Феномен этничности в контексте понимающей социологии

Ожегова, Ольга Алексеевна

Полный текст автореферата диссертации по теме "Феномен этничности в контексте понимающей социологии"

На правах рукописи

003052 Ю5

Ожегова Ольга Алексеевна

ФЕНОМЕН ЭТНИЧНОСТИ В КОНТЕКСТЕ ПОНИМАЮЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ (ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ)

Специальность 22.00.01 - Теория, методология и история социологии

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Саратов - 2006

Диссертация выполнена на кафедре теории и истории социологии ГОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского

Научный консультант - доктор философских наук, профессор

ДЫЛЬНОВ Геннадий Васильевич

Официальные оппоненты: доктор социологических наук, профессор

ПИСА ЧКИН Владимир Александрович

доктор философских наук, профессор БЕГИНИН Виктор Иванович

доктор социологических наук, профессор ДЕГОТЬ Борис Анатольевич

Ведущая организация - Казанский государственный энергетический

университет

Защита состоится «2» марта 2007 года в часов на заседании диссертационного совета Д 212.243.06 при Саратовском государственном университете имени Н.Г. Чернышевского по адресу; 410012, Саратов, ул. Б.Казачья, 120, корпус 7, ауд. 27.

С диссертацией можно познакомиться в читальном зале № 3 научной библиотеки Саратовского государственного университета

Автореферат разослан «2» февраля 2007 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета / М.В. Калинникова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Проблематика этничности, этноса, нации, национализма, этнических процессов, этнической государственной политики, межэтнического взаимодействия имеет весьма значительную историю вопроса. Эта значительность, на наш взгляд, определяется не временной давностью, а глубинными смыслами широко используемой в науке категории, обозначающей существование культурно-отличительных (этнических) форм индивидуальных и групповых идентичностей.

Очевидно, что этническая составляющая социальной реальности не сводится к совокупности статистических данных, которые следует научно описать и проанализировать в сиюминутной конфигурации. Что «делает» этничность с людьми, какие функции она выполняет по отношению к социальному целому, обществу, социуму? Актуальность подобных вопросов определяется существенными переменами в российском обществе. Стереотипы «мы непредсказуемы» или «умом Россию не понять» более не вписываются ни в державно-патриотическую трактовку самобытности Российской цивилизации, ни в официально-идеологические поиски национальной идеи. Понятие «нация» используется при установлении референции, связи между человеком и сообществом, границы которого определены или гражданством (политическая нация), или этничностью (этническая нация). Это — соперничающие значения нации, но соперничество осуществляется отнюдь не только в рамках теоретических парадигм, но в самой реальности — между различными социальными агентами и группами»1.

Отторжение представлений о спасительной национальной самобытности России проникает в массовое сознание в результате желания осветить пониманием, связать нитями зависимостей, причин и следствий важнейшие основы жизни социума. Противоречивость и неоднозначность повседневности так же не позволяет полностью принимать вариации на тему западного цивилизационного пути. Ныне на простой, казалось бы, вопрос «Что есть Россия?» не может быть дан однозначный неформальный ответ. Приходится констатировать: рубежное десятилетие не обогатило российское общество принципиально новыми и привлекательными идеями ни в области социальных преобразований, ни в области национальной политики, но отчетливо показало, что жизненность идей обладает известной

'Здравомыслов А Г., Цуциев A.A. Этичность и этническое насилие: противостояние этнических парадигм // Социологический журнал, 2003, N 3. С. 40.

самостоятельностью. Более того, идеи «не знают» государственных границ, их генезис не является прямолинейным и локальным процессом осмысления потребностей социальной жизни. Именно поэтому, взгляд на социологию как на уникальное средство ясного и широкого представления о мире контрастирует с теоретическими представлениями о современности, описываемой только категориями классической гуманитарной мысли.

Научная социологическая рефлексия возникает, главным образом, из традиционного стремления сделать социологическое исследование легитимной наукой. Осуществление этого стремления требует стандартизации и, следовательно, исключения аналитического разнообразия, как соответствующей базы для понимания повседневной жизни, но проблематика повседневности предполагает изменение и расширение дискурсивных правил, и как результат - поощрение различных точек зрения и способов социологической деятельности.

Именно поэтому интегральным интеллектуальным выражением стало утверждение современного многообразия общенаучного видения социальности, что, в свою очередь, актуализирует анализ развития классического социологического знания и возникновение его неклассических моделей, сосуществования, взаимодополнения и взаимопроникновения классической и неклассической социологии. Повседневность,

интеллектуальное разнообразие и либерализация социологического проекта в целом доказывают очевидность невозможности предусмотреть все интересующие исследователя вопросы о любом значимом явлении в рамках одной теории или нескольких согласованных, логически совместимых теорий в контексте одной науки. Проблематика неклассичности переживает эволюцию своего содержания, имеющую яркое отражение в контексте российской действительности.

Актуальность исследования в данном направлении обусловлена пафосом общественной обвинительной риторики, которая стала общим местом в размышлениях интеллектуалов о «судьбе России». Там где традиционные, классические парадигмы социологического знания более не проявляют «полезности» в решении социальных проблем, не дают весомых объяснений и прогнозов общественного развития России, естественным образом, как настоятельная необходимость, возникает проблема неклассической методологической рефлексии. Более того, новые и непривычные этнические контакты, с которыми сталкивается наш современник в своей повседневности, весьма успешно описываются и изучаются при условии «отхода» от строгих рамок примордиализма и конструктивизма через функциональный подход - к релятивистской теории1.

1 Представляется уместной трактовка инструментализма в качестве одной из возможных форм и примордиализма, и конструктивизма. Этничность для инструментализма определяется заинтересованными социальными или политическими акторами в конкретном историческом или ситуативном контексте. См. подробнее: Здравомыслов А.Г. К обоснованию релятивистской теории нации // Релятивистская теория нации: новый

Главным аргументом при обращении нашего исследовательского интереса к феномену этничности была «бризантность» национальных отношений, коррелирующих с агрессивностью в отношениях этнофоров, которая на бытовом уровне «оправдана» повседневностью. Так как «писаным» законам не удается связать внутренний мир индивидов, широко проявляется унилатеральная форма социального контроля, то есть каждодневные конфронтирующие действия в ответ на девиации, которые в свою очередь не могут восприниматься представителями различных этнических культур как бытийные потребности друг друга.

Несомненно, что общая тенденция актуализации интереса к этничности испытывает воздействие конкретных общественно-исторических факторов. Исходя из этого, рабочим в нашем исследовании стало представление об этничности как о феномене, «собирающем» целый ряд современных социокультурных тенденций. Феномен этничности, выступает составляющей достаточно заметного оттенка современной российской социокультурной ткани, этот феномен представляет собой образование, с одной стороны, трудноопределимое, а с другой - легко узнаваемое во многом. Его можно считать настроением, характеристикой социокультурной атмосферы России конца XX начала XXI столетий, именно это придает проблеме этничности актуальность ощущаемую россиянами повседневно.

Этничность не является социокультурным феноменом, свойственным лишь современности: очевидно, что самые разные эпохи знали кровавые распри и плодотворность мирного существования различных этносистем. Однако в кризисные для устоявшегося миропорядка периоды этнические социальные образования, процессы и соответствующие им установки обретают особую, дополнительную актуальность. Другая важнейшая особенность времени - тенденция к падению роли социальных скреп, некогда обладавших мощным интеграционным потенциалом (тоталитарные идеологии, отчасти мировые религии, имперский государственный порядок, внутренняя и внешняя колонизация), сделала проявление феномена этничности в российском обществе более заметным, демонстрируя принципиальное стремление национальных культур к самореализации и самоорганизации.

В данных обстоятельствах очевиден интерес к человеку в его естественном бытовании, человеку в его природной и социокультурной среде с чувствами, умонастроениями, переживаниями, с реакциями на то, что его окружает. Формирующиеся в российском обществе новые практики социальной жизни маркируют интеллектуальную потребность в неклассической социологии и ее понимающей модели. Задачи, которые приходиться решать современной социологической науке, усложняются не только в методологическом контексте, но и в плане методик и техник,

подход к исследованию этнополитической динамики России. М.: Российский независимый институт социальных и национальных проблем, 1998.

потому что резко увеличивается значение тех средств, которыми пользуется современная социология. Более того, актуализируется перенос интересов социологии с анализа объективных социальных явлений на исследование, что ставит под сомнение саму возможность строгого и беспристрастного «научного» познания, открывающего единую для всех истину. Доказательством возросшего интереса современной науки к этим проблемам является многообразие научного анализа не только различных уровней социологического знания, но и различных уровней социологических исследований {макро-и микро).

Актуальность нашего исследования обусловлена не стремлением предложить исчерпывающую конструкцию-методологию познания социальной реальности, призванную решить пафосную задачу этносоциального преображения России, у автора более скромная цель. Очевидно что, современная российская социология в русле общенаучной рефлексии нацелена на методологическую бинарность подходов изучения многомерного социального мира, феномена этничности и этнических процессов в том числе. Именно это обстоятельство актуализирует выявление особенностей функциональности неклассического инструментария, коим «пользуется» понимающая социология в качественных эмпирических исследованиях на микроуровне. Вполне понятно, что результаты интеллектуального труда по развитию концептуальных средств и методов социальных наук в плане содержательного многообразия в соответствии с реалиями современной цивилизации и культуры, составили целую эпоху в развитии общественных наук, что отразилось в появлении и развитии исторической социологии М. Вебера. Параллельно этому возникла и развивается понимающая социология.

Сложность точно очертить выбранное нами проблемное поле заключается не в том, что оно слабо изучено. Проблемным представляется сведение воедино множества научно-методологических потенций понимающей социологии, во-первых, потому что она полностью вписывается в социально-философскую проблематику социологии знания; во-вторых -возникает необходимость анализа активной методологической рефлексии полевого опыта, полученного в ходе реализации исследовательских принципов понимающей социологии; в-третьих - задача усложняется анализом социологического видения феномена этничности в контексте повседневных практик.

Степень научной разработанности проблемы необходимо анализировать по нескольким направлениям. Концептуальная методологическая разработанность понимающей социологии прямым образом связана с глубинной проблематикой качественной методологии социологического исследования, которая в свою очередь, имеет солидную «историю» развития теоретических основ в контексте социологии знания, иными словами, в метатеоретической области социологии, анализирующей с различных позиций проблематику парадигмальных, теоретико-методологических и эпистемологических оснований самой социологии и ее места и возможностей (ограничений) в социогуманитарном знании. Более

того, именно в контексте понимающей социологии, социология знания, как мышления во всей качественной специфике его исторического становления определяет «лицо» неклассической социологии.

Социология знания от анализа систем знания приходит к анализу конституирования реальности через объективирование их в культуре, а через последнюю - также и в схемах, моделях, стратегиях, организующих социальную жизнь. В постструктуралистских и постмодернистских социологических проектах, по сути, происходит их синтез на основе введения представления о знаковой (текстовой) реальности как единственно подлинной или о социальной реальности как квазизнаковой. Во многом этот синтез можно рассматривать как экстраполяционное завершение тенденций, предзаданных в понимающей и продолженных в феноменологической социологии. Социология знания вписывается в общую ориентацию на «преодоление» классической социальной проблематики и способов социологизирования. Но социология, в этой области анализа не может обойтись только имманентно социологическими средствами, что влечет за собой насущную необходимость совершенствования научного инструментария для познания социальной реальности.

Прямое значение для становления идей неклассической понимающей социологии имело наследие теоретико-методологической «понимающей» традиции, восходящей к идеям Джамбатисто Вико. Традиция, поддержанная философией, культурологией и историей, подчеркивает отличие социального мира от мира природы, заявляя о необходимости выработки особых методов социального познания, отвечающих специфике этого мира. Философская традиция неокантианства (особенно Баденская школа), переосмысленная М. Вебером привнесла в понимающую социологию концепцию особой природы и методологии социогуманитарного знания, выводящей на анализ принципов конструирования объектов когнитивных систем и их связанность с точками зрения (видением) познающих субъектов. Традиция философии жизни, аранжированная Г. Зиммелем «дала» вариант понимающей и формальной социологии. От В. Дильтея идет методология «понимающего» герменевтического анализа (переживания) событий через истолкование их внутренних значений и смыслов. Согласно Дильтею, любая перспектива «жизненного опыта» относительна, а человеческое мышление неизбежно исторично.

Примечательна неклассическая трактовка социальных взаимодействий в символическом интеракционизме с привлечением идей по сути «вписывающихся» в понимающую социологию (символическая природа социальной реальности, познание как созидание мира, принятие роли «обобщенного другого», а также идущая еще от Ч. X. Кули и У. И. Томаса концепция определения ситуации). Важную роль в становлении понимающей социологии сыграли также психоаналитическая традиция в целом. Из нее в понимающую неклассическую социологию пришли идеи индивидуального и коллективного бессознательного, личностных и ментальных компонентов в любой системе знания, иррационального «остатка», который не может быть

полностью поглощен ни одной рационализированной (формализированной) теорией.

Влияние феноменологии на неклассическую версию социологической науки может быть прослежено и как опосредованное - через постоянную актуализацию наследия Э. Гуссерля, так и непосредственное - через феноменологическую социологию повседневности А. Шюца, и «выросшие» из нее этнометодологию Г. Гарфинкеля, близкий к ней проект «когнитивной социологии» А. Сикурела и собственно концепцию П. Бергера и Т. Лукмана. Примечательно, что дальнейшая проработка проектов феноменологической социологии, и этнометодологии привела к неожиданным по отношению к изначальной установке на формирование собственно социологической теории, но закономерным с точки зрения исходных принципов результатам -через проникновение ряда герменевтических и постструктуралистских идей произошло синтезирование понимающей социологии в единую область неклассических социологических анализов.

Новые перспективы для развития понимающей социологии задают в настоящее время переинтерпретации идей герменевтики (прежде всего -«конфликта интерпретаций» П. Рикера), археологии знания М.Фуко, идей деконструктивизма Ж. Дерриды, концепции чтения-письма Р. Барта, шизоанализа Ж. Делеза и Ф. Гваттари, дискурсивных анализов (Т.А. ван Дейк, различные их варианты в постструктурализме), а так же постструктуралистской концепции гипертекста. Ряд интересных неклассических проектов представлены теорией коммуникативного действия Ю. Хабермаса, теорией П. Бурдье, теорией референций Н. Лумана.

Таким образом, понимающая социология интегрируется в единую область неклассического социологизирования, тесно переплетающегося с социально-философской проблематикой, что в свою очередь порождает методологическую рефлексию по поводу исследовательского социологического опыта. Естественная необходимость анализа активной методологической рефлексии полевого опыта, полученного в ходе реализации исследовательских принципов понимающей социологии породила в зарубежной и российской науке массив жанровой литературы: учебной, аналитической, информационной и специализированной, посвященной методологии, методикам и техникам исследования того или иного социального феномена повседневности.

Авторы-социологи преследуют понятные цели: научить «языку» социологической науки, набору понятий, с помощью которых познается социальная реальность; привить определенный взгляд на предмет социологии, перспективу подхода к социальной реальности; продемонстрировать возможности применяемых методов, процедур и техник в эмпирических исследованиях; использовать информацию об основных фактах и сведениях современной общественной жизни. В контексте нашего исследования внимание фокусируется на отечественных и зарубежных трудах прямо или косвенно посвященных понимающему познанию социальной реальности, а также проблемам сопряженности жестко

структурированных, слабоструктурированных и неструктурированных методов исследования повседневности.

О. Маслова в предисловии к «Качественным методам в полевых социологических исследованиях», определяя исследовательскую ситуацию в российской социологии, отмечала скудность отечественной научной литературы по методологии качественных исследований (1999 г.). На наш взгляд, за семь лет ситуация все же изменилась. Собранная нами библиография содержит 168 текстов, но эта внушительная цифра свидетельствует не об исчерпанности в изучении означенной проблемы, а об интересе со стороны исследователей к потенциям понимающей социологии.

В методологически весомых трудах - этот интерес вызван желанием подвергнуть критике ограниченные возможности качественных социологических исследований. В зарубежной и российской социологии описанию методологии, инструментария и результатов, полученных в ходе качественных исследований, а так же проблемам сопряженности количественных и качественных методик и техник, посвящены исследовательские труды Ж. П. Альмодавара, Дж. Н. Гилберта, М. Малкей, Ф. Знанецкого, Г. Маурера, Р. Мертона, М. Фиске, П. Кендалла, М. Полани, Р. Пэнто, М. Гравитца, П. Томпсона, С.Фукс-Хайнритца, А. Страуса, Дж. Корбин, С. Квале, Р. Тернера С. Анского, Н. Кареева, А. Николаева, Н. Рубакина, К. Тахтарева, JI. Минца, М. Рубинштейна, Н. Рыбникова, Я. Шафира, А. Алексеева, С. Белановского, М. Бургоса, И. Девятко, Т. Дридзе, В. Журавлева, Т. Заславской, А. Здравомыслова, JI. Ионина, Ю. Карпова, И. Козиной, Н. Козловой, И. Сандомирской, А. Кравченко, О. Масловой, А. Готлиб, В. Ольшанского, В. Паниотто, В. Абрамкина, В. Чесноковой, С. Рождественского, В. Рукавишникова, Р. Рывкиной, Г. Саганенко, Г. Татаровой, Г. Токаровского, Ю. Толстовой, Э. Чамоковой, В. Ддова, В. Ярской-Смирновой, В. Якубовича, Е. Ковалева, И. Штейнберга, Т. Шанина, А. Субетто.

Хотя содержательная сторона методологического дискурса позволяет обобщить научные представления о глубокой трансформации социологического знания на основе современных доминант сочетания классической и неклассической социологии в целом, и описание опыта качественных исследований уже не носит единичный характер, явственно ощущается недостаточность теоретических ресурсов. Суть нашего утверждения заключается в необходимости признания принципиально нового соотнесения социальной теории с конкретным опытом, рассмотрением текущих проблем современного общества, а также с осмыслением личных судеб акторов и жизненных возможностей в контексте теории понимающей социологии.

Международный журнал - орган International Sociological Association (ISA) особое внимание уделяет важнейшим проблемам теории, методологии и новым направлениям эмпирических исследований. В контексте XV Всемирного социологического конгресса (Брисбейн, Австралия) на Русском форуме была открыта научная полемика, которую продолжило сообщество

профессиональных социологов на XVI Всемирном социологическом конгрессе (Дурбан, ЮАР), суть которой заключается в разнокачественности российской социологии, неоднозначном понимании сути и задач самой области знания. Эта проблематика нашла свое отражение в работе II и III Всероссийских социологических конгрессов. Социологию жизни как концепцию исследования социальной реальности представляет саратовская научная школа (Г. Дыльнов, В. Климов) и школа В. Ярской, которая в начале 90-х годов XX века вошла в число разработчиков и исполнителей союзной программы «Народы России».

Мировое социо-гуманитарное наследие богато масштабными объяснительными теориями, эвристическими, аналитическими и экзегетическими рефлексиями, но, как нам представляется, современность настоятельно диктует науке «идти» не от теорий, а от проблем, одна из которых проявляется в феномене этничности. Методологическая разработанность проблем этнических процессов и этничности определяется различиями между ведущими парадигмами в этой области и связана, прежде всего, с трактовкой этого феномена.

Анализ научной литературы показал, что отечественные исследователи-социологи, занимающиеся изучением феномена этничности, представляют интересные, жестко структурированные материалы и отчеты по результатам массовых исследований роли этничности в социальной жизни народов бывшего СССР. Показательными являются результаты трех исследований, проведенных в республиках с наиболее сложной этнополитической ситуацией (исключив из рассмотрения Чеченскую республику как территорию с особыми обстоятельствами военных действий) - Татарстане, Башкортостане, Саха (Якутии), Северной Осетии-Алании, Туве и двух областях - Оренбургской и Магаданской. Первое исследование -«Национальное самосознание этнических групп и проблемы интсграций в России» бьшо проведено в 1993-1995 гг., второе - «Этнические и административные границы: факторы стабильности и конфликтности» - в 1996-1998 гг., третье - «Социальное неравенство этнических групп и проблемы интеграции в РФ» - в 1999-2000 гг. Выборка в первых двух исследованиях составила 1 ООО респондентов в каждом из субъектов федерации, в третьем в Саха (Якутии) 1 050 человек, в Татарстане - 1 000 человек, в Башкортостане - 1 317 человек, в Оренбуржье - 1 160 человек1.

Немаловажным для авторского видения являются материалы докладов Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа2, где также представляются результаты структурированных исследований и аналитическая информация о процессах, связанных с антропотоком, где в числе прочих поднимаются и исследуются проблемы, связанные с различными этническими идентичностями в контексте миграционного

1 См. подробнее выводы по эгим исследованиям: Мир России, 2001, № 2.

2 http://antropotok.archipelag.ru

процесса. Обращаясь к материалам, представленным ВЦИОМ1, Фондом «Общественное мнение»2, Центром независимых социологических исследований3, можно с уверенностью утверждать, что феномен этничности в различных ракурсах и проявлениях широкомасштабно исследуется российскими социологами, но ключевым направлением являются все-таки количественные жестко структурированные методики и' техники4. Исключения составляют индивидуальные проекты качественных исследований, поддержанных Фондом Генриха Бёлля, Европейским университетом в Санкт-Петербурге и ЦНСИ, и данные, полученные в ходе исследований коллектива саратовских социологов под руководством профессора С.И. Замогильного.

Более того, разработанные ВЦИОМ методики, регулярность проводимых опросов и их общероссийский охват, благодаря разветвленной региональной сети, позволяют утверждать, что эти преимущества «цифр перед ощущениями» на первый взгляд неоспоримы. Справедливости ради отметим, что рекламные предложения ВЦИОМ о проведении качественных исследований, ориентированы в первую очередь в маркетинговом направлении.

Таким образом, особенностью наличной ситуации в данной области социологической практики является недостаточное использование потенциала понимающей социологии, что приводит на этапе аналитической обработки статистического материала к противоречивости и односторонности суждений и выводов. Общая теоретическая и эмпирическая фрагментарность сопряженности структурированных,

слабоструктурированных и неструктурированных методик и техник в социогхогической практике реализации методологии этничности во многом связана с тем, что в силу своей масштабности этот феномен, по-прежнему представляет собой новый предмет для социального познания.

Таким образом, наличная ситуация свидетельствует о необходимости дополнять большие массивы информации, получаемые количественной социологией, качественными наблюдениями за особенностями индивидуального сознания акторов. Приходится констатировать, что существует дефицит исследовательских практик, позволяющих на теоретико-методологическом и практическом уровнях обеспечить реализацию получения репрезентативной информации, там, где формализованными методами это сделать затруднительно.

Указанные выше обстоятельства во многом предопределили теоретико-методологический и методический характер диссертации, круг

1 Ьир.//www.wciom.ru

2 http://bd.fom.ru/cat/societas/naiion

3 http://www.indepsocres.spb.ru

4 См. к примеру: Денисова Г.С., Уланов В П. Русские на Северном Кавказе: анализ трансформации социокультурного статуса. Ростов-на-Допу, 2003.

5 http://www.wciom.ru

рассматриваемых в ней вопросов, цель, задачи, объект, предмет исследования.

Цели и задачи исследования.

Целью исследования является выявление и уточнение эвристических возможностей и особенностей понимающей социологии в исследовании феномена этничности.

Реализация заявленной цели обусловливает необходимость постановки и решения следующих исследовательских задач:

рассмотреть фундаментальные основания современной гуманистической культуры социологического мышления.

уточнить теоретические основы неклассического видения социальной реальности.

проанализировать и систематизировать методологические основания понимающей социологии.

выявить методологическую рефлексшо социологического исследования феномена этничности в конгексте повседневности.

описать и проанализировать специфику функций качественной методологии социологического исследования феномена этничности.

проанализировать в контексте понимающей социологии содержательные характеристики, специфичность важнейших исследовательских стратегий феномена этничности.

концептуализировать проблему возможности сочетания качественной и количественной методологии в одной исследовательской программе; продемонстрировать различные логики такого сочетания на примере эмпирического изучения феномена этничности.

показать возможности практической реализации методологии этничности через сопряженность классических и неклассических методик и техник.

обосновать особенности авторского методологического подхода к анализу феномена этничности через социологическое воображение.

проанализировать возможности автономного использования исследовательских стратегий понимающей социологии в контексте неклассической рефлексии этничности как важного феномена российской повседневности.

Объект исследования - процесс концептуализации социологических практик исследования феномена этничности.

Предмет исследования - теоретико-эмпирический ресурс качественной методологии изучения этнической составляющей социальной реальности.

Методологическая основа и теоретические источники исследования.

Методологическая база диссертационного исследования в его целевой направленности на выявление особенностей и познавательного потенциала понимающей социологии складывалась в первую очередь из академической рефлексии концептуальных противоречий в определении научного статуса

качественных исследований, их объективности и степени репрезентативности. Цель и задачи исследования требуют целостного подхода и привлечения достижений разных областей современного социального знания. Учитывая современный парадигматический статус социологии, верно утверждение, что социологические теоретики, которые придерживаются определенной парадигмы, склонны концентрировать свое внимание на определенном уровне или уровнях социального анализа. Но также, использование уровней социального анализа для теоретической рефлексии не редко нарушает целостность, единство и внутреннюю согласованность той или иной теории. Поэтому в теоретико-методологическое основание исследования была полежена концептуальная схема основных уровней социального анализа Дж. Ритцера, пользуясь которой возможно подчеркнуть не только динамичность социальной жизни, но и динамичность социологических теорий.

Для осмысления особенности современной научной картины мира и соответствующих ей способов познания был применен социоантропологический подход, утвержденный в российской науке трудами В.О. Ключевского и М.М. Бахтина. Методологические приемы при данном подходе определяются исследовательским стремлением сместить акцент с познания объективной реальности на познание субъективности социального актора, с его чувствами, умонастроениями, переживаниями, с реакциями на обыденность.

Так как понимающая социология все еще испытывает затруднения в поиске адекватного выражения непосредственно описываемых данных, для «конспектирования» реальности нами был использован документальный метод интеракции К. Менхейма. Полученная в ходе исследовательских практик качественная информация была подвергнута нарративному анализу и сопутствующим видам интерпретаций: янтент-анализ как анализ намерений; объективная герменевтика как пример анализа латентных структур сознания; дискурсивный анализ (сфера коллективных представлений, оформленных в виде дискурса); конверсационный анализ.

Для достижения целей диссертационного исследования особую важность имели методы феноменологически ориентированной социологии: анализ «Мы»-группы и «Они»-группы по А. Шюцу, проективный метод неоконченных предложений В.Б. Ольшанского, С.Г.Климовой, A.B. Бурлова и Г.Г. Татаровой, также разработанная Татаровой концепция типологического анализа как определенной методологии исследования, метод семантического дифференциала Ч. Осгуда. Широко использовались биографический, этнографический методы и метод наблюдения.

Особое значение для обоснования авторского методологического подхода к эмпирическому изучению феномена этничности имели идеи Ч.Р. Миллса о социологическом воображении, когнитивная модель-теория Т.А. Ван Дейка, концепция габитуса П. Бурдье, а также методологическая основа интегральной социологии П. Сорокина в части ориентированной на

интегральную сущность человека, его ценностного мира1, так как методологическая основа его парадигмы включает в себя в качестве внутренних компонентов интуитивный, эмпирический и рационалистический методы. На заключительном этапе исследования авторская концептуальная основа была соотнесена с методологией двойной рефлексивности Т. Шанина.

Эмпирическая база исследования. Диссертационная работа основывается на авторских социологических структурированных, слабоструктурированных и неструктурированных исследованиях, проводимых автором с 2002 по 2006 гг. Методы сбора социологической информации: жесткоструктурированный анкетный опрос, метод семантического дифференциала, проективный метод неоконченных предложений, глубинные групповые фокус-интервью, нарративные интервью, лейтмотивные интервью, исследования в стиле кейс стади. Эмпирическая информация была получена с использованием различных уровней авторской включенности в изучаемый контекст.

