автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Становление и развитие исторического романа в адыгской прозе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Становление и развитие исторического романа в адыгской прозе"

Г\ ' \

На правах рукописи

''Ь

ч

КАМБАЧОКОВА Римма Хажкеловна

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА В АДЫГСКОЙ ПРОЗЕ

(формирование историзма художественного мышления и проблемы художественной интерпретации исторической действительности)

Специальность 10.01.02 - Литература народов Российской Федерации

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

НАЛЬЧИК 1998

Работа выполнена в Кабардино-Балкарском государственном университете им. Х.М.Бербекова

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор, академик АМАН Хакуашев А.Х.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор, академик АМАН Бекизова Л. А

кандидат филологических наук, доцент Шиков К.М.

Ведущая организация: Карачаево-Черкесский государственный педагогический университет

Диссертационного совета К.063.88.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Кабардино-Балкарском государственном университете им.Х.М.Бербекова

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М.Бербекова по адресу: 360004, КБР, г.Нальчик, ул.Чернышевского, 173.

Защита состоится

1998 г. в -/У часов на заседании

Автореферат разослан " 1998г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук

Т.Б.Гуртуева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Сущностной чертой адыгских литератур современного этапа является то, что в них сложились и успешно развиваются повествовательные жанры. При этом значительные успехи достигнуты в жанре романа, обращенного к исторической тематике и проблематике. Ученые, исследовавшие динамику формирования романа и его жанровых разновидностей в младописьменных литературах Северного Кавказа, все чаще говорят о становлении в них исторического романа.

Исследователи адыгских литератур единодушны во мнении о том, что с первых же шагов, начиная с 30-40-х годов, адыгская романистика тяготела к исторической тематике, к художественному исследованию переломных моментов истории народа, эпохальных этапов жизни общества. И по теме, и по художественной концепции романы и повести исторической тематики были связаны с исторической памятью народа, со стремлением осмыслить его жизнь и судьбу во времени. Но, к сожалению, оно не всегда реализовывалось сполна и на должном художественном уровне. Причин было много. Это и молодость самой литературы, и трудности освоения метода и жанра, и идеологические запреты на освещение наиболее драматичных, а подчас и трагических моментов истории адыгов. Отсюда и установка на исследование определенного, новейшего периода отечественной истории, связанного с революцией Октября 1917 года.

Наше демократическое время дает возможность более полно, без купюр воссоздать вехи исторической судьбы и жизни народа во времени.

Важнейшие проблемы прошлого, созвучные духу современности, способствуют пониманию преемственности эпох, позволяют верно осмыслить значение событий истории и извлечь из них социально-нравственные уроки. Между тем, наряду с учебниками по истории, весьма ценным легочником сведений о путях развития этноса становится исторический роман, воспроизводящий его прошлое в художественных образах, роман, где "оживает день минувший, сопрягаясь с днем нынешним, и нерасторжимая связь времен постигается в современном движении народной жизни" (Оскоцкий, 1980: 111).

В художественном осмыслении жизненного пути и исторической судьбы народа адыгские литературы - кабардинская, черкесская и адыгейская - достигли определенных успехов, наработано много приемов. Можно уверенно сказать, что сегодня исторический роман занял подобающее место в адыгской прозе. Ведущие адыгские литературоведы Л.Бекизова, К.Шаззо, У.Пансш, А. Мусукаева, Ю.Тхагазитов и др. провели значительную работу по исследованию природы романа и его жанровых разновидностей. В трудах аналитиков адыгских литератур подробно исследован процесс становления жанра историко-революционного романа.

Вместе с тем следует отметить, что исследование адыгского исторического романа находится только на начальной стадии. Здесь еще немало проблем, требующих своего решения. Так, до настоящего времени остаются открытыми вопросы, связанные с определением сущности собственно исторического романа и его особенностей в адыгской прозе,

проблемы становления и развития жанра адыгского исторического романа. Рассматривая исторический роман как явление, находящееся на стыке истории и литературы, необходимо выявить оптимальные границы сочетания вымысла, домысла художника и точного воспроизведения исторической действительности. И что самое важное, сами адыгские исторические романы до настоящего времени не подвергались монографическому исследованию. В решении этих и других важнейших вопросов, выходящих на данную проблему, и заключается актуальность темы настоящей работы.

Основной целью диссертации является исследование процесса становления и развития исторического романа в адыгской прозе.

При разработке данной темы в диссертации были поставлены следующие задачи:

1. Исследовать природу адыгского исторического романа.

2. Проследить процесс формирования историзма художественного мышления в этом жанре.

3. Изучить проблему художественной интерпретации исторической действительности в адыгском историческом романе.

, 4. Выявить структурные и жанровые особенности адыгского исторического романа.

В диссертационной работе автор пользуется историко-типологическим и сравнительно-историческим методами исследования.

Научная новизна работы проявляется в первую очередь в выборе объекта исследования: исторический роман в адыгской прозе впервые подвергается монографическому исследованию.

В диссертационной работе впервые решены следующие вопросы:

1. Исследован процесс становления и развития исторического романа в адыгской прозе.

2. Выявлены структурные и жанровые особенности адыгского исторического романа.

3. Проведен подробный текстологический анализ самих исследуемых исторических романов: А. Шортанова "Горцы", Т.Керашева "Одинокий всадник", А. Налоева "Всадники рассвета", М. Эльберда "Страшен путь на Ошхамахо" и "Ищи, где не прятал", Т. Адыгова "Щит Тибарда", Ю.Чуяко "Сказание о Железном Волке", И.Машбаша "Хан-Гирей".

Методологической основой исследования являются фундаментальные труды литературоведов Г. Ломидзе, В. Оскоцкого, У. Далгат, Н. Надъярных, Л. Бекизовой, К. Шаззо, У. Панеш, Т. Чамокова, А. Сха-ляхо, А. Хакуашева, А. Мусукаевой, Ю. Тхагазитова и других.

Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что она обогащает представление о развитии жанра исторического романа в младописьменных литературах. Впервые в адыгском литературоведении автором рассмотрен не только опыт создания исторического романа, но и сформулированы его жанровые признаки. В этой связи исследованы проблемы этнокультурных и национально-художественных истоков жанра исторического романа, принципы художественного воссоздания исторических судеб народа в эпических жанрах и проблемы художе-

ственной интерпретации документального материала в адыгских исторических романах. Результаты исследования могут быть использованы в курсах лекций по национальной литературе и литературам народов Российской Федерации, при чтении спецкурсов и проведении спецсеминаров на национальных отделениях высших и средних специальных учебных заведений Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи и других регионов Северного Кавказа. Материалы исследования могут быть включены в соответствующие разделы при составлении учебников, учебных пособий и программ по истории адыгских литератур.

Апробация результатов исследования. Диссертационная работа обсуждена на расширенном заседании кафедр кабардинского языка и литературы и истории русской литературы Кабардино-Балкарского государственного университета. Основные положения исследования изложены в научных докладах, с которыми автор выступил на I Международном конгрессе "Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру" (Пятигорск, 1996); I, II и III республиканских научно-практических конференциях по проблемам развития государственных языков КБР (Нальчик, 1996, 1997, 1998); научной конференции преподавателей и аспирантов Карачаево-Черкесского государственного университета (Карачаевск, 1996), Всероссийской научной конференции по актуальным проблемам кавказского языкознания и литературоведения, посвященной памяти проф. Керашевой З.И. (Майкоп, 1998), Межреспубликанской научной конференции, посвященной 40-летию кафедр национальных филологии Карачаево-Черкесского госпедуниверситета (Карачаевск, 1998). Тезисы всех докладов опубликованы.

Помимо этого, по теме диссертации опубликовано пять статей в научных сборниках, вышедших в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгее в 1997-1998 годах.

На основе диссертации разработан и читается студентам отделения кабардинского языка и литературы Кабардино-Балкарского государственного университета спецкурс "Структурно-жанровые особенности исторического романа в адыгской прозе".

Объем и структура работы. Диссертационная работа изложена на 155 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. В конце каждой главы делаются краткие выводы. В заключении подведены итоги и сделаны выводы по всей работе.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы, определены степень ее разработанности, цель и задачи работы, методы исследования, научная новизна, теоретическая и практическая ее значимость.

В первой главе "Становление жанровых форм романа в прозе адыгских литератур" исследуются проблемы зарождения, особенности становления и развития адыгского романа.

Роман относится к самым молодым формообразованиям в адыгских литературах. Исследование его поэтики, стилистики, видов и подвидов представляет значительный интерес, так как эпическая традиция, которая

была присуща художественному мышлению этноса и определяла его художественный менталитет, наиболее яркое выражение находит именно в романных формах. Твердо придерживаясь мнения о разнотипности историко-революционного (а первые адыгские романы в большинстве своем относятся именно к этой разновидности) и исторического романов, мы, тем не менее, сознательно не проводим пока здесь их дифференциацию, поскольку считаем более целесообразным проследить зарождение адыгского исторического романа через становление историко-революционного романа, так как и та и другая разновидности этого жанра в итоге посвящены художественному осмыслению переломных этапов жизни народа, динамике его общественно-исторического развития.

Анализируя историко-литературный путь развития адыгских народов, исследователи отмечают, что уже к концу 20-х и в 30-е годы писателями - родоначальниками национальных литератур - были предприняты попытки к тому, чтобы заложить основы литературной жанровой системы, в том числе и повествовательной. Становившаяся на ноги молодая адыгская литература делала первые шаги не обособленно: она развивалась вместе со всей многонациональной литературой страны. Тематическое и художественное развитие многонациональной советской литературы этого периода, как и сам факт формирования младописьменных литератур, было предопределено исключительно событиями революции и гражданской войны.

Как и в абхазской, осетинской, карачаево-балкарской и других младописьменных литературах, путь к большому эпическому жанру -роману в адыгской литературе пролегал через малые формы жанров прозы и публицистики: статьи, фельетоны, рассказы.

В этом отношении примечательны публицистические материалы X. Абукова (Халида-Бедняка), цикл рассказов М.Дышекова, "Аркъ" Т. Ке-рашева, " Фатимино счастье" И.Цея, "Смерть командира" А. Пшеноко-ва. "Под старой грушей", "Пуд муки" А.Шогенцукова и др., в которых была опробована тема прошлой и настоящей жизни этноса, показана роль.Октября в движении народа к счастливому настоящему.

Анализ перечисленных очерков и рассказов, равно как и анализ подобных им произведений молодых литератур других народов исследуемого периода, подводит к мысли о том, что все эти творения объединяло одно качество: в них "контуры художественного конфликта почти не выходили за рамки резко отрицательного изображения облика господствующих классов и пафосного воспевания нового" (Шаззо, 1978: 68). В первых опытах адыгской прозы не чувствовалось движения жизни народа. Это объяснялось в значительной степени тем, что "век нынешний и век минувший" были соотнесены друг с другом слишком уж поверхностно, механически. Конечно, во многих случаях писатели верно улавливали конфликты прошлого и черты настоящего, но этого было еще не достаточно для того, чтобы раскрыть динамику движения народа (Бекизова, 1974: 195). Словом, не было еще глубины историзма в художественном постижении национального бытия.

Черно-белое изображение действительности преобладало не только в произведениях адыгских писателей. Рассказы "Алло", "Камень с очага дедушки" и повесть "Рождение колхоза "Вперед" абхазских писателей М. Хашба, С.Чанба и В.Агрба, "Сафар и революция", "Бекир", "Камни помнят" балкарских прозаиков С.Хочуева, Б.Гуртуева и О.Этезова, "Черный сундук" карачаевца Х.Аппаева, "Шум бури", "Разбитая цепь", "Асхарбек" осетинских романистов К.Фарниона, Б.Боциева и Д.Мамсурова и других представителей литератур, сходных по типу развития, идентичны по приемам типизации жизненного материала.

Процесс формирования жанров адыгской эпической литературы значительно усложнился в конце 20-х и в 30-х годах в связи с более широким и многообразным обращением писателей к активно обновляющейся национальной действительности. "Воспевание только освобожденного труда и освобожденной личности перестало удовлетворять требования времени и читателя. Литература шла к новым высотам... Из обновленной массы выделяется личность, изображение которой помогает писателям проникнуть в глубь происходящих в жизни процессов" (Шаззо, 1978: 86).

Наряду с быстро развивающимися малыми и средними жанровыми формами прозы, именно в 30-годах в адыгской литературе появляются первые опыты романного осмысления исторических судеб народа на изгибе его жизненного пути, на переломных этапах его истории. И конечно же, тематическая и идейно-эстетическая направленность этих романов, их содержание и проблематика были предопределены единым для советских литератур методом социалистического реализма, ориентировавшим писателей на художественное осмысление важнейшего события в исторической судьбе народов России и СССР - Октябрьской революции. Именно поэтому тема новой, счастливой жизни после победы Октября и невыразимо тяжелой судьбы адыгского народа до революции осмысливается только в связи с этим историческим событием - Октябрем семнадцатого года. Этой же заданностыо была предопределена в произведениях прозы и концепция освещения действительности. Поэтому вполне естественно, что первый роман на историческую тему, зародившийся в недрах черкесской прозы 30-х годов, был назван его автором М.Дышековым весьма символично: "Зарево", поскольку именно новая заря символизировала начало новой, светлой жизни для угнетенного большинства. Этой же идее привержен и автор другого черкесского романа Х.Абуков, давший своему произведению название "На берегах Зеленчука". Великие преобразования, принесенные ветром революционных перемен в маленькие черкесские аулы, расположенные на далеких от эпицентра революционных потрясений берегах Зеленчука, не могли не волновать писателя. Создавая масштабное произведение на историко-революционную тему, автор показывает жизнь черкесов в исторической динамике, в развитии, в тесной связи с преобразованиями, наступившими вследствие свершения Октябрьской революции. Таков ракурс изображения темы не только в черкесских романах 30-х - 40-х годов, но и в генетически близких литературах Северного Кавказа.

Проведенный нами в диссертационной работе анализ романов 30-х годов дает основание заключить, что "проза исторического перелома" в адыгской литературе характеризуется: а) излишней социологизирован-ностью, б) схематичностью построения фабулы, в) отсутствием психологизма, г) шаблонностью, заданностью конфликта, строящегося на принципе "белое - черное", "добро - зло", где злом, конечно же, представляется побежденный класс.

Так, говоря о чрезмерной социологизированности, мы имеем в виду стремление адыгских писателей во что бы то ни стало отыскать в своей среде революционеров, и, как правило, одеть их в кожаные тужурки; если же речь идет о женщине, то непременно накинуть на нее красную косынку - атрибуты революционной действительности, символика победившего класса.

И дело совсем не в том, во что надо было или не следовало облачать героя произведений - большевика, а в том, что вместо глубокого психологического анализа персонажа "сложный идеологический тип,- по справедливому замечанию А.Бушмина, - нередко подменялся упрощенной схемой, натуралистическими или вульгарно-психологическими примитивами, которые легко становились шаблонами" (Бушмин, 1954: 75).

С чрезмерной социологизированностью связана и схематичность построения фабулы произведений исследуемого периода. Тому было несколько причин. Во-первых, в 20-30 годы, когда писатели только овладевали приемами жанрового повествования, не могло быть и речи о том, что они уже обладали принципами историзма в подходе как к герою, так и к материалу действительности. Во-вторых, это было связано и с единой установкой писателей страны на то, что они являются проводниками линии партии и потому должны воспевать те идеалы, которые культивировал Октябрь и которые связаны со строительством социализма, с равноправием, дружбой народов. А углубляться дальше этого в историю, смотреть в глубь души художественно воссоздаваемого национального характера было нельзя.

Национальные литераторы не владели таким материалом, которым располагали русские писатели к началу XX века, каким располагал, например, М.Горький, когда капитализм полностью вступил в свои права и противоречия между капиталистом и пролетарием резко обострились. На национальных окраинах России были другие отношения и иной менталитет. Однако писателю, имевшему единую для всего союза установку, необходимо было искать и создавать на местном материале образ революционера-большевика. Попытки же "революционизировать" эту среду и давали тот результат, что главный герой их творений в своем выражении оставался очень поверхностным. Образ революционера в основном строится по схеме: будущий революционер, являясь батраком у своего князя, феодала, бая, хаджи и т.д., вступает с ним в конфликт. Тот его ударил. Этот ему ответил. Попадает в Сибирь. Там встречается с такими же изгнанными из родины русскими большевиками, которые его просвещают. То есть писатель дает не глубокий психологический анализ образа, не процесс того, как формировалась личность героя, как назре-

вал в нем протест, приводивший его в итоге к революционной борьбе, а создает, в сущности, безликий (вернее сказать - одноликий) образ, кочующий из одного рассказа или романа в другой и нареченный в разных произведениях разными именами собственными.

В этом отношении показательны образы революционеров Хамида и Османа в романе М.Дышекова "Зарево", Магомета из его же рассказа "Магомет", Сафара из рассказа С.Хочуева "Сафар и революция" и Аслана - главного героя повести Ю.Тлюстена "Путь открыт". Аслан, Осман, Магомет и Сафар бедны, гнут спину на богачей. Батраки Сафар и Аслан, доведенные лишениями до предела, восстают против своих господ - Хасана и хаджи Умара и в хаосе событий становятся революционерами. Сафар тверд и непреклонен в борьбе с эксплуататорами. И в разрушении ненавистного для него строя ему чуждо внутреннее раздвоение. Аслан же самостоятельно не может найти истинные пути борьбы против социальной несправедливости. К нему на помощь приходит русский революционер, рабочий-жестянщик Антон, усилиями которого Аслан становится на путь борьбы за справедливость и счастье народа. Как и Осман из романа "Зарево", Аслан принимает активнейшее участие в революционной борьбе и впоследствии становится председателем ревкома аула.

Магомет, из рассказа М. Дышекова, уходит на войну, потому что за это платят. Там, под влиянием большевика Давида, Магомет "прозревает": становится сознательным борцом за интересы трудового народа и после революции февраля семнадцатого года возвращается в родные края с целью свержения у себя власти эксплуататоров и установления власти угнетенных.

Ни в рассказе С.Хочуева, ни в произведениях М.Дышекова и Ю.Тлюстена характеры главных героев художественно не завершены. Ни С.Хочуев, ни М.Дышеков, ни Ю.Тлюстен не сумели выявить и передать основные вехи становления революционного сознания своих героев -Сафара, Магомета и Аслана.

Хамид и Осман - герои романа "Зарево" - проходят "школу революционеров" классическим путем: доведенный нищетой и бесправием до отчаяния, Осман восстает в защиту своей чести, вследствие чего попадает в тюрьму, где он постигает азы революционной деятельности. Осман, освобожденный Февральской революцией, подается в абреки - весьма распространенный прием в литературе тех лет, заимствованный из фольклора - "мотив стихийной формы социального протеста, которая в ходе событий перерастает в сознательную революционную борьбу против враждебных сил старого мира" (Бекизова, 1964: 92). После того, как отряд Хамида, куда входил и Осман, влился в ряды Красной Армии, Османа назначили комиссаром ревкома.

Хамид же по вине сельского муллы этапирован в кандалах в Сибирь, где он знакомится со ссыльным революционером Захаровым. (Этот же сюжет - ссылка Бота Маремканова по вине сельского муллы в Сибирь, где он попадает под влияние сосланного московского большевика Сыркова - был использован в 1933 г. А. Шогенцуковым в рассказе "Под старой грушей"). По возвращении из ссылки Хамид формирует абрече-

ский отряд и как сознательный революционер ведет борьбу за освобождение горцев-бедняков. Однако в романе нет и намека на то, каким образом один из ведущих персонажей внутренне преобразился и из вчерашнего безропотного крестьянина сформировался стойкий революционер-руководитель, вожак отряда; как сформировалось революционное сознание черкеса, далекого от политических центров предреволюционной России. Этот сложный психологический процесс и в первом и во втором случаях автором подменяется простой, ставшей привычной, схемой: решающее значение в утверждении взглядов ссыльного черкеса имела его встреча с русским революционером.

Как и "меньше всего индивидуализированный" образ русского революционера Антона из повести Ю.Тлюстена "Путь открыт", весьма схематичен и тускл образ самого Захарова. "В образе русского большевика Захарова писателя интересует не столько сам человек, сколько его рассказ о революционном движении" (Бекизова, 1964: 93).

Образ командира отряда Хамида нередко оттеняется образом другого персонажа - горячего и бесстрашного бойца отряда Османа. Однако далеко не ровен и образ самого Османа. Являясь личностью яркой, незаурядной, борющейся за идеалы народа, он и предстает перед читателем в облике классического народного заступника из эпоса - результат мощного воздействия фольклора на творчество М.Дышекова. И портрет-то Османа составлен в полном соответствии с образами могучих и бесстрашных богатырей из нартского эпоса: храбр, благороден, умен и красив.

Вместе с тем "однолинейность характеристики персонажа, присущая фольклорной эпической традиции", однозначно заложенная в образ Османа, и стремление в то же время к созданию образа персонажа из реальной жизни, переживающего, сомневающегося, иными словами - неудачная попытка создания синтезированного образа революционера лишает М. Дышекова возможности конструирования цельного образа своего героя.

Заслуживает внимания и другая проблема в романе - проблема выражения глубины сознания масс. По постановке и решению этого вопроса роман М.Дышекова перекликается с приведенным выше рассказом С.Хочуева "Сафар и революция". И в том и в другом произведениях масса дается без глубокого анализа социальных мотивов ее действий. Призрачность понимания того, во имя чего борются, казалось бы, самые передовые члены восставшего отряда, становится совершенно очевидной из следующего эпизода романа: "Второй всадник соскочил с коня и умоляя "Ради Всевышнего, не убивай меня!", бросился на землю. Бадыра, не долго думая, сорвал оружие с лежащего... "Я убиваю его во имя революции, о которой говорил Хамид",- сказал Бадыра и прикончил лежащего на земле..."

Во втором значительном произведении черкесской литературы тех лет, романе Х.Абукова "На берегах Зеленчука", построенном по традиционному принципу фольклорных произведений с однозначно противодействующими сторонами "белое - черное", "добро - зло", противостоят два лагеря: беднота -- Хасан, Бачир, Увжуко, Забит и богачи - Муса, Пя-тидриухов, пристав и др. Задавшись целью показать становление харак-

тера бойца за социальную справедливость, осознание им происходящего и его места в разворачивающейся непримиримой борьбе, автор последовательно прослеживает ступени роста самосознания Хасана - главного героя повествования. Однако " публицистичность в трактовке становящихся центральными характеров романа сказывается и на общей его поэтике и стилистике, отмеченных прямым противопоставлением идейно полярных типов в словесно-речевой их характеристике. Эти недостатки порождены отсутствием у автора умения цементировать события в фокусе ведущей идейно-художественной задачи произведения, проникать в глубь исторических процессов, постигать психологические и нравственные основания социальных типов и конфликтов" (Шаззо, 1978: 71).

Что касается прямолинейности характеров и отсутствия глубины психологизма, то в романе, к сожалению, имеется достаточное количество тому подтверждений. Взять хотя бы тот же фольклорный принцип столкновения добра и зла, где злом опять-таки представляется побежденный класс, представители которого-Жамирза-гнусавый, Куруков-хромой, Тембот-толстяк, Касбот-слепец, Нарыч-кривоносый - непременно имеют отталкивающую внешность, безобразны в поступках, трусливы и никчемны. Победители же являются носителями самого яркого, лучшего, чем располагал менталитет этноса.

Подобный карикатурный подход вместо глубокого психологического раскрытия характеров персонажей ощутимо обедняет образы как положительных, так и отрицательных героев. Как и в подавляющем большинстве произведений того периода, весьма расплывчато даны образы русских большевиков.

Проведенный анализ первых двух черкесских романов свидетельствует о достаточно мощном влиянии мифоэпических традиций на творчество как Х.Абукова, так и М.Дышекова. Эти два крупных эпических произведения, как в зеркале, отражают общее для произведений младописьменных литератур того периода положение: наиболее яркие эпизоды в них связаны с использованием элементов фольклора. Более сложные социально-политические проблемы, не нашедшие своего отражения в фольклоре, такие как связь ссвободительного движения горцев с русским революционным движением, роль в этом горской интеллигенции, внутренние социально-политические и идеологические противоречия в их ис-торическо-конкретной форме, изображались схематично, порою однообразно, по определенному штампу. Это шло от "недостаточного умения изобразить всю сложность социально-политической ситуации и от того, что писатели не владели еще мастерством реалистического изображения действительности во всех ее сложных взаимосвязях, не умели глубоко раскрыть внутренний мир и мировоззрение человека, что не позволяло им создать полноценный роман историко-революционного жанра" (Бекизова,1964: 94).

Выявляя в романе А.Шогенцукова "Камбот и Ляца" несколько сюжетных линий, некоторые исследователи склонны считать, что основной его темой является не столько повествование о высокой любви Кам-бота и Ляцы, сколько рассказ о развивающейся на его страницах освобо-

дительной борьбе крестьян. Однако с такой трактовкой вопроса едва ли можно однозначно согласиться. Причем правильное решение этой проблемы, как показывает анализ романа, имеет принципиальное значение. Так, если провести параллель между всемирно известным "Ромео и Джульеттой" и "Камботом и Ляцей", то становится очевидным, что Ромео и Джульетта, любящие друг друга молодые люди, являются выходцами из аристократического общества, общества, имевшего неограниченные возможности для воспитания своих потомков в духе рыцарства: жизнь по железным законам чести, прекрасные манеры, великолепное владение оружием, внешняя красота как результат многовекового искусственного отбора. И непреодолимой преградой для воссоединения двух любящих сердец является внутриклановый конфликт - вражда меж1 ду семьями Ромео и Джульетты.

А.Шогенцуков же, творивший в кардинально иной социальной среде - в обществе победившего социализма - столкнулся с неразрешимой проблемой: подгоняемый силой своего гения, он замыслил создать прекрасные образы любящих друг друга Камбота и Ляцы и вдохнуть в них жизнь, присущую классическим представителям аристократического общества: тонкие черты, прекрасные манеры, превосходное знание традиции и обычаев, благородство, красивая внешность, и в силу господствовавшей в современном ему обществе однозначной социологизиро-ванности... облачить их в нищенское одеяние крепостных. Именно по причине необходимости выполнения социального заказа, бескомпромиссной социальной заданности, а не из-за недостатка писательского таланта образы в романе представлены несколько "ряженными": крестьяне красивы, воспитаны, сдержанны, прекрасно владеют оружием. Князья и их приспешники трусливы, чванливы, глупы и беспробудные пьяницы. В этом отношении совершенно прав З.М.Налоев, когда он пишет, что А. Шогенцуковым в романе "достоинства и возможности крестьян и князей, живших в феодальном обществе, переставлены. В именах самих князей заключена уничижительная характеристика (Махъэшокъуэ ("Сын человека, от которого все чураются" - Р.К.), Аслъэнокъуэ ("Сын льва - Р.К.). Для возвышения над князьями Камбо гу, не имевшему фамилии в силу его принадлежности к сословию крепостных, автор дает фамилию Зек1узл1о-къуэ! ("Сын витязя" - Р.К.). И как ни сравнивать эти два сословия, выходит, что крепостные во всех отношениях лучше" (Налоев, 1975: 48).

Результатом этой социальной заданности явился перекос в образах и князей и крепостных. Так, конюх Камбот, основным орудием которого всю жизнь были только вилы, на состязаниях по стрельбе обходит князя Асланоко. Камботу в бесстрашии не уступают и другие крестьяне. В этом отношении примечательны сцена сражения отряда Камбота с наездниками князя Ашажоко, эпизод, посвященный встрече Тембота с Асланоко, закончившейся гибелью последнего и др.

А.Шогенцукову, вынужденному писать образы представителей противоборствующих классов только в контрастном, черно-белом цвете, тем не менее, нередко приходится (формально - для избежания преждевременного обрыва сюжетной линии) признать за феодалами человеческие, более

того, рыцарские качества. Так, например, Махашоко, с которого его крепостной Камбот сорвал пояс и оружие и на которого Хасанш направил ружье, оставляет в живых Хасанша, поддавшись просьбам и уговорам певца-сказителя.

Трудно предположить, что А.Шогенцуков, написавший два варианта "Камбота и Ляцы", в обоих случаях не заметил неплохо завуалированные уничижительными эпитетами человеческие, рыцарские качества знати, приходящие з противоречие с заданным социальным заказом - однозначно негативным изображением представителей свергнутого класса. Талантливый писатель, безусловно, знал, что социальная заданность и, как ее следствие, схематизм построения фабулы со ставшим традиционным однозначным разделением героев по принципу "добро - зло", значительно ухудшит правду образов, чистоту характеров, в целом - художественную ценность романа. В то же время он, особенно он, негласно преследуемый режимом, прекрасно себе представлял, чем обернутся для него и его произведений искания правды подлинной истории своего народа и воплощение этой правды в художественных образах романа.

И тем не менее, в конце романа ему удалось-таки довольно оригинальным способом дать несколько достаточно объективных характерных штрихов знати. (Дал хотя бы понять, что помимо эпитетов-ярлыков, которыми щедро одарены "отрицательные" персонажи романа, их прототипы в жизни были наделены и рыцарскими качествами). Мы имеем в виду сцену оплакивания княгиней Жан своего мужа князя Асланоко, убитого Темботом.

Продолжая параллель между всемирно известным произведением "Ромео и Джульетта" и "Камботом и Ляцей", следует отметить, что непреодолимая проблема А.Шогенцукова - писателя 30-х годов - заключалась ив" правильном нахождении" объекта конфликта. Если для воссоединения Ромео и Джульетты, как сказано выше, преградой является внутриклановый конфликт, и личная драма двух разлучаемых молодых любящих друг друга людей - это их личная, вполне понятная, общечеловеческая боль, то личной драме героев романа "Камбот и Ляца", написанного строго по принципам соцреализма, автору необходимо было непременно придать глубоко общественный характер. Мало того, произведение должно было быть построено строго на социальном конфликте с обязательными для периода его написания атрибутами: борьбой нового со старым с непременной победой нового, "революционного".

Завершая анализ важнейших произведений адыгской "прозы периода исторического перелома", послуживц]их истоками собственно исторического романа, следует отметить, что "Зарево" М.Дышекова, "На берегах Зеленчука" Х.Абукова, "Шамбуль" Т.Керашева и "Камбот и Ляца" А. Шогенцукова со своими достоинствами и недостатками во многих отношениях носили экспериментальный характер. Не подлежит также сомнению, что основные их недостатки в период становления адыгской прозы созвучны с особенностями этого жанра как в национальных младописьменных литературах, так и в русской литературе. Это, в первую очередь, чрезвычайная социологизированность, вытеснение историзма характера историзмом событий, поглощенность личности

коллективом, прямолинейность и односторонность характера героя, замещение подлинных конфликтных ситуаций нормативным, заданным социальным конфликтом и др. Конечно же, в первых адыгских романах со схематично построенными фабулами, прямолинейно и односторонне интерпретировавших, в силу перечисленных причин, исторические события в жизни народа, ни о какой полноте концепции действительности и героя говорить не приходится. Но вместе с тем они обеспечили преемственность дальнейшего жанрового развития, т.к. в них уже был опыт обращения к истории, к поворотным пунктам жизни народа. И этот опыт оказался бесценным в становлении и развитии адыгской исторической романистики 60-90-х годов.

Вторая глава диссертационной работы посвящена исследованию опыта создания исторического романа в адыгских литературах, его структурным и жанровым особенностям.

К проблеме становления жанра адыгского романа в целом и исторического романа в частности обращались многие исследователи кабардинской, черкесской и адыгейской литератур, предлагая при этом различные концепции. Так, Л.Бекизова придерживается мнения, что формирование жанра романа в адыгских литературах шло через последовательное преодоление форм малого эпоса. Исследовательница считает, что "в настоящее время в адыгской прозе сложились историко-революционный ("Вершины не спят" А.Кешокова), социально-бытовой ("Род Шогемоковых" Х.Теунова), исторический ("Горцы" А. Шортано-ва), социально-психологический ("Дорога к счастью" Т.Керашева) романы" (Бекизова, 1974: 244).

А.Мусукаева выделяет четыре разновидности адыгского романа: историко-революционный, роман о Великой Отечественной войне, роман о современности и исторический роман.

Свою точку зрения на эту проблему имеет литературовед Ю.Тхагазитов. Он не выделяет жанра исторического романа как такового, а рассматривает его в составе романов, для которых "характерно философское освоение действительности". По мнению исследователя, современный уровень развития адыгских литератур дает возможность обозначить следующие разновидности жанра романа: историко-революционный, философский и лирико-психологический.

Помимо несогласованности литературоведов в определении сущности исторического романа (и как результат этого отнесение многоплановых произведений адыгских авторов некоторыми исследователями к одним жанрам, другими - к другим), существует и другая проблема, осложняющая изучение вопросов становления и этапов развития жанра исторического романа в адыгской прозе. Речь идет о периодизации адыгских литератур.

Не вдаваясь в подробный анализ существующих точек зрения на эту проблему, отметим только, что временем зарождения адыгской письменной литературы считаются 20-30-е годы XX века - этап, характеризуемый Ю. Суровцевым для всесоюзной литературы как "период становления прозы исторического перелома". Однако, здесь же следует отметить, что при этом оказывается неучтенным опыт художественного

осмысления исторических судеб народа в прозе писателей-просветителей, чье творчество составляет предысторию адыгских литератур.

Следующий этап истории адыгской литературы приходится на 40-е -середину 50-х годов, с начала Великой Отечественной войны и перевода не только экономики, но культуры, искусства, литературы - всех сторон жизненного уклада на военное русло до периода преодоления в обществе последствий культа личности и выхода литературы из-под принудительной административной "опеки". В кабардинской литературе этот этап ознаменован выходом в свет первой книги исторического романа-тетралогии А.Шортанова "Горцы".

Завершающий этап истории адыгских литератур - это период, начинающий свой отсчет со второй половины 50-х годов и характеризуемый в русском и адыгском литературоведении как время многообразия художественных форм, философского освоения жизненного материала, усвоения уроков исторического прошлого. Важнейшей особенностью этого этапа истории адыгской литературы, как и всей многонациональной литературы, является не только бурное развитие поэзии и прозы в целом, но и романистики в особенности. Так, в пятидесятые, шестидесятые годы в советской многонациональной литературе появляются значительные по охвату времени и событий исторические произведения С.Залыгина, В.Шукшина, Г.Бакланова, Ю.Бондарева, К.Гамсахурдия, М.Ауезова и др. В адыгейской литературе появляется историческая повесть Т.Керашева "Дочь шапсугов", в кабардинской А.Шортанов завершает работу над второй книгой романа "Горцы".

Преимущественное развитие жанра собственно исторического и историко-революционного романов в послевоенное время характерно не только для адыгской литературы. Это связано, по нашему мнению, с двумя важнейшими факторами. Во-первых, в годы Великой Отечественной войны писатели по-новому увидели Родину; иначе, намного ближе почувствовали боль и радость за Землю, что их взрастила, что взрастила их отцов и дедов, за Землю, что пядь за пядью они отвоевывали у захватчиков, оплачивая ее осводождение неимоверно высокой ценой: жизнями тысяч и тысяч солдат. Воодушевленные высокой патриотической идеей, в поисках объяснений великому подвигу, совершенному народом в Великой войне, писатели обращаются к истории, пытаются вскрыть исторические истоки патриотизма. В те дни великих испытаний писатели особенно сильно почувствовали, что народ - единственный герой и творец истории и что он должен быть основным объектом исторического повествования.

Второй немаловажной причиной бурного развития романа в 50-60-х годах явились итоги Второго всесоюзного съезда писателей, состоявшегося в 1954 г. Съезд, явившийся значительным событием в литературной жизни страны, по достоинству оценил работу предшествующих 20 лет и наметил перспективы дальнейшего развития литературы.

Расцвет панорамного, многопланового адыгского исторического романа, возникшего в 50-х годах, приходится на 70-90-е годы. В этот период в общеадыгской прозе появляются романы Т.Керашева "Одинокий всадник", И. Машбаша "Бзиюкская битва", "Жернова",

"Хан-Гирей", А.Налоева "Всадники рассвета". Выходят третья и четвертая книги романа-тетралогии А.Шортанова "Горцы".

В начале 80-х годов кабардинская проза обогатилась историко-философскими романами "Страшен путь на Ошхамахо" М.Эльберда и "Щит Тибарда" Т.Адыгова. В 1990-м вышел второй роман М.Эльберда "Ищи, где не прятал". Помимо композиционных и структурных особенностей, ярко отличающих три последних произведения от предшествующих адыгских исторических романов, эти романы ("Страшен путь на Ошхамахо", "Щит Тибарда", "Ищи, где не прятал") имеют единую объединяющую их особенность, сближающую с историческими романами 70-80-х годов, -Ю.Трифанова "Нетерпение", Л. Балашова "Великий стол", В.Чивилихина "Память", Ю.Давыдова "Соломенная сторожка" и др. Эта особенность -авторская оценка событий, авторские исследования и комментарии путем вхождения голоса писателя в ткань произведения.

Другой особенностью адыгского исторического романа 70-90 годов, отличающей его от романов 30-50-х, является создание усложненного, объективного, комплексного (с положительными и отрицательными чертами) образа лирического героя. В этом отношении показательно сравнение двух кабардинских романов о далеком прошлом народа: романа "Камбот и Ляца" А.Шогенцукова, написанного в 30-х годах, и "Ищи, где не прятал" М.Эльберда, вышедшего в 1990-м.

Становление и дальнейшее развитие исторического романа, глубина осмысления исторической и историко-революционной темы в адыгских литературах неотделимы от освоения принципов историзма художественного мышления. Историзм как корневой принцип реалистического искусства развивался и обогащался вместе с этим искусством. Осмысление современности, прошлого и будущего в единой причинно-следственной связи в процессе его развития становится в центр внимания эпического повествования современных адыгских романистов. Эпическая традиция адыгов дает возможность увидеть истоки того, в каких связях с окружающей средой, со своим родом, кланом, классом предстает человек, и подводит к пониманию социальных мотивов объединения этих людей в подобные группы. Еще там, в фольклоре, кроются корни историзма. Дошедшие до нас в хабарах и песнях значительные события, имевшие место в жизни адыгов., таких, например, как Бзиюкская битва, восстание крестьян под предводительством Дамалея и др., есть продукт коллективной, народной памяти, не упускавшей из виду основные моменты своего исторического бытия. И не случайно, что и на уровне стилистики и поэтики, и на уровне содержания писатель на всех этапах развития романного мышления опирается на эту эпическую традицию и на принципы характеристик, выработанные в устном поэтическом творчестве народа. Таким образом достигалась и другая высота - высота народности самой литературы. Поэтому обращение к истокам давало возможность писателям делать свою концепцию более выверенной и правдивой.

Но вместе с тем следует отметить: если в адыгском героическом эпосе характеристика личности, совершающей поступки во благо народа, несколько обобщена, то образы в современных эпических произведениях

адыгских художников слова характеризуются многоаспектностью и глубоким психологизмом - одной из составных частей историзма - т.е. "постижением внутреннего мира человека в сложном взаимодействии со всем, что его окружает" (Шик, 1984: 219).

Историзм выступает соединительным звеном между историческим прошлым и настоящим, помогает проследить связь времен. Такая динамика перехода от прошлого к настоящему, историзм художественного мышления обнаруживает себя во всех адыгских произведениях эпических жанров на современном этапе их развития. Выход в свет таких романов, как "Хам-Гирей" И.Машбаша, "Сказание о Железном Волке" Ю.Чуяко, "Ищи, где не прятал" М.Эльберда, дает добротный материал для размышления о том, как уже на новом, более высоком уровне осуществляются создание многогранных, глубоких образов героев, усовершенствование поэтики романных жанров, вхождение эпической, фольклорной традиции в формирование жанра собственно исторического романа.

Появление в последнее время в адыгской прозе целого ряда романов и их жанровых модификаций вызвало необходимость систематизации эпических форм прозы. Новый адыгский эпос тяготеет к исторической тематике. Это в первую очередь обусловлено самой судьбой народа, теми событиями, которые имели место в его жизни. Необычайно быстрое развитие исторической романистики в современной адыгской прозе непосредственно связано с предоставившейся сегодня возможностью поднимать и разрабатывать ранее замалчивавшиеся темы. К ним относятся, например, создание художественной концепции Кавказской войны и освещение махаджирства. Помимо этого, предстоит по-новому осмыслить накопившуюся не только в диаспоре, но и на родовой территории массу проблем, которая освещалась долгие годы весьма прямолинейно. К таким табуированиям относится и тема, поднятая в романе Ю.Чуяко "Сказание о Железном Волке", - тема безумного вмешательства современного человека в экологию, а вместе с тем и в культуру нации, в ее мировидение и в саму ее жизнь, ставшая предметом раздумий настоящего художника слова. Сопоставление и глубокий, порою нелицеприятный анализ этих весьма сложных проблем с четким определением и изложением позиции автора, его самоощущения и мировосприятия, тонкая и точная передача логической взаимосвязи причинно-следственных отношений между днем минувшим и современностью сделали произведение Ю.Чуяко подлинно-историческим, глубоко актуальным романом нового направления в адыгской прозе. Думается, "Сказание о Железном Волке" весьма перспективно в смысле тенденций, связанных с формированием и дальнейшим развитием жанра адыгского исторического романа.

В современной адыгской прозе появляется и другая модификация исторического романа. Это связано, во-первых, с выходом в свет в черкесском зарубежье романов М.Кандура "Кавказ" о трагедии Русско-кавказской войны и его последствиях и "Черкесы. Балканская история", посвященного мытарствам выселенных из исторической родины адыгов, перемещению их по второму и третьему кругу в поисках минимума условий для выживания на чужбине. Оба романа построены на мощном документальном фундаменте - материалах архивов России, Франции, Англии, Германии и других стран, что позволило автору дать довольно объек-

тивную оценку Кавказской войны. Во-вторых, с параллельным с романами М.Кандура появлением на родовой территории цикла произведений, четко отмеченных поисками правды, поисками ответа на вопрос: "А на самом-ли деле так однолинейно и безоблачно были восприняты горцами крупнейшие в их жизни такие исторические события, как присоединение к России или Октябрьская революция, как это преподносилось в отечественной историографии и в литературе?"

В поисках ответов на эти и другие животрепещущие вопросы адыгские писатели 90-х годов, используя новейшие достижения национальных историков и этнографов, пошли еще дальше своих предшественников -прозаиков, чьи исторические романы увидели свет в 50-х-70-х годах. Более того, этот резкий скачок можно обнаружить и при анализе двух последовательно вышедших романов одного и того же писателя. В этом отношении прежде всего заслуживает внимания опыт творческих исканий И. Машбаша. Если в его романе "Жернова" наблюдается только эпическая форма подачи этой темы с многогеройностью, разветвленностью сюжета и масштабностью охвата материала по времени, то последний его роман "Хан-Гирей" дает основание предположить, что адыгские писатели еще более приблизились к своим эпическим традициям, создавая, подобно этой традиционной манере, но на более высоком уровне, прекрасные произведения о лучших представителях этноса (ведь весь героический эпос адыгов построен на осмыслении и воспевании деяний выдающейся личности, будь то мужественный человек или седобородый певец-сказитель - бессменный страж традиций и обычаев народа, обладавший способностью "одним словом сделать из труса храбреца"). И первый исторический роман об исторической личности в контексте'национальной истории создается И. Машбашем. Он посвящен деятельности, судьбе и жизни известного адыгского просветителя и этнографа С.Хан-Гирея.

Хан-Гирей - крупнейший деятель адыгской литературы, создавший великолепные произведения о жизни и судьбе своих соотечественников. Вместе с тем его личность долгие годы незаслуженно оставалась практически за бортом адыгской истории только лишь потому, что он был представителем "чуждого" высокоидеологизированному обществу класса. И.Машбаш не просто осмысливает, констатирует и вписывает русский и национальный контексты в деятельность Хан-Гирея, продолжавшего в своем просветительстве гуманистические традиции русской идеи и мысли. Ему важно показать роль этой исторической личности в судьбе и культуре своего народа. Хан-Гирей - личность неоднозначная. Поэтому И. Машбаш не ограничивается перечислением того, что сделал Хан-Гирей, а с позиций историзма вписывает этот образ во время и оценивает его с позиций сегодняшнего дня, заставляя видеть глазами нашего современника события, имевшие место сто с лишним лет назад, именно в тот период, когда адыги оказались на перепутье истории и над ними нависла одна из глубочайших трагедий - выселение целых племен из исторической родины.

Самые передовые представители народа в те дни определялись в своих позициях. Хан-Гирей, Шора Ногма и другие - целая плеяда адыгских просветителей ориентировали свой народ на русскую просветительскую мысль, на то, чтобы не покидать своих родных мест, предвидя в

переселении адыгов начало их конца, и призывали жить в соседстве с русским народом. Двойная драма Хан-Гирея заключается, во-первых, в том, что о нем, как о чуждом для социалистического общества элементе, нельзя было писать и после его смерти; и во-вторых, он, столько сделавший для спасения своего народа от духовного да и физического уничтожения - распыления по всему миру - так и остался непонятым последним и при жизни. Для большей части адыгов Хан-Гирей стал изгоем - адъютантом ненавистного для горцев Его Величества.

В этом отношении судьба Хан-Гирея перекликается с судьбой другого знаменитого черкеса, Измаила из поэмы М.Ю.Лермонтова "Измаил-Бей", сложившего голову за независимость своих соотечественников на Кавказской войне, но от которого сородичи отвернулись, поскольку он стал носителем иной веры.

Подобное посвящение крупного эпического произведения одной из ярких исторических личностей дает основание предположить, что адыгская романистика исторической тематики обогатилась еще одной разновидностью: произведениями, в которых воссоздаются не только переломные этапы в истории народа, но и художественно осмысливаются далеко неоднозначные характеры и деятельность отдельных личностей, явившихся непосредственными участниками событий этих самых переломных этапов.

В этом же ряду стоит и роман писателя черкесского зарубежья Османа Челика, посвященный жизни и судьбе другой выдающейся личности -философа, просветителя, оратора и мудреца Жабаги Казаноко, человека, сыгравшего далеко не последнюю роль в истории и судьбе адыгов.

При сравнительном анализе адыгских исторических романов 50-70-х и 80-90-х годов нетрудно заметить, что отличие современных романов от романных форм предшествовавшего им тридцатилетия состоит в том, что в них (современных романах) нет той тенденциозности и жесткой идеологической установки, имевших место в первых исторических романах. Это является добрым признаком процесса саморазвития нового эпоса. Если при анализе романов 50-70-х годов приходится удивляться и радоваться тому, что, например, в "Горцах" А.Шортанова появился положительный образ "сына небогатого уорка Бекмурзы" - узденя Шоры Ногма, хотя образ'этот установочный и автор, по существу, не видит никакой драмы в его личности, а просто им констатируется, что среди адыгов есть люди, ориентировавшие народ на связь с русским государством, то в современных адыгских романах исторической тематики уже наблюдается глубинный охват материалов, связанных с историей и личностью. Авторы избавляются от социальных и классовых характеристик при выборе героя.

Адыгский исторический роман как жанр зародился не вчера. Он уходит корнями в жанры историко-революционного романа. В связи с демократическими переменами в обществе, с возможностью воссоздать правду исторического бытия народа, исторический роман обрел новое дыхание. Его рождению способствовала целая серия факторов, берущих свое начало еще с XIX века: это и творческое наследие адыгских просветителей, в поле зрения которых находились острые вопросы общественно-

исторического бытия адыгов и в произведениях которых в какой-то мере уже был опробован исторический материал о жизни и судьбе этноса начиная с конца XVIII и заканчивая началом XX века, и свершившиеся демократически е преобразования в обществе, и усилия национальных ученых, и влияние инонациональной литературы, и смелость и талант писателей.

Что касается поэтики современных адыгских исторических романов, то она ощутимо отличается не только широтой концепции, глубиной мысли, всеохватпостью, глубокими психологическими характеристиками образов, но и самим художественным конфликтом, его многообразием. В 30-е, да и в 50-70-е годы и представить себе было невозможно, что идея создания рукотворных морей и соотнесение его с судьбой целого народа, с затоплением селений, а вместе с ними и части национальной культуры, могла стать предметом открытых раздумий и, что еще менее вероятно, предметом споров. Возможность поднятия подобных проблем, художественного их осмысления ("Сказание о Железном Волке" Ю.Чуяко) и противопоставления бытовавшему черно-белому варианту освещения событий с непременным столкновением противоборствующих классовых сил, как это имело место в первых произведениях романной формы в 30-х годах, стремление писателей к осмыслению исторической судьбы этноса уже не путем воспевания "представителей народа в кожаной тужурке", а выявлением и описанием наиболее драматичных моментов в жизни адыгов на родовой территории ("Всадники рассвета"

A.Налоева, "Щит Тибарда" Т.Адыгова и др.) и воссозданием трагизма большей части этноса, оказавшегося в изгнании ("Кавказ", "Черкесы. Балканская история" М.Кандура), в корне изменили сам художественный конфликт и способствовали формированию в адыгской прозе полновесного исторического романа, вполне отвечающего требованиям жанра.

Неотъемлемой частью исторического романа, его основой является исторический факт, документ. Между тем исторический роман - не научное исследование, не хроника, в которой строго задокументированы подробности того или иного события, а художественное произведение, в котором художник создает образ живого человека и объемные картины эпохи путем синтеза жизненного факта, документа и художественного вымысла, домысла. В связи с этим то с нарастающей, то с убывающей силой ведутся споры о соотношении факта и домысла, документа и творческой фантазий автора в историческом повествовании. Вопросы взаимодействия истории и литературы нашли достаточно глубокое освещение в "Поэтике" Аристотеля, эстетических воззрениях Гегеля, в литературоведческих трудах А.С.Пушкина,

B.Г.Белинского, H.A. Добролюбова, А.М.Горького.

Каждый этап общественной жизни характеризуется появлением новых крупных исторических произведений. Вместе с тем на каждом новом этапе как художественная практика, так и теория пересматривают и развивают представления предшествующих периодов о праве автора исторического повествования на вымысел и домысел. Так, в 60-х годах вопрос о соотношении факта и домысла в русской литературе решался в пользу факта. Основные тенденции этого периода наиболее ярко отражены в работах П.В.Палиевского (Палиевский, 1971; 1979). По мнению ис-

следователя, в произведении об истории "правда факта" не нуждается в художественной интерпретации, поскольку "в документе факт весом и художественен сам по себе" (Палиевский, 1979).

Однако исторические произведения последующих двух десятилетий как в русской, так и многонациональной литературах приходят в противоречие с учением сторонников "правды факта", и полемика вокруг проблемы соотношения документа и авторской фантазии разгорается с новой силой. В нее включаются как литературоведы, так и писатели. Если А.Адамович, Г.Севунец, П. Загребельный, Ю.Давыдов и др. придерживаются мнения, что в историческом романе "все должно быть правдивым, иметь точные соответствия с действительностью", то Ю.Тынянов, И.Золотусский и др. во главу угла ставят только творческую фантазию художника.

Обсуждение этой ушедшей было на второй план проблемы возобновилось в 80-х годах. Существенный вклад в ее решение внесли известные литературоведы И.П.Варфоломеев (Варфоломеев, 1979), В.Д.Оскоцкий (Оскоцкий, 1980), Л.И.Климович (Климович, 1985) и др. Справедливость вывода этих исследований о том, что художественное произведение исторической темы требует как строгой документальной основы, так и художественного вымысла и домысла находит полное подтверждение при анализе лучших исторических романов как в русской, так и в многонациональной литературах.

Ярким примером умелого сочетания документального материала и авторской фантазии в художественном произведении в современной адыгской прозе являются исторические романы А.Шортанова "Горцы", А.Налоева "Всадники рассвета", Т.Керашева "Одинокий всадник", М.Эльберда "Страшен путь на Ошхамахо" и "Ищи, где не прятал", Т.Адыгова "ЩитТибарда", И. Машбаша "Хан-Гирей".

Документальный материал, используемый этими авторами, можно дифференцировать на три группы: а) документы, приводимые в "чистом" виде; б) документы, вводимые в произведение в момент их (документов) "рождения", создания или воспроизведения (зачитывания) героями произведения; в) "скрытый" документализм: документы, используемые в речи героев, либо поступки героев, совершаемые в произведении в полном соответствии с подлинными событиями.

Всесторонний текстологический анализ перечисленных выше произведений, проведенный в реферируемой диссертационной работе, дает основание заключить, что современный адыгский исторический роман, сформировавшийся как самостоятельный жанр, вполне отвечает требованиям жанра и соответствует наиболее распространенному его определению, согласно которому исторический роман есть самостоятельный литературный жанр, имеющий специфическое историческое содержание и обусловленную зтим специфическую художественную форму, цель которого заключается в постижении исторического прошлого в художественных образах. Определяющие черты этого жанра - историзм, повествование об отошедшем периоде и документальность, сочетающаяся с художественным вымыслом и домыслом автора. Вместе с тем важнейшей особенностью адыгского исторического романа является близость его к национальной традиции народа,

поскольку концепция жизни и героя у адыгов корректируется в соответствии с национальными традициями и национальными особенностями восприятия бытия.

В заключении диссертационной работы обобщаются результаты исследования проблем становления и развития исторического романа в адыгской прозе и делаются следующие выводы:

1. Адыгский исторический роман имеет глубокую преемственную связь со всей предыдущей художественной мыслью этноса: с творческим наследием адыгских просветителей, в произведениях которых в какой-то мере уже был опробован исторический материал о жизни и судьбе этноса в течение последних двух столетий; с первыми жанровыми формами романа 30-х годов.

2. Первые адыгские романы со схематично построенными фабулами, прямолинейно и односторонне интерпретировавшие, в силу ряда причин, исторические события в жизни народа, обеспечили преемственность дальнейшего литературного развития, поскольку они явились первым опытом обращения к истории, к поворотным пунктам жизни народа.

3. Временем зарождения собственно исторического кабардинского романа считаются 50-е годы. Расцвет панорамного адыгского исторического романа приходится на 70-90-е годы.

4. Становление и развитие исторического романа, глубина осмысления исторической темы в адыгских литературах неотделимы от освоения принципов историзма художественного мышления. Историзм -главный принцип мышления и художественного осмысления действительности в лучших исторических произведениях адыгских писателей.

5. Характерной чертой сформировавшегося как самостоятельный жанр современного адыгского исторического романа является создание усложненного, комплексного образа лирического героя путем четкого выдерживания меры документализма и соотношения факта и авторского вымысла / домысла. Его поэтика отличается широтой концепции, глубиной мысли, всеохватностью, глубокими психологическими характеристиками образов и многообразием художественного конфликта.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ИЗЛОЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА:

1. Основные этапы становления и развития адыгских литератур // Проблемы развития государственных языков КБР. Тезисы докладов республиканской научно-практической конференции. Нальчик, 1996. С. 73-74.

2. К проблеме периодизации адыгских литератур // Мир на Северном Кавказе через языки, образование и культуру. Тезисы I международного конгресса. Пятигорск, 1996. С. 26-27.

3. К проблеме становления жанра исторического романа в кабардино-черкесской литературе // Научная сессия преподавателей и аспирантов Карачаево-Черкесского госуниверситета. Карачаевск, 1996. С. 79-80.

4. К вопросу о художественной интерпретации исторической действительности в кабардинском историческом роман // Научная сессия

преподавателей и аспирантов Карачаево-Черкесского госуниверситета. Карачаевск, 1996. С.80-81.

5. Миф и реальность в литературе черкесского зарубежья // Проблемы развития государственных языков Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1997. С. 78-83.

6. Кабардинский исторический роман: проблемы и их исследование в адыгском литературоведении // Актуальные вопросы абхазо-адыгской филологии. Карачаевск, 1997. С. 154-158.

7. К вопросу о своеобразии языка романа А.Т. Шортанова "Горцы" //' Региональное кавказоведение и тюркология: традиции и современность. Карачаевск, 1998. С. 84-85.

8. Исторический факт и его художественное осмысление в романе М.Эльберда "Ищи; где не прятал" // Актуальные проблемы общей и адыгской филологии. Тезисы докладов всероссийской научной конференции. Майкоп, 1998. С. 44-45.

9. К проблеме определения жанра исторического романа в кабардинской прозе // Проблемы развития государственных языков Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1998. С.86-87.

10. К проблеме соотношения исторической и художественной правды в романе А.Х.Налоева "Всадники рассвета". 11с. (В производстве).

11. К вопросу об особенностях исторического романа в современной кабардинской прозе. 5 с. (В производстве).

12. К вопросу о художественном осмыслении действительности в историческом романе М.Эльберда "Ищи, где не прятал". 5с. (В производстве).

Заказ № Л1Ч1

В печать 19.10.98 г.

Тираж 100 экз.

Полиграфическое подразделение КБГУ 360004, г.Нальчик, ул.Чернышевского, 173

Текст диссертации на тему "Становление и развитие исторического романа в адыгской прозе"

МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

КАБАРДИНО-БАЛКАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

КАМБАЧОКОВА Римма Хажкеловна

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА В АДЫГСКОЙ ПРОЗЕ

(формирование историзма художественного мышления и проблемы художественной интерпретации исторической действительности)

Специальность 10.01.02 - Литература народов

Российской Федерации

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

/ \ V 5

До-

научный руководитель -доктор филологических наук,

и М' профессор ХАКУАШЕВ А.Х.

чХЬ' ЧУ С1)

\

Нальчик - 1998

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ............................................................................................. 3

ГЛАВА 1. СТАНОВЛЕНИЕ ЖАНРОВЫХ ФОРМ РОМАНА В

ПРОЗЕ АДЫГСКИХ ЛИТЕРАТУР....................................

ГЛАВА 2. ОПЫТ СОЗДАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА В АДЫГСКИХ ЛИТЕРАТУРАХ. СТРУКТУРНЫЕ И ЖАНРОВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ АДЫГСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА........................................................................

1. Особенности формирования жанра исторического романа в ^ адыгской прозе........................................................................................

2.История народа и ее художественная интерпретация в современ-)м адыгском историческом романе воссоздания действительности и героя)

ном адыгском историческом романе (принципы художественного С1

О!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ....................................................................................... 133

БИБЛИОГРАФИЯ

143

ВВЕДЕНИЕ

Сущностной чертой адыгских литератур современного этапа является то, что в них сложились и успешно развиваются повествовательные жанры. При этом значительные успехи достигнуты в жанре романа, обращенного к исторической тематике и проблематике. Ученые, исследовавшие динамику формирования романа и его жанровых разновидностей в младописьменных литературах Северного Кавказа, все чаще говорят о становлении в них исторического романа.

Исследователи адыгских литератур единодушны во мнении о том, что с первых же шагов, начиная с 30-40-х годов, адыгская романистика тяготела к исторической тематике, к художественному исследованию переломных моментов истории народа, эпохальных этапов жизни общества. И по теме, и по художественной концепции романы и повести исторической тематики были связаны с исторической памятью народа, со стремлением осмыслить его жизнь и судьбу во времени. Но, к сожалению, оно не всегда реализовывалось сполна и на должном художественном уровне. Причин было много. Это и молодость самой литературы, и трудности освоения метода и жанра, и идеологические запреты на освещение наиболее драматических, а подчас и трагических моментов истории адыгов, Отсюда и установка на исследование определенного, новейшего периода отечественной истории, связанного с революцией Октября 1917 года,

Наше демократическое время дает возможность более полно, без купюр воссоздать вехи исторической судьбы и жизни народа во времени.

Важнейшие проблемы прошлого, созвучные духу современности, способствуют пониманию преемственности эпох, позволяют верно осмыслить значение событий истории и извлечь из них социально-нравственные уроки. Между тем, наряду с учебниками, весьма ценным источником сведений об истории этноса становится исторический роман, воспроизводя-

щий его прошлое в художественных образах, роман, где "оживает день минувший, сопрягаясь с днем нынешним, и нерасторжимая связь времен постигается в современном движении народной жизни"1. В историческом романе прошлое есть опыт исследования в художественной литературе. Его воспроизведение не любопытство, а необходимость, продиктованная тем, что история тысячами невидимых нитей связана с современностью. Русская, европейская литературы давно приступили к этой работе. Младописьменные же литературы эту тему стали осваивать с первых шагов своего становления.

Наряду с другими литературами северокавказских народов, к решению этой проблемы приступила и адыгская литература. В глубоком раскрытии прошлой жизни народа она достигла определенных успехов, в ней наработано много приемов.

Появление в адыгской прозе собственно исторического романа, отвечающего жанровым требованиям в какой-то мере, приходится на послевоенные годы. Этому способствовало, на наш взгляд, не только то обстоятельство, что национальная проза прочно стала на ноги и достигла значительных успехов, хотя и это имело весьма существенное значение. Послевоенные годы стали вехой в развитии тенденции к художественному осмыслению важнейших, переломных моментов, значительных периодов в истории народов. Писатели, перенесшие тяготы, огонь и горе великой войны, по-новому, критически переосмысливают роль народа, его составляющей единицы - человека в истории и свое предназначение в правдивом воссоздании его образа в художественном произведении. В литературе четко обозначается стремление осмыслить историческое прошлое народа, вдумчивее изучить его и находить корни сегодняшних явлений в завер-

шившихся эпохах. Именно в послевоенные годы в адыгейской литературе появляется повесть Т.Керашева "Дочь шапсугов", в кабардинской - роман А.Шортанова "Горцы", охватывающий широкую панораму событий на Кавказе, в Крыму, Иране, Турции и России в XIX веке и вбирающий в себя судьбы значительного количества людей. Позже адыгейская литература обогатилась историческими романами Т.Керашева "Одинокий всадник", И.Машбаша "Бзиюкская битва", "Жернова" и "Хан-Гирей", Ю.Чуяко "Сказание о Железном Волке", кабардинская - историко-философскими романами М.Эльберда "Страшен путь на Ошхамахо" и "Ищи, где не прятал", Т.Адыгова "Щит Тибарда", историческим романом А.Налоева "Всадники рассвета", черкесская - романом В.Абитова "Будка на часах".

Исследователи северокавказских литератур сегодня все чаще сходятся во мнении о том, что можно уверенно говорить о рождении и формировании жанра исторического романа и его разновидостей в адыгской прозе. В связи с этим возникает необходимость всестороннего исследования процессов становления жанра адыгского романа, раздельного и глубокого изучения видов романа; исследования генезиса идейно-художественных функций романа, рассмотрения проблемы связей фольклора и современного литературного процесса; соотношения исторического факта, вымысла и домысла в произведениях этого жанра и т.д.

Для разрешения этих проблем в адыгском литературоведении сделано немало. Так, проблемам взаимосвязей устного народного творчества и национальных художественных традиций с формированием эпических жанров адыгских литератур посвятила свою монографию "От богатырского эпоса к роману" Л.Бекизова. В ней автор сосредоточил внимание на осмыслении роли фольклорных традиций и их влиянии на формирование первых жанровых форм романа в адыгской прозе в 20-30-е годы, на динамику развития романов 50-60-х годов, на осмыслении принципов создания

образов героев и других проблемах поэтики жанра. Исследуя проблему формирования романных форм в адыгской литературе, автор монографии "пытается раскрыть сложный процесс, который приобретает в каждый исторический период качественно новые формы"2.

В свете избранной нами темы заслуживает пристального внимания и работа известного литературоведа К.Шаззо "Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах"3, в которой ученый подробно анализирует литературный процесс и прозаические произведения литератур Адыгеи, Кабарды и Черкесии. Автор исследует природу художественного конфликта как такового и основных его типов - эпического, лирического и драматического и дает глубокий анализ художественного материала адыгских литератур с точки зрения роли художественного конфликта в образовании и эволюции жанрово-родовых признаков литературы.

В работе "Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур"4 У.Панеш проводит сравнительно-типологический анализ родственных - кабардинской, черкесской и адыгейской литератур, что дает возможность четче, объемнее, в сопоставительном аспекте исследовать особенности формирования жанра исторического романа в генетически близких адыгских литературах, опирающихся на общность языка и фольклорных истоков.

Процесс формирования общеадыгской прозы исследователь делит на три этапа. По мнению автора, первому этапу соответствует "проза исторического перелома" (20-е - 30-е годы). Этот период характеризуется "от-

Бекизова Л.А. От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур. Черкесск, 1974. С.8.

3 Шаззо К.Г. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. Тбилиси, "Мецниереба", 1978.

4 Панеш У.М. Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур. Майкоп, 1990.

крытием активной личности, участвующей в творении истории .

Второй этап - это период, связанный с военным и послевоенным временем (конец 30-х - середина 50-х годов). Третий этап - современная проза фштософско-нравственной проблематики. По мнению У.Панеш, последний период отличается многообразием жанров и художественных форм5.

Освещению генезиса адыгского романа, анализу специфических средств и способов художественного воссоздания историко-художествен-ного опыта адыгских народов посвящена монография Ю.Тхагазитова "Адыгский роман"6. Автор работы подробно исследует проблему определения содержания и уровня фольклорной ориентации адыгского романа, процесс становления этих ориентаций; дает глубокий анализ функциям мифоэпических традиций, исследует жанровые особенности адыгского романа. В связи с последним Ю.Тхагазитов в адыгской прозе выделяет три разновидности жанра романа: историко-революционный, тяготеющий к эпопее (А.Кешоков, Х.Теунов), философский (М.Эльберд, А.Евтых) и ли-рико-психологический (Т .Адыгов, И.Машбаш). В основу такой дифференциации автор кладет "тип художественного сознания писателя, а также фактор стилевого своеобразия"7. Предложенная Ю.Тхагазитовым дифференциация безусловно заслуживает пристального внимания, поскольку появление в адыгской прозе подобных видовых форм романа свидетельствует о его многомерности. Для нас же прежде всего важно утверждение ученого относительно того, что адыгская ментальность тяготеет к философ-ско-нравственному познанию мира, что не могло не сказаться на жанровых особенностях собственно исторического романа в адыгской прозе, на фи-

5 Панеш У.М. Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур. С.ЗЗ.

6

лософию его образов.

Обобщению опыта развития жанровых форм романа в генетически родственных литературах Северного Кавказа посвящено исследование А.Мусукаевой "Северокавказский роман"8. В нем в сравнительно-типологическом плане, на обширном иллюстративном материале рассматриваются проблемы генезиса жанра, его формирования в процессе взаимодействия и взаимообогащения молодых литератур региона, развивающихся в едином контексте с многонациональной литературой России.

В процессе работы над нашим исследованием для нас послужила хорошим подспорьем сделанная А.Мусукаевой подробная классификация романных форм литератур народов Северного Кавказа. Особую значимость в этом отношении имеют наблюдения и выводы, сделанные ею при анализе историко-революционного и собственно исторического романов. Так, в разделе "Жанрово-видовая типология северокавказского романа" исследовательница выделяет 4 типа этого жанра:

1. Роман историко-революционный, получивший, по мнению А. Му-сукаевой, самое широкое распространение на Северном Кавказе прежде всего потому, что он позволил эпически широко "понять исторические судьбы народа в соотношении с личной судьбой и судьбой человечества"9. В работе дается всесторонний анализ историко-революционных романов "Вершины не спят" и "Сабля для эмира" А.Кешокова, "Новый талисман" Б.Гуртуева, "Утренняя звезда" Х.Байрамуковой и др.

2. Роман о Великой Отечественной войне. Тема Великой Отечественной войны, по утверждению А.Мусукаевой, "формирует огромный тематический цикл произведений в нашей литературе. Но проблема изображения войны, самые принципы ее изображения определили также ка-g

чества, типологически общие для всех наших литератур"10. В качестве примеров романа о Великой Отечественной войне А. Мусукаева рассматривает трилогию А. Кешокова "Долина Белых ягнят", "Сломанная подкова" и "Грушевый цвет", романы И. Машбаша "Сто первый перевал" и О.Хубиева "Аминат".

3. Роман о современности. Этот вид романа исследовательница характеризует как деревенский роман, посвященный селу и современному сельскому труженику.

4. Четвертый тип романа, выделяемый А. Мусукаевой, есть исторический роман. Автор в монографии дает общую характеристику этому жанру и анализирует роман Т. Адыгова "Щит Тибарда", отмечая при этом, что данный роман "назвать историческим можно лишь условно"11.

Проведенный выше анализ фундаментальных трудов ведущих адыгских литературоведов свидетельствует о колоссальной работе, проделанной по исследованию природы жанра романа, ступеней его развития и своеобразия в прозе северокавказской в целом, и адыгской - в частности.

Вместе с тем следует отметить, что в исследовании адыгского исторического романа осталось еще немало проблем, требующих своего решения. И главная из них - определить сущность исторического романа и особенности его формирования в адыгской прозе.

Так что есть исторический роман? Является ли он самостоятельным жанром или только органично входит в систему видов романа? Каковы критерии определения исторического романа: тематика, типология функций вымысла, типология личности главного героя в романе или временные границы описываемых в романе событий? Каковы различия исторического и ретроспективного жанров?

Как видно из выше изложенного, до настоящего времени нет однозначных ответов на эти вопросы не только в младописьменной адыгской, но и в русской, с вековыми традициями, литературе. В последней амплитуда мнений по этой проблеме настолько велика, что наряду с исследованиями, выделяющими исторический роман как полноправный, самостоятельный жанр литературы, существуют мнения, согласно которым отрицается жанровая природа исторического романа вообще.

Так, В.Д.Оскоцкий считает, что исторический роман - это только тематическая разновидность романа и потому "называть его жанром можно лишь в том условном и неточном литературоведческом смысле, в каком мы в повседневном критическом обиходе и впрямь говорим о жанрах приключенческого или научно-фантастического, социально-психологического или семейно-бытового романа... Ни содержание, ни форма не дают оснований выделять его в некий самостоятельный и особый вид эпического рода, развивающийся по своим собственным имманентным законам. Таковых попросту не существует"12. По мнению исследователя, "образная специфика многоразличных повествовательных форм исторического романа определяется не жанровой их "пропиской", а тематической принадлежностью, то есть своеобразием жизненного материала, извлеченного в историческом прошлом и положенного в основу произведения"13.

Адекватными являются взгляды на эту проблему Г.Лукача14, С.Злобина15, К.Гамсахурдия16 и др.

В определении особенностей исторического романа иной точки

12 Оскоцкий В.Д. Роман и история. Традиции и новаторство советского исторического романа. М.,1980, С.264-265.

13 Там же. С.265.

14 "Литературный критик", 1938, № 7. С.49.

15 Злобин С. О моей работе над историческим романом // Советская литература и вопросы мастерства. Вып. 1, М., 1957. С.145-146.

16 "Дружба народов", 1959. № 7. С.213-214.

зрения придерживаются Г.Ленобль17, И.В.Скачков18, И.П.Варфоломеев19, Л.П.Александрова20 и др.

Так, в работе "Советская историческая романистика: проблемы типологии и поэтики" И.П.Варфоломеев выделяет три разновидности жанра исторического романа:

1. Историко-реалистический жанр. Характерной чертой этого типа жанра исторического романа, по мнению исследователя, является изображение крупнейших исторических событий; главный герой такого произведения - непременно выдающаяся историческая личность. Основная отличительная черта жанра - показать правду истории. Здесь безусловно имеет место и вымысел, однако он используется при раскрытии характеров вымышленных героев.

2. Историко-романтический жанр. Характерной особенностью этого жанра является большая свобода в обращении с документом, историческим фактом. Здесь романтические и приключенческие начала преобладают над исторической достоверностью. Главный герой - типический образ активной крупной исторической личности локальной сферы. Наряду с реальными историческими деяниями представлены и вымышленные персонажи. Для произведений этого жанра характерна не столько