автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Феномен недеяния

Текст диссертации на тему "Феномен недеяния"

V / /

^ /

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

СТРИХ Валентина Борисовна

ФЕНОМЕН НЕДЕЯНИЯ

(СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ И ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ)

Специальности: 09. 00. 11 - социальная философия

09. 00. 13 - философская антропология и философия культуры

ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени доктора философских наук

Санкт-Петербург 1998

СОДЕРЖАНИЕ.

Введение...................................................................... 3

Глава I. Постановка проблемы недеяния: истоки и

перспективы......................-.......................................... 17

1.1. К вопросу о социально-философской универсализации

недеяния...................................................................... 17

1.2 Принцип "у-вэй", нирвана и дзэн-буддисткая практика

центрации................................-................................... 48

1.3. Атараксия. Праобразы "утилитаристской" и этической

моделей недеяния в контексте античной философии........... 72

Глава П. Генетический механизм недеяния. Сферы телесности и языковой коммуникации..................-........... 94

2.1. Торможение - генетический принцип недеяния............ 94

2.2. Значение коммуникативной функции языка для недеяния: мотивы смысла и абсурда................................. 107

2.3. Записи недеяния на теле. Лень................................... 120

Глава Ш. Недеяние и предметно-пространственное изменение мира...............................................-............. 142

3.1. Проекции недеяния в модусе вещи.

Интенциональный уровень недеяния................................ 142

3.2. Результативный уровень недеяния. Апраксия и

креативность................................................................ 156

Глава IV. Духовное измерение недеяния........................... 180

4.1. Исход к недеянию в онтологии бытия-отсутствия......... 181

4.2. Пробуждение самосознания к смерти и апокалиптика недеяния...................................................................... 206

4.3. Недеяние под знаком времени и вечности, современные проблемы духовного возрождения...................................

226

Заключение...........................-...................................... 246

Библиография............................................................... 273

ВВЕДЕНИЕ

Великими деяниями отмечена поступь истории. Герои, гении, пророки своими прозрениями освещали мрак окружающего их хаоса на каждом ее этапе. Ослепительным блеском пронеслись они среди тех, кто своими усилиями незримо держал стержень своей эпохи, чья жизнь была посвящена только воспроизведению ее собственных предпосылок в тяжких трудах за хлеб насущный. И чем дальше вглядываться в темную глубь истории, тем анонимнее ее звучание, тем больше видится всякого рода диктат, тем меньше шансов стать деятелем. Безымянные эпохи древности предстанут тогда как эпохи, не отмеченные деянием, как всякого рода становления и зависимости, "пуповины" природных или социальных уз. Соблазн анонимности тогда подскажет, что место недеяния внесоциально, подобно некому космологическому атрибуту, необходимому стабилизирующему основанию мироздания. Движение и покой, сон и бодрствование, даже жизнь и смерть могут быть помыслены в качестве печатей природного. Таковой будет логика крайнего редукционизма. Ведь даже при допущении, что при всей укорененности в природе суть человеческого бытия отлична, последовательный редукционизм нацеливает на отыскание неких незыблемых первоначал.

Отдавая недеяние приоритету социальности, важно то, как сама эта социальность мыслится - как некая раз навсегда заложенная клеточка, жизненно важный "вирус" или как нечто эпохально меняющееся. Ведь социальность заявляет о себе только тогда, когда она достаточно вызревает до почерка онтологической высвеченности, превращаясь зачастую в некий фатум. В этом плане недеяние как явление зрелой социальности, как явление социальности в ее природно-ограниченной зародышевой форме -

исторически разное. Не случайно диалог с историей с позиций герменевтики возможен с пьедестала настоящего.

Актуальность темы недеяния обусловлена самим экзистенциальным кризисом не только у нас в стране, но и в мире в целом, о чем как нельзя лучше сказал Д.Белл: "...западное общество подходит к своему водоразделу: мы являемся свидетелями конца буржуазной идеи - того взгляда на человеческую активность и социальные отношения, особенно экономический обмен, который формировал современную эпоху на протяжении последних двух столетий" (340, с.7).