Источниковую базу исследования дополняет вторичная социологическая информация: данные социологических исследований института социологии РАН, ВЦИОМ, ФОМ, Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург), Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа, Центра региональных социологических исследований СГУ. Таким образом, применение различных исследовательских приемов и методов дает возможность проведения всестороннего и объективного анализа означенного нами предмета, решения поставленных в диссертационном исследовании задач и достижении цели. Научная новизна исследования заключается в следующем: дан авторский анализ фундаментальных оснований современной культуры социологического мышления;

предложена интерпретация теоретических основ неклассического видения социальной реальности;

определен гносеологический статус понимания, и его специфика как универсального способа освоения социальной реальности, на основе чего проанализированы и систематизированы методологические основания понимающей социологии;

выявлена методологическая рефлексия социологического исследования феномена этничности в контексте повседневности;

представлено авторское видение специфичности функций качественной методологии социологического исследования феномена этничности;

1 П. Сорокин разработал свою теорию на основе синтеза представлений как известных российских социологов - Л. Петражицкого, М. Ковалевского, Е. Де Роберти, так и западных - Э. Дюркгейма, М. Вебера. Вместе с тем, его теория - принципиально новый взгляд на человека, цивилизацию, общество, суть которого сам автор характеризовал как интегрализм.

выявлены содержательные характеристики важнейших исследовательских стратегий качественного изучения феномена этничности и проанализированы в контексте понимающей социологии;

концептуализирована проблема возможности сочетания качественной и количественной методологии в одном исследовательской программе; продемонстрированы различные логики такого сочетания на примере эмпирического изучения этничности;

зафиксирован авторский опыт возможности практической реализации методологии этничности через сопряженность классических и неклассических методик и техник;

обоснованы особенности авторского методологического подхода к анализу феномена этничности через социологическое воображение;

дан анализ возможностей самостоятельного использования исследовательских стратегий понимающей социологии в контексте неклассической рефлексии этничности как немаловажного феномена российской повседневности.

Положения, выносимые на защиту: 1. Фундаментальные методологические основания культуры социологического мышления - одно из самых многосложных по своим составляющим понятий. В связи с этим социология, находясь в процессе постоянной внутринаучной рефлексии, «предлагает» множественные варианты ответа, на вопрос соотношения теории и практики, обычно решаемый в пользу признания примата практики перед теорией.

Практика — исходный ив то же время заключительный пункт любой теоретической деятельности: сама теория предстает в контексте социальной жизни человека как опосредующее и связующее («среднее») звено между практической предпосылкой и столь же практическим выводом жизни социума. Практика есть синоним «чувственно

человеческой», или «предметной» деятельности. Существуют

множественные научные расхождения в понимании того, что считать «чувственным», но общим местом стало убеждение, что практическая деятельность, будучи всегда деятельностью людей, выступает одновременно как способ существования и развития действительного, чувственного восприятия мира, то есть не только как деятельность, но и как действительность.

В этом контексте социальные научные исследования не редко представляют собой соединение сущностно несоединимых феноменов знания: описания реальности «как она есть» и идеального проекта, не «понимающего» социальность в ее наличном бытии и стремящегося изменить ее в соответствии со сложившимися в процессе исследования конструктами. Этот разрыв между проектом и повседневностью, в значительной степени определяет современный интеллектуальный контекст социально-гуманитарных наук, но без индивидуального и эмоционального содержания, присущего реальному опыту людей.

2. Теоретические основы неклассического видения социальной реальности, проявляют себя тогда, когда классические теории познания сталкиваются с объектами, не «укладывающимися» в привычные познавательные формы. По мере сокращения действия классических образцов, все более широкой становится зона проявления человеческой субъективности. Именно проблема субъективности постепенно превращается в проблему субъектности индивидов как силы и формы развития социальности.

К осмыслению человеческой природы современную социологию побуждает огромный исторический опыт человечества. Социологическое размышление о человеке в большой степени стимулируется мировоззренческими факторами. Вся научная мысль человечества накопила множество разноречивых сведений, которые требуют анализа, социальной рефлексии, соответствующей новой научной картине мира, новой культуре социального мышления. Неклассическая социология не может быть представлена ни как метатеория, ни как отдельная парадигма, потому что неклассическое видение социальной реальности - это стиль, культура социального мышления, где сочетаются генезис методологии неклассичности с внутренней логикой развития классической социологии.

3. Методологические основания понимающей социологии ориентированы на специфичные феномены социальной реальности, так как произведены сознательно, опосредованы определенным мотивом или человеческим намерением. Между явлением-действием как эмпирическим фактом и его эмпирической средой имеется «ткань» субъективного смысла, субъективной интерпретации, истолкования и понимания эмпирической реальности. Эта «ткань» и есть главный конституирующий фактор социального.

Понимающая социология не может стоять в одном ряду с естественнонаучными дисциплинами. Она не может исходить из предпосылки объективности социальных явлений. Ее задача - объяснить саму эту объективность, показать, как она возникает и формируется из действий, субъективно ориентированных по своей природе. Поэтому меняется и само понимание человеческого общества: его уже не следует рассматривать как продолжение природы, как объективную реальность, подобную той реальности, которую издают естественные науки. Общество - продукт человеческих действий, созданное людьми явление.

Понимающая социология не просто основывается на предпосылке о человеке как культурном существе, то есть о существе, сознательно организующем свое поведение и среду своей деятельности. Здесь найдены средства последовательно реализовать эту предпосылку, проследив, как на основе субъективных смыслов происходит «становление» социальной объективности, которую делают сами люди, именно в этом смысле она является человеческим, то есть культурным продуктом.

4. Методологическая рефлексия социологического исследования феномена этничности, определяется требованиями специфических подходов,

в первую очередь, потому, что этничность является эмоционально-чувственной категорией, этничность переживается как бессознательно, так и осознанно. Человеческое восприятие и осознание мира, процессы его памяти, мышления и воображения вооружены и одновременно ограничены конкретно-исторической системой значений, несущей в себе совокупный общественный опыт, которая присуща той или иной социальной общности, той или иной этнической культуре. Общечеловеческие инварианты этих систем обусловлены сходством жизнедеятельности различных социальных общностей и народов, наличием общечеловеческой культуры. Но, бесспорным является и то, что у представителей различных этнических культур возможны очень явственные различия картин мира.

Полиэтничность современного российского общества является неоспоримым историческим фактом, именно поэтому междисциплинарное взаимодействие становится предметным и результативным, если оно сосредоточивается на изучении объектов и процессов, объединенных общностью пространства. Это в свою очередь диктует параллельно с понятием «этногенез» использовать понятие «демогенез» - общей истории населения конкретной территории. При этом, как в синхронном, так и в диахронном аспекте в качестве основной единицы выступает территория (регион), мультикультурное пространство, в котором сосуществуют, либо взаимодействуют, последовательно в разное время сменили, или сменяют друг друга несколько (множество) культур. В качестве рабочего инструментального понятия для характеристики таких регионов и их внутренних подразделений считаем целесообразным использование понятия «социально-историческая этнокультурная зона».

5. Специфика функций качественной методологии социологического исследования феномена этничности особенно ярко проявляется через методологию социологического изучения этнических констант, где допустим метод эмпатии, когда исследователь, по существу, использует самого себя в качестве рабочего инструмента. В свою очередь, метод эмпатии дает «чувственную» нагруженность, иногда свидетельствующую о том, что исследование переросло в «глубоко личное», как для исследователя, так и для исследуемых. Понимающая социология «не избегает» в классическом понимании чувств, но общенаучные требования к контексту обоснования ведут к исследовательской имперсональности, что не исключает ценности эмпатии, которую мы видим в том, что чувства исходят из нашего практического опыта работы с эмпирическим материалом, и являются результатом саморефлексии. Именно поэтому изучение этнических констант и ценностной ориентации должно совершаться (по-возможности) раздельно. Эти реальности в процессе научного анализа должны быть разведены.

Ценностные предпочтения во многом определяются исторической судьбой и культурной традицией. Но и каждый отдельный человек теоретически может принять любые ценности, хотя на практике выбор их в значительной мере определяется характером его воспитания и образования, а также жизненным опытом. Этот выбор не детерминирован для человека

генетически. В том, что касается этноса, культурная традиция, может быть сопоставлена с воспитанием и образованием, а история - с жизненным опытом человека.

6. Исследовательские стратегии феномена этничности как повседневного опыта имеют свои особые содержательные характеристики, которые исчерпывающим образом встраиваются в методологию понимающей социологии. Этничность как реальность человеческого бытия, отличается тем, что действующие субъекты в разной мере наделяют свои действия смыслом этнических констант. Они обладают мотивами, действуют, чтобы достичь поставленных целей. Цели объясняют действия. По этой причине человеческие действия, надо, прежде всего, понять, затем объяснить. Герменевтические приемы «раскрытия этнических смыслов» приемлемы даже тогда, когда традиционные, эмоциональные действия обусловливаются факторами, которые не подвластны контролю сознания акторов. Но рефлективные действия сознательно воспринимаемые, контролируемые и нацеленные на осознаваемый результат, требуют в контексте неклассического видения социальной реальности в первую очередь понимания смысла, а потом причинного объяснения.

Если этнические традиции слишком разнообразны, а эмоции неповторимы и глубоко личны, то разум, используемый для соизмерения целей и средств, выбираемых для достижения целей, присущ всем социальным акторам. Именно поэтому социолог-исследователь через понимание смысла из наблюдаемого действия, подбирая к действию мотив, имеющий смысл, «делает» действие осмысленным не только для себя, но и для любого другого «наблюдателя». Содержательные характеристики понимающих стратегий социологического исследования не просто описывают, но также и понимают свои объекты - людей, раскрывают смысл изучаемой реальности.

7. Концептуальная и аналитическая структура авторских социологических исследований явилась результатом убеждения, что сочетание качественной и количественной методологии в одной исследовательской программе, ориентированной на понимание феномена этничности неизбежно рождает двойную рефлексивность, которая в конечной фазе, на завершающем этапе анализа дает результаты, открытые для аргументации как в их защиту так и для опровержения. Именно это обстоятельство уменьшает риск фальсификации и манипулирования «цифрами и процентами».

Возможность взаимодополнения различно структурированных методик и техник при исследовании феномена этничности в контексте повседневности позволяет утверждать, что открытость по отношению к методологическим усовершенствованиям и новым организационным формам представляется весьма эффективной лишь тогда, когда сохраняется основа рефлексивной методологии как сочетание теорий, стратегии качественно-количественного интерфейса и интерактивного стиля полевой исследовательской работы. Когда предметом научного внимания становятся

феномены социальной повседневности, требуется бинарный методологический подход, дающий представления как о специфически человеческих (это представление обеспечивается всем спектром методик и техник понимающей социологии), так и об объективных характеристиках объекта, обеспечивающихся жестко структурированными методиками и техниками социологического исследования.

8. Практическая реализация методологии этничности через сопряженность классических и неклассических методик и техник убедительно доказывает, что качественные методы не должны определяться как исключительная реакция на сложность объекта исследования, как установка или стиль исследователя, его наклонности и способности, такие как эмоциональное сопереживание объекту, способность к самовыражению или склонность к автобиографическим отступлениям при изложении социологического материала. Сопряженность классических и неклассических методик и техник обеспечивает высокую результативность исследованию, так как позволяет использовать соответствующие природе объекта методы исследования, адекватные процедуры анализа полученных данных и опираться на «продуктивные» критерии, используемые для отбора информантов-ключевых фигур (то есть людей, предоставляющих необходимую исследователю, чёткую, полную, максимально приближенную к реальности информацию).

Методология этничности в структуре социологического знания определяется различиями между ведущими парадигмами в области этнологии и связаны, прежде всего, с трактовкой феномена этничности. Это «соперничество» успешно преодолевается, тогда, когда тип социологического исследования, в котором наблюдаемые формы поведения соотносятся с поведенческой логикой объекта изучения, включая значения, придаваемые этим действиям, сопрягаются с количественными методами как таковыми, где не допускается соотнесенность только с аналитическими операциями самих исследователей, в то время как актор-объект изучения рассматривается с позиции «цифр и процентов».

9. Социологический комментарий феномена этничности не возможен без использования результатов полевых исследований. Тогда, когда жесткие исследовательские процедуры не являются приоритетными, появляется признание разнообразия и множественности социальных установлений, способность связать любое событие в обществе со структурным, культурным и историческим контекстами, а также с индивидуальными и коллективными действиями членов общества.

Подобная авторская презумпция социологического воображения позволяет избегать желания «облачать» в статистическую форму результаты незначительных исследований. Работа с первичными данными, их соотнесение с концепциями и терминами в целях уточнения и классификации, подкрепленная свидетельствами «здесь и сейчас» посредством интеллектуального мастерства социолога должна соотноситься с трансисторическими конструкциями, что в свою очередь приведет к

сравнительному познанию когда-либо существовавших и существующих ныне в мировой истории социальных структур.

Основоположением авторского методологического подхода является стремление к максимально возможному широкому рассмотрению культурно-исторического контекста свидетельств проявления феномена этничности, частью которого являются изучаемые события повседневности. Избегая узкой академической специализации, возможно, конструировать исследование как итерационный процесс, в который гармонично вписывается и сам исследователь.

10. Область пересечения качественной и количественной стратегий является наиболее плодотворной с точки зрения социологического исследования, автономное же использование стратегий понимающей социологии является продуктивной тогда, когда наличествующая ситуация диктует потребность в интерактивном «проникновении» в исследуемый феномен качественными методами получения информации. Набор способов получения информации в эмпирической социологии ограничен главным образом классами методов, каждый из которых располагает широким набором модификаций. В зависимости от степени формализации, метод может быть «жестким» (количественным) или «мягким» (качественным).

Анализ возможностей автономного использования исследовательских стратегий понимающей социологии в контексте неклассической рефлексии этничности показал, что наиболее эффективным является «мягкий» стиль кейс-стади, где история случая, являясь исследовательской стратегией, базирующейся на этнографическом методе, усугубляется условиями, задающими границы коммуникации, т.е. тогда, когда актор-ключевая фигура является единственным на данный момент информантом некоммуницируемого знания, которое верифицируемо лишь определенной категорией людей, имеющих вполне определенный опыт, но недоступных для исследования1.

Феноменологическая социология и символический интеракционизм позволяют выделить автоэтнографическую исследовательскую стратегию как самостоятельное полевое исследование, тогда, когда основной задачей социолога становится поиск ответа на вопрос: как возможно «вхождение» исследователя в мир «другого»/«других», попытка понять глубинные, «архетипические» слои своего мышления, встречающегося с культурными образцами и символами иного сообщества. Однако автоэтнография как исследовательская стратегия не вписывается в стандарты объективации там, где в финальном отчете исследователь тщательно «маскирует» следы своего присутствия, хотя само это присутствие, бесспорно, реально. Поэтому автоэтнография может трактоваться и как техника самоотстранения и как то, что порождает новую сеть отношений между исследователем и исследуемым в контексте иной системы ролей.

1 В нашей практике это - изид и иудей-хаббатник

20

Теоретическая и научно-практическая значимость исследования

заключается в возможности использования основных положений и выводов в дальнейшей научной разработке проблем методологической функциональности неклассических моделей социологического исследования в общем, и понимающей социологии в частности, что является приращением общегуманитарного знания; в возможности дальнейшего совершенствования и взаимодополнения использования методик и техник, опирающихся на методологическую бинарность подходов изучения многомерного социального мира, этнических процессов и феномена этничности в том числе; в использовании материалов диссертации в учебном процессе ВУЗов по общим курсам этнической социологии, истории социологии, социальной антропологии и специальным курсам, связанным с методиками и техниками прикладных социологических исследований в контексте понимающей социологии. Авторские наработки и материалы исследования могут быть востребованы и использованы субъектами политического процесса различного уровня, будут полезными в практической деятельности специалистам миграционных служб, лидерам национально-культурных автономий, политическим лидерам и консультантам для выработки эффективных стратегий и технологий в области этнополитических отношений.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались на международных конференциях «Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект» (СПб., декабрь 2003); на международной научно-практической конференции «Исламский принцип «золотой середины» - в жизнь» (Саратов, сентябрь, 2005.) Всероссийских научно-практических конференциях «Проблемы национальной безопасности России» (Саратов, июль 2003 г.); «Историческая психология, психоистория, социальная психология: общее и различия» (СПб., май 2004); «Художественная литература как историко-психологический источник» (СПб., декабрь 2004); на II Всероссийской научно-практической конференции «Саратов: формула идентичности и успеха» (Саратов, февраль 2004); Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы национальной безопасности России» (Саратов, октябрь 2004 г.); Всероссийской научной конференции «21 век: новые горизонты гуманитарных наук» (Самара, декабрь 2004); Участие во всероссийской научно-практической конференции «Развитие партнерских отношений государства, гражданского общества и бизнеса» (Саратов 31.01.06.-01, 07. 02. 06.). На научных конференциях «Поколенческая организация современного российского общества (социальные проблемы поколений)» (Саратов, июнь 2002); научной конференции «Народы саратовского Поволжья: история и современность» (Саратов, февраль 2005 г.); ежегодных научных конференциях преподавателей, аспирантов и студентов социологического факультета СГУ им. Н.Г.Чернышевского (1996 -2006 гг.). Был сделан экспертный доклад на выездной сессии Палаты регионов Конгресса местных и региональных властей Европы (ADOPTION

OF THE DRAFT AGENDA AND REPORT OF THE PREVIOUS MEETING (Saratov, 30 September - 1 October 2004); экспертное участие в подготовке доклада «ГЕНЕЗИС ЭТНИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ В САРАТОВСКОЙ ГУБЕРНИИ» для представителя Российской Федерации в Палате Регионов Конгресса местных и региональных властей Европы (Страсбург, апрель 2005 г.).

Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в 34 публикациях общим объемом 37,9 п.л., из которых 4 статьи - в периодических научных изданиях, включенных в перечень ВАК, 1 авторская монография, участие в 2 коллективных монографиях.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, 6 разделов, заключения, списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор, актуальность темы диссертации, определяется проблемное пространство исследования, анализируется степень научной разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, определяются объект, предмет, научная новизна исследования. Представлены теоретико-методологические основы и эмпирическая база исследования, его практическая значимость и формы апробации полученных результатов.

В первом разделе - Методологические основания понимающей социологии - анализируется эволюция общенаучных представлений о назначении, смысле и критериях истинности социального знания. Рассматриваются социокультурные основания, на которых произошел поворот от «объективно верного» классического дискурса к множественности теоретических языков описания социального объекта. По мнению автора, возросшая научная гетерогенность требует особой интеллектуальной культуры, сопряжения различных методологических подходов, выработанных или заимствованных, в личностно-уникальные исследовательские дискурсы. «Вторжение» императива в классическую социальную методологию ставит новые задачи перед исследованием социокультурной разнородности, которые «не улавливаются» сеткой метода системосозидающей классической социальной методологии.

Автор отмечает, что особенной общей чертой классических социологических доктрин является мировоззренческая установка на идеи предельной социальной значимости. В неклассической методологии «жесткий» концептуальный синтез классического типа замещается «мягкими» методами социального познания с гибкой настройкой на социально-исторические и культурно-антропологические характеристики исследуемых объектов, которым органически присущи ориентация на

понимание, диалог и культурное посредничество, необходимые в сложном и многообразном современном мире.

При рассмотрении понимающей социологии М. Вебера, автор отмечает, что она относится к совсем иному плану реальности, по сравнению с дюркгеймовскими социальными фактами как вещами или контовским обществом как объективным феноменом. Они специфичны, поскольку произведены сознательно, опосредованы определенным мотивом или намерением. Основополагающим для автора является убеждение, что между действием как эмпирическим фактом и его эмпирической средой имеется «ткань» субъективного смысла, субъективной интерпретации, истолкования и понимания эмпирической реальности. Эта «ткань» и есть главный конституирующий фактор социального.

В исследовании формулируется авторская презумпция признания веберовского убеждения, что «понимающая» социология не может стоять в одном ряду, как это думал Конт, с физикой, биологией и другими естественнонаучными дисциплинами. Она не может, как это считал Дюркгейм, исходить из предпосылки объективности социальных явлений. Ее задача - объяснить саму эту объективность, показать, как она возникает и формируется из действий, субъективно ориентированных по своей природе. Но тогда меняется и само понимание человеческого общества: его уже не следует рассматривать как продолжение природы, как объективную реальность, подобную той реальности, которую издают естественные науки. Общество - продукт человеческих действий, созданное людьми явление, то есть - культурный продукт.

С учетом этого, автор полагает, что для изучения любого культурного продукта можно использовать естественнонаучные методы. Как утверждал Дюркгейм, к этим методам нужно обращаться при анализе любого культурного продукта - от художественного произведения до технического устройства. Но нельзя забывать, что при этом мы не в состоянии вскрыть подлинного смысла этого явления как именно культурного продукта. Более того, даже природные по своему происхождению явления и объекты, попадая в сферу социального действия, то есть mutatis mutandis (изменив то, что следует изменить) в сферу культуры, обретают качества, не уловимые с помощью естественнонаучных методов. Ясно, что ни метеорология, ни география, ни химия с физикой, ни какая-то другая наука не смогут объяснить, почему «пахнет окриками пьяными весенний и тлетворный дух».

При однозначно объективистском подходе к социологии утрачивается специфически социо-культурный смысл человеческого общества, так как в этом случае оно может отождествляться с социальными объектами, изучаемыми точными науками. С этой целью можно применять системный подход, функциональный анализ, то есть применять методы и подходы, рекомендуемые сторонниками изучения общества как естественного явления. Но такой подход неизбежно ограничен и вынуждает своих сторонников всегда подходить к изучаемым проблемам дуалистически, то есть вводить два ряда факторов: естественные и культурные, объективные и

субъективные. Так, по Конту, общество, с одной стороны, объективная реальность, вещь, система, эволюционирующая по собственным законам, а с другой - продукт эмоций, идей, мнений1.

В авторские задачи не входит детальный анализ построения Вебером системы социологии от простейшего социального действия до сложных крупномасштабных социальных структур и институтов. Результирующей первого раздела является убеждение, что понимающая социология не просто основывается на предпосылке о человеке как культурном существе, то есть о существе, сознательно организующем свое поведение и среду своей деятельности. В понимающей социологии найдены средства последовательно реализовать эту предпосылку, проследив, как на основе субъективных смыслов происходит «становление» социальной объективности, которую делают сами люди, и в этом смысле она является человеческим, то есть социо-культурным продуктом.

Ориентируясь на объект диссертационного исследования, автор полагает, что этничность, этнические процессы не существуют сами по себе, представляя совокупность однонаправленных и повторяющихся социальных действий, выделяемых из множества других социальных действий. Следовательно, феномен этничности не существует отдельно от человека. Таким образом, социологическая интерпретация феномена этничности, пренебрегающая эмоциями действующих лиц, не может быть адекватной. Эмоция является столь же важной движущей силой индивидуального и коллективного поведения, как когнитивные состояния и рациональный расчет.

Исследовательское внимание должно быть сосредоточено не на эмоции вообще, которая есть всего лишь абстрактная категория, а на конкретных эмоциях, обладающих реальностью непосредственного переживания. В сферу исследовательского интереса необходимо вовлекать весь спектр эмоций: не только этническую агрессию и т.п. патологические формы, которые не возможно не заметить, но и фоновые; не только осознаваемые и вербально определяемые, но и уходящие от сознания и словесного выражения. Опираясь на феноменологическую традицию, возможно связать субъективность социального актора с миром «других». «Ориентации-на-Тебя» предполагают, что каждый индивидуум может пережить чувственный опыт другого («Ты») как свой собственный.

Таким образом, понимающая социология составляет фундаментальные методологические основания культуры социологического мышления, ядром которых оказывается исследование диалога социальных и культурных форм, а практической задачей — налаживание социальных коммуникаций. Мировоззренческой основой понимающей социологии становится не образ грядущего «преодоления исторически сложившихся культурных различий», а признание ценности культурного многообразия, сохранение и наращивание

1 Философский энциклопедический словарь. М., 1983 .С. 274.

24

«цветущей» сложности культуры как генофонда культурогенеза, в самом широком смысле понимания.

Во втором разделе — Понимающая социология в системе повседневной жизни — повседневность рассматривается с различных точек интерпретации, но особое внимание уделяется моменту понимания того, что «повседневность» сложно поддается рефлексии. Повседневные социальные феномены - данность, предстающая как видимая, но не замечаемая на уровне обыденного сознания. Повседневное - это нечто привычное, близкое, упорядоченное. Автор полагает, что человек в любой момент его повседневной жизни находится в биографически детерминированной ситуации, т.е. в определенной им самим физической и социокультурной среде. В такой среде он занимает свою позицию. Это не только позиция в физическом пространстве и внешнем времени, не только статус и роль в рамках социальной системы, это также моральная и идеологическая позиция.

Изучение повседневности сложно оснащено в методологическом отношении, так как невозможно обойти ни дисциплинарные порядки, ни «душевные структуры». Именно благодаря обращению к повседневности социология обретает действенные способы анализа, способность к пониманию и объяснению социальной реальности, оказывается востребованной для экспертизы и терапии индивидуальных человеческих проблем.

Поведение, нормы, ценности тех или иных этнических групп в лучшем случае представляются необычными для посторонних наблюдателей. Но эти «странности» могут говорить о важных моментах жизнедеятельности общества, его глубинных аксиологических процессах. Автор исходит из того, что понимающая социология в контексте повседневной жизни - область микросоциологии, связанная с анализом практик, взаимодействий и культурной организации повседневной жизни, в ходе которой подвергаются критике анонимность, отчужденность и отдаленность от индивида формальных макроинститутов.

Анализ различных традиций «существования» социологии повседневной жизни, позволил отметить идеи А. Шюца в контексте вопроса о природе тех элементов предзаданности обыденного мышления, которые при повседневном взаимодействии связаны с привычными типизациями реальности1. Ю. Хабермас противопоставлял повседневности социальную систему. Согласно его концепции, в ходе модернизации и рационализации социальная система колонизирует жизненный мир, выступающий как подлинное бытие по сравнению с ее искусственными и фальшивыми

1 Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования, 1988, № 2.См подробнее http.//www.soc.pu.ru/mater¡als/golovin/readeг/SCHUETZ: «Смысловое строение социального мира» (1932), «Собрание статей». Тома 1-Ш (1962-1966), «Структуры жизненного мира» (1972), «Теория жизненных форм» (1981), «Проблема релевантности» (1982), «Переписка А. Шюца и А. Гурвича» (1984).

рационализированными институтами1. С позиций марксизма А. Лефевр утверждал необходимость понимания того, что, разделяя сферы работы, дома и досуга, порождается отчуждение в повседневной жизни, становление потребления общества ведет к тому, что повседневная жизнь обретает качество товара2. В рамках постмодернистской интерпретации развития культуры говорится об эстетизации повседневной жизни, в ходе которой привычные предметы повседневности оказываются под растущим воздействием стиля и моды, из-за чего они больше не создаются и не воспринимаются на основании лишь их полезности, а становятся продуктами дизайна.

Среди современных концепций выделяется концепция габитуса П. Бурдье, который предложил данное понятие для характеристики мира повседневности как системы определенных практик, выражающих основные предпочтения и вкусы в отношении предметов, ценностей и людей. Габитус определяет реакцию на реальность, организуя наши предпочтения в систему различий, структурирующих социальную реальность. Габитус предстает как культурная организация повседневных практик, включающих вкус и эмоции3.

По мнению диссертанта, понимающая социология занимается субъективным аспектом реальной практики отношений, которые количественная социология рассматривает как взаимодействия между структурами, социальными институтами и организациями (например, медицина и система образования как социальные институты: каковы их функции и отношения между ними в данном обществе). Качественная социология стремиться дать ответ: что значит в данном обществе «быть интеллигентом» или «быть лицом кавказской национальности», и какова практика отношений «интеллигента» и «лица кавказской национальности» в реальности. Дня познания первого ряда проблем необходимо социальное знание, основанное на описании и объяснении обобщенных данных; для познания опыта, переживаний, чувств конкретных людей, их практик, т.е. второго ряда проблем - необходимо знание, основанное преимущественно на понимании и интерпретации.

Из сказанного, однако, не следует, что социология повседневности совершенно чужда «больших теорий» или «больших нарративов». Автор разделяет научные позиции представителей новейшей французской (и в

' Хабермас Ю. Будущее человеческой коммуникативное действие. М., 2001

2 Лефевр А. Сумма и остаток / Хесс Р. 25 349.

3 См. подробнее: Бурдье П. Структура, смысл. М, 2001.

природы М., 2002., Моральное сознание и ключевых книг по философии. М., 1999. С. 337-габитус, практика. СПб, 2003., Практический

целом франкофонной) социологии повседневности, в частности идеи инверсионной интерпритации повседневности М. Маффесоли1.

