автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Государев двор и территориальные корпорации служилых людей Русского государства в конце XV - середине XVI в.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Бенцианов, Михаил Михайлович

ВВЕДЕНИЕ.

1. КНЯЖЕСКИЕ ДВОРЫ И БОЯРСКАЯ СЛУЖБА В XII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV В.

2. ГОСУДАРЕВ ДВОР В КОНЦЕ XV - СЕРЕДИНЕ XVI В. ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ.

3. ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ КОРПОРАЦИИ СЛУЖИЛЫХ ЛЮДЕЙ В КОНЦЕ XV - СЕРЕДИНЕ XVI В.

3.1. КНЯЖЕСКИЕ РОДОВЫЕ КОРПОРАЦИИ В КОНЦЕ XV -СЕРЕДИНЕ XVI В.

3.2. ДЕТИ БОЯРСКИЕ «НАУГОРОДСКИЕ ПОМЕЩИКИ». НОВГОРОДСКАЯ КОРПОРАЦИЯ В КОНЦЕ XV-CEPEДИHE XVI В.

3.3. МОЖАЙСКАЯ КОРПОРАЦИЯ В XV-CEPEДИHE XVIВ.

3.4. ВЯЗЕМСКАЯ КОРПОРАЦИЯ В КОНЦЕ XV-CEPEДИHE XVI В.

3.5. МАЛОЯРОСЛАВЕЦКАЯ КОРПОРАЦИЯ В КОНЦЕ XV-СЕРЕДИНЕ XVIВ.

Введение диссертации2000 год, автореферат по истории, Бенцианов, Михаил Михайлович

Государев двор представлял собой особое военно-политическое и военно-административное объединение служилых людей, игравшее важнейшую роль в жизни Русского государства в XV- XVII вв. Истоки формирования Государева двора вели свое происхождение от особенностей боярской службы СевероВосточной Руси удельного времени, а его окончательное исчезновение произошло только во время петровских реформ начала XVIII в.

На протяжении всего этого периода неоднократно менялись положение, внутренняя структура и сфера деятельности Государева двора. Неизменным оставался, пожалуй, только привилегированный статус Государева двора, обусловленный его местом в системе органов власти самого Русского государства.

Начиная с конца XV в., Государев двор осуществлял функции государственного аппарата власти. Центральный орган управления Русского государства - Боярская Дума, верховная совещательная курия с широким кругом полномочий, являлась составной частью Государева двора. Из среды Государева двора получали свои назначения также представители местной администрации: наместники (воеводы), волостели и судьи.

С другой стороны, Государев двор выступал как своеобразный «представительный» орган, объединявший в своем составе наиболее заметных выходцев из территориальных корпораций служилых людей. Отсутствие в системе органов власти Русского государства признанного сословно-предсгавительного института, по образцу парламентов Западной Европы, вплоть до введения Земских Соборов, увеличивало важность этой функции Государева двора.

Принцип корпоративности представлял собой одну из наиболее характерных черт организации средневекового общества. Различные корпорации объединяли близкие по своему правовому положению и выполняемым функциям группы населения. Чаще всего, эти корпорации выступали как единое целое при заключении различных соглашений с органами государственного управления. Корпорации были основными действующими лицами средневековой истории.

В Русском государстве корпорации имели функционально-территориальную форму и нередко вели свое происхождение от различных по своему статусу групп населения, сложившихся во время удельной раздробленности в каждом отдельном княжестве. Одним из видов подобных корпораций были территориальные корпорации служилых людей. В состав этих корпораций после утверждения принципа обязательной службы входили все светские феодалы-землевладельцы каждого отдельного уезда Русского государства, вне зависимости от размеров земельных владений и их индивидуальных или фамильных привилегий.

В середине XVI в. насчитывалось около 50 таких корпораций. Различные территориальные корпорации нередко существенно отличались друг от друга по набору своих прав и привилегий. По-разному строились и их взаимоотношения с великокняжеской (царской) властью, стремившейся к унификации положения этих корпораций в системе Русского государства.

Некоторые из них сохраняли традиционную обособленность. Разряд полоцкого похода 1563 г., например, выделял среди боровских служилых людей, возможно, даже не обладавших статусом детей боярских, «вятчан», потомков выселенных в конце 80-х гг. XV в. вятских бояр. Аналогичным образом, среди общей массы служилых людей фигурировали «смоляне» -потомки смоленских бояр, выведенных московским правительством из Смоленской земли. Особые привилегии в середине XVI в. сохраняли за собой служилые люди Торжка, Белоозера, Твери, не говоря уже о служилых князьях и членах родовых княжеских корпораций. Обособленность сохраняли также «наугородские помещики» и рязанские дети боярские.

Эти особенности положения отдельных территориальных корпораций служилых людей нередко отражались на их службе. Обязательная служба, «служебная повинность», на самом деле имела значительное число вариаций. В силу жалованной грамоты, полученной в 1478 г. новгородскими боярами, новгородские дети боярские впоследствии практически не привлекались к «береговой службе» на приокских рубежах. Как своеобразные союзники великокняжеской власти выступали служилые князья. Близким было положение и родовых княжеских корпораций.

Соответственно, вплоть до середины XVI в. достаточно сложно говорить о существовании единого сословия служилых людей. Общая масса служилых людей этого времени складывалась из совокупности отдельных территориальных корпораций.

Целенаправленный отбор лучших представителей этих корпораций в состав Государева двора вовлекал их в процесс управления самим Русским государством, с одной стороны, и приводил к определенной унификации их положения, с другой стороны. Государев двор, таким образом, превращался в «корпорацию корпораций», объединявшую в себе служилых людей из разных уездов страны. Члены Государева двора становились посредниками между своими собственными корпорациями и московским правительством и активно использовались в работе местных административных органов власти.

Особое значение в истории Государева двора имел временной промежуток конца XV - середины XVI вв.

В конце XV в., в связи с созданием единого Русского государства прежний двор московских князей подвергся существенной трансформации, изменившей его структуру и функциональные обязанности. В соответствии с процессом создания общерусского аппарата власти структура Государева двора этого времени приобрела чиновно-иерархический вид. Внутри Государева двора выделилась Боярская Дума, особыми учреждениями стали Дворец и Казна. Характер особой социальной прослойки в составе Государева двора приобрели дьяки. Конец XV в., таким образом, может рассматриваться как время формирования Государева двора в том виде, в котором это привилегированное объединение служилых людей существовало на протяжении последующих двух веков своей истории.

С другой стороны, середина XVI в. во многих отношениях стала переломной в дальнейшем развитии Государева двора. Государев двор превратился к этому времени в замкнутый институт, куда практически прекратился приток новых лиц. Тенденции закрепления отдельных родов и фамилий на занимаемых их предками должностях, наследственность статуса дворовых детей боярских, укреплявшиеся местническими традициями - все эти черты Государева двора вызывали откровенное недовольство Ивана IV и шли вразрез с дальнейшим развитием русской государственности. Реформы 50-х гг., проводившиеся правительством Избранной Рады, одной из своих целей ставили создание нового Государева двора. Определенная половинчатость этих реформ, в условиях начавшейся Ливонской войны, привела к идее более решительных перемен. Новым двором стал сформированный в 1565 г. опричный двор, а методами осуществления планов Ивана IV стали опричные казни и переселения.

Изучение развития Государева двора и различных территориальных корпораций в конце XV - середине XVI в. позволяет, таким образом, осветить процесс функционирования и взаимодействия различных социальных институтов Русского государства, формирование единого дворянского сословия и складывание базовых элементов государственного управления. Подобная постановка вопроса дает возможность для более широких исторических обобщений о путях развития централизации и предопределяет актуальность исследования.

Специфике данного исследования наиболее точно соответствует метод институциализации. Институциализация - общий термин, обозначающий многообразие процессов, при помощи которых осуществляется организация отдельных людей, групп и других типов социальных единиц. Анализ возникающей структуры подобного объединения, как особого социального института, позволяет более детально разрабатывать некоторые общие классы явлений, присущие ее различным уровням. В числе этих уровней можно выделить:

1. Уровень особых культурных ценностей и норм отдельных индивидов, включенных в состав этой структуры;

2. Уровень социальных отношений между коллективными единицами индивидов, определяющий развитие возникающих функциональных и межличностных связей;

3. Уровень взаимодействия различных субсистем внутри самой социальной структуры;

4. Уровень институционального единства, создающий условия для ее нормального функционирования.1

1 Тернер Д. Структура социологической теории. М., 1985.

Применительно к существовавшей в Русском государстве практике службы метод институциализации дает возможность более полно раскрыть особенности взаимодействия различных социальных групп служилых людей между собой и с великокняжеской (царской) властью.

Иерархичность и замкнутость средневекового общества определяли важность различных социальных объединений. В качестве первичной коллективной социальной единицы выступали фамильно-родовые кланы, аккумулирующие в себе традиции более сложных объединений. Фамильно-родовые кланы объединялись в корпорации, которые составляли социальную структуру общества.

Рассматривая Государев двор как особый социальный институт, необходимо отметить, что его развитие шло одновременно и во взаимосвязи с развитием территориальных корпораций служилых людей, каждая из которых представляла собой сложную социальную систему и имела своих представителей в его составе. С другой стороны, в качестве особого института выступала великокняжеская (царская) власть, отстаивающая свои собственные интересы и определявшая направления проводимых реформ. Привилегированное положение Государева двора, в целом, способствовало поддержанию его институционального единства

Для восстановления конкретных перипетий рассматриваемых процессов необходимо использовать сочетание нескольких методов исторического анализа. Среди основных методов исследования следует выделить:

1. Метод системного анализа;

2. Сравнительно-исторический метод;

3. Историко-генеалогический метод;

4. Метод ретроспективного анализа.

Применение метода системного анализа источников конца XV - середины XVI в. обуславливается многообразием функций Государева двора, который, так или иначе, принимал участие практически во всех наиболее значимых событиях жизни Русского государства этого времени. Не случайно В. О. Ключевский, поставив цель проследить историю Боярской Думы древней Руси, составной части Государева двора, фактически создал свой знаменитый «Курс русской истории». Избегая подобного глобализма, следует отметить действительную необходимость комплексного охвата и сопоставления, современных рассматриваемому периоду источников.2

Не менее важен сравнительно-исторический метод, дающий возможность сравнения и сопоставления развития Государева двора, равно как и отдельных территориальных корпораций служилых людей, в ряду других социальных институтов Русского государства.

Историко-генеалогический метод, в свою очередь, позволяет рассматривать процесс постепенных изменений через призму судеб отдельных родов и фамилий, составлявших основу любой средневековой корпорации. С.

2 Шмидт. С.О. У истоков российского абсолютизма. М., 1996. С.389.

Б. Веселовский показал, что роды являлись исходной ячейкой русского общества XIV - XVII вв., сосредотачивая в себе традиции более крупных социальных образований.3 Это обстоятельство предопределяет необходимость специальных историко-генеалогических исследований при обращении к намеченным сюжетам.

Наконец, метод ретроспективного анализа позволяет восстанавливать недостающие звенья в цепи исторических событий и процессов по аналогии с известными примерами более позднего времени. Допустимость применения этого метода связана с определенной однородностью и тесной преемственностью между социальными институтами XV-XVI и XVII вв.

В основе применения этих методов лежат принципы объективности и историзма исторического исследования.

При разработке намеченных сюжетов следует учитывать, как неравномерную степень изученности отдельных вопросов, имеющих отношение к исследуемой теме, так и различную степень полноты информации, содержащейся в дошедших до нашего времени источниках.

Проблема Государева двора впервые была поставлена еще в дореволюционной историографии. Как справедливо отметил В. Б. Кобрин, начиная с середины XIX в. во всех популярных и полу популярных исторических работах с разной степенью научности и новизны развивались идеи становления «служилого сословия». Основное внимание, при этом, обращалось на события политической истории. Широкие исторические обобщения делались на основании достаточно немногочисленного круга источников, без должного анализа и осмысления содержащейся в них информации. Большинство историков этого времени вкладывало в понятие «Государев двор» обозначение непосредственного «придворного» окружения великих князей и царей, по образцу императорского двора более позднего времени.

Специальное изучение отдельных институтов и органов власти Русского государства началось только в работах историков государственной школы. В созданной С. М. Соловьевым и К. Д. Кавелиным теории борьбы родового и государственного начал, впервые нашла отражение схема противостояния боярства (княжеско-боярской аристократии), как носителя традиций родового быта, и центральной власти, опиравшейся на поддержку «молодых людей» -дворян и дьяков. Эта схема, взятая из реалий западноевропейского феодализма, впоследствии оказала серьезное влияние на развитие построений отечественных историков.

Следует отметить, что первые попытки анализа Боярской Думы и других органов власти Русского государства, предпринятые С. М. Соловьевым и К. Д. Кавелиным, носили достаточно поверхностный характер. В частности, причину противостояния боярства и государства эти историки объясняли

3 Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С.7-8. приверженностью самих бояр старым удельным традициям и не искали более глубоких социально-политических причин.4

Исследования историков государственной школы были продолжены Н. П. Загоскиным и В. О. Ключевским, посвятивших свои работы развитию Боярской Думы допетровского времени.

Казанский профессор Н. П. Загоскин первым обратился к теме специального исследования Боярской Думы. Его работа полностью отвечала требованиям научности 70-80-х гг. и была написана в популярном тогда историко-правововедческом стиле. Ее существенным недостатком был анализ Боярской Думы как статичного учреждения. Н. П. Загоскин не делал особой разницы между боярскими советами первых князей московского дома и собственно Боярской Думой XVI - XVII вв., что делало невозможным проследить процесс постепенного развития этого государственного учреждения.5

В определенном смысле те же недостатки присутствовали и в исследовании В. О. Ключевского, которое, однако, заметно превосходило по количеству использованных источников и широте представленной концепции работу Н. П. Загоскина. Несмотря на обзорный характер исследования и некритическое использование В. О. Ключевским генеалогических и местнических источников эта работа до сих пор не утратила свою ценность, особенно в вопросе экономического быта боярства. В. О. Ключевский проследил развитие Боярской Думы в связи с ходом государственной истории, обрисовал изменение социального состава боярства. Меньшее внимание уделялось им проблеме функционирования и «технического устройства» Боярской Думы в разные периоды ее существования. Отсутствовали в этой работе также сюжеты, посвященные анализу землевладения и проблеме взаимодействия боярства с другими категориями служилых людей.6

Вслед за исследованиями С. М. Соловьева и В. О. Ключевского появился целый ряд работ, продолжавших и дополнявших собой начатые ими темы. В частности, Е. А. Белов, сделал общий обзор истории московского боярства в контексте политической борьбы в Русском государстве. В соответствии с концепцией С. М. Соловьева, он противопоставлял князей, потомков независимых правителей, государственной власти, искавшей поддержку среди старомосковского боярства и дьячества.7

Несколько с другой точки зрения рассматривали проблемы развития русской государственности представители историко-юридической школы. В. И. Сергеевич, М. Ф. Владимирский-Буданов и М. А. Дьяконов изучали процесс становления служилого сословия в контексте общего развития сословно-правовой системы Русского государства. Историки этого направления попытались выделить «разряды» внутри служилых людей, проследить

4 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн.З. С.704-707; Кавелин К.Д. Собр. Соч. СПб., 1897. Т.1. Стб.49-54.

5 Загоскин Н.П. История права Московского государства. Казань, 1879. Т.2. Вып. 1. Дума Боярская. ь Ключевский В.О. Боярская Дума древней Руси. М., 1994; Шмидт С.О. Указ. Соч. С.388-390.

7 Белов Е.А. Об историческом значении русского боярства до конца XVII в. // Журнал министерства народного просвещения. СПб., 1886. №1. социальное происхождение, эволюцию прав и обязанностей этих «разрядов». Несомненной заслугой историко-юридической школы является широкое привлечение новых источников: поземельных актов, духовных и договорных грамот московских князей удельного времени.8

Обобщив наработки своих современников, М. Ф. Владимирский-Буданов и В. И. Сергеевич создали достаточно стройную концепцию развития «служилого класса». Решающую роль в этом процессе, по их мнению, сыграла великокняжеская власть. Единое сословие возникло за счет понижения прав владетельных князей и бояр, с одной стороны, и возвышения прав дворян -потомков полусвободных слуг под дворским, с другой стороны. Соответственно, бояре владели вотчинами, а дворяне получали за службу поместья. В правление Ивана III поместные раздачи московского правительства сделали первый шаг для сближения этих различных по своему происхождению групп. «Вольные слуги» променяли свою свободу на поместные пожалования, и попали в зависимость от великокняжеской власти. Полное уравнение прав бояр и дворян произошло при Иване IV с принятием указа о службе 1556 г.9

Несмотря на определенную абстрактность и бездоказательность стоящих в основе этой концепции утверждений, выделение и правовой анализ «разрядов» служилых людей давало возможность для более тщательного анализа и сопоставления.10

С. В. Рождественский, например, взяв за основу предложенную историко-юридической школой схему, поставил перед собой цель проследить зависимость между формами феодального землевладения Русского государства и статусом различных категорий служилых людей XVI в. Широкое использование актовых материалов и писцовых книг, тщательность анализа выделяют работу С. В. Рождественского. Особый интерес у этого историка вызывал процесс становления поместной системы, подробный очерк развития которой он дал в своей книге.11

С другой стороны, Н. П. Павлов-Сильванский доказал сходство основных институтов феодального времени в удельной России и в Западной Европе, удачно, хотя и несколько формализовано, поместил сложившиеся отношения между князьями и боярами-вотчинниками в систему феодализма классического типа. Крупное землевладение бояр - «боярщины», рассматривалось им как основа существования феодальной системы, обеспечивавшая экономическую основу борьбы бояр за свои права.12 g

Сергеевич В.И. Русские юридические древности. СПб., 1890-1900. Т. 1-2; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995; Дьяконов М.А. Власть московских государей. СПб., 1889. g

Сергеевич В.И. Вольные и невольные слуги московских государей. «Наблюдатель». СПб., 1887. №1. С.89; Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. Соч. С. 138-142.

10 Заслугой В.И. Сергеевича является, в частности, определение служилых князей. (Сергеевич В.И. Русские юридические древности. СПб., 1900. Т.2. С.302-319)

Рождественский C.B. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. СПб., 1897.

12 Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. СПб., 1898; Он же. Феодализм в России. М., 1988.

Специальное освещение проблема Государева двора получила в работах В. И. Новицкого, Н. П. Лихачева и Н. В. Мятлева.

В. И. Новицкий в своем исследовании о выборных дворянах повторил схему, выработанную историко-юридической школой. В то же время, он внес некоторые коррективы в постановку вопроса о складывании служилого сословия. По мнению В. И. Новицкого, служилые люди издревле разделялись на двор и городовых детей боярских. В составе двора служили дворцовые люди, дворяне и дети боярские. Дворяне и дворцовые люди получали поместья за свою службу. С расширением границ Русского государства, дворяне приобретали поместья на новозавоеванных территориях и, тем самым, отрывались от столичной службы. В результате, к середине XVI в. большая часть дворян только номинально числилась в составе двора, что привело к созданию корпуса выборных дворян. Существенным недостатком этой схемы является ее обзорность и отсутствие специального рассмотрения затронутых вопросов. При этом следует отметить, что В. И. Новицкий одним из первых выделил проблему эволюции Государева двора в контексте истории служилого сословия.13

Более серьезный и основательный характер носят работы Н. П. Лихачева и Н. В. Мятлева, созданные на основе обработки и привлечения огромного числа разрядных и родословных документов. Н. П. Лихачев впервые основательно рассмотрел вопрос о разрядных дьяках, проследив процесс формирования дьячества, как особой прослойки служилых людей. Анализ личного состава дьячества, и его родственных связей с виднейшими княжескими и боярскими фамилиями, проделанный этим историком, продемонстрировал определенную ущербность противопоставления дьяков, как опоры государственной власти, и боярства.14

Не меньший интерес вызывали у Н. П. Лихачева правительственные реформы середины XVI в. Осуществив издание Тысячной книги, Н. П. Лихачев и Н. В. Мятлев разобрали персональный состав тысячников, сопровождая этот анализ ценными комментариями об их происхождении и родственных связях. Н. В. Мятлев позднее продолжил исследование о тысячниках, специально обратившись к проблеме Государева двора в середине XVI в.15

Определенное отношение к проблеме Государева двора имели также работы историко-генеалогического содержания, содержавшие в себе сведения об отдельных родах и фамилиях, входивших в его состав.16

В целом, проблема Государева двора не стала предметом комплексной разработки в дореволюционной историографии. Отдельные работы,

13 Новицкий В.И. Выборное и большое дворянство XVI - XVII вв. Киев, 1915. С. 1-22.

14 Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI в.: Опыт исторического анализа. СПб., 1888; Он же. Родственные связи княжеских фамилий с семьями дьяков // ИРГО. СПб., 1900. Вып. 1. С. 114-119.

15 Лихачев Н.П., Мятлев Н.В. Тысячная книга 7059 г. // ЛИРО. Орел, 1911. Вып.3.4; Мятлев Н.Тысячники и московское дворянство XVI столетия. Орел, 1913.

16 Подробную библиографию опубликованных историко-генеалогических работ см.: Опыт библиографии отечественной генеалогии. СПб., 1998. Вып.1 4.1-2, 2000. Вып.2. 4.1. посвященные проблеме служилого сословия, не были тесно связаны друг с другом и не создавали целостной картины развития Государева двора.

Первые десятилетия существования советской исторической науки заметно уступали по количеству и качеству опубликованных работ по истории

Государева двора уровню, достигнутому в дореволюционной историографии.

