автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Фразеология и историческая память

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фразеология и историческая память"

На правах рукописи СКОРОБОГАТОВА Таисия Ивановна

ФРАЗЕОЛОГИЯ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ: ИИТЕРИОРИЗАЦИЯ НОВОГО ЗНАНИЯ В

ЛИНГВИСТИКЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА)

Специальность 10.02.19 —теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

б пон ¿¡Ш

Майкоп - 2013

005061178

005061178

Работа выполнена на кафедре английской филологии ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет»

Научный консультант:

Официальные оппоненты:

Николаев Сергей Георгиевич

доктор филологических наук, профессор

Бондаренко Виктор Терентьевич

доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого» / кафедра докуменговеде-ния и стилистики русского языка, профессор

Макарова Людмила Сергеевна

доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Адыгейский государственный университет» / кафедра французской филологии, профессор

Фанян Нелли Юрьевна доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Кубанский государственный университет» / кафедра французской филологии, профессор

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Пятигорский государственный

лингвистический университет»

Защита состоится «22» июня 2013 г. в Ю00 часов на заседании специализированного диссертационного совета Д 212.001.09 по филологическим наукам при ФГБОУ ВПО «Адыгейский государственный университет» по адресу: 385000, Республика Адыгея, г. Майкоп, ул. Первомайская, 208, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Адыгейский государственный университет» по адресу: 385000, Республика Адыгея, г. Майкоп, ул. Пионерская, 260.

Автореферат разослан «</■/»

2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета: кандидат филологических наук, доцент

ш

Баранова Александра Юрьевна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Основополагающий тезис антропоцентрической гуманитарной парадигмы о том, что человек со своими мыслями и чувствами есть главное действующее лицо в мире и языке, сегодня не вызывает дискуссий среди лингвистов. Однако релевантна и мысль о том, что человек есть «существо историческое» (М.А. Барг), а историческое сознание представляет собой высшую духовную ценность человека. Особую значимость поэтому приобретает системное рассмотрение фразеологического фонда того или иного национального языка в более специальном смысле - в рефлективной функции по отношению к исторической памяти.

Историческая память - теоретический конструкт социально-философского плана - демонстрирует необыкновенную способность к экспансии, обновляя историческую культуру, изменяя представления о значении и смысле истории, характере соотношения теоретико-методологического пласта гуманитарных наук и преобразуя современное интеллектуальное пространство. Существенным моментом в развитии данной проблематики выступает то, что, несмотря на заметные концептуальные, терминологические расхождения, теоретические разработки в этом научном направлении обладают важной общей характеристикой: «главным предметом истории становится не событие прошлого, а память о нем, тот образ, который запечатлелся у переживших его участников и современников», а затем транслировался последующим поколениям. Историческая память предстает как «идеальная реальность, которая является столь же подлинной и значимой, как реальность событийная» [Репина Л.П. Концепции социальной и культурной памяти в современной историографии [Текст] / Л.П. Репина // Феномен прошлого. -М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005: 130-131].

Не последнее место в ряду гуманитарных наук, на которые распространилась экспансия конструкта «историческая память», занимает лингвистика, поскольку конец XX в. в филологии был ознаменован «антропоцентрическим сдвигом». Причина формирования данного парадигмального вектора современной лингвистики кроется в том, что самым важным фактором, влиявшим на формирование языка, его структуры, была и есть сама природа человека: «язык буквально воспроизводит в себе какие-то черты человека, «подражает» ему в каких-то свойствах» [Норман, Б.Ю. Игра на гранях языка [Текст] / Б.Ю. Норман. - М.: Флинта: Наука, 2006: 216]. Возникновение такого научного направления, как антропологическая лингвистика, не могло не способствовать интродукции конструкта «историческая память» в исследовательскую парадигму науки о языке, т.к. язык и память по целому ряду параметров демонстрируют сходные черты: «как и память, язык возвращает нам наши травмы, наши иллюзии (индивидуальные и коллективные). Устойчивые и воспроизводимые единицы языка сопоставимы с коммеморативными местами. Фразеологизмы можно определить как коллективные воспоминания» [Братина, Н.Г. Память в языке и культуре [Текст]

/ Н.Г. Брагина. - M.: Языки славянских культур, 2007: 23]. Необходимо отметить, что аналогию между памятью и языком проводят не только лингвисты. Известный историк Амос Функенштейн отмечает, что «так же," как язык, в котором существуют относительно замкнутые участки статусного или профессионального языка, обслуживающие только некую узкую группу, так и в коллективной памяти имеются отдельные участки для субкультур. И так же, как в языке не используемые в повседневном обороте уровни или способы употребления сохраняются только в отдаленных островках или в письменном тексте, так и коллективная память сохраняет символы и памятники, которые уже ни о чем не "напоминают" большинству членов того коллектива, которому она принадлежит» [Функенштейн, А. Коллективная память и историческое сознание [Текст] / А. Функенштейн // История и коллективная память. Сборник статей по еврейской историографии. - Москва / Иерусалим: «Мосты культуры / Гешарим», 2008: 19].

Исходным пунктом настоящего исследования стало положение, согласно которому при отсутствии непосредственного контакта с прошлой реальностью мы способны понять и осмыслить опыт прошлого в комплексной картине исторического опыта, включающей различные его интерпретации. Одной из областей подобной интерпретации может выступать фразеология, входящая в лексическую систему того или иного национального языка.

На сегодняшний день отмечается стабильный рост исследовательского интереса к фразеологии. Этот, по образному выражению А.М. Бабкина, «приток лингвистической энергии в область фразеологии (фразеологическая лихорадка sui generis!)» стимулирует возникновение новых научных парадигм и создание новых современных фразеологических дисциплин (например, линг-вокулыурологической фразеологии, когнитивной фразеологии и др.). Большое внимание уделяется развитию проблематики связи фразеологии с культурой народа, историей цивилизаций. Знакомство с существующей литературой по фразеологии - как отечественной, так и зарубежной - показывает, что исследователей интересуют отношения, устанавливающиеся между такими понятиями, как «фразеология», «фразеологическая единица» и «культура», «национальная история». Однако при наличии различных исследовательских эвристик, характерной является некая инерция видения и рутинная декларация факта, согласно которому «фразеология любого языка - это ценнейшее лингвистическое наследие, в котором отражаются видение мира, национальная культура, обычаи и верования, фантазия и история [выделено нами. - Г.С] говорящего на нем народа» [Черданцева, Т.З. Итальянская фразеология и итальянцы [Текст] / Т.З. Черданцева. - М.: ЧеРо, 2000: 5].

В настоящей работе предпринимается подход к рассмотрению этой проблемы, со всей очевидностью выходящей за пределы собственно лингвистической сферы, сквозь призму новой для историографических изысканий концепции исторической памяти. При этом акцент осознанно сделан на целесообразности интериоризации (от фр. intériorisation - переход извне внутрь),

которая обеспечивается ингегративной функцией истории в системе гуманитарных дисциплин и под которой мы будем понимать процесс усвоения лингвистикой новых моментов в развитии историографии и формировании понятийного аппарата этой науки с целью препарирования их для нужд собственного развития и соблюдения понятийной корректности в условиях интенсивного приращения нового знания во всех гуманитарных науках. Именно это и делает проблематику нашего исследования актуальной в теоретико-методологическом аспекте. Характеризовать взаимосвязь фразеологии и истории народа - носителя языка в прежних понятиях и концепциях сегодня уже недостаточно, поскольку это не представляется адекватным реалиям современного общества, пониманию истории и ее функций в XXI в., исследовательским векторам современной исторической науки, которые все настойчивее вторгаются и в область изучения фразеологии.

Объектом исследования послужили фразеологические единицы — аккумуляторы, хранители, трансляторы и манифестаторы исторической памяти.

Широкомасштабность объекта и сам ход исследования, обусловившие необходимость аналитически обработать и связать массив фразеографиче-ских данных с объемным историческим фактическим материалом, привели нас к пониманию правомерности ограничения числа репрезентирующих языков и избрания, в качестве основного, - современного французского языка (подразумеваем используемый как широким кругом носителей языка, т.е. общефранцузский письменно-литературный язык, так и узким кругом носителей, а именно французское арго), который отличается разнообразием и богатством фразеологического состава. Немаловажным фактором является и то, что пример Франции и ее исторического развития является весьма показательным и красноречивым. По мнению французского историка Ж. Мишле, «всякая другая история ущербна, и только наша [история Франции - Г.С.] является полной <...>. Возьмите историю Франции - с ней вы узнаете мир» [цит. по: http://www.promoestate.com.ua/yurpsy/biblio/ moskov/23.htm], Франции также принадлежит особое место в процессе «всемирного торжества памяти» (П. Нора).

Для иллюстрации ряда универсально значимых положений и компаративного анализа ФЕ были привлечены отдельные примеры из английского, бурятского, греческого, иврита, испанского, итальянского, латинского, немецкого, нидерландского, русского, турецкого, украинского, фарси и других языков.

Поскольку вопрос о содержании понятия «историческая память» и его методологической ценности среди историков носит дискуссионный характер (мнения колеблются от отнесения исторической памяти к паллиативным терминам до возведения исторической памяти в ранг метаисторической категории), отметим, что в рамках настоящего исследования мы опираемся на определение исторической памяти, предложенное российскими историками И.М. Савельевой и A.B. Полетаевым, согласно которому под исторической

памятью понимается массовое знание о прошлой социальной реальности, а история мыслится как профессиональное научное знание о прошлой социальной реальности [Савельева, И.М., Полетаев, A.B. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. Т. 1: Конструирование прошлого [Текст] / И.М. Савельева, A.B. Полетаев. - СПб.: Наука, 2003]. Характерной чертой контекста исследования исторической памяти И.М. Савельевой и A.B. Полетаевым, опирающихся в теоретико-методологическом плане на теорию социальных представлений С. Московичи, является синонимизация терминов «социальные представления» и «обыденное знание» в применении к современному обществу [Феномен прошлого [Текст] / отв. ред. И.М. Савельева, A.B. Полетаев; Гос. ун-т — Высшая школа экономики. — М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005: 178].

Следуя предложенному С.И. Ожеговым и ставшему во многом общепризнанным различению фразеологии в узком и широком смыслах, в нашей работе мы исходим именно из широкого понимания фразеологии как совокупности фразеологических единиц языка, или национального фразеологического фонда (во многом аналогичные взгляды в разное время высказывали В.Л. Архангельский, В.Т. Бондаренко, С.Г. Гаврин, Е.И. Диброва, C.B. Комарова, Е.И. Лазарева, В.И. Максимов, Л.И. Ройзензон, В.Н. Телия, Н.М. Шанский и др.). Под фразеологизмами при таком подходе понимается все то, что воспроизводится в готовом виде и не является словом.

Оперируя иллюстративным материалом нашего исследования, к фразеологическим средствам языка мы относим идиомы, коллокации, фразеоре-флексы (терминировано В.Г. Гак; по терминологии В.Т. Бондаренко — ответные фразеореплики), пословицы и поговорки (по терминологии Г.К. Гизатовой - фолькпорно-фразеологические единицы), крылатые строки стихотворений и песенных текстов, названия книг (по терминологии Б.В. Кривенко и Б.А. Зильберт - парафразеология), изречения известных авторов и исторических персонажей, ставшие провербиальными. При этом опираемся на положение теории А.Н. Баранова и Д.О. Добровольского (2008) об идиоме как «центре фразеологической системы» и полевую модель Е.А. Добрыдневой (2000), согласно которой ядерную зону фразеологического корпуса языка образуют идиомы различных структурно-генетических типов, выполняющие целостную номинативную функцию.

Избранное понимание, т.е. охват «лексической» и «синтаксической» фразеологии [Меликян, В.Ю. Современный русский язык. Синтаксис нечленимого предложения: Учебное пособие [Текст] / В.Ю. Меликян. - Ростов н/Д: Изд-во РГПУ, 2004: 31-39], на наш взгляд, в большей мере способно отразить широту и глубину связи, существующей между фразеологией и историей народа. Пословицы и поговорки являются одним из источников пополнения фразеологии, что также позволяет говорить об их фразеологич-ности (В.Т. Шкляров). Немаловажным обстоятельством при таком охвате является и стремление экстраполировать полученные результаты исследования на различные национальные языки, в том числе и типологически ди-

стантные: для многих восточных языков характерна неотделимость посло-вично-поговорных речений от разговорной фразеологии (Г.С. Голева, 2006).

Здесь необходимо сделать следующее важное уточнение: мы солидарны с П.П. Ветровым, который при широком понимании фразеологии не относит к ФЕ образные терминологические словосочетания (например, восклицательный знак, анютины глазки) и «чисто номинативные относительно устойчивые словосочетания, в которых один из составных компонентов основан на метафоре» (например, нос лодки, игольное ушко и т.д.) [Ветров, П.П. Фразеология современного китайского языка: Синтаксис и стилистика [Текст] / П.П. Ветров. - М.: Восточная книга, 2007: 64].

Таким образом, под фразеологизмом в настоящей диссертации понимается воспроизводимая в готовом виде, относительно устойчивая, полифункциональная конструкция, состоящая из двух и более слов, актуальное значение которой мотивируется исторической памятью носителей языка. Соответственно, фразеология мыслится как совокупность языковых репрезентантов фиксации консенсусной исторической памяти носителей языка.

Следует также отметить, что для наименования объектов исследования фразеологии как раздела лингвистики мы употребляем в качестве синонимичных такие термины, как «фразеологизм», «фразеологическая единица», «фразеологическое выражение», «фразеологический оборот».

Предметом исследования является феномен отражения и фиксации исторической памяти через внутреннюю форму и компонентный состав французских ФЕ на фоне фразеологических систем других языков.

Учитывая отсутствие единства в вопросе дефинирования современными исследователями понятия внутренней формы, отметим, что мы синонимически используем понятия «языковой образ» и «внутренняя форма» (Г.В. Токарев, 2003). Нам также близка позиция Г.А. Багаутдиновой (2007), которая к данному ряду добавляет и понятие «лингвокультурема» - в том случае, если она присутствует: внутренняя форма = образ (+ лингвокультурема).

Комплексная цель работы — интерпретировать универсальную связь фразеологии с историей народа с учетом современной историографической ситуации и предложить адекватное научно-методологическое и теоретическое обоснование национальной фразеологии в контексте исторической памяти.

Поставленная цель определила ряд задач: ^ выявить основания, обусловившие оформление концепции исторической памяти, и структурировать узловые проблемы данной научной парадигмы с целью определения возможности интериоризации и ассимиляции новых идей лингвистикой в рамках междисциплинарного проекта;

^ определить подходы к интерпретации фразеологии в контексте исторической памяти на основе понятий, существенных для концепции исторической памяти;

> обосновать статус ФЕ в рамках концепции исторической памяти;

> выявить уровни манифестаций исторической памяти в ФЕ;

> осмыслить формы взаимодействия памяти исторической и памяти языковой в рамках фразеологического тезауруса и обозначить облигаторные проявления интеракциональных отношений этих видов памяти;

^ провести тематическую систематизацию фразеологического материала и представить возможные классификации фразеологизмов в свете концепции исторической памяти;

> очертить границы и описать сущностное содержание парадигмы проблем, относимых к фразеологической теории, которые могут получить иное / дополнительное осмысление при трактовке с учетом основных положений и понятий общей концепции исторической памяти.

Методологическая база исследования обусловлена единством общефилософских, общенаучных и частнонаучных принципов. Общефилософскую основу диссертационной работы составляют диалектические законы единства и борьбы противоположностей, перехода количественных изменений в качественные, отрицания отрицания. Общенаучная методологическая основа исследования зиждется на принципах системности, историзма и антропоцентризма, определяющего развитие теоретических построений в области гуманитарных наук на современном этапе. Частпонаучную основу работы составили:

• положения, выдвинутые в трудах таких ведущих лингвистов, занимающихся исследованиями в области фразеологии, как B.JI. Архангельский, Н.Д. Арутюнова, Н.Ф. Алефиренко, Ж. Анри, А.М. Бабкин, Г.А. Багаутдинова, А.Н. Баранов, В.Т. Бондаренко, Ш. Балли, Ж.-К. Болонь, П.П. Ветров, В.В. Виноградов, В.Г. Гак, Г.К. Гизатова, Г.С. Голева, Е.И. Диброва, Д.О. Добровольский, Е.А. Добрыднева, К. Дюнетон, Ж.-И. Дурнон, В.П. Жуков, A.B. Жуков, И.В. Зыкова, М.Л. Ковшова, С.М. Кравцов, A.B. Кунин, Д. Лакотг, Д.Г. Мальцева, В.Ю. Меликян, В.М. Мокиенко, А.И. Молотков, А.Г. Назарян, Л.И. Ройзензон, А.Д. Райхштейн, М. Ра, А. Рей, П. Рипер, В.М. Савицкий, С. Скорупка, Г.Г. Соколова, Ю.П. Солодуб, В.Н. Телия, Т.З. Черданцева, Н.М. Шанский, А.М. Эмирова и др.;

• достижения современных исследований языковой памяти, ее семантики и концептуализации, нашедшие отражение в работах Н.Г. Брагиной, Б.М. Гаспарова, И.Г. Добродомова, Т.М. Николаевой, О.Г. Ревзиной, Е.С. Яковлевой, Л.И. Ярцевой и др.;

• теоретические разработки в области проблем исторического сознания и исторической культуры, исторической памяти, а также общей психологии памяти, представленные в публикациях зарубежных и отечественных историков, философов, психологов, среди которых: Т. Адорно, Ф. Артог, Я. Ассман, Ю.Е. Арнаутова, И.П. Ашмарин, А. Бергсон, М.А. Барг, A.B. Буганов, А.М. Вейн, X. Вельцер, П. Гири, Т. Джадг, Л.М. Дробижева, П. Жане, П. А. Заклинский, Й.Х. Йерушалми, И.Е. Кознова, Р.Дж. Коллингвуд, А.Н. Леонтьев, С. Московичи, H.H. Моисеев, П. Нора, 8

Ф. Ницше, А. Про, B.C. Полянский, A.B. Полетаев, Й. Рюзен, П. Рикер, С.Л. Рубинштейн, Л.П. Репина, А.И. Ракитов, Я.К. Ребане, A.M. Руткевич, И.М. Савельева, Дне. Тош, Ж.Т. Тощенко, П.Ю. Уваров, Л. Февр, М. Ферретти, М. Ферро, Ф. Фюре, М. Фуко, А. Функенпггейн, А.Ф. Филиппов, М. Хальбвакс, П. Хатгон, Л.П. Швец, О.Г. Эксле, С. А. Экшту г и др.

