автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Художественно-стилевые традиции адыгского эпоса

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественно-стилевые традиции адыгского эпоса"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ КАУ1С

ОРДЕНА ДРУЖШ НАРОДОВ ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ им.А.И.ГОРЬКОГО

На правах рукописи

ГУТОВ Адаи Нухамодович

художггбенш-стклевые традищи лдагскош ЗПОСА

10.01.09 - фольклористика

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной стелет доктора ф;цю логических наук

Москва 1993

Работа выполнена в секторо адыгского фольклора Кабарушо -Балкарского ордена Почета научно-исследовательского шгстатута истории, филологии и экономики

Официальные оппоненты: доктор филологических наук А.И.Алиева Лкадеиих РАЕН профессор М.А.Куиахов доктор филологических наух профессор Ю. Г. Кругло в

Ведущая организация - Кабардино-Балкарский госуниверситет

Защита состоится м "....... . .1993 года

в ..... часов на заседании специализированного Совета по присуждение учёной степени доктора филологических наук при Институте мировой литературы иы.А.и.Горького РАН: 121069 Косхва, ул.Воровского, 25а

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке института

Автореферат рааослан " ".....».. .1993 г.

Учёный секретарь специализированного Совета доктор филологических наук

Н.Н.Воробьёва

| дззь п». jl

Общая характеристика работы. Героический зпос является наиболее популярным и развитым из всох жанров адыгского фольклора. На протяжении многих веков сказания о древних богатырях-нартах и героические песни и предания о реальных исторических личностях находились в центра внимания художественного словесного творчества и исторической памяти народа. Изучение этого феномена призвано обогатить научные знания о всей духовной культуре этноса. За последние десятилетия появился ряд обстоятельных монографических исследований и сборников статей, благодаря которым учёные и широкий круг читателей могли получить объективное представление об адыгской эпической •творчестве*. Значительным вкладом а дело глубокого изучения адыгского эпоса явился 1У коллоквиум Европейского общества

кавкаэологов в НлЯкопе (22-26 июня 1992 г.), полностью посвя-?

ценный изучению эпоса .

Актуальность работы. Успехи в изучении героического эпоса, достигнуто к настоящему времени, позволяют вццвинуть как очередную значительную ступень адыгского опосоведения проблему исследования художественно-стилевых традиций и поэтическо-

* Алиева А.И. Адыгский нартский эпос. М.-Нальчик, 1969; Аут-лева C.L'. Адыгские исторнко-героичзскиа песни ХУ1-Х1Х веков Нальчик, 1973; Batiray Ozbek. Die tsoherkessischoa ITarten-a-cua'.Heidelter/KyimxoB M.A., Кумахова З.Ю. Язык адыгского фольклора. Нартский эпос. М., 1985; Гадагатль-A.M. Героический эпос "Нарты" адыгских (черкесских) народов. Майкоп, 19875 и др.

^ # Socifitps Cauc-soloRia ^uropea vIth Colloquium. Maikop, IoQ2S Ab3trakv.'. of ipers.

го языка в их историческом развитии и в контексте общефольклорных процессов. Работы в области адыгской фольклористики, опубликованные в течение последних лет, характеризуются тенденцией к обстоятельному анализу изобразительно-выразительной системы, художественного стиля, композиционно-стилевых особенностей образования эпоса. Б этой связи следует назвать прежде всего труды А.К.Алиевой''", М.А. и З.Ю.Кумаховых*", 3.L. Налоева . СкромныП вклад в эту область вносит и автор реферируемой работы^. Разработка наиванных проблем призвана восполнить научные представления о специфике художественного восприятия и отражения действительности в народном эпосе, установить основные закономерности его эволюции,-дать научную типологии эпоса у адыгских народов.

Цель исследования. Термином "героический эпос" в фольклоре адыгов обозначаются два стадиально различных и типологи-

* Алиева А.И. Историко-героический эпос адыгов и его стадиадь ная разновидность//Типология народного эпоса. М., 1975. С. 139—151; Она »е. Нанрово-исторические разновидности героиче ского эпоса адыгских народов//Типология Я взаимосвязи фольклора народов СССР. М., 1980. С.226-247.

о

Кумахов М.А., Кумахова 3.D. Указ.?:аб.

о

Налоев 3.U. Очистительная песня в адыгском фольклоре//Нало-ев З.Ы. Из истории культуры адыгов. Нальчик, 1978. С.82-99; Он же. Из истории песни Большого ночного иападеняя//Таы же. C.I00-II6; Он же. Героические величальные и плачевые песни адыгов//Народные песни и инструментальные наигрыши адыгов, Ы.. 1966. С.5-34. ^ См. список работ по данной теме в конце ре.зрата.

чэски родственных жанре: нартский эпос, в основе которого лежат мотивы и представления мифологического характера, и исто-рихо-героический эпос, возникший в период затянувшейся в адыгском обществе стадии средневековья. До настоящего времени они рассматривались большинством авторов лишь раздельно, без учёта их глубоких генетических связей и типологической близости. Реферируемая работа впервые ставит проблему преемственности и развития художественных традиций в названных жанрах во многообразии их взаимосвязей как на уровне мотивов, сюжо-тов и тематики, так и основных выразительных средств поэтического языка.

Особое внимание обращается на следующие аспекты выдвигаемой проблемы:

характер аккумуляции каждым из жанров типологически сходных или генетически родственных мотивов и сюкетов;

историко-типологическая специфика генезиса основных сюжетов и мотивов;

связь хотсретной формы воплощения мотивов и образов с традиционно сложившейся системой условностей каждого жанра в историко-сравнительном плане;

жанровые особенности характера употребления тех или иных поэтических выразительных средств.

Методологической основой работы является сравнительно-исторический анализ, основы которого разработаны в трудах . крупнейших отечественных ушных В.И.Абаеча, В.П.Аникина, II.Г. Богатырева, В.5.Е;т:'-5граде.бл, З.М.Гацакз, У.Б.Далгат, В.М.Яир-мунског', Н.^.Крапц^пп, Д.С.Лихачёва, В.Я.Проппа, С.А.Токарева, С'.М.'5р9Яденгэрг у др.

Автор работы использовал я качестве методологической базы также труды ведающихся представителей русской академической филологической школы Ф.И.Буслаева, А.Н.Веселовского, Л.Г. Лопатинского, Вс.О.Миллера, А.А.Потебни, а также работы крупных учёных-кавказоведов А.И.Алиевой, А.А.Аншба, А.М.Гадагат-ля, Ж.Дрмезиля, Ш.Д.Инал-ипа, М.А.Кумахова, З.В.Кумаховой, Ы.И.Ыихаева, З.М.Налоева, Б.Озбека, А.А.Петросян , Ш.Х.Салакая, Ц.Я.Чиковани. В решении отдельных существенных проблем автор опирался на теоретические и практические результаты исследований Б.П.Кирдана, Х.Г.Короглы, Ю.Г.Круглова, С.Г.Лазутина, Е.М.Мелетинского, И.В.Пухова, Б.П.Рифтина, Ф.М.Селиванова, Р.О.Якобсона и других учёных.

Исследование строится на историко-сопоставительном анализе, начиная с советов и кончая особенностями употребления отдельных поэтических тропов. Взаимосвязи и взаимовлияния рассматривается в их эволюции и в контексте общефольклорных процессов, происходивших в устнопоэтической традиции адыгов. Внимание уделяется такие учёту местных особенностей, роли конкретного ситуативного контексте.

В необходимых случаях примеры, подтверждающие справедливость тех или иных сузедений диссертанта, дополнительно аргументируются данными, которые получена статистическим методом. Это особенно актуально при изучении поэтических тропов, установлении характера и частотности их употребления»

Источники. Работа написана на основе материалов, записанных и опубликованных на протяжении Х1Х-ХХ веков фольклористами Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, а также зарубежными учёными. Использованы практически все имеющиеся

публикации за весь период истории изучения и собирания адыгского фольклора, а также архивные материалы, хранящиеся в Адыгейском и Кабардино-Балкарском научно-исследовательских институтах. Определённая часть привлекаемых к изучению материалов записана или подготовлена к печати авто4 лм реферируемой работы в научных экспедициях по республикам и краям зверного Кавказа, в Иордании и Сирии. География использованных материалов охватывает весь ареал традиционного обитания адыгов (черкесов) на их исторической родине и наиболее значительные области расселения черкесской диаспоры за рубечом (Иордания, Сирия, США, Турция).

