автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.04
диссертация на тему: Гравюра на меди в московской книге кириллической печати первой трети XVIII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Гравюра на меди в московской книге кириллической печати первой трети XVIII века"

На правах рукописи

ходько

Юлия Михайловна

Гравюра на меди в московской книге кириллической печати первой трети XVIII века.

Специальность -1100.04

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения

Санкт-Петербург 2004

Работа выполнена в Государственном Русском музее

Научный руководитель:

кандидат искусствоведения М.А. Алексеева

Официальные оппоненты:

доктор искусствоведения О.Р. Хромов

кандидат филологических наук О.А. Белоброва

Ведущая организация:

Библиотека Российской Академии

Защита состоится

« 8 » (Х/пЬ \ диссёртащго

а¿¿и

2004 года

в часов на заседании диссертационного совета К.210.003.01 по защитам диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук в Государственном Русском музее по адресу: 191011, Санкт-Петербург, Инженерная улица, д.4

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Государственного Русского музея (191011, Санкт-Петербург, Инженерная улица, д.4)

Автореферат разослан «3» М&р!22-2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор искусствоведения

И.Н. Карасик

2ое?-ч

131 6 0 69

1

Общая характеристика исследования

Актуальность исследования. Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1700-х - 1730-х годов - абсолютно не исследованная область искусства Петровской эпохи и первого «послепетровского» десятилетия. Памятники книжной духовной гравюры на металле не описаны и не изучены, а специалисты, как правило, обходят эту тему молчанием. Между тем, московская книжная духовная гравюра на меди первой трети XVIII века представляет собою яркое и масштабное явление. В начале XVIII столетия она полностью сменила традиционную ксилографию в книге кириллической печати. Книжная углубленная гравюра стала связующим звеном между каноническим средневековым текстом и художественной культурой Нового времени. Ее изучение актуально постольку, поскольку позволяет разобраться в закономерностях эстетического порядка: взаимосвязанных изменениях художественной техники, стиля и концепции образа.

Цель диссертации. Целью работы является исследование московской книжной духовной гравюры на металле первой трети XVIII века в контексте истории русской гравюры указанного периода; определение особенностей типологии, техники и эстетики этого до сих пор не изученного явления отечественного изобразительного искусства. Задачи исследования. Задачами исследования являются:

1. Составление каталога московской углубленной гравюры в книге кириллической печати 1700 - 1730-х годов, установление датировок и авторства произведений на основании архивных источников.

2. Прослеживание тенденций эволюции техники и стиля московской гравюры на меди в кириллических изданиях, а также концепции гравированного образа в связи с изменением концепц

его книги.

3. На основании собранных архивных материалов и поэкземплярного описания произведений составление истории московской гравюры на металле в книгах кириллической печати первой трети XVIII века. Предмет исследования. Предметом исследования является гравюра на меди в московской книге кириллической печати первой трети XVIII века. Хронологические и топографические границы исследования. Первая треть XVIII века - наиболее важный период истории гравюры на меди в кириллической книге. С начала 1700-х годов впервые в книгопечатной практике Московского Печатного Двора стала широко применяться сравнительно новая техника углубленной гравюры. Судьба книжной гравюры Петровского времени едина с судьбой станковой гравюры и, шире, всего изобразительного искусства эпохи. После расцвета 1710-х - первой половины 1720-х годов в истории книжной духовной гравюры на меди наступает период упадка. И все же московская книжная гравюра на металле до начала 1740-х годов остается одним из последних островков уходящего искусства Петровской эпохи. В начале 1740-х годов перестают печатать большинство старых медных гравированных досок, намечаются изменения стиля и иконографии книжной гравюры.

Таким образом, 1700-е - 1730-е годы оказываются целостным и наиболее важным этапом истории книжной углубленной гравюры XVIII столетия. Единство памятников этого периода определяет общий репертуар изданий с углубленной гравюрой, единство типологии, техники и стиля последней.

«Топография» предлагаемой работы связана с одним центром, Москвой, точнее, с одной типографией - Московским Печатным Двором (с 1721 года - Московская Синодальная типография). Причина проста. Это единственная русская типография первой трети XVIII века, специализировавшаяся на выпуске кириллических изданий, в том числе с гравюрами на меди.

Источники и материалы исследования. Использованные в диссертации источники можно разделить на три группы.

Первую группу составляет гравюра на меди в кириллических книгах Московской типографии 1702 - 1750 годов из собраний отделов редкой книги РНБ и БРАН, отдела гравюры и отдела древнерусского искусства ГРМ, РГАДА, Музея книги РГБ. Каждый экземпляр книги внутри одного издания отличается по составу включенных в него оттисков. В разные экземпляры издания вплетали не только отпечатки, фиксирующие несколько состояний одной доски, но, нередко, и оттиски с разных досок. Автором диссертации было тщательно просмотрено и описано более 320 экземпляров кириллических изданий, ранее не исследованных на предмет входящих в них гравюр. В каждой книге находится от одной до десяти гравюр на меди. Для всех произведений были составлены поэкземплярные описания.

Во вторую группу входят оттиски книжных гравюр 1700 - 1740-х годов, находящиеся не в составе книг, но хранящиеся отдельно в собраниях отдела гравюры ГРМ, отдела эстампов РНБ, РГИА и СПбФАРАН. Среди этой группы наиболее важны гравюры, входящие в альбом оттисков, сделанных в 1740-е годы с хранившихся на Печатном Дворе медных гравированных досок и отосланных в Академию Наук (СПбФАРАН). В числе московских книжных духовных гравюр, включенных в состав альбома, двадцать две не известны по другим собраниям.

Третью группу источников составляют материалы архива Московской Синодальной типографии (РГАДА, ф. 1182 - 1184) и фонда Синода (РГИА, ф.796), в ведении которого с 1721 года находилась Московская Синодальная типография. В РГАДА хранятся документы всего периода существования Московского Печатного Двора, в том числе и материалы, относящиеся к гравюре 1700 - начала 1740-х годов. РГИА располагает типографскими документами, начиная с 1721 года. В основном, это ежегодные финансовые отчеты типографии, отсылавшиеся в Синод, где фиксировались гравировальные работы.

Метод исследования. Методологический подход обусловлен целями и задачами исследования. Он основан на использовании классических методик гравюроведения (поэкземплярное описание, технологический анализ) и искусствоведения (стилистический и иконографический анализ), а также историко-сравнительного метода изучения изобразительного материала и документальных источников.

Научная новизна исследования. Впервые монографически исследована гравюра на металле в московских кириллических изданиях первой трети XVIII века и воссоздана ее история. Введение в научный обиход широкого круга памятников, атрибуции большого числа произведений расширяют представление о творчестве таких ведущих мастеров, как И. Зубов и М. Карновский, позволяет по-новому оценить их творчество, эволюцию стиля и художественной манеры. Вновь изученные архивные материалы позволили определить имена малоизвестных московских мастеров, которые исполняли гравюры для Московского Печатного Двора в 10-40-х годах XVIII века. Результаты предпринятого исследования вносят существенные изменения не только в традиционное представление о книжной печатной графике и художественном облике книги кириллической печати. Они могут дополнить историю профессиональной гравюры Петровского времени и историю русской народной картинки периода сложения стиля. Практическое значение.

1. Материалы диссертации могут оказать серьезную помощь составителям каталогов русской гравюры и каталогов изданий кириллической печати при атрибуции произведений книжной гравюры и книг кириллического шрифта;

2. Полученные результаты позволяют значительно расширить каталоги произведений крупнейших граверов Петровского времени: М.Карновского, И.Зубова, П.Пикарта, В.Томилова;

3. Выводы диссертации могут быть использованы при составлении курсов по истории русского искусства и истории русской книги.

Апробация исследования. Материалы и результаты исследования нашли отражение в публикациях, сообщениях и докладах на научных заседаниях отдела гравюры ГРМ, конференции «Гравюра в системе искусств» (ГРМ, 1989), конференции, посвященных итогам научно-исследовательской работы ГРМ за 1997 г. (ГРМ, 1998), конференциях «Петербургские чтения-97» и «Филевские чтения» (Москва, 1997).

Структура работы. Работа состоит из «Введения», пяти глав, «Заключения», «Примечаний» и «Списка литературы». К диссертации прилагается каталог гравюры на меди в московских изданиях кириллической печати 1700 - 1730-х годов (179 номеров), составленный на основании сделанных автором поэкземплярных описаний памятников, хранящихся в музейных, книжных и архивных собраниях Петербурга и Москвы. Подавляющее большинство произведений, описанных в каталоге, впервые введены в научный оборот. Каталог содержит подробные описания всех известных состояний гравюр, указания способов поновления спечатанных досок, указания имен авторов и поновителей гравированных медных досок, которые удалось установить по архивным материалам.

Основное содержание работы

Во Введении дается обоснование темы, формулируются цели и задачи диссертационного исследования, дается обзор источников и историографии.

Книжная духовная гравюра на металле первой трети XVIII века кратко рассматривалась в отечественной историографии либо с позиции искусствоведения, как самостоятельное произведение, вырванное из контекста печатной книги, либо с позиции книговедения. В последнем случае она чрезвычайно скупо и неточно описывалась как часть издания. Основы описания книжной гравюры, которые до сих пор используются книговедами при составлении каталогов старопечатных книг, были

заложены П.П.Пекарским в 1862 году1. Он же составил на основе документов Синодального архива историю Московского Печатного Двора петровского времени, в которой содержатся некоторые сведения о граверах. Начало изучению книжной гравюры как произведения искусства положил Д.А. Ровинский2. Он включил в свои «Словари» немногочисленные духовные книжные гравюры. Фронтисписы впервые были выделены из контекста издания и включены в каталог наравне с эстампами. Там самым книжной графике присваивалась самостоятельная эстетическая и историческая ценность. Иногда отсутствие хотя бы кратких ссылок на издания выводило гравюру из разряда книжной и приравнивало ее к листовой, делало ее фактом истории только искусства гравюры, но не книги. Ровинский признавал за углубленной гравюрой преимущество в оформлении кириллических изданий XVIII века. В позднейшей историографии этот вывод был прочно забыт и оформление кириллической книги первой половины XVIII столетия, начали связывать исключительно с ксилографией.

Комплексный подход к изучению гравюры в книге впервые был применен в 1951 году A.A. Сидоровым на материале московских изданий XVI-XVII веков3. Провозглашенное Сидоровым равноправие шрифта и гравюры, превратило последнюю из вспомогательного атрибута издания в семантически и эстетически важную составляющую образа книги. Сидоров разработал первую в отечественной историографии типологию гравюры в старопечатной книге. Одним из наиболее важных принципов, положенных Сидоровым в основу концепции древнерусской книжной гравюры, стал принцип зависимости эстетики гравюры от техники печати. Подобно

'Пекарский П.П. Наука и литература при Петре Великом. - СПб, 1862.

! Ровинский Д А Русские граверы и их произведении с 1564 года до основания Академии Художеств. - М , 1870; Ровинский Д.А. Подробные словарь русских граверов XVI - XIX веков. - СПб., 1895.

' Сидоров А А. Древнерусская книжная гравюра. - М., 1951.

В.Я.Адаркжову4, Сидоров считал, что кириллические издания первой половины XVIII века традиционно оформлялись не гравюрой на металле, а ксилографией.

Вслед за А.А.Сидоровым изучение книжной духовной гравюры продолжила Т.А.Быкова5. В 1959-1961 годах она наметила некоторые принципы гравированного оформления московских изданий второй четверти XVIII века и ввела в научный обиход несколько книжных гравюр на меди. Однако опубликованные исследователем произведения были выхвачены из массы материала, который, ввиду отсутствия сводного каталога кириллических изданий XVIII столетия, невозможно было представить в сколько-нибудь систематизированном виде.

«Сводный каталог русской книги кириллической печати XVIII века», составленный А.С.Зерновой и Т.Н.Каменевой, вышел в 1968 году6. В нем был определен круг печатных изданий, в которых использовались гравюры.

В 1970-х - 1990-х годах М.А.Алексеева впервые опубликовала значительное число документов Синодального и типографского архивов, касающихся московской книжной гравюры на меди первой трети XVIII века, а также поставила вопрос о стиле и истоках духовной углубленной гравюры петровского времени7. Отдельные произведения книжной печатной графики были включены в число лучших гравюр эпохи.

Итак, корпус [равюр на металле в изданиях кириллического шрифта Московской типографии первой трети XVIII века до сих пор не известен в

4 Адарюков В.Я. Книга гражданской печати в XVIII веке.// Книга в России. - M., 1924. -Часть I. - с. 127 -288.

'Быкова T А. О некоторых чертах оформления книг времен Петра 17/ Книга. Исследования и материалы -М„ 19S9. - Вып. I. - с.224 - 232; Быкова T.A. Книгопечатание > России во второй четверти XVIII века (февраль 1725 - октябрь 1740 годов).// Книга. Исследования и материалы. - M., 1961 - Вып. 4 - с.229 - 259

* Зернова A.C., Каменева Т.Н. Сводный каталог книги кирилловской печати XVIII века. - М., 1968

' Алексеева M.A. Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюра Петровского времени.// Россия в период реформ Петра I. - M., 1973. - с. 337 - 361; Алексеева M.A. Судьба медных гравированных досок Петровского времени// Русское искусство первой четверти XVIII века. - M., 1974. - с. 199-205 ; М.А.Алексеева. Иван Агапитов сын Постников и русская гравюра конца XVII - начала XVIII веков вне государственных мастерских// Там же. - с. 183-190; Алексеева М.А. Гравюра Петровского времени. -Л., 1990; Алексеева M.A. Материалы для биографий мастеров народной гравюры XVIII века.// Народная картинка XVII - XVIII веко«. Материалы и исследования. • СПБ., 1996. - с. 92-103

литературе. Не определен круг произведений, нет их научного описания. Из-за неизученности материала книжной металлографии в церковно-славянских изданиях, подвергается сомнению факт существования этого явления искусства.

Пспвая глава - «Предистория книжной гравюры на меди XVIII века. Первые опыты применения углубленной гравюры в московском книгопечатании» - посвящена гравированному оформлению московских изданий XVII века. Традиционное московское книгопроизводство базировалось на двух родственных, экономически выгодных и удобных в сочетании техниках, которые относятся к разряду высокой печати: типографском наборе и ксилографии. Высокая тиражность и недорогое, не требующее особого оборудования и редких специалистов производство гравюры на дереве обеспечили ей широкое применение в печатной книге. Общность технологии печати гравюры и шрифта позволяла достигать общности стиля.

Древнерусская книжная гравюра знает два типа произведений, различных по функции и месту в книге: 1) фронтиспис, а) предваряющий один авторский текст (образ автора текста) или б) весь комплекс текстов книги, уподобленный изобразительному символическому предисловию, и 2) гравюру малых форм (заставицы, узлы, инициалы, каймы).

Московское книгопечатание XVII столетия, в отличие от украинского, свободно оперировало практически лишь одним типом фронтисписа -фронтисписом-образом автора. Прямо из-под пера святого автора текст переходит на страницы печатной книги. Образ книги в руках Евангелиста и вполне материальное, отпечатанное в Московской типографии Евангелие, читаемое за богослужением, суть одна и та же книга - Книга Словес Божественных (выражение Симеона Полоцкого). Гравюра на дереве, оперирующая контурной линией и условной штриховкой различной частоты и ширины, но всегда одинакового тона, и светлым фоном бумаги,

плоскостная, как бы надматериапьная, должна была восприниматься сродни иконе.

Гравюра на меди не была характерна для русского книгопечатания вплоть до начала XVIII века. Из-за низкой тиражности, сложности и длительности производства и печатного процесса эта техника чрезвычайно неудобна в типографском деле. Важнейшее условие первых опытов применения в книгопечатании сравнительно новой техники гравюры на металле - печать в неканонических изданиях не литургического характера. Московский Печатный Двор, находившийся всецело в подчинении царю и патриарху, преимущественно специализировался на издании книг богослужебного круга. Наименее традиционная техника гравирования не могла сразу адаптироваться в наиболее консервативном типе книги.

В XVII столетии вышло всего шесть московских изданий с гравюрами на меди. Две книги были выпущены на Печатном Дворе и четыре - в Верхней типографии Симеона Полоцкого. Все это не богослужебные книги. По концепции Симеона Полоцкого, книга, предназначенная сугубо для частного чтения, - подобие книги богослужебной, которая, в свою очередь, тоже является подобием «Книги Словес Божественных»8. Гравированный на меди образ, включенный в такое издание, должен был восприниматься не как икона, но как видимое подобие. Бесплотному объему и двухмерному сакральному пространству древнерусской ксилографии гравюра на меди XVII века противопоставляет ббльшую округлость форм и глубину пространства. «Живоподобное» изображение преодолевает отчуждение между зрителем (читателем) и исторически или метафизически удаленным лицом. Небогослужебные издания, по Симеону Полоцкому, воспитывающие душу, соответствуют гравированным на металле образам, вызывающим душевное сопереживание Божественному.

' Панченко A.M. Слово и знание в эстетике Симеона Полоцкого// ТОДРЛ - M., 1970. - Т. XXV. - с. 240

Применение углубленной гравюры в московской печатной книге XVII столетия было очень ярким, но все же кратковременным явлением. Дальнейшие перемены в стиле и технике традиционной книжной гравюры связаны с изданиями Печатного Двора после 1699 года. В них появились так называемые «украинизирующие» ксилографии, которые удалось связать с именем знаменщика типографии М.Д.Карновского. Воспроизводя приемы, присущие украинской гравюре на меди, книжная ксилография рубежа XVII-XVIII веков старалась преодолеть абстрактный круглящийся объем древнерусской гравюры и ориентировалась на создание иллюзии трехмерного дискретного пространства-объема. Так обрезная гравюра на дереве в изданиях Печатного Двора вплотную подошла к проблеме, решение которой лежало за пределами возможностей этой техники и было под силу лишь углубленной гравюре. Стремление «овеществить», сделать конкретным бесплотный образ привело на рубеже XVII - XVIII столетий к смене традиционной для московской печатной книги техники ксилографии гравюрой на меди.

Вторая глава - «Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1700-1708 годов. Начальный период. М.Д.Карновскнй» -

содержит исследование книжной духовной гравюры на меди, которую исполнял известный гравер Петровского времени, знаменщик Печатного Двора (1700-1709), киевлянин по происхождению М.Д.Карновский.

В 1700-е годы углубленную гравюру размещали не в богослужебных изданиях, а в малоформатной книге для частного духовного чтения. В это время «карманные» книжечки стали популярны в Москве по нескольким причинам, среди которых и рост просвещения, и все ббльшее утверждение понятия «личного благочестия», и расширение географии передвижений -«ради путного шествия». Сам царь Петр ратовал за то, чтобы «книшки б были таковы величиною, [...] чтоб в кармане было мочно носить»9. Для

' Письма и бумаги императора Петра Великого, январь - июнь 1708. - Пг., 1918.-Т. VII. Вып 1. -с.148.

семи таких «карманных» духовных изданий Карновский исполнил десять гравированных на меди фронтисписов.

В первом издании - Новом Завете 1702 года в восьмую долю листа -помещались четыре образа Евангелистов работы Карновского (в подносных экземплярах) и копии с них, сделанные резчиком на дереве М.П.Пневским (в экземплярах продажных). Виртуозный эксперимент, предпринятый Карновским и Пневским, наглядно продемонстрировал различие изобразительных систем углубленной и выпуклой гравюры. Обрезная ксилография встретилась с неразрешимой проблемой при построении пространства по законам линейной перспективы. Соревнование ксилографии и гравюры на меди в достижении эффекта живоподобия завершилось победой новой техники.

Фактурный натурализм, иллюзорная вещественность гравированного на меди образа как бы осуществляли перевод сакральной темы на повседневный язык. Книга малого формата, в которой размещалась гравюра также переводила сакральный текст из общего литургического в повседневное, частное пространство.

Лишь единственный раз в период 1700-1708 годов гравюры на меди были сделаны Карновским для крупноформатного издания - напечатанной в 1703 году по государственному заказу «Арифметики» Л.Магницкого. Аллегорический программный фронтиспис «Арифметики» - своего рода панегирическое изобразительное предисловие. Наука персонифицируется, овеществляется, отвлеченные цифры математических таблиц приобретают конкретные, почти человеческие черты. Невидимое проявляет себя: трехмерность и фактурность изображенного объема создают впечатление осязаемой реальности смысла.

Употребление в большинстве книг с гравюрами на меди (пять из восьми) чрезвычайно редких в московской книгопечатной практике фронтисписов-предисловий вполне объяснимо киевским происхождением Карновского. Он следовал привычной ему украинской книгопечатной

традиции XVII века. Смешанная техника резца и офорта, используемая Карновским, также, несомненно, украинская, ведущая свое начало из XVII столетия. Иногда гравер использовал для своих московских книжных работ оригиналы, которые имели хождение в Киеве. Да и сам новый для Москвы тип малоформатной книги для частного духовного чтения, где, в основном, и появлялись гравюры на меди, был хорошо известен по украинским изданиям конца XVII века. Московская книжная гравюра на металле и тематическая ксилография 1702-1709 годов, восходящие как в плане типологии, композиции и стиля, так и в плане техники к украинской книжной графике, стали неотъемлемой частью искусства «киевского периода Петровского просвещения».

Фактурная вещественность, почти осязаемость объемов, динамика форм - характерные черты стиля Карновского, не приживутся в дальнейшем в московской книжной графике. Его творчество стало блестящим, но кратковременным эпизодом истории оформления русской книги.

Наследницей малоформатных изданий для частного духовного чтения 1700-х годов впоследствии станет, в какой-то мере, гражданская книга карманного формата. Гравюру же в кириллических изданиях ожидает новый путь.

Третья глава - «Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1708-1714 годов. Определение репертуара. И.Зубов, П.Пикарт, В.Томилов» - посвящена новому этапу существования металлографии в московских кириллических изданиях, который начался после введения в 1708 году гражданского шрифта.

Для иллюстрирования новых гражданских научных изданий в 1708 году из Оружейной палаты на Печатный Двор была переведена группа граверов во главе с П.Пикартом. Вначале книги кириллической печати, по-видимому, исключались из поля деятельности П.Пикарта и подмастерьев. До 1710 года было выпущено лишь одно кириллическое издание с двумя гравюрами на меди работы И.Зубова и двумя ксилографиями М.Пневского -

крупноформатная книга четья «Беседы свт. Иоанна Златоуста на четырнадцать посланий апостола Павла» (1709). На страницах этого издания в предпоследний раз встретились тематическая ксилография и страничная гравюра на меди. После 1712 года сферы применения этих двух техник практически всегда будут разведены. По своему иконографическому составу гравюры книги Иоанна Златоуста 1709 года восходят к киевским образцам. Они оказались своеобразным мостом между предшествующим «киевским» периодом Карновского и новым, только начинающимся этапом работы на Печатном Дворе Пикарта и учеников. Заканчивается «киевский» период истории петровского просвещения. Украинские мотивы уходят и из московской книжной гравюры. Стиль гравюр на меди КЗубова как будто соединил древнерусскую книжную гравюру с искусством Нового времени. Возможно, именно это обстоятельство определило дальнейшую «специализацию» бывшего ученика иконописного дела И.Зубова как мастера книжной духовной гравюры.

В 1710 году состоялся второй перевод граверов (во главе с Г.Девитом) из Оружейной палаты на Печатный Двор. Расширенный состав мастеров позволял работать не только для гражданских, но и для кириллических книг. После посещения царем Петром Печатного Двора в январе 1710 года и учреждения в 1711 году Санкт-Петербургской типографии, в Москве возобновился активный выпуск канонических крупноформатных изданий богослужебного круга. Подобно всей остальной продукции Печатного Двора богослужебная книга начинает оформляться гравюрой на металле. Унификация оформления различных по тематике изданий, напечатанных как кириллическим, так и гражданским шрифтами, связана, по меньшей мере, с сопоставимостью их концепций. Гравированный на меди образ, воссоздающий то, что оставалось непроизносимым, помещается в пространство литургического издания. Принцип отражения (подмены), свойственный поэтике барокко, проникает в богослужебную книгу.

В период с 1711 по 1714 год кириллические книги с гравюрами на меди старались выпускать «парами»: крупноформатные богослужебные и «карманные», предназначенные для частного чтения, издания содержали гравюры, восходящие к одной группе оригиналов. Так выходили Евангелие (1711), Апостол (1713) и малоформатный Новый Завет (около 1712), имевшие идентичный иконографический состав гравюр, которые исполняли П.Пикарт, И.Зубов и другие мастера. Подобную пару образуют мелкопечатная (1712) и богослужебная (1714) Цветные Триоди. Почти все фронтисписы последних двух изданий были награвированы по оригиналам Евангелия Натталиса (Еуаг^еНсае ЫзЮпае... АпШегр1ае, 1593) И.Зубовым и В.Томиловым. Западноевропейские образцы переносились на медные доски традиционным средневековым способом перевода.

Типология книжной гравюры 1711-1714 годов значительно изменилась в сравнении с предшествующим «киевским» периодом Карновского. Из кириллических изданий ушли аллегорические фронтисписы-предисловия. Церковно-славянская книга оперировала теперь практически только двумя типами фронтисписов: традиционными фронтисписами-образами авторов и новым типом сюжетных фронтисписов, предваряющих отдельные чинопоследования Триодей и восходящих к Евангельским текстам.

Всего обнаружено одиннадцать кириллических изданий с 42-мя гравюрами на металле, вышедших из Московской типографии в период работы там группы граверов во главе с Пикартом. Одиннадцать гравюр этого времени существует в отдельных оттисках 1740-х годов из альбома Академии наук. Их удалось соотнести с несколькими, известными автору по архивным документам, изданиями. Количество книжных духовных гравюр на меди и кириллических изданий, в которые они входили, свидетельствует о значительности этого явления. Размещение гравюры на металле, по преимуществу, в богослужебных книгах, оформление крупноформатных и мелкопечатных кириллических изданий по единой схеме должно было

осуществляться согласно четкой государственной программе. Книжная гравюра на меди сближала русскую печатную (даже кириллическую богослужебную) книгу с книгой западноевропейской. Введение углубленной гравюры во все типы московских изданий, несомненно, было одной из частей Петровской реформы книгопечатания, осуществляемой «к славе меж европейскими монархи».

В четвертой главе - «Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1715 - 1728 годов. Период расцвета. И.Зубов» -

рассматривается наиболее многочисленная группа книжных духовных гравюр на меди.

После отъезда в 1714 году П.Пикарта с учениками в Санкт-Петербургскую типографию, на Москве остался И.Зубов, который первое время работал вместе с Г.Тепчегорским.

В литературе распространено мнение о преимущественном оформлении церковно-славянской книги во второй половине 1710-х годов и в 1720-е годы гравюрой на дереве. В действительности же в это время страничная ксилография полностью уходит из кириллических изданий, уступая свое место гравюре на металле. Осуществившийся в литургической книге еще в 1711 - 1714 годах «переход» от тематической ксилографии к гравюре на меди, окончательно закрепился в последующее десятилетие. К середине 1720-х годов не осталось практически ни одной книги богослужебного круга, которая не имела бы в своем составе гравюр на меди. Кроме того, вышел целый ряд большеформатных изданий для чтения, снабженных гравюрами на металле.

Первое и очень значительное кириллическое издание с гравюрами на меди нового периода - Новый Завет для чтения 1715 года с редчайшим для московских книг этого типа полным комплектом гравюр (фронтисписы были сделаны для четырех Евангелий, Деяний и всех апостольских посланий). Судя по документу типографского архива, эта работа была исполнена И.Зубовым.

Метод работы И.Зубова интересно проследить по двум подписным гравюрам с образами царя Давида для двух большеформатных Псалтирей с восследованием 1716-го и 1718 годов издания. Для первой книги 1716 года И.Зубов, по-видимому, скомпилировал образ псалмопевца с разных образцов. Вторая же гравюра, исполненная для издания 1718 года, в точности переведена с первой. Она стала калькой с кальки. Это редчайший случай, когда мы можем сравнить две подписные вещи одного автора, копирующего самого себя. Перевод с собственного гравированного оригинала, по-видимому, являлся обычной практикой на Московском Печатном Дворе и впоследствии, при производстве народной картинки, но автор, как правило, не оставлял подписи (что всякий раз затрудняет атрибуцию оригинала и копии одному мастеру).

Перевод приводит к упрощению композиции, уплощению пространства, усилению контура, исчезновению мелких деталей. Штриховка упрощается, хуже соотносится с формой предметов, превращается из изображения тени в ее обозначение. Травление становится почти единообразным, в одну-две стадии. Все эти следствия применения техники перевода довольно хорошо известны. Они оказывают чрезвычайно существенное, глубокое влияние на стиль копии. Благодаря контрастности положенных по контуру притенений и белой плоскости листа в центре формы, лик становится вытянутым, почти «иконописным», он приобретает благообразие. Исчезают барочные трепетные тени, на чело ложится глубокая дума. Средневековый мотив внутренней погруженности, вероятно, во многом является у Зубова следствием применения средневековой практики перевода оригинала. Образ напрямую оказывается зависимым от техники копирования.

К 1720-м годам значительно изменяется техника книжных гравюр И.Зубова. По-видимому, под влиянием типографского требования высокого тиража, он исключает из арсенала инструментов тонкие иглы и не использует краткие стадии травления. Использование традиционных

способов перевода оригинала на доску, толстых игл и длительных стадий травления обеспечивало сохранение свода апробированных оригиналов-изводов и достаточной для типографских нужд тиражности доски. Вместе с тем, эти технические требования формировали стиль зубовских произведений. Как следствие, появлялись плоскостность, контурность, традиционность (в духе древнерусской книжной ксилографии) сочетания светлого (света) и темного.

После переподчинения Московской типографии Синоду в 1721 году, к гравированному оформлению кириллических книг стали предъявлять особые требования: начиная с 1722 года, все значимые московские кириллические издания обязательно выходят с гравированными на меди титульными листами. Посредством использования гравированных на меди титулов русская кириллическая книга еще более сблизилась с книгой западноевропейской. Если программный фронтиспис, по Симеону Полоцкому, был символической «дверью» в книгу, то программный титул стал «дверью» иллюзорной, почти осязаемой. Архитектурные «выпуклые» формы, обрамляющие заглавие, фигуры, трактованные как скульптура на фасаде, образуют иллюзорно-рельефный портал, выступающий из недр текста книги наружу, чистый смысл, почти доступный тактильным ощущениям. Внутреннее пространство канонического литургического издания теперь заключалось за европейским архитектурным порталом.

Итак, в первой половине 1720-х годов гравюра на меди полноправно вошла во все печатавшиеся в Московской типографии кириллические книги. Теперь не только важнейшие богослужебные, но и обычные обиходные издания, такие, как, например, Часослов и Постная Триодь выходят с гравированными на металле титулами.

С 1726 года резко снизился выпуск кириллических изданий, и, соответственно, сократился объем гравировальных работ. Последним трудом И.Зубова для московской кириллической книги стали гравюры для

книги Стефана Яворского «Камень веры»: два портрета автора со стихами (1728-1729), аллегорический фронтиспис (1728) и титульный лист (1729).

Всего удалось обнаружить 100 гравюр, исполненных И.Зубовым для кириллических изданий, вышедших с 1715 по 1729 год. Еще четыре книжные духовные гравюры (один титул и три фронтисписа Миней Служебных 1724 года) были сделаны двумя другими неизвестными мастерами. В распоряжении Зубова находились два ученика: Д.Шульцов (с 1722 по 1728 год) и И.Аршавский (с 1722 по 1724 год).

Диапазон качества книжных работ Зубова поразителен: от грубого офорта в две-три стадии до многослойного травления с резцовыми поновлениями; от примитивного, почти чудовищного, с точки зрения анатомии, рисунка до изящной постановки фигуры; от почти плоских, небрежно и однообразно заштрихованных силуэтов до иллюзорно воспроизведенного объема. Шкала качества, по-видимому, зависела не только от степени аккуратности и тщательности работы, но и от свойств используемого оригинала.

Прослужив двадцать лет в типографии, И.Зубов своими руками заново создавал искусство книжной духовной гравюры, на собственном опыте проверял, насколько удобны в использовании в тиражной кириллической книге те или иные технические приемы. Московская книжная гравюра первой трети XVIII века - это, в первую очередь, зубовская гравюра, и по объему, и по влиянию, которое оказали стиль и техника И.Зубова на последующую книжную графику.

Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что И.Зубов состоялся сначала как гравер «книжный». Исполняя станковые произведения, он применял все ту же технику гравирования, которая была, в какой-то мере, скорректирована типографскими требованиями. Огромный объем книжных трудов, по-видимому, не всегда позволял Зубову качественно и тщательно исполнять работу для кириллических изданий, однако в большинстве книжных гравюр его стиль хорошо узнаваем, он един со стилем станковых

произведений. Квинтэссенция московской школы гравюры Петровского времени - это листовое и «книжное» наследие крупнейшего мастера эпохи И.Зубова.

В 1728 году была ликвидирована гравировальная мастерская Московской Синодальной типографии, а И.Зубов уволен. Упразднение гравировальной мастерской связано не только с тяжелым финансовым положением Печатного Двора, но и с изменением отношения к кириллической книге и к углубленной гравюре. В Указе Петра II о типографиях от 4 октября 1727 года провозглашалась преемственность у московского книгопечатания XVII века. Сугубо «эстетическое», эмоциональное отношение к гравюре на меди уступило место отношению рациональному. Московская книжная гравюра на металле лишилась государственной поддержки.

Пятая глава - «Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1730-х - начала 1740-х годов. Период упадка. После И.Зубова» -посвящена жизни медных гравированных досок первой четверти XVIII века в поздних кириллических изданиях Московской типографии.

1730-е - начало 1740-х годов - период резкого снижения книжного производства на Печатном Дворе. Будучи, согласно указу 1727 года, единственной в России печатней, выпускавшей церковные книги, и находясь в подчинении Синода, типография оказалась Синоду, тем не менее, практически ненужной. Постоянные перемены в руководстве типографией (1а пятнадцать лет, с 1726 по 1741 год на Печатном Дворе сменилось пять директоров, каждый из которых продержался на должности от четырех с половиной лет до нескольких месяцев) влекли за собою неопределенность книгоиздательской стратегии или, точнее, ее отсутствие. Типография, в штате которой не было не только «грыдорованных дел мастера», но также резца и знаменщика, была вынуждена сокращать выпуск книг со страничными гравюрами. Тем не менее, преимущество страничной гравюры на металле перед гравюрой на дереве, закрепленное в период

Петровских реформ, продолжало сохраняться и в изданиях Печатного Двора !730-1740-х годов. За двадцать лет, с 1730 по 1750 год, было выпущено почти вдвое больше изданий с гравюрами на меди, чем с гравюрами на дереве. Разрушенное в первой четверти XVIII века семантическое единство кириллического шрифта, богослужебного текста и ксилографии оказалось невозможным восстановить на зыбком экономическом основании. Роль ксилографии свелась к литерам, узлам, каймам и заставкам.

Не имея достаточных средств, чтобы обновить арсенал медных форм, типография была вынуждена использовать, в основном, старые доски 1710 -1720-х годов. Постепенно они приходили в негодность. По мере износа старых форм в число неиллюстрированных попадали те книги, которые в первой четверти XVIII столетия непременно снабжались гравюрами: Апостол, Триодь Цветная, Требник. Обязательными гравюры остались только в двух изданиях: Новом Завете для чтения в четвертую долю листа и Напрестольном Евангелии. Лишь для этих двух книг периодически заказывали новые медные доски. Их исполнителями были граверы, принадлежавшие к кругу мастеров народной картинки. Среди них М.Н.Нехорошевский, резавший гравюры с образами Евангелистов для Нового Завета 1732 года, и ШСЛюбецкий, делавший фронтисписы для Евангелия 1741 года. Оригиналами для новых гравюр на меди служили оттиски со спечатанных и неоднократно поновленных зубовских досок 1720-х годов. Сохранение свода апробированных оригиналов, примитивный способ перевода образца на доску, единообразное длительное глубокое травление, позволявшее увеличивать тиражность доски, роднило новые фронтисписы московских книг 1730-х годов с цельногравированной лубочной книгой и настенными листами середины XVIII столетия. Всего, судя по обнаруженным материалам, в период с 1730 по 1741 год было исполнено 12 новых книжных гравюр на меди.

Не только вновь вырезанные книжные гравюры 1730-х годов обнаруживают сходство с народной картинкой. Спечатанные и

неоднократно поновленные старые медные доски 1710 - 1720-х годов также приобретали лубочные черты. Законы массового тиражного производства единым образом корректировали технику и стиль гравюры на металле, как в книгах Московской Синодальной типографии, так и в изданиях частных лубочных мастерских.

Все поновления старых досок, как правило, производились травлением. Случаи применения резца крайне редки. Для «подрезки» досок типография приглашала все тех же мастеров, занимавшихся массовым производством гравюр на продажу. Среди поновителей медных досок по документам известны И.Наживин, тередорщик типографии И.Петров (по-

ч

видимому, сын П. Пикарта), Д.И. Шульцов, переведенный после 1728 года из учеников «грыдорованного дела» в тередорщики, и М.Н.Нехорошевский. Каждое следующее поновление все более искажало гравюру. Доходило до того, что не только авторская манера, но даже и авторский рисунок становился совершенно нечитаемым. Такие поновленные гравюры представляли собою своего рода палимпсест. Первоначальное авторство практически уничтожалось. Различные способы правок не только нарушали единообразие гравюр внутри каждого издания, но и нередко мешали восприятию отдельных фронтисписов, испещренных участками разных поновлений, как лоскутами заплат. Старые медные доски выдерживали тиражи до 6000-7200 оттисков.

История гравюры на меди в составе кириллической книги 1730-х -начала 1740-х годов - это история перегравировок, поновлений, копирования, адаптации медной доски к непомерно большому тиражу. Требования высокой тиражности и отсутствие в типографии достаточных средств, чтобы постоянно обновлять старый арсенал медных гравированных досок, способствовали сближению стиля московской книжной гравюры на металле со стилем народной картинки. Начиная со второй половины 1720-х годов, московская книжная гравюра на меди как бы перемещается из сферы государственных интересов в область «хозрасчета».Четкий программный

принцип размещения гравюры на металле в кириллических изданиях 1710-х годов через десятилетие сменяется почти полным хаосом. Сближаясь с московской народной гравюрой, книжная гравюра на меди балансирует между авторской и анонимной.

В Заключении подводятся итоги проделанной работе и подчеркиваются основные выводы:

Гравюра на меди в московских кириллических изданиях первой трети XVIII века до сих пор не становилась предметом специального исследования. В литературе прочно утвердилось представление о сугубой традиционности оформления кириллической книги тематической ксилографией.

Автором предлагаемой работы впервые был определен и изучен круг памятников, на основании архивных материалов составлена история московской углубленной гравюры в книге кириллической печати первой трети XVIII века, прослежены тенденции эволюции техники, стиля и типологии московской книжной духовной металлографии.

Московская книжная духовная гравюра на меди 1700 - 1730-х годов представляет собою яркое и масштабное явление. В основных собраниях Москвы и Санкт-Петербурга удалось обнаружить и описать 179 гравюр на металле, которые использовались более, чем в 73 изданиях. Вопреки принятому в литературе мнению, вовсе не ксилография, а гравюра на металле занимала ведущее положение в изданиях церковно-славянской печати первой трети XVIII века. Последовательная, целенаправленная замена ксилографии гравюрой на металле происходила в первой четверти XVIII века не только в изданиях церковно-славянской печати. Она осуществлялась и в искусстве станковой гравюры. Преобразования в области техники и эстетики книжной гравюры оказываются в русле технологических и эстетических изменений, происходивших в это время в русском искусстве.

Испытав на себе как «эстетическое», эмоциональное, так и «экономическое», рациональное отношение, книжная гравюра на меди прошла путь от иллюзорных фронтисписов работы Карновского до плоских силуэтных изображений 1730-х годов. Став связующим звеном между каноническим (или почти каноническим) средневековым текстом и художественной культурой Нового времени, она прочно утвердилась в богослужебных изданиях, изменила образ и концепцию кириллической книги.

Впервые предпринятое исследование углубленной гравюры в кириллических изданиях первой трети XVIII века должно не только существенно дополнить традиционное представление о печатной книге указанного периода, но и вписать новую страницу в историю искусства гравюры петровского времени.

По теме диссертации опубликованы работы:

1. Виньетки столичной типографии Петровского времени как первые изобразительные эмблемы Санкт-Петербурга. // Гравюра в системе искусств. Тезисы докладов на конференции. - Л., 1989. - С. 54-55.

2. Виньетки с видами Санкт-Петербурга столичной типографии Петровского времени. // Гравюра в системе искусств. Сборник статей по материалам конференции, проходившей в Русском музее в 1989 году. - Санкт-Петербург, 1995. - С. 12 - 17.

3. Гравюры на меди, присланные из Москвы в изданиях Александро-Невского монастыря 1736 - 1740 годов. // Петербургские чтения 97. -СПб.,1997. - С. 69-72.

4. Жизнь медных гравированных досок Московской Синодальной типографии в 30 - 40-е гг. XVIII в. // Филевские чтения. Тезисы конференции. - М., 1997. - С. 64 - 66.

5. Киевские Акафистиики с гравированными иллюстрациями в собрании Русского музея. // Государственный Русский музей. Страницы истории отечественного искусства. XVI - XIX век. - СПб., 1998. -Вып. V. - С. 32 - 40.

* *

27.02.04. СПбГУКИ. Тир.ЮО. Зак.25.

РНБ Русский фонд

2007-4 987

15 MAP 2004

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата искусствоведения Ходько, Юлия Михайловна

Введение.3

Глава 1. Предыстория книжной гравюры на меди XVIII века. Первые опыты применения углубленной гравюры в московском книгопечатании.35

Глава 2. Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1700- 1708 годов. Начальный период. М.Д. Карновский.55

Глава 3. Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1708 - 1714 годов. Определение репертуара. И. Зубов, П. Пикарт, В. Томилов.75

Глава 4. Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1715 - 1728 годов. Период расцвета. И. Зубов.112

Глава 5. Гравюра на меди в московской книге кириллической печати 1730-х - начала 1740-х годов. Период упадка. После И. Зубова.137

Введение диссертации2004 год, автореферат по искусствоведению, Ходько, Юлия Михайловна

Гравюра на меди в московских кириллических изданиях первой трети XVIII века до сих пор не становилась предметом специального исследования. Памятники книжной духовной гравюры на металле не описаны, а специалисты, как правило, обходили эту тему молчанием. В литературе прочно утвердилось представление о сугубой традиционности оформления кириллической книги только тематической ксилографией.

Автором предлагаемой работы впервые был определен и изучен круг памятников, на основании архивных материалов составлена история московской углубленной гравюры в книге кириллической печати первой трети XVIII века, прослежены тенденции эволюции техники, стиля и типологии московской книжной духовной гравюры на металле.

Книжная гравюра является «пограничным» предметом изучения для искусствоведов и для историков книги. Фронтисписы изданий 1700 — 1730-х годов создавались известными мастерами, чьи имена прочно вошли в историю русского искусства. Поэтому книжная графика должна по праву стать важной частью этой истории. С другой стороны, книжная гравюра принадлежит и истории книги. Тип и концепция книги оказывают сильнейшее влияние на стиль и технику помещенной в ней гравюры. Гравюра также, в свою очередь, участвует в формировании образа книги.

В самом сочетании углубленной гравюры с книгой кириллической печати, как будто, изначально заложен некий конфликт. Книга кириллической печати - наиболее консервативный тип книги XVIII в. Гравюра же на металле, которая очень ограниченно применялась в русском книгопечатании до начала XVIII столетия, - техника, преодолевающая традицию1. Графика высоко тиражного церковно-славянского шрифта, берущая свое начало от полуустава древнерусских рукописей, подчеркнутая преемственность у древних образцов, массивность, как бы неповоротливость литер идут в разрез с легким, тонким, почти летящим, быстро опечатывающимся штрихом углубленной гравюры, ее ориентацией на западные, инославные оригиналы. Тем не менее, вопреки прочно утвердившемуся в литературе мнению о почти полной несовместимости металлографии и московской кириллической книги, гравюра на меди широко использовалась для оформления московских изданий церковно-славянского шрифта с начала XVIII столетия.

Первая треть XVIII века - наиболее важный период истории гравюры на меди в кириллической книге. Глубокие перемены, охватившие все русское искусство в эпоху Петровских преобразований, сказались и на книжной графике. Именно в это время в русское книгопечатание широкого внедрялась сравнительно новая для русского типографского дела техника углубленной гравюры. Лучшие мастера: Михаил Карновский, Иван Зубов, Питер Пикарт, Василий Томилов, - работали для московских изданий кириллического шрифта. Благодаря им формировался новый тип книги.

Судьба книжной гравюры Петровского времени едина с судьбой станковой гравюры и, шире, всего изобразительного искусства эпохи. После 1725 — 1727 годов начинается трудная страница в истории гравюры на меди в кириллической книге, время упадка. И все же, московская книжная гравюра на металле до начала 1740-х годов остается одним из последних островков уходящего искусства Петровской эпохи. Таким образом, период 1700 - 1730-х годов оказывается целостным и наиболее важным этапом истории книжной углубленной гравюры XVIII столетия. Единство памятников этого периода определяет общий репертуар изданий с углубленной гравюрой, общность типологии, техники и стиля гравюры.

Топография» предлагаемой работы связана с одним центром - Москвой, точнее, с одной типографией — Московским Печатным Двором (с 1721 года Московская Синодальная типография). Причина проста. Это единственная русская типография первой трети XVIII века, специализировавшаяся на

1 См.: Сидоров А.А. Древнерусская книжная гравюра. - М., 1951.-е. 252 выпуске кириллических изданий, в том числе с гравюрами на меди. Санкт-Петербургская типография, существовавшая с 1711 по 1727 год, выпустила всего два кириллических издания с гравюрами на меди . Из типографии Александро-Невского монастыря, выпускавшей книги в период с 1720 по 1727 год, вышло всего одно кириллическое издание с гравированным титульным листом3. Эти книги, по всем признакам, стоят особняком от обширной московской продукции.

Переходя к обзору историографии гравюры на металле в московской кириллической книге первой трети XVIII века, отметим, что она ни разу не становилась предметом специального исследования. Не известен круг памятников (лишь немногие из них удостаивались кратких упоминаний в литературе) и, соответственно, не определен масштаб этого явления.

В зависимости от ученого интереса книжная графика изучалась либо с позиции искусствоведения, либо с позиции истории книги. Обзор литературы, в основу которого положен хронологический принцип, охватывает оба эти направления.

Традиционность, каноничность текста богослужебной книги, как правило, переносилась исследователями и на книжную гравюру. В результате, в литературе прочно утвердилось представление о том, что внешний вид кириллической книги со второй половины XVII столетия и вплоть до Елизаветинского времени, не претерпел существенных изменений.

Почти во всех ранних каталогах кириллических изданий сохранялся книговедческий подход к гравюре, как к неизменяемой части книги. Гравюра вызывала интерес, поскольку считалась «стабильным» признаком, помогающим атрибутировать издание.

2Ифика и иерополика или философия нравоучительная. СПб., 1718 (Зернова-Каменева № 1320); Псалтирь. СПб., 1726 (Зернова-Каменева № 1377)

3 Стратсман Вильгельм. Феатрон или позор исторический. СПб.: Тип. Александро-Невского монастыря, 1724 (Зернова-Каменева № 1359)

Одновременно с процессом описания петровских кириллических изданий шел процесс изучения истории Московской типографии. В 1859 году в «Русской беседе» вышел популярный исторический очерк П.А. Бессонова о Типографской библиотеке4, в том же году основательно разгромленный А.Я. Викторовым5. Викторов не просто заметил ряд фактических ошибок, но обвинил Бессонова в почти намеренном искажении фактов, неправильном толковании документов и небрежности. Этот, «мнимо-исторический», по словам Викторова, очерк содержит некоторые фантастичные сведения о книжной гравюре и симптоматичные оценки.

Первое фантастическое свидетельство Бессонова касается существования некоей «Художной или Рисовальной палаты, где делались заставки, разрисованные фигурные буквы, изображения Евангелистов, святых и тому подобное»6. Второй сомнительный факт, приведенный Бессоновым, - это хранение в типографии образцов, которые «некоторое время оттискивались особо на больших листах» .

Вместе с сомнительными свидетельствами, Бессонов дает оценку гравюры Московской типографии. «Каково бы ни было их (гравюр - Ю.Х.) относительное достоинство и изящество, сообразное с младенческою эпохой их искусства, все-таки нужно помнить, что типография занимала здесь одну из важных станиц истории русской металлографии и ксилографии в применении к печатанию. Даже те картины, которые ходили по Москве с изображениями святых, разных событий жизни и тому подобного, конечно, довольно уродливые, но весьма знаменательные для истории, принадлежали отчасти

4 Бессонов П.А. Типографская библиотека в Москве. Исторический очерк.// Русская беседа. - 1859. № 5. - с. 39 - 104.

5 Викторов А.Е. Библиотека и историческая деятельность Московской Синодальной типографии, (по новой статье г. П. Бессонова: Типографская библиотека в Москве, исторический очерк. Русская Беседа, 1859 г. кн. V).// Московские ведомости. - 1859. №№ 286 - 289.

6 Бессонов П.А. Указ. соч. - с. 85

7 Там же. - с. 85 о типографии.» Оценка Бессоновым гравюры Печатного Двора как уродливой очень близка оценке народной картинки И.М. Снегиревым. «Относительное достоинство» - это факт принадлежности родной истории, в некоторой мере, искупающий уродство. Бессонов первый (но не последний) оправдывает эстетическое, по его мнению, несовершенство книжной печатной графики ее историчностью. Эстетическая оценка гравюры у Бессонова существует как бы вне исторического контекста. Вообще преобладание исторического аспекта изучения и, вместе с тем, внеисторичность эстетических оценок вполне характерны для отечественной историографии XIX столетия.

Вместе с тем, Бессонов впервые отметил важное место гравюры на металле в печатной книге Московской типографии. Неизвестно, насколько хорошо Бессонов знал продукцию Печатного Двора, и о какой именно группе изданий шла речь в очерке. Главное, автор считает книжную углубленную/ гравюру вовсе не эпизодическим, а весьма значительным явлением. Вообще, факт широкого применения гравюры на меди в кириллическом книгопечатании первой трети XVIII века не раз упоминался отечественными историографами XIX столетия и был почти совершенно забыт в веке XX.

Одна из наиболее полных летописей Московского Печатного Двора Петровского времени была написана П.П. Пекарским. Она вошла во второй том изданной в 1862 году «Науки и литературы при Петре Великом»9. Использование архивных материалов, публикация документов Синодального архива обеспечили этому труду широкое признание. В каталог книг, изданных при Петре Великом, составленный Пекарским, включено двадцать одно московское издание кириллической печати с гравюрами на меди. Основы описания книжной гравюры, заложенные Пекарским, до сих пор используются книговедами при составлении каталогов старопечатных книг. Для гравюры Пекарский указывал технику (гравюра на дереве или на меди); место в книге;

8 Там же. - с. 49

9 Пекарский П.П. Наука и литература при Петре Великом. - СПб., 1862. - т. 2. приводил подпись гравера (если она была); указывал сюжет. Если сюжет кратко определить было невозможно (как, например, в случае с гравюрой М. Карновского 1703 года «Знамение пришествия антихристова» или с титульным листом работы И. Зубова к книге Цезаря Барония «Деяния церковные и гражданские» 1719 года), давалось пространное описание изображения.

В каталоге Пекарского изменилось исследовательское отношение к гравюре. Подход стал более специальным. Идентификация гравюры как таковой вне книги на основании такого описания была по-прежнему

10 тт затруднительна . Но рассматриваемая как часть издания, гравюра получила определенные характеристики (место в книге, технику исполнения, сюжет, авторство). Она перестала казаться слепым пятном и вполне узнаваема внутри издания.

Пекарский указывает имя первого в XVIII столетии гравера, делавшего металлографии для книг Печатного Двора, - Михаила Карновского. Его он знает не по документам, а по подписным гравюрам к пяти изданиям11. Далее, по документам Синодального архива, он упоминает имена Питера Пикарта и Ивана Зубова, время их появления в типографии - 1708 год, оклады, отъезд Пикарта в 1714 году в Петербург. Однако он несправедливо вписывает в число граверов, работавших в типографии в Петровское время, Алексея Зубова. Из работ И. Зубова для кириллических изданий Пекарский указал четыре подписные гравюры для трех книг.

Пекарский представляет историю Печатного Двора как всецело подчиненного самодержавной воле Петра. Значение личной воли царя для печати гражданских изданий и для светской гравюры вслед за Пекарским

10 Основная трудность идентификации книжной гравюры, которая до сих пор не учитывается при составлении каталогов книг московской типографии Петровского времени, заключается в использовании досок-двойников, множестве различных способов поновления изношенных форм и абсолютно стандартных размерах книжных досок. Пекарский смотрел документы Синодального архива. Документы архива Московской Синодальной типографии, где есть данные о Карновском, по-видимому, не были ему известны. отмечали почти все исследователи печатной книжной графики. Но если Пекарский тонко соблюдал баланс изданий гражданского и кириллического шрифтов, «оригинальных» и богослужебных книг и занимался ими в равной степени, то в более поздних исследованиях это равновесие нарушится. Гравированное оформление кириллических изданий будет рассматриваться как находящееся вне реформаторской деятельности царя Петра, его представят консервативным полюсом, во всем противоположным оформлению гражданской книги12.

Начало изучению книжной гравюры как произведения искусства положил Д.А. Ровинский. В 1870 году вышел труд Д.А. Ровинского «Русские граверы и их произведения с 1564 года до основания Академии Художеств»13. Книжная гравюра впервые была выделена из среды издания и включена в каталог наравне с листовыми гравюрами. Тем самым, книжной графике присваивалась самостоятельная эстетическая и историческая ценность. Среди книжных гравюр XVIII столетия, которые описывал Ровинский, были листы и вплетенные в издания и изъятые из оных. В одних случаях, Ровинский давал ссылку (правда, почти слепую, без формата или места издания) на книгу, а в других - нет. Отсутствие хотя бы кратких ссылок на издания выводило гравюру из разряда книжной и приравнивало ее к листовой, делало ее фактом истории только искусства гравюры, но не книги. В каталоге значатся лишь авторские книжные гравюры: четыре работы М.Д. Карновского и шесть — И.Ф. Зубова. Сведения об этих двух граверах полностью почерпнуты из труда Пекарского.

По сравнению с изданием 1870 года, в «Подробном словаре русских граверов» 1895 года14 были прибавлены двенадцать книжных гравюр И. Зубова. Ровинский делает очень важный вывод о судьбе книжной металлографии XVIII

12 См., например: Покровский В.И. Книга и читатель двести лет назад.// Двухсотлетие гражданского шрифта. -М„ 1910.-с. I -40.

13 Ровинский Д.А. Русские граверы и их произведения с 1564 года до основания Академии Художеств. - М., 1870.

14 Ровинский Д.Л. Подробный словарь русских граверов XVI - XIX веков. - СПб., 1895. века. К сожалению, это верное замечание редко принималось во внимание исследователями XX столетия. Признавая, что гравюра на дереве представляет «несравненно более удобства в типографском отношении, нежели печатание с гравированных медных досок»15, Ровинский, тем не менее, указывает на то, что «в XVIII веке гравюра на меди мало-помалу вытесняет гравюру на дереве» из книгопечатания16. А «последняя в это время не только не совершенствуется, но и производит доски еще хуже прежних». В качестве примера автор приводит «крайне плохие картины, напечатанные в Цветной Триоди 1714 года»17. Ровинский несомненно прав в том, что уровень книжной ксилографии неуклонно падал. Правда, это относится ко времени после 1718 года (это год

1 R смерти первоклассного резчика типографии М.П. Пневского ). Приведенный же Ровинским пример гравюр Цветной Триоди 1714 года одновременно и неубедителен и очень характерен. Неубедителен он тем, что десять гравюр Пентикостариона - это офорты, а не ксилографии. А характерен своей оценкой: «крайне плохие картины». Она вполне соответствует оценке Ровинским и гравюры школы А. Шхонебека, и ранней русской ксилографии. Тема уродства, «плошья», начатая в отношении книжной гравюры Бессоновым, столь характерная для историографии русской гравюры вообще, вскользь продолжена Ровинским.

Примечательна другая цитата из труда Ровинского 1870 года о возможности применения гравюры на меди к русскому книгопечатанию в XVI веке: «В нашем отечестве за все это время (XVI век - Ю.Х.), с одной стороны не чувствовалось никакой потребности в художественных произведениях, а с другой и не представлялось особой надобности в применении гравирования на меди к обиходным потребностям общества»19. Кроме все той же невысокой

15 Ровинский Д.А. Подробный словарь русских граверов XVI - XIX веков. - т. 1. стб. 26.

16Там же.-т. 1.стб. 17. Там же

18 См.: Алексеева М.А. Гравюра Петровского времени. - Л., 1990. - с. 64 .

19 Ровинский Д. А. Подробный словарь русских граверов XVI-XIX веков, - т. I.e. 25. оценки отметим, что Ровинский как будто связывает свойство «художественности» с определенной техникой, а именно, гравюрой на металле.

В приложении к «Подробному словарю русских граверов» В.Е. Румянцев, не беря в расчет первые годы XVIII века, утверждает, что «на Московском Печатном Дворе, как видно из его уцелевших книг и производств XVII столетия, не было до самого времени Пикарта, то есть до 1708 года, ни граверов на меди, ни фигурных цилиндрических станков» . Действительно, Карновский, исполнявший гравюры на меди для московских книг 1700-х годов, не состоял гравером на меди, а числился на Печатном Дворе знаменщиком. Сведения об этом появляются уже в посмертном издании «Подробного словаря русских

Л | граверов» Ровинского . Заключение Румянцева об отсутствии гравюры на меди в изданиях Московской типографии вплоть до 1708 года впоследствии будет неоднократно повторяться в популярных очерках истории Печатного Двора.

XIX век завершился в историографии книжной гравюры первой трети XVIII столетия важным событием. В 1894 году вышло замечательное исследование С.Н. Брайловского о директоре Печатного Двора Ф.П. Поликарпове-Орлове . Это подробная и основательно документированная история типографии, охватывающая период с самого конца XVII века по 1731 год. Собственно гравюры Брайловский касается лишь дважды: частично публикуя документ из типографского архива о печати фронтисписов М. Карновского к книге Стефана Яворского «Знамение пришествия антихристова» 1703 года и повторяя текст публикации «Описания документов и дел Синода» о деле Агапитова. Значение труда Брайловского, восстановившего историю

20 Румянцев В.Е. Сведения о гравировании и граверах при Московском Печатном Дворе в XVI и XVII столетиях.// Ровинский Д.А. Русские граверы и их произведения с 1564 года до основания Академии Художеств. - т. 2. с. 378.

21 Румянцев В.Е. Сведения о гравировании и граверах при Московском Печатном Дворе в XVI и XVII столетиях.// Ровинский Д.А. Подробный словарь русских граверов XVI - XIX веков. - т. 2. стб. 466.

22 Брайловский С.Н. Федор Поликарпович Поликарпов-Орлов, директор Московской типографии.// Журнал Министерства Народного Просвещения. - 1894. сентябрь. - с. 1 - 37; октябрь. - с. 242 - 286; ноябрь. - с. 50 - 91.

Печатного Двора первой трети XVIII века не только по публикациям документов Синодального архива, но и по документам неопубликованного архива Московской Синодальной типографии, для написания истории московской книжной гравюры очень велико.

В 1908 году исполнилось двести лет со времени введения в русское книгопечатание гражданского шрифта. Эта дата послужила импульсом для сугубого изучения книги гражданской печати. Петровские издания кириллического шрифта и гравюра, входящая в их состав, остались надолго забытыми. Скупые упоминания в литературе встречаются все реже.

Важной вехой в истории изучения книжной гравюры стал 1924 год, когда был издан сборник «Книга в России» . Авторский коллектив, состоявший, в основном, из историков искусства, и в первую очередь, редактировавший издание А.А. Сидоров, выступал сторонником изучения книги как целостного организма, «как объекта зрительного восприятия с точки зрения проблем ее (книги - Ю.Х.) видимой формы»24. К основным формирующим ^элементам книги, определенным П.П. Вейнером в 1912 году : бумаге, шрифту и формату, Сидоров предложил прибавить так называемый «художественный элемент»26. Таким образом Сидоровым была завершена дискуссия о методике изучения книги, развернувшаяся в 1910-х годах27. Комплексный, почти искусствоведческий, подход к изучению формы книги, провозглашенный в сборнике 1924 года, чрезвычайно важен для исследования книжной гравюры. К сожалению, он почти не нашел последователей среди искусствоведов.

25 Книга в России./ Под ред. В.Я. Адарюкова, Л.А. Сидорова. - М., 1924.

24 Сидоров А.А. Книга как объект изучения и художественные элементы книги.// Книга в России. - М., 1924. -Часть 1. - с. 31.

25 Вейнер П.П. Художественный облик книги.// Труды Всероссийского съезда художников в Петрограде декабрь 1911 - январь 1912.-Пг., 1915.-т. 3.

26 Сидоров А.А. Книга как объект изучения и художественные элементы книги, -с. 22

Одискуссии 1910-х годов см.: Хромов О.Р. Русская лубочная книга XVII-XIX веков. - М., I998.-c.71.

В первой части двухтомника 1924 года была опубликована статья М.А. Доброва «Техника иллюстрированной книги XVIII века»28. В основном, на примерах гравюры гражданских изданий середины XVIII столетия автор впервые определил технологические особенности книжной металлографии, способы адаптации гравированной на меди иллюстрации к большому тиражу: перевод одного сюжета на несколько досок; поновление медной доски в процессе печати; вариативность размещения оттисков с деревянных и медных досок в разных экземплярах книги.

Определяя, какую книгу XVIII века можно считать иллюстрированной, Добров, будучи художником, исходит не столько из тематики, сколько из техники книжной гравюры: «Под книгой иллюстрированной мы разумеем. не только книги с теми или иными изображениями на отдельных листах или в тексте, которые поясняют содержание книги, но также издания, в которых заставки или виньетки, а иногда и текст напечатаны с гравированных особым образом металлических досок»29. Почти присваивая гравированной на меди книжной виньетке XVIII века название художественной иллюстрации (в противоположность виньетке ксилографированной), Добров утверждает первенство металлографии перед гравюрой на дереве в русской книге XVIII столетия. О книжной ксилографии Добров пишет следующее: «Этот род гравюры не являлся для XVIII века характерным. Ксилография применялась по преимуществу для гравирования заставок, виньеток и тому подобного. Неоспоримое преимущество в иллюстративной практике было на стороне гравюры углубленной»30. Несмотря на то, что предметом изучения здесь была

28 Добров М.А. Техника иллюстрированной книги XVIII века.// Книга в России. - М., 1924. - Часть 1.-е. 357 -381.

29 Там же. с. 358. Несомненно, в основе такого определения иллюстрированной книги лежит очень характерное для ряда исследований начала 1920-х годов по истории художественной печатной формы противоположение «типографской» (выпуклой) и «металлографской» (углубленной) гравюры (Там же.- с. 360). Ксилография включается в разряд типографских техник наравне с печатью с набора.

