автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Границы литературы в творчестве И. Кальвино

Полный текст автореферата диссертации по теме "Границы литературы в творчестве И. Кальвино"

На правах рукописи ии^470Эез

Москалев Михаил Владимирович

ГРАНИЦЫ ЛИТЕРАТУРЫ В ТВОРЧЕСТВЕ И.КАЛЬВИНО

Специальность: 10.01.03 —литература народов стран зарубежья (европейская и американская литературы)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва —2009

003470363

Работа выполнена на кафедре истории зарубежной литературы филологического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Научный руководитель — доктор филологических наук,

профессор Пахсарьян Наталья Тиграновна.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Ильин Илья Петрович

Российская академия

театрального искусства

кандидат филологических наук, доцент Галатенко Юлия Николаевна

Государственный университет Высшая Школа Экономики

Ведущая организация — Институт научной информации

по общественным наукам РАН

Защита диссертации состоится «5» июня 2009 г. в 16.00 на заседании диссертационного совета Д 501.001.25 при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова.

Адрес: 119991, г. Москва, Ленинские горы, МГУ, 1-й учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Московского государственного университета им. Ломоносова.

Автореферат разослан 5 мая 2009 г. Ученый секретарь

диссертационного совета, -— А.В. Сергеев доцент

Данная работа посвящена исследованию границ литературности в творчестве И. Кальвино, одной из ключевых фигур в литературе постмодернизма.

С постмодернизмом тесно связывают кризис традиционных литературных понятий и постепенное исчезновение границ между художественным и нехудожественными типами дискурса. Писателей-постмодернистов объединяет не только стремление к эксперименту в области сюжета и повествования, комбинирование различных литературных стилей, игра с читателем, но и использование внелитературных и даже экстралингвистических средств. В этом одни усматривают слабость и недостаток литературы постмодернизма, неспособной создать ничего принципиально нового с помощью традиционных литературных инструментов и поэтому вынужденной вторгаться в области традиционно ей не принадлежавшие, другие, наоборот, - ее несомненным достоинством, заключающимся в "подрыве Целого и Единого, в развитии множественности в ее легитимности и своеобразии"1.

Творчество И. Кальвино представляет собой пример активного использования нелитературных средств. Эта особенность проявляется в разных формах. Автор прибегает к использованию визуальных образов, научного языка, научных теорий. Их введение в тексты связано не только с кризисом инновационных идей в литературе 20 века, но и с особенностями мышления самого писателя, которые просматриваются в произведениях, написанных еще в предпостмодернистский период его творчества.

Вопрос функционирования нелитературных элементов в творчестве Кальвино уже поднимался в работах К. Пилц, Ф. Риччи, Л. Стоуни, К. Миланини, Т. Габриэле. Однако исследователи затрагивали только

' Вэлш В. Постмодерн. Генеалогия и значение одного спорного понятия. // Путь, 1992, № 1. С.

некоторые аспекты этой темы (использование визуального, научный язык, особая романная структура), не рассматривая ее как более общую проблему функционирования в текстах Кальвино нехудожественных элементов.

Научная новизна диссертации, таким образом, заключается в попытке более общего системного рассмотрения функционирования нехудожественных и граничащих с литературой элементов в творчестве И. Кальвино.

В соответствии с этим ставятся следующие задачи:

1) Анализ взаимодействия научного и художественного языка, а также влияние первого на образность произведений.

2) Исследование роли читателя в тексте.

3) Рассмотрение феномена повествования от второго лица как особой авторской стратегии по отношению к читателю.

4) Анализ роли авторских отступлений в романах.

5) Изучение функционирования внелитературных и экстралингвистических средств в творчестве И. Кальвино как единого целого.

Материалом исследования послужили романы И. Кальвино 1960-х - 70-х годов Космикомические истории (Le cosmicomiche, 1965), Замок скрестившихся судеб (Il castello dei destini incrociati, 1969), Невидимые города (Le città invisibili, 1972), Если однажды зимней ночью путник (Se una notte d'inverno un viaggiatore, 1979). В качестве дополнительного материала используются теоретические статьи писателя.

Научно-практическое значение состоит в возможности использовать материалы диссертации в чтении курса лекций по современной зарубежной литературе и спецкурсов по итальянской литературе и литературе постмодернизма.

Апробация работы. Доклады по теме диссертации были сделаны на конференциях Андреевские чтения в 2006, 2007 гг. Диссертация обсуждалась и получила одобрение на кафедре истории зарубежной литературы филологического факультета МГУ им. Ломоносова. Основные положения диссертации изложены в публикациях, перечисленных в конце автореферата.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав и заключения.

Содержание работы

В первой главе История и функционирование понятия "литература" в современном литературоведении приводится история понятия литература и дается обзор современных концепций художественной литературы.

В современном виде литература складывается к середине девятнадцатого века. К этому времени окончательно разрушается система родов, существовавшая со времен Аристотеля (эпос, драма, лирика), и складывается новое единство, в которое включается театр, поэзия и роман2. Одновременно происходит формирование литературы как особого социального института с устойчивой системой литературных коммуникаций, в рамках которой "можно говорить об институциональной роли писателя, издателя или критика"3.

Несмотря на широкое распространение слова литература, уже в девятнадцатом веке не было единого мнения о содержании этого понятия.

P.O. Якобсон4 в начале 20-х годов предложил относить к литературе тексты, обладающие особым качеством - литературностью.

2 Компаньон А. Демон теории. Литература и здравый смысл. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2001. С. 38.

5 Гудков Л., Дубин Б., Страда В. Литература и общество: введение в социологию литературы. М.: РГГУ, 1998. С. 57.

4 Якобсон Я. Лингвистика и поэтика //Структурализм: "за" и "против". М., 1975.

Литературность исторически переменчива и в разных текстах проявляется по-разному, поэтому не существует универсального критерия для ее определения.

А. Компаньон5 выделяет две основных проблемы, возникающие при определении литературы. С одной стороны, необходимо выяснить ее объем, то есть определить жанры и тексты, которые она в себя включает, с другой - ее содержание, что, в свою очередь, подразумевает выяснение функции литературы, то есть ответ на вопрос что делает литература? и ее формы, то есть ответ на вопрос какова отличительная черта литературы?.

Подобным же образом ставит вопрос и Ц. Тодоров в статье 1975 года Определение литературы6. Он выделяет два подхода к проблеме литературы: функциональный, соответствующий вопросу А.Компаньона что делает литература? и структурный, отвечающий на вопрос какова отличительная черта литературы?. При функциональном подходе литература рассматривается как часть системы (наряду с другими частями, например, рекламой), в которой ей отводится определенная роль.

При структурном подходе или при определении формы (по А. Компаньону) литература рассматривается взятая сама по себе, безотносительно к другим общественным явлениям. Исследователь занимается механизмами, образующими структуру художественного произведения.

В истории литературоведения сложились две точки зрения на литературу как на структурное образование:

1) литература - это вымысел,

2) литература - это проявление некоторых функций языка, которые в повседневной речи обычно подавляются другими его функциями.

5 Компаньон А. Демон теории. Литература и здравый смысл. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2000. С.51.

6 Тодоров Ц. Понятие литературы // Семиотика. М.: Радуга, 1983.

Ж. Женетт называет эти два подхода определением литературы через вымысел и через слог, или по тематическому и формальному критерию, и объединяет их в конститутивисткую, или эссенциалистскую теорию литературности. При таком подходе исследователь задается вопросом каковы тексты, которые являются произведениями искусства?1, принимая литературность некого корпуса текстов за "доказанную, непреложную и всеми воспринимаемую данность"8.

Основное понятие в тематическом критерии - мимесис, восходящее к Платону и Аристотелю. Литературным текст можно назвать в том случае, если язык в нем служит для имитации воображаемых событий и действий, для придумывания историй или для передачи историй уже придуманных. То есть главное качество литературы, согласно этой теории (и Ж. Женет именно так предлагает переводить слово мимесис) - это вымысел (Айю)9. По этой причине Аристотель исключает из словесного творчества невымышленные жанры и в первую очередь - лирику, в которой автор повествует от своего лица о своих чувствах, то есть о невымышленном.

Этот недостаток стал причиной возникновения нового критерия литературности - формального. Наиболее известное теоретическое выражение он получил в понятии поэтическая функция, введенном Р. Якобсоном. Поэтическая функция - это "направленность на сообщение, как таковое, сосредоточение внимания на сообщении ради него самого"10, при котором все остальные функции языка сводятся к минимуму. Предполагается, что языку литературы свойственна систематическая упорядоченность, в силу чего он сосредотачивает внимание на самом себе. Так, согласно Р. Барту, "литература есть не что иное, как язык, то есть система знаков: суть ее не в сообщении, а в самой этой системе"11. Язык в

'.Женегг Ж. Фигуры: В 2-х т. М.: Издательство им. Сабашниковых, 1998. Т.2. С.347.

