автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Формирование представлений о смерти в художественной литературе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Формирование представлений о смерти в художественной литературе"

На правах рукописи

КАВЕРИНА Светлана Евгеньевна

ФОРМИРОВАНИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СМЕРТИ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ (Социально-фнлософский анализ)

Специальность 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Москва - 2005

Работа выполнена на кафедре философии факультета социологии, экономики и права Московского педагогического государственного университета

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор СУВОРОВА Ольга Семеновна

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор СЕМАЕВА Ирина Ивановна

доктор философских наук, профессор МОРОЗОВА Марина Георгиевна

Ведущая организация - Академия повышения квалификации и переподготовки работников образования РФ

диссертационного совета К 212.154.02 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119571, г. Москва, пр-т. Вернадского, д. 88,ауд. 818.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ по адресу: 119992. г Москва, ул. М. Пироговская, д. 1.

Защита состоится « М» /II

&о

2005 г. в

часов на заседании

Автореферат разослан

II

2005 г.

диссертационного совета

И.о. Ученого секретаря

¿МЁ^ 1 роъ^^/о

/ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Долгое время в отечественной социальной философии проблема смерти оставалась «непроговаривамой». Фиксация внимания на мрачной теме интерпретировалась как признак девиантного поведения и даже социальной психопатологии. Смерть выпала, «выломилась» из структуры ориентационных жизненных стратегий. В том, что проблематика смерти оказалась на долгое время вытесненной из поля социально-философского исследования, можно усмотреть одну из причин возникновения повышенного, если не сказать гипертрофированного, интереса к вопросам танатологии, который наблюдается в течение последних нескольких лет. В этой связи трудно избавиться от ощущения, что всеядный интерес к смерти - «танатомания» наших дней - только жадный вздох, глоток свободы от идеологического запрета на одиозную тему.

В рамках данного диссертационного исследования предлагается социально-философский подход к вопросам танатологии сквозь призму художественной литературы. С другой стороны, традиционные, «вечные» вопросы литературы, касающиеся специфики бытия человека в обществе и зачастую находящиеся в прямой связи с чувством страха смерти и импульсом к его преодолению, в этой работе оцениваются с позиций социально-философских представлений о феномене смерти и влияния его осознания на общественную деятельность людей.

Проблематика интерпретации «вечной темы» литературой исследуется в диссертации на основе анализа эволюции представлений о смерти в философии, обыденном сознании и художественном творчестве. Существенное внимание при этом уделяется постмодернистскому философскому дискурсу. Это обусловлено тем, что, в отличие от двух других наиболее влиятельных - в плане осмысления феномена смерти - тенденций в философии XX века -психоаналитической традиции (в которой влечение к смерти, к «возврату в исходное состояние» предстает как фундаментальная характеристика жизни) и традиции экзистенциализма (в рамках которой осознание смертности и обретение «свободы к смерти» становится условием перехода к подлинному бытию) - постмодернизм в качестве одной из центральных проблем рассматривает именно соотношение между литературным творчеством и восприятием смерти; более того, литература предстает здесь как «территория смерти и бессмертия».

Особое место в диссертации занимает анализ особенностей российского восприятия смерти, отраженного, в частности, в национальной литературе. Проведение такого анализа представляется чрезвычайно важным именно в наши дни - в ситуации достаточно резкой смены социальных установок и ценностно-мировоззренческих ориентиров.

Проблема смерти, на столь долгий срок оказавшаяся запрятанной в подсознании общества, даже выйдя в дискурсивное пространство современной культуры, остается во многом непроработанной, недостаточно изученной, сохраняет смысловые воронке и- ~пустохы^.~реобходимость выработки

К;... •, , „ ЛЯ

ЫГ -.••-ЧчЛ Х-^ЧС^РГ

2»СРК

соответствующего категориального аппарата, поиска новых философских подходов к проблематике культурного «оформления» смерти и социальной детерминации ее восприятия обусловливает актуальность данного исследования.

Степень разработанности проблемы. «Танатологическая околдованность дней» (выражение А.Грякалова) открывает неоглядный исследовательский горизонт. На горизонте этом - прежде всего, классические исследования, принадлежащие истории философской мысли (Платон, Аврелий Августин, С.Кьеркегор, А.Шопенгауэр, Ф.Ницше, О.Шпенглер, М.Хайдеггер, В.Соловьев, Н.Федоров, П.Флоренский, С.Булгаков, Л.Карсавин, Н.Лосский, Ф.Шперк и др.).

В этот горизонт вписываются и труды исследователей, использующих собирательно-энциклопедическую стратегию для поиска вездесущих символов, знаков, следов смерти - в надежде, что простое собирательство атрибуций смерти откроет новые перспективы ее понимания (А.Лаврин, С.Рязанцев и др.).

Существенно важными представляются и исследования А.Грякалова,

A.Гуревича, П.Гуревича, А.Демичева, В.Мазина, М.Мамардашвили,

B.Подороги, В.Рабиновича, И.Фролова, М.Ямпольского и других отечественных авторов. В их трудах анализируются социокультурные механизмы осмысления и восприятия смерти как на предшествующих этапах общественного развития, так и в контексте ситуации наших дней, в том числе в России.

В зарубежной философии XX в. можно выделить несколько существенно различающихся тенденций в интерпретации человеческой смертности. Реализация первой из них осуществлена в работах представителей философской антропологии, персонализма и, особенно, экзистенциализма, в которых особое значение стало придаваться осмыслению индивидуальной, личной смерти и продолжению жизни перед ее лицом. Смерть предстала как непреодолимо трагичная, но фундаментальная, неустранимая характеристика человеческого бытия (М.Шелер, Э.Мунье, М.Хайдеггер, К.Ясперс, Ж.-П.Сартр, А.Камю и др.). Вторая тенденция проявилась в философии психоаналитической традиции: в работах З.Фрейда, К.-Г.Юнга, Э.Фромма поставлены вопросы о влечении к смерти, о закодированное™ процессов умирания в структурах бессознательного.

Особое значение для данной диссертации имела тенденция осмысления смерти, представленная в трудах Ж.Батая, М.Бланшо, Г.Горрера, Ж.Делеза, Ж.Деррида, Р.Кастенбаума, М.Фуко. Именно работы этих авторов способствовали закономерному процессу «вписывания» идеи смерти в текст современной культуры, переживанию ее в качестве индикатора «слома письма», кризиса авторствования в европейской цивилизации на рубеже XX-XXI вв. Смерть предстала как символический код культуры, каждый раз требующий расшифровки и интерпретации.

Существенную роль в философии XX в. сыграл еще один ракурс осмысления смерти: расширение возможностей борьбы за жизнь, связанное с достигнутыми современной медициной успехами в области реаниматологии и

трансплантологии, с одной стороны, и массовый геноцид, мировые войны XX века, с другой, - привели к деперсонализации и своего рода стандартизации смерти, вытеснению ее из общественного сознания (этот феномен исследовался Ф.Арьесом, Э.Каблер-Росс, С.Лемом, В.Налимовым и другими авторами).

Потерявшийся в концепциях и оценках смерти человек, опираясь на существующие в культуре представления, вынужден заново решать для себя важнейшие мировоззренческие и экзистенциальные проблемы человеческого бытия; вынужден жить, зная о смерти. В данном диссертационном исследовании основное внимание уделено ответам на «вечные» вопросы, которые предлагает культурная ситуация XX - начала XXI вв.

Цель и задачи исследования. Целью диссертации является анализ социокультурной детерминации формирования типологических «образов смерти», роли художественной литературы в этом процессе, а также выявление влияния соответствующих танатологических представлений на ценностные ориентации и общественную деятельность людей.

Цель конкретизируется в следующих задачах:

- исследовать формы взаимодействия «образов смерти», созданных в художественной литературе, и представлений о смерти, функционирующих в обыденном сознании; выявить социокультурные факторы, определяющие современные тенденции эволюции отношения к смерти;

- проанализировать представления о связи литературного творчества и отношения к смерти, характерные для постмодернистской философии, реконструировать основные установки танатологического дискурса постмодерна; с этих позиций исследовать формы отражения в литературе современного восприятия смерти;

- выявить социальные детерминанты и специфические черты воецршпия смерти, характерного для отечественной ментальности, проанализировать его взаимосвязь с образами смерти, созданными русской литературой;

- установить особенности восприятия события смерти в России XX века, раскрыть их влияние на аксиологические установки и деятельность современного человека.

Теоретико-методологические основания исследования. Анализ проблематики диссертации осуществлялся на основе современных социально-философских представлений о социокультурных механизмах восприятия смерти - как «метафизического феномена» и как реального события, а также о роли такого социального явления, как литература, в процессе культурного оформления смерти.

Особое значение при проведении исследования имело использование метода рационально-логической реконструкции. При написании работы совмещались исторический и логический подходы, принципы системности и конкретности, применялся текстологический анализ, а при рассмотрении историко-философского материала - приемы компаративного анализа.

Предмет исследования потребовал обращения к трудам крупнейших философов и писателей прошлого, а также к работам ведущих современных исследователей и литераторов. Особое значение для диссертационного

исследования имели труды Платона, О.Шпенглера, Ф.Арьеса, Н.Федорова, С.Соловьева, Ф.Шперка, Л.Толстого, Ф.Достоевского, А.Платонова, а также идеи и подходы, выдвинутые в XX веке представителями социальной философии, философской антропологии и постмодернизма.

Научная новизна диссертационного исследования:

- показано, что литература выполняет двойственную роль в процессе оформления события смерти, с одной стороны, закрепляя существующие в обыденном сознании модели ее восприятия, с другой - создавая и распространяя новые «образы смерти»;

- установлено, что на рубеже XX - XXI веков усиливается тенденция «вытеснения» смерти из культуры, что обусловлено влиянием факторов социально-политических - прежде всего, международного терроризма, и социокультурных - массовой культуры, включая литературную продукцию;

реконструированы основные установки постмодернистского танатологического дискурса: зона искусства становится для автора «территорией бессмертия»; здесь он вступает в «близкие отношения» со смертью; избрав «стратегию игры», автор приближается к смерти и одновременно стремится ее избежать; при написании художественного произведения автор руководствуется «желанием умереть довольным». Показано, что определяемое такими установками полифоническое переплетение жизни и смерти в одном символическом пространстве приводит к определенному снятию экзистенциального напряжения;

- предложена гипотеза о том, что главными факторами формирования восприятия смерти, характерного для русской культуры, являются традиции абсолютизма и православия. Они обусловили: недооценку значимости индивидуальной жизни, культ мученичества и самопожертвования, почитание мощей, убежденность в особом предназначении русского народа - изменении неправедного миропорядка. Такие установки, широко распространенные в обыденном сознании, получили противоречивые оценки в отечественной художественной литературе;

- показано, что для российской ментальности характерны колебания от полного неприятия события смерти до пристальной концентрации внимания на его атрибутике. Выдвинуто положение о том, что «инфантильное» чувство смерти, детская вера в возможность недостижимого может рассматриваться как один из факторов, побуждающих к художественной или практической деятельности по преобразованию мира, включая победу над смертью;

- установлено, что образы смерти, представленные в отечественной литературе XX века, определяются как традициями, так и рядом новых (сравнительно с предшествующим периодом) идеологических установок. Утрата «искусства индивидуального умирания» в XX в. совмещалась с обоснованием справедливости уничтожения огромного числа людей, культ святых мощей заменялся культом тела умершего Вождя, идея бессмертия души - идеей этического бессмертия и, следовательно, необходимости активной деятельности во имя счастья не нынешнего, а будущих поколений.

Теоретическая значимость исследования. Положения и выводы

диссертации могут быть использованы в ходе последующего социально-философского анализа смерти как феномена культуры, социальной детерминации формирования и функционирования моделей восприятия смерти, социокультурных механизмов защиты от страха перед ней, эволюции образов смерти в обведенном сознании, а также при исследовании взаимодействия философии и художественной литературы в разработке «вечных» мировоззренческих проблем.

Практическая значимость исследования. Предлагаемые в диссертации теоретические разработки могут найти применение в процессе преподавания философии, социальной философии, теории познания, философской антропологии, а также культурологии.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования получили отражение в публикациях автора. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии факультета социологии, экономики и права Московского педагогического государственного университета.

Структура диссертационного исследования. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ.

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, характеризуется степень разработанности проблемы, формулируются цели и задачи исследования, указываются его теоретико-методологические основания, определяется научная новизна диссертации, теоретическая и практическая значимость полученных результатов.

В первой главе «Взаимодействие обыденного и художественного сознания в процессах формирования социокультурных «образов смерти» характеризуются представления о смерти, существовавшие в обыденном сознании на разных этапах общественного развития; прослеживается их взаимосвязь с «образами смерти», создаваемыми художественной литературой; исследуются тенденции изменений, которые отношение к смерти претерпевает в современную эпоху; реконструируются основные танатологические положения философии постмодернизма, предлагающей новый тип осмысления события смерти как в рамках литературного творчества, так и на уровне обыденного сознания.

В первом параграфе «Особенности формирования представлений о смерти в обыденном сознании» обосновывается положение о том, что отношение к смерти, ритуальные формы «обращения» с ней являются одним из важнейших и наиболее устойчивых типологических факторов любой культуры. Этот фактор существенно влияет на формирование и воспроизведете характерных конфигураций тех или иных социокультурных образований и, следовательно, оказывает воздействие на межкультурные и межцивилизационные взаимодействия.

Диссертант показывает, что особое значение при реконструкции

представлений о смерти имеет исследование стереотипов ее восприятия, присущих коллективному обыденному сознанию определенной эпохи. Это определяется тем, что именно в ментальности повседневности отражены установки, не вполне отрефлексированные и не систематизированные в результате целенаправленных усилий философов. Поэтому исследователю раскрывается язык символов, ритуалов, обычаев, верований, суеверий изучаемой эпохи, ее духовный мир, лишь весьма противоречиво и опосредованно связанный с теоретизированными мировоззренческими установками и не сводимый к ним.

Не менее важным, по мнению диссертанта, является и изучение роли художественной литературы в процессах формирования и трансляции представлений о смерти. Литература рассматривается в работе как социальное явление, как одна из наиболее значимых составляющих духовной культуры В диссертации устанавливается, что литература выполняет двойственную, «взаимообратную», функцию в формировании отношения к смерти: с одной стороны, она призвана воспроизводить существующие модели ее восприятия, с другой - литература способна создавать и - в силу мощности своего воздействия на построения обыденного сознания - закреплять новые формы восприятия смерти, новые модели «взаимодействия» с ней. Поэтому по литературным памятникам, принадлежащим разным эпохам и разным «географиям», легко проследить существовавшие в то или иное время, в той или иной культурной среде предпочтительные «образы смерти» или угадать модели, которые делались предпочтительными после появления выдающихся литературных сочинений или новых художественных течений.

При этом, как показывает диссертант, художественные произведения, раскрывающие картину обыденных представлений о смерти, характерных для определенной эпохи, не всегда хронологически совпадают с этой эпохой. Иногда они предваряют ее, поскольку являются мощным инструментом формирования новых стереотипов восприятия смерти, иногда же -«запаздывают», так как воспроизводят «образы смерти», сохранившиеся в культуре, однако не являющиеся доминирующими, остающиеся в пей только как культурные «атавизмы».

Диссертант обращается к типологии «образов смерти», предложенной Ф.Арьесом, который выделил четыре компонента, словно мозаика составляющих «образ смерти»: самосознание, защиту общества от дикой природы, веру в продолжение существования после смерти и веру в существование зла. Рекомбинации этих компонентов, изменение содержания этих составляющих, усиление одного начала и ослабение другого - вот то, что объясняет метаморфозы, которые претерпевает «образ смерти» в различные исторические эпохи. Всего же в модусе взаимоотношений со смертью западноевропейская история поделена Арьесом на пять больших отрезков: «смерть прирученная», «смерть своя», «смерть далекая и близкая», «смерть твоя», «смерть перевернутая и медикализированная».

Наибольший интерес для диссертанта представляет последняя модель восприятия смерти, которая характерна для обыденного сознания XX века.

Главной ее особенностью становится попытка вытеснить смерть за пределы культуры, что проявляется, прежде всего, на уровне ритуалов - смерть лишается характера публичной церемонии, становится сугубо приватным актом, в котором участвуют лишь самые близкие. В дальнейшем - когда общепринятой становится госпитализация смертельно больных - от умирающего устраняется и семья. Смерть более не вносит паузу в привычный ритм жизнедеятельности общества, исключения делаются лишь в случае кончины видных государственных деятелей. Окончательное прерывание «коммуникации» между умирающим (или уже умершим) и сообществом живых происходит тогда, когда общество отказывается от традиции соблюдения траура.

I Диссертант делает вывод о том, что осповные направления такой

» трансформации отношения к смерти развиваются, даже усиливаются и в наши

дни - в конце XX - начале XXI века, причем не только на Западе, но и в России. | В работе обосновывается положение о том, что существенную роль в

укреплении тенденции «одичания» смерти, превращения ее в вытесняемый из коллективного сознания феномен, играют как социально-политические, так и социокультурные факторы.

Современный мир не только «унаследовал» войны, ведущиеся по правилам и образцам недавнего XX века, но столкнулся и с войнами другого толка - разражающимися вне правил и без предупреждения, в центрах мирной жизни. Террористические акты, происходящие то в одной стране мира, то в другой, то с одним немыслимым «счетом» уничтоженных жизней, то с другим - таким же немыслимым, многое меняют в отношении к смерти, свойственном современному человеку. Повседневная жизнь общества в моменты трагедий «взрывается»: весь мир, в панике и сострадании, следит за событиями и последствиями терактов, объявляются дни национального траура, для каждого I человека горе становится почти личным. Однако эта эмоциональная

^ активность общества, как показывается в диссертации, обманчива, поскольку

оборачивается почти молниеносным забвением. Период времени, вслед за которым люди - сострадавшие и скованные страхом чужой (и, следовательно, | возможной своей) смерти, начинают следовать теми же маршрутами, какими

проходили только что погибшие, заходить в дома, что находятся по соседству с недавно взорванными, - исчисляется днями, в крайнем случае - месяцами. И -за исключением тех, кто пережил личную утрату, - не вспоминают о произошедшей трагедии. Человек глубоко упрятывает воспоминание о смерти, случайно унесшей множество жизней и случайно способной унести его собственную, поскольку только так и может существовать, совершать привычные повседневные обязанности. Смерть, которая оказывается в непосредственной близости с повседневной жизнью современного общества, которая заставляет столкнуться с собой, поверить в то, что она возможна, одновременно представляется и необычайно далекой, невероятной.

Диссертант указывает на то, что социально-политические факторы трансформации представлений современного человека о смерти тесно связаны с факторами социокультурными. С одной стороны, войны, социальные

волнения, катаклизмы, определяющие реалии сегодняшнего мира, находят свое логическое отражение - прежде всего, с целью защиты от страха перед ними - в информационной продукции, предлагаемой современному зрителю и слушателю. С другой - клиширование, мультиплицирование смертей на страницах книг, телеэкранах, Интернет-сайтах девальвирует понятие ценности человеческой жизни, формирует новый тип сознания, в котором размываются представления о реальном и сконструированном, о правильном и преступном. Изобилие сцен смерти, которые становятся практически неотличимы в блокбастере и в выпуске новостей, по мнению диссертанта, не служит выработке механизмов защиты от страха смерти, напротив - оно приводит к тому, что смерть становится «условной», словно бы способной исчезнуть с наших глаз и из нашей памяти, стоит лишь выключить телевизор. Укрепление этой иллюзии приводит к тому, что столкновение с реальной смертью становится еще более невыносимым, боль и «неприличие» смерти - еще более неправдоподобными, траур - еще более не вписывающимся в колорит жизни.

Осуществление дальнейшего анализа характерных для наших дней представлений о смерти в коллективном сознании, роли литературы в их трансляции, как и в создании новых танатологических образов, потребовало специального обращения к тем современным философским концепциям, в которых особое внимание уделяется именно соотношению между литературным творчеством и восприятием смерти, а именно, к постмодернизму.

Во втором параграфе «Литература как «территория смерти и бессмертия» в философии постмодернизма» реконструируются важнейшие концепты философии постмодернизма, раскрывающие представления о «преждевременной связи со смертью», которую, по мнению ее теоретиков, написанием художественного текста устанавливает автор.

По мнению диссертанта, философия постмодернизма - в стремлении найти пути преодоления страха смерти и установления с ней «отношений свободы» - тематизирует событие смерти дискурсивно-метафорическим образом, используя его негативный потенциал для сопротивления диктагу смысловых доминант. Неразрывная связь феноменов литературы, автора, смерти является одним из центральных положений постмодернизма: переживание смерти в современной культуре вообще прочитывается теоретиками постмодернизма как индикатор кризиса авторствования и письма, результат массовидного вторжения смерти в повседневность по кино- и телекоммуникационным каналам.

Диссертант обращается к таким концептам философии постмодернизма, как «желание умереть довольным», «невозможность смерти», «смерть автора» (которая не имеет ничего общего с реальной кончиной автора-человека, а понимается как кризис авторствования).

В диссертации реконструируются представления теоретиков постмодернизма (М.Фуко, РЛЗарта, М.Бланшо и других) о том, какой уклончивой и неопределенной является по отношению к смерти позиция автора художественного произведения. Витальный заряд смерти, ее

смыслопорождающий потенциал, согласно постмодернистской трактовке, может быть ухвачен единственно посредством языка, речи, литературы, но владелец языка и сам оказывается подчиненным чуждой воле - незримая сила влечет его к смерти, заставляет «симулировать» собственную смерть на глазах своего читателя («желание умереть довольным»), и сама же страхует его от реальной кончины, поскольку смерть в письме недействительна и оборачивается для автора литературным бессмертием.

В диссертации показывается, что, по мысли теоретиков постмодернизма, «болезнь-к-смерти» автора оказывается болезнью, от которой нельзя умереть, прежде всего, потому, что у смерти автора есть свидетель, неусыпный, соглядатай - сам автор, и именно его перу принадлежат эпитафии себе. Решительно зайдя в смертный департамент, автор со всех ног сбегает с его ступенек, ибо он уже «захотел выжить». Координаты жизни и смерти упрямы и безупречны, им безразлична убедительно обоснованная необходимость «драйва к смерти»; текстуальная смерть, согласно выводам философии постмодернизма, является «невозможной».

Наряду с убеждением в «невозможности смерти», важным положением для философии постмодернизма является представление об утрате автором художественного произведения своего «авторитарного» положения по отношению к тексту и читателю, которое формулируется как «смерть автора». При анализе этого концепта диссертант показывает, что смерть из события, обрывающего индивидуальную жизнь, превращается теоретиками постмодернизма в радикальное средство критического дистанцирования от притязаний идеологии, от репрессивных функций культуры. Поэтому она нацеливается на главную идеологическую фигуру - фигуру Автора. В таком контексте, по мнению диссертанта, особенно значимыми оказываются рассуждения М.Фуко. Он утверждает, что любой смысл стремится обрести выражение, настаивает на своем выражении, и именно автор становится неиссякаемым источником этих смыслов. Однако современное письмо утрачивает интерес к смыслу, к означаемому, обращается только к форме и структуре, отсылает к самому себе, выражая общее безразличие в безразличии к содержанию. Письмо обращается в игру, которая размывает свои правила и границы, которая убивает субъекта письма - произведение во столько раз больше своего творца, что может стереть индивидуальность автора, игнорировать его. В диссертации подвергается анализу представление о том, что в современной социокультурной реальности автор утрачивает даже имя, которое перестает быть именем собственным и становится, по выражению Фуко, «характеристикой особого способа бытия дискурса», оно теперь конституирует единство дискурса и задает место этого дискурса внутри общества и культуры.

