Формирование национальной бюрократии в автономных образованиях РСФСР в первые десятилетия Советской власти

Аджиева, Зинхар Исмаиловна

Полный текст автореферата диссертации по теме "Формирование национальной бюрократии в автономных образованиях РСФСР в первые десятилетия Советской власти"

На правах рукописи

АДЖИЕВА Зинхар Исмаиловна

ФОРМИРОВАНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЮРОКРАТИИ В АВТОНОМНЫХ ОБРАЗОВАНИЯХ РСФСР В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ (на материалах Карачаево-Черкесии) (1920-1941 гг.)

Специальность 07. 00. 02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

2 3 ЯНВ 20С9

Пятигорск - 2008

003459847

Работа выполнена на кафедре Отечественной истории Карачаево-Черкесского государственного университета имени У.Д. Алиева

Научный руководитель доктор исторических наук, доцент

Бсгеулов Рустам Маратович

Официальные оппоненты доктор исторических наук, профессор

Зумакулов Борис Мустафаевич

кандидат исторических наук Хатусв Рашид Тохтарович

Ведущая организация Ставропольский государственный

университет

Защита диссертации состоится 31 января 2009 года в 12-00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212. 194. 01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора (кандидата) наук при Пятигорском государственном технологическом университете по адресу: 357500, Ставропольский край, г. Пятигорск, пр. 40 лет Октября, 56.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ПГТУ но адресу : г. Пятигорск, пр. 40 лет Октября, 56.

Автореферат разослан 25 декабря 2008 года.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук, доцент (Ц/^^ ^ " Г.Н. Рыкун

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Особенности формирования советской системы власти, кадровая политика большевиков нередко находились в центре внимания исследователей. Не ослабевает интерес и к региональной специфике политогенеза в постсоветское время. Тем более, что во многих, национальных районах России, в том числе на Северном Кавказе, в этом плане была проделана огромная и неординарная работа. После предоставления национально-территориальной государственности северокавказским этносам развернулся процесс формирования местного чиновничьего аппарата (бюрократии), новой региональной элиты, проходивший в довольно сложных, неординарных условиях и отличавшийся заметным своеобразием. Как представляется, анализ подобного опыта важен и в условиях современной России.

Актуальность исследования социальной истории в целом обусловлена самой ее перманентностью, требующей в научном плане разработки проблем генезиса социальной структуры. В особенности это касается исследования возникновения, становления и развития элиты, т.е. процесса формирования той социальной группы, которая исторически выступает ведущей силой политической жизни общества и, тем самым, во многом определяет ход самой истории - народа, региона, страны и т.п. Данная группа на стадии своего окончательного оформления всегда выступает носителем собственной, элитарной субкультуры (элитарной иерархии ценностей, нравов и морально-нравственных ориентиров, этикета и эстетических устоев, маркирующих элиту артефактов и т.д.). Главным признаком оформившейся элиты выступает элитное сознание.

Кроме того, актуальность данной работы диктуется и тем, что от раскрытия поднятой в ней темы напрямую зависит полнота освещения целого блока других научных тем. В частности, это касается проблем освещения причин, условий и протекания политических процессов на Юге России (в нашем случае - в наиболее сложном ее регионе, нагорье) в межвоенный период (1920-1941). Это весьма широкий событийный диапазон -от возвращения во власть вчерашних белогвардейцев и других «социально чуждых элементов», очевидного их преобладания в местных органах советской власти в годы нэпа до систематических кадровых «чисток», проводившихся здесь, как правило, с учетом региональной специфики. К настоящему времени указанные события и явления, как представляется, еще не получили необходимого внимания в историческом кавказоведении, в первую очередь - комплексного изучения.

Степень изученности и историография проблемы. Специальных работ, затрагивающих данную тему, в советское время не проводилось. Причины этого сейчас представляются достаточно объяснимыми - невоз-

можность признания того, что чиновничество в СССР являет собой самостоятельную социальную группу, а отсюда и невозможность открытого освещения самой элиты как правящего слоя. Кстати, именно поэтому почти все обобщающие и теоретические работы по данной теме были подготовлены и изданы за рубежом, в т.ч. труд Милована Джиласа «Новый класс»,1 статьи кавказского эмигранта-политолога А. Авторханова2 (19601980-е гг.), исследование М. Восленского «Номенклатура: господствующий класс Советского Союза»3 (1984) и др. Постсоветские работы, освещающие научный теоретический аспект темы формирования элит (в том числе и проблемы генезиса), принадлежат в основном специалистам по философии, социологии, политологии и др. неисторических дисциплин.4

В 1920-х гг. отдельные вопросы социогенеза народов Карачаево-Черкесии - конечно, с идеологических позиций того времени - затрагивал в своих работах У .Д. Алиев5 (1895-1938), ряд лет работавший в стенах Горского НИИ. Касаясь элиты царского периода, он отмечал, что основной задачей русского правительства было стремление «насадить» на Кавказе класс земельных собственников из «верноподданейших элементов», включая горскую знать, туземное офицерство и чиновничество. В его работах отражены также данные по формированию разных социальных групп горцев рассматриваемого региона и в советское время, в т.ч. интеллигенции, аппаратных служащих, а также партийных, комсомольских и профсоюзных структур. Но, как представляется, более обстоятельные научные работы относительно формирования элит народов Верхней Кубани связаны с именем И.Х.-Б. Тамбиева (1904-1937). Ему принадлежат работы, посвященные освещению довольно широкого диапазона проблемам

1 См.: Джилас М. Лицо тоталитаризма: сборник / Пер. с сербо-хорватского П.А. Щетинин, Е.А. Полак, O.A. Кириллова. - М., 1992.

2 Авторханов А.Г. Империя Кремля. - М., 2001.; О себе и времени: Мемуары. - М., 2003.; Унифицировали не только мысли // Вестник Карачаевского научно-исследовательского института. - Черкесск, 2007. - Вып. 3. Приложение. - С. 57-60 и др.

3 Восленский М. Номенклатура: господствующий класс Советского Союза. - М., 1991.

4 Крыштановская О. Анатомия российской элиты. - М., 2005.; Павлов А. Феномен бюрократии в концепциях западных политологов // Вопросы экономики. - 1992. - № 1.; Севастьянов А. Двести лет из истории русской интеллигенции. Попытка социологического анализа // Наука и жизнь - 1991. - № 3.; Холодков В. Государственный социализм и образование нового класса в СССР // Вопросы экономики. - 1992. - N» 1.; Шматко H.A. Становление российского патроната и бюрократический капитал // Социологический журнал. - 1995. - № 6.

5 Алиев У.Д. Карачай (Карачаевская автономная область). - Черкесск, 1991.; Кара-халк. Очерк исторического развития горцев Северного Кавказа и чужеземного влияния на них ислама, царизма и пр. - Ростов-на-Дону, 1927.

социогенеза, от возникновения сословий («О родах и сословно-феодальных отношениях в дореволюционном Карачае и об их фальсификации», 1931; «Рабство и феодализм в дореволюционном Карачае», 1932) и прослойки капиталистов («Политическое и экономическое завоевание Карачая русским царизмом», 1932) до формирования этнического компонента советской бюрократии («О коренизации советского аппарата в Карачае»).6

Для нашего диссертационного исследования определенную ценность представляли работы, авторами которых были, в основном, партийно-советские функционеры 1920-30-х гг., где затрагивались различные аспекты культурного строительства в КАО и ЧАО, вопросы экономического развития автономий и т.д.7

В советской историографии так называемого «постдепортационного времени» (т.е. с 1957 г., после возвращения карачаевцев из мест депортации на историческую родину) также имеется литература, помогающая осветить отдельные аспекты нашей темы. Определенная часть материалов по процессам государственного и партийного строительства, дающих, правда, лишь косвенное представление о бюрократических структурах данного региона, содержится в коллективных трудах. В их числе в первую очередь следует назвать 2-й том «Очерков истории Карачаево-Черкесии», где помещены статьи К.Т. Лайпанова, М.И. Овчинниковой, У.И. Петижева, Л.А. Сморкалова, посвященные межвоенному периоду истории региона.8 Общая черта всех упомянутых работ советского времени заключается в том, что в них - в силу отмеченных выше причин - полностью обходится вопрос о процессах формирования, партийно-советского и хозяйственного управленческого слоя, о его характеристике и структуре, даже о численности бюрократии, не говоря уже о ее динамике.

Но и в постсоветский период исторического кавказоведения концептуальная сторона процессов социогенеза, происходивших в данном регионе в межвоенный период, почти не освещается, а проблемы советского и партийного строительства и сейчас, можно сказать, непопулярны в иссле-

6 Тамбиев И.Х-Б. О родах и сословио-феодальиых отношениях в дореволюционном Карачае и об их фальсификации /У Революция и горец. - 1931. - № 2.; Рабство и феодализм в дореволюционном Карачае // Революция и горец. - 1932. - № 4. - С. 85-103.: О Карачае и Бапкарии: Сб. очерков, статей, заметок / Сост. И.М. Шаманов, Ф.И. Шаманова. - Ставрополь, 2003.

7 Бегеулов А.И. Советский Карачай на путях социалистического строительства (К десятилетию освобождения Карачая) // Попов С.Н. Пешком по Карачаю: Сб. статей. -Ростов-на-Дону, 1931. - С. 78-84.; Дудов М., Лайпанов X. Культурное строительство // Советский Карачай. - Микоян-Шахар. 1941. - С. 75-92.; Токаев С.-У.Б. Социалистическое сельское хозяйство Карачая // Советский Карачай. - Микоян-Ша\ар, 1941. - С. 42-74.

8 См.. Очерки истории Карачаево-Черкесии. -Черкесск, 1972.-Т. 2.

довательской среде. По-видимому, это связано с общими тенденциями в региональной историографии Северного Кавказа, обозначившимися в годы т.н. «перестройки» и ориентированными, в основном, на темы героики и трагедии в истории тех или иных народов.

Здесь можно отметить то, что в некоторых публикациях отдельные аспекты интересующей нас темы затрагивались либо косвенно, либо довольно кратко. Например в работе И.Х. Байрамукова кратко констатируется, что «сословные предрассудки, возведенные в классовые различия и классовое противоборство, сыграли самую отрицательную роль... в деле разобщения народа, в кадровой политике, в репрессиях» 1920-1930-х гг.9 Отдельные вопросы социогенеза, правда в очень сжатой форме, были затронуты при характеристике национально-государственного строительства на территории Верхней Кубани в 1920-30-е гг. в труде Д.А. Напсо и С.А. Чекменева.10

Определенные события рассматриваемого времени затрагиваются в исследованиях биографий лидеров региональной элиты в виде отдельных изданий (например, об У.Д.Алиеве, С.-У.Б. Токаеве)," во вводной части биографических очерков, сборников их сочинений (например, И.Х.-Б. Тамбиева, И.А.-К. Хубиева (Карачайлы),12 в циклах газетных версий биографических очерков руководителей Карачаево-Черкесии (глав исполнительной власти) в 1920-1930-х гг.,13 в сводном труде «Известные люди Карачаево-Черкесии».'4

Первые зарубежные работы, непосредственно затрагивающих вопросы формирования управленческого слоя народов Карачаево-Черкесии,

9 Байрамуков И.Х. Ислам Карачайлы (Хубиев) как ученый-социолог // Ислам Карачайлы и современность: материалы научной конференции. -Карачаевск, 1999.

10 Напсо Д.А., Чекменев С.А. Надежда и доверие: из истории дружественных связей народов Карачаево-Черкесии с русским народом. - Черкесск, 1993.

" Лайпанов К.Т., Батчаев М.Х-К. Умар Алиев. - Черкесск, 1986.; Суюнчев A.A. Время рассудит: очерк. - Карачаевск, 2004.

12 Избранные работы Ислама Карачайлы (Хубиева) // Ислам Карачайлы и современность: материалы научной конференции. - Карачаевск, 1999.; Тамбиев И.Х-Б. О Ка-рачае и Балкарии: сборник очерков, статей, заметок / Сост. И.М. Шаманов и Ф.И. Шаманова. - Ставрополь, 2003.

13 Шаманов И.М. Государственный деятель, ученый, патриот // Карачаево-балкарский мир. - 1991. - 31 марта.; Хатуев Р., Шаманов И. Трижды президент // Экспресс-почта. - 2004. - 10 июня.; На карачаево-балкарском языке: Хатуланы Р., Шаманланы И. Ай-базланы Хусейн // Къарачай. - 2008. - 11 сентября.; Шаманланы Бекмырза // Къара-чай. - 2008. - 24 июля.; Хачирланы Осман // Къарачай. - 2008. - 10 июля.; Гюрджю-ланы Къурман-Алий // Къарачай. - 2008. - 15 мая.; Къууатланы Рамазан // Къарачай. -2008. - 17 апреля и др.

14 Известные люди Карачаево-Черкесии / Сост. К.С.-Б. Урусов, Р.Т. Хатуев. - Черкесск, 1997.-Т. 1.

принадлежат М.А. Дулову (1908-1980), бывшему научному сотруднику Карачаевского научно-исследовательского института (КНИИ), эмигрировавшему во время Второй мировой войны. В 1950-1960-е гг. он работал в ФРГ и Турции, затем переехал в США. Известно, что Дудов защитил докторскую диссертацию и публиковался под псевдонимами «Рамазан Карча», «Махмут Асланбек» в журналах «КаАсазуа» и «Ое^Ь>, выходивших на турецком языке, а также издал две небольшие монографии.15 Эти работы представляют определенную ценность, поскольку М.А. Дудов, как современник описываемых процессов, приводил хорошо известные ему со времен работы в КНИИ в 1930-нач. 1940-х гг. данные об истреблении значительной части карачаевской элиты. Вместе с тем, значительная часть трактовок событий и явлений того времени излагается не столько с научной, сколько с идеологической точки зрения, диктуемой условиями «холодной войны» (М.А. Дудов ряд лет работал на радио «Свобода»),

Объектом исследования, учитывая актуальность, научную и практическую значимость темы, а также отсутствие целостного анализа и обобщающих трудов по затронутой проблематике, избрана история социального генезиса народов Карачаево-Черкесии на этапе новейшей истории.

Предметом исследования является социальная группа в ее историческом ракурсе, а именно - региональный управленский слой (чиновничество, бюрократия), определяемый как правящий, или политический класс и рассматриваемый в конкретно-исторический период 1920-1941 гг. Содержание данного понятия проистекает из дефиниций, данных специалистами по изучению элит (политический класс в советское время представлял собой совокупность номенклатурных должностей.16).

Диссертант ставит своей целью провести комплексное изучение (с определением общих и специфических аспектов) особенностей формирования, функционирования, эволюции национальной бюрократии в Карачае и Черкесии. Указанная цель диктует нам следующие задачи исследования:

1) выявление комплекса детерминирующих факторов социального генезиса (исторического социогенеза);

2) изучение хода самого процесса становления, развития и утверждения бюрократии в национальных районах;

3) проведение структурного анализа состава этно-региональной политической элиты;

15 Mahmut Aslanbek. Karafay ve Malkar Ttirklerinin faciasi. - Ankara, 1952.: Mahmut Aslanbek. §imali- ¡Cafkasyada Kara^ayhlarin imhasi // Kafkasya. - 1951. - № 4/5. - B. 1829.

16 См.: Крыштановская О. Анатомия российской элиты. - М., 2005. - С. 22. - Прим.2.

4) освещение вопроса исторического соотношения социогенеза и по-литогенеза в изучаемый период;

5) исследование реализации государственной национальной политики в период 1920-х - начала 1940-х гг. в регионах Юга России, ее основных принципов, компонентов, форм и методов.

В ходе нашего исследования мы пришли к выводу о необходимости ограничить хронологические рамки так называемым межвоенным периодом (1920-1941 гг.). Это связано, прежде всего, с тем, что в рассматриваемое двадцатилетие процессы становления местного чиновничества завершились формированием региональной национальной бюрократии. Правда, в отдельных случаях автор посчитал возможным выйти за обозначенные хронологические рамки, чтобы показать преемственность, закономерность тех или иных процессов и явлений.

Географические рамки исследования охватывают территорию современной Карачаево-Черкесской республики, которая в ходе изложения нашего материала иногда заменяется географическим термином «Верхняя Кубань».

Методологическая и теоретическая основа диссертационного исследования. Конкретно-историческое рассмотрение избранной для диссертационного исследования темы основано на последовательном применении общих теоретико-методологических принципов исторического познания, широком использовании эвристических возможностей и теоретического инструментария ведущих отечественных и зарубежных школ гуманитарного знания. Автор полагает, что наиболее продуктивный путь изучения противоречивого общественного процесса заключается не в противопоставлении друг Другу формационного и цивилизационного подходов, а в комбинации элементов, их составляющих.

