автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Художественное своеобразие прозы Наримана Самурова и Марлена Каиди

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественное своеобразие прозы Наримана Самурова и Марлена Каиди"

Диссертационный совет Д 002.128.01 при Институте Я ЛИ им. Г. Цадасы ДНЦ РАН

На правах рукописи

Мугутдинов Арсен Мужаевич

Художественное своеобразие прозы Наримана Самурова и Марлена Каиди

Специальность 10.01.02 - литература народов Российской Федерации: лезгинская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Махачкала 2005

Работа выполнена в отделе литературы Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра Российской академии наук

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Кельбеханов Рагимхан Мурадович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Мазанаев Шабан Абдулкадырович, кандидат филологических наук Багомедов Рашид Расулович

Ведущая организация:

Дагестанский научно-исследовательский институт педагогики им. A.A. Тахо-Годи

Защита состоится «21» июня 2005 г. в 16 часов на заседании диссертационного совета Д 002.128.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра Российской академии наук (367025, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 45; т/ф (8722) 675903).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Дагестанского научного центра Российской академии наук (ул. М. Гаджиева, 45).

Автореферат разослан «17» мая 2005 г.

Ученый секретарь Р

диссертационного совета, \ кандидат филологических наук

А .М. Абдурахманов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. В век научно-технического прогресса, широкого развития средств массовой информации, компьютеризации, «открытости» многонационального российского общества роль языка межнационального общения трудно переоценить. Дагестан, населенный разноязычными народами, не составляет исключения. Более того, здесь, как, наверное, нигде в России, ощущается вклад русского языка в дело взаимосближения наций, приобщения их к мировой культуре.

Диссертационное исследование посвящено изучению художественного своеобразия прозы Н. Самурова и М. Каиди - представителей дагестанской русскоязычной литературы. На примерах творчества названных авторов исследуется проблема поисков новых форм художественного изображения действительности и человека в дагестанской русскоязычной прозе.

Повести и рассказы писателей, рассмотренные в плане определения их художественного своеобразия, делают наглядными творческие обретения дагестанской русскоязычной прозы.

Анализ произведений в контексте названной темы предполагает изучение композиционных особенностей, пейзажа, активно участвующего в раскрытии характеров и внутреннего мира героев, их портретных характеристик, а также изобразительно-выразительных средств. Наблюдения над особенностями художественного видения Н.Самурова и М.Каиди позволяют выстроить свойственную этим писателям мировоззренческую концепцию, с помощью которой осмысливаются те или иные стороны человеческого бьггия и человеческой природы.

Объектом исследования послужило творчество дагестанских писателей: Наримана Самурова (повести «Звёздный день», «Ахтынская крепость», рассказы) и Марлена Каиди (повести «След Шанияра», «Табор», рассказы).

Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является изучение художественного своеобразия прозы Н. Самурова и М. Каиди.

Основные задачи, решаемые автором, следующие: 1) изучить стилистику и поэтику их произведений, определивших типологиче-

ские особенности творчества; 2) раскрыть п »йб^АВ^цдоймтсяжяы-

СИМИОТЕКА [

ной интерпретации исторической действительности в прозе Н.Самурова и М. Каиди; 3) обозначить доминирующие мотивы, способы их реализации в произведениях писателей; 4) показать преемственность идей и средств поэтики в контексте литератур народов России.

Научная новизна исследования в том, что художественное своеобразие прозы Н.Самурова и М.Каиди изучается впервые, причём вводится в научный оборот целый пласт произведений названных авторов.

Степень разработанности темы. Проблемы дагестанской русскоязычной литературы рассмотрены в работах Ш.А.Мазанаева, однако творчество Н.Самурова и М.Каиди не становилось объектом специального монографического исследования, а единичные публикации не отражают художественного своеобразия их прозы.

Методологическая основа работы. Основные методы исследования - культурно-исторический, сравнительно-типологический, а также аналитический, ориентированный на исследование внутренней организации художественного произведения.

Научной базой диссертации послужили труды М.М. Бахтина, Л.Я. Гинзбург, В.Б. Шкловского и других теоретиков литературы, а также дагестанских литературоведов: А.Ю. Абдуллатипова, К.Х. Акимова, С.Х. Ахмедова, Ф.И. Вагабовой, A.M. Вагидова, Г.Г. Гашарова, Ш.А. Мазанаева и других.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется тем, что оно представляет собой существенный вклад в изучение вопроса о творчестве Н. Самурова и М. Каиди, а также их роли и месте в дагестанской прозе.

Содержащиеся в диссертационной работе наблюдения и выводы могут быть использованы при изучении литератур народов Дагестана, а также при разработке учебных пособий и спецкурсов для школ и вузов республики.

Положения, выносимые на защиту:

- творчество Н.Самурова и М.Каиди представляет собой знаменательное явление в истории дагестанской русскоязычной прозы. Уровнем художественного изображения поставленных проблем созданное Н.Самуровым и М.Каиди заслуживает исследовательского рнