автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Погребально-поминальная обрядность албанцев Буджака и Приазовья

Полный текст автореферата диссертации по теме "Погребально-поминальная обрядность албанцев Буджака и Приазовья"

На правах рукописи

005001151

Ермолин Денис Сергеевич

ПОГРЕБАЛЬНО-ПОМИНАЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ АЛБАНЦЕВ БУДЖАКА И ПРИАЗОВЬЯ (вторая половина XIX - начало XXI вв.)

Специальность: 07.00.07 - этнография, этнология и антропология

1 7 НОЯ 2011

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург 2011

005001151

Диссертация выполнена в Отделе европейстики Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН

Научный руководитель: кандидат исторических наук

Новик Александр Александрович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Мартынова Марина Юрьевна

доктор исторических наук Островский Александр Борисович

Ведущая организация: Санкт-Петербургский государственный университет

Защита состоится « /¡л » ^ё /Сй^^^Л 2011 года в [___ часов на заседании

Диссертационного совета Д 002.123.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (199034, Санкт-Петербург, Университетская наб. 3).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН.

Автореферат разослан «.

/О » ¿СДЦ^ЬР 2011 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат исторических наук

А.И. Терюков

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Описание и изучение обрядов жизненного цикла представляет собой актуальную проблему для отечественной этнографии, поскольку любая фиксация подобного материала не является завершенной -постоянно происходят качественные изменения уклада жизни, обычаев и обрядов, коллективных привычек и характеристик, которые являются неотъемлемыми компонентами любой культуры. Интерес к проблематике погребально-поминальной обрядности продиктован также тем, что она, как никакой другой аспект традиции, отражает проявления мировосприятия (представления о судьбе, душе, смерти, загробной жизни) и, таким образом, определяет картину мира той или иной этнической группы.

Албанцы Украины (живущие в Буджаке1 и Приазовье) представляют собой уникальную этническую общность, сумевшую, с одной стороны, сохранить свое самосознание, язык и этнокультурную специфику, проживая на протяжении нескольких веков в отрыве от источника традиции, а с другой стороны, приспособиться к географическим, климатическим, политическим и этносоциальным условиям, которые определяло время. Накопление новых этнографических материалов по изучаемой проблематике и их научный анализ также дает возможность выявить пласты различных по происхождению структурных компонентов культуры данной этнической группы.

Известно, что погребальный обряд как обряд перехода обнаруживает параллели и тесную структурно-семантическую и мировоззренческую связь с другими обрядами жизненного цикла, прежде всего с родинными и свадебными. Настоящее исследование погребально-поминальной обрядности албанцев Украины призвано дополнить уже имеющиеся в научной литературе подробные описания албанской свадьбы2 (детальный анализ родинной обрядности к настоящему моменту произведен не был).

1 Буджак - историческая область на юге Бессарабии, расположенная в междуречье Прута и Днестра.

2 Державин Н.С. Албанцы-арнауты на Приазовье Украинской ССР // Советская этнография. 1948. № 2. С. 161-164; Иванова Ю.В. Тенденция развития этнических групп в многонациональной среде (на примере албанских поселений на юге Украины в Х1Х-ХХ вв.)

Научная значимость. Проведенный в ходе исследования структурный анализ ритуальных актов погребально-поминальной обрядности в балканском контексте придает работе дополнительную научную значимость. Иными словами, в данном исследовании традиция албанцев Украины рассматривается с позиции ее включенности в культурный континуум карпато-балканского ареала. Это делается, прежде всего, посредством установления общих для данного ареала культурных особенностей, бытующих, в конкретном случае, в погребально-поминальной обрядности различных локальных традиций. Для наименования подобных компонентов при изучении албанцев Украины представляется удобным использовать термин балканизмь?. В настоящем исследовании под балканизмами следует понимать явления и феномены культуры, сохранившиеся в ритуалах, обычаях, представлениях албанцев Украины с тех времен, когда их предки проживали в пределах карпато-балканского ареала.

Объект и предмет исследования. Непосредственным объектом настоящего исследования послужила культура албанцев, проживающих в четырех селах, расположенных в Белградском районе Одесской области (с. Жовтневое) и Приазовском районе Запорожской области (сс. Георгиевка, Девнинское, Гаммовка) Украины. Предметом исследования выбрана погребально-поминальная обрядность в диахроническом разрезе, представленная в качестве цельного динамического единства, вписанного в парадигму обрядов жизненного цикла.

Цель и задачи работы. Основная цель работы - описание и анализ погребально-поминальной обрядности албанцев Украины в балканском контексте, что может быть

// СЭ. 1981. № 4. С. 98-103; Будина O.P. О соотношении общих и локальных традиций (на примере балканских этнических групп на Украине и в Молдавии) // СЭ. 1984. № 2. С. 24-25; Новик A.A. Свадебная обрядность у албанцев Приазовья (по материалам экспедиций последних лет) // Университетские Петербургские Чтения. 300 лет Северной столице. СПб., 2003. С. 751-758; Он же. Албанские поселения на юге Украины. Свадебная обрядность в Приазовье в контексте сохранения традиций // Доклады российских ученых. IX конгресс по изучению стран Юго-Восточной Европы. СПб., 2004. С. 200-216.

3 Термин балканизм, применительно к явлениям народного менталитета и культуры, использовал, в частности, H.H. Толстой. См.: Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. Изд. 2-е испр. M., 1995. С. 123. Описывая традицию албанцев Приазовья, O.P. Будина называет рассматриваемые явления компонентами балканского происхождения. См.: Будина O.P. К проблеме миграции в Россию: особенности культурно-бытовых традиций у потомков балканских мигрантов // История. Культура. Этнология. Доклады российских ученых к VII Международному конгрессу по изучению Юго-Восточной Европы. М., 1994. С. 205.

достигнуто посредством изучения комплекса проблем, связанных с представлениями о судьбе и смерти, о потустороннем мире, правильном переходе и пребывании в нем, а также об участии живых членов социума в погребально-поминальных практиках и организации кладбищенского пространства (на примере сел Георгиевка и Жовтневое). Данная цель определила постановку и решение следующих задач:

- анализ представлений албанцев Украины о смерти в балканском контексте предопределенности судьбы;

- рассмотрение ритуализованных форм поведения, неукоснительно выполняемых во время нахождения человека между жизнью и смертью, и процедур ритуального характера, следующих после констатации смерти, а также анализ представлений о мертвом теле, о свойствах и качествах покойника;

- описание индивидуального и календарного поминальных циклов и выявление их связи с культом предков;

- описание культуры кладбищ албанских сел Украины: данный материал позволит проследить трансформацию типов намогильных памятников, установить основные принципы организации пространства кладбища, а также пролить свет на некоторые этапы истории данной этнической группы. т:

Для решения поставленных задач был привлечен широкий круг научных источников и полевых материалов, как собранных диссертантом, так и хранящихся в российских и зарубежных научных архивах.

Хронологические и географические рамки исследования охватывают вторую половину XIX - начало XXI вв. Выбранный временной диапазон обусловлен, прежде всего, состоянием источниковой базы, необходимой для исследования. Наиболее ранние сохранившиеся намогильные памятники датированы 1860-ми-1870-ми гг. Первые шаги по сбору материала, касающегося культуры албанцев Украины, были предприняты в 1910-х гг. Н.С. Державиным. На протяжении XX - начала XXI вв. в албанских селах Украины проводились полевые этнографические исследования ИЭ АН СССР (впоследствии - ИЭА и МАЭ РАН), на результаты которых также опирался диссертант (работы Ю.В. Ивановой, O.P. Будины, A.A. Новика, Ю.В. Бучатской). В начале XXI в. автором данной работы был собран полевой материал, который, во многом, послужил ее основой. Необходимо учитывать, что в работе представлено описание лишь конкретного среза погребально-поминальной обрядности,

развивающейся непрерывно. Формирование структуры обряда протекало задолго до обозначенного хронологического диапазона в иных историко-ттолитических и социальных условиях с учетом меняющейся языковой ситуации. Именно поэтому в данном исследовании является не только оправданными, но и необходимыми расширение географических рамок работы и привлечение различного рода этнографических свидетельств, сделанных в разное время в пределах карпато-балканского ареала.

Научная новизна работы. Во-первых, в данном исследовании комплекс погребально-поминальных обрядов албанцев Буджака и Приазовья рассматривается с новых позиций. Предшественниками и коллегами диссертанта, работавшими и работающими в исследуемых регионах (Н.С. Державиным, Ю.В. Ивановой, A.A. Новиком и др.), были сделаны лишь краткие описания некоторых особенностей погребальной обрядности албанцев. Всестороннее изучение данной проблематики с необходимой полнотой производится впервые.

Во-вторых, в данной работе предпринимается попытка исследования погребально-поминальной обрядности албанцев Украины в балканском контексте, что позволит проследить за особенностями культуры албанцев на фоне моделей, являющихся общими для данного ареала. Помимо этого, диссертант вводит в научный оборот значительное количество новых сведений и материалов (в том числе и по культуре кладбища), которые имеют характер первоисточника.

В-третьих, к настоящему моменту прошло более двадцати лет после получения Украиной независимости - за это время, как представляется, завершилась первая фаза процессов становления новой национальной идеологии и оценка предыдущей. Политические и этносоциальные события двух последних десятилетий, безусловно, повлияли на самосознание албанцев и на состояние их традиции, что в значительной степени отразилось и в данной работе.

Теоретическая и практическая значимость. Детальное изучение погребально-поминального комплекса албанцев Украины в балканском контексте имеет большое теоретическое и практическое значение. Наблюдения за непрекращающимся процессом трансформации погребально-поминального комплекса албанцев будут полезны в плане прогнозирования развития некоторых аспектов самобытной культуры в рамках ее пребывания в отрыве от источника традиции. Дополнительный

научный интерес привносит - тот факт, что Буджак и Приазовье - чрезвычайно пестрые в этническом отношении, регионы, в которых чересполосно проживают группы людей с различной исторической судьбой, вероисповеданием4, языком и традициями.

На примере похоронной обрядности албанцев Буджака и Приазовья можно проследить, какие компоненты культуры наиболее устойчивы к трансформации, а какие видоизменяются довольно легко. Эти наблюдения также помогут в понимании законов и механизмов, обуславливающих одновременные процессы сохранения и трансформации традиции в условиях полиэтничного окружения.

Материалы данного исследования могут быть полезны для дальнейшей научной работы в области этнографии и этнолингвистики карпато-балканского ареала и регионов Буджака и Приазовья, а также для написания учебных программ по соответствующим курсам. Важность настоящей работы обусловлена также необходимостью научного анализа погребально-поминальной обрядности албанцев Украины в балканском контексте, поскольку в условиях ориентации сельской жизни на городские стандарты существует вероятность уподобления похоронных ритуалов современной традиции, бытующей в регионе.

Методологические принципы исследования. В ходе решения поставленных задач при описании и анализе исследуемых явлений были применены системно-структурный, функциональный и историко-эволюционный подходы.

Основными методами исследования являются этнографическое описание, базирующееся на актуальных полевых материалах, и сравнительно-исторический анализ, для которого использовались ранние описания культуры албанцев Украины, что позволяет определить степень устойчивости различных компонентов погребально-поминальной обрядности изучаемой этнической группы, выявить факторы, влияющие на сохранение, трансляцию и трансформацию традиции в полиэтничном окружении и в определенных политических и социально-экономических условиях. Таким образом, использование сравнительно-исторического

4 Помимо этнических групп, исповедующих православие, в Буджаке и Приазовье проживали и проживают русские старообрядцы (поморцы, липоване), молокане, протестанты различных деноминаций (лютеране, меннониты), а также представители различных толков и сект, появившихся в данных регионах,в последнее время (Адвентисты Седьмого Дня, Свидетели Иеговы и др.).

метода при описании рассматриваемого явления позволяет, с одной стороны, вычленить наиболее устойчивые элементы из всего комплекса обрядности, а с другой, понять, какие составляющие обряда видоизменяются быстрее и легче других.

Сравнительно-типологический анализ, материалом для которого послужили как существующие этнографические описания, так и полевые наблюдения диссертанта, сделанные в ходе экспедиций на Балканский полуостров, применяется для проведения параллелей в плоскости погребально-поминальной обрядности, представлений о судьбе и смерти, бытующих в различных локальных традициях карпато-балканского, причерноморского и приазовского ареалов, с албанским материалом из Буджака и Приазовья.

При помощи этнолингвистического подхода, который заключался в вычленении пласта лексики говора албанцев Украины, обозначающей реалии и понятия погребально-поминального обряда, удалось, тем самым, определить его терминологический код.

Сбор необходимого этнографического материала был осуществлен посредством метода включенного наблюдения, с ведением интервью и фиксацией полученных данных (на аудио- и фото-носители, а также письменная фиксация). Экспедиционная работа осуществлялась в ходе пяти полевых сезонов в Приазовье (2007-2011 гг.), Буджаке (2011 г.) и на Балканском полуострове (2009-2011 гг.) При подготовке к интервью с информантами диссертант использовал вопросники И.А. Кремлевой и A.A. Плотниковой5.

В ходе изучения наиболее ранних из сохранившихся намогильных памятников (1860-1900 гг.), обнаруженных на кладбищах в албанских селах (сс. Жовтневое, Георгиевка), были применены базовые методы эпиграфических исследований, которые заключались в расшифровке и лингвистическом анализе полученной текстовой информации, а также в изучении символики и орнаментики.

Источники и литература. В качестве одного из основных источников для исследования погребально-поминальной обрядности послужили полевые записи и иллюстративный материал, собранные автором в ряде сел Буджака и Приазовья с албанским, болгарским, гагаузским, русским (православным и старообрядческим) и

5 Кремлева И.А. Программа сбора материала по похоронно-поминальным обычаям и обрядам // Русские: семейный и общественный быт. М., 1989. С. 307-326; Плотникова A.A. Материалы для этнолингвистического изучения балканославянского ареала. М., 1996.

украинским населением в период с 2007 по 2011 гг. В качестве сопоставительного был привлечен этнографический материал, полученный диссертантом в ходе экспедиций на запад Балканского полуострова в 2009-2010 гг. (Албания, Македония, Черногория, Косово). Автором были обобщены результаты опросов около 100 информантов разной этнической и конфессиональной принадлежности, пола, возраста, рода деятельности.

За пять полевых сезонов (2007-2011 гг.) диссертант был непосредственным свидетелем и участником двух албанских погребальных обрядов (2007 г. - с. Георгиевка, Приазовье; 2011 г. - с. Жовтневое, Буджак); трех поминальных трапез (сс. Георгиевка, Девнинское, Жовтневое); ряда панихид за упокой души, отслуженных в храмах албанских сел; нескольких походов на кладбище с ритуальным поливанием могил водой и раздачей еды.

Дополнительный материал по этнографии албанцев Украины (для диахронического анализа) был получен в результате работы в трех научных архивах РФ (С.-Петербургский филиал Архива РАН, Архив ИЭА РАН (Москва), Архив МАЭ РАН). Сведения о погребальном обряде албанцев округа Корча (югсквосток Республики Албания - из этой местности, предположительно, вышли -предки нынешних албанцев Украины6) были почерпнуты в Архиве Института культурной антропологии и искусствоведения (Тирана, Албания). Помимо этого, в исследовании были использованы опубликованные полевые материалы, монографии и статьи по этнографии, фольклору и истории карпато-балканского, причерноморского и приазовского ареалов как отечественных, так и зарубежных исследователей.

Данные по этнографии и этнической истории албанцев Украины содержатся в исследованиях О.Р. Будины, Ю.В. Бучатской, Н.С. Державина, Ю.В. Ивановой, С. Муслиу и Д. Даути; A.A. Новика. Ценнейшим источником сведений по этнографии албанцев и болгар Буджака и Приазовья являются материалы советского ученого Н.С. Державина, сделавшего первые научные описания данных этнических групп. По материалам, собранным в период с 1911 по 1925 гг., им была написана обширная статья по культуре албанцев7. Данная работа является самой ранней научной

6 Десницкая A.B. Албанский язык и его диалекты. Л., 1968. С. 375.

''Державин Н.С. Албанцы-арнауты на Приазовье Украинской ССР...

публикацией, описывающей состояние культуры рассматриваемой группы балканских колонистов.

Исследователи, работавшие в полиэтничных регионах Буджака и Приазовья, отмечают значительные сходства не только в бытовой культуре, но и в родинной, свадебной и погребальной обрядности албанцев, болгар и гагаузов на территории бывшего СССР. Действительно, к настоящему моменту эти этнические группы проживают в непосредственном территориальном, культурном и социальном (первые межэтнические браки у албанцев были в начале XX в. с болгарами и гагаузами) соседстве на протяжении нескольких сотен лет8. В связи с этим фактом в данном исследовании, посвященном погребальной обрядности албанцев, представляется необходимым привлечение болгарского (X. Вакарелски, В. Васева, И. Георгиева, И. Енчев-Видю, Д. Кауфман, Н. Кауфман, Н. Колев, Н.С. Державин, В.П. Степанов и др.) и гагаузского (С.С. Курогло, В. Маринов, В.А. Мошков, O.K. Радова, С.С. Сорочану, В.И. Сырф, О.В. Трефилова, A.B. Шабашов) этнографического материала. В качестве одного из центральных трудов по данной проблематике невозможно не упомянуть монографию X. Вакарелски «Български погребални обичаи: Сравнително изучаване» (София, 1990), подробным образом описавшего похоронно-поминальный комплекс в разных регионах Болгарии, в том числе и в интересующей нас местности - в северовосточной части Болгарии (регион Добруджа), где проживали те албанцы, болгары и гагаузы, которые впоследствии переселились в пределы Российской империи.

Не менее важным при изучении албанцев Буджака и Приазовья представляется и привлечение материала, касающегося обрядности южных и восточных славян и различных подходов к ее анализу (работы А.К. Байбурина, H.H. Велецкой, Л.Н. Виноградовой, Д.К. Зеленина, Л. Нидерле, A.A. Плотниковой, Л. Раденковича, П.А. Ровинского, И.А. Седаковой, O.A. Седаковой, Н.Ф. Сумцова, H.H. Толстого, С.М. Толстой, Е.С. Узеневой, В.И. Харитоновой, К.В. Чистова и др.). В компаративном смысле представляется полезным и привлечение румынского (исследования Н.Г. Голант, М.Я. Салманович, Т.Н. Свешниковой, Т.В. Цивьян, Г. Чаушану), арумынского (Дж. К. Кэмпбелл) и греческого (М. Алексиу, Л.М. Данфорт, Ю.В.

8 С 1862 г. можно все же говорить о некотором культурном и социальном обособлении части албанцев после образования в Приазовье отдельных от болгар поселений.

Иванова, М.Е. Кенна, О.Н. Ксенофонтова-Петренко, А.Н. Малинка, И.С. Пономарева, JT. Стеванович) материала.

Сложнее обстоит дело с собственно албанским материалом, от которого можно было бы оттолкнуться, пытаясь реконструировать и вычленить архаичные элементы в структуре современного погребального комплекса албанцев Украины. Во-первых, нужно помнить, что албанцы покинули свои земли относительно давно -предположительно, в XVI вв. (и каких-либо свидетельств для этого периода не сохранилось), с тех пор и в социальной, и в культурно-религиозной жизни албанского народа произошли значительные изменения, тем не менее, проведение параллелей в погребальной обрядности албанцев Украины и албанцев Балканского полуострова является одной из целей настоящего исследования.

Во-вторых, с 1950-х г. (когда стало возможным говорить о сложении академической албанской этнографической науки9) и вплоть до настоящего времени усилия албанских этнографов, в основном, были направлены на описание наиболее интересных и показательных краин10, таких как, скажем, Мат, Дукагьин, Мюзекея или Люма. Таким образом, среди албаноязычной этнографической литературы, освещающей проблемы погребального комплекса, встречается достаточно мало описаний похоронно-поминальной обрядности южных и юго-восточных областей Албании, которые, в основном, были сделаны представителями интеллигенции «на местах» (А. Гьика, П.М. Гьидеде, В. Ильо, Б. Прифти). Тем не менее, привлечение материала по албанцам Балкан необходимо. В этом отношении нельзя не упомянуть работы этнографа М. Тирты. В своих статьях и монографиях автор довольно подробно описывает культы предков и мертвых, поверья, связанные со смертью, культуру намогильных памятников (камней, крестов), а также собственно погребальные практики, распространенные во всем ареале расселения албанцев в пределах Балкан. Пожалуй, на сегодняшний день в данных работах содержится

9 Безусловно, существуют более ранние описания культуры (в т.ч. и элементов погребального обряда) албанцев, но, как правило, они сделаны иностранцами, служившими или путешествовавшими по землям, населенным албанцами (см., например, работы М.Э. Дурхам, Ф. Пуквиля, Т. Смарта Хьюза, Й.Г. Хана, Дж. Броутона (лорда Хобхауза), И.С. Ястребова и др.), и иллюстрируют лишь ту обрядовую сторону, которая казалась им наиболее яркой.

10 Крайни (алб. krahin\e-a) - историко-этнографическая область Албании. Подробнее о членении Албании на краины см.: Zojzi Rr. Ndamja krahinore e popullit shqiptar // Etnografia Shqiptare. I- 1962. F. 16-62; Десницкая A.B. Албанский язык... C.52-53.

наиболее полное и разноплановое описание албанского погребально-поминального комплекса, хотя, безусловно, существуют и другие исследования (работы М. Ахметая, А. Ахмети, М. Гойчая, А. Гьергьи, Н. Гьинали, М.Э. Дурхам, A.B. Жугры, Й. Кадишани, М. Красничи, Ф. Мехмети, Й. Нуши, А. Онузи, М. Пренуши, Ю. Селими,

A.Н. Соболева, Ф. Сулеймани, Ш. Туды, Дж. Шкуртая, Дж. Юллы и др.).

Важным источником по истории Балкан (и Албании, в частности) и балканской античности послужили труды Г.Л. Арша, A.B. Десницкой, Э. Имамовича, М. Коркути, А. Стипчевича, Э. Чершкова, Б. Човича. Сведения по индоевропейской древности, использованные диссертантом, содержатся в работах Вяч.Вс. Иванова,

B.Н. Топорова, О. Шрадера. Теоретические положения общей этнографии, социальной, культурной и философской антропологии, использованные в исследовании, представлены в работах Ю.В. Бромлея, А. Ван Геннепа, Э. Дюркгейма, К.Г. Жерве, М. Лок, Б. Малиновского, А. Рэдклифф-Брауна, К. Сил, И.В. Суханова, Э.Б. Тайлора, С.А. Токарева, Л.-В. Тома, В. Тэрнера, Дж. Дж. Фрэзера.

Работы всех отмеченных выше авторов призваны обозначить лишь основные направления теоретических и практических исследований, на которые опирался диссертант при анализе погребальной обрядности албанцев Украины. Помимо этого, существует большое количество неупомянутых работ отечественных и зарубежных исследователей, которые в той или иной степени помогли диссертанту в осмыслении имеющегося полевого материала и в написании данной работы.

Апробация работы. Основные результаты исследования и отдельные положения работы неоднократно освещались диссертантом в виде докладов: на ежегодных научных конференциях «Международная филологическая конференция» (Секция «Балканистика и византинистика») (Филологический факультет СПбГУ, С.Петербург, 2008, 2009, 2010, 2011), международной конференции «Полевая этнография - 2008» (Исторический факультет СПбГУ - МАЭ РАН, С.-Петербург,

2008), международной конференции «Русское наследие в странах Восточной и Центральной Европы» (БрянГУ, Брянск, 2009), международной конференции «Восьмые Санкт-Петербургские этнографические чтения» (РЭМ, С.-Петербург,

2009), итоговых годичных научных сессиях МАЭ «Радловские чтения» (МАЭ РАН,

C.-Петербург, 2010, 2011), научно-практической конференции молодых ученых «Историко-культурное наследие и современная этнология» (ИЭА РАН, Москва,

2010), конференции «Балканские чтения - 11. Балканский спектр: от света к цвету» (ИСл РАН, Москва, 2011), 14-й международной научной конференции «Мода и дизайн: исторический опыт - новые технологии, 2011» (РЭМ - СПБГУТД, С.Петербург, 2011), IX Конгрессе этнографов и антропологов России (Петрозаводск,

2011), XXX Международном семинаре по албанскому языку, литературе и культуре (Seminari XXX Nderkombetar per Gjuhen, Letersine dhc Kulturen Shqiptare, Приштинский университет, Приштина, Косово, 2011), Международной научной конференции «Результаты полевых исследований традиционной культуры» ("Rezultate kerkimesh е studimesh etnokulturore пё terren", Тирана, Албания, 2011).

Структура исследования. Работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения,' списка источников и цитированной литературы, приложений. В приложения входят: а) опубликованные тексты причитаний и похоронных песен, записанные в разное время у албанцев Украины; б) фотографии, рисунки, схемы, имеющие отношение к заявленной теме исследования и сделанные диссертантом и коллегами в ходе полевой работы среди албанцев Буджака и Приазовья (2007-2011 гг.); в) список опрошенных информантов, проживающих в албанских селах Украины; г) сводный лексический список говора албанцев Буджака и Приазовья по теме «Погребально-поминальная обрядность».

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение. Во Введении обосновывается актуальность темы, определяются объект и предмет изучения, географические и хронологические рамки работы, формулируются цели и задачи исследования, приводится обзор использованной литературы. Помимо этого, рассматривается этническая история и хронология изучения исследуемых групп албанцев, определяются методологические основы, теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе «Представления о судьбе, смерти и загробном мире» рассматривается широкий круг вопросов, которые посвящены общей тематике -представлениям албанцев Буджака и Приазовья о смерти и всем, что с ней связано, а именно: судьбе и ее предопределенности, предвестникам смерти, хорошему времени

для смерти и подходящему / неподходящему для похорон, случаям обмирания, душе и ее пребыванию в потустороннем мире.

Одной из базовых установок при анализе погребально-поминальной обрядности являются представления о неизбежности судьбы. У албанцев Буджака и Приазовья, наравне с другими этническими группами Балканского полуострова и балканских колонистов, вера в предопределенность судьбы устойчиво сохраняется. В качестве иллюстрации и подтверждения данных представлений информанты излагают различные нарративы (многие из которых универсальны для Балкан и имеют индоевропейские корни), описывая случаи, которые якобы случались в далеком и недалеком прошлом. Суть рассказов сводится к тому, что на первую или третью ночь после рождения ребенка являются определенные персонажи и предопределяют судьбу, характер и личные качества новорожденного. У албанцев Украины не было записано специальных терминов для обозначения демонов судьбы, равно как не было зафиксировано и единого представления о внешнем облике данных мифологических персонажей (три мужчины, три женщины в черном, три ангела / человека в белых одеждах, Бог).

Помимо предопределения будущей жизни новорожденного, важным моментом, за который также отвечают демоны судьбы, является характер смерти. Какова будет кончина человека - легкая или тяжелая - определяется в начале его жизненного пути, но все же, как правило, она связана с прижизненным отношением индивида к окружающим. Тяжелая смерть уготована грешникам и знахаркам (если те не передадут свой дар лечения), но она также может быть результатом нанесенной порчи.

Кроме веры в неизбежность и предопределенность той участи, которая была «записана» человеку в первые дни жизни, в системе традиционных представлений албанцев Украины важное место занимают различные предвестники смерти (вещие сны, приметы и гадания). Данный материал систематизирован и проиллюстрирован примерами, описана система предохранительных мер против них. Диссертантом также выявлены общие и особенные черты этих представлений с попыткой их семантического анализа.

Отдельным сюжетом при описании представлений о загробном мире предстают рассказы албанцев о случаях обмирания. Обмирание (замирание) - народное название

летаргического сна или глубокого обморока, понимаемого как временная смерть, когда спящий (или его душа) перемещается на «тот свет», общается с обитателями загробного мира, а по пробуждении возвращается в реальную действительность. Албанцам Украины, естественно, незнаком термин «обмирание»: на местном говоре фраза суи пап Ьа]а1Шккаи значит: «этот человек впадал в состояние летаргического сна». Рассказы о посещении живыми людьми «того света» представляют огромную ценность как для носителей культуры, так и для исследователей, ее изучающих: первые получают описания жизни после смерти, что называется, «из первых уст», в распоряжении вторых оказывается ценный материал для анализа представлений, существующих у изучаемой общности.

В контексте феномена смерти невозможно пройти мимо представления о душе как форме посмертного существования человека и о том, что ее ожидает. Материал, собранный среди албанского населения Украины, показывает, что носители данной традиции считают, что душа человека после его смерти наделена рядом качеств и характеристик, сближающих ее одновременно и с живым организмом, и с существом потустороннего мира.

В качестве общего вывода можно отметить, что специфические представления и поверья о судьбе, смерти и душе, которые удалось зафиксировать среди албанцев Украины, свидетельствуют об устойчивости глубоких исторических корней,-которые отсылают нас к балканской (и шире - индоевропейской) архаике.

Во второй главе «Погребальная обрядность» рассматривается круг вопросов, связанных непосредственно с мортальным обрядом албанцев Буджака и Приазовья и, в первую очередь, со спецификой отношения к телу покойника. Описание комплекса ритуальных действий приводится в прямом хронологическом порядке: подготовка к смерти, наступление смерти, подготовка к погребению, погребение тела.

В первом разделе «Наступление смерти. Подготовка к похоронам», во-первых, описывается специфика прижизненной подготовки человека к смерти, которая заключается, прежде всего, в сборе «смертного узла» джюнга, состоящего из смертного одеяния, мыла, гребешка, а также носовых платков и длинных полотенец, используемых при похоронах. Пожалуй, самым важным элементом смертной одежды

" Этимология данного слова отсылает к тюркскому корню Ьауй- с семантикой «обморок», и оно могло быть заимствовано в говор албанцев Украины из гагаузского языка.

является саван (миробэза), представляющий собой накидку из белой ситцевой ткани с отверстием для головы, которая надевается на голое тело умершего под одежду. Полевые материалы свидетельствуют, что в Буджаке и Приазовье подобный тип савана, наряду с албанцами, используют болгары и гагаузы. Таким образом, сравнение элементов культуры различных этнических групп, проживающих в непосредственном соседстве, позволяет считать данный тип смертного одеяния в контексте культуры албанцев, гагаузов и болгар элементом, который мог быть принесен на новое место жительства с Балканского полуострова и устойчиво сохраняется по настоящее время.

Другим важным обрядовым актом, рассмотренным в данном разделе, является период нахождения человека на «смертном одре» и непосредственный момент наступления смерти, а также действия родных, направленных на то, чтобы умирающий расстался с этим миром как можно легче - близкие не зажигают яркий свет и не шумят, не приводят гостей в дом, не оставляют больного наедине. Как только становится ясно, что человек должен в скором времени умереть, у изголовья его кровати ставят 3-4 банки или одно ведро с пшеном, куда втыкают свечи и ставят лампады.

В-третьих, крайне важными в ритуальном отношении являются первые часы с момента смерти человека - именно в этот период происходят действия по подготовке покойного к погребению (обмывание и обряжение), выполняемых людьми из числа соседей, которых назначают родственники умершего. Помимо этого, в первые минуты после наступления смерти в доме закрывают зеркала, а на ворота вывешивают отрез черной материи (Буджак), а также убирают со двора домашних животных (особенно кошек), поскольку среди албанцев Украины сохраняется архаичное балканское поверье, что если кошка (или другое животное) перепрыгнет через покойного, то он обратится в вампира.

Во втором разделе «Мертвец в доме» рассмотрены особенности этикетного и эмоционального поведения родственников умершего и остальных присутствующих во время нахождения тела покойного в доме до момента выноса гроба за пределы двора. Особое внимание уделяется анализу ритуального оплакивания (причитания) покойного и приводятся образцы плачей. Представляется возможным говорить о том, что современная традиция причитания, бытующая у албанцев Украины,

обнаруживает тесные связи и типологические параллели с типами оплакивания, ныне фиксируемыми в ареалах расселения албанцев на Балканах (особенно, на юго-востоке совр. Республики Албания). Данный факт свидетельствует в пользу сохранения традиции ритуального оплакивания покойного с момента исхода предков албанцев Буджака и Приазовья с родных земель.

Второй раздел диссертации также содержит подробные описания и анализ обрядовых актов, сопутствующих изготовлению гроба, креста и могилы. Хотя в настоящее время в похоронном обряде используют гробы, изготовленные и приобретенные в городе, однако многие албанцы помнят, что раньше меркой (для определения длины тела усопшего, гроба и могилы) мог служить тростник / камыш (Буджак) или нитка белого или черного цвета (Приазовье), которые впоследствии нужно было бросить в могилу. Более архаичной, однако, среди албанцев Приазовья является практика, согласно которой эту нитку (вместе с веревками-вязками с рук и ног) закладывали под черепицу на утол дома, где жил умерший.

Отдельным сюжетом в рамках данного раздела является освещение растительного кода погребального обряда албанцев Украины, Подробно рассмотрен предусмотренный ритуалом процесс изготовления букета для положения в гроб {китка), а также представления и поверья, с ним связанные. Основным обрядовым растением в контексте погребального обряда албанцев является базилик, что обнаруживает множественные параллели в растительных кодах локальных традиций карпато-балканского ареала.

Достаточно последовательно рассмотрена роль православного священника и его обязанности в процессе совершения чина погребения. Хотя действия священнослужителя, в общем, являются унифицированными в рамках Украинской Православной Церкви Киевского и Московского Патриархатов, обращает на себя внимание «полуцерковный», по определению Д.К. Зеленина, обряд «печатать» могилу, что, вероятно, следует считать привнесенным элементом в культуре албанцев Украины: он является неотъемлемым компонентом, прежде всего, украинского погребального комплекса и не встречается на Балканах.

В конце данного раздела в работе рассматриваются особенности выноса тела из дома и обрядовые акты, направленные на создание и поддержание ритуальной

чистоты в доме (избавление от всего «мертвого») - эти действия обусловлены, прежде всего, боязнью того, что покойник останется в мире живых.

Третий раздел «Транспортировка гроба на кладбище и похороны» посвящен двум важным этапам погребального обряда: организации траурной процессии (переход из мира живых в мир мертвых) и преданию тела земле (обретение покойным нового «дома»).

Полевая работа свидетельствует, что путь от двора до кладбища маркируется тремя остановками на перекрестках, во время которых под гроб (или под машину) бросают платок с завернутой в него мелочью (вся конструкция, как и обрядовое действие, именуется йолбези). После каждой остановки часть денег бросают на землю, и их забирают дети или малоимущие жители села.

Гроб в могилу опускают те же мужчины, которые готовят могильную камеру. Несмотря на очевидную близость основ погребального обряда албанцев в двух регионах Украины, в данном акте наблюдаются различия: в Приазовье для опускания гроба используют отрезы фабричной полотенчатой ткани, которые впоследствии распределяются между мужчинами; в Буджаке гроб опускают на двух канатах, хранящихся в церкви.

Завершает данный раздел описание действий, связанных с закрыванием могилы и насыпанием могильного холма и возвращением людей с кладбища, а также ритуалов очистительного характера, неукоснительно выполняемых перед поминальной трапезой, организованной родственниками усопшего. Анализ данных обрядовых актов демонстрирует наличие черт, фиксируемых в локальных традициях карпато-балканского ареала.

В четвертом разделе «Похороны в особых случаях» отдельно рассмотрены особенности погребения так называемых «нечистых» покойных (самоубийц, некрещеных и мертворожденных детей, рожениц, неженатых молодых людей и т.д.), а также некоторые представления и поверья, с этим связанные. В этом отношении традиция албанцев обнаруживает как поразительные сходства с южно- и восточнославянским материалом, так и абсолютные различия. Так, например, многие пожилые албанцы говорят, что после похорон тело нечистого покойного переворачивается в гробу лицом вниз, и он не может успокоиться, поскольку эту

ситуацию никто не в силах изменить. Согласно второй версии, дух самоубийцы летает над землей, и земля его не принимает.

Специфические особенности погребальной обрядности, которые удалось проследить на имеющемся материале, свидетельствуют об их укорененности и устойчивости, что отсылает нас к дохристианским представлениям. В данной главе этому аспекту придается особое значение. Следы дохристианских воззрений и поверий албанцев прослеживаются также и в тех сферах погребального обряда, которые ныне отождествляются самими носителями культуры как христианские.

Третья глава «Поминальная обрядность» содержит структурный анализ комплекса поминальных обрядовых практик, которые распадаются на два больших цикла: индивидуальный и календарный.

Первый раздел «Индивидуальный поминальный цикл» включает описание и анализ поминальных дат, предусмотренных традицией албанцев, на протяжении первого года с момента смерти, которые устраиваются для того, чтобы облегчить умершему путь в иной мир и обезопасить переход из категории живых в категорию мертвых (предков).

Традиционный поминальный цикл включает в себя следующие даты: поминки в день похорон, на 3-й, 9-й, 20-й, 40-й дни, а также на 3-й, 6-й, 9-й месяцы и год. Рассмотрев каждую из этих дат в системе поминального цикла, становится очевидным, что в настоящее время существует два общепринятых коллективных типа почтить память усопшего: поминальная трапеза (трапеза после погребения, на 3-й, 9-й, 40-й дни, полгода (только в Буджаке) и год) и раздача сладостей (на 20-й день, 3 мес., полгода (только в Приазовье), 9 мес.) с обязательным посещением кладбища родными. Соответственно, в зависимости от типа поминовения, характерного для конкретного дня, можно делать выводы о важности этой даты в представлениях о пребывании души в потустороннем мире. Иными словами, можно выделить основные (3-й, 9-й, 40-й дни, год, три года) и второстепенные (на 20-й день, 3, б12, 9 мес.) по форме поминки. Помимо этих двух категорий, поход на кладбище без последующей совместной трапезы (до 9 дней, каждую субботу до года) следует считать отдельным типом поминовения.

12 В настоящее время поминки с обедом на полгода устраивают в Буджаке, а в Приазовье принято раздавать сладости. По всей видимости, причина этому - разница в экономическом положении населения в двух регионах.

Данный раздел диссертации также содержит развернутое описание кулинарного кода поминальной трапезы, обрядовых особенностей приготовления блюд (в частности, кутьи) и ритуализованных форм поведения за поминальным столом, а также их изменение на протяжении последних десятилетий.

Отдельное внимание уделяется рассмотрению системы ограничений, запретов и обязанностей на период траура. Одной из обязанностей, которую неукоснительно выполняют родственники умершего, является поливание могилы в установленные даты. Данный обрядовый акт направлен, прежде всего, на обеспечение покойного водой и утоление его жажды. Поливание могил (водой или вином) широко известно на Балканах и фиксируется во многих локальных традициях этого ареала.

Второй раздел «Календарный поминальный цикл» посвящен описанию комплекса поминальных дней в культуре албанцев Украины, которые приходятся на определенные христианским и народным календарями даты и направлены на то, чтобы вспомнить всех усопших членов семьи. Цель подобных ритуалов -актуализация связи между живыми и мертвыми людьми, подчеркивание уважительного отношения к ним, а руководящие мотивы - желание заручиться поддержкой и расположением предков.

В настоящее время комплекс поминальных дней предстает в довольно редуцированном состоянии (по сравнению с более ранними описаниями традиционной культуры данной этнической группы) и связан, в основном, с Пасхальным циклом. Возможно, причина столь сильной редукции кроется, в том числе, и в секуляризации общества в период активного советского влияния на традицию албанцев, начиная с 1930-х гг.

Основными поминальными днями, сохраняющимися в традиции албанцев, являются Э Вдекрэвэт а йенти (Чистый четверг), Пашка а Иогле (Малая Пасха, отмечается на восьмой день от Пасхи) и Вознесение. В эти дни принято посещать могилы родственников, поливать их водой, а также раздавать сладости с просьбой помянуть усопших. До недавнего времени непременным событием дня Пашка а Йогле была общая трапеза на кладбище, в которой принимали участие все жители села.

В данном разделе особое внимание уделено рассмотрению и анализу архаичного поверья, согласно которому с период со дня Э Вдэкрэвэт а йенти до

Вознесения души умерших пребывают в мире живых - именно поэтому визиты на кладбище в эти даты осуществляются ночью: покойных необходимо встретить, а затем проводить.

Отдельным сюжетом исследования в контексте календарного поминального цикла албанцев является изучение праздника Пеперуда, имеющего отношение к весенне-летнему окказиональному обряду вызывания дождя, и установление его генетических связей с обычаями почитания предков (основанием для этого служит обрядовый акт захоронения куклы керванчо).

В качестве вывода третьей главы, следует отметить, что в настоящее время и индивидуальный, и календарный поминальные циклы, хотя и в ограниченной форме, устойчиво бытуют среди албаноязычного населения Украины. Подробное исследование данных обычаев и обрядов подтверждает, что поминание усопших в определенные дни после смерти человека и установленные христианским и народным календарями даты является характерной чертой албанского быта.

В четвертой главе «Культура кладбища и намогильные памятники» представлено описание культуры кладбищ албанских сел Украины на примере погостов Георгиевки (Приазовье) и Жовтневого (Буджак): данный материал позволит проследить трансформацию типов намогильных памятников, установить основные принципы организации кладбищенского пространства изучаемой этнической общности.

Первый раздел «Культура кладбища с. Георгиевна (Приазовье)» включает в себя развернутое описание кладбища, выявление хронологических секторов, а также установление типов намогильных памятников, бытовавших в различные временные отрезки.

Помимо этого, диссертантом был проделан значительный объем работы с символикой и текстами эпитафий, обнаруженных на памятниках 1870-1910 гг., а также был установлен типичный для рубежа Х1Х-ХХ вв. набор христианской символики, изображавшейся на монументах. Отдельного упоминания заслуживает рассмотрение солярных символов в качестве украшения албанских намогильных памятников в этот период, поскольку бытование схожих мотивов фиксируется повсеместно на Балканах вне зависимости от вероисповедания.

Другой особенностью кладбищ в албанских селах Украины является способ маркирования границ погоста канавой (т.н. гандек), за которой хоронили «нечистых» покойников. Полевые наблюдения, сделанные в соседних селах Приазовья, а также на Балканском полуострове, позволяют выдвинуть гипотезу, что у албанцев Украины, предки которых проживали в горной местности (юго-восток современной Албании), мог сохраниться данный способ маркирования территории кладбища, утратив утилитарную прагматику (отвод большого количества воды в весенний период).

Еще одним балканизмом в культуре кладбища с. Георгиевка является сохранявшаяся до середины 1990-х гг. практика установки в день похорон деревянных крестов особой формы, отличавшихся в зависимости от пола умершего.

При анализе материала, представленного во втором разделе культура кладбища с. Жовтневое (Буджак)», основное внимание уделяется тому факту, что данное село исторически является местом компактного проживания албанцев, болгар и гагаузов, выработавших единые принципы организации кладбищенского пространства. Стоит отметить, что примерно в один и тот же временной период (1870-1910 гг.) в Буджаке и Приазовье наблюдается бытование различающихся по форме, а позже и по способу изготовления, намогильных памятников. Несмотря на то, что преобладавшие в прошлом в с. Жовтневом типы монументов имеют общерегиональный характер без ярко выраженной этнической специфики, обращает на себя внимание факт сохранения традиции постановки резных деревянных досок (болг. кукла), представленных широким набором вариантов, вплоть до 2000-х гг.

В качестве вывода стоит заметить, что за последние сто пятьдесят лет (таков возраст наиболее старых памятников) в культуре кладбищ албанского населения Украины произошли колоссальные изменения, основным результатом которых явилось почти полное отсутствие маркеров этнической принадлежности в современном типе захоронения. В качестве сохраняющихся особенностей организации кладбищенского пространства в селах балканских колонистов можно назвать: а) большую глубину могильной камеры (доходящую до 2 м); б) фиксируемую до последнего времени традицию намогильных памятников в виде резных досок; в) частично сохранившуюся практику маркирования границ кладбища канавой (гандеком).

Изучение захоронений албанских сел Буджака и Приазовья показало, что принципы организации кладбищенского пространства являются менее устойчивыми к инновациям, нежели погребально-поминальный комплекс. На изменения в данной сфере оказывает влияние ряд факторов, таких как: соседнее окружение, социально-экономическая ситуация и, вероятно, активная позиция и миссионерская деятельность религиозных центров.

Заключение. В Заключении подведены основные итоги диссертационного исследования, которые сводятся к следующему:

1. Проанализирован весь цикл погребально-поминальной обрядности албанцев Украины как особой формы ритуального поведения.

2. Произведено изучение и описание кладбищ в селах с албанским населением (на примере сс. Георгиевка и Жовтневое), что позволило проанализировать культуру и структуру организации кладбищенского пространства данной этнической общности.

В соответствии с поставленными задачами и полученными результатами сформулированы следующие выводы:

1. В ходе проведенного исследования было выявлено, что погребально-поминальная обрядность изучаемой этнической группы отражает общие черты системы православного и традиционного мировоззрения в контексте феномена смерти и связанных с этим представлений о судьбе души после смерти.

2. В результате вычленения балканских мотивов из структуры погребального обряда албанцев Украины было выяснено, что данные компоненты обрядности в настоящее время играют роль маркеров этнического и/или локального самосознания. Балканские элементы обряда и представления, бытующие в культуре албанцев Украины, обнаруживают параллели с погребально-поминальным комплексом общих и локальных традиций Балканского полуострова.