Представленная диссертационная работа базируется на принципах историзма, научной достоверности, системности и конкретности рассмотрения фактов, общепризнанных в науке.

Применяя, наряду с общенаучными методами познания (такими, как метод качественного, содержательного анализа, метод описательного анализа, а также индуктивный и дедуктивный методы), специально-исторические методы (хронологический, сравнительно-исторический, генетический, типологический, ретроспективный), автор стремился достичь решения сформулированных им задач диссертационного исследования.

В нашем исследовании мы исходим из того, что социальная история это «форма исторического исследования, в центре внимания которой находятся социальные группы, их взаимоотношения, их роли в экономических и культурных структурах и процессах» (X. Риттер). Из таких социальных групп наш научный интерес, как отмечалось, сосредоточен на бюрократии. Здесь можно напомнить, что термин «бюрократия» был введен

в научный оборот французским мыслителем Винсентом де Гурнэ, а в современном смысле («правление профессиональных чиновников»; класс профессиональных чиновников) стал употребляться позднее, со второй половины XIX в.17

Источниковая база диссертации основывается, прежде всего, на материалах архивов и отдельных опубликованных сборниках документов. В нашей работе мы основываемся преимущественно на документах (протоколы заседаний, материалы конференций, сессий, анкетные данные служащих аппарата различных учреждений и т.п.), сохранившихся в архивах советских и партийных органов, а также на материалах официальных печатных органов региональных и центральных властей. В первую очередь это касается материалов, выявленных нами из массива документов Центра документации общественных движений и партий Карачаево-Черкесской республики (ЦЦОДП КЧР) и Государственного архива Карачаево-Черкесской республики (ГА КЧР).

По фонду «Карачаевский обком» (Ф. П-45) ЦДОДП КЧР, где содержится массив документов, принятых партийными органами - бюро, пленумом обкома, партконференцией - нами использованы протоколы заседаний бюро обкома партии за 1926-1940 гг. (ДД. 1, 8-11, 16, 18, 20, 24-27, 31-32, 41-43, 61-62, 64-65, 67-69, 73-74, 77-79, 84-85, 89, 92, 99). Из данного фонда нами привлечены также материалы областных партконференций 1920-1930-х гг. (ДЦ. 6, 7, 21, 71, 75, 81, 87), анкеты участников партконференции (Д. 13), особые решения обкома 1940-1941 гг. (Д. 86), а также материалы Северо-Кавказского крайкома партии 1920-х гг., связанные с Карачаево-Черкесией (Д. 5). Определенные данные получены из фонда «Карачаевская областная контрольная комиссия» (Ф. 364) этого же архивохранилища, где аккумулированы личные дела партийно-советского актива того времени (ДД. 14, 143, 178).

Из материалов ГА КЧР использованы документы фондов: «Исполнительный комитет Карачаевского областного Совета рабочих, крестьянских, красноармейских, горских и казачьих депутатов» (Ф. Р-307, On. 1. ДД. 214, 139, 147, 188; Оп.2. ДД. 602, 654), «Карачаевский окружной революционный комитет» (Ф. Р-316. ДД. 1, 6, 7), «Отдел юстиции Карачаевской автономной области» (Ф. Р-326. ДД. 2, 6). Использованы также отдельные документы фондов «Карачаево-Черкесский обком КПСС» (Ф. 1), «Баталпашинский отдел здравоохранения» (Ф. Р-26), «Учкуланский революционный комитет (ревком)» (Ф. Р-40).

Кроме того, нами привлечены информативные материалы из фондов Карачаево-Черкесского историко-культурного и природного музея-

17 Павлов А. Феномен бюрократии в концепциях западных политологов // Вопросы экономики, - 1992.-№ 1.-С.136.

заповедника («Музейные фонды» - Ф. 1, 2, 4) и Карачаевского научно-исследовательского института (Ф. 3 «Карачай в 1920-1943 гг.»; Ф. 11 «Персоналии»; Ф. 19 «Наука и образование»).

Следует отметить, что в архивах КЧР в наиболее полном виде сохранились материалы по Карачаево-Черкесской автономной области (19221926) и Карачаевской автономной области (1926-1943). Данных по Черкесскому национальному округу (с 1928 г. - автономной области, ЧАО), составлявшему примерно четверть нынешней территории Карачаево-Черкесии, в нашем исследовании несколько меньше. Тем не менее в обеих автономных областях проходили схожие (вплоть до идентичности) социальные процессы, поэтому недостаток некоторых материалов, на наш взгляд, не препятствует формированию цельной картины социогенеза на всей территории Верхней Кубани.

В качестве источников нами привлечена также справочная литература довоенного времени, в том числе «Итоги хозяйственного и культурного строительства Карачаевской автономной области»,18 «Районы Северного Кавказа (Краткий статистический справочник)»,'9 «Справочник по народному хозяйству и культуре Карачаевской автономной области».20 Используются также более поздние справочные издания, например, статистический сборник «Карачаево-Черкесия - к 60-летию автономии».21

Научная новизна работы состоит в том, что она, во-первых, представляет первую в отечественном кавказоведении попытку раскрыть историческую основу и сущность ряда глубоких социальных процессов, которые происходили в регионах с компактным проживанием коренного населения на протяжении первых десятилетий советского периода.

Во-вторых, диссертация является первым в историческом кавказоведении специальным и комплексным исследованием региональной национальной бюрократии межвоенного периода.

В-третьих, определена совокупность причин рассматриваемого исторического процесса, условий, при которых они протекали, факторов, порождавших его региональную специфику.

В-четвертых, обозначены принципы, формы и методы государственной кадровой политики в «национальных» регионах Юга страны (на примере Карачаево-Черкесии).

18 Итоги хозяйственного и культурного строительства Карачаевской автономной области. - Кисловодск, 1935.

19 Районы Северного Кавказа. Краткий статистический справочник. - Пятигорск. 1935.

20 Справочник по народному хозяйству и культуре Карачаевской автономной области. -Пятигорск. 1939.

21 Карачаево-Черкесия - к 60-летию автономии. - Черкесск. 1981.

В-пятых, впервые в историографии исследуемого региона рассматривается «сословный» (не классовый) фактор в кадровой политике советских властей и партийных органов.

В-шестых, проведен анализ деятельности государственных (советских) и партийных органов региона в процессе формирования новой элиты, их функциональные различия в выработке и проведении кадровой политики.

В-седьмых, впервые в научный оборот вводится массив архивных источников рассматриваемого времени.

В целом настоящее исследование ориентирует на непременный учет фактора социогенеза в научных работах, что будет способствовать преодолению недостатков сугубо событийного изложения сложных исторических процессов того времени применительно к югу России.

Положения, выносимые на защиту. Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения и выводы:

1. Высокая степень социальной мотивации к государственной службе (обусловленная ее престижностью) у горцев региона была заложена еще в царский период, а Советская власть не только не внесла существенных изменений в данном плане, но даже усилила у горцев стремление попасть в политическую элиту.

2. Советская власть с первых дней своего утверждения на территории Верхней Кубани признавала, что ее военная победа в гражданской войне не тождественна победе политической и идеологической. Основная проблема - кадровая - в национальных окраинах бывшей Империи толкала новые власти к использованию «старых кадров» (в условиях Карачая и Черкесии даже бывших дворян и князей).

3. В динамике управленческих генераций в исследуемый период можно выделить два основных этапа. Первый относится ко временам нэпа, когда в партийных и особенно советских органах власти в Карачае и Черкесии преобладали «старые кадры». Второй начинается с конца 1928 г., когда регион почти на десятилетие вступил в полосу кадровых «чисток». «Перегибы» в кадровой политике были официально признаны в начале лета 1938 г., что ознаменовало конец эпохи «чисток» и завершение полного обновления элит. Важной чертой «чисток» была дискредитация и дискриминация не только выходцев из «эксплуататорских классов», но представителей досоветской по происхождению интеллигенции, объявленной «националистической» и «контрреволюционной».

4. Наиболее престижной сферой государственной службы в рассматриваемое время были силовые структуры, а служба в них всемерно поощрялась и стимулировалась официальной идеологией, формировавшей милитаризованное мышление. Но во главе органов ОГПУ-НКВД Карачая и Черкесии никогда не стояли местные уроженцы. Все первые лица таких

органов командировались из других регионов. С другими силовыми структурами в этом плане дело обстояло иначе. Представители коренных народов назначались на должности начальника областного прокурора, областной милиции. Центр доверял «коренным» кадрам и управление региональной судебной властью.

5. В рассматриваемое время имело место острое соперничество между советской (государственной) и партийной элитами. К концу исследуемого периода основной структурой, ответственной за реализацию кадровой политики на соответствующих уровнях, окончательно стал партийный комитет (областной, районный, первичный). Именно он стал политическим органом, низведя советские органы к хозяйственным функциям. Это явилось естественным следствием того, что в масштабах страны произошло полное огосударствление всей системы партийных органов. Поэтому некогда партийные функционеры (т.е. идеологические работники) фактически стали государственными служащими.

6. С начала 1930-х гг. в регионе также фиксируется соперничество внутри партийной элиты, прежде всего, между двумя категориями партийных органов - обычными (райкомами) и чрезвычайными (политотделы МТС). Это партийное «двоевластие» на местах сложилось в связи с переходом Центра к чрезвычайным мерам управления.

7. В регионе функционировала строгая иерархия публичных (т.е. ориентированных на общественную деятельность) бюрократий, где верхнюю ступень занимали служащие партийно-советских органов, вторую -хозяйственные руководители, третью - профсоюзные лидеры, четвертую -комсомольские «вожаки».

8. В кадровых вопросах последовательно проводился курс сталинской национальной политики на «коренизацию» управленческой прослойки северокавказских автономий. Так, в начале 1933 г. доля представителей коренных национальностей в КАО составляла 43,7% членов райисполкомов, около 78% членов сельсоветов; они преобладали на областном уровне Советов, а также в партийном руководстве (обком и бюро обкома).

9. В кадровой политике властей рассматриваемого региона проявляется ориентир на укрепление статусных позиций (в т.ч. и в органах власти) специалистов технических отраслей. Это, на наш взгляд, соответствует установке государственного руководства на укрепление экономической и военной мощи государства, в т.ч. посредством стимулирования естественных наук (геология, физика, химия, биология, медицина) и технических дисциплин.

Теоретическая и практическая значимость рассматриваемой диссертации заключается, прежде всего, в том, что она обозначает и обосновывает важный исследовательский ориентир в региональном кавказоведе-

нин, его важную субдисциплину - историческую элитологию как компонент социальной историографии.

Кроме того, диссертационное исследование облегчает процесс разработки и написания научных работ, учебников и учебных пособий, освещающих советский период истории народов и регионов Северного Кавказа. Наблюдения, оценки и рекомендации, изложенные в диссертации, как представляется, могут быть полезны при изучении кадровой политики сегодняшней российской власти, выработке современной модели государственной национальной политики (на местном и федеральном уровнях). Предлагаемая работа может сыграть положительную роль не только в строго научном, но и в культурно-просветительском плане.

Следует отметить, что архивные материалы, вводимые в научный оборот в предлагаемой диссертации, могут быть полезны при освещении смежных тем отечественного кавказоведения

Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры истории России Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева и кафедры социально-гуманитарных наук Пятигорского государственного технологического университета. Основные положения и выводы изложены автором в восьми научных публикациях общим объемом 5,9 п.л. Результаты исследования представлялись в форме докладов и выступлений на Всероссийских научных конференциях. Материалы диссертации используются в учебном процессе при чтении курса «История народов Карачаево-Черкесии».

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав (по три параграфа в каждой), заключения, списка использованных источников и литературы.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются объект и предмет, хронологические и территориальные рамки исследования, формулируются цели и задачи работы, раскрывается научная и практическая значимость диссертации.

В первой главе «Становление национальной бюрократии у народов Верхней Кубани» рассматривается процесс формирования регионального чиновничества, который имеет определенные хронологические рамки, включающие этапы зарождения, становления и развития.

Первый параграф «Предпосылки и условия возникновения н формирования правящей элиты» посвящен обзору дореволюционной прослойки профессиональных управленцев, которая и составила основу первого поколения советской бюрократии Верхней Кубани. Вхождение в

провинциальный уровень имперской элиты изначально происходило через должности в местных администрациях (аульные старшины, члены горских судов и т.п.), которые отмечались жалованными угодьями, чинами и наградами. Престижной у горцев считалась военная служба. Но она, как и карьера мелкого чиновника, конторского служащего, привлекала не всех. В ту пору практически вся провинциальная интеллигенция (учителя, медики, инженеры и т.п.) находилась на государственной службе, поэтому вхождения в региональные элиты горцы чаше всего старались добиться через получение образования. Первой группой местных жителей среди карачаевцев, получивших начальное русское образование, были заложники (аманаты) из родовитых фамилий, выданные по итогам переговоров о присоединении Карачая к России осенью 1828 г. Командование стремилось к тому, чтобы взрастить из них приверженцев России, поэтому приобщало их к обучению (в Нальчикской военно-аманатской школе), где детям прививали современные идеи и начальные знания. В этом же параграфе кратко рассматривается кадровая политика царского правительства в национальных окраинах. Отмечается, что для горцев существовал установленный колониальной администрацией «потолок» служебной карьеры по административной линии. Например, за 1834-1917 гг. в числе региональных руководителей (приставов и участковых начальников) не было ни одного местного уроженца.

Во второй параграфе «Динамика управленческих генераций» освещается процесс обновления бюрократии. Особенностью исторического развития России XX в. стали «такие резкие смены элиты, которые не переживала ни одна из ведущих стран мира».22 В годы «военного коммунизма» сам режим жесткого контроля и регламентации неизбежно стимулировал рост чиновничества.

Фактически становление советских управленческих структур в нагорной части Верхней Кубани началось лишь поздней осенью 1920 г., когда был образован Карачаевский округ в составе Горской АССР, и получило новый импульс в начале 1922 г., когда была создана Карачаево-Черкесская автономная область (КЧАО). С первых же дней советской власти встала основная проблема - острейшая нехватка «своих, проверенных» (т.е. преданных большевизму) кадров, как управленцев общего профиля, так и специалистов. В национальных окраинах бывшей Империи такая ситуация объективно толкала новые власти к привлечению лиц, работавших при «старых режимах» (в царское время, при белогвардейцах). На территории Верхней Кубани в числе крупных советских функционеров были бывшие приставы (А. Батчаев, М. Кочкаров), аульные старшины (Т. Аджиев -член ВЦИК), офицеры (Б. Мамышев, X. Боташев, М. Урусов, К. Чапаров),

11 Иноземцев В. Смерть традиции // Независимая газета. - 2007. - 8 августа.

бывшие члены белогвардейской Кубанской Рады (А. Дзыба, Т. Биджиев, И.А.-К. Хубиев, А.-С. Герюгов), бывшие священнослужители (Я. Айбазов, А.-К. Халкечев) и даже бывшие князья (Б. Крымшмахалов - председатель областного суда Карачаево-Черкесии).

Лишь в 1928-1929 гг., когда политика относительной либерализации стала сворачиваться, началось «очищение» кадрового состава государственных и партийных структур. В Карачае и Черкесии это совпало с тем, что к тому времени было подготовлено первое поколение выпускников советских вузов и ссузов, что позволило сравнительно безболезненно заменить «старые кадры».

Первая крупная кадровая «чистка» была проведена на 5-м пленуме обкома ВКП(б) в ноябре 1928 г., а формальным поводом для нее стала публикация критической статьи «Княжеские зубры в Карачаевском заповеднике» в центральных СМИ (газ. «Правда» за 15.09.1928). Из партии были исключены и (или) сняты с должностей крупные региональные деятели: А.-С. Джаубаев, И.Ш. Хубиев, М.К. Урусов, М. Хасанов и др.

Следующая «чистка» была проведена в августе 1929 г., когда решением пленума обкома партии были сняты с постов и исключены из партии: члены обкома О. Хачиров (председатель облисполкома КАО), Я. Айбазов, Дж. Акбаев, И. Каракетов, М. Халилов, кандидаты в члены обкома Я. Боташев, М. Урусов, член ревкомиссии Магомет Айбазов и др.

