автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Художественная действительность "Книг Джунглей" Р. Киплинга: двоемирие и мифология Закона

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественная действительность "Книг Джунглей" Р. Киплинга: двоемирие и мифология Закона"

На правах рукописи

Слободшок Елена Сергеевна

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ «КНИГ ДЖУНГЛЕЙ» Р. КИПЛИНГА: двоемнрпс и мифология Закона

Специальность 10.01.03 - литература народов стран зарубежья (английская)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Нижний Новгород - 2014

6 «£В 201

005544822

005544822

Работа выполнена на кафедре культурологии и зарубежной литературы ФБОУ ВПО «Магнитогорский государственный университет».

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Кожевников Михаил Васильевич.

Официальные оппоненты: Шишкова Ирина Алексеевна,

доктор филологических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Литературный институт имени А. М. Горького», зав. кафедрой иностранных языков;

Новикова Вера Григорьевна,

кандидат филологических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского», доцент кафедры зарубежной литературы.

Ведущая организация: АОУ ВПО «Ленинградский государственный университет им. А. С. Пушкина».

Защита состоится «27» марта 2014 года в 1322 часов на заседании диссертационного совета Д 212.166.02 на базе ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный ушпзерситет им. Н.И. Лобачевского» по адресу: 603000, Нижний Новгород, ул. Б. Покровская, 37.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского» по адресу: 603950, Нижний Новгород, пр. Гагарина, 23.

Автореферат разослан « 2014 г..

Учёный секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук, доцент

Юхнова И. С.

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Джозеф Редьярд Киплинг — одна из наиболее заметных фшур в английской литературе рубежа Х1Х-ХХ вв. Его творчество до сих пор является предметом оживленных дискуссий в литературоведческих кругах как на Западе, так и в России. Каждый исследователь видит Киплинга по-своему: сказочник, мифотворец, автор приключенческих рассказов, «бард империализма», поэт-новатор. Однако критический анализ работ, посвященных Киплингу, наводит на мысль о том, что сегодня киплинговедение вряд ли может претендовать на звание окончательно сформировавшейся литературоведческой дисциплины: особенности творческого метода описаны подробно, но фрагментарно; природа авторского художественного сознания осмыслена далеко не полностью. И даже в вопросе о том, какое место следует отвести «железному Редьярду» в мировом литературном процессе, литературоведы до сих пор не пришли к единому мнению. Творчество Киплинга относят то к чистому романтизму, то неоромантизму, то к реализму, то к декадансу; либо просто возводят в статус уникального культурного явления, находящегося вне каких-либо течений. Подобное положение дел изначально обусловливает актуальность любого исследования, в котором будет предпринята попытка дать непротиворечивую картину творческих исканий последнего барда Британской империи. И все же нам представляется, что основные проблемы современного кишпшговедения в большей степени связаны с «онтологической» лакуной, которая нарушает целостную картину художественного универсума Киплинга и не позволяет дать объективную оценку авторского вклада в мировой литературный процесс. Чтобы представить более весомые аргументы в пользу того, что наследие Киплинга нуждается в современном осмыслении, рассмотрим степень разработанности проблемы, вынесенной в заглавие диссертации..

Творческая деятельность Киплинга начиналась в сложное для литературы время. Реализм сдавал свои позиции, и массовый читатель все чаще делал выбор в пользу авантюрно-приключенческого романа, детективных, мистических и фантастических историй (Г. Хаггард, Р. Стивенсон, Д. Конрад, А. Конан-Дойл, О. Уайльд, Г. Уэллс). Однако в расплывчатом контексте эпохи Киплинг увидел «потребность в современном романтическом герое, в новом моральном кодексе, в новом мифе, который был бы созвучен дарвиновской теории эволюции с ее жесткой формулой: „Выживает сильнейший"»1. Данная точка зрения достаточно точно отражает основные тенденции киплинговедения ХХ-ХХ1 столетий.

Так, соотечественники, признавая связь Киплинга с романтической идеей, отграничивали его творчество от собственно романтизма: Р. Т. Хопкинс писал о синтезе реалистического и романтического элементов; Д. Оруэлл отождествлял мировидение художника с невежеством и сентиментальной стороной империализма; Ч. Нортон и группа других исследователей утверждали, что Киплинг реалист, и реализм этот генетически связан с романтизмом; а Ч. Аллен в работе, посвященной индийскому этапу биографии нашего героя, доказывает, что уже в

1 Долинин А. О Редьярде Киплинге / А. Долинин, Н. Дьяконова // Киплинг Р. Избранное. Л., 1980. С. 7.

те годы Киплинг (хотя и «способный на чувства») все же был писателем с «холодным взглядом», реалистически подходившим к человеческой слабости2. Помимо названных исследователей, вопрос о романтической составляющей творений Киплинга, поднимали также Р. Ле Галльенн и Б. Добрэ3. Однако для первого достаточным доказательством близких «родственных» связей выступают приверженность поэта балладному жанру и использование им характерных поэтических приемов; а второй утверждал, что уже одной только баллады «Мой мальчик Джек» вполне достаточно, чтобы причислить Киплинга к лучшим поэтам-романтикам. Не менее интересен и взгляд Д. Палмера, утверждавшего, что, несмотря на присущую писателю страсть к конкретике, отнести его творчество к реалистической литературе невозможно4. Но, отказав Киплингу в праве быть причастным реализму, Д. Палмер старательно обошел вопрос о том, к какому литературному направлению все-таки тяготел автор.

В сравнении с британским, отечественное киплинговедение представляет нам более широкий спектр воззрений. Постижение творчества Киплинга в России началось с критических отзывов писателей, которые первыми обратили внимание на молодого английского автора. Правда, оценивали Киплинга неоднозначно. Так, Л. Толстой сразу отказал ему в «истинном художественном даре»5, а К. Паустовский, десятилетия спустя, увидел в его жизни трагический пример того, «как гений может погубить себя» чрезмерной политизированностью и шовинизмом6. Однако большинство русских писателей, в том числе Куприн и даже желчный Бунин, признавали незаурядность таланта Киплинга. Разумеется, либерально настроенные Горький и Куприн7 делали оговорки по поводу «проповеди империализма» и «узости идеалов», «стесненных слепым национализмом». Зато И. Бабель, Э. Багрицкий, Н. Тихонов, Ю. Олеша, К. Симонов любили Киплинга безоговорочно и признавали одним из своих учителей.

Впрочем, отечественное киплинговедение интересно не только парадоксами писательского восприятия. Десятилетиями советские авторы были вынуждены заниматься исключительно идеологическими аспектами наследия Киплинга. И поэтому для Т. Левита его произведения были выражением идео-

2 Hopkins R. Т. Rudyard Kipling. A Literary Appreciation. Lnd., 1915. P. 13; Orwell G. Rudyard Kipling [Электронный ресурс]. URL: http://gaslight.mtroyal.ab.ca/Orwell-B.htm (дата обращения 10. 04. 2012); Norton С. E. The Poetry of Kipling // Kipling. The Critical Heritage. Lnd., 1971. P. 186; RudyardGs Adventures in Wonderland : «Allen Ch. Kipling Sahib : India and the Making of Rudyard Kipling, 1865-1900»//Claremont Review of Books. [Электронный ресурс]. URL: http://www.johnderbyshire.com/Reviews/Considerations/kiplingsahib.html (дата обращения 10. 04. 2012)

3 Le Gallienne R. Rudyard Kipling. A Criticism. Lnd., NY., 1900. P. 65; Dobree B. Rudyard Kipling. Realist and Fabulist. Lnd.; NY; Toronto, 1967. P. 193.

4 Palmer J. Rudyard Kipling. NY., 1915. P. 98.

5 Толстой JI. H. Предисловие к роману В. фон-Поленца «Крестьянин» // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. М., 1952. Т. 34. С. 522.

6 Цит. по: Витковский Е. Империя по имени Редьярд Киплинг. Предисловие к изданию прозы Р. Киплинга. [Электронный ресурс]. URL: http://nobHt.ru/node/1456 (дата обращения 12. 06. 2012).

7 Куприн А. И. Редиард Киплинг // Куприн А. И. Полное собрание сочинений. СПб., 1912. Т. 7. С. 143.

логии «сподвижников британского империализма», а Р. Миллер- Будпицкая, подчеркивала, что творчество Киплинга особо интересно именно постольку, поскольку являет собой «законченное, высокохудожественное воплощение идей и настроений нашего врага»8.

В послевоенном СССР одной из первых серьезных работ о Киплинге стала статья Т. Мотылевой. Традиционная политическая риторика здесь начинает сочетаться с попытками объективного осмысления: «Место Киплинга внутри литературы декаданса было своеобразным», поскольку «он утверждал культ энергии и грубой силы», «сознательно обращался к широкой публике и связывал свое творчество с практическими потребностями идеологической политики»9. Т. Мотылева, также пишет о романтике риска в романах писателя, а солдатские стихи определяет как «псевдореализм», продвигающий идею беспрекословного служения Империи. Написанная в 1960-е гг. статья Р. Самарина звучит уже менее воинственно, однако и здесь доминирует идеологический момент, причем особо подчеркивается, что Киплинг «возглавил империалистическое направление в английской литературе, именовавшееся в тогдашней критике „неоромантическим"»10.