Вопрос о возможности применения постмодернистских концептов при исследовании взаимосвязи восприятия смерти и литературного творчества рассматривается диссертантом на примере анализа ряда художественных произведений, созданных в XX веке. При этом выбор диссертантом писателей для проведения данного анализа (Ф.Кафки, А.Камю, В.Набокова, Х.Л.Борхеса,

К.Чапека) обусловливается не их принадлежностью к направлению постмодернизма в литературе, а возможностью проследить в созданных ими произведениях интенции, которые, согласно философии постмодернизма, движут автором в написании художественного текста, и последствия, к которым они приводят автора. В частности, речь идет о мечте «умереть довольным», которая реализуется в «играх» сближения со смертью и одновременно - бегства от нее.

«Магия смерти», окружающая, по выражению Ницше, искусство, подсказывает автору желание говорить со смертью, налаживать отношения со своей смертью - засылать легионы бесплотных-бессмертных героев на территории смерти. В диссертации показывается, что «самоубийство в письме», о котором говорят теоретики постмодерна и которое означает желание вновь и вновь «умереть довольным» (слова из дневниковых записей Кафки), дарит несхожими возможностями: утолить недовольство жизнью, спрятаться от живущих, «порвать с миром»; и - испытать трамплин в бессмертие, «пережив» героическую смерть; но одновременно и ускользнуть от смерти, «сжульничать», гибельно к ней приблизиться и испытать желание выжить.

К числу «некоторым образом умерших» писателей, писателей, «разговоривших» бытие ничто, диссертант относит, прежде всего, Кафку, оброненными словами которого - «умереть довольным» - рождается надежда угадать природу той «преждевременной связи со смертью», благодаря которой автор обретает способность писать. В мире, созданном Кафкой, с исходной точки - знания о предстоящей смерти - начинаются фантастические приключения героя, о которых рассказывается с непередаваемой будничностью, в точности равной той, с которой человек воспринимает странность жизни. Герой «Процесса», Йозеф К., - с первых страниц романа приговорен и знает об этом, лениво противится своему уделу - и не удивляется ему. Отсутствию удивления не перестаешь удивляться. Коммивояжер Замза («Превращение»), пробудившись от тяжелого сна, обнаруживает у себя лапки и усики насекомого, но, ужаснувшись возможному недовольству начальника, пытается ползти на работу - человек, задумавшийся о смерти и привычкой к миру удерживаемый в равновесии, так же беспомощно забирает воздух лапками.

Привычка, принуждающая человека поступать «согласно запросу жизненных обстоятельств», по выражению А.Камю, однажды может быть неразумно, нерасчетливо брошена им. В ходе анализа позиции философа диссертант показывает, что, согласно Камю, мир, поддающийся объяснению, хоть и не слишком надежному, расползется по швам, когда человек, обнаружив «отсутствие глубоких оснований жить», испытает чувство Абсурда. Именно Абсурд наделяется Камю в «Мифе о Сизифе» статусом фундаментальной философской проблемы. На любом повороте любой улицы человека внезапно может пронзить чувство Абсурда. Мерные машинальные движения прервутся, их разрушит усталость, она запретит вглядываться в будущее, в «завтра», ибо разглядит в нем смерть. Но если вглядеться, как близко небытие подступило к этой вселенной, можно, пожалуй, счесть Абсурд чувством, втягивающим

небытие в мир. С точки зрения диссертанта, рассуждения Камго подводят к представлению о том, что человек с зажмуренными глазами именно живет, человек, разглядевший в дали своей жизни смерть, тянется к «пламени жизни», но видеть способен только лицо смерти. Смерть, подбиравшаяся к жизни, -вступает на желанные земли, смерть, поджидавшая за гранью существования, -оказывается по эту сторону сущего. И внутренняя свобода, завоеванная Абсурдом, становится «ужасающей», становится крестом, на который водружается герой Абсурда, слова: «все позволено» - проговариваются печалью.

Противопоставляя желание автора «умереть довольным» и художественное воплощение смерти как события несправедливого, жестокого и неприглядного, диссертант высказывает предположение о том, что, как и предполагали теоретики постмодернизма, само искусство требует от автора «играть» со смертью, «играть» в смерть и в качестве примера подобной «игры» приводит творчество В.Набокова. Жизнь и смерть существуют в человеческом сознании нерасторжимой антонимической парой, некими инь и янь, каждое из которых отрицает другое. Это сознание попутно и незаметно убеждает нас в равновеликости этих явлений, представляет смерть областью, противоположной жизни. Но для Набокова, чей мир является миром предельных вещей и оттого оказывается наводненным смертями (один немецкий исследователь подсчитал, что у Набокова нет произведения, где не встречалось бы слово «смерть»), смерть означает другое. В диссертации показано, что прямое постижение инобытия, по Набокову, совпадает со смертью, но смерть совсем не является оборотной стороной, подкладкой собственно бытия. Она - демаркационная линия между двумя поверхностями: умирая, человек не отправляется в царство смерти, а пересекает границу, скрывается из наших глаз, до поры мы не увидим его, принадлежащего теперь иному измерению. Смерть для Набокова - только граница между бытием и иным бытием, и антиномия «жизнь-смерть» оказывается лишь последовательным перечислением событий, в цепи которых обязательно появится третье, окончательное - неизменное «после смерти».

Проведенный анализ, в ходе которого использовались постмодернистские концепты, позволил диссертанту сделать вывод о том, что «на территории» художественного произведения действительно существуют особые «отношения со смертью»: запустив раз героев в неопределенное время умирания, запустив собственный «механизм бессмертия» (которое оборачивается «преждевременной смертью»), автор и сам проходит испытание отчуждения, проходит его успешно - «умирает довольным». Установление таких «отношений», по мнению диссертанта, свидетельствует о том, что восприятие литературного произведения может вести к переосмыслению человеком не только события смерти, но и собственного бытия в мире, в социуме и, следовательно, к изменению отношения к реальности, к социальной ситуации. Такого рода процессы сопровождаются трансформацией ценностных установок личности и направленности ее деятельности.

В целом же, на основании проведенного исследования, диссертант обосновывает положение о том, что литература и философия XX века тематизируют смерть в различных семантических заданиях и с различными результатами. Однако самые разнообразные интерпретации - смерть как конец биологического существования, как влечение или как метафора кончины (автора, смысла, власти) - предполагают признание за смертью потенциала артикуляции стремления жить (а значит, действовать, реализовывать свои возможности, в том числе, изменяя социальное окружение), потенциала смыслопорождения (через отрицание догматических, устаревших конструктов).

Во второй главе «Смерть в «русской версии»: национальная ментальность и «образы смерти» в отечественной художественной литературе» анализируются специфические черты, присущие российской ментальности в ракурсе восприятия смерти, выявляются факторы, повлиявшие на их формирование, а также прослеживается их связь с «образами смерти», характерными для России XX века, здесь же исследуются социо-культурные манипуляции с концептом смерти, практиковавшимся в нашей стране в контексте господствующей идеологической доктрины.

В первом параграфе «Социальная детерминация и основпые характеристики «образов смерти» в русской культуре» исследованию подвергаются базовые детерминанты и специфические черты восприятия смерти, сложившегося в рамках отечественной ментальности, анализируется роль русской литературы в формировании и динамике соответствующих танатологических представлений.

Диссертант обосновывает положение о том, что основными факторами, оказавшими определяющее влияние на формирование восприятия смерти, характерного для отечественной культуры, являются традиции православия и абсолютизма.

Для православия, как и для других христианских конфессий, существенное значение в плане трактовки смерти имеет ряд догматических установок, прежде всего, то, что смерть здесь отмечается печатью греха, рассматривается как непосредственное следствие нарушения Адамом и Евой священного вето на познание и самопознание. Важным для понимания православной трактовки смерти является и то обстоятельство, что преимущественно телеспое понимание смерти, предлагаемое Ветхим Заветом, в Новом дополняется учением о бессмертии души и последующем телесном воскрешении. Это обогащает христианское видение смерти двумя модусами ее возможного «прочтения»: смерти как физического окончания жизни и смерти как утраты душой божественной благодати.

Вместе с тем, по мнению диссертанта, именно для православной традиции характерна специфическая концентрация внимания на телесности, исключительное значение здесь придается «мертвому телу», представлениям о нетленности останков святых и возможности посмертных чудес, вследствие чего культ мощей приобретает особое значение. В диссертации высказывается предположение о том, что оборотной стороной господства таких установок стало появление идеи достижимости физического бессмертия; в интересе к

преодолению смерти, выказанном многими отечественными писателями, философами, учеными, чье творчество едва ли можно назвать религиозным, все же можно искать переосмысленные православные истоки.

В диссертации подчеркивается, что существенным для становления характерного для русской ментальности восприятия смерти было и то, что канонизация Церковью русских князей осуществлялась, прежде всего, на основании их мученичества - насильственной смерти, принятой добровольно и смиренно. В таком контексте диссертант раскрывает значение православной оценки жертвования жизнью во имя веры, верности высшим силам («правильная смерть»), но также и верности носителю земной власти.

Диссертант показывает, что под влиянием абсолютизма, тесно связанного с православием (ввиду безотносительной легитимации светской власти, которую Церковь сообщала монарху), сформировалась весьма специфическая система ценностей, в иерархии которых ценности индивидуальной жизни большого значения не придавалось. Русская история, по мнению диссертанта, щедра на примеры жизней, отъемлемых только затем, «чтобы потешить каприз одного человека», когда ни общественный интерес, ни социальная «необходимость» того не требовали. При всем том, для народа царь оставался «надежей и опорой», «батюшкой», у которого доброе сердце и непосредственная связь с Богом, и который через эту божественную связь оказывался персонально близок каждому из российских православных. Именно стереотипическая установка на то, что «благо отечества» (это другое, лицемерное, имя для произвола правителя) значит все, в то время как жизнь индивида не значит ничего, привела, как считает диссертант, к обесцениванию человеческой жизни.

В диссертации утверждается, что рассмотренные идеи и ценностные установки оказали определяющее влияние на формирование типологических черт, специфичных для российского восприятия смерти. К их числу диссертант относит, в первую очередь: недооценку значимости индивидуальной жизни, культ мученичества и самопожертвования, почитание мощей, а также убежденность в особом предназначении русского народа, призванного изменить неправедный миропорядок.

В таком контексте в диссертации осуществляется анализ роли русской литературы в формировании и динамике соответствующих танатологических представлений; особое внимание при этом уделяется произведениям Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского, оказавших фундаментальное влияние на национальную ментальность.

«Образы смерти», созданные Толстым, по мнению диссертанта, многое могут сказать об особенностях «взаимодействия» русских с «последним врагом», поскольку смерть для него, по выражению М.Горького, - «самое главное». Писатель даже создает своеобразный «учебник смерти» («О смерти: Мысли разных писателей / Собрал Л.Толстой»), который, условно говоря, преследует «танатотерапевтические» цели. Так, для того, чтобы противостоять «телесности» смерти - смертным мучениям плоти - и страху смерти, которые испытывает умирающий, Толстой предлагает вооружиться «религией смерти»,

необходимой для нравственной жизни, - «религией», основной «постулат» которой сводится к призыву принимать смертный удел, растворяя индивидуальное, эгоистическое начало в общем, которому смерть не страшна.

Диссертант отмечает, что, в противовес такого рода идеям, Достоевский предоставляет своим героям свободу выбора в понимании смерти. Совершаемый ими сугубо индивидуальный «выбор умирания», а вернее, выбор пути жизненного, но неизбежно приводящего к событию смерти, весьма различен. Ряд персонажей писателя, выбирают именно «толстовскую модель» восприятия жизни и смерти. Другие же избирают путь противодействия навязанному им миропорядку, выбирают бунт против жизни, смерти и посмертия, иначе говоря, бушуют против Бога. Однако существует и возможность иного выбора. В этой связи, по мнению диссертанта, можно выстроить два (весьма неполных) условных смысловых ряда героев Достоевского. В первом из них - ряду героев, воспринимающих Божий мир как мир разумный и добрый, и, в силу этого, не устрашающий смертью, а указывающий в ней главный смысл, находятся князь Мышкин и Алеша Карамазов. Выбор, который совершается ими, - приятие сущего, попытки преобразования его в лучшее при помощи любви, вера в ненапрасность жертвы, которую принес во имя человечества Христос, - есть выбор прежде всего самого Достоевского. Однако другим своим героям писатель предоставляет возможность противоположную. Герои, выбравшие ее, - это Иван Карамазов, Смердяков, Ставрогин, Кириллов, Раскольников, Свидригайлов. Или, вернее, Карамазов-(Великий Инквизитор)-Смердяков, Ставрогин-(Верховенский)-Кириллов, Раскольников-(Лужин)-Свидригайлов, поскольку художественный мир Достоевского наводнен двойниками, которые, как в зеркальном отражении, продолжают и искажают поиски героев-идеологов. Мир в глазах этих героев видится устроенным неправедно - так, как не мог пожелать устроить Бог, поэтому существование Бога ставится ими под сомнение.

На основании анализа предложенных в произведениях Толстого и Достоевского типов восприятия смерти диссертант делает вывод, применимый, по его мнению, к любой культуре. Двойственная функция художественной литературы в русле культурного «оформления» тематики смерти проявляется в том, что она способна как вырабатывать новые модели «взаимодействия» со смертью (чему призваны служить, к примеру, созданные Толстым «учебники смерти»), так и содействовать преодолению уже существующих моделей. Так, сцена смерти старца Зосимы в «Братьях Карамазовых» преследует вторую цель - по мысли Достоевского, очевидность тленности тела Зосимы не противоречит святости этого человека (в противовес укоренным в обыденном сознании представлениям).

Особой чертой отечественной ментальности, во многом определившей специфику отношения к смерти, диссертант считает убежденность в особенном предназначении, предначертании, предуготовленном для русской нации, в том, что именно ей позволено и предписано изменить неправедный миропорядок. Наиболее детальной программой по осуществлению национальной миссии по преобразованию мира в чаемый, правильный его образец, программой

реализации стратегии борьбы со смертью стала разработанная Н.Ф.Федоровым философия общего дела. Эту концепцию, по мнению диссертанта, можно считать этапной на пути формирования специфически русского восприятия смерти. В ней переосмыслено и переформулировано в псевдонаучном ключе то, что издавна составляло задушевную мечту русского народа, - существовавшие в обыденном сознании представления о том, что зло смерти можно преодолеть, веру в возможность преобразования мира, надежду на обретение вечности, притом вечности «здешней», находящейся в непосредственной связи с «этими» жизнью и миром. Именно поэтому философия общего дела значительно повлияла на многих русских мыслителей.

Диссертант выделяет три направления последующей - опосредованной -разработки данного круга идей. Первое направление диссертант характеризует как «естественнононаучное» и связывает с развитием русского космизма (К.Циолковский, В.Вернадский, А.Чижевский и др.). Ко второму направлению, «художественному», на которое повлияло своеобразие эстетических и этических идей Федорова, парадоксальность его решений «предельных вопросов» бытия, диссертант относит творчество А.Белого, В.Брюсова, В.Маяковского, Н.Заболоцкого, АЛлатонова, М.Пршпвина и др. Третье же направление диссертант называет «практическим» и высказывает предположение о том, что представлено оно было в деятельности некоторых «строителей социализма» в России.

Во втором параграфе «Особенности восприятия феномена смерти в России XX века» анализируются изменения, которые претерпело отношение к смерти, свойственное русской ментальности, в результате войн и революций прошлого века.

Диссертант обосновывает положение о том, что, в противовес распространенному мнению, в соответствии с которым господствующей идеологией на тему смерти налагался строжайший запрет (связанный с тем, что в «оптимистическое мировоззрение» такой «пессимистический» феномен, как смерть не вписывался), существование подобного вето в культурных обстоятельствах молодой Советской России можно оспорить. Понимание смерти, по мнению диссертанта, было лишь «перенаправлено» к идеологически «верному» полюсу: событие смерти выводилось из ранга трагического и достаточно часто воспринималось как происшествие исправимое, и, само по себе, не являлось табуированной темой. «Правильное обращение» с темой человеческой смертности опиралось на убеждение в том, что поворот, совершенный историей, создает условия для уничтожения препятствий в контролировании процессов жизни и смерти.

Диссертант обращается к публикациям 20-х - 30-х гг., подтверждающим мысль о том, что в молодой республике с изрядным оптимизмом воспринималась идея достижимости физического бессмертия. Причину завороженности этой идеей диссертант видит в том, что марксистско-ленинская доктрина предлагала абстрактную - в сравнении с традиционно-православной альтернативу послесмертия. Для официальной атеистической идеологии важен был постулат о том, что никакого трансцендентного послесмертия не

существует, поэтому она предлагала гибнущим за идеалы героям коллективное («этическое», «социальное») бессмертие - в завоеваниях Партии и народа, в памяти будущих поколений. В этом смысле гимны труду, по мнению диссертанта, не только прославляли трудолюбие и процветание, но и представляли собой не что иное, как гимны бессмертию, - труд обратился в орудие преодоления смерти. В этом, как считает диссертант, и коренилось противоречие, двойственность официальной идеологической позиции в вопросе восприятия смерти. С одной стороны, в марксистско-ленинской картине мира не могло быть места для индивидуального бессмертия, с другой же - в идеологии и общественном сознании возникала трещина, брешь для измышления путей по достижению такового. Убежденность в прогрессивности социального развития, в достижимости счастливого будущего вполне логично порождала веру в то, что в новом мире не будет места несправедливости и отчуждению - в частности, отчуждению живых от мертвых.

Наиболее характерным проявлением специфических особенностей отношения к смерти, утвердившегося в постреволюционной России, диссертант считает тему бессмертия Вождя. Создание Мавзолея В.И.Ленина (само по себе окруженное аурой как христианских, так и древнеегипетских верований) -убеждает, по мнению диссертанта, в том, что официальная доктрина коллективного бессмертия и неофициальные, «спекулятивные» идеи бессмертия физического не являлись по сути взаимоисключающими. В отличие от абстрактного бессмертия, предлагаемого «простым советским смертным», - в земных свершеньях и памяти последователей, Вождям было предуготовлено бессмертие более конкретного свойства. Диссертант обращается к ряду исследований, авторы которых утверждают, что ряд членов комиссии по увековечиванию памяти В.И.Ленина искренно верили не только в бессмертие его имени, но задумывали и достижение его бессмертия в буквальном -физическом - смысле. В частности, в работе приводятся свидетельства того, что Л.Красин был весьма зачарован идеями последователя федоровской философии общего дела А.Богданова. Свидетельство прямой отсылки к православному наследию, как показывает диссертант, усматривали в идее мумификации Ленина и ряд членов Политбюро.

Диссертант обосновывает положение о том, что параллели между «большевистским богостроительством» и традиционной религией не только угадывались - подчас они недвусмысленно подчеркивались. Биографии В.И.Ленина нередко составлялись - осознанно или не слишком - так, что напоминали «жития святых», его имя называли вошедшим «в святцы Революции», стояние в очередях к Мавзолею в прессе и с трибун напрямую приравнивали к паломничеству по святым местам. Основываясь на данных примерах, диссертант делает вывод о том, что создание Мавзолея, увековечивание тела Ленина едва ли не эффективнее служило идеологической мобилизации населения на новые свершения, чем его фигура при жизни.

Культ Вождя совмещался в рассматриваемый период с аннигиляцией бессчетного числа жизней, что вызвало к жизни бессчетные же отражения в художественной традиции. Диссертант показывает, как литературные

страницы, произведения изобразительного искусства, киноленты, философские дискурсы - (В.Розанов,С. Булгаков, ЛКарсавин, А.Платонов, К.Малевич, К.Муратова, А.Сокуров, Е.Юфит) - презентировали лики смерти, характерные для пред- и постреволюционной России XX века.

На основании анализа особенностей восприятия смерти в различные периоды исторического развития России, диссертант делает вывод о том, что все, зачастую противоречивые, черты «русского отношения к смерти» свидетельствуют о «неразвитости», инфантильности русской менгальности в модусе взаимодействия со смертью. Двумя в равной мере выраженными особенностями восприятия смерти, присущими русской ментальности, по мнению диссертанта, можно счесть боязнь смерти и одновременное притяжение, «любовь» к ней. Нигилистический порыв к нарушению жизненного потока времен, отражающий ситуацию неразвитости, нетемперированности чувства времени, а следовательно, и чувства смертности (характерного вообще-то для подростковой психики), чреват, как считает диссертант, опасностью дистанцирования от темы смерти и блокирования ее в бессознательном.

В Заключении подводятся итоги исследования, обобщаются полученные результаты и делаются выводы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Каверина С.Е. «Образы смерти» в литературе XX века // «Молодежь на рубеже второго и третьего тысячелетия». Материалы Первой межвузовской научной конференции студентов и преподавателей. Московский педагогический государственный университет, Люберцы, 1999. С. 43-45, 0,2 пл.

2. Каверина С.Е. Тема смерти в российском постмодернизме // Социально-гуманитарные науки на рубеже XXI века, сборник научных трудов. Выпуск V. М.: «Школа будущего», 2000. С. 20-24,0,3 п.л.

3. Каверина С.Е. Концепция смерти в постмодернистском дискурсе: стратегия игры // Гуманитарные исследования, альманах. Выпуск 5. Уссурийск: издательство УГПИ, 2001. С. 46-50,0,4 п.л.

4. Каверина С.Е. Неклассическая концепция смерти // Актуальные проблемы социогуманитарного знания, сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. Выпуск ХП. М.: «Прометей», 2002. С. 69-74,0,4 п. л.

5. Каверина С.Е. Смерть «в русской версии» смерти // Актуальные проблемы социогуманитарного знания, сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. Выпуск ХШ. М.: «Прометей», 2002. С. 125-129,0,3 п. л.

Подл, к печ. 03.02.2005 Объем 1.0 п.л. Заказ №. 30 Тир 100 экз.

Типография МПГУ

РНБ Русский фонд

2005-4 41812

/ ;

\ 11 V j 2 900

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Каверина, Светлана Евгеньевна

Введение. 3.

Глава 1. Взаимодействие обыденного и художественного сознания в процессах формирования социокультурных «образов смерти». 12.

1.1. Особенности формирования представлений о смерти в обыденном сознании. 14.

1.2. Литература как «территория смерти и бессмертия» в философии постмодернизма. 30.

Глава 2. Смерть с «русской версии»: национальная ментальность и «образы смерти» в отечественной художественной литературе. 69.

2.1. Социальная детерминация и основные характеристики «образов смерти» в русской культуре. 71.

2.2. Особенности восприятия феномена смерти в России XX века. 90.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Каверина, Светлана Евгеньевна

Актуальность темы исследования.

Долгое время в отечественной социальной философии проблема смерти оставалась «непроговаривамой». Фиксация внимания на мрачной теме интерпретировалась как признак девиантного поведения и даже социальной психопатологии. Смерть выпала, «выломилась» из структуры ориентационных жизненных стратегий. В том, что проблематика смерти оказалась на долгое время вытесненной из поля социально-философского исследования, можно усмотреть одну из причин возникновения повышенного, если не сказать гипертрофированного, интереса к вопросам танатологии, который наблюдается в течение последних нескольких лет. В этой связи трудно избавиться от ощущения, что всеядный интерес к смерти — «танатомания» наших дней - только жадный вздох, глоток свободы от идеологического запрета на одиозную тему.

В рамках данного диссертационного исследования предлагается социально-философский подход к вопросам танатологии сквозь призму художественной литературы. С другой стороны, традиционные, «вечные» вопросы литературы, касающиеся специфики бытия человека в обществе и зачастую находящиеся в прямой связи с чувством страха смерти и импульсом к его преодолению, в этой работе оцениваются с позиций социально-философских представлений о феномене смерти и влияния его осознания на общественную деятельность людей.

Проблематика интерпретации «вечной темы» литературой исследуется~~в диссертации на основе анализа эволюции представлений о смерти в философии, обыденном сознании и художественном творчестве. Существенное внимание при этом уделяется постмодернистскому философскому дискурсу. Это обусловлено тем, что, в отличие от двух других наиболее влиятельных - в плане осмысления феномена смерти - тенденций в философии XX века - психоаналитической традиции (в которой влечение к смерти, к «возврату в исходное состояние» предстает как фундаментальная характеристика жизни) и традиции экзистенциализма (в рамках которой осознание смертности и обретение «свободы к смерти» становится условием перехода к подлинному бытию) - постмодернизм в качестве одной из центральных проблем рассматривает именно соотношение между литературным творчеством и восприятием смерти; более того, литература предстает здесь как «территория смерти и бессмертия».

Особое место в диссертации занимает анализ особенностей российского восприятия смерти, отраженного, в частности, в национальной литературе. Проведение такого анализа представляется чрезвычайно важным именно в наши дни - в ситуации достаточно резкой смены социальных установок и ценностно-мировоззренческих ориентиров.

Проблема смерти, на столь долгий срок оказавшаяся запрятанной в подсознании общества, даже выйдя в дискурсивное пространство современной культуры, остается во многом непроработанной, недостаточно изученной, сохраняет смысловые воронки и пустоты. Необходимость выработки соответствующего категориального аппарата, поиска новых философских подходов к проблематике культурного «оформления» смерти и социальной детерминации ее восприятия обусловливает актуальность данного исследования.

Степень разработанности проблемы.

Танатологическая околдованность дней» (выражение А.Грякалова) открывает неоглядный исследовательский горизонт. На горизонте этом - прежде всего, классические исследования, принадлежащие истории философской мысли (Платон, Аврелий Августин, С.Кьеркегор, А.Шопенгауэр, Ф.Ницше, О.Шпенглер, М.Хайдеггер, В.Соловьев, Н.Федоров, П.Флоренский, С.Булгаков, Л.Карсавин, Н.Лосский, Ф.Шперк и др.).

В этот горизонт вписываются и труды исследователей, использующих собирательно-энциклопедическую стратегию для поиска вездесущих символов, знаков, следов смерти - в надежде, что простое собирательство атрибуций смерти откроет новые перспективы ее понимания (А.Лаврин, С.Рязанцев и др.).

Существенно важными представляются и исследования А.Грякалова,

A.Гуревича, П.Гуревича, А.Демичева, В.Мазина, М.Мамардашвили, В.Подороги,

B.Рабиновича, И.Фролова, МЛмпольского и других отечественных авторов. В их трудах анализируются социокультурные механизмы осмысления и восприятия смерти как на предшествующих этапах общественного развития, так и в контексте ситуации наших дней, в том числе в России.

В зарубежной философии XX в. можно выделить несколько существенно различающихся тенденций в интерпретации человеческой смертности. Реализация первой из них осуществлена в работах представителей философской антропологии, персонализма и, особенно, экзистенциализма, в которых особое значение стало придаваться осмыслению индивидуальной, личной смерти и продолжению жизни перед ее лицом. Смерть предстала как непреодолимо трагичная, но фундаментальная, неустранимая характеристика человеческого бытия (М.Шелер, Э.Мунье, М.Хайдеггер, К.Ясперс, Ж.-П.Сартр, А.Камю и др.). Вторая тенденция проявилась в философии психоаналитической традиции: в работах З.Фрейда, К.-Г.Юнга, Э.Фромма поставлены вопросы о влечении к смерти, о закодированности процессов умирания в структурах бессознательного.

Особое значение для данной диссертации имела тенденция осмысления смерти, представленная в трудах Ж.Батая, М.Бланшо, Г.Горрера, Ж.Делеза, Ж.Деррида, Р.Кастенбаума, М.Фуко. Именно работы этих авторов способствовали закономерному процессу «вписывания» идеи смерти в текст современной культуры, переживанию ее в качестве индикатора «слома письма», кризиса авторствования в европейской цивилизации на рубеже ХХ-ХХ1 вв. Смерть предстала как символический код культуры, каждый раз требующий расшифровки и интерпретации.

Существенную роль в философии XX в. сыграл еще один ракурс осмысления смерти: расширение возможностей борьбы за жизнь, связанное с достигнутыми современной медициной успехами в области реаниматологии и трансплантологии, с одной стороны, и массовый геноцид, мировые войны XX века, с другой, — привели к деперсонализации и своего рода стандартизации смерти, вытеснению ее из общественного сознания (этот феномен исследовался Ф.Арьесом, Э.Каблер-Росс, С.Лемом, В.Налимовым и другими авторами).

Потерявшийся в концепциях и оценках смерти человек, опираясь на существующие в культуре представления, вынужден заново решать для себя важнейшие мировоззренческие и экзистенциальные проблемы человеческого бытия; вынужден жить, зная о смерти. В данном диссертационном исследовании основное внимание уделено ответам на «вечные» вопросы, которые предлагает культурная ситуация XX - начала XXI вв.

Цель и задачи исследования.

Целью диссертации является анализ социокультурной детерминации формирования типологических «образов смерти», роли художественной литературы в этом процессе, а также выявление влияния соответствующих танатологических представлений на ценностные ориентации и общественную деятельность людей.

Цель конкретизируется в следующих задачах:

- исследовать формы взаимодействия «образов смерти», созданных в художественной литературе, и представлений о смерти, функционирующих в обыденном сознании; выявить социокультурные факторы, определяющие современные тенденции эволюции отношения к смерти;

- проанализировать представления о связи литературного творчества и отношения к смерти, характерные для постмодернистской философии, реконструировать основные установки танатологического дискурса постмодерна; с этих позиций исследовать формы отражения в литературе современного восприятия смерти;

- выявить социальные детерминанты и специфические черты восприятия смерти, характерного для отечественной ментальности, проанализировать его взаимосвязь с образами смерти, созданными русской литературой;

- установить особенности восприятия события смерти в России XX века, раскрыть их влияние на аксиологические установки и деятельность современного человека.

Теоретико-методологические основания исследования.

Анализ проблематики диссертации осуществлялся на основе современных социально-философских представлений о социокультурных механизмах восприятия смерти - как «метафизического феномена» и как реального события, а также о роли такого социального явления, как литература, в процессе культурного оформления смерти.

Особое значение при проведении исследования имело использование метода рационально-логической реконструкции. При написании работы совмещались исторический и логический подходы, принципы системности и конкретности, применялся текстологический анализ, а при рассмотрении историко-философского материала - приемы компаративного анализа.

Предмет исследования потребовал обращения к трудам крупнейших философов и писателей прошлого, а также к работам ведущих современных исследователей и литераторов. Особое значение для диссертационного исследования имели труды Платона, О.Шпенглера, Ф.Арьеса, Н.Федорова, С.Соловьева, Ф.Шперка, Л.Толстого, Ф.Достоевского, А.Платонова, а также идеи и подходы, выдвинутые в XX веке представителями социальной философии, философской антропологии и постмодернизма.

Научная новизна диссертационного исследования:

- показано, что литература выполняет двойственную роль в процессе оформления события смерти, с одной стороны, закрепляя существующие в обыденном сознании модели ее восприятия, с другой - создавая и распространяя новые «образы смерти»;

- установлено, что на рубеже XX - XXI веков усиливается тенденция «вытеснения» смерти из культуры, что обусловлено влиянием факторов социально-политических - прежде всего, международного терроризма, и социокультурных - массовой культуры, включая литературную продукцию; реконструированы основные установки постмодернистского танатологического дискурса: зона искусства становится для автора «территорией бессмертия»; здесь он вступает в «близкие отношения» со смертью; избрав «стратегию игры», автор приближается к смерти и одновременно стремится ее избежать; при написании художественного произведения автор руководствуется «желанием умереть довольным». Показано, что определяемое такими установками полифоническое переплетение жизни и смерти в одном символическом пространстве приводит к определенному снятию экзистенциального напряжения;

- предложена гипотеза о том, что главными факторами формирования восприятия смерти, характерного для русской культуры, являются традиции абсолютизма и православия. Они обусловили: недооценку значимости индивидуальной жизни, культ мученичества и самопожертвования, почитание мощей, убежденность в особом предназначении русского народа - изменении неправедного миропорядка. Такие установки, широко распространенные в обыденном сознании, получили противоречивые оценки в отечественной художественной литературе;

- показано, что для российской ментальности характерны колебания от полного неприятия события смерти до пристальной концентрации внимания на его атрибутике. Выдвинуто положение о том, что «инфантильное» чувство смерти, детская вера в возможность недостижимого может рассматриваться как один из факторов, побуждающих к художественной или практической деятельности по преобразованию мира, включая победу над смертью;

- установлено, что образы смерти, представленные в отечественной литературе XX века, определяются как традициями, так и рядом новых (сравнительно с предшествующим периодом) идеологических установок. Утрата «искусства индивидуального умирания» в XX в. совмещалась с обоснованием справедливости уничтожения огромного числа людей, культ святых мощей заменялся культом тела умершего Вождя, идея бессмертия души - идеей этического бессмертия и, следовательно, необходимости активной деятельности во имя счастья не нынешнего, а будущих поколений.

Теоретическая значимость исследования.

Положения и выводы диссертации могут быть использованы в ходе последующего социально-философского анализа смерти как феномена культуры, социальной детерминации формирования и функционирования моделей восприятия смерти, социокультурных механизмов защиты от страха перед ней, эволюции образов смерти в обыденном сознании, а также при исследовании взаимодействия философии и художественной литературы в разработке «вечных» мировоззренческих проблем.

Практическая значимость исследования.

Предлагаемые в диссертации теоретические разработки могут найти применение в процессе преподавания философии, социальной философии, теории познания, философской антропологии, а также культурологии.

Апробация работы.

Основные положения и результаты исследования получили отражение в публикациях автора. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии факультета социологии, экономики и права Московского педагогического государственного университета.

Структура диссертационного исследования.

Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Формирование представлений о смерти в художественной литературе"

Заключение.

Подведу итоги проведенного исследования. В первой главе диссертации были проанализированы представления о смерти, существовавшие в обыденном сознании на различных этапах общественного развития, при этом наиболее важным для целей данного исследования мне представлялось выявление изменений, которые претерпевает отношение к смерти в современную эпоху.

Мой интерес к проведению такого анализа основывается на убежденности в том, что отношение к смерти, ритуальные формы взаимодействия с ней являются одним из важнейших и наиболее устойчивых типологических факторов любой культуры, формирующим и воспроизводящим характерную конфигурацию того или иного социо-культурного образования и существенно влияющим на взаимодействие между цивилизациями. И именно исследование стереотипов восприятия смерти, присущих коллективному сознанию определенной эпохи, имеет, на мой взгляд, особое значение при реконструкции представлений о ней. Это определяется тем, что именно в обыденном сознании, в ментальности повседневности отражены установки, не вполне отрефлексированные и не систематизированные в результате целенаправленных усилий философов. Это позволяет изучаемой эпохе «заговорить» с исследователем на языке своих символов, ритуалов, жестов, обычаев, верований, суеверий, раскрыть ему свой духовный мир, лишь весьма противоречиво и опосредованно связанный с «миром идей» (под которыми понимаются теоретизированные мировоззренческие установки) и ни в малой мере не сводимый к нему.

Образы смерти», бытующие в обыденном сознании, анализировались мной в их непосредственной взаимосвязи с представлениями о смерти, находящими отражение в произведениях художественной литературы. Основным тезисом, который я постаралась обосновать в работе, стало положение о том, что литература является одной из наиболее значимых культурных составляющих, которая выполняет в формировании отношения к смерти двойную, "взаимообратную", функцию - с одной стороны, она призвана воспроизводить существующие модели восприятия смерти, с другой - в силу мощности своего воздействия на построения обыденного сознания - литература способна формировать и закреплять новые формы «взаимодействия» человека со смертью. Именно поэтому по литературным памятникам, принадлежащим разным эпохам и «географиям», легко проследить существовавшие в то или другое время, в той или иной культурной среде предпочтительные модели "образа смерти" или угадать модели, которые делались предпочтительными после «запуска литературного механизма». При этом я постаралась обосновать положение о том, что художественные произведения, раскрывающие картину обыденных представлений о смерти определенной эпохи, не всегда хронологически совпадают с этой эпохой: иногда они предваряют ее, поскольку являются мощным инструментом формирования новых стереотипов восприятия смерти, иногда же — «запаздывают», так как воспроизводят «образы смерти», сохранившиеся в культуре своего времени, однако не являющиеся доминирующими, остающимися в ней только как культурные «атавизмы».

Кроме того, в первой главе мной были реконструированы основные положения постмодернизма как философского направления, предлагающего новый тип осмысления события смерти. Мое обращение к постмодернистскому осмыслению смерти было обусловлено тем, что, в отличие от двух других наиболее влиятельных - в плане восприятия смерти - тенденций в философии XX века - психоаналитической традиции (в которой влечение к смерти, к «возврату в исходное состояние» предстает как фундаментальная характеристика жизни) и традиции экзистенциализма (в рамках которой осознание смертности и обретение «свободы к смерти» становится условием перехода к подлинному бытию) -постмодернизм в качестве одной из центральных категорий рассматривает именно соотношение между литературным творчеством и восприятием смерти. Неразрывная связь феноменов литературы, автора, смерти является одним из центральных концептов постмодернизма: переживание смерти в современной культуре вообще прочитывается теоретиками постмодернизма как индикатор кризиса авторствования и письма, результат массовидного вторжения смерти в повседневность по кино- и телекоммуникационным каналам.

В частности, для целей моего диссертационного исследования весьма существенным являлось одно из центральных положений постмодернизма о том, что позиция автора литературного произведения по отношению к смерти становится крайне уклончивой и неопределенной, поскольку самим написанием художественного текста он устанавливает «преждевременную связь со смертью». В данной части работы мной были реконструированы такие концепты постмодернизма, как «желание умереть довольным», «невозможность смерти», «смерть автора» (которая не имеет ничего общего с реальной кончиной автора-человека, а понимается как кризис авторствования).

Представление о «невозможности смерти» основывается на убежденности в том, что витальный заряд смерти, ее смыслопорождающий потенциал может быть ухвачен единственно посредством языка, речи, литературы, но владелец языка и сам оказывается подчиненным чуждой воле - незримая сила влечет его к смерти, заставляет «симулировать» собственную смерть на глазах своего читателя, и сама же страхует его от реальной кончины, поскольку смерть в письме недействительна и оборачивается для автора литературным бессмертием. По мысли теоретиков постмодернизма, «болезнь-к-смерти» автора оказывается болезнью, от которой нельзя умереть, прежде всего, потому, что у смерти автора есть свидетель, неусыпный соглядатай - сам автор, и именно его перу принадлежат эпитафии по себе.

Для понимания взаимосвязи литературы и представлений о смерти важным, на мой взгляд, является и представление об утрате автором художественного произведения своего «авторитарного» положения по отношению к тексту и читателю, которое формулируется теоретиками постмодернизма как «смерть автора». Смерть из события, обрывающего индивидуальную жизнь, превращается ими в радикальное средство критического дистанцирования от притязаний идеологии, от репрессивных функций культуры. Поэтому она нацеливается на главную идеологическую фигуру - фигуру Автора. Так, М.Фуко утверждает, что любой смысл стремится обрести выражение, настаивает на своем выражении, и именно автор становится неиссякаемым источником этих смыслов. Современное письмо, согласно постмодернистской трактовке, утрачивает интерес к смыслу, естественным образом обращаясь в бессмыслицу, в игру, которая убивает субъекта письма — произведение во столько раз больше своего творца, что может стереть индивидуальность автора, игнорировать его. Автором, по мысли теоретиков постмодернизма, в современной социокультурной реальности утрачивается и имя, которое перестает быть именем собственным и становится именем дискурса.

Особый интерес для меня представлял и такой концепт, как желание «умереть довольным» (слова из дневниковых записей Кафки), которое, согласно представлениям постмодернизма, реализуется в «играх» сближения со смертью и одновременно - бегства от нее.

Эвристические возможности использования концептов постмодернизма при анализе взаимосвязи восприятия смерти и литературного творчества были исследованы мной на примере анализа ряда художественных произведений, созданных в XX веке. При этом выбор писателей для проведения данного анализа (Ф.Кафки, А.Камю, В.Набокова, Х.Л.Борхеса, К.Чапека) был обусловлен не их принадлежностью к направлению постмодернизма в литературе, а возможностью проследить в созданных ими произведениях интенции, которые, согласно философии постмодернизма, движут автором в написании художественного текста, и последствия, к которым они приводят автора.

Предпринятое исследование механизмов формирования и трансляции представлений о смерти в обыденном сознании и художественной литературе, а также изучение переживания события смерти в русле философии постмодернизма позволило мне обосновать ряд выводов:

- доминирующей тенденцией изменений, происходящих в современной культуре в модусе отношения к смерти, является вытеснение смерти из обыденного сознания, что, в частности, проявляется в исчезновении ряда ритуальных форм прощания с умершим, в отказе близких от ухода за умирающим, а иногда и от коммуникации с ним, в стремительности забвения событий, уносящих множество человеческих жизней;

- информационное поле современной культуры, наводненное сценами смерти и насилия, не только отражает политические и социальные реалии, но отчасти и формирует их - воспитывая новый тип сознания, в котором девальвировано само понятие ценности человеческой жизни;

- литература и философия XX века тематизируют смерть в различных семантических заданиях и с различным исходом, но разнообразные интерпретации события смерти — смерть как конец биологического существования, как влечение или как метафора кончины (автора, смысла, власти) - открывают возможности признания за смертью потенциала артикуляции жизненного порыва, основания жизненного запаса, смыслопорождения (через отрицание догматических, устаревших конструктов);

- постмодернизм, ухвативший полифонию жизне-смертного пространства современной культуры, разоблачает незыблемость границ между жизнью и смертью, зеркальную отражаемость двух поверхностей; литература и философия XX столетия демонстрирует множество свидетельств кропотливой работы «взаимосимуляций» жизни и смерти;

- «ускользание» и «обман», как одни из техник «взаимодействия» со смертью, по мнению теоретиков постмодернизма, становятся наиболее эффективными в труднодоступной для смерти области - зоне искусства, где фигура автора пребывает в двойственном положении: пытаясь укрыть в повествовании часть себя, он проигрывает смерти, утрачивая даже имя (в современном литературном творчестве оно теряет принадлежность автору, им наделяется дискурс);

- событие «смерти автора», которое согласно постмодернистской трактовке, никак не может состояться в силу того, что желание умереть в письме оборачивается текстуальным бессмертием, может, однако, в действительности произойти. Введение в структуру современной цивилизации качественно новых средств коммуникации - электронного письма - вполне способно «умертвить» автороцентристский способ духовного воспроизводства и существенно повлиять на восприятие смерти в обыденном сознании - возможно, в ракурсе утраты смертью событийного значения, превращения в понятие условное и неокончательное.

Во второй главе диссертации был проанализирован ряд специфических черт, присущих российской ментальности в ракурсе восприятия смерти, в числу которых, в частности, отнесены: недооценка значимости индивидуальной жизни, культ мученичества и самопожертвования, почитание мощей, а также убежденность в особом предназначении русского народа, призванного изменить неправедный миропорядок. В работе обосновывается положение о том, что главными факторами, сформировавшими восприятие смерти, характерное для отечественной культуры, являются традиции абсолютизма и православия.

Православная традиция, как и прочие разновидности христианства, отмечает смерть печатью греха, рассматривает ее как непосредственное следствие нарушения Адамом и Евой священного вето на познание и самопознание. Существенно, что преимущественно телесное понимание смерти, исповедуемое Ветхим Заветом, в Новом дополняется учением о бессмертии души. Это обогащает христианское видение смерти двумя модусами ее возможного «прочтения»: смерти как физического окончания жизни и смерти как утраты душой божественной благодати. В работе обосновывается положение о том, что именно православие, чья роль была принципиально важна в формировании русской ментальности, возможно, явилось важнейшим из источников идеи достижимого физического бессмертия, а в интересе к преодолению смерти, выказанном многими отечественными писателями, философами, учеными, чье творчество едва ли можно назвать религиозным, все же следует искать православные корни.

Абсолютизм, тесно переплетенный с православием (ввиду безотносительной легитимации светской власти, которую Церковь сообщала монарху), по моему мнению, сформировал весьма специфическую систему ценностей, в иерархии которых ценности индивидуальной жизни большого значения не придавалось. Русская история, как показано в работе, щедра на примеры жизней, отъемлемых только затем, "чтобы потешить каприз одного человека", когда ни общественный интерес, ни "универсальная необходимость" того не требовали. При всем том, для народа, того самого народа, который использовался как сырье для удовлетворения имперских нужд, царь оставался «надежей и опорой», "батюшкой", у которого было доброе сердце и непосредственная связь с Богом, и который через эту божественную связь был персонально близок каждому из них. Именно стереотипическая установка на то, что "благо отечества" (это другое, лицемерное, имя для произвола правителя) значит все, в то время как жизнь индивида не значит ничего, на мой взгляд, привела к обесцениванию человеческой жизни.

Принципиальным для решения задач диссертационного исследования являлся также анализ взаимовлияния между характерным для русской ментальности восприятием смерти и отечественной литературой. Это обусловлено тем, что в России, где сила Слова во многом превосходила силу Дела, влияние литературы и литераторов на самосознание нации всегда являлось исключительным, с другой же стороны - только русская история, культурное наследие, национальный характер и способ мирочувствования были способны "породить" тех, кто "властвовал умами", тех, чьи имена и раскрывают понятие русской литературы.

В таком ракурсе особое внимание в работе уделяется произведениям Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского, оказавшим наибольшее влияние на установки национальной ментальности. "Образы смерти", созданные Толстым, как мне представляется, многое могут сказать об особенностях "взаимодействия" русских с "последним врагом", поскольку смерть для него, по выражению М.Горького, -"самое главное". Писатель даже создает своеобразный "учебник смерти" (О смерти: Мысли разных писателей/Собрал Л.Толстой), который преследует "танатотерапевтические" цели. Так, противостоять "телесности" смерти -смертным мучениям плоти и страху смерти, которые испытывает умирающий, Толстой предлагает вооружившись "религией смерти", необходимой для нравственной жизни, - "религией", основной "постулат" которой сводится к призыву растворить индивидуальное, эгоистическое в общем.

В противовес мысли Толстого о том, что человеку должно принимать смертный удел, отказываясь от индивидуалистического, «эгоистического» начала, растворяя личность в общем, которому смерть не страшна, Достоевский , как показано в работе, предоставляет своим героям свободу выбора. Сугубо индивидуальный «выбор умирания», а вернее, выбор пути жизненного, но неизбежно приводящего к событию смерти, который совершается ими, весьма различен. Ряд персонажей писателя, к слову сказать, именно что выбирают «толстовскую модель» восприятия жизни и смерти, но выбирают ее, распоряжаясь правом выбора, выданным автором. Другие же избирают путь противодействия навязанному им миропорядку, выбирают бунт против жизни, смерти и посмертия, иначе говоря, бунтуют против Бога. В этой связи в работе вытроены два условных смысловых ряда героев Достоевского. В первом из них - ряду героев, воспринимающих Божий мир как мир разумный и добрый, и, в силу этого, не устрашающий смертью, а фиксирующий в ней главный смысл, находятся князь Мышкин и Алеша Карамазов. Выбор, который совершается ими, - приятие сущего, попытки преобразования его в лучшее при помощи любви, вера в ненапрасность жертвы, которую принес во имя человечества Христос, - есть выбор прежде всего самого Достоевского. Однако другим своим героям писатель предоставляет возможность противоположную. Герои, выбравшие данную возможность, - это Иван Карамазов, Смердяков, Ставрогин, Кириллов, Раскольников, Свидригайлов. Или, точнее, Карамазов - (Великий Инквизитор) -Смердяков, Ставрогин - (Верховенский) - Кириллов, Раскольников - (Лужин) -Свидригайлов, поскольку художественный мир Достоевского наводнен двойниками, которые, как в зеркальном отражении, продолжают и искажают поиски героев-идеологов. Мир в глазах этих героев видится устроенным неправедно, так, как не мог пожелать устроить Бог, поэтому существование Бога ставится ими под сомнение.

На основании анализа предложенных в произведениях Толстого и Достоевского типов восприятия смерти в диссертации делается вывод, который, думаю, справедлив для любой национальной культуры. Двойственная функция художественной литературы в русле культурного «оформления» тематики смерти проявляется в том, что она способна как вырабатывать новые модели «взаимодействия» со смертью (чему призваны служить, к примеру, созданные Толстым «учебники смерти»), так и содействовать вытеснению уже существующих моделей и созданию новых. Сцена смерти старца Зосимы в «Братьях Карамазовых» преследует вторую цель — по мысли Достоевского, очевидность тленности тела Зосимы не противоречит святости этого человека (в противовес укоренной в народных представлениях убежденности в обратном).

В работе обосновывается положение о том, что особой чертой отечественной ментальное™, во многом определившей специфику отношения к смерти, является убежденность в особенном предназначении, предначертании, предуготовленном для русской нации, в том, что именно ей позволено и предписано изменить неправедный миропорядок.

В этой связи особое место в работе занимает анализ наиболее детальной программы по осуществлению «национальной миссии» по преобразованию мира в чаемый, правильный его образец, - разработанная Н.Ф.Федоровым философия общего дела. Основанием для реконструкции трудов Федорова в диссертационном исследовании является положение, которое занимает его философия в эволюции русской «мысли-к-смерти». Фигуру Федорова, по моему мнению, можно считать этапной на пути формирования специфически русского восприятия смерти и представлений о миссии по преобразованию мира, которую призвана осуществить нация. В философии общего дела переосмыслено и переформулировано в псевдонаучном ключе то, что издавна составляло задушевную мечту русского народа, - существовавшие в обыденном сознании представления о том, что зло смерти можно преодолеть, вера в возможность преобразования мира, надежда на обретение вечности, притом вечности «здешней», находящейся в непосредственной связи с «этими» жизнью и миром. Вместе с тем, Федоров сумел предложить неожиданные и смелые решения целого ряда философских и относящихся к естествознанию вопросов - таких, как регуляция природы, взаимодействие человека и космоса, - что послужило мощным импульсом к появлению весьма различных вариантов развития и продолжения его идей. Философия общего дела значительно повлияла на многих русских мыслителей, как современных Федорову, так и принадлежащих следующим поколениям. В диссертации были выделены три направления развития русской мысли, в которых, в той или иной мере, как мне кажется, прослеживается сильное влияние идей философии общего дела. Первое направление я охарактеризовала как «научное»: именно в проекте Федорова обнаруживаются истоки русского космизма, представленной трудами таких мыслителей, как К.Э.Циолковский, В.И.Вернадский, А.Л.Чижевский и других. Ко второму направлению, «художественному», на которое повлияли своеобразие эстетики, этические выкладки и парадоксальность решений «предельных вопросов» человеческого бытия, предложенные Федоровым, было отнесено творчество А.Белого, В.Брюсова, В.Маяковского, Н.Заболоцкого, А.Платонова, М.Пришвина и других. Третьим же направлением является направление «практическое», которое, как мне представляется, получило отражение в идеях ряда теоретиков «строительства» коммунизма в России.

В данной главе, далее, прослеживается связь представлений о смерти, исконно присущих русскому мировосприятию, с «образами смерти», характерными для России XX века. В частности, в диссертации были исследованы социокультурные манипуляции с концептом смерти, практиковавшимся в контексте коммунистической доктрины.

В диссертации обосновывается положение, что, в противовес привычному мнению о том, что социалистической идеологией на тему смерти налагался строжайший запрет (связанный с тем, что в "оптимистический культ" такой "пессимистический" феномен, как смерть не вписывался), существование подобного вето в культурных обстоятельствах молодой Советской России можно оспорить. Понимание смерти, как показано в работе, зачастую лишь «перенаправлялось» к идеологически «верному» полюсу: событие смерти выводилось из ранга трагического и воспринималось как происшествие исправимое, и, само по себе, не являлось табуированной темой. "Правильное обращение" с темой человеческой смертности опиралось на убеждение в том, что поворот, совершенный историей, стирает препятствия для контроля нпд процессами жизни и смерти.

В работе проанализирован ряд публикаций и публичных выступлений 20-х гг., подтверждающих мысль о том, что в молодой республике с изрядным оптимизмом воспринималась идея достижимого бессмертия. На этом основании обосновывается мысль о том, что причину завороженности идеей физического бессмертия на Земле можно усмотреть в том, что марксистско-ленинская доктрина предлагала абстрактную - в сравнении с традиционно-православной -альтернативу послесмертия. Для официальной атеистической идеологии важен был постулат о том, что никакого трансцендентного послесмертия не существует, поэтому она предлагала гибнущим за идеалы героям коллективное (этическое, социальное) бессмертие - в завоеваниях Партии и народа, в памяти будущих поколений. В этом смысле гимны труду, на мой взгляд, не только проаславляли трудолюбие и грядущее процветание, но и представляли собой не что иное, как гимны бессмертию, - труд обратился в орудие преодоления смерти.

В диссертации предлагается тезис о том, что в вопросе восприятия смерти официальная идеология держалась противоречивой, двойственной позиции. С одной стороны, в марксистско-ленинской картине мира не могло быть места для индивидуального бессмертия, с другой же - идеологическая броня давала здесь трещину, брешь для измышления путей по достижению такового. В работе делается предположение, что идеология попадалась в собственную ловушку -убежденность в мощи социалистической машины вполне логично порождала верование в то, что в новом мире не будет места несправедливости и отчуждению - в частности, отчуждению живых от мертвых.

Наиболее характерным проявлением специфических особенностей отношения * к смерти, утвердившегося в постреволюционной России, я считаю тему культа бессмертия Вождя. Создание Мавзолея В.И.Ленина (пирамиды, окруженной аурой как христианских, так и древнеегипетских верований) свидетельствует, как показано в работе, что официальная доктрина коллективного бессмертия и неофициальные, "спекулятивные" идеи бессмертия физического не являлись по сути взаимоисключающими. В отличие от коллективного, социального бессмертия, предлагаемого "простым советским смертным", - в земных свершеньях и памяти последователей, Вождю было предуготовлено бессмертие более конкретного свойства. В данной части работы я обратилась к ряду исследований, авторы которых утверждают, что ряд членов комиссии по увековечиванию памяти В.И.Ленина искренне верили не только в бессмертие имени Вождя, но задумывали и достижение бессмертия Ленина в буквальном -физическом - смысле. В частности, в работе приводятся свидетельства того, что Л.Красин, один из трех чиновников, ответственных за работу Похоронной комиссии, был весьма зачарован идеями последователя федоровской философии общего дела А.Богданова. Свидетельство прямой отсылки к православному наследию, как показано в работе, усматривали в идее мумификации Ленина и некоторые члены Политбюро.

Важным для исследования в диссертации социокультурных обстоятельств пред- и постреволюционной России являлось и то, что аннигиляция бессчетных жизней в эту эпоху вызвала к жизни бессчетные же отражения в художественной культуре. Как показано в работе, литературные страницы, художественные полотна, киноленты, философские дискурсы (произведения В.Розанова, С.Булгакова, Л.Карсавина, А.Платонова, К.Малевича, К.Муратовой, А.Сокурова, Е.Юфит) презентируют лики смерти, оформляют некроцентристскую идею русской ментальности.

Предпринятый анализ особенностей российского менталитета в модусе восприятия смерти, отраженных в верованиях, ритуалах, исторических событиях и национальной литературе, а также исследование характерных черт представлений о смерти, сформировавшихся в России XX века, позволяет сделать ряд выводов:

- двумя главными факторами, определившими специфически русский способ восприятия смерти, являются традиции абсолютизма и православия;

- российской ментальное™ свойственны специфические черты в восприятии события смерти: амплитуда эмоций, испытываемых по отношению к смерти русским человеком, колеблется от полного неприятия смерти до постоянной и пристальной концентрации внимания на ее атрибутике;

- данные черты и их проявления, свидетельствующие о неразвитости чувства смерти, находят отражение в национальной литературе, но в то же время являются отчасти сформированными ею;

- инфантильное чувство смерти, присущее российской ментальное™, может представлять собой один из основных факторов, побуждающих представителей нации к художественной или практической деятельности по преобразованию мира;

- православная традиция оказала парадоксально значимое влияние на формирование ряда постулатов коммунистической доктрины: атеистическая идеология заимствовала у нее не только механизмы богостроительства, реализовывавшиеся в культе Вождя при его жизни и после смерти, но и идеи возможного достижения физического бессмертия.

Отдаленная к рубежам существования общества тема смерти (как и ряд других утесненных, уязвленных культурой дискурсов) сохраняет глубокую и патетическую связь с ним — через крайние, экзистенциальные опыты искусства: литературу, художественное творчество. Обращение к неисчерпаемому материалу этих свидетельств трагического переживания человеком события смерти, изучение механизмов взаимосвязи представлений о смерти, присущих обыденному сознанию, с «образами смерти», создаваемыми в рамках художественного творчества, а также исследование влияния политических и социокультурных обстоятельств современной реальности на ментальные построения в ракурсе восприятия смерти составят объект научного анализа, который я собираюсь предпринять в следующей работе, посвященной данной тематике.

Список научной литературыКаверина, Светлана Евгеньевна, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. — М., 1992.

2. Барт Р. Мифологии. М., 2000.

3. Барт Р. Ролан Барт о Ролане Барте. М., 2002.

4. Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. М., 1999.

5. Барт Р. Camera Lucida. М., 1997.

6. Батай Ж. Внутренний опыт. СПб.: AXIOMA, 1997.

7. Батай Ж. Литература и зло. — М., 1994.

8. Батай Ж. Сад и обычный человек. Суверенный человек Сада // Маркиз де Сад и XX век. -М., 1992.

9. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

10. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. — М., 1979.

11. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990.

12. Бахтин М. Эпос и роман. СПб, 2000.

13. Белый А. Собрание сочинений. М., 1995.

14. Бердяев H.A. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.

15. БишаМ.-Ф. Физиологические исследования о жизни и смерти. СПб., 1865.

16. Бланшо М. Литература и право на смерть // Новое литературное обозрение. -М., 1994, №7.

17. Бланшо М. Неописуемое сообщество. М.: МФФ, 1998.

18. Бланшо М. От Кафки к Кафке. М. Логос, 1998.

19. Бланшо М. Умереть довольным// Родник. Рига, 1992, №4.

20. Бовуар С. де. Очень легкая смерть М., 1992.

21. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет., 2000.

22. Бодрийяр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1999.

23. Борхес Х.Л. Оправдание вечности. М., 1994.

24. Булгаков С.Н. Сочинения в 2-х томах. М., 1993.

25. Венера в мехах. Л.фон Захер-Мазох. Венера в мехах. Ж.Делез. Представление Захер-Мазоха. З.Фрейд. Работы о мазохизме. М., 1992.

26. Вернадский В.И. Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное явление. -М., 1977.

27. Вышеславцев Б. Достоевский о любви и бессмертии//Русский эрос, или Философия любви в России. — М., 1991.

28. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

29. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988.

30. Гегель Г.В.Ф. Философия религии, в 2-х томах. М., 1977.

31. Глюксман А. Новейшие похождения двуногого без перьев//Проблема человека в современной религиозной и мистической литературе. М., 1988.

32. Гройс Б. Ленин и Линкольн отношение к смерти//Искусство кино. - М., 1992, № 1.

33. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1994.

34. Гроф С. За вратами смерти. М., 1990.

35. Гроф С., Хэлифакс Дж. Человек перед лицом смерти. М.-Киев, 1996.

36. Грякалов А. Структурализм в эстетике (Критический анализ). М., 1989.

37. Гумницкий Г. Смысл жизни, счастье, мораль. — М., 1981.

38. Гуревич А.Я. Смерть как проблема исторической антропологии: о новом направлении в зарубежной историографии. -М., 1989.

39. Гуревич П.С. Тайна человека//Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. XIX век. М., 1995.

40. Делез Ж., Гваттари Ф., Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип. М., 1990, с. 43.

41. Демичев А. Дискурсы смерти: Введение в философскую танатологию. -СПб.: ИНАПРЕСС, 1997.

42. Демичев А. Мастерская Платона. СПб., 2000.

43. Деррида Ж. Позиции. К., 1996.

44. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 30-ти тт. М., 1980.

45. Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. — СПб., 1912.

46. Живя главной жизнью (А.Платонов в письмах к жене, документах и очерках) //Волга 1975, №9.

47. Жизнь земная и последующая. М., 1991.

48. Жизнь после смерти. М., 1990.

49. Иваницкий П. Пролетарская этика//Биокосмизм. Материалы № 1. Креаторий биокосмистов. М., 1922.

50. Идея смерти в российском менталитете / Под ред. Ю. В. Хен. СПб.: РХГИ, 1999.

51. Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия. — М.: Интрада, 1998.

52. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996.

53. Исаев С.А. Теология смерти. Очерки протестантского модернизма. — М., 1991.

54. Исупов К. Русская философская танатология//Вопросы философии. — М., 1994, №3.

55. Исупов К. Чары троянского наследия: Лев Толстой в пространствах приязни и неприятия//Вопросы философии. — М., 1993, №5.

56. Кайуа Р. Миф и человек. Человек и сакральное. М., 2003.

57. Камю А. Избранное. М., 1993.

58. Капица О.И. Детский фольклор: Песни, потешки, дразнилки, сказки и прочее. -Л., 1928.

59. Карасев Л. Русская идея (символика и смысл) // Вопросы философии. №8, 1992.

60. Капитализм и шизофрения. Беседа Катрин Клеман с Жилем Делезом и Феликсом Гваттари//Ас1 Ма^тет. Ежегодник. М.,1994.

61. Кафка Ф. Собрание сочинений в четырех томах. — СПб., 1993.

62. Кирсанова Л. Проблема символического в философии постмодернизма. — СПб., 1996.

63. Клочков И.С. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. М., 1983.

64. Кожев А. Идея смерти в философии Гегеля. — М.: Логос, 1998.

65. Корлисс Л. Иллюзия бессмертия. М., 1984.

66. Кураев А. Раннее христианство и переселение душ. — М., 1996.

67. Курицын В. Философские де размышления на тему смерти. Раз, два, три // Сегодня. М., 1993, №96.

68. Кьеркегор С. Болезнь к смерти//Этическая мысль. М., 1993.

69. Кьеркегор С. Страх и трепет. Л., 1991.

70. Кьеркегор и современность. Минск, 1996.

71. Лаврикова И. Молодежь: отношение к смерти как индикатор отношения к жизни// Категории. М., 1997, №2.

72. Лаврин А. Хроники Харона: энциклопедия смерти. М., 1993.

73. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. — М., 1995.

74. Лиотар Ж.-Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодерн//Ас1 та^тет. Ежегодник.-М., 1994.

75. Малышев М. Проблема смерти в философии «несчастного сознания»//Философские науки. М., 1989, №5.

76. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1992.

77. Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте. М., 1995.

78. Мамлеев Ю. Избранное. М., 1993.

79. Маркиз де Сад и XX век. М., 1992.

80. Миндлин Э. Необыкновенные собеседники. Книга воспоминаний. М., 1968.

81. Мифы народов мира. Энциклопедия в двух томах/ Гл. ред. С.А. Токарев. М., 1994.

82. Морозова М.Г. Коллективное верование как предмет социально-философского исследования. — Ковров, 2001.

83. Моуди P.A. Жизнь после жизни. М-Рига, 1991.

84. Набоков В. Собрание сочинений в четырех томах. М., 1990.

85. Налимов В. На грани третьего тысячелетия. М., 1994.

86. Никитич JI. Эстетика. М., 2003.

87. Ницше Ф. Сочинения в двух томах. — М., 1990.

88. О смерти: Мысли разных писателей / Собрал Л.Толстой. М., 1908.

89. О смерти и бессмертии//Философия и жизнь. М., 1991, № 4.

90. О страшной тайне бытия. — Киев, 1993.

91. Пазолини П. Смерть как смысл жизни//Искусство кино. М., 1991, № 10.

92. Партэ К. Метаморфоза смерти у Л.Н.Толстого//Русская литература. СПб., 1991, №3.

93. Платон. Собрание сочинений в трех томах. М., 1968.

94. Платонов А. По небу полуночи. СПб., 2002.

95. Платонов А. Собрание сочинений. М., 1998.

96. Подорога В. Выражение и смысл. М., 1995.

97. Подорога В. Проблема «косвенного» общения (опыт анализа произведения С.Кьеркегора «Страх и трепет»)//Диалектика общения. Гносеологические и мировоззренческие проблемы. М., 1987.

98. Подорога В. Феноменология тела. М., 1995.

99. Постмодернизм и культура. — М., 1991.

100. Проблема человека в западной философии. М., 1988.

101. Ронелл А. Телефонная книга. Митин журнал. СПб., 1994, №№ 50,

102. Розанов В. В. Семья как религия//Русский эрос, или Философия любви в России.-М., 1991.

103. Розанов В.В. Сочинения в 2-х тт. М., 1990.

104. Рязанцев С. Танатология наука о смерти. - СПб., 1994.

105. Савчук В. Кровь и культура. — СПб., 1995.

106. Савчук В. Проект «Кладбище, или Разговор с вечностью» // Художественная воля. №6, 1996.

107. Сартр Ж.-П. Собрание сочинений. М., 1997.108. «.Сборище друзей, оставленных судьбою»: «Чинари» в текстах, документах и исследованиях. М., 2000.

108. Святогор А. «Доктрина отцов» и анархизм-биокосмизм//Биокосмизм. Материалы № 2. Креаторий биокосмистов. М., 1922.

109. Седов JI. Пестрая душа. Об отношении к смерти//Родина. — М., 1992, №1.

110. Секацкий А. Покойник как элемент производительных сил//Комментарии. — М., 1996., №9.

111. Семаева И.И. Традиции исихазма в русской религиозной философии первой половины XX века. М. 1993.

112. Семенова С. Преодоление трагедии. М. 1989.

113. Семина К. Археология и социология смерти//Современная зарубежная историография. М., 1990.

114. Соловьев B.C. Сочинения в 2-х томах. — М., 1990.

115. Сорокин В. Собрание сочинений. М., 1998.

116. Суворова О. Телесность и смертность человека: философско-мировоззренческие и методологические проблемы. Автореферат. М., 1995.

117. Сухих С. М.Горький и Н.Ф.Федоров//Русская литература. М., 1980, № 1.

118. Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. — СПб., 1994.

119. Тибетская книга мертвых. СПб., 1992.

120. Толстой Л. Н. Исповедь. М., 1992.

121. Толстой Л. Н. Повести и рассказы. М., 1952.

122. Трегубов Л., Вагин Ю. Эстетика самоубийства. Пермь, 1993.

123. Уильяме Б. Случай Макропулос: размышления о скуке бессмертия // Проблема человека в западной философии. — М., 1988.

124. Федоров Н. Ф. Сочинения. М., 1982.

125. Федорова М.М. Образ смерти в западно-европейской культуре//Человек. М., 1991, №5.

126. Фигуры Танатоса: Искусство умирания: Сб. статей / Под ред. А. В. Демичева, М. С. Уварова. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1998.

127. О смерти и бессмертии // Философия и жизнь. №4, 1991.

128. Философия Мартина Хайдеггера и современность. М., 1991.

129. Фихте И.Г. Назначение человека. СПб., 1905.

130. Франк С. Мертвые молчат. -М., 1917.

131. Франк С. Сочинения. М., 1990.

132. Фрейд 3. Зловещее-М., 1994.

133. Фрейд 3. Мы и смерть. СПб., 1994.

134. Фрейд 3. Неудовлетворенность культурой//Избранное. Лондон, 1969.

135. Фролов И. Т. О смысле жизни, о смерти и бессмертии человека. М., 1985.

136. Фролов И. Т. О человеке и гуманизме: работы разных лет. М., 1989.

137. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

138. Фромм Э. Душа человека. М., 1992.

139. Фромм Э. Бегство от свободы. — М., 1990.

140. Фрэзер Д.-Д. Золотая ветвь. -М., 1980.

141. Фуко М. Воля к истине. М., 1996.

142. Фуко М. Забота о себе. М.-Киев, 1998.

143. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994.

144. Фуко М. Что такое автор?//Лабиринт-Эксцентр. Екатеринбург, 1991, №3.

145. Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993.

146. Хармс Д. Собрание сочинений в 2 тт. М., 1994.

147. Хейзинга Й. Осень средневековья. -М., 1988.

148. Чапек К. Гордубал. М., 1986.

149. Шарден Тейяр де. Феномен человека. М., 1987.

150. Шестов Л. Сочинения в 2-х томах. М., 1993.

151. Шопенгауэр А. Собрание сочинений в пяти томах. М., 1992.

152. Шпенглер О. Закат Европы. В 2- томах. М., 1993.

153. Шперк Ф., О страхе смерти и принципе жизни. СПб., 1895.

154. Шульман М. Набоков, писатель: Манифест. М.: Изд-во А и Б, 1998.

155. Ямпольский М. Демон и лабиринт. М., 1996.

156. Ямпольский М. О близком. -М., 2001.

157. Ямпольский М. Память Тиресия. М., 1993.

158. Янкелевич В. Смерть. М., Литературный институт им. А. М. Горького, 1999.

159. Borkenau F., ed.; Fulton R., Death., (N.Y., 1965).

160. Custine A. De, Empire of the Czar: a journey through eternal Russia (Anchor Books, 1989).

161. Foucault M. Madness and Civilization. A History of Insanity in the Age of Reason. (N.Y., 1973).

162. Fyodorov N., The Restoration of Kinship Among Mankind, Ultimate questions: an anthology of modern Russian religious thought, ed. By Alexander Schmemann (Crestwood, New York, 1977).

163. Gorer G. Death, Grief and Mourning in contemporary Britain. (N.Y., 1965).

164. Gorer G. The Pornography of Death. (Mayfield, 1973).

165. Kastenbaum R. Reconstructing Death in Postmodern Society. (N.Y., 1993).

166. Lane C., The rites of rulers: Ritual in industrial society the Soviet case (Cambridge University Press, 1981).

167. Levinas E. Totality and Infinity. (Pittsburgh, 1969).

168. Life after Death. (L., 1977).

169. Masing-Delic I., Abolishing death: A salvation myth of Russian twentieth-century literature (Stanford University Press, California, 1992).

170. Mirrors of Mortality: Studies in the Social History of Death. (N.Y., 1963).

171. Perret W. Death and Immortality. (Nijhoff, 1987).

172. Schibles W. Death. An interdisciplinary analysis. (Wisconsin, 1974).

173. The Sociology of Death: theory, culture, practice. (Oxford, 1993).

174. Thomas V. Death and the meaning of human existence. (Pune., 1989).

175. Tumarkin N., Lenin lives! The Lenin cult in Soviet Russia (Harvard University Press, England, 1983).