Проблема неудовлетворенности культурой уже классически тематизирована западной философией, во многом редуцируясь к вопросу о несостоятельности той, развившейся до нечеловеческих темпов и ритмов активности, которая пронизывает сферу массового производства, официальный и деловой мир. Даже в забвении сиюминутными удовольствиями, развлечениями и разрядками сохраняется тот же темп, порождая страх "не успеть". Личность рассредоточена, не имея больше времени, чтобы удивляться и думать, узнавать себя и тех, кто рядом. Д.Лаке говорит о том, что даже в университетах античное самоусовершенствование кажется неуместным (150, c.l 1).

Возрожденческий идеал человека, взятого в квинтэссенции его позитивных качеств, потерпел если не крах, то обнаружил свою явную недостаточность. Дух, воля, жизненный порыв, деятельность или даже некий рассеченный сублимированный Эрос - всё это понятия, которые отражали умонастроения эйфории относительно человеческой активности, что и способствовало ее онтологизации в философских теориях в самых разнообразных обликах. Для современной философии характерно уже и нечто противоположное.

Эпоха опустошительных войн, социальных и экологических катастроф со зримой очевидностью обнажила обратную сторону безудержного своеволия человека и всю пагубность завоевательного отношения к миру. Проблема кризиса европейского гуманизма, усиления разрушительных и репрессивных импульсов культуры так или иначе затронута в работах всех крупных философов Запада. Речь идет об обезличивании человека массового общества, автоматизме техногенной цивилизации, ее пауэрилизации и американизации, когда при всех внешних признаках ускорения темпов жизни в условиях информационного взрыва и гонки "поставляющего" производства в качестве противовеса внутренне субстантивируется безразличие и непричастность, душевная черствость и опустошенность. Г.Марсель делает пессимистический вывод об агонии человека в . результате утраты моральных ориентиров и крушении его надежд, не оправдавшей себя ставки на самого себя (363, с.42-54). Для М.Фуко "человек - это только миф", не только смерть Бога, но и смерть человека - примета нашего времени (349, с.324).

М.Хоркхаймером и Т.Адорно предпринимается критика истории с позиции "тотальности праксиса" и "репрессивности разума" как носителей "воли к власти", активному покорению мира (356, с.129-141). Переосмысливается сам статус человеческой активности, которая может нести в себе не только смысл освобождения, но и порабощения. Охватывая только внешнюю сторону, ориентируясь только на результат, она создает все предпосылки для внутренней глубинной пассивности и безразличия как к себе, так и другим людям, тем самым дегуманизируется. Этот же мотив звучит в работах Р.Гвардини, Х.Ортеги-и-Гассета, Ж.П.Сартра, М. Хайдеггера, Э. Левинаса и многих других.

Единственный путь преодоления кризиса человеческого бытия, с точки зрения Э. Левинаса, - его ценностная переориентация. Ценностное отношение не есть только предмет этики, оно в то же время является отношением социальным. Его безличностная проекция порождена отчуждением человека от человека, возникновением такой формы отношений, когда никакого значения не имеет неповторимое Лицо другого. Анонимное звучание бытия -главный источник дегуманизированной и фетишизированной активности.

При всем многообразии философских парадигм, представленных школами западной философии, их объединяет "человекомерное" видение бытия. Данная ситуация отмечена в качестве антропологического поворота в философии XX века (179, с. 18-29). Исходя из этого, проблема недеяния может быть рассмотрена в контексте проблемы человека, конкретизация которой возможна при обращении к социальным определениям человека, что предполагает еще более широкий контекст проблемы "личность и общество". Данная установка является исходной при тематизации феномена недеяния, что вовсе не осначает недопустимость анализа других его аспектов: психологического, исторического, социологического. Учитывая правомочность данных конкретных подходов к феномену недеяния, в работе ставится задача его тематизации с позиции философского анализа, в данном случае объединенного анализом социальным и философско-антропо логическим. Если в первом случае подразумевается понимание недеяния как определенной формы социального отношения, то во втором анализируются его антропологические черты, генезис, характер его проявления в важнейших сферах человеческого бытия.

Следует отметить, что в литературе нет специальных диссертационных и монографических работ, посвященных анализу феномена недеяния, хотя те или иные его аспекты так или иначе затронуты всеми школами философии. Наряду с тем, что можно обнаружить прямое обращение к его модусам (принцип "у-вэй" даосов, буддистская нирвана, атараксия стоиков, эпохэ Гуссерля), вся история философии, по сути дела, есть отражение двух фундаментальных установок - аскетической и гедонистической, в которых образ недеяния так или иначе присутствует, хотя зачастую и в латентном виде.

Для философской литературы советского периода характерными являлись понятия социальной активности и социальной пассивности в идеологизированной парадигме. Но само по себе использование терминов "активность" и "пассивность" представляется недостаточным по двум причинам:

1) ими не отражена специфика отношений между личностями, в рамках которых порождается человеческое деяние или недеяние;

2) следует согласиться с Э.Фроммом в том, что в этих понятиях учитывается прежде всего актуальная затрата энергии (303, с.77).

Тем самым термины оказываются ценностно нейтральными. Раскрытие человеческого содержания недеяния как явление личностного порядка предполагает одновременно включение в это содержание аспекта социального, если понимать под социальным не некую безличную давлеющую силу, а тот способ, каким осуществляется самопревосхождение человека, выход из индивидуальной замкнутости к открытому существованию. Самопревосхождение и открытость к личностному взаимодействию, порождающих отношение заботы, ответственности и живого участия

в неповторимой судьбе Другого - тот критерий, который позволяет говорить о различных аспектах недеяния в его апофатическом, само отрицательном значении.

Объяснению недеяния в содержательном плане

способствовали работы А.В.Ахутина, М.М.Бахтина,

Г.С.Батищева, П.С.Гуревича, В.Е.Давидовича, Ю.Н.Давыдова, И.И.Евлампиева, М.С.Каган, А.Е.Лукьянова, Ю.В.Манько, М.К.Мамардашвили, Б.В.Маркова, Н.В.Мотрошиловой,

С.Н.Некрасова, В.Н.Орлова, К.С.Пигрова, В.Д.Подороги, Б.Ф.Поршнева, С.Л.Рубинштейна, Г.Ф.Сунягина, Н.Н.Трубникова, Г.Л.Тульчинского, В.В.Шаронова и других авторов, занимающихся проблемами человека в мире культуры.

Особенно ценными для раскрытия темы представляются идеи М.Н.Бахтина относительно "участного" диалогического общения и его "философия поступка". Полученные выводы относительно идентичности поступка-свершения и деяния-свершения позволили прояснить проблему недеяния как на уровне его процессуальной свершаемости, где его оценка не всегда негативна, так и на уровне результата, где, в случае отсутствия живого личностного взаимодействия и участия в судьбе Другого, не может идти речи о реализации собственно человеческих потенций в их гуманистическом смысле. Идеи М.М.Бахтина, во многом перекликающиеся с концепцией этической онтологии Э.Левинаса, позволили переосмыслить наследие И.Канта, касающееся теории практического разума, и ввести новое понятие "апраксия", характеризующее недеяние на уровне результативно-репродуктивном.

В диссертации привлекаются и другие классики истории философской мысли; особенно при обращении к представлениям о недеянии у ее истоков.

Идеи, высказанные Б. Ф. Поршневым в его концепции психофизиологического механизма торможения, способствовали конкретному объяснению недеяния в его основных

антропологических моментах. Классик философской антропологии М.Шелер особое внимание уделяет принципу торможения в его значении для становления человека, но у Б.Ф.Поршнева эта идея получает конкретно-научное подтверждение и обоснование, что позволило определить в общих чертах генетические истоки недеяния, его укорененность в социоприродном бытии человека.

Г.С.Батищев наиболее близко подходит к теме недеяния при анализе возможностей и границ применения категории "деятельность" и акцентировании проблем глубинного общения. Выдвинутый им тезис о преодолении субстанциалистской замкнутости человеческого бытия, ведущей к потребностному редукционизму, а также творческое переосмысление наследия С.Л.Рубинштейна относительно открытого креативного характера деяний человека, о виртуальной глубине и многоуровневости его самоопределений позволили выделить в анализе недеяния уровень креативности.

Работы М.К.Мамардашвили, посвященные анализу сознания в феноменологическом ключе, а также целый ряд других тем, затронутых в его наследии, способствовали объяснению недеяния как модуса человеческого духа, обретающем позитивное содержание особенно применительно к проблеме "начала" пробуждения духовности. Недеяние в этом контексте "начала" определяется словами М.К.Мамардашвили как метафизически нулевое состояние. Данное определение способствовало дальнейшему прояснению недеяния в новом понятии - как трансцендентная пауза.

Работы Г.Л.Тульчинского, особенно в связи с тематизацией им феномена самозванства, позволили прояснить критерии недеяния и его амбивалентный характер.

И, наконец, следует отметить созвучность полученных результатов с высказанной В.В.Малявиным идеей относительно различного контекста понятий "недеяние" и "не-Деяние". Данное различение появилось самостоятельно при обращении к недеянию в модусе духа.

Из зарубежных авторов следует отметить таких как Х.Аренд, Р.Бард, Ж.Батай, Д.Белл, А.Бергсон, Ж.Бодрийяр, М.Бубер, М.Вебер, Р.Гвардини, А.Гелен, Э.Гуссерль, Ж.Делез, Ж.Деррида, А.Камю, Э.Канетти, Э.Кассирер, Э.Левинас, Г.Марсель, М.Мерло-Понти, Э.Мунье, Ф.Ницше, Х.Ортега-и-Гассет, Г.Плеснер, К.Поппер, П.Тейяр де Шарден, Ж.-П.Сартр, З.Фрейд, Э.Фромм, М.Фуко, М.Хайдеггер, Й.Хейзинга, А.Швейцер, М.Шелер, О.Шпенглер, К.Г.Юнг, и другие. Не ставя перед собой задачи критического анализа каждой концепции, следует отметить, что многие гуманистические идеи, высказанные представителями различных школ Запада от философской антропологии до постмодернизма, оказали существенное влияние в обосновании как структуры работы, так и ее содержания.

Работы М.Хайдеггера и Э.Левинаса, при всем их теоретическом противоборстве, оказались методологоческим базисом представленной концепции недеяния. Идеи М.Хайдеггера относительно свободы, темпоральности человеческого бытия, феноменологическое обоснование онтологических вопросов, анализ разрушительных тенденций современной техники и многое другое позволило иными глазами взглянуть на такую "несущностную" экспозицию как недеяние. Концепция Э.Левинаса подтверждает значимость проблемы недеяния в личностном плане,

поскольку им предпринят наиболее радикальный анализ многомерного бытия человека и в каком-то смысле он преодолевает абстрактную постановку многих проблем М.Хайдеггером.

Также следует отметить исследования Ж.Бодрийяра. Его идеи относительно кодифицированности функционально расщепленного современного мира, отчужденной гипер-реальности, забвении заветов "культуры смысла" нынешней "культурой видимости", симуляции бытия в новой замкнутости движения по кругу как прецессии явились толчком для понимания недеяния как интенции, скрыто содержащейся во внешне активном существовании в "закодированном" виде. Выссказанные в этом же ключе мысли Ж.Дерриды относительно его критики предшествующей философии как "метафизики присутствия" позволили определить недеяние как присутствующее отсутствие, имея в виду под последним как раз отсутствие во внешней активности личностных параметров, растождествление человека.

Работы авторов постмодернистского направления, будучи отражением самой ситуации постмодерна на Западе, оказались плодотворными при исследовании духовных аспектов недеяния, связанных с анализом переступания предельности духовным опытом (акт трансгрессии). Здесь недеяние высветилось в его трансцендентном смысле как такое начало переступания в иное, которое под собой абсолютно ничего не имеет. Будучи интенцией творческого прорыва, недеяние тогда как раз и предстает как неДеяние. Для понимания духовного характе