Материалом исследования послужили данные имеющихся на сегодняшний день фразеологических и паремиологических словарей английского, итальянского, русского, французского, турецкого и других языков, а также ресурсы франко- и италоязычнош сегментов Интернета. Общее количество использованных фразеографических источников (как полиграфического формата, так и электронных) составляет 47 наименований. Также были задействованы практические результаты теоретических исследований, представленные в фундаментальных трудах фразеолошв (в частности, монография Т.Б. Тагаровой «Концептуально-прагматическая характеристика фразеологических единиц бурятской художественной прозы», 2008; монография Г.С. Голевой «Фразеология современного персидского языка», 2006; монография Т.З. Черданцевой «Итальянцы и фразеология», 2000 и др.).

Такой подход к отбору материала исследования и преимущественное использование фразеографических данных обусловлены различением ФЕ в системе языка и речи, которое мы сочли целесообразным для нашего уровня теоретического обобщения и адекватным поставленным целям и задачам исследования. В системе языка любой фразеологизм представляет собой эмическую (идеальную) единицу, «которая хранится в этноязыковом сознании независимо от формы его актуализации в речи» [Алефиренко, Н.Ф. Когнитивно-дискурсивные механизмы языковой игры в сфере фразеологии [Текст] / Н.Ф. Алефиренко // Учеш записки Тавршського национального ушверситету iM. B.I. Вернадськош. Cepin: Фшолопя. Сощальш комушкацп. - 2012. - Т. 25 (64), № 2 (1): 70]. Важным моментом анализа ФЕ в рамках концепции исторической памяти является их зафиксированность в языке как системе, поскольку ФЕ «является внедискурсивным образованием, хранящимся в долговременной памяти народа в качестве воспроизводимого знака, который извлекается для реализации речевых интенций, порождаемых той или иной дискурсивной ситуацией» [там же: 70-71].

Задачи исследования потребовали применения определенного методологического инструментария. В процессе работы использовался комплекс обусловленных характером исследования методов, среди которых основными были следующие: описательно-аналитический, сопоставительный, классификационный, метод сплошной выборки, дефиниционный анализ, когнитивный анализ, концептуальный анализ, контекстуальный анализ, этимологический анализ, семантический анализ, метод фразеологической идентификации, реально-исторический и лингвоисторический комментарии, прием доказательной иллюстрации, прием логического вывода, позво-

ляющий представить главы и параграфы работы в логическом развертывании материала.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые в проблемном поле языкознания

• кадром теоретических рассуждений о потенциале фразеологии является концепция исторической памяти, что позволило в пространство исследований в области фразеологической теории вовлечь понятия историографии;

• реконструируются и модернизируются привычные представления о взаимосвязи истории народа и фразеологии, а также уточняются существующие представления о статусе фразеологической единицы как трансляторе социально-исторического опыта предшествующих поколений: фразеологические единицы позиционируются как «мемы», т.е. единицы хранения исторической памяти носителей языка, а фразообразование (фраземообразова-ние) трактуется как способ фиксации исторической памяти;

• связь фразеологии и исторической памяти прослеживается через корреляцию таких понятий, как «социальное представление» и «фразеологическая единица»;

• получает обоснование и развитие представление о фразеологии как кондоминиуме исторической памяти и памяти языковой;

• фразеология национального языка декларируется как особая форма существования этнической истории;

• установлено, что фразеологическая агнонимия предстает как мера свободы в использовании и интерпретации содержания коллективной исторической памяти, зафиксированной во фразеологическом фонде того или иного языка;

• ФЕ подвергаются дополнительной параметризации: существующие классификации ФЕ дополняются их систематизацией по признаку соотнесенности с блоками коллективной памяти;

• в рамках концепции исторической памяти упорядочивается классификация топонимических ФЕ, включающая мнемотопонимические ФЕ, псевдотопонимические ФЕ, людические псевдотопонимические ФЕ, люди-ческие топонимические ФЕ;

• вводится в научный оборот ряд новых понятий и номинирующих терминов, получивших в работе свое обоснование и отвечающих потребности создания понятийного ряда, позволяющего связать фразеологию в современном состоянии с историей: анциентные фразеологизмы, рецентные фразеологизмы, актуальные фразеологизмы; предложены терминологические сочетания для обозначения некоторых тематических объединений ФЕ (вестиментарные ФЕ, ФЕ с компонентом-малаконимом);

• проводится описание компендиума исторической памяти во фразеологии на примере фразеографических данных современного французского языка; разработаны схемы исследования компонентов исторической памяти

во фразеологичеком фонде, которые могут быть применимы к другим национальным языкам.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что она вносит вклад в развитие общетеоретических вопросов фразеологии, в изучение функционирования фразеологических единиц в современном национальном коммуникативном пространстве и их классификации. Сделанные в ходе работы выводы способствуют дальнейшей разработке проблем лингвокуль-турологии, в частности, проблемы языка как хранилища коллективного опыта человека и общества. Развитие также получают проблемы общей теории языка, а именно кумулятивной языковой функции, ее природы и роли в передаче исторических знаний от одного поколения другому.

Диссертация отвечает особому исследовательскому интересу к работам, в которых осуществлен междисциплинарный синтез, поскольку она выполнена на стыке двух наук: антропоцентрической фразеологии, занимающейся исследованием лингвистических и экстралингвистических смыслов ФЕ, и антропоцентрически ориентированной истории, объектом изучения которой является человек, его природа и поведение. Разработаны методы интегратив-нош анализа фразеологизмов на стыке лингвистики и истории, подходы к их классификации и динамике развития и изменения.

Практическая ценность исследования определяется тем, что его результаты могут использоваться в практике преподавания общефилологических дисциплин (учебные курсы по лексикологии, страноведению, линг-вострановедению, лингвокультурологии, социолингвистике, основам межкультурной коммуникации и т.д.), а также общих курсов фразеологии французского языка и других современных языков, теоретической фразеологии. Материалы исследования могут найти применение при подготовке выпускных квалификационных работ студентов, магистерских диссертаций. Результаты работы могут также быть задействованы в лексикографической практике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Познавательные стратегии и исследовательское пространство исторической науки способны обусловить смещение научного интереса лингвистов, занимающихся разработкой фразеологической теории, к концепции исторической памяти. Это позволит избежать истощения эвристического потенциала проблематики, связанной с интерпретацией связи фразеологии с историей, и использовать теоретический потенциал, накопленный в современной историографии, для нужд лингвистики посредством интериориза-ции новых идей и знаний.

2. Современная историографическая ситуация создала условия дня модернизации экспликативного принципа связи фразеологии с историей и включения в нее положений концепции исторической памяти. Валидность анализа национального фразеологического фонда в контексте исторической памяти верифицируется следующими двумя подходами: 1) сопоставлением понятия «социальное представление» (СП), лежащего в основе дефиниции исторической памяти, и понятия «фразеологическая единица» (ФЕ), устанав-

ливающим достоверное наличие сходных характеристик; 2) анализом представленности всех компонентов исторической памяти во фразеологии того или иного современного национального языка.

3. В силу таких характеристик, как устойчивость и долгосрочность хранения, способность к исторической аккумуляции, ФЕ позиционируются как фразеологические мемы, а фразообразование включается в номенклатуру способов и форм фиксации исторической памяти. Фразеознаки, представляя собой результат освоения историко-культурного наследия, способны фиксировать факты исторической судьбы того или иного языкового сообщества и образовывать тем самым особую форму существования этнической истории.

4. Историческая память, манифестируемая в ФЕ, представляет собой три взаимодействующих между собой уровня: память о прототипической ситуации; этимологическая память конституентов ФЕ; память о контекстах употребления ФЕ. Ядерный фонд фразеосферы образуют ФЕ, отражающие историческую память через прототипическую ситуацию, которая послужила основанием для формирования образа фразеологического выражения. Периферийную зону формируют ФЕ, чья экстралингвистическая основа не соотносится с действительным историческим фактом или событием. Историческая память проявляется здесь в более широком диапазоне ее понимания и интерпретации, т.е. как канал межпоколенческой связи и передачи опыта, при котором историческая память выходит за рамки исторического знания.

5. Двуплановость ФЕ как языковой данности и единицы исторической памяти позволяет репрезентировать область фразеологии как кондоминиум консенсусной исторической памяти и памяти языковой. К обязательным проявлениям взаимодействия исторической памяти и памяти языковой в рамках фразеологического тезауруса следует отнести: этимологическую память лексических компонентов ФЕ и наличие уникальных компонентов; неологические образования; процесс заимствования ФЕ; явления полисемии, синонимии и вариантности ФЕ; игровые лингвистические ассоциации в рамках ФЕ; речевое функционирование и интерпретационный потенциал ФЕ; историко-этимологические толкования ФЕ.

6. Экстраполяция структурной организации коллективной памяти на структуру национально-языковой фразеологической системы позволила выделить три пласта ФЕ: 1) анциентные ФЕ, формирующие ядро национально-языковой фразеологической системы, т.е. все ФЕ, появившиеся в языке до начала XX в.; 2) рецентные ФЕ, объединяющие ФЕ, появившиеся в языке в XX в.; 3) актуальные ФЕ, т.е. ФЕ, засвидетельствованные в последние 20 лет.

7. Использование в качестве классификационного основания номенклатуры маркеров истории позволяет устранить фрагментарность представленности в научных публикациях тематических пластов ФЕ, связанных с фактологической историей, и выделить следующие пласты фразеологизмов: ФЕ, связанные с историческими событиями, легендами, анекдотами, реаль-

ными историческими персонажами, историческими артефактами, обычаями, которые вышли из практики; мнемотопонимические ФЕ; ФЕ, возникшие на базе исторических фраз; ФЕ, связанные с историей научных представлений, научно-техническими изобретениями и техническими артефактами.

8. Осмысление дискуссионных вопросов современной фразеологической теории в понятиях общей концепции исторической памяти позволяет - дополнительно к существующим в лингвистике прочтениям - квалифицировать:

• фразеологическую этнонимию как меру свободы в использовании и интерпретации содержания коллективной исторической памяти, зафиксированной во фразеологическом фонде того или иного национального языка;

• национально-культурную специфику фразеологического фонда как результат вариативности и качественного своеобразия маркеров прошлого, нашедших отражение во фразеологии того или иного национального языка, обусловленных селективностью исторической памяти;

• фразеологическую неологизацию как результат помещения в центр представлений о прошлом политической истории.

Апробация работы. Основные теоретические положения и результаты данного исследования, фрагменты его содержания нашли отражение в докладах на международных и российских научных конференциях и научно-практических семинарах: «Язык. Культура. Коммуникация» (Волгоград: ВГУ,2006), «Языковая система и речевая деятельность: лингвокультурологи-ческий и прагматический аспекты» (Ростов-на-Дону: ЮФУ, 2007), «Состояние и перспективы лингвистического образования в современной России» (Ульяновск: УГЛУ, 2008), «Актуальные проблемы филологии» (Барнаул -Рубцовск: Рубцовский институт АптГУ, 2008, 2009), «Актуальные проблемы лингводидактики и лингвистики: сущность, концепции, перспективы» (Волгоград: ВГПУ, 2009), «Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков» (Санкт-Петербург: ГПА, 2010), «Актуальные проблемы лингвистики - русистики, романистики, германистики (общетеоретический, переводческий, методический и лингвострановедче-ский аспекты)» (Екатеринбург: УрГПУ, 2010, 2012, 2013), «Язык как система и деятельность - 2» (Ростов-на-Дону: ЮФУ, 2010), «Новое в современной филологии» (Москва: Научный журнал «Вопросы филологических наук» и издательство «Спушик+», 2011), «Современная социология и меняющееся общество: изменения и проблемы» (Москва: AHO «Международный исследовательский институт», 2012), «Романская филология в контексте современного гуманитарного знания» (Краснодар: КубГУ, 2012).

Основные теоретические и практические итоги проведенной работы представлены в 42 публикациях (29,44 п.л.), в том числе монографии «Французская фразеология в зеркале исторической памяти», изданной в г. Ростове-на-Дону в 2009 г. (12,24 пл.), и 11 статьях, напечатанных в журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки России для представления результатов докторских диссертаций (4,2 п.л.).

Структура и объем диссертации. Поставленная цель и вытекающие из нее задачи, а также специфика предмета исследования определили структуру диссертации, которая состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка (464 наименования, из них наименований теоретических работ - 417, из которых 62 на иностранных языках) и перечня французских ФЕ, упоминаемых в работе и составляющих корпус иллюстративного материала основного репрезентирующего языка (630 единиц без учета вариантов). Общий объем диссертации составляет 420 страниц печатного текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность изучаемой проблемы, определяется новизна поставленных в диссертации проблем, формулируются основные цели и задачи исследования, приводятся положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Связь фразеологии с историей народа - носителя языка в современном историографическом пейзаже» посвящена расширению понимания фразеологизма как интердисциплинарной единицы в направлении рассмотрения связи фразеологии с историей народа - носителя языка, а также определению содержания исторического знания с точки зрения приписываемых истории задач и анализу процесса переформулировки функций истории, произошедшего в XX столетии.

Связь фразеологии того или иного национального языка с историей говорящего на нем народа зиждется на такой важной характеристике ФЕ, как полифункциональность, на возможности выполнения ФЕ совокупности таких функций, как кумулятивная, трансляционная, мнемотехническая и культурная, и их взаимодействии и взаимопроникновении. Вышеназванные функции ФЕ мы предлагаем объединить генерализующим термином «историческая аккумуляция» и понимать под способностью фразеологии к «исторической аккумуляции» (А.К. Бирих) не только фиксацию отдельных исторических фактов и упоминание исторических фигур и деятелей прошлого во внутренней форме или компонентном составе ФЕ (ср. исп. ser mas valiente que el Cid - букв, быть храбрее, чем Сид; дескриптор: быть очень храбрым, ит. parlare male di Garibaldi - букв, плохо говорить о Гарибальди; дескриптор: действовать, критиковать, не считаясь с общественным и служебным авторитетом к.-л., нем. rangehen wie Blücher - букв, ринуться в бой, как Блюхер; дескриптор: действовать решительно, тур. mühür kimde ise Süleyman olur - букв, у кого печать, тот и султан Сулейман; дескриптор: кому принадлежит власть и ее атрибуты, тот и главный), а сохранение, осмысление и преемственность опыта предшествующих поколений в целом в самом факте существования ФЕ и возможности их архивирования. Возможность размещения фразеологии и исторической памяти в одной исследовательской плоскости мы склонны видеть в констатации интердисциплинар-

поста ФЕ и мсждисциплинарности истории, полифункциональности ФЕ и исторического знания.

На каждом этапе развития общества статус исторического знания и его содержательная сторона определялись набором функций. «Длинный и довольно цветистый список функций истории» исследователи И.М. Савельева и A.B. Полетаев предлагают свести к пяти ключевым понятиям, позволяющим «осмыслить, что произошло с функциями исторического знания именно в XX в.»: 1. Поддержание образцов. Под этой рубрикой объединяются такие традиционные функции истории, как морализация и накопление социального опыта. 2. Легитимация, т.е. объяснение, оправдание настоящего. Самые распространенные способы легитимации в исторических исследованиях - это героизация прошлого или, наоборот, его забвение и преодоление.

3. Идентификация. Эту задачу решает такая известная функция истории, как удовлетворение потребности личности и общества в самопознании.

4. Эскапизм, т.е. уход в другую реальность. История традиционно удовлетворяла потребность в знании об иной реальности, наряду с религией и искусством. Обращение к истории стимулируется и подстегивается обычным интересом к прошлому, единственным желанием перенестись в другую реальность и удовлетворить любознательность. 5. Историческая память [Савельева, И.М., Полетаев, A.B. Функции истории: Препринт WP6/2003/01. -М.: ГУ ВШЭ, 2003: 12-34].

Сегодня, когда история исчисляется тысячелетиями, «история» уступает место «исторической памяти», ведь общество как целостная система «нуждается в непрерывном потоке информации», «в его памяти наряду с "текущей" функциональной информацией (о состоянии и взаимодействии подсистем и элементов) должна еще храниться и информация долговременная, субстанциональная» [Барг, М.А. Историческое сознание как проблема историографии [Текст] / М.А. Барг // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания. — М.: ИВИ РАН, 2005: 12]. Высокая востребованность этого понятия объясняется как его собственной нестрогостью, текучестью, так и наличием множества дефиниций [Репина, Л.П. Культурная память и проблемы историописания (историографические заметки): Препринт WP6/2003/07 [Текст] / Л.П. Репина. - М.: ГУ ВШЭ, 2003: 12]. На наш взгляд, ситуация осложняется и тем, что параллельно существуют и разрабатываются семантически близкие «исторической памяти» понятия (например, «социально-историческая память», «народно-историческая память» и ДР-)-

Во Франции, как заявляет Ф. Артог, «вся шумиха вокруг памяти» поднялась с приближением величайшей даты в истории этой страны — 200-летия Революции [Артог, Ф. Время и история: «Как писать историю Франции?» [Текст] / Ф. Артог // «Анналы» на рубеже веков: Антология. — М.: «XXI век - согласие», 2002: 157]. В честь юбилея в Париже собрался Всемирный конгресс историков, обсуждавший тему «Образ французской революции». В западноевропейской культуре, «одержимой памятью»

(Ф.А. Йейтс), среди причин «повального увлечения» (Я. Ассман) этой темой можно назвать и событие, относящееся к сфере книгоиздания: в 1950 г. во Франции (и в английском переводе в США) вышел сборник статей французского социолога Мориса Хальбвакса (Maurice Halbwachs, 1877 - 1945) под названием La mémoire collective («Коллективная память»), составленный из найденных в архивах ученого рукописей.

В 1925 г. Хальбвакс опубликовал свой труд Les cadres sociaux de la mémoire («Социальные рамки памяти»), который и положил начало новому направлению научной мысли - социологическим исследованиям памяти. Культурно-историческая значимость этой работы заключается в том, что М. Хальбвакс вводит в научный обиход термин «социальные рамки памяти» и представляет научное обоснование понятия «коллективная память», рассматривая его в соотношении с памятью исторической: «Если под исторической памятью мы понимаем ряд событий, воспоминания о которых хранит национальная история, то не она ли, не ее ли рамки являются основной частью того, что мы называем коллективной памятью?» История же, по мнению философа, - это «собрание тех фактов, которые заняли наиболее важное место в памяти людей» [http://magazines.russ.ru/nz/ 2005/2/ha2.html].

«Показателем и, одновременно, стимулом научного интереса» (П. Берк) к теме памяти явилась публикация в 1984 - 1992 гг. семи томов коллективного труда Les lieux de mémoire («Места памяти») под редакцией Пьера Нора, цель создания которого заключалась в том, чтобы на примере Франции предложить «новый способ изучения национальной истории, который возможно применять и в других национальных контекстах» [Франция-память [Текст] / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Винок. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999: 12-13].

Непосредственным следствием такого расцвета памяти явилось интенсивное использование прошлого, которое проявилось в резком подъеме мемориальных мероприятий: в 1987 г. в Пантеон (Усыпальница выдающихся людей Франции) был перенесен прах Рене Кассена (1887 -1976), известного французского юриста, председателя Европейского суда по правам человека, лауреата Нобелевской премии мира 1968 за вклад в дело защиты прав человека (последний перенос праха в Пантеон состоялся в 1964 г.) [Mesure, S., Savidan, P. Le dictionnaire des sciences humaines [Texte] / S. Mesure, P. Savidan. - Paris: PUF / Quadrige Dicos Poche, 2006: 162]. После 23 лет забвения Пантеон принял прах экономиста Ж. Монне (1988), физиков Пьера и Мари Кюри (1995), писателей А. Мальро (1996) и А. Дюма (2002). Во Франции последние годы XX в. были отмечены также празднованием важных дат в истории нации: тысячелетие династии Капетингов (1987), двухсотлетие Французской революции (1989), столетие со дня рождения генерала де Голля (1990), пятидесятилетие высадки в Нормандии и Освобождения Франции (1994 - 1995). На сегодняшний день Франция является единственной страной, где с 1998 г. существует Le Haut Comité des

célébrations nationales - Высший комитет по национальным празднованиям, возглавляемый Ж. Лекланом; членом данного комитета является и П. Нора.

Дальнейшее развитие идеи П. Нора получили в немецкой школе исторической антропологии во главе с египтологом и культурологом Яном Ассманом (J. Assmann). По мнению Я. Ассмана, «победное шествие по умам Востока и Запада» темы памяти не является случайным: во-первых, этому способствовало появление новых электронных средств внешнего хранения информации и искусственной памяти. Во-вторых, на «нашу собственную культуру» мы смотрим с позиции «посткультуры». В-третьих, из жизни уходят поколения свидетелей «тяжелейших в анналах человеческой истории преступлений и катастроф» [Ассман, Я. Культурная память: Письмо и память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности [Текст] / Я. Ассман. - М.: Языки славянской культуры, 2004: 11]. Так, например, 12 марта 2008 г. президент Франции Николя Саркози объявил о смерти последнего французского ветерана Первой мировой войны Лазаре Понпнгти

О том, каким удачным и востребованным оказалось понятие «места памяти», говорит и индустрия публикаций. В 2005 г. Кристиан Амальви выпустил книгу Les lieux de l'histoire («Места истории»), В 2007 г. положено начало реализации проекта известного французского ученого-слависта Жоржа Нива: в Париже вышел в свет первый том трехтомника Les sites de la mémoire russe («Места русской памяти»).

На сегодняшний день и при нынешнем уровне знаний уже невозможно игнорировать тему социальной и исторической памяти, которая все глубже и глубже разрабатывается в теоретическом плане. Намечаются перспективы дальнейшего исследования «исторической памяти» в плане ее культурологического и языкового осмысления, т.е. интерпретации языковой информации о прошлом с точки зрения лингвистики, истории и географии.

Наиболее ярко национально-культурная семантика языка реализуется в так называемых строевых (нереляционных) единицах языка и речи. К числу строевых единиц относятся: слова, фразеологизмы и языковые афоризмы [Верещагин, Е.М., Костомаров, В.Г. Национально-культурная семантика русских фразеологизмов [Текст] / Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров // Словари и лингвострановедение / Под ред. Верещагина Е.М. - М.: Русский язык, 1982: 89]. Именно поэтому фразеология представляет собой некий специфический конгломерат памяти о событиях прошлого. Например, широко употребляемая в современном французском языке идиома pour des prunes (букв, из-за слив; дескриптор: даром; попусту) датируется 1507 г. Чтобы понять, почему эти фрукты являлись символом чего-то бесполезного и пустякового, нужно обратиться к событиям более ранним - к Крестовым походам XII в., в частности, к осаде крестоносцами Дамаска в 1148 г. После несчастного исхода осады, возвращаясь во Францию без трофеев и богатств, участники Крестовых походов привезли с собой черенки сливовых деревьев, которые были

высажены на юге Франции. Именно этот исторический факт закрепился в национальной памяти французов и получил отражение во фразеологическом фонде. Рассмотренный нами пример показывает, что наиболее яркое и отчетливое отражение историческая память получает во фразеологии потому, что «фразеологизмы могут мыслиться как след, отпечаток ключевых концептуальных построений прошлого» [Брагина, Н.Г. Память в языке и культуре [Текст] / Н.Г. Брагина. - М.: Языки славянских культур, 2007: 47].

Языковые наблюдения на широком культурно-историческом фоне осмысления темы памяти приобретают немаловажное значение. Сегодня понятие «память» продуктивно внедряется в научный аппарат лингвистической науки, а «идея существования разных видов языковой "памяти" в последние годы становится все более активной» [Николаева, Т.М. "Скрытая память" языка: попытка постановки проблемы [Текст] / Т.М. Николаева // Вопросы языкознания. 2002. № 4. С. 25], расширяя тем самым область интерпретаций этого концепта. Наряду с «культурной памятью», используются сегодня и такие термины, как «этимологическая память слова», «когнитивная память слова». Не менее употребителен и термин «историческая память».

В 1996 г. Б.М. Гаспаров в книге «Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования» вводит понятие «языковая память». По мнению ученого, языковая память представляет собой «грандиозный конгломерат», «гигантский запас коммуникативно заряженных частиц языковой ткани разного объема, фактуры, разной степени отчетливости и законченности», поэтому основу нашей деятельности составляет обширный «"цитатный фонд", восходящий ко всему нашему языковому опыту». [Гаспаров, Б.М. Язык, память, образ: лингвистика языкового существования [Текст] / Б.М. Гаспаров. -М.: Новое литературное обозрение, 1996: 105-107].

Исследованный нами материал подтверждает тот факт, что в лингвистике временной отрезок конца XX - начала XXI в. был также отмечен всплеском интереса к памяти и её толкованию. Обращение к теме памяти в лингвистических исследованиях обусловлено тем, что данная проблематика успешно утверждалась в этот период в исторических сочинениях. Такие терминологизированные понятия, как «память», «историческая память», «национальная память», «социальная память», «культурная память», функционируют сегодня в профессиональном лингвистическом дискурсе и участвуют в осмыслении различных языковых понятий.

Вышеизложенное привело нас к заключению, что концепция исторической памяти может многое дать исследователям фразеологического корпуса, единицы которого «формируют поле общественной культурно-языковой памяти» [Брагина, Н.Г. Память в языке и культуре [Текст] / Н.Г. Брагина. - М.: Языки славянских культур, 2007: 328], а именно -осознание важности модернизировать уже существующие представления о

связи фразеологии и истории народа — носителя языка и валидизировать возможность исследования фразеологического фонда в контексте данной концепции с опорой на понятия, которые являются наиболее существенными.

В.М. Савицкий справедливо отметил, что «основной причиной существования идиоматики в естественном языке является стремление говорящего коллектива "объять необъятное", то есть отразить (обозначить, выразить, изобразить) бесконечно разнообразную и беспрерывно меняющуюся действительность и самого себя с помощью системы знаков, возможности которой ограничены ее физической природой, объемом человеческой памяти и горизонтом индивидуального и коллективного интеллекта (культуры) на каждом этапе общественно-исторического развития» [Савицкий, В.М. Основы общей теории идиоматики [Текст] / В.М. Савицкий. - М.: Гнозис, 2006: 181-182]. Во фразеологическом пространстве реализуется стремление языкового коллектива «остановить мгновения» перманентно меняющейся действительности, в нем «живет» память об отдаленном прошлом, а фразеологические единицы являются своеобразными единицами исторической памяти, или, пользуясь терминологией Р. Докинса (Richard Dawkins), своеобразными фразеологическими «мемами».

Во второй главе «Формирование компендиума национальной исторической памяти (на примере фразеологии французского языка)» фразеологический материал французского языка осмыслен сквозь призму таких дефиниционных категорий исторической памяти, как «социальные представления о прошлой реальности» и «компонентно-видовая структура исторической памяти», которые являются существенными для концепции исторической памяти и теории социальных представлений.

Такие понятия, как историческая память и фразеология, имеют множество точек соприкосновения, что в принципе позволяет рассматривать их в одной плоскости. Поскольку «всякая реальность нам дана представлениями о ней» [Мамардашвили, М.К. Эстетика мышления [Текст] / М.К. Мамардашвили. - М.: Моск. шк. полит, исслед., 2000: 30], в том числе и прошлая реальность (прошлое), то именно через понятие «представление», на наш взгляд, эти точки соприкосновения и могут прослеживаться.

Представление обладает пятью фундаментальными свойствами. Оно:

1) всегда является представлением об объекте;

2) имеет образный характер и свойство делать взаимозаменимыми чувственное и мыслительное, перцепт и концепт;

3) имеет символический и обозначающий характер;

4) имеет конструктивный характер;

5) имеет свойства автономности и креативности [Социальная психология. 7-е изд. [Текст] / Под ред. С. Московичи. - СПб.: Питер, 2007: 380].

Таким же сложным и многоуровневым является и понятие «фразеологическая единица». И то, что на сегодняшний день исследовательскому сообществу фразеологов не удалось преодолеть аморфность критериев выделения ФЕ и выработать четкий перечень категориальных признаков фразеологизмов, подтверждает эту сложность и многоаспектность.

При сопоставлении понятий «социальное представление» (далее СП) и «фразеологическая единица» (ФЕ) наиболее значимым оказывается следующее:

Таблица 1. Корреляция понятий «социальное представление» (СП) и «фразеологическая единица» (ФЕ)

СП ФЕ

одной из доминирующих характеристик СП и репрезентативного мышления является образ ФЕ по преимуществу являются образными

СП имеет эмоционально-оценочный и ценностный характер ФЕ обладают эмоционально-экспрессивной оценочностью

Анализ фразеологических единиц французского языка, в которых нашли отражение те или иные события истории Франции, своеобразие быта французского народа в ту или иную историческую эпоху, специфические черты и особенности исторического опыта Франции, т.е. то, что имеет отношение к исторической памяти, с учетом номенклатуры маркеров прошлого позволяет выделить во фразеологическом фонде французского языка несколько значимых с этой точки зрения пластов:

- ФЕ, связанные с историческими событиями', например, repartir comme en quatorze (букв, начать, как в четырнадцатом году; дескриптор: начать что-л. активно и с некоторой наивностью) — внутренняя форма данной ФЕ фиксирует исторический факт - начало войны 1914 - 1918 гг. [Bologne, J.-C. Qui m'aime me suive. Dictionnaire commenté des allusions historiques [Texte] / J.-C. Bologne. - Paris: Larousse, DL 2007: 281];

- ФЕ, связанные с историческими легендами, анекдотами: violon d'Ingres (букв, скрипка Энгра; дескриптор: увлечение, хобби) - выражение имеет отношение к французскому художнику Доминику Энгру (1780 - 1867), получившему в юности музыкальное образование и в большей степени, чем своими картинами, гордившемуся своим талантом скрипача [Назарян, А.Г. Идиоматические выражения французского языка [Текст] / А.Г. Назарян. -М.: «Просвещение», 1978: 152];

- ФЕ, связанные с реальными историческими персонажами', la mort de Félix Faure (букв, смерть Феликса Фора; дескриптор: смерть во время оргазма) - Феликс Фор (Félix Faure, 1841 - 1899) был шестым президентом

Франции, смерть которого на руках любовницы Маргариты Стенель слухи приписывали половым излишествам [Bologne, J.-С. Qui m'aime me suive. Dictionnaire commenté des allusions historiques [Texte] / J.-C. Bologne. - Paris: Larousse, DL 2007: 117-118];

- ФЕ, включающие топонимы, имеющие культурно-исторические ассоциации: l'enfer de Verdun (букв, верденский ад; дескриптор: катастрофа, крах, разгром) - сражение при Вердене считается самым кровопролитным в истории Первой мировой войны: с обеих сторон погибло более 700 ООО человек [там же: 254];

- ФЕ, возникшие на базе исторических фраз: Paris brûle-t-il? (букв. Париж горит?; это выражение подчеркивает неминуемость угрозы чему-либо священному или неуязвимому) - в августе 1944 г. с приближением союзнических войск комендант Парижа генерал Дитрих фон Шольтиц получил приказ Гитлера разрушить Париж, однако генерал отказался его исполнить. Гитлер направил ему телефонограмму: «Париж горит? Адольф Гитлер» [там же: 268];

- ФЕ, связанные с обычаями, которые больше не существуют, и историческими артефактами: être marqué à l'A (букв, быть отмеченным буквой А; дескриптор: быть отличным, первосортным, доброкачественным; быть одаренным) - в основе значения данного выражения лежит тот факт, что парижские монеты считались лучшими, а отличить их от других монет королевства можно было благодаря изображенной на них букве А (ср.: буква алеф еврейского алфавита входит в состав идиомы 1?J0 s - сорт алеф, высший сорт; в английском языке существует выражение, объединяющее буквенный и числовой коды: Al - превосходный первоклассный, высшего сорта);

- ФЕ, связанные с историей научных представлений и научно-техническими изобретениями', ne pas inventer la pénicilline (букв, не выдумать пенициллина; дескриптор: быть не очень умным) - в 1945 г. ученым-микробиологам А. Флемингу, Э. Чейну и Г. Флори была присуждена Нобелевская премия за открытие пенициллина и его целебного воздействия при различных инфекционных заболеваниях.

Необходимо отметить, что в компендиум национальной исторической памяти французов, т.е. в набор событий прошлого, запечатленных в исторической памяти французов и нашедших отражение во фразеологическом фонде французского языка, входят в основном события и проявления французской национальной культуры и истории. Поскольку историческое развитие французского государства не проходит в полной изоляции, а истории разных стран переплетаются, в него включены события, факты и персонажи всемирной истории: téléphoner à Hitler / au pape (букв, звонить по телефону Гитлеру / Папе Римскому; дескриптор: отлучиться в туалет); jouer les mères Térésa (букв, играть мать Терезу; ср. в рус. яз. строить из себя мать Терезу) и др. Такое единство мировой истории находит отражение и во фразеологических фондах других языков:

исп. tener menos vista que el ángel de la guarda de los Kennedy (букв, иметь зрение хуже, чем у ангела-хранителя семьи Кеннеди; дескриптор: быть недальновидным); ит. fame piîi di Carlo in Francia (букв, сделать больше, чем Карл во Франции; дескриптор: комбинировать все цвета), нем. so viel zu tun haben wie Napoleon an seinen letzten Tagen (букв, иметь столько дел, сколько было у Наполеона в последние дни жизни; дескриптор: иметь много дел).

Вычленение ядерного фонда французской фразеосферы, отражающего историческую память, подразумевает в первую очередь реконструкцию прототипической ситуации, которая послужила основанием для формирования образа устойчивого выражения. Так, например, выражение être fait comme un rat (букв, быть пойманным, как крыса; дескриптор: не иметь возможности убежать; оказаться в безвыходной ситуации) по своему компонентному составу может быть отнесено к пласту ФЕ с анималистическим компонентом и на первый взгляд не имеет отношения к историческим событиям, имевшим место во Франции. Историческая память, заключенная в этой ФЕ, носит «скрытый», «вытесненный» характер и проявляется лишь при обращении к этимологической трактовке: это выражение появилось во французском языке в 1932 г. (в романе JL-Ф. Селина «Путешествие на край ночи»). Существует предположение, что происхождение данного фразеологизма связано с Первой мировой войной и пребыванием солдат в окопах, где кишели крысы [http://www.expressio.fr/; Rey, A., Chantreau, S. Dictionnaire des expressions et locutions [Texte] / A. Rey, S. Chantreau. - Paris: Le Robert, 2009: 794]. Не имея в составе какого-либо маркера исторической памяти, тем не менее, данное выражение отражает фрагмент социально-исторического опыта, приобретенного французским народом.

Длительный период существования и функционирования в языке ФЕ, их передача от одного поколения языкового сообщества к другому позволяет утверждать, что любая ФЕ отражает историческую память, даже если ее экстралингвистическая основа и не соотносится с каким-либо действительным историческим фактом или событием. В этом случае историческая память ни в коей мере не выступает синонимом истории, истории фактологической. Интересующая нас категория проявляется здесь в более широком ее понимании, т.е. как канал межпоколенческой связи и передачи опыта.

На следующем этапе нашего исследования закономерной явилась постановка вопросов: может ли фразеологический состав в контексте исторической памяти быть рассмотренным с позиции семантико-струиурного критерия, могут ли компонентные особенности строения исторической памяти находить логическое выражение в наличии того или иного стержневого компонента ФЕ.

По B.C. Полянскому, историческая память включает следующие компоненты: 1. этноисторическая память; 2. социальная память;

3. политическая память; 4. социокультурная память; 5. конфессиональная память; 6. память об исторически сложившихся формах общения с другими народами [http: //ecsocman.edu.ru/images/pubs/2005/09/26/0000220888/

002_Polyanskij.pdf]. В целом принимая концепцию компонентного состава исторической памяти, разработанную B.C. Полянским, считаем вполне возможным и целесообразным при анализе фразеологического материала объединить этноисторическую память и память об исторически сложившихся формах общения с другими народами, о культуре межнационального общения, т.к. эти компоненты исторической памяти находят свое отражение в этнофразеологизмах.

Этнофразеологизмы - это своеобразная копилка для хранения и передачи симпатий и антипатий по отношению к другим народам. Следует отметить, что этнофразеологизмы в меньшей степени фиксируют достойные качества и заслуги, то, за что можно уважать представителей других национальностей: фр. marcher comme un Basque (букв, ходить, как баск; дескриптор: ходить быстро и легко, не уставая), нем. stolz wie ein Spanier (букв, гордый, как испанец). Гораздо большее отражение в любом языке находит небрежное, неуважительное, агрессивное отношение к «чужим»: англ. merry as a Greek (букв, пьяный, как грек; дескриптор: очень пьяный), ит. bestemmiare come un turco (букв, ругаться, материться, как турок; дескриптор: грубо ругаться), тур. Arnavuda sormuçlar: "Cehenneme gider misin? " - "Aylik kaç? " demiç (букв, албанца спросили: «Пойдешь в ад?» Он в ответ: «А платят сколько?»; дескриптор: за деньги предаст и отца), фр .faire en juif (букв, делать, поступать, как еврей; дескриптор: делать тайком, ни с кем не делясь).

В качестве компонентов этнофразеологизмов (в понятие этнонима мы включаем и самоназвание этноса, и название языка, на котором говорит этот этнос, т.е. лингвонимы / глотгонимы, и название территории, на которой он проживает, т.е. топонимы с этнонимической основой, а также отэтнонимические прилагательные) выступают не только макроэтнонимы, т.е. наименования больших этносов, но и микроэтнонимы, например, фр. c'est un Allobroge — букв, это истинный аллоброж, т.е. глупый и невежественный человек (древнее племя аллоброжей обитало на территории от восточного берега Роны до озера Женева) Ripert, Р. Dictionnaire des maximes, dictons et proverbes français [Texte] / P. Ripert. -Paris: Editions de la Seine, DL 2003: 11]. Однако число подобных выражений невелико. Немногочисленны и выражения с компонентом-статонимом (этатонимом), обозначением государственной принадлежности. Однако эти выражения также являются результатом взаимодействия этнических предубеждений и этнических шуток: фр. maquillé(e) comme un passeport libanais (букв, накрашенный, как ливанский паспорт; дескриптор: сильно накрашенный, -ая) и др.

Социальную память общества отражают выражения, фразеообразующим компонентом которых выступают наименования

профессий. Именно пласт ФЕ, содержащих наименования лиц по профессиональному признаку, позволяет выявить стереотипизированные представления носителей языка о различных социальных статусах и характерных чертах, присущих той или иной профессии, тому или иному ремеслу, об особенностях жизни и быта, свойственных различным профессиональным группам: англ. a lawyer and a wagon-wheel musí be well greased (букв, адвокат и вагонное колесо должны быть хорошо смазаны), нем. pünktlich wie die Maurer (букв, точный, как каменщики; дескриптор: пунктуальный), тур. baçini âcemi berbere teslim eden, cebinden pamugu eksik etmesin (букв, тому, кто доверяет голову неопытному парикмахеру, лучше иметь вату в кармане), фр. vêtu comme un chiffonnier (букв, одетый, как старьевщик / тряпичник; дескриптор: грязно одетый) и др.

Те наименования лиц по профессии, которые входят в состав ФЕ, соотносятся с историческими профессиями, с давних пор многое определяющими в жизни человека: и его положение в обществе, и материальную обеспеченность, и мировоззрение, и поведенческую стратегию. Е.А. Киселева подразделяет исторические профессии на следующие типы:

1) не изменившиеся: sabotier (мастер по изготовлению сабо) и др.;

2) исчезнувшие: allumeur de reverberes (фонарщик) и др.;

3) изменившие название, а не суть: arpenteur (землемер) —* géomètre-expert;

4) изменившие суть, а не название: gouvernante (гувернантка) и др.;

5) совершенно новые, т.е. которые появились в результате внедрения новых технологий, либо в результате существенного обновления функций работников в рамках тех или иных должностей (administrateur de site -вебмастер) [http://new.hist.asu.ru/biblio/profi/82-92.pdf].

Так, например, исчезнувшие профессии представлены во фразеологическом фонде французского языка в следующих оборотах: se faire payer en bourreau (букв, заставить платить себе, как палачу; дескриптор: брать плату вперед), faire le lundi des savetiers (букв, устраивать понедельник холодных сапожников; дескриптор: лодырничать) и т.д.

Те агентивные лексемы, которые обозначают профессиональную деятельность и которые входят в состав французских ФЕ, представляют главным образом сферу физического труда: boulanger (булочник), boucher (мясник), charbonnier (угольщик), charretier (извозчик), charron (каретник), blanchisseuse (прачка), orfèvre (золотых дел мастер, ювелир), tonnelier (бондарь), tailleur (портной), tisserand (ткач), maçon (каменщик), cuisinier (повар), lampiste (ламповщик, фонарщик) и др. Это является отражением социальной оценки определенных типов профессиональной деятельности. Внимание привлекает в первую очередь созидательный физический труд, артизанальная продукция. И хотя наименования лиц по профессии в качестве компонентов ФЕ выступают зачастую носителями отрицательной оценки (например, c'est un vrai maçon - букв, это настоящий каменщик;

дескриптор: халтурщик), ассоциативный фон наиболее оживлен, если речь идет о представителях профессий, задействованных в сфере физического труда, при этом эмоционально-оценочные настроения, передаваемые через ФЕ с компонентом — наименованием лица по профессии, могут варьироваться от ироничных до пренебрежительно-насмешливых (например, соси comme un veilleur de nuit - букв, обманутый [о муже], как ночной сторож).

Аграрный сектор сферы профессий также представлен во фразеологическом фонде французского языка. Наиболее частотным здесь является компонент berger (пастух). Профессии пастуха, мельника и скотника во французском языке символизируют главным образом низкое происхождение и невысокий социальный статус их представителей: devenir d'évêque meunier (букв, превратиться из епископа в мельника; дескриптор: понизить статус), aujourd'hui chevalier, demain fors vachier (букв, сегодня рыцарь, завтра скотник).

Сфера умственного труда представлена во французском фразеологическом фонде в основном профессиями адвоката (avocat) и врача {médecin), которые издавна были очень популярными во многих странах. Однако подавляющее большинство пословиц, поговорок, фразеологических выражений, в состав которых входят наименования лиц по этим профессиям, носят резко негативный характер: les médecins et les maréchaux tuent les gens et les chevaux (букв, лекари и кузнецы убивают людей и лошадей), après la mort, le médecin (букв, после смерти приходит лекарь; аллюзия на то, что зачастую лекарь появляется тогда, когда пациент уже мертв; дескриптор: помощь нужна вовремя) и т.д. Мы можем наблюдать такое отношение и в других языках: ср. англ. a young doctor means a new graveyard - букв, молодому доктору нужно новое кладбище; ит. gli errori dei medici la terra И copre - букв, ошибки врачей покрывает земля; тур. iyi olacak hastamn hekim ayagina gelir - букв, к больному, которому суждено выздороветь, врач приходит сам и т.д.

Проведенный нами анализ позволил классифицировать ФЕ с наименованием лица по профессии в качестве компонента в зависимости от сферы жизни общества, которую они отражают в своих особенностях:

1) ФЕ, связанные с общественной системой, социальной иерархией в определенный период истории того или иного государства, историко-культурными фактами и реалиями;

2) ФЕ традиционно-бытового плана;

3) ФЕ, связанные с реальным профессиональным содержанием различных занятий.

В классификации компонентов исторической памяти B.C. Полянский для обозначения «представлений индивидов о культовых обрядах прошлого и принятии религии» применяет термин «конфессиональная память» (от лат. confessio - исповедание). В нашей же работе мы используем более общий термин «религиозная память», который получил широкое

распространение в работах, касающихся религии и вероисповедания, наряду с такими терминами, как «католическая память», «православная память» и т.д.

Религиозная память во фразеологии рассмотрена нами на примере фразеологизмов с компоненгом-агионимом, т.е. именем святого (исп. сото San Pedro - букв, как Святой Петр; дескриптор: лысый; ит. viaggiare col cavallo di San Francesco - букв, путешествовать на лошади Святого Франциска; дескриптор: идти пешком; нем. Moses Grab suchen - букв, искать могилу Моисея; дескриптор: делать бесполезное дело); фр. être un vrai saint Joseph - букв, быть настоящим Святым Иосифом; дескриптор: быть мужем, который толерантен по отношению к жене, подозреваемой в измене). Сегодня интерпретация ФЕ с компоненгом-агионимом представляет значительную трудность и для носителей языка, и для тех, кто изучает тот или иной язык. Трудность эта определяется следующими факторами:

• необходимостью иметь представление о жизнеописании святых: так, например, молено понять значение французского выражения il a le mal Saint-François (букв, у него болезнь св. Франциска; дескриптор: у него нет денег), если знать, что Франциск Ассизский (1182 - 1226), о котором идет речь, был сыном богатого торговца, однако в 1209 г. он порвал с миром и основал нищенствующий орден францисканцев, «орден меньших братьев», проповедовавший аскетизм, отказ от жизненных благ и бедность (память 4 октября) [Карманный словарь атеиста. -М.: Политиздат, 1986: 246];

• источником мотивировки ФЕ может служить также традиция изображения святых: например, выражение léger comme l'oiseau de saint Luc (букв, проворный, как птица св. Луки; дескриптор: неповоротливый, неуклюжий) может быть правильно интерпретировано, если принять во внимание тот факт, что птица - орел - всегда связана с образом евангелиста Иоанна, тогда как святой Лука изображается с крылатым волом, одним из апокалиптических животных;

• в основе образности выражения могут лежать факты или события, непосредственно не связанные с личностью и жизнью святого, его деяниями: так, выражение il est comme saint Jacques de l'Hôpital (букв, он словно св. Иаков, стоящий у больницы; дескриптор: он всегда чувствует / приходит туда, где едят или готовят сладкое; рус. экв.: у пего нюх па сладкое) объясняется тем, что статуя святого Иакова была повернута лицом к улице, где в старину жили пирожники. Эти выражения являются частью религиозной памяти и религиозной культуры и становятся «прозрачными» только при знании их этимологической основы и агиографических источников.

Политическая память как компонент памяти исторической включает в себя знания людей о былых формах государственного устройства, а проявляется она в формировании и трансляции образа государства, представителей власти, политических институтов и политических отношений. 26

П. Нора отмечает, что «среди всех старых европейских наций Франция является той, в которой господство государства было самым ранним, самым постоянным и самым основополагающим» [Франция-память [Текст] / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Винок. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. унта, 1999: 59]. Поэтому национальную и политическую память Франции трудно разграничить, т.к. национальная идентичность накладывает определенный отпечаток на эстимационные аспекты тех фактов, которые содержатся в политической памяти.

К одному из типов национальной памяти П. Нора относит память королевскую - «в силу её связи с личностью короля, превосходство которого она гарантирует и святость которого устанавливает» [там же: 51]. Однако следует признать, что имена немногих французских королей входят в состав французских ФЕ, сохранивших память о них для последующих поколений. Так, из династии Меровингов только имя Хлодвига (Clovis, 481511) вошло во фразеологический корпус французского языка в составе выражения fils de Clovis - букв, сын Хлодвига; дескриптор: коренной француз. Из Каролингской династии, названной так по имени ее самого значительного представителя — Карла Великого (0742-0814), именно Карл Великий оставил заметный след в корпусе французской фразеологии: être sorti de la côte de Charlemagne (букв, выйти из ребра Карла Великого; дескриптор: кичиться знатным происхождением; быть чванливым); faire Charlemagne (букв, поступать, как Карл Великий; дескриптор: выйти из игры после выигрыша), т.к. Карл Великий ушел из жизни, сохранив все завоеванные земли [Назарян, А.Г. Идиоматические выражения французского языка [Текст] / А.Г. Назарян. - М.: «Просвещение», 1978: 49]; école de Charlemagne (букв, школа Карла Великого; дескриптор: ирон. обязательная светская бесплатная школа), т.к. по приказу Карла Великого были созданы школы для мальчиков всех сословий [Bologne, J.-С. Qui m'aime me suive. Dictionnaire commenté des allusions historiques [Texte] / J.-C. Bologne. - Paris: Larousse, DL 2007: 102].

Представители последней королевской династии {la troisième race — букв, третья династия; дескриптор: Капетинги), тысячелетие которой отмечалось во Франции в 1987 г., упоминаются в следующих выражениях: se croire sorti de la côte de Saint Louis (букв, считать себя вышедшим из ребра Людовика Святого; дескриптор: кичиться знатным происхождением; быть чванливым); jambes Louis XV (букв, ноги в стиле Людовика XV; дескриптор: кривые ноги, ноги колесом); penser à la mort de Louis XVI (букв, думать о смерти Людовика XVI; дескриптор: не думать ни о чем определенном).

22 сентября 1792 г. Франция была провозглашена республикой. Началось формирование республиканской памяти. Исторические персонажи революционной драмы не обрели своего места во французской фразеологии, за исключением М. Робеспьера (1758-1794). В современном французском языке зарегистрировано выражение être soûl comme la

bourrique à Robespierre (букв, быть пьяным, как ослица Робеспьера; дескриптор: находиться в стадии сильнейшего алкогольного опьянения).

Анализируя отражение политической памяти во фразеологизмах, следует также обратить внимание и на следующие группы ФЕ:

• ФЕ, включающие наименования государственных учреждений и институтов, наименования высших должностей или чинов государства, а также ФЕ, характеризующие обладание этими лицами реальной политической властью;

• ФЕ, характеризующие формы государственного правления, политические режимы;

• ФЕ, в состав которых входят наименования официальных эмблем государства, а также наименования предметов, символизирующих принадлежность к государственной власти;

• ФЕ, связанные с политическими событиями, (вооруженными) выступлениями социальных групп против политической или государственной власти.

В социокультурную память входит широкая палитра представлений индивидов об истоках родного языка, народном эпосе, национальных традициях и обычаях, о зарождении письменности, о моральных и социальных нормах, утвердившихся в данном обществе, именно поэтому наиболее репрезентативными с точки зрения отражения социокультурной памяти как компонента памяти исторической нам представляются следующие пласты ФЕ, которые мы рассмотрим на примере французского языка:

- ФЕ, связанные с дохристианскими верованиями, народными поверьями, суевериями, приметами', il est comme le paon qui crie en voyant ses pieds (букв, он кричит, как павлин, который видит свои ноги; дескриптор: он сердится, когда ему указывают на его недостатки) -существует поверье, что павлин кричит от ужаса, видя свои ноги [Ripert, Р. Dictionnaire des maximes, dictons et proverbes français [Texte]/Р. Ripert. -Paris: Éditas deh Seire,2003:278];

- ФЕ, связанные с обрядами, традициями и обычаями, бытовым и обрядовым поведением: passer une nuit blanche (букв, провести белую ночь; дескриптор: провести бессонную ночь) - в основе выражения лежит обряд -«veillée des armes» - «ночь перед посвящением в рыцари», согласно которому воин, достойный звания рыцаря, проводил згу няь в бегых сдощрх [там лс 266];

- ФЕ, связанные с праздниками и соответствующими им обрядами'.

faire (avaler) un poisson d'avril (букв, сделать апрельскую рыбку / заставить проглотить апрельскую рыбку; декриптор: организовать обман или шутку во время праздника 1 апреля) - до 1564 г. во Франции год начинался 1 апреля, затем Карл IX перенес начало года на 1 января; 1 апреля, помня о традиции, обменивались небольшими подарками «для смеха» и шутливыми поздравлениями; существуют различные объяснения тому, почему рыбки 28

стали символом первоапрельских шуток: в апреле солнце покидает созвездие Рыб; во многих странах 1 апреля открывается сезон рыбной ловли; возможно, poisson представляет собой искаженное passion (страсть) и восходит к древнееврейскому обычаю посылать объект шуток от одного человека к другому, как это было и с Иисусом Христом, которого посылали от Ирода к Пилату, от Кайфа к Анне, согласно церковному календарю, в первые дни апреля;

- ФЕ, связанные с различными играми, развлечениями: mariage d'épervier, la femelle vaut mieux que le mâle (букв, брак ястреба, самка лучше, чем самец; дескриптор: брак, в котором жена старше мужа по чину) — данное выражение восходит к соколиной охоте, где самка имеет большую ценность, поскольку она сильнее;

- ФЕ, возникшие на основе цитации литературных произведений, популярных кинофильмов, песен, а также ФЕ, связанные с образами фольклора и художественной литературы и т.д.: популярное сегодня выражение Est-ce que je te demande si ta grand-mère fait du vélo? (букв. Разве я y тебя спрашиваю, ездит ли твоя бабушка на вслосипсдс?; дескриптор: я у тебя ничего не спрашиваю) является строчкой из песни Альбера Вийеметца (Albert Willemetz, 1887 - 1964) в исполнении Анри Дранема (Henri Dranem);

- ФЕ, связанные с античной мифологией: nettoyer les écuries d'Augias (букв, чистить Авгиевы конюшни; дескриптор: очистить очень грязное место) — шестой подвиг Геракла; в хлевах Авгия, царя Элиды, было 3000 быков, и они были нечищены 30 лет. Геракл очистил их, построив плотину на реке Алфей и пустив в них её воды [Кун, H.A. Легенды и мифы древней Греции [Текст] / H.A. Кун. - Алма-Ата: Жалын, 1986: 110-111];

- ФЕ, связанные с этнокультурными реалиями', avoir les abdos-kro [abdominaux Kronenbourg] (букв, иметь кроненбургские животы; дескриптор: иметь большой живот, слабый брюшной пресс; рус. экв. пивной живот) — пиво Кроненбург — по названию городка, который находится в провинции Эльзас - является любимым пивом французов [Caradec, F., Pouy, J.-B. Dictionnaire du français argotique et populaire [Texte] / F. Caradec, J.-B. Pouy. - Paris: Éditions Larousse, 2009: 1];

- ФЕ, отражающие симболарий (в качестве опорных компонентов в этом случае могут выступать зоосемизмы, фитонимы, колоронимы и т.д.): il vaut mieux être mûrier qu'amandier (букв, лучше быть шелковицей, чем миндальным деревом; дескриптор: лучше быть мудрым, чем сумасшедшим)

- для французов миндальное дерево является символом неосторожности, неблагоразумия, т.к. его цветение часто совпадает с весенними заморозками, в отличие от шелковицы, которая цветет позже и является символом благоразумия;

- буквенные ФЕ: faire des S (букв, делать S; дескриптор: идти зигзагами [о походке пьяного]; ср. в рус. яз. выписывать мыслете [мыслете

- старинное название буквы М]) и др;

- ФЕ, характеризующие чувство истории языкового коллектива:

/ 'histoire est un étemel recommencement (букв, история — вечное повторение; дескриптор: в истории многие события повторяются); les peuples heureux п 'ont pas d'histoire (букв, y счастливых народов нет истории; дескриптор: благополучие можно описать несколькими словами) и др.

Приведенная классификационная структура пластов ФЕ в полной мере подтверждает следующее положение: связь поколений посредством исторической памяти имеет и культурное измерение. Это дает возможность охарактеризовать фразеологию как память социокультурной среды и пространство социокультурной памяти.

В третьей главе «Фразеология как кондоминиум исторической памяти и языковой памяти: облигаторные проявления интеракциональных отношений (на примере французской идиоматики)» на материале современного французского языка рассмотрен феномен взаимодействия исторической памяти и памяти языковой в рамках фразеологического тезауруса. ФЕ представляет собой языковую единицу длительного формирования и долговременного хранения, обеспечивающую межпоколенный диалог языкового коллектива. Следовательно, фразеология может рассматриваться как своеобразный «кондоминиум» (от лат. con — вместе и dominium — владение) исторической памяти и памяти языковой. К обязательным проявлениям взаимодействия исторической памяти и памяти языковой в рамках фразеологического тезауруса мы относим:

1) этимологическую память лексических компонентов ФЕ и наличие уникальных компонентов, т.е. таких компонентов, которые не встречаются за пределами компонентного состава ФЕ и паремий;

2) неологические образования в области фразеологии;

3) процесс заимствования ФЕ;

4) явления полисемии, синонимии и вариантности ФЕ;

5) игровые лингвистические ассоциации в рамках ФЕ;

6) речевое употребление и интерпретационный потенциал ФЕ;

7) историко-этимологические толкования ФЕ.

Языковой материал достоверно демонстрирует, что историческая память, которая может проявляться при анализе прототипической ситуации, вызвавшей к жизни тот или иной фразеологизм, отражается в этимологической памяти лексических компонентов этого фразеологизма. В рамках ФЕ языковые и собственно исторические процессы находятся в постоянном взаимодействии, порождая и претерпевая известные трансформации. Мифологизация истории, утрата возможности реконструирования исторических событий на основе ФЕ как единиц исторической памяти - такова направленность воздействия языковой памяти. Архивация потерявших свою изначальную или прежнюю употребительность лексических единиц, сохранение их исходных значений и форм, сохранение старых грамматических моделей и синтаксических структур — результат функционирования механизма именно исторической

памяти говорящего этноса. Тем, что в разговорном французском языке появилось еще не зарегистрированное современными словарями выражение avoir de la maille, в котором некротизм maille употребляется в своем изначальном значении, французы обязаны исключительно фразеологии, сохранившей и донесшей до наших дней это слово в выражении avoir maille à partir avec qn - «не ладить с кем-л., не поделить с кем-л.», в котором maille (от нар.-лат. medialia - половина) обозначает старинную французскую мелкую монету из низкопробного серебра - май. Равнялась она Vi денария, т.е. 1 оболу [Гладкий, В.Д. Словарь нумизмата [Текст] / В.Д. Гладкий. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2008: 129].

В сложном комплексе коллективной памяти, а значит и в памяти языкового сообщества, политолог С. Кара-Мурза выделяет три главных блока: историческая, среднесрочная (XX в.), актуальная (т.е. последние 20 лет)

[http://wvw.politjoumal.ni/index.php?action=Articles&dirid=73&tek^l862&issu е=49]. Считаем возможным экстраполировать этот вывод и на фразеологический корпус:

1) ФЕ, отражающие историческую память («историческая» в этом контексте следует понимать как «отдаленная во времени»): например, sauver sa peau - букв, спасать свою шкуру; дескриптор: убежать, скрыться, спасая свою собственную жизнь, репутацию (1320). Для обозначения подобных ФЕ предлагаем использовать термин «.анциентные фразеологизмы» (от лат. ante — перед, раньше; фр. ancien — древний, старинный).

2) ФЕ, отражающие среднесрочную память: например, panier de crabes - букв, корзина крабов; дескриптор: сборище интриганов (1942). Для обозначения подобных ФЕ предлагаем использовать приметаемый в биологии термин «рецентный» (от лат. recenter - недавно, только что; фр. récent — недавний, новый) — «рецептные фразеологизмы».

3) ФЕ, отражающие актуальную память: le prince s'est marié, le méchant est mort, c'est une semaine Walt Disney (2011) - букв, принц женился, злодей умер, неделя Уолта Диснея; дескриптор: идиллия (речь идет о событиях, случившихся в апреле-мае 2011г.: свадьба принца Уильяма, ликвидация Бен Ладена). Для обозначения этой группы ФЕ предлагаем использовать термин «актуальные фразеологизмы» (от лат. actus — дело, действие; фр. actuel —нынешний, современный, актуальный).

Мы придерживаемся того мнения, что первый блок формирует ядро национально-языковой фразеологической системы, т.е. все ФЕ, появившиеся в языке до начала XX в., а два последних блока охватывают фразеологизмы-неологизмы.

Таким образом, в любом срезе действительности в языке одновременно существуют и функционируют анциентные, рецентные и актуальные фразеологизмы, предоставляя носителю языка возможность «помнить» более того, что позволяет память живущих поколений и

существенно пролонгировать память о фактах и явлениях, имевших место в далеком прошлом. Актуальные фразеологизмы представляют собой ФЕ, которые соответствуют историческому актуалитету, однако устойчивость их употребления должна быть апробирована временем, т.е. эти единицы должны еще «пройти определенный путь исторического развития, протяженностью хотя бы в одно поколение, чтобы утвердиться в языке и действительно стать достоянием языкового коллектива» [Назарян, А.Г. Фразеология современного французского языка [Текст] / А.Г. Назарян. - М.: Высш. шк, 1987: 39]. Под действием историко-хронологического фактора происходит и будет происходить в дальнейшем редистрибуция фразеологических выражений, т.е. переход ФЕ из блока актуальных в блок рецептных, из блока рецентных в блок анциентных.

Соотнесенность с тем или иным блоком коллективной памяти как классификационное основание позволяет уточнить и дифференцировать ряд понятий, встречающихся на страницах научных публикаций и отличающихся во фразеологии множественностью прочтения. Такие термины, как «старые фразеологизмы», «традиционные фразеологизмы», считаем неточными и неудачными. Так, по нашему мнению, «традиционная фразеология» может мыслиться и как совокупность ФЕ того или иного национального языка, противопоставленных арготическим ФЕ, и как совокупность ФЕ, созданных по традиционным моделям, свойственным тому или иному языку, и т.д. «Старая фразеология», на наш взгляд, может подразумевать объединение ФЕ того или иного национального языка, которые возникли давно и не являются употребительными в современном языке, либо совокупность ФЕ, возникших давно и окончательно вышедших из употребления, либо включать древние ФЕ без учета их употребительности в современном языке и важности для языкового сознания современных носителей языка.

Использование нами термина «анциентный фразеологизм» позволяет представить анциентную фразеологию как совокупность ФЕ, возникших в языке до начала XX в., сохранивших свою употребительность и значимость для языкового сознания современных носителей языка. Мы также видим необходимость в сужении и уточнении понятия «актуальная фразеология», определяя его как совокупность ФЕ, активно функционирующих в современном национальном языке и соответствующих блоку актуальной памяти; рамки их возникновения в языке принципиально ограничены последними двадцатью годами ('/4 от предельного значения в 80 лет, которые охватывает живая память).

По нашему мнению, внеязыковой креатив в неофразообразовании обеспечивается тем, что в формировании фразеологизмов-неологизмов участвуют основные типы маркеров прошлого (названия исторических событий или хронологически ограниченных явлений, различные культурные артефакты, а также имена исторических личностей). Так, например, выражение avoir I'Apollo (букв, иметь Аполло; дескриптор:

болеть конъюнктивитом), которое получило на сегодняшний день широкое распространите во франкофонных странах Черной Африки, в качестве опорного компонента включает название программы NASA и космического корабля «Аполло XI» (высадка первого человека - астронавта Н. Армстронга - на поверхность Луны 20 июля 1969 г.) По времени эпидемия конъюнктивита в африканских странах совпала с запуском летательного аппарата. Существует также предположение, что речь, возможно, идет о запуске «Аполло XIII», чей топливный бак взорвался в атмосфере [Bologne, J.-C. Qui m'aime me suive. Dictionnaire commenté des allusions historiques [Texte] / J.-C. Bologne. - Paris: Larousse, DL 2007: 23-24].

Рассмотренный нами фразеологический материал подтверждает еще одно существенное соображение, высказанное исследователями И.М. Савельевой и A.B. Полетаевым: «Маркеры покрывают историю неравномерно. По пространственному охвату они смещены в сторону национальной истории, что является характерной чертой массовых представлений о прошлом во всех странах, принадлежащих к современной европейской культуре» [Савельева, И.М., Полетаев, A.B. Исторические знания американцев [Текст] / И.М. Савельева, A.B. Полетаев // Время — История — Память: историческое сознание в пространстве культуры. - М.: ИВИ РАН, 2007: 303]. Одной из особенностей массовых знаний о прошлом является также их тематическая или предметная структура [там же: 294]. Следует отметить, что в центре представлений о прошлом, нашедших отражение в ФЕ-неологизмах французского языка, находится политическая история. Немаловажную роль в пропаганде политической истории играют и сами политические деятели, которые представляют элитарный микросоциум и публичные выступления которых изобилуют яркими запоминающимися образами. Так, например, генерал Шарль де Голль (1890-1970) является автором многих выражений, получивших в дальнейшем широкое распространение во французском языке. К их числу относятся такие выражения, как épouser son siècle (букв, повторять форму / быть пригнанным к своему веку; дескриптор: соответствовать своему времени), впервые прозвучавшее в речи де Голля от 12 июля 1961 г.; aller à BadenBaden (букв, отправиться в Баден-Баден; дескриптор: заручиться поддержкой политических сил и армии, прежде чем начать переговоры), восходящее к событиям 29 мая 1968 г., когда Шарль де Голль уехал в Баден-Баден, где получил поддержку генерала Массю.

Подтверждается также и положение и о том, что недавним событиям, по сравнению с иными, имевшими место давно, в коллективной памяти придается статус более важных, а потому достойных закрепления в языковом фразеологическом фонде. Недавние события служат стабильной прототипической ситуативной основой для создания новых образов и выражений, которые либо замещают собой старые, либо сосуществуют с уже имеющимися. Так, например, наряду с интернациональным фразеологизмом politique d'autruche (букв. страусовая политика;

дескриптор: трусливое стремление не замечать действительности), во французском языке возникает и закрепляется выражение pratiquer la méthode de Coué (букв, практиковать метод Куе). Эмиль Куе (1857 — 1926) был разработчиком системы самоулучшения, популярной в 20-е и 30-е гг. XX в. Существует анекдот, согласно которому Э. Куе умер в больнице, повторяя каждый день, что он чувствует себя все лучше и лучше. Сегодня выражение pratiquer la méthode de Coué употребляется во французском языке только в ироническом смысле [Bologne, J.-C. Qui m'aime me suive. Dictionnaire commenté des allusions historiques [Texte] / J.-C. Bologne. — Paris: Larousse, DL 2007: 83-84].

Как известно, еще в 1928 г. немецкий социолог К. Манхейм (1893 — 1947) выдвинул гипотезу о том, что наибольшее впечатление на индивидов производят события, происходящие в период их молодости, — условно, в возрасте от 17 (поздняя юность) до 25 лет (ранний период взрослости) [циг. по: Савельева, И.М., Полетаев, А.В. Исторические знания американцев [Текст] / И.М. Савельева, А.В. Полетаев // Время - История - Память: историческое сознание в пространстве культуры. — М.: ИВИ РАН, 2007: 299]. Это положение во фразеологии находит отражение в том, что «поставщиком» новых устойчивых выражений зачастую выступает подъязык молодежи: исп. ser mas inutil que teclado sin Enter (букв, быть более бесполезным, чем клавиатура без клавиши Enter; дескриптор: быть бесполезным), фр. mettre une disquette (букв, вставить дискету; дескриптор: лгать). Так, например, в 1995 г. на экраны выходит фильм Д. Бурдона «Les Trois frères» («Три брата»), а в 1999 г. — фильм «Matrix» («Матрица») братьев Вачовски, вскоре ставший культовым. Обе картины послужили богатейшим ресурсом для молодого поколения французов, в котором черпаются новые выражения, в частности, связанные с новейшими цифровыми технологиями: mettre une matrice (букв, поставить матрицу; дескриптор: лгать); ne rien avoir dans le disque dur (букв, ничего не иметь на жестком диске; дескриптор: быть идиотом); vider le disque dur (букв, очистить жесткий диск; дескриптор: забыть; забыть свои обиды, простить); cette fille est un fax (букв, эта девчонка — факс; дескриптор: у этой девчонки маленькая грудь); ce тес est une disquette (букв, этот парень - дискета; дескриптор: этот парень очень глуп) и др. [http://wwvv.ccho62.com/artic]c.asp?num_art=1305.

Активным и достаточно продуктивным способом пополнения лексического и фразеологического фондов любого языка является заимствование. Несмотря на то, что лексических заимствований в лексиконе любого языка не очень много - не более 6-7% [Садохин, А.П. Введение в теорию межкультурной коммуникации [Текст] / А.П. Садохин. - М.: Высш. шк., 2005: 79], «они являются символами и показателями культурных обменов между народами, свидетельством влияния, которое одни культуры оказывают на другие» и «достаточно убедительно доказывают существование "европейского психического склада"» [Балли, Ш.

Французская стилистика [Текст] / Ш. Балли. - М.: Эдиториал УРСС, 2001: 68-69]. Это распространяется и находит подтверждение и в области фразеологии, где в результате точной или измененной передачи лексического состава, грамматической струкгуры и значений иноязычных прототипов (обычно - фразеологизмов) средствами заимствующего языка возникают так называемые фразеологические кальки - ФК [Солодухо, Э.М. Теория фразеологического сближения: На материале языков славянской, германской и романской групп. Изд. 2-е, доп. [Текст] / Э.М. Солодухо. - М.: Издательство ЛКИ, 2008: 66]. Фразеологическое калькирование представляет собой один из способов, приводящих к интернационализации фразеологии (или, в терминологии Г. Корпас Пастор (G. Corpas Pastor), к возникновению «общекультурных европеизмов» - europeismos culturales).

Русский оборот танцевать на вулкане, английский оборот to dance on volcano этимологически восходят к французскому выражению Nous dansons sur un volcan (букв. Мы танцуем на вулкане; дескриптор: беззаботно веселиться в канун тяжелых общественных потрясений; ожидать бедствий). Эти слова принадлежат графу де Сальванди (Narcisse Achille de Salvandy, 1795 - 1856), французскому послу в Неаполе. 5 июня 1830 г. герцог Орлеанский устроил в своем парижском дворце Пале-Рояль бал в честь своего шурина, короля Неаполя Карла X, на котором собрались 4 000 человек. Бывший на балу граф де Сальванди и произнес тогда свою знаменитую фразу. Через два месяца после бала КарлХ в ходе революции был свергнут [Bologne, J.-C. Qui m'aime me suive. Dictionnaire commenté des allusions historiques [Texte] / J.-C. Bologne. - Paris: Larousse, DL2007: 90].

Мы считаем допустимым экстраполировать на рассмотренные нами примеры термин, введенный в 1995 г. исследователем Т. Симеониду-Христиду (Teta Simeonidou-Christidou): «историко-культурные заимствования». В понимании Т. Симеониду-Христиду, «историко-культурные заимствования» - это общие для многих европейских языков устойчивые выражения, связанные с античной мифологией и историей и транслирующие тем самым квази-универсальное знание [http://halma-ipcl.recherche.univ-lille3.fr/ncliierspdf/pubenligne/2004francogrec/ simeonidou.pdf]. Понимание любых фразеологических заимствований как «историко-культурных знаков» оправдано тем, что социокультурная память как компонент исторической памяти оказывается задействованной в них в наибольшей степени.

Одной из сторон проявления взаимодействия исторической памяти и памяти языковой в рамках фразеологического тезауруса выступают явления полисемии, синонимии и вариантности ФЕ, поскольку обогащение фразеологического состава происходит за счет не только неологических образований, но и образования новых значений у уже существующих единиц, и, как следствие, вариабельности значений ФЕ. Данное заключение, с нашей точки зрения, правомерно по той причине, что историческая память представляет собой «результат определенных смыслообразующих операций

по упорядочиванию воспоминаний, осуществляемых в ходе оформления исторического сознания путем осмысления пережитого опыта» [Рюзен, Й. Утрачивая последовательность истории (некоторые аспекты исторической науки на перекрестке модернизма, постмодернизма и дискуссии о памяти) [Текст] / И. Рюзен // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. - М., 2001: 9], а память в языке и культуре мыслится как «самоорганизующаяся и самонастраивающаяся система функционирования фрагментов личного / социального прошлого» [Брагина, Н.Г. Память в языке и культуре [Текст] / Н.Г. Брагина. - М.: Языки славянских культур, 2007: 159].

С лингвистической точки зрения полисемия, синонимия и вариантность ФЕ являются неотъемлемой характеристикой фразеологизмов в плане раскрытия богатства языковых ресурсов, имеющихся в распоряжении языкового сообщества, а в перспективе концепции исторической памяти служат доказательством способности памяти к кумулятивности, переосмысления истории последующими поколениями, плюралистического видения прошлого, попытки адаптации языкового образа к новьш условиям функционирования в меняющемся языковом сообществе, стремления языкового коллектива к самовыражению. Ярким подтверждением служит, например, французская ФЕ с 'est reparti comme en quatorze (букв, началось, как в четырнадцатом; дескриптор: все возобновляется [с энтузиазмом и смирением]), в которой содержится аллюзия на начало войны 1914 г. Существует также вариант этого иронического выражения c'est reparti comme en quarante (букв, началось, как в сороковом), зафиксированный словарем Le Robert в 1962 г., в котором произошел перенос ассоциаций на более близкие исторические события. В современном французском языке оба выражения широко употребительны, а их одновременное существование в языке подчеркивает неизбежность круговорота войн, через который проходит каждое поколение, и служит знаком того, что история повторяется [Bologne, J.-C. Qui m'aime me suive. Dictionnaire commenté des allusions historiques [Texte] / J.-C. Bologne. - Paris: Larousse, DL 2007: 281].

На протяжении веков сотни событий формировали наш мир. Среди них немалая толика носила характер катастроф. Именно поэтому ряд французских ФЕ, имеющих в основе образа трагическое историческое событие, значение которых осмысливается как «катастрофа», довольно широк: c'est la Berezina, ça va être son Waterloo, l'enfer de Verdun, un coup de Trafalgar, le naufrage du Titanic, l'explosion du Hindenburg и др. Начало XX в. было отмечено двумя страшными трагедиями: гибелью «Титаника» и взрывом немецкого пассажирского цеппелина «Гинденбург», так называемого «Летающего Титаника». Во фразеологический корпус французского языка вошли два выражения, имеющие общее значение «катастрофа», но различающиеся некоторыми нюансами: le naufrage du Titanic (букв, гибель Титаника) обозначает катастрофу, вызванную

чрезмерной верой в деятельность человека, поскольку судно считалось непотопляемым (ср. в англ. to make Titanic float - букв, заставить Титаник плыть; дескриптор: заставить плыть человека, не умеющего плавать); l'explosion du Hindenburg (букв, взрыв Гинденбурга) обозначает катастрофу, положившую конец какой-либо эпохе, т.к. после гибели «Гинденбурга» дирижабли больше не использовались в гражданских перевозках [там же: 241-242; 275].

Иногда на образование синонимических значений влияют исключительно внутриязыковые факторы. При этом совершенно отсутствует общность исторических деталей в образном основании ФЕ. Так, в современном французском языке выражение coup de Trafalgar (букв, трафальгарский удар; дескриптор: неожиданная катастрофа; поражение, неудача; предательство, подлый удар; плохая шутка) приобрело значение, синонимичное выражению coup de Jarnac (букв, удар Жарнака; дескриптор: подлый, вероломный удар, предательство). Источником происхождения данных выражений послужили события, не имеющие между собой ничего общего. Оборот coup de Jarnac обязан своим появлением дуэли, состоявшейся 10 июля 1547 г. между графом Ги Шабо де Жарнаком и дворянином Франсуа де Вивонном де Ла-Шатеньере. Причиной дуэли послужило разглашение последним некоторых конфиденциальных сведений о неблаговидной связи Жарнака со своей мачехой. Генрих II постановил, что спор будет разрешен «божьим судом» [там же: 153-154]. Оборот coup de Trafalgar — это память о морском сражении, состоявшемся 21 октября 1805 г. между английской эскадрой под командованием адмирала Г. Нельсона (1758 — 1805) и франко-испанским флотом под командованием адмирала П.-Ш. Вильнева (1763 - 1806). В этом сражении флот Вильнева был разгромлен, что положило конец наполеоновским планам высадки на Британских островах. Полная победа англичан позволила английскому флоту более ЮОлэтпосле этого сражЕяия господлшкпь m море [гам же: 244].

Выражение coup de Jarnac появилось во французском языке в конце XVII в., а оборот coup de Trafalgar датируется концом XIX в. В значении «предательский, вероломный удар» выражения являются синонимичными, возможно, благодаря фразообразовательной модели coup de + имя собственное и более длительному функционированию в языке фразеологизма coup de Jarnac, который зафиксировал определенный мыслительный опыт.

С другой стороны, подобных процессов мы не наблюдаем у ФЕ le quart d'heure de Rabelais (букв, четверть часа Рабле; дескриптор: неприятная критическая минута) и le quart d'heure de Nogi (букв, четверть часа Ноги; дескриптор: последние решающие минуты боя; речь идет о японском генерале Маресукэ Ноги (1849 - 1912), которому приписываются следующие слова: La victoire est à celui qui sait souffrir un quart d'heure de plus — Победа принадлежит тому, кто может выдержать на четверть часа дольше).

Проанализированные нами факты ясно указывают на то, что историческая память и память языковая, представляющие собой два важнейших процесса, два важнейших явления действительности, постоянно пребывают во взаимных интеракциональных отношениях. Полисемия, синонимия и структурно-семантическая вариантность, свойственные фразеологии, по нашему убеждению, устраняют ригидность фразеологии как системы и обусловливают гибкость проявлений механизмов исторической памяти в широких временных рамках, обеспеченных фразеологией.

Примером сохранения единицы во фразеологии за счет языковой игры может служить французское выражение passer l'arme à gauche (букв, перевести ружье на левое плечо; дескриптор: умереть). По мнению некоторых исследователей, выражение связано с тем, что во время военных похорон солдаты несут винтовки на левом плече вместо правого [Назарян, А.Г. Идиоматические выражения французского языка [Текст] / А.Г. Назарян. - М.: «Просвещение», 1978: 28]. Другие исследователи считают, что данное выражение обязано своим появлением профессиональному жаргону учителей фехтования: традиционно дуэлянт держит шпагу правой рукой. Faire passer le fleuret à gauche (перевести рапиру влево) означало «вырвать шпагу из рук соперника, лишить его оружия и убитъ» [Blanchard, S., Korach, D., Pencrac'h, J., Varone M. Le Robert et Nathan Vocabulaire. Collection Le tour du français en 4 ouvrages de base [Texte] / S. Blanchard, D. Korach, J. Pencrac'h, M. Varone. - Paris, 1999: 55]. Другая версия, объясняющая появление этого выражения, относится к эпохе Средневековья: после заключения брака щиты породнившихся семей могли быть соединены в новом гербе. При этом герб мужа занимал правую сторону, а герб жены — левую. В случае смерти супруга изображение его герба перемещалось на левую сторону. Таким образом, passer l'arme (ou les armes) à gauche означало «отдать богу душу» [http://www.expressio.fr/]. С исчезновением исторических условий и обстоятельств, вызвавших к жизни обсуждаемое выражение, оно, тем не менее, не утрачено французским языком, т.к. выживаемость ему обеспечила игра слов: глагол passer имеет также во французском языке и значение «умереть» [Blanchard, S., Korach, D., Pencrac'h, J., Varone M. Le Robert et Nathan Vocabulaire. Collection Le tour du français en 4 ouvrages de base [Texte] / S. Blanchard, D. Korach, J. Pencrac'h, M. Varone. - Paris, 1999: 55].

Сложная языковая игра выступает тем психологическим стимулом, который лежит в основе формирования некоторых топонимических фразеологизмов. Что касается топонимических ФЕ (ТФЕ) в целом, для удобства оперирования терминами в русле концепции исторической памяти их целесообразно подразделить на четыре группы:

1. ТФЕ, в состав которых входят топонимы, не только выполняющие свою основную функцию (наименование географического объекта), по и несущие очевидные культурно-исторические или

социально-экономические ассоциации: например, фр. le rendez-vous de Samarkand (букв, самаркандская встреча; дескриптор: встреча с судьбой) имеет отношение к одной из сказок «Тысячи и одной ночи»: встретившись со смертью, которая сообщила ему, что она придет за ним завтра в сад, садовник ночью бежал в Самарканд, однако встреча со смертью состоялась и там. Мы предлагаем для обозначения подобных ТФЕ использовать термин миелютопопшшческие ФЕ, а для наименования их стержневого компонента - термин мнемотопопим.

2. ТФЕ, в состав которых входят псевдотопонимы, связанные с отражением утопических философских воззрений: например, фр. pays de Cocagne (букв, страна Кокань), ит. pae.se di Cuccagna (букв, страна Куканья), англ. Land Of Cockayne (букв, страна Кокейн) - волшебная страна изобилия. Для обозначения подобных ТФЕ предлагаем использовать термин псевдотопонимические ФЕ.

3. ТФЕ, в состав которых входят псевдотопонимы, участвующие в языковой игре: фр. aller à Argenten (букв, отправиться в Аржаптон; дескриптор: получить деньги; Argenten - псевдотопоним, образованный от существительного argent / деньги). Для обозначения подобных ТФЕ предлагаем использовать термин людические (от лат. ludus -игра) псевдотопоишшческие ФЕ.

4. ТФЕ, в состав которых входят действительные топонимы, участвующие в языковой игре: фр. aller à Niort (букв, отправиться в Ниор; дескриптор: отпираться; название главного города французского департамента Обеих Севр Niort созвучно с глаголом nier / отрицать). Для обозначения подобных ТФЕ предлагаем использовать термин людические топонимические ФЕ.

Языковая игра во фразеологии является характерной чертой фразеосферы в целом. Особенности этой игры во многом обусловлены специфическими чертами того или иного языка и социально-психологической спецификой носителей языка как нации: обороты essere tondo соте ГО di Giotto (букв, быть круглым, как О у Джотто; дескриптор: быть дураком, простофилей) / piii tondo deli 'О di Giotto (букв, круглее, чем О у Джотто) закрепились в итальянском языке благодаря игре слов tondo / круглый и tondo / тупой, недалекий.

Каждое обращение говорящего к фразеологическому обороту есть не что иное, как обращение к исторической памяти и памяти языковой. Однако обращение к исторической / языковой памяти не означает постоянной сознательной рефлексии говорящего над нею. Как утверждает Ш. Балли, «иностранец, услышав такое, например, выражение, как prendre la poudre d'escampette «смыться, задать стрекача» (то есть быстро и незаметно уйти), вложит в него гораздо более конкретное содержание, чем француз, - этот последний воспримет его главным образом эмоционально» [Балли, Ш. Французская стилистика [Текст] / Ш. Балли. - М.: Эдиториал УРСС, 2001: 228].

Так, приведенное Ш. Балли в качестве примера выражение prendre la poudre d'escampette (рус. экв.: смотать удочки; навострить лыжи; дескриптор: убежать), датируемое 1688 г., связано с чудодейственными порошками, которые в былые времена продавали шарлатаны - торговцы лекарствами. Поскольку escamper является старой формой décamper «удрать», то la poudre d'escampette могло обозначать лекарство против заключения, помогающее откуда-либо убежать [Назарян, А.Г. Идиоматические выражения французского языка [Текст] / А.Г. Назарян. -М.: «Просвещение», 1978: 130]. Современному носителю французского языка не знакомы старофранцузский глагол escamper (от лат. escaparé) и образованное от него существительное escampette, которое буквально означает «бегство с поля», однако им ясно осознается фамильярная окраска оборота prendre la poudre d'escampette и его место в ряду подобных выражений.

В образе, соответствующем «буквальному» прочтению данного фразеологического оборота, закреплен и воспроизводится в процессе употребления в речи один из элементов историко-культурного опыта французского народа. Употребление и интерпретация в устных и письменных текстах различного характера этого выражения, т.е. формирование памяти о контекстах его употребления, является тем пластом исторической памяти, который и обеспечивает выражению возможность быть актуализированным. Для обеспечения функционирования ФЕ в речи важнее установка на определение ситуации, в которой ФЕ могут быть воспроизведены или которой они могут соответствовать, чем на получение информации о происхождении оборотов.

Таким образом, можно сделать вполне справедливый вывод о том, что историческая память, зафиксированная в ФЕ, представляет собой три взаимодействующих между собой уровня:

Рассматривая ФЕ как единицу исторической памяти, своеобразный фразеологический мем, следует отметить, что, с одной стороны, ФЕ является хранилищем константной информации, с другой стороны, в силу своей долговременности существования в языке ФЕ функционирует в речи членов языковых коллективов, имеющих различный объем памяти, т.е. они переходят от одного коллектива к другому, имеющему уже другой объем

памяти. Понимание / знание тех событий, которые легли в основу образа ФЕ, постепенно стирается и вычеркивается из памяти языкового коллектива, ФЕ начинает употребляться в контексте новых эпох, что обеспечивает динамичность такой структуры, как историческая память во фразеологическом пространстве.

К проблемным полям нашего исследования следует причислить и такой универсальный аспект взаимодействия исторической памяти и языковой памяти во фразеологическом пространстве, как сохранение / несохранение достоверности исторического факта, — аспект, проявляющийся в популязаторских и научных историко-этимологических комментированиях ФЕ.

Датируемое 1595 г. выражение couleur Isabelle (букв, цвета Изабеллы; дескриптор: желтовато-грязного цвета) в толковых словарях Larousse, Littré традиционно связывается с именем эрцгерцогини Изабеллы Австрийской (1566 - 1633), дочери Филиппа II Испанского. Согласно легенде, Изабелла Австрийская, сопровождая своего супруга Альбрехта (1559 — 1598) во время осады г. Остенде (1601 - 1604), дала обет не менять нижней рубашки, пока город не будет взят. Однако осада города продолжалась три года, три месяца и три дня, и за это время рубашка эрцгерцогини приобрела оттенок, который определяют сегодня как бледно-желтый, серовато-желтый, светло-коричневый, цвета кофе с молоком [см., например: Блау, М.Г. От добермана до хулигана. Из имен собственных в нарицательные [Текст] / М.Г Блау. — М.: ЭНАС, 2010: 224-225].

В. Вартбург считает, что данное выражение может быть связано и с именем Изабеллы Католической (1451 - 1504), которая дала такой же обет во время осады Гранады (1491 — 1492). По мнению Ж.-К. Болоня, эта версия происхождения оборота не может считаться вполне достоверной, поскольку почти сто лет между датой появления выражения и датой реального исторического события — слишком большой срок и, возможно, в основе образа данной ФЕ лежит судьба некой менее известной Изабеллы. Исторические аллюзии часто связывают с именами богатых и знаменитых людей [Bologne, J.-С. Qui m'aime me suive. Dictionnaire commenté des allusions historiques [Texte] / J.-C. Bologne. - Paris: Larousse, DL 2007: 150]. К тому же исторические факты также доказывают, что рубашка во Франции долгое время относилась к предметам роскоши: известно, например, что жена французского короля Карла VII имела всего лишь две рубашки.

Учитывая тот факт, что рассматриваемое нами выражение в современном французском языке чаще употребляется, когда речь идет о масти лошади (isabelle, возможно, восходит к арабскому hizah — лев, т.е. цвета льва, песчано-желтого; буланой масти), Ж.-К. Болонь предлагает принять во внимание следующую версию: у эрцгерцогини Изабеллы была лошадь couleur Isabelle, на которой она торжественно въехала в Брюссель 5 сентября 1599 г. и чучело которой сохранилось до наших дней в одном из музеев этого города. В 1682 г. отец Клод дю Молине, библиотекарь

аббатства Сент-Женевьев в Париже, видел эту лошадь во время своего путешествия в Бельгию и обозначил ее масть как couleur Isabelle. На самом деле лошадь была рыжей масти, однако для исторической памяти этот факт не является существенным. Так, например, один из присутствующих на торжественном въезде в город Изабеллы Австрийской рассказывал, что лошади эрцгерцога и эрцгерцогини были белоснежными [там же: 150-151], подтверждая тем самым, что «содержание памяти людей, которые были свидетелями одного и того же события, не идентично <...>» [Функенштейн, А. Коллективная память и историческое сознание [Текст] / А. Функенштейн // История и коллективная память. Сборник статей по еврейской историографии. — Москва / Иерусалим: «Мосты культуры / Гешарим», 2008: 16].

Таким образом, языковая память воспринимает информацию и образ прошлого, транслируемые исторической памятью, без учета достоверности того или иного исторического факта. Закрепляя во фразеологическом фонде ту или иную ФЕ и долговременно сохраняя ее для представителей последующих генераций языкового сообщества, языковая память тем самым способна тиражировать недостоверный или необъективный элемент исторической памяти, делать его доступным широким массам, не требующим при этом подтверждения его аутентичности, а лишь вырабатывающим привычку употребления оборота в той или иной речевой ситуации.

Что касается речевой привычки, то здесь можно провести параллель с обиходными предметами реальной действительности. Пользуясь носовыми платками, имеющими форму квадрата, никто из нас не вспоминает в этот момент о том, что этой формой мы обязаны Людовику XVI, обеспокоенному потерей большого количества ткани при выкраивании овальных платков (указ от 23 сентября 1784 г.). Не столь существенным является для нас и принятие Наполеоном решения, согласно которому носики обеденных ножей должны иметь закругленную форму. Данные элементы исторической действительности обрели «законность», основанную на консенсусе, т.е. всеобщее признание удобства и разумности принятых решений способствовало повсеместному распространению практик кроя платков или изготовления столовых приборов, а с течением времени эти решения были трансформированы в историческом континуитете в продукт коллективного разума. Так и образные выражения: одни после недолгого периода существования в языке теряют былую употребительность и исчезают, другие же прочно входят во фразеологический фонд, представляющий собой запас готовых форм выражения, также приобретших валидность, основанную на консенсусе.

Фразеознаки представляют собой результат освоения историко-культурного наследия и фиксируют факты исторической судьбы данного языкового сообщества, образуя тем самым особую форму существования этнической истории. Статус особой формы определяется тем, что языковая память, следуя за памятью исторической, обладает способностью

искажения исторической реальности (искажение здесь следует понимать не как фальсификацию, а как отход от рационального осмысления прошлого) и делает критерии достоверности исторического знания относительными, частичными, подчиняясь индивидуальной памяти и эмоциональному восприятию членов языкового сообщества.

В Заключении диссертации подведены итоги и представлены наиболее значимые и принципиальные обобщения и результаты исследования:

Наметившаяся в работах фразеологов тенденция воспринимать и использовать номинацию «историческая память» как метафору и термин, на наш взгляд, противоречит императиву современного научного знания. Она не отражает актуального взаимопроникновения идей, мыслей различных секторов гуманитарного знания и формированию понятийного аппарата, обслуживающего различные отрасли гуманитарного знания и включающего пакетные термины.

Вокруг понятия «историческая память» сформировалась область исследований, имеющая свой специфический объект - социальные представления о прошлом. Доказано, что связь фразеологии и исторической памяти может быть прослежена именно через корреляцию таких стержневых понятий, как «социальное представление» и «фразеологическая единица», что в свою очередь позволяет в целом валидизировать значимость рассмотрения фразеологии в контексте исторической памяти и модернизировать уже существующую экспликационную модель связи фразеологии национального языка с историей говорящего на нем народа.

В формировании социальных представлений о прошлой реальности существенную важность приобретают маркеры прошлого, поскольку именно они фиксируют и формируют «реперные точки» в исторических знаниях. Мы пришли к выводу, что номенклатура подобных маркеров прошлого может быть использована и при анализе ФЕ, отражающих историческую память, и выступать одним из критериев выделения подобных ФЕ. Вариативность и качественное своеобразие маркеров прошлого, нашедших отражение во фразеологическом фонде того или иного языка, определяют и специфические черты фразеологической системы в целом, формируя ткань событийной истории (как национальной, так и общечеловеческой), служащей ее основой.

Применение к исследованию фразеологического корпуса такой категории, как компонентно-видовая структура исторической памяти, позволило четко обозначить наиболее значимые объединения тематически взаимосвязанных ФЕ, масштабно и, одновременно, лаконично отражающих историю языкового коллектива в языковых образах. Совокупность фразеологического материала, образующего контент всех компонентов исторической памяти, формирует фразеологический компендиум исторической памяти. Расширяя теоретическое обобщение, мы заключаем, что фразеознаки, фиксируя факты исторической судьбы того или иного языкового сообщества, отражая историческую неповторимость его

существования, образуют тем самым особую форму существования этнической истории (наряду с такими формами истории, как научная история, официальная история, альтернативная история итд)

Экстраполяция на фразеологический тезаурус структурной организации коллективной памяти привела к тому, что уже существующие классификации ФЕ (например, по функциональному, семантическому, грамматическому, структурному основаниям) были дополнены систематизацией ФЕ по критерию соотнесенности с тем или иным блоком коллективной памяти. Это обусловило возможность введения в лингвистический понятийный инструментарий таких терминов, как «анциентные фразеологизмы», «рецентные фразеологизмы», «актуальные фразеологизмы». Выделение данных объединений ФЕ восполняет потребность в адекватной терминологии при определении статуса ФЕ с учетом их употребительности именно в современном языке и важности для языкового сознания именно современных носителей языка, поскольку фразеология вырабатывается и употребляется в контексте разных эпох, происходит непрерывное старение и обновление фразеологического состава.

Возможность создания подобной классификации может быть обоснована тем, что любая ФЕ, как и любой языковой феномен, является результатом длительного исторического развития, объектом трансляции от одной генерации языкового сообщества к другой, образуя на языковом уровне свою «цепь времен». Следовательно, ФЕ предстает и как продукт истории, и как продукт языковой системы. Для обозначения такой формы взаимодействия памяти исторической и памяти языковой во фразеологическом пространстве и с целью дальнейшей дифференциации таких близких по сути форм взаимодействия, как слияние или сотрудничество (кооперация), был предложен термин «кондоминиум».

Данное положение позволяет утверждать, что любая ФЕ является единицей исторической памяти. Будучи феноменом многоуровневым, отличающимся многообразием видов и связей, историческая память проявляется здесь на уровне канала передачи опыта, т.е. в более широком диапазоне ее понимания и интерпретации.

Исследовательская установка рассмотреть фразеологию в контексте исторической памяти, предпринятая в данной работе, является актуальной в том смысле, что она базируется на использовании концепций, разработанных учеными различных областей современного гуманитарного знания, и представляет собой реализацию междисциплинарного синтеза. Продуктивность же данного подхода заключается в том, что фразеология отнесена к формам репрезентации прошлого и ассоциирована с ними.

В Перечне французских ФЕ, упоминаемых в работе, в табличной форме представлены ФЕ, составляющие основной корпус иллюстративного материала исследования. Они даются в трех основных позициях: 1. буквальный перевод, если буквальное прочтение ФЕ не затруднено;

2. дескриптор, т.е. нейтральный эквивалент фразеологического сочетания;

3. (факультативно) русский эквивалент.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

Монография

1. Скоробогатова, Т.И. Французская фразеология в зеркале исторической памяти [Текст] / Т.И. Скоробогатова. - Ростов-на-Дону: Изд-во НМЦ «Логос», 2009. - 212 с. (12,24 пл.).

Статьи в научных изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации

2. Скоробогатова, Т.И. Историческая память и фразеология: точки соприкосновения [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. — Пятигорск: ПГЛУ, 2008. - № 2. -С. 125-128. (0,4 пл.).

3. Скоробогатова, Т.И. О специфике французского языкового воображения (на примере ФЕ, обозначающих «нечто, чего обычно не бывает») [Текст] / Т.И. Скоробогатова, О.Ю. Сурапева // Научная мысль Кавказа. - Ростов-на-Дону: изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ, 2009. - №. 1. - С. 134137. В соавт. (0,4 пл. / 0,3 пл.).

4. Скоробогатова, Т.И. Архаическая фразеология как результат взаимодействия коллективного исторического опыта и языковой памяти французского народа [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия «Филология и искусствоведение». — Майкоп: изд-во АТУ, 2009. - Вып. 1. - С. 146-150. (0,4 пл.).

5. Скоробогатова, Т.И. О взаимодействии процессов формирования исторической памяти и неофразообразования во французском языке [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Научная мысль Кавказа. - Ростов-на-Дону: изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ, 2009. - №. 2. - С. 153-157.(0,5 пл.).

6. Скоробогатова, Т.И. Память о контекстах речевого употребления ФЕ как фактор динамизации исторической памяти [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Серия «Филологические науки». — Волгоград: изд-во ВШУ «Перемена», 2009. - № 7 (41). - С. 69-72. (0,3 пл.).

7. Скоробогатова, Т.И. Языковая игра во французской фразеологии: интеракциональные отношения исторической памяти и памяти языковой [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. Серия «Филология». - СПб.: ЛГУ, 2009. -№ 5 (Том 1). - С. 90-97. (0,4 пл.).

8. Скоробогатова, Т.И. Историко-этимологические толкования фразеологизмов и достоверность исторических фактов (на материале

французского языка) [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. - Пятигорск: ПГЛУ, 2009. - № 3. - С. 162-165. (0,4 пл.).

9. Скоробогатова, Т.И. О гендерной сбалансированности фразеологических единиц, характеризующих интеллектуальную состоятельность (на материале французского языка) [Текст] / Т.И. Скоробогатова, О.Ю. Суралева // Гуманитарные и социальные науки: электронный журнал. - Ростов-на-Дону: СКНЦ ВШ ЮФУ, 2010. - №3. -С. 230-239. http: www.hses-online.ru. В соавт. (0,4 п.л. / 0,2 п.л.).

10. Скоробогатова, Т.И. Политическая память во фразеологии: образы, созданные политиками (на материале французского языка) [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Гуманитарные и социальные науки: электронный журнал. - Ростов-на-Дону: СКНЦ ВШ ЮФУ, 2010. - № 3. - С. 222-229. http: www.hses-online.ru. (0,4 пл.).

11. Скоробогатова, Т.И. Поэтонимы в составе фразеологизмов как маркеры социокультурной памяти (на материале французского языка) [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Гуманитарные и социальные науки: электронный журнал. - Ростов-на-Дону: СКНЦ ВШ ЮФУ, 2010. - №4. -С. 187-195. http: www.hses-online.ru. (0,4 пл.).

12. Скоробогатова, Т.И. Французские фразеологизмы с компонентом — наименованием одежды (вестиментарные ФЕ): общая характеристика [Текст] / Т.И. Скоробогатова, Е.А. Назарова // Гуманитарные и социальные науки: электронный журнал. - Ростов-на-Дону: СКНЦ ВШ ЮФУ, 2011. — № 5. - С. 132-144. http: www.hses-online.ru. В соавт. (0,6 п.л. / 0,5 пл.).

Публикации в научных журналах и сборниках научных трудов

13. Скоробогатова, Т.И. О новых функциях французского языка в мировом социокультурном пространстве [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Филологический вестник Ростовского государственного университета. -Ростов-на-Дону: РГУ, 2005. - № 1. - С. 36-40. (0,6 пл.).

14. Скоробогатова, Т.И. К вопросу об употреблении артикля с именами существительными, обозначающими болезни, во французском языке [Текст] / Т.И. Скоробогатова, Е.М. Григоренко // Язык. Культура. Коммуникация: материалы Международной научной конференции. — Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2006. Часть 1. - С. 197201. В соавт. (0,2 п.л. / 0,1 пл.).

15. Скоробогатова, Т.И. Этноидиоматика в современном французском языке [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Язык. Текст. Дискурс: Межвузовский научный альманах / Под ред. Г.Н. Манаенко. Вып. 4. — Ставрополь - Пятигорск: ПГЛУ, 2006. - С. 232-242. (0,5 пл.).

16. Скоробогатова, Т.И. Культурный фон французских фразеологизмов, содержащих имена святых [Текст] / Т.И. Скоробогатова, О.Ю. Суралева // Филологический вестник Ростовского государственного

университета. - Ростов-на-Дону: РГУ, 2006. - № 3. — С. 30-33. В соавт. (0,4 п.л. / 0,3 пл.).

17. Скоробогатова, Т.И. Этническая картина мира и этноидиоматика (на материале английского и французского языков) [Текст] / Т.И. Скоробогатова, Т.А. Шкуратова // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. Филология. — М.: Изд-во ПСТГУ, 2007. - III: 3 (9). - С. 97-114.В соавт. (1 п.л. / 0,7 пл.).

18. Скоробогатова, Т.И. Культурно-историческая значимость французских фразеологизмов с компонентом — наименованием лица по профессии [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Языковая система и речевая деятельность: лингвокультурологический и прагматический аспекты. Вып. II. Материалы международной научной конференции. - Ростов-на-Дону: НМЦ «Логос», 2007. - С. 127-134. (0,5 пл.).

19. Скоробогатова, Т.И. Политическая память и французские фразеологизмы, отражающие государственное устройство Франции [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Состояние и перспективы лингвистического образования в современной России: Материалы III Всероссийской научно-практической конференции. - Ульяновск: ООО «Студия печати», 2008. -С. 175-187. (0,6 пл.).

20. Скоробогатова, Т.И. Об интродукции концепции «историческая память» в исследовательскую парадигму лингвистической науки [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Актуальные проблемы филологии: сборник статей межрегиональной (заочной) научно-практической конференции с международным участием. Вып. 2. - Барнаул; Рубцовск: Изд-во Алт. ун-та, 2008.-С. 101-108. (0,4 пл.).

21. Скоробогатова, Т.И. Отражение исторического чувства во фразеологии французского языка (медийный аспект в системе характеристик) [Текст] / Т.И. Скоробогатова, О.Ю. Суралева // Журналистика: информационное пространство. — Краснодар: К"ГУ, 2008. -№ 3-4. - С. 87-90. В соавт. (0,3 п.л. / 0,2 пл.).

22. Скоробогатова, Т.И. Терминоконцепт «память» в современном лингвокультурном тезаурусе: исследовательские эвристики [Текст] / Т.И. Скоробогатова, О.Ю. Суралева // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. XI / Под ред. докг. филол. наук Т.Ю. Тамерьян; Сев.-Осет. гос. ун-т им. К.Л. Хетагурова. - Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2009. - С. 50-53. В соавт. (0,4 пл. / 0,3 пл.).

23. Скоробогатова, Т.И. О культурно-исторической самобытности ФЕ, обозначающих «бесполезное занятие» (на примере итальянской, французской и персидской фразеологии) [Текст] / Т.И. Скоробогатова, О.Ю. Суралева // Актуальные проблемы филологии: сборник статей межрегиональной (заочной) научно-практической конференции с

международным участием (7 июня 2009 г.). Вып. 3. - Барнаул; Рубцовск: Изд-во Алт. ун-та, 2009. - С. 153-164.В соавт. (0,5 п.л. / 0,4 п.л.).

24. Скоробогатова, Т.И. О фразеологических заимствованиях как историко-культурных знаках [Текст] / Т. И. Скоробогатова // Актуальные проблемы лингводидактики и лингвистики: сущность, концепции, перспективы: материалы II Международной научно-практической конференции / под ред. Л.А. Миловановой. Т. 2. Аюуальные проблемы лингвистики. - Волгоград: Парадигма, 2009. - С. 263-268. (0,3 п.л.).

25. Скоробогатова, Т.И. Религиозная память и ее отражение во французской фразеологии (на примере фразеологизмов с компонентом-агионимом) [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Социальные и гуманитарные науки: Межвузовский сборник. - М.: МГОУ, 2009. - №20. — С. 47-57. (0,5 п.л.).

26. Скоробогатова, Т.И. Республиканская память Франции и ее отражение во французской фразеологии [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Филология: Приложение к научному журналу «Синергетика образования». - Москва - Ростов-на-Дону: Южное отделение Российской академии образования, 2009. -№ 7. - С. 52-59. (0,3 п.л.).

27. Скоробогатова, Т.И. Отражение селективности исторической памяти во фразеологическом фонде национального языка [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Сборник научных статей: Приложение к журналу «Образование - наука - творчество» Адыгской (Черкесской) Международной академии наук. - Нальчик - Армавир: АМАН, 2009. -№ 17. - С. 46-53. (0,4 п.л.).

28. Скоробогатова, Т.И. Внутрисистемная семантическая специфика французских фразеологизмов в перспективе исторической памяти [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков: материалы второй международной научно-практической конференции: Электронная книга. — СПб.: ГПА, 2010. (0,4 п.л.).

29. Скоробогатова, Т.И. Социокультурная память и ее отражение во фразеологии (на материале французского языка) [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Актуальные проблемы германистики, романистики и русистики: Материалы ежегодной международной научной конференции, Екатеринбург, 5-6 февраля 2010 г. / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2010. -Ч. И. - С. 195-200. (0,3 п.л.).

30. Скоробогатова, Т.И. Фразеологическая агнонимия в контексте исторической памяти (на материале французского языка) [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Язык как система и деятельность - 2. Материалы Международной научной конференции. — Ростов-на-Дону: Изд-во НМЦ «ЛОГОС», 2010. - С. 49-51. (0,3 п.л.).

31. Скоробогатова, Т.И. Французские фразеологические единицы, характеризующие интеллектуальную несостоятельность: общая

характеристика [Текст] / Т.И. Скоробогатова, О.Ю. Суралева // Язык как система и деятельность - 2. Материалы Международной научной конференции. - Ростов-на-Дону: Изд-во НМЦ «ЛОГОС», 2010. - С. 54-56. В соавт. (0,3 п.л. /0,1 п.л.).

32. Скоробогатова, Т.И. Королевская память Франции и ее отражение во французской фразеологии [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Филология: Приложение к научному журналу «Синергетика образования». — Москва - Ростов-на-Дону: Южное отделение Российской академии образования, 2010.-№ 11.-С. 11-16. (0,3 п.л.).

33. Скоробогатова, Т.И. О востребованности понятия «историческая память» в лингвистической науке [Текст] / Т.И. Скоробогатова // История: Приложение к научному журналу «Синергетика образования». — Москва — Ростов-на-Дону: Южное отделение Российской академии образования, 2010. - № 6. - С. 60-66. (0,3 п.л.).

34. Скоробогатова, Т.И. Юмористический потенциал французских фразеологизмов [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Социально-гуманитарные науки: Приложение к журналу «Вестник МГОУ». - М.: МГОУ, 2010. - Вып. 27. - С. 17-21. (0,5 п.л.).

35. Скоробогатова, Т.И. «Места памяти» французской фразеологии: классификация топонимических ФЕ в свете концепции исторической памяти [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Сборник научных статей: Приложение к журналу «Образование — наука — творчество» Адыгской (Черкесской) Международной академии наук. — Нальчик — Армавир: АМАН, 2010. -№ 27. - С. 3-11. (0,4 п.л.).

36. Скоробогатова, Т.И. Французская фразеология как «неосязаемое» культурно-историческое наследие [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Вестник Московского государственного открытого университета. — М.: МГОУ, 2011. -№ 1 (43). - С. 62-64. (0,3 п.л.).

