автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Греко-иудейские традиции в христианских апологиях II-IV веков

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Большаков, Андрей Петрович

140 введение ' 1

Обзор источников 4

Причины появления и содержание раннехристианских апологий 5

Место оппонентов христианства в сочинениях Отцов Церкви 20

Грекоязычные произведения иудейских авторов рубежа старой и новой эры: от "священной истории" к "истории иудейского народа" 26

Обзор литературы 33

глава первая. Принципы коллективного самовосприятия христианских апологетов 11-1у веков 40

О влиянии этнического фактора на содержание понятий "эллины", "иудеи", "христиане" в произведениях апологетов 40

Представления Отцов Церкви о происхождении и природе "эллинской мудрости " 60

Место и роль "гонений " в истории раннехристианских общин по материалам апологий 78

глава вторая. Модели иудейско-языческих отношений эллинистического и греко-римского времени 90

Правша употребления этнонимов в греко-иудейских текстах П века до нашей эры -1 века нашей эры 91

Мудрость эллинов" в оценке иудейских писателей эпохи эллинизма и римской империи 107

Преследование иудеев в эллинистическое и римское время и его описание у грекоязычных иудейских авторов 117

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Большаков, Андрей Петрович

Ко 11-1У векам нашей эры, по единодушному мнению историков христианства и историков философии, относится рождение христианской литературной традиции, богословия, церковной организации и обряда'. Согласно периодизации истории литературы, это время деятельности христианских апологетов. Последний термин возник как производный от наименования принадлежащих описываемой им группе церковных авторов сочинений, часть из которых носит название "апология", то есть, согласно формальному значению греческого слова, "оправдательная речь". Природа подобного рода литературных произведений, адресованных в отличие от канонических текстов Нового Завета главным образом не христианской, а языческой аудитории, требовала выработки иной по сравнению с текстами писания аргументации и новьк приемов проповеди благовестия. В большинстве случаев зафиксированное в евангелиях, а также в примыкающих к ним новозаветных и околоновозаветньсс сочинениях христианское вероучение, чтобы быть востребованным образованными кругами греко-римского общества, нуждалось в определенного рода философской переработке. Поэтому то, что принято считать началом христианской литературы, если использовать термин "литература" не для обозначения всякого письменного памятника, а как указание на особый вид деятельности с присущими ему формами и законами, стало одновременно началом христианской философии, которая развивалась преимущественно как философия религиозного знания, то есть богословие.

Одним из важнейших вопросов истории христианской богословской мысли и христианского мировоззрения вообще, а значит и предметом изучения исследователей творчества апологетов, является вопрос об истоках присутствующих в их произведениях взглядов и представлений. Само происхождение христианской философии предполагает наличие определенной двойственности в природе последней. С одной стороны, предметом данной философии является христианская "благая весть", то есть продукт иудео-христианской религиозной традиции. С другой, новорожденное христианское богословие использует формы и способы мышления, свойственные греческой философии, а, как известно, технические заимствования в столь важной сфере невозможны без известного содержательного влияния одной системы мысли на другую. Степень и формы подобного влияния, а также роль иудейской традиции в формировании исторического христианства, иными словами, соотношение иудейского и греко-римского компонентов в христианстве неоднократно становились предме Timothy Н. The early Christian apologist and Greek philosophy. Assen,1973; Бычков B.B. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов Церкви. I. Апологеты. Блаженный Августин. М.,1995; Спасский А. Эллинизм и христианство (История литературно-религиозной полемики между эллинизмом и христианством за раннейший период христианской истории). Сергиев Посад, 1913; Пфлейдерер О. Подготовка христианства в греческой философии. СПб.,1908

ТОМ научного исследованияА При этом достигнутые в данной области результаты можно охарактеризовать как весьма противоречивые, поскольку различные исследователи зачастую давали прямо противоположные и даже взаимоисключающие ответы на поставленные при общем согласии вопросы.

Для всех работ такого рода характерно преимущественное внимание к объективным реалиям изучаемого процесса, процесса возникновения на основе греко-римского и иудейского культурно-исторических обществ общества христианского. Обычно речь здесь идет о происхождении того или иного элемента в идеологии и религиозной практике раннехристианских общин, его зависимости от каких-либо явлений эллинистической и иудейской культуры. Вместе с тем совершенно недостаточно внимания уделяется субъективным оценкам происходящего, высказывавшимся современниками указанного процесса. Ввиду этого первой целью настоящего исследования должно стать изучение представлений христианских апологетов о происхождении собственных взглядов, верований, организации, форм мышления и норм жизни, особенно их воззрений на роль греческого и еврейского наследства в становлении собственно христианской идеологии и видения дальнейшей судьбы эллинства и иудейства после появления христианской церкви. Решению данной задачи может служить рассмотрение ряда частных вопросов, таких как принципы употребления этнонимов христианами и их противниками, способы коллективной самоидентификации отдельных групп населения в римской империи 11-1У веков, отношение христиан к тому, что они называют "эллинской мудростью", понимание апологетами природы и последствий собственной деятельности, осознание и способы описания современниками процесса "эллинизации", формы взаимоотношений христиан с языческим окружением и другие.

Поставленная проблема имеет особенность, которую игнорировали многие историки раннего христианства. Говоря о влиянии на христианское богословие ветхозаветной религии и греческой философии, следует помнить, что оба эти источника ко времени появления христианства не представляли собой замкнутого, изолированного от других феномена. Напротив, в течение нескольких столетий они находились в определенных взаимоотношениях друг с другом, оказывали друг на друга влияние. Об этом много говорят те, кто занимается изучением греко-иудейских культурно-политических контактов в дохристианский период, однако крайне редко - специалисты в христианской историиА Между тем сам факт определенного а Barnard L. Studies in the Apostolic Fathers and Their Baclcground. Oxford, 1966; Laistner M. L. W. Christianity and pagan culture in later Roman empire. Ithaca (N.Y.),1951; Danielou J. Gospel Message and Hellenistic Culture. London, Philadelphia, 1973; Geffcken J. The last days of Graeco-Roman paganism. Amsterdam, 1978; Hadas M. Hellenistic Culture: Fusion and Diffusion. N.Y., London, 1959; Бычков B.B. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов Церкви. I. Апологеты. Блаженный Августин. М.,1995 а Bartlett John R. Jews in the Hellenistic World: Josephus, Aristeas, The Sibylhne Oracles, Eupolemus. Cambridge, 1985; Bickerman Ellas J. The Jews in the Greek Age. Cambridge (Massachusetts), London,1988; Tcherikover Victor. Hellenistic civilization and знакомства иудейства с достижениями эллинистической цивилизации и наоборот должен был тем или иным образом сказаться на ходе греко-христианских и иудео-христианских взаимовлияний, заимствований, связей. Поэтому второй из двух больших тем, обсуждаемых в данной работе, станет вопрос о существе иудейско-языческих отношений эллинистического и греко-римского времени в описании грекоязьиных иудейских авторов. Учитывая теснейшую историческую связь христианской религии с иудаизмом, можно предположить, что созданные ими модели интерпретации происходящего оказали значительное влияние на христианских апологетов.

Ограничить изучение традиции иудео-христианских контактов с языческим миром эллинистическим и греко-римским периодом без привлечения сюда большого числа ветхозаветных реалий заставляет, с одной стороны, особая религиозная важность для раннехристианских апологетов и их иудейских предшественников именно греко-римского язычества как основного идеологического конкурента палестинского монотеизма, с другой же - сам характер предпринятого исследования, включающего в качестве одной из важнейших составляющих анализ языковых реалий, таких как принципы употребления пишущими по-гречески христианскими и иудейскими авторами этнонимов и иньгх специальных терминов или изменение значения тех или иных понятий при переходе из иудейской грекоязьгчной традиции в христианскую, а также внутри каждой из них. В рамках поставленных задач ветхозаветный материал делается отчасти актуальным лишь в своей относительно поздней форме - греческом переводе Септуагинты и грекоязьиных неканонических книгах эллинистического времени. Помимо них объектом настоящего исследования являются произведения светской иудейской грекоязычной литературы I века нашей эры, главным образом труды Филона Александрийского и Иосифа Флавия. the Jews. New-York, 1974; Hengel М. Judaism and Hellinism. London,1981; Селезнев М.Г. Иудаизм и эллинизм: встреча культур - Азия: диалог цивилизаций. СПб., 1996

Обзор источников

Первый период существования христианской литературы со II по VIII век носит название эпохи патристики, так как именно в это время те, кого христианская традиция величает Отцами Церкви, выработали важнейшие категории и положения всего последующего христианского богословия, создали первые христианские литературные жанры и саму церковную организацию. На второе, третье и четвертое столетия нашей эры приходится расцвет деятельности раннехристианских апологетов, сочинения которьгх иногда вьщеляют в особую группу, противопоставляемую собственно патристике; начало последней в таком случае связывается с появлением в IV веке трудов, посвященных истории христианской церкви". Однако большинство исследователей отождествляет Отцов Церкви с апологетами, считая их деятельность первым этапом становления патристики как таковойА Данная классификация широко распространена в различных дисциплинах - истории христианской литературы, истории философии и так далее, потому имеет смысл в дальнейшем ее придерживаться. Именно апологии П-ГУ веков, как имеющая свои специфические особенности часть более обширной патристическои литературы, являются главным источником по одной из двух заявленных в данной работе больших тем.

Стремление подчеркнуть специфику раннехристианских апологий как особого жанра церковной литературы находит оправдание в реальном историческом своеобразии описываемого явления. В период со II по начало IV века в апологиях сосредоточилась вся интеллектуальная жизнь христианских общин. Здесь рождались христианская литература и христианская философия, здесь вырабатывались принципы церковной организации и нормы христианской морали. Именно в апологиях первоначальное христианство начинает сознавать себя как социальное явление и исследовать природу своего отличия от окружающего мира. Не случайно период существования апологий в качестве определяющего жанра христианской литературы совпадает с важнейшим этапом в истории церкви - это время гонимой церкви, время ее выживания во враждебном языческом окружении; с превращением христианства в государственную религию империи в первой половине IV века апологии, хотя и продолжают появляться еще какое-то время, весьма быстро уступают первенство произведениям других жанров, более актуальных в новых условиях.

Goodspeed E.J. А History of Early Christian Literature. - Chicago,I942, p.63 ' ICelly J. Early Christian Doctrines. - London, 1958, p. 124; Timothy H. The early Christian apologist and Greek philosophy. As-sen,1973, p.63; Бычков B.B. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов Церкви. 1. Апологеты. Блаженный Августин. М.,1995, С.54; Вдовиченко А.В. Христианская апология. Краткий обзор традиции. - Раннехристианские апологеты 1I-1V веков. Переводы и исследования М.,2000, с.22; Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии: Латинская патристика. М.,1979, C.39; Сидоров А.И. Курс патрологии: Возникновение церковной письменности. М.,1996, с. 126

Формирование апологий в годы активной, в том числе интеллектуальной, борьбы христианства с язычеством породило специфическую литературную ситуацию, когда от сочинений апологетов оказались фактически неотделимы полемические труды их противников, многие из которых сохранились лишь в цитатах христианских авторов. Этот комплекс памятников, относягцихся к религиозно-философской полемике II-IV веков, является важнейшим источником в вопросе о представлениях первых христиан и их оппонентов относительно происхождения благовестия и проповедуюгцих его обгцин, а также о взглядах веруюш;их на роль иудейского и греческого наследия в христианстве. Ввиду особой связи, ощущаемой христианами с избранным народом, большое значение имеют также сочинения грекоязьи-ных иудейских авторов, которых христианские апологеты в известном смысле считали своими предшественниками. Все эти группы памятников неоднократно исследовались, потому в данном обзоре представляется возможным уделить основное внимание проблемам, не вызывавшим ранее должного интереса ученых или не получившим однозначного решения в историографии.

Причины появления и содержание раннехристианских апологий

На протяжении двух тысяч лет сочинения Отцов Церкви служат главным источником сведений по истории раннего христианства. Группу так называемых "апологий", создававшихся со II по V век нашей эры для оправдания отличия христианских верований и образа жизни от взглядов и нравов язычников, выделяют среди них сами древние авторы. Данное наименование носят первые христианские произведения, возникшие помимо новозаветного канона и тесно связанных с ним писаний мужей апостольских, - известная только по упоминанию у церковного историка IV века Евсевия Кесарийского "Апология" некоего Кодрата; сохранившаяся в составе средневековой "Повести о Варлааме и Иоасафе", а также в ряде переводов на сирийский и армянский языки "Апология" Аристида из Афин; Первая и Вторая апологии крупнейшего представителя ранней апологетики Иустина Философа. Апология Кодрата должна была быть составлена в конце двадцатьгх годов второго столетия от рождества Христова, апология Аристида - не позднее 138 года. Первая апология Иустина - около 150 года. Первые два сочинения были адресованы императору Адриану, произведение Иустина - Антонину Пию. Вслед за ними во II веке появились "Предстательство за христиан" Афинагора Афинянина (около 177 года), апологии Мелитона Сардийского (около 170 года), Аполлония Римского (конец столетия) и известньк лишь по именам Мильтиада Ритора и Аполлинария Иерапольского.

Согласно наблюдениям современных ученых, Евсевий использует термин "апология" исключительно для характеристики сочинений, поданных их авторами представителям римской властиА Однако последующая традиция распространила данное наименование на все произведения Отцов Церкви П-Ш и отчасти IV-V веков, в которых сравниваются достоинства христианского и языческого вероучений. К последним помимо перечисленных принадлежат "Слово к эллинам" ученика Иустина Татиана Сирийца (семидесятые годы II века), приписываемое Мелитону "Слово перед Антонином кесарем" (между 202 и 206 годами), анонимное "Послание к Диогниту" (около 210 года), "Речь" и "Увещание к эллинам", включенные позднейшими переписчиками в корпус творений Святого Иустина (первая половина III века), сочинение Феофила Антиохийского "К Автолику" (вскоре после 180 года), "Осмеяние чуждых философов" Гермия (около 200 года), "Увещание к эллинам" и "Строматы" Климента Александрийского (не позднее 215 года), "Против Цельса" Оригена (первая половина III века), труды латинских Отцов - "Октавий" Минуция Феликса (до 197 года), "К язычникам" и "Апологетик" Тертуллиана (между 198 и 206 годами), "К Донату" Киприана Карфагенского (середина III века).

После превращения христианства в государственную религию империи апология перестает быть главным жанром церковной литературы. Однако и в IV-V веках создавались произведения, продолжавшие традицию религиозно-философской полемики с язычеством -"Слово на язычников" Афанасия Великого, "Против Иерокла" Евсевия Кесарийского (то и другое сочинение, вероятно, могут быть датированы вторым десятилетием IV века), "Против язычников" Арнобия (между 303 и 311 годами), "Божественные установления" Лактанция (первая четверть IV века) и другие. Вместе с тем наиболее существенные для дальнейшего развития христианской философии богословские рассуждения содержатся отныне не в них, а в специальных трактатах, посвященньж триадологическим и, позднее, христологическим проблемам. Произведения рассматриваемого жанра более не могут считаться достаточно полно отражающими все особенности современного им христианского мировоззрения, поэтому содержательная ценность сочинений поздних апологетов для настоящего исследования невелика.

За время изучения апологий было предложено несколько формальных классификаций всей совокупности такого рода литературных памятников, однако практически ни одна из них не может быть проведена со всей последовательностью, ибо сочинения Отцов Церкви демонстрируют множество смешанных типов в рамках любой вьщеляемой группы'. Единст Вдовиченко А.В. Христианская апология. Краткий обзор традиции. - Раннехристианские апологеты II-IV веков. Переводы и исследования М.,2000, с.23 Barnard L. Studies in Churcli History and Patristics. Thessalonike, 1978, p.41; Cross F.L. The Early Christian Fathers. London, I960, p. 182; Бычков B.B. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов Церкви. I. Апологеты. Блаженный Августин. М.,1995, с.55; Вдовиченко А.В. Христианская апология. Краткий обзор традиции. - Раннехристианские апологеты I1-1V веков. Переводы и исследования М.,2000, с.24; Сидоров А.И. Курс патрологии: Возникновение церковной письменности. М.,1996, с. 142 венным исключением, вероятно, является чисто языковое деление на греко- и латиноязыч-ных авторов. К числу первых принадлежит девяносто процентов всех апологетов. На латинском языке писали лишь выходцы из римской провинции Африка - Минуций Феликс, Тер-туллиан, Киприан, Арнобий и Лактанций. Часть сохранившихся текстов написана на древне-сирийском и древнеармянском языках - "Слово перед Антонином кесарем" Псевдо-Мелитона, две из трех существующих редакций "Апологии" Аристида; при этом в случае первого памятника вероятно, а в случае второго очевидно, что исходным языком означенных сочинений был греческий.

При попытке перехода от формально языковой классификации произведений апологетов к разделению авторов на людей, представляющих определенные исторические области в рамках римской державы, немедленно возникают существенные трудности и встает вопрос об оправданности подобного деления в свете содержательных связей текстов. Более или менее целостную группу представляют собой лишь африканцы, в то время как сирийские апологеты демонстрируют временами полное расхождение во взглядах: едва ли можно найти более несходные между собой в оценке греческой культуры произведения, нежели труды Иустина Философа и его ученика Татиана; особняком от них стоит и Феофил Антиохийский. То, что местом рождения всех их были сиро-палестинские земли, имеет явно меньшее значение, чем происхождение Иустина из семьи греческого колониста или родственные связи сирийца Татиана. Значительная часть деятельности обоих прошла в Риме. Шестой антиохийский епископ Феофил прославил себя на Востоке. Столь же аморфной выглядит группа выходцев из Греции и сильно эллинизированной Малой Азии - афиняне Аристид и Афинагор, малоазийцы Ириней Лионский и Мелитон Сардийский. Жизнь их протекала в разных частях империи, а воззрения сильно разнились между собой. Прямо противоположный пример являет собой египетская школа, главнейшие представители которой Климент и Ориген обнаруживают большую близость своих религиозно-философских взглядов. Несмотря на то, что первый происходил, по-видимому, из Афин, а второй был уроженцем Александрии, их вместе с менее значительными сподвижниками действительно можно считать единой школой. В целом же происхождение и место деятельности апологетов без соотнесения со всей совокупностью биографических данных конкретных писателей не заключает в себе достаточного объяснения их мировоззренческих особенностей.

Еще одним формальным основанием классификацией сочинений Отцов Церкви может быть их адресат: тогда сочинения, реально или в результате своеобразного литературного замысла обращаемые к императору, то есть апологии Аристида, Иустина, Афинагора и Псевдо-Мелитона, следует противопоставить тем, что имеют менее высокопоставленного адресата, христианина или язычника, "Послание к Диогниту", "К Автолику" Феофила, "К

Донату" Киприана, а также тем, что обращены к эллинам или язычникам вообще - апологии Татиана, Псевдо-Иустина и Тертуллиана. Оставшиеся произведения находятся как бы вне данной классификации, между тем, не содержа в себе точных указаний на природу предполагаемого читателя, они в содержательной части не слишком отличаются от вышеперечисленных, будучи посвящены опровержению взглядов язычников, как по отдельности, так и всех вместе, вплоть до самьгх высокопоставленных. Чтобы увидеть, какие имеются основания для выделения среди апологетов отдельных групп и имеются ли они вообще, необходимо исследовать причины появления и природу их сочинений.

Принято считать, что образцом для христианских апологий служили традиционные оправдательные речи греческих риторовА При этом утверждается, что, используя готовую форму судебного выступления, христианство создало по сути новый жанр, остававшийся господствующим в церковной литературе на нротяжении нескольких веков. Фиксируя данный факт, исследователи, как кажется, ни разу не останавливались на конкретных произведениях чисто литературных предшественников апологетов, да и вообще не упоминали о существовании таковых в греко-римской культуре. Между тем среди известных нам произведений древнегреческой словесности четыре содержат в названии термин "апология". Одно из них довольно позднее - это современная сочинениям Отцов Церкви "Апология" Лукиана, написанная в форме оправдательного письма по поводу какого-то предшествующего трактата. Три других принадлежат ко времени греческой классики - "В защиту Паламеда" софиста Горгия, "Апология Сократа" Ксенофонта и "Апология Сократа" Платона.

Таким образом, из четырех текстов два посвящены личности Сократа, занимающей совершенно особое положение и у христианских авторов. Кроме того, если произведения Горгия, Ксенофонта и Лукиана представляют собой литературное развитие жанра судебной речи, то "Апология" Платона выходит далеко за рамки формальной стилизации, подтверждением чему может служить хотя бы ее место в истории философии. Здесь, как и в трудах Отцов Церкви, отстаивается система ценностей и представлений, идущая вразрез с принятыми в обществе, и возникший конфликт разрешается лишь после физического уничтожения одной из сторон. Содержательное наполнение платоновского текста настолько значительно, что обесценивает формальные характеристики оправдательной речи. Последняя - не более чем повод для изложения взглядов автора. Сущностные, сюжетные и чисто жанровые параллели с христианскими апологиями налицо, что не позволяет считать случайным и исключительное в греческой литературной традиции совпадение названий.

Barnard L. Studies in ttie Apostolic Fathers and Their Background. Oxford,1966, p.63; Вдовиченко A.B. Христианская апология.

Краткий обзор традиции. - Раннехристианские апологеты II-IV веков. Переводы и исследования М.,2000, с.23

Использовали ли первые Отцы Церкви текст Платона как образец, судить трудно. Непосредственных ссылок на данное произведение у апологетов крайне мало. Однако пересказ Минуцием Феликсом, Тертуллианом и автором псевдоиустинова "Увещания к эллинам" ответа пифии на вопрос о мудрейшем из людей свидетельствуют об их знакомстве с содержанием "Апологии Сократа", где приводится исходный вариант данной истории (Min. Fei. Octav. 13; Tertul. Ad. nat. 1,4; Ps.-Iust. Coh. ad gr. 36; см.; Plat. Apol. 21a). ОсобенНО ИНТСресеН фраГМСНТ "УвещаНИЯ", где налицо прямое цитирование слов Сократа относительно истинной природы мудрости, сопровождаемое упоминанием о "последних словах его апологии - хщ ânokoyiac,, которую он произнес, отправляясь в темницу" (Ps.-iust. Coh. ad gr. 36). Понятие "апология" используется здесь в своем юридическом смысле, как "оправдательная речь", однако при этом цитируется конкретное литературное произведение.

Определенные выводы позволяют сделать многочисленные у апологетов упоминания о Сократе. Характерно, что больше всего их в старейших из полностью сохранившихся апологетических сочинений - писаниях Святого Иустина, который в разных контекстах говорит об афинском мудреце почти так же часто, как все остальные Отцы Церкви вместе взятые (например: lust. I Apoiog. 5; 17; 46; II Apolog. 3; 7; 10). Когда бы христианские авторы НИ вспоминали о философе, речь в подавляющем большинстве случаев идет о смерти за верность своим убеждениям (lust. II Apolog. 3; 7; 10; Tatian. Ady. gr. 3; Min. Fei. Octav. 5; Tertul. Ad. nat. 1,4; Clem. Alex. Str. 11,22; Euseb. Contra Hierociem 1б). В отдсльных фрагментах настойчиво проводится мысль о сходстве судьбы афинянина с долей самих христиан (lust. п Apoiog. 7; Origen. Contra Ceis. 1,4). Именно к Сократу в первую очередь относятся слова Иустина Философа: "Те, которые жили согласно со Словом, суть христиане, хотя бы считались за безбожников" (lust, i Apoiog. 4б). В некоторых местах мученическая смерть язьшника косвенным образом даже уподобляется страстям Спасителя (lust, п Apoiog. 7-8; Acta et martyrium Apollonii 4l).

Характерен сам по себе факт присутствия во многих рассказах о преследовании христиан предварительной оговорки "подобно Сократу" - wansp 'Ешкрахщ. "Сократ был обвинен в тех же преступлениях, как и мы; ибо говорили, что он вводил новые божества и не признавал тех, которых граждане почитали богами" (lust, п Apoiog. 10). По словам Афинагора, как приговор Сократу не сделал его менее добродетельным, так и клевета на христиан, не уменьшает их правоты (Athen. Leg. 3i). "Как Сократа афинские сикофанты несправедливо осудили, убедив народ, так и нашему Учителю и Спасителю некоторые преступники, связав Его, вынесли приговор" (Acta et martyrium Apollonii 4l).

Все это содержательные параллели. В формальном отношении христианские апологеты значительно дальше отходят от требований судебного выступления, чем Платон. Композиция их произведений гораздо свободнее. Более всего напоминают "Апологию Сократа" христианские тексты, сочетающие в себе апологию в позднейшем смысле слова с актами мучеников, такие как цитировавшееся выше и принадлежащее к последним десятилетиям II века "Мученичество святого Аполлония". Здесь, как и у Платона, присутствуют формальные атрибуты судебного процесса, и апология представлена как подлинная "оправдательная речь" конкретных обвиняемых. В классических апологиях Отцы Церкви не стремятся имитировать технические составляюпще процесса, но определенное развитие в этом направление, то есть известная независимость содержания от формы, большая ценность раскрываемой темы по сравнению с внешними законами жанра, наблюдается уже в вероятном античном прототипе писаний церковных авторов.

Окончательно решить вопрос о влиянии произведения Платона на становление жанра христианской апологии, исходя из скудных показаний текстов, едва ли возможно. Однако само воздействие созданного Платоном, а также, возможно, и другим учеником афинского философа, Ксенофонтом, образа на христианских писателей с необходимостью заставляет предполагать знакомство последних с этими главными источниками сведений о биографии Сократа. Для ряда христианских текстов такое знакомство подтверждается наличием в них ссылок и даже прямых цитат из апологии Платона (Min. Fel. Octav. 13; Tertul. Ad. nat. 1,4; Ps.-Iust. Coh. ad gr. 36; см.: Plat. Apol. 21a). В данном контексте совпадение названий произведений обоих греческих классиков с принятым в ранней церкви обозначением полемических сочинений против приверженцев традиционной религии делается еще более красноречивым. Даже если употребление в обоих случаях термина "апология" диктовалось лишь сходством юридической ситуации - административным преследованием Сократа и христиан - наличие у христианских апологий известных их авторам литературных прообразов не могло не сказаться на трудах Отцов Церкви. В какой-то мере "Апологию Сократа" несомненно можно считать как формально-литературной, так и идейно-содержательной предшественницей апологий Христа.

От сочинения Платона труды Отцов Церкви отличаются тем, что в них защищаются не индивидуальные убеждения, а вся система ценностей и представлений, свойственных нарождающейся христианской общности. Однако и в этом отношении апологеты шли по проторенной другими дороге. Исследователи обращали внимание на типологическое сходство христианских апологий с аналогичными произведениями грекоязычных иудейских авторов эллинистического и римского времени, но специального рассмотрения на основании свидетельств Отцов Церкви вопрос о степени знакомства апологетов с трудами их иудейских предшественников так и не получил'. От большинства интересуюгцих нас авторов сохранились одни имена, лишь труды Филона Александрийского и Иосифа Флавия частично или полностью уцелели. Первому из них принадлежит трактат "Положения в згщяту иудеев" (некоторые видят здесь два разных текста -УтюЗ-е-гъка и'АлоХоуга unsp "louSaíwv). Это еще одна апология, написанная до появления христианских сочинений такого рода. Помимо нее в древности существовал целый ряд памфлетов на ту же тему, принадлежащих не только Филону и Иосифу, но также Феодоту, Езекиилю, Аристею, Эвполему, Аристобулу, Деметрию, Артапану и другим представителям эллинизированной иудейской диаспоры Александрии II века до нашей эры - II века нашей эры. Часть из них сохранилась в отрывках. Среди полностью или в значительной степени уцелевших сочинений помимо "Положений в защиту иудеев" характер апологий имеют "Против Флакка" и "О посольстве к Гаю" Филона Александрийского (сороковые годы I века нашей эры), а также "О древности иудейского народа. Против Аниона" Иосифа Флавия (вторая половина девяностых годов того же столетия).

Перед иудейскими авторами стояла точно такая же задача, что и перед Отцами Церкви - доказать образованным язычникам самостоятельную ценность древнееврейской религиозной традиции по сравнению с культурными достижениями эллинизма. Наличие преемственной связи между произведениями тех и других не подлежит сомнению. Христианские апологеты широко используют аргументы и фактический материал своих предшественников особенно там, где дело касается фиктивного старшинства ветхозаветной религии по отношению к философским учениям эллинов. Приводя огромное количество сведений, призванных подтвердить древность и приоритет Пятикнижия Моисея сравнительно со всеми памятниками греческой словесности. Отцы Церкви без специальных оговорок ссылаются на упомянутых иудейских авторов как на достаточно компетентные в данном вопросе и признанные ЯЗЬИеСКОЙ аудиторией авторитеты (например: Theoph. Ad Aut. 111,23; Min. Fei. Octay. 33; Tertul. Apol. 19; Clem. Alex. Str. 1,5; 1,15; 1,21-23; 11,19; V,14; VI,3; Origen. Contra Cels. 1,16; IV,11; 1V,51; VI,2l).

В подавляющем большинстве случаев используются сведения Филона и Иосифа Флавия. Однако упоминаются и менее знаменитые писатели - Аристобул, Эвполем, Деметрий, Артапан, ЕзекиИЛЬ (Clem. Alex. Str. 1,15; 1,21-23; V,14; VI,3; Origen. Contra Cels. IV,5l). ГлавНЫМ обраЗОМ О них вспоминает славящийся своей эрудицией Климент Александрийский. Но даже при отсутствии подобных ссылок сам характер ряда приводимых апологетами сведений по ветхозаветной истории позволяет считать эти материалы в какой-то части заимствованными из греко-иудейской литературы: по своему стилю подобные отрывки напоминают скорее псевдоисториографию Иосифа Флавия или религиозно-философские трактаты Филона, нежели Вдовиченко A.B. Христианская апология. Краткий обзор традиции. - Раннехристианские апологеты 11-IV веков. Переводы священную историю книг Ветхого Завета. Вот, характерные примеры. "Моисей означает по-египетски "спасенный из воды". И ясно, что родители дали Моисею при обрезании, еще прежде погружения в воду, другое имя; он назван был тогда Иоакимом. На Небе же, после своего вознесения, как говорят посвященные в мистерии, он получил третье имя - Мелхи" (ciem. Alex. Str. 1,2з). "Говорится, что. Моисей видел Бога, .не телесными очами созерцал Его, но познавал. зрением сердца и чувством ума, и то - только отчасти" (Origen. De princ. ii,4,3). Характерно, что такого рода материалы используют главным образом столпы египетской церкви - Климент Александрийский и Ориген.

Ряд сюжетных линий в канонических книгах отсутствует, и может быть прослежен лип1ь у грекоязычных иудейских авторов; например, весьма характерное для Филона и формально противоречащее, как христианской, так и иудейской традиции, утверждение о том, что Моисей обучался у эллинских наставников - щ\ lyKikA-tov 7iat6siavAE>iÀ,r|vsç ISíSacjKov

Clem. Alex. Str. 1,23; см.: Philo. De yita Mösls 1,23). ПодобнЫМ обраЗОМ, объЯСНЯЯ ИМЯ "ИзраиЛЬ" каК "истинно зрячий", Климент, очевидно зависит от сходного толкования Филона (ciem. Alex. Str. 1,5; см: Philo. Leg. ad Gaium 4). ТоЧНО таК Же, ПО ВПОЛНе ПОНЯТНЫМ ПрИЧИНаМ, Не МОЖет ВОСХОДИТЬ К предшествующим греко-иудейским авторам временам практика подсчета поколений и лет жизни главных персонажей иудейской и эллинской истории или мифологии, в равной мере применяемая иудеями и христианами для доказательства древности их общей религиозной истории (Tatian. Adv. gr. 39-40; Theoph. Ad Aut. 111,28-29; Tertul. Apol. 19; Clem. Alex. Str. 1,21; см.: Joseph. Contra Apionem 1,93-106). Это, разумеется, не должно свидетельствовать о плохом знании апологетами Ветхого Завета, количество прямых цитат из которого в раннехристианских произведениях также достаточно велико; правда, большая часть их содержит пророчества о грядущем пришествии в мир Сына Божьего, что заставляет вспомнить бытующее в науке представление о распространенности среди христиан так называемых testimonia - сборников ветхозаветных свидетельств о Христе'". Однако факт использования Отцами Церкви опыта иудейских писателей при переносе в эллинистическую культурную среду тех или иных элементов ветхозаветной традиции отрицать невозможно.

По свидетельству Климента Александрийского, главными источниками сведений об Израиле для просвещенных людей его времени служили написанные эллинистически образованными иудеями грекоязычные произведения - исторические сочинения, драмы, поэмы, в которых использовались ветхозаветные сюжеты (ciem. Alex. str. 1,23). Сам Климент, этот величайший из Отцов Церкви П1 века, как следует из принятого им толкования имен ветхозаветных патриархов, не знал еврейского языка (clem. Alex. Str. 1,5). Можно предположить, что такое и исследования М.,2000, с.24-25 же незнание было свойственно большинству других апологетов. Тем более, что им зачастую грешили и их иудейские предшественники. Ведь, согласно принятому в науке мнению, именно неспособность евреев Александрии читать свои свяш;енные книги в оригинале побудила первых Птолемеев санкционировать перевод на греческий язык Пятикнижия, положив тем самым начало формированию Септуагинты. Как бы то ни было, существование весьма значительного корпуса грекоязычной литературы на библейские сюжеты - драмы, исторические сочинения, эпические поэмы - не подлежит сомнению. Причиной ее написания можно в равной степени считать стремление сделать ветхозаветную историю интересной язьгтеской аудитории и собственные литературные пристрастия авторов. Видимо, образованные язычники и эллинистически образованные иудеи Александрии на рубеже старой и новой эры обладали общим языком и сходными вкусами. Те и другие с большей готовностью воспринимали произведения, написанные в эллинистических литературных жанрах, нежели оригинальные библейские тексты. Поэтому появление еще одного подобного жанра, уходящего своими корнями в греческую классику, - апологии - не несло в себе ничего необычного.

Судя по приводимым Климентом отрывкам, а также по сохранившимся произведениям Филона и Иосифа, греко-иудейские авторы в поиске еврейско-эллинистических религиозно-философских соответствий подобно христианам обнаруживали таковые в первую очередь в произведениях Платона. Их разбор неоднократно становился темой самостоятельного исследования, результатом чего стало единодушное признание определяющего влияния взглядов Платона на богословие Филона Александрийского и религиозно-философские воззрения эллинизированного иудейства в целом". Производит впечатление само количество ссыпок обеих сторон на имя основателя Академии в тех ситуациях, когда признается совпадение тех или иных элементов ветхозаветной религии с положениями греческой философии (ciem. Alex. Str. 1,1; 1,7; 1,8; 1,10-11; 1,14-15; 1,21-22; 1,28-29; 11,4-5; 11,22-23; 111,2-3; IV,6-7; IV,25-26; V,4-6; Philo. De opificio mundi 119; De aeternitate mundi 13-14; 27; Joseph. Contra Apionem 11,168; 11,223-225; 11,256-257). He СЛучаЙНО, ИМеннО В КОНТеКсте свидетельств и рассуждений иудеев о влиянии на греческих мудрецов пророков Израиля Климент приводит фразу некоего пифагорейца Нумения: "Что такое Платон, как не афинский Моисей?" (ciem. Alex. Str. 1,22) Можно Предполагать, что все сказанное о взаимозависимости между "Апологией Сократа" Платона и христианскими апологиями следует отнести и на счет произведений иудейских предшественников Отцов Церкви. У Иосифа Флавия, так же как и у апологетов, проводится сопоставление постоянных невзгод верующих в единого бога

Гатри Дональд. Введение в Новый Завет. СПб., 1996, с.895 " Dillon J. The Middle Platonists: A Study of Platonism 80 B.C. - 220 A.D. London,1977, p.43-60; Wolfson H.A. The philosophy ofthe church fathers. Cambridge (Mass.), 1956, vol. 1, p.73; Бычков B.B. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов Церкви. I. Апологеты. Блаженный Августин. М.,1995, с.35-52; Иваницкий В.Ф. Филон Александрийский: Жизнь и обзор литратурной деятельности. Киев,1911, с.45-52; Трубецкой С.Н. Филон и его предшественники. - Вопросы философии и психологии. М.,1898,кн.1, 0.29-31

С судьбой афинского философа (Joseph. Contra Apionem 11,263-265). И ХОТЯ НепОСрСДСТВеННЫХ параллелей С платоновской апологией в греко-иудейских текстах найти невозможно, знакомство их авторов с данным произведением следует признать весьма вероятным.

Что же касается самого внимания эллинизированных иудеев и христиан к знаменитому ученику Сократа, то последнее легко объяснимо. Место, занимаемое Платоном в греческой философской традиции, само по себе должно было привлечь к нему интерес тех, кто пытался установить родство этой традиции с религиозными воззрениями Палестины. С другой стороны, многие положения учения древней Академии, согласно единодушному признанию всех историков философии, действительно перекликаются с важнейшими догматами иудейского и христианского вероучений. Недаром, производя выборочную реабилитацию философского наследия греко-римского мира, христиане впоследствии в первую очередь приняли на вооружение взгляды Платона, используя их для рационального обоснования проповедуемой ими благой вести. Так же и иудейские писатели, говоря о Платоне, считают его своим главным идейным союзником среди эллинов, неизменно обнаруживаюгцим родство своих взглядов с положениями иудейской религии (Philo. De opificio mundi 119; De aeternitate mundi 1314; 27; .Joseph. Contra Apionem 11,168; 11,223-225; 11,256-257).

Главным из того, что отличало труды Отцов Церкви от иудейских апологий, вероятно, следует считать специфическую историческую обстановку, в которой они были написаны. При всех своих расхождениях с язычниками египетские евреи не подвергались организованным преследование властей за исповедание своей религии, а иудаизм являлся признанным вероучением как в птолемеевском Египте, так и в Риме. Принимая это как факт, большинство исследователей, начиная с Гарнака, Крюгера, Спасского, Гусева и Реверсова, заканчивая авторами современных обзорных работ по истории патристики, считали главной целью апологетов защиту верующих от преследований язычников'1 Такое решение долгое время представлялось совершенно естественным и очевидными Однако делая данный вывод, исходили, как правило, из общих представлений об истории раннего христианства, не привлекая для доказательств свидетельства конкретных произведений. Между тем сочинения Отцов Церкви

Л Barnard L. Studies in Church History and Patristics. Thessalonilce, 1978, p.58; Cross F.L. The Early Christian Fathers. London, 1960, p.67; Goodspeed E.J. A History of Early Christian Literature. - Chicago, 1942, p.83; Вдовиченко A.B. Христианская апология. Краткий обзор традиции. - Раннехристианские апологеты II-IV веков. Переводы и исследования М.,2000, с.5; Сидоров А.И. Курс патрологии: Возникновение церковной письменности. М.,1996, с.133; Гусев Д.В. Чтения по патрологии: период христианской письменности с половины П и до начала IV века. Казань,1898, с.37-38; Реверсов И.П. Защитники христианства: Апологеты. СПб.,1898, с.33-35; Спасский А. Эллинизм и христианство (История литературно-религиозной полемики между эллинизмом и христианством за раннейший период христианской истории). Сергиев По-сад,1913,с. 67 Авторы исследований по истории христианской религиозно-философской традиции, такие как Келли, Вольфсон или Пеликан по сути дела игнорировали данную точку зрения, рассматривая преимущественно полемические аргументы апологетов, но прямых возражений против распространенного мнения нет и у них. См.: Kelly J. Early Christian Doctrines. -London,1958; Wolfson H.A. The philosophy of the church fathers. Cambridge (Mass.), 1956, yol. 1; Pelikan J. The Christian Tradition: A History of the Deyelopment of Doctrine. Vol. 1, London,1971 содержат немало сведений об интерпретации конфликта последователями Иисуса и их противниками, и в свете этих материалов совергпенно недостаточными выглядят традиционные объяснения причин написания раннехристианских апологий.

Даже при самом общем знакомстве с трудами апологетов нельзя не заметить основополагающего противоречия в понимании ими своих задач по отношению к язычникам. С одной стороны, служение "многоименным богам" признается величайшим грехом и на этом основании отвергаются все религиозно мотивированные составляющие жизни идолопоклонников, в том числе право (Arístides. Apol. 3,2; Athen. Leg. 15; Theoph. Ad Aut. 11,3; Ad Diogn. 2; Tertul. De idol. 1; 15; 19; Apol. 30; Origen. Contra Cels. l,l). С Другой - ДОСТаТОЧНО ЧаСТО раЗДаЮТСЯ заяВЛенИЯ ОТНОСИТеЛЬНО невиновности христиан с точки зрения римских законов (lust, l Apolog. 2; Athen. Leg. 3-4; Ad Diogn. 5; Tertul. Ad. nat. 1,3; 1,17; Apol. 4; Origen. Contra Cels. 1,2). Впрочем, если ИСХОДИТЬ ИЗ представления О возможности и приемлемости для христиан мирного сосуществования с язычниками как сосредоточенной лишь на себе и терпимой к окружающим общине, готовой в общении с иноверцами лицемерно использовать их собственные законы, мораль, обычаи, противоречия тут нет никакого. Однако подобное понимание природы раннего христианства, как кажется, противоречит неизменной стойкости христиан в отстаивании даже самых малых своих особенностей, свидетельствующих о раз и на всегда сделанном ими выборе и окончательном разрыве с греко-римской культурой.

Немногие останавливавшиеся на данной проблеме исследователи, Банерд, Грант, Бычков, предлагали решать ее, исходя из общих культурных пристрастий отдельных авторов, степени их проникнутости греко-римскими взглядами в силу происхождения или времени жизни'''. Однако ни тот, ни другой фактор не является достаточным объяснением указанного противоречия, поскольку оба аспекта деятельности апологетов сосуществуют в произведениях всех Отцов Церкви, восточных и западных, ранних и поздних (lust, l Apolog. 2; 5-6; Athen. Leg. 3-4; 15; Ad Diogn. 2; 5; Min. Fei. Octay. 25-26; 29; Tertul. De idol. 1; 15; 19; Apol. 4; 30; Ad. nat. 1,3; 1,17; Origen. Contra Cels. 1,1; 1,2).

Другой подход к решению вопроса, применяющийся в большинстве работ по истории раннехристианской литературы, состоит в делении апологий на произведения, принадлежащие к различным жанрам'л Обычно вьщеляют "юридические" и "ученые" сочинения. Первые из них представляют собой апологии в узком смысле слова, они призваны избавить христиан от преследования язьлников через выявление несостоятельности возводимых на ве Barnard L. Studies in Church History and Patristics. Thessalonike, 1978; p.37; Grant R.M. After the New Testament. Philadel-phia,1967, p.l73; Little V.A. The Christology ofthe Apologists. London, 1934, p.71; Бычков B.B. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов Церкви. I. Апологеты. Блаженный Августин. М.,1995, с.55 'л Вдовиченко А.В. Христианская апология. Краткий обзор традиции. - Раннехристианские апологеты I1-IV веков. Переводы и исследования М.,2000, с.24 руюЕцих обвинений и обращены к языческой аудитории. Вторые содержат исповедание веры и предназначены для чтения самих христиан, а также для привлечения возможных неофитов. Признавая некоторую условность данной классификации, современные ученые, в том числе такие известные фигуры как Кросс и Даниелу, все же считают возможным ее придерживаться^ Однако конкретные примеры "апологетических" и "вероучительных" высказываний Отцов Церкви заставляют усомниться в оправданности подобного деления.

Все апологеты единодушны в том, что основные приписываемые христианам пороки суть "безбожие, фиеСТОВЫ трапезы и эдиповы смешения" (Athen. Leg. З; Tatian. Adv. gr. 25; Min. Fel. Octay. 8-9; Tertui. Ad. nat. 1,7). Очевидно, что опровергнуть первое и главное из этих обвинений чисто юридически без изложения христианского исповедания веры и богословских взглядов фактически невозможно. Однако столь же трудно оказывается оправдаться в остальных грехах, которые сами христиане почитают столь ужасными, что в один голос требуют расследования и наказания виновных (lust. I Apolog. 2; 4; Athen. Leg. 3; TertuL Ad. nat. 1,2-3). НеуДобствО опровержения подобных обвинений объясняется, с христианской точки зрения, их полнейшей нелепостью. И христиане выходят из положения единственно доступным им способом: они переадресовывают такого рода упреки своим противникам, справедливо указывая, что всевозможные жуткие вымыслы навеяны ЯЗЬШНИКаМ их собственными мифами (Aristides. Apol. 8,2; lust. 1 Apolog. 5; Min. Fel. Octav. 30; Tertul. Apol. 9).

Античные боги совершают все, что молва приписывает христианам и за что, по существующим законам, полагаются самые суровые наказания. "Нет ничего странного в том, чтобы о нас сочинять то же, что они [язычники] говорят о своих богах" (Athen. Leg. 32). "Нет у нас людоедства - лжесвидетельствуете вы, ученые, - а у вас Пелопс, хоть и любовник Посейдона, подан богам на ужин, и Крон истребляет своих детей, и Зевс проглатывает Метиду" (Tatian. Adv. gr. 25). Выходит, либо боги преступны, либо законы несправедливы: или то, или другое (Theoph. Ad Aut. 1,9; Ps.-iust. Orat. ad gr. 4). "Как не поняли эллинскис мудрецы и ученые, что законодатели осуждаются собственными законами? Если законы справедливы, то совершенно несправедливы их боги, творящие беззакония, убийства друг друга, отравления, прелюбодейст-ва, воровство и мужеложство. Если же они прекрасно поступали., то несправедливы законы, составленные против богов. Однако законы [греков] прекрасны и справедливы, хвалящие добро и запрещающие зло, тогда как дела их богов противозаконны. Следовательно, боги их преступники и все повинны смерти, а вводящие такого рода богов - нечестивцы" (Aristides. Apol. 13,7-8).

Cross F.L. The Early Christian Fathers. London, 1960; p.29; Danielou J. Gospel Message and Hellenistic Culture. London, Philadelphia, 1973,p.ll2

Это - наиболее одиозные примеры. Но даже те разделы сочинений апологетов, где по логике вещей следовало бы ожидать какой-то юридической аргументации в защиту христианства, обнаружить последнюю не удается. Так, Иустин Философ, вводя в свою апологию мотив незаконности гонений, рассуждает не о формальном праве, а о высшей справедливости, постиж:ение которой станет возможным для преследователей через знакомство с христианским вероучением; итогом же подобного знакомства будет то, что враги благовестия сами окажутся христианами (lust. I Apolog.). Афинагор Афинянин также начинает с постановки вопроса вполне в духе императорских рескриптов: "Если кто-либо может обличить нас в каких бы то ни было преступлениях, больших или меньших, мы не только просим нас наказать, но требуем самой жестокой кары" (Athen. Leg. 2). Вслед за этим приводятся пространное рассуждение о преимуществе христианского представления о боге и сходстве его с учением отдельных философов (Athen. Leg. 4-24), указаНИЯ На беЗНраВСТВеННОСТЬ языческих мифов (Athen. Leg. 2632) и восхваление христианской добродетели (Athen. Leg. зз-зз). Такова же композиция апологетического сочинения Тертуллиана: обвинения против христиан несправедливы с любой точки зрения, поскольку представления о зле у всех одинаковы (TertuL Ad. nat. I,i); "злые" деяния совершают язычники, тогда как вся жизнь верующих посвящена общему благу (TertuL Ad. nat. 1,3-9); суть "блага" состоит в принятии христианского учения, превосходящего все созданное человеком (TertuL Ad. nat. passim).

Вряд ли способ "юридической" защиты христиан может быть признан состоятельным. Постоянно заявляя о невиновности своих единоверцев перед законом, Отцы Церкви на деле переносят спор из области права в сферу религии. В их произведениях не найти аргументов юридического характера, зато они полны доказательств религиозного превосходства христианства над язычеством. Формальная жанровая классификация подобных сочинений как "апологий" вступает в противоречие с действительным содержательным наполнением характеризуемых таким образом произведений. Раннехристианским апологиям II-IV веков отнюдь не свойственен оборонительный, "защитительный" характер. По сути дела труды Отцов Церкви представляют собой религиозные памфлеты, полные резких выпадов против традиционной религии и освещаемого ею государственного устройства.

Представление об оправдании перед властью как основной задаче апологетов, помимо самого названия их трудов, основывалось на прочной христианской традиции адресования такого рода произведений римским императорам. Сам факт апелляции к высшему арбитру кажется весомым доказательством заинтересованности христиан во вмешательстве императорской власти в их конфликт с язычеством. Такая заинтересованность несомненно была, но диктовалась ли она желанием добиться спокойного, независимого от языческого мира существования верующих или стремлением придать размах религиозно-философской полемике путем вовлечения в нее наиболее влиятельных фигур римской политической жизни, остается под вопросом. Судя по соотношению содержаш;егося в апологиях материала, последний вариант представляется более убедительным. Едва ли, чтобы избежать административных преследований, потребовалось включать в состав "объяснительных записок" рассуждения о превосходстве собственных философских взглядов и верований над убеждениями адресата, когда достаточно было бы опровергнуть конкретные обвинения. Сделать это христиане не могли, поскольку были не в состоянии опровергнуть главное обвинение, обвинение в безбожии.

Такая ситуация делала написание любых оправданий бессмысленным. Только убеждение просвещенных императоров в том, что положения христианского учения справедливы и перекликаются со взглядами философов могло дать какой-то эффект. В случае же неудачи апологетам оставалось лишь засвидетельствовать веру перед врагами церкви христовой. Не случайно так разнятся оценки власть имущих и самим монархов в сочинениях Отцов Церкви. Иногда императоры берутся в союзники христиан, как философы и христиане в душе (Athen. Leg. t), в другом случае - обличаются во всех присущих возглавляемому ими народу пороках (Ps.-Meiito. Ad Antonin. 28-29). Не случайно и то, что в большинстве апологий отсутствует сама постановка вопроса о юридической оправданности гонений, заявленная, но остающаяся без дальнейшей разработки у Иустина, Афинагора и Тертуллиана. Напротив, самая ранняя из сохранившихся апологий, апология Аристида, по преданию, адресованная Адриану, вообще не содержит мотива преследований. Ее сохранившиеся фрагменты, а это большая часть первоначального текста, посвящены толкованию устройства вселенной и сравнительному описанию культурных достижений четырех основных "родов людей" - варваров, греков, иудеев и христиан, последние из которых естественно оказываются самыми совершенными.

Точно так же необоснованным представляется разделение аудитории апологетов на равнодушных язычников, с одной стороны, и самих христиан вместе с реальными или потенциальными неофитами, с другой. Ни один христианский текст рассматриваемого времени не содержит нейтральной характеристики язьшества как внешнего по отношению к христианской церкви людского сообщества, живущего по собственным законам, до которых христианам в сущности нет дела, но которые они соблюдают в силу своего совместного проживания с защитниками таковых. Определение "язычники" у Отцов Церкви всегда эмоционально и религиозно окрашено. Это либо враги, обреченные гибели, преследующие христиан по внушению демонов вопреки закону, которых бесполезно убеждать в чем бы то ни было (lust. I Apolog. 54; Tatian. Adv. gr. 7-8; 15; 32; Theoph. Ad Aut. 11,3; Hermias. Irris. 1; Min. Fel. Octav. 27; Tertul. Ad. nat. 1,23), либо будущие христиане, которым следует говорить не о "юридической" виновности или невиновности верующих, а о религиозном превосходстве возвещаемого ими благовестия над традиционной религией (lust. I Apolog. 46; Athen. Leg. 23; Tatian. Adv. gr. 32; Theoph. Ad Aut. 11,37; Ps.-Meiito. Ad

Antonin. 22; Min. Fel. Octav. 19-20; Tertul. Ad. nat. 1,19; Clem. Alex. Str. 1,1-2). В TOM И другом случае HO МОЖет быть И речи о какой-то "защите": цели написания "апологий" со всей очевидностью сводились к обличению многобожия и проповеди единого Господа, но никак не к примирению язычников с существованием христианства.

Итак, главным источником материалов для данного исследования послужили произведения раннехристианских апологетов - памятник церковной литературы П-IV веков. В связи с достаточной изученностью рассматриваемых текстов основное внимание было уделено тем аспектам, которые не получили должного освещения в историографии. Прежде всего это относится к истории происхождения самого термина "апология". Обычно в качестве образцов для христианских сочинений называют судебные выступления оправдательного характера. Однако среди сохранившихся греческих текстов имеются и чисто литературные предшественники церковных произведений. Существует четыре языческие апологии, наиболее знаменитая из которых - "Апология Сократа" Платона. На основании места и роли личности Сократа в трудах христианских апологетов и косвенного соотнесения его судьбы со страстями Спасителя оправданной кажется постановка вопроса об идейно-содержательном и формально-жанровом влиянии сочинения Платона на писания христианских авторов.

Еще одной проблемой является роль иудейской грекоязычной апологетической литературы в становлении жанра христианской апологии. В историографии отмечалось типологическое сходство произведений христианских апологетов с отдельными сочинениями Филона Александрийского, Иосифа Флавия и других менее знаменитых иудейских эллинистических писателей. В данной работе произведен разбор свидетельств самих апологетов о своих предшественниках. Важнейшие из сделанных наблюдений таковы: христианские авторы ссылаются на иудейских как на признанные в греко-римском обществе авторитеты, определенная часть материалов по ветхозаветной тематике, приводимых в апологиях, берется не из Библии, а из трудов эллинистически образованных евреев, напоминая по форме скорее произведения традиционной грекоязычной литературы, нежели тексты священного писания. Объяснением последнему факту в одинаковой степени служат литературные пристрастия языческой аудитории и самих апологетов.

Наиболее важной источниковедческой темой, поднимаемой в исследовании, выступают содержание апологий и цели их написания. Традиционная интерпретация данного вопроса - необходимость защитить церковь в условиях гонений - оказалась поставлена под сомнение в связи с определенным пересмотром в историографии христианской традиции о преследовании верующих язычниками. В связи с этим в работе подвергнуто критике традиционное разделение сочинений апологетов на "юридические" и "ученые", первые из которых якобы должны показать язьггникам несправедливость возводимых на христиан обвинений, а вторые служить источником религиозных сведений для верующих и неофитов. Разбор конкретных высказываний того и другого рода показывает, что никаких "юридических" оправданий в христианских апологиях нет, весь спор рано или поздно переходит в сферу религии, а аргументы подменяются морально-нравственным или религиозно-философским обличением язычников. Это позволяет видеть в рассматриваемых сочинениях не "оправдательные" речи, а такой же акт веры, как распространенное мученичество. Не случайно, христианские мученики и апологеты зачастую совпадали в лице тех или иных исторических персонажей: для некоторых из них апология стала причиной преследования и смерти или арест явился поводом для произнесения апологии.

Место оппонентов христианства в сочинениях Отцов Церкви

В тесной связи с произведениями раннехристианских апологетов стоят труды их противников. Именно в целях опровержения предъявляемых им язычниками обвинений Отцы Церкви зачастую приводят наиболее полемически заостренные и потому актуальные для настоящего исследования аргументы. Собственно такого рода обвинения, как было показано, являются внешним формальным поводом написания апологий. В связи с этим представляется необходимым дать оценку той роли, которую играют в апологиях реальные или фиктивные сочинения противников христианства. Сама антихристианская традиция, выходящая за рамки рассматриваемых текстов, не является предметом данного исследования, а формирующие ее произведения не принадлежат к числу основных источников настоящей работы. С другой стороны, изучение принципов использования апологетами языческих сочинений не может распространяться на всю античную языческую литературу, так или иначе затронутую в трудах Отцов Церкви. Важным представляется сам способ цитирования и интерпретации христианами включаемых в их труды аргументов противника.

Часть имен авторов-язьмников, полемизировавших с христианством, известна только благодаря упоминанию о них в ответных сочинениях Отцов Церкви. Таковы, в первую очередь, Цецилий и Цельс, появляющиеся соответственно в диалоге Минуция Феликса "Октавий" и трактате Оригена "Против Цельса". Оба они, согласно предположениям современных исследователей, должны были жить во второй половине П века, и ни об одном из них помимо данных двух упомянутых апологий нет никаких свидетельств^ Совсем другой характер носят личности язьиеских оппонентов христианства Ш-^ веков. Это заметные исторические фигуры, многие сочинения которых известны, а часть - уцелели. Среди таких лиц философ-неоплатоник Порфирий (вторая половина П1 века), император Юлиан Отступ" Ранович А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. М.,1990, с,120, 179

НИК (332-363 годы), знаменитый ритор Либаний (314-393 годы). Их внимание к проблеме распространения христианства объясняется культурной и особенно общественно-политической ролью современной им церкви, сделавшей свое учение государственной религией империи.

Фигуры конкретных оппонентов христианства играют весьма заметную роль в сочинениях ряда апологетов. Эти материалы, особенно с учетом происходящих в них со временем изменений, дают некоторую информацию по поводу актуальности христианской проблемы для образовапньгх кругов греко-римского общества II-IV веков и подлинных масштабах христианско-языческой полемики на ее ранних этапах. Достаточно характерен сам факт появления в рассматриваемые столетия полемических трудов язьшеских авторов, увидевших в христианском благовестии вызов основополагающим ценностям греко-римского общества. Специфика современных знаний о первых противниках христианства, все сведения о которых сохранились лишь в трудах Отцов Церкви, делает последние единственными памятниками р е л и гио зн о-фи л осо фской полемики П-Ш веков, по необходимости представляющим точку зрения обеих вовлеченных в дискуссию сторон.

Труднее всего обстоит дело с теми, кого церковная традиция называет предшественниками Порфирия. Так, оригенова Цельса пытались соотнести с известными греко-римскими авторами эпохи Антонинов, носившими то же имя, но все предлагавшиеся отождествления выглядят малоубедительнымиЧ Сообщения о нем историка церкви IV века Евсевия Кеса-рийского очевидным образом основываются на данных трактата Оригена, не привнося сюда никакой новой информации (Euseb. Contra Hieroclem 1; Hist. Eccl. VI,36,2). В НасТОЯЩее врСМЯ большинство исследователей не сомневается в историчности фигурирующих в трудах апологетов языческих оппонентов христианства''. Об определенном знакомстве греков и римлян эпохи ранней империи с христианами свидетельствуют сообщения о них Тацита и Плиния Младшего (тас. Ann. xv,44; Piin. Min. Epist. х,9б). Так ЧТО В появлении специально посвященньгх новой секте трудов нет ничего невозможного.

Между тем вопрос об историчности "Цецилия" Минуция Феликса и "Цельса" Оригена, служивший главным предметом большинства посвященных данной теме исследований, не тождественен вопросу о механизме использования их так называемых сочинений Отцами Церкви и самой возможности выявления первоначальных тестов в трудах апологетов. При непосредственном знакомстве со свидетельствами апологий первое, что бросается в глаза, -отсутствие в диалоге "Октавий" Минуция Феликса указаний на письменную фиксацию

Barnes T.D. Early Christianity and the Roman Empire. London, 1984, p.83; Ранович А.Б. Указ. соч. С. 179

Barnes T.D. Early Christianity and the Roman Empire. London,1984, p.71, p.124; Cross F.L. The Early Christian Fathers. London, 1960, p. 116; Ранович А.Б. Указ. соч. С. 180

ЯЗЫЧНИКОМ Цецилием своих возражений христианству. Все произведение составлено в форме случайной беседы - стилистический прием, знакомый античной литературе по крайней мере со времен Платона. Продолжая аналогию, можно вспомнить, что диалоги основателя Академии, включая аргументацию сторонников какого-либо опровергаемого в том или ином случае расхожего представления, строились таким образом, чтобы нагляднее продемонстрировать слабые стороны оспариваемого учения.

Также и здесь. Вот аргументация Цецилия: христиане повинны в безбожии, людоедстве и кровосмешении (Min. Fel. Octav. 8-9); ИХ тайные собрания противозаконны (Min. Fel. Octav. 8); члены новой секты постоянно совершают всевозможные преступления и святотатства (Min. Fel. Octav. s); безбожие христиан подтверждается нежеланием совершать предписанные обряды (Min. Fel. Octav. 7); поклонение богам освяш:ено традицией, тогда как христианского Бога никто не знает (Min. Fel. Octav. lo); язьгаеские божества награждают и наказывают своих поклонников на земле, а не после смерти (Min. Fel. Octav. 8); настояш:ие бедствия христиан свидетельствую о слабости и бессилии их так называемого Бога, тогда как величие Рима говорит о могуш;естве его богов-покровителей (Min. Fei. Octav. 11). Все это не более чем повод для выступления главного героя диалога ученого христианина Октавия, который в опровержение речи своего оппонента приводит стандартный по меркам апологий набор критических замечаний в адрес традиционного мировоззрения языческого обгцества. Фигура Цецилия играет здесь чисто служебную роль. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить произведение Минуция с любой другой апологией, где возражения язычников не приписываются конкретному персонажу.

Взять, к примеру, "Предстательство за христиан" Афинагора Афинянина П века и написанные в начале следуюш:его столетия "К язычникам" или "Апологетик" Тертуллиана. Прежде чем приступить к доказательству превосходства христианской веры, оба автора со-обгцают расхожие представления язьиников о своих единоверцах: главные обвинения против христиан - безбожие, фиестовы трапезы и эдиповы смешения (Athen. Leg. з); верующих постоянно подозревают в совершении различных уголовных и религиозных преступлений (Athen. Leg. 2; Tertul. Apol. 4); О безбожии христиан свидетельствует отказ ОТ принесения жертв и поклонения местным богам (Athen. Leg. 13; Tertul. Ad. nat. 1,17); того, что представляет собой христианский Бог, никто толком не знает (Tertul. Ad. nat. 1,11-13); во всех бедствиях последнего времени повинны христиане (Tertul. Ad. nat. 1,9; Tertul. Apol. 40-41); всемирное владычество римлян возникло благодаря особой силе их богов (Tertul. Ad. nat. II, 17; Tertul. Apol. 26). Co словами Цецилия приведенные общие места языческой критики христианства совпадают на девяносто процентов. Таким образом, независимо от решения вопроса о его реальной исторической деятельности, искать какую-либо систему в приписываемых ему высказываниях представляется излишним. Связанная с именем Цецилия часть диалога "Октавий" функционально тождественна перечислению христианских "прегрешений" в других апологиях.

Куда труднее вопрос о Цельсе. Прежде всего идущая от Оригена традиция сохранила название приписываемого ему произведения - "Истинное Слово" (Euseb. Contra Hierociem i; Hist. Ecci. vi,36,2). Затем гораздо более сложным выглядят взаимоотношения автора апологии с разбираемым им текстом: то, что здесь в основе полемического сочинения христианского автора лежит языческий текст, представляется в достаточной степени вероятным. Правда, если судить по книге первой, многие цельсовы замечания также укладываются в общую картину обычных языческих фобий. Так, по Цельсу, тайные общества христиан ставят их вне закона (Origen. Contra Cels. 1,1; 1,7); христианс применяют магию и владеют техникой вызывания духов (Origen. Contra Cels. 1,б); to, что последователи Иисуса оставили обычаи отцов, делает их людьми без прошлого (Origen. Contra Cels. ii,i). Вместе с тем здесь затрагиваются совершенно новые проблемы, которые станут ключевыми в христианско-языческой полемике с конца 1П века. К примеру, Цельс полагает, что многие элементы христианского учения представляют собой заимствование из греческой философии (origen. Contra Cels. 1,4), что нежелание поклоняться рукотворным произведениям грешных людей - достояние не одних христиан, но всякого здравомыслящего человека (Origen. Contra Cels. 1,5), что христианское священное писание может и должно быть подвергнуто рациональной критике (origen. Contra Cels. 1,14), что первыми христианами были люди, чье социальное положение, образование и воспитание не позволяет считаться достойными членами общества (origen. Contra Cels. 1,28; 1,62).

