автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Фольклористические работы Академика А.Н. Веселовского на немецком языке (аспекты развития концептуально-аналитических подходов и вклад в российскую и международую науку)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фольклористические работы Академика А.Н. Веселовского на немецком языке (аспекты развития концептуально-аналитических подходов и вклад в российскую и международую науку)"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ОРДЕНА ДРУЖБЫ НАРОДОВ ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ИМЕНИ А. М. ГОРЬКОГО

РГЪ од

1 5 МДЙ

На правах рукописи

ГОВЕНЬКО ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА

ФОЛЬКЛОРИСТИЧЕСКИЕ РАБОТЫ АКАДЕМИКА

А. Н. ВЕСЕЛОВСКОГО НА НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ (АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ КОНЦЕПТУАЛЬНО^АНАЛИТИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ И ВКЛАД В РОССИЙСКУЮ И МЕЖДУНАРОДНУЮ НАУКУ)

Специальность: 10.01.09. — фольклористика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

МОСКВА, 2000.

Работа выполнена в отделе фольклора Института мировой литературы им. А. М Горького РАН

Научный руководитель — доктор филологических наук, профессор В. М. Гацак

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук А. Л. Налетшн кандидат филологических наук Н. М Ведернникова

Ведущая организация: Кафедра русского народного творчества филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова

Защита состоится » 2000 г. в УЗ"часов на заседании

Диссертационного совета Д.002.44.02 по филологическим наукам в Инсттуте мировой литературы им. А. М. Горького РАН по адресу: 121069, г. Москва, ул. Поварская, д. 25-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института мировой литературы им. А. М Горького РАН.

Автореферат разослан г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук А. В. Пошатаева

Г

¡г.Я -/1с С

АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. В современной фольклористике наблюдается возрастающий интерес к наследию крупнейшего русского филолога XIX века академика А.Н.Веселовского, которое до сих пор сохраняет свою научную ценность и актуальность.

Вслед за зачинателями освоения наследия А.Н.Веселовского — В.Ф.Шишмарешм, АЕ.Аничковым, Н.П. Андреевым, В.М.Жирмунским, В.Я.Прогатом, М.К.Азадовским и другими — вклад в изучение работ Веселовского о фольклоре вносят: С.Н.Азбелев, В.М.Гацак, И.КХорский,

B.Е.Гусев, В.И.Ерешта, Е.А.Коепохш, А.В.Михайяов, МБ.Плюханова, Б.Н.Пушлов, КИ.Ровда, А.Л.Топорков, РЛТрофимова и другие. Внимание исследователей привлекали к себе как известные, так и малоизученные труды А.Н.Веселовского, его архивные материалы и корреспонденция.

В этой связи не менее важно и значимо обращение к работам академика А.Н.Веселоьского, опубликованным им на немецком языке. В общей сложности это около 40 исследований, рецензий, заметок и сообщений по вопросам фольклора и литературе, занимающих около 600 журнальных страниц (примерно 25 п. л.). Печатались они с 1873 по 1901 гг. главным образом в двух журналах: «Russische Revue» (SPb. - Leipzig) и «Archiv für slavische Philologie» (Berlin). Условно их можно отнести к трем тематическим группам. Первая включает в себя работы о фольклоре, вторая — о памятниках древнерусской письменности, третья — о международных взаимосвязях фольклора и литератур Востока и Запада. В настоящей диссертации мы останавливаемся на разборе немецких статей А.Н.Веселовского, посвященных вопросам фольклора.

Начало освоения работ АН.Веселовскош о фольклоре, написанных по-немецки, было положено 16-ым томом Собрания сочинений А.Н.Веселовского (1938). Здесь впервые перепечатаны и снабжены переводом на русский язык и комментариями две рецензии Веселовского на немецком языке, а именно: «Kolmacevsky L. Das Thierepos im Occident und bei den Slaven. Kazan, 1882» и «Sagen und Märchen der Südslaven, in ihrem Verhältniss zu den Sagen und Märchen der übrigen indo-geimanischen Völkergruppen, von Dr. Fr.S.Krauss». Их перевод осуществила СА-Акулянц, комментарии принадлежали Н.П. Андрееву и

C.Г.Виноградову. Спустя полвека, К.В.Чистов в книге «Ирина Андреевна Федосова. Историко-культурный очерк» (1988) дал лаконичный и вместе с тем

очень емкий и глубокий разбор статьи-рецензии Веселовского «Die lussischen TodtenMagen» (1873), выявив ее методологическую и концептуальную значимость для щуки. Еще один шаг в этом иаправлешш был сделан в сборниках «Наследие Александра Веселовского. Исследования и материалы» (1992) и «Александр Веселовский. Избранные труды и письма» (1999), где Р.Ю.Данилегснш приводятся оригиналы на немецком языке и переводы писем к А.Н.Веселовскому "Г.Бенфея, Ф.Либрехта, А.Брюкнера, К.Крона и других, освещающие личные и научные международные (в частности немецкие) связи ученого.

Из сказанного следует, что работы А.Н.Веселовского о фольклоре, написанные на немецком языке, в большей своей части остаются малоизученным разделом научного наследия ученого. Упоминаются они крайне редко, не без воздействия предположений, будто речь идет скорее о переводах и повторении русских трудов Веселовского. Тем не менее, анализ содержания работ, опубликованных более столетия назад в ныне труднодоступных периодических изданиях и представляющих собой, как мы увидим, неоспоримую научную ценность, может способствовать более широкому и верному представлению о теоретико-аналитических концепциях Веселовского и обнаружению идей, до сих пор продуктивно работающих.

ПРЕДМЕТОМ ИССЛЕДОВАНИЯ стали семь работ А.Н.Веселовского о фольклоре (три исследования, три рецензии и одна заметка), написанных по-немецки в период с 1873 по 1887 гг. Их общий объем — 215 журнальных страниц. Это целая неизвестная книга А.Н.Веселовского.

Между тем рамки предпринятого исследования значительно расширяются за счет того, чю немецкие сочинения ученого рассматриваются в соотнесении с его русскими трудами разных лет. Такой подход позволяет не только вписать работы на немецком языке в общий контекст научного наследия А.Н.Веселовского, но и оценить достоинства каждой из них в постановке и решении тех или иных фольклористических проблем.

ЦЕЛИ и ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Перед диссертацией поставлены следующие цели:

— разобрать конкретное содержание каждой из семи привлеченных фольклористических работ А.Н.Веселовского, напечатанных в изданиях на немецком языке:

— выявить их соотношение с близкими по тематике трудами А,Н.Веселовского на русском «зыке;

— охарактеризовать место фольклористических работ АЛ.Веселовского на немецком языке в истории теоретических взглядов и аналитических подходов ученого, в связи с его предыдущими и последуюпщми концептуальными построениями;

— осветить их научную значимость в отечественной и мевдународной фольклористике и, по возможности, восприятие идей Веселовского в работах русских и иностранных ученых;

В связи с этим мы решаем задачи: текстологические — найти немецкие публикации в ныне труднодоступных периодических изданиях; осуществить их перевод на русский язык; выяснить, с какими работами, написанными на русском языке, они имеют полную или частичную аналогию; концептуально-аналитические — определить предмет исследования; прокомментировать концепцию А.Н.Веселовского, обращая внимание на расставленные ни акценты; указать, какие подходы были использованы в работе; обсудить значение сделанных в исследовании выводов.

МЕТОДОЛОГИЯ И МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ. Разбирая в настоящем исследовании семь работ А.Н.Веселовского о фольклоре, опубликованных по-немецки, мы пытались раскрыть научную значимость каждой из них с позиции трех взаимосвязанных аспектов:

— в соотнесении с контекстом всего наследия А.Н.Веселовского и его теоретико-методологических концепций;

— в процессе формирования, развития, возможных трансформаций его научно-теоретических взглядов и концептуально-методологических построений, разработки терминологии и перспектив «исторической поэтики»;

— с учетом связей со взглядами и научными разработками других ученых XIX

— XX вв., затрагивающих те же темы и проблемы, что и в рассматриваемых работах Веселовского на немецком языке.

В основу диссертации легли такие методологические принципы, как историзм и системность в подаче материала. Благодаря этому мы получили возможность проследить развитие научной мысли А.Н.Веселовского во времени и вписать немецкие работы ученого в общую канву его трудов.

ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ И НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ заключается в том, что в нем изучается малоизвестная часть наследия академика А-Н-Веселоаского, а именно его немецкие работы о фольклоре. На примере семи работ мы прослеживаем место каждой из них в истории теоретико-методолошческих концепций Веселовского, выявляем их связи с его русскими работами, пытаемся объективно осмыслить оригинальность и важность отдельно взятой немецкой публикации в контексте других трудов ученого. На наш взгляд, введение в круг научно-исследовательских работ немецких статей АН.Веселовского во многом расширит возможности понимания его научных вдей и методологических открытий, поможет глубже осознать их значение для науки.

АПРОБАЦИЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Диссертация обсуждена и одобрена отделом фольклора ИМЛИ им. А.М.Горького РАН. Отдельные положения и материалы диссертации излагались автором на научно-практическом совещании «Региональное изучение обрядов и обрядовой поэзии в вузе и школе: теория, инновационные методики полевой работы, архивное хранение» (Ульяновск, 1994), на научной конференции лингвистов, литературоведов, фольклористов, историков «Русский язык, кулыура, история» (Москва, 1995), на международном симпозиуме «Традиционная культура фишю-угров и соседних народов. Проблемы комплексного изучения» (Петрозаводск, 1997), на научной конференции «Славянская традиционная культура и современный мир» (Москва, 1997), в докладе перед студентами факультета славистики Отто-Фридрих университета г. Бамберга (Германия, 1998). По теме исследования имеется пять публикаций.

Сделанные в диссертации наблюдения и выводы могут быть использованы при последующей изучении и издании трудов А.Н.Веселовского, (в частности, автором подготовлен научный сборник фольклористических работ ученого, опубликованных на немецком языке), а также послужить материалом для лекций, спецкурсов и семинаров по истории русской фольклористики и научному творчеству академика в частности.

СТРУКТУРА ИССЛЕДОВАНИЯ. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, насчитывающего 259 наименований.

б

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Во Введении обосновывается актуальность темы, рассматривается история вопроса, формулируются предмет, цели и задачи исследования, определяются его основные рабочие принципы и процедуры.

Первая глава диссертации посвящена разбору двух исследований дилогии «Die neueren Forschungen auf Gebiete der rassischen Volkspoesie» («Новые исследования в области русской народной поэзии») на немецком языке. На наш взгляд они стоят в одном ряду с такими работами Веселовского, как «Две варшавские диссертагцш» (1872), «Новые книги по словесности» (1886), «Русский эпос и новые его исследователи» (1888). Особенность немецких работ заключается в том, что они способствуют введению в международную науку уникального материала русского фольклора.

В первом разделе главы мы рассматриваем развернутое научное сочинение А.Н.Веселовского «Die russischen Todtenklagen» («Русские похоронные причитания») («Russische Revue», Bd. Ш, Hf. 12, 1873), возникшее как отклик та первую часть сборника Е.В.Барсова «Причитания Северного края» (1872). У Веселовского это вторая рецензия, которая существенно отличается от написанной на русской языке («Беседа», май, 1872) своей проблематикой, аспектами анализа, композицией, объемом и, бесспорно, является более значимой для фольклористики. Немецкая статья-рецензия о причитаниях охватывает 37 журнальных страниц и делится на четыре главы.

В начале первой главы Весеяовский подчеркивает, что «историко-культурный и поэтический феномен»1 оплакивания покойных встречается, как правило, в традициях тех народов, которые придерживаются эпшсо-мнфологачесхого мировоззрения. Особенностью северорусских причитаний А.Н.Веселовский называет доминирование в их поэзии эпического начала. Это объясняется тем, что исполнение причитаний строится на импровизации, а поскольку на севере России бытует главным образом эпическая поэзия, то именно ее готовые формулы быстрее приходят на память плакальщицам.

На страницах немецкого журнала А.Н.Веселовский в нескольких словах излагает свой взгляд на актуальную для того времени дискуссию, в ходе которой решался вопрос, «в какой мере русский народный эпос имеет право

1 Чистов К.В. Ирина Андреевна Федосова. Культурно-исгоркческий очерк. Петрозаводск, 1588, с. 244.

называться национальным».* Можно находить множество параллелей в устном творчестве разных народов, считает ученый, но при этом «иногда даже сложное сходство двух или нескольких сказаний, проникающее и в частности, не дает права на гипотезу заимствования».3 Прежде чем «захожий» материал становится частью репертуара другою народа, подчеркивает Веселовский, он творчески осваивается им, то есть наполняется его идеями и представлениями. Описав этот процесс, автор методологически точно оценивает суть эпоса как уже подлинно национального явления и формулирует основные положения своей знаменитой теории «встречных течений». Много лет спустя, эти суждения войдут в широкую фольклористическую концепцию ученого.

В вопросе об отношении причитания к обрядовой поэзии А.Н.Веселовский обращает внимание на общинно-семейный характер похоронного обряда. Он акцентирует: исполнительницы причитаний были не профессионалами, а рядовыми членами общины, и выясняет, что умению «складно» петь сопутствовало многократное прослушивание и наблюдение обрядового действия, помноженное из стремление воспроизводить усвоенные старинные формы и выражения.

Далее Веселовский предлагает разбор содержания самого долгого причитания из сборника Е.В.Барсова и отмечает, что его размеры достигают таких же значительных объемов, как и былины. Однако, если текст последних имеет относительное постоянство и при каждом новом исполнении может заучиваться, то текст плачей «непременно более текуч»,4 поскольку оплакивание умершего — это каждый раз новая ситуация, судьба, история. Поэтому, заключает он, в причитаниях нет устойчивой, ciporo закрепленной сюжетной конструкции, а зафиксированы лишь тема и сшуатавно-обусловленные образы.

В поэтике причитаний, как и в былинах, особое место занимают «общие эпические места». К ним Веселовский относит: иносказательные формулы, выражающие страдания по умершему (в основном, это сравнения и олицетворения); ситуативно-образные описания последних мгновений жизни

г Veselovskij A.N.. Die russischen TodtenMagen II Russische Revue, Bd. 11!, Hf. 12, Sß-L., 1873, p. <¡87.

Веселовский A,H. Опыты по истории развития христианских легенд // ЖМНП, 1875, ч. 178, апрель, с. 321.

" Veselovskij A.N. Die russischen Todtenüagen, p. 497.

покойного, его «сборов» в печальный путь, судьбы вдовы или сироты, реакции природы н т. д.; вопросительные обращения к соседям, ветрам, умершему и т.д..

Затронутая здесь А.Н.Веселовским проблема «инвентаризации» «общих эпических мест» причитаний впоследствии получила дальнейшее развитие в науке. Анализу, главным образом, топосов («типических мест») плачей посвятила свою обширную монографию «Die russische Totenklage» (1935) известная швейцарская исследовательница Э.Малер. Она значительно расширила круг «устойчивых топосов» причитания и подробно остановилась в отдельных главах на характеристике некоторых га них.

Во второй главе своей работы о плачах Веселовскнй изучает сочетание языческих и христианских мотивов на примере похоронной обрядовой поэзии. Ученый предлагает очень точный критерий анализа: степень интенсивности проявления языческого и христианского в причитаниях и обрядовых действиях и верованиях (идея Веселовского заключается в там, что последние меньше подвержены воздействию «новой» идеологии, тогда как в первых многие языческие по происхождению элементы со временем преобразуются в поэтические формулы). Переходя к рассмотрению центральных понятий причитания: покойный, смерть, потусторонний мир, — Веселовскнй пишет, что на их формирование особым образом сказалась смета нескольких религиозных систем, принадлежащих разным историческим эпохам.

Третья глава немецкой работы посвящена персонифицированным образам причитаний. По сути, А.Н.Веселовскнй впервые для себя обращается здесь к теме Судьба-Доля в народных представлениях: налицо подступ к будущим его работам, внесшим «в разнообразную смесь суеверий, выражающих понятие судьбы, идею исторического генезиса».3

В причитаниях, отмечает ученый, наряду с понятием предопределенной или прирожденной судьбы, все чаще фигурирует новое представление о судьбе индивидуальной, «способной напасть на человека много позже»6 за его бесчисленные грехи. К этим мотивам он приводит параллели из «Повести о Горе-Злочастии», но ограничивается лишь указанием на близость идей и образов литературного памятника с вдейно-художественным миром плачей.

5 Веселовскнй А.Н. К развитию народных преданий о Доле // Разыскания в области русского духовного стиха, вып. 6. СПб., 1891, с. 174.

6 Veselovskij A.N. Die nissischen Todtenbiagen, р. 512.

В «Die russischen Todtenlkagen» А.Н.Веселовсюш неоднократно высказывает мнение, что многие современные ему исследователи чрезмерно увлечены мифологическими экзегезами и поверхностными сопоставлениями образов и мотивов народного творчества России и соседних ей народов. Прежде чем прибегать к подобным методам, считает Веселовский, для начала необходимо попытаться найти художественно-стилевое объяснение внутри поэтической традиции и изучить культурно-бытовую сторону той жизни, где бытует изучаемый материал. Иначе говоря, ученый не исключает, что поэтические средства русского народного эпоса могут иметь внутреннее единство и взаимно дополнять друг друга. В качестве примера А.Н.Веселовский приводит образ девы Обида «Слова о полку Игореве». Ее лебединые крылья многие сравнивали с лебедиными одеяниями валькирий и через эту связь устанавливали их родство, тогда как в ней следовало бы видигь «неполные попытки мифического овеществления идей злой судьбины, прирожденного Горя-Злочастия, кручины»,7 «суданушюи», резюмирует ученый.

В последней главе немецкой работы о плачах А.Н.Веселовский изучает проблемы «языка, стиха и эпических выражений причитаний»® и делает по сути немало важных открытий. Не соглашаясь с мнением А.Ф.Гильфердинга, что типичный размер былин «чистый хорей с дактилическим окончанием», Веселовский вцдиг его главный признак в равном числе ударных слогов (обычно, три или два) между двумя или тремя безударными слогами. Другими словами, как верно замечает К.В.Чисгов, Веселовский, «явно обгоняя свое время, говорит о константном числе ударений и дактилической клаузуле при относительно свободном заполнении межударного пространства».9 Эти выводы, а также построенные Веселовским метрические схемы, получили дальнейшее развитие в трудах А.Л.Маслова, Э.Малер, М.Л.Гаспарова, Дж.Бейли, Б.Б.Ефименковой и других исследователей.

Весьма значимым для фольклористики тех лет, когда многае ее научные методы и приемы только разрабатывались, было наблюдение Веселовского над изменениями в метрике стихов, записанных непосредственно во время исполнения и — в процессе надиктовывания. «Некоторые неточности,

7 Веселовский А.Н. Новый взгляд на «Слово о полку Игореве» //, ЖМНП, 1877, ч. 192, № 8, с. 276.

8 Vesetovsidj A.N. Die russischen Todtenklagen, p. 517.

с которыми приходится сталкиваться в данной случае, — пишет он, — сглаживаются при исполнении с помощью перенесения ударения с одного слота на другой, употребления частиц и старых грамматических форм, что позволяет плакальщице достичь абсолютного единства между мелодией, ритмом стиха и текстом».'0

На страницах згой статьи-рецензии А.Н.Веселовский впервые обратился к изучению разного рода иносказаний, характерных для народной поэзии, и предпринял попытку дать объяснение ряду ее поэтических приемов. Так он отмечает, что в народной поэзии имеют место «прямые сравнения» (отождествление) и «отрицательные сравнения» (сопоставление двух аналогичных понятий), «неполные сравнения» (речь идет только о сравнительном объекте) и «полные сравнения» (помимо него называется еще и сравнивающийся объект). Первые опыты Веселовского получат дальнейшую разработку и более точную терминологию в последующих трудах ученого.п

А.Н.Веселовский также предстает здесь у истоков своей работы «Из истории эпитета» (1895). В тексте причитаний он выделяет «старые, употребляемые в героических поэмах прилагательные, и столь же точные оригинальные».12 Особо ученый останавливается на их формальной стороне: удвоение основ, сложные слова, аллитерация.

Таким образом, в немецкой работе «Die russischen Todtenklagen» Веселовский не только обозначил новые перспективы в изучении народной поэтако-обрядовой традиции, но и наметал подступы к своей грядущей «исторической поэтике».

Вторая часть дилогии выходит в свет в 1882 г. в том же журнале (Bd. XL, Hf. 5). Она посвящается разбору дассертации В.Воллкера «Untersuchungen über die Volksepik der Großrussen» («Исследования русской народной эпики») (1879).

Статья-рецензия «Ein deutsches Werk über die russischen Bylinen» («Немецкий труд о русских былинах») (1882) занимает 42 журнальные страницы и состоит из краткого вступления, в котором Веселовским

' Чистов К.В. Ирина Андреевна Федосова. Куньтурно-историчеспш очерк, с. 248. ,0 Vesetovskij A.N. Die russischen TodtenMagen, p. 517.

11 См. работу А.Н.Веселовского «Психологический параллелизм к его формы в отражении поэтического стиля» (1898) // Веселовский АН. Историческая поэтика. Л., 1940, с. 125-200.

"Veselovskij A.N. Die russischen TodtenMagen, p. 521.

затрагивается проблема перевода произведений устного народного творчества на другие языки, и двух частей В них он приводит высказывания и построения Воллиера, касающиеся содержательной (первая часть) и формальной (вторая часть) сторон русского героического эпоса, репетирует их, выверяет собственные заключения из своих более ранних работ, поднимает вопрос о проблеме реконструкции первоосновы былин

Изучив материал русской народной эпической поэзии, В.Воллнер в своей диссертации резюмировал, что в русском героическом эпосе почти не отражены исторические события Древней Руси и, несмотря на «строго-эпическую форму», содержание его скорее носит сказочный характер. Эта выводы Воллнер обосновывал разбором былин о Садке, в которых усматривал «с одной стороны, исторические названия, имена, местный колорит описания, а с другой — сказочное содержание»,13 а также сопоставительным анализом образов исторического и былинного князя Владимира.

Комментируя точку зрения Воллнера, А.Н.Веселовский отмечает, что размещение ш одной прямой героических песен, национального эпоса и истории — грубая ошибка немецкого исследователя. «Критерии, которыми оцениваются исторические лица и события в хрониках и легендах, не совпадают с критериями народных песен, — пишет Веселовский, — поскольку народу свойственно приукрашивать свою историю с помощью художественного вымысла».14 Таким образом, независимо оттого, что «в любом эпосе есть исторические основы, конструировать общую схему эпоса из летописных свидетельств: прием неметодичный»,1"' подчеркивает автор рецензии. Это относится и к сравниванию исторического и былинного Владимира, который в русском эпосе давно утратил свое историческое лицо и на чей образ наложились черта других правителей Руси.

Поскольку проблема соотношения образа исторического лица и былинного князя Владимира волновала многие поколения исследователей, в диссертации нами приводятся основные положения гипотез О.Ф.Миллера, Ф.И.Буслаева, В.Ф.Мшлера, А.В.Маркова, А-ПСкафтымова, Р.Траутмана, В.Я.Проппа, С.НАэбеяева и других. Тем самым мы устанавливаем

11 Wollner W. Untersuchungen über die Volksepii der Großrussen, Leipzig, p. 37. " Vesetovsüj A.N. Ein deutsches Werk über die russischen Bylmen // Russische Revue, Bd. IX, Hf. 5, Щ-1., 1832,?. 408.

преемственность и развитие взглядов А.Н.Веселовского его последователями или — их неприятие его оппонентами.

От общих вопросов Веселовскш переходит к песням о Добрыне Никитиче, анализ которых был представлен в диссертации В.Воллнера. «Одному из самых сложных циклов былин»16 ученый планирует уделить большое место в другой своей работе на немецком языке и поэтому ограничивается в рецензии «лишь несколькими единичными замечаниями».17 Однако, оставляя за собой право на продолжение анализа былин о Добрыне, он, тем не менее, не сдерживает своего обещания. Продолжение «Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos» выходит ю печати в 1886 г. под названием «Русская песня о Садае-Садоке». (См. третью главу нашей диссертации).

Следующий аспект, та который обращает внимание А.Н.Веселовсюш в диссертации В.Воллнера, касается былин о «старших богатырях». По мнению немецкого исследователя, характеристика Вольги, Мщулы, Святогора-Самсона и других богатырей как «старшего» поколения русского героического эпоса не соответствует действительности. Весеяовский поддерживает это замечание Воллнера и указывает та свою работу 1875 г. «Brachstücke des byzantinischen Epos in russischer Fassung», в которой он приходит к такому же выводу. «Старших» богатырей, — пишет А.Н.Весеяовский, — действительно, правильнее было бы относить к «младшим», судя по факту их происхождения».'8 Скорее всего, они появились тогда, когда вследствие внутрицикличной или генеалогической упорядоченности герои былин стали получать родословные в перспективном и ретроспективном направлениях, полагает ученый.

Во шюгих отношениях интересен анализ Веселовского былин о Святогоре. Ссылаясь на свою работу 1876 г. «Об одном эпизоде в былине о Святогоре», он корректирует сделанные в ней выводы и отказывается от утверждения, что сюжеты о роковом браке и неверности жены приурочидись к былине о Святогоре случайно и независимо друг от друга. Увидев теперь их глубокую внутреннюю связь, ученый предлагает все ювестные сказки и

" Веселовский А.Н.. Южнорусские бьшкки. СПб., 1881-1884, с. 374.

16 Veselovskij A.N. Ein deutsches Werk über die russischen Bylinen, p. 410.

" Veselovskij A.N. Ein deutsches Werk über die russischen Bylinen, p. 410.

18 Veselovskij A.N. Ein deutsches Werk über die rassischen Bylinen, p. 414.

бьшшы о Святогоре располагать согласно следующей схеме: 1) судьбоносный брак; 2) неверность жены; 3) испытание силы; 4) роковая смерть в гробу.

Это построение, а также рад других положений немецкой работы стали известны на русском языке лишь в 1884 г. из рецензии А.Н.Веселовского «ИНЖданов. К литературной истории русской былевой поэзии. Киев, 1881».

Во второй часта немецкой статьи-рецетии Веселовский рассматривает взгляды Воллнера на различные «компоненты формы» былин и сообщает о возможных методах их реконструкции.

Опираясь на концепцию А.Ф.Гильфердинга о «переходных» и «типических» местах былин, В.Воллнер отмечал, что последние во многой способствуют восстановлению древней части песен. «Типические места — это «общие места», — возражает ему А.НВеселовский, — которые являются особенностью поэтического стиля фольклорных проюведений».19 Как правило, подчеркивает он, с их помощью выражены настроения (в лирике) и ситуативные описания (в эпике), но не действия, на которых как раз и строится содержание эпических песен. С другой стороны, «если бы в бьшше элемент действия был

«изменяющимся, переходным», то мы вообще не имели бы возможности

.. 20 продвинуться к древнейшей основе эпоса», заключает ученый.

Поскольку «выявить некоторые генеалогически спорные моменты и исторические перспективы в существующей эпической традиции»21 с помощью поэтических средств не всегда представляется возможным, А.Н.Веселовский предлагает искать другие способы. Например, исторические имена и обозначения вполне подходят для объяснения былин о богатырях Суровцах-Сурожцах. Там же, где с «именами связан произвольный материал и нет наглядной генеалогической преемственности, целесообразно выходить за рамки преданий и находить точки опоры вне его области, чтобы получить возможность овладеть им, не подвергаясь опасности заблудиться в его разнообразии»,2г утверждает Всселовский. Этот метод замечает ученый, он использовал при восстановлении сильно разрушенных былин об Иване Гостином сыне в работе 1879 r. «Beiträge zur Erklärung des rassischen Heldenepos» (см. вторую главу нашей диссертации) и при установлении

" Veselovskij AN. Ein deutsches Werk über die russischen Bylinen, p. 428.

10 Veselovskij A.N. Ein deutsches Werk über die russischen Bylinen, p. 428. n Veselovskij A.N. Ein deutsches Werk über die russischen Bylinen, p. 429.

источника былин о Михаиле Даниловиче в первой части «Южнорусских былин» (1881). К нему он прибегает и в этой немецкой работе для реконструкции древней остовы песен об Илье Муромце, обретя «опору» в древненемецкой песне о Гияьдебранде.

Свою рецензию А.Н.Веселовский закапчивает такими словами: «Насколько верны мои замечания, решать, по-видимому, критике. И все же, можно и нужно блуждать и ошибаться в области, где отсутствует историческое деление, и где содержание материала на каждом шагу наталкивается на принципиальные вопросы».'3

Впервые опубликованный на немецком языке опыт реконструкции былин «Бой Ильи Муромца с сыном» уввдел свет на русском языке лишь в 1884 г. в «Южнорусских былинах». К этому сюжету Веселовский обращался в неопубликованной статье «Былины о Волхе Всеславьевиче и поэмы об Ортниге», написанной еще в 70-е годы; в курсе лекций по истории эпоса; в статье «Уголок русского эпоса в саге о Тидршсе Бернском» (1896); в книге «Русские и вильтины в саге о Тидргасе Бернском» (1906); в неоконченном труде «Поэтика сюжетов» (1897-1906). Основные положения этих сочинений ученого подробно разбираются нами в диссертации. Чтобы оценить их значение в контексте развития научной филологической мысли, мы обращаемся к трудам Ф.И-Буслаева, О.Ф.Миллера, В.Ф.Миллера, А-В.Маркова, Б.ИЯрхо, В.М.Жирмунского, Б.Н.Путилова и других.

Во второй главе диссертации мы разбираем две работы А.Н.Веселовского: «Bruchstücke des byzantinischen Epos in russischer Fassung» («Russische Revue», Bd. IV, Hf. 6, 1875) и «Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos» («Archiv für slavische Philologie», Bd. Ш, 1878).

Содержание статьи А.Н.Веселовского «Bruchstücke des byzantinischen Epos in russischer Fassung» почти полностью совпадает с ее русской версией «Отрывки византийского эпоса в русском» («Вестник Европы», 1875, апрель). И все же немецкий вариант мы должны признать полнее. Приводимые автором примеры из народных песен и поэмы «Дпгенис Акрит» получили в ней более подробный пересказ, были внесены существенные дополнения в третью главу, несколько расширился материал сносок.

K Veselovskij A.N. Ein deutsches Werk über die rassischen Bylinen, p. 432.

23 Veselovskij AN. Ein deutsches Werk über die russischen Bylinen, p. 446.

Обратив внимание на сообщение С.Иоанниднса о нахождении им в одном из монастырей Трапезунды рукописи XVI в., содержащей неизвестную до того времени поэму о Дигенисе Акрите, А.Н.Веселовсюш подходит к этой проблеме «с точки зрения широкой литературной истории»24 и указывает на древнерусскую повесть «Девгениево деяние». По его мнению, она сохранила некоторые особенности не дошедшею до нас греческого оригинала поэмы, «перешедшего к славянам в своеобразном прозаическом пересказе»,25 «вероятно, через посредничество южно-славянских переводов, чьи следы можно заметить на некоторых словах и выражениях»." (Последнее утверждение Веселовского оспаривалось М.Н.Сперанским, который считал, что «Девгениево деяние» переводилось на русский непосредственно с греческого языка).

В немецкой работе А.Н.Веселовский определяет важную для науки проблему выяснения принципов развития, сосуществования и взаимовлияния письменных памятников и фольклорных произведений. На примере греческой поэмы, новогреческих народных песен и древнерусской повести ученый демонстрирует неоднородность книжного и фольклорного материалов, отношения между которыми строятся на «соотнесении двух мировоззрений и двух художественных методов, то сближающихся до полного совпадения, то расходящихся по своей принципиальной непримиримости».27

Третью главу исследования на немецком языке А.Н.Веселовский начинает с абзаца о «старших богатырях», которого нет в русском варианте этой статьи. (Его основную мысль мы уже изложили выше в связи с диссертацией В.Воллнера). Поиск источника сюжета о битве Акрты с Хароном и Аники-воина со смертью приводит Веселовского к византийской аскетической повести о споре между Животом и Смертью. «Когда ее содержание стало достоянием народной поэзии, — объясняет ученый, — рассказы о славном витязи Дигенисе были уже в ходу, и анонимный воин Живот, хвалящейся своею непобедимостью при встречи со Смертью, естественно представился в чертах Дигениса».28 В русском эпосе такого героя, как Ахриг, не налшось, и поэтому «следы

я Сперанский М.И. Девгениево деяше. Пг., ¡922, с. 6.

25 Веселовский А.Н. M.Gaster. Ilchester lectures on gracoslavonic literature and its relations to the folk-Iore ofEurope during the roiddle ades London, 1887// ЖМНП, 1885, ч. 261, март, с. 242.

26 Veselovskij A.N. Bruchstücke des byzantinischen Epos in russischer Fassimg, p. 540.

27 Адрианова-Перец В.П. Древнерусская литература к фольклор. (К постановке проблемы) // ТОДРЛ, т. 7, М.-Л., 1949,0. 5.

28 Veselovskij A.N. Bruchstücke des byzantinischen Epes in russischer Fassung, p. 563.

оригинала здесь заметнее даже в имени Аника («непобедимый»)».25 Кстати, на эту связь нашего эпоса с византийским А.Н.Веселовсгаш впервые обратил внимание в работе 1873 года «Die russischen Todtenklagen», описывая «новые мрачные представления о смерти, напоминающие образ новогреческого Харона».35

Поиском «оригинала» древнерусской повести «Прение о жизни и смерти» и духовного стиха «Аника-воин и смерть» занимались в разное время Ф.И.Буслаев, А.А.Котяяревсшй, Н.С.Тихонравов, А.А.Афанасьев, И.ПЖданов, Г.Рааб, Н.К.Гудолй, В.Д.Кузьмина. Р.П.Дмитрнева, Т.Левандовски и другие. Подробно изложив IK взгляды, мы предлагаем в диссертации свое предположение о генезисе названных произведений. На основании наблюдений исследователей, а также наш собственных разысканий мы пришли к выводу, что поед инок-прение между Дитенисом и Хароном присоединился к песням об Акриге позже, как уже готовый сюжет. Вероятно, в связи с этим новогреческий Харон не соответствует античному образу. Другими словами, латинский и древненемецкий диалог о жизни и смерти, древнерусская повесть «Двоесловие живота со смертью», русские народные духовные стихи об Анике-воине и смерти, новогреческие песни о Дигенисе и Хароне принадлежат одному «сюжетному гнезду», идейный замысел которого пребывает в восточных сказаниях.

Работу 1878 г. «Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos» («K объяснению русского героического эпоса») А.Н.Веселовсюш называет частью обширного проекта, посвященного вопросам «состава и развития южнорусского эпоса»,31 предтечей фундаментального труда на русском языке. Между тем, три главы, которые входят в состав немецкого исследования, не становятся начальными этюдами сборника «Южнорусские былины» (1881-1884) и, судя по данным отчета Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук за 1880 г., даже не включаются Веселовским в предполагаемый перечет глав. В составе «Южнорусских былин» они появляются в 1884 г., дополненные новыми сведениями и иначе композиционно построенные.

2,Veselovskij A.N. Bruchstücke des byzantinischen Epos in russischer Fassung, p. 564.

30 Veselovskij AN. Die russischen TodtenHagen // Russische Revue, Bd. III, Hf. 12, Sp.-L, 1873, p. 505.

31 ВеселовскийА.Н. Южнорусские былины. СПб., 1881-1884, с. 1.

Возможно, внести эти изменения Веселовского побудила рецензия О.Ф.Миллера «Новые домыслы учения о заимствованиях» (1879). Судя по ее содержанию, Миллер с большим одобрением отнесся к идее рассматривать былины о Сауле Леванвдовиче в родственной связи с греческой песней об Армуре, но не принял сближения былин об Иване Гостином сыне с французской средневековой поэмой «Eracies». Также он указал на кошквидаоиную незавершенность статьи Веселовского и рекомендовал поменять местами вторую и третью главы.

Первая глава немецкой работы — «Das mittelgriechische Lied von Armuri» («Среднегреческая песня об Армуре») — своеобразное продолжение А.Н.Веселовским начатого Г.С.Дестунисом исследования текста греческой песни-былины «Об Армуре». В ней Веселовский, прежде всего, обращает внимание на «характер стиля песни, ее эпические выражения и речевые обороты»32 и особо осташвливается на образе богатырского коня. К анализу содержания былины об Армуре он возвращается в третьей главе «Armuri und die russische Lieder von Saul dem Sohne Leos» («Армури и русская песня о Сауле Леванвдовиче»), где ставит перед собой задачу восстановить древнейшую основу греческой песни с помощью русских былин.

«За былиной о Сауле Леванидоаиче, — полагает ученый, — может скрываться оригинал какой-нибудь греческой народной эпической песни близкой по типу к «Армуре» и тоже воспевавшей битвы юного храбреца с малоазиатскими исконными врагами Византии».33 «Обработанный» византийский материал Веселовский усматривает в именах Саул (Саур), Лео (Леонидович, Ванидович), Елена, Константин и других и в упоминаниях сарацин. По мнению ученого, проникнуть в Россию византийская песня об Армуре могла через ее южные границы. На иностранное происхождение нашей былины указывает и то, что она «не находагг точек соприкосновения с владимировским циклом и существует за счет единичных образов отдельных песен»,34 —подчеркивает Веселовский.

Пытаясь восстановить схему первоосновы греческой песни, А.Н.Веселовский выражает сомнение в подлинности концовки ее сюжета и

зг Veselovskij A.N. Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos // Archiv fur slavische

Philologie, Bd. III, Berlin, 1878, p. 554.