8 Гам же

9 Там же, С. 349.

10 Якобсон Р. Лингвистика и поэтика. // Структурализм: "за" и "против". М.: Прогресс, 1975. С.

" Цит по: Дюбуа Ж. Общая риторика. М.: Прогресс. 1986 С. 40.

этом случае перестает быть просто средством коммуникации, в котором форма играет второстепенную роль, а основное значение имеет содержание сообщения.

Фактически выполнение условий, которых требует от литературы формальное определение, представляется невозможным. Литературный язык никогда не отменяет действия остальных функций языка. Кроме того, такой подход к литературе, предполагающий исключительную или доминирующую роль поэтической функции в художественном произведении, оставляет за бортом целый ряд традиционно относящихся к литературе текстов, в которых действие поэтической функции намеренно затушевывается.

Нередко формальное определение приводит к представлению о разговорном языке как о языковой норме и литературном (поэтическом) языке как об отклонении от этой нормы. "Поэтический язык не только не имеет ничего общего с правильным употреблением языка, но является его противоположностью. Его сущность сводится к нарушению принятых языковых норм"12.

Таким образом, каждое определение литературы (через мимесис и через слог) покрывает только часть (хотя и значительную) текстов, традиционно относимых к литературе. В произведениях, где главная авторская задача - вымысел, очень слабо проявляется поэтическая функция, в произведениях со строгой стилистической формой -недостаточно вымысла. (Единственным жанром, подходящим по двум этим критериям и, следовательно, безоговорочно относящимся к литературе, является, наверное, поэма или роман в стихах). Отсюда возникает желание объединить эти два определения (литература как вымысел и литература как особый язык) в одно, которое могло бы охватить все тексты, и, таким образом, устранить непозволительную для науки

12 Тодоров Ц. Понятие литературы // Семиотика. М.: Радуга, 1983. С.365.

двузначность термина. Однако все попытки подобного объединения сводятся к редукции одного критерия к другому, поиску вымысла в лирике (например, через установление дистанции между автором и текстом с помощью лирического героя) или упорядоченного языка в вымышленных прозаических произведениях.

Ц. Тодоров отмечает, что соответствие произведения принципу упорядоченности языка (слогу), не подразумевает его обязательного соответствия принципу вымышленное™, а критерий вымышленное™ не включает в себя автоматически упорядоченность языка произведения. Таким образом, эти два определения "просто механически соединены, а вовсе не сочленены друг с другом"13.

Вопрос о том, существуют ли правила, общие для всех художественных произведений, получает отрицательный ответ. Кроме того, каждое из определений литературы захватывает еще целый ряд текстов, к литературе традиционно не относящихся (например, по разряду вымысла могут пройти религиозные тексты, по языковой упорядоченности - та же реклама). Ц. Тодоров предлагает иную концепцию. Литература -это не одно целое, функционирующее по единым правилам, а множество дискурсов, каждый из которых тяготеет к какой-нибудь нелитературной форме. "Можно утверждать, что каждый тип дискурса, определяемый обычно как литературный, имеет нелитературных "родственников", более близких ему, чем какой-либо иной тип литературного дискурса"14.

Во второй главе Основные проблемы изучения творчества И. Кальвино дается обзор критической литературы по творчеству И. Кальвино. Уникальность положения этого автора в литературном поле постмодернизма заключается в том, что на протяжении своей писательской карьеры он был связан с несколькими литературными течениями, в истории которых он оставил след. Известность Кальвино получил еще в

" Тодоров Ц. Понятие литературы // Семиотика. М.: Радуга, 1983. С.367.

14 Там же.

конце 40-х годов как автор неореалистического романа Тропа паучьих гнезд (Il sentiero dei nidi di ragno, 1947), в 50-ые годы занимался обработкой народных сказок, затем сотрудничал с группой Р. Кено УЛИПО, под влиянием которой были написаны романы "комбинаторного" периода Невидимые города, Замок скрестившихся судеб и, в некоторой степени, Если однажды зимней ночью путник. Эти романы, а также сборник рассказов Космикомические истории и относятся, по мнению исследователей, к постмодернизму. В отличие от других писателей, принадлежащих к постмодернизму, многие из которых вошли в литературу уже как сложившиеся приверженцы этого художественного метода, в литературной карьере Кальвино он стал завершающим и вобрал в себя все достижения и литературный опыт предыдущих лет: увлечение экзистенциализмом, неореализмом и комбинаторной литературой. Таким образом, Кальвино находится на границе двух литературных эпох: завершает одну литературную эпоху - эпоху модернизма - и открывает другую - эпоху постмодернизма. Поэтому, несмотря на бесспорную принадлежность писателя к постмодернистскому направлению, ряд исследователей15 отмечают сильные модернистские тенденции в его творчестве. В частности, на это указывает необычайная "познавательная напряженность" и элементы "концепции искусства как инструмента познания"|6в произведениях писателя. К. Миланини связывает модернистскую направленность творчества Кальвино с уверенностью писателя в том, что задача литературы - "в посредничестве между разными языками", в обеспечении "связи между ними"17.

Исследования, связанные с использованием Кальвино нелитературных средств, можно разделить на две группы:

15 Schroeder U. M. II labirinto e la rete. Percorsi moderni e postmoderni nell'opera di Italo Calvino. Roma, Bulzoni, 1996; Barth J. The Literatiire of Replenishment: Postmodemist Fiction. NY.: 1980; Milanini С. L'utopia discontinua. Milano, Garzanti, 1990.

" Schroeder U. M. II labirinto e la rete. Percorsi moderni e postmodemi nell'opera di Italo Calvino. Roma, Bulzoni, 1996. P. 78.

17 Ibid. P.9.

1) работы, рассматривающие связь творчества Кальвино с наукой

2) исследования, рассматривающие использование Кальвино визуальных средств.

Одним из самых главных мотивов в творчестве Кальвино исследователи18 считают потерю гармонии между природой и человечеством. Эта тема прослеживается уже в ранних реалистических произведениях 50-х годов, в которых исследуется тема отчуждения индивида в послевоенной Италии, а также в фантастической трилогии Наши предки (1960), герои которой аллегорично представляют расколотость современного человека. Причиной этого, согласно Кальвино, является выработанный в рамках ньютоновского учения принцип абстракции, редукционизма и симплификации, приведший к глубокому разрыву между человеком и природой. Выход из этого состояния автор видит в объединении науки, философии и литературы. Последняя должна вновь взять на себя роль, которую она играла до современного периода истории и развития экспериментальной науки, когда литература отождествлялась со всем знанием в целом. С этой задачей, по мнению Кальвино, успешно справлялись итальянские писатели средневековья, и ренессанса от Данте до Галилея, для которых литературное произведение было картой мира и знания, и толчком к его написанию служили и философские, и научные, и теологические мотивы. Кальвино проводит мысль о том, что литература должна вновь стать интегрирующим центром. Обращение автора к науке с позиций литературы - это попытка реинтегрировать индивида в копернианскую вселенную, что входит в противоречие с современными тенденциями в литературе, которая именно в науке видит источник проблем в современном обществе. По мнению исследователей, взгляд Кальвино на литературу как на источник знания

" Ricci F. Painting with words, writing with pictures. University of Toronto Press. 2004; Grundtvig B., Petersen L. Image, Eye and Art in Calvino: Writing Visibility. Oxford: Legenda, 2007; Pilz K. Literature and Science in the Works of Italo Calvino. Leicester: Troubador, 2005.

упраздняет различия, традиционно проводимые между наукой и критикой как методами познания, и природой и литературой как объектами познания.

Исследователи, изучающие визуальное в произведениях Кальвино настаивают на экфрастической природе его творчества. В произведениях Кальвино, по мнению Ф. Риччи19, происходит конфликт между пространственными образами (spatial act of imagining) и развивающимся во времени письмом (the temporal act of writing). В поэтике произведений Кальвино соединяется, с одной стороны, его интерес к визуальным искусствам и литературе, с другой - к гуманитарным и естественным наукам.

В третьей главе Наука и литература в творчестве И. Кальвино. Комбинаторные приемы в романах 70-х годов анализируются романы Кальвино так называемого комбинаторного периода (1970-ые годы).