Изучение истории господствующего класса не пользовалось особым уважением в советской исторической науке, в которой утвердились достаточно примитивные схемы. В качестве примера можно назвать книгу А. В. Чернова

Вооруженные силы Русского государства в XV - XVII вв.», где правильно оценивалась роль Государева двора в русской армии того времени, однако, в ряде случаев были допущены заведомые неточности и упрощения.17

Среди работ советских историков 30 - 40-х гг. заметно выделялись исследования академика С. Б. Веселовского. В серии специально написанных статей, опубликованных только в 60-е гг., С. Б. Веселовский дал обзор истории московского боярства XIV - XV вв., персонально разобрал состав «класса служилых землевладельцев», из среды которого комплектовался Государев двор. В этих статьях впервые были продемонстрированы возможности реконструкции судеб отдельных фамилий путем сравнения данных

18 генеалогических и актовых источников, топонимики и антропонимики.

С. Б. Веселовский рассматривал боярство как союзника объединительной политики московских князей, связанного с ними узами верной службы. Не меньшее значение имела незаконченная монография С. Б. Веселовского о судьбе различных форм землевладения Русского государства, в которой он дал исчерпывающий анализ развития служилого землевладения XIV - XVI вв., в том числе проследил процесс становления поместной системы. Изучение развития отдельных вотчинных комплексов позволили ему сделать вывод о происхождении значительной части средних и мелких вотчинников из среды боярских фамилий, дробивших наследственные земли в семейных разделах. Из боярских фамилий происходили также помещики, получавшие земли в различных уездах Русского государства. Эти выводы отрицали традиционное противопоставление бояр и дворян и выводили на новый уровень проблему формирования единого сословия дворянства.19

С. Б. Веселовскому принадлежит также целый ряд ценных наблюдений о тысячной реформе», генеалогических связях ближайшего окружения Ивана IV,

20 социальном составе опричников и жертв опричного террора.

Наконец, С. Б. Веселовский является автором наиболее полного биографического списка дьяков и подьячих.21

Широкое привлечение различных источников, тщательность и доскональность их обработки придают особую ценность исследованиям С. Б.

17 Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в XVI - XVII вв. М., 1954.

18 Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969.

19 Он же. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947. Т. 1.

20

Он же. Исследования по истории опричнины. М., 1963.

21 Он же. Дьяки и подьячие. М., 1965.

Веселовского, которые во многих отношениях до сих пор не утратили своего значения.

Общий процесс подъема советской исторической науки в 50-е гг., издание значительного числа актовых источников, а также Тысячной книги и Дворовой тетради, привели к появлению целой серии исследований, специально посвященных средневековой истории Русского государства.

Наибольший интерес вызывало изучение системы управления и органов власти Русского государства. Сделанные исследования составили прочную основу для анализа этой стороны деятельности Государева двора.

Особое значение имели в этой связи работы А. А. Зимина. Первой из них стало специальное исследование комплектования личного состава Боярской Думы конца XV - XVI вв., продолженное затем специальным изучением деятельности дворцовой системы (центрального Дворца и отдельных территориальных дворцов), дьячестваи органов наместничьего управления. По сути, таким образом, А. А. Зимин составил целостную картину функционирования различных органов власти Русского государства, которая впоследствии была использована им при написании серии обобщающих работ.22

Проблема местного управления была поставлена во главу угла в исследовании Н. Е. Носова. Особенно подробно в его работе было показано становление института городовых приказчиков и губных учреждений, а также определенные аспекты деятельности наместников. А. К. Леонтьев изучал процесс становления приказной системы и показал роль и значение дьячества в формировании новых органов государственного управления. С. О. Шмидт, вслед за А. А. Зиминым и А. К. Леонтьевым, проанализировал деятельность Боярской Думы и Приказов в середине XVI в. Г. Б. Гальперин, в свою очередь, анализировал процесс становления органов сословно-представительной монархии этого времени.23

Система эволюции и взаимодействия различных органов власти Русского государства плодотворно продолжается также и в современной историографии, отказавшейся от целого ряда навязанных советской исторической науке штампов и стереотипов.

22 Зимин A.A. Состав Боярской Думы в XV - XVI вв. //АЕ за 1957 г. М., 1964. С.41-87; Он же. О составе дворцовых учреждений русского государства XV и XVI вв. // ИЗ. 1958. Т.63. С. 180-205; Он же. Дьяческий аппарат в России второй половины XV - первой трети XVI в. // ИЗ. 1981. Т.87. С.219-286; Он же. Список наместников Русского государства первой половины XVI в. // АЕ за 1960 г. М., 1961. С.27-42; Он же. Наместническое управление в Русском государстве второй половины XV - первой трети XVI в. // ИЗ. 1974. Т.94. С.271-301.

23 Носов Н.Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI в. М.; JL, 1957; Леонтьев А.К. Образование приказной системы управления в Русском государстве: Из истории создания централизованного государственного аппарата в конце XV - первой половине XVI в. М., 1961; Шмидг С.О. У истоков российского абсолютизма: Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1996; Гальперин Г.Б. Формы правления Русского централизованного государства XV - XVI вв. Д., 1964.

Проблемы формирования дьячества получила отражение в работах Ю. Г. Алексеева который, показал процесс становления дьячества и его роль в работе органов управления Русского государства XV в.24

Реформы 50-х гг. и изменение системы центрального управления Русского государства рассматривались в специальных исследованиях С. Н. Богатырева, А. И. Филюшкина, А. В. Антонова.

С. Н. Богатырев на основании тщательного анализа источников середины XVI в. восстановил состав Ближней Думы Ивана IV. А. И. Филюшкин в своей диссертации дал обзор процесса политических изменений этого времени и определил круг лиц, входивших в ближайшее окружение царя и определявших направления развития Русского государства на различных этапах общего процесса реформ. Вывод А. И. Филюшкина о связи кадровых перестановок в московском правительстве с нарастанием «опричных» элементов в политике начала 60-х гг. важен для понимания исторической обусловленности введения опричнины. Наконец, А. В. Антонов затронул вопрос о реализации правительственных указов о «вопчих» жалованных грамотах и отмене кормлений.25

Местное управление Русского государства конца XV - середины XVI в. проанализировано Т. И. Пашковой, которая составила список наместников и волостелей Русского государства, а также уточнила их круг обязанностей.26

Другим направлением, плодотворно развившимся в 50-е гг., стало специальное изучение проблем социальной истории, в том числе и применительно к служилым людям. Одной из первых работ, написанных с этой точки зрения, стало исследование И. И. Смирнова. Несмотря на присутствие в ней целого ряда типичных для предыдущей советской исторической науки высказываний, И. И. Смирнову удалось достаточно полно проанализировать важнейшие мероприятия московского правительства по проведению реформ 50-х гг. XVI в. Анализу подверглись, в частности, тысячная реформа, особое княжеское законодательство, реформы местного управления.2

Среди работ по социальной истории заметное место заняли исследования А. А. Зимина. А. А. Зимину принадлежит последовательный ряд монографий, освещавших историю России в XV - XVI вв., в которых функционирование московского правительства было показано в общей картине происходивших в

24 Алексеев Ю.Г. У кормила Российского государства. СПб., 1998.

25 Богатырев С.Н. Ближняя дума в третьей четверти в третьей четверти XVI в. Часть первая (1550-е годы). // АЕ за 1992 г. М., 1994. С. 119-133; Филюшкин А.И. Состав правящего круга Российского государства в середине XVI в.: Дис. Канд. ист. наук. Воронеж, 1995; Антонов A.B. Из истории великокняжеской канцелярии: кормленные грамоты XV - середины XVI века. // РД. М., 1998. Вып.З. С.91-155; Он же. К вопросу о судебном иммунитете светских землевладельцев в середине XVI века. // РД. М., 1999. С. 197206.

26 Пашкова Т.И. Местное управление в Русском государстве первой половины XVI в. (наместники и волостели). М., 2000.

27 Смирнов И.И. Очерки политической истории Русского государства 30-х - 50-х гг. XVI в. М.; Л., 1958. стране перемен. В этих монографиях, как отдельная тема, была поставлена проблема изучения Государева двора.28

Исследования А. А. Зимина были продолжены В. Д. Назаровым и С. М. Каштановым. В. Д. Назаров рассматривал процесс становления чиновной структуры Государева двора. Работа С. М. Каштанова представляет определенный интерес для изучения внутренней жизни Государева двора, прослеживая связь между политическими перипетиями того времени и жалованными грамотами, выдаваемыми московским правительством под ее

29 непосредственным влиянием

Проблемы социальной истории Русского государства привлекали также внимание Р. Г. Скрынникова. В работах этого автора, некоторые из которых написаны сравнительно недавно, с различной степенью последовательности, развивается мысль о конфликте самодержавной власти, опиравшейся на мелких землевладельцев - детей боярских, с московской аристократией, среди которой ведущее место занимала «суздальская знать», потомки различных владетельных князей Северо-Восточной Руси. Союз самодержавной власти и детей боярских вел свое начало от широкомасштабных поместных раздач в Новгородской земле. Дети боярские получали поместья наряду с разного рода «слугами под дворским» и, постепенно, начинали вместе с ними привлекаться к обязательной службе. Разобщенность этих детей боярских (поуездные организации начинают формироваться только в XVI в.) сплачивала их вокруг персоны великого князя. Напротив, вотчины сохранили представители аристократических родов. Опорой аристократии была Боярская Дума и Государев двор, в состав которого входили в основном вотчинники центра страны.

Несомненным достоинством работ Р. Г. Скрынникова является обращение к истории собственно дворянского сословия. Этот исследователь поставил вопрос о московской аристократии в системе Русского государства, ее взаимодействии с самодержавной властью и широкими кругами служилых людей. Особое значение в политике московского правительства Р. Г. Скрынников придавал процессу поместной колонизации.

С другой стороны, выводы Р. Г. Скрынникова не были подтверждены специальным изучением затронутых им сюжетов. Некоторые из сделанных им обобщений имеют голословный характер. В частности, утверждение о преобладании в составе Государева двора вотчинников центра страны прямо опровергается данными Дворовой тетради, в которой присутствовал целый ряд

28 Зимин А.А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991; Он же. Россия на рубеже XV - XVI столетий (Очерки социально-политической истории). М., 1982; Он же. Россия на пороге нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) М., 1972; Он же. Реформы Ивана Грозного. М., 1960; Он же. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964; Он же. В канун грозных потрясений. М„ 1986.

29

Назаров В. Д. О структуре «государева двора» в середине XVI в. // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С.40-54; Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV - первой половины XVI в. М., 1967.

30 Скрынников Р.Г. Начало опричнины. Л., 1966; Он же. Опричный террор. Л., Л., 1969; Он же. Царство террора. СПб., 1992. представителей поместных корпораций: Вязьмы, Дорогобужа, Белой, Каширы, Тулы.

Работы Р. Г. Скрынникова положили начало оживленной дискуссии в советской исторической науке.

В частности, благодаря ним появилось исследование В. Б. Кобрина о развитии феодального землевладения в Русском государстве. Поставив цель опровергнуть исходное утверждение Р. Г. Скрынникова о борьбе боярства («суздальской знати») и дворянства, В. Б. Кобрин проанализировал состав и характерные особенности княжеского землевладения в системе Русского государства, проследил процесс постепенной утраты князьями особых прав на свои бывшие земли. Чрезвычайно важным является вывод В. Б. Кобрина о том, что родовые княжеские корпорации, равно как и некоторые территориальные корпорации служилых людей, находились под специальным покровительством великокняжеской власти, защищавшей неприкосновенность их землевладения.

В. Б. Кобрин уделил также пристальное внимание развитию поместной системы. По его мнению, в большинстве случаев вотчинники и помещики происходили из одного и того же социального слоя. Анализ развития поместной системы, предпринятый В. Б. Кобриным на примере различных уездов Русского государства, показал значение поместных перемещений для складывания общерусского класса феодалов и устранения территориальной замкнутости отдельных групп служилых людей.31

Проблема складывания поместной системы рассматривалась также А. А. Зиминым, Ю. Г. Алексеевым и А. И. Копаневым, А. Я. Дегтяревым, Г. В. Абрамовичем, Н. И. Масленниковой, а также коллективом ленинградских историков - в нескольких томах издания «Аграрная и социальная история Северо-Запада России». Каждое из этих исследований внесло свою лепту в копилку исторических знаний.

А. А. Зимин проследил ранние этапы возникновения поместий, появлявшихся на основе условных владений удельного времени. Ю. Г. Алексеев и А. И. Копанев дали общий обзор распространения поместной системы в центре страны и обратили внимание на целый ряд моментов, сближавших статус вотчинников и помещиков первой половины XVI в.32

А. Я. Дегтярев исследовал развитие поместного землевладения в Новгородской земле и поставил вопрос о складывании новгородской корпорации служилых людей.33

Г. В. Абрамович, продолжая эту тему, дал наиболее полную характеристику процесса складывания поместного землевладения в Новгородской земле, провел систематизацию этапов поместных раздач и проанализировал состав и размеры землевладения помещиков. Достаточно подробно была рассмотрена Г. В. Абрамовичем также проблема поместной

31 Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России. М, 1985.

32 Зимин А.А. Из истории поместного землевладения на Руси // ВИ. 1959. №11. С.34-52; Алексеев Ю.Г., Копанев А.И. Развитие поместной системы в XVI в. // Дворянство и крепостной строй XVI - XVIII вв. М., 1975. С.57-79.

33 Дяггерев А.Я. Поместное землевладение и хозяйство новгородских земель в XVI в. АКД. Л., 1973. колонизации Тверской земли. Особой заслугой этого историка является выделение в серии поместных раздач периода «большого поместного верстания», проводившегося во время боярского правления. Поместные раздачи этого времени были показательны не только в плане общей заботы правившей боярско-княжеской аристократии о росте поместного землевладения, но и свидетельствовали о первых попытках серьезных реформ, предпринятых в интересах служилых людей.34

Н. И. Масленникова в работе, посвященной Псковской земле, уделила особое внимание процессу поместных раздач, проходивших на ее территории, проанализировала личный состав псковских помещиков.35

Аграрная и социальная история Северо-Западной Руси», в свою очередь, обобщала наработки отдельных историков по истории Новгородской земли, в том числе и о складывании здесь поместной системы, и представляла собой удачный опыт изучения истории отдельного региона в связи с происходившими внутри Русского государства переменами.36

Вообще, заслугой советской историографии стало изучение развития различных форм землевладения, в том числе и служилого, в отдельных уездах Русского государства. Кроме уже упомянутых исследований по истории Новгородской и Псковской земель, следует отметить работы А. И. Копанева и Ю. Г. Алексеева, посвященные землевладению Белозерского и Переяславского уездов, соответственно.37

В развитие этих работ появились специальные исследования о судьбах отдельных территориальных корпораций и особых социальных категорий служилых людей в системе Русского государства. Среди историков, обратившихся к этой теме, были В. С. Шульгин, Б. Н. Флоря, А. А. Зимин, Н. К. Фомин, М. Е. Бычкова.

В. С. Шульгин показал сохранение родового землевладения и остатков суверенных прав ярославских князей на территории бывшего Ярославского княжества. Б. Н. Флоря обратил свое внимание на обособленность положения тверского боярства и на существование в начале XVI в. особой тверской боярской думы. Анализ тверской рубрики Дворовой тетради дал ему

34 Абрамович Г.В. Поместная система и поместное хозяйство в России в последней четверти XV и в XVI в. Дис. Доьсг. Ист. наук. Л., 1975; Он же. Поганая писцовая книга // ВИД. Л., 1978. Вып.9. С. 173-194; Он же. Поместная политика в период боярского правления в России (1538-1543 гг.) // ИСССР. 1979. №4. С. 192-199.

35 Масленникова H.H. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству. Л., 1955; Она же. О земельной политике правительства Василия III в Пскове. //Россия на путях централизации. Сб. статей. М., 1982. С.58-65.

36 Аграрная и социальная история Северо-Запада России. Вторая половина XV-начало XVI в.: Новгородские пятины. Л., 1971; Аграрная и социальная история Северо-Запада России XVI в. Л., 1974; Аграрная и социальная история Северо-Запада России. Север. Псков. Общие итоги развития Северо-Запада. Л., 1978.

37 Копанев А.И. История землевладения Белозерского края. М.; Л., 1951; Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV - XVI вв. Переяславский уезд. М.: Л., 1966. возможность обнаружить архаичные черты при записи имен тверских землевладельцев.38

А. А. Зимин в серии своих статей проследил судьбы различных служилых князей, переходивших на службу к московским князьям и постепенно проникавшим в состав Боярской Думы, а также дал обзор служебных карьер виднейших представителей тверского и рязанского боярства. Н. К. Фомин исследовал состав служилых землевладельцев на территории Суздальского уезда XV - XVI вв. и сделал целый ряд интересных выводов о взаимодействии ч- -за суздальской корпорации и великокняжеской власти этого времени.

- Наконец, М. Е. Бычкова изучала положение Государева двора в-контексте формирования личного состава его отдельных социальных слоев. В частности, ее внимание вслед за А. А. Зиминым, В. Б. Кобриным и рядом других историков привлекла проблема статуса княжеской аристократии. М. Е. Бычкова на основании выявленных ею ранних редакциях родословных книг проследила родственные связи и некоторые особенности положения служилых князей Северской земли.40

Своеобразным итогом наработанных советской исторической наукой знаний о месте и роли Государева двора в XV - середине XVI в. стала посмертно изданная монография А. А. Зимина, посвященная процессу формирования московской боярской аристократии. Эта монография объединила, иногда, несколько искусственно, различные статьи этого историка, написанные им в 70 - начале 80-х гг., о происхождении и судьбах различных родов и фамилий, имевших своих представителей в составе Боярской Думы.

Эта работа имеет особое значение для историографии Государева двора. Во-первых, здесь были тщательно проанализированы деятельность и персональный состав Боярской Думы. Через призму отдельных назначений А. А. Зимин показывал расстановку политических сил и общие тенденции взаимодействия боярской аристократии и великокняжеской власти. Во вторых, история боярских фамилий рассматривалась на фоне судеб их менее удачливых родственников, что позволило проследить основные факторы подъема и упадка, действовавшие внутри Государева двора. Наконец, в этой работе на повестку дня были поставлены вопросы дальнейшего изучения

38

Шульгин B.C. Ярославское княжество в системе Русского централизованного государства в конце XV-первой половине XVI в. Научные доклады высшей школы. Исторические науки. 1958. №4. С.3-15; Флоря Б.Н. О путях политической централизации Русского государства (на примере Тверской земли) // Общество и государство феодальной России. С.281-290.

39 Зимин A.A. Феодальная знать Тверского и Рязанского велиеких княжеств и московское боярство конца XV - первой трети XVI в. // ИСССР. 1973. №3. С. 124-142; Он же. Служилые князья в Русском государстве конца XV - первой трети XVI в. // Дворянство и крепостной строй. С.28-56; Он же. Сузд&чьские и ростовские князья во второй половине XV - первой трети XVI в. // ВИД. 1976. Сб.7. С.56-69; Он же. Княжеская знать и формирование состава Боярской Думы во второй половине XV - первой трети XVI в. // ИЗ. 1979. Т. 103. С.195-244; Фомин Н.К. Социальный состав землевладельцев Суздальского уезда. //Россия на путях централизации. М., 1982. С.89-94.

40 Бычкова М.Е. Состав класса феодалов в России XVI в. М., 1982.

Государева двора и намечены наиболее приоритетные направления подобного исследования.41

Современная отечественная историческая наука, следуя в русле намеченных в советской историографии сюжетов, большое внимание уделяет выяснению судеб отдельных территориальных корпораций служилых людей. В частности, Л. И. Ивина затронула в своей работе проблему генезиса личного состава углицких детей боярских, а С. 3. Чернов осуществил фундаментальное исследование о родах и фамилиях светских землевладельцев Волоцкого уезда. Предпринятый им «макрорегиональный подход» в изучении сохранившихся актов Староволоцкого, Сестринского, Локнышского, Хованского станов и Издетемльской волости Волоцкого уезда, позволил восстановить эволюцию землевладения волоцких вотчинников на протяжении XV - XVI вв. С. 3. Чернов также проследил эволюцию структуры и изменение общей численности волоцких служилых людей, показал их активную роль в процессе поместной колонизации западных уездов Русского государства.42

Интересна также работа С. И. Сметаниной о судьбе рязанского боярства, показывающая абсолютное преобладание потомков бояр и детей боярских рязанских князей в рязанской рубрике Дворовой тетради. По наблюдениям С. И. Сметаниной среди рязанских дворовых детей боярских сохранялась традиционная иерархия, ведущая свое начало со времен независимости Рязанского княжества.43

М. М. Кром в исследовании, посвященном положению «восточных» областей Великого княжества Литовского, затронул вопрос о служилых князьях литовско-русского пограничья, а также сделал обзор фамилий смоленского и брянского боярства, перешедшего на московскую службу.44

Наконец, В. Д. Назаров, в рамках своей неопубликованной монографии о развитии Государева двора, специально проанализировал проблему служилых князей Северо-Восточной Руси и формирование на их основе особых «сословно-территориальных групп» - родовых княжеских корпораций.45

Отличительной особенностью этих исследований является признание ведущей роли Государева двора в общем процессе унификации различных групп служилых людей Русского государства XV-XVI вв.

Соответственно, намеченная А. А. Зиминым проблема изучения Государева двора получила развитие в нескольких специальных исследованиях. Наиболее показательна в этой связи работа А. П. Павлова, рассматривающая Государев двор в качестве системообразующего элемента функционирования русской государственности середины XVI - начала XVII в. А.

41 Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV - первой трети XVI в. М„ 1988.

42 Ивина Л.И. Эволюция состава уездного дворянства во второй половине XV - первой трети XVI (на примере Углицкой земли) // Средневековая и новая Россия. JL, 1996. С.354-367; Чернов С.З. Волок-Ламский в XIV - первой половине XVI в. Структуры землевладения. М., 1998.

43 Сметанина С.И. Рязанские феодалы и присоединение Рязанского княжества к Русскому государству // АРИ. М., 1995. Вып. 5. С.49-80.