B Veselovskij A.N. Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos, p. 555.

полагает, что она «могла быть следующей: отец освобождается га плена, отыскивает сына, они не узнают друг друга и вступают в поедннок».33 Что касается песен о Сауле, то он предлагает «различать эпизоды, сложившиеся в ранний период и появившиеся в более позднее время случайно или вследствие замысла исполнителя, построившего эпическое повествование на свой вкус».36

Гипотеза Веселовского была неоднозначно воспринята в научных кругах. Так, например, В.Ф.Миллер, соглашаясь с ним в двух пунктах плана русской и греческой былин, отрицал правомерность третьего. С его точки зрения, эпическая формула — поединок отца с неузнанным сыном — не совсем подходит к сохранившемуся содержанию греческой песни, историческая основа которой еще не совсем изучена.

Вторая глава той же работа А.Н.Веселовского — «Eracles und die nissischen Lieder von Ivan dem Kaufmamssohne» («Ираклий и русская песня об Иване Гостином сыне») — посвящена реконструкции былин об Иване Гостином сыне. Главные аспекты этой былины расставлены на хвастовстве Ивана на пиру у князя Владимира и беге коней взапуски. Прочие мотивы и сюжетные линии, считает ученый, утратились вследствие невостребованности и об их существовании можно догадываться лишь по некоторым «осколкам». Например, обстоятельства приобретения Иваном чудесного коня восстанавливаются Веселовским благодаря сказке «Волшебные кони», подробности появления героя на пиру у князя Владимира — сказок о царе-колдуне Волшане (этимолопи имени Болтана Волшанского приводит его к византийскому источнику рассматриваемой былины), выступление Ивана Гостинного сына в роли советчика князя Владимира в выборе невесты — единичным вариантам былин.

Правильность своего гипотетического построения древней песни-былины об Иване Гостином сыне Веселовский сверяет посредством эпической древнефранцузской поэмы об Ираклии, автор которой, скорее всего, пользовался утраченной ныне византийской легендой о мудром старце (или юноше). Вынося поиск древней основы за пределы русского эпоса, ученый

34 Veselovskij AN. Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos, p. 587.

35 Veselovskij A.N. Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos, p. 588,

35 Veselovskij AN. Beiträge zw Erklärung des russischen Heldenepos, p. 589.

утверждает, что их «поверочные, взаимные сравнения частных выводов»37 способствуют получению важных обобщений.

В завершении этой главы Веселовский отмечает, что византийские сказки, легенды и предания входили в круг киевских былин, как правило, с потерей собственного единства. Их содержание «разменивалось по мелочам и становилось основой для другого более широкого единства, символически воплотившегося в лице князя Владимира».38

Основные результаты этого серьезного и многопланового исследования о русском героическом эпосе легли в основу таких глав книги «Южнорусские былины», как «Былины о Сауле Леванидовиче и греческая песня об Армуре», «Былины об Иване Гостином сыне и старофранцузский роман об Ираклии», «Богатыри-Сурожцы. Суровец Суздалец и Чурша Пленкович», «Дюк Степанович и Чурила Пленкович».

Оппонентом Веселовского по проблеме реконструкции былинного цикла об Иване Гостином сыне выступил В.Ф.Миллер. Подобное генетическое построение, по его мнению, «заслуживает более внимания по остроумию и смелости комбинаций, чем по доказательности».39 Может быть, «желание реставрировать содержание песни так, чтобы оно более согласовывалось с предполагаемым литературным источником»,40 повлияло на Веселовского до такой степеки, допускает В.Ф.Миллер, что он даже не заметил логичность и законченность содержания этой былины и не хотел примиряться с тем, что мы имеем две самостоятельные песни об Иване Гостином, а не фрагменты одного целого.

Останавливаясь, в свою очередь, на анализе сюжета былин о беге коней взапуски, мы полагаем, что мотивировка этого сюжета изначально носила иной смысл. В истории разных народов и в их эпосах сохранилось довольно много примеров того, что «скачки и конные «игры» некогда имели не только увеселительное, но и сакральное значение».41 Этот факт дает нам повод предположить, что мотив скачек в сюжете об Иване Гостином сыне отражает архаический тип сватовства, своего рода инициацию. Кстати, именно так он

17 Веселовский А.Н. Южнорусские былины, с. 2.

38 Veselovskij A.N. Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos, p. 586.

3' Миллер В.Ф. Очерки русской народной словесности, с. 234.

представлен в колымском и анадырском вариантах былины. Иван соглашается участвовать в скачках и объявляет князю Владимиру: «И быося-рублюся о велик заклад, О твоей об любимой об племянницы, А об своей буйной голове».42

Мотив о беге коней взапуски со сватовством связывает и Ю.И.Смирнов. В книге «Славянские эпические традиции» (1974) он относит его к сказочному уровню в истории эпического сюжета.

В третьей главе диссертации мы разбираем четыре работы А.Н.Веселовскоп> разного жанра: исследования «Constantinische Sagen» («Russische Revue», 1875, Bd. IV, Hf. 2), «Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos» («Archiv für slavisclie Philologie», Ш6, Bd. IX), заметку «Zu Sadco-Sadoc» («Archiv für slavische Philologie», 1887, Bd. X) и рецензию «Песни о девушке-воине и былины о Ставре Годиновиче. Исследование по истории развития славяно-русского эпоса И.Сазоновнча. Варшава, 1886» («Archiv für slavische Philologie», 1887, Bd. X).

Работа «Constantinische Sagen» («Предания о Константине») включает в себя три главы и занимает 29 журнальных страниц. В первой главе «Kaiser Constantinus als betrogener Ehemann» («Император Константин — обманутый супруг») Веселовский пытается выяснить, каким образом описанные в легенде события могут соотноситься с историческими фактами. В связи с этим он цитирует работу К.Массмана «Kaiserchronik» («Хроника императоров») и замечает, что если приведенные им свидетельства являются достоверными, то, «возможно, перед нами первооснова вгаангийского предания, чей источник вследствие недостатка разнообразного материала может и не обнаружиться».43 В то же время Веселовский не исключает, что мотив о нарушении супружеской верности мог прикрепиться к имени Константина позже. Тем не менее, подчеркивает ученый, неверность императрицы способствовала обоснованию Константином новой столицы в Византин. Вторую главу — «Die Gründung Constantinopels» («Основание Константинополя») — автор посвящает разбору сюжета об образовании Константинополя. С точки зрения Веселовского, в Визаотии бытовзло несколько вариантов этого предами. Их содержания

41 Липец P.C. Образы батыра и его коня в тюрко-моигольском эпосе. М., 1984, с. 222. <2 Скрыбыкина Л.Н. Былины русского населения северо-востока Сибири. Новосибирск, 1995, с. 59

сохранились в древнерусской повести, которая нередко «сопровождает очень популярные в древние времена сообщения о взятии Визангаи турками», в сербском сказании, в древнефранцузскои и латинском произведениях.4* Их всех объединяет главный герой — император Констангин-Констанц и общий «оригинал»: византийская сага, —обосновывает свой взгляд А.Н.Веселовский.

Гипотеза ученого заключается в том, что византийская легенда об основании Константинополя мигрировала на Запад до ХШ в. в двух различных версиях. Пользуясь сравнительным методом, он пытается априорно восстановить первоначальную схему предания о Константине, главная идея которого везде остается одна: от судьбы не уйдешь. Герой рождается либо от бедных родителей в скромной хижине, либо с помощью чудесного зачатия и ему предсказывается счастливое будущее. Прежде чем сбывается пророчество, ои подвергается насилию со стороны властвующей особы, которая узнает, что из-за него потеряет трон и богатство. Как мотив, присущий византийским легендам о Константине, Веселовский предлагает рассматривать эпизод с подменой гшсьма о казни юноши на приказ женить его на дочери правителя, который не сохранился в сербской редакции, но имеет место в древнефранцузской повести.