37. Скоробогатова, Т.И. Моллюски как квазисимволы интеллектуальной несостоятельности в современной французской фразеологии [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Новое в современной филологии: Материалы III Международной научно-практической конференции (23.09.2011). — М.: Издательство «Спутник+», 2011. — С. 58-61. (0,2 п.л.).

38. Скоробогатова, Т.И. Историческая память и фразеология: валидонимы в составе французских фразеологических единиц [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Язык. Текст. Дискурс: Научный альманах Ставропольского отделения РАЛК / Под ред. проф. Г.Н. Манаенко. Выпуск 9. - Ставрополь: Изд-во СГПИ, 2011. - С. 184-190. (0,4 п.л.).

39. Скоробогатова, Т.И. Способность фразеологии к «исторической аккумуляции»: функции ФЕ, обусловливающие связь фразеологии с историей народа — носителя языка [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Актуальные проблемы германистики, романистики и русистики. Материалы

ежегодной международной конференции. Екатеринбург, 3-4 февраля 2012 г. / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2012. - Ч. I. - С. 272-280. (0,5 п.л.).

40. Скоробогатова, Т.И. Фразеологическая семантика французских идиом, включающих названия букв [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Общественные науки. — М.: Издательство МИИ Наука, 2012. - №6(1). — С. 138-143. (0,4 п.л.).

41. Скоробогатова, Т.И. Фиксация ольфакгорных впечатлений во французской фразеологии [Текст] / Т.И. Скоробогатова // Язык в фокусе современных исследований: сборник научных трудов отечественных и зарубежных авторов / под ред. C.B. Лескиной. - Челябинск: Изд-во ЗАО «Цицеро», 2012. - Вып. № 2. - С. 126-132. (0,3 п.л.).

Учебно-методические публикации

42. Скоробогатова, Т.И. Методические указания к циклу материалов по страноведению по теме «Государственные и религиозные праздники Франции» [Текст] / Т.И. Скоробогатова, С.Т. Ибрагимова. - Ростов-на-Дону: МГП «Гаудеамус-ХХ1», 1992. В соавт. (2,3 п.л. / 2,1 п.л.).

Ризография. Бумага офсетная. Формат 60х841/16. Тираж 130 экз. Заказ № 715 Учетно-изд. 3 печ. л. Усл. печ. л. 3,15

Отпечатано в ООП ГОУ ДОД ОЦТТУ РО: 344019, г. Росгов-на-Дону, ул. Закруткина, 67. Лицензия ПЛД №65-75.

Текст диссертации на тему "Фразеология и историческая память"

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

На правах рукописи

СКОРОБОГАТОВА Таисия Ивановна

ФРАЗЕОЛОГИЯ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ: ИНТЕРИОРИЗАЦИЯ НОВОГО ЗНАНИЯ В ЛИНГВИСТИКЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА)

Специальность 10.02.19 - теория языка

Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук

Научный консультант -доктор филологических наук, профессор С.Г. Николаев

Майкоп 2013

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ ГЛАВА 1.

СВЯЗЬ ФРАЗЕОЛОГИИ С ИСТОРИЕИ НАРОДА -НОСИТЕЛЯ ЯЗЫКА В СОВРЕМЕННОМ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОМ ПЕЙЗАЖЕ

1.1 Способность фразеологии к исторической аккумуляции: функции ФЕ, обусловливающие связь фразеологии с историей народа - носителя языка

1.2 Содержание исторического знания и функции истории

1.3 Европейский опыт памяти: социально-исторические и культурные предпосылки возникновения и становления понятия «историческая память»

1.4 Теоретическое осмысление и развитие понятия «историческая память» в историко-лингвистическом знании

1.5 История как наука-донор лингвистики: культурологическое и языковое осмысление исторической памяти через следы прошлого в единицах лексического и фразеологического уровней

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ 1

ГЛАВА 2. ФОРМИРОВАНИЕ КОМПЕНДИУМА НАЦИОНАЛЬНОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ (НА ПРИМЕРЕ ФРАЗЕОЛОГИИ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА)

2.1 Опорные точки массовых представлений об истории и историческом процессе и их отражение во французской фразеологии

2.2 Отражение компонентного состава исторической памяти во французской идиоматике

2.2.1 Этноисторическая память, память об исторически сложившихся формах общения с другими народами и этноидиоматика в современном французском языке

2.2.2 Социальная память и культурно-историческая значимость французских фразеологизмов с компонентом - наименованием лица по профессии

2.2.3 Конфессиональная память во фразеологии (на примере французских фразеологизмов с компо-

22

23 34

51 76

83 100

104

105 133

134

нентом-агионимом) 170

2.2.4 Политическая память и французские фразеологизмы, характеризующие государственное устройство Франции 186

2.2.5 Социокультурная память и ее отражение во французской фразеологии 199

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ 2 228

ГЛАВА 3. ФРАЗЕОЛОГИЯ КАК КОНДОМИНИУМ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ И ЯЗЫКОВОЙ ПАМЯТИ: ОБ-ЛИГАТОРНЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ИНТЕРАКЦИО-НАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ (НА ПРИМЕРЕ ФРАНЦУЗСКОЙ ИДИОМАТИКИ) 231

3.1 Архаическая фразеология как результат взаимодействия коллективного исторического опыта и языковой памяти французского народа 232

3.2 Пополнение фразеологического фонда (неологизация)

ФЕ в свете концепции исторической памяти 246

3.3 Взаимодействие исторической памяти и памяти языковой в сфере межъязыковых миграций: историко-культурные заимствования ФЕ 263

3.4 Внутрисистемная семантическая специфика ФЕ в перспективе исторической памяти 271

3.5 Языковая игра во французской фразеологии как отражение взаимодействия исторической памяти и языковой памяти 283

3.6 Речевое функционирование и интерпретационный потенциал ФЕ как факторы динамизации исторической памяти 293

3.7 Историко-этимологические толкования фразеологизмов и достоверность исторических фактов 206

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ 3 315

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 319

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК Ъ2в

ПЕРЕЧЕНЬ ФРАНЦУЗСКИХ ФЕ, УПОМИНАЕМЫХ В РАБОТЕ 3 82

ВВЕДЕНИЕ

Основополагающий тезис антропоцентрической гуманитарной парадигмы о том, что человек со своими мыслями и чувствами есть главное действующее лицо в мире и языке, сегодня не вызывает дискуссий среди лингвистов. Однако релевантна и мысль о том, что человек есть «существо историческое» (М.А. Барг), а историческое сознание представляет собой высшую духовную ценность человека. Особую значимость поэтому приобретает системное рассмотрение фразеологического фонда того или иного национального языка и фразообразования (т.е. возникновения фразеологизмов; терминировано В.В. Виноградовым) в более специальном смысле - в рефлективной функции по отношению к исторической памяти.

Историческая память - теоретический конструкт социально-философского плана - демонстрирует необыкновенную способность к экспансии, обновляя историческую культуру, изменяя представления о значении и смысле истории, характере соотношения теоретико-методологического пласта гуманитарных наук и преобразуя современное интеллектуальное пространство. Существенным моментом в развитии данной проблематики выступает то, что, несмотря на заметные концептуальные, терминологические расхождения, теоретические разработки в этом научном направлении обладают важной общей характеристикой: «главным предметом истории становится не событие прошлого, а память о нем, тот образ, который запечатлелся у переживших его участников и современников», а затем транслировался последующим поколениям. Историческая память предстает как «идеальная реальность, которая является столь же подлинной и значимой, как реальность событийная» [Репина, 2005: 130-131].

Не последнее место в ряду гуманитарных наук, на которые распространилась экспансия конструкта «историческая память», занимает лингвистика, поскольку конец XX в. в филологии был ознаменован «антропоцентрическим

сдвигом». Причина формирования данного парадигмального вектора современной лингвистики кроется в том, что самым важным фактором, влиявшим на формирование языка, его структуры, была и есть сама природа человека: «язык буквально воспроизводит в себе какие-то черты человека, "подражает" ему в каких-то свойствах» [Норман, 2006: 216]. Возникновение такого научного направления, как антропологическая лингвистика, не могло не способствовать интродукции конструкта «историческая память» в исследовательскую парадигму науки о языке, т.к. язык и память по целому ряду параметров демонстрируют сходные черты: «как и память, язык возвращает нам наши травмы, наши иллюзии (индивидуальные и коллективные). Устойчивые и воспроизводимые единицы языка сопоставимы с коммеморативными местами. Фразеологизмы можно определить как коллективные воспоминания» [Брагина, 2007: 23]. Необходимо отметить, что аналогию между памятью и языком проводят не только лингвисты. Известный историк Амос Функен-штейн отмечает, что «так же, как язык, в котором существуют относительно замкнутые участки статусного или профессионального языка, обслуживающие только некую узкую группу, так и в коллективной памяти имеются отдельные участки для субкультур. И так же, как в языке не используемые в повседневном обороте уровни или способы употребления сохраняются только в отдаленных островках или в письменном тексте, так и коллективная память сохраняет символы и памятники, которые уже ни о чем не "напоминают" большинству членов того коллектива, которому она принадлежит» [Фун-кенштейн, 2008: 19].

Исходным пунктом настоящего исследования стало положение, согласно которому при отсутствии непосредственного контакта с прошлой реальностью мы способны понять и осмыслить опыт прошлого в комплексной картине исторического опыта, включающей различные его интерпретации. Одной из областей подобной интерпретации может выступать фразеология, входящая в лексическую систему того или иного национального языка.

На сегодняшний день отмечается стабильный рост исследовательского интереса к фразеологии. Этот, по образному выражению А.М. Бабкина, «приток лингвистической энергии в область фразеологии (фразеологическая лихорадка sui generis!)» стимулирует возникновение новых научных парадигм и создание новых современных фразеологических дисциплин (например, лингвокультурологической фразеологии, когнитивной фразеологии и др.). Большое внимание уделяется развитию проблематики связи фразеологии с культурой народа, историей цивилизаций. Знакомство с существующей литературой по фразеологии - как отечественной, так и зарубежной - показывает, что исследователей интересуют отношения, устанавливающиеся между такими понятиями, как «фразеология», «фразеологическая единица» и «культура», «национальная история». Однако при наличии различных исследовательских эвристик, характерной является некая инерция видения и рутинная декларация факта, согласно которому «фразеология любого языка -это ценнейшее лингвистическое наследие, в котором отражаются видение мира, национальная культура, обычаи и верования, фантазия и история [выделено нами. - Т.С.] говорящего на нем народа» [Черданцева, 2000: 5].

В настоящей работе предпринимается подход к рассмотрению этой проблемы, со всей очевидностью выходящей за пределы собственно лингвистической сферы, сквозь призму новой для историографических изысканий концепции исторической памяти. При этом акцент осознанно сделан на целесообразности интериоризации (от фр. intériorisation - переход извне внутрь), которая обеспечивается интегративной функцией истории в системе гуманитарных дисциплин и под которой мы будем понимать процесс усвоения лингвистикой новых моментов в развитии историографии и формировании понятийного аппарата этой науки с целью препарирования их для нужд собственного развития и соблюдения понятийной корректности в условиях интенсивного приращения нового знания во всех гуманитарных науках. Именно это и делает проблематику нашего исследования актуальной в тео-

ретико-методологическом аспекте. Характеризовать взаимосвязь фразеологии и истории народа - носителя языка в прежних понятиях и концепциях сегодня уже недостаточно, поскольку это не представляется адекватным реалиям современного общества, пониманию истории и ее функций в XXI в., исследовательским векторам современной исторической науки, которые все настойчивее вторгаются и в область изучения фразеологии.

Объектом исследования послужили фразеологические единицы - аккумуляторы, хранители, трансляторы и манифестаторы исторической памяти.

Широкомасштабность объекта и сам ход исследования, обусловившие необходимость аналитически обработать и связать массив фразеографиче-ских данных с объемным историческим фактическим материалом, привели нас к пониманию правомерности ограничения числа репрезентирующих языков и избрания, в качестве основного, - современного французского языка (подразумеваем используемый как широким кругом носителей языка, т.е. общефранцузский письменно-литературный язык, так и узким кругом носителей, а именно французское арго), который отличается разнообразием и богатством фразеологического состава. Немаловажным фактором является и то, что пример Франции и ее исторического развития является весьма показательным и красноречивым. По мнению французского историка Ж. Мишле, «всякая другая история ущербна, и только наша [история Франции - Т.С.] является полной <...>. Возьмите историю Франции - с ней вы узнаете мир» [цит. по: Московичи - Электронный ресурс]. Франции также принадлежит особое место в процессе «всемирного торжества памяти» (П. Нора).

Для иллюстрации ряда универсально значимых положений и компаративного анализа ФЕ были привлечены отдельные примеры из английского, бурятского, греческого, иврита, испанского, итальянского, латинского, немецкого, нидерландского, русского, турецкого, украинского, фарси и других языков.

Поскольку вопрос о содержании понятия «историческая память» и его методологической ценности среди историков носит дискуссионный характер (мнения колеблются от отнесения исторической памяти к паллиативным терминам до возведения исторической памяти в ранг метаисторической категории), отметим, что в рамках настоящего исследования мы опираемся на определение исторической памяти, предложенное российскими историками И.М. Савельевой и A.B. Полетаевым, согласно которому под исторической памятью понимается массовое знание о прошлой социальной реальности, а история мыслится как профессиональное научное знание о прошлой социальной реальности [Савельева, Полетаев, 2003]. Характерной чертой контекста исследования исторической памяти И.М. Савельевой и A.B. Полетаевым, опирающихся в теоретико-методологическом плане на теорию социальных представлений С. Московичи, является синонимизация терминов «социальные представления» и «обыденное знание» в применении к современному обществу [Феномен прошлого, 2005: 178].

Следуя предложенному С.И. Ожеговым и ставшему во многом общепризнанным различению фразеологии в узком и широком смыслах, в нашей работе мы исходим именно из широкого понимания фразеологии как совокупности фразеологических единиц языка, или национального фразеологического фонда (во многом аналогичные взгляды в разное время высказывали

B.JI. Архангельский, В.Т. Бондаренко, С.Г. Гаврин, Е.И. Диброва,

C.B. Комарова, Е.И. Лазарева, В.И. Максимов, Л.И. Ройзензон, В.Н. Телия, Н.М. Шанский и др.). Под фразеологизмами при таком подходе понимается все то, что воспроизводится в готовом виде и не является словом.

Оперируя иллюстративным материалом нашего исследования, к фразеологическим средствам языка мы относим идиомы, коллокации, фразе о-рефлексы (терминировано В.Г. Гак; по терминологии В.Т. Бондаренко - ответные фразеореплики), пословицы и поговорки (по терминологии Г.К. Гизатовой - фольклорно-фразеологические единицы), крылатые строки

стихотворений и песенных текстов, названия книг (по терминологии Б.В. Кривенко и Б.А. Зильберт - парафразеология), изречения известных авторов и исторических персонажей, ставшие провербиальными. При этом опираемся на положение теории А.Н. Баранова и Д.О. Добровольского (2008) об идиоме как «центре фразеологической системы» и полевую модель Е.А. Добрыдневой (2000), согласно которой ядерную зону фразеологического корпуса языка образуют идиомы различных структурно-генетических типов, выполняющие целостную номинативную функцию.

Избранное понимание, т.е. охват «лексической» и «синтаксической» фразеологии [Меликян, 2004: 31-39], на наш взгляд, в большей мере способно отразить широту и глубину связи, существующей между фразеологией и историей народа. Пословицы и поговорки являются одним из источников пополнения фразеологии, что также позволяет говорить об их фразеологично-сти (В.Т. Шкляров). Немаловажным обстоятельством при таком охвате является и стремление экстраполировать полученные результаты исследования на различные национальные языки, в том числе и типологически дистантные: для многих восточных языков характерна неотделимость пословично-поговорных речений от разговорной фразеологии (Г.С. Голева).

Здесь необходимо сделать следующее важное уточнение: мы солидарны с П.П. Ветровым, который при широком понимании фразеологии не относит к ФЕ образные терминологические словосочетания (например, восклицательный знак, анютины глазки) и «чисто номинативные относительно устойчивые словосочетания, в которых один из составных компонентов основан на метафоре» (например, нос лодки, игольное ушко и т.д.) [Ветров, 2007:64].

Таким образом, под фразеологизмом в настоящей диссертации понимается воспроизводимая в готовом виде, относительно устойчивая, полифункциональная конструкция, состоящая из двух и более слов, актуальное значение которой мотивируется исторической памятью носителей языка. Соответ-

ственно, фразеология мыслится как совокупность языковых репрезентантов фиксации консенсусной исторической памяти носителей языка.

Следует также отметить, что для наименования объектов исследования фразеологии как раздела лингвистики мы употребляем в качестве синонимичных такие термины, как «фразеологизм», «фразеологическая единица», «фразеологическое выражение», «фразеологический оборот».

Предметом исследования является феномен отражения и фиксации исторической памяти через внутреннюю форму и компонентный состав французских ФЕ на фоне фразеологических систем других языков.

Учитывая отсутствие единства в вопросе дефинирования современными исследователями понятия внутренней формы, отметим, что мы синонимически используем понятия «языковой образ» и «внутренняя форма» (Г.В. Токарев, 2003). Нам также близка позиция Г.А. Багаутдиновой (2007), которая к данному ряду добавляет и понятие «лингвокультурема» - в том случае, если она присутствует: внутренняя форма = образ (+ лингвокультурема).

Комплексная цель работы - интерпретировать универсальную связь фразеологии с историей народа с учетом современной историографической ситуации и предложить адекватное научно-методологическое и теоретическое обоснование национальной фразеологии в контексте исторической памяти. Поставленная цель определила ряд задач:

> выявить основания, обусловившие оформление концепции исторической памяти, и структурировать узловые проблемы данной научной парадигмы с целью определения возможности интериоризации и ассимиляции новых идей лингвистикой в рамках междис