Результирующей второго раздела является убеждение, что если исследователь-практик принимает точку зрения понимающей (или гуманистической) социологии, то для него каждая из особых человеческих ситуаций становится уникальной, содержащей специфический социальный опыт, особые переживания, которые в совокупности складываются в их специфический «жизненный мир». Этот мир именно как «особое» становится объектом исследования в «поле». Опыт изучения жизненного мира породил авторское убеждение в том, что образ сегодняшнего российского общества как бы на новом витке воспроизводит характеристики давно отживших, архаических обществ. Это относится, прежде всего, к повышению значения общностей, особенно тех, которые группируются вокруг таких «архаических» ценностей, как этническая территория и регионализм.

Российская полиэтничность - феномен, отличающий историческую судьбу нашего отечества от многих мировых локальных цивилизационных пространств. Многонациональность — это то, что, по мнению респондентов, составляет самобытность России. В течение трех (2002-2005 гг.) лет автором проводилось исследование оценок респондентов особенностей народа, которые эту самобытность и составляют. Россияне, вошедшие в общее число респондентов, по этнической самоидентификации не представляли однородной группы.

Любопытно, что взгляды на самобытные особенности россиян не совпадали с представлениями респондентов об этнических авто и гетеро-стереотипах. Нарративные интервью показали, что общие представления о российской самобытности включают еще и этническую неподражательность (в расшифровке В. Даля). Пример этнического авто-стереотипа: «склонность переводить деловые, официальные отношения в дружеские, неформальные присуща россиянам, но так как это умеют делать грузины, не получится ни у русских, ни у татар». Пример этнического гетеро-стереотипа: «склонность решать жизненные проблемы в обход закона, конечно, присуща россиянам, но возмутительнее русских это делают только армяне и евреи».

В итоге автор приходит к выводу, что государственная внешне «нейтральная» позиция безразличия к этнической идентичности, сведения всех граждан государства к простым абстрактным гражданам, в действительности отдает предпочтение крупнейшей этнической группе, а «другие» и «иные» на уровне житейского сознания отвечают прескриптивными и преференционными браками. Автор убежден, что возможности человека адекватно реагировать на приращение сложности (этнической в том числе) окружения не безграничны. В какой-то момент этнического взаимодействия несоответствие реакций изменившимся

1 Инверсионная интерпретация повседневности вытекает из систематической переоценки реалий сегодняшнего общества, выразившейся в сознательном переходе от индивидуалистической парадигмы к парадигме социетальной.

условиям субъективно ощущается как потеря контроля над

окружением, сопровождающееся чувством тревоги и беспокойства, побуждением к новому определению ситуации. В этих условиях люди отчасти приспосабливают их к себе, отчасти создают изменения, не ведущие, в конечном счете, к этно-адаптационным последствиям

В третьем разделе - Проблемы этничности в методологии понимающей социологии - автор указывает на различия между ведущими парадигмами в области изучения этничности, которые связаны, прежде всего, с трактовкой этого феномена. Обращается внимание на то, что за понятием «феномен» закрепилось несколько основных значений1, отмечает, что из всех тонкостей и оттенков употребления в научном контексте этого понятия выбирает основное - феномен есть нечто переживаемое человеком, то есть то, что составляет содержание человеческого переживания.

Феномен - это предмет, который непосредственно есть то, что он есть. В авторской исследовательской практике респонденты на вопрос «Что Вы чувствуете, когда видите представителя иной этнической культуры» отвечали, что чувствуют при этом либо любопытство, либо испуг, либо равнодушие, либо чувствуют симпатию или антипатию - таковы образы «переживания». А каков этот «иной» в действительности, сама по себе? «Совпадает» ли он с этими переживаниями? Автор отмечает, что сомнения и рассуждения (рефлексия) о совпадении или несовпадении переживаемого образа «чужого» с «иным» самим по себе начинаются не в момент непосредственного переживания от встречи, а несколько позже. Исследовательская презумпция заключается в том, что феномен этничности -это непосредственное, дорефлексивное (еще не подвергнутое сомнению) переживание. Можно переживать нечто, иметь некий образ, не осознавая, не анализируя его, но предметами для сознания являются феномены, а не объекты (сущности) внешнего мира непосредственно.

Феноменологическая трактовка понятия «феномен» самая влиятельная в науке. Лаконичное определение сформулировал М. Хайдеггер2, последователь Э.Гуссерля - «себя-в-себе-самом-показывающее». Феномен, согласно объяснениям Хайдеггера, отличается от явления и от видимости (кажимости). Явление - это нечто, дающее знать о чем-то другом. Например, повышенная раздраженность старожилов, вызванная новыми соседями-иноязычниками, указывает на нарушения status quo ante. Видимость - это нечто, принимаемое не за то, что оно есть. Например, при определенных обстоятельствах может казаться, будто люди, громко говорящие на непонятном языке агрессивны и враждебно настроены, и это сигнализирует о нарушении привычного порядка, хотя возможно, это и не так. Феномен этничности - это не иллюзия, не видимость, не проявление чего-то иного -

1 В греческом языке, откуда это слово заимствовано многими языками, рЬатотепоп значит «являющееся», т.е. в первоначальном смысле слово «феномен» - то же, что и явление.

2 Хайдеггер М. Бытие и время. СПб, 2002. С 28-31.

он сам есть то, что он есть. Например, образ «чужого/иного», равнодушие, чувство раздражения или интереса.

Авторская презумпция заключается в том, что этничность является феноменом человеческого бытия, эмоционально переживаемое чувство этнической принадлежности включено в контекст отношений на межличностном уровне. Это могут быть симпатия/интерес/любопытство; неприязнь/интерес/любопытство; безразличие/призрение1. Таким образом, взаимодействия этнофоров вписываются в предметную область микросоциологии.

Проблема этноса и этничности в науке занимает одно из важнейших мест. Она рассматривается в различных научных концепциях этничности, которые сводятся в основном к трем подходам понимания этноса и этничности - примордиалистскому, инструменталистскому и конструктивистскому. В разделе не содержится развернутый анализ научных парадигм этничности, так как это - область этнологии. Акцент делается на широчайшей предметной области этносоциологии, в центре внимания которой находятся: социальная структура народов, особенности социальных изменений в их среде; миграции; специфика внутрисемейных отношений у народов с учетом социальной дифференциации; тенденции в использовании языков в различных социальных группах; соотношение модернизированной и традиционной культуры, функционирующей в городе и деревне, в социальных группах; межкультурные взаимодействия; этническое самосознание; межэтнические отношения; процессы кооперации, конкуренции (соперничества), приспособления, конфликта, ассимиляции, амальгамизации. К ним обычно присоединяют два других социальных процесса, которые проявляются только в группах, - поддержание границ и систематические связи.

По мнению автора у социологов в отличие от этнологов, этнопсихологов, этнополитологов есть особенности и в объекте, и в предмете изучения, которые заключаются в том, что объект изучается через личность, включенную в этническую группу. Этнические группы в социологическом понимании - это сегменты, части общества, члены которых осознают себя (или считаются с точки зрения других) носителями общей культуры и обладают чувством солидарности.

Не смотря на то, что этносоциология в России формировалась как специальная социологическая теория среднего уровня на основе эмпирических исследований, автор считает необходимым в социологических исследованиях феномена этничности и этнических процессов придерживаться исторического подхода, позволяющего рассматривать явления и процессы в исторической перспективе полиэтничности и поликонфессиональности России. Авторская презумпция заключается в том,

'Нарративы повседневных бесед обладают высокой социальной значимость, так как проявляют богатый спектр эмоциональных отношений к представителям различных этнических идентичностей.

что феномен этничности как часть повседневности требует особого методологического подхода к выбору методик и техник его изучения. Это мнение подкрепляется тем, что методологию социологических исследований феномена этничности усложняет междисциплинарный характер этнической социологии. С учетом этого, делается основной акцент на результатах авторского полевого исследования этнических констант посредством структурированного опроса, полуструктурированной трехбалльной шкалы выраженных качеств характера представителей различных национальностей и методе семантического дифференциала (СД).

Анализ полученных данных позволяет констатировать, что существуют недостатки, присущие анкетному (классическому структурированному) способу исследования индивидуального сознания даже на когнитивном (осознаваемом) уровне психики индивида. Однако в большинстве случаев респондент не «хочет» адекватно оценить свои истинные предпочтения, для этого ему необходимо перенести информацию о собственных глубинных мотивах, элементы аффективных состояний, не имеющие словесного аналога, в социальную ситуацию (какой и является ситуация социологического опроса), ситуацию, структурированную посредством социальных ролей и подверженную влиянию социальных норм и ценностей.

Поэтому, по мнению автора, выбирая в качестве предмета анализа такие сложные социально-психологические образования, как стереотипы, ценности, этносоциальные идентификации, т.е. глубоко затрагивающие аффективный уровень респондента, необходимо учитывать переплетение в индивидуальном сознании двух реальностей: отраженной непосредственно в виде субъективных переживаний и ощущении и опосредованно - через систему общественно выработанных способов осознания (через языковые формы). Но проблема адекватного описания аффективного уровня индивидуального сознания не была снята и применением методов, ориентированных на анализ содержания мало осознаваемых, с трудом вербализуемых феноменов, то есть - сопоставлением проективных и психосемантических методов.

Не смотря на устоявшееся мнение о том, что наиболее общим при полевом исследовании должен быть принцип деятельности, включающий в себя культурологический, коллективистский, психологический подходы, автору представляется сомнительным, что может быть предложен универсальный алгоритм действий социолога, пригодный для работы с разными этническими культурами. Исследуя ценностные ориентации, автор приходит к выводу, что установки респондентов заданы различными факторами: принятой в обществе идеологией, этническими константами, психологическим типом личности. Однако те ответы, которые дает респондент на вопросы предложенной ему анкеты, ближе всего относятся именно к сфере его ценностной ориентации, поскольку это наиболее поверхностный пласт его психики, наиболее осознаваемый им самим. По мнению автора, сравнимые (в той или иной мере приближения) результаты

могут быть получены только в отношении каких-то частных случаев проявления этнических констант.

Поэтому, представляется, что более продуктивным путем поиска инструмента исследования этнических констант будет разработка частных методик, в основании которых находятся не утверждения, что все люди должны дать ответ на ряд вопросов, связанных с проблемами межэтнических контактов, а конкретные практические вопросы о способах поведения представителя того или иного этноса в данных исторических обстоятельствах, то есть его ответы на вопросы, поставленные самой жизнью (например, как родители-мусульмане поведут себя в случае желания их чада выйти замуж (жениться) за(на) представителя(е) другой конфессии, и почему именно так, а не иначе).

В четвертом разделе - Практика реализации методологии понимающей социологии в изучении этничиости: метод неоконченных предложений — представлены результаты эмпирического исследования личностных значений, субъективного восприятия людей, а именно, изучения образа «Свой-Чужой», как некоего социального стереотипа, который используется индивидами для упорядочивания своего жизненного опыта. Задача заключалась в том, чтобы посредством проективной вербальной техники неоконченных предложений определить смысл, который вкладывают люди в концептуальную оппозицию «Свой-Чужой».

Повседневный жизненный опыт людей позволяет утверждать, что они создают вокруг себя не только материальный мир, но и мир человеческих взаимоотношений, включающий в себя систему социального поведения, которая регулируется обычаями, традициями, нормами, характерными для определенных национальных и культурных сообществ. Представители населения различных стран, каждая обособленная социальная группа, сельские и городские жители - все они живут в мире своих правил и норм, обычаев и традиций, которые выражаются в особом языке, манере поведения, религии, системе эстетических взглядов, социальных институтах.

На подготовительном этапе исследования была проведена этимологическая концептуализация ментальных оппозиций «Человек-Люди», «Свой-Чужой», «Толерантность-Интолерантность», а также изучена классификация, охватывающая диапазон проективных методик: методики дополнения, методики интерпритации, методики структурирования, методики изучения экспрессии, методики изучения продуктов творчества. Понятно, что проективные методики активно используются не только психологической наукой, но и социальной психологией. Автора заинтересовал метод неоконченных предложений (составляющая часть методики дополнения), так как он давно и успешно применяется в экспериментально-психологической практике, а в социологической исследовательской практике относится к слабоструктурированным, то есть результат порожден слабоструктурированными данными. Объектом исследования оказались неоднородные этнические группы, с преобладанием этнических русских, так же в группах были грузины, татары, абхазы, евреи,

украинцы, белорусы, армяне, черкесы, казахи и респонденты, затруднившиеся определившие свою этническую принадлежность, либо определяющие ее в пользу одного из родителей.

Для разработки методики сбора информации об образе «свой-чужой» были внесены в инструментарий сбора информации 16-ть неоконченных предложений, структурированных по 4 блокам, которые обозначали логику анализа эмпирического материала. Блок А «собирал» непосредственно вызываемые главным стимулом реакции, которые в свою очередь раскрывали структуру изучаемого образа. Блок Б «погружал» образ в определенные контексты, характеризующие его свойства как целого и позволял рассмотреть этот образ в конкретных социальных контекстах. Блок В «определял» расположение изучаемого феномена относительно других социальных стереотипов. Блок Г «выявлял» эмоциональный заряд, который несет в себе образ.

Благодаря такому структурированию неоконченных предложений, была обозначена логика анализа эмпирического материала. Автор полагал, что эта методика позволит получить реакции респондента, минимально искаженные влиянием исследователя, так как испытуемый вынужден говорить «своими словами», в результате чего при завершении предложения он использует те категории, которыми он оперирует в повседневной жизни для упорядочивания своего жизненного опыта.

Для сбора эмпирических данных была применена методика опроса посредством анкеты и раздаточного материала-таблицы. Фиксировались пол, возраст, гражданство, место учебы/работы, а так же национальность не только респондента, но и его родителей, и родителей родителей, т.е. бабушек и дедушек по отцовской и материнской линии; так же предлагалось обозначить национальность «второй половины» (если она есть) по той же схеме и национальность детей (если они есть). Сам опрос проходил аудиторно 11 раз по 25-30 человек. Всего было опрошено 285 человек. Респондентам раздавались анкеты, время заполнения не ограничивалось, что позволяло испытуемым в процессе заполнения давать более развернутые ответы.

Традиционно считается, что проективные вербальные техники должны исключать длительные размышления, в процессе первого же контакта с аудиторией, участники-респонденты изъявили прямо противоположные желания: либо «хорошенько подумать», либо не выполнять задание, так как «на ум ничего не приходит, а думать не хочется». В этой ситуации автор счел необходимым просить «нежелающих» респондентов письменно аргументировать свое нежелание.

Задача оказалась полностью «не по силе» 30% респондентов, размышлять над оппозицией «Свой-Чужой» они просто отказались, мотивируя это так:

1-ый вариант ответов - Я об этом не думаю.

2-ой вариант ответов - Все это чувствую, но сказать не могу.

3-ий вариант ответов (возмущенно) - Как можно так о людях! Это

антигуманно!

Частично с задачей справились (или захотели справиться) 45% респондентов, наибольшую трудность вызвали предложения таблицы, где условием было поразмыслить над образом «чужой». Аргументы, объясняющие отсутствие авторских трактовок, в общем были таковы:

1-ый вариант - И так понятно, сегодня - свой, завтра - чужой.

2-ой вариант - Для меня все «свои», они же люди!

3-ий вариант (раздраженно) - Не вижу необходимости дальше напрягать мозги, мне это не интересно.

25% респондентов справилось с задачей полностью, это составило всего лишь 71 анкету. Автор счел целесообразным «пригласить» именно этих респондентов к дальнейшему сотрудничеству, которое стало необходимым на втором этапе анализа анкет.

На первом этапе анализа всех анкет использовалась процедура разделения текстов окончания предложений на элементарные обоснования респондента. На втором этапе только из 25%-го массива анкет по каждому смысловому блоку происходило объединение всех схожих по смыслу элементарных обоснований в группы. Автор стал проводить экспертные интервью с теми людьми, чьи анкеты составили блок из 25%, в результате чего образовывались отдельные элементы, которые выражали ту или иную характеристику образа.

В ходе анализа было выделено три типа образа «Своего» и три типа образа «Чужого», что в свою очередь составило три типа оппозиции «Свой-Чужой». Первый из них является наиболее распространенным. Он включает в себя следующие характеристики: «Принципы взаимности» - определения, которые говорят о том, что «свой» это тот, кого люблю, хорошо знаю, кому верю/доверяю, кого считаю родным (как правило - семья), и, обязательно эти чувства должны быть взаимны. «Чужой» это тот, кого не люблю, не знаю, кому не верю/не доверяю, кто не может быть родным. Респонденты полагают, что эти же чувства «чужие» испытывают и к ним.

Второй тип оппозиции наименее распространенный - это тип ярко выраженной толерантности к своим - интолерантности к чужим; открытости для «своих» и закрытости для «чужих» по этническим признакам. Он включает в себя следующие характеристики: «Свой» это - русский, христианин, человек моей национальности / национальностей, составивших мою семью, татарин, мусульманин, тот, кто чтит нашу культуру, похож на меня национальным характером. «Чужой» это - не русский, не христианин, человек не моей национальности, не татарин, не мусульманин, тот, кто не чтит нашу культуру, тот, кто не похож на меня. В этом типе оппозиции встречались наиболее оскорбительные и унизительные для представителей различных этнических культур выражения и эпитеты. Например: «чурки», «хачики», «азербуты», «носороги черномазые» и т.п.

Третий тип оппозиции - нечто среднее между первым и вторым, так как в нем на общем фоне первого типа присутствует средне выраженная интолерантность. Он включает в себя следующие характеристики: «Свой»

это - тот, кого люблю и включаю в свой круг, но «чужой» не должен навязчиво стремиться стать «своим», хотя «чужие» так же как и «свои» могут быть умными и глупыми, верными и неверными.

Важно отметить, что респонденты, как правило, в размышлениях о «своих» подспудно (это было выяснено точно при экспертных интервью) ориентировались на конкретных людей и жизненные ситуации. А вот размышляя о «чужих», в большей степени строили интеллектуальные конструкции.

Особенность полученных с помощью метода неоконченных предложений данных заключается в возможности многократного возвращения к первичной информации, используя различные основания классификации и возможности приложения к этим данным различных теоретических моделей, выстроенных в ходе других исследований.

В пятом разделе - Опыт групповых глубинных фокус-интервью в контексте понимающей социологии - представлена не просто описательная информация, полученная в ходе авторских групповых глубинных фокус-интервью, а зафиксирована исследовательская стратегия саморефлексии, проанализированы ошибки и предложены стратегии, иллюстрирующие возможности достижения позитивных исчерпывающих результатов в процессе применения данной проективной вербальной техники.

При изучении социокультурной реальности, особенно динамичной для нашей страны, исследователь задается вопросом, как эта самая реальность воспринимается конкретными людьми, преломляется в их сознании, тем более, когда объектом исследования становиться феномен этничности. Авторская презумпция заключается в убеждении, что, когда дело касается изучения внутреннего мира человека, применение заранее заданных схем и однозначно интерпретируемых понятий становится невозможным. Жесткая формализация в этом случае не дает хорошего результата. Появляется необходимость привлечения категорий, которыми пользуются сами деятели для упорядочивания собственного повседневного жизненного опыта.

Именно поэтому автор обратился к методике проведения фокусированного группового интервью так, как, во-первых, было известно, что интервьюируемые лица были участниками некоторой определенной ситуации - Учредительного собрания татарской молодежи, с которого начала свою деятельность саратовская общественная молодежная татарская организация «Сарытау», они также являются членами актива, инициаторами и участниками молодежной татарской дискотеки «Башкода». Иными словами, члены группы принимали участие в неконтролируемой, но наблюдаемой социальной ситуации.

Во-вторых, гипотетически важные элементы, а также характер, процессы и общая структура этой ситуации были проанализированы уже предварительно. Посредством содержательного и ситуационного анализа автор пришел к ряду гипотез, касающихся важности определенных сторон

ситуации для тех, кто в ней участвовал. В-третьих, на основе этого анализа было разработано руководство для проведения интервью, которое содержало очертания области исследования и гипотезы, обеспечивающие выполнение критериев релевантности для желаемой искомой информации. В-четвертых, автор полагал, что интервью сфокусируется на субъективных переживаниях лиц по поводу той ситуации, которая уже заранее была проанализирована с целью получения от респондентов их определения этой ситуации.

Автору недостаточно было узнать, что интервьюируемые расценивают ситуацию как «приятную-неприятную», «комфортную-дискомфортную», «важную-неважную» - это обобщающие суждения, за которыми «скрывалась» масса интерпретаций. Исследовательская цель состояла в том, чтобы точно выяснить, что означает в данном контексте, к примеру «неприятный» или «дискомфортный», какие конкретно чувства были вызваны, какие личные ассоциации возникли. Автор не просто поощрял участников группового интервью, припоминать свой опыт, но и вводил более определенные вербальные подсказки, обращаясь к стимульной ситуации, что значительно активизировало конкретные сообщения со стороны интервьюируемых.

Такой же подготовительный этап автор прошел перед непосредственным проведением фокус-интервью со зрителями документального фильма «Адольф Гитлер. Портрет тирана», показанного в формате учебных занятий по Отечественной истории для студентов ВУЗа, получающих первое высшее образование и слушателей, имеющих высшее образование, но проходящих в ВУЗе курсы повышения профессионального уровня, следовательно, представляющих разнородную возрастную группу.

Первый случай был дополнен результатами анкетирования (опрошено 300 человек), которое выявило любопытное несоответствие общей оценки дискотеки «Башкода» и мнения о ее конкурентоспособности. Заявленное несоответствие заключалось в том, что вне зависимости, считает ли респондент дискотеку конкурентоспособной, хочется ли ему спиртных напитков, важна ли ему «хорошая» музыка или согласие родителей на посещение клубов и дискотек 98% опрошенных по общему тону, хотя и «разных» ответов единодушны:

- Нам нравиться быть вместе!

- Мы хотим познавать свою культуру, говорить на татарском языке, иметь возможность общаться и знакомиться друг с другом!

Таким образом, единодушные высказывания не оставляют сомнения в том, что у дискотеки - прекрасное будущее, но раз от раза убывающее число участников свидетельствовало об обратном. Очевидно, анкетирование не позволило получить искомой качественной информации в полной мере, поэтому одной из важнейших причин использования фокусированного интервью явилось стремление раскрыть разнообразие релевантных реакций, независимо от того было ли это предусмотрено заранее.

В большинстве случаев, как подсказывает практика, реакции не бывают столь точно определены и столь четко сформулированы, что

обстоятельное сообщение следует непосредственно за репрезентацией стимульной ситуации или за намеком на нее. Поэтому автор в ходе фокус-интервью считал необходимым помочь субъекту в самовыражении или задать дополнительные вопросы, используя при этом несколько способов для получения сообщений об эмоциональных реакциях. Автор полагает, что если установлено наличие эмоционального фона, дальнейшее развитие может происходить путем повторения интервьюером высказанных или подразумевающихся эмоций интервьюируемого. Этот метод, широко развитый Карлом Роджерсом1 в его работе по психотерапевтическому консультированию имеет две функции. Во-первых, повторяя и перефразируя эмоционально окрашенные сообщения респондента, интервьюер приглашает его к дальнейшему развитию своих высказываний. Во-вторых, такое перефразирование улучшает атмосферу доверия в интервью так как дает понять интервьюируемому, что интервьюер полностью «понимает» его и «следит» за ходом его мысли и чувствами.

Критически саморефлексируя, анализируя опыт проведения глубинных групповых фокус-интервью приходим к мнению, что глубина «искомых» сообщений изменяется от поверхностных эмоциональных оценок, простых высказываний типа «нравится - не нравится» до экспрессивных и детальных сообщений о чувствах, вызванных стимульной ситуацией. Авторская презумпция заключается в убежденности, что опытный интервьюер может осуществлять контроль уровня глубины информации. Для перевода дискуссии с одного уровня глубины на другой могут быть использованы следующие методы:

• Первый метод состоит в обращении к эмоциям, вызванным ситуацией, вместо просьбы рассказать об объективных наблюдениях.

• Второй метод возможен лишь в том случае, когда уже получено сообщение об эмоциях. Он требует прямого или косвенного упоминания эмоций, ясно высказанных или подразумевающихся. Такое повторение играет немаловажную роль в обеспечении атмосферы доверия в интервью.

• Третий метод состоит в направленном сопоставлении рассматриваемой ситуации и другого важного значимого опыта, о котором интервьюер знает или имеет основания предполагать, что он являлся центральным для интервьюируемого.

В завершении раздела суммируется не только полученная информация, но и анализируется опыт применения различных индивидуально-психологических техник ее получения в формате групповых фокус-интервью.

В шестом разделе - Сопряженность качественных и количественных методик в познании этничности - автор иллюстрирует методологический путь изменения концептуальной и аналитической структур полевых практик исследования феномена этничности от анализа результатов анкетирования с целью выявления националистических

1 См. поробнее: Мертон Р., Фиске М., Кендалл Р. Фокусированное интервью М, 1991.

36

установок жителей города Саратова до насущно необходимого сочетания качественной и количественной методологии в одной исследовательской программе, что неизбежно порождает двойную рефлексивность', которая в конечной фазе, на завершающем этапе анализа дает результаты открытые для аргументации, как в их защиту, так и для опровержения. Подобная открытость обуславливается тем, что «цифры и проценты» дополняются глубинными исследованиями методологических основ национализма как явления неоднозначного и по-разному интерпретируемого мировым научным сообществом. Термин «национализм» употребляется в самых различных общественно-политических, экономических, государственных, правовых, этических, социально-психологических теориях. Концептуальные положения этих теорий и политических течений оказывают влияние на меру понимания равенства национальностей.

Всероссийская перепись населения 2002 года2 «выявила» национальный состав населения Российской Федерации, где русские составили 79,8%, другие национальности - 19,2% и лица, не указавшие свою национальную принадлежность - 1,0%. В свою очередь, «другие национальности» - это 27 миллионов 838 тысяч 100 человек, которые представляют 22 национальности + «иные», то есть 4 миллиона 322 тысячи 600 человек, национальность которых в официальных документах была обобщена. В нынешней Конституции РФ в статье 19 идет речь о равенстве прав и свобод «независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств» и о запрете на ограничение прав «по признакам социальной, расовой, национальной, языковой и религиозной принадлежности»; специально же о национальном равноправии не говорится, хотя вопрос о равенстве мужчины и женщины развивается в отдельном пункте той же статьи. В приведенной формулировке фактически речь идет о праве каждого человека «не иметь национальности», когда он этого не хочет. Это глубоко индивидуальное право, но там, где оно нарушается для какого-либо этноса, представителей данного этноса объединяет общий интерес, направленный на отмену дискриминации.

Стрессовое состояние этнического сознания для многонационального российского государства явление не единичного порядка, тем более, богатейшая и драматичная история внутренней колонизации Евразии сохраняется на уровне архетипов массового сознания, что явно проявляется через исследования элементов, составляющих этно-исгорическую память россиян. Множественность элементов жизненной среды, высокая степень их изменчивости, новизны и интенсивности воздействия на этнофоров представляет собой своего рода объективные структурные

1 См. подробнее: Шанин Т. Методология двойной рефлексивности в исследованиях современной российской деревни // Социологический журнал. 1998. № 3/4. С. 101-116.

2 http://antropotok.archipelag.ru

характеристики, задающие параметры динамики системы

жизнедеятельности этноса. Находясь «внутри» этой системы, люди в своей повседневной жизни воспринимают ее в виде «некоторой богатой совокупности определений и отношений», порой как «хаотическое представление». В этой связи важно определить векторы психологических реакций этнофоров на происходящие изменения. Автор задается вопросом, возможно ли и нужно ли с позиции официальной идеологии в подобном контексте описывать этнических русских, являющихся ныне «стороной принимающей»? Более того, какова судьба идеи «конституционного патриотизма» Юргена Хабермаса, суть которой - патриотическая преданность не этническим корням, а демократической конституции государства, одинаково распространяющаяся на всех граждан1.

Авторская презумпция заключается в признании того, что термину «национализм» присуща полнозначность выражения всего комплекса моральных и аморальных явлений в национальном вопросе. Но все же, этот термин в информационном и семантическом поле имеет свой участок, охватывает по определенным критериям значительный круг негативных явлений в общении национальностей. Дефинитивные признаки, заложенные в термине «национализм», дают возможность определить наличие или отсутствие в данной ситуации симптомов нарушения справедливости в национальном вопросе.