3. Проведенный функциональный и структурный анализ всего комплекса погребально-поминальной обрядности албанцев Украины с выявлением балканизмов позволил определить в структуре погребального обряда албанцев компоненты, имеющие иное этническое происхождение (восточнославянские заимствования, практики советского времени, инновации последних лет, включая инициированные местным духовенством).

4. Сопоставительное изучение культуры албанцев Буджака и Приазовья показало, что, несмотря на общность основ традиции и культурных установок, прослеживаются некоторые характерные черты и особенности, отличающие друг от друга погребальный обряд албанцев, проживающих в двух регионах Украины.

5. Диахронический анализ погребальной обрядности албанцев Украины позволяет говорить о том, что каждый исторический этап, отмеченный какими-либо значительными переменами в образе жизни изучаемой этнической общности, отразился, так или иначе, и в погребальном комплексе. Данные трансформации протекали под влиянием следующих факторов:

- географического - перемещение данной этнической группы в пространстве;

- конфессионального - с одной стороны, православие в качестве религиозной принадлежности позволило сохранить основы погребального обряда албанцев, а с другой стороны, имеют место инициированные новым духовенством трансформации и инновации;

- политического - вследствие неоднократных изменений внутриполитической ситуации различные культурные модели обретали престиж в среде балканских колонистов Украины, что, безусловно, сказывалось на состоянии собственной культуры;

- экономического - преобразования товарно-рыночных стратегий повлекли за собой существенные изменения в традиционных способах ведения хозяйства, которые, в свою очередь, повлияли на модели бытового и ритуального поведения;

- этносоциального - на протяжении нескольких столетий албанцы переживали неоднократные смены этнического окружения, социальных ролей и статусов.

6. Сопоставление погребально-поминального комплекса албанцев Украины с традициями, бытующими на Балканах, показало включенность культуры балканских колонистов Буджака и Приазовья (в частности, албанцев) в карпато-балканский культурный ареал и сохранение преемственности в передаче традиционных практик и представлений.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

Статьи в рецензируемых научных изданиях согласно списку ВАК

1. Ермолин Д.С. Пребывание душ на воле по представлениям албанцев Приазовья (в балканском контексте) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 3 (9), Часть 3. - С. 50-52. - 0,3 а.л.

2. Ермолин Д.С. Представления о судьбе, смерти и загробном мире у приазовских албанцев // Вестник ЛГУ им. A.C. Пушкина. 2011. № 2. Том 4. История. - С. 25-33. - 0,6 а.л.

3. Ермолин Д.С. «Приходи к нам завтра на обед» (поминальная обрядность приазовских албанцев) // Общество. Среда. Развитие. (Terra Humana). 2011. № 2. - С. 124-129. - 0,75 а.л.

4. Ермолин Д.[С]. Структура и характер современной погребально-поминальной обрядности албанцев Приазовья // Антропологический форум Online. 2011. № 15. - С. 163-193. - 1,9 а.л.

5. Ермолин Д.С. Причитания у албанцев Украины: фольклорная форма и живая традиция // Традиционная культура. 2011. № 4. (в печати) - 1 а.л.

Статьи в других изданиях по теме диссертационного исследования

6. Ермолин Д.С., Новик A.A., Минаев С.Г. Культура кладбища в албанском селе Георгиевка Приазовского района Запорожской области (Украина) // Проблемы славяноведения. Сборник научных статей и материалов / Отв. ред. С.И. Михапьченко. - Брянск, 2008. Вып.10. - С. 223-230. - 0,5 а.л. (с илл.).

7. Ермолин Д.С., Новик A.A. К вопросу изучения похоронных обрядов албанцев Приазовья // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 9 / Отв. ред. Е.Г. Федорова. - СПб.: МАЭ РАН, 2009. - С. 99-117. - 0,5 а.л. (с илл.).

8. Ермолин Д.С. Похоронный обряд и отношение к смерти в традиционном обществе (на примере албанцев Приазовья) // Проблемы славяноведения. Сборник научных статей и материалов / Отв. ред. С.И. Михапьченко. - Брянск, 2009. Вып. 11. - С. 246-255. - 0,6 а.л.

9. Ермолин Д.С. Сельский священник как внешний фактор трансформации народных представлений // Радловский сборник. Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2009 г. / Отв. ред. Ю.К. Чистов, М.А. Рубцова. - СПб.: МАЭ РАН, 2010. -С. 310— 315.-0,4 а.л.

10 .Ермолин Д.С. Христианская символика и общебалканские мотивы каменных намогильных крестов приазовских албанцев. Предварительные замечания // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 10 / Отв. ред. Е.Г. Федорова. - СПб.: МАЭ РАН, 2010. - С. 77-93. - 0,5 а.л. (с илл.).

11. Ермолин Д.С. Балканский растительный и животный код в контексте погребальной обрядности албанцев Приазовья // Радловский сборник: Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2010 г. / Отв. ред. Ю.К. Чистов, М.А. Рубцова. - СПб.: МАЭ РАН,2011.-С. 153-157.-0,3 а.л.

12. Ермолин Д.С. Календарный поминальный цикл приазовских албанцев в балканском контексте // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 11 / Отв. ред. Е.Г. Федорова. - СПб.: МАЭ РАН, 2011. - С. 55-75. - 0,9 а.л. (с илл.).

13 .Ермолин Д.С. Похоронный обряд приазовских албанцев (по материалам фотоиллюстративного фонда отдела европеистики и архива МАЭ) // Культурное наследие народов Европы. (Сборник МАЭ. Т. 57) / Отв. ред. A.A. Новик. - СПб.: Наука, 2011. - С. 156-215.-3,7 а.л. (с илл.)

14. Jermolin D. Vendí i bimesise dhe i kafshcve shtepiake nc ritet fun eral e te shqiptarct e Priazovjes пё Ukraine // Vjetar / Arkivi shteteror i Kosoves. 43 - 44 / 2010. - Prishtine, 2010. - F. 558562. - 0,3 а.л.

Опубликованные тезисы докладов

15.Ермолин Д.С. Народное и православное (элементы погребального обряда албанцев Приазовья) // Полевые этнографические исследования: Материалы Восьмых Санкт-Петербургских этнографических чтений. - СПб., 2009. - С. 289-294. - 0,3 а.л.

16. Ермолин Д.С. Погребальный обряд и культура кладбища албанцев Приазовья: тендерный аспект (по материалам экспедиций 2007-2008 гг.) // VIII Конгресс этнографов и антропологов России: тезисы докладов. Оренбург, 1-5 июля 2009 г. / Отв. редактор В.А. Тишков. - Оренбург: Изд. центр ОГАУ, 2009. - С. 387. - 0,1 а.л.

17.Ермолин Д.С. Символика каменных намогильных крестов албанцев Приазовья: христианские и общебалканские мотивы И Проблемы истории Центральной и Восточной Европы / Ред. С.И. Михальченко, В.Н. Гурьянов. - Брянск, 2009. - С. 33-39. - 0,3 а.л. (с илл.).

18. Ермолин Д.С., Новик A.A. Похоронный обряд у албанцев Приазовья (по материалам экспедиций 2007-2008 гг.) // Полевая этнография - 2008: Материалы международной научной конференции / Под ред. В.А. Козьмина, Н.В. Юхнёвой, И.И. Верняева. - СПб., 2010.-С. 279-287.-0,3 а.л.

19.Ермолин Д.С. Проблемы вычленения балканских черт в погребальном обряде приазовских албанцев (по материалам экспедиций 2007-2010 гг.) // IX Конгресс этнографов и антропологов России: Тезисы докладов. Петрозаводск, 4-8 июля 2011 г. / Редкол.: В.А. Тишков и др. - Петрозаводск: КарНЦ РАН, 2011. - С. 53. - 0,1 а.л.

20. Ермолин Д.С. Рубаха йолбэза в комплексе современной погребальной одежды у албанцев Приазовья (полевые исследования 2007-2010 гг.) // Мода и дизайн: исторический опыт -новые технологии. Материалы 14-й международной научной конференции / под. ред. Н.М. Калашниковой. - СПб.: СПБГУТД, 2011. - С. 347-351. - 0,3 а.л.

21 .Ермолин Д.С. Цвет на границе миров: семантика цвета в похоронной обрядности албанцев Приазовья // Балканский спектр: от света к цвету. - М.: ПРОБЕЛ-2000, 2011. (Балканские чтения 11. Тезисы и материалы.). - С. 100-104.-0,3 а.л.

Подписано в печать 01.11.2011г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ № 2285.

Отпечатано в ООО «Издательство "ЛЕМА"» 199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д. 24 тел.: 323-30-50, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru http://www.lemaprint.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Ермолин, Денис Сергеевич

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СУДЬБЕ, СМЕРТИ И ЗАГРОБНОМ МИРЕ.

Раздел 1. Представления о судьбе и предвестниках смерти.

1.1 Представления о судьбе.

1.2 Предвестники смерти.

Раздел 2. Представления о смерти и умирании.

2.1 Представления о времени смерти.

2.2 Обмирания.

2.3 Представления о пребывании души в загробном мире.

Глава 2. ПОГРЕБАЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ.

Раздел 1. Наступление смерти. Подготовка к похоронам.

1.1 Обмывание и обряжение покойного.

1.2 Смертная одежда.

1.3 Оповещение о смерти.

Раздел 2. Мертвец в доме.

2.1 Оплакивание покойного.

2.2 Гроб и крест.

2.3 Положение покойного в гроб.

2.4 Животные на дворе.

2.5 Приготовление могилы.

2.6 Сбор людей на похороны и прощание с покойным.

2.7 Ритуальный этикет и растительный код.

2.8 Роль священника.

2.9 Вынос гроба из дома.

Раздел 3. Транспортировка гроба на кладбище и похороны.

3.1 Предметы на крышке гроба.

3.2 Прощание у гроба, опускание гроба в могилу и возвращение с кладбища.

Раздел 4. Похороны в особых случаях.

4.1 Похороны самоубийц.

4.2 Похороны некрещеных и мертворожденных.

4.3 Роженица.

4.4 Похороны неженатых и незамужних.

Глава 3. ПОМИНАЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ.

Раздел 1. Индивидуальный поминальный цикл.

1.1 Поминки после похорон.

1.2 Последующие дни поминок до 40-го дня.

1.3 Поливание могил.

1.4 Запреты на период траура.

1.5 Поминки после 40-го дня.

1.6 Анализ индивидуального поминального цикла.

Раздел 2. Календарный поминальный цикл.

2.1 Пашка а Йогле.

2.2 Э Вдэкрэвэт а йенти.

2.3 Вознесение.

2.4 Троица.

2.5 Прочие поминальные дни и случаи.

2.6 Мотив пребывания душ на воле.

2.7 Пеперуда.

Глава 4. КУЛЬТУРА КЛАДБИЩА И НАМОГИЛЬНЫЕ ПАМЯТНИКИ.

Раздел 1. Культура кладбища Георгиевка (Приазовье).

1.1 Типы каменных крестов в 1870-е - 1900-е гг.

1.2 Могилы во время голода 1932-1933 гг.

1.3 Деревянные антропоморфные намогильные доски.

1.4 Современные могилы - 1970-е - 2000-е гг.

1.5 Столы для проведения поминальной трапезы.

Раздел 2. Культура кладбища Жовтневое (Буджак).

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Ермолин, Денис Сергеевич

Комплекс представлений о смерти и связанных с этим воззрений о мире земном и потустороннем находится в самой сердцевине любой культуры. Именно поэтому при создании этнографического описания, претендующего на полноту, освещение данной проблематики - одно из непременных условий. Не является исключением и изучение албанцев Украины, которое с 1998 г.1 ведется в стенах МАЭ РАН. Данная работа посвящена описанию и анализу погребально-поминальной обрядности и культуры кладбища этнолокальной группы албанцев, компактно проживающих в четырех селах, расположенных в полиэтничных регионах Буджака (Болградский р-н, Одесская обл.) и Приазовья (Приазовский р-н, Запорожская обл.) на юге Республики Украина.

Феномены смерти и бессмертия, а также круг вопросов с ними связанных, волнует человечество с момента осознания человеком своей смертности. Крупнейшие ученые пытаются понять природу человеческого бытия и небытия, проанализировать природу страха перед неизбежным и построить действенную схему его преодоления3. Помимо этого, исследователей волнуют вопросы определения феномена смерти, ее биологических, онтологических и социальных основ, а также круга морально-этических проблем, с этим связанных [Gervais 1986; Lock 1997: 212-215]. Результаты междисциплинарных исследований, основанные, в том числе, и на анализе этнографического материала, показывают, что одной из возможных причин страха перед неизвестным (включая смерть) являлась и является «неспособность человека наглядно представить себе способ организации предметов и явлений, функционирование которых не укладывается ни в одну из объяснительных схем, существующих в распоряжении человечества» [Гусев 2002: 7].

1 История изучения албанцев Буджака и Приазовья приводится далее.

2 Буджак - историческая область на юге Бессарабии, расположенная в междуречье Прута и Днестра.

3 Из многочисленных работ по этой теме хотелось бы привлечь внимание к следующим: [Кьеркегор 1993; Хайдеггер 2002; Dürkheim [1912]; Becker 1973; Lifton, Olson 1974; Aries 1977].

Страх перед смертью частично преодолевается идеей о загробной жизни - именно эта мысль, появившаяся, как представляется, задолго до формирования мировых религиозных систем, успешно ими транслируется. В свою очередь, надежда на жизнь после смерти могла побудить человека к организации похоронного ритуала, который выражается в особом отношении к телу умершего и заботе о его последующей судьбе [МогШ1е1 1914: 3; Ма1то\ге1а [1925]: 31-35].

В пионерских работах, посвященных реконструкции так называемого «первобытного мышления», серьезное внимание уделяется описанию культа предков и покойников у людей с преобладающим мифологическим типом сознания. Так, живые заинтересованы в том, чтобы заслужить расположения покойников, поскольку покойники являются «соседями» живых, которые перешли из мира настоящего в мир иной. Поскольку покойники имеют те же потребности, что и живые, но не могут их реализовать самостоятельно, забота и обеспечение покойных всем необходимым становится обязанностью живущих [Ьёуу-ВгиЫ 1931: 99-101].

Практическая (реальная) цель погребального обряда - захоронение умершего, избавление общества от него посредством выполнения определенных предписаний, направленных на создание погребального памятника, а его религиозная цель - обеспечение необходимых условий для надлежащего перехода покойного (его души) в иной мир, сохранение равновесия и гармонии между «тем» и «этим» миром путем совершения ряда определенных операций (подробнее см.: [Ольховский 1986; МаНпохувкл [1925]: 31-33]). Помимо этого, погребальный обряд призван также выполнять социально-терапевтическую функцию, это своего рода «адаптивный ответ человека смерти» [Вау1ез 2002: 1-7].

Неукоснительное соблюдение правил и строго регламентированное поведение объяснялось, с одной стороны, необходимостью захоронения индивида в данных условиях окружающей среды, а с другой стороны, влиянием тех представлений о самом факте смерти, которые складывались у людей на протяжении истории человечества. Эти представления касались веры в загробную жизнь, веры в возможность общения с покойным, веры в возможность живых улучшить пребывание умерших в потустороннем мире, веры в то, что покойные могут влиять на жизнь живых [Бромлей, Кашуба 1982: 203; Brown 1922: 297-300; Davies 2002: 39-40].

В ряде классических и современных работ по этнографии (социальной и культурной антропологии) предпринимались попытки указать первичные основы погребальных обычаев и траурного этикета, прежде всего, выявляемые в социальной природе человека [Tylor 1903а: 458; Dürkheim [1912]: 556-592; Brown 1922: 242-246, 289-297; Malinowski [1925]: 29-35; Frazer 1934: 4; Seale 1998: 50-72]. Принято считать, что любой формой действий людей с телами умерших в конечном итоге руководят два мотива: стремление удалить их из круга живых, но в то же время и привязанность, любовь, уважение к их памяти [Malinowski [1925]: 31]. В основе обоих мотивов лежит страх перед мертвым и боязнь прогневать их [Tylor 1903b: 1-3]. Происхождение этих мотивов относится к «эпохе, неизмеримо более древней, чем появление религии: точнее говоря, мы унаследовали их от наших животных предков» [Токарев 1964: 212]. Речь идет о двух противоположных инстинктах, присущих стадным животным и выражающихся в стремлении или избавиться, или сохранить близ себя павшую особь [Токарев 1964: 212; Malinowski [1925]: 31]. Помимо этого, в погребальном обряде видят особую форму общения между живыми и мертвыми, между людьми среднего и старшего поколений [Токарев 1999: 4247]. Погребальный обряд любой культуры связан с выполнением погребально-поминальных обычаев, под которыми в этнографии понимаются «не регламентированные юридическими установлениями4 способы и нормы

4 Данное положение спорно, и оно требует дополнительного рассмотрения и уточнения. Так, например, в памятнике албанского обычного права «Законник Лека Дукагьини» (алб. Капит / Ьекё БикадтИ, XV в.) регламентируются вопросы, связанные с организацией кладбищенского пространства и некоторыми аспектами погребального обряда [О)е9оу1 2010: 2]. обращения с умершим членом общества, своего рода неписанный «свод» погребальных правил и представлений, предписывающих каждому индивиду стиль поведения в конкретной ситуации» [Суханов 1973: 4].

Применительно к данному исследованию стоит отметить, что черты подобного рода мышления свойственны и человеку современной деревни, чья жизнь до недавнего времени была строго регламентирована обычаями и обрядами, регулирующими жизнь людей и предлагающими готовые алгоритмы поведения в различных ситуациях [Ристески 2008: 81-84].

В настоящей работе погребальный обряд также рассматривается с позиций его принадлежности к так называемому классу «обрядов перехода» (les rites de passage) [Gennep 1909: 14], в результате которых меняется статус индивида (и, что представляется даже более значимым, в случае мортального обряда, происходит также смена статуса и идентичности близких родственников покойного) [Seale 1998: 50-52; Davies 2002: 4-6].

Краткая история образования албанских сел в Буджаке и Приазовье. Для более детального понимания предмета настоящего исследования - похоронного обряда - представляется необходимым осветить основные этапы истории социально-этнической группы, в настоящее время рассматриваемой под экзоэтнонимом албанцы Украины (о самоназвании и самосознании албанцев Украины см.: [Иванова, Маркова 2004: 105; Новик 20106: 57-76])3.

В Буджаке и Приазовье албанское население является пришлым. Ряд лингвистических (в том числе и сходство с албанским говором с. Мандрица в Болгарии [Shuteriqi 1965: 107, 109]) и этнографических свидетельств позволяет считать, что предки албанцев, проживающих на Украине, были выходцами из

5 Вероятно, первые российско-албанские контакты и переселения албанцев в пределы Российской империи относятся ко второй половине XVIII в. [Новик 20116: 150-151; Dokumente 1955: 156-162]. Так, в 1775 г., вследствие участия албанского населения в русско-турецких войнах на стороне России, свыше 1 тыс. албанцев переселилось в район Ялты и Балаклавы [Державин 1948: 156; Арш 1963: 78-79; Иванова, Маркова 2004: 102; Bode 1975: 29-35; Adhami 1998: 238-239]. В 1795 г. в окрестностях Одессы был сформирован дивизион, состоявший из албанцев (арнаутов) и греков [Кеппен 1861: 1-2]. Массовые трудовые миграции албанцев в Россию имели место также на рубеже XIX-XX вв. [Tirta 1999: 132-133, 141]. Однако, поскольку вектор движения предков нынешних албанцев Буджака и Приазовья был иным, данные проблемы к настоящему исследованию прямого отношения не имеют. юго-восточной части современной Республики Албания (рис. 1), а именно, из области Корча-Виткукь [Десницкая 1968: 375]. По другой версии, массовый исход албанцев на восток затронул области Колёнья, Пермет и Опар [Qiriazi 2002: 307]. Полевые наблюдения и сопоставление лингвистических и этнографических данных, полученных в Буджаке, Приазовье и на Балканском полуострове в последние годы, позволяют выдвинуть гипотезу, что возможной областью проживания предков албанцев Украины являются районы Девол и Колёнья (в направлении востока и юга от г. Корча соответственно). Анализ фонетики и лексики говора албанцев Украины также говорит в пользу того, что наиболее вероятным местом проживания их предков, является долина верхнего течения р. Девол {краина Корча) [Широков 1962: 34].

Принято полагать, что албанцы покинули свои земли на рубеже XV и XVI веков [Маринов 1960: 605; Широков 1962: 35], спасаясь от османского преследования [Иванова 2000: 40], однако не исключено, что переселение имело и иную цель - желание разместиться на более плодородных равнинных п землях . К настоящему моменту ничего неизвестно о том, откуда и когда этих люди попали на территорию Южной Добруджи (северо-восток совр. Болгарии) (рис. 2). Известно, однако, что в 1810-1811 гг. большая группа албанских,

Q Q болгарских и гагаузских переселенцев из с. Девни (Деви) близ г. Варны и г. Сливна [Кеппен 1861: 1-2; Широков 1962: 26] попала в пределы Российской империи и, по одним данным, основала село вблизи бывшего татарского

6 Краина (алб. krahin|ö-a) - историко-этнографическая область Албании. Подробнее о членении Албании на краины см.: [Десницкая 1968: 52-53; Zojzi 1962: 16-62].

7 Эта идея родилась в ходе совместного обсуждения данной проблемы ведущим албанским этнографом, специалистом по юго-востоку Албании, А. Гьерги (Andromaqi Gjergji), A.A. Новиком и диссертантом. Подр. см.: [Новик 20116: 83].

8 Об основных районах компактного расселения гагаузов в Болгарии см. [Маринов 1956: 47-48].

9 Некоторые исследователи настаивают на том, что, предки нынешних албанцев Украины, помимо с. Девня, проживали также в других селах, например, в сс. Дерекёй (совр. Петрова Ряка), Джиздаркёй (совр. Добрина) и Ески Арнаутлар (совр. Староселец) [Милетич 1902: 100, 105; Яранов 1932: 75; Гюзелев 2004: 95-96]. Существуют и другие версии: так, в качестве населенных пунктов в Болгарии, в которых проживали албанцы, указываются села Арнауткёй (Разградский окр.), Яалъючорман (совр. Горичане, Добричский окр.), Каракурт (совр. Приморци, Добричский окр.), Чокоба (Сливенский окр.), г. Копривштица и ряд сел на юго-востоке страны (Султанкёй, Кютезе, Алтынташ, Азардере, Залыф, Караджакли) [Тодоров 1957: 4; Жугра, Шарапова 1998: 118; Дихан 2001: 92-94]. поселения Каракурт10 Измаильского уезда11 [История 1978: 385; Жугра, Шарапова 1998: 120], по другой версии - на этом месте поселений прежде не было [Десницкая 1968: 374; Иванова 2006: 302] (рис. 3).

В 1861-1862 гг., албанцы, вместе с болгарами, гагаузами, украинцами и русскими, заселили степи Приазовья - на месте ногайских поселений выходцы из Каракурта основали три села, существующие и по сей день (рис. 4). В настоящее время албанские поселения Приазовья носят названия Георгиевка, Девнинское и Гаммовка (Приазовского района Запорожской области), хотя сами жители этих сел, говоря на албанском языке, употребляют и старые тюркские (ногайские) топонимы - Тюшки, Таз и Джандран соответственно. Таким образом, на территории Украины сохраняются четыре села с албаноязычным населением, первым из которых является с. Жовтневое (Каракурт) в Одесской области, где в настоящее время совместно проживают албанцы, болгары и гагаузы, а также представители иных этносов. Подробное отечественное описание заселения Буджака и Приазовья колонистами приведено в работах Н.С. Державина, Ю.В. Ивановой, A.B. Жугры и JI.B. Шараповой (см.: [Державин 1914: 7-28; Иванова, Чижикова 1979: 3-11; Жугра, Шарапова 1998: 117-129]). Современный болгарский взгляд на это историческое событие представлен в работах Й.К. Колева [Колев 2005: 220234].

Итак, исторические периоды с момента оставления албанцами своих земель на западе Балкан до пребывания их потомков в Буджаке и Приазовье в настоящее время поддаются следующей классификации (по географическому принципу):

1. албанский период (ориентировочно до начала XVI в.);

2. южнославянский период (XVI в-1811 г.) - территория современной Македонии и Болгарии;

10 О возможных этимологиях см.: [Шабашов 1999: 82-84]. В наше время этот населенный пункт носит название с. Жовтневое Болградского района Одесской области.

3. причерноморский период - территория современной Одесской области Украины:

1811-1862 гг. - для части албанского населения, покинувшего колонию Каракурт и обосновавшихся на территории современной Запорожской области Украины;

1811 г. - н.в. - для албанского населения, оставшегося в колонии Каракурт после отхода части албанцев в Приазовье 1861-1862 гг. Этот период, в свою очередь, делится на следующие составляющие (по историко-политическому принципу):

- в составе Российской империи (1811-1856 гг.);

- в составе Молдавского княжества (1856-1859 гг.);

- в составе Княжества Румынии (1859-1873 гг.);

- в составе Российской империи (1873-1918 гг.);

- в составе Королевства Румынии (1918-1940 гг.; 1941-1944 гг.);

- в составе СССР (1940-1941 гг.; 1944-1991 гг.);

- в составе независимой Украины (1991г. - н.в.).

4. приазовский период (1862 г. - н.в.) - территория современной Запорожской области Украины.

- в составе Российской империи (1862-1917 гг.);

- в составе СССР (1917-1991 гг.);

- в составе Независимой Украины (1991 г. - н.в.).

Полевая работа 2007-2011 гг. в этих регионах показала, что глубина исторической памяти в среднем составляет восемьдесят лет (до 1930-х гг.), в то время как средний возраст информантов, с которыми работал диссертант, 70-75 лет. Рассказы о голоде 1932-1933 и 1946 гг., пожалуй, самом значимом потрясении в их новейшей истории, информанты пересказывают, как правило, со слов своих родителей или старших членов социума. За время экспедиций были получены лишь отрывочные этнографические сведения за период с 1930-х по 1950-е гг. Очевидно, что к настоящему моменту мы обладаем несравнимо большей информацией о характере и укладе жизни албанцев Буджака и Приазовья в ходе последних пятидесяти лет (1960-2000-е гг.), чем за все предыдущие периоды их истории.

Актуальность темы исследования. Описание и изучение обрядов жизненного цикла представляет собой актуальную проблему для отечественной этнографии, поскольку любая фиксация подобного материала не является завершенной - постоянно происходят качественные изменения уклада жизни, обычаев и обрядов, коллективных привычек и характеристик, которые являются неотъемлемыми компонентами любой культуры. Интерес к проблематике погребально-поминальной обрядности продиктован также тем, что она, как никакой другой аспект традиции, отражает проявления мировосприятия (представления о судьбе, душе, смерти, загробной жизни) и, таким образом, определяет картину мира той или иной этнической группы.

Албанцы Украины представляют собой уникальную этническую общность, сумевшую, с одной стороны, сохранить свое самосознание, язык и этнокультурную специфику, проживая на протяжении нескольких веков в отрыве от источника традиции, а с другой стороны, приспособиться к географическим, климатическим, политическим и этносоциальным условиям, которые определяло время. Накопление новых этнографических материалов по изучаемой проблематике и их научный анализ также дает возможность выявить пласты различных по происхождению структурных компонентов культуры данной этнической группы.

Известно, что погребальный обряд как обряд перехода обнаруживает параллели и тесную структурно-семантическую и мировоззренческую связь с другими обрядами жизненного цикла, прежде всего с родинными и свадебными. Настоящее исследование погребально-поминальной обрядности албанцев Украины призвано дополнить уже имеющиеся в научной литературе подробные описания албанской свадьбы [Державин 1948: 161-164; Иванова 1981: 98 - 103; Будина 1984: 24-25; Новик 2003: 751-758; Он же 2004: 200216]. Детальный анализ родинной обрядности к настоящему моменту произведен не был - эта задача также представляется актуальной.

Научная значимость. Проведенный в ходе исследования структурный анализ ритуальных актов погребально-поминальной обрядности в балканском контексте придает работе дополнительную научную значимость. Иными словами, в данном исследовании традиция албанцев Украины рассматривается с позиции ее включенности в культурный континуум карпато-балканского ареала. Это делается, прежде всего, посредством установления общих для данного ареала культурных особенностей, бытующих, в конкретном случае, в погребально-поминальной обрядности различных локальных традиций. Для наименования подобных компонентов при изучении албанцев Украины

12 представляется полезным использовать термин балканизмы . Под балканизмами в настоящем исследовании следует понимать явления и феномены культуры, сохранившиеся в ритуалах, обычаях, представлениях албанцев Украины с тех времен, когда их предки проживали в пределах карпато-балканского ареала.

Объект и предмет исследования. Непосредственным объектом настоящего исследования послужила культура албанцев, проживающих в четырех селах, расположенных в Болградском районе Одесской области (с. Жовтневое) и Приазовском районе Запорожской области (сс. Георгиевка, Девнинское, Гаммовка) Украины. Предметом исследования выбрана погребально-поминальная обрядность в диахроническом разрезе, представленная в качестве цельного динамического единства, вписанного в парадигму обрядов жизненного цикла.

12 Термин балканизм, применительно к явлениям народного менталитета и культуры, использовал, в частности, Н.И. Толстой [Толстой 19956: 123]. Описывая традицию албанцев Приазовья, О.Р. Будина называет рассматриваемые явления компонентами балканского происхождения [Будина 1994: 205].

Цель и задачи работы. Основная цель работы - описание и анализ погребально-поминальной обрядности албанцев Украины в балканском контексте, что может быть достигнуто посредством изучения комплекса проблем, связанных с представлениями о судьбе и смерти, о потустороннем мире, правильном переходе и пребывании в нем, а также об участии живых членов социума в погребально-поминальных практиках и организации кладбищенского пространства (на примере сел Георгиевка и Жовтневое). Данная цель определила постановку и решение следующих задач:

- анализ представлений албанцев Украины о смерти в балканском контексте предопределенности судьбы;

- рассмотрение ритуализованных форм поведения, неукоснительно выполняемых во время нахождения человека между жизнью и смертью, и процедур ритуального характера, следующих после констатации смерти, а также анализ представлений о мертвом теле, о свойствах и качествах покойника;

- описание индивидуального и календарного поминальных циклов и выявление их связи с культом предков;

- описание культуры кладбищ албанских сел Украины: данный материал позволяет проследить трансформацию типов намогильных памятников, установить основные принципы организации пространства кладбища, а также пролить свет на некоторые этапы истории данной этнической группы.

Для решения поставленных задач был привлечен широкий круг научных источников и полевых материалов, как собранных диссертантом, так и хранящихся в российских и зарубежных научных архивах.

Хронологические и географические рамки исследования охватывают вторую половину XIX - начало XXI вв. Выбранный временной диапазон обусловлен, прежде всего, состоянием источниковой базы, необходимой для исследования. Наиболее ранние сохранившиеся намогильные памятники датированы 1860-ми-1870-ми гг. Первые шаги по сбору материала, касающегося культуры албанцев Украины, были предприняты в 1910-х гг. Н.С. Державиным. На протяжении XX - начала XXI вв. в албанских селах Украины проводились полевые этнографические исследования ИЭ АН СССР (впоследствии - ИЭА и МАЭ РАН), на результаты которых также опирался диссертант (работы Ю.В. Ивановой, O.P. Будины, A.A. Новика, Ю.В. Бучатской). В начале XXI в. автором данной работы был собран полевой материал, который, во многом, послужил ее основой. Необходимо учитывать, что в работе представлено описание лишь конкретного среза погребально-поминальной обрядности, развивающейся непрерывно. Формирование структуры обряда протекало задолго до обозначенного хронологического диапазона в иных историко-политических и социальных условиях с учетом меняющейся языковой ситуации. Именно поэтому в данном исследовании является не только оправданными, но и необходимыми расширение географических рамок работы и привлечение различного рода этнографических свидетельств, сделанных в разное время в пределах карпато-балканского ареала.

Научная новизна работы. Во-первых, в данном исследовании комплекс погребально-поминальных обрядов албанцев Буджака и Приазовья рассматривается с новых позиций. Предшественниками и коллегами диссертанта, работавшими и работающими в исследуемых регионах (Н.С. Державиным, Ю.В. Ивановой, A.A. Новиком и др.), были сделаны лишь краткие описания некоторых особенностей погребальной обрядности албанцев. Всестороннее изучение данной проблематики с необходимой полнотой производится впервые.

Во-вторых, в данной работе предпринимается попытка исслдования погребально-поминальной обрядности албанцев Украины в балканском контексте, что позволит проследить особенности культуры албанцев на фоне моделей, являющихся общими для данного ареала. Помимо этого, диссертант вводит в научный оборот значительное количество новых сведений и материалов (в том числе и по культуре кладбища), которые имеют характер первоисточника.

В-третьих, к настоящему моменту прошло более двадцати лет после получения Украиной независимости - за это время, как представляется, завершилась первая фаза процессов становления новой национальной идеологии и оценка предыдущей. Политические и этносоциальные события двух последних десятилетий, безусловно, повлияли на самосознание албанцев и на состояние их традиции, что в значительной степени отразилось и в данной работе.

Теоретическая и практическая значимость. Детальное изучение погребально-поминального комплекса албанцев Украины в балканском контексте имеет большое теоретическое и практическое значение. Наблюдения за непрекращающимся процессом трансформации погребально-поминального комплекса албанцев будут полезны в плане прогнозирования развития некоторых аспектов самобытной культуры в рамках ее пребывания в отрыве от источника традиции. Дополнительный научный интерес привносит тот факт, что Буджак и Приазовье - чрезвычайно пестрые в этническом отношении регионы, в которых чересполосно проживают группы людей с различной исторической судьбой, вероисповеданием13, языком и, конечно, традициями.

На примере похоронной обрядности албанцев Буджака и Приазовья можно проследить, какие компоненты культуры наиболее устойчивы к трансформации, а какие видоизменяются довольно легко. Эти наблюдения также помогут в понимании законов и механизмов, обуславливающих одновременные процессы сохранения и трансформации традиции в условиях полиэтничного окружения.

13 Помимо этнических групп, исповедующих православие, в Буджаке и Приазовье проживали и проживают русские старообрядцы (поморцы, липоване), молокане, протестанты различных деноминаций (лютеране, меннониты), а также представители различных толков и сект, появившихся в данных регионах в последнее время (Адвентисты Седьмого Дня, Свидетели Иеговы и др.).

Материалы данного исследования могут быть полезны для дальнейшей научной работы в области этнографии и этнолингвистики карпато-балканского ареала и регионов Буджака и Приазовья, а также для написания учебных программ по соответствующим курсам. Важность настоящей работы обусловлена также необходимостью научного анализа погребально-поминальной обрядности албанцев Украины в балканском контексте, поскольку в условиях ориентации сельской жизни на городские стандарты существует вероятность уподобления похоронных ритуалов современной традиции, бытующей в регионе14.

Методологические принципы исследования. В ходе решения поставленных задач при описании и анализе исследуемых явлений были применены системно-структурный, функциональный и историко-эволюционный подходы.

Основными методами исследования являются этнографическое описание, базирующееся на актуальных полевых материалах, и сравнительно-исторический анализ, для которого использовались ранние описания культуры албанцев Украины, что позволяет определить степень устойчивости различных компонентов погребально-поминальной обрядности изучаемой этнической группы, выявить факторы, влияющие на сохранение, трансляцию и трансформацию традиции в полиэтничном окружении и в определенных политических и социально-экономических условиях. Таким образом, использование сравнительно-исторического метода при описании рассматриваемого явления позволяет, с одной стороны, вычленить наиболее устойчивые элементы из всего комплекса обрядности, а с другой, понять, какие составляющие обряда видоизменяются быстрее и легче других.

Сравнительно-типологический анализ, материалом для которого послужили как существующие этнографические описания, так и полевые

14 Рассуждения о векторах, причинах и последствиях трансформации погребального комплекса см.: [Fabian [1972]: 178-180; Thomas [1985]: 37-49]. наблюдения диссертанта, сделанные в ходе экспедиций на Балканский полуостров, применяется для проведения параллелей в плоскости погребально-поминальной обрядности, представлений о судьбе и смерти, бытующих в различных локальных традициях карпато-балканского, причерноморского и приазовского ареалов, с албанским материалом из Буджака и Приазовья.

При помощи этнолингвистического подхода, который заключался в вычленении пласта лексики говора албанцев Украины, обозначающей реалии и понятия погребально-поминального обряда, удалось, тем самым, определить его терминологический код.

Сбор необходимого этнографического материала был осуществлен посредством метода включенного наблюдения, с ведением интервью и фиксацией полученных данных (на аудио- и фото-носители, а также письменная фиксация). Экспедиционная работа осуществлялась в ходе пяти полевых сезонов в Приазовье (2007-2011 гг.), Буджаке (2011 г.) и на Балканском полуострове (2009-2011 гг.) При подготовке к интервью с информантами диссертант использовал следующие материалы: [Кремлева 1989: 307-326; Плотникова 1996: 41-43].

В ходе изучения наиболее ранних из сохранившихся намогильных памятников (1860-1900 гг.), обнаруженных на кладбищах в албанских селах (сс. Жовтневое, Георгиевка), были применены базовые методы эпиграфических исследований, которые заключались в расшифровке и лингвистическом анализе полученной текстовой информации, а также в изучении символики и орнаментики.

Источники и литература. В качестве одного из основных источников для исследования погребально-поминальной обрядности послужили полевые записи и иллюстративный материал, собранный автором в ряде сел Буджака и Приазовья с албанским, болгарским, гагаузским, русским (православным и старообрядческим) и украинским населением в период с 2007 по 2011 гг. В качестве сопоставительного был привлечен этнографический материал, полученный диссертантом в ходе экспедиций на запад Балканского полуострова в 2009-2010 гг. (Албания, Македония, Черногория, Косово). Автором были обобщены результаты опросов около 100 информантов разной этнической и конфессиональной принадлежности, пола, возраста, рода деятельности.

За пять полевых сезонов (2007-2011 гг.) диссертант был непосредственным свидетелем и участником двух албанских погребальных обрядов (2007 г. - с. Георгиевка, Приазовье; 2011 г. - с. Жовтневое, Буджак); трех поминальных трапез (сс. Георгиевка, Девнинское, Жовтневое); ряда панихид за упокой души, отслуженных в храмах албанских сел; нескольких походов на кладбище с ритуальным поливанием могил водой и раздачей еды.

Дополнительный материал по этнографии албанцев Украины (для диахронического анализа) был получен в результате работы в трех научных архивах РФ (С.-Петербургский филиал Архива РАН, Архив ИЭА РАН (Москва), Архив МАЭ РАН). Сведения о погребальном обряде албанцев округа Корча (юго-восток Республики Албания - из этой местности, предположительно, вышли предки нынешних албанцев Украины [Десницкая 1968: 375]) были почерпнуты в Архиве Института культурной антропологии и искусствоведения (Тирана, Албания). Помимо этого, в исследовании были использованы опубликованные полевые материалы, монографии и статьи по этнографии, фольклору и истории карпато-балканского, причерноморского и приазовского ареалов как отечественных, так и зарубежных исследователей.

Данные по этнографии и этнической истории албанцев Украины содержатся в исследованиях O.P. Будины, Ю.В. Бучатской, Н.С. Державина, Ю.В. Ивановой, С. Муслиу и Д. Даути, A.A. Новика. Ценнейшим источником сведений по этнографии албанцев и болгар Буджака и Приазовья являются материалы советского ученого Н.С. Державина, сделавшего первые научные описания данных этнических групп. По материалам, собранным в период с 1911 по 1925 гг., им была написана обширная статья по культуре албанцев

Державин 1948]. Данная работа является самой ранней научной публикацией, описывающей состояние культуры рассматриваемой группы балканских колонистов.

Исследователи, работавшие в полиэтничных регионах Буджака и Приазовья, отмечают значительные сходства не только в бытовой культуре, но и в родинной, свадебной и погребальной обрядности албанцев, болгар и гагаузов на территории бывшего СССР (см.: [Державин 1933; Иванова 1981; Будина 1984 и др.]). Действительно, к настоящему моменту эти этнические группы проживают в непосредственном территориальном, культурном и социальном (первые межэтнические браки у албанцев были в начале XX в. с болгарами и гагаузами) соседстве на протяжении нескольких сотен лет15. В связи с этим фактом в данном исследовании, посвященном погребальной обрядности албанцев, представляется необходимым привлечение болгарского (X. Вакарелски, В. Васева, И. Георгиева, И. Енчев-Видю, Д. Кауфман, Н. Кауфман, Н. Колев, Н.С. Державин, В.П. Степанов и др.) и гагаузского (С.С. Курогло, В. Маринов, В.А. Мошков, O.K. Радова, С.С. Сорочану, В.И. Сырф, О.В. Трефилова, A.B. Шабашов и др.) этнографического материала. В качестве одного из центральных трудов по данной проблематике невозможно не упомянуть монографию X. Вакарелски [Вакарелски 1990], подробным образом описавшего похоронно-поминальный комплекс в разных регионах Болгарии, в том числе и в интересующей нас местности - в северо-восточной части Болгарии (регион Добруджа), где проживали те албанцы, болгары и гагаузы, которые впоследствии переселились в пределы Российской империи.

Не менее важным при изучении албанцев Буджака и Приазовья представляется и привлечение материала, касающегося обрядности южных и восточных славян и различных подходов к ее анализу (работы А.К. Байбурина, H.H. Велецкой, JI.H. Виноградовой, Д.К. Зеленина, JI. Нидерле, A.A.

15 С 1862 г. можно все же говорить о некотором культурном и социальном обособлении части албанцев после образования в Приазовье отдельных от болгар поселений.

Плотниковой, JI. Раденковича, П.А. Ровинского, И.А. Седаковой, O.A. Седаковой, Н.Ф. Сумцова, Н.И. Толстого, С.М. Толстой, Е.С. Узеневой, В.И. Харитоновой, К.В. Чистова и др.). В компаративном смысле представляется полезным и привлечение румынского (исследования Н.Г. Голант, М.Я. Салманович, Т.Н. Свешниковой, Т.В. Цивьян, Г. Чаушану), арумынского (Дж. К. Кэмпбелл) и греческого (М. Алексиу, Л.М. Данфорт, Ю.В. Иванова, М.Е. Кенна, О.Н. Ксенофонтова-Петренко, А.Н. Малинка, И.С. Пономарева, Л. Стеванович) материала.

Сложнее обстоит дело с собственно албанским материалом, от которого можно было бы оттолкнуться, пытаясь реконструировать и вычленить архаичные элементы в структуре современного погребального комплекса албанцев Украины. Во-первых, нужно помнить, что албанцы покинули свои земли относительно давно - предположительно, в XVI вв. (и каких-либо свидетельств для этого периода не сохранилось), с тех пор и в социальной, и в культурно-религиозной жизни албанского народа произошли значительные изменения, тем не менее, проведение параллелей в погребальной обрядности албанцев Украины и албанцев Балканского полуострова является одной из целей настоящего исследования.

Во-вторых, с 1950-х г. (когда стало возможным говорить о сложении академической албанской этнографической науки16) и вплоть до настоящего времени усилия албанских этнографов, в основном, были направлены на описание наиболее интересных и показательных краин, таких как, скажем, Мат, Дукагьин, Мюзекея или Люма. Таким образом, среди албаноязычной этнографической литературы, освещающей проблемы погребального комплекса, встречается достаточно мало описаний похоронно-поминальной обрядности южных и юго-восточных областей Албании, которые, в основном,

16 Безусловно, существуют более ранние описания культуры (в т.ч. и элементов погребального обряда) албанцев, но, как правило, они сделаны иностранцами, служившими или путешествовавшими по землям, населенным албанцами (см., например, работы М.Э. Дурхам, Ф. Пуквиля, Т. Смарта Хьюза, Й.Г. Хана, Дж. Броутона (лорда Хобхауза), И.С. Ястребова и др.), и иллюстрируют лишь ту обрядовую сторону, которая казалась им наиболее яркой. были сделаны представителями интеллигенции «на местах» (А. Гьика, П.М. Гьидеде, В. Ильо, Б. Прифти). Тем не менее, привлечение материала по албанцам Балкан необходимо. В этом отношении нельзя не упомянуть работы этнографа М. Тирты. В своих статьях и монографиях автор довольно подробно описывает культы предков и мертвых, поверья, связанные со смертью, культуру намогильных памятников (камней, крестов), а также собственно погребальные практики, распространенные во всем ареале расселения албанцев в пределах Балкан. Пожалуй, на сегодняшний день в данных работах содержится наиболее полное и разноплановое описание албанского погребально-поминального комплекса, хотя, безусловно, существуют и другие исследования (работы М. Ахметая, А. Ахмети, М. Гойчая, А. Гьергьи, Н. Гьинали, М.Э. Дурхам17, A.B. Жугры, Й. Кадишани, М. Красничи, Ф. Мехмети, И. Нуши, А. Онузи, М. Пренуши, Ю. Селими, А.Н. Соболева, Ф. Сулеймани, Ш. Туды, Дж. Шкуртая, Дж. Юллы и др.).

Важным источником по истории Балкан (и Албании, в частности) и балканской античности послужили труды Г.Л. Арша, A.B. Десницкой, Э. Имамовича, М. Коркути, А. Стипчевича, Э. Чершкова, Б. Човича. Сведения по индоевропейской древности, использованные диссертантом, содержатся в работах Вяч.Вс. Иванова, В.Н. Топорова, О. Шрадера. Теоретические положения общей этнографии, социальной, культурной и философской антропологии, использованные в исследовании, представлены в работах Ю.В. Бромлея, А. Ван Геннепа, Д.Дж. Дэвиса, Э. Дюркгейма, К.Г. Жерве, М. Лок, Б. Малиновского, А. Рэдклифф-Брауна, К. Сил, И.В. Суханова, Э.Б. Тайлора, С.А. Токарева, Л.-В. Тома, В. Тэрнера, Дж. Дж. Фрэзера.

Работы всех отмеченных выше авторов призваны обозначить лишь основные направления теоретических и практических исследований, на

17 В настоящей работе автор употребляет один из принятых в отечественной науке вариантов передачи фамилии известной британской путешественницы и исследовательницы М.Э. Дурхам (вариант: Дорхам, англ. Mary Edith Durham) (1863-1944), хотя, согласно правилам фонетики английского языка, наиболее верным вариантом написания данной фамилии было бы «Дарем», или «Дарэм». которые опирался диссертант при анализе погребальной обрядности албанцев Украины. Помимо этого, существует большое количество неупомянутых работ отечественных и зарубежных исследователей, которые в той или иной степени помогли диссертанту в осмыслении имеющегося полевого материала и в написании данной работы.

Степень изученности проблемы. Первые материалы этнографического и лингвистического характера среди албанцев Украины были собраны будущим академиком Н.С. Державиным (1877-1953). Случайное знакомство ученого с албанцами состоялось в 1910 г., когда Н.С. Державин, изучая язык и культуру бессарабских болгар, посетил колонию Каракурт [ПФА: Державин 1924: 72].

Именно с этого времени мы можем говорить об этнографическом и

18 лингвистическом изучении албанцев Буджака. В 1911 г. исследователю удалось поработать в приазовском селе Гаммовка, в котором, помимо албанцев, проживает также гагаузское население19. Первая мировая и гражданская войны и революции заставили Н.С. Державина вернуться к сбору данных языка и этнографии албанцев лишь спустя двенадцать лет. Именно в период с 1923 по 1925 гг. исследователем был собран основной материал, легший в основу статей, посвященных албанским поселениям на территории Украины [Державин 1933; Он же 1948]. Хотя в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН хранятся командировочные удостоверения на имя Н.С. Державина от 1926, 1927 и 1929 гг., подтверждающие командировку ученого на Украину с целью сбора материала по языку и этнографии албанцев [ПФА: Державин 1923 - 1931: 47, 52, 53], сам Н.С. Державин в ряде документов утверждает, что летом 1925 г. им полностью завершено изучение албанцев [ПФА: Державин 1923 -1931: 20], что, вероятнее всего, соотносится с действительностью. Поскольку

18 К настоящему моменту говор(ы) албанцев Буджака и Приазовья описан(ы) и изучен(ы) достаточно полно [Котова 1956; Широков 1962; Шарапова 1990; Жугра, Шарапова 1998; Каминская 2010; Уоготпа, ВотовЛеск^а, БЬагароуа 1996; Могогоч-а 2009 и др.]; краткую историю изучения см.: [Уоготпа, Оото511еска]а, Б11агароуа 1996: 18-22].

19 В отчете, направленном в Отдел национальных меньшинств Наркомпроса Украины от 6.10.1925 г., Н.С. Державин указывает, что он «открыл албанцев в колонии Каракурт, в 1912 г. в количестве трех сел открыл в б. Бердянском у., ныне в Мелитопольском округе» [ПФА: Державин 1923 - 1931: 20]. исследования албанцев Н.С. Державиным носят пионерский характер, автора интересовал широчайший круг вопросов: традиционная культура (обряды жизненного и календарного цикла), фольклор, демография, этническая история и, конечно, описание языка. В планы исследователя входило написание монографии по культуре и говору албанцев Украины, но, несмотря на обширность собранного материала (грамматика, лексика, тексты), данным стремлениям не суждено было осуществиться.

Стоит также отметить некоторый интерес к албанцам, проявляемый в это же время со стороны чиновников «на местах». Так, секретарь Бюро Мелитопольского научно-краеведческого товарищества A.JI. Зайцев летом 1929 г. написал этнографическую статью «Албанцы УССР», которую, вместе с письмами с просьбой содействия и помощи в публикации, а также советов по изучению албанцев, отправил на имя Н.С. Державина [ПФА: Зайцев 1930: 1, 2]. В своей статье автор кратко касается вопросов заселения Приазовья и без достаточной полноты, порой субъективно, описывает быт албанцев. Вот лишь небольшая выдержка из этой работы: «Только два фонтана обслуживают население, да и то серо-водородной водой, которая так противна человеку обыкновенному, и очень приятна привыкшим к ней албанцам» [ПФА: Зайцев: 4]. Данная статья так и не была опубликована, и ее черновик в настоящее время хранится с прочими материалами Н.С. Державина в ПФА РАН.

Прежде чем перейти к рассмотрению второго этапа изучения албанцев Буджака и Приазовья, стоит отметить преемственность данных исследований, несмотря подчас на формальное отсутствие связей между исследовательскими центрами. В 1948 г., подводя итог работе Н.С. Державина, в «Советской этнографии» выходит в свет его статья (см. сноску выше). В этом же году Ю.В. Иванова (1922-2006) впервые отправляется в экспедицию к албанцам в Приазовье [Иванова 2000: 40], и центр по изучению данной группы балканских колонистов на полвека из Ленинграда перемещается в Москву, в Институт этнографии АН СССР им. H.H. Миклухо-Маклая (совр. ИЭА РАН). Еще одним ученым, внесшим существенный вклад в исследование албанцев Украины, является O.P. Будина (1932-2005). К сожалению, к настоящему моменту мы не обладаем точной и достаточной информацией о количестве, сроках20 и составе этнографических экспедиций, предпринимавшихся с 1948 г. вплоть до недавнего времени в албанские села Буджака и Приазовья московскими исследователями. Отдельные сведения о работе, которая велась в те годы, мы получаем из статей, тезисов докладов и некоторых опубликованных отчетов об экспедициях прошлых лет, поскольку в Научном архиве ИАЭ хранятся лишь

О1 четыре документа, имеющие отношение к исследованию албанцев . Поиск полевых тетрадей и дневников Ю.В. Ивановой и O.P. Будины - непременная задача будущего.

Говоря о проблематике, которая интересовала исследователей-этнографов второй половины XX в., стоит обозначить следующий круг вопросов: механизмы этносоциальных процессов, протекающих в полиэтничных регионах Буджака и Приазовья, а также стратегии, факторы и условия сохранения и трансформации культуры албанцев, гагаузов, болгар и греков (см.: [Иванова 1981, 2000; Будина 1984, 1989, 1994, 2000; Иванова, Маркова 2004; Budina 1993 и нек. др.]). Исследование обрядов жизненного цикла, в основном, сводилось к изучению комплекса традиционной свадьбы. Будучи специалистом по жилищу, O.P. Будина также отдала много сил для скрупулезного описания и анализа традиционной и современной архитектуры, бытующей среди балканских колонистов Буджака и Приазовья.

Именно в этот период пробуждается активный интерес к албанцам Украины со стороны иностранных коллег. В 1949 г. вместе с Ю.В. Ивановой приазовские села посетил албанский исследователь С. Ислями, занимавшийся, в большей степени, вопросами говора албанцев Приазовья [Islami 1955]. В 1994

20 Вероятно, в данный период изучения албанцев Украины активная экспедиционная деятельность сотрудниками Института этнографии велась в 1948-1949, 1969-1975, 1978-1980. Последние поездки коллегами из Москвы были предприняты в 1993 и 1998 гг.

21 Список хранящихся документов см. в списке источников. г. села Приазовья посетила делегация албанских журналистов из Республики Македония, результатом работы которых стала коллективная монография об албанцах [Musliu, Dauti 1996].

Видимо, в связи с отсутствием научной школы албанистики на Украине, изучение албанских колонистов Буджака и Приазовья не входит в круг интересов украинских коллег, активно занимающихся этнографией греческих и болгарских переселенцев, хотя отдельные статьи и материалы по данной проблематике все же существуют [Кушшр 1998: 185-187; Шабашов 1998: 2025].

Экспедиции 1998 г. в албанские поселения Украины (в июле-августе - в Приазовье, в ноябре - в Буджак) стали во многом знаковыми, поскольку именно тогда вновь произошла передача эстафеты исследования Петербургу, но, в отличие от далекого 1948 г., в данном случае мы можем говорить о прямой преемственности - от учителя ученику. О том, как в полевых условиях происходила трансляция опыта, знаний и навыков, рассказано в статье A.A. Новика, посвященной Ю.В. Ивановой [Новик 20076: 155-171].

Новейшая история изучения данной этнической группы отмечена совместной работой МАЭ РАН и кафедры общего языкознания Филологического факультета СПбГУ. После экспедиций 1998 и 2002 гг., было принято решение проводить регулярные полевые выезды в албанские, болгарские и греческие села Приазовья (которые предпринимаются с 2005 г.) с участием студентов отделения албанского языка и литературы, а также теоретического и экспериментального языкознания (ранее — теории языкознания).

В настоящее время тематика полевых исследований заметно расширилась. Хотя, как и раньше, значительная часть полевой работы связана с описанием современного состояния говора албанцев Приазовья (И.И. Воронина, JI.H. Каминская, М.С. Морозова, A.A. Новик), особое внимание уделяется сбору материала по этнографии и этнолингвистике албанцев. На настоящем этапе основные направления этнографических исследований связаны с рассмотрением круга вопросов, которым в советской науке по понятным причинам не уделялось должного внимания. Во-первых, серьезнейшим образом изучается самосознание албанцев (символы и маркеры этнического самосознания, социальная идентичность, проблемы этнонима -A.A. Новик, Ю.Вал. Бучатская (Иванова) [Новик 2000, 20106; Иванова-Бучатская 2008 и др.]. Во-вторых, богатейший этнографический материал обнаруживают проблематика и темы, ранее не обращавшие на себя внимания исследователей: терминология родства (Е.А. Руднева), традиционная медицина

Ю.Вал. Бучатская) [Иванова-Бучатская 2010], мифология и демонология (A.A.

22

Новик) [Новик 2011а]. В-третьих, новое осмысление в XXI в. приобрел сбор материалов по традиционной одежде (A.A. Новик), календарной и семейной обрядностям (A.A. Новик, Д.С. Ермолин, A.C. Дугушина, С.В. Краснощекова) [Новик 2010а; Dugushina 2010; Ермолин 2011а; Он же 20116]. Так, скажем, предшественники, занимавшиеся описанием обрядов жизненного цикла, не ставили себе целью комплексно и всесторонне изучить родинную и похоронную обрядность, сводя отсутствие интереса к данной проблематике к болгаро-албанскому симбиозу и культурно-бытовому единообразию балканских колонистов [ПФА: Зайцев 1930: 7; Иванова, Чижикова 1979: 5; Иванова 1981: 99; Будина 1984: 24-26; Иванова, Маркова 2004: 105]. Однако новые материалы позволяют не только наблюдать за эволюцией культуры албанцев Украины с момента его первой фиксации, но и проводить параллели в плоскости традиционных представлений и верований, сохраняющихся в различных локальных традициях на Балканах.

Отдельным направлением новейших исследований является изучение творчества албанского поэта из с. Георгиевка П.К. Мержева (A.A. Новик, А. П. Никольская). Как и конец 1940-х гг., 2010 г. отмечен плодотворной работой на

22 Материалы по мифологии и демонологии были собраны A.A. Новиком и переданы в Научный архив МАЭ РАН [АМАЭ: Новик 2009]. международном уровне: в изучении албанцев (а именно фольклорной и музыкальной стороны) принял участие крупный этномузыколог Н. Скальдаферри (Миланский ун-т, Италия), результатом научной деятельности которого стал фильм о полевых исследованиях МАЭ РАН и СПбГУ в Приазовье23.

Помимо собственно полевых исследований, сотрудники МАЭ ведут активную музейно-архивную деятельность. Во-первых, в фондах Кунсткамеры хранятся предметные коллекции из Приазовья и Буджака24, значительная часть которых была подарена музею албанкой из с. Георгиевка А.К. Бурлачко в ходе экспедиции 1998 г. (собиратель - A.A. Новик). Во-вторых, полученные в поле материалы передаются на хранение в Научный архив МАЭ25, а лучшие фотографии и иллюстрации пополняют основной фонд музея и научно-вспомогательный фонд отдела европеистики. В-третьих, в настоящее время ведется работа по сбору и формированию аудиофонда Приазовского отряда (с 1998 г.), в котором в цифровом виде хранятся аудиозаписи интервью с фиксацией говора албанского языка, сделанные участниками экспедиций.

Несмотря на проделанную работу, дальнейшее этнографическое изучение албанцев Буджака и Приазовья представляется перспективным. Распад СССР и объявление Украиной независимости повлекли за собой необычайный всплеск этнического самосознания и ощущения значимости, в том числе среди малых этнических групп. Данные процессы выразились, прежде всего, в потребности в конструировании собственной истории, в сохранении и трансляции культуры и языка, что также «подогревается» интересом извне - со стороны доминирующего этнического окружения. Не стали исключением и албанские поселения Украины.

23 Данный фильм демонстрировался в рамках выступления Н. Скальдаферри на конференции, посвященной 50-летию основания научной школы албанистики в Мюнхенском университете Людвига-Максимилиана (сроки проведения чтений 23-25 июня 2011 г.).

24 №№ колл.: 7132, 7133, 7136 (всего 39 предметов).

25 См. список источников.

В с. Жовтневом с 1994 г. существует краеведческий клуб «Каракурт», в рамках которого проводятся четыре заседания в год. На встречах участники клуба обсуждают вопросы истории, культуры и этнического состава села. Помимо этого, школьники средних и старших классов под руководством учителей истории регулярно пишут работы по краеведению и успешно участвуют в районных конкурсах. Уроженец с. Жовтневое Ф. Дерментли написал книгу по истории села, изданную на русском и переведенную на албанский язык [Дерментли 2003; БегтепШ 2004].

В с. Георгиевка создан Музей истории села, экспозиция которого состоит из предметов быта и одежды албанцев, старых фотографий, документов и книг по истории албанских сел Украины, а также Республики Албания. Посетив музей, не только заезжие туристы, но и сами местные албанцы могут узнать многое о том, как трудились, отдыхали и в чем ходили балканские колонисты, л/полтора века назад обосновавшиеся в приазовских степях . Более того, набирающему популярность на Украине т.н. «зеленому туризму» и любителям путешествий по сельской местности жители албанских сел готовы предложить маршрут «Приазовская Албания» с посещением албанской усадьбы, воссозданной в с. Гаммовка усилиями местной интеллектуальной элиты

Желнова 2009]. Очевидно, что в настоящее время среди албанского населения

Приазовья мы можем наблюдать подъем самосознания, в основе которого лежит чувство этнического «голода», накопившегося за советское время.

Попытки подобной консервации и ревитализации традиционной культуры и языка зачастую приводят к их реконструкции (возможно - с их ненарочным переосмыслением). Именно эти процессы и их результаты, как представляется, могут раскрыть новые перспективы в исследованиях этнографов (этнологов, культурных антропологов), лингвистов, историков.

Апробация работы. Основные результаты исследования и отдельные положения работы неоднократно освещались диссертантом в виде докладов: на

26 О музее как способе презентации этничности греков Приазовья см.: [Гущян 2010: 51-59]. ежегодный научных конференциях «Международная филологическая конференция» (Секция «Балканистика и византинистика») (Филологический факультет СПбГУ, С.-Петербург, 2008, 2009, 2010, 2011), международной конференции «Полевая этнография - 2008» (Исторический факультет СПбГУ -МАЭ РАН, С.-Петербург, 2008), международной конференции «Русское наследие в странах Восточной и Центральной Европы» (БрянГУ, Брянск, 2009), международной конференции «Восьмые Санкт-Петербургские этнографические чтения» (РЭМ, С.-Петербург, 2009), итоговых годичных научных сессиях МАЭ «Радловские чтения» (МАЭ РАН, С.-Петербург, 2010, 2011), научно-практической конференции молодых ученых «Историко-культурное наследие и современная этнология» (ИЭА РАН, Москва, 2010), конференции «Балканские чтения - 11. Балканский спектр: от света к цвету» (ИСл РАН, Москва, 2011), 14-й международной научной конференции «Мода и дизайн: исторический опыт - новые технологии, 2011» (РЭМ - СПБГУТД, С.-Петербург, 2011), IX Конгрессе этнографов и антропологов России (Петрозаводск, 2011), XXX Международном семинаре по албанскому языку, литературе и культуре (Seminari XXX Nderkombetar per Gjuhen, Letersine dhe Kulturen Shqiptare, Приштинский университет, Приштина, Косово, 2011), Международной научной конференции «Результаты полевых исследований традиционной культуры» ("Rezultate kerkimesh е studimesh etnokulturore пё terren", Тирана, Албания, 2011).

Структура исследования. Работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения, списка источников и цитированной литературы, списка иллюстраций и приложений. В приложения входят: а) опубликованные тексты причитаний и похоронных песен, записанные в разное время у албанцев Украины; б) фотографии, рисунки, схемы, имеющие отношение к заявленной теме исследования и сделанные диссертантом и коллегами в ходе полевой работы среди албанцев Буджака и Приазовья (2007-2011 гг.), а также карты; в) список информантов в албанских поселениях Украины; г) сводный лексический список говора албанцев Буджака и Приазовья по теме «Погребально-поминальная обрядность».

Положения, выносимые на защиту:

• гетерогенный характер современной погребально-поминальной обрядности албанцев Украины сформировался вследствие пройденных к настоящему моменту этапов истории и в настоящее время служит их отражением;

• комплекс погребально-поминальной обрядности исследуемой этнической общности сохраняет архаичные балканские представления о предопределенности судьбы, смерти, а также об участии предков в жизни живых;

• к настоящему моменту можно постулировать, что современная культура организации кладбищенского пространства у албанцев Буджака и Приазовья отражает региональную, а не этническую специфику, несмотря на то, что вплоть до недавнего прошлого сохранялось бытование намогильных памятников, подчеркивавших самобытность культуры балканских колонистов (албанцев, болгар, гагаузов) и отличавших ее (особенно в Приазовье) от таковой у восточнославянского населения;

• несмотря на единообразность основ погребального обряда албанцев Буджака и Приазовья, некоторые особенности, отличающие обрядность одной группы албанцев от другой, все же существуют. В случае албанцев Приазовья мортальный комплекс состоит из разных по своей природе компонентов: балканских, восточнославянских, советских и новейших - появившихся за два последних десятилетия. Пласт южно- и восточнославянских компонентов прочно интегрирован в погребально-поминальную обрядность албанцев Приазовья и воспринимается в качестве «своего», в то время как многие инновации, появившиеся в советское и постсоветское время, осознаются чуждыми;

• говоря о ситуации в с. Жовтневом (Каракурт), стоит отметить, что за два века совместного проживания албанцы, болгары и гагаузы выработали единый погребально-поминальный комплекс, который не имеет соотнесенности с какой-либо одной этнической группой, но противопоставляется традициям, бытующим в других селах региона (болгарских, гагаузских);

• традиционная погребально-поминальная обрядность албанцев представляет собой мощный маркер этнического (в Приазовье) и локального (в Буджаке) самосознания.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Погребально-поминальная обрядность албанцев Буджака и Приазовья"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В своей основе погребальный обряд албанцев Украины имеет общую для восточно-европейского ареала структуру. Однако, подробно рассмотрев компоненты, входящие в состав современной погребально-поминальной обрядности албанцев Буджака и особенно Приазовья, становится заметным ее гетерогенный характер. Во-первых, обращает на себя внимание тот факт, что в погребальном обряде албанцев сохраняются черты, ныне бытующие на Балканах и отсутствующие среди восточнославянского населения (балканизмы). Балканские черты обрядности, бытующие в Буджаке и Приазовье, обнаруживают, прежде всего, очевидные типологические параллели в традиционной обрядности албанцев, болгар и гагаузов проживающих на Балканах (это и неудивительно, поскольку именно болгары (а позже и гагаузы) являлись постоянными соседями албанцев с момента исхода последних со своих земель). Тем не менее, в настоящее время в плане традиционной культуры зачастую представляется практически невозможным отделить «албанское» от «болгарского» и/или «гагаузского», поэтому мы можем говорить лишь о балканском культурном пласте в погребально-поминальной обрядности колонистов Буджака и Приазовья.

В основе общих для Центральных и Восточных Балкан представлений и поверий лежит как христианство византийского обряда, сближающее погребальный обряд православных албанцев, болгар, македонцев, греков и влахов, так и дохристианские верования. К тому же, не стоит исключать возможности албано-славянского культурного симбиоза до исхода предков албанцев Украины с родных земель [Горгиев 2009: 102-103]. О вероятности этого, в частности, говорит большое количество топонимов славянского происхождения в районе г. Корча, в том числе название хорошо обследованного села со славяноговорящим населением - Бобоштица [Селищев 1931: 213, 294, 302, 304 и др.; Широков 1962: 29-32]. Балканские компоненты в культуре албанцев Буджака и Приазовья в настоящее время играют роль мощных маркеров самосознания, подчеркивающих самобытность потомков балканских колонистов и их «инаковость» по отношению к соседнему окружению [Иванова 2000: 50].

Безусловно, в силу различных факторов, многие из тех представлений, которые были вынесены с Балкан, со временем перестали актуализироваться в рамках традиции (и в частности, в погребально-поминальном комплексе) - их место и функции в структуре обряда заняли новые элементы, из коих некоторые на настоящем этапе уже воспринимаются как «свои». Так, скажем, обрядовый акт «печатания» могилы, как представляется, имеет восточнославянскую природу, но, при этом, в настоящее время является неотъемлемой процедурой чина погребения, имея установленное место в структуре и определенную форму проведения. Этот пример демонстрирует системность трансформации погребального обряда албанцев: входя в структуру ритуала, новые элементы как бы заполняют свободную ячейку, сохраняя общий характер действа.