Именно вопрос о Киплинге-романтике/неоромантике в последующие годы неоднократно оказывается в центре внимания. Так, Е. Гениева писала: «Романтическое видение мира возвысило и отчасти облагородило даже шовинистические идейные посылки Киплинга, выдвинув на передний план идеи патриотизма и верности долгу»11. Однако более всего исследовательницу занимает вопрос о роли романтизма и неоромантизма в творческом методе автора. При этом позиция Е. Гениевой неоднозначна. С одной стороны, в своих работах она пишет о романтическом миросозерцании Киплинга; с другой— сводит сами романтические каноны к героической атрибутике и романтике; но при этом особо подчеркивает, что Киплингу «был чужд стилизованный авантюрный роман» Стивенсона и Хаггарда12.

Своеобразный взгляд на творчество Киплинга представлен у В. Бетаки, который утверждает: «Киплинг романтический писатель, но философски сам он как личность никаким романтиком <.. .> никогда и не был»13, — и полагает, что автор использовал романтизм и романтику дальних странствий лишь как средство психологического влияния на детей и юношество, склонных воспринимать литературу «более или менее романтически». Столь же оригинальна точка зрения Ю. Кагарлицкого, согласно которой Киплинг «писал о людях, и похожих и

8 Левит Т. М. Киплинг // Литературная энциклопедия: в 11 т. М„ 1929-1939. Т. 5. Стб. 200. Миллер-Будницкая Р. Поэзия Редьярда Киплинга // Киплинг Р. Избранные стихи. Л., 1936. С. 7,29.

9 Мотылева Т. Л. Киплинг // История английской литературы: в 3 т. М., 1943-1958. Т. 3. С. 261.

10 Самарин Р. Редьярд Киплинг // Киплинг Р. Свет погас. Мн., 1987. С. 7.

11 Гениева Е. Ю. Киплинг // История всемирной литературы: в 8 т. Т. 8. М., 1994. С. 383.

12 Гениева Е. Индия, моя Индия... //Киплинг Р. Восток есть Восток. М., 1991. С. 12.

13 Бетаки В. Киплинг и русская поэзия XX в. // Киплинг Р. Избранные стихи из всех книг. Б. м.: Salamandra Р. V. V., 2011. — С. 301.

5

непохожих на своих предполагаемых земляков, да к тому же живущих в чужой стране, так что иначе как неоромантиком его было не назвать»14.

Тенденция к исследованию наследия Киплинга в сравнении с романтизмом либо неоромантизмом постепенно укоренилась в отечественном литературоведении. Потребовались годы, чтобы стало очевидным: творения «железного Редьярда» совершенно невозможно однозначно оценить ни в романтическом, ни в неоромантическом ракурсе (Н. А. Анастасьев, Н. А.Вишневская, Е. П. Зыкова, М. Б. Ладыгин, Б. М. Проскурнин, Д. М. Урнов). Но поскольку тема киплинговского неоромантизма звучала несколько громче романтической, со временем утвердилось мнение о том, что Киплинг по типу своего художественного сознания, безусловно, принадлежал английскому неоромантизму и вместе с ним активно противостоял бездуховной прозе жизни, оставшейся без подлинного героя.

В сущности, именно оппозиция героя/не-героя оказывается исходной точкой и основным аргументом в рассуждениях, тех, кто принял идею киплинговского неоромантизма. Так, по С. А. Богомолову, «имперская система ценностей поздневикторианской Британии» ярко и полно выразилась в «новом романтизме» Стивенсона, Киплинга и др., воплотившем «моральное кредо долга и самопожертвования, дисциплины и веры, гармоничного единства силы духа и физической мощи»15. А Н. Садомская доказывает, что стараниями Хаггарда и Киплинга «другим героем неоромантической прозы стал представитель коренного населения колоний», явившийся миру «в неповторимом своеобразии своей национальной культуры и традиций и в то же время как представитель человеческого рода»16. Однако нам представляется, что герой-абориген Хаггарда и Киплинга ведет свой род, скорее, от естественного человека Руссо и евангельской идеи равенства перед божеством, и его связь с этнографическими пристрастиями авторов вторична.

В таком контексте достаточно интересна позиция Л. Романчук, которая исследует формальную сторону отношений Киплинга с романтической традицией: «Романтизм Киплинга проявляется» в «метафизической символике его текстов; биполярном противопоставлении и в то же время своеобразном соединении противоречивых текстуальных конструкций» . Правда, при этом автор утверждает, что неоромантизм Киплинга был реакцией на засилье позитивизма. На подобные терминологические нестыковки можно было бы не обращать внимания, но в сочетании с формализованным подходом к романтической поэтике и преувеличением роли экзотического элемента они искажают объективную картину творимой автором действительности.

14 Кагарлицкий Ю. Певец человечества// Киплинг Р. Наулака. Ким. СПб.; М., 1993. С. 6.

15 Богомолов С. А. Художественная версия концепции «нового империализма» в неоромантизме Р. Л. Стивенсона// Вестник ОГУ. 2004. № 2. С. 26.

16 Садомская Н. Д. Творчество Генри Райдера Хаггарда и английская литература на рубеже Х1Х-ХХ веков: дисс.... док. филол. н. М, 2007. С. 385.

17 Романчук Л. Ключевые слова и образы в поэзии Киплинга. иКЬ:Ьир:/Лу\у\у.готап-chuk.narod.rU/l/Kipling.htm (цата обращения 11.06. 2012).

6

Впрочем, последний момент мало занимает литературоведов, и это странно: рассуждать о романтизме и романтической традиции, обходя стороной художественно-онтологическую проблематику и даже идею двоемирия, по меньшей мере, нелегко. Однако подобная фигура умолчания вряд ли случайна, ведь редукция бытийного компонента дает полную свободу в решении вопроса о романтических либо неоромантических пристрастиях Киплинга.

Таким образом, анализ источников показывает, что для киплинговедения творчество Киплинга прежде всего являет собой: а) идеологический феномен Британской империи; б) культурный феномен западной цивилизации, вдохновляемый дыханием «чужого неба»; в) литературный феномен, который соединил в себе основные черты романтизма, реализма и неоромантизма. Вопросы двоемирия, особенностей авторской мифологии и Закона стоят при этом даже не на втором плане. Кроме того, существует и терминологическая проблема, так как «неоромантизм» отечественного литературоведения сильно отличается от английского «неоромантизма», чей ареал обитания ограничен изобразительным искусством, музыкой и архитектурой18; в области же литературы, более употребительны термины «модернизм» и «поздний романтизм» (late-Romanticism).

Таким образом, избранный ракурс решения проблемы соответствует задачам современного литературоведения, поскольку дает возможность выявить новые особенности творческого метода Киплинга и уточнить его место в художественных исканиях «промежутка»19. С учетом названных обстоятельств мы помещаем в центр нашего исследования «Книга Джунглей», которые с полным правом могут считаться вершиной миросозидающих исканий автора.

Объект исследования — художественная действительность «Книг Джунг-лей»( «The Jungle Book»; «The Second Jungle Book»).

Предмет исследования — двоемирие и мифология Закона в системе художественной действительности дилогии.

Основной материал исследования — «The Jungle Book» (1894) и «The Second Jungle Book» (1895). Однако для выявления концептуально значимых связей дилогии с другими творениями художника привлекается ряд программных произведений: «The Ballad of East and West» (1889); «The Gipsy trail» (1892); «The Only Son» (1893); «In the Rukh» (1893); «The White Man's Burden» (1899). Кроме того, при решении конкретных задач (эволюция темы долга; связь с романтической традицией) используются как ранние, так и более поздние тексты: «The City of Dreadful Night» (1885), «The Sons of Martha» (1907); «My boy Jack» (1915). Везде, кроме оговоренных случаев, подстрочный перевод наш.

Цель исследования — установить роль двоемирия, мифологии как таковой и мифологии Закона в формировании, становлении и развитии художественной действительности «Книг Джунглей».

18 См.: Neoromanticism // Encyclopedia Britannica. URL:http://www.britanràca.com/EBcheck-edAopic/409099/Neoromanticism; NeoRomanticism // Encyclopedia of British NeoRomanticism. URL: http://www.neo-romantic.org.uk/whatisneorom.html (дата обращения 11.06. 2012).

19 Термин Ю. H. Тынянова. См.: Тынянов Ю. Н. Промежуток // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 168-195.