В изложении результатов исследования автор использует рефлексивный жанр, который определяется не только личностной установкой, но и междисциплинарным характером проведенного эмпирического исследования, в котором активно используются понятийный аппарат и концептуальные схемы социальной психологии, этнологии, социальной философии, культурологи, исторической науки. Исходная проблема количественного исследования («какие факторы и как влияют на формирование националистических установок») была трансформирована в исследовательскую гипотезу, обоснованную следующим образом. «Поскольку в жизни российского общества ощутимо возросло, но уже стало привычным, пессимистическое чувство неопределенности, а перспективы развития страны более чем противоречивы и во многом неясны, логично предположить наличие националистических установок респондентов, которые предугатавливают негативное отношение «стороны принимающей» к мигрантам и эмигрантам, иными словами к тем, кого условно можно назвать «чужими».

Исследовательская гипотеза была поддержана авторским убеждением, что национализм как всякое явление общественной жизни, имеет свою структуру с присущими ей элементами и внутренними законами их

1 Об этом см. подробнее: Хабермас Ю. Европейское национальное государство: его достижения и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм. М.,2002. С. 364-381.; Жижек С. Добро пожаловать в пустыню Реального. М, 2002. С. 137-138.

взаимодействия. К числу этих элементов относятся миросозерцание, идеология, социально-психологическая установка по национальному вопросу. В той или иной мере в «живом», «повседневном» национализме такие элементы существуют. Они дополняют друг друга, создавая его микроструктуру. Более того, абсолютно очевидно, что «внешний образ» российских городов и других населенных пунктов с преобладанием прежде русско-славянской идентичности меняется в сторону полиэтничности, что в прочем не нарушает конституционных норм РФ1.

Социологическое исследование основных детерминант степени националистических отношений населения города Саратова к представителям различных этнических общностей, проведенное совместно с ЦРСИ СГУ им. Н.Г. Чернышевского, в части анкетного опроса основывалось на структурно-функциональном подходе, который позволил выделить факторы, влияющие на националистические взгляды и структурировать респондентов по полу, возрасту, образованию, этнической и религиозной принадлежности, материальному уровню.

На основе типологического метода, применяемого для анализа эмпирического многообразия этнических явлений, в среднем, выделилось семь типов этнической идентичности2: норма (позитивная этническая идентичность); этноцентричная идентичности (этноизоляционизм); этнодоминирующая идентичность (этноэгоизм); национальный фанатизм; этническая индифферентность; этнонигилизм; амбивалентная идентичность. Цифры, полученные в ходе статистической обработки материала, свидетельствуют о том, что в целом респонденты настроены доброжелательно в отношении к представителям других наций, что нетерпимость к чужому образу жизни и культуре проявляется в низкой степени. Отсутствует широкое распространение антисемитских и расистских настроений, национальных предрассудков. Пусть не в значительной степени, но всё же заметны интернациональные настроения.

Таким образом, результаты проведенных измерений, обработка, первичный анализ структурированных данных не позволили согласиться с выдвинутой гипотезой. Находясь на переходной стадии анализа, автор счел обязательным подключить к результатам количественных данных исторические материалы, содержащие в себе не только документы-источники информации, но и широкую философско-социальную литературу, художественную литературу, данные периодической печати, архивные материалы, устный фольклор, словом весь доступный исследователю спектр информации.

По нашему мнению, работа с первичными данными, их соотнесение с

1 Основные положения и принципы социального государства в ч. I, п. 1.3.7. гласят: На современном этапе становления социального государства в РФ устанавливаются следующие приоритеты: В сфере формирования социокультурной среды - сохранение национальной самобытности языка и культуры народов, населяющих Российскую Федерацию.

2 См.: Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности М., 1997.

концепциями и терминами в целях уточнения и классификации, подкрепленная свидетельствами «здесь и сейчас» посредством интеллектуального мастерства должна соотноситься с трансисторическими конструкциями, что в свою очередь приведет к сравнительному познанию когда-либо существовавших и существующих ныне в мировой истории социальных структур. Однако, выделяя указанные типы этнической идентичности, анализируя полученные в ходе исследования данные, автор пришел к убеждению, что научные абстракции не могут, даже проявляясь в цифрах репрезентативного исследования, отразить весь спектр проблем, фиксируемых в повседневных практиках. Поэтому исследование было переориентировано на обыденное сознание респондентов, а именно на элементы национальной психологии, функционирующие в виде эмоциональных представлений, умонастроений, обыденных взглядов, мифов, анекдотов и т.д., в которых и отражаются национально-эмоциональные процессы в обществе, иными словами, в ходе структурированного исследования было решено обратиться к понятию «жизненный мир». Согласно А. Шюцу, каждый индивид оказывается «помещенным» в повседневной жизни особенным неповторимым образом - это касается как физического восприятия себя, так и смысловых характеристик окружающего мира1.

В соответствии с принятой моделью и понятийным контекстом националистические установки следует «извлекать на поверхность» из пространства субъективных конструкций повседневности. Для доступа к этим индивидуальным образам мы использовали слабоструктурированные и неструктурированные методы сбора информации: включенное наблюдение, неформальные дискуссии, нарративные интервью. Применили технику пир-групп. В результате практическая реализация методологии этничности через сопряженность классических и неклассических методик и техник убедительно доказала, что качественные методы не просто дополнили и подтвердили результаты жестко структурированного исследования, но, напротив, на новом этапе исследования поставили иные задачи, так как доверительные сообщения этих же респондентов в личной беседе о том, что «лица кавказской национальности раздражают», а «жидо-массоны повинны во всех бедах России» изменили и общую картину исследования. Такого рода «житейские» представления отразили реальное социально-культурное многообразие жизненных миров и типов повседневной жизни, что косвенно подтвердило нашу гипотезу.

Авторский опыт использования двух подходов позволяет сформулировать некоторые правила в построении социального исследования, сделать содержательный вывод. Так как количественные и качественные подходы реализуют разные познавательные стороны, их взаимодополняемость проявляется на этапе выявления общегрупповых

1 Шюц А. Структура повседневного мышления И Социологические исследования, 1988, № 2.

тенденций и анализа индивидуальных вариаций. Авторская презумпция заключается в том, что исследовательская ориентация на двойную рефлексивность обеспечивает многомерное видение изучаемого явления. Ядро методологии двойной рефлексивности включает несколько взаимосвязанных теоретических концепций: качественную методологию, качественно-количественный интерфейс и двойную рефлексивность.

В заключении подводятся основные итоги диссертационного исследования, делаются теоретические выводы и обобщения, определяются направления дальнейшей разработки проблемы.

Основное содержание диссертации изложено в следующих публикациях автора:

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

1. Ожегова, О. А. Регион как «принимающее сообщество»: опыт социологической рефлексии этнических процессов [Текст] / О. А. Ожегова // Социология власти. Вестник Социологического центра. № 3. М., 2006. (1,0 п.л.)

2. Ожегова, О А., Тарская, О. Ю. Молодежь большого города: этническая идентификация и национализм (опыт социологического исследования) [Текст] / О. Тарская, О. Ожегова // Известия ВУЗов. Поволжский регион. Общественные науки. № 2. Пенза, 2006. (1,4/0,7 п.л.)

3. Ожегова, О. А. Этничность: феномен и повседневная реальность [Текст] / О. А. Ожегова // Известия ВУЗов. Поволжский регион. Общественные науки. № 4. Пенза, 2005. (0,7 п.л.)

4. Ожегова, О. А. Оппозиция «Свой-Чужой» в генезисе российской социокультурной идентичности [Текст] / О. А. Ожегова //Вестник СГАУ. № 1. Часть 2. Саратов, 2004. (1.0 п.л.)

Монографии

5. Ожегова, О. А. Методологическая рефлексия социологии этничности [Текст] / О. А. Ожегова // Саратов: Издательство «Научная книга», 2005. 274 стр. 17,5 (пл.)

6. Ожегова, О. А. Основные маркеры рассогласования статусной идентификации в регионе (по результатам социологического опроса в Саратовской области) [Текст] /С. Бибер, С. Курганова, Н. Шахматова, О. Ожегова // Транзитивные изменения и проблема эффективности социальной политики в регионе. Коллективная монография. Саратов, СГУ, 2004. (4,0/1,0 п.л.)

7. Ожегова, О. А. Дифференциация социального пространства в условиях региона (на примере Саратовской области). Результаты социологического исследования. [Текст] / И. Бегинина, А. Завгородный, С. Карева, С. Курганова, О. Ожегова // Саратов, СГУ, 2004. 117 с. (13/2,0 п.л.)

Статьи в научных сборниках 8 Ожегова, О. А. Методологическая рефлексия этнических процессов [Текст] / О. А. Ожегова // Альманах ПАГС. Человек, история, культура. № 5. Саратов, 2006. (0,7п.л.)

9. Ожегова, О. А. Оппозиция «интернационализм-космополитизм» в контексте двойной рефлексии [Текст] / О. А. Ожегова // Динамика нравственных приоритетов человека в процессе его эволюции. Материалы XIX научно-практической конференции СПб., 2006. (0,5 пл.)

10. Ожегова, O.A. Особенности социоэтнической депривации: виктимизационный аспект [Текст] / О. А. Ожегова // Некоторые проблемы социально-политического развития современного российского общества. Сборник научных трудов. Вып. 12. Саратов, 2005. 0,4 (п.л.)

11. Ожегова, О. А. К вопросу смысловой «адекватности» социальной истории» [Текст] / О. А. Ожегова // Альманах ПАГС. Человек, история, культура. №4. Саратов 2005. (0,4 п.л.)

12. Ожегова, О. А. Роль теоретической чувствительности в качественном исследовании социальной реальности [Текст] / О. А. Ожегова // Некоторые проблемы социально-политического развития современного российского общества. Сборник научных трудов. Вып. 11. Саратов, 2004. (0,4 п.л.)

13. Ожегова, О А. К вопросу о традиции синтеза социологической и исторической наук [Текст] / О. А. Ожегова // Российское общество в зеркале социологии. Сборник научных трудов. Вып.4. Саратов, 2004. (0,7 п.л.)

14. Ожегова, О А. К вопросу исследовательской субъективности [Текст] / О. А. Ожегова // Социология сегодня: мозаика направлений, подходов и методов. Сборник научных трудов. Самара, 2004. (0,4 п.л.)

15. Ожегова, О. А. Национальный характер: стереотип обыденного сознания и социальная категория [Текст] / О. А. Ожегова // Российское общество в зеркале социологии. Сборник научных трудов. Вып. 3. Саратов, 2004. (0,4 п.л.)

16. Ожегова, О. А. К вопросу об этноконфессиональных факторах дифференциации российского социального пространства [Текст] / О. А. Ожегова //Социальное расслоение, власть и гражданское общество в современной России. Материалы международной научной конференции. Саратов, 2004. (0,4 п.л.)

17. Ожегова, О А. Методология социологического исследования и развития толерантности [Текст] / О. А. Ожегова // Власть и тенденции формирования новых социальных общностей в регионе. Сборник научных трудов. Саратов, СГУ. 2004. (0,7 п.л.)

18. Ожегова, О. А. Миграционные процессы как часть проблемы сохранения этнической самобытности [Текст] / О. А. Ожегова // Народы Саратовского Поволжья. История. Современность. Материалы научно-практической конференции. Саратов, 2004 г. (0,3п.л.)

19. Ожегова, О. А. К вопросу о социально-психологических методах исследовательской практики [Текст] / О. А. Ожегова // Историческая психология, психоистория, социальная психология: общее и различия. Материалы XV Международной научной конференции СПб., 2004. (0,3 п.л.)

20. Ожегова, О. А. К вопросу изучения коммуникативного универсума ментальных пространств [Текст] / О. А. Ожегова III Социокультурные

проблемы языка и коммуникации. Межвузовский сборник научных трудов, № 1. Часть 2. Саратов, 2004. (0,3 п.л.)

21. Ожегова, О. А. Методология социологического исследования феномена этнической самоидентификации личности [Текст] / О. А. Ожегова // Саратов: формула идентичности и успеха. Материалы II Всероссийской научно-практической конференции. Саратов 2004. (0,3 п.л.)

22. Ожегова, О. А. Социокультурные характеристики толерантности в контексте социального самочувствия [Текст] / О. А. Ожегова // Власть и тенденции формирования новых социальных общностей в регионе. Сборник научных трудов Саратов, СГУ, 2004. (0,7п.л.)

23. Ожегова, О. А. Постмодернизм: западная «версия» русской литературной традиции [Текст] / О. А. Ожегова // Художественная литература как историко-психологический источник. Материалы XVI Международной научной конференции СПб., 2004. (0,3 п.л.)

24. Ожегова, О А. Роль теоретической чувствительности в качественном исследовании социальной реальности [Текст] / О. А. Ожегова // Некоторые проблемы социально-политического развития современного российского общества. Сборник научных трудов. Вып.П. Саратов, 2003. (0,9 п.л.)

25. Ожегова, O.A. Брачная этнокоммунология и евразийское пространство [Текст] / О. А. Ожегова // Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект Часть 2. Материалы XIV Международной научной конференции СПб., 2003. (0,7 пл.)

26. Ожегова, O.A. К вопросу о методологическом аспекте эмпирических исследований феномена этничности [Текст] / О. А. Ожегова // Российское общество в зеркале социологии Сборник научных трудов Вып. 3, Саратов, 2003.(0,9 п.л.)

27. Ожегова, O.A. Эволюция стандартов воспитания: социально-поколенческий анализ [Текст] / О. А. Ожегова // Сборник по материалам научной конференции «Поколенческая организация современного российского общества (социальные проблемы поколений)». Вып. 1, Саратов, 2002. (0,6 п.л.)

28. Ожегова, O.A. Столыпин и «черная сотня» [Текст] / О. А. Ожегова // Сборник по материалам Столыпинских чтений. Саратов, 2002. (0,6 п.л.)

29. Ожегова, O.A. К вопросу о ценностях государственной службы как службы обществу в сознании русского чиновничества [Текст] / О. А. Ожегова // Сборник по материалам научной конференции «Реформирование государственной службы: проблемы формирования кадровой политики и пути их решения». Саратов, 2002. (0,6 п.л.)

30. Ожегова, О А. К вопросу о становлении российского теоретического позитивизма [Текст] / О. А. Ожегова // Сборник научных трудов аспирантов и докторантов СГУ. Саратов, 2002. (0,5 п.л.)

31. Ожегова, O.A. Влияние импритинга на становление позитивизма в России [Текст] / О. А. Ожегова // Журнал СГАП. История, политология, социология. Вып.1., Саратов 2001. (1,0 п.л.)

32. Ожегова, O.A. Соборный нравственный идеал: прошлое и настоящее [Текст] / О. А. Ожегова // Некоторые проблемы социально-политического развития современного российского общества. Сборник научных трудов. Вып.4., (часть 2). Саратов, 1998. (0,3 п.л.)

33. Ожегова, O.A. Сложности становления российской социологии [Текст] / О. А. Ожегова // Некоторые проблемы социально-политического развития современного российского общества. Сборник научных трудов. Вып.З., Саратов, 1997. (0,5 п.л.)

34. Ожегова, O.A. К вопросу о становлении социологии в России [Текст] / О. А. Ожегова // Некоторые проблемы социально-политического развития современного российского общества. Сборник научных трудов. Вып.2., Саратов, 1996. (0,5 п.л.)

Ожегова Ольга Алексеевна

ФЕНОМЕН ЭТНИЧНОСТИ В КОНТЕКСТЕ ПОНИМАЮЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ (ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ)

АВТОРЕФЕРАТ Ответственный за выпуск — доктор социологических наук, профессор Т. А. Калугина

Подписано в печать 01.11.06 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать трафаретная. Объем 2,81 усл. печ. л. Тираж 100 экз. Заказ 6

Типография АВП «Саратовский источник»

Лиц. ПД № 7-0014 от 29 мая 2000 г. г. Саратов, ул. Университетская, 42, оф.22 т. 52-05-93

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Ожегова, Ольга Алексеевна

ВВЕДЕНИЕ

Раздел I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ

ПОНИМАЮЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ РазделП. ПОНИМАЮЩАЯ СОЦИОЛОГИЯ В СИСТЕМЕ

ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ Раздел III. ПРОБЛЕМЫ ЭТНИЧНОСТИ В МЕТОДОЛОГИИ

ПОНИМАЮЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ Раздел IV. ПРАКТИКА РЕАЛИЗАЦИИ МЕТОДОЛОГИИ 172 ПОНИМАЮЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ В ИЗУЧЕНИИ ЭТНИЧНОСТИ: МЕТОД НЕОКОНЧЕННЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ РазделУ. ОПЫТ ГРУППОВЫХ ГЛУБИННЫХ ФОКУС- 215 ИНТЕРВЬЮ В КОНТЕКСТЕ ПОНИМАЮЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

Раздел VI. СОПРЯЖЕННОСТЬ КАЧЕСТВЕННЫХ И 264 КОЛИЧЕСТВЕННЫХ МЕТОДИК В ПОЗНАНИИ ЭТНИЧНОСТИ

Введение диссертации2006 год, автореферат по социологии, Ожегова, Ольга Алексеевна

Проблематика этничности, этноса, нации, национализма, этнических процессов, этнической государственной политики, межэтнического взаимодействия имеет весьма значительную историю вопроса. Эта значительность, на наш взгляд, определяется не временной давностью, а глубинными смыслами широко используемой в науке категории, обозначающей существование культурно-отличительных (этнических) форм индивидуальных и групповых идентичностей.

Очевидно, что этническая составляющая социальной реальности не сводится к совокупности статистических данных, которые следует научно описать и проанализировать в сиюминутной конфигурации. Что «делает» этничность с людьми, какие функции она выполняет по отношению к социальному целому, обществу, социуму? Актуальность подобных вопросов определяется существенными переменами в российском обществе. Стереотипы «мы непредсказуемы» или «умом Россию не понять» более не вписываются ни в державно-патриотическую трактовку самобытности Российской цивилизации, ни в официально-идеологические поиски национальной идеи. Понятие «нация» используется при установлении референции, связи между человеком и сообществом, границы которого определены или гражданством (политическая нация), или этничностью (этническая нация). Это — соперничающие значения нации, но соперничество осуществляется отнюдь не только в рамках теоретических парадигм, но в самой реальности — между различными социальными агентами и группами»1.

Отторжение представлений о спасительной национальной самобытности России проникает в массовое сознание в результате желания

Здравомыслов А.Г., Цуциев A.A. Этничность и этническое насилие: противостояние этнических парадигм // Социологический журнал, 2003, N 3. С. 40. осветить пониманием, связать нитями зависимостей, причин и следствий важнейшие основы жизни социума. Противоречивость и неоднозначность повседневности так же не позволяет полностью принимать вариации на тему западного цивилизационного пути. Ныне на простой, казалось бы, вопрос «Что есть Россия?» не может быть дан однозначный неформальный ответ. Приходится констатировать: рубежное десятилетие не обогатило российское общество принципиально новыми и привлекательными идеями ни в области социальных преобразований, ни в области национальной политики, но отчетливо показало, что жизненность идей обладает известной самостоятельностью. Более того, идеи «не знают» государственных границ, их генезис не является прямолинейным и локальным процессом осмысления потребностей социальной жизни. Именно поэтому, взгляд на социологию как на уникальное средство ясного и широкого представления о мире контрастирует с теоретическими представлениями о современности, описываемой только категориями классической гуманитарной мысли.

Научная социологическая рефлексия возникает, главным образом, из традиционного стремления сделать социологическое исследование легитимной наукой. Осуществление этого стремления требует стандартизации и, следовательно, исключения аналитического разнообразия, как соответствующей базы для понимания повседневной жизни, но проблематика повседневности предполагает изменение и расширение дискурсивных правил, и как результат - поощрение различных точек зрения и способов социологической деятельности.

Именно поэтому интегральным интеллектуальным выражением стало утверждение современного многообразия общенаучного видения социальности, что, в свою очередь, актуализирует анализ развития классического социологического знания и возникновение его неклассических моделей, сосуществования, взаимодополнения и взаимопроникновения классической и неклассической социологии.

Повседневность, интеллектуальное разнообразие и либерализация социологического проекта в целом доказывают очевидность невозможности предусмотреть все интересующие исследователя вопросы о любом значимом явлении в рамках одной теории или нескольких согласованных, логически совместимых теорий в контексте одной науки. Проблематика неклассичности переживает эволюцию своего содержания, имеющую яркое отражение в контексте российской действительности.

Актуальность исследования в данном направлении обусловлена пафосом общественной обвинительной риторики, которая стала общим местом в размышлениях интеллектуалов о «судьбе России». Там где традиционные, классические парадигмы социологического знания более не проявляют «полезности» в решении социальных проблем, не дают весомых объяснений и прогнозов общественного развития России, естественным образом, как настоятельная необходимость, возникает проблема неклассической методологической рефлексии. Более того, новые и непривычные этнические контакты, с которыми сталкивается наш современник в своей повседневности, весьма успешно описываются и изучаются при условии «отхода» от строгих рамок примордиализма и конструктивизма через функциональный подход - к релятивистской теории2.

Главным аргументом при обращении нашего исследовательского интереса к феномену этничности была «бризантность» национальных отношений, коррелирующих с агрессивностью в отношениях этнофоров, которая на бытовом уровне «оправдана» повседневностью. Так как «писаным» законам не удается связать внутренний мир индивидов,

2 Представляется уместной трактовка инструментализма в качестве одной из возможных форм и примордиализма, и конструктивизма. Этничность для инструментализма определяется заинтересованными социальными или политическими акторами в конкретном историческом или ситуативном контексте. См. подробнее: Здравомыслов А.Г. К обоснованию релятивистской теории нации // Релятивистская теория нации: новый подход к исследованию этнополитической динамики России. М.: Российский независимый институт социальных и национальных проблем, 1998 широко проявляется унилатеральная форма социального контроля, то есть каждодневные конфронтирующие действия в ответ на девиации, которые в свою очередь не могут восприниматься представителями различных этнических культур как бытийные потребности друг друга.

Несомненно, что общая тенденция актуализации интереса к этничности испытывает воздействие конкретных общественно-исторических факторов. Исходя из этого, рабочим в нашем исследовании стало представление об этничности как о феномене, «собирающем» целый ряд современных социокультурных тенденций. Феномен этничности, выступает составляющей достаточно заметного оттенка современной российской социокультурной ткани, этот феномен представляет собой образование, с одной стороны, трудноопределимое, а с другой - легко узнаваемое во многом. Его можно считать настроением, характеристикой социокультурной атмосферы России конца XX начала XXI столетий, именно это придает проблеме этничности актуальность ощущаемую россиянами повседневно.

Этничность не является социокультурным феноменом, свойственным лишь современности: очевидно, что самые разные эпохи знали кровавые распри и плодотворность мирного существования различных этносистем. Однако в кризисные для устоявшегося миропорядка периоды этнические социальные образования, процессы и соответствующие им установки обретают особую, дополнительную актуальность. Другая важнейшая особенность времени - тенденция к падению роли социальных скреп, некогда обладавших мощным интеграционным потенциалом (тоталитарные идеологии, отчасти мировые религии, имперский государственный порядок, внутренняя и внешняя колонизация), сделала проявление феномена этничности в российском обществе более заметным, демонстрируя принципиальное стремление национальных культур к самореализации и самоорганизации.

В данных обстоятельствах очевиден интерес к человеку в его естественном бытовании, человеку в его природной и социокультурной среде с чувствами, умонастроениями, переживаниями, с реакциями на то, что его окружает. Формирующиеся в российском обществе новые практики социальной жизни маркируют интеллектуальную потребность в неклассической социологии и ее понимающей модели. Задачи, которые приходиться решать современной социологической науке, усложняются не только в методологическом контексте, но и в плане методик и техник, потому что резко увеличивается значение тех средств, которыми пользуется современная социология. Более того, актуализируется перенос интересов социологии с анализа объективных социальных явлений на исследование, что ставит под сомнение саму возможность строгого и беспристрастного «научного» познания, открывающего единую для всех истину. Доказательством возросшего интереса современной науки к этим проблемам является многообразие научного анализа не только различных уровней социологического знания, но и различных уровней социологических исследований (макро- и микро).

Актуальность нашего исследования обусловлена не стремлением предложить исчерпывающую конструкцию-методологию познания социальной реальности, призванную решить пафосную задачу этносоциального преображения России, у автора более скромная цель. Очевидно что, современная российская социология в русле общенаучной рефлексии нацелена на методологическую бинарность подходов изучения многомерного социального мира, феномена этничности и этнических процессов в том числе. Именно это обстоятельство актуализирует выявление особенностей функциональности неклассического инструментария, коим «пользуется» понимающая социология в качественных эмпирических исследованиях на микроуровне. Вполне понятно, что результаты интеллектуального труда по развитию концептуальных средств и методов социальных наук в плане содержательного многообразия в соответствии с реалиями современной цивилизации и культуры, составили целую эпоху в развитии общественных наук, что отразилось в появлении и развитии исторической социологии М. Вебера. Параллельно этому возникла и развивается понимающая социология.

Сложность точно очертить выбранное нами проблемное поле заключается не в том, что оно слабо изучено. Проблемным представляется сведение воедино множества научно-методологических потенций понимающей социологии, во-первых, потому что она полностью вписывается в социально-философскую проблематику социологии знания; во-вторых - возникает необходимость анализа активной методологической рефлексии полевого опыта, полученного в ходе реализации исследовательских принципов понимающей социологии; в-третьих -задача усложняется анализом социологического видения феномена этничности в контексте повседневных практик.

Степень научной разработанности проблемы необходимо анализировать по нескольким направлениям. Концептуальная методологическая разработанность понимающей социологии прямым образом связана с глубинной проблематикой качественной методологии социологического исследования, которая в свою очередь, имеет солидную «историю» развития теоретических основ в контексте социологии знания, иными словами, в метатеоретической области социологии, анализирующей с различных позиций проблематику парадигмальных, теоретико-методологических и эпистемологических оснований самой социологии и ее места и возможностей (ограничений) в социогуманитарном знании. Более того, именно в контексте понимающей социологии, социология знания, как мышления во всей качественной специфике его исторического становления определяет «лицо» неклассической социологии.

Социология знания от анализа систем знания приходит к анализу конституирования реальности через объективирование их в культуре, а через последнюю - также и в схемах, моделях, стратегиях, организующих социальную жизнь. В постструктуралистских и постмодернистских социологических проектах, по сути, происходит их синтез на основе введения представления о знаковой (текстовой) реальности как единственно подлинной или о социальной реальности как квазизнаковой. Во многом этот синтез можно рассматривать как экстраполяционное завершение тенденций, предзаданных в понимающей и продолженных в феноменологической социологии. Социология знания вписывается в общую ориентацию на «преодоление» классической социальной проблематики и способов социологизирования. Но социология, в этой области анализа не может обойтись только имманентно социологическими средствами, что влечет за собой насущную необходимость совершенствования научного инструментария для познания социальной реальности.

Прямое значение для становления идей неклассической понимающей социологии имело наследие теоретико-методологической «понимающей» традиции, восходящей к идеям Джамбатисто Вико3. Традиция, поддержанная философией, культурологией и историей, подчеркивает отличие социального мира от мира природы, заявляя о необходимости выработки особых методов социального познания, отвечающих специфике этого мира. Философская традиция неокантианства (особенно Баденская школа), переосмысленная М. Вебером привнесла в понимающую социологию концепцию особой природы и методологии социогуманитарного знания, выводящей на анализ принципов конструирования объектов когнитивных систем и их связанность с точками зрения (видением) познающих субъектов. Традиция философии жизни, аранжированная Г. Зиммелем4 «дала» вариант понимающей и

•J

Вико Дж. Основания новой науки об общей природе наций. Л., 1940. Риккерт Г. Наука о природе и наука о культуре. СПб., 1911. См. подробнее: Ионин Л.Г. Понимающая социология. Историко-критический анализ. М.,1979.

4 Зиммель Г.Конфликт современной культуры. П., 1923. формальной социологии. От В. Дильтея5 идет методология «понимающего» герменевтического анализа (переживания) событий через истолкование их внутренних значений и смыслов. Согласно Дильтею, любая перспектива «жизненного опыта» относительна, а человеческое мышление неизбежно исторично.

Примечательна неклассическая трактовка социальных взаимодействий в символическом интеракционизме с привлечением идей по сути «вписывающихся» в понимающую социологию (символическая природа социальной реальности, познание как созидание мира, принятие роли «обобщенного другого», а также идущая еще от Ч. X. Кули6 концепция определения ситуации). Важную роль в становлении понимающей социологии сыграли также психоаналитическая традиция в целом. Из нее в понимающую неклассическую социологию пришли идеи индивидуального и коллективного бессознательного, личностных и ментальных компонентов в любой системе знания, иррационального «остатка», который не может быть полностью поглощен ни одной рационализированной (формализированной) теорией.