Первые известные науке записи были произведены в середине XIX в. адыгскими и русскими учёными Ш.Б.Ногма, С.Хан-Гире-ем, К.М.Атажукиным, а несколько позднее - Л.Г.Лопатинским, П.И.Тамбиевым, Т.П.Кашеяевыи, Н.А.Цагов™ и др. Временной промежуток мелцу началом собирательской дея.зльности и использованным новейшими записями достигает ста пятидесяти лет. Это позволяет рассматривать отдельные явления в их эволюции.

В качестве сравнительных материалов использованы двуязычные научные публикации и переводы нартских сказаний, песни истошко-героического эпоса кавказских народов. Широко привлекаются также публикации мирового фольклора.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые в адыгской фольклористике картский и историко-героический эпбсы рассматриваются в их единстве и типологических различиях. На широком сравнительном ме~ериале капкаэсиого и мирового фольклора и мифологии проводится анализ ряда мотивов и стетов с точки зрение особенностей их трансформации в различных жанрах

- Ь -

Устанавливаются закономерности развития стилевых традиций и их взаимодействия в контексте общегольклорных явления. Так же впервые специально исследуются такие важнейшие изоб{>аэительно -выразительные средства как впито1:, метафора, сравнение, гипербола. Принципиально новым для адыгской фольклористики является рассмотрение художественного предметного пира в свете теории восприятия и поэтического отражения действительности.

Весь комплекс проблем, представленных в работе, рассматривается в историко-сравиительнэн плане, что предполагает учёт разностадиальности двух эппсов, разновременности рассматриваемых записей, историко-типологнческих особенностей адыгского и общекавказского фольклора.

Практическая значимость работы. Результаты работы, проведённой диссертантом, пополняют научные знания об адыгском героическом эпосе и обо всём фольклоре адыгов. В данном отношении они представляют самостоятельную научно-познавательную значимость. Помимо этого, реферируемая работа мо^ет быть использована при создании обобщающих фундаментальных трудов по жанровсму составу и худобе с тиенн'ъ; особенностям адыгского фольклора. Основные вывода, сделанные н результате анализа привлекаемых материалов, использованы при подготовке трудов по общетеоретическим проблемам фольклористики, е такче при написании работ по стилистике и поптике фольклора.

Исследование художественного языка и ст.¡ля адыгского народного лпсса позволило автору пр/Л'ги к заключению м глубоком национальном своеобразии изучаемого феясмыт. Это отмечается и в поэтическом языка, и в системе мировосприятии и отражения, и в особенностях конкретного освоения катдь'ы канром тех

или иных сюжетных универсалий, и э саном характере жанровой дифференциации.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на расширенной заседании сектора адыгского фольклора и на заседании Учёного совета Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института истории, филологии и экономики, на заседании Огрела фольклора Института мировой литературы им.А.У.Горького Российской Академии наук.

Основные положения оё были доложены на региональных, всероссийских и международных научных с^мпоз'^умах, опубликованы в монографии "Поэтика и типология адыгского нартекого эпоса" и стдвлышх статьях, пож^ённга в разных изданиях -тематических сборниках, в предисловиях, коммзнтариях и сопроводительных статьях к сборника« научных изданий текстов.

Структура диссертации. Реферируемая работа состоит из введения, двух частей, разделённых на девять глав, к заключения.

Введение содержит обоснование избранной темы. Аргументируется научная новизна и актуальность её исследования, излагается состо-ниэ чзучвнности надвигаемых проблем, методология и методика исследования, характеризуются оегтвлке источники и структура.

Первая часть - "Сяжет и котив" - посвящена изучению процесса сложных и многообразных форм взаимовлияний, преемственности, взаимодействия двух изучаемых эпические памятников. Она состоит из че ырёх небольших глав, объединенных мечеду собой по темзтике. Птаве "Некоторые особенности циклизации и образования сметного ядра" посвящена анализу особенностей

аккумуляции поздним эпосом наиболее ранних эпических мотивов, известных ещё из мифологии и архаического эпоса. Здесь яв даны и некоторые общие положения о специфике нартского и исто-рико-героического эпосов, которая во многом определяется различиями в происхождении основных циклов каждого жанра. Основным источником, питающим тематику и сюжетику нартских сказаний, является мифология с не зависшем от реально текущего времени миром вещей и представлений, отдалённых от повседневных явлений и помещённых в абстрактное "да вне п ро шедае о" время с сильными элементами фантастики. Поэтому отражение действительности в нартских сказаниях бывает чаще всего опосредованным, сюжеты не имеют прямых связей с историческими событиями, герои - с реальными личностями.

Историко-героический эпос создан на иной основе - на отражении реальных событий и реальных личностей, возводимых в обобщённые идеальные обрезы. Примечательной особенностью песен этого типа является то, что они, как правило, слагались по следам недавних событий; по этой причине необходимость развёрнутого повествования в них не бывает обязательной. Песня создаётся как эмоциональный отклик, но не как повествование. Это открывает пеонстЕорцам возможности для развития эстетической функции произведения, которое изначально задумывалось и сознательно создавалось как факт искусства в отличие от нартского эпического сказания (пшинатлч), складывающегося спонтанно из мифологических представлений и обрядовой поэзии. Впоследствии, когда песня попадала в среду непоевтцённых в её событийную канву, еР угрожала опасность остаться непонятной, поскольку,лишённая развёрнутого сюлета,она нередка состояла

из отдельных мозаичных фрагментов,смысл которых в их целостности мог быть доступен только человеку, знакомому с историей возникновения песни. Поэтому исторяко-героическая песня традиционно образует в сочетания с прозаическим сказанием, поясняющим ее, художественно к логически законченный цикл.

Фактически образуется единство двух жанровых форм - пески я сказания, - которые объединены единой тематикой, но различаются по своей поэтике. Со временем каждая из этих форм преодолевает определённую стадии автономного развития, подчиняясь законам формальной поэтики. Это подчас способно привести к фактическим расхождениям в содержании песни и содержании сопровождающего ее предания. Более того, то и другое могут отклоняться и от правды факта. Подобное отмечается автором на примере анализа одного из самых поздних циклов историхо-геро-ического эпоса - песнл и сказания о Гудшее Ли. О фактической основе его создания сохранились документального свидетельства, которые в одной части опровергают некоторые эпизоды песни, а в другой части - эпизоды сказания. Материал« подвергнуты дополнительной "сверке" с устными сообщениями информаторов, посвященных в суть событий, имевших место нэ ранее последних лет XIX века. Па основании анялиза всех материалов логично вытекает один вывод: в процессе формирования цикла важное место занимает такоЛ сугубо профессиональный элемент как художественная правда, не всегда совпадавшая с правдой отдельного факта, поскольку поэтическое творчество предполагает определенный уровень типизации как событий, так и персонажей. Эпическая правда ганра вбирает з себя, помимо правды билавой,И определённую долю того зыинслп, который призван удоОлегеорять

эстетический уровень еудитории и укледиваться в традиционное русло народной культуры. Предельный "допуск" вымысла в данном случае определяется представлениями о действительности. Традиционные эпические мотивы,-например, чудесный конь, богатырская сила героя, необычайно бг^трый рост, чудесное рождение и т.п., - передаются из архаического ъ поздний опое, но трансформируются соответственно существующим представлениям: они или переосмысливаются, или же превращаются и сознательно используемые художественные приёмы (гиперболы, метафоры), условность которых осознаётся за исходное качество.

В ряду архаических, однако, есть стеты, которые могут не содержать каких-либо фактических элементов- и восприниматься даже в новое и новейшее время как реально возмотоше. К ним относится мировая универсалия, которая именуется "эдиповым сюжетом". Подробно рассматривая его адыгскую версию в обоих типах эпоса, автор выделяет ряд "стандартных" мотивов,-из которых наибольший интерес представляют поединок отца с сыном, кровосмешение, а также мотив самоистязаний героя. Сравнительно-исторический анализ показывает, что названные мотивы распространены у многих неродственных мегду собой народов и имеют генетические корни в древнейших реропаниях, о чём в своё

Т о

время писали Дл.арэзерА, С.Ы.5ройде,^орг , Б.Я.Пропп . Соглашаясь с ними, полагаем, что причины возникновения этих моти-

^ Фрэзер Ди. Золотая ветвь. Исследования магии и религии. М., 1980. С.299-329.