В первом параграфе И. Кальвино и УЛИПО дается обзор деятельности Кальвино в составе литературного общества УЛИПО, которое оказало влияние на творчество писателя. Особенность почти всех романов Кальвино 70-х годов - наличие некого набора правил или схемы, в соответствии с которыми строится все произведение. Так, в романе Невидимые города (Le città invisibili, 1972) автор считает нужным представить вниманию читателя схему романа, словно показывая, что сам текст только реализация этой схемы. В романе Замок скрестившихся судеб (Il castello dei destinl incrociati, 1969) на полях страниц помещены карты Tapo, а текст лишь комментирует изображения на них. Таким образом, существует некий претекст, правило, задающее порядок построения всего текста. Этот алгоритм написания романов совпадает с идеями УЛИПО, возвращающими к античному представлению о литературе как о техне -

19 RicciF. Painting with words, writing with pictures. University of Toronto Press. 2004. P. 21.

искусстве-технике, в основе которой лежат понятия меры, симметрии, порядка и гармонии.

Второй параграф Комбинаторика и метапарративные мотивы в трилогии "Наши предки" посвящен комбинаторике и метанарративным приемам в трилогии Наши предки (I по.^1г1 аШепай, 1960). Романы этой трилогии написаны еще в традиционной форме, комбинаторика проявляется в форме дихотомии, прежде всего, на содержательном уровне в фигурах главных героев. Центральная тема всей трилогии обозначается через последовательное сопоставление противоположных элементов.

Также в этой трилогии появляется тема чтения. Кальвино представляет целую галерею героев-читателей и героев-рассказчиков. Этот металитературный мотив в романах 50-х годов продолжает традицию неореалистического романа Тропа паучьих гнезд, в котором главные герои (Лупо Россо, Дзена и Дритта) также заполняют свое время чтением. Наиболее полно тема чтения будет развита спустя двадцать лет в романе Если однажды зимней ночью путник.

В третьем параграфе Романная структура "Невидимых городов" анализируется структура романа Невидимые города. В романе описывается пятьдесят четыре города, посещенных или воображаемых Марко Поло. Описания городов объединяются по главам и по рубрикам, так что читатель может избрать разные способы прочтения. Невидимые города, по определению Кальвино, гиперроман - роман, в котором возможен переход от одного отрывка - к любому другому. Такая романная структура предлагает читателю нелинейное прочтение, что приводит к изменению логики отношений между автором, текстом и читателем. Будучи открытым, гиперроман не имеет ни определенного конца, ни какой-либо развязки, которая позволила бы классифицировать его как закрытую структуру.

Диалоги между главными героями Кублай-ханом и Марко Поло выполняют метатекстуальную функцию и посвящены двум основным темам романа: теме порядка и хаоса.

В четвертом параграфе Связь внутреннего и рамочного повествования в романе "Невидимых городах" анализируются взаимосвязи между внутренним и внешним повествованием в романе Невидимые города. Все диалоги между героями, открывающие очередную серию с описаниями городов, содержат информацию, настраивающую на чтение описаний. Таким образом, между внешним и внутренним повествованием, устанавливается связь, для экспликации которой от читателя требуется большая, чем в линейном повествовании вовлеченность в процесс смыслопроизводства. Автор специально подбирает темы, чтобы создать отношения подобия между двумя блоками текста. В этом случае рамочный и внутренний текст оказываются объединены общей тематикой и атмосферой.

В описаниях городов, то есть во внутреннем повествовании, действует иной закон - расподобления. Здесь можно заметить противопоставление предметов и понятий с позитивной коннотацией предметам с негативной коннотацией. Последняя связана, в основном, со словами, обозначающими нечистоты, вязкость, подземный мир, тяжесть, беспорядок, отсутствие формы, положительные - с образами кристаллической структуры, порядка, чистоты, воздушности, легкости и т. д.

Таким образом, в Невидимых городах есть определенная тематическая ось: в нем происходит взаимодействие двух противопоставленных взаимоисключающих элементов во внутреннем повествовании и взаимодействие однородных элементов между внутренним и внешним повествованием.

Пятый параграф Текст в тексте посвящен приему текст в тексте в романах Невидимые города и Замок скрестившихся судеб. В статье 1978

года Уровни реальности (I livelli délia realtà) Кальвино выделяет два типа произведений, в которых используется этот прием. Первый восходит к арабской литературе - к сказкам Тысячи и одной ночи и багдадскому циклу, с главными героями калифом Харун-ар Рашидом и визирем Джафаром. Для этой традиции, по замечанию Кальвино, характерна стилистическая и структурная однородность внутренних рассказов и рамочного повествования, так что читательское внимание переключается с одного повествовательного уровня на другой, "словно скользя по распростертому гобелену"20. Все истории в таких произведениях разрешаются на одном уровне. Все уровни, таким образом, оказываются замкнутыми сами в себе и не оказывают никакой смысловой нагрузки друг на друга. Вторая традиция использования "текста в тексте" восходит к Декамерону Дж. Боккаччо, в котором стилистика рамочного повествования заметно отличается от стилистики внутренних историй. С одной стороны, идиллическое однообразное пространство обитания рассказчиков с многочисленными пейзажными зарисовками, с описанием времяпрепровождения и развлечений героев, с другой - многообразие повествовательных возможностей внутренних историй, которые открываются перед читателем в эпоху, когда такой богатый выбор повествовательных форм для него еще в новинку.

Все романы Кальвино связаны с двумя этими традициями. Так же как в Декамероне и в сказках Тысячи и одной ночи, повествование в романах Кальвино начинается в условиях надвигающегося хаоса, а истории, которые принимаются рассказывать персонажи, призваны привнести в окружающий их беспорядок упорядывающее начало. Новеллы Декамерона восполняют скудность окружающего мира, зараженного чумой, Шахерезада с помощью сказок отсрочивает неминуемую смерть, а Кублай Хан - главный герой Невидимых городов находит в описаниях Марко Поло

20Calvino I. Una pietra sopra. Torino: Einaudi, 1980. P. 321.

противовес надвигающемуся концу империи. Точно так же герои Замка скрестившихся судеб принимаются рассказывать свои истории, выбравшись из темного леса и оказавшись в безопасном месте после ужасных приключений, лишивших их дара речи. Таким образом, внутреннее повествование во всех романах мотивировано потребностью представить иное состояние мира, отличное от того хаоса, в котором пребывают герои внешнего повествования. Истории внутреннего повествования связываются с идеей света, безопасности, утешения, порядка, внешний мир - с тьмой, опасностью, разочарованием, хаосом.

В шестом параграфе Альтернативные средства коммуникации в романах "Невидимые города" и "Замок скрестившихся судеб" анализируются альтернативные средства коммуникации, использующиеся в романах Невидимые города и Замок скрестившихся судеб. В первом романе автор упоминает, что Марко Поло, один из главных героев романа, изъясняется "только жестами, прыжками, криками, исполненными изумления или страха, лаем или криками животных или же используя предметы, которые он доставал из переметных сум и располагал перед собой подобно шахматным фигурам"21. В этом отрывке автор лишает своего героя голоса, заставляя изъяснятся жестами. Таким образом, описания - это истории, записанные даже "не со слов", а с жестов, имитирующих слова и вдвойне отдаленные от своего первоисточника. Точно так же Кальвино лишает голосов и героев Замка скрестившихся судеб и Таверны скрестившихся судеб, для которых суррогатами слов служат карты. Рассказ в Замке скрестившихся судеб ведется от имени одного из гостей, который также потерял дар речи. Наблюдая за тем, какие карты выкладывают на стол его сотрапезники, он дает ту или иную интерпретацию. Рассказчик не просто повествователь, а скорее переводчик с "языка" карт Tapo, то есть одновременно читатель и писатель. Это

21 Кальвино И. Замок скрестившихся судеб. СПб.: Симпозиум, 2001. С. 153.

напоминает идущее от Пруста представление о родстве чтения и письма, при котором "литературное творчество описывается как перевод некоторой внутренней книги, а чтение - как новый перевод в другую внутреннюю книгу"22. "Долг и задача писателя, - говорит Пруст, - это долг и задача переводчика"23. Тогда, перефразируя слова Пруста, долг и задача читателя - это также долг и задача переводчика. Романы Кальвино построены таким образом, что читатель читает внешнюю книгу и пишет свою внутреннюю книгу.