7

Достижение обозначенной цели предполагает решение системы задач, которая включает в себя: 1) аналитический обзор литературоведческих работ (для уточнения основных тенденций киплинговедения); 2) определение характера отношений художественной действительности, творимой Киплингом, с мирами романтической традиции; 3) выявление атрибутов двоемирия Киплинга, специфических приемов авторской поэтики и определение их функции в создании художественной действительности «Книг Джунглей» и других программных произведений; 4) осмысление феномена Закона в его системной взаимосвязи с библейской и индийской мифологией, а также с авторским мифотворчеством; 5) аналитическое описание художественной действительности «Книг Джунглей» в ее взаимосвязи с мифологией Закона.

Теоретическая значимость исследования состоит в следующем: 1) выявлены сущностные характеристики творимой художественной действительности Р. Киплинга; 2) установлен базовый принцип творческой «онтологии» автора: двоемирие как гармоничный союз самодостаточных миров; 3) уточнены основания нравственного идеала автора: следование долгу обязательно, поскольку он есть воплощение Закона, данного высшей силой, которая в каждом из миров своя; 4) определены границы применения полученных результатов в литературоведческих исследованиях.

Практическая значимость работы: материалы и результаты исследования могут найти применение в исследованиях наследия Киплинга, литературного процесса рубежа XIX-XX вв., при подготовке специальных курсов по зарубежной литературе, теории литературы, а также теории и практике перевода.

Новизна диссертационного исследования заключается в том, что в нем впервые предпринята попытка рассмотреть «Книги Джунглей» как оригинальный опыт создания полноценной художественной действительности, которая обладает собственной мифологией, собственным Законом, собственными пророками и «Мессией», но при этом гармонично сосуществует с реальностью.

Теоретическую основу работы составили: 1) работы зарубежных литературоведов: J. Adams, Ch. Allen, R. Baldi, Ch. Carrington, В. Dobrée, E. Dowden, R. Durand, T. S. Eliot, R. L.Green, R. T.Hopkins,, S. Islam, P. Keating, S. Kemp, R. Le Gallienne, A. Lycett, J. McGivering, С. E. Norton, M. Paffard, W. B. Parker, H. Ricketts, W. W. Robson, M. Seymour-Smith, V. A. Shahane, E. Strokes, S. Walsh, A. Wilson; 2) труды отечественных исследователей, посвященные: а) английской литературе (А. А. Вельский, С. А. Богомолов, Л. В. Потураева, Н. Д. Садомская, О. Г. Сидорова); б) творчеству Киплинга (Е. Ю. Гениева, А. А. Долинин, Н. Я. Дьяконова, Г. Э. Ионкис, Н. И. Конева); в) проблемам авторского мифотворчества в зарубежной литературе (Т. А. Шарыпина) и художественно-философском тексте (Л. Н. Воеводина, Е. В. Лейбель).

Наше понимание художественной действительности опирается на фундаментальные положения, сформулированные А. Ф. Лосевым и Д. С. Лихачевым. Это дает нам возможность постулировать тезисы, задающие общее направление исследования: а) художественная действительность, создаваемая Киплингом, реальна и «совершенно самостоятельна», б) ее развитие строго подчинено определенным принципам, что обеспечивает системное единство всех уровней

творимого бытия20. Таким образом, в рамках нашего исследования художественная действительность есть объективно существующая в пределах авторского текста реальность, и ее существование есть результат закономерного развития сотворенных художником «природы», «общества» и «духовной культуры».

Методологическая основа исследования. Базовым методом работы выступает историко-литературный метод, позволяющий получить объективную картину творческих исканий автора. При необходимости используются биографический и сопоставительный метод, а также элементы концептуального анализа.

Апробация работы проводилась на теоретических семинарах кафедры культурологии и зарубежной литературы Магнитогорского государственного университета (2011-2012 гг.); на Международной научно-практической конференции «Студент и наука» (Магнитогорск, 2011 г.), на XV Международной научно-практической конференции «Взаимодействие национальных культур в искусстве» (Магнитогорск, 2011 г.); на XVI и XVII Международных конференциях «Пушкинские чтения» (Санкт-Петербург, 2011 и 2012 гг.); на VIII Международной научно-практическая конференции «Язык и культура» (Новосибирск, 2013 г.); на Международной научно-практической конференции «Современные проблемы филологии и методики преподавашм языков: вопросы теории и практики (Елабуга, 2013 г.), а также на VII Международной научной конференции «Концептуальные проблемы литературы: художественная когнитивность» (Ростов-на-Дону, 2013 г.).

Структура работы: введение; три главы, включающие по 2 раздела; заключение (основной текст занимает 183 е.); список использованной литературы (199 наименований).

Содержите работы

Во Введении выявляется степень разработанности проблемы, определяются актуальность темы, научная новизна, объект и предмет исследования, формулируются цели, задачи и устанавливается методологическая основа работы.

Глава I — «Своеобразие художественной действительности Киплинга п романтическая традиция» — посвящена сопоставленшо творческого метода автора с романтизмом, неоромантизмом и умонастроениями рубежа XIX-XX вв.

В первом разделе («Баллада, библейское слово и поэзия долга») мы возвращаемся к рассуждению Б. Добрэ, причислявшего Киплинга к романтикам, на основании того, что в стихотворешш «Мой мальчик Джек» поэт использовал диалоговую балладную форму с «подхватами, рефренами» и «глубоким художественным впечатлением». Однако анализ текста заставляет нас усомниться и в его жанровой принадлежности, и в его романтической природе. Так, рефрен у Киплинга меняется от строфы к строфе, в итоге превращаясь в свою антитезу. Эволюция созданных поэтом образов сначала приводит к усложнению смысла,

20 См.: Лосев А. Ф. Диалектика мифа //Лосев А. Ф. Из ранних произведений. М., 2001. С. 417, 426, 448; Лихачев Д. С. Внутренний мир художественного произведения// Вопросы литературы. 1968. № 8. С. 74.

что не свойственно балладному канону, а затем к появлению чуждого романтической традиции мотива единения героя с миром.

Подобным образом опровергаются и тезисы об антиномиях Киплинга. Последние, по мнению Л. Романчук и JI. Потураевой, есть типичные «ключи» романтической системы (жизнь/смерть, рай/ад, этичное/неэтичное, красивое /безобразное, Дом /изгнание etc.). Но такие «ключи» присущи уже античным сочинениям, и значит, не являются подлинными атрибутами романтизма.

Похожие результаты дает изучение работы поэта с библейским словом. Обратившись к «Сыновьям Марфы» и «Бремени белого человека», мы видим, что евангельский и ветхозаветный текст у Киплинга становится материалом для создания нового мира и новых героев. Кем бы не представали последние: жертвами божественного суда, «мессиями» etc. —они оказываются далеки и от библейских прообразов, и от романтических двойников. Поэтика Киплинга, будучи органично связанной с библейской, тем не менее не приемлет механического повторения. Это проявляется и в оригинальных трактовках мотивов (исход, египетская ночь etc.), и на образном уровне. Так, сыновья Марфы для поэта — знающие свой долг демиурги, сила которых чуть ли не равна божественной: их мир и мир божества сосуществуют, не стремясь к единению. А в «Бремени белого человека» семикратная анафора «Take up the White Man Els burden» каждый раз получает новое продолжение, где разъясняется, что такое это бремя и почему его необходимо принять на себя. Последний момент необычайно важен, так как Киплинг призывает к осознанному служению, а не к исполнению повинности, «дарованной» высшей силой. В итоге размышление о цивилизаторской миссии2 дает начало размышлению о проблеме свободы, которая трактуется, скорее, в классицистическом, а не романтическом ключе.

Таким образом, своеобразие связи творчества Киплинга с литературной и культурной традицией проявляется на всех уровнях текста. Причем генетические и типологические схождения служат автору материалом, из которого он при помощи оригинального приема, предполагающего зеркальную симметрию смыслов и ценностной составляющей (обратное «калькирование»), творит основания новой «реальности».

Второй раздел («„ Чужое небо", вопрос о двоемирии и бремя „пути"») посвящен идейно-содержательной стороне отношений творчества Киплинга с романтической традицией. Прежде всего мы отмечает, что в английском литературоведении неоромантизм рассматривается как общее отношение художника к искусству и жизни, определенная «эстетика», а вовсе не как состоявшаяся литературная школа. Отечественные же исследователи видят в неоромантизме а) линию английской литературы конца XIX-начала XX вв., связанную с разработкой приключенческого, исторического, детективного жанров; б) литературное наименование культурологического сдвига, соотносимое с натурализмом, импрессионизмом, декадентством, символизмом, неоклассицизмом etc. Впрочем, когда речь заходит о неоромантическом переосмыслении романтического

21 N.B. Р. Хопкинс полагал, что в «Бремени белого человека» Киплинг «пылко и серьезно формулирует единственное истинное моральное основание Империи».

10

двоемирия на уровне художественного текста, суждения становятся более определенными, и исследователи указывают: в отличие от романтиков начала XIX в., неоромантики переносят своих героев из дисгармоничной реальности не в мир мечты, а в мир экзотических стран, необыкновенных приключений, осуществляя поиск идеала в материальной действительности. Другими словами, один из романтических миров обретает у неоромантиков плоть и кровь, а идеал из недосягаемой мечты становится явью.

