автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.07
диссертация на тему: Формирование и развитие фонетики удмурдских диалектов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Формирование и развитие фонетики удмурдских диалектов"

pro од

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи КЕЛЬМАКОВ Валентин Кельмакович

ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ ФОНЕТИКИ УДМУРТСКИХ ДИАЛЕКТОВ

10.02.07. Финно-угорские языки

НАУЧНЫЙ ДОКЛАД, представленный в качестве диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 1993

Работа выполнена в Удмуртском государственном университете.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор А. И. КУЗНЕЦОВА; доктор филологических наук, профессор Д. В. ЦЫГАНКИН; доктор педагогических наук, профессор Г. Н. НИКОЛЬСКАЯ.

Ведущая организация — Сыктывкарский государственный университет.

Защита состоится « ^' »___ 1993 г.

и —/л, ч. на заседании специализированного совета Д 002.17.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Институте языкознания РАН по адресу: 103009, г. Москва, К-9, ул. Семашко, 1/12.

С научным докладом можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания Российской Академии наук.

Научный доклад разослан « Ж. » Л_. 19УЗ г.

Ученый секретарь специализированного совета Д 002.17.02 кандидат филологических наук Г. И. ЕРМУШКИН

0. ВВЕДЕНИЕ

В научном докладе подводятся итоги определенного этапа работы автора по изучению современного состояния и путей формирования фонетической системы удмуртских диалектов, нашедшего отражение в публикациях 1968-1992 гг. Исследования проводились на материале почти всех современных говоров преимущественно с помощью традиционных лингвистических методов - описательного и сравнительно-исторического, при необходимости и по возможности применялись также и элементы методов внутренней реконструкции, типологического и статистического.

Тема исследования продиктована исключительной значимостью фонетического уровня в системе удмуртского диалектного языка, с одной стороны, и чрезвычайной важностью диахронического подхода к моделированию его сложной структуры, с другой. К сказанному следует добавить, что:

1) изучение самостоятельной истории различных уровней системы каждого из уральских языков является, по мнению специалистов1, одной из важнейших задач современной уралистикн;

2) отсутствие серьезных изысканий в области исторической фонетики удмуртского языка в определенной мере затрудняет удовлетворительное решение историко-лингвистических проблем и в общепермском аспекте; и неслучайно многие вопросы исторической фонетики (в частности, исторического вокализма) прапермского периода до сих пор нередко решаются с преимущественным вниманием на коми материалы, что не всегда положительно может отражаться на научной достоверности получаемых результатов;

3) неразработанность вопросов исторической фонетики как диалектного языка, так и наддиалектного стандарта отрицательно сказывается на развитии и других отраслей удмуртского исторического языкознания (исторической морфологии, этимологии и исторической лексикологии, ономастики и др.), а также отдельных направлений этноисторических дисциплин;

4) описательная и историческая диалектная фонетика является составной частью ряда общих и специальных курсов, читаемых на факультете удмуртской филологии Удмуртского государственного университета; и отсутствие обобщений в этой области серьезно затрудняет преподавание и усвоение студентами весьма важных дисциплин филологического образова-

1 Ср., напр.: Hajdu P. Bevezetis az urfli nyelvtudomSnyba. - Budapest, 1966. - 16 old.

яия будущих специалистов.

Основные проблемы и направления научных разработок в рамках диссертационной темы были продиктованы теми результатами, которые были достигнуты отечественными и зарубежными учеными в области описательной диалектологии и исторической фонетики удмуртского языка. Отдельные аспекты дескриптивной и диахронической фонетики удмуртских диалектов были объектом попутного или специального исследования еще в конце XIX - начале XX в. в трудах ведущих финно-угроведов - Ф. Й. Ви-деманна, Т. Г. Аминоффа, Б. Мункачи, Ю. Вихманна, Э. Н. Сетеля и др. Первым наиболее серьезным вкладом в эту область удмуртоведения явилось обобщающее исследование Ю. Вихманна об истории удмуртских гласных2, где впервые была произведена реконструкция системы праудмурт-ского вокализма; выявлена сеть удмуртско-коми соответствий гласных; рассмотрена история отдельных гласных, преимущественно узкодиалектных и/или заимствованных. Если к настоящему времени многие положения этого классического исследования устарели, в этом повинно лишь то, что его автор по объективным причинам не имел возможности использовать с предельной полнотой материалы удмуртских диалектов, в особенности ключевых в отношении вокализма периферийно-южных.

Начиная с 30-х годов XX века изучением истории пермских языков занималась целая плеяда отечественных и зарубежных финно-угроведов (Т. Э. Уотила, Д. В. Бубрих, В. И. Лыткин, В. Штейниц, Э. Итконен, Д. Лако, Б. А. Серебренников, К. Редэи, Т. И. Тепляшина, И. В. Тараканов, М. Корхонен, Р. Хармс, Э. Коренчи, Ф. Молнар, Ш. Чуч и др.), в трудах которых нашли достаточно полное освещение многие вопросы исторического вокализма и консонантизма общепермского языка-основы, имеющие важное значение и для исторической фонетики удмуртских диалектов. Так, к примеру, реконструированная Т. Э. Уотилой3 прапермская система консонантизма послужила отправным пунктом при постулировании системы праудмуртских согласных, во многих отношениях оказавшейся тождественной первой [30: 279]. Что касается исторической фонетики собственно удмуртского языка в его литературной форме и различных диалектных вариантах, то ее разработка серьезно затруднялась из-за крайне низкого уровня развития описательной диалектологии и экспериментальной фонетики, которые начали набирать темпы лишь с конца 50-х годов [3: 31; 39: 77-78; 70: 6-7]. Современная удмуртская диалектология усилиями многих поколений

2 Wichmann У. Zur Geschichte des Vokalismus der ersten Silbe im Wotjakischen mit Rücksicht auf das Syrjänische. - Helsinki, 1915.

3 Uotila T. Zur Geschichte des Konsonantismus in den permischen Sprachen. - Helsinki, 1933.

специалистов, в особенности ученых нашего времени (Т. И. Тепля-

шиной, И. В. Тараканова, С. К. Бушмакина, Г. А. Архипова, Р. Ш. Насибул-лина, М. Г. Атаманова, Б. Ш. Загуляевой, А. А. Алашеевой, Л. Л. Карповой и др. (библиографию публикаций по удмуртской диалектологии см. [53: 16-38]), дости-ла той ступени развития, на которой стала возможна попытка системного описания истории формирования фонетических особенностей освовных диалектов, включающего следующие конкретные задачи:

1) выявление и описание важнейших тенденций прапермского этапа развития удмуртского и коми языков, приведших к возникновенйю мощного общепермско о пласта в удмуртской (геэр. коми) диалектной фонетике;

2) реконструкцию праудмуртского вокализма первого и непервых слогов и выявлени; ос новных тенденций его развития в современных диалектах;

3) диахроническое описание современной удмуртской акцентуации как развитие финно-угорской и прапермскон акцентуационных систем;

4) восстановление парадигматики и некоторых особенностей синтагматики праудмуртского консонантизма, характеристику преобразования отдельных звеньев и элементов его в современных диалектах.

Источниковой базой исследования послужили: 1) опубликованные диалектологические словари удмуртского языка; 2) корпус текстовых публикаций, репрезентирующих почти все удмуртские диалекты, а некоторые из них - на протяжения почти столетия; 3) описательные работы различного характера по отдельным диалектам, в особенности монографические исследования диссертационного уровня (подробнее см. [7: 13-18; 71: 14—21; 35; 13-20; 41; 56]). В целях диахронической интерпретации фактов и явлений современных говоров в качестве дополнительных источников привлечены также (4) данные родственных ^зыков, (5) свидетельства ранних письменных памятников [14] и (6) заимствования в удмуртский язык и из него [20; 57].

Разумеется, совокупность вышеперечисленных источников была явно не достаточна для сравнительного изучения диалектов в целях интерпретации их особенностей в диахроническом аспекте. Автору доклада пришлось проделать определенную работу по имманентному и сравнительному описанию отдельных диалектов, сбору, систематизации и вводу в науку дополнительно новых текстовых и лексических материалов. Исследовательская работа в этом направлении составила содержание первой части научного доклада.

Во второй части подводятся итоги исследования тех общепермских (доудмуртских) фонетических процессов, которые имели далеко идущие последствия в истории звукового строя удмуртских и коми диалектов, во

многом предопределив их современный облик, относительно однородный в рамках общепермской общности, но предельно специфичный в масштабе финно-угорской системы (раздел 1). Центральное же место в этой части отведено кардинальным проблемам формирования и развития особенностей вокализма первого (раздел 2) и непервых (раздел 3) слогов, словесного ударения (раздел 4) и вопросам исторического консонантизма (раздел 5) удмуртских диалектов.

Проблемы исторической фонетики удмуртского диалектного языка освещались на научных совещаниях различного уровня, в том числе в докладах на III (Таллинн, 1970), IV (Будапешт, 1975), V (Турку, 1980), VI (Сыктывкар, 1985) и VII (Дебрецен, 1990) Международных конгрессах финно-угроведов; IV (Гамбург, 1989) Международном симпозиуме по уральской фонологии; XIV (Саранск, 1972), XV (Петрозаводск, 1974), XVI (Сыктывкар, 1979), XVII (Ижевск, 1987) Всесоюзных конференциях финно-угрове-дов; всесоюзных Совещаниях по вопросам диалектологии и истории языка, проведенных в Ереване (1973), Баку (1975); Всесоюзном научном совещании финно-угроведов "Исследование финно-угорских языков и литератур в их взаимосвязях с языками и литературами народов СССР" (Ужгород, 1977); IX конференции по диалектологии тюркских языков (Уфа, 1982); межву-зсвской конференции "Историческое развитие языков и методы его изучения" (Свердловск, 1988); I (Ижевск, 1986), II (Ижевск, 1988), III (Сыктывкар, 1990) и IV (Сыктывкар, 1992) зональных симпозиумах "Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками", а также многочисленных республиканских (Удмуртия) и итоговых научных конференциях преподавателей и сотрудников УдГУ и т. д.

Результаты исследований по теме получили отражение в статьях, подготовленных для энциклопедических справочников "Языки мира" [54], "Национально-русские языковые связи" [56] и др.

Публикации автора по теме доклада получили положительную оценку коллег в рецензиях и рефератах на них (они попутно указываются в списке опубликованных трудов автора); результаты исследований находят применение во многих работах отечественных и зарубежных специалистов в области удмуртского (resp. пермского) языкознания.

На материалах публикаций и достигнутых результатах основаны отдельные разделы лекционных курсов и составлены университетские программы и методические разработки для студентов по следующим дисциплинам: "Удмуртская диалектология" [48; 49; 52\ 55], "Историческая грамматика удмуртского языка" [47; 51], "История изучения удмуртского языка" [50], разработанным и читаемым самим докладчиком.

1. вопросы описательной фонетики удмуртских

диалектов

1.0. Результаты наблюдений и опубликованные материалы, на основе которых производятся обобщения в данном разделе, содержатся в книгах [1-3], а также в статьях и тезисах докладов [4-6; 10; 13; 16-18; 24; 27-29; 33-36; 41 ^5; 48; 52; 53 и др.].

1.1. Серия работ автора по описанию малоизученных говоров удмуртского языка и анализу спорных проблем современной диалектологии началась с рукописной монографии, посвященной одному из периферийно-южных говоров4. Хотя содержание данной работы и публикаций по ней [55; 60; 61; 65] и не выносятся на защиту, это исследование приходится упомянуть, поскольку его результаты имели важное зваченне не только для формирования научных интересов автора, но и для развития удмуртского исторического языкознания (по крайней мере, в трудах диссертанта), ибо кукморский говор совместно с бавлинским, шошминским и др. оказался ключевым при реконструкции праудмуртской системы гласных и отдельных звеньев системы согласных. Основанием для этого явилось органическое сочетание в его фонетической системе, с одной стороны, наиболее архаичных явлений (напр.: 1) функционирование самостоятельной фонемы у; 2) огубленный характер гласного д°5; 3) сохранение согласной фонемы г)) и, с другой стороны, позднейших инноваций (напр.: 1) возникновение в говоре ряда населенных пунктов фонемы а; 2) спорадическое употребление вторичного гласного ь; 3) велярное (оттянутое назад) произношение гласного ь (< ы); 4) перестройка системы аффрикат; 5) появление деканья; 6) регулярное изменение ъ в и перед палатальными согласными; 7) палатализация зубных н, д, т. в позиции после и; и т. д.), возникших в результате спонтанного и/или контактного развития кукморского говора.

1.2. Дескриптивная разработка автором современного состояния фонетики удмуртских диалектов протекала в дальнейшем в нескольких формах.

1.2.1. Сбор полевого материала. Начиная с 1972 года, диссертант

4 КелъмаковВ. К. Кукморский диалект удмуртского языка: Дис... канд. фнлол. наук. -М., 1969.

^ В исторически сложившейся удмуртской письменности аа основе кириллицы буквой 0 обозначается неогубленныя гласный (среднего подъема среднего ряда) литературного языка, в диалектах же он может быть гак нелабиализованным (<5), так и лабиализованным (о3).

является бессменным научным руководителем полевой практики студентов П курса по удмуртской диалектологии, руководителем контрольных, курсовых и дипломных работ студентов стационара и 030. В целях направления собирательской работы студентов в полевых условиях и получения по каждому диалекту сопоставимого в определенных пределах материала была составлена специальная программа [48], предусматривающая фиксацию фактического материала прежде всего по диалектной фонетике (вопросы 1-26) и морфологии (27^3), а также частично по лексике (44) и семасиологии (45). Результатом усилий докладчика и некоторых его коллег по кафедрам (1) общего и финно-угорского языкознания и (2) удмуртского языка явилось накопление в рукописном фонде факультета удмуртской филологии значительного материала по абсолютному большинству современных диалектов.

1.2.2. Публикация образцов речи. По инициативе докладчика с конца 70-х годов возобновлена научная публикация диалектных текстов, начатая в конце прошлого столетия, но незаслуженно прерванная впоследствии вплоть до 70-х гг. XX века [i: 13-20; 3: 27, 30]. Помимо небольших публикаций в различных книгах и сборниках [3: 101-158; 17; 18; 24; 42; 49], автором предпринято серийное издание "Образцов удмуртской речи", призванное представить в образцах бытовой и поэтической речи состояние удмуртских диалектов на рубеже XX и XXI вв. Из этого сериала увидели свет два выпуска [1;2], репрезентирующие отдельные северные диалекты и большинство срединных говоров. Параллельно с этими книгами по инициативе докладчика и с его участием коллектив языковедов издал еще два сборника6, существенно обогативших источниковую базу диалектологических изысканий, в том числе и по теме данного доклада.

1.2.3. Теоретическое описание диалектов. Поскольку относительно простые в фонетическом аспекте северное наречие и срединные говоры получили отражение в текстовых публикациях докладчика и в исследованиях других диалектологов (см. публикации Т. И. Тепляшиной, В. М. Ва-хрушева, И. В. Тараканова, С. К. Бушмакина, А. А. Алашеевой, Б. Ш. За-гуляевой, JI. Л. Карповой и др. [53: 31-33, 37, 18-19, 16-17, 21, 22], автор доклада сосредоточил основное внимание на менее изученных периферийно-южных и (собственно) южных говорах.

1.3. Этот сериал начался с татышлинского говора [5; 10; 18], обладающего наиболее сложной фонетикой. Помимо общих с кукморским говором черт, в татышлинском отмечен ряд специфических особенностей: 1)

6 Материалы по удмуртской диалектологии: Образцы речи. - Ижевск, 1981; Образцы речи удмуртского языка. - Ижевск, 1982.

система вокализма имеет рекордное для пермских диалектов количество единиц - 10 гласных (а, э, и, у, о, ъ, ö°, у, ä и ь); 2) помимо гласных у и ä, употребительных и в других говорах "юго-западного" типа (бавл., кукм., первый - и в шошм.), фонематическим статусом обладает еще и гласный ь, функционирующий как в первом, так и непервых слогах слова, напр.: пьж 'лодка', узь 'земляника', гудьри 'гром' и др. [5]; 3) наличие палатальной гармонии гласных, ср.: гудь- 'копать, рыть' - тугъм 'обод', гьось 'ноготь, коготь' - нъжът 'румяный', азами, 'человек' -ча'ма 'кресало' и т. д. [10]; 4) употребление у в конце односложных именных и глагольных основ (как в шошм. и бавл.), ср.: ву 'вода' (кукм. ву), ну 'неси; веди' (кукм. ну) и др.; 5) наличие архаичного согласного у(-), употребительного в анлауте десятка корней перед гласным а:уан' 'есть, имеется', у аз' 'рано; ранний', уамэн 'через; поперек' и др.; 6) сохранение велярности зубных н, д, т в положении после и (в кукм., шошм. и бавл. > н', д\ т), ср.:: кин 'кто', гид 'хлев', пущт 'против; навстречу'; 7) сохранение сочетаний типа -рСС-, -л'СС- (в кукм., шошм., бавл. > -рС-, -л'С-), напр.: кэрттэ 'вяжет', шарччь 'репа' и т. д. И др.

Таким образом, в лице татышлииского был открыт и частично описан весьма своеобразный говор, по фонетическим особенностям очень близкий к говорам "юго-западного" типа - кукморскому, шошминскому и бавлин-скому, но отнюдь не тождественный ни одному из них. Поскольку, как выяснилось в связи с татышлинским диалектом, говоры рассматриваемого типа расположены не только на юго-западе удмуртской языковой области (кукм., шошм., бавл.), но и на ее юго-востоке (татш.), то более крупное их объединение было предложено автором назвать по территориальному признаку периферийно-южным наречием (диалектом), сохранив "прежний термин "юго-западный"... за историческим ядром этих говоров - (пра)-шошминским и (пра)кукморским диалектами, вместе взятыми" [7S: 103]. Выявлены и те фонетические различительные признаки, на основе которых вышеназванные шошм., кукм., бавл., татш., а также описанные несколько позднее Р. Ш. Насибуллиным буйско-таныпский (закамский) и красно-уфимский говоры7 объединяются в периферийно-южный диалект, с одной стороны, и в совокупности противополагаются собственно южному, с другой: 1) наличие большего, нежели в южном диалекте и других наречиях, количества гласных фонем (шошм. - 8, бавл. и кукм. - 8/9, бт. - 9, татш. и круф. - 10); 2) сохранение фонемы у; 3) огубленный характер ö°

7 Насибуллин Р. Ш. Закамские говоры удмуртского языка: Дис... канд. филол. наук. - М, 1973; публикация по ней см. [53:27]; он же. Наблюдения над языком красно-уфимских удмуртов // О диалектах и говорах южноудмуртского наречия. - Ижевск, 1978.

(исключение составляет бт.); 4) возникновение фонемы а. (бт., татш.. круф., часть кукм. и бавл.); 5) уменьшение коли гества аффрикат до 2/0; 6) наличие анлаутного деканья; 7) наличие гортанного смычного согласного; и др. (см. также [33: 33-34; 6]).

1.4. Обследование наименее изученного южного диалекта проводилось на основе кырыкмасских говоров [16; 17; 24], расположенных в одном из самых южных районов УР - Киясовском. Будучи типичнейшими представителями южного диалекта, кырыкмасские говоры сочетают в своей фонетике общеюжные особенности, свойственные для собственно южного и периферийно-южного диалектов (напр.: 1) замещение ы (ь) перед палатальными согласными гласным и; 2) чередование -ь111-и- в конце двусложных основ; 3) употребление согласного т]; 4) палатализация согласных н, д, т после и; и др.) с собственно южными (ср.: 1) семигласный вокализм; 2) неогубленный характер о; 3) сохранение фонемной функции всеми четырьмя аффрикатами; 4) отсутствие деканья; и др.) и отдельными специфическими явлениями, чресполосно встречающимися в самых различных (не всегда смежных) диалектах, напр.: 1) заднерядные варианты (ъ, ы) фонемы ы (кукм., бавл., татш., круф., бес. и отдельные говоры сев.); 2) употребление в соседстве с палатальными согласными нефонематического у (у) (бес.); 3) спорадическое замещение праудмуртского *и гласным ъ (ы, ы) (бт., бес.); 4) употребление в десятке корней гласного ъ (ы, ы) на месте и- в соседстве с велярными и шипящими (кукм., бес.); и др.

1.5. Аналогичным образом "многослойным" предстает в исследованиях докладчика [3: 33-107; 35; 43; 45] и бесермянское наречие, к настоящему времени наиболее изученное в удмуртской диалектологии, но несмотря на это, остающееся объектом весьма противоречивых суждений, в осрбенности по вопросам (1) о происхождении специфических фонетических явлений бесермянского наречия (и шире - его носителей) и (2) месте его в системе удмуртских диалектов.

1.5.1. Проблема происхождения бесермян и их языка, дискутируемая в историко-этнографической и лингвистической литературе начиная со II половины XIX столетия, до сих пор не может считаться разрешенной. Из двух диаметрально противоположных гипотез, (1) представляющей бесермян как осколок некоего тюркоязычного этноса, волею судеб попавший в удмуртское этнолингвистическое окружение (и воспринявший удмуртский язык южного диалектного типа) (Г. Н. Потанин, А. А. Сшшын, И. Н. Смирнов, Ю. Вихманн, И. С. Михеев, Н. В. Никольский, П. Н. Луппов, В. Н. Бе-лицер, С. А. Токарев, К. И. Козлова, Г. Н. Трефилов, Д. М. Исхаков и др.),

или (2) приписывающей бесермянам собственно удмуртское (финно-угорское) происхождение (Л. А. Золотарев, Д. И. Корепанов, В. Е. Владыкин и др.) ? Т. И. Тепляшина восприняла первую и пыталась развивать ее на лингвистическом материале. В серии публикаций 70-х годов** она выделяет в общей сложности 8 специфических явлений в фонетике бесермянского наречия, которые - с ее точки зрения - объяснимы лишь как тюркоязычные субстратные: 1) палатализацию зубных н, д, т, с и альвеолярного л в соседстве с переднерядными гласными и и э (или в их окружении); 2) отсутствие гласного о; 3) замену шипящих ас и ш свистящими з п с; 4) утрату велярных аффрикат ác и н; 5) озвончение парных глухих согласных в интервокальном положении; 6) спорадическое замещение общеудмуртского анлаутного в согласным 6; 7) наличие гортанного смычного согласного и 8) спорадическое появлепие заднеязычного согласного r¡. "Отмеченные своеобразия, - заключает Т. И. Тепляшина, - можно объяснить только субстратом". В качестве конкретного субстрата в ряде ее работ называется "древнебулгарский язык"9.

Однако при ближайшем рассмотрении выявляется, что перечисленные фонетические особенности, составляющие специфику языка бесермян, весьма разнородны по своему происхождению: одни явления (1, 2, 3) получают вполне удовлетворительное объяснение в рамках системных отношений (пра)удмуртского вокализма и консонантизма или фонетики конкретных диалектов [29; 35; 43]; импульсы к возникновению других (4, 5, 8) - при наличии определенных предпосылок в фонетической системе удмуртских диалектов - восходят скорее ко вторичным удмуртско-тюркским языковым контактам [29: 116-118; и др.]; происхождение же третьих (6 и 7) еще до конца не выяснено, но возведение их к "древнебулгарскому" субстрату более чем сомнительно [29:118-120; 20:51-52].

1.5.2. Вопрос о месте бесермянского диалекта в иерархии единиц диалектного членения удмуртского языка вызван к жизни тем, что он решался в трудах предшествующих авторов весьма непоследовательно: (1) ни в публикациях Ю. Впхманна, впервые выделившего его в качестве отдельной структурно-территориальной единицы, ни в обобщающих работах удмуртских языковедов 20-60-х годов эта проблема не получила удовлетворительного решения; (2) в трудах же Т. И. Тепляшиной в определении статуса языка бесермян в системе удмуртских диалектов допущены противоречивые суждения - с одной стороны, неоправданно преувеличена значимость

® Наиболее фундаментальная кз них: Тепляшина Т. И. Язык бесермян. - М.: Наука, 1970; другие публикации на эту тему см. [53:32-33].

® Напр.: Древнебулгарские субстратные явления в языке бесермян // Congressus Terti-us Intemationalís Fenno-Ugristarum. - Tallinn, 1975. - Pars Ь Acta lingüistica. - C. 163.

собственно бесермянского пласта ("... звуковая система языка бесермян значительно отличается от системы звуков удмуртского языка в целом, в совокупности со всеми диалектами"11^); с другой стороны, вопреки предыдущему утверждению, язык бесермян включен в состав северного наречия на правах более мелкого его дробления11.

Детальный анализ фонетических и морфологических особенностей языка бесермян на фоне удмуртской диалектной речи позволяет распределить их на следующие 5 групп: 1) собственно "бесермянские" черты, не находящие параллелей в других диалектах (2 фон. н 1 морф.); 2) гипертрофированные на бесермянской почве особенности, спорадически встречающиеся и в других диалектах (4 фон.); 3) явления, имеющие локальное распространение также и в говорах северного и южного наречий (4 фон.); 4) особенности, объединяющие его с северноудмуртскими говорами (6 морф.) и 5) черты, сближающие с южным наречием, в особенности с его периферийно-южными говорами (12 фон. и 3 морф.) (подробнее см. [55: 113-114]).

Приведенные сведения предоставляют возможность прийти к следующим выводам: 1) яркое своеобразие бесермянского диалекта заключается не в обилии в нем специфических бесермянских явлений (их относительно немного), а в причудливом сочетании вышеупомянутых с чертами как северного (в особенности в морфологии), так и южного (преимущественно в фонетике) наречий, позволяющем ему противополагаться важнейшими структурными элементами обоим из последних; 2) эта особенность бесермянского диалекта дает основание выделить его, наряду с северным и южным, в особое-третье-наречие удмуртского языка [35: 114; 33: 34-37].

1.6. Как своеобразный синтез научных изысканий предшественников и собственной исследовательской практики по описанию удмуртских диалектов представлена докладчиком модель диалектного членения [73; 27; 28; 33], в той или иной степени уточняющая ранние представления об удмуртском диалектном ландшафте (Ф. И. Видеманн, Т. Г. Аминофф, Б. Мунка-чи, Ю. Вихманн, И. В. Яковлев, Т. К. Борисов, В. И. Лыткин, Т. И. Тепля-шина и др.). Применяя общераспространенные термины диалектного членения {наречие, диалект, говор и др.) в несколько уточненном понимании [27; 60; 33: 29-30], автор предложил следующую модель удмуртского диалектного ландшафта (подробнее см. [33]), принятую в качестве рабо-

10 Тепляшина Т. И. Язык бесермян. - С. 163.

11 Тепляшина Т. И. Удмуртский язык // Языки народов СССР. - М.: Наука, 1966. -Т. 3: Финно-угорские и самодийские языки. - С. 279; она же. Пермские языки // Основы финно-угорского языкознания: Марийский, пермские и угорские языки. - М.: Наука, 1976. -С. 103.

чей как в научной диалектологии, так и в преподавательской практике [52: 15-20; 53: 14]: 1) северное наречие (дальнейшее дробление требует дополнительного изучения); 2) южное наречие (об отличительных признаках сев. и южн. наречий см. [7: 32-35; 33: 30-32]), членящееся на: а) собственно южный, или центральный, диалект (количество говоров и их границы пока не установлены), б) периферийно-южный диалект (говоры: шошминский, бавлинский, кукморский, буйско-таныпский (закамский), та-тышлинский, краспоуфимсквй и др.); 3) бесермянское наречие; 4) промежуточные между северным и южным наречиями срединные говоры, переходный характер которых выражается: а) в немотивированном употреблении северных диалектных особенностей в одних случаях и южных - для выражения других явлений; б) в свободном варьировании северно- и южноудмуртской формы в речи различных или одних и тех же лиц одного и того же населенного пункта; в) в неполном охвате характерных лексем определенным фонетическим процессом; г) в образовании коптаминирован-пых/плеонастических форм, соединяющих как северный, так и южный варианты морфем, для выражения отдельных грамматических значений [44].

Данная модель диалектного ландшафта удмуртского языка находит поддержку, как показали исследования автора, в классификации удмуртских диалектов по определенному признаку [73] и членении удмуртской языковой области по данным антропонимии [62: 64—65].

2. ВОПРОСЫ ИСТОРИЧЕСКОЙ ФОНЕТИКИ УДМУРТСКИХ ДИАЛЕКТОВ

2.1. Прапермские истоки

Общеизвестна и не подлежит сомнению необходимость периодизации истории языка в качестве организующего начала как в исследовании непрерывного процесса языкового изменения и развития, так и в практике вузовского преподавания исторической грамматики. Хотя в пермском языкознании первые попытки выделения различных этапов в истории удмуртского языка восходит еще к 20-м годам (Д. В. Бубрих), однако периодизация истории (точнее - истории фонетического строя) удмуртского языка впервые произведена в работах докладчика [75; 47: 5-6]. Решая единовременно три взаимосвязанные задачи, касающиеся (1) выявления основных периодов в

развитии фонетической системы, (2) очерчивания круга важнейших фонетических процессов, определяющих лингвистический статус каждого периода и (3) установления, хотя бы ориентировочно, их хронолохических рамок, - автор выделяет в удмуртском языке следующие периоды с присущими для каждого из них особенностями:

1) прапермский (общепермский) (с середины II тыочелетия до н.э. по IX в. н. э.) - фонетические процессы (изменения) имели идентичные последствия во всех пермских языках;

2) праудмуртский (дописьменный удмуртский) (X-XVII вв.) - с двумя подпериодами:

а) ранний праудмуртский (X-XTV вв.) - фонетические явления и процессы имели общеудмуртский характер и оставили почти сходные следы во всех диалектах;

б) поздний праудмуртский (XV-XVII вв.) - общеудмуртские процессы завершены с не идентичными в различных диалектах результатами;

3) современный удмуртский (с XVIII в. по наше время) - фонетические изменения имеют спорадический и периферийный характер [75]12.

Прапермский период, длившийся свыше двух тысячелетий, представляет собой важнейшую веху в истории удмуртского и коми языков: в эту эпоху пермские языки пережили серию таких существенных новообразований -в частности, в фонетике, - которые в своей совокупности, создав мощный общий фонд, значительно сблизили "будущие" удмуртский и коми языки друг с другом, с одной стороны, и существенно отдалили их от прочих финно-угорских языков, с другой.

Прапермский этап развития фонетики удмуртского и коми языков относится к наиболее разработанному разделу их исторической фонетики; в трудах Ю. Вихманна, Т. Э. Уотилы, Д. В. Бубриха, В. И. Лыткина, Д. Ла-ко, Э. Итконена, Б. А. Серебренникова, К. Редэи, Э. Коренчи, Ф. Молнара и др. финно-угроведов получили определенное освещение те крупные изменения, последствия которых и составляют общую специфику пермских языков. В публикациях докладчика по этой проблематике [21; 23; 32; 37] делается попытка обосновать ведущую роль отпадения конечных гласных основы в глубоком преобразовании фонетической системы и грамматиче-

Эта периодизация, построенная на фонетическом материале, наиболее удобна для исторической интерпретации фонетических процессов и явлений; при включении в нее других параметров внутренней и внешней истории удмуртского языка она может быть уточнена и детализована, что и было сделано Ш. Чучем (Csucs S. A votjdk nyelvtfirt^net kor-szakai // Uralisztikai tanulmanyok. - Budapest, 1983. - 85-94 old.; Чуч Ш. Периодизация истории удмуртского языка // Вопросы диалектологии и истории удмуртского языка: Сб. науч. тр./РАН. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ.-Ижевск, 1992.-С. 48-61.

ского строя прапермского языка. К последствиям отпадения конечных гласных специалисты относят: 1) перестройку фонологической структуры непроизводной основы знаменательных слов [32: 116-117; 37: 106-107];

2) возникновение морфонологических чередований в корне [37: 106-107];

3) фонологизацню звонких согласных, обогативших консонантную систему прапермского языка 8 новыми согласными, и проникновение их (за исключением *z) в ранее "запретную зону" - на начало слова [37: 107-108];

4) перестройку акцентуационной системы [21; 32: 123-124; 37: 108-109];

5) (?) массовое сужение и спорадическую лабиализацию широких финно-угорских гласных первого слога [37: 109-110]; 6) (?) деназализацию сочетаний носовых согласных с гоморганными смычными/аффрикатами [23: 136-137; 32: 118-119; 37: 110-111]; 7) перемещение морфемного шва [37: 111]; 8) преобразование фонетической структуры служебных морфем [37: 111-112]; 9) превращение элемента корня в суффикс [37: 112]; 10) образование нового показателя аккузатива [37: 112]; 11) возникновение омонимии корней как следствие отпадения конечных гласных основы и связанных с ним звукоизменений, направленных на обеднение состава фонем и уменьшение длины слова (как-то: а) отпадение *-е, б) "выветривание" обнаженных слабых согласных, в) сужение и лабиализация гласных первого слога и др.) [57:113]. И т. д.

Как можно заметить, отпадение конечных гласных основы - по своей значимости для прапермского языка разве что сравнимое с падением пра-славянских редуцированных в истории древнерусского языка - вместе с обусловленной/спровоцированной им серией других изменений по существу преобразовало весь ранний прапермский язык, по всей вероятности, мало чем отличавшийся от финно-пермского языка-основы, и через позднепра-пермский язык - праудмуртский и пракоми языки. Дальнейшее развитие этих (пра)языков - в данном случае в области фонетики и фонологии -осуществлялось по собственным внутренним законам, которые, действуя в одном из дочерних языков, не имели силы в другом.

2.2. К истории вокализма первого слога в удмуртских диалектах

2.2.1. Истории вокализма первого слога удмуртских диалектов посвящена солидная часть публикаций автора [5: 39-77, 158-168; 4; 5; 11; 12; 19; 22; 36; 43; 46 и др.]. Докладчик на основе диалектных данных продолжил ту линию реконструкции системы праудмуртских гласных, которая в конце прошлого века была начата Ю. Вихманном (7 гласных фонем об-

щеудмуртского характера) (см. [40]) и продолжена впоследствии в трудах Д. В. Бубриха (восьмая единица икс на месте современного о) (см. [46]), Р. Хармса (7 общеудмуртских единиц + *о на месте бубриховского X) и Т.-Р. Вийтсо (7 общеудмуртских гласных + *м) (подробнее см. [19]). В этих реконструкциях спорными представлялись вопросы (1) о качестве X {> о) и (2) об отсутствии/наличии фонемы *й в праудмуртском языке. Первый вопрос автор решает в пользу *е (> о), мотивируя это тем, что: 1)йа месте современного о (< X) в качестве исключения в отдельных диалектах выступают гласные э и ö; 2) те же самые э и ö являются основными (регулярными) соответствиями современного удмуртского о и в коми языке [19: 31-33]; 3) в одном из удмуртских заимствований марийского языка (мар. talyuSo ~ tälyüSd, ср. удм. toles) мар. а ~ ä указывает скорее на праудм. *е [57], нежели на *о, как утверждает К. Редэи13. Вопреки мнению Т. Аминоффа, Ю. Вихманна и Д. В. Бубриха, следует указать, что гласный и (у) также имеет все основания претендовать на прауд-муртскую древность [11: 97-98; 40: 21-24].

С учетом вышесказанного докладчиком реконструирована для прауд-муртского языка вокалическая система в 9 единиц [19: 33; а также 22: 205]:

i й i и е ó § о а

Эта система, различающая три ряда и три подъема, в скрытой форме содержала зачатки будущих преобразований: 1) совмещение в среднем (смешанном) ряду (верхний и средний подъем) огубленных и неогубленных гласных явилось, по-видимому, источником дальнейшей перестройки системы; по крайней мере исходным пунктом двух серий важнейших фонетических изменений выступил средний ряд; 2) нижний подъем, представленный одним единственным гласным *а, признак ряда которого в настоящее время не поддается определению, не мог чинить препятствий для возникновения новых широких гласных фонем (см. также [19: 33-34, 35-36; 4: . 195-196]).

Дальнейшие преобразования системы и обусловленные ими парадигматические и синтагматические фонемные изменения в удмуртских диалектах описаны в [5: 49-53, 68-72 и др.; 4; 5; 8; 11; 12; 19; 35; 36; 43 и др.].

2.2.2. Хронологически самым ранним праудмуртским изменением, ориентировочно датируемым XIV - началом XV в. [7: 66; 15: 287; 19:

13 Rédei К. Szófejtések // NyK. - 1982. -W 1 (84). - 225 oíd.

36-37], следует считать фонетический сдвиг *е и *о. Лабиовеляризация "специфического"14 гласного *е в о, обусловленная стремлением увеличить фонетическую контрастность между огубленными и яеогубленными гласными среднего ряда посредством включения признака ряда [19: 35-36], привела к относительному избытку гласного о в системе, во избежание чего первичный *о под давлением системы сузился в и (у):

(1)

*е >о

(2) *о > и (у). Основными последствиями этого сдвигаявились: 1) формирование (к XV в.) системы вокализма в 8 единиц:

и

о

и о

Если при этом первичная система в 9 единиц не удержалась ни в одном из современных диалектов, то вторичная 8-гласная система в неизменном виде сохранилась в шошминском говоре и с некоторыми модификациями легла в основу вокалических систем других периферийно-южных говоров (кукм., бавл., татш., круф.) [13; 22: 203, 206];

2) появление нерегулярной междиалектной корреспонденции гласных (о/1д, о11э, уНо), обусловленной отдельными исключениями в протекании вышеназванных звукопереходов в некоторых диалектах.

2.2.3. Существенная перестройка праудмуртской вокалической системы связана со второй волной фонетических изменений - падением (перед-не)среднерядных огубленных *й и *6 [11; 12; 43 и др.], что схематически может быть выражено следующим образом:

"и -

-

У У ы ъ

д° д

э ~ ö о

~ у, ~ ъ (ы, ы)] - пю. (за исключением бт., канл.) ~ ы (ы, ъ), ~ ? у] - сев., сред., южн. ~ У, ~ у] - бт., канл. ~У. ~ ?Я - бес.

~ о, ~ э, ~ ъ (ы, ы)] - пю- (за исключением бт., канл.) ~ э,~ о]~ сев., сред., южн., бт. ~ о,~ъ]- бес.

14 Деление гласных по своей значимости для системы на "основные" ("базисные") и "специфические"см.: Hajdü Р. Zu den Kernfragen der finnisch-ugrischen Vokalforschung // UAJb. - 1969. -M 1-4 (41). - S. 179-181.

-Kai л.

Процесс падения среднерядных огубленных, зародившись в недрах пра-удмуртской вокалической системы под давлением внутренних факторов (стремление освободиться от оппозиции огубленяых/неогубленных в среднем ряду, незначительная фонемная нагрузка *о и *й и др.), получил внешнюю корректировку со стороны контактирующих языков: падение *й и *ô состоялось в диалектах (сев., южн. и др.), испытавших относительно сильное влияние русского языка; говоры же периферийно-южного диалекта, не имевшие длительного контакта с русскими диалектами и развивавшиеся под интенсивным воздействием татарского языка, в вокализме которого имеются (или имелись) сходные лабиализованные гласные, сохранили фонематичностьу и ö° [12: 267-269; 25:50-51; 31: 37; 6:59; и др.].

Поскольку падение среднерядных огубленных оставило различные следы в современных диалектах, оно может быть отнесено к позднему прауд-муртскому периоду и с учетом материалов переселенческих говорсв За-камья приблизительно датировано XVI веком [12: 269-270].

В результате рассмотренного фонетического изменения формирующиеся удмуртские диалекты получили весьма яркие дифференциальные признаки: 1) наличие/отсутствие фонемы у; фонематический у имеется во всех пю. говорах, нефонематический у спорадически употребляется в отдельных южн. и бес. говорах; 2) наличие/отсутствие фонемы ö (ö°): данная фонема имеется во всех говорах, за исключением канл. (> о); фонема-тичность ö в бес. требует дополнительного обследования [43; 3: 51]; 3) огубленный/неогубленный характер ö в ó'-диалектах: ö является огубленным в кукм., шошм., бавл., татш., круф. говорах; в остальных, где имеется, он нелабиализованный; 4) вокалические системы в 6 (канл.), 7 (сев., южн., сред., (?) бес.), 8 (шошм., часть кукм. и бавл.) единиц; 5) регулярную корреспонденцию гласных ö (0°)ЦэЦо [31: 36]; 6) регулярную корреспонденцию гласных yl/ы (ы, ъ)//у (примеры см. [11: 97-99; 31: 36]), получившую в свое время (без учета участия у) "ассимиляционное" (Ю. Вих-манн)15или "редукционное" (В. И. Лыткин)16 объяснение.

2.2.4. Следовательно, в результате утраты среднерядных огубленных *й и *о большинством удмуртских диалектов, последние приобрели наиболее существенные отличительные признаки в области гласных. F этому моменту (конец XVI - начало XVII в.) по существу завершилось формирование основных черт вокализма удмуртских диалектов современного ти-

15 Wichmann Y. Zur Geschichte des Vokalismus der ersten Silbe im Wotjakischen mit Rücksicht auf das Syijänische. - S. 14-16.

16 Лытсин В. И. Исторический вокализм пермских языков. - М.: Наука, 1964. - С.

21.

па. В последующем происходили отдельные частные изменения, касающиеся (1) качества некоторых гласных (напр. ы), (2) возникновения новых фонем в ограниченном кругу диалектов (а, ь), (3) синтагматических фонемных изменений (напр. ы > и), о чем несколько более подробно.

2.2.4.1. Нелабиализованная фонема ы представлена в удмуртской языковой области в трех фонетических вариантах: 1) гласный верхнего подъема среднего ряда ы ([) (большинство сев. и южн. говоров, сред., шошм., бт., канл.; удм. лит.); 2) гласный среднего подъема заднего ряда ъ (5) (часть сев. и южн. говоров, кукм., бес., татш., круф.) и 3) промежуточный между ними вариант - гласный верхне-среднего подъема и средне-заднего ряда ы (т) (бавл., говоры отдельных населенных пунктов на севере и юге республики).

Из двух противоположных мнений в вопросе о первичности одного из основных вариантов - (1) ъ (В. И. Лыткин, И. В. Тараканов) или (2) ы (Д. В. Бубрих, Э. Итконен, позднее В. И. Лыткин) - докладчик выбирает последнее, ссылаясь на следующий факт: в период падения сред-нерядных огубленных (XVI в.) в диалектах, где имел место этот процесс, выступал еще ранний вариант ьг, наиболее близкий к *и", а не широкий заднерядный вариант ь, как в настоящее время; в противном случае *и, делабиализовавшись, слился бы скорее с более близким к нему "основным" гласным и (как в отдельных марийских диалектах17), нежели с весьма отдаленным "специфическим" гласным ъ. Таким образом, фонетический процесс *й> ъ должен был протекать в бесермянском наречии (регулярно) и в отдельных говорах южного наречия (спорадически), проходя через промежуточную стадию *й > [ы >] ь. Это среднее звено представлено в настоящее время в буйско-таныпском и некоторых южных говорах, где не состоялся звукопереход */ > ъ, ср.: праудм. *рйт > бт., канл., нек. южн. пыны - бес., кукм. пънъ (прабес., пракукм. *рМ 'собака' [6: 54; 11: 102-103]. Причину веляризации ¡(ы)въ традиционно видят во влиянии диалектов татарского языка на смежные удмуртские [б: 54—55; 8: 548; II: 102-103; здесь же и литература вопроса]. Однако в более позднем исследовании докладчик указывает и на внутреннюю причину: слабость оппозиции по признаку огубленности/неогубленности узких и средних гласных среднего (смешанного) ряда (*Ш*1, *б!*е) породила стремление к увеличению фонетической контрастности между этими огубленными и неогубленными гласными путем включения признака ряда. В отношении ьг (> ъ) это выразилось в том, что под давлением системы увеличение фоне-

Коведяева Е. И. Ареальные исследования по восточным финно-угорским языкам: Марийский язык. - М.: Наука, 1987. - С. 36.

тической контрастности оппозиции у/ы произошло за счет перехода сред-нерядного ы в заднерядный ь, т. е. у/ы > у/ъ. Если это так, то тюркскому влиянию следует отводить по существу лишь роль дополнительного фактора - возможно внешнего толчка - в данном фонетическом процессе [19:35-56].

2.2.4.2. Среди поздних фонемных изменений в удмуртских диалектах заметное место занимает возникновение новых фонем -а и ь(э).

Фонема а - неогубленный гласный передне-среднего ряда нижнего подъема - функционирует в большинстве говоров периферийно-южного диалекта (татш., бт., круф., частично кукм. и бавл.) [3: 193-195; 4: 102, 106; 5: 58-59; 10: 34—35; 13 и др.], единичные случаи употребления нефонематического а отмечены в окраинных говорах южного диалекта. Ведущую роль в возникновении фонемы а в указанных диалектах, вне сомнения, сыграло татарское .влияние [4: 195; 6: 58-59; 8: 549; 40: 21; здесь же и литература вопроса], хотя нельзя снимать со счетов и предрасположенность самой вокалической системы удмуртских говоров к восприятию данного гласного - наличие "пустой клетки", обусловленное функционированием оппозиции заднеряных/незаднерядных гласных в верхнем и среднем подъеме (ср.: у/у, о/о°) и отсутствие таковой в нижнем, где гласный а -единственная фонема [4:195; 6: 58-59].

Фонематический ь - неогубленный гласный передне-среднего ряда (верхне)среднего подъема - имеется в татышлинском [5] и красноуфим-ском18 говорах, нефонематический ь был обнаружен в свое время в учинском кусте кукморского говора [5: 104]. Хотя и имеются определенные факты, свидетельствующие о возможном незаимствованном характере диалектного ъ [5: 104; 3: 162-163], автор на данном этапе больше склоняется к мысли о тюркском происхождении его, мотивируя это тем, что: 1) этот гласный зафиксирован в наиболее тюркизированных удмуртских говорах; 2) он употребляется преимущественно в татарских (в круф. - еще и марййских) заимствованиях, где удм. диал. ь восходит к идентичному гласному языков-источников. С позиций системы вокализма удмуртских диалектов появление ъ может быть квалифицировано как заполнение "пустой клетки", которое в итоге привело к формированию микросистемы четырех пар заднерядных/незаднерядных гласных, ставшей впоследствии парадигматической базой для гармонии гласных [5:104-105; 10: 34-35; 6: 58-59].

Как следствие возникновения двух новых фонем квалифицируются следующие фонетические особенности удмуртских диалектов в области вокализма: 1) увеличение состава гласных фонем некоторых периферйно-юж-

18 Насибуллин Р. Ш. Наблюдения над языком красноуфимских удмуртов. - С. 93.

кых говоров на две единицы (а и ь) или на одну (а); 2) появление на этой основе междиалектной корреспонденции аЦаЩэ), ср.: удм. лит.; сев., сред., южн., кукм., шошм. ад'ами//татш., бт., круф. азами (канл. эзэми, эйзэми) 'человек'; 3) функционирование междиалектных корреспонденций и//ы (ы, ъ)Цъ или и//ь и ы (ы, ъ)Цъ, напр.: удм. лит.; сев., сред., южи. гижы, круф. гиссьЦшоши. гыжы, кукм. гъжъ, бес. гъзсъ, гъзъ/1татш. гьжь 'ноготь, коготь'; общеудм. mupf/кукм. (учин.) тьр 'топор' и др.; 4) формирование палатальной гармонии гласных (татш., круф. - см. 2.3.4). И др.

2.2.4.3. Синтагматическим фонемным изменением ы> и в позиции перед палатальными согласными (и не без палатализирующего воздействия последних на ы) в южном наречии (за ислючением отдельных говоров), в некоторых срединных говорах и бесермянском диалекте охвачены следующие категории форм (подробнее см. [/: 33-35; 16: 29-30, 34—35; 27: 60; 28: 211; 33: 30-32; 36: 101-104; 3: 163-166]): 1) десяток корней с первичным ы в пределах первого слога; 2) показатели элатива -ис' (~ -ьгс") и эгрессива -ис'эн (~ -ыс'эн) в именах и (в словообразовательной функции) наречных и послеложных формах; 3) суффикс причастия "настоящего времени" от глаголов I спряжения -ис' (~ -ыс); 4) отдельные суффиксы финитных форм глаголов I спряжения: -ис'к- (~ -ыс'к-), -ил'л'ам (—ыл'-'л'ам) и др.; 5) двусложные именные основы на конечный -ы (-ы, -ь) перед суффиксальным й: южн. лымы, лъмъ 'снег' - южн. лыми-йэн, лъми-йэн '(со) снегом'; и др. При этом необходимо отметить, что: 1) линии изоглосс ы- и и-форм не совпадают не только у различных категорий (в частности, линия изоглоссы причастного -ис' проходит севернее, чем элативного -ис"), но и в пределах одной группы (напр., в группе I и-овая форма слова вил' 'новый' вдается далеко на север, в то время как северная линия аналогичных форм на и слов пиз' 'мука', биз'э 'бежит; выходит замуж' и др. проходит значительно южнее); 2) удмуртский литературный язык в случаях с именами ориентирован на северные ьг-овые формы (2, 5), в случаях с глаголами - на южные формы с и (3, 4), в группе I часть основ утвердилась в первичном (северном) варианте (вылъ 'новый', тысъ 'зерно; семя' и др.), несколько основ - во вторичном (южном) варианте (изъы 'шапка', изъыны 'спать' и др.).

В результате синтагматического изменения ы > и: 1) в южных говорах появилось чередование (не совсем характерное для удмуртского языка) конечных гласных -ы ~ -и- именных основ [16: 34—35; 36: 103-104; и др.]; 2) чередование -ыС(-) ~ -иС'(-) в глагольных формах, свойственное для

южных говоров и воспринятое через них литературным языком, привело в итоге к формированию двух основ у глаголов I спряжения: полной (ср. мыны-: мыны-са, муны-ку и др.) и краткой (мын-: мын-йсъ, мын-йллям и др.; и далее: мын-эмен, мын-оно) [36: 103-104; 3: 166]; 3) расширился круг дифференциальных признаков северного (ы) и южного (к) наречий как на уровне фонетики слова, так и в области морф(он)ологии имени и глагола [33: 30-32; и др.].

Время протекания фонетического процесса ы > и, относимого предположительно к позднему праудмуртскому периоду [75: 287], в абсолютных датах еще не уточнено, хотя некоторые точки опоры для его определения имеются. Судя по тому, что изменение ы в и ограничено в основном южноудмуртскими говорами и лишь частично задевает срединные и бесер-мянские, оно может быть отнесено к более позднему времени, чем падение среднерядных огубленных (около XVI в.), так или иначе охватившее все удмуртские диалекты. Однако ранние письменные памятники XVIII в. уже отмечают и на месте первичного ы [3: 165]. Следовательно, изменение велярного ы в и состоялось в удмуртских диалектах предположительно в ХУП веке.

2.2.5. Праудмуртские "базисные" гласные первого слога */, *е, *а, *о (вторичного происхождения) и *и сохранились в целом без изменения, если игнорировать некоторые сдвиги в их частотности в связи с фонетическими процессами, захватившими и "специфические" гласные среднего ряда, напр.: 1) увеличение частотности: (а) и - в связи с */' > и (южн., бес.); (б) у - в связи с сужением *о (повсеместно); (в) э (бес. и др.), о (канл. и др.) - в связи с падением *о; (г) у (сев., сред., южн. и др.), ы (бт„ канл.), ъ (бес. и др.) - в связи с падением *и\ 2) уменьшение частотности: (а) ъ - в связи с возникновением ъ (татш., круф.); (б) а - в связи с расщеплением ее на а и а (татш., круф., бт., частично кукм. и бавл.) и др.

2.3. К истории вокализма непервых слогов

2.3.0. Та резкая контрастность между вокализмом первого и вокализмом непервых слогов, которая была характерна для финно-угорского и в некоторой степени также общепермского праязыков, в результате закономерно действовавших в (поздне)прапермский и праудмуртский периоды фонетических процессов к настоящему времени в удмуртских диалектах существенно сгладилась, сохранившись лишь в качестве реликтовых явлений (напр., неупотребление огубленных гласных за пределами первого слога,

параллелизм широкой/узкой огласовки некоторых морфем, вариативное употребление -ы-тоЬПе на исходе ограниченного круга именных корней в диалектах) или же получила в отдельных проявлениях вторичное, генетически не связанное с финно-угорским прошлым, расширенное развитие (напр., палатальная гармония гласных). Подобные вопросы, получившие освещение в работах [9; 10; 23; 26; 32; 37 и др.), являются предметом обсуждения в данном разделе.

2.3.1.Общепринято мнение, что в финно-угорском праязыке в непервых слогах слова употреблялись лишь краткие неогубленные гласные — широкие *а/*а и узкий(-е) *е ( ? 1*е); что касается огубленных гласных, то их функционирование было ограничено пределами начального слога. Относительно сохранения этого синтагматического закона в прапермском языке мнения специалистов расходятся: одни считаются с постоянным (Д. В. Бу-брих), или недолговременным, в качестве необходимого этапа в определенном языковом изменении (К. Редэи, Э. Коренчи), присутствием огубленных гласных в непервых слогах прапермского слова; по мнению других, "лабиализованные гласные в непервом слоге не встречались" (В. И. Лыткин; а также Д. Лако и др.) (подробнее см. [9: 66-69]). Материалы современных пермских диалектов свидетельствуют о сохранении рассматриваемого фонетического )ахсна не только в прапермском, но и в праудмуртском языке.

Из 10 гласных фонем, функционирующих в совокупности удмуртских диалектов, 6 исконных нелабиализованных встречаются во всех слогах непроизводной основы, а также в составе суффиксов, в то время как употребление трех первичных огубленных (о ~ о", у и у) ограничено преимущественно пределами первого слога, в непервых слогах появляются лишь в поздних образованиях [9: 69-73]. Среди огубленных гласных исключение составляет о, способный функционировать - подобно неогубленным - во всех слогах слова и входить в состав регулярных и нерегулярных суффиксов, тем самым создавая впечатление, будто дистрибуция данного гласного не подтверждает (былое) действие в удмуртском языке синтагматического закона неупотребления огубленных гласных в непервых слогах:. Однако при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что гласный о непервых слогов непроизводной основы различного происхождения (< фуг., булг., тат., рус.) н в структуре суффиксов имеет, как и гласный у в данной позиции, вторичное происхождение и восходит к более ранним неогубленным гласным *а (в большинстве случаев) или *е (изредка) [9:73-75].

Появление огубленного о в непервых слогах удмуртского слова еще не получило в финно-угроведении окончательного объяснения. Правда, в

пермском языкознании по этой проблеме известны две гипотезы: одна объясняет распространение о в непервых слогах ассимилятивным воздействием губных у и о первого слога на негубные гласные последующих слогов (Ю. Вихманн, Д. Лако, И. В. Тараканов, Ш. Чуч, Ф. Молнар); другая ставит в связь с лабиализирующим воздействием твердых согласных на предшествующие неогубленные гласные (В. И. Лыткин). Однако ни одна из них, как мне кажется [9: 75-79], не лишена противоречий, и докладчиком делается попытка выявить причинную обусловленность этого синтагматического явления с парадигматическими фонемными изменениями в праудмурт-ской системе гласных. В данном случае предположительно следует назвать два обусловленных системными преобразованиями в праудмуртском вокализме фактора, которые в совокупности могли бы вызвать анализируемый эффект в вокализме непервых слогов:

1) обеднение подсистемы гласных первого слога иа 2 или 3 (в зависимости от конкретного диалекта) единицы в результате двух серий фонетических изменений в вокализме: (а) передвижения *е > о и *о > у (подробнее см. 2.2.2) и (б) падения среднерядных огубленных (см. 2.2.2) - и обусловленное им снижение дистинктивной значимости первого слога потребовали восполнения утраты за счет повышения функциональной нагрузки другой подсистемы - вокализма непервых слогов11'. В данной же конкретной ситуации это могло означать только одно - усиление вокализма непервых слогов за счет внедрения в эту позицию ранее неупотребительных огубленных гласных;

2) репласация ударения, которая к этому времени предположительно уже состоялась (см. 2.4), усилив конечный слог в фонетическом отношении - превратив его в акцентуационную вершину слова, - дала возможность подкрепить это и функционально путем увеличения состава гласных фонем в данной подсистеме. О предполагаемой связи распространения лабиальных гласных в непервых слогах в удмуртском языке с ударением на последнем слоге слова косвенно свидетельствует то, что в других пермских диалектах с иными акцентуационными отношениями лабиализация неогубленных гласных в последнем слоге вообще не встречается, а в суффиксальных слогах носит спорадический характер [9:79-84].

С учетом того, что звукопереход *-а(-) > -о(-) охватил ранние русские и татарские заимствования, венгерские лингвисты Ш. Чуч и Ф. Молнар относят его к ХУ-ХУ1 вв., правда, последний допускает возможность считать

На аналогичную в типологическом отношении возможность "переливания" функциональной нагрузки из одной части фонетической системы в другую ее подсистему указал на материале исторической фонетики кечуанского языка Е. И. Царенко (К вопросу о фонологической системе протокечуа // ВЯ. - 1974. 4. - С. 92-93).

эту дату лишь нижним его пределом20. Однако если представить распространение огубленных о и у в непервых слогах в качестве компенсирующей реакции праудмуртской системы гласных на ослабление подсистемы вокализма первого слога в результате утраты *е (около XIV в.) и *й (в отдельных диалектах также и *о) (около XVI в.), то рассматриваемый процесс *-а(-) > -о(-) и *-/(-) > -у(-) ориентировочно следует отнести к концу XVI - началу XVII века. В XVIII же столетии, судя по ранним письменным памятникам, употребление о и (в северных диалектах) у в составе непервых слогов непроизводной основы и в суффиксах было почти идентично употреблению их в современном языке [9: 85-86].

Более интенсивное развертывание лабиализации *-i (> -у) и *-а (> -о) в одних диалектах и менее - в других породило в непервых слогах междиалектные корреспонденции типа: 1) южн. ыЦсев. у в именных и глагольных основах и отдельных суффиксах: южн. уныЦсев. учу 'соловей'; южн. пу-кы-(кыд)//сев. пуку-(куд) 'когда ты сидел(а)'; южн. кэл'а-кыз//сев. кэл'а-куз 'когда он(а) провожал(а)' и др.; 2) -аЦ-о в непроизводных основах и посессивном суффиксе, ср.: бес. с'урла//общеудм. с'урло 'серп'; кукм. шунди-йаЦуам. лит. (общеудм.) шунды-ё 'солнечный' (о последнем случае см. [26: 51-52]). И др.

2.3.2. Характерной особенностью вокализма непервого слога является мор'фонологическое варьирование широкого (э) и узкого (ы) гласного в огласовке притяжательных (-э ~ -ы, -эЭ ~ -ыд, -эз ~ -ыз) и инструментального (-эк ~ -ын) суффиксов единственного числа, с незначительными отклонениями встречающееся во всех диалектах, ср. удм. лит. тйр-е 'мой топор* -ныр-ы 'мой нос'; гид-эн '(с) хлевом' -ньгд-ын '(с) рукояткой'.

В удмуртоведении употребление ьг-овой огласовки вышеназванных морфем (вместо регулярного их варианта на э) связывается со значением "неотчуждаемой принадлежности", свойственной именам су ществительным: 1) именующим части тела (йыр 'голова', ки 'рука' и др.); 2) обозначающим отдельные внутренние и внешние свойства человека и других живых существ (пул 'душа', сям 'характер, нрав' и др.); 3) именующим части и стороны предмета, вещи (выл 'верх, поверхность', йыл 'кончик, вершина' и др.); 4) выражающим отношения времени (дыр 'время', кунал 'день' и др.); 5) называющим родственные отношения (ныл 'дочь', вын 'младший брат' и др.)21. В этой связи Д. Р. Фокош-Фукс заметил, что различение притяжа-

20 Csucs S. A votjik nyelv orosz jCvevdnyszavai. II // NyK. - 1972. - ii 1 (74). -34_35 old.; Molndr F. A permi nyelvek szbvigi magdnhangzbinak tOrtdnetirol // NyK. -1974. - H 1-2 (76). - 110 old.

21 Тепляишна Т. И. ТыловаДскиЯ диалект удмуртского языка: Лис... канд. филол. наук. - М., 1955. - С. 172-178; Грамматика современного удмуртского языка: Фонетика и

тельных суффиксов по э- или ы-овой огласовке "скорее всего основано на исторической фонетике (позднее - на аналогии)", чем на семантических признаках имен существительных22. Эта мысль нашла впоследствии блестящее подтверждение в работе В. И. Лыткина, убедительно доказавшего зависимость огласовки вышеназванных удмуртских суффиксов от качества конечного гласного финно-угорской основы: 1) имена с фуг. основой на узкий конечный гласный (*-е) присоединяют рассматриваемые суффиксы с узким гласным ы: dihiz 'его комель' (ср. фин. tyvi) (39 закономерных соответствий и 11 исключений); 2) имена с фуг. основой на широкий ауслаут (*-а/*-а) оформляют суффиксы с э: gidâz 'его хлев' (фин. kentta) (соответственно 26 и 9)23. При этом закономерные соответствия составляют 77 % от общего количества исследованных В. И. Лыткиным фуг. основ (всего 85), отклонения -23 %.

Дальнейшее исследование докладчиком этого явления [37] показало, что несовместимость "семантической" и "фонетической" теорий мнимая и что они отражают два различных этапа в формировании системы притяжательных суффиксов в удмуртском языке (из тех трех, которые могут быть выделены под условными названиями (1) "фонетический", (2) "семантический" и (3) "морфологический" [37: 118].

Варианты притяжательных суффиксов (-э ~ -ы и др.), возникшие по фонетическим причинам (1 этап), утратив впоследствии живую связь с породившими их финно-угорскими праязыковыми особенностями вокализма непервого слога, подверглись в праудмуртском языке процессу семантической дифференциации: начала складываться особая лексико-семантическая группа имен существительных, объединенных общим значением "неотчуждаемой принадлежности" и маркированных ы-овой огласовкой притяжательных суффиксов (2 этап).'Об этом свидетельствует то, что притяжательные суффиксы в ы-овой огласовке получили наибольшее распространение именно в группе слов, именующих части тела живых существ, родственные отношения, стороны предмета и т. д. Весьма показательны в этой связи и те отклонения в репрезентации финно-угорских широких и узких ауслаутных гласных в современном удмуртском языке, в которых "смешение е-овых и а-(а-)овых основ" (В. И. Лыткин) протекало не беспорядочно, а в строгом соответствии с семантикой: 1) из группы имен на "фуг. *-е

морфология. -Ижевск, 1962. -С. 81-83,101.

nFokos D. [Рецензия] // NyK. - 1963. - it 1 (66). - 217 old. Рец. на: Грамматика современного удмуртского языка: Фонетика и морфология.

23 Лыткин В. И. О вокализме непервого слога финно-угорских языков // СФУ. -1970.-МЗ (VI).-С.231-233.

> удм. -ы(з)" ушли в другую группу именно те, которые (за исключением кызь 'моча') не соответствовали классу имен "неотчуждаемой принадлежности": ос 'дверь', ыж 'овца', кыч 'шелуха', кыз 'ель', кый 'змея', кур 'луб(ок), кора', нин 'лыко', пур 'плот', тэй 'вошь', уй 'ночь' (всего 11 слов); 2) и, наоборот, в этот семантический класс имен пришли в качестве исключения из группы "фуг. *-а/*-й > удм. -э(з)" 9 слов, обозначающих (за исключением ин 'небо') "неотъемлемую принадлежность" предмета: бер 'зад', мыш 'тыльная сторона', пель 'ухо', пум 'конец', суй 'рука', син 'глаз', сюл 'кишка', сюр 'рог'.

Однако сложение лексико-семантической категории "неотчуждаемой принадлежности" не завершилось, по этой причине отдельные слова данной семантической группы присоединяют притяжательный суффикс в э-овой огласовке (мус-эз 'его печень' и др.), в то время как формально относимые сюда имена существительные по семантике имеют мало общего со значением "неотъемлемости" (кал-ыз 'его завязка' и т. д.). Не получили формально выраженного распределения по вышеуказанным семантическим группам поздние тюркские, русские и др. заимствования.

На третьем ("морфологическом") этапе под действием аналогии происходит постепенное поглощение небольшой «-группы имен существительных э-группой через промежуточную ступень варьирования у них форм на -ы и -э, характерную как для литературного языка, так и для диалектов, напр.: удм. лит. тыл-ыз ~ тыл-эз 'его огонь' (фин. ш/i); кыл-ын ~ кыл-эн '(с) языком'-(фин. kieli); южн. (д. Ст. Утчаи Алпашского р-на) вил'-ыз//сред, выл'-эз 'его новое' (фин. uusi)\ кукм. чужморт-ъд, т'уж-Mopm-bdf/cpcn.. и др. диал. чужмурт-эд 'твой дядя (по матери)' и т. д.

2.3.3. К раннепрапермскому периоду в результате спорадического сужения в безударном положении гласных среднего (и нижнего) подъема24 складывается следующий состав гласных непервых слогов: *а, *а, *е, *е и */ (Д. Лако, К. Редэи); после же массового отпадения гласных среднего подъема поздний прапермский язык имел уже в непервых слогах гласные самого нижнего и самого верхнего подъема, состав и качество которых в построениях различных ученых варьируется, напр.: *а, *i, *i (Д. Лако); *а, *е, */, */ (К. Редэи) или *а, *£, *i (В. И. Лыткин) и др.

В отношении узкого гласного *i (или узких гласных *i и */) принято

24 Lako Gy. A szdvegi maginhangz6kr61 // NyK. - 1933. - XXIX. - 177 old.; Redei K. A permi nyelvek els6 szitagi maganhangzoinak a tOrtenet£hez I I NyK. - 1968. -Л6 1 (70). -41-42 old.; Серебренников Б. А .О некоторых закономерных явлениях начала и конца слова в уральских языках // СФУ. - 1974. -И 3 (X). - С. 153; Korenchy Ё. A permi voka-Iizmusprobl6mSk // NyK. - 1974. - Ji 1-2 (76). - 63 old.; Molndr F. A permi nyelvek sz6v6-gi maginhangzdinak t0rt£net£r61. - 104-105 old. и др.

считать, что после распада прапермской общности он(и) сохранил(и) устойчивость лишь в удмуртском языке, а в коми языке разделил(и) судьбу гласных среднего подъема, на что указывают удмуртско-коми лексические параллели типа: удм. пуны 'собака' ~ к. пон, удм. лымы 'снег' ~ к. лым и т. д. (около 30 корней).

В публикациях докладчика [2(5; 37] вносятся определенные коррективы в традиционную трактовку истории анлаутных -ы (-и).

- Отпадение узкого -ы конца непроизводной основы, по всей вероятности, не составляло исключительной принадлежности коми языка; оно -правда, с меньшей интенсивностью - шло и.в удмуртском языке, на что указывает лексический материал с -ы-mobile, встречающийся не только в различных диалектах (ср.: малм. мой (Гавр. 40, 44), малм., уфим. mei (WW.159), южн. мой (УКл. 182), бес. мъй, бавл. мо°й//глаз., уфим. meji (WW. 159), сев., сред, мдйы (УКл. 182), кукм. мд°йъ, круф. мд°йь; и др.), но и в системе литературного языка (ср.: жуй ~ жуйы 'мох, лишайник', шаш ~ шашы 'осока', позь ~ позьы 'рукавицы' и др.) [26: 52-57].

- Более правомерно отнести отпадение конечного гласного -и (-ы) в коми языке не к XI-XII вв., к периоду его самостоятельного развития (В. И. Лыткин), а к концу прапермского периода - к IX - началу X века [26: 57].

- В настоящее время трудно определить причину удержания конечного гласного -ы одними словами и утраты его другими; однако определенная часть слов, по всей вероятности, подверглась влиянию семантического закона омонимического отталкивания: во избежание возможного обилия омонимов одни слова утратили -ы (-и), другие - сохранили, ср.: выж 'мост', 'пол' (фуг. *wanía-, UEW. 557) - выжы 'корень' (ур. *wa¿3 ~ *wan£3, UEW. 548), лым 'бульон' (фуг. *1ете (*1ёте), UEW. 245) - лымы 'снег' (фп„ ? фуг. *lume, UEW. 253), кур 'луб(ок)' (фуг. *kere, UEW. 148-149) - куры 'медное кольцо' (фуг. *kere, UEW. 148) и др. (около 30 сопоставлений, см. [37: 114-116]). Эту мысль подтверждают случаи, когда оба современных варианта (с -ы и без него), восходящие к одной и той же пра-форме, использованы, вне сомнения, для дифференциации значения, ср.: кыд 'отруби' и (?) кыды 'пустой колос, пустое зерно' (? фп. *künte, . UEW. 681), пыр 'мякина' и пыры 'крошка' (? фуг. *pare, UEW. 366); в кырыкмасском говоре [16: 33]: вуг 'дужка ведра' и въгъ 'подуги (деталь телеги)' (фп. *war¡ka, UEW. 814). С аналогичным исходом считается и Д. Лако в случае с удмуртскими словами puf 'решето' -puii 'узор' -puíej 'олень' [37:117].

- В свете вышеизложенного не представляется возможным квалифицировать ауслаутный -ы удмуртских имен существительных (напр., удм. пу-нъы ~ к. пань 'ложка' и др.) как "уменьшительно-ласкательный суффикс, функция которого ныне говорящими не воспринимается"25.

2.3.4. Палатальная гармония гласных, унаследованная рядом современных языков (венгерским, финским, марийским, мансийским и др.) из финно-угорского (resp. уральского) праязыка26, к концу прапермского периода была полностью утрачена вследствие коренной перестройки вокалической системы27, важнейшими результатами которой, затрудняющими проявление гармонии гласных, явились (1) разрушение четкой корреляции по признаку велярности/палатальности и (2) отпадение конечных гласных основы. Хотя в отдельных архаичных пермских диалектах (шошм., бавл., кукм.; кя.) и существовали парные по ряду гласные (у/у, о!о°), однако они не смогли удержать гармонию гласных, ибо не употреблялись в непервых слогах слова и суффиксах (см. 2.3.1). Не возникла она и в тех диалектах (бавл., кукм., бт.), в которых имеется пара а/а вторичного происхождения, ибо позиция неогубленного а (~ а) в непервых слогах была в корне подорвана в результате синтагматического фонемного изменения *а > о в удмуртских диалектах (2.3.1). Следовательно, гармонией гласных мог обладать лишь такой из удмуртских говоров, в вокализме которого, наряду с вышеназванными, существовали бы позиционно не ограниченные и высокочастотные сингармонические пары гласных. Такой говор, названный впоследствии татышлинским, был обнаружен мною в 1971 году и частично описан.в фонетическом отношении [5; 10; 18: 101-103]. В этом диалекте,

25 Тепляшина Т. И. Типологическая эволюция структуры прафинно-угорского корня в пермских языках//Историко-типологические исследования по фгано-угорским языкам. -М: Наука, 1978. -С. 271.

26Budenz J. Über die Verzweigung der ugrischen Sprachen. - GOttingen, 1879. - S. 26; Kannisto A. Die Vokalharmonie im Wogulischen // FUF. - 1914. - XIV. - S. 81; Collinder 8. Das Alter der Vokalharmonie in den uralischen Sprachen // UUÁ. - 1942. - 9; Pom A. M. О гармонии гласных в финно-угорских языках // Вопросы финзо-угорского языкознания: Грамматика и лексикология. - М.; Л., 1964 - С. 68; Hajdú Р. Bevezetés az uráli nyelvtu-dományba. - 54 oíd.; Грузов Jl. П.К проблеме гармонии гласных в финно-угорских языках // Congressus Tertius Internationalis Fenno-Ugristarum. - Tallinn, 1975. - Pars I: Acta lingüistica. - C. 84; и др.

27 Collinder В. Das Alter der Vokalharmonie in den uralischen Sprachen. - S. 103-104; Rédei K. A permi nyelvek elsó szótagi magánhangzóinak a tOrténetéhez. - 42 oíd. Не соответствуют действительности положения А. Шлейхера о наличии гармонии гласных в коми языке ("Коми язык обнаруживает гармонию гласных, хотя и не в той степени распространенности, как финский язык" - Schleicher A. Die Sprache Europas in systematischer Ueber-sicht. - Bonn, 1850. - S. 76) и Г. А. Архипова - в бесермянском диалекте (Бесермянское наречие удмуртского языка // Soome-ugri keelte dialektologia alane nóupidamine: Ettekannete teesid. - Tartu, 1958. - C. 9).

обладающем 10 гласными фонемами, из которых 8 вовлечены в корреляцию на основе велярности/палатовелярности (у/у, о/о0, а/а и ь/ь), функционирует палатальная гармония гласных, имеющая следующие тенденции в своей реализации:

1) из четырех коррелятивных пар в сингармонизме в пределах непервых слогов участвуют лишь пара узких (ь/ь) и пара широких (а/а) неогубленных гласных;

2) при гласных у, а, ь первого слога во втором слоге из узкой архифонемы ь/ь реализуется ь; выбор широкого а относительно регулярно обусловливают лишь гласные а и ь первого слога, ср.: у - ь: нун'ь 'жеребенок'; а - ь: анъс 'анис; тмин'; ь - ъ: гьжь 'ноготь, коготь'; а -а: азйми 'человек'; ъ - а: тьла- 'желать';

3) заднерядные гласные а, о, у, ъ и переднерядный е первого слога обусловливают выбор задаерядных представителей архифонем ъ/ь и а/а последующего слога, ср.: а -ъ, а: такъл 'струг, ча'ма 'кресало'; о - ъ, а: гозъ 'веревка', чонари 'паук'; ъ - ъ, а: чъртъ 'шея', къзамък 'корь'; у -ъ, а: тугъм 'обод', зумал 'сахаристый; пресный (не кислый)'; э - ъ, а: с'эз'ъ 'овес', вэра 'вымя';

4) выбор представителя узкой архифонемы после гласных и, 6° и широкой после гласных и, у произволен, ср.: и - ъ ~ ь: кисъ 'карман' ~ кисъ-ри 'морщина', питъран ~ питьран 'колесо', о° - ъ ~ ь: дд°зь 'сани' ~ по°ль 'большой палец', ко°жъ ~ кд°жь 'горох'; и - а ~ а: пинал 'молодой' ~ инйй 'теща', риза ~ риза 'согласен'; у - а ~ а: нунал 'день' ~ сура 'волокуша', кулага -кулага 'тень, сень'и др.;

5) абсолютно не реагируют на качество огласовки предшествующего слога гласные и, э, о\

6) сингармоническое варьирование функциональных морфем крайне непоследовательно; лишь отдельные суффиксы с узкой архифонемой имеют два варианта, ср.: уж-лъ 'работе, делу' ~ ву-1ь 'воде; за водой', гур-ън 'в печи' ~ кур-ьн 'в лубке' и др.; но: мънъ-към 'когда я шел' ~ ус'тъ-към 'когда я открывал'. И т. д. (подробнее см. [10: 35-39]).

Гармония гласных возникла в татышлинском диалекте под влиянием тюркских языков с ярко выраженным сингармонизмом - татарского и башкирского [10: 39-42; 5: 105-106; 6: 57-58; и др.].

Несколько позднее был описан красноуфимский говор, обладающий, подобно татышлинскому, десятигласной системой вокализма и, судя по приведенным Р. Ш. Насибуллиным материалам, характеризующийся элементами палатальной гармонии гласных28.

28 Насибуллин Р. Ш. Наблюдения над языком красноуфимских удмуртов.

2.4. Формирование современной удмуртской акцентуация

В традиционной уралистике объектом исторической интерпретации в связи с акцентуацией обычно выступает вопрос о месте словесного ударения. Актуальность данной проблемы как в финно-угроведении в целом, так и в исторической пермистике обусловлена той пестротой в фиксации лексического ударения в слоговой структуре слова, которая свойственна не только для современных финпо-угорских языков, но даже и для пермских диалектов. И отнюдь не случайно в финно-угорском языкознании выдвинут ряд гипотез о характере и месте словесного ударения в прафинно-угорском и прапермском языках.

Из трех общеизвестных гипотез относительно прафинно-угорской акцентуации - (а) парадигматически подвижное ударение (Э. Н. Сетеля), (б) отсутствие фиксированного ударения (В. И. Лыткин) и (в) динамическое, фиксированное на первом слоге слова (Э. Итконен), - большей притягательной силой обладает третья, в пользу которой обычно приводятся следующие аргументы: 1) этот тип акцентуации характерен для большинства финно-угорских языков различных ветвей; 2) отклонения от этого типа в отдельных языках легко объяснимы как поздняя инновация; 3) акцентиро-вавностыо первого слога мотивируется отпадение конечных гласных основы, в той или иной степени свойственное для всех финно-угорских языков; 4) глухой анлаут финно-угорского праязыка также свидетельствует о наличии сильного экспираторного ударения на первом слоге (подробнее см. [32: 120-121]). К этому следует добавить еще два довода, обычно не упоминаемые акцентологами: 1) гармония гласных, признаваемая за финно-угорским праязыком, как правило, типологически сочетается с ударением на первом слоге и 2) резкий контраст между разнообразием гласных первого слога и скудостью вокализма непервых слогов может быть объяснен также акцен-тированностью инициального слога и безударным характером остальных [32: 121-122]29.

Что касается общепермского праязыка, то одни исследователи предполагают сохранение фиксированного ударения на начальном слоге (Д. Лако, К. Редэи и др.), другие постулируют различные варианты качественно-вокального типа (Э. Итконен, В. И. Лыткин, Э. Коренчи), Д. В. Бубрих предполагал определенную степень морфологизированности прапермской ак-

На последнее обратил внимание Д. В. Бубрих в связи с ударением в прапермском языке (Историческая фонетика удмуртского языка (сравнительно с коми языком). -Ижевск, 1948.-С. 32).

центуации30. Докладчику больше импонирует первое предположение, ибо: 1) прапермский язык характеризуется спорадической редукцией (сужением) и массовым отпадением конечных гласных основы (см. 2.3.3); 2) в общепермском языке-основе в полной мере сохранена прафиино-угорская контрастность первых и непервых слогов в отношении вокализма, свидетельствующая о том, что в прапермский период не произошло существенных сдвигов в акцентуационных отношениях; 3) качественно-вокальный (рефлексы имеются лишь в коми диалектах) и морфологизированный (элементы встречаются и в удмуртском языке) типы имеют, по всей вероятности, относительно позднее происхождение.

В поздний прапермский период в результате массового отпадения конечных гласных основы и появления огромного количества односложных основ [32: 116] были разрушены прежние акцентуационные отношения: единственный слог основы перестал быть ударным ввиду отсутствия в ней других слогов, и, следовательно, первый слог перестал составлять акцентуационную вершину слова. В результате в конце прапермского периода сложилось такое акцентуационное состояние (приписываемое В. И. Лыткииым прафинно-угорскому периоду), когда ударение, утратив свои функциональные позиции в основе слова, в ее производных могло быть абсолютно свободным.

В дальнейшем на основе разрушевной прапермской акцентуации каждый из вновь формировавшихся языков (и их диалектов) выработал в зависимости от конкретных интра- и/или экстралингвистических факторов собственную систему ударения. При этом в одних языках ведущими оказались внутренние факторы: фонетические - в коми-язьвинском (качественно-вокальный тип ударения) или морфологические - в коми-пермяцком (морфологизированный)3 1; в других же языках акцентуационная система сформировалась под влиянием контактирующих языков: в коми(-зырян-ском) языке (с тенденцией падать на первый слог) - под влиянием прибалтийско-финских языков32, а в удмуртском языке (ударение на конечном слоге слова33) - под влиянием татарского языка34 [32: 123-124; 21: 5].

30 "... в древней пермской речи ударение падало в основном на первый слог, но в некоторых условиях перетягивалось и не на первые. Перетяжение происходило н при образовании слов, и при образовании форм" (Там же. - С. 59).

31 Не исключено влияние русского языка на коми-пермяцкую акцентуацию: "В целом коми-пермяцкое ударение по своему качеству мало отличается от ударения окружающих севернорусскихдиалектов"(Яыи«гик В. И. К вопросу о вокализме пермских языков //Труды Института языкознания. - М.: Изд-во АН СССР, 1952. - Т. I. - С. 90).

Лыткин В. И. Проблема лексического ударения в финно-угорских языках// АЬН. - 1970. -М Ъ-Ь ОСХ). - С. 161.

Об исключениях в удмуртском литературном языке см.: Грамматика современ-

Определенная часть исключений, когда ударение падает не на последний слог, восходит, возможно, к ранним состояниям в развитии удмуртской акцентуации35; часть, по-видимому, представляет собой более позднюю попытку фонологизации (удм. лит. мынэ"идет' - мы"нэ 'идите'; кукм. къ кэти 'в двух местах' - къкэти "второй') или морфологизации (сред. н'ыл'-на'-мылы ~ кукм. н'ул'-намълъ 'нам четверым', сред, вит'-э'ти-йэныз '(с) пятым' и др.) ударения.

Репласация ударения произошла в ранний праудмуртский период [75: 286], по крайней мере к началу распространения огубленных о и у в непервых слогах (конец XVI - начало XVII в.) удмуртский язык должен был уже обладать новыми акцентуационными отношениями - ударением на конечном слоге слова [9: 84—85].

2.5. Вопросы исторического консонантизма удмуртских диалектов

2.5.1. Систематизированное освещение вопросов исторического консонантизма удмуртского диалектного языка предпринято в работах [30; 34; 45], некоторые частные его стороны попутно затрагивались в публикаци-ях[3: 79-95; 4; 6; 14; 15; 18; 20; 29; 31; 33; 38; 40; 46 и др.]. В этой совокупности исследований произведена реконструкция системы согласных фонем праудмуртского языка, описаны синтагматические правила их функционирования в различные периоды истории удмуртского языка, с учетом парадигматических и синтагматических фонемных изменений выявлены закономерности становления современных диалектных представительств отдельных праудмуртских согласных и т. д. При этом наибольшее внимание уделено на те единицы, с которыми связаны важнейшие исторические переживания.

ного удмуртского языка: Фонетика и морфология. - С. 47-49.

34 Wiedemann FJ. Grammatik der syrjänischen Sprache mit Berücksichtigung ihrer Dialekte und des Wotjakischen. - Spb., 1884. - S. 41; Wichmann Y. Die tschuwassischen Lehnwörter in den permischen Sprachen. - Helsingfors, 1903. - S. 93; Itkonen E. A finnugor nyel-vek hangsdlyviszonyairöl //NyK. - 1955. - Ji 1 (61). - 11 old.; Лыткин В. И. Историческая грамматика коми языка. Часть I: Введение. Фонетика. - Сыктывкар, 1957. - С. 106; он же. Проблема лексического ударения в финно-угорских языках. - С. 254, 262; Тараканов И. В . Об ударении в удмуртском языке // Известия АН Эстонской ССР. Серия общественных наук.-Таллинн, 1959.-Т. 8.-С. 175; Денисов В. Н. К проблеме акцентуации в современном удмуртском языке// Вопросы фонетики и грамматики удмуртского языка: Сб. статей. - Устинов, 1986. - С. 21; и др.

35 См. также: Денисов В. Н. К проблеме акцентуации в современном удмуртском языке. - С. 24.

2.5.2. С учетом результатов исследований в области прапермского консонантизма (Т. Э. Уотила, Д. В. Бубрих, В. И. Лыткин и др.) и с использованием материалов современной удмуртской диалектологии мною реконструирована праудмуртская система, состоящая предположительно из 28 единиц:

СПОСОБ ОБРАЗОВАНИЯ Место образования

Губно-губные Губно-зубные Зубные Альвеолярные Палатальные Средненебные Задненебные

Шумные Смычные Глухие Р г г' к

Звонкие Ь й Я В

Щелевые Глухие 5 ' £ £

Звонкие V 2 г 1

Аффрикаты Глухие £ 6

Звонкие 3

Сонорные Щелевые Серединные и 1

Боковые 1 Г

Смычно-проходные носовые т п п Л

Дрожащий Г

Этасистемахарактеризовалась следующими особенностями:

1) корреляция по глухости/звонкости, распространяющаяся на 9 пар гласных, унаследована из общепермского языка-основы;

2) корреляцией по признаку велярности/палатальности были охвачены те же 8 пар согласных, что и в прапермском языке, с одной стороны, и в литературном удмуртском языке и большинстве современных диалектов-с другой;

3) признак палатализованности/непалатализованности, находившийся в полной зависимости от вокального окружения, не имел дистинктивной

функции и, следовательно, согласные типа *р (*fi 'сын'), *b' (*tlb'iz 'он выстрелил'), *к' (*к'е 'если') и т. д. представляли собой лишь комбинаторные варианты соответствующих велярных фонем;

4) щелевые и *z и аффрикаты *£ и *3 имели, по всей вероятности, шипящее - а не свистящее -произношение.

5) поздние заимствования из русского (и частично татарского) языка (напр., согласные/, х. с, //и др.) оказались за пределами системы.

2.5.3. Большинство согласных могло употребляться в различных позициях фонетической структуры слова; синтагматическое же функционирование 7 согласных фонем было ограничено определенными позициями: 1) анлаутом - фонема *v; 2) ан- и инлаутом в пределах первого слога - *у; 3) ин- и ауслаутом — *г, *г), *:', *d'n*z[30: 272—275]. Несколько более-подробно об этих согласных.

2.5.3.1. Судя по лексике финно-угорского происхождения,в удмуртском языке, согласный в (< прап. *v < фуг. *w) еще в допермский период имел большую частотность в анлауте (в удмуртском языке выявлено около 60 корней), нежели в середине слова (меньше 20). Частотность инициального *v- в общепермский период несколько увеличилась (появились новые прапермские корни, ср.: удм., к. вот 'сновидение' < он. *vöt (КЭСК. 69) и др.; финно-угорский вокалический анлаут получил прапермское протетиче-ское *v-, ср: удм. выл 'верх, поверхность' ~ к. выв < доп *ülä или *üle-'верх' (КЭСК. 71) и др.), в то время как инлаутный фуг. *-w- в праперм-ский период был полностью утрачен-'®, напр.: удм., к. ты 'легкие' < ур. *täw3 (ОФУЯ I: 400), удм., к. сюр 'рог' < фуг. *sorwa (ОФУЯ I: 412), удм. сон 'голавль' - к. сын 'язь' < фуг. *säwnä 'язь' (ОФУЯ I: 417) и др. Следовательно, праудмуртский язык не мог унаследовать ин- и ауслаутный *v из предшествующего языкового состояния. Если даже и встречается в в указанных позициях в удмуртском литературном языке и современных диалектах (ср.: овол 'нет', азвесь 'серебро', диван и др.), то он имеет позднее происхождение различного характера [30:275-277].

2.5.3.2. Согласный у, вступающий в междиалектную корреспонденцию с фонемой в, в настоящее время употребляется в двух фонетических позициях:

1) в отдельных говорах северного наречия (нижнечепецкие, среднече-пецкие и др.), южного (нижнеижский) и периферийно-южного (бт., татш.) диалектов, бесермянском наречии и спорадически в отдельных срединных говорах - в анлауте двух с лишним десятков корней перед а: уаз' (удм.

36 Uotila Т. Е. Zur Geschichte des Konsonantismus in den pennischen Sprachen. - S. 252; Бубрих Д. В. Историческая фонетика удмуртского языка (сравнительно с коми языком).-С. 105.

лит. вазь) 'рано\уамэн (удм. лит. вамен) 'через, поперек' и др.;

2) в удмуртском литературном языке и большинстве говоров - в сочетании с анлаутным к перед а (куар 'лист', куара 'звук, голос', куас 'лыжи', куамын 'тридцать' и др.) и и (куин' 'три' - всего один корень).

Зоны распространения анлаутных уа-1ва- и куа-1ква- не совпадают: сочетание куа- занимает значительно большую территорию, нежели уа-; при этом куа- возможно и в тех диалектах, в которых уже утрачен анла-утиый у- (> в-) (большинство диалектов), и, напротив, имеются диалекты, в которых при наличии инициального уа- возможно употребление ква-(кви-) (напр., нижнечепецкий говор).

Возникновение - наряду с *v (< фуг. *w) - слабой фонемы *и, обладающей ограниченной дистрибуцией и очень низкой частотностью, ученые относят к позднепрапермскому периоду37, откуда впоследствии она была унаследована праудмуртским и пракоми языками. В праудмуртском ее частотность несколько повысилась в результате формирования фонетического класса слов с анлаутным kua- [30: 274-275]; однако в дальнейшем инициальный у (в уа-) в большинстве диалектов заместился согласным <?(-), удержавшись лишь в архаичных периферийных говорах; в инлаутной же позиции в большинстве диалектов сохранился, войдя в состав дифтонга уа, четко противопоставленного монофтонгам (ср.: куар 'лист' - кар 'гнездо' — кор 'бревно' — кер 'стеснение' - кыр 'дятел (черный)', ' степь' -кур 'кора, луб', 'обида' - кор 'подушка дровень'; куас 'лыжи' - к ас 'завистливый, злой' - кос 'вели, приказывай' - кыс '(по)туши (огонь)' - кус 'поясница, талия' - кос 'сухой' - кис ' щипцы; клещи' и др.).

2.5.3.3. Согласный *г, один из самых устойчивых в ин- и ауслаутной позиции, в начале слова в ранний праудмуртский период [75: 286] изме--нился - возможно, не без тюркского влияния3** - в аффрикаты или *i. При этом выбор палатального или велярного субститута жестко регламентировался следующими правилами39:

1) если *г- стоял в позиции перед -Vf(-) или -V£(-), то в анлауте нахо-

37 Uotila Т. Е. Zur Geschichte des Konsonantismus in den pennischen Sprachen. - S. 68; Лыткин В. И. Историческая грамматика коми языка. - С. 115; Тараканов И. В. К вопросу истории и развития неслогового у в удмуртском языке // Вопросы финно-угорского языкознания: Грамматика и лексикология. - М.; Л., 1964. -С. 77-78.

38 БубрихД. В. Историческая фонетика удмуртского языка (сравнительно с коми языком).-С. 29.

39 Uotila Т. Е. Zui Geschichte des Konsonantismus in den permisçhen Sprachen. - S. 47-50; Бубрих Д. В . Историческая фонетика удмуртского языка (сравнительно с коми языком).-С. 29, 81.

дим 3-, напр.: удм. лит. Зины, диал. зуны, зыны, зунъ и т. д. 'лиса' (< пра-удм. *îùéi) ~ к. рун < on. *réÛ (КВСК. 246: *rèi) и др. (всего 5-6 слов допермского и 3 слова общепермского происхождения);

2) при отсутствии вышеуказанного условия *г- заместился аффрикатой ж-: удм. лит. жуй, жуйы, диал. жуй и др. 'мох, лишайник' (< пра-удм. *iuji) ~ к. рой < on. *roj3 (КЭСК. 242: *rof) и др. (соответственно 4 и 12-14 слов).

В результате данного синтагматического изменения полностью вышла из употребления фонема *г в анлауте праудмуртского слова, сохранившись лишь в других позициях; слова с инициальным р- в современном удмуртском языке имеют позднее происхождение (об истории *г- подробнее см. [30: 277; 20: 49-50; 34: 38]).

2.5.3.4. Для допермских праязыковых состояний палатальные г' и d' учеными не предполагаются; следовательно, они впервые могли появиться не раньше прапермского периода в нн- и ауслаутной позиции, в начале же слова они не могли стоять40, не употреблялись они в этой позиции и в праудмуртском языке [30: 278].

Анлаутные т- и д'- встречаются в современных диалектах лишь в поздних образованиях: 1) в звукоподражательных и -изобразительных словах: т'иккэтыны 'тикать' и др.; 2) в заимствованиях: тир 'тир', депутат 'депутат'; 3) на месте первичных н и з: бавл. т'абэй (удм. лит. набей) 'пшеница', кукмВ. т'зскът (удм. лит. нескыт) 'вкусный, сладкий', кукмВ., бес. д'ус' (удм. лит. зун) 'русский' и др.; 4) на месте первичных н и ж: бес. т'эж, кукмВ. т'о°ж (удм. лит. нож) 'утка' (< праудм. *Côz)\ бес., кукмВ. д'ож (удм. лит. жож) 'грустный, печальный' (< праудм. (?) *S§3) и т. д.; 5) на месте первичного й-: шошм. д'ьгр, бавл. д'ыр, кукмВ. д'ьр (удм. лит. йыр) 'голова' (< праудм. *jir) и др.

2.5.3.5. Если отсутствием инициального *t'- в прапермском языке вполне удовлетворительно объясняется тот факт, почему в результате спорадического озвончения анлаутных глухих в общепермский период звонкий *d'- (< *f'-) не проник в начало общепермского слова, то не совсем понятно, по какой причине не состоялось озвончение глухого щелевого */, обильно представленного в начале прапермских (< доп.) слов, в результате которого звонкий щелевой *z утвердился бы и в анлауте. Поскольку этого не произошло, инициальный з'- в удмуртском литературном языке и современных диалектах имеет очень позднее вторичное происхождение: 1) заимствован из русского языка, напр.: з'эбра < рус. зебра, з'эркал < рус.

40 Лыткин В. И. Историческая грамматика коми языка. - С. 121-123; Uotila Т. Е. Zur Geschichte des Konsonantismus in den permischen Sprachen. - S. 119-124; БубрихД. В. Историческая фонетика удмуртского языка (сравнительно с коми языком). - С. 93-94.

зеркало и др.; 2) восходит к первичной аффрикате з-, ср.: кукмВ. з'эк (удм. лит. зег) 'рожь', з'ъръ (удм.лит. зиры) 'шарнир' и др. [30: 279].

2.5.3.6. Фонема *г], унаследованная из общепермского языка-основы, употреблялась в праудмуртском языке в трех позициях (из 5 возможных для любого согласного), причем, если судить по данным современного кук-морского говора, эти позиции по степени частотности шли в следующем порядке: 1) (-)Уг[С(-): *йещМ (> кукм., татш. дощънъ, удм. лит. донгыны) 'толкнуть'; 2) (-)Ут1У(-): *кещг (> кукмВ. кэтуьр, удм. лит. кенъыр) 'крупа'; 3) (-)Уг): *пг\ (> бт. зыт/, кукм., татш. зът], круф. жът] 'запах' [4:188;37:37-40].

К настоящему времени фонема т] сохранилась относительно последовательно в некоторых периферийно-южных (кукм., татш., бавл., бт., круф.) и южных говорах; нефонематический т] распространен несколько шире - во всех южных, отдельных срединных и бесермянских говорах. При этом употребляемость варьируется не только от говора к говору, но и в зависимости от возраста информанта [37:40-41].

В большинстве же удмуртских диалектов т? полностью вышел из употребления, заменившись другими носовыми согласными; причем выбор субститута в каждом конкретном случае - за редкими исключениями -зависел от позиции его в фонетической структуре слова41:1) при наличии губных п и ¿Г перед -Ут}(-) - согласный т]> м: праудм. *рот1 > кукм., бт., татш., круф. пупПуш. лит., сред., сев. пум 'конец'; 2) после леред-нерядных гласных э и и - согласный 77 > н': праудм. *6щ > удм. лит. и др. диал. чин'ы, чин'ъ 'палец'; 3) в остальных случаях - согласный т\> н\ праудм. > кукм., татш. жът]ъ, круф. зът}ъ//уам. лит., сред, и др.

жыны 'половина' и др. (подробнее см. [37: 41-42]).

Общепермская тенденция к устранению древней фонемы *г\, получившая дальнейшее развитие в праудмуртском и пракоми языках, была обусловлена действием ряда таких внутрисистемных факторов, как: 1) слабая функциональная нагрузка фонемы т], выражающаяся в ее низкий частотности и ограниченной дистрибуции; 2) слабая включенность согласного 7? в фонологическую систему прапермского (геэр. праудмуртского) языка; 3) большая артикуляционная сложность фонемы т/42.

Действие перечисленных выше внутриязыковых тенденций, направлен-

Буб'рих Д. В. Историческая фонетика удмуртского языка (сравнительно с коме языком). - С. 93-93.

42 Этим склонны объяснять некоторые фонетисты тот фахт, что г? имеет меньшее распространение в языках мира, чем другие носовые (Матусевич М. И. Введение в общую фонетику. - М., 1959. - С. 56-57; Мартине А. Принцип экономии в фонетических изменениях: Проблемы диахронической фонологии. - М„ 1960. - С. 154).

ных на замещение г/ другими носовыми, в значительной мере корректировалось таким экстралингвистическим фактором, как влияние соседних языков: относительно устойчиво сохранился в тех диалектах, которые в наибольшей степени были подвержены влиянию тюркских языков, характеризующихся наличием г), и, напротив, частично или полностью выпал из системы консонантизма в диалектах, развивавшихся в интенсивном контакте с русскими говорами, которые не имели и не имеют аналогичной фонемы (об истории 7j подробнее см. [4: 188-193; 6: 59; 30: 278; 31: 37-12; 40: 25; и ДР.]).

2.5.4. Таким образом, рассмотренные выше ограничения в дистрибуции 7 согласных фонем, которые действовали в праудмуртском языке и получили весьма разнообразное преломление в современных диалектах, восходят в одних случаях к особенностям фонемной синтагматики допермского праязыкового состояния (ограничения, касающиеся фонем *r', *d\ *z и *rj), в других же случаях обусловлены фонетическими изменениями пра-пермского (согласные *v и (?) *и) или раннего праудмуртского (*г) периодов.

Однако образование диалектных различий в области консонантизма протекало также в результате различных фонетических изменений, охвативших и позиционно не ограниченные согласные: парадигматических в сочетании с синтагматическими (аффрикаты), позиционных (напр. *j-), комбинаторных (в частности, гортанный смычный), артикуляционных (напр., л ~ у ИЛИ /) и др.

2.5.5. История аффрикат в удмуртском языке нашла освещение в работах [34; 45\ 6: 59; 3: 79-Ю; 14: 108-110; 30: 273-274, 277; 29:

116-117]. Как парадигматические особенности (коррелятивные отношения аффрикат по глухости/звонкости - и ¿¡§ - и велярности/палатальности - £!£ и 3/3'), так и важнейшие синтагматические характеристики (подробнее см. [34: 35-36]) системы праудмуртских аффрикат в основных чертах сформировались в прапермском языке; весьма примечательной праудмурт-ской инновацией явилось лишь замещение анлаутного *г- звонкими *3- и *3- [30:277; 34: 38].

В различных группах удмуртских диалектов праудмуртские аффрикаты получили противоположные тенденции развития. В одних диалектах -отдельных срединных говорах - не только сохранились древняя парадигматика (все 4 аффрикаты) и праудмуртские особенности дистрибуции аффрикат, но и развился определенный гиперизм в их употреблении. Так, замещение первичных русских ин- и ауслаутных щелевых согласных аффрика-

тами в говоре д. Киёнгоп Якшур-Бодьивского р-на (записи 1972 г.: абажур < рус. абажур, акучэр < рус. акушер, бачн'а < рус. башня, магазин < рус. магазин, маз < рус. мазь и т. д.) [34: 38] наводит на мысль, что преувеличенное распространение вторичных аффрикат за счет фрикативных охватило в отдельных срединных говорах также и исконную лексику.

В других диалектах аффрикаты получили тенденцию к постепенному сужению сферы их употребления вплоть до полного вытеснения их другими согласными. В этом процессе могут быть выделены три этапа, отразившиеся в трех группах говоров.

I группа (сев., южн., часть сред.) - все аффрикаты сохранили фонема-тичность, но значительно сужена их дистрибуция: 1) звонкие корневые ж и з удержались лишь в анлауте, в остальных позициях заменились щелевыми ж из', ср.: праудм. *коЦ > сев., южн. кожы, кджъ 'горох'; праудм. *3и§1- > сев., южн. зуз'ы-, зуз'ъ- 'хлебнуть, отпить' и др.; 2) глухие чич сохранились относительно устойчиво во всех позициях, но подверглись дез-аффрикации (а) в позиции третьего звука (ч) при анлаутном ч-: праудм. *СеС > сев., южн. чош 'вместе, совместно'; (б) в сочетаниях с постпозитивными согласными: праудм. *ЫСка(1)- > сев., южн. бышка-, бъшка-'колоть', праудм. *1бСка(1)- > южн. лэс'ка-, лдс'ка- 'качаться (на гибком шесте, доске)'; (в) в ауслауте (ч): праудм. *ке6 > отд. южн. кэс' 'заяц; коза' и др.

II группа (отдельные говоры пю. и бес.) - помимо вышеперечисленных случаев синтагматической утраты аффрикат, процесс вытеснения последних охватил и другие позиции: полностью вышли из употребления велярные аффрикаты, при этом: 1) ин- и ауслаутная ч> ш (бес., кукм., татш.) или > ч (отд. гов. бт. и бес.; круф), ср.: праудм. *ке£а > кукм., татш., бес. кошо; бт. кочо (кочо), круф., бесЕ. кочо 'сорока' и др.; 2) анлаутные ж и "ч (а) > ж-, ш- (кукм., татш., бт., бес.) и 3-, ч- (круф., бесЕ.), ср.: праудм. *$ок > кукм., татш. жд°к, бт. ждк, бес. жэкг, круф. зд°к-, бесЕ. збк, зэк 'стол'; (б) > д'-, т'- (бес., кукмВ.), з-, ч- (татш., бт.) или Э'3-, т'н- (кукм.) перед -Ут(-) и-У^(-), напр.: *£ог > бес. т'эж, кукмВ. т'д°ж; бт. чдж, татш. чд°жг, кукм. т'ч6аж и т. д. 'утка' и др. Диссимилятивная палатализация аффрикат под влиянием дистантно последующих ж и ш известна отдельным срединным (верхнеижским, клм.) говорам удмуртского и многим диалектам коми языков [34: 40-41].

Ш "группа" (кукмВ.) - палатальные з ич, сохранившиеся после II этапа вытеснения аффрикат другими согласными, пережили дальнейший процесс дезаффрикации: 1) инициальные з и ч при наличии дистантно последующих щелевых с, с', з,з' и др. заменились палатальными смычными, ср.:

д'ус 'лавица, скамейка' (удм. лит. зус), д'ус'ъ 'лиса' (удм. лит. зичы), т'эскът 'вкусный, сладкий' (удм. лит. ческыт) и др.; 2) в остальных случаях - з > з' я ч > с': з'ардон 'рассвет' (удм. лит. зардон), кгьрз'ан 'песня' (удм. лит. кырзан), с'ак 'лучина, щепа' (удм. лит. чаг), пис'и 'маленький' (удм. лит. пичи) и т. д. В этом говоре аффрикаты полностью вышли из употребления.

Внутрисистемной предпосылкой неустойчивости аффрикат в консонантизме удмуртского языка и склонности их к замещению другими согласными явилось, по-видимому, то, что оппозиция их с фрикативными (ч/с', з/з\ ч/шя ж/ж), с одной стороны, и с палатальными смычными (ч/т'яз/д"), с другой, имела крайне низкую частотность и ограниченную дистрибуцию и как следствие - чрезвычайно слабую функциональную нагрузку не только в современном удмуртском языке, но и в предшествующих языковых состояниях. И неслучайно еще в прапермское время существовала тенденция к замещению отдельных ин- и ауслаутных аффрикат щелевыми, ср.: удм. гижы 'ноготь, коготь' - к. гыж< прап. *giiz3 < доп. *кйп£е (КЭСК. 184) (в моем списке 19 слов) [34: 43]. Эта тенденция, в некоторой степени сохранившаяся и в коми диалектах, в удмуртском языке получила дальнейшее развитие и в результате действия различных синтагматических фонетических процессов и иноязычного (прежде всего татарского [6: 59; 8: 548-549; 29: 116-117; и др.]) влияния нашла в отдельных удмуртских диалектах свое логическое завершение.

Определить время падения аффрикат в конкретных удмуртских диалектах пока не представляется возможным, хотя несомненно, что оно началось относительно поздно [29: 117] и, имея общие истоки, протекало в каждом из диалектов или их групп вполне самостоятельно, с различной скоростью и неидентичными результатами. Так, в кукморском говоре (юмьинский куст), судя по записям Т. Г. Аминоффа 1878-1879 гг., во второй половине XIX века различные проявления этого процесса явно были налицо [14:109-110].

Парадигматические и синтагматические изменения аффрикат, нашедшие, чрезвычайно пестрое проявление в современных диалектах, явились важнейшими дифференциальными признаками последних в области консонантизма [33: 33-34,35, 37; и др.].

2.5.6. Праудмуртский согласный *j (< фуг. */) представлен в современных диалектах тремя позиционно и территориально обусловленными субститутами:

1) в конце ((-)Vj') и середине ((-)V/V(-) и (-)V/'C(-)) слова во всех диа-

лектах, а также в анлауте (/V(-)) (при отсутствии особых условий - см. ниже 2) абсолютного большинства диалектов он сохранился без изменения, ср.: уй 'ночь' ~ к. вой (< прал. *öj- < доп. *üje- - КЭСК. 60); удм. йыр ' голова' ~ к. юр (< прап. *jur < доп. *]йге — КЭСК. 335) и т. д.;

2) в анлауте перед -Vfc(-) и перед -Vg(-) во всех диалектах */- заместился согласным л'-, ср.: удм. люкыны 'делить' - к. юкны (< прап. *juk-< доп. *jaka- - КЭСК. 334-335); удм. лёг 'шишка, волдырь' - к. йог (< прап. *jóg < доп. *jmk3- - КЭСК. 112) и др. В южных и периферийно-южных говорах процесс й- > л'- шел интенсивнее - он распространился еще и на слова л'угыт, л'угът (сев. йугыт, йугът) 'светлый', л'аг (сев. йаг) 'сосновый бор', л'огор (сев. йогор) < рус. диал. Егор; и, напротив, отдельные срединные говоры сохранили й- в тех немногих словах, в которых почти повсеместно употребителен л'-, ср.: клм. йукны (удм. лит. люкыны) 'делить', йукмэс (удм. лит. люкмес) 'прорубь', йуктаны (удм. лит. люктаны) 'поить (скот)' и др.;

3) в периферийно-южном диалекте *j- заместился (за исключением случаев, оговоренных выше, согласным д'-, з- или Э^-, ср.: бавл. до°ны, . шошм. д'0°ны, кукм. до°нъ, д'30°нъ, татш. зо°нъ, зо°нъ, бт. зоны, канл. зоныЦулм. лит. йоны; сред, йоны, сев., южн. йоны, йонъ, йэны и т. д. 'осот полевой' - к. йон (< прап. *jè'°n3 < доп. *j¿h¿'~ КЭСК. 113) и др.

Из двух фонетических изменений, связанных с анлаутным й-, леканье, естественно, предшествовало деканью, на что указывают следующие факторы: 1) фонетическим процессом й-> л'- охвачены в той или иной степени все удмуртские диалекты, в их числе и те, для которых деканье не характерно; 2) во всех декающих говорах имеются формы с л'-, свидетельствующие о том, что эти формы до начала деканья успели пережить процесс изменения й-в л'-.

Попытку Т. И. Тепляшиной определить хронологию этих процессов в абсолютных датах (й > л' до X века; й > д' в Х-ХШ вв.)43 следует признать неудачной, ибо леканье, будучи - по ее хронологии - процессом до-удмуртского периода, должно было оставить следы и в коми языке, а деканье, совпадая по времени с ранними праудмуртскими изменениями, могло бы иметь общеудмуртское распространение [15: 286], что явно не согласуется с фактами. Учитывая то, что деканье в материнских шошминском и кукморском говорах, с одной стороны, и в дочерних буйско-таныпском, татышлинском и красноуфимском, формировавшихся на базе декающего кукморско-шошминского и екающих южного и срединного диалектных ти-

43 TepljaSina T. I. Die Realisierung des Lautes *j in den udmurtischen Mundarten // СФУ. - 1973. -J* 3 (IX). - S. 204.

пов- с другой, имеет заметные различия: а) в первой группе й- заместился согласным Э - (Э^-), а во второй - 5-; б) в первой груше лекающих форм больше, чем во второй (примеры см. [33: 93]), - следует полагать самостоятельное развитие деканья в этих двух группах говоров. Следовательно, переселенческие говоры Закамья на своей исконной территории распространения еще не могли знать деканья, однако процесс й-> л'- в строго очерченной позиции уже начался, но не завершился. В материнских диалектах (сев., сред., южн., кукм., отчасти шошм.) он завершился, охватив всю наличную лексику, а в переселенческих (татш., бт., круф.) леканье на полпути перехлестнулось с волной нового фонетического процесса - деканья, чем и обусловлены формы бт. заг 'бор', зукыны 'делить', зугыт 'светлый', зугэз' 'пожертвование' вместо позиционно ожидаемых лаг, л'укыны, л'у-гыт,л'угэз''. На основе вышесказанного можно заключить, что деханье в периферийно-южных говорах могло развиться приблизительно в XVII -начале XVIII в., г. е. после первой и основной волны переселения "прика-занских" удмуртов в Башкирское Закамье (середина XVI в.) и до начала фиксации удмуртских слов с начальным д'- на месте первичного й- в первой трети XVIII века [58: 92-93].

Хотя определенные предпосылки для появления деканья и были в самой системе удмуртского консонантизма, напр.: 1) наличие в системе согласных й и д'; 2) звонкий анлаут44; 3) отсутствие оппозиции й/Э' в начале слова; и др., однако основную причину зарождения фонетического изменения й- в д'-, з- и т. д. следует искать в влиянии татарского языка [6: 56-57; 8: 549; 20:51; 38: 93].

2.5.7. Гортанный смычный согласный (см. [64: 286; 20: 51-52; 29: 118-120; 35: 114]) впервые был отмечен Ю. Вихманном в малмыжско-уржумском (шошм.) диалекте45 и Г. А. Архиповым - в среднеюжном4®; более подробное его описание произведено автором доклада на материале кукморского говора4^ и Т. И. Тепляшиной — бесермянского наречия48. К настояшему времени гортанный смычный обнаружен во всех говорах пери-

44 "...превращение Я в аффрикату при наличии абсолютного глухого начала слова невозможно" (Серебренников Б. А. О взаимосвязи языковых явлений и их исторических изменений // В Я. - 1964. - Л6 3. - С. 30-31).

Wichmann Y. Wotjakische Sprachproben. I: Lieder, Gebete und Zaubersprüche. -Helsingfors, 1893. - S. XIX и др.

Архипов Г. А. Некоторые вопросы фонетики среднеюжного диалекта удмуртского языка // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. - Тарту, 1962. - Вып. 117: Труды по филологии I.-C. 196-197.

47 КельмаковВ. К. Кукморский диалект удмуртского языка. - С. 167-180.

48 Тепляшина Т. И. Об одном волжско-камском ареальном явлении // Советская тюркология. - 1972. - >4 3.

ферийно-южного, в отдельных говорах южного диалектов и бесермянского наречия, хотя интенсивность его проявления в них весьма различна.

Гортанный смычный согласный является общим вариантом смычных т, д, к, г и др. или аффрикат ч, з, выступающим в позиции перед сонорными (за исключением р), звонкими смычными или аффрикатами, а иногда и глухими согласными, напр.: кукм., татш., шошм., сю. и др. у'но 'ок-но'//уДм. лит.; сев., сред, и др. укно\ кукм., татш. пъ'мэ, бт., сю., шошм. пы'мэ 'мою ногу'//удм. лит. пыдме; сред, пыдмэ, южн., сев. пыд-мэ, пъдмэ и т. д.

Относительно происхождения гортанного смычного в удмуртских диалектах высказывались в удмуртоведении две гипотезы. По мнению Т. И. Тепляшиной, он является булгарским наследием в языках Волго-Камья и восходит к УШ-1Х вв.4^, к тюркскому источнику - без какой-либо аргументации - возводит его и И. В. Тараканов50. Автор доклада в свое время придерживался противоположного мнения - об относительно позднем и автохтонном происхождении гортанного смычного не только в каждом из уральских языков (в диалектах марийского, мордовских языков, ненецком и т. д.), но и, возможно, в отдельных удмуртских диалектах51. Однако обнаружение новых очагов'распространения гортанного смычного, имеющего почти аналогичную с удмуртской дистрибуцию в структуре татарского слова, в тех татарских диалектах52, которые непосредственно контактируют с удмуртскими диалектами, обладающими гамзой, на данном этапе изученности проблемы требует отказа от излишне категоричных утверждений о конечном источнике гортанного смычного согласного [29: 119-120].

2.5.8. Велярная фонема л, сохраняющая свое качество в абсолютном большинстве диалектов, имеет в отдельных говорах два не связанных друг с другом ряда вариаций: л ~ у и л ~ /.

Типичный пример реализации первого ряда представляет собой шош-минский говор, где в двух позициях в структуре слова выступает вариант л: 1) лУ(-): лыз 'синий'; 2) -СлУ(-): кы'лы 'двум, на две части'; а в трех остальных - у, ср.: 3) (-)УлУ(-): тоуэз' 'месяц, луна'; 4) (-)УлС-: мыу-

49 Там же.-С. 40.

Тараканов И. В. Об особенностях развития островных говоров и некоторых явлениях языковой интерференции: На материале удмуртско-татарских языковых контактов // Совещание по общим вопросам диалектологии и истории языка: Тезисы докл. и сообщ.-М., 1973.-С. 142.

Кельмаков В. К. Кукморский диалект удмуртского языка. - С. 179-180; а также [20:51-52].

^ Бор Панова И. Б. Казан арты керэшенн эре сейлэшен теп билгелэре буенча тер-кемлэу//ТатартелеЬэмэдэбияты.6-чы китап.-Казан, 1977.-32 б.; БургановаН. Б. Из истории формирования фонетических особенностей татарских говоров Заказанья// Источниковедение и история тюркских языков. - Казань, 1978. - С. 84-85.

кыд 'настроение' и 5) (-)Ул: д'о°у 'молоко' и др. С большей или меньшей последовательностью данная вариация функционирует в отдельных срединных, южных, частично в кукморском говорах; в то же время она совершенно не встречается в северном и бесермянском наречиях, из периферийно-южных - в татышлинском, красноуфимском, бавлинском и буйско-таныпском говорах. Время и причины появления у как варианта л в определенных позициях еще не выяснены.

Вторая - "татышлинская" - вариация характеризуется тем, что полумягкий вариант I данной фонемы реализуется чаще всего после передне- и передне-среднерядных гласных и, э, а, у, д° и ь или же в соседстве с ними, в остальных же случаях выступает обычно вариант л, напр.: nulac' 'у сына', мэ1 'мел', ка1 'ста, мочь' - кал 'завязка, шнур', nyl 'доска, тес' -тул 'клин', тд°1 'ветер' - тол 'зима', вэ'1э 'ходит' и т. д. Сам полумягкий "среднеевропейский" согласный /, а также правила его дистрибуции, в определенной степени обусловленные и гармонией гласных (см. 2.3.4), являются результатом тюркского (татарского) влияния [б: 56].

Влиянием марийского (возможно, и татарского) языка объясняется полумягкая реализация велярного л (> Г) во всех позициях в слове в красно-уфимском говоре, напр.: 1ъмъ 'снег', molon 'вчера', pal 'лошадь', ка1 'завязка, шнур' -ка1 'сила, мочь', mol 'зима' -тд°1 'ветер'53.

2.5.9. Восстановленная докладчиком праудмуртская система согласных в 28 единиц, полностью совпадающая с прапермской, с некоторыми поздними вкраплениями (f,x, с и др.) сохранилась вплоть до наших дней в отдельных периферийных диалектах, в частности в говоре д. Варклет-Бодья Агрызского р-на Татарстана, где еще функционируют такие "экзотические" фонемы, как 77 и у, ныне утраченные абсолютным большинством удмуртских диалектов; все праудмуртские согласные - правда, 77 и у лишь в реликтовом виде - имеются также в увинско-вавожской группе говоров. В остальных диалектах консонантные системы пережили определенные изменения, связанные с согласными r¡, у, аффрикатами и др. Синтагматические фонемные изменения в той или иной мере имели место во всех диалектах [30: 272-275, 279].

53 Насибуллин Р. Ш. Наблюдения над языком красноуфимских удмуртов. - С. 94, 118-119,140.

3. вместо заключения:

3.0. Современные материалы и наблюдения над историей фонетического строя удмуртских диалектов, получившие отражение в публикациях по теме диссертации, позволяют прийти к определенным обобщениям и выводам методического характера, применимым в историко-фонетических исследованиях и по другим новописьменным [20] языкам, какими являются удмуртский и большинство уральских языков.

3.1. Фонетическая система каждого из современных диалектов сложилась в результате органического слияния как архаичных подсистем, явлений и элементов, в относительно неизменном виде воспринятых от предшествующих языковых состояний (праудмуртского, прапермского и т. д.), так и позднейших новообразований, восходящих к самым различным источникам. Так, в говоре д. Варклет-Бодья состав согласных в деталях совпадает с консонантной системой общепермского праязыка, в то же время в фонемной синтагматике произошли существенные изменения. Или, в частности, в вокализме периферийно-южных говоров, с одной стороны, сохранились такие глубоко архаичные фонемы, как у или (огубленный) д° и т. д., с другой стороны, появились поздние инновации типа гармонии гласных (татш., круф.), фонологизации а (в различной степени все говоры, за исключением шошм.) и ь (татш., круф.), веляризация ы (> ъ) (за исключением шошм. и б т.).

3.2. Едва ли может быть квалифицирован какой-либо диалект как абсолютно ключевой в удмуртском языке, ибо каждый из говоров, будучи ключевым при реконструкции одних подсистем и/или их звеньев и элементов, не является таковым в других случаях. Так, периферийно-южные говоры, в целом относительно архаичные в отношении вокализма, имеют консонантизм довольно позднего характера; и, напротив, прогрессивные в отношении вокализма срединные говоры сохранили отдельные древние черты в консонантизме. Однако необходимо при этом заметить, что соотношение архаизмов и инноваций в фонетике не тождественно в различных диалектах: в целом сравнительно более традиционным следует признать, на мой взгляд, фонетику говора д. Варклет-Бодья и напротив-в наибольшей степени испытавшими различные преобразования вокализм и консонантизм кашинского говора; остальные же диалекты расположены в этом отношении меж-

ду двумя этими полюсами.

3.3. Адекватное диахроническое описание удмуртского языка возможно лишь на основе всестороннего учета фонетических особенностей всей совокупности современных диалектов (с использованием, естественно, материалов и других источников: родственных языков, ономастики, ранних письменных памятников, заимствований и т. д.). Причем значимость каждого из источников в данном случае зависит не только от его полноты, но и от того, какой период истории удмуртского языка является объектом рассмотрения. Так, если при изучении фонетических процессов общепермского периода в истории удмуртского языка ведущими являются свидетельства близко- (коми) и дальнеродственных (финского, венгерского, марийского, мордовских и др.) языков, то моделирование праудмуртского фонетического состояния производится преимущественно на материале современных удмуртских диалектов, а все остальные источники выступают в качестве дополнительных, вспомогательных. И чем ближе к нашему времени расположены языковые процессы и явления как объекты диахронической интерпретации, тем весомее становится значение письменных памятников в качестве источников исторической фонетики.

3.4. Движущей силой в цепи непрерывных изменений, преобразований и сдвигов в фонемной парадигматике и синтагматике удмуртских диалектов выступала и выступает совокупность факторов как интралингвистических, системно обусловленных, так и экстралингвистических, связанных, как правило, с воздействием контактирующих языков (и/или соседних диалектов). Причем в одних случаях ведущими оказались, как свидетельствует исследуемый материал, внутренние предпосылки, тенденции и импульсы (напр., падение среднерядных огубленных гласных, распространение лабиализованных гласных о и у в непервых слогах слова, репласация ударения и пр.), в других случаях основной причиной фонетического изменения явилось влияние соседнего языка (в частности, татарского - возникновение деканья, появление фонемы а, формирование гармонии гласных в пю.), в третьих же случаях выявление ведущей причины звукоизменений серьезно затруднено (падение аффрикат, фонологизация ь, возникновение гортанного смычного согласного и т. д.).

3.5. При отсутствии ранней письменной традиции выяснение абсолютной хронологии отдельных фонетических процессов проводилось на основе косвенных данных: свидетельств переселенческих говоров с датируемыми этапами внешней истории, материалов ономастики, заимствований в удмуртский язык и из него; поздние же фонетические процессы и явления в определенной степени хронологизировались материалами письменных памятников.

4. СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ 4.1. Книги (3-45,15 п.л.)

1. Образцы удмуртской речи: Северное наречие и срединные говоры. -

Ижевск: Удмуртия, 1981. - 299 с.

Рец.: Насибуллин Р. // Удм. правда. - 1981.- 10 дек.; Зверева J1. Вераськон кылмес возьматэ // Сов. Удм. - 1981. - 24-тй дек.; кЬгеР.Ц СФУ. - 1982. - M 4 (XVIII). - С. 303-307; Szij Е. // NyK. - 1982. - Ji 2 (84). - 431-433 old.; Баталова P. M. (реф.) // РЖ. ОН в СССР. Серия 6. - 1982. -М 5. - С. 207-209; Корепанова Г. Валамон мед луоз // Сов. Удм. - 1982. - 28-тй апр.; Владыкин В. // Удм. правда. - 1983. - 19 ноября; он же. Кырзан-веран палэп // Молот. - 1984. -Ш2. - 38-39-тй б.

2. Образцы удмуртской речи 2: Срединные говоры / АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ; Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 1990. - 368 с.

Рец.: Лесникова Г. // Вопросы диалектологии и история удмуртского языка: Сб. науч. тр. / РАН. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1992.-С. 138-141; Осипов Б. И. //LU. - 1992. - № 3 (XXVni). - С. 223-225.

3. Проблемы современной удмуртской диалектологии в исследованиях и материалах / Удм. гос. ун-т. ( = Удмурт вераськетъёс 1). - Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1992. - 176 с.

4.2. Статьи, тезисы, рецензии (43 - 28,8 п.л.)

4. О некоторых специфичных фонемах кукморского диалекта удмуртского языка // СФУ. - 1968. -№ 3 (IV). - С. 187-196.

5. Фонема э в татышлинском диалекте удмуртского языка // СФУ. -1974. 2 (IV). - С. 101-106.

6. Удмуртско-татарские языковые контакты и некоторые фонетические особенности периферийно-южного наречия удмуртского языка // Советская тюркология. - 1974. 3. - С. 53-60.

1. [Рецензия] // СФУ. - 1974. 1 (X). - С. 63-69. Рец. на: Csucs S. А votjik nyelv orosz jovevenyszavai. I // NyK. - 1970. -.№ 2 (72). - 323-362 old.; П // NyK. - 1972. 1 (74). - 27-47 old.

8. Развитие фонетической системы языка в условиях иноязычного окружения: Татарское влияние на удмуртские диалекты // Congressus Terti-

us Internatíonalis Fenno-Ugristarum ТаШппае habitus 17.-23. VTTT 1970. — Tallinn: Valgus, 1975. -Pars I: Acta lingüistica. - S. 547-549.

Реф.: Хелимский E. Л. // РЖ. ОН в СССР. Серия б. - 1976. -М 3. - С. 241.

9. Финно-угорская праязыковая особенность вокализма непервого слога и ее следы в пермских языках // Вопросы удмуртского языкознания: Сб. статен / Удм. НИИ ист., экон., лит. и языка при Сов. Мин. Удм. АССР. -Ижевск, 1975. - Вып. 3. - С. 65-89.

Рец.: Ушаков Г. Кулэ ужпумъёс йутэмын // Сов. Удм, - 1975. - 10-тй дек.; Игушев Е. Д., ЛяшевВ.А. //СФУ. - 1976. - №4 (ХП). - С. 314-315.

10. Элементы палатальной гармонии гласных в татышлпнском диалекте удмуртского языка // СФУ. - 1975. 1 (XI). - С. 33-42.

11. Рефлексы праудмуртских среднерядных гласных верхнего подъема в современных диалектах // СФУ. - 1975. -N¡ 2 (XI). - С. 96-104.

12. Судьба праудмуртского огубленного д в современных диалектах // СФУ. - 1975. -.№ 4 (XI). - С. 259-270.

13. Опыт классификации удмуртских диалектов по некоторым особенностям вокализма// Лингвистическая география, диалектология и история языка / АН СССР. ОЛЯ. Науч. совет по диалектол. и ист. языка; АН Арм. ССР. Ин-т языка. - Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1976. - С. 20-29.

14. Дореволюционные письменные памятники как источник изучения исторической фонетики удмуртского языка // 200 лет удмуртской письменности /Удм. НИИ ист., экон., лит. и языка при Сов. Мин. Удм. АССР. -Ижевск, 1976.-С. 104-111.

Рец.: Hausenberg A.-R. Kaks ülevaadet udmuidi keeleteadusest // Keel ja Kirjandus. - . 1978.--N8 8.-Lk. 507.

15. К вопросу о периодизации истории удмуртского языка: На материале исторической фонетики // СФУ. - 1976. - Jfi 4 (XII). - С. 283-289.

16. Краткая характеристика кырыкмасских говоров южноудмуртского наречияЛ// Вопросы удмуртской диалектологии: Сб. статей и материалов/ Удм. НИИ ист., экон., лит. и языка при Сов. Мин. Удм. АССР. - Ижевск,

1977.-С. 26-61.

Peu.:5zi/£.//NyK. - 1978.-М2 (80). -417-418 oíd.; Hausenberg A.-R. Kaks ülevaadet udmurdi keeleteadusest//Keel ja Kirjandus.- 1978.-ü 8.-Lk. 508; Загуляева Б. //СФУ. - 1979. - Л» 1 (XV). - С. 58-59.

17. Краткая характеристика кырыкмасских говоров к>/кноудмуртского наречия. П: Образцы речи // О диалектах и говорах южноудмуртского наречия: Сб. статей и материалов / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР. - Ижевск,

1978. - С. 65-85.

Pea.: Szij E. //NyK. - 1979. - ¡i 2 (81). - 413-414 old.; ТуркинА. //СФУ. - 1979. - & 2 (XV). - С. 111; Феоктистов А. Щреф.)//РЖ. ОН в СССР. Серия 6. - 1979. - И 6. - С. 185-186.

18. Образцы удмуртской речи. I: Татышлинский диалект //Fenno-Ugri-stica. - Tartu, 1978. - Вып. 5: Грамматический строй уральских языков. - С. 101-122.

19. К вопросу о "двух о" в праудмуртском языке // СФУ. - 1978. 1 (XIV). - С. 20-40.

Реф.: Феоктистов А. П. Советскоефинно-угроведение. - Таллинн, 1978, Jí 1. - 80 с. // РЖ. ОН в СССР. Серия 6. - 1978. -ЛИ. - С. 58-59.

20. Заимствования как источник изучения исторической фонетики удмуртского языка // Финно-угристика: Межвуз. темат. сб. науч. тр. / Морд, гос. ун-т. - Саранск, 1979. - Вып. 2. - С. 45-56.

Рец.: Ушаков Г. А. //Молот. - 1981.- М 1. -45-тй б.

21. Еще раз об истории ударения в пермских языках // Вопросы финноугроведения: Тезисы докл. на XVI Всесоюзной конф. финно-угроведов / АН СССР. Коми филиал. Ин-т ЯЛИ. - Сыктывкар, 1979. - Т. I: Языкознание. -С. 4-5.

22. Праудмуртская система гласных // Congressus Quartus Internationalis Fenno-Ugristarum Budapestini habitus 9.-15. Septembris 1975. - Budapest: AkadémiaiKiadó, 1981. -Pars Ш: Acta sectionaris linguisticae. -C. 202-207.