Далее ученый приводит пересказы немецкой, норвежской, финской, венгерской, чешской, хорватской, польской, русской, албанской, сицилийской, итальянской, индийской и арабской сказок и отмечает, что во мношх есть общее продолжение. Тесть не оставляет в покое юношу и после осуществления пророчества и, желая избавиться от него, поручает ему выполнить сложные задания, с которыми последний удачно справляется. «Эта черта, — поясняет Веселовский, — мигрирует в это повествование из другого сказочного цикла («герой решает сложные задачи») в более позднее время и, по-видимому, на европейской почве».45

Завершая сравнительный анализ восточных и западных сказок, А.Н.Веселовский приходит к выводам, что предания о Константине (главным образом древнефранцузская версия) стоят па самой древней ступени традиции; восточно-европейские сказки, такие как русская, польская и албанская,

4! Veselovskij A.N. Constantinische Sagen//Russische Revue, Bd. IV,Hf. 4, SPb.-L.,p. 178. M Veselovskij A.N. Constantinische Sagen, р. 181. й Veselovskij АД. Constantinische Sagen, p. 186/

используют в качестве эпизодов мотивы пророчества и подменного письма; большинство европейских сказок заимствуют продолжение событий из других сказочных циклов.

В третьей главе той же статьи — «Anthusa - Flora - FIos - Florentina» — Веселовский рассматривает еще один аспект вгаантийской легенды. В средневековой балладе он обнаруживает строки, в которых поэт оплакивает красивую римскую женщину Flora. По мнению А.Н.Веселовского, в значении слов Flora, Fias, Fiora скрывается древнее название вечного города, чье приходящее в упадок величие выражено через персонифицированный образ.

В статье того же года «Опыты по истории развития христианских легенд» Веселовский выражает свою мысль более точно: «Мужские и женские имена, заимствованные от Flos, чаще всего являются в средневековой литературе, как имена византийских властителей» 46 и могут быть представлены эпонимами Византии и Рима, которые естественно связались с их древними названиями: Flora - Anthusa.

Итак, задачи немецкой работы заключались в том, чтобы обнаружить как можно больше параллелей в литературе и фольклоре разных народов к обозначенным сюжетным линиям и установить, как исторические имена и названия, попав на поэтическую почву, превращаются в эпонимы.

Разработки из исследования на немецком языке позже нашли место в главе «Царь Константин в русских и южно-славянских песнях» сборника «Южнорусские былины» (1884) и в этюде «К сербской легенде о Коистзншне Великом» цикла «Мелкие заметки к былинам» (1889). В них заметы новые аспекты и важные концептуальные положения, которые во многом расширили и обогатили немецкую статью.

Продолжением исследования «Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos» стала работа «Das russischen Lied von Sadko-Sadoc» («Archiv für slavische Philologie», 1886, Bd. IX) и заметка «Zu Sadko-Sadoc» (1887, Bd. X). Их общий объем — 10 журнальных страниц.

Работа «Das russischen Lied von Sadko-Sadoc» («Русская песня о Садке-Садок») имеет русский вариант, который был опубликован в декабрьском номере журнала народного просвещения за 1886 г. уже после публикации на

41 Веселовский А.Н. Опыт по истории развитая хркспшкясой легенды // Вестник Европы, СПб.,

1875, т. 2,№4,с. 83.

немецком языке. В основе и немецкой, и русской версии лежит доклад Веселовского, сделанный им на заседании романо-германского отдела филологического общества при Санкт-Петербургском университете.

При анализе былин о Садке А-КВеселовский пользуется опытом В.Водлнера, однако помимо сказочного и исторического пластов усматривает в их содержании еще и христианско-легендарный. Ученый также обращает внимание на шг факт, что эпизод об остановке кораблей, «за вычетом некоторых побочных обстоятельств, совпадает с эпизодом французского романа «Тристан де Леонуа» вплоть до имени главного героя».47 Однако, в немецкой работе А.Н.Веселовский ограничивается постановкой вопросов: «Каким образом произошло это совпадение? Можно ли объяснить это влиянием на русскую былину сказки еврейско-немецкой Maasebuch? Не указывает ли имя Садок на период когда в Новгороде и Москве пустила корни еврейская ересь, а древнерусская библия «Палея» открыла свои границы для нового притока талмудских легенд и сказок?»48 Ответы на которые он дает в русской версии статьи о Садке.

Следует признать, что в работе на русском языке А.НВесеяовский более четко формулирует свой взгляд на существование двух типов песен и реконструирует их содержание. Подробнее, чем в немецкой работе, останавливается на анализе других пластов былины о Садке: христианском и историческом, — для чего приводит параллели из жития Исцдора Юродивого и сведения из Новгородских летописей.

О результатах дальнейшего поиска исходных древних мотивов Веседовский сообщает в заметке на немецком языке «Zu Sadko-Sadoc». «В основе нашего эпизода лежит пари ценой жизни, часто встречающееся в

49

народных произведениях в виде соревнования в отгадывании загадок», — пишет он. Есть он и в романе «Тристан»: Садок попадает в плен к великану и получает свободу, отгадав три загадки, содержание которых восходит к древнееврейским народным преданиям о Каине и Авеле. Эта легенда могла ассимилироваться местным преданием о морском царе, который вызывает новгородского купца на дно для разгадывания загадок, заключает ученый.

47 Veselovskij A.N. Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos, Bd. IX, p. 288. 43 Veselovskij A.N. Beiträge zur Erklärung des russischen Heldenepos, Bd. IX, p. 290.

45 Veselovskij A.N. Za Sadko-Sadoc // Archiv ffir slavische Philologie, Bd. X, 1887, p. 356.

По поводу былин о Садке в науке было высказано много разных точек зрения. Это свидетельствует о том, насколько обширны возможности толкования народно-поэтического произведения с глубоким архаическим подтекстом и наложенными на него позднее другими текстами.

Еще одна работа А.Н.Веселовского на немецком языке, представленная в нашей диссертации, — рецензия «Песни о девушке-воине и былины о Ставре Годиновиче. Исследование по истории развития славяно-русского эпоса И.Сазоновича. Варшава, 1X86». Ее объем занимает 9 журнальных страниц. На русском язьгкг она появилась в 1890 г. в составе «Мелких заметок к былинам» в под названием «Былины о Ставре Годиновиче и песни о девушке-воине». Несмотря на значительное расширегие немецкой работа, главная ее задача: критика научного метода ИДСазоковича, — осталась неизменной.

Основная цель исследования И.П.Сазоновича заключалась в том, чтобы опровергнуть гипотезу К. I Тигры о зарождении сюжета «девушка-воин» в Провансе и его распространении через Италию в Грецию и славянские земли. Выстраивая альтернативную генеалошю, исследователь пользовался культурно-историческим методом и пояснял свой выбор тем, что только он «может указать первичную почву, от которой пошло развитие сюжета, и дать возможность связать словесные произведения с жизнью».50

Хотя южно-сяавянский, романский, германский и прочий «песенный материал» подталкивал Сазсновича к сравнительному анализу, он отказался от этого пути в пользу другого, поскольку ему «не хватало более или менее точных знаний о европейских литературных связях, о влиянии западной литературы на восточную, об этнических условиях литературного развития Сицилии»51 и иных деталях, считает рецензент. В результате, работа И.П.Сззоновича во многом проигрывает и оставляет множество вопросов.