о

Фрейденберг О.М. Ми$ и литература древности. Ы., 1978. С.50-51.

о

" Пропп В.Я. Эольклор и действительность. М., 1976. С.25сЗ-299.

bod :i вхождения их в художественную ткань фольклора неоднозначны. В разных обстоятельствах эти причины могут оказаться различными. Объединяет же их одно - способность названных мотивов на разных стадиях истории общества получать разное смысловое наполнение. Благодаря этому они могут "кочевать" из мифологии в архаический эпос и в эпос историко-героический.

Основной вывод, который делается из анализа, можно крат-,} ко сформулировать так; целая группа снж-зтов и мотивов архаического происхождения активно функционирует в обоих типах эпоса, существенно различаясь при этом по конкретной форме бытования, что в каждом случае неизменно связывается с системой художественных условностей конкретного ка.чра.

Глава "Разкостадиальные мотивы в ксторако-гзроичэском эпосе (цикл Андзм^жина)" посвящена Изучению характера образования историко-гороического цикла. Для исследования взкты поенп и группа сказаний об одном из самых популярных героев адыгского фольклора, могучем и благородном рыцарэ Лндомирха-пэ. Рассматриваемый цикл стадиально промежуточен между архаическим;! нартскими сказаниями и циклами средневекового истора-ко-гсроического эпоса, что дало основание некоторым иссяедо-■зателпи считать его самостоятельным жанровым образованием1. Это "згуыентируется тем, что по ряду признаков данный цикл отличен как от нартского, так и от исторкко-героического эпезп, занимая между ними промежуточное полояениэ.

С точки ярения формальной цикл образован по законам

^ Алиева А.И. Ист рико-героический зпос адыгов и его стадиальная специфика//Типп.тзгия народного эпоса. К., 1975. С .139-151.-

младшего эпоса: это песня воличально-ыэдитативного характера, сопровождаемая целым рядок прозаических преданий. Помимо того, почти вся ономастика песни и преданий тяготеет к непосредственной связи с реальностью, что принципиально отличает данный феномен от нартского э са. Имзна целого ряда персона. жей имеют своих реальных прототипов^, хотя нет никаких достоверных сведений о самом главном герое, и это даёт основание предполагать его не реальный, о вымышленным^. Однако, данное обстоятельство не должно быть существенным для выделения Ан-дамирканова цикла из числа ксторико-героических, т.к. герои вымышленные или существенно "типизированные" есть и в других циклах.

В то ке время сказания об Андемиркане образуют традиционный для нартского эпоса биографический цикл. Помимо того, едесь представлен ряд мотивов и цэлих сюхетов архаического происхождения: необычное (чудесное) рождение, богатырское детство, мифический богатырский конь, встречи с духами иг змеями, контакты с языческими божествами, чудесные свойства оружия и т.д. Вся совокупность народных произведений об этом герое создаётся сложным переплетением архаических элементов с поздними, ориентированными на прямую связь с действительностью. Анализ записей разнюс сказаны'? (исследованы практически все опубликованные и архивные варианты) показал, что подчас

^ Художественный язык фольклора кабардинцев и балкарцев. Прил.№ I. Нальчик, 1979; Шортэн А. Хэзыгъэгьуазэ//Адыгэ 1уэры1уатэхэр. Т.2. Налшык, 1969. Н.15-16; Карданов Ч.Э. У истоков дружбы. Нальчик, 1982. С.44-49. * Алиева А.И. Указ.раб. С.139-151.

даже один и тот «?е скгкег мо*ет иметь более архаические к явно переосмысленные версии. Тик обстоит, например, с советом о рождении и богатырском детстве. Здесь очевидна архаическая модель, накладываемая на шкл о типически новом герое. В нартском эпосе чудесное ро-кдепиэ - это приём идеализации: нарт Сосруко, вышедший из камня, одним фактом своего происхождения возвышается над остальными. Нарты Ашамез и Батраз ещё в колыбели проявляют своё богатырство и в младенчестве совершают свой первый подвиг. Чуть ли не каждый нартский герой добывает себе чудесного коня и чудесное оружие.

Та же схема легко обнаруживается в цикле об Андомирканэ, поскольку на ранней стадии формирования новый чанр особокно •прочно связан и более зависим от предшествующей традиции. Вместе с тем у позднего эпоса ориентация на связь с реальностью выражена пршщипяально иначе, чем в нартсксц сказании, прэдстг-вления о действительности здесь также иные, и это влияет на реальное "¡.зполнение" старой схемы. Например, вместо чудесного рождения выступает новая интерпретация - таинственное происхочодение; мотив богатырского детства в картекои опоев - разрывание ремней колыбели и перш" подвиг, совершаемый в младенчестве, трансформируется и находит выражение в том, что герой в детстве был крупнее своих ровесников и выглядел старпо своих лет. Наряду с этим есть варианты, в которых из художественной системы архаического эпоса в повествование вплетаются необычайно мощный голос мледзпца, устрашающий взрослых воннов, фантастические свойства конэЯ н т.п. В некоторых версиях-эти мотивы на только не приглушаются, а получают трактовку в противоположном направлении: героЧ, ещё кгхо-

дясь в утробе, так сильно сучит ногьмн, что его ыгггь бросвот из стороны в сторону, и сна постоянна ходит в синяках. Мл полагаем, что это открывает перспективу к сознательному художественному творчеству, когда на мэсто фштстичоских иредстак-лений, основанных на мифологи м,-.двигается соэнатнлг.ный ш:-шеел. Наше мнение подтрврчдгется и некоторой дчугккй прикз-рлми. Так, для младшего эпоса весьил характерен ызтич победы одного героя шм тс всего нескольких ьг.шюп над целым неприятельским войском. В нартском эпос^з он встречаете»' довольно редко - в сказаниях о Еадинако, одн^м и:» самих поздних героев Шртиады. Этот факт объясняется возрастанием уровня сознательного художественного творчества. Таким обрезом, эволюция системы представлений но может быть изображена в виде линчи, поступательно приближающейся к реальному отображению действительности. Эпос преодолевает в своём развитии период бессоз-нательно-фантастичоского восприятия, но отнюдь не самоё фантастику: она не исчезает, а приобретает статус худотественного средств

Кч'* ^ М.Е.Талпа отмечал типологически переходное полосе.-!!!'! и песни об Андемиркане в адыгском поэтиче-

ском фолылоро. "В ряде случаев происходит механическое сыа-шение двух приёмов и стилей"*. ДеПс .'ьлтельно, в одних сказаниях, погчяцённых этому герою, центральными являются мотивы сугубо архаические, в других ле - мотивы, нэпосредственно связанные с реальностью средневековой Черкесии. Рассмотренный цикл позволяет заключить, что характерным является переосмысление архаических мотивов по законам эстетики поздней эпохи,

1 Кабардинский фольклор. М.-Л., 1936. С.138.

что приводит к их десакрализации. Благодаря этому создаётся значительный пласт непреходящих духовных ценностей, объединяющий нартский и историко-героический эпос в рамках единой художественной традиции, но при этом позволяющий каждому жанру объективировать свою поэтическую систему.

Все сюжеты об Андемирканэ подразделяются на три группы, типичные для всего историко-героического эпоса. Первую составляют сюжеты, в которых архаические мотивы органично взаимодействуют с типологически новой эстетической системой. Вторая по значимости группа - это сюяеты, которые типичны для историко-героического зпоса и могут считаться порождёнными именно в период его формирования. Наименее многочисленна третья группа - типично архаические оплоты, вопедтаие в систему младшего эпоса, но нз до конца ассимилированные в ней.

Наблюдения, сделанные е данной главе, находят esos продолжение п следующей - "Поэтика одного сюжета". Если предыдущая г.тала посвящаюсь анализу группы сказании, то предметом рассмотрения в этой главе является один си-тат во всох его взаимосвязях с общзфольклорной традицией, пгаимоотносонин с закономерностями «анра, особенностями именно одного данного оказания.

Объект исследования, цикл о князе Лзэпроко, необычен тем, что в сказании рочь идёт о связях с ирреальным миром ду-хов-дошнов. Но именно данный стзт оказался примечательным для изучения закономерностей взаимодействия рпзноствдир.льных элементов в систе--© ксторикс>-гсрои«еского эпоса.

В основе сплетя - юйна белых и чорннх духов~дт;тнноьt в которой победа г.рецекозана той стороне, на коуорой будет зое-

вать князь Лаэароко. При этой акцентируется, что выбор этого князя обусловлен определёнными его качествами. Это мотив, известный по древнегреческой мифологии и эпосу "Илиада": богам в их борьбе с гигантами предсказывается победа при условии

участия на их стороне героя Геракла*, а вхеяиам, осатздаюциы

р

Трою, - при участии Ахиллеса .

Необходимость участия могучего Ахиллеса, равного которому нет ни среди ахеяп, ни среди троянцев, может быть логически оправдан его ведающимися воинскими достоинствами. Аналогичным образом можно объяснить приглашение Зевсом Геракла. Но ни в песне о Лазароко, ни в сопровождайте« её предании не говорится о необычайных физических данных этого героя. Это заставляет искать причину вовлечения определённого героя в борьбу двух мощных сторон в чём-то ином, а не только в воинских достоинствах.

Каким бы могучим ни изображался Геракл, он не мог быть сильнее Зевса, Гефеста, Аполлона или Посейдона. Также и Ахиллес ко времени приглашения его на Троянскую войну был ' ещё пятнадцатилетним юношей, который мог легко затеряться среди девушек, если его переодеть. Следовательно, содействие от них требовалось преязде всего магическое, а не только воин-окое. Древнегречос; лв источники не называют прямо, в чём должны были заключаться достоинства выбираемых помощников. Адыгское сказание отчасти сохранило причину этого: джиннам нужен человек "безупречный по происхождению", "благородной

* Аполлодор. Мифологическая библиотека. Н., 1972. С.9. 2 Там же. С.70.

крови", "неженатый", "ничего греховного на совершивший". Сакральная сила обета или некоторых свойств личности хорош известна в стетографической науке. Ыотнвы такой силы известны а по йдыгскеш материалам. Нами в 1973 г. записано мифологическое сказание, повествующее о встрече героя с мифическим существом Лесным человеком. Раненое человеком чудчвице восклицает: "Меня ранил человек, который никогда не касался ^мли босыми ногами и но делил ло»я с зеленоглазой женщиной, поэтому я не выживу!"*. Существенно здесь обратить внимание, что боги в древнегреческом мифе и белые джинны в адыгском сказании выступают носителями добра и разумного миропорядка; противостоя гигантам или чёрным джиннам, эти силы борются со злом, силами хаоса я тьмы. Олицетворение зла - гиганты древнегреческих мифов я Лесной человзк в нашем сказании. Таким образом, человек -герой, обладающий "знаками чистоты", призван бороться с но-ситешли отрицательных сил. >5ными словами, чистота, беспорочность и другие подобные качества имеют ш ическую силу в борьбе со злон. Зто сближает рассматриваемый мотив с мотивом сознательно приносимой ритуальной жертвы, к которой также предъявлялись поистине жёсткие требования (ср. "агнец божий", т.е. безупречно чистый, здоровый , пригодный для принесения в жертву богу). Видимо, неспроста этой песне традиционно приписывается ритуальная функция: её, по преданию, слояили при раненом герое, и она именуется "чапшевой", т.е. исполняемой во время ритуалов, сопрозо>едавщих посещение раненого. Так кэ, как чистота героя воздействует на силы зла, песня о ней при -

* Фонотека НШОТ. Фонд адыгского фольклора. М/кассетз V 1039/3.,

звана воздействовать ка болезнь человека, в изголовье которого она исполняется.

Таким образом, мо?г.но предполагать происхогкдение истори-ко-гзроической песни о Лазароко из ритуальной чапсевой. Об этом, как ыи считаем, свидетельствует ещё одно обстоятельство: в адыгском песекно!.: фольклоре есть случаи сзкуляризации мифологических и ритуальных псссн (например, охотничьи пескл "Даушгерги1* и "Пзтрихитаце" могли исполняться во время застолий, как и историко-героические. Обе они имеют и сопровождающие их предания.

Пребывание у сверхъестественных существ нередко ассоциируется с пребыванием в потустороннем мире. В изучаемом сказании есть признаки, указывающие на это: место обитания длиннов отдалено от жилища Лазароко и по горизонтали ("далеко"), и по вертикали ("высоко в горах")*. В связи с этим небезынтересно обратить внимание на представленный (правда, довольно нечётко) контрастный тандем: "чистый" герой и "нечистая" (была замужем, но разведена, греховна) его сестра. Именно благодаря ей песня, которую сложили джинны о её брате, становится достоянием людей. Она или подслушивает пение духов, или же с их позволения запоминает их песню и доносит её до людей. Герой и его сестра образую', общность, соответствующую единству традиционной пары архаических мифов творения: "плохой", "низкий", партнёр выполняет не менее важную роль, чем положительный. Брат и сестра в сказании о князе Лежероко символизируют единство двух начал, функционально разделённое, но фактически не-

* Архип КЕНИИ, ф.адыгского фольклора, вд.хр.150, д.23.

делимое!. Двойсгезнность единого лица символически обозначена и тем, V/0 герой возвращается с изменившимся обликом - знак посещения загробного мира в мифологии и одновременно свидетельство познания жизни и смерти, что означает утрату героем своей "чистоты". Всё ото особенно ва*ио для установления древнейших истоков жанра.

Б разных вариантах сказания представлены ДЕа любопытных обстоятельства, связанных с исполнительской традицией. Первое - джинны расправляются с певцом, который исказил песню (вернее, спел о о на так, как было угодно им). Второе - сестре или жене героя предсказывается, что для избежания неприятностей во время исполнения песни необходимо вставлять в правдивые слова песни доля вымысла. Эти дпа утверждения, казалось бы, открыто противоречащие друг другу, мы считаем выражением одной из ванных закономерностей жвнра: гармоничное сочетание жизненной правды (правды факта) с законами художественного творчества (правдой искусства).

Ещё един вывод закономерен из нашего анализа. Есть основания считать, что двухсоставная структура историко-гароичес-кого цикла (песня и прозаическое сказание) имеет истоком более ранний, мифологичесяо-обрядовый пласт народной поэзии. В этой связи уместно вспомнить ссылку Р.Якпбсона на латинские значения слов "проза" (provcrss - речь, направленная прямо) и "поэзия" (ver,jUo _ возврат)*. Именно нд сознательном возврате к уже известному и эмоциональной реакции кз него или дз его сакрализации строятся.песни и обрядовые, и историко-героичес-киз у адыгов.

1 Якобсон P.O. Работы по поэтике. Ы., 1937. С.99.

Заключительна»» глава первой части - "Межжанровая диффузия в поздних эпических циклах" подводит некоторые итоги взаимодействия эпических и лироэпических жанров адыгского фольклора.

Историко-героический эпос «вляетсч ведуцим яанром фольклора на протяжении затянувшейся эпохи адыгского средневековья и, несомненно, активно взаимодействовал также и со сказочным эпосом, несказочной прозой, народной лирикой. В частности, традиционная форма исполнения историко-героических песен .солист и хор а сареНа, исполняющий партии голосового сопровождения без смнслонесущих слов, - явилась общепринятой и для жанра, казалось бы, такого далёкого от героического эпоса, как женская любовная лирика. Вместе с формой исполнения лирика заимствует и другие родовыз особенности жанра - адресат любовной лирической песни нередко представлялся идеальным воином, лицом идеального этикетного поведения, предметная атрибутика песни включала боевого коня и воинское снаряжение. Если же песня посвящалась на юноше или же была сложена не от лица мужчины, то и тогда подчёркивалось, какой славой пользуется.героиня у лучших джигитов края.

Особенно большие возможности для межжанровой диффузии имеются в нарративных :шнрах фольклор». В предыдущих главах обращалось внимание н- взаимодействие старшего и младшего эпоса мекду собой и с мифологическим пластом фольклора. В продолжение этой линии исследования рассматривается характер взаимоотношений с несказочной прозой. В частности, устанавливается высокая степень устойчивости традиционных эпических схем в исторических предьниях об известном политическом деятеле Ка-бадои ХУШ в. КаОагх ¡(азаноко.

Входя в фольклорный обиход, сюжет подвергается своеобразной ревизии с точки зрения его совместимости с традиционными канонами устной народной поэзии. Если фабула и герой отвечают сложиваккся стандартам, то их вхождение в обиход не будет иметь существенных препятствий. Но поскольку они не привносят ничего качественно нового, то дальнейшее бытование может попросту способствовать ассимиляции данного сюжета вместе со всеми персонажами. Чем дальше герой и сюжетная схема от "номенклатурных" стандартов, тем меньше для них вероятность войти в устную традицию, но при вхождении больиэ вероятности по.чвлчния в фольчлерз качественно нового явления. Так, С появлением гу.взациЯ о мудреца Рабата, многие яз которых строятся на новом пероогмыслении архаических и средневековых схем, адыгский фольклор обогатился новым жанром - историко-бытовой новеллой.

Известная избирательность восприятия и отражение объективной действительности имеет в фольклоре сыю особенность: окруяашцая среда и проксходпцие в ней события воспринимаются и отклпдкгаются в памяти народа отнздь нз наподобие зеркального отра^ония, а более всего в соответствии с традиционными канонами миропонимания. 1Сак правило, явления действительности в ог 'одолённой степени нивелируются до о поделённого числа стереотипов, принятых канром. При этом "стероотнпизация" обычно остаётся незамеченной и соотносится с действительностью, как её одеквпт. Кпк воспринимающая среда, так и индивид - по-зт-песнетгорец - считают, что отсуплеикй от правды нот. Поэтому откровени«, подобные предсказанному сестре князя Лазаро-ко требованию з!:од'?ть в песенный текст вымысел, чреэвгча^но

редкн и знаменуй? взпом традиционных правил. Именно в ».мотах подобных "взломов" возникают новые -.-аиры, генетически связанные с традиционными; но качественно отличные от них.

Взаимодействие с героическим эпосе« стало продуктивным для некоторых других фольклорных жанров. То де отмечено и как результат взаимодействия старшего и младшего зпосов. Вместо с тем это rie оказало существенного влияния на изменение жанровой специфики самого эпоса. В частности, недвусмысленная определённость «анроднфференцирующих признаков между нартскиы и историко-герончеоким эпосями обусловили практически полную изоляцию адыгской Партиады от проникновения в неё скнетоь, связанных с явлениями сравнительно позднего времени: в ней нет .ни сказаний, ни цехе упоминании о событиях, лицах н даже народах, которые известны по достоверным историческим источникам. Всё это вошло в "номенклатуру" младшего эпоса.

Вторая часть диссертации - "Художественный язык адыгского эпоса" - открывается главой "Художественный предметный мир эпоса", где обосновывается роль предметного мира в эстетической системе фольклора и исследуются некоторые наиболее существенные особенности отражения этого компонента культуры в эпическом творчестве адыгов.

Ссиислчкде любого явления в чиэни мо*:ет, в зависимости ст целого реда обтюктивных и субъективных обстоятельств, происходить на разных уровнях - обыденного сознания, мифологического сознания, научного познавательного процесса или осознанно художественногс мышления. Будучи по сваей сути субъективные, восприятие детерминировано- обстоятельствами: оно не в состоянии охватить объектш'НыП клр во всём его многообразии, а

способно воспринимать только ту его часть, воздеПстьие которой осознаётся. Искусство, следу* этому принципу, обращает внимание только на то, что, с его точки ярени», представляется суцзотвенныи. Поэтому факт обозначения тех или инь:х предметов или явления а художественном произведении есть одновременно признание эстетической значимости этого предмета илн деления. Изучая предметный пир эпоса, а так^е степень инимя-¡¡!1" к отдельным его частностям с точки зрс-ния носителей фольклорного "эпического" сознания, ¡.'очно получить ясное представление п шкале эстетических ценностей, которое доминируют и данной -канре, я следовательно - в среде бытования этого :-;ан-оя. Нет с^гкени«, 470 рлзт'е '-«е--.«•:•« чь.гтвл, р.-.э.гю тгчг< э;е-::гя ''* действительность, разнив уровни развития окаэыпают са-■.}-;■• непосредственное влияние на характер мировосприятия. Поэтому I) кахцую эпоху и у каждой группы людей, объединяемых по сущестпеннш признакам, складкЕаетпя своя икала .духовных ценностей. На этой шкале одни явления и предметы составляют средоточие внимания, другие - периферию, третьи - вовсе не принимаются в расчёт. В качдом историко-культурном контексте иерархия ценностей своя.

Изучая с этой точки зрения адыгский эпос, мы выделяем н качестве первого уровни классификации предметного художественного мира группы ведей и явлений, которые чг. всего б:тают представлены в изучаемых сказаниях.

Согласно функции употребляемых слов и выражений, выделяются три группы слов, обозначающих изучаемый феномен.

Первая и симая многочисленная группа - это названия аон-арзтных предметов и чзленай а их пвтологическом зньчении.

Данная группа охватывает практически всё многообразие отражённой в эпосе объективной действительности: живую и неживую природу, оружие и снаряжение, явления природы, события, самих персонажей и т.д. С точки зрения лексико-грвмматической, это слова конкретные и собирательные, субстантивирован"ые части речи, некоторые формы числительных.

Вторая группа слов - это простые определения, не несуцие выраженной эстетической функции. Допустимо, что эта функция в них когда-то была, но, с точки зрения современной эстетики и с точки зрения эстетики эпоса, она не выражена ,ли выражена чрезвычайно слабо (это чаще всего атрибутивные части таких бя-нальнь'х сочетаний, как "шы нэбзий" - лошвдиные ноздри, "гъуэгу напщ1э" - дорожные края (доел.: дородные веки), "пхъэ дэакХэ" - древесный сколок, голобнч и т.п.). Уже из этих примеров становится очевидной зыбкость грани между-понятиями "поэтическое" - "непоэтическое". Ни качественные, ни относительные определения-прилагательные не—.зя наземь эстетически нейтральными, если сил представлены п художественном тексте. Например, определение "дыцэ" - "золотой" в сочетании "золотая тахта" и даче "жыр" - "стельной" в сочетании "стальной клем" имеют, несомненно, оценочное значение, указывая в первом случае на богатство дома и да-;е этикетную значимость предмета ("золотая тахта" - знак не только бг.атстрп, :ю и злясти), а во втором - на прочность доспеха и, следовательно, состоятельность его владельца.

Треть? группа - это нклпяниг, т:отпр> : можно безусловно считать поэтическими образами. К кик п конечнпк счё;с посходят полнокровные поэтические тропы - потомими», т.*етзф*>ра,

- -

гиперб ла, многие япитвты.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что при не очень существенных различиях в классе предметов их частотность в историко-героических песнях существенно возрастает. Ыы исследовали запись нартского пшинатл* о герое Сосруко*, сделанную в 30-е гг. известным просветителем Н.А.Цаюпым, и песню о Каракаякатауской битве в исполнении З.Я.Кардангуоааа*\ Установлено, что на 91 поэтический стих нартского пшинатля приходится 117 слов интересующего нас класса, из них собственных имён всего 10 (три персонажа, четыре - эпические топонимы, не имеющие соответствий в действительности, одно имя языческого бога, одно имя персонажа, не принимающего участия, просто упоминаемого, одна кличка богатырского коня). В песне на 25 стихов - 70 слов, обозначающих предметный художествен-. tmfl ынр (частотность более чем вдвое ошв по сравнение с тш-цатлем). При этен собстзешшх имён в песне существенно больше, и все имена в ней не мифические, а имеют выраженную параллель с действительностью.-

Эволюция художественного мышления идёт по двум направлениям: с-одной стороны, лексика и эстетическое содержание её существенно усложняются, с другой - ономастика ориентируете* на реальность, достоверность

Глава вторая второй части - "К историко-сравнительному изучен™ эпитета". На уровне поэтических приёмов, как и нп уровне сюжета и мотива, важную роль в становлении эпоса играют отдельные образные выразительные сродства, которые Обладает

!'э еднгскс.о народного эпоса/материалы архива Н.Цагова.

Нальчик, 1ЭС7. C.3I-39.

Ад! ггч ynprwbx^p. Налшь'к: 1979, Н.25-37.

ют способностью сохраниться в фольклорном обиходе, не исчезая в нови/. для себя обстоятельствах, но замыкаясь в каком-либо о ином •жанре, а обретая нопыз эстетические качества.

Для конкретного анализа берётся всего несколько таких эпитетов, история которых претендует, по выражению А.Н.Весе-ловского, на статус истории "...поэтического стиля в сокращенном издании"*.

Первый кз рассматриваемых эпитетов - слоьо "гуащэ" (слово полисеманлгчное, имеющее целую гамму значений, - богиня,

княгиня, госпожа, свекровь, кукла, чучзло). В архаическом нертском эпосе оно является постоянным эпитетом центральной

героини, присутствующей во всех циклах адыгской версии. В

абазинской версии Нартиадн имя Сатаней редко употребляется ч

боз этого эпитета*", а в абхазской - баз него практически не 3

употребляется . Достойно внимания, что и в балкаро-карачаев-ских сказаниях героиня имеет эпитет "бийче" - "княгиня", "госпожа".

В связи с изложенным обращается внимание на образ самой Сатаней. Во всех национальных версиях она представлена как личность, обладающая цолым рядом сверхъестественных способностей: она обладает даром предвидения, может влиять на судьбы

* Веселозский А.К. историческая поэтика. Л., 1940. С.23.

о

Нарты-Няртырг1а.' Черкесск, 1977.

3

Аетпба A.A. Вопросы поэтики абхазского плотского эпоса. Тбилиси, 1970; Он же. Абхазский фольклор и действительность. Тбилиси, 1982; Ш.ДЛ'нал-ипа. Памятники абхазского фольклора Сухуми, 1977; Салака я Щ.Х. АбхазскиЧ нпптекчЧ Чпос. Тбичи-си, 197').

отдельных людей, владеет искусством магии и колдовства, её благопожелания и проклятия исполняются. Возвышающие её эпитеты представлены в поэтическом языке абазинского и абхазского, балкаро-карачаовского и адыгского, вайнахского и осетинского эпоса. Кроме того, слово "гуащт" присутствует в названиях женских языческих божеств у атлгов. Привлекаемы., и рассмотрению материал позволяет считать, что у слова "гуащэ" исторически было ен.ё одно значение - "богшт". Полная картина эволюции ванного слова выглядит следующим образом: богиня повелительница

(лух-хоэяЯка) старшая женщина в ломе

чучело, репрезент. свекровь божества, идол владетельница или жена

владетеля княгиня, княжна Выделяются три основных: исторических слоя в функционировании слова: сакральный, более древний; социально-дифференцирующий, связанный с реальным бытом, секуляризованный; полностью переосмысленный и переиешпий в разряд детских игр ("кукла'1) или возвращающий к первым двум значениям, но уже как сознательный отголосок (имя собственное). Художественный текст эпоса способствует сохранению за эпитетом высокого поэтического значения. В нартских сказаниях оно семантически ближе к сакральному своему смыслу, а иногца стоит рядом со словом "бог":

Е Сэтэней гуащэ, Эй, Сатаней гуатаа,

Гуангэми ямнфэгьу, На других гуаш не'похожая,

ЦГыхуми «фэгъогьэ, И о людьми несхожая,

кукла

собственное имя или его компонент

1 огьш я мззытхьэ!^ Встающих лесная богиня!

Мм считаем неслучайным злесь эпитет "мэзытхьэ" (букв: лесной бог), т.к. если все языческие богини, имеющие женскую ипостась, имеют определение "гуащэ", то с секуляризацией этого слова кентчна-богиня могла получить определением обозначение божес^яа цужской ипостаси: "тхьэ" - "бог".

Перейдя в историко-героический эпос, эпитет "гуацэ" приобрёл статус слова высокого поэтического стиля, чем средневековый эпос особо отличался. С таким знччениэм он употребляется, например, в цикле об Анпемиркане. Параплель"о в эпос проникает и его второе, секуляризованное значение, обозначающее социальный статус. Но и здесь слово имеет величальный (. лсл, ибо указывает на высокий социальный статус. В данном значении слово употребительно и в женских лирических песнях, исполняемых в манера традиционного героико-эпического песнопения (например, песни "Руа'аамахо", "Хкмсад" и др.).

Аналогичною историю - от сакрального значения к секуляризованному - авт°р реферируемой работы восстанавливает, изучая эпитеты "шш" ("нкзчь","княжеский" и "къан" - "воспитанник", "любимец", "лицо определённой заботы".

С точки зрения эстетической употребление рассматриваемых слов в ^:>льклоро обнаруживает три этапа: яоэпитегный (сакральный) - эпитетный синкретический (архг ческий эпос, в котором эпитет ещё на утратил звязей с исходным значением) - эпитет-ный (историко-героический эпос).

Глава "Срагнзние". В панной главе, крк и в посчесугидих главах о мэтафоре и гиперболе, используется комплексная мото-.

I Фольклор пдктля в зяпис>»х м цубликаги«х ХГХ-наияяа XX г:ек<>.

Нальчик, 1979. ^.01.

дика и .¡ледования: традиционное филологическое изучение сочетается с использованием количественных: метопов. Это позволяет установить не только формы выражения сравнения, но и частотность употребления данного поэтического тропа в изучаемом жанре.

По характеру образования адыгские эпические сравнения условно подраздел ноге я на пво группы - ассоциативные и сопо-ставительныэ. Первая - это сравнения, или сравнительные конструкции, построенные на сходстве признаков в объекте и субъекте сравнения. Эта группа является более многочисленной и представляет значительное многообразие форм. Сопоставительными мы называем такие сравнительные конструкции, которые имеют целью количественное или качественное отличив выделяемого признака у одного из компонентов сравнения относительно другого. Иными словами, сравнение'проводится не с целью акцентировать какую-либо общность или общий признак, а для соизмерения одного с другим, например:

Пщыхэм я нэхъ хахуэр...* Из князей самый доблестный...

В подобных сочетаниях традиционные компоненты сравнительного оборота могут быть представлены не полностью. Так, в приведенном примере невыражен сам объект сравнения: он лишь обозначен аффиксальным показателем определённости -р в прилагательном "хахуэр" - '¿облестный". ; г

Обе выделенные группы разделяются ещё по одному признаку - по характеру объекта сравнения: субстантивные (где сравнива-

* Лнир?тагркъ£ш/Къэбэрдей уэрэдхэмрэ псалъэжьхэмрэ. Налгаык,

19-Ю. С.35.

ются отельные предметы) и специфические (когда сравниваются не сами предметы, а свойства), например: Лбрэ мыгор кънрагъэдэхырти, Нзхъ хуабжьыхэуэ дырихуеижт.. Абра-камень скатывали,

А он ещё быстрее его загонял наверх.

В каждой группе тропов отмечаются различные типы образования сравнений, вицы союзов и союзных слов, употребительные в сознании тропа.

Особенностью адыгского фольклорного сравнения является то, что для его образования довольно редко используется композиционный способ. Примечательно, что параллельные сравнительные конструкции гораздо чаще встречаются в обрядовой мифологической поэзии и наролной лирике. Если первая предшествует героическому эпосу, го вторая типологически следует после него. Это но позволяет сделать однозначный вывод относительно происхождения адыгского сравнения и параллелизма. Однако фактический ...атериал даё. основание считать, что между двумя этими явлениями нет пр«ой генетитаскоВ связи. Сравнение чаще всего бывает оформлено без параллельных конструкций. В свою очередь, параллелизм как стилистическая фигура далеко не всегда содержит открытое сравнение ДЕух явлений.

Особо вываляются некоторые коли-.-зстгенные данные. Подавляющее большинство сравнений относится к основному.или о~.нп>,;у из основных персонажей.

На втором месте - противник героя. Д, тве следуют такие объекты сравнения, как части тела персонажей, оружие, бэоной

1 Нарты. М., 1974. С.54.

копь. Единичны выиоленпя с помощью данного тропа явлений прирост, групп людей, пейзажа.

Стат! лчпшекип метоп дал следующие данные о частотности употребления сравнений: о.чно срашюниз на ?Л~22 стиха, В нартиком зпосз коэффициент cocí, л^сг 1:30, и историко-герои-ческом - I:Г7,

Данчие показатели объясняйся более» гнсокой \у«.оквсгвен-¡¡аи организацией младчичго эпоса.

Гляьа "Мйта^орп". Диншн« пс.откчоскк:Ч треп - csmhíí упо-гроС'итильнц;'! в адыгском эпосе. В реферируемой раоото рассматривается основные особенности метафоры и нартеких и историко-героических циклах адыгов.

Одна из проблем, связанных с изучениям фольклорной мота-форы, - отделение её от т.н. метафоры бытовой, лишённой эстетического содержания. Мм придерживаемся точки зрения, что в каждом отдельном случае следует учитывать конкретный художественный контекст, поскольку только он мочат определять степень связи содержащегося в нём слова или выражения с эстетикой жанра. Эта проблема особенно сложна в архаическом эпосе. В нем ещё доврльно силыш элементы сикрвгизма, что в данном случае означает нерасчленённость художественного и нехудожественного сознания.

Конкретный анализ показывает, что нередко поэтический контекст способен возврашать слову изнача ону» образность. •

При этом Еажно подчеркнуть: если при т.н. первичной номинации предмета или явления ассоциация бша чаще всего художественной, то в поэтическом контексте оно способно обрести несомненные эстетические функции, придём - как резул- тат сознательно-

го художественного творчества певцов или сочинителей. Данное положение доказывается в диссертации на ряде убедительных примеров из нартских сказаний и песен историко-героического характера.

В качесхве одного из примеров обратимся к широко распространение у зачину пшинатля о бое нарта Сосруко с Тотрешем: Сосрыкъуэу ди къан, Сосрьпсъуэу ди нэхур Ямк1уэху дмцафя, Афэр зи г'анэ куяд! Дыгьэр зи пы1з цыгу, Еущь-гуауори мчзэс..

Сосруко - наш кан,

Сосруко - нал свет,

Чей щит златоцветен,

Чой подол - кольчуге,

Чьей папки верх - солнце.

Взметнув-'"сь, на коня садится...

Большинство отмеченных слов ("къан" - воспитанник, "нэху" - свет, "дидяфэ" - златоцветнтсГ.) правомерно относить к числу "стёршихся" метафор. Однако эпическая поэтика подчиняет их своей эстетической системе. Так, наиболее близкое значение слова "кыш" в данном с луч. > - "любимец". А "нчху" влечёт за собой целую цопь суждений. Прежде всего, оно не только метафорично, но и эпитетно. "Свет", ?свзтлый" - ассоциируется с симаоликой положительного гэроч, связанного с

* Согъклор адыгев в записях и публикациях Х1Х-ХХ вв. Нальчик, 1979. С.53.

солярным культом, и находит параллели в последующей лексике: "златоцветный", "солнце", "верх".

Преда;тный мир образа, т.е. объекты метафорических ассоциаций и субъекты этих ассоциаций образуют своего рода каталог, в котором, как и можно было ожидать, на первом месте стоят горой и его противник. Далее следуют боевое орудие, конь. Другие предметы и явления, выделяемые метафорой, по частотности существенно уступают названным.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что приоритетными являются матоворк, выделяющие не по внокчи.м зрительным ассоциациям, а по качественным характеристикам. Данное обстоятельство объяснимо не ущербностью поэтического языка, а тем, что в названной области приоритет принадлежит эпитету.

Описания внешности при помощи 'етафоризации и метонимии чаще встречается при создании портрета антигероя. Зрительные ассоциации с некоторой долей гипорболизации весьма удобны'для создания отрицательного образа. Иногда они усиливаются антитетической композицией:

И пац1ит1ыр Ежэнынъуей мэзкъэ,

Зауям 1ухьэмэ - убзуухьугути...*

Его усы - БженукоевскиЯ лес,

В бой вступит - воробьиное сердце.

Къясой Къут/алым ц1ак1уэ щхь*к1» зьгрегьлу1я, Геслъанэй Мусам напэ щхьэк1э знреп>зук1.. ? Кумал Касай бурки ради получает рану,

^ Песня об Айтеке Каноко//Народные песни и инструментальные

нттркхи адыгов. Т.З. 4.2. М., 1990. С.77.

7 *

^ Ппач наездников из Борукая//Гам же. С.423.

Муса Бесланэй чести ради идёт на смерть... Насколько неожиданным оказалось при исследовании сравнительно небольшое число форлул, которыми выделяется победа героя в историко-героических песнях. Чаче все.'о опэ обозначена одним метафорическим словом и реже - развернутым сочетанием. Наиболее употребительны глаголы "х»гмщ1чн" - букв.: "склонить", "ехюхын" - "снзсти" ("снести вниз"), "егъэхуэхын" -"свалить" и др. Из сочетаний: "л1ыхъульк1эрэ псыхьын" - "закалить (оружие) з крови героя", "шы с о кум хзгъоц1эн" - "склонить к гриве коня".

Названную особенность можно объяснить одним из существенны;: различий между двумя изучаемыми яанрами: основное со-деркание нартского эпоса - борьба и победа*, а историко-геро-

ические песни чащь всего посвящались погибшим героям и носили

о

характер мемориальный или веднчально-плачевый . Несомненно, тематика младшего эпоса не сводятся к этому, но медитации по поводу гибели героя достаточна сильны в нём, чтобы оказывать достаточное влияние на полтину жанра. Отсюда - гораздо большее многообразие метафор, обозначающих поражение и гибель. Они могут вкрзжаться отдельный са-шами ("|цн1эжкъым" - "больше- уже нет", "хагъацХэ" - "склоняют", "епсьда.тжщ" - "спешился", "псэху^щ" - "отдохнул" и т.д.) и словосочетаниями ("дкгьэ-мазэр къуэхьг-и;" - "сслнце-л^яа закатилось", "уардэ сарейр сзх^пц" - "могучая крепость рухнула", "унэ лъагэр

* Алиева А.И. Ад-.тски^ нартскиР эпос. Ы.-Няльчик, 1969. С. 14.

^ Народные песнч и и> тру^ентрльнче папгр-дзи адггов. Т.З. 4.1. М., 1930. С.5-34.

хъэлъэлъачгащ" - "дом лысокий рассыпался", "дыцэ бжаблэр е!ц1ац" - "золотой дверной косяк накренился", "1йщэфащэр игт^эт1нлъъгк"1" - "оружие сложил" и т.д., и т.п.).

Отдельными метафорическими выражениями выделяются трагические обстоятельство: юный возраст погибшего, прерывание отцовского рода, утрата надёжного защитника и т.д.

Весьма характерно, что число формул, общих для разных песен, резко ограничено, что свидетельствует о высоком уровне индивидуального творческого чапала у джогуа^-песнетворцез.

Статистические данные частотности употребления подтверждав Haue суждение о кесте метафоры d ряду поэтических тропов в адыгском эпосе. При этом, как и другие рассмотренные художественные приёмы, метафоры чаще употребительны в песнях младшего эпоса. Так, на 1335 слов не~тских пшинатлей, привлечённых для анализа, оказалось 140 метафор и метафорических сочетаний, а на GI3 слов песен младшего эпоса - 123. "Концентрация" метафор в историко-героической песне почти вдвое выше, чем в нартском, что ещё раз свидетельствует о более высокой степени поэтической организации.

Глава "Гипербола" завершает основную часть диссертации. Нередко посредством выделения и преувеличения отдельных особенностей создаются многие другие изобразительно-выразительные средства поэтического «зыка. Поэтому о гиперболе и гиперболизации упоминалось в предыдущих главах паботы. В-сущности, гипербола может быть как стилистической фигурой, выраженной формульно, так и приёмом, не оформленным в специальное устойчивое словосочетание. Без гиперболизации не обходятся ни об-пелчкзчов-иныжей, ни образы богатырских' коней, ни образы

самих героев, ни представленные в "каталоге" эпических предметов воци - оружие, снаряжение, предмет» быта. В отличие от других рассмотренных в реферируемо* диссертации тропов, частотность употребления гиперболы в нартских сказаниях и в ис-тприко-героических циклах примерно одинакова. Проведённый статистическим методом анализ дал следующие результаты.

Нартский яаос: в 500 стихах поэтического текста 63 гиперболы, коэффициент 1:7,9. В контрольных 500 стихах - 67 (1:7,4).

Историко-героический эпос: в 500 стихах - 70 гипербол, коэффициент - 1:7,1. Контрольные 500 стихов дали 79 (1:6,3). В среднем на каждые 6-8 стихов приходится одна гипербол». Фактически частотность выше, т.к. в некоторых случаях тирада, построенная на художественном преувеличении, насчитывает несколько стихов.

Одинаковая частотность употребления в двух рассматриваемых •'пирах сочетается с принципиально различными характеристиками "каргской" и "истэрако-героической" гиперболы. Тэк, счяпидек синкретизм образов пеликанов, котпрке могут, протянул руку, ~<">Н>.:ать яса^никз, скаквьпего от него в течение семи дней и ночей, или богатырского коня, которн? владеет иелове^есчой речью, богатырского меча, который сам взлетает и убипяет человека, и т.п. Они характерны дл° чрхяичесчого плпстп эпоса. *1о уже б наргских п'тлнятл'У пт^рл^тся гипербола иного рода: герой так велик, "то на однгм его плече солнц? cee-ит, на другом - снег галит. Это нястолып преугзля«ено, что здесь не мочет Рыть никакого синкретизма: гг. считаем, что в данном случае налицо приём - огшптельч"? худо-<ес:?вен№'й

приём; Неслучайно он представлен в сказании о типологически самом поздней герое архаического апоса - нарте Бадиноко. В историко-героическом эпосе удельный вес подобных осознанно художественных приёмов значительно выше.

Вместе с там мы учитываем* что нартский апос более открыт для импровизации. Его язык может быть гораздо ближе к современной устной речи, и этим обусловлена более высокая степень зависимости поэтического текста от индивидуального дара исполнителя. Поэтому присутствие как традиционных, так и нетрадиционных сугубо поэтических преувеличений не исключено и в картских шинатлях. Это обстоятельство не имеет коренного значения для обцеП тенденции, ко оно усложняет представления об общем развитии тропа.

В главе обращаете« также внимание на группу слов и сочетаний, которые можно условно обозначить термином "бытовая гипербола". Это такие типы гипербол, которые, в прошлом, могли восприниматься как приёмы, используемые с художественной эа-данностью. Но в силу частого их употреблени» эмоциональный эффект их снизило«, и постепенно выражение стало употребительно в обиходной речи без осознаваемой акспресии, например: "си нэху" - "мой свет", "дыщэ жьак1э" - "золотая (золотистая) борода", "ту мяф1з" - "всадник-огонь" и т.п. Такого рода выражение можат содержаться и в целом сочетании самого неожиданного характера:

Тхьэр фз къыфхчбгз, Егыр фз кгьфтиуа».. Еог вас да проклянет, Гора на вас да унядёт'..

Такими словами нарт Сосруко упрекает своих товарищей, которым, по сутл, он зла не желает, а данную фразу употребляет лишь для усиления эмоционального воздействия, т.е. сознательно гиперболизируя свои досаду. Такое стало возможным в силу утраты данной фразой первоначального значения

Гла' ;ая функция гиперболы - оказать долженствующее впечатление на слушателя. Если в типологически ранних образцах тропа это происходит естественны;-! образом (ибо предмет замечается соответственно его субъективному виденив, но отнюдь из объективной реальной значимости и даже физическим данным), то возрастание в эпосе эстетической функции приводит к качественным измененидаи Это делает основными качествами, гиперболизируемыми в эпосе,те, которые считались важнейшими с точки зрения эпического идеала: силу, мужество, этикетность и т.п. - у героя; выносливость, верность хозяину, красоту - у богатырского коня; жестокость, коварство, направленность силы на совершение зла - противника и т.п. В реферируемой работе приводится градация Э'.их качеств V. формы их гиперболизации.

^аключенас подводит краткий итог проведённого анализа. Как важный результат изучения художественного стиля, языка и жанровой специфики адыгского эпосе, делается вывод о типологическом СЕоеобразии нартского к историко-героического эпосов, о конкретнмх примерах преемственной .вязи между ними, их общности и особенностях. Многовековое сосуществование двух род-ствэнных жанров обусловило значительный пласт обцих признаков как п сюжетика, гак и в поэтической стилистике. Вместе с тем каждый жанр сохтн.яет спою собственную поэтику и собственное отношэние к действительности. Нартский эпос характеризуется

опосредованным отражением событий и черпает основные сюжеты в мифологии. Дл* циклов ицторико-героического эпоса характерна непосредственнаж соотнесённость с реальной действительностью. Это не исключает ассимиляции младшим эпосом многих ар-хиических мотивов и сюжетов.

Сложные процессы, нвблюдаемые в области поэтического языка, имеют характер эволюции художественного м^лл-чни* - от н неосознанно ассоциативных образов к созданию сознательно художественных. Это происходит несколькими путями - качественным переосмыслением функций отдельных тропов, усложнением их грамматико-синтаксического строя, нарастанием частотности употребления художественных образных средств.

Анализ художественных средств адыгского эпоса позволил выявить его существенные типологические черты к ''»нровую специфику .

Ссноьные поло <ени* диссертации опубликоьанч в сл<здую.дих работ&Х

1. Пярг.-киП Э1гс л ме «национальное об-узнис/Д-ч-лад »:» Всесоюзной научно;* конференции "Нациэнйльчач культура и общение". К., 1977. 0,5 п.л.

2. Кег>каяско-ггснославанские фольклорное параллели/Докл&ч на У1 Международном симпозиуме по балканскому фольклору. Скопле, 1979. 0,5 п.л.

3. Одушевление песни - Адыгские народные лес-ни/Прчдмг '¡"мич. • Нальчик, 1979 (ка?ард.гп.). 0.С, п.л.

4. Фольклор адыгов в записях л XIX- имела /_•' г.. В 2-х ни./С >с"Ьг.:"оль ч -.кт- р с-.гпг'.С! .Алл;»*.

Вводная статья А.И.Алиевой, А.М.Готова, Х.Т.Теова. Подготовка текстов, комментарии, общая редакция А.М.Готова. Кн.1. Нальчик, 1979; Кн.2. Нальчик, 1988. 41 п.л.

5. Бессмертие народных песен//Опхамахо. 1980. J* 4. (кабард. яз.). 0,4 п.л.

6. Героический эпос адыгов//Народные песни и инструментальные наигрыши адыгов. Т.2. lt., 1981. 2 п.л,

7. Материалы к изучению новейших записей адыгского фолькло-ра//Худо явственный язык фольклора кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1981. 1,5 п.л.

8. Диахрония фольклорного сюжета/Доклад на Всесоюзной сессии hj итогам полевых этнографических исследований. Нальчик, 1982. 0,5 п.л.

9. Паго Тамбиев. К 110-летию со дня рождения. Нальчик, 1984/ Текстологическая подготовка и комментарии к фольклорным записям. 7,3 п.л.

10. Народные песни и инструментальные наигрыши адыгов. Т.З. 4.1. М., 1986; 4.2. М., 1990 (справки о преданиях к песням). 2 п.л.

11. Дубишсцпя фольклорного текста. Методологические заметки '//Актуальнее вопросы кабардино-балкарской фольклористики и литературоведения. Нальчик, 1936. 0,8 п.л.

12. Из адыгского народного эпоса. Материвлы из архива H.A. Цагова/Состлвление и комментарии (в соавт.с Г.Ö.Турчаниновым); подготовка текстов к печяти, перевод но русский язык, глоссарий. Ньльч!..., 1907. б п.л.

13. Адыгски? историке героический эпос в комплексном освс ю-ни;[/Д!атерие.ть' научного симпозиума "Героико-историческиЯ