На первый взгляд, подобный подход многое объясняет в произведениях Киплинга. Однако для окончательного решения задачи отдельные вопросы художественно-онтологического свойства следует рассмотреть более подробно. Как известно, платоновское противоположение бытия и инобытия после своего романтического возрождения обрело новые атрибуты. Нейтральные противоположности начали враждовать, их отношения становились первопричиной человеческих трагедий и т.д. Одновременно с изменениями в отношениях двух миров менялся и человек, для которого бытие с его непреложными законами становилось помехой в осуществлении абсолютной свободы. И, таким образом, определяющей чертой романтической системы мировоззрения становилось разделение мира на «Я» и «не-Я», в итоге превращавшееся в основной объект авторской рефлексии. Однако в текстах Киплинга подобная система оппозиций отсутствует. Даже обычное для традиции «чужое небо» у него никогда не является таковым, потому что никому и ничему не противопоставлено. Оно — часть одного из многих парных миров, каждый из «обитателей» которых живет «здесь и теперь». При этом все миры в равной степени находятся рядом с героями: джунгли и Джунгли, реальность и миф («Книги Джунглей»); миры Мужчины и Вечности («Баллада о Западе и Востоке»); ночной и дневной город («Город страшной ночи»), мир своих и чужих («Цыганская тропа»).

Далее приводятся наблюдения, связанные с вопросом о специфике романтической образности в поэзии и прозе Киплинга. В первом случае речь идет о традиционных для романтизма цыганах, во втором — о главном герое «Книг Джунглей». Так, анализируя связь центральных идей «Цыганской тропы» с романтической традицией, мы отмечаем: несмотря на присутствие традиционных мотивов (странствие, воля, страсть), доминирует здесь идея ухода от чужих по крови. Отличается от цели романтических странствий и цель цыганского пути — реальный, но окрашенный в цвета богини Кали и бога Ямы, лес Махим.

У Киплинга все одинокие избранники этого мира обречены следовать по своему пути. Однако избранничество его героев сущностно отличается от избранничества героев романтизма. Да, некоторые из них, и в первую очередь — Маугли, окружены некой тайной: прошлое неизвестно, а будущее в принципе неведомо. Они не знают, что такое рефлексия и трагический разлад с миром. Они лишены романтической гордыни, а причины их противостояния отдельным личностям и группам не имеют ничего общего с предпосылками романтического конфликта. Если они, подобно Маугли, и поднимают бунт, то не ради абстрактных идеалов, а ради вполне определенных целей: отомстить за Акелу, спасти соплеменников-котиков etc. И наконец, идеал героев Киплинга состоит в

неуклонном следовании Закону, запрещающему покидать предначертанный путь, и они всегда осознают себя частью общества. Добавим, что настоящие романтики верят «в природную божественность человека», а Киплинг связывает подлинную свободу Маугли с Джунглями, жизнь в которых жестко регулируется Законом, в чем-то значительно более строгим, чем законы человеческого общества. Сравнение Маугли с героями неоромантизма тоже не дает положительного результата: он не знает рефлексии, но лишь потому, что воспитан волками; он часть Джунглей, поэтому мир людей ему просто любопытен; а его «мужественный оптимизм» — это оптимизм молодого сильного зверя.

Таким образом, нам удалось установить, что в исследованных программных произведениях Киплинга: а) отсутствуют сущностные связи с фундаментальными положениями романтической доктрины; б) схождения с неоромантической образностью имеют случайный и формальный характер; в) реалистические элементы в большей степени тяготеют к натуралистической традиции и никогда не являются авторской самоцелью.

Рассмотрение особенностей двоемирия Киплинга показало, что оно: а) не связано с двоемирием романтической традиции; б) изначально не предполагает непримиримых противоречий; в) его основным принципом выступает принцип взаимодополняемости оппозиций.

Глава II— «Художественная действительность «Книг Джунглей» в ее отношении к Закону»— открывается разделом «„Рукх", „Единственный Сын" и история Галаци-волка: на подступах к Закону». Анализируя ключевые моменты в истории создания дилогии, мы обращаемся к рассказу «Рукх» («In the Rukh», 1893), где Маугли был впервые представлен читателю.

Мы отмечаем, что в истории о волчьем приемыше, который покинул звериный мир, но не утратил с ним связи (братья-волки всегда рядом), отведено особое место цитатной игре. Но на первых ролях здесь выступают слова из цикла Г. Гейне «Возвращение домой», которые предваряют появление лесного человека и звучат в финальной сцене: «Und 1 work miracles — und dey come off too!». Данная реминисценция, открывая и завершая тему возвращения Маугли, не просто напрямую отсылает к стихотворению «Mir träumt': ich bin der liebe Gott...» («I dreamed that 1 was Lord of all...»), но становится ключом для осмыслении стихотворения «Единственный Сын» (The Only Son).

Главный герой этого произведения, являющегося прелюдией к «Рукху», видит сон во сне, и в этом сне возвращается в родные места. В отличие от «прозаического» Маугли, который прежде всего человек, the Only Son сущностно причастен множеству миров и проживает одновременно несколько жизней как человек и как волк. При этом совершенно непонятно, какое из существований было на самом деле, а какое всего лишь грезится герою.

Некоторую ясность в вопрос о природе этого персонажа вносит исследование второй редакции «эпиграфа», которая дополнена строками о преклонении волчицы («She loosed the bar, she slid the bolt, she opened the door anon,And a grey bitch-wolf came out of the dark and fawned on the Only Son!»). Прослеживая происхождение имени Only Son, мы обращаемся к словам Писания о единородном Единственном Сыне Божьем (the only (begotten) Son of God) и к авторитет-

ным толкованиям XIX столетия (Дж. Н. Браун, Б. Б. Эдварде, Н. Воркестер). Доказав параллелизм и подобие образов в Библии и тексте Киплинга, мы высказываем мысль об особом значении сцены преклонения, так как теперь: а) открытая дверь, ранее просто отделявшая мир человека от мира зверей, становится вратами в иное пространство; б) рядом с миром человека возникает мир божества. Таким образом, во второй редакции Киплинг совершает переход от простого двоемирия, в рамках которого просто сосуществовали мир зверей и мир человека, мир яви и мир сна, к двоемирию качественно иного уровня.

Завершая разговор о рассказе и его «эпиграфе», мы отмечаем, что и первая редакция стихотворения «Единственный Сын» имеет прямое отношение к двоемирию по Китингу, поскольку образует устойчивую пару с прозаической действительностью «Рукха». Именно эта структура позднее становится основой сложной системы самостоятельных и взаимодополняющих друг друга миров, известных нам под именем «Книг Джунглей».

Далее мы рассматриваем вопрос об источниках дилогии и приходим к выводу, что названные самим Киплингом «Король Лев» Д. Гринвуда и «Нада Лилия» Р. Хагтарда, где фигурирует Галаци-волк с братьями, не являются таковыми. Авторские указания, на наш взгляд, представляют собой мистификацию, истинную цель которой определить сегодня вряд ли возможно.

Завершая раздел мы выдвигаем тезис о том, что, несмотря на необычную составную структуру, «Книги Джунглей» представляют собой цельное произведение, где нет ничего случайного и лишнего. Так, якобы шуточное предисловие, скрывает в себе эпилог, повествующий о печальной участи тех, кто долгие годы жил рядом с Маугли, и вводит в текст мотив гибели покинутой им Сио-нийской Стаи и, возможно, самих Джунглей.

Второй раздел главы {«Закон, герой и парные миры») открывается анализом «Ночной Песни Джунглей», которая, выступая эпиграфом к первой главе «Книга Джунглей» («Братья Маугли»), исполняет в дилогии особую роль. Именно здесь мы впервые узнаем, что в основании действительности, творимой Киплингом, лежит некий Закон, регулирующий все сферы жизни Народа Джунглей («О/г, hear the call! — Good hunting all /That keep the Jungle Law!»).

Далее показывается, что Закону Джунглей присущи все черты человеческого закона: он создан обладателем законодательной власти, адресован конкретным субъектам права, регулирует общественные отношения, обладает высшей юридической силой. Соотнесение этих атрибутов Закона с текстом «Книг Джунглей» позволяет определить некоторые элементы его мифологии: Закон дан Народу Джунглей Первым из Слонов Тха и дан в тот момент, когда прежде безукоризненный мир познал первое убийство.

Мы обращает внимание и на то, что Законом утверждается право вожака стаи принимать новые законы и правила в ситуациях, которых в Законе нет («Because of his age and his cunning, because of his gripe/and his paw,/In all that the Law leaveth open, the word of the Head /Wolf is Law»). Следовательно, Джунглям известно и «божественное» (здесь — естественное), и позитивное («вол-

чье») право, которые дополняют друг друга точно так же, как миры «Рукха» и «Единственного Сына».

Тема Закона звучит и в размышлениях автора о границах добра и зла, а также о воздаянии и возмездии, которые при ближайшем рассмотрении оказываются основой и одним из основополагающих принципов жизни Народа Джунглей. Причем возмездие (revenge, punishment, avenge) как базовый принцип этической и правовой системы звериного мира у Киплинга оказывается немногим младше Закона, дарованного Джунглям демиургом Тха. Ведь месть и смерть входят в гармоничный мир Джунглей вместе с наказанием Первого из Тигров за убийство быка («Never again would he eat their fruit; but from that day he revenged himself upon the deer, and the others, the Eaters of Grass»).

Идея мщения присутствует и в других историях. В стихотворении «Закон Джунглей» говорится: «But the wolf that shall break it must die», — и это один из этапов превращения автором запретительных заповедей Ветхого Завета в заповеди возмездия, которое обеспечивают продолжение рода, следит за нравственным здоровьем Джунглей и утверждает неотвратимость наказания за любое зло. Анализ же сюжетной линии, повествующей о том, как Рыжие Псы оплатили «долг крови» (the Blood Debt), показывает, что идея возмездия у Киплинга постепенно обретает форму классического библейского талиона. А в определенные моменты закон возмездия (jus talionis) становится целью и смыслом жизни Маугли. Именно во исполнение этого закона, неукоснительно соблюдая принцип «равным за равное» («око за око» (Исх., 21:24)), он спасает Акелу и Стаю, а также убивает Шер Хана, верша возмездие не только за свою семью, но и за других людей (Мессуя: «I know thou hast avenged NathooDs death»).

На следующем этапе исследования мы анализируем истории, внешне не связанные с повествованием о Человеческом детеныше, но, тем не менее, органично встроенные в создаваемую Киплингом действительность. Рассматривая «Белого котика», «Рикки-тикки-тави», «Тумаи из рода Слонов», «Слуг Ее Величества», мы убеждаемся, что автор создал систему образов, которые выполняют по отношению к Маугли ту же функцию, что и характерные для литературы XIX столетия двойники. Однако в отличие от двойников традиционных, эти герои самодостаточны и не нуждаются в «оригинале», поскольку принципы киплинговского двоемирия обязательны не только на онтологическом уровне.

Так, в рассказе о слоновьем погонщике особую роль играет мотив избранности героя. Однако Маленький Тумаи стал единственным человеком, который увидел пляски слонов, а Маугли — избранник, спасший Стаю, и тот, кого после возвращения на скалу Совета называют уже не man-cub, a Man-cub.

Сопоставление образов Маугли и Рикки-тикки-тави также позволяет выявить важные параллели. Оба героя попадают в чужой мир и спасают его: мангуст — от кобр; Лягушонок — от моральной гибели и физического уничтожения (глава «Рыжие Псы»), При этом действия героев всегда подчинены чувству долга и принципу талиона (Маугли, исполняя долг, мстит за себя, за Акелу, за Натху; Рики-тикки мстит за птенца Дарзи и, убивая кобр, предупреждает убийство хозяев). Однако налицо и концептуальные различия: если долгом Маугли

была месть, то Рикки-тикки мстит во имя долга. Кроме того, в истории о мангусте особое значение придается идее служения (Рикки-тикки ведет себя, как образцовый туземный слуга). А в «Слугах ее Величества» на первый план выходит тема неустанного следования своему долгу, ибо подчинение и строгая иерархия есть важнейшие условиями процветания и существования Империи.

Завершает главу анализ стихотворения «Шива и кузнечик», где автором обыгрывается миф о шутке Парвати. Мы приходим к выводу, что в этом тексте Киплинг утверждает две идеи: а) в божественном творении изначально заложен принцип упорядоченности, б) каждый всегда получает то, что ему предначертано, и изменить предначертания высшей силы невозможно.

В главе Ш — «Мифы и миры «Книг Джунглей»» — анализируются основные линии авторской мифологии, и предпринимается попытка установить ее место и роль в художественной действительности дилогии.

Первый раздел («Мессианская идея, Закон Джунглей и закон Завета») открывается тезисом о том, что в мифологии Джунглей Киплинг верен принципам авторского миросозидания. Мифы людей и животных сплетаются в сложный орнамент, но не теряют самостоятельности, а мифологическое двоемирие становится органической частью мира Джунглей.

При этом мифологические миры сохраняют автономность и образуют с действительностью Джунглей очередную из многих пар. Парная конструкция играет важную роль при формировании основ киплинговской мифологии, ведь, помимо миров людей и зверей, колонии и метрополии, в «Книгах Джунглей» обретают новое существование миры индийских верований и христианства, в основании которых — учение о карме, Пятикнижие с книгами пророков, Новый Завет etc.

Анализ «индийской» линии показывает, что для ее разработки автор в основном использует прием обратного калькирования. Так, Ракша (демоница) посвящает остаток своих дней воспитанию и защите человеческого детеныша. Имя Рамы превращается в орудие Человека, осуществляющего закон возмездия против воплощенного зла. Агни служит посрамлению Шер Хана и т. д.

Затем мы переходим к христианской линии дилогии, само название которой наводит на мысль о прямой связи с Писанием. Исследуя главу «Как пришел Страх», мы показываем ее особое место в системе авторского двоемирия. Так, анализ рассказа Хатхи о том, как Джунгли обрели Закон, позволяет выявить родство мифологии Джунглей с мифами об Адаме, Еве и Каине. Не менее значимые параллели (способ наказания убийцы, мотив каиновой печати) присутствуют в историях о Первом Тигре и изгнании из «Эдема», созданного Тха.

Дальнейшее исследование библейской линии показывает, что Киплинг использует и другие сюжеты Пятикнижия. Так, начало волчьего периода в жизни Маугли явно перекликается с судьбой Моисея, а различия, выявленные при сопоставлении образов, свидетельствуют: в Маугли, в отличие от Моисея, есть волевое начало, не подчиненное никому, кроме него самого. Моисея находят египтяне, а Маугли сам приходит к волкам. И если Моисей в полном согласии с

волей божества уводит из Египта свой народ, то Маугли, изгнанный своим народом из Джунглей, возвращается, и второе пришествие становится явью.

Мы особо отмечаем, что годы, проведенные в Джунглях, не смогли отнять у Маугли его первого имени — человечий детеныш. По мере взросления героя он из человеческого детеныша превращается в Сына Человеческого, спасающего Народ Джунглей не только от физической, но и от нравственной гибели. Последний тезис подкрепляется: а) анализом авторской игры ветхо- и новозаветными смыслами: гора Сион-«дом Божий» актуализируются в мире Джунглей в виде «Сионийских холмов» («the Seeonee hills»)', б) анализом графических средств, применяемых Киплингом при создании базовых оппозиций дилогии джунгли/Джунгли, закон /закон etc.; в) авторским использованием этих же средств в цепи развития героя от «man [3 s cub» (человеческого детеныша) через человека («man») к «Мап-cub» (Человеческому детенышу).

В «Напуске Джунглей» Киплинг вводит в индийскую реальность и Джунгли вариации на темы пророческих книг. В безжалостном приговоре, который Человеческий Детеныш вынес деревне, обнаруживаются параллели со словами книги Иеремии (KJV; Jer., 49:33). А образ карелы в «Песни Маугли против людей» восходит и к устойчивому выражению на хинди («горький, как карела»), и к пророчествам Исайи и Софонии: «For the Karela, the bitter Karela, Shall leaf where ye build! I have untied against you the club-footed vines, I have sent in the Jungle to swamp out your lines» — «And it shall come to pass in that day, that every place shall be, where there were a thousand vines at a thousand silverlings, it shall even be for briers and thorns» (KJV; Isa., 7:23); «Therefore their goods shall become a booty, and their houses a desolation: they shall also build houses, but not inhabit them; and they shall plant vineyards, but not drink the wine thereof» (KJV; Zeph., 1:13). В итоге рядом с Маугли-мстителем встает фигура Маугли-пророка, открывающая читателю новые грани двоемирия «Книг Джунглей».

Во втором разделе («„Отраженные миры", искушение Маугли и Закон как Путь») рассматриваются финальные стадии в развитии основных идей дилогии. Мы отмечаем, что предшествующие «Напуску Джунглей» главы «Как пришел страх» и «Чудо Пурун Бхагата» образуют с историей о свершившейся мести цельную конструкцию. В первом рассказе мы узнаем, кто является истинным страхом Джунглей — Человек. В повествовании об уничтоженном селении мы видим, что Джунгли боятся Человека и готовы подчиниться Человеческому Детенышу (Хатхи: «Thy war shall be our war»). А в «Чуде Пурун Бхагата», главе, которая является одним из смысловых центров дилогии, Киплинг а) создает мир, зеркально симметричный и миру первого Страха, и современности, живущей законом возмездия; б) утверждает мысль о неукоснительное следование долгу и по новому разворачивает тему подчинения Закону.

Главный герой рассказа, следуя долгу перед кастой, народом, самим собой, сначала становится крупным государственным деятелем, затем уходит на путь просветления и, наконец, спасая приютившее его селение, совершает чудо. При этом его желание следовать по предназначенному пути теснейшим образом связано с идеями «Песни Кабира», где путь становится путем к истине, не знающей ни Востока, ни Запада, ибо все едино: «То learn and discern of his

16

brother the clod, / Of his brother the brute, and his brother the God»; «There was One; there is One, and but One, saith Kabir». Именно стремление пройти свой путь до конца сущностно связывает образы Пурун Даса и Маугли.

Человеческий Детеныш тоже вынужден оставить родной «очаг», чтобы следовать путем, предназначенным Человеческому Сыну Джунглей. Нашу мысль подтверждает сюжет об искушении Маугли («Королевский анкас»), отказ которого от сокровищ придает особый смысл словам, адресованным Каа-искусителю в начале испытания: «I now remember that I was once a man».

Возвращаясь к теме отраженных миров, мы анализируем «Квикверн». Эта глава отличается от других: здесь нет подтекста, нет системы оппозиций. «Квикверн»— зеркало, в котором особым образом отражаются «индийские» миры дилогии: Страх Джунглей здесь преображается в страх голода, а мнимая оппозиция Востока и Запада становится реальной оппозицией Севера и Юга.

Другой пример «отражения» — глава «Гробовщики», где диспут шакала, аиста и крокодила представляет собой полную противоположность беседе «бойцов» в «Слугах Ее Величества». Но хотя, в отличие от мула и прочих, «гробовщики» склонны к философствованию («Who rebukes the World is rebuked by the World»), они все равно остаются людоедами и падалыциками.

В «Квикверне» тоже встречаются «отраженные» образы. Так, ловкий индийский жрец («Тигр! Тигр!») обретает здесь собрата по ремеслу, а собаки, спасшие иннуитов в момент, подобный «концу света на краю света», явно противостоят рыжим собакам из Декана, ставшим «египетской казнью» и «Армагеддоном» Джунглей. И только у Маугли никаких отражений нет, поскольку Хозяин Джунглей перестал быть человеком в обычном понимании этого слова.

Его преображение начинается в главе «Рыжие псы», в битве с которыми сбывается предсказание Багира, и Человеческий Детеныш спасает душу и «тело» Джунглей. Именно тогда Маугли начинает осознавать, что человеческое в нем все-таки берет верх над звериным, и после завершения битвы умирает не только волк Акела, но и Волк-Маугли, после чего Человеческий Детеныш уходит дорогой Человеческого Сына, рожденного Джунглями («Весенний бег»).

Таким образом, смыслом жизни героя становится следование путем, предначертанным свыше, а основным принципом существования— исполнения своего долга. Однако превыше всего Закон, и именно об этом говорит «Прощальная песнь», завершающая дилогшо, ибо тот мир, в который уходит Маугли, так же подчинен Закону людей, как Джунгли своему Закону.

В Заключении мы подводим итоги проведенного исследования, особо отмечая, что а) поэтика двоемирия по Киплингу предполагает уравновешенность системы оппозиций на всех уровнях текста; б) важнейший прием поэтики двоемирия — использование «чужого слова» и определенной совокупности культурных знаков в качестве строительного материала; в) базовые идеи и приемы поэтики двоемирия сформировались в творчестве Киплинга уже к моменту создания «Книг Джунглей»; г) гармоничное существование художественной действительности «Книг Джунглей» как на уровне самостоятельных элементов (эпиграф, глава, финальная песня), так и на уровне, объединяющем эти элементы в единое целое, обеспечивает система тематических оппозиций.

В истории Джунглей присутствуют собственные «ветхо-» и «новозаветный» этапы. Мифологии Закона играет здесь ключевую роль; без нее верность пути и долгу утрачивает смысл. Сам Закон а) восходит к Моисееву законодательству и учению о карме, б) обеспечивает существования художественной действительности «Книг Джунглей» и в) являет собой сложный художественно-философский феномен, подчиненный принципам авторского двоемирия.

На основании полученных результатов мы формулируем положения, выносимые на защиту:

1. Художественная действительность «Книг Джунглей» создается и живет в полном соответствии с принципами авторского двоемирия, предполагающего существование сложной системы самостоятельных и взаимодополняющих друг друга парных миров.

2. В «Книгах Джунглей» представлен оригинальный опыт художественного создания полноценной действительности, которая, структурно повторяя основные черты реального бытия, не противостоит ему, но и не отождествляется с ним.

3. Художественная действительность Киплинга включает в себя три взаимообусловленных базовых уровня: мифологический (космогония и теогония Джунглей), религиозно-исторический (пророки — мессии — Человеческий Детеныш и Владыка Джунглей), «законодательный» (Закон Джунглей и долг), а также элементы этического и «культурологического» учения.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

I. Статьи, опубликованные в рецензируемых научных журналах и изданиях, определенных ВАК:

1. Слободнюк, Е. С. «Иное слово» в поэтике Киплинга: словарные материалы/ Е. С. Слободнюк // Проблемы истории, филологии, культуры.— Москва— Магнитогорск— Новосибирск, 2011. — Вып. 3 (33). — С. 755-759 (0,3 п.л.).

2. Слободнюк, Е. С. Последний романтик империи: Редьярд Киплинг у истоков забвения / Е. С. Слободнюк // В мире научных открытий. — Красноярск, 2012. — Вып. 4. (28). — С. 259-267 (0,3 п.л.).

3. Слободнюк, Е. С. Библейские мотивы в художественном бытии «Книг Джунглей» Р.Киплинга/ Е. С. Слободнюк // Научно-технические ведомости СПбГПУ. — Санкт-Петербург, 2012. — Вып. 1 (143). — С. 284-287 (0,3 п.л.).

П. Другие публикации:

4. Слободнюк, Е. С. К вопросу о стилистических особенностях «Второй книги Джунглей» Д. Р. Киплинга / Е. С. Слободнюк // В мире научных открытий: материалы II Всероссийской научно-практической конф. «Научное творчество XXI века» с международным участием. Вып. 4(10), часть 12 / Под общ. ред. Я. А. Максимова — Красноярск: Изд-во НИЦ, 2010. — С. 158-160 (0,3 п. л.).

5. Слободнюк, Е. С. К вопросу об адекватности перевода и мере интерпретации текста (па примере «Книга Джунглей» Д. Р. Киплинга) / Е. С. Слободнюк // «Актуальные вопросы современной науки и образования»: материалы

V Общероссийской научно-практической конференции с международным участием. Вып. 2. — Красноярск: Изд-во НИЦ, 2010. — С. 77-79 (0,3 п. л.).

6. Слободнюк, Е. С. «Цыганской тропой» к перекрестку культур (поэзия Д. Р. Киплинга) / Е. С. Слободнюк И Взаимодействие национальных культур в искусстве: II Международные студенческие ассамблеи: материалы научно-практической студенческой конференции «Взаимодействие национальных культур в искусстве», 18-19 февраля 2011 г. — Магнитогрск: МаГК. — С. 101-113(0,5 п. л.).

7. Слободнюк, Е. С. Речевое двоемирие в художественном бытии Р. Киплинга / Е. С. Слободнюк // Пушкинские чтения-2011. «Живые» традиции в литературе: жанр, автор, герой, текст: материалы XVI международной научной конференции / Под общ. ред. В. Н. Скворцова; отв. ред. Т. В. Мальцева. — СПб.: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2011. — С. 248-253 (0,5 п. л.).

8. Слободнюк, Е. С. Правовые искашм Р. Киплинга (на материале «Книг Джунглей») / Е. С. Слободнюк // Развитие молодежной науки в современном мире: сборник научных трудов по материалам VIII Международной научно-практической конференции 15 мая 2011г./ Отв. ред. Р. В. Пузиков; Министерство образовагаш и туки РФ [и др.]. — Тамбов: изд-во ТРОО «Бизнес — Наука — Общество», 2011. — С. 73-77 (0,3 п. л.).

9. Слободнюк, Е. С. Отмщение и воздаяние в «Книгах Джунглей» Р. Киплинга / Е. С. Слободнюк // Доктрина права. Вып. 2-3(10-11). — Тамбов-Саратов: изд-во ТРОО «Бизнес — Наука— Общество», 2011. — С. 78-83 (0,3 п. л.).

10. Слободнюк, Е. С. Место и роль человека в художественном бытии Р. Киплинга / Е. С. Слободнюк // Пушкинские чте1шя-2012. «Живые» традиции в литературе: жанр, автор, герой, текст: материалы XVII международной научной конференции / Под общ. ред. В. Н. Скворцова; отв. ред. Т. В. Мальцева. — СПб.: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2012. — С. 300-305 (0,4 п. л.).

11. Слободнюк, Е.С. Два мира «Книг Джунглей» и «Единственный Сын» / Е. С. Слободнюк // Язык и культура : сборник материалов VIII Международной научно-практической конференции. Новосибирск, 22 октября 2013 г. — Новосибирск : Издательство ЦРНС, 2013. — С. 109-113 (0,33 п. л.).

12. Слободнюк, Е. С. Закон, Путь и отраженные миры Р. Киплинга в дилогии «The Jungle Books» / Е. С. Слободнюк // Современные проблемы филологии и методики преподавания языков: Материалы Международной заочной научно-практической конференции (22 ноября 2013 г.): Сборник научных трудов. — Елабуга: Изд-во Елабужского института Казанского федерального университета, 2013. — С. 166-168 (0,3 пл.).

Издается в авторской редакция

Подписано в печать 14.01.2014 г. Формат 60х84!Лб. Усл. пеп. л. 1,0. Уч.-изд. л. 1,0. Тираж 100 т Заказ 6.

Издательство Магнитогорского государственного университета 455038, Магнитогорск, пр. Ленина, 114 Типография МаГУ

Текст диссертации на тему "Художественная действительность "Книг Джунглей" Р. Киплинга: двоемирие и мифология Закона"

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «МАГНИТОГОРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

04201

в ах рукописи

Слободннж Елена Сергеевна

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ «КНИГ ДЖУНГЛЕЙ» Д. Р. КИПЛИНГА: двоемирие и мифология Закона

Специальность 10.01.03 — литература народов стран зарубежья

(английская)

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор

М. В. Кожевников

Магнитогорск 2013

— 2 — ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение..............................................................................3

Глава 1. Своеобразие художественной действительности Киплинга и романтическая традиция..........................................................25

1.1. Баллада, библейское слово и поэзия долга...........................25

1.2. «Чужое небо», вопрос о двоемирии и бремя «пути»...............46

Глава II. Художественная действительность «Книг Джунглей» в ее отношении к Закону..................................................................79

II. 1. «Рукх», «Единственный Сын» и история Галаци-волка: на под-

ступах к Закону...........................................................79

И.2. Закон, герой и парные миры..........................................106

Глава III. Мифы и миры «Книг Джунглей»................................131

III. 1. Мессианская идея, Закон Джунглей и закон Завета.............131

III.2. «Отраженные» миры, искушение Маугли и Закон как Путь... 157

Заключение.......................................................................177

Литература........................................................................184

I. Тексты.........................................................................184

I.1. Электронные ресурсы............................................186

II. Исследования и критика..................................................186

II.1. Электронные ресурсы...........................................196

III. Справочные материалы..................................................199

III. 1. Электронные ресурсы.............................................200

— 3 — Введение

Джозеф Редьярд Киплинг — одна из наиболее заметных фигур в английской литературе рубежа Х1Х-ХХ веков. Его творчество до сих пор является предметом оживленных дискуссий в литературоведческих кругах как на Западе, так и в России. Каждый исследователь видит Киплинга по-своему: талантливый сказочник, мифотворец, автор приключенческих рассказов, «бард империализма», создатель новаторских стихотворений и баллад.

Однако критический анализ работ, посвященных Киплингу, наводит на мысль о том, что сегодня киплинговедение вряд ли может претендовать на звание окончательно сформировавшейся литературоведческой дисциплины: особенности творческого метода описаны подробно, но фрагментарно; природа авторского художественного сознания осмыслена далеко не полностью. И даже в вопросе о том, какое место следует отвести «железному Редьярду» в мировом литературном процессе, литературоведы до сих пор не пришли к единому мнению. Творчество Киплинга относят то к чистому романтизму, то неоромантизму, то к реализму, то к декадансу, либо просто возводят в статус уникального культурного явления, находящегося вне каких-либо течений.

Подобное положение дел изначально обусловливает актуальность любого исследования, в котором будет предпринята попытка дать непротиворечивую картину творческих исканий последнего барда Британской империи. И все же нам представляется, что основные проблемы современного киплин-говедения в большей степени связаны с «онтологической» лакуной, которая нарушает целостную картину художественного универсума Киплинга и не позволяет дать объективную оценку авторского вклада в мировой литературный процесс. Чтобы представить более весомые аргументы в пользу того, что наследие Киплинга нуждается в современном осмыслении, рассмотрим степень разработанности проблемы, вынесенной в заглавие диссертации.

Уже на первых шагах ознакомления с источниками обращает на себя внимание тот факт, что более столетия исследователи Киплинга не могут вы-

работать сколько-нибудь согласованную точку зрения ни по вопросам формы, ни по проблемам содержательной стороны его произведений. Далеко не последнюю роль в сохранении такой разноголосицы сыграли причины политического свойства.

Для подтверждения этой мысли достаточно вспомнить, что во второй трети XIX столетия викторианская Англия вышла на пик своего могущества. Научно-технический прогресс, небывалый подъем производства и, как следствие, мировая промышленная монополия, сделали страну экономическим и политическим лидером Европы. Кроме того, к середине XIX века Британия стала крупнейшей колониальной державой мира, «страной, над которой не заходит солнце», «Империей всех империй». А материальный прогресс определяет настроения в обществе. У англичан появилось ощущение незыблемости бытия, и доминирующее положение в мировоззрении занял утилитаризм И. Бентама, провозглашающий главными ценностями личное преуспеяние, достижение пользы, выгоды, удовольствия, добра и счастья.

Другими словами, начало творческого пути нашего героя совпало расцветом империи, что сыграло определяющую роль феномене Киплинга. Как писал А. Куприн: «Страна, <...> создавшая священную неприкосновенность семейного очага<...>; страна, национальный гимн которой кончается прекрасными словами, заставляющими нас, русских, плакать от бессильного волнения, <...> только такая страна, страна мудрого и бессердечного эгоизма, железной англосаксонской энергии, презрительной государственной обособленности и беспримерно жестокой колониальной политики, страна, гордо пишущая местоимение „Я" с большой буквы, но ревниво охраняющая каждую мелочь старины, <...> только такая страна могла породить свою теперешнюю национальную славу — Редиарда Киплинга»1.

Однако расцвет империи был недолог. Германия, Япония, США начинают предъявлять свои права на мировое лидерство, а первые проявления

1 Куприн А. И Редиард Киплинг // Куприн А. И. Полное собрание сочинений — СПб.: Товарищество издательского и печатного дела А. Ф. Маркс, 1912. — Т. 7. — С. 141.

грядущего экономического и политического кризиса несчастливо совпадают с кризисными процессами в рационалистическом мировоззрении, поразившими практически все области духовной жизни общества. Всеобщее осознание исчерпанности старых форм в соединении с желанием создать нечто новое вызывают к жизни до того невозможные культурные явления2. К числу последних, согласно принятой отечественным литературоведением точке зрения, относится неоромантизм 1880-х гг.

Будучи явлением неоднозначным и многоплановым, неоромантизм объединял людей самых разных художественных воззрений, которые, тем не менее, сходились в неприятии современной им обыденности. Произведения Р. Стивенсона, Д. Конрада, Г. Честертона не просто дарили читателю необыкновенные миры, захватывающие приключения и новых героев: исторические и приключенческие повествования стали вызовом викторианскому бытовому роману со всеми его достоинствами и недостатками.

Именно в это время, в переломный для английской литературы период, и начинается литературная карьера Киплинга, чьи стихи и проза внезапно оказываются не просто востребованы: аудитория с восторгом встречала каждое новое произведение. В молодом писателе молниеносно признают властителя дум, видят талант, граничащий с гениальностью. И главную роль здесь, конечно же, сыграли вовсе не описания дальних стран и лихо закрученные сюжеты — все это у англичан было и до Киплинга, — а совершенно новый живой стиль будущего нобелевского лауреата.

Кроме того, как справедливо отметили Н. Дьяконова и А. Долинин: «Киплинг входил в литературу в период безвременья, <...>когда уже начала давать трещину <...> твердыня викторианского сознания... Литература нуждалась в обновлении, и стоило Киплингу в 1890 г. опубликовать в Англии несколько десятков рассказов и баллад, как стало ясно — среди литературных

Реализм сдавал свои позиции и массовый читатель все чаще делал выбор в пользу авантюрно-приключенческого романа, детективных, мистических и фантастических историй (Г. Хаггард, Р. Стивенсон, Д Конрад, А. Конан-Дойл, О. Уайльд, Г. Уэллс).

— б —

„расчисленных светил" появилась „беззаконная комета", готовая взорвать изнутри сложившуюся систему жанров и стилей. В неясном, расплывчатом контексте эпохи Киплингу удалось разглядеть обширную лакуну, удалось разгадать потребность в современном романтическом герое, в новом моральном кодексе, в новом мифе, который был бы созвучен дарвиновской теории эволюции с ее жесткой формулой: „Выживает сильнейший"» .

Несколько иную, но по сути своей родственную, интерпретацию этой стороны феномена Киплинга предложил Д. Оруэлл, который, признавая за автором талант рассказчика, тем не менее обнаруживал в его мировидении невежество и сентиментальную сторону империализма: «Романтические идеи Киплинга об Англии и Империи могли бы не иметь никакого значения, если бы он не поддерживал их классовыми предрассудками, всегда следовавшими за ним»4. Высказывание Оруэлла, на наш взгляд, интересно не только синтезом литературоведения и идеологии, но и тем, что критик пишет о романтических идеях Киплинга, а вовсе не о его романтизме. В контексте нашего исследования этот момент достаточно важен, поскольку отражает общую для англоязычного литературоведения тенденцию.

Так, к примеру, Д. Перкинс в своей «Истории английской литературы» писал: «В 80-90х гг. поэзия Киплинга была одной из наиболее впечатляющих альтернатив „высокой" поэтической культуре того времени. По просторам литературы, в которой доминировали пост-романтики, пост-викторианцы, прерафаэлиты, парнасцы, эстеты, импрессионисты, декаденты и символисты, он двигался, как локомотив, целеустремленный, готовый к действию, невероятно энергичный. Его часто (и весьма верно) считают лидером реакции на эстетизм и декаданс. Тогда как они стремились писать „чистую" поэзию формы, настроения, духа и тонов, поэзию, предназначенную для рафинирован-

J Дьяконова Н., Долинин А. О Редьярде Киплинге // Киплинг Р. Избранное. — Л.: Худ. лит., Ленингр. отд., 1980. — С. 7.

4Onvell G. Rudyard Kipling [Электронный ресурс]. URL: http://gaslight.mtroyal.ab. ca/Orwell-B.htm (дата обращения 15. 10. 2011). Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, подстрочный перевод англоязычных источников наш — IL С.

ной и избранной публики, Киплинг был преднамеренно тривиален, экспрессивен, завлекателен и „народен". Что касается „чистоты", то нет писателя, у которого ее было бы меньше, чем у Киплинга. Напротив, Киплинг делал поэзию инструментом воздействия — восхваления, напоминания, предупреждения, обвинения»5. Действительно, как отмечают многие литературоведы, Киплинга совершенно «не пугала грубая оболочка слов», он умел обращаться к «романтике самой веши»6. И, читая его произведения, мы видим, что он находил эту романтику там, где ее, казалось бы, быть не может — в машинном отделении парохода, жестокой битве, пораженном холерой городе. Вернувшись же к тезисам Перкинса в целом, мы можем констатировать, что его позиция не оставляет простора для толкований: Киплинг плохо вписывается в попытки оживить романтическую традицию.

Безусловно, дух его творений вполне гармонирует с романтическим духом героев Байрона и Ницше. И все же герои «железного Редьярда» вряд ли могут считаться продолжателями традиций Конрада и Заратустры. Как верно подметила Г. Ионкис, «Киплинг, завоевавший читателя своей энергической поэзией, славившей романтику свободной пиратской жизни, начинает внушать ему, что служба идеалам империи как раз и исполнена суровой роману

тики» <курсив наш — Е. С.>.

Другие аспекты рассматриваемого вопроса обнаруживаются при обращении к теме реалистической составляющей киплинговского наследия. К примеру, Ч. Аллен в исследовании, посвященном индийскому этапу биографии нашего героя, проводит мысль о том, что уже тогда «Киплинг в большой степени был писателем с „холодным взглядом", реалистически подходившим к человеческой слабости и любви к откровенны разговорам. Но это не значит,

5 Perkins D. A History of Modern English Poetry. From the 1890s to the High Modernist Mode. — Cambridge, M.A.: Harvard University Press, 1976. — P. 64. N. B. W в английском, и в русском литературоведении эта «народность» нередко трактуется как реализм, расцвеченный живым стилем, мифами и пр.

6 Честертон Г. К. Вечный Человек. — М.: Эксмо; СПб.. Миднард, 2004. — С. 431.

7 Ионкис Г. Е. Поэзия Р. Киплинга // Проблемы романтизма и реализма в зарубежных литературах XVIII-XX веков. — Кишинев: Штиница, 1972. — С. 67.

О

что Киплинг был неспособен на чувства» . В свою очередь Р. Т. Хопкинс особо подчеркивал, что роман «Ким» — «история реалистичная по форме, но все же романтическая по духу»9. При этом поэзию Киплинга исследователь характеризует как «возрождение чистой романтики XIX века»10. Спору нет, подобными чертами в то время обладали не только киплинговские творения, а синтез реалистического и романтического элементов для рубежа Х1Х-ХХ столетий можно считать, скорее нормой, чем исключением. Однако только у

Киплинга этот синтез гармонично сочетался с железным солдатским стилем

^ п

и виртуознои игрои культурными знаками .

Современник Киплинга, британский писатель и поэт Р. Ле Галльенн, занимает более умеренную позицию: «Мистер Киплинг — мастер пленительной монотонной баллады, волшебник подхватов и рефренов. Мелодий, которые путешествуют и танцуют; весело, мрачно или романтично появляются и исчезают. Пожалуй, до него в английской литературе не было такого мастера; и он стал им главным образом потому, что имел мудрость следовать за Бернсом и писать большинство своих баллад в понятной широким массам

и традиционной манере, имеющей своей целью произвести впечатление на

12

других, что и принесло им [балладам — Е. С. ] успех» .

Иными словами, для Ле Галльенна, чья сомнительная похвала превращала автора в талантливого эпигона, достаточным доказательством близких

g

Цит. по: Rudyard's Adventures in Wonderland : «Allen Ch. Kipling Sahib : India and the Making of Rudyard Kipling, 1865-1900»//Claremont Review of Books. [Электронный ресурс]. URL: httpV/mvw.johnderbj'shire.com/Reviews/Considerations/kiplingsaliib.html (дата обращения 10. 04. 2012).

9 Hopkins R. T. Rudyard Kipling. A Literary Appreciation. — Lnd.: Simpkin, Marshall, Hamilton, Kent & Co. Ltd., 1915. — P. 13.

10 Там же, p. 166.

11 Существует точка зрения, согласно которой железный солдатский стиль и чеканный ритм стихов — всего лишь проявление «ограниченности» Киплинга, возникшей как следствие детских комплексов. Так, английский литературоведу. Рэнвик, опираясь на методы фрейдистского психоанализа, видит в киплинговской «проповеди насилия» «средство самозащиты, признак скорее слабости, чем силы» (Renwick W. L. Re-reading Kipling // Kipling's mind and art: W. L. Renwick, E. Wilson, G. Orwell, L. Trilling etc. / Ed. by A. Rutherford. — Edinburgh, Lnd.: Oliver & Boyd, 1965. — P. 19).

12 Le Gallienne R. Rudyard Kipling. A Criticism. — Lnd., NY.: John Lane, The Bodley Head, 1900, —P. 65.

«родственных» связей выступали приверженность поэта балладному жанру и использование им характерных поэтических приемов.

В том лее ключе ведет рассуждение Б. Добрэ. В своей книге «Редьярд Киплинг: реалист и выдумщик» исследователь достаточно обоснованно говорит о том, что Киплинг расширил рамки английской романтической поэзии. Однако и здесь основным аргументом выступает жанр баллады. Анализируя стихотворение «Мой мальчик Джек» — самое «волнующее» и «личное» для поэта, Добрэ с уверенностью заявляет, что «одно лишь это стихотворение может дать Киплингу право на место среди „романтических" поэтов, использующих диалоговую балладную форму, с ее рефренами и глубоким художественным впечатлением»13.

Не меньший интерес представляет и взгляд Д. Палмера (1915 г.) прямо заявившего: «Мы должны выразить последний протест против слишком популярного заблуждения по поводу рассказов мистера Киплинга. Страсть Киплинга к конкретике, являющаяся страстью человека действительно творческого, вместе с его острым наслаждением трудами мира стало причиной того, что Киплинга стали ошибочно считать реалистом современного типа.»14. К сожалению, отказав Киплингу в праве быть причастным реализму, Д. Палмер старательно обошел вопрос о том, к какому литературному направлению все-таки тяготел автор.

Но самую выгодную позицию, как нам представляется, занимают литературоведы, которые, подобно Ч. Нортону, утверждают, что Киплинг безусловный реалист, поскольку этот реализм вовсе не противостоит романтизму и генетически связан ним: «Вчерашние и сегодняшние реалисты являются законными потомками романтиков и идеалистов середины века, следующих, как это часто делают дети, отличным от родительского путем»15. А Э. Дауден

13 Dobrée В. Rudyard Kipling. Realist and Fabulist. ■— Lnd, NY, Toronto: Oxford University Press, 1967. — P. 193.

14 Palmer J. Rudyard Kipling. — NY.: Henry Holt and Company, 1915. — P. 98.

15 Norton С. E. The Poetiy of Kipling // Kipling. The Critical Heritage. Ed. by R. L. Green. — Lnd.: Routledge and Kegan Paul, 1971. — P. 186.

решает проблему еще радикальнее и полагает, что «Киплинг достигает ре-

16

альность через романтику» .

Приведенные материалы, по нашему мнению, позволяют составить достаточно полное представление о степени влияния политического элемента на литературоведческую оценку наследия Киплинга. И все-