Реф.: Агеева P. А. Статьи по истории финно-угорских языков // РЖ. ОН в СССР. Серия 6.-1982. - J* 4. - С. 48-49.

23. Последствия отпадения конечных гласных основы в пермских языках // Congressus Quintus Internationalis Fenno-Ugristarum. - Turku, 1981. -Pars VI: Dissertationes sectionum: Phonologica et morphologica, syntactica et semantica. - C. 133-138.

24. Кырыкмасские говоры. П1//Материалы по удмуртской диалектологии: Образцы речи / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР. - Ижевск, 1981. - С. 137-148.

Рец.: CsúcsS. //NyK. - 1982. -И2 (84). - 430 old.; Клименко О. К. (реф.) // РЖ. ОН в СССР. Серия 6. - 1982. - íí 2. - С. 183-184.

25. Некоторые факты влияния русского языка на фонетическую систему удмуртских диалектов // Историко-культурные связи пермских народов: По данным фольклора и языка: Межвуз. темат. сб. науч. тр. / Удм. гос. унт. - Ижевск, 1981.-С. 49-51. [Соавт.]

Рец.: Хаузенберг А.-Р. I/ СФУ. -1983.-М2 (XIX). - С. 157-158.

26. Фонетическое варьирование слов в удмуртском языке. I: Варьирование гласных непервых слогов // Вопросы удмуртской диалектологии и оно-

мастики: Сб. статей / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР. - Ижевск, 1983. - С. 50-6i.

Реп.: Алашеева А. А., Архипов Г. А.// СФУ. - 1984. - >i 3 (XX). - С. Г. 1-222; Феоктистов АЛ. (реф.) Вопросы удмуртской диалектологи // РЖ. ОН в СССР. Серия 6,- 1984.-Мб.-С. 187-188; CsucsS.llNyK.- 1989. -М 1-2 (90).-200 old.

27. Принципы классификации диалектов удмуртского языка // Dialectologia Uralica: Thesen zu den Vorträgen und Vorschlagen zur Klassifizierung und einheitlichen Beschreibung der Dialekte der uralischen Sprachen. - Hamburg, 1984.-C. 58-61.

28. Kriterien zur Klassifizierung der Dialekte des Votjakischen // Dialectologia Uralica: Materialien des ersten Internationalen Symposions zur Dialektologie der malischen Sprachen. - Wiesbaden, 1985. - S. 209-214.

29. К вопросу о булгарском субстрате в языке бесермян // Вопросы диалектологии тюркских языков / АН СССР. Башк. филиал. Ин-т ИЯЛ. -Уфа, 1985.-С. 114-122.

30. К вопросу о праудмуртской системе согласных// СФУ. - 1985. 4 (XXI). - С. 272-280.

Реф.: ХелимскийЕ. А. Статьи по истории уральских языков: Сводный реферат//РЖ. ОН в СССР. Серия б. - 1986. -М б. - С. 51-52.

31. Удмуртско-русские языковые контакты и развитие фонетической системы удмуртского языка // Вопросы фонетики и грамматики удмуртского языка: Сб. статей/НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР. - Устинов, 1986. - С. 32-45.

Реф.: Воронина С. Б. Статьи по фонетике удмуртского языка // РЖ. ОН в СССР. Серия б. - 1987. - ii 2. - С. 109-110.

32. Роль отпадения конечных гласных основы в развитии фонетического строя пермских языков // Фонетика и письмо: Межвуз. сб. науч. тр. / Удм. гос. ун-т. - Устинов, 1986. - С. 116-128.

33. К вопросу о диалектном членении удмуртского языка // Пермисти-ка: Вопросы диалектологии и истории пермских языков: Сб. статей / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР; Удм. гос. ун-т-Ижевск, 1987. - С. 26-51.

Рец.: Ануфриева 3. П. // Вопросы диалектологии и истории удмуртского языка: Сб. науч. тр. / РАН. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1992. - С. 132-133.

34. Прапермские аффрикаты в современных удмуртских диалектах // СФУ. - 1987. 1 (ХХШ). - С. 34-44.

35. Язык бесермян в системе удмуртских диалектов // XVII Всесоюзная финно-угорская конференция: Тезисы докл. / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР; Удм. гос. ун-т,-Устинов, 1987.-Т. I: Языкознание. - С. 113-115.

36. Междиалектная корреспонденция/чередование ы и и в удмуртском языке // Viertes Internationales Symposion "Uralische Phonologie": Thesen zu den Vorträgen und Referaten. - Hamburg, 1989. - C. 100-104.

37. Взаимодействие факторов различных уровней в истории пермских языков // Congressus Septimus Internationalis Fenno-Ugristarum. - Debrecen, 1990. - 1 A: Sessiones plenares: Dissertationes. - C. 105-124.

38. Современные диалекты и вопросы исторической фонетики удмуртского языка // Вопросы диалектологии и лексикологии удмуртского языка: Сб. статей / АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1990. - С. 85-97.

Реф.: Трошина Н. Н. Статьи по диалектологии удмуртского языка // РЖ. ОН в СССР. Серия 6. - 1991. - № 2. - С. 171; Шаланки Ж. (реп.) // Вопросы диалектологии и истории удмуртского языка: Сб. науч. тр. / РАН. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1992. -С. 127; АлашееваАА .//LU. - 1992.-М 2 (XXVIII).-С. 143-144.

39. Этапы формирования, современное состояние и нерешенные проблемы удмуртской диалектологии // Folia Uralica Debreceniensia 2. - Debrecen, 1991. - С. 75-80.

40. Юрье Вихманн и вопросы удмуртского языкознания // Пермистика 2: Вихманн и пермская филология: Сб. статей / АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1991. С. 10-32.

Рец.: Osipov В. I. // LU. - 1992. - J* 2 (XXVIII). - S. 140-141.

41. Первый зарубежный исследователь удмуртского языка в полевых условиях //Пермистика 2: Вихманн и пермская филология: Сб. статей / АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1991. - С. 93-109.

Рец.: Osipov В. I. // LU. - 1992.-М 2 (XXVIII). - S. 141.

42. Финский ученый в памяти кукморских удмуртов // Пермистика 2: Вихманн и пермская филология: Сб. статей / АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ.-Ижевск, 1991.-С. 110-114.

Рец.: Osipov В. 1. // LU. - 1992.-М2 (XXVIII). - S. 141.

43. Об одном "утраченном" гласном в бесермянском диалекте удмуртского языка //LU. - 1992. 3 (XXVIÜ). - С. 189-203.

44. О некоторых общих особенностях срединых говоров-удмуртского языка // Festschrift für Käroly Redei zum 60. Geburtstag = Emlekkönyv Redei Käroly 60. születesnapjära. - Wien - Budapest, 1992. - 251-254.

45. К истории велярных аффрикат в одном бесермянском говоре // IV симпозиум по пермской филологии, посвященный 100-летию А. С. Сидорова/Сыктывкарский гос. ун-т. - Сыктывкар, 1992. - С. 27-31.

46. Д. В. Бубрих и удмуртское языкознание: Послесловие и примечания к статье "Из результатов работ удмуртской лингвистической экспеди-

ции 1929 г." (К 100-летию со дня рождения) // Вопросы диалектологии и истории удмуртского языка: Сб. науч. тр. / РАН. УрО. Удм. ия-т ИЯЛ. -Ижевск, 1992. - С. 29-47.

4.3. Программы для вуза и методические разработки для студентов (7 -13,6 п.л.)

47. Удмурт кыллэн исторической грамматикаез: Филологической фа-культетын дышетскисьёслы программа (= Историческая грамматика удмуртского языка: Программа для студентов филологического факультета) / Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 1976. - 32 б.

48. Удмурт диалектология: Методической юрттэт (= Удмуртская диалектология: Методическая разработка) / Удм. гос. ун-т. - Устинов, 1985. -32 б.

Реф.: ВахрушевВ.М. Издания по удмуртскому языкознанию за 1983-1986 гг. // Венгерские ученые и пермская филология: Сб статей. - Устинов, 1987. - С. 180.

2-е изд. -Ижевск, 1990. - 36 б.

49. Удмурт диалектология: Юанъёс но ужьёс (= Удмуртская диалектология: Вопросы и упражнения). I / Удм. гос. ун-т. - Устинов, 1986. - 42 б.

50. Удмурт кылэз дышетон история: Ужан программа (= История изучения удмуртского языка: Рабочая программа) / Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 1988,- 19 б.

2-е изд. / Удм. кунлык ун-т. - Ижевск: Удм. кунлык ун-тлэн изд-воез, 1992. - 22 б.

51. Удмурт кыллэн исторической грамматикаез: Ужан программа. (= Историческая грамматика удмуртского языка: Рабочая программа) / Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 1989. - 34 б.

52. Удмурт диалектология: Ужан программа (= Удмуртская диалектология: Рабочая программа) / Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 1991. - 24 б.

53. Университетысь филологияя факультетлы программаос: Удмурт диалектология (= Программы для филологического факультета университета: Удмуртская диалектология) / Удм. кунлык ун-т. - Ижевск: УдГУ-лэн изд-воез, 1992. - 38 б.

4.4. В печати (4 - 2,4 пл.)

54. Удмуртский язык // Языки мира: Энциклопедия. - М. - 33 машино-пис. с.

55. XVIII век и зарождение удмуртской филологии // Пермистика 3. -Сыктывкар. - 7 машинопис. с.

56. Удмуртско-русские языковые контакты // Национально-русские языковые связи: Контактологический словарь. - М. - 20 машинопис. с.

57. Еще раз о качестве "восьмой" праудмуртской гласной фонемы. -Budapest. - 5 машинопис. с.

4.5. Публикации, попутно затрагивающие тему диссертации (23 - 18,4 п. л.)

58. Некоторые особенности словообразования имен прилагательных в кукморском диалекте удмуртского языка // СФУ. - 1969. - 2 fV). - С. 133-140.

59. Этимологии некоторых удмуртских слов // Записки / Удм. НИИ ист., экон., лит. и языка при Сов. Мин. Удм. АССР. - Ижевск, 1970. - Вып. 21: Филология. - С. 134-143.

60. Происхождение специфических послелогов кукморского диалекта удмуртского языка // СФУ. -1970. 2 (VI). - С. 93-99.

61. Вопросы словоообразовання имен существительных в кукморском диалекте удмуртского языка//СФУ. - 1971. -М» 1 (VII). - С. 19-29.

62. Три этапа в истории удмуртской антропонимии // Ономастика Поволжья 3: Материалы Ш конференции по ономастике Поволжья / АН СССР. Башк. филиал; Ин-т этнографии; Башк. гос. ун-т. - Уфа, 1973. - С. 59-65.

63. [Рецензия] // Этимология 1971. - М.: Наука, 1973. - С. 388-396. Рец. на: Лыткин В. И., Гуляев Е. С. Краткий этимологический словарь коми языка. - М.: Наука, 1970. - 386 с. [Соавт.]

64. [Рецензия] // СФУ. - 1974. - П 2 (X). - С. 283-287. Рец. на: Наси-буллин Р. Ш. Закамские говоры удмуртского языка: Дне... канд. филол. наук. - М., 1972.

65: Спаренные глаголы в удмуртском языке: На материале кукморско-го диалекта // Вопросы удмуртского языкознания: Сб. статей / Удм. НИИ ист., экон., лит. и языка при Сов. Млн. Удм. АССР. - Ижевск, 1975. - Вып. З.-С. 90-105.

Реп.: Ушаков Г. Кулэ узшумъйс жутэмын // Сов. Удм. - 1975. - 10-тй дек.; Игушев Е. А., ЛяшевВ.А. //СФУ. - 1976. 4 (XII). -С. 315; SzijE.HNyK. - 1980. 1-2 (82). -382 old.

66. Венгер языковедьёслэн удмурт кыл сярысь ужъёссы (= Труды венгерских лингвистов об удмуртском языке) // Молот. - 1977. -М 4. -54-57-тй б.

67. Удмуртская фонетическая транскрипция на основе русской графики // Вопросы удмуртской диалектологии: Сб. статей и материалов / Удм. НИИ ист., экон., лит. и языка при Сов. Мпн. Удм. АССР. - Ижевск, 1977. -С. 139-140. [Соавт.]

Рец.: Szij Е. // NyK. - 1978. -JÍ2 (80). - 423 old.; Hausenberg A.-R. Kaks iilevaadet udmurdi keeleteadusest//Keel ja Kirjandus. - 1978. -Jí 8. - Lk. 508.

68. [Рецензия] // СФУ. - 1978. - № 3 (XV). - С. 202-206. Рец. на: Атаманов М. Г. Этнонимы удмуртов в топонимии: Дис... канд. филол. наук. -Тарту, 1978.

69. Труды зарубежных ученых по вопросам удмуртского языкознания // Историко-культурные связи пермских народов: По данным фольклора и языка: Межвуз. темат. сб. науч. тр. / Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 1981. - С. 96-113.

70. Задачи комплексного исследования просодических явлений языка и их отражения на письме // Фонетика и письмо: Межвуз. сб. науч. тр. / Удм. гос. ун-т. - Устинов, 1986. - С. 3-10. [Соавт.]

71. Слово о Бернате Мункачи, исследователе удмуртов // Венгерские ученые и пермская филология: Сб. статей / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР.-Устинов, 1987.-С. 12-24.

Рец.: Уваров А. "Сможем сделап> только мы" // Удм. правда. - 1988. - 7 июня; КузнецоеаР. А. //СФУ. - 1989. —№ 3 (XXIV). - С. 211.

72. Венгерские ученые об удмуртском языке // Венгерские ученые и пермская филология: Сб. статей / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР. -Устинов, 1987.-С. 143-177.

Рец.: Уваров А. "Сможем сделать только мы" // Удм. правда. - 1988. - 7 июня; Salomon А. // Folia Uralica Debreceniensia 2. - Debrecen, 1991. - 210 old.

73. Об "Уральском этимологическом словаре" [Рец.] // Венгерские ученые и пермская фолология: Сб. статей / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР. -

Устинов, 1987. - С. 181-191. Реи. на: Redei К. Uralisches Etymologisches Wörterbach. Lieferung 1. - Budapest: Akademiai Kiadö, 1986. - 84 S. [Соавт.]

74. I зональный симпозиум "Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками" // СФУ. - 1987. 1 (ХХП1). - С. 74-77.

75. Кулэ-а диалектъёсыз тодыны? (= Нужно ли изучать диалекты?) /'/ Молот. - 1988. 2. - 61-64-тй б.

76. II зональный симпозиум "Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками" // СФУ. - 1989. - № 2 (XXV). - С. 153-158.

77. "Кырзаса лэзём али...": Кырзаяъёс но такмакъёс (= "Споемте-ка...": Песни и частушки) / Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 1990. -48 б.

Рец.: Постникова В.Ц Сов. Удм. - 1990. - 13-тн июль.

78. Удмуртское языкознание между VI и VII Международными конгрессами фипно-угроведов: Краткий очерк / Удм. гос. ун-т; АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1990. - 45 с.

Реф.: АгееваР.А. // РЖ. ОН в СССР. Серия 6. - 1991. - J* 1. - С. 57.

79. Замечания и дополнения к "Уральскому этимологическому словарю". I (Выпуски II и Ш) [Реп.] // Вопросы диалектологии и лексикологии удмуртского языка: Сб. статей / АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1990. - С. 141-164. Рец. на: Redei К. Uralisches Etymologisches Wörterbuch. Lieferung II-III. - Budapest: Akademiai Kiadö, 1986. - S. 85-440.

Рец.: ШалднгиЖ.//Вопросыдиалектологиииистор1ш удмуртского языка: Сб. науч. тр. / РАН. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 1992. - С. 130-131; АлашееваА.А . // LU. -1992.-М2 (XXVIII).-С. 145.

80. В. И. Лыткин но удмурт филология (= В. И. Лыткин и удмуртская филология) // Вордскем кыл. - 1992. 2. - 32^0-тй б.

5. УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

5.1. Языков и диалектов

бавл. - бавлинский говор; бес. - бесермянское наречие; бесЕ. - <5е-сермянский говор с. Ежево, дд. Шамардан и Усть-Лем Юкамекского р-на УР; бт. - буйско-таныпский (закамскнй) говор; булг. - булгарский язык; диал. - диалект, диалектное; доп. - допермские праязыки, допермское; к.

- комп(-зырянскии) язык; канл. - канлинский говор; клм. — прикильмез-скне говоры; круф. - краспоуфимский говор; кукм. - кукморсгай говор; кухмВ. - говор дд. Важашур и Починок-Сутер Кукморского р-на Татарстана; кя. — комн-язьвипскнй диалект; малм. - малмьгжский диалект (Б. Гаврилов, Ю. Вихманп); мар. - марийский язык; общеудм. - общеудмуртское; оп. - общепермский язык-основа, см. прап.; прабес. - прабесермян-ский диалект; пракукм. - пракукморскин говор; прап. - прапермский язык(-основа), см. оп:, праудм. - праудмуртский язык; пю. - периферийно-южный диалект, периферийно-южные говоры; рус. - русский язык; сев.

- северное наречие; сред. - срединные говоры; сю. - среднеюжный говор; тат. - татарский язык; татш. - татышлинский говор; удм. лит. - удмуртский литературный язык; ур. - уральский праязык; уфим. - уфимский диалект (Ю. Вихманн); учнн. - учинский куст кукморского говора; фин. - финский язык; фп. - финно-пермский праязык; фуг. - финно-угорский праязык; шошм. - шошминский говор; южн. - южный диалект (южное наречие).

5.2. Источников

Гавр. — Гаврилов Б. Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний. - Казань, 1880. - 143 с.

КЭСК - Лыткин В. И., Гуляев Е. С. Краткий этимологический словарь коми языка. - М.: Наука, 1970. - 386 с.

ОФУЯ I - Основы финно-угорского языкознания (вопросы происхождения и развития финно-угорских языков). - М.: Наука, 1974. -484 с.

УКл. - Борисов Т. К. Удмурт кыллюкам: Удмуртско-русский толковый словарь. - Ижевск, 1932. - ХХП + 374 с.

UEW - Redei К. Uralisches Etymologisches Wörterbuch. - Budapest: Aka-demiai Kiadö, 1986-1987.

WW - Wotjakischer Wortschatz. Aufgezeichnet von Yijö Wichmann. Bearbeitet von Т. E. Uotila und Mikko Korhonen. Herausgegeben von Mikko Korhonen. - Helsinki, 1987. - ХХШ + 421 S.