автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Греки Приазовья: этническое самосознание и язык

Полный текст автореферата диссертации по теме "Греки Приазовья: этническое самосознание и язык"

На правах рукописи

БАРАНОВА ВЛАДА ВЯЧЕСЛАВОВНА

ГРЕКИ ПРИАЗОВЬЯ: ЭТНИЧЕСКОЕ САМОСОЗНАНИЕ И ЯЗЫК

Специальность: 07.00.07 - этнография, этнология, антропология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург 2006

Работа выполнена на факультете этнологии Европейского университета в Санкт-Петербурге

Научный руководитель: доктор филологических наук Н.Б. Вахтин

Официальные оппоненты: доктор филологических наук Ф.А. Елоева, кандидат исторических наук А.А. Новик

Ведущая организация: Институт этнологии и антропологии РАН (Москва)

Защита состоится 24 октября 2006 г. в 14 часов на заседании Диссертационного совета Д 002.123.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 3)

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МАЭ РАН (199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 3)

Автореферат разослан 23 сентября 2006 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат исторических наук

А.И. Терюков

Общая характеристика работы

В центре исследования находится проблема соотношения этнической самоидентификации и языка приазовских или мариупольских греков: двуязычной группы с греческим самосознанием, едиными бытовыми практиками и конфессиональной принадлежностью, отделяющей себя от других греческих групп бывшего СССР. Численность сообщества по данным Всеукраинской переписи населения 2001 года составляет 77,5 тыс. человек. Группа проживает на территории Мариупольского, Володарского, Первомайского, Волновахского, Тельмановского и Новоселковского районах Донецкой области, а также в отдельных населенных пунктах Запорожской области Украины

В лингвистическом отношении мариупольские греки разделяются на две подгруппы: носителей урумского (принадлежит тюркской языковой семье) и румейского (принадлежит греческой группе индоевропейской семьи) идиомов. Тюркоязычные греки называются в работе урума-ми, а грекоязычные - румеями. Таким образом, для части сообщества -урумов — характерно несовпадение этнической самоидентификации и родного языка, отмечаемое исследователями, соседями урумов (русскими и румеями) и осознаваемое самими тюркоязычными греками.

Язык в различной степени влияет на самосознание сообщества: Дж. Фишман разделяет группы, для которых родной язык является «главным признаком этничности», и те, для которых язык служит лишь «необязательным, дополнительным выражением этничности»1. Для мариупольских греков, разделенных в лингвистическом отношении на две группы, языковые проблемы находятся в центре внимания. Как внутригрупповые, так и «внешние» дискуссии об идентичности урумов и румеев строятся вокруг соотношения родного языка и этничности.

1 Fishman Joshua A. Language and ethnicity: the view from within // The Handbook of Sociolinguistics / Ed. by F. Coulmas. Oxford: Blackwell. P. 330,

Значимые стороны культуры группы, находящейся во взаимодействии с другими сообществами, могут меняться, и в зонах постоянных контактов образуются относительно стабильные группы со «смешанными» признаками. Факт осознания отличия "своих" от "чужих" свидетельствует о том, что группа продолжает существовать, и позволяет исследовать меняющиеся формы культуры, перенося внимания с особенностей группы на процесс формирования этих признаков в ходе межэтнического взаимодействия.

В последние годы внимание к идентичности подобных «смешанных» сообществ, приспосабливающихся к изменению языковой ситуации и окружению группы, чрезвычайно велико. Анализ самосознания мариупольских греков в контексте их языковой принадлежности представляется поэтому актуальным и помогает лучше понять этнические процессы, в том числе и в стабильных сообществах, обладающих непротиворечивыми признаками.

Существующее сегодня соотношение языковой, этнической и конфессиональной принадлежности изучаемой группы сложилось в Крыму -в регионе интенсивных языковых и этнических контактов; затем, с момента переселения на побережье Азовского моря'в 1778-1779 годах и до последнего времени сообщество не имело контактов с другими греческими или тюркоязычными группами, находясь в окружении сильно отличающегося в языковом отношении украинского и русского населения. С конца 1980х гг. поиски этнической самоидентификации мариупольских греков связаны с символическими и материальными ресурсами «титульного» государства — Греции; в сообществе появились представления о себе как о диаспоре.

Хотя двуязычие мариупольских греков привлекло внимание этнографов еще в XIX в., исследований этнического самосознания этого сообщества не предпринималось: в предшествующих работах этничность приазовских греков трактуется в терминах происхождения или этниче-

ской истории группы. В диссертационном исследовании в центре внимания оказываются не объективные свойства группы, а этническое самосознание мариупольских греков и их представления о родном языке. Реализованный на обширном архивном и полевом материале, этот подход обеспечивает новизну исследования.

Цель диссертационного исследования состоит в описании этнического самосознания мариупольских греков в контексте их отношения к языку.

Для достижения заявленной цели в работе решаются несколько задач.

1) Анализ внешней категоризации (Ф. Барт) мариупольских греков (в официальных документах и других источниках), языковой и национальной политики государства в отношении группы в разные периоды.

2) Описание принятых в сообществе систем этнических номинаций.

3) Поскольку этнонимы и лингвонимы маркируют границы сообщества и позволяют выделить значимые для изучаемого сообщества группы, одной из задач является определить, в какие сообщества включают себя урумы и румеи, и какие соседние группы актуальны для них.

4) Анализ приписываемых группам особенностей, в том числе языковых характеристик. Описание языковой лояльности (language loyalty) группы, принятой системы оценок идиома.

Значимыми теоретическими проблемами для нас оказываются понятие этничности, группы и ее границ; роль языка среди других значимых факторов этнической идентичности; влияние идентичности индивида и группы на языковую лояльность и, косвенно, проблематика языкового сдвига (language shift) или сохранения языка (language maintenance).

Для методологии диссертационного исследования важно понятие этничности как результата социальных отношений на границах группы, описанное Ф. Бартом и получившие продолжение в работах Э. Коэна,

Р. Дженкинса и др. В российской этнографии этот подход применяется в работах В.А. Тишкова, C.B. Соколовского, В.А. Шнирельмана, а также в исследовании старожильческих сибирских групп Н.Б. Бахтина, Е.В. Головко и II. Швайцера и некоторых других работах. Этничность сообщества вырабатывается во взаимодействии внутреннего определения группы и признаков, приписываемых соседями. Процесс обмена информацией на границах группы продолжается бесконечно, и этничность сообщества в каждый конкретный момент времени представляет собой промежуточный результат «переговоров» между различными группами.

Помимо равновесного взаимодействия на границах группы, на самосознание сообщества оказывают влияние политика государства и складывающиеся в результате этой политики «воображаемые сообщества» -нации, рассматриваемые в работах Б. Андерсона, Э. Хобсбаума и др.

Для анализа соотношения языка и этнической самоидентификации значимо понятие языковой лояльности (language loyalty), предложенное в работах Дж. Фишмана, а также некоторые исследования языкового сдвига или сохранности языка (Н. Дориан, Дж. Фишман и др.). Языковая лояльность - это поддержка, оказываемая группой идиому или готовность носителей отказаться от него. Движение языковой 'лояльности приводит к тому, что этничность становится сознательным фактором в утрате или сохранении идиома, но вне зависимости от степени осознанности языковой лояльности сообщество обладает системой оценок идиома по таким признакам, как эстетическая ценность, высокий или низкий статус, коммуникативная пригодность и пр.

Материал исследования составили, с одной стороны, относящиеся к приазовским грекам данные архивов ГАДО, ЦГАВО, ЦГИАУ, Института рукописей НБУ им. В.И. Вернадского и опубликованные работы по истории группы, и, с другой стороны, полевые материалы автора, записанные в 2001-2005 гг. в румейских поселках Ялта, Малый Янисоль и урумских поселках Старый Крым и Гранитное в рамках студенческих

экспедиций кафедры общего языкознания филологического факультета СПбГУ под руководством Е.В. Перехвальской и экспедиций факультета этнологии Европейского университета (В.В. Баранова и К.В. Викторова). В каждом из четырех поселков было проведено около 50 интервью с людьми, которые назвали себя греками и несколько бесед с их соседями, живущими в этом же поселке

Применялись следующие методы сбора материала: 1) интервью; 2) наблюдения; 3) лингвистические анкеты на урумском и румейском языках Последние не используются в работе напрямую, но они способствовали пониманию этноязыковой ситуации в описываемых поселках.

Практическая значимость работы. Данное исследование легло в основу диалектологического и исторического очерка в учебнике урумско-го языка, составленного студентами и преподавателями кафедры общего языкознания СПбГУ, и может быть использовано для подготовки аналогичных учебных пособий. Результаты диссертационного исследования используются в курсах по социолингвистике в Европейском Университете; они могут также быть представлены в курсах по этнографии.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в выступлениях на заседаниях социолингвистического и полевого семинаров в Европейском Университете (2003-2005), в докладах на научных конференциях «Воображая пограничье: модели, идентичности, репрезентации» (Минск, Белоруссия, 2005 г.) и «Взаимодействие языков и языковых единиц» (Тарту, Эстония, 2005), VI Конгрессе этнографов и антропологов России (Санкт-Петербург, 2005 г.).

Положения, выносимые на защиту

1. Самоидентификация греков Приазовья меняется под воздействием языковой и национальной политики государства и публицистики национально-культурных организаций.

2. Особенности идентичности изучаемой группы обусловлены исходным двуязычием мариупольских греков. Для самих носителей язык оказывается в центре внимания при обсуждении этничности.

3. Румеи и урумы включают себя в группу (мариупольские) греки, осознавая, в то же время, разделение на тюркофонов и эллинофонов.

4. Языковая лояльность группы служит промежуточным звеном между этнической самоидентификацией и сохранением идиома или отказом от него.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы и приложения.

Основное содержание работы

Во Введении к диссертации дается общая характеристика исследуемой группы, источников и методов сбора материала, теоретических предпосылок работы, формулируются актуальность темы, новизна и цель исследования, а также его задачи, описывается структура работы.

Первая глава диссертационного исследования («Греки Приазовья в официальных документах, публицистическом и научном дискурсе») содержит краткий обзор языковой ситуации в Приазовье и истории группы в конце ХУШ-ХХ вв. и анализ официальной категоризации урумов и румеев. Рассматриваются номинации урумов и румеев и представления о греках Приазовья в официальных документах, научных работах и публицистике греческих нациоально-культурных организаций. Выделенные три точки зрения на группу (или три участника взаимодействия), при всех различиях, демонстрируют общее свойство, а именно репрезентируют внешний, официальный взгляд на проблемы сообщества.

«Жалованная 1рамота Христианам Греческого закона, вышедшим из Крыма в Азовскую губернию на поселение (21 мая 1779 г.)», регулировавшая отношения государства и его новых подданных, предоставляла

переселенцам значительную административную и церковную автономию (Греческий суд в г. Мариуполе, отдельная епархия), освобождение от рекрутской повинности, налоговые и территориальные льготы (существовал запрет другим переселенцам селиться на землях греков). Замкнутая жизнь общины не способствовала распространению русского языка: Греческий суд рассматривал дела на румейском и урумском языках, эти же языки использовались при торговых операциях в г. Мариуполе. Языком богослужения также был греческий, хотя и отличающийся от румейского книжный вариант, — кафаревуса. Первые годы в Приазовье греки составляли особую епархию и сохраняли специфику греческого церковного обряда, который позднее был приведен в соответствие с требованиями Святейшего Синода.

В течение XIX века произошли существенные изменения в положении греческих поселенцев. Они утратили административное самоуправление и преимущественное право на земли, лишились относительной культурной автономии (богослужение и преподавание на греческом языке), которую — до некоторой степени - жители города Мариуполь стремились поддерживать. В то же время сообщество активно использовало возможности, предоставляемые освоением русского языка, в первую очередь, для получения образования (в гг. Екатеринослав или Ростов).

Значительное влияние на современное положение языков греков Приазовья оказала политика коренизации (1920-193 Ое гг.). Преподавание на родном языке в случае бесписьменных идиомов (а урумский и румей-ский не имели собственной литературной нормы) подразумевало выбор алфавита и близкого варианта стандартного языка. В румейских школах была принята димотика и реформированный греческий 30-буквенный алфавит, утвержденные на Всесоюзном совещании по вопросам просвещения среди греческого населения СССР в 1926 г., а урумам назначили преподавание крымско-татарского языка и Новый Татарский Алфавит на основе латиницы.

Отношение сообщества к эллинизации и, в меньшей степени, к та-таризации было негативным. Протесты румеев связаны и с действительными неудачами языковой политики (выбор малопонятного местному населению языка преподавания, организационные трудности), и, в то же время, отражают низкую языковую лояльность группы и стремление к освоению русского языка (урумы, столкнувшиеся со сходными проблемами, воспринимали преподавание «родного языка» более положительно).

Архивные документы отражают не только фактические действия, составляющие национальную и языковую политику государства, но и поиски определения группы, обладающей «сложной» этнической идентичностью. Наиболее значимая трансформация представлений государства о группе касается определения «главного» маркера группы, объединяющего ее в одно целое. Выбор свойства, делающего сообщество таковым, создающего его и определяющего границы группы для государства, не всегда последователен и очевиден, однако можно проследить основные тенденции.

Для Российской империи важную роль в этом отношении играла религиозная принадлежность; основным групповым маркером служило вероисповедание. В документах, созданных вскоре после переселения из Крыма, власти чаще всего используют термин (крымские) христиане, христиане греческого закона; на протяжение XIX в. он используется наряду с номинацией греки, которая в этот период является не этнической, а конфессиональной. Например, незначительные по численности негреческие христианские группы - «грузины, армяне и валахи», переселившиеся в Приазовье из Крыма вместе с греками (и затем ассимилировавшиеся), включались властями в группу «греки».

Происхождение урумов во второй половине XIX в. не вызывало сомнений у государства (согласно конфессиональной принадлежности православная группа, называющая себя греками, оценивалась как «греки») и обсуждалось лишь в научных работах по истории Крыма. Препо-

давание на русском языке и отмена богослужения на греческом снимало для государства вопрос о двуязычии группы и нивелировало отличия между урумами и румеями.

На рубеже XIX-XX вв. в этнографическом дискурсе распространяется представление о языке как наиболее важном признаке группы, определившее принципы переписи населения 1897 года. В предисловии к публикации результатов года по Екатеринославской губернии отмечается, что «состав населения по народности может быть определен только на основании показаний о родном языке»2. Этничность не фиксировалась в переписи 1897 года; лишь в одной таблице «Распределение по группам занятий и по народностям на основании родного языка» использованы этнические термины, и урумы (или их часть) обозначены как «татары» и «турки» на основании языковой принадлежности.

В 1920-1930ые гг. в центре внимания чиновников оказалась тюр-коязычная группа, тогда как румеи были сочтены «греками» по умолчанию. В середине 1920-х гг. разворачивается дискуссия об этническом происхождении урумов и современном статусе группы. Первый подход продолжал традицию переписи 1897 года: при определении этнической принадлежности учитывался, главным образом, язык группы, и урумы оценивались как «татары», а не «греки». Возможно под влиянием самого сообщества, настаивавшего на своей греческой идентичности, возобладала другая точка зрения, ставящая во главу угла происхождение группы или индивида («кровь»); согласно этому подходу, урумы являются «греками», «потомками греков, переселившихся из Крыма».

Однако на фоне преподавания «родных языков» языковая принадлежность де-факто учитывалась как дополнительный признак, и значимость языковой идентичности группы была узаконена этнонимами «гре-ко-эллины и греко-татары»; симметрия составных официальных номина-

2 Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т.13: Ека-теринославская губ. / Под. ред. H.A. Тройницкого. СПб., 1904. С. VII.

ций отражает иерархию этнических и лингвистических признаков группы.

С прекращением преподавания «родных языков» греков Приазовья в 1938-1939 гг. государство утратило необходимость различать две группы, и в документах осталось только этническое определение «по крови», то есть «по национальности родителей» (в похозяйственных книгах, паспортах, материалах переписей румси и урумы были указаны как «греки»). В 1980-2000е гг., период «этнического возрождения» греков Приазовья, система оценок не изменилась, поскольку официальные инстанции Греции требовали документального подтверждения «греческого» происхождения индивида.

В 1980-2000е гг. официальная категоризация связана, в первую очередь, с деятельностью Федерации греческих обществ Украины (ФГОУ, г. Мариуполь), координирующей преподавание и возрождение «родного языка». Языковая политика государства в этот период сводится к номинальной поддержке меньшинств. Под влиянием различных обстоятельств греческие общества пришли к решению преподавать в школах новогреческий язык как в румейских, так и в урумских поселках, и тем самым отказались от языкового самоопределения Группы. Урумы и румеи рассматриваются в публицистике ФГОУ как единое сообщество «греки Приазовья, говорящие на местных греческих диалектах»; предполагается, что в будущем, в результате школьного преподавания, эти «местные диалекты» заменятся новогреческим литературным языком. Тюркский язык урумов практически не упоминается, или интерпретируется как навязанный идиом, язык врагов. Эта модель, однако, вызывает протест у отдельных представителей элиты, профессионально связанных с языком, - румейских и урумских литераторов, и смутное недовольство «простых носителей», по крайне мере, урумов.

В симметричных по своей структуре второй и третьей главах («Румеи Приазовья: язык и самоидентификация» и «Урумы Приазовья:

язык и самоидентификация»), посвященных самоидентификации руме-ев и урумов соответственно, рассматривается реакция сообщества на современную официальную категоризацию. Изложение материала ориентировано на внутреннюю точку зрения, то есть опирается на мнение самих членов группы.

Для анализа этнического самосознания важны принятые в сообществе номинации, выделяющие значимых для сообщества соседей, которым приписываются определенные свойства. Система этнонимов позволяет поместить собеседника в определенную ячейку, а дублирующие варианты номинаций дают возможность выразить отношение к другой группе.

Какие соседние группы оказывают значительное воздействие на самоидентификацию сообщества? Материалы показывают, что подобными значимыми соседями румеев являются русские, урумы и греки из Греции, а для урумов важны русские, румеи, греки из Греции и крымские татары (последняя группа актуальна только для поселка Гранитное, где вместе с греками проживают татары)3. Состав и границы групп соседей могут не совпадать с внешними классификациями: так например, румеи в большинстве случаев включают в группу русские и русских, и украинцев, и напротив, помещают в особую группу урумов, принадлежащих, с точки зрения официальной категоризации, к грекам, как и сами румеи.

Противопоставленные русским урумы и румеи объединяются в одну группу и используют этноним греки, тогда как внутри сообщества тюркоязычные и грекоязычные греки Приазовья разделены. Внутри своей группы и румеи, и урумы используют этноним греки только применительно к собственному сообществу; обсуждая другую группу, румеи говорят о себе греки, а об урумах - греко-татары, а урумы — греки (о себе) и эминцы (о румеях). Система номинаций, принятых сообществом, позволяет в каждый момент времени противопоставить себя любой из групп

3 Курсивом выделены номинации, используемые информантами.

и объединиться с соседями. Греки (урумы и румеи) противопоставлены русским; греки (румеи) — (греко)-татарам (урумам), эллины (румеи и греки из Греции) - (греко)-татарам (урумам).

И румеи, и урумы называют свой идиом греческим, но номинации для идиомов соседей менее последовательны. Присутствие трех идиомов, «претендующих» на лингвоним греческий (новогреческий, румейский и урумский), создает сложную систему номинаций (эллинский, греко-эллипский, греческий, греко-татарский, татарский) и, характеризуя языковую ситуацию в Приазовье, информанты могут использовать различные соотношения.

Номинации часто связываются информантами с особенностями соседей. Румеи и урумы приписывают соседним группам определенные свойства, позволяющие показать сходство и отличия своего и чужого сообщества. Подобные маркеры связаны с наблюдениями за повседневной жизнью соседей и наиболее актуальными (авто)стереотипами, манифестирующими определенные черты собственной и чужой традиции. Формулируя, принимая или отторгая признаки, приписываемые другой группой, сообщество вырабатывает непрерывно изменяющееся представление о самих себе.

Информанты используют две системы координат, которые можно условно обозначить как цивилизованность и аутентичность. Первая, подчеркивающая значимость государства, исторически связана с усвоением норм (советской) культуры, тогда как вторая - с повышением ценности этнической культуры и страхом перед ассимиляцией. Если наибольшей ценностью, позволяющей достичь социального успеха, признается цивилизованность, то высоко оценивается усвоение русского языка (предпочтительное, по сравнению с собственным языком группы), получение образования на русском языке и должность, требующая использования русского языка на работе. Это же положение может оцениваться негативно, если наибольшей ценностью признается аутентичность: необ-

ходимость использовать на работе русский, а не родной язык воспринимается как форма дискриминации, которая ограничивает возможности этнического меньшинства и способствует утрате идиома.

На фоне унификации быта различных групп в Приазовье происходит актуализация отдельных черт сообщества под влиянием осознания ценностей аутентичности «простыми носителями» и формирования «канонического» варианта греческой культуры, транслируемой публицистикой греческих обществ. Часть маркеров греческого быта представляет собой предметы или практики, вышедшие из употребления на сегодняшний день, тогда как другие продолжают использоваться в сообществе или воссоздаются заново. Для формирующейся традиции реальность подобного разделения несущественна: и те, и другие маркеры реализуются в греческом празднике, не связанном с повседневной жизнью сообщества.

Оценки с точки зрения аутентичности возобладали в восприятии быта, праздничных традиций, выбора «национальности» (до отмены этой графы в паспортах граждан Украины), тогда как в отношении родного языка в интервью чаще встречаются оценки с точки зрения цивилизованности, особенно среди румеев (и, отчасти, среди урумов).

В восприятии русских для урумов и румеев важно разделение на городских и местных жителей, а также степень включения в локальное сообщество, зависящее от времени появления в греческом поселке. В интервью русскими называются и переселенцы 1930х годов, выросшие в греческих поселках, и жители Донецка, в т.ч., сотрудники администрации, однако характер взаимодействия с этими группами различается, а сами сообщества обладают разными статусами в глазах румеев. Отношения с приезжими / городскими русскими включаются информантами в контекст властной иерархии советского времени: приезжие русские олицетворяют для румеев начальство и государство.

Между собой румеи и урумы, обладающие «одинаковой бытовой культурой»4 и называющие себя греками, с точки зрения внешнего наблюдателя, различаются лишь лингвистически. По мнению же самих носителей, язык является не единственным, но основным маркером, разделяющим их и урумов. Объективно существующие лингвистические различия составляют часть повседневного опыта взаимодействия групп и упоминаются всеми информантами, однако часть сообщества полагает, что представители другой группы также обладают отличиями в характере, внешнем облике, бытовых привычках.

Урумы описывают себя как цивилизованную, урбанизированную группу, овладевшую ценностями русской (советской) культуры, тогда как румеев воспринимают как деревенских, некультурных и нецивилизованных людей. С другой стороны, румеи обладают более высоким статусом с точки зрения ценностей аутентичности - по мнению урумов, румеи сохраняют язык и, отчасти, греческие традиции.

При анализе этнической самоидентификации продуктивно оказывается рассматривать не только повседневное взаимодействие (с русскими, румеев и урумов между собой, урумов с крымскими татарами в поселке Гранитное), но и границы с воображаемыми сообществами или национальностями (греками га Греции и татарами/турками), чье влияние на самоопределение информантов порой не менее реально, чем контакты с соседними группами.

Дискуссии об этничности урумов (среди самих урумов и среди румеев) призваны выяснить «истинное» соотношение языка и этничности тюркоязычных греков Приазовья, так как несовпадение «языка» и «этничности» (лингвонима и этнонима) означает для большинства информантов «искажение» одного из признаков. Информанты стремятся рекон-струирировать идеальное прошлое состояние сообщества, когда урумы

4 Иванова Ю.В. Греки в России - не случайные гости... // Диаспоры. №1, 2002. С. 28

обладали титульными языком и этничностью: чистые греки с греческим языком или татары с татарским языком.

Воображаемые сообщества часто привлекаются информантами для интерпретации межгруппового взаимодействия: румеи описывают татарские свойства урумов. Большинство румсев, однако, не придерживается однозначной категоризации урумов в терминах греки или татары, и в интервью преобладает инструментальный подход в определении другой группы: информанты сравнивают известные им свойства урумов с собственными, показывая общность и отличия сообществ. В глазах простых информантов, урумы — греко-татары, похожие на румсев, хотя и отличающиеся от них; двойной этноним позволяет подчеркнуть как объединяющее, так и разделяющее начала. Для румеев быть греком означает отличаться от русских (негреков); быть отчасти такими же как урумы, но более настоящими греками; стремиться войти в воображаемое сообщество греков, воплощаемое греками га Греции, признавая себя менее чистыми греками.

Контакты с греками из Греции привели к изменению статусов урумов и румеев, так как последние оказались ближе к настоящим греками. Болезненность проблемы языковых контактов греческого с тюркскими языками отчасти определили позицию ФГОУ. Вследствие этого, точка зрения на урумский язык как неправильный, навязанный грекам язык врагов становится известна через публицистику греческих обществ даже тем урумам, кто никогда не бывал в Греции и не встречался с настоящими греками.

Сообщество пытается объяснить подобное положение. Необразованные представители самого старшего поколения урумов ориентируются, как правило, на доподлинно известный им «факт»: их язык является греческим, а они сами - греками. Соотнося эту информацию с новыми сведениями об ином, принципиально непонятном для них, языке греков Греции, и рассказами или собственными впечатлениями от встреч с носи-

телями других тюркских языков, информанты создают индивидуальные объяснения, курьезные с точки зрения внешнего наблюдателя или более молодых урумов (например, в Греции эллинский, а не греческий язык, а в Азербайджане или Казахстане живут люди, которые хорошо понимают по-гречески и которые, возможно, также являются греками). Попытки создать непротиворечивую версию этнической истории группы свойственны, в первую очередь, представителям урумской элиты в поселке Старый Крым и более молодым носителям, владеющим «верными» представлениями о языках и нациях. Они вовлечены в процесс поиска новых формулировок этничности в контексте воображаемых сообществ греки, турки, татары.

Рассказы о взаимодействии с греками из Греции и с представителями других тюркоязычных групп создают у урумов Старого Крыма представления о сообществах, больших, чем локальная группа — греки и «сообщество людей, понимающих наш язык» (иногда в качестве общего этнонима информанты используют номинации турки или татары).

В одном из урумских поселков (Гранитное) с конца 1950х гг. проживает группа крымских татар, ставших там наиболее значимыми соседями для урумов. Наиболее значимые для поддержания границы с крымскими татарами маркеры сообщества - язык и вероисповедание; язык манифестирует близость урумов и крымских татар, тогда как вероисповедание позволяет обоим отделить себя от другого сообщества.

Характер контакта и особенности другой группы определяют смыслы, которые выходят на первый план для локального сообщества, однако эти свойства почти никогда не создаются заново, а присутствуют подспудно в качестве одного из признаков, приписываемых группе себе. При необходимости - в ситуации изменения конфигурации групп, иной категоризации - эти признаки позволяют дать иное самоопределение. Так, например, христианская вера урумов стала, как упоминалось выше, наиболее значимым признаком в поселке Гранитное с момента появления в

поселке крымских татар и нашла воплощение в воспринятых из публицистического дискурса рассказах о насильственной ассимиляции и навязанном грекам выборе между родным языком и вероисповеданием - возможности сохранить лишь один признак во враждебном окружении. Однако само по себе представление о христианской вере группы как фоновый смысл того, что значит «быть греком», присутствует и в других поселках, но не выполняет для их жителей - на сегодняшний день - дифференцирующую функцию.

В четвертой главе («Языковая лояльность и сохранность идиома у румеев и урумов») рассматриваются эстетические, эмоциональные и статусные характеристики урумского и румейского языков, высказываемые урумами и румеями, представления носителей о жизнеспособности своего идиома.

«Материалом» метаязыковых комментариев информантов отчасти служат существующие в действительности черты идиома (например, фонетические характеристики, интерпретируемые символически) или институциональное положение языка. Однако интерпретация общепризнанных в сообществе свойств языка зависит от установки сообщества и информанта. Сопоставление интервью с румеями и с урумами показывает, как одни и те же характеристики идиомов осмысляются по-разному представителями каждой из групп.

Информанты-румеи подчеркивают диалектную дробность идиома, отсутствие официального статуса, письменности и литературы, простоту, бедность выразительных средств, «смешанный» характер, неспособность служить языком межэтнического общения, «бесполезность» румейского языка. Очерченные выше представления о румейском языке косвенно отражаются в стратегиях сохранения и использования идиома в сообществе (подобные связи взаимообратимы, и языковое поведение сообщества, в свою очередь, формирует стереотипные представления о языке).

Урумы оперируют сходным набором представлений о языка, однако их оценки собственного идиома не столь однозначны. Урумский язык невысоко оценивается с точки зрения его статуса (на фоне русского и отчасти новогреческого языков), однако внутри группы идиом символизирует идентичность группы и описывается как «родной», «свой», «красивый» язык.

Представления носителей о языке находятся в контексте взаимодействия с другими группами и идиомами. Оценки румеями и урумами своего языка тесно связаны со статусом контактирующих идиомов (русским, новогреческим, урумским / румейским). Например, урумы описывают свой идиом как «смешанный», «испорченный», греко-татарский (содержащий греческие и татарские элементы), по сравнению с румейским и новогреческим.

Сопоставление с новогреческим принципиально важно и для руме-ев. В сообществе нет единого мнения о близости идиомов, и информанты балансируют между признанием почти полного сходства румейского и новогреческого и осознанием различий двух идиомов. Близость к престижному новогреческому приводит к трактовке румейского как «диалекта» литературного языка. При всей условности разделения языка и диалекта для лингвистов, для носителей характерно представление о низком статусе диалекта и высоком — литературного языка, что приводит к мысли о желательности дрейфа от диалекта к языку, замены диалектных черт -литературными.

Сформировавшаяся под воздействием контактов с другими группами языковая лояльность косвенно влияет на стратегии сообщества в области сохранения или отказа от идиома. Негативные оценки идиома, принятые в сравнении с другими языковыми вариантами, могут служить причиной выбора языка. Сложно выделить причины и следствия в ситуации, когда информант не говорит с детьми на родном языке и утверждает,

что не хочет учить их румейскому, потому что это бесполезный, некультурный язык.

Анализ языковой ситуации в урумских и румейских поселках показывает, что языковая лояльность должна учитываться как один из факторов при анализе языкового сдвига и оказывает не меньшее влияние, нежели фактические условия для сохранения языка (такие как общее число и средний возраст носителей идиома, институциональная поддержка и ДР-)-

В Заключении подводятся общие итоги исследования и рассматриваются исследовательские стереотипы, не подтвержденные в ходе исследования.

На основании анализа категоризации греков Приазовья в официальном, научном и публицистическом дискурсах, взаимодействия румеев и урумов между собой и с другими группами, а также описания языковой лояльности группы можно сделать следующие выводы.

1. Наши информанты включают себя в сообщество греки Приазовья и осознают близость урумов и румеев, поддерживаемую официальной категоризацией и противопоставлением негреческому населению.

2. Внутри группы граница между урумами и румеями чрезвычайно значима и поддерживается, в первую очередь, языком, но с привлечением и других маркеров.

3. Контакты с Грецией и обусловленная ими политика ФГОУ формируют, с одной стороны, самосознание диаспоры, а, с другой, - вызывают стремление подчеркнуть автономность группы. В составе «общегреческого единства» мариупольские греки образуют иерархию греческости настоящие греки-румеи—урумы (признаваемую всеми группами).

4. Стремление к автономии особенно характерно для урумов, среди которых распространяются этногенетические мифы, обосновывающие

иную природу группы, и актуализируются связи с другими тюркоя-зычными сообществами.

В начале исследования предполагалось, что тюркский язык группы не служит для поддержания греческой идентичности урумов и, следовательно, конструируя свою этничность, урумы как группа (и отдельные носители) должны в большей степени прибегать к другим символическим маркерам, однако эта гипотеза оказалось нерелевантной: внутри группы греческий или наш греческий является символом идентичности.

Кроме того, перед началом работы высказывалась гипотеза, что соотношение языка и этничности в румейском сообществе — у греков с греческим языком, — не несет возможных противоречий и послужит своего рода сравнительным материалом для исследования «сложной» тюркоя-зычной группы. Однако отношение сообщества к своему идиому оказалось более конфликтным по сравнению с урумами: для некоторых информантов язык как групповой маркер несет отрицательные смыслы (так, для румеев, приехавших на работу в Грецию, он маркирует принадлежность к непрестижной группе). Как показало исследование, часть румеев готова к отказу от румейского языка как символического маркера группы и замену его на новогреческий (подобная подмен^ облегчается омонимией лингвонимов греческий и греческий). Параллельно происходит процесс фактической утраты языка и постепенного переход па доминирующий русский язык; по-видимому, низкая языковая лояльность румеев служит одним из факторов языкового сдвига. Подобный процесс происходит и в урумских поселках, однако лояльность сообщества служит скорее фактором поддержки и сохранения языка.

В Приложении приведен путеводитель по интервью.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Баранова В. Язык и этническая самоидентификация тюркоязычных греков (урумов) Приазовья // VI конгресс этнографов и антропологов России. Санкт-Петербург, 28-июня 2 июля 2005 г.: Тезисы докладов. СПб., 2005. С. 468.

2. Баранова В.В. Взаимодействие близкородственных языков: урумский и крымско-татарский в поселке Гранитное Донецкой области // Ни-maniora: Lingua russica. Труды по русской и славянской филологии. Лингвистика IX. Взаимодействие языков и языковых единиц. Тарту, 2006. С. 16-26.

3. Баранова В., Викторова К. Рец. на книгу: Kira Kaurinkoski. Les Grecs dans le Donbass. Analyse des identitcs collectives dans deux villages d'Ukraine orientale // Антропологический форум. 2004. №1. С. 347-352.

Подписано в печать 19.09.2006 Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ №368.

Отпечатано в ООО «Издательство "JIEMA"»

199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Баранова, Влада Вячеславовна

Введение.

Глава I. Греки Приазовья в официальных документах, в публицистическом и научном дискурсах.

1.1. Специфика официальных документов, научного и публицистического дискурсов о приазовских греках.

1.2. Номинации группы и идиомов.

1.3. Административное положение греков Приазовья в XIX - начале XX вв.

1.4. Национальная политика Советской власти в Приазовье (1920-е -1930-е годы)

1.5. «Возрождение» греческого движения в Приазовье (1980 - 2000 гг.).

Глава II. Румеи Приазовья. Язык и самоидентификация.

II. 1. Этнонимы и лингвонимы.

11.2. Румеи и соседние группы. Символические маркеры.

11.3. Основные группы и границы сообщества.

Глава III. Урумы Приазовья. Язык и самоидентификация.

III. 1. Этнонимы и лингвоимы.

111.2. Урумы и соседние группы. Символические маркеры.

111.3. Основные группы и границы сообщества.

Глава IV. Языковая лояльность и сохранность идиома у румеев и урумов.

IV. 1. Представления об румейском языке.

IV.2. Греческая идентичность и сохранение румейского языка.

IV.3. Представления о урумском языке.

IV.4. Языковая лояльность и сохранность урумского языка.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Баранова, Влада Вячеславовна

Общая характеристика группы

Приазовские или мариупольские греки проживают в Мариупольском, Володарском, Первомайском (Першетравневом), Волновахском, Тельмановском и Новосел-ковском районах Донецкой области, а также в отдельных населенных пунктах Запорожской области Украины. Поселки с преобладающим греческим населением расположены как на побережье Азовского моря, так и в степной части Донецкой области.

По численности мариупольские греки - самая крупная группа с греческой самоидентификацией на территории Украины. Согласно переписи населения 2001 года (Склад 2002), в 2001 году на Украине была зафиксирована 91,5 тыс. греков, из них 77, 5 тыс. проживают в Донецкой области, то есть относятся к так называемым мариупольским грекам.

Греки Приазовья отличают себя от других греческих групп на территории бывшего СССР. Сообщество переселилось на побережье Азовского моря из Крыма в конце XVIII в., и с этого времени практически не имело контактов с другими греческими группами. Лишь в последние годы начались контакты с греками Греции, способствовавшие осознанию себя диаспорой и частью общегреческого единства.

О пребывании группы в Крыму крайне мало достоверных свидетельств; по-видимому, сообщество формировалось из выходцев из различных частей материковой Греции и островов, начиная с VIII в. до н.э., когда в Крыму возникли первые греческие колонии. В течение последующих веков в Крым продолжали прибывать мигранты из различных регионов Малой Азии (Араджиоии 2004).

Греки из Крыма были переселены по указу Екатерины II в 1778-1779 годах па незаселенные земли па побережье Азовского моря, где и основали г. Мариуполь и 20 сел, названия которых повторяли крымские топонимы (Старый Крым (Ески Крым), Ялта, Урзуф и др.). Руководил переселением митрополит Игнатий (Гозатдинов), возглавлявший Готфийско-Кефайскуго епархию.

Лингвистически греки Приазовья разделяются на две группы. Часть из них говорит па урумском (одном из тюркских языков), тогда как родной язык другой части - румейский (греческая группа индоевропейской семьи). Урумский язык1 сочетает в себе как огузские, так и кыпчакские диалектные черты (Сравнительно-историческая грамматика 2002; Гаракавец 1999). Идиом практически не изучен; наиболее полное на сегодняшний день описание урумского языка греков Приазовья представлено в работах А.Н. Гаркавца: см. (Гаркавец 1981, 1988) о диалектной картине Приазовья и о месте урумского среди других тюркских языков, работа (Гаркавец 1999) содержит корпус текстов на урумском языке, записанных в 1970-1980е годы в Приазовье. Отдельные наблюдения, касающиеся грамматики урумского языка, можно найти в работах (Муратов 1963; Сравнительно-историческая грамматика 2002; Смолина 2004).

Другая часть сообщества, румеи - эллинофоны. Одни исследователи греческих диалектов полагают, что румейский близок к понтийскому диалекту, другие указывают на некоторое сходство его с северногреческими диалектами (Елоева 1992: 82). Лингвисты, специально занимавшиеся идиомом, выделяют румейский в совокупности локальных вариантов в отдельную диалектную группу (Сергиевский 1934), (Чернышева 1958), (Белецкий 1964). Язык румеев, как и урумский, описан недостаточно полно, хотя общее число работ, посвященное идиому сравнительно велико (Соколов 1930; Сергиевский 1934; Чернышева 1958; Белецкий 1970; Журавлева 1979; Журавлева 1982; Pappou-Zouravliova 1999; na7uroi3-Zoi)papb6Pa 1995 и др.).

Обе группы называют себя греками и исповедуют православие. Первые годы в Приазовье греки составляли особую епархию и сохраняли специфику церковного обряда, который затем был приведен в соответствие с требованиями Синода; большинство современных приходов Приазовья относится к Русской Православной Церкви.

1 Липгвоним урумский чаще используется в литературе для обозначения идиома тюркоя-зычных греков Восточной Грузии (Елоева 1995), близкого анатолийскому диалекту турецкого языка. В сборнике «Языки мира» статья «Урумский язык» (Муратов 1997) посвящена именно языку греков Грузии (хотя в других работах автор применяет этот термин к языку мариупольских греков (Муратов 1963).

В Приазовье из Крыма греки переселились уже с двумя родными языками, и на новых землях тюркоязычные и грекоязычные греки селились отдельно друг от друга, основывая разные поселки. Смешанное население оказалось только в Ени-Сала (современный поселок Великоновоселовка). На северное побережье Азовского моря в 1779 году было выведено около 15 тыс. крымских христиан; точное число переселенцев остается предметов дискуссии ряда исследователей (см. обсуждение в Калое-ров 1998: 27, 35). Далее всю группу мы будем называть «греки Приазовья»; для обозначения тюркофонов будем использовать этнонимы урумы и лингвоним «урумский язык», руководствуясь следующими соображениями: 1) в прошлом этноним «урум» (или urumlar) был самоназванием группы на урумском языке2; 2) этот термин, наряду с некоторыми другими, использует часть исследователей (и, следовательно, есть надежда на формирование единой терминологии). Эллинофопов мы будем называть румеями. Номинации «румеи» и «румейский язык» калькируют самоназвание группы и идиома на румейском (этноним rumiij и лингвоним rumiijku ghlysa). Симметричность3 терминов урумы (урумский язык) и румеи (румейский язык) представляется нам удобной.

Центром всей округи можно считать город Мариуполь, хотя жители Тельмановского и Волновахского районов, расположенных поблизости от областного центра, тяготеют скорее к городу Донецку. Районные центры - поселки городского типа Мапгуш (Первомайское), Тельманово, Володарское, Волноваха не играют значительной роли в экономической жизни региона. 2

Точнее этноним «урум» использовался как самоназвание в XIX веке, когда составлялись наиболее ранние этнографические описания группы (Бертье-Делагард и др.). По происхождению это название также, возможно, является экзоэтпонимом: как отмечают некото-роые исследователи, «урум» или «урум-миллет» - термин, которым в Османской империи обозначали христиан. А.А. Улунян пишкт об этнониме «урумы», используемом тюркоя-зычными греками Восточной Грузии, что «турки называли всех христиан «урум-миллет», отсюда самоназвание «урумам» (ед.ч.), «урумдулар» (мн.ч.) и собирательное русифицированное название «урумы», которое применяется к тюркоязычным грекам» (Греки 2004: 90). См. также (Улунян 1994).

Плотность греческого населения в поселках различается, и зависит от размеров населенного пункта и близости к городам - Мариуполю или Донецку (в крупных, расположенных поблизости от города поселках процент русского населения выше). В среднем, в тех поселках, которые считаются греческими и оцениваются как таковые самими носителями, греки составляют по данным похозяйственных книг, около 50-60% населения. В отдельных поселках численность греческого населения достигает 80-90%.

Полевая работа в 2001-2005 гг. проходила в ряде румейских и урумских поселках, однако в центре нашего внимания будут находится четыре поселка, в которых было собрано наибольшее количество материала.

Румейские:

1. Поселок Ялта Первомайского (Першетравневого) района - курортный поселок на побережье Азовского моря. 12 тыс. жителей, румеи составляют примерно 40%. Летом население увеличивается за счет отдыхающих в пансионатах и городских родственников местных жителей.

2. Поселок Малый Янисоль Володарского района, общее число жителей 2380 человек4. Румеи составляют большинство населения. Поселок сравнительно удален от моря, города, автомобильной трассы и железной дороги. Состав населения стабилен.

Урумские:

1а. Поселок Старый Крым Мариупольского района; средний по численности и составу населения для Приазовья (около 6200 жителей5), фактически - пригород г.

3 Многие исследователи отмечают, что этнонимы «урумы» и «румеи» произошли от одного корня - роцаюа - подданный Византии, Восточной Римской империи (Гаркавец 1999:6), (Елоева 1995), (Греки 2004).

4 По данным Малояносильского сельского совета на 1 января 2005 года.

5 По данным Городского отдела статистики г. Мариуполя в Старом Крыму в 1979 было 6170 жителей, из них греков - 2249; в 1989 - 6439, из них 1984 греки. На 2003 г. в поселке проживало 6242 человека. Трудно судить, насколько это соотношение, представленное в переписи (примерно 1/3 греков), отражает действительную ситуацию. В статье К. Кау

Мариуполя6. Директором школы (шк. №46) много лет работала президент Федерации греческих обществ Украины (уроженка румейского села); с ее присутствием связано более активное, по сравнению с другими греческими поселками, введение в школьную программу новогреческого языка (статус школы с углубленным изучением новогреческого языка), масштабная организация 220-летия основания села в 2000 г., частые визиты делегаций из Греции.

2а. В поселке Гранитное (Старая Карань) Тельмановского района проживает 3929 человек, из них урумов - 2712 (69%). В 1946-1970 гг. поселок Гранитное был районным центром, который затем был перенесен в пгг Тельманово. На сегодняшний день Гранитное - сравнительно труднодоступный поселок: далеко от города и в стороне от шоссе Мариуполь-Донецк. В поселке пет постоянного преподавания новогреческого языка, хотя несколько лет велись факультативные занятия для школьников по выходным; Гранитное достаточно удалено от Мариуполя, и сюда редко приезжают делегации из Греции. В поселке проживают крымские татары, переселившиеся в Приазовье в 1950-60 годы.

Выбранные два урумских и два румейский поселка относительно симметричны. В каждой паре одии из поселков - Ялта и Старый Крым - более крупный, с меньшим, в процентном отношении, составом греков, с постоянными контактами с городом или русскоязычными приезжими из города. В поселках Малоянисоль и Гранитное меньше приезжего населения, греческое сообщество более замкнуто. Эти два типа, на наш взгляд, весьма характерны для греческих, поселков Приазовья.

В работе привлекаются таюке материалы, записанные в румейских поселках Касьяновка, Византия, Македоповка, Кременевка Володарского районов, Бугае Вол-новахского района, Сартаиа Мариупольского района, Великоновоселовка Великоно-воселковского районов и в урумских поселках Староигнатьевка Тельмановкого райринкоски (Кауринкоски 2002: 82) и буклете «Старый Крым. 220 лет» приводится другие данные: 60% греческого населения, 20% русских, 15% украинцев из 6460 человек на 2000 г.

6 На маршрутке можно добраться до города за 10-15 минут, и часть жителей ездит в Мариуполь на работу (на завод им. Ильича и другие крупные металлургические предприятия). она, Старомлиновка Великоновоселковского района и Мапгуш Первомайского (Першетравневого) района. Мы также будем использовать материалы из пос. Ана-доль Волновахского района и пос. Красная поляна Великоновоселковского района 1. Несколько интервью были записаны в г. Мариуполе в ФГОУ и в г. Донецке в Греческом обществе г. Донецка.

Источники и методы сбора материала

Полевые материалы. Использовались следующие методы сбора материала: 1) интервью; 2) наблюдения; 3) лингвистические материалы (косвенно).

Материалы записывались летом 2001 в поселке Ялта, в 2002 году в поселке Малый Янисоль, в 2003 в поселке Старый Крым и в 2004, 2005 в поселке Гранитное (Карань). В каждом из поселков мы работали месяц; в поселки Ялта, Малый Янисоль и Старый Крым совершались также дополнительные короткие поездки па следующий год.

Полуструктурированное интервью проводились по вопроснику (см. Приложение 1), однако собиратель стремился не задавать вопросы анкеты напрямую, а ориентироваться на информанта, задавая лишь уточняющие вопросы. Путеводитель, таким образом, отражает лишь примерные блоки вопросов, которые собиратель стремился обсудить с информантом.

Поскольку интервью во многом были посвящены различным этническим номинациям и их интерпретации информантами, собиратель, по возможности, избегал этнонимов, или использовал перифрастические конструкции («те, кто тут живут»), или называл группу теми этнонимами, которые только что предложил собеседник.

Вопросник для румеев, урумов и отдельных информантов-пегреков несколько различались между собой. При необходимости варьировались вопросы и блоки во

7 Интервью в пос. Красная Поляна Великоновоселковского района и пос. Анадоль Волновахского района были записаны летом 2004 года А. Филипповой и Н. Кузнецовой. Пользуемся случаем поблагодарить их за любезно предоставленную возможность использовать эти материалы. просов, адресованные «простым» носителям и представителям «культурной элиты» сообщества. Вопросы менялись в зависимости от возраста информанта, уровня владения родным языком и отношений, складывавшихся между собирателем и носителем. Можно сказать, что каждое интервью проходило по индивидуальному сценарию, хотя общим «скелетом» беседы оставался путеводитель. В целом, после первой экспедиции путеводитель менялся, отдельные вопросы уточнялись, а некоторые из них были отброшены, так как оказались нерелевантными для сообщества.

Хотелось бы указать на сложности, вызванные подобным методом ведения интервью. Во-первых, значительное воздействие оказывает сам собиратель, его возрастные (социальные) характеристики и родной язык; насколько это возможно, при анализе интервью мы стремились учитывать подобное влияние. Во-вторых, количество информантов оказывается меньшим, чем, например, при анкетировании, что ограничивает масштабы исследования. В-третьих, готовность собирателя трансформировать анкету-нутеводитель вслед за потоком речи информанта приводит к значительной субъективности каждого интервью; отдельные материалы порой трудно сопоставить между собой.

Перечисленные недостатки достаточно типичны для качественных методов, однако мы предпочитаем рассматривать их не как препятствия, а лишь как естественные ограничения. Не останавливаясь здесь на особенностях качественных и количественных методов (Бахтин, Головко 2004: 89-94), отметим только то, что интервью позволяют представить точку зрения группы и отдельных информантов в терминах самих носителей, отразить не только факты, упоминаемые в интервью, но и отношение к ним респондента, тот контекст, в который информант помещает то или иной событие свой жизни. Нам представляется, что трудноуловимая материя этнической и языковой самоидентификации группы может быть осмысленна только с опорой на материалы, собранные качественными методами.

Поскольку круг интересующих нас вопросов был достаточно велик, далеко не от всех собеседников удавалось получить полное интервью. Часть наших записей -короткие интервью, касающиеся лишь некоторых тем (наиболее важных для нас или подсказанных самим носителем), или просто запись па магнитофон разговоров на о автобусных остановках, в магазинах и т.д. Другие интервью представляют собой расшифровки неоднократных подробных бесед с информантами (с некоторыми из них мы еще раз обсуждали интересовавшие нас вопросы па следующий год).

Интерес собирателя и ситуация интервью не были для информантов неожиданными: жители поселка знали, что приехали исследователи, интересующиеся их языком (в Приазовье несколько лет работала экспедиция студентов и преподавателей кафедры общего языкознания филологического факультета СПбГУ под руководством Е.В. Перехвальской, участники которой собирали материал по грамматике румейского и урумского языков; в рамках первой из этих поездок в 2001 году началась работа по нашей теме). Такая ситуация позволила не объяснять дополнительно причины своего интереса: информанты воспринимали разговоры об этничиости и языке как часть интереса к языку группы.

Как правило, интервью проводилось с людьми, от которых нами и другими участниками экспедиции уже были записаны лингвистические материалы. Запись интервью и лингвистических анкет от одних и тех же носителей позволяет соотнести реальное владение идиомом и представление о собственном знании языка, имеющееся у информанта.

Часто переход от лингвистической к социолингвистической части интервью происходил естественно: информант, рассказав сказку па урумском языке, сам начинал, перейдя на русский язык, обсуждать, кто такие греки. Предпочтение отдавалось именно таким, наполовину спонтанным текстам (спровоцированным самим присутствием собирателя, а не прямыми вопросами), однако в других случаях задавались вопросы на темы, сформулированные в путеводителе.

8 Некоторые беседы на базаре или на улице не были зафиксированы на пленке и записывались в полевой дневник по памяти. В работе мы старались не приводить цитаты из бесед, не обладающих статусом интервью, однако они послужили контекстом, способствовавшем пониманию жизни сообщества.

На первых этапах исследования единственным критерием подбора информантов было проживание интервьюируемого в указанных поселках. В каждом из четырех поселков было проведено около 50 интервью с людьми, которые назвали себя греками и несколько бесед с русскими, живущими в этом же поселке.

Большинство интервьюируемых - пожилые люди, поскольку в данном сообществе принято считать, что «экспертами» в вопросах языка и греческих традиций являются представители старшего поколения. Кроме того, именно пожилые люди чаще всего обладают свободным временем для участия в интервью. Выбор информантов, таким образом, определялась готовностью информантов выступать в непривычной для сельских жителей роли интервьюируемых. Поскольку нас интересовало соотношение языка и этничности, то следующим шагом был отбор информантов по интенсивности интересующего признака - знания румейского / урумского языка.

Первые интервью показали, что в урумских поселках носители языка и урумы, не владеющие идиомом, немного по-разному описывают «греческую этиичиость» и воспринимают преподавание новогреческого в школе. (В румейских поселках подобная зависимость несколько менее очевидна). Знание и не знание идиома - не абсолютная характеристика, а своего рода полюса, между которыми располагается континуум неполного владения языком. Мы стремилась к тому, чтобы в выборке был представлены как экстремальные случаи (люди, для которых румейский / урумский является первым и основным языком, и люди, совсем не знающие идиом), так и наиболее типичные случаи - информанты, немного понимающие и изредка использующие родной язык.

Наблюдения в течение месяца производились автором в каждом из четырех поселков. Материалы наблюдений заносились в нолевой дневник.

Хотя дальнейшее изложение будет строится, в первую очередь, па материале интервью,9 сведения, полученные путем наблюдений за повседневной жизнью сооб

9Цитаты из интервью оформлены в тексте работы курсивом; в скобках приводятся минимальные данные об информантах - инициалы, пол, год рождения и поселок. щества, также занимают важное, хотя и менее заметное, место в работе. Наблюдения «растворены» по отдельным частям текста. В целом, этот метод сбора материала позволил автору скорректировать сложившиеся на материале интервью представления о выборе языка в определенных ситуациях и идентичности информантов. В ряде случаев наблюдение имело характер спонтанного эксперимента, так как анализировалась реакция носителей па появление собирателя и его иитерес к идиому.

Наконец, третья часть - лингвистические материалы, не используются в работе напрямую, однако способствовали пониманию этноязыковой ситуации в описываемых поселках. Участники экспедиций 2001-2005 годов кафедры общего языкознания филологического факультета Санкт-Петербургского Государственного Университета10 фиксировали как спонтанные тексты, так и переводы отдельных фраз из лингвистических анкет.

Архивные материалы. Первая глава работы написана на основе опубликованных работ о мариупольских греках и архивных материалов Государственного архива Донецкой области и его подразделения - партийного областного архива (г. Донецк, далее ГАДО и ГАДОпарт.), института рукописей Национальной библиотеки Украины имени В.И. Вернадского (г. Киев, делее НБУ), Центрального государственного архива высших органов власти и управления Украины (г. Киев, далее ЦГАВО) и Центрального государственного исторического архива Украины (г. Киев, далее ЦГИАУ)". Работа в архивах проводилась в феврале-марте 2004 года совместно с К.В. Викторовой.

Эти источники можно разделить на два типа: ранние сведения о группе и идиомах в документах конца XVIII века, представленных в ЦГИАУ и институте рукописей НБУ. Источники ЦГИАУ представляют со

10 За период работы экспедиций кафедры были написано несколько курсовых и дипломных работ по грамматике румейского языка (Викторова 2003; Ермишкина 2002; Лисицкая 2003 и др.)

11 Хочется выразить благодарность сотрудникам указанных выше архивов, а также А.В. Ге-де (Мариупольский гуманитарный университет), предоставившей нам роспись фондов и единиц хранения в ЦГИАУ, связанных с мариупольскими греками. бой протоколы судебных дел, разбиравшихся Греческим судом, хозяйственные записи, протоколы выдачи паспортов. В НБУ представлена переписка греческих церковных деятелей; сведения, относящиеся к 1920-1930 годам и сосредоточенные в ГАДО, ГАДОпарт. и ЦГАВО.

Документы первого типа интересовали нас лишь как источник сведений о языке Греческого суда и его протоколов. Содержание документов (анализ административных и уголовных дел) не входил в паши задачи. Протоколы написаны преимущественно на русском языке или па урумском, записанном греческими буквами; лишь несколько документов созданы на кафаревусе.

Второй тип источников - документы 1920-1930ых годов - написаны на русском и украинском языках. Румейский и урумский в них не использовались.12 При анализе этих источников мы обращали внимание как на фактическое положение языков греков Приазовья (отражавшихся и / или регулировавшихся официальными документами), так и на дискурсивные стратегии описания групп, в первую очередь па принятой в официальных документах системе номинаций групп и идиомов. Первая задача представляет определенный сложности: мы ие можем проверить, насколько описания языковой ситуации в греческих селах (представленные, например, в ежегодных обследованиях национальных районов и сельсоветов) отражали действительное положение идиомов, а распоряжения, например, окружного бюро по делам национальных меньшинств - регулировали использование того или иного языка в школе13.

Новизна исследования и актуальность темы. В последние годы внимание к идентичности подобных «смешанных» сообществ, приспосабливающихся к изменению языковой ситуации и окружению группы, чрезвычайно велико. Анализ самосознания мариупольских греков в контексте их языковой принадлежности

12 Хотя в распоряжениях этого времени предполагается в будущем перевод, по крайней мере внутренней, документации на «родные языки» греков Приазовья, подобный проект не был реализован (см. главу 1).

13 В ряде случаев, однако, мы можем отчасти доверять сохранившимся документам. представляется актуальным и помогает лучше понять этнические процессы, в том числе и в стабильных сообществах, обладающих непротиворечивыми признаками.

Хотя двуязычие мариупольских греков привлекло внимание этнографов еще в XIX в., исследования этнического самосознания этого сообщества не предпринималось: в предшествующих работах этничность приазовских греков трактуется как происхождение или этническая история группы. Перенесение внимания с объективных свойств группы на самосознание приазовских греков и их представления о родном языке составляет новизну исследования.

Практическая значимость работы. Данное исследование легло в основу диалектологического и исторического очерка в учебнике урумского язык, составленного студентами и преподавателями кафедры общего языкознания СПбГУ и может быть использовано как для подготовки учебного пособия по румейскому языку. Результаты диссертационного исследования могут быть представлены в курсах этнографии и социолингвистики; отдельные положения работы использовались в курсе «Введение в социолингвистику» в Европейском Университете.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в выступлениях на заседаниях социолингвистического и полевого семинаров в Европейском Университете (2003-2005), в докладах на научных конференциях «Воображая погра-ничье: модели, идентичности, репрезентации» (Минск, Белоруссия, 2005 г.) и «Взаимодействие языков и языковых единиц» (Тарту, Эстония, 2005), VI Конгрессе этнографов и антропологов России (Санкт-Петербург, 2005 г.).

Цель и задачи работы

Цель диссертагщонного исследования - описание самоидентификации мариупольских греков в контексте их отношения к языку. Особенности идентичности изучаемой группы связаны с исходным двуязычием мариупольских греков, и язык оказываются в центре внимания при рассмотрении этничности сообщества как для самих носителей, так и для внешнего окружения. Мы также сосредоточимся на языковых аспектах самоидентификации группы.

Для достижения заявленной цели необходимо решить несколько задач.

1) Проанализировать внешнюю категоризацию мариупольских греков (в официальных документах н других источниках), языковую и национальную политику государства в отношении группы в разные периоды.

2) Описать принятые в сообществе системы этнических номинаций.

3) Определить, в какие сообщества включают себя урумы и румеи, и какие соседние группы актуальны для них. Этнонимы и лингвонимы маркируют границы сообщества, и позволяют выделить значимые для изучаемого сообщества этнические

14 группы .

4) Проанализировать приписываемые группам особенности, в том числе, языковые характеристики. Описать языковую лояльность группы, принятую систему оценок идиома.

Мы предполагаем, что языковая лояльность формируется под влиянием взаимодействия па границах сообщества с другими группами. Исходя их этого, мы попытаемся проследить, как происходит воздействие (само)идентификации сообщества, принятой в контакте с другими группами, на отношение к языку (и, возможно, косвенно, на положение идиома в сообществе).

Таким образом, значимыми теоретическими проблемами для пас оказываются понятия этничпости, группы и ее границ; роль языка среди других значимых факторов этнической идентичности; влияние идентичности индивида и группы на языковую лояльность (language loyalty), косвенно, проблематика языкового сдвига (language shift) или сохранности идиома (language maintenance); см. (Fishman 2001).

14 За пределами нашего внимания окажутся профессиональные, религиозные, тендерные и отчасти локальные группы.

Теоретические предпосылки работы

Основные подходы к пониманию этничиости. В центре исследования находится проблема соотношения языка и этнической самоидентификации греков Приазовья; одной из причин выбора этого сообщества послужило исходное двуязычие группы с греческим самосознанием, едиными бытовыми практиками и конфессиональной принадлежностью.

В Крыму интересующее нас сообщество находилось в постоянном взаимодействии с тюркоязычпыми соседями. Крым был своего рода «плавильным котлом», в котором формировалась единая культура различных этнических групп; хотя в первую очередь следует говорить об ассимиляции других групп доминирующей татарской (ориентированной на турецкую) культурой, процессы конвергенции шли, по-видимому, во всех направлениях. Сформировавшаяся традиция принципиально по-лигенетична, и при таком положении вопросы о «происхождении» или «исконности» того или иного элемента культуры становятся практически неразрешимы. Аналогичным образом не представляется возможным положительно решить вопрос о «первоначальном» состоянии группы (как урумов, так и румеев). Как отмечает относительно другой греческой группы Ф.А. Елоева, «по мере углубления в историю тюркоя-зычных православных греков Цалки все менее ясным становится понятие «этнические греки» (Елоева 1995: 21). Возможно, что сообщество крымских греков формировалось как из носителей тюркских языков, принимавших христианство, так и из эл-линофонов-христиан, переходивших на другой язык.

На территории бывшего СССР существуют и другие греческие группы, характеризуемые «несогласованностью» таких параметров, как самосознание, язык и вероисповедание. Помимо интересующего пас сообщества мариупольских тюркоязычных греков (урумов), существует значительная группа грузинских тюркоязычных греков (урумов), проживающих в Цалкипском и Тетрицкароисском районах Восточной Грузии наряду с грекоговорящими греками - ромеями (в настоящее время грузинские греки в основном переехали в Грецию или в Ставропольский край (Popov 2003) и в Цалке осталась только часть сообщества (Antelava, bit-Suleiman 2003). По происхождению грузинские греки (и урумы, и ромеи) - мигранты из Турции, преимущественно из Анатолии и Трабзона XIX века. Цалкинские урумы называют себя греками и считают, что «утратили» идиом под гнетом турок (Елоева 1995: 6-7)15.

Другая группа - так называемые горские (черкесские или закубанские) греки -небольшая адыгоязычпая греческая общность, имеющая самоназвание «урым» (этот термин служит в адыгейском языке также для обозначения греков вообще (Колесов 2000: 87). «До сих пор дискуссионными проблемами остаются вопросы происхождения данной группы, появления ее на северо-западном Кавказе, механизмы функционирования в «черкесском» мире и сохранение религиозной (этнической) идентичности», - отмечает исследователь сообщества (Колесов 2004: 101). Как и в случае с урумами Призовья, исследователями предполагается, что горские греки - либо потомки греческого населения, перешедшие па черкесский язык, либо черкесы-христиане, называющие себя греками по признаку вероисповедания (Колесов 2000: 87).

За пределами постсовесткого пространства «греческие» контактные группы также образуют разнообразные конфигурации языка, этнической идентичности и конфессиональной принадлежности. Наиболее яркий пример - грекоговорящие мусульмане Турции: в префектуре Трабзона (Турция) по переписи 1965 года около 5% населения указали родным языком rumca «греческий» (Mackridge 1987: 1 15). Часть понтийских греков - репатриантов из Турции, переселившихся в Грецию по Лозаннскому соглашению, говорит на турецком языке (Marantzidis 2000: 56).

Даже беглое перечисление греческих сообществ показывает сложность соотношения различных признаков этнических групп, находившихся в течение длительного времени в тесном контакте с сильно отличающимися этническими / копфессиопаль

15 Для этой группы характерно, по наблюдениям Ф.А. Елоевой, достаточно негативное отношение к своему языку. Они считают его диалектом турецкого; в повседневном общении они называют идиом bizim dil "наш язык" или musulman dil "мусульманский язык", то есть он ассоциируется у них не только с "другим этносом" (турки), но и с другой верой - исламом (а для этой группы чрезвычайно значима христианская идентичность) (Елоева 1995:4-6). ными / лингвистическими соседями. В контактных зонах практически в любой группе оказываются индивиды, не укладывающиеся в жесткие рамки неписаного правила единства языка, конфессиональной принадлежности и этнического самоопределения. Несколько реже в зонах постоянных контактов образуются относительно стабильные группы со «смешанными» признаками. Подчеркнем, что подобные явления все же достаточно распространены, а сложившиеся культуры, сопровождаемые многоязычием, в течение длительного времени реализуются во взаимодействии с соседними группами, как, например, некоторые этнические группы Сибири и Дальнего Востока в "этноконтактных зонах" (Васильев 1985: 66).

В подобных случаях, методы пршюрдиалистской или эссенциалистской этнографической традиции оказываются недостаточно эффективными. Предполагаемая тождественность этнической группы самой себе на протяжении достаточно длительного периода, постулироваиие этнической группы, обладающей историей, этнической территорией, языком и другими признаками, выделяющими ее среди других групп, приводит к описанию стабильной "этнической культуры", то есть внимание исследователей оказывается приковало к факторам устойчивости, сохранению и трансляции определенных практик, тогда как изменения в культуре не учитываются или оцениваются негативно.

Как отмечает автор статьи о горских (адыгоязычных) греках урьшах, подразумевается, что возникновение подобных групп «является результатом далеко зашедшего процесса ассимиляции первоначально «полноценного» этнического материала» (Колесов 2000: 100). Принятый пе только исследователями, но и чиновниками, публицистами и этнической элитой, этот подход приводит к методологическому кризису при определении статуса этнической группы и языка (Соколовский 2004).

В последние десятилетия отечественная этиология стремится выйти за пределы эссенциалисткого подхода; см., например, его критику в ряде современных работ (Тишков 2001а; Малахов 2002; Расизм 2002; Соколовский 2004 и др): внимание к статическим характеристикам группы, отличающим ее от других, заменяется процессуальной (социально конструируемой) трактовкой природы этничности в подвижных по составу контактирующих обществах (Тишков 2001а: 229).

Для нашего исследования группы, находящейся в постоянных контактах с другими сообществами, в результате которых значимые стороны культуры группы изменяются, близко не столько внимание к этничности как раз и навсегда данной особенности группы, характеризующейся набором характерных признаков, сколько акцент на процессе формирования этих признаков в ходе межэтнического взаимодействия. Такое рассмотрение этничности первым предложил Ф. Барт в предисловии к сборнику «Этнические группы и границы» (Barth 1998 [1969])16.

Этот ситуационистский или, по другой терминологии, копструктивисткий подход к этничности (и другим социальным явлениям) предполагает, что группа существует лишь как результат контактов между людьми, как результат социальных отношений, создаваемых ими. Этпичность - социальный конструкт, то есть этнические группы и границы между ними определяются результатами социальной практики, а пе заданы изначально и не связаны с некоей эссепциальпой данностью (Воронков, Освальд 1998: 7).

Реальность» или достоверность этнических признаков оказывается при таком подходе несущественной; как отмечает Э. Хобсбаум, новые, еще вчера не имевшие значения виды этнической идентичности способны овладевать умами пе менее, чем символы групповой принадлежности прошлого (Хобсбаум 2002: 338).

Эта традиция предполагает внимание к субъективной стороне этничности, ее переживанию носителями (Скворцов 1995: 9). Такое понимание позволяет рассматривать этничность как одну из идентичпостей индивида и группы, как составную часть социальной идентичности человека (social identity (Jenkins 1994). Этничность может становится значимой в определенных условиях (Воронков, Освальд 1998), а в других контекстах может отходить на второй план (в зависимости от окружения индивида, собеседника или группы, с которой происходит взаимодействие).

16 В квадратных скобках здесь и далее указан год первого издания.

Рассмотрим основные положения теории Ф. Барта и следующей за ним традиции описания этничности как динамического взаимодействия: этническая граница, группа и категория. Нужно отметить, что широкое использование этих понятий в рамка различных гуманитарных дисциплин не всегда позволяет дать им четкое определение; Э. Коэн, обсуждая традицию употребления терминов «идентичность» и «граница», сложившуюся под влиянием подхода Ф. Барта, отмечает, что оба термина употребляются так часто и порой так неточно, что иногда кажутся вовсе лишенными содержания (Cohen 2ООО: 3). Не пытаясь дать точные определения этим и другим терминам, попробуем обрисовать тот контекст словоупотребления, который будет значим для нас в дальнейшем и составляет методологическую основу работы.

Понятие идентичности, присущей группе и индивиду, широко используется в психологии и социологии. Принято говорить о множестве или наборе идентично-стей, отражающих (социальные) роли человека. Э. Смит перечисляет «естественные» категории индивидуума, такие как гепдер, пространственная идентичность (лока-лизм, регионализм), социальный класс (Smith 1991: 4-6). Различные идентичности человека взаимосвязаны и частично пересекаются между собой (Jenkins 1994). В дальнейшем мы будем рассматривать лишь одну из идептичностей - этническую, игнорируя, таким образом, разнообразные формы социального взаимодействия, которые носители не рассматривают в «этнических терминах».

Этническая граница - линия контакта представителей разных групп, проводимая сообществом. Ф. Барт (Signifying Identities 2000: 17-19), обсуждая термин «граница» в антропологии, показывает, что для некоторых сообществ «граница» как термин, выделяющий социальные группы, не связан напрямую с идеей территориального разделения «на земле», т.е. разделение само по себе не подразумевает проведение границ.

Этничность складывается во взаимодействии группы (внутреннего определения) и категории (внешнего). Этничность сообщества вырабатывается во взаимодействии внутреннего определения группы и признаков, приписываемых соседями. Группа учитывает внешние категории, тогда как самоприписываемые свойства сообщества рсинтсрпретируются и частично признаются окружением группы. Процесс обмена информацией продолжается бесконечно, и этничность сообщества в каждый конкретный момент времени представляет собой промежуточный результат «переговоров» (negotiation) между различными группами.

Одни характерные черты культуры, которые служат маркерами, обозначающими эту границу, могут с течением времени заменяться другими, сама культура и формы социальной организации группы могут меняться, но факт осознания отличия "своих" от "чужих" свидетельствует о том, что группа продолжает существовать, и позволяет исследовать меняющиеся формы культуры (Barth 1998 [1969]: 15-16).

Этничность и контроль. «Воображаемые сообщества». Социальные границы служат проводниками не только равноправного «соседского» взаимодействия, но также различных неравновесных влияний, включая религиозное доминирование, империализм, отношения между центром и периферией и пр. (Cohen 2000: 1).

Отношения власти и контроля над идентичностью, приписывание группе дискриминирующих определений возникают, как правило, в контексте более крупных, особенно государственных образований, подразумевающих контроль над некоторыми ресурсами. Национальное сознание и национализм формулируется и спускается «сверху» (Gellner 1983; Anderson 1998) и поддерживается различными институтами власти, в частности переписями населения, картами государства и его пограничных территорий и музеями, репрезентирующими историю группы17. Как отмечает Б. Андерсон, «вместе они глубинным образом определяли способы, формы, в которых колониальное государство воображало свои доминионы - природу человеческих существ, их поведение, географию их обитания и легитимность происхождения» (Anderson 1998: 163-164). «Воображаемое сообщество» позволяет чувствовать общ

17 Подобный подход критиковался Э. Смитом за пренебрежение укорененности национализма; Смит доказывает, что современные нации часто строились на предшествующих «этнических ядрах» (ethnic core или ethnies), то есть традиционных сообществах с чувством солидарности и рядом разделяемых всеми верований и мифов (Smith 1991: 37); для наших целей, однако, эти возражения не существенны. ность в том числе с незнакомыми членами группы, однако ограниченную пределами «своей» национальности (Anderson 1998: 6).

Этничностъ и язык. Этническая идентичность тесно связана с языком; как отмечает Дж. Фишман, пока будут существовать этнические группы, языки будут и символом этих коллективов, и инструментом создания образов группы, антагонизма и кооперации с другими сообществами (Fishman 1989а: 48). Вопрос о соотношении языка и этничностью часто обсуждается в связи с проблемой сохранения традиционной культуры: поскольку большая часть культуры существует в языке и выражается в языке и, стало быть, утрата языка приводит к исчезновению всей культуры группы (Fishman 2001). Влияние языка на самоопределение различно: существуют группы, для которых язык служит только маргинальным и необязательным (marginal and optional) выражением этничиости, и те, для которых родной язык является главным признаком этпичности (Fishman 1997:330).

Пример первого варианта самоидеитификации находим в работе (Naji, David 2003), посвященной роли языка в самоидентификации тамилов в Малайзии; здесь отмечается, что для данного сообщества «язык только один из аспектов этнического и культурного своеобразия. Этничпость может поддерживаться использованием других символов» (Naji, David 2003: 101-102).

Не будучи главным маркером этнической принадлежности, язык может оказывать влияние па субъективное этническое чувство индивида. В работе (Поаге 2001) показано, что в прямых высказываниях о своей бретонской идентичности носители бретонского языка склонны были скорее определять ее в терминах места рождения или происхождения родителей, нежели отсылая к языку, на котором они говорят. Правда, некоторые информанты подчеркивали, что владение языком необходимо для «настоящего бретонца», но другие утверждали, что уметь говорить по-бретонски не обязательно. Однако наблюдалась статистически достоверная положительная корреляция между утвердительными ответами па вопросы о том, ощущает ли респондент себя бретонцем и знанием языка (Ноаге 2001: 77-79).

Таким образом, в декларативных утверждениях об идентичности язык, незнание которого не мешает человеку «быть бретонцем», не занимал ведущее место и оценивался как дополнительный фактор. В то же время, для самоощущения носителей, их внутреннего чувства «этичности» знание языка оказывалось важно, и люди, владеющие идиомом в той или иной степени, ощущали себя бретонцами и описывали себя как «бретонцев» при опросе, чаще, чем респонденты, не знающие бретонского, то есть знание языка подкрепляет чувство принадлежности к группе, несмотря па отсутствие в сообществе убеждения, что знать язык нужно.

В круговороте «я ощущаю себя Н и поэтому буду использовать идиом Н» и «я говорю / с детства знаю язык Н, поэтому немного / значительно чувствую себя Н» трудно выделить причины и следствия. Приписывание себе новых признаков под влиянием контактов с другими группами происходит постоянно, и нужно помнить, что мы всего лишь фиксируем синхронный срез, исчезающий и меняющийся сразу после фиксации в динамическом процессе взаимодействия с другими группами В разное время язык, наряду с другими параметрами группы, может выходить на первый план или временно терять первостепенное значение, превращаясь в дополнительный признак сообщества.

При рассмотрении языка в качестве одного из маркеров этничности группы не столь существенно действительное положение идиома: язык может служить одним из основных символических маркеров, поддерживающих границы сообщества, однако не представлять собою, с точки зрения внешнего наблюдателя, языка в структурном смысле слова, «не существовать» для лингвиста, иными словами - не выполнять в сообществе коммуникативной функции. Отмечены сообщества, в которых манифестируемый в качестве символа группы идиом утрачен (как «марковский говор», см.: Бахтин 2001), однако группа по-прежнему использует его как один из маркеров ее границ. С точки зрения их роли в конструировании идентичности идиомы, подобные марковскому говору, функционально не отличаются от «полноценных» языков.

Очевидно, что функция символического маркера этнической идентичности связана во многих случаях с сохранением языка, однако между ними, по-видимому, паходится промежуточное звено - приверженность или лояльность языку (language loyalty). Под этим термином понимается поддержка, оказываемая группой идиому или готовность носителей отказаться от него, то есть языковая лояльность группы может быть и отрицательной. Осознанная языковая лояльность характерна скорее для интеллектуальной элиты, чем для обычных носителей идиома, как показывает Дж. Фишман на примере пуэрториканцев в Нью-Йорке (см.: Fishman 1989с: 485-497), и приводит к тому, что этничиость становится сознательным фактором в утрате или сохранении идиома. Движение языковой лояльности Дж. Фишман рассматривает в разделе о национализме, понимаемом как сознательная, мобилизованная этничиость (Fishman 1989b: 218-219).

Вне зависимости от степени осознанности language loyalty любое сообщество обладает системой оценок идиома по таким признакам, как эстетическая ценность, высокий или низкий статус, коммуникативная пригодность и пр. Подобные представления о своем языке постоянно меняются под влиянием контактов с другими группами и идиомами. Часть сообщества, например его интеллектуальная элита, возможно, стремится поднять престиж языка, в то время как среди простых носителей language loyalty будет оставаться достаточно низкой. На примере урумов и руме-ев мы постараемся показать, как связаны отношение к языку с этнической идентичностью, принятой под воздействием соседних групп.

Структура работы. Для решения обозначенных выше задач необходим анализ официальной категоризации сообщества (государством, исследователями, элитой самого сообщества), взаимодействия с соседними группами и описания с внутренней точки зрения каждой из греческих групп Приазовья (румеев и урумов). Мы отчасти будем следовать за структурой изложения, принятой в работе об этничпости старожилов Сибири (Бахтин, Головко, Швайтцер 2004), рассматривая официальную категоризацию, а затем повседневное взаимодействие групп через систему принятых номинаций и символические маркеры сообщества.

В первой главе рассматриваются представления о греках Приазовья в официальных документах, научных работах и публицистике греческих обществ: номинация сообщества, мотивировки выбора этнонимов и лингвонимов, образы сообщества, складывающиеся в этих типах дискурса, а также политика государства в разные периоды в отношении мариупольских греков. Мы постараемся показать влияние официальной категоризации па самоидентификацию сообщества.

Во второй и третьей главах рассматривается самоидептификацию каждой из групп - румеев и урумов. Вопрос о номинациях также оказывается одним из главных для сообщества. Применимость этнонима к сообществу или его ошибочность часто обсуждается информантами в интервью. Можно ли и нужно ли группу А называть этнонимом А или Б - это для носителей вопрос о сущности представителей группы А. Мы охарактеризуем основные номинации румеев и урумов и их идиомов, используемые как самой группой, так и ее окружением.

Второй вопрос, возникающий при анализе самоидентификации сообщества, -признаки, приписываемые выделенным группам. Как отмечено выше, применимость номинации связывается информантами с внутренними свойствами группы. Указываемые носителями признаки, обосновывающие границы своей и соседних групп, мы будем называть символическими маркерами группы.

Следует оговорить, что, с точки зрения носителей, подобные отличия и схождения реальны, хотя они могут и не казаться таковыми внешнему наблюдателю. Э. Ко-эн отмечает, что сообщество существует в сознании своих представителей, и культура может быть названа символическим, а не социальным конструктом (Cohen 2001 [1985]: 98). В контексте рассмотрения этнической самоидентификации группы не принципиально, возможно ли действительное различение двух групп по какому-либо из признаков, указываемых информантами. В качестве одного из таких символических признаков рассматривается язык.

Третья проблема, которая нас интересует, - последствия взаимодействия с соседями для самоидентификации сообщества. Она рассматривается в контексте описания других групп, неотрывно от приписывания свойств соседям.

Четвертая глава работы посвящена языковой лояльности урумов и румеев. В ней описаны эстетические, эмоциональные и статусные характеристики идиома, представления носителей о жизнеспособности идиома. Принятая под воздействием соседей категоризация влияет па языковую лояльность группы. Изменение лояльности в свою очередь влияет на стратегии группы в отношении сохранения титульного идиома или переход на другой язык.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Греки Приазовья: этническое самосознание и язык"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основании анализа категоризации греков Приазовья в официальном, научном и публицистическом дискурсах, взаимодействия румеев и урумов между собой и с другими группами, а также описания языковой лояльности группы можно сделать следующие выводы.

Наши информанты включают себя в сообщество греки Приазовья и осознают близость урумов и румеев, поддерживаемую официальной категоризацией и противопоставлением негреческому населению.

Внутри группы граница между урумами и румеями чрезвычайно значима и поддерживается, в первую очередь, языком, но часть информантов привлекает и другие маркеры.

Контакты с Грецией и обусловленная ими политика ФГОУ вызывают, с одной стороны, самосознание диаспоры, а, с другой, - стремление подчеркнуть автономность группы. В составе «общегреческого единства» мариупольские греки образуют иерархию греческости настоящие греки -румеи -урумы (признаваемую всеми группами).

Стремление к автономии особенно характерно для урумов, среди которых распространяются этногенетические мифы, обосновывающие иную природу группы и актуализируются связи с другими тюркоязычными сообществами.

В заключение нам хотелось бы рассмотреть два стереотипа, которые автору пришлось преодолевать в ходе исследования; как кажется, они довольно показательны для обыденных и научных представлений о соотношении языка и этнической идентичности.

Мы начинали нолевую работу, предполагая, что тюркский язык группы ие служит для поддержания греческой идентичности урумов и, следовательно, конструируя свою этничность, урумы как группа (и отдельные носители) должны в большей степени прибегать к другим символическим маркерам, однако эта гипотеза оказалось нерелевантной: внутри группы греческий или наш греческий является символом идентичности.

Кроме того, перед началом работы мы полагали, что соотношение языка и этничиости в румейском сообществе -у греков с греческим языком - не несет возможных противоречий и послужит своего рода сравнительным материалом для исследования «сложной» тюркоязычной группы. Действительно, у румеев идиом выполняет функцию символа группы, однако для некоторых информантов этот маркер несет отрицательные смыслы: например, для румеев, приехавших на работу в Грецию, он маркирует принадлежность к непрестижной группе.

Язык как маркер этнической идентичности связан с номинациями, обозначая греческость группы в противопоставлении другим группам. И румеи, и урумы «обладают правами» на этноним греческий внутри своего сообщества и «утрачивают» или ограничивают свои притязания на имя в контакте с другой группой.

Нас интересовали отношения между языком как символом группы, языковой лояльностью и использованием идиома в действительности. Как идиом, символизирующий группу, функционирует в сообществе? Как идентичность, принятая в контакте с соседями, влияет на отношение к языку, и косвенно - па сохранность языка? Что происходит с языковой лояльностью в сообществе, в котором язык становится причиной скрытых конфликтов и с соседями, и с официальными организациями, репрезентирующими группу? Отказывается ли сообщество в подобных случаях от идиома?

Языковая лояльность урумов и румеев значительно различается; это наглядно проявляется в интерпретации одних и те же атрибутов или оппозиций, используемых информантами для статусной или эстетической оценки идиома, такие как твердость / мягкость, бедность / богатство, литературность / нелитературность, чистота / смешанность.

Урумы в интервью пе высказывали стремления к отказу от «греческого» идиома. Возможность для детей овладеть новогреческим обсуждалась, как правило, параллельно с вопросом усвоения (или иеусвоепия) родного языка. В контексте языкового сдвига информанты рассматривали положение родного языка относительно русского как языка образования, культуры, межэтнического общения, тогда как новогреческий упоминался как возможный иностранный язык, наряду, например, с английским. В то же время, высокая языковая лояльность урумов в некоторых случаях приводит к готовности частично отказаться от этнонима греки и включить себя в воображаемое сообщество носителей тюркских языков.

Румеи вспоминали о новогреческом в контексте овладения родным языком или в качестве греческого символа группы. Возможно, это связано с близостью между румейским и новогреческим, позволяющей описывать новогреческий и румейский как один идиом или обозначать румейский как диалект новогреческого языка. При всей условности разделения языка и диалекта для лингвистов, для носителей характерно представление о низком статусе диалекта и высоком - литературного языка, что приводит к мысли о желательности дрейфа от диалекта к языку, замены диалектных черт - литературными. Признание, под влиянием публицистического дискурса греческих обществ, румейского диалектов новогреческого приводит к перенесению подобной схемы на идиомы. Однако, как нам кажется, языковой сдвиг в румейском сообществе связан все же с существование доминирующего русского, тогда как новогреческий может вытеснить пе из коммуникативных сфер в действительности, а из функции символа группы, по крайней мере, на сегодняшний день.

Список научной литературыБаранова, Влада Вячеславовна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Акрит 2003 Акрит Н.К. От диалектов - к новогреческому // Эллины Украины. № 6 (80), июнь 2003. С. 5.

2. Александрович 1998 1884. Александрович Н.Э. История заселения Мариупольского уезда // Материалы по истории и культуре греков Украины: Сборник / Сост. С.А. Ка-лоеров, Г.Н. Чердакли. Донецк, 1998. С.54-68.

3. Алпатов 2000 Алпатов В.М. 150 языков и политика: 1917-2000 // Социолингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. М., КРАФТ+ИВ РАН, 2000. 224 с.

4. Араджиони 1998 Араджиони М.А. К вопросу об этнолингвистической ситуации в Крыму в XVI - XVIII вв. (по материалам исследований говоров приазовских греков) // Записки 1сторико-фшолопчного товариства Апдр1я Бщецького. Вып. II. Кшв, 1998. Стр. 70 - 86.

5. Араджиони 2004 Араджиони М.А. Крымские греки // От киммерийцев до крымчаков. Народы Крыма с древнейших времен до конца XVIII в. Симферополь, Доля, 2004. С.192-206.

6. Багииская 2004 Багинская И.С. Крымчаки: самоконструирование в условиях ксенофобии // Бюллетень: антропология, меньшинства, мультикультурализм. Вып.6. Краснодар, 2004, март. С. 113-116.

7. Балджи 1994 Балджи А. Я. Пикро зарзапудъ. Донецьк: Допбас, 1994

8. Балджи 1995 Балджи Анатолий. Эллипы Приазовья вчера, сегодня, завтра. Греческое национальное движение в Украине - глазами мариупольского журналиста. Мариуполь, 1995.

9. Баранова 2005 Баранова В. Язык и этническая самоидентификация тюркоязычных греков (урумов) Приазовья // VI конгресс этнографов и антропологов России. Санкт-Петербург, 28 июня - 2 июля 2005 г.: Тезисы докладов. СПб., 2005. С.468.

10. Баранова, Викторова 2204 Баранова В., Викторова К. /Рец. на/: Kira Kaurinkoski. Les Grecs dans lc Donbass. Analyse des identites collectives dans deux villages d'Ukraine orien-tale//Антропологический форум. Вып.1. СПб., 2004. С.347-352.

11. Бахтарис 1997 Бахтарис B.I. Зиси, Бугае! Донецьк: Донбас, 1997.

12. Бацак 1998 Бацак H.I. Культурпо-освтий розвиток грецькоп громади П1'вшчного Приазов'я (XVIII - XIX ст.). Кшв, 1998. 57 с.

13. Белецкий 1970— Белецкий А. А. Греческие диалекты юго-востока Украины и проблема их языка и письменности // Ученые записки ЛГУ. Кафедра общего языкознания. Серия «Филологические науки». 1970. Вып. 73. С. 5-15.

14. Беликов, Крысин 2001 Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика. М., 2001.

15. Бертье-Делагард 1914 Бертье-Делагард А.Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов в средневековой Тавриде. Одесса, 1914.

16. Борота 1993 Борота В. Хысмет. Донецьк, 1993.

17. Борота 2004 Борота Виктор. Цикадаларын йесифнэ (У полони цикад): BipniH, проза. Донецьк, Донбас, 2004. 180 с.

18. Браун 1890 Браун Ф.А. Мариупольские греки // Живая старина. 1890. Т.1. Вып.2. С.78-92.

19. Васильев 1985 Васильев В.И. Особенности развития этнических и языковых процессов в этноконтактных зонах европейского Севера и северной Сибири // Этнокультурные процессы у пародов Сибири и Севера / Ред. Гурвич И.С. М., «Наука», 1985. С.65-93.

20. Бахтин 2001 Бахтин Н.Б. «Языковая смерть» в функциональном аспекте: особенности функционирования марковского говора // Труды факультета этнологии. Вып.1 / Ред. Байбурин А.К. СПб., 2001. С.272-291.

21. Бахтин, Головко 2004 Бахтин Н.Б., Головко Е.В. Социолингвистика и социология языка. Учебное пособие. СПб., 2004. 336 с.

22. Бахтин, Головко, Швайцер 2004 Бахтин Н.Б., Головко Е.В., Швайцер П. Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания. М.: Новое издательство, 2004.292 с.

23. Викторова 2003 Викторова К.В. Анализ языкового сдвига на примере диалектов языка мариупольских греков / Рукопись диплома. каф. общего языкознания филологического факультета СПбГУ. 2003.

24. Воронков, Освальд 1998 Воронков В., Освальд И. Введение. Постсоветские этнично-сти // Конструирование этпичпости. Этнические общины Санкт-Петербурга / Ред. Воронков В., Освальд И. СПб., «Дмитрий Буланип», 1998. С.6-36.

25. Гавриил 1844 Гавриил, архиепископ Херсонский и Таврический. Переселение греков из Крыма в Азовскую губернию и основание Готфийской и Кафийской епархии // Записки Одесского общества истории и древностей. 1844. Т.1. С. 197-204.

26. Гаркавец 1981 Гаркавец А.Н. О происхождении и классификации урумских говоров Северного Приазовья // Советская тюркология. 1981. № 2. С.46-58.

27. Гаркавец 1988 Гаркавец А.Н. Тюркские языки на Украине (Развитие структуры). Киев, 1988.

28. Гаркавец 1999 Гаркавець О.Н. Уруми Надазов'я. 1стор1я, мова, казки, nicHi, загадки, присл1в'я, писемш пам'ятки. Алма-Ата, 1999.

29. Гедьо 2001а Гедьо А.В. Джерела з icTopnn греюв ГОвшчного Приазов'я (кшець XVIII - початок XX ст.). КиУв, 2001.

30. Гедьо 20016 Гедьо А.В. До питания про церковний устрш мариупольских греюв (80 pp. XVII - XIX ст.) // Грецьке православ'я в Украшн: Зб1риик наукових статей та ма-TepianiB. Кшв, 2001.

31. Гедьо 2001 в Гедьо А.В. Переселения греюв з Криму до Приазов'я у 1778 р. // Ук-рашський 1'сторичний журнал. Киев, 2001. .№ 1 (436). С.73 - 84.

32. Глинский 1931 Глинский А.Б. Национальные меньшинства на Украиие. Харьков; Киев, 1931

33. Головко 2001 Головко Е.В. Языковые изменения и конструирование групповой идентичности // Вестник молодых ученых (Мастер-класс). СПб., 2001. № 4. С.

34. Грамота 1830 Жалованная Грамота Христианам Греческого закона, вышедшим из Крыма в Азовскую губернию на поселение (21 мая 1779 г.) // Полное собрание законов Российской империи (1-ое собрание). СПб., 1830. Т.20. № 14879. С.824-825.

35. Греки 2000 Греки на украТнських теренах. Нариси з етшчноУ icTopii". Документы, ма-тер1али, карти. КиУв, 2000.

36. Греки 2004 Греки России и Украины / Сост. и отв. ред. Ю.В. Ивановой. СПб., Але-тейя, 2004.

37. Григорович 1874 Григорович В.И. Записки антиквара о поездке его на Капку и Капь-миус, в Корсунскую землю и южные побережья Днепра и Днестра. Одесса: Тип. П. Францова, 1874.48 с.

38. Джаним 2005 CD Джаним. Грецький фольклорний ансамбль "Bip Тайфа". 2005, (Компакт-диск).

39. Джуха 1993 Джуха Иван. Одиссея мариупольских греков. Очерки истории. Вологда, 1993. .160 с.

40. Джуха 2000 Джуха И.Г. Милар (Мельница). Донецк, 2000.

41. Елоева 1992 — Елоева Ф.А. Введение в новогреческую филологию. СПб., 1992.

42. Елоева 1995 Елоева Ф.А. Тюркоязычные православные греки Восточной Грузии (Цалкинский и Тетрицкароисский районы). СПб., 1995.

43. Ермишкипа 2002 Ермишкипа О. К. Имя прилагательное в ялтинском диалекте мариупольского греческого языка / Рукопись диплома. каф. общего языкознания филологического факультета СПбГУ. СПб., 2002.

44. Журавлева 1982 Журавлёва Е.Ф. Фонологическое описание греческого новокаракуб-ского говора в сравнении с другими таврорумейскими говорами и северногрсчсскими диалектами. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. МГУ, 1982.

45. Журнал 1909 Журнал очередных и чрезвычайных заседаний мариупольской городской Думы за 1908 год. Мариуполь, Типография братьев Гольдрин, !909.

46. Иванова 2002 Иванова 10. Греки в России - не случайные гости. // Диаспоры. № 1. 2002. С.24-52.

47. Итоги 1923 Итоги сплошной подворной переписи Донецкой губ. январь-февраль 1923. Т. IV: Итоги демографической переписи Донбасса. Харьков: Издательство Донецкого губстатбюро, 1923.

48. Итоги 1963 Итоги Всесоюзной переписи 1959 года. Украинская ССР. М., 1963

49. Итоги 1973 Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года. Т.4. Национальный состав населения СССР. М., 1973

50. Казки 1993 Казки греюв Приазов'я. Румейс. та укр. мовами / Упор. Л.П.Юр'яков. Доиецьк: Донбас, 1993.

51. Калоеров 1997 Калоеров С.А. Греки Приазовья: Аннотированный библиографический указатель. Донецк: Юго-Восток, 1997. 196 с.

52. Калоеров 1998 Калоеров С.А. О переселении греков в Приазовье и основании греческих населенных пунктов // Материалы по истории и культуре греков Украины / Сост. и ред. С.А. Калоеров, Г.И. Чердакли. Донецк, 1998. С.5-53

53. Кауринкоски 2002 Кауринкоски Кира. Греки Приазовья: особенности этнокультурной идентичности // Диаспоры. Независимый научный журнал. №1, 2002. С.79-105.

54. Киор 1990 Киор Валерий. Хасевет йазмахлары. Печальные письма, Донецк, 1990.

55. Кирьяков 1997 Кирьяков Л. Калусин. Томос дьефтэро. Донецк, Донбас. 1997 (стихи на румейском языке).

56. Козина 1997 Козина Н.И. Мариупольские гимназии как центры просвещения греков Приазовья в конце XIX - начале XX веков // Проблемы греческой культуры. Симферополь, 1997. С.26-28.

57. Колесов 2000 Колесов В.И. Черкесские (горские) греки // Бюллетень: антропология, меньшинства, мультикультурализм. Вып. 2. Краснодар, 2000, сентябрь. С. 87-101.

58. Колесов 2004 Колесов В.И. Этническая история горских греков и формирование общины аула Бжедугхабль // Бюллетень: антропология, меньшинства, мультикультурализм. Вып. 6. Краснодар, 2004, март. С. 101-106.

59. Конструирование 1998 Конструирование этничности. Этнические общины Санкт-Петербурга / Ред. Воронков В., Освальд И. СПб., «Дмитрий Буланин», 1998. С.6-36.

60. Корф 1868 Корф Н.А. Отчет об училищах Александровского уезда и Мариупольского округа за 1867 год. Екатеринослав, 1868.

61. Костап 1932 Костап К. 3 л1тератури марпопшьских греюв. Рух: Харью'в, 1932.

62. Краткое описание 1826 Краткое описание города Мариуполя и округи оного в 1823 году//Северный архив. 1826.№№ 14-15. С. 110-112.

63. Кузьминков 1997 Кузьминков Л.Н. Переселение крымских греков в Северное Приазовье в 1778-1780гг. (причины и следствия). Историко-критический очерк. Мариуполь,1997. 119 с.

64. Левентис 1998 Левентис Г. Цена свободы. Ti|ir| тг|<; £A.£u0£pia<;. Мемуары. Донецк,1998. 112 с.

65. Лисицкая 2003 Лисицкая Е.П. Грамматическая интерференция и переключение кодов в приазовском диалекте новогреческого языка. Рукопись диплома. каф. общего языкознания филологического факультета СПбГУ. 2003.

66. Люшкевич 1971 Люшкевич Ф.Д. Термин «тат» как этноним в Средней Азии, Иране и Закавказье // Советская этнография. 1971. № 3.

67. Мазур 2000 Мазур П. Земские школы в греческих селах Приазовья. Мариуполь, 2000. 42 с.

68. Малахов 2002 Малахов В. Преодолимо ли этноцентричное мышление? // Расизм в языке социальных наук / Под ред. В. Воронкова, О. Карпенко, А. Осипова. СПб., Але-тейя, 2002. С.9-22.

69. Мариуполь 1892 Мариуполь и его окрестности: Отчет об учеб. экскурсиях мариуп. Александров, гимназии. Мариуполь, Тип. А.А. Франтова, 1892. - 461 с.

70. Материалы 1998 Материалы по истории и культуре греков Украины: Сборник / Сост. С.А. Калоеров, Г.Н. Чердакли. Донецк, 1998.

71. Материалы съезда 1991 Материалы I (учредительного) Всесоюзного съезда греков СССР, г. Геленджик, 29-31 марта 1991 г. Крымск, Крымская тип. Поворос. уприпформ-печати, 1991. 142 с.

72. Мацука 1991 Мацука Г.Х. Язык - признак национального интеллекта // Греки Украины: история и современность / Материалы паучпо-практической конференции "Греки Украины: поиск и формирование национальной культуры" 9-19 февраля 1991. Донецк, 1991.С.151-154

73. Муратов 1963 Муратов С.Н. Материалы по говорам тюркоязычных греков (урумов) Донецкой области Украины // Краткие сообщения Института народов Азии. Вып.72. Языкознание. JL, 1963. С.178-184.

74. Муратов 1997 — Муратов С.Н. Урумский язык // Языки мира. Тюркские языки. Москва, 1997. С.

75. Оф, мана, вай! 2005 CD Оф, мана, вай! Грецький фольклорний ансамбль "Сартан-таньсю самоцв1ти". 2005 (Компакт-диск).

76. Обращение 2004 Обращение конгресса Федерации греческих обществ Украины // "Эллины Украины". Июнь 2004. № 6 (92). С. 1.

77. Папуш 2002 Папуш И.А. Сартана: прошлое и настоящее (взгляд сквозь годы). 17782000 г. Мариуполь. ЗАО «Газета «Приазовский рабочий», 2002. 325 с.

78. Патрича 1994 Патрича Донат. Хоч смшся, хоч плач: Гуморески, бувалыциии: Румей-скою та украшською мовами. Донецьк: Донбас, 1994. 150 с.

79. Патрича 2001 Патр1ча Донат. Пииты ту графи (Доля поэта): Bipiui, проза, переклади. Донецьк: Донбас, 2001. 178 с.

80. Первая 1904 Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. 13: Екатеринославская губ. / Под. ред. Н.А. Тройницкого. СПб., 1904.

81. Перехвальская 2002 Перехвальская Е.В. Приазовские греки (Очерк социолингвистической ситуации) // Материалы конференции, посвященной 90-летию со дня рожд. чл.-корр. А.В. Десницкой. 15-17 апреля 2002 года. СПб., 2002. С. 178-184.

82. Пирнэшу астру. Экдъоси III. Донецьк, 1991 (стихотворный сборник греческих поэтов Приазовья).

83. Пономарева 2003 Пономарева И. Антропологические исследования греков украинского Приазовья // 1сторичш i полгголопчш дослщжепня. Киев, 2003. №3/4(15/16). С.188-193.

84. Пономарева 2002а Пономарева И. Историко-этимологические исследования греков украинского Приазовья // 1сторичш i пол1толопчш дослщження. Киев, 2002. №3/4 (11 /12). С.60-63.

85. Пономарьова 20026 Пономарьова I. Етпомовпа ситуашя серед гремв украшського Приазов'я // Етшчна 1стор1я народ1в Европи. Кшв, 2002. С.59-62.

86. Пономарьова, Назар'ев 2000 Пономарьова I. С., Назар'ев E.I. До питания формування етнониму "тат", що побутуе серед етпичиих грецьких груп украпнського падазов'я // Сходознавство. 2000. № 9-10. С. 195-209.

87. Попов 2000 Попов А. П. Поптийские греки // Бюллетень: антропология, меньшинства, мультикультурализм. Вып. 2. Краснодар, 2000, сентябрь. С. 102-126.

88. Проценко 1999 Проценко Аркадий. Годы, спектакли, трагедия. Из истории 1-го Государственного греческого рабоче-крестьяиского театра в Мариуполе. Мариуполь, Мариупольское общество греков, 1999. 70 с.

89. Расизм 2002 Расизм в языке социальных наук / Под ред. В. Воронкова, О. Карпенко, А. Осипова. СПб., Алетейя, 2002.

90. Розмовпик 2003 Украпнско-грецький розмовник (укр., румейськ., урум. мови) / Упо-ряд. Г.А. Мороз та ш. Донецьк, Донбас, 2003. 112 с.

91. Россия 1910 Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга / Под ред. В.П. Семенова-Тянь-Шанского. Т.14. Новороссия и Крым. СПб., 1910

92. Сайт ФГОУ Сайт "Федерации Греческих Обществ Украины" (г. Мариуполь): h 11 р: .-'/www. rd u. о пд. u a'i n f/h t m

93. Сайт "Эллины Приазовья" Сайт общества "Эллины Приазовья" (поселок Сартана Мариупольского района): http://azov.noslos.gr

94. Сепир 1993 Сепир Э. Об одном исследовании в области фонетического символизма / Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. С.323-335.

95. Серафимов 1998 1862. Серафимов С.А. Крымские христиане (греки) на северных берегах Азовского моря // [Материалы 1998]. С.69-94.

96. Сергиевский 1934 Сергиевский М.В. Мариупольские гречеекие говоры: опыт краткой характеристики // Известия АН СССР: Отделение общественных наук, 1934, т.7. С. 533-587.

97. Сидиропуло 1991 Сидиропуло Поль. Поптийцы. Книга 1. М., Советский писатель, 1991.448 с.

98. Скворцов 1995 Скворцов Н.Г. Этничиость и трансформационные процессы // Этничиость. Национальные движения. Социальная практика / Ред. В. Дресслер-Холохан, К.И. Хабибулин. СПб., 1995. С.8-25.

99. Склад 2002 Национальный склад та рщпа мова паселепня Донецкой облаеть (За да-ними Всеукрпнського перепису населения 2001 року. Донецк, 2002

100. Смит 2002 Смит Энтони Д. Национализм и историки // Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Баэр, М. Хрох и др. М., 2002. С.236-263.

101. Смолина 2004 Смолина М.Ю. Комитатив / инструментальный падеж в старокрымском диалекте урумского языка // Первая конференция по типологии и грамматике для молодых исследователей / Тезисы докладов. СПб., 2004. С.96-99.

102. Соколов 1930 Соколов И.И. О языке греков Мариупольского и Сталинского округов // Язык и литература. Т.VI. 1930. С. 49-67.

103. Соколов 1932 — Соколов И. И. Мариупольские греки: Мариупольские греки до поселения их па Украине (XV-XVIII вв.) // Труды Института славяноведения АН СССР. 1932. T.l. С.297-317.

104. Соколовский 2004 Соколовский С.В. Кряшены во всероссийской переписи населения 2002 года. М., 2004.

105. Ст'рщонов 1930 Стрщопов Д. 1сторичний штерес вивчення гов1рок марнопшьских греюв//Схщний свгг. № 12(3). 1930. С. 171-181.

106. Список 1927 Список населенных пунктов Сталинского округа по материалам Всесоюзной переписи 1926 г. Сталин, Сталинское окружное статистическое бюро, 1927.

107. Сравнительно-историческая 2002 Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков / Отв. ред. Э.Р. Тенишев. М., Наука, 2002. 768 с.

108. Тишков 2001а Тишков В.А. Этнология и политика. Научная публицистика. М., Наука, 2001.240 с.

109. Тишков 20016 Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте (Этнография чеченской войны). М., Наука, 2001.

110. Тишков 2002 Тишков В.А. Перепись населения и меняющиеся идентичности // Де-москоп Weelky 2002. http://wwvv.demoscope.ru/vveekly/knigi/konfer/konfer02.html

111. Терентьева 1999 Терентьева Наталья. Греки в Украине: экономическая и культурно-просветительская деятельность (XVIII-XX вв.). Киев, Аквилон-пресс, 1999. 352 с.

112. Украша-Грещя 1999 Укра'ша-Грещя: юторична спадщина i перстпективи сшвробгг-ництва. 36ipiiHK наукових праць \нжнародно'1 науково-практ. конференцп. Мар1уполь, Мар1упольський гуманггарний шститут, 1999. Т.1. 4.1 и.2; Т.2.

113. Улунян 1994 Улунян А.А. Миллет как этно-конфессиональпый феномен Османской империи // История. Культура. Этнология. М., 1994. С.69-80.

114. Устав 1990 Устав Донецкого городского греческого общества / Сост. С.А. Калоеров, П.Е. Фасулаки. Донецк, Гортип., 1990. 12 с.

115. Хартахай 1864 Хартахай Ф.А. Христианство в Крыму. Симферополь, Тип. Таврич. губ. правл., 1864. 70 с.

116. Хобсбаум 2002 Хобсбаум Эрик Дж. Принцип этнической принадлежности и национализм // Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Баэр, М. Хрох и др. М., 2002. С.332-346.

117. Царенко 1991 Царенко Е.И. Румейско-тюркско-восточнославянское лексическое взаимодействие в условиях Донбасса // Греки Украины: история и современность. Донецк, 1991. С.128-135.

118. Чернышева 1958 Чернышева Т.Н. Новогреческий говор сел Приморского (Урзуфа) и Ялты, Первомайского района, Сталинской области (Исторический очерк и морфология глагола). Изд-во Киев. гос. ун-та им. Т. Шевченко, 1958.

119. Шебаниц 2003 Федор Шебаниц. Диалекты не должны умереть. Но нужен единый литературный язык // Эллины Украины. № 4 (78), апрель 2003.

120. Шнирельман 2000 Шнирельман В.А. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов / Ред. М.Б. Олкотт, А. Малашенко. М., Гендальф, 2000. С.12-33.

121. Шнирельман 2003 Шнирельман В.А. Этногенез и идентичность: националистические мифологии в современной России // Этнографическое обозрение. 2003. № 4. С.З-14.

122. Этнография переписи 2003 Этнография переписи-2002 / Под ред. Елены Филипповой, Доминика Ареля, Катрин Гусеф. Москва, ОАО «Авиаиздат», 2003.

123. Якубова 1999 Якубова Лариса. Мар1упольсью греки (етшчна ютор1я): 1778-початок 30-х роюв XX ст. Кшв, 1пститут icTopii' Украшы НАНУ, 1999. 331 с.

124. Якубова 1998 Якубова Л. Еллнпзащя приазовських греюв (сер. 20х - ЗО-Ti роки) -мовпо-культурний аспект // Записки шторико-фмолопчного товариства Андр1я Бшець-кого. Вип. 2. Киев, 1998. С.87 - 98.

125. Яли 1991 Яли И.А. «К тебе, с тобою и к славе твоея.» // Греки Украины: история и современность. Материалы научно-практической конф. «Греки Украины: поиск и формирование национальной культуры» 9-19 февраля 1991. Донецк, 1991. С. 11-24.

126. Ял\ 1931 -Ят С.Г. Греки в УССР. Харьюв: Комушст, 1931. 207 с.

127. Anderson 1998 1983. Anderson Benedict. Imagined communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. Revised edition. Verso, London - New-York, 1998. 224 p.

128. Antelava, bit-Suleiman 2003 Antelava Natalia, bit-Suleiman Dima. Notes from Tsalka: The Vanishing Greeks of Tsalka // Transitions Online, 18/8/2003, http.

129. Anzerlioglu 2003 Anzerlioglu Yonca. Karamanli ortodoks tiirkler. Ankara: Phoenix, 2003.376 p.

130. Barth 1998 1969. Barth Frederic. Introduction // Ethnic Group and Boundaries. The Social Organization of Culture Difference. Ed. by F. Barth. Illinois, 1998 [1969]. P.9-38.

131. Barth 2000 Barth Frederic. Boundaries and connections // Signifying Identities: Anthropological perspectives on boundaries and contested values / Ed. by Anthony P. Cohen. L.; N.Y., Routledge, 2000. P. 17-36.

132. Bruneau 1998 Les Grecs Pontiques. Diaspora, identite, territoires / Bruneau M. (ed.). Paris, CNRC, 1998.

133. Cohen 2001 1985. Cohen Anthony P. The Symbolic construction of community. London and New York: Routledge, 2001 [1985].

134. Dogancay-Aktuna 2004 Dogancay-Aktuna Seran. Language planning of Turkey: yesterday and today // International Journal of the Sociology of Language. 2004. № 165. P.5-32.

135. Dorian 1992—Investigating Obsolescent: Studies in Language Contraction and Death / Dorian N. C. (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

136. Dorian 1999 Dorian Nancy C. Linguistic and Ethnographic Fieldwork // Handbook of Language and Ethnic Identity / Ed. by Joshua A. Fishman. Oxford: University Press, 1999. P.25-41.

137. Drettas 1997 — Drettas G. Aspects Pontiques. Paris, Association des recherches internationals, 1997.

138. Drettas 1999— DrettasG. The Greek-Pontic Dialect Group// Dialect Enclaves of the Greek Language. Athens, 1999.

139. Fann 1991 Fann Patricia. The Pontic Myth of Homeland: Cultural Expression ofNational-ism and Ethnicism in Pontos and Greece, 1870-1990 // Journal of Refugee Studies. 1991. Vol. 4. No. 4. Special issue. The Odyssey of the Pontic Greeks. P.340-356.

140. Fishman 1989a Fishman Joshua A. Language and Ethnicity / Fishman J. A. Language and Ethnicity in minority sociolinguistic perspective. Clevedon, Philadelphia: Multilingual Matters Ltd, 1989. P.23-65.

141. Fishman 1989b Fishman Joshua A. Language Maintenance and Ethnicity / Fishman J. A. Language and Ethnicity in minority sociolinguistic perspective. Clevedon, Philadelphia: Multilingual Matters Ltd, 1989. P. 202-223.

142. Fishman 1989 Fishman Joshua A. Language and Ethnicity in minority sociolinguistic perspective. Clevedon, Philadelphia: Multilingual Matters Ltd, 1989 .

143. Fishman 1997 Fishman Joshua A. Language and ethnicity: the view from within // The Handbook of Sociolinguistics / Ed. by F. Coulmas. Oxford: Blackwell. P. 327-343.

144. Frangoudaki 2002 Frangoudaki Anna. Greek societal bilingualism of more then a century // International Journal of the Sociology of Language. 2002. № 157. P.101-107.

145. Gellner 1983 -Gellner Ernest. Nation and Nationalism. Oxford: Blackwell, 1983.

146. Georgiou 2001 Georgiou Myria. Crossing the boundaries of the ethnic home. Media consumption and ethnic identity construction in the public space: the case of the Cypriot Community Center in North London // Gazette. Vol. 63 (4). 2001. P.311-329.

147. Giles, Bourhis and Taylor 1977 Giles H., Bourhis R.Y. & Taylor D.M. Towards a theory of language in ethnic group relations // Language and ethnicity in intergroup relations / Ed. H. Giles. New York: Academic Press, 1977. P.307-348.

148. Gudykunst 1988 Language and Ethnic Identity / Ed. by William B. Gudykunst. Philadelphia: Multilingual Matters Ltd., 1988. 172 p.

149. Hall 1996 Hall Stuart. Ethnicity: Identity and Difference // Becoming National. A Reader / Eds. G. Eley, R.G. Suny. Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 1996.

150. Hatzidaki 1999- Hatzidaki A. The Survival and Functionning of Greek Dialects of the Area of Marioupolis // Dialect Enclaves of the Greek Language. Athens, 1999. P.139-145.

151. Henrich 1999 Henrich G. S. Граццапкг| tuv крщоа^офшш f| тсшророицсикюу SiaXcKtoov // Akten des I. Europaischen Kongresses fur Neugriechische Studien (Berlin, 2 - 4. 10. 1998). Bd. I / Hrsg. von K. Dimadis. Athen, 1999. S. 661-670.

152. Hoare 2001 Hoare Rachel. An integrative approach to language attitudes and identity in Brittany//Journal of Sociolinguistics. Vol.5 (1). 2001. P.73-84.

153. Hobsbawm, Ranger 1983 -The Invention of Tradition / Eric Hobsbawm and Terence Ranger, eds. Cambridge: Cambridge University Press, 1983.

154. Janse 2002 Janse Marc. Aspects of Pontic grammar // Journal of Greek Linguistics. 3 (2002). P.203-231.

155. Jenkins 1994 Jenkins R. Rethinking ethnicity: identity, categorization and power // Ethnic and Racial Studies. 1994. Vol. 17. Num. 2. P. 197-223.

156. Karoulla-Vrikki 2004 Karoulla-Vrikki Dimitra. Language and ethnicity in Cyprus under the British: a linkage of heightened salience // International Journal of the Sociology of Language. 168 (2004). P. 19-36.

157. Kaurinkoski 1997 Kaurinkoski K. Les Grecs dans le Donbass. Analyse des identites collectives dans deux villages d'Ukraine orientale / These de doctorat, Universite de Provence (Aix-Marseille I), 1997.

158. Kaurinkoski 2003 Kaurinkoski K. Les Grecs de Mariupol (Ukraine). Reflexions sur une identite en diaspora // Revue Europeenne des Migrations Internationales. 19 (1). 2003. P.125-146.

159. Kaurinkoski in press Kaurinkoski K. Migration from Ukraine to Greece since Perestroika: Ukrainians and "returning" ethnic Greeks. Reflections on the migrations process and on collective identities // Migrance. Special issue on Greece (in press).

160. Kiprianos, Balias and Passas 2003 Kiprianos Pandelis, Balias Stathis and Passas Vaggelis. Greek Policy towards the Immigration and Immigrants // Social Policy and Administration. Vol. 37. No 2. April 2003. P. 148-164.

161. Kizilytrek, Gautier-Kizilybrek 2004 -Niyazi Kizilybrek and Sylvaine Gautier-Kizilybrek. The politics of identity in the Turkish Cypriot community and the language question // International Journal of the Sociology of Language. 168 (2004). P.37-54.

162. Kontosopoulos 2001 — Kontosopoulos N. G. AtdXeKxot кси iStconaxa тгц; veaq sAArivucf|<;. AGfjva, 2001.

163. Mackridge 1987 Mackridge Peter. Greek-Speaking Moslems of North-East Turkey. Prolegomena to a Study of the Ophitic Sub-Dialect of Pontic // Byzantine and Modern Greek Studies 11. 1987. P.l 15-137.

164. Marantzidis 2000 Marantzidis N. Ethnic identity, memory and political behavior: The case of Turkish-speaking Pontian Greeks // South European Society and Politics. 2000. Vol.5. Issue 3. P.56-79.

165. Meeker 1971 Meeker Michael M. The Black Sea Turks: Some aspects of Their Ethnic and Cultural Background // International Journal of Middle East Studies. Vol.2. No.4 (Oct. 1971). P.318-345.

166. Naji, David 2003 -Naji Ibtisam M. H. and David Maya Khemlani. Markers of ethnic identity: focus on the Malaysian Tamil community // International Journal of the Sociology of Language. 161 (2003). P. 91-102.

167. Nikolaidou 2002 Nikolaidou .T. The Greek Pontians of the former Soviet Union (legal aspects) http://www.luisedruke.com/luise/bookthess/nikolaidou51 l528.pdf.

168. Papadakis 1998 Papadakis Yannis. Greek Cypriot narratives of history and collective identity: nationalism as a contested process // American Ethnologist. 1998. Vol. 25 (2). P. 149-165.

169. Popov 2003 Popov Anton. Becoming Pontic: "Post-socialist" Identities, "transnational" geography, and the "native" land of the Caucasian Greeks // Ab Imperio. 2003. № 2. P.339-360.

170. Popov 2005 Popov Anton. From PINDOS to PONTOS: the Ethnicity and Diversity of Greek Communities in Southern Russia // Бюллетень: антропология, меньшинства, мультикультура-лизм. Краснодар. Вып.5. Январь 2005. С.84-90.

171. Pappou-Zouravliova 1999 Pappou-Zouravliova Е. The Greeks of Azov region (Marioupolis district) and their language// Dialect enclaves of the Greek language. Athens, 1999. P. 129-137.

172. Signifying Identities 2000 Signifying Identities: Anthropological perspectives on boundaries and contested values / Ed. by Anthony P. Cohen. L.; N.Y.: Routledge, 2000.

173. Slezkine 1994 Slezkine Yu. Arctic Mirrors: Russia and the Small Peoples of the North. Ithaca, 1994.

174. Smith 1991 Smith Anthony D. National Identity. L.: Penguin Book, 1991.227 р.

175. Spyrou 2002 Spyrou S. Images of the "other": "The Turk" in Greek Cypriot children's imagination // Race, Ethnicity and Education. 2002. Vol.5. Issue 3. P.255-272.

176. Triandafilidou, Veiko 2002 Triandafilidou Anna, Veiko Mariangela. The hierarchy of Greekness. Ethnic and national identity considerations in Greek immigration policy // Ethnicities. 2002. Vol. 2(2). P. 189-208.

177. The Odyssey of the Pontic Greeks 1991 Journal of Refugee Studies. The Odyssey of the Pontic Greeks, special issue. 1991. N 4. - 420 p.

178. Oi 'EUriveC 1994 Oi m^vei; rrtf OuKpaviai; eivai 61З0 форс^ 'EXk\.vc(, // ТА NEA. 16 Алр. 1994.

179. FlaTuroij-ZoupapXioPa 1995 narorou-ZoupaP^ioPa A. H eM.r|vucf| xaupopou^eucri б1сЛекхо<; axriv v6xio-avaxotaicf| OuKpavia. //HW^viki. SiaXsKToXoyia, 4 хоцо<;. OcooaXoviKri, 1995.116-130.

180. Форщрсао^а 1932 Oopxuvaxopa Е.Г. Avayvoaxuco: Mepo<; II. МаришЛг: Украшко кратко екбопко tov edviKov pllovotltov, 1932.

181. СПИСОК АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ Государственный архив Донецкой области, г. Донецк (ГАДО)

182. ГАДО 1 ГАДО, ф. Р-2, оп.1, д.750, лл. 965-969. Отчет Сталинского ОБНМ с 1 окт. 1926 по 1 окт. 1927.

183. ГАДО 2 ГАДО, ф. Р-2, оп.1, д. 1000, лл. 42^7. План работы ЦКНМ ВУЦИКс 1 окт. 1928 по 1 окт. 1929.

184. ГАДО 3 ГАДО, ф. Р-2, оп.1, д. 1000, л. 104. План работы экспедиции ВУНАС (ассоциации востоковедения) для изучения греков Мариуполыцины летом 1928 г. 1928 г.

185. ГАДО 4 ГАДО, ф. Р-2, оп.1, д. 1000, л. 124. В президиум Сталинского ОВК в ответ па запрос ОБНМ от 11 авг. 1928 (Андреевский сельский совет). 1928 г.

186. ГАДО 5 ГАДО, ф. Р-2, оп.1, д. 1000, л. 128. Сводные материалы по греческим сельсоветам Старобешевского района Сталинского округа (1928-1929 гг.).

187. ГАДО 6 ГАДО, ф. Р-2, оп.1, д. 1002, лл. 4-9. Отчет ОБНМ Сталинского округа за 1929 г.

188. ГАДО 7 ГАДО, ф. Р-2, оп.1, д. 100,. лл. 44 - 46. Протокол №2 заседания родительского собрания 2й Большеянисольской трудшколы им. Н.К.Крупской, состоявшегося 5 марта 1929 г.

189. ГАДО 8 ГАДО, ф. Р-2, оп.1, д. 1002. Лл. 54-66. Пятилетний (1929 - 1933) перспективный план по осуществлению Нового Татарского алфавита «Янга-Лиф» среди татнаселения Сталинского округа.

190. ГАДО 9-ГАДО, ф.Р-1202, on. 1, д. 314. Л. 17. О нарсудкамерах. 1928 г.

191. ГАДО 10 -ГАДО, ф. Р-1202, on. 1, д.314. Л.бОоб. О нарсудкамерах 1928/1929 гг. 1929 г.

192. ГАДО 11 ГАДО, ф. Р-1202, оп.1, д.314. Л.84. О лингвистическом изучении мариупольских греков. 1930 г.

193. ГАДО 12 ГАДО, ф. Р-1202, оп.1, д. 314, лл.84об-85об. О нарсудкамерах в Мариупольском округе. 1930 г.

194. Партийный архив Донецкой области (подразделение ГАДО)

195. ГАДО 13 ГАДО-парт, ф. 11, on. 1, д. 214, л.21-23. Заседание греческой секции МарОПК от 16.11.29 о работе школ соцциалистического.вос[питания] среди греческого и татарского населения

196. ГАДО 14 ГАДО-парт, ф.11 оп.1 д. 214, лл. 24 -25. Резолюция от 16 дек. 1929 г. по докладу «О работе греческого отдела Мариупольского краеведческого музея. 1929 г.

197. ГАДО 15 ГАДО-парт, ф. 11 оп.1, д. 214. Лл. 26 - 32. Протокол междуведомственного совещания при Крым.ЦИКе по вопросу об увязке работы НКПроса УССР и Крыма по культурному обслуживанию греко-татарского и греко-эллинского населения УССР от 26 дек. 1929.

198. ГАДО 16 ГАДО-парт, ф.-11 оп.1 д. 214. Лл. 26 - 32. Протокол междуведомственного совещания при Крым.ЦИКе по вопросу об увязке работы НКПроса УССР и Крыма по культурному обслуживанию греко-татарского и греко-эллинского населения УССР от 26 дек. 1929.

199. Национальная библиотека Украины имени В.И. Вернадского, институт рукописей, г. Киев (НБУ)

200. НБУ 1 НБУ, ф. V, д. 3641. Синодик Готсько'1 митрополп. XVIII - XIX вв.

201. НБУ 2 НБУ, ф. V, д. 3642/2. Розписка ченця Агафангела. Кон. XVIII в. 1 л. и об

202. НБУ 3 НБУ, ф. V, д. 3644. Послание Дорофея, епископа Феодосии и Мариуполя, плюс еще одно послание Дорофея и еще одно. Кон. XVIII в. 3 л.

203. Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины (ЦГАВО).

204. ЦГАВО 1 ЦГАВО, ф.166 оп.6, д.5159, л. 10. Характеристика Христилиди II.Д. 1927 г.

205. ЦГАВО 2 ЦГАВО, ф.166 оп.6, д.5159, л.12. Протокол заседания педтехпикума от 24.01.1928.1928 г.

206. ЦГАВО 3 ЦГАВО, ф.166 оп.6, д.5159, л.37. Протоколы заседаний Мариупольского пед-техникума. 1928 г.

207. ЦГАВО 4 ЦГАВО, ф. 166, оп.6, д.5160, лл. 264-266. Протоколы заседаний Мариупольского педтехпикума. 1928 г.

208. ЦГАВО 5 ЦГАВО, ф. 166 оп. 6, д. 709, лл. 48-50об. Результаты проведения летом 1926 курсов переподготовки учителей в Мариуполе.

209. ЦГАВО 6 ЦГАВО, ф. 166, оп. 6, д. 5160, лл. 264-266. Протокол заседания греческого отделения педтехпикума, 1930 г.

210. ЦГАВО 7 ЦГАВО, ф. 166, оп. 6, д. 8642, л.5 Объяснительная записка в наркомпрос по вопросу организации греческих курсов 1930 года. 1930 г.

211. ЦГАВО 8 ЦГАВО, ф. 413 оп.1, д. 56, лл. 18-20. Протокол заседания месткома рабпрос от 04.09.1925.

212. ЦГАВО 9 ЦГАВО, ф. 413, оп.1, д. 56, лл. 25-25об. Протокол №11 общего собрания граждан Староигнатьевки от 09.09.1925.

213. ЦГАВО 10 -ЦГАВО, ф. 413, оп.1, д. 100, лл. 14-39. Звщ KOMicii ВУЦВ про обспження стану грецького населения у Map. окрузь 1925 р.

214. ЦГАВО И ЦГАВО, ф. 413 оп.1, д. 100, лл. 56 - 70. Отчет комиссии ВУЦИКа по обследованию греческого населения Сталинского округа 1925 г.

215. ЦГАВО 12 ЦГАВО, ф. 413 оп.1 д. 232. JI.16. О работе греческих сельсоветов

216. ЦГАВО 13 ЦГАВО, ф. 413, оп.1, д. 250, лл. 25 - 33. Очередные задачи культурного и советского строительства среди греческого населения Украины. 1929 г.

217. ЦГАВО 14 ЦГАВО, ф. 413, оп.1, д. 250, л. 63. Предварительные итоги перевыборовгреческих советов в 1927 году. 1927 г.

218. ЦГАВО 15 ЦГАВО, ф. 413, оп.1, д. 251, л.25. Практические мероприятия в делеобслуживания греческого населения Украины ( 1-ое Всеукраинское совещание, январь 1927).

219. ЦГАВО 16 ЦГАВО, ф. 413, on. 1, д. 463, лл. 127-129. Материалы обследования Старака-ранского сельсовета Сартанского района Марокруги. 1927 г.

220. ЦГАВО 17 ЦГАВО, ф. 413, оп.1 д., 492, л. 50. О преобразовании Мариупольского педагогического техникума. 1930 г.

221. Центральный Государственный исторический архив Украины (ЦГИАУ)

222. ЦГИАУ 1 ЦГИАУ, ф. 1576, д. 3, л. 14. Письмо архиепископа Н. Феотоки.

223. ЦГИАУ 3 ЦГИАУ, ф. 1576, on. 1, д. 11, л. 8. 1786 - 87 гг.

224. ЦГИАУ 4 ЦГИАУ, ф. 1576, on. 1, д. 12.

225. ЦГИА 5 ЦГИАУ, ф. 1576, on. 1, д. 20, лл. 66 - 69. Допрос священника урумского села Бешева 11.0.6.1792, протокол допроса по-русски, переводчик нрзб. 1792 г.

226. ЦГИАУ 6 ЦГИАУ, ф. 1576, on. 1. д. 21. Книга отдаваемых из Мариупольского суда на почту к отправлению конвертов. 1791 г.

227. ЦГИАУ 7 ЦГИАУ, ф. 1576, on. 1. д. 22. Выписка о выдаваемых паспортах 1792 г.

228. ЦГИАУ 8 ЦГИАУ, ф. 1576, on. 1, д. 23.

229. ЦГИАУ 9 ЦГИАУ, ф. 1576, on. 1, д. 24.

230. ЦГИАУ 10 ЦГИАУ, ф . 1576, on. 1. д. 41. Книга для записки являемых о проезжающих и проходящих людей пашпортов и билетов. 1798 г.