Возможно ли установить точное время вхождения т.н. восточнославянских компонентов в парадигму албанской обрядности? На данном этапе исследования нет. Во многих случаях мы имеем дело с культурными напластованиями, которые протекали постепенно и являлись следствием целой совокупности факторов. Тем не менее, представляется вероятным, что первые массовые культурные контакты албанцев (в Приазовье) с восточными славянами происходят не раньше второй четверти XX в., т.е. через сто с лишним лет после попадания албанцев в пределы Российской империи. Эту точку зрения подтверждают несколько фактов. Во-первых, и в 1811 г. (Буджак), и в 1862 г. (Приазовье) «задунайские колонисты» (болгары, албанцы, гагаузы и др.) занимали незаселенные степные земли, на которых до них жили полукочевые ногайцы [Baschmakoff 1937: 64-65]. Во-вторых, до установления советской власти в регионе албанские колонии вели довольно изолированное существование153 (показателем может служить хотя бы то, что еще в 1948 г. некоторые албанцы с трудом изъяснялись по-русски [Иванова 2000: 45]) [Новик 20116: 75-76]. В-третьих, после голода 1930-х гг. и Великой Отечественной Войны в опустевшие села Северного Приазовья происходит массовое принудительное переселение населения из различных областей Украины и России [Иванова 2000: 45; Новик 20116: 76-77]. С этого момента в албанских поселениях Приазовья регистрируются первые межэтнические браки албанцев с представителями других национальностей (русских, украинцев, белорусов)154, количество которых особенно возросло с 1960-1970-х гг. [Иванова, Маркова 2004: 107]. И, наконец, косвенным свидетельством является то, что в описаниях Н.С. Державина, работавшего в албанских селах с 1910 по 1925 гг. (с перерывами), мы не находим каких бы то ни было упоминаний о культурном влиянии восточных славян на албанцев. Таким образом, вероятнее всего, что восточнославянские представления и практики, (включая элементы т.н. «народного христианства»), начинают проникать в повседневную и обрядовую сторону жизни албанцев Приазовья с 1930-х гг., вместе с усилением производственных и бытовых контактов с русскими в это время [Жугра, Шарапова 1998: 126-127].

Однако не только и не столько восточнославянские черты приобрела культура албанцев Украины в минувшем столетии. Со второй половины XX в. советская идеология и быт обретают престиж в поселениях «задунайских» колонистов. В этот период усиливаются социально-экономические и культурные контакты между албанскими селами и окружающими их населенными пунктами (прежде всего, гг. Одесса, Мелитополь) [Иванова 2000:

153 Ситуация в Жовтневом еще более сложная: во-первых, окончательно в регионе советская власть установилась в 1944 г., до этого на протяжении без малого века эти земли были предметом интереса различных держав, что не могло не сказываться на социально-экономическом положении, а следовательно, на культурном развитии населения региона.

154 Первые браки албанцев с представителями восточнославянских народов, по-видимому, стали заключаться в 1930-е гг., в то время как в конце XIX - начале XX в. у албанцев фиксируются смешанные браки с болгарами и гагаузами, которых считали «своими» [ПФА: Державин 1948: 6; Воронина, Новик 1999: 61; Иванова 2000: 47; Новик 20116: 76].

48], объемы производства совхозов набирают обороты, албанских парней начинают призывать на службу в армию155, популярные песни современных исполнителей звучат на сельских и семейных праздниках. Еще раньше, в 1930-х гг., по приказу правительства в Приазовье закрываются или разрушаются многие храмы, на их месте строятся дома культуры, залы которых собирают селян на многочисленные мероприятия (например, на общественный праздник «проводы на пенсию») [Иванова, Маркова 2004: 110, 113]. Безусловно, в подобных условиях традиция оказалась под мощным влиянием пропаганды советского государства, державшего курс на выработку единой интернациональной культуры советского народа и ценностей нового общества [Бромлей 1985: 11-12]. Ценности и реалии нового времени отразились и на переменах, произошедших в обрядах жизненного цикла: советское (и городское влияние вообще) в контексте похорон было отчасти рассмотрено в данной работе, хотя и современная сельская свадьба, и рождение ребенка также включают в свои сценарии ряд непредусмотренных традицией действ [Иванова 2000: 51-52].

Последние двадцать лет жизни в независимой Украине, как и все прочие этапы истории албанцев, уже успели отразиться на культуре данной этнической группы.

Во-первых, к одному из наиболее очевидных и прозрачных последствий (в контексте похорон) наступивших перемен можно отнести расширение рынка ритуальных услуг. Невиданное ранее разнообразие покупных венков и искусственных цветов, гробов и намогильных памятников на любой вкус сейчас стало привычным и, в некотором смысле, обязательным сопровождением похорон. Как и следовало ожидать, это привело к нивелированию ряда этнических особенностей. Так, к примеру, до конца XX в. у албанцев бытовала особая форма намогильных крестов, причем

155 Во время Великой Отечественной войны албанцев, как и других представителей «некоренных» народов СССР, не призывали в действующую армию [Иванова, Маркова 2004: 108]. отличающаяся и в зависимости от пола умершего - теперь захоронения последних лет ничем не отличают албанское кладбище от соседнего в украинском селе.

Во-вторых, действия местного духовенства и их позиция по отношению к «пережиткам язычества» вызывает отторжение у части местного населения. Тем не менее, в результате этой деятельности происходят не только перемены в погребальном обряде, главное - меняется отношение носителей к собственной культуре. Безусловно, участие духовенства и его место и роль в жизни сообщества (особенно если у населения и у священства различное этническое происхождение) - специальная тема антропологического исследования, актуальная для постсоветского пространства. В данном исследовании диссертант лишь обозначил увиденные «в поле» тенденции трансформации культуры и определил факторы, влияющие на эти процессы.

Каждый исторический этап, отмеченный какими-либо значительными переменами в образе жизни албанцев Украины, отразился, так или иначе, и в погребальном комплексе. Описанные процессы произошли вследствие различных факторов:

- географического, результатом которого стало перемещение данной этнической группы в пространстве;

- конфессионального - с одной стороны, православие в качестве религиозной принадлежности позволило сохранить основы погребального обряда албанцев, а с другой стороны, имеют место инициированные новым духовенством трансформации и инновации; политического — вследствие неоднократных изменений внутриполитической ситуации различные культурные модели обретали престиж в среде балканских колонистов Украины, что, безусловно, сказывалось на состоянии собственной культуры;

- экономического - преобразования товарно-рыночных стратегий повлекли за собой существенные изменения в традиционных способах ведения хозяйства, которые, в свою очередь, повлияли на модели бытового и ритуального поведения;

- этносоциального - на протяжении нескольких столетий албанцы переживали неоднократные смены этнического окружения, социальных ролей и статусов.

Необходимо учитывать, что преобразования культуры происходят во времени - иными словами, фактор диахронический присутствует вне зависимости от того, влияют ли вышеперечисленные факторы на состояние культуры конкретной этносоциальной группы или нет. Безусловно, выделение данных факторов трансформации культуры является примерным и условным (многие из этих факторов взаимосвязаны и взаимообусловлены и составляют пучок причин, приводящих к трансформации культуры156): он охватывает лишь наиболее очевидные из них - для более подробного рассмотрения необходимо последующее теоретическое осмысление конкретного историко-этнографического материала.

Анализ погребально-поминальной обрядности албанцев Буджака и Приазовья показывает, что перемены происходят, в основном, в семантике ритуальных действий («содержательный план» в погребальной обрядности в терминологии O.A. Седаковой157), в то время как структура обрядности («акциональный план») остается зачастую неизменной. Иными словами, новые компоненты, вписываясь в систему обряда, занимают свободные ячейки либо место прежних элементов. В целом же, рассмотренные примеры послужили демонстрацией того, что даже такой устойчивый к инновациям феномен культуры, как погребальный обряд, является подвижным, открытым к преобразованиям и изменяющимся вместе с остальными сферами жизни.

156 Подробное описание данных процессов см. в [Колева 1969: 73-75]; изучение процессов трансформации в культуре тесно связано с исследованиями этногенетического характера [Тодоров 1957: 8-9].

157 О различных планах в невербальном тексте погребального обряда см.: [Седакова О. 2004: 29-30].

С другой стороны, наблюдения за непрекращающимся процессом трансформации погребально-поминального комплекса албанцев могут быть полезны в плане прогнозирования развития некоторых аспектов самобытной культуры в рамках ее пребывания в отрыве от источника традиции - Балкан. На примере похоронной обрядности албанцев Буджака и Приазовья можно проследить, какие компоненты наиболее устойчивы к трансформации и являются ритуальным ядром, а какие поддаются изменениям довольно легко.

Таким образом, современная погребально-поминальная обрядность албанцев служит отражением пройденных к настоящему моменту этапов истории, а более детальное и всестороннее изучение составных компонентов обрядности (с привлечением этнолингвистических данных) проливает свет на неизвестные страницы прошлого данной этнической группы и помогает понять процессы трансформации албанской культуры.

В целом, итоги проведенного исследования сводятся к следующему:

1. Проанализирован весь цикл погребально-поминальной обрядности албанцев Украины как особой формы ритуального поведения.

2. Произведено изучение и описание кладбищ в селах с албанским населением (на примере сс. Георгиевка и Жовтневое), что позволило проанализировать культуру организации кладбищенского пространства данной этнической общности.

В соответствии с поставленными задачами, сформулированы следующие выводы:

1. В ходе проведенного исследования было выявлено, что погребально-поминальная обрядность изучаемой этнической группы отражает общие черты системы православного и традиционного мировоззрения в контексте феномена смерти и связанных с этим представлений о судьбе души после смерти.

2. В результате вычленения балканских мотивов из структуры погребального обряда албанцев Украины было выяснено, что данные компоненты обрядности в настоящее время играют роль маркеров этнического и/или локального самосознания. Балканские элементы обряда и представления, бытующие в культуре албанцев Украины, обнаруживают параллели с погребально-поминальным комплексом общих и локальных традиций Балканского полуострова.

3. Проведенный функциональный и структурный анализ всего комплекса погребально-поминальной обрядности албанцев Украины с выявлением балканизмов позволил определить в структуре погребального обряда албанцев компоненты, имеющие иное этническое происхождение (восточнославянские заимствования, практики советского времени, инновации последних лет, включая инициированные местным духовенством).

4. Сопоставительное изучение культуры албанцев Буджака и Приазовья показало, что, несмотря на общность основ традиции и культурных установок, прослеживаются некоторые характерные черты и особенности, отличающие друг от друга погребальный обряд албанцев, проживающих в двух регионах Украины.

5. Диахронический анализ погребальной обрядности албанцев Украины позволяет говорить о том, что каждый исторический этап, отмеченный какими-либо значительными переменами в образе жизни изучаемой этнической общности, отразился, так или иначе, и в погребальном комплексе. Данные трансформации протекали под влиянием следующих факторов: географического, конфессионального, политического, экономического, этносоциального.

6. Сопоставление погребально-поминального комплекса албанцев Украины с традициями, бытующими на Балканах, показало включенность культуры балканских колонистов Буджака и Приазовья (в частности, албанцев) в карпато-балканский культурный ареал и сохранение преемственности в передаче традиционных практик и представлений.

Подводя итоги, хочется заметить, что этнографическое изучение албанцев Буджака и Приазовья на протяжении ста лет развивается своим логичным чередом, постепенно проходя этапы от простой фиксации и сбора первичного материала до сопоставительных исследований с проведением балканских параллелей, выявлением символов и маркеров этнической идентичности, а также наблюдением за этнокультурными процессами, протекающими и в настоящее время в полиэтничных регионах Буджака и Северного Приазовья.

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ

АФ - Антропологический форум, СПб., журнал БАН - Българска академия на науките БЕР - Български етимологичен речник, София Болг. - болгарский язык

Будж. - явление фиксируется исключительно в Буджаке Будж. алб. - запись на говоре албанцев Буджака Гаг. - гагаузский язык

ГЕИ - Гласник Етнографског института САНУ, Београд, журнал ЕИ - Етнографски институт САНУ ЖС - Живая старина, М., журнал ИСл - Институт славяноведения РАН

ИЭА - Институт этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН ЛА - Личный архив Лат. - латынь

МАЭ - Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН

МДАБЯ - Малый диалектологический атлас балканских языков Приаз. - явление фиксируется исключительно в Приазовье Приаз. алб. - запись на говоре албанцев Приазовья ПФА - Санкт-Петербургский филиал Архива РАН РАН - Российская Академия Наук

РСБКЕ - Речник на съвременния български книжовен език, София

Рум. - румынский язык

CA - Советская археология, М., журнал

САНУ - Српска академща наука и уметности

СД I - Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред. Н.И. Толстого. Т. 1: А - Г. - М.: Международные отношения, 1995. -584 с.

СД II - Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред. Н.И. Толстого. Т. 2: Д - К (Крошки). - М.: Международные отношения, 2000. - 704 с.

СД III - Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред. Н.И. Толстого. Т. 3: К (Круг) - П (Перепелка). - М.: Международные отношения, 2004. - 704 с.

СД IV - Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред. Н.И. Толстого. Т. 4: П (Переправа через воду) - С (Сито). - М.: Международные отношения, 2009. - 356 с.

Совр. алб. - современный албанский язык

СЭ - Советская этнография, М., журнал

УПЦ (КП) - Украинская Православная Церковь Киевского Патриархата УПЦ (МП) - Украинская Православная Церковь Московского Патриархата ЭО - Этнографическое обозрение, М., журнал

АЕ - Архив этнографии при Институте культурной антропологии и искусствоведения (Тирана, Албания) / Arkivi i Etnografise ргапё Institutit te Antropologjise Kulturore dhe Studimit te Artit (Tirane, Shqiperi)

BuShSh - Buletin per shkencat shoqerore, Tirane, журнал

ESh - Etnografía Shqiptare, Tirane, журнал

GjA - Gjurmime albanologjike. Folklor dhe etnologji, Prishtine, журнал KP - Kultura popullore, Tirane, журнал SF - Studime filologjike, Tirane, журнал

Список научной литературыЕрмолин, Денис Сергеевич, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Ермолин Д. С. Приазовский отряд. Полевой дневник 2008 года. К. I, оп. 2, № 1851.

2. Ермолин Д. С. Погребально-поминальная обрядность албанцев Приазовья. Полевые записи 2009 года. К. I, оп. 2, № 1905.

3. Ермолин Д. С. Традиционная культура македонцев-мусульман Голоборды (Восточная Албания). Полевые записи 2009 года. К. I, оп. 2, № 1907.

4. Ермолин Д. С. Материалы экспедиционной поездки в с. Требшит, р-н Голоборда, Албания. Полевая тетрадь. 2010 г. К. I, оп. 2, № 1970.

5. Новик A.A. Приазовский отряд. О материальной и духовной культуре албанцев, украинцев Приазовья. Полевые записи. 1998 г. К. I, оп. 2, № 1726.

6. Новик A.A. Приазовский отряд (г. Мелитополь с. Георгиевка - г. Одесса). Полевая тетрадь. 2002 г. К. I, оп. 2, № 1750.

7. Новик A.A. Приазовский отряд (г. Мелитополь с. Георгиевка - г. Одесса). Полевая тетрадь. 2005 г. К. I, оп. 2, № 1796.

8. Новик АА. Приазовский отряд. Полевая тетрадь. 2009 г. К. I, оп. 2, № 1934.

9. Новик A.A. Отчет об экспедиционных исследованиях в Приазовье в июле-августе 2009 г. К. I, оп. 2, № 1935.1. Архив ИЭА РАН

10. Будина O.P. Приазовская экспедиция. Полевые карточки O.P. Будины по темам: «Жилище», «Хозяйство». 80 л. 1970 г. Ф. 54, on. 1, № 63.

11. Будина O.P. Приазовская экспедиция. Полевая тетрадь № 3 O.P. Будины. 66 л. 1970 г. Ф. 54, on. 1, № 67.

12. Иванова Ю.В. Полевая тетрадь Ю.В. Ивановой. 40 л. 1970 г. Ф. 54, оп. 1, № 1394.

13. Иванова Ю.В. Полевой дневник Ю.В. Ивановой. 7 л. 1970 г. Ф. 54, оп. 1, № 1396.1. ПФА РАН

14. Державин Н.С. «Албанские колонии на Украине. Материалы по этнографии и языку». Доклад, читанный в Яфетическом Ин-те РАН. 3.10.1924 г. Черновики и материалы. 1924 г. Ф. 827, оп. 1, № 113.

15. Державин Н.С. «Албанцы-арнауты». Статья (два варианта). Черновики и машинопись. 1932 г. Ф. 827, оп. 1, № 684.

16. Державин Н.С. Статья «Из исследований в области албанской иммиграции на территории б. России и УССР». Черновик, библиографии. 1932 1933 г. Ф. 827, оп. 1, № 685.

17. Державин Н.С. Материалы к работе «Албанцы-арнауты на Приазовье Украинской ССР». 1948 г. Ф. 827, оп. 1, № 688.

18. Зайцев А.Л. Статья «Албанцы УССР». 10 л. 1930 г. Ф. 827, оп. 5, № 53.

19. Материалы о научных поездках Н.С. Державина в Бердянский и Мелитопольский районы Екатеринославской губ. (Крымск. АССР) и Украину для изучения албанских, болгарских и греческих колоний. 107 л. 1923-1927, 1929, 1931 гг. Ф. 827, оп. 1, № 733.

20. Полевые материалы, хранящиеся в личных архивах

21. Дугуилина A.C. Приазовский отряд. Экспедиция в албанские села Украины. 2009 г.

22. Ермолин Д. С. Экспедиция в Пирятинский р-н Полтавской обл. (Украина). Села Крячковка, Березовая Рутка. Полевая тетрадь. 2010 г.

23. Ермолин Д. С. Семейная обрядность молдаван, албанцев, гагаузов. Кишинев с. Жовтневое (Каракурт) - Одесса. Полевая тетрадь. 2011 г.

24. Ермолин Д.С. Приазовский отряд. Албанские поселения Приазовья, г. Бердянск. Полевая тетрадь. 2011 г.

25. Морозова М.С. Экспедиция в с. Жовтневое (Одесская обл., Украина). Полевая тетрадь. 2011 г.

26. Новик A.A. Приазовский отряд 2011. Традиционная культура албанцев Приазовья. 2011 г.1. АЕ

27. Mani V. Zakonet e kohës së kaluar (Korçë, 1958). Inv. 89 /11, Dos. 20.

28. Mitrushi LI. Zakone mbi lindjen, martesën dhe vdekjen në Tomorricë. 1967. Inv. 422/9, Dos. 12.

29. Tase P. Që nga djepi gjer në varr. Material etnografik mbledhur nga Pano Tase në fshatrat e Rrethit Përmet. 1968. Inv. 440 / 8.1. Литература:

30. Литература на русском языке

31. Агапкина Т.А. Символический язык обрядового действия (пускание по воде) // Балканские чтения 3. Лингво-этнокультурная история Балкан и Восточной Европы / Тезисы и материалы симпозиума. - М., 1994. - С. 80-83.

32. Агапкина Т.А. Балканская проекция славянской весенне-летней обрядности // В поисках «балканского» на Балканах. Балканские чтения -5. Тезисы и материалы симпозиума / Ред. A.A. Плотникова, И.А. Седакова, Т.В. Цивьян. М., 1999. - С. 78-80.

33. Агапкина Т.А. Радуница // СД IV. М., 2009. - С. 389-391.

34. Агапкина Т.А., Виноградова Л.H. «Греть покойников» // СД I. -М., 1995 -С. 543-544.

35. Алексеевский М.Д. Мотив оживления покойника в северно-русских поминальных причитаниях: текст и обрядовый контекст // АФ. 2007. № 6. -С. 227-262.

36. Арш Г.Л. Албания и Эпир в конце XXVIII начале XIX в. (Западнобалканские пашалыки Османской империи). - М.: Изд-во АН, 1963.-367 с.

37. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993. - 240 с.

38. Байбурин А.К., Левинтон Г.А. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Погребальный обряд / Отв. ред. Вяч. Вс. Иванов, Л.Г. Невская. М.: Наука, 1990. - С. 64-99.

39. Болгарские полевые материалы для «Общекарпатского диалектологического атласа». Публикация Василевой Л., Витановой М.,

40. Керемидчиевой С. // Карпато-балканский диалектный ландшафт: Язык и культура. Памяти Г.П. Клепиковой: Сборник статей / ИСл РАН; отв. ред. A.A. Плотникова. М., 2008. - С. 355^79.

41. Бромлей Ю.В. Современные этносоциальные процессы у восточнославянских народов СССР // СЭ. 1985. № 4. С. 3-12.

42. Бромлей Ю.В., Кашуба М.С. Брак и семья у народов Югославии: Опыт историко-этнографического исследования / ИЭ АН СССР. М.: Наука, 1982.-239 с.

43. Будина O.P. О соотношении общих и локальных традиций (на примере балканских этнических групп на Украине и в Молдавии) // СЭ. 1984. № 2. -С. 15-27.

44. Будина O.P. Этнокультурная ситуация в Приазовье: (По материалам болгарских и албанских селений начала 1970-х и 1980-х годов) // Этнокультурные процессы в национально-смешанной среде. М., 1989. -С. 78-104.

45. Будина O.P. Научный отчет об экспедиционной работе Приазовского отряда в 1973 г. // Итоги полевых исследований / Отв. ред. З.П. Соколова. М., 2000. - С.239-255.

46. Будур Н. Православный храм. Изд. РООССА, 2009. - 271 с.

47. Белецкая H.H. О некоторых ритуальных явлениях языческой погребальной обрядности (к анализу сообщения Ибн-Фадлана о похоронах «русса») // История, фольклор, культура и этнография славянских народов. М.: Наука, 1968. - С. 192-212.

48. Белецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов. -М.: Наука, 1978.-239 с.

49. Виноградова JI.H. «Русалии» на Балканах и у восточных славян: есть ли элементы сходства? // Балканские чтения 2. Симпозиум по структуре текста (Тезисы и материалы) / Ред.-сост. Н.П. Гринцер, Т.В. Цивьян. - М., 1992.-С. 59-64.

50. Виноградова JI.H. Календарные переходы нечистой силы во времени и в пространстве // Концепт движения в языке и культуре / Отв. ред. Т.А. Агапкина. М.: Индрик, 1996. - С. 166-184.

51. Виноградова Л.Н. Вода // СДI. М., 1995. - С. 386-390.

52. Виноградова JI.H. Народные представления о происхождении нечистой силы: демонологизация умерших // Славянский и балканский фольклор. Народная демонология / Отв. ред. С.М. Толстая. М.: Индрик, 2000. - С. 25-51.

53. Виноградова JJ.H. Смерть хорошая и плохая в системе ценностей традиционной культуры // Категории жизни и смерти в славянской культуре. Сборник статей. М.: ИСл РАН, 2008. - С. 48-56.

54. Виноградова Л.Н. Русалка // СД IV. М., 2009. - С. 495-501.

55. Виноградова Л.Н., Левкиевская Е.Е. Окно // СД III. М., 2004. - С. 534539.

56. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Задушницы // СД II. М., 2000. - С. 248-250.

57. Греки России и Украины / Сост., отв. ред. Ю.В. Иванова. СПб.: Алетейя, 2004. - 624 с.

58. Гущян Л.С. Репрезентация истории и культуры греков Приазовья музеями Донецкой области // ЭО. 2010. № 4. С. 51-59.

