Философия Стои: единство концепции и доминанта идеи всеобщего

Степанова, Анна Сергеевна

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Философия Стои: единство концепции и доминанта идеи всеобщего

Год: 2005
Автор научной работы: Степанова, Анна Сергеевна
Ученая cтепень: доктора философских наук
Место защиты диссертации: Санкт-Петербург
Код cпециальности ВАК: 09.00.03

Диссертация по философии на тему 'Философия Стои: единство концепции и доминанта идеи всеобщего'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Философия Стои: единство концепции и доминанта идеи всеобщего"

На правах рукописи УДК 1(091)

Степанова Анна Сергеевна

ФИЛОСОФИЯ СТОЙ: ЕДИНСТВО КОНЦЕПЦИИ И ДОМИНАНТА ИДЕИ ВСЕОБЩЕГО

Специальность: 09.00.03 - история философии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Санкт-Петербург 2005

Работа выполнена на кафедре истории философии Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Петрицкий Вилли Александрович

доктор философских наук, профессор Светлов Роман Викторович

доктор философских наук, профессор Щученко Владимир Александрович

Ведущая организация: Ленинградский государственный

университет им. А. С. Пушкина

Защита состоится 2005 г. в'^часов на заседании

диссертационного совета Д 212. 199. 10 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук в Российском государственном педагогическом университете им. А. И. Герцена, по адресу: 197046, Санкт-Петербург, ул. Малая Посадская, д. 26. Факультет философии человека РГПУ им. А. И. Герцена, ауд. 317

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена

Автореферат разослан « 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философских наук, доцент

А. Ю. Дорский

¿00 6-4

77777"

XfYSSSTÍ?

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Обоснование темы исследования и ее актуальность

Критическое освоение учения Стой требует современного подхода, учитывающего новейшие достижения научной мысли в целом и специализированных исследований в области стоицизма. Существует настоятельная необходимость обобщающей работы по философии Стой. Поэтому обращение к целостному исследованию Стой - с учетом историко-культурной ситуации -представляется задачей первостепенной важности. Главное - выявление тех концептов, которые дают представление о доминантах философской парадигмы эллинистическо-римской эпохи в целом. В этом плане задача реконструкции философии Стой может быть продуктивной при учете контекста истории идей. Поскольку же радикальные перемены стратегий смыслогенеза непосредственно соотнесены с содержанием концептов, то необходимо исследование терминологического аспекта философского языка.

Дать целостное описание феномена эллинизма (323-30 гг. до н.э.) можно лишь при комплексном подходе, исследуя философию эллинизма как концентрированное выражение культуры. Только на переломе античной эпохи могла обнажиться вся глубина принципиальных проблем humanitas - истории, языка, мышления, индивидуальности, человеческой активности. Важно и то, что изучение философии Стой позволяет дополнить представление о способах философствования и идейной направленности эллинистической и поздней античной философии в целом.

Стоицизм сыграл выдающуюся роль в духовной жизни Европы. Это касается, прежде всего, христианской традиции - начиная с раннего периода патристики христианская мысль транслировала и преображала идеи стоицизма, впоследствии возрожденные неостоиками XVI-XVII вв. Но еще в XV в. на фоне открытия античности эпохой Возрождения наблюдался всплеск интереса именно к стоической традиции, воплотившийся в широком издании текстов Стой. Основные положения стоиков актуально востребованы философией Нового времени, найдя отклик у энциклопедистов XVIII в. Актуальность интереса к наследию стоиков обусловлена также наличием черт, родственных концепциям антропологического направления постклассической европейской философии и культуры. Это продемонстрировали современные дискуссии по проблемам телесного и бестелесного, обсуждение терминов (ama, oiVeícaaig, Xektóv, тгрсЛцчлс, тёЯ.05), а также анализ стоических категорий, проблем эпистемологии, психологии и этики.1

Материалы опубликованы в сборниках, посвященных Стое- Problems in Stoicism / Ed. A. Long. London- The Athlone Press, 1971; The Stoics / Ed John. M Rist Berkeley - Los Angeles Univ. of California Press, 1978; The п—nf Hrllrni itir Phib"rH" / Ed. A.

Keimpe, J. Barnes, J Mansfeld, M Schofield Caml

пе£С.1НЖЦИ0НЛ.ИЬ БИБЛИОТЕКА СЯекр 09

значений к общности формальных признаков, вопрос актуальный как для лингвистики, так и для философии. Это касается теории дейксиса - темы, у истоков которой стояла именно школа стоиков. Не потеряло актуальность логическое наследие стоиков - логика высказываний, проблема прагматических контекстов языка, логика отношений, концепция возможных миров. Особую значимость логические идеи стоиков приобретают в условиях формирования неклассического типа рациональности. Здесь на первую позицию выдвигается концепт продуктивного воображения, а также проблема общих представлений. Кардинального решения ожидает проблема стоических категорий, до сих пор являющаяся спорной.2 Современное звучание имеют проблемы пространства, времени и причинности, конструктивно рассмотренные стоиками. Соотношение телесного и бестелесного - фундаментальная для стоической онтологии тема - особую остроту обретает в связи с социокультурной детерминацией проблем сознания и познания. В связи с актуализацией темы этоса сознания плодотворно обращение к проблематике активности, творчества и свободы, которая разрабатывалась стоиками.

В свете вышесказанного первостепенное значение приобретает задача воссоздания систематики философии Стой - именно проблема раскрытия логики и обоснование концептуального единства учения. Это может быть конструктивно осуществлено только при выявлении природы и специфики доминантной для философии Стой идеи всеобщего.

Состояние и степень разработанности проблемы

Критическое освоение философского наследия стоиков позволяет существенно обобщить опыт его изучения и актуализировать проблемы, поставленные стоиками.

До сих пор не существует единства мнений относительно многих из этих проблем (телесное и бестелесное, сознание, человеческая активность, существование, свобода воли). Наиболее полным собранием текстов Стой до сих пор является корпус И. Арнима (1903-1924). Новое издание фрагментов Стой было подготовлено Н. Фестой (1932-1962). Существует собрание фрагментов Зенона и Клеанфа, подготовленное А. Пирсоном (1891). Новым является издание текстов по логике и теории познания Стой К. Хюльзера (1987-1988). Средняя Стоя представлена изданием фрагментов Посидония, которое подготовлено Л. Эдельштайном и Дж. Киддом (1972-1988). Полное издание осуществлено В.Тайлером (1982). Фрагменты Панэция и Гекатона изданы Г. Фаулером (1885). Издание текстов Панэция осуществлено Ван Страатеном (1946), Эпиктета (1894) и Марка Аврелия (1913) Г. Шенклем. Собрание фон Арнима остается в настоящее время самым полным изданием текстов, посвященных Ранней Стое.

2 De Lacy Ph. The Stoic Categories as Methodological Principles // Transact. And Proc. Of the American Philologie association. 76, 1945; Rist J. M. Categories and their Uses // Problems in Stoicism. London: Univ. of London, 1971; Graeser A. Zenon von Kition. Positionen und Probleme, Berlin; N.Y: Walter de Gruiter, 1975; M. Boeri. The Stoics on bodies and incorporeals // The review of metaphysics. A philosophical quarterly. June, 2001. Vol. LIV, № 4.

В диссертации наибольшее внимание в связи с заявленным предметом исследования обращено на работы зарубежных ученых, затрагивающих следующие темы и проблемы философии Стой: вопросы космологии (Д. Е. Хам и А. Каймпе), проблема пространства и времени (В. Гольдшмидт, С. Самбурский, Л. Блоос), тема «телесного»/«бестелесного» (Дж. Христенсен, Е. Брейе, М. Боери), учение о причинности (М Фреде), проблема «нечто» и «ничто» (Ж. Бруншвиг, В. Кэстон), вопросы логики Стой в свете логики Аристотеля и мегарцев и современной математической логики (Я. Лукасевич, Б. Мейтс, В. и М. Нилы, А. Кро-кевич и И. Бохеньский, М. Фреде). Значимы проблемы парадокса Диона-Теона (М. Бурке), роль «категорий» Стой (М. Форшнер, Ж. Лэйси и Дж. Рист), вопрос о единстве учения Стой (Ж. Дюо, Й. Христенсен), этика стоиков (А. Дюроф, К. Барт, М. Поленц, Д. Цекуракис), проблема о/ке/сооц (Т. Энгберг-Педерсен), этика и психология человеческой активности (Б. Инвуд, Л. Штайн), проблематика соотношения этоса и логоса (А. Жожа), логики, риторики и эстетики (И. Клауде), общие проблемы языка и мышления (А. Грэзер, М. Поленц, Р. Пфайфер, М. Фреде). Учтены комментарии к текстам А. А. Лонга и его обобщающие исследования философии стоиков, книга М. Лафранк о Посидонии.

Значимую роль в исследовании системы и отдельных аспектов учения Стой сыграли исследования С. Н. Трубецкого, Ф. Ф. Зелинского, А.Ф. Лосева, И. М. Тронского, В. Ф. Асмуса, Н. И. Стяжкина, А. С. Богомолова, И. А. Пе-рельмутера. Из новейших работ назовем монографию А. А. Столярова об истории стоической школы и ее учения «Стоя и стоицизм» (1995), статью, посвященную историографии стоицизма (1999), а также выполненный им перевод и комментарии к нему фрагментов Стой, собранных Арнимом (Т. 1-2, 1998 -1999). Отметим перевод «Бесед» Эпиктета (Г. А. Таронян, 1997), с вводной статьей Л. Маринович и Г. Кошеленко, а также «Философские трактаты» Сенеки (Перевод Т Ю Бородай, 2000), части пособия О. А. Донских и А. Н. Кочергина (1993), в которых освещена роль школы Зенона в контексте античной мифологии. Полезными оказались статьи Т. В. Васильевой о концепции природы у стоиков (1986), и И. В. Полякова о знаковой проблематике в учении Стой (1988), работы А. А. Гусейнова о структуре ценностей в стоической этике (1991), Н. В. Шулепиной о Поздней римской Стое (1997), Н. П. Гринцера о проблеме судьбы, а также, опубликованные с 2000 по 2004 год статьи А. Ю. Гришина о раннестоической этике, Б. М. Никольского о понятии 0(К£|'со(пс, А. И. Щетникова о проблеме смешения, С. В. Серегина об Оригене и стоической концепции, статьи И. Н. Титаренко об этике Ранней и Поздней Стой, М. А. Солоповой о критике Александром Афродисийским теории смешения у стоиков, а также монография Г. Р. Валиулиной «Идея страдания в учении Зенона» (2004).

Методология, теоретические источники и концептуальная основа исследования

ков сохраняется сведение учения к предшествующей традиции - либо к досо-кратикам, либо к Платону, или же к Аристотелю. Нет ясности в вопросах общей идейной направленности стоицизма, не выявлена основополагающая концептуальная составляющая учения Стой. Необходим критический подход к анализу «достоической» традиции и к текстам комментаторов учения Стой Фундаментальные идеи и концепты, формировавшиеся с середины IV в. до н. э., не могли не оказаться в фокусе аналитической деятельности Аристотеля (например, концепт когуод). Поэтому для их исследования важно не столько обнаружение общих черт с новациями стоиков, сколько выявление различий - именно смена концептуальных ориентаций принципиально значима для понимания философии Стой. Таким образом, исследование стоицизма требует особой методологии с учетом его эллинистической специфики.

В диссертации учтено то, что стоики особый интерес проявляли к (ритд. Поэтому предложен методологический путь анализа, в основании которого находится именно физика стоиков. Есть глубокие основания такого подхода- физика, предваряющая логику, заканчивается рассмотрением проблемы категорий, которые в философском опыте стоиков обретают первоначальный смысл именно в связи с онтологией. Соответственно антропология Стой исследована в разделе «Этика» на том основании, что положения антропологии приобретают яркую этическую окраску (представления о душе и теле, о свободе воли).

Исследование опирается на концептуально-терминологический подход, дающий возможность определения понятий Стой. Индуктивный путь сопоставления текстов и терминологии завершается систематизацией материала и его обобщением в соответствии с диалектическими принципами единства исторического и логического. Исследование терминов проведено в трех направлениях: 1) определение терминов, существовавших до стоиков и заимствованных ими без изменений понятийного смысла, 2) анализ модификации смысла заимствованных понятий, 3) выявление впервые использованных стоиками терминов и определение их смысла.

Историко-типологический подход, учитывающий культурно-исторический тип философского мышления, диалогически соотнесен с методами философской герменевтики и культурной семантики. Значимой является динамика философского языка, который можно понимать как своего рода семиотическую систему, складывавшуюся в культурно-исторических условиях эллинистическо-римской эпохи.

Стоицизм, развивавшийся в условиях культурного синкретизма, мог испытывать влияние восточной философии, поэтому использован компаративистский метод, учитывающий взаимосвязь факторов историко-философского процесса. Так создается возможность диалогически соотнести понимание и семи-

осферу Применяемая в диссертации методология исследования трудов стоиков использует опыт анализа китайской и индийской философии (Тянь Аошуань, К. К. Жоль, А. И. Кобзев, В. И. Рудой, В. С. Спирин, М. Т. Степанянц) Традиционный «аккумулятивный» подход, нацеленный на изучение объекта познания в историко-философской работе, дополнен «дифференцированным» подходом, отражающим анализ субъекта познания и принятым в индологии (В. К. Шохин). В диссертации использованы примеры из области европейской естественно-научной мысли.

Поскольку исследование базируется на принципах комплексного анализа проблем, то кроме указанных выше исследователей стоицизма в диссертации также используются работы современных отечественных специалистов по античной философии и культуре. Среди них' С. С. Аверинцев, М. Л. Гаспаров, В. В. Бычков, А. Л. Берлинский, П. П. Гайденко, В. А. Гуторов, Г. В. Драч, В. Г. Иванов, Ф. X. Кессиди, А. В. Лебедев, С. Я. Лурье, Г. Г. Майоров, М. К. Ма-мардашвили, Н. В. Мотрошилова, И. М. Нахов, М. К. Петров, Ю. М. Романен-ко, И. Б. Романенко, Р. В. Светлов, А. В. Семушкин, К А. Сергеев, Я. А. Сли-нин, А. Н. Чанышев, М. М. Шахнович, Ю. М. Шичалин. При анализе концепта пространства и специфики понимания предикатов стоиками обращено внимание на труды П. А. Флоренского. В методологическом плане и при анализе понятий цели, причины уделено внимание работам М. Г. Макарова. При проведении сравнительно-исторического анализа полезными оказались работы В. В. Соколова и В. А. Щученко. При семантическом анализе терминологии (место, пространство, неопределенные высказывания) использованы работы Н. Д. Арутюновой, Э. Бенвениста, Т. В. Булыгиной, Е. М. Галкиной-Федорук, Е. С. Кубряковой, С Н Трубецкого, которые посвящены общим проблемам лингвистики, философии языка, семантики и семиологии. Необходимыми для исследования стали труды по историческому синтаксису А. А. Потебни, синтаксису и симасиологии частей речи - А. В. Добиаша, по семиотике - Ю. С, Степанова, семиологии культуры - А. Вежбицкой, Ю. М. Лотмана, философии диалога -М. М. Бахтина. При исследовании психологических аспектов теории познания стоиков уделено внимание работам по психологии А. В. Запорожца и С. Л. Рубинштейна. При анализе культурно-исторического контекста использованы исследования А. И. Зайцева, А. Б Рановича, М. И. Ростовцева, Г. С. Самохиной, Э. Д. Фролова, а также работы по античному искусству - Ю. Д. Колпинского, по античной науке - Д. Д. Мордухай-Болтовского, И. Д. Рожанского. Анализ идеи всеобщего потребовал использования работ специалистов по классической филологии и литературе эллинизма - К. А. Богданова, М. Н. Славятин-ской, А. А. Россиуса, О. М Савельевой, Н. А Чистяковой, В. Н. Ярхо.

Из крупнейших зарубежных учсных-эллинистов, чьи работы имели принципиальное значение для исследования, необходимо назвать автора термина «эллинизм» и одного из основателей исторической герменевтики Иоганна Густава Дройзена, а также исследователя феномена античности Э. Целлера. При интерпретации мысли Стой и ее понятийного аппарата использованы труды ученых, касающихся вопросов истории философии, истории и семиотики

культуры, философии науки (И. Адо, П. Адо, Р Барт, Г. Башляр, Ж.-П. Вернан, К. Гильберт и Г. Кун, Э. Кассирер, П. Педек, А. Сабо, К. Ситтл. П. Таннери).

В поле зрения данной диссертации оказались фундаментальные работы зарубежных ученых и философов, которые глубоко затрагивают сферу философских проблем языка и его логического анализа. Это сюжеты, касающиеся проблем тождества (С. Крипке, Б. Рассел), референции ((П. Стросон), неопределенных высказываний (О. Дюкро), семантики понимания (Ч. Филлмор), типологического анализа языков (Л. Ельмслев), философии языка (X. Кан). Особенно полезными для исследования оказались труды специалистов по функциональной лингвистике и культурной семантике (Ш. Балли, Э. Сепир). При реконструкции смыслового поля термина «о/кегсоспд» привлечены работы по истории лингвистики и эпистемологии П. Серио.

Предмет и объект исследования

Предмет исследования - философское учение стоиков, рассмотренное с точки зрения его концептуального единства. Объект исследования задан заявленной темой, современным состоянием источников и историографии, всем проблемным полем стоической мысли. В центре внимания - важнейшие аспекты философии (физика, логика и учение о языке, этика) и категориальный аппарат Стой. Акцент сделан на принципиальном компоненте учения: в идее всеобщего выражена специфика общественного сознания эллинистической эпохи с его тяготением к «универсальному».

Цель и задачи исследования

Цель данного исследования определена современным состоянием и степенью изученности стоицизма и заключается в воссоздании идейно-концептуального единства учения Стой и реконструкции доминирующих категорий, свойственных стоической мысли в свете идеи всеобщего. Реализации данной цели отвечают следующие задачи:

- исследование контекста и модификации идеи всеобщего путем сопоставления философских и культурных концептов эллинизма;

- выявление специфических особенностей формы мысли Стой;

- раскрытие концептуального содержания терминов и фундаментальных понятий физики Стой. Определение места физики в стоической системе;

- определение содержания понятий «телесное» и «бестелесное»;

- раскрытие смысла и назначения категорий в концепции Стой с учетом наиболее общего понятия «нечто». Исследование понимания стоиками концепта «бытие»;

- исследование концептуальных особенностей учения о познании и логики, выявление основных концептов и терминов учения стоиков о языке;

- интерпретация понятия «олсеюзспд» и определение его значения для этики Стой;

- анализ сочинений Марка Аврелия и Сенеки с точки зрения проблемы человека («индивидуальное» и «всеобщее»);

- рассмотрение концепций истории Посидония и Полибия в контексте идеи всеобщего.

Положения, выносимые на защиту:

1. Идея всеобщего выявляет сложную функциональную структуру философ-ско-культурного творчества стоиков и представлена как концептуальная доминанта философии Стой Общие тенденции эллинистической эпохи (универсализм, динамизм, взаимодействие всеобщего и индивидуального, синтез традиции и новации, установка на текст и монолог) сконцентрированы в философских постулатах Стой. Соответственно философская концепция предстает как феномен культуры.

2. Особенность философской мысли стоиков заключается в доминанте функциональных категорий, которые обеспечили концептуальное единство учения в свете идеи всеобщего. Акцентирована динамическая природа функциональности начал: их функциональное единство определяется природным (причастным универсуму) содержанием. В стоическом дискурсе индивидуальное воспринимается в отношении к универсальному, это объясняет, почему для стоиков первостепенное значение имела физика.

3. Анализ представлений стоиков о причинности позволяет обнаружить наличие в их концепции прообраза идеи различения физического и ментального пространств. Это выявляет понимание ими предикатов как медиаторов, связывающих физический и ментальный миры, и содержащих сообщение о телесных вещах. Стоики описывают ситуацию соответствия мысленных и реальных предикатов. Это объясняет смысл признания стоиками телесного характера качеств: он заключается в подчеркивании их реальности, принадлежности к физическому миру, не ментальному.

4. Стоики впервые в истории античной мысли выдвинули «логос пространства» - динамически означенное понятие пространства, используя специальный термин «%сора». Понятие времени также зависит от представления о пространственном протяжении, что закреплено в термине «Ьгаспща», приобретшем исторический смысл у Полибия.

5. Динамизм предиката «существовать» объясняет его предпочтение стоиками предикату «быть». Стоики выявили виды существования (термин «гкоатсипд»): наличие ментальных явлений, денотаты которых относятся только к сфере воображения - «ничто» (как «химеры»), но соотносимы с миром реального «Ничто» представимо, будучи воображаемым, но не мыслимо (логически). Поэтому высшей категорией системы стоиков является категория «нечто», которая соотносима не с бытием, а с существованием. Эта категория определяет категориальную схему, - порядок элементов соответствует степени роста качественной определенности по принципу функционального различия.

6. Концепт «общие понятия» стоики устойчиво использовали в логике и теории познания, отразив в термине «кома!¿ууоюи». Актуализировано понятие отношения - знание об отношении есть общее. Поэтому предмет исследования охватывал не только причинную связь, а более широкий спектр функциональных связей и отношений. В логике это суждения неопределенной структуры, которые отвечают признаку всеобщности.

7. Стоики расширили познавательную функцию языка, включив в нее момент обобщения. Они выразили мысль о семантическом характере звуков, признав наличие у слов обобщающего смысла. Стоики связали имя с мыслью -с понятием, составленным в соответствии с образом вещи, введя в оборот термин «архетип» (архштоу). Внимание стоиков к дейксису объясняется тем, что он отличается признаком определенности - актуализируется момент индивидуализации общего родового понятия. Таким образом, лингвистическая концепция Стой, ориентированная на семантический аспект частей речи, подтверждает, что первая категория в схеме стоиков (илокецщуоу) может быть символом артикля, который они в качестве показателя рода, по-видимому, относили к разряду неопределенных понятий.

8.Содержание понятия «олсехоспд» передает слово сродство. Смысл концепции сродства состоит в обнаружении универсальной связи между природой и человеком, поэтому данная концепция является фундаментом этики Стой. Понятие «существование» выражает «экзистенциальное» мироощущение эллинистического человека, согласно которому его бытие находится в гармоничном единстве с бытием природы, выражаясь в актуализации чувства ответственности. Это становится этической парадигмой, в которой существенно соотношение индивидуального и всеобщего. В «окетто» - корне идентичности человека - содержится признак всеобщности. Поэтому долг есть сознательное действие человека, которое в проекции человеческого сознания выступает как общее благо.

^Функциональный подход стоиков к осмыслению мира как динамической системы отразился на концепциях истории. В эллинистическо-римской философской мысли и в концепциях философии истории Стой воплотился тип идеи всеобщего с преобладанием функциональных связей. Понятие и термин «система» были применены к человеческому сообществу, придав ему исторический смысл. Природа оказалась включена в динамичную концепцию истории. Возникло новое для античной мысли функционально ориентированное знание о социуме (Посидоний, Полибий).

Научная новизна результатов исследования

1. На основание доказательства доминирующей роли идеи всеобщего применен выявляющий принципиальные идеи и понятия философии Стой концептуально-терминологический подход, нацеленный на реконструкцию и интерпретацию учения с точки зрения его единства.

2. С целью концептуальной реконструкции и расширения методологических возможностей привлечены труды поздних стоиков - Марка Аврелия и Сенеки, а также римского историка Полибия и Иоанна Филопона, проведен сопоставительный анализ терминов. Тем самым, «текст» Ранней Стой включен в актуальный критико-аналитический контекст.

3. Впервые проведено комплексное исследование философии Стой в плане культурно-историческом, выявлен смысл «эллинистического текста» как явления культуры. Определено значение контраста индивидуального и универсального для специфики эллинистического философствования.

4. Раскрыт доминантный тип философствования стоиков - мышление в функциональных категориях, который способствует единству концепции.

5. Выявлены основополагающие концепты и структурные элементы единого учения Стой (природа, система, целое, структура, ритм, телесное и бестелесное, пространство, время, существование, сродство, знак, дейксис).

6. Раскрыт смысл наиболее общего понятия «нечто», выражающего идею неопределенности, которая в проекции учения Стой выступает в качестве особой формы сознания - категории. Разъяснена схема развертывания категорий на основе функционального принципа роста определенности.

7. Выявлена гносеологическая и логическая значимость термина «кома/ Дто/а/», а также категориальный смысл концептов «представление» и «воображение». Понятийно зафиксировано философское значение дейксиса, связанного с семантикой жеста, раскрыт смысл введенного стоиками понятия «архетип», выражающего соответствие слова мышлению.

8. Раскрыта специфика и определена роль сочинения Марка Аврелия как философского текста особого типа - монолога. Проведено сравнение произведений Марка Аврелия и Августина как примеров жанра исповедальности, уточнены мировоззренческие аспекты античной и христианской мысли при выявлении антитезы «я/другой» и семантики индивидуального/всеобщего в дискурсе Поздней Стой.

9. Осуществлен сравнительный, типологический и компаративистский анализ исходных смыслообразов философии Стой, Индии и Китая.

Теоретическая значимость исследования

В диссертации осуществлен выявляющий принципиальные идеи и понятия философии Стой концептуально-терминологический путь исследования. Обоснован новый теоретический подход к наследию философии Стой: раскрыто значение стоицизма как особой формы античной мысли, оказавшей влияние на принципиальную концептуализацию и оформленность европейской философии не только в ее очевидно преемственных построениях, но и в противоречивых тенденциях, связанных с противостоянием классическому рационализму и сциентизму XX в, (особо отмечена экзистенциальная интенция философии стоиков, стоицизм рассмотрен как античный вариант дискурсивных практик, нацеленных на проблему понимания). Раскрыт доминантный тип философского дискурса Стой - мышление в функциональных категориях. Выявлен смысл и логика взаимодействия категорий «определенность» и «неопределенность» в учении Стой. Проведено исследование концепта пространства в проекции античной мысли.

В диссертации обосновано новое направление исследования философии Стой с точки зрения истории идей и с учетом объемного культурно-исторического контекста. Предложен вариант сравнительно-исторического анализа античной (стоической), индийской и китайской философии, основанный на объяснении и понимании базовых концептов.

Практическая значимость исследования

Результаты исследования могут быть применены в учебно-педагогической практике и методической работе при формировании учебных планов, программ, пособий, учебников и словарей для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей. Изложенное в диссертации обобщение междисциплинарных исследований в области истории философии, философии языка, истории и философии науки, семантики, семиотики культуры, психологии и психолингвистики позволяет применить материалы работы при чтении лекций по истории философии, философии и истории науки. Предложенный в работе подход позволяет выстроить образовательный процесс с учетом специфики терминологического аппарата, выработанного практикой стоической философской школы.

Материалы диссертации могут быть использованы при определении доминантных социокультурных ценностей в кризисных ситуациях.

Апробация диссертации

Результаты исследования обсуждались на Первом Российском философском конгрессе: «Человек. Философия. Гуманизм» (СПб., 1997), а также на международных и всероссийских конференциях, в том числе: «Жебелевские чтения

- 3» (СПб., 2001), «Философия XX века: школы и концепции» (СПб., 2000), «Аристотель и средневековая метафизика» (СПб., 2001), «История идей как методология гуманитарных исследований (СПб., 2001), «Потестарные идеологии и культура античного мира» (СПб., 2002), «Человек. Культура. Общество. К 60-летию воссоздания философского факультета МГУ» (Москва, 2002), «Науки о человеке в современном мире» (СПб., 2002), «Минувшее и непреходящее в творчестве B.C. Соловьева» (СПб., 2003), «История философии как философия» (СПб., 2003), «Дни петербургской философии» (СПб., 2004); на Четвертом Российском философском конгрессе (Москва, 2005).

Внедрение материалов исследования осуществлено в курсах лекций по истории философии, философии истории, в спецкурсах «Философия Стой», «Генезис философских понятий». На основе материалов исследования создан словарь античных философских терминов (2001).

Структура диссертации

Структура диссертации и последовательность изложения материала обусловлены поставленной целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, четырех разделов, заключения и примечаний. Во введении определен и обоснован замысел исследования. Первый раздел посвящен историко-культурным реалиям эллинизма, второй - физике Стой, третий -логике и ее составной части - диалектике (теории познания и языка), четвертый

- этике и антропологии, включая концепцию истории. Заключение содержит основные выводы диссертации. Исследование изложено на 420 страницах и включает список литературы (472 наименования на русском и иностранных языках).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во «Введении» обоснована актуальность избранной темы, охарактеризована степень ее разработанности в отечественной и зарубежной истории философии, сформулированы цель, задачи и предмет исследования, определены его методологические основания, раскрыты научная новизна, теоретическая и практическая значимость результатов.

В разделе 1. «Эллинистический мир (смысл культурно-исторических тенденций эпохи)» отмечено, что эллинизм явился тем особым этапом в истории, когда тенденции универсализации общества и идеологии в результате усложнения социальных и межкультурных связей достигли значительных масштабов. Идеологической сфере стали свойственны два противоположных вектора, синтез которых дал продуктивные результаты. Во-первых, это резкое возрастание интереса к прошлому, к письменной традиции, выразившееся в стремлении к собиранию, комментированию и толкованию древних текстов, что позволяет назвать эллинистическую эпоху информационной. Во-вторых, усиление новаторских потенций, не чуждых идеалу устремленности в будущее, что проявлялось в создании оригинальных памятников изобразительного искусства, новых литературных жанров и философских понятий.

Выдвинуто предположение о том, что идея всеобщего была интеллектуальной парадигмой эпохи эллинизма, поэтому столь важно выявление специфики проявления этой идеи в философии Стой.

В подразделе 1.1. «Исторические реалии и феномены религии и искусства» подчеркнуто, что эллинизм был той новаторской эпохой, когда закладывались основы будущей этнической и культурной общности. Эпоха выявила сочетание общего и особенного в социуме, идеологии и культуре: унификация сочеталась с культурно-этническим и религиозным полиморфизмом.

Показано, что динамизм эллинизма - эпохи контрастов - рождал динамизм образов. Новаторский характер эллинистического искусства раскрывается именно в своеобразной передаче динамизма, всех оттенков движения тел в пространстве (изображения скульптора Лисиппа). В этом новом «открытии» предмета доминировал концепт пространственных отношений. Множественность точек зрения была призвана как акцентировать внимание на состоянии изображенного персонажа, так и передать целостный образ. Определяющей чертой искусства стало смешение форм: монументальные образцы сочетались с глиптикой. Наконец, эллинистическо-римской эпохе принадлежит открытие феномена человеческой индивидуальности, что отразилось в акцентировании внимания на психологической стороне художественных образов (искусство портрета). В памятниках культуры обнаруживается нечто общее: своеобразие эстетики эллинизма сравнимо с принципами модерна. Речь идет о единстве контраста и сочетания, когда соединение родственных элементов, свидетельствующих об общих свойствах, уживается с проявлением индивидуальных качеств, создающих контрастность. Более того, отмечено, что усиление индивидуальных мотивов выявляло объединяющую функцию всеобщего. Форма становится ярким выражением содержания, выражая предмет с точки зре-

ния его структуры Обогащаясь исторически, эллинистический человек расширял границы своей рецепции и языка.

Подраздел 1.2. «Логос в функции текста и литературные новации»

посвящен рассмотрению вопроса об изменении языковой мысли Начиная с IV в. до н. э. характерными для лексикона становятся термины, связанные с концептом всеобщего, выраженного термином Koivoq (общий): Koivf| eípf\vrj (всеобщий мир), al xoivaí noXnsíai (общегосударственные дела), Kotvorcpayia (совместные действия), Koivfj (SiáXetcroq) (общая речь) и др Значительные перемены в интеллектуальной сфере отражены в терминах, активно используемых стоиками: koivt| ewota (общее понятие), koivóc Xóyoc (общий логос, общее суждение), <r¡ koivr¡ 7iotórr|<; (общее свойство). Эпитет всеобщий фиксируется и в религиозно-философских текстах [Диалог с Асклепием VIII 3]. Эта лексика свидетельствует о том, что логос становится выразителем всеобщности, символизируя выход мира общения за границы полиса. Тот факт, что логос как речь, схвачен письменностью, свидетельствует не только о преобладании формы над содержанием, но также и об изменении его функции. Изменение формы характеризуется изменением типов и значений слов, появлением неологизмов, что в философии сопровождалось требованием лаконичности высказываний (киник Керкид и стоики).

Формализм проявлялся во внимании к знаку, графическому оформлению текста, что выявляло возросшую роль сферы визуального. Это было общим требованием исторического момента, в связи с широтой применения письменного языка. Факт особой значимости текста как выражения той системы ценностей, которая была характерна для отмечаемой эпохи, запечатлен в эллинистической поэзии В стихотворении Арата «Совершенная красота» выражены новые ценностные установки, обретающие смысл на уровне выявления гносеологически значимой антитезы «истины»/«неистинности», причем выразителем «истины» становится поэт, личность которого выступает обобщенным символом индивидуальности. В этом проявилась и новая функциональность: система культуры оказывается не полностью реализованной, если не указан автор текста. Таким образом, фиксируется факт истинности письменного текста как знака особого рода: живого слова поэта. В функции фиксатора выступает логос в качестве поэтической речи.

Основная специфика литературы как явления культуры, раскрывается при рассмотрении ее в отношении к ее функции. Беллетристическая литература выявляла новые ценностные ориентиры, значимые с философской точки зрения. Поэты (Асклепиад, Кратет, Посидипп) развивали темы жизни и смерти, вечности, транслировали понимание жизни как наивысшей ценности. Факт смены стилистической функции лексики, в частности на лексику научную (появление «ученой» поэзии) означал, что научные и философские проблемы были востребованы обществом Доминировали интеллектуальное начало и стремление к универсальному охвату знаний. Изменился сам масштаб осмысления действительности- образ неба в поэме Арата «Явления» символизировал всю вселенную, не имеющую видимых пределов; мир представал живым в его подвижности и зримым благодаря телесности Язык и стиль поэмы, насыщенной

глаголами движения, являют новизну и напряженность формы, отличаются наглядностью и соответствуют динамической картине космоса [Фонлгац.380]. Для обозначения пространства Арат использовал термин «¿хшрод», выражая идею целого [Фа1\гоц.255]. Поэтому поэма Арата создавала уникальный контекст философствования, ориентированного на пространственный образ. Это оказало влияние на формирование новой познавательной установки - интегрального восприятия, - отразившейся на философии Стой. При этом сам стоицизм становится «элементом поэтики» (А. А. Россиус). Стремление Каллимаха в его «Таблицах» к наглядности, и динамизму изображения, к актуализации структурного аспекта совпадает с интенцией стоической мысли.

Новые черты общественного сознания, получившие развитие в стоицизме, отражены в гимне Пану (1У-П1 вв. до н. э.), в котором заметна тенденция превращения его во «всеобщее божество». Образ Пана - всеэллинского бога, как олицетворение универсума именуемого «всеобъемлющим космосом», хотя и не фиксируется у ранних стоиков, но, как показал В. Н. Ярхо, воспроизводится вслед за Аполлодором из Афин римским философом-стоиком времен Нерона Корнутом. Данный образ означает проявление идеи всеобщего и тоже новое понимание пространства.

Существенно, что эпоха эллинизма отмечена появлением новых жанров. Их сосуществование, тенденция к взаимопроникновению, и тем более осознание подобной возможности совмещения жанров, как и смешения видов в изобразительном искусстве - все это свидетельствует о приоритете идеи всеобщего. Эта идея предполагала разнообразие, а смешение жанров выявляло наличие сложной и функциональной структуры: здесь жанр литературы взят в отношении к ее функции. Такое понимание противостоит позиции Аристотеля, для которого смешение литературных жанров было нонсенсом, а род литературы, по замечанию С. С. Аверинцева, напоминал онтологическую категорию.

Открытие текста вызвало к жизни такое явление, как истолкование. Для стоиков, проявивших интерес к аллегории, она становится научной проблемой, в частности при толковании мифов. Как показал А. А. Лонг, им принадлежит догадка о том, что значение мифа идентично его функции. Но отсюда ясна и сама закономерность появления мысли о функции философии и факт зарождения прообраза философской герменевтики - заслуга стоиков.

Таким образом, специфика развития античной литературы, ее жанровых особенностей, отражая динамику общественных представлений, проявлялась в самом осознании возможности, как другой литературы, так и другой философской рефлексии. Выявлялся многоуровневый характер текстуальности. Таков смысл эллинистического текста как явления культуры. Роль стоической мысли в этом общем движении письменной культуры значительна. Возникает вопрос, каково было отношение философской системы Стой к науке?

В подразделе 1.3. «Доминирующие идеи в науке и универсализация образования» проанализированы достижения научной мысли с точки зрения проблем, могших повлиять на учение Стой. Отмечена роль открытий Архита Тарентского (428—365 гг. до н. э.), Эвдокса Книдского (390—337 гг. до н. э.), Аполлония Пергского (265—170 гг. до н. э.). Высказано предположение, что

исследования Архимеда (287—212 гг. до н э.) в области механики оказались также в центре внимания стоиков, в трудах которых содержались рассуждения о «тяжести» тел и о свойствах воздуха. Внимание Аполлония Пергского к коническим формам говорило о появлении проективного мышления, предполагавшего новый взгляд на пространство, который складывался в условиях преобладания идеи всеобщего Расширение границ социума создало предпосылки для иного не пустого образа пространства и концепта пространственных отношений, выражаемого теперь в рациональных категориях (термин V /оЬра). Вместе с тем сама идея теории общих свойств конических сечений подготавливала условия для философского обоснования понятия общего свойства.

Признаки формализации науки мы находим уже в учении Демокрита, в котором появилось новое логическое понятие пустоты, интерпретируемой как возможность построения тела Решение задачи об отношении объемов конуса и пирамиды к цилиндру и призме подготовило открытие Евдоксом в IV в. до н. э. научного доказательства указанного отношения, которое было признано строгим. Это должно было подтолкнуть логические исследования и ввести в научный оборот понятие отношения, создав предпосылку для его философского осмысления. Евклидова геометрия, отказавшись от идеи пространства как вместилища вещей, впервые предоставила обобщенную геометрическую модель пространственных отношений. Кроме того, постулаты Эвклида свидетельствуют о том, что формировался концепт системы в рамках понятия целого (К. А. Сергеев).

В целом задачи разработки теории математических понятий и доказательств, а также аксиоматического построения науки не могли не стимулировать исследований проблем логики. В открытиях ученых заметен универсальный подход, отразившийся и на сфере образования.

Отмечено, что, начиная с Платона, задачей философов становится теоретическое обоснование пайдейи, вместе с тем, и сами философские концепции строятся с учетом образовательных стратегий. Заостренность философской проблематики на вопросах образования зафиксировал уже Аристотель [Политика VIIII. 3-4]. Характерными признаками парадигматического подхода, практиковавшегося афинской школой, были подобие и устойчивость. Теперь менялись представления о человеке и его образовании, ориентированном на творческий аспект. Не случаен факт создания Посидонием новой науки - этологии (о характерах), чем он заложил основы «философской антропологии». Актуальной стала проблема психологии поступка (Полибий, Квинтилиан, Сенека).

Показано, что образование перестраивалось в связи с актуализацией письменного текста (создание универсальных грамматик) Диалог заменялся чтением и комментированием текстов, что предполагало использование формальных методов. Этот процесс явился практической базой для развития логической теории и формирования нового философского опыта, свойственного, прежде всего, школе стоиков. Таково было проявление обшей (универсалистской и рационалистической) тенденции эпохи

В подразделе 1.4. «Философские школы эллинизма: актуальные идеи и проблемы» дан анализ мировоззрения досократиков, а также Платона и Ари-

стотеля. Отмечено, что для поиска нравственно-всеобщего, провозглашенного еще Сократом главной задачей философии, открывались новые возможности. Расширение социальных связей благоприятствовало углубленному изучению проблемы общечеловеческих ценностей, новым открытиям в области этики. Этические проблемы, сориентированные на идею всеобщего получали реальное наполнение. Рационалистический характер античного мировоззрения не утратил своего значения, но происходило изменение акцентов: доминировала идея возможности совершенствования разумного начала в человеке путем упражнений. Персонализм мысли только оттенял суждения, нацеленные на доминанту всеобщего, поэтому более отчетливо звучали идеи коллективизма в стоицизме.

Особо отмечено, что в натурфилософии Стоя имела предшественников в лице ионийцев. Использование архаичных символов (Логос, "воздух-пневма" и "огонь") свидетельствовало о такой черте эллинистической идеологии как философский синкретизм (Р. В. Светлов). Но это лишь внешнее проявление. В содержательном плане это было общее выражение универсализма Стой, обнаружившегося в процессе осмысления образов и понятий ионийцев. Наиболее ярким его проявлением стал новый образ пространства, зародившийся еще у ионийцев, продемонстрировавших «функциональное» понимание направлений в пространстве. Равенство сторон космоса выявляло проблему соотношения части и целого. Модель космоса теперь предусматривала функциональный подход к анализу пространственных форм, подготавливала переход от мифологического представления о различии божественных функций, к осмыслению пространства как абстракции в функциональных категориях.

Освещена роль Платона - его рассуждения об идеях, о понятии абстракции, о феномене воображения явились прелюдией последующих изысканий стоиков. Отмечено, что в учении Аристотеля - предшественника стоиков в логической теории - присутствует мысль о применении понятия всеобщего к доказательству, ибо доказательство по Аристотелю возможно только в отношении к всеобщему [Вторая аналитика I. 25. 8ба]. Эти его идеи послужили основой для разработки стоиками идеи общих понятий.

Общенаучная картина, свидетельствовала о существовании проблемы новой ипостаси философии, ее статуса среди наук. Речь шла, прежде всего, о разработке новой методологии. Филиация идей, отражающих реалии нового мира, сказалась на философских концептах и вариациях философского языка в целом. В исследовании показано, что в языке, а вместе с ним, в науке и в философии, выразителем всеобщности и символом «всеобщего мира» становится Логос.

В разделе 2. «Физика Стой как особая форма натурфилософии» рассмотрена онтокосмология стоиков с точки зрения ее доминирующих принципов.

В подразделе 2.1. «Проблема начал в соотношении с понятием природы» исследован вопрос о началах, поскольку учение о началах вносит диссонанс в монистическую концепцию Стой. А. Грэзер, М. Форшнер, Дж. Христенсен, А. А. Столяров отметили, что для стоиков не существует реального денотата понятий «начала», поэтому во избежание дуализма следует признать их бестелесными. Но невозможно игнорировать сообщения некоторых текстов о том, что начала - это тела. Кроме того, если бестелесные начала - функ-

циональные понятия и подобны категориям (А. А. Столяров), то в чем же смысл различения начал? Если предположить, что стоики понимали начала как принципы организации сущего, но не в качестве физических стихий или даже принципов построения мира (в духе Аристотеля), а как точки приложения активных сил (в духе Эмпедокла), то надо обратить внимание на смысл их качественного различия. Здесь может быть проведена аналогия с сутью «превращения» стихий в учении Эмпедокла ибо «их природа не субстанциальна, а функциональна» (А. В. Семушкин). Высказано предположение о том, что проблема начал может быть полнее раскрыта через анализ понятия природы. Как содержательно соотносятся принцип единства и указание на двойственность самой природы и начал?

Отмечено, что различие в определениях природы у стоиков обусловлено многоаспектностью рассмотрения. Так первый аспект связан с формой (способом) существования. Симплиций сообщает о 3-х видах природ - структура (е^ц), природа (фиоц), душа (уихн) [ЗУЯ И 499]. Этот ряд соответствует разным уровням бытия. Таким образом, термин «природа» подчеркивает специфику биологического уровня, выходящего за рамки просто «г2;;с». Второй аспект выявляет еще одно деление природы, обусловленное диалектикой понятий части и целого. Так согласно Цицерону различаются природа всеобщая и собственная (частная). Важно, что речь идет об этих видах природы с точки зрения категории отношения. Так Хрисипп говорит о соотношении частей тела с целым: [БУИ II 550] Сложным по семантике термином «п} сгхетд» у стоиков обозначался локативный момент соотношения объектов. Термином «а%ёстц поюО» обозначалось соотношение, связанное с качественным своеобразием субъекта (объекта). Наконец, третий аспект связан с принципом функциональности. В нем, по-видимому, и сокрыт смысл двойственности. Первая функция описывается просто термином «у (структура, состояние), вторая - ¿^ еаьтщ кшуицё\т| (структура, движущаяся из самой себя). А. Ю. Гришин характеризует эту функцию как «причину развития». Отмечено, что собственно функций две - одна, конституирующая мир, вторая, порождающая (и причинная). Первая относится к структуре и отвечает статическому принципу, вторая же, имея отношение к развитию, - отвечает динамическому. Понятие природа явно связано с понятием движения. При этом разные виды движений отличаются функционально. По Оригену вторая функция присутствует уже на растительном уровне [БУР II 988]. По Галену природа как пневма имеет отношение к сфере человека, где выявляется еще функция - совершенствования достигнутого уровня [БУР II 1133]. Но она отвечает динамизму и вполне укладывается в рамки второй функции. Следовательно, двойственность природы обусловлена функциональным различием, но функциональность же, как общий принцип, является гарантом единства.

Показано, что понятия «активное» и «пассивное» соотнесены с понятиями «бестелесное» и «телесное-». Концепт активной силы символизирует действие единого наиболее общего принципа (в содержательном смысле у ранних стоиков все же телесного), но не субстанциального, а функционального (и как принципа действия физических сил и как логического закона), и не требует

введения дополнительных причин. Возможна впоследствии трактовка Посидо-нием начал (в логическом смысле) как бестелесных функций. Итак, «телесное» и «бестелесное» есть общее выражение функционального различия начал (как действующего, так и претерпевающего), хотя они - единой природной (творческой) этиологии. В концепции Стой единство мира обеспечивалось за счет того, что сомкнулись (pvoiç и Яôyoç.

Таким образом, рассмотрение начал в контексте понятия природы (ее разных аспектов) с учетом функционального подхода к объяснению мира приближает нас к пониманию вектора стоической мысли. Но задача реконструкции смысла стоического постулата о единстве мира, не лишенного динамизма и качественного многообразия, требует анализа его «пневматической» сущности.

Подраздел 2.2. «"Пневматический" континуум и понятие "система"» посвящен исследованию вопроса о том, как формулируют стоики мысль о единстве мира в связи с понятиями «пневма» и «система». Подчеркнуто, что в концепции стоиков при обозначении перехода мира в динамическое состояние структурное начало усиливается функциональным, неопределенность лишенности снимается [SVF II 441]. Напряжение (тàvoç) как важная функция пневмы есть залог стабильности и связности (avvexeia), но оно же придает динамический характер бытию. Поэтому можно говорить о наличии у стоиков концепции пневматического континуума, свойства которого они рассматривали как на макро уровне (тождество миров), так и на микро уровне (учение о смешении) [SVF II787].

Отмечено, что важной для Эмпедокла была проблема сохранения тождества при проникновении стихий друг в друга [31 В17] и она соотносилась с вопросом о сущности. Те же интенции наблюдаются в учении Стой. Главное противоречие у стоиков Ориген усматривал в том, что мир остается тождественным себе, и содержание его характеризуется как «¿жараХкаххоо» [SVF II 626]. В диссертации показано, что не следует трактовать данный термин как «неотличимое». Александр Афродисийский, например, сообщает о том, что отличия все же есть, но они касаются лишь внешних привходящих свойств (акциденций) [SVF II 624]. Акцентирован момент превращения и взаимопревращения вещей при возрождении мира (naliyyeveoia) [SVF II 601,605, 614]. Кроме того, фрагменты Симпликия воспроизводят стоическую мысль о различии миров [SVF II576] и субъектов в них [SVF II620]. Текст Оригена показывает, что стоики говорили о возрождении не того же самого мира, то есть тождественного, — так понимал это Ориген, — а «похожего» (термин ¿кареШактод). Стоики намеренно использовали этот особый термин, противопоставляя его тождественности (tgu/t6tt]ç). Весь контекст данных фрагментов сводится к манифестации появления нового качества, ибо очередной мир - новейший мир (veœxepov) [SVF II 622; ср. Mark Aur. VII 25]. Характерно, что и в теории познания они принимали положение о не тождественности представлений [Adv. Math. VII 252]. Итак, говоря о сходстве, стоики остерегались мысли о полном тождестве. Возникает вопрос, какое тождество они все-таки имели в виду?

Предложено рассматривать стоическую концепцию миров с точки зрения отношений тождества. Способствует разъяснению смысла понимания стоиками

сущности и тождества привлечение историко-культурного контекста. Зевс, хотя и назван многоименным, имеет «главное» имя - от глагола жить (Çijv). Стоики явно пытались определить физический статус ипостасей Зевса, что обусловлено их вниманием к физической теории, а имя божества связывали со многими его функциями. Здесь аллегорическое истолкование единого бога представляет его во множестве ипостасей - существований В рассуждениях стоиков явно просматривается тенденция свести собственное, «личное» имя бога к предикату [Diog. L. VII. 147]. Тем самым демонстрируется тот семиотический принцип, который декларирует отказ от допущения сущности, выходящей за пределы функционально-предикативной системы.

Таким образом, миры понимаемы стоиками лишь с точки зрения совокупности свойств, а не сущности. Поэтому они говорят о сходстве Проблема тождества, как она рассматривалась ими, связана с вопросом об универсалиях Преломление идей стоиков через спор средневековых реалистов с номиналистами обнаруживается в обоюдной критике последних. «Тождество» в ответе Гильома Абеляру также заменялось понятиями сходства или подобия.

Отмечено, что для описания обновляющегося мира стоики использовали понятие периода (ij rcepioSoç), ибо мир подвержен «периодическим переменам» [SVFII 620], и он периодически приемлет в себя «различение» [SVFII 638]. Разъяснено, что термин «7tcpioSoç» в концепции Стой не случаен, ибо он означает включение в себя некоторого объема, его можно представить как вместилище событий, и он подчеркивает связь событий с целым Космоса. Период предполагает смену этапов и выступает как обобщенный момент процесса, причем не только временной, но и локативный, ибо ôôôç — это «путь». В связи с понятием периода выступает понятие ритма (¿иОцск;) [SVF II 6I9, 638]. Оно подчеркивает волнообразный характер движения. Поэтому периодичность в концепции стоиков означает не цикличность как простое возвращение к первоначалу, не тождественность, а волнообразный процесс, знаменующий возникновение нового [Mark Aur IX 28]. Речь идет о непрерывной смене фаз, то есть состояний.

Предпринята попытка разъяснения стоической модели мира. Миропостроение (Siaxôo/utjcriç) означает не просто структурный порядок, а содержит намек на алгоритм, совокупность действий по упорядочиванию структуры в пространстве. Поэтому космос - система (ij стаггцла), которая «самодостаточна» (sí, avTOzëkwv) [SVF II 618]. Не случайно мир возрождается как «всецелая сущность» (тijq cn)fjji:œrr|ç oùoiaç), то есть как система. Отмечено, что структура (ij Sijç) отождествлялась стоиками с умом мира [SVF II 634]. Так постулировалось, что разум как явление структурного порядка имеет характер всеобщего признака системы. Этим достигалась последовательность идеи структурно-системного единства мира.

В связи с понятием системы рассмотрен парадокс Диона и Теона [SVF II 397]. Он неразрешим, если его интерпретировать в духе идеи субстанции: одна субстанция не может иметь двух индивидуальных качеств. Вместе с тем понимания можно достичь, если сопоставить данный отрывок с фрагментом S VF II 313 и истолковывать с точки зрения системного подхода. По существу стоики используют здесь категории части и цеюго, понимаемого ими как сово-

купность. С современной точки зрения эта совокупность предстает как целостность, которая более напоминает «интегративную» систему, в которой новые свойства принадлежат не отдельным частям, а всей системе. В такую интерпретацию вписывается и учение о смесях, связанное с проблемой качеств.

Следовательно, мысль стоиков движется в русле главной идеи - сохранения целого. Рассмотрение темы качеств, существующих в мире как в системе, потребовало раскрытия сути понимания стоиками таких категорий как субстанция и причина.

В подразделе 2.3. «Субстанция и функция. Учение о причинах и границы причинности» проанализировано учение о причинах в контексте идеи функции. Отказ стоиков от односторонне «сущностной» трактовки мироздания и акцент на целостность предполагал новые формы идеи всеобщей связи всего происходящего в мире. Но как понималась ими эта всеобщая связь?

Для постижения стоического понимания мира как процесса необходимо предположить, что стоикам свойственно осмысление проблем в функциональных категориях. Отмечено, что уже у Аристотеля было «динамическое представление о функции» [Physic. VIII 3. 253 b 30] (Д. Д. Мордухай-Болтовской). Если подход Аристотеля - формально-логический, количественный - ориентирован на форму, то другой у стоиков. Предложена следующая интерпретация их образа мысли. В терминах идеи функции материя в концепции Стой играет роль независимой переменной — «X». Изменения в ней приводят к различным видам наличного существования - зависимым переменным (имеется в веду область значений зависимого переменного А', А"... Ап - субстрат, качество, свойство, относительное свойство, то есть состояния, описываемые категориями). Семенные логосы (Aoyoi aneppaxiKoi) стоиков символизируют функцию: в координатах пространства устанавливают отношение между независимой переменной и меняющимися качествами (структурами - efij). При этом они напоминают «движущие силы» Иоанна Филопона [In Arist. Phys. Fr. 5-9].

В контексте учения о причинности уточнено значение понятий телесного («сшцатгкб^) и бестелесного (ааюцато^). Так соединение души и тела стоики понимали как взаимодействие функционально различных структур телесного свойства (А. А. Столяров). Отмечено, что роль ножа как причины последующего эффекта в примере Хрисиппа, а именно того, что тело может быть разрезано, ставит на место признака рода признак свойства. Через такого ввда отношение постигаются активное и пассивное начала - пики двоякой способности телесной природы и к совершению действия, и к претерпеванию. Таким образом, стоики создавали онтологию телесности, ориентированную не на первичные сущности, а на взаимосвязь и на целостность. Полагая все сущее находящимся в отношениях сродства, стоики выразили те формы мысли, которые связаны с семантикой понятия всеобщей связи. Здесь проявился двухипо-стасный лик Логоса: соотношение Логоса-огня и Логоса-разума.

С целью уточнения понятия «причина» исследовано различие семантики терминов - «атоу» и «шт/а.». Второй следует понимать как причинность и рассматривать в соотношении с термином «Аоуод», выступающим во фрагменте Стобея в значении «меры», «соразмерности» [SVFII242, 245]. Поэтому стоики

причинность определяли как «меру причины», выделяя здесь, как и в других контекстах своей концепции, понятие отношения. Это отношение описывается предикативным выражением «быть разрезанным» Приводимые стоиками и описывающие определенные явления выражения как терл/еавш «разрезаться (быть разрезанным)», каьеавои «сжигаться (быть сжигаемым)» описывают не столько результат действия (эффект), сколько функциональное состояние fSVF II 34!]. Сами же глаголы «разрезать», «сжигать», суть глаголы приведения в функциональное состояние. Вот эту то функциональность и имели в виду стоики, говоря «Л¿fov той. аглои». Поэтому «д/'г/й» - это «индикатор» состояния системы отношений, то есть функция.

Выявлена закономерность двоякого определения причины стоиками: «причина либо есть причина поименованного (TcpooT]yopi/7jv) действия, например, растапливания (x^oewc), либо - глагольного (катт|уорг|р&тсоу) действия, например, растапливаться (^еГстЭси)» [Sext. Pyrrh. III. 14]. «Поименованное» действие есть символическое выражение стадии представления На стадии грамматического мышления (глагольное действие), как писал П. Флоренский, «апперцептируются» уже понятия и фиксируется следование предиката за субъектом, что выявляет функциональность. Статус бестелесного у стоиков подчеркивает понятие логической связки. Здесь и проявляется значение того функционального соответствия, которое актуализировано в концепции Стой.

Для уяснения понимания стоиками предикатов отмечена характерная деталь: в примерах с предикатами нет субъектов действия. В них сообщается о процессе, который представлен как действие, исходящее от неопределенного лица. Процесс становится состоянием. Таким образом, стоики пытались передать мысль о релятивности связи «движение-покой», выражающейся в антитезе «действие-состояние». Использование ими безличной конструкции укладывается в рамки всего концептуального универсума Стой и в данном' случае, может означать неопредеченность — символизацию отсутствия точного знания о причине. Стоики уже вполне четко выразили мысль о том, что универсалии могут выступать предикатами в высказываниях о единичных вещах. В этом смысле они предварили рассуждения Абеляра о состоянии (status) предметов, попадающих в общий класс.

Следовательно, можно предложить следующую интерпретацию смысла выражения «"прохаживаться" существует, когда я прохаживаюсь» [SVF II 509]. Он состоит не только в акцентировании примата телесности Здесь выражена идея взаимно однозначного соответствия. Предикат соответствует конкретному представлению, возникающему от реально происходящего. У стоиков «глагольное действие» символизирует логико-грамматическую стадию, когда предикат явлен с необходимостью. Кроме того, речь идет о разграничении физического и ментального пространств. Стоики описывают ситуацию соответствия мысленных и реальных предикатов. В их рассуждениях содержится намек на понимание наличия связи ментального предиката с реальными отношениями и свойствами.

Таким образом, понятия телесного и бестелесного разъясняют представление стоиков о причинности, которую следует рассматривать расширительно -

в контексте идеи функциональности, выраженной в форме идеи соответствия. Поэтому не случайна и этическая формула жизни «в соответствии с природой» {ката (piiriv). Более того, дифференциация причин стоиками по функциональному принципу [SVF II 346] позволила им связать акт воли (выбор) с причинностью (внутренняя причина). Выбор субъекта сочетается как с внешними причинами, так и с целями. Тем самым выявляется аспект соотношения причинности и целесообразности, актуализируемый в связи с понятием пространства. Идея связи через пространство неизбежно вытекала из постулата стоиков о том, что часть должна соответствовать природе целого (М. Г. Макаров). Тем самым обеспечивалась полнота отношения «причина - цель».

Подраздел 2. 4. «Идея и понятие пространства и времени» посвящен исследованию вопроса об актуализации понятия «пространство» и представлений о времени. Отмечено, что специфика функциональной нагрузки образа пространства в космологии досократиков заключалась в том, что идея геометризации мира еще не связывалась с динамическим представлением о сущем. Платон, отождествив место и пространство, открыл абстрактное понятие пространства. Вместилище (у.сора) - это подвижный образ, позволяющий представить материю, не имеющую конкретного измерения [Тимей 11-12]. Отмечена синонимичность терминов «ó tótcoi;» и «17 xrápot» у Аристотеля (индекс X Бонитца). Подчеркнуто, что понятие пространства у Аристотеля отсутствует, что связано с наличием в его концепции метафизической идеи «естественного места». Стоики же настойчивы в идее «физической» однородности мира, равноправия частей. Сила притяжения Земли действует не потому, что она центр мира, а потому, что она - целое и потому обладает свойством притягивать части [SVF II 646].

Исследование термина «хыра» и контекста употребления глагола шохозрш выявило смысловые оттенки понятия «пространство». Доказано, что стоики отказались от идеи пространства как простого вместилища тел. Так при описании статики сохраняется понятие места (тжодУ «место сосуществует (тсаргхрютатш) только вместе с телами» [SVF П 507]. В случае динамического описания, стоики прибегают к понятию пространства (xcópa) [SVF II496]. Для античных мыслителей действие тел друг на друга было аксиомой, но важно, как понималось это воздействие. Отмечено, что тела в мире стоиков находятся в изоляции, воздействуя друг на друга на расстоянии. Понятие центростремительного движения, призвано «примирить» покой и движение [SVF II 554] Осмысление понятия протяженности (пространства) и было новым шагом в понимании мира, который сделали стоики. Иоанн Филопон демонстрирует их подход, употребляя термин «ушра.-» и говоря, что место есть протяженность {Siáatrjpa), которая по своему подлинному смыслу бестелесна [In Arist. phys. VII, 29].

Анализ фрагментов показал, что в концепции Стой отчетливо очерчивается функция пространства по удержанию земли в пустоте - за счет родственного (ofceíp) тяготения {$ож$). Понятие «естественного места» заменяется прообразом понятия «космического центра тяжести» [SVF II 646]. Понятия «тяжести» и «направления в космосе» соотнесены с понятием структуры (sfíc). Отмечено, что позже термин «у ¿ожц» использовал Филопон для

обозначения impetus. Так уже здесь в концепции стоиков - при объяснении космогенеза - постулируется сродство - антропологически значимое свойство, мысль о котором проявится и в сфере этики.

Отмечено, что наличие у мира структуры (признак пространства) означает существование частей, поэтому столь актуальны для стоиков категории части и целого [SVF II 485]. Пространственные отношения выступают в качестве выразителей фундаментальных связей взаимодействия в рамках целого. Так стоики различали понятия «вселенная» (целое - го oXov)h «мир» (космос - о koo^oç) [SVF П 522]. К вселенной, включающей кроме телесного также и пустоту (го kévov) как нечто бестелесное, они применили термин «то nœv». Такое различение объясняется стремлением определить смысл непрерывности, найти денотат для понятия бестелесного, а не только объяснить расширение мира [SVF II 619]. Говоря о том, что существует вне мира, они отмечали всеобщее разнообразие (яацяоАл)) и беспредельность этого «нечто» [SVF I 95]. Объем понятий «топoç» и «kévov» по стоикам включен в объем некоего, более общего концепта [SVF П 503, 505]. Вне зависимости от того, различали или отождествляли стоики концепты «все» и «целое», «целое» у них противопоставлялось телесному космосу и акцент ставился на целостности.

Таким образом, в учении стоиков можно усмотреть два понимания пространства. Первое (релятивистское), свойственное Теофрасту, связано с идеей отношения; второе - в духе Стратона - с идеей свойства (интервал вселенной) [SVF II 556]. При этом возникала следующая коллизия: пространство, понимаемое как отношение, телесно (структурный аспект), а как свойство - бестелесно. По-видимому, стоики все же тяготели ко второму варианту. Главное -идея всеобщего наиболее отчетливо звучит в космологии Стой именно в связи с концептом пространства. При этом целостность как выражение всеобщего преобладает над структурой.

Если для Аристотеля отношение «болыне»/«меныце» не имеет ничего общего с сущностью, то для стоиков, строго говоря, сущность как раз и есть то, что выявляет это отношение - структурирует мир, как в пространстве так и во времени.

Отмечено, что противоречивые высказывания стоиков о времени требуют разъяснения [SVF II515]. Мысль об исчезновении настоящего демонстрирует первую проблему - его делимости. Любой момент времени, в том числе и «теперь», бесконечно делим [SVF П 509, 517]. Чтобы согласовать мнение Плутарха [SVF II 518], Стобея [SVF II 509] о времени как не имеющем предела даже в настоящем и свидетельство Диогена Лаэртского о том, что настоящее имеет предел [SVF II 520], можно предположить, что у Диогена имеется в виду не время, а событие. Более того, используя современную терминологию, можно обозначить представление стоиков о времени как подобие мысли о бесконечном событийном ряде «метамоментов» (А. М. Анисов): в каждый фиксированный момент становления существует только единственное метанастоящее [SVF II165]. Главное - существование или не существование событий.

Второе затруднение связано с вопросом о бестелесности времени, которое предстает как «нечто мыслимое» (по Проклу) [SVF II 521]. Как соотносится

время как бестелесное «нечто» с «ничто»*> Отмечено, что время у стоиков связывается с понятием существования (17 ikômacriç) [SVF II 518] При этом речь идет не о существовании вообще, а - в хронотопе, причем актуализируется момент предикативности' в реальном пространстве настоящего локализуются конкретные предикаты объектов. Именно этот, третий аспект и критиковал Прокл, не учитывавший, что сущность времени в пространстве стоической мысли -хронотоп.

Уточнено, что Посидоний развил и конкретизировал концепцию времени Ранней Стой, пытаясь постичь его физический смысл: время понималось как физическая величина [Edelst.- Kidd Fr. 98]. Для него была актуальна идея событийно-временного континуума: «События направляются (ка01ататои) течением времени» [Edelst - Kidd. Fr.165, 100], или «События обуздываются (ясшётш) временем» [Edelst.- Kidd. Fr. 165.7].

Отмечена специфика представлений о времени поздних стоиков. Так высказывания Сенеки в «Письмах» своей метафоричностью придают психологическую окраску представлениям о времени, которые сопряжены с экзистенциальными переживаниями- прошлое ассоциируется с чувством страха [Ер. 49 7]. Актуализирован качественный аспект жизни, что делает ее тождественной времени Каждый момент времени проживается. Марк Аврелий подытожил взгляды стоиков на время. Впервые звучит мысль о таком свойстве времени как длительность (в связи с воображением) [III 11,3] Понятие времени применено к событию жизни человека: «Очерчен тебе предел времени» [II 4, 2]. Представление о времени всегда связано с идеей изменчивости мира [VI 38].

Таким образом, основные понятия физики стоиков дают представление об их онтологии, но оно будет неполным, если не учесть их отношение к понятию бытие, разъясняющее смысл высшей категории.

В подразделе 2.5. «Смысл категорий: бытие, неопределенность и наиболее общая категория "нечто" (то тг)» показано, что для выяснения смысла соотношения категорий, необходимо определить семантику понятия нечто (то tî), а для этого выяснить вопрос о статусе бытия в концепции Стой. Как отметил Ч. Кан различение Аристотелем d ?<m (есть ли) и т/ èaxiv (что есть) создает фундамент для различия между существованием и сущностью, но терминология существования неизвестна Аристотелю.

Для выяснения сути отношения стоиков к понятию бытия (сущего) проведен анализ письма Сенеки [Ер. 58 6], который показал, что высшая категория стоиков «нечто» не есть «сущее», она гораздо шире. Она включает не только телесное и бестелесное, но также то, что принадлежит сфере представления (воображения) как «хора» Платона Открытие стоиками сферы воображения знаменовало выход экзистирующего сознания за порог традиционного «сущего» и, как следствие этого, расширение его горизонтов до сферы существования. У стоиков был специальный термин для обозначения этого нового понятия - у гжбагаак (устой, подпорка, ипостась), восходящий к глаголу ¿<picrrr||ii (принимать за основание, размещать в засаде) Данный термин противостоит термину «ikdpxov» Если рассматривать «tkâpxov» в контексте учения о постигающем представлении и определять его значение как

«существовать» (А. Грэзер, А. А. Лонг, А. А. Столяров), то при этом подходе онтологический смысл ускользает, а термины ряда ирхягцл остаются не определенными. Предпочтителен подход Дж. Риста, различающего ikápxeiv и ¡крютцщ как термины, фиксирующие оппозицию «телесное/бестелесное». Анализ глаголов ¡kápxeiv, йркпгцп и их производных показал, что термины данного ряда свидетельствуют об изменении стоической онтологии, обретающей ярко окрашенный экзистенциальный смысл - именно lipxmjpi выступал у стоиков в значении «существовать».

Показано, что в значении существования термин у ikóaxamq у стоиков фиксирует Секст Эмпирик [Adv. Math. VIII 259]. Это подтверждается и сообщением Галена [SVF II 322]. Хрисипп употреблял термин «wtôcrraaiç» для обозначения смысла понятия «пустота» [SVF II 541] и души, имеющей собственное существование (íSíav üreoataaiv) [SVF П 473]. Использовал его и Поси-доний [Edelst. - Kidd. Fr.96]. Марк Аврелий резюмировал мысли стоиков о существованиях (moorâaeœv) [IX 1]. Доказано, что в его тексте четко фиксируются понятие существование и термин «tkôoraoïç» как выражение творческого, динамичного начала, присущего самой жизни [II 4, 2; VI 15; IX 1, 25; IX 42; X 5]. Данный термин в том же значении употребляли Секст Эмпирик [Adv. Math. VII394] и Иоанн Филопон [De gen. Fr. 63.18; 85.9].

Рассмотрен вопрос о соотношении понятий «бытие», «существование» и «пространство». Отмечено, что в термине бытие понятие пространства никак не фиксировано, но важно, как показал Ш. Балли, что локативный аспект лингвистически закреплен в понятии существования. Отсюда и динамизм значений греч. йркгщщ (лат. ex (s)istere « обнаруживаться), что было существенно для стоиков.

Выявлен смысл представлений стоиков о «ничто» и «нечто», а именно: стоики отметили наличие таких ментальных явлений, существование денотатов которых относится только к сфере воображения (химеры), но - главное - они соотносимы с миром реального. Ничто представимо, будучи воображаемым, но не мыслимо (логически). Фигуры же мысли (та ¿Woquard), строго говоря, принадлежат сфере бестелесного. Так модус существования элиминирует ничто, превращая его в нечто.

Анализ контекста употребления понятия нечто показал следующее. Поскольку мир в понимании стоиков характеризуется неопределенностью, то субстанция превращается, выражаясь языком Г. Башляра, в «семейство случаев». Не случайно, Хрисипп говорил, что «вещество сбрасывается в "беспредельное" и "неопределенное" (¿ópicnov)» [SVF II 485]. Поэтому стоицизм можно назвать учением о разных уровнях (состояниях) бытия, в пространстве которого всегда есть незаполненная ячейка, выражающая валентность структуры мира как целого, отличающегося модусом нарастания свойств [Sen. Ер. CXVIII].

Разъяснен смысл выделения стоиками высказываний неопределенной структуры [Диоген Л. VII 70]. Специфика неопределенной дескрипции состоит в том, что отдельные свойства выступают как предикатные переменные. В современной логике показано, что не существует предикатов, указывающих на один определенный объект. Поэтому понятно, что стоики не случайно заин-

тересовались подобными высказываниями, переключив внимание с объекта на его свойства. В логике, при увеличении числа свойств, как элементов некоторого множества, возрастает степень неопределенности самого множества. Как отметил Ю. С. Степанов, существует связь неопределенной референции с понятием пространства. Это обстоятельство, как и нечеткость семантики «нечто» (то ti) позволило стоикам использовать его в качестве наиболее общей категории для описания существующего. «Нечто» обозначает неопределенное множество свойств, раскрытие содержания этого понятия идет по линии их конкретизации, это и отражает схема категорий Стой.

Таким образом, категория «нечто» соотносима не с бытием, а с существованием. Вопрос о соотношении существования и сущности, которые различались стоиками, решается в пользу приоритета существования. Смысл категорий Стой полнее раскрывается в их Логике.

В разделе 3. «Логика» рассмотрены основные темы (проблемы и понятия), как они представлены в теории познания и диалектике (логике), а затем выявлены проблемы и способы их решения в области теории языка.

Подраздел 3.1. «Теория познания Стой» посвящен рассмотрению основных теоретико-познавательных проблем и понятий в свете идеи всеобщего. Показано, что в теории познания наиболее наглядно выступает функциональный подход стоиков, характеризующий их методологию. Он проявляется уже при определении функций души [SVF II 879]. Здесь последовательно сохраняется приверженность идее структуры, как то было в физике. Подчеркнуто стремление стоиков дать физическое обоснование действиям органов чувств - в поддержку тезиса о единстве мира [SVF II 879; ср.: Аристотель. О душе. 1.5.15].

Функционален и подход стоиков к понятию «представление» {у tpavzaoía), которое предстает как процесс. Аристотель оценил осязание как чувственную способность, но не развил эту мысль применительно к процессу формирования идеального образа Отмечено, что введенное с гонками понятие каталептического представления фиксирует такую особенность представления как «схватывание» (i? катаЛгщ/н;) объекта. Показательно в этом смысле выражение «пустое притяжение» при описании ложных представлений. Это понятие в учении о познании дополняло образ «пустого пространства» в физике. Активная роль представлений как «внутреннего способа ответа» (В. Ф Асмус) существенна для понимания этики Стой, поскольку выступает в качестве знака свободного естества человека.

Указано, что многоканалыюсть перехода от чувственного к рациональ ному познанию через представление выявляет контролирующую функцию ума, идея которой выразилась в понятии «одобрение» (r¡ аиукатаОшц), что свидетельствует об осмыслении стоиками проблемы идеального. Таким образом, теоретико-познавательная проблематика оказывается в центре проблем физики, ибо понятие одобрения связано с учением о причинности [Clement Al. Stromata. VIII, 9]. Данное понятие имеет прямое отношение к теории человеческой активности, которую вслед за Аристотелем успешно разрабатывали стоики, и оказывается в сфере притяжения этики.

Для уточнения понимания стоиками темы активности рассмотрены схемы Хрисиппа и Сенеки о возникновении действия. Дж. Рист сравнив эти схемы, связал своеобразие схемы Сенеки с наличием временного интервала - импульса (орул7, impetus), посчитав это новшество случайным. Но оно - закономерно. Разъяснение смысла схемы зависит от понимания соотношения компонентов схем. Ортодоксальная позиция теории действия передана двухчленной схемой Хрисиппа (впечатление - согласие и эффект), мнение же Сенеки - трехчленной формулой: «реакция - согласие и рациональный/иррациональный импульс -эффект». Показано, что обе схемы имеют общую черту: признание слаженного действия «структур» в системе «восприятие/действие» и акцент на различие в функциях, что отражено в схеме теории восприятия и действия (рецепторы, каналы, эффекторы), предлагаемой современной наукой.

Таким образом, точка зрения Сенеки, отделяющего момент принятия решения от самого действия и вводящего фактор времени резче подчеркивает функциональный момент и ближе к современному пониманию.

В подразделе 3.2. «Смысл терминов "пролепсис" и "общие понятия"» отмечено, что стоики, следуя почину Аристотеля, пытались найти общее начало, которое бы объединило чувство и представление с точки зрения активности познания. Само по себе чувство лишено функции распознавания. Не достаточно и одного каталептического представления. Для ответа на вопрос, не является ли таким общим началом «ужрокгщио>>, рассмотрено данное понятие. Пролепсис (предвзятие) - то, что укоренено (ецрбтод) в человеке соотносимо с термином Сенеки жрожавекх» (предчувствие страсти), которым он обозначал инстинктивное чувство, лишенное элемента разумного решения (воли). Смысл здесь тот, что это чувство случайно (неопределенно) и выходит за пределы императива моральной ответственности, то есть не связано со сферой человеческой активности. Смысл «жроХгщнд» разъясняет понятие «кроХцщд ауавои» (пролепсис блага): поскольку оно не является совершенным (diripdpafisvov), оно определяет сущность блага лишь в общих чертах (что подчеркивает неопределенное я) [Diogen L. VII 53]. Таким образом, пролепсис - лишь обобщение чувственного образа, возможно основанное на интуиции.

Подчеркнуто, что различие видов смесей стоики сопоставляли с различием представлений, выявляя при этом преимущественное отличие общих понятий от представлений [SVF II 473]. Здесь онтология и гносеология стоиков смыкаются, демонстрируя единство.

Анализ общих понятий (а'! xoivai '¿worn) показал, что они имеют прямое отношение к мысленной абстракции, как результат действия логических структур ума [Диоген JI. VII51]. На этой стадии познавательного процесса возникает определенность, конкретизация чувственного образа, подтверждение его соответствия действительности. Логос человека имеет сложную структуру. Поэтому xowal k'woiai как достояние логоса символизируют самую общую абстракцию, вершину познавательной активности человека.

Подтверждено мнение И. Гулда о том, что чувства представляют лишь подкласс класса ментальных явлений. Вместе с тем общие понятия как не обла-

дающие наглядностью не сводимы к представлениям. Понятие пролепсис 'а символизирует способность подводить единичное под всеобщее Здесь - родство с общими понятиями, но не тождество, как полагает Е Брейе. Показано, что стоиками актуализирована преобладающая роль концептов по сравнению с чувственным восприятием для процесса передачи информации, что согласуется с современными представлениями в области психофизиологии и психолингвистики (А. Вежбицкая).

Таким образом, процесс познания стоики представляли как систему отношений - чувственного и рационального, при этом пролепсис занимает промежуточное положение, имея отношение к обеим сферам. Главное — это мысль о том, что все находится в отношении друг к другу и потому присуще всеобщности.

В подразделе 3.3. «Проблема общих понятий в логическом учении Стой и идея функции» рассмотрен вопрос о том, какое преломление получили общие понятия в логике. Отмечено, что задача, поставленная стоиками, заключалась в поиске метода получения нового знания. Показано, что они обнаружили закономерность в предложениях определенного типа, имеющую характер всеобщего принципа. Эти предложения столь существенны для познания истины, что они применили к ним особый термин «гг> а^'коцо.» (аксио-мавысказывание) И в этом они следовали заповеди Аристотеля об изучении общего [Вторая аналитика I 22. 84а 30]. Высказывание, по стоикам, есть обобщение путем дедукции [БУР II 227]. Но Аристотель призывал изучать причинное отношение, поскольку знание о причине есть общее. Стоики, исследуя типологически структуру предложения с точки зрения выявления общих свойств у предложений определенного типа, ввели понятие знака (го ощеюу). Если в диалектике знаком {roarn.ia.rvov), т е. «обозначающим» является слово, то в логике знак представляет собой не только большую посылку в правильном высказывании, но и само логическое правило вывода. Схема вывода обеспечивала строго логическую цепочку и исключала неопределенность. Связав факт схемы человеческого мышления с наличием четкой структуры выводного высказывания, они делали вывод о том, что само существование знака соответствует природе человека [Диоген Л.VIII 276]. В таком подходе - отзвуки идей, излагавшихся стоиками в учении о Логосе, а также о структуре и ритме, свойственных миру как системе. Это и было главной задачей стоиков - найти общий коррелят мирового устройства Важным элементом структуры выводного высказывания, который цементирует предложение как целое, становится связка (слЗу8£оцо<;). Кроме того, вывод знаменует факт завершения данной порции мысли, что отвечало принципу семантической полноты, и создавало условие порождения новой мысли - в этом динамизм понятия аксиомы (как попного лектон). Поэтому вывод эксплицитно предполагал наращивание смыслов.

Отмечено, что стоикам, по-видимому, была свойственна идея реализации смысла лишь в серии предложений, что связано с функциональным подходом, ибо высказывание, понимаемое как функция не завершено- в нем есть пустые места, могущие быть заполнены переменными Такое понимание согласуется с их определением пространства как того, что может быть заполнено, но не за-

полнено [SVF II 503-505]. «Смысл» (относящийся, как и «пространство» к сфере бестелесного), будучи выведен из сферы чисто грамматической, приобретал характер всеобщности. Таким образом, стоики обнаружили логический метод, рассматриваемый как отношение и обладающий свойством выражать движение мысли [Proel. Commentarii P. 194—195]. Понимая импликацию как генерализацию отношений основания и следствия, они подошли к пониманию принципа определения через абстракцию посредством отношения. Они же сделали акцент на самоочевидность доказательства, общего для всех [Sext. Adv. М. Vin. 2. 291]. Выражалось это понимание с помощью общих понятий.

В исследовании подчеркнуто выявление Стоей роли не только анализа и абстракции в возникновении обобщения, выражающегося в понятиях, но и метода аналогии. Умозаключение по аналогии отличается тем, что представляет собой сравнение отношений и целых систем свойств, что вписывается в схему стоической концепции. Существенно выявление роли функции, содержательное ядро которой представляет процесс. К логике стоиков для выражения процесса применимо понятие «выводимость». Отмечено, что в теории доказательства стоики совместили две плоскости - логического и образного.

Поскольку логика Аристотеля была ориентирована на родовидовые связи, то он ограничился выражениями субъектно-предикативной структуры. Подход же стоиков, существенно отличающейся от логики Аристотеля созданием основ логики высказываний, учитывает суждения неопределенной структуры, а выражения отношений: больше - меньше, и, или, если... то - эти «семантические универсалии» по выражению А. Вежбицкой - призваны отобразить связи и отношения, существующие между вещами, и отвечают признаку всеобщности.

Таким образом, показано, что семантический аспект логики Стой наиболее выражен в понятиях «Idyog» (разум, речь) и «Xsktov» (смысл). Обращение к проблемам достоверности познания и понимания привело стоиков к необходимости изучения вопросов языка и описания.

В подразделе 3.4. «Логос: проблемы мышления и языка» указано, что поскольку именно в стоической философии произошло отделение онтологических категорий от логических и языковых (И. М. Тронский), рассмотрение последних представляет особую задачу. Отправная точка исследования стоиков -речь и логико-грамматическая структура предложений. Структура речи ассоциируется у них со структурой упорядоченного текста: осмысленную речь они связывали с топосом [SVF П 143]. Отсюда особое внимание к графике.

Стоики понимали, что родственные снова несводимы к некоему абстрактному общему смыслу [SVF I 613]. Именно из идеи их отказа от правила выведения смысла из имени (номинальный аспект) и надо исходить, постигая суть их этимологического подхода. Он родственен пониманию этимологии как знания, касающегося области денотатов (Э. Бенвенист) или выявляющего в ядре этимона некоторую функцию (Ю. С. Степанов), отсюда - идея связи имени Зевса с глаголом жить. Отмечено, что здесь - принципиальная грань, отделяющая мысль стоиков от Аристотеля. У него отождествление имен с вещами не предполагает выявления проблемы смысла. У стоиков уровень слов не ото-

ждествлен, а соотнесен с уровнем существования вещей. Поэтому актуальны проблема смысла, который предполагает денотат, и проблема понимания.

Важен вопрос о понимании стоиками функции номинатива, так как он напрямую связан с их философскими идеями. Разъяснить семантику данного падежа можно, исследуя фрагмент, в котором стоики поясняют, что номинатив отпал от понятия (ало z'rjç Jwo/aç), существующего в душе и представляет собой «àpxtcrncov» (первообраз, архетип) речевого выражения [SVF II 164]. Отмечено, что термин «архетип» впервые употреблен именно стоиками. Интерпретируя их мысль, можно сказать, что речевое выражение, будучи отражением первообраза (в форме номинатива), существующего в сознании, отправляется от процесса суждения. Здесь выражена идея о том, что слово соответствует единице мышления. Первообраз связывает речевое выражение и воображение (мысль, понятие) [SVF II 137]. Признается звуковая (телесная) природа данного образа. Фрагмент стоика Диогена Вавилонского [SVF III 29] показывает, что он устанавливал связь между звуком и его трансляцией в понятиях, высказывая тем самым мысль о семантическом характере звуков. Такое понимание полезно сравнить с критикуемой Абеляром точкой зрения Росцеллина, его истолкованием универсалий как таких слов, которые обладают определенным звучанием, но не имеют никакого обобщающего смысла.

Сделан вывод о том, что подходы стоиков и Аристотеля к проблеме имени различны, что влияет на понимание функций языка. Аристотель ограничивался идеей номинативной функции языка (имя лишь называет предмет, являясь его подобием) [Аристотель. Об истолковании I 16а 5-10]. Подход стоиков шире. В их концепции предпринята попытка постижения имени как понятия: оно связано не напрямую с самой вещью (в качестве его части или заместителя, фиксируя чувственно-наглядное содержание), а с мыслью, с понятием, составленным в соответствии с образом вещи. Определение, данное стоиками номинативу, подчеркивает, что именно здесь, между именем вещи и мыслью о ней проходит разграничительная черта по степени истинности. Истинным или ложным, в конечном счете, бывает только смысл Os.ktôv - словесное обозначение) [SVF II 135, 166]. Такое понимание смысла развито в теории высказываний Стой. Поэтому не случайно лектон затрагивает сферу логоса как разума и логоса как языка, неся в себе признак всеобщности.

Таким образом, прояснен смысл фиксации номинатива, ибо понятие есть не просто имя, а общее имя\ кроме того, имя понималось как формулирование мысли не в виде подобия, а как отображение, преобразование.

Отмечено, что проблема речи и речевой деятельности затрагивала прагматические аспекты языка, что согласуется с коммуникативным аспектом антропологии Стой. Диалектика в прочтении стоиков предстает не только как способ ведения беседы, но и метод, разъясняющий сам диалог, функции составляющих его высказываний [SVF II 186; Диоген JI VII 47, 68] Такой подход выдвигал на первый план проблему понимания.

Уточнен вопрос о степени причастности стоиков к открытию дейксиса (их термин SeiÇiç, лат аналог- prônômen dêmônstrâfivum) и выявлению его семантики. Отмечено, что наиболее отчетливо дейктический аспект выступает в

теории пропозиций [БУЯ П 204]. Явно дейктический характер имеет у стоиков понятие «наличное бытие» (то ¡лсархоу), символизирующее определенность. Особое внимание обращено на вопрос о дейксисе в связи с проблемой единства концепции Стой. В связи с этим рассмотрено утверждение И. М. Тройского о соответствии четырех частей речи четырем стоическим категориям и выявлен факт неясности первой категории. Что это - местоимение или артикль?

Анализ фрагментов Присциана, Дионисия Фракийца и Варрона показал, что дейксис связан с понятием определенности. Высказано предположение, что первой категории в схеме стоиков - ¡кокещеуоу (субстрат) может соответствовать только артикль, который стоики в качестве показателя рода, по-видимому, относили к разряду неопределенных понятий. Можно предположить, что и понятие определенного выражалось в выделении дейксиса в качестве особой части речи. Подтверждением данной гипотезы может служить следующее. Наряду со значением «архрот = артикль (у Диогена Вавилонского) [БУР III 22] находим явное значение артроу = местоимение (у Хрисиппа). Речь идет о частях речи, присутствие которых позволяет семантически отделить определения от понятий: в определениях, как считал Хрисипп, «мы нечто уточняем с помощью членов, союзов и других поясняющих частей речи» [ЗУБ II174].

Учтено высказывание Ч. Пирса о том, что дейксис близок по значению указательному жесту. Показано, что существует несомненная связь между вниманием стоиков к «дейктической референции» и использованием жестов как невербального способа передачи информации, обладающего широтой значений. Эта связь объяснима с точки зрения категории определенности. Так в свете мысли Э. Кассирера о жесте, как «символе пути превращения дейктической функции в аподиктическую», жест у стоиков имитирует путь познания от каталептического представления (фиксация качественной определенности субстрата) к доказательству (выражение «формальных соответствий»).

Следовательно, соответствие частей речи четырем категориям (вкупе с вниманием к указательному жесту) подчеркивает не столько методологическую роль категорий, как полагает Ф. Лэйси, сколько концептуальное единство учения, ориентированного на принцип функциональности и выявляющего динамику соотношения категорий определенности!неопределенности.

Раздел 4. «Этика и новое знание о социуме» посвящен рассмотрению этических воззрений стоиков и их представлений об обществе.

В подразделе 4.1. «Концепция о1кемооти;: смысл идеи всеединства и концепт "сродства"» отмечена такая особенность этики стоиков как ее нахождение на границе между космологической и антропологической мыслью, в чем сказывается продолжение линии Гераклита - Эмпедокла. Уточнено, что этика стоиков может быть понята лишь с учетом специфики их антропологии.

В антропологической концепции Ранней Стой при обобщенном взгляде на мир неизбежно выстраивается ряд «тело - душа - дух», который соответствует триаде уровней общей природы: «структура - природа - душа». Выяснение вопроса о том, каковы содержательные элементы природной доминанты в ее соотнесенности с началом человеческим в концепции стоиков, что существенно для выяснения фундаментальных принципов этики, потребовало

исследования смысла понятия «oksicoaiç». Передача значения термина «oksicoaiç» (латинская версия - «prima conciliatio» в трансляции Цицерона и русский перевод - «первичная склонность») как инстинкта признается односторонней (А. А. Столяров). Верно и то, что некорректно выводить конечную цель жизни человека из чувства самосохранения (Б. Н. Никольский). В самом деле, такое понимание «oksicoaiç» не позволяет выйти на уровень смыслов этики и вызывает трудности при объяснении перехода к ним от природного контекста. Ряд «природа - общество» тогда представляет неразрешимое противоречие, делая оппозицию «неразумное - разумное (нравственное)» непреодолимой. Тем более, что идея страдательного начала как выражения несовершенства, получает развитие, приобретая в концепции Стой новый (нравственный) оттенок сопереживания, сочувствия (принцип симпатии) - тело и душа «сочувствуют» (ovvaio9t]<jiç) друг другу [SVF I 518]. Вместе с тем и понятие «кавщоу» (долг) обретает четкий смысл лишь при отказе от трактовки «oksicoaiç» как эгоистического фактора. Ведь по сообщению Цицерона истоки кавцкоч надо искать в oksicoaiç [De nat. deor. 21-26]. Важно и сообщение Диогена об идее «непрерывности» в построении природы [Диоген JI. УП 86], на что указывает Б. Н. Никольский. Но интерпретация теории «oksicoaiç» требует изучения широкого контекста.

С целью разъяснения смысла понятия «oksicoaiç» у стоиков осуществлено историко-лингвистическое исследование, проанализирован содержащийся в его определении термин «¿УтОл]уц» (от глагола ¿vriXaupécva -получать взамен, воспринимать), который обычно переводится как «присвоение». Невозможно игнорировать разброс значений данного термина - «взамное получение, противодействие, забота» и такие смысловые оттенки самого префикса âvzi- как «подобие», «ответ». Здесь содержится и то этически заостренное и антропологически значимое значение «помощи, заботы», которое было позже востребовано в новозаветной традиции. Поэтому определение oksicoaiç как «a"a9r|aiç... тоv о/'ке/ои кш àvTÎA-Tiyiç» переведено так: «ощущение и взаимное приобретение родственного» [Diog. L. VII 85; Plut. St. rep. 12, 1038; Tertull. De earn. Christ. 12]. Для выявления всех оттенков смысла концептуального поля oksicoaiç проведен анализ однокоренных слов (от глагола oksiôco - сближать, считать своим). Поскольку термин «у oksicoaiç» представляет собой nomen actionis, то он насыщен значением действия. Значение «сближения, расположения» здесь невозможно игнорировать. Поэтому смысл понятия «oksicoaiç» наиболее полно передает слово «сродство».

С целью доказательства уместности термина сродства обращено внимание на концепты, находящиеся в одном смысловом пространстве с «oksicoaiç.». Исторические корни «okeicoatç» Скрываются в понятии o7koç (семья = союз). Переход от границы рода к союзу, имеет и философский подтекст, выражающийся в возрастании в поле интеллектуального восприятия роли пространственной доминанты, не допускающей не переходимых границ. Кроме того, рассмотрена концепция Пражской лингвистической школы и ее анализ, осуществленный П. Серио в свете идеи сродства. Проблему тождества, различия и сход-

ffQC. НАЦИОНАЛЬНАЯ J БИБЛИОТЕКА } С. Петербург J * ОЭ МО ut '

ства языков могли решать и стоики в условиях эллинистической когщ. Показано, что сущность сродства в его двойственности - оно и родство, и иное одновременно. В концепции «о/кыоэтд» манифестируется антитеза «свой — чужой», при этом различие между противоположностями сглаживается. Понятие аналогии, сыгравшее ведущую роль в выработке понятия сродства, как показывает история науки, соотнесено с понятием функции Поэтому на основе обобщенного анализа сделан вывод о том, что аналогическое мышление стоиков было связано с функциональностью. При этом отмечено, что в концепте сродства зафиксирован философский вопрос о тождестве и различии, который, как показал П. Серио, способствует пониманию перехода от природы к культуре и является вопросом антропологии.

Пояснен смысл актуализации телесности у стоиков: она означает выявление доминанты природы как универсального начала, синтезирующего «индивидуальное» и «всеобщее». Отмечен и другой аспект свойства телесности: долг и справедливость - это качества поведения, организации жизнедеятельности, то есть то, что является содержанием как духовного, так и телесного проявлений человека: как «благодеяние» у Сенеки. Признание телесности добродетелей, как в стоической, так и китайской философии указывает на то, что понятие телесность генетически соотнесено с понятием нравственных качеств.

Таким образом, свойственный стоикам функциональный способ мышления позволял говорить о типологической однородности, выявлял признаки сродства между различными уровнями бытия, демонстрирующие свойство всеобщности. Всеединство есть функциональное единство и в этом смысле «окглтто» имеет прямое к нему отношение Но каково его отношение к благу9

В подразделе 4.2. «Представления стоиков о цели, ценности и общем благе в контексте идеи "сродства"» дано разъяснение определения цели у стоиков. Оно гласит: «то, ради чего все совершается (яраттетои) (подходящим образом - ксх9г|к6утс)(;)». Анализ наречия, содержащего глагол движения укем (прийти, достигнуть) в сочетании с локативным префиксом кага-, свидетельствует о наличии образа пути. Показано, что наращивание смысла понятия цели в продолжение опыта Аристотеля с его учением о конечных причинах у стоиков подразумевало особую причинно-следственную связь (действующие причины) между событиями, предполагающую корреляцию топосом и созидание нового: «произвести в другом месте нечто иное, то, что следует за» [БУИ II 498]. Ускользающая грань имитирует путь. Поэтому семантика ключевого термина цели как символа прохождения пути в сфере этики означает, что цель есть путь к благу. Таким образом, стержневым семантическим признаком определения цели у стоиков является «актуализация», оно фиксирует экзистенциал события, поэтому стоическое представление о цели нельзя трактовать однозначно в смысле конечной причины - оно динамично, а не статично. Не случайно сравнение стоиками мудрости с танцем, смысл которого в его осуществлении [Сю. Бе Пп. III 24].

Отмечено важное обстоятельство - в концепции Стой понятие цели оказывается в едином контексте с понятиями «часть», «целое», «структура». Целое становится таковым через взаимодействие частей. По аналогии с Платоном

целое здесь тоже телос становления, но не в смысле Eidos'a, а вполне реального, пространственно означенного Космоса. Причем телос зависит от категории отношения (между общим и отдельным, целым и частями). Такой - функциональный подход находится в пределах категориальной схемы стоиков: схема категорий здесь реализует целое.

Показано, что ряд «цель - благо» обретает полноту благодаря понятию ценности. Смысл трактовки ценности как дара (у боец), награды оценщика [SVFIII124] в пространстве идеи общего блага раскрывают рассуждения Сенеки. Он утверждал, что благо, зло, добродетели требуют оценщика [Ер. XCV 5859]. Речь идет об эталоне, ибо оценка это сравнение. Определение Сенекой добродетели как мерила, которым проверяют прямизну, показывает, что зло, благо и добродетель рассматриваются с точки зрения системы отношений, причем добродетель объявляется константой. Эта же константа определяет и высшее благо, находящееся в системе координат добродетели [Ер. LXXI 20]. Важно, что добродетель означает обретение духовной определенности и свободы (стадия выбора и поступка - внешнего способа ответа), а при переводе на язык гносеологических категорий соответствует стадии общих понятий. Итак, добродетель как система наиболее высокого порядка и есть ценность - знание себя самой и других вещей [Ер. XCV 56]. Для человека ценным даром является разум. При этом стоики не говорят о «различии между природой и разумом» [Cic. De fin. Ill 26]. Поэтому отличие природы как естества от природы как разумной способности не субстанциально, а функционально. Марк Аврелий об этом говорит так: идти против этого дара (правильного разума) означает измену, которая выражается в отчужденности (¿М-отркостк;) от всего родственного [XI 9]. Этот дар - от самого Зевса, устроителя общения (Koivcovía) [XI8].

Как показал Т. Энгберг-Педерсен, у «oáceícoeng» выявляются два аспекта -внешний, опосредуемый природой и внутренний, проецируемый «Я» самого субъекта. Самосознание, пребывая по ту сторону «любви к самому себе» включает перспективное понимание, предполагающее оценку. Действительно, то, что Сенека называет непоколебимым суждением, и есть оценка, как некая результирующая функция, связанная как с миром внутренним, так и с миром внешним [Ер. 71. 33]. Поэтому функция сродства заключается в проекции «Я» на внешний мир. Марк Аврелий термин «okeíooaig» употребляет в значении «благожелательность», отмечая, что таким должно быть отношение к людям, предписываемое самой способностью составлять убеждения [III 9, 2]. Убежденность делает воззрение всеобщим, то есть приводит в соответствие с законом [Sen. Ер. XCV 12], тем самым достигается идеал целостности.

Следовательно, «каврсоу» (долг) есть выражение целесообразности такого действия, которое направлено на общее благо, ибо человек - органический член (цгХод) единого организма (мира) как системы (гои оъглщато^) [Маге. Aur. VII 13]. Благо и цель не определяются друг через друга, а детерминированы природным началом, существо которого зафиксировано в oksicomc - корне идентичности человека. При этом «природное» как начало творческое не является границей свободы субъекта. Сама эта граница подвижна, не случайно природа выступает, хотя бы и метафорически, в виде субъекта действия [Cic. De

nat. deor III 27]. Поэтому выбор находится в пределах природного, и целью является не сама согласованность системы, а действие человека в соответствии с этой согласованностью. Здесь и возрастает роль момента долженствования как соответствия и морального действия, которое есть следствие выбора [Марк Аврелий III 9,2]. Ведь склонность, согласие (как выражение родства) всегда рассматривается стоиками в отношении к общему, Целому, которое символизирует сродство Поэтому ценно замечание Сенеки- не все, что согласно с природой есть благо. Наличие согласия - условие необходимое, но не достаточное. Суть - в «прорастании» новых качеств - «возрастание величины переводит вещи в другое качество, и оно становится благом» [Ер. 119. 17. С. 304-305]. О том же говорит Марк Аврелий, разъясняющий, каков характер этих новых качеств, например, целевые установки могут изменяться [VIII 35, X 7]. Актуализация добродетели, являющейся ценностью, происходит только благодаря выбору [III 9, 2]. Речь идет о дополнении чувства долга действием, что важно в контексте концепции человеческой активности. В термине «жрй/Цк KoivcoviKrj» (общее дело) как раз и фиксировалась эта активность, так же как и социальная природа человека [Marc. Aur. IV 4,VI 30]. Из сказанного следует, что структурно-системный принцип этики Стой дополнен функциональным.

Таким образом, отмечена широта подхода стоиков, - впервые понятие цели обретает предельно антропологическое содержание, дополняясь компонентом морального действия, нравственного (общественно значимого) поступка, как ответа на шаг природы. Гуманистическая составляющая этики Стой резюмирована в формуле «Вопрос не в том, быть ли Катону свободным, а в том, жить ли ему среди свободных» [Ер. XCVI 71]. В этом - специфическая диалектика стоической этико-социальной концепции. Вместе с тем актуализация личностного момента сопряжена с постановкой проблемы индивидуального существования.

В подразделе 4.3. «Парадигма существования как этическая доминанта» выявлены различные аспекты ставшей доминирующей идеи существования. Эта идея была вызвана к жизни новой системой ценностей, формировавшейся вокруг проблемы индивидуальности, и нашла отражение в понятии существования.

Момент индивидуальности, проявившись в физике Стой в виде проблемы индивидуальных качеств, у поздних стоиков в пространстве экзистенциального смысла актуализируется в еще большей степени. Для Марка Аврелия личностный аспект особо значим [VII 24.2]. Смысл существования раскрывает отношение стоиков к понятию жизнь. Жизнь становится ценностью [Сенека. П. 124. 14; 117. 22]. Бытие в их понимании превращалось в субстанцию жизненной позиции. Это выражалось в формуле: «Мир - изменение, жизнь - убеждение» (Марк Аврелий). Важно не сплетение причин, а твое существование, находящееся в связи с конкретным событием [X 5]. Глагол ¿rpianmi использовался как для обозначения прошедшего и будущего, так и для обозначения исчезнувшей реальности (смерти человека). Данная ситуация описывалась термином «несуществование» (та ахчтоатата) [SVF II 202а].

Отмечено, что парадигма существования определяет самый дух концепции мудреца, суть которой отразил Сенека [Ер. СХ1Х. 5]. Здесь очерчена позиция актуального присутствия в мире и мысль о смысле существования. Мудрец преодолевает страдания тем, что их предвидит. Так идея предвосхищения, которую мы встречали в теории познания Стой, и которая выражалась в термине крдХгщ/и- теперь воплощена в этической теории. Предвидение призвано обуздать страх перед существованием [Ер. XCVIII7; С1П 1]. Время и жизнь соотнесены: вне времени нет жизни, ибо именно во времени находится то, что переживается [Ер. Х1.7]. Показано, что для Марка Аврелия характерно использование концепта «понимание» (термины ¿vvoia, ovvsaig, ew6t\oig), причем достижение понимания рассматривается как смысл существования [П 12, 3; III 1, 3; III 2,5]. Таким образом, экзистенциальный смысл стоической концепции мудреца становится доминирующим в учении Поздней Стой.

Доказано, что Марк Аврелий в «Размышлениях» демонстрирует убеждение в том, что человек предстоит миру и человечеству. Здесь раскрывается зарождавшееся понимание наличия пространства существования «Я». Интуиция нравственной идеи была направляющей в его размышлении, подводившем черту под философствованием на закате античного мира. Девиз «изъять дух из среды» содержит требование духовного поступка, цель которого: выйти за пределы «Я», чтобы творить справедливость [XII. 3]. Смысловое целое, а таковым в трактовке Марка Аврелия является пространство исторического бытия, отличается той особенностью, что воспринимается автором с точки зрения осознания его, личного местонахождения в нем. Так смысловое поле концепта «граница» мира пересекается со смысловым полем понятия этического. Тем самым актуализируется понятие предела «Я», и осознается выход в пространство существования «другого». «Огорчить самого себя, - утверждал Марк Аврелий, - можно только огорчив другого» [VIII42]. Пафос рассуждений философа заключается в последовательном проведении мысли о том, что ценностно-смысловой ряд жизни - это ряд исторический.

Следовательно, монолог Марка Аврелия по сути является диалогом - обращение к другому раскрывает смысл существования. Христианское мироощущение («Исповедь» Августина), выраженное в том, что разговор solilo-quium (наедине с собой) есть разговор внутренний - с богом, по сути, - монолог вне пространства и времени. Это два различных монолога. В Размышлениях Марка Аврелия грань между полюсами «я»/«другой» ускользает, разворачивая пространство общения в масштабе истории.

Таким образом, существенным моментом экзистенции в концепции Стой является соотношение индивидуального и всеобщего. Содержательный смысл существования человека определяется возможностью выхода из сферы индивидуального на уровень всеобщего. Такое понимание стимулировало развитие нового взгляда на историю.

Подраздел 4.4. «Концепт истории как итог идеи всеобщего» посвящен выявлению специфики эллинистической историографии в сопоставлении с концепцией Стой. Подтверждено, что идея всеобщего, свойственная уже эпохе Аристотеля окончательно сформировалась в эллинистическую. Так у Аристотеля, как

показал А. Ф. Лосев, специфика обобщения проистекала из абсолютизации родовых понятий Он же отмстил факт подчиненности категорий в логике Аристотеля (отсюда обобщенная категория раба). Но в эллинистической философской мысли уже другие - собственные теоретические основы подобного обобщения. Так в стоической концепции родо-видовые связи сменили функциональные - категории функционально (не иерархически) связаны друг с другом, образуют структурное единство Функциональный подход стоиков к осмыслению мира как динамической системы не мог не отразиться на концепциях истории. С целью выявления доминирующих здесь принципов выявлены основные идеи, имеющие исторический смысл: судьбы, свободы, причинности и цели.

Рассмотрены некоторые особенности исторической концепции Посидо-ния. В центре его внимания - этнокультурный полиморфизм, факт протяженности ойкумены. Отсюда мысль о множественности ступеней и форм исторического бытия. Она отвечала концепции стоицизма, делавшего акцент на разнообразие, развитие. Учение о мировой симпатии оказалось приспособленным к учению об обществе. Отмечено, что рождалась новая аксиология, обусловленная общим взглядом на человечество, в которой антитеза «свой» - «чужой», «варвар» - «не варвар» не укладывалась в рамки идеи сродства. Поэтому исто-ри 5M Посидония ориентирован на концепт всеобщего, так как идентичность исторической и природной причинности необходимо превращает всемирную историю во всеобщую сцену, где мудрецу отводится роль активного участника событий [Sen. Ер ХС].

Поскольку Посидоний наследовал в написании своей «Истории» Поли-бию, а Полибий не избежал влияния стоических идей, исследованы смысловые доминанты концепции Полибия, изложенные в его «Истории» Анализ понятий и терминов выявил следующие особенности. Образ судьбы подвижен [Polyb. I 4 5]. Он предполагает наличие случайности и выбора, для чего употреблялся термин «.сирорцу» (причина) в значении случая, как отклонения в причинно-следственном ряду. Здесь - те же обертоны, что и в концепции судьбы у стоиков, которые «шрорру» употребляли в значении отклоняющей способности разума [Plut. Operum moralium. X 10-11]. Сравнение термина «téàoç» в концепциях стоиков и Полибия, а также анализ семантики термина «dvaxoicXcomg» (nomen actionis) показывают, что история представлялась как процесс.

Показано, что у Полибия возникает особое понимание исторического пространства-времени, которому свойственно стремление к фиксации мест событий (TO7touç tîÎjv ярауцйтсоу) [III 3.1 P. 32]. Термин ранних стоиков «Siâartjjua» Полибий употребил для обозначения промежутка времени, то есть, применительно к историческим событиям [III 1.10. Р. 31]. Время рассматривается Полибием как принцип внутренней связи предмета рассмотрения со временем [Fr. VI 11. 10]. Здесь - аналогия с понятием времени у стоиков- оно играет роль не просто условия действия причины, а того функционального отношения (Xöyog), которое складывается между причинами во всей причинной цепи [Clem. AI. Strom. VIII9, p. 96, 3-5].

Подчеркнуто, что своеобразие трактовки природы (<pvoiç) Полибием свидетельствует о том, что он расширил сферу применения понятия «<pvaiç», рас-

пространив его на историю, поэтому «ipvaig» у него оказывается включенным в концепцию истории, в соответствии с тем, что ката cpúaiv приобретает социальный оттенок [181, 10]. Смысл используемого здесь понятия природный означает воплощение принципа всеобщности. Термин «ктрод» (событие) Полибий использует для характеристики определенного этапа именно всеобщей истории (ttSv каббХои 7фауц<хтсоу), для которой характерна связь событий (термин аьрпХощ, букв, сцепление). У стоиков этот термин обозначал связки в конъюнктивном высказывании (как связующий элемент) [SVFII 209]. Для обозначения проникновения в суть событий (общего понимания), Полибий использовал термин стоиков «общее понятие» (jjkoivt¡ évvoia).

Отмечено и принципиальное значение того обстоятельства, что понятие всеобщего (koivóc) соотносится у Полибия с понятием системы. Данное утверждение подкрепляется терминологически. Так Полибий применяет термин «оЪощра» к государству римлян [Fr. VII 10.14]. Человеческие сообщества как олицетворение Целого он обозначает с помощью формы множественного числа: стоп]fiara, [Fr.VI 5.10]. Здесь выражена идея целостности, впервые примененная к историческому бытию как совокупности всего [III 1.4]. История становится «видом телесности» {отратоглбт]), то есть приобретает свойство зримости, что и выявляет ее всеобщий характер.

Таким образом, поскольку Полибий делает заявку на представление истории как всеобщей, поэтому и историография у него выступает в качестве особой универсальной формы мысли, ориентированной на концепт всеобщего. Исследование двух срезов идеи всеобщего - философского и историографического подтвердило предположение о том, что идея всеобщего являлась устойчивой интеллектуальной парадигмой эпохи эллинизма.

В «Заключении» подведены итоги и обобщены полученные результаты, позволяющие прояснить ключевые моменты концепции Стой, а вместе с тем проблемы не только эллинистической, но и античной философии в целом. Проведенное исследование доказывает возможность разработки метатеории, на основе которой история философии должна рассматриваться с учетом уникальности каждого направления мысли и может быть представлена как процесс, динамика которого характеризуется сочетанием свойств наследственности и изменчивости. Этот процесс детерминирован спецификой социума и доминирующих в ту или иную эпоху идей. Это дает возможность постичь координаты движения идей и понятий в исторической перспективе.

Разработанный в диссертации подход позволил выявить суть самобытности философии Стой и сделать следующие основные выводы:

- практика социокультурных проектов эпохи эллинизма выявляет масштабность мышления; оно задавало новые ориентиры, определяемые отныне идеей всеобщего-,

- расширение социального пространства создало предпосылки нового образа пространства (в искусстве и литературе) и концепта пространственных отношений (в науке и философии);

- признаки универсализма и формализации науки проявились в актуализации понятий «общее свойство», «отношение», в акцентировании теории до-

казательства; всеобщее и логос выступают идейными и концептуальными инвариантами всего интеллектуального поля эллинистической эпохи;

- новизна космологической системы стоиков проявляется в универсализации концепта активной силы (наподобие аристотелевской движущей причины) и в создании специфической онтологии: «онтология телесности» ориентирована не на субстанциальность, а на функциональность;

- в науке и в философии выражением идеи всеобщего стало понятие

«система»; оно же становится центральным в онтокосмологии стоиков и разъясняет взаимосвязь категорий «часть»и «целое», указывая на приоритет целого, при этом целое в проекции современного понимания выступает как целостность;

- смысл категории «нечто» заключается в свойстве неопределенности;

в онтологии стоиков «нечто» получает содержание в связи с понятием «существование», а в логике и гносеологии связано с категоризацией. Это путь от субстрата к образу - реализуется идея цели процесса познания, в котором нечто обретает содержательную определенность;

- анализ выявляет роль категории отношения у стоиков: если для Аристотеля вопрос звучал так: знание о причине есть общее, то для стоиков -иначе: знание об отношении есть общее. Поэтому главной задачей они объявляли изучение не причинной связи, а более широкого спектра связей и отношений - функциональных, суть которых представляет процесс; в логике это выразилось в открытии правила вывода, понимаемого как отношение, и логических союзов. Таким образом, процесс познания понимался как система отношений;

- термин «пролепсис» (яроХтцуц) означает укорененную в человеке способность к генерализации чувственных данных об объектах; с ним соотнесен термин «к01гш ё'ууоки» (общие понятия - предельно общие, выражающие способность к абстрагированию категории, результат познавательной активности);

- языковая концепция Стой отличалась поиском родства синтаксических правил с семантикой и связана с открытием двух важных понятий - «архетип» и «дейксис»', понятие «архетип» (архетияоу), как образ речевого выражения, означает соответствие образа мысли и выявляет наличие здесь идеи отображения, а не подражания (подобия); введение дейксис г. связано с различением категорий определенности!неопределенности. Объективно философия языка Стой способствовала развитию лингвистической теории;

- теория сродства (о?кекоац) стоиков фундаментальна для их этики. Суть ее в том, что хронологическую идею генезиса Аристотеля сменила топологическая идея Стой о структурном изменении за счет приобретения чужих признаков. Понятие «оясешто» раскрывает наличие связи между <рЪвк; и амврюпоя, и является важным компонентом единого учения Стой;

- понятие «существование» обретает концептуальное значение в проекции идеи индивидуального!всеобщего, при этом актуализируется концепт понимания-,

- методологический и понятийный инструментарий концепции Полибия, обнаруживает явный параллелизм с современными ему философскими учения-

ми, прежде всего, стоическим. Теории Полибия и Посидония демонстрируют новое знание о социуме. Историзм эллинистическо-римского типа мышления связан с функциональным подходом и обусловлен доминирующей идеей всеобщего.

Содержание диссертации отражено в следующих основных публикациях, общее число которых составляет 41 работу (в том числе 3 монографии), общим объемом - 52, 6 п. л.

МОНОГРАФИИ

1. Степанова А. С. Философия Древней Стой. СПб.: КН. Алетейя, 1995; 272 с. -9, 5 п. л.

2. Степанова А. С. Мир и человек в философии Стой. СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2004; 165 с. - 10,0 п. л.

3. Степанова А. С. Физика стоиков. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005; 163с. - 8,6 п. л.

УЧЕБНЫЕ И МЕТОДИЧЕСКИЕ ПОСОБИЛ

4. Степанова А. С. Философия Древней Стой. Программа курса лекций // История философии. Сборник программ. СПб.: РГПУ, 2000. С. 30-33. - 0,1 п. л.

5. Степанова А. С. Философия истории. Программа курса лекций II История философии. Сборник программ. СПб.: РГПУ, 2000. С. 105-109. - 0,1 п. л.

6. Степанова А. С. Античная мифология. Программа курса лекций // История философии. Сборник программ. СПб.: РГПУ, 2000. С. 33-35. - 0,1 п. л.

7. Степанова А. С. Словарь античных философских терминов // Степанова A.C. Древние языки. Методическое пособие. СПб.: РГПУ, 2001; С. 51-100. - 3,3 п. л.

8. Степанова А. С. Антропологические идеи в философии эпохи эллинизма. Раздел в учебном пособии: «Введение в философию» / Под ред. В. И. Стрель-ченко и К. В. Султанова. СПб.: РГПУ, 2003. С. 122-146. - 1,5 п. л.

СТАТЬИ

9. Степанова А. С, Б. Н. Саморуков. Д. Д. Мордухай-Болтовской о зарождении и развитии основных математических идей // Историко-математические исследования. М.: Наука, 1993. Вып. 34. С. 184-193. - 1 п. л. (Степанова А. С. - 0, 7 п. л.)

10. Степанова А. С. Древняя Стоя и русская философская мысль (Опыт сравнительного исследования) // Вече. Альманах русской философии и культуры. СПб.: СПбГУ, 1994. Вып.1. С. 59-78. - 1, 5 п. л.

11. Степанова А. С. У истоков семантики: Древняя Стоя // Семантика и коммуникация. Проблемы современного теоретического и синхронно-описательного языкознания. СПб.: СПбГУ, 1996. Вып.4. С. 99-107. - 1 п. л.

12. Степанова А. С. Идея истории как событие античности // Философский век. Альманах 17: История идей как методология гуманитарных исследований. 4.1. СПб., 2001.- 0,3 п. л.

13. Степанова А. С. Критерий существующего и существование как основные парадигмы эллинистической философии // Credo new. Теоретический журнал. СПб., 2002. № 2 (30). С. 135-145. - 0,5 п. л.

14. Степанова А. С. Иоганн Кеплер и одна малоизвестная физическая концепция // Иоганн Кеплер Работы о Кеплере в России и Германии СПб., 2002. № 2. С.90-96. - 1 п. л.

15. Степанова А С. Античная проблема человека в зеркале современности // Философский век. Альманах 22: часть 2. СПб., 2002. С.106-117. - 0,5 п. л.

16. Степанова А. С. Путь к самому себе: об историко-культурном смысле «Я» в Размышлениях Марка Аврелия // Мнемон. Исследования и публикации по античной истории. СПб., 2002. С. 245-252. - 0,5 п. л.

17. Степанова А. С. Образование человека как философский феномен: античность и современность // Философия образования и творчество. СПб.: РХГИ, 2002. С. 199-213.- 1 п. л.

18. Степанова А. С. Рациональность, идея проекта и понятие «хронотоп» // Credo new. Теоретический журнал. СПб., 2003. № 2 (34). С. 138-157. - 1 п. л.

19. Степанова А. С. Лицо эпохи эллинизма: философский и культурно-исторический аспекты // Стратегии взаимодействия философии, культурологии и общественных коммуникаций. СПб.: РХГИ, 2003. С 153-166 - 0,9 п. л.

20. Степанова А. С. Стоицизм в истории античной философии: угол зрения и проблемы интерпретации //Философский век. Альманах 24. СПб., 2003. С. 127134.- 0,8. п. л.

21. Степанова А. С. Стоицизм. Философские новации и образование (от парадигмы к проекту) // Известия РГПУ. Общественные и гуманитарные науки. СПб., 2004. № 4 (7). С. 16-24. - 0,8 п. л.

22. Степанова А. С. Антропология Стой: коммуникативный аспект // Известия РГПУ. Общественные и гуманитарные науки (Философия). СПб., 2005. № 5 (10). С. 134-144.-0,7 п. л.

ТЕЗИСЫ И МАТЕРИАЛЫ КОНФЕРЕНЦИЙ

23. Степанова А. С. К вопросу о характере логики Стой // Человек - философия - гуманизм. Материалы Первого Российского философского конгресса. СПб.: СПбГУ, 1997. Т. 3. С. 243-244. - 0,3 п. л.

24. Степанова А С. У истоков информатики Еще раз об открытиях Стой // Информатика - современное состояние и перспективы развития. Материалы международной научной конференции (51 Герценовские чтения). СПб.: РГПУ, 1998, С. 13-14,- 0,1 п. л.

25. Степанова А. С. Древняя Стоя о естественных языках' к истории проблемы создания формальных грамматик // Информатика - исследования и инновации. Материалы международной научной конференции 23-25 ноября 1998. СПб.: РГПУ, 1999. С. 81-82; 0,1 п.л.

26. Степанова А. С. Греческое «¿7п.атт|цг|» и горизонт человечества // Философия XX века. Школы и концепции. Материалы научной конференции к 60-

летию философского факультета 23-25 ноября 2000. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 5567. - 0,1 п. л.

27. Степанова А. С. К вопросу о парадоксах философии истории Посидония // Жебелевские чтения - 1П. Тезисы научной конференции 29-31 окт. 2001 г. СПб.: СПбГУ, 2001. С. 34-38. - 0, 2 п. л.

28. Степанова А. С. К вопросу об образе философа-мудреца в концепции Стой // Человек. Культура. Общество. Материалы международной конференции к 60-летию воссоздания философского факультета МГУ 13-15 февр. 2002 г. М., 2002. Т. 1.С. 68-69,- 0,1 п. л.

29. Степанова А. С. Семантика термина тёХос; в языке античной философии (Платон, Аристотель, стоики) // Материалы Третьего Российского философского конгресса 12-16 сент. 2002г. Ростов-на-Дону, 2002.Т.2. С. 184; 0.1 п. л.

30. Степанова А. С. К вопросу об изучении истории идеи и понятия функции // Альманах «Verbum». Вып. 6: (античность и средневековье). Материалы международной конференции Аристотель и средневековая метафизика 25-27 окт. 2001. СПб.: СПбГУ, 2002. С. 290-293. - 0, 1 п. л.

31. Степанова А. С. К вопросу о корнях философии B.C. Соловьева // Минувшее и непреходящее: Вл. Соловьев. Материалы научной конференции к 150-летию В. Соловьева 14-15 февр. 2003. СПб.: СПбГУ, 2003. С. 80-84. - 0, 3 п. л.

32. Степанова А. С. К вопросу о параллелизме в истории философии: стоицизм и китайская философия // «Россия-Запад-Восток: компаративные проблемы современной философии». Материалы конференции «Дни Петербургской философии. 2003» 13-15 ноября 2003 г.СПб.: СПбГУ, 2004. С. 95-101. - 0,6 п. л.

Отпечатано с готового оригинал-макета в НПФ «АСТЕРИОН». Заказ № 153. Формат 60x84 1/16- Бумага офсетная. Подп. в печ. 01.09.2005 г. 2,5 усл. печ. л. Тир. 100 экз. Санкт-Петербург, 193144, а/я 299, тел./факс (812) 275-73-00

№ 1 6 9 0 7

РНБ Русский фонд

2006-4 13184

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Степанова, Анна Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ

1. ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ МИР (СМЫСЛ КУЛЬТУРНО* ИСТОРИЧЕСКИХ ТЕНДЕНЦИЙ ЭПОХИ).

1.1. ИСТОРИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ И ФЕНОМЕНЫ РЕЛИГИИ

И ИСКУССТВА.

1.2. ЛОГОС В ФУНКЦИИ ТЕКСТА И ЛИТЕРАТУРНЫЕ НОВАЦИИ.

1.3. ДОМИНИРУЮЩИЕ ИДЕИ В НАУКЕ И УНИВЕРСАЛИЗАЦИЯ

ОБРАЗОВАНИЯ.

1. 4. ФИЛОСОФСКИЕ ШКОЛЫ ЭЛЛИНИЗМА: АКТУАЛЬНЫЕ

• ИДЕИ И ПРОБЛЕМЫ.

2. ФИЗИКА СТОЙ КАК ОСОБАЯ ФОРМА

АНТИЧНОЙ НАТУРФИЛОСОФИИ.

2.1. ПРОБЛЕМА НАЧАЛ В СООТНОШЕНИИ

С ПОНЯТИЕМ ПРИРОДЫ.

2.2. «ПНЕВМАТИЧЕСКИЙ» КОНТИНУУМ И ПОНЯТИЕ «СИСТЕМА».

2.3. СУБСТАНЦИЯ И ФУНКЦИЯ. УЧЕНИЕ

О ПРИЧИНАХ И ГРАНИЦЫ ПРИЧИННОСТИ.

• 2.4. ИДЕЯ И ПОНЯТИЕ ПРОСТРАНСТВА

И ВРЕМЕНИ.

2.5. СМЫСЛ КАТЕГОРИЙ: БЫТИЕ, НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И НАИБОЛЕЕ ОБЩАЯ

КАТЕГОРИЯ НЕЧТО (то т<).

3. ЛОГИКА.

3.1.ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ СТОЙ: т ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙПОДХОД.

3.2. СМЫСЛ ТЕРМИНОВ «тгро^Ц» И

Ф «ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ».

3.3. ПРОБЛЕМА ОБЩИХ ПОНЯТИЙ В ЛОГИЧЕСКОМ УЧЕНИИ СТОЙ И ИДЕЯ

ФУНКЦИИ.

3.4. ЛОГОС: ПРОБЛЕМЫ МЫШЛЕНИЯ И

ЯЗЫКА.

4. ЭТИКА И НОВОЕ ЗНАНИЕ О СОЦИУМЕ.

4.1. КОНЦЕПЦИЯ «о/к£(соац»: СМЫСЛ ^ ИДЕИ ВСЕЕДИНСТВА И КОНЦЕПТ

СРОДСТВА».

4.2. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ СТОИКОВ О ЦЕЛИ, ЦЕННОСТИ И ОБЩЕМ БЛАГЕ В КОНТЕКСТЕ

ИДЕИ СРОДСТВА.

4.3.ПАРАДИГМА СУЩЕСТВОВАНИЯ КАК

ЭТИЧЕСКАЯ ДОМИНАНТА.

4.4. КОНЦЕПТ ИСТОРИИ КАК ИТОГ ИДЕИ «ВСЕОБЩЕГО».

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Степанова, Анна Сергеевна

Обоснование темы исследования и ее актуальность

Критическое освоение учения Стой требует современного подхода, учитывающего новейшие достижения научной мысли в целом и специализированных исследований в области стоицизма. Существует настоятельная необходимость обобщающей работы по философии Стой. Поэтому обращение к целостному исследованию Стой - с учетом историко-культурной ситуации - представляется задачей первостепенной важности. Главное — выявление тех концептов, которые дают представление о доминантах философской парадигмы эллинистическо-римской эпохи в целом. В этом плане задача реконструкции философии Стой может быть продуктивной при учете контекста истории идей. Поскольку же радикальные перемены стратегий смыслогенеза непосредственно соотнесены с содержанием концептов, то необходимо исследование терминологического аспекта философского языка.

Дать целостное описание феномена эллинизма (323-30 гг. до н.э.) можно лишь при комплексном подходе, исследуя философию эллинизма как концентрированное выражение культуры. Только на переломе античной эпохи - в условиях глобального кризиса - могла обнажиться вся глубина принципиальных проблем humanitas - истории, языка, мышления, индивидуальности, человеческой активности. Изучение философии Стой позволяет дополнить представление о способах философствования и идейной направленности эллинистической и поздней античной философии в целом.

Стой. Основные положения стоиков актуально востребованы философией Нового времени, найдя отклик у энциклопедистов XVIII в. Всплеск интереса к наследию стоиков обусловлен также наличием черт, родственных концепциям антропологического направления постклассической европейской философии и культуры. Это продемонстрировали современные дискуссии по проблемам телесного и бестелесного, обсуждение терминов (ahia, oiKEt'aoiq, Xektov, npoXriyiQ, тёХод), а также анализ стоических категорий, проблем эпистемологии, психологии и этики.*

Исходным моментом теоретического анализа наследия Стой является логико-грамматический компонент учения. Исследование философских оснований изучения категории имени, в русле которых мысль движется от общности значений к общности формальных признаков, вопрос актуальный как для лингвистики, так и для философии. Это касается теории дейксиса -теме, у истоков которой стояла именно школа стоиков. Не потеряло актуальность логическое наследие стоиков - логика высказываний, проблема прагматических контекстов языка, логика отношений, концепция возможных миров. Особую значимость логические идеи стоиков приобретают в условиях формирования неклассического типа рациональности. Здесь на первую позицию выдвигается концепт продуктивного воображения, а также проблема общих представлений. Кардинального решения ожидает проблема стоических категорий, до сих пор являющаяся спорной.** Современное звучание имеют проблемы пространства, времени и причинности, конструктивно рассмотренные стоиками. Соотношение телесного и бестелесного -фундаментальная для стоической онтологии тема - особую остроту обретает в Материалы опубликованы в сборниках, посвященных Стое: Problems in Stoicism / Ed. A. Long. London: The Athlone Press, 1971; The Stoics / Ed. John. M. Rist. Berkeley - Los Angeles: Univ. of California Press, 1978; The Cambridge History of Hellenistic Philosophy / Ed. A. Keimpe, J. Barnes, J. Mansfeld, M. Schofield. Cambridge. 1999. De Lacy Ph. The Stoic Categories as Methodological Principles // Transact. And. Proc. Of the American Philologic association. 76,1945; Rist J. M. Categories and their Uses // Problems in Stoicism. London: Univ. of London, 1971; Graeser A. Zenon von Kition. Positionen und Probleme. Berlin; N.Y: Walter de Gruiter, 1975; M. Boeri. The Stoics on bodies and incorporeals // The review of metaphysics. A philosophical quarterly. June, 2001. Vol. LIV, № 4. связи с социокультурной детерминацией проблем сознания и познания. В связи с актуализацией темы этоса сознания плодотворно обращение к проблематике активности, творчества и свободы, которая разрабатывалась стоиками.

Состояние и степень разработанности проблемы

До сих пор не существует единства мнений относительно многих из этих проблем (телесное и бестелесное, сознание, человеческая активность, существование, свобода воли). Наиболее полным собранием текстов Стой до сих пор является корпус И. Арнима (1903-1924). Новое издание фрагментов Стой было подготовлено Н. Фестой (1932-1962). Существует собрание фрагментов Зенона и Клеанфа, подготовленное А. Пирсоном (1891). Новым является издание текстов по логике и теории познания Стой К. Хюльзера (1987-1988). Средняя Стоя представлена изданием фрагментов Посидония, которое подготовлено JI. Эделыптайном и Дж. Киддом (1972-1988). Полное издание осуществлено В.Тайлером (1982). Фрагменты Панэция и Гекатона изданы Г. Фаулером (1885). Издание текстов Панэция осуществлено Ван Страатеном (1946), Эпиктета (1894) и Марка Аврелия (1913) Г. Шенклем. Собрание фон Арнима остается в настоящее время самым полным изданием текстов, посвященных Ранней Стое.

Хам и А. Каймпе), проблема пространства и времени (В. Гольдшмидт, С. Самбурский, JL Блоос), тема «телесного»/«бестелесного» (Дж. Христенсен, Е. Брейе, М. Боери), учение о причинности (М. Фреде), проблема «нечто» и «ничто» (Ж. Бруншвиг, В. Кэстон), вопросы логики Стой в свете логики Аристотеля и мегарцев и современной математической логики (Я. Лукасевич, Б. Мейтс, В. и М. Нилы, А. Крокевич и И. Бохеньский, М. Фреде). Значимы проблемы парадокса Диона-Теона (М. Бурке), роль «категорий» Стой (М. Форшнер, Ж. Лэйси и Дж. Рист), вопрос о единстве учения Стой (Ж. Дюо, Й. Христенсен), этика стоиков (А. Дюроф, К. Барт, М. Поленц, Д. Цекуракис), проблема о/'ке/соац (Т. Энгберг-Педерсен), этика и психология человеческой активности (Б. Инвуд, Л. Штайн), проблематика соотношения этоса и логоса (А. Жожа), логики, риторики и эстетики (И. Клауде), общие проблемы языка и мышления (А. Грэзер, М. Поленц, Р. Пфайфер, М. Фреде). Учтены комментарии к текстам А. А. Лонга и его обобщающие исследования философии стоиков. Полезной для диссертационной работы оказалась монография М. Лафранк о Посидонии.

Значимую роль в исследовании системы и отдельных аспектов учения Стой сыграли исследования С. Н. Трубецкого, Ф. Ф. Зелинского, А.Ф. Лосева, И. М. Тройского, В. Ф. Асмуса, Н. И. Стяжкина, А. С. Богомолова, И. А. Перельмутера. Из новейших работ назовем монографию А. А. Столярова об истории стоической школы и ее учения «Стоя и стоицизм» (1995), статью, посвященную историографии стоицизма (1999), а также выполненный им перевод и комментарии к нему фрагментов Стой, собранных Арнимом (Т. 1-2, 1998 -1999). Отметим перевод «Бесед» Эпиктета (Г. А. Таронян, 1997), с вводной статьей Л. Маринович и Г. Кошеленко, а также «Философские трактаты» Сенеки (Перевод Т. Ю. Бородай, 2000), части пособия О. А. Донских и А. Н. Кочергина (1993), в которых освещена роль школы Зенона в контексте античной мифологии. Полезными оказались статьи Т. В. Васильевой о концепции природы у стоиков (1986), и И. В. Полякова о знаковой проблематике в учении Стой (1988), работы А. А. Гусейнова о структуре ценностей в стоической этике (1991), Н. В. Шулепиной о Поздней римской Стое (1997), Н. П. Гринцера о проблеме судьбы, а также, опубликованные с 2000 по 2004 год статьи А. Ю. Гришина о раннестоической этике, Б. М. Никольского о понятии о/кегюок;, А. И. Щетникова о проблеме смешения, С. В. Серегина об Оригене и стоической концепции, статьи И. Н. Титаренко об этике Ранней и Поздней Стой, М. А. Солоповой о критике Александром Афродисийским теории смешения у стоиков, а также монография Г. Р. Валиупиной «Идея страдания в учении Зенона» (2004).

Методология, теоретические источники и концептуальная основа исследования.

Основное противоречие, которое существует в исследовании учения Стой, связано с тем, что по-прежнему к стоицизму относятся как к «вторичному продукту» античной эпохи. На фоне выявления выдающихся достижений стоиков сохраняется сведение учения к предшествующей традиции - либо к досократикам, либо к Платону, или же к Аристотелю. Нет ясности в вопросах общей идейной направленности стоицизма, не выявлена основополагающая концептуальная составляющая учения Стой. Необходим критический подход к анализу «достоической» традиции и текстам комментаторов учения Стой. Формировавшиеся с середины IV века до н. э. фундаментальные идеи и концепты не могли не оказаться в фокусе аналитической деятельности Аристотеля (например, Koivog). Поэтому для их исследования важно не столько обнаружение общих черт с идеями стоиков, сколько выявление различий - именно смена концептуальных ориентаций принципиально значима для понимания философии Стой. Таким образом, исследование стоицизма требует особой методологии с учетом его эллинистической специфики.

В диссертации учтено то, что стоики особый интерес проявляли к tpvrng. Поэтому предложен методологический путь анализа, в основании которого находится именно физика стоиков. Есть глубокие основания такого подхода: физика, предваряющая логику, заканчивается рассмотрением проблемы категорий, которые в философском опыте стоиков обретают первоначальный смысл именно в связи с онтологией. Соответственно антропология Стой исследована в разделе «Этика» на том основании, что положения антропологии приобретают яркую этическую окраску (представления о душе и теле, о свободе воли).

Особое внимание уделено Поздней Стое, поскольку это способствует концептуальной реконструкции философии Ранней Стой в условиях дефицита полноценных источников. С этой же целью привлечена «История» Полибия. Это обусловлено как признанием методологической роли истории идей, так и задачами историко-типологического подхода, предусматривающего изучение всех периодов стоической школы, что дает приращение эмпирического материала и как следствие этого «растут и возможности реконструкции, адекватного постижения сущности культурно-исторического типа философствования» [343. С. 44]. Значимой является динамика философского языка, который можно понимать как своего рода семиотическую систему, складывавшуюся в культурно-исторических условиях эллинистическо-римской эпохи.

Специфический характер источников требует сравнительно-исторического и структурно-типологического анализа, который позволяет конкретизировать и обобщить предметную область философии Стой на основании доминанты идеи всеобщего. Поскольку стоицизм, развивавшийся в условиях культурного синкретизма, мог испытывать влияние восточной философии, используется компаративистский метод, учитывающий взаимосвязь факторов историко-философского процесса. Так создается возможность диалогически соотнести понимание и семиосферу. Применяемая в диссертации методология исследования трудов стоиков использует опыт анализа китайской и индийской философии (Тянь Аошуань, К. К. Жоль, А. И. Кобзев, В. И. Рудой, В. С. Спирин, М. Т. Степанянц). Традиционный «аккумулятивный» подход, нацеленный на изучение объекта познания в историко-философской работе, дополнен «дифференцированным» подходом, отражающим анализ субъекта познания и принятым в индологии (В. К. Шохин). В исследовании использованы примеры из области европейской естественно-научной мысли.

Поскольку исследование базируется на принципах комплексного анализа проблем, то кроме указанных выше исследователей стоицизма в диссертации также используются работы современных отечественных специалистов по античной философии и культуре. Среди них: С. С. Аверинцев, М. JI. Гаспаров, В. В. Бычков, A. JI. Берлинский, П. П. Гайденко, В. А. Гуторов, Г. В. Драч, В. Г. Иванов, Ф. X. Кессиди, А. В. Лебедев, С. Я. Лурье, Г. Г. Майоров, М. К. Мамардашвили, Н. В. Мотрошилова, И. М. Нахов, М. К. Петров, Ю. М. Романенко, И. Б. Романенко, Р. В. Светлов, А. В. Семушкин, К. А. Сергеев, Я. А. Слинин, А. Н. Чанышев, М. М. Шахнович, Ю. М. Шичалин. При анализе концепта пространства и специфики понимания предикатов стоиками обращено внимание на труды П. А. Флоренского. В методологическом плане и при анализе понятий цели, причины уделено внимание работам М. Г. Макарова. При проведении сравнительно-исторического анализа полезными оказались работы В. В. Соколова и В. А. Щученко. При семантическом анализе терминологии (место, пространство, неопределенные высказывания) использованы работы Н. Д. Арутюновой, Э. Бенвениста, Т. В. Булыгиной, Е. М. Галкиной-Федорук, Е. С. Кубряковой, С. Н. Трубецкого, которые посвящены общим проблемам лингвистики, философии языка, семантики и семиологии. Необходимыми для исследования стали труды по историческому синтаксису А. А. Потебни, синтаксису и симасиологии частей речи - А. В. Добиаша, по семиотике - Ю. С. Степанова, семиологии культуры - А. Вежбицкой, Ю. М. Лотмана, философии диалога - М. М. Бахтина. При исследовании психологических аспектов теории познания стоиков уделено внимание работам по психологии А. В. Запорожца и С. Л. Рубинштейна. При анализе культурно-исторического контекста использованы исследования А. И. Зайцева, А. Б. Рановича, М. И. Ростовцева, Г. С. Самохиной, Э. Д. Фролова, а также работы по античному искусству - Ю. Д. Колпинского, по античной науке - Д. Д. Мордухай-Болтовского, И. Д. Рожанского. Анализ идеи всеобщего потребовал использования работ специалистов по классической филологии и литературе эллинизма - К. А. Богданова, М. Н. Славятинской, А. А. Россиуса, О. М. Савельевой, Н. А. Чистяковой, В. Н. Ярхо.

Из крупнейших зарубежных ученых-эллинистов, чьи работы имели принципиальное значение для исследования, необходимо назвать автора термина «эллинизм» и одного из основателей исторической герменевтики Иоганна Густава Дройзена, а также исследователя феномена античности Э. Целлера. При интерпретации мысли Стой и ее понятийного аппарата использованы труды ученых, касающихся вопросов истории философии, истории и семиотики культуры, философии науки (И. Адо, П. Адо, Р. Барт, Г. Башляр, Ж.-П. Вернан, К. Гильберт и Г. Кун, Э. Кассирер, П. Педек, А. Сабо, К. Ситтл. П. Таннери).

В поле зрения данной диссертации оказались фундаментальные работы зарубежных ученых и философов, которые глубоко затрагивают сферу философских проблем языка и его логического анализа. Это сюжеты, касающиеся проблем тождества (С. Крипке, Б. Рассел), референции ((П. Стросон), неопределенных высказываний (О. Дюкро), семантики понимания (Ч. Филлмор), типологического анализа языков (Л. Ельмслев), философии языка (X. Кан). Особенно полезными для исследования оказались труды специалистов по функциональной лингвистике и культурной семантике (Ш. Балли, Э. Сепир). При реконструкции смыслового поля термина «o/K8icoaig» привлечены работы по истории лингвистики и эпистемологии П. Серио.

Предмет и объект исследования

Цель и задачи исследования

- выявление специфических особенностей формы мысли Стой;

- определение содержания понятий телесного и бестелесного;

- раскрытие смысла и назначения категорий в концепции Стой с учетом наиболее общего понятия нечто. Исследование понимания стоиками концепта «бытие»;

- интерпретация понятия опсекоац и определение его значения для этики Стой;

- анализ сочинений Марка Аврелия и Сенеки с точки зрения проблемы человека (индивидуальное и всеобщее)',

- рассмотрение концепций истории Посидония и Полибия в контексте идеи всеобщего.

Положения, выносимые на защиту:

1. Идея всеобщего выявляет сложную функциональную структуру философско-культурного творчества стоиков и представлена как концептуальная доминанта философии Стой. Общие тенденции эллинистической эпохи (универсализм, динамизм, взаимодействие всеобщего и индивидуального, синтез традиции и новации, установка на текст и монолог) сконцентрированы в философских постулатах Стой. Соответственно философская концепция предстает как феномен культуры.

2. Особенность философской мысли стоиков заключается в доминанте функциональных категорий, которые обеспечили концептуальное единство учения в свете идеи всеобщего. Акцентирована динамическая природа функциональности начал: их функциональное единство определяется «природным» (причастным универсуму) содержанием. В стоическом дискурсе индивидуальное воспринимается в отношении к универсальному, это объясняет, почему для стоиков первостепенное значение имела физика.

4. Стоики впервые в истории античной мысли выдвинули «логос пространства» — динамически означенное понятие пространства, используя специальный термин х<Ьра- Понятие времени также зависит от представления о пространственном протяжении, что закреплено в термине - дшатгциа, приобретшем исторический смысл у Полибия.

5. Динамизм предиката «существовать» объясняет его предпочтение стоиками предикату «быть». Стоики выявили виды существования (термин икбсттатд): наличие ментальных явлений, денотаты которых относятся только к сфере воображения - «ничто» (как «химеры»), но соотносимы с миром реального. «Ничто» представимо, будучи воображаемым, но не мыслимо (логически). Поэтому высшей категорией системы стоиков является категория нечто, которая соотносима не с бытием, а с существованием. Эта категория определяет категориальную схему, - порядок элементов соответствует степени роста качественной определенности по принципу функционального различия.

6. Концепт «общие понятия» стоики устойчиво использовали в логике и теории познания, отразив в термине Koivai svvoiai. Актуализировано понятие отношения - знание об отношении есть общее. Поэтому предмет исследования охватывал не только причинную связь, а более широкий спектр функциональных связей и отношений. В логике это суждения неопределенной структуры, которые отвечают признаку всеобщности.

7. Стоики расширили познавательную функцию языка, включив в нее момент обобщения. Они выразили мысль о семантическом характере звуков, признав наличие у слов обобщающего смысла. Стоики связали имя с мыслью -с понятием, составленным в соответствии с образом вещи, введя в оборот понятие архетип (ap%£TU7rov). Внимание стоиков к дейксису объясняется тем, что он отличается признаком определенности - актуализируется момент индивидуализации общего родового понятия. Таким образом, лингвистическая концепция Стой, ориентированная на семантический аспект частей речи, подтверждает, что первая категория в схеме стоиков (wi0K8ijj.ev0v) может быть символом артикля, который они в качестве показателя рода, по-видимому, относили к разряду неопределенных понятий.

8,Содержание понятия oke/coaiq передает слово сродство. Смысл концепции сродства состоит в обнаружении универсальной связи между природой и человеком, поэтому данная концепция является фундаментом этики Стой. Понятие «существование» выражает «экзистенциальное» мироощущение эллинистического человека, согласно которому его бытие находится в гармоничном единстве с бытием природы. Это становится этической парадигмой, в которой существенно соотношение индивидуального и всеобщего. В о/кегюоц - корне идентичности человека - содержится признак всеобщности. Поэтому долг есть сознательное действие человека, которое в проекции человеческого сознания выступает как общее благо.

Функциональный подход стоиков к осмыслению мира как динамической системы отразился на концепциях истории. В эллинистическо-римской философской мысли и в концепциях философии истории Стой воплотился тип идеи всеобщего с преобладанием функциональных связей. Понятие и термин система были применены к человеческому сообществу, придав ему исторический смысл. Природа оказалась включена в динамичную концепцию истории. Возникло новое для античной мысли функционально ориентированное знание о социуме (Посидоний, Полибий).

Научная новизна результатов исследования

1. На основании доказательства доминирующей роли идеи всеобщего применен выявляющий принципиальные идеи и понятия философии Стой концептуально-терминологический подход, нацеленный на реконструкцию и интерпретацию учения с точки зрения его единства.

2.С целью концептуальной реконструкции и расширения методологических возможностей привлечены труды поздних стоиков - Марка

Аврелия и Сенеки, а также римского историка Полибия и Иоанна Филопона, проведен сопоставительный анализ терминов. Тем самым, «текст» Ранней Стой включен в актуальный критико-аналитический контекст.

3.Впервые проведено комплексное исследование философии Стой в плане культурно-историческом, выявлен смысл «эллинистического текста» как явления культуры. Определено значение контраста индивидуального и универсального для специфики эллинистического философствования.

4.Раскрыт доминантный тип философствования стоиков - мышление в функциональных категориях, который способствует единству концепции.

5.Выявлены основополагающие концепты и структурные элементы единого учения Стой (природа, система, целое, структура, ритм, телесное и бестелесное, пространство, время, существование, сродство, дейксис).

6.Раскрыт смысл наиболее общего понятия нечто, выражающего идею «неопределенность», которая в проекции учения Стой выступает в качестве особой формы сознания - категории. Разъяснена схема развертывания категорий на основе функционального принципа роста определенности. \

7.Выявлена гносеологическая и логическая значимость термина icoiva/ svvoiai, а также категориальный смысл концептов «представление» и «воображение». Понятийно зафиксировано философское значение дейксиса, связанного с семантикой жеста, раскрыт смысл введенного стоиками понятия «архетип», выражающего соответствие слова мышлению.

8.Раскрыта специфика и определена роль сочинения Марка Аврелия как философского текста особого типа - монолога. Проведено сравнение произведений Марка Аврелия и Августина как примеров жанра исповедальности, уточнены мировоззренческие аспекты античной и христианской мысли при выявлении антитезы «я/другой» и семантики «индивидуального/всеобщего» в дискурсе Поздней Стой.

9.0существлен сравнительный, типологический и компаративистский анализ исходных смыслообразов философии Стой, Индии и Китая.

Теоретическая значимость исследования

В диссертации осуществлен, выявляющий принципиальные идеи и понятия философии Стой концептуально-терминологический путь исследования. Обоснован новый теоретический подход к наследию философии Стой: исследование раскрывает значение стоицизма как особой формы античной мысли, оказавшей влияние на принципиальную концептуализацию и оформленность европейской философии не только в ее очевидно преемственных построениях, но и в противоречивых тенденциях, связанных с противостоянием классическому рационализму и сциентизму XX в. Раскрыт доминантный тип философского дискурса Стой - мышление в функциональных категориях. Выявлен смысл и логика взаимодействия категорий «определенность»/«неопределенность» в учении Стой. Проведено исследование концепта пространства в проекции античной философской мысли.

Практическая значимость исследования

Материалы исследования могут быть применены в учебно-педагогической практике и методической работе при формировании учебных планов, программ, пособий, учебников и словарей для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей. Изложенное в диссертации обобщение междисциплинарных исследований в области истории философии, философии языка, истории и философии науки, семантики, семиотики культуры, и психолингвистики позволяет применить материалы работы при чтении лекций по истории философии, философии и истории науки. Результаты исследования позволяют выстроить образовательный процесс с учетом специфики терминологического аппарата, выработанного практикой стоической философской школы.

Апробация диссертации

Результаты исследования представлены на Первом (СПб., 1997) и Четвертом (Москва, 2005) Российских философских конгрессах, а также на международных и всероссийских конференциях, в том числе: «Философия XX века: школы и концепции» (СПб., 2000), «Жебелевские чтения - 3» (СПб., 2001), «Аристотель и средневековая метафизика» (СПб., 2001), «История идей как методология гуманитарных исследований (СПб., 2001), «Человек. Культура. Общество. К 60-летию воссоздания философского факультета МГУ» (Москва, 2002), «Науки о человеке в современном мире» (СПб., 2002), «История философии как философия» (СПб., 2003). Внедрение материалов исследования осуществлено в курсах лекций по истории философии, философии истории, в спецкурсах «Философия Стой», «Генезис философских понятий». На основе материалов исследования создан словарь античных философских терминов (2001).

Структура диссертации Структура диссертации и последовательность изложения материала обусловлены поставленной целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, четырех разделов, заключения, примечаний и библиографического списка. Работа изложена на 420 страницах и включает список литературы (472 наименования на русском и иностранных языках).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Философия Стои: единство концепции и доминанта идеи всеобщего"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Философский дискурс Стой - это совершенно особый тип мышления, поскольку он соответствует хотя и принадлежащей античной истории, но исключительной в своем роде эпохе. Философский язык, формирующийся в условиях эллинистической культуры, выражал ее уникальные черты, отразившиеся и на семантическом содержании философских терминов, спроецированном впоследствии на научные понятия последующих эпох.

По-видимому, можно говорить о существовании универсальной структуры мышления, в соответствии с которой, философ мыслит о мире в функциональных категориях и которая имеет разные формы проявления. Корни этого ориентированного на функциональность образа мыслей можно обнаружить уже в раннегреческой философии. Родственным ему оказался способ мышления досократиков, особенно, Эмпедокла, он и оказал принципиальное влияние на стоиков. Их философия коренным образом отличалась от пифагорейско-платоновской традиции и во многом - от аристотелевской, хотя невозможно отрицать мощное влияние всех предшествовавших эпистем. Представления пифагорейцев и элейцев явились рациональным выражением наиболее раннего типа мышления — мифологического (с его специфическими тяготеющими к статике образа архетипами), проявлявшегося как в рамках философии, так и в новой форме орфизма. В учениях ионийцев о превращениях основных элементов присутствовал прообраз понятия функции в динамическом смысле.

Новый, стоический идеал, хотя он и укоренен в античной традиции, все же принципиально отличался от того, который был связан, прежде всего, с признанием наличия проективного соответствия между идеями (образами) и вещами или числами и вещами, сводившегося к идее подражания (Пифагор, Платон, Аристотель). Стоической мысли сродни идея проективного отображения (преобразования), что и сближало ее с ионийско-гераклитовской традицией. Эта идея предполагает представление о мире (содержащем творческое начало) как совокупности связей, отношений и свойств разного уровня сложности.

Новое миропонимание было обусловлено постижением тайны пространства, представляемого уже не в рамках традиционной схемы «верх-низ», а в соответствии с парадигмой равенства направлений в пространстве. В эллинистическую эпоху в соответствии с новой картиной мира возникает пространственное, перспективное зрение. Новая модель мира предполагала существование многократно умноженной беспредельности. Время, в рамках мифологического мироощущения по-прежнему олицетворявшее хаос и знаменовавшее, говоря словами В. С. Соловьева, «отрицательную беспредельность», теперь - в пространственной перспективе творческой эллинистической эпохи - оказалось содержательно наполненным «положительным» и «должным». Традиционное понятие «место» (тояос;) стоики расширили до понятия пространство (хсора), переводя все в пространственный план существования.

Новый способ рассмотрения (в категориях функциональности) был связан с рассуждениями о причине существующего разнообразия качеств и о возможности бесконечного деления мельчайших частиц. Конечно, стоики принадлежали своему времени - эпохе античности, а потому, хотя и достигли нового понимания пространства и времени, все же не вырвались радикально из рамок цикличности.

Манифестации причинности, обычно принимаемые за доказательство существования жесткой необходимости в концепции Стой, на самом деле демонстрируют понимание стоиков, для которого характерно признание наличия в мире более широкой системы связей - функциональных. Это позволило в новом ракурсе посмотреть на окружающее. Мир должен был представиться, имеющим глубину и ширину, а качества телесности и бестелесности требовали иного понимания категории субстанции. Индивидуальное стоики рассматривали в связи с универсальным, в качестве которого в их натурфилософской концепции выступала природа (cpvaig) - в самом широком смысле слова, поэтому так важна была для них физика. Физика выступает у стоиков в роли теоретического основания, определяющего способ понимания мира. Мир в их концепции предстает в виде обретшей структурную целостность системы. Устойчивое употребление получил термин е^ц (структура), который в психологии Стой обозначал и состояние (души). Кроме того, был введен термин о%га ц, обозначающий связь объектов, их взаимодействие, а значит - систему отношений.

В соответствии с принципом функциональности стоики строили свою методологию. Логический метод стоиков имел признаки характерных свойств научного метода: последовательность в применении принципов, что создавало возможность обучения этому методу, точность, способность обеспечения достижения результата и общность. Стоики отказались от использования понятия «род» как основного принципа в аристотелевском понимании. Вместе с тем, они расширили сферу его возможного применения, распространив на высказывания (общие понятия). Понимая мир как систему, стоики и свою философию выстраивают как систему, что также отличает их способ философствования от всей предшествующей традиции.

В соответствии с постигаемой ими проблемой существования, и в науке о языке стоики достигли широких обобщений, выявив различие между двумя уровнями языка - предложением и высказыванием, открыв такие явления как смысл и значение. Проблема высказываний приобрела особый научный интерес у стоиков, поскольку в нем фиксируется универсальный признак связи «единичное»/«всеобщее». В соответствии с той ролью, которую в ее концепции отныне стали играть отношения и свойства, наличие которых демонстрируется с помощью гипотетических силлогизмов, основополагающим понятием Стой становится не «бытие», а со-бытие. Логика стоиков является ярким свидетельством актуализации теории отношений.

Смысл бытия - не в его сущности, а в самом его феномене, в том, что оно существует. Можно говорить и о концептуализации стоиками понятия существование (термин шгбсттастц). Связующим принципом существования выступала в данной концепции мировая гармония особого рода (симпатия), существенным признаком которой становилась связь структурного уровня -о/кекоак; (сродство). В этом понятии фиксируются истоки этических доминант, вызванных к жизни идеей сосуществования: чувства долга, человеческой солидарности. Практика соотнесения тождества и различия вызвала к жизни не только понятия система, структура, но и идею диффузионизма. Характерный для стоиков функциональный способ мышления позволяет обнаружить типологическую однородность, выявить признаки сродства между различными уровнями бытия, демонстрирующими свойство всеобщности.

Поскольку был востребован концепт всеобщего, ставший доминирующей идеей эллинистическо-римской эпохи, то в языке, а вместе с ним и в философии, выразителем всеобщности и символом «всеобщего мира» становится «Логос». Учение Стой, демонстрирующее концептуальное единство, явилось наиболее ярким выражением этой тенденции. Она проявилась в концепции знака (отщеГоу), как символа, характеризующегося значением всеобщности.

Концептуальное единство учения выявляется самим соответствием частей речи четырем категориям стоической логики. Здесь также центральной оказывается проблема всеобщего. Так внимание стоиков к указательным местоимениям объясняется тем, что они отличаются признаком определенности, а именно: актуализируется момент индивидуализации общего родового понятия. А это, как мы показали, интенция всей концепции Стой. Перечень категорий формируется по степени нарастания определенности, фиксируемой по принципу функционального различия. Движение стоической мысли в теории языка в сторону обобщения формальных признаков выразилось в актуализации понятия неопределенное, выступающее у стоиков в роли наивысшей категории нечто («то т<») и, главное, в превращении данного понятия в категорию. Это может служить доказательством в пользу ведущей роли теории языка в формировании представления о категориях. Стоики расширили познавательную функцию языка, включив в нее и момент обобщения. Объективно их философская теория способствовала прогрессу лингвистической.

Стоикам принадлежит заслуга открытия не только языка как особого «третьего» мира, но и духа. Ведущую роль здесь сыграли философы Поздней Стой - Марк Аврелий и Сенека. Именно Марк Аврелий, в сочинении которого мы встречаем уже устойчиво употреблявшийся термин существование, выводит на новый уровень понятие духовности. Модель мира стоиков может быть представлена формулой «человек в мире». Это острое ощущение себя в мире рождает мысль о чувстве долга и об ответственности перед ним.

В период эллинизма интеллектуальные попытки обнаружения связей, существующих в мире как системе, включающей в себя не только сферу «природного», но и пространство «человеческого» бытия, привели к формированию исторического сознания. Это была новая форма рациональности, противостоящая Абсолюту выражавшемуся в форме субстанциальности. Идеальный план всеобщего соотнесен здесь (в духе стоической идеи отношения) с качественным своеобразием, что окончательно преодолевает неопределенность. Но, с другой стороны, значимость существования отдельной личности определялось ее отношением к всеобщности. Поэтому и рождение всеобщей истории не было случайностью. Можно констатировать возникновение в эллинистическо-римскую эпоху нового типа мысли, в котором индивидуальное воспринималось в его отношении к универсальному. В этом заключается итоговый смысл концептуального единства философии Стой, значимый и для изучения темы универсалий в средневековой философии.

Список научной литературыСтепанова, Анна Сергеевна, диссертация по теме "История философии"

1. Аврелий Антонин Марк. Наедине с собой / Пер. С. Роговина. М., 1914. 199 с.

2. Аврелий Антонин Марк. Размышления / Подг. А. И. Доватур. Пер и прим. А. К. Гаврилова. Л.: Наука, 1985. 245 с.

3. Аврелий Антонин Марк. Размышления / Пер. С. Котляревского. Репринт. Магнитогорск, 1994. 291с.

4. Античные теории языка и стиля / Под ред. О.М. Фрейденберг. М.-Л.: ОГИЗ, 1996.362 с.

5. Арат. Явления / Пер К.А. Богданова. СПб.: Алетейа, 2000. 251с.

6. Аристотель. Метафизика. О душе // Соч. в 4т.М.: Мысль, 1976. Т. 1. 549 с.

7. Аристотель. Физика // Соч. в 4 т. М.: Мысль, 1981. Т. 3. 611 с.

8. Аристотель. Категории. Первая аналитика // Соч. в 4 т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. 685 с.

9. Аристотель. Категории. Вторая аналитика // Соч. в 4 т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. 685 с.

10. Ю.Аристотель. О возникновении и уничтожении. // Соч.в 4 т. М.: Мысль, 1981. Т. 3.611 с.

11. Аристотель. Политика. Никомахова этика // Соч. в 4-х тт. М.: Мысль, 1983. Т.4. 828 с.

12. Варрон. О латинском языке // Вопросы теории языкознания / Под ред. В.В. Каракулакова. Калининград, 1975. 95 с.

13. Высокий герметизм / Пер. с древнегреч. и лат. Л. Ю. Лукомского // под ред. Р. В. Светлова. СПб.: Азбука. 2001. 416 с.

14. Диоген Лаэртский, О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979.619 с.

15. Древнегреческая элегия / Пер. Н.А. Чистяковой. СПб., 1996. 350 с.

16. Иоанн Дамаскин. Полное собрание творений Св. Иоанна Дамаскина.СПб.: 1913. Т.1. 442с.

17. Квинтилиан Марк Фабий. Двенадцать книг риторических наставлений. СПб., Ч. 1-2. 1834. 519 с.

18. Платон. Собр. соч. в 4-х тт. Т. 1. М: Мысль, 1992; Т. 2. М., 1993; Т.З, М., 1993; Т. 4, М.,1994. 518с.

19. Полибий. Всеобщая история. СПб.: Наука, Ювента, 1994. Т.1- 4.

20. Секст Эмпирик. Против ученых // Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1975. Т. 1. 397 с.

21. Секст Эмпирик. Три книги пирроновых положений // Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1976. Т. 2.419 с.

22. Сенека Люций Анней. Нравственные письма к Луцилию. М.: Наука, 1977. 381 с.

23. Теофраст. О свойстве нравов человеческих. СПб.: Имп. Акад. Наук, 1772. 112 с.

24. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1: От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики / Пер. Лебедев А. В. М.: 1989. 575 с.

25. Фрагменты ранних стоиков / Пер. А.А. Столяров. М.: ГЛК, 1998. Т.1. 229 с.

26. Фрагменты ранних стоиков/ Пер. А.А. Столяров. М.: ГЛК, 1999. Т.2. 4.1. 280 с.

27. Фрагменты ранних стоиков / Пер. А.А. Столяров. М.: ГЛК, 2002. Т.2. 4.2. 260 с.

28. Цицерон Марк Туллий. О судьбе // Философские трактаты. М.: Наука, 1985. 381 с.

29. Цицерон Марк Туллий. О природе богов // Философские трактаты. М.: Наука, 1985. 381 с.

30. Цицерон Марк Туллий. О пределах блага и зла. Парадоксы стоиков / Пер. Н.А.Федорова. М.: РГГУ, 2000. 472с.

31. Alexander von Aphrodisias. Commentarium in libros topicorum Aristotelis. Ed. Bonitz. Hamburg, 1874. 218 p.

32. Ammonii In Aristotelis Analiticorum priorum commentarium / Ed. M. Wallies. Berolini, 1899. 98 s.

33. Aristoteles. Metaphysik. Erster Hlb // Ed. W.Biechl u. O.Apelt / Uberz. W. Theiler u. H. Seidl. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1989. 429 s.

34. Aristoteles. Metaphysik. Zweiter Hlb // Ed. W.Biechl u. O.Apelt / Uberz. W. Theiler u. H. Seidl. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1991. 619 s.

35. Aristoteles. Physik. Erster Hlb // Ed. W.Biechl u. O.Apelt / Uberz. W. Theiler u. H. Seidl. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1987. 272 s.

36. Aristoteles. Physik. Zweiter Hlb // Ed. W.Biechl u. O.Apelt / Uberz. W. Theiler u. H. Seidl. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1988. 330 s.

37. Aristoteles Uber die Seele // Ed. W.Biechl u. O.Apelt / Uberz. W. Theiler u. H. Seidl. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1995. 298 s.

38. Aristoteles. Opera. T.5. Index Aristotelicus. / Ed. Bonitz H. Berolini. W. de Gruyter, 1961. 878 S.

39. Arnim Ioannes. Stoicorum veterum fragmenta. Lipsiae: B. G. Teubner. Vol. 1,1978, 142 p.; Vol. 2, 1979, 348p.; Vol. 3 1979, 269 p.; Vol 4, 1978, 221 p.

40. Aurelius Marcus. Ad se ipsum. Libriae 12 / Ed. J. Dalfen. Leipzig. B.G.Teubner,1979. 176 s.

41. Cicero Marcus Tullius. De fato // Scripta quae manserunt omnia. Ed. E. F. W. Mueller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1890. Pars IV. Vol. 2. 450 p.

42. Diogeni Laertii De vitis, dogmatis et apophthegmatis clarorum philosophorum libri decern. Lipsiae: Harvard university press, 1831. Vol. 1.814 p. Vol. 2. 550 p.

43. Doxographi graeci / Ed. Diels H. Berolini: G. Reimer, 1879. 854 p.

44. Epicteti Dissertationes ab Arriano Digestae / Ed. H. Schenkl. Lipsiae: B. G. Teubner, 1894.718 s.

45. Galen Claudius. De placitis Hippocratis et Platonis libri novem. Lipsiae: Ed. J. Mueller Teubneri, 1874. Vol. 1. 1. 827 p.

46. Origen. Contra Celsum. Eol. Koctechan: S. п., 1899. 545 p.

47. Philoponus Ioannes. In Aristotelis Physicorum commentaria // Ed. H. Vitelli. Berolini, 1887. Vol. 16. 642 s.

48. Philoponus Ioannes. In Aristotelis De generatione et corruptione commentaria. Ed. H. Vitelli. Berolini, 1888. Vol 17. Pars. 1. 997 s.

49. Philoponus Ioannes. In Aristotelis De generatione et corruptione commentaria. Ed. H. Vitelli. Berolini, 1897. Vol. 14. Pars. 2. 740 s.

50. Platon. Gorgias. Meno / C. Hermannius. Lipsiae: B. G. Teubner. 1949.

51. Plotin. Enneades II // Emil Brehier. Paris, 1924. 138 p.

52. Plutarchus. Operum moralium et philosophicorum vol. decimum. Upsiae: In Libraria Weidmannia, 1778. Vol. 10. 400 p.

53. Plutarchus. De communibus notionibus // Opera. Ed. J. G. Hutten. Tubingae: J. G. Gottae, 1801. Vol. 13. 407 p.

54. Plutarchus. Ibid. Vol. 14. 607 p.

55. Polybe. Histoires / Et. et Trad. R.Weil. Paris. Les Belles Lettres, 1977. Lib.VI. 159 p.

56. Polybe. Histoires. // Et. et Trad. P. Pedech. Paris. Les Belles lettres, 1989. 203p.

57. Poseidonios. De mundo // Cleomedis circularis doctrinae de subllmibus. Libri duo. Ed. Bake and Balforei R. Lugduni Batavorum apud Luchtmans, 1820.

58. Poseidonios. Die fragmente. Her. von Theiler W. Texte. Т. 1. Walter G. Berlin, 1982. 399 s.

59. Posidonios. The Fragments / Ed. by L. Edelstein and I.G. Kidd. Leiden, 1972. Vol.1. 336 p.

60. Procli Diadochi in primum Euclidis elementorum librum commentarium / Ed. G. Friedlein. Lipsiae, 1873. 507 s.

61. Seneca. Naturales quaestiones / Ed. Т. H. Corcoran. Harvard, 1972. 312 p.

62. Seneca. Ad Lucilium epistulae morales / Rec. L. D. Reynolds: Oxford, 1978. T 1, 323 p; T 2, 554 p.

63. Sextus Empiricus. Pirroneion Hypotypose5n // Opera. Ed. Hermannus Mutschmann. Vol. 1. Lipsiae: B. G. Teubner, 1912. 210 p.

64. Sextus Empiricus. Adversus dogmaticos // Opera. Ed. Hermannus Mutschmann. Vol. 2. Lipsiae: B. G. Teubner, 1914. 429 p.

65. Sextus Empiricus. Adversus dogmaticos // Opera. Ed. Hermannus Mutschmann. Leipzig: B. G. Teubner, 1984. 267 p.

66. Simplicius. In De caelo Aristotelis commentarii / Ed. H. Diels. Berlini, 1894.

67. Tertullian Q. Adversus Marcionem; Adversus Praxeam // Collectio selecta ss. ecclesiae palrum, 1829. Vol. 6. P. 1—552.

68. The fragments of Zeno and Cleanthes // Coll. A. C. Pearson. London: C. J. Clay and Sons, 1891.1. ИССЛЕДОВАНИЯ

69. Аббаньяно H. Воспоминания философа. СПб.: Алетейа, 2000. 307с.

70. Аверинцев С. С. Взаимосвязь и взаимовлияние жанров в развитии античной литературы. М.: Наука, 1989. 276 с.

71. Аверинцев С. С. Классическая греческая философия как явление историко-литературного ряда // От слова к смыслу. М.: УРСС, 2001. С. 81-121.

72. Адо И. Свободные искусства и философия в античной мысли. М.: ГЛК, 2002. 475с.

73. Адо П. Что такое античная философия? М.:Изд-во гуманит. лит., 1999. 317 с.

74. Акчурин И.А. // Современный детерминизм. Законы природы. Новосибирск, 1973.

75. Анисов А. М. Свойства времени //Логические исследования. М., 2001.

76. Артемьева Т.В. История философии как философия // Философский век. История философии как философия. СПб.: СПб Центр ист. идей, 2003. 4.1. С. 11-22.

77. Арутюнова Н.Д. Язык цели // Логический анализ языка. Модели действия. М.: Языки русской культуры, 1992. 163 с.

78. Асмус В. Ф. Античная философия. М.: Высшая школа, 1976.543 с.

79. Асмус В.Ф. Античная философия. 3-е изд. М.: Высшая школа, 1998.398 с.

80. Асоян Ю. А. Понятие «места» в античности. Образ космоса и переживание ойкумены //История науки в контексте культуры. М. 1990. С. 4-22.

81. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. / Пер. Е.В.Вентцель. М.: Изд-во иностр. лит., 1955. 416 с.

82. Балли Ш. Импрессионизм и грамматика // Язык и жизнь. М.: УРСС, 2003. 230с.

83. Бандзеладзе Г. Д. Об одной ошибке в утверждении об отсутствии совести у древних греков // Известия АН Груз. ССР. Сер. Философии и психологии. 1978, №3-4. С. 67-80.

84. Барт Р. От науки к литературе, http: // www. philosophy. Ru / library / barthes / scilit. Html.

85. Баткин JI. M. Европейский человек наедине с собой. М.: РГГУ, 2000. 1004 с.

86. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе (очерки по исторической поэтике) // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Изд-во худ. лит., 1975. 502 с.

87. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. 423 с.

88. Бахтин М. М. Формальный метод в литературоведении. Нью-Йорк: Серебряный век, 1982. 231с.

89. Башляр Г. Философское отрицание. Харьков, 1995. 141 с.

90. Бельчиков Ю. Я. О культурном коннотативном компоненте лексики //Язык: система и функционирование / Под ред. Ю.Н.Караулова. М.: Наука, 1988. С. 30-35.

91. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. 446 с.

92. Бенгтсон Г. Правители эпохи эллинизма. М.: Наука, 1982. 391 с. Берг JI. С. Номогенез. Петроград. 1922. 303 с.

93. Богданов К. А. Арат Солийский в литературно-философской традиции // Арат. Явления. СПб.: Алетейя, 2000. С.5-52.

94. Богомолов А. С. Стоицизм // Античная философия. М.: МГУ, 1985 С. 266293.

95. Богомолов С. А. Вопросы обоснования геометрии. М.: Изд-во ф товарищества Думнов и бр. Салаевых, 1913. Ч. 1. 243 с.

96. Бондаренко Ю. Я. У истоков современной морали (очерки этикофилософских воззрений Эпиктета, Марка Аврелия и Конфуция) // Новое вжизни, науке, технике. Этика. М., 1991. № 10. 63 с.

97. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Д.: Наука, 1983. 208 с.

98. Бондарко А. В. Направления функционально-грамматического описания «от формы» и «от семантики» // Функциональный анализ грамматических форм и конструкций. JL, 1988. С. 8 -14.

99. Бояджиев Б. Панэций платонизацията на стоицизма // Философска мысъл. София, 1980. Т. 8. Г. 36.ф 100. Бубер М. Проблема человека. М.: ИНИОН. 146 с.

100. Булыгина Т. В. Язык в сопоставлении со знаковыми системами иных типов // Общее языкознание: формы существования, функции, история языка. М.: Наука, 1970.

101. Булыгина Т.В., Шмелев А. Д. Модальность // Человеческий фактор в языке. Комуникация, модальность, дейксис. М., 1992. С. 110-146.

102. Бунге М. Причинность. Место принципа причинности в современной науке. М.: Изд-во иностр. лит., 1962. 511 с.

103. Бухарин М. Д. Раннеэллинистические хорографы: Мегасфен, Гекатей • Абдерский и Берос // ВДИ. 2000, № 2. С. 88-99.

104. Валиулина Г. Р. Идея страдания в учении Зенона стоика о разумности человека. Оренбург: ООИПКРО, 2004. 59 с.

105. Вежбицкая А. Семантика грамматики. М.: ИНИОН, 1992. 31 с.

106. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. 410с.

107. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры, 1999. 777 с.

108. Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. СПб. 1882. 1370 с.

109. Веккер JI. М. Психические процессы. JI.: ЛГУ, 1981. Т. 3. 326 с.

110. Берлинский А. Л. Возникновение речи в эпикурейской теории // MNHMHS XAPIN. Philologia classica. Вып.У. СПб.: СПбГу, 1997. Межвуз сб. к 100-летию со дня рожд. А.И. Доватура. С. 67-89.

111. Вернан Ж.- П. Происхождение древнегреческой мысли. М.: Прогресс, 1988. 221 с.

112. Вигасин А. А. Диалог со смертью // ВДИ. 2000, № 2. С. 100-106.

113. Виндельбанд В. История древней философии. СПб.: Издатель, 1898. 614 с.

114. Виц-Маргулес. Античные теории общественного развития и прогресса // Античный полис. Проблемы социальной организации и идеологии античного общества. СПб., 1995. С. 135-163.

115. Владиславлев М. И. Философия Плотина // Плотин. Соч. СПб-М., 1995. 669 с.

116. Вригт Г. X. фон. О локализации ментальных состояний // Логический анализ языка. Языки пространств / Ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 16-19.

117. Гаврилова И. П. О связи детерминизма и пространственно-временных форм//Детерминизм. Причинность. Организация. Л.: Наука, 1977. С. 48-53.

118. Гадамер X.- Г. Истина и метод (Wahrheit und Method). М.: Прогресс, 1988. 699 с.

119. Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие научных программ. М.: Наука, 1980. 556 с.

120. Гайденко П. История греческой философии в ее связи с наукой. М. Прогресс-Традиция, 2000. 315 с.

121. Гайденко П. П. Онтологический горизонт натурфилософии Аристотеля // Философия природы в античности и средние века. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 37-77.

122. Галкина-Федорук Е. М. Безличные предложения в современном русском языке. М.: МГУ, 1958. 330 с.

123. Галкина-Федорук Е. М. Выражение неопределенности в русском языке неопределенными местоимениями. М.: МГУ, 1963. 44 с.

124. Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Соч. М., 1982. Т. 10. Кн. 2. 454 с.

125. Гильберт К., Кун Г. История эстетики. М.: Изд-во иностр. лит., I960. 684 с.

126. Гиро Поль. Частная и общественная жизнь греков. СПб.: Алетейя, 1995. 468с.

127. Гоббс Т. Избранные произведения. М.: Мысль, 1965. Т.1. 583 с.

128. Гринцер Н. П. Грамматика судьбы (фрагмент теории Стой) // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. С. 19-25.

129. Гришин А. Ю. «Естественное» и «надлежащее». Физическое и логическое обоснование некоторых аспектов раннестоической этики // Вестник древней истории. 2000. № 4. С. 21-40.

130. Грякалов А. А. Эстезис и Логос. N.-Y.: The Edwin Mellen Press, 2001. 476 с.

131. Гурова Л. Л. Интуиция и логика в психологической структуре решения задач // Семантика, логика, интуиция в мыслительной деятельности человека. М.: Педагогика, 1979. 184 с.

132. Гусейнов А. А. Краткая история этики. М., 1987.

133. Гусейнов А. А. Двухуровневая структура ценностей в стоической этике // Этика стоицизма. Традиции и современность. М.: ИФАН, 1991. С. 9-27.

134. Гуторов В. А. Античная социальная утопия. Л.: ЛГУ, 1989. 288 с.

135. Дворецкий И. X. Древнегреческо-русский словарь. М.: Гос. изд. ин. Словарей, 1958. Т. 1. 1043 с. Т. 2. 1905 с.

136. Делез Ж. Логика смысла. М.: Academia, 1995. 297 с.

137. Делез Ж. Логика смысла / Пер. Я. И. Свирского. М.: Раритет, Екатеринбург: Деловая книга, 1998.472 с.

138. Деревицкий А. Н. О начале историко-литературных занятий в древней Греции. Харьков.: тип. А. Дарре, 1891. 227 с.

139. Дидро Д. Опровержение книги Гельвеция «О человеке» // Собр. соч. М., Ф JL: Гослитиздат, 1935. Т. 2. 501 с.

140. Дильтей В. Описательная психология. СПб.: Алетейа, 1996.153 с.

141. Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен ® Возрождения и Реформации. М.- Иерусалим: университетская, кн., 2000. 463 с.

142. Добиаш А. В. Опыт семасиологии частей речи и их форм на почвегреческого языка. Прага, 1897.

143. Доватур А. И. Платон об Аристотеле // Вопросы античной литературы и классической филологии. М.: Наука, 1966. С. 137-144.

144. Дононбаев А. К вопросу о методе исследования этико-философской мысли древнего Китая // Актуальные проблемы философской и общественной мысли зарубежного Востока / Материалы Первого

145. Всесоюзного координационного совещания. Душанбе: Дониш, 1983.

146. Донских О. А., Кочергин А. Н. Античная философия. Мифология в зеркале рефлексии. М.: МГУ, 1993. 238 с.

147. Драч Г. В. Аристотель и античная философия // Материалы Третьего Российского философского конгресса: Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия. Т.2. Ростов-на-Дону, 2002. 431с.

148. Дройзен И. Г. История эллинизма. М.: Б. и., 1890. Т. 2. 389 с.

149. Дюкро О. Неопределенные выражения и высказывания // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1982. Вып. 13. С.263-291. С. 268.

150. Ельмслев JI. О категориях личности-неличности и одушевленности-неодушевленности // Принципы типологического анализа языков различного строя. М.: Наука, 1972. С. 114-152.

151. Жураковский Г. Е. Очерки по истории античной педагогики. М.: Педагогика, 1963. 510 с.

152. Жоль К. К. Сравнительный анализ индийского логико-философского наследия. Киев, 1981. 206 с.

153. Завьялова В. П. Ученый поэт в контексте культуры эллинизма // % Античность как тип культуры. М.: Наука, 1988. С. 199-210.

154. Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции VIII—V вв. до н. э. Л., 1985. 107 с.

155. Запорожец А. В. Избранные психологические труды. Т. I. М.: Педагогика, 1986. 316 с.

156. Зелинский Ф. Ф. Религия эллинизма. СПб., 1922. 117 с.

157. Зелинский Ф.Ф. История античной культуры. СПб.: Марс, 1995. 2-е изд. 380с.

158. В.В. Зеньковский. История русской философии. Л.: Эго, 1991.Т.2.Ч. 2. 268 с.

159. Зиновьева Е. И. Понятие «концепт» в отечественном языкознании: основные подходы и направления исследования // Вестник СПбГУ. Сер. 2. История. Языкознание. Вып. 2. 2003. С. 35-44.

160. Зубов В. П. Генезис научной терминологии (к истории научного языка). Часть первая. Язык логики и философии // Историко-философский ежегодник. М.: Наука, 2003. С. 413-439.

161. Иванов В. Г. История этики древнего мира. СПб. 1997. 254 с.

162. Инголлс Дэниэл Г.Х. Введение в индийскую логику навья-ньяя. М.: Наука, 1975. 273с.

163. Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. М., 1997. 593 с.

164. Кагаров Е. Г. Основные идеи античной науки в их историческом развитии. Харьков, 1916. 52 с.

165. Камбаров Н.М. Функции звуковой организации поэтического текста // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка, 1983. Т. 42. № 3.

166. Камю А. Миф о Сизифе / Пер. С. Великовского. М.: In Aeternum. 1993.

167. Каракулаков В.В. Возникновение в науке понятия аналогии и его проникновение в область грамматики // Вопросы теории языкознания. Калинин: КГУ, 1975.96 с.

168. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. 354 С.

169. Карнап Р. М. Значение и необходимость. Исследование по семантике и модальной логике. М., 1959. (Meaning and necessity. A. Study in semantics and modal logic. Chicago. 1956). 382 c.

170. Карнап P. M. Философские основания физики. Введение в философию науки. (Philosophical foundations of physics. An introduction to the philosophy of science. Ed. M. Carduer). M.: Прогресс, 1971. 379 с.

171. Карпов В. Н. Сочинения Платона, переведенные с греческого и объясненные профессором Карповым. СПб.: Б. и., 1863. Изд. 2-е. Ч. 2. 485 с.

172. Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. 552 с.

173. Кассирер Э. Познание и действительность. Понятие о субстанции и понятие о функции / Пер. П. Юшкевича. СПб.: Шиповник, 1912. (Репринт СПб.: Алетейа, 1996. 453 с.

174. Кассирер Э. Философия символических форм. М.- СПб.: Университетская книга, 2002. Т. 1.270 с.

175. Кессиди Ф. X. От мифа к логосу (становление греческой философии). М.: Мысль, 1972. 312 с.

176. Киссель М. А. Метаморфозы культуры // Из истории философского наследия древнего Средиземноморья. М., 1989. Ч. 1. С. 3-13.

177. Князев Ю.П. Настоящее время: семантика и прагматика / Логический анализ языка. Язык и время. М.: Индрик, 1997. 349с.

178. Кобзев А.И. Личность, природа и судьба человека в конфуцианстве // Личность в традиционном Китае. М.: Наука, 1992. С. 141-159.

179. Кобзев А. И. Ци // Китайская философия. Энциклопедический словарь. / Под ред. М. Л. Титаренко. М.: Мысль, 1994. 570 с.

180. Козырев Н. А. Избранные труды. Л., 1991. 443 с.

181. Койре А. Очерки истории философской мысли. М.: Прогресс, 1985. 284 с.

182. Коллингвуд Р. Идея истории. М., 1980. 485 с.

183. Колпинский Ю. Д. Великое наследие античной Эллады. М.: Изобр. искусство, 1988. 161 с.

184. Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и языке. М.: Наука, 1990. 103 с.

185. Комарова В. Я. Становление философского материализма в Древней Греции. JL, 1975. 136 с.

186. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник М., 1974. 717 с.

187. Кондильяк Э. Трактат об ощущениях. М., 1935. 287 с.

188. Копорская Е.С. Семантическое развитие слова и функционально-стилистические сферы языка // Язык: система и функционирование. М.: Наука, 1988. С. 123-134.

189. Котляревский С. Вступительный очерк // М. Аврелий. Размышления. Магнитогорск, 1994. С. 9-89.

190. Кравченко А. В. Язык и восприятие. Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск: Ирк. ун-т, 1996.

191. Красухин К. Г. Три историко-семантических этюда об индоевропейском человеке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 244-251.

192. Крейдлин Г. Е. Национальное и универсальное в семантике жеста // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999.

193. Крипке С. Тождество и необходимость // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1982. Вып. 13.С. 340 376.

194. Кубрякова Е.С. О понятиях места, предмета и пространства // Логический анализ языка // Языки пространств. М., 2000. С. 84-92.

195. Лавджой А. Великая цепь бытия. История идей. М.: Дом интеллектуальной книги, 2001. 372 с.

196. Лапицкий В. В. О гносеологических основаниях утопических и футурологических доктрин // Актуальные проблемы исторического материализма. Л.: ЛГУ, 1981.

197. Лапшин И.И. Проблема «чужого Я» в новейшей философии. СПб.: Сенат. Типогр., 1910.192 с.

198. Лебедев А. В. К истолкованию гераклитовского «логоса» // Специфика философского знания и проблема человека в истории философии. М, 1988. С. 65-70.

199. Лейбниц Г. В. О приумножении наук / Пер. Г. Г. Майорова // Соч. В 4-х т. М. 1982. Т. 1.633 с.

200. Лейбниц Г. В. Переписка с Кларком / Пер. В. И. Свидерского // Соч. В 4-хт. М. 1982. Т. 1.633 с.

201. Лейвен-Турновцова И. Ван. Панстратические и пантопические аспекты семантизации отклонений от нормы в стандарте и нонстандарте европейских языков // Логический анализ языка. Языки этики. М., 2000. С. 134-148.

202. Левинская О. Л. История и семантика термина xekoq в языке древнегреческой философии. Автореф. канд.дисс. М., 1987. 25 с.

203. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1990. 685 с.

204. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М.: Искусство, 1979.815с.

205. Лосев А. Ф. Античная философия истории. СПб., Алетейя, 2000. 258 с.

206. Лосева И. Н. Понятие «знание» в древнегреческой традиции // Вопр. истории естествознания и техники. М., 1984. № 4.

207. Лотман Ю. М. Культура и взрыв // Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2001.703 с.

208. Лотман Ю. М. О типологическом изучении культуры // Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. Материалы к курсу теории литературы. Тарту, 1970. Вып.1. 106 с.

209. Лотман Ю. М. Динамическая модель семиотической системы // Предварительные публикации проблемной группы по экспериментальной и прикладной лингвистике. М., 1974. № 60. С. 3-23.

210. Лоусон Ч.А. Язык, коммуникация и биологическая организация // Исследования по общей теории систем. Сб. переводов. М.: Прогресс, 1969. С. 462-486.

211. Лукасевич Я. Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики. М., 1959. 311 с.

212. Лурье С. Я. Предшественники Ньютона в философии бесконечно малых. 1643-1727. М., 1943.

213. Лурье С. Я. Очерки по истории античной науки. М.: Изд-во АН СССР, 1947. 403 с.

214. Лысенко В. Г. Хету // Новая философская энциклопедия в 4-х тт. М.: Мысль, 2001. Т. 4. 605 с.

215. Макаров М. Г. К вопросу развития категории «субстанция»// Труды по философии ТГУ. Тарту, 1972. Вып. 301. С. 3-18.

216. Макаров М. Г. Отражение становления категории цели в развитии языка // Труды по философии XVII / Ученные Записки Тартусского государственного университета. Тарту, 1974. Вып.324. С. 35-52.

217. Макаров М. Г. Категория «Цель» в домарксистской философии. Л.: Наука. 1974. 185 с.

218. Макаров М. Г. Развитие понятий и предмета философии в истории ее учений. Л.: Наука, 1982. 258с.

219. Макаров М. Г. Сложность и вариативность категорий диалектики. Л.: Наука, 1988. 179с.

220. Мамардашвили М.К. Некоторые вопросы исследования истории философии //Вопросы философии. 1959, № 12. С. 59-71.

221. Мейер. Э. Экономическое развитие древнего мира. М.: Колокол, 1906. 95 с.

222. Мордухай-Болтовской Д. Д. Начала Евклида. Перевод и комментарии. Кн. 1—6. М.; Л.: Госиздат техн. теорет. лит., 1950. 448 с.

223. Мордухай-Болтовской Д. Д. Античные геометрические проблемы: СПб филиал Архива РАН. Б. г. Ф. 821. Оп.1. Д. 32.

224. Мордухай-Болтовской Д. Д. Эволюция понятия функции // Там же. Д. 39.

225. Мотрошилова Н. В. Рождение и развитие философских идей. Историкофилософский очерк и портреты. М. Изд-во полит, лит-ры. 1991. 461 с.

226. Нанси Жан-Люк. Corpus / Пер. Е. Петровской. М.: Ad Marginem, 1999. 255с.

227. Нахов И.М. Очерк кинической философии // Антология кинизма.

228. Фрагменты сочинений кинических мыслителей. М.: Наука, 1984. 398с.

229. Нахов И.М. Письма Анахарсиса.Примечания и комментарии // Антология кинизма. Фрагменты сочинений кинических мыслителей. М.: Наука, 1984. 398с.

230. Никольский Б.М. Комментарии к трактату Цицерона О пределах блага и зла //Марк Туллий Цицерон. М.: РГГУ, 2000. 245-418.

231. Никольский Б.М. Антиох Аскалонский и учение об o/Keicoaiq // Историко-философский ежегодник. 2002. М.: Наука, 2003. С. 112 -135.

232. Новиков И.Д. Инфляционная модель ранней вселенной // Вестник РАН. 2001. Т.71. № 10. С. 886-895.

233. Ньютон И. Unpublished Scientific Papers / Пер. Я.А. Ляткера Цит. по: Койре А. Очерки истории философской мысли. М.: Прогресс, 1985. 284 с.

234. Озюменко В.И. К вопросу о детерминизме в английском языке (в сопоставлении с русским) / Детерминизм языка и культуры: в поисках лингвокультурных соответствий // Материалы научно-практической конференции посвященной 40-летию РУДН. М., 2001. С. 22-24.

235. Павиленис Р. Язык, смысл, понимание // Язык, наука, философия. Логико-методологический и семантический анализ. Вильнюс: Ин-т филос., социол. и права, 1986. 292 с.

236. Перельмутер И. А. Философские школы эпохи эллинизма // История лингвистических учений. Древний мир. Л.: Наука, 1980. С. 180—204.

237. Периханян А. Г. Храмовые объединения Малой Азии и Армении. IV в. до н. э.—Ш в. н. э. М.: Изд-во вост. лит. 1959. 186 е.

238. Петров М. К. Язык, знак, культура. М.: Наука. ГРВЛ, 1991. 328 с.

239. Петров М. К. Историко-философские исследования. М.: РОССПЭН, 1996. 510 с.

240. Подорога В. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. М.: Ad Marginem, 1995. 339 с.

241. Подорога В. Эпоха Corpus'a // Нанси Жан-Люк. Corpus. М.: Ad Marginem, 1999. С. 171-217.

242. Поляков И. В. Знаковая проблематика в философии Стой // Изв. сиб. отд. АН СССР. Сер.: Ист., филол. и филос. 1988. Вып. 2. № 10. С. 32-36.

243. Поппер К. Логика и рост научного знания. (The logic of scientific discovery. London. 1959). M.: Прогресс, 1983. 605 с.

244. Потебня А. А. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 1999. 268 с.

245. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Ч. 1-2. Харьков, 1888. 536 с.

246. Пригожин И. От существующего к возникающему. Время и сложность в физических науках /Пер. Ю.А. Данилова. М. Наука. 1985. 326 с.

247. Пэрна Н. Я. Жизнь, ритм, творчество. Л.-М.: Петроград. 1925.141 с.

248. Пэрна Н.Я. Жизнь человека (из дневниковых записей) /Архив СПбО РАН. Д. 12. Л.59 об / Сост. О.В. Иодко. СПб.: Наука, 1993. 172 с.

249. Пятигорский A.M., Лотман Ю.М. Текст и функция // Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. Материалы к курсу теории литературы. Тарту, 1970. Вып. 1.С.64-77.

250. Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М.: Изд-во АН СССР, 1950.383 с.

251. Рассел Б. М. История западной философии . (History of Western Philosophy and its Connection with Political and- Social Circumstances from the earliest Times to the Present Day). M.: Изд-во ин. лит., 1959. London. 1948. 935 с.

252. Рассел Б. Дескрипции // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1982. Вып. 13.С. 41-54.

253. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Античность. М., 1998. 320 с.

254. Рист Дж. Сенека и стоическая ортодоксия // Луций Анней Сенека. Философские трактаты. СПб.: Алетейя. 2000. С. 368-393.

255. Родин А. В. «Начала» Эвклида в свете философии Платона и Аристотеля. Автореф. к.д. М. 1995. 25 с.

256. Рожанский И. Д. История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи. М.: Наука, 1988. 445 с.

257. Романенко И. Б. Образовательные парадигмы в истории античной и средневековой философии. СПб.: РХГИ, 2002. 302 с.

258. Романенко Ю. М. Бытие и естество. СПб.: Алетейя, 2003. 777с.

259. Россиус А. А. Композиция «Явлений» Арата // В Д И. 2003. № 4. С. 21-38.

260. Ростовцев М. И. Основные тенденции в развитии историографии античности. Конспект лекции М. И. Ростовцева // Скифский роман / Под ред. Г. М. Бонгард-Левина. М.: РОССПЭН. 1997. 623 с.

261. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957. 328 с.

262. Рудой В. И. К методологии интерпретации буддийских философских текстов // Актуальные проблемы философской и общественной мысли зарубежного востока (Материалы первого всесоюзного координационного совещания). Душанбе: Дониш, 1983. С. 169-176.

263. Рузавин Г. И. Методология научного исследования. М.: Юнити, 1999. 316 с.

264. Рябцева Н. К. Размер и количество в языковой картине мира. Пространство непредметных сущностей // Логический анализ языка. М. 2000. С. 108-115.

265. Сабо А. О превращении математики в дедуктивную науку и о начале ее обоснования // Историко-математические исследования. М.: Наука, 1959. Вып. 12. С. 322-385.

266. Савельева О. М. Александрийская грамматика как явление культуры эллинизма // Античность как тип культуры. М.: Наука, 1988. С. 211-223.

267. Самохина Г. С. Полибий: эпоха. Судьба, труд. СПб.: СПбГУ. 1995. 191 с.

268. Сахарный Н. Гомеровский эпос. М., 1976. 397 е.

269. Светлов Р. В. Античный неоплатонизм и александрийская экзегетика. СПб.: СПбГУ. 1996. 231 с.

270. Семушкин. А. В. Логическое и мифологическое в философии (Аристотель) // Мировоззрение в развитии: сущность, функции, уровни. Тез. докл. межрегиональной научной конференции. Днепропетровск, 1990. 180 с.

271. Семушкин А. В. Эмпедокл. М.: Мысль, изд. 2-е, 1994. 251с.

272. Семушкин А. В. У истоков европейской рациональности. М., 1996. 192 с.

273. Семушкин А. В. «Осевое время» в философской культуре Востока и Запада». М.: РУДН, 1997. 11 с.

274. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи // Избранные труды по языкознанию и культурологии. 2-е изд. М.: Прогресс, 2002.654 с.

275. Сергеев К. А., Слинин Я. А. Диалектика категориальных форм познания. Космос Аристотеля и наука Нового времени. Л.: ЛГУ, 1987. 167 с.

276. Сергеев К. А. Ренессансные основания рационализма нового времени. Автореф. докт. дисс. Л., 1990. 35 с.

277. Сергеев К. А., Слинин Я. А. Природа и разум: античная парадигма. Л.: ЛГУ, 1991.238 с.

278. Серио П. Замкнутость // Структура и целостность. М.: Языки славянской культуры, 2001. 354 с.

279. Славятинская М. Н. Древнегреческий язык как функциональная система (некоторые проблемы описания греческой языковой ситуации) // Вопросы классической филологии. Живое наследие античности. М.: МГУ, 1987. Вып. 9. 246 с.

280. Славятинская М. Н. Учебник древнегреческого языка. М., 1996. 4.1. 397 с.

281. Смирнов В. И. Ритм как объективная закономерность развития. Автореф. к. филос. н. 19 с.

282. Соловьев В. С. Сочинения. / Ред. С. М. Соловьев. СПб.: 1911. Препринт 1966. Т. 7.388с.

283. Солопова М. А. Александр Афродисийский и его трактат «О смешении» в контексте истории комментаторской традиции аристотелизма // Философия природы в античности и средние века / Ред. П. П. Гайденко. М.: Прогресс-традиция. 2000. С. 184-207.

284. Спирин B.C. Геометрические образы в древнекитайской философии // Актуальные проблемы философской и общественной мысли зарубежного Востока / Материалы Первого Всесоюзного координационного совещания. Душанбе: Дониш, 1983.

285. Степанов Ю.С. Эмиль Бенвенист и лингвистика на пути преобразований // Э. Бенвенист. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. С. 1-17.

286. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. М.: Наука, 1981. 357с.

287. Степанов Ю.С. В трехмерном постранстве языка. // Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М., 1985.

288. Степанов Ю.С. Безличность и неопределенная референция // Язык: система и функционирование. М., 1988. С. 226-236.

289. Степанов Ю.С. «Бог есть любовь», «Любовь есть Бог». Отношения тождества константа мировой культуры // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М., 1995. С. 41-51.

290. Степанов Ю.С. Функции и глубинное.//Вопросы языкознания. М.: РАН, 2002.№ 5, С. 3-18.

291. Степанянц М.Т. К вопросу о специфике восточных типов философствования // Рационалистическая традиция и современность. Индия. М.: Наука, 1988. С.3-10.

292. Столяров А. А. О специфике функционирования некоторых понятий в литературных контекстах противоборствующих культур. // Из истории философского наследия древнего Средиземноморья. М., 1989. Ч. 2. С. 161-196.

293. Столяров А. А. Стоицизм в зарубежной историографии // Материалы к историографии античной и средневековой философии . М., 1990. С. 64-100.

294. Столяров А. А. Стоя и стоицизм. М.: Ками Груп, 1995. 441 с.

295. Столяров А. А. Свобода воли как проблема европейского морального сознания. М., 1999. 208 с.

296. Стройк Д. Я. Краткий очерк истории математики. М.: Наука, 1978. 333 с.

297. Стросон П. Ф. О референции // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1982. Вып. 13. С. 55- 86.

298. Стяжкин Н. И. Формирование математической логики. М., 1967. 508 с.

299. Субботин A. JI. Теория силлогистики в современной формальной логике. М., 1965. 124 с.

300. Таннери П. Первые шаги древнегреческой науки / Пер. Э.Л. Радлова. СПб: Типогр. Безобразова. 1902. 330 с.

301. Тань Аошуан. Китайский концепт души // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999. С. 295-302.

302. Тильман Ю. Д. Пространство в языковой картине мира Ф.И. Тютчева // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 440-448.

303. Титаренко И. Н. Судьбы стоицизма в Риме: Луций Анней Сенека. Автореф. канд. дисс. М. 1995. 30 с.

304. Титаренко И. Н. Основные идеи учения Марка Аврелия и их связь с философией Стой // Известия вузов Северо-Кавказского региона. Общественные науки. 2000. № 4. С. 63-67.

305. Титаренко И. Н. Смерть и самоубийство в Позднем стоицизме Третий Российский философский конгресс. Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия. Ростов-на-Дону. 2002. Т. 2. С. 9.

306. Томсен В. История языковедения до конца XIX века / Пер.Р. Шор. М.: Учпедгиз, 1938.158 с.

307. Тошович Бранко. Глаголы каузации положения в пространстве // Логический анализ языка. Языки пространств / Ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Языки русской культуры. М., 2000. С. 163-178.

308. Тронский И. М. Проблемы языка в античной науке // Античные теории языка и стиля / Под ред. О.М. Фрейденберг. M.-JL: ОГИЗ, 1936.С. 1-37.

309. Тронский И. М. Логика и грамматика Стой: тезисы доклада. Л., 1957 // С-Петербургский филиал Архива РАН Ф. 1003. Оп.1. Д.66.

310. Трубецкой Н.С. Избранные труды по фонологии. М., 1987. 559 с. С. 53-59.

311. Трубецкой С. Н. Детерминизм и нравственная свобода // Собр. соч. М.: Тип. Г. Лиснера и Д. Собко, 1908. Т. 2. 623 с.

312. Трубецкой С. Н. Курс истории древней философии. М.: Владос, 1997. 573с.

313. Трубецкой С. Н. Учение о логосе в его истории // Трубецкой С. Н. Сочинения / Сост. П.П. Гайденко. М.: Мысль, 1994. 816 с.

314. Тхагапсоев Т. Г. Кавказский этнокультурный мир как тип локальной цивилизации //Третий Российский философский конгресс. Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия. Ростов на - Дону, 2002, Т. 2.

315. Уайт X. Метаистория. Историческое воображение в Европе XIX века // Studia humanitatis. Т. 8 / Пер. с англ. Е.Г.Трубиной. Екатеринбург, 2002. 527с.

316. Ухтомский А. А. Доминанта. М.-Л.: Наука, 1966. 276 с.

317. Ухтомский А. А. Доминанта души. Рыбинск, 2000. 605 с.

318. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. С. 52-92.

319. Филлмор Ч. Дело о падеже // Зарубежная лингвистика. М., 1999. С. 127167.

320. Флоренский П. А. Мнимости в геометрии. М.: Поморье, 1922. 70 с.

321. Флоренский П.А. Введение в историю античной философии. Лекция 7. Идейный смысл эволюции связки / Публ. Музея свящ. П. Флоренского // Философские науки. № 2. 2004. М.: Наука, 2004. С. 125 135.

322. Фортунатов Ф.Ф. Сравнительное языковедение. Стенографический курс лекций. 1899/1900. М.: Общество распр. полит, кн. 1900. 286 с.

323. Фролов Э. Д. Греция в эпоху поздней классики. Общество. Личность. Власть. СПб.: ГА, 2001. 593 с.

324. Хазина А. В. Эллинизм и варвары: открытие Посидония. Саратов, 2002. С. 37-39.

325. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие / Пер. В.В.Бибихина. М., 1993. С. 193.

326. Хайдеггер М. Время и Бытие. Статьи и выступления. М.: Республика, 1993.445 с.

327. Хайдеггер М. Введение в метафизику / Пер с нем. Н.О. Гучинской. СПб.: ВРФШ, 1997.301 с.

328. Хюбнер Курт. Истина мифа. М.: Республика, 1996. 447 с.

329. Целлер Э. Очерк истории греческой философии. СПб.: Алетейя. 1996. 294 с.

330. Циммерлинг А.В. Этические концепты и семантические поля // Логический анализ языка. Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 190-192.

331. Чанышев А. И. Курс лекций по древней философии. М.: Высшая школа, 1981.374 с.

332. Черняков А. Г. Онтология времени. Бытие и время в философии Аристотеля. Гуссерля и Хайдеггера. СПб. ВРФШ, 2001. 458 с.

333. Чесноков П. В. Слово и соответствующая ему единица мышления. М.: Просвещение, 1967. 192 с.

334. Чистякова Н.А. Эллинистическая поэзия. Л.: ЛГУ, 1988. 173 с.

335. Чистякова Н.А. Древнегреческая элегия. СПб.: Алетейя, 1996. 395 с.

336. Шахнович М. М. Философия религии Эпикура.Автореф. д-ра филос. н. СПб., 2000. 54 с.

337. Шведова Н.Ю. Типы контекстов, конструирующих многоаспектное описание слова // Русский язык: Текст как целое и компоненты текста: Виноградовские чтения. М., 1982. С. 143-148.

338. Шестов Л. Лекции по истории греческой философии. М.: Русский путь Jmca-Press, 2001.304с.

339. Шичалин Ю. А.«'ЕяклрофГ|» или феномен «Возвращения» в первой европейской культуре. М., 1994. 127 с.

340. Шохин В.К. Древнеиндийский рационализм как предмет историко-философской науки (проблемы периодизации древнеиндийской мысли) // Рационалистическая традиция и современность. Индия. М.: Наука, 1988. С.11-45.

341. Шулепина Н.В. Моральная философия Поздней Римской Стой. М.: МГАХМ, 1997. Деп. 47с.

342. Щетников А.И. Атомы Платона, алгоритм Теона и понятие «семенного логоса» // Математическое образование. М., 1999, январь-март. Г. 3. № 1(8).

343. Щетников А.И. Проблема смешения в античном континуализме (к реконструкции учения Хрисиппа о слиянии) // Историко-философский ежегодник. М., 2003. С. 102-112.

344. Щученко В. А. История философии в контексте истории культуры. СПб.: ГИК. 1993.77 с.

345. Элиаде М. Космос и история. Пер. с фр. и англ. яз. М., 1987. 311 с.

346. Юнг К. Душа и миф: шесть архетипов. М.: Совершенство, 1997. 383 с.

347. Юнг К. Психологические типы. СПб.: Азбука, 2001. 732 с.

348. Яковлева Е.С. Время и пора в оппозиции линейного и циклического времени // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. 203 с.

349. Ярхо В. Н. Эллинистическая мелика как фактор античной культуры // Античность как тип культуры. М.: Наука, 1988. С. 181-198.

350. Ясперс К. Истоки истории и ее цель. М. 1991. 215 с.

351. Ясперс К. Введение в философию. Минск: Пропилеи, 2000. 191 с.

352. Adorno F. Sul significato del termine ewoia in Zenone Stoico // Parola del Passato, № 12, 1967, p. 151-161.

353. Annas Julia. Hellenistic Philosophy of mind. Oxford. Univ. Of California press, 1992. 245p.

354. Barth P. Die Stoa. Stuttgart, 1903. 191 p.

355. Bertalanffy L. Biophysik des Fliessgleichgewichts. Braunschweig, 1953. S.l. # 355. Bloos L. Probleme der stoischen Physik. Hamburg, 1973. 159 s.

356. Bochenski . M. Formate Logic. Freiburg—Munchen: Orbis akademicus, 1956. 640 S.

357. Boeri Marcelo D. The Stoics on bodies and incorporeals // The review of metaphysics. A philosophical quarterly, June 2001. Vol. LIV, N. 4. 989 p.

358. Bonitz H. Index Aristotelicus. Berolini.: W. De Gruyter, 1961.Vol. V. 878 c.

359. Bonhoffer A. Epiktet und die Stoa. Stuttgart: Verlag von F. Enke. 1890. 316 s.

360. Brehier E. Chrisippe. Paris.: Felix Alcan, 1910. 295 p.

361. Brehier E. Notices // Plotin Enneades. Paris, 1924. 138 p.

362. Brehier E. Chrisippe et Г ancien stoicisme. Paris.: Press. Univ. de France, 1951. 293 p.ф 363. Brun J. Le Stoicisme. Paris: Press. Univ. de France, 1958. 128 p.

363. Burke Michael B. Dion and Theon // The journal of philosophy. March. Indiana univ. press, 1994. Vol. XCI. N. 3. P. 129-140.

364. Christensen Johung. An Essay on the Unity of Stoic philosophy. Copengagen. 1962.100 p.

365. Claude I. Stoic Logic and Alexandrian Poetics // Doubt and Dogmatism. Studies in Hellenistic Epistemology / Ed. M. Schofield. Oxford, 1980. P. 182216.

366. De Lacy Ph. The Stoic Categories as Methodological Principles // Transact. ^ And. Proc. Of the American Philologic association. 76, 1945. P. 246-263.

367. Diller H. Opsis adelon ta fainomena // Hermes, 1932. Bd.67 (1932).

368. Dirlmeier Fr. Die Oikeiosis Lehre Theophrasts. Leipzig, 1937.

369. Doring Theodor Erbst. Dialectiker und Stoiker. Zur Logik der Stoa. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1993, 361 s.

370. Droysen I.G. Historik. Vorlesungen iiber enzyklopadie und methodologie der Geschichte. Munchen u. Berlin. Verlag von R. Oldenbourg, 1937.

371. Duhot Yean-Joel. La conception stoicienne de la causalite. Paris.: Librarie % Philosophique, 1989. 302 p.

372. Edelstein L. The meaning of stoicism // Martin classical lectures. Vol. 21. Cambridge: Harvard university press, 1966. 108 p.

373. Elorduy E. Die Sozialphilosophie der Stoa. Leipzig, 1936.

374. Engberg-Pedersen T. The stoic theory of Oikeiosis. Moral development and Social Interaction in Early Stoic philosophy // Studies Hellenistic civilisation / Ed. P. Bilde. 278 p.

375. Eschbach A. The history of semiotic // Studies in Logic. Amsterdam: Y. Benjamin's company, 1983. 203 p.

376. Festa Nicolaj. Frammenti degli Stoici Antichi. 2 Vols (Bari. Gius Laterza and Figli), Vol.2, 1935. 100 p.

377. Forschner M. Uber den Zusammenhang von Natur, Sprach und Moralphilosophie im altstoischen System. Stuttgart, 1981.

378. Frede M. Die stoiche Logik // Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Gottingen, 1974. Folge 3. N 88. 224 s.

379. Frede M. Principles of Stoic Grammar // The Stoics. Major thinkers series / Ed. John M. Rist. London-Berkeley-Los Angeles: Univ. of Calif. Press, 1978. P.27-77.

380. Frege G. Grundgesetze der Arithmetik. Jena: Wilgelin Koebner, 1884. 119 s.

381. Frisk Hjalmar. Griechisches etymologisches worterbuch. Heidelberg: Carl Winter. Univers., 1967. Lief. 18. 1154 s.

382. Gadamer H. G. Wahrheit und Methode. Grundzuge einer philosophischen Henneneutik. 2 Aufl. Tubingen: Mohr, 1965. 524 S.

383. Gajda J. Gdy rozpadly si? sciany swi^ta. Teorie warto§ci. Wrozlaw, 1995.

384. Goldschmidt V. Le systeme stoicien et l'idee de temps. Paris, 1977.

385. Gould Josiah B. The Philosophy of Chrisippus. Leiden: E.J. Brill, 1971. 222p.

386. Graeser Andreas. Plotinus and the stoics // Philosophy antiqua. A series of monographs an ancient pholosophy. Leiden, 1972. Vol.1. 145 p.

387. Graeser A. Zenon von Kition. Positionen und Probleme. Berlin; N.Y: Walter de Gruiter, 1975. 224 p.

388. Hahm D. E. The Origins of Stoic Cosmology. Ohio State Univ. Press, 1977. 287 p.

389. Hartmann N. Aristoteles und das Problem des Begriffs // Abhandlungen der Preussischen Akademie der Wissenschaften. Berlin, 1939. N 5. S.l-32.

390. Inwood B. Ethics and Human Action in Early Stoicism. Oxford: Clarenden press, 1985. P. 18.

391. Ioppolo Anna Maria. Aristone di Chio e lo stoicismo antico. Napoli, 1980. 374p.

392. Jarintzov Nadine. The Russians and their language. Oxford: Blackwell, 1916.

393. Joja A. Les condicions sociales de la logique stoicienne // Revue Romaine des sciences . Bucarest, 1966. T. 10. N2. P. 96—105.

394. Joja A. Ethos et logos dans la philosophic stoicienne // Revue Romaine des sciences sociales. Serie de philosophic et logique. Bu5arest, 1966. T. 10. N 3.

395. Kahn Ch. H. The Greek Verb To be and The Concept of Being // Foundation of Language / International Journal of Language, 1966. Vol. 2. № 3.

396. Keimpe Algra. The Early Stoics on the Immobility and Coherence of Cosmos // Phronesis. A journal for ancient philosophy, 1988. Vol. 33, № 2 P. 155-180.

397. Kidd J.G. Posidonius on Emotions // Problems in stoicism*. London: Univ. of London, 1971. P. 200-215.

398. Kneales W. and M The development Logic. Oxford: At the Clarenden press. L. 1964. 761 p.

399. Kotarbinsky T. The logical works of Lucasiewicz // Studia logica. Posnan, 1958. T. 8. P. 48—61.

400. Kramer H. Arte bei Platon and Aristoteles. Heidelberg, 1959. 600 s.

401. Krokiewicz A. 0 logice stoikow // Kwartalnik filozoficzny. Krakow, 1948. T. 17. Leszyt 3—4. S. 173—197.

402. LaffranqueM. Poseidonios d'Apamee. Paris, 1964.

403. Latta R. Leibniz: The monadology. Translated with introduction and notes. Oxford, 1925.437 р.

404. Laursen Simon. Self and nature in stoic philosophy // Danish yearbook of philosophy. 1933/Vol. 28. P. 115-124.

405. Lewis L. K. Counterpart theory and quantified modal logic // Journal of Philosophy, 1968. Vol. 65.

406. Lloyd A.C. Grammar and Metaphysics in the Stoa // Problems in stoicism. London: Univ. ofLondon, 1971. P. 58-74.

407. Lloyd A. C. Emotion and Decision in Stoic Psychology // The Stoics. Major thinkers series / Ed. John M. Rist. London-Berkeley-Los Angeles: Univ. of Calif. Press, 1978. P.233-247.

408. Lloyd A.C. Moral Actions and Rules in Stoic Ethics // The Stoics / Ed. J. M. Rist. London: Univ. of California press, 1978. P. 247-259.

409. Lloyd G.E. R. Greek science after Aristotle. N. Y., 1973.

410. Long A. The Logical Basis of Stoic Ethics // Proceedings of the Aristotelian Society 71 (1970/71).

411. Long A.A. Language and Thought in Stoicism // Problems in Stoicism. London: Univ ofLondon, 1971. P. 91-92.

412. Long A. A. Dialectic and the Stoic Sage // Problems in Stoicism / Ed. A. Long. London: The Athlone Press, 1971. P.101-125.

413. Long A.A. Stoic Studies. Berkeley-Los-Angeles: Univ. of Calif. Press., 2001. 309 p.

414. Lukasiewicz I. Aus Geschlchte der Aussagenlogik // Przegl^d Pilosoficzny. Warszawa, 1934. N 37. S. 111—124.

415. Lukasiewicz J. Zur Geschichte der Aussagenlogik // Erkenntniss. Warszawa, 1935. T. 5. S. 417-423.

416. Malitz Jurgen. Die Historien des Poseidonios. Munchen, 1983. 486 s.

417. Mansfeld Jaap. Zeno of Citium: Critical Observations on a Recent Study // Mnemosyne, 1978. Vol. 31. №2.

418. Mates B. Stoic logic // University of California publications in philosophy. Los-Angeles, 1961. Vol. 26. 148 P.

419. Mauersberger A. Polybios-Lexikon. Berlin, 1956. pd.I S. 303.

420. Moreau J. L'ame du monde de Platon aux stoiciens. Olm.: Verlagsbuchhandlung, 1965. 200 p.

421. Nestle W. Die Nachsokratiker in Auswahlubersetzt und herausgegeben. Jena: Verlag., 1923.393 S.

422. Ogereau F. Essai sur le systeme philosophique des stoiciens. Paris.: Anciene Librairie, 1885. 304 p.

423. Pachet P. La deixis selon Zenon et Chrysippe // Phronesis 20 (1975) S. 241246.

424. Pearson A. C. The fragments of Zeno and Kleahtes. London: C.J. Clay and Sons, 1891.

425. Pedech Paul. Le Polybe. Paris. 1978. 645 p.

426. Peirce Ch. S. The philosophy of Peirce // Selected writtings / ed. Buchler. L., 1940.

427. Peirce Ch. Principles of philosophy // Collected papers of Charles Sanders Peirce. Cambridge: Harvard university press, I960. Vol. 1. 535 p.

428. Pembroke. Oikeiosis // Problems in stoicism. London: Univ. of London, 1971. P. 114-149.

429. Peters F. E. The Greek philosophical terms. A historical lexicon. New York: University of London Press, 1967. 234 p.

430. Petersen F. E. Christian. Philosophiae Chrysippeae fundamenta in notionum dispositione posita e fragmentis. Hamburg-Landhoff, 1827. 354 p.

431. Pfeifer R. Geschichte der Klassischen Philologie. Von den Anfangen bis zum Ende des Hellenismus. Munchen: Verlag C.H. Beck. 2 Aufl, 1978.

432. Pohlenz M. Die Oikeiosis // Grundfragen der stoischen Philosophie // Abhandlungen der Gesellschaft der wissenschaften zu Gottingen/ Philologisch-historische Klasse. 3 folge. 26. Gottingen: Vandenhoeck, 1940. S. 1-47.

433. Pohlenz P. Die Stoa. Gottingen: Vandenhoeck, 1959. Geschichte einer geistigen Bewegung. Gottingen: Vandenhoeck, 1948-49. Bd. 1, 1959; 2-ed, 1990. Bd.2. 336 p.

434. Pohlenz M. Die Begrundung der Stoa. G6ttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1992. 7Aufl. 490 s.

435. Popper К. K. Objektive Knowledge. An Evolutionary Approach. Oxford: Clarenden press, 1972. 380 p.

436. Prantl K. Geschichte der logik. Leipzig, 1855. Bd. 1.

437. Rist J.M. Categories and their Uses // Problems in Stoicism. London: Univ. of London, 1971. P. 38-44.

438. Rist J. M. Stoic philosophy. Cambridge: Cambridge, univ. press, 1969. 300 p.

439. Rolke Karl-Hermann. Bildhafte Vergleiche bei den Stoikern. N-Y, 1975. 530 s.

440. Rostovtzev M. Y. The social and economic history of the hellenistic world. Oxford, 1941. Vol. 1. 602 p. Vol. 2. 1312 p.

441. Rudberg G. Forschungen zur Poseidonios. Leipzig. 1918. 473 s.

442. Sambursky S. Physics of the Stoics. London, 1959. 153 p.

443. Sambursky S. The physical world of the Greeks. London: Rou Hedge a Kegan Paul, 1987. 255 p.

444. Sandbach F. H. Ennoia and Prolepsis // Problems in stoicism. London: Univ. of London, 1971. P. 22-37

445. Sandbach F. H. The Stoics. N.Y., 1975. P. 33-34.

446. Sandbach F. H. Ancient culture and the Society the Stoics. London.: Chatto & Windus, 1975. 525 s.

447. Schofield M. The stoic idea of the city. Cambridge: Cambridge univ. press, 1991. 164 p.

448. Sittl C. Die Geborden der Griechen und Romern. Leipzig: Teubner, 1890. 386 s.

449. Solmsen Fr. Cleanthes or Poseidonius? The basis of stoic physics // Mededelingen. Amsterdam, 1961. Deel. 24. N 9.

450. Stein L. Die Psychologia der Stoa. Berlin, 1886.Bd.l. S.6-7.

451. Stein L. Die Erkenntnistheorie der Stoiker. Berlin: Berliner Studien, 1888.Bd. 7. 390 s.

452. Steinde R. Rezension on Hulser K. Die fragmente zur Dialektik der Stoiker. Neue Sammlung der Texte mit deutscher Ubersetzung und Kommentaren. In 4 Bd. Stuttgart. 1987—88. ХСУШ 1919 S. //Deutsche Zeitschrift fur Philosophic. 1990. Heft 7. S. 700—701.

453. Steinthal H. Geschichte der Sprachwissenschaft bei den Griechen und Romern. Berlin, 1863.374 s.

454. Stelzenberger Iohannes. Die Beziehungen der fruchristlichen Sittenlehre zur Ethik der Stoa. Zurich-N-Y.: Georg Olms Verlag, 1989.

455. Stenzel J. Zahl und Gestalt bei Platon und Aristoteles. Leipzig-Berlin; 1924. S. 84-85.

456. Stoffels Jos. Makarius der Agypter auf den Pfaid;en der Stoa // Theologische Quartalschrift. Bonn, 1910. 92. P.243-265.

457. Striker G. Following nature: A study in Stoic ethics // Striker G. Essays on Hellenistic Epistemology and Ethics. Cambridge, 1996. P. 226 сл.

458. Susemihl A. Aratos und die Stoiker // Jahrbuch fur Philologie. 1894. S. 93-100.

459. Szabo A. Anfange der Griechischen Mathematic. Budapest: Akad. Klado, 1969. 495 s.

460. Tannery P. Sur I'authenticie des axiomes d' Euclide // Bulletin des sciences mathematiques de Darboux. 1884. T. 8. S. 162-175.

461. Todd Robert B. Monism and Immanence: The Foundations of Stoic Physics // The Stoics. Major thinkers series / Ed. John M. Rist. London-Berkeley-Los Angeles: Univ. of Calif. Press, 1978. P. 137-161.

462. Traglia A.Reminiscenze Empedoclee nei Fenomeni di Arato // Miscellanea di studi Allesandrini in memoria de A. Rostagni. Torino, 1963.

463. Tsekourakis D. Studies in the Terminology of early stoic ethics // Hermes. Hft 32. Wiesbaden: Franz Steiner Verlag, 1974.

464. Verbeke G. Kleanthes van Assos. Brussel: Paleis der Academien, 1949. 260s.

465. Vogel C. Y. Greek philosophy //A collection the text with notes. Leiden, 1959. Vol. 3.668 p.

466. Wachsmuth С. Commentatio I. De Zenone Citiensi et Cleanthe Assio // Index scholarum publice et privation in Academia Georgia Augusta. GOttingen, 1874. 29 s.

467. Welbank F. W. Hellenistic World. L., 1981.

468. White M. J. Rezensionen on Malcolm Schefield, Myles Burnyeat and Jonathan Barnes // Doubt and Dogmatism. Studies in Hellenistic Epistemology. Oxford, 1985.

469. White Nicholas. Nature and Regularity in Stoic Ethics // Oxford Studies in Ancient philosophy. Oxford,1985. Vol. 3. P. 289-305.

470. Zeller Ed. Die Philosophic der Griechen. Tubingen: S. п., 1852. Tl. 2. Abtl. 2. 951 s.

471. Zubiri X.Cinco lecciones de fllosofia. Madrid. 1970. P.92-94.