Например, утверждение, что прототип песен о девушке-воине сербский, Сазонович обосновывал тем, что они «полны свежести и энергаи и дышат реализмом»,5г тогда как болгарские «сухо и безжизненно передают события,

50Сазонович И.П. Песни о девушка-воине и былины о Сгавре Годиновиче. Исследование по истории развития славяно-русского эпоса, Варшава, 1886, с. 4.

Veselovskij A.N. Песни о девушке-воине и былины о Ставре Годиновиче. Исследование по тории развития славяно-русского эпоса И.Сазоновича. Варшава, 1886 // Archiv für slavische Philologie, Bd. X, 1887, р. 225.

52Сазонович ИЛ. Песни о девушке-воине и йьиинн о Ставре Годиновиче, с. 16.

скучно растягивая подробности».35 Категорически возражая против научности выводов, которые основаны на эстетическом вкусе исследователя и опираются не на генеалогию песгш, а на генеалогию народности, А.Н.Веселовскнй пишет: «Песня меряется прежде всею песней: кршикой вариантов до мелочей, образных выражений и общих мест».54 Неоправданным полагает он и довод Сазоновича против мнения Нигрм о возникновении образа главного персонажа песни во Франции. То, что исследователи и собиратели французского фольклора не находят у себя на родине хоть каких-нибудь отголосков этой песни и признаков воинственных девушек, не может свидетельствовать об их отсутствии здесь в прежние времена. «Ведь и песни о Марке Кралевиче лучше поются не на местах, свидетельствующих о его деятельности, а в областях, куда они заведомо занесены были позднее»,55 — подчеркивает Веселовский.

Что касается былин о Ставре Годиновиче, то ее первоисточником Сазонович называет, как местные русские, так и сербо-болгарские песни об освобождении мужа из плена женою, слитые в одно целое русскими исполнителями былин. Несколько позже, считает он, простая фабула осложнилась книжными эпизодами: женитьба переодетой женщины на женщине и испытание пола. В этом объяснении А.Н.Веселовский усматривает грубую фальсификацию. По Сазоновичу, пишет он, «в южно-славянских песнях нет мотива о сватовстве женщины за женщину, а «славянской частью былин следует считать вторую половину рассказов о сватовстве за дочь Владимира, испытание пола н признание супругов»,56 что противоречит истинному положению вещей. «Сочинение Сазоновича свидетельствует о «похвальном» прилежании и большом упорстве, однако автору не хватает методической школы; отсюда отсутствие боле или менее правильных заключений»,57 — отмечает автор рецензии.

В работе на немецкой языке Веселовский ограничивается критикой метода Сазоновича и не приводит собственных суждений относительно былин о Ставре Годиновиче. Вероятно, это связано с тем, что рецензию на диссертацию

53 Сазоиович И.П. Песни о девуике-воине и былнны о Ставре Годиновиче, с. 83.

54 Уебеипъка А_№ Песни о девушке-воита и былины о Ставре Годиновиче Исследование по

истории развитии славяно-русского эпоса И.Сазоковича. Варшава, 1886, р. 226.

53 УезеЬтвку А.Н Песни о девушке-воиие и былины о Ставре Годиновиче. Исследование по истории развития славяно-русского эпоса й.Сазоновича. Варшава, 1886, р. 231.

к Сазонович И.П. Песни о девушке-воине к былнны о Ставре Годиновиче, с. 117,233.

И.ПСазоновича он пишет в Меране, где не имеет возможности осуществить подобное исследование.

В 1890 г. в работе «Былины о Ставре Годиновиче и песни о девушке-воине» А.НВеселовскин в результате анализа доступных ему вариантов приходит к выводу о существовании двух типов былины. В древнем типе испытание пола требует богатырской силы, а в новом — хитрости и «женской премудрости». Обнаруживая в свою очередь параллели к этой былине вне славянской поэзии, Веселовсюш делает еще один выпад в адрес Сазоновича. «Исследуя источники русской песни, — пишет он, — не следует исключительно вращаться в границах, поставленных гипотезой Нлгры, только извращая предположенное им направление перехода».58

Итак, не отрицая значение культурно-исторического метода изучения произведения устного народного творчества, А.Н.Веселовский подчеркивает, что, когда его критериев не хватает для критики, необходимо расширять методологические возможности исследования, иначе организовывать его способы. В своей работе Веселовсюш утверждает необходимость историко-типологических изучений, направленных на выявление единых закономерностей и стадиально-типологических общностей, которые позволяют ставить на прочную основу исследование, по-новому подходить к проблемам контактных связей, влияний, заимствований. Ученый поднимает одну из самых сложных проблем: соотношение вариантов с «оригиналом». «Жизнь фольклорного произведения есть жизнь бесконечного множества вариантов»55, которые возникают вместе с гам и изначально движутся в разных направлениях и плоскостях. На основании единичных вариантов нельзя делать выводы о распаде традиции, о деформации произведения, о его развитии и, тем более, миграции. Лишь изучение совокупности вариантов способно привести исследователя к правомерным обобщениям, суждениям о генезисе и истории изучаемого явления в той или иной традиции.

В Заключении к диссертации нами подводятся общие итош проведенного исследования. Подчеркивается, что фольклористические работы академика

37 УеБектку А.Н Песни о девушке-воине и быляны о Ставре Годиновиче. Исследование по истории развили славяно-русского эпоса И.Сазоновича. Варшава, 1886, р. 233. 58 Веселовский А.Н. Былияы о Ставре Годииовиче и пески о девушке-воине // ЖМНП, 1890, ч. 268, март, с. 55.

58 ПупиовБ.Н, Методология срагнитешло-исторического изучения фольклора. Л., 1976, с. 193.

А.Н.Веселовского, написанные на немецкой языке, вносят специфические дополнения в понимание его теоретических и методологических достижений в области изучения устного народного творчества, его произведений и традиций. Они дают новый материал о становлении и развитии концепций, методов и приемов исследования фольклора в трудах Веселовского. Отмечается обоснованность выбранных им средств установления параллелей, обнаружения закономерностей, объяснения типологических последовательностей и преемственностей в народном творчестве разных народов. Оцениваются выявленные им особенности поэтики фольклорных произведений разных жанров, стремление внести подлинно историческое шчало в исследование отдельных памятников, сюжетов и мотивов, героев и персонажей, образных систем и категорий фольклорного художественного сознания, эстетики и многого другого, без чего невозможно представить академика А.Н.Веселовского.

СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ О ТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

1. Работы академика А.Н.Веселовского о фольклоре на немецком языке // Сборник материалов научной конференции лингвистов, лотературоведов, фольклористов, историков «Русский язык, культура, история». Часть 1. М., 1995, с. 144-152.

2. Общие тенденции подхода к вопросам исторической поэтики на примере германского героического эпоса в работах А.Н.Веселовского и А.Хойслера // Там же. Часть 2. М., 1996, с. 187 -196.

3. Опыт сравнительного изучения фольклора А.Н.Веселовским в его работах на немецком языке // Традиционная культура финно-угров и соседних народов: проблемы комплексного изучения. Тезисы доклада. Петразоводск, 1997, с. 35 - 37.

4. Рецензия А,Н.Веселовского «Die russischen Todtenklagen» на сборник Е.В.Барсова «Причитания северного края» в журнале на немецком языке // Сборник молодых ученых «Начало». Вып. 5. М, 2000 (3,2 а.л., в печати).

5. Происхождение и развитие сюжета Аника-воин и смерть (По следам работ Ф.НБуслаевг, Н.С.Тихонравова, А.Н.Веселовского, И.НЖданова, А.АКотляревского, Р.ПДмитриевой и других) // Сборник молодых ученых «Начало». Вып. 5. М, 2000 (4,5 а.л. в печати).