59. Гусев С.С. Смысл возможного. Коннотационная семантика. СПб.: Алетейя, 2002. - 384 с.

60. Державин Н.С. Очерки быта южно-русских болгар. I. Родинные и свадебные обычаи // ЭО. 1898. № 3. С. 41-62.

61. Державин Н.С. Болгарские колонии Новороссийского края. Херсонская и Таврическая губернии. Симферополь, 1908. - 237 с.

62. Державин Н.С. Болгарские колонии в России (Таврическая, Херсонская и Бессарабская губернии). Материалы по славянской этнографии. -София: Държавна печатница, 1914. 259 с.

63. Державин Н.С. Из исследований в области албанской иммиграции на территории б. России и УССР // Сборник в чест на проф. JI. Милетич за седемсетгодишната от рождението му. Под. ред. на проф. Ст. Романски. -София, 1933.-С. 504-512.

64. Державин Н.С. Албанцы-арнауты на Приазовье Украинской ССР // СЭ. 1948. №2.-С. 156-169.

65. Дерментли Ф. Перелистывая страницы памяти. Донецк, 2003. - 246 с.

66. Десницкая A.B. Албанский язык и его диалекты. Д.: Наука, 1968. - 380 с.

67. Добровольская В.Е. «От мертвых с погосту гостинца не носят.» // ЖС.2010. №1,-С. 27-30.

68. Домосилецкая М.В. Название базилика в албанском и других балканских языках // Проблемы балканской филологии. Сборник статей / ИЛИ РАН. Отв. ред. А.Ю. Русаков. СПб., 2006. - С. 115-123.

69. Ермолин Д.С. Христианская символика и общебалканские мотивы каменных намогильных крестов приазовских албанцев. Предварительные замечания // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 10 / Отв. ред. Е.Г. Федорова. СПб.: МАЭ РАН, 2010. - С. 77-93.

70. Ермолин Д.С. «Приходи к нам завтра на обед» (поминальная обрядность приазовских албанцев) // Общество. Среда. Развитие. (Terra Humana).2011. №2.-С. 124-129.

71. Ермолин Д.С. Структура и характер современной погребально-поминальной обрядности албанцев Приазовья // Антропологический форум Online. 2011. № 15. С. 163-193.

72. Ермолин Д.С. Цвет на границе миров: семантика цвета в похоронной обрядности албанцев Приазовья // Балканский спектр: от света к цвету. -М.: ПРОБЕЛ-2000, 2011. (Балканские чтения 11. Тезисы и материалы.). -С. 100-104.

73. Ермолин Д.С., Новик A.A. К вопросу изучения похоронных обрядов албанцев Приазовья // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 9 / Отв. ред. Е.Г. Федорова. СПб.: МАЭ РАН, 2009. - С. 99-117.

74. Жугра A.B., Шарапова JI.B. Говор албанцев Украины // Этнолингвистические исследования: Взаимодействие языков и диалектов. СПб.: ИЛИ РАН, 1998.-С. 117-151.

75. Захарченко Г.Н. Семантика воды в похоронных обрядах болгар юга Украины // Одеська болгаристика / Науковий щор1чник. Вип. 2. Одеса, 2004. С. 49-50.

76. Зеленин Д.К. Древнерусский языческий культ «заложных» покойников // Известия Академии Наук. Петроград, 1917. - С. 399^14.

77. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. Пер. с нем. К.Д. Цивиной / Примеч. Т.А. Бернштам, Т.В. Станюкович и К.В. Чистова. Послесл. К.В. Чистова. М.: Наука, 1991.-511 с.

78. Зеленин Д.К. Народный обычай «греть покойников» // Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М.: Индрик, 1994. - С. 164-178.

79. Зеленин Д.К. Троецыплятница // Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М.: Индрик, 1994. - С. 105-150.

80. Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М.: Наука, 1965. - 251 с.

81. Иванов Вяч. Вс. Реконструкция структуры символики и семантики индоевропейского погребального обряда // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Погребальный обряд / Отв. ред. Вяч. Вс. Иванов, Л.Г. Невская. М.: Наука, 1990. - С. 5-11.

82. Иванова Ю.В. Греки // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы (конец XIX начало XX в.). Весенние праздники / Ред. колл. С.А. Токарев, И.Н. Гроздова, Ю.В. Иванова, В.К. Соколова. -М.: Наука, 1977. - С. 322-336.

83. Иванова Ю.В. Балканская этнография в СССР // Балканские исследования, Вып. 5. Основные проблемы балканистики в СССР. М.: Наука, 1979.-С. 164-184.

84. Иванова Ю.В. Тенденция развития этнических групп в многонациональной среде (на примере албанских поселений на юге Украины в XIX XX вв.) // СЭ. 1981. № 4. - С. 95-107.

85. Иванова Ю.В. Следы солярного культа // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы: Исторические корни и развитие обычаев / Отв. ред. С.А. Токарев. М.: Наука, 1983. - С. 105-115.

86. Иванова Ю.В. Албанские села в Приазовье. Этнографические наблюдения за пятьдесят лет // Итоги полевых исследований. Отв. ред. З.П. Соколова. М., 2000. - С. 40-53.

87. Иванова Ю.В. Труд людей и мир богов // Этноэкологические аспекты духовной культуры / Ред.: В.И. Козлов, А.Н. Ямсков, Н.И. Григулевич. -М.: ИЭА РАН, 2005. С. 58-80.

88. Иванова Ю.В. Албанцы и их соседи. М.: Наука, 2006. - 367 с.

89. Иванова Ю.В., Чижикова Л.Н. Из Истории заселения Южной Украины // Культурно-бытовые процессы на юге Украины. М.: Наука, 1979. - С. 311.

90. Иванова-Бучатская Ю.Вал. Албанцы села Георгиевка в начале XXI в.: социальная идентичность и ее компоненты // Проблемы славяноведения. Сборник научных статей и материалов / Отв. ред. С.И. Михальченко. Вып. 10. Брянск, 2008. - С. 239-252.

91. Иванова-Бучатская Ю.Вал. Народная медицина албанцев Приазовья. Современное состояние по материалам экспедиции 2005 г. // Проблемы славяноведения. Сборник научных статей и материалов / Отв. ред. С.И. Михальченко. Вып. 12. Брянск, 2010. - С. 233-257.

92. История городов и сел Украинской ССР: В 26 т. Одесская область / АН УССР. Ин-т истории. К.: Гл. ред. Укр. сов. энцикл. АН УССР, 1978. -865 с.

93. История городов и сел Украинской ССР: В 26 т. Запорожская область / АН УССР. Ин-т истории. К.: Гл. ред. Укр. сов. энцикл. АН УССР. - К.: Институт истории АН УССР, 1981.-728 с.

94. Кабакова Г.И Роженица // СД IV. М., 2009. - С. 461-463.

95. Кабакова Г.И, Седакова ИА. Герман // СД I. М., 1995. - С. 498-500.

96. Кабузан В. М. Заселение Северного Причерноморья (Новороссии) в XVIII в. (1719-1795) // СЭ. 1969. № 6. С. 30^1.

97. Каминская JI.H. О некоторых особенностях фонологической системы албанского говора с. Георгиевка // Вестник Санкт-Петербургского Университета. Серия 9 (Филология. Востоковедение. Журналистика). 2010. Вып. 2.-С. 116-124.

98. Кашуба М.С. Народы Югославии // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы (конец XIX начало XX в.). Весенние праздники / Ред. колл. С.А. Токарев, И.Н. Гроздова, Ю.В. Иванова, В.К. Соколова. - М.: Наука, 1977. - С. 243-273.

99. Кеппен П. Хронологический указатель материалов для истории инородцев Европейской России. СПб.: Изд. Имп. Акад. Наук, 1861. -532 с.

100. Киссе А.И. Возрождение болгар Украины. Очерки. Одесса: Optimium, 2006.-288 с.

101. Колева Т.А. О некоторых вопросах развития обычаев (На болгарском материале) // СЭ. 1969. № 1. С. 68-78.

102. Колева Т.А. Болгары // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы (конец XIX начало XX в.). Весенние праздники / Ред. колл. С.А. Токарев, И.Н. Гроздова, Ю.В. Иванова, В.К. Соколова. -М.: Наука, 1977. - С. 274-295.

103. Котляревсшй А. О погребальных обычаях языческих славян. М., 1868. -252 с.

104. Котова Н.В. Материалы по албанской диалектологии (албанские говоры Украины) // Ученые записки Института Славяноведения. Том 13. М., 1956.-С. 254-287.

105. Крантов А. Предствления о душе и смерти у бессарабских болгар // Одеська болгаристика / Науковий щор1чник. Вип. 2. Одеса, 2004. С. 5054.

106. Кремлева И.А. Программа сбора материала по похоронно-поминальным обычаям и обрядам // Русские: семейный и общественный быт. М.: Наука, 1989.-С. 307-326.

107. Криничная H.A. Легенды о возвращении из загробного мира (по восточнославянским материалам) // ЭО. 2005. №6. С. 114-129.

108. Ксенофонтова-Петренко О.Н. Семейные обряды в селе Сартана // Культурно-бытовые процессы на юге Украины. М.: Наука, 1979. - С. 173-184.

109. Курогло С.С. Семейная обрядность гагаузов в XIX начале XX в. -Кишинев: Штиинца, 1980. - 136 с.

110. Курочкин A.B. Календарные праздники на украинско-молдавском пограничье и их современные судьбы. // СЭ. 1987. № 1. С. 24-35.

111. Къеркегор С. Болезнь к смерти // Кьеркегор С. Страх и трепет: Пер. с дат.- М.: Республика, 1993. С. 251-350.

112. Макарцев М.М. Как узнать представителя иного мира (по балканской «Балладе о мертвом брате»). Текст доклада, прозвучавшего на XXXIX Международной филологической конференции. Факультет филологии и искусств СПбГУ. 15-20 марта 2010 г. 31 с.

113. Малинка А.Н. Новогреческие похоронные причитания и представления о загробной жизни // ЭО. 1898. №3. С. 107-112.

114. Молдаване / отв. ред. М.Н. Губогло, В.А. Дергачев; ИЭА РАН; Ин-т культ. Наследия АН Молдовы. М.: Наука, 2010. - 542 с.

115. Морозов H.A., Толстой Н.И. Ад // СДI. М., 1995. - С. 93-94.

116. Народы Европейской части СССР / Этнографические очерки. Т. II / Под общ. ред. С.П. Толстова. -М.: Наука, 1964. 918 с.

117. Нидерле Л. Славянские древности / пер с чеш. Т. Ковалевой и М. Хазанова. М.: Изд. Ин. Лит-ры, 1956. - 450 с.

118. Новик A.A. Албанцы и славяне в поселениях юга Украины. По материалам экспедиций 1998 г. // Проблемы славяноведения: Сборник научных статей и материалов. / Отв. Редактор С.И. Михальченко. Вып. 1.- Брянск, 2000. С. 234-243.

119. Новик A.A. Свадебная обрядность у албанцев Приазовья (по материалам экспедиций последних лет) // Университетские Петербургские Чтения. 300 лет Северной столице / Под ред. Ю.В. Кривошеева, М.В. Ходякова. -СПб., 2003.-С. 751-758.

120. Новик A.A. Юлия Владимировна Иванова: Жизнь, отданная Балканам (Светлой памяти учителя, коллеги и друга) // ЭО. 2007. № 1. С. 155-171.

121. Новик A.A. Пасхальные празднества и обряды албанцев Приазовья: По материалам прошлых и новых экспедиций 1998-2009 гг. // Проблемы славяноведения. Сборник научных статей и материалов / Отв. ред. С.И. Михальченко. Вып. 12. Брянск, 2010. - С. 273-302.

122. Новик A.A. Самосознание албанцев Украины: к вопросу этнонима (полевые материалы 1998-2008 гг.) // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 10 / Отв. ред. Е.Г. Федорова. СПб.: МАЭ РАН, 2010. -С. 57-76.

123. Носкова И.А. Крымские болгары в XIX начале XX в.: история и культура. - Симферополь: СОНАТ, 2002. - 152 с.

124. Олтяну А. Жертвоприношения у балканских народов // Переходы. Перемены. Превращения / Отв. ред. И.А. Седакова. М., 2009. (Балканские чтения 10. Тезисы и материалы.) - С. 124-130.

125. Островский А.Б., Федоров Ю.А. Русский православный крест в собрании Российского этнографического музея / Автор-составитель А.Б. Островский. СПб.: Арт-Палас, 2007. - 347 с.

126. Плотникова A.A. Материалы для этнолингвистического изучения балканославянского ареала. М., 1996. - 72 с.

127. Плотникова АА. Этнолингвистическая география Южной Славии. М.: Индрик, 2004. - 768 с.

128. Покровский Н.В. Церковная археология в связи с историею христианского искусства. Петроград, 1916. - 226 с.

129. Покровский Н.В. Очерки памятников христианского искусства. СПб.: Лига Плюс, 2000. - 412 с.

130. Раденкович Л. Укрытие стариков как элемент обряда перехода (на материале преданий об убиении стариков) // Переходы. Перемены. Превращения / Отв. ред. И.А. Седакова. М., 2009. (Балканские чтения 10. Тезисы и материалы.) - С. 107-114.

131. Раденкович Л. Красный цвет в погребальной обрядности и народной демонологии славян // Балканский спектр: от света к цвету. М.: ПРОБЕЛ-2000, 2011. (Балканские чтения 11. Тезисы и материалы) - С. 94-99.

132. Радова O.K. Гагаузы Бессарабии. Расселение и численность в XIX в. // ЭО. 1997. №1.-С. 121-128.

133. Ровинский П.А. Черногория в ее прошлом и настоящем. Том II. Часть 4. С.-Петербург, 1909. - 230 с.

134. Сажин В.В. Тенденции изменения этнической мозаичности населения областей и районов Украинской ССР // СЭ. 1987. № 1. С. 80-85.

135. Сазонов C.B. Время похорон // Материалы конференции «История и культура Ростовской земли» (1994 г.). Ростов, 1995. - С. 50-58.

136. Салманович М.Я. Румыны // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы (конец XIX начало XX в.). Весенние праздники / Ред. колл. С.А. Токарев, И.Н. Гроздова, Ю.В. Иванова, В.К. Соколова. -М.: Наука, 1977. - С. 296-312.

137. Свешникова Т.Н., Цивъян Т.В. К функциям посуды в восточнороманском фольклоре // Этническая история восточных романцев. Древность и средние века. М.: Наука, 1979. - С. 147-190.

138. Седакова И.А. Балканославянские представления о демонах судьбы: трансформации во времени и в пространстве // Время в пространстве Балкан: Свидетельства языка. Сб. статей / Отв. ред. И.А. Седакова. М., 1994.-С. 42-63.

139. Седакова И.А. Похоронная обрядность в болгарском селе Равна // ЖС. 2000. № 1.-С. 43-^4.

140. Седакова И.А. «Субботные» люди // Балканские чтения 6. Тезисы и материалы. М., 2001. С. 98-100.

141. Седакова И.А. Балканские мотивы в языке и культуре болгар. Родинный текст. М.: Индрик, 2007. - 432 с.

142. Седакова O.A. Метафорическая лексика погребального обряда. Материалы к словарю // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии / Отв. ред. JI.H. Смирнов. М.: Наука, 1983. - С. 204-220.

143. Седакова O.A. Тема «доли» в погребальном обряде (восточно- и южнославянский материал) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Погребальный обряд / Отв. ред. Вяч. Вс. Иванов, Л.Г. Невская. М.: Наука, 1990. - С. 54-63.

144. Седакова O.A. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян. М.: Индрик, 2004. - 320 с.

145. Скалъковский А. Первое тридцатилетие истории города Одессы, 1793-1823.-Одесса: Гор. тип., 1837.-296 с.

146. Селищев А.М. Славянское население в Албании. София: Тип. П. Глушкова, 1931. - 352 с.

147. Сорочяну С.С. Наименования церковных праздников и хрононимов в гагаузском народном календаре // Revista de etnologie §i culturologie. Vol. III. Chi§inäu, 2008. - P. 115-122.

148. Степанов В.П. Похоронно-поминальная обрядность // Чшппя: Нариси icTopii та етнографи болгарського села Городне в Бессараби. Одеса, 2003.-С. 492-527.

149. Степанов В.П. Дохристианские представления и народные знания украинского населения с. Мусаит в иноэтничном окружении (экспедиционные материалы) // Revista de etnologie culturologie. Vol. III. Chi§inäu, 2008. - P. 142-149.

150. Сумцов Н.Ф. Этнографические заметки // ЭО. 1889. № 3. С. 111-132.

151. Сумцов Н.Ф. Символика славянских обрядов: Избранные труды / Отв. ред. А.К. Байбурин. М.: Восточная литература, 1996. - 295 с.

152. Суханов ИВ. Обычаи, традиции, обряды как социальные явления. -Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1973. 256 с.

153. Сырф В.И. Элементы традиционных верований в православном христианстве (на материале народной прозы гагаузов Буджака) // Revista de etnologie §i culturologie. Vol. III. Chi§inäu, 2008. - P. 135-142.

154. Тодоров Цв. Принципы этногенетических исследований // СЭ. 1957. № З.-С. 3-9.

155. Токарев С.А. Этнографические наблюдения в балканских странах // СЭ. 1946. №2.-С. 200-210.

156. Токарев С.А. Ранние формы религии и их развитие. М.: Наука, 1964. -399 с.

157. Токарев С.А. Погребальные обычаи, их смысл и происхождение // ЭО. 1999. №5.-С. 42-47.

158. Толстая С.М. Магия против смерти // Балканские чтения 2. Симпозиум по структуре текста (Тезисы и материалы) / Ред.-сост. Н.П. Гринцер, Т.В. Цивьян. - М., 1992. - С. 52-58.

159. Толстая С.М. Зеркало в традиционных славянских верованиях и обрядах // Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал / Отв. ред. Н.И. Толстой. М.: Наука, 1994. - С. 111-129.

160. Толстая С.М. К характеристике акционального кода традиционной народной культуры // Балканские чтения 3. Лингво-этнокультурная история Балкан и Восточной Европы / Тезисы и материалы симпозиума. -М., 1994.-С. 68-71.

161. Толстая С.М. Акциональный код символического языка культуры: движение в ритуале // Концепт движения в языке и культуре / Отв. ред. Т.А. Агапкина. М.: Индрик, 1996. - С. 89-103.

162. Толстая С.М. Обрядовое голошение: лексика, семантика, прагматика // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян / Отв. ред. С.М. Толстая. М.: Индрик, 1999. - С. 135— 148.

163. Толстая С.М. Измерение // СДII. М., 2000. - С. 397-399.

164. Толстая С.М. Славянские мифологические представления о душе // Славянский и балканский фольклор. Народная демонология / Отв. ред. С.М. Толстая. М.: Индрик, 2000. - С. 52-95.

165. Толстая С.М. Обмирание // СД III. M., 2004. - С. 462^64.

166. Толстая С.М. Мотив посмертного хождения в верованиях и ритуале // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. Вып. 10. / Отв. ред. С.М. Толстая. М.: Индрик, 2006. - С. 236-267.

167. Толстая С.М. Мерка // СД IV. М., 2009. - С. 225-227.

168. Толстая С.М. Поминальные дни // СД IV. М., 2009. - С. 161-162.

169. Толстая С.М. Поминки // СД IV. М., 2009. - С. 162-169.

170. Толстой Н.И. Переворачивание предметов в славянском погребальном обряде // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Погребальный обряд / Отв. ред. Вяч. Вс. Иванов, Л.Г. Невская. М.: Наука, 1990.-С. 119-128.

171. Толстой НИ. Голошение // СД I. -М., 1995. С. 513-515.

172. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. Изд. 2-е испр. М.: Индрик, 1995. - 512 с.

173. Толстые Н.И. и С.М. О жанре «обмирания» (посещения того света) // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979. - С. 63-65.

174. Топоров В.Н. К древнебалканским связям в области языка и мифологии // Балканский лингвистический сборник / Отв. ред. Т.В. Цивьян. М.: Наука, 1977.-С. 40-58.

175. Тэрнер В. Ритуальный процесс. Структура и антиструктура // Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983. - С. 104-264.

176. Тэрнер В. Цветовая классификация в ритуале ндембу. Проблема первобытной классификации // Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983.-С. 71-103.

177. Украинцы / Отв. ред. Полищук Н.С., Пономарев А.П. М.: Наука, 2000. -535 с.

178. Усачева В.В. Базилик//СД I. М., 1995.-С. 131-133.

179. Фишман О.М. Три женские судьбы (Карельская старообрядческая традиция Тихвинского края. XX век) // Русский Север: Аспекты уникального в этнокультурной истории и народной традиции. Выпуск 6.- СПб., 2004. С. 50-70.

180. Харитонова В.И. О хождении по огню, воде и странствиях в иных мирах ИЗО. 1997. № 1.-С. 116-120.

181. Чистов КВ. Исполнитель фольклора и его текст // Фольклор. Текст. Традиция: Сб. ст. М.: ОГИ, 2005. - С. 134-143.

182. Шейн П.В. Великорус в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т.п. Материалы собранные и приведенные в порядок П.В. Шейном. Том I, вып. 2. СПб.: Изд. имп. Ак. Наук, 1900. - С. 377833.

183. Шабашов A.B. Система родства албанцев. 2. Система родства албанцев Украины //Записки исторического факультета. Вып. 7. - Одесса, 1998. -С. 20-25.

184. Шабашов А. Ойконимия болгарских населенных пунктов юга Украины (Одесская, Кировоградская, Николаевская области) // Българска Бесарабия. Вип. 1. Сб. Научных статей / Гл. ред. В.Н. Станко. Болград, 1999.-С. 58-132.

185. Шабашов A.B. Гагаузы: система терминов родства и происхождение народа. Одесса: Астропринт, 2002. - 744 с.

186. Шоинбеков A.A. Традиционная погребально-поминальная обрядность исмаилитов Западного Памира (конец XIX начало XXI вв.). Дисс. канд. ист. наук. - СПб., 2007. - 176 с. (включ. прил.)

187. Шрадер О. Индо-европейцы. Ч. 1-2. СПб.: Изд. Сойкина, 1913. - 212 с.

188. Щепанская Т.Е. Кризисная сеть (традиции духовного освоения пространства) // Русский Север. К проблеме локальных групп. СПб., 1995.-С. 110-177.

189. Юллы Дж., Соболев А.Н. Албанский тоскский говор села Лешня (краина Скрапар) / Синтаксис. Лексика. Этнолингвистика. Тексты. -Marburg an der Lahn: Biblion Verlag, 2002. 504 c.

190. Юллы Дж., Соболев А.Н. Албанский гегский говор села Мухурр (краина Дибыр) / Синтаксис. Лексика. Этнолингвистика. Тексты. München: Biblion Verlag, 2003. - 540 с.