30Там же. -с. 360. гравюра в гражданской книге середины XVIII века, практически все положения статьи Доброва применимы и к гравюре в кириллических изданиях первой трети XVIII столетия.

Авторы статей сборника «Книга в России» 1924 года напрямую не касались книги кириллической печати первой трети XVIII века. А.И. Некрасов в статье "Книгопечатание в России в XVI - XVII веках», вскользь упоминая московскую книжную продукцию первых годов XVIII столетия, делает характерное замечание: «Дни самого славянского шрифта были сочтены и скоро он остался лишь для духовных книг, которые пошли в хвосте развития нового русского книгопечатания»31. Если учесть комплексный (искусствоведческий) подход авторского коллектива сборника 1924 года к проблеме развития печатной формы, то получится, что замечание Некрасова касается не только текста, но и гравированного оформления книги.32

В 1937 году во Львове вышла «История украинской гравюры XVI - XVIII столетий» В. Сичинского33. Сичинский приводит некоторые факты биографии М.Д. Карновского. Считая Карновского лучшим гравером в Москве начала XVIII века, украинский историк искусства называет среди важнейших его произведений иллюстрации религиозных изданий. Правда, Сичинский не конкретизирует, каких именно, и упоминает лишь гравюры «Арифметики» JI. Магницкого.

1920 — 1940-е годы — время полного забвения гравюры в кириллической книге XVIII столетия в отечественной историографии. В 1950-е годы, в преддверии юбилея русского книгопечатания, повышается интерес к искусству

31 Некрасов А.И. Книгопечатание в России в XVI - XVII веках.// Книга в России. - М., 1924. - Часть 1.-е. 124.

32 Мало того, судя по тематике статей сборника 1924 года, которые должны были охватывать все значимые явления отечественного книгопечатания, сама кириллическая книга как бы вовсе умирает в начале XVIII века, так как ее существование не зафиксировано ни в статье Некрасова, которая хронологически заканчивается концом XVII столетия, ни в статье В.Я.Лдарюкова, которая посвящена лишь изданиям гражданской печати XVIII века. (Адарюков В.Я. Книга гражданской печати в XVIII веке.// Книга в России. - М., 1924. - Часть 1.-е. 127-288.) гравюры в старопечатной книге. Первая значительная работа этого времени — монография А.А. Сидорова 1951 года «Древнерусская книжная гравюра»34. Оставаясь сторонником комплексного, искусствоведческого подхода к изучению оформления книги, Сидоров настаивает на определении «искусство книги», а не «искусство в книге»35. Представляя книгу как «синтез типографской и художественно-изобразительной сторон»36, он впервые предлагает рассматривать семантику, эстетику и технику книжной гравюры в связи с технологией процесса книгопечатания. Провозглашенное Сидоровым равноправие шрифта и гравюры, превращает последнюю из вспомогательного атрибута издания в семантически и эстетически важную составляющую образа книги.

Сидоров разработал первую в отечественной историографии типологию гравюры в старопечатной книге. Он отмечал крайне редкое использование иллюстрации как характерную черту московской книги, в противоположность, например, книге украинской37. Впервые четко определенное Сидоровым различие иллюстративной и фронтисписной гравюры применительно к кириллической книге должно было, с одной стороны, преодолеть путаницу терминологии, а с другой, стимулировать изучение страничной книжной гравюры.

Один из наиболее важных принципов, положенный Сидоровым в основу концепции изучения древнерусской книжной гравюры - это принцип зависимости эстетики гравюры от техники печати: «Новая техника диктует новый образ» . По словам исследователя, техника гравюры на меди позволяла

33 Слчинський В. IcTopifl украшського граверства XVI - XVIII столггтя. - Льв1в, 1937.

34 Сидоров А.А. Древнерусская книжная гравюра. - М., 1951.

35 Там же. - с. 16.

36 Там же. - с. 14.

37 Там же. - с. 24.

38 Там же. - с. 34. достичь в искусстве печати большей тонкости, точности и остроты»39. Учитывая особенности техники, Сидоров делает вывод о том, что гравюра на металле XVII века, в отличие от обрезной ксилографии, была способна, во-первых, создавать на листе иллюзию трехмерного пространства, а во-вторых, использовать с этой целью западные оригиналы40. Автор вплотную подошел к проблеме зависимости концепции образа от техники книжной гравюры и к проблеме «живоподобия». Несколько раз исследователь замечает, что «самый образ книги с гравюрами на меди, ее техника, ее композиция стали совсем иными»41. Однако в чем именно состоит отличие Сидоров не уточняет. В тексте проскальзывают несколько замечаний о некнижном, эстампном характере гравюры на меди (который заключается в нетипографском способе печати)42, о том, что «Псалтирь рифмованная» Симеона Полоцкого с гравированным на металле Афанасием Трухменским образом царя Давида - книга, предназначенная не для богослужения, а для читателя-ценителя43. Но эти замечания не складываются в целостное представление о гравюре на меди в кириллической книге.

Сидоров хронологически завершает свой труд 1690 - началом 1700-х годов. Он обращает внимание на то, что московская книжная ксилография этого последнего периода стала ориентироваться на украинскую гравюру. Пространство, изображенное на ксилографированных фронтисписах, стремится к иллюзорной трехмерности, по словам Сидорова, «реальности». Пытаясь решить вопрос об авторстве группы украинизирующих гравюр на дереве конца 1690 - начала 1700-х годов, исследователь не связывает новшества, появившиеся в московской книжной графике, с именем Дмитрия Карновского, хотя и упоминает, что он работал на Печатном Дворе знаменщиком с 1701 по

39 Там же. - с. 252.

40 Там же. - с. 252.

41 Там же. - с. 252.

42 Там же. - с. 256.

43 Там же. - с. 260.

1710 год44. Как заметил Сидоров, украинизирующая гравюра довольно быстро исчезла из московских изданий.

Проницательным оказалось замечание Сидорова о гравюрах на дереве в московской книге Нового Завета 1702 года. Не зная экземпляра этого издания с гравюрами на меди, который был опубликован лишь в 1990 году М.А.Алексеевой45, он указал, что ксилографии производят впечатление копий с металлографских оттисков46. Кроме того, ученый справедливо посчитал, что Новый Завет положил начало изданиям совершенно нового типа. Отличие нового типа издания от старого, как полагал Сидоров, состояло в большем количестве гравюр.

Сидоров находит «симптомы упадка» в книжной ксилографии конца 1690 - начала 1700-х годов47. Эти симптомы кажутся очень спорными. Бесспорно другое: гравюра на дереве постепенно заменялась в московских изданиях гравюрой на меди. Однако Сидоров всецело связывает этот процесс с гражданской книгой. Новое оформление книги ставится в зависимость от введения нового шрифта и от новаторства в области тематики книжного текста. Такой подход к книге Петровского времени является общим как для предшественников Сидорова, так и для ученых последующего времени.

Сидоров пишет о книжной гравюре начала XVIII века: «Старая гравюра на дереве вместе с кругом образов. мало-помалу сошла на-нет»48, а «станковое развитие гравюры на меди означило конец старой русской книги»49. Из цитируемых тезисов можно сделать следующие выводы: 1. Сидоров считает, что кириллическая книга XVIII века либо не имела вовсе гравюр, либо снабжалась такими низкими по качеству ксилографиями, что о них даже не

44 Там же. - с. 292.

45 Алексеева М.А. Гравюра Петровского времени. Л., 1990. - с. 66.

46 Сидоров А.А. Древнерусская книжная гравюра. - с. 296.

47 Там же. - с. 290.

48 Там же. - с. 296.

49 Там же. - с. 298. стоит говорить; 2. Удел гравюры на меди полагается Сидоровым либо в сугубо прикладной области (иллюстрирование гражданских, по большей части технических книг), либо в «фигуративной» эстампной печати. Новая техника гравюры на меди и традиционная кириллическая книга не находят, по Сидорову, точек соприкосновения.

В 1950-е годы вышел каталог печатных изданий Петровского времени в двух частях, составленный Т.А. Быковой и М.М. Гуревичем. В первую часть вошли издания гражданской печати50, во вторую — книги кириллического шрифта 1689 —января 1725 года51. Быковой и Гуревичем описаны далеко не все издания кириллической печати. Отбор был сделан на основании тематики текстов. В каталог включены светские книги, вышедшие до 1708 года, так называемая оригинальная и переводная духовная литература. Традиционные издания (книги богослужебного круга) оказались вне поля зрения составителей52.

Начатое в 1951 году А.А. Сидоровым, возвращение гравюры изданий кириллического шрифта в историю русского изобразительного искусства и историю книги происходило постепенно. Т.А. Быкова в двух статьях: «О некоторых чертах оформления книг времен Петра I» 1959 года53 и «Книгопечатание в России во второй четверти XVIII века (февраль 1725 -октябрь 1740 годов)» 1961 года54 впервые в историографии советского периода объединила гравюру изданий обоих шрифтов. «Задачей настоящей статьи,

50 Описание изданий гражданской печати. 1708 - январь 1725 г./ Сост. Т.Л. Быкова, М.М. Гуревич. - М.-Л., 1955.

51 Описание изданий, напечатанных кириллицей. 1689 - январь 1725 ./Сост. Т.Д. Быкова, М.М. Гуревич. - М.-Л.,

1958.

52 Из книг для духовного чтения с гравюрами на меди в каталог вошли «Знамение пришествия антихристова» Стефана Яворского 1703 года и «Деяния церковные и гражданские» Цезаря Барония 1719 года.

51 Быкова Т.А. О некоторых чертах оформления книг времен Петра I.// Книга. Исследования и материалы. - М.,

1959.-Вып. 1.-с. 224-252.

54 Быкова Т.А. Книгопечатание в России во второй четверти XVIII века (февраль 1725 - октябрь 1740 годов).// Книга. Исследования и материалы. - M., 1961.- Вып. 4.-е. 229-259. пишет автор в 1959 году, - является показать, что при анализе оформления книг времени Петра Великого надо брать совокупность книжной продукции обоих шрифтов»55. Быкова считала, что гравированное оформление кириллических изданий предвосхитило гравированное оформление книг гражданского шрифта. Из гравюр кириллических книг автор упоминает титульный лист издания Цезаря Барония 1719 года гравированный на меди И. Зубовым (атрибуция В.К. Макарова) и десять гравюр на меди Цветной Триоди 1714 года (атрибутированные В.К. Макаровым И. Зубову)56. Быкова называет технику, в которой исполнены гравюры Цветной Триоди новаторской. На самом деле, техника офорта в 1714 году не могла считаться новой ни по отношению к ксилографии, ни по отношению к смешанной технике углубленной гравюры М.Карновского. Офорт уже давно и успешно использовали в изданиях Московского Печатного Двора, в том числе и кириллических, пришедшие в типографию в 1708 году ученики школы А. Шхонебека. Быкова считает, что гравюры Цветной Триоди новы и в композиционном отношении, «они совершенно другого сюжетного характера, их можно назвать скорее иллюстрациями к тексту»57. Композиционная близость иллюстрации, на мой взгляд, несомненна. Но, тем не менее, десять гравюр Пентикостариона — это фронтисписы, так как они не иллюстрируют богослужебный текст, а предваряют, сопровождают его. Используя выражение А.А. Сидорова, можно было бы назвать эти фронтисписы меморативными, это отсылки к Евангельскому тексту. Кроме того, отмеченное Быковой, новаторство в области композиции, на самом деле, относится к более раннему по времени изданию Цветной Триоди 1712 года, которого исследователь, по всей видимости, не знала. Ведь именно в этом маленьком, в восьмую долю листа, издании впервые

55 Быкова Т.Л. О некоторых чертах.- с. 225.

56 Там же. - с. 250.

57 Там же. - с. 250. были использованы оригиналы, затем примененные и в большом Пентикостарионе 1714 года.

В целом, Быкова справедливо обращает внимание на преимущественное использование фронтисписной гравюры в изданиях гражданской, а не кириллической печати. Однако и здесь требуется уточнение. Ведь разработанная Сидоровым типология книжной гравюры не достаточно детализирована. В разряд фронтисписов попадают как образы авторов текстов, так и фронтисписы, помещаемые перед всем комплексом текстов книги, в непосредственной близости от титульного листа. Именно о последних фронтисписах вела речь Быкова.

Касаясь гравюры в московском книгопечатании второй четверти XVIII века, Т.А. Быкова уже рассматривает только оформление изданий кириллической печати, так как после указа 1727 года именно в Москве была сосредоточена печать церковно-славянских книг. Она определяет основные черты гравированного оформления московских изданий: почти полное исчезновение тематической ксилографии и использование резанных на меди рамок титульных листов, «куда впечатывали заглавия»58. Замечание о полном исчезновении тематической ксилографии и использовании углубленной гравюры тем более ценно, что в историографии XX века уже сложилось представление об изданиях кириллической печати первой половины XVIII столетия, как о полностью традиционных, следующих прототипам XVII века, оформление которых осуществлялось лишь с помощью гравюры на дереве.

Абсолютно верно замечание Быковой о гравированных рамках титульных листов московских книг второй четверти XVIII столетия. Но здесь надо сделать несколько уточнений. Как историк книги, не занимающийся специально печатной графикой, Быкова пропускает некоторые, важные для гравюроведения, особенности. Во-первых, гравированные на меди рамки титульных листов появились в московской книге раньше второй четверти XVIII века. Во-вторых, текст заглавия, вопреки мнению Быковой, почти никогда не впечатывался в гравированную на меди рамку, а гравировался вместе с ней. Это принципиальная черта, отличающая московскую практику использования углубленной гравюры в печатной книге, например, от украинской, где «контакты» металлографии и набора в пределах одного книжного листа были гораздо теснее.

В качестве примеров книг второй четверти XVIII века с гравюрами на меди Быковой приведены несколько изданий, в которых использовались доски в основном, 1710- первой половины 1720-х годов и не в лучшем состоянии.

Т.А. Быкова в двух статьях наметила некоторые принципы гравированного оформления московских изданий второй четверти XVIII века и ввела в научный обиход несколько книжных гравюр на меди. Однако опубликованные исследователем произведения были выхвачены из массы неизвестного материала, который из-за отсутствия сводного каталога кириллических изданий XVIII столетия невозможно было представить в сколь нибудь стройной системе.

Сводный каталог русской книги кириллической печати XVIII века» А.С. Зерновой и Т.Н. Каменевой вышел в 1968 году59. Он стал продолжением начатого в 1958 году труда А.С. Зерновой по описанию старопечатных изданий60. Исследователями были просмотрены крупнейшие собрания старопечатных книг. Гравюры в каталоге описаны почти так же, как у П.П. Пекарского: указывается техника, подпись автора, сюжет (если сюжет нетрадиционный дается краткое описание изображения), место в книге. Труд

58 Быкова Т.А. Книгопечатание в России.- с. 248.

59 Зернова Л.С., Каменева Т.Н. Сводный каталог книги кирилловской печати XVIII века. - М., 1968.

60 Зернова А.С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI - XVII веках. Сводный каталог. - М., 1958.

Зерновой и Каменевой — неоценимый источник информации о гравюрах в кириллических изданиях61.

В 1973 году было предпринято посмертное издание сводного аннотированного каталога известного исследователя гравюры В.К. Макарова f "У

Русская светская гравюра первой четверти XVIII века» . В него, наряду с эстампами, включены книжные гравюры, входящие в состав гражданских печатных изданий. Несмотря на то, что гравюры на меди в составе кириллической книги не были (за одним исключением63) предметом исследования В.К. Макарова, его труд очень важен для историка духовной книжной гравюры.

Во-первых, Макаров дает ряд сведений о малоизвестных граверах (таких как сын П. Пикарта Ян Пикарт или Иван Петров, Д.И. Шульцов), работавших для Печатного Двора; о печатных фигурных станах; о печатниках; о методе обучения гравированию путем копирования западных образцов, который практиковался А. Шхонебеком. Во-вторых, в каталоге содержатся замечания принципиального характера. Так, исследователь противополагает анонимность традиционной книжной гравюры на дереве XVII века подписным книжным гравюрам на меди XVIII столетия. Касаясь наследия И.Зубова, Макаров отмечает, что уроки Шхонебека и Пикарта не оставили в творчестве московского мастера значительного следа. Тем самым, впервые в искусствоведении был поставлен вопрос об истоках стиля и метода работы одного из самых интересных граверов XVIII века, И. Зубова, долго и

61 После издания «Сводного каталога» А.С. Зерновой и Т.Н. Каменевой в большом количестве начали выходить (и выходят по сей день) каталоги книг кириллической печати XVIII века отдельных собраний, как провинциальных, так и столичных. Описания гравюры в этих каталогах, в лучшем случае, соответствуют описаниям «Сводного каталога». Иногда описания отсутствуют вовсе.

62 Макаров В.К. Русская светская гравюра первой четверти XVIII века. Аннотированный сводный каталог. - J1., 1973.

63 В каталог включен гравированный М.Карновским фронтиспис «Арифметики» Л. Магницкого. плодотворно трудившегося над оформлением книг Московского Печатного Двора.

Искусствоведческое направление в исследовании книжной гравюры было продолжено в 1970-х годах М.А. Алексеевой. В 1973 - 1974 годах вышли три статьи М.А. Алексеевой, касающиеся гравюры на меди в изданиях кириллической печати первой трети XVIII века. В них были впервые опубликованы важные документы Синодального архива и архива Московской Синодальной типографии. На основании этого документального материала, в статье «Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюра Петровского времени», вышедшей в 1973 году64, М.А. Алексеевой была составлена биография Ивана Зубова - гравера Московского Печатного Двора, который в период с 1708 по 1714 год специализировался на книжной гравюре для кириллических изданий, а с 1714 по 1728 год65 оставался практически единственным в типографии грыдорованных дел мастером. Так оказался проясненным вопрос авторства подавляющего числа неподписных гравюр на меди в изданиях кириллической печати, вышедших в период с 1715 по 1728 год. Кроме публикации обширного архивного материала, М.А. Алексеева впервые поставила вопрос о стиле книжной углубленной гравюры первой четверти XVIII века. Гравюры, исполненные И. Зубовым для кириллических книг, в стилевом отношении, были объединены с его станковыми произведениями. Единый стиль книжной и листовой гравюры И. Зубова (а шире, московской школы «гравюры первой четверти XVIII века, развившейся под влиянием И. Зубова») «отличают связи с традициями русского искусства XVII века: плоскостность, орнаментальность, контурность, характер короткого штриха»66. Помещенная в контекст истории искусства русской листовой гравюры (а не в контекст искусства книги), м Алексеева М.А. Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюра Петровского времени.// Россия в период реформ Петра Ш. - М„ 1973. - с. 337 - 361.

65 М.А. Алексеевой была уточнена дата увольнения из типографии - октябрь 1728 года. До этого в литературе была принята дата «1727 год», идущая от П.П. Пекарского.

64 Алексеева М.А. Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюра Петровского времени. - с. 346. книжная гравюра одновременно и выиграла, и проиграла. Выиграла оттого, что к книжной металлографии был применен метод сугубо искусствоведческого анализа, а сама книжная печатная графика поставлена в зависимость от творческой эволюции мастера, который занимался, в равной степени, и резьбой станковых произведений. Проиграла же потому, что техника книжной гравюры, ее стиль, ее композиция чрезвычайно зависят от специфики книжного производства, в первую очередь, от требований высокого тиража и от места гравюры в книге. Такие особенности стиля, как плоскостность, контурность могут быть не только результатом следования ремесленным традициям XVII века, но и следствием приспосабливания к требованиям книжного тиража.

В статье 1973 года есть несколько заметок по поводу употребления в XVIII веке слова «фряжский» применительно к гравюре. Наблюдение М.А. Алексеевой о том, что «для Москвы все гравюры, исполненные в новой манере, даже выдержанные в старых традициях иллюстрации церковных книг И. Зубова - гравюры фряжские»67, по сути, первое в литературе признание новаторского характера оформления традиционной московской книги кириллической печати первой четверти XVIII столетия.

В 1974 году в сборнике «Русское искусство первой четверти XVIII века» вышло две статьи М.А. Алексеевой «Судьба медных гравированных досок о

Петровского времени» и «Иван Агапитов сын Постников и русская гравюра конца XVII — начала XVIII веков вне государственных мастерских»69, темы которых связаны с гравюрой Московского Печатного Двора. Это публикации и анализ документов, в основном, Синодального архива, помогающих восстановить несколько станиц истории металлографии Московского Печатного Двора. Благодаря этим публикациям значительно облегчается задача

67 Там же. - с 361.

68 Алексеева М.А. Судьба медных гравированных досок Петровского времени.// Русское искусство первой четверти XVIII века. - М., 1974.-е. 199-205.

69 Алексеева М.А. Иван Агапитов сын Постников и русская гравюра конца XVII - начала XVIII веков вне государственных мастерских.// Русское искусство первой четверти XVIII века. - М., 1974. - с. 183 - 190. определения сюжетного репертуара книжной гравюры на меди. Алексеевой были описаны поздние оттиски московских «книжных» досок 1740-х годов в собрании Архива Академии наук и опубликованы документы, содержащие описи медных досок Московской типографии.

В 1990 году вышла монография Алексеевой «Гравюра Петровского времени»70, в которой важное место было отведено гравюре Московского Печатного Двора. Появление гравюры на меди в изданиях Печатного Двора первой четверти XVIII века М.А. Алексеева связывает в именем знаменщика М.Д. Карновского и датирует 1702 годом (по впервые опубликованному подносному экземпляру Нового Завета с четырьмя подписными гравюрами на меди М. Карновского, принадлежащему ГРМ71). Так было опровергнуто не только много раз повторяемое в литературе заблуждение В.Е. Румянцева о том, что на Московском Печатном Дворе гравюры на меди не существовало вплоть до 1708 года, но и уточнены данные каталогов книг кириллической печати, в которых первые гравюры на меди М. Карновского в московских изданиях датировались 1703 годом (гравюры для "Арифметики" JI. Магницкого и "Знамения пришествия антихристова" Стефана Яворского). На основании архивных документов М.А. Алексеева уточняет дату приезда Карновского в Москву, впервые публикует дату поступления его на службу на Печатный Двор и дату смерти.

Алексеева ставит вопрос о стиле книжных гравюр Карновского. Традиционность в книжной графике, по мнению исследователя, сочетается с новыми барочными чертами: подвижностью форм, контрастом света и тени. В, казалось бы, различных техниках и стилях гравюр М. Карновского и И. Зубова, ученый видит единство. И. Зубов унаследовал от своего киевского предшественника «барочный стиль». Очень важно, что барокко в книжной

70 Алексеева М.А. Гравюра Петровского времени. - Л., 1990.

71 Там же. - с. 66. графике М.А. Алексеева связывает с техникой металлографии (во всех ее технических вариантах).

Расширяется и уточняется, в сравнении со статьей 1973 года, и биография И. Зубова. Публикуется ряд собственноручных И. Зубова прошений. И. Зубов представлен читателю, в первую очередь, как мастер книжной гравюры, работавший для изданий кириллической печати. Впервые обращено внимание на то, что в 1709 - 1714 годах, в период активной книгоиздательской деятельности, когда Печатный Двор был переполнен работой над новыми книгами гражданского шрифта, из Московской типографии выходят издания кириллической печати с гравюрами на меди. Особо упомянуты титульный лист и фронтиспис И Зубова к книге «Бесед на четырнадцать посланий апостола Павла» Иоанна Златоуста 1709 года и десять гравюр Триоди Цветной 1714 года. Опубликован документ, касающийся издания Цветной Триоди 1712 года, согласно которому рисунки оригиналов подготовил к гравированию Василий Томилов. Тем не менее, сами фронтисписы Пентикостариона 1712 года исследователь считает возможным приписать нескольким авторам. Вновь поставлен вопрос о стиле книжной гравюры для кириллических изданий. Признаки стиля связываются, в какой-то мере, с конфессиональными признаками, что кажется чрезвычайно плодотворным методом исследования книжной гравюры в изданиях кириллического шрифта первой четверти XVIII века. Отсутствие, с одной стороны, динамики и «католической экспансивности» и отдаленность от древнерусской традиции, с другой, по мнению М.А. Алексеевой, свидетельствует о создании нового русского духовного искусства.

Из работ И. Зубова для кириллических изданий упомянуты гравюры для книги «Бесед» Иоанна Златоуста, титул книги Цезаря Барония «Деяния церковные и гражданские» 1719 года и два портрета Стефана Яворского для его книги «Камень веры» 1728 и 1729 годов изданий. Уточнены по документам Синодального архива обстоятельства увольнения из типографии И. Зубова. Однако заключение о «послезубовском периоде» истории гравюры Московской типографии, как о времени господства книжной ксилографии, безосновательно.

В 1985 году в ТОДРЛ была опубликована статья известного историка кириллической книги А.А. Гусевой «Оформление изданий Симеона Полоцкого

ТУ в Верхней типографии» . Исследователь акцентирует внимание на трех новых для московского книгопечатания элементах изданий Верхней типографии, функционально близких предисловию: гравированном на меди фронтисписе, «типографской игре» и специальных стихотворных введениях. Цитируя известное стихотворное предисловие «Вечери душевной», автор статьи обратила особое внимание на уподобление Симеоном Полоцким книжной гравюры двери.

А.А. Гусева считает, что Симеон Полоцкий, ориентировавшийся на западное книгопечатание, предвосхитил оформление русской книги первой четверти XVIII века. Касаясь углубленной гравюры, А.А. Гусева свидетельствует, что уже сам факт использования Симеоном Полоцким этой техники в книгопечатании делает его предшественником типографов Петровского времени. Упоминая, что гравированные на меди фронтисписы изданий Верхней типографии практически не имеют аналогов в изданиях Московского Печатного Двора XVII века, исследователь называет число московских изданий XVIII столетия - 250 книг, которые, по предварительным подсчетам, снабжены более чем 450 гравюрами на меди. Цифры эти достаточно точны. По моим подсчетам, только на кириллическую книгу московской печати первой трети XVIII столетия приходится более 178 гравюр. А число самих кириллических изданий с гравюрами на металле этого времени приближается к ста. Гусева считает, что гравюра на меди в XVIII в. использовалась преимущественно в изданиях гражданского шрифта. В кириллической книге, по мнению исследователя, главенствующее положение

72 Гусева А.А. Оформление изданий Симеона Полоцкого в Верхней типографии (1679- 1683).//ТОДРЛ. т. 38. -Л., 1985.-с. 457-475. остается за ксилографией. Здесь А.А. Гусева полностью следует принятому в литературе XX века представлению о сугубой традиционности оформления, по типу образцов XVII столетия, кириллической книги века XVIII.

Возвращаясь к искусствоведческому аспекту изучения книжной гравюры первой трети XVIII века, обратимся к вышедшей в 1994 году в сборнике «Барокко в России» статье Ю.Я. Герчука о гравированных фронтисписах научных изданий эпохи барокко73. Автор утверждает общность стиля гравюры на меди в гражданских изданиях Петровского времени с «такими видами панегирического искусства, как фейерверки, иллюминации, триумфальные врата или плафонные росписи»74. Книжная гравюра начала XVIII века, по мнению исследователя, живет по законам искусства эпохи. Абстрактное в гравюре научных изданий проявляет себя через конкретное; мысль выносится за пределы словесного текста и зримо воплощается в изображении. Принцип отражения, олицетворения, свойственный поэтике барокко, работает и в книжной металлографии. В гравированных фронтисписах предстает перед изумленным читателем «овеществленный смысл». Герчук отмечает, что трехмерность пространства и осязаемость объема не представляет во фронтисписах эпохи барокко «отображения некоей физической реальности. Это пространство умозрительно построенное.»75.Так автор включает книжную гравюру и в целом художественное оформление книги Петровской эпохи в контекст искусства барокко и проблемы живоподобия.

Значительным событием для исследователя книжной гравюры XVIII столетия стала вышедшая в 1998 году монография О.Р. Хромова «Русская лубочная книга XVII - XIX веков»76. В комплексе многообразных проблем изучения цельногравированной книги автор затрагивает два вопроса,

73 Герчук Ю.Я. Образ науки в русской книжной гравюре эпохи барокко.// Барокко в России. - М., 1994. - с. 129 -135.

74 Герчук Ю.Я. Указ. соч. - с. 130.

75 Там же. - с. 131.

76 Хромов О.Р. Русская лубочная книга XVII - XIX веков. - М., 1998. чрезвычайно важные для изучения книжной гравюры: 1) вопрос взаимосвязи техники углубленной книжной гравюры XVII века и нового типа книги, в котором она применялась, 2) технологии исполнения и печати многотиражной гравюры на металле.

О.Р. Хромов связывает появление углубленной гравюры в рукописной книге XVII столетия с формированием личностного типа культуры, с «эстетикой удивления»77. Вскользь касаясь гравюры в изданиях Верхней типографии, автор делает замечание о применении новой техники металлографии в новой литературной и книжной форме, разработанной Симеоном Полоцким. Исследователь полагает, что лишь после Симеона Полоцкого стало возможным широкое использование гравюры на меди в рукописной и печатной книге.

В разделе, посвященном технологическим особенностям процесса подготовки, исполнения и печати медных гравированных досок в лубочных мастерских XVIII - XIX столетий, собраны сведения, касающиеся московской книжной гравюры 1710 - начала 1740-х годов. Книжная гравюра многотиражна, поэтому в государственной типографии применяли некоторые технологии, использовавшиеся и в массовом частном лубочном производстве. Принцип, положенный О.Р. Хромовым в основу изучения лубочной книги — это зависимость стиля гравюры от технологических процессов ее производства. Весь путь исполнения народной картинки: от подготовки и перевода оригинала на доску до поновления спечатанных форм и изготовления оттисков с них, по мнению ученого, становится мощным стилеобразующим фактором.

Подробно описывая способы перевода образца, Хромов отмечает, что любой из них приводит к неизбежному упрощению, известной в лубке адаптации оригинала. Степень этого упрощения зависела от «культуры

7Я ремесла» . Вторичный перевод (перевод копии), особенно если он делался с

77 Хромов О.Р. Указ. соч. - с. 89.

78Там же.-с. 139. оттиска с изношенной и многократно поновленной доски, чреват еще большими упрощениями, потерей деталей. Так техника нанесения оригинала на доску формирует лаконичный язык лубочной гравюры. Глубокая резьба доски, многообразные способы поновлений продлевали жизнь гравюры (что было очень важно в условиях массового производства) и неизбежно влияли на ее стиль. Все эти положения монографии Хромова применимы и к книжной печатной графике первой трети XVIII века, так как большие тиражи, следование опробованным оригиналам сближали технологию ее исполнения с технологией изготовления народной картинки.

Во второй половине 1990-х годов история Московского Печатного Двора периода Петровских реформ стала предметом специального исследования Т.Г. Куприяновой. Вслед за статьей 1997 года «Московский Печатный Двор в

70 период Петровских реформ» , в 1999 году вышла монография «Печатный ел

Двор при Петре I» . Автор затрагивает вопросы организации работ и оснащения типографии. Гравюра Печатного Двора осталась вне поля зрения исследователя. Однако написанная на основании архивных документов история реформирования практики отечественного книгопечатания содержит некоторый материал для гипотетического воссоздания производственных отношений между гравером и руководством типографией.

Там, где речь идет не об организации производства, а о самой сути петровской реформы книгопечатания, Куприянова традиционно предпочитает «тематический» подход «технологическому». Кириллическим изданиям, как это было принято в книговедении советского периода, не находится места в картине «тотального регулярства всех сторон книгоиздательской деятельности»81 первой четверти XVIII века. Новшества петровского

79 Куприянова Т.Г. Московский Печатный Двор в период Петровских реформ.// Букинистическая торговля и история книги. - М., 1997. - Вып. 6. - с. 24 - 37.

80 Куприянова Т.Г. Печатный Двор при Петре I. - M., 1999.

81 Куприянова Т.Г. Московский Печатный Двор в период Петровских реформ. - с. 29. книгопечатания тоже определены сугубо по тематическому признаку: издания гражданского шрифта, светская гравюра, первая печатная газета.

Итак, книжная гравюра на меди в московских кириллических изданиях первой трети XVIII века ни разу не становилась предметом отдельного исследования. В историографии XIX века известны скупые упоминания факта ее существования. В XX столетии, несмотря на выход каталогов книг кириллической печати, металлография в церковно-славянских изданиях не рассматривалась как целостное значительное явление. С завидным постоянством повторялась мысль о сугубо традиционном оформления книг кириллического шрифта XVIII века ксилографией.

Книжная гравюра на металле в кириллической книге изучалась либо с позиций искусствоведения, как самостоятельное произведение, вырванное из контекста печатной книги, либо с позиций книговедения, тогда она чрезвычайно кратко и неточно описывалась только как часть издания, необходимая для его атрибуции. Комплексный подход к изучению книжной гравюры, провозглашенный и впервые примененный А.А. Сидоровым при исследовании древнерусского материала, не нашел последователей.

Гравюры на металле в изданиях кириллического шрифта Московской типографии до сих пор не учтены в литературе. Не известно точное число произведений, нет их научного описания. Из-за не изученности материала книжной металлографии в церковно-славянских изданиях до сих пор подвергается сомнению значительность этого явления. Иногда ему вовсе отказывают в праве на существование. Несомненно, это происходит от малого знакомства с материалом гравюры на металле в кириллических изданиях Печатного Двора.

При написании диссертационной работы автором были использованы следующие группы источников:

Гравюра на меди в кириллических книгах Московской типографии 1702 — 1750 годов из собраний отделов редкой книги Российской Национальной

Библиотеки и Библиотеки Российской Академии Наук, отдела гравюры и отдела древнерусского искусства Государственного Русского Музея, частично Российского Государственного Архива Древних Актов, Музея книги Российской Государственной Библиотеки.

Каждый экземпляр книги внутри одного издания индивидуален по составу включенных в него оттисков. В разные экземпляры могли вплетать не только оттиски различного качества и состояния, но и отпечатки с различных медных досок. Автором было тщательно просмотрено и описано более 320 экземпляров кириллических изданий. В каждой книге находится от одной до десяти гравюр на меди. Для всех гравюр были составлены поэкземплярные описания.

Поэкземплярные описания были составлены и для отдельных оттисков книжных гравюр на меди. Они хранятся в собраниях отдела гравюры Государственного Русского Музея; фонде Синода (ф. 796) Российского Государственного Исторического Архива. Большая группа книжных гравюр Московской типографии принадлежит Архиву Российской Академии Наук. Там находится альбом отпечатков, сделанных в 1740-е годы с хранившихся на Печатном Дворе медных гравированных досок . Альбом этот был отослан в Академию Наук, по всей видимости с тем, чтобы нужные Академии доски были отданы в Петербург, а вместо них для Московской типографии академические

О 1 мастера вырезали бы новые . Проект этот так и остался неосуществленным. Среди оттисков, входящих в состав альбома, есть около двадцати московских книжных духовных гравюр, которые не известны по другим собраниям.

При написании работы автором были использованы архивные материалы фонда Синода (РГИА ф. 796), в ведении которого с 1721 года находилась Московская Синодальная типография и куда регулярно отсылались ее

82 Об альбоме см.: Макаров В.К. Русская Светская гравюра первой четверти XVIII в. - с. 8 - 9; Алексеева М.А. Судьба медных гравированных досок Петровского времени. 81 РГИА ф. 796, оп. 28, д. 24, л. 1 об финансовые отчеты (где фиксировались гравировальные работы) и другие документы. Среди них, например, дело об увольнении И. Зубова; переписка о заказах новых досок; ведшиеся с 1729 года списки медных гравированных досок, хранившихся в типографии, и другие. Автором просмотрены все архивные материалы Синодального фонда, относящиеся к гравюре Московской типографии. Привлекались и документы архива Московской Синодальной типографии (РГАДА ф. 1182, оп 2 и ф. 1184). За указание местонахождения архивных материалов приношу глубокую благодарность своему руководителю М.А. Алексеевой.

Основная задача предлагаемой работы - составление истории московской книжной гравюры на металле, исполненной для кириллических изданий первой трети XVIII века и определение особенностей типологии, техники и эстетики этого до сих пор не изученного явления отечественного изобразительного искусства.

Автор впервые рассматривает гравюру на меди в кириллической книге первой трети XVIII века не как случайный единичный эпизод, но как целостное масштабное явление программного характера, связанное с изменениями эстетического порядка и с выработкой новой концепции книги кириллической печати. Московская книжная духовная гравюра, до сих пор практически исключенная из истории отечественного искусства, должна, наконец, по праву, стать частью этой истории.

Среди важнейших вопросов, которые намерен рассмотреть автор предлагаемой работы - выяснение причин эстетического порядка, приведших к широкому применению гравюры на меди в печатной кириллической книге первой трети XVIII века, прослеживание тенденций эволюции техники и стиля московской книжной духовной металлографии, а также изменений концепции гравированного образа в связи с изменением концепции вмещающей его книги.

Вторая важная задача - составление каталога гравюры на меди в московских кириллических изданиях первой трети XVIII столетия.

Предлагаемая работа построена по принципу хронологического изложения материала. В первой вводной главе содержатся несколько заметок о книжной московской гравюре XVII столетия.

Вторая глава посвящена первым в XVIII веке опытам применения техники углубленной гравюры в московской книге для частного чтения 1700 — 1708 годов. Это время работы на Печатном Дворе М.Карновского.

Третья глава хронологически ограничивается 1708 - 1714-м годами -периодом службы в типографии группы граверов во главе с П.Пикартом, переведенных из Оружейной палаты. В эти годы действовала четкая программа, определявшая формирование репертуара кириллических (в основном, богослужебных) книг с гравюрами на меди и типологию металлографии.

В четвертой главе изложен материал, относящийся к периоду работы в типографии И. Зубова. В 1714 — 1728 годы гравюра на меди охватила практически все кириллические издания Московской типографии.

Пятая глава посвящена периоду 1728 — самого начала 1740-х годов -времени упадка книжной металлографии. В эти годы еще сохранялись, насколько возможно, принципы размещения гравюры в кириллических изданиях, свод оригиналов предшествующего периода и старые доски.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Гравюра на меди в московской книге кириллической печати первой трети XVIII века"

Заключение

Московская книжная духовная гравюра на меди 1700 — 1730-х годов представляет собою яркое и масштабное явление. В основных собраниях Москвы и Санкт-Петербурга удалось обнаружить и описать 179 гравюр на металле1, которые использовались более, чем в 73 изданиях. Вопреки принятому в литературе мнению, вовсе не ксилография, а гравюра на металле занимала ведущее положение в изданиях церковно-славянской печати первой трети XVIII века. В начале XVIII столетия она практически полностью сменила традиционную гравюру на дереве в книге кириллического шрифта. Последовательная, целенаправленная замена книжной ксилографии гравюрой на меди, которая осуществлялась в период Петровских реформ, вероятно, имела в основе своей причины эстетического порядка.

А.А.Сидоров, сторонник комплексного изучения книжной гравюры, справедливо ставил эстетические характеристики образа в зависимость от технологических: «Новая техника диктует новый образ»2. В иллюстрациях научных изданий гравюра на меди позволяла добиться большей точности и четкости. Во фронтисписах же кириллических книг новая техника была способна воспроизводить подобие фактурного объема и трехмерного пространства. Бесплотное, потустороннее обретало конкретную, осязаемую вещественность.

Стремление «овеществить» бесплотный образ привело на рубеже XVII -XVIII столетий к изменению традиционной для московской печатной книги техники ксилографии. В книжных фронтисписах, резанных на дереве М.Пневским по ознаменкам М.Карновского, несомненно заимствование приемов углубленной гравюры. Впервые разработанная «палитра» теней

1 Еще шесть гравюр на меди этого периода, известные по каталогам книг кириллической печати, автору не довелось увидеть.

2 Сидоров А.А. Древнерусская книжная гравюра.-M., 1951.-е. 34. придавала форме конкретность. Преодоление абстрактного круглящегося объема древнерусской гравюры стало первым этапом на пути создания иллюзии дискретного объема.

1700-е годы — киевский период истории московской книжной углубленной гравюры. Металлографии, исполненные Карновским, размещались, в основном, в малоформатных изданиях для частного чтения. В череде страниц, заполненных традиционным массивным плоским кириллическим шрифтом, гравированный на меди фронтиспис должен был восприниматься как окно, неожиданно раскрытое в трехмерное пространство.

Как в плане типологии, так и по стилю и технике, московские фронтисписы 1702 - 1707 годов восходят к современным украинским образцам. Киевлянин Михаил Карновский вторгся в пространство московской книжной гравюры, изменил основы традиционной изобразительной системы. Его творчество стало блестящим, но кратковременным эпизодом истории оформления русской книги. Фактурная вещественность, почти осязаемость объемов, динамика форм - характерные черты стиля Карновского, не приживутся в дальнейшем в московской книжной графике. Украинская смешанная техника гравирования, уходящая корнями в XVII век, уступит место европейской технике чистого офорта. Тип фронтисписов-предисловий, вплетаемых перед комплексом всех текстов книги, также практически исчезнет из кириллических изданий после смерти киевского гравера. Оканчивался недолгий «киевский период Петровского просвещения», украинские мотивы уходили из московской книжной гравюры на меди.

Период самого конца 1700-х - 1714 годов — это время, когда использование гравюры на меди в изданиях как гражданской, так и кириллической печати являлось частью последовательной государственной программы. Стремление к унификации системы оформления продукции обоих шрифтов привело к тому, что металлография вторглась в крупноформатную богослужебную кириллическую книгу, преобразовала ее. Роль ксилографии теперь стала почти сугубо декоративной, она сводилась лишь к заставкам, узлам, буквицам и каймам. «Киевский» период истории московской книжной металлографии сменился «западным». Иконография книжной гравюры «сместилась» в сторону западноевропейских образцов. Однако типология, по большей части, была традиционно московской (что не удивительно, так как металлография использовалась в наиболее консервативном типе изданий). Пришедшие на Печатный Двор П.Пикарт, И.Зубов и В.Томилов исполняли фронтисписы в технике чистого офорта. Русские мастера адаптировали европейскую технику гравирования и инославные образцы при помощи традиционной для XVII века практики перевода оригинала. Разномасштабность различных частей изображения, контурность, контраст светлого и темного были, во многом, следствием применения средневековой техники перевода. Центральная часть объема оставалась абстрактной светящейся поверхностью, а притенения, положенные по краям, скругляли форму. Фронтисписы И.Зубова в XVIII столетии соединили древнерусскую книжную гравюру с искусством Нового времени.

Во второй половине 1710-х - 1720-х годах расширился репертуар книг церковно-славянского шрифта с гравюрами на меди. Все богослужебные книги стали выходить со страничными металлографиями. С 1722 года кириллические издания обязательно снабжались гравированными на меди по европейским образцам программными титульными листами, которые заменили собою фронтисписы-предисловия. Унификация типологии книжной гравюры на меди сочеталась с унификацией стиля. В 1720-е годы под влиянием требования высокого книжного тиража, и возможно, из-за недостатка времени И.Зубов в процессе перевода все более упрощал оригиналы, все глубже травил доски, использовал толстые иглы. Сохранение свода апробированных оригиналов было также чревато все большими упрощениями при копировании. Эти приемы продлевали жизнь доски и сокращали время работы. Однако они оказывали решающее влияние на стиль. Преобладание крупных единообразно заштрихованных поверхностей и акцентирование контура делало изображение плоским, силуэтным. В утрированном виде эти технические приемы и черты стиля поздних зубовских гравюр сохранятся в металлографиях мастеров, работавших для Московской типографии после 1728 года.

Лишенная государственной поддержки и «перемещенная» в область «хозрасчета», московская книжная гравюра на меди в 1730-х годах пережила период упадка. И все же, несмотря на экономическую невыгодность применения металлографии в типографском деле, именно гравюра на меди, а не ксилография, по-прежнему, занимала ведущую позицию в печатной кириллической книге. Отсутствовала четкая программа размещения оттисков с гравированных медных досок в изданиях кириллического шрифта. При размещении гравюры на металле в печатной книге действовал единственный возможный принцип: принцип сохранности форм. Изредка заказывая новые гравированные 1уедные доски или поновляя старые, руководство типографией, в основном, обращалось к мастерам народной гравюры, например, М.Нехорошевскому и И.Любецкому. Не только это обстоятельство, но и законы массового производства, желание получить как можно больше оттисков с совершенно изношенных, почти непригодных к употреблению досок и сэкономить на производстве новых, сближает стиль и технологию московской гравюры на металле в книгах 1730-х — начала 1740-х годов с современной ей народной картинкой. Такие способы, как бесконечные поновления спечатанных досок, сохранение Опробованного оригинала при изготовлении новой гравюры удешевляли процесс производства.

Испытав на себе как «эстетическое», эмоциональное, так и «экономическое», рациональное отношение, книжная гравюра на меди прошла путь от иллюзорных фронтисписов работы Карновского до плоских силуэтных изображений 1730-х годов. Она, став связующим звеном между каноническим (или почти каноническим) средневековым текстом и художественной культурой Нового времени, прочно утвердилась в кириллической книге.

Последовательная, целенаправленная замена ксилографии гравюрой на металле происходила в первой четверти XVIII века не только в изданиях церковно-славянской печати. Она осуществлялась и в искусстве станковой гравюры. Преобразования в области техники и эстетики книжной гравюры оказываются в русле технологических и эстетических изменений, происходивших в это время в русском искусстве.

Список научной литературыХодько, Юлия Михайловна, диссертация по теме "Изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура"

1. Адарюков В.Я. Книга гражданской печати в XVIII веке.// Книга в России./ Под ред. В.Я. Адарюкова, А.А. Сидорова. М.: Гос. изд., 1924. - Часть 1 -с.127-288.

2. Айзеншер И.Я. Техника офорта. M.-JI.: Искусство, 1939. - 208с.

3. Алексеева М.А. Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюра Петровского времени.// Россия в период реформ Петра I. М.: Наука, 1973. - с.337-361.

4. Алексеева М.А. Гравюра Петровского времени. JL: Искусство, 1990. — 206с.

5. Алексеева М.А. Жанр конклюзий в русском искусстве конца XVII — начала XVIII века.// Русское искусство барокко. Материалы и исследования. М.: Наука, 1977.-c.7-29.

6. Алексеева М.А. Иван Агапитов сын Постников и русская гравюра конца

7. XVII начала XVIII веков вне государственных мастерских.// Русское искусство первой четверти XVIII века. Материалы и исследования. -М.: Наука, 1974.-с. 183-190.

8. Алексеева М.А. Малоизвестные произведения русского искусства XVII -первой половины XVIII в. гравированные антиминсы.// Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1982. - JL: Наука, 1984. - с.430-451.

9. Алексеева М.А. Материалы для биографий мастеров народной гравюры

10. XVIII века.// Народная картинка XVII XVIII веков. Материалы и исследования. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1996. - с.92-103.

11. Алексеева М.А. Судьба медных гравированных досок Петровского времени.// Русское искусство первой четверти XVIII века. Материалы и исследования. М.: Наука, 1974. - с. 199-205.

12. Ю.Алексей Федорович Зубов. Каталог выставки./ Сост. М.А. Алексеева. M.-JI.: Искусство, 1988. - 48с.

13. Архангельский А.С. Духовное образование и духовная литература в России при Петре Великом. Казань, 1883. - 212с.

14. Афанасьева Т.А. Каталог изданий кириллической печати московской типографии XVIII в. JL, 1986. - Вып. I. - 199с.

15. Белоброва О.А. Вирши Мардария Хоныкова к гравюрам Библии Пискатора.// ТОДРЛ. СПб.: Наука, 1993. - Т. 46. - с.334-435.

16. Белоброва О.А. Иллюстрированные Библии в русском обиходе второй половины XVII начала XVIII столетий.// Православие в Древней Руси. - Л., 1989.-с.118-124.

17. Белоброва О.А. О древнерусских подписях к некоторым нидерландским цельногравированным изданиям XVII века. //ТОДРЛ. Л.: Наука, 1989. - Т. 43. - с.70-82.

18. Берков П.Н. Русская книга кирилловской печати конца XVII первой четверти XVIII века.//Описание изданий, напечатанных кириллицей. 1689 — январь 1725./ Сост. Т.А. Быкова, М.М. Гуревич. - М.-Л.: Изд. АН СССР, 1958.-c.9-28.

19. Бессонов П.А. Типографская библиотека в Москве. Исторический очерк.// Русская беседа. 1859. № 5. - с.39-104.

20. Брайловский С.Н. Один из пестрых XVII столетия. СПб., 1902. -494с.

21. Брайловский С.Н. Федор Поликарпович Поликарпов-Орлов, директор Московской типографии.// Журнал Министерства Народного Просвещения. 1894. сентябрь. - с. 1-37; октябрь. - с.242-286; ноябрь. - с.50-91.

22. Брюханова Г.В. «Управляй, не мешкав, о печати книг.» (переписка И.А. Мусина-Пушкина с Ф.Ф. Поликарповым).// Книга. Исследования и материалы. М.: Наука, 1996. - Вып. 73. - с.219-233.

23. Бусева-Давыдова И.Л. Западноевропейские иллюстрированные издания в русской культуре XVII века.// Книга в пространстве культуры. Тезисы научной конференции. М., 1995. - с. 13-16.

24. Бусева-Давыдова И.Л. Западноевропейские источники русской иконописи и проблема примитива.// Примитив в изобразительном искусстве. Материалы научной конференции. 1995. М.: АИР-АРТ, 1997. - с.53-65.

25. Бусева-Давыдова И.Л. Категория пространства в русском искусстве XVII в.// Барокко в России. М., 1994. - с. 16-25.

26. Бусева-Давыдова И.Л. Новые иконографические источники русской живописи XVII века.// Русское искусство позднего Средневековья. Образ и смысл. М.: НИИ теории и истории изобр. искусств, 1993. - с. 190-206.

27. Бусева-Давыдова И.Л. О так назывемом обмирщении русского искусства XVII века.// Филевские чтения. М., 1994. - Вып. VII. - с.18-33.

28. Бусева-Давыдова И.Л. Пространственные построения в работах Симона Ушакова.// Государственные музеи Московского Кремля. Русская художественная культура XVII в. М.: Искусство, 1991. - Вып. VIII. - с.32-48.

29. Быкова Т.А. Из истории русского книгопечатания начала XVIII в.// Книга. Исследования и материалы. М.: Наука, 1964. - Вып. 9. - с. 178-182.

30. Быкова Т.А. Книгопечатание в России во второй четверти XVIII века (февраль 1725 октябрь 1740 годов).// Книга. Исследования и материалы. -М.: Наука, 1961. - Вып. 4. - с.229-259.

31. Быкова Т.А. О некоторых чертах оформления книг времен Петра I.// Книга. Исследования и материалы. М.: Наука, 1959. - Вып. 1. - с.224-252.

32. Викторов А.Е. Библиотека и историческая деятельность Московской Синодальной типографии (по новой статье г. П. Бессонова: Типографская библиотека в Москве, исторический очерк. Русская Беседа, 1859 г. кн. V).// Московские ведомости. 1859. №№ 286-289.

33. Викторов А.Е. Описание записных книг и бумаг дворцовых приказов 1584 — 1725.-М., 1877-1883.-Вып. 1,2.

34. Войгачев С.А. «Обмирщение» русской духовной культуры XVII в.: Сущность процесса и его социокультурные истоки (К постановке вопроса).// Актуальные проблемы истории русской культуры: Сборник научных трудов. М.: Ин-т истории, 1991. - с.41-59.

35. Гаврилов А.В. Очерк по истории С.-Петербургской синодальной типографии. СПб., 1911. —516с.

36. Гамлицкий А.В. К вопросу о древнерусском читателе священных книг (Библия Пискатора. Экземпляр ГМИИ и РГБ).// Материалы научной конференции «Випперовские чтения 1995». Библия в культуре и искусстве. Вып XXVIII. - М.: ГМИИ, 1996. - с. 137-151.

37. Герчук Ю.Я. Образ науки в русской книжной гравюре эпохи барокко.// Барокко в России. М., 1994. - с.129-135.

38. Гравировальная палата Академии наук XVIII века. Сборник документов./ Сост.: М.А. Алексеева, Ю.А. Виноградов, Ю.А. Пятницкий. JL: Наука, 1985.-293с.

39. Гравюра петровского времени. Каталог выставки./ Автор вступ. ст. и сост. М.А. Алексеева. JI., 1971.-38с.

40. Гусева А.А. Оформление изданий Симеона Полоцкого в Верхней типографии (1679 1683).// ТОДРЛ. - Л.: Наука, 1985. - Т.38. - с.457-475.

41. Гусева А.А. Украинская книжная графика второй половины XVII в. в собрании ОРК ГБЛ.// Книга в России до середины XIX в. Л.: Наука, 1978. -с.204-210.

42. Дмитриев Ю.Н. Теория искусства и взгляды на искусство в письменности. // ТОДРЛ. М.-Л.: Наука, 1953.-Т. 9.- с. 107- 129.

43. Добров М.А. Техника иллюстрированной книги XVIII века.// Книга в России. М.: Гос. изд., 1924. - Часть 1. - с.357-381.

44. Ермакова М.Е. Московская гравюра 1699— 1728 годов. Библиографические материалы.// Филевские чтения. М., 1994. - Вып. V. - с.31-67.

45. Живопись по фарфору, стеклу, тканям, коже, дереву и др. Руководство для любителей. Составлено по лучшим иностранным источникам. СПб., 1897. — 132с.

46. Исаевич Я.Д. Первые гравюры на меди в книгах типографий Украины.// Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1978. Л.: Наука, 1979. -с.301-308.

47. Каменцева Е.И., Устюгов Н.В. Русская метрология. М.: Высш. школа, 1975. -326с.

48. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви: В 2 т. М.: Терра, 1992.

49. Киселев Н.П. О московском книгопечатании XVII века.// Книга. Исследования и материалы. М.: Наука, 1960. - Вып. 2.- с.123-186.

50. Клепиков С.А. Русская гравированная книга XVII XVIII вв.// Книга. Исследования и материалы. - М.: Наука, 1964. - Вып. 9. - с. 141—178.

51. Кобленц И.Н. Андрей Иванович Богданов. М.: Изд. АНСССР, 1958 - 214с.

52. Куприянова Т.Г. Московский Печатный Двор в период Петровских реформ.// Букинистическая торговля и история книги. М.: Изд. МГПУ, 1997.-Вып. 6.-с. 24-37.

53. Куприянова Т.Г. Печатный Двор при Петре I. М., 1999.бО.Леман И.И. Гравюра и литография. Очерки истории и техники. СПб., 1913. -292с.61 .Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Наука, 1967. 352с.

54. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва Третий Рим» в идеологии Петра I. (К проблеме средневековой традиции в культуре барокко).// Художественный язык Средневековья. - М.: Наука, 1982. - с. 236249.

55. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII в.).// Ученые записки Тартуского Государственного Университета.—Тарту: ТГУ, 1977. Вып. 414. - с. 3 -36.

56. Луппов С.П. Книга в России в XVII в. Л.: Наука, 1970. - 224с.

57. Луппов С.П. Книга в России в послепетровское время. 1725 1740. - Л.: Наука, 1976.-380с.

58. Луппов С.П. Книга в России в первой четверти XVIII в. Л.: Наука, 1973. — 374с.

59. Макаров В.К. Из истории петровской гравюры (Походная мастерская 1703 -1704 гг).// Книга. Исследования и материалы. М.: Наука, 1961. — Вып. 4. -с.260-274.

60. Макаров В.К. Русская светская гравюра первой четверти XVIII века. Аннотированный сводный каталог. Л., 1973. - 365с.

61. Мишина Е.А. Библиотекари Киприановы.// Петровское время в лицах. Краткое содержание докладов научных чтений. СПб.: Изд. ГЭ, 1999. - с.46-49.

62. Мишина Е.А. Группа ранних русских гравюр (вторая половина XVII -начало XVIII в.)// Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник 1981. -М.-Л.: Наука. 1983. с.230-244.

63. Мишина Е.А. О трех рисунках А.П. Антропова.// Русская графика XVIII -первой половины XIX века. Новые материалы. Л.: Искусство, 1984. - с.54-66.

64. Миркович Г.Г. О времени пресуществления Святых Даров. Спор, бывший в Москве во второй половине XVII в. Вильна, 1886. —254с.

65. Описание документов и дел, хранящихся в Архиве Святейшего

66. Правительствующего Синода. СПб., 1868, 1873, 1878, 1880, 1897, 1883, 1885, 1891, 1913,1901, 1903, 1902, 1910, 1907, 1906, 1915, 1913, 1908, 1913. -тт. I-XXI.

67. Описание изданий, напечатанных кириллицей. 1689 — январь 1725./ Сост. Т.А. Быкова, М.М. Гуревич. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1958.-401с.

68. Панченко A.M. Слово и знание в эстетике Симеона Полоцкого.// ТОДРЛ. -Л.: Наука, 1970.-Т. 25.

69. Памятники русской культуры первой четверти XVIII века в собрании Государственного ордена Ленина Эрмитажа. Каталог. М.-Л.: Советский художник, 1966.-351с.

70. Пекарский П.П. Наука и литература при Петре Великом: В 2 т. СПб, 1862.

71. Письма и бумаги императора Петра Великого. СПб.- М., 1887 - 1977. - Т. 7.

72. Плюханова М.Б. О некоторых чертах личностного сознания в России XVII века.//Художественный язык Средневековья. М.: Наука, 1982. - с. 184-200.

73. Покровский В.И. Книга и читатель двести лет назад.// Двухсотлетие гражданского шрифта. М., 1910. - с. 1-40.

74. Попов Н.А. Путешествие в Италию и на о. Мальту стольника П.А. Толстого в 1697 и 1698 годах.// Антей. 1859. часть 2. Ms 5-8. - с.300-339; 421-457.

75. Попов П.М. Матер1али до словника украшських гравер1в. Кшв, 1926. 138с.

76. Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. М.: Изд. АН СССР, 1951.-410с.

77. Решетников А.Г. Любопытный художник и ремесленник. М., 1791. - Часть 1. -270с.

78. Ровинский Д.А. Подробный словарь русских граверов XVI XIX веков: В 2 т.-СПб., 1895.

79. Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравированных портретов: В 4 т.-Спб., 1886- 1889.

80. Ровинский Д.А. Русские граверы и их произведения с 1564 года до основания Академии Художеств. М., 1870 - 403с.

81. Ровинский Д.А. Русские народные картинки: В 5 т. СПб., 1881.

82. Румянцев В.Е. Сведения о гравировании и граверах при Московском Печатном Дворе в XVI и XVII столетиях.// Ровинский Д.А. Русские граверы и их произведения с 1564 года до основания Академии Художеств. М., 1870-С.356-378.

83. Румянцева B.C. Тенденции развития общественного сознания и просвещения в России XVII века.// Вопросы истории. 1988. № 2. - с.26-40.

84. Русская силлабическая поэзия XVII -XVIII веков. Л.: Сов. писатель, 1970. -422с.

85. Русский гравированный портрет XVII -началаХ1Х века. Каталог выставки./ Сост Е.А. Мишина. Л., 1989. - 190с.

86. Свод письменных источников по технике древнерусской живописи, книжного дела и художественного ремесла в списках XV XIX вв. В 2 т./ Сост. и вст. ст. Ю.И. Гренберга. - СПб.: Пушкинский фонд, 1995.

87. Сидоров А.А. Древнерусская книжная гравюра. М.: Изд. АН СССР, 1951. -392с.

88. Сидоров А.А. История оформления русской книги. M.-JI.: Гос. научно-техническое изд. текстильной, легкой и полиграфической промышленности, 1946. - 381с.

89. Сидоров А.А.Книга как объект изучения и художественные элементы книги.// Книга в России М.: Гос. изд., 1924. - Часть 1.

90. Симеон Полоцкий. Избранные сочинения. M.-JL: Изд АН СССР, 1953. -283с.

91. Симеон Полоцкий и его книгоиздательская деятельность./ Под ред А.Н. Робинсона. М.: Наука, 1982. -352с.

92. С1чинський В. 1стор1я украшського граверства XVI XVIII столгггя. - Льв1в, 1937.

93. Соловьев А.Н. Государев Печатный Двор и Синодальная Типографии в Москве. М., 1903. - 103с.

94. Соловьев А.Н. Московский Печатный Двор. Историческая записка о Московской Синодальной типографии. М., 1917. - 112с.

95. Сомов А.И. Краткое руководство к гравированию на меди крепкою водкою. -СПб., 1885.-61с.

96. Соснина О.А. Восковая персона. Проблема иллюзионизма в пластике эпохи барокко.//Барокко в России. М., 1994. - с. 178-188.

97. Софронова Л.А. Принцип отражения в поэтике барокко.// Барокко в славянских культурах. М., 1982.

98. Сычев Н.П. Новое произведение Симона Ушакова в Государственном Русском музее.// Материалы по русскому искусству. Художественный отдел ГРМ.-Л., 1928.

99. Титов Ф.И. Типография Киево-Печерской Лавры. Исторический очерк, т. 1. 1606- 1721.-Киев, 1918. -606с.

100. У идольский В.М. Очерк славяно-русской библиографии. М., 1871. -338стб.

101. Успенский Л.А. Богословие иконы Православной Церкви. М., 1989

102. Ушакова Л.Я. Искусство книги в России в первой половине XVIII в.// Букинистическая торговля и история книги. М.: Мир книги, 1996 - Вып. 5. -с.3-10.

103. Философия русского религиозного искусства XVI XX вв. Антология./ Сост. Н.К. Гаврюшин. - М.: Прогресс, 1993. -399с.

104. Функе Ф. Книговедение. М.: Высш. школа, 1982. — 296с.

105. Харлампович К.В. Западнорусские православные школы XVI и начала XVII в., отношения их к православным, религиозное обучение в них и заслуги в деле защиты православной веры и церкви. Казань, 1898. — 524с.

106. Харлампович К.В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. -Т.1. - 878с.

107. Хромов О.Р. Металлографское (граверное) дело в русской книге гражданской печати XVIII столетия.// Букинистическая торговля и история книги. М.: Мир книги, 1995. - Вып. 4. - с.103-115.

108. Хромов О.Р. Вопрос о «досмотре» иконописцевв и гравюра в России второй половины XVII века. К постановке проблемы.// Филевские чтения. М., 1994.-Вып. 5. - с. 15-21.

109. Хромов О.Р. Русская лубочная книга XVII XIX веков. - М.: Памятники исторической мысли, 1998.-219с.

110. Черная Л.А. От идеи «Угождения Богу» к идее «Постижения Бога» черезмир.// Филевские чтения. Вып. 6 М. 1994 - с.49-59.

111. Черная Л.А. Проблема человека в русской культуре «переходного периода».// Русская культура в переходный период от Средневековья к Новому времени. Сборник статей. М.: Ин-т истории, 1992 - с. 33 - 40.

112. Шицгал А.Г. Русский гражданский шрифт 1708 1958. - М.: Искуссство, 1959.-279с.

113. Шульц А.К. Художественные печатные формы. Пг., 1923. - 174с.

114. Эйнгорн В.О. Книги киевской и львовской печати в Москве в третью четверть XVII века. М., 1894. - 19с.