В седьмом параграфе Научный и художественный язык в цикле "Космикомические истории" анализируется использование научного и художественного языка в цикле Космикомические истории. В рассказах этого цикла происходит взаимоналожение двух типов речи, по сути, двух жанров: объективно-отстраненного научного и личностно-окрашенного художественного, которые обычно принципиально разводятся в разные стороны. Сюжетом для рассказов становятся научные теории (частично придуманные самим автором), по законам которых происходит развитие сюжета. События космического масштаба, о которых принято говорить языком науки, - образование Галактики, происхождение жизни, исчезновение динозавров - соседствуют с событиями комично малыми по своему размеру и значению - ссорами, любовными историями, ревностью и завистью, которые персонажи то и дело испытывают по отношению друг к другу. Герои обживают не только непривычное для читателя пространство и время науки, но и далекий от литературы естественнонаучный язык, превращая, например, силовые линии магнитного поля в траекторию для детской игры с атомами водорода или собирая с луны молоко (здесь сюжет приближается к сказке). Космикомические истории начинаются в доисторическую эпоху среди космического вещества и туманностей (в языке науки), а заканчиваются,

иЦит. по: Компаньон А. Демон теории. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2001. С. 170.

:3 Там же.

как правило, в более близкие и знакомые для слушателей времена среди привычных вещей (и привычного романного языка). В Космикомических историях происходит антропоморфизация, олитературивание естественнонаучного языка, сопровождаемое появлением всего комплекса свойственных художественному произведению черт - сюжета, героев и системы персонажей, в процессе чего научные теории, претендующие на объективность и установленные как бы свыше, уподобляются обычным романным историям.

В восьмом параграфе подводятся итоги третьей главы. И. Кальвино пытается совместить в своем творчестве позицию ученого и художника, продолжая традицию, сложившуюся в итальянской литературе со времен Данте и Галилея. Наука служит для И. Кальвино претекстом, на основе которого он пишет свои тексты, что в некоторой степени объясняет особенность его стиля и обособленное положение в литературе.

В четвертой главе Читатель в романе И. Кальвино "Если однажды зимней ночью путник" анализируется роль читателя в романе Если однажды зимней ночью путник (Se una notte d'inverno un viaggiatore, 1979). Первый параграф Способ повествования в романе посвящен истории и особенностям повествования от второго лица (используемого в романе) и его отличиям от классического повествования.

В классическом повествовании обычно используется Passato Remoto и местоимение "он"24. За счет этого создается дистанция между текстом и читателем. Все события отодвигаются в прошлое и приписываются некому третьему лицу, В силу этой дистанции повествование не является исчерпывающим. Так как это история, произошедшая в прошлом и не со "мной", "я" не могу знать всех деталей. Каким бы реалистичным и детальным ни был рассказ, в нем все равно имеются, по терминологии В.Изера, пробелы (gaps) и зияния (blanks). Читатель вынужден не просто

24 Барт Р. Нулевая степень письма // От структурализма к постструктурализму. M.: Прогресс, 2000. С. 68.

пассивно воспринимать готовый текст, а проделывать в отношении него определенную работу, заполнять пробелы в тексте, исходя из своего опыта и знаний. Из-за таких пробелов, неизбежно присутствующих в любом тексте, автор при создании произведения, согласно В.Изеру, ориентируется на читателя, чей объем знания достаточен для того, чтобы заполнить пробелы в тексте.

В повествовании от второго лица дистанция между читателем и текстом уменьшается. Употребляя местоимение "ты", автор добивается максимального эффекта близости, адресуя роман одному человеку. Благодаря использованию местоимения "ты" достигается максимальный эффект близости: события происходят не с "другим" в прошлом, а со "мной" "сейчас", вследствие чего количество пробелов (gaps) в тексте как будто уменьшается. Вместе с этим сокращается и конструкторская работа по домысливанию и достраиванию текста. Каждый предмет не изображается, а показывается, будучи как бы знакомым и автору и читателю.

В повествовании от второго лица ставится под вопрос статус "ты". Это местоимение более сомнительно в эпистемологическом плане, чем традиционные "я" и "он/она". Когда читатель встречает местоимения первого и третьего лица в повествовании, у него не возникает проблем с восприятием текста. "Ты" угрожает онтологической стабильности художественного мира, так как может быть обращено как к читателю, так и к главному персонажу.

Во втором параграфе Типы повествования в романе анализируется связь между характерами персонажей и формами повествования. Кроме уже упомянутого повествования от второго лица в романе также используются повествование от первого и от третьего лица. Каждому герою соответствует свой тип повествования. В отношении главного героя - Читателя - применяется второе лицо, в отношении героини (Людмилы) -

третье лицо, другие персонажи (автор, переводчик), рассказывают о событиях в первом лице. Эта особенность отражается на образах героев.

Читатель наименее законченный образ в романе, так как местоимение "ты", обращенное к каждому эмпирическому читателю романа, не позволяет создать из читателя-протагониста цельный образ, придать его характеру завершенность. "Ты", обращенное к каждому читателю, не может собраться в единое "он" литературного персонажа, которое обладало бы своими чертами и качествами, внутренней логикой, исходя из которой, герой мог бы совершать поступки или принимать решения.

В отличие от Читателя, Людмила, к которой применяется местоимение "она", представляет собой более законченный образ. Она находится как бы на расстоянии, в более независимом от автора положении. Автор не дает ей указания, он лишь описывает ее действия, которые Читательница, следуя внутренней логике образа, совершает сама. Она более активна и выступает носителем читательского желания. Именно она объявляет тему каждого последующего романа.

Третий параграф Внутреннее повествование посвящен особенностям десяти внутренних романов (суброманов), которые попадают к читателю-протагонисту. Все они незакончены и обрываются в самом начале, поэтому главному герою не удается прочитать их до конца.

Во вставных романах Путника читатель сразу оказывается in medias res. У каждой вставной истории, в отличие от рамочного повествования, есть своя предыстория, которую автор не считает нужным раскрывать, за каждым героем тянется шлейф прошлого, которое открывается читателю только по ходу повествования.

Все десять романов обладают общей структурой. Рассказчику, который одновременно является и главным героем, противостоят женские персонажи, а вся сюжетная линия развивается в сторону неминуемой катастрофы в жизни рассказчика.

В начале каждой истории главный герой пытается привести в исполнение свои замыслы. Женские персонажи выступают в роли помощниц и служат одновременно развлечением для рассказчика, однако чаще объединение с женщиной означает для него достижение главной цели. Кроме того, в каждом вставном романе появляется "alter ego" главного героя, его двойник, "Другой", который нередко занимает место рассказчика. Каждый герой находится в состоянии тревожной неопределенности, вовлечен в череду событий, контроль над которыми постоянно от него ускользает.

В четвертом параграфе Внешнее повествование сравнивается рамочное и внутреннее повествование. Обрывы во вставных романах выполняют две прямо противоположные функции. С одной стороны, они затрудняют чтение, прерывают романы, за которые берется главный герой, с другой - служат необходимым условием для продолжения главной сюжетной линии, оттягивают завершение внешнего повествования, так как в противном случае, при обнаружении главным героем законченного романа, действие внешнего сюжета должно было бы завершиться. Роман организуется за счет пары сем дискретность/непрерывность, незавершенность/завершенность. Первые члены оппозиции относятся к вставным романам, вторые - к внешнему повествованию. Прерывистость, дискретность, незавершенность внутренних романов становятся необходимым условием непрерывности, продолжения, завершенности основного действия. Вскрытие романных механизмов на уровне суброманов обеспечивает функционирование романического в рамочном повествовании, то есть деструктивная, субверсивная деятельность обеспечивает созидательную работу.

В пятом параграфе Авторские отступления. Метанарративпый уровень романа анализируются функции авторских отступлений в романе. Они представляют собой прямое авторское вмешательство и носят

характер пояснений к собственному тексту, как бы неспособному самостоятельно донести до читателя авторский замысел. "Эти строки призваны передать ...", "Пусть все это отразиться в моем рассказе через ,.."25, "Я намеренно хочу приправить мой рассказ другими историями ..", "...я хочу создать..."26, "Все эти ощущения призвано передать наше повествование"27. Эти предложения вводят метанарративный уровень повествования и выполняют две функции: функцию предисловия - чего-то, что предваряет чтение и направляет его в определенном русле и функцию послесловия - чего-то, что ретроспективно представляет прочитанное в определенном свете. В этом случае повествование прерывается, чтобы продемонстрировать акт своего производства. Автор дистанцируется от своего собственного "Я" и пытается словно подсмотреть за собой, взглянуть на свой собственный текст глазами Другого.

Шестой параграф Mise еп abyme посвящен анализу приема Mise еп abyme. Это один из вариантов текста в тексте, в котором вставная новелла содержит в себе вкратце события всего произведения. Весь роман представляет собой повторение одной и той же истории, для изложения которой каждый раз выбирается новый регистр. С героем каждого субромана повторяются одни и те же события, и Читатель, каждый раз принимаясь за новый роман, на самом деле вновь прочитывает вариант одной и той же истории. Более того, и с самим главным героем происходит то же самое, что и с каждым рассказчиком вставных романов вплоть до того, что в каждом субромане присутствует два женских образа, подобные Людмиле и Лотарии в рамочном повествовании.

В заключении подводятся основные итоги работы. Для творчества Кальвино характерно совмещение двух разных пластов языка: объективно-

25 Там же. С. 171.

26 Там же. С. 116.

21 Там же. С. 232.

отстраненного научного и личностно-окрашенного художественного, которые обычно принципиально разводятся в разные стороны. Особенно отчетливо эта тенденция проявляется в Космикомических историях, в которых олитературивание научного стиля сопровождается появлением всего комплекса свойственных художественному произведению черт -сюжета, героев и системы персонажей.

Особо следует отметить сложное построение романов, в результате чего граница между автором и читателем оказывается нарушенной. Дискретная структура текстов и отсутствие эксплицитных коннекторов между ее частями приводит к тому, что часть авторских функций оказывается возложенной на читателя, от которого требуется активное участие в конструировании окончательных вариантов романов. Автор лишает читателя возможности придерживаться какой-либо единой стратегии понимания текста и обрекает его на творческое прочтение. Подчиняясь авторской воле, читатель вынужден комбинировать предоставленный в его распоряжение литературный материал, принимая, таким образом, часть авторских функций на себя. Автор, в свою очередь, также нередко выступает как читатель и критик собственных текстов. Для достижения такого смещения позиции читателя и автора, последний вынужден отказаться от построения текстов на основе традиционных литературных понятий (персонаж, характер, сюжет). Отступление от традиционной практики построения художественного текста позволяет значительно расширить границы литературы, вовлечь в ее сферу новые элементы, некоторые из которых не обладают даже языковой природой. Последние, однако, не только не играют подчиненной роли по отношению к языковым элементам, но и выступают в качестве альтернативной или даже конкурирующей формы коммуникации. Таким образом, реализуется ключевой для постмодернизма принцип плюрализма, утверждающий

равноправие различных концепций и языков, а также равенство писателя и читателя.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

1. Москалев М.В. Читатель в романе И.Кальвино "Если однажды зимней ночью путник" // Вестник МГУ. Серия "Филология". 2009. № 3. 0,4 а.л.

2. Москалев М.В. Сказочное и фантастическое в трилогии И. Кальвино "Наши предки" // Литература XX века: итоги и перспективы изучения. Материалы Четвертых Андреевских чтений. Сборник научных статей. М.: Экон, 2006. С. 170-173.

3. Москалев М.В. Своеобразие поздних романов Итало Кальвино. // Литература XX века: итоги и перспективы изучения. Материалы Пятых Андреевских чтений. Сборник научных статей. М.: Экон, 2007.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Москалев, Михаил Владимирович

Введение.

1 Глава. История и функционирование понятия "литература" в современном литературоведении.

2 глава. Основные проблемы изучения творчества И. Кальвино.

3 глава. Наука и литература в творчестве И.Кальвино. Комбинаторные приемы в романах 70-х годов.

3.1. И.Кальвино и Oulipo.

3.2. Комбинаторика и метанарративные мотивы в трилогии Наши предки.

3.3. Романная структура Невидимых городов.

3.4. Связь внутреннего и рамочного повествования в Невидимых городах.

3.5. Текст в тексте.

3.6. Альтернативные средства коммуникации в Невидимых городах и Замке скрестившихся судеб.

3.7. Научный и художественный язык в цикле Космикомические истории.

3.8. Выводы.

4 глава. Читатель в романе И.Кальвино Если однажды зимней ночью путник.

4.1. Способ повествования в романе.

4.2. Типы повествования в романе.

4.3. Внутреннее повествование.

4.4. Внешнее повествование.

4.5. Авторские отступления. Метанарративный уровень.

4.6. Miseenabyme.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Москалев, Михаил Владимирович

За постмодернизмом уже давно закрепилась репутация разрушителя традиционных литературных понятий, таких как сюжет, персонаж, характер, автор, читатель. Писателей, обычно относимых к этому литературному направлению, объединяет не только стремление к совмещению в произведениях различных литературных жанров и стилей, но и использование нехудожественных типов дискурса и даже экстралингвистических средств1. В этом одни усматривают слабость и недостаток литературы постмодернизма2, неспособной создать ничего принципиально нового с помощью традиционных литературных инструментов и поэтому вынужденной вторгаться в области традиционно ей не принадлежавшие, другие, наоборот, - ее несомненным достоинством, заключающимся в "подрыве Целого и Единого, в развитии о множественности в ее легитимности и своеобразии" . Как бы ни относились критики к постмодернизму - положительно или отрицательно, несомненным остается тот факт, что постмодернисты всегда пишут, по выражению М.Бютора, "что-то другое"4.

Маньковская Н.Б. Париж со змеями. (Введение в эстетику постмодернизма). М.: Алетейя, 1994. С. 238. В качестве примера использования экстралингвистических средств в художественных произведениях можно привести изображения карт Таро в романе И.Кальвино Замок скрестившихся судеб, вырезки из газет в романе У.Эко Таинственное пламя г!арщы Лоаны. Вэлш В. Постмодерн. Генеалогия и значение одного спорного понятия. // Путь, 1992, № 1. С.

110.

3 Там же. С. 112.

4 Цит. по: Пахсарьян H.T. Теория постмодернизма и современный французский роман // Литература двадцатого века: итоги и перспективы изучения. М.: Экон-Информ, 2006. С. 43.

Однако однозначно говорить о разрушении литературы как единого целого или об "эрозии границ"5 литературы в постмодернизме сложно в связи с расплывчатостью и неопределенностью самого понятия "литература". Трудным оказывается не только установить границы этого явления, но и описать круг объектов, которые к нему относятся, а также определить его специфические особенности. Так, из сферы литературы традиционно выпадают философский трактат, исторический документ, газетный репортаж, научное исследование или бытовое письмо. Тем не менее, многие художественные произведения включают в себя элементы этих дискурсов. В некоторых случаях писатели провозглашают в качестве своей программы установку на "объективность", что, помимо претензий на репрезентацию реальности и "правду жизни", означает, по крайней мере, близость к выше перечисленным нехудожественным типам дискурса6. Художественная литература в этом случае пытается скрыть свою фикциональную природу, утвердиться наравне с теми видами дискурса, которым она подражает и, может быть, даже несколько сузить свои границы. В других случаях, как, например, в постмодернизме, включение тех же самых типов дискурсов имеет своей целью, наоборот, обнаружение фикциональной природы как самой литературы, так и тех традиционно считающихся нехудожественными дискурсов, которым она подражает.

5 Манькопская Н.Б. Париж со змеями. (Введение в эстетику постмодернизма). М.: Алетейя, 1994, С. 238.

6 Роман XIX в. откровенно пытается подражать привилегированному историческому дискурсу, -даже на уровне названий: ср.роман П. Мериме "Хроника времен Карла IX" или подзаголовок к роману Стендаля "Хроника XIX столетия". Читателю, коюрого Бальзак нагружает бесконечно подробными сведениями о том, что и как предпринимал г-н Гранде в 1789, 1793, 1806, 1811, 1816, 1817 годах, чтобы к 1819 стать богачом, впору забыть, роман перед ним или исторический труд. (Бенедиктова Т.Д. Секрет срединного мира: культурная функция реализма XIX в. http://\vwvv.philol.msu.ru/~forlit/Pagcs/BibliotekaVenedRealism.him)

Границы литературы при этом оказываются настолько широкими, что включают в себя практически любые типы высказывания.

И в том и в другом случае говорить о демаркационной линии между художественным и нехудожественным типом дискурса оказывается трудно, так как она постоянно изменяется. Каждая литературная эпоха разрушает существовавшие до нее границы, существенно расширяя или, наоборот, сужая их. По несколько радикальному мнению Р.Барта, это делает каждый писатель, так как "с тех пор как существует "Литература" (.) функция писателя - с ней воевать"7.

Данное исследование представляет собой попытку описания границ литературности и способов использования различных внелитературных средств в творчестве одного из самых видных представителей постмодернизма - итальянского писателя Итало Кальвино. Его творческий путь связан со всеми основными литературными течениями послевоенной Италии и Европы и поэтому в какой-то мере отражает развитие литературы второй половины двадцатого века. В отличие от других писателей, принадлежащих к постмодернизму, многие из которых вошли в литературу уже как сложившиеся приверженцы этого художественного метода, в литературной карьере Кальвино он стал завершающим и вобрал в себя все достижения и литературный опыт предыдущих лет: увлечение экзистенциализмом, неореализмом и комбинаторной литературой. Таким образом, Кальвино находится на границе двух литературных эпох: завершает одну литературную эпоху -эпоху модернизма и открывает другую - эпоху постмодернизма. Эта особенность делает творчество Кальвино интересным объектом для исследования, так как позволяет понять на примере творчества одного

7 Барт Р. Зази и литература // Кено Р. Упражнения в стиле. СПб.: Симпозиум, 2001. С. 537. писателя происхождение и развитие основных постмодернистских приемов.

Вопрос функционирования нелитературных элементов в творчестве Кальвино уже поднимался в работах К. Пилц, Ф. Риччи, JI. Стоуни, К. Миланини, Т. Габриэле. Однако исследователи затрагивали только некоторые аспекты этой темы (использование визуального, научный язык, особая романная структура), не рассматривая ее как более общую проблему функционирования в текстах Кальвино нехудожественных элементов.

В диссертации предпринимается попытка более общего системного рассмотрения функционирования нехудожественных и граничащих с литературой элементов в творчестве И. Кальвино.

Диссертация состоит из четырех глав и заключения. В первой главе обсуждается вопрос о границах литературы, рассматривается история возникновения этого термина, а также основные дефиниции и проблемы, связанные с его функционированием в научном обиходе и применением к конкретным текстам.

Во второй главе проводится обзор литературы, посвященной исследованию внелитературных средств в текстах И.Кальвино.

Во третьей главе рассмотрено соотношение художественного и научного языка, влияние науки на творчество Кальвино, взаимодействие художественного языка с визуальными элементами, а также особенности структуры произведений Кальвино.

В четвертой главе проанализированы приемы, направленные на выход за рамки традиционного повествования, в романе Если одналсды зимней ночью путник. Диссертацию завершают выводы и библиография.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Границы литературы в творчестве И. Кальвино"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Для искусства постмодернизма характерно совмещение самых различных мотивов и повествовательных установок, нарушение границ между наукой, философией и литературой, а также внутрилитературных границ между жанрами и стилями. В результате этого создается весьма характерное представление постмодернизма об искусстве как метаязыке. Литература в рамках этой концепции нередко выступает в качестве металитературы, а произведение искусства одновременно является и суждением о самом себе. Эта тенденция литературы постмодернизма проанализирована в работе на примере текстов И. Кальвино.

Значительная метанарративность в творчестве этого автора создается с помощью использования целого комплекса внелитературных средств -визуальных образов, научного языка, научных теорий. Их введение в тексты связано не только с кризисом инновационных идей в литературе двадцатого века, но и с особенностями мышления самого писателя, которые просматриваются в произведениях, написанных еще в предпостмодернистский период его творчества.

Характерное для Кальвино "олитературивание" научных теорий находит выражение в совмещении двух разных пластов языка: объективно-отстраненного научного и личностно-окрашенного художественного, которые обычно принципиально разводятся в разные стороны. Особенно отчетливо эта тенденция проявляется в Космикомических историях, в которых "олитературивание" научного стиля сопровождается появлением всего комплекса свойственных художественному произведению черт -сюжета, героев и системы персонажей, в процессе чего научные теории, претендующие на объективность и установленные как бы свыше, из разряда mythos (истории) попадают в разряд lexis.

Кроме того, Кальвино свойственна повышенная саморефлексия, автокомментирование, возможно, даже стремление удержать авторское право на определение окончательного смысла произведения, что выражается в статьях, предисловиях и послесловиях, где автор возвращается к уже написанным текстам, представляя их читателю под определенным углом зрения. На внутритекстовом уровне эту функцию выполняют многочисленные авторские отступления, образовывающие своеобразный метанарративный уровень произведений, с помощью которого писатель предпринимает попытку дистанцироваться от своих текстов, увидеть их глазами "Другого" и вместе с тем примеряет на себя роль читателя и критика собственного текста. Так, в романе Если однажды зимней ночью путник авторские отступления принимают форму, близкую к паратексту, в котором резюмируется прочитанное или содержится уже готовая интерпретация того или другого отрывка романа.

Почти во всех текстах взаимоотношения между автором и читателем опосредуются с помощью промежуточных повествовательных инстанций -целого ряда героев-рассказчиков, с одной стороны, и героев-читателей или героев-слушателей - с другой. В этом случае сюжетная линия романов становится менее важной, а на передний план выходит проблема взаимопонимания между слушателем и рассказчиком. Читательское внимание больше акцентируется не на том, что рассказывается, а на том, как это рассказывается, так как коммуникация между рассказчиками и слушателями оказывается затрудненной из-за потери речи {Замок скрестившихся судеб), языковых различий {Невидимые города) или внезапных обрывов повествования {Если однажды зимней ночью путник). Провалом в коммуникации между героями объясняется введение металитературных способов передачи информации - визуальных образов в Замке скрестившихся судеб и жестикуляции в Невидимых городах.

Рассказчик в этом случае выступает не как автор, а как интерпретатор историй, рассказанных персонажами с помощью карт Таро или языка жестов.

Особо следует отметить сложное построение романов, из-за которого граница между автором и читателем смещается. Дискретная структура текстов и отсутствие эксплицитных коннекторов между ее частями приводит к тому, что часть авторских функций оказывается возложенной на читателя, от которого требуется активное участие в конструировании окончательных вариантов романов. Такое построение текстов, которое сам автор называл "гиперроман" тесно связано с приемом "текст в тексте" и "mise en abyme", которые автор заимствует из более ранней итальянской литературы (Боккаччо, Марко Поло).

Особое значение во многих романах приобретает взаимодействие рамочного и внутреннего повествования, с помощью которого автор выражает свое понимание роли литературы, как одного из упорядочивающих начал в хаотичном мире. Последнему соответствует рамочное повествование, в котором часто возникают мотивы опасности, разочарования, тьмы. Именно в таких условиях начинают рассказывать свои истории персонажи. Идея литературы воплощается во внутренних рассказах, которые возникают как элементы стабильности и порядка на фоне хаоса внешнего повествования. Романная структура часто привлекает больше внимания, чем содержание, как, например, в Невидимых городах, для которого критики предлагают многочисленные толкования.

В романе Если однажды зимней ночью путник автор нарушает границы литературы, применяя повествование от второго лица и настоящее время вместо обычного романного повествования от третьего лица в прошедшем времени. Употребляя местоимение "ты", автор уменьшает дистанцию между текстом и читателем, наделяя последнего авторскими правами. Таким образом, стабильность художественного мира романа оказывается под угрозой. В результате использования местоимения "ты" происходит смешение литературы и реальности, что создает проблему цельности образа главного героя, в котором смешиваются литературный персонаж и эмпирический читатель.

Такой же эффект нестабильности достигается за счет незаконченности внутренних историй в романе, в результате чего читательское внимание балансирует на грани между доверием и недоверием к рассказываемым историям. Процедура чтения романа непрозрачна и постоянно напоминает о самой себе, а читателю о том, что он читатель, удерживая его на границе между романной и внероманной реальностью, не позволяя ни полностью идентифицировать себя с тем, что он читает, ни совершенно отстраниться от текста.

Это утверждение можно отнести ко всем произведениям Кальвино, дискретность которых лишает читателя возможности придерживаться какой-либо единой стратегии понимания текста и обрекает его на творческое прочтение. Подчиняясь авторской воле, читатель вынужден комбинировать предоставленный в его распоряжение литературный материал, принимая, таким образом, часть авторских функций на себя. Автор, в свою очередь, также нередко выступает и как читатель и критик собственных текстов. Для достижения такого смещения позиции читателя и автора, последний вынужден отказаться от построения текстов на основе традиционных литературных понятий (персонаж, характер, сюжет), в рамках которых текст представляет собой монолитную конструкцию, результат деятельности автора, доступ к которой публика получает лишь на послепроизводственной стадии. Отступление от традиционной практики построения художественного текста позволяет значительно расширить границы литературы, вовлечь в ее сферу новые элементы, некоторые из которых не обладают даже языковой природой. Последние, однако, не только не играют подчиненной роли по отношению к языковым элементам, но и выступают в качестве альтернативной или даже конкурирующей формы коммуникации. Таким образом, реализуется ключевой для постмодернизма принцип плюрализма, утверждающий равноправие различных концепций и языков, а также равенство писателя и читателя, художественной (fiction) и нехудожественной (non-fiction) литературы.

Список научной литературыМоскалев, Михаил Владимирович, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Calvino I. II barone rampante. Milano: Mondadori, 1993.

2. Calvino I. II castello dei destini incrociati. Torino: Einaudi, 1973.

3. Calvino I. Le citta invisibili. Torino: Einaudi, 1972.

4. Calvino I. Collezione di sabbia. Milano: Mondadori, 1990.

5. Calvino I. II cavaliere inesistente. Milano: Mondadori, I960.

6. Calvino I. II visconte dimezzato. Milano: Mondadori, 1952.

7. Calvino I. Le cosmicomiche. Torino: Einaudi, 1965.

8. Calvino I. Marcovaldo ovvero le stagioni in citta. Torino: Einaudi, 1963.

9. Calvino I. Se una notte d'inverno un viaggiatore. Milano: Mondadori, 2002.

10. Calvino I. Una pietra sopra. Torino: Einaudi, 1980.

11. Кальвино И. Наши предки. СПб.: Симпозиум, 2000.

12. Кальвино И. Если однажды зимней ночью путник. СПб.: Симпозиум, 2001.

13. Кальвино И. Замок скрестившихся судеб. СПб.: Симпозиум, 2001. Теоретические работы и источники.

14. Avalle S. L'analisi letteraria in Italia. Formalismo. Strutturalismo. Semiologia. Milano: Ricciardi, 1970.

15. Bourneuf R. L'universo del romanzo. Torino: Einaudi, 1976.

16. Cattaneo G. Esperienze intellettuali del primo Novecento. Milano: Mondadori, 1968.

17. Conor S. Postmodernism and literature. // The Cambridge Companion to Postmodernism. Cambridge University Press. 2004.

18. Fokkema D. Literary history, modernism, and postmodernism. Amsterdam: John Benjamins, 1984.

19. Hassan I. The dismemberment of Orpheus: Toward a postmodernist literature. Urbana: University of Illinois Press, 1986.

20. Hassan I. The postmodern turn: Essays in Postmodern Theory and Culture. Ohio State University Press, 1987.

21. Hutcheon L. Poetics of Postmodernism. NY.: Routledge, 1988.

22. Barth J. The Literature of Replenishment: Postmodernist Fiction. NY.: 1980.

23. Letteratura italiana. Storia e geografia. Vol 3: L'eta contemporanea. Torino: Einaudi, 1989.

24. Malpas S. The postmodern. NY.: Routledge, 2005.

25. Palanza U. Letteratura italiana: storia e vita. Napoli: Editrice Federico Ardia, 1987.

26. Pellegrini F. II Romanzo Contemporaneo. Voci italiane. Harborough: Troubador, 2006.

27. Tani S. The Doomed Detective: The Contribution of the Detective Novel to Postmodern American and Italian Fiction. Southern Illinois University Press, 1984.

28. Vattimo G. La fine della modernita. Milano: Garzanti, 1985.

29. Wellek R. Literature and its cognates // The Dictionary of the History of1.eas. Volume III. New York: Charles Scribner's Sons, 1973.

30. Автономова H.C. Деррида и грамматология // Деррида Ж. О грамматологии. М.: Ad marginem, 2000.

31. Андреев Л.Г. Чем же закончилась история второго тысячелетия? (Художественный синтез и постмодернизм) // Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000. М., 2001.

32. Ариас-Вихиль М. Концепция читателя в новой французской литературе (в свете персонализма Жана Кейроля) // Теоретико-литературные итоги 20 века. В 4 т. 4 т. М.: Праксис, 2005.

33. Барт P. S/Z. М.: Ad marginem, 2001.

34. Барт Р. Зази и литература // Кено Р. Упражнения в стиле. СПб.: Симпозиум, 2001.

35. Барт Р. Избранные работы. Семиотика, Поэтика // Под ред. Г.К. Косикова. М., 1989.

36. Барт Р. Лингвистика текста. // Текст: аспекты изучения. М., 2001.

37. Барт Р. Нулевая степень письма // От структурализма к постструктурализму. М.: Прогресс, 2000.

38. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

39. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.,1979.

40. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. М.: Медиум, 1996.

41. Бланшо М. Пространство литературы. М.: Логос, 2002.

42. Блум X. Страх влияния. Карта перечитывания. Екатеринбург: Издательство Уральского Университета, 1998.

43. Бонч-Осмоловская Т. Литературные эксперименты группы «УЛИПО» //

44. Бурдье П. Поле литературы. // Новое литературное обозрение. Декабрь2000. №45.

45. Бенедиктова Т.Д. Секрет срединного мира: культурная функция реализма девятнадцатого века. // Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000 2000. М., 2001.

46. Вэлш В. Постмодерн. Генеалогия и значение одного спорного понятия. //Путь, 1992, № 1.

47. Гонтар М. Постмодернизм во Франции: определение, критерии, периодизация. / http://www.natapa.msk.ru/biblio/works/gontard.htm

48. Гудков П., Дубин Б., Страда В. Литература и общество: введение в социологию литературы. М.: РГГУ, 1998.

49. Гурко Е. Деконструкция: тексты и интерпретация. Минск: Экономпресс,2001.

50. Де Ман П. Аллегории чтения. Екатеринбург: Издательство Уральского Университета, 1999.

51. Делез Ж. Логика смысла. М.: Academia, 1995.

52. Деррида Ж. О грамматологии. М.: Ad marginem, 2000.

53. Дюбуа Ж. Общая риторика. М.: Прогресс. 1986.

54. Женетт Ж. Фигуры. В 2 т. М.: Издательство Сабашниковых, 1998.

55. Зарубежная литература двадцатого века. Под редакцией В.М. Толмачева. М.: Академия, 2003.

56. Зверев А. М. Дворец на острие иглы: Из художественного опыта двадцатого века. М., 1989.

57. Изер В. Вымыслообразующие акты. // Новое литературное обозрение.1997. №27.

58. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996.

59. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998.

60. Ильин И.П. Проблемы эффективности речевой коммуникации. М.,1989.

61. История итальянской литературы XIX-XX веков. М.: Высшая школа,1990.

62. Кис лов В. Послесловие // Кено. Р. Упражнения в стиле. СПб.: Симпозиум, 2001.

63. Компаньон А. Демон теории. Литература и здравый смысл. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2001.

64. Косиков Г.К. Идеология. Коннотация. Текст (По поводу книги Р. Барта "S / Z") // Барт P. S / Z. М.: Ad marginem, 1994.

65. Косиков Г.К. От структурализма к постструктурализму. М.: Рудомино,1998.

66. Кристева Ю. Избранные труды: разрушение поэтики. М.: Росспэн, 2004.

67. Лиотар Ж.Ф. Состояние постмодерна. СПб.: Алетейя, 1998.

68. Лотман Ю. М. Текст в тексте // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1981. Вып. 567.

69. Лотман Ю. М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство, 1998.

70. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 2 —х т. Таллинн, 1992.

71. Маньковская Н.Б. Париж со змеями. (Введение в эстетику постмодернизма). М.: Алетейя, 1994.

72. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2002.

73. Пахсарьян Н.Т. Теория постмодернизма и современный французский роман // Литература двадцатого века: итоги и перспективы изучения. М.: Экон-Информ, 2006.

74. Пахсарьян Н.Т. Читатель и писатель во французском романе-фельетоне XIX века. Филология в системе современного университетского образования. Материалы межвузовской научной конференции 22 23 июня 2004 года. Выпуск 7.

75. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Медиум, 1995.

76. Риффатер М. Истина в диэгесисе. Главы из книги "Истина вымысла" // Новое литературное обозрение. 1997. № 27.

77. Роб-Грийе А. Интервью еженедельнику "Фигаро литтерер'У/ Иностранная литература, 2002, №3.

78. Руднев В.П. Морфология реальности. М.: Гнозис, 1996.

79. Серль Дж. Логический статус художественного дискурса // Логос, 1999. №3.

80. Современная западная философия: Словарь // Сост.: Малахов B.C., Филатов В.П. М., 1991.

81. Тодоров Ц. Введение в фантастическую литературу. М., 1997.

82. Тодоров Ц. Понятие литературы // Семиотика. М.: Радуга, 1983.

83. Фуко. М. Археология знаний. СПб.: Гуманитарная Академия, 2004.

84. Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. М., 1993.

85. Эко У. Заметки на полях Имени розы. СПб.: Симпозиум, 2002.

86. Эко У. Открытое произведение. Форма неопределенности в современной поэтике. СПб.: Симпозиум, 2004.

87. Эко У. Отсутствующая структура. СПб.: Симпозиум, 2006.

88. Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста. СПб.: Симпозиум, 2005.

89. Эко У. Шесть прогулок в литературных лесах. СПб.: Симпозиум, 2003.

90. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика. // Структурализм: "за" и "против". М.: Прогресс, 1975.

91. Критические статьи и монографии.

92. Albu-Stanescu I. Italo Calvino und das Abenteuer des Textes // Beitr. zur romanischen Philologie. В., 1990. - Jg. 29, H. 1.

93. Baldissone G. Italo Calvino // Etudes : Rev. mens. P., 1994. - T. 381, N 4.

94. Barilli R. I racconti di Calvino // La barriera del naturalismo. Milano: Mursia, 1964.

95. Bartoloni P. Interstitial narratives: Italo Calvino and Gerald Murnane // Westerly. Nedlands, 2000. Vol. 45.

96. Battistini A. Geometrie del fantastico: L'Ariosto di Italo Calvino // Riv. di lett. mod. e comparate. Firenze, 2001. Vol. 54, fasc. 2.

97. Bello Valdes, M. "El baron rampante" de Italo Calvino // Univ. de La Habana. 1991. -N241.

98. Bemardini Francesca. I segni nuovi di Italo Calvino. Roma: Bulzoni, 1977.

99. Bertone G. Italo Calvino, il castello della scrittura. Torino: Einaudi, 1994.

100. Bessiere J. Hybrydes romanesques, interdiscursivite et intelligibilite commune: Claude Simon, Italo Calvino, Botho Strauss // Hybrides romanesques. -P., 1988.

101. Bisicchia A. Aspetti del secondo novecento. Pavese, Vittorini, Calvino. Siracusa: Editrice meridionale, 1973.

102. Calligaris C. Italo Calvino. Milano: Mursia, 1973.

103. Camon F. Italo Calvino: La simbiosis entre la realidad у la fabula // Plural. Mexico, 1987. Vol. 16-8, N 188.

104. Cannon J. Italo Calvino: writer and critic. Ravenna: Longo, 1981.

105. Cardona G. Fiaba, racconto e romanzo // Italo Calvino. Atti del convegno internazionale. Firenze, 1987.

106. Carter A. Italo Calvino: Metamorphoses of fantasy. Ann Arbor (Mich.): UMI research press, 1987.

107. Corti M. II viaggio testuale. Torino: Einaudi, 1978.

108. DAngeli C. Italo Calvino narratore e teorico della letteratura // Paragone. Lett. Firenze, 1995.

109. Dombroski R., Miller R. Retorica del postmoderno: "Le citta invisibili" e 1 'architettura // Teoria e critica letreraria oggi, a cura di Romano Luperini. Milano: Franco Angeli, 1991.

110. Duttmann A. Uber die Ungleichzeitigkeit: Zu Italo Calvino // Neue Rundschau. Frankfurt, 1988.

111. Eversmann S. Poetik und Erzahlstraktur in den Romanen Italos Calvino. Munchen: Wilhelm Fink Verlag, 1979.

112. Ferretti G. Le capre di Bikini. Calvino giornalista e saggista. Roma, 1989.

113. Francesco С. Italo Calvino // Avventura del personaggio. Milano: Casa Editrice Ceschina, 1968.

114. Frasson-Marin A. Italo Calvino et l'imaginaire. Paris: Slatkine, 1986.

115. Gabriele T. Italo Calvino: Eros and Language. Fairleigh Dickinson Univ Press, 1994.

116. Gamarra P. Lumiere d'ltalo Calvino // Europe. P., 1990. A. 68, N 733.

117. Ghidetti E. II fantastico ben temperato di Italo Calvino // Ponte. Firenze, 1987. A. 43, N2.

118. Grundtvig В., Petersen L. Image, Eye and Art in Calvino: Writing Visibility. Oxford: Legenda, 2007.

119. Guarnieri S. I due momenti di Italo Calvino // Ponte. Firenze, 1988. A. 44, N 4/5.

120. Hume K. Grains of sand in a sea of objects: Italo Calvino as essayist // Mod. lang. rev. -L., 1992. Vol. 87.

121. Italo Calvino : Atti del Convegno internazionale. Firenze, Palazzo Medici-Riccardi, 26-28 febb. 1987 / Interventi di: Baldacci L., Squarotti G.B., Bernardini С. e al. Firenze: Garzanti, 1988.

122. Italo Calvino : Der Baron auf den Baumen // Zeitschrift fur Didaktik der Philosophie. Hannover, 1988.

123. Klarer M. Italo Calvinos "Barone Rampante" oder das "Nicht-Land" als "Topos" der "U-topie" //Neophilologus. - Groningen, 1990. - Vol. 74, N 4.

124. Lefebvre F. Un oil a l'ecoute: L'univers sonore d'ltalo Calvino // Litterature -P., 1999. N 116.

125. Leube E. Sul rapporto tra letteratiira e arti figurative lielle ultime opere di Italo Calvino // Bibl. dell' "Arch, romanicum". Ser. 1, Storia. Lett. Paleografia. Firenze, 1988.

126. Ludovico R. Le citta invisibili di Italo Calvino: le ragioni dello scrittore. Montreal, 1997.

127. Marco B. L' occhio di Calvino. Torino: Einaudi, 1996.

128. Mengaldo P. L'arco e le pietre // La tradizione del Novecento, Milano, Feltrinelli, 1980.

129. Milanini C. L'utopia discontinua. Milano, Garzanti, 1990.

130. Montella F. Calvino. La scienza. // Italo Calvino. Atti del Convegno nazionale di studi di Sanremo. Genova, 1988.

131. Motte W. Italo Calvino and the oulipo // Romance notes. Chapel Hill, 1999, Vol. 39, № 2.

132. Olken I. Spira mirabilis: Italo Calvino's progressionary paradigms // Mod. lang. quart. Seattle, 1988. - Vol. 49, N 2.

133. Ossola C. L'invisibile e il suo "dove": "Geografla interiore" di Italo Calvino // Lettere ital. Firenze, 1987.

134. Pace-Jordan R. Italo Calvino's legacy: the constant and consistent vision // World lit. today. Norman (Okla.), 1992. - Vol. 66, N 3.

135. Perrella S. Calvino. Roma: Editori Laterza, 1999.

136. Pescio Bottino. Calvino. Firenze: La nuova Italia, 1973.

137. Pilz K. Literature and Science in the Works of Italo Calvino. Leicester: Troubador, 2005.

138. Ravazzoli F. Alia ricerca del lettore perduto ne Le citta invisibili di Italo Calvino, stmmenti critici, 35, febbraio 197

139. Ricci F. Painting with words, writing with pictures. University of Toronto Press. 2004.

140. Richardson B. Unnatural Voices: Extreme Narration in Modern and Contemporary Fiction.Columbus: Ohio State University Press, 2006.

141. Rossi A. Italo Calvino // Letteratura italiana contemporanea Vol 2. Petrucciana, Editoriale Scuola, 1996.

142. Salinari C. Calvino tra fiabba e realta. Napoli: Editrice Giulio, 1967.

143. Schnelle K. Italo Calvino: Erzahler und Kritiker // Weimarer Beitr. Berlin, Weimar, 1987. Jg. 33, N2.

144. Schroeder U. II labirinto e la rete. Percorsi modemi e postmoderni nell'opera di Italo Calvino. Roma, Bulzoni, 1996.

145. Schulz-Buschhaus U. Herr Palomar und die Komplexitat der Welt-Bemerkungen zu Italo Calvinos Spatwerk // Beitr. zur romanischen Philologie. -В., 1988. Jg. 27, H. 1.

146. Serra F. Quattro saggi per l'ultimo Calvino // Ponte. Firenze, 1994. - A. 50, N2.

147. Sobczynski K. Italo Calvino: Romanzo del bosco, citta e cavaliere // Rocz. humanistyczne. Lublin, 1982. - T. 30, z. 5.

148. Starobinski J. Prefazione. // Calvino 1. Romanzi e racconti. vol. I. A cura di Mario Berenghi e Bruno Falcetto. Milano, Mondadori, 1991.

149. Varese Claudio. Italo Calvino // Occasioni e valori della letteratura contamporanea. Bologna, 1967.

150. Weiss B. Understanding Italo Calvino. Columbia: University of South Carolina Press, 1993.

151. Вершинин JT. Элио Витторини. Итало Кальвино // Диапазон. М.: 1993. N2.

152. Визель М. Поздние романы Итало Кальвино как образцы гипертекстов http://calvino.viesel.ru/lecittafiles/addmaterials/l glava.html

153. Визель МЛ. 12 сюжетов в поисках читателя: Итало Кальвино и его роман Если однажды зимней ночью путник // Вестн. молодых ученых. Филол. науки. СПб.: 2001. N6.

154. Гаретто Э. Владимир Набоков и Итало Кальвино: В поисках идеального читателя//Культура русской диаспоры: Владимир Набоков 100. Таллинн, 2000

155. Кузнецов И. Бессмертие путника: Милан Кундера и Итало Кальвино среди любимых призраков // Иностр. лит. М., 1995. N 6.