Таким образом, произведение Цельса проступает в труде Оригена достаточно отчетливо. Однако в использовании христианским апологетом своего материала есть ряд особенностей, обьлно не привлекающих внимание исследователей. Сочинения Оригена носит название "Против Цельса апология христианства". Так его и воспринимали читатели, начиная с Евсевия Кесарийского (Euseb. Contra Hieroclem i). Однако при внимательном знакомстве с апологией создается впечатление, что Ориген не столько полемизирует с Цельсом, сколько стремится оградить религиозные истины системой рациональных доказательств, одинаково убедительных для христиан и язычников. Его готовность соглашаться со своим так называемым оппонентом, по меркам раннехристианской литературы, беспрецедентна. Вот, наиболее яркие тому подтверждения: христианское учение, по общему мнению Цельса и Оригена, не противоречит эллинской культуре; напротив, последняя может дать христианству те философские инструменты, которыми оно не располагает, и устранить имеющиеся в нем логические недостатки (origen. Contra Cels. 1,2); общественнос положение христиан сродни положению Сократа, Пифагора и других гонимых философов (Origen. Contra Cels. 1,з); догматы веры следует проверять доводами разума (Origen. Contra Cels. 1,9).

Во многих утверждениях такого рода Ориген оказывается гораздо ближе своему языческому оппоненту, чем единоверцам. Этим и объясняется двойственное отношение к нему позднейшей церкви. Неоплатонизм явно оказал на творчество знаменитого апологета и богослова не меньшее влияние, чем христианское откровение. Не случайно в другом своем произведении "О началах" Ориген по сути поднимает те же вопросы, полемизируя главным образом не с язычниками, а с собратьями по вере. По его мнению, учение церкви и свидетельства писаний могут быть дополнены путем правильного умозаключения (origen. De princ. i,io); умение рассуждать необходимо для познания божественных предметов (Origen. De princ. i,6,i); буквальное понимание текстов писаний многих ведет к ереси (origen. De princ. iv,8). Создается впечатление, что оба формально различных трактата Оригена тождественны друг другу по суш:еству разбираемых в них религиозно-философских проблем. Это, в свою очередь, позволяет предположить, что материал Цельса был использован апологетом лишь постольку, поскольку это отвечало подлинным целям написания его работы - достижению разумного компромисса между христианской культурой религиозного знания и философской культурой мнения. Полемика с Цельсом отнюдь не была для Оригена самоцелью, вследствие чего судить о труде языческого автора на основании показаний апологии следует крайне осторожно.

Совершенно по-иному выглядят сохранившиеся тексты языческих авторов IH-IV веков - "О философии из оракулов" и "Против христиан" Порфирия (вторая половина 1П века), "Против христиан" Юлиана (332-363 годы), речи и письма Либания (314-393 годы). Большая часть из них, исключая труды Либания, также уцелела лишь в составе раннехристианских апологий и компиляций более поздних времен, однако значение данных фигур в культурной жизни позднеантичного обш:ества предопределило иное отношение к их сочинениям со стороны Отцов Церкви. Вместо вольного пересказа отдельных положений апологеты, используя, к примеру, труды Порфирия, в подавляюш;ем большинстве случаев прибегают к прямому цитированию (iVIacar. Magn. Apocrit. П-IV; Euseb. Praepar. ev. 1; 5; Demonstr. 1; 3; 6; Hist. Eccl. VIJ9). ОчеВИД-HO, рассматриваемые произведения пользовались достаточной известностью в языческом мире, что делало невозможным вольное обращение с ними. Собственно, только с этого момента христианско-языческая полемика приобретает характер религиозно-философского диспута, поскольку лишь теперь главной задачей апологетов становится опровержение доводов противника, а не выстраивание собственного литературно-художественного целого с использованием всевозможного подсобного материала, в том числе расхожих мнений язычников.

Характер дискуссии меняется и по существу обсуждаемых предметов. Достаточно хорошее знакомство образованных язычников с текстами священного писания позволило им поставить перед своими оппонентами такие вопросы как несоответствие христианского учения обетованиям ветхозаветных пророков и вольное обращение поклонников Иисуса с книгами Ветхого Завета (РофЬупиз. Fragmenta. - Масаг. Magn. Apocrit. 1П,3; 111,34); ПрОТИВОречИС евангельских рассказов о чудесах и подлинной повседневной жизни христианских общин (Porphyrius. Fragmenta. - Масаг. Magn. Apocrit. 111,17; lulianus Imperator. Contra Christianos [fragmenta] 1,1-3); ДВОЙСТВенНОе ИЛИ, ПО выражению Порфирия, лицемерное, отношение христиан к иудейскому закону (Porphyrius. Fragmenta. - Масаг. Magn. Apocrit. 111,30; lulianus Imperator. Contra Christianos [fragmenta] 1,2-3); непоследовательность учения церкви об объективной природе зла (РофЬуг1из. Fragmenta. - Масаг. Magn. Apocrit. 111,35); неосущеСТВленность христианской эсхатологии (Porphyrius. Fragmenta. - Масаг. Magn. Apocrit. IV,3). Оппоненты оказываются теперь в едином идейно-понятийном пространстве, тогда как ранее второй половины III века стороны, по крайней мере в той степени, в какой их мировоззрение отразилось в уцелевших памятниках христианско-языческой полемики, в идейно-теоретическом плане мало пересекались друг с другом, культивируя каждая свою собственную систему ценностей и представлений. Сама же религиозно-философская полемика, возникшая, по-видимому, в трудах апологетов как хорошо известный античному миру литературный прием, воплощение и развитие жанра философского диалога с участием реального или фиктивного собеседника, выражающего оспариваемую автором точку зрения наиболее удобным для писателя и лучше всего отвечающим общей цели сочинения образом, обретает черты реальной и очень напряженной дискуссии, где вместо механически действующих противников выступают подлинные оппоненты христианства в лице виднейших представителей греко-римского мира.

Поскольку апология как жанр неотделима от противостоящих ей полемических сочинений язычников, в работе бьша предпринята попытка исследовать место и роль языческих оппонентов в трудах христианских авторов. Оправданной представляется постановка вопроса о фиктивности первых противников христианства, подобных участнику диалога "Октавий" Минуция Феликса Цецилию, фиктивности не исторической, а литературной, ибо такого рода оппоненты выполняют служебную роль, выражая оспариваемые христианским автором взгляды. В содержательном плане точно так же строятся христианские полемические сочинения, не использующие в качестве литературного приема фигуру реального или выдуманного врага. Такого рода фиктивными оппонентами могут выступать и подлинные сочинители враждебных христианству произведений, например, Цельс, в споре с которым цитирующий его Ориген не столько опровергает доводы противника, сколько использует их для иллюстрации собственных представлений о месте христианской общины в мире. Только в III-IV века, когда сделался актуальным вопрос о выборе официальной идеологии римской державы и сформировалась идейная оппозиция христианству в лице реформированного язычества, возникает подлинная христианско-языческая религиозно-философская полемика, памятниками которой с языческой стороны выступают произведения Порфирия, Юлиана Отступника, Либания и других.

Грекоязычные произведения иудейских авторов рубежа старой и новой эры: от "священной истории"к "истории иудейского народа"

Признание и использование христианскими авторами иудейской грекоязычной литературной традиции требует рассмотрения основных направлений эволюции последней в эллинистический и греко-римский период. Прежде всего это касается ее отношения к почитаемым в обеих религиях каноническим книгам Ветхого Завета. До наступления эпохи эллинизма тексты свяш:енного писания и примьпсаюш;ие к ним стилистически и содержательно неканонические произведения составляли всю иудейскую литературу. В последующее время из-под пера иудейских авторов стали выходить произведения традиционных греческих жанров - полемические трактаты, поэмы, драматические, философские и историографические сочинения. Все они прекрасно изучены историками и литературоведамиА". Однако помимо текстов такого рода в эллинистическое время продолжали составляться книги специального характера, призванные продолжить и дополнить религиозный канон путем особого осмысления и интерпретации современньгх событий. Не случайно часть из них впоследствии вошла в христианский Ветхий Завет - три книги Маккавейские, Премудрости Соломона, Премудрости Иисуса, сына Сирахова и другие.

Для разбираемых в настоящем исследовании проблем исключительное по сравнению с прочими значение имеют Маккавейские книги. Первая из них могла, согласно некоторым предположениям, иметь еврейский или арамейский оригинал, но как таковая сохранялась на греческомА'.Она содержит описание возвышения династии Хасмонеев вплоть до начала правления Иоанна Гиркана (135-104 годы до нашей эры), ко времени которого вероятнее всего относится ее составление. Вторая книга, как следует из предуведомления, включает два письма, написанных палестинскими иудеями египетской диаспоре в конце II века до нашей эры и сокращенный пересказ несохранившейся пятитомной истории Иасона Кириней-ского (Ясона Киренского), сделанный около того же времени (2 Мк 1:1; 2:24). Изложение событий маккавейского восстания оканчивается здесь победой Иуды Маккавея над селевкидским полководцем Никанором (2 Мак 15:1-36). По оценкам специалистов, Бикермана, Селезнева и их

См.: Bartlett .lohn R. Jews in the Hellenistic World: Josephus, Aristeas, The Sibylline Oracles, Eupolemus. Cambridge, 1985; Bickerman Ellas J. The Jews in the Greek Age. Cambridge (Massachusetts), London, 1988; Tcherikover Victor. Hellenistic ciyi-lization and the Jews. New-York,1974 Goldstein J.A. 1 Maccabees. New-York, 1976, p.32; Селезнев М.Г. Иудаизм и эллинизм: встреча культур - Азия: диалог цивилизаций. СПб., 1996, C.375 предшественников, вторая книга Маккавеев написана на хорошем греческом языке в стиле современной ей эллинистической историографииАА

Третья Маккавейская книга в сюжетном плане значительно отличается от двух первых, будучи, несмотря на название, посвящена не палестинским событиям времен войны Хасмонеев с Селевкидами, а предшествовавшему им на несколько десятилетий преследованию александрийских иудеев Птолемеем 1У Филопатором (222-205 годы до нашей эры). В описываемое здесь время палестинские земли также находились в составе владений царей Египта. Существуют предположения как на счет более раннего, так и более позднего появления этой книги по сравнению с двумя другими. В любом случае она не может значительно отстоять от них во времени в ту или другую сторонуА1 Причиной, по которой все эти тексты, оказались объединены в один комплекс, вероятно, следует считать их задачу - показать историю взаимоотношений иудеев с эллинистическими монархами вплоть до ее кульминации в восстании Маккавеев.

Некоторый материал для рассматриваемой здесь темы содержит также книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Написанная на греческом языке во II веке до нашей эры она в отличие от Маккавейских книг посвящена не столько описанию событий современной ей иудейской истории, сколько интерпретации происходящего с Израилем в свете религиозной традиции Ветхого Завета.

Большинству исследователей представляется очевидным, что в содержательном и формальном отношении такого рода грекоязычные сочинения должны являться связующим звеном между иудейским священньм писанием и произведениями светской иудейской лите-ратурыА". Альтернативный вариант, когда данные тексты рассматриваются как сугубо религиозные памятники, продолжающие традицию Ветхого Завета и четко противопоставленные произведениям, написанным в греческих литературньгх жанрах, представляется маловероятным в связи с непризнанием этих книг в качестве нормативных религиозных авторитетов позднейшим иудаизмом, с одной стороны, и очевидной подверженностью их глубокому эллинистическому влиянию, с другой. Данное влияние исследовалось главным образом с формальной стороны, как влияние одной литературной традиции на другую. Чтобы дополнить картину, следует остановиться на содержательной эволюции грекоязычных текстов по сравнению с каноническими книгами священного писания.

Bickerman Е. Tlie God of tlie Maccabees. Leiden, 1979, pp.21-29; Селезнев М.Г. Иудаизм и эллинизм: встреча культур

Азия: диалог цивилизаций. СПб.,1996, с.376 Bickerman Ellas J. The Jews in the Greek Age. Cambridge (Massachusetts), London, 1988, p.76; Tcherikover Victor. Hellenistic civilization and the Jews. New-York, 1974, p. 179 См.: Hengel M. Judaism and Hellinism. London,1981, p.87; Goldstein J.A. I Maccabees. New-York,1976, p.46

Первое, что вызывает интерес, - это отличие рассматриваемых произведений от канонических образцов в понимании их авторов. Главным здесь, на первый взгляд, оказывается формальный критерий - язык обеих групп текстов (сир р:22-24). Однако за этим скрывается весьма важный, с точки зрения ортодоксальных иудеев, религиозно-философский вопрос. Позднейшие греко-иудейские сочинения содержат немало нейтральных упоминаний о различных "языках" и их носителях (например: Joseph. Ant. Jud. 11,108; 111,159; 111,291; V,201; Contra Apionem 1,82; 1,173). Примеры подобного использования данного термина можно найти и в Библии (Быт 10:5; 10:20; 11:1; 11:9; Пс 54:10; Ис 19:18; 28:11; 45:23; 66:18; Иер 5:15; Дан 3:4; 3:4б). Но ВМеСТе С теМ существует обширная традиция о магической роли языка у евреев. Все это особенно сильно разовьется впоследствии во всевозможных средневековых мистических иудейских сектах. Однако и в ветхозаветной религии исследователями обнаруживаются представления о тождестве имен и вещей, формальных обозначений предметов и божественной сущности господних творений". Данное тождество сознается через наличие особого божественного языка, которым Йахве разговаривает с избранными и который он вкладывает в пророков и помазанников: "Дух Господень говорит во мне, и слово Его на язьпсе у меня" (2 Цар 23:2; см. также: Пс 80:6; Иез 3:1). При этом божественный язык оказывается идентичен с языком иудеев: "Ибо не к народу с речью невнятною и с непонятным языком ты посылаешься, но к дому Израилеву" (Иез 3:5).

Совпадения языка бога с древнееврейским язьпсом переживается последователями Моисея в двух аспектах: морально-нравственном, как желание и способность человека следовать небесному голосу в сердце своем (пс 80:6; Иез 3:5-7), и магически-сакральном, проявляющемся в табуировании имен бога и приписывании особой силы определенным словам и ритуальным формулам. Все это не раз отмечалось исследователями, но не сопровождалось постановкой вопроса о самой возможности появления в иудейской религиозной традиции религиозно значимьпс произведений на каком-то ином языке, нежели древнееврейский. В свете выводов многочисленных исследований по истории ветхозаветной религии и нормативного иудаизма на этот вопрос, по всей видимости, необходимо ответить отрицательно, по крайней мере, в отношении грекоязычных текстов последних веков до нашей эры. Представляется вероятным, что именно рассматриваемый феномен помешал включению их в иудейский канон при всей содержательной актуальности подобных произведений для Израиля. "Ибо неодинаковый смысл имеет то, что читается по-еврейски, когда переведено будет на другой язык" (сир р:22-24). Таким образом, смена языка иудейских авторов неизбежно должна была привести к существенной переоценке ими собственных сочинений и, как следствие.

Селезнев М.Г. Мир Ветхого Завета. - Религии древнего Востока. М.,1995, с. 125 способствовать определенной идейной перестройке последних в сравнении с каноническими образцами.

Вторым основополагающим отличием грекоязычной иудейской религиозной литературы от книг Ветхого Завета является разница в интерпретации описываемых событий. Как известно, наиболее характерная черта иудейского священного писания - понимание истории Израиля как истории взаимоотношений избранного народа с ЙахвеАА С точки зрения несомненного для иудеев и христиан наличия божественного целеполагания в истории рациональные объяснения исторического процесса греческими мыслителями неизбежно должны были представать пустыми и бессмысленными. Не случайно Феофил Антиохийский писал впоследствии: "Эллины не имеют истинной истории., [потому что в своих сочинениях] упоминают не о Боге, но о суетных и бесполезных делах" (тьеорь. АС1 АЩ. Ш, ЗО). Узнавание божественной воли в исторических коллизиях отдаленного или близкого прошлого позволило ветхозаветным пророкам видеть в политических поражениях Израиля и порабощении его иными народами кару за грехи перед Йахве, за которой неизбежно последуют искупление вины, примирение с Богом и торжество над угнетателями (например: Суд 3:12; 6:1; 4 Цар 17:18; 20:17-18; Ис 14:1:2; Иер 5:15).

Ситуация, сложившаяся в Палестине после походов Александра Македонского, в религиозно-политическом сознании иудеев бьша тождественна египетскому, ассирийскому и халдейскому владычеству. В связи с этим она ни могла не породить определенных религиозных ожиданий, сходных с теми, носителями которых несколькими веками ранее выступали пророки. Вот, как молится о своем времени автор книги Премудрости Иисуса, сына Сирахо-ва: "Помилуй нас, Владыко, Боже всех, и призри. Воздвигни руку Твою на чужие народы, и да познают они могущество Твое. Возобнови знамения и сотвори новые чудеса. ускори время и вспомни клятву. угнетающие народ Твой да найдут погибель. Собери все колена Иакова и сделай их наследием Твоим, как было сначала" (Сир 36:1-12). Но если данная книга, будучи написана по-гречески в эллинистические времена, содержит традиционную иудейскую историософию, то этого никак нельзя сказать о Маккавейских книгах, повествующих об освобождении Израиля из-под власти язычников, что, казалось бы, должно было заставить авторов интерпретировать происходящее как исполнение обетовании и осуществление религиозных чаяний народа божьего. Однако подобным пафосом, по сравнению со стилем канонических книг, впрочем, вполне умеренным, исполнено лишь повествование о начальном этапе восстания, связанном с деятельностью Иуды Маккавея (1 Мак 9:21-22).

Селезнев М.Г. Мир Ветхого Завета. - Религии древнего Востока. М.,1995, с. 104

Исследованию места основателя династии Хасмонеев в религиозном сознании Израиля и попыток видеть в нем обещанного пророками мессию уделено немало внимания в работах недавнего времени". Что же касается источниковедческой стороны вопроса, то здесь наиболее характерным для современной историографии является сопоставление Маккавей-ских книг с книгами ЦарствА1 Между тем именно в отношении религиозной мотивации описываемых событий грекоязычные тексты существенно отличаются от типологически близких им частей иудейского канона. В книге Судей и книгах Царств конкретные события служат лишь иллюстрацией исходно заданной схемы взаимоотношений бога и народа - вина, казнь через подчинение иноплеменникам, искупление и победа, - находя в ней свое объяснение и оправдание (Суд 2:14; 3:12; 4:1; 6:1; 10:6; 13:1; 1 Цар 28:17; 3 Цар 11:11; 14:22; 20:28; 4 Цар 3:13; 17:18; 20:17-18 и тому подобное). В Маккавейских книгах, за исключением ряда мест об Иуде и фрагментов, где описываются злодейства Антиоха Эпифана (2 Мак 5:17; 7:32; 10:4), политические коллизии, всевозможные действия, неудачи и поражения восставших объясняются вполне земными причинами - политикой селевкидских царей, династийной распрей и междоусобной войной в державе Селевкидов, войнами Селевкидов с Птолемеями, происками эллинизированной части израильской аристократии, разногласиями среди руководства мятежников и так далее (1 Мак 1:41; 5:56; 7:1; 7:5; 10:1; 11:1; 13:31:16:11; 2 Мак 4:19; 4:32; 5:11 и другие).

Способ объяснения исторических событий, принятый в книгах Маккавеев, роднит данные произведения не столько с каноническими текстами Ветхого Завета с их священной историей, сколько с историческими сочинениями Иосифа Флавия, написанными по законам греческой историографии. Здесь, как и там, божественное решение, признаваемое исходной причиной происходящего, принимается несколько механически, оставаясь по сути дела вне изложения, тогда как конкретные события объясняются в русле бесконечно последовательной естественной причинности, причем делается это, если не на уровне Фукидида, то, по крайней мере, со всем возможным приближением к нему. Относительно Иосифа Флавия можно было бы привести то возражение, что, обращаясь к греко-римской аудитории, он по необходимости должен был приводить в своих книгах рациональные доказательства описываемых фактов, поскольку иной способ изложения был бы для его читателей заведомо неприемлем. Однако написанные главным образом для верующих иудеев околоканонические сочинения, так же как вся грекоязычная иудейская религиозно-философская литература убедительно свидетельствуют о том, что принципы греческого философского мышления прочно вошли в идейный обиход иудаизма вместе с греческим языком, эллинистическими литературными жанрами и другими формами греко-римской культуры.

Bickerman E. The God of the Maccabees. Leiden,1979; Tcherikover V. Hellenistic civilization and the Jews. New-York,1974

Что касается светской иудейской литературы, представленной главным образом сочинениями Филона Александрийского и Иосифа Флавия, то здесь процесс перехода от ветхозаветных законов написания текста к эллинистическим можно считать полностью завершенным. Представляющие наибольший интерес для настоящей работы "Против Флакка" и "О посольстве к Гаю" Филона (после 40 года) или "О древности иудейского народа. Против Аниона" Иосифа Флавия (между 95 и 100 годами), а также все другие их сочинения целиком следуют эллинистическим нормам как в жанре религиозно-философского трактата (Филон), так и в жанре историографии (Иосиф). Три перечисленных произведения носят кроме того специально апологетический характер и, как было показано выше, могут считаться определенного рода предшественниками христианских апологий, поскольку здесь рассматриваются близкие к описываемым Отцами Церкви ситуации: преследование иудеев местной и императорской властью в римское время и выдвижение образованными язычниками ученых возражений против отдельных положений иудейской религии, иными словами, налицо фактическое наложение религиозно-философской полемики на обстановку гонений.

Успешная эволюции иудейской литературы в сторону превращения в литературу эллинистическую делает возможным ее содержательное и формальное сопоставление с произведениями Отцов Церкви, каковая возможность практически отсутствует для канонических тестов Ветхого Завета. Последние существуют в своей собственной системе координат, что делает некорректным применение к ним выработанньгх в эллинистическом культурном пространстве методов научной и литературной критики. Поэтому эллинизация иудейской письменной традиции выступает неизменным условием признания ее влияния на апологетов.

Остается подвести итоги. Достаточная изученность сочинений грекоязычных иудейских авторов эллинистического и римского времени позволила ограничить их характеристику рассмотрением наиболее важного из связанных с ними вопросов: влияние греческого языка и эллинистических литературных жанров на самосознание авторов подобного рода произведений. Усвоение чужого языка, отличного от языка иудейского бога, и замещение религиозно мотивированной интерпретации исторических событий интерпретацией рационалистической наглядно свидетельствует о переходе иудейской письменной традиции от технического закрепления религиозного канона к собственно литературе с ее заимствованными у греков особыми законами. Однако демонстрируя гораздо большую формальную близость к эллинистической литературе, нежели к текстам писания, иудейские авторы в силу религиозных причин объединяют свои труды с текстами Ветхого Завета в противопоставлении книгам эллинов, не имеющих вследствие отсутствия свойственного иудеям религиозного знания

См.: Goldstein J.A. Op. cit. P.62

Греко-иудейские традиции в христианских апологиях П-1У веков. Обзор источников 32

ПОДЛИННОГО видения истории. Таким образом, формально став частью эллинистической и греко-римской культуры, грекоязычные иудейские сочинения содержательно увязываются их авторами с иудейским каноном, являя собой яркий пример взаимодействия различных по происхождению культурных компонентов в конкретноисторическом феномене.

Обнаружившаяся возможность приписать части грекоязычных иудейских сочинений принадлежность к жанру апологий оправдывает предпринятое в настояш;ем исследовании параллельное изучение христианской и иудейской традиций о взаимоотношениях избранного народа с греко-римским язычеством. Известная зависимость христианских апологетов от авторов иудейских апологий делает возможным соотнесение всего комплекса интерпретаций греко-иудейских контактов еврейскими авторами с системой взглядов на языческое окружение, свойственной Отцам Церкви. Подобное соотнесение представляет тем больший интерес, что в оценке самих апологетов истоки их взглядов почти целиком лежат в иудейской ветхозаветной традиции. Объективно столь же несомненное влияние на Отцов Церкви традиции греко-римской принимается ими с большими оговорками. Наличие собственно иудейских оценок влияния на иудаизм эллинистической и греко-римской культуры в ситуации сходной с той, что суш:ествовала в эпоху первоначального распространения христианства, позволяет говорить о сочетании непосредственного греческого влияния на обпщну верующих с опосредованным воздействием на нее эллинской культуры через эллинизированное иудейство, в котором христиане привыкли видеть первых хранителей общей иудео-христианской религиозной традиции. Предметом дальнейшего исследования должны стать основные представления христиан и иудеев об эллинах, их культуре и отношениях с почитателями Йахве или Иисуса.

Обзор литературы

Историография важнейших проблем первоначального христианства сама по себе служит объектом многочисленных исследований. Работ, посвященных такого рода вопросам, вряд ли намного меньше, нежели тех, изучением которых они занимаются. Данный факт свидетельствует об актуальности темы во все века существования христианских штудий. Поэтому любая полноценная историография вопроса обязательно должна включать характеристику религиозного климата той или иной эпохи изучения раннего христианства, описание места, занимаемого в мировоззрении современников исследователя христианским учением и церковью. Все это не является задачей предлагаемого обзора. В состав последнего представляется целесообразным включить лишь две подтемы, имеющие непосредственное значение для настоящего исследования: специальные работы источниковедческого характера, посвященные раннехристианским апологиям, и основные направления изучения истории ранней церкви в новейшей литературе. Вторая часть должна затрагивать только наиболее актуальные для обсуждаемых здесь реалий вопросы. Вместе с тем следует отметить, что все привлеченные к настоящей работе исследования пересекаются с ней лишь в отдельных аспектах: системного исследования затрагиваемых далее проблем, насколько можно судить по имеющимся примерам, не проводилось.

Главным недостатком большинства обзоров произведений раннехристианских апологетов является их преимущественно литературоведческий характер. Уделяя основное внимание формальной характеристике сочинений, их стилю и личности авторов, исследователи крайне редко обращаются к вопросам общеисторического и историко-философского характера, когда же делают это, используют преимущественно готовые положения, сформулированные их коллегами и предшественниками в контексте общей истории христианства, не пытаясь подтвердить или опровергнуть заимствованные извне формулы на материале самих апологий. Таким образом, две проблематики - чисто источниковедческая, связанная с изучением произведений апологетов, и общедисциплинарная - существуют как бы параллельно, почти не пересекаясь. Подобного рода работы незаменимы как справочники (см.: Cross F.L., Barnard L.W., Goodspeed E.J., Quasten J., Сидоров А.И.), однако понять происхождение и оценить обоснованность наполняющих их идей без привлечения тех обобщающих исследований, на которые они явно или скрыто ссылаются, практически невозможно^. Тем не менее, здесь было выработано известное число определяющих представлений о существе христиан

Barnard L. Studies in the Apostohc Fathers and Their Background. Oxford, 1966; Barnard L. Studies in Church History and Patris-tics. Thessalonike, 1978; Cross F.L. The Early Christian Fathers. London, 1960; Goodspeed E.J. A History of Early Christian Literature. - Chicago,1942; Quasten J. Patrology. Vol.1. The Beginnings of Patristic Literature. Utrecht,1975; Сидоров А.И. Курс патрологии: Возникновение церковной письменности. М.,1996 ских апологий как жанра, актуальных по сей день. Так, Банерд и Кросс обосновали в своих работах высказанный задолго до них и подвергаемый определенному пересмотру в настоящем исследовании тезис о непосредственном возникновении апологий из оправдательных речей на судебном процессе. Они также поддержали старое мнение о том, что основной задачей написания апологий являлась защита последователей Иисуса от гонений на них со стороны язычников. Вместе с тем в упомянутых работах бьша отмечена некоторая двойственность в понимании апологетами своих задач по отношению к язычникам и предложено деление апологий на "юридические" и "ученые".

В последнее время, с конца шестидесятьгх годов XX века, хотя отдельные интересные исследования появлялись и раньше, а вместе с тем до сих пор продолжают выходить в свет довольно многочисленные общие обзоры, наметилась тенденция к преодолению указанного недостатка такого рода сочинений. С одной стороны, все больше наблюдений источниковедческого плана привлекается для построения кардинальных схем истории раннего христианства. С другой, все чаще общие вопросы начинают стимулировать новые исследования конкретных свидетельств апологий. Наиболее важные и перспективные темы, поднимаемые в современньгх работах по раннехристианской апологетической литературе, - влияние на апологетов грекоязычных иудейских писателей (Danielou J., Вдовиченко А.В.), степень их вовлеченности в литературную и философскую жизнь греко-римского общества (Danielou J.), принципы сосуществования с язычниками (Bames T.D.), способы интерпретации окружающей действительности (Kelly J., Бычков В.В.), оценка всей предшествующей христианству истории (МНЬшп R.y°.

Часть упомянутых исследований также не лишена своих недостатков. Особенно это касается русскоязьиных работ. Так, главное достоинство статьи Вдовиченко состоит в ознакомлении читателя со взглядами не всегда доступной ему новейшей зарубежной историографии. Наиболее важной здесь, вероятно, следует считать информацию о фиксируемом исследователями сходстве христианских апологий с некоторыми иудейскими текстами на греческом языке. Во всем остальном работа мало чем отличается от описанных выше сочинений обзорного характера, каковой, видимо, и должна быть вводная статья в сборнике переводов раннехристианских текстов. Другим недостатком страдает претендующий на монументальность труд Бычкова. Здесь обсуждается огромное множество вопросов общекультурного и специально общефилософского характера. Однако хотя речь и идет о взглядах апологетов, общие схемы, применяемые для их толкования, заимствованы из соответствующих работ

Baines Т.О. Early Christianity and the Roman Empire. London,1984; Danielou J. Gospel Message and Hellenistic Culture. London, Pliiladelphia, 1973; Kelly J, Early Christian Doctrines. - London,1958; Milbum R. Early Christian Interpretatitons of History. London,1954; Бычков B.B. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов Церкви. 1. Апологеты. Блаженный Августин. М.,1995;

Лосева, посвященных не христианской, а классической и эллинистической античной традиции. Данные апологий включаются сюда довольно механически, а их интерпретация время от времени подменяется простым пересказом текста.

Большинство современных иностранных работ, напротив, страдают излишней детализацией, не содержа попыток каких-либо теоретических обобщений. Счастливым исключениям из данного правила являются немногие авторы, перу которых принадлежат как узкоспециальные, так и общедисциплинарные исследования. Виднейший французские специалист по истории и литературным памятникам раннего христианства Жан Даниелу, исследовав в ряде отдельных трудов множество пограничных вопросов христианских штудий: теологию иудео-христианства, философию Филона Александрийского, связи иудео-христианства с гностицизмом и другие, в своем обобщающем произведении - "Евангельское послание и эллинистическая культура" сделал ряд важных заключений относительно путей влияния эллинистической и греко-римской философии на христианство и возможной посреднической роли в этом процессе эллинизированной иудейской диаспоры^'. Как примеры интересных и влиятельных в современной историографии исследований христианско-язьгческих культурных контактов могут быть названы работы Вольфсона "Философия Отцов Церкви", Келли "История раннехристианских учений", Лейстнера "Христианство и языческая культура в поздней римской империи". Пеликана "Христианская традиция", Тимоти "Раннехристианские апологеты и греческая философия", Хейдеса "Эллинистическая культура: синтез и диффузия'^

На широком материале здесь проверяются выработанные еще предшествующей историографией представления о существе и формах христианско-языческих связей и ставятся новые актуальные для раннехристианской истории вопросы. К первой категории относится общепринятое на протяжении по крайней мере двух последних столетий мнение об определяющем влиянии Платона на становление христианского богословия. Благодаря трудам Да-ниелу, Вольфсона, Келли, Тимоти и других зависимость апологетов и греко-иудейских авторов более раннего времени от академической философии подтверждена на конкретных примерах и текстах. Тимоти и Бычков попытались дать объяснение наблюдаемому в трудах христианских апологетов смешению положительного и отрицательного отношения к греческой мудрости. При этом Тимоти исходил из представления об эволюции на протяжении II-IV веках взглядов Отцов Церкви от неприятия греко-римской культуры к заимствованию ее дос

Вдовичепко A.B. Христианская апология. Краткий обзор традиции. - Раппехристиапские апологеты II-IV веков. Переводы и исследования М.,2000 " Danielou .1. Gospel Message and Hellenistic Culture. London, Philadelphia, 1973

Hadas M. Hellenistic Culture: Fusion and Diffusion. N.Y., London, 1959; Kelly J. Early Christian Doctrines. - London, 1958; Laistner M.L.W. Christianity and pagan culture in later Roman empire. Ithaca (N.Y.),1951; Pelikan J. The Christian Tradition: тижений, а Бычков видел причину отмеченных расхождений в различии происхождения и культурных пристрастий апологетов.

Характер ряда сочинений, посвященных конкретным произведением апологетов, обнаруживает всю глубину и серьезность произошедших в отношении к трудам Отцов Церкви перемен. В апологиях - этом первом памятнике христианской мысли, созданном в отличие от новозаветных и примыкающих к ним сочинений ни в иудейской, а в греко-римской литературной традиции и, следовательно, способном подвергнуться действующим в рамках этой традиции законам критического анализа, - перестали видеть лишь исходный пункт христианского богословия, в нем ищут ответы на важнейшие вопросы христианской и общемировой культуры, сформулированные в рамках философии истории в целом. Наиболее важные из такого рода трудов - "Татиан и его богословие" Эльце, "Бог и мир в раннехристианской теологии: Иустин Мученик, Ириней, Тертуллиан и Ориген" Норриса и "Философия Климента Александрийского" Осборна".

Одной из наиболее важных сторон изучения конкретных произведений тех или иных Отцов Церкви является тема "эллинов" и "варваров" у Татиана Сирийца, в которых Эльце, подводя итог длительной дискуссии, предложил видеть скорее культурные, нежели этнические категории. Однако он недостаточно полно описал механизм словоупотребления Татиа-на, вследствие чего в новой статье Д.Е.Афиногенова было предложено очередное модернизированное истолкование спорного момента, в основу которого легло представление о наличие в мире идей Татиана ряда цивилизационных единств - "политий", в число который входя как эллинская, так и варварские "политий", в том числе единственно истинная из всех прочих ~ христианскаяА". Еще одним частньш! вопросом изучения отдельных апологий является проблема историчности фигурирующих в них оппонентов христианства из числа язьшников, которую исследователи, Барнес, Кросс, Ранович, решают положительно. В целом общее направление развития здесь таково, что даже в рамках анализа конкретных текстов исследователи все чаще испытывают необходимость осмысления общего хода истории ранней церкви, поневоле включаясь в имеющую долгую традицию дискуссию об истоках, путях возникновения и причинах торжества христианства.

Основная тенденция, господствовавшая в изучении общих проблем истории первоначального христианства на ранних этапах в XIX - начале XX века, проявлялась в критике церковной традиции и признаваемых ею авторитетными источников. После того как новоев

А History of thie Deyelopment of Doctrine. Vol. 1, London,l97l; Timothy H. The early Christian apologist and Greek philosophy. AssenJ973; Wolfson H.A. The philosophy ofthe church fathers. Cambridge (Mass.), 1956, vol. 1 " Elze M. Tatian und seine Theologie. Cottingen,1960; Norris R.A. God and World in early Christian theology: a study in Justin Martyr, Irenaeus, TertuUian and Origen. London,l965; Osbom E.F. The philosophy of Clement of Alexandria. Cambridge, 1957; CM. также: Barnes T.D. Tertullian. A historical and literary study. Oxford, 1985 ропейские ученые впервые поставили под сомнение церковное предание, эта тема с ее многочисленными составляющими получила детальную разработку в исследовательской литературе. Свидетельства христианской традиции зачастую объявлялись "мифологизацией" исторической реальности, причем под мифологизацией имелось в виду полное несоответствие материалов произведений христианской литературы подлинным событиям, возникшее чуть ли не в силу сознательной фальсификации истории. Очевидные преувеличения, свойственные данному подходу, породили во второй половине XX века обратную реакцию, когда сообщения христианских памятников признавались полностью достоверными, а сами тексты рассматривались наравне с произведениями светской историографии, теряя тем самым свое содержательное и жанровое своеобразие.

Взвешенный подход к изучению истории раннего христианства, во все времена обнаруживавшийся в отдельных работах наиболее крупных исследователей, сделался нормой в конце XX века после привлечения в рассматриваемые дисциплины достижений и методов культурологии и социальной психологии (см: Hadas M., Laistner M., Danielou J., Geffcken J., Timothy H., Аверинцев С.С, Бьиков B.B, Хосроев А.П. и другие)А'. Отныне в "мифологизации" истории христианскими авторами стали видеть не сознательное искажение действительности, а преломление происходившего в сознании верующих. Изучение механизмов и закономерностей данного явления позволило на новом уровне возобновить исследование таких вопросов, как христианство и греко-римская культура, христианство и иудаизм, иудаизм и эллинизм. Именно сопоставление структурообразующих элементов различных культурных образований, выступавших ранее самостоятельным предметом исследования, позволило современной историографии пересмотреть некоторые устоявшиеся представления о содержании учения начальной церкви и природе самого раннего христианства.

Важность изучения христианско-языческих и иудейско-языческих культурных связей для понимания места каждой из этих групп в культурном пространстве римской империи предопределила появление большого числа интересных работ по обеим темам, в том числе на русском языке. Рассматриваемые здесь проблемы таковы: соотношение греко-римского и иудейского элементов в христианстве (Hadas M., Timothy H.), ход и характер христианско-языческой религиозно-философской полемики (Timothy H.), причины и природа "гонений"

Афиногенов Д.Е. Татиан и его "Слово к эллинам" в историческом контексте. - Раннехристианские апологеты H-IV веков.

Переводы и исследования М.,2000 Danielou J. Gospel Message and Hellenistic Culture. London, Philadelphia, 1973; Geffcken J. The last days of Graeco-Roman paganism. Amsterdam, 1978; Hadas M. Hellenistic Culture: Fusion and Diffusion. N.Y., London, 1959; Laistner M . L. W. Christianity and pagan culture in later Roman empire. Ithaca (N.Y.),1951; Timothy H. The early Christian apologist and Greek philosophy. Assen,1973; Аверинцев C.C. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью. - Из истории культуры Средних веков и Возрождения. М.,1976; Бычков В.В. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов Церкви. 1. Апологеты. Блаженный Августин. М.,1995; Хосроев А.П. Александрийское христианство по данным текстов из НагХаммади. М.,1991 на христиан в империи (Barnes T.D.), иудейская диаспора и эллинистическое окружение (Feldman L., Селезнев М.Г.), степень эллинизации евреев Палестины (Bickerman Е., Feldman L., Hengel М., Селезнев М.Г.), греческий язык и религиозная традиция Ветхого Завета (Bickerman Е., Селезнев М.Г.), нормативный иудаизм и греческая философия (Fischel П.), принципы взаимодействия иудейских и эллинистических политических и социальных структур (Bickerman Е., Tcherikover V., Селезнев М.Г.)А*.

Выводы, делаемые исследователями, подчас не менее интересны, чем сама постановка вопроса. Так, Хейдес и Тимоти считали, что роль эллинистического и греко-римского наследства в христианстве была по крайней мере столь же велика, как роль ветхозаветной религии. Барнес, Лейстнер и Хейдес указывали на то, что эсхатологические ожидания первых христиан будили в них жажду мученической смерти, что наравне с административным преследованием их римской властью явилось одним из источников формирования картины "гонений" в церковной историографии. Специалист по раввинистической традиции Фишель показал, что не только александрийское иудейство первых веков нагаей эры, но и позднейший нормативный иудаизм, внешне находящийся в непримиримой оппозиции к греко-римскому миру, испытывал на себе сильнейшее и многообразное влияние эллинистической культуры. По мнению Хенгеля, с середины III века до нашей эры все разновидности иудейства, и в Палестине, и в диаспоре, могут быть охарактеризованы как "эллинистический иудаизм". Фельдман также достаточно высоко оценивает уровень эллинизации евреев Палестины, однако считает что она в большей степени коснулась аристократии, которая в этом отношении противостояла основной массе народа. Бикерман, Чериковер и вслед за ними с большей осторожностью Селезнев считают возможным говорить о формировании "Антиохии-в-Иерусалиме" - своеобразного протополиса - гражданской общины эллинизированной иудейской знати. Все три исследователя отмечали факт соотнесения религиозным сознанием Израиля своих мессианских ожиданий с деятельностью Иуды Маккавея и постепенный отход от такого рода представлений по мере эллинизации Хасмонеев, а также все большую укоренненность в иудеях поначалу воспринимавшихся как одиозные и противоречащие религиозной традиции Израиля достижений эллинистической культуры, философских представлений, образа жизни и форм политической организации.

Все упомянутые темы рассматриваются прежде всего с точки зрения объективной природы описываемых здесь явлений. В позициях, действиях, мировоззрении изучаемых

Barnes T.D. Early Christianity and the Roman Empire. London,1984; Bickerman E. The God of the Maccabees. LeidenJ979; Bickerman E. The Jews in the Greek Age. Cambridge (Massachusetts), London,1988; Feldman L. Jew and Gentile in the Ancient World. Princeton, 1992; Fischel H. Rabbinic Literature and Greco-Roman philosophy. Leiden,1973; Hadas M. Hellenistic Culture: Fusion and Diffusion. N.Y., London,1959; Hengel M. Judaism and Hellinism. London,1981; Tcherikover Victor. Hellenistic civilization and the Jews. New-York, 1974; Timothy H. The early Christian apologist and Greek philosophy. Asгрупп выделяются те или иные устойчивые элементы, для которых можно определить происхождение и принадлежность к конкретному пласту культурного пространства римского Средиземноморья. При этом отсутствуют специальные исследования, посвященные субъективным оценкам современниками рассматриваемых феноменов, изучению тех имен, которые они использовали для характеристики себя и "чужого", способов интерпретаций, с помощью которых они описывали важнейшие исторические процессы, самой возможности или неспособности их осознать происходящее. Между тем именно такого рода проблемы являются основным объектом исследования в настоящей работе.

8еп,1973; Селезнев М.Г. Мир Ветхого Завета. - Религии древнего Востока. М.Д995; Селезнев М.Г. Иудаизм и эллинизм: встреча культур - Азия: диалог цивилизаций. СПб., 1996

Заключение научной работыдиссертация на тему "Греко-иудейские традиции в христианских апологиях II-IV веков"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение системы представлений раннехристианских апологетов о роли в их учении иудейских и эллинистических элементов, объективных следов воздействия означенных культур на тексты Отцов Церкви и их взаимовлияния в предшествующий возникновению христианства период позволило сделать несколько важнык наблюдений. Прежде всего это касается принципов использования церковными авторами этнонимов для характеристики своих единоверцев и противостоящих христианам групп населения римской империи, все жители которой делятся Отцами Церкви на "эллинов", "иудеев" и "христиан". Термин "эллины" употребляется ими в качестве собирательного обозначения всего языческого мира, все более и более являющего миром греко-римской культуры. В контекстах, где речь идет не о культурной, а социально-политической природе обозначаемого таким образом людского сообщества наравне с именем "эллины" используется термин "римляне", столь же полно характеризующий языческое общество в его противопоставлении иудеям и христианам.

Попытки игнорирующих этнические различия христиан представлять себя в глазах оппонентов как иудеев или эллинов по происхождению и воспитанию натолкнулись на упорное неприятие обеих противостоящих им культурно-исторических общностей. "Эллины" и "иудеи" ко времени широкого распространения христианства в империи уже не представляли собой преимущественно этнического единства, однако современники, в том числе христиане, не имея иных форм коллективной самоидентификации, кроме этнических, продолжали использовать традиционные модели для описания того, что давно уже бьшо единством культурным. Культурное отторжение христиан "иудеями" и "эллинами" заставило проповедников благовестия говорить о себе как о новом, третьем "народе", при том что понятие "народ" в еще большей степени, чем в случае с обеими группами противников, понималось ими не как этническая общность, а как совершенно новое социально-культурное образование, не имеющее еще общепринятого обозначения.

Система представлений апологетов о природе своих взаимоотношений с язьшниками имеет непосредственный аналог в осмыслении иудейско-языческих контактов грекоязьины-ми иудейскими авторами эллинистической и греко-римской эпох. Начиная с периода эллинизма, когда эллинистическая культура стала активно навязывать себя последователям Моисея, иудеи оказались в точно такой же ситуации, что и позднейшие христиане. Зависимость же исторического христианства от ветхозаветной религиозной традиции делает созданные иудеями модели взаимоотношений с язьшниками необходимыми для понимания более поздних христианских реалий. Многие мировоззренческие конструкции были целиком восприняты апологетами у своих иудейских предшественников. В первую очередь речь о коллективных самообозначениях вовлеченных в конфликт сторон.

Маккавейские книги позволяют проследить эволюцию широко используемого Отцами Церкви понятия та "E&vri от первоначального значения "народы" к характерному для позднейших христианских текстов значению "язычники", впервые возникаюш;ему именно в связи с описываемыми здесь событиями. С этим термином в книгах Маккавеев, как и у христианских апологетов, соотносится конкретный этноним - "эллины", под определением "язычество" скрывается эллинистическая и греко-римская культура. "Эллины" здесь уже не тождественны историческим грекам и еш;е не тождественны эллинистически образованному населению Средиземноморья, так как процесс сложения мировой римской державы оставался незавершен. Понятие "эллины" соотносится в Маккавейских книгах главным образом с эллинистическими монархиями, эллинизаторская политика которых, угрожая иудейским обычаям, религии и образу жизни, заставляет приверженцев моисеева закона отождествлять враждебное им эллинское язьгаество именно с такой формой политической организации.

Первая Маккавейская книга, кроме того, демонстрирует специфическое употребление термина "иудеи", вытесняюш;его в эллинистическое время прежнее имя избранного народа "Израиль". При описании восстания Иуды Маккавея "иудеями" называются не все вообш,е израильтяне, а лишь сами восставшие, "верные в Израиле". Последующая греко-иудейская традиция подобного словоупотребления не знает: там "иудеи" - имя всего избранного народа, однако можно предположить что смена коллективного самообозначения знаменует собой какой-то этап процесса перехода иудеев от преимущественно этнического самосознания к религиозному.

По сравнению с Маккавейскими книгами произведения Филона Александрийского и Иосифа Флавия обнаруживают гораздо более высокую степень эллинизации. Здесь используются нескольких взаимопересекающихся моделей коллективной самоидентификации. В собственных глазах Филон и Иосиф, конечно, прежде всего иудеи. Помимо последних, существуют египтяне, финикийцы, исторические эллины и другие народы, включенные в состав римской средиземноморской державы, каждый со своими традициями, языком, религией. При этом образованная верхушка большинства упомянутых народов стремится именовать себя "эллинами". "Эллинским" является полученное ею образование и принятый в данной среде образ жизни. Сами грекоязычные иудейские авторы "эллинами" себя прямо не называют, но постоянно проявляют, а иногда и сознательно подчеркивают свою причастность эллинской образованности и культуре в целом.

Параллельно с разделением населения империи на эллинистически образованных "эллинов" и состоящую из египтян, сирийцев и иных этносов массу используется его деление на "римский народ" и всех прочих. Для Филона и Иосифа, как и для Отцов Церкви, это деление, отражающее статус римского гражданства, значительно менее актуально, нежели первое, тем более, что социальная элита империи - "римские граждане" и ее культурная элита - "эллины" в I веке нашей эры уже в какой-то степени совпадали. Наконец, самая общая классификация, встречающаяся у грекоязьшных иудейских авторов, предполагает разделение всех людей на население империи - третий вариант употребления термина "эллины" - и внешних "варваров". В этом смысле Филон Александрийский говорит "мы" о всех подданных римской державы.

Следующий важный аспект изучения иудейско-язьиеских и христианско-язьиеских связей - отношение христиан и иудеев к эллинистической и греко-римской культуре в целом. Понимание и культивирование христианами своего отличия от язычников при интенсивных культурных контактах с последними сделало актуальным для них определение своего отношения ко всей противостоящей благовестию системе представлений, получившей у апологетов обозначение "эллинской мудрости". Характерно, что Отцы Церкви бьши в состоянии оценить всю огромность описываемого таким способом феномена, который в основных своих проявлениях совпадает с тем, что в современной науке принято называть греко-римской культурой. Признавая вслед за античной традицией гетерогенность последней, апологеты в то же время воспринимают ее как целое, независимо от в разное время совершенных эллинами заимствований у других народов. В состав возникшей в результате более или менее продолжительной эволюции "эллинской мудрости" входят язьшеские верования и философские учения, с одной стороны, а также практические знания и умения, актуальные в том числе для самих христиан, с другой.

Собственно религиозно-философская составляющая "мудрости эллинов" также неоднородна, часть ее, а именно монотеистические воззрения, представления о душе, грехе, посмертном воздаянии, и особенно предпринимавшаяся некоторыми философами критика традиционных верований, вместе с разделяемьми христианами моральными установками эллинских мыслителей под именем "языческой праведности" объявлялась производной от учения и законодательства Моисея. Все, что носило ярко выраженные языческие черты, последовательно отвергалось или же путем своеобразной интернретации освобождалось от таковых. Данное разделение применялось апологетами как в отношении к греко-римской культуре в целом, так и специально в связи с тем, что принято называть античньш монотеизмом. Пока монотеистические тенденции проявлялись в трудах философов и поэтов, христиане относились к ним сочувственно, считая доказательством знакомства эллинов с сочинениями Моисея и ветхозаветных пророков. Однако такого рода черты в религиозньж течениях античности и напоминавшие христианские обряды эллинистические мистерии, некоторое время выступавшие в качестве конкурентов христианского благовестия, христианской обрядности и христианской церкви, выглядели в глазах христианских авторов стремлением диавола уподобиться богу.

Практическую сторону "эллинской мудрости" Отцы Церкви оказались вынуждены усвоить более или менее полно. Их произведения были началом христианской литературы и христианской философии. Не имея образцов для подражания в ветхозаветной традиции, апологеты должны были обрагцаться к эллинскому наследству, перенимая вместе с формальными приемами важные мировоззренческие установки. Их понимание данного факта выразилось в четком терминологическом противопоставлении своих сочинений, созданных при определенном участии "эллинской мудрости", боговдохновенным текстам свяш;енного писания.

Отношение к мудрости эллинов со стороны иудейских предшественников Отцов Церкви имело свою специфику. В результате частично описанного в Маккавейских книгах процесса эллинизации иудейского народа возникло своеобразное соединение греко-иудейских культурных традиций в Палестине и диаспоре. Возникновение иудейской литературы на греческом языке, повлекшее за собой усвоение иудеями эллинистических жанров и определенного образа мысли, вызвало необходимость пересмотра ветхозаветных моделей построения истории народа. Общая тенденция развития иудейской словесности вела к постепенному переходу от священной истории взаимоотношений Израиля с Йахве к рационализированной светской истории иудеев. Однако окончательного уподобления иудейской грекоязычной литературы литературе эллинистической и греко-римской так и не произошло. Несмотря на всю рациональность произведений Филона и Иосифа Флавия, их стремление строить изложение философских вопросов или описание исторических событий в соответствии с требованиями формальной логики, религиозные воззрения иудейских писателей и прежде всего специфическое понимание ими смысла и целей исторического процесса, легшее в основу позднейшей христианской историософии, делали ветхозаветную традицию более актуальной в их глазах, чем несравнимо полнее используемые ими в литературной деятельности культурные достижения эллинов.

Важнейшие составляющие эллинистической и греко-римской культуры, которые под именем "эллинской мудрости" пользуются признанием и уважением образованных иудеев. Филон и Иосиф пытаются трактовать как совместное достижение многих народов, входящих в империю и остающихся за ее пределами, но в первую очередь исторических иудеев и эллинов, поскольку формирующие такого рода мудрость учения греческих философов объявляются результатом воздействия на эллинских мудрецов превосходящего их по древности учения Моисея. Для подобной интернретации не является помехой даже естественно примыкающие к "мудрости эллинов" языческие верования, которые Филон воспринимает как философские аллегории, а Иосиф считает достоянием необразованных кругов обгцества, отвергнутым или переосмысленным в рамках греческой философии. Таким образом, "эллинская мудрость" воспринимается эллинизированными иудеями в отрыве от породившей ее историко-культурной реальности как совокупность религиозно приемлемых для них элементов греко-римской цивилизации.

Активная литературная деятельность являлась одной из двух основных форм взаимоотношений христиан и иудеев с внешним миром. Другой были религиозные гонения. Место, которое отводится им в христианских апологиях, и роль, которую они здесь играют, позволяют считать мученическую смерть за веру и письменное свидетельство истины перед язычниками двумя составляющими одного феномена. В трудах Отцов Церкви невозможно провести грань между различными аспектами действительных взаимоотношений христиан с язычниками и всевозможными формами осмысления ими самой природы христианско-языческих разногласий. Предъявляемые христианам обвинения во всевозможных пороках церковные авторы приписывали фантазии язычников, навеянной их собственными мифами. В ответ на упрек в безбожии Отцы Церкви вместе с критикой традиционных верований ссылались на повсеместное ослабление религиозного чувства и пренебрежение богами со стороны их поклонников. Возникновение христианства, судя по всему, привело к определенному идейному и организационному возрождению язычества перед лицом внешней угрозы. Не случайно пик гонений при Диоклетиане совпадает по времени с наибольшим накалом хри-стианско-язьшеской религиозно-философской полемики.

В предшествующие гонениям Диоклетиана времена положение подвергавшихся преследованиям христиан нельзя считать исключительным, ибо известному наказанию за сходные проступки - критику традиционных верований и отказ от отправления государственного культа - подвергались лица, не принадлежащие к общине, - некоторые философы и особенно иудеи. Большая уязвимость в этом отношении христиан являлась следствием их большей социальной силы, представлявшей собой угрозу в глазах властей империи. Во враждебном отношении к себе язычников христиане видели естественное проявление природы последних, и потому восприятие ими конкретных реалий гонений тождественно восприятию верующими языческого мира в целом. Не случайно те императоры, которые оставили по себе добрую память среди подданных и, следовательно, отвечали христианскому идеалу мудрого правителя, как часть положительно принимаемого Отцами Церкви наследства греко-римской культуры освобождались от каких-либо обвинений с их стороны, несмотря на реально имевшие место столкновения. С другой стороны, знаменитые тираны и деспоты выступают в трудах апологетов злейшими врагами христианства.

Примеры изображения иудейскими авторами картины гонений показывают, что идейно родственная христианской историко-культурная общность в ситуации, сходной с той, что отличала взаимоотношения христиан и язычников во П-1У веках, выработала идентичные христианским формы осмысления разворачивающегося конфликта. Определенный набор общих мест - сила верующих и бесполезность борьбы с ними, их лояльность по отношению к властям, ненависть к иноверцам инициирующей гонения черни, покровительство со стороны "хороших" правителей и преследование "плохими", обвинения в безбожии и различных пороках, ответная критика язычества, близость иудейско-христианских верований учениям греческих философов, конечное торжество преследуемых и посрамление гонителей, традиция писем эллинистических и римских правителей в защиту иудеев и христиан - неизменно повторяется от одного описания гонений к другому.

Это отнюдь не значит, что указанные аспекты не отражают действительной ситуации. Все они, вероятно, в большей или меньшей степени характеризуют подлинные взаимоотношения иудеев и христиан с язычниками. Но вместе с тем этот перечень превратился в своего рода литературный канон, более ценный заложенными в нем возможностями религиозно-философского толкования, нежели служащий задаче простого описания фактов. И если у Филона и Иосифа гонения представлены как досадная помеха приветствуемому ими процессу приобщения эллинов к ветхозаветной религиозной традиции в создаваемых греками философских учениях и распространения того и другого под именем "эллинской мудрости" среди образованных людей римской державы, то у Отцов Церкви преследования верующих служат наиболее убедительным доказательством греховности языческого общества, а неспособность язьшников уничтожить их предвещает конечную победу христианства.

В целом сопоставление материалов христианских апологетов и грекоязьшных иудейских авторов относительно взаимоотношений иудаизма и христианства с греко-римским язычеством и доли участия последнего наравне с ветхозаветной традицией в их идейном и организационном формировании демонстрирует как наличие значительного числа общих христианам и иудеям моделей интерпретации своих контактов с языческим окружением, объясняющегося сходным составом вовлеченных во взаимодействие сторон, так и определенных расхождений, проистекающих из существенных мировоззренческих различий христианской и иудейской культурно-исторических общностей. Вместе с тем достаточно интересным представляется сам факт известного повторения христианами опыта своих эллинизированных иудейских предшественников в сходной историко-культурной ситуации. Подобного рода сходство позволяет поставить вопрос о возможных путях развития самого нормативного иудаизма, сделавшихся чисто гипотетическими с появлением христианского благо-вестия.

Греко-иудейские традиции в христианских апологиях П-1У веков. Заключение 135

Кроме того, представляется важным тот факт, что иудейские авторы римской эпохи в своем отношении к отдельным аспектам "эллинской мудрости" - греческому искусству, религии, философии, государственной организации - проявляют значительно большую готовность к признанию суш;ественности вклада эллинов в общую евреям и грекам средиземноморскую культуру времен империи, нежели многие ранние Отцы Церкви. Таким образом, даже то, что христианские апологеты склонны считать иудейскими традициями в собственном мировоззрении - представления о бессмертии души, посмертном воздаянии, единобожии, идеальном человеческом общежитии и так далее, - по мнению их иудейских предшественников, представляет собой осуществленное на предшествующем историческом этапе соединение греческих и иудейских культурных компонентов. По сути дела произведенная позднейшим христианством выборочная реабилитация греко-римского идейного наследства, была в значительной степени предвосхищена в эллинизированном иудаизме рубежа старой и новой эры.

Список научной литературыБольшаков, Андрей Петрович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Источники:1. Книги Ветхого Завета

2. Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета.

3. М.,1992. -Zoipía Stpáx- Septuaginta. Stuttgart, 1979 Первая книга Маккавейская. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.,1992.

4. Маккараъшу А'. Septuaginta. Stuttgart, 1979 Вторая книга Маккавейская. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.,1992.

5. Маккараъшу В'. Septuaginta. Stuttgart, 1979 Третья книга Маккавейская. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.,1992. -Маккараъшу Г'. Septuaginta. Stuttgart, 1979

6. Сочинения Филона Александрийского и Иосифа Флавия

7. О посольстве к Гаю. Филон Александрийский; Иосиф Флавий. Москва-Иерусалим, 1994. - Philo Judaeus. Legatio ad Gaium. TLG0018 — Thesauras linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

8. Положения в защиту иудеев. Philo Judaeus. Hypothetica sive Apologia pro Judaeis. TLG0018 - Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

9. Об Аврааме. Philo Judaeus. De Abrahamo. TLG0018 - Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

10. О вечности мира. Philo Judaeus. De aetemitate mundi. TLG0018 - Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

11. О десяти заповедях. Philo Judaeus. De decálogo. TLG0018 - TTiesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

12. О жизни Моисея. Philo Judaeus. De vita Mosis. TLG0018 - Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

13. О сотворении мира. Philo Judaeus. De opificio mundi. TLG0018 - Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).1. Произведения Отцов Церкви

14. Арнобий. Против язычников. Арнобия Семь книг "Против язычников" (Adversus naílones). Киев,1917 Афанасий Великий. Слово на язычников. - Творения. T.I, М.,1994. - Athanasius. Contra gentes. TLG2035

15. Гермий. Осмеяние языческих философов. Сочинения древних христианских апологетов. СПб., 1999. Климент Александрийский. Строматы. - Отщ,1 и учителя церкви III века. Том I, М.,199б. - Clemens

16. Alexandrinus. Stromata. TLG0555 Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM). Евсевий Кесарийский. Против Иерокла. - Раннехристианские апологеты 1I-IV веков. Переводы и исследования.

17. М.,2000. Eusebius. Contra Hieroclem. TLG2018 - Thesauras linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

18. Церковная история. Евсевий Памфил. Церковная история. М.,1993. - Eusebius. Historia ecclesiastica. TLG2018 - Thesauras linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

19. Введение в Евангелие. Eusebius. Praeparatio evangélica. TLG2018 - Thesauras linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

20. Разъяснение евангелий. Eusebius. Demonstratio evangélica. TLG2018 - Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

21. Ипполит Римский. Свидетельство против иудеев. Hippolytus. Demonstratio adversus Judaeos. TLG2 115

22. Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM). Ириней. Против ересей. Св. Ириней Лионский. Творения. М.,1996.

23. TLG0646 Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM). Увещание к эллинам. - Св. Иустин Философ и Мученик. Творения. М.,1995. - Cohortatio ad gentiles. TLG0646

24. Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM). Мученичество Святого Иустина. Сочинения древних христианских апологетов. СПб.,1999.

25. Ориген. О началах. Ориген. О началах. СПб.,2000. - Orígenes. De principiis. TLG2042 - Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM) .

26. О прескрипции против еретиков. Квинт Септимий Флорент Тертуллиан. Избранные сочинения. М.,1994

27. Платон. Апология Сократа. Платон. Сочинения. Том I, М.,1994. - Plato. Apologia Socratis. TLG0059 -Thesauras linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM).

28. Федр. Платон. Сочинения. Том II, М.,1994. - Plato. Phaedras. TLG0059 - Thesaurus linguae graecae (компьютерная версия 1993 г., CD ROM). Плиний Младший. Письма. - Плиний Младший. Письма. М.1982. - С. Plinius Caecilius Secundus. Epistulae.

29. Иваницкий В.Ф. Филон Александрийский: Жизнь и обзор литратурной деятельности. Киев, 1911 Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии: Латинская патристика. М.,1979

30. Пфлейдерер О. Подготовка христианства в греческой философии. СПб., 1908 Ранович А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. М.,1990

31. Реверсов И.П. Защитники христианства: Апологеты. СПб., 1898

32. Тексты Кумрана. Выпуск второй. Введение и комментарии А.М.Газова-Гинзберга, М.М. Елизаровой и К.Б.Старковой. СПб.,1996 Трубецкой С.Н. Филон и его предшественники. -Вопросы философии и психологии. М., 1898, кн. 1

33. Хосроев А .п. Александрийское христианство по данным текстов из Наг Хаммади. М.,1991139

34. Aspects of Wisdom in Judaism and Early Christianity.

35. Ed. By R.L. Wilken. London, 1975 Barnard L. Studies in Church History and Patristics.

36. Thessalonike, 1978 Barnard L. Studies in the Apostolic Fathers and Their

37. Background. Oxford, 1966 Barnard L.W. Justin Martyr: His Life and Thought.

38. Cambridge, 1967 Barnes T.D. Early Christianity and the Roman Empire. London, 1984

39. Barnes T.D. Tertullian. A historical and literary study. Oxford, 1985

40. Cross F.L. The Early Christian Fathers. London, 1960 Danielou J. Gospel Message and Hellenistic Culture.1.ndon, Philadelphia, 1973 Dillon J. The Middle Platonists: A Study of Platonism

41. B.C.- 220 A.D. London,1977 Elze M. Tatian und seine Theologie. Cottingen,I960 Feldman L. Jew and Gentile in the Ancient World.

42. Princeton, 1992 Fischel H. Rabbinic Literature and Greco-Roman philosophy. Leiden, 1973 Geffcken J. The last days of Graeco-Roman paganism. Amsterdam, 1978

43. Goldstein J.A. I Maccabees. New-York,1976 Goodspeed E.J. A History of Early Christian Literature.-Chicago, 1942 Grant R.M. After the New Testament. Philadelphia, 1967

44. Hadas M. Hellenistic Culture: Fusion and Diffusion.

45. Roman empire. Ithaca (N.Y.),1951 Little V.A. The Christology of the Apologists. London, 1934

46. Milbum R. Early Christian Interpretati tons of History. London, 1954

47. Norris R.A. God and World in early Christian theology: a study in Justin Martyr, Irenaeus, Tertullian and Origen. London, 1965 Osbom E.F. The philosophy of Clement of Alexandria.

48. Cambridge, 1957 Pelikan J. The Christian Tradition: A History of the Development of Doctrine. Vol. 1, London,1971 Quasten J. Patrology. Vol. 1. The Beginnings of Patristic1.terature. Utrecht, 1975 Tcherikover Victor. Hellenistic civilization and the

49. Jews. New-York,1974 Timothy H. The early Christian apologist and Greekphilosophy. Assen,1973 Wolfson H.A. The philosophy of the church fathers.

50. Cambridge (Mass.), 1956, vol. 1