автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Художественное осмысление процессов жизни северокавказского общества в контексте духовно-нравственных и интеллектуально-философских исканий личности в лирической повести

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественное осмысление процессов жизни северокавказского общества в контексте духовно-нравственных и интеллектуально-философских исканий личности в лирической повести"

На правах рукописи

ХУАКО Фатимет Нальбиевна

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ

ПРОЦЕССОВЖИЗНИ СЕВЕРОКАВКАЗСКОГО ОБЩЕСТВА В КОНТЕКСТЕ ДУХОВНО-НРАВСТВЕННЫХ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИХ ИСКАНИЙ ЛИЧНОСТИ В ЛИРИЧЕСКОЙ ПОВЕСТИ

Специальность 10.01.02 -Литература народов РФ

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Майкоп - 2005

Работа выполнена на кафедре литературы и журналистики Адыгейского государственного университета

Научный консультант- Шало К.Г.,

доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты - Чанкаева Т.А.,

доктор филологических наук, профессор

Баков Х.И.,

доктор филологических наук, профессор

Мамий Р.Г.,

доктор филологических наук, профессор

Ведущая организация: Кабардино-Балкарский государственный

Защита СОСТОИТСЯ «21» апреля 2005 года в 10 часов на заседании диссертационного совета по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Адыгейском государственном университете, в копференц-залс.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Адыгейского государственного университета.

Адрес: 38500, г. Майкоп, ул. Университетская, 208

Автореферат разослан 2005 года

университет

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Понятие «лирическая проза» чаще всего употребляют для характеристики особого явления в литературе, появившегося в начале 60-х годов двадцатого столетия и вызвавшего широкую дискуссию, в которой приняли участие известные литературоведы, писатели и читатели.

Публикацией, положившей начало литературным спорам, стала статья В.Камянова «Не добротой единой». В ней критик считает, что необходимо оградить читателей от лирической прозы, утверждая, что несмотря на искренность и талант лирических прозаиков, лирическую прозу ожидает кризис перепроизводства, он упрекает ее в том, что «события здесь не так важны, как человеческие чувства и состояния...» '. С точки зрения автора, эта проза отражает действительность только в одном ракурсе, - психологическом. Вполне объяснимо, что такая позиция вызвала противоположные суждения. Ю.Казаков в статье «Не довольно ли?» констатирует: «Лирические прозаики принесли в нашу литературу не только вздох и элегию, они принесли еще правдивость, талантливость, пристальное внимание к движениям души своих героев. Они дали нам если не широкие в каждом отдельном случае, то многочисленные картины жизни нашего общества, картины поэтические и верные».2 Автор отмечает такие качества этой жанровой разновидности, как чувствительность, глубокая и вместе с тем целомудренная ностальгия по быстротекущему времени, музыкальность, свидетельствующая о глубоком мастерстве, чудесное преображение обыденного, обостренное внимание к природе, тончайшее чувство меры и подтекста, дар холодного наблюдения и умение показать внутренний мир человека. В противовес подобным высказываниям отдельные критики, например З.Богданова, утверждают, что в некоторых исповедальных произведениях «как-то ощутима боязнь вымысла». Лирико-автобиографический припуск придает повествованию на первых порах искренность, свежесть, увлекает эмоциональной первозданностью, но затем оказывается, что эмоции обманчивы, они оборачиваются недосказанностью характеров, неточностью психологического рисунка3. Возвращаясь к статье В.Камянова, отметим: он упрекает лирическую прозу в том, что она не в силах охватить личность героя целиком, а, следовательно, исключает трезвый анализ и исследование характеров. Следовательно, В.Камянов ставит вопрос так: либо мысль, либо переживание. Совершенно справедливо здесь возражение литературоведа Л.Крячко: «Это же очевидно, что в лирической прозе художественный образ-переживание - это и есть та

' КамяновВ Медоброюй единой //Лигсраорши i а чета. — 1967.-22 ноября.-С. 4. ! Кашов Ю. Не довольно ли?// Ли юртурпая i a ici а. - 1967.-27 декабря. - С. 3. 1 Богданова 3. Новаторство и новации // Литературная i a sera. - 1967. - 5 апреля. - С. 2.

самая мысль». Далее автор констатирует: «Да, этот род прозы труден, в нем немыслима никакая подмена, никакие фальсификации, потому так редки удачи, но это только подчеркивает и его возможности, и его потенциальную гражданскую действенность»1. Итак, вопросы, которые поднимались в публицистике 60-х годов, явились доказательством тому, что лирическая проза, обновленная и преобразованная, получила широкое признание у большинства читателей. Она пришла на смену целому потоку бесконфликтных, традиционных, созданных по единому штампу произведений, принесла в литературу тех лет достаточно сильную струю свежего воздуха и не могла не вызвать критического отношения, так как процесс разрушения установившихся в литературе канонов постепенно становился все интенсивнее.

В реферируемой работе автор придерживается традиционного подхода в решении вопроса о соотношении лирики и прозы, а именно исходит из идеи влияния лиризма на прозу (повесть, в частности), а не наоборот. Однако в литературоведении существует и совершенно противоположная позиция. Так, Э.Бальбуров выдвигает концепцию проникновения прозы в лирику и возникновения лирической повести па базе этого синтеза: «В свое время проза отвоевала себе место в поэзии в широком смысле слова. Продолжая совершенствовать свой стилистический арсенал и накапливать выразительные средства, с некоторых пор она начинает вторгаться и в заповедную область поэзии - лири-ку»2. На наш взгляд, относимые к лирической прозе, а затем и к лирической повести, и рассматриваемые в исследовании произведения по своим жанровым, художественно-изобразительным и стилистическим признакам имеют гораздо больше оснований считаться произведениями непосредственно прозаическими, лишь испытавшими влияние лиризма и, вследствие этого, обогащенными его элементами. И потому определяющим в данном терминологическом словосочетании должно выступать существительное «проза» или «повесть», а уж затем - прилагательное «лирическая». Вопрос о проникновении прозы в лирику либо лирики в прозу рассматривается в теоретической главе работы.

Как уже отмечалось, проблема определения места лирической прозы в литературе стала особенно значимой во второй половине XX в. Так, В.Апухтина утверждает: «В 60-е гг. развитие прозы, сопровождаемое жанровыми и стилевыми исканиями, творческой полемикой вокруг актуальных эстетических проблем, протекало бурно, интенсивно. Тем не менее, содержание прозы отличалось внутренней цельностью, а разностороннее жанрово-стилевос движение в 50 - 60-е гг. -

1 Крячко Л. Лисгм и корни // Лшсрагурная га »ста. — 1967.-29 ноября. - С. 2.

2 Ьальбуро» Э. Но лика лирической прош,- Новосибирск, 1985.-С. 30.

целенаправленностью, обусловленной общественным стремлением советской литературы постигнуть основы нашей жизни»1 и, добавим, многопроблемностью. Например, действительность и современный человек, характер развития общества, общественная жизнь и нравственное совершенствование личности.

Известный исследователь А.Бочаров характеризует происходившие в литературе того времени процессы следующим образом: «... наряду с конфликтами, разрешаемыми через поступки, современную прозу интенсивно насыщают конфликты, разрешаемые в психологии героев и малоприметные в своих внешних проявлениях, - совсем как при землетрясении: чем глубже происходят катаклизмы, тем слабее толчки на поверхности. Критерием здесь становится значительность переживания» . Автор отмечает, что наряду с конфликтами, которые направлены против врагов героя, «вовне», в прозе все более уверенно появляются конфликты, обращенные вовнутрь, в душу героя, а «это заметно обогащает изобразительные возможности литературы и многообразие художественных типов: «человек - социальная роль» все более основательно заменяется «человеком-личностью», а ролевые ожидания - познанием самых неожиданных духовных и эмоциональных импуль-сов»3. Правда, не обошлось и без появления социально-идеологической специфики лирической прозы в советский период. Так, лирический герой, перестав быть традиционным одиночкой, противостоящим обществу, становится активным членом коллектива, и его переживания и духовные искания являются как бы отражением мыслей и надежд миллионов. Нельзя не признать, что при таком подходе теряется некая самобытность, заключающаяся именно в привлекательности самой неповторимости лирического героя.

Поворот к интересам личности, к ее индивидуальности в 50 - 60-е гг. определил новое направление в творчестве таких писателей, как Ф.Абрамов, А.Адамович, Ю.Бондарев, В.Быков, С.Залыгин, В.Катаев, В.Распутин, К.Симонов, В.Солоухин. Важнейшим звеном оказывается характер как явление эпохи; личность, которая формируется в исторических обстоятельствах. В исследовании характеров и обстоятельств все более последовательно используется психологический анализ. К примеру, как справедливо отмечается в одной из коллективных монографий именно применительно к жанру повести, «...в 50-е годы усиливается интерес к проблемам индивидуальной человеческой жизни, к человеческой судьбе со всей сложностью и многообра-

' Лп)Х1ина В. Современная советская проча (60-е - начало 70-х голов) - М , 1977. - С. 9. 2 Бочаров Л. Круш художественно! о конфликта// Вопросы лшера|уры. - 1974.-№ 5.-С. 58 'Там же.-С. 58.

зием жизненных отношений»1. И здесь же: «В 50-е годы в нашей литературе поднимается волна лиризма, захватившая в дальнейшем все жанры прозы. Предпринимаются попытки создания лирических повествований, вбирающих в себя свойства и признаки таких жанровых структур, как мемуары, стихотворения в прозе, дневниковые записи, путевые заметки и т.п.»2. Подобные суждения критиков и анализ произведений перечисленных писателей дают основание делать выводы о появившейся в те годы тенденции «очеловечивания» повести - тенденции, которая рассматривается в реферируемой работе в качестве некоего преддверья появления и развития лирической повести в отечественной и далее - в национальной литературе.

Во второй половине XX в. в отечественной литературе получил широкое распространение термин «социально-психологический анализ». При условии верного выделения решающей роли воздействия социальных факторов на личность и в случае решения посредством этого многих проблем типизации и индивидуализации в литературе и вообще - в искусстве, этот подход имеет первостепенное значение. Но, фиксируя главное, определяя принцип исследования, это понятие все же не охватывает в сегодняшних условиях всей полноты человеческих исканий, а часто и вообще трактуется лишь как изображение социальной психологии. И получается порой, что художественный тип уподобляется, по выражению А.Бочарова, «бутерброду, когда на толстый ломоть социальной принадлежности намазывается тонкий слой психологии, главным образом в изображении любовных перипетий»3. Далее автор характеризует перемены в сознании людей и в литературе следующим образом: «Сегодня можно с полным правом говорить о кристаллизации концепции личности - так в насыщенном солевом растворе на каком-то этапе «вдруг» начинают образовываться кристаллы. Здесь сошлись несколько бурно нараставших объективных процессов последнего времени... Все углубляется наше понимание человека, его общественно-социальных параметров и его биологических, психологических, генетических возможностей. Возросла роль личности художника, все энергичнее осознающего себя не только летописцем наблюдаемой современности, а и полноправным ее участником»4. В ходе очерченного А.Бочаровым процесса «кристаллизации концепции личности» отечественная литература прошла через «исповедальную прозу», постепенно все интенсивнее приобретая черты концептуальности, философской основательности.

' Современная русская советская повеса. - Л.. I975.-C. 112. г Там же. -С. 114.

1 Комаров Л. Трсбовашльная любовь: концепция личности в современной сове!Ской npoie.-M, 1977.-С. 14-15. 4 Там же. -С. 5.

Представляется вполне закономерным, что такой коренной поворот общественного сознания к проблемам личности обусловил развитие лирической прозы (а значит, и лирической повести), ибо именно она в состоянии наиболее полно и беспристрастно отразить глубинные процессы, происходящие в душе человека. Лирическая повесть является одним из наиболее ярких и характерных литературных явлений 60-х гг. В осмыслении окружающей действительности она унаследовала опыт таких произведений, как «Владимирские проселки» (1958), «Капля росы» В.Солоухина и «Дневные звезды» (1959) О.Берггольц. Как справедливо замечает Арк.Эльяшевич, «Рассказ о «времени и о семье», о великом времени и среднем, т.е. обычном, как будто ничем не примечательном человеке, способном, однако, тонко и поэтично ощущать окружающий мир, - генеральная тема такого значительного лирического произведения, как «Дневные звезды» Ольги Берггольц»1.

Усиление лиризма в жанре повести коснулось, в первую очередь, произведений, посвященных жизни деревни в предвоенные и послевоенные годы и осмыслению трагического опыта. Примечательно то, что авторы произведений в большинстве своем - сами участники войны, то есть кровно причастны к событиям тех лет; и это не могло не отразиться в их прозе. Еще одна особенность лирической прозы рассматриваемого периода состояла, как отмечает А.Хайлов, в том, что по своему характеру «это была новеллистическая проза, которая противопоставила «кирпичам» нудных, неодухотворенных романов, деловой прозе очерков силу взволнованного душевного личного знакомства с деревенским миром, она продолжала и развивала то путешествие, которое предпринял по сельским проселкам В.Солоухин» . Однако можно не согласиться с критиком в противопоставлении «лирической» и «деловой» прозы. Произведения В.Солоухина, как «Капля росы» и «Владимирские проселки», являют собой необычный сплав лирики и докумен-тализма, представленного сведениями социально-производственного характера и цифровыми выкладками. Свойственный этим произведениям лиризм строится на конкретных, достоверно изображенных картинах реального мира, к которым и стремится выразить свое отношение художник, вкладывая этот мир в души, мысли и чувства своих героев. Эта художественная особенность была известна литературе довольно давно, и достижения лирической повести 60-х гг. состояли в том, что она интенсивно развивала, обогащала эту традицию русской прозы. «Кажется, - замечает В.Федоров, - нет более противоположных слов, чем огонь и лед, и тем не менее, на мой взгляд, в художественной

' 'Хшяшевнч Лрк. О лирическом начале в проче // Звезда. - 1961. —№ 8. -С. 201. 2 Х;ш;Ю1) Л. Три встречи с Гв1 еиием 1 |оеовым // Север. - 1972. - № 3. - С. 112.

прозе наших дней наметилось ощутимое сближение лиризма и исторического документализма»1.

Иной становится и сама природа лиризма, особенно во второй половине 60-х гг. Сами художники связывают с развитием лирического начала одну из плодотворных тенденций прозы указанного периода. В частности, М.Слуцкие отмечает, что «в союзе с аналитическим мышлением, с аппаратом психологии лирический подход дает очень интересные результаты. Подобная «перевооруженная» лирика не только сопереживает, но и осмысляет, и исследует»2. К такого рода произведениям могут быть отнесены «Пестрый камень. Повесть в письмах» (1969) В.Чивилихина, «Мой Дагестан» (1968) Р.Гамзатова, «День рождения» (1968) Г.Гулиа, «Сестра печали» (1969) В.Шефнера, «Трава забвенья» (1967) В.Катаева, «Где-то гремит война» (1967), «Последний поклон» (1971) и «Пастух и пастушка» (1971) В.Астафьева. Обзор отечественных лирических повестей 60-х гг. был бы неполным, если бы мы, коснувшись произведений лирико-документалыюго характера, не уделили внимания «традиционной» лирической прозе. Наиболее ярко лиричность проявляется в уже названных повестях В.Астафьева, «Траве забвенья» В.Катаева, «Пестром камне» В.Чивилихина, «Сестре печали» В.Шефнера. Также лирическая линия отчетливо прослеживается в автобиографических произведениях Н.Рыленкова, «Жизнь в ветреную погоду» (1964) А.Битова, «Живая вода» (1965) С.Никитина, «Люблю тебя светло» (1969) ВЛихоносова.

Закономерно испытывая определенное и значительное влияние затрагивавших всю страну процессов, северокавказские литературы, однако, обладали определенной спецификой своего жанрового и художественного развития. Становление новой, зародившейся в начале прошлого века исторической и, одновременно, творческой эпохи, формирование личности нового национального писателя до сих пор не исследованы северокавказским литературоведением. Несмотря на присутствующее в каждой из рассматриваемых литератур художественное своеобразие, обусловленное, прежде всего, и художественными традициями народа, и особенностями национального менталитета, - несмотря на это, в целом формирование многих литератур Северного Кавказа обычно связывается с развитием поэтических жанров, что, несомненно, и отразилось на интенсивном развитии национальной лирической повести.

В целом же, если рассматривать большинство северокавказских повестей 30 - 40-х гг., следует отметить наличие преобладавшей в них публицистической пафосности, превалирование описательности над

1 Huí. но ci. 'Гсракопян JI. Жажда целыюсш//Новый мир. - 1970,-№8.- С. 230.

2 Слуцкие М. Лирическая проча: откуда и куда? // Учи гаилжая га «та -1%8. - 12 окмбря.-С. 3.

психологизмом, частичное, порой преувеличенное, доминирование фольклорных сюжетообразующих, стилевых и композиционных пережитков. Все это в совокупности препятствовало реальному, психологически грамотному и гармоничному отображению действительности. Очевидным и неоспоримым исключением явилось творчество А.Евтыха, результатом которого на тот момент была его повесть «Мой старший брат» (1939), обладающая несомненными признаками лириза-ции и движения в глубь изображаемого. 30 - 40-е гг. в северокавказской литературе - время приобретения мастерства, время усвоения навыков творческого преобразования действительности и ее художественного отображения. Что же касается жанровых разновидностей прозы, то в переломные для общества, а соответственно, для литературы моменты, как правило, появляется повесть. Она способна быстро реагировать на события общественной жизни, достоверно отразить их на своих страницах. Поэтому несомненно, что именно лирическая повесть являлась наиболее актуальной и мобильной жанровой разновидностью в исследуемый период.

Для северокавказской прозы конца 50-х - начала 60-х гг. характерно не только наличие, но и значительное усиление в ней лирического начала. Заметное влияние на развитие прозы начинает оказывать, наряду с фольклором, и поэзия. Во многих произведениях северокавказской прозы возрастает значение лирического героя, что особенно ощутимо в творчестве таких национальных прозаиков, как А.Абу-Бакар, И.Керимов, З.Налоев, Х.Теунов, Л.Кашежев, А.Евтых и др. Однако, несмотря на тот интерес, который представляет собой лирическая повесть для исследователя, и несмотря на всю важность и необходимость изучения этого уникального пласта литературы, она совсем или почти совсем не изучена как в региональном, так и в общероссийском масштабе. Упоминание о лирической прозе содержат немногочисленные работы1, посвященные жанру повести в целом. Впервые серьезное исследование адыгской лирической прозы провел К.Шаззо в книге «По зову времени» (1973), также эта проблема рассматривалась или частично затрагивалась в книгах и статьях таких писателей и литературоведов, как Р.Мамий, А.Схаляхо, Х.Тлепцерше, У.Панеш, Т.Чамоков и других.

1 Эльяшевич Арк. Герои истинные и мнимые. - М.-Л., 1963; Он же. Горизонтали и вертикали: Современная проза - от семидесятых к восьмидесятым. - Д., 1984; Современная русская советская повесть. - Л., 1975; Русская советская повесть 20-х годов. - М., 1976; Кузьмин А. Повесть как жанр литературы. - М., 1984; Суровцев ¡0. В 70-е и сеюдня: Очерки теории и практики современного лит. процесса. - М., 1985; Акимов И. Человек и время: И) 1евая проза, деревенская проза: Огкрьмия и уроки. - J1., 1986; Остапцсва В,II. Лирим npoiu 30-х ir. XIX в.: Дне. ... канд. филол. наук. - М.. 2003; Ханинова P.M. Свособраше психологшма в расска?ах В.Иванова (1920 - 1930-е гг.); Дне. ... канд. филол. nay к. - Ставрополь. 2004.

Существует и целый ряд работ, посвященных исследованию национальной прозы на северокавказском региональном уровне. Так, в литературоведении достаточно известны монографии, статьи и диссертации таких исследователей, как С.Абитова, КАбуков, Л.Бекизова, Г.Гамзатов, АКараева, АМусукаева, З.Налоев, К.Султанов, Ю.Тхагазитов, Х.Хапсироков и др. Работы указанных авторов посвящены изучению и исследованию процесса развития всевозможных жанровых образований в каждой из северокавказских литератур. Однако цельного, законченного исследования, посвященного жанровой разновидности лирической прозы — лирической повести, в литературах младописьменных народов Кавказа до сих пор нет. Проблема наличия лиризма в произведениях национальной прозы затрагивалась, в большинстве случаев, лишь применительно к другим родам и жанрам литературы, анализировалась в вышеназванных монографиях и статьях ряда северокавказских прозаиков и литературоведов. Следовательно, изучение северокавказской лирической повести приобретает в настоящее время значительную актуальность.

Актуальность исследования обусловлена назревшей на протяжении XX в. необходимостью изучения основных закономерностей становления и развития лирической повести в северокавказской литературе, уникальностью и богатством пласта художественной словесности типологически-родственных литератур Северного Кавказа (Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи) и Дагестана. Необходимо определить и охарактеризовать лирическую повесть как жанровую разно-

1

видность именно в контексте национальных культур данного региона .

Объектом исследования является проявление жанровых, стилистических и ряда других художественных особенностей лирической повести в литературах карачаево-балкарской, адыгской и дагестанской этнических фупп, а материалом - произведения северокавказских прозаиков: ААбу-Бакара, КАбукова, ТАдыгова, Ф.Алиевой, ХАшинова, Х.Байрамуковой, М.Батчаева, Г.Братова, М.Гаджиева, Р.Гамзатова,

1 Несмотря на то, что формулировка темы исследования основана на понятии «лирическая повесть», в теоретической главе работы рассматривается содержание ряда других, входящих в изначальное и непосредственно связанных с ним терминов и понятий в следующей, представляющейся наиболее логичной, последовательности: «лиризм как стилевая тенденция», «лиризм в прозе», «лиризм в повести», и, наконец, в качестве результата некоего синтеза этих понятий - дается определение лирической повести.

Исследователи по-разному трактуют понятие «северокавказский регион». Однако большинство авторов прнзнасг правомерным разделение сю на следующие «лигерагур-ные зоны» (У.Папеш), соотвскчвующис усюявшичся веками этническим |ругшам: адыгская (альн ейская, кабардинская, черкесская), карачаево-балкарская (карачаевская, балкарская), чсчсно-иигушская (чеченская, шмушская), дш ее ганская, осетинская литературы. Мм в сноси работе придерживаемся именно лампой классификации.

Л.Евгыха, И.Капаева, А.Кешокова, Ц.Коховой, П.Кошубаева, А.Кушхаунова, М.Магомедова, М.Магомед-Расула, П.Мисакова, А.Мудунова, Н.Куека, А.Охтова, С.Панеша, А.Теппеева, Х.Теунова, З.Толгурова, Ю.Чуяко, Дд.Шогенцукова и некоторых других.

Цель исследования состоит в том, чтобы на основе анализа произведений северокавказских писателей проследить развитие лиризма в национальной повести. Учитывая недостаточную изученность этой проблемы, наличие в науке различных подходов к выделению в прозе такой жанровой разновидности, как лирическая повесть, была осуществлена попытка решения следующих задач:

- выделить лирическую повесть как жанровую разновидность, разработать ее градацию применительно к анализируемым этническим группам;

- выявить особенности творческого воплощения в горской лирической повести самобытного и многообразного национального мира, исторического и духовного опыта народов Кавказа;

- определить способы художественного воссоздания в северокавказской лирической повести соотношения истории и человеческой личности в процессе ее становления с учетом национального бытия и национальной культуры, т.е. на примере поэтапного развития лирической повести выявить закономерности развития национальных литератур Северного Кавказа и Дагестана.

Научная новизна данной работы заключается в обращении к неисследованному на сегодняшний день аспекту изучения литературного процесса, в том, что впервые предпринимается попытка целостного, системного и типологического анализа творчества северокавказских писателей с целью выявления выраженного элемента личностной субъективности, придающего эпическому повествованию лирический характер.

Теоретической основой исследования послужили работы Аристотеля, Гегеля, В.Апухтиной, Э.Бальбурова, М.Бахтина, В.Белинского,

A.Бочарова, Л.Гинзбург, В.Головко, Л.Колобаевой, А.Кузьмина,

B.Солоухина, Ю.Суровцева, Л.Тимофеева, Н.Утехина, М.Храпченко,

B.Шкловского, Б.Эйхенбаума, Арк.Эльяшевича и др.

Различные аспекты проблемы жанрового своеобразия национальных литератур рассмотрены в работах северокавказских исследователей

C.Абитовой, Х.Бакова, Л.Бекизовой, Р.Бикмухаметова, Г.Гамзатова, Л.Деминой, Л.Кашежевой, М.Кунижева, Р.Мамия, У.Панеша, К.Султанова, А.Схаляхо, Х.Тлепцерше, Х.Хапсирокова, Т.Чамокова, К.Шаззо и др.

Методологическая основа. В ходе исследования использованы сравнительно-типологический, исторический, системно-структурный и

сопоставительный методы исследования применительно к различным стадиям зарождения и развития рассматриваемой жанровой разновидности - лирической повести - на примере литератур Адыгеи, Дагестана, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Обращение к подобной методологии вызвано необходимостью изучения конкретно-исторических и литературных ситуаций зарождения национальной лирической повести, анализа отдельных ее образцов и стремлением показать общие типологические характеристики на отдельных этапах развития этой жанровой разновидности.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что исследование углубляет представления о формировании и развитии самобытных национальных литературных процессов. Выводы и заключения могут использоваться непосредственно для сопоставительного анализа литератур адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской этнических групп на основе прослеженных в работе этапов зарождения и развития национальной лирической повести.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы в школьной и вузовской практике, при создании авторских программ, при разработке спецкурсов и семинаров.

Положения, выносимые на защиту:

1. Плодотворность синтеза повествовательно-изобразительных возможностей повести с эмоциональной непосредственностью поэзии позволяет выделить в жанре повести лирическое начало, которое в 50 - 60-е годы двадцатого века явилось жанрообразующим элементом, создающим новую видовую категорию.

2. Сложившиеся и развивающиеся на общем, обладающем идентичными условиями существования жизненно-природном пространстве Северного Кавказа зародившиеся в недрах единого фольклорно-эпического пласта литературы заявленных этнических групп (адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской) в 60-е годы оказались в рамках общелитературного процесса, однако в них, в связи с национальным своеобразием, лиризм проявился совершенно особенно.

3. В диссертации представлена типологическая система развития лирической повести в литературах адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской этнических групп, автором разработана собственная градация лирической повести не по хронологическому, а по используемому в диссертации системно-структурному принципу - в зависимости от художественных особенностей и степени присутствия лиризма в произведении. Согласно этому выделены следующие этапы:

I) лирико-социальная повесть конца 30-х - начала 60-х гг. А.Аджаматова, Х.Ашинова, Б.Гуртуева, А.Евтыха, Э.Капиева, Ц.Коховой,

А.Мудунова, А.Охтова, Х.Теунова, Б.Тхайцухова, О.Хубиева, Ад.Шогенцукова, О.Этезова, - группа произведений, которая отличается влиянием фольклорной поэтики на художественные особенности зарождающегося, социально обусловленного лиризма писателей;

2) собственно лирическая (психологическая) и лирико-исповедальная (автобиографическая) повесть середины 60-х - начала 80-х гг. В рамках первого из подвидов (произведения А.Абу-Бакара, Ф.Алиевой, Х.Байрамуковой, Г.Братова, М.Гаджиева, П.Кошубаева, А.Кушхаунова, М. Магомед-Расула, П.Мисакова, А.Теппева, З.Толгурова, А.Узденова, Ад.Шогенцукова) писатели пытаются разобраться в психологической сути и проследить существующую мотивацию событий; далее их психологический жизненный опыт находит прямое выражение, предрасполагая к исповеди, к напряженным лирико-философским раздумьям, что просматривается в повестях К.Абукова, Х.Ашинова, М.Батчаева, Г.Братова, А.Евтыха, А.Кешокова, П.Кошубаева, М.Магомедова, П.Мисакова, С.Паиеша, выделяемых нами во вторую подгруппу;

3) лирико-философская повесть середины 80-х - начала 2000-х гг. (Т.Адыгов, М.Батчаев, Р.Гамзатов, А.Евтых, И.Капаев, Н.Куек, А.Кушхаунов, М.Магомедов, Ю.Чуяко, К.Шаззо), в которой рельефно вырисовывается внутренний эстетический критерий измерения сути отношений между человеком и окружающим миром с точки зрения авторских «установок», при этом имеют место определенные жанровые рамки выявления высших целей человека, смысла его существования.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в монографиях «Особенности лирической повести в адыгейской прозе 40 - 70-х годов» (Майкоп, 1996. - 87 с), «Проблема авторства и исповедь героя в лирической повести 40 - 80-х годов (на материале северокавказских литератур)» (Майкоп, 1998. - 170 с), «Жанр лирической повести в северокавказском литературном процессе (вторая половина XX в.: 40 -90-е гг.)» (Майкоп, 2003. - 275 с), «Углубление лирического начала в кабардинской повести (40 - 90-е гг. XX вв.)» (Нальчик, 2004. - 48 с), в ряде статей, опубликованных в период с 1996 по 2004 год в сборниках и журналах «История адыгейской литературы в 3-х тт.», «Филологический вестник», «Сборник статей по литературе», «Известия вузов. СевероКавказский регион. Общественные науки», «Научная мысль Кавказа», «Вестник Кабардино-Балкарского научного центра РАН», «Литературная Адыгея», «Зэкьошныгь» («Дружба») и других. Результаты исследования сообщались на научных конференциях в городах Пенза, Воронеж, Нальчик, Майкоп. Материалы и результаты исследования по главам и в целом обсуждались на заседании кафедры литературы и журналистики АГУ.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность исследования избранной темы, определяются цель, задачи и методологические основы диссертационной работы, формулируются положения, выносимые на защиту, аргументируются научная новизна, теоретическое и практическое значение исследования.

ГЛАВА I. Художественное изображение внутреннего мира личности как объект теоретического осмысления на материале повести. Интересующая нас сфера мыслей и переживаний личности, то есть фактически субъективность, может обнаруживаться не только в поэзии, но и в других родах литературы, и потому сужать поле ее проявления не стоит. Являясь объектом отображения художника и в эпосе, и в драме, и даже в сатире, внутренний мир личности представляет собой не отдельное художественное целое, а используется как составляющее или в качестве аккомпанемента прозаического, драматического или сатирического образа, благодаря чему в этих литературных родах правомерно рассматривать не лирику, а лиричность или лиризм. Весь окружающий лирического героя мир и явления этого мира органично растворяются в ощущениях и чувствованиях героя, начинают кипеть в круговороте его эмоций, бить через край и, лишь только полностью став частью духовного мира персонажа, находят свое выражение в лирическом тексте. И именно поэтому лирический текст обычно лаконичен, насыщен и краток. Сила воздействия лиризма не в развернутых подробностях и пространных деталях, а как раз в глубине и концентриро-ванности содержания.

Эпосу присущ способ показа человеческой личности как элемента объективной действительности, впечатление о котором у читателя складывается в ходе происходящих событий, совершаемых им действий и развития сюжета. Лирике свойственен внесюжетный способ изображения личности - в процессе и посредством переживаний, впечатлений и ощущений. Результат же растворения лиризма в эпосе являет собой неожиданное сочетание сюжетного и внесюжетного способов отображения действительности, с помощью авторского голоса, придающего повествованию субъективно-оценочный характер. Таким образом, в рассказ вкладывается уже определенное эмоциональное отношение к происходящему, и, даже ведя речь о своем герое в третьем лице, автор будто бы сам живет его ощущениями, берет их на себя и своим прочувствованным повествованием зажигает и читателя, По словам Л.Тимофеева, речь повествователя о событиях и людях присуща эпосу (в драме ее вообще пет, в лирике она дается как высказывание о переживаниях, идущее от лица их носителя, а не как рассказ о

других людях, дающий определенное к ним отношение)1. Продолжая эту мысль, заметим, что речь повествователя о переживаниях, порождаемых событиями и людьми, присуща лирической прозе.

В рамках лирического объективная реальность выступает в ее преломлении через внутренний мир человека как его переживание, вызванное обычными, рядовыми жизненными обстоятельствами. Это переживание и есть основа художественной формы в лирике, в которой, по выражению В.Белинского, мысль должна стать чувством. Благодаря этому лирическое изложение принимает субъективированный характер; наряду и наравне с участниками событий появляется пластический и обобщенный образ автора, дающий субъективную оценку событий. Эта оценка выявляется прежде всего в строе повествовательной речи, получающей значительную эмоциональную окраску в зависимости от отношения повествователя к изображаемому. Окрашенное же лиризмом эпическое повествование в состоянии преобразовать застывшую детальную хроникальность в стремления, мотивы, психологическую обусловленность происходящего, страсть и страдания его участников, самореализация и самовыражение которых в текущих событиях и составит основную сюжетную линию произведения.

Элементы психологического самоанализа и даже несколько преувеличенное внимание к собственной личности проявляются в оригинальном «Молении» Даниила Заточника. Ярко и смело освещены некоторые стороны внутреннего мира человека в письмах Ивана IV к князю Курбскому. Бытовая конкретность, дневниковая непосредственность с элементами лиризма, дающими возможность почувствовать своеобразную индивидуальность героя, обнаруживаются в «Хождении Афанасия Никитина за три моря». Примеров активного воздействия лирического начала на общую художественно-философскую структуру произведения много и в других источниках древнерусской литературы, что свидетельствует об объективном, оригинальном сплаве лирического и иных родовых начал в художественном творении. В «Слове о полку Игореве» и в произведениях, указанных выше, лирическое проявляется как один из главных, уже окончательно сформировавшихся жанрово-стилистических элементов. Поэтому естественно, что данная традиция существенно повлияла на весь последующий жанрово-родовой процесс в отечественной литературе и приобрела затем явные, конкретные, постоянно обогащающиеся очертания.

В конце XVIII - начале XIX века прямое лирическое выражение авторской индивидуальности в прозе нашло широкое распространение в творческой практике сентиментализма (к примеру, Н.Карамзин «Пись-

1 Тимофеев Л И. Основы теории ли гсрагуры -М, 1971.-С 211.

ма русского путешественника»). Важнейшим этапом в ходе становления и развития средней формы лирической прозы явилось творчество Герцена. Авторское размышление здесь лирически одухотворено, по определению В.Белинского, является в произведении «как чувство, как страсть», оно «как-то чудно доведено до поэзии»1. Расцвет русского романа в 1860 - 1880 гг. выдвинул на передний план литературы традиционный сюжетный тип повествования, который господствует в крупных жанрах и преобладает в малых. Лирическая проза представлена в эту эпоху главным образом лирическими миниатюрами и рассказами И.С.Тургенсва, В.М.Гаршина, В.Г.Короленко, И.А.Бунина. В прозаических произведениях И.Бунина все пронизано чувствами героя, все преломляется через его ощущения. Основополагающая черта прозы И.Бунина - ее всепроникающая лиричность.

Что касается развития литературы советского периода, то лирически окрашенными здесь предстают произведения самых разнообразных жанров. Так, 20-е годы - «эпоха могучего лирического излучения»2. Октябрьская революция и гражданская война, небывалый подъем революционного духа участников событий потребовали особых экспрессивных средств выражения освободившейся духовной энергии народа. Эпохальная торжественность, возвышенная патетика и проникновенный лиризм придают литературе этого времени неповторимый красочный оттенок. Например, А.Малышкип уже первыми рассказами доказывал несомненность своего лирического дарования. Одним из первых и наиболее выдающихся произведений послереволюционных лет была его повесть «Падение Дайра» (1923). Жанровое определение в данном случае весьма условно и приблизительно, так как по содержанию и по стилю это -своеобразная поэма в прозе, лирико-эпическое повествование, характеризующееся и широтой обобщения, и напряженнейшей взволнованностью чувств. Лирический элемент пронизывает и некоторые другие крупнейшие эпические произведения советских писателей. Тончайшим светлым лиризмом, в частности, отмечены рассказы М.Шолохова.

Если обратиться к развитию лирической повести в послевоенные годы, то оно было далеко не равномерным; существовали периоды, когда

3

некоторые литераторы отдавали предпочтение роману , а это делало проблематичным использование в прозе лирических нот, так как природа романа гораздо менее, по сравнению с повестью, расположена

1 Белинский В.Г. Поли. собр. соч. - М., 1976. - Т. 9. - С. 396.

2Ольяшсвич Лрк. О лирическом начале в прозе//Звезда - 1961.-Xs8.-C. 197. ' И данном случае речь идег о таких крон (ведениях, как «Первые радосш» (1945) и «Необыкновенное лею» (1948) КФедина; «Буря» (1947) И.Оренбурга; «Кавалер Золокж Звезды» (1948) и «Свсг над землей» (1950) С.Бабаевекот; «Борьба за мир» (1947), «В стране поверженных» (1948) и «Большое искусств» (1954)Ф Панферова и др

к лиричности и исповедальности. Однако глубокие и серьезные духовные перемены, происшедшие в жизни общества в 50 - 60-е гг., оказали немалое влияние на развитие повести как одного из ведущих жанров литературного процесса. В этом жанре четко наметились два направления: одно было связано с изучением социальных и хозяйственных противоречий, другое отражало возросший интерес к внутреннему миру человека, ставило нравственные проблемы и пыталось предложить свои способы их решения.

На сегодняшний день понятие лирической прозы сформулировано не четко, точного определения нет. К примеру, В.Е.Хализев «так называемую лирическую прозу (как правило, автобиографическую)» односторонне относит к произведениям, «где к повествованию о событиях «подключены» лирические отступления»1. Словарь литературоведческих терминов определяет ее как прозаическую разновидность лиро-эпического жанра, когда «лирический герой становится структурным центром всей композиции, которая представляет собой цепь непосредственных переживаний этого героя»2. Авторы «Словаря... » отмечают, что лирическая проза несет в себе черты и лирического, и эпического изображения жизни, которые в своем единстве образуют новое, своеобразное видение мира. Лирическая проза сохраняет эмоциональность лирики, но глубоко и многопланово рассматривает внешний мир через внутренние переживания героя. Выделяется здесь и такой неотъемлемый признак лирической прозы, как отсутствие законченного, ясно выраженного сюжета. На эту особенность лирической прозы в своей монографии «Поэтика лирической прозы» (1985) обращает внимание и Э.Бальбуров: «В лирической прозе, где разговора значительно больше, чем действия, а фигура повествователя заслоняет собой всех остальных героев, отыскать то, что принято называть сюжетом, не так-то просто»3. Здесь следует отметить, что указанная работа является практически единственной на сегодняшний день отечественной монографией, целиком посвященной проблемам лиризма в прозе. Соглашаясь с Э.Бальбуровым, признающим наличие в лирической прозе хотя и своеобразного, но сюжета, хотелось бы немного поспорить с ним относительно фигуры повествователя и ее роли в изложении. Э.Бальбуров оценивает роль и место автора и героя в лирическом произведении следующим образом: «Авторское сознание как бы поглощает собой весь предметно-образный материал произведений, выстраивая его в ассоциативные ряды впечатлений, переживаний, разду-мий»4. И еще: «...персонажи и герои лирических произведений в отличие от эпических и драматических героев не имеют собственного видения и понимания мира, а значит, и права на собственное слово. Они лишь раскрывают те или иные грани, противоречия, тенденции личности

1 Халшси В. Теория лшср;п>ры.-М.,2002.-С.355.

2 Тимофеев Л.И., Тураев С В. Словарь дтсршуроислческих юрчинов. - М„ 1974. - С.'. 176.

1 Бальбуров Э. Поэтика лирической прозы. - Новосибирск, 1985. -С. 88.

* Там же. - С. 122

самого поэта, являются его прозрачными масками»1. Однако, на наш взгляд, исследователь несколько преувеличивает роль автора и, соответственно, преуменьшает роль героя в лирическом произведении. Очевидно, что подобный тезис в его рассуждениях проистекает из выдвигаемой им в цитируемой работе концепции происходившего в свое время «постепенного внедрения прозы в лирику»2. При этом в данном случае, на наш взгляд, более уместен был бы термин «эпическая» или «прозаическая лирика», а не «лирическая проза». Что касается роли поэта в лирическом повествовании, с автором можно было бы согласиться, если бы речь действительно шла непосредственно о поэзии. Применительно же к рассматриваемой нами жанровой разновидности прозы, обогащенной лирическим компонентом, во главу угла необходимо ставить именно эпический подход, а значит, ни в коем случае не отказывать действующему в произведении герою в праве на «собственное слово». Причем анализируемый в данном случае сплав эпоса и лирики (с преобладанием элементов эпоса), тем не менее не дает никаких оснований автору и герою состязаться в значимости, а просто порождает (в том то и состоит художественная неповторимость лирической прозы) некую неуловимую субстанцию, объединяющую в себе роль и автора, и рассказчика, и героя. И норой даже не требуется проводить каких-либо разграничений между ними, - настолько органично эти составляющие объединены в форме подобной активно действующей субстанции.

Определением круга возможностей данной жанровой разновидности занимались и немногие другие отечественные исследователи. Так, по мысли Арк.Эльяшевича, «в «субъективной» лирической прозе личность рассказчика выдвигается на первый план. Его внутренняя жизнь и есть главный предмет изображения. Если эпическая проза рисует самую жизнь в ее многочисленных противоречиях и связях, то лирическая сосредоточивает внимание на отношении рассказчика к жизни, на его мыслях о ней, на его чувствах и переживаниях»3. На наш взгляд, в данном случае Арк.Эльяшевич существенно ограничивает художественный потенциал лирической прозы в целом и возможности отображения ею действительности в частности. Далее в той же статье Арк.Эльяшевич продолжает принятую линию, отмечая: «Круг наблюдений и образов в лирических произведениях неизбежно ограничен сферой восприятия лирического героя. И здесь приобретает огромное значение способность этого героя видеть мир в его типических проявлени-

4 т

ях, в конкретно-исторической наглядности» . 1о есть, если исследова-

1 Пальбуров Э. По) гика лирической прозы. - Новосибирск, 1985. - С. 36.

'Там же.-С. 30.

' Улыилевич Лрк. О лирическом начало в прозе // Звезда. - 1961. — № 8. - С. 191. * Там же. - С. 202.

тсль утверждает подобную «неизбежную ограниченность» изобразительного потенциала лирической прозы, то почему же он далее проводит мысль о возможной способности лирического героя объективно отображать действительность? Налицо явное противоречие.

Ни в коей мере не отрицая того, что объектами изображения лирической прозы являются эмоционально-личностная сфера рассказчика, его отношение к действительности и так далее., осмелимся немного расширить круг подобных объектов и включить в него непосредственно окружающий героя мир. На наш взгляд, с помощью внутреннего «Я» героя, через его мировосприятие как раз и происходит пусть и личностное, индивидуальное, но, тем не менее, отображение действительности - отображение, в некоторой степени объективное, сопровождаемое элементом субъективности. Другое дело, какова степень этой субъективности. Кстати, именно поэтому считаем неправомерным отождествление Арк.Эльяшевичем терминов «субъективная» и «лирическая» проза. В таком случае можно вести речь не о «лирической прозе», а о «прозаической лирике» или «эпической лирике», о лирике, сосредоточенной лишь на внутреннем мире автора (рассказчика), пусть субъективно и чувствующего действительность, но не отображающего ее в полной мере. И хотя далее в своей статье автор останавливается на вопросе «охвата действительности» посредством лирической прозы, тем не менее: «В лирике художник выражает свои чувства и свое отношение к миру, но ни один художник не может быть велик от себя и через себя, если он, рассказывая о своей личности, не стремится рассказать о том, что волнует всех»1. Наше несогласие вновь вызывает резкое ограничение возможностей рассматриваемой жанровой разновидности. На наш взгляд, действительность - это отнюдь не то, что «волнует всех», а то, что действительно существует, независимо от того, является ли оно волнующим всех или нет.

Если эпическая проза строится на объективизации повествования, на сюжетно-хронологическом развертывании изображаемых событий и поступков людей, то в лирической прозе сюжету, как правило, отводится незначительная роль. Сюжет обычно несложен и прост, и не он определяет лирический характер целого. Фабула может прослеживаться с трудом: единство разрозненных картин, ассоциативных образов достигается благодаря единству лирического субъекта и ведущей эмоциональной тональности. Здесь вступают в силу законы «лирической композиции и лирического выражения», то есть законы особой организации жизненного и словесного материала. Можно говорить и о таких особенностях лирического сюжета, которые отличают его от сюжета эпического:

' Ольяшсвич Лрк. О лирическом начале в про 1С//Звезда - 1%1. -- № 8 -С. 192.

непоследовательность и неожиданная смена настроений в повествовании, а также отсутствие строгой логической связи между отдельными звеньями сюжета. Иными являются здесь и способы раскрытия личности главного героя. Его образ не развивается во времени, а показан в различных своих проявлениях.

В лирической прозе присутствуют родовые черты как эпоса, так и лирики. От эпоса - определенная выраженность фабулы, персонажная многофигурность, элементы характерологии. От лирики - присутствие субъекта повествования (автор, рассказчик, герой), а также особая значимость лейтмотива, которая при ослабленности фабулы вносит в произведение структурирующее начало. В лирической прозе оказываются задействованными многие общие черты лирики. Общеизвестно, что лирика имеет дело с эмоциональной стороной человеческой жизни, с внутренними состояниями человеческой души, что в любом лирическом произведении изображение дается не как внешнее по отношению к повествователю, а как непосредственное его переживание. Взаимопроникновение лирического и эпического в лирической прозе обусловлено специфической ролью в ней субъекта повествования, который, как правило, является композиционным центром произведения. Эпические моменты (события, характеры) растворяются в потоке ассоциаций, лирических отступлений, они как бы помещаются внутрь повествующего сознания, обрамляются им.

Лирическая струя может быть присуща как большим, так и малым формам литературных произведений. Однако в своем исследовании мы сочли необходимым остановиться именно на лирической повести, соглашаясь со справедливым высказыванием академика ДЛихачева: «Из всех прозаических жанров повесть ближе всего к лирике. Этот жанр связан с размышлениями, иногда вполне открытыми, прямыми, авторскими. В повести читателя по преимуществу ведет автор. Вести долго автор не станет - это утомительно для читателя. Поэтому повесть чаще более коротка, чем роман, более целеустремленна, имеет меньше персонажей, их повествовательные судьбы короче, сюжет лаконичнее, даже острее»1. И еще один аргумент, позволяющий назвать повесть жанром, максимально приближенным к лирике, - это, если можно так выразиться, ее «малая конфликтность». На наш взгляд, применительно к повести можно вести речь о событиях, порой отходящих на второй план перед личностной средой и эмоционально-чувственной сферой, растворяющихся в них, однако никак не отсутствующих. Добавим, к тому же, что «тесные рамки» повествовательной формы весьма вместительны для художественного исследования и постижения человеческого бьпия в разнообразных его

' Цм|. но Ку)ьминЛ. Повсс1Ькак жанр лшсрагурм.-М., 1984.-С.З.

проявлениях. Так, отечественные повести второй половины прошлого века наглядно продемонстрировали, что им доступны и очерк нравов, и сложный духовный мир героя, и противоречивая игра страстей. Социальные и нравственные проблемы, волнующие современников, живые характеры, изображенные в их внутреннем движении, психологизированный взгляд на прошлое и лучшие надежды на будущее, - все это и многое другое отражает лирическая повесть.

Однако при всем множестве и многообразии определений, которые даются понятию «лирическая проза», в научной и критической литературе практически отсутствует определение понятия «лирическая повесть» в более узком смысле слова. Во избежание дальнейшей терминологической «путаницы» попытаемся дать собственное определение. Лирическая повесть - это жанровая разновидность средней формы прозы, повествование в которой предполагает наличие элемента субъективности, при этом: I) в случае изложения от первого лица (т.е. от лица автора) субъективное восприятие и последующее отображение героем и, одновременно, автором (рассказчиком) действительности происходит сквозь призму его собственного «Я»; 2) в случае изложения от фетьего лица (т.е. при объективном взгляде автора (рассказчика) на героя со стороны) восприятие и отображение реальности также происходит сквозь призму собственного «Я» каждого из них, таким образом, оно вновь субъективно.

Исходя из того, что общесоюзные литературные процессы в той или иной мере оказали свое воздействие на развитие литератур народов Кавказа, в реферируемой работе в общих чертах определяется состояние каждой из литератур заявленных этнических групп. В целом процесс становления северокавказской прозы носил экспериментальный характер и, соответственно, не мог исключить ошибок, не лишен был и механического перенесения в произведения некоторых ситуаций и образов, ставших штампами советского времени. С готовностью реагируя на злободневные проблемы, северокавказские писатели с течением времени освобождались от подражательности, появлялись и произведения, носящие индивидуально-личностный характер. Кладезь фольклорных традиций, опыт более развитых литератур явились предпосылками зарождения и дальнейшего становления позже заявившей о себе в полный голос северокавказской художественной прозы.

ГЛАВА II. Социальные и духовные процессы общества и их художественное раскрытие в контексте нравственных исканий личности на материале северокавказской лирической повести первой половины XX в. Как известно, годы исторических потрясений с бескомпромиссной резкостью проверяют все идейные, духовные, нравственные ресурсы и установки человека Блаюдаря размаху исторических событий личность, вовлеченная в них, становится

особо значимой, будто укрупняемся, обретает общечеловеческий смысл, выходящий далеко за пределы конкретной ситуации. Однако историзм произведений литературы отнюдь не подразумевает их безоговорочную эпичность. Несколько иные принципы изображения ложатся в основу ряда произведений национальных писателей. Воссоздание основного содержания в них идет ог авторского «я». Историческая личность представлена не столько в бытовой конкретности, сколько сквозь призму лирического переживания; открывается значительно больший простор философским раздумьям, соизмерению духовного мира героя объективного и героя лирического, падает «занавес» времен, перекрещивается плоскость эпох. Психология лирического переживания изображается углубленно, захватывая многие стороны действительности, в образах и судьбах личности обнаруживая новые аспекты лирико-философского осмысления. В контексте данного положения в реферируемой работе рассматривается ряд ссверокавказских лирических повестей конца 30-х - середины 60-х гг. с явно выраженным социально-историческим уклоном.

Молодым литературам, находившимся на стадии фольклорпо-синкретического мышления, еще не всегда удавалось создать реалисж-ческую картину, глубоко проникнуть в душу героя, мотивировать его поступки; следуя за яркими фактами, не отображали они социальных и психологических причин, порождавших эти фак|ы. Примером тому может служить повесть Б.Гургуева «Бекир» (1934), в которой слишком просто решается главный конфликт. Именно здесь наиболее ярко выражен характерный для всех первых балкарских и северокавказских прозаиков недостаток - одномоментный и преувеличенно упрощенный подход к сложной человеческой натуре. В данном случае имеет место общая тенденция построения произведения так называемой «деревенской прозы»: путь развития деревни изображается со времен коллективизации, события которой оказываются необходимыми в развитии сюжета, приобретают форму воспоминаний или самостоятельного повествования. Пересечение разных временных планов (современности и прошлого, недавнего и далекого) важно для более рельефного выделения главных этапов развития деревни. Вся повесть построена на документальном, достоверном материале, поданном в «чистом виде», без художественного осмысления и обобщения типических черт характеров людей.

В числе других дагестанских повестей накануне войны была закончена книга Э.Капиева «Поэт» (1939) - сборник новелл, над которым автор в свое время работал долго и напряженно. Форма данного произведения, в соответствии с избранным автором стилем изложения, поэтически свободна и сосредоточивает в себе целый спектр жанров: от поэтически окрашенных притч (зарисовок, легенд, сказок, преданий, загадок) до строк с явно выраженным оттенком авторской

индивидуальности (дневниковых записей и строк из личных писем). В предваряющем книгу предисловии автор формулирует свою собственную творческую, как он выражается, «дерзкую» задачу: «показать через поэта прозу жизни, ее течение и будничный колорит»1. Данную фразу о роли поэта в отображении «прозы жизни» можно расценивать как удачнейший, точнейший и выразительнейший «девиз-установку», относящийся к самому жанру лирической прозы в целом и к создаваемым затем в его ключе повестям. Однако следует заметить, что и в этом произведении не обошлось без проявления социально-идеологической окрашенности лирической прозы - проявления, обусловленного историческими обстоятельствами периода соцреализма, в разгар которого создавалась книга. Это выразилось в том, что лирический герой, перестав быть традиционным одиночкой, противостоящим обществу, становится активным членом коллектива, и его переживания и духовные коллизии являются как бы отражением мыслей и чаяний миллионов. И здесь вспоминается Бекир Б.Гуртуева, ставший в свое время активным колхозником.

Конфликт в повести Х.Теунова «Аслан» (1941) также социально обусловлен и отвечает всем тенденциозным требованиям советской литературы тех лет. Стержневой сюжетный план - борьба бедняка-пастуха с князем - сопровождается несколькими также социально востребованными и традиционными идеологическими коллизиями, например, дружба и возникшая в результате неких нравственных исканий идейная солидарность Аслана с русским печником. Однако при всей своей традиционности этот сюжетный узел в итоге нарушает традиционные черты своего развития и не становится сюжетом «бесконфликтным», - он не разрешается благополучно победой бедняка над социальной несправедливостью, а оказывается гораздо более приближенным к возможному реальному варианту развития событий в объективной действительности. Аслан, ранив князя и убив его приспешника, уходит в горы - скрываться. Уже здесь просматриваются зачатки литературного процесса, который получит свое развитие в дальнейшем - в повести 50-х гг. Живописуя существовавшую историческую действительность, писатель обращается к индивидуальной психологии героя, но не для того, чтобы вырвать личность Аслана из породившего ее ряда объективных закономерностей, а для того, чтобы, наоборот, глубже объяснить природу происходящих общественных изменений. Так же, как и писатель эпического склада, лирик раскрывает душу своего героя не в качестве замкнутого психологического мира, но в качестве сферы

1 Камней "). И ¡бранное. - М, 1%6. - С. 21.

приложения конкретно-исторических сил эпохи. Лирик исходит из убеждения, что история преломляется не только в мировых событиях, но и в человеческом сердце. В противовес суперактуальным для того времени социально значимым и идеологически определенным мотивам, преобладающими в этой ранней повести Х.Теунова явились мотивы, психологически обусловленные, - рождение и созревание человеческой мысли, поступка, их взаимная связь и взаимное развитие, - то, что, в свою очередь, стало несомненным шагом национальной повести вперед.

В советской критической литературе основным недостатком произведений рассматриваемого периода признается описателыюсть, неглубокое исследование эмоционально-чувственной сферы, «слабость в изображении жизненных процессов и влияния этих процессов на формирование, рост и развитие характеров».1 Однако, имея в виду повесть «Аслан» Х.Теунова, можно вполне обоснованно утверждать, что уже тогда наметились первые, хотя робкие и неявные, но существовавшие попытки лиризации повести, попытки придания, пусть и неярко выраженного, но субъективно-личностного опенка повествованию и психологизма характерам.

Аналогичный тезис вполне применим и к другим произведениям послевоенного периода - к повестям А.Евтыха «Превосходная должность» (1948), «Аул Псыбэ» (1950)» и для последовавших за ними крупных произведений «Солнце над нами», «Девушка из аула», «У нас в ауле». Своеобразие этих повестей в жанровых их формированиях состоит в том, что писатель и его герои познают окружающий мир в сплаве лирического и эпического начал. Перед писателем - объективно раскрывающийся сюжет, построенный на событиях и фактах. Здесь место лирического незначительно, но лирическое и в этих повестях выполняет функцию не столько жанрообразующего фактора, сколько становится определенным приемом для раскрытия внутреннего мира героев, тем более, что писатель часто пользуется внутренним монологом, самоанализом героя. Характеры мирных тружеников раскрываются также в повести кумыкского писателя А.Аджаматова «В Кумыкской степи» (1953). Автор разрабатывает весьма значимую тему соотношения личности и коллектива, выявляя при этом наиболее острый конфликт современности. В том же 1953 г. лакский прозаик А.Мудунов вновь посвятил повесть «В родном селе» самозабвенному труду человека, перед которым отступают силы природы. Здесь уже вырисовывается психологический образ коллектива, роль его в формировании

1 Хаисирокои X. 1(екоюрыс вопросы раяшшя адыгских литератур. - Ставрополь, 1964. -С. 25.

личности и роль личности в формировании коллектива. Через труд и отношение к труду показывает автор характеры своих героев, пытается проследить, каким образом входит личность в жизнь коллектива, как адаптируется или не адаптируется строй души человека к новым условиям бытия, как на этой почве зарождаются у него новые духовные потребности. И само проявление внимания к этому процессу в подобном психологическом контексте было чрезвычайно важным для дагестанской и для всей северокавказской литературы, хотя автору не удалось передать во всей глубине и во всем масштабе сложный комплекс душевных движений человека, приобщающегося к творческому труду.

Наиболее зрелым произведением кабардинской прозы рассматриваемого послевоенного периода признана «Весна Софият» (1955) Ад.Шогенцукова - повесть о судьбе молодой горянки, ищущей свой путь в жизни и находящей его в непрерывной борьбе с пережитками прошлого, еще имеющими место в горных аулах и селах. Новаторство повести Ад.Шогенцукова в углубленном психологизме, в попытке изображения процесса духовного становления формирующейся личности, в представлении окружающего ее мира посредством лирического «я» ведущего персонажа. Действительность видится глазами героини. Все остальные персонажи раскрыты лишь постольку, поскольку они являются спутниками жизни героини или ее собеседниками. Читатель не знает, что они думают и чувствуют, хотя слышит их голоса, видит их и наблюдает за их поступками, Мир показан писателем в индивидуальном преломлении, «съемка» действительности постоянно ведется в авторском ракурсе. Поэтические навыки писателя оказались в полной мере востребованы в процессе формирования экспрессивной и взволнованной атмосферы повести. По законам лирического изложения все это преподносится автором в одном цельном потоке, в котором доминируют диалог и «моментальные снимки» окружающей обстановки. Объективная действительность включается в повествование в форме субъективных чувственных реакций и впечатлений героини, как содержимое объективного восприятия индивидуального сознания. В рассматриваемом произведении объективный жизненный материал окружающей действительности вовлечен в сферу субъективного восприятия, опосредован и оформлен этой сферой. Таким образом повесть, посвященная женщине и ее личности, превращается в панораму народной, национальной жизни, в которой совмещаются такие актуальные пласты объективной действительности, как повседневность и историческое бытие, рядовой житель аула и создающая историю личность и так далее. С художественной точки зрения подобный подход означает уже новую ступень развития национальной повести.

Эпический охват событий, стремление к широкому художественному осмыслению жизни народа в контексте судьбы одной личности и ее становления являются также главными тенденциями прозы черкесского писателя А.Охтова. В широком историческом плане в творчестве писателя выделяется тема прошлого и настоящего собственного народа. Раскрывает он ее в разных аспектах и на различном жизненном материале. Судьба человека в условиях меняющейся исторической действительности нагляднее всего могла быть прослежена на судьбе горской женщины. Вот почему эта тема нашла отклик в творчестве А.Охтова, и он неоднократно к ней возвращался в разные периоды своей деятельности. Именно она - данная тема - стоит во главе сюжетного угла в повести писателя «Камень Асият» (1956). Обычно лирическая проза ставит перед собой задачи, во многом перекликающиеся с особенностями повествовательной речи, поскольку в ней выступают и характер, и сюжетная ситуация, включенные вместе с тем в единую систему авторского повествования. Именно таково соотношение лирического и эпического начал в рассматриваемой повести А.Охтова «Камень Лси-ят». Лиризм, по словам В.Белинского, «одухотворяющий всякое произведение художественного слова подобно прометееву огню» входит в прозу А.Охтова стилевым составляющим компонентом, привнося в се структуру индивидуализирующие тенденции, но не разрушая при этом эпической, объективно-действенной основы прозаических жанров вообще. Некоторые, наиболее традиционные и общие признаки прозаического повествования, такие, как событийность, хронологические и причинные связи изображаемых явлений, остаются в данном случае неизменными. Они присутствуют, наряду с лирическими мотивами, в тех эпизодах, когда предметом авторского изображения служит окружающая действительность (в том числе и психологическая, воплощенная в характерах), в которой что-либо происходит и имеет причинно-временную связь. Жизнь рядовой горской девушки вместила в себя множество фактов, событий, оказалась социально насыщенной, что позволило писателю, оставаясь в рамках судьбы ведущего персонажа рассказать и о времени, его породившем и воспитавшем. Говоря словами А.Бочарова, «не только личность во времени, но и время в личности»1.

С помощью интригующей и способной заинтересовать недоговоренности множества своих реплик А.Охтов возбуждает читательское любопытство, а сама форма изложения предисловия - монолог-обращение автора - весьма индивидуализирована, экспрессивна и взволнованна. Обобщая, следует заметить, что вообще в художественном произведении (и особенно - в лирической повести) речь персона-

1 Бочаров ЛЛраннигсльпая любош,: Концепция личносш в современной советской про 1С. - М„ 1977.-С. 73.

жа отражает суть его личности так же, как и его поступки, ибо слова -это те же действия, но уже в словесной форме, те же речевые жесты, выражающие движения воли, чувств, мыслей. Речь сюжетна, то есть неотделима от сюжета. Поэтому монолог лирического героя, его взволнованно звучащая речь и заключает в себе тот ряд своеобразных, внутренних, психологических движений и душевных порывов, которые в своей совокупности и составляют сквозной, незримый сюжет лирической повести. Сформированный подобным образом сюжет типизирует и художественно раскрывает лирическую фабулу произведения -мироощущение автора, показанное через переживания лирического героя и его собственные. О том, что слово в книге - это тоже, своего рода, действие и поступок, писал еще А.Толстой, слова для которого «существовали нераздельно и составляли одно понятие - жест»1.

Подводя итог данному анализу, приведем оценку Т.Чамокова, увидевшего в повести гораздо больше слабых сторон, чем сильных: «Сильные - это постановка и решение актуальных проблем, слабые -это боязнь отойти от традиционных канонов, сковывающих традиционный полет художественного воображения»2. Упрощенность первых произведений национальных прозаиков имела место, но было очевидно, что это явление временное: литература тогда еще только стояла у своих истоков. Процесс усвоения новых художественных принципов и методов изначально представлялся и в действительности оказался явлением не на один день, и даже не на одно десятилетие. Поэтому автор работы позволяет себе несколько не согласиться с Т.Чамоковым, приведя далее еще некоторые позитивные моменты в этом, столь раннем и в своем роде экспериментальном произведении черкесского писателя. В социально значимой и остро актуальной на момент своего выхода повести А.Охтова «Камень Асият» присутствуют лирические элементы и приемы поэтизации композиции, примеры психологической окрашенности явно эпической фабулы, что еще раз подтверждает обосновываемую концепцию очевидной лиризации произведений северокавказской и, в частности, черкесской повести 60 - 80-х гг. В целом, в рассматриваемый период разнообразные формы и средства психологического подхода открывают перед северокавказским читателем эпически значимые и глубокие характеры, насквозь психологизированные, но одновременно и эпическую атмосферу действия, движущуюся панораму жизни, где символические детали-образы создают ощущение эпичности времени, тревожного состояния мира и человека, осознающего свой мир и путь своего народа в исторически переломную эпоху.

1 Толсюй А. Художественное мышление. - М , 1969. - С. 124.

3 Чамоков Т. 13 сошс|дни сияющею браюнш. -М. 1976.-С. 61.

Особенно наглядно процесс духовного роста личности прослежен в национальной повести, посвященной женщине-горянке. Прежде она решалась в плане резкого противопоставления тяжелого прошлого горянки счастливому настоящему. Такие произведения носили в основном агитационный характер, и здесь писатели пользовались, как правило, лить двумя красками - черной и белой: беспросветное прошлое и радужное настоящее. Черкесская писательница Ц.Кохова обратилась к этой теме по-новому, во всей многоцветной палитре: она исследует эволюцию характера горянки в социально-психологическом плане, прослеживает процесс выработки нового миропонимания, новых взглядов. В повести «Фатимат» (1963) Ц.Кохова изображает не только тот (позитивный для советской реальности) факт, что горянка получила возможность учиться, но (и это главное с учетом сегодняшних требований) прослеживает, как сама действительность преобразовывает характер человека, его психологию, его миропонимание. При этом писательница чутко воспринимает и достоверно раскрывает внутренние реакции центрального персонажа повести на происходящие в окружающей реальности события. Жизнь героини - это история становления личности горянки, вместе с тем, это и история становления нового миропонимания у целого поколения в новых социальных условиях. В данном случае сюжетообразующие события уже не заслоняют собой саму героиню, ее решения и выводы являются результатом выстраданных и порой мучительных раздумий, а личные трудности отнюдь не разрешаются легко и безболезненно.

Вышедшая в начале 60-х годов повесть А.Евтыха «Судьба одной женщины» явилась одним из ярких произведений писателя, которое продолжило процесс разрушения традиционных для тех лет тенденциозных шаблонов, отличаясь от остального прозаического большинства резко обозначенным интересом автора к личности человека, к его многообразному духовному миру. Сюжет произведения тем более не характерен для советской литературы начала 60-х годов, что в центре повествования стоит женщина с ее внутренней, личной и общественной жизнью. Повествование ведется от третьего лица, то есть образ рассказчика и вместе с ним область его эмоций несколько завуалированы. Однако, словно в противовес этому факту, все мысли и чувства, страдания и переживания главной героини выведены на первый план, а вся окружающая Щащ действительность отображается, проецируясь в пласте ее мироощущений, сквозь призму ее восприятий. Характерная для лирической повести черта - возможность представить объективный мир в субъективном преломлении психологического состояния героя - адекватно и органично адаптирована к жанровой и композиционной специфике повести. Таким образом, сама структура и

форма авторского восприятия действительности предполагают его лирическую окрашенность.

Отличительной чертой лирической повести другого черкесского писателя - Б.Тхайцухова - является актуальная, современная автору проблематика: глубокий социологизированный психологизм, пристальное внимание к внутреннему миру человека, к комплексу его морально-этических установок. В повести «Ветер жизни» (1965) Б.Тхайцухова злободневные и животрепещущие явления анализируются сквозь призму человеческих судеб. Наряду с острой, напряженной постановкой нравственных и духовных проблем, в повести исследуется, из каких источников - этнических, общечеловеческих, идеологических (коммунистических) - определяется и вырабатывается моральный кодекс строителя коммунизма. Таким образом, текущее развитие сюжета подпитывается не видимым социальным конфликтом, а скрытыми противоречиями действительности.

Подобного рода творческое тяготение привело национальных писателей к созданию документальных и одновременно лирических повестей, в которых наряду с тем, что сохранены подлинные имена и достоверно переданы фактические события, также используются в качестве художественного приема и обобщенные образы. Поэтому, исходя из того, 'по в произведениях лирического писателя подытоживается единый строй общественных мыслей и чувств определенного исторического периода, придающий им внутреннее единство, правомерно вести речь о лирическом характере, лирическом герое, лирическом «я», создающем представление о типе отношения человека к жизни. Обусловлена данная закономерность тем, что литература в целом представляет собою многосоставную систему, и на разных уровнях (от «типа творчества» до конкретного произведения) обнаруживается определенная специфика в эстетическом освоении ее главного предмета (человек и действительность). Так происходит и в исторической повести балкарского писателя О.Этезова «Камни помнят» (1976), где прослеживаются элементы лирической композиции. Небольшая по объему повесть посвящена одному из северокавказских эпизодов гражданской войны. В этом контексте она традиционно насыщена фактами социальной несправедливости старого строя, надеждами на лучшее в связи с наступающей революцией и эпизодами-доказательствами интернациональной дружбы.

Рассмотренные во второй главе исследования лирико-социальные повести северокавказских писателей периода 30 - 50-х гг. позволяют сформулировать некоторую общую для литератур обозначенных в исследовании этнических групп тенденцию: лишь художественное освоение прошлого в значительной мере обусловило овладение принципом достоверности в искусстве, способствовало осмыслению, исследо-

ванию и воссозданию реальной действительности. Именно в 30-е гг. в национальной литературе максимально отчетливо прослеживается обращение к абсолютно новым творческим установкам.

ГЛАВА III. Психологизм как важнейший компонент художественно-исторической структуры в северокавказской лирической повес ги (середина 60-х - начало 80-х гг. XX в.) В рассматриваемый период в литературе возросло внимание к судьбе отдельного человека, отразившей судьбу эпохи, а отсюда - к художественным путям освоения новых, во многом еще не познанных, социальных, нравственных и психологических черт личности. И вполне закономерно, что художественное изображение личности стало интенсивно обогащаться исследованием всего комплекса духовных стимулов и мотивов ее социального и нравственного поведения. Эпицентром художественного изучения становится «частное», проецирующееся на «общественное» и «всеобщее». Отсюда и изменения в характере художественного исследования, усиление в нем аналитического начала. В действительно реалистичной, в рамках нашего исследования лирической повести должна находить отражение не только окружающая действительность. Предметом ее непосредственного изображения может и должен стать и внутренний, духовный мир самого субъекта творчества, авторское сознание - реальность с совершенно особенными законами. Художественное претворение этого мира требовало принципиально иной образной структуры, для которой сюжет, хронология, причинные и другие связи объективного характера становятся путами, вступают в противоречие с особенностями психологического процесса: ассоциативными «скачками» и мозаикой настроений и чувств, прерывистостью в развитии мысли и вольным полетом фантазии, воображения. В тот момент и было произнесено словосочетание «жанровая свобода», означающее частичную свободу от сюжета, хронологии и географии, - факторов, препятствующих самовыражению, а точнее, активному проникновению лирики в повесть.

Наряду с изменениями, происходившими во всей общероссийской литературе, в национальной повести середины 60-х - начала 80-х гг. также прослеживается появление нового жанрового образования. Речь идет о повести, основным внутренним законом которой является закон психологической мотивированности событий, о повести, в которой детали и эпизоды железной цепью скованы друг с другом, о повести, в которой главным сюжетным двигателем служит детерминированность событий и детерминированность внутреннего мира героев, то есть о повести собственно лирической, к которой пришла национальная литература, зародившаяся на базе устного народного творчества, о повести, по-новому исследующей и преображающей эмпирику действительности: подобно тому, как в эпике через отношения действующих лиц просве-

чивают общие закономерности действительности, в лирике они выступают через строй человеческих чувств, ею вызванных, для нее характерных. По-настоящему профессиональный писатель в своих произведениях раскрывает отношение к реальности, применяя к ней определенное «понятие» человека в его отношении к миру как некий критерий оценки этого мира; именно подобная тенденция и начинает прослеживаться в национальной повести.

Первой из ряда рассматриваемых произведений середины 60-х - начала 80-х гг. является повесть дагестанского писателя А.Абу-Бакара «Даргинские девушки» (1962). Ее нельзя назвать произведением, принадлежащим к жанровой разновидности лирической повести в «чистом виде», однако на ее примере представляется возможным проследить развитие лирических традиций в северокавказской повести. Лирический герой как таковой в произведении отсутствует. Нить повествования передается от одного персонажа к другому - из главы в главу. Итак, в каждой из глав обозначается собственный лирический герой, повествующий о том, что происходит вокруг него и внутри него самого. Чувства и переживания рассказчика становятся превалирующими па протяжении всей главы, его глазами, его ощущениями и его мыслями читатель воспринимает происходящие в повести события. Подобная форма изложения позволила автору более подробно и многопланово отразить и окружающую реальность, и внутренний мир своих героев. То есть, масштаб широты охвата действительности обусловил ориентированность «компаса» повести в область эпического, а лиризм изложения и индивидуализм единоличного повествования каждого из героев-очевидный поворот «курса» повести по направлению к лирическим «регионам».

Сюжет повести кабардинского писателя Ад.Шогенцукова «Солнце перед ненастьем» (1963) также довольно прост. Главное внимание в данном случае уделено представлению сложных психологических процессов, протекающих в сознании подростка. Автор стремится проследить за тем, как именно с психологической точки зрения происходит формирование и созревание личности на пороге юности. Реализация данного творческого стремления удается писателю в полной мере, причем результат оказывается достаточно убедительным. Повесть достоверно передает повседневную и морально-психологическую атмосферу кабардинского села в середине прошлого века, то есть в период максимального «расцвета» социалистического строя. Писатель пытается разобраться в нюансах душевного мира, в тонкостях психологии маленьких «героев того времени» и видит кабардинских детей середины прошлого века самыми обыкновенными советскими ребятами. Здесь следует отдать должное наблюдательности автора, его умению детально проанализировать мотивацию поступ-

ков подростка. Лд.Шогснцуков объективно, словно со стороны, показывает читателю даже те личностные качества маленького героя, которые не сразу заметили дед и родители мальчика. Там, где это необходимо, писатель умеет понять и подростковую точку зрения, взглянуть на окружающее его глазами, благодаря чему добивается того, что читатель испытывает все переживаемое ведущим персонажем.

Далее в работе речь идет об одной из наиболее ярких лирических повестей адыгейского писателя П.Кошубаева «За сердце дарят сердце» (1969). На первый план здесь выдвигается лирический герой и показан процесс его духовных исканий, причем герои повести П.Кошубаева - студенты, находящиеся на стадии становления интеллигенты. Лирическая ткань оттенила повествование, оживила образы, грозившие оказаться надуманными, и наполнила эмоциональностью конфликты. Таким образом, совместив эпический и лирический подходы к изображению драматических поворотов в судьбах героев, И.Кошубаев попытался максимально использовать общепризнанные достоинства лирической повести - ее эмоциональность, чувственность и возможность отобразить внутренний мир человека, избежав в то же время таких «недостатков», как отсутствие ясно выраженного сюжета, непоследовательность и неспособность «охватить личность героя целиком»1. Действие другой повести П.Кошубаева «Семь дождливых дней» (1974) развивается в двух временных плоскостях - настоящем и прошлом, что позволяет автору в полной мере воссоздать картину переживаний героя в настоящем, а также правдиво отобразить их психологическую подоплеку в прошлом. Экспансивная обусловленность тех поступков героя, которые в начале повести кажутся необоснованно жестокими и необдуманными, по мере развития действия все более проясняется. Таким образом, заглянув в воспоминания главного героя, а вместе с этим и в его мир, в его душу, читатель меняет свое отношение к нему: неприязнь и осуждение сменяются сочувствием и сопереживанием.

Являясь на момент написания повести действующим поэтом, другой северокавказский писатель - П.Мисаков - остался верен творческим установкам поэзии, бережно перенеся ее мягкую лиричность в свою прозу. Этот тезис в полной мере применим к повести писателя «Королева долины» (1973), степень использования в которой приемов лиризации (выразительные описания и образные сравнения) сопоставима лишь с художественными средствами поэзии.

В начале 70-х гг. появляется заметная повесть карачаевской писательницы Х.Байрамуковой «Вечные всадники». Основное внимание злесь уделено уже не разработке сюжета, хотя и он не обойден авторским вниманием. Приоритетным направлением композиции и

1 Качиноп И 11с добро шй единой // Лшерагуриая гачега. - 1967. — 22 ноября.

структуры изложения писательница избирает движение мысли. Отсюда - многообразие эмоциональных оттенков, гибкость стиля, приближенность языка произведения к живой разговорной речи. Психологические особенности процесса взросления и возмужания ребенка, богатые нюансы его логики и настроения выразительно отражены в повести. Образы в повести - и людей, и животных - сочны, выразительны и колоритны, характеры многогранны и реалистичны, разнообразны и, в то же время, каждый из них индивидуален по-своему.

Повесть дагестанской писательницы Ф.Алиевой «Свой почерк» (1982), как следует из ее названия, наряду с пластом прочих проблем, также посвящена проблеме самоопределения и самоутверждения личности в мире и в обществе. Актуальность этой темы для кавказской литературы усиливается еще и тем, что главный персонаж -девушка, ищущая свой путь в жизни, что не является характерным для некоторых особенностей национального менталитета горских народов Кавказа, где место женщины лишь рядом с мужчиной, а никак не независимо от него. Внутренний мир героини раскрывается в повести благодаря избранной автором форме повествования от первого лица - форме, которая способствует созданию впечатления именно как о произведении, являющемся лирической повестью. Красота окружающей природы, живописного горного местечка воспринимается читателем через впечатления Залму, - девушка как нельзя лучше передаст в своих мыслях все, что она видит вокруг и чем искренне восхищается. Такого рода поэтические описания производят на читателя неизгладимое впечатление неповторимой реальности происходящего.

Тот же - именно образно-психологический - принцип использован кабардинским писателем А.Кушхауновым. Главный герой повести «Наводнение», опять-таки, - молодой, ищущий свое место в жизни человек, правда, на этот раз - только вернувшийся из армии. Но писатель ни в коей мере не повторяется, здесь у него уже другой круг сюжетов, конфликтов и образов, непосредственно почерпнутых из действительности и, видимо, из личного опыта; он находит для их воплощения новые индивидуальные краски и интонации, либо уже в иной плоскости применяет ранее использовавшиеся приемы. Художник романтического склада, он создает свои произведения на строго выверенной жизненной основе. Его буйная фантазия, романтическая экспрессия сочетается с достоверностью и документальной точностью, его жизнелюбие отягощено «густой печалью воспоминаний». В повести изложение ведется от третьего лица - автор сам рисует своего героя, не отдавая ему ни на миг нити повествования. Однако во время прочтения повести создается очевидное ощущение, будто сам главный герой ведет рассказ о своих впечатлениях и о происходящих в его жизни событиях. Подобный

эффект достигается при помощи неотступно сопровождающих эпическую нить повествования авторских ремарок, описывающих и уточняющих восприятия героя на каждой из ступеней сюжетной лестницы. И, таким образом, цепочка его рассуждений и связанных с ними переживаний оказывается в центре внимания читателя. Часто применяемый автором прием внутреннего монолога героя ощутимо обнаруживает духовный мир персонажа. Череду явно оттененных лирико-психологической мелодикой произведений А.Кушхаунова начала 80-х гг. продолжает его своеобразная повесть «Южанин и Северянка», оригинальность которой преимущественно состоит в ее форме. По сути, повесть представляет собой художественную летопись, подробно излагающую лирическую составляющую отношений двух влюбленных и архитектонику их внутреннего мира. Такого рода целевая установка, реализованная в повести, обусловила и ее композицию, выражающуюся практическим отсутствием эпического элемента - обстоятельного описания происходивших в жизни героев немногочисленных событий. Вообще, внутренние монологи героев, их мысленно воображаемые диалоги, самоанализ и «самокопание», фантазии и воспоминания - все эти элементы лирической композиции максимально присутствуют в повести и уверенно придают ей статус лирического произведения.

Сюжет в повестях начала 80-х гг. балкарских писателей З.Толгурова («Белая шаль», 1982) и Л.Теппсева («Дорога в девять дней», 1983) выступает как история углубленного раскрытия целого ряда сложных характеров. Функции лирического героя не закреплены за одним центральным лицом, а последовательно передаются то одному, то другому персонажу, дополняющим друг друга в одной эмоциональной тональности. Структура повествования с целым рядом действующих поочередно лирических героев напоминает перекидной календарь: каждая новая страница календаря - новый месяц, с присущими лишь ему датами и событиями. Так и каждый берущий в свои руки нить повествования лирический герой - это новая вереница мыслей и ощущений, новое мировоззрение и мировосприятие, новая лирическая ткань со своим, строго индивидуальным наполнением. События и факты познаются в субъективном ракурсе, но проекция «съемки» действительности все время меняется. Этот прием изложения Арк.Эльяшевич справедливо называет «лирическим многоголосием»1.

Повесть дагестанского писателя М.Гаджиева «Неоконченная картина» (1983), несомненно, лирична, причем лиризм этот волнующ и мягок. Делая акцент не на развитии сюжета и активизации фабулы, а на впечатлениях, которые происходящие события производят на героев, автор смог

1 ').м.шпени1! Лрк. О лирическом начале в прок // Звезда - 1961. 8 - С. 199.

создать не повествовательную, эпическую, а глубоко психологичную, лирическую картину. Форма изложения от третьего лица отнюдь не способствует внешнему, в некотором роде поверхностному восприятию личности стоящего на первом плане героя. Напротив, внутренний мир и эмоции персонажей, к которым попеременно приближает читателя автор, раскрываются со всей откровенностью и даже порой обнаженностью. Описание испытываемых персонажами в ходе развития какого-либо события чувств, изложение психологической мотивировки их поступков приоткрывают завесу, которая возникает при воспоминаниях о том же событии в изложении другого героя повести. Психологическая открытость персонажа, выступающего на данный момент ведущим, затрудняет различение переживаний другого участника событий. Но автор уже в следующей главе исправляет эту ситуацию выведением на первый план как раз второго героя, и теперь ситуация предстает уже с диаметрально противоположной стороны - в свете его эмоций, ощущений и мотивов. Подобное чередование роли главного героя, смещение психологических акцентов позволяет не только углубляться но внутренний мир ведущею персонажа, но и раздвигать рамки, увеличивать масштабы лирическою восприятия происходящих в повести событий. Творческие терзания, сомнения и, казалось бы, односторонняя любовь художника в какой-то момент неожиданно оказываются разделенными, - в момент, когда на первый план выходит любимая им женщина со своими, как оказывается, идентичными переживаниями.

Повесть Г.Братова «Когда цветут подснежники» (1984) гораздо менее событийна и эпична. Здесь уже нет той документальности, историчности, ситуативной остроты и социально обнаженной проблематики. Стержневые персонажи, несущие центральную нагрузку, - мужчина и женщина, а во главе сюжетного угла произведения - история их чувств и отношений. Герои уже немолоды, каждый из них по-своему мудр и имеет собственное, заслуженное место в жизни и свою нишу в обществе. Но палитра испытываемых ими в момент перекрещения их судеб эмоций, яркая панорама событий морально-психологического плана, - все это легло в основу повести и преобразовало ее во взволнованно-проникновенный гимн, по сути посвященный человеческой мудрости и женской преданности. Здесь представлен конфликт личностный, реализуемый в пределах внутреннего мира и индивидуальной психологии героев, - конфликт, обычно мало приметный в своем внешнем проявлении.

Тенденция к психологизации повести, прослеживаемая в произведениях авторов заявленных в исследовании этнических групп на протяжении периода 60 - начала 80-х гг. обусловлена потребностью постичь все усложняющийся внутренний мир личности, раскрьпь ее духовные и творческие потенции, как и ее нравственную ответственность перед собой и обществом. Эта тенденция часто обусловливает использование писателями

таких художественных форм, в которых превалирует субъективный тип художественного обобщения. Лирико-психологическую повесть отличает отказ от авторитарного повествования, большая нагрузка на самовыражение и объективное самонаблюдение героя, то есть стремление дать характер «изнутри». Все более смелое обращение авторов к сложным, психологически неоднозначным характерам в их противоречивых многоаспектных связях с жизнью общества, к подлинно художественному исследованию современного человека предопределяет и более перспективные способы его эстетического познания, использование новых художественных возможностей психологического анализа. Нельзя не согласиться с критиками, утверждавшими, что «современную прозу все обильнее насыщают конфликты, разрешаемые в психологии героев»1. Панорамная широта повествования уступает место углубленному взгляду на судьбу отдельной личности, а сокращение событийно-описательного ряда компенсируется интеллектуальной и психологической нагрузкой на героев.

Единодушие исследователей в вопросе возможного присутствия в произведениях лирической прозы элементов исповедальности и автобиографизма является очевидным. И именно в контексте подобного обобщения в работе рассматривается такой подвид, как автобиографическая повесть. Изображение широкого спектра явлений прозаической действительности посредством поэтизированных, эмоционально-чувственных реакций главного героя оказалось по силам адыгейскому писателю А.Евтыху. С этой задачей он блестяще справился в своей повести «Мой старший брат», которая в качестве исключения в работе относится к группе лирико-исповедальных повестей середины 60-х - начала 80-х гг.2

Первая повесть А.Евтыха «Мой старший брат» явилась начальным и в то же время стержневым, наиболее удачным образцом лирической прозы в адыгейской литературе. Повесть вышла в 1939 г. и оказалась попыткой писателя изобразить революционное и послереволюционное прошлое народа сквозь призму лирического «я» главного героя. Автор рисует яркую и выразительную картину жизни адыгейского аула в период становления

1 Бочаров А. Требовательная любовь. - М., 1977. - С. 202.

1 Подобное отступление от обозначенной в работе периодизации обусловлено присутствием в повести А Нвтыха (1939) явно выраженных элементов исповедальности, автобиографизма, находящихся на уровне завоеваний современной лирической повести, - того, что явилось результатом постепенного многолетнего художественного освоения действительности национальными авторами в течение нескольких последующих десятилетий. И в данном случае имеет место несогласие диссертанта с исслслователями, считающими лишь 70 -ХО-е II. периодом развития исповеди в национальной лирической прозе: «Исповедь, рождающаяся в значительный момент жпши, стала характерной чертой региональной лирической прозы в 70 -80-е юлы» (Мамбетова М. Ссвсрокавказская лирическая проза (потгика и при&юмашка): Амореф дне.... канд. филол. наук.-Пальчик, 2003.-С. 13).

советской власти и в годы нэпа. Отмеченной выразительности значительно содействует способ изложения, интуитивно выбранный А.Евтыхом и, как оказалось впоследствии, наиболее приемлемый и удачный для данной структуры произведения. Повествование ведется от лица автора, но читатель воспринимает его как голос главного героя, то есть, как и в любом другом, традиционно лирическом произведении, голос автора-рассказчика и голос главного героя сливаются, образуя, тем самым, единое повествовательное начало, передающее настроение, ощущения и мысли персонажа и, посредством этого, описывающее окружающую действительность. Таким образом можно с уверенностью сказать, что один из признаков лирической повести - наличие голоса автора или рассказчика - присутствует здесь в полной мере. Другая особенность - очевидное отсутствие последовательного, насыщенного событиями и эпическими переплетениями сюжета - подтверждает жанровую новизну повести. Основное внимание рассказчика здесь уделяется одному центральному событию - становлению и моральному созреванию личности, развивающейся, растущей, размышляющей. Вместо того, чтобы следить за развязыванием сложного сюжетного узла, читатель наблюдает за процессом нравственного становления мальчика-подростка, а уже посредством его впечатлений и вместе с ним -за духовными и политическими переменами, происходящими в послереволюционном обществе. Именно благодаря раннему творчеству А.Евтыха прозаическое изложение обращается в сторону явного присутствия автора или очень близкого к нему лирического героя, от лица которого ведется повествование. Отказываясь от явной фабульности, традиционного понимания сюжега, беллетристических героев, в общем, от всего того, что обладало проверенным эстетическим качеством, литература предпочла поэтику непредустановленного и перешла к поискам новых контактов с действительностью. Таким образом, писатель воссоздает в своем произведении всю социальную обстановку, всю многогранность и запутанность человеческих отношений, но показывает их в определенном преломлении, так, как они преломляются в конкретной человеческой жизни. Предмет авторского познания - реальная действительность, предмет авторского изображения -человек в его многосторонних отношениях с действительностью.

Самоанализ лирического героя (и вместе с ним самого автора) ради обнаружения незнания даже самого себя; исповедь - ради очищения, преодоления собственных слабостей; откровенность - ради открытия, распахивания себя для других; самопознание - ради суда над самим собой, познания самого себя и своего места в жизни. Таковы параметры авторской прозы, найденной А.Евтыхом в ходе его раннего творчества и продолженной в его последних, уже недавних произведениях, датируемых 90-ми гг. XX в. Через анализ своей собственной

личности, воспринимаемой в качестве общего с героем художественного единства, писатель переходит к обобщениям, выходит через индивидуальное, личное - к проблемам общественным, социальным. Не случайно ведь именно в «исповеди» Л.Толстой дал столь сокрушительную и мощную критику современною ему общественною строя -через себя, через свою судьбу, развитие своей мысли. Для того, чтобы эта критика была действенной, она должна была быть бесконечно откровенной и жесткой во всем, что касается личности самого автора Вот и А.Евтых приходит к выведению закономерности: для того, чтобы бороться с пережитками социального строя, необходимо максимально обнажить себя, начать с детства и проследить истоки формирования собственной личности, что и происходит в его исповедях.

Эта же проблематика отчетливо просматривается и в последующих произведениях А.Евшха. След, который человек оставляет после себя в этом мире, - эта тема вдохновила писателя на написание повести «След человека» (1965). Эю - исповедь, наполненная лиризмом, в которой изложение ведет сам автор. Установка на повествование от первого лица, вовлечение читателя в мир «чужого» слова нужны А.Евтыху не для демонстрации сочной языковой характерности как таковой, а для усиления индивидуально-психологической убедительности образа героя-рассказчика, для более интимного и непосредственного погружения в атмосферу внутренней жизни персонажа. Характеры героев повести реалистично многофанны Эго уже не ю черно-белое видение мира, разделение людей на «хороших» и «плохих», которое было характерно для повести «Мой старший брат». Этот факт свидетельствует о тех изменениях в стране, в литературе и в мировидении самого автора, которые произошли в течение тридцати лет, разделяющих создание двух повестей. С изменением политической обстановки и распространением объективного метода в литературе писатель получил возможность высказываться напрямую. Он относился к слову не как к зрительному образу или краске, но как к элементу музыкальному. Оно для него было замкнуто в себе и обращалось не столько к воображению, сколько к фантазии, не столько к зрению вещей, сколько к созерцанию отраженной в них души. Поэтому речь А.Евтыха всегда строилась по закону внутренней языковой интонации, а не по принципу описания.

Незаслуженно осталась без внимания критики и повесть А.Евтыха «Тайна стариков» (1971). И лишь Р.Мамий в своей монографии «Вровень с веком» (2001) осуществляет анализ этой своеобразной повести писателя, высоко оценивая мастерство автора1. Главный герой произведения -старик, внутренний мир которою выступает на первый план. Повествование ведется от третьего лица, однако здесь голос автора и мысли

'Мамнй!' Вровень с веком - М<шкоп, 2001 -С 192

главного героя настолько тесно переплетены, что создается впечатление, словно авторское изложение - это и есть исповедь самого старика. В данном случае это - особый род лиризма, особое жанровое качество, которое так хорошо удается писательскому перу А.Евтыха. Но в центральную сюжетообразующую историю главного героя автор вводит и иную линию - исповедь-воспоминание другого старика о его молодости. На примере его судьбы А.Евтых демонстрирует настроения, с которыми простые крестьяне восприняли революцию. Становится ясно, что простым жителям аула были чужды какие бы то ни было идеологические соображения, и послереволюционное утверждение о том, что крестьяне все, как один, поднялись на борьбу с капитализмом, - утверждение, на котором строилась вся советская идеология и воспитывалось не одно поколение, - на поверку оказывается всего лишь пустым мифом. «Святая святых» - внутренний мир адыгского старца, мудрого, неприступного и сдержанного, - постепенно открывается перед взором читателя на протяжении всей повести, что происходит благодаря мастерству автора и оказывается, что лирическому герою -твердому, как гранитная скала, старику, прожившему столько лет и прошедшему сквозь огонь и воду, - ничто человеческое не чуждо, а в его мировосприятии есть нечто, способное вызвать у него даже слезы. Это его первая любовь, - чувство, которое он пронес через всю жизнь, и тепло которого продолжает согревать его в старости. Подобное пронзительное проникновение в глубь души человеческой не является исключительным раритетом для авторского стиля А.Евтыха. Более того, от слова к слову, от строки к строке и от повести к повести данная тенденция превращается в его собственную профессиональную традицию.

Обращаясь к более молодому поколению прозаиков середины 60-х -начала 80-х гг., автор рассматривает повесть кумыкского писателя К.Абукова «Я виноват, Марьям» (1966). Она строится по законам обрамленного лирического повествования. В отчаянии блуждающий в критический момент своей жизни по ночному городу рассказчик разворачивает перед читателем широкую панораму своих воспоминаний, рисует подробную картину развития испытанного им однажды в школьные годы и пронесенного через всю жизнь чувства. Причем в рамках этой заданной с первых же строк и подытоженной последними фразами структуры «настоящее - воспоминание о прошлом - настоящее» используется прием «воспоминание в воспоминании». Такой прием несколько утяжеляет стиль изложения, но это утяжеление оправданно, так как в данном случае оно углубляет психологизм повествования, с его помощью расширяются временные, пространсгвенные и эмоциональные рамки действия, а, следовательно, значительно усугубляется лиричность повести.

Герой повести адыгейского писателя Х.Ашинова «Бусинка» (1966) под влиянием воспоминаний детства, навеянных картинами родной природы,

начинает рассказывать другу о юности, о зародившейся в те годы первой любви - светлой и чистой, но не принесшей героям счастья. Они не сумели остаться вместе, однако свое чувство пронесли через всю жизнь. Повесть построена таким образом, что один кадр в откровениях сменяет другой, и читатель вместе с исповедывающимся проходит все этапы зарождения и созревания его чувства Порой герой пытается проанализировать свои чувства, мотивы своих посгупков, задавая себе риторические вопросы. И так, шаг за шагом, на страницах разворачивается история любви двух аульских детей. Далее Х.Ашинов продолжает исследовать характер ищущей, формирующейся личности молодого человека нового поколения в повести «Водяной орех» (1967). Используя не очень замысловатый сюжет и небольшое количество действующих лиц, автор пытается изнутри проанализировать сложный этап в жизни человека, стремящегося найти себя и утвердиться. И вновь исповедь. По сути, повествование начинается с того момента, когда, открывшись перед случайным попутчиком, герой анализирует то, что с ним произошло. Именно здесь его начинают мучить сомнения, раздирать противоречия. Финал повести оптимистичен - герой, пройдя через нравственные испытания, осознает свои ошибки и возвращается к работе. Эти же вопросы, касающиеся анализа человеческой психологии, но уже в иных исторических условиях, Х.Ашинов ставит в повести «Последняя неделя августа» (1970). Изложение, как и в повести «Мой старший брат» А.Евтыха, ведется от лица мальчика-подростка, однако весь рассказ в целом - эго воспоминания взрослого человека, восстанавливающего в памяти эпизоды детства. Автор со всей детальностью и достоверностью отображает нюансы внутреннего мира маленького героя, столкнувшегося с таким социально-нравственным злом, как предательство.

Повесть Г.Братова «Я вернусь» (1984) заслуживает изучения в контексте заявленных в исследовании задач - с точки зрения наличия в ней явно выраженных элементов автобиографизма и поэтизации стиля, а также с учетом присутствия своеобразных оттенков национального колорита. Обширный изобразительно-событийный материал, присутствующий в повести, порой помогает автору связать, придать дополнительную структурную целостность ассоциативной разбросанности поэтической мысли, мозаике настроений и чувств. Переживание тематически развертывается и усложняется в своей образной структуре, охватывая огромную пространственно-временную протяженность. В небольшой повести М.Батчаева «Когда предки осуждают» (1987) повествование ведется от первого лица, что позволяет писателю ввести читателя в сокровенный и обычно скрытый от посторонних глаз мир душевных переживаний и сомнений главного героя, интровертивно, то есть изнуфи, отобразить возникшую перед персонажем ситуацию нравственного выбора и процесс ее разрешения им самим.

В целом же в 60 - 80-е гг. художественная автобиография все больше вбирает картины и события народной жиши, непосредственно с биографией героя не связанные, а автобиографический терой все чаще перемежает мемуары анализом и критической оценкой прошло!о. Применительно к рассматриваемым произведениям автор - и повествователь, и активно действующая фигура, чему способствует и форма изложения - преимущественно от первого лица. Исследователи отмечают то, что автобиографизм стал для национальных литератур основной формой перехода от коллективного авторства в фольклоре к индивидуальному творчеству. Авторам удается перейти от абстрактного, схематичного образа к яркой живой личностной индивидуальности, от поверхностной обрисовки внешних, случайных деталей к правдивому отображению деталей сердечных, душевных.

ГЛАВА IV. Личность и миф, личность и философия как важнейшие художественные средства анализа проблем отношения саморазвивающейся личности ко времени в его проявлениях в прошлом, настоящем и будущем (середина 80-х - начало 2000-х гг.). Особенно заметной на протяжении последних двух деся1иле!ий стала не просто лирическая, а лирико-философская повесть, где концепция нравственного выбора выводится на человеческую орбжу, то еаь проверяется всей историей человечества и укрепляется в сознании каждого. Таким образом, проблемы нравственности рассматриваются в широком философском контексте как общезначимые, утверждая тем самым концепцию нравственного выбора как определяющую потенциал человечности в каждом. В этом аспекте «Книга прозы» Р.Гамзатова «Мой Дагестан» (1968) в первую очередь в качестве исключения может быть отнесена к выделяемой нами кате-юрии лирико-философской повести, хотя и ограниченной временным периодом второй половины 80-х - начала 2000-х гг. «Мой Дагестан» Р.Гамзатова можно также считать художественно обобщенным, выразительно сформулированным и поэтически изложенным кодексом чести народа и, в частности, самого поэта; системой правил, максимально приближенной к действительному творческому процессу и учитывающей его возможные дефекты, изъяны и недочеты. Своим появлением «Мой Дагестан» зримо упрочил позиции лирической повести, придал добавочный импульс созданию подобных, столь своеобразных произведений.

Повесть А.Кушхаунова «Год до весны» имеет характерную для лирического повествования композицию. Последнее проявляется в том, что изложение традиционно ведется от первого лица - от имени центрального персонажа, выступающего в роли лирического героя; причем сюжет, развивающийся ровно, плавно и равномерно, лишен всевозможных, неожиданных поворотов и изгибов. Гладкая нить размеренного неспешно-

го повествования разнообразится время от времени нанизанными на нее бусинками лирических отступлений, личных воспоминаний и впечатлений лирического героя. Иногда грань между настоящим и прошлым, предстающим в воспоминаниях героя, стирается настолько, что читателю трудно разграничить эти временные пласты, что абстрагирует повествование, придавая ему некую эфемерность и, соответственно, лиричность. Образно-психологический принцип изображения персонажей проявляется не только в том, что подробно и во всей своей сложности представлена их мысленно-эмоциональная сфера, но и в том, что эти герои не остаются неправдоподобно неизменными в ходе событий, - в повести показан их идейный и нравственный рост, движение вперед.

Несколько иначе строит свое повествование ногайский писатель И.Капаев в повести «Сказание о Сынтаслы» (1985). Здесь во главу угла лирическим героем и, соответственно, самим автором ставится этнографический колорит и национальный характер. Живописуя их и восхищаясь ими, писатель и следом за ним - рассказчик, ведущий повествование, позволяют себе некоторую долю доброй, беззлобной иронии. Композиционная структура изложения также находится в зависимости от этнических предпочтений автора. Каждую из трех частей повествования предваряет фольклорно-окрашенное и этнографически-насыщенное предисловие, лишний раз самим фактом своего существования подтверждающее заглавие повести - «Сказание...». Однако явная витиеватость национального языка и художественного слога прослеживается не только в предваряющих все части фрагментах, но и в направленности стиля всей повести. В другой повести И.Капаева - «Салам, Михаил Андреевич!» (1985) - в противовес предыдущей, писатель как раз «по максимуму» использует воспоминание в качестве композиционного приема. Причем здесь наличествуют всевозможные разновидности этого приема -и воспоминание-описание, и воспоминание-рассуждение, и воспоминание-переживание. Однако частые воспоминания-описания сопровождаются мыслями и переживаниями главного героя, а эпически описываемые им сцены и события - лирическими вкраплениями, озвученными автором. Именно подобное разнообразие придает композиции повести многоликость и заставляет блистать каждый эпизод новыми - поэтическими - гранями. Философские размышления лирического героя о своей жизни и о себе в жизни, спровоцированные его впечатлениями об окружающей действительности, многократно присутствуют в повести и способствуют преобразованию эпически-описательных эпизодов в плоскость лирически-насыщенных, что позволяет с полным основанием причислить рассматриваемую повесть к разряду лирических.

Однако сегодня национальные писатели в своих книгах обращаются не только к «делам давно ушедших дней», но и к не менее

важным проблемам, стоящим не только перед адыгами, но и перед всем цивилизованным человечеством. Так, живой отклик критики получила повесть адыгейского писателя Ю.Чуяко «Чужая боль» (1985), в которой автор, наряду с вопросами добра и зла, любви и ненависти, сострадания и равнодушия, поднимает актуальнейшую для нашего времени проблему -проблему сохранения окружающей среды, окружающего нас мира в той первозданной чистоте, в которой создала его мудрая мать-природа. Первым в адыгейской литературе эту тему затронул А.Евтых в своей повести «След человека», однако в общесоюзном масштабе экологические проблемы рассматривались ранее и довольно активно. Об этом свидетельствуют произведения таких именитых писателей, как Ч.Айтматов, В.Белов, В.Астафьев, В.Распутин. Но, тем не менее, эта тема не только не утратила своей актуальности сегодня, но даже стала гораздо более злободневной. Ведь сегодня с лица земли исчезают леса, высыхают озера и реки, а животные вымирают уже не отдельными особями, а целыми видами и сообществами. Поэтому вопросы, которые Ю.Чуяко поднимает на страницах своей повести, своевременны и для наших дней, тем более, что экологическая тема практически не затрагивается в произведениях адыгейских писателей, несмотря на то, что природа Адыгеи богата и своеобразна, а потому здесь есть, что сохранять и о ком заботиться.

1С одному из достижений лирической повести конца прошлого века можно отнести повесть адыгейского писателя и литературоведа К.Шаззо «Теплый снег» (1985). Произведение наполнено лиризмом - он вплетен в строки воспоминаний лирического героя, его размышлений о жизни, о любви, о людях, которые его окружают, об отношениях с ними и о многом другом. Каждая строка этого произведения буквально пронизана индивидуальностью, личностью главного героя. Однако этот художественный субъективизм не накладывает своего отпечатка на образы других героев повести. Их портреты, характеры, поступки очень реальны вне зависимости от того, каково восприятие их главным героем. Позиция же самого лирического героя предельно ясна - это категоричное неприятие подлости, предательства, хамства и всего того, что отнюдь не украшает человека, но в то же время страстное, порой неосознанное стремление к добру, дружбе, любви и справедливости.

В другой повести конца 80-х гг. - в повести М.Батчаева «Элия» (1987) - возникает ситуация сложного нравственного выбора. Композиционная структура в данном случае также выстроена по принципу «одушевленный рассказ», то есть повествование ведется от первого лица с учетом изложения всех испытываемых рассказчиком ощущений и эмоций. При этом наблюдается некоторое внутреннее несоответствие. Излагаемые от лица подростка мысли максимально философичны и выстроены с явным учетом богатого жизненного и коммуника-

ционного опыта, что противоречит юному возрасту лирического героя. Создается впечатление, что рассуждения о вине отца принадлежат не ребенку, мечтающему поскорее вырасти, а человеку, размышляющему подобным образом лишь с высоты прожитых лет. И далее данное предположение подтверждается. Но происходит это лишь в финале, когда на первый план ненадолго выходит рассказчик, вещающий о том, что он вырос, анализирующий все происшедшее и высказывающий свое отношение к прошлому, дающий свою оценку действиям близких людей и приходящий к пониманию руководивших ими мотивов и, в итоге, - к прощению.

Повесть Ю.Чуяко «Возвращение всадников» (1993) - лирическая повесть, изложение в которой ведется от лица главного героя. Но, как и во всяком лирическом произведении, развитие сюжета здесь протекает неторопливо. Как и всякий лирический герой, Сет размышляет, чувствует, переживает, но повесть наполнена не только мироощущением и мировоззрением главного героя. Основной лейтмотив произведения - это вновь боль, боль, причиняемая душам людским тем, что уже случилось, тем, что происходит сейчас и даже тем, что может произойти с нашей землей, с нашей историей, с нашей культурой, а главное - с нашими душами. И даже время, которое писатель выбрал для развития сюжета своей повести, само по себе причиняет боль сердцу каждого адыга - ведь это дни, когда земли, аулы, могилы наших предков были жестоко похоронены под равнодушной и безжалостной толщей воды Кубанского водохранилища. Волны украли у тысяч людей их прошлое, их корни, их историю, а вместе с тем - и часть душ многих и многих адыгов. Как уже отмечалось выше, тема сохранения окружающего экопространства сегодня не нова для литературы, к ней не однажды обращались российские писатели («Прощание с Матерой» В.Распутина, «Царь-рыба» В.Астафьева, «Белый пароход» Ч.Айтматова). Автор вводит в повествование народное сказание о Железном Волке, который безжалостно поедал целые аулы, и становится ясно, что мудрая народная сказка актуальна спустя столетия, - он жив и сейчас, этот Железный Волк, не дающий никому пощады. Сказание о Железном Волке - не единственная народная сказка, помогающая писателю донести свои мысли, свои тревоги, свою боль до сердца читателя. Все повествование наполнено лучезарным светом народных преданий, притч, легенд, обычаев и сказаний. Фактически, повесть, как и весь роман, целиком состоит из произведений устного народного творчества, органично вплетенных в повествование. Художественная структура произведения напоминает прекрасное ожерелье из драгоценных камней, каждый из которых искрится и манит по-своему, и ни один из них не похож на другой.

У адыгов есть пословица: «Ругающий тебя желает тебе добра, хвалящий желает зла». Эту народную мудрость можно в полной мере отнести

к последним повестям А.Евтыха - «Разрыв сердца» (2000) и «Я - кенгуру» (2000). Любя, гордясь и превознося свой народ в сердце, он, как истый адыг, не расточает похвал и не выставляет своих чувств напоказ. Однако при всей жесткости суждений и оценок, даваемых автором оставшимся на родине землякам, читателя не покидает уверенность в существовании искренних позитивных чувств, причем создается ощущение, что степень их позитивности с годами нарастала как снежный ком и к концу жизни мастера достигла своей максимальной величины. Просто форма их выражения соответствует всегдашней авторской манере, что отражено и в эпиграфе к повести «Разрыв сердца». Всего на нескольких страницах повести «Разрыв сердца» автору удается обозначить основные вехи адыгской истории, причем сделать это не формально, а вкладывая в рассуждения-воспоминания старца, ведущего монолог, всю боль свою, а в молитвы за адыгов - душу свою, «заражая» по ходу повествования подобными эмоциями читателя. И та же тенденция прослеживается в повести «Я -кенгуру», где автор излагает собственное видение истории адыгского народа. Сильнейший мотив сожаления, боли за судьбы своего народа прису1ствует с первой до последней страницы книги. Эта боль проступает сквозь каждую ее строку, словно капли крови проступают сквозь доспехи раненого воина, и, само собой, эта очевидная боль не оставляет равнодушным чшателя, засшлая его глаза и обволакивая сердце.

Ведущим повествование лирическим героем в повести «Разрыв сердца» является первый адьп ейский художник, возведенный в ранг основоположника, но и не только он. В подобной роли часто выступает его друг и помощник, а также практически каждый из персонажей и даже второплановых героев повести. В этом проявляется еще одна примета своеобразности лиризма А.Евтыха - традиционно лирическое повествование ведет один, обычно главный герой произведения, раскрывающий перед читателем свой внутренний и посредством его отображающий внешний, объективный мир. В данном же случае скрывающий все личное занавес периодически приоткрывается, нет-нет, да и обнажаются чувства и тайные, порой глубоко интимные помыслы главных и не только, даже не столько главных, сколько второстепенных героев. Подобным способом автору удается невероятно расширить границы лирического в своей повести и таким образом создать кардинально новое жанровое образование, которое можно условно обозначить как «гиперлирическую» повесть. Причем приставка «гипер-» в данном случае имеет значение «много, но в меру», а не «слишком много», и имеет, таким образом, явно выраженный позитивный оттенок. Каждый лирически окрашенный эпизод повести непременно вызывает читательское понимание и сопереживание, так как вся чувственная палитра размышлений персонажа схвачена

очень точно и передана более чем профессионально. Очевидно представление во всей сложности и индивидуальности душевного мира лирического героя, позиции автора. Активность авторской личности порой чрезвычайно высоко преобладает над событийным материалом. Мощный пласт лиризма находит выражение здесь не только в собственно лирических ситуациях, в раздумьях, суждениях и прямых оценках писателя - он в самой интонации рассказа, в его пафосе, в общей атмосфере драматизма, проникающего в детали картин, эпизодов.

Тема противостояния добра и зла не нова для заявленных в качестве объекта исследования литератур. Можно с уверенностью утверждать, что практически каждое произведение национальных писателей в какой-то степени затрагивало аспекты диаметрально противоположных сторон духовной жизни человека либо утверждало те или иные этические нормы. И впервые этой нравственной проблеме посвящена целая повесть - от первой строки и до последней. Речь идет о повести Н.Куека «Черная гора» (2001). Несомненна не только тематическая, но и стилистическая новизна произведения. Слова, образы и характеры, с помощью которых писатель доносит до читателя свои мысли и чувства, новы и своеобразны, эта повесть - не для легкого чтения. Ее философское и образно-символическое выражение где-то даже сложно для читтеля. Память о страшной трагедии, постигшей наш народ сто с лишним лет назад, - память генетическая. Она и сегодня с болью отзывается в сердце каждого адыга. Композиция повести необычна и своеобразна. В ней нет сюжета как такового в традиционном его понимании. Действие развивается по мере изменения мироощущения героя, и автор придерживается следующей сюжетной структуры: «эпизод - его восприятие героем». Причем основное внимание заостряется не на событиях, а именно на впечатлениях, ощущениях и мыслях. Вообще, в повести нет конкретных исторических лиц, все ее герои - образы собирательные, а потому несут большую смысловую нагрузку с немалым оттенком символизма. В данном случае символизм следует рассматривать как основной, превалирующий художественный прием писателя, посредством которого его герои концентрируют в своих образах черты, свойства, характеры целых народов, их конкретные поступки символизируют исторические события, а их чувства, ощущения сосредоточивают в себе многовековые страдания и боль отдельно взятой нации.

И, наконец, в некотором роде венчает национальную новаторскую лирико-философскую повесть книга Н.Куека «Вино мертвых» (2002). Несмотря на свое мрачно-пессимистическое название, это произведение - гимн жизни. Причем жизни не одного человека, а целого древнего адыгского рода, и на его примере - всего адыгского народа на протяжении прошедших тысячелетий и со взглядом в будущее. По мысли

автора, бессмертен род людской, бессмертен нарт, поднимающийся и возрождающийся как птица феникс, после любого испытания, вплоть до смерти. Смерть всемогуща, испить вино мертвых придется каждому, даже самому Великому Богу, но жизнь, состоящая из Звука и Света, сильнее. В данном случае такие достаточно определенные и общепринятые литературоведческие понятия, как «сюжет», «коллизия» и прочие выглядят весьма условными, а границы повествования - весьма призрачными, так как сложно проследить развитие сюжета, конфликт, фабулу и вообще определить каким-либо термином жанр этого необычного произведения. Тем не менее, традиционность и качественность - понятия отнюдь не взаимообусловленные. В таком, можно сказать, новаторском ключе и следует воспринимать эту философскую повесть Н.Куека. Многое в этом произведении - риторические вопросы, обращения, развернутые метафоры, образы-переживания, поэтические символы и другие композиционные приемы - недвусмысленно указывают на принадлежность каждой из новелл к лирико-философской повести. Явным преобладанием лирической струи и объясняется некоторая своего рода «ущербность» эпической стороны повествования. Здесь же наблюдается и вполне объяснимое для лирического повествования вытеснение традиционной событийности сюжета психологической мозаикой настроений, чувств, прерывистыми скачками мысли и свободным полетом авторской фантазии, навеянной фольклорными мотивами. В плане стилистическом авторской находкой можно считать такой часто применяемый прием, как построение ряда предложений в условном наклонении. Этот, казалось бы, нехитрый ход позволяет психологически достоверно обнажать не только уже существующие чувства, реакции и эмоции героев, но и ход их в случае того или иного дальнейшего развития и разрешения сюжетообразующих конфликтов. Таким образом происходит расширение границ психологического анализа и углубление лиризма в повествовании.

Главный герой большинства национальных лирико-философских повестей конца 80-х - начала 2000-х гг. погружается в воспоминания-рассуждения о своей жизни, о людях, о себе самом. В рамках различных эпизодов здесь отражены его философские раздумья и провоцируемые ими переживания - мысли об изменениях, происходящих в нем самом и в его жизни с течением времени. Вообще, время в качестве непознанного и заманчивого для познания философского понятия часто становится объектом размышлений ведущего персонажа лирико-философской повести, порой он с грустью анализирует быстротечность и одновременно неспешность времени, тоскливо думает об окружающей его неотличимости дней друг от друга и сопутствующей им скуке. При этом подобное философское настроение героя посредством мае-

терства психологического изображения автора передается всему окружающему, даже бытовым предметам и природе. Философские размышления лирического героя о своей жизни и о себе в жизни, спровоцированные его впечатлениями об окружающей действительности, многократно присутствуют в повести и способствуют преобразованию эпически-описательных эпизодов в плоскость лирически-насыщенных. Также налицо явное внимание сегодняшней лирико-философской повести к былому - не только стремление отдать «последний поклон» уходящему укладу жизни, но и настойчивое напоминание о тех прочных ценностях, которые не должны уйти с этим укладом, не должны быть отвергнуты в новом мире. Такая повесть философски и углубленно смотрит на традиции, на переходящие из поколения в поколение духовные ценности и тем самым обогащает национальную концепцию личности. Это направление - направление интенсивного наполнения сюжета и системы характеров этнической поэзией и фольклором, философией и психологией в их современном понимании. Об этом свидетельствуют проанализированные повести А.Теппеева, З.Толгурова, И.Капасва, Г.Братова и других национальных авторов. Реализованной, в конечном счете, оказалась задача писателей, сформулированная Н.Щедриным, -«художественное восстановление народного образа»1. Следовательно, «художественное восстановление» сказалось и на народной психологии и нравственности, и на народном мировидении и мирооценке.

В заключении диссертационной работы излагаются результаты исследования, формулируются основные выводы.

Северокавказская лирическая повесть, чутко прислушиваясь к идеям времени и к тому, что происходит в «большой» повести, оказалась в гуще жанровых и содержательных исканий общероссийской литературы последних нескольких десятилетий. В повести также рельефно вырисовывается внутренний эстетический критерий измерения сути отношений между человеком и окружающим миром с точки зрения авторских «установок». Здесь имеют место определенные жанровые рамки выявления высших целей человека, самого смысла его существования. Писатели раскрывают, как правило, конфликты социального и человеческого, показывают дисгармонию или степень расхождения общечеловеческого и индивидуального в человеке, дающую представление о сути общественных отношений изображаемого времени. Эта дисгармония выражается в характере героя, в процессе воссоздания его жизненной судьбы, а нередко- и в прямых авторских высказываниях.

Однако, несмотря на это, в конце прошлого века - начале нынешнего в литературах обозначенных в исследовании этнических групп (адыгской,

1II. Щедрин о лшературс: Сб. с г. -М, 1952. -С. 100.

карачаево-балкарской и дагестанской) прослеживается явная тенденция, обусловленная позитивными процессами, происходившими в национальных литературах начиная с 30-х годов. К концу 80-х - началу 2000-х годов налицо несомненное усиление элементов лиризма в прозе - тенденция, которая бесспорно укрепила позиции жанровой разновидности прозы -лирической повести. Пройдя эволюцию от лирико-социальной (конец 30-х - начало 60-х гг.) к лирико-психологической и лирико-исповедальной (середина 60-х - начало 80-х), национальная повесть достигла в результате вершин лирико-философской прозы (середина 80-х -начало 2000-х), что, несомненно, отнюдь не исключает, а, напротив, предполагает дальнейшие перспективы ее развития.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Хуако Ф.Н. Аскер Евтых и его роль в развитии адыгейской лирической повести //Дружба. - 1996. ~№ 1. - С. 117-125.

2. Хуако Ф.Н. Особенности лирической повести в адыгейской прозе 40 - 70-х годов. - Майкоп: Зихи, 1996. - 87 с.

3. Хуако Ф.Н. Лирические повести П.Кошубаева и влияние на его творчество прозы Л.Евтыха // Сборник статей по литературе. - Майкоп: МГТИ, 1998.-С. 81-100.

4. Хуако Ф.Н. Проблема авторства и исповедь героя в лирической повести 40 - 80-х годов (на материале северокавказских литератур). -Майкоп: МГТИ, 1998.-170 с.

5. Хуако Ф.Н. Новое в творчестве Н.Куека // Неделя науки МГТИ: Материалы научно-практической конференции. - Вып. 4. - Майкоп: МГТИ, 2001.-С. 18-20.

6. Хуако Ф.Н. Очерки Ибрагима Цея // Неделя науки МГТИ: Материалы научно-практической конференции. - Вып. 4. - Майкоп: МГТИ, 2001.-С. 13-17.

7. Хуако Ф.Н. Эволюция конфликта в литературе: новый взгляд // Филологический вестник. - Майкоп: АГУ, 2001. - С. 117-118.

8. Хуако Ф.Н. Лирическая повесть в творчестве Х.Ашинова // Неделя науки МГТИ: Материалы научно-практической конференции. -Вып. 4. - Майкоп: МГТИ, 2001. - С. 17-18.

9. Хуако Ф.Н., Вишняков М.А. Образ адыга в литературе // Современные технологии в сервисе, туризме и управлении. - Майкоп: МГТИ, 2002.-С. 209-212.

10. Хуако Ф.Н. Сафер Панеш // История адыгейской литературы в 3-х тт. - Т. 2. - Майкоп: Адыг. рсспубл. кн. изд-во, 2002. - С. 497-530.

11. Хуако Ф.Н. Пшимаф Кошубаев // История адыгейской литературы в 3-х тт. - Т. 2. - Майкоп: Адыг. рсспубл. кн. изд-во, 2002. - С. 465-496.

12. Хуако Ф.Н. Нетрадиционный подход // Известия вузов. СевероКавказский регион. Общественные науки. - Ростов н/Д. - 2002. - Юбилейный выпуск. -С. 129-132.

13. Хуако Ф.Н. Жанр лирической повести в северокавказском лите-ра1урном процессе (вторая половина XX в.: 40 - 90-е гг.). - Майкоп: МГТИ,2003.-275с.

14. Хуако Ф.Н. Лирическая повесть в современной кабардинской прозе (80 - 90-е гг. XX в.) // Перспектива 2003: Материалы Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. - В 8-ми томах. - Т. Н. - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 2003. - С. 119-126.

15. Хуако Ф.Н. Лебединая песнь Аскера Евтыха // Литературная Адыгея. - 2003. - № 3 . ~ С. 127-130.

16. Хуако Ф.Н. Эволюция адыгейской поэзии в новом прочтении // Филологический вестник: Научный и образовательный журнал. - Майкоп: АГУ, 2003.-№5.-С. 178-182.

17. Хуако Ф.Н. Современная адыгейская проза: новый ракурс про-чтения//Литературная Адыгея.-2003.-№4.-С. 141-143.

18. Хуако Ф.Н. Лирическая повесть А.Кушхаунова в современной северокавказской прозе // Известия Кабардино-Балкарского научного центра РАИ. - Нальчик. - 2003. - № 2. - С. 90-95.

19. Хуако Ф.Н. Лирическая проза: к вопросу о терминологии // Материалы VIII Недели науки МГТИ. - Майкоп: МГТИ, 2003. - С. 347348.

20. Хуако Ф.Н. Завещание писателя // Известия вузов. СевероКавказский регион. Общественные науки. - Ростов н/Д. - 2004. - Приложение № 1.-С. 99-104.

21. Хуако Ф.Н. Некоторые элементы лирической композиции в современной дагестанской повести // Научная мысль Кавказа. - Ростов н/Д. - 2004. - Приложение № 5. - С. 132-140.

22. Хуако Ф.Н. Национальная специфика лирического в черкесской повести // Доклады Адыгской (Черкесской) Международной Академии наук. - Т. 7. - 2004. - № 1. - С. 163-176.

23. Хуако Ф.Н. Углубление лирического начала в кабардинской повести (40 - 90-е гг. XX вв.). - Нальчик: Изд-во КБНЦ РАН, 2004. - 48 с.

24. Хуако Ф.Н. Двадцатый век: эпоха и ее художественное отражение в северокавказской лирической повести. - Майкоп: МГТУ, 2005. -272 с.

ХУАКО Фатимет Нальбисвна

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ПРОЦЕССОВ ЖИЗНИ СЕВЕРОКАВКАЗСКОГО ОБЩЕСТВА В КОНТЕКСТЕ ДУХОВНО-НРАВСТВЕННЫХ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИХ ИСКАНИЙ ЛИЧНОСТИ В ЛИРИЧЕСКОЙ ПОВЕСТИ Автореферат

Подписано в печать 17.03.2005 г. Форматбумаги 60х84'/16. ГарнитураТайме. Усл. печ. л. 3,25. Заказ № 570. Тираж 150 экз.

Издательство МГТУ 385000, г. Майкоп, ул. Первомайская, 191

Шфбб

2 2 A(lP 2005\s * *' >

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Хуако, Фатимет Нальбиевна

стр. ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Художественное изображение внутреннего мира личности как объект теоретического осмысления на материале повести.

ГЛАВА И. Социальные и духовные процессы общества и их художественное раскрытие в контексте нравственных исканий личности на материале северокавказской лирической повести первой половины i Хх'в.

ГЛАВА III. Психологизм как важнейший компонент художественно-исторической структуры в северокавказской лирической повести (середина 60-х - начало 80-х гг. XX в.)

3.1. Собственно-лирическая (лирико-психологическая) повесть

3.2. Лирико-исповедальная (автобиографическая) повесть.

ГЛАВА IV. Личность и миф, личность и философия как важнейшие художественные средства анализа сложнейших проблем отношения саморазвивающейся личности ко времени в его проявлениях в прошлом, настоящем и будущем (середина 80-х - начало 2000-х гг. XX ф в.).

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Хуако, Фатимет Нальбиевна

Понятие «лирическая проза» чаще всего употребляют для характеристики особого явления в литературе, появившегося в начале 60-х годов двадцатого столетия и вызвавшего широкую дискуссию, в которой приняли участие известные литературоведы, писатели и читатели1.

Публикацией, положившей начало наиболее активным спорам, стала статья В.Камянова «Не добротой единой». В ней критик считает, что необходимо оградить читателей от лирической прозы, утверждая, что несмотря на искренность и талант лирических прозаиков, лирическую прозу ожидает кризис перепроизводства, он упрекает ее в том, что «события здесь не так важны, как человеческие чувства и состояния.» 2. С точки зрения автора, эта проза отражает действительность только в одном ракурсе - психологическом.

Вполне объяснимо, что такая позиция вызвала противоположные суждения. Ю.Казаков в статье «Не довольно ли?» констатирует: «Лирические прозаики принесли в нашу литературу не только вздох и элегию, они принесли еще правдивость, талантливость, пристальное внимание к движениям души своих героев. Они дали нам если не широкие в каждом отдельном случае, то многочисленные картины жизни нашего общества, картины поэтические и верные».3 Автор отмечает такие качества этой жанровой разновидности, как чувствительность, глубокая и вместе с тем целомудренная ностальгия по быстротекущему времени, музыкальность, свидетельствующая о глубоком мас

1 Скорино Л. Приметы жанра // Вопросы литературы. - 1965. - № 1. - С. 50-57; Клитко А. О прозе, по преимуществу лирической // Наш современник. - 1965. - № 3. - С. 112-114; Книпович В. Знамение времени // Литературная газета. - 1961. - 21 сентября.; Каретникова М. Лиризм и лжелиризм // Молод, гвардия. - 1962. -№ 6. - С. 259-267; Камянов В. Не добротой единой // Литературная газета. - 1967. - 22 ноября. - С. 5; Кряч-ко Л. Листы и корни // Литературная газета. - 1967. - 29 ноября. - С. 5; Казаков Ю. Не довольно ли? // Литературная газета. — 1967. - 27 декабря. - С. 6; Бочаров А. Круги художественного конфликта // Вопросы литературы. - 1974. - № 5. - С. 41-71; Росляков В. Иронии не подвластно // Литературная газета. - 1968. - 17 янв. - С. 6; Кожинов В. Ценности истинные и мнимые //Литературная газета. - 1968. - 31 января. - С.5; Ху-зе О. В глубины жизни // Литературная газета. - 1968. - 31 января. - С. 5; Слуцкие М. Лирическая проза: откуда и куда? // Учительская газета. - 1968. - 12 октября; Бальбуров Э. Лирическая проза в литературном процессе 1950 - 1960-х годов // Русская литература. - 1979. -№ 2. - С. 55-72; Бочаров А. Право на исповедь // Октябрь. - 1980. -№ 7. - С. 198-208 и другие.

2 Камянов В. Не добротой единой//Литературная газета, - 1967.-22 ноября.-С. 4.

3 Казаков Ю. Не довольно ли? // Литературная газета. - 1967. - 27 декабря. - С. 3. терстве, чудесное преображение обыденного, обостренное внимание к природе, тончайшее чувство меры и подтекста, дар холодного наблюдения и умение показать внутренний мир человека.

В противовес подобным высказываниям отдельные критики, например, З.Богданова, утверждают, что в некоторых исповедальных произведениях как-то ощутима боязнь вымысла. Лирико-автобиографический припуск придает повествованию на первых порах искренность, свежесть, увлекает эмоциональной первозданностью, но затем оказывается, что эмоции обманчивы, они оборачиваются недосказанностью характеров, неточностью психологического рисунка1.

Возвращаясь к статье В.Камянова, отметим: он упрекает лирическую прозу в том, что она не в силах охватить личность героя целиком, а, следовательно, исключает трезвый анализ и исследование характеров. Следовательно, В.Камянов ставит вопрос так: либо мысль, либо переживание. И совершенно справедливо здесь, по нашему мнению, возражение литературоведа Л.Крячко: «Это же очевидно, что в лирической прозе художественный образ-переживание - это и есть та самая мысль» 2. Далее автор констатирует: «Да, этот род прозы труден, в нем немыслима никакая подмена, никакие фальсификации, потому так редки удачи, но это только подчеркивает и его возможности, и его потенциальную гражданскую действенность»3.

Итак, вопросы, которые поднимались в публицистике 60-х годов, явились доказательством тому, что лирическая проза, обновленная и преобразованная, получила широкое признание у большинства читателей. Она пришла на смену целому потоку бесконфликтных, традиционных, созданных по единому штампу произведений, принесла в литературу тех лет достаточно сильную струю свежего воздуха и не могла не вызвать критического отношения,

1 Богданова 3. Новаторство и новации // Литературная газета. - 1967. - 5 апреля. — С. 2.

2 Крячко Л. Листы и корни // Литературная газета. - 1967. - С. 2.

3 Там же.-С. 19. так как процесс разрушения установившихся в литературе канонов постепенно становился все интенсивнее.

В своем диссертационном исследовании мы будем придерживаться традиционного подхода в решении вопроса о соотношении лирики и прозы, а именно будем исходить из идеи влияния лиризма на прозу (повесть, в частности), а не наоборот. Однако в литературоведении существует и совершенно противоположная позиция. Так, Э.Бальбуров выдвигает концепцию проникновения прозы в лирику и возникновения лирической повести на базе этого синтеза: «В свое время проза отвоевала себе место в поэзии в широком смысле слова. Продолжая совершенствовать свой стилистический арсенал и накапливать выразительные средства, с некоторых пор она начинает вторгаться и в заповедную область поэзии - лирику»1. На наш взгляд, относимые к лирической прозе, а затем и к лирической повести, и рассматриваемые далее в исследовании произведения по своим жанровым, художественно-изобразительным и стилистическим признакам имеют гораздо больше оснований считаться произведениями непосредственно прозаическими, лишь испытавшими влияние лиризма и, вследствие этого, обогащенными его элементами. И потому определяющим в данном терминологическом словосочета-нии-должно выступать существительное «проза» или «повесть», а уж затем — прилагательное «лирическая». Вопрос о проникновении прозы в лирику либо лирики в прозу будет рассмотрен далее, в теоретической главе работы.

Как уже отмечалось, проблема определения места лирической прозы в литературе стала особенно значимой во второй половине XX в. Так, В.Апухтина утверждает: «В 60-е гг. развитие прозы, сопровождаемое жанровыми и стилевыми исканиями, творческой полемикой вокруг актуальных эстетических проблем, протекало бурно, интенсивно. Тем не менее, содержание прозы отличалось внутренней цельностью, а разностороннее жанрово-стилевое движение в 50 - 60-е гг. - целенаправленностью, обусловленной

1 Бальбуров Э. Поэтика лирической прозы. - Новосибирск, 1985. - С. 30. общественным стремлением советской литературы постигнуть основы нашей жизни»1 и, добавим, многопроблемностью. Например, действительность и современный человек, характер развития общества, общественная жизнь и нравственное совершенствование личности.

Известный исследователь А.Бочаров характеризует происходившие в литературе того времени процессы следующим образом: «. наряду с конфликтами, разрешаемыми через поступки, современную прозу интенсивно насыщают конфликты, разрешаемые в психологии героев и малоприметные в своих внешних проявлениях, - совсем как при землетрясении: чем глубже происходят катаклизмы, тем слабее толчки на поверхности. Критерием здесь становится значительность переживания»2. Автор отмечает, что наряду с конфликтами, которые направлены против врагов героя, «вовне», в прозе все более уверенно появляются конфликты, обращенные вовнутрь, в душу героя, а «это заметно обогащает изобразительные возможности литературы и многообразие художественных типов: «человек - социальная роль» все более основательно заменяется «человеком-личностью», а ролевые ожидания - познанием самых неожиданных духовных и эмоциональных импульсов»3. Правда, не обошлось и без появления социально-идеологической специфики лирической прозы в советский период. Так, лирический герой, перестав быть традиционным одиночкой, противостоящим обществу, становится активным членом коллектива, и его переживания и духовные искания являются как бы отражением мыслей и надежд миллионов. Нельзя не признать, что при таком подходе теряется некая самобытность, заключающаяся именно в привлекательности самой неповторимости лирического героя.

Поворот к интересам личности, к ее индивидуальности в 50 - 60-е гг. определил новое направление в творчестве таких писателей, как Ф.Абрамов, А.Адамович, Ю.Бондарев, В.Быков, С.Залыгин, В.Катаев, В.Распутин,

1 Апухтина В. Современная советская проза (60-е - начало 70-х годов). - М., 1977. - С. 9.

2 Бочаров А. Круги художественного конфликта // Вопросы литературы. - 1974. - № 5. - С. 58.

3 Там же. - С. 58.

К.Симонов, В.Солоухин. Важнейшим звеном оказывается характер как явление эпохи; личность, которая формируется в исторических обстоятельствах. В исследовании характеров и обстоятельств все более последовательно используется психологический анализ. К примеру, как справедливо отмечается по этому поводу в одной из коллективных монографий именно применительно к жанру повести, «.в 50-е годы усиливается интерес к проблемам индивидуальной человеческой жизни, к человеческой судьбе со всей сложностью и многообразием жизненных отношений»1. И здесь же: «В 50-е годы в нашей литературе поднимается волна лиризма, захватившая в дальнейшем все жанры прозы. Предпринимаются попытки создания лирических повествований, вбирающих в себя свойства и признаки таких жанровых структур, как мемуары, стихотворения в прозе, дневниковые записи, путевые заметки и т.п.»2. Подобные суждения критиков и анализ произведений перечисленных писателей дают основание делать выводы о появившейся в те годы тенденции «очеловечивания» повести — тенденции, которую мы рассматриваем в качестве некоего преддверья появления и развития лирической повести в отечественной и далее - в национальной литературе.

Во второй половине XX в. в отечественной литературе получил широкое распространение термин «социально-психологический анализ». При условии верного выделения решающей роли воздействия социальных факторов на личность и в случае решения посредством этого многих проблем типизации и индивидуализации в литературе и вообще - в искусстве, этот подход имеет первостепенное значение. Но, фиксируя главное, определяя принцип исследования, это понятие все же не охватывает в сегодняшних условиях всей полноты человеческих исканий, а часто и вообще трактуется лишь как изображение социальной психологии. И получается порой, что художественный тип уподобляется, по выражению А.Бочарова, «бутерброду, когда на толстый ломоть социальной принадлежности намазывается тонкий слой пси

1 Современная русская советская повесть. - Л., 1975. - С. 112.

2 Там же. - С. 114. хологии, главным образом в изображении любовных перипетий»1. Далее автор характеризует перемены в сознании людей и в литературе следующим образом: «Сегодня можно с полным правом говорить о кристаллизации концепции личности - так в насыщенном солевом растворе на каком-то этапе «вдруг» начинают образовываться кристаллы. Здесь сошлись несколько бурно нараставших объективных процессов последнего времени. Все углубляется наше понимание человека, его общественно-социальных параметров и его биологических, психологических, генетических возможностей. Возросла роль личности художника, все энергичнее осознающего себя не только летописцем наблюдаемой современности, а и полноправным ее участником»2. В ходе очерченного А.Бочаровым процесса «кристаллизации концепции личности» отечественная литература прошла через «исповедальную прозу», постепенно все интенсивнее приобретая черты концептуальности, философской основательности.

Представляется вполне закономерным, что такой коренной поворот общественного сознания к проблемам личности обусловил развитие лирической прозы (а значит, и лирической повести), ибо именно она в состоянии наиболее полно и беспристрастно отразить глубинные процессы, происходящие в душе человека. Лирическая повесть является одним из наиболее ярких и характерных литературных явлений 60-х годов. В осмыслении окружающей действительности она унаследовала опыт таких произведений, как «Владимирские проселки» (1958), «Капля росы» В.Солоухина и «Дневные звезды» (1959) О.Берггольц. Как справедливо замечает Арк.Эльяшевич, «Рассказ

0 «времени и о семье», о великом времени и среднем, то есть обычном, как будто ничем не примечательном человеке, способном, однако, тонко и поэтично ощущать окружающий мир, — генеральная тема такого значительного лирического произведения, как «Дневные звезды» Ольги Берггольц»3.

1 Бочаров А. Требовательная любовь: концепция личности в современной советской прозе. - М., 1977. - С. 14-15.

2 Там же. - С. 5.

3 Эльяшевич Арк. О лирическом начале в прозе // Звезда. - 1961. -№ 8. - С. 201.

Повесть В.Солоухина «Капля росы» может быть отнесена к разряду «воспоминаний о детстве». Однако сам автор облегчает задачу критикам и читателю, предваряя свое произведение вступлением «о жанре». Автор предупреждает, что он сочиняет не повесть, не роман, не очерк и даже не автобиографию, а просто книгу. Книгу о селе Олепине, в котором он родился и вырос. В.Солоухин скупо рассказывает о фактах и событиях своей собственной жизни, однако всё в его книге дано через восприятие лирического героя. «Капля росы» щедро раскрывает поэзию колхозного быта. И в этом смысле произведение В.Солоухина - подлинно новаторское в советской литературе того времени, так как речь в нем идет о ранней стадии развития колхозной деревни - о 30-х годах. Так лирические воспоминания героя о поре детства и юности становятся свидетельством первых шагов советского колхозного строя, о характере и сути порожденных им общественных отношений.

Жанр, избранный автором «Дневных звезд» - Ольгой Берггольц, сложно поддается определению. Это не воспоминания в обычном смысле слова и не просто автобиографическая повесть. Это как раз тот жанр, в котором лирическое и эпическое существуют как два мощных потока, часто сходящихся между собой, и преобладание одного из них говорит о преобладании соответствующего типа исследования жизни в сознании писательницы. Ольга Берггольц не ставит задачу рисовать свою жизнь в ее плавной последовательности. Она пишет не столько автобиографию, сколько «главную книгу» своей жизни. В такой «главной книге» должны быть очерчены только узловые, поворотные моменты жизни, самые сокровенные чувства и мысли. Фактически «Дневные звезды» не что иное, как развернутый манифест лирического искусства, свод положений и принципов, раскрывающих самую сущность лирического охвата действительности.

Главное для художника того типа, к которому принадлежит Ольга Берггольц, - писать о себе, о своей жизни, но писать о своей жизни для неё означает рассказывать о всеобщей, потому что это параллельно протекающие жизни. Действие в книге Ольги Берггольц все время хронологически разбивается, отступление следует за отступлением, в картины прошлого вторгается настоящее, более поздние воспоминания опережают более ранние и снова уступают им место. Рассказ о детстве перебивается историческими ассоциациями. Поэтическая концепция Ольги Берггольц, освобожденная от претензий на некую универсальность и всеобщность, способна глубоко выразить сущность лирического искусства нашего времени. Эта концепция, несомненно, близка и другим советскими писателям, чье дарование отмечено чертами лирического склада.

Усиление лиризма в жанре повести коснулось, в первую очередь, произведений, посвященных жизни деревни в предвоенные и послевоенные годы и осмыслению трагического опыта. Примечательно то, что авторы произведений в большинстве своем - сами участники войны, то есть кровно прича-стны к событиям тех лет; и это не могло не отразиться в их прозе. Еще одна особенность лирической прозы рассматриваемого периода состояла, как отмечает А.Хайлов, в том, что по своему характеру «это была новеллистическая проза, которая противопоставила «кирпичам» нудных, неодухотворенных романов, деловой прозе очерков силу взволнованного душевного личного знакомства с деревенским миром, она продолжала и развивала то путешествие, которое предпринял по сельским проселкам В.Солоухин»1. Однако можно не согласиться с критиком в противопоставлении «лирической» и «деловой» прозы. Произведения В.Солоухина, как «Капля росы» и «Владимирские проселки», являют собой необычный сплав лирики и документализ-ма, представленного сведениями социально-производственного характера и цифровыми выкладками. Свойственный этим произведениям лиризм строится на конкретных, достоверно изображенных картинах реального мира, к которым и стремится выразить свое отношение художник, вкладывая этот мир в души, мысли и чувства своих героев. Эта художественная особенность бы

1 Хайлов А. Три встречи с Евгением Носовым // Север. - 1972. - № 3. - С. 112. ла известна литературе довольно давно, и достижения лирической повести 60-х гг. состояли в том, что она интенсивно развивала, обогащала эту традицию русской прозы. «Кажется, - замечает В.Федоров, - нет более противоположных слов, чем огонь и лед, и тем не менее, на мой взгляд, в художественной прозе наших дней наметилось ощутимое сближение лиризма и исторического документализма»1.

Иной становится и сама природа лиризма, особенно во второй половине 60-х годов. Сами художники связывают с развитием лирического начала одну из плодотворных тенденций прозы указанного периода. В частности, М.Слуцкис отмечает, что «в союзе с аналитическим мышлением, с аппаратом психологии лирический подход дает очень интересные результаты. Подобная «перевооруженная» лирика не только сопереживает, но и осмысляет, и исл следует» . К такого рода произведениям могут быть отнесены «Пестрый камень. Повесть в письмах» (1969) В.Чивилихина, «Мой Дагестан» (1968) Р.Гамзатова, «День рождения» (1968) Г.Гулиа, «Сестра печали» (1969) В.Шефнера, «Трава забвенья» (1967) В.Катаева, «Где-то гремит война» (1967), «Последний поклон» (1971) и «Пастух и пастушка» (1971) В.Астафьева. Обзор отечественных лирических повестей 60-х годов был бы неполным, если бы мы, коснувшись произведений лирико-документального характера, не уделили внимания «традиционной» лирической прозе. Наиболее ярко лиричность проявляется в уже названных нами повестях В.Астафьева, «Траве забвенья» В.Катаева, «Пестром камне» В.Чивилихина, «Сестре печали» В.Шефнера. Также лирическая линия отчетливо прослеживается в автобиографических произведениях Н.Рыленкова, «Жизнь в ветреную погоду» (1964) А.Битова, «Живая вода» (1965) С.Никитина, «Люблю тебя светло» (1969) В.Лихоносова.

Закономерно испытывая определенное и значительное влияние затрагивавших всю страну процессов, северокавказские литературы, однако, обла

1 Цит. по ст. Теракопян Л.А. Жажда цельности // Новый мир. - 1970. -№ 8. - С. 230.

2 Слуцкие М. Лирическая проза: откуда и куда? // Учительская газета. - 1968. - 12 окт. - С. 3. дали определенной спецификой своего жанрового и художественного развития. Становление новой, зародившейся в начале прошлого века исторической и, одновременно, творческой эпохи, формирование личности нового национального писателя до сих пор не исследованы северокавказским литературоведением. Несмотря на присутствующее в каждой из рассматриваемых литератур художественное своеобразие, обусловленное, прежде всего, и художественными традициями народа, и особенностями национального менталитета, - несмотря на это, в целом формирование многих литератур Северного Кавказа обычно связывается с развитием поэтических жанров, что, несомненно, и отразилось на интенсивном развитии национальной лирической повести.

В целом же, если рассматривать большинство северокавказских повестей 30 — 40-х гг., следует отметить наличие преобладавшей в них публици стической пафосности, превалирование описательности над психологизмом, частичное, порой преувеличенное, доминирование фольклорных сюжетооб-разующих, стилевых и композиционных пережитков. Все это в совокупности препятствовало реальному, психологически грамотному и гармоничному отображению исторической и человеческой действительности. Очевидным и неоспоримым исключением явилось творчество А.Евтыха, результатом которого на тот момент была его повесть «Мой старший брат» (1941), обладающая несомненными признаками лиризации и движения в глубь изображаемого.

30 — 40-е годы в северокавказской литературе - время приобретения мастерства, время усвоения навыков творческого преобразования действительности и ее художественного отображения. Что же касается жанровых разновидностей прозы, то в переломные для общества, а соответственно, для литературы моменты, как правило, появляется повесть. Она способна быстро реагировать на события общественной жизни, достоверно отразить их на своих страницах. Поэтому несомненно, что именно лирическая повесть являлась наиболее актуальной и мобильной жанровой разновидностью в исследуемый период.

Для северокавказской прозы конца 50-х - начала 60-х гг. характерно не только наличие, но и значительное усиление в ней лирического начала. Заметное влияние на развитие прозы начинает оказывать, наряду с фольклором, и поэзия. Во многих произведениях северокавказской прозы возрастает значение лирического героя, что особенно ощутимо в творчестве таких национальных прозаиков, как А.Абу-Бакар, И.Керимов, З.Налоев, Х.Теунов, Л.Кашежев, А.Евтых и др. Однако, несмотря на тот интерес, который представляет собой лирическая повесть для исследователя, и несмотря на всю важность и необходимость изучения этого уникального пласта литературы, она совсем или почти совсем не изучена как в региональном, так и в общероссийском масштабе. Упоминание о лирической прозе содержат немногочисленные работы1, посвященные жанру повести в целом. Впервые серьезное исследование адыгской лирической прозы провел К.Шаззо в книге «По зову времени» (1973), также эта проблема рассматривалась или частично затрагивалась в книгах и статьях таких писателей и литературоведов, как Р.Мамий, А.Схаляхо, Х.Тлепцерше, У.Панеш, Т.Чамоков и других.

Существует и целый ряд работ, посвященных исследованию национальной прозы на северокавказском региональном уровне. Так, в литературоведении достаточно известны публикации (монографии , ста

1 Эльяшевич Арк. Герои истинные и мнимые. - М.-Л., 1963; Он же. Горизонтали и вертикали: Современная проза - от семидесятых к восьмидесятым. - Л., 1984; Современная русская советская повесть. - Л., 1975; Русская советская повесть 20-х годов. - М., 1976; Кузьмин А. Повесть как жанр литературы. - М., 1984; Суровцев Ю. В 70-е и сегодня: Очерки теории и практики современного литературного процесса. — М., 1985; Акимов В. Человек и время: Путевая проза, деревенская про за: Открытия и уроки. — Л., 1986; Остапцева B.H. Лиризм прозы 30-х гг. XIX в.: Дис. . канд. филол. наук. - М., 2003; Ханинова P.M. Своеобразие психологизма в рассказах В.Иванова (1920 - 1930-е гг.): Дис. канд. филол. наук. - Ставрополь, 2004.

2 Бекизова Л. Черкесская советская литература. - Черкесск, 1964; Хапсироков X. Некоторые вопросы развития адыгских литератур. - Ставрополь, 1964; Караева А. Очерк истории карачаевской литературы - М., 1966; Абитова С. Герой литературы Октября: Становление и развитие героя адыгских литератур. - Черкесск, 1971; Бекизова Л. От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур. - Черкесск, 1974; Абуков К. Ступени роста. - М., 1982; Султанов К. Преемственность и обновление. - М., 1985; Гамзатов Г. Преодоление. Становление. Обновление: На путях формирования дагестанской советской литературы. - Махачкала, 1986.

1 Л тьи и диссертации) таких исследователей, как С.Абитова, К.Абуков, Л.Бекизова, Г.Гамзатов, А.Караева, А.Мусукаева, З.Налоев, К.Султанов, Ю.Тхагазитов, Х.Хапсироков и др. Работы указанных авторов посвящены изучению и исследованию процесса развития всевозможных жанровых образований в каждой из литератур северокавказских республик. Однако цельного, законченного исследования, посвященного жанровой разновидности лирической прозы - лирической повести, в литературах младописьменных народов Кавказа до сих пор нет.

Следовательно, изучение северокавказской лирической повести приобретает в настоящее время значительную актуальность. Приведем в подтверждение слова Х.Тлепцерше: «Опыт овладения адыгскими прозаиками сложными эпическими формами, среди которых одно из ведущих мест занимает повесть - и количественно, и по идейно-эстетической ее нагрузке в литературе - делает особенно насущным ее исследование»3. Об актуальности изучения повести говорит и К.Шаззо: «Представляется теоретически-актуальным дальнейшее всестороннее изучение каждого из жанров адыгских литератур, их разновидностей, их связей с жанроразвивающими факторами советской и мировой литературы. В связи с этим было бы плодотворным и интересным исследование адыгейского романа, повести <.> в отдельности и

1 Налоев 3. Рождение кабардинской сов. литературы и ее первые шаги // Оч. ист. кабардинской литературы / Под ред. А.Н.Алиевой. - Нальчик, 1968. - С. 85-93; Бекизова Л. К проблеме становления положительного героя в черкесской литературе // Тр. КЧ НИИ. - Вып. 6. - Черкесск, 1970. - С. 178-205; Бекизова Л. О роли фольклорного наследия в становлении черкесской литературы // Тр. КЧ НИИ. - Вып. 6. - Черкесск, 1970. -С. 339-354; Бекизова Л., Караева А., Тугов В. Литература Карачаево-Черкесии на современном этапе // Тр. КЧНИИ. - 1970. - Вып. 6. - С. 245-286; Мусукаева А. Жанровое (реалистическое) обогащение кабардинской повести // Вестн. КБНИИ. - Вып. 7. - Нальчик, 1972. - С. 212-226; Султанов К. Пробиваясь к заветному смыслу. // Литературная Россия. - 1988. - 15 июля. - С. 9; Тхагазитов Ю. Время собирать камни?: Полем, заметки // Эльбрус. - 1988. - № 1. - С. 92-98; Гамзатов Г. Перестройка и национальное сознание // Вопросы литературы. - 1989.-№ 1.-С. 95-122.

2 Тхагазитов Ю. Духовно-культурные основы кабардинской литературы: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. - М., 1994; Тхакушинов А. Социокультурная среда и отражение социальных процессов в художественной литературе: Автореф. дис. . д-ра социол. наук. - М, 1995; Нехай Т. Художественные и жанрово-стилевые поиски в прозе Х.Ашинова 60-х гг.: Дис. . канд. филол. наук. - Майкоп, 2000; Юлдашева В. Концепция нравственного выбора в художественном мировидении Чингиза Айтматова и ее влияние на северокавказскую прозу 60 - 80-х гг.: Дис. . канд. филол. наук. - Майкоп, 2002; Мамбетова М. Северокавказская лирическая проза (поэтика и проблематика): Дис. филол. наук. - Нальчик, 2003.

3 Тлепцерше Х.Г. На пути к зрелости. - Майкоп, 1991. - С. 9. в сопоставлении с соответствующими жанрами больших литератур»1. Считаем себя вправе отнести приведенные цитаты непосредственно к повести лирической, так как далее в работе она будет рассматриваться в качестве жанровой разновидности повести.

Проблема наличия доли лиризма в произведениях национальной прозы затрагивалась, в большинстве случаев, лишь применительно к другим родам и жанрам литературы, анализировалась в вышеназванных монографиях и статьях ряда северокавказских прозаиков и литературоведов. По этому поводу Р.Мамий в своей монографии «Адыгэ романым игъогу» («Путь адыгейского романа») отмечает: «Если оценивать сегодняшний адыгейский роман, первое, что бросается в глаза, - это развитие его в двух разных жанровых направлениях. С одной стороны, сильная эпическая струя, направляющая мощную сюжетную линию, многообразие человеческих характеров, объективное изложение событий, спокойный драматизм, - все это есть в романе. С другой стороны, его стилистический подтекст подразумевает наличие лирической прозы. Если так рассуждать, он связан не только с лирикой. Здесь соединяются, взаимодействуют и лирика, и эпос, образуя тем самым новый характер»2.

Актуальность исследования обусловлена назревшей на протяжении прошлого века необходимостью изучения основных закономерностей становления и развития лирической повести в северокавказской литературе, уникальностью и богатством пласта художественной словесности типологически-родственных литератур Северного Кавказа (Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи) и Дагестана. Необходимо определить и охарактеризовать лирическую повесть как жанровую разновидность именно в

1 Шаззо К.Г. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978. - С. 46.

2 Мамый Р. Адыгэ романым игьогу. - Мыекъуапэ, 1977. - Н.48. = Мамий Р. Путь адыгейского романа. -Майкоп, 1971. - С. 48 (Подстрочный перевод наш. - Ф.Х.). контексте национальных культур данного региона1.

Объектом исследования является проявление жанровых, стилистических и ряда других художественных особенностей лирической повести в литературах карачаево-балкарской, адыгской и дагестанской этнических групп, а материалом - произведения северокавказских прозаиков: А.Абу-Бакара, К.Абукова, Т.Адыгова, Ф.Алиевой, Х.Ашинова, Х.Байрамуковой, М.Батчаева, Г.Братова, М.Гаджиева, Р.Гамзатова, А.Евтыха, И.Капаева, А.Кешокова, Ц.Коховой, П.Кошубаева, А.Кушхаунова, М.Магомедова, М.Магомед-Расула, П.Мисакова, А.Мудунова, Н.Куека, А.Охтова, С.Панеша, А.Теппеева, Х.Теунова, З.Толгурова, Ю.Чуяко, Ад.Шогенцукова и некоторых других.

Цель исследования состоит в том, чтобы на основе анализа произведений северокавказских писателей проследить развитие лиризма в национальной повести. Учитывая недостаточную изученность этой проблемы, наличие в науке различных подходов к выделению в прозе такой жанровой разновидности, как лирическая повесть, была осуществлена попытка решения следующих задач:

1 Несмотря на то, что формулировка темы исследования основана на понятии «лирическая повесть», в теоретической главе работы рассматривается содержание ряда других, входящих в изначальное и непосредственно связанных с ним терминов и понятий в следующей, представляющейся наиболее логичной, последовательности: «лиризм как стилевая тенденция», «лиризм в прозе», «лиризм в повести», и, наконец, в качестве результата некоего синтеза этих понятий — дается определение лирической повести.

Исследователи по-разному трактуют понятие «северокавказский регион». Однако большинство авторов признает правомерным разделение его на следующие «литературные зоны» (У.Панеш), соответствующие устоявшимся веками этническим группам: адыгская (адыгейская, кабардинская, черкесская), карачаево-балкарская (карачаевская, балкарская), чечено-ингушская (чеченская, ингушская), дагестанская, осетинская литературы. Мы в своей работе придерживаемся именно данной классификации.

2 Абу-Бакар А. Ожерелье. - М., 1974; Абуков К. Я виноват, Марьям. - М., 1978; Адыгов Т. Избранное. - М., 2000; Алиева Ф. Свой почерк. - М., 1990; Ашинов X. Водяной орех. - М., 1970; Байрамукова X. Айран. - М., 1984; Батчаев М.Х. Быть человеком. - М., 1987; Братов Г. Когда цветут подснежники. - М., 1984; Гаджиев М. Неоконченная картина. - М., 1983; Гамзатов Р. Мой Дагестан. - М., 1968; Евтых А. Превосходная должность. - М., 1950; Он же. Разрыв сердца. - М., 2000; Капаев И. Гармонистка. - М., 1985; Капиев Э. Избранное. - М., 1966; Кешоков А. Вид с белой горы. - М., 1977; Кошубаев П. Птицы покидают гнезда. - Краснодар, 1982; Куек Н. Вино мертвых: Роман в новеллах. - Майкоп, 2002; Кушхаунов А. Всадник на белом коне. - М., 1982; Магомедов М. Родник отца. - М., 1987; Магомед-Расул М. За день до любви. - М., 1982; Миса-ков П. Королева долины. - М., 1973; Мудунов А. Восьмое чудо. - М., 1987; Охтов А. Камень Асият. - М., 1968; Панеш С. Сыновний долг. - М., 1991; Теппеев А. Яблоки до весны. - М., 1983; Теунов X. Подари красоту души. - М., 1966; Толгуров 3. Белая шаль. - М., 1982; Чуяко Ю. Чужая боль. - М., 1985; Шогенцуков Ад. Назову твоим именем. - М., 1970; Этезов О. Камни помнят. - М., 1976.

- выделить лирическую повесть как жанровую разновидность, разработать ее градацию применительно к анализируемым этническим группам;

- выявить особенности творческого воплощения в горской лирической повести самобытного и многообразного национального мира, исторического и духовного опыта народов Кавказа;

- определить способы художественного воссоздания в северокавказской лирической повести соотношения истории и человеческой личности в процессе ее становления с учетом национального бытия и национальной культуры, то есть на примере поэтапного развития лирической повести выявить закономерности развития национальных литератур Северного Кавказа и Дагестана.

Научная новизна данной работы заключается в обращении к неисследованному на сегодняшний день аспекту изучения литературного процесса, в том, что впервые предпринимается попытка целостного, системного и типологического анализа творчества северокавказских писателей с целью выявления выраженного элемента личностной субъективности, придающего эпическому повествованию лирический характер.

Теоретической основой исследования послужили труды1 отечественных и зарубежных философов, историков, литературоведов, критиков: Ари

1 Апухтина В. Современная советская проза: (60-е - начало 70-х годов). - М., 1977; Аристотель. Поэтика (Об искусстве поэзии). - М., 1957; Бальбуров Э. Лирическая проза в литературном процессе 1950 - 1960-х годов // Русская литература. - 1979. - № 2. - С. 55-72; Бальбуров Э. Поэтика лирической прозы (1960 - 1970-е гг.). - Новосибирск, 1985; Бальбуров Э. Свобода исповеди и законы жанра: О композиции лирических повестей // Русская литература. - 1978. - № 2. - С. 178-189; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979; Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13-ти тт. - М., 1953 - 1956; Бочаров А. Круги художественного конфликта // Вопросы литературы. - 1974. - № 5. - С. 41-71; Бочаров А. Требовательная любовь: Концепция личности в современной советской прозе. -М., 1977; Гегель. Эстетика. - М., 1971; Гинзбург Л. О психологической прозе. - Л., 1977; Головко В. Русская реалистическая повесть: герменевтика и типология жанра. - М.-Ставрополь, 1995; Колобаева Л. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX - XX вв. - М., 1990; Кузьмин А. Повесть как жанр литературы. -М., 1984; Солоухин В. С лирических позиций. - М., 1965; Суровцев Ю. Что же такое «ускоренное развитие» [нац. литератур] // Вопросы литературы. - 1968. -№ 4. - С. 32-51; Тимофеев Л. Советская литература. Метод. Стиль. Поэтика. - М., 1964; Утехин Н. Некоторые закономерности жанра // Русская советская повесть 20 - 30-х гг. - Л., 1976. - С. 66-98; Утехин Н. Основные типы эпической прозы и проблема жанра повести // Русская литература. -1973. - № 4. - С. 86-102; Храпченко М. Художественное творчество, действительность, человек. — М., 1978; Шкловский В.Б. О теории прозы. - M., 1983; Эйхенбаум Б. О прозе. О поэзии: Сб. ст. - Л., 1986; Эльяшевич А. Горизонтали и вертикали. - Л., 1984; Эльяшевич Арк. О лирической прозе // Октябрь. - 1960. - Кн. 11. - С. 204210; Эльяшевич Арк. О лирическом начале в прозе // Звезда. - 1961. - № 8. - С. 189-202. стотеля, Гегеля, В.Апухтиной, Э.Бальбурова, М.Бахтина, В.Белинского,

A.Бочарова, Л.Гинзбург, В.Головко, Л.Колобаевой, А.Кузьмина,

B.Солоухина, Ю.Суровцева, Л.Тимофеева, Н.Утехина, М.Храпченко,

B.Шкловского, Б.Эйхенбаума, Арк.Эльяшевича и др.

Различные аспекты проблемы жанрового своеобразия национальных литератур рассмотрены в работах1 северокавказских исследователей

C.Абитовой, Х.Бакова, Л.Бекизовой, Р.Бикмухаметова, Г.Гамзатова, Л.Деминой, Л.Кашежевой, М.Кунижева, Р.Мамия, У.Панеша, К.Султанова, А.Схаляхо, Х.Тлепцерше, Х.Хапсирокова, Т.Чамокова, К.Шаззо и других.

Методологическая основа. В ходе исследования использованы сравнительно-типологический, исторический, системно-структурный и сопоставительный методы исследования применительно к различным стадиям зарождения и развития рассматриваемой жанровой разновидности — лирической повести - на примере литератур Адыгеи, Дагестана, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Обращение к подобной методологии вызвано необходимостью изучения конкретно-исторических и литературных ситуаций зарождения национальной лирической повести, анализа отдельных ее образцов и стремлением показать общие типологические характеристики на отдельных этапах развития этой жанровой разновидности.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что исследование углубляет представления о формировании и развитии самобытных на

1 Абитова С. Герой литературы Октября: Становление и развитие героя адыгских литератур. - Черкесск, 1971; Баков X. Социалистический реализм и некоторые вопросы развития романа в адыгских младописьменных литературах // Традиции и современность. - Черкесск, 1986; Бекизова Л. От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур.-.Черкесск, 1974; Бикмухаметов Р. Орбиты взаимодействия. - М., 1983; Гамзатов Г. Преодоление. Становление. Обновление: На путях формирования дагестанской советской литературы. — Махачкала, 1986; Демина Л. От очерка к роману // Сов. Адыгея. - 1994. - 6 мая; Кашежева Л. Кабардинская советская проза. -Нальчик, 1962; Кунижев М. Писатель вернулся // Евтых А. Мой старший брат. - Майкоп, 1992; Мамий Р. Вровень с веком. Идейно-нравственные ориентиры и художественные искания адыгейской прозы второй половины двадцатого века. - Майкоп, 2001; Панеш У. Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур. - Майкоп, 1990; Султанов К. Преемственность и обновление. - М., 1985; Схаляхо А. Идейно-художественное становление адыгейской литературы. - Майкоп, 1988; Тлепцерше X. На пути к зрелости. Адыгейская повесть: традиции и новаторство. — Краснодар, 1991; Хапси-роков X. Некоторые вопросы развития адыгских литератур. - Ставрополь, 1964; Чамоков Т. В ритме эпохи. - Нальчик, 1986; Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978. циональных литературных процессов. Выводы и заключения могут использоваться непосредственно для сопоставительного анализа литератур адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской этнических групп на основе прослеженных в работе этапов зарождения и развития национальной лирической повести.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы в школьной и вузовской практике, при создании авторских программ, при разработке спецкурсов и семинаров.

Положения, выносимые на защиту:

1. Плодотворность синтеза повествовательно-изобразительных возможностей повести с эмоциональной непосредственностью поэзии позволяет выделить в жанре повести лирическое начало, которое в 50 - 60-е годы двадцатого века явилось жанрообразующим элементом, создающим новую видовую категорию.

2. Сложившиеся и развивающиеся на общем, обладающем идентичными условиями существования жизненно-природном пространстве Северного Кавказа зародившиеся в недрах единого фольклорно-эпического пласта литературы заявленных этнических групп (адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской) в 60-е годы оказались в рамках общелитературного процесса, однако в них, в связи с национальным своеобразием, лиризм проявился совершенно особенно.

3. В диссертации разработана типологическая система развития лирической повести в литературах адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской этнических групп. Нами выделены следующие этапы:

1) лирико-социальная повесть конца 30-х - начала 60-х гг. А.Аджаматова, Х.Ашинова, Б.Гуртуева, А.Евтыха, Э.Капиева, Ц.Коховой, А.Мудунова, А.Охтова, Х.Теунова, Б.Тхайцухова, О.Хубиева, Ад.Шогенцукова, О.Этезова, - группа произведений, ко торая отличается влиянием фольклорной поэтики на художественные особенности зарождающегося, социально обусловленного лиризма писателей;

2) собственно лирическая (психологическая) и лирико-исповедальная (автобиографическая) повесть середины 60-х -начала 80-х гг. В рамках первого из подвидов (произведения А.Абу-Бакара, Ф.Алиевой, Х.Байрамуковой, Г.Братова, М.Гаджиева, П.Кошубаева, А.Кушхаунова, М.Магомед-Расула, П.Мисакова, А.Теппева, З.Толгурова, А.Узденова, Ад.Шогенцукова) писатели пытаются разобраться в психологической сути и проследить существующую мотивацию событий; далее их психологический жизнен ный опыт находит прямое выражение, предрасполагая к исповеди, к напряженным лирико-философским раздумьям, что просматривается в повестях К.Абукова, Х.Ашинова, М.Батчаева, Г.Братова, А.Евтыха, А.Кешокова, П.Кошубаева, М.Магомедова, П.Мисакова, С.Панеша, выделяемых нами во вторую подгруппу;

3) лирико-философская повесть середины 80-х - начала 2000-х гг. (Т.Адыгов, М.Батчаев, Р.Гамзатов, А.Евтых, И.Капаев, Н.Куек, А.Кушхаунов, М.Магомедов, Ю.Чуяко, К.Шаззо), в которой рельефно вырисовывается внутренний эстетический критерий измерения сути отношений между человеком и окружающим миром с точки зрения авторских «установок», при этом имеют место определенные жанровые рамки выявления высших целей человека, смысла его существования.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в монографиях «Проблема авторства и исповедь героя в лирической повести 40 - 80-х годов (на материале северокавказских литератур)» (Майкоп, 1998. -8,4 п.л.), «Особенности лирической повести в адыгейской прозе 40 - 70-х годов» (Майкоп, 1996. - 4,4 п.л.), «Жанр лирической повести в северокавказском литературном процессе (вторая половина XX в.: 40 - 90-е гг.)» (Майкоп, 2003. - 18,3 п.л.), «Углубление лирического начала в кабардинской повести (40 - 90-е гг. XX вв.)» (Нальчик, 2004. - 2 п.л.), «Двадцатый век: эпоха и ее художественное отражение в северокавказской лирической повести» (Майкоп, 2005. - 18,3 п.л.), в ряде статей, опубликованных в период с 1996 по 2004 год в сборниках и журналах «История адыгейской литературы в 3-х тт.», «Филологический вестник», «Сборник статей по литературе», «Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки», «Научная мысль Кавказа», «Вестник Кабардино-Балкарского научного центра РАН», «Литературная Адыгея», «Зэкъошныгъ» («Дружба») и других. Результаты исследования сообщались на научных конференциях в городах Пенза, Воронеж, Нальчик, Майкоп. Материалы и результаты исследования по главам и в целом обсуждались на заседании кафедры литературы и журналистики АГУ.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественное осмысление процессов жизни северокавказского общества в контексте духовно-нравственных и интеллектуально-философских исканий личности в лирической повести"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В отличие от эпоса и драмы, в которых выступают определенные и законченные характеры, проявляющие себя в действии и взаимодействии и показанные в процессе своего развития в богатых и разносторонних жизненных обстоятельствах, лирика сосредоточена прежде всего на изображении внутреннего мира человека. Отсюда ее основные особенности: она рисует не законченные характеры, а отдельные состояния характера, не действия, не поведение человека, а его переживания и не процесс развития, а отдельный момент жизни, относительно законченный. Отсюда вытекает краткость - незначительный объем лирического произведения, одноголосность, то есть единство речевого строя (в отличие от эпоса и драмы, в которых многообразие характеров определяет многоголосность, передающую речевое своеобразие ряда характеров), эмоциональность, концентрированность речевых средств, передающих напряженность переживания.

Рассматривая лиризм как совокупность определенных жанровых, стилевых и композиционных качеств, обычно и прежде всего ведут речь об эмоциональности языка, взволнованности интонаций, музыкальности, наличии определенного и разнообразного настроения и так далее Однако, как отмечает Арк.Эльяшевич, следует еще помнить и о том, что «эти черты связаны с особенностями лирической формы, взятой в целостном и законченном виде»1. И еще у того же исследователя: «Говорить о лирической и эпической прозе - значит говорить об определенном типе исследования жизни» . В конце 50-х - начале 60-х гг. в отечественной литературе материала для какого бы то ни было исследования жизни оказалось более, чем достаточно. В тот исторический период в литературу хлынул на редкость богатый, уникальный по своей исторической значимости жизненный материал. Широкое проникновение личности и ее психологии в прозу конца 50-х - начала 60-х годов существенно отразилось на ее жанрово-стилевых чертах. Не случайно в эти годы было изобретено множество новых жанровых определений. Но в этом разнообразном комплексе существовавших жанрово-стилевых образований выделялась форма, своеобразие которой было столь же ощутимым, сколь и трудноопределимым. В русле этой формы и были написаны «Дневные звезды» О.Берггольц, «Капля росы» Вл.Солоухина, «Маленькая железная дверь в стене» и «Трава забвенья» В.Катаева и др. Именно с этими произведениями и было связано появление в литературе термина «лирическая проза».

Несмотря на то, что лирическая проза вызвала активную реакцию критики и стала предметом оживленных дискуссий, ее жанровое своеобразие во многом осталось нераскрытым, а сам термин «лирическая проза» - одним из самых проблематичных в литературоведении.

В рамках лирического типа исследования и осмысления жизни личность рассказчика (лирического героя) становится сама объектом изображения и, благодаря этому, выдвигается на первый план. А уж затем, именно в ее контексте и сквозь ее призму персонифицировано очерчивается непосредственно окружающая личность героя действительность. Реализации той же цели способствует и специфика избранного нами для исследования среднего эпического жанра - повести. В качестве доказательства сошлемся на высказывание В.Головко: «Учитывая, что основой содержания «эпической поэзии» является событие, действие, необходимо особо подчеркнуть, что в роли жан-рообусловливающего фактора в повести выступает не просто «концепция человека» (тем более «концепция личности») и не «образ обстоятельств» (то есть та или иная среда, воссоздаваемая в произведении), а определенный принцип изображения человека в мире. В данном случае уместно говорить о двух сторонах одного процесса, то есть о функциональной роли «концепции человека» и «концепции действительности». В изображении человека и действительности существует «норма», своеобразная жанровая гармония данных «слагаемых», характерная для повести»1. И в еще большей степени принцип

1 Головко В. Русская реалистическая повесть: герменевтика и типология жанра. - М.-Ставрополь, 1995. -С. 54. изображения человека в мире» характерен, на наш взгляд, для повести лирической.

Плодотворность синтеза повествовательно-изобразительных возможностей повести с эмоциональной непосредственностью поэзии особенно очевидна, когда перед писателем стоит задача передать свое ощущение времени, нераздельность «биографии души» и эпохи. Сама история как бы говорит в лирической повести живым человеческим голосом. Идет проникновенный лирический рассказ о «правде нашего общего бытия», пропущенной через душу и сердце поэта. Такова наиболее общая содержательность средней жанровой формы лирической прозы - лирической повести, которая и явилась стержневым объектом нашего анализа.

• Один из исследователей, В.Шкловский, сравнивал лирическую прозу с «кристаллом, через который анализируется жизнь». Используя это выражение, заметим, что в лирической повести на сегодняшний день произошла кристаллизация того эстетического качества, которое в последние годы стало характерной приметой литературы — исповедальности и сопровождающей ее психологичности. Причем активно в этот процесс отказа от привычной беллетризации включаются не только прозаики, для которых жанр эссе, воспоминаний, мемуаров привычен и органичен, но и те, кто явно и всегда предпочитал именно фабульное повествование. В данном случае речь идет о творчестве Ю.Трифонова и В.Распутина - прозаиков, в традиционном смысле этого слова, не близких к публицистике, очеркистике, далеких от повести прямого авторского высказывания, выражавших свою позицию опосредованно, лишь' через сложную систему героев, их взаимоотношений, их самооценок и столкновений.

Нравственный анализ лирического героя сосредоточен на анализе его нравственных воззрений, на системе его ценностей, на том, как герой этиче ски воспринимает и лирически переживает мир. Глубинные основания психологии личности раскрываются тогда, когда писатели преподносят судьбы своих героев в контексте общенациональной и общечеловеческой судьбы. Это и есть важнейший показатель как художественно-философского уровня самой национальной литературы, так и уровня писательского мышления и обобщения ведущих примет времени. Северокавказская поэзия на этот уровень вышла давно (Р.Гамзатов, К.Кулиев, А.Кешоков, И.Машбаш). Именно это обстоятельство помогло лирической повести Северного Кавказа осмыслить и в некотором роде преобразовать с учетом национальных особенностей традиции той духовно-лирической идеологии, которую предложили выдающиеся отечественные прозаики того времени - Ю.Трифонов, А.Солженицын, М.Слуцкис, В.Белов, В.Быков, В.Астафьев, Ч.Айтматов.

В процессе выявления доли лиризма в повести перед исследователем

• встает целый комплекс стилевых принципов, охватывающих как форму, так и содержание произведения. Можно говорить о лирическом характере, о лирической композиции, о лирическом пейзаже, о лирическом языке рассмотренных нами произведений. Сложившиеся и развивающиеся на общем, обладающем идентичными физическими особенностями и условиями существования, жизненно-природном пространстве Кавказа, зародившиеся в недрах единого фольклорно-эпического пласта, практически одновременно начавшие путь к постижению глубин души человеческой - литературы заявленных этнических групп (адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской) составляют оригинальное и своеобычное художественное явление. Лиризм, сози даемый в рамках повести, сам по себе являющийся сложным, многообразным понятием, в подобном преломлении приобретает некоторые общие черты.

Северокавказские писатели часто в повествовании используют прием риторических вопросов и восклицаний, что придает эмоциональную взволнованность и приподнятость стилистике художественного языка и текста. В качестве одного из инструментов лиризации в национальной повести также активно используется природа, выступающая в весьма своеобычной роли и наделяемая всевозможными человеческими качествами. Пейзаж не только выступает отображением одновременно духовного мира героя и окружающей среды, - он служит также средством создания значительных социально-философских, нравственно-этических обобщений. Также в качестве одного из эффективных лирических приемов, позволяющих проникать в глубины человеческого сознания и чувствования, используется прием изложения от первого лица. Благодаря этому достигается смещение акцентов в пользу сосредоточения внимания не на самой действительности, а именно на отношении лирического героя к ней, на его мыслях о ней и ощущениях, вызванных ею.

В рамках лирико-социальной повести конца 30-х - начала 60-х гг. в работе рассматриваются некоторые произведения Б.Гуртуева, Э.Капиева, Х.Теунова, А.Евтыха, А.Аджаматова, А.Мудунова, Ад.Шогенцукова, А.Охтова, Ц.Коховой, Х.Ашинова, Б.Тхайцухова, О.Хубиева, О.Этезова.

В ходе анализа первого выделяемого нами типологического подвида необходимо отметить, что процесс наполнения северокавказской повести внутренним психологическим содержанием, процесс ее лиризации начался как раз в первое послевоенное десятилетие. В период же становления молодых литератур Северного Кавказа писатели были так увлечены описанием столь интенсивно развивавшихся событий - революции, гражданской войны и коллективизации, что внутренний мир героев, их личностные качества и психология зачастую оставались в стороне от книжных строк. А потому появление в северокавказских литературах первых, пусть несмелых попыток обращения к богатому и многообразному миру личности современника необходимо рассматривать как значительный шаг национальной лирической повести вперед.

При этом в национальной лирической повести несомненно влияние фольклорной поэтики на формирование национального стиля и, в частности, на художественные особенности лиризма писателей. Плоды данного взаимодействия и взаимообогащения частично заключены в следующем: в тонкостях построения образа, когда идущая от фольклора идеализация «разживается» психологической мотивировкой действий героя, присущей лиризму; в # преобразовании фольклорной патетики повествования в романтическую лирическую деталь; в обогащении композиции произведения лирическими отступлениями, мысленными диалогами и внутренними монологами героев. В последнем случае зачастую диалогически построенная речь со стиховой эмоциональной окраской обычно мотивирована характером и стоящей за ним сюжетной ситуацией, а монологическая форма выражения эмоционально окрашенного переживания чаще всего обусловлена законами лирической стилистики.

На протяжении всей второй половины прошлого века писатели Север® ного Кавказа постепенно осмысливают модифицирующиеся социальные обстоятельства, что со временем выражается в подчеркнуто напряженном их внимании к соответственно меняющимся психологии и нравственным установкам личности. Возросший в северокавказской литературе интерес к внутреннему миру человека, углубленное внимание к внутреннему миру героя способствовали более многомерному, психологически правдивому раскрытию характера. Личность стали рассматривать диалектичнее, во всей реальной сложности ее взаимосвязей с жизнью. В течение рассматриваемого периода в лирико-социальной повести успешно изживаются бесконфликтность, приукрашивание, тенденциозность, описательность и другие явные недостат-® ки ряда произведений послевоенного десятилетия.

Применительно к временному периоду середины 60-х - начала 80-х гг. в работе выделяется два подвида лирической повести — собственно лирическая (психологическая) и лирико-исповедальная (автобиографическая).

В рамках первого из них - собственно лирическая (психологическая) повесть - в работе рассматриваются произведения А.Абу-Бакара, л Ад.Шогенцукова, А.Узденова, П.Кошубаева, П.Мисакова, Х.Байрамуковой,

Ф.Алиевой, А.Кушхаунова, М.Магомед-Расула, З.Толгурова, А.Теппева, М.Гаджиева, Г.Братова.

Согласимся с Ю.Бондаревым, справедливо отметившим, что в «психологическом «да» всегда заложена частица «нет», а именно - преодоление сжатия и разжатия, подобно тому как в одной пружине заложены противоположные силы. <.> Художественная истина выявляется из столкновения «да» и «нет», положенных на чашу весов, мера которых - сердце и разум»1. Эти разнообразные импульсы, порожденные богатством внутреннего мира человека, образуют яркую картину, насыщенную бесчисленными оттенками разнообразных нравственных движений. Улавливать и достоверно отображать их - неукоснительная, сложная и в то же время увлекательная задача лириче

• ской повести в ее стремлении добираться до сокровенной сущности характера и личности героя. Отметим, что эта задача реализуется особенно продуктивно в рассмотренных произведениях данного подвида лирической повести, характерного для прозы середины 60-х - начала 80-х гг.

В рассматриваемый временной период психологический лиризм в повести утверждается весьма основательно. Это проявилось в том, что писателям удается все глубже проникать в бесконечные пласты человеческой личности, в первопричины и мотивацию человеческого поступка, реализуемого в его разнокалиберном проявлении в реальной жизни и в живом характере. Так, Р.Мамий, выделяя элементы лиризма в адыгской прозе, говорил то же о ^ другом ее жанре - романе: «Очевидное разнообразие стилистических средств, которое имеет место на сегодняшний день и постоянно увеличивается в пределах этого жанра, его многообразие и обогащение, - все это говорит о его несомненном развитии»2. И далее: «Спокойное романное повествование, которое, охватывая многие стороны жизни, отражая развитие событий, выдерживая их логику и изображая характеры, значительно отличается от

1 Цит. по кн.: Белая Г. Художественный мир современной прозы. - М., 1983. - С. 36.

2 Мамый Р. Адыгэ романым игъогу. - Мыекъуапэ, 1977. - Н. 148. = Мамий Р. Путь адыгейского романа. -Майкоп, 1971.-С. 148. (Подстрочный перевод наш. -Ф.Х.) повествования лирического, сосредоточенного на личности героя, на его внутреннем мире, на движениях его души и психологии, - и такого рода романы и повести уже появляются в адыгейской литературе»1.

Писатели пытаются разобраться в психологической сути и проследить существующую мотивацию событий, происходящих сегодня в мире, в их республиках, в городе и ауле, в семье нашего современника. Силятся не только умом, но и сердцем понять современное бытие и нравы, наметить пути выхода из сложившейся не только в регионе, но и во всей стране морально-этической ситуации, когда старое, выстраданное веками презрительно растаптывается, а новое не рождается.

Писатели ищут и не находят сколько-нибудь надежной опоры для снятия возникших серьезных сомнений относительно будущего своих народов. Так, герои повести «Дорога в девять дней» А.Теппеева тоже ищут ту единственную нравственную опору, которая поможет им сохранить себя человеком среди людей. З.Толгуров (повесть «Белая шаль»), А.Теппеев (повесть «Дорога в девять дней») и другие авторы показывают своих героев в условиях сложнейшей ситуации нравственного выбора, что создает конфликтные узлы напряженного психологического действия. Рассматриваемые писатели проецируют свои произведения на то, что создано народом в течение многих и многих веков. Их мысль выводит драматическую формулу о том, не настало ли время основательного крушения народной культуры (обычаев, обрядов, костюма) и более того - народной нравственности и морали? Этот вопрос встает еще в «Моем Дагестане» Р.Гамзатова, волновавшегося о потере национального в одежде и вместе с тем - в литературе.

Уникальный, исторически и эстетически значимый, национальный, психологический жизненный опыт северокавказских писателей нашел прямое выражение, предрасполагая к исповеди, а не к летописи, к напряженным лирико-философским раздумьям. Эта тенденция отразилась на произведени

1 Мамый Р. Адыгэ романым игьогу. - Мыекъуапэ, 1977. - Н. 149. = Мамий Р. Путь адыгейского романа. -Майкоп, 1971.-С. 149. ях, выделяемых нами в подгруппу лирико-исповедальных (автобиографических) повестей, относимую к группе произведений, написанных в середине 60-х — начале 80-х гг. В рамках этой подгруппы рассматриваются произведения А.Евтыха, К.Абукова, Х.Ашинова, П.Мисакова, А.Кешокова, С.Панеша, Г.Братова, П.Кошубаева, М.Магомедова, М.Батчаева.

Само время все эти годы искало форму, которая должна была бы быть внешне простой и незатейливой, чтобы оттенить и усилить своеобычность и изящество психологического материала, окрашенного деталями национального менталитета. Нужен был прямой и откровенный разговор, в котором авторская мысль освободилась бы от традиционных, литературных условий повествовательной формы. Важное преимущество открыто обращенного к читателю слова заключалось еще и в том, что оно создавало атмосферу непринужденного общения с читателем как с полноправным духовным и нравственным партнером, активизируя при этом собственный читательский жизненный опыт, интеллект и эмоциональную сферу.

В рамках преимущественно автобиографической повести и, одновременно, в ракурсе национальной литературы, наряду с общероссийской, родилась форма, которая обладала особыми выразительными возможностями. Она соединяла в себе панорамную широту прозаического повествования с взволнованностью лирического стиха и отличалась ярким жанровым своеобразием.

В лирической повести Северного Кавказа основное внимание ведущих писателей приковано к напряженному наполнению внешней фабулы произведений, сюжетной линии, эпически-насыщенных и обстоятельно-повествовательных эпизодов сочным психологичным колером. Постепенно, особенно в последние десятилетия, исчезает внешняя пафосность, выпуклые и бросающиеся в глаза объемные, излишне социализированные детали. На первый же план выступает голос повествователя и его яркая личность. Образ автора выступает в различных ипостасях - автора-повествователя, рассказчика-очевидца событий, их участника и так далее, порой в совокупности указанных функций или есть варианты закадрового его присутствия, но во всех случаях это присутствие задает тон повествованию, создает лирическую атмосферу сопричастности и сопереживания происходящему. Как отмечает по этому поводу К.Шаззо, «в современной прозе автор становится полноправным героем повествования, он - лицо, которое не только дирижирует «разноголосым оркестром», но и является одним из ведущих «музыкантов»1.

Вообще, вопрос неотделимости лирического образа от личности автора весьма актуален и поныне в работах теоретиков литературы. В свое время именно этот тезис был положен Аристотелем в основу самого выделения лирического рода, в котором «подражающий остается сам собою, не изменяя своего лица» . Со времен Феокрита, которого, в частности, рассматривал Аристотель, лирические формы усложнились. Появились произведения, в которых «подражающий» (автор-рассказчик) скрыт под маской лирического персонажа, заслонен предметно-пластическими образами, растворен в ощущениях и медитациях. В этих произведениях можно и не увидеть авторского лица, но остается его воля, душевное побуждение, его личность. Она живет в каждом слове, во всех объективных сюжетах и образах, оставаясь «сама собою».

И здесь следует заметить, что в ряде проанализированных нами произведений автор является не просто «одним из ведущих музыкантов», но и, осмелимся утверждать, «самым ведущим» (если, конечно, можно так выразиться). К примеру, повести дагестанской писательницы Ф.Алиевой, черкесского — Г.Братова или адыгейского — А.Евтыха. И еще многие другие из рассмотренных нами выше лирических произведений свидетельствуют о продуктивном соприкосновении или полном слиянии авторской личности с личностью центрального героя, о слиянии, порождающем в своем итоге исповедально-лирическое национальное художественное полотно. Писатели искали крат

1 Шаззо К. Новые рубежи // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. - Майкоп, 1988. - С. 3.

2 Аристотель. Об искусстве поэзии. - М., 1957. - С. 45. чайшее расстояние между мыслью и ее выражением, искали слова, плотно прилегающие к мысли. Они плодотворно стремились к обладанию даром, о ф котором писал когда-то Чехов, рекомендуя своему адресату «удалить резцом все лишнее. Ведь сделать из мрамора лицо — это значит удалить из этого куска то, что не есть лицо»1.

Учитывая все усиливавшуюся тенденцию к размышлению, современную национальную повесть уже с полным основанием можно охарактеризовать как лирико-философскую и отнести к периоду середины 80-х — начала 2000-х гг. Представителями этой группы в работе признаются Р.Гамзатов, И.Капаев, Ю.Чуяко, К.Шаззо, Т.Адыгов, А.Кушхаунов, М.Батчаев, М.Магомедов, А.Евтых, Н.Куек. # Северокавказская лирическая повесть, чутко прислушиваясь к идеям времени и к тому, что происходит в «большой» повести, оказалась в гуще жанровых и содержательных исканий общероссийской литературы последних нескольких десятилетий. В повести также рельефно вырисовывается внутренний эстетический критерий измерения сути отношений между человеком и окружающим миром с точки зрения авторских «установок». Здесь имеют место определенные жанровые рамки выявления высших целей человека, самого смысла его существования. Писатели раскрывают, как правило, конфликты социального и человеческого, показывают дисгармонию или степень расхождения общечеловеческого и индивидуального в человеке, даю® щую представление о сути общественных отношений изображаемого времени. Эта дисгармония выражается в характере героя, в процессе воссоздания его жизненной судьбы, а нередко - и в прямых авторских высказываниях.

Однако, несмотря на это, в конце прошлого века - начале нынешнего в литературах обозначенных в исследовании этнических групп (адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской) прослеживается явная тенденция, обусловленная позитивными процессами, происходившими в национальных литературах начиная с 30-х годов. К концу 80-х - началу 2000-х годов налицо несомненное усиление элементов лиризма в прозе — тенденция, которая бесспорно укрепила позиции жанровой разновидности прозы — лирической повести. Пройдя эволюцию от лирико-социальной (конец 30-х - начало 60-х гг.) к лирико-психологической и лирико-исповедальной (середина 60-х - начало 80-х), национальная повесть достигла в результате вершин лирико-философской прозы (середина 80-х - начало 2000-х), что, несомненно, отнюдь не исключает, а даже предполагает дальнейшие перспективы ее развития.

Список научной литературыХуако, Фатимет Нальбиевна, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. ИСТОЧНИКИ на русском языке

2. Абу-Бакар А. Даргинские девушки. Чегери. Снежные люди. Браслет с камнями: Повести. -М., 1971. -480 с.

3. Абу-Бакар А. Ожерелье: Повести. М.: Советская Россия, 1974. - 638 с.

4. Абуков К. Я виноват, Марьям: Повести. М.: Советская Россия, 1978. -304 с.

5. Адыгов Т. Избранное. М.: Ред.-изд. комбинат ВИНИТИ, 2000. - 432 с.

6. Алиева Ф. Корзина спелой вишни. Кн. 2. - М.: Современник, 1975. -270 с.

7. Алиева Ф. Свой почерк: Повесть и рассказы. М.: Советская Россия, 1990.-352 с.

8. Ашинов X. Водяной орех: Повести и рассказы. М.: Советский писатель, 1970.-440 с.

9. Ашинов X. Всадник переходит бурную реку: Роман. М.: Молод, гвардия, 1966.-240 с.

10. Ашинов X. Деревья на ветру: Короткие повести и рассказы. М.: Советский писатель , 1966. - 344 с.

11. Байрамукова X. Айран: Повесть, рассказы. М.: Советская Россия, 1984.-192 с.

12. Байрамукова X. Долги наши: Проблемы жизненные проблемы писательские // Литературное обозрение. - 1988. - № 4. - С. 14-16.

13. Батчаев М.Х. Быть человеком: Повести, рассказы, новеллы. М.: Современник, 1987.-253 с.

14. Блягоз 3. Жемчужины народной мудрости: Адыгейские пословицы и поговорки на адыгейском и русском языках. Майкоп: Кн. изд-во, 1992. -128 с.

15. Братов Г. Когда цветут подснежники: Повести. М.: Современник, 1984.-237 с.

16. Бунин И.А. Собр. соч. в 9-ти тт. Т. 9. / Под общ. ред. A.C. Мясникова и др. - М.: Художественная литература, 1967. - 622 с.

17. Гаджиев М. Неоконченная картина: Повесть. М.: Современник, 1983. - 240 с.

18. Гамзатов Р. Мой Дагестан: Повесть. — М.: Молодая гвардия, 1968. — 256 с.

19. Горький М. Собр. соч. в 30-ти тт. М.: Гослитиздат, 1953 - 1959.

20. Евтых А. Глоток родниковой воды. М.: Советский писатель, 1977. -320 с.

21. Евтых А. Превосходная должность: Повести. М.: Советский писатель, 1950.-360 с.

22. Евтых А. Разрыв сердца: Повести. М.: Изд. дом М.Х. Маржохова, 2000.-262 с.

23. Евтых А. Улица во всю ее длину: Роман. М.: Советский писатель, 1965.-438 с.

24. Капаев И. Гармонистка: Повести, рассказ. М.: Современник, 1985. — 319 с.

25. Капаев И. Есть такие парни. Повести. М.: Современник, 1977. - 206 с.

26. Капаев И. Шел человек по улице: Рассказы и повесть. — М.: Молодая гвардия, 1987.-349 с.

27. Капиев Э. Записные книжки. М.: Советский писатель, 1956. - 417 с.

28. Капиев Э. Избранное. М.: Художественная литература, 1966. - 536 с.

29. Капиев Э. Поэт. М.: Советская Россия, 1976. - 285 с.

30. Кешоков А. Вид с белой горы. — Изд. 2-е, доп. М.: Современник, 1977. -431 с.

31. Кешоков А. Облик улицы // Литературная газета. 1966. - 18 июня.

32. Кошубаев П. Звонкая сталь Асланбека: Повесть // Кубань. 1973. - № 2. -С. 41-65.

33. Кошубаев П. Птицы покидают гнезда: Повесть и рассказы. Краснодар: Кн. изд-во, 1982.-205 с.

34. Кошубаев П. Семь дождливых дней: Повесть. М.: Советский писатель, 1974.-96 с.

35. Куек Н. Вино мертвых: Роман в новеллах. Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 2002.-296 с.

36. Куек Н. Черная гора. Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 1997. — 182 с.

37. Кушхаунов А. Всадник на белом коне: Повести. М.: Современник, 1982.-318 с.

38. Лесков Н. С. Собр. соч. в 11-ти тт. М.: Советский писатель, 1956 -1958.

39. Магомедов М. Родник отца: Повести. М.: Современник, 1987. - 384 с.

40. Магомед-Расул М. За день до любви: Повести. М.: Молодая гвардия,1982.-270 с.

41. Мисаков П. Королева долины: Повести и рассказы. М.: Современник, 1973.-192 с.

42. Мудунов А. Восьмое чудо: Рассказы и повесть. М.: Современник, 1987.-257 с.

43. Охтов А. Камень Асият: Повесть. М.: Советская Россия, 1968. - 40 с.

44. Панеш С. Букет колючек: Повести и рассказы. М.: Современник, 1981. - 189 с.

45. Панеш С. Сыновний долг: Повести. М.: Советский писатель, 1991. -208 с.

46. Распутин В. Прощание с Матерой: Повести. М.: Советский писатель, 1990.-284 с.

47. Солоухин В. Капля росы: Повесть. М.: Молодая гвардия, 1960. - 240 с.

48. Теппеев А. Яблоки до весны: Рассказы, повесть. М.: Современник,1983.-269 с.

49. Теунов X. Подари красоту души. М.: Советский писатель, 1966. - 303 с.

50. Толгуров 3. Белая шаль: Повести. М.: Современник, 1982. - 335 с.

51. Чехов А. Собр. соч. в 18-ти тт. Т. 16. - М.: Наука, 1983. - 289 с.

52. Чуяко Ю. Сказание о Железном Волке: Роман. Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1993.-383 с.

53. Чуяко Ю. Чужая боль: Повесть, рассказы. М.: Современник, 1985. -320 с.

54. Шогенцуков Ад. Весна Софият: Повесть. М.: Гослитиздат, 1961. - 143 с.

55. Шогенцуков Ад. Назову твоим именем: Повесть. М.: Советский писатель, 1970.- 192 с.

56. Шогенцуков Ад. Помочь человеку найти себя // Дружба народов. — 1964. -№ 7. С. 125-128.

57. Шогенцуков Ад. Солнце перед ненастьем: Повесть. М.: Детская литература, 1967. - 103 с.

58. Этезов О. Камни помнят: Повесть. М.: Советская Россия, 1976. - 38 с.

59. ИСТОЧНИКИ на адыгейском языке

60. Еутых А. Сшынахьыжъ: Повестымрэ, рассказхэмрэ. Мыекъуапэ: Ады-гэ тхылъ тедзап1, 1992. - 200 н. = Евтых А. Мой старший брат: Повесть, рассказы. - Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1992. - 200 с.

61. Еутых А. Ц1ыфым илъэуж: Повестымрэ, рассказхэмрэ. Мыекъуапэ: Адыгэ тхылъ тедзап1, 1971. - 397 н. = Евтых А. След человека: Повесть, рассказы. - Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1971. - 397 с.

62. Кощбае П. Гум пае гу аты: Повесть. Мыекъуапэ: Адыгэ тхылъ тедзап1, 1995. - 552 н. = Кошубаев П. За сердце дарят сердце: Повесть. - Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1969. - 552 с.

63. Кощбае П. Къыхэхыгъэ тхыгъэхэр. Мыекъуапэ: Адыгэ республикам итхылъ тедзап1, 1995. - 552 с. = Кошубаев П. Избранное. - Майкоп: Адыг. республ. кн. изд-во, 1995. - 552 с.

64. ЩэшЬ К. Ос фаб: Повесть. Мыекъуапэ: Краснодарскэ тхылъ тедзапЬм и Адыгъ отделение, 1985. - 208 н. = Шаззо К.Г. Теплый снег: Повесть. — Майкоп: Адыг. отд. Краснод. кн. изд-ва, 1985.-208 с.

65. ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА на русском языке

66. Абитова С. Герой литературы Октября: Становление и развитие героя адыгских литератур. — Черкесск: Карачаево-Черкесское отд-ние Став-роп. кн. изд-ва, 1971. 182 с.

67. Абитова С. К высотам реализма: Проблема развития адыгской прозы. -Черкесск: Карачаево-Черкесское отд-ние Ставроп. кн. изд-ва, 1968. 103 с.

68. Абитова С. Реалистический метод и фольклорные традиции в адыгских литературах // Тр. КЧ НИИ. Вып. 6. - Черкесск: Карач.-черк. отделение Ставроп. кн. изд-ва, 1970. - С. 207-243.

69. Абуков К. Ступени роста. М.: Советская Россия, 1982. - 206 с.

70. Адыгейская филология: Сб. статей. Ростов-на-Дону, 1972. - Вып. V. -48 с.

71. Акимов В.М. Человек и время: «Путевая проза», «Деревенская проза»: Открытия и уроки. Л.: Советский писатель, 1986. - 245 с.

72. Актуальные проблемы литератур Кабардино-Балкарии. Вып.1. -Нальчик: Нарт, 1991. - 176 с.

73. Алексанян Е. Углубление психологизма в современной советской прозе // Вопросы литературы. 1983. — № 12. - С. 31-61.

74. Апухтина В. Современная советская проза: (60-е — начало 70-х годов). -М.: Высшая школа, 1977. 176 с.

75. Аристотель. Поэтика (Об искусстве поэзии). М.: Художественная литература, 1957. - 182 с.

76. Арнаудов М. Психология литературного творчества. М.: Прогресс, 1970.-654 с.

77. Арутюнов Л. Национальный мир и человек // Советская литература и мировой литературный процесс. Изображение человека. М.: Наука, 1972.-460 с.

78. Асатиани Г. Крылья и корни // Литературная газета. 1976. - 14 июля. -С. 4.

79. Ахмедов С. Социально-нравственные ориентиры дагестанской прозы. -Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1990. 152 с.

80. Байрамукова Н. Жизнь прозы и «проза» жизни // Литературная газета. -1969.-9 апр.-С. 5.

81. Байрамукова X. Долги наши: Проблемы жизненные проблемы писательские // Литературное обозрение. - 1988. - № 4. - С. 14-16.

82. Баков X. Социалистический реализм и некоторые вопросы развития романа в адыгских младописьменных литературах // Традиции и современность. — Черкесск, 1986. С. 45-56.

83. Бальбуров Э. Лирическая проза в литературном процессе 1950 — 1960-х годов // Русская литература. 1979. - № 2. - С. 55-72.

84. Бальбуров Э. Поэтика лирической прозы (1960 1970-е гг.). - Новосибирск: Наука, 1985. - 132 с.

85. Бальбуров Э. Свобода исповеди и законы жанра: О композиции лирических повестей // Русская литература. 1978. - № 2. - С. 178-189.

86. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Наука, 1979. - 241 с.

87. Бекизова Л. Зерна и всходы // Литературная Россия. 1986. - 13 июня. -№24.-С. 8.

88. Бекизова Л., Караева А., Тугов В. Литература Карачаево-Черкесии на современном этапе // Тр. КЧНИИ. 1970. - Вып. 6. - С. 245-286.

89. Бекизова Л. К проблеме становления положительного героя в черкесской литературе // Тр. КЧ НИИ. Вып. 6. - Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд-ва, 1970. - С. 178-205.

90. Бекизова Л. О роли фольклорного наследия в становлении черкесской литературы // Тр. КЧ НИИ. Вып. 6. - Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд-ва, 1970. - С. 339-354.

91. Бекизова Л. От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур. Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд., 1974. - 288 с.

92. Бекизова Л. Формирование повествовательных жанров в черкесской литературе 20 30-х гг. // Литературы народов Карачаево-Черкесии: Сб. ст. - Черкесск, 1990. - С. 7-34.

93. Бекизова Л. Черкесская литература // ИСМЛ. — В 6-ти тт. Т. 5. - М.: Наука, 1974.-С. 439-445.

94. Бекизова Л. Черкесская советская литература. — Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд., 1964. 236 с.

95. Бекизова Л., Караева А., Тугов В. Литература Карачаево-Черкесии на современном этапе // Тр. КЧ НИИ. Вып. 6. - Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд-ва, 1970. - С. 245-287.

96. Белая Г. Художественный мир современной прозы. М.: Наука, 1983. -191 с.

97. Белинский В. Г. О русской повести и повестях г. Гоголя // Полн. собр. соч. в 13-ти тт.-Т. 1. -М.: Изд-во АН СССР, 1953.-573 с.

98. Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти тт. М.: Изд-во АН СССР, 1976 -1982.

99. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13-ти тт. М.: Изд-во АН СССР, 1953 - 1956.

100. Беретарь X. В кривом зеркале // Сов. Кубань. 1966. - 28 апр.

101. Бикмухаметов Р. Орбиты взаимодействия. М.: Советский писатель, 1983.-239 с.• 99. Бикмухаметов Р. Роман и литературный процесс // Вопросы литературы. 1971.-№ 9.-С. 4-16.

102. Битов А. // Вопросы литературы. 1969. - № 7.

103. Богданова 3. Новаторство и новации: Полем, заметки // Литературная газета. 1967. - 5 апр. - С. 5.

104. Бочаров А. Бесконечность поиска: Художественные поиски современной советской прозы. М.: Советский писатель , 1982. - 423 с.

105. Бочаров А. Круги художественного конфликта // Вопросы литературы. -1974.-№5.-С. 41-71.• 104. Бочаров А. Право на исповедь // Октябрь. 1980. - № 7. - С. 198-208.

106. Бочаров А. Требовательная любовь: Концепция личности в современной советской прозе. М.: Художественная литература, 1977. — 335 с.

107. Бровман Г. Многообразие в стиле // Литературная газета. - 1968. - 4 сент.

108. Бровман Г. Талант и направление. О современной прозе и ее критиках // Дон. 1967. -№ 7. - С. 159-168.

109. Бузник В. Повесть 20-х годов // Русская советская проза 20-х годов. -Л.: Наука, 1976.-154 с.

110. Бучис А. «Кривое зеркало» критики // Дружба народов. 1967. — № 3. —• С. 235-251.

111. Вербенко В. Психология творческой личности // Вопросы литературылнародов СССР, 1982. Вып. II. - С. 85- 95.

112. Викулов С. Любовь к земле? Да! // Наш современник. 1969. - № 1. - С. 120.

113. Вовьенко Г. Добрая и чистая, как родник // Советская Адыгея. 1994. -^ 11 окт.

114. Гавриличенко С. Живо куначество // Советская Адыгея. 1994. - 7 сент.

115. Гадагатль А., Шаззо К. Аскер Евтых // УЗ АНИИ. Майкоп: Кн. изд-во, 1968.-Т. VI.-С. 63-64.

116. Гамзатов Г. Дагестан: историко-лит. процесс: Вопросы истории, теории, методологии. Махачкала, 1990. - 309 с.

117. Гамзатов Г. Перестройка и национальное сознание // Вопросы литературы. 1989. -№ 1. - С. 95-122.

118. Гамзатов Г. Преодоление. Становление. Обновление: На путях формирования дагестанской советской литературы. Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1986.-461 с.

119. Гамзатов Р. Дочь двух матерей // Литературная газета. 1959. - 8 окт.

120. Гамзатов Р. Зрелость, и никаких скидок // Литература и жизнь. 1959. -7 окт.

121. Гамзатов Р. Искусство неподдельно // Собр. соч. в 5-ти тт. М.: Художественная литература, 1982.

122. Гамзатов Р. Художественное наследие и современность: Проблемы преемственности и взаимодействия дагестанских литератур. — Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1982. 174 с.

123. Гегель. Соч. Т. 12. - М.: Соцэкгиз, 1938.

124. Гегель. Эстетика. В 4-х тт. - М., 1971.

125. Гейденко В. Лирическая проза день вчерашний? // Литературная газета. - 1971.-21 июля.-С. 4.

126. Гинзбург Л. О психологической прозе. Л.: Художественная литература, 1977.-443 с.

127. Головко В. Русская реалистическая повесть: герменевтика и типология жанра. М.-Ставрополь: Московск. гос. открытый пед. ун-т, Ставро-польск. гос. пед. ун-т, 1995. - 439 с.

128. Горький A.M. Несобранные литературные критические статьи. М.: Гослитиздат, 1941.

129. Горький М. Собр. соч. в 30-ти тт. М.: Гослитиздат, 1953 - 1959.

130. Гоффеншефер В. Об Ад. Шогенцукове и его повести: Послесловие к кн. Ад. Шогенцукова «Весна Софият». М.: Молодая гвардия, 1961. -С. 168-172.

131. Гринберг И. Поэзия горской прозы // Дон. 1969. - № 6. - С. 142-152.

132. Гусев В. О прозе, деревне и цельных людях // Литературная газета. -1968. 14 февр. - С. 6.

133. Гусев В. Протопоп Аввакум Петров выдающийся русский писатель XVII века // Житие Аввакума и другие его сочинения. - М.: Советская Россия, 1991.-368 с.

134. Дагестанская литература: Закономерности развития (1965 1985). -Махачкала: ДНЦ РАН, 1999. - 456 с.

135. Демина Л. От очерка к роману // Советская Адыгея. 1994. - 6 мая.

136. Демина Л. Эволюция конфликта как идейно-эстетической категории в русском литературном процессе 50 60-х годов XX в. - М.: Прометей, 2001.-304 с.

137. Дубровина И. Романтика в художественном произведении. М.: Высшая школа, 1976. — 256 с.

138. Ергук Ш. Восхождение к памяти: Размышления о прозе Исхака Маш-баша. Майкоп: Кн. изд-во, 1994. - 135 с.

139. Ергук Ш. Художественное своеобразие адыгейской поэзии (эволюция, поэтика, стилевые искания). Майкоп: Качество, 2003. - 380 с.

140. Еремин В. Дар вестника // Литературная Россия. 1974. - 29 марта. - С. 16.

141. Ершов Л. Виктор Астафьев и лирико-философская проза // Русская литература. 1984. -№ 1. - С. 75-90.

142. Жак Л. Проза «нашего современника» // Литературная Россия. 1964. -№38. -С. 14.

143. Жанрово-стилевые искания современной советской прозы: Сб. ст. / Под ред. Л.М.Поляк и В.Е.Ковского. М.: Наука, 1971.-351 с.

144. Зелинский К. Новое в литературах народов СССР // Соц. реализм и художественное развитие человечества: Сб. ст. М., 1966. — С. 135 - 173.

145. Иванов М. Поэтика русской сентиментальной прозы // Русская литература. 1975. -№ 1.-С. 115-121.

146. Иванова Н. Вольное дыхание // Вопросы литературы. 1983. — № 3. - С. 179-214.

147. История адыгейской литературы. В 3-х тт. - Майкоп: Адыг. республ. кн. изд-во.

148. История зарубежной литературы 19 в. / В.Н.Богословский, А.С.Дмитриев, Н.А.Соловьева и др. М.: Высш. школа, 1991. - 637 с.

149. История русского советского романа. Т. 2. - M.-JI.: Наука, 1965. - С.• 165.

150. История советской многонациональной литературы. В 6-ти тт. / Гл. ред. Г.И. Ломидзе. - М.: Наука, 1972 - 1974.

151. Казаков Ю. Не довольно ли? // Литературная газета. 1967. - 27 дек. -С. 6.

152. Камянов В. Не добротой единой // Литературная газета. 1967. - 22 но-яб.-С. 5.

153. Капиев Э. Записные книжки. М.: Советский писатель, 1956. - 417 с.

154. Капиева Н. Скрещение дорог: Очерки о дагестанских писателях. — Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1990. 266 с.

155. Караева А. Историко-революционная тема в литературах Карачаево-Черкесии // Тр. КЧНИИ. 1970. - Вып. 6. - С. 166-177.

156. Караева А. Карачаевская литература // ИСМЛ. В 6-ти тт. - Т. 5. - М.: Наука, 1974.-С. 432-438.

157. Караева А. Очерк истории карачаевской литературы М.: Наука, 1966. -320 с.

158. Кар дин В. Любовь настоящая и выдуманная // Литературная газета. -1955.-7 июля.

159. Каретникова M. Лиризм и лжелиризм // Молодая гвардия. 1962. - № 6. - С. 259-267.

160. Каретникова М. Оставленные мгновенья: Наш современник в лирической прозе // Молодая гвардия. 1964. - № 5. - С. 294-310.

161. Катинов В. Талантливый писатель Адыгеи // Смена. 1951. - № 3. - С. 18.

162. Кашежева Л. Кабардинская советская проза. Нальчик: Кабард.-Балкар. кн. изд-во, 1962. - 241 с.

163. Кашежева Л. Послевоенная кабардинская проза // Очерки истории кабардинской литературы / Под ред. А.Н.Алиевой. Нальчик: Эльбрус, 1968.-С. 152-168.

164. Кашежева Л. Творчество X. Теунова // Очерки истории кабардинской литературы / Под ред. А.Н.Алиевой. Нальчик: Эльбрус, 1968. - С. 244259.

165. Клитко А. О прозе, по преимуществу лирической // Наш современник. -1965. -№ 3. С. 112-114.

166. Книпович В. Знамение времени // Литературная газета. 1961. - 21 сент.

167. Книпович В. Сила правды: Критические заметки. М.: Советский писатель, 1965. -365 с.

168. Ковский В. Литературный процесс 60 70-х гг. - М.: Наука, 1983. - 336 с.

169. Ковский В. Пафос гуманизма: Современная советская литература и духовный мир личности. М.: Знание, 1985. - 127 с.

170. Кожинов В. Статьи о современной литературе. М.: Советская Россия, 1990.-544 с.

171. Кожинов В. Ценности истинные и мнимые // Литературная газета. -1968.-31 янв.-С.5.

172. Колесникова М. Камни на дороге // Наш современник. 1965. - № 2. -С. 110-111.

173. Колобаева JI. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX

174. XX вв. М.: Изд-во МГУ, 1990. - 336 с.

175. Компанеец В. Художественный психологизм в советской литературе (1920-е гг.). Л.: Наука, 1980. - 112 с.

176. Компанеец В. Художественный психологизм как проблема исследования // Русская литература. 1974. - № 1. - С. 46-60.

177. Кондратенко С. О людях родного аула // Адыгейская правда. 1966. -13 марта.

178. Кондратенко С. Посвящается Адыгее // Советская Адыгея. 1994. — 30• дек.

179. Костанов Д. Адыгейская литература 30-х и начала 40-х годов // Вопросы истории адыгейской советской литературы. В 2-х кн. - Кн. 1. - Майкоп: Кн. изд-во, 1979. - С. 58-83.

180. Костанов Д. Некоторые вопросы становления и развития адыгейской советской литературы // Уч. зап. АНИИ. Майкоп: Кн. изд-во, 1964. - Т. З.-С. 5-24.

181. Костанов Д. Рождение адыгейской советской литературы и ее первые шаги (20-е годы) // Вопросы истории адыгейской советской литературы. -В 2-х кн.-Кн. 1.-Майкоп: Кн. изд-во, 1979.-С. 35-57.

182. Кравченко В. Движение лирической прозы, или Уроки одной дискуссии // Вопросы литературы. 1984. - № 5. - С. 31-54.

183. Крячко Л. Листы и корни // Литературная газета. 1967. - 29 нояб. - С. 5.

184. Куваева Г. Первый роман молодого прозаика адыгейской литературы Хазрета Ашинова // Адыгейская филология. Вып. IV. - Ростов-на

185. Дону: Рост.пед.ин-т, 1970. С. 58-67.

186. Кудрова И. Возможности формы // Звезда. 1966. - № 2. - С. 108-216.

187. Кудрова И. Лирическая проза Марины Цветаевой // Звезда. 1982. - № 10.-С. 172-183.ф 185. Кузнецов М. Главная тема. М.: Советский писатель, 1976. - 376 с.

188. Кузнецов Ф. За все в ответе. Нравственные искания в современной прозе. — М.: Советская Россия, 1975. 588 с.

189. Кузьмин А. Повесть как жанр литературы. М.: Знание, 1984. - 111 с.

190. Кулиева Г. Концепция личности эпохи развитого социализма // Вопросы литературы. 1981. - № 10. - С. 239-245.

191. Курский А. «Исповедь» // Волга. 1997. - № 9/10. - С. 220-226.

192. Ланщиков А. «Исповедальная» проза и ее герой // Октябрь. 1968. — № V' 2.-С. 188-206.

193. Латынина Л. Знаки времени: Зам. о литературном процессе, 1970 80-е гг. — М.: Советский писатель, 1987. - 366 с.

194. Лебедева Л. Говорит время // Дружба народов. 1965. - № 2. - С. 243249.

195. Лебединский Ю. День Советской Кабарды // Литературная газета. -1955.-25 июня.

196. Лев Николаевич Толстой: Сб. ст. и материалов / Ред. Д.Д.Благой и др. -М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1951. 711 с.

197. Левин Ф. Обоснована ли тревога? // Литературная газета. 1968. - 17 янв. — С. 6.

198. Лесков Н.С. Собр. соч. В 11-ти тт. М.: Советский писатель , 1956 -1958.i

199. Липин С. О стилевых особенностях лирической прозы // Литература в школе. 1974.-№3.-С. 9-13.

200. Литература Дагестана и жизнь: Сборник / Сост. Абуков К. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1980. - 102 с.

201. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А.Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. 750 с.

202. Литературный энциклопедический словарь / Подгот. Е.И. Бонч-Бруевич и др. М.: Советская энциклопедия, 1987. - 750 с. ф 201. Литературы народов Карачаево-Черкесии: Сб. ст. / Под ред. А.И. Алиевой. - Черкесск: КЧНИИ, 1990. - 233 с.

203. Ловпаче Н. Настоящее сквозь прошлое // Советская Адыгея. 1994. - 6 дек.

204. Мальбахов Э. Творчество Ад. Шогенцукова // Очерки истории кабардинской литературы / Под ред. А.Н.Алиевой. Нальчик: Кабард.-Балкар. кн. изд-во, 1968. - С. 280-291.

205. Мамий Л. Изображение положительного героя в прозе первого послево-V- енного десятилетия // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. —• Майкоп: Кн. изд-во, 1988. С. 69-83.

206. Мамий Р. Вопросы изучения современного адыгейского романа // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. Вып. 1. - Майкоп, 1977. -С. 19-43.

207. Мамий Р. Вровень с веком. Идейно-нравственные ориентиры и художественные искания адыгейской прозы второй половины двадцатого века. Майкоп: Качество, 2001. - 340 с.

208. Мамий Р. История и современность (заметки о современной адыгейской прозе) // Кубань. 1978. -№ 8. - С. 96-104.

209. Мамий Р. На крепких корнях // Доклады Адыгской (Черкесской) меж® дународной академии наук. Т. 2. - Нальчик, 1996. -№ 1. - С. 120-126.

210. Мамий Р. Новые тенденции в развитии адыгейского романа // Советiский многонациональный роман. М., 1985. - С. 162-174.

211. Марголина А. Повести А. Евтыха // Октябрь 1950. - № 7. - С. 169.

212. Машбаш И. Адыгейская советская литература на современном этапе: Доклад на отчетно-выборном собрании писателей Адыгейской автономной области. Майкоп: Кн. изд-во, 1985. - 26 с.

213. Мирошникова С. Сыновний долг Сафера Панеша // Советская Адыгея. -1992.-14 апр.ф 213. Михайлов А. Право на исповедь: Молодой герой в современной прозе. -М.: Молодая гвардия, 1987. 208 с.1. V

214. Муриков Г. Дневник души: Заметки о современной лирико-философской прозе // Литературная Россия. 1972. - 5 нояб. - С. 15.

215. Мусаханова Г.Б., Имамкулиева З.И. Литературы народов Дагестана // ИСМЛ. В 6-ти тг. - Т. 5. - М.: Наука, 1974. - С. 377-398.

216. Мусукаева А. О становлении и развитии кабардинской повести // Дон. -1972.-№8.-С. 163-168.

217. Мусукаева А. Художественный реализм и фольклорная символика в прозе А.Кешокова // Литературная Кабардино-Балкария. 1994. - № 4. -С. 188-196.

218. Налоев 3. Кабардинская литература 30-х годов // Очерки истории кабардинской литературы / Под ред. А.Н.Алиевой. Нальчик: Эльбрус, 1968. -С. 105-124.

219. Налоев 3. Рождение кабардинской сов. литературы и ее первые шаги // Очерки истории кабардинской литературы / Под ред. А.Н.Алиевой. -Нальчик: Эльбрус, 1968. С. 85-93.

220. Неверов А. Молодая проза: время, проблемы, герой. М.: Знание, 1985. -64 с.

221. Нибо А. Волк жив // Советская Адыгея. 1994. - 18 июня.

222. Нинов А. Исследование и характеры // Волга. 1966. — № 6. - С. 158166; №7.-С. 158-169.

223. Новиков В. Поэзия действительности // Знамя. 1966. - Кн. 4. - С. 218228.

224. Новиченко JI. Стиль метод - жизнь // Часть общего дела. - М.: Художественная литература, 1970. 430 с.

225. Обсуждаем проблемы повести: Статьи // Звезда. 1968. - № 5. - С. 190215.

226. Общие закономерности и национальная специфика в литературах европейских социалистических стран: (Проза 60 70-х гг.) / К.Гайслер, П.Карпати, К.В.Ковальди и др. - М.: Изд-во МГУ, 1986. - 269 с.

227. Овчаренко А. Большая литература. Шестидесятые годы. М.: Современник, 1985.-446 с.

228. Орехова JI. О соотношении эпического и лирического в раннем творчестве В.П.Астафьева // Вопросы русской литературы. Вып. 1. - 1983. -С. 16-22.

229. Османова 3. Земля и небо Ахмедхана Абу-Бакара // Абу-Бакар А. Избр. произведения. В 2-х тт. - Т. 1. - М., 1980. - С. 5-13.

230. Очерки истории балкарской литературы / Алиева С.У., Теппев A.M., Толгуров З.Х. и др. Нальчик: Эльбрус, 1981. - 395 с.

231. Павлов О. Сентиментальная проза // Литературная учеба. 1996. - Кн. 4.-С. 106-108.

232. Панеш У. Друг другу навстречу // Адыгейская правда. 1969. - 30 янв. ^ 235. Панеш У. Параллели и пересечения // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. - Вып. 8. - Майкоп, 1991. - 280 с. - С. 3-21.

233. Панеш У. Пшимаф Кошубаев // Вопросы истории адыгейской советской литературы. В 2-х кн. - Кн. 2. - Майкоп, 1979.

234. Панеш У. Типологические связи и формирование художественно- эстетического единства адыгских литератур. Майкоп: Кн. изд-во, 1990.1. А 285 с.

235. Панков А. Вечное и злободневное: Соврем, проза, конфликты, темы, характеры. — М.: Советский писатель, 1981. 368 с.

236. Пархоменко М. Рождение нового эпоса // Вопросы литературы. 1972.-№ 5. С. 3-28.

237. Пашковская Н. Углубление психологического анализа в младописьменной прозе // Вопросы литератур народов СССР. 1978. - Вып. 4. - С. 4859.

238. Пересунько Т. Современная советская повесть // Подъем. 1969. — № 5. -С. 155-163.

239. Попов В. Книга, искажающая жизнь // Адыгейская правда. 1966. - 29 апр.• 243. Проблемы адыгейской литературы и фольклора. Майкоп: Кн. изд-во,1984.-Вып. IV.-168 с.

240. Проблемы психологизма в советской литературе. Л.: Наука, 1970. -394 с.

241. Просвиринова А. Современная лирическая повесть и категория времени // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Филология. - 1974. -№ 4. - С. 51-57.

242. Путинцев В. Герцен писатель. - М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 312 с.

243. Пьяных М. Эпос и лирика воюющей России: А.Твардовский и О.Берггольц // Звезда. 1995. - № 5. - С. 166-174.

244. Развитие традиций в кабардинской и балкарской литературах: Сб. ст. /

245. Под ред. З.М.Налоева и др. Нальчик: КБ НИИ, 1980. - 123 с.

246. Распутин В. Как должно любить свой народ // Советская Адыгея. -1993.-23 июля.

247. Распутин В. Не мог не проститься с Матерой // Литературная газета. -1977.-16 марта,-С. 3.

248. Распутин В. Прощание с Матерой // Повести. М.: Советский писатель, Ф 1990.-284 с.

249. Роговенко В. С жизненных позиций // Адыг. правда. 1976. - 18 июля.

250. Росляков В. Иронии не подвластно // Литературная газета. 1968. - 17 янв. - С. 6.

251. Саватеев В. Человек среди людей: Герой современной прозы // Литературная газета. 1980. - 21 мая. - С. 6.

252. Салов Е. Экология этноса // Литературная Адыгея. 1955. - № 1-3. - С. 148-154.

253. Сахаров В. Под сенью дружных муз: о русских писателях-романтиках. — М.: Художественная литература, 1984. 295 с.

254. Синельников М. Бремя доброты. Бремя ответственности // Вопросы литературы. — 1974. № 4.

255. Синенко В. Обновленный жанр // Урал. 1965. -№ 7. - С. 155-166.• 259. Синенко В. Обращаясь к условности // Урал. — 1964. -№ 1. С. 136-142.

256. Синявский А. Поэзия и проза О.Берггольц // Новый мир. — 1960. — № 5. -С. 225-236.

257. Скорино Л. Приметы жанра // Вопросы литературы. 1965. - № 1. - С. 50-57.

258. Слуцкие М. Лирическая проза: откуда и куда? // Учительская газета. -1968.-12 окт.

259. Смирнова В. Две повести А.Евтыха // Дружба народов. 1950. - № 4. -С. 191.

260. Современная русская советская литература. Ч. 1: Литературный про-^ цесс 50 - 80-х гг. / Под ред. А.Г.Бочарова и Г.А.Белой. - М.: Просвещение, 1987.-256 с.

261. Современная русская советская повесть. Л.: Наука, 1975. - 264 с.

262. Современный советский роман: Философские аспекты / Отв. ред. В.А.Ковалев. Л.: Наука, 1979. - 262 с.

263. Сокуров М. Чувство времени: Заметки о литературе Кабардино-- Балкарии // Дон. 1963. -№ 9. - С. 167-170.

264. Солоухин В. С лирических позиций. М.: Советский писатель, 1965. -187 с.

265. Солоухин В. Со своею посадкой в седле // Кешоков А. Собр. соч. в 4-хтт. Т. 1. - М.: Художественная литература, 1981.- 845 с. - С. 5-22.

266. Султанов К. Преемственность и обновление. М.: Знание, 1985. - 64 с.

267. Султанов К. Пробиваясь к заветному смыслу. // Литературная Россия. 1988.- 15 июля.-С. 9.

268. Султанов К. Этюды о литературах Дагестана. М.: Советский писатель, 1978.-270 с.

269. Султанов К. Эффенди Капиев: Лит. портрет. // Октябрь. 1960. - Кн. 3. v -С. 175-183.• 274. Суровцев Ю. В 70-е и сегодня: Очерки теории и практики современноголитературного процесса. М.: Советский писатель , 1985. - 574 с.

270. Суровцев Ю. Что же такое «ускоренное развитие» национальных литератур. // Вопросы литературы. 1968. - № 4. - С. 32-51.

271. Схаляхо А. Идейно-художественное становление адыгейской литературы. Майкоп: Кн. изд-во, 1988. - 284 с.

272. Темиров У. В семье единой, вольной // Ставрополье. 1971. - № 4. - С. 3-8.

273. Теплов Б. Заметки психолога при чтении художественной литературы // Вопросы психологии.- 1971.-№6.-С. 122-133.

274. Теппеев А. Из истории балкарской повести // Вестн. КБНИИ. Вып. 4. -Нальчик: Кабард.-Балкар. кн. изд-во, 1970. - С. 123-137.л

275. Теракопян Л. Жажда цельности // Новый мир. 1970. - № 8.

276. Тимофеев Л. Основы теории литературы. Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов. Изд. 4-е, испр. - М.: Просвещение, 1971. - 464 с.

277. Тимофеев Л. Советская литература. Метод. Стиль. Поэтика. — М.: Нау- ка, 1964.

278. Тимофеев Л.И., Тураев С. В. Словарь литературоведческих терминов. -М.: Просвещение, 1974. 509 с.

279. Тлепцерше X. И труд души // Советская Адыгея. — 1986. 14 марта.

280. Тлепцерше X. И эпос, и лирика // Кубань. 1987. - № 1. - С. 91-96.

281. Тлепцерше X. К вопросу о зарождении жанра повести в адыгейской литературе // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. Вып. IV. -Майкоп: Кн. изд-во, 1984.-С. 151-168.

282. Тлепцерше X. На пути к зрелости. Адыгейская повесть: традиции и новаторство. -Краснодар: Кн. изд-во, 1991. 175 с.

283. Толстой А. Художественное мышление. М.: Советская Россия, 1969. -128 с.

284. Троицкий В. Художественные открытия русской романтической прозы 20 30-х гг. XIX в. - М.: Наука, 1985. - 279 с.

285. Трушкин В. Поэзия прозы. О творчестве В. Распутина // Ангара. 1968. -№ 1.-С. 61-64.

286. Турбин В. Поживем увидим. Заметки о современной советской прозе. // Молодая гвардия. - 1964. - № 6. - С. 286-298.

287. Тхагазитов 3. Щедрый талант // Кабардино-Балкарская правда. — 1987. -30 апр.

288. Тхагазитов Ю. Время собирать камни?.: Полемические заметки // Эльбрус. 1988. -№ 1. - С. 92-98.

289. Тхагазитов Ю. Духовно-культурные основы кабардинской литературы: Литературовед, ст. / Научн. ред. Н.С. Надъярных. Нальчик: Эльбрус, 1994.-243 с.

290. Тхакушинов А. Общественные процессы и их отражение в адыгейской поэзии. Майкоп: Зихи, 1994. - 200 с.

291. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л.: Прибой, 1929. - 596 с.

292. Уолтер А. Традиция и мечта. М.: Наука, 1970. - 175 с.

293. Урбан А. Философичность художественной прозы // Звезда. 1978. — №9.-С. 209-221.

294. Урусбиева Ф. Самый рабочий жанр: Заметки о современной балкарскойповести // Эльбрус. 1988. -№ 1. - С. 99-104.

295. Урусбиева Ф.А., Холаев А.З. Балкарская литература // История советской многонациональной литературы. В 6-ти тт. - Т. 5. - М.: Наука, 1974.-С. 419-429.

296. Утехин Н. Некоторые закономерности жанра // Русская советская повесть 20 30-х гг. - Л.: Наука, 1976. - С. 66-98.

297. Утехин Н. Основные типы эпической прозы и проблема жанра повести // Русская литература. 1973. - № 4. - С. 86-102.• 303. Утехин Н. Жанры эпической прозы. Л.: Наука, 1982. - 185 с.

298. Утехин Н.П., Павловский А.И. Современная русская советская повесть / Под ред. Н.А.Грозновой, В.А.Ковалева. Л.: Наука, 1975. -327 с.

299. Федин К. // Литературная газета. 1972. - 19 июня.

300. Федотова Л. К вопросу о жанрово-речевой специфике лирической прозы//УЗ Моск. пед. ин-та.-Т. 451. -М.: МПИ, 1971.-С. 157-166.

301. Фольклорно-литературные и языковые связи как фактор развития культур народов Северного Кавказа. Ч. 2. - Черкесск: Изд-во КЧРИПКРО, 1994.-58 с.

302. Фризман Л. Русский романтизм: проблемы, споры, перспективы // Во-^ просы литературы. 1978. - № 11. - С. 256-277.

303. Хайлов А. Три встречи с Евгением Носовым // Север. 1972. - № 3. - С. 112.

304. Хапсироков X. Карачаево-Черкесия и ее литература // Дон. 1972. - №10.-С. 153-159.

305. Хапсироков X. Некоторые вопросы развития адыгских литератур. -Ä Ставрополь, 1964. 142 с.

306. Хапсироков X. Этический идеал народа и духовный мир героев Кешо-кова // Современный литературный процесс. Черкесск, 1988. — С. 91105.

307. Хапсирокова 3. Некоторые вопросы становления малых жанров современной черкесской прозы // Тр. КЧНИИ. 1970. - Вып. 6. - С. 140-165.

308. Харчев В.В. Жанры современной романтической прозы // Уч. зап. (Горьк. пед. ин-т). Вып. 69. - 1967. - С. 56-57

309. Хачемизов Б. Они перешли бурную реку // Адыг. правда. 1967. — 21 февр.

310. Хинт А. Главная тема // Литературная газета. 1956. - 7 июля.

311. Хмельницкая Т. В глубь характера: О психологизме в современной советской прозе. Л.: Советский писатель, 1988. - 253 с.

312. Храпченко М. Художественное творчество, действительность, человек.- Изд. 2-е. М.: Советский писатель, 1978. - 366 с.

313. Хузе О. В глубины жизни // Литературная газета. — 1968. 31 янв. - С. 5.

314. Хунагова С. Мысли о вечном: К 75-летию А. Евтыха // Вестник. 1990.- 20 сент.

315. Чамоков Т. В ритме эпохи. Нальчик: Эльбрус, 1986. - 184 с.

316. Чамоков Т. В созвездии сияющего братства. -М.: Современник, 1976. -255 с.

317. Чамоков Т. Вера в человека // Адыгейская правда. 1984. — 1 июня.

318. Чамоков Т. Вид с перевала // Адыгейская правда. 1969. — 27 дек.

319. Чамоков Т. Возвращение к истокам // Советская Адыгея. 1994. - 22 марта.

320. Чамоков Т. Повесть о студентах // Адыгейская правда. 1969. - 29 дек.

321. Чамоков Т. Проблемы развития адыгейской прозы // Дон. 1972. - № 6. -С. 163-169.

322. Чамоков Т. Семь дождливых дней // Адыгейская правда. 1975. - 14 марта.

323. Чамоков Т. Слово верное, задушевное. // Дон. 1977. - № 9. - С. 166168.

324. Чего ждать от лирической прозы // Литературная газета. 1964. - № 134.

325. Человек на земле // Литературная газета. 1968. - 3 апр. — С. 7.

326. Чернухина И. Форма изложения в художественной прозе // Научн. докл. высш. школы. Филол. науки. 1983. - № 1. - С. 60-67.

327. Чернышевский Н. Полн. собр. соч. в 15-ти т. Т. 2. - М.: Гослитиздат, 1949.

328. Шаззо К. Адыгейская советская литература на современном этапе (1957 1978 гг.) // Вопросы истории адыгейской советской литературы. - В 2-х кн. - Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1979. - 176 с.

329. Шаззо К. Аштрам орешек-то крепкий.// Адыгейская правда. - 1968. -24 июля.

330. Шаззо К. Боль других // Адыгейская правда. 1985. - 26 дек.

331. Шаззо К. В контексте новой действительности // Советский Дагестан. -1989. -№3.-С. 66-69.

332. Шаззо К. Заметки об адыгейской прозе // Дон. 1974. - № 3. - С. 159165.

333. Шаззо К. Зрелость таланта // Адыгейская правда. 1986. - 14 февр.

334. Шаззо К. Испытание воли // Литературная Россия. 1975. - 19 сент. - С. 10.

335. Шаззо К. Неисчерпаемая тема // Адыгейская правда. 1975. - 7 мая

336. Шаззо К. Новые рубежи // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. Майкоп: Кн. изд-во, 1988. - С. 3-25.

337. Шаззо К. Роман и исповедь героя // Дон. 1974. -№ 3. - С. 157-164.

338. Шаззо К. Современная адыгейская новелла // Сборник статей по адыгейской литературе и фольклору. Майкоп: Кн. изд-во, 1975. - С. 53-58.

339. Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. Тбилиси: Мецниереба, 1978. — 90 с.

340. Шибинская Е. Принести флажок добра // Советская Кубань. 1986. - 25 июля.

341. Шибинская Е. Сквозь шипы аштрама // Адыгейская правда. 1970. - 2 июня.

342. Шибинская Е. Хазрет Ашинов // УЗ АНИИ. Т. 6. - Майкоп: Кн. изд-во, 1968.-С. 152-172.

343. Шик Э. Психологизм современной советской прозы // Научн. докл. высш. школы. Филол. науки. — 1977. -№ 5. С. 69-78.

344. Шишкина А. Жизнь, лирическая исповедь и вопросы мастерства // Нева. 1964.-№ 2.-С. 181-188.

345. Шкловский В.Б. О теории прозы. М.: Советский писатель, 1983. - 383 с.

346. Щеглова Г. Утверждение психологизма в советской литературе // Уч. зап. (Каршин. пед. ин-т). Вып. 14.- 1964. - С. 81 -94.

347. Щукин С. Из воспоминаний о Чехове // Русская мысль. — 1911. -№ 10.

348. Эдель Эр. Танец мудрости // Литературная Россия. 1971. - 26 февр. -С. 19.

349. Эйхенбаум Б. О прозе. О поэзии: Сб. ст. Л.: Художественная литература, 1986.-453 с.

350. Эльберд М. Большая надежда и большое разочарование // Кабард.-Балкар. правда. 1966. - 5 июня.

351. Эльсберг Я. О стилевых исканиях в современной русской прозе // Актуальные проблемы социалистического реализма: Сб.ст. — М: Советский писатель, 1969. 522 с.

352. Эльяшевич А. Горизонтали и вертикали: Современная проза от семидесятых к восьмидесятым. - Л.: Советский писатель, 1984. - 367 с.

353. Эльяшевич Арк. Герои истинные и мнимые. М.-Л.: Советский писатель, 1963.-402 с.

354. Эльяшевич Арк. И роман, и повесть, и рассказ // Литературное обозрение.-1981.-№ 4.-С. 15-19.

355. Эльяшевич Арк. О лирической прозе // Октябрь. 1960. - Кн. И. - С. 204-210.

356. Эльяшевич Арк. О лирическом начале в прозе // Звезда. 1961. - № 8. -С. 189-202.

357. Юнусова К. Не бывает чужой боли // Литературная Россия. 1985. — 30 авг. - С. 11.

358. ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА на адыгейском языке

359. Бырсыр Б., Даур Хь., Шъаукъо А. Адыгабзэм итхэнхэбзэ игущы1алъ. — Мыекъуапэ: Адыгэ республикэм итхылъ тедзапГ, 1994. 208 н. = Берси-ров Б. и др. Орфографический словарь адыгейского языка. - Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1994. - 208 с.

360. Къуныжъ М. Тхак1ом къыгъэзэжьыгъ // Еутых А. Сшынахьыжъ. Мы-екъуапэ: Адыгэ тхылъ тедзап1, 1992. - 200 н. = Кунижев М. Писатель вернулся // Евтых А. Мой старший брат. - Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1992.-200 с.

361. Кушъу А. Щыфым илъэуж л1ыжъмэ яшъэф // Соц. Адыгей. - 1990. -15 ноября = Кушу С. След человека - тайна стариков // Соц. Адыгея. -1990.-15 ноября

362. Мамый Р. Адыгэ романым игъогу. Мыекъуапэ: тхылъ тедзап1, 1977. -176 н. = Мамий Р. Путь адыгского романа. — Майкоп: кн. изд-во, 1977. -176 с.

363. Тхьаркъуахъо Ю. Адыгэ-урыс гущы1алъ. Мыекъуапэ: Адыгэ тхылъ тедзап1, 1991. - 304 н. = Тхаркахо Ю. Адыгейско-русский словарь. -Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1991. - 304 с.

364. Хьат1энэ А., КЬращэ 3. Адыгабзэм изэхэф гущы1алъ. Мыекъуапэ: Адыгэ тхылъ тедзап1, 1960. - 696 н. = Хатанов А., Керашева 3. Толковый словарь адыгейского языка. - Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1960. - 696 с.

365. Хьакъун С. Упч1абэ къыгъэтэджыгъ // Соц. Адыгей. 1969. - 9 дек. = Хакунова С. Она подняла много вопросов // Соц. Адыгея. - 1969. - 9 дек.

366. Хъуажъ Н. Еутых Аскэр и "Сшынахыжъ" ехьылЬгъэ гупшысэхэр = Хуажева Н. Мысли о повести Аскера Евтыха "Мой старший брат"// Молодые исследователи Адыгеи. Вып. I. - Майкоп: Упр. науки и аспирантуры АТУ, 1994.-С. 103-112.

367. Цуамыкъу Т. Щыфыгум ек1урэ лъагъу // Соц. Адыгей. — 1985. 8 янв. = Чамоков Т. // Соц. Адыгея. - 1985. - 8 янв.

368. Шъхьэлэхъо А. Адыгэ лирическэ прозэр = Схаляхо А. Адыгская лирическая проза // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. Майкоп, 1979.-Вып. II.-С. 134-161

369. ЩэшЬ К. ГъотыгъоиЛоп насып лъэгъор // Соц. Адыгей. 1984. - 16 февр. = Шаззо К. // Соц. Адыгея. - 1984. - 16 февр.

370. ДИССЕРТАЦИИ И АВТОРЕФЕРАТЫ ДИССЕРТАЦИЙ

371. Ахмедов С. Формирование и развитие дагестанской советской прозы / Автореф. дис.докт. фил. наук. Баку, 1990. - 45 с.

372. Бадахова Р. Творчество М. Батчаева в контексте нравственных исканий северокавказских литератур 60 80-х годов / Автореф. дис. . канд. фи-лол. наук. - Карачаевск, 1999.

373. Бакова 3. Художественное мировидение адыгов и его роль в формировании творческой индивидуальности Алима Кешокова / Автореф. дис. . канд. филол. наук. Нальчик, 1994. - 22 с.

374. Биттирова Т. Духовно-культурные основы карачаево-балкарской литературы / Автореф. дис.докт. фил. наук. Махачкала, 1999. - 46 с.

375. Вагидов А. Развитие даргинской литературы в контексте общесоюзногомногонац. лит. процесса / Автореф. дис.докт. фил. наук. М., 1988.-42 с.

376. Галястанова Э. Художественное решение проблемы национального характера в балкарском романе (1960 1990 годы) / Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Нальчик, 2000.

377. Демченко С. Эволюция художественно-эстетического исследования жизни в адыгской философской лирике / Дис. канд. филол. наук. -Майкоп, 1988.

378. Ефремова О. Типологические особенности жанра рассказа в отечественной литературе послевоенного десятилетия (1945 1955 гг.) / Дис. канд. филол. наук. - Майкоп, 2003.

379. Забора Н. Художественная концепция человека и природы в современной северокавказской повести / Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Нальчик, 1998.-23 с.

380. Зарникова Н.Б. Лирическая проза А.И.Левитова и И.А. Бунина / Дис. канд. филол. наук. Елец, 2003.

381. Инаркаева С. Эволюция жанров «малой прозы» в современной чеченской литературе / Автореф. дис.канд. филол. наук. Майкоп, 1999.- 18 с.

382. Кондрашова И. Идея художественного синтеза и роль фольклора в концепции личности в прозе русской литературы конца XIX начала XX в. / Автореф. дис. . канд филол. наук. - Майкоп, 2004. - 27 с.

383. Малышева 3. Художественное осмысление нравственно-философских проблем в лирике Исхака Машбаша / Автореф. дис.канд. филол. наук. Майкоп, 1999. - 22 с.

384. Мамбетова М. Северокавказская лирическая проза (поэтика и проблематика) / Дис. канд. филол. наук. Нальчик, 2003.

385. Меграбян Л. Художественная концепция Кавказа в русской литературеи творчестве адыгских писателей-просветителей / Автореф. дис.канд. филол. наук. Майкоп, 1999. - 20 с.

386. Нехай Т. Художественные и жанрово-стилевые поиски в прозе Х.Ашинова 60-х гг. / Дис. . канд. филол. наук. Майкоп, 2000.

387. Остапцева В.Н. Лиризм прозы 30-х гг. XIX в. / Дис. канд. филол. наук. -М., 2003.

388. Павлов Ю.М. Художественная концепция личности в русской и русскоязычной литературе XX века / Автореф. дис. докт. филол. наук. — Краснодар, 2004 46 с.

389. Приймакова Н. Жанрово-стилевое богатство адыгского романа об историческом прошлом / Дис. . канд. филол. наук. Майкоп, 2003. - 163 с.

390. Ракова И.В. Речевые черты жанра литературной исповеди второй половины XIX в. / Автореф. дис. канд. филол. наук. Спб., 2003. - 24 с.

391. Ханинова P.M. Своеобразие психологизма в рассказах В.Иванова (1920- 1930-е гг.) / Дис. канд. филол. наук. Ставрополь, 2004.

392. Тхагазитов Ю. Духовно-культурные основы кабардинской литературы / Автореф. дис. . докт. филол. наук. -М., 1994. 53 с.

393. Тхакушинов А. Социокультурная среда и отражение социальных процессов в художественной литературе / Автореф. дис.докт. социол.наук. Москва, 1995. - 54 с.

394. Юлдашева В. Концепция нравственного выбора в художественном ми-ровидении Чингиза Айтматова и ее влияние на северокавказскую прозу 60 80-х гг. / Дис. канд. филол. наук. - Майкоп, 2002.