Влияние феноменологии на неклассическую версию социологической науки может быть прослежено и как опосредованное п через постоянную актуализацию наследия Э. Гуссерля , так и непосредственное - через феноменологическую социологию о повседневности А. Шюца , и «выросшие» из нее этнометодологию Г. Гарфинкеля9, близкий к ней проект «когнитивной социологии» А.

5 Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах // Новые идеи в философии. Вып. I. СПб., 1912.

6 Кули Ч.Х. Человеческая природа и социальный порядок. М., 2001.; Социальная самость; Первичные группы // Американская социологическая мысль: тексты. Под ред. В.И. Добренькова. М., 1994.

7 Гуссерль Э. Основные прблемы феноменологии. СПб., 2004.; Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. // ВФ, 1992, № 7.

8 Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования, 1988, №2.

9 Гарфинкель Г. Исследование привычных оснований повседневных действий // Социологическое обозрение. Т. 2. № 1. 2002.

Сикурела10 и собственно концепцию П. Бергера и Т. Лукмана11. Примечательно, что дальнейшая проработка проектов феноменологической социологии, и этнометодологии привела к неожиданным по отношению к изначальной установке на формирование собственно социологической теории, но закономерным с точки зрения исходных принципов результатам - через проникновение ряда герменевтических и постструктуралистских идей произошло синтезирование понимающей социологии в единую область неклассических социологических анализов.

Новые перспективы для развития понимающей социологии задают в настоящее время переинтерпретации идей герменевтики (прежде всего —

12 13 конфликта интерпретаций» П. Рикера ), археологии знания М.Фуко , идей деконструктивизма Ж. Дерриды14, концепции чтения-письма Р. Барта15, шизоанализа Ж. Делеза и Ф. Гваттари16, дискурсивных анализов

17

Т.А. ван Дейк , различные их варианты в постструктурализме), а так же постструктуралистской концепции гипертекста. Ряд интересных неклассических проектов представлены теорией коммуникативного

10 Cicourel A.V. Cognitive Sociology. L., 1973.

11 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.

12 Рикер П. Что меня занимает последние 30 лет. // Историко-философский ежегодник-1990. М., 1991.; Рикер П. Конфликт интерпретаций. М., 1995.

13 Фуко М. Слова и вещи. СПб, 1994.

14 Деррида Ж. Трассирование и дифферанция. // ФСМ, 1995, № 5-6.; Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // ВМУ серия 9 Филология, 1995, №5.

15 Барт Р. Семиология как приключение. // Мировое древо, № 2. М., 1993.

16 Делез Ж., Гватари Ф. Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип. М., 1990.; Делез Ж. Логика смысла. М., 1995.

17 Ван Дейк Т.А. Язык, познание, коммуникация. М., 1989. действия Ю. Хабермаса18, теорией П. Бурдье19, теорией референций Н. Лумана20.

Таким образом, понимающая социология интегрируется в единую область неклассического социологизирования, тесно переплетающегося с социально-философской проблематикой, что в свою очередь порождает методологическую рефлексию по поводу исследовательского социологического опыта. Естественная необходимость анализа активной методологической рефлексии полевого опыта, полученного в ходе реализации исследовательских принципов понимающей социологии породила в зарубежной и российской науке массив жанровой литературы: учебной, аналитической, информационной и специализированной, посвященной методологии, методикам и техникам исследования того или иного социального феномена повседневности.

Авторы-социологи преследуют понятные цели: научить «языку» социологической науки, набору понятий, с помощью которых познается социальная реальность; привить определенный взгляд на предмет социологии, перспективу подхода к социальной реальности; продемонстрировать возможности применяемых методов, процедур и техник в эмпирических исследованиях; использовать информацию об основных фактах и сведениях современной общественной жизни. В контексте нашего исследования внимание фокусируется на отечественных и зарубежных трудах прямо или косвенно посвященных понимающему познанию социальной реальности, а также проблемам сопряженности жестко структурированных, слабоструктурированных и неструктурированных методов исследования повседневности.

18 Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. М., 2002., Моральное сознание и коммуникативное действие. М., 2001.; Хабермас Ю. Модерн - незавершенный проект. // ВФ, 1992, №4.

19 Бурдье П. Практический смысл. М., 2001., Бурдье П. Структура, габитус, практика. СПб., 2003.

20 Луман Н. Понятие общества // Проблемы теоретической социологии. СПб., 1994.

О. Маслова в предисловии к «Качественным методам в полевых социологических исследованиях», определяя исследовательскую ситуацию в российской социологии, отмечала скудность отечественной научной

21 литературы по методологии качественных исследований (1999 г.) . На наш взгляд, за семь лет ситуация все же изменилась. Собранная нами библиография содержит 168 текстов, но эта внушительная цифра свидетельствует не об исчерпанности в изучении означенной проблемы, а об интересе со стороны исследователей к потенциям понимающей социологии.

В методологически весомых трудах22 - этот интерес вызван желанием подвергнуть критике ограниченные возможности качественных социологических исследований. В зарубежной и российской социологии описанию методологии, инструментария и результатов, полученных в ходе качественных исследований, а так же проблемам сопряженности количественных и качественных методик и техник, посвящены исследовательские труды Ж. П. Альмодавара, Дж. Н. Гилберта, М. Малкей, Ф. Знанецкого, Г. Маурера, Р. Мертона, М. Фиске, П. Кендалла, М. Полани, Р. Пэнто, М. Гравитца, П. Томпсона, С.Фукс-Хайнритца, А. Страуса, Дж. Корбин, С. Квале, Р. Тернера С. Анского, Н. Кареева, А. Николаева, Н. Рубакина, К. Тахтарева, Л. Минца, М. Рубинштейна, Н. Рыбникова, Я. Шафира, А. Алексеева, С. Белановского, М. Бургоса, И. Девятко, Т. Дридзе, В. Журавлева, Т. Заславской, А. Здравомыслова, Л. Ионина, Ю. Карпова, И. Козиной, Н. Козловой, И. Сандомирской, А. Кравченко, О. Масловой, А. Готлиб, В. Ольшанского, В. Паниотто, В. Абрамкина, В. Чесноковой, С. Рождественского, В. Рукавишникова, Р. Рыбкиной, Г. Саганенко, Г. Татаровой, Г. Токаровского, Ю. Толстовой, Э.

21 Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. М., 1999.

22 См. к примеру: Батыгин Г. С. Лекции по методологии социологических исследований. М., 1995.; Обоснование научного вывода в прикладной социологии. М., 1986.; Батыгин Г. С., Девятко И. Ф. Миф о «качественной» социологии // Социологический журнал. 1994, № 2.

Чамоковой, В. Ядова, В. Ярской-Смирновой, В. Якубовича, Е. Ковалева, И.

Л1)

Штейнберга, Т. Шанина, А. Субетто .

Хотя содержательная сторона методологического дискурса позволяет обобщить научные представления о глубокой трансформации социологического знания на основе современных доминант сочетания классической и неклассической социологии в целом, и описание опыта качественных исследований уже не носит единичный характер, явственно ощущается недостаточность теоретических ресурсов. Суть нашего утверждения заключается в необходимости признания принципиально нового соотнесения социальной теории с конкретным опытом, рассмотрением текущих проблем современного общества, а также с осмыслением личных судеб акторов и жизненных возможностей в контексте теории понимающей социологии.

Международный журнал - орган International Sociological Association (ISA) особое внимание уделяет важнейшим проблемам теории, методологии и новым направлениям эмпирических исследований. В контексте XV Всемирного социологического конгресса (Брисбейн, Австралия) на Русском форуме была открыта научная полемика, которую продолжило сообщество профессиональных социологов на XVI Всемирном социологическом конгрессе (Дурбан, ЮАР), суть которой заключается в разнокачественности российской социологии, неоднозначном понимании сути и задач самой области знания. Эта проблематика нашла свое отражение в работе II и III Всероссийских социологических конгрессов. Социологию жизни как концепцию исследования социальной реальности представляет саратовская научная школа (Г. Дыльнов, В. Климов) и школа В. Ярской, которая в начале 90-х годов XX века вошла в число разработчиков и исполнителей союзной программы «Народы России».

23 Собранная нами библиография содержит указания на тексты этих авторов.

Мировое социо-гумаиитарное наследие богато масштабными объяснительными теориями, эвристическими, аналитическими и экзегетическими рефлексиями, но, как нам представляется, современность настоятельно диктует науке «идти» не от теорий, а от проблем, одна из которых проявляется в феномене этничности. Методологическая разработанность проблем этнических процессов и этничности определяется различиями между ведущими парадигмами в этой области и связана, прежде всего, с трактовкой этого феномена.

Анализ научной литературы показал, что отечественные исследователи-социологи, занимающиеся изучением феномена этничности, представляют интересные, жестко структурированные материалы и отчеты по результатам массовых исследований роли этничности в социальной жизни народов бывшего СССР. Показательными являются результаты трех исследований, проведенных в республиках с наиболее сложной этнополитической ситуацией (исключив из рассмотрения Чеченскую республику как территорию с особыми обстоятельствами военных действий) — Татарстане, Башкортостане, Саха (Якутии), Северной Осетии-Алании, Туве и двух областях - Оренбургской и Магаданской. Первое исследование - «Национальное самосознание этнических групп и проблемы интеграций в России» было проведено в 1993-1995 гг., второе - «Этнические и административные границы: факторы стабильности и конфликтности» - в 1996-1998 гг., третье -«Социальное неравенство этнических групп и проблемы интеграции в РФ» - в 1999-2000 гг. Выборка в первых двух исследованиях составила 1 ООО респондентов в каждом из субъектов федерации, в третьем в Саха (Якутии) 1 050 человек, в Татарстане - 1 000 человек, в Башкортостане - 1 317 человек, в Оренбуржье - 1 160 человек24.

Немаловажным для авторского видения являются материалы докладов Центра стратегических исследований Приволжского

24 См. подробнее выводы по этим исследованиям: Мир России, 2001, № 2. федерального округа25, где также представляются результаты структурированных исследований и аналитическая информация о процессах, связанных с антропотоком, где в числе прочих поднимаются и исследуются проблемы, связанные с различными этническими идентичностями в контексте миграционного процесса. Обращаясь к

26 материалам, представленным ВЦИОМ , Фондом «Общественное

27 28 мнение» , Центром независимых социологических исследований , можно с уверенностью утверждать, что феномен этничности в различных ракурсах и проявлениях широкомасштабно исследуется российскими социологами, но ключевым направлением являются все-таки количественные жестко структурированные методики и техники29. Исключения составляют индивидуальные проекты качественных исследований, поддержанных Фондом Генриха Бёлля, Европейским университетом в Санкт-Петербурге и ЦНСИ, и данные, полученные в ходе исследований коллектива саратовских социологов под руководством профессора С.И. Замогильного.

Более того, разработанные ВЦИОМ методики, регулярность проводимых опросов и их общероссийский охват, благодаря разветвленной региональной сети, позволяют утверждать, что эти преимущества «цифр перед ощущениями» на первый взгляд неоспоримы. Справедливости ради отметим, что рекламные предложения ВЦИОМ о

-30 проведении качественных исследовании , ориентированы в первую очередь в маркетинговом направлении.

Таким образом, особенностью наличной ситуации в данной области социологической практики является недостаточное использование

25 http://antropotok.archipelag.ru

26 http://www.wciom.ru

27 http://bd.fom.ru/cat/societas/nation http ://www.indepsocres. spb.ru

29 См. к примеру: Денисова Г.С., Уланов В.П. Русские на Северном Кавказе: анализ трансформации социокультурного статуса. Ростов-на-Дону, 2003. 3 http://www.wciom.ru потенциала понимающей социологии, что приводит на этапе аналитической обработки статистического материала к противоречивости и односторонности суждений и выводов. Общая теоретическая и эмпирическая фрагментарность сопряженности структурированных, слабоструктурированных и неструктурированных методик и техник в социологической практике реализации методологии этничности во многом связана с тем, что в силу своей масштабности этот феномен, по-прежнему представляет собой новый предмет для социального познания.

Таким образом, наличная ситуация свидетельствует о необходимости дополнять большие массивы информации, получаемые количественной социологией, качественными наблюдениями за особенностями индивидуального сознания акторов. Приходится констатировать, что существует дефицит исследовательских практик, позволяющих на теоретико-методологическом и практическом уровнях обеспечить реализацию получения репрезентативной информации, там, где формализованными методами это сделать затруднительно.

Указанные выше обстоятельства во многом предопределили теоретико-методологический и методический характер диссертации, круг рассматриваемых в ней вопросов, цель, задачи, объект, предмет исследования.

Цели и задачи исследования.

Целью исследования является выявление и уточнение эвристических возможностей и особенностей понимающей социологии в исследовании феномена этничности.

Реализация заявленной цели обусловливает необходимость постановки и решения следующих исследовательских задач: рассмотреть фундаментальные основания современной гуманистической культуры социологического мышления. уточнить теоретические основы неклассического видения социальной реальности. проанализировать и систематизировать методологические основания понимающей социологии. выявить методологическую рефлексию социологического исследования феномена этничности в контексте повседневности. описать и проанализировать специфику функций качественной методологии социологического исследования феномена этничности. проанализировать в контексте понимающей социологии содержательные характеристики, специфичность важнейших исследовательских стратегий феномена этничности. концептуализировать проблему возможности сочетания качественной и количественной методологии в одной исследовательской программе; продемонстрировать различные логики такого сочетания на примере эмпирического изучения феномена этничности. показать возможности практической реализации методологии этничности через сопряженность классических и неклассических методик и техник. обосновать особенности авторского методологического подхода к анализу феномена этничности через социологическое воображение. проанализировать возможности автономного использования исследовательских стратегий понимающей социологии в контексте неклассической рефлексии этничности как важного феномена российской повседневности.

Объект исследования - процесс концептуализации социологических практик исследования феномена этничности.

Предмет исследования - теоретико-эмпирический ресурс качественной методологии изучения этнической составляющей социальной реальности.

Методологическая основа и теоретические источники исследования.

Методологическая база диссертационного исследования в его целевой направленности на выявление особенностей и познавательного потенциала понимающей социологии складывалась в первую очередь из академической рефлексии концептуальных противоречий в определении научного статуса качественных исследований, их объективности и степени репрезентативности. Цель и задачи исследования требуют целостного подхода и привлечения достижений разных областей современного социального знания. Учитывая современный парадигматический статус социологии, верно утверждение, что социологические теоретики, которые придерживаются определенной парадигмы, склонны концентрировать свое внимание на определенном уровне или уровнях социального анализа. Но также, использование уровней социального анализа для теоретической рефлексии не редко нарушает целостность, единство и внутреннюю согласованность той или иной теории. Поэтому в теоретико-методологическое основание исследования была полежена концептуальная схема основных уровней социального анализа Дж. Ритцера, пользуясь которой возможно подчеркнуть не только динамичность социальной жизни, но и динамичность социологических теорий.

Для осмысления особенности современной научной картины мира и соответствующих ей способов познания был применен социоантропологический подход, утвержденный в российской науке трудами В.О. Ключевского и М.М. Бахтина. Методологические приемы при данном подходе определяются исследовательским стремлением сместить акцент с познания объективной реальности на познание субъективности социального актора, с его чувствами, умонастроениями, переживаниями, с реакциями на обыденность.

Так как понимающая социология все еще испытывает затруднения в поиске адекватного выражения непосредственно описываемых данных, для «конспектирования» реальности нами был использован документальный метод интеракции К. Менхейма. Полученная в ходе исследовательских практик качественная информация была подвергнута нарративному анализу и сопутствующим видам интерпретаций: интент-анализ как анализ намерений; объективная герменевтика как пример анализа латентных структур сознания; дискурсивный анализ (сфера коллективных представлений, оформленных в виде дискурса); конверсационный анализ.

Для достижения целей диссертационного исследования особую важность имели методы феноменологически ориентированной социологии: анализ «Мы»-группы и «Они»-группы по А. Шюцу, проективный метод неоконченных предложений В.Б. Ольшанского, С.Г.Климовой, A.B. Бурлова и Г.Г. Татаровой, также разработанная Татаровой концепция типологического анализа как определенной методологии исследования, метод семантического дифференциала Ч. Осгуда. Широко использовались биографический, этнографический методы и метод наблюдения.

Особое значение для обоснования авторского методологического подхода к эмпирическому изучению феномена этничности имели идеи Ч.Р. Миллса о социологическом воображении, когнитивная модель-теория Т.А. Ван Дейка, концепция габитуса П. Бурдье, а также методологическая основа интегральной социологии П. Сорокина в части ориентированной на интегральную сущность человека, его ценностного мира31, так как методологическая основа его парадигмы включает в себя в качестве внутренних компонентов интуитивный, эмпирический и рационалистический методы. На заключительном этапе исследования авторская концептуальная основа была соотнесена с методологией двойной рефлексивности Т. Шанина.

31 П. Сорокин разработал свою теорию на основе синтеза представлений как известных российских социологов - Л. Петражицкого, М. Ковалевского, Е. Де Роберти, так и западных - Э. Дюркгейма, М. Вебера. Вместе с тем, его теория - принципиально новый взгляд на человека, цивилизацию, общество, суть которого сам автор характеризовал как интегрализм.

Эмпирическая база исследования. Диссертационная работа основывается на авторских социологических структурированных, слабоструктурированных и неструктурированных исследованиях, проводимых автором с 2002 по 2006 гг. Методы сбора социологической информации: жесткоструктурированный анкетный опрос, метод семантического дифференциала, проективный метод неоконченных предложений, глубинные групповые фокус-интервью, нарративные интервью, лейтмотивные интервью, исследования в стиле кейс стади. Эмпирическая информация была получена с использованием различных уровней авторской включенности в изучаемый контекст.

Источниковую базу исследования дополняет вторичная социологическая информация: данные социологических исследований института социологии РАН, ВЦИОМ, ФОМ, Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург), Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа, Центра региональных социологических исследований СГУ. Таким образом, применение различных исследовательских приемов и методов дает возможность проведения всестороннего и объективного анализа означенного нами предмета, решения поставленных в диссертационном исследовании задач и достижении цели.

Научная новизна исследования заключается в следующем: дан авторский анализ фундаментальных оснований современной культуры социологического мышления; предложена интерпретация теоретических основ неклассического видения социальной реальности; определен гносеологический статус понимания, и его специфика как универсального способа освоения социальной реальности, на основе чего проанализированы и систематизированы методологические основания понимающей социологии; выявлена методологическая рефлексия социологического исследования феномена этничности в контексте повседневности; представлено авторское видение специфичности функций качественной методологии социологического исследования феномена этничности; выявлены содержательные характеристики важнейших исследовательских стратегий качественного изучения феномена этничности и проанализированы в контексте понимающей социологии; концептуализирована проблема возможности сочетания качественной и количественной методологии в одном исследовательской программе; продемонстрированы различные логики такого сочетания на примере эмпирического изучения этничности; зафиксирован авторский опыт возможности практической реализации методологии этничности через сопряженность классических и неклассических методик и техник; обоснованы особенности авторского методологического подхода к анализу феномена этничности через социологическое воображение; дан анализ возможностей самостоятельного использования исследовательских стратегий понимающей социологии в контексте неклассической рефлексии этничности как немаловажного феномена российской повседневности.

Положения, выносимые на защиту: 1. Фундаментальные методологические основания культуры социологического мышления - одно из самых многосложных по своим составляющим понятий. В связи с этим социология, находясь в процессе постоянной внутринаучной рефлексии, «предлагает» множественные варианты ответа, на вопрос соотношения теории и практики, обычно решаемый в пользу признания примата практики перед теорией.

Практика - исходный ив то же время заключительный пункт любой теоретической деятельности: сама теория предстает в контексте социальной жизни человека как опосредующее и связующее («среднее») звено между практической предпосылкой и столь же практическим выводом жизни социума. Практика есть синоним «чувственно человеческой», или «предметной» деятельности. Существуют множественные научные расхождения в понимании того, что считать «чувственным», но общим местом стало убеждение, что практическая деятельность, будучи всегда деятельностью людей, выступает одновременно как способ существования и развития действительного, чувственного восприятия мира, то есть не только как деятельность, но и как действительность.

В этом контексте социальные научные исследования не редко представляют собой соединение сущностно несоединимых феноменов знания: описания реальности «как она есть» и идеального проекта, не «понимающего» социальность в ее наличном бытии и стремящегося изменить ее в соответствии со сложившимися в процессе исследования конструктами. Этот разрыв между проектом и повседневностью, в значительной степени определяет современный интеллектуальный контекст социально-гуманитарных наук, но без индивидуального и эмоционального содержания, присущего реальному опыту людей. 2. Теоретические основы неклассического видения социальной реальности, проявляют себя тогда, когда классические теории познания сталкиваются с объектами, не «укладывающимися» в привычные познавательные формы. По мере сокращения действия классических образцов, все более широкой становится зона проявления человеческой субъективности. Именно проблема субъективности постепенно превращается в проблему субъектности индивидов как силы и формы развития социальности.

К осмыслению человеческой природы современную социологию побуждает огромный исторический опыт человечества. Социологическое размышление о человеке в большой степени стимулируется мировоззренческими факторами. Вся научная мысль человечества накопила множество разноречивых сведений, которые требуют анализа, социальной рефлексии, соответствующей новой научной картине мира, новой культуре социального мышления. Неклассическая социология не может быть представлена ни как метатеория, ни как отдельная парадигма, потому что неклассическое видение социальной реальности - это стиль, культура социального мышления, где сочетаются генезис методологии неклассичности с внутренней логикой развития классической социологии. 3. Методологические основания понимающей социологии ориентированы на специфичные феномены социальной реальности, так как произведены сознательно, опосредованы определенным мотивом или человеческим намерением. Между явлением-действием как эмпирическим фактом и его эмпирической средой имеется «ткань» субъективного смысла, субъективной интерпретации, истолкования и понимания эмпирической реальности. Эта «ткань» и есть главный конституирующий фактор социального.

Понимающая социология не может стоять в одном ряду с естественнонаучными дисциплинами. Она не может исходить из предпосылки объективности социальных явлений. Ее задача - объяснить саму эту объективность, показать, как она возникает и формируется из действий, субъективно ориентированных по своей природе. Поэтому меняется и само понимание человеческого общества: его уже не следует рассматривать как продолжение природы, как объективную реальность, подобную той реальности, которую издают естественные науки. Общество - продукт человеческих действий, созданное людьми явление.

Понимающая социология не просто основывается на предпосылке о человеке как культурном существе, то есть о существе, сознательно организующем свое поведение и среду своей деятельности. Здесь найдены средства последовательно реализовать эту предпосылку, проследив, как на основе субъективных смыслов происходит «становление» социальной объективности, которую делают сами люди, именно в этом смысле она является человеческим, то есть культурным продуктом. 4. Методологическая рефлексия социологического исследования феномена этничности, определяется требованиями специфических подходов, в первую очередь, потому, что этничность является эмоционально-чувственной категорией, этничность переживается как бессознательно, так и осознанно. Человеческое восприятие и осознание мира, процессы его памяти, мышления и воображения вооружены и одновременно ограничены конкретно-исторической системой значений, несущей в себе совокупный общественный опыт, которая присуща той или иной социальной общности, той или иной этнической культуре. Общечеловеческие инварианты этих систем обусловлены сходством жизнедеятельности различных социальных общностей и народов, наличием общечеловеческой культуры. Но, бесспорным является и то, что у представителей различных этнических культур возможны очень явственные различия картин мира.

Полиэтничность современного российского общества является неоспоримым историческим фактом, именно поэтому междисциплинарное взаимодействие становится предметным и результативным, если оно сосредоточивается на изучении объектов и процессов, объединенных общностью пространства. Это в свою очередь диктует параллельно с понятием «этногенез» использовать понятие «демогенез» - общей истории населения конкретной территории. При этом, как в синхронном, так и в диахронном аспекте в качестве основной единицы выступает территория (регион), мультикультурное пространство, в котором сосуществуют, либо взаимодействуют, последовательно в разное время сменили, или сменяют друг друга несколько (множество) культур. В качестве рабочего инструментального понятия для характеристики таких регионов и их внутренних подразделений считаем целесообразным использование понятия «социально-историческая этнокультурная зона».

5. Специфика функций качественной методологии социологического исследования феномена этничности особенно ярко проявляется через методологию социологического изучения этнических констант, где допустим метод эмпатии, когда исследователь, по существу, использует самого себя в качестве рабочего инструмента. В свою очередь, метод эмпатии дает «чувственную» нагруженность, иногда свидетельствующую о том, что исследование переросло в «глубоко личное», как для исследователя, так и для исследуемых. Понимающая социология «не избегает» в классическом понимании чувств, но общенаучные требования к контексту обоснования ведут к исследовательской имперсональности, что не исключает ценности эмпатии, которую мы видим в том, что чувства исходят из нашего практического опыта работы с эмпирическим материалом, и являются результатом саморефлексии. Именно поэтому изучение этнических констант и ценностной ориентации должно совершаться (по-возможности) раздельно.

Ценностные предпочтения во многом определяются исторической судьбой и культурной традицией. Но и каждый отдельный человек теоретически может принять любые ценности, хотя на практике выбор их в значительной мере определяется характером его воспитания и образования, а также жизненным опытом. Этот выбор не детерминирован для человека генетически. В том, что касается этноса, культурная традиция может быть сопоставлена с воспитанием и образованием, а история - с жизненным опытом человека.

6. Исследовательские стратегии феномена этничности как повседневного опыта имеют свои особые содержательные характеристики, которые исчерпывающим образом встраиваются в методологию понимающей социологии. Этничность как реальность человеческого бытия, отличается тем, что действующие субъекты в разной мере наделяют свои действия смыслом этнических констант. Они обладают мотивами, действуют, чтобы достичь поставленных целей. Цели объясняют действия. По этой причине человеческие действия, надо, прежде всего, понять, затем объяснить. Герменевтические приемы «раскрытия этнических смыслов» приемлемы даже тогда, когда традиционные, эмоциональные действия обусловливаются факторами, которые не подвластны контролю сознания акторов. Но рефлективные действия сознательно воспринимаемые, контролируемые и нацеленные на осознаваемый результат, требуют в контексте неклассического видения социальной реальности в первую очередь понимания смысла, а потом причинного объяснения.

Если этнические традиции слишком разнообразны, а эмоции неповторимы и глубоко личны, то разум, используемый для соизмерения целей и средств, выбираемых для достижения целей, присущ всем социальным акторам. Именно поэтому социолог-исследователь через понимание смысла из наблюдаемого действия, подбирая к действию мотив, имеющий смысл, «делает» действие осмысленным не только для себя, но и для любого другого «наблюдателя». Содержательные характеристики понимающих стратегий социологического исследования не просто описывают, но также и понимают свои объекты - людей, раскрывают смысл изучаемой реальности.

7. Концептуальная и аналитическая структура авторских социологических исследований явилась результатом убеждения, что сочетание качественной и количественной методологии в одной исследовательской программе, ориентированной на понимание феномена этничности неизбежно рождает двойную рефлексивность, которая в конечной фазе, на завершающем этапе анализа дает результаты, открытые для аргументации как в их защиту так и для опровержения. Именно это обстоятельство уменьшает риск фальсификации и манипулирования «цифрами и процентами».

Возможность взаимодополнения различно структурированных методик и техник при исследовании феномена этничности в контексте повседневности позволяет утверждать, что открытость по отношению к методологическим усовершенствованиям и новым организационным формам представляется весьма эффективной лишь тогда, когда сохраняется основа рефлексивной методологии как сочетание теорий, стратегии качественно-количественного интерфейса и интерактивного стиля полевой исследовательской работы. Когда предметом научного внимания становятся феномены социальной повседневности, требуется бинарный методологический подход, дающий представления как о специфически человеческих (это представление обеспечивается всем спектром методик и техник понимающей социологии), так и об объективных характеристиках объекта, обеспечивающихся жестко структурированными методиками и техниками социологического исследования.

8. Практическая реализация методологии этничности через сопряженность классических и неклассических методик и техник убедительно доказывает, что качественные методы не должны определяться как исключительная реакция на сложность объекта исследования, как установка или стиль исследователя, его наклонности и способности, такие как эмоциональное сопереживание объекту, способность к самовыражению или склонность к автобиографическим отступлениям при изложении социологического материала. Сопряженность классических и неклассических методик и техник обеспечивает высокую результативность исследованию, так как позволяет использовать соответствующие природе объекта методы исследования, адекватные процедуры анализа полученных данных и опираться на «продуктивные» критерии, используемые для отбора информантов-ключевых фигур (то есть людей, предоставляющих необходимую исследователю, чёткую, полную, максимально приближенную к реальности информацию).

Методология этничности в структуре социологического знания определяется различиями между ведущими парадигмами в области этнологии и связаны, прежде всего, с трактовкой феномена этничности. Это «соперничество» успешно преодолевается, тогда, когда тип социологического исследования, в котором наблюдаемые формы поведения соотносятся с поведенческой логикой объекта изучения, включая значения, придаваемые этим действиям, сопрягаются с количественными методами как таковыми, где не допускается соотнесенность только с аналитическими операциями самих исследователей, в то время как актор-объект изучения рассматривается с позиции «цифр и процентов».

9. Социологический комментарий феномена этничности не возможен без использования результатов полевых исследований. Тогда, когда жесткие исследовательские процедуры не являются приоритетными, появляется признание разнообразия и множественности социальных установлений, способность связать любое событие в обществе со структурным, культурным и историческим контекстами, а также с индивидуальными и коллективными действиями членов общества.

Подобная авторская презумпция социологического воображения позволяет избегать желания «облачать» в статистическую форму результаты незначительных исследований. Работа с первичными данными, их соотнесение с концепциями и терминами в целях уточнения и классификации, подкрепленная свидетельствами «здесь и сейчас» посредством интеллектуального мастерства социолога должна соотноситься с трансисторическими конструкциями, что в свою очередь приведет к сравнительному познанию когда-либо существовавших и существующих ныне в мировой истории социальных структур.

Основоположением авторского методологического подхода является стремление к максимально возможному широкому рассмотрению культурно-исторического контекста свидетельств проявления феномена этничности, частью которого являются изучаемые события повседневности. Избегая узкой академической специализации, возможно, конструировать исследование как итерационный процесс, в который гармонично вписывается и сам исследователь.

10. Область пересечения качественной и количественной стратегий является наиболее плодотворной с точки зрения социологического исследования, автономное же использование стратегий понимающей социологии является продуктивной тогда, когда наличествующая ситуация диктует потребность в интерактивном «проникновении» в исследуемый феномен качественными методами получения информации. Набор способов получения информации в эмпирической социологии ограничен главным образом классами методов, каждый из которых располагает широким набором модификаций. В зависимости от степени формализации, метод может быть «жестким» (количественным) или «мягким» (качественным).

Анализ возможностей автономного использования исследовательских стратегий понимающей социологии в контексте неклассической рефлексии этничности показал, что наиболее эффективным является «мягкий» стиль кейс-стади, где история случая, являясь исследовательской стратегией, базирующейся на этнографическом методе, усугубляется условиями, задающими границы коммуникации, т.е. тогда, когда актор-ключевая фигура является единственным на данный момент информантом некоммуницируемого знания, которое верифицируемо лишь определенной категорией людей, имеющих вполне определенный опыт, но недоступных для исследования32.

Феноменологическая социология и символический интеракционизм позволяют выделить автоэтнографическую исследовательскую стратегию как самостоятельное полевое исследование, тогда, когда основной задачей социолога становится поиск ответа на вопрос: как возможно «вхождение»

32 В нашей практике это - изид и иудей-хаббатник. исследователя в мир «другого»/«других», попытка понять глубинные, «архетипические» слои своего мышления, встречающегося с культурными образцами и символами иного сообщества. Однако автоэтнография как исследовательская стратегия не вписывается в стандарты объективации там, где в финальном отчете исследователь тщательно «маскирует» следы своего присутствия, хотя само это присутствие, бесспорно, реально. Поэтому автоэтнография может трактоваться и как техника самоотстранения и как то, что порождает новую сеть отношений между исследователем и исследуемым в контексте иной системы ролей.

Теоретическая и научно-практическая значимость исследования заключается в возможности использования основных положений и выводов в дальнейшей научной разработке проблем методологической функциональности неклассических моделей социологического исследования в общем, и понимающей социологии в частности, что является приращением общегуманитарного знания; в возможности дальнейшего совершенствования и взаимодополнения использования методик и техник, опирающихся на методологическую бинарность подходов изучения многомерного социального мира, этнических процессов и феномена этничности в том числе; в использовании материалов диссертации в учебном процессе ВУЗов по общим курсам этнической социологии, истории социологии, социальной антропологии и специальным курсам, связанным с методиками и техниками прикладных социологических исследований в контексте понимающей социологии. Авторские наработки и материалы исследования могут быть востребованы и использованы субъектами политического процесса различного уровня, будут полезными в практической деятельности специалистам миграционных служб, лидерам национально-культурных автономий, политическим лидерам и консультантам для выработки эффективных стратегий и технологий в области этнополитических отношений.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались на международных конференциях «Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект» (СПб., декабрь 2003); на международной научно-практической конференции «Исламский принцип «золотой середины» - в жизнь» (Саратов, сентябрь, 2005.) Всероссийских научно-практических конференциях «Проблемы национальной безопасности России» (Саратов, июль 2003 г.); «Историческая психология, психоистория, социальная психология: общее и различия» (СПб., май 2004); «Художественная литература как историко-психологический источник» (СПб., декабрь 2004); на II Всероссийской научно-практической конференции «Саратов: формула идентичности и успеха» (Саратов, февраль 2004); Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы национальной безопасности России» (Саратов, октябрь 2004 г.); Всероссийской научной конференции «21 век: новые горизонты гуманитарных наук» (Самара, декабрь 2004); Участие во всероссийской научно-практической конференции «Развитие партнерских отношений государства, гражданского общества и бизнеса» (Саратов 31.01.06.-01, 07. 02. 06.). На научных конференциях «Поколенческая организация современного российского общества (социальные проблемы поколений)» (Саратов, июнь 2002); научной конференции «Народы саратовского Поволжья: история и современность» (Саратов, февраль 2005 г.); ежегодных научных конференциях преподавателей, аспирантов и студентов социологического факультета СГУ им. Н.Г.Чернышевского (1996 - 2006 гг.). Был сделан экспертный доклад на выездной сессии Палаты регионов Конгресса местных и региональных властей Европы (ADOPTION OF THE DRAFT AGENDA AND REPORT OF THE PREVIOUS MEETING (Saratov, 30 September - 1 October 2004); экспертное участие в подготовке доклада «ГЕНЕЗИС ЭТНИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ В САРАТОВСКОЙ ГУБЕРНИИ»

Заключение научной работыдиссертация на тему "Феномен этничности в контексте понимающей социологии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Феномен этничности, выступает составляющей достаточно заметного оттенка современной мировой и российской социокультурной ткани, этот феномен представляет собой образование, с одной стороны, трудноопределимое, а с другой - легко узнаваемое во многом. Теории и дискурсы, которые стремятся узаконить политику, исключающую людей из «общества» на основе критериев этнической несовместимости создают заметное настроение социокультурной атмосферы России конца XX начала XXI столетия. Что создает спрос на эти доктрины? В ходе исследовательской работы мы пришли к выводу, что этническая нетерпимость как общественный феномен вписывается в повседневные практики насилия, презрения, унижения. Более того, повседневность «оправдывает» индивидуальное и групповое стремление к сохранению «своей» или «нашей» идентичности от смешения, метизации, захвата «чужими».

Ведущим для нашего исследования стало авторское стремление через социологическое воображение выявить особенность методологической функциональности неклассических моделей социологического исследования и доказать объективную необходимость дальнейшего совершенствования и взаимодополнения использования методик и техник, опирающихся на методологическую бинарность подходов изучения многомерного социального мира, феномена этничности в том числе. Очевидно, что собранный эмпирический материал не является обширным с точки зрения количественной оценки, но «именно в соотношении между деталью структуры и всей структурой в целом

252 заключаются значение и реконструктивная ценность детали» . Более того, в процессе полевой работы возникла потребность полностью

252 Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры. М., 2004. С.449. отделить свои теоретические предположения от своих же описаний фактов, так как где-то было трудно совладать с эмоциями (личными и/или виза-ви), где-то информация «ускользала», так как подавалась ложно и комплементарно. Результатом исследования явилась уверенность в том, что необходимо сохранять священное правило всякого описания, которое заставляет не смешивать изложение факта с какими бы то ни было высказываниями предположительного характера. Именно это, на наш взгляд, в итоге приводит «качественника» к той необходимой индифферентности, которой обладает «количественник». Мы так же уверены и солидарны с Брониславом Малиновским, что «без теории (в смысле ее противоположности эмпирике, то есть без теории, помогающей найти нужное направление и ориентирующей исследователя) не может

253 быть выполнено ни одно эффективное полевое исследование» . Более того фрагментарная информация не сложится во всеобъемлющее целое без творческого воображения исследователя.

Методологическая разработанность проблемы социологического воображения, связана с именем известного американского социолога Ч. Миллса. В одноименной книге254 автор выдвигает новые идеи по методологии исследования социальных процессов, рассматривает связи и взаимозависимость личности и общества, анализирует факторы распределения власти. Особое внимание Миллс обращает на принципы интеллектуального творчества и качества, необходимые социологу для объективных исследований. Если попытаться сформулировать основную тему «Социологического воображения», то можно сказать, что книга посвящена призванию социолога. Ее основной тезис предельно краток: «Каждый социолог сочиняет свою методологию». Чарльз Райт Миллс был одним из первых, кто максимально резко поставил вопрос о моральной

253 Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры. М., 2004. С.454.

254 Миллс Чарльз Райт. Социологическое воображение// Пер. с англ. О. А. Оберемко. Под общей редакцией и с предисловием Г. С. Батыгина. М.: Издательский Дом NOTA BENE, 2001.264 с. ответственности обществоведа и тем самым бросил вызов академическому сообществу. Социологическое воображение - это мастерство критически мыслящего интеллектуала.

Энтони Гидденс, размышляя о развитии социологического мировоззрения, утверждает, что обучение оному «означает развитие силы воображения»255. Петр Штомпка в своей статье «Теоретическая социология и социологическое воображение» убедительно расширяет представление Миллса о последнем, и предлагает определение: «социологическое воображение - это вытекающая из признания разнообразия и множественности социальных установлений способность связать любое событие в обществе со структурным, культурным и историческим контекстами, а также с индивидуальными и коллективными действиями членов общества»256. Социологическому воображению

257 посвящен труд С. Кравченко . Если мы расширим проблематику и обратимся к общенаучным представлениям о воображении, то пальму первенства в изучении этого феномена получат философия, теоретическая

258 и прикладная психология и культурология . Таким образом,

255 Гидденс Э. Социология. М., 1999. С.34.

Штомпка П. Теоретическая социология и социологическое воображение // Социологический журнал. 2001. №1.

257 Кравченко С.А. Социология: парадигмы через призму социологического воображения. М., 2002.

258 Собранная нами библиография содержит 36 текстов, наиболее значимыми из которых являются: Беркинблит М.Б., Петровский A.B. Фантазия и реальность. М., 1968.; Бородай Ю.М. Воображение и теория познания: (К критике кантовского учения о продуктивной способности воображения). М., 1966.; Бородай Ю.М. От фантазии к реальности. (Происхождение нравственности). М., 1995.; Брушлинский A.B. Воображение и творчество (трудности в трактовке воображения) // Научное творчество. Под ред. С.Р.Микулинского, М.Г.Ярошевского. М., 1969.; Гегель Георг Вильгельм Фридрих. Наука логики. В 3-х т. М., 1972. Т. 3.; Дудецкий АЛ. Теоретические вопросы воображения и творчества. Смоленск, 1974.; Кант И. Критика чистого разума // Соч. М., 1964. Т. 3.; Кудрявцев В.Т. Природа и генез воображения (Опыт логико-психологического анализа проблемы в духе идей Э.В.Ильенкова) // Э.В.Ильенков: личность и творчество / Ред.-сост. И.П.Фарман. М., 1999.; Левинсон-Лессинг Ф.Ю. Роль фантазии в научном творчестве // Творчество. Сб. статей. Пг., 1923.; Ломов Б.Ф. Опыт экспериментального исследования пространственного воображения // Проблемы восприятия пространства и пространственных представлений / Под ред. Б.Г.Ананьева и Б.Ф.Ломова. М., 1961.; Натадзе Р.Г. Воображение как фактор поведения. Тбилиси, проблематика социологического воображения, поставленная Миллсом, так и остается авторским подходом к изучению социальной реальности, «ожидая» дальнейшей методологической разработки в контексте социологии. Мы также убеждены, что любая теория, ориентированная на объяснение социальной реальности, должна стремиться к созданию инструментария, соответствующего обыденному опыту социального мира.

В последнее время повсюду совершилась важная перемена: главным препятствием истинному прогрессу является не то или другое учреждение, а одичание мысли и понижение общественной нравственности.»259 - это не простая риторика по поводу «упадка нравов», это то, что Владимир Соловьев видел причиной во многом трагичных социальных изменений в Российской Империи. Звучит как пророчество, и хотя сейчас часто слышны размышления о проблемах транзитивного современного российского общества, не многие готовы всерьез подойти к осмыслению проблем противоречивого и болезненного бытования российского социума на постсоветском пространстве.

Несомненно, что общая тенденция актуализации интереса к феномену этничности испытывает воздействие конкретных общественно-исторических факторов. Распад Советского Союза и социалистического лагеря послужил существенным катализатором распространения в границах российского социокультурного пространства принципа этнической локальности, будь то на уровне общественных установок или на уровне практики поведения социальных субъектов. Помимо всего прочего процессы, идущие в России, показательны тем, что сдвиги,

1972.; Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. 2-е изд. JL, 1986.; Рибо Т. Творческое воображение. СПб., 1901г.; Рибо Т. Опыт исследования творческого воображения. СПб, 1901г.; Розет И.М. Психология фантазии. Минск, 1977.; Себар Т.В. Продуктивное воображение в различных мировоззренческих модусах. Воронеж, 2002.; 140 с. Уайт X. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург, 2002.; Фарман И.П. Воображение в структуре познания. М., 1994.; Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1996.

259 Соловьев B.C. Славянофильство и его вырождение / Соловьев B.C. Сочинения: В 2-х т. М., 1989. Т. I: Философская публицистика. С. 98. вызванные изменениями последней четверти XX века, касаются не только пространственного, но и временного параметра: актуализировались вопросы как суверенитета этносоциальных структур, так и обрыва, смены логики общественного развития. Обращение к феномену этничности представляется существенным для ориентации в современных принципах организации социальной действительности. И в то же время осмысление этого явления - предпосылка адекватного решения ряда конкретных общественных проблем сегодняшнего дня.

В своем исследовании мы не старались вписаться в рамки «ортодоксии» той или иной теории и школы, так как убеждены, что интеллектуальное разнообразие позволяет выработать собственные плодотворные подходы, которые, разумеется, открыты для опровержения. Обращение к понимающей социологии позволило нам убедиться в необходимости самого пристального изучения «истории настоящего», значимой частью которого является феномен этничности. Авторская презумпция заключается в том, что настоящее не есть только современное. Все, что связано прямо или косвенно с этничностью, есть результат наследования (в самом широком смысле). Мы убеждены, что к исследованию современной проблематизации этничности необходимо подходить на основе проблематизации прошлого.

Первостепенные проблемы понимающей социологии, нам видятся, с одной стороны, в необходимости сохранения преимущественно социологических рамок анализа, с другой стороны, в демонстрации того, что первичное знание социальной структуры и процессов может быть получено на основе изучения индивидуальных историй жизни, биографий, единичных случаев и т.п. Более того, социологическая теория может развиваться, основываясь на изучении индивидуальных случаев в противовес привычной социологической практике, когда индивидуальная жизнь предстает как имеющая смысл, только будучи вписанной в рамки уже утвердившихся ранее социологических категорий.

Очевидно, что эта методология будет оставаться социологической только тогда, когда исследователю удастся показать, что жизненная траектория или индивидуальный способ существования являются социально репрезентативными. Это позволит понять - путем построения вывода или выявления сходства - другие подобные случаи, относящиеся к тому же виду. Именно по этому квинтэссенцией нашей работы стала профессиональная уверенность в необходимости ориентации на двойную рефлексивность феномена этничности, которая обеспечит многомерное

260 видение изучаемых явлении повседневности .

Эмпирический материал, собранный и проанализированный нами, содержит как первичную информацию, так и вторичную, а именно: данные социологических исследований института социологии РАН, ВЦИОМ, ФОМ, Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург), Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа, Центра региональных социологических исследований СГУ. Мы не включили в диссертационную работу приложение, содержащее нарративы, так как феномен этничности был избран нами для иллюстрации эвристических возможностей неклассической методологии в социологическом исследовании. Однако, при анализе проблем вторичного исследования социологических эмпирических данных, мы пришли к выводу, что они носят фундаментальный характер, разрешимый только в контексте неклассичности.

Бесспорно, значимые научные задачи могут решаться на эмпирическом материале, полученном жесткоструктурированными методами - при четко опознаваемых критериях научной допустимости, значимости, ограниченности полученных выводов. Но, как нам видится, эмпирические данные есть не что иное, как определенная мыслительная

260 Весомым исследованием, на наш взгляд, является труд коллектива авторов «Русские: этническая гомогенность? (опыт социологического исследования)». М., 1998. конструкция, построенная применительно к исследовательской ситуации и поставленным задачам - конструкция, возводимая не только самим исследователем на фундаменте определенной парадигматики, но и респондентами, живущими, возможно, в других мыслительных и образных мирах, конструкция, которая усредняет и абстрагирует эмпирический материал не столько в связи с требованиями логики исследования, сколько л/1 в силу отсутствия других способов работы .

Анализируя фундаментальные основания современной культуры социологического мышления, мы пришли к выводу, что социологические исследования не редко описывают реальность «как она есть», соединяясь с идеальным проектом, «как должно быть». Очевиден разрыв между проектом и повседневностью, возникающий потому что в современный интеллектуальный контекст социально-гуманитарных наук, не вписывается индивидуальное и эмоциональное содержание, присущее реальному опыту людей. Тем не менее, к осмыслению человеческой природы современную социологию побуждает огромный исторический опыт человечества.

Социологическое размышление о человеке в большой степени стимулируется мировоззренческими факторами. Вся научная мысль человечества накопила множество разноречивых сведений, которые требуют анализа, социальной рефлексии, соответствующей новой научной картине мира, новой культуре социального мышления. Интерпретируя теоретические основания неклассического видения социальной реальности, полагаем, что неклассическая социология - это стиль, культура социального мышления, где сочетаются генезис методологии неклассичности с внутренней логикой развития классической социологии.

Характерной чертой этого интеллектуального стиля является

262 понимание», «вчувствование» как универсальный способ освоения

261 См. подробнее: Татарова Г.Г. Методология анализа данных в социологии. М., 1998.

262 См. подробнее Гуссерль Э. Основные проблемы феноменологии. СПб., 2004. социальной реальности, и хотя неклассическая социология не может быть представлена, как только метатеория, или отдельная парадигма, уместно говорить о теоретико-методологической традиции, известной ныне под широким названием «понимающая социология».

Полагаем, что именно понимающая социология способна преодолеть стереотип науки как ценностно-нейтрального средства пригодного лишь для выработки рекомендаций, тем более тогда, когда очевидна насущная безотлагательная необходимость в исследовании этничности. Как бы то ни было, межнациональные отношения остаются в России одним из элементов государственной политики. Остаются они и предметом научных изысканий. Особо хочется отметить, что точное и точечное видение актуальности методологического поиска с учетом тонкой организации проявления этничности в контекстах повседневности должно выстраиваться на специфических исследовательских подходах, в первую очередь, потому, что этничность является эмоционально-чувственной категорией, этничность переживается как бессознательно, так и осознанно.

Убеждены, что специфика функций качественной методологии социологического исследования феномена этничности особенно ярко проявляется через методологию социологического изучения этнических констант, где допустим метод эмпатии, когда исследователь, по существу, использует самого себя в качестве рабочего инструмента. Ценность эмпатии, мы видим в том, что чувства исходят из нашего практического опыта работы с эмпирическим материалом, и являются результатом саморефлексии.

Исследовательские стратегии феномена этничности как повседневного опыта имеют свои особые содержательные характеристики, которые исчерпывающим образом встраиваются в методологию понимающей социологии. Герменевтические приемы «раскрытия этнических смыслов» приемлемы даже тогда, когда традиционные, эмоциональные действия обусловливаются факторами, которые не подвластны контролю сознания акторов. Содержательные характеристики понимающих стратегий социологического исследования не просто описывают, но также и понимают свои объекты - людей, раскрывают смысл изучаемой реальности.

Социологический комментарий феномена этничности не возможен без использования результатов полевых исследований. Поэтому концептуальная и аналитическая структура авторских социологических исследований явилась результатом убеждения, что сочетание качественной и количественной методологии в одной исследовательской программе, ориентированной на понимание феномена этничности неизбежно рождает двойную рефлексивность, которая в конечной фазе, на завершающем этапе анализа дает результаты, открытые для аргументации как в их защиту так и для опровержения. Именно это обстоятельство уменьшает риск фальсификации и манипулирования «цифрами и процентами».

Практическая реализация методологии этничности через сопряженность классических и неклассических методик и техник убедительно доказывает, что качественные методы не должны определяться как исключительная реакция на сложность объекта исследования, как установка или стиль исследователя, его наклонности и способности, такие как эмоциональное сопереживание объекту, способность к самовыражению или склонность к автобиографическим отступлениям при изложении социологического материала. Сопряженность классических и неклассических методик и техник обеспечивает высокую результативность исследованию, так как позволяет использовать соответствующие природе объекта методы исследования, адекватные процедуры анализа полученных данных и опираться на «продуктивные» критерии, используемые для отбора информантов-ключевых фигур (то есть людей, предоставляющих необходимую исследователю, чёткую, полную, максимально приближенную к реальности информацию).

Область пересечения качественной и количественной стратегий является наиболее плодотворной с точки зрения социологического исследования, автономное же использование стратегий понимающей социологии является продуктивной тогда, когда наличествующая ситуация диктует потребность в интерактивном «проникновении» в исследуемый феномен качественными методами получения информации. Набор способов получения информации в эмпирической социологии ограничен главным образом классами методов, каждый из которых располагает широким набором модификаций. В зависимости от степени формализации, метод может быть «жестким» (количественным) или «мягким» (качественным).

Цель исследования мы видели в выявлении и уточнении эвристических возможностей и особенностей понимающей социологии в изучении феномена этничности, полагаем, что организация процесса продуктивного профессионального мышления возможна при дальнейшем совершенствовании и взаимодополнении методик и техник, опирающихся на методологическую бинарность подходов изучения многомерного социального мира., феномена этничности в том числе. В ходе исследовательской работы ощущения полной исчерпанности тематики не возникло, понятно, что сам предмет «живет», откликаясь на происходящие перемены в этносоциальном контексте, видоизменяется и постоянно подсказывает новые сюжеты.

Список научной литературыОжегова, Ольга Алексеевна, диссертация по теме "Теория, методология и история социологии"

1. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. М., 2001. T.I.

2. Абельс X. Интеракция, идентификация, презентация. Введение в интерпретативную социологию. СПб., 1999.

3. Абрамов Р. Похищение будущего, или «Футурошок» Алвина Тоффлера // Социальная реальность. 2006. №12.

4. Аванесов В. С. Тесты в социологическом исследовании. М., 1982.

5. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М., 1995.

6. Адорно Т. Типы и синдромы. Методологический подход (фрагменты из «Авторитарной личности») // Социологические исследования. 1993. №3.

7. Айзатулин Т. А. Теория России. Геоподоснова и моделирование. М., 1999.

8. Айрапетян В. Герменевтические подступы к русскому слову. М., 1992.

9. Александер Дж. Новое теоретическое направление в социологии: одна из интерпретаций // Социология на пороге XXI века: Основные направления исследований. М., 1999.

10. Ю.Альмодавар Ж.-П. Рассказ о жизни и индивидуальная траектория // Вопросы социологии. 1992. Т. 1. № 2.11 .Американская социология: перспективы, проблемы, методы / Пер. с англ. В.В. Воронина, Е.В. Зиньковского; Ред. и вступ. ст. Г.В. Осипова. М., 1972.

11. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.

12. Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1994.

13. И.Апель К.-О. трансформация в философии. М., 2001.

14. Аристотель. Политика // Аристотель. Сочинения в 4-х томах. Т.4. М., 1984.

15. Арон Р. Мир и война между народами. М., 2000.

16. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1992.

17. Асмолов Л.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М., 1996.

18. Ахиезер A.C. Миграция в истории России // Власть 2006. № 5.

19. Ахиезер A.C. Россия расколотое общество: Некоторые проблемы социокультурной динамики // Мир России. 1995. № 1.

20. Бабаков В. Г. Кризисные этносы. М., 1993.22.Бадье Ж. Делез. М.,2004.

21. Балакришнан Г. Национальное воображение // Нации и национализм. М., 2002.

22. Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. М., 2003.

23. Барт Р. Избранные работы. М., 1989.

24. Барт Р. Семиология как приключение. // Мировое древо, № 2. М., 1993.

25. Батыгин Г. С. Лекции по методологии социологических исследований. М., 1995.

26. Батыгин Г. С. Обоснование научного вывода в прикладной социологии. М., 1986.

27. Батыгин Г. С., Девятко И. Ф. Миф о «качественной» социологии // Социологический журнал. 1994, № 2.

28. Батыгин Г. Структурные изменения в дисциплинарной организации и тематическом репертуаре социальных наук // http://www.zipsites.ru/books/ihtik/sociobibl31 .Батыгин Г.С. Континуум фреймов: драматургический реализм

29. Ирвинга Гофмана // Вестник РУДН. Серия «Социология». 2001. №2.

30. Бауман 3. Мыслить социологически: Учебное пособие. М., 1996.

31. Бауман 3. Философские связи и влечения постмодернистской социологии // Вопросы социологии. 1992. Т. I №2. Т.2.

32. Бауман 3. Спор о постмодернизме / Пер. с польского А.Д. Ковалева // Социологический журнал. 1994. №4.

33. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.

34. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

35. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000.

36. Белл Д. Мятеж против современности // Социологические исследования. 1989. №5.

37. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. Общая лингвистика. М., 1974.

38. Бендикс Р. Образ общества у Макса Вебера // Вебер М. Избранное. Образ общества. М, 1994.

39. Берг Л.-Э. Человек социальный: символический интеракционизм // Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992.

40. Бергер П. Приглашение в социологию. Гуманистическая перспектива. М., 1996.

41. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.

42. Бердяев Н. Смысл истории. М.,1990. Гл. VII-X, Приложение.

43. Бердяев Н. Судьба России. М., 1990.

44. Бердяев H.A. Психология русского народа. М., 1991.

45. Бердяев H.A. Судьба человека в современном мире // Н.А.Бердяев. Философия свободного духа. М., 1994.

46. Беркинблит М.Б., Петровский A.B. Фантазия и реальность. М., 1968.

47. Беседы с философами. Деконструкция и деструкция. М., 2002.

48. Библер B.C. Мышление как творчество. М., 1975.51 .Бирнбаум П. национализм: сравнение Франции и Германии // Вопросы социологии. 1993. № 1-2.

49. Бланшо М. Язык будней. // Искусство кино, 1995, № 10.

50. Блехер Л., Любарский Г. Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового средневековья. М.,2003.

51. Блок М. Ремесло историка, или Апология истории. 2-е изд., доп. М., 1986.

52. Блумер Г. Коллективное поведение // Американская социологическая мысль: тексты. Под ред. В.И. Добренькова. М., 1994.

53. Бобров М.Я. Законы исторической социологии // Социология на пороге XXI века: Основные направления исследований. М., 1999.

54. Боглинд А. Структурализм и функционализм // Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб, 1992.

55. Боден Ж. Метод легкого познания истории. М., 2000.

56. Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1995.

57. Болотоков В.Х., Кумыков A.M. Феномен нации и национально-психологические проблемы в социологии русского зарубежья. М., 1998.

58. Большой энциклопедический словарь. В 2 т. М., 1999.

59. Борисов А. А., Василенко Ю. В. Культурный релятивизм в США // Вестник Пермского университета. История. Вып. 5. Пермь, 2000

60. Бородай Ю.М. Воображение и теория познания: (К критике кантовского учения о продуктивной способности воображения). М., 1966.

61. Бородай Ю.М. От фантазии к реальности. (Происхождение нравственности). М., 1995.

62. Борхес Х.Л. История вечности. // Согласие, 1991, № 7.

63. Бранте Т. Теоретические традиции социологии // Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992.

64. Брутян Г.А. Актуальные проблемы теории аргументации. // ФН, 1991, №5.

65. Брушлинский A.B. Воображение и творчество (трудности в трактовке воображения) // Научное творчество. Под ред. С.Р.Микулинского, М.Г.Ярошевского. М., 1969.

66. Булгаков С.Н. Нация и человечество / Соч., т. 2. М., 1993.

67. Булгаков С.Н. Размышления о национальности / Соч., т. 2. М., 1993.

68. Булгаков С.Н. Философия имени. Париж, 1953.

69. Бургос М. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. 1992. Т. 2. № 2.73 .Бурдье П. Начала. М., 1994.

70. Бурдье П. Оппозиции современной социологии // Социологические исследования. 1996. №5.

71. Бурдье П. Практический смысл. М., 2001.

72. Бурдье П. Рынок символической продукции // Вопросы социологии. 1993. №1/2.

73. Бурдье П. Социальное пространство и генезис «классов» // Вопросы социологии. 1992. №1.

74. Бурдье П. Структуры, Habitus, Практики // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск, 1995.

75. Бутенко А.П., Колесниченко Ю.В. Менталитет россиян и евразийство: Их сущность и общественно-политический смысл // Социологические исследования. 1996. № 5.

76. Бутенко И.А. Постмодернизм как реальность, данная нам в ощущениях // Социологические исследования. 2000. №4.

77. Бутенко И.А. Социология и мир повседневности. М., 1987.

78. Вагнер Г. Социология: к вопросу о единстве дисциплины // Теория общества. Сборник./ Под общ. ред. А.Ф. Филиппова. М., 1999.

79. Вайнберг Дж., Шумекер Дж. Статистика. М., 1979.

80. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / Пер. с англ. П.М. Кудюкина; Под ред. Б.Ю. Кагарлицкого. СПб., 2001.

81. Валлерстайн И. Социальное изменение вечно? Ничто никогда не изменяется? // Социологические исследования. 1997. №1.

82. Ван Дейк Т.А. Язык, познание, коммуникация. М., 1989.

83. Вебер А. Избранное. Кризис европейской культуры. СПб, 1998.

84. Вебер А. К вопросу о социологии государства и культуры // Культурология. XX век: Антология. М., 1995.

85. Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

86. Вебер М. Аграрная история древнего мира. М., 2001.

87. Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994.

88. Вебер М. Наука как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. М.,1990.

89. Вебер М. О буржуазной демократии в России // Социологические исследования. 1992. №3.

90. Вебер М. О некоторых категориях понимающей социологии // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

91. Вебер М. Основные социологические понятия / Теоретическая социология. Антология T.I. М., 1995.

92. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. // Избранные произведения. М., 1990.

93. Вебер М. Социология религии. (Типы религиозных сообществ) // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994.

94. Вебер М. Харизматическое господство // Социологические исследования. 1988. №5.

95. Веселкова Н.В. Полуформализованное интервью // Социологический журнал. 1994. №3.

96. Вико Дж. Основания новой науки об общей природе наций. JL, 1940.

97. Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. М., 1995.

98. Виндельбанд В. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. Т.2. Изд. третье. СПб., 1913.

99. Виндельбанд В. Прелюдии. СПб., 1904.

100. Витгенштейн JI. О достоверности. // Вопросы философии. 1991, № 2.

101. Вознесенский В. А. Статистические методы планирования эксперимента в технико-экономических исследованиях. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1981.

102. Волков В.В. Новая культура в области чувства. // Человек, 1992, № 1.

103. Волкогонова О. Д., Татаренко И. В. Этническая идентификация русских, или искушение национализмом // Мир России. 2001. № 2.

104. Вундт В. Проблемы психологии народов // Преступная толпа. М., 1998.

105. ВЦИОМ в Интернете // Социальная реальность. 2006. №3.

106. Выготский JI. С. Исторический смысл психологического анализа собр. соч. В 6 т. М. 1982, т. 1.

107. Выготский JI.C. Мышление и речь. М.- JL, 1934.

108. Гадамер Г.Г. Истина и метод. М., 1988.

109. Гадамер Г.Г. Что есть истина. // ФСМ, 1992, № 5.

110. Гайденко П.П. Социология Макса Вебера // Вебер М. Избранные произведения. М.,1990.

111. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: социология М. Вебера и веберовский ренессанс. М., 1991.

112. Пб.Гарфинкель Г. Исследование привычных оснований повседневных действий // Социологическое обозрение. Т. 2. № 1. 2002.

113. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М., 1988.

114. Гваттари Ф. Машинное бессознательное. // Архетип, № 1. М., 1995.

115. Гегель Георг Вильгельм Фридрих. Наука логики. В 3-х т. М., 1972. Т. 3.

116. Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991.

117. Герцен А.И. Развитие революционных идей в России. ПСС., люб. изд.

118. Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. Зима 1993. Т. 1. Вып.1. М., 1993.

119. Гидденс Э. Последствия модериити // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под. ред. B.JL Иноземцева. М., 1999.

120. Гидденс Э. Постмодерн // Философия истории. Ред. Ю.А. Кимелев. М.,1995.

121. Гидденс Э. Социология. М., 1999.

122. Гидденс Э. Элементы теории структурации // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск, 1995.

123. Гласс Дж., Стэнли Дж. Статистические методы в педагогике и психологии: Пер. с англ. / Общ. ред. Ю. П. Адлера. М., 1976.

124. Глэйзер Н. Мультиэтнические общества: Проблемы демографического, религиозного и культурного разнообразия // Этнографическое обозрение. 1998. №6.

125. Голан А. Миф и символ. М., 1993.

126. Голосенко И.А. Оглядываясь на Огюста Конта // Социологические исследования. 1999. №1.

127. Голосенко И.А. Питирим Сорокин о внутренних нарушениях социального порядка // Социологические исследования. 2000. №4.

128. Голосенко И.А., Козловский В.В. История русской социологии XIX-XX вв. М., 1995.

129. Готлиб A.C. Социально-экономическая адаптация россиян: опыт сочетания количественной и качественной методологии в одном отдельно взятом исследовании // Социология: методология, методы, математические модели. 2000. № 12.

130. Готтсданкер Р. Основы психологического эксперимента: Пер. с англ. М., 1982.

131. Гофман А.Б. Социология Вильфредо Парето (Разумен ли Homo Sapiens?) // История теоретической социологии. В 4-х т. Т.2. / Ответ, ред. и сост. Ю.Н. Давыдов. М., 1997.

132. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. и вступ. статья А.Д. Ковалева. М., 2000.

133. Гофман И. Формула внешнего выражения роли / Пер. с англ. А.Д. Ковалева // Социологический журнал. 2001. №3.

134. Григорьев Л.Г. «Социология повседневности» Альфреда Шютца // Социологические исследования. 1988. №2.

135. Гримм Я. Немецкая мифология. М., 1990. T.I.

136. Грин Б. Ф. Измерение установки // Математические методы в современной буржуазной социологии. М., 1966.

137. Гройс Б. Как жить после постмодернизма? // Беседа, № 8. Ленинград Париж, 1990.

138. Гроф С. Путешествие в поисках себя. М., 1994.

139. Гудков Л. Д., Левинсон А. Г. Отношение населения к евреям // Социологические исследования. 1992. №12.

140. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

141. Гумилев JI. H, Этносы и антиэтносы ( популярное изложение разработки автором концепции этногенеза ) // Звезда, 1990. №2

142. Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 1992.

143. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990.

144. Гумплович Л. Основы социологии. СПб., 1899.

145. Гумплович Л. Социологические очерки. Одесса, 1899.

146. Гурджи И.А. проективные методики в качественных исследованиях //Практический маркетинг. 2000. 1 (35).

147. Гуревич А .Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993.

148. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.

149. Гуревич П.С. Макс Вебер: философия и социология религии // Работы М. Вебера по социологии религии и культуре. Вып.1. М., 1991.

150. Гуревич Я., Павлович Б. Историческая хрестоматия по русской истории. В 3 ч. Ч. 2. СПб., 1889.

151. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. //Вопросы философии, 1992, № 7.

152. Гуссерль Э. Основные проблемы феноменологии. СПб., 2004.

153. Гуссерль Э. Философия как строгая наука // Логос. М., 1911.

154. Давыдов Ю.Н. «Большой кризис» в теоретической эволюции П.А. Сорокина// Социологический журнал. 1999. №1/2.

155. Давыдов Ю.Н. «Картины мира» и типы рациональности. (Новые подходы к изучению социологического наследия Макса Вебера) // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

156. Давыдов Ю.Н. Альфред Вебер и его культурсоциологическое видение истории // Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. СПб., 1998.

157. Давыдов Ю.Н. В. Дильтей: иррациональность переживания и новые принципы наук о духе. Эстетизация социального знания // История теоретической социологии. В 4-х т. Т. 2. / Ответ, ред. и сост.1. Ю.Н. Давыдов. М., 1997.

158. Давыдов Ю.Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. М., 1977.

159. Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и Россия // Социологические исследования. 1992. №3.

160. Давыдов Ю.Н. Метатеоретические устои социологии XIX века // Социологические исследования. 1998. №6.

161. Давыдова И.В. Формирование этнометодологии: влияние

162. Т. Парсонса и А. Шютца на теоретическую позицию Г. Гарфинкеля // Социологический журнал. 2002. №1.

163. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка (в 4-х томах) М., 1955.

164. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. 6-е изд. СПб., 1995.

165. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт: эссе о политикесвободы // Социальный конфликт: Современные исследования: Реферативный сборник. М., 1991.

166. Дарендорф Р. Тропы из утопии / Пер. с нем. Б.М. Скуратова, В Л. Близнекова. М., 2002.

167. Девятко И. Ф. Диагностическая процедура в социологии: очерк истории и теории. М., 1993.

168. Девятко И. Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. М., 1996.

169. Девятко И.Ф. Р. Мертон и его теория «среднего уровня» // История теоретической социологии. В 4-х т. Т.З. / Ответ, ред. и сост. Ю.Н. Давыдов. М., 1997.

170. Декарт Р. Правила для руководства ума. // Сочинения в 2-х тт. Т.1. М., 1990.

171. Делез Ж. Логика смысла. М., 1995.

172. Делез Ж. Платон и симулякр. // Новое литературное обозрение, №5.,М., 1993.

173. Делез Ж., Гватари Ф. Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип. М., 1990.

174. Демин А.Н. О совмещении количественного и качественного подходов в исследовательском цикле // Социология: методология, методы, математические модели. 1999. № 11.

175. Денисова Г.С., Уланов В.П. Русские на Северном Кавказе: анализ трансформации социокультурного статуса. Ростов-на-Дону, 2003.

176. Деррида Ж. Голос и феномен, и другие работы по теории знака Гуссерля. СПб., 1999.

177. Деррида Ж. призраки Маркса; Маркс и сыновья. М., 2004.

178. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // ВМУ серия 9 Филология, 1995, № 5.

179. Деррида Ж. Трассирование и дифферанция. // ФСМ, 1995, № 5-6.

180. Джерри Д., Джерри Дж. Большой толковый социологический словарь. М., 1999. T. I.

181. Джонстон Б.В. Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего времени.// Социологические исследования. 1999. №6.

182. Джунусов М.С. Национализм. Словарь-справочник. М., 1998.

183. Дзлиев М. Национализм и региональный сепаратизм // Безопасность Евразии. 2003. №2.

184. Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. М.- Иерусалим, Gesharim, 2000.

185. Дильтей В. Описательная психология. М., 1924.

186. Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах II Новые идеи в философии. Вып. I. СПб., 1912.

187. Дмитриев А.Н. Опыт сотрудничества П. Лазарсфельда и Т. Адорно в исследовании массовой коммуникации // Социологическийжурнал. 1997. №3.

188. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология: В 3 т. Т.1.: Методология и история. М., 2000.

189. Дружинин Н. К. Выборочное наблюдение и эксперимент. М., 1977.

190. Дудецкий А .Я. Теоретические вопросы воображения и творчества. Смоленск, 1974.

191. Дюркгейм Э. Курс социальной науки // Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995.

192. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда: этюд об организации высших обществ. Одесса, 1900.

193. Дюркгейм Э. Правила социологического метода. М.,1985.

194. Дюркгейм Э. Социология религии и теория познания; Коллективный ритуал; Священные объекты как символы // Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии / Сост.

195. В.И. Гараджа, Е.Д. Руткевич. М., 1996.

196. Евреи и русская революция. Материалы и исследования. Москава-Иерусалим, 1999-5759.

197. Егоров Е. Великое переселение продолжается. // Миграция и гражданство. 2003. №1 (4).

198. Жижек С. Добро пожаловать в пустыню Реального. М., 2002.

199. Журавлев В. Ф. Нарративное интервью в биографических исследованиях // Социология: 4M. 1993—1994. № 3—4.

200. Журавлев В. Ф. Нарративное интервью в биографических исследованиях // Социология: 4M. 1993—1994. № 3—4.

201. Законодательство о миграции: плюсы и минусы // Закон. 2002. №11.

202. Законодательство Петра I. М., 1997.

203. Замогильный С.И. Мир Центральной Азии и культура общения молодежи. Саратов-Улан-Батор, 2006.

204. Замогильный С.И., Вирич М.А. Социальные корни фашизма и основы его символических программ // Вестник Московского университета, 2005. №2 (серия 18).

205. Здравомыслов А.Г. К обоснованию релятивистской теории нации // Релятивистская теория нации: новый подход к исследованию этнополитической динамики России. М., 1998

206. Здравомыслов А.Г., Цуциев A.A. Этничность и этническое насилие: противостояние этнических парадигм // Социологический журнал, 2003, №3.

207. Зиммель Г. Избранное в 2-х томах. М., 1996.

208. Зиммель Г. Конфликт современной культуры // Культурология. XX век: Антология. М., 1995.

209. Зиммель Г. Человек как враг. // Социологический журнал, 1994, № 2.

210. Знанецкий Ф. Исходные данные социологии // Американскаясоциологическая мысль: тексты. Под ред. В.И. Добренькова. М., 1994.

211. Знанецкий Ф. Мемуары как объект исследования // Социологические исследования. 1989. № 1. 214.3омбартВ. Социологические этюды. СПб., 1904.

212. Зорин В. Этничность и власть // Свободная мысль XXI. 2003. № 6.

213. Зотов A.A. Анализ социализма в творчестве В. Парето (работы 1898-1903 гг.) // Социологические исследования. 2001. №2.

214. Зотов A.A. Путь В. Парето к социологии // Социологические исследования. 1995. №10.

215. И.А. Голосенко Социологическая ретроспектива дореволюционной России. СПб., 2002.

216. Иванов A.B. Сознание и мышление. М., 1994.

217. Иванов Ю. С. Осторожно: сионизм! М., 1971.

218. Ильин В.В. Классика-неклассика-неонеклассика. //ВМУ сер. 7, 1993, № 2.

219. Ильин В.В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. М., 1993.

220. Ильин В.В. Теория познания. Эпистемология. М., 1994.

221. Ильин И. О России. М., 1991.

222. Интерпретация и анализ данных в социологическом исследовании. М., 1987.

223. Ионин JI. Г, Основания социокультурного анализа. М., 1995.

224. Ионин Л.Г. Альфред Шютц и социология повседневности // Современная американская социология. Под. ред.

225. В.И. Добренькова. М., 1994.

226. Ионин Л.Г. Возникновение и развитие феноменологической социологии. А. Шютц и этнометодология // История теоретической социологии. В 4-х т. Т.З. / Ответ, ред. и сост. Ю.Н. Давыдов. М., 1997.

227. Ионин Л.Г. Понимающая социология. Историко-критический анализ. М.,1979.

228. Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996.

229. История отечества в документах. 1917 1939 гг. М., 1994.

230. История социологии в Западной Европе и США. М., 1993.

231. История социологии и история социальной мысли: общее и особенное («круглый стол») // Социологические исследования. 1996. №10, №11.

232. История теоретической социологии. В 4 т. Т.4. / Отв. ред. и сост. Ю.Н. Давыдов. СПб., 2000.

233. Камю А. Бунтующий человек. М., 1990.

234. Кант И. Критика способности суждения. М., 2001.

235. Кант И. Критика чистого разума // Соч. М., 1964. Т. 3.

236. Кант И. Метафизика нравов // Кант И. Сочинения в шести томах / Пер. с нем. Б.А. Фохта; Под общ. ред. В.Ф. Асмуса, A.B. Гулыги, Т.П. Ойзермана. Т.4. 4.2. М., 1965.

237. Кареев Н.И. Основы русской социологии. СПб., 1996.

238. Кассирер Э. Опыт о человеке. // Человек, 1990, №3.

239. Касьянова К. О русском национальном характере. М.,2004.

240. Кёниг Э. Вильгельм Вундт: его философия и психология. СПб., 1902.

241. Кессиди Ф. X. Глобализация, функциональная асимметрия мозга и проблема интеграции культур // Философия и общество. 2004. №1.

242. Кеттлер Д., Мейа Ф., Штер Н. Ранние культурно-социологические работы Карла Манхейма // Манхейм К. Избранное: Социология культуры. М.; СПб., 2000.

243. Кимелев Ю.А., Полякова H.JI. Социологические теории модерна, радикализированного модерна и постмодерна. М., 1996.

244. Кириллин С. Северная основа русского народа / Расовый смысл русской идеи. М. 2002. Лихачев Д. Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1980.

245. Клигер С. А., Косолапов М. С., Толстова Ю. Н. Шкалирование при сборе и анализе социологической информации. М., 1978.

246. Климов И. Загадки Шляпника, или Путешествие в пространствах вопрос-ответной коммуникации // Социальная реальность. 2006. №9.

247. Климов И.А. Социологическая концепция Э. Гидденса // Социологический журнал. 2000. №1/2.

248. Климова С.Г. Возможности применения методики неоконченных предложений для изучения социальной идентифи-кации//Социальная идентификация личности. М., 1993.

249. Климова С.Г. Опыт использования методики неоконченных предложений в социологическом исследовании//Социология: 4M, 1995. №5-6.

250. Климова С.Г. Стереотипы повседневности в определении «своих» и «чужих» // Социол. исслед., 2000. №12.

251. Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VI. М., Мысль, 1989. (Лекция IV).

252. Клюшина Н. А. Причины, вызывающие отказ от ответа // Социологические исследования. 1990. № 1.

253. Клюшкина О.Б. Построение теории на основе качественных данных//Социологические исследования. 2000. №10.

254. Князева E.H., Курдюмов С.П. Интуиция как само достраивание. // Вопросы философии, 1994, № 2.

255. Князьков С. Очерки из истории Петра Великого и его времени. М., 1909. С. 61. (Репринт).

256. Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. М., 1999.

257. Ковалевский М.М. Антропосоциологическая школа и ее критик Вакаро; Географическая школа в социологии // Ковалевский М.М. Сочинения в двух томах. Т. II. СПб., 1997.

258. Ковалевский М.М. Конт, его предшественники и последователи // Ковалевский М.М. Сочинения в двух томах. T.I. СПб., 1997.

259. Ковалевский М.М. Психосоциологическая доктрина Тар да; Социологическая доктрина Гиддингса // Ковалевский М.М. Сочинения в двух томах. СПб., 1997. Т. II.

260. Ковалевский М.М. Социология Герберта Спенсера // Ковалевский М.М. Сочинения в двух томах, Т. I. СПб., 1997.

261. Козер JI. Функции социального конфликта / Пер. с англ. O.A. Назаровой. М., 2000.

262. Козина И. М. Особенности применения стратегии исследования и случая (case study) при изучении производственных отношений на промышленном предприятии // Социология: 4M. 1995. № 5—6.

263. Козина И. М. Особенности применения стратегии исследования и случая (case study) при изучении производственных отношений на промышленном предприятии // Социология: 4M. 1995. № 5—6.

264. Козлова Н. Н. Крестьянский сын: Опыт биографического исследования // Социологические исследования. 1994. № 6.

265. Козлова H.H. Социология повседневности: переоценка ценностей // Общественные науки и современность, 1992, № 3.

266. Кокрен У. Методы выборочного обследования. М., 1976.

267. Колар М. Сионизм и антисемитизм. Пер. с чеш. М.,1971.

268. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. М., 1980.

269. Коллинз Р. Социология: наука или антинаука? // Теория общества. Сборник / Под общ. ред. А.Ф. Филиппова. М., 1999.

270. Кон И.С. В поисках себя. М., 1984.

271. Кондорсе М. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума / Пер. с фр. И.А.Шапиро; Под ред. В.Н.Сперанского; Со вступ. очерком М.М.Ковалевского. СПб., 1909.274. Конституция РФ. М., 1993.

272. Конт О. Курс позитивной философии // Родоначальники позитивизма. Вып. 4. Огюст Конт. СПб., 1912.

273. Костаков В. Миграция: беда или благо? II Экономист. 2000. № 2.

274. Коэнен-Хуттер Ж. Социология и проблемы современного общества // Социология на пороге XXI века: Основные направления исследований. М., 1999.

275. Кравченко А.И. «Социологическое воображение» Р. Миллса // Социологические исследования. 1994. №1.

276. Кравченко Е.И. Социологическая концепция Э. Гоффмана // Современная американская социология. Под. ред. В.И. Добренькова. М., 1994.

277. Кравченко Е.И. Эрвин Гоффман. Социология лицедейства. М.,

278. Кравченко С.А. Социология: парадигмы через призму социологического воображения. М., 2002.

279. Кравченко Е.И. Теория социального действия: от Макса Вебера к феноменологам// Социологический журнал. 2001. №3.

280. Красинец Е., Тюрюканова Е., Шевцова Т. Миграция населения в РФ: тенденции развития и проблемы регулирования. //Власть 2006. № 5.

281. Краткая философская энциклопедия. М., 1994.

282. Критический анализ ненаучного знания. М., 1989.

283. Кручинин A.C. Проблемы и перспективы правового регулирования миграции в России // Государственная власть и местное самоуправление. 2005. № 5.

284. Кудрявцев В.Т. Природа и генез воображения (Опыт логико-психологического анализа проблемы в духе идей Э.В.Ильенкова) // Э.В.Ильенков: личность и творчество / Ред.-сост. И.П.Фарман. М., 1999.

285. Кузнецов М. Н. Дискриминация // Независимая газета. 2000. 8 февраля

286. Кули Ч.Х. Общественная организация. Изучение углубленного разума // Тексты по истории социологии XIX-XX в.в. Хрестоматия / Сост. и отв. ред. В.И. Добреньков, Л.П. Беленкова., М., 1994.

287. Кули Ч.Х. Социальная самость; Первичные группы // Американская социологическая мысль: тексты. Под ред. В.И. Добренькова. М., 1994.

288. Кули Ч.Х. Человеческая природа и социальный порядок. М., 2001.

289. Култыгин В.П. Классическая социология. М., 2000.

290. Култыгин В.П. Мировое социологическое сообщество на рубеже тысячелетий // Социологические исследования. 1998. №12.

291. Култыгин В.П. Социальное знание и реальность: противоречия в познании и развитии современного мира // Социологические исследования. 1999. №12.

292. Кун Т. Структура научных революций. М., 1977.

293. Кэмпбелл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях: Пер. с англ. / Сост. и общ. ред. М. И. Бобневой. М., 1980.

294. Кюстии А. де Россия в 1839 году: В 2 т. М. 1996.

295. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995.

296. Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М. 1999.

297. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995.

298. Левада Ю. «Человек советский»: четвертая волна. Рамки самоопределения // Вестник общественного мнения. 2004, май-июнь. №3(71).

299. Левада-Центр в Интернете // Социальная реальность. 2006. №3.

300. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994.

301. Левинсон-Лессинг Ф.Ю. Роль фантазии в научном творчестве // Творчество. Сб. статей. Пг., 1923.

302. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994.

303. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1985.

304. Лекторский В.А. Рациональность, критицизм и принципы либерализма (взаимосвязь социальной философии и эпистемологии Поппера) // Вопросы философии, 1995, № 10,

305. Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980.

306. Леонтьев A.A. Знак и деятельность // Вопр. философии. 1975. №10.

307. Леонтьев А.Н. Избр. психол. произв. М.,1983.

308. Лефевр А. Сумма и остаток / Хесс Р. 25 ключевых книг по философии. М., 1999.

309. Лимборская С.А., Хуснутдинова Э.К., Балановская Е.В. Этногеномика и геногеография народов Восточной Европы. М., 2002.

310. Лиотар Ж.-Ф. Ситуация постмодерна. // ФСМ, 1995, № 5-6.

311. Лифшиц М.А. Джамбаттиста Вико // Вико Дж. Основания новой науки об общей природе наций. М., 1994.

312. Логический словарь ДЕФОРТ. М., 1994.

313. Локк Д. Опыт о человеческом разуме // Локк Д. Соч.: В трех томах. Т.1 М., 1985

314. Ломов Б.Ф. Опыт экспериментального исследования пространственного воображения // Проблемы восприятия пространства и пространственных представлений / Под ред. Б.Г.Ананьева и Б.Ф.Ломова. М., 1961.

315. Лоренц К. Человек находит друга. М., 1992.

316. Лоренц К. Эволюция и априори. // ВМУ сер.7, 1994, № 5.

317. Лосев А.Ф. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1988.

318. Лосев А.Ф. Философия, мифология, культура. М., 1991.

319. Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1995.

320. Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3-х тт. Таллинн, 1992.

321. Лукман Т. О социологическом видении нравственности и нравственной коммуникации // Социология на пороге XXI века: Основные направления исследований. М., 1999.

322. Луман Н. Понятие общества // Проблемы теоретической социологии. СПб., 1994.

323. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.,1979.

324. Майер Д. Социальная психология. СПб. 2003.

325. Макарова Г., Ходжаева Е. Этнос в гражданском обществе // Стратегия России. 2004. № 10.

326. Маккини Дж.Ч. Методология, процедуры и техника социологии. М., 2004. Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры. М., 2004.

327. Малькова В. К. Толерантность или конфликтность? К вопросу об освещении этничности в московской прессе // Конфликт-диалог-сотрудничество. Бюллетень № 6. Этнокультурная ситуация и проблемы диаспор в московском мегаполисе. М., 2001.

328. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. М., 1994.

329. Мамардашвили М.К. Формы и содержание мышления. М., 1968.

330. Мамсуров Т. Национальный вопрос и безопасность России // Безопасность Евразии. 2001. №3.

331. Мангейм К. Очерки социологии знания. (Теория познания -мировоззрение историзм). М., 1998.

332. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994.

333. Манхейм К. Избранное: Социология культуры. М.-СПб., 2000.

334. Маржарет Я. Состояние Российской державы и Великого княжества Московского с 1590 по сентябрь 1606 года // Сказание современников о Дмитрии Самозванце. 4.1. СПб, 1859.

335. Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994.

336. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. К., 1995.

337. Маслова О. М. Качественная и количественная социология: методология и методы (по материалам круглого стола) // Социология: 4М. 1995. № 5—6.

338. Маслова О. М. Познавательные возможности открытых и закрытых вопросов // Социологические исследования. 1984. № 2.

339. Маслова О.М. Ситуация интервью: формализованные и неформализованные методы исследования // Методология и методы социологических исследований (итоги поисковых проектов 1992-1996 гг.). М., 1996.

340. Медушевский А.Н. История русской социологии: Учебное пособие для вузов. М., 1993.

341. Медушевский А.Н. Формирование социологической концепции П. Сорокина// Социологические исследования. 1991. №12.

342. Мельникова О.Т. качественные методы в решении практических социально-психологических задач / Введение в практическую социальную психологию. М., 1994.

343. Менделеев Д. К познанию России. М., 2002.

344. Мерло-Понти М. Временность. // Историко-философский ежегодник-1990, М., 1991.

345. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 1957.

346. Мертон Р., Фиске М., Кендалл Р. Фокусированное интервью. М., 1991.

347. Мертон Р.К. Социальная структура и аномия // Социологические исследования. 1992. №2,3,4.

348. Мертон Р. Фрагменты из воспоминаний// Социологические исследования. 1992. №10.

349. Методы сбора информации в социологических исследованиях. Кн. 1. Социологический опрос / Отв. ред. В. Г. Андреенков, О. М. Маслова. М., 1992.

350. Мид Дж. Г. От жеста к символу; Интернализованные другие и самость; Аз и Я; Психология пунитивного правосудия // Американская социологическая мысль: тексты. Под ред. В.И. Добренькова. М., 1994.

351. Мид Дж.Г. Разум, Я и общество. (Главы из книги) // Социальные и гуманитарные науки (отечественная и зарубежная литература). РЖ. «Социология». 1997. №4.

352. Мид М. Культура и мир детства. М. 1988.

353. Миллер А. О дискурсивной природе национализма // Pro et Contra. 1997. Т. 2. № 4.

354. Миллс Чарльз Райт. Социологическое воображение// Пер. с англ. О. А. Оберемко. Под общей редакцией и с предисловием Г. С. Батыгина. М., 2001.

355. Миндич Д. Русское гетто // Профиль 2005. № 42.359. Мир России, 2001, № 2.

356. Монсон П. Лодка на аллеях парка: введение в социологию. М., 1994.

357. Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992.

358. Монсон П. Юрген Хабермас и современность // Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992.

359. Морено Я.Л. Социометрия: экспериментальный метод и наука об обществе. М., 2001.

360. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. Пер. с фр. / Перевод Т.П. Емельяновой. М., 1996.

361. Мосс М. Общества, обмен, личность. Труды по социальной антропологии. М., 1996.

362. Мосс М. Социальные функции священного / Избранные произведения. СПб., 2000.

363. Мукомель В. И. Грани интолерантности (мигрантофобии, этнофобии) // Социологические исследования. 2005. №2.

364. Мультикультурализм и этнокультурные процессы в меняющемся мире: Исследовательские подходы и интерпретации / Под ред. Г. И. Зверевой. М., 2003.

365. Мяло К. Хождение к варварам, или Вечное путешествие маркиза де Кюстина // «Россия. XXI», 1994, № 3-5; «Москва», 1996, № 12.

366. На путях постмодернизма // Сб. обзоров ИНИОН. М.,1995.

367. Назарова Е.А. Особенности современных процессов миграции. // Социологические исследования. 2003. № 7.

368. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М., 1993.

369. Налимов В.В. Спонтанность сознания. М., 1989.

370. Натадзе Р.Г. Воображение как фактор поведения. Тбилиси, 1972.

371. Нации и национализм. М., 2002.

372. Неизвестная Россия. XX век. Архивы. Письма. Мемуары. М., 1993.

373. Неусыхин А. Метод Макса Вебера / Макс Вебер. Избранное. Образ общества. М., 1994.

374. Неусыхин А.И. «Эмпирическая социология» Макса Вебера и логика исторической науки // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994.

375. Никишенков А. А. Из истории английской этнографии: Критика функционализма. М., 1986.

376. Ноэль Э. Массовые опросы. Введение в методику демоскопии. М.,1993.

377. Ньюман JI. Анализ качественных данных // Социологические исследования. 1998. №12.

378. Оболенская С. В. «История повседневности» в историографии ФРГ // Одиссей. Человек в истории. М., 1990.

379. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1968.

380. Ольшанский В. Б. Личность и социальные ценности // Социология в СССР. М., 1966. Т. 1.

381. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс. // Вопросы философии, 1989, № 3-4.

382. Осгуд Ч., Су си Дж. Танненбаум П. Измерение значения (The Measurement of Meaning, 1957; частичный рус. пер. 1972).

383. Осипов Г. В., Андреев Э. П. Методы измерения в социологии. М, 1977.

384. Ослон А. Эксперты на страже социальной реальности. Выписки из книги П. Бергера и Т. Лукмана «Социальное конструирование реальности» // Социальная реальность. 2006. №7-8.

385. Основы неклассической социологии: новые тенденции развития культуры социологического мышления на рубеже XX XXI вв. / Отв. ред. Григорьев С.И., Субетто А.И. М., 2000.

386. Основы регионоведения., Саратов, 2003.

387. Очерки по истории теоретической социологии: От Вебера к Хабермасу, от Зиммеля к постмодернизму / Ред. Ю.Н.Давыдов. М.,1994.

388. Памятники русского права. М., 1952. Вып. 1.

389. Панарин С. Безопасность и этническая миграция в России // Pro et Contra. 1998. Т. 3. №4. Осень.

390. Парето В. О применении социологических теорий: (Из наследия итальянского социолога) // Социологические исследования. 1995. №10; 1996. №№ 1,2,7,10.

391. Парк Р. Экология человека. Конкуренция. Конфликт. Аккомодация. Ассимиляция // Теоретическая социология: Антология: В 2 ч. / Сост. и общ. ред. С.П. Баньковская. М., 2002., 4.1.

392. Парк Р.Э. Культурный конфликт и маргинальный человек. Личность и культурный конфликт. Понятие социальной дистанции // Социальные и гуманитарные науки (отечественная и зарубежная литература). РЖ. «Социология». 1998. №2.

393. Парсонс Т. О структуре социального действия. М., 2000.

394. Парсонс Т. Система современных обществ. М.,1998.

395. Патрушев А.И. Расколдованный мир Макса Вебера. М., 1992.

396. Перепелкин Л. С., Стельмах В. Г. Этнокультурная безопасность России: общественные вызовы и государственная политика // Общественные науки и современность. 2003. № 3.

397. Петров М.К. Социально-культурные основания развития современной науки. М., 1992.

398. Петров М.К. Язык, знак, культура. М., 1991.

399. Петров Ю.А. Теория познания. М., 1988.

400. Петрусек М. Энтони Гидденс теоретик структурации и модерна // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Социология». 2001. №1.

401. Печенкин A.A. Обоснование научной теории. Классика и современность. М., 1991.

402. Печчеи А. Человеческие качества. М.,1985.

403. Пиаже Ж. Генетическая эпистемология // Вопросы философии, 1993, № 5.

404. Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1994.

405. Плеханов Г.В. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. Ответ гг. Михайловскому, Карееву и комп. СПб., 1895 (и послед, изд.).

406. Плеханов Г.В. К вопросу о роли личности в истории // Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. В 5-ти т., Т. 2. М., 1956.

407. Повесть временных лет. М.-Л., 1950.

408. Подвойский Д.Г. Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология: Актуальные проблемы веберовского социологического учения. М., 1998. (рецензия на книгу) // Социологический журнал. 2000. №1/2.

409. Подвойский Д.Г., Хайруллина Л.М. Социологические идеи Вильгельма Вундта// Социологический журнал. 2001. №2.

410. Подорога В., Рыклин М., Ознобкина Е., Петровская Е., Аронсон О., Чубаров И. и др. Авто-био-графия. Тетради по аналитической антропологии. М., 2001.

411. Подорога В.А. Выражение и смысл. М., 1995.

412. Покровский Н.Е. Ранний вечер на Утренних холмах (субъективные заметки о Р. Мертоне) // Социологические исследования. 1992. №6.

413. Полани М. Личностное знание. М., 1985.

414. Полный православный энциклопедический словарь. В 2 т., репринт. М., 1992. Т.П.

415. Поппер К. Логика и рост научного знания, М., 1983.

416. Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии, 1992, № 10.

417. Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. 1992, № 8.

418. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1,2. М., 1992.

419. Поппер К. Теоретико-познавательная позиция эволюционной теории познания. // ВМУ сер.7, 1994, № 5.

420. Порус В.Н. Системный смысл понятия «научная рациональность». // ФСМ, 1992, № 1 2.

421. Посадский A.B. Военно-политические аспекты самоорганизации российского крестьянства и власть в 1905 1945 годах. Саратов, 2004.

422. Постмодернизм и культура. М., 1991.

423. Пригожин И. Переоткрытие времени. // ВФ, 1989, № 8.

424. Проблемы методологии постнеклассической науки. М., 1992.

425. Проблемы эффективности речевой коммуникации. М., 1989.

426. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. 2-е изд. Л., 1986.

427. Пропп В.Я. Морфология сказки. М., 1969.

428. Пушкин A.C. ППС в 16 т. Т. 11. М., 1949.

429. Радклифф-Браун А.Р. Метод социальной антропологии. (Фрагменты) // Социальные и гуманитарные науки (отечественная и зарубежная литература). РЖ. «Социология» 1997. №2.

430. Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. М., 1973.

431. Рассел Б. Искусство мыслить. М., 1999.

432. Рассел Б. Проблемы философии. СПб., 1911-1913 гг.

433. Рашковский Е.Б. Читаем Тойнби.// Тойнби А.Дж. Постижение истории: Пер. с англ. / Сост. Огурцов А.П.; В ступ. ст. Уколовой В.И.; Закл. ст. Рашковского Е.Б. М., 1991.

434. Рене Т. Структурная стабильность и мофогенез. М., 2002.

435. Рибо Т. Опыт исследования творческого воображения. СПб, 1901г.

436. Рибо Т. Творческое воображение. СПб., 1901г.

437. Рикер П. Герменевтика, этика, политика. М., 1995.

438. Рикер П. Конфликт интерпретаций. М., 1995.

439. Рикер П. Что меня занимает последние 30 лет. // Историко-философский ежегодник-1990. М., 1991.

440. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. Логическое введение в исторические науки. СПб., 1997.

441. Риккерт Г. Наука о природе и наука о культуре. СПб., 1911.

442. Риккерт Г. Ценности жизни и культурные ценности. // ЭОН. Альманах старой и новой культуры. Вып.1-П. М., 1994.

443. Ритцер Дж. Современные социологические теории. М.-СПб., 2002.

444. Рождественский С. Подходы к формализации жизненных историй качественными методами // Судьбы людей: Россия XX век. Биографии людей как объект социологического исследования / Отв. ред. В. Семенова, Е. Фотеева. М., 1996.

445. Розанов В.В. О понимании. СПб., 1994.

446. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М., 1994.

447. Розет И.М. Психология фантазии. Минск, 1977.

448. Российская цивилизация: этнокультурные и духовные аспекты. М., 2001.

449. Российское законодательство X XX веков. М., 1990. Т. VI.

450. Россия: опыт национально-государстванной идеологии. М., 1994.

451. Рукавишников В. О., Паниотто В. И., Чурилов Н. Н. Опросы населения (методический опыт). М.: Финансы и статистика, 1984.

452. Рукавишников В. О., Паниотто В. И., Чурилов Н. Н. Опросы населения (методический опыт). М.: Финансы и статистика, 1984.

453. Русские: этническая гомогенность? (опыт социологического исследования). М., 1998.

454. Руткевич Е.Д. Феноменологическая социология знания. М., 1993.

455. Рыклин М.К. Пространства ликования. Тоталитаризм и различие. М., 2002.

456. Ряжский И. А. Опыт использования включенного наблюдения для изучения жизни производственного коллектива // Социологические исследования. 1975. № 3.

457. Рязанцев С.В.Этнические мигранты.// Социологические исследования. 2000. № 7.

458. Садохин А.П. этнология. Словарь. М., 2002.

459. Сартр Ж.-П. Основная идея феноменологии Гуссерля: интенциональность. // Проблема онтологии в современной буржуазной философии. Рига, 1988.

460. Сартр Ж.-П. Проблемы метода. М., 1994.

461. Свасьян К.А. Феноменологическое познание. Ереван, 1987.

462. Себар T.B. Продуктивное воображение в различных мировоззренческих модусах. Воронеж, 2002.

463. Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М., 1998.

464. Семенова В.В. Эвристический потенциал качественной методологии в современной российской социологии. Автореф. док. дисс. М.: ИС РАН, 2000.

465. Сигеле С. Преступная толпа // Преступная толпа. М., 1998.

466. Сикевич З.В. Национальное самосознание русских М., 1996.

467. Скворцов JI.B. Толерантность: иллюзия или средство спасения? // Октябрь. № 3. 1997.

468. Словарь по этике М., 1989.

469. Словарь русского языка: в 4-х т. / АН СССР, Институт русского языка; М., 1981.

470. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов / Вступ. ст. и коммент. B.C. Афанасьева. М., 1962.

471. Советская культура (газета)15.08.1988.

472. Современная западная философия. Словарь. М., 1991.

473. Современные теории познания. М., 1992.

474. Современный словарь иностранных слов. СПб., 1994.

475. Согомонов А.Ю. П.А. Сорокин и М.М. Ковалевский // Социологические исследования. 1989. №3.

476. Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М., 1997.

477. Соловьёв B.C. Национальный вопрос в России / Соч. в 2 томах, Т.1. М., 1989.

478. Соловьёв B.C. Оправдание добра / Соч. В 2 т. М., 1990.

479. Соловьёв B.C. Русская идея. М., 1994.

480. Соловьев B.C. Славянофильство и его вырождение / Соловьев B.C. Сочинения: В 2-х т. M., 1989.

481. Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991.

482. Сонтаг С. Против интерпретации. // Иностранная литература, 1992, № 1.

483. Сорокин П.А. Заметки социолога. Социологическая публицистика. СПб., 2000.

484. Сорокин П.А. Кризис нашего времени // Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

485. Сорокин П.А. Моя философия интегрализм / Пер. с англ. C.B. Карпушиной// Социологические исследования. 1992. №10.

486. Сорокин П.А. О русской нации. Россия и Америка / Сост., авт. вступ. ст. Е.С. Троицкий. М., 1992.

487. Сорокин П.А. Обзор циклических концепций социально-исторического процесса//Социологические исследования. 1998. №12.

488. Сорокин П.А. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994.

489. Сорокин П.А. Система социологии. Т. 1-2. М., 1993.

490. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений / Пер. с англ., комментарии и статья В.В. Сапова. СПб., 2000.

491. Социология на пороге XXI века: Основные направления исследований./ Под ред. С.И.Григорьева, Ж.Коэнен-Хуттера. М., 1999.

492. Социо-Логос '97. Постмодернизм. Альманах российско-французского центра социологических исследований / Отв. ред. H.A. Шматко. М., 1997.

493. Социо-Логос '98. Поэтика и политика. Альманах российско-французского центра социологических исследований / Отв. ред. П.Бурдье, H.A. Шматко. М., 1999.

494. СОЦИО ЛОГОС: социология, антропология, метафизика. Вып. 1. Общество и проблемы смысла / Сост. и общая ред. В.В.Винокурова и А.Ф.Филиппова. М., 1991.

495. Сочинения Козьмы Пруткова. М., 1983.

496. Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. Мн., 1998.

497. Спенсер Г. Синтетическая философия (В сокращенном изложении Говарда Коллинза). Пер. с англ. К., 1997.

498. Степанов Ю. Константы: словарь русской культуры. М., 2001.

499. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности. // Язык и наука конца 20-го века. М., 1995.

500. Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Константы мировой культуры. М., 1993.

501. Степун Ф. Мысли о России / Степун Ф. Сочинения. М., 2000.

502. Субботин М.М. Теория и практика нелинейного письма. // ВФ, 1993, № 3.

503. Тагер A.C. Царская Россия и дело Бейлиса. М., 1996.

504. Тарасова Н.В., Гришанова А.Г. Миграционная ситуация в России к началу XXI века. М., 2000.

505. ТардГ. Социальная логика. Спб., 1996.

506. Татарова Г.Г. Бурлов A.B. Логическая организация анализа данных, полученных методом неоконченных предложений // Социологические исследования, 1999. №8.

507. Татарова Г.Г. Методология анализа данных в социологии. М., 1998.

508. Татарова Г.Г. От постулатов эмпирической социологии к методологии анализа данных // Социология: методология, методы, математические модели. 1999. №11.

509. Татарова Г.Г. Типологический анализ в социологии. М., 1993.

510. Теннис Ф. Общность и общество // Социологический журнал. 1998. №3/4.

511. Теория метафоры. М., 1990.

512. Теория познания в 4-х т. Т.2. Социокультурная природа познания. М, 1991.

513. Тернер Дж. Социальное влияние. СПб. 2003.

514. Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985.

515. Тернер Р. Сравнительный контент-анализ биографий // Вопросы социологии. 1992. T. l.№ 1.

516. Тернер Р. Сравнительный контент-анализ биографий // Вопросы социологии. 1992. T. l.№ 1.

517. Тёрнквист Р. Историко-эмпирическая социология // Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992.

518. Территориальная выборка в социологических исследованиях. М., 1980.

519. Территориальная выборка в социологических исследованиях. М.: Наука, 1980.

520. Терроризм vs. терроризм // Журнал «N», № 1, весна 2003.

521. Типология и классификация в социологических исследованиях. М., 1982.

522. Типы рациональности в культуре. М., 1992.

523. Тихомиров O.K. Психология мышления. М., 1984.

524. Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1991.

525. Толстова Ю.Н. Измерение в социологии. М., 2003.

526. Толстова Ю.Н. Математическая логика, теория измерений и социологическое «мышление признаками» // Социология: методология, методы, математические модели. 1998. №10.

527. Толстова Ю.Н., Масленников Е.В. Качественная и количественная стратегии. Эмпирическое исследование как измерение в широком смысле //Социологические исследования. 2000. №10.

528. Томас У., Знанецкий Ф. Методологические заметки // Американская социологическая мысль: тексты. Под ред.

529. В.И. Добренькова. М., 1994. Тоффлер О. Прогнозы и предпосылки // Социологические исследования. 1987. №5.

530. Томпсон П. Гуманистическая традиция и жизненные истории в Польше // Биографический метод в социологии: история, методология, практика / Ред. колл.: В. В. Семенова, Е. Ю. Мещеркина. М., 1993.

531. Томпсон П. История жизни и анализ социальных изменений // Вопросы социологии. 1993. № 1—2.

532. Трубецкой Н.С. К проблеме русского самопознания. О туранском элементе в русской культуре // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995.

533. Трубецкой Н.С. Общеевразийский национализм // Свободная мысль. 1992. № 7.

534. Тюрго А. Рассуждение о всеобщей истории//Избранные философские произведения / Пер. с фр. И.А.Шапиро. М., 1937.

535. Уайт X. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург, 2002.

536. Уинч П. Идея социальной науки и ее отношение к философии. М., 1996.

537. Уоллерстейн И. (Валлерстайн И.). Общественное развитие или развитие мировой системы? // Вопросы социологии. 1992. Т.1. №1.

538. Уорд JI. Очерки социологии. М., 1901.

539. Уорд Л. Психические факторы цивилизации. М., 1897.

540. Уэйн К. Образование и толерантность И Высшее образование в Европе. № 2. 1997.

541. Фарман И.П. Воображение в структуре познания. М., 1994.

542. Федеральный Закон от 19.02.1993 «О беженцах».

543. Федеральный Закон от 19.02.1993 «О вынужденных переселенцах».

544. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.

545. Фейнберг E.JI. Две культуры: интуиция и логика в искусстве и науке. М., 1992.

546. Феофанов К.А. Социология организаций Никласа Лумана: коммуникация власти и доверия // Социологические исследования. 1999. №3.

547. Филатова И.П. Футурологическая концепция Олвина Тоффлера // Социологические исследования. 1987.№5.

548. Филиппов А.Ф. Обоснование теоретической социологии: введение в концепцию Георга Зиммеля // Социологический журнал. 1994. №2.

549. Филиппова Е.И. Роль культурных различий в процессе культурных адаптации переселенцев. М., 1997.

550. Философская энциклопедия в 5-ти тт. М., 1960 1970.

551. Философский энциклопедический словарь. М., 1989.

552. Фишер К. История новой философии. Т. I. Декарт, его жизнь, сочинения и учение. СПб., 1906.

553. Фливберг Б. Хабермас и Фуко теоретики гражданского общества // Социологические исследования. 2000. №2.

554. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. // Сочинения в 2-х тт. Т.1.М., 1990.

555. Фоломеева Т.В., Бертенева О.М. опыт применения проективной методики «психологический рисунок» в исследовании восприятия социальных объектов // Вестник Московского Университета. Сер. 14. Психология. 2002. № 2.

556. Фоменко А.Т. Методы статистического анализа нарративных текстов и приложения к хронологии. М., 1990.

557. Фотев Г. Герберт Блумер: символический интеракционизм //Современная американская социология. Под ред.

558. В.И. Добренькова. М., 1994.

559. Фотев Г. Флориан Знанецкий: гуманистическая социология // Современная американская социология. Под. ред.

560. В.И. Добренькова. М., 1994.

561. Франк C.JL Непостижимое. // Сочинения. М., 1990.

562. Фрейд 3. Введение в психоанализ; Лекции / Пер. с нем.

563. Г.В. Барышниковой; Общая ред. и вступ. статья Ф.В. Бассина и М.Г. Ярошевского. М., 1989.

564. Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1989.

565. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

566. Фромм Э. Душа человека. М., 1992.

567. Фромм Э. Иметь или быть? М., 1990.

568. Фуко М. Воля к истине. М., 1996.

569. Фуко М. Слова и вещи. СПб, 1994.

570. Фукс-Хайнритц В. Биографический метод // Биографический метод в социологии: история, методология, практика / Ред. колл.: В. В. Семенова, Е. Ю. Мещеркина. М., 1993.

571. Фуре В.Н. «Критическая теория позднего модерна» Энтони Гидденса // Социологический журнал. 2001. №1.

572. Фуре В.Н. Философия незавершенного модерна Юргена Хабермаса. Мн., 2000.

573. Фуре В.Н. Радикальная социальная теория Жана Бодрийяра // Социологический журнал. 2002. №1.

574. Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. М., 2002.

575. Хабермас Ю. Демократия, Разум. Нравственность. М., 1995.

576. Хабермас Ю. Европейское национальное государство: его достижения и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм. М.,2002.

577. Хабермас Ю. Знание и интерес // Философские науки. 1990. №1.

578. Хабермас Ю. Модерн незавершенный проект. // ВФ, 1992, № 4.

579. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. М, 2001.

580. Хазагеров Г. Аргументы ad hominem, или «Ты меня уважаешь?» // Социальная реальность. 2006. №10.

581. Хайдеггер М. Бытие и время. // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. СПб., 2002.

582. Хайдеггер М. О сущности истины. // ВФ, 1989, № 4.

583. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология/ Под. ред. В.Л. Иноземцева. М., 1999.

584. Хатчинсон Дж., Смит Э. Национализм / Контексты современности. Казань, 1998.; Нации и национализм. М., 2002.

585. Хейзинга Й. Человек играющий. М., 1992.

586. Хейс Д. Причинный анализ в статистических исследованиях. М, 1981.

587. Хилл Т. Современные теории познания. М., 1965.

588. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб., 1998.

589. Хоманс Дж.К. Возвращение к человеку // Американская социологическая мысль: тексты. Под ред. В.И. Добренькова. М., 1994.

590. Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. М.-СПб.,1997.

591. Хоффман А. Достоверность и надежность в устной истории // Биографический метод в социологии: история, методология, практика/Ред. колл.: В. В. Семенова, Е. Ю. Мещеркина. М., 1993.

592. Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до 1861 года. М., 1987.

593. Хюбшер А. Мыслители нашего времени. М., 1994.

594. Цурина И.Л. Социально-политический контекст философии постмодернизма. М.,1994.

595. Чаадаев П.Я. Философические письма; Апология сумасшедшего // Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1989.

596. Чудинов Э.М. Природа научной истины. М., 1977. 598.Чурилов Н. Н. Проектирование выборочного социального исследования. Киев, 1986.

597. Шанин Т. Методология двойной рефлексивности в исследованиях современной российской деревни // Социологический журнал.1998. № 3/4.

598. Шел ер М. Феноменология и теория познания. // Избранные произведения, М., 1994.

599. Шемякина О. Эмоциональные преграды во взаимопонимании культурных общностей (заметки историка о межгрупповой враждебности) // Общественные науки и современность. № 4. 1994.

600. Шматко Н.А. Введение в социоанализ Пьера Бурдье // Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

601. Шпакова Р.П. Вернер Зомбарт германский феномен // Социологические исследования. 1997. №2.

602. Шпакова Р.П. Макс Вебер и Вернер Зомбарт о западноевропейском капитализме // Социологические исследования. 1992. №12.

603. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т.2.: Всемирно-исторические перспективы / Пер. с нем. и примеч. И.И. Маханькова. М., 1998.

604. Шпигельберг Г. Феноменологическое движение. М., 2002.

605. Штомпка П. Много социологий для одного мира / Пер. с англ. Н. Карцевой // Социологические исследования.1991. № 2.

606. Штомпка П. Роберт Мертон: динамический функционализм // Современная американская социология. Под. ред.

607. В .И. Добренькова. М., 1994.

608. Штомпка П. Социальное изменение как травма // Социологические исследования. 2001. № 1.

609. Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.

610. Штомпка П. Теоретическая социология и социологическое воображение // Социологический журнал. 2001. №1.

611. Штрац К. Расовая женская красота. М. 2004.

612. Шульгин В.В. «Что нам в них не нравится.» Об антисемитизме в России. М., 1992.

613. Шуман Г., Прессер С. Открытый и закрытый вопрос // Социологические исследования. 1982. № 3.

614. Шюц А. Здравый смысл и научная интерпретация человеческой деятельности: Фрагм.: Пер. с англ. // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Серия 6. Философия, политология, социология, психология, право. 1994. Вып.4.

615. Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования, 1988, № 2.

616. Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая мысль: тексты. Под ред.

617. В.И. Добренькова. М., 1994.

618. Шюц А. Проблема релевантности (1982), http://wvm.soc.pu.ru/materials/golovin/reader/SCHIJETZ/rschuetz2.ht т1,

619. Шюц А. Смысловое строение социального мира (1932), http://www.soc.pu.rn/materials/golovin/reader/SCIiLJETZ/rschuetz2.ht т1,

620. Шюц А. Собрание статей. Тома 1-Ш (1962-1966), http://www.soc.pu.ru/materials/golovin/reader/SCHUETZ/rschuetz2.ht т1,

621. Шюц А. Структуры жизненного мира (1972) http://www.soc.pu.ru/materials/golovin/reader/SCHUETZ/rschuetz2.ht т1,

622. Шюц А. Теория жизненных форм (1981) http.7/www.soc.pu.ru/materials/golovin/reader/SCHUETZ/rschuetz2.ht т1,

623. Эзер Э., Динамика теорий и фазовые переходы // Вопросы философии, 1995, №10.

624. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1996.

625. Элиас Н. Общество индивидов. М., 2001.

626. Эпштейн М. Парадоксы новизны. М., 1988.

627. Эриксон Э. Детство и общество. СПб. 1996.

628. Этнические и этносоциальные категории. М., 1995.

629. Юм Д. Трактат о человеческой природе / Пер. с англ. С.И. Церетели // Юм Д. Соч.: В 2-х томах. Т.1. М., 1966.

630. Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.

631. ЮнгК.Г. Психология бессознательного. М., 1994.

632. Юнг К.Г. Собрание сочинений: В 19 т. Т. 15. Феномен духа в искусстве и науке./ Пер. с нем. М., 1992.

633. Ядов В. А. Стратегии и методы качественного анализа данных // Социология: 4М. 1991. № 1.

634. Ядов В.А. Социологические исследование: методология, программа, методы. 2-е изд. М., 1987.

635. Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. М., 1998.

636. Язык и текст. Онтология и рефлексия. СПб., 1992.

637. Яковец Ю.В. Великие прозрения Питирима Сорокина // Социологические исследования. 1999. №6.

638. Якубович В.Б. Качественные методы или качество метода // Социология: методология, методы, математические модели. 1995. № 5-6.

639. Ярская-Смирнова Е.Р. Нарративный анализ в социологии // Социологический журнал. 1997. №3.

640. Ясперс К. Речь памяти Макса Вебера // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994.

641. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991

642. Baudrillard. Simulacra. Simulations. Saint-Luis, 1975.

643. Blumer H. Der methodologische Standort des Symbo-lischen Interaktionismus. S. 81.

644. Blumer H. Der methodologische Standort des Symbo-lischen Interaktionismus. S. 84.

645. Cicourel A.V. Cognitive Sociology. L., 1973

646. Henning E.B. Creativity in Art and Science: 1860-1960. Cleveland, 1987.

647. International Journal of Comparative Sociology Online Table of Contents Alert. 1 February 2006; Vol. 47, No. 12.

648. International Migration and National Belonging in the Swedish Debate on Dual Citizenship //Acta Sociologica. March 2005 Vol 48(1): 5nl9.

автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.01
диссертация на тему: Феномен этничности в контексте понимающей социологии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Феномен этничности в контексте понимающей социологии"

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Ожегова, Ольга Алексеевна

Введение диссертации2006 год, автореферат по социологии, Ожегова, Ольга Алексеевна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Феномен этничности в контексте понимающей социологии"

Список научной литературыОжегова, Ольга Алексеевна, диссертация по теме "Теория, методология и история социологии"

Похожие темы диссертаций

автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.01 диссертация на тему: Феномен этничности в контексте понимающей социологии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Феномен этничности в контексте понимающей социологии"

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Ожегова, Ольга Алексеевна

Введение диссертации2006 год, автореферат по социологии, Ожегова, Ольга Алексеевна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Феномен этничности в контексте понимающей социологии"

Список научной литературыОжегова, Ольга Алексеевна, диссертация по теме "Теория, методология и история социологии"

Похожие темы диссертаций

автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.01
диссертация на тему: Феномен этничности в контексте понимающей социологии