191. Литература на других языках

192. Български, аромънски и албански фолклор / Под ред. на А.П. Стоилов. Сборник за народни умотворения и народопис. Кн. XXXVI. София: Печатница П. Глушков, 1926. - 344 с.

193. Вакарелски X. Етнография на България. 2-о изд. София: Наука и изкуство, 1977. - 672 с.

194. Вакарелски X. Български погребални обичаи: Сравнително изучаване. -София: Изд-во на Българската акад. на науките, 1990. 224 с.

195. Вампирите во македонските веруван>а и преданна / подгот. JL Спировска, Т. Вражиновски. CKonje: Институт за фолклор «Марко Цепенков», 1988.-98 с.

196. Васева В. Названия на поменити за мъртвец при българите // Исследования по славянской диалектологии. Вып. 12: Ареальные аспекты изучения славянской лексики. Сборник статей / Отв. ред. Г.П. Клепикова, A.A. Плотникова. М., 2006. - С. 76-94.

197. Васева В. Ритмът на живота. Репродуктивни и вегетативни цикли в българската традиция. София: Маринов Дринов, 2006. - 308 с.

198. Bacuh М. Стари словенски погреб. Сремски Карловци, 1901. - 231 с.

199. Георгиева И. Българска народна митология. София: Наука и изкуство, 1993.-259 с.201 .Гюзелев Б. Албанци в Източните Балкани / Под ред. на В. Танкова. -София: IMIR, 2004,- 110 с.

200. Горгиев Д. Населението во македонско-албанскиот граничен nojac: (XV-XVI век). CKonje: Институт за национална HCTopnja. - 205 с.

201. ЮЪ.Дихан МД. Преселване на българите в Южна Украйна (Научно-популярен очерк). Одеса: Маяк, 2001. - 104 с.

202. Добруджа. Етнографски, фолклорни и езикови проучвания. София: Изд. наБАН, 1974.-494 с.

203. Енчев-Видю И. Български народен кръст / Гл. ред. Н. Тенева. София: Маринов Дринов, 1994. - 182 с.

204. ЪаповиН Л. Смрт и оностраност у клетвама. Посебна издагьа / Кььига 66. Београд: Етнографски институт САНУ, 2009. - 100 с.

205. ЗечевиН С. Култ мртвих код срба. Београд: Вук КарациЬ, Етнографски My3ej, 1982.- 125 с.

206. ИвановиЬ-Баришик М. Задушнице вид комуникащуе живих са мртвима // ГЕИ САНУ 53. - Београд, 2005. - С. 293-304.

207. Кауфман Д. Оплаквания на покойници в България // Обреди и обреден фолклор. София, 1981. - С. 257-282.

208. Кауфман Н. Едновременни и многогласии оплаквания на покойници // Въпроси на етнографията и фолклористиката. София: Изд. на Б АН, 1980.-С. 140-146.

209. Кауфман Н., Кауфман Д. Погребални и други оплаквания в България. -София: Изд. на БАН, 1988. 391 с.

210. Мартов В. Принос към изучаването на бита и културата на турците и гагаузите в североизточна България. София: Изд. на БАН, 1956. - 338 с.

211. Маринов В. Миналото на с. Девня, Провадийско, с оглед на «арнаутите» в Североизточна България // Езиковедско-етнографски изследвания в памет на академик С. Романски. София: Изд. на БАН, 1960. - С. 591— 617.

212. Милетич Л. Старото българско население в Североизточна България. -София: Държавна Печатница, 1902. 222 с.

213. Моздир М. УкраТнська народна мемор1альна скульптура. Кшв: Наукова думка, 1996. - 128 с.

214. ПавиНевиН А. Споменици и/или гробови Cehaibe на смрт или декорацэда // Спомен места исторща - сеЬан>а. Зборник ЕИ САНУ 26. - Београд, 2009. - С. 47-60.

215. Tlaeuheeuh А. Време (без) смрти: представе о смрти у Cp6njn 19-21. века. Београд: Етнографски институт САНУ, 2011. - 271 с.

216. Парашкевов 77. Погребални обичаи у българите // Известия на семинара по славянска филология при Университета в София. Книга II. София, 1907.-С. 371-410.

217. Петреска В. Демони на судбината во македонските народни веруван>а // Македонски фолклор. Година XXX. Bpoj 60. Qconje, 2002. - С. 83-98.

218. Петреска В. Етнографща на современиот семеен живот во македонското ceMejcTBO. CKonje: Институт за фолклор «Марко Цепенков», 2008. - 193 с.

219. ПетровиН С. Српска митологи^а. У веровагьу, обича.има и ритуалу. -Београд: Народна кгьига / Алфа Невен, 2004. - 600 с.

220. Пономаръова I.C. Етшчна ieropk греьав Приазов'я (юнец XVIII -початок XXI ст.). 1сторико-етнограф1чне дослщження. К.: Реферат, 2006. - 300 с.

221. Попов Р. Български народен календар. София: Изд. Свят. Наука, 1997.- 111 с.

222. Раденковип Jb. Симболика света у народно. магищ jymmx словена. -Ниш: Просвета, 1996. 387 с.

223. Раденковип Jb. Демони настали од умрле некрштене деце код балканских Словена // В поисках «балканского» на Балканах. Балканские чтения 5. Тезисы и материалы симпозиума / Ред. A.A. Плотникова, И.А. Седакова, Т.В. Цивьян. - М., 1999. - С. 74-76.

224. Сапожников I.B. Кам'яш хрести степово'1 Украши (XVIII перша половина XIX ст.). - Одеса: Чорномор'я, 1997. - 165 с.

225. Яранов Д. Преселническо движение на българи от Македония и Албания към източните български земи през XV до XIX век // Македонски преглед. Година VII, кн. 2 и 3. София: П. Глушков, 1932. -С. 63-118.

226. Adhami S. Voskopoja dhe monumentet e saj. Tirane: Infbotues, 1998. - 288 f.

227. Adhami S. Veshtrim mbi kulturen popullore te treves se Permetit. Tirane: Gervis, 2001,-592 f.

228. Ahmetaj M. Doket e lindjes, dasmes dhe te vdekjes ne Hogosht. Dardane: NOSITI, 2009. - 134 f.

229. Ahmeti A.M. Ritet e vdekjes te Shqiptaret e Malesise se Plaves dhe te Gusise // GjA. IX 1979. (Bot. 1980). -F. 255-261.

230. Alexiou M. The Ritual Lament in Greek Tradition. 2nd ed. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2002. - 320 p.

231. Almalech M. Balkan folk colour. Language significance of colour in Balkan folklore: Mariage and burial. Sofia: St. Kliment Ohridski University Press, 1996.- 150 p.241 .Ariès Ph. L'homme devant la mort. Paris: Seuil, 1977. - 343 p.

232. Baschmakoff A. Cinquante siècles d'évolution ethnique autour de la Mer Noire. Paris: Librarie orientaliste Paul Geuthner, 1937. - 177 p.243 .Becker E. The Denial of Death. New York: The Free Press, 1973. - 336 p.

233. Bode A. Albaner und Griechen als Kolonisten in Neurussland // Südosteuropa unter dem Halbmond. München: Dr. R. Trofenik, 1975. - S. 29-35.

234. Broughton G.C.B. Travels in Albania and other provinces of Turkey in 1809 & 1810 in two volumes / Vol. I. London: John Murray, 1858. - 526 p.

235. Brown A.R. Radcliffe-Brown A.R. The Andaman Islanders: A Study in Social Anthropology. Cambridge: Cambridge University Press, 1922. - 504 P

236. Budina O. Shqiptarët në Ukrainë: Përshkrim historiko-etnografik për kulturën tradicionale // KP. 1993. Nr. 1-2. F. 145-152.

237. Campbell J.K. Honour, Family and Patronage. A Study of Institutions and Moral Values in a Greek Mountain Community. Oxford Press, 1964. - 393 p.

238. Ciauçanu Gh. F. Superstitiile poporului român în asemänare eu ale altor popoare vechi §i noi. Bucure§ti: Saeculum I.O., 2001. - 335 p.

239. Cerskov E. Rimljani na Kosovu i Metohiji. Beograd, 1969. - 139 s.

240. Covic B. Osnovne karakteristike materijalne kulture ilira na njihovom centralnom podrucju // Simpozium o teritorijalnom i hronoloskom razgranicenju ilira u praistorijsko doba. Sarajevo, 1964. - S. 95-111.

241. Danforth L.M., Tsiaras A. The Death Rituals of Rural Greece. Princeton: Princeton University Press, 1982. - 234 p.

242. Davies D. J. Death, Ritual and Belief: the Rhetoric of Funerary Rites / 2nd ed. London: Continuum International Publishing Group, 2002. - 263 p.

243. Dermentli F. Duke shfletuar fletët e kujtimeve. Tiranë - Donetsk, 2004. -247 f.251 .Dokle N. Bogomilizmi dhe etnogjeneza e torbeshëve të Gorës së Kukësit. -Tiranë, 2009.-251 f.

244. Dokumente të pabotuara mbi marrëdhëniet e popullit shqiptar me Rusinë në shek. XVIII // BuShSh. 1955. Nr. 2. F. 156-162.

245. Doli F. Arkitektura vernakulare e Kosovës. Prishtinë: SHRTA, 2009. - 440 f.

246. Frazer J.G. The Fear of the Dead in Primitive Religion. Vol. II. London: Macmillan and Co., 1934. - 151 p.

247. Gennep, van A. Les rites de passage: étude systématique des rites . Paris: É. Nourry, 1909.-288 p.

248. Gervais K. G. Redefining Death. New Heaven, London: Yale University Press, 1986.-231 p.

249. Gjeçovi Sh. Kanuni i Lekë Dukagjinit. Bot. i III. (anastaik) - Shkodër: Botime françeskane, 2010. - 280 f.

250. Gjergji A. Mënyra e jetesës në shekujt XIII-XX. Përmbledhje studimesh. -Tiranë: KOTTI, 2002. 377 f.

251. Gjidede P.M. "Nga djepi në varr": lindja, martesa, vdekja në Myzeqenë e Vogël (Vlorë) // KP. 2007. Nr. 1-2. F. 231-260.

252. Gjika A. Kolonja e Kurveleshit / Red. K.F. Shabani. Përmet: Fjalët e Qiririt, 2002. - 393 f.

253. Gjinali N. Rite dhe vajtime në vdekje II KP. 1996. Nr. 1-2. F. 169-176.

254. Gojçaj M. Vdekja dhe vajtimet ndër shqiptarët e Malësisë të rrethit të Titogradit II GjA. III 1973. (Bot. 1975). - F. 85-116.

255. Hahn, von J.G. Albanesische Studien. Heft I. Jena: Verlag von Friedrich Mauke, 1854.-347 S.

256. Halimi K. Vajtimet shqiptare II Halimi K. Studime etnologjike. Prishtinë: Druckart, 1994. - F. 251-263.

257. Harta arkeologjike e Shqipërisë / nën drejtimin e P. Cabanes, paraqitur nga M. Korkuti, A. Baçe, N. Ceka. Tiranë: K&B, 2008. - 289 f.

258. Hughes T.S. Travels in Greece and Albania. Vol. II. 2nd ed. London: Henry Colburn and Richard Bentley, 1830. - 512 p.

259. Humphreys S.C. The family, women and death: Comparative studies. -London etc.: Routledge & Kegan Paul, 1983. 220 p.

260. Kadishani J. Disa bestyni rreth paralajmërimet të vdekjes në Drenicë // GjA. IX- 1979. (Bot. 1980). F. 262-264.

261. Karadzic KS. Le Monténégro et les Monténégrins 1837. // Stahl P.H. Etnologie de l'Europe du Sud-Est. Une antologie. Paris, 1974. - P. 136-155.

262. Karma Gj. Ndër malet tona / Folklorë. Shkodër: Shkodra, 2002. - 271 f.

263. Kenna M.E. Houses, Fields, and Graves: Property and Ritual Obligation on a Greek Island // Ethnology. Vol. 15. No. 1. 1976. P. 21-34.

264. Këngë popullore të rrethit të Korçës / përgatitur nga J. Panajoti. Tiranë: Akademia e Shkencave e RPSSH, Instituti i Kulturës Popullore, 1982. - 719 f.

265. Krasniqi M. Aspekte mitologjike: besime e bestytni. Prishtinë: Gazeta "Rilindja", 1997.-393 f.

266. Larti I.S. Të njohim Devollin (Vështrim i shkurtër gjeografiko-historik e social). Bilisht, 1999. - 320 f.

267. Latifi L. Mbi huazimet turke në gjuhën shqipe, krahasuar me gjuhët e tjera të Ballkanit. Tiranë: Dudaj, 2006. - 542 f.

268. Levy-Brühl L. Le surnaturel et la nature dans la mentalité primitive. Paris, 1931.-526 p.

269. Lifton R.J., Olson E. Living and dying. London: Wildwood House, 1974. -156 p.

270. Lock M. The Reconstruction of Death in North America and Japan // Social Suffering / ed. by A. Kleinman, V. Des and M. Lock. Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 1997. - P. 207-244.

271. Malinowski B. Magic, Science and Religion 1925. // Malinowski B. Magic, Science and Religion and Other Essays. London: Souvenir Press, 1948. P. 171.

272. Mehmeti F. Zakone, rite e besime vdekjeje ne Keimend // ESh. 9 1978. - F. 333-358.

273. Morozova M. Disa trajta te sistemit emeror ne te folmen e shqiptareve te Ukraines // Materialet e punimeve te Seminarit XXVIII Nderkombetar. -Prishtine, 2009. F. 77-80.

274. Musliu S., Dauti D. Shqiptaret e Ukraines. Udhepershkrime dhe punime shkencore. Shkup: Shkupi, 1996. - 208 f.

275. Nushi J. Mitologji e besime ne Myzeqe (me nje parathenie nga M. Tirta) // ESh. 5- 1974,-F. 283-339.

276. Pllana Sh. Vajtimet shqiptare // GjA. 31 2001. (Bot. 2004). - F. 27-47.

277. Prenushi M. Veshtrim etnografik mbi zonen e Kallmetit // ESh. II 1963. -F. 219-253.301 .Prifti B. Toskeria: Kolonja dhe Leskoviku zakone, rite, ceremoni. - Tirane: Vllamasi, 2010.-398 f.

278. Qazimi A. Molla (Molla e praruar dhe molla jeshile) // Fjalor i mitologjise dhe demonologjise shqiptare (te kremte, rite e simbole) / A. Qazimi. Tirane: Plejad, 2008.-F. 161-162.

279. Qiriazi Dh. Flaket e vatres: folklor nga krahina e Kolonjes dhe Leskovikut. -Tirane: Toena, 2002. 328 f.

280. Salihu E. Motivet astrale ne monumentet mbivarrore te periudhes romake ne Dardani dhe prania e tyre ne kulturen popullore shqiptare // Studimi etnografik i ndryshimeve bashkekohore ne kulturen popullore shqiptare. Prishtine, 1990. -F. 91-102.

281. Särbätori §i obiceiuri. Räspunsuri la chestionarele Atlasului Etnografic Roman. Volumul I: Oltenia. Bucure§ti: Editura enciclopedicä, 2001. - 399 p.

282. Sea/e C. Constructing Death: the Sociology of Dying and Bereavement. -Cambridge: Cambridge University Press, 1998. 248 p.

283. Sejdiu Sh. Fjalorth etnobotanik i shqipes. Prishtine: Rilindja, 1984. - 345 f.

284. Selimi Y. Jete familjare (Fushat Bregdetare te Shqiperise Veriore). Tirane: Sh. Bot. e Librit Universitär, 2007. - 147 f.

285. Shahu A. Bazat e etnologjise. Tirane: ShBLU, 2010. - 300 f.

286. Shkurtaj Gj. Etnografi e te folur te shqipes (permbledhje studimesh socio dhe etnolinguistike). Tirane: SHBLU, 2004. - 278 f.

287. Shtjefni K. Mirdita: Doke dhe zakone. Tirane: Albin, 1998. - 192 f.

288. Shuteriqi Dh. Fshati shiptar i Bullgarise, Mandrica. Studim dhe tekste // SF. 1965. Nr. l.-F. 103-141.

289. Siqeca Sh., Kullashi Z. Doke e zakone te Rugoves rreth lindjes, marteses dhe vdekjes // Rugova. Monografi etnografike / Red. M. Krasniqi. Prishtine, 1987.-F. 141-164.

290. Sokoli R. Gjamet, vajtimet e permortshme dhe elegjite // GjA. 37 2007. (Bot. 2008).-F. 11-43.

291. Statovci D. Forma te ndihmes tradicionale tek shqiptaret // KP. 1992 Nr. 1-2. (Bot. 1996).-F. 87-100.

292. Stevanovic L. Funeral Ritual and Power: Farewelling the Dead in the Ancient Greek Funerary Ritual // ГЕИ САНУ 57. Београд, 2009. - С. 37-52.

293. Stevanovic L. Laughing at the funeral: Gender and anthropology in the Greek funerary rites. Belgrade: Serbian academy of science and arts, 2009. - 373 p.

294. Stipcevic A. Iliri. Povijest, zivot, kultura. Zagreb: Skolska knjiga, 1974. -246 s.

295. Stublla Sh. Mbijetesa (Aspekti muzeor). Prishtine: XHAD, 2007. - 600 f.

296. Sulejmani F. Bestytnite per vdekjen пё Malesine e Tetoves // GjA. 14 1984. -F. 201-218.

297. Sulejmani F. Lindja, martesa dhe mortja n Malesite e Tetoves. Tetove: gabej, 2005,-510 f.

298. Thomas L.-V. Rites de mort: Pour la paix des vivants. Paris: Fayard, 1985. - 294 p.

299. Thornton P. Dead Puppets Dance. London: Collins, 1937. - 332 p.

300. Tirta M. Aspekte te kultit te te pareve e te te vdekurve nder shqiptare // ESh. 10- 1979,-F. 51-96.

301. Tirta M. Vdekja пё rite e besime nder shqiptare // KP. 1996. Nr. 1-2. F. 1531.

302. Tirta M. Migrime te shqiptareve te brendshme dhe jashte atdheut (Vitet 40 te shek. XIX vitet 40 te shek. XX) // ESh. 18 - 1999. - 209 f.

303. Tirta M. Mitologjia nder shqiptare. Tirane: Mesonjetorja, 2004. - 451 f.

304. Tirta M. Etnologjia e shqiptareve. Tirane: GEER, 2006. - 540 f.

305. Tirta M. Panteoni e simbolika / Doke e kode пё etnokulturen shqiptare. -Tirane: AShSH, 2007. 375 f.

306. Tirta M. Dukuri mitike në folklorin shqiptar // KP. 2009. Nr. 1-2. F. 59-67.

307. Tirtja M. Survivances religieuses du passé dans la vie du people (Objets et lieux de culte) // Etnographie Albanaise (Edition spéciale à l'occasion de la Conférence Nationale des Etudes Etnographiques en Albanie). Tiranë, 1976. - F. 49-69.

308. Tuda Sh. Dy vajtime nga Struga // GjA. VII 1977. (Bot. 1978). - F. 261308.

309. Tuda Sh. Të dhëna për zakonet e vdekjes dhe vajtimet në Strugë dhe rrethinë // GjA. VII 1977. (Bot. 1978). - F. 159-179.

310. Tylor E.B. Primitive Culture. In two volumes. Vol. I. 4th ed. London: John Murray, 1903.-502 p.

311. Tylor E.B. Primitive Culture. In two volumes. Vol. II. 4th ed. London: John Murray, 1903.-471 p.

312. Vialla de Sommièles L.C. Voyage historique et politique au Monténégro 1820.// Stahl P.H. Europe du Sud-Est. Une anthologie. Paris, 1974. - P. 124-135.

313. Visaret e kombit. Vëllimi III. Valle, Gjâmë, Vajtime dhe Kângë Dashunije (Pjesë të folklorës së botueme) / Zgjedhë e komentuem nga K. Gurakuqi e F. Fishta. Tiranë: Nikaj, 1937. - 303 f.

314. Visaret e kombit. Vëllimi XIII. Doke e zakone familjare. Tiranë: Tirana, 1944.-200 f.

315. Voronina I., Domosileckaja M., Sharapova L. E folmja e shqiptarëve të Ukrainës. I. Shkup: Shkupi, 1996. - 202 f.

316. Xhaçka V. Disa zakone në festa kalendarike popullore në Devoll // Buletin i Universitetit Shteteror të Tiranës. Séria Shkencat Shoqerore. 1959. Nr. 3. F. 268-274.

317. XhagolliA. Etnologjia dhe folklori shqiptar. Vlorë: Triptik, 2007. - 302 f.

318. Zecevic S. Customs and beliefs // The folk arts of Yugoslavia. Papers presented at a symposium / Pittsburgh, Pennsylvania. March 1976. -Pittsburgh, 1976. P. 41-47.

319. Zojzi Rr. Ndamja krahinore e popullit shqiptar // ESh. I 1962. - F. 16-62. Словари и справочники:

320. Христианство. Энциклопедический словарь. В 3-х томах / Гл. ред. С.С. Аверинцев. М.: Большая Российская энциклопедия 1993. - 868 е.; 671 е.; 783 с.

321. Български етимологичен речник / Том II (И Крепя). Ред. Вл. И. Георгиев. - София: Изд. на БАН, 1979. - 740 с.

322. Малый диалектологический атлас балканских языков. Серия лексическая. Том I. Лексика духовной культуры / Под. ред. А.Н. Соболева. München: Verlag Otto Sagner, 2005. - 432 с.

323. Речник на съвременния български книжовен език. Том I. А К. Гл. ред. акад. Ст. Романски. - София, 1955. - 684 с.

324. Речник на съвременния български книжовен език. Том II. Л П. Гл. ред. акад. Ст. Романски. - София, 1957. - 948 с.

325. Mange М. Fjalor shqip-rusisht: rreth 25000 fjale. Tirane: EDFA, 2007. -795 f.

326. Meyer G. Fjalor etimologjik i gjuhes Shqipe 1891. - Tirane: Qabej, 2007. -593 f.1. Электронные ресурсы:

327. Желнова H. Город будет краснознаменным. два дня в году // Регион. №52, от 24.12.2009. Режим доступа: http://w-ww.mig.com.ua/chapter/113 .html.

328. РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК МУЗЕЙ АНТРОПОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ ИМ. ПЕТРА ВЕЛИКОГО (КУНСТКАМЕРА)1. На правах рукописи1. Ермолин Денис Сергеевич

329. ПОГРЕБАЛЬНО-ПОМИНАЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ АЛБАНЦЕВ БУДЖАКА И ПРИАЗОВЬЯ (вторая половина XIX начало XXI вв.)

330. Специальность: 07.00.07 этнография, этнология и антропология

331. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук