автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.08
диссертация на тему: Философские проблемы генезиса, структуры и содержания современной эволюционной теории

Полный текст автореферата диссертации по теме "Философские проблемы генезиса, структуры и содержания современной эволюционной теории"

УДК 167.7

На правах рукописи КОНАШЕВ Михаил Борисович

ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ГЕНЕЗИСА, СТРУКТУРЫ И СОДЕРЖАНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ЭВОЛЮЦИОННОЙ ТЕОРИИ

Специальность: 09.00.08 - философия науки и техники

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Санкт-Петербург 2011

1 6 И/он 2011

4850366

Работа выполнена в секторе истории и теории эволюции и экологии Санкт-Петербургского Филиала Учреждения Института истории естествознания и техники им. С, И. Вавилова Российской Академии наук

Научный консультант: доктор философских наук, профессор Георгиевский Александр Борисович

Официальные оппоненты: доктор биологических наук, академик РАН Инге-Вечтомов Сергей Георгиевич

доктор философских наук, профессор Ефимов Юрий Иванович

доктор философских наук, профессор Лисеев Игорь Константинович

Ведущая организация: Кафедра философии науки и техники

Санкт-Петербургского государственного университета

Защита состоится июня 2011 года в/^Г-^часов на заседании совета по защит докторских и кандидатских диссертаций Д.212.010.02 при Балтийском государственно техническом университете «Военмех» им. Д.Ф. Устинова по адресу: 190005, Сан1 Петербург, 1-ая Красноармейская ул., д. 13, ауд. 401.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке БГТУ.

Автореферат разослан мая 2011 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат философских наук, доцент

П. Семенов

Общая характеристика диссертации

Актуальность темы исследования

Принцип развития зародился в античной натурфилософии, через многие века в отчетливо осознанной форме появился на страницах сочинений французских материалистов и представителей немецкой идеалистической философии, получил научное обоснование в концепции диалектического материализма. В биологии он воплотился в понятии «эволюция», терминологически оформленном метафизическим (преформистским) истолкованием онтогенеза, затем через представление о простом превращении одних видов в другие в учении трансформизма и получил признание в научной теории эволюции.

В последнее время значительно усилился интерес к эволюционным исследованиям в сообществе ученых разных специальностей, эволюционная теория привлекла повышенное внимание в различных областях общественной жизни (социально-экономической, культурной, идеологической, политической). Понятие и термин «эволюция» выходят за пределы «альма матер» на простор универсального использования в познании процессов развития на уровне физического микромира, химических соединений, планетарных систем и вселенной в целом. В данной связи появляется понятие глобального эволюционизма, которым охватывается развитие неорганического мира, биологическая эволюция, материальная и духовная сферы деятельности человека.

Среди биологов в отношении к современной эволюционной теории (СЭТ) отчетливо проявились две тенденции. Первая из них состоит в участившихся заявлениях о необходимости нового «эволюционного синтеза», результатом которого должна стать качественно обновленная ныне существующая теория. Вторая тенденция заключается в разновекторных попытках предложить альтернативные концепции, которые бы преодолели ее недостатки и ошибки.

Множество проблем общественной жизни, в первую очередь, ухудшение экологической ситуации, экспоненциальный рост численности мирового населения, обостряющаяся ситуация с обеспечением его продовольствием, истощение

природных ресурсов ставят на повестку дня их исследование не только в области экономики и политики. Решение этих и других, ставших перед человечеством задач, имеет то или иное отношение к эволюционной теории, в которой уже давно изучены механизмы регуляции численности популяций в зависимости от обеспечения пищевыми запасами, воздействия экологических и других факторов. Разумеется, здесь неприемлемы рекомендации неомальтузианства по ограничению численности мирового населения до «золотого миллиарда», но исключение эволюционно-биологического подхода означало бы абсолютизацию социологизаторской позиции. В последнее время отошли на задний план социал-дарвинисткие устремления подменить законы общественного развития сугубо биологическими, но сохраняется целый ряд проблем, использовавшихся для их обоснования, в том числе столкновения на расологической почве и межнациональные конфликты. Нарастание социальной напряженности в связи с урбанизацией, ухудшение экологических условий жизни людей увеличили заболеваемость патологиями, пришедшими на смену глобальным эпидемиям. Предлагаемые для их причинного объяснения концепции ставят по новому, именно, в эволюционном ключе задачу понимания казавшихся ранее совершенно непричастных патологических процессов.

Решение проблем в самой СЭТ и ее применение в прикладных областях делают совершенно очевидной необходимость создания основательного фундамента современного эволюционизма. В социально-философском исследовании содержания и практического значения СЭТ наибольшую актуальность имеют следующие темы: 1) сущность и научный статус, соответствующий нормам и критериям научной теории; 2) общетеоретическое и методологическое значение для развития биологии и других отраслей естествознания; 3) образовательная роль в курсах средней и высшей школы; 4) использование различными социальными группами в идеологических дискуссиях, особенно в связи с ростом религиозного мировоззрения, отражаемых в средствах массовой информации; 5) роль в познании эволюции человечества и практическое значение. Все перечисленные пункты невозможно глубоко и полноценно представить без историко-научного и социально-

философского осмысления, которое отражает актуальность диссертационного исследования.

Степень разработанности проблемы

Возникновение и развитие эволюционной теории лишь в последней четверти XX в. стало специальным предметом философского анализа. Примерно в это же время история оформления ее когнитивных оснований, получивших название «синтетической теории эволюции» (СТЭ) или «эволюционного синтеза», привлекло внимание историков и методологов развития научного познания. Причем исследования в философии науки и истории науки были некоторым образом взаимосвязаны и оказывали влияние друг на друга. Философские работы опирались на результаты историко-научных исследований как на эмпирический базис, находили в нем понятия и принципы, возводимые в философские категории. Поэтому целостное, более обобщенное понимание содержание СЭТ невозможно без обращения к философскому рассмотрению ее генезиса и дальнейшего исторического развития.

Истории эволюционных исследований посвящено множество публикаций самих эволюционистов и историков биологии из разных стран. В работах, выполненных в основном в 1970-х - 1980-х гг., с разных сторон освещено развитие СЭТ в XX в., выяснен вклад отдельных ученых и целых школ в познание механизмов и закономерностей эволюции, рассмотрена история взаимодействия отдельных дисциплин и направлений эволюционной биологии. Особенность понимания и трактовки эволюционной теории во многом определяется тем, что в философии науки она и относится, и не относится к точной дисциплине, поскольку сама биология, в особенности некоторые ее разделы, рассматриваются как своего рода промежуточные между точными и гуманитарными науками.

Перечисленные разночтения в понимании СЭТ в философии и истории науки демонстрируют насколько недостаточно изучены наиболее сущностные ее характеристики, генезис и развитие. Сложившаяся в результате исследований философского содержания СЭТ картина еще далека от того, чтобы быть достаточно

полной, удовлетворяющей как философов, так и историков науки, достаточно адекватной тому процессу развития этой теории, который происходил в действительности.

Предмет исследования. Предметом исследования является история и философия СЭТ.

Объект исследования. Объектом исследования выступают онтологические и гносеологические закономерности формирования СЭТ как науки.

Цели и задачи диссертационного исследования

Цель диссертации состоит в теоретико-методологическом и философском обосновании концепции СЭТ как одной из общенаучных биологических теорий развития нового типа и как составляющей научно-практической деятельности человека.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

1. Выявить и воспроизвести логику возникновения, становления и последующего развития СЭТ и ее метатеоретическую и методологическую функцию в биологических исследованиях;

2. Исследовать основные социально-философские, культурные и идеологические предпосылки и условия возникновения и развития СЭТ, в особенности на этапе «эволюционного синтеза»;

3. Провести сравнительный анализ наиболее важных альтернативных эволюционных теорий, прежде всего выдвинутых после признания «синтетической теории эволюции» в качестве «дарвинизма в XX веке» и теоретической основы биологических исследований;

4. Установить роль эксперимента как метода и формы научного исследования в возникновении, становлении и последующем развитии СЭТ;

5. Определить наиболее существенные особенности перехода от дарвиновской эволюционной теории к «синтетической теории эволюции» и затем к СЭТ;

6. Выявить причины «кризиса дарвинизма» и перехода от классического дарвинизма к «синтетической теории эволюции», охарактеризовать формирование в процессе его преодоления основных объективных и субъективных предпосылок и элементов «синтетической теории эволюции»;

7. Охарактеризовать новый тип эволюциониста-исследователя как субъекта формирования СЭТ;

8. Определить общекультурное и мировоззренческое значение СЭТ и ее роль в формировании современной научной (эволюционной) картины мира.

Методологические основы исследования

При изучении предмета диссертационного исследования и достижения поставленных целей помимо общих философских, логических и теоретических методов, таких как сравнительный анализ, историко-критический анализ, мысленное моделирования и мысленный эксперимент, логический синтез, в основном был использован диалектико-материалистический метод и его производные, в первую очередь метод восхождения от абстрактного к конкретному, принцип единства исторического и логического, принцип противоречия как источника развития, принцип целостности в единстве и многообразии, деятельностный подход.

Данное диссертационное исследование представляет собой такое соединение философско-научного и историко-научного исследования, характер которого определялся необходимостью получения достаточной для полноценного философского освоения и объяснения предмета исследования эмпирической базы. При выполнении исследования для получения адекватных поставленным целям результатов было использовано критическое рассмотрение не только современной эволюционной теории и ее истории, но и истории философии науки, критически изучены и переоценены некоторые традиции и направления отечественной и зарубежной философии, связанные с именами К. Поппера, М. Рьюза, Т. Куна, Д. Халла, Б. М. Кедрова, Э. В. Ильенкова, Г. В. Батищева, В. С. Библера, А. С. Арсеньева, А. В. Ахутина, В. А. Вазюлина, Н. Н. Моисеева, В. С. Степина, Б. М. Туровского, И. Т. Фролова и Б. Г. Юдина. Ряд предложенных ранее, особенно

отечественными философами, идей и подходов, был применен при решении как отдельных частных, так и более общих задач диссертационного исследования.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

1. Определена логика генезиса СЭТ, заключавшаяся в разрешении тех проблем, которые стояли перед теорией эволюции Ч. Дарвина и привели к ее «кризису», посредством разрешения обусловивших этот «кризис» противоречий, через создание новых понятий эволюционной теории, таких, как ген, мутация, популяция, чистая линия, качественное изменение, развитие прежних, уже вошедших в ее понятийный состав, таких, как вид, отбор, эволюция, борьба за существование, выбор и использование новых объектов и методов исследования, формирование нового субъекта исследования;

2. Показано, что СЭТ остается теоретической и методологической основой эволюционных и иных биологических исследований, играет вместе с другими частными теориями эволюции ключевую роль в формировании новой научной картины мира;

3. Проведенный сравнительный анализ эволюционной теории, ее структуры и основных понятий с теориями классической науки и философии науки, доказал, что СЭТ соответствует основным нормам и критериям научной теории, но сложнее организована, представляя собой «метатеорию» или «кластер» теорий различной степени теоретичности;

4. Возможности и границы СЭТ в качестве программы, общетеоретической и методологической основы биологических исследований, определены набором исходных предпосылок и принципов, установленных в процессе ее становления, но, в конечном итоге, границами самого ее предмета. Следовательно, экстраполяция эволюционизма на другие объекты с необходимостью требует выявления особенного (конкретного эволюционизма);

5. Основные социально-философские, культурные и идеологические предпосылки и условия возникновения, становления и последующего развития СЭТ, в особенности на этапе осуществления «эволюционного синтеза» имели

универсальный характер и были присущи всем обществам, принадлежавшим европейской цивилизации, хотя, в зависимости от социальных, политических, культурных и других особенностей, в разной степени и в разной форме;

6. Доказано, что наиболее важные альтернативные СЭТ эволюционные теории, прежде всего выдвинутые после признания «синтетической теории эволюции» в качестве «дарвинизма в XX веке», так и не смогли заместить СЭТ в качестве теоретической основы биологических исследований, и, напротив, их отдельные положения и части, прошедшие проверку временем, были органично включены в СЭТ;

7. Установлено, что эксперимент как метод и форма научного исследования сыграл ключевую роль в возникновении, становлении и последующем развитии СЭТ, образовании предпосылок нового, назревающего «эволюционного синтеза»;

8. Выявлено, что наиболее существенные особенности перехода от дарвиновской эволюционной теории к «синтетической теории эволюции» и затем к современной эволюционной теории, состояли в одновременном, но неравномерном изменении понятийного состава и структуры эволюционной теории, объектов и методов эволюционного исследования, форм и путей институционализации эволюционной теории;

9. Определено, что «кризис дарвинизма» явился той стадией перехода от классического дарвинизма к «синтетической теории эволюции», на которой происходило формирование основных объективных и субъективных предпосылок и элементов «синтетической теории эволюции», путей становления ее логического ядра;

10. Процесс «эволюционного синтеза», в ходе которого происходило формирование уже основных элементов и блоков СТЭ, и ее последующее признание и трансформация в СЭТ, сочетал постепенное развитие и резкие, внезапные изменения, вызванные как проблемами, возникавшими в эволюционных исследованиях на основе СЭТ, так и конкуренцией со стороны альтернативных теорий эволюции;

11. Обосновано, что необходимым элементом формирования СЭТ было становление нового субъекта познания, представлявшего собой новый типа эволюциониста-исследователя, в котором объединены два прежних вида биолога -натуралист и экспериментатор;

12. Воспроизведено общекультурное и мировоззренческое значение современной эволюционной теории, состоящее в формировании не только современной научной, по сути эволюционной, картины мира, но и нового отношения человека к миру как перманентно эволюционирущей реальности;

13. Установлена природа коадаптационного развития эволюционной теории, состоящая в совместном сопряженном, взаимозависимом и взаимообусловленном целостном развитии эволюционной теории, эволюционной культуры и эволюционной практики как основных составляющих новой гуманистической эволюции человека.

Положения, выносимые на защиту:

1. Становление современной эволюционной теории являлось длительным и многофазным, стадиальным процессом, наиболее важной составной частью которого было образование «синтетической теории эволюции» (СТЭ), закономерно названным самими эволюционными биологами «эволюционным синтезом». Суть этого процесса, представлявшем эволюцию самой эволюционной теории, заключалась в смене исторических форм и логических стадий ее развития. Преобразование теории эволюции Ч. Дарвина, являвшейся одной из частных теорий эволюции (ЧТЭ), а именно, теорией биологической эволюции (ТБЭ), из ее первоначальной формы, сначала в СТЭ, а затем в современную эволюционную теорию (СЭТ), сопровождалось изменением как логической структуры и методологии эволюционной теории, так и качественного и количественного состава входящих в нее понятий. СТЭ есть эволюционная теория, которая является теоретическим соединением понятий и принципов, имевшихся в классическом дарвинизме и возникших в результате кардинального преобразования эволюционных исследований в 1930-е - 1940-е гг. в различных дисциплинах,

прежде всего, в генетике, систематике, палеонтологии, эмбриологии, биогеографии на основе принятия популяционного подхода и новых методов экспериментального исследования природных популяций. Кратко СТЭ можно определить как теорию органической эволюции путем естественного отбора генетически детерминированных признаков. Современная эволюционная теория (СЭТ) представляет собой новейшую стадию развития СТЭ, то есть синтетическую теорию (метатеорию) эволюции органического мира, развития биологической формы материи.

2. Первостепенную по значению роль в этом процессе исторического и логического преобразования эволюционной теории имело становление логического ядра «синтетической теории эволюции», представленного в работах основных ее создателей - Ф. Г. Добржанского, Э. Майра, Дж. Г. Симпсона, Дж. Л. Стеббинса, Дж. С. Хаксли, а также Б. Ренша и И. И. Шмальгаузена. Логическая система «синтетической теории эволюции» была одним из ключевых элементов процесса преобразования эволюционной теории в XX в. и основой последующей эволюции ее в СЭТ. В тоже время процесс становления как предшествующей формы, СТЭ, так и последующей, СЭТ, включал в себя всю совокупность необходимых элементов становления новой научной теории.

3. СЭТ, являясь преемницей своих предшествующих исторических форм, и эволюционной теория Ч. Дарвина, и СТЭ, также как и они, но в еще большей степени, есть теория принципиально нового типа, а именно, теория эволюционирующего предмета, теория эволюции биологической формы материи. Философский анализ становления и развития понимаемой таким образом СЭТ позволяет обосновать то предположение, что принцип материального единства мира благодаря развитию науки и философии во второй половине XIX - начале XXI века преобразуется в принцип единства эволюции материального мира, эволюции материи.

4. СЭТ, являясь теорией биологической эволюции, представляет собой лишь один из моментов человеческой деятельности, человеческой практики. Процесс становления и последующего развития этой теории, может быть адекватно понят и

объяснен только как становление очередного нового вида человеческой созидательной, творческой деятельности, как один из результатов взаимодействия человека и природы, преобразующего и человека, и природу, их коэволюция. Из такого понимания современной эволюционной теории следует, что ее формирование не сводилось и не могло сводиться к сугубо теоретическому, изолированному от других компонентов научной деятельности образованию новой эволюционной концепции. Преобразование теории как таковой было важной и наиболее очевидной частью общей совокупности преобразований взаимосвязанных и взаимообусловленных с теорией других частей научной деятельности. Среди них наиболее важным было создание новой технологии или, точнее, нового способа производства нового вида научного знания, развивающегося знания, в конечном итоге определявшего преобразование всей эволюционной биологии как целостной системы науки. Рассматриваемая как эволюционирующая система эволюционная биология образует вполне определенную область духовного производства, в которой теория есть лишь наиболее важный с точки зрения получения нового продукта этого производства, нового знания, конечный результат, но не единственный ее компонент. В свою очередь эволюционная теория становится необходимым исходным моментом нового типа научной деятельности и ее эволюции.

5. Понимание эволюционной теории как процесса и результата научной деятельности предполагает, что процесс формирования ее концептуального ядра и становления современной эволюционной теории в целом включал в себя не только создание соответствующих новых понятий эволюционной теории, таких, в частности, как ген, мутация, популяция, чистая линия и фактическое изменение, развитие прежних, уже вошедших в ее понятийный состав, таких, например, как вид, отбор, эволюция, но и нахождение и апробацию соответствующих объектов исследования адекватных поставленным исследовательским целям. Такие объекты должны были иметь вполне определенные характеристики, требовавшиеся для верификации и фальсификации именно эволюционных идей, понятий и концепций. Необходимо было также открытие и испытание новых, прежде всего,

экспериментальных, методов исследования, в первую очередь методов изучения природных популяций в лаборатории и в природе, новых социальных и научных институтов исследования. Процесс становления СЭТ включал в себя и появление нового исследователя эволюциониста, прежде всего экспериментатора-натуралиста, какими и стали одними из первых отечественные генетики-эволюционисты С. С. Четвериков, Ф. Г. Добржанский, Н. В. Тимофеев-Ресовский, Н. П. Дубинин и многие другие создатели современной эволюционной теории.

6. Вклад творцов СЭТ в ее формирование не сводился только лишь к созданию ее концептуального ядра в виде их собственных эволюционный идей и концепций. Создание теории оказалось невозможно без создания новых биотехнологий не только генетико-эволюционных, но и эволюционных исследований вообще, предполагавших и включавших новые инструменты и методы исследования, новые средства развития теории, в частности в виде программы изучения генетической и иной структуры природных популяций вида и видообразования, а также средства ее выполнения. Иначе говоря, интернациональное содружество основателей современной эволюционной теории создало целую специфическую «индустрию» изучения эволюции.

7. Особое внимание некоторыми из создателей современной эволюционной теории, и в первую очередь Дж. С. Хаксли и Ф. Г. Добржанским, было уделено рассмотрению главных культурных, философских и мировоззренческих аспектов полученного эволюционного знания. Тем самым они представили принципиально новую научную, а именно, эволюционную картину мира, в которой человек вновь оказался в его смысловом центре, и вошли в когорту тех ученых и мыслителей, которые в XX в. заложили предпосылки и определенные основы нового, грядущего Возрождения или Нео-Ренессанса. Ключевой, при этом естественной и вполне закономерной идей Нео-Ренессанса, выдвинутой ими, является идея достижения человеком такой стадии своей эволюции, когда он из объекта эволюции становится ее главным, принципиальным субъектом - становящимся творцом эволюционного будущего - своего собственного и всего другого бытия.

Теоретическая значимость результатов исследования состоит в том, что:

1. в диссертации осуществлено исследование нескольких основных философских аспектов генезиса СЭТ, дающее целостное и многостороннее представление сложного и противоречивого процесса исторической и логической трансформации эволюционной теории Ч. Дарвина через «кризис дарвинизма» сначала в «синтетическую эволюционную теорию», а затем в СЭТ;

2. представленная в диссертации интерпретация процесса генезиса СЭТ дает более полную и точную картину этого процесса, позволяет оценить с более высокой степенью вероятности перспективы ее дальнейшего развития и возникновения будущих возможных проблем в его ходе;

3. полученные в итоге диссертационного исследования результаты помогают расширить границы представлений о природе СЭТ и эволюционизма в целом, ее значения в современном обществе и имеют значимость для совершенствования многих процессов трансформации российского общества;

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его материалов для разработки образовательных программ средней и высшей школы в сфере общей биологии, философии науки, культурологии и истории науки. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке новейших поколений учебно-методических и учебных пособий по философии науки, философии культуры и образования, социальной философии, философской антропологии, а также истории науки для студентов, аспирантов и преподавателей.

Материалы исследования использованы при чтении автором лекций и спецкурсов студентам биологического факультета СПбГУ и преподавателям философских факультетов, проходивших переподготовку в ИГПС СПбГУ. Социально-практическая ценность диссертации определяется также возможностью использования ее положений и выводов при определении федеральной и региональных политик в области науки, образования и культуры, при создании новых исследовательских проектов и программ, имеющих национальное и местное значение. Данные, полученные в ходе исследования могут быть использованы при

обсуждении и выработке решений таких общественно значимых проблем как соотношение науки и религии, роли и места науки, в особенности естествознания и эволюционной биологии, в жизни общества.

Апробация работы

Основные положения и результаты диссертационного исследования представлены в монографии «Становление эволюционной теории Ф. Г. Добржанского» (СПб.: Нестор-История, 2010) и книге «У истоков академической генетики» (СПб.: Наука, 2002), в 12 статьях, опубликованных в рецензируемых научных изданиях, включенных в реестр ВАК МОиН РФ, а также в 60 работах, опубликованных в виде статей в сборниках научных трудов, брошюр, докладов и тезисов трудов различных научных конференций. Всего по теме диссертации опубликовано свыше 70 работ, общим объемом 69,7 п.л. Исходные положения диссертационного исследования докладывались и обсуждались на протяжении более 10 лет на I и IV Российских философских конгрессах (Санкт-Петербург, 1997; Москва, 2005), XX-XXIII Международных конгрессах по истории науки и техники (Пекин, 2005; Будапешт, 2009), II-III Международных конференциях Европейского общества по истории науки (Краков, Польша, 2006; Вена, Австрия, 2008), на Годичных конференциях Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова (Москва, 1996-2010), XVIII-XXX годичных конференциях Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (Санкт-Петербург, 1997-2010), на ряде специализированных Международных, Всероссийских и других конгрессах, конференциях, симпозиумах, семинарах и круглых столах, в том числе на Международном научном симпозиуме «Эволюционная биология: теория и практика (Пльзен, 1988), Международной научной конференции «Бэр и современная биология» (Тарту, 1993), Российских научных конференциях «Наука, философия и культура в России и на Западе: XVIII-XX век» (СПб., 1997), «Философия гуманитарного знания: Российская академическая традиция и современность» (СПб., 1997), «Наука и здравый смысл в России: кризис или новые возможности»

(Москва, 1997), «Памяти K.M. Завадского» (СПб., 1997), «Гражданское общество: историко-философские корни, реальная практика, перспективы» (Пушкин, 1998), XVIII Международном симпозиуме "Наука и использование научных знаний в странах с переходной экономикой» (Киев, 2000), Международных научных конференциях «Исторические судьбы России» (СПб., 1999), «Наука и гуманизм -планетарные ценности третьего тысячелетия» (С.-Петербург, 2000), «Философия XX века: школы и традиции» (С.-Петербург, 2000), «Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1939 гг.» (Санкт-Петербург, 2000, 2003), «Наука, антинаука и паранормальные верования» (Москва, 2001), «Русско-немецкие связи в биологии и медицине» (Санкт-Петербург, 1999-2002), «Уполномачивая человечность», (Утрехт, Нидерланды, 2002), «Россия: путь в сто лет (1900-2000)» (Санкт-Петербург, 2002), V Всероссийском конгрессе политологов (Москва, 2009), Международных научных конференциях «Эволюция и общественное мнение» (Зиген, Германия, 2009), «Чарльз Дарвин и современная биология» (Санкт-Петербург, 2009), «Теория эволюции: между наукой и идеологией. Историко-научные и философско-методологические проблемы эволюционизма» (Санкт-Петербург, 2009), Российском научном семинаре «Цивилизационная идентичность современного российского общества» (Санкт-Петербург, 2009), XXXIV Международных чтениях «Достоевский и мировая культура» (Санкт-Петербург, 2009), Всероссийской научной конференции «Российское общество в современных цивилизационных процессах» (Санкт-Петербург, 2010), Международных научных конференциях «Эволюционный синтез» и актуальные проблемы эволюции человека» (Санкт-Петербург, 2010), «Биологические науки во Франции и России» (Париж, 2010), «Российско-американские связи: движение вперед и назад в академическом сотрудничестве» (Санкт-Петербург, 2010). Материалы диссертационного исследования использовались автором в течение ряда лет при чтении лекций и спецкурсов студентам биологического факультета СПбГУ и преподавателям философских факультетов, проходивших переподготовку в ИПК СПбГУ.

Диссертация обсуждалась на заседании сектора истории эволюционной теории и биологии Санкт-Петербургского Филиала Учреждения Институт Истории

Естествознания и техники им. С.И. Вавилова Российской Академии наук 22 февраля 2010 года.

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих тринадцать параграфов, заключения и списка литературы. Общий объем диссертации 301 страница. Список литературы содержит 649 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, характеризуется степень ее разработанности, определяются цели и задачи диссертационного исследования, осуществляется выбор предмета и объекта исследования, раскрывается научная новизна, определяются методологические основания исследования, теоретическая и практическая значимость полученных автором результатов, формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава диссертации «Начальный этап формирования современной эволюционной теории» посвящена определению и рассмотрению проблемы начала формирования СЭТ, исходных противоречий, приведших к ее образованию, объективных и субъективных предпосылок и условий ее формирования, а также необходимых и достаточных составляющих этого процесса.

В первом параграфе первой главы «Кризис дарвинизма» как начало формирования современной эволюционной теории» рассматриваются основные причины и следствия того этапа развития эволюционной теории Ч. Дарвина в начале XX века, на котором произошел переход от классического дарвинизма, сложившегося на ее основе к концу XIX в., к образованию предпосылок и первых составных частей СТЭ. Процесс этого перехода был назван отечественными философами и историками науки «кризисом дарвинизма» (Галл, Георгиевский, 1973). Разница между отечественным и западным подходом к рассмотрению начала процесса формирования СТЭ обусловлена разницей в самой методологии

исследования: между ее англо-американской версией и европейской, включая работы отечественных философов и историков биологии.

Согласно англо-американской версии проблема начала как проблема философии и истории науки по сути вообще не ставится. За начало берется та или иная идея или концепция, предложенная кем-либо из ученых, которая по мнению философа или историка науки, больше подходит на эту роль. Такой подход если и не всецело, то в основном является эклектичным и субъективистским. Согласно второй методологии генезис эволюционной теории определяется объективной логикой ее развития. «Кризис дарвинизма» заключался в том, что классический дарвинизм как теория и как программа научных исследований в результате развития порожденных им новых направлений биологических исследований столкнулся с рядом проблем, которые, как казалось, противоречили его основным теоретическим положениям, самой сути дарвиновской эволюционной теории. В первую очередь речь идет о знаменитой коллизии между данными и обобщениями генетики и концепцией ведущей роли естественного отбора в эволюционном процессе.

В результате на рубеже XIX и XX вв. сложилось определенное взаимонепонимание между дарвинистами, включая зоологов, описательных эмбриологов, палеонтологов, сравнительных анатомов, с одной стороны, и экспериментальными зоологами, цитологами, экспериментальными эмбриологами, с другой стороны (Воронцов, 1999. С. 329-330). В первые два десятилетия XX в. экспериментальные данные были использованы для обоснования целого ряда специфических антидарвиновских эволюционных концепций, получивших поэтому название генетического антидарвинизма, включавшего мутационизм, гибридогенез и преадаптационизм (Завадский, 1973. С. 270-287). Все три концепции абсолютизировали в качестве основного фактора эволюции один из типов генетических изменений. В тоже время генетика устранила ряд трудностей, вставших перед теорией естественного отбора, и экспериментально опровергла ламаркистские представления.

Тем не менее, в первой четверти XX в. среди биологов разных специальностей все еще большой популярностью пользовался механоламаркизм, другие

недарвиновские концепции эволюции, имевшие автогенетический, телеологический или финалистический характер, в частности концепция «творческой эволюции» А. Бергсона, теория номогенеза Л. С. Берга, концепция исторической биогенетики Д. Н. Соболева, ряд концепций автогенетического неокатастрофизма и финализма (Завадский, Георгиевский, 1977; Колчинский, 1995, 2002; Назаров, 1984; Попов, 2005).

«Кризис дарвинизма» оказался, как и кризис в физике того времени, не только кризисом теории, но кризисом использовавшихся для проверки и развития этой теории методов, а также кризисом самого субъекта познания, познающего и действующего исследователя. Поэтому его разрешение было не только формулировкой и проверкой новых идей и понятий, но и изобретением и применением новых методов исследования, а также формированием нового типа исследователя. Понятие оказывалось неочевидным, но неразрывным образом связано с методом, с деятельностью исследователя и с предметом исследования, со становлением как исследователя, так и специфической научной и общественной сферы его существования и деятельности.

Во втором параграфе первой главы «Становление нового типа эволюциониста-исследователя» предметом исследования являются основные пути и условия формирования эволюционного биолога нового поколения, способного к созданию новых эволюционных идей и концепций. Ключевым моментом в этом формировании было соединение в одном ученом двух, ранее разных исследовательских подходов - натуралистического, преимущественно описательного, и экспериментального. Их синтез состоял в том, что в процессе осмысления стоявшей перед исследователем задачи, происходила разработка принципиальной исследовательской программы, которая бы позволяла применить в органическом единстве и целостности оба метода к специально отобранному для решения проблемы объекту исследования. Для становления СТЭ принципиальное значение имело понимание природной популяции как элементарной единицы, «клеточки» эволюции. Лишь исследователи, работавшие изначально с природными

популяциями, но в то же время овладевшие экспериментальным методом, могли стать новыми выдающимися эволюционистами.

Важным обязательным условием их становления являлась атмосфера свободной научной дискуссии, всего того, что может быть названо «низовым научным демократизмом». Данный демократизм был свойственен многим первичным научным объединениям, состоявшим, как правило, из научного руководителя и его учеников. Внешней формой существования, часто совпадавшей с институциональной формой, в основном была лаборатория или кафедра. Внутренней или содержательной формой - научная школа, научный семинар или даже научное направление, объединявшее ученых-единомышленников. Каждый член научного объединения обладал свободой в выборе темы научного исследования, обсуждения всех научных проблем и отстаивания своей точки зрения, критики работ своих коллег и любых других ученых вне научного объединения. Одним из способов осуществления этой свободы были знаменитые неформальные кружки и семинары, а также научные конференции и съезды научных обществ. Всеми качествами действительно научной школы в этом смысле обладала наряду со школой С. С. Четверикова, Н. К. Кольцова, Н. И. Вавилова и школа Ю. А. Филипченко (Артемов, Калинина, 1994; Медведев, 1978, 1980; Сергей Сергеевич Четвериков... 2002), имевшая особое значение для формирования первичных основ СЭТ. Как по форме, так и по содержанию, эти первичные научные объединения воспроизводили в модернизированном виде, наиболее важные черты целого ряда других, более ранних таких же объединений, начиная с известных философских школ Древней Греции. Они были не только лабораториями мысли, но и теми действительными школами научной деятельности, в которых происходило основное становление ученого.

В третьем параграфе первой главы «Формирование первых контуров современной эволюционной теории» произведена реконструкция того логического пути, следуя по которому исследователь решал основные проблемы, стоявшие перед классической дарвиновской теории эволюции, и получал возможность создания новой эволюционной теории. Исходное противоречие состояло в том, что

дарвиновская теория эволюции признавалась многими биологами, в том числе и теми, что стояли у истоков генетики, такими как У. Бэтсон, Т. Г. Морган, Дж. Меллер, Н. И. Вавилов, Г. А. Левитский, Ю. А. Филипченко, в качестве полноценной научной теории, но дарвиновский механизм эволюции через отбор благоприятных признаков не подтверждался данными, полученными новой экспериментальной биологией, в том числе генетикой. В то же время эти же данные указывали как будто на существование в природе другого механизма эволюции: через мутации и автогенез. Правильность или ошибочность этого недарвиновского механизма эволюции оставалась, однако, не выясненной.

В тоже время достижения генетики позволяли разрешить главную нерешенную в дарвиновской эволюционной теории проблему - происхождения видов. Еще в 1913 г. Ю. А. Филипченко предположил, что в наиболее простом логически возможном случае один элементарный вид (раса) будет отличаться от другого элементарного вида всего одним элементарным свойством или признаком. Тогда вопрос о происхождении видов заменялся вопросом о происхождении самых низших классификационных групп в пределах одного вида. Если между ними все различие сводилось к одному признаку, то проблема происхождения видов редуцировалась к вопросу о том, как возникает новое свойство или группа новых свойств. Получив ответ на этот вопрос, исследователь тем самым выяснял и главную сущность эволюции (Филипченко, 1913. С. 128).

Таким образом, Ю. А. Филипченко прямо связал индивидуальную наследственную изменчивость с видовой, предположив, что в определенные моменты эволюционного процесса, они тождественны. Тем самым Ю. А. Филипченко разрешил методологически проблему исследования видообразования и указал путь исследования этого процесса и его механизма опытным, экспериментальным и точным способом. Прослеживая и измеряя строго количественно единичные изменения элементарных единиц наследственной изменчивости или их сколь угодно больших совокупностей, исследователь мог в конце концов проследить происхождение любой новой формы вплоть до видовой. По ряду причин сам Ю. А. Филипченко не пошел по намеченному им пути, хотя в

конце 1920-х гг. он все же признал дарвиновскую роль отбора, благодаря доказательству существования малых мутаций.

Логика движения по этому пути была реализована в работах его ученика, Ф. Г. Добржанского. Всесторонне рассмотрев вопрос о значении мутаций для эволюции, он показал, что все основные возражение против их эволюционного значения уже устранены благодаря работам многих генетиков, в первую очередь американской школы Т. Г. Моргана (Добржанский, 1924, 1926). На основе детального обзора полученных экспериментальных данных Ф. Г. Добржанский пришел к заключению, что мутации являются основным материалом для деятельности естественного (а при содействии человека также и искусственного) отбора, и подробно раскрыл значение мутаций в эволюционном процессе. Таким образом, уже в середине 1920-х гг. проблема мутаций как материала для дарвиновского отбора в теоретическом отношении была в принципе снята.

Однако оставались нерешенными труднейшие проблемы, относившиеся к наследственности и изменчивости, эволюции в целом. Во-первых, требовалось точно оценить, в том числе с эволюционной точки зрения, количество и качество имевшегося в природе мутационного материала, с которым, согласно теории Ч. Дарвина, работал отбор. Именно эта задача и методы ее решения были сформулированы С. С. Четвериковым (Четвериков, 1926), а затем решена благодаря превосходным экспериментальным исследованиям его учеников - Н. П. Дубинина, Д. Д. Ромашова, Н. В. Тимофеева-Ресовского во второй половине 1920-х - первой половине 1930-х гг. Эти работы позволили двум из них в 1932 г. сформулировать и свое собственное видение проблемы вида (Дубинин, Ромашов, 1932). Во-вторых, требовалось подтвердить эффективность действия с этим материалом естественного отбора. Эту часть исследований выполнили уже другие, в том числе В. Н. Сукачев, М. М. Беляев, Ф. М. Шеппард. В-третьих, требовалось доказать, что в этом материале, среди признаков, затрагиваемых мутациями, имеются и видовые. Необходимо было также показать, что отбор этих видовых признаков при определенных условиях приводит в конечном итоге к формированию нового полноценного вида, и определить сами эти условия. К решению именно этой,

третьей задачи, и приступил в 1922-1924 гг. Ф. Г. Добржанский. Именно этот, «третий путь» и привел Ф. Г. Добржанского, наряду с Дж. С. Хаксли и Э. Майром к созданию концептуального ядра СТЭ.

Вторая глава диссертации «Образование концептуального ядра современной эволюционной теории» посвящена основным логическим и историческим моментам и этапам создания концептуального ядра СТЭ, его понятийной структуре и методам эмпирического и логического обоснования.

В первом параграфе второй главы «От проблемы стерильности к «биологической» концепции вида» рассмотрен процесс перехода от постановки и изучения проблемы стерильности экспериментальным методом к созданию и обоснованию новой, «биологической» концепции вида, сыгравшей ключевую роль в формировании «синтетической теории эволюции» и ее последующего признания биологами разных специальностей. Перед исследователем объективно стояла задача общего теоретического и методологического решения проблемы видообразования и нахождения конкретного инструмента, практического, экспериментального средства ее решения. В частности, перед Ф. Г. Добржанским стояла задачи проверки уже имевшейся гипотезы в ходе самого эмпирического исследования, в эксперименте. В конце 1920-х гг. он понимал эволюционное значение проблемы межвидовой стерильности и сформулировал задачу ее решения, отмечая, что межвидовая стерильность это та проблема, через решение которой удалось бы понять всю генетику видообразования (У истоков... 2002. С. 78).

В отличие от генетики других животных и растительных объектов генетика дрозофилы к тому времени достигла прогресса, который позволял проводить точные количественные и качественные измерения генетических различий как между отдельными особями, так и между отдельными популяциями или частями популяций. Возможности проведения протоэволюционных экспериментов, а именно таковыми по сути являлись первые экспериментальные исследования по изучению межвидовой, а точнее, межрасовой стерильности гибридов дрозофилы, намного расширились в результате разработки К. Бриджесом, одним из сотрудников группы Т. Г. Моргана, новой технологии исследования генетики природных популяций

дрозофилы (Sang, 1996). Опираясь на преимущества этой технологии и исследуя экспериментально два вида дрозофилы, D. pseudoobscura и D. persimilis, Ф. Г. Добржанский получил результаты, которые указывали на то, что репродуктивная изоляция явно носит менделевский характер и обусловлена генами, расположенными на вполне определенных участках хромосом (Dobzhansky, 1933b, 1934,1936).

На основе анализа этих результатов Ф. Г. Добржанский сделал заключение о том, что стерильность гибридов является обычно хромосомной у растений и генной у животных (Dobzhansky Th, 1937а. Р. 294). Это заключение было впоследствии подтверждено огромным исследовательским материалом, полученным в ходе изучения генетики видообразования дрозофилы, хотя и у него есть исключения (Orr, 1996). Тем самым было подведено достаточное эмпирическое основание под предположение, что механизмы, изолирующие один вид от другого, должны рассматриваться как истинно видовые различия (Dobzhansky, 1937b), и под «биологическую» концепцию видов (Dobzhansky, 1935). Дж. Б. С. Холдейн поддержал оба вывода, заявив, что менделеевские гены обуславливают также морфологические различия между видами (Haidane, 1938).

Важным обстоятельством успеха «биологической» концепции вида было то, что генная природа стерильности гибридов была показана на близкородственных, так называемых зарождающихся или становящихся видах - биологических явлениях (и, соответственно, понятиях) признанных к тому времени ведущими натуралистами и систематиками, в частности Э. Майром. Также хорошо она совмещалась с новыми данными, которые экспериментально подтверждали традиционные и поставленные было под сомнение на первоначальном этапе развития генетики понятия еще дарвиновской теории эволюции - наследственная изменчивость, биогеографическое разнообразие, естественный отбор, раса, разновидность, вид, борьба за существование (Gause, 1934).

Во втором параграфе второй главы «От «биологической» концепции вида к теории эволюции» показывается, что завершение формирования логического ядра СТЭ происходило в середине 1930-х гг. Свое первое изложение это логическое

ядро получило в «Генетике и происхождении видов» Ф. Г. Добржанского, история написания которой, как и история становления эволюционной теории, в ней представленной, имеет несколько версий (Provine, 1981; Захаров, 2000, Cain, 2002). Сравнительный анализ этих версий и дополнительное сопоставление предлагаемых в этих версиях объяснений с архивными документами (Fuller, 1980) позволяет дать более точную картину того, когда и каким образом происходило завершение формирования логического ядра СТЭ.

Завершение становления эволюционной теории Ф. Г. Добржанского проходило одновременно или почти одновременно с написанием им статьи по стерильности гибридов дрозофилы, опубликованной в 1936 г., а также с подготовкой им заявки для Рокфеллеровского фонда на проведение исследований генетической структуры природных популяций нескольких видов дрозофилы. Примерно с осени 1935 г. по весну 1936 г. у него сложилась в основных чертах его эволюционная концепция в целом. С лета по осень 1936 г. он более обстоятельно обдумывает и, проводя семинары в Колумбийском университете, обсуждает свою теорию, проверяя то, как она воспринимается в студенческой аудитории и его коллегами - преподавателями, экспериментальными и полевыми исследователями, а также «чистыми» теоретиками и, в первую очередь, математиком С. Райтом. Наконец, с февраля по апрель, то есть всего за три месяца он излагает теоретическую конструкцию в рукописи книги. В этот период основные элементы и принципы ее построения уже не менялись, хотя в ходе подбора обширной и разнообразной литературы и написания рукописи ряд существенных аспектов им, несомненно, уточнялся.

Для Ф. Г. Добржанского, как и для Ч. Дарвина, и, в основном по тем же причинам, очень важное значение имело то, как будет воспринята книга его ближайшими коллегами и более широким кругом эволюционистов. Поэтому логика излагаемой в ней теории должна была быть убедительной прежде всего для биологов того времени и подкрепляться достоверными и признанными научными фактами. Трудность стоявшей перед Ф. Г. Добржанским задачи состояла в том, что книга, очевидно, предназначалась для специалистов из самых разных, подчас

достаточно «узких» подразделений биологии, а также для студентов и образованных читателей, не являвшихся профессионалами. Эта трудность была им блестяще преодолена, о чем свидетельствует целый ряд восторженных рецензий.

В третьем параграфе второй главы «Теоретическая структура концептуального ядра современной эволюционной теории» рассматривается логическое построение основ СТЭ, принципы ее организации как целостной концепции, методы эмпирического обоснования и приемы передачи системы понятий в опубликованном тексте. Показано, что структура концептуального ядра теории определила структуру организации текста и способ его изложения. В тоже время сама эта структура была детерминирована тем, какие проблемы, возникшие в период «кризиса дарвинизма», оставались актуальными и либо начинали разрешаться в результате эволюционных исследований, либо по прежнему требовали своего разрешения. Таким образом, историческое, предшествующий этап развития эволюционной теории, во многом определял логическое, а именно логику ее структурирования и изложения.

В силу этого вводная часть теории и первая часть книги - это всесторонний теоретический и эмпирический анализ проблемы мутации. На основе данных классической генетики и генетики развития дается трактовка таких важных с точки зрения эволюционной теории, предстающей в этой части в первую очередь как теория микроэволюции, вопросов, как характер мутаций генов, их частота, виды фенотипического проявления, жизнеспособность и так далее. Особенно много внимания уделяется малым мутациям. Данный теоретический акцент был необходим в то время, так как все еще существовал «ряд ошибочных представлений относительно типов мутаций, наблюдаемых у дрозофилы», и именно эти представления «фигурировали выпукло в некоторых дискуссиях о роли мутационного фактора в образовании видов и эволюции» (ОоЬгЬапзку, 1937а. Р. 19). Сопряженный анализ данных классической и популяционной генетики позволял теоретически и эмпирически обосновать общее заключение первой части теории, согласно которому наследственная изменчивость практически во всех ее

проявлениях может служить и служит материалом для действия дарвиновского механизма эволюции.

Во второй части теории проводилось разграничение проблемы происхождения мутаций и проблемы их эволюционной роли. Теория предполагала, что эволюционное изменение, эволюционные процессы происходят именно на популяционном уровне и, следовательно, могут быть поняты и объяснены только через изучение механизмов, действующих на этом уровне (ВоЬгЬашку, 1937а. Р. 119-120). На этой основе определялась роль отдельных факторов микроэволюции и их взаимодействия. В результате соединения данных, полученных в результате исследования экспериментальных и природных популяций, и данных классической генетики с теоретическими моделями и выводами математического направления в популяционной генетике, преимущественно в работах С. Райта, подтверждалось и получало дальнейшее развитие представление о разнообразии генетической изменчивости как основы действия естественного отбора.

Таким образом, концептуальное ядро СТЭ представляло собой целостную теорию эволюции, в которой были соединены воедино достижения и подходы генетики, систематики, экологии и дарвинизма. Важнейшим теоретическим положением СТЭ являлся принцип единства механизмов микро- и макроэволюции, согласно которому приоритетное значение, однако, для объяснения эволюционных процессов имели первые. Этот принцип, как тогда, когда Ю. А. Филипченко предложил сами понятия микроэволюции и макроэволюции (РЫНр1зс11епко, 1927), так позднее (Тимофеев-Ресовский, 1958, 1974; Тимофеев-Ресовский, Яблоков, 1974) и теперь имеет особое значение, поскольку главным аргументом в пользу необходимости специальной, самостоятельной и отдельной от классического дарвинизма, СТЭ и СЭТ, альтернативной им теории макроэволюции являлся и является тезис о несводимости макроэволюции и ее особых механизмов к микроэволюции, к факторам и силам, действующим на миркоэволюционном уровне. Именно это противопоставление микро- и макроэволюции служило со второй половины XX в. и по настоящее время одной из главных основ для выдвижения

недарвиновских эволюционных теорий (Назаров, 1984; Попов, 2005) и критики СЭТ.

В четвертом параграфе второй главы «Признание современной эволюционной теории как «дарвинизма в XX веке» показано, что все главные труды по теории эволюции 1940-х гг. основывались на концепции эволюции, предложенной в конце 1930-х гг., дополняя и расширяя эту концепцию и сферу ее применения. На ее основе давалось объяснение эволюции новых групп организмов, новых эволюционных проблем без изменения её основных положений, происходило включение в «эволюционный синтез» новых дисциплин. К концу 1940-х гг. формирование СТЭ и, тем самым, основ СЭТ завершилось. Дальнейшее развитие эволюционной теории происходило на основе СТЭ как базовой теории, о чём свидетельствует анализ последующих трудов по эволюционной теории, в частности 1960-х и 1970-х гг. (Dobzhansky, 1970, Dobzhansky, Ayala, Stebbins a. Valentine, 1977, Mayr, 1963, 1970, Wright, 1968-1978). Ни одна из последующих попыток создания эволюционной концепции, отвергающей или ставящей под сомнение основные положения СТЭ, в том числе теории «нейтральной эволюции» и «прерывистого равновесия» не привела к созданию сколько-нибудь равнозначной теории (Charlesworth, 1982, Charlesworth, Lande, Slatkin, 1982). В то же время вызванные этими попытками дискуссии, поставили ряд проблем, решение которых способствовало развитию СТЭ и превращению ее в конце XX - начале XXI в. в СЭТ, и, вероятно, приведет к качественно новому этапу в современном развитии теории биологической эволюции.

Сначала СТЭ, а затем СЭТ, стала общепризнанной эволюционной теорией не только в научном сообществе, но и в культурном пространстве большинства стран мира. Примерно с начала XX века, дарвиновская теория эволюции начинает преподаваться в школах и высших учебных заведениях, в первую очередь в биологических и прикладных, связанных с сельским хозяйством, лесоведением и экологией. После создания СТЭ во второй половине 1920-х - 1940-х гг., СТЭ постепенно занимает место дарвиновской теории эволюции и «классического дарвинизма», которая не вытесняется ею совсем, но предстает как предшественница

СТЭ. Во всех крупнейших энциклопедиях разных стран, от знаменитой Британской до не менее знаменитой энциклопедии Ларусс, уже в 1950-е - 1960-е гг. появляются статьи об эволюции, в которых имеется раздел, посвященный теории эволюции. В этих статьях, как и в учебниках, будь то зарубежные или отечественные, отмечается как общепризнанность факта биологической эволюции, так и объясняющей ее эволюционной теории. Аналогичное положение в настоящее время занимает в культурном пространстве СЭТ, несмотря на критику и конкуренцию со стороны «научного креационизма» и концепции «разумного замысла».

В пятом параграфе второй главы «Институциональные аспекты формирования и признания современной эволюционной теории» обстоятельно рассмотрены обстоятельства, механизмы и формы институционализации эволюционных исследований на основе СТЭ. Показано, что образование особых институтов в форме обществ, конференций, периодических изданий было важной составной частью «эволюционного синтеза» и одновременного признания его результата, СТЭ и утверждения ее в качестве общепризнанной теории биологической эволюции. Основными формами институционализации были в Великобритании «Ассоциация по изучению систематики» и затем ее преемница, «Ассоциация систематики», в США «Общество по изучению видообразования», «Комитет по общим проблемам генетики и палеонтологии», «Общество по изучению эволюции», международный журнал «Evolution». Главную роль в этой институционализации сыграли основные создатели СТЭ - Дж. С. Хаксли, Э. Майр, Ф. Г. Добржанский, Дж. Симпсон, образовавшие неформальный международный коллектив, ядро которого было американским и, более того, нью-йоркским, поскольку все они в период институционализации «эволюционного синтеза» работали в Нью-Йорке, и которое поэтому получило наименование «нью-йоркского кружка» (Cain, 1993).

Благодаря инициированной ими институционализации СТЭ они оказались способны обеспечить, несмотря на многочисленные и разнообразные трудности, наиболее благоприятные условия для ее развития и мирового признания. В этом своеобразном научном интернационале именно тандем Ф. Г. Добржанский - Э.

Майр играл ключевую и при этом многообразную роль, являясь высоко эффективным и высоко технологичным и сложным симбиозом, в котором между составлявшими его эволюционистами сложилось оптимальное и естественное разделение труда. В основном Э. Майр выполнял роль умелого управляющего и промоутера, а Ф. Г. Добржанский - генератора идей и одновременно их селекционера. Как общее целое, это уникальное сотрудничество Ф. Г. Добржанского и Э. Майра, принимавшее необходимые разнообразные формы, давало поразительные результаты, многие из которых остались вехами в истории биологии XX века. Главной из этих вех и был «эволюционный синтез», успех СТЭ.

В шестом параграфе второй главы «Синтетическая теория эволюции» и современная теория эволюции» рассматривается соотношение СТЭ и СЭТ, обосновывается вывод о том, что СТЭ была первоначальным этапом генезиса СЭТ, которая, соответственно, является современной СТЭ, сохраняющей дарвиновский характер. В современной эволюционной литературе исследовательского, учебного и просветительского характера общепринятым является положение, по которому в современной биологи под эволюционной теорией понимают и используют «модифицированный и расширенный дарвинизм, который сложился в 30—40-х годах XX в.» (Стеббинс, Айяла, 1985. С. 38). Биологии и философы науки подчеркивают, что СЭТ является по сути той же СТЭ, ее новейшим этапом развития и фактически особой отраслью биологии, то есть современной синтетической теорией эволюции (Завадский, 1971. С. 6; Борзенков, 2009). Исторический и логический анализ показывает, что СТЭ непрерывно видоизменялась, став СЭТ, продолжает изменяться в результате собственной эволюции, под воздействием критики и конкуренции со стороны альтернативных эволюционных концепций «и уже давно переросла рамки синтетической теории середины минувшего столетия» (Татаринов, 2005. С. 36). В ходе трансформации СТЭ в СЭТ ни одна из альтернативных эволюционных концепций, таких как теория нейтральной эволюции (ТНЭ) (Kimura, 1968, 1971, 1979; Kimura, Ohta, 1971а,b), теория прерывистого равновесия (ТПР) (Eldredge, 1971, Eldredge, Gould, 1972, Gould, 1994a, 2002), теория «недарвиновской области эволюции» (ТНОЭ) (Заварзин, 2000, 2001),

эпигенетическая теория эволюции (ЭТЭ) (Шишкин, 1988, 2006), а также целый ряд других теорий (!№<], 1985, ЕЫгес^е, 1985, Воробьева, 1991, Гродницкий, 2001, Корочкин, 2002, Назаров, 1991, 2005, 2007; Чайковский, 1990, 2003, 2007, 2008), не смогла заменить целиком или в какой-либо части СТЭ. Прошедшие дебаты по всем основным эволюционным проблемам показали, что во всех случаях предлагавшиеся альтернативные эволюционные «образцы и механизмы совместимы с ведущими принципами синтетической теории при условии, что эти принципы определены достаточно абстрактно» (Вилап, 1988. Р. 263). В тоже время СТЭ в ходе своего преобразования в СЭТ оказалась способной ассимилировать не только эмпирические данные, привлекавшиеся в этих теориях в качестве экспериментальных и иных оснований, но и отдельные идеи и принципы альтернативных концепций.

Одновременно нарастала настоятельная потребность в новом или как окрестил его выдающийся отечественный биолог-эволюционист Н. Н. Воронцов, «третьем синтезе» (Воронцов, 1999. С. 606-608), о необходимости которого писал целый ряд отечественных и зарубежных авторов. В самой постановке вопроса о «третьем синтезе» и глобальном эволюционизме уже содержалась потенциальная возможность «построения теории эволюции с позиций иной парадигмы» (Туровский, Туровская, 1997. С. 254-255). Однако все ожидания скорейшего наступления или осуществления вроде бы назревшего «третьего синтеза», так и остались до сих пор ожиданиями. Неоднократно оказывалось, что почти уже созревшие условия создания «третьего синтеза» все еще недостаточны.

Таким образом СТЭ по-прежнему остается основой СЭТ, которая находится в продолжающемся процессе своего обновления. Все утверждения о застое и кризисе, в котором якобы находится СЭТ, а тем более о ее крахе не являются результатом сколько-нибудь серьезного теоретического, историко-научного или философского анализа. До сих пор не появилось никаких оснований предполагать, что новый синтез потребует отказа от основных принципов и теоретических положений СТЭ и СЭТ, или их кардинального пересмотра, в том числе и ревизии «устаревшей» дарвиновской идеи естественного отбора как важнейшего, хотя и не единственного,

фактора эволюции. Остается в силе тот вывод Э. Майра, что теория эволюции и эволюционная биология в целом все еще находятся только в самом начале своего развития (Мауг, 1976. Р. 15). Именно поэтому СЭТ, все чаще именуемая современной синтетической теорией эволюции, характеризуется поисками главной теоретической магистрали ее дальнейшего развития, дискуссиями о путях и способах осуществления нового «эволюционного синтеза».

В седьмом параграфе второй главы «Современная критика современной эволюционной теории: наука, идеология, религия» демонстрируется, что воздействие СЭТ на науку, философию, культуру, идеологию и мировоззрение, также как до этого теории эволюции Ч. Дарвина, имело и продолжает носит революционный характер. Обосновывается предположение, что именно революционный характер влияния СЭТ на самые различные общественные сферы вызывает разновекторное ее восприятие, в том числе отторжение и даже агрессивную антиэволюционную реакцию. Антиэволюционисты XIX-го столетия отрицали дарвинизм прежде всего из-за его материалистического значения, несомненной несовместимости с традиционными прочтениями Библии, и его очевидной защиты секулярной этики в разногласиях с христианским учением. Сегодня, как и в XIX в., «консервативная идеология» яростно противостоит теории эволюции, подтверждением чему являются как современные нападки на СЭТ различных церквей, особенно в США и в России, так и судьба попыток синтеза СТЭ и религии, предпринятых в XX в. Ф. Г. Добржанским и П. Тейяр де Шарденом.

Оспариваемая некоторыми авторами несовместимость эволюционной теории и религиозного фундаментализма во всех без исключения его формах, в том числе и таких новейших, как «научный креационизм» и концепция «разумного замысла», подтверждается анализом попытки диалога основных американских создателей СТЭ с ботаником, экологом и адвентистом Ф. J1. Маршем. В надежде, что защита креационизма дипломированным биологом может поднять «научный» авторитет в 1945 г. он разослал свою книгу «Эволюция, творение и наука» (Marsh, 1944) выдающимся эволюционистам, включая Э. Майра и Ф. Г. Добржанского. В отличие от Э. Майра, не ставшего отвечать, Ф. Г. Добржанский, будучи сам верующим,

христианином, вступил в длительную переписку с Ф. Л. Маршем, анализ которой отчетливо выявляет проблемы, разделявшие и разделяющие эволюционистов и креационистов.

Центральная из этих проблем, разделявших двух биологов, была тесно связана с природой научного доказательства. Включая все доказательства микроэволюции в свою креационистскую парадигму изменений внутри «видов», Ф. Л. Марш требовал не меньше чем лабораторно проведенной наглядной демонстрации макроэволюции. Но, как указывал Ф. Г. Добржанский, доказательство для таких масштабных эволюционных изменений основываются на умозаключении, а не на прямом наблюдении, поскольку очевидно, что «невозможно воспроизвести в лаборатории при контролируемых условиях эволюцию, например, рода лошади или антропоидных обезьян» (Dobzhansky, 1937а. Р. 151). Этот и другие аргументы Ф. Л. Марш назвал неубедительными, подтверждая тем самым, что «никакое доказательство не является достаточно мощным, чтобы принудить принять эмоционально неприятное заключение» (Dobzhansky, 1944. Р. 75). Настаивая на равноценности креационизма и СТЭ, он доказал «только то, что некоторые люди имеют эмоциональные предубеждения и предрассудки, достаточно сильные, чтобы заставить их отвергать даже полностью установленные научные открытия» (Dobzhansky, 1951. Р. 11).

Тезис Ф. Л. Марша (Marsch, 1976) о качественном различии микро- и макроэволюции и, соответственно, о необходимости дополнения или даже замещения (частичного или полного) СТЭ особой макроэволюционной теорией, неоднократно отстаивался многими авторами и сторонниками теорий эволюции, альтернативных СТЭ. Этот тезис послужил своего рода естественнонаучным прикрытием для частичного оправдания и даже поддержки «научного креационизма» со стороны некоторых критиков «ортодоксального дарвиновского эволюционизма» (Wright, 1999, 2000). Направленная против старых религиозных правых, она, в особенности критика прогрессивизма С. Дж. Гулдом, обернулась ценной и своевременной услугой новым религиозным правым. В частности заявление С. Дж. Гулда о том, что дарвиновская теория эволюции мертва,

бессчетное число раз повторялось креационистами, в первую очередь М. Дентоном (Denton, 1986).

Стремление С. Дж. Гулда примирить науку и религию и подвести под это эволюционное обоснование встретила резкие возражения (Dawkins, 2007; Докинз, 2008) и подтвердило еще раз, что все попытки установить и доказать совместимость и взаимодополняемость СЭТ и любого креационизма обречены на провал. Рациональный диалог всякий раз оказывается неосуществимым, а полемика с креационизмом «в рамках науки невозможна, равно как и любая вообще полемика, так как данные точки зрения связаны с разным типом мировоззрения - научным и религиозным» (Костерин, 2007. С. 95).

Третья глава диссертации «Современная эволюционная теория и философия науки» является логическим завершением двух предыдущих, в ней дается развернутое обоснование заключению, по которому СЭТ, являясь теорией биологической эволюции, представляет собой теоретическую основу нового типа человеческой деятельности, эволюционной практики.

В первом параграфе третьей главы «Теория в классической науке и в философии науки» отмечается, что вплоть до настоящего времени проблема происхождения теории и ее связи с собственным предметом в философии науки по преимуществу фактически заменялась проблемой статуса теории и ее истинности, и зависела от определения главной проблемы философии науки. Последняя определялась, по мере развития философии науки, в основном либо как «вопрос о том, как мы переходим от утверждений обыденного здравого смысла к общим научным принципам» (Франк Ф. Философия науки. М., 1960. С. 56), либо как способность познающего субъекта рассудить или оценить далеко идущие притязания конкурирующих теорий или верований и их обосновать (Поппер, 1983. С. 210), либо, наконец, как проблема роста и развития научного знания (Кохановский, Лешкевич, Матяш, Фатхи, 2007. С. 11). При это научная деятельность в основную проблематику философии науки так и не попала.

Биология и, тем более, эволюционная теория очень долгое время в философии науки вовсе отсутствовала как предмет исследования. Главным, а то и

единственным предметом философии науки, в том числе и отечественной, оставались физика и, в меньшей степени, химия и математика (Кедров, 1959, 1970, 1974, 1980, Степин, 1963, 1970, 1976, 1981). В конце 1970-х гг., специально отмечалось, что «крайне редко издаются исследования, обобщающие всю эту сферу» (Юдин, 1976. С. 148), то есть сферу, которую тогда же обозначали как философские проблемы биологии. Лишь сравнительно недавно было признано значение эволюционной теории и эволюционизма для философии науки (Степин, 2003). Связано это было прежде всего с тем, что в неопозитивистской философии науки единственной задачей методологического анализа являлось обоснование уже полученного теоретического знания и доведение этого знания до логического совершенства, предполагавшего построение строгой и законченной теории. В результате объектом методологического исследования оказывалось не реальное противоречивое движение научного познания и даже не существующее научное знание как таковое, которое не столько исследовалось в собственном смысле этого слова, сколько оценивалось с точки зрения его соответствия некоторому идеальному состоянию, а некая его модель, «сконструированная» в самой философии науки (Фролов, Юдин, 1977. С. 6).

Взаимное недоверие и игнорирование философами и биологами друг друга привело к тому, что «философы возводят замки своих построений на неких не существующих для современной науки основах, а биологи оказываются обреченными ломать копья по вопросам, по которым философы вели споры лет двадцать назад» (Рьюз, 1977. С. 27). В свою очередь новая, постнеопозитивистая философия науки, представленная в первую очередь работами М. Рьюза и Д. Халла, оказалась неким компромиссом между пониманием науки и научной теории в философии и в эволюционной биологии последней трети XX в.

Философия науки сравнивала те критерии и нормы научной теории, которые уже были выработаны в науке ранее, до биологии, и которые применяются в тех, более точных и более развитых в теоретическом отношении частях науки, каковыми в философии науки долгое время считались физика и химия, с таковыми же в биологии. Но это сравнение делалось без учета исторического развития науки, вне

эволюционного подхода. Оно не учитывало тот факт, что та современная физика и химия, которые брались за образец и идеал, сами стали таковыми не сразу, а в результате длительной и сложной эволюции.

Во втором параграфе третьей главы «Современная эволюционная теория как научная теория» показано, что первоначальное отрицание научного статуса СТЭ в философии науки, особенно К. Поппером (Popper, 1957, 1972, 1976, Поппер, 1993, 1995, 2000, 2002), затем сменилось ее признанием и трансформацией самой философии науки. Выявление сложной структуры СТЭ послужило основой для определения СТЭ как многоуровневой и полисоставной теории, получившей такие наименования как «гипер-теория», «супер-теория», «метатеория» и т.п. (Burian, 1988. Р. 248). Некоторые авторы до сих пор трактуют «надтеоретическую» структуру СТЭ как отсутствие целостности, утверждая, что СТЭ «стала, по существу, безграничной, и поместить ее в рамки одной целостной теории невозможно» (Татаринов, 2005. С. 36). Однако, такое построение СТЭ и адекватность его тем задачам, которые стояли перед эволюционной биологией, признавались большинством как критиков, так и сторонников СТЭ (Depew, Weber, 1988. Р. 317). СТЭ, изначально представляя собой «эволюционный синтез», была одновременно и теорией в классическом или узком смысле (так называемое «жесткое ядро» СТЭ), и некоей более общей теоретической «рамкой», позволяющей объединять целый ряд теорий, исследовательских подходов и программ в общую и единую теоретическую конструкцию, преобразовавшуюся в СЭТ. Как общая теоретическая «рамка» или метатеория она уже превратилась в целую теоретическую область или «кластер» связанных друг с другом теорий, и особую «индустрию» эволюционных исследований.

Предмет эволюционной теории есть не статичный объект, а процесс, причем процесс особого рода, а именно, процесс развития, то есть процесс биологической эволюции, из чего следует ряд особенностей СЭТ. Первая особенность состоит в том, что она есть теория эволюционирующего предмета и как таковая она есть теория возникновения, развития и разрешения, «снятия» механизма его эволюции, его саморазвития, его собственного противоречия. Поскольку первыми и наиболее

разработанными теориями в науке были теории статичных объектов, то и критерии и нормы теории как таковой были определены изначально по критериям и нормам теорий статичных, неизменных объектов. При этом критерии и нормы теории особых частных и неизменных предметов были взяты в качестве критериев и норм изменяющегося, эволюционирующего предмета. Очень скоро обнаружилось, что критерии и нормы классической теории не подходят ни к СТЭ, противореча ей, ни к СЭТ, ни к какой-либо другой теории эволюции.

Обвинения СЭТ в теоретической слабости, в недостаточной формализованное™ и т.д. на самом деле отражают лишь то обстоятельство, что она, являясь в принципе более сложной теорией по сравнению с теориями классической науки, требует не только гораздо большей формализации и математизации, но и принципиально иных видов того и другого, иной логики.

Эволюционная природа предмета СЭТ означает тождественность и нетождественность ее основополагающих понятий, их внутреннюю противоречивость. Поскольку эта их особенность не очевидна, а выявляется в результате логического анализа теории и ее соотнесения с самим процессом биологической эволюции, то для биологов и «внешних наблюдателей» разного рода их противоречивость выступает в форме тавтологий и иных «парадоксов». В действительности противоречивость отдельных понятий СЭТ и всей теории в целом есть естественное, необходимое и закономерное ее свойство.

В классической науке и в классической философии науки обычно происхождение теории рассматривается только или преимущественно как мыслительная деятельность, а теория предстает соответственно как результат или продукт мышления ученого. Другие стороны или аспекты процесса формирования теории, в том числе теории эволюции Ч. Дарвина или СТЭ, выступают лишь как дополнительные, хотя подчас и важные, условия или факторы того же процесса (Hull, 1973, 1988). Таким образом ученый как субъект познания и научной деятельности предстает как частичный субъект познания, ограниченный рамками теоретической деятельности и находящийся внутри этих рамок, замкнутый в мышлении.

Логике становления теоретического мышления и - шире - всего естествознания Нового времени, трактуемой только как процесс освобождения собственно теоретического мышления от таких ранее необходимых «подпорок», ставших оковами, как авторитет, метафизическая философия, включая теологию, и эмпирия (Библер, 1975), не достает полноты. В действительности она была тесно связана со становлением экспериментального метода и экспериментальной деятельности. Первое место в формировании теории занимал и занимает не диалог субъекта с субъектом и не теоретическая деятельность как таковая, а предметно-практическая деятельность. Именно через предметно-деятельностное освоение человеком объективной реальности понятия и логика теоретического мышления приобретали всеобщность, а само мышление сформировалось как способ человеческого бытия, а не как особая и автономная от него бестелесная (душа) или телесная (мозг) субстанция (Туровский, 1996. С. 155). В процессе предметно-практической деятельности и посредством нее объект познания только и обретает впервые «свой голос», свою собственную, присущую ему субъектность, то есть, будучи объектом, предметом воздействия, выступает в качестве, в форме субъекта, в свою очередь воздействуя на субъект. Либо своим движением как металлический шар на Галилея, либо цветом - как бабочки на энтомолога, либо формой клюва - как дарвиновские вьюрки на Ч. Дарвина (Галл, 1987). Такое же место занимала предметно-практическая деятельность в форме нового вида экспериментальной деятельности и в становлении СЭТ, что было показано для такой ее части как эволюционная генетика, где появилась новая технология эволюционных исследований (Kohler, 1991, 1994).

Особенным, присущим именно ей образом, СЭТ, имея самостоятельное значение и ценность, в тоже время выступает в принципе и потенциально лишь как промежуточное звено между предметом и практикой. В этом смысле или отношении СЭТ также как и любая другая теория эволюции и любая теория вообще является необходимой предпосылкой предметной человеческой деятельности или, проще говоря, практики, и, одновременно, ее следствием. Тем самым получает свое разрешение и дискуссия о перспективах СЭТ и необходимости нового

эволюционного синтеза. Принципиальная граница применимости СЭТ определяется не той или иной ее теоретической особенностью, а ее предметом. Биологическая эволюция, породив следующую стадию, ступень всеобщей эволюции, а именно, социальную эволюцию, эволюцию человека, положила себе самой предельную, «верхнюю» границу. Теперь ее ход определяется не только и все больше не столько своими собственными законами, сколько воздействием человека, в том числе сознательным, и законами этого воздействия, эволюционной практикой человека.

В третьем параграфе третьей главы «Современная эволюционная теория как предпосылка эволюционной практики» подчеркивается, что благодаря появлению и развитию СЭТ и других ЧТЭ началась великая трансформация теории и практики, представления человека о самом себе и мире, которая может быть названа эволюционной революцией и которая составляет целую новую эпоху в эволюции человека. Еще создатели СТЭ, в особенности Дж. Хаксли и Ф. Г. Добржанский, отмечали, что человек, причем независимо от его субъективных желаний и намерений, уже стал главным фактором эволюции, его ведущей движущей силой, той силой, от которой зависит не только дальнейший ход его собственной эволюции и эволюции всего живого на Земле, но его собственное и всего живого дальнейшее существование. Уже в силу этого эволюционная теория вступает «в период сознательного руководства эволюцией жизни на нашей планете» (Камшилов, 1974. С. 221), а перспективы нового или «третьего» «эволюционного синтеза» связывают с обращением к человеческому разуму как фактору эволюции (Туровская, 2005. С. 701).

Вся биосфера фактически стала частью воспроизводства человеком самого себя, и в этом воспроизводстве воспроизводство всего остального органического мира, всей биологической эволюции все более становится вторичной, подчиненной частью этого человеческого воспроизводства, человеческой эволюции. Это, разумеется, вовсе не отменяет зависимости человека и его эволюции от всего остального органического мира и эволюции этого мира, не отменяет их коэволюции (Моисеев, 1982). Создавая, осознанно или нет, нечто новое, некую новую часть материи, человек тем самым создает и законы ее существования и развития, в

первую очередь законы своей собственной эволюции. Отныне, благодаря СЭТ он имеет возможность создавать эти новые части мира и их эволюцию осознанно и со знанием соответствующих законов. Без СЭТ и других ЧТЭ, без эволюционной картины мира, эволюционного мировоззрения и эволюционной культуры, эволюционной философии и соответствующей новой эволюционной деятельности, без эволюционной практики, заключающейся в человеческом созидании нового, человеческого эволюционирующего мира, стать свободным, действительным человеком невозможно. Познание и созидание этой принципиально новой, постсоциальной эволюции являются теоретико-практической парадигмой нового, осознанно эволюционного и подлинно человеческого бытия человека.

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования, излагаются его основные выводы и обобщающие результаты. Основные выводы диссертационного исследования состоят в следующем:

1. Становление современной эволюционной теории (СЭТ) являлось составной и заключительной частью более общего процесса генезиса теории биологической эволюции (ТБЭ). Сам это процесс заключался в преобразовании теории эволюции Ч. Дарвина, представлявшей собой одну из частных теорий эволюции (ЧТЭ), через «кризис дарвинизма» и «эволюционный синтез» в «синтетическую теорию эволюции» (СТЭ), а затем в современную эволюционную теорию (СЭТ).

2. В этом процессе особую роль сыграло становление логического ядра СТЭ, представленного в работах Ф. Г. Добржанского, Э. Майра, Дж. Г. Симпсона, Дж. Л. Стеббинса, Дж. С. Хаксли, а также Б. Ренша и И. И. Шмальгаузена, было одним из ключевых элементов этого преобразования, включавшего в себя всю совокупность необходимых элементов становления новой научной теории.

4. Современная эволюционная теория, как и ее предшествующие эволюционные формы, эволюционная теория Ч. Дарвина и «синтетическая теория эволюции», но в еще большей степени, есть теория принципиально нового типа, а именно, теория эволюционирующего предмета.

5. В тоже время, поскольку теория биологической эволюции, как и любая другая частная теория эволюции, и теория вообще, есть лишь один из моментов

человеческой деятельности, человеческой практики, процесс формирования этой теории, может быть адекватно понят и объяснен лишь как становление очередного нового вида человеческой созидательной, творческой деятельности, как взаимодействие человека и природы, преобразующее и человека, и природу. При таком подходе и таком понимании современной эволюционной теории ее образование не сводилось и не могло сводиться только к чисто теоретическому, изолированному от других компонентов научной деятельности образованию новой эволюционной концепции. По сути и фактически оно являлось формированием новой технологии или, точнее, нового способа производства нового научного знания, эволюционного знания, определявшего преобразование всей целостной системы эволюционной биологии как части духовного производства, в которой теория есть лишь наиболее важный с точки зрения получения нового продукта этого производства, нового знания, конечный результат, но не единственный ее компонент.

5. Механизм формирования СЭТ в целом и ее концептуального ядра включал в себя не только создание соответствующих новых понятий эволюционной теории, таких, в частности, как ген, мутация, популяция, чистая линия и фактическое изменение, модификацию старых, таких, например, как вид, отбор, эволюция, но и нахождение и апробацию соответствующих объектов исследования, с определенными характеристиками, требовавшимися для верификации именно эволюционных идей, понятий и концепций, а также открытие и испытание новых, прежде всего, экспериментальных, методов исследования, в частности, методов изучения природных популяций в лаборатории, и новых институтов исследования. Наконец, этот механизм подразумевал и появление нового исследователя эволюциониста, в первую очередь экспериментатора-натуралиста, какими и стали одними из первых отечественные генетики-эволюционисты С. С. Четвериков, Ф. Г. Добржанский, Н. В. Тимофеев-Ресовский, Н. П. Дубинин и многие другие создатели СТЭ.

6. Поэтому вклад создателей СТЭ в ее формирование не сводился только лишь к созданию ее концептуального ядра в виде их собственных эволюционный теорий и

концепций. Создание теории оказалось невозможно без создания новой технологии не только генетико-эволюционных, но и эволюционных исследований вообще, предполагавшей и включавшей новые инструменты и методы исследования, новые средства развития теории в виде программы изучения генетической и иной структуры природных популяций вида и видообразования, а также средства ее выполнения. Иначе говоря, интернациональное содружество основателей СТЭ создало целую специфическую «индустрию» изучения эволюции, специальную огромную и общепризнанную область биологических исследований.

7. Особое внимание было уделено некоторыми из них, и в первую очередь Дж. С. Хаксли и Ф. Г. Добржанским, рассмотрению культурных, философских, мировоззренческих аспектов полученного эволюционного знания. Тем самым они вошли в когорту тех ученых и мыслителей, которые представили принципиально новую научную, а именно, эволюционную картину мира, в которой человек вновь оказался в его центре, естественным и вполне закономерным образом в качестве становящегося творца эволюционного будущего - своего собственного и всего остального мира.

Основные положения диссертации представлены в следующих публикациях автора:

Монографии

1. Становление эволюционной теории Ф. Г. Добржанского. СПб.: Нестор-История, 2010. 280 с. (17,5 п.л.).

2. У истоков академической генетики. СПб.: Наука, 2002. 558 с. (35,3 п.л.)

Статьи в рецензируемых научных изданиях, включенных в реестр ВАК МОиН

РФ

3. Классик // Природа. 1990. № 3. (В соавторстве с Я. М. Галлом). (0,4 пл.).

4. Ф.Г. Добржанский - генетик, эволюционист, гуманист // Вопросы истории естествознания и техники. 1991. № 1. (0,7 пл.).

5. Документы русских биологов в библиотеке Американского философского общества// Отечественные архивы. 1996. №. 3. (0,1 п.л.).

6. «Происхождение видов» Ч. Дарвина в России и СССР (к 150-летию выхода книги в свет) // Вопросы истории естествознания и техники. 2009. № 2. (В соавторстве с А. В. Полевым). (0,6 п.л.).

7. Теория эволюции Ч. Дарвина: прошлое и настоящее. К 150-летию выхода в свет книги «Происхождение видов» //Биология в школе. 2010. № 7. (В соавторстве с Я. М. Галлом). (0,4 п.л.).

8. Книги по эволюционной теории в библиотеках России (к 150-летию выхода в свет книги «Происхождение видов» Ч. Дарвина // Библиотековедение. 2010. № 3. (0,1 п.л.).

9. Дарвин и религия // Человек. 2009. № 5. (0,7 п.л.).

10. Добржанский и религия //Человек. 2010. № 1. (0,8 п.л.).

11. Тейяр де Шарден и религия // Человек. 2010. № 5. (0,7 п.л.).

12. Хаксли и религия // Человек. 2011. № 1. (0,7 пл.).

13. Гулд и религия //Человек. 2011. № 3. (0,8 п.л.).

14. Феодосий Григорьевич Добржанский и институциональные аспекты «эволюционного синтеза» // Вопросы истории естествознания и техники. 2011. № 2. (0,7 пл.).

Философские статьи в сборниках научных трудов, брошюры, доклады и тезисы в трудах научных конференций

15. Crisis of Darwinism and formation of the synthetic theory of evolution // Mlikovsky J. and Novak V.J.A. (eds.). Towards a new synthesis in evolutionary biology (Proceedings of the Int. Symposium, Praha, 5-11 July 1987).Praha: Chechoslovak Academy of Sciences, 1987. (0,1 пл.).

16. Изменение предмета эволюционной теории и идеи глобального эволюционизма // Самоорганизация в природе и обществе.Л: Наука, 1988. С. 101102. (В соавторстве с В. В. Быковым). (0,1 п.л.).

17. Предпосылки становления теории микроэволюции // Дарвинизм: история и современность. Л.: Наука, 1988. (0,3 п.л.).

18. То the criticism of social interpretations of evolutionary theory // Int. Symposium Evol. Biology: Theory and Practice. Plzen (CSSR), 1988. (0,1 п.л.).

19. To the change of the subject of evolutionary theory (human practice and evolution) // Int. Symposium Evol. Biology: Theory and Practice. Plzen (CSSR), 1988. (B соавторстве с В. В. Быковым). (0,1 п.л.).

20. From Homo essentialis to... Homo sapiens? (Problem of biological nature of man in Soviet philosophy // Folia Baeriana. -Tartu. 1993. V. 6 (Baer and Modern Biology. Proceedings of the International Conference held in Tartu 29.02 -03.03.1992). (0,2 п.л.).

21.0 соотношении философии классиков марксизма и официальной советской идеологии: один из аспектов // Человек-Философия-Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого Российского философского конгресса (47 июня 1997 г.). В 7 томах. Т. 4. Социальная философия и философия политики. СПб.: Изд-во СПб гос. ун-та, 1997. (0,1 п.л.).

22. Об одной особенности "союза философии и естествознания" // Наука, философия и культура в России и на Западе: XVIII-XX век. Тезисы конференции / Под ред. М. Б. Конашева, С.А. Орлова. СПб, 1997. (0,1 п.л.).

23. Концепция эволюционного гуманизма: Дж. Хаксли и Ф. Г. Добржанский // Философия XX века: школы и концепции. Материалы научной конференции 23-25 ноября 2000 г. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества, 2000. (0,1 п.л.).

24. Humanism in Post-Soviet Russia: Some Aspects of Theory, History and Actuality // Tijdschrift voor Humanistiek. Journal for Humanistics, 2002. Nr. 10. (0,4 п.л.).

25. Новые информационные технологии в XXI в.: новый труд, новый человек, новое общество? // Технологии информационного общества - Интернет и

современное общество: труды VII Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 10-12 ноября 2004 г. СПб., 2004. (0,1 п.л.)

26. Религия и «эволюционный синтез» в XX веке // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXVI годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (21-25 ноября 2005 г.). Вып. XXI. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2004. (0,1 п.л.)

27. Дарвинизм, марксизм, гуманизм // Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24 - 28 мая 2005 г.). В 5 томах. Т. 5. М.: «Современные тетради», 2005. (0,1 п.л.)

28. On the Road to the Evolutionary Synthesis: National and International in Dobzhansky's Way // Globalization and Diversity: Diffusion of Science and Technology Throughout History. (XXII International Congress of History of Science. Beijing, 24-30 July, 2005). Book of Abstracts. Beijing, 2005. (0,1 п.л.)

29. От теории «информационного общества» к концепции «нового информационного порядка» // Цензура в России: история и современность. СПб.: Изд-ство Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 2006. Вып. 3. (1,3 п.л.)

30. Эволюция была их божеством // В мире науки. 2007. № 6. (0,3 п.л.)

31. «Социальное государство», гуманизм и теория эволюции // Россия: путь к социальному государству. Материалы Всероссийской научной конференции (г. Москва, 06 июня 2008 г.). М.: Научный эксперт, 2008. (0,8 п.л.)

32. Эволюционная теория и культурно-идеологическое состояние российского общества второй половины XIX - начала XXI вв. // Социологический диагноз культуры российского общества второй половины XIX - начала XXI вв.: Материалы всероссийской научной конференции / Под ред. В.В. Козловского. СПб.: Интерсоцис, 2008. (0,2 п.л.)

33. The Reception of Darwin's Theory of Evolution in Russia: 1920s to 1940s (Chapter 27) // The Reception of Charles Darwin in Europe / Edited by Eve-Marie Engels and Thomas F. Glick. Volume I, II. London-New York: Continuum, 2008. V. 2. (B соавторстве с Я. M. Галлом) (1,2 п.л.)

34. «Дело Чарлза Дарвина» и становление «информационного общества» в России // Цензура в России: История и современность. СПб.: Изд-во РНБ, 2009. Вып. 4. (0,9 п.л.)

35. Становление современной эволюционной теории как принципиально нового типа научной теории // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2008. М.: ИДЭЛ, 2009. (0,1 п.л.)

36. «Эволюционный синтез» и «электронная политика» // V Всероссийский конгресс политологов «Изменения в политике и политика изменений: стратегии, институты, акторы». Москва, 20-22 ноября 2009 г. Тезисы докладов. М.: Российская ассоциация политической науки, 2009. (0,1 п.л.)

37. The evolutionary synthesis and Th. Dobzhansky // The Global and the Local: The History of Science and the Cultural Integration of Europe. Proceedings of 2nd International Conference of the European Society for the History of Science. (Cracow, Poland, September 6-9,2006). / Ed. by M. Kokowski. Cracow, 2007. (0,1 п.л.)

38. Theodosius Dobzhansky: a large step towards solving "the species problem" - a main step towards "evolutionary synthesis" // XXIII International Congress of History of Science and Technology. Ideas and Instruments in Social Context. 28 My - 2 August 2009. Budapest. Book of Abstracts and List of Participants. 2009. (0,1 п.л.)

39. Эволюционная теория и методология исследования современных цивилизационных процессов // Российское общество в современных цивилизационных процессах / Под ред. В.В. Якозловского, Р.Г. Браславского. СПб.: Интерсоцис, 2010. (0,2 п.л.)

40. Эволюционная теория и нео-модернизация России // Научное, экспертно-аналитическое и информационное обеспечение национального стратегического проектирования, инновационного и технологического развития России. 4.1. Сб. науч. тр. ИНИОН РАН. Редкол.: Пивоваров Ю.С. (отв. ред.) и др. М.: б/и, 2010. (0,2 п.л.)

41. Эволюционная теория Ч. Дарвина и эволюционная революция II Чарльз Дарвин и современная биология. Труды Международной научной конференции «Чарльз Дарвин и современная биология» (21-23 сентября 2009 г., Санкт-Петербург). СПб.: Нестор-История, 2010. (3 п.л.)

42. Эволюционная теория и эволюционная культура // Идея эволюции в биологии и культуре / Отв. редакторы O.E. Баксанский, И.К. Лисеев. М.: Канон +, 2011.(1 п.л.)

43. Эволюционная теория и научное образование в России // По ту сторону кризиса: модернизационный потенциал фундаментального образования, науки и культуры. Материалы конференции 19-20 апреля 2010 г. / Под общей редакцией А. Колганова, Р. Крумма,- М., Культурная революция, 2010. (В соавторстве с Л. Я. Боркиным). (0,2 п.л.)

Общетеоретические и историко-научные статьи в сборниках научных трудов, брошюры, доклады и тезисы в трудах научных конференций

44. Об одной научной командировке, оказавшейся бессрочной // Репрессированная наука. Л.: Наука, 1991. (1 п.л.).

45. «Невозвращенец» поневоле // Российские ученые и инженеры в эмиграции. М.: ПО "Перспектива", 1993. (0,4 п.л.).

46. Феодосий Григорьевич Добржанский и становление генетики в Ленинградском университете //Исследования по генетике. 1994. Вып. 11. (0,3 п.л.).

47. From the Archives: Dobzhansky in Kiev and Leningrad // Adams M.B. (ed.). The Evolution of Theodosius Dobzhansky. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1994. (0,9 п.л.).

48. Бюро по евгенике (1922-1930) // Исследования по генетике. 1994. Вып. 11. (0,3 п.л.).

49. По ту и по эту сторону океана (Феодосий Григорьевич Добржанский: 1900 -1975) // Выдающиеся отечественные биологи / Ред.-сост. Э.И. Колчинский. СПб.: б/и, 1996. Вып. 1. (0,6 п.л.).

50. Редкое сочетание мужества, таланта и беззаветного служения науке и родине. Юрий Александрович Филипченко (1882-1930) // Выдающиеся отечественные биологи / Ред.-сост. Э. И. Колчинский. Вып. 2. СПб.: б/и, 1998. (0,5

П.Л.).

51. От евгеники к медицинской генетике // Дни медицины и биологии в Петербурге. СПб.: б/и, 1998. (1 п.л.).

52. Ученый в разделенном мире: Ф. Г. Добржанский и становление биологии в начале века // Науковедение. 2000. № 3. (0,7 п.л.).

53. The discovery of Gramicidin S: the Intellectual Transformation of G. F. Gause from Biologist to Reseacher of Antibiotics and on its Meaning for the Fate of Russian Genetics // Hist. Phil. Life Sci. 2001. V. 23. (В соавторстве с Я. M. Галлом). (0,6 п.л.).

54. «Синтез» после «синтеза» // Русско-немецкие связи в биологии и медицине. Между наукой и идеологией / Под ред. Э. И. Колчинского. СПб.: Борей Арт, 2002. Вып. 3. (0,4 п.л.).

55. Ч. Дарвин, Ю. А. Филипченко и становление экспериментального изучения изменчивости в отечественной биологии // Эволюционная биология: история и теория. Вып. 2. / Под ред. Э. И. Колчинского, И. Ю. Попова. СПб.: б/и, 2003. (0,6 п.л.).

56. Некоторые аспекты становления «эволюционного синтеза» // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXV годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники «Санкт-Петербург и мировая наука» (29 ноября - 3 декабря 2004 г.). Вып. XX. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2004. (0,1 п.л.).

57. Наука и религия: Ф. Г. Добржанский // Зарубежная Россия. 1917-1945. Сб. статей. Кн. 3. СПб.: Лики России, 2004. (0,3 п.л.)

58. Зарубежные книги по эволюционной генетике и эволюционной теории в библиотеках Санкт-Петербурга // Книга и мировая цивилизация: Материалы XI Междунар. науч. конф. по проблемам книговедения (Москва, 20-21 апр. 2004 г.): В 4 т. Т. 3. М.: Наука, 2004. (0,1 п.л.)

59. Ф. Г. Добржанский и становление экспериментального изучения эволюции // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2005. М.: Диполь-Т, 2005. (0,1 п.л.)

60. Ю. А. Филипченко, Ф. Г. Добржанский и проблема экспериментального изучения видовой изменчивости // Эволюционная биология: история и теория. Вып.

3. / Под ред. Я. М. Галла, Э. И. Колчинского. Сост. А. В. Полевой. СПб.: Изд-ство Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 2005. (0,8 п.л.)

61. Отечественные генетики на родине и за рубежом: наука, книга, общество // Нестор. № 9. На переломе. Отечественная наука в конце Х1Х-ХХ веке: источники, исследования, историография. Вып. 3. Под ред. Э. И. Колчинского, М. Б. Конашева. СПб.: Изд-ство Санкт-Петербургского института истории РАН "Нестор-История", 2005. (1,2 п.л.)

62. Некоторые институциональные аспекты «эволюционного синтеза» // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2006. М.: Анонс Медиа, 2006. (0,1 п.л.)

63. Ф. Г. Добржанский и его «Генетика и происхождение видов» // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXVII годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (21-24 ноября 2006 г.). Вып. XXII. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2006.(0,1 п.л.)

64. Добржанский // Большая российская энциклопедия. Т. 9. Динамика атмосферы - Железнодорожный узел. М.: БРЭ, 2007. (0,1 п.л.)

65. Один из аспектов восприятия эволюционной теории Ч. Дарвина и современной эволюционной теории в России // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXIX годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (24-28 ноября 2008 г.). Вып. XXIV. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2008. (0,1 п.л.)

66. Ровесник генетики, ровесник века: Ф.Г. Добржанский (1900-1975 гг.) // Деятели русской науки Х1Х-ХХ веков. Выпуск четвертый. СПб.: Нестор-История, 2008. (1,5 п.л.)

67. Феодосий Григорьевич Добржанский и эволюционная генетика в Латинской Америке // Под созвездиями Большой Медведицы. Российско-латиноамериканские отношения ХУП-ХХ1 веков. Материалы научно-практической конференции. Санкт-Петербург, 25 ноября 2008 г. / Под ред. Д.и.н., проф. Б.Н. Комиссарова. СПб.: Комитет по внешним связям Санкт-Петербурга, 2009. (0,2 п.л.)

68. Взаимодействие ленинградской и американской генетических школ в 1920-1930 гг. как одна из предпосылок эволюционного синтеза // Санкт-Петербург — Соединенные Штаты Америки. 200 лет дипломатических отношений. (Серия «Санкт-Петербург и мир»), - СПб.: Издательство «Европейский Дом», 2009. (0,7 п.л.)

69. Тейяр де Шарден и «синтетическая теория эволюции» // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXX годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (23-27 ноября 2009 г.). Вып. XXV. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2009. (0,1 п.л.)

70. Эволюционная теория и цензура в России // Наука о книге: Традиции и инновации: К 50-летию сборника «Книга. Исследования и материалы»: Материалы XII Международной научной конференции по проблемам книговедения (Москва, 28-30 апреля 2009 г.): В 4 ч. Ч. 1. М: Наука, 2009. (0,1 п.л.)

71. Эволюционная теория Чарлза Дарвина. СПб.: Изд-е СПбСУ, 2009. (В соавторстве с Я. М. Галлом). (2,2 п.л.)

72. Теория эволюции Ч. Дарвина как частная теория эволюции // Чарльз Дарвин и современная наука. Тезисы международных научных конференций «Чарльз Дарвин и современная биология» (21-23 сентября 2009 г., г. Санкт-Петербург) и «Теория эволюции: между наукой и идеологией. Историко-научные и философско-методологические проблемы эволюционизма» (23-25 сентября 2009 г., г. Санкт-Петербург). СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2009. (0,1 п.л.)

73. Международные генетические конгрессы и советские генетики // Историко-биологические исследования. Studies in the History of Biology. 2010. T. 2. № 2. (0,6 п.л.)

74. Ф.Г. Добржанский о восприятия дарвинизма в России и формировании предпосылок «синтетической теории эволюции» // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2009. М.: Анонс Медиа, 2010. (0,1 п.л.)

75. Ф.Г. Добржанский - эволюционный генетик и мыслитель. СПб.: Изд. СпбСУ, 2010. (2,2 п.л.)

Формат 60x90 Vis. Бумага офсетная. Печать офсетная. Тираж 100 экз. Заказ №2023.

Отпечатано в типографии «Нестор-История» 198095, С.Петербург, ул. Розенштейна, д. 21 тел./факс: (812) 622-01-23 email: 6220123@mail.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Конашев, Михаил Борисович

Введение. Происхождение современной эволюционной теории как проблема философии и истории науки.

Глава 1. Начальный этап формирования современной эволюционной теории.

1.1. «Кризис дарвинизма» как начало формирования современной эволюционной теории

1.2. Становление нового типа эволюциониста-исследователя.

1.3. Формирование первых контуров современной эволюционной теории.

Глава 2. Образование концептуального ядра современной эволюционной теории.

2.1. От проблемы стерильности к «биологической» концепции вида.

2.2. От «биологической» концепции вида к теории эволюции.

2.3. Теоретическая структура концептуального ядра современной эволюционной теории

2.4. Признание современной эволюционной теории как «дарвинизма в XX веке».

2.5. Институциональные аспекты формирования и признания современной эволюционной теории.

2.6. «Синтетическая теория эволюции» и современная теория эволюции.

2.7. Современная критика современной эволюционной теории: наука, идеология, религия.

Глава 3. Современная эволюционная теория и философия науки.

3.1. Теория в классической науке и в философии науки.

3.2. Современная эволюционная теория как научная теория.

3.3. Современная эволюционная теория как предпосылка эволюционной практики.

Введение диссертации2011 год, автореферат по философии, Конашев, Михаил Борисович

и истории науки

Актуальность темы исследования

Принцип развития зародился в античной натурфилософии, через многие века в отчетливо осознанной форме появился на страницах сочинений французских материалистов и представителей немецкой идеалистической философии, получил научное обоснование в концепции диалектического материализма. В биологии он воплотился в понятии «эволюция», .терминологически оформленном метафизическим (преформистским) истолкованием онтогенеза, затем через представление о простом превращении одних видов в другие в учении трансформизма и получил признание в научной теории эволюции.

В последнее время значительно усилился интерес к эволюционным исследованиям в сообществе ученых разных специальностей, эволюционная теория привлекла повышенное внимание в различных областях общественной жизни (социально-экономической, культурной, идеологической, политической). Понятие и термин «эволюция» выходят за пределы «альма матер» на простор универсального использования в познании процессов развития на уровне физического микромира, химических соединений, планетарных систем и вселенной в целом. В данной связи появляется понятие глобального эволюционизма, которым охватывается развитие неорганического мира, биологическая эволюция, материальная и духовная сферы деятельности человека.

Среди биологов в отношении к современной эволюционной теории (СЭТ) отчетливо проявились две тенденции. Первая из них состоит в участившихся заявлениях о необходимости нового «эволюционного синтеза», результатом которого должна стать качественно обновленная ныне существующая теория. Вторая тенденция заключается в разновекторных попытках предложить альтернативные концепции, которые бы преодолели ее недостатки и ошибки.

Множество проблем общественной жизни, в первую очередь, ухудшение экологической ситуации, экспоненциальный рост численности мирового населения, обостряющаяся ситуация с обеспечением его продовольствием, истощение природных ресурсов ставят на повестку дня их исследование не только в области экономики и политики. Решение этих и других, ставших перед человечеством задач, имеет то или иное отношение к эволюционной теории, в которой уже давно изучены механизмы регуляции численности популяций в зависимости от обеспечения пищевыми запасами, воздействия экологических и других факторов. Разумеется, здесь неприемлемы рекомендации неомальтузианства по ограничению численности мирового населения до «золотого миллиарда», но исключение эволюционно-биологического подхода означало бы абсолютизацию социологизаторской позиции. В последнее время отошли на задний план социал-дарвинисткие устремления подменить законы общественного развития сугубо биологическими, но сохраняется целый ряд проблем, использовавшихся для их обоснования, в том числе столкновения на расологической почве и межнациональные конфликты. Нарастание социальной напряженности в связи с урбанизацией, ухудшение экологических условий жизни людей увеличили заболеваемость патологиями, пришедшими на смену глобальным эпидемиям. Предлагаемые для их причинного объяснения концепции ставят по новому, именно, в эволюционном ключе задачу понимания казавшихся ранее совершенно непричастных патологических процессов.

Решение проблем в самой СЭТ и ее применение в прикладных областях делают совершенно очевидной необходимость создания основательного фундамента современного эволюционизма. В социально-философском исследовании содержания и практического значения СЭТ наибольшую актуальность имеют следующие темы: 1) сущность и научный статус, соответствующий нормам и критериям научной теории; 2) общетеоретическое и методологическое значение для развития биологии и других отраслей естествознания; 3) образовательная роль в курсах средней и высшей школы; 4) использование различными социальными группами в идеологических дискуссиях, особенно в связи с ростом религиозного мировоззрения, отражаемых в средствах массовой информации; 5) роль в познании эволюции человечества и практическое значение. Все перечисленные пункты невозможно глубоко и полноценно представить без историко-научного и социально-философского осмысления, которое отражает актуальность диссертационного исследования.

Степень разработанности проблемы

Возникновение и развитие современной эволюционной теории лишь в последней четверти XX в. стало предметом философии науки. Примерно в тоже время история создания ее теоретической основы, получившей название «синтетической теории эволюции» (СТЭ) или, в несколько иной терминологии, процесс формирования «эволюционного синтеза» в XX в. стал предметом истории эволюционной биологии как важной части истории науки. Этой истории было посвящено немало работ как самих эволюционистов, так и историков эволюционной биологии из разных стран. Причем предварительный анализ обоих областей, философии науки и истории науки, показывает, что исследования, проводившиеся в этих областях не только были взаимосвязаны и оказывали определенное, весьма значительное влияние друг на друга. Философия науки фактически опиралась на результаты историко-научных исследований, которые являлись не только ее «второй» предметной областью после самой эволюционной теории и вторым эмпирическим базисом, но и дополнительной сферой, в которой философия науки находила целый ряд понятий и принципов, которые она использовала либо непосредственно, либо после некоторой трансформации, возведения их на философский уровень анализа. Полученные результаты безусловно являлись важным шагом в понимании природы эволюционной теории и эволюционной биологии в целом. Тем не менее, сложившаяся в результате этих, проведенных параллельно и, повторим, взаимосвязано, в двух областях исследований картина еще далека от того, чтобы быть достаточно полной, удовлетворяющей как философов, так и историков науки, а самое главное, достаточно близко приближающей понимание современной эволюционной теории, ее становления, восприятия и последующего развития к тому процессу развития этой теории, который происходил в действительности. Поэтому целостное, более обобщенное понимание содержание СЭТ невозможно без обращения к философскому рассмотрению ее генезиса и дальнейшего исторического развития. Во введении дается по возможности полный, хотя, разумеется, далеко не исчерпывающий, обзор опубликованных ранее, вплоть до настоящего времени работ по теме диссертации.

Философия науки и история науки были неразделимы в области изучения СЭТ. Истории эволюционных исследований посвящено множество публикаций самих эволюционистов и историков биологии из разных стран. В историко-критических исследованиях по истории эволюционной теории в XX в., выполненных в основном в 1970 -1980-х гг., был освещен целый ряд сторон и черт развития эволюционной теории в XX веке, выяснен вклад некоторых ученых и стран в познание механизмов и закономерностей эволюции, рассмотрена история взаимодействия отдельных дисциплин и направлений, а также ученых в ходе формирования СЭТ (см. например: Воронцов, 1999. С. 337-454; Гайсинович, 1982; Галл и Георгиевский, 1973; Завадский, 1972, 1973, 1975; Галл, Георгиевский, Колчинский, 1983; Георгиевский, 2009а, б; Конашев, 2009в, 2010в; Полевой, 2010; Adams, 1970, 1980, 1988; 1979b, 1980; Beatty, 1986, 1987; Cain, 1995; Cunha, 1998; Descended. , 2009; Dobzhansky, 1980b, Hull, 1974. P. 57-72; Mayr, 1973, 1980b; Mayr, 1982; Provine, 1971, The Evolutionary., 1980). Однако многие проблемы истории эволюционной теории в двадцатом столетии все еще требуют своего решения (см. например: Mayr, 1982. Р. 1-20; Provine, 1980а, 1980с. Р. 403-404; Shapere, 1980), а выполненные ранее работы имели либо временные, либо региональные, либо проблемные ограничения. Так, например, единственная в мировой литературе монография, посвященная истории развития эволюционной теории в СССР (Развитие., 1983), охватывает период с 1917 по 1970-е гг. В ней рассмотрены основные проблемы эволюции, в исследовании которых принимали участие отечественные ученые в этот период. В кратком обзоре состояния изученности истории эволюционной теории в России и СССР на тот момент отмечалось, что эта история изучена неравномерно (Развитие., 1983. С. 5-6). Эта оценка остается верной и в настоящее время.

В эту книгу вошли и две главы, не относившиеся прямо к теме, обозначенной в заглавии. В первой из них кратко очерчивались главные этапы развития эволюционной теории в целом (Развитие., 1983. С. 8-43), а во второй некоторые особенности развития эволюционной теории в царской России (Развитие., 1983. С. 43-61). В «Предисловии» такое включение объяснялось необходимостью дать историю развития эволюционной теории в СССР на мировом фоне и показать «преемственность в исследовании современных эволюционных проблем с предшествующей их разработкой в России» (Развитие., 1983. С. 4). В первой главе формированию СТЭ отведен отдельный параграф под названием «Возникновение и развитие современного дарвинизма» (Развитие., 1983. С. 32-39), в котором упоминаются создатели СТЭ, в т.ч. и Ф. Г. Добржанский (Развитие., 1983. С. 32-33, 35-37), но сколько-нибудь развернутая характеристика их вклада в СТЭ не дается. Процесс же формирования СТЭ в целом определяется в самом начале этого параграфа как «широкий синтез данных различных отраслей биологии о факторах, движущих силах и закономерностях эволюции, осуществленный на базе учения об естественном отборе как главной причине адаптивных преобразований популяций» (Развитие., 1983. С. 32). Этот синтез, по мнению авторов, и составил основу современного дарвинизма.

Сходные хронологические, проблемные (тематические) и иные ограниченности присущи и тем немногим работам, опубликованным в конце XX — начале XXI в., которые посвящены истории СТЭ в других странах, вкладу отдельных эволюционистов или истории изучения отдельных эволюционных проблем, в первую очередь проблемы отбора и проблемы вида (См. например: Назаров, 1974, Мауг, 1976, 1982). Другие же работы, напротив, претендуют на всеохватывающий характер, и в силу этого, отдельные темы, в том числе и история СТЭ, освещены в них слишком бегло (см. например: Buican, 1989). Наконец, в третьих формирование СТЭ рассматривается с точки зрения философии науки, а сама история «эволюционного синтеза» фактически является пересказом уже имеющихся историко-научных версий (см. например: Hull, 1974. Р. 57-72).

Тем не менее помимо целого ряда вопросов собственно историко-научного характера благодаря именно исследованиям в области истории биологии были определены и переформулированы многие важные проблемы философии науки, а именно философские проблемы биологии. Если зарубежные философы науки исходили в выборе предмета и проблем исследования из приоритетов и определений, сформулированных в самой философии науки, то предметом исследований отечественных философов, в первую очередь относимых к школе К. М. Завадского, напротив, становились философские проблемы, поставленные прежде всего развитием самой эволюционной теории. В их числе оказались такие проблемы как проблема естественного отбора (Мозелов, 1983), адаптации и преадаптации (Георгиевский, 1974, 1975, 1989), диалектика эволюционного процесса (Миклин, 1999, Стрельченко, 1980), соотношения диалектики и эволюционной теории (Ефимов, Мозелов, Стрельченко, 1985), развития биологических систем (Смирнов, 1976, 1978), значения отдельных философских категорий в биологии и при разработке методологии эволюционных исследований (Мамзин, 1968, 1974, Материалистическая., 1976, Методологические., 1971; Методология., 2001, Корольков, Петленко, 1977). Особое внимание при этом было уделено исследованию философских проблем биологической эволюции и экологии человека (см. например: Ефимов, 1969, 1981, Ефимов, Вакула, Верещагин, 2006).

В тоже время предметом философского исследования в рамках этой школы и отечественной философии биологии в целом не стали философские аспекты современной эволюционной теории. Единственной монографией, близкой по теме, было исследование, посвященное философскому анализу эволюционизма (Крисаченко, 1990). Однако, в этой книге В. С. Крисаченко и в других его работах, основное внимание уделено методологии обоснования эволюционной теории Ч. Дарвина. Ни в этой, ни в других работах не рассматривается разное понимание теории в точных науках (в астрономии, физике, математике и т.д.), в философии науки, в частности на разных этапах и в разных направлениях ее развития, в исторических и гуманитарных науках, начиная с социологии и кончая лингвистикой, и, наконец, в эволюционой биологии. Особенность понимания и трактовки эволюционной теории во многом определяется тем, что в философии науки эволюционная теория и относится, и не относится к точной науке, поскольку в философии науки сама биология, в особенности некоторые разделы, рассматриваются вплоть по настоящее время как своего рода промежуточные между точными и гуманитарными науками.

Наиболее актуальной не только в историческом, особенно в свете дискуссий о роли отдельных стран в «эволюционном синтезе», но и в философском отношении остается история формирования СТЭ в США. Но, несмотря на очевидную актуальность, эта история, как ни странно, так и не стала до сих пор предметом обстоятельного монографического исследования американского или какого-либо другого иссследователя. Хотя имеется несколько работ, в том числе объемистых книг, в которых получили достаточно подробное освещение отдельные, главным образом частные проблемы, связанные с развитием эволюционной теории в США, а также вклад в создание СТЭ некоторых эволюционистов. Прежде всего, следует указать на работы Дж. Аллена конца 1960-х — 1970-х гг., в которых было убедительно показано, что фигура Т. Г. Моргана (Shine, 1976) во многих отношениях являлась олицетворением отношения многих биологов к эволюционной теории в США и в тоже время представляла собой новый тип американского биолога - экспериментатора, владеющего строгими количественными методами изучения объекта. Как и Т. Г. Морган, многие американские ученые еще на рубеже XIX — XX вв. стали сторонниками применения экспериментальных методов в биологии, и, также как Морган, придерживались методологии редукционизма, что сыграло определённую положительную роль при исследовании проблем наследственности (Allen, 1978). Аллен, однако, оставил почти без внимания те существенные различия в лагере экспериментальных биологов, которые крайне важны для понимания трудностей формирования предпосылок СТЭ в США и не только там. В его работах не рассматриваются также те сложные пути, по которым шла перестройка эволюционных исследований на экспериментальной основе в 1930-х гг.

В результате анализа Дж. Алленом изменения взглядов Моргана на эволюцию и, соответственно, на эволюционную теорию определены этапы этого изменения и основные вехи, его обусловившие. К ним относятся сначала убеждение Моргана в правильности мутационной теории де Фриза и отрицательное отношение к менделизму в первом десятилетии XX века, затем поворот к менделизму и теории отбора в результате собственных экспериментальных исследований на дрозофиле во втором десятилетии (Allen, 1980).

Ключевые моменты становления теоретической популяционной генетики, важные для понимания процесса формирования СТЭ, в особенности в США, проанализированы в книге У. Провайна (Provine, 1971). Однако СТЭ не сводится к теоретической популяционной генетике. У. Провайн доводит свое исследование до тридцатых годов, заканчивая анализом классических работ Р. Фишера, Дж, Б. С. Холдена и С. Райта (Fisher, 1930, Haidane, 1930, 1932, Wright, 1931а, 1934а, b; см. также: Box, 1978; Provine, 1978) и ограничиваясь в основном исследованием работ математического направления, в результате чего получается односторонняя картина становления популяционной генетики.

Исследована роль Ф. Сэмнера в сближении генетики и систематики, состоявшая в доказательстве менделевской природы географической изменчивости природных популяций (Provine, 1979). Показано также, что именно работы Дж. Симпсона, в особенности его книга «Темпы и формы эволюции», явились ключевым звеном в сближений палеонтологии и генетики (Gould, 1980а). Рассмотрен вклад в СТЭ таких всемирно известных эволюционистов, как С. Райт (Provine, 1986), Э. Майр (Колчинский, 2006; Coyne, 1994; Futuyma, 1994) и Дж. Симпсон (Mayr, 1980d).

Своего рода мини энциклопедией биографических очерков не только всех основателей СТЭ, но и всех биологов-эволюционистов XIX-XX вв. является первая часть «Структуры эволюционной теории» С. Дж. Гулда (главы 2-7), названная им «История дарвиновской логики и дискуссий» (Gould, 2002. Р. 93-591). По утверждению одного из рецензентов гулдовского "magnus opus" этот обзор «демонстрирует как, через анализ генезиса эволюционной мысли, мы можем увидеть возникновение современных идей и получить намного более богатое представление о современных дебатах, сомнениях и пристрастиях» (DiMichele, 2003. Р. 260). Сам С. Дж. Гулд объяснял столь большое свое внимание к истории эволюционной теории тем, что столь пространный обзор поможет дать некоторым читателям краткое введение в суть той огромной работы, которая была проделана лидерами эволюционной теории, а также в «историю величайшей и наиболее важной революции в истории биологии как науки» (Gould, 2002. Р. 57).

Если обращаться к изучению роли отдельных эволюционистов, в частности Ф. Г. Добржанского в «эволюционном синтезе», то прежде всего следует отметить, что достаточно обстоятельно рассмотрено влияние книги Ф. Г. Добржанского «Генетика и происхождение видов» на процесс образования СТЭ (Галл, Конашев, 1979; Конашев, 20066; Powell, 1987; Lewontin, 1997; Hossfeld, 1998), но не становление самой эволюционной теории Ф. Г. Добржанского, предшествовавшее появлению этой книги. В работах, посвященных в целом формированию СТЭ, или, в других терминах, процессу «эволюционного синтеза», участие Ф. Г. Добржанского в этом синтезе, как правило, освещено кратко или в самых общих чертах, а определение его вклада в СТЭ практически однотипно и часто просто «клонировано» с одного из тех определений, что были даны ранее (см. например: Hull, 1974. Р. 61-65; Мауг, 2004. Р. 122-124). В частности, изложение Д. Халла роли Ф. Г. Добржанского в формировании СТЭ в кратком виде повторяет главным образом версию У. Провайна (Provine, 1981), которая не является сколько-нибудь полной историей участия Ф. Г.

Добржанского в создании СТЭ. Задача У. Провайна состояла в объяснении того, как и почему Ф. Г. Добржанский начал свою знаменитую серию работ по исследованию генетических изменений в популяциях дрозофилы, а то, почему и каким образом Ф. Г. Добржанский создал свою теорию и, что может быть даже точнее, написал «Генетику и происхождение видов», является лишь одним из сюжетов (Provine, 1981. Р. 57-63), посредством анализа которого У. Провайн решал эту свою задачу.

Тем не менее следует все же особо отметить попытку У. Провайна, а также Р. Левонтина выявить причины, побудившие Ф. Г. Добржанского начать в конце 1930-ых гг. свою знаменитую серию работ «Генетика природных популяций», и те задачи, которые им при этом ставились, а также дать всесторонний анализ самой серии (Provine, 1981, Lewontin, 1981). Р. Левонтину и У. Провайну удалось показать связь работ этой серии с предшествующими работами Ф. Г. Добржанского и обосновать тезис о важной роли, которую сыграла и продолжает играть серия «Генетика природных популяций» в развитии современных эволюционных исследований. В то же время оба автора переоценивают влияние других американских исследователей как на теоретические взгляды Ф. Г. Добржанского, так и на направление и ход его экспериментальных исследований (У. Провайн — А. Стертеванта, а Р. Левонтин - С. Райта). Представляется спорным и ряд суждений Р. Левонтина по поводу значения исследований Ф. Г. Добржанского 1940-ых гг. генетической изменчивости в природных популяциях, а также по поводу продолжающейся и поныне, но уже на другом уровне и в другом ракурсе, дискуссии между сторонниками «классической» и «балансовой» концепций генетической структуры популяций.

Наконец, в известной работе под названием «Эволюционный синтез» под редакцией Э. Майора и У. Провайна (The evolutionary., 1980), непосредственно посвященной анализу протекания «эволюционного синтеза», при логичности подходов к теме и соответствующей структуре книги, первая часть которой посвящена рассмотрению вклада в «эволюционный синтез» отдельных дисциплин, таких как генетика, цитология, эмбриология, систематика, ботаника, палеонтология и морфология, вторая часть вкладу в «эволюционный синтез» ученых отдельных стран, таких как СССР, Германия, Франция, Англия и США, и третья вкладу отдельных ученых и некоторым обобщающим оценкам, отсутствует общая картина процесса. При всей важности и значительности данной книги, «Эволюционный синтез» распадается на отдельные фрагменты, некоторые из которых плохо увязываются друг с другом. К тому же на общем стиле представления материала и выводов существенным образом сказался характер его редактирования Э. Майром, у которого, естественно, было свое видение того, как происходил «эволюционный синтез» и каков оказался его конечный результат.

Контуры «эволюционного синтеза», данные в этой книге, в основном сохранились и во многих последующих работах англо-американских авторов, в первую очередь самого Э. Майра (см. например: Мауг, 1982, 1988, 2001, 2004. Р. 120-126). Каких-либо существенных, тем более принципиальных изменений в эту картину в более поздних работах внесено не было (см. например: Hull, 1988; Descended., 2009).

В перечисленной литературе затронута лишь часть проблем развития СЭТ в России, США и других странах. Нет ни одной работы, в которой бы рассматривалось такое развитие в целом и строго хронологически. Механизм формирования СТЭ, особенно если понимать ее лишь как теоршо микроэволюции, объясняется либо борьбой между сторонниками «прерывистой» и «непрерывной» эволюции (Provine, 1971), либо преодолением противопоставления экспериментаторов и натуралистов (Мауг, 1982), либо разрешением комплекса противоречий между генетикой и дарвинизмом (Завадский, 1973, 1975). В настоящем исследовании показано, однако, что формированию СТЭ были присущи такие особенности, которые не укладываются в эти, ставшие давно уже традиционными для историко-критического и философского анализа, схемы. В процессе становления как СТЭ, так и ее последующего преобразования в СЭТ, в целом происходила коренная перестройка теоретических и методологических основ изучения эволюции.

В зарубежной литературе, опубликованной в конце XX - начале XXI в., в основном в США, развитие эволюционной теории в XX веке связывают, прежде всего, с работами, выполненными американскими и английскими учеными. Труды ученых других стран, в особенности России и Германии, либо недооцениваются, либо вовсе не упоминаются (см. например: Depew, Weber, 1995; Smocovitis, 1996; Gould, 2002; Sapp, 2003; Green, Depew, 2004). В качестве одного из наиболее показательных в этом отношении примеров, возможно, является представление истории формирования СТЭ Д. Халлом, который и вовсе сводит основные «вехи» формирования СТЭ к появлению трех ключевых, следовавших друг за другом триумвиратов эволюционистов и к достигнутым этими триумвиратами (или благодаря им) впечатляющим «синтезам». Первая или исходная «веха» состояла по Д. Халлу в том, что самые первые шаги «к образованию современного синтеза были предприняты невероятным триумвиратом: Р. А. Фишером (1890-1962), Дж. Б. С. Холдейном (1892-1964) и С. Райтом (1889-1988)» (Hull, 1988. Р. 57). Затем, для того чтобы «понять взаимосвязи между математической популяционной генетикой и более традиционной эволюционной биологией среди англо-американских биологов, второй триумвират должен быть введен - Феодосий

Добжанский (1900-1975), Джордж Гейлорд Симпсон (1902-1984) и Эрнст Майр (1904-)» (Hull, 1988. Р. 61). Последняя, третья «веха» необходима, поскольку «с определенной обоснованностью можно добавить еще и третий триумвират в образовании современного синтеза - Джулиан Хаксли (1887-1975), С. Д. Дарлингтон (1903-1981) и Е. В. Форд (1901-)» (Hull, 1988. Р. 70). Совокупный вклад, сделанный каждым из этих триумвиратов, определен традиционно. Так, об ученых, составивших первый триумвират, сказано, что они разработали новые математические модели, предназначенные для приложения при исследовании эволюционных проблем, но их плохо понимали биологи (Hull, 1988. Р. 60). Как бы то ни было, в силу целого ряда обстоятельств ответственными за согласие среди эволюционных биологов и его результат - СТЭ оказались именно «ученые, находившиеся в Соединенных Штатах» (Hull, 1988. Р. 71). Правда, констатируя факт этого согласия, достигнутый к 1947 г., Д. Халл одновременно констатирует и интернациональный состав второго (в его списке) триумвирата: «Добжанский, русский эмигрант, Симпсон, огненно-рыжий американец, красные волосы которого стали белыми в [его] поздние годы, и Майр, квинтэссенция немца, который в его восемьдесят все еще держал шомпол прямо» (Hull, 1988. Р. 71).

Вывод о том, что СТЭ есть результат усилий исключительно или преимущественно англо-американской эволюционной мысли, повторялся не раз как ранее, так и после, часто в той или иной гипертрофированной форме. В частности, У. Провайн пришел к заключению, что «эволюционный синтез» имел место преимущественно в США (Provine, 1980b. Р. 354). Среди же создателей или, как иногда пишется в англо-американской (и отечественной тоже) эволюционной и историко-биологической литературе, «отцов-основателей» СТЭ, в основном называется все та же американская четверка. Например: «Основателями синтетической теории обычно считают генетика Феодосия Добжанского, биогеографа и систематика Эрнста Майра, палеонтолога Джорджа Гэйлорда Симпсона, биолога Джулиана Хаксли и одного из авторов этой статьи — Стеббинса» (Стеббинс, Айала, 1985. С. 38).

Эта англо-американская версия «эволюционного синтеза» была названа односторонней и вызвала не только критику, но и демонстрирующие ее односторонность работы европейских историков науки, вновь настойчиво подчеркивавших вклад в СТЭ ученых других стран. Вслед за немецкими историками науки, опубликовавшими ряд работ о вкладе биологов Германии в создание СТЭ и о развитии эволюционных исследований в этой стране в первой половине XX в. (см. например: Die Entstehung., 1999; Junker, 2004; Хоссфельд, Юнкер, Колчинский, 2000), российские историки биологии в нескольких публикациях настаивали на международном характере «эволюционного синтеза» и подчеркивали вновь значение вклада в СТЭ отечественных эволюционистов (См. например: Колчинский, 2002, 2006; Конашев, 2002; Еуо1ийоп8Ыо1оц1е., 2000). Вместе с немецкими коллегами отечественными историками было еще раз показано, что в ходе «эволюционного синтеза» образовалось единое когнитивное пространство эволюционно-биологических исследований, обеспечивавшее успешное взаимовлияние и взаимодействие ученых разных стран, действовавших в различных социально-культурных, идеологических и политических условиях. При этом было отмечено отсутствие историко-сравнительных исследований различных путей и контекстов формирования отдельных элементов и частей СТЭ в разных странах, особенностей формировавшихся в ходе «эволюционного синтеза» определенных эволюционных школ и направлений эволюционных исследований. К тому же, концентрация основного внимания в 1970-1980-х гг. на деятельности создателей СТЭ, признание создания СТЭ в качестве главного события в эволюционной биологии XX в. и подчеркивание того, что последующее развитие СТЭ являлось «генеральной линией» эволюции всего современного эволюционизма привело к тому, что в моде у биологов и историков биологии как бы «в пику» этому и другим «догматам СТЭ» оказались недарвиновские концепции эволюции, в особенности неоламаркизм, неокатастрофизм, ортогенез и их новейшие версии (см. подробнее: Колчинский, 2002).

Авторы этих и некоторых других работ упорно отстаивали то положение, что восприятие синтеза генетики и дарвинизма как главного и всеопределяющего момента в создании СТЭ и современных эволюционных представлений, привело к приуменьшению роли других областей биологии и других направлений исследований. В результате помимо целого ряда вопросов собственно историко-научного характера заново были определены и переформулированы многие важные проблемы философии науки. Как следствие вновь актуальными стали и некоторые традиционные, казалось бы, уже решенные философские, методологические и историко-научные вопросы. В частности такие как: В чем суть «эволюционного синтеза»? Каков научно-теоретический и логический статус СТЭ? В чем отличие СТЭ от других научных теорий, прежде всего других биологических теорий? Какова структура СТЭ и ее эмпирические основы? Какова внутренняя логика ее формирования? Каков был механизм возникновения и утверждения СТЭ в научном сообществе? Поиск ответов на эти и целый ряд других вопросов заново поставил также проблему методов исследования в области истории науки, в том числе сферы и границах применимости историко-критического и историко-сравнительного анализов. Наконец, как прошедшие, так и продолжающиеся дискуссии по истории СТЭ и эволюционной биологии в целом заставили по новому взглянуть на выполненные ранее исследования, отчасти перепроверить и переоценить их результаты. Это относится как к зарубежным, так и к отечественным работам, в особенности посвященным процессу становления учения о микроэволюции и популяционной генетики, роли отдельных генетических и экологических школ в образовании предпосылок «эволюционного синтеза» и в формировании самой СТЭ, связи эволюционно- генетических исследований с евгеникой и социал-дарвинизмом, влиянию конкретных социально-политических и культурных условий в разных странах на характер и темпы «эволюционного синтеза».

Следует отметить, что большая часть работ, посвященных философским проблема СЭТ и ее истории, была опубликована за рубежом, в основном на английском языке. В российских библиотеках имеются далеко не все эти работы. Достаточно полно в них представлена собственно эволюционная литература первой половины и третьей четверти XX в., и чуть хуже литература второй половины 1980-х гг. (Конашев, 2004в, 2009г), а также историко-научная литература 1970-х-1980-х гг., кратко охарактеризованная выше. Работы зарубежных авторов 1990-х и последующих гг. в российские библиотеки почти не поступали.

В тоже время актуальность исследования философских проблем СЭТ определяется следующими тремя соображениями. Первое соображение непосредственно связано с ведущимися примерно с конца прошлого века дискуссиями о переходе к так называемому «информационному обществу» и «обществу знания». Как бы ни трактовались эти понятия и сами явления, ими обозначаемые, а дебаты по этим предметам носят весьма острый характер (см. например: Конашев, 2006в; Мелюхин, 1999; Уэбстер, 2004; Чернов, 2003), действительность такова, что только те страны, в которых происходит такой переход, могут с определенной долей уверенности или с определенной степенью вероятности рассчитывать на более или менее светлое будущее. Остальные оказываются де факто за бортом цивилизации и перспективы как этих стран, так и проживающих в них людей представляются малопривлекательными.

Одним из главных условий достижения «общества знания» и в тоже время одной из главных его характеристик является быстрый и качественный доступ всего населения, в особенности той его части, что производит знания, ко всей культурной и научной информации, в первую очередь хранящейся на различных материальных носителях, в библиотеках. Особое значение при этому имеет адекватное понимание тех проблемных областей, относящихся к существованию и развитию природы и человеческого общества, которые связаны с их эволюцией и ее постижением. Правильного и своевременное понимание эволюционного характера этих сфер, причем не только специалистами, но и широкими кругами непрофессионалов, является важным и обязательным условием инновационного развития общества и различных его сфер, начиная от экономики и политики, и кончая сферой «повседневности» или обыденной жизни. Таким образом, особое внимание к исследованиям проблем эволюции природы и общества становится непременным условием успешного развития последнего, движения вперед. Это положение может быть представлено в форме своего рода категорического императива: нет понимания эволюции, нет и «общества знаний», нет и сколько-нибудь реальных шансов на процветание в обозримом будущем.

Второе соображение связано с философским пониманием культуры и ее значения, роли в жизни общества. Культура как таковая, начиная от повседневной, бытовой культуры, например, от культуры поведения пешеходов и водителей автотранспортных средств на улицах и дорогах, включая, что, очевидно, очень важно, экономическую и политическую культуру, и кончая философской или в широком смысле мировоззренческой культурой, является индивидуальным и общественным богатством, более важным и имеющим большее значение для развития общества и его благосостояния, чем все остальные виды богатства. Следовательно, второй, также вполне очевидный вывод заключается в том, что приумножение, взращивание, расширение и развитие культуры во всех ее ипостасях есть априори необходимое условие и постоянно первоочередная задача, решение которой обязательно для сохранения и процветания как отдельного человека, так и всего общества. Чем богаче информационные хранилища, чем шире и глубже исследовательский, в том числе философский поиск, тем больше возможностей для сохранения и приумножения культуры, а тем самым и для общественного прогресса.

Последнее, третье соображение связано с некоторыми особенностями происходящих, и, одновременно, производящихся трансформациях постсоветских времен в России и ряде других стран. Эволюция постсоветского общества и государства привела к тому, что отношение к теории биологической эволюции в России стало одним из наиболее характерных, знаковых показателей результатов этой эволюции, в том числе культурно-идеологических (Конашев, 2008а, г, 2009г). Идущая уже более 15 лет переоценка всех ценностей, включает и переоценку отношения к эволюционной теории, ее научного и мировоззренческого, а также практического значения. По ряду причин в России, наверное, более чем в какой либо другой стране все чаще, наблюдается тенденция тотальной критики, причем часто не только необоснованной, но и вообще ненаучной, в адрес эволюционной теории в целом или ее исторических форм, начиная с теории эволюции Ч. Дарвина (см.: Конашев, 2009а). Особенно острым является вопрос преподавания эволюционной теории в средней и высшей школе. Тем более что в СМИ неоднократно высказывались мнения о том, что наряду с дарвиновской эволюционной теорией надо преподавать и другие эволюционные концепции, включая так называемый «научный креационизм», либо вовсе исключить дарвиновскую теорию эволюции из школьной программы по биологии как до сих пор недоказанную гипотезу. Поэтому не только научное, но и общественное, культурное значение эволюционной теории, включая историю ее создания и развития, выяснение ее действительного места и роли в современной биологии и в современной культуре в целом приобрели особую актуальность.

Таким образом, отсутствие работ на русском языке, посвященных философским проблемам создания СТЭ, истории ее создания и развития затрудняет модернизацию российского общества, в первую очередь в научной и культурной сферах. В тоже время и у граждан, и у общества в целом имеется объективная и настоятельная потребность в восполнении того дефицита, который в силу стечения исторических обстоятельств образовался на протяжении нескольких последних десятилетий в области исследования философских проблем эволюционной теории и эволюционизма.

Предварительное полидисциплинарное исследование формирования СТЭ, выполненное автором, показало, что не только одной из главных, но именно принципиальной частью СТЭ — ее концептуальным ядром, явилась созданная Феодосием Григорьевичем Добржанским (1900-1975), эволюционная теория, изложенная им в его книге «Генетика и происхождение видов» (ОогИапэку, 1937а). В силу этого Ф. Г. Добржанский является не только одним из основных общепризнанных создателей СТЭ, но и с точки зрения логики ее формирования ключевой фигурой этого процесса. Определению его вклада в СТЭ, в эволюционную генетику, а также в то, что можно было бы назвать философией эволюционизма, посвящено несколько статей зарубежных и отечественных авторов, но специальной работы, посвященной рассмотрению становления его эволюционной теории, даже в виде статьи, не существует. Отдельные аспекты и стороны этого процесса в разной степени затрагивались ранее, в том числе и автором данного исследования, но целостной картины, даже в предварительном, эскизном виде, в них дано не было. В данной работе впервые в обобщенном виде предлагается трактовка значения его работ для формирования и признания СТЭ, а затем и СЭТ, а также тех его работ и работ других эволюционистов, в которых давалось философское и общекультурное осмысление СЭТ.

В предложенных ранее объяснениях возникновения СТЭ, упомянутых выше, в том числе в основном, согласно которому СТЭ появилась в следствие разрешения комплекса противоречий между генетикой и дарвинизмом, и, в тоже время, как унификация всей биологии в первой половине XX века, генезис СТЭ сводился к его интерналисткой трактовке, к развитию научной мысли. Все остальные стороны и ипостаси науки либо упускались из виду вовсе, либо им не придавалось сколько-нибудь существенного значения. На самом деле процесс образования СТЭ, начиная с его исходной фазы, преодоления «кризиса дарвинизма» был гораздо сложнее и включал в себя всю совокупность необходимых элементов становления новой научной теории. При этом в исследовании как формирования СТЭ в целом, так и ее концептуального ядра, эволюционной теории Ф. Г. Добржанского, имеются две проблемы или, точнее, два аспекта одной и той же проблемы: эмпирический и логический.

Эмпирический и по своему традиционный аспект, ибо в том же виде он присутствует явно и в становлении эволюционной теории Ч. Дарвина, состоит в отсутствии видимых признаков, своего рода вех или документальных «меток» становления эволюционной концепции. Причем у Ф. Г. Добржанского это отсутствие еще более полное, чем у Ч. Дарвина или, скажем, у другого создателя СТЭ, Э. Майра. В самом деле, Ч. Дарвин не только вел знаменитые записные книжки, по которым в основном современные историки науки смогли реконструировать с точностью до месяцев и даже дней повороты и трансформации создания Ч. Дарвином своей эволюционной теории, но и обсуждал по ходу создания теории те или иные вопросы, в особенности затруднения, с большим кругом ученых, что получило отражение и в обширной переписке, и (правда, в значительно меньшей степени) в его воспоминаниях.

В отличие от Ч. Дарвина и Э. Майра, у Ф. Г. Добржанского нет каких-либо предварительных записей или работ, в которых бы открыто, явно фиксировалась сама логика становления его эволюционной теории, ее этапы, шаги, в том числе формирования какого-нибудь предварительного варианта, чернового наброска, абриса его эволюционной концепции.

В результате складывается впечатление, что его эволюционная теория возникает как бы из ничего. Во всяком случае, если об этапе формирования ее предпосылок еще что-то можно сказать и развитие необходимых элементов на этом этапе четко фиксируется и эмпирически (соответствующие работы, выступления, контакты и т.д.), и логически (формулирование и изложение соответствующих идей, понятий и подходов в этих работах, выступлениях и беседах, в том числе в заочных посредством писем, прежде всего в переписке с Ю. А. Филипченко и учениками Ю. А. Филипченко и самого Ф. Г. Добржанского — Ю. Я. Керкисом, Н. Н. Медведевым и другими), то этап становления собственно теории, ее основных элементов и структуры предстает совершенно непрозрачным, скрытым, как если бы его эволюционная концепция целиком или почти целиком формировалась латентно, и соответствующие размышления, теоретические поиски никак не проявлялись ни в переписке, ни в докладах на конференциях и публиковавшихся на этом этапе работах. Что выглядит особенно странно, если учесть стремление Ф. Г. Добржанского как можно быстрее и полнее публиковать полученные им данные и результаты, иногда даже не совсем готовые к публикации, за каковую торопливость его не раз критиковал Ю. А. Филипченко (см. например: У истоков., 2002. С. 290). Поэтому естественно было бы предполагать, что достигнутое каждым шагом, каждую подвижку на «теоретическом фронте» Ф. Г. Добржанский, склонный к этой своего рода «научной экспансии», старался тут же опубликовать, закрепить приоритет достигнутого за собой. Однако, таких маркеров Ф. Г. Добржанский не расставил. Возможно, что из-за их отсутствия некоторые из его коллег и историков эволюционной биологии потом утверждали, что он собственно и не сделал ничего нового, лишь сведя в один текст всем уже известное, то есть на самом деле не создал никакой собственной оригинальной эволюционной теории, а лишь представил некую авторизованную, стилизованную компиляцию чужих открытий (см. например: Provine, 1981. Р. 59).

На эту трактовку эволюционной теории Ф. Г. Добржанского всего лишь как в лучшем случае некоей обобщающей сводки под громким (по тем временам) и претенциозным названием работает и утверждение У. Провайна о том, что Ф. Г. Добржанский, с одной стороны, почти всему (по крайней мере, всему, что относится к генетики дрозофилы) обязан А. Стертеванту, а, с другой стороны, почти всему (по крайней мере, что относится к собственно формулированию новой эволюционной концепции, ее сути) обязан С. Райту (Provine, 1981. Р. 14-21,23-30; 56-63).

Возникающий таким образом вопрос о самостоятельности Ф. Г. Добржанского при создании им своей теории и об ее оригинальности имеет и идеологический аспект. Поддержка версии У. Провайна может и, скорее всего, будет трактоваться, особенно читателем соответствующей культурно-политической ориентации или умонастроения как возвеличивание американской науки и — шире — американской нации или общества, то есть, как написал бы почитатель и последователь Г. В. Ф. Гегеля, американского духа, так же как выступление в пользу версии противоположной, о том, что теория Ф. Г. Добржанского была создана исключительно им самим и, по крайней мере, взросла на русской, тем более на советской почве — как пропаганда и возвеличивание русского или, что, возможно, еще хуже с чьей-то точки зрения, советского духа — в зависимости от предпочтений тех или иных современных российских и зарубежных читателей. Вот почему необходим тщательный и взвешенный разбор того, насколько Ф. Г. Добржанский был автором своей эволюционной теории и каким образом, в том числе благодаря кому и чему, он к ней пришел.

Исследование становления эволюционной теории Ф. Г. Добржанского, с одной стороны, как бы следует той, общеизвестной схеме, по которой всякая научная теория, создаваемая одним автором или несколькими, проходит в своем становлении три основных этапа. Первый — формирование предпосылок научной теории. Второй — становление самой научной теории. Третий — утверждение научной теории в научном сообществе. Каждый из этапов имеет свою собственную структуру и складывается из нескольких отдельных, самостоятельных и качественно различных стадий процесса образования теории. С другой стороны, еще раз выясняется, соответствует ли выявленный в ходе исследования конкретно-исторический процесс становления конкретно-исторической теории данной схеме, и если соответствует, то насколько. Попутно также определяется, имелись ли и какие именно различия в становлении эволюционной теории Ф. Г. Добржанского по сравнению со становлением других эволюционных теорий, в первую очередь Ч. Дарвина и других создателей СТЭ.

При этом естественно еще до исследования и в его ходе обнаруживается ряд методологических, теоретических (логических и исторических) вопросов или проблем. В точных науках теория понимается самими теоретиками, например физиками, астрономами, химиками или даже молекулярными биологами одним образом. Под теорией в тех же точных науках (в астрономии, физике, математике и т.д.) философией науки, то есть отдельными философами науки, может пониматься нечто другое. Под теорией в исторических и гуманитарных науках, начиная с социологии и кончая лингвистикой, подчас понимают нечто третье. Эволюционная теория как и другие биологические теории и относится, и не относится к точной науке, поскольку сама биология, в особенности некоторые разделы, о чем ниже, рассматриваются как своего рода промежуточные между точной и гуманитарной науками. Для историков науки понимание теории тоже различно в зависимости от того, какие принципы и подходы к самой науке и к ее истории они используют.

Проблема, таким образом, заключается в том, что в зависимости от того, что понимается под наукой и теорией, по-разному предстает как сам предмет исследования, в том числе его характер и масштаб, так и возможный выбор тех исследовательских методов, которые можно и нужно применять к изучению выбранного предмета. Предмет исследования и методы исследования могут быть выбраны, скажем, согласно какой-то новомодной историко-научной или философской концепции. Но результат, полученный при изучении такого предмета именно такими методами может оказаться не нужен и не интересен для большей части той аудитории, для которой он вроде бы предназначался, в том числе тех, для кого он, наверное, должен был быть интересен в первую очередь - для биологов.

Но это еще далеко не все. Если пойти по, казалось бы, простейшему пути, то есть исследовать историю формирования СТЭ такой, какой ее представляют сами биологи, то окажется, что по сути все те же проблемы остаются. Биологи также понимают научную теорию и СТЭ по-разному. Более того, у них разные знания СТЭ и представления о том, что она есть такое. Как и историки, например, историки религии, по разному интерпретирующие священные тексты, они тоже по разному трактуют и используют те классические тексты, которые составили своего рода «Священное Писание» СТЭ. Об этом свидетельствуют, например, многие споры между противниками и сторонниками СТЭ во второй половине XX в. и в настоящее время (см. Глава 2. 2.6. СТЭ и современная теория эволюции).

Перечисленные разночтения в понимании СЭТ философами науки, а таюке историками науки и самими биологами свидетельствуют, прежде всего, о том, что процесс познания, в том числе в области философии и истории науки не есть использование раз и навсегда определенного и тем более предопределенного набора инструментов, сложенных наготове. Сам этот набор инструментов, особых средств познавательного процесса создается в ходе самого процесса. Только в ходе самого исследования, через сравнение имеющихся и применяемых пониманий теории с тем, какова была СЭТ на каждой стадии своей эволюции, от зарождения до завершения ее полного формирования и признания среди биологов, определяется то, чем являлась и является СЭТ на самом деле, и какое ее понимание все-таки ближе к действительности.

Предмет исследования. Предметом исследования является история и философия

СЭТ.

Объект исследования. Объектом исследования выступают онтологические и гносеологические закономерности формирования СЭТ как науки.

Цели и задачи диссертационного исследования

Цель диссертации состоит в теоретико-методологическом и философском обосновании концепции СЭТ как одной из общенаучных биологических теорий развития нового типа и как составляющей научно-практической деятельности человека.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

1. Выявить и воспроизвести логику возникновения, становления и последующего развития СЭТ и ее метатеоретическую и методологическую функцию в биологических исследованиях;

2. Исследовать основные социально-философские, культурные и идеологические предпосылки и условия возникновения и развития СЭТ, в особенности на этапе «эволюционного синтеза»;

3. Провести сравнительный анализ наиболее важных альтернативных эволюционных теорий, прежде всего выдвинутых после признания «синтетической теории эволюции» в качестве «дарвинизма в XX веке» и теоретической основы биологических исследований;

4. Установить роль эксперимента как метода и формы научного исследования в возникновении, становлении и последующем развитии СЭТ;

5. Определить наиболее существенные особенности перехода от дарвиновской эволюционной теории к «синтетической теории эволюции» и затем к СЭТ;

6. Выявить причины «кризиса дарвинизма» и перехода от классического дарвинизма к «синтетической теории эволюции», охарактеризовать формирование в процессе его преодоления основных объективных и субъективных предпосылок и элементов «синтетической теории эволюции»;

7. Охарактеризовать новый тип эволюциониста-исследователя как субъекта формирования СЭТ;

8. Определить общекультурное и мировоззренческое значение СЭТ и ее роль в формировании современной научной (эволюционной) картины мира.

Методологические основы исследования

При изучении предмета диссертационного исследования и достижения поставленных целей помимо общих философских, логических и теоретических методов, таких как сравнительный анализ, историко-критический анализ, мысленное моделирования и мысленный эксперимент, логический синтез, в основном был использован диалектико-материалистический метод и его производные, в первую очередь метод восхождения от абстрактного к конкретному, принцип единства исторического и логического, принцип противоречия как источника развития, принцип целостности в единстве и многообразии, деятельно стный подход.

Данное диссертационное исследование представляет собой такое соединение философско-научного и историко-научного исследования, характер которого определялся необходимостью получения достаточной для полноценного философского освоения и объяснения предмета исследования эмпирической базы. При выполнении исследования для получения адекватных поставленным целям результатов было использовано критическое рассмотрение не только современной эволюционной теории и ее истории, но и истории философии науки, критически изучены и переоценены некоторые традиции и направления отечественной и зарубежной философии, связанные с именами К. Поппера, М. Рыоза, Т. Куна, Д. Халла, Б. М. Кедрова, Э. В. Ильенкова, Г. В. Батищева, В. С. Библера, А. С. Арсеньева, А. В. Ахутина, В. А. Вазюлина, Н. Н. Моисеева, В. С. Степина, Б. М. Туровского, И. Т. Фролова и Б. Г. Юдина. Ряд предложенных ранее, особенно отечественными философами, идей и подходов, был применен при решении как отдельных частных, так и более общих задач диссертационного исследования.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

1. Определена логика генезиса СЭТ, заключавшаяся в разрешении тех проблем, которые стояли перед теорией эволюции Ч. Дарвина и привели к ее «кризису», посредством разрешения обусловивших этот «кризис» противоречий, через создание новых понятий эволюционной теории, таких, как ген, мутация, популяция, чистая линия, качественное изменение, развитие прежних, уже вошедших в ее понятийный состав, таких, как вид, отбор, эволюция, борьба за существование, выбор и использование новых объектов и методов исследования, формирование нового субъекта исследования;

2. Показано, что СЭТ остается теоретической и методологической основой эволюционных и иных биологических исследований, играет вместе с другими частными теориями эволюции ключевую роль в формировании новой научной картины мира;

3. Проведенный сравнительный анализ эволюционной теории, ее структуры и основных понятий с теориями классической науки и философии науки, доказал, что СЭТ соответствует основным нормам и критериям научной теории, но сложнее организована, представляя собой «метатеорию» или «кластер» теорий различной степени теоретичности;

4. Возможности и границы СЭТ в качестве программы, общетеоретической и методологической основы биологических исследований, определены набором исходных предпосылок и принципов, установленных в процессе ее становления, но, в конечном итоге, границами самого ее предмета. Следовательно, экстраполяция эволюционизма на другие объекты с необходимостью требует выявления особенного (конкретного эволюционизма);

5. Основные социально-философские, культурные и идеологические предпосылки и условия возникновения, становления и последующего развития СЭТ, в особенности на этапе осуществления «эволюционного синтеза» имели универсальный характер и были присущи всем обществам, принадлежавшим европейской цивилизации, хотя, в зависимости от социальных, политических, культурных и других особенностей, в разной степени и в разной форме;

6. Доказано, что наиболее важные альтернативные СЭТ эволюционные теории, прежде всего выдвинутые после признания «синтетической теории эволюции» в качестве «дарвинизма в XX веке», так и не смогли заместить СЭТ в качестве теоретической основы биологических исследований, и, напротив, их отдельные положения и части, прошедшие проверку временем, были органично включены в СЭТ;

7. Установлено, что эксперимент как метод и форма научного исследования сыграл ключевую роль в возникновении, становлении и последующем развитии СЭТ, образовании предпосылок нового, назревающего «эволюционного синтеза»;

8. Выявлено, что наиболее существенные особенности перехода от дарвиновской эволюционной теории к «синтетической теории эволюции» и затем к современной эволюционной теории, состояли в одновременном, но неравномерном изменении понятийного состава и структуры эволюционной теории, объектов и методов эволюционного исследования, форм и путей институционализации эволюционной теории;

9. Определено, что «кризис дарвинизма» явился той стадией перехода от классического дарвинизма к «синтетической теории эволюции», на которой происходило формирование основных объективных и субъективных предпосылок и элементов «синтетической теории эволюции», путей становления ее логического ядра;

10. Процесс «эволюционного синтеза», в ходе которого происходило формирование уже основных элементов и блоков СТЭ, и ее последующее признание и трансформация в СЭТ, сочетал постепенное развитие и резкие, внезапные изменения, вызванные как проблемами, возникавшими в эволюционных исследованиях на основе СЭТ, так и конкуренцией со стороны альтернативных теорий эволюции;

11. Обосновано, что необходимым элементом формирования СЭТ было становление нового субъекта познания, представлявшего собой новый типа эволюциониста-исследователя, в котором объединены два прежних вида биолога - натуралист и экспериментатор;

12. Воспроизведено общекультурное и мировоззренческое значение современной эволюционной теории, состоящее в формировании не только современной научной, по сути эволюционной, картины мира, но и нового отношения человека к миру как перманентно эволюционирующей реальности;

13. Установлена природа коадаптационного развития эволюционной теории, состоящая в совместном сопряженном, взаимозависимом и взаимообусловленном целостном развитии эволюционной теории, эволюционной культуры и эволюционной практики как основных составляющих новой гуманистической эволюции человека.

Положения, выносимые на защиту:

1. Становление современной эволюционной теории являлось длительным и многофазным, стадиальным процессом, наиболее важной составной частью которого было образование «синтетической теории эволюции» (СТЭ), закономерно названным самими эволюционными биологами «эволюционным синтезом». Суть этого процесса, представлявшем эволюцию самой эволюционной теории, заключалась в смене исторических форм и логических стадий ее развития. Преобразование теории эволюции Ч. Дарвина, являвшейся одной из частных теорий эволюции (ЧТЭ), а именно, теорией биологической эволюции (ТБЭ), из ее первоначальной формы, сначала в СТЭ, а затем в современную эволюционную теорию (СЭТ), сопровождалось изменением как логической структуры и методологии эволюционной теории, так и качественного и количественного состава входящих в нее понятий. СТЭ есть эволюционная теория, которая является теоретическим соединением понятий и принципов, имевшихся в классическом дарвинизме и возникших в результате кардинального преобразования эволюционных исследований в 1930-е — 1940-е гг. в различных дисциплинах, прежде всего, в генетике, систематике, палеонтологии, эмбриологии, биогеографии на основе принятия популяционного подхода и новых методов экспериментального исследования природных популяций. Кратко СТЭ можно определить как теорию органической эволюции путем естественного отбора генетически детерминированных признаков. Современная эволюционная теория (СЭТ) представляет собой новейшую стадию развития СТЭ, то есть синтетическую теорию (метатеорию) эволюции органического мира, развития биологической формы материи.

2. Первостепенную по значению роль в этом процессе исторического и логического преобразования эволюционной теории имело становление логического ядра «синтетической теории эволюции», представленного в работах основных ее создателей - Ф. Г. Добржанского, Э. Майра, Дж. Г. Симпсона, Дж. Л. Стеббинса, Дж. С. Хаксли, а также Б. Ренша и И. И. Шмальгаузена. Логическая система «синтетической теории эволюции» была одним из ключевых элементов процесса преобразования эволюционной теории в XX в. и основой последующей эволюции ее в СЭТ. В тоже время процесс становления как предшествующей формы, СТЭ, так и последующей, СЭТ, включал в себя всю совокупность необходимых элементов становления новой научной теории.

3. СЭТ, являясь преемницей своих предшествующих исторических форм, и эволюционной теория Ч. Дарвина, и СТЭ, также как и они, но в еще большей степени, есть теория принципиально нового типа, а именно, теория эволюционирующего предмета, теория эволюции биологической формы материи. Философский анализ становления и развития понимаемой таким образом СЭТ позволяет обосновать то предположение, что принцип материального единства мира благодаря развитию науки и философии во второй половине XIX — начале XXI века преобразуется в принцип единства эволюции материального мира, эволюции материи.

4. СЭТ, являясь теорией биологической эволюции, представляет собой лишь один из моментов человеческой деятельности, человеческой практики. Процесс становления и последующего развития этой теории, может быть адекватно понят и объяснен только как становление очередного нового вида человеческой созидательной, творческой деятельности, как один из результатов взаимодействия человека и природы, преобразующего и человека, и природу, их коэволюция. Из такого понимания современной эволюционной теории следует, что ее формирование не сводилось и не могло сводиться к сугубо теоретическому, изолированному от других компонентов научной деятельности образованию новой эволюционной концепции. Преобразование теории как таковой было важной и наиболее очевидной частью общей совокупности преобразований взаимосвязанных и взаимообусловленных с теорией других частей научной деятельности. Среди них наиболее важным было создание новой технологии или, точнее, нового способа производства нового вида научного знания, развивающегося знания, в конечном итоге определявшего преобразование всей эволюционной биологии как целостной системы науки. Рассматриваемая как эволюционирующая система эволюционная биология образует вполне определенную область духовного производства, в которой теория есть лишь наиболее важный с точки зрения получения нового продукта этого производства, нового знания, конечный результат, но не единственный ее компонент. В свою очередь эволюционная теория становится необходимым исходным моментом нового типа научной деятельности и ее эволюции.

5. Понимание эволюционной теории как процесса и результата научной деятельности предполагает, что процесс формирования ее концептуального ядра и становления современной эволюционной теории в целом включал в себя не только создание соответствующих новых понятий эволюционной теории, таких, в частности, как ген, мутация, популяция, чистая линия и фактическое изменение, развитие прежних, уже вошедших в ее понятийный состав, таких, например, как вид, отбор, эволюция, но и нахождение и апробацию соответствующих объектов исследования адекватных поставленным исследовательским целям. Такие объекты должны были иметь вполне определенные характеристики, требовавшиеся для верификации и фальсификации именно эволюционных идей, понятий и концепций. Необходимо было также открытие и испытание новых, прежде всего, экспериментальных, методов исследования, в первую очередь методов изучения природных популяций в лаборатории и в природе, новых социальных и научных институтов исследования. Процесс становления СЭТ включал в себя и появление нового исследователя эволюциониста, прежде всего экспериментатора-натуралиста, какими и стали одними из первых отечественные генетики-эволюционисты С. С. Четвериков, Ф. Г. Добржанский, Н. В. Тимофеев-Ресовский, Н. П. Дубинин и многие другие создатели современной эволюционной теории.

6. Вклад творцов СЭТ в ее формирование не сводился только лишь к созданию ее концептуального ядра в виде их собственных эволюционный идей и концепций. Создание теории оказалось невозможно без создания новых биотехнологий не только генетико-эволюционных, но и эволюционных исследований вообще, предполагавших и включавших новые инструменты и методы исследования, новые средства развития теории, в частности в виде программы изучения генетической и иной структуры природных популяций вида и видообразования, а также средства се выполнения. Иначе говоря, интернациональное содружество основателей современной эволюционной теории создало целую специфическую «индустрию» изучения эволюции.

7. Особое внимание некоторыми из создателей современной эволюционной теории, и в первую очередь Дж. С. Хаксли и Ф. Г. Добржанским, было уделено рассмотрению главных культурных, философских и мировоззренческих аспектов полученного эволюционного знания. Тем самым они представили принципиально новую научную, а именно, эволюционную картину мира, в которой человек вновь оказался в его смысловом центре, и вошли в когорту тех ученых и мыслителей, которые в XX в. заложили предпосылки и определенные основы нового, грядущего Возрождения или Нео-Ренессанса. Ключевой, при этом естественной и вполне закономерной идей Нео-Ренессанса, выдвинутой ими, является идея достижения человеком такой стадии своей эволюции, когда он из объекта эволюции становится ее главным, принципиальным субъектом — становящимся творцом эволюционного будущего - своего собственного и всего другого бытия.

Теоретическая значимость результатов исследования состоит в том, что:

1. в диссертации осуществлено исследование нескольких основных философских аспектов генезиса СЭТ, дающее целостное и многостороннее представление сложного и противоречивого процесса исторической и логической трансформации эволюционной теории Ч. Дарвина через «кризис дарвинизма» сначала в «синтетическую эволюционную теорию», а затем в СЭТ;

2. представленная в диссертации интерпретация'процесса генезиса СЭТ дает более полную и точную картину этого процесса, позволяет оценить с более высокой степенью вероятности перспективы ее дальнейшего развития и возникновения будущих возможных проблем в его ходе;

3. полученные в итоге диссертационного исследования результаты помогают расширить границы представлений о природе СЭТ и эволюционизма в целом, ее значения в современном обществе и имеют значимость для совершенствования многих процессов трансформации российского общества;

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его материалов для разработки образовательных программ средней и высшей школы в сфере общей биологии, философии науки, культурологии и истории науки. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке новейших поколений учебно-методических и учебных пособий по философии науки, философии культуры и образования, социальной философии, философской антропологии, а также истории науки для студентов, аспирантов и преподавателей.

Материалы исследования использованы при чтении автором лекций и спецкурсов студентам биологического факультета СПбГУ и преподавателям философских факультетов, проходивших переподготовку в ИПК СПбГУ. Социально-практическая ценность диссертации определяется также возможностью использования ее положений и выводов при определении федеральной и региональных политик в области науки, образования и культуры, при создании новых исследовательских проектов и программ, имеющих национальное и местное значение. Данные, полученные в ходе исследования могут быть использованы при обсуждении и выработке решений таких общественно значимых проблем как соотношение науки и религии, роли и места науки, в особенности естествознания и эволюционной биологии, в жизни общества.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Философские проблемы генезиса, структуры и содержания современной эволюционной теории"

Заключение.

В начале XXI века вновь возрос интерес к эволюционной теории как среди биологов, а также других ученых, так и вне науки, в различных социальных слоях и группах, в обществе в целом. В силу ряда причин, прежде всего исторического характера, связанных с глобальным переходом от индустриального общества к постиндустриальному или «информационному обществу», происходящему в разных странах и регионах неравномерно, с разными темпами и в разных формах, одним из важных и знаковых показателей определенного своеобразия этого перехода и его результатов стало отношение к эволюционной теории и ее понимание в научном сообществе и за его пределами. Важнейшее значение приобрели такие вопросы как научный статус современной эволюционной теории, ее содержание и строение, соотношение с другими биологическими теориями, ее генезис, методологическое, эвристическое и прогностическое значения. Отношение к эволюционной теории превратилось в проблему, имеющую различные, но взаимосвязанные социальные, идеологические, культурные, мировоззренческие, научные и философские аспекты. В России этот переход совпал с теми изменениями, которые были вызваны трансформацией советского общества в постсоветское, что обусловило особую остроту данной проблемы.

В научном сообществе, среди биологов разных специальностей, имеются две основные тенденции. Первая тенденция состоит в том, что опять участились заявления о необходимости некоего нового «эволюционного синтеза», результатом которого должна стать обновленная, перешедшая в качественно более высокое теоретическое состояние теория развития органического мира, или эволюции. При этом признается или предполагается, что основой такого нового «эволюционного синтеза» должна быть современная эволюционная теория (СЭТ), являющаяся результатом развития «синтетической теории эволюции» (СТЭ). Не столь многочисленные, но разнообразные и разновекторные попытки предложить какую-либо альтернативную эволюционную теорию составляют вторую тенденцию. В этом случае, идея нового «эволюционного синтеза» либо не упоминается вовсе, либо в качестве ее основы предлагается одна из альтернативных СЭТ теорий. Еще большее разделение наблюдается за пределами научного сообщества, вне которого научный статус СЭТ либо ставится под сомнение, либо вовсе отрицается, причем зачастую демонстрируется полное отсутствие понимания того, насколько далеко вперед ушла в своем развитии эволюционная теория со времен Ч. Дарвина, почти абсолютное незнание СЭТ, в особенности новейших результатов эволюционных исследований конца XX - начала XXI столетий.

Тем самым проблема СЭТ приобрела актуальный и всеобщий характер, в той или иной степени затронув многие сферы существования общества и оказавшись так или иначе связана с его дальнейшим развитием. Наибольшую актуальность имеют те аспекты этой проблемы, которые связаны с самой сущностью СЭТ, и которые предстают в качестве таких вопросов философского исследования как 1) научный статус СЭТ, ее соответствие нормам и критериям научной теории, выработанным и общепринятым в современной науке и в философии науки; 2) общетеоретическое, эвристическое и методологическое значение СЭТ для биологических исследований; 3) образовательное значение СЭТ, в особенности в средней школе; 4) восприятие СЭТ в различных социальных слоях и группах общества, ее мировоззренческое значение; 5) представление СЭТ в средствах массовой информации; 6) ее использование различными социальными группами в своих интересах, в том числе в дискуссиях, имеющих подчас идеологический, а нередко и открыто политический характер; 7) практическое значение СЭТ, ее роль в современной эволюции человечества. В своей целостной совокупности эти аспекты, сформулированные и рассмотренные посредством философских категорий, образуют предмет исследования, которым является история и философия СЭТ. Соответственно объектом исследования выступают онтологические и гносеологические закономерности формирования СЭТ, ее развития и современного состояния.

Философское и историко-научное, полидисциплинарное исследование СЭТ как объекта, показало, что важнейшей, решающей стадией «эволюционного синтеза» было формирование логической основы сначала СТЭ, а затем в значительной степени и СЭТ, их концептуального ядра. В силу этого основные участники «эволюционного синтеза», являются не только общепризнанными создателями СТЭ, но и с точки зрения логики ее формирования, ключевыми фигурами этого процесса. Важное значение для философии биологии, в том числе для исследований по философским проблемам СЭТ и глобальному эволюционизму, имеют также те их работы, в которых давалось философское и общекультурное осмысление СЭТ.

В предложенных ранее философами и историками науки объяснениях возникновения СТЭ и ее последующего развития, процесс «эволюционного синтеза», завершением которого и стала СТЭ, в основном понимался как разрешение целого комплекса противоречий между генетикой и дарвинизмом, и, в тоже время, как унификация всей биологии в первой половине XX века, а формирование СТЭ и СЭТ преимущественно сводилось к интерналистской трактовке, к изменению мышления. Все остальные стороны и ипостаси науки либо упускались из виду вовсе, либо им не придавалось сколько-нибудь существенного значения. При этом многочисленные разночтения в понимании СЭТ философами и историками науки, а также самими биологами свидетельствуют, прежде всего, о том, что процесс познания, в том числе в области философии и истории науки не есть использование раз и навсегда определенного и тем более предопределенного набора инструментов, средств познания. Только в ходе самого исследования, через сравнение имеющихся и применяемых пониманий теории с тем, какова была СЭТ на каждой стадии своей эволюции, от зарождения до завершения ее полного формирования и признания среди биологов, определяется то, чем являлась и является СЭТ на самом деле, и какое ее понимание все-таки ближе к действительности. Таким образом, основные выводы диссертационного исследования состоят в следующем:

1. Становление современной эволюционной теории (СЭТ) являлось составной и заключительной частью более общего процесса генезиса теории биологической эволюции (ТБЭ). Сам этот процесс заключался в преобразовании теории эволюции Ч. Дарвина, представлявшей собой одну из частных теорий эволюции (ЧТЭ), через «кризис дарвинизма» и «эволюционный синтез» в «синтетическую теорию эволюции» (СТЭ), а затем в современную эволюционную теорию (СЭТ).

2. В этом процессе особую роль сыграло становление логического ядра СТЭ, представленного в работах Ф. Г. Добржанекого, Э. Майра, Дж. Г. Симпсона, Дж. Л. Стеббинса, Дж. С. Хаксли, а также Б. Ренша и И. И. Шмальгаузена, которое было ключевой стадией этого преобразования, включавшего в себя всю совокупность необходимых элементов становления новой научной теории.

4. Современная эволюционная теория, как и ее предшествующие эволюционные формы, эволюционная теория Ч. Дарвина и «синтетическая теория эволюции», но в еще большей степени, есть теория принципиально нового типа, а именно, теория эволюционирующего предмета.

5. В тоже время, поскольку теория биологической эволюции, как и любая другая частная теория эволюции, и теория вообще, есть лишь один из моментов человеческой деятельности, человеческой практики, процесс формирования этой теории, может быть адекватно понят и объяснен лишь как становление очередного нового вида человеческой созидательной, творческой деятельности, как взаимодействие человека и природы, преобразующее и человека, и природу. При таком подходе и таком понимании современной эволюционной теории ее образование не сводилось и не могло сводиться только к чисто теоретическому, изолированному от других компонентов научной деятельности образованию новой эволюционной концепции. По сути и фактически оно являлось формированием новой технологии или, точнее, нового способа производства нового научного знания, эволюционного знания, определявшего преобразование всей целостной системы эволюционной биологии как части духовного производства, в которой теория есть лишь наиболее важный с точки зрения получения нового продукта этого производства, нового знания, конечный результат, но не единственный ее компонент.

5. Механизм формирования СЭТ в целом и ее концептуального ядра включал в себя не только создание соответствующих новых понятий эволюционной теории, таких, в частности, как ген, мутация, популяция, чистая линия и фактическое изменение, модификацию старых, таких, например, как вид, отбор, эволюция, но и нахождение и апробацию соответствующих объектов исследования, с определенными характеристиками, требовавшимися для верификации именно эволюционных идей, понятий и концепций, а также открытие и испытание новых, прежде всего, экспериментальных, методов исследования, в частности, методов изучения природных популяций в лаборатории и в природе, и новых институтов исследования. Наконец, этот механизм подразумевал и появление нового исследователя эволюциониста, в первую очередь экспериментатора-натуралиста, какими и стали одними из первых отечественные генетики-эволюционисты С. С. Четвериков, Ф. Г. Добржанский, Н. В. Тимофеев-Ресовский, Н. П. Дубинин и многие другие создатели СТЭ.

6. Поэтому вклад создателей СТЭ в ее формирование не сводился только лишь к созданию ее концептуального ядра в виде их собственных эволюционный теорий и концепций. Создание теории оказалось невозможно без создания новой технологии не только генетико-эволюционных, но и эволюционных исследований вообще, предполагавшей и включавшей новые инструменты и методы исследования, новые средства развития теории в виде программы изучения генетической и иной структуры природных популяций вида и видообразования, а также средства ее выполнения. Иначе говоря, интернациональное содружество основателей СТЭ создало целую специфическую «индустрию» изучения эволюции, специальную огромную и общепризнанную область биологических исследований.

7. Особое внимание было уделено некоторыми из них, и в первую очередь Дж. С. Хаксли и Ф. Г. Добржанским, рассмотрению культурных, философских, мировоззренческих аспектов полученного эволюционного знания. Тем самым они вошли в когорту тех ученых и мыслителей, которые представили принципиально новую научную, а именно, эволюционную картину мира, в которой человек вновь оказался в его центре, естественным и вполне закономерным образом в качестве становящегося творца эволюционного будущего - своего собственного и всего остального мира.

Список научной литературыКонашев, Михаил Борисович, диссертация по теме "Философия науки и техники"

1. Айала Ф. Механизмы эволюции // Эволюция. М.: Мир, 1981. 265 е., С. 33-66.

2. Айала Ф. Введение в популяционную и эволюционную генетику. М.: Мир, 1984. 232 с.

3. Александров В. Я. Трудные годы советской биологии. СПб.: Наука, 1992. 262 с.

4. Алексеев В. П. Человек: эволюция и таксономия. Некоторые теоретические вопросы. М.: Наука, 1985. 286 с.

5. Арсеньев А. С., Библер В. С., Кедров Б. М. Анализ развивающегося понятия. М.: Наука, 1967. 439 с.

6. Артемов Н. И., Калинина Т. Е. Сергей Сергеевич Четвериков / Отв. ред. В. А. Струнников. М.: Наука, 1994. 160 с.

7. Асланян М. М., Варшавер Н. Б., Глотов Н. В., Маневич Э. Л., Орлов С. А., Серебровский Л. А. Александр Сергеевич Серебровский: 1892-1948. / Отв. ред. Н. Н. Воронцов. М.: Наука, 1993. 192 с.

8. Бабков В. В. Московская школа эволюционной генетики. М.: Наука, 1985. 216 с.

9. Бабков В. В. Биологические и социальные иерархии (контексты письма Г. Г. Меллера И. В. Сталину //ВИЕТ. 1997. №. 1. С. 76-94.

10. Библер В. С. Мышление как творчество (Введение в логику мысленного диалога). М.: Политиздат, 1975. 400 с.

11. Блюхер Ф. И. Капитал // Новая философская энциклопедия: В 4 т. М.: Мысль, 2001. Т. 2. 634, 2. е., С. 213-214.

12. Богданов Н. Н. Его родословная // Природа. 2000. № 12. С. 65-67.

13. Борзенков В. Г. Дарвинизм на пути к новому синтезу // Человек. 2009. № 6. С. 5-20.

14. Бочаров А. Б. Критический обзор современной отечественной литературы по философии науки // Мысль: Философия науки. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. 256 е., С. 227-233.

15. Будыко М. И. Эволюция биосферы. JL: Гидрометеоиздат, 1984. 488 с.

16. Вазюлин В. А. Логика «Капитала» К. Маркса. М.: Изд-во МГУ, 1968. 295 с.

17. Васильев С. В. Дифференциация плейстоценовых гоминид. Изд-во УРАО, 1999. 152 с.

18. Вернадский В. И. Биосфера и ноосфера. М.: Айрис-пресс: Рольф, 2002. 573, 2. с.

19. Волков А. А. Таинственный космос бактерий // Знание-сила. 2005. № 4. С. 57-63.

20. Воробьева Э. И. Эволюционный синтез и эволюционная морфология // Современная эволюционная морфология. Киев: Наукова думка, 1991. С. 244-261.

21. Воронцов H. Н. 10 постулатов СТЭ // «Знание—сила». 1978. № 9. С. 21-30.

22. Воронцов H. Н. Теория эволюции: истоки, постулаты, проблемы. М.: Знание, 1984. 64 с.

23. Воронцов H. Н. Развитие эволюционных идей в биологии. М.: Изд. Отдел УНЦ, ДО МГУ, Прогресс-Традиция, АБФ, 1999. 640 с.

24. Гайсинович А. Е. У истоков советской генетики. I. Борьба с ламаркизмом (1922 — 1927) // Генетика. 1968. № 4. С. 158-175.

25. Гайсинович А. Е. Восприятие менделизма в России и его роль в развитии дарвинизма // Природа. 1982. № 9. С. 42-52.

26. Галл Я. М. Борьба за существование как фактор эволюции. Л.: Наука, 1976. 155 с.

27. Галл Я. М. Вьюрки Дарвина «Яблоко Ньютона»? // Природа. 1987. № 12. С. 46-56.

28. Галл Я. М. Становление эволюционной теории Чарлза Дарвина, СПб.: Наука, 1993. 141 с.

29. Галл Я. М. Джулиан Соррелл Хаксли. 1887-1975. СПб.: Наука, 2004. 294 с.

30. Галл Я. М. Формирование эволюционной теории Чарльза Дарвина. СПб.: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2007. 88 с.

31. Галл Я. М. Эволюция в действии // Историко-биологические исследования. Studies in the History of Biology. 2010. T. 2. № 2. C. 126-128.

32. Галл Я. M., Гаузе Г. Ф. Экспериментальное изучение борьбы за существование // Развитие эволюционной теории в СССР. JL: Наука, 1983. С. 203-221.

33. Галл Я. М., Георгиевский А. Б. Синтетическая теория эволюции как современный этап развития дарвинизма// Биология в школе. 1973. № 3. С. 7-15, № 4. С. 5-15.

34. Галл Я. М., Георгиевский А. Б., Колчинский Э.И. Дарвинизм: история и современность // Биология в школе. 1983. № 1. С. 13-21.

35. Галл Я. М., Конашев М. Б. О формировании синтетической теории эволюции. Значение книги Ф. Добржанского «Генетика и происхождение видов» // Вопросы развития эволюционной теории в XX веке. JL: Наука, 1979. С. 74-84.

36. Галл Я. М., Конашев М. Б. Классик // Природа. 1990. № 3. С. 79-87.

37. Галл Я. М., Конашев М. Б. Джулиан Хаксли и Феодосий Добржанский: две версии эволюционного гуманизма // Наука и общество. СПб., 2000. С. 191-200.

38. Галл Я. М., Конашев М. Б. Эволюционная теория Чарлза Дарвина. СПб.: Изд-е СПБСУ, 2009.51 с.

39. Георгиевский А. Б. Проблема преадаптации. Ист.-критич. исследование. Л.: Наука, 1974. 147 с.

40. Георгиевский А. Б. Философские проблемы теории адаптации / Под ред. Г. И. Царегородцева. М.: Мысль, 1975. 277 с.

41. Георгиевский А. Б. Эволюция адаптаций: Ист.-методол. исслед. / Отв. ред. К.В. Манойленко; АН СССР, Ин-т истории естествознания и техники. Л.: Наука. Ленингр.отд-ние, 1989. 188 с.

42. Георгиевский А. Б. Вклад создателей теории эволюционного синтеза в антропологию // Человек. 2009а. № 5. С. 5-21.

43. Георгиевский А. Б. Эволюционная антропология. СПб.: Нестор-история, 20096. 256 с.

44. Гиляров А. М. Ариаднина нить эволюционизма // Вестник Российской академии наук. 2007. Т. 77. №6. С. 508-519.

45. Глазман М. С., Ахутин А. В. В. С. Библер. Мышление как творчество // Вопросы философии. 1976. №4. С. 177-180.

46. Голубовский М. Д. Добжанский в двух мирах: К 100-летию со дня рождения // Вестник Всесоюзного общества генетиков и селекционеров. 2000а. № 12. С. 9-15.

47. Голубовский М. Д. Добжанский в двух мирах // Знание сила. 20006. № 1. С. 27-33.

48. Горощенко Ю. Л. Юрий Александрович Филипченко основатель отечественной генетической школы // Исследования по генетике. 1994. Вып. 11. С. 12-22.

49. Грант В. Эволюция организмов. М.: Мир, 1980. 407 с.

50. Гродницкий Д. JI. Эпигенетическая теория эволюции Как возможная основа нового эволюционного синтеза//Журнал общей биологии. 2001. Т 62. № 2. С. 99-109.

51. Добржанский Ф. Г. Описание нового вида рода Coccinella из окрестностей Киева // Материалы к познанию фауны Юго-Западной России, издаваемые Киевским Орнитологическим обществом имени К. Ф. Кесслера. 1917. Т. 2. С. 46-47.

52. Добржанский Ф. Г. О географической и индивидуальной изменчивости Adalia bipunctata и A. decempunctata L.(Coleoptera, Coccinelidae) // Русское энтомологическое обозрение. 1924а. Т. 18. № 4. С. 201-212.

53. Добржанский Ф. Г. Наследственность и мутации // Человек и природа. 19246. № 5-6. С. 417-426.

54. Добржанский Ф. Г. К вопросу о наследовании приобретённых признаков // Преформизм или эпигенез? Дискуссионный сборник. Вологда: Сев. печатник, 1926а. [8], 72 е., С. 27-47.

55. Добржанский Ф. Г. Обзор генетических исследований видов рода Drosophila // Труды по прикладной ботаники и селекции. JL, 19266. С. 45-56.

56. Добржанский Ф. Г. Палеарктические виды рода Coccinella L. // Русское энтомологическое обозрение, 1926в. Т. 20. С. 16-32.

57. Добржанский Ф. Г. Мутации и видообразование // Природа. 1926г. № 5-6. С. 31-44.

58. Добржанский Ф. Г. Два новых вида Pharosaymnus и заметка о морфологии представителей Coleóptera (Coleóptera, Coccinellidae) // Русское энтомологическое обозрение. 1927. Т. 21. № 2. С. 240-244.

59. Докинз Р. Эгоистичный ген / Пер. с англ. Н.О. Фоминой. М.: Мир, 1993. 316, 1. с.

60. Докинз Р. Бог как иллюзия / Пер. с англ. Н. Смелковой. М.: Издательство КоЛибри, 2008. 558 с.

61. Дробышевский С. В. «Достающее звено» // Природа. 2010. № 6. С. 24-29.

62. Дубинин Н. П. Экспериментальное уменьшение числа пар хромосом у D. melanogaster //Биологическийжурнал. 1934. Т. 3. С. 719-736.

63. Дубинин Н. П. Эволюция популяций и радиация. М.: Атомиздат, 1966. 743 с.

64. Дубинин Н. П., Гептнер М. А., Бессмертная С. Я. и др. Экспериментальный анализ экогенотипов Drosophila melanogaster. Ч. 1 // Биол. журн. 1934. Т. 3. Вып. 1. С. 166— 206.

65. Дубинин В. П., Гептнер М. А., Никоро 3. С. и др. Экспериментальный анализ экогенотипов Drosophila melanogdster. Ч. 2 // Биол. журн. 1934. Т. 3. Вып. 1. С. 207— 216.

66. Дубинин Н. П., Ромашов Д. Д. Генетическое строение вида и его эволюция // Биол. журн. 1932. Т. 1. Вып. 5—6. С. 52—95.

67. Ефимов Ю. И. Специфичность закономерностей антропосоциогенеза // Вопросы философии. 1969. № 7. С. 120-130.

68. Ефимов Ю. И. Философские проблемы теории антропосоциогенеза / Под ред. М.Г. Макарова. Л.: Наука. Ленингр.отд-ние, 1981. 192 с.

69. Ефимов Ю. И., Вакула И. М., Верещагин В. Ю. Эволюционизм, антропоэкология, биотехнический прогресс: (философско-методологический анализ): монография. СПб.: Санкт-Петербургская кафедра философии СПб НЦ РАН, 2006. 261 с.

70. Ефимов Ю. И., Мозелов А. П., Стрельченко В. И. Современный дарвинизм и диалектика познания жизни / Под ред. и с вступ. ст. И.Н. Смирнова. Л.: Наука, 1985. 303 с.

71. Завадский К. М. Синтетическая теория эволюции и диалектический материализм // Философские проблемы эволюционной теории (материалы к симпозиуму). Ч. II. М.: Наука, Гл. ред. вост. лит-ры, 1971. С. 4-30.

72. Завадский К. М. Первые шаги эволюционной теории в СССР (1922 1926) // Наука и техника. Вопросы истории и теории. Вып. 7. Ч. 2. Л., 1972. С. 3-7.

73. Завадский К. М. Развитие эволюционной теории после Дарвина. (1859 1920-е годы). Л.: Наука, 1973. 423 с.

74. Завадский К. М. Эволюционная теория (Глава 17) // История биологии (с начала XX века до наших дней). М.: Наука, 1975, 659 е., С. 362-386.

75. Завадский К. М., Георгиевский А. Б. К оценке эволюционных взглядов Л. С. Берга // Берг Л. С. Труды по теории эволюции, 1922-1930. Л.: Наука, 1977. 387 е., С. 7-42.

76. Завадский К. М., Колчинский Э. И., Ермоленко М. Т. Главные этапы развития эволюционной теории (Глава 1) // Развитие эволюционной теории в СССР. Л.: Наука, 1983. 613 е., С. 8-43.

77. Заварзин Г. А. Недарвиновская область эволюции // Вестник РАН. 2000. Т. 70. № 5. С. 403-411.

78. Заварзин Г. А. Становление биосферы // Вестник РАН. 2001. Т. 71. № И. С. 992-993.

79. Захаров И. А. К 100-летию Феодосия Григорьевича Добржанского // Генетика. 2000а. № 2. С. 297-298.

80. Захаров И. А. К 100-летию со дня рождения Ф. Г. Добржанского // Природа. 20006. № 12. С. 58-59.

81. Захаров И. А. Феодосий Григорьевич Добржанский — русский биолог в Америке. М.:. б/и, 2010. 24 с.

82. Захаров И. А., Рязанцева Е. В. Г. Дж. Меллер в СССР // Николай Иванович Вавилов. Материалы к биобиблиографии ученых СССР. Авт. вступит, статьи И. А. Захаров. М.: Наука. 1987.168 с.

83. Захаров И. А., Рязанцева Е. В. Г. Дж. Меллер в СССР // Цитология и генетика. 1992. Т. 26. С. 67-71.

84. Зубов А. А. Палеоантропологическая родословная человека. М.: Институт этнологии и антропологии, 2004. 551 с.

85. Ивин А. А. Философия науки. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 264 с.

86. Идеалы и нормы научного исследования / Ред.-сост. B.C. Степин. Минск: Изд-во БГУ, 1981.431 с.

87. Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. М.: РОССПЭН, 1997. 464 с.

88. Иоганнсен В. Л. Элементы точного учения об изменчивости и наследственности с основами вариационной статистики. М.-Л.: Сельхозгиз, 1933. 410 с.

89. Иосиф Абрамович Рапопорт Ученый, воин, гражданин. Очерки. Воспоминания. Материалы. М.: Наука, 2001. 335 с.

90. Камшилов М. М. Эволюционная теория и научно-технический прогресс // Философия и теория эволюции. М.: Наука, 1974. 296 е., С. 216-237.

91. Кедров Б. М. Философский анализ первых трудов Д. И. Менделеева о периодическом законе. (1869-1871). М.: Изд-во АН СССР, 1959. 294 с.

92. Кедров Б. М. Единство диалектики, логики и теории познания. М.: Госполитиздат, 1963.295 с.

93. Кедров Б. М. Микроанатомия великого открытия. К 100-летию закона Менделеева. М.: Наука, 1970. 247 с.

94. Кедров Б. М. Ленин и научные революции. Естествознание. Физика. М.: Наука, 1980. 463 с.

95. Кимура М. Молекулярная эволюция: теория нейтральности. М.: Мир, 1985. 398 с.

96. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1977. 300 с.

97. Кожевников А. Б. Филантропия Рокфеллера и советская наука // Вопросы истории естествознания и техники. 1993. № 2. С. 80-111.

98. Колчинский Э. И. Д. Н. Соболев автор первой концепции синтетического неокатастрофизма // Вопросы истории естествознания и техники. 1995. № 3. С. 35-42.

99. Колчинский Э. И. Неокатастрофизм и селекционизм: Вечная дилемма или возможность синтеза? (Историко-критические очерки). СПб.: Наука, 2002. 554 с.

100. Колчинский Э. И. Эрнст Майр и современный эволюционный синтез. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2006. 149 с.

101. Колчинский Э. И., Конашев М. Б. Как и почему «Правда» учила «Ботанический журнал»? // Вопросы истории естествознания и техники. 2003. № 4. С. 49-74.

102. Конашев М. Б. Зарождение экспериментального изучения микроэволюции в США (по работам Ф. Г. Добржанского на дрозофиле 30 40-х годов) // Проблемы новейшей истории эволюционного учения. JL: Наука, 1981. С. 85-94.

103. Конашев М. Б. Ф.Г. Добржанский генетик, эволюционист, гуманист // Вопросы истории естествознания и техники. 1991а. № 1. С. 56-71.

104. Конашев М. Б. Об одной научной командировке, оказавшейся бессрочной // Репрессированная наука. JL: Наука, 19916. С. 240-263.

105. Конашев М. Б. Феодосий Григорьевич Добржанский и становление генетики в Ленинградском университете // Исследования по генетике. 1994а. Вып. 11. С. 29-36.

106. Конашев М. Б. Бюро по евгенике (1922-1930) // Исследования по генетике. 19946. Вып. 11. С. 22-28.

107. Конашев М. Б. По ту и по эту сторону океана (Феодосий Григорьевич Добржанский: 1900 -1975) // Выдающиеся отечественные биологи / Ред.-сост. Э.И.Колчинский. СПб.: б/и, 1996а. Вып. 1. С. 45-58.

108. Конашев М. Б. Документы русских биологов в библиотеке Американского философского общества// Отечественные архивы. 19966. №. 3. С. 41-43.

109. Конашев М. Б. Редкое сочетание мужества, таланта и беззаветного служения науке и родине. Юрий Александрович Филипченко (1882-1930) // Выдающиеся отечественные биологи / Ред.-сост. Э. И. Колчинский. Вып. 2. СПб.: б/и, 1998а. С. 5162.

110. Конашев М. Б. От евгеники к медицинской генетике // Дни медицины и биологии в Петербурге. СПб.: б/и, 19986. С. 18-42.

111. Конашев М. Б. Ю. А. Филипченко и генетические исследования за рубежом // Русско-немецкие связи в биологии и медицине: опыт 300-летнего взаимодействия. / Под ред. Л. Я. Боркина, Э. И. Колчинского. СПб.: СПбСУ, 1999. С. 42-52.

112. Конашев М. Б. Ученый в разделенном мире: Ф. Г. Добржанский и становление биологии в начале века // Науковедение. 2000. № 3. С. 209-224.

113. Конашев М. Б. «Синтез» после «синтеза» // Русско-немецкие связи в биологии и медицине. Между наукой и идеологией / Под ред. Э. И. Колчинского. СПб.: Борей Арт, 2002. Вып. 3. 244 е., С. 163-173.

114. Конашев М. Б. Ч. Дарвин, Ю. А. Филипченко и становление экспериментального изучения изменчивости в отечественной биологии // Эволюционная биология: история и теория. Вып. 2. / Под ред. Э. И. Колчинского, И. Ю. Попова. СПб.: б/и, 2003. С. 103-117.

115. Конашев М. Б. Наука и религия: Ф. Г. Добржанский // Зарубежная Россия. 1917-1945. Сб. статей. Кн. 3. СПб.: Лики России, 20046. С. 160-167.

116. Конашев М. Б. Ф. Г. Добржанский и становление экспериментального изучения эволюции // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2005. М.: Диполь-Т, 2005а. С. 353-356.

117. Конашев М. Б. Ю. А. Филипченко, Ф. Г. Добржанский и проблема экспериментального изучения видовой изменчивости // Эволюционная биология: история и теория. Вып. 3. / Под ред. Я. М. Галла, Э. И. Колчинского. Сост. А. В.

118. Полевой. СПб.: Изд-ство Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 20056. С. 129-147.

119. Конашев М. Б. Дарвинизм, марксизм, гуманизм // Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24 28 мая 2005 г.). В 5 томах. Т. 5. М.: «Современные тетради», 2005в. С. 160-161.

120. Конашев М. Б. Некоторые институциональные аспекты «эволюционного синтеза» // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2006. М.: Анонс Медиа, 2006а. С. 666-669.

121. Конашев М. Б. От теории «информационного общества» к концепции «нового информационного порядка» // Цензура в России: история и современность. СПб.: Изд-ство Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 2006в. Вып. 3. С. 40-70.

122. Конашев М. Б. Эволюция была их божеством // В мире науки. 2007а. № 6. С. 78-85.

123. Конашев М. Б. Добржанский // Большая российская энциклопедия. Т. 9. Динамика атмосферы Железнодорожный узел. М.: БРЭ, 20076. 767 е., С. 153.

124. Конашев М. Б. Дарвин, Добржанский, Хаксли и Тейяр де Шарден // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2007. М.: ИДЭЛ, 20086. 668 е., С. 609-611.

125. Конашев М. Б. Ровесник генетики, ровесник века: Ф.Г. Добржанский (19001975 гг.) // Деятели русской науки Х1Х-ХХ веков. Выпуск четвертый. СПб.: Нестор-История, 2008в. 784 е., С. 193- 228.

126. Конашев М. Б. «Дело Чарлза Дарвина» и становление «информационного общества» в России // Цензура в России: История и современность. СПб.: Изд-во РНБ, 2009а. Вып. 4. 488 е., С. 40-62.

127. Конашев М. Б. Дарвин и религия // Человек. 2009е. № 5. С. 22-37.

128. Конашев М. Б. Ф. Г. Добржанский и религия // Человек. 2010а. № 1. С. 30-48.

129. Конашев М. Б. П. Тейяр де Шарден и религия // Человек. 20106. № 5. С. 19-36.

130. Конашев М. Б. Международные генетические конгрессы и советские генетики // Историко-биологические исследования. Studies in the History of Biology. 2010b. T. 2. № 2. C. 9-24.

131. Конашев М. Б. Джулиан Соррел Хаксли и религия // Человек. 2011а. № 1. С. 35-53.

132. Конашев М. Б. Эволюционная теория и эволюционная культура // Идея эволюции в биологии и культуре / Отв. редакторы O.E. Баксанский, И.К. Лисеев. М.: Канон +, 20116. 640 е., С. 301-325.

133. Корольков А. А., Петленко В.П. Философские проблемы теории нормы в биологии и медицине. Москва: Медицина, 1977. 391 с.

134. Корочкин Л. И. Связь онто- и филогенеза в генетическом освещении. Проблема макромутаций (морфологический и молекулярный аспекты) // Генетика. 2002. № 6. С. 727-738.

135. Костерин О. Э. Дарвинизм как частный случай «бритвы Оккама» // Философия науки. 2007. № 4. С. 73-103.

136. Кохановский В. П., Лешкевич Т. Г., Матяш Т. П., Фатхи Т. Б. Основы философии науки: учебное пособие для аспирантов. Изд. 5-е. Ростов н/Д.: Феникс, 2007. 603, 1. с.

137. Крисаченко В. С. Философский анализ эволюционизма. Киев: Наукова думка, 1990.216 с.

138. Кропоткин П. А. Взаимопомощь как фактор эволюции. СПб.: Знание, 1907. 8., 352 с.

139. Крылов М. В., Либенсон М. Н. Континуум эволюционных процессов живой и неживой материи // Зоологический институт РАН. Отчетная научная сессия по итогам работ 2001 г. Тезисы докладов. С.-Петербург, 2002. С. 20-21.

140. Лакатос И. Доказательства и опровержения. Как доказываются теоремы. Пер. И. Н. Веселовского. М.: Наука, 1967. 152 с.

141. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М.: Медиум, 1995. 236 с.

142. Лакатос И. Методология исследовательских программ. М.: ООО Издательство ACT»; ЗАО НПП «Ермак», 2003. 380, 4. с.

143. Лакатос И. Избранные произведения по философии и методологии науки. М.: Академический Проект, 2008. 475 с.

144. Лапо А. В. Следы былых биосфер. 2-е изд. М.: Знание, 1987. 205, 2. с.

145. Лебедев С. А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории. М.: Академический Проект, 2008. 692 с.

146. Левитский Г. А. Генетическое и цитологическое доказательство транслокации // Природа. 1929. № 10. С. 907-910.

147. Левонтин Р. Генетические основы эволюции. М.: Мир, 1978. 351 с.

148. Лисеев И. К. Теория эволюции, теория организации и проблема получения нового знания в биологии // Философские проблемы эволюционной теории (материалы к симпозиуму). Ч. II. М.: Наука, Гл. ред. вост. лит-ры, 1971. С. 156-162.

149. Лисеев И. К. Новые методологические ориентации в современной философии биологии // Методология биологии: новые идеи (синергетика, семиотика, коэволюция) / Отв. ред. О. Е. Баксанский. М.: Эдиториал УРСС, 2001. 264 е., С. 21-32.

150. Лисеев И. К. Философия. Биология. Культура (работы разных лет). М.: ИФРАН, 2011.316 с.

151. Лисичкин В. А. Формирование информационного общества. М.: ИСПИ РАН, 2008.271 с.

152. Майр Э. Систематика и происхождение видов с точки зрения зоолога. М.: Гос. изд. ин. лит., 1947. 504 с.

153. Майр Э. Популяции, виды и эволюция. М.: Мир, 1974. 460 с.

154. Мамзин А. С. О форме и содержании в живой природе. Л.: Наука, 1968. 208 с.

155. Мамзин А. С. Очерки по методологии эволюционной теории. Анализ некоторых проблем. Л.: Наука, 1974. 136 с.

156. Материалистическая диалектика и частные науки. Сб. статей. Ред. коллегия: Ефимов Ю. И. и др. Л.: Наука, 1976. 267 с.

157. Медведев Ж. А. Взлет и падение Лысенко. История биологической дискуссии в СССР (1929-1966). М.: Книга, лтд, 1993. 348 с.

158. Медведев Н. Н. Юрий Александрович Филипченко. М.: Наука, 1978. 103 с.

159. Медведев Н. Н. Юрий Александрович Филипченко // Выдающиеся советские генетики. М.: Наука, 1980. С. 88-100.

160. Медников Б. М. Дарвинизм в XX веке. М.: Сов. Россия, 1975. 224 с.

161. Мелюхин И. С. Информационное общество: истоки, проблемы, тенденции развития. М.: Изд-во МГУ, 1999.208 с.

162. Методологические проблемы биологии. Сб. статей. Ред. коллегия: .А. С. Мамзин (отв. ред.). JL: Наука, 1971. 92 с.

163. Методология биологии: новые идеи: Синергетика. Семиотика. Коэволюция: Сб. ст. / Рос. акад. наук, Ин-т философии; [Отв. ред. О. Е. Баксанский]. М.: Эдиториал УРСС, 2001. 262, 1. с.

164. Миклин А. М. Эволюционная теория: век XX. СПб.: Лань, 1999. 158 с.

165. Мозелов А.П. Философские проблемы теории естественного отбора. Л.: Наука,1983. 198 с.

166. Моисеев H. Н. Коэволюция человека и биосферы в век компьютеров // Вестник АН СССР. 1982. № 3. С. 90-97.

167. Моисеев H. Н. Универсальный эволюционизм (Позиция и следствия) // Вопросы философии. 1991. № 3. С. 3-28.

168. Моисеев H. Н. Восхождение к разуму: Лекции по универсальному эволюционизму и его приложениям. М.: ИздАТ, 1993. 175 с.

169. Музрукова Е. Б. T. X. Морган и генетика. Научная программа школы T. X. Моргана в контексте развития биологии XX столетия. М.: Изд. Дом «Грааль», 2002. 310с.

170. На пути к теоретической биологии. М.: Мир, 1970. 181 с.

171. Назаров В. И. Эволюционная теория во Франции после Дарвина. М.: Наука, 1974. 280 с.

172. Назаров В. И. Финализм в современном эволюционном учении. М.: Наука,1984. 284 с.

173. Назаров В. И. Учение о макроэволюции: На путях к новому синтезу. М.: Наука, 1991.286, 1. с.

174. Назаров В. И. Эволюция не по Дарвину: смена эволюционной идеи. Москва: URSS: КомКнига, 2005. 518, 1. с.

175. Назаров В. И. Эволюция не по Дарвину: смена эволюционной модели. Изд. 2-е, испр. Москва: URSS: ЛКИ, 2007. 518, 1. с.

176. Овчинников Н. Ф. Об интеллектуальной биографии Поппера // Вопросы философии. 1995. № 12. С. 35-38.

177. Основы философии науки / под ред. проф. С. А. Лебедева. М.: Академический Проект, 2005. 544 с.

178. Панченко А. И. Предисловие // Философские проблемы биологии. Реферативный сборник. М.: ИНИОН, 1984а. 190 е., С. 5-21.

179. Панченко А. И. Рьюз М. Философские и социологические проблемы биологии. // Философские проблемы биологии. Реферативный сборник. М.: ИНИОН, 19846. 190 е., С. 30-45.

180. Полевой А. В. Дж.Л. Стеббинс и Ф. Добржанский: история научного сотрудничества // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2009. М.: Анонс Медиа, 2010. 714 е., С. 675-678.

181. Попов И. Ю. Ортогенез против дарвинизма. Историко-научный анализ концепций направленной эволюции. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. 207 с.

182. Поппер К. Р. Логика и рост научного знания: Изб. работы. М.: Прогресс, 1983. 605 с.

183. Поппер К. Р. Нищета историцизма: Пер. с англ.. М.: Прогресс. VIA, 1993. 185, 1.с.

184. Поппер К. Р. Дарвинизм как метафизическая исследователськая программа // Вопросы философии. 1995. № 12. С. 39-49.

185. Поппер К. Р. Естественный отбор и возникновение разума // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. Карл Поппер и его критики. М., 2000. С. 75-91.

186. Поппер К. Р. Объективное знание: Эволюционный подход; Пер. с англ. и послесл. Д. Г. Лахути; Отв. ред. В. Н. Садовский; [Послесл. Д. Миллера]. М.: Эдиториал УРСС, 2002. 381 с.

187. Прокофьева-Бельговская А. А. У истоков отечественной генетики. К 100-летию со дня рождения Ю.А. Филипченко // Природа. 1982. № 2. С. 99-105.

188. Радлов Э. Эволюция // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. T. XL. СПб., 1904. С. 135-138.

189. Резолюция Парламентской ассамблеи Совета Европы № 1580 (2007) // Родник знаний. 2009. № 1 (4). С. 17-18.

190. Розенталь И. Л. Теория эволюции Вселенной как следствие космологических постулатов. М.: ИКИ, 1984. 12 с.

191. Рубайлова Н. Г. Формирование и развитие теории естественного отбора: Ист. очерк. М.: Наука, 1981. 197 с.

192. Рьюз М. Философия биологии. М.: Прогресс, 1977. 319 с.

193. Садовский В. Н. Карл Поппер. Гегелевская диалектика и формальная логика // Вопросы философии. 1995. № 1. С. 139-147.

194. Сергей Сергеевич Четвериков: Документы к биогр. Неизд. работы. Переписка и воспоминания / Отв. ред. чл.-кор. РАН И.А. Захаров. М: Наука, 2002. 640, 1. с.

195. Серебровский А. С. и Дубинин Н. П. Искусственное получение мутаций и проблема гена // Успехи экспериментальной биологии. 1929. Т. 8. Вып. 4. С. 235-247.

196. Серебровский А. С., Дубинин Н. П., Агол И. И., Слепков В. Н. и Альтшуллер В. Е. Получение мутаций рентгеновскими лучами у ОгохорИНа melanogaster II Журнал экспериментальной биологии. Сер. А. 1928. Т. 4. Вып.3/4. С. 161-180.

197. Симпсон Дж. Г. Темпы и формы эволюции. М.: Гос. изд. ин. лит, 1948. 358 с.

198. Смирнов В. А. К. Поппер прав: диалектическая логика невозможна // Вопросы философии. 1995. № 1. С. 148-151.

199. Смирнов И. Н. Современная теория эволюции и диалектика // Вопросы философии. 1976. № 4. С. 111-120.

200. Смирнов И. Н. Материалистическая диалектика и современная теория эволюции. М. Наука, 1978. 288 с.

201. Сойфер В. Н. Власть и наука. История разгрома генетики в СССР. 4-е изд. перер. и доп.: М.: ЧеРо, 2002. 1024 с.

202. Стеббинс Дж., Айала Фр. Эволюция дарвинизма // В мире науки. 1985. № 9. С. 38-50.

203. Степин В. С. Современный позитивизм и частные науки. М.: Изд-во М-ва. высш., сред. спец. и проф. обр-ния БССР, 1963. 59 с.

204. Степин В. С. Становление научной теории. Минск: Изд-во БГУ, 1976. 319 с.

205. Степин В. С. Философия науки: общие проблемы: учебник для системы послевузовского профессионального образования. Москва: Гардарики, 1996. 400 с.

206. Степин В. С. Теоретическое знание: Структура, ист. эволюция. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 744 с.

207. Степин В. С., Горохов В. Г. , Розов М. А. Философия науки и техники. М, 1996.

208. Степин В. С., Томильчик Л. М. Практическая природа познания и методологические проблемы современной физики. Минск: Наука и техника, 1970. 93 с.

209. Стрельченко В. И. Диалектика снятия в органической эволюции / Под ред. Е. Ф. Солопова. Л.: Наука, 1980. 188 с.

210. Струве П. Б. Марке', Карл // Новый энциклопедический словарь. Издается под общ. ред. поч. акад. К. К. Арсеньева. Т. 1-29. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1912-. Т. 25. С. 760-769.

211. Татаринов JT. П. Контуры современной теории биологической эволюции // Вестник РАН. 2005. Т. 75. № 1. С. 36-40.

212. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Прогресс, 1965. 296 с.

213. Тейяр де Шарден П. Божественная Среда. Пер. с фр. О.С. Вайнер и др. М.: Renaissance JV EWO S&D, 1992. xxiv, 311с.

214. Тимофеев-Ресовский Н. В. Микроэволюция. Элементарные явления, материал и факторы эволюционного процесса // Ботанический журнал. 1958. Т. 43. № 3. С. 317336.

215. Тимофеев-Ресовский Н. В. Микроэволюция. БСЭ, 3-е изд., Т. 16. М.: БСЭ, 1974. С. 246.

216. Тимофеев-Ресовский Н. В., Воронцов H. Н., Яблоков А. В. Краткий очерк теории эволюции. М.: Наука, 1969. 407 с.

217. Тимофеев-Ресовский Н. В., Глотов II. В. Сергей Сергеевич Четвериков // Выдающиеся советские генетики. М.: Наука, 1980. С. 69-76.

218. Тимофеев-Ресовский Н. В., Яблоков А. В. Микроэволюция. Элементарные явления, материал и факторы эволюционного процесса. М.: Знание, 1974. 63 с.

219. Тодес Д. Ф. Стиль мышления И.П. Павлова как экспериментатора в исследованиях по физиологии пищеварения // Рос. физиол. журн. 1999. № 9/10. С. 1290-1303.

220. Туровская С. В. Философия биологии в творчестве М.Б. Туровского // Логос живого и герменевтика телесности. Постижение культуры: Ежегодник. Вып. 13-14. М.: Академический проект; РИК, 2005. 720., С. 693-703.

221. Туровский Б. М. Проблема сознания // Философские науки. 1996. № 1-4. С. 151-162.

222. Туровский М. Б. Предыстория интеллекта: Избр. тр.. М.: РОССПЭН, 2000. 575 с.

223. Туровский М. Б., Туровская С. В. Философские основания культурологии. М.: Росспэн, 1997. 439 с.

224. У истоков академической генетики в Санкт-Петербурге. СПб.: Наука, 2002. 558 с.

225. Уоддингтон К. X. Основные биологические концепции // На пути к теоретической биологии. Пролегомены. М.: Мир, 1970. 181 е., С. 11-38.

226. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004. 400с.

227. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки / Пер. с англ. и нем. A. J1. Никифорова; общ. ред. и вступ. ст. И. С. Нарского. М.: Прогресс, 1986. 542 с.

228. Фейерабенд, П. Против метода. Очерк анархистской теории познания / Пер. с англ. A. JL Никифорова. М.: ACT; Хранитель, 2007. 413 с.

229. Филипченко Ю. А. Очерки по вопросам эволюции и наследственности // Русское богатство. 1913. № 1. С. 113-133, №2. С. 109-126.

230. Филипченко Ю. А. Изменчивость и эволюция. Пг.-М.: Изд-во А. С. Панафидиной, 1915. 90 2. с.

231. Филипченко Ю. А. Наследственность. М.: Природа, 1917. 302 с.

232. Филипченко Ю. А. Хромозомы и наследственность // Природа. 1919. № 7-9. С. 327-350.

233. Филипченко Ю. А. Закон Менделя и закон Моргана // Природа. 1922. № 10-12. С. 51-66.

234. Филипченко Ю. А. Евгеника. Л.: Госиздат, 1924. 190 с.

235. Филипченко Ю. А. Генетика. 2-е изд. М.-Л.: Госиздат. 1929. 379 с.

236. Философия и естествознание. М.: Наука, 1974. 279 с.

237. Философские основания научной теории. Новосибирск: Наука, 1985. 289 с.

238. Франк Ф. Философия науки. Связь между наукой и философией. М.: Изд. иностр. лит., 1960. 543 с.

239. Фролов И. Т., Юдин В. Г. Предисловие // Рьюз М. Философия биологии. М.: Прогресс, 1977. 319 е., С. 5-25.

240. Харун Я. Обман эволюции: Научный крах теории эволюции и ее идеологическая подоплека. Istanbul Okur, 2000. 208 с.

241. Харун Я. Крах теории эволюции. М.: Культура Паблишинг, 2002. 186 с.

242. Хоссфельд У., Юнкер Т., Колчинский Э. И. Протагонисты и главные научные труды по эволюционному синтезу в немецком языковом пространстве // Вопросы истории естествознания и техники. 2000. № 1. С. 69-95.

243. Чайковский Ю. В. Элементы эволюционной диатропики. М.: Наука, 1990. 270, 1.с.

244. Чайковский Ю. В. Невостребованный синтез. Об эволюционных взглядах Карла Поппера//Вопросы философии. 1995. № 12. С. 50-54.

245. Чайковский Ю. В. Эволюция: Кн. для изучающих и преподающих биологию. М.: Центр систем, исслед., 2003. 472 с.

246. Чайковский Ю. В. Философия дарвинизма против философии эволюции // Вопросы философии. 2007. № 7. С. 73-85.

247. Чайковский Ю. В. Активный связный мир: опыт теории эволюции жизни. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2008. 726 с.

248. Черникова И. В. Глобальный эволюционизм: (Филос.-методол. анализ). Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1987. 182 с.

249. Чернов А. А. Становление глобального информационного общества: Проблемы и перспективы. М.: Дашков и Кш, 2003. 231 с.

250. Четвериков С. С. О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения современной генетики // Журнал экспериментальной биологии. Серия А. 1926. Т. 2. № 1. С. 1-54.

251. Четвериков С. С. О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения современной генетики // Бюл. МОИП. Отд. Биол. 1965. Т. 70. Вып. 4. С. 33-74.

252. Четвериков С. С. О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения современной генетики // Классики советской генетики. JL: Наука, 1968. 539 е., С. 133-170. •

253. Четвериков С. С. О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения современной генетики // Четвериков С. С. Проблемы общей биологии и генетики. Новосибирск: Наука, 1983. 273 е., С. 170-226.

254. Швырев В. С. Научное познание как деятельность. М.: М.: Политиздат, 1984. 232 с.

255. Шишкин М. А. Эволюция как эпигенетический процесс // Современная палеонтология. Методы. Направления. Проблемы. В 2 т. / Под ред. В.В. Меннера, В.П. Макридина. М.: Недра, 1988. Т. 2. 381, 2. е., С. 142-169.

256. Шишкин М. А. Индивидуальное развитие и уроки эволюционизма // Онтогенез. 2006. Т. 37. №3. С. 179-198.

257. Шмальгаузен И. И. Интеграция биологических систем и их саморегуляция // Шмальгаузен И. И. Кибернетические вопросы биологии. Новосибирск: Наука, 1969. 224 е., С. 157-182.

258. Юдин Б. Г. Философия биологии и неопозитивизм // Вопросы философии. 1976. №4. С. 148-152.

259. Яблоков А. В., Юсуфов А. Г. Эволюционное учение: Учеб. пособие для студентов ун-тов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Высш. школа, 1981. 343 с.

260. Adams М. В. The founding of population genetics: Contribution of the Chetverikov school, 1924-1934//J. Hist. Biol. 1968. V. l.N. l.P. 23-40.

261. Adams M. B. Towards a synthesis: population concepts in Russian evolutionary thought, 1925 1935. // J. Hist. Biol. 1970. V. 3. N. 1. P. 107-130.

262. Adams M. B. A missing link in the evolutionary synthesis // Isis. 1988. V. 79. N. 297. P. 281-284.

263. Adams M. B. The politics of human heredity in the USSR, 1920-1940 // Genome. 1989a. V. 31. N. 2. P. 879-884.

264. Adams M. B. Eugenics in Russia // The wellborn science: eugenics in Germany, France, Brazil, and Russia / Ed. Adams M.B. New York: Oxford University Press, 1989b. P. 153-229.

265. Adams M. B. Network in action: the Khrushchev era, the Cold War and the transformation of soviet sicence // Trondheim studies on East European cultures & societies. 2000. N. 3. P. 1-37.

266. Achinstein P. Law and Explanation: An Essay in the Philosophy of Science. London: Oxford University Press, 1971. xii, 168 p.

267. Allen G. E. Thomas Hunt Morgan: The Man and His Science. Princeton: Princeton University Press, 1978. 447 p.

268. Allen G. E. The Evolutionary Synthesis: Morgan and Natural Selection Revisited // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980. P. 356-382.

269. Alters B. J., Alters S. M. Defending evolution in the classroom: a guide to the creation/evolution controversy. Sudbury, MA: Jones and Bartlett, 2001. x, 261 p.

270. Anderson E. The Species Problem in Iris // Annals of the Missouri Botanical Garden. 1936. V. 23. P. 457-509.

271. APSL. B:D65 Th. Dobzhansky Papers.

272. APSL. B.M451 Ernst Mayr Papers.

273. APSL. Coll. 5 Curt Stern Papers.

274. Arnould J. Les créationnistes. Paris: Les Édition du Cerf, 1996. 128 p.

275. Ayala F. J. "Nothing in biology makes sense except in the light of evolution" (Theodosius Dobzhansky: 1900 -1975) // J. of Heredity. 1977. V. 68. P. 3-10.

276. Ayala F. J. The Mechanisms of Evolution // Scientific American. 1978. V. 239. N. 3. P. 48 -61.

277. Ayala F. J. Population and evolutionary genetics: a primer. Menlo Park, Calif.: Benjamin/Cummings Pub. Co., 1982. xiii, 268 p.

278. Ayala F. J. Microevolution and macroevolution // Evolution from Molecules to Men / Ed. Bendall D. S. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1983. xiii, 594 p., P. 396-397.

279. Ayala F. J. Theodosius Dobzhansky // Biogr. Mem. Natl. Acad. Sci. U.S.A. 1985. V. 55. P.163-213.

280. Ayala F. J. Theodosius Dobzhansky: A Man For All Seasons // Resonance. 2000. V. 5. N. 10. P. 48-60.

281. Ayala F. J. The Structure of Evolutionary Theory: on Stephen Jay Gould's Monumental Masterpiece // Theology and Science. 2005. V. 3. N. l.P. 97-117.

282. Ayala F. J. and Fitch W. M. Genetics and the origin of species: an introduction // Proc. Nat. Acad. Sci. U.S.A. 1997. V. 94. P. 7691-7697.

283. Ayala F. J., Prout T. Theodosius Dobzhansky: 1900-1975 // Social Biology. 1977. V. 23. P. 101-107.

284. Ayala F. J. and Valentine J. W. Evolving. The theory and processes of organic evolution. Menlo Park, California: The Benjamin/Cummings Publishing Company, 1979. xii, 452 p.

285. Baker J. R. Julian Huxley, scientist and world citizen, 1887 to 1975: a biographical memoir. Paris.: Unesco, 1978. 184 p.

286. Barbadilla A., Ruiz A., Santos M., and Fontdevila A. Mating Pattern and Fitness-Component Analysis Associated with Inversion Polymorphism in a Natural Population of Drosophila buzzatli II Evolution. 1994. V. 48. N. 3. P. 767-780.

287. Bateson W. Mendelism and evolution // Nature. 1914. V. 93. N. 2338. P. 635-642.

288. Bateson W. Progress in biology // Nature. 1924. V. 113. P. 644-646.

289. Beardsley E., Beardsley M. Foundations of Philosophy // Hull D. L. Philosophy of Biological Science. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice-Hall, Inc., 1974, xi, 148 p., P. V.

290. Beatty J. The Synthesis and the Synthetic Theory // Integrating Scientific Disciplines / Ed. by William Bechtel. Dordrecht: Martinus Nijhoff, 1986. P. 125-135.

291. Beatty J. Dobzhansky and Drift: Facts, Values, and Chance in Evolutionary Biology // The Probabilistic Revolution / Ed. by Lorenz Kriiger, Gerd Gigerenzer, and Mary Morgan. V. 2. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1987. P. 271-311.

292. Beer. de G. Evolution // The new Encyclopaedia Britannica. In 30s volmes. Macropaedia, V. 7. Chicago/London/. ./Johannesburg: Encyclopaedia Britannica, Inc., 1975. P. 7-33.

293. Begun D. J., and Aquadro C. F. Levels of naturally occurring DNA polymorphism correlate with recombination rates in D. melanogaster //Nature. 1992. V. 356. P. 519-520.

294. Beljajeff M. M. Ein Experiment ttber die Bedeutung der Schutzfubung // Biol. Zentralblatt. 1927. Bd. 47. P. 107-113.

295. Bellamy A. W. Breeding experiments with the viviparous teleosts Xiphophorus helleri and Platypoecilus maculate // Anat. Rec. 1922. V. 23. P. 98-99.

296. Berry A. J., Ajioka J. W. and Kreitman M. Lack of polymorphism on the Drosophila fourth chromosome resulting from selection // Genetics. 1991. V. 129. P. 1111 -1117.

297. Beyond Neo-Darwinism: An Introduction to the New Evolutionary Paradigm / Eds. Ho, Mae-Wan and Saunders, Peter T. London: Academic Press, 1984. xiv, 376 p. p.

298. Blair A. P. Isolating Mechanisms in a Complex of Four Toad Species // Biological Symposia. V. VI. 1942. P. 235-249.

299. Blows M. W. and Hoffmann A. A. The Genetics of Central and Marginal Populations of Drosophila serrata. I. Genetic Variation for Stress Resistance and Species Borders//Evolution. 1993a. V. 47. N. 4. P. 1255-1270.

300. Box J. F. R. A. Fisher: The Life of a Scientist. New York: Wiley, 1978. xii, 512 p.

301. Bradie M. Assesing evolutionary epistemology // Biology and Philosophy. 1986. V. I.N.4. P. 401-459.

302. Bradie M. Taking Popper seriously // Biology and Philosophy. 1996. V. 11. N. 2. P. 259-270.

303. Brown K. M., Burk L, M., Henagan L. M., Noor M. A. F. A test of the chromosomal rearrangement model of speciation in Drosophilapseudoobscura II Evolution. 2004. V. 58. N. 8. P. 1856-1860.

304. Burian R. M. Challenges to the Evolutionary Synthesis // Evolutionary Biology. 1988. V. 23. P. 247-269.

305. Bûcher W. National Research Council and Co-operation in Geological Research // Bulletin of the Geological Society of America. 1942. V. 53. P. 1331-1354.

306. Buican D. La révolution de l'évolution. L'évolution de l'évolutionnisme. Paris.: Presses Universitaires de France, 1989. 339 p.

307. Cain J. Common problems and cooperative solutions. Organizational activity in evolutionary studies, 1936-1947 // Isis. 1993. V. 84. P. 1-25.

308. Cain J. Ernst Mayr as Community Architect: Launcing the Soviety for the Study of Evolution and the Journal Evolution // Biology and Philosophy. 1994. V. 9. P. 387-427.

309. Cain J. Rev. of Adams M. B. (ed.) The Evolution of Theodosius Dobzhansky: Essays on his Life and Thought in Russia and America // J. Hist. Biol. 1995. V. 28. P. 556-559.

310. Cain J. Towards a 'Greater Degree of Integration': The Society for the Study of Speciation, 1939-1941 // British Journal for the History of Science. 2000a. V. 33. P. 85-108.

311. Cain J. For the 'Promotion' and 'Integration' of Various Fields: First Years of "Evolution", 1947-1949 // Archives of Natural History. 2000b. V. 27. P. 231-259.

312. Cain J. The Columbia Biological Series, 1894-1974: a bibliographic note // Archives of Natural History. 2001. V. 28. P. 353-366.

313. Cain J. Co-opting Colleagues: Appropriating Dobzhansky's 1936 Lectures at Columbia//J. Hist. Biology. 2002a. V. 35. P. 207-219.

314. Cain A. J. and Sheppard P. M. Selection in the polymorphic land snail Cepaea nemoralis // Heredity. 1950. V. 4. P. 275-294.

315. Caplan A. L. Testability, Disreputability, and the Structure of the Modern Synthetic Theory of Evolution //Erkenntnis. 1978. V. 13. P. 261-278.

316. Carlson E. A. H. J. Muller II Genetics. 1972. V. 70. N. 1. P. 1-30.

317. Carlson E. A. Genes, Radiation and Society: The Life and Work of H. J. Muller. Ithaca-London: Cornell Univ. Press, 1981. 444 p.

318. Carson H. L. A Provocative View of the Evolutionary Process // Ed. Piternick L. K. Richard Goldschmidt: Cohtroversial Geneticist and Creative Biologist. 1980. p. 24-34.

319. Carson H. L., Kaneshiro K. Drosophila of Hawaii: Systematics and ecological genetics //Ann. Rev. Ecol. Syst. 1976. V. 7. P. 311-345.

320. Carter G. S. Animal Evolution: A study of Recent Views of its Causes. London: Sidgwick and Jackson, 1951. xv, 368 p.

321. Charlesworth B. Neo-Darwinism the plain truth // New Scientist. 1982. V. 94. N. 1301. P. 133-137.

322. Charlesworth B., Lande R., Slatkin M. A neo-Darwinian commentary on macroevolution //Evolution. 1982. V. 36. N. 3. P. 474-498.

323. Cockerell T. D. A. The Species Problem // Science. 1937. V. 86. N. 2238. P. 472473.

324. Contemporary debates in philosophy of biology / Eds. Ayala F. J. and Arp R. Chichester, U.K.; Maiden, MA: Wiley-Blackwell Pub., 2010. xii, 426 p.

325. Cornish-Bowden A. and Cardenas M. L. The threat from creationism to the rational teaching of biology // Biol. Res. 2007. V. 40. P. 113-122.

326. Coyne J. A. Genetics and speciation // Nature. 1992. V. 355. P. 511-515.

327. Coyne J. A. The Genetics of an Isolating Mechanism between Two Sibling Species of Drosophila. II Evolution. 1993. V. 47. N. 3. P. 778-788.

328. Coyne J. A. Ernst Mayr And The Origin Of Species II Evolution. 1994. V. 48. N. 1. P. 19-30.

329. Creation-evolution debates / Edited with introductions by Ronald L. Numbers. New York: Garland Pub., 1995. xiv, 505 p.

330. Crow J. E. and Kimura M. An Introduction to Population Genetics Theory. New York: Harper & Row, 1970. xiv, 591 p.

331. Cunha A. B. da. Modification of the Adaptive Values of chromosomal types in D.pseudoobscura in Nutrititional variables // Evolution. 1951. V. 5. N. 4. P. 395-404.

332. Cunha A. B. da. Chromosomal polymorphism in the Diptera // Genetics. 1955. V. 7. P. 93-138.

333. Cunha A. B. da. On Dobzhansky and his evolution // Biology and philosophy. 1998. V. 13. N. 2. P. 289-300.

334. Cunha A. B. da., Burla H., Dobzhansky Th. Adaptive chromosomal polymorphism in Drosophila willistoni II Evolution. 1950. V. 4. P. 212-235.

335. Cunha A. B. da., Dobzhansky Th., Sokoloff A. On food preferences of sympatric species of Drosophila II Evolution. 1951. V. 5. P. 97- 101.

336. Darlington C. D. The control of the chromosomes by the genotype and its bearing on some evolutionary problems // Am. Nat. 1932a. V. 66. P. 25-51.

337. Darlington C. D. Recent Advances in Cytology. London: J. & A. Churchill, 1932b. xviii, 559 p.

338. Darlington C. D. Taxonomic species and genetic systems // The New Systematics / Ed. Huxley J. S. London; Oxford: Claredon Press, 1940. P. 137-160.

339. Dawkins R. The selfish gene. New York: Oxford University Press, 1976. xi, 224 p.

340. Dawkins R. The extended phenotype: the gene as the unit of selection / Richard Dawkins. Oxford Oxfordshire.; San Francisco: Freeman, 1982. viii, 307 p.

341. Dawkins R. The God Delusion. Boston: Houghton Mifflin, 2006. 406 p.

342. Dawkins R. The greatest show on Earth : the evidence for evolution / Richard Dawkins. 1st Free Press hardcover ed. New York: Free Press, 2009. ix, 470 p.

343. Dawkins R. The greatest show on earth : the evidence for evolution / Richard Dawkins. 1st Free Press trade pbk. ed. New York: Free Press, 2010. 472 p.

344. Day V. The irrational atheist: dissecting the unholy trinity of Dawkins, Harris, and Hitchens Dallas, Tex.: BenBella Books; Chicago.: Distributed by Independent Publishers Group, 2008. ix, 305 p.

345. Denton, M. Evolution: a theory in crisis. Bethesda, Md.: Adler & Adler, 1986. 368 p.

346. Depew B., Weber B. Darwinism Evolving. Systems Dynamics and the Genealogy Natural Selection. Cambridge, Mass.; London: MIT Press, 1995. xiii, 588 p.

347. Descended from Darwin: Insights into the History of Evolutionary Studies, 19001970 / Eds. Cain Joe and Ruse M. Philadelphia: American Philosophical Society. 2009. xxvi, 360 p.

348. DiMichele W. A. A Season with Steve Gould // American Journal of Science. 2003. V. 303. N. 3. P. 259-261.

349. Die Entstehung der Synthetischen Theorie. Die Beiträge der Evolutionsbiologie in Deutschland. 1937-1950. Berlin: VWB, Verlag für Wissenschaft und Bildung, 1999. 380 p.

350. Dice L. Fertility Relationships between Some of the Species and Subspecies of Mice in the Genus Peromyscus // Journal of Mammology. 1933. V. 14. P. 298-305.

351. Dobson E. O. Textbook of Evolution. Philadelphia, PA: W. B. Saunders, 1952. 419 P

352. Dobzhansky Th. Die geographische und individuelle Variabilität von Harmonia axyridis Pallas in ihren Wechselbeziehungen // Biol. Zentralbl. 1924a. Bd. 44. S. 401-421.

353. Dobzhansky Th. Über der Bau des Geschlechtsapparats einigen Mutanten von Drosophila melanogaster Meig // Z. Indukt. Abstamm. Vererbungsl. 1924b. Bd. 34. S. 245 248.

354. Dobzhansky Th. The origin of geographical varieties in Coccinellidae // Trans. Fourth Int. Cong. Entomology, Ithaca, V. 2. 1928. P. 563.

355. Dobzhansky Th. The North American beetles of the genus Coccinellidae // Proc. U. S. Nat. Mus. 1931. V. 80. P. 1-32.

356. Dobzhansky Th. Geographical variation in lady-beetles // Amer. Natural. 1933a. V. 67. P. 97-126.

357. Dobzhansky Th. On the sterility of the interracial hybrids in Drosophila pseudoobscura II Proc. Nat. Acad. Sei. 1933b. V. 19. P. 397-403.

358. Dobzhansky Th. Studies on hybrid sterility. I. Spermatogenesis in pure and hybrid Drosophila pseudoobscura II Z. Zellforsch. 1934. Bd. 21. S. 169-223.

359. Dobzhansky Th. A critique of the species concept in biology // Philos. Sei. 1935a. V. 2. P. 344-355.

360. Dobzhansky Th. Drosophila miranda, a new species // Genetics. 1935b. V. 20. P. 377-391.

361. Dobzhansky Th. Studies on hybrid sterility. II. Localization of sterility factors in Drosophila pseudoobscura hybrids // Genetics. 1936. V. 21. P. 113-135.

362. Dobzhansky Th. Genetics and the Origin of Species. (Columbia Biological Series, N. 11.) New York, Columbia University Press, 1937a. xvi, 364 p.

363. Dobzhansky Th. What is a species? // Scientia. 1937b. V. 61. P. 280-286.

364. Dobzhansky Th. Genetic nature of species differences // The American Naturalist. 1937c. V.71.P. 404-420.

365. Dobzhansky Th. Speciation as a stage in evolutionary divergence // The American Naturalist. 1940. V. 74. P. 312-321.

366. Dobzhansky Th. On the genetic structure of natural populations of Drosophila II Proc. Seventh Int. Genetical Cong., Cambridge, 1941a. P. 104-108.

367. Dobzhansky Th. Genetics and the Origin of Species. (Columbia Biological Series, N. 11.) New York, Columbia University Press, 1941b. xviii, 446 p.

368. Dobzhansky Th. Beetles of the genus Hyperaspis inhabiting the United States // Smith. Inst, publ., 1941c, 94 p.

369. Dobzhansky Th. Evolution, creation, and science // Amer. Natural. 1944. V. 79. P. 73-75.

370. Dobzhansky Th. Genetics and the Origin of Species. (Columbia Biological Series, N. 11.) New York: Columbia University Press, 1951. x, 364 p.

371. Dobzhansky Th. Mankind Evolving: the Evolution of the Human Species. New Haven: Yale University Press, 1962a. xiii, 381 p.

372. Dobzhansky Th. The Reminiscences of Theodosius Dobzhansky. Part I. Columbia University, Oral History Research Office. New York, 1962b. 639 p.

373. Dobzhansky Th. The Biology of Ultimate Concern. N. Y.: New American Library, 1967. xvii, 152 p.

374. Dobzhansky Th. Genetics of the Evolutionary Process. N.Y.: Columbia University Press, 1970. ix, 505 p.

375. Dobzhansky Th. Evolution and Man's Self-Image // Evolution Anthropology. 1975. P. 220-229.

376. Dobzhansky Th. Morgan and his School in the 1930s // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980b. P. 445-452.

377. Dobzhansky Th., Ayala F. I., Stebbins G. L., Valentine J. W. Evolution. San Francisco: W.H. Freeman, 1977. xiv, 572 p.

378. Dobzhansky Th., Boesiger E. Human Culture. A Moment in Evolution / Edited and completed by Wallace Bruce. New York: Columbia Univ. Press, 1983. xxi, 175 p.

379. Dobzhansky Th., Epling C. Taxonomy, geographic distribution, and ecology of Drosophila pseudoobscara and its relatives // Carnegie Inst, of Washington publ. 1944. N. 554. P. 1-46.

380. Dobzhansky Th., Queal M. L. Genetics of natural populations. I. Chromosome variation in populations of Drosophila pseudoobscura inhabiting isolated mountain ranges // Genetics. 1938. V. 23. P. 239-251.

381. Dobzhansky Th., Wright S. Genetics of natural populations. V. Relations between mutation rate and accumulation of lethals of Drosophila pseudoobscura // Genetics. 1941. V. 26. P. 23-51.

382. Dobzhansky's genetics of natural populations I-XLIII / Ed. Lewontin R.C., Moore J. A., Provine W. B. and Wallace B. New York: Columbia University Press, 1981. xiv, 942 p.

383. Dobzhansky-Coe S. Theodosius Dobzhansky: A Family Story // The Evolution of Theodosius Dobzhansky: essays on his life and thought in Russia and America / Ed. Adams M. B. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1994. P. 13-28.

384. Dodson E. O. and Howe G. F. Creation or evolution: correspondence on the current controversy. Ottawa: University of Ottawa Press, 1990. xii, 175, 2. p.

385. Dubinin N. P., Sidorov B. N. Relation between the effect of a gene and its position in the system // The American Naturalist. 1934. V. 68. N. 717. P. 377-381.

386. Dubinin N. P., Sokolov N. N., Tiniakov G. G. Occurence and distribution of chromosome aberrations in nature//Nature. 1936. V. 138. P. 1035-1036.

387. Dubinin N. P., Tiniakov G. G. Seasonal cycles and the concentration of inversions in populations of Drosophila funebris II The American Naturalist. 1945. V. 79. P. 570-572.

388. Dubinin N. P., Tiniakov G. G. Inversion gradients and natural selection in ecological races of Drosophila funebris II Genetics. 1946a. V. 31. N. 6. P. 537-545.

389. Dubinin N. P., Tiniakov G. G. Natural selection and chromosomal variability in populations of Drosophila funebris II J. of Heredity. 1946b. V. 37. N. 2. P. 39-44.

390. Ehrman L., Wallace B. Obituary //Nature. 1976. V. 260. P. 179.

391. Eldredge N. The allopatric model and phylogeny in Paleozoic invertebrates // Evolution. 1971. V. 25. P. 156-167.

392. Eldredge N. Unfinished Synthesis: Biological Hierarchies and Modern Evolutionary Theory. New York and Oxford: Oxford University Press, 1985. viii, 237 p.

393. Eldredge N. The triumph of evolution and the failure of creationism. New York: W.H. Freeman, 2000. 223 p.

394. Eldredge N., Cracraft J. Phylogenetic Patterns and the Evolutionary Process. Method and Theory in Comparative Biology. New York: Columbia University Press, 1980. x, 349 p.

395. Eldredge N., Gould S. J. Punctuated equilibrium: an alternative to phyletic radualism // Eds. Schopf T. J. M. and Thomas J. M. Models in Paleobiology. San Francisco. 1972. P. 82-115.

396. Emerson A. Speciation//Ecology. 1937. V. 18. P. 152-154.

397. Emerson A. A Critical Review of New Systematics (mimeographed, circulated with first newsletter of the Society for the Study of Speciation). 1940a. P. 17-29.

398. Emerson A. Review of New Systematics // Botanical Gazette. 1940b. V. 102. P. 412.

399. Emerson A. Taxonomy and Ecology // Ecology. 1941a. V. 22. P. 213-215.

400. Emerson A. Notice. in "Evolution News" // American Naturalist. 1941b. V. 75. P. 86-89.

401. Entropy, Information, and Evolution: New Perspectives on Physical and Biological Evolution / Eds. Weber B. H., Depew D. J. and Smith J. D. Cambridge, MA: MIT Press. 1988. x, 376 p.

402. Evolution of genetic systems / Ed. Smith H. H. New York: Gordon and Breach, 1977. viii, 580 p.

403. Evolutionary Theory: Paths into the Future / Ed. Pollard Jeffrey W. Chichester and New York: John Wiley and Sons, 1984. xxii, 271 p.

404. Evolutionsbiologie von Darwin bis heute. Berlin: VWB, Verlag fur Wissenschaft und Bildung, 2000. 425 p.

405. Experimental Evolution. Concepts, methods, and applications of selection experiments / Eds. Garland T. and Rose M. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press, 2009. 730 p.

406. Fisher R. A. The Genetical Theory of Natural Selection. Oxford: Oxford: The Clarendon press, 1930. xiv, 272 p.

407. Ford E. B. Polymorphism and Taxonomy // The New Systematics / Ed. Huxley J. S. London; Oxford: Claredon Press, 1940. P. 493-514.

408. Ford E. B. Theodosius Grigorievich Dobzhansky, 25 January 1900-18 December 1975 //Biographical memoirs of Fellows of the Royal Society. 1977. Vol. 23. p. 59-89.

409. Fuller M. B. Theodosius Dobzhansky papers // The Mendel newsletter. 1980. N. 18. P. 1-8.

410. Futuyma Douglas J. Ernst Mayr and Evolutionary Biology // Evolution. 1994. V. 48. N. 1. P.36-43.

411. Gaissinovitch A. E. The Origins of Soviet Genetics and the Struggle with Lamarckism, 1922 1929 // J. of the History of Biology. 1980. V. 13. N. 1. P. 1-52.

412. García-Dorado A., Avila V., Sánchez-Molano E., Manrique A., and López-Fanjul C. The build up of mutation-selection- drift balance in laboratory Drosophila populations // Evolution. 2007. V. 61. N. 3. P. 653-665.

413. Gause G. F. The struggle for Existence. Baltimore: The Williams & Wilkins company, 1934. ix, 163 p.

414. Genetics, Paleontology and Evolution / Ed. Jepsen G. L., Mayr E., Simpson G. G. Princeton, New Yersey: Princeton Univ. Press, 1949. xiv, 474 p.

415. Genetics of Natural Populations. The Continuing Importance of Theodosius Dobzhansky / Ed. by Louis Levine. New York: Columbia U. P., 1995. XIV, 399 p.

416. Gershenson S. Mutant Genes in a Wild Population of D. obscura Fall // The American Naturalist. 1934. V. 68. N. 719. P. 569-571.

417. Gilchrist G.W., Huey R.B., Balanya J., Pascual M. and Serra L. A Time Series of Evolution in Action: A Latitudinal Cline in Wing Size in South American Drosophila subobscura II Evolution. 2004. V. 58. P. 768-780.

418. Gill F. B. Ernst Mayr, the Ornithologist // Evolution. 1994. V. 48. N. 1. P. 12-18.

419. Gilmour J. S. L. Taxonomy and philosophy // The New Systematics / Ed. Huxley J. S. London; Oxford: Claredon Press, 1940. P. 461-474.

420. Goldschmidt R. The Material Basis of Evolution. New Haven: Yale University Press; London: H. Milford : Oxford University Press, 1940. xi, 436 p.

421. Gould S. J. Ontogeny and Phylogeny. Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 1977. ix, 501 p.

422. Gould S. J. G. G. Simpson, Paleontology and the Modern Synthesis // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980a. P. 153-172.

423. Gould S. J. Is a new general theory of evolution emerging? // Paleobiology. 1980b. V. 6. P. 119-130.

424. Gould S. J. The meaning of punctuated equilibrium and its role in validating a hierarchical approach to macroevolution // Perspectives in Evolution / Ed. Milkman R. Sunderland, Mass.: Sinauer Associates, 1982a. P. 83-104.

425. Gould S. J. Darwinism and the expansion of evolutionary theory // Science 1982b. V. 216. P. 380-387.

426. Gould S. J. The Evolution of Life on the Earth // Scientific American. 1994a. V. 271. P. 85-91.

427. Gould S. J. Ernst Mayr and the Centrality of Species // Evolution. 1994b. V. 48. N. 1. P.31-35.

428. Gould S. J. Rocks of Ages: Science and Religion in the Fullness of Life. New York: Ballantine Pub. Book, 1999a. viii, 241 p.

429. Gould S. J. A Darwinian gentleman at Marx's funeral // Nat. Hist. 1999b. V. 108. P. 32-33, 56-66.

430. Gould S. J. Structure of Evolutionary Theory. Cambridge, MA; London: Belknap Press of Harvard University Press, 2002. xxii, 1433 p.

431. Grant V. Organismic Evolution. San Francisco: W. H. Freeman, 1977. xii, 418 p.

432. Green M., Depew D. The Philosophy of Biology. An Episodic History. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. xxi, 416 p.

433. Hahn S., Wiker B. Answering the new atheism: dismantling Dawkins' case against God. Steubenville, Ohio: Emmaus Road Pub., 2008. vii, 151 p.

434. Haldane J. B. S. A Note on Fisher's Theory of the Origin of Dominance and on a Correlation between Dominance and Linkage // The American Naturalist. 1930. V. 64. N. 690. P. 87-90.

435. Haldane J. B. S. The Causes of Evolution. London, New York etc.: Longmans, Green and co., 1932. vii, 234 p.

436. Haldane J. B. S. The nature of interspecific differences // Evolution, edited by G. R. DE Beer. Clarendon Press, Oxford. 1938. P. 19-94.

437. Haldane J. B. S. The theory of evolution, before and after Bateson // J. Genet. 1958. V. 56. P. 1-17.

438. Hall B. K., Hallgrimsson B. Strickberger's evolution: the integration of genes, organisms and populations. 4th ed. Sudbury, Mass.: Jones and Bartlett, 2008. xv, 760 p.

439. Hanson N. R. Patterns of Discovery. Cambridge: Cambridge University Press, 1958. ix, 240 p.

440. Hardy G. H. Mendelian proportions in a mixed population // Science. 1908. V. 28. N. 706 P. 49-50.

441. Hart D. B. Atheist delusions: the Christian revolution and its fashionable enemies. New Haven: Yale University Press, 2009. xiv, 253 p.

442. Hersh A. H., Karrez E. and Loomis A. L. An Attempt to Induce Mutation in Drosophila melanogaster by Means of Supersonic Vibrations // The American Naturalist. 1930. V. 64. N. 696. P. 522-559.

443. Hoffman A. Arguments on Evolution: a paleontologist's perspective. New York: Oxford Univ. Press, 1989. xiii, 274 p.

444. Hollingshead L. A lethal factor in Crepis effective only in interspecific hybrids // Genetics. 1930. V. 15. P. 114-140.

445. Hossfeld U. Dobzhansky's Buch ,Genetics and the Origin of Species' (1937) und sein Einfluss auf die deutschsprachige Evolutionsbiologie // Jahrbuch fiier Geschichte und Theorie der Biologie. 1998. Bd 5. S. 105-144.

446. Hubbs C. L. Racial and Individual Variation in Animals, Especially Fishes // The American Naturalist. 1934. V. 68. N. 715. P. 115-128.

447. Hubbs C. L. Reviews and Comments // The American Naturalist. 1941a. V. 75. N.756. P. 74-89.

448. Hubbs C. L. Reviews and Comments // The American Naturalist. 1941b. V. 75. N.757. P. 172-183.

449. Hubbs C. L. Reviews and Comments // The American Naturalist. 1941c. V. 75. N.758. P. 272-279.

450. Hubbs C. L., Hubbs L. C. Apparent Parthenogenesis in Nature in a Form of Fish of Hybrid Origin // Science. 1932a. V. 76. N. 1983. P. 628-630.

451. Hubbs C. L., Hubbs L. C. Experimental Verification of Natural Hybridization between Distinct Genera of Sun fishes // Pap. Mich. Acad. Sei., Arts and Letters. 1932b. V. 14. P. 427-437.

452. Hubby J. L., Lewontin R. C. A molecular approach to the study of genie heterozygosity in natural populations. I. The number of alleles at different loci in Drosophila pseudoobscura II Genetics. 1966. V. 54. P. 577-594.

453. Hull D. L. Darwin and his critics; the reception of Darwin's theory of evolution by the scientific community. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1973. xii, 473 p.

454. Hull D. L. Philosophy of Biological Science. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice-Hall, Inc., 1974, xi, 148 p.

455. Hull D. L. Science as a Process. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1988. xiii, 586 p.

456. Huxley J. Clines: An Auxiliary Method in Taxonomy // Bijdragen tot de Dierkunde. 1939. V. 27. P. 491-520.

457. Huxley J. S. Towards the new systematics // The New Systematics / Ed. Huxley J. S. London; Oxford: Claredon Press, 1940. P. 1-64.

458. Huxley J. S. Evolutionary genetics // Proceedings of the Seventh International Genetical Congress. Edinburgh, Scotland, 23-30 August 1939. / Eds. Punnett R. C. Cambridge: Cambridge University Press, 1941. 336 p., P. 157-164.

459. Huxley J. S. Evolution, the Modern Synthesis. London: G. Allen & Unwin ltd, 1942. 645, 1. p.

460. Huxley J. S. Evolutionary ethics. London: Oxford University Press, 1943. 83 p.

461. Huxley J. S. Evolutionary Humanism. Melbourne: AIIF, 1954. 281 p.

462. Huxley J. S. The humanist frame. New York: Harper, 1961. 432 p.

463. Huxley J. S. Essays of a humanist. New York: Harper & Row, 1964. 287 p.

464. Huxley J. S. Evolutionary humanism; with an introduction by H. James Birx. Buffalo, New York: Prometheus Books, 1992. xii, 287 p.

465. Intelligent design creationism and its critics: philosophical, theological, and scientific perspectives / Ed. Pennock R. T. Cambridge, Mass.; London: The MIT Press cop., 2001. xx, 805 p.

466. Janisch E. The self-organizing Universe: Scientific and man implications of the emerging paradigme of evolution. Oxford; New York: Pergamon Press, 1980. xvii, 343 p.

467. Jennings H. S. Heredity, Variation, and Evolution in Protozoa. II. Heredity and Variation of Size and Form in Paramecium, with Studies of Growth, Environmental Action and Selection // Proc. of Amer. Philos. Soc. 1908b. V. 47. N. 190. P. 393-546.

468. Jennings H. S. Heredity and variation in the simplest organisms // The American Naturalist. 1909. V. 43. N. 510. P. 321-337.

469. Jennings H. S. Pure lines in the study of genetics in lower organisms // The American Naturalist. 1911. V. 45. N. 529. P. 79-89.

470. Johannsen W. L. Uber Erblichkeit in Populationen und in reinen Linien. Jena: Gustav Fischer, 1903. 53 s.

471. Jones F. M. Insect coloration and the relative acceptability of insects to birds // Trans. Entom. Soc. London, 1932. V. 80. P. 345-385.

472. Julian Huxley, biologist and statesman of science: proceedings of a conference held at Rice University, 25-27 September 1987. Houston, Tex.: Rice University Press, 1992. xii, 344 p.

473. Junker T. Die Zweite Darwinische Revolution. Geschichte des synthetischen Darwinismus in Deutschland. 1924-1959. Marburg: Basilisken-Presse, 2004. 635 p.

474. Kellog V. L. Darwinism Today. London: George Bell & Sons; New York: Henry Holt & Co., 1907. xii, 403 p.

475. Kellog. V. L. Celebrating Darwin's greatness and Darwinisms weakness // The American Naturalist. 1910. V. 44. N. 522. P. 382-384.

476. Kimura M. Evolutionary rate at the molecular level // Nature. 1968. V. 217. P. 624626.

477. Kimura M. The Neutral Theory of Molecular Evolution // Scientific American. 1979.1. V. 241. N. 5. P. 98-126.

478. Kimura M., Ohta T. Theoretical Aspects of Population Genetics. Princeton, N.J.: Princeton Univ. Press, 1971a. ix, 219 p.

479. Kimura M., Ohta T. Protein polymorphism as a phase of molecular evolution // Nature. 1971b. V. 229. P. 467-469.

480. King J. L. and Jukes T. H. Non-Darwinian evolution // Science. 1969. V. 164. P. 788-798.

481. Kinsey A. C. Isolating Mechanisms in Gall Wasps // Biological Symposia. V. VI. 1942. P. 251-269.

482. Kohler R. E. Drosophila and Evolutionary Genetics // History of Science. 1991. V. 29. Part 4. N. 86. P. 335-375.

483. Kohler R. E. Lords of the fly. Chicago: University of Chicago Press, 1994. xv, 321 p.

484. Koller P. C. The relation of fertility factors to crossing-over in the Drosophila obscura hybrid // Z. Indukt. Abstammungs-Vererbungsl. 1932. Bd. 60. S. 137-151.

485. Konashev M. B. From the Archives: Dobzhansky in Kiev and Leningrad // The Evolution of Theodosius Dobzhansky: essays on his life and thought in Russia and America / Ed. Adams M. B. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1994. P. 63-83.

486. Kreitman M. Nucleotide polymorphism at the alcohol dehy-drogenase locus of Drosophila melanogasler II Nature. 1983. V. 304. P. 412-417.

487. Krementsov N. L. Dobzhansky and Russian Entomology: The Origin of His Ideas on Species and Speciation // The Evolution of Theodosius Dobzhansky / Ed. Adams M. B. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1994. P. 31-48.

488. Kuhn T. S. The Structure of Scientific Revolutions. 2nd ed. Chicago: University of Chicago Press, 1970. xii, 210 p.

489. Lamotte M. Recherches sur la structure genetique des populations naturelles de Cepaea nemoralis (L) // Bull. Biol. Fr. Belg., Suppl. 1951. V. 35. P. 1-238.

490. Lancefield D. E. The genetic study of crosses of two races or physiological species of Drosophila obscura IIZ. Indukt. Abstammungs-Vererbungsl. 1929. Bd. 52. S. 287-317.

491. Land B. Evolution of a Scientist: The Two Worlds of Th. Dobzhansky. N. Y.: Thomas Y. Crowell Company, 1973. 263 p.

492. Levit I., Hossfeld U., and Olsson L. Creationism in the Russian Educational Landscape // Reports of the National Center for Science Education. 2007. V. 27. N. 5-6. P. 13-17.

493. Levinton J. S., Simon C. M. A critique of the punctuated equilibria model and implications for the detection of speciation in the fossil record // Systematic Zoology. 1980. V. 29. P. 130-142.

494. Lewontin R. The units of selection // Annual Review of Ecology and Systematics. 1970. V. l.P. 1-18.

495. Lewontin R. C. The genetic basis of evolutionary change. New York; London: Columbia University Press, 1974. xiii, 346 p.

496. Lewontin R. C. Dobzhansky's genetics and the origin of species: is it still relevant? // Genetics. 1997. V. 147. N. 2. P. 351-355.

497. M. L. Book reviews // The American Naturalist. 1952. V. 86. N. 827. P. 125-127.

498. Marsh F. L. Fundamental Biology. Lincoln, Neb.: The author, 1941. 128 p.

499. Marsh F. L. Evolution, Creation, and Science. Washington, D.C.: Review and herald publishing association, 1944. 304 p.

500. Marsh F. L. Evolution or Special Creation? Washington: Review and Herald Publishing Company, 1963. 64 p.

501. Marsh F. L. Variation and Fixity in Nature: The Meaning of Diversity and Discontinuity in the World of Living Things, and Their Bearing on Creation and Evolution. Mountain View, Calif.: Pacific Press Pub. Association, 1976. 150 p.

502. Mathematical challenges to the neo-Darwinian interpretation of evolution / Eds. Moorhead P. S. and Kaplan M. M. Wistar Inst. Symp. Mongr., no. 5. Philadelphia: Wistar Institute Press, 1967. xi, 140 p.

503. Mather K., Dobzhansky Th. Morphological differences between the "races" of D. pseudoobscura// The American Naturalist. 1939. V. 73. P. 5-25.

504. Maynard Smith J. Genes, Memes, & Minds // The New York Review of Books. 1995. Nov. 30. P. 46-48.

505. Mayr E. Speciation Phenomena in Birds // The American Naturalist. 1940. V. 74. P. 20-27.

506. Mayr E. The Origin of Gaps between Species // Collecting Net. 1941. V. 16. P. 137143.

507. Mayr E. Systematics and the Origin of Species from the viewpoint of a zoologist. New York: Columbia Univ. Press, 1942. xiv, 334 p.

508. Mayr E. Foreword // Evolution. 1947. V. 1. N. 1. P. I-II.

509. Mayr E. Animal species and evolution. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1963. xiv, 797 p.

510. Mayr E. Populations, species, and evolution. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1970. xv, 453 p.

511. Mayr E. The Recent Historiography of Genetics // J. of the History of Biology. 1973. V. 6. N. LP. 125-154.

512. Mayr E. Evolution and the diversity of Life. Selected Essays. Cambridge, Mass.and London: The Belknap Press of Harvard Univ. Press, 1976. xii, 721 p.

513. Mayr E. Prologue: Some Thoughts on the History of the Evolutionary Synthesis // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980a. P. 1-48.

514. Mayr E. The Role of Systematies in the Evolutionary Synthesis // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980b. P. 123-138.

515. Mayr E. How I Became a Darwinian // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980c. P. 413-423.

516. Mayr E. G. G. Simpson // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980d. P. 452-463.

517. Mayr E. The growth of biological thought: Diversity, evolution, and inheritance. Cambridge, Mass.: Belknap Press, 1982. ix, 974 p.

518. Mayr E. Toward a new philosophy of biology. Observations of an evolutionist. Cambridge, Massachusets; London: Harvard University Press, 1988. xii, 564 p.

519. Mayr E. What evolution is. New York: Basic Book, 2001. xv, 318 p.

520. Mayr E. What makes biology unique? Consideration on the autonomy of a scientific discipline. Cambridge; New York: Canbridge University Press, 2004. xiv, 232 p.

521. McGarr P. Revolutions in evolution: Stephen Jay Gould in perspective // International Socialism Journal Published. 2003. N. 100. P. 81-112.

522. McGrath A. E., McGrath J. C. The Dawkins delusion: atheist fundamentalism and the denial of the divine. Downers Grove, 111.: InterVarsity Press, 2007. 118 p.

523. McDonald J. II. and Kreitman M. Adaptive protein evolution at the Adh locus in Drosophila//Nature. 1991. V. 351. P. 652-654.

524. Meer J. M. van der. Theodosius Dobzhansky (1900-75) // Eminent Lives in Twentieth-Century. Science & Religion / Ed. Rupke N. A. New York: Peter Lang, 2007. xiv, 255 p., P. 79-101.

525. Mitman G. From population to Society: The Cooperative Metaphors of W. C. Allee and A. E. Emerson//Journal of the History of Biology. 1988. V. 21. P. 173-184.

526. Mitman G. The State of Nature: Ecology, Community, and American Social Thought, 1900-1950. Chicago: Univ.Chicago Press, 1992. xiv, 290 p.

527. Muller H. J. Bearing of the "Drosophila" work on systemacis // The New Systematies / Ed. Huxley J. S. London; Oxford: Claredon Press, 1940. P. 185-268.

528. Muller H. J. Isolating mechanisms, evolution and temperature // Biol. Symposia. V. 6. 1942. P. 71-125.

529. Muller H. J. Redintegration of the Symposium on Genetics, Paleontology, and Evolution // Genetics, Paleontology and Evolution / Eds. Jepsen G. L., Mayr E., Simpson G. G. New Jersey, 1949. P. 421-445.

530. New perspectives and problems in anthropology / Eds. Bodzsär E. B. and Zsäkai A. Newcastle: Cambridge Scholars, 2007. xvi, 227 p.

531. Numbers R. L. The Creationists: From Scientific Creationism to Intelligent Design. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2006. viii, 606 p.

532. Orr H. A. The population genetics of speciation: the evolution of hybrid incompatibilities//Genetics. 1995. V. 139. P. 1805-1813.

533. Orr H. A. Dobzhansky, Bateson, and the genetics of speciation // Genetics. 1996. V. 144. N. 4. P. 1331-1335.

534. Patterson J. T. Isolating Mechanisms in the Genus Drosophila // Bilological Symposia. V. VI. 1942. P. 271-287.

535. Philiptschenko Ju. Varibilität und Variation. Berlin: Gebrüder Bornträger, 1927. 101 s.

536. Polak M., Starmer W. T., Wolf L. L. Sexual selection for size and symmetry in a diversifying secondary sexual character in Drosophila bipectinata duda (Diptera: Drosophilidae) // Evolution. 2004. V. 58. N. 3. P. 597-607.

537. Popper K. The Poverty of Historicism. London: Routledge and Kegan Paul, 1957. xiv, 166 p.

538. Popper K. Objective knowledge: an evolutionary approach. Oxford: Clarendon Press, 1972. x, 380 p.

539. Popper K. Darwinism as a metaphysical research program // Popper K. Unended Quest, an Intellectual Autobiography. London.: Fontana, 1976. 255 p., P. 161-179; 234235.

540. Population genetics research progress / Ed. Koven V. T. New York: Nova Biomedical Books, 2008. xiii, 362 p.

541. Poulson D. F. Review of New Systematics // American Journal of Science. 1941. V. 239. P. 239-240.

542. Powell J. R. "In The Air" — Theodosius Dobzhansky's Genetics and the Origin of Species // Genetics. 1987. V. 117. P. 363-366.

543. Proceedings of the Sixth International Conference on Creationism: held August 3-7, 2008, Pittsburgh, Pennsylvania, USA: technical symposium sessions / Edited by Andrew A.

544. Snelling. Pittsburgh, Pa.: Creation Science Fellowship; Dallas, Tex.: Institute for Creation Research, 2008. x, 533 p.

545. Provine W. B. The Origins of Theoretical Population Genetics. Chicago; London: University of Chicago Press, 1971. xi, 201 p.

546. Provine W. B. The Role of Mathematical Population Geneticists in the Evolutionary Synthesis of the 1930s and 1940s // Studies in history of biology. 1978. V. 2. P. 167-192.

547. Provine W. B. Francis B. Sumner and the evolutionary synthesis // Studies in history of biology. Baltimore, Johns Hopkins University Press, 1979. V. 3. P. 211-240.

548. Provine W. B. Introduction to Ch. 1. Genetics. // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980a. P. 51-58.

549. Provine W. B. Introduction to Ch. 12. United States. // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980b. P. 354-355.

550. Provine W. B. Epilogue // The Evolutionary synthesis: Perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980c. P. 399-411.

551. Provine W. B. Sewall Wright and Evolutionary Biology. Chicago: Univ. Chicago Press, 1986. xvi, 545 p.

552. Reid R. G. B. Evolutionary Theory: The Unfinished Synthesis. New York: Cornell University Press, Ithaca, 1985. 405 p.

553. Rensch B. Das Prinzip geographischer Rassenkreise und das Problem der Artbildung. Berlin: Borntrager, 1929. 338 s.

554. Rensch B. Evolution above the species level. (Columbia biological series. N. XIX.). New York: Morningside Heights; Colunbia University Press, 1960. xviii, 419 p.

555. Rensch B. Evolution above the species level. New York: Wiley, 1966. xvii, 419 p.

556. Rethinking the human revolution: new behavioural and biological perspectives on the origin and dispersal of modern humans /Ed. Mellars P. et al.. Cambridge, UK: McDonald Institute for Archaeological Research, 2007. xx, 436 p.

557. Richter, B., Long M., Lewontin R. C. and Nitasaka E. Nucleotide variation and conservation at the dpp locus, a gene controlling early development in Drosophila // Genetics. 1997. V. 145. P. 311-323.

558. Robson G. C. and Richards O. W. The variation of Animals in Nature. London, New York etc.: Longmans, Green and co., 1936. xvi, 425 p.

559. Ruse M. Are There Laws in Biology? // Aust. Journal of Philosophy. 1970. V. 48. P. 234-246.

560. Ruse M. Natural Selection in "The Origin of Species" // Studies in History and Philosophy of Science. 1971. V. 1. P. 311-351.

561. Ruse M. Is the Theory of Evolution Different? // Scientia. 1972. V. 106. P. 765-783, 1069-1093.

562. Ruse M. The philosophy of biology. London: Hutchinson, 1973. 231 p.

563. Ruse M. Charles Darwin's Theory of Evolution: An Analysis // Journal of the History of Biology. 1975. V. 8. P. 219-241.

564. Ruse M. K. Popper's philosophy of biology // Philosophy of Science. 1977. V. 44. N. 4. P. 638-661.

565. Ruse M. The Darwinien revolution: Science red in tooth a. claw. Chicago; London: Univ. of Chicago press, 1979. XVI, 320 p.

566. Ruse M. Preface // What the Philosophy of Biology Is. Essays dedicated to David Hull / Edited by Michael Ruse. Dordrecht / Boston / London: Kluwer Academic Publishers, 1989a. x, 339 p., P. IX.

567. Ruse M. David Hull Through Two Decades // What the Philosophy of Biology Is. Essays dedicated to David Hull / Edited by Michael Ruse. Dordrecht / Boston / London: Kluwer Academic Publishers, 1989b. x, 339 p., P. 1-15.

568. Sang J. The Evolution ofTheodosius Dobzhansky edited by Mark B. Adams (1996) // New Scientist magazine. 1996. N. 2015. P. 45.

569. Sapp J. Genesis: the evolution of biology. Oxford; New York: Oxford University Press, 2003. xix, 364 p.

570. Settle T. Six things Popper would like biologists not to ignore: In Memoriam, Karl Raimund Popper, 1902-1994 // Biology and Philosophy. 1996. V. 11. N. 2. P. 141-159.

571. Shall A. F. Evolution // The Encyclopedia Americana. In 30s volumes. V. X. Egusquica-Falsetto. N.Y./Chicago/Washington, D. C.: Americana Corporation, 1963. P. 607-613b.

572. Shapere D. The Meaning of the Evolutionary Synthesis // The Evolutionary Synthesis / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980. P. 388-398.

573. Shapin S. The house of experiment in seventeenth-century England // Isis. 1988. V. 79. P. 373-404.

574. Shapin S., Schaffer S. Leviathan and the air-pump: Hobbes, Boyle, and the experimental life. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1985. xiv, 440 p.

575. Sharp N. P., Agrawal A. F. Mating density and the strength of sexual selection against deleterious alleles in Drosophila melanogaster II Evolution. 2008. V. 62. P. 857867.

576. Shine I., Wrobel S. Thomas Hunt Morgan: Pioneer of Genetics. Lexington: University Press of Kentucky, 1976. xiv, 159 p.

577. Simpson G. G. Tempo and Mode in Evolution. New York: Columbia Univ. Press, 1944. 237 p.

578. Simpson G. G. The meaning of evolution. New Haven: Yale University Press, 1949. xv, 364 p.

579. Simpson G. G. The major features of evolution. New York: Columbia University Press, 1953. xx, 434 p.

580. Simpson G. G. Principles of animal taxonomy. New York: Columbia University Press, 1961. 247 p.

581. Simpson G. G. This View of Life; the world of an evolutionist. New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1964. ix, 308 p.

582. Simpson G. G. Concession to the Improbable: An Unconventional Autobiography. New Haven; London: Yale Univ. Press, 1978. XII, 291 p.

583. Smocovitis V. B. Disciplining Evolutionary Biology: Ernst Mayr and the Founding of the Society for the Study of Evolution and Evolution (1939-1950) // Evolution. 1994a. V. 48. P. 1-8.

584. Smocovitis V. B. Organizing Evolution: Founding the Society for the Study of Evolution (1939-1950) II Journal of the History of Biology. 1994b. V. 27. P. 241-309.

585. Smocovitis V. B. Unifying biology. The evolutionary synthesis and evolutionary bilogy. Princeton, N.J.; Chichester: Princeton University Press, 1996. xxiv, 230 p.

586. Smocovitis V. B. The 1959 Darwin Centennial Celebration in America // Commemorative Practices in Science: Historical Perspectives on the Politics of Collective

587. Memory / Eds. Abir-Am P. G. and Elliot C. A. Chicago: University of Chicago Press, 1999. xii, 383 p., P. 274-323.

588. Sober E. The Nature of Selection: Evolutionary Theory in Philosophical Focus. Cambridge, MA: MIT Press. 1984. 400 p.

589. Spencer W. Levels of Divergence in Drosophila Speciation // The American Naturalist. 1940. V. 74. P. 299-319.

590. Stamos D. H. Popper, falsifiability, and evolutionary biology // Biology and Philosophy. 1996. V. 11. N. 2. P. 161-191.

591. Stebbins G. L. The Role of Isolation in the Differentiation of Plant Species // Biological Symposia. V. VI. 1942. P. 217-233.

592. Stebbins G. L. Variation and Evolution in Plants. New York: Columbia Univ. Press, 1950. 643 p.

593. Stebbins G. L., Ayala F. J. Is a new evolutionary synthesis necessary? // Science. 1981. V. 213. P. 967-971.

594. Systematics and the origin of species: on Ernst Mayr's 100th anniversary / Eds. Hey J., Fitch W. M., and Ayala F. Washington, D.C.: National Academies Press, 2005. xiii, 367 P

595. Teilhard de Chardin P. Le Phénomène humain. Paris: Éditions du Seuil, 1955. 319 p.

596. Tempo and mode in evolution: genetics and paleontology 50 years after Simpson / Eds. Fitch W. M., Ayala F. J. Washington, D.C.: National Academy Press, 1995. viii, 325 p.

597. The Evolution of Theodosius Dobzhansky / Ed. by Mark B. Adams. Princeton, New Jersey: Princeton U. P., 1994. XI. 249 p.

598. The Evolutionary synthesis: perspectives on the unification of biology / Eds. Mayr E. and Provine W. B. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980. xi, 487 p.

599. The New Systematics / Ed. Huxley J. S. London; Oxford: Claredon Press, 1940. 584 P

600. Timofeeff-Ressovsky N. W. Mutations and geographical variation // The New Systematics / Ed. Huxley J. S. London; Oxford: Claredon Press, 1940. P. 73-136.

601. Thompson E. P. The moral economy of the English crowd in the eighteenth century // Past and present. 1971. V. 1. P. 76-136.

602. Tuomi J. Structure and Dynamics of Darwinian Evolutionary Theory // Systematic Zoology. 1981. V. 30. P. 22-31.

603. Variation and evolution in plants and microorganisms: toward a new synthesis 50 years after Stebbins / Eds. Ayala F. J., Fitch W. M., and Clegg M. T. Washington, D.C.: National Academy Press, 2000. xi, 340 p.

604. Waddington C. H. The Strategy of the Genes: A discussion of some aspects of theoretical biology. London: Allen & Unwin, 1957. ix, 262 p.

605. Wake D. B. A few words about evolution // Nature. 2002. V. 416. P. 787-788.

606. Wallace B. In Memoriam // Eds. Hecht Max. K., Steere William S. and Wallace Bruce. Evolutionary biology. New York; London: Plenum Press, 1976. V. 9. P. vii-viii.

607. Weldon W. F. E. Presidential address // British Ass. Adv. Sci., Section D. 1899. P. 887-902.

608. What the Philosophy of Biology Is. Essays dedicated to David Hull / Ed. Ruse M. Dordrecht / Boston / London: Kluwer Academic Publishers, 1989. x, 339 p.

609. Witham L. A. Where Darwin meets the Bible: creationists and evolutionists in America. Oxford etc.: Oxford university press, 2005. VI, 330 c.

610. Wright R. The Accidental Creationist // The New Yorker. 1999. Dec. 13. P. 56-65.

611. Wright R. Nonzero: The Logic of Human Destiny. New York: Pantheon Books, 2000. x, 435 p.

612. Wright S. Evolution in Mendelian populations // Genetics. 1931 a. V. 16. P. 97-159.

613. Wright S. Statistical theory of evolution // Statist. J. 1931b. P. 201-208.

614. Wright S. The roles of mutation, inbreeding, crossbreeding, and selection in evolution // Proc. 6th Int. Cong. Genetics. 1932. V. 1. P. 356-66.

615. Wright S. Physiological and Evolutionary Theories of Dominance // The American Naturalist. 1934a. V. 68. N. 714. P. 24-53.

616. Wright S. Professor Fisher on the Theory of Dominance // The American Naturalist. 1934b. V. 68. N. 719. P. 562-564.

617. Wright S. The statistical consequences of Mendelian heredity in relation to speciation // The New Systematics / Ed. Huxley J. S. London; Oxford: Claredon Press, 1940a. P. 161-183.

618. Wright S. Breeding Structure of Populations in Relation to Speciation // The American Naturalist. 1940b. V. 74. P. 232-248.

619. Wright S. Evolution and the genetics of populations: A treatise in 4 V. Chicago; London: University of Chicago Press, 1968, 1969, 1977, 1978.1. C30i

620. Wright S. and Dobzhansky Th. Genetics of natural populations. XII. Experimental reproduction of some changes caused by natural selection in certain populations of D. pseudoobscura// Genetics. 1946. V. 31. P. 125-156.