44 Кром М.М. Меж Русью и Литвой. М., 1995.

45 Назаров В.Д. Служилые князья Северо-Восточной Руси в XV веке. // РД. М.,1999. Вып.5. С.175-196.

П. Павлов на основании детального изучения материалов Тысячной книги и Дворовой тетради показал развитие чиновно-иерархической структуры Государева двора в связи с реформами 50-х гг.46 Ранняя история Государева двора нашла свое отражение в работах А. Н. Котлярова, который показал становление территориальной организации служилых людей еще в XIV в. и сделал анализ возникновения самого термина «двор». Проблема взаимоотношения Государева двора и «провинциального дворянства» была поставлена М. Г. Кротовым.47 К сожалению, однако, следует отметить, что работы А. Н. Котлярова и М. Г. Кротовы были представлены только в тезисной форме и не получили в дальнейшем сколько-нибудь более полного раскрытия.

Одновременно проблема возникновения и развития органов власти Русского государства и Государева двора, в целом, поднималась также в зарубежной историографии. В значительной степени внимание зарубежных славистов к этой теме было вызвано существовавшими внутри советской исторической науки спорами и дискуссиями и носило, таким образом, вторичный характер. С другой стороны, несомненной заслугой зарубежной историографии является широта исторических обобщений и сопоставлений, попытка анализа норм и традиций, существовавших в Русском государстве, с точки зрения классических западноевропейских сословных и корпоративных норм. Наибольший интерес в этой связи вызывают работы Г. Алефа, А. М. Клеймола, X. Рюсса, И. Грали.

Английский историк Г. Алеф, вслед за А. А. Зиминым, показал общий процесс развития Боярской Думы во второй половине XV - первой половине XVI в. Боярская Дума рассматривалась им в контексте создания общерусского аппарата власти. Г. Алеф проследил изменение личного состава и функциональных обязанностей Боярской Думы и постепенное превращение ее в высшую чиновно-иерархическую ступень Государева двора. Определенное значение имеет также предпринятый им анализ влияния политической борьбы и местнических традиций на думские назначения. А. М. Клеймола реконструировала состав Боярской Думы конца XV - середины XVI в. и продолжила начатое Г. Алефом изучение закономерностей думских назначений. Несомненной заслугой Г. Алефа и А. М. Кпеймолы является рассмотрение статусных и функциональных различий групп московской знати, претендовавших на получение думских званий, определение генезиса Боярской Думы как высшего правительственного учреждения. Немецкий историк X. Рюсс анализировал политическую борьбу и думские назначения в малолетство Ивана IV. Ему принадлежит также обобщающая работа о процессе формирования сословной культуры русского дворянства, начиная от Киевской Руси и заканчивая временем Российской империи. Польский историк И. Граля, в

46 Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992.

Котляров А.Н. Княжеские дворы в неофициальном летописании // Спорные вопросы отечественной истории X - XVIII вв.: Сб. тезисов. М.Д985. Вып.1. С.133-136; Он же. Боярский город в XIV в. // Феодализм в России. Сб. тезисов. М., 1985. С.84-86; Кротов М.Г. Провинциальное дворянство и «государев двор» в середине XVI века. // Феодализм в России: Юбилейные чтения, посвященные 80-летию Л.В. Черепнина: Тез. Докладов. М., 1985. С.97-98. свою очередь, на примере биографии дьяка И. М. Висковатого проследил путь «приказной» карьеры, дававшей возможность выходцам из низов служилых людей достигать уровня правящей элиты.48

В качестве отдельного направления зарубежной историографии можно выделить исследования, посвященные анализу политической культуры, самого Русского государства. В рамках так называемого «антропологического» подхода американские историки Э. Л. Кинан и Н. Коллман попытались проанализировать принципы формирования политической элиты Русского государства (Боярской Думы и Государева двора в целом). При этом полемичность и бездоказательность сделанных Э. Л. Кинаном выводов во многом компенсировалась более обстоятельным исследованием его ученицы Н. Коллман. Общим выводом проделанной ею работы стала констатация отсутствия институциализации сословных прав и привилегий и преобладания личных (в основном родственно-клановых) связей в развитии Русского государства Х1\/-Х\/11 вв. Н. Коллман отметила, что круг политической элиты складывался из нескольких десятков боярских и княжеских фамилий, на протяжении поколений удерживающих за собой привилегированное положение. Недостатками этого исследования являются его статичность и схематизм, явное преувеличение значения личных связей в истории Русского государства, игнорирование нежелательных фактов и концепций. Вместе с тем, работа Н. Коллман перевела вопрос о политической элите Русского государства в плоскость личных: родственных и корпоративных взаимоотношений, отметила статусный характер думских назначений и в этом качестве представляет интерес для последующих обобщений по истории Государева двора.49

Подводя итоги историографического обзора, следует отметить достаточную разработанность проблем, имеющих непосредственное отношение к истории Государева двора. При этом, однако, отсутствуют обобщающие работы, которые могли бы свести воедино все накопленные знания историков. Как отметил В. Д. Назаров, Государев двор не рассматривался как институт социально-политической структуры служилого

48 Alef G. Aristocratic Politics and Royal Policy in Muscovy in the late fifteenth and early sixteenth centuries // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. 1980. Bd. 27. S.77-109; Idem. Reflections in the Boyar Duma in the reign of Ivan III // Slavonic and East European review. 1967. Vol.45. №104. P.76-123; Idem. The origins of Muscovite autocraty. The age of Ivan III. Berlin, Osteuropa Inst. An der Freien univ. Berlin Historiche veroff., 1986; Idem. Muscovite military reforms in the second half of the fifteenth century. // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. 1973.Bd.18. S.73-108; Kleimola A.M. Patterns of Duma Recruitment, 1505-1550 // Essays in honor of A.A. Zimin. Ohio. 1985. P.232-257; Idem. Military Servise and Elite status in Muscovy in the second quarter of the sixteenth century // Russian history. 1980. Vol.7. №1-2. P.47-64; Russ H. Machtkampf oder "feudale Reactions"? // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 1970. Bd. 18. H.4. S.481-502;. Idem. Нел еп and Diener: Die soziale und politische Mentalität des russischen Adels. IX - XVIII Jahrhundert. Köln, 1994; Граля И. Иван Михайлов Висковатый. М., 1994.

49 Keen an E.L. Muscovite Political folkways // The Russian Review. 1968. Vol. 45. P. 115-181; Kollmann N. Kinship and Politics in medieval Russia: The making of the Moscovite Political System. 1345-1547. Stanford, 1987; Кром M.M. Антропологический подход к изучению русского средневековья (заметки о новом направлении в американской историографии) // Отечественная история. 1999. №6. С.90-101. сословия.50 Другой отличительной особенностью комплекса подобных исследований является определенная неравномерность изучения отдельных вопросов.

Наиболее подробное освещение получили аспекты функциональной деятельности Государева двора, связанные с работой центральных и местных органов власти. Значительно меньшее внимание уделялось структуре Государева двора и положению, которое занимали в его составе различные социальные категории. Обобщающие исследования А. А. Зимина и ряда других историков затрагивали только верхнюю часть этой корпорации и были обращены на преимущественно аристократические, боярские и княжеские фамилии.

Только намечены в историографии темы взаимодействия Государева двора и великокняжеской власти, а также представительства отдельных территориальных корпораций служилых людей в его составе. В результате, проблема Государева двора оказалась вырванной из общего процесса становления дворянского сословия в Русском государстве.

Сделанные наблюдения заставляют специально обратиться к разработке выявленных лакун в настоящем исследовании.

Цель настоящего исследования состоит, таким образом, в том, чтобы проследить развитие Государева двора во взаимосвязи с эволюцией различных территориальных корпораций в конце XV - середине XVI в., определить особенности функционирования государственного аппарата, разработки и реализации правительственных реформ с учетом интересов этих корпораций и московского правительства в условиях завершающейся централизации Русского государства.

Для достижения поставленной цели следует решить несколько важнейших задач. Прежде всего, необходимо воссоздать систему служебных отношений удельного времени, на фоне которой произошло формирование, как самого Государева двора, так и территориальных корпораций служилых людей, выявить характерные отличительные черты княжеских дворов, обусловившие его привилегированный статус. Необходимо также проследить процесс постепенной трансформации Государева двора на протяжении конца XV -середины XVI в., создание и изменение его структуры, роль его «представительной» функции в системе органов власти Русского государства. Наконец, особое значение имеет изучение истории отдельных корпораций служилых людей этого времени, возникавших под непосредственным контролем великокняжеской власти и отражавших основные направления проведения правительственных реформ.

Среди источников XV - XVI вв., имеющих прямое или опосредованное отношение к поставленной теме исследования, следует выделить три основных типа:

1. Делопроизводственные документы правительственных учреждений;

50 Назаров В.Д. О структуре. С.40.

2. Актовые источники;

3. Нарративные источники.

Учитывая роль Государева двора в системе органов власти Русского государства, наибольшее значение для реконструкции его истории в конце XV-середине XVI в. имеют делопроизводственные документы правительственных учреждений. В составе этого типа находятся следующие группы источников: 1) Боярские книги; 2) Десятни;, 3) Разрядные книги; 4) Родословные книги; 5) Местнические дела и связанные с ними материалы; 6) Посольские книги; 7) Писцовые книги.

Боярские книги составлялись для учета личного состава Государева двора и служили основой для последующих назначений служилых людей. В период с конца XV и до середины XVI в. было составлено несколько таких книг, из которых до нашего времени дошли Тысячная книга 1550 г., Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. Отрывки боярских книг присутствовали также в записи торжественного приема литовского посольства 1542 г., в разряде свадьбы князя Юрия Углицкого 1547 г. и в разряде 1550 г. о поездке Ивана IV в город Владимир. Кроме того, сохранилась нижняя часть боярской книги 1556 г. Определенное значение имеют также отрывки более поздних боярские книг 70 -начала 80-х гг. и боярская книга 1588/89 гг.51 Приоритетное значение этого вида источников для реконструкции процессов развития как самого Государева двора. Так и отдельных территориальных корпораций служилых людей, заставляет более подробно остановиться на характеристике боярских книг.

Анализ расположения отдельных рубрик в каждой из этих книг позволяет восстановить процесс их создания на фоне происходивших внутри Русского государства политических перемен.

Наиболее ранним из этих источников является список детей боярских -участников русско-литовских переговоров о мире 1542 г., «которые в думе не живут». По всей видимости, этот список составлялся на основе боярской книги 1537 г., следы существования которой обнаружены Н. П. Лихачевым в дворянских родословных документах.52

Сравнение списка 1542 г. с Дворовой тетрадью показывает известное сходство этих источников. И в списке 1542 г. и в Дворовой тетради в одинаковом порядке были названы служилые корпорации Москвы, Переяславля, Юрьева, Волока Ламского, Можайска, Вязьмы, Твери. Вероятно, список 1542 г. составлялся путем вычленения интересовавших московское правительство служилых людей из боярской книги 1537 г., что и обусловило указанную последовательность расположения городов. Очевидно,

51 Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. M.; JI.,1950; Сборник русского исторического общества. СПб., 1887. Т.59. С. 146-147; Назаров В. Д. О структуре. С.52-54; Разрядная книга 1497-1605 гг. М., 1977. Т. 1. 4.2. С.380; Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. М., 1861. Т.З. Отд.2. С.28-88; Боярские списки последней четверти XVI - начала XVII в. и роспись русского войска 1604 г. М., 1979. 4.1.

52 Лихачев Н.П. Разрядные дьяки. С.442-444. Подобные упоминания содержались в родословных росписях Баклановских, Блудовых, Бухвостовых, Михневых, Нарышкиных, Апраксиных и т.д. территориальная структура боярской книги 1537 г. во многих чертах напоминала территориальную структуру Дворовой тетради и была основана на том же географическом принципе.

Можно заметить, что составители боярских книг, одной из которых является и Дворовая тетрадь, придерживались определенного порядка записи служилых корпораций. Все служилые корпорации были разбиты на несколько групп, в соответствии от их географической принадлежности. Вероятно, это было связано с тем, что над созданием боярских книг работало несколько отдельных комиссий, отвечавших за свою группу уездов. Внутри этих групп каждый город описывался в зависимости от места, который он занимал по дороге из Москвы.

С другой стороны, записанные в конце общего списка 1542 г., представители Калуги, Дмитрова и Старицы нарушают замеченную закономерность. Их место в конце этого списка и, следовательно, в конце боярской книги 1537 г., по-видимому, было вызвано другими причинами. Можно заметить, что все эти города были в недалеком прошлом центрами удельных княжеств.53

Старица была столицей удельного княжества князя Андрея Старицкого. Это удельное княжество было ликвидировано в 1537 г. после неудавшейся попытки этого князя поднять мятеж против правительства Елены Глинской.

Несколько ранее состоялся переход под великокняжеский контроль Дмитрова. Князь Юрий Дмитровский, правитель этого города в 1533, практически сразу же после смерти Василия III г. был «пойман».

Наконец, Калуга была центром удела еще одного сына Ивана III - Семена Калужского, умершего в 1518 г., после чего его удел перешел в руки великого князя.

Интересно отметить, что все эти города были перечислены в конце общего списка, в порядке, соответствующем времени ликвидации их удельного статуса. Калуга была названа перед Дмитровом, Дмитров перед Старицей. Вполне возможно, что на подобном же положении находилась и Тверь. Архаичное определение - «двор Тверской», применяемое к детям боярским из этого города, говорит в пользу их сравнительно недавнего вхождения в состав Государева двора.54

Очевидно, что присутствие представителей территориальных корпораций Твери, Калуги, Дмитрова и Старицы в боярской книге 1537 г. отражало произошедшие в составе Государева двора перемены, проникновение в его состав нескольких групп служилых людей из удельных княжеств и Тверской земли.

Одновременно, можно утверждать, что боярская книга 1537 г. сама опиралась на материалы предшествующих ей описаний служилых людей Государева двора, и новые служилые корпорации были просто приписаны к более раннему тексту.

53 Сб. РИО. Т.59. С. 148.

54 По наблюдению Б.Н. Флори, тверские бояре вошли в состав Государева двора только после 1509 г. (ФлоряБ.Н. О путях развития. С.288)

Можно попытаться определить время создания, по крайней мере, одного из таких описаний. В верхней части списка 1542 г. упоминается Волок Ламский. Этот город вплоть до 1513 г. принадлежал удельному князю Федору Волоцкому и только после его бездетной смерти достался Василию III. Другой датой для определения времени создания этого описания служит 1518 г., когда великий князь получил Калужское удельное княжество. Скорее всего, крупномасштабное описание бояр, князей и детей боярских Государева двора было приурочено к борьбе за Смоленск, когда московскому правительству требовалась реальная информация для мобилизации всех воинских сил Русского государства.

Очевидная неполнота боярской книги 1537 г., отраженной в посольской записи, не говоря уже о предшествующих ей подобных описаниях, к сожалению, не позволяют сделать более подробные выводы об особенностях этих источников.

Значительно более интересна в этом отношении выпись из боярского списка 1546/47 г., дошедшая в составе свадебного разряда 1547 г. и проанализированная В. Д. Назаровым. Среди опубликованных документов этого разряда один содержал в себе список стольников и стряпчих, в то время как два других были посвящены описанию структуры Государева двора, в соответствии с существовавшим в середине XVI в. делением.55

Трудно судить об источниках составления этого боярского списка. Маловероятно, что он составлялся на основе специальной переписи всех категорий служилых людей Государева двора. Через несколько лет, московское правительство начало «тысячную» реформу, которая сопровождалась описанием практически всех уездов Русского государства. Вскоре после этого была создана Дворовая тетрадь, наиболее полный перечень личного состава Государева двора. Эти меры вряд ли имели бы смысл, если бы аналогичная акция уже была бы осуществлена в 1546/47 г. Список, представленный в свадебном разряде 1547 г., скорее всего, был выпиской из боярской книги 1537 г., которая была дополнена и расширена позднейшими приписками.

Своеобразным источником можно считать Тысячную книгу, составленную в 1550 на основании специального царского указа, сведения которой дополняются разрядом 1550 г. о походе Ивана IV к Владимиру. Этот источник перечислял имена отобранных служилых людей, которые в соответствии со своим положением должны были получить поместья под Москвой для несения придворной службы. В отличие от «тысячной» реформы, получившей отражение в большом числе специальных исторических исследований, Тысячная книга, как источник, практически не подвергалась специальному анализу. Учитывая исключительную важность этого источника для изучения положения Государева двора в ходе правительственных реформ 50-х гг., следует несколько более подробно остановиться на особенностях ее внутренней структуры.56

Отдельной частью Тысячной книги является список помещиков Северо-запада, который был помещен после описания тысячников из городов

55 Назаров В.Д. О структуре. С.40-54.

55 ТКДТ. С.53-103.

Московские земли». В отличие от всех остальных тысячников помещики Северо-запада были разделены всего только на две статьи. Отличительной особенностью списка помещиков Северо-запада служит указание на погосты, где располагались их поместья. В распоряжении у составителей этого списка, очевидно, не было выписок из предшествующих «боярских» книг. Именно поэтому они были вынуждены составлять этот список с привлечением материалов писцовых книг. Это обстоятельство в сочетании с отсутствием помещиков Северо-запада в более ранних боярских книгах и в Дворовой тетради 50-х гг. XVI в. подтверждает предположение об отсутствии новгородских, псковских, великолуцких и торопецких помещиков в составе Государева двора.57

Сравнивая последовательность перечисления служилых корпораций из городов «Московские земли» в разных частях Тысячной книги, можно заметить одну интересную особенность. Территориальная структура списка детей боярских первой и второй статьи отличается от аналогичной структуры третьей статьи. Прежде всего, это отличие проявляется на примере рубрики «Кашин» с пометой «Князь Юрьевские Ивановича». И в первой, и во второй статьях эта рубрика была расположена в самом конце общего списка.58

Обратившись к материалам похода на Владимир 1550 г. можно заметить, что в подобном положении здесь оказывается Руза, с аналогичной пометой «Юрия Ивановича». Кашин и Руза входили в удел князя Юрия Дмитровского, что, вероятно, и обуславливало расположение соответствующих рубрик в первой и второй статьях Тысячной книги. Как уже было замечено, дети боярские из Дмитрова, еще одного города из этого удельного княжества, в боярской книге 1537 г. также были записаны в конце общего списка.59

В разных местах во второй и в третьей статьях была расположена рубрика «Углич». Вполне вероятно, что место углицких детей боярских во второй статье Тысячной книги было предопределено территориальной структурой боярской книги 1537 г.

Очевидно, что территориальная структура боярской книги 1537 г. повлияла на первую и вторую статьи Тысячной книги и на владимирский разряд 1550 г. Это предположение подкрепляется наблюдением Н. П. Лихачева о том, что некоторые списки Тысячной книги имели датировку 7045 (1537) г.60

Впрочем, территориальная структура первой и второй статей Тысячной книги имела, и некоторые отличия от боярской книги 1537 г. На последнем месте в списке тысячников первой статьи были записаны дети боярские из Костромы. Причина этой приписки была достаточно проста. Одним из этих тысячников был А. Ф. Адашев, пользовавшийся в это время безграничным доверием царя Ивана Грозного. По своему происхождению и служебным достижениям он явно не соответствовал уровню первой статьи, так что, скорее

57 ТКДТ. С.82-103.

58 Там же. С.60,68-69.

59 Разр. Кн. Т.1. 4.2. С.380; Сб. РИО. Т.59. С. 148.

60 Лихачев Н.П. Разрядные дьяки. С.445. A.A. Зимин считал появление этих датировок неверным прочтением цифры 60 (кси) переписчиками. (ТКДТ. С. 18). всего, рубрика «Кострома» была перенесена в первую статью из низшей второй, или даже третьей, статьи. Действительно, в третьей статье Тысячной книги костромские дети боярские были вписаны в рубрику «Галич». Очевидно, начало этой рубрики как раз и было перенесено в первую статью.61

Рассматривая текст Тысячной книги с точки зрения разновременного создания его статей, можно объяснить причину различного деления детей боярских из Московской (в широком смысле этого термина) и Новгородской земель. Вполне вероятно, что первоначально московское правительство предполагало поделить всех тысячников только на две статьи, а, затем, пересмотрело свои планы. Тысячники третьей статьи были отобраны после того, как произошел набор тысячников первой и второй статей, и составители Тысячной книги уже могли сделать необходимые коррективы, более соответствующие реалиям 50-х гг. XVI в.

Текст третьей статьи также испытал определенное влияние боярской книги 1537 г., о чем говорят сделанные возле рубрик «Дмитров» и «Кашин» пометы, а также помета возле рубрики «Старица». В перечне тысячников третьей статьи старицкие дети боярские были помещены в конце списка, на предпоследнем месте.62

Последнее место в третьей статье тысячников занимала рубрика «Медынь». Медынь была центром испомещения «литвы дворовой». Находившиеся на московской службе недавние выходцы из Великого княжества Литовского практически не были представлены в Тысячной книге. Вероятно, «литва дворовая» вошла в состав Государева двора еще позднее старицких детей боярских, в конце 30-х, начале 40-х гг. XVI в.

Одновременно, источником списка тысячников третьей статьи являлась новая перепись служилых людей. Об этом свидетельствует помета, сделанная возле незаполненной рубрики Медынь: «Медынь не описана». Очевидно, именно в результате такого описания к основному тексту третьей статьи Тысячной книги добавлялись новые имена. Как правило, они принадлежали новикам, сравнительно недавно начавшим свою службу в составе Государева двора. К рубрике муромских детей боярских был приписан «из Мурома ж» Федор Дураков с сыном, к рубрике бельских детей боярских - «з Белые ж» Микитка Васильев Елсуфьев. Приписки можно обнаружить также в списках калужских, можайских, вяземских и дорогобужских тысячников третьей статьи.63

Таким образом, можно предположить, что сама «тысячная реформа» замышлялась московским правительством еще в 40-е гг., когда на основании данных боярской книги 1537 г. были выделены имена будущих тысячников.

61 ТКДТ. С.57, 69-70.

62 Там же. С.66, 68,81.

53 Там же. С.71, 73, 77-79, 82. К калужской рубрике были, вероятно, приписаны Г., И., Ш., М. Я. Федцовы и И. Челищев; к можайской - А., Г., В.Г. Лошаковы-Колычевы и И.И. Образцов; к вяземской -Ю.А. Пильемов, князья Ш, И., С.Ю. Гагарины, Ф., Д. А. Замыцкие и Г.И. Салтыков; к дорогобужской -Д. И В. Нееловы.

Значимость Тысячной книги состоит также в ее наибольшей хронологической близости к Дворовой тетради, что позволяет достаточно полно использовать ее материалы для сопоставления с этим источником.

В отличие от всех предшествующих боярских книг, в Дворовой тетради были представлены практически все лица, входившие в 50-е гг. XVI в. в состав Государева двора, что позволяет детально проанализировать внутреннюю структуру и особенности комплектования этой привилегированной корпорации. Кроме того, привлечение данных Дворовой тетради позволяет сделать ретроспективную оценку более ранних «боярских» книг. Особое значение имеют делопроизводственные пометы, сопровождавшие текст этого источника и дающие представление о конкретных перипетиях службы внутри Государева двора.64

К сожалению, в некоторых случаях текст Дворовой тетради является испорченным или дефектным. От рубрики князей Стародубских, в частности, сохранилась только нижняя часть. В этой рубрике отсутствуют лица, известные Тысячной книге и продолжавшие свою службу во время составления Дворовой тетради. Неполна также рубрика князей Ростовских.65 В некоторых отношениях пробелы опубликованного текста Дворовой тетради восполняются за счет привлечения неизданного Музейского списка, а также за счет сопоставления с соответствующими рубриками Тысячной книги.

По наблюдениям А. А. Зимина, первоначальный текст Дворовой тетради был составлен в 1551/52 г., и, затем, подвергался различным дополнениям и изменениям на протяжении 50-х гг. XVI в. В. Д. Назаров отметил также определенное влияние на текст Дворовой тетради предшествующих списков служилых людей, подобных позднейшим десятням. Напластования разновременных по своему происхождению записей превращают Дворовую тетрадь в сложный, многокомпонентный источник, требующий самого серьезного анализа.66

В Дворовой тетради последовательно перечислялись все чиновно-иерархические группы Государева двора, начиная от бояр и заканчивая дворовыми детьми боярскими из различных территориальных корпораций Русского государства.

Следует отметить отсутствие в Дворовой тетради детей боярских из Северо-западных уездов страны. Дело в том, что Дворовая тетрадь, как это было записано в ее заголовке, описывала детей боярских дворовых только «Московские земли».

В конце значительного числа рубрик Дворовой тетради были записаны группы «литвы дворовой». Скорее всего, до времени составления Дворовой

64 ТКДТ. С. 111-208; ГИМ. ОР. Муз. 3417.

Скрынников Р.Г. Царство террора. С.78.

66 Зимин A.A. Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. и формирование состава Боярской Думы и дворцовых учреждений И ВИД. JL, 1981. Вып.12. С.28-47; Назаров В.Д. К источниковедению Дворовой тетради // Россия на путях централизации. М., 1982. С. 166-175; Флоря Б.Н. Несколько замечаний о «Дворовой тетради» как историческом источнике // АЕ за 1973 г. М., 1974. С.44-57; Павлов А.П. Государев двор.С.87-91. тетради «литва дворовая» служила по отдельному списку вне зависимости от того, где располагались вотчины и поместья этих выходцев из Великого княжества Литовского. В пользу этого предположения говорит наличие в конце

Дворовой тетради специальной рубрики «литва дворовая». Очевидно, что в начале 50-х гг. XVI в. «литва дворовая» вошла в состав территориальных корпораций служилых людей.67

Точно так же архаичные черты проступают и в описании рубрики «Тверь», которая была разделена на 2 части: собственно «Тверь» и помещики Тверские.

Б. Н. Флоря и В. Б. Кобрин заметили, что, исключая позднейшие приписки, рубрика Тверь состояла исключительно из старинных тверских землевладельцев, наследников бояр и детей боярских Тверского княжества, в то время как помещики тверские появились в Тверской земле в результате

- 68 московских переселении

Наконец, малоярославецкие дети боярские также были разделены на 2 группы, одну из которых представляли слуги «княж Васильевские Шемячевского», очевидно, также прежде служившие по особому списку.69

В этом отношении Дворовая тетрадь продолжала курс на унификацию, объединяя по территориальному принципу различные по своему статусу группы служилых людей.

Впрочем, в некоторых местах составители Дворовой тетради несколько отклонялись от чисто географического перечисления различных рубрик, помещая рядом служилых людей, обладавших одинаковым статусом. Подобные примеры обнаруживаются в расположении рубрик «Калуга» и «Козельск», а также «Дмитров» и «Кашин».70

Эти отклонения имеют достаточно простые объяснения. Служилые люди из этих городов служили прежде одним и тем же удельным князьям. Калуга и Козельск входили в удел князя Семена Калужского, а Кашин и Дмитров были основными центрами удела князя Юрия Дмитровского.

Более серьезные отклонения от географического принципа обнаруживаются в конце Дворовой тетради, где отдельной группой были расположены рубрики «Бежицкий Верх», «Углич», «Медынь» и «Малый Ярославец». При этом можно отметить сделанные возле этих рубрик характерные архаичные пометы.71

Все эти города в 1561 г. были пожалованы в удел слабоумному брату Ивана IV Юрию Углицкому в соответствии с завещанием Василия III. В начале 50-х гг. князь Юрий Васильевич какое-то время действительно мог владеть перечисленными городами или, по крайней мере, иметь на них формальные права. В 1547 г. известен дьяк князя Юрия Углицкого Ш. И. Воронин, что

67ТКДТ. С.134, 141, 143, 144-145, 146, 150-151, 152-153, 155, 156-157, 158, 187,206-208.

68 Там же. С.195-198; Флоря Б.Н. Несколько замечаний. С.45-46; Кобрин В.Б. Власть и собственность. С.97-100.

69 ТКДТ. С.208.

70 Там же. С.128, 134, 168, 171.

71 Там же. С.201-208. Возле рубрики Углич - «княж Дмитреевские Ивановича», возле рубрики Малый Ярославец - «княж Васильевские Шемячевского». подтверждает вывод о наличии у него собственного, хотя и номинального, двора. Видимо, опыт наделения князя Юрия Углицкого уделом был неудачным. Переданные ему города вскоре вернулись в руки московского правительства, где и оставались вплоть до 1561 г., когда вновь был создан Углицкий удел.72

Подобным образом, реконструкция первоначальной структуры необходима при анализе каждой конкретной рубрики Дворовой тетради. Особенностью этого источника было «пофамильное» расположение имен внутри каждой отдельной рубрики. Как правило, родственники перечислялись друг за другом, в соответствии с принципом фамильного и семейного старшинства. Вместе с именами.лиц, состоявших на государевой службе к началу 50-х гг., в Дворовой тетради записывались также имена их детей и младших братьев, многие из которых еще не достигли служебного возраста.73

Пофамильный» характер расположения имен в Дворовой тетради позволяет восстановить первоначальное ядро каждой отдельной рубрики. Чаще всего, имена новиков и недавних выходцев из других территориальных корпораций приписывались внизу каждой отдельной рубрики. Иногда, впрочем, эти имена помещались и в других частях, где оставалось свободное от записей пространство, и вклинивались в уже зафиксированные фамильные группы.

Меньше информации о положении Государева двора в 50-е гг. дают отрывки боярской книги 1556 г. Особенности происхождения этого источника, созданного на основе сопоставления нескольких «смотренных списков» служилых людей, определяли его специфический характер. В отличие от других «боярских» книг в боярской книге 1556 г. отсутствовало территориальное деление, а сами фигурировавшие в ней лица были разбиты на большое количество статей в зависимости от получаемого ими жалования. В этой боярской книге приводились данные о размерах землевладения, вооружении и численности боевых холопов, а также о получаемых кормлениях, что позволяет несколько дополнить имеющиеся биографические сведения о служилых людях Государева двора.74

Значение боярских книг 70 - начала 80-х и боярской книги 1588/89 г. состоит в близости их структуры к Дворовой тетради. Во многих отношениях эти источники просто копировали структуру Дворовой тетради, что позволяет использовать их данные для сравнительного анализа и сопоставления.75

Одним из источников составления боярских книг являлись десятни, включавшие в себя перечень всех служилых людей той или иной территориальной корпорации. До нашего времени из десятен XV - середины XVI в. сохранилась только каширская десятня 1556 г. Некоторые отдельные имена из десятен середины XVI в. присутствуют также в более поздних дворянских документах. М. Г. Кротову на основании анализа этих документов

72 Антонов A.B. Клинские акты XV-XVI века // РД. М., 1998. Вып.4. №23. С.94. В начале 50-х гг. был создан углицкий дворец. Обычно подобные дворцы создавались-после ликвидации удельных княжеств.

73 Зимин A.A. Дворовая тетрадь. С.30; Павлов А.П. Государев двор. С.88-89.

74 Боярская книга 1556 г. // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. М., 1861. Кн.З. Отд.З. С.27-80.

75 Павлов А.П. Государев двор. С. 102-104, 107. удалось восстановить пофамильный состав детей боярских Серпухова, а также отрывок десятни тарусских детей боярских. Возможно, ранние известия содержатся также в тексте смоленской десятне, время составления которой условно датируется 1574 г. Эта десятня отличается архаичной формой. В частности, все перечисленные в ней смоленские служилые дюди были разбиты на несколько «десятков». Определенный интерес представляют также десятни более позднего времени, позволяющие восстаеновить круг фамилий дворовых детей боярских середины XVI в.76

Наибольшее значение в связи с утратой большинства десятен приобретают сведения каширской десятни 1556 г., опубликованной Н. В. Шапошниковым с неизвестного списка. Эта десятня достаточно полно проанализирована Н. В. Мятлевым, М. Г. Кротовым и А. П. Павловым, что делает возможным использовать их выводы при использовании этого источника.77

В десятне 1556 г., составленной во время смотра служилых людей в Серпухове, были записаны имена каширских дворовых детей боярских, а также городовых детей боярских Ростовского стана, крупнейшего стана Каширского уезда, и новиков впервые поступивших на государеву службу, что дает достаточно репрезентативный срез состава каширской корпорации середины XVI в. и существовавшей внутри нее системы иерархии.

Своеобразным источником можно считать Синодик московского Успенского Собора, сведения которого дополняются другим официальным синодиком -«Синодиком по убиенным во брани». Эти синодики помимо характерных для других монастырских синодиков записей отдельных имен и фамилий жертвователей последовательно перечисляли списки лиц, погибших в различных битвах и сражениях. Очевидно, вклады на их поминовение делало само московское правительство. Каждое из таких перечислений дает десятки различных имен, возле которых, иногда, указывалась и их территориальная принадлежность. В ряде случаев эти имена перечислялись целыми группами, в определенном порядке. Наиболее характерно подобная практика проявилась в списке убитых в «казанском взятии» 1553 г.78

Вероятно, списки убитых составлялись на основе «смотренных списков», проводимых после завершения каждого похода. Это обстоятельство позволяет применять их для реконструкции состава десятен по отдельным уездам Русского государства.

76 Кротов М.Г. Опыт реконструкции десятен по Серпухову и Тарусе 1556 г., по Нижнему Новгороду 1569 г., по Мещере 1580 г., по Арзамасу 1589 г. // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1985. С.70-85; Сухотин Л.М. О списке смоленской десятни XVI в. // ЖМНП. М., 1914. С.240-259; Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. СПб., 1891. Кн.8.

77 Каширская десятня 1556 г. // «Нега1сНса»: Ист. Сб. СПб., 1900. Т.1. Отд.4; Мятлев К Тысячники и московское дворянство. С.62-63; Кротов М.Г. Провинциальное дворянство и «государев двор» в середине XVI века. // Феодализм в России: Юбилейные чтения, посвященные 80-летию со дня рождения Л.В. Черепнина: Тез. докладов. М., 1985. С.97-98; Павлов А.П. Государев двор. С.87-88.

78 ДРВ. М., 1788. Кн.6. С.420-506; «Синодик по убиенным во брани». // Бычкова М.Е. Состав класса феодалов.С. 174-189.

Важным источником по истории Государева двора являются также разрядные книги. В разрядные книги заносились сведения о назначениях воевод и наместников, описывались местнические столкновения между ними. К «боярским» книгам близко примыкают разряды походов и поездок великих князей (царей), в которых перечислялись имена сопровождавших их лиц в соответствии со структурой Государева двора. Отсутствие боярских книг для XV в., и их плохая сохранность для первой половины XVI в. увеличивают значение этих разрядов для восстановления структуры и личного состава Государева двора этого времени. Наибольшей полнотой отличается разряд новгородского похода «миром» 1495 г. содержащий в себе описание всех чиновно-иерархических групп Государева двора. Отдельно следует упомянуть разряд полоцкого похода 1563 г., в котором подсчитывалось общее количество служилых людей внутри каждой отдельной корпорации.79

В разрядных книгах помещались также свадебные разряды (часть свадебных разрядов и связанных с ними документов хранилась отдельно от общей массы разрядных книг) великокняжеской (царской) семьи. Свадебные разряды показывают придворную жизнь, позволяют судить о месте и роли отдельных лиц и фамилий в окружении московского престола. Участие в свадебных торжествах подобного уровня принимали исключительно члены Государева двора, что дает возможность установить имена ряда лиц входивших в его состав. Особый интерес в этой связи представляет разряд свадьбы князя В. Д. Холмского и великой княжны Феодосии Ивановны 1500 г., в котором было перечислено несколько десятков лиц, присутствовавших на этой свадьбе.80

Трудность работы с разрядными книгами связана с поздним характером их происхождения. В общей группе разрядных книг можно выделить отличающиеся по своему происхождению официальные и частные редакции.

Исследования В. И. Буганова и А. А. Зимина выяснили основные этапы создания разрядных книг. Разрядные книги дошли до нашего времени в редакции 50-х гг. XVI в. Наиболее конкретные и точные сведения дает Государев разряд (краткая редакция разрядных книг), составленный в 1556 г. и подвергшийся значительному сокращению. Пропуски Государева разряда компенсируются Пространной редакцией разрядных книг начала XVII в., а также данными частных разрядов. Пространная редакция достаточно часто дает информацию о различных придворных церемониях и назначениях, отсутствующих или представленных в очень сжатом виде в составе Государева разряда. С другой стороны, сведения Пространной редакции являются более путанными и, иногда, недостоверными, особенно в случаях, имевших местническое значение, что заставляет с осторожностью использовать ее при анализе. Еще больше таких «погрешностей» возникает в частных разрядах,

79 Разрядная книга 1475-1598 гг. М„ 1966; Разрядная книга 1475-1605 гг. М., 1977-1978. Т.1. 4.1-3; Полоцкий разряд 1564 г. // Витебская старина. Витебск, 1885. Т.4. отд.З. С.27-70.

80 Свадебные разряды // Сахаров И.П. Сказания русского народа. СПб., 1849. Т.2. Кн.6.; (Свадьбы) // ДРВ. М. 1790. 4.13. С. 1-247. списанных с официальных разрядных книг и дополненных на основании семейных преданий и легенд.81

В ведении Разрядного приказа находилось также составление родословных книг, что было связано с практикой местнических столкновений во время различных воеводских назначений. Среди родословных книг, как и в случае с разрядными книгами, выделяются официальные и частные родословные записи.

Первый опыт создания официальных родословных книг относится к концу XV в. и был представлен в Типографской летописи. Исследования М. Е. Бычковой показывают дальнейшее развитие родословных книг. Новая редакция родословных записей была создана в начале 40-х гг. и в последующем повлияла на текст Государева родословца, первого официального родословного документа, по наблюдениям Н. П. Лихачева, созданного в 1555 г. Этот источник отличается высокой степенью достоверности. В Государеве родословце были обобщены сведения о происхождении наиболее значительных родов и фамилий, имевших своих представителей в Боярской Думе.82

Анализ Государева родословца позволяет установить генеалогические связи между отдельными фамилиями служилых людей, а также дает ценные сведения для их сопоставления друг с другом. Пометы, сделанные возле отдельных имен, содержат упоминания о получении думных чинов, удельной службе, опалах и переводах в другие уезды.

Сведения Государева Родословца позднее были дополнены в Бархатной книге, где оказалось значительное число новых боярских фамилий, восстанавливающих свое родословие по смутным семейным легендам, что нередко отражалось на их качестве.83

С другой стороны, частные родословные книги отличаются значительно большей широтой представленных в них родов и фамилий служилых людей. Наибольшее значение имеют Патриаршая и Разрядная редакции, продолжавшие традиции Государева родословца, и пользующиеся определенным признанием со стороны самого московского правительства. Данные частных родословных книг отражали сложившиеся родовые легенды и местнические амбиции, нередко, сознательно искажали реальные факты, что заставляет относиться к сообщаемой ими информации с известной долей

84 осторожности

81

Зимин A.A. Текстология Пространной редакции Разрядных книг (за 1475-1537 гг.) // АРИ. М., 1992. С.149-170; Буганов В.И. Разрядные книги последней четверти XV-начала XVII в. М., 1962; Он же. К изучению состава «государева двора» XVI в. // Общество и государство феодальной России. С.55-61.

82 Полное собрание русских летописей. М., 1921. Т.24. С.227-233; Редкие источники по истории России. М., 1977. Вып.2;Родословная книга князей и дворян российских и выезжих. ML 1787. Ч. 1-2; Зимин A.A. Формирование. С.15; Бычкова М.Е. Родословные книги XVI-XVII вв. как исторический источник. М., 1975; Лихачев Н.П. Государев родословец и Бархатная книга. IIИРГО. СПб., 1900. Вып.1. С.49-62.

83 Антонов А.П. Родословные росписи конца XVII в. М., 1996. и Родословная книга // Временник Московского общества истории и древностей российских. М., 1851. Кн. 10. С.1-286; Долгоруков П. Российская родословная книга. СПб., 1847-1857. 4.1-4; Руммель В.В., Голубцов В.В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. СПб., 1886-1887. 4.1-2.

Достаточно позднего происхождения сохранившиеся местнические дела и связанные с ними материалы. Необходимость изучения местнических дел обуславливается уникальной информацией, которой обменивались во время спора соперники, стремившиеся доказать превосходство своих фамилий. Анализ местнических дел позволяет также понять характер внутриродовых отношений. Самостоятельное развитие местническая документация получила только в середине XVI в. Именно с этого времени начинается подробное описание местнических споров. Особое значение этих споров для дальнейшей судьбы той или иной фамилии приводило к осознанным фальсификациям источников и появлению большого числа специально «сфабрикованных» местнических дел. Из местнических материалов более позднего происхождения заслуживает внимания «книга местнических потерек», своеобразный, крайне тенденциозный местнический справочник, составленный в XVII в., в котором были специально собраны факты, позорящие честь и достоинство большинства фамилий московской аристократии, на случай возможных местнических столкновений. В этом справочнике приводятся сведения с начала XVI в., которые в некоторых случаях были основаны на несохранившихся до нашего времени источниках.85

Деятельность Государева двора получила также отражение в посольских книгах. Посольские книги содержали в себе документы о дипломатической деятельности московского правительства. В составе посольских книг особое значение имеют описания разного рода торжественных церемоний, связанных с приемами и отправлениями «великих» посольств.85 Дипломатическая служба была одной из обязанностей членов Государева двора и списки лиц, участвовавших в этих процедурах, дополняют собой имеющиеся сведения о личном составе этой привилегированной корпорации. Особенно много имен дает перечень лиц, входивших в свиту великой княжны Елены Ивановны, отправлявшейся в 1494 г. к своему мужу в Великое княжество Литовское.

Посольские книги показывают пограничные столкновения и конфликты, в которых активное участие принимали дворовые дети боярские, и могут осветить эту сторону деятельности Государева двора. Данные посольских книг незаменимы также при реконструкции личного состава приграничных территориальных корпораций служилых людей.

Комплекс посольских книг сохранился далеко не полностью. Лишь отдельные дела остались от казанских посольских книг, большие пробелы содержат крымские и ногайские посольские книги, опубликованные только частично, утрачена и часть литовских посольских книг, которая, однако, восстанавливается с помощью книги посольской Метрики Великого княжества Литовского. В полном виде сохранились только посольские книги Священной Римской империи и Ливонского Ордена. Крайне нерегулярно поддерживались дипломатические связи Русского государства с Молдавией, Венгрией, Швецией,

85 Местничество: дела // Русский исторический сборник. М., 1938. Т.2. Кн.4; М., 1842. Т.5. Кн.2; Лихачев Н.П. Местнические дела 1563-1605 гг. СПб., 1894; Эскин Ю.М. Местничество в России в XVI-XVII вв. Хронологический реестр. М., 1994; Татищев Ю.В. Местнический справочник XVII в. Вильно, 1903.

86 Рогожин Н.М. Посольские книги России конца XV-нaчaлa XVII в. М., 1989.

Данией, Турцией, итальянскими государствами. Соответственно, посольские книги, относящиеся к этим странам, содержат весьма скудную информацию.87

Наиболее полно землевладение служилых людей, в том числе входивших в состав Государева двора, освещено в писцовых книгах.

Писцовые книги представляют собой «массовый» источник русского средневековья, позволяющий в наиболее полном виде представить картину землевладения в том или ином уезде. Среди писцовых книг конца XV -середины XVI в. сохранился только комплекс писцовых книг Новгородской земли, лакуны в издании которых заполняются сейчас К. В. Барановым, тверские писцовые книги конца 30 - начала 40-х и начала 50-х гг., а также отрывки торопецкой писцовой книги конца 30-х гг. В виде приправочной книги до нашего времени дошла также писцовая книга Звенигородского уезда 1558/59 г. Особенность этой писцовой книги была связана с передачей Звенигородского уезда в распоряжение царя Симеона Касаевича. Большинство прежних помещиков, при этом, было переведено в другие уезды, а поместья в Звенигородском уезде получили бояре и дети боярские, отданные в службу этому знатному татарскому выходцу. Это обстоятельство существенно затрудняет привлечение звенигородской писцовой книги при анализе процесса взаимодействия московского правительства и самой звенигородской корпорации служилых людей.88

Ретроспективный анализ писцовых книг более позднего времени, предпринятый А. П. Павловым, позволяет значительно расширить возможности использования этого вида источников. Дело в том, что использование приправочных книг при проведении новых описаний достаточно часто приводило к упоминанию имен предыдущих владельцев описываемых земель. «Нижний слой» такого рода записей, как правило, воспроизводил текст-предшествующей писцовой книги того же уезда. Еще чаще подобные примеры были распространены в категории «порозжих земель». При этом сам метод ретромрекгивного анализа должен применяться с известной долей осторожности. Достаточно часто писцы получали для своей работы сразу несколько приправочных книг, что приводило к определенному напластованию имен прежних владельцев. Писцы не всегда фиксировали более ранние имена

87 Сборник русского исторического общества. СПб., 1882. T.35; СПб., 1884. T.41; СПб., 1887. T.53, 59; СПб., 1895. Т.95; СПб., 1910. Т. 129; Памятники дипломатических сношений России с державами иностранными. СПб., 1851. T.1; Посольская книга по связям России с Ногайской ордой. М., 1984; РГАДА. Ф. 123. Кн.6-9.

88 Новгородские писцовые книги. СПб., 1859-1910. Т.1-6; Писцовая книга Водской пятины 1539 г. Новгород, 1917; Писцовые книги Водской пятины 1500-1501 гг. I! ВОИДР. М., 1851. Кн. 11,12; Отрывки писцовой книги Водской пятины 1504-1505 гг. Киев, 1908; Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. M.; JI., 1930; Писцовые книги Новгородской земли. М., 1999-2000. Т. 1-2; Торопецкая книга 1540 г. // АЕ за 1963 г. М., 1964. М.277-357; Писцовые книги Московского государства. СПб., 1877. 4.1. Отд.2. С.40-403; Приправочный список с писцовых книг Звенигородского уезда 1558-1560 гг. // Материалы для истории Звенигородского края. Вып.1. М., 1992; Павлов-Сильванский В.Б. Писцовые книги России XVI в. М„ 1991. С.121-236. и в «нижнем слое» оказывались зафиксированными землевладельцы, жившие уже после создания первоначальных писцовых описании.

Имена землевладельцев 40 - 50-х гг. XVI в. присутствуют в составе более поздних писцовых книг Можайского, Вяземского, Малоярославецкого, Верейского, Медынского, Московского, Коломенского, Каширского, Рязанского, Ржевского и Рузского уездов. В наиболее полном виде удается восстановить состав землевладельцев Можайского, Вяземского и Малоярославецкого уездов. Это обстоятельство дает возможность опираться на реконструированные тексты этих писцовых книг при общем анализе положения служилого землевладения этих уездов в середине XVI в. и во многом предопределяет структуру настоящего исследования.

А. П. Павлов установил примерное время проведения писцовых описаний этих уездов. Можайская писцовая книга была создана в 1626-27 гг. и использовала в качестве приправочных книг писцовые книги 1595-98 гг., которые в свою очередь опирались на описание Александра Семенова Упина-Слизнева 40-х гг. XVI в. Вяземская писцовая книга 1586/87 и 1594-95 гг., в свою очередь, использовала писцовую книгу конца 50-х гг. XVI в. Наконец, писцы Малоярославецкого уезда 1587/88 г. получили для сопоставления писцовую книгу С. Пильемова, созданную в 40-е гг. XVI в.91

Территориальная близость Вяземского и Можайского уездов и сходство положения вяземских и можайских корпораций позволяют использовать материалы этих писцовых описаний, в их реконструированном виде, для выявления этапов развития политики поместной колонизации, проводимой в эти годы московским правительством. Малоярославецкая писцовая книга дает возможность проследить процесс постепенной интеграции двух основных групп служилых людей этого уезда: детей боярских «князь Васильевских Шемячевского» и «литвы дворовой», и формирования на их основе единой малоярославецкой корпорации.

Среди актовых источников, имеющих отношение к истории Государева двора и отдельных территориальных корпораций можно выделить несколько отдельных фупп источников: 1) Законодательные акты (Судебники 1497 и 1550 г., Белозерская Уставная грамота 1488 г.); 2) Духовные и договорные грамоты владетельных князей Северо-Восточной Руси; 3) Делопроизводственные акты правительственных учреждений; 4) Жалованные и кормленные грамоты; 5) Частные имущественные акты.

В законодательных актах конца XV-cepeдины XVI в. устанавливались судебные полномочия центральных и местных органов власти,

89 Павлов А. П. Опыт ретроспективного изучения писцовых книг (на примере писцовых книг Старицкого уезда 1624-1626 гг.) // ВИД. Л., 1985. Вып. 18. С.103-109; Он же. Земельные переселения в годы опричнины: (к вопросу о практической реализации указа о опричнине 1565 г.) // ИСССР. 1990. №5. С.89-91; Он же. Государев двор. С.7-9, 12-13.

90 ПКМГ. СПб., 1872. 4.1. Отд.1. С.1-290, 291-611; 4.2. С.567-822, 832-852, 1299-1537; РГАДА. Ф.1209. Кн.70, 539, 619, 10815, 10816, 11833; Писцовые книги Рязанского края XVI век. Рязань, 1996: Анпилогов Г.Н. Рязанская писцовая приправочная книга конца XVI века. М., 1982; Рузский уезд по писцовой книге 1567-1569 гг. // Материалы для истории Звенигородского края. Вып.4. М., 1997.

91 Павлов А.П. Земельные переселения. С.89-91. регламентировался сам процесс судопроизводства. В Судебнике 1550 г. фигурировали также пункты о бесчестии и «похолоплении» служилых людей, показывающие сословное разделение и сословные границы середины XVI в. В составе этого Судебника в качестве дополнительных статей присутствовали указы о «тысячной» реформе 1550 г. и о княжеском землевладении, имевшие прямое отношение к процессам, происходившим внутри Государева двора этого

92 времени.

К законодательным актам тесно примыкают духовные и договорные грамоты владетельных князей Северо-Восточной Руси. В этих актах великие и удельные князья выступали в качестве субъектов права, определяя судьбу подведомственных им территорий. Эта группа источников имеет особое значение для восстановления ранних страниц истории Государева двора, устанавливая принципы боярской службы и статус отдельных групп служилых людей XIV- первой половины XV в. Для конца XV - начала XVI в. закрепленные в духовных и договорных грамотах владетельных князей нормы, однако, получили достаточно шаблонный вид, воспроизводивший реалии более раннего времени. Большее значение имеют чисто биографические данные, приводимые в этих источниках. На основании этих грамот можно, например, выяснить имена некоторых лиц, входивших в состав как Государева двора, так дворов различных удельных князей. Особо следует выделить материалы разъездов границ удельного Дмитровского княжества с территорией собственно великого княжества, произведенные в начале XVI в. При проведении этих разъездов упоминались десятки имен окрестных землевладельцев, что дает определенный срез с общей картины служилого землевладения этих уездов.93

Среди делопроизводственных актов правительственных учреждений сохранились один боярский приговор, несколько отрывков судебных и розыскных дел общегосударственного значения, челобитные, различные наказы и отписки, а также поручные грамоты. Общая немногочисленность этих источников была вызвана гибелью Государственного архива и отсутствием собственного архива в распоряжении у Боярской Думы.94

Из отрывков судебных и розыскных дел наибольший интерес представляют дело о побеге в Великое княжество Литовское последнего рязанского великого князя Ивана Ивановича, дела князя Василия Шемячича и Максима Грека. Побег князя Ивана Ивановича Рязанского заставил московское правительство начать допросы связанных с ним рязанских бояр и детей боярских. Отрывки этого розыскного дела достаточно красноречиво показывают напряженную атмосферу существовавшую в Рязанском княжестве сразу после его захвата Василием III.95

92 Судебники XV-XVI вв. M.;JI., 1952; Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV-начала XVI в. М., 1964. Т.З. №22. С.38-40.

93 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.;Л., 1950.

Государственный архив России XVI столетия: Опыт реконструкции. М., 1978.

95Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою Экспедициею. СПб. 1836. Т. 1. №127. С. 187-190.

Дело князя Василия Шемячича содержало в себе имена нескольких бояр этого служилого князя и демонстрировало явное недоверие великокняжеской власти к потомку князя Дмитрия Шемяки, волею судьбы оказавшегося на московской службе.96

Дело Максима Грека, в свою очередь, показывает наличие различных идеологических настроений в среде придворного окружения Василия 111. Допрос И. Н. Берсеня Беклемишева, одного из дворовых детей боярских, связанного с Максимом Греком показывает картину откровенного недовольства части Государева двора происходящими в Русском государстве переменами, которым

97 противопоставлялась недавняя старина

Среди челобитных представляет интерес челобитная И. Яганова, одного из детей боярских князя Юрия Дмитровского, случайно оказавшегося в темнице. Эта челобитная рисует яркую картину откровенного предательства интересов своего князя многими удельными служилыми людьми. Сам И. Яганов был своеобразным агентом московского правительства при дмитровском дворе и должен был передавать наиболее важные сведения о действиях князя Юрия Дмитровского. Василию III «некоторыми делы служил» также сын боярский Я. Мещеринов. Очевидно, московское правительство внимательно следило за положением дел в Дмитровском уделе, специально подкупая некоторых из удельных дворовых детей боярских. Как заметил М. М. Кром, подобным образом была налажена система наблюдения и при углицком удельном дворе.98 Наказы и отписки от конца XV - начала XVI в. дошли до нашего времени в составе разрядных и посольских книг и были непосредственно связаны с описываемыми там событиями. Самостоятельное значение приобретают только более поздние наказы и отписки, позволяющие увидеть механизм взаимодействия центральных и местных органов власти в общегосударственной политике. Особенно интересен комплекс грамот, связанных с женитьбами великих князей Василия III и Ивана IV, опубликованный и проанализированный В. Д. Назаровым, когда специально посланные доверенные люди должны были искать невест для своих государей. Составители наказов и отписок в данном случае уделяли достаточное

99 внимание происхождению и родственным связям возможных кандидаток.

Личный состав Государева двора получил отражение в поручных грамотах. Эти грамоты содержат в себе списки лиц, «выручавших» опальных вельмож у великокняжеской власти. Как правило, все перечисленные в поручных грамотах конца XV - первой половины XVI в. лица были членами Государева двора. Анализ поручных грамот помогает определить корпоративные связи внутри Государева двора, проследить его единство в деле защиты своих сослуживцев.

96 Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1848. Т.1. №124. С.177-182.

37 ААЭ. №172. С. 141-145; Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М., 1971.

9S ААЭ. Т.1. №196. С.197-198. И. Яганов приносил особую присягу Василию III; Кром М.М. Челобитная и «запись» Ивана Яганова // РД. М., 2000. Вып.6. С. 17-24.

59 Собрание государственных грамот и договоров. М., 1819. 4.2. №34-35. С.43-44; Назаров В.Д. Свадебные дела XVI в. // ВИ. 1976. 310. С.110-123.

Поручная грамота 1565 г., взятая по И. П. Яковлеве, кроме того, содержит указания на территориальную принадлежность нескольких десятков поручителей, что помогает реконструировать состав отдельных территориальных корпораций в середине XVI в.

Значение для восстановления личного состава Государева двора имеют также кормленные и жалованные грамоты. Кормленные грамоты специально исследовались Б. Н. Флорей и А. В. Антоновым. Права на получение кормлений вплоть до середины XVI в. было привилегией членов Государева двора, или членов дворов удельных князей, что обуславливает важность этих источников.101

Подобным образом в конце XV в. обстояло дело и с жалованными грамотами, выдававшимися виднейшим служилым людям и содержавшими в себе определенные податные и судебные привилегии. Как показал С. М. Каштанов, выдача жалованных грамот имела непосредственное отношение к политическим процессам, происходившим в Русском государстве. Позднее, однако, жалованные грамоты стали достоянием более широкого круга служилых людей и утратили свою первоначальную ограниченность.102

В составе общей группы имущественных актов присутствуют: а) Поземельные акты (акты, связанные с куплей-продажей, обменом, вкладом в монастыри, закладом и размежеванием вотчинных земель, а также судебные разбирательства о судьбе тех или иных земельных участков); б) Духовные и распорядительные грамоты (завещания); в) Полные грамоты.

Наибольшее значение среди них имеют поземельные акты. В настоящее время практически полностью осуществлено издание поземельных актов Северо-Восточной Руси конца XV - начала XVI в., хотя новые архивные находки постоянно расширяют круг известных поземельных актов этого времени. Частично опубликованы также акты первой половины XVI в. Эта работа, однако, еще далека от своего завершения. Значительным подспорьем в этой связи выступают «Материалы к каталогу актов Русского государства», издание которых ведется А. В. Антоновым.103

Помимо ценной биографической информации о судьбах отдельных семей, фамилий и родов служилых людей, содержащейся в этих актах, поземельные акты помогают установить территориальные и корпоративные связи местных землевладельцев. Поземельные акты XV-XVI вв. в значительной степени возмещают отсутствие, или утрату, материалов ранних писцовых описаний. Анализ поземельных актов помимо ценной биографической и генеалогической информации позволяет выявить территориальную принадлежность служилых людей, их родственные и корпоративные связи, особенности статуса их

100 СГГД. М„ 1813. 4.1. N2155-156, С.428-432; №166. С.458-459; №184. С.508-512.

101 ФлоряБ.Н. Кормленые грамоты XV-XVI вв. как исторический источник. // АЕ за 1973 г. М., 1974. С.109-126; Антонов A.B. Из истории великокняжеской канцелярии: кормленные грамоты XV-середины

XV века // РД. М„ 1998. Вып.З. С.91-155.

102

Каштанов С.М. Социально-политическая история России.

103 О значении этого каталога см.: Антонов A.B. Материалы к каталогу актов Русского государства // РД. М., 1997. Вып. 1. С.42. землевладения. Состав контрагентов и послухов в каждом конкретном акте был далеко не случаен и достаточно часто обуславливался установившимися отношениями внутри каждой отдельной корпорации. В поземельных актах получали также отражение проблемы местного управления и судопроизводства, что дает возможность осветить эту сторону деятельности Государева двора.

В отличие от писцовых книг упоминание отдельных имен в поземельных актах носило достаточно случайный характер. Подавляющее число подобных актов конца XV - середины XVI в. просто не дошло до нашего времени. С другой стороны, среди сохранившихся поземельных актов большая часть существовала в составе монастырских архивов. Эти акты были связаны с процессом постепенного расширения монастырских владений, разраставшихся за счет приобретения (путем покупки или дарения на «помин» души) вотчинных земель. Однако далеко не все служилые люди вступали в какие-либо имущественные контакты с монастырями, особенно в районах поместного землевладения. Как показал С. 3. Чернов, сохранившиеся акты далеко не равномерно отражают землевладение отдельных уездов, а внутри уездов -отдельных станов, Русского государства. Некоторые уезды достаточно полно представлены в этих актах, другие - практически полностью отсутствуют в

104

НИХ.

Духовные грамоты (завещания) рельефно обрисовывают круг ближайших, в том числе и чисто служебных контактов, самих завещателей. В зависимости от социального положения и статуса составителей духовных грамот варьировался состав так или иначе соприкасавшихся с ними лиц. В случае с рядовыми провинциальными служилыми людьми можно отметить определенную ограниченность подобных связей, которые, как правило, не выходили за рамки одного-двух уездов. Напротив, представители высшей московской знати, подобные князю И. Ю. Патрикееву, отличались широтой своих связей. Помимо имен вотчинников, владевших землями по соседству с их землями, (сами по себе владения представителей знати располагались сразу в нескольких уездах Русского государства) духовные грамоты виднейших князей и бояр содержат упоминания о значительном числе членов Государева двора и, таким образом, позволяют определить уровень межличностных отношений внутри этой привилигированной корпорации. В случае с родовыми княжескими корпорациями, духовные грамоты, кроме того, являются достаточно важным критерием сохранения, или утраты, внутриродовых связей.

Непосредственным продолжением духовных грамот являются монастырские вкладные книги.

Вкладные книги, перечень имущества, поступившего в тот или иной монастырь для поминовения семей живших в разное время вкладчиков, -важный источник сведений по истории отдельных фамилий служилых людей.

104 Чернов С.З. Указ. Соч. С. 11-13.

Вкладные книги дополняют собой известные сведения о структуре землевладения фигурировавших в них уездов Русского государства.105

Полные грамоты содержат в себе ценную биографическую информацию и, кроме того, освещают специфическую сторону деятельности местной администрации.

Среди нарратиёных источников к истории Государева двора непосредственное отношение имеют летописи, публицистические произведения и записки иностранцев.

Летописные источники получили достаточно полную оценку в современной историографии. Неразвитость делопроизводства увеличивает значение летописей при анализе исторических событий XV, отчасти, и первой половины XVI вв. Вплоть до конца XV в., в частности, летописи являются единственным источником о военных походах и назначениях, а также о дипломатической деятельности московского правительства.107

Летописи отражали историческую канву, на фоне которой шло развитие Государева двора, и, нередко, затрагивали сюжеты так или иначе связанные с его историей. Особенно часто это происходило при описании внутренней жизни Государева двора: политической борьбе, опалах и интригах различных партий. Нередко, летописные рассказы отражали сообщения очевидцев тех или иных исторических событий. Это обстоятельство наполняет конкретными красочными деталями сухие известия делопроизводственных источников и позволяет лучше оценить роль и значение Государева двора, как непосредственного окружения великокняжеской семьи.

Летописи конца XV - середины XVI в. делятся на три группы: 1) Официальные великокняжеские, 2) Неофициальные оппозиционные; 3) Местные.

Преобладающее число летописей этого периода относилось к числу официальных. Отличительной чертой официального летописания является его тенденциозность, нередко искажавшая события в пользу великокняжеской власти, замалчивающая нежелательные и несоответствующие исходной точке зрения факты. Особенно часто подобная направленность была свойственна Никоновской летописи, содержащей целый ряд искажений такого рода. Положительной стороной официального летописания, в свою очередь, можно считать его лучшую осведомленность, использование различных делопроизводственных документов. Наибольшей полнотой среди официальных летописей отличаются Никаноровская летопись, сокращенные летописные своды конца XV в., Московский свод 1479 г., Симеоновская летопись,

105

Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987; Титов A.A. Вкладные и кормовые книги Росговского-Борисоглебского монастыря. М., 1861; Он же. Вкладные и записные книги Иосифо-Волоколамского монастыря. М., 1887.

106 Колычева Е.И. Полные и докладные грамоты XV-XVI вв. // АЕ за 1961 г. М., 1962; Кистерев С.Н. Полная грамота Ивана Михайловича Дубенского//РД. М., 1997. Вып.1. С.5-24.

107 Шахматов A.A. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М.;Л., 1938: Насонов А.Н. История русского летописания XI-начала XVIII в. Очерки и исследования. М., 1969; Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., 1979; Лурье Я.С. Две истории Руси XV СПб., 1994.

Софийская I летопись по списку Царского, Уваровская, Воскресенская, Иоасафская и Никоновская летописи.108

Неофициальные, оппозиционные летописи были не менее тенденциозны. Однако их тенденциозность носила уже совершенно другую окраску, направленную против московского правительства. Это обстоятельство приводило к появлению в них некоторых нежелательных для центральной власти фактов и оценок. Среди неофициальных летописей конца XV - середины XVI в. можно выделить Ермолинскую и Типографскую летописи. Оппозиционные известия повлияли также на Софийскую II и Львовскую

109 летописи.

Местные летописи, чаще всего, содержали в себе достаточно ограниченную информацию. Среди сообщаемых ими событий преобладали местные известия, а также отголоски событий общерусского значения. Вплоть до начала XVI в. местное летописание было достаточно распространенным явлением и отражало существование традиций удельной раздробленности. Соответственно, анализ псковских, новгородских, тверских, ростовских, устюжских и вологодских летописей имеет значение для оценки конкретных фактов и событий из жизни Русского государства. Позднее, эти летописи приобрели значительно более «провинциальный» характер.110

Среди публицистических произведений конца XV - середины XVI в. следует выделить «Повесть о Дракуле», сочинения И. Пересветова («Большая челобитная» и «Повесть о Магмет султане»), переписку Ивана IV с князем А. М. Курбским, а также «Историю о великом князе Московском», написанную этим знатным эмигрантом.

Повесть о Дракуле» и сочинения Ивана Пересветова затрагивали проблему взаимоотношения между государственной властью и служилыми людьми, давали конкретные рекомендации для преобразования Русского государства, что представляет определенный интерес для изучения идеологических взглядов и планов реформ Государева двора.111

Своеобразный характер носила переписка Ивана IV и князя А. М. Курбского. Спор между ними охватывал не только события современности, но и уходил вглубь удельной старины. Князь А. М. Курбский выражал позицию оппозиционной знати, недовольными переменами царя, продолжавшего традиции «кровопийственного рода» московских князей. Эта позиция была продолжена и в «Истории о великом князе Московском», политическом памфлете, написанном им перед очередными выборами правителя Польско-Литовского государства. В свою очередь, Иван IV защищал свои права самодержавного государя. Оба они приводили в доказательство своих

08ПСРЛ. СПб., 1851. Т.5-6; СПб., 1856. Т.7-8; М„ 1965. Т.9-14;СПб„ 1913. Т. 18; М.;Л„ 1949. Т.25; М.;Л„ 1962. Т.27; М.;Л., 1963. Т.28; М., 1994. Т.39; Иоасафская летопись. М„ 1957.

109 Там же. СПб., 1863. Т.6; СПб., 1910-14. Т.20. Вып.1-2, СПб, Т.23; Пг., 1921. Т.24.

110 ПСРЛ. М.; Л., 1959. Т.26; М„ 1965. Т. 15. 4.1, 2; Л., 1977. Т.ЗЗ; Л., 1982. Т.37; Псковские летописи. М., 1941-1955. Вып.1-2; Новгородские летописи. СПб., 1879.

111 Повесть о Дракуле. М.; Л., 1964; Пересвегов И. С. Сочинения. М.; Л., 1956. утверждений примеры, содержащие уникальную информацию, поданную под разными углами зрения.112

Чрезвычайно интересны для изучения Государева двора записки иностранцев. Среди нескольких произведений разных авторов выделяются «Записки о Московии», написанные имперским послом Сигизмундом Гербершгейном, в которых содержится оценка административного и военного устройства Русского государства, состояние служилого сословия и его отношение к великому князю.113

К запискам иностранцев о России тесно примыкают речи московских послов, зафиксированные их современниками в Западной Европе. Среди них известны сообщения посла Ивана III в Милане Ю. М. Траханиота (Георгия Перкамота) и «книга о посольстве» Павла Иовия, составленная со слов московского посланника Д. Герасимова. Ю. М. Траханиот, отвечая на вопросы миланских чиновников, обрисовал состав и численность двора Ивана III. Книга Павла Иовия давала общий обзор Русского государства времени правления Василия III.114'

При использовании иностранных источников необходимо учитывать неизбежное наложение их политических и общекультурных традиций на описываемые ими реалии жизни Русского государства.

Подводя итоги обзора общего состояния источников, можно отметить, что имеющаяся источниковая база дает возможность достаточно полного изучения структуры, функциональных обязанностей и личного состава Государева двора (с учетом неизбежных лакун для того или иного периода) в рассматриваемый период его развития. Менее полно представлены источники, освещающие судьбы отдельных территориальных корпораций служилых людей. Гибель большей части боярских книг, десятен и писцовых книг, неполнота актовых материалов конца XV - середины XVI в. приводят к вынужденному сокращению круга этих корпораций при проведении общего анализа. Более или менее подробное отражение в источниках получили родовые княжеские корпорации, а также новгородская, тверская, можайская, вяземская и малоярославецкая корпорации.

Учитывая работы Б. Н. Флори и А. А. Зимина о судьбе тверской корпорации, ее положение среди других территориальных корпораций Русского государства рассматривается только при общем обзоре.115 Развитию остальных перечисленных корпораций посвящены специальные разделы настоящего исследования.

112 Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным. М., 1979; Курбский А. М. История о великом князе Московском // Памятники литературы древней Руси. Вторая половина XVI в. М., 1987. С.218-399.

113 Герберпггейн Сигизмунд. Записки о Московии. М., 1988.

114 Гуковский М.А. Сообщение о России московского посла в Милане // Труды ЛОИИ. М.;Л., 1962. Вып.5. С.652-655; Павел Иовий Новокомский. Книга о московитском посольстве // Герберштейн Записки о московитских делах. СПб., 1908.

115 Зимин А.А. Формирование. С. 106-113, 261-266; Флоря Б.Н. О путях. С.281-290.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Государев двор и территориальные корпорации служилых людей Русского государства в конце XV - середине XVI в."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги настоящего исследования, следует проследить основные направления развития Государева двора в системе территориальных корпораций служилых людей в конце XV - середине XVI в.

Оформление привилегированного статуса двора московских князей, позднее Государева двора, произошло еще в XIV в. и было связано с особенностями боярской службы Северо-Восточной Руси. Эти особенности были вызваны существованием татарского «выхода», оказывавшего значительное влияние на экономику русских княжеств. Необходимость ежегодной выплаты дани приводила к сдерживанию роста привилегированного феодального землевладения. Соответственно, общее число бояр и слуг вольных в составе различных княжеских дворов Северо-Восточной Руси было невелико. Проникновение новых лиц в их среду ограничивалось целым рядом запретов. Ограничения распространялись не только на выходцев из податных групп населения, но постепенно по мере расширения границ Московского княжества, затрагивали также значительное число бояр и слуг вольных из распущенных княжеских дворов. Таким образом, среди феодалов XIV в. были представлены как привилегированные, обладавшие жалованными грамотами на свои владения, так и непривилегированные, вотчинники.

Вплоть до середины XV в. малочисленность дворов московских князей (великих и удельных) компенсировалась за счет сохранения роли территориальных ополчений при организации военной системы. Ополчения комплектовались по территориальному принципу и включали в себя все категории населения, вне зависимости от их служебной принадлежности или от ее отсутствия. Не принимая на свою службу значительное число вотчинников из подчиненных княжеств Северо-Восточной Руси, московские князья, вместе с тем, активно использовали сложившиеся территориальные ополчения, в своих собственных целях.

Подобная организация воинских сил при всей своей внешней привлекательности имела, однако, несколько серьезных недостатков. Служба ополчений имела полудобровольный характер и отличалась низким уровнем мобильности. Их потенциал полностью раскрывался только во время отражения вражеских набегов. Тактика войны "изгоном", получившая распространение в XV в., требовала высокой оперативности действий специальных отрядов, преданных своему князю.

Роль таких отрядов с 30-х гг. XV в. была возложена на княжеские дворы. Входившие в них бояре и слуги вольные (дети боярские) были выведены из состава территориальных ополчений и образовали самостоятельные военные отряды. С этого времени следует вести отсчет существования Государева двора, как особой военно-политической корпорации.

Очевидно, уже в середине XV в. сформировалась тройственная структура великокняжеского двора, включавшая в себя князей, бояр и детей боярских. Каждая из этих категорий имела собственные функциональные обязанности.

Служилые князья, в силу своего происхождения, возглавляли территориальные ополчения и выступали в походах как воеводы. Бояре являлись советниками самого великого князя, судьями ("боярами введенными") и наместниками в крупнейших городах страны. Дети боярские, низшая категория великокняжеского двора, были основной ударной силой этой привилегированной корпорации.

Одновременно, была упорядочена и служба территориальных ополчений. После победы великокняжеской власти в Феодальной войне все входящие в их состав землевладельцы, стали нести обязательную службу. Поддержание служебной годности отдельных детей боярских стало специальной заботой московского правительства.

Одним из способов вознаграждения за службу стало включение наиболее выдающихся из местных бояр и детей боярских в состав Государева двора, и наделение их соответствующими привилегиями. Этот процесс достиг своего расцвета к концу XV в. Государев двор превратился в это время в своеобразную «корпорацию корпораций», объединявшую в своем составе представителей основных корпораций служилых людей Русского государства. Привлечение представителей местной знати в состав Государева двора способствовало преодолению обособленности каждой из отдельных территориальных корпораций служилых людей и обеспечивало обратную связь между московским правительством и широкими слоями служилых людей Русского государства. Все они использовались при организации местного управления и судопроизводства.

Территориальные связи служилых людей принимались во внимание великокняжеской властью при назначении их на совместную службу. Территориальный принцип организации службы, таким образом, стал одной из отличительных черт Государева двора в конце XV - середине XVI в.

Проведение политики широкого «представительства» территориальных корпораций служилых людей в составе Государева двора вызывало резкое увеличение его численности. Можно предположить, что в конце XV в. в него входило около 1500 - 2000 человек.

С другой стороны, создание общегосударственного аппарата власти и новые функции Государева двора в системе управления Русского государства привели к трансформации его структуры, которая в конце XV в. приобрела чиновно-иерархические черты.

В составе Государева двора этого времени выделялись: бояре, окольничие, дворецкие, ясельничие, постельничие, дьяки, князья (служилые князья и члены родовых княжеских корпораций), дети боярские, а также, вероятно, конюшие, казначеи, печатники, сокольничие и ловчие. Каждая из этих групп имела специфический круг обязанностей. Все они, кроме того, отличались друг от друга по своему иерархическому положению в выстроенной московским правительством вертикали власти.

Наиболее высоким был статус членов Боярской Думы, бояр и окольничих. Боярская Дума конца XV в. представляла собой высший совещательный орган страны. Бояре выступали как советники великого князя, воеводы, судьи высшей инстанции, послы и наместники в крупнейших городах страны.

Звания бояр и окольничих в конце XV в. жаловались, исходя из политической ситуации и конкретных заслуг.

Выделение в составе Государева двора должностей конюшего, дворецкого, казначея, печатника, оружничего, ясельничих, постельничих, ловчих и сокольничих было показателем процесса включения Дворца в систему общегосударственного управления.

Конюшие, дворецкие, казначеи и печатники были ближайшими сподвижниками великокняжеской власти. Фактически уже с конца XV в. все они выполняли различные «боярские» поручения. Менее значительную роль играли ясельничие, постельничие, ловчие и сокольничие. Генетически все эти должности были связаны с путной системой, и распоряжались особыми отраслями великокняжеского хозяйства.

В конце XV в. практически все наиболее крупные дворцовые должности находились в руках у членов Государева двора. Это обстоятельство обуславливало определенную трансформацию самих этих должностей, получение которых приобрело иерархическое значение.

Установившиеся связи между Дворцом и Государевым двором приводили к проникновению в его состав различных дворцовых слуг. Наиболее важные последствия имело проникновение в состав Государева двора дьяков. К концу XV в. дьяки составляли аппарат Боярской Думы, Дворца и Казны, заведовали делопроизводством, активно участвовали в дипломатической и придворной деятельности.

Близость дьяков к персоне великого князя и кругам правящей верхушки Русского государства стала причиной их высокого положения в структуре Государева двора. В середине XVI в. дьяки вошли в состав Боярской Думы.

Значительные изменения произошли также в судьбе князей, уступивших свое первенство внутри Государева двора членам Боярской Думы. Среди князей конца XV в. выделялись служилые князья и родовые княжеские корпорации.

Возникновение родовых княжеских корпораций было связано с процессом потери суверенных княжеских прав служилыми князьями. Представители этих корпораций, сыновья и внуки служилых князей, по традиции служили воеводами на границах Русского государства, рядом со своими родовыми вотчинами. Однако их статус существенно отличался от статуса служилых князей. Сами эти корпорации были сформированы московским правительством по единому образцу, на основании родового землевладения и принципов родового старшинства. Значительно большей была и их степень зависимости от великокняжеской власти.

В отличие от служилых князей представители этих княжеских корпораций могли получать звания бояр и окольничих. Родовые княжеские корпорации принимали также участие в формировании новых корпораций служилых людей Русского государства.

Дворовые дети боярские составили низшую категорию Государева двора, выполнявшую разнообразные поручения московского правительства и самих великих князей. В качестве дворовых детей боярских начинали свою службу выходцы из семей старомосковского боярства и некоторых княжеских фамилий. Внутри этой категории находилось также большинство представителей территориальных корпораций, отобранных в Государев двор. Видимо, подобный отбор проходил на индивидуальном уровне. Эта особенность комплектования дворовых детей боярских конца XV в. способствовала достаточно частому обновлению их состава.

Одновременно с Государевым двором в конце XV в. существовали также тверской и новгородский дворы, ведущие свое происхождение от дворов наследников престола. Сохранение этих дворов во многом определяло статус тверской и новгородской корпораций служилых людей, проблема проникновения которых в состав Государева двора решалась уже в XVI в.

В конце XV в. Государев двор сохранял характер личного двора Ивана III. Продвижение по лестнице чинов отдельных лиц и фамилий зависело от их служебных заслуг и определялось самим великим князем.

Уже в конце XV в., однако, стала проявляться тенденция закрепления отдельных фамилий на занимаемых ими должностях. Эта тенденция затрагивала все слои Государева двора и укреплялась развивающейся местнической системой.

Прежде всего, эта тенденция охватила Боярскую Думу. К середине XVI в. выделилось достаточное количество фамилий, которые в силу своего происхождения претендовали на звания бояр и окольничих. Боярская Дума увеличилась в размерах, что негативно сказывалось на эффективности ее работы. Новые выдвиженцы великих князей (царей) пробивались сквозь толщу представителей старых «боярских» фамилий. Все большее значение в это время стала приобретать «ближняя дума», включавшая в себя нескольких доверенных советников.

Внутри отдельных фамилий стали сосредотачиваться также различные дворцовые и придворные должности. Особые семейные кланы появились среди дьячества.

Определенные изменения произошли также в положении родовых княжеских корпораций. К середине XVI в. все они утратили свою прежнюю служебную «специализацию» и превратились в своеобразные политические объединения, занимавшие место в структуре Государева двора между дворовыми детьми боярскими и членами Боярской Думы. При формировании состава этих корпораций преобладающее значение приобрели внутриродовые связи, оформившиеся в иерархию отдельных княжеских фамилий внутри каждого княжеского рода. Сплоченность и высокое местническое положение родовых княжеских корпораций позволяли им выдвигать значительное число лиц в состав Боярской Думы.

Наконец, по наследству стал передаваться статус дворовых детей боярских. Учитывая численное преобладание этой категории внутри Государева двора, этот процесс имел наиболее серьезное значение для дальнейшей судьбы этой привилегированной корпорации. Закрепление определенных фамилий дворовых детей боярских обуславливалось «представительной» функцией Государева двора. Все эти фамилии на протяжении нескольких поколений занимали высокие места в иерархии своих собственных территориальных корпораций служилых людей и закономерно претендовали на попадание в состав Государева двора.

Наследственный характер комплектования Государева двора препятствовал продвижению по службе наиболее заметных городовых детей боярских. К середине XVI в. Государев двор превратился в замкнутую и обособленную корпорацию.

Следствием этого процесса было также увеличения численности самого Государева двора. По-видимому, в 50-е гг. насчитывалось около 3000 лиц, одновременно входивших в его состав. Это обстоятельство приводило к отрыву подавляющего большинства рядовых князей и дворовых детей боярских от придворной службы и затрудняло использование Государева двора в качестве отдельной военной единицы. В первой половине XVI в. дворовые дети боярские стали нести службу вместе с городовыми детьми боярскими из их территориальных корпораций.

Рост численности Государева двора вступал также в противоречие с потребностями функционирования местного аппарата власти, основанного на системе кормлений. Общее количество наместников и волостелей значительно уступало числу претендентов на эти должности. Содержание Государева двора, таким образом, превратилось в серьезную и обременительную проблему для московского правительства.

Нарастание всех этих тенденций вызывало необходимость радикального изменения принципов комплектования Государева двора и его взаимоотношения с территориальными корпорациями служилых людей.

Уже в конце XV в. московское правительство приступило к серии боярских «выводов». Эти «выводы» затронули стратегически важные территории: Новгородскую землю и захваченные у Великого княжества Литовского пограничные районы. Со своих земель была выселена также большая часть можайских и малоярославецких вотчинников, служивших прежде удельным князьям.

В этих землях проводились и новые пожалования, которые в конце XV в. получили дополнительный толчок с развитием поместного землевладения. Массовые поместные раздачи стали основой для формирования новых территориальных корпораций служилых людей, структура которых создавалась в соответствии с планами московского правительства.

Первый опыт создания новой корпорации, проведенный в Новгородской земле, завершился неудачей. Причиной этого было сохранение некоторых традиционных элементов управления в Новгородской земле. Со времени новгородского удела князя Василия Ивановича, будущего Василия III, здесь существовал особый двор. Реальное значение для службы новгородских помещиков имела также жалованная грамота, выданная в 1478 г. новгородским боярам. Широким кругом полномочий обладали новгородские наместники.

Новгородские дети боярские, в результате, были отделены от остальных служилых людей Русского государства.

Неудача новгородского опыта не остановила, однако, московское правительство. На протяжении всего XVI в. возникали новые территориальные корпорации служилых людей.

Анализ развития можайской и вяземской корпораций дает представление об основных направлениях этого процесса. Структура этих корпораций формировалась по образцу самого Государева двора. Московское правительство переселяло в эти уезды целые группы выходцев из боярских и княжеских фамилий.

Присоединение Смоленска и раздача поместий смоленским «годовщикам» еще более разнообразили состав этих корпораций. Можайская и вяземская корпорации превратились в своеобразные «плавильные печи», в которых тесно соприкасались служилые люди из разных уездов Русского государства, сближавшиеся в результате совместной службы.

Это обстоятельство приводило к перемещению в них значительного числа служилых людей из ликвидированных удельных княжеств, которые, благодаря этому теряли свои прежние корпоративные связи.

Перевод служилых людей из одного уезда в другой давал московскому правительству возможность пересматривать их статус в соответствии со служебными качествами.

Более масштабный характер носили реформы, предпринятые московским правительством в конце 30-х гг. В это время решался вопрос об устранении обособленности отдельных территориальных корпораций служилых людей. В 1537-38 гг. новгородские и рязанские дети боярские были привлечены к службе «в полках», наравне со служилыми людьми из других уездов. В состав Государева двора вошли также бояре и дети боярские из удельных княжеств, а также служилые люди князя Василия Шемячича и, возможно, «литва дворовая». Общегосударственное значение приобрели в это время поместные раздачи, «большое поместное верстание». Начавшаяся политическая борьба, однако, остановила ход этих реформ.

Тысячная реформа» и другие реформы 50-х гг. XVI в. продолжили отложенные в конце 30-х гг. мероприятия. В ходе «тысячной» реформы более тысячи лучших представителей самых разных уездов Русского государства, в том числе помещиков Северо-Запада страны, должны были получить поместья под Москвой для несения придворной службы. При отборе тысячников превалирующее значение имели их служебные качества.

Среди тысячников присутствовали городовые дети боярские, которые впоследствии прочно вошли в состав нового Государева двора. Другой особенностью состава тысячников стало широкое привлечение выходцев из новых корпораций, создававшихся под непосредственным контролем московского правительства.

Позднее из числа тысячников была сформирована новая чиновно-иерархическая группа Государева двора - выборные дворяне. Выборные дворяне сосредоточили в своих руках функции управления и придворной службы, отодвинув на второй план собственно дворовых детей боярских. Выборные дворяне несли службу отдельно от своих собственных территориальных корпораций и выполняли наиболее важные поручения московского правительства.

Отличием выборных дворян (тысячников) от дворовых детей боярских стало отсутствие наследственного принципа при их комплектовании. В 50 - 60-е гг. происходило активное изменение состава выборных дворян. Особенностью нового Государева двора стало также изменение системы вознаграждения его членов за служебные достижения. Отмена кормлений и выдача жалования сделала статус дворовых детей боярских формальным. В 50-е гг. продолжались также широкомасштабные поместные раздачи в новых уездах страны.

Другим орудием реформ правительства Ивана IV стали кадровые перестановки в Боярской Думе и других важнейших государственных учреждениях. В 50-е гг. Боярская Дума пополнилась выходцами из фамилий, никогда прежде не входивших в ее состав. Новые лица появились также среди дворцовых и придворных должностей.

История Государева двора конца ХУ-середины XVI в., таким образом, демонстрирует сложность и неоднозначность развития процесса централизации. Великокняжеская власть, по сути, оказалась заложницей своего собственного успеха, объединив за короткий срок практически все прежде независимые земли и княжества Северо-Восточной Руси. Слабость и неразвитость государственного аппарата управления, отсутствие институционально закрепленных форм представительства, наряду с сохранением обособленности, отдельных корпораций служилых людей -комплекс проблем, доставшихся московскому правительству в наследство от удельного времени. Единственным институтом, находившимся в распоряжении у великокняжеской власти и пользующимся ее безусловным доверием после бурных событий Феодальной войны, был Государев двор. Соответственно именно Государев двор стал инструментом и, одновременно, руководящим органом проведения централизаторской политики, совместив в себе функции общегосударственного управления и представительства отдельных земель и княжеств, вошедших в состав Русского государства.

Противоречие заключалось, однако, в том, что Государев двор представлял собой особую военно-политическую корпорацию, которая имела свои собственные интересы, не всегда совпадавшие с планами великокняжеской власти. Подобно любой другой средневековой корпорации Государев двор стремился оградить себя от посягательств извне. В данном случае эта общая тенденция еще более усиливалась сохранением привилегированного положения Государева двора в системе органов власти Русского государства. Следствием этого было все большее распространение наследственного принципа службы в составе Государева двора, закрепление чинов и должностей за определенными фамилиями служилых людей. Принцип наследственности существенно ограничивал возможности великокняжеской власти самостоятельно формировать правительственный аппарат, с одной стороны, и объективно препятствовал процессу унификации служилых людей

296 разных уездов Русского государства, с другой стороны, становясь очевидным препятствием для дальнейшего развития процесса централизации.

Необходимость последовательного завершения процесса централизации, складывания новых органов государственного управления и формирования единого сословия служилых людей требовала, таким образом, радикального обновления принципов существования Государева двора.

Предпринятые в 50-е гг. реформы сделали первый шаг к созданию нового Государева двора. Следующим шагом в этом направлении стало введение опричнины и формирование опричного двора Ивана IV.

СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ

ААЭ - Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою Экспедициею АЕ - Археографический ежегодник

АЗР - Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею

АИ - Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею АИСЗР - Аграрная и социальная история Северо-Западной России Акты Юшкова. - Акты ХШ-Х\/11 вв., представленные в Разрядный приказ АРГ- Акты Русского государства

АСЗ - Акты служилых землевладельцев ХУ-начала XVI! века

АСЭИ - Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца

XIV-начала XVI в.

АФЗХ - Акты феодального землевладения и хозяйства

АМСМ - Акты Феодального землевладения и хозяйства: Акты Московского Симонова монастыря БК - Боярская книга 1556 г.

БС - Боярские Списки последней четверти XVI - начала XVII в. и роспись русского войска 1604 г. ВИ - Вопросы истории

ВИД - Вспомогательные исторические дисциплины Вкладная книга - Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря ВОИДР - Временник общества истории и древностей российских ГИМ - Государственный исторический музей

ДАИ - Дополнения к актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссиею

ДДГ - Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв.

ДРВ - Древняя российская вивлиофика

ЖМНП - Журнал министерства народного просвещения

ИЗ - Исторические записки

ИРГО - Известия русского генеалогического общества

ИСССР - История СССР

КД - Каширская десятня 1556 г.

ЛИРО - Летопись историко-родословного общества

ЛОИИ - Ленинградское отделение института истории СССР АН СССР

Муз. Сп. - Музейский список Тысячной книги и Дворовой тетради

НПК - Новгородские писцовые книги, издаваемые Археографическою комиссиею

ПДС - Памятники дипломатических сношений России с державами иностранными. Т.1.

ПКМГ - Писцовые книги Московского государства Полоцкий разряд - Полоцкий разряд 1564 г.

298

ПРП - Памятники русского права

ПСРЛ - Полное собрание русских летописей

РГАДА - Российский государственный архив древних актов

РД - Русский дипломатарий

РИБ - Русская историческая библиотека

РК- Разрядная книга 1497-1605 гг.

Разр. Кн. - Разрядная книга 1475-1605 гг.

Род. Кн. - Родословная книга князей и дворян российских и выезжих. Рузская писцовая книга. - Рузский уезд по писцовой книге 1567-1569 гг. Сахаров И.П. Сказания. - Сахаров И.П. Сказания русского народа. СПб., 1849 Т.2. Кн.6.

Сб. РИО - Сборник Русского исторического общества

СГГД - Сборник государственных грамот и договоров

ТКДТ - Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в.

ЧОИДР - Чтения в обществе истории и древностей Российских

Список научной литературыБенцианов, Михаил Михайлович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Источники:11. Архивные:

2. РГАДА. Ф.123. Оп.1. Кн.6-9.Сношения России с Крымом.

3. РГАДА. Ф. 127.0п. 1. Кн.3-6. Ногайские дела.

4. РГАДА. Ф.282: Грамоты Коллегии Экономии. Грамоты по Боровску, Владимиру, Верее, Костроме, Кашире, Коломне, Кашину, Малому Ярославцу, Москве, Можайску, Мурому, Новому Торжку, Переяславлю, Старице, Суздалю, Твери, Угличу, Юрьеву, Ярославлю.

5. РГАДА. Ф.1209. Оп.1. Кн.70. Писцовая книга Ржевского уезда.

6. РГАДА. Ф. 1209. Оп.1. Кн. 539. Писцовая книга Вяземского уезда.

7. РГАДА. Ф.1209. Оп.1. Кн. 619. Писцовая книга Малоярославецкого уезда.

8. РГАДА. Ф.1209. Оп.1. Кн.10815, 10816. Писцовая книга Можайского уезда.

9. РГАДА. Ф.1209. Оп.1. Кн.11833. Писцовая книга Верейского уезда.

10. ГИМ. Отдел рукописей. Музей. Собр. 3417. Музейский список Тысячной книги и Дворовой тетради.12. Опубликованные:

11. Акты XIII-XVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества / Собрал и издал А. Юшков. М., 1898.

12. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1841. Т.1.

13. Акты Российского государства. Архивы московских монастырей и соборов XV -начало XVII вв. М., 1998.

14. Акты Русского государства 1505-1526 гг. / Сост. С.Б. Веселовский. М., 1975.

15. Акты служилых землевладельцев XV-начала XVII века. М., 1997-1999. Т.1-2.

16. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV-начала XVI в. / Отв. Ред. Б.И. Греков, Л.В. Черепнин. М„ 1952-1964. Т.1-3.

17. Акты Спасо-Евфимьева монастыря 1506-1608 гг. М., 1998.

18. Акты феодального землевладения и хозяйства XIV-XVI вв. / Подг. к печати Л.В. Черепнин, A.A. Зимин. М., 1951-1961. 4.1-3.

19. Акты феодального землевладения и хозяйства: Акты московского Симонова монастыря / Сост. Л.И. Ивина. Л., 1983.

20. Акты юридические или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838.

21. Акты, относящиеся до гражданской расправы древней России / Собрал и издал А. Федотов-Чеховский. Киев, 1860-1863. Т.1-2.

22. Акты, относящиеся до юридического быта древней России / Под ред. Н.Калачева. СПб., 1857-1864. Т.1-2.

23. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1846-1848. Т.1-3.

24. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою Экспедициею. СПб. 1836. Т. 1.

25. Анпилогов Г.Н. Рязанская писцовая приправочная книга конца XVI века. М., 1982.

26. Антонов A.B. Клинские акты XV-XVI века. // Русский дипломатарий. М., 1998. Вып.4. С.53-110.

27. Антонов A.B. Ярославские монастыри и церкви в документах XVI-начала XVI века // РД. М., 1999. Вып.5. С. 13-67.

28. Антонов A.B., Баранов К.В. Акты XV-XVI века из архивов Русских монастырей и церквей // РД.М., 1998. С.3-44.

29. Антонов A.B., Баранов К.В. Неизвестные акты из архива Московского Чудова монастыря// РД. М., 1997. Вып.2. С.3-22.

30. Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. М., 1861. Т.З. Отд.2. С.28-88.

31. Архив П.М. Строева // Русская историческая библиотека. Лг., 1915. Т.32.

32. Баранов К.В. Новые акты Иосифо-Волоколамского монастыря конца XV-начала XVII века. // РД. М., 1998. Вып.4. С.22-35.

33. Боярская книга 1556 г. /Подг. к печати Н. Калачев. // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. М., 1861. Кн.З. Отд.З. С.27-80.

34. Боярские списки последней четверти XVI начала XVII в. и роспись русского войска 1604 г. /Сост. С.И. Мордовина и А.Л. Станиславский. М., 1979. 4.1.

35. Брань князя Василья Микулинского с Ываном с Рудным с Колычевым. // Чтения в обществе истории и древностей российских при Московском университете. М., 1910. Кн.4. Смесь. С.18-20.

36. Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. / Изд. Н.Е. Клитина, Т.Н. Манушкина, Т.В. Николаева. М., 1987.

37. Вкладные и записные книги Иосифо-Волоколамского монастыря / Изд. A.A. Титов М„ 1887;

38. Вкладные и кормовые книги Ростовского-Борисоглебского монастыря / Изд. A.A. Титов М., 1861.

39. Герберштейн Сигизмунд. Записки о Московии / Под ред. В.Л. Янина. М., 1988.

40. Голубцов И.А., Назаров В.Д. Акты XV-начала XVI в. // Советские архивы. 1970. №5. С.74-89.

41. Государственный архив России XV! столетия: Опыт реконструкции. / Подг. текста A.A. Зимина. М., 1978.

42. Гуковский М.А. Сообщение о России московского посла в Милане // Труды ЛОИИ. М.;Л., 1962. Вып.5. С.648-655;

43. Дела Тайного приказа II РИБ. СПб., 1908. Т.22.

44. Десятни XVI-XVII вв. / Изд. В. Сторожева. // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. СПб., 1891. Кн.8. Отд.З.

45. Дионисий. Можайские акты 1506-1775. СПб., 1892.

46. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1846. Т.1.

47. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. / Подг. к печати Л.В. Черепнин. М.;Л., 1950.

48. Житие Сергия Радонежского // Памятники литературы древней Руси. XIV-середина XV в. М., 1981.

49. Законодательные акты Русского государства второй . половины XVI-первой половины XVII века. Тексты. Л., 1986.

50. Зимин A.A. Краткие летописцы XV-XVI вв. // Исторический архив. М.; Л., 1950. Т.5. С.22-27.

51. Зимин A.A. Новое о восстании Михаила Глинского в 1508 г. // Советские архивы. 1970. №5. С.72-73.

52. Иванов П.И. Описание государственного Разрядного архива с присовокуплением списков со многих хранящихся в оном любопытных документов. М., 1842.

53. Иоасафская летопись / Под ред. A.A. Зимина. М., 1957.

54. Иосиф Волоцкий. Просветитель. М., 1993.

55. Источники по социально-экономической истории России: Из архива Московского Новодевичьего монастыря / Под ред. В.И. Корецкого. М., 1985.

56. Каширская десятня 1556 г. / Изд. Н.В. Шапошников. // «Heraldica»: Ист. Сб. СПб., 1900. Т.1. Отд.4.

57. Каштанов С.М. Акты. // Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника. Акты X-XVI вв. М., 1996. с.127-237.

58. Каштанов С.М. Акты. // Каштанов С.М. Очерки русской дипломатики. М.,1970. С.342-484.

59. Кистерев С.Н. Владимирский Рождественский монастырь в документах XVI-начала XVII века. // РД. М., 2000. Вып.6. С.90-147.

60. Кистерев С.Н. Полная грамота Ивана Михайловича Дубенского // РД. М., 1997. Вып.1.С.5-24.

61. Конев С.В. Синодикология. Часть II.: Ростовский соборный синодик. // Историческая генеалогия. Екатеринбург, 1995. Вып.6. С.95-106.

62. Кром М.М. Челобитная и «запись» Ивана Яганова II РД. М., 2000. Вып.6. С. 17-24.

63. Курбский А.М. История о великом князе московском // Памятники литературы древней Руси. Вторая половина XVI в. М., 1986.

64. Лихачев Н.П. Грамоты рода Осоргиных // ИРГО. Вып.1. С.14-40.

65. Лихачев Н.П. Местнические дела 1563-1605 гг. СПб., 1894.

66. Лихачев Н.П. Сборник актов, собранных в архивах и в библиотеках. СПб., 1895. Вып.1-2.

67. Маштафаров A.B. Вновь открытые монастырские акты XV-начала XVII века // РД. М., 1998. С.36-52.

68. Маштафаров A.B. Духовная Ивана Юрьевича Поджогина 1541 г. // РД. М., 1997. Вып.1. С 25-37.

69. Маштафаров A.B. Кашинский Сретенский монастырь в документах XV-начала XVII века // РД. М„ 1998. С.45-61.

70. Маштафаров A.B. Муромские монастыри и церкви в документах XVI-начала XYII века.// РД. М., 2000. Вып.6. С.43-89.

71. Маштафаров A.B. Старицкие монастыри в документах XVI века. II РД. М., 1998. Вып.4. С.129-151.

72. Мельников Ю.Н. Местническое дело боярина Ф.Д. Шестунова с боярином Д.И. Хворостининым // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М„ 1985. С.121-136.

73. Местничество: дела. / Собр. П.И. Иванов. II Русский исторический сборник. М., 1938. Т.2. Кн.4; М„ 1842. Т.5. Кн.2.

74. Морозов Б.Н. Грамоты XIV-XVI вв. из копийной книги Рязанского архиерейского дома. //АЕ за 1987 г. М., 1988. С.298-308.

75. Назаров В.Д. Акты XV в. из архива Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря // РД. М., 1998. Вып.4. С.3-21.

76. Назаров В.Д. Свадебные дела XVI в. // ВИ. 1976. 310. С. 110-123.

77. Наказ о расследовании убийства сына боярского 1593 г. / Подг. С.Н. Мордовина, А.Л. Станиславский II АЕ за 1975 г. М.,1976. С.339-341.

78. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. / Подг. к печати А.Н. Насонов. М.; Л., 1950. С.52-53.

79. Новгородские летописи. СПб., 1879.

80. Новгородские писцовые книги, изданные Археографическою комиссией. СПб., 1859-1910. Т. 1-6.

81. Описи царского архива XVI в. и Посольского приказа 1614 г. / Под ред. С.О. Шмидта. М., 1960.

82. Отрывок подлинника «боярского списка» (1546 г.) // Назаров В.Д. О структуре «государева двора» в середине XVI в. // Общество и государство феодальной России. М„ 1975. С.52-54.

83. Отрывки писцовой книги Водской пятины 1504-1505 гг. / Изд. A.M. Гневышев. Киев, 1908.

84. Павел Иовий Новокомский. Книга о московитском посольстве // Герберштейн Записки о московитских делах. СПб., 1908.

85. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией. // Сборник русского исторического общества. СПб., 1884. Т.41; СПб., 1895. Т.95.

86. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Ливонским Орденом //Сб. РИО. СПб., 1887. Т.53.

87. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским//Сб. РИО. СПб., 1882. Т.35; СПб., 1887. Т.59; СПб., 1892. Т.71.

88. Памятники дипломатических сношений Московского государства с шведским государством II Сб. РИО. СПб., 1910.Т.129.

89. Памятники дипломатических сношений России с державами иностранными. СПб., 1851. Т.1.

90. Памятники истории Восточной Европы. Источники XV-XVII вв. М.; Варшава, 1997.

91. Памятники русского права. М., 1954-1956. Вып.2-4.

92. Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным / Подг. Я.С. Лурье, Ю.Д. Рыков Л., 1979.

93. Пересветов И. С. Сочинения / Подг. A.A. Зимин. М.; Л., 1956.

94. Писцовая книга Водской пятины 1539 г. Новгород, 1917.

95. Писцовые книги Водской пятины 1500-1501 гг. / Подг. И.Д. Беляев. // Временник общества истории и древностей российских. М., 1851. Кн.11,12.

96. Писцовые книги Московского государства / Под ред. Н.В. Калачева. СПб., 18721877. 4.1. Отд. 1-2.

97. Писцовые книги Новгородской земли. М., 1999-2000. Т.1-2.

98. Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. М.; Л., 1930.

99. Писцовые книги Рязанского края XVI век/Подг. Сторожев В.Н. Рязань, 1996.

100. Повесть о Дракуле / Подг. Я.С. Лурье. М.; Л., 1964.

101. Повесть о Луке Колочском // Памятники литературы древней Руси. Конец XV -первая половина XVI в. М., 1984. С.53-55.

102. Полное собрание русских летописей. Вологодско-Пермская летопись IПодг. М.Н. Тихомиров. М.; Л., 1959. Т.26.

103. Полное собрание русских летописей. Ермолинская летопись. СПб., 1910. Т.23.

104. Полное собрание русских летописей. Летописный свод 1497 г. Летописный свод 1518 г. (Уваровская летопись) / Подг. М.Н. Тихомиров. М.; Л., 1963. Т.28.

105. Полное собрание русских летописей. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856-1859. Т.7-8.

106. Полное собрание русских летописей. Львовская летопись. СПб., 1910-1914. Т.20. Вып.1-2.

107. Полное собрание русских летописей. Московский летописный свод конца XV в. / Подг. М.Н. Тихомиров. М.; Л., 1949. Т.25.

108. Полное собрание русских летописей. Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды / Подг. А.Н. Насонов. М.;Л., 1962. Т.27.

109. Полное собрание русских летописей. Никоновская летопись / Под ред. М.Н. Тихомирова. М., 1965. Т.9-14.

110. Полное собрание русских летописей. Новгородская четвертая летопись. Пг., 1915. Вып. 1-2.

111. Полное собрание русских летописей. Радзивилловская летопись / Подг. М.Д. Приселков. Л., 1989. Т.38.

112. Полное собрание русских летописей. Рогожскиий летописец. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью / Под ред. М.Н. Тихомирова. М., 1965. Т.15. 4.1,2.

113. Полное собрание русских летописей. Симеоновская летопись. СПб., 1913. Т.18.

114. Полное собрание русских летописей. Софийская I летопись по списку И.Н. Царского. / Подг. В.И. Буганов. М., 1994. Т.39.

115. Полное собрание русских летописей. Софийская вторая летопись. СПб., 1853. Т.6.

116. Полное собрание русских летописей. Софийская первая летопись. СПб., 1851. Т.5-6.

117. Полное собрание русских летописей. Типографская летопись. Пг., 1921. Т.24.

118. Полное собрание русских летописей. Устюжские и вологодские летописи XVI-XVIII вв. / Подг. H.A. Казакова, К.Н. Сербина. Л., 1982. Т.37.

119. Полное собрание русских летописей. Холмогорская летопись, Двинской летописец / Подг. Я.С. Лурье. Л., 1977. Т.ЗЗ.

120. Полное собрание русских летописей. Владимирский летописец. Новгородская вторая (Архивская) летопись / Подг. М.Н. Тихомиров. М., 1965. Т.30.

121. Полоцкий разряд 1564 г. / Подг. И.П. Сапунов. // Витебская старина. Витебск, 1885. Т.4. отд.З. С.27-70.

122. Послания Ивана Грозного / Подг. текста Д.С. Лихачева, Я.С. Лурье. М.;Л., 1951.

123. Послания Иосифа Волоцкого / Подг. A.A. Зимин. М.; Л., 1959.

124. Посольская книга по связям России с Ногайской ордой. М., 1984.

125. Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартемиан Белозерские. СПб., 1994.

126. Приправочный список с писцовых книг Звенигородского уезда 1558-1560 гг. // Материалы для истории Звенигородского края. Вып.1. М., 1992.

127. Прокопенко A.M. Новые документы по истории землевладения Николо-Угрешского монастыря // Русский дипломатарий. М., 1997. С.52-68.

128. Псковские летописи. / Подг. А.Н. Насонов. М., 1941-1955. Вып.1-2.

129. Разборная десятня 1574 г. по Смоленску // Летопись Историко-родословного общества в Москве. 1913. Вып.1-2. С.82-99.

130. Разрядная книга 1475-1598 гг. / Подг. В.И. Буганов. М., 1966.

131. Разрядная книга 1475-1605 гг. / Сост. Н.Е. Савич, В.И. Буганов. М., 1977-1978. Т.1. 4.1-4.

132. Редкие источники по истории России I Подг. М.Е. Бычкова. М., 1977. Вып.2.

133. Родословная книга // Временник Московского общества истории и древностей российских. М., 1851. Кн.10. С.1-286.

134. Родословная книга князей и дворян российских и выезжих. М., 1787. 4.1-2.

135. Родословная рода Кикиных // Симбирский сборник. М., 1844. 4.1. Раздел 2. С.1-19.

136. Рузский уезд по писцовой книге 1567-1569 гг. // Материалы для истории Звенигородского края. Вып.4. М., 1997.

137. Русско-ливонские акты I Под ред. А.Напьерского. СПб., 1868.

138. Саввин-Сторожевский монастырь в документах XVI в. М., 1992.

139. Самоквасов Д.Я. Архивный материал. Новооткрытые документы поместно-вотчинных архивов Московского государства XV-XVII столетий. М.,1905-1909. Т.1.-2.

140. Свадебные разряды // Сахаров И.П. Сказания русского народа. СПб., 1849. Т.2. Кн.6.131. (Свадьбы) // Древняя российская вивлиофика. М.1790. 4.13. С.1-247.132. «Синодик по убиенным во брани» // Бычкова М.Е. Состав класса феодалов. С. 174-189.

141. Синодик Московского Успенского Собора. //ДРВ. М., 1788. Кн.6. С.420-506.

142. Сказания и повести о Куликовской битве. П., 1982.

143. Собрание государственных грамот и договоров. М., 1813. 4.1; 1819. 4.2; 1894. 4.5.

144. Судебники XV-XVI вв. / Подг. Р.Б. Мюллер, Л.В. Черепнин. М.;Л., 1952; АСЭИ. Т.З. №22. С.38-40.

145. Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. / Подг. H.H. Покровский. М., 1971.

146. Татищев Ю.В. Местнический справочникXVII в. Вильно, 1903.

147. Тихомиров М.Н. Записки о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533-1547 гг. // Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., 1979. С. 167-183.

148. Тихомиров М.Н. Новый памятник московской политической литературы XVI в. // Московский край в его прошлом. М., 1930. 4.2. С.105-114.

149. Торопецкая книга 1540 г. / Подг. М.Н. Тихомиров, Б.Н. Флоря И АЕ за 1963 г. М., 1964. С.277-357.

150. Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. / Изд. A.A. Зимин. М.; Л.1950.

151. Устюжский летописный свод / Подг. К.Н. Сербина. М.;Л., 1950.

152. Хожение за три моря Афанасия Никитина / Подг. Я.С. Лурье. Л.,1986.

153. Шереметевский список думных лиц//ДРВ. М., 1791. 4.20.

154. Шумаков С.А. Обзор Грамот Коллегии Экономии. М., 1899-1917. Вып.1-4.

155. Шумаков С.А. Тверские акты. Тверь, 1894. Вып.1.2. Исследования:

156. Абрамович Г.В. Поганая писцовая книга // ВИД. Л., 1978. Вып.9. С.173-194.

157. Абрамович Г.В. Князья Шуйские и российский трон. Л., 1987.

158. Абрамович Г.В. Поместная политика в период боярского правления в России (1538-1543 гг.) // ИСССР. 1979. №4. С.192-199.

159. Абрамович Г.В. Поместная система и поместное хозяйство в России в последней четверти XV и в XVI в.: Дис. Докт. Ист. наук. Л., 1975;

160. Аверьянов К.А. Московское княжество Ивана Калиты. Присоединение Коломны. Присоединение Можайска. М., 1994.

161. Аграрная и социальная история Северо-Запада России. XVI века. Л., 1974. Т.2.

162. Аграрная и социальная история Северо-Запада России. Север. Псков. Общие итоги развития Северо-Запада. Л., 1978. Т.1-3.

163. Аграрная и социальная история Северо-Запада России; Вторая половина XV-началоХУ! в.: Новгородские пятины. Л., 1971. Т.1.

164. Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV XVI вв. Переяславский уезд. М.; Л., 1966.

165. Алексеев Ю.Г. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991.

166. Алексеев Ю.Г. У кормила Российского государства. СПб., 1998.

167. Алексеев Ю.Г., Копанев А.И. Развитие поместной системы в XVI в. //Дворянство и крепостной строй XVI -XVIII вв. М., 1975. С.57-69.

168. Антонов A.B. Из истории великокняжеской канцелярии: кормленные грамоты XV-середины XVI века // РД. М., 1998. Вып.З. С.91-155.

169. Антонов A.B. К вопросу о судебном иммунитете светских землевладельцев в середине XVI века // РД. М„ 1999. С.197-206.

170. Антонов A.B. Частные архивы русских феодалов XV-начала XVII века. Перечень актов. М., 1999.

171. Антонов А.П. Родословные росписи конца XVII в. М., 1996.

172. Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV в. М., 1952.

173. Базилевич К.В. Новгородские помещики из послужильцев в конце XV в. // ИЗ. М., 1945. Т. 14. С.45-71.

174. Баранов К.В. Легенды XVII в. о родопроисхождении новгородцев Апрелевых, Нееловых и Гурьевых // Проблемы отечественной истории и культуры периода феодализма (Чтения памяти В.Б.Кобрина). Тез. докладов и сообщений. С.33-35.

175. Барсуков А. Род Шереметевых. СПб., 1881. Т.1.

176. Белов Е.А. Об историческом значении русского боярства до конца XVII в. // Журнал министерства народного просвещения. СПб., 1886. №1.

177. Бенцианов М.М. Великокняжеский двор в конце XV-начале XVI в. // Россия в XXVIII вв. Проблемы истории и источниковедения: Тезисы докладов и сообщений, посвященных памяти A.A. Зимина. М., 1995. С.97-102.

178. Бенцианов М.М. Воеводы местные и боярские корпорации Северо-Восточной Руси // Российское государство XVII-начала XX вв.: экономика, политика, культура: Тезисы докладов. Екатеринбург, 1993. С, 17'20

179. Бенцианов М.М. Дети боярские «наугородские помещики». Новгородская служилая корпорация в конце XV-середине XVI вв. И Проблемы истории России. Екатеринбург, 2000. Вып.З. Новгородская Русь: Историческое пространство и культурное наследие. С.241-277.

180. Бенцианов М.М. Княжеские корпорации в составе великокняжеского двора в конце XV-первой половине XVI в. II Проблемы истории России: от традиционного к индустриальному обществу: Сб. науч. Трудов. Екатеринбург, 1996, С.43-47.

181. Бенцианов М.М. Княжеские родовые корпорации в Дворовой тетради 50-х гг. XVI в. (князья Оболенские, Ростовские, Суздальские, Ярославские, Стародубские, Мосальские в середине XVI в.) // Историческая генеалогия. Екатеринбург, 1995. Вып.9. С.4-22.

182. Бенцианов М.М. Местные боярские роды на службе в великокняжеском дворе в конце XV-первой половине XVI в. II Историческая генеалогия. Екатеринбург, 1995. Вып.7. С.37-54.

183. Бенцианов М.М. Новгородское «испомещение» конца XV в.: к вопросу о складывании поместной системы в Русском государстве II Великий подвиг народа.

184. Исторические чтения, посвященные 50-летию победы в Великой Отечественной войне: Тезисы докладов. Екатеринбург, 1995. С.44-47.

185. Бенцианов М.М. Судебник 1497 г. и складывание территории Русского государства // Проблемы истории России. Екатеринбург, Вып.2. Опыт государственного строительства Х\/-ХХ вв. С.6-20.

186. Вернадский В.Н. Новгород и Новгородская земля в XV веке. М.;Л.,1961.

187. Богатырев С.Н. Ближняя дума в третьей четверти в третьей четверти XVI в. Часть первая (1550-е годы)//АЕ за 1992 г. М., 1994. С. 119-133.

188. Боде-Колычев М.Л. Боярский род Колычевых. М., 1886.

189. Борисов Н.С. Политика московских князей конца XIII первой половины XIV века. М„ 1999.

190. Бочков В.Н. Послужильцы // Историческая генеалогия. Екатеринбург-Нью Йорк, 1995. Вып.6. С.43-54.

191. Буганов В.И. К изучению состава «государева двора» XVI в. // Общество и государство феодальной России. М., 1982. С.55-61.

192. Буганов В.И. Разрядные книги последней четверти ХУ-начала XVII в. М., 1962.

193. Булычев А.А. Потомки «мужа честна» Ратши. Генеалогия дворян Каменских, Курицыных и Волковых-Курицыных. М., 1994.

194. Бычкова М.Е. Родословные книги ХУ1-ХУП вв. как исторический источник. М., 1975.

195. Бычкова М.Е. Состав класса феодалов в России XVI в. М., 1982.

196. Веселовский С.Б. Владимир Гусев составитель Судебника 1497 г .// ИЗ. Т.5. С.31-47.

197. Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие. М., 1965.

198. Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969.

199. Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963.

200. Веселовский С.Б. Последние уделы в Северо-Восточной Руси // ИЗ. М., 1939. Т.5. С.101-131.

201. Веселовский С.Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947. Т.1.

202. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995.

203. Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996.

204. Власьев Г.А. Потомство Рюрика. СПб., 1906. Т.1. 4.1-2

205. Воронцов-Вельяминов Б.А. К истории ростово-суздальских и московских тысяцких// История и генеалогия. М., 1977. С.124-139.

206. Гальперин Г.Б. Формы правления Русского централизованного государства XV -XVI вв. Л., 1964.

207. Генеалогические исследования: Сборник научных трудов. М., 1994.

208. Горский А. А. Политическая борьба на Руси в конце XIII в. и отношения с Ордой. // Отечественная история. 1996. №3. С.74-92.

209. Готье Ю.В. Замосковный край в XVII в. М., 1937.

210. Граля И. Иван Михайлов Висковатый. М., 1994.

211. Греков Б.Д. Избранные труды. М.,1960. Т.4.

212. Греков И.Б. О характере ордыно-русских отношений второй половины ХШ-начала XIV в. //Древности славян и Руси. М.,1988. С.125-132.

213. Долгоруков П. Российская родословная книга. СПб., 1847-1857. 4.1-4.

214. Дьяконов М.А. Власть московских государей. СПб., 1889.

215. Дяггерев А.Я. Поместное землевладение и хозяйство новгородских земель в XVI в. АКД. Л., 1973.

216. Загоровский В.П. История вхождения центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. Воронеж, 1991.

217. Загоскин Н.П. История права Московского государства. Казань, 1879. Т.2. Вып.1. Дума Боярская.

218. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI-первой половины XVII в.: Комментарии. Л., 1987.

219. Зимин A.A. Дьяческий аппарат в России второй половины XV первой трети XVI в. // ИЗ. 1981. Т.87. С.219-286.

220. Зимин A.A. Наместническое управление в Русском государстве второй половины XV первой трети XVI в. // ИЗ. 1974. Т.94. С.271-301.

221. Зимин A.A. В канун грозных потрясений. М., 1986.

222. Зимин A.A. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991.

223. Зимин A.A. Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. и формирование состава Боярской Думы и дворцовых учреждений// ВИД. Л., 1981. Вып.12. С.28-47.

224. Зимин A.A. Дмитровский удел и удельный двор во второй половине XV-первой трети XVI в. II ВИД. Л., 1973. Вып.5. С.182-195.

225. Зимин A.A. Земский Собор 1566 г. // ИЗ. 1962.Т.71. С.196-235.

226. Зимин A.A. Из истории поместного землевладения на Руси // ВИ. 1959. №11. С. 34-52.

227. Зимин A.A. Княжеская знать и формирование состава Боярской Думы во второй половине XV-первой трети XVI в. // ИЗ. 1979. Т.103. С.195-244;

228. Зимин A.A. Колычевы и русское боярство XIV-XVI вв. //АЕ за 1963 г. С.56-71.

229. Зимин A.A. О составе дворцовых учреждений русского государства XV и XVI вв. // ИЗ. 1958. Т.63. С. 180-205.

230. Зимин A.A. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964.

231. Зимин A.A. Реформы Ивана Грозного. М., 1960.

232. Зимин A.A. Россия на пороге нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) М., 1972.

233. Зимин A.A. Россия на рубеже XV XVI столетий (Очерки социально-политической истории). М., 1982.

234. Зимин A.A. Служилые князья в Русском государстве конца XV первой трети XVI в. // Дворянство и крепостной строй. С.28-56.

235. Зимин A.A. Состав Боярской Думы в XV XVI вв. // АЕ за 1957 г. М., 1964. С.41-87.

236. Зимин A.A. Список наместников Русского государства первой половины XVI в. // АЕ за 1960 г. М., 1961. С.27-42.

237. Зимин A.A. Суздальские и ростовские князья во второй половине XV первой трети XVI в. // ВИД. 1976. Сб.7. С.56-69.

238. Зимин A.A. Текстология Пространной редакции Разрядных книг (за 1475-1537 гг.) //АРИ. М„ 1992. С. 149-170.

239. Зимин A.A. Удельные князья и их дворы во второй половине XV и первой половине XVI в. II История и генеалогия. М., 1977. С. 161-188.

240. Зимин A.A. Феодальная знать Тверского и Рязанского велиеких княжеств и московское боярство конца XV первой трети XVI в. // ИСССР. 1973. №3. С.124-142.

241. Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV первой трети XVI в. М., 1988.

242. Ивина Л.И. Крупная вотчина Северо-Восточной Руси. Л., 1979.

243. Ивина Л.И. Эволюция состава уездного дворянства во второй половине XV -первой трети XVI (на примере Углицкой земли) // Средневековая и новая Россия. Л., 1996. С.354-367.

244. Кавелин К.Д. Собр. Соч. СПб., 1897. Т.1.

245. Кадик В.А. Ростовский род Мещериновых в XVI-XVII вв. // АРИ. М., 1995. Вып.6. С. 196-205.

246. Каштанов С.М. Возникновение русского землевладения в Казанском крае // Из истории Татарии. Уч. Зап. КГПИ. Казань.1973. Вып.116. С.3-24.

247. Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника. Акты X-XVI вв. М., 1996.

248. Каштанов С.М. Очерки русской дипломатики. М.,1970.

249. Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV первой половины XVI в. М., 1967.

250. Каштанов С.М. Финансы средневековой Руси. М., 1988.

251. Каштанов С.М., Назаров В.Д., Флоря Б.Н. Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в. Н АЕ за 1957 г. М., 1958. С.302-376; АЕ за 1960 г. М., 1962. С.129-200.

252. Киселев Е.А. Феодальное землевладение Ярославского уезда середины XVI-первой трети XVII в. АКД. М., 1977.

253. Ключевский В.О. Боярская Дума древней Руси. М., 1994.

254. Ключевский В.О. Собр. Соч.: в 6 т. М., 1957. Т.2.

255. Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985.

256. Кобрин В.Б. Материалы генеалогии княжеско-боярской аристократии XV XVI вв. М„ 1995.

257. Кобрин В.Б. О формах светского феодального землевладения в Русском государстве конца XV середины XVI в. II Учен. Зап. МГПИ им. В.И.Ленина. 1969. №309. С.3-17.

258. Кобрин В.Б. Опыт изучения семейной генеалогии (Протопоповы-Мезецкие-Пронские)// ВИД. Л., 1983. Вып.14. С.50-59.

259. Кобрин В.Б. Состав Опричного двора Ивана Грозного // АЕ за 1959 г. М., 1960. С. 16-91.

260. Колычева Е.И. Полные и докладные грамоты XV-XVI вв. // АЕ за 1961 г. М., 1962. С.41-81.

261. Колычева Е.И. Холопство и крепостничество (конец XV-XVI в.). М.,1971.

262. Конев С.В. Синодикология. Часть I. Классификация источников // Историческая генеалогия. Екатеринбург, 1993. Вып.1. С.25-34.

263. Копанев А.И. История землевладения Белозерского края. М.; Л., 1951.

264. Корецкий В.И. Развитие феодальной земельной собственности в России XVI в. // Социально-экономические проблемы русской деревни в феодальную и капиталистическую эпохи. Р/Д., 1980. С.37-53.

265. Котляров А.Н. Боярский город в XIV в. II Феодализм в России. Сб. тезисов. М., 1985. С.84-86.

266. Котляров А.Н. Княжеские дворы в неофициальном летописании II Спорные вопросы отечественной истории X -XVIII вв.: Сб. тезисов. М.,1985. Вып.1. С.133-136.

267. Кром М.М. Антропологический подход к изучению русского средневековья (заметки о новом направлении в американской историографии) II Отечественная история. 1999. №6. С.90-106.

268. Кром М.М. Меж Русью и Литвой. М., 1995.

269. Кром М.М. Политический кризис 30-40-х годов XVI века (Постановка проблемы) // Отечественная история 1998. №5. С.3-19.

270. Кром М.М. Судьба регентского совета при малолетнем Иване IV. Новые данные о внутриполитической борьбе конца 1533-1534 г. // Отечественная история. 1996. №5. С.34-49.

271. Кротов М.Г. Опыт реконструкции десятен по Серпухову и Тарусе 1556 г., по Нижнему Новгороду 1569 г., по Мещере 1580 г., по Арзамасу 1589 г. // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1985. С.70-85.

272. Кротов М.Г. Провинциальное дворянство и «государев двор» в середине XVI века II Феодализм в России: Юбилейные чтения, посвященные 80-летию со дня рождения Л.В. Черепнина: Тез. докладов. М., 1985. С.97-98.

273. Кузнецов В.И. Из истории феодального землевладения России в XVI-XVII вв. (по материалам Коломенского уезда). М., 1988.

274. Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси bX-XIV вв. М„ 1984.

275. Леонтьев А.К. Образование приказной системы управления в Русском государстве: Из истории создания централизованного государственного аппарата в конце XV первой половине XVI в. М., 1961.

276. Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. Л., 1987. С.102-103.

277. Лихачев Н.П. Государев родословец и Бархатная книга // ИРГО. СПб., 1900. Вып.1. С.49-62.

278. Лихачев Н.П. Заметки по родословию некоторых княжеских фамилий. II ИРГО. СПб., 1900. Вып.1. С.70-113.

279. Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI в.: Опыт исторического исследования. СПб., 1888.

280. Лихачев Н.П. Родственные связи княжеских фамилий с семьями дьяков // ИРГО. СПб., 1900. Вып.1. С. 114-119.

281. Лихачев Н.П. Родство Колычевых с новгородцами // ИРГО. СПб., 1900. С.120-123.

282. Лихачев Н.П., Мятлев Н.В. Тысячная книга 7059 г. //ЛИРО. Орел, 1911. Вып.3,4.

283. Лурье Я.С. Две истории Руси XV века. СПб., 1994.

284. Маркевич А.И. История местничества в Московском государстве в XV-XVII вв. Одесса, 1888.

285. Масленникова H.H. О земельной политике правительства Василия III в Пскове. // Россия на путях централизации. Сб. статей. М., 1982. С.58-65.

286. Масленникова H.H. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству. Л., 1955.

287. Мятлев И.В. Князья Мышецкие// ИРГО. СПб., 1911. Вып.4. С.93-107.

288. Мятлев И.В. Родословные заметки. М., 1906-1911. Т.1-5.

289. Мятлев Н. Родство Квашниных с новгородцами // ИРГО. Вып.З. С.36-60.

290. Мятлев Н. Тысячники и московское дворянство XVI столетия. Орел, 1913.

291. Назаров В.Д. «Двор» и «дворяне» поданным новгородского и северо-восточного летописания (XII-XIV вв.) // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 104-123.

292. Назаров В.Д. К источниковедению Дворовой тетради II Россия на путях централизации. М., 1982. С.166-175.

293. Назаров В.Д. О структуре «государева двора» в середине XVI в. // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С.40^54.

294. Назаров В.Д. Служилые князья Северо-Восточной Руси в XV веке // РД. М.,1999. Вып.5. С. 175-196.

295. Насонов А.Н. История русского летописания Xl-начала XVIII в. Очерки и исследования. М., 1969.

296. Новицкий В.И. Выборное и большое дворянство XVI -XVII вв. Киев, 1915.

297. Носов Н.Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI в. М.; Л., 1957.

298. Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969.

299. Опыт библиографии отечественной генеалогии. СПб., 1998. Вып.1 4.1-2, 2000. Вы п.2. 4.1.

300. Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992.

301. Павлов А.П. Земельные переселения в годы опричнины: (к вопросу о практической реализации указа о опричнине 1565 г.) И I/ICCCP. 1990. №5. С.89-104.

302. Павлов А.П. Опыт ретроспективного изучения писцовых книг (на примере писцовых книг Старицкого уезда 1624-1626 гг.) // ВИД. Л., 1985. Вып. 18. С. 103-109.

303. Павлов-Сильванский В.Б. Писцовые книги России XVI в. М., 1991. С.121-236.

304. Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. СПб., 1898.

305. Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М., 1988.

306. Пашкова Т.И. Местное управление в Русском государстве первой половины XVI в. (наместники и волостели). М., 2000.

307. Петров П.Н. История родов русского дворянства. СПб., 1886. Т.1-3.

308. Победимова Г.А. Писцовые материалы Деревской пятины как источник по генеалогии служилого сословия XVI в. // ВИД. .Л., 1983. Вып.14. С.59-74.

309. Пронштейн А.П. Великий Новгород в XVI в. Харьков,1957.

310. Рогожин Н.М. Посольские книги России конца XV-начала XVII в. М., 1989.

311. Рождественский C.B. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. СПб., 1897.

312. Руммель В.В., Голубцов В.В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. СПб., 1886-1887. 4.1-2.

313. Рутенберг В.И. Итальянские источники о связях России и Италии в XV в. //Труды ЛОИИ. М.;Л:, 1964. Вып.7. С.455-462.

314. Савелов P.M. Родословные записи. М., 1906.

315. Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. Л., 1966.

316. Сергеевич В.И. Вольные и невольные слуги московских государей. «Наблюдатель». СПб., 1887. №1.

317. Сергеевич В.И. Древности русского права. СПб., 1911. Т.2-3.

318. Сергеевич В.И. Русские юридические древности. СПб., 1890-1900. Т.1-2.

319. Скрынников Р.Г. Начало опричнины. Л., 1966.

320. Скрынников Р.Г. Опричный террор. Л., Л., 1969.

321. Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992.

322. Сметанина С.И. Вотчинные архивы Ряханских духовных корпораций ХШ-Начала XVII века // РД. М., 2000. С.247-295.

323. Сметанина С.И. Рязанские феодалы и присоединение Рязанского княжества к Русскому государству//АРИ. М., 1995. Вып.5. С.49-80.

324. Смирнов И.И. Очерки политической истории Русского государства 30-х 50-х гг. XVI в. М.;Л„ 1958.

325. Соловьев С.М. История России сдревнейших времен. М., 1959-1960. Кн.1-3.

326. Сухотин Л.М. О списке смоленской десятни XVI в. //ЖМНП. М., 1914. С.240-259.

327. Тернер Д. Структура социологической теории. М., 1985.

328. Тихомиров М.Н. Древняя Русь. М., 1975. С.233-239.

329. Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. М.,1962.

330. Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., 1979.

331. Филюшкин А.И. Состав правящего круга Российского государства в середине XVI в.: Дис. Канд. ист. наук. /Воронеж, 1995;

332. Флоря Б.Н. Кормленые грамоты XV-XVI вв. как исторический источник // АЕ за 1973 г. М., 1974. С.109-126.

333. Флоря Б.Н. Несколько замечаний о «Дворовой тетради» как историческом источнике И АЕ за 1973 г. М., 1974. С.44-57.

334. Флоря Б.Н. О путях политической централизации Русского государства (на примере Тверской земли) // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С.281-290.

335. Флоря Б.Н. Формирование сословного статуса господствующего класса Древней Руси (на материале статей о возмещении за «бесчестье») И ИСССР. 1983. №1. С.61-74.

336. Фомин Н.К. Социальный состав землевладельцев Суздальского уезда // Россия на путях централизации. М., 1982. С.89-94.

337. Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л.,1988. С.239-245.

338. Черепнин Л.В. Образование русского централизованного государства в XIV-XV вв. М., 1960.

339. Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. М.;Л., 1948. 4.1.

340. Черкасова М.С. Землевладение Троице-Сергиева монастыря в XV-XVI вв. М., 1996.

341. Чернов A.B. Вооруженные силы Русского государства в XVI XVII вв. М., 1954.

342. Чернов С.З. Волок-Ламский в XIV первой половине XVI в. Структуры землевладения. М., 1998.

343. Шахматов A.A. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М.;Л., 1938.

344. Шмидт С.О. Российское государство в середине XVI столетия. М., 1984.

345. Шмидт С.О. У истоков российского абсолютизма: Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1996.

346. Шульгин B.C. Ярославское княжество в системе Русского централизованного государства в конце XV первой половине XVI в. // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. 1958. №4. С.3-15.

347. Экземплярский A.B. Великие и удельные князья Северной Руси в Татарский период. С 1238 по 1505 г. СПб., 1891. Т.2.

348. Эскин Ю.М. Местничество в России в XVI-XVII вв. Хронологический реестр. М., 1994.

349. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998.

350. Юрганов А.Л. О стародубском «уделе» М.И. Воротынского и стародубских вотчинах в завещании Ивана Грозного // АРИ., М.1992.Вып.2. С.34-70.

351. Юрганов А.Л. Политическая борьба в годы правления Елены Глинской (15331538 гг.): Автореф. Дис. Канд. ист. наук. М., 1987.

352. Яблочков М.Т. История дворянского сословия в России СПб, 1876.

353. Alef G. Aristocratic Politics and Royal Policy in Muscovy in the late fifteenth and early sixteenth centuries // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. 1980. Bd. 27. S.77-109.

354. Alef G. Muscovite military reforms in the second half of the fifteenth century // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. 1973.Bd.18. S.73-108.

355. Alef G. Reflections in the Boyar Duma in the reign of Ivan ill // Slavonic and East European review. 1967. Vol.45. №104. P.76-123.