Более масштабные «чистки», а затем и прямые репрессии проводились и в первой половине 1930-х гг., но наибольший размах они получили в 1937-1938 гг. Так, репрессиям подверглись почти все главы исполнительной власти Карачаевской АО, занимавшие этот пост с ноября 1920 г. по начало сентября 1937 г.: У. Алиев, Р. Куатов, А. Хасанов, К.-А. Курд-жиев, М. Батчаев, О. Хачиров, Б. Шаманов, К. Боташев. Не был арестован лишь X. Айбазов, председатель облисполкома в 1932-1936 гг., также смещенный по надуманным обвинениям (погиб на фронте в 1941 г.). Репрессиям подверглись и были расстреляны главы судебной власти: Л. Чотчаев, 3. Хаджичиков, Р. Текеев, И. Байкулов. Не менее чувствительный удар был нанесен и по партийной элите. «Врагами народа» было объявлено большинство тогдашнего состава бюро обкома ВКП(б) - первый секретарь обкома X. Аппаев, второй секретарь обкома И. Родзинский, заведующие отделами обкома М. Созаруков, С.З. Тэрк и др. Из 9-ти членов и кандидатов в члены бюро обкома, избранного в июне 1937 г., в течение последующего года были репрессированы 7 чел. Как и ранее, важную роль в нагнетании обстановки страха и неустанного поиска внутренних врагов сыграли публикации в центральных СМИ (например, статья «Дела карачаевские» в газете «Правда» за 20.09.1937).

Большой кадровый ущерб был нанесен и хозяйственной элите. В обкоме ВКП(б) рассматривались вопросы «О вражеской подрывной работе в

Карачаевском военно-конном заводе», НКВД «разоблачало» руководящих лиц в аграрной сфере, в лесной, золотодобывающей и угольной промышленности.

Огромный ущерб был нанесен той части управленцев, которая была причастна к сфере науки. В частности, были репрессированы лица, занимавшие в разные годы пост директора областного НИИ - А.И. Батчаев (обвинялся в планировании отделить Карачай от СССР и перейти «под протекторат одной из капиталистических стран»), И.Х.-Б. Тамбиев, М.Х. Халилов. Жертвами репрессий стало немало организаторов народного образования, в их числе заведующие облоно разных лет - И. Каракетов (1926-1928), 3. Бегеулов (1928-1930), М. Кущетеров (1933-1934), Л. Койчуев (1934-1935), И. Тамбиев (1935-1936), Я. Джабаккуев (19361937), руководители педрабфака, педучилища и др. Практически все они обвинялись в «буржуазном национализме».

Большой урон понесли управленцы в сфере печати. В 1937-1938 гг. репрессии унесли жизнь редакторов областных газет разных лет, руководителей областного издательства.

Все эти расправы основательно деморализовали региональные власти, нередко вставал вопрос о благонадежности практически любого чиновника. Проблема кадрового потенциала было настолько ощутимой, что стала предметом специального рассмотрения в партийных инстанциях. 4 сентября 1937 г. было принято постановление бюро крайкома ВКП(б) «О выдвижении и воспитании новых кадров» в КАО, а 27 ноября того же года бюро обкома партии рассмотрело вопрос «Мероприятия по подготовке новых партийных кадров». Было указано, что «после разоблачения врагов народа» остались «не укомплектованными» десятки должностей.23

О масштабах репрессий впервые было сказано уже после того, как они были объявлены «перегибом» на высшем уровне. В своем докладе на 8-й областной партконференции (июнь 1938 г.) первый секретарь обкома И.К. Темиров сообщал, что за полтора года как «врагов народа» изгнали из школ 97 учителей (причем «без всякого основания»), исключили из колхозов 1070 чел., из партии - 250 членов, из комсомола - 350 членов. По словам докладчика, с 1934 г. в Карачае «прошло и осуждено по линии судебных организаций» свыше 1500 дел, по которым привлекалось более 3000 чел. Как признал партийный лидер области, с 1934 г. «сажали честных людей и составляли на них контрреволюционные дела».24

В третьем параграфе «Функционирование чиновничьего аппарата» рассматриваются отраслевые элиты (советская, партийная, профсоюзная и др.) в аспекте их жизнедеятельности. Применительно к государст-

23 ЦДОДП КЧР. Ф. П-45. On. 1. Д. 74. Л. 242.

24ЦДОДП КЧР. Ф. П-45. On. 1. Д. 81. Л. 185-186.

венному (советскому) управлению отмечается переход от чрезвычайных (назначаемых) структур управления к избираемым органам власти, конкретно - от ревкомов к советам депутатов и их исполкомам (с апреля 1921 г.). Низшее звено территориального чиновничества было представлено работниками сельсоветов (термином «сельсовет» обозначались как сельский совет депутатов, т.е. местный орган власти, так и самая мелкая административно-территориальная единица). На 1.01.1935 г. в Карачае было 46 сельсоветов, в Черкесии - 42. Среднее территориальное звено работников советской власти составляли служащие окружного (районного) исполкома Советов депутатов. В КЧАО было пять округов (Баталпашинский, Эль-бурганский, Учкуланский, Мало-Карачаевский, Хумаринскии), а после распада этой автономии три из них составили территорию КАО (Учкуланский, Мало-Карачаевский, Хумаринский), один - территорию Черкесского национального округа (Эльбурганский). Высшее звено советское управления в регионе было представлено служащими исполкома областного совета депутатов (облисполкома). К концу 1930-х гг. номенклатурная численность работников советских структур областного звена управления была сравнительно немногочисленной (в 1937 г. в Карачаевской АО - 87, в Черкесской АО - 83). Приблизительный подсчет показывает, что численность сотрудников всех уровней регионального аппарата, включая работников сельсоветов, в обеих автономных областях вряд ли превышала 1000 чел.

В системе государственной бюрократии особого упоминания заслуживают служащие силовых структур. На территории Верхней Кубани органы госбезопасности и внутренних дел стали функционировать лишь после окончания гражданской войны. Более половины из 17-ти лет существования КАО во главе исполнительной власти автономии стояли выходцы из силовых структур, конкретно же 8 из 11-ти председателей облисполкома КАО (1926-1943) в той или иной степени имели опыт профессиональной службы в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД.

Относительно партийной элиты отмечается, что в 1920-е гг. и даже в начале 1930-х гг. региональные советские структуры (облисполком) не были подчинены региональным партийным органам (обком). Более того, на пленуме обкома в 1928 г. указывалось, что бюро обкома партии «находилось на задворках» облисполкома.'5 Это объясняется, видимо, малочисленностью партийной организации (на 1.06.1925 г. в КЧАО насчитывалось всего лишь 508 коммунистов) и, соответственно, ее маломощностью.

К концу нэпа изменялся способ формирования региональных партийных органов. Осенью 1927 г. было решено перейти от назначения партийного руководства (областное оргбюро) решениями бюро крайкома

25 иДОДП КЧР, Ф. П-45. Оп. I. Д. 16. Л. 53.

ВКП(б) к избранию местными парторганизациями (конечно, с учетом рекомендаций вышестоящих органов ВКП(б). Областная партконференция избирала областной комитет (обком), который, в свою очередь, избирал своего секретаря и бюро обкома. К концу рассматриваемого периода партийная организация, а с нею и партаппарат значительно расширили свое влияние. Здесь следует отметить своеобразное партийное «двоевластие» на местах, которое сложилось в начале 1930-х гг. в связи с обращением Центра к чрезвычайным мерам управления. Это выразилось в учреждении институтов партийных организаторов (парторгов) ЦК партии на промышленных предприятиях, а на селе - с организацией политических отделов (политотделов) в машинно-тракторных станциях (МТС). В условиях обращения властей к чрезвычайным мерам начальники политотделов МТС начинают соперничать с райкомами партии и между ними постоянно возникают «трения». Для многих политических деятелей именно служба в МТС стала своего рода «трамплином» в карьере (И. Тамбиев. С.-У. Токаев и др.). В канун Великой Отечественной войны штатный состав Карачаевского обкома ВКП(б) состоял из 36 единиц, который включал четырех секретарей обкома, пятерых заведующих отделами обкома (организационно-инструкторский, сельскохозяйственный, промышленный, военный, пропаганды), трех заведующих секторами, десяти инструкторов, лектора и

др. (из них карачаевцы составляли 13 чел.).

По своему статусу третью - после служащих государственных и партийных органов - позицию занимали профсоюзные служащие. В начале 1920-х гг. в КЧАО были созданы отраслевые профсоюзы - работников здравоохранения (Медсантруд), торговли (Совторгслужащих), просвещения (Рабпрос), земледелия и лесного хозяйства (Всеработземлес), пищевой промышленности (Пищевкус), отрасли связи и печати (Нарсвязи и

Печатников), Союз Металлистов и др. Каждый из них имел двойную подчиненность. С одной стороны, свою восходящую вертикаль управления по линии край - РСФСР - СССР, а, с другой, на областном уровне их региональные отделения венчал главный орган профсоюзного управления - областной совет профсоюзов (облсовпроф). В период нэпа профсоюзные структуры региона были в материальном плане сравнительно слабы. Это являлось одной из причин их слабого развития и влияния.

Негласно четвертое место в иерархии аппаратных категорий того времени занимала комсомольская бюрократия, которая начала формироваться с 1922 г., а в горных аулах - с 1924 г. Она являлась важным кадровым резервом партийно-советского аппарата. Только в 1939 г. на руководящую работу в советские, хозяйственные и др. органы управления было выдвинуто 332 комсомольца.

Здесь уместно в первую очередь обозначить одну из главных черт функционирования тогдашней бюрократии - ее правовую незащищенность, включавшую и ненормированность управленческого труда; аппаратный управленец в любой момент мог быть снят с работы, переведен в другой район и даже регион, вообще лишен работы и т.п., т.е. практически выведен за рамки КЗоТ (чего не скажешь, например, о рабочих).

Характерными чертами функционирования чиновничества в рассматриваемое время были;

1) перманентная борьба за полномочия (функции). Как представляется, не глубокие идейно-политические разногласия, не коллизии по вопросам стратегии и тактики борьбы «за светлое будущее», а именно вопрос о функциях выступает одним из главных факторов ожесточенной борьбы за региональную власть в 1920-1930-х гг. Данное положение касается борьбы как между сегментами бюрократии национальных автономий Северного Кавказа (в нашем случае - Карачаевской и Черкесской АО), например, между партийными и советскими элитными группировками, так и борьбы внутри них;

2) тенденция к полной подмене Советов партийным аппаратом (к «партократии») к рубежу 1930-1940-х гг. стала очевидной. Самым характерным элементом функционирования региональных и даже нижестоящих руководящих органов, в особенности - партийных, стал режим секретности, который сопровождал становление и развитие советской бюрократии с самого начала;

3) бытовала практика так называемой кооптации. Суть ее заключалась в том, что в ключевые коллегиальные партийные органы вводили лиц, которые, строго говоря, по партийному уставу, не имели на то права, т.е. не проходили все положенные этапы выборов (иерархия коллегиальных партийных органов формировалась многоступенчатым образом - снизу вверх). При «кооптации», например, в члены бюро обкома ВКП/б/ проходил коммунист, не являвшийся членом или кандидатом в члены обкома. Таким путем в члены бюро был введен Маурер, который в 1934-1936 гг. возглавлял Карачаевский обком партии;

4) бюрократия успешно освоила механизм функционирования посредством, условно говоря, личной унии. Он являл (и по сей день являет) собой важнейший элемент системы не только жизнеобеспечения элиты, но и ее рекрутирования и, в целом, комплектования. Обычно со сменой первого лица обновлялся и аппарат, олицетворявший, как бы мы сказали сегодня, команду. Новый лидер приводил с собой тех, кто, помимо профессиональных качеств, обладал самым значимым для него - надежностью, или, что по понятиям бюрократии то же самое, личной преданностью. Формат личной унии проявлялся не только по горизонтали (по линии «команды»), но и по вертикали - прежде всего, посредством налажи-

вания неформальных связей местной элиты с вышестоящими элитами. Уже в советское время система личной унии находила свое выражение и в том, что ныне часто называют «клановостью», которая во многом укрепляла и другой принцип функционирования элиты - корпоративность. Как показывают факты, уже в то время складывался элитный «круг», куда можно было попасть, как правило, традиционным путем - породнением.

К концу нэпа обновляется генерация правящего класса страны и регионов, Одним из главных итогов кадровых «чисток» являлось устранение из элит носителей индивидуализма - практически всей прослойки управленцев с личностной самодостаточностью, обладавших ярко выраженными лидерскими качествами, тех, которые, как сейчас говорят, «сделали себя сами» и т.п.

Во второй главе «Кадровая политика Советской власти: принципы и механизмы 1920-х - начала 1940-х гг.» освещается ход, средства, инструментарий государственного регулирования подготовки, распределения («подбора и расстановки») управленческих работников.

В первом параграфе «Система подготовки чиновников» рассматриваются проблемы мотивации труда управленцев. На начальном этапе государственного строительства советской России (1917-1922) в ее органах власти - в особенности, в провинции - оказалась масса маргиналов, деклассированных лиц (из неквалифицированной части рабочих, батраки, бедняки, даже уголовные элементы и т.п.), т.е. тех, кто при прежнем положении дел имел самый низший социальный статус. Лишь ничтожно малая часть горцев, целенаправленно идущих во власть, руководствовалась глубоко идейными побуждениями, основу же их стремления к государственной карьере в советской России составляла та же мотивация, что и в России царской - войти в элиту и сделать пребывание в ней наследственным. Возникла система номенклатурных льгот, которые распространялись не только на самих служащих, но и на членов их семей. Эта система предусматривала четкую дифференциацию в жилище, продовольственном снабжении, образовании, сфере здравоохранения. Например, в КАО и ЧАО должностное лицо направляло ходатайство в бюро обкома, которое после его удовлетворения обращалось, в свою очередь, с просьбой в Спецуправление Северо-Кавказского краевого управления здравоохранения (крайздрав).

В данном параграфе рассматривается и тема обучения кадров, роли интеллигенции как кадрового резерва. С первых лет советской власти стала создаваться местная база подготовки «чистых» управленцев и других специалистов интеллектуального труда. Немаловажную роль в подготовке и переподготовке собственно управленческих кадров с 1920-х гг. сыграли областная Советско-партийная школа (СПШ), областные Курсы низшего партийного актива (обучение по темам реконструкции сельского хозяйст-

ва, по истории ВКП(б), по политэкономии, по организационным вопросам, по методике политпросвещения) и др. Перманентная идеологическая обработка партийно-советского резерва проводилась на низовом уровне политобучения - в местных партшколах и кружках.

Кроме кружков (они создавались при различных организациях и учреждениях), при обкоме, горкоме и райкомах партии функционировали двухгодичные партшколы и политшколы, курсы агитаторов, курсы пропагандистов, агитбригады, парткабинеты.

Но основным источником пополнения бюрократии по-прежнему оставалась среда интеллигенции. В образовательной системе страны возник институт квот для «националов», по которым представители горской молодежи по направлению окружных властей стали направляться на учебу в вузы и ссузы городов Юга России - Ростова-на-Дону, Владикавказа, Ставрополя, Краснодара, Тбилиси, а также Москвы и Ленинграда. В годы нэпа были созданы образовательные учреждения и в самом регионе. В результате этих усилий за недолгие годы нэпа было практически подготовлено первое поколение выпускников этих учебных заведений - основы сугубо советской генерации горской интеллигенции. Из нее и черпался кадровый резерв властных структур 1930-х - начала 1940-х гг.

Во втором параграфе «Подбор и расстановка кадров. Номенклатура» освещаются принципы кадровой политики, в которых учитывался фактор социального происхождения и принадлежности. К органам власти не допускали представителей «чуждых» и «эксплуататорских классов» -священнослужителей, аристократии, граждан из семейств старших офицеров, крупных землевладельцев и предпринимателей (в основном, скотопромышленников, коннозаводчиков и т.п.). Особым преследованиям подверглись семьи из высшей аристократии горцев.

Кроме того, кадровой политикой, проводившейся в национальных окраинах, реализовывался курс на так называемую «коренизацию», т.е. активное продвижение в систему местного управления представителей коренного населения. Об этом прямо говорилось в докладе руководителя обкома партии Макарова на 5-м пленуме (осень 1928 г.): «Мы должны выдвинуть молодых их батраков из националов», т.к. «выдвигая не националов, мы не решим проблему выдвижения».26

Наконец, в Карачае весьма мощен был так называемый сословный фактор, в связи с чем вышло указание Северо-Кавказского крайкома на соблюдение «паритетности сословий».27

В расстановке кадров практиковалось частое перемещение с одной отрасли на другую. Например, А.И. Батчаев в первые годы советской вла-

26 ЦДОДП КЧР. Ф. П-45. Оп. 1. Д. 16. Л. 49об.

" ЦДОДП КЧР. Ф. П-45. Оп. 1. Д.16.Л.54.

сти был работником телеграфа, затем юстиции (народный судья, зам. прокурора, прокурор области), позднее - культуры и науки (зав. издательством, директор НИИ), и, наконец, экономического блока исполнительной власти (областной агроном, зав. областным земельным управлением).

С первых же лет бюрократии сформировалось понятие номенклатуры. Архивные данные 1926 г. указывают на разбивку должностей ответработников КАО - членов и кандидатов в члены ВКП(б) по категориям («номенклатура № 1, № 2» и др.), определяемым в зависимости от статуса структур Северо-Кавказского краевого комитета партии, одобрение (утверждение, согласие) которых требовалось при подборе кадров на областную должность. В учетно-кадровой практике указывался также т.н. «масштаб» должностей ответработников - губернский, окружной, районный. 16.11.1936 г. было принято решение бюро обкома партии, которое утвердило перечень должностей «номенклатуры обкома», т.е. тех работников, которые «перемещаются только решением бюро обкома ВКП(б)».

Государственное строительство, предпринятое советским правительством, требовало активного привлечения населения самых проблемных регионов страны - национальных, где потенциал сопротивления и сепаратизма был традиционно высок. Удаленность Кисловодска (здесь располагалось управление Карачаевского округа) от карачаевских аулов обусловила то, что изначально же в среднем и низовом уровнях аппарата Карачая преобладали русские специалисты (так, в 1921 г. из 16-ти штатных работников ревкома карачаевцев было лишь трое, которые являлись первыми лицами - председатель, один член ревкома, зав. отделом, остальные были кисловодчане - русские, евреи, армяне). С образованием КЧАО региональный аппарат переместился в русский город Баталпашинск, где практически все годы нэпа фактически пребывал и партийно-советско-хозяйственный аппарат Карачая и Черкесии. Поэтому низовое и среднее звенья областного аппарата формировались преимущественно из городского, т.е. русского населения. Но высший, региональный уровень властных структур по-прежнему составляли представители «титульной» нации.

С годами этническая структура партийной элиты претерпевала определенные изменения в пользу увеличения русской прослойки, что было обусловлено переменами в этнодемографической и этнотерриториальной структуре КАО. В первую очередь это связано с увеличением территории автономной области и с присоединением к ней русско-казачьих населенных пунктов. Менее чем за 14 лет, с момента своего образования (1926), КАО увеличила свою территорию на 40%, а если сравнивать с дореволюционной ситуацией, то более, чем втрое.

В 1940 г. вышло постановление ЦК ВКП/б/ «Об изучении партийными и советскими работниками, работающими в союзных и автономных республиках, языка соответствующей союзной или автономной республи-

ки». В рамках мероприятий, направленных на реализацию данного решения, 20.09.1940 г. партийное руководство КАО приняло постановление бюро обкома ВКП(б), согласно которому облоно и областной НИИ должны были «разработать п представить обкому план и программу по изучению карачаевского языка для руководящих партийных и советских работников и обеспечить работу школ и кружков методической помощью».

В параграфе отмечается и отражение на кадровую политику религиозного фактора. Большевистские лидеры изначально осознавали это и в первые годы своего правления старались проводить в мусульманских регионах страны, по возможности, тактичную конфессиональную политику. В декабре 1920 г. письмом Терского обкома партии местным парторганизациям в связи с образованием ГАССР предписывалось «проводить советские начала применительно ко всем особенностям горских народов, языку, нравам, обычаям, религии и проч.». Приказом исполкома Терского областного Совета за № 351 от 29 декабря 1920 г. было установлено, что в области советского правосудия организуются народно-шариатские суды по типу единого народного суда. В отличие от партийных структур, в советские органы на должности служащих в годы нэпа сравнительно беспрепятственно брали верующих, причем их религиозные чувства уважались. Антирелигиозный курс ожесточился с завершением нэпа, когда партийные органы декларировали меры по борьбе с религией, приняли решения, притесняющие служителей культа и резко ограничивающие религиозную жизнь общества.

В третьем параграфе «Структура бюрократии» отмечается, что в рассматриваемые годы функционировали три иерархически выстроенные управленческие структуры - государственная, партийная и хозяйственная.

Первое обнародование сведений о социальной структуре зарождающейся новой бюрократии относится к 1928 г., когда почти две трети (64%) элиты принадлежало к крестьянству. Следующими шли выходцы из семей «землевладельцев» -- 20%, затем, с большим отрывом, из семей мусульманского духовенства - 6%, из семей служащих среднего звена (судьи, юристы) - 4%. По два процента составляли выходцы из семей князей, торговцев и мелких конторских служащих (писарей).

В параграфе рассмотрена и образовательная структура областной элиты. Так, в составе 43 членов облисполкома по состоянию на 1926 г. с высшим и незаконченным высшим образованием было лишь 3 чел. (7%), со средним - 15 (35%), с «низшим», или начальным - 17 (40%). Как «малограмотные» отмечено 6 чел., «неграмотные» - 2 чел. Из 59 членов высшего уровня партийной элиты, избранного 3-й областной партконференцией в декабре 1928 г., с высшим и незаконченным высшим образованием было 2 чел. (3%), со средним - 5 (8%), с «низшим», или начальным

- 40 чел. (68%). (Сравнение показывает, что советский актив был гораздо грамотнее актива партийного: 42 процента имеющих среднее и высшее образование против 10-ти процентов). Ситуация не изменилась и десять лет спустя, когда среди 132 делегатов 8-й областной партконференции (июнь 1938 г.) высшее образование имели 11 чел., среднее - 26, начальное

- 86 (более 65%).

Освещается и профессионально-должностная структура коллегиальных органов государственного и партийного управления. Курс на ограничение доступа собственно пролетариев к реальным рычагам власти твердо проводился все годы данного периода. Поэтому, например, из 116-ти делегатов 7-й Карачаевской областной партконференции (май 1937 г.) преобладали далеко не «люди труда», а представители элиты: партработники (52 чел.), администраторы-хозяйственники (26 чел.), советские служащие (17 чел.), комсомольские работники (5 чел.), один профсоюзный работник, 4 специалиста и лишь один представитель «чернорабочих».

Кстати, касаясь половозрастной структуры элиты, можно указать на то, что абсолютное большинство ее в рассматриваемый период составляли работники моложе 40 лет.

В заключении обобщаются результаты исследования и формулируются итоговые выводы.

Стремление попасть в политическую элиту сформировалось у горского населения Верхней Кубани еще в царский период и было обусловлено представлениями о высокой престижности государственной службы. После установления Советской власти существенных изменений в этой сфере не произошло, и у горцев сохранялась высокая степень социальной мотивации к обретению статуса госслужащего.

Военная победа большевиков в гражданской войне не была тождественна победе политико-идеологической. Кроме того, ощущался значительный кадровый «голод». Грамотных специалистов, особенно в национальных регионах, не хватало. Поэтому в первые годы советской власти в Карачае и Черкесии активно использовали на государственной работе «классово чуждые элементы», в том числе бывших князей и дворян.

В динамике управленческих генераций в исследуемый период можно выделить два основных этапа. Первый относится ко временам нэпа, когда в партийных и особенно советских органах власти в Карачае и Черкесии преобладали «старые кадры». Второй начинается с конца 1928 г., когда регион почти на десятилетие вступил в полосу кадровых «чисток». В результате к концу 1930-х гг. произошло полное обновление политической элиты, сопровождавшееся дискредитацией и дискриминацией не только выходцев из «эксплуататорских классов», но представителей досоветской по происхождению интеллигенции, объявленной «националистической» и «контрреволюционной».

Довольно престижной в рассматриваемое время была служба в силовых структурах. Однако в них была наиболее ярко выражена этническая составляющая. Во главе органов ОГПУ-НКВД Карачая и Черкесии никогда не стояли местные уроженцы. Все первые лица таких органов командировались из других регионов. Это было связано, прежде всего, со стремлением избежать клановости в такой важной сфере, как государственная безопасность, а также с тем, что местное население не обладало, по мнению представителей центральной власти, высоким уровнем политической благонадежности. С другими силовыми структурами в этом плане дело обстояло иначе. Представители коренных народов назначались на должности начальника областного прокурора, областной милиции. Центр доверял «коренным» кадрам и управление региональной судебной властью.

В исследуемый период имело место острое соперничество между советской (государственной) и партийной элитами. В 1930-е гг. основной структурой, ответственной за реализацию кадровой политики на соответствующих уровнях, окончательно стали партийные комитеты. Именно они стал политическими органами, низведя Советы к хозяйственным функциям. Это явилось естественным следствием огосударствления всей системы партийных органов, происходившей в масштабах всей страны. В итоге, партийные функционеры фактически стали государственными служащими.

С начала 1930-х гг. в Карачае и Черкесии также отмечается соперничество внутри партийной элиты. Прежде всего, оно имело место между двумя категориями партийных органов - обычными (райкомами) и чрезвычайными (политотделами МТС). Это партийное «двоевластие» на местах сложилось в связи с переходом Центра к чрезвычайным мерам управления.

В регионе функционировала строгая иерархия публичных бюрократий, первую ступень которой занимали служащие партийно-советских органов, вторую - хозяйственные руководители, третью - профсоюзные лидеры, четвертую - комсомольские «вожаки».

В кадровых вопросах последовательно проводился курс на «корени-зацию» управленческой прослойки северокавказских автономий. Например, в начале 1933 г. представители коренных национальностей преобладали на областном уровне Советов, а также в партийном руководстве, их доля в КАО составляла 43,7% членов райисполкомов, около 78% членов сельсоветов.

В кадровой политике властей рассматриваемого региона проявляется ориентир на укрепление статусных позиций специалистов технических отраслей. Это, на наш взгляд, соответствовало установке государственного руководства на укрепление экономической и военной мощи государст-

ва, в том числе посредством стимулирования развития естественных наук (геология, физика, химия, биология, медицина) и технических дисциплин.

Следует отметить, что коммунистический режим в нашей стране, по крайней мере, в первые десятилетия своего правления следовал отечественной традиции. Духовенство с первых же дней большевистского правления попало, как и во времена Петра Великого, в «физическую» зависимость от власти; интеллигенция с 1920-х гг., как и при царе, оказалась в жестких тисках государственного патернализма; рабочие в реальности не стали средоточием «диктатуры пролетариата», а по-прежнему были оттеснены от органов управления; крестьянство с рубежа 1920-1930-х гг. вновь в лице колхозов вернулось к общинной системе.

Кроме того, в рассматриваемое время СССР из федерации превратился в традиционное унитарное государство. Стала всемерно культивироваться старая, царского времени, система стимулирования службы советских чиновников. Вместо абстрактной преданности идеям коммунистического строительства пропагандировалась личная преданность вождю (как ранее государю Императору), которую скрепляли льготами и привилегиями, дающими возможность обрести для себя и своей семьи более-менее престижный статус.

Можно с известной долей осторожности утверждать, что к началу 1940-х гг. завершилось становление (восстановление) - не только по сути, но и во многом по форме - имперского государства. К концу рассматриваемого периода полностью сохранилась и даже укрепилась основа традиционного общественно-политического сознания, где ярко выражены две черты: с одной стороны - прежняя отчужденность народа от власти, а с другой - гражданская непритязательность.

Основные положения по теме диссертации опубликованы в следующих работах:

1. Аджиева, З.И. Властные структуры Карачаевской национальной автономии в годы НЭПа [Текст] / З.И. Аджиева // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. № 31(69):'Аспирантские тетради: Научный журнал. - СПб., 2008. - С. 11-17.

- 0,6 п.л. - ISSN 1992-6464.

2. Аджиева, З.И. Исламский фактор в кадровой и пропагандистской политике партийно-советских структу р Карачая в 1920-30-х гг. [Текст] /

3.И. Аджиева // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. № 34(72): Аспирантские тетради: Научный журнал. - СПб., 2008. - С. 14-18. - 0,5 п.л. - ISSN 1992-6464.

3. Аджиева, З.И. Интеллигенция в системе кадровой политики советской власти в Карачаевской национальной автономии (1920-1930-е гг.) [Текст] / З.И. Аджиева // Научные проблемы гуманитарных исследований: Научно-теоретический журнал. Выпуск № 7(15). - Пятигорск: Институт региональных проблем российской государственности на Северном Кавказе, 2008. - С. 48-53. - 0,3 п.л. - ISBN 978-5-89314-119-1.

4. Аджиева, З.И. Участие женщин-горянок Карачая в партийном строительстве в 20-30 гг. XX века [Текст] / З.И. Аджиева // Известия Карачаевского научно-исследовательского института. Выпуск III. - Черкесск: КНИИ, 2007. -С. 3-8.-0,4 п.л.

5. Аджиева, З.И., Хатуев, Р.Т. Большевики в Карачае в 1917-1921 гг.: численность и организация [Текст] / З.И. Аджиева, Р.Т. Хатуев // Известия Карачаевского научно-исследовательского института. Выпуск III. - Черкесск: КНИИ, 2007.-С. 9-11.-0,2 п.л.

6. Аджиева, З.И. Создание и укрепление структур РКП(б)-ВКГ1(б) в Карачаевской автономной области (1920-е годы) [Текст] / З.И. Аджиева // Вестник КЧГУ: Научно-методический журнал. - Карачаевск: КЧГУ, 2008. - С. 57-64.

- 0, 3 п.л.

7. Аджиева, З.И. Этнический состав партийно-советских органов Карачая в 1920-х. гг. [Текст] / З.И. Аджиева // Наука и устойчивое развитие: Сборник статей II Всероссийской научной конференции. - Нальчик: Издательство М.В. Котляровых, 2008. - С. 81-84. - 0,3 п.л. - ISBN 978-5-93680-215-7.

8. Аджиева, З.И. Динамика управленческих генераций в Карачаевской национальной автономии в первое десятилетие советской власти [Текст] / З.И. Аджиева // Горские общества Кавказа: проблемы социокультурного, политического, исторического развития: материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 180-летию присоединения Карачая к России. - Карачаевск: КЧГУ, 2008. -С. 25-31.- 0,3 п.л. - ISBN 978-8307-0108-2.

АДЖИЕВА Зинхар Исмаиловна

ФОРМИРОВАНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЮРОКРАТИИ В АВТОНОМНЫХ ОБРАЗОВАНИЯХ РСФСР В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ (на материалах Карачаево-Черкесии) (1920-1941 гг.)

Специальность 07. 00. 02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Подписано в печать 10.12,2008 г. Формат 60X84/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. Печ. л. 1,75. Тираж 100 экз. Заказ № 923

Отпечатано в типографии Пятигорского государственного технологического университета 357500, Ставропольский край, г. Пятигорск, ул. 40 лет Октября, 56. тел. (879-3)97-39-29, тел/факс (97-39-27)

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Аджиева, Зинхар Исмаиловна

Введение.

Глава 1. Становление национальной бюрократии у народов Верхней Кубани.

1.1. Предпосылки и условия возникновения и формирования правящей э л иты.

1.2. Динамика управленческих генераций.

1.3. Функционирование чиновничьего аппарата.

Глава 2. Кадровая политика Советской власти: принципы и механизмы 1920-х - начала 1940-х гг.».

2.1. Система подготовки чиновников.

2.2. Подбор и расстановка кадров. Номенклатура.

2.3. Структура бюрократии.

Введение диссертации2008 год, автореферат по истории, Аджиева, Зинхар Исмаиловна

Актуальность темы исследования. Особенности формирования советской системы власти, кадровая политика большевиков нередко находились в центре внимания исследователей. Не ослабевает интерес и к региональной специфике политогенеза в советское время. Тем более, что во многих национальных районах России, в том числе на Северном Кавказе, в этом плане была проделана огромная и неординарная работа. После предоставления национально-территориальной государственности северокавказским этносам развернулся процесс формирования местного чиновничьего аппарата (бюрократии), новой региональной элиты, проходивший в довольно сложных, неординарных условиях и отличавшийся заметным своеобразием. Как представляется, анализ подобного опыта важен и в условиях современной России.

Актуальность исследования социальной истории в целом обусловлена самой ее перманентностью, требующей в научном плане разработки проблем генезиса социальной структуры. В особенности это касается исследования возникновения, становления и развития элиты, т.е. процесса формирования той социальной группы, которая исторически выступает ведущей силой политической жизни общества и, тем самым, во многом определяет ход самой истории - народа, региона, страны и т.п. Данная группа на стадии своего окончательного оформления всегда выступает носителем собственной, элитарной субкультуры (элитарной иерархии ценностей, нравов и морально-нравственных ориентиров, этикета и эстетических устоев, маркирующих элиту артефактов и т.д.). Главным признаком оформившейся элиты выступает элитное сознание.

Кроме того, актуальность данной работы диктуется и тем, что от раскрытия поднятой в ней темы напрямую зависит полнота освещения целого блока других научных тем. В частности, это касается проблем освещения причин, условий и протекания политических процессов на Юге России (в нашем случае - в наиболее сложном ее регионе, нагорье) в межвоенный период (1920-1941). Это весьма широкий событийный диапазон - от возвращения во власть вчерашних белогвардейцев и других «социально чуждых элементов», очевидного их преобладания в местных органах советской власти в годы нэпа до систематических кадровых «чисток», проводившихся здесь, как правило, с учетом региональной специфики. К настоящему времени указанные события и явления, как представляется, еще не получили необходимого внимания в историческом кавказоведении, в первую очередь — комплексного изучения.

Степень изученности и историография проблемы. Специальных работ, затрагивающих данную тему, в советское время не проводилось. Причины этого сейчас представляются достаточно объяснимыми — невозможность признания того, что чиновничество в СССР являет собой самостоятельную социальную группу, а отсюда и невозможность открытого освещения самой элиты как правящего слоя. Кстати, именно поэтому почти все обобщающие и теоретические работы по данной теме были подготовлены и изданы за рубежом, в т.ч. труд Милована Джиласа «Новый класс»,1 статьи кавказского эмигранта-политолога А. Авторханова~ (1960-1980-е гг.), исследование М. о

Восленского «Номенклатура: господствующий класс Советского Союза» (1984) и др. Постсоветские работы, освещающие научный теоретический аспект темы формирования элит (в том числе и проблемы генезиса), принадлежат в основном специалистам по философии, социологии, политологии и др. неисторических дисциплин.4

В 1920-х гг. отдельные вопросы социогенеза народов Карачаево-Черкесии - конечно, с идеологических позиций того времени — затрагивал в

1 См.: Джилас М. Лицо тоталитаризма: сборник / Пер. с сербо-хорватского. — М., 1992.

2 Авторханов А.Г. Империя Кремля. — М., 2001.; О себе и времени. Мемуары. — М., 2003.; Унифицировали не только мысли // Вестник Каоачаевского научно-исследовательского института. — Черкесск, 2007. — Вып. 3. — С. 57-60.

3 Воспенскии М. Номенклатура: господствующий класс Советского Союза. — М., 1991.

4 Крыштановская О. Анатомия российской элиты. — М., 2005.; Павлов А. Феномен бюрократии в концепциях западных полиюлогов // Вопросы экономики. - 1992. - № 1.; Севастьянов А. Двести лет из истории русской интеллигенции. Попытка социологического анализа // Наука и жизнь - 1991. - № 3.; Холодков В. Государственный социализм и образование нового класса в СССР // Вопросы экономики. - 1992. - № 1.; Шматко H.A. Становление российского патроната и бюрократический капитал // Социологический журнал. — 1995. - № 6. своих работах У.Д. Алиев1 (1895-1938), ряд лет работавший в стенах Горского НИИ. Касаясь элиты царского периода, он отмечал, что основной задачей русского правительства было стремление «насадить» на Кавказе класс земельных собственников из «верноподданейших элементов», включая горскую знать, туземное офицерство и чиновничество. В его работах отражены также данные по формированию разных социальных групп горцев рассматриваемого региона и в советское время, в т.ч. интеллигенции, аппаратных служащих, а также партийных, комсомольских и профсоюзных структур. Но, как представляется, более обстоятельные научные работы относительно формирования элит народов Верхней Кубани связаны с именем И.Х.-Б. Там-биева (1904-1937). Ему принадлежат работы, посвященные освещению довольно широкого диапазона проблемам социогенеза, от возникновения сословий («О родах и сословно-феодальных отношениях в дореволюционном Карачае и об их фальсификации», 1931; «Рабство и феодализм в дореволюционном Карачае», 1932) и прослойки капиталистов («Политическое и экономическое завоевание Карачая русским царизмом», 1932) до формирования этнического компонента советской бюрократии («О коренизации советского аппарата в Карачае»).2

Для нашего диссертационного исследования определенную ценность представляли работы, авторами которых были, в основном, партийно-советские функционеры 1920-30-х гг., где затрагивались различные аспекты культурного строительства в КАО и ЧАО, вопросы экономического развития автономий и т.д.3

1 Алиев У.Д. Карачай (Карачаевская автономная область). — Черкесск, 1991.; Кара-халк. Очерк исторического развития горцев Северного Кавказа и чужеземного влияния на них ислама, царизма и пр. - Ростов-на-Дону, 1927.

2 Тамбиев И.Х-Б. О родах и сословно-феодальных отношениях в дореволюционном Карачае и об их фальсификации // Революция и горец. — 1931. - № 2.; Рабство и феодализм в дореволюционном Карачае // Революция и горец. - 1932. - № 4. — С. 85-103.; О Карачае и Балкарии: Сб. очерков, статей, заметок / Сост. И.М. Шаманов, Ф.И. Шаманова. - Ставрополь, 2003.

3 Бегеулов Л.И. Советский Карачай на путях социалистического строительства (К десятилетию освобождения Карачая) // Попов С.Н. Пешком по Карачаю: Сб. статей. - Ростов-на-Дону, 1931. - С. 78-84.; Дудов М., Лайпанов X. Культурное строительство//Советский Карачай. - Микоян-Шачар, 1941.-С. 75-92.; Токаев С,-У.Б. Социалистическое сельское хозяйство Карачая // Советский Карачай. - Микоян-Шахар, 1941. — С. 4274.

В советской историографии так называемого «постдепортационного времени» (т.е. с 1957 г., после возвращения карачаевцев из мест депортации на историческую родину) также имеется литература, помогающая осветить отдельные аспекты нашей темы. Определенная часть материалов по процессам государственного и партийного строительства, дающих, правда, лишь косвенное представление о бюрократических структурах данного региона, содержится в коллективных трудах. В их числе в первую очередь следует назвать 2-й том «Очерков истории Карачаево-Черкесии», где помещены статьи К.Т. Лайпанова, М.И. Овчинниковой, У.И. Петижева, JI.A. Сморкалова, посвященные межвоенному периоду истории региона.1 Общая черта всех упомянутых работ советского времени заключается в том, что в них — в силу отмеченных выше причин — полностью обходится вопрос о процессах формирования партийно-советского и хозяйственного управленческого слоя, о его характеристике и структуре, даже о численности бюрократии, не говоря уже о ее динамике.

Но и в постсоветский период исторического кавказоведения концептуальная сторона процессов социогенеза, происходивших в данном регионе в межвоенный период, почти не освещается, а проблемы советского и партийного строительства и сейчас, можно сказать, непопулярны в исследовательской среде. По-видимому, это связано с общими тенденциями в региональной историографии Северного Кавказа, обозначившимися в годы т.н. «перестройки» и ориентированными, в основном, на темы героики и трагедии в истории тех или иных народов.

Здесь можно отметить то, что в некоторых публикациях отдельные аспекты интересующей нас темы затрагивались либо косвенно, либо довольно кратко. Например в работе И.Х. Байрамукова кратко констатируется, что «сословные предрассудки, возведенные в классовые различия и классовое противоборство, сыграли самую отрицательную роль. в деле разобщения

1 См.: Очерки истории Карачаево-Черкесии. -Черкесск, 1972.-Т. 2. народа, в кадровой политике, в репрессиях» 1920-1930-х гг.1 Отдельные вопросы социогенеза, правда в очень сжатой форме,' были затронуты при характеристике национально-государственного строительства на территории Верхней Кубани в 1920-30-е гг. в труде Д.А. Напсо и С.А. Чекменева.2

Определенные события рассматриваемого времени затрагиваются в исследованиях биографий лидеров региональной элиты в виде отдельных изданий (например, об У.Д. Алиеве, С.-У.Б. Токаеве), во вводной части биографических очерков, сборников их сочинений (например, И.Х.-Б. Тамбиева, И.А.-К. Хубиева (Карачайлы), в циклах газетных версий биографических очерков руководителей Карачаево-Черкесии (глав исполнительной власти) в 1920-1930-х гг.,5 в сводном труде «Известные люди Карачаево-Черкесии».6

Первые зарубежные работы, непосредственно затрагивающих вопросы формирования управленческого слоя народов Карачаево-Черкесии, принадлежат М.А. Дудову (1908-1980), бывшему научному сотруднику Карачаевского научно-исследовательского института (КНИИ), эмигрировавшему во время Второй мировой войны. В 1950-1960-е гг. он работал в ФРГ и Турции, затем переехал в США. Известно, что Дудов защитил докторскую диссертацию и публиковался под псевдонимами «Рамазан Карча», «Махмут Аслан-бек» в журналах «КаГкаэуа» и «Бе^», выходивших на турецком языке, а также издал две небольшие монографии. Эти работы представляют определенную ценность, поскольку М.А. Дудов, как современник описываемых

1 Байрамуков И.Х. Ислам Карачайлы (Хубиев) как ученый-социолог // Ислам КарачаПлы и современность: материалы научной конференции. - Карачаевск, 1999.

2 Напсо Д.А., Чекменев С.А. Надежда и доверие: из истории дружественных связей народов Карачаево-Черкесии с русским народом. — Черкесск, 1993.

3 Лайпанов K.T., Батчаев M.X-K. Умар Алиев. — Черкесск, 1986.; Суюнчев А.А. Время рассудит: очерк. — Карачаевск, 2004.

4 Избранные работы Ислама Карачайлы (Хубиева) // Ислам Карачайлы и современность: материалы научной конференции. — Карачаевск, 1999.; Тамбиев И.Х-Б. О Карачае и Балкарии: сборник очерков, статей, заметок / Сост. И.М. Шаманов и Ф.И. Шаманова. - Ставрополь, 2003.

5 Шаманов И.М. Государственный деятель, ученый, патриот// Карачаево-балкарский мир. - 1991.-31 марта.; Хатуев Р., Шаманов И. Трижды президент // Экспресс-почта. — 2004. — 10 июня.; На карачаево-балкарском языке: Хатуланы Р., Шаманланы И. Айбазланы Хусейн // Къарачай. — 2008. — 11 сентября.; Ша-манланы Бекмырза // Къарачай. - 2008. - 24 июля.; Хачирланы Осман // Къарачай. - 2008. - 10 июля.; Гюрджюланы Къурман-Алий // Къарачай. - 2008. - 15 мая.; Къууатланы Рамазан // Къарачай. - 2008. - 17 апреля и др.

6 Известные люди Карачаево-Черкесии / Сост. К.С.-Б. Урусов, Р.Т. Хатуев. — Черкесск, 1997. — 'Г. 1.

7 Mahmut Aslanbek. Karagay ve Malkar Turklerinin faciasi. - Ankara, 1952.; Mahmut Aslanbek. §imali -Kafkasyada Karagayhlann imhasi // Kafkasya. - 1951. - № 4/5. - B. 18-29. процессов, приводил хорошо известные ему со времен работы в КНИИ в 1930-нач.1940-х гг. данные об истреблении значительной части карачаевской элиты. Вместе с тем, значительная часть трактовок событий и явлений того времени излагается не столько с научной, сколько с идеологической точки зрения, диктуемой условиями «холодной войны» (М.А. Дудов ряд лет работал на радио «Свобода»).

Объектом исследования, учитывая актуальность, научную и практическую значимость темы, а также отсутствие целостного анализа и обобщающих трудов по затронутой проблематике, избрана история социального генезиса народов Карачаево-Черкесии на этапе новейшей истории.

Предметом исследования является социальная группа в ее историческом ракурсе, а именно - региональный управленский слой (чиновничество, бюрократия), определяемый как правящий, или политический класс и рассматриваемый в конкретно-исторический период 1920-1941 гг. Содержание данного понятия проистекает из дефиниций, данных специалистами по изучению элит (политический класс в советское время представлял собой сово к купность номенклатурных должностей. ).

Диссертант ставит своей целью провести комплексное изучение (с определением общих и специфических аспектов) особенностей формирования, функционирования, эволюции национальной бюрократии в Карачае и Черке-сии. Указанная цель диктует нам следующие задачи исследования:

1) выявление комплекса детерминирующих факторов социального генезиса (исторического социогенеза);

2) изучение хода самого процесса становления, развития и утверждения бюрократии в национальных районах;

3) проведение структурного анализа состава этно-региональной политической элиты;

4) освещение вопроса исторического соотношения социогенеза и поли-тогенеза в изучаемый период;

1 См.: Крыштановская О. Анатомия российской элиты. — М., 2005. - С. 22. — Прим.2.

5) исследование реализации государственной национальной политики в период 1920-х — начала 1940-х гг. в регионах Юга России, ее основных принципов, компонентов, форм и методов.

В ходе нашего исследования мы пришли к выводу о необходимости ограничить хронологические рамки так называемым межвоенным периодом (1920-1941 гг.). Это связано, прежде всего, с тем, что в рассматриваемое двадцатилетие процессы становления местного чиновничества завершились формированием региональной национальной бюрократии. Правда, в отдельных случаях автор посчитал возможным выйти за обозначенные хронологические рамки, чтобы показать преемственность, закономерность тех или иных процессов и явлений.

Географические рамки исследования охватывают территорию современной Карачаево-Черкесской республики, которая в ходе изложения нашего материала иногда заменяется географическим термином «Верхняя Кубань».

Методологическая и теоретическая основа диссертационного исследования. Конкретно-историческое рассмотрение избранной для диссертационного исследования темы основано на последовательном применении общих теоретико-методологических принципов исторического познания, широком использовании эвристических возможностей и теоретического инструментария ведущих отечественных и зарубежных школ гуманитарного знания. Автор полагает, что наиболее продуктивный путь изучения противоречивого общественного процесса заключается не в противопоставлении друг другу формационного и цивилизационного подходов, а в комбинации элементов, их составляющих.

Представленная диссертационная работа базируется на принципах историзма, научной достоверности, системности и конкретности рассмотрения фактов, общепризнанных в науке.

Применяя, наряду с общенаучными методами познания (такими, как метод качественного, содержательного анализа, метод описательного анализа, а также индуктивный и дедуктивный методы), специально-исторические методы (хронологический, сравнительно-исторический, генетический, типологический, ретроспективный), автор стремился достичь решения сформулированных им задач диссертационного исследования.

В нашем исследовании мы исходим из того, что социальная история это «форма исторического исследования, в центре внимания которой находятся социальные группы, их взаимоотношения, их роли в экономических и культурных структурах и процессах» (X. Риттер). Из таких социальных групп наш научный интерес, как отмечалось, сосредоточен на бюрократии. Здесь можно напомнить, что термин «бюрократия» был введен в научный оборот французским мыслителем Винсентом де Гурнэ, а в современном смысле («правление профессиональных чиновников»; класс профессиональных чиновников) стал употребляться позднее, со второй половины XIX в.1

Источниковая база диссертации основывается, прежде всего, на материалах архивов и отдельных опубликованных сборниках документов. В нашей работе мы основываемся преимущественно на документах (протоколы заседаний, материалы конференций, сессий, анкетные данные служащих аппарата различных учреждений и т.п.), сохранившихся в архивах советских и партийных органов, а также на материалах официальных печатных органов региональных и центральных властей. В первую очередь это касается материалов, выявленных нами из массива документов Центра документации общественных движений и партий Карачаево-Черкесской республики (ЦДОДП КЧР) и Государственного архива Карачаево-Черкесской республики (ГА КЧР).

По фонду «Карачаевский обком» (Ф. П-45) ЦДОДП КЧР, где содержится массив документов, принятых партийными органами — бюро, пленумом обкома, партконференцией — нами использованы протоколы заседаний бюро обкома партии за 1926-1940 гг. (ДД. 1, 8-11, 16, 18, 20, 24-27, 31-32, 41-43, 6162, 64-65, 67-69, 73-74, 77-79, 84-85, 89, 92, 99). Из данного фонда нами при

1 Павлов Л. Феномен бюрократии в концепциях западных политологов // Вопросы экономики. — -С. 136.

1992.-№ 1. влечены также материалы областных партконференций 1920-1930-х гг. (ДД. 6, 7, 21, 71, 75, 81, 87), анкеты участников партконференции (Д. 13), особые решения обкома 1940-1941 гг. (Д. 86), а также материалы СевероКавказского крайкома партии 1920-х гг., связанные с Карачаево-Черкесией (Д. 5). Определенные данные получены из фонда «Карачаевская областная контрольная комиссия» (Ф. 364) этого же архивохранилища, где аккумулированы личные дела партийно-советского актива того времени (ДД. 14, 143, 178).

Из материалов ГА КЧР использованы документы фондов: «Исполнительный комитет Карачаевского областного Совета рабочих, крестьянских, красноармейских, горских и казачьих депутатов» (Ф. Р-307. Оп.1. ДД. 214, 139, 147, 188; Оп.2. ДД. 602, 654), «Карачаевский окружной революционный комитет» (Ф. Р-316. ДД. 1, 6, 7), «Отдел юстиции Карачаевской автономной области» (Ф. Р-326. ДД. 2, 6). Использованы также отдельные документы фондов «Карачаево-Черкесский обком КПСС» (Ф. 1), «Баталпашинский отдел здравоохранения» (Ф. Р-26), «Учкуланский революционный комитет (ревком)» (Ф. Р-40).

Кроме того, нами привлечены информативные материалы из фондов Карачаево-Черкесского историко-культурного и природного музея-заповедника («Музейные фонды» - Ф. 1, 2, 4) и Карачаевского научно-исследовательского института (Ф. 3 «Карачай в 1920-1943 гг.»; Ф. 11 «Персоналии»; Ф. 19 «Наука и образование»).

Следует отметить, что в архивах КЧР в наиболее полном виде сохранились материалы по Карачаево-Черкесской автономной области (1922-1926) и Карачаевской автономной области (1926-1943). Данных по Черкесскому национальному округу (с 1928 г. — автономной области, ЧАО), составлявшему примерно четверть нынешней территории Карачаево-Черкесии, в нашем исследовании несколько меньше. Тем не менее в обеих автономных областях проходили схожие (вплоть до идентичности) социальные процессы, поэтому недостаток некоторых материалов, на наш взгляд, не-препятствует формированию цельной картины социогенеза на всей территории Верхней Кубани.

В качестве источников нами привлечена также справочная литература довоенного времени, в том числе «Итоги хозяйственного и культурного строительства Карачаевской автономной области»,1 «Районы Северного Кавказа (Краткий статистический справочник)»," «Справочник по народному хозяйству и культуре Карачаевской автономной области».3 Используются также более поздние справочные издания, например, статистический сборник «Карачаево-Черкесия - к 60-летию автономии».4

Научная новизна работы состоит в том, что она, во-первых, представляет первую в отечественном кавказоведении попытку раскрыть историческую основу и сущность ряда глубоких социальных процессов, которые происходили в регионах с компактным проживанием коренного населения на протяжении первых десятилетий советского периода.

Во-вторых, диссертация является первым в историческом кавказоведении специальным и комплексным исследованием региональной национальной бюрократии межвоенного периода.

В-третьих, определена совокупность причин рассматриваемого исторического процесса, условий, при которых они протекали, факторов, порождавших его региональную специфику.

В-четвертых, обозначены принципы, формы и методы государственной кадровой политики в «национальных» регионах Юга страны (на примере Карачаево-Черкесии).

В-пятых, впервые в историографии исследуемого региона рассматривается «сословный» (не классовый) фактор в кадровой политике советских властей и партийных органов.

Итоги хозяйственного и культурного строительства Карачаевской авюномной области. - Кисловодск, 1935.

2 Районы Северного Кавказа. Краткий статистический справочник. — Пятигорск, 1935.

1 Справочник по народному хозяйству и культуре Карачаевской автономной области. — Пятигорск, 1939.

4 Карачаево-Черкесия - к 60-летию автономии. - Черкесск, 1981.

В-шестых, проведен анализ деятельности государственных (советских) и партийных органов региона в процессе формирования новой элиты, их функциональные различия в выработке и проведении кадровой политики.

В-седьмых, впервые в научный оборот вводится массив архивных источников рассматриваемого времени.

В целом настоящее исследование ориентирует на непременный учет фактора социогенеза в научных работах, что будет способствовать преодолению недостатков сугубо событийного изложения сложных исторических процессов того времени применительно к югу России.

Положения, выносимые на защиту. Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения и выводы:

1. Высокая степень социальной мотивации к государственной службе (обусловленная ее престижностью) у горцев региона была заложена еще в царский период, а Советская власть не только не внесла существенных изменений в данном плане, но даже усилила у горцев стремление попасть в политическую элиту.

2. Советская власть с первых дней своего утверждения на территории Верхней Кубани признавала, что ее военная победа в гражданской войне не тождественна победе политической и идеологической. Основная проблема -кадровая - в национальных окраинах бывшей Империи толкала новые власти к использованию «старых кадров» (в условиях Карачая и Черкесии даже бывших дворян и князей).

3. В динамике управленческих генераций в исследуемый период можно выделить два основных этапа. Первый относится ко временам нэпа, когда в партийных и особенно советских органах власти в Карачае и Черкесии преобладали «старые кадры». Второй начинается с конца 1928 г., когда регион почти на десятилетие вступил в полосу кадровых «чисток». «Перегибы» в кадровой политике были официально признаны в начале лета 1938 г., что ознаменовало конец эпохи «чисток» и завершение полного обновления элит. Важной чертой «чисток» была дискредитация и дискриминация не только выходцев из «эксплуататорских классов», но представителей досоветской по происхождению интеллигенции, объявленной «националистической» и «контрреволюционной».

4. Наиболее престижной сферой государственной службы в рассматриваемое время были силовые структуры, а служба в них всемерно поощрялась и стимулировалась официальной идеологией, формировавшей милитаризованное мышление. Но во главе органов ОГПУ-НКВД Карачая и Черкесии никогда не стояли местные уроженцы. Все первые лица таких органов командировались из других регионов. С другими силовыми структурами в этом плане дело обстояло иначе. Представители коренных народов назначались на должности начальника областного прокурора, областной милиции. Центр доверял «коренным» кадрам и управление региональной судебной властью.

5. В рассматриваемое время имело место острое соперничество между советской (государственной) и партийной элитами. К концу исследуемого периода основной структурой, ответственной за реализацию кадровой политики на соответствующих уровнях, окончательно стал партийный комитет (областной, районный, первичный). Именно он стал политическим органом, низведя советские органы к хозяйственным функциям. Это явилось естественным следствием того, что в масштабах страны произошло полное огосударствление всей системы партийных органов. Поэтому некогда партийные функционеры (т.е. идеологические работники) фактически стали государственными служащими.

6. С начала 1930-х гг. в регионе также фиксируется соперничество внутри партийной элиты, прежде всего, между двумя категориями партийных органов - обычными (райкомами) и чрезвычайными (политотделы МТС). Это партийное «двоевластие» на местах сложилось в связи с переходом Центра к чрезвычайным мерам управления.

7. В регионе функционировала строгая иерархия публичных (т.е. ориентированных на общественную деятельность) бюрократий, где верхнюю ступень занимали служащие партийно-советских органов, вторую — хозяйственные руководители, третью - профсоюзные лидеры, четвертую - комсомольские «вожаки».

8. В кадровых вопросах последовательно проводился курс сталинской национальной политики на «коренизацию» управленческой прослойки северокавказских автономий. Так, в начале 1933 г. доля представителей коренных национальностей в КАО составляла 43,7% членов райисполкомов, около 78% членов сельсоветов; они преобладали на областном уровне Советов, а также в партийном руководстве (обком и бюро обкома).

9. В кадровой политике властей рассматриваемого региона проявляется ориентир на укрепление статусных позиций (в т.ч. и в органах власти) специалистов технических отраслей. Это, на наш взгляд, соответствует установке государственного руководства на укрепление экономической и военной мощи государства, в т.ч. посредством стимулирования естественных наук (геология, физика, химия, биология, медицина) и технических дисциплин.

Теоретическая и практическая значимость рассматриваемой диссертации заключается, прежде всего, в том, что она обозначает и обосновывает важный исследовательский ориентир в региональном кавказоведении, его важную су б дисциплину - историческую элитологию как компонент социальной историографии.

Кроме того, диссертационное исследование облегчает процесс разработки и написания научных работ, учебников и учебных пособий, освещающих советский период истории народов и регионов Северного Кавказа. Наблюдения, оценки и рекомендации, изложенные в диссертации, как представляется, могут быть полезны при изучении кадровой политики сегодняшней российской власти, выработке современной модели государственной национальной политики (на местном и федеральном уровнях). Предлагаемая работа может сыграть положительную роль не только в строго научном, но и в культурно-просветительском плане.

Следует отметить, что архивные материалы, вводимые в научный оборот в предлагаемой диссертации, могут быть полезны при освещении смежных тем отечественного кавказоведения

Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры истории России Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева и кафедры социально-гуманитарных наук Пятигорского государственного технологического университета. Основные положения и выводы изложены автором в восьми научных публикациях общим объемом 5,9 п.л. Результаты исследования представлялись в форме докладов и выступлений на Всероссийских научных конференциях. Материалы диссертации используются в учебном процессе при чтении курса «История народов Карачаево-Черкесии».

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав (по три параграфа в каждой), заключения, списка использованных источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Формирование национальной бюрократии в автономных образованиях РСФСР в первые десятилетия Советской власти"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование позволило нам сделать следующие выводы.

Стремление попасть в политическую элиту сформировалось у горского населения Верхней Кубани еще в царский период и было обусловлено представлениями о высокой престижности государственной службы. После установления Советской власти существенных изменений в этой сфере не произошло, и у горцев сохранялась высокая степень социальной мотивации к обретению статуса госслужащего.

Военная победа большевиков в гражданской войне не была тождественна победе политико-идеологической. Кроме того, ощущался значительный кадровый «голод». Грамотных специалистов, особенно в национальных регионах, не хватало. Поэтому в первые годы Советской власти в Карачае и Черкесии активно использовали на государственной работе «классово чуждые элементы», в том числе бывших князей и дворян.

В динамике управленческих генераций в исследуемый период можно выделить два основных этапа. Первый относится ко временам нэпа, когда в партийных и особенно советских органах власти в Карачае и Черкесии преобладали «старые кадры». Второй начинается с конца 1928 г., когда регион почти на десятилетие вступил в полосу кадровых «чисток». В результате к концу 1930-х гг. произошло полное обновление политической элиты, сопровождавшееся дискредитацией и дискриминацией не только выходцев из «эксплуататорских классов», но представителей досоветской по происхождению интеллигенции, объявленной «националистической» и «контрреволюционной».

Довольно престижной в рассматриваемое время была служба в силовых структурах. Однако в них была наиболее ярко выражена этническая составляющая. Во главе органов ОГПУ-НКВД Карачая и Черкесии никогда не стояли местные уроженцы. Все первые лица таких органов командировались из других регионов. Это было связано, прежде всего, со стремлением избежать клановости в такой важной сфере, как государственная безопасность, а также с тем, что местное население не обладало, по мнению представителей центральной власти, высоким уровнем политической благонадежности. С другими силовыми структурами в этом плане дело обстояло иначе. Представители коренных народов назначались на должности начальника областного прокурора, областной милиции. Центр доверял «коренным» кадрам и управление региональной судебной властью.

В исследуемый период имело место острое соперничество между советской (государственной) и партийной элитами. В 1930-е гг. основной структурой, ответственной за реализацию кадровой политики на соответствующих уровнях, окончательно стали партийные комитеты. Именно они стал политическими органами, низведя Советы к хозяйственным функциям. Это явилось естественным следс1вием огосударствления всей системы партийных органов, происходившей в масштабах всей страны. В итоге, партийные функционеры фактически стали государственными служащими.

С начала 1930-х гг. в Карачае и Черкесии также отмечается соперничество внутри партийной элиты. Прежде всего, оно имело место между двумя категориями партийных органов — обычными (райкомами) и чрезвычайными (политотделы МТС). Это партийное «двоевластие» на местах сложилось в связи с переходом Центра к чрезвычайным мерам управления.

В регионе функционировала строгая иерархия публичных бюрократий, первую ступень которой занимали служащие партийно-советских органов, вторую - хозяйственные руководители, третью - профсоюзные лидеры, четвертую - комсомольские «вожаки».

В кадровых вопросах последовательно проводился курс на «корениза-цию» управленческой прослойки северокавказских автономий. Например, в начале 1933 г. представители коренных национальностей преобладали на областном уровне Советов, а также в партийном руководстве, их доля в КАО составляла 43,7% членов райисполкомов, около 78% членов сельсоветов.

В кадровой политике властей рассматриваемого региона проявляется ориентир на укрепление статусных позиций специалистов технических отраслей. Это, на наш взгляд, соответствовало установке государственного руководства на укрепление экономической и военной мощи государства, в том числе посредством стимулирования развития естественных наук (геология, физика, химия, биология, медицина) и технических дисциплин.

Кроме того, хотелось бы отметить, что в отечественной науке неоднократно указывалось на актуальность исследования рассматриваемого периода истории нашей страны. При этом, по мнению В.И. Пантина, текущий анализ советского времени оказывается недостаточным для научного уяснения того, «какие последствия имело уникальное по своей продолжительности и интенсивности господство системы, уничтожавшей традиции и нормы прежнего общества и пытавшегося сформировать «нового человека» и «новую цивилизацию».1 Как бы развивая эту идею, Б. Орлов пишет, что в Советской России «была осуществлена попытка фундаменталистского обоснования и соответственно реализации социалистической утопии. Фундаменталистского в том смысле, что человек, уверовав в ту или иную идею, всецело поглощен ею и совершенно закрыт для сомнений или контраргументов»2.

По-видимому, приходится признавать как факт то, что последствия «коммунистического эксперимента» действительно еще не до конца осмыслены в научном плане. Данный тезис полностью применим и в отношении так называемых национальных регионов юга России. Правда, В.И. Пантин уже сделал основной вывод об итогах деятельности указанной системы. На его взгляд, «цивилизационный генотип» российского общества был полностью изменен», в то время как в остальных странах, так или иначе находившихся под властью коммунистических режимов, такой генотип «в целом остался прежним»3.

1 Пантин В.И. Сможет ли российская наука понять, что происходит в России? // Pro et contra. - М., 2000. - Т. 5. - № 2. - С. 140.

2 Орлов Б. Сны Веры Павловны в XXI веке // Независимая газета. — 2003. - 9 декабря.

3 Пантин В.И. Сможет ли. - С. 140.

Однако проделанная нами работа позволяет не согласиться с таким выводом, точнее будет сказать - согласиться не во всем. Это можно было бы, видимо, утверждать априори, так как и сегодняшняя реальность указывает на очевидное своеобразие российского общества, на типологическую несхожесть его с известными социальными моделями Европы и Азии. Коммунистический режим в нашей стране, по крайней мере, в первые десятилетия своего правления следовал отечественной традиции - причем не только в воссозданной «по царскому образцу» системе чиновничества. Вот другие признаки, часть которых проиллюстрирована нами на региональном материале:

- духовенство с первых же дней большевистского правления попало, как и во времена Петра Великого, в «физическую» зависимость от власти;

- интеллигенция с 1920-х гг., как и при царе, оказалась в жестких тисках государственного патернализма;

- рабочие в реальности не стали средоточием «диктатуры пролетариата», а по-прежнему были оттеснены от органов управления;

- крестьянство с рубежа 1920/30-х гг. вновь - в лице колхозов — вернулось к общинной системе.

Кроме того, в рассматриваемое время все союзные республики, как при царе, стали управляться через назначаемых центром функционеров, то есть СССР из федерации превратился в традиционное унитарное государство. Вскоре, в годы Великой Отечественной войны, верующие разных конфессий - как и при царе - обрели своих первоиерархов: после долгого перерыва был избран патриарх РПЦ, восстановлены старые и учреждены новые духовные управления мусульман во главе с муфтиями. Добавим, что преемственность подчеркивалась и возрожденной атрибутикой времен империи - системой офицерских званий и знаков различия, расшитыми золотом и серебром мундирами не только военнослужащих, но и гражданских чиновников.

Кстати, стала всемерно культивироваться старая, имперского времени, система стимулирования службы советских чиновников. Вместо абстрактной преданности идеям коммунистического строительства пропагандировалась личная преданность вождю (как ранее государю императору), которую скрепляли льготами и привилегиями, дающими возможность обрести для себя и своей семьи более-менее престижный статус. Но, с другой стороны, труд чиновника фактически не нормировался ни по времени, ни по объему, а принадлежность к бюрократии была связана с определенным риском. Не было защиты от системы «чисток», которая на территории Верхней Кубани стала действовать с упоминавшегося 5-го пленума обкома, прошедшего осенью 1928 г. (Один из его делегатов не случайно сказал, что «этот пленум обкома будет являться историческим пленумом, потому что впервые будет слушаться вопрос об очистке организации от контрреволюционных элементов»).1 Репрессии 1937-1938 г., обрушившиеся на наиболее опытную прослойку национальной бюрократии, проиллюстрировали степень бесправности госслужащего. Тем не менее в бюрократию устремлялись массы молодежи.

Как отмечает один из ведущих исследователей российской бюрократии Уолтер Пинтнер, «институт чиновничества в России объединял поколения и эпохи». В связи с этим Е.М. Альбац пишет, что «традиции бюрократического государства с его коррупцией, неэффективностью, неподотчетностью общественным институтам, экспансией на негосударственные сферы,'приматом на обществом, полным неуважением к правам индивидуума» в России «благополучно перевалили через века, потрясения и смены режимов». На вопрос о причине этого указанный автор отвечает: «Потому что бюрократическая традиция оказалась самой сильной и самой жизнеспособной».2 Мы лишь добавим, что эта традиция государства — высшего из исторически известных типов социальной организации, политико-правового стержня любого «цивили-зационного генотипа». Отсюда напрашивается вывод о том, что за годы советского строя этот генотип не был «полностью изменен». По крайней мере,

1 ЦДОДП КЧР. Ф. П-45. Оп. 1. Д. 16. Л. 52.

2 Альбац Е.М. Бюрократия: борьба за выживание // Независимая газета. Приложение НГ-Сценарии. - 2000. - 10 декабря. - № 11. это справедливо применительно к государствообразующей социальной категории, каковым и выступает бюрократия.

Кроме того, видимо, можно с известной долей осторожности утверждать, что к началу 1940-х гг., то есть к концу рассматриваемого периода завершалось становление (может, даже и восстановление) — не только по сути, но, во многом, и по форме - имперского государства. Точнее будет говорить об империи традиционно «российского» типа: без ярко выраженного тандема метрополия — колония, что отличает этот тип от «европейских» империй, где колонии низведены до уровня источника жизнеобеспечения метрополии.

В первые годы Советской власти осознавалось и то, что «идейно устойчивый» кадровый резерв из числа самих горцев был крайне ограничен. К моменту прихода Советской власти в Карачае и Черкесии убежденных революционеров-коммунистов насчитывалось буквально единицы, да и подлинно сочувствующих атеистической («безбожной») власти было немного. (Отсюда и восстания 1920 и 1930 г., каждое из которых довольно легко приводило (пусть и временно) к свержению Советской власти на большей части территории Карачая и Черкесии). В таких условиях центр поначалу санкционировал привлечение региональными властями к государственной службе авторитетных представителей дореволюционной элиты. Продолжая традиции времен поздней Империи, советский центр (непосредственно или через краевые власти Северного Кавказа) старался не осуществлять управление горцами путем внешнего принуждения. Как и при царизме, Советская власть создавала, применяя давно апробированные формы обучения, материального и морального стимулирования, лояльную бюрократию из самой горской среды.

Таким образом, кадровая политика составляла важнейший компонент советского государственного строительства, а основными проводниками ее в рассматриваемый период стали партийные комитеты всех уровней. Мы уже объясняли это тем, что произошло полное огосударствление правящей партии и к началу 1940-х гг. чиновничество, ранее различавшееся по своей сущностной природе (все-таки, изначально партактив выполнял несколько иную работу - управление преимущественно общественно-политической и идеологической сферами, тогда как совслужащие — правовой, экономической и социальной), стало более-менее однородной социальной средой.

Рассмотренный материал позволяет делать выводы о том, что в рассматриваемое время сформировался и функционировал как инструмент скрытой эксплуатации так называемый «властно-административный ресурс». Последний характеризуется исследователями как «совокупность крипто-маргинальных элементов» властных отношений эксплуатации, включая присвоение, самовольное распоряжение, самовольное использование, круговая порука, протекционизм, внеправовое принуждение, фактическое правонарушение и преступление.1 Данная система эксплуатации проявлялась не только в отношениях между элитой и остальным населением, но и иерархически внутри самой элиты, где скреплялась такими внеправовыми отношениями, как корпоративность, клановость, личная уния, ненормированность труда и т.п.

К концу исследуемого периода полностью сохранилась и даже укрепилась основа традиционного общественно-политического сознания, где ярко выражены две черты. С одной стороны - прежняя отчужденность народа от власти, а с другой - гражданская непритязательность («вся русская история заставляла нашего маленького человека притерпеться к нужде, недостатку материального в своей жизни».2).

Автор, естественно, не претендует на безупречность всех выводов и всех трактовок настоящего исследования. Очевидно, имеются и альтернативные точки зрения на освещение поднятых здесь проблем. Но мы, вслед за нашими коллегами-кавказоведами, исходим из того, что именно способность к сближению, синтезу разных подходов и вариантов даёт возможность воссоздания «наиболее объективного и полифонического по звучанию истори

1 Буланов Н.И. Сущность и содержание властных отношений эксплуатации человека// Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Приложение. - 2006. - № 4(88). -С. 23.

2 Глебова И. Верхи и низы: новая консолидация // Независимая газета. — 2006. - 15 декабря. ческого полотна».1 В этом плане мы надеемся на полезность нашей попытки изучения рассмотренной темы.

1 Виноградов В.Б. Современные аспекты российского кавказоведения. - М.-Армавйр, 2007. - С. 9.

Список научной литературыАджиева, Зинхар Исмаиловна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Архивные источники

2. Государственный архив Карачаево-Черкесской республики (ГА КЧР). Ф. 1 «Карачаево-Черкесский обком КПСС».

3. ГА КЧР. Ф. Р-26 «Баталпашинский отдел здравоохранения».

4. ГА КЧР. Ф. Р-40. «Учкулакский революционный комитет (ревком)».

5. ГА КЧР. Ф. Р-307 «Исполнительный комитет Карачаевского областного Совета рабочих, крестьянских, красноармейских, горских и казачьих депутатов».

6. ГА КЧР. Ф. Р-316 «Карачаевский окружной революционный комитет».

7. ГА КЧР. Ф. Р-326 «Отдел юстиции Карачаевской автономной области».

8. Центр документации общественных движений и партий Карачаево-Черкесской Республики (ЦДОДП КЧР). Ф. П-45 «Карачаевский обком ВКП(б)-КПСС».

9. ЦДОДП КЧР. Ф. 364 «Карачаевская областная контрольная комиссия».

10. Архив Карачаевского научно-исследовательского института (АКНИИ). Ф. 3 «Карачай в 1920-1943 гг.».

11. АКНИИ. Ф. 11 «Персоналии».

12. АКНИИ. Ф. 19 «Наука и образование».

13. Архив Карачаево-Черкесского историко-культурного и природного музея-заповедника (АКЧМЗ). Ф. 1.; Ф. 2.; Ф. 3 «Музейные фонды».

14. Опубликованные источники, сборники документов, статистическихданных

15. Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-1927 Текст. / Ред. и сост. Ю. Фелыптинский. Т. 4. М.: ТЕРРА, 1990. - 280 с.

16. Документы по истории борьбы за Советскую власть и образование автономии Кабардино-Балкарии (1917-1922) Текст. / Сост. Р.Х. Гугов [и др.]; отв. ред. Б.М. Зумакулов. Нальчик: Эльбрус, 1983. - 780 с.

17. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии. (1790-1917): Сборник документов Текст. / Сост. В.П. Невская [и др.]. Ростов-на-Дону: Изд-во РТУ, 1985. - 228 с.

18. Итоги хозяйственного и культурного строительства Карачаевской автономной области Текст. Кисловодск, 1935. - 145 с.

19. Карачаево-Черкесия к 60-летию автономии. (Статистический сборник) Текст. / Под общ. ред. Л.К. Ломакиной. - Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1981. — 112 с.

20. Районы Северного Кавказа. Краткий статистический справочник Текст. Пятигорск, 1935. - 97 с.

21. Справочник по народному хозяйству и культуре Карачаевской автономной области Текст. Пятигорск, 1939. - 132 с.1. Периодические издания

22. День республики. 1992. - 2 октября.; 1998. - 13 января.; 2008. - 12 февраля.; 2008. - 22 февраля.

23. Известия ЦК КПСС. 1990. - № 4.

24. Красный Карачай. 1937. - 30 мая, 2 июня, 4 июля, 28 сентября, 10 октября, 21 ноября, 21 декабря.; 1939. - 14 апреля.; 1941. - 30 мая.

25. Къарачай. 1998. - 8 апреля.; 2002. - 15 июля.; 2007. - 8 ноября.; 2008. — 3 апреля, 17 апреля, 15 мая, 10 июля, 24 июля, 11 сентября.

26. Ленинское знамя. 1963. — 26 июля, 30 июля.; 1966. - 25 февраля, 21 декабря.; 1967. - 28 августа.; 1968. - 23 января.; 1971. — 21 сентября, 22 октября.; 1977. - 8 сентября.; 1990. — 5 января.

27. Минги тау. 2005. - 28 февраля.

28. Независимая газета. — 2000. — 10 декабря.; 2003. 9 декабря.; 2005. - 9 декабря.; 2007. - 27 марта, 8 августа, 13 декабря.; 2008. — 5 февраля.

29. Российская газета. 1997. - 10 апреля.28. Собеседник. 1990. - № 16.

30. Советская Россия. -1991.-6 апреля.

31. Советский Юг. 1927. - № 267.

32. Экспресс-Почта. 2004. - 10 июня.1. Литература

33. Абаева, Ф.В. Из истории формирования Северокавказской национальной образовательной системы. Вклад У.Д. Алиева Текст. / Ф.В. Абаева. -Карачаевск: Изд-во КЧГПУ, 2002. 120 с.

34. Авторханов, А. Унифицировали не только мысли Текст. / А. Авторха-нов // Известия Карачаевского научно-исследовательского института (Известия КНИИ) Вып. 3. Черкесск, 2007. - Приложение. - С. 57-60.

35. Азаматов, К.Г., Хутуев, Х.И. Мисост Абаев: общественно-политические взгляды Текст. / К.Г. Азаматов, Х.И. Хутуев. Нальчик: Эльбрус, 1980.- 132 с.

36. Алиев, У.Д. Карачай (Карачаевская автономная область): историко-этнологический и культурно-экономический очерк Текст. / У.Д. Алиев. -Черкесск, 1991.-320 с.

37. Алиев, У.Д. Кара-халк. Очерк исторического развития горцев Северного Кавказа и чужеземного влияния на них ислама, царизма и пр. Текст. / У.Д. Алиев. — Ростов-на-Дону: Севкавкнига Крайнациздат, 1927. - 111 с.

38. Альбац, Е.М. Бюрократия: борьба за выживание Текст. / Е.М. Альбац // Независимая газета. Приложение НГ-Сценарии. 2000. - 10 декабря. - № 11.

39. Анисимов, С. Военно-Сухумская дорога. Курорт-Теберда Текст. / С. Анисимов. M.-JL, 1930. - 97 с.

40. Бадахов, P.P. Князья на ратной службе Текст. / P.P. Бадахов // Известия карачаевского НИИ. Вып. 3. Черкесск, 2007. - С. 4-5.

41. Байрамкулов, М.Х. Кулацкий эшелон Текст. / М.Х. Байрамкулов. — Ставрополь: Изд-во КНИИ, 2004. 158 с.

42. Байрамуков, И., Боташев, К. Он был талантливым ученым Текст. / И. Байрамуков, К. Боташев // Къарачай. 1993. - 30 января.

43. Балла, О. Насладимся праздником Различия Текст. / О. Балла // Независимая газета. Приложение НГ-Ех Libris. 2007. — 6 декабря.

44. Батчаев, Ш.М. Джатдай Текст. / Ш.М. Батчаев. Ставрополь: ГУП СК «Краевые сети связи», 2006. - 272 с.

45. Батчаев, Ш.М. Мусульманское духовенство Карачая в пореформенный период Текст. / Ш.М. Батчаев // Ислам и политика на Северном Кавказе: материалы Всероссийской научной конференции. Карачаевск: КЧГУ, 2007. -С. 18-22.

46. Батчаев, Ш.М. Карачаевцы в войнах России (вторая половина XIX — начало XX вв.) Текст. / Ш.М. Батчаев. М.: РепроЦентр, 2005. - 240 с.

47. Батчаев, Ш.М. Князья Крымшамхаловы (клан Бийнёгерлери) в русской армии Текст. / Ш.М. Батчаев // Вестник Карачаево-Черкесского историко-культурного и природного музея-заповедника (КЧМЗ). Вып. 1. — Черкесск, 2004.-С. 8-10.

48. Баучиев, А. Жизнь, отданная народу (К 80-летию со дня рождения С.М. Халилова) Текст. / А. Баучиев // Ленинское знамя. 1967. — 28 августа. -№217.

49. Бегеулов, А.И. Советский Карачай на путях социалистического строительства (К десятилетию освобождения Карачая) Текст. / А.И. Бегеулов //

50. Попов С.Н. Пешком по Карачаю. — Ростов-на-Дону: Изд-во «Северный Кавказ», 1931.-С. 78-84.

51. Бегеулов, P.M. Карачай в Кавказской войне XIX века Текст. / P.M. Бе-геулов. Черкесск: КЧМЗ, 2002. - 178 с.

52. Бегеулов, P.M. Эдигей Казиев: заложник, шпион, дипломат Текст. / P.M. Бегеулов // Вести гор. 2006. - 26 сентября - 2 октября. - № 38(124).

53. Бердяев, H.A. Истоки и смысл русского коммунизма Текст. / H.A. Бердяев.-М., 1990.

54. БжезинскиЙ, 3. Соединенные Штаты превыше всего Текст. / 3. Бже-зинский // Независимая газета. 1999. - 24 ноября.

55. Бордюгов, Г„ Козлов, В. Время трудных вопросов (История 20-30-х годов и современная общественная мысль) Текст. / Г. Бордюгов, В. Козлов // Урок дает история / Под общ. ред. В.Г. Афанасьева, Г.Л. Смирнова. М.: Политиздат, 1989. - С. 232-267.

56. Бугай, Н.Ф. Революционные комитеты Ставрополья Текст. / Н.Ф. Бугай. Черкесск, 1978. - 278 с.

57. Буланов, Н.И. Сущность и содержание властных отношений эксплуатации человека Текст. / Н.И. Буланов // Научная мысль Кавказа: научный и общественно-теоретический журнал. Приложение № 4(88). Ростов-на-Дону: СКНЦВШ, 2006. - С. 18-25.

58. Ваганов, А. Гиперболы по поводу инженера Гарина Текст. / А. Ваганов // Независимая газета. Приложение НГ-Ех Libris. 2007. - 13 декабря.

59. Виноградов, В.Б. Современные аспекты российского кавказоведения Текст. / В.Б. Виноградов. М.-Армавир, 2007. - 60 с.

60. Гаман-Голутвина, О. После империи Текст. / О. Гаман-Голутвина // Независимая газета. Приложение НГ-Сценарии. 2007. - 27 марта.

61. Глебова, И. Верхи и низы: новая консолидация Текст. / И. Глебова // Независимая газета. 2006. — 15 декабря.

62. Гонидис. Здравоохранение Текст. / Гонидис // Советский Карачай. -Микоян-Шахар: Карачаевское областное национальное изд-во, 1941. С. 9399.

63. Городецкий, Б.М. Очерки по кубановедению. Быт и культура населения Кубанской области Текст. / Б.М. Городецкий // Кубанская школа. — 1915. -№5.-С. 298-307.

64. Данилов, В., Ильин, А., Тепцов, Н. Коллективизация: как это было Текст. / В. Данилов [и др.] // Урок дает история / Под общ. ред. В.Г. Афанасьева, Г.Л.Смирнова. — М.: Политиздат, 1989.-С. 138-182.

65. Джаубаева, А. «А без меня народ неполный» Текст. / А. Джаубаева // Ленинское знамя. 1990. - 29 марта.

66. Дрозд, П.И. Будем беспощадно выкорчевывать врагов народа Текст. / П.И. Дрозд // Красный Карачай. 1937. - 21 декабря. - № 291.

67. Дубинин, В. На верность мы народу присягали Текст. / В. Дубинин // Ленинское знамя. 1977. - 8 сентября.

68. Дудов, М., Лайпанов, X. Культурное строительство Текст. / М. Дудов, X. Лайпанов // Советский Карачай. — Микоян-Шахар: Карачаевское областное национальное изд-во, 1941. С. 75-92.

69. Дьячков-Тарасов, А.Н. Заметки о Карачае и карачаевцах Текст. / А.Н. Дьячков-Тарасов // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа (СМОМПК). Вып. 25. Отд. II. Тифлис, 1898. - С. 50-91.

70. Дьячков-Тарасов, А.Н. В горах Большого и Малого Карачая Текст. / А.Н. Дьячков-Тарасов // СМОМПК. Вып. 28. Тифлис, 1900. - С. 3-111.

71. Егорова, Л.П. Дороги дружбы Текст. / Л.П. Егорова. — Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1969. — 160 с.

72. Зубкова, Н.Ю. Национальные формирования горцев первой половины XIX в. в контексте российско-северокавказской интеграции Текст. / Н.Ю.

73. Зубкова // Вопросы южнороссийской истории: сб статей / Под ред. В.Б. Виноградова. Вып. 13. М.-Армавир, 2007. - С. 126-127.

74. Известные люди Карачаево-Черкесии Текст. / Сост. К.С.-Б. Урусов, Р.Т. Хатуев. Т. 1. Черкесск, 1997. - 236 с.

75. Ильин, А., Ястребцов, Г. Демократия и контроль Текст. / А. Ильин, Г. Ястребцов // Урок дает история / Под общ. ред. В.Г. Афанасьева, Г.Л. Смирнова. М.: Политиздат, 1989. - С. 337-352.

76. Иноземцев, В. Смерть традиции Текст. / В. Иноземцев // Независимая газета. — 2007. 8 июля.

77. Исхаков, С.М. Российские мусульмане и революция (весна 1917 лето 1918 г.) Текст. / С.М. Исхаков. - М.: Социально-политическая мысль, 2004. - 600 с.

78. Калинченко, С.Б. Науковедческая проблематика в исторических исследованиях: вопросы методологии Текст. / С.Б. Калинченко // Научная мысль Кавказа: научный и общественно-теоретический журнал. Приложение № 4(88). Ростов-на-Дону: СКНЦВШ, 2006. - С. 5-12.

79. Калмыков, И.Х. Черкесы: историко-этнографический очерк Текст. / И.Х. Калмыков. Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1974. - 344 с.

80. Каракетов, М.Дж. Карачаевская аристократия на службе советской власти Текст. / М.Дж. Каракетов // Известия КНИИ. Вып. 3. Черкесск, 2007. -С. 29-32.

81. Каратуев, А. Борьба с бюрократизмом? С бюрократией? С бюрократическим социализмом? Текст. / А. Каратуев // Вопросы экономики. — 1992. -№ 1.-С. 148-153.

82. Карачаево-Черкесский государственный педагогический университет. 1938-1998. Становление и развитие Текст. / Под общ. ред. А.Д. Койчуева. -Карачаевск: КЧГПУ, 1998. 55 с.

83. Кипкеева, З.Б. Основные причины мухаджирства 1884-1887 годов в Карачае Текст. / З.Б. Кипкеева // Вопросы северокавказской истории / Под ред. В.Б. Виноградова. Вып. 1.4. 1. Армавир, 2001. - С. 75-80.

84. Колесников, В. Нужды Карачая Текст. / В. Колесников // Кубанские областные ведомости. 1898. - № 242, 259.

85. Коновалов, А. Он был первым Текст. / А. Коновалов // Ленинское знамя. 5 июля.

86. Котов, К. Трудные будни Текст. / К.Котов // Ленинское знамя. 1968. — 23 января.

87. Кремлев, С. Берия Текст. / С. Крёмлев. М.: Яуза; Эксмо, 2008. - 800 с.

88. Крыштановская, О. Анатомия российской элиты Текст. / О. Крышта-новская. М.: Захаров, 2005. - 384 с.92. * Крыштановская, О. В России сколачивается властная пирамида советского типа Текст. / О. Крыштановская // Независимая газета. 2004. - 31 августа.

89. Ктиторова, О.В. Вместе с Россией Текст. / О.В. Ктиторова // Вопросы южнороссийской истории: сб. статей / Под ред. В.Б. Виноградова. Вып. 13. -М.-Армавир, 2007. С. 84-93.

90. Кулиев, Ф.М. Государственно-церковные отношения в Российской империи в XIX — начале XX в. // Ислам и политика на Северном Кавказе: материалы всероссийской научной конференции. Карачаевск: КЧГУ, 2007. - С. 115-123.

91. Куракеева, М.Ф. Историческая справка об административно-территориальных преобразованиях Карачаево-Черкесии Текст. / М.Ф. Куракеева // Казачья воля. 1991. - № 5.

92. Лайпанова, З.К. Просветители Карачая и Черкесии Текст. / З.К. Лай-панова. Черкесск: КНИИ, 2008. - 120 с.

93. Лайпанов, К.Т., Батчаев, М.Х.-К. Умар Алиев Текст. / К.Т. Лайпанов, М.Х.-К Батчаев. Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1986. -208 с.

94. Лайпанов, К.Т. Карачай и карачаевцы: очерки, статьи, заметки Текст. / К.Т. Лайпанов. Черкесск, 2005. - 280 с.

95. Лайпанов, К.Т. О государственности карачаевцев и черкесов Текст. / К.Т. Лайпанов // Ас-Алан. 2000. - № 1(3). - С. 287-304.

96. Лайпанов, К.Т. Октябрь в Карачаево-Черкесии. Борьба большевиков за власть Советов (1917-1920 гг.) Текст. / К.Т. Лайпанов. Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1987. — 192 с.

97. Лайпанов, К.Т. Победа Великой Октябрьской революции и установление Советской власти в Карачае и Черкесии (март 1917 июнь 1918) Текст. / К.Т. Лайпанов // ОИКЧ. Т. 2. - С. 9-40.

98. Лайпанов, К.Т. Равноправный союз Текст. / К.Т. Лайпанов // Ленинское знамя. 1971.-22 октября.

99. Лайпанов, К., Хасанов, П. «Реабилитирован посмертно.» Текст. / К. Лайпанов, П. Хасанов // День республики. 1998. - 13 января.

100. Лайпанов, С.З. Карачаевск. Историко-экономический очерк Текст. / С.З. Лайпанов. Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1968. - 80 с.

101. Лельчук, В., Ильин, А., Кошелева, Л. Индустриализация СССР: стратегия и практика Текст. / В. Лельчук [и др.] // Урок дает история / Под общ. ред. В.Г. Афанасьева, Г.Л. Смирнова. М.: Политиздат, 1989. - С. 183-231.

102. Лобанов, П. Нотабли или история наоборот // Независимая газета. -2005. 9 декабря.

103. Мищенкина, Н.С. Крестьянство Поволжья и преобразования деревни 1920-х гг. Текст. / Н.С. Мищенкина // Регионология: научно-публицистический журнал. 2002. - № 2(39). - С. 250-259.

104. Михайлов, И.В. Населенные пункты Карачаево-Черкесской республики Текст. / И.В. Михайлов. Черкесск, 2001. - 192 с.

105. Михельс, Р. Отношение вождей к массам на практике Текст. / Р. Ми-хельс / Пер. с англ. Ю. Филиппова // Диалог. 1990. - № 5. - С. 81-86.

106. Народы Карачаево-Черкесии Текст. — Ставрополь: Ставропольское книжное изд-во, 1957. 154 с.

107. Народы Карачаево-Черкесии: история и культура Текст. / Отв. ред. В.Ш. Нахушев. Черкесск, 1998. - 536 с.

108. Невская, В.П. Социально-экономическое развитие Карачая в XIX веке (Дореформенный период) Текст. / В.П. Невская. — Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1960. 156 с.

109. Невская, В.П., Шаманов, И.М. Хозяйство Текст. / В.П. Невская, И.М. Шаманов // Карачаевцы: историко-этнографический очерк. Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1978. - С. 59129.

110. Орлов, Б. Сны Веры Павловны в XXI веке Текст. / Б. Орлов // Независимая газета. — 2003. 9 декабря.

111. Осадчая, JI. Время сказало правду о патриоте Текст. / JI. Осадчая // Минги тау. 2005. - № 4.

112. Очерки истории Ставропольского края Текст.; в 2-х т. Т. 1. / Отв. ред. А.А. Коробейников. Ставрополь: Ставропольское книжное изд-во, 1984. -389 с.

113. Павлов, А. Феномен бюрократии в концепциях западных политологов Текст. / А. Павлов // Вопросы экономики. 1992. - № 1. - С. 136-144.

114. Пантин, В.И. Сможет ли российская наука понять, что происходит в России? Текст. / В.И. Пантин // Pro et cjntra. 2000. - Т. 5. - № 2. - С. 138148.

115. Петровский, П. Будущее за коммунизмом Текст. / П. Петровский // Ленинское знамя. 1963. — 30 июля.

116. Петровский, П. Славный путь Текст. / П. Петровский // Ленинское знамя. 1967. - 28 августа.

117. Подобедов, А. Запах справедливости Текст. / А. Подобедов // Независимая газета. Приложение НГ-Политика. 2008. - 5 февраля.

118. Попов, С.Н. Пешком по Карачаю Текст. / С.Н. Попов. Ростов-на-Дону: Северный Кавказ, 1931. - 84 с.

119. Салпагаров, Д.С., Малышев, A.A. Экскурс,в прошлое Текст. / Д.С. Салпагаров, A.A. Малышев // Заповедная Теберда / Под общей ред. Н.И. Поливановой. Ставрополь: Ставропольское книжное изд-во, 1986. - С. 7-13.

120. Салпагаров, М. Как вспышка молнии Текст. / М. Салпагаров // Деньtреспублики. 2008. - 22 февраля.

121. Севастьянов, А. Двести лет из истории русской интеллигенции. Попытка социологического анализа Текст. / А. Севастьянов // Наука и жизнь. -1991. -№3.- С. 106-113.

122. Семенов, В. Наши элиты Текст. / В. Семенов // Независимая газета. Приложение НГ-Сценарии. 2007. - 27 марта.

123. Сморкалов, Л.А. Карачаево-Черкесия в период упрочения и развития социалистического общества (1937 июнь 1941) Текст. / Л.А. Сморкалов // ОИКЧ. Т. 2. — Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1972.-С. 185-223.

124. Состин, Д.И. Ставропольская интеллигенция в 1917 г. Борьба политических альтернатив Текст. / Д.И. Состин // 2-е Прозрителевские чтения: Сб. материалов научно-практической конференции. Ставрополь: Вестник Кавказа, 2006. - С. 232-234.

125. Стонов, Д. По Карачаю. Путевые заметки Текст. / Д. Стонов. — M.-JL: Молодая Гвардия, 1930. 72 с.

126. Суюнчев, A.A. Время рассудит Текст. / A.A. Суюнчев. Карачаевск: КЧГУ, 2004. - 104 с.

127. Сысоев, В.М. Карачай в этнографическом, бытовом и историческом отношениях Текст. / В.М. Сысоев // СМОМП. Вып. 43. Отд. 1. Тифлис, 1913.-С. 12-135.

128. Такова, Д.Д. Аманаты гаранты верности складывающегося сообщества Текст. / Д.Д. Такова // Вопросы южнороссийской истории: сб. научных статей / Под ред. В.Б. Виноградова. Вып. 13. - М.-Армавир, 2007. - С. 108111.

129. Тамбиев, И.Х.-Б. О Карачае и Балкарии. Сб. очерков, статей, заметок Текст. / И.Х.-Б. Тамбиев; сост. И.М. Шаманов, Ф.И. Шаманова. — Ставрополь: Сервисшкола, 2003. 336 с.

130. Тебуев, P.C. Зарождение промышленности в Карачаево-Черкесии (40-е годы XIX в. 1917 г.) Текст. / P.C. Тебуев. - Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1975. — 168 с.

131. Тебуев, P.C., Урусов, К.С.-Б., Хатуев, Р.Т. Карачаевцы Текст. / P.C. Тебуев [и др.] // Народы Карачаево-Черкесии: история и культура / Отв. ред.

132. B.Ш. Нахушев. Черкесск, 1998. - С. 204-325.

133. Тебуев, P.C., Хатуев, Р.Т. Очерки истории карачаево-балкарцев Текст. / P.C. Тебуев, Р.Т. Хатуев. — М: Илекса, Ставрополь: Ставропольсервисшко-ла, 2002.-224 с.

134. Текеев, Ш. Последнее восстание в Карачае Текст. / Ш. Текеев // День республики. 2008. - 12 февраля.

135. Токаев, С.-У.Б. Социалистическое сельское хозяйство Карачая Текст. /

136. C.-У.Б. Токаев // Советский Карачай. — Микоян-Шахар: Карачаевское областное национальное изд-во, 1941. — С. 42-74.

137. Удов, В.П. Боевое двадцатилетие Текст. / В.П. Удов // Красный Карачай. 1937. - 21 декабря.

138. Фенько, А. Три пути карьерного роста Текст. / А. Фенько // Коммерсантъ Власть. 2003. - 24 февраля - 2 марта. - С. 62-65.

139. Ханбабаев, K.M. Духовное управление мусульман Дагестана на рубеже веков Текст. / K.M. Ханбабаев // Ислам и политика на Северном Кавказе: материалы Всероссийской научной конференции. Карачаевск: КЧГУ, 2007. - С. 224-232.

140. Хатуев, Р.Т. Карачай и Балкария до второй половины XIX века: власть и общество Текст. / Р.Т. Хатуев // Карачаевцы и балкарцы (этнография, история, археология) / Отв. ред. С.А. Арутюнов. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1999. - С. 5-198.

141. Хатуев, Р., Шаманов, И. Пристав Карачая Текст. / Р. Хатуев, И. Шаманов // Карачаево-балкарский мир. 2000. - 21 декабря.

142. Хатуев, Р., Шаманов, И. Трижды президент Текст. / Р. Хатуев, И. шаманов // Экспресс-Почта. 2004. — 10 июня.

143. Холодков, В. Государственный социализм и образование нового класса в СССР Текст. / В. Холодков // Вопросы экономики. 1992. - № 1. - С. 126135.

144. Шаманов, И.М. Государственный деятель, ученый, патриот Текст. / И.М. Шаманов // Карачаево-Балкарский мир. -1991.-31 марта.

145. Шаманов, И.М. «Сужденья черпаем из забытых газет.» Текст. / И.М. Шаманов // Наше дело. 1997. - № 21.

146. Шаханов, Б.А. Избранная публицистика Текст. / Б.А. Шаханов / Сост. Т.Ш. Биттирова. Нальчик: Эльбрус, 1991. - 286 с.

147. Эбзеева, С.Э. Становление советской национальной государственности народов Северного Кавказа Текст. / С.З. Эбзеева. М.: Юридическая литература, 1976. - 146 с.

148. Ядов, В. О социальных процессах перестройки Текст. / В. Ядов // Коммунист. 1991. - № 6. - С. 57-72.

149. Яшин, В. Причина кризиса административно-командной системы и ее противоречия Текст. / В. Яшин // Вопросы экономики. — 1992. № 1. — С. 145-147.

150. Литература на карачаево-балкарском языке

151. Аппаланы, Билял. Финанс ишлени устасы Текст. / Билял Аппаланы // Къарачай. 2002. - 15 июля.

152. Лайпанланы, Къ. Дивизияны комиссары Текст. / Къ. Лайпанланы // Ленинни байрагъы. — 1987. 18 апреля.

153. Лайпанланы, Къ. Къарачай аманатла Текст. / Къ. Лайпанланы // Къарачай. 1998. - 8 апреля.

154. Лайпанланы, Р.С.-Б. Джюрек унутмайды. Документли повесть хапарла Текст. / Р.С.-Б. Лайпанланы. Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1982. — 240 с.

155. Орусланы, А. Ёмюр танышланы сагъыныу Текст. / А. Ору сланы. -Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного изд-ва, 1975.- 128 с.

156. Шаманланы, И., Хатуланы, Р. Хасанланы Алий Текст. / И. Шаманланы, Р. Хатуланы // Къарачай. 2008. - 3 апреля.

157. Шаманланы, И., Хатуланы, Р. Къаракетланы Токъал-хаджи Текст. / И. Шаманланы, Р. Хатуланы // Къарачай. 2007. - 8 ноября.

158. Шаманланы, И., Хатуланы, Р. Хачирланы Осман Текст. / И. Шаманланы, Р. Хатуланы // Джамагъат. 2002. - 17 декабря.

159. Литерату ра на турецком языке

160. Mahmut, A. Çimall — Kafkasyada Karaçaylilann imhasi Text. / A. Mahmut // Kafkasya. 1951. - № 4/5. - В. 18-29.

161. Mahmut, A. Kara^ay ve Malkar Tiirklerinin faciasi Text. / A. Mahmut. -Ankara: Qankaya matbaasi, 1952. 95 b.

162. Диссертационные исследования, авторефераты диссертаций

163. Суханова, Н.И. Гражданская война 1917-1920 гг. на Северном Кавказе: социально-политический аспект Текст. : автореф. дис. . док-pa. ист. наук: 07.00.02 / Н.И. Суханова. Ставрополь, 2004. - 46 с.

164. Ткаченко, Д.С. Национальное образование в Российской империи XIXначала XX в. (на материалах Северо-Кавказского региона) Текст. : автореф.дис. . док-pa. ист. наук: 07.00.02 / Д.С. Ткаченко. Ставрополь, 2006. - 50 с.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Формирование национальной бюрократии в автономных образованиях РСФСР в первые десятилетия Советской власти"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Аджиева, Зинхар Исмаиловна

Введение диссертации2008 год, автореферат по истории, Аджиева, Зинхар Исмаиловна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Формирование национальной бюрократии в автономных образованиях РСФСР в первые десятилетия Советской власти"

Список научной литературыАджиева, Зинхар Исмаиловна, диссертация по теме "Отечественная история"

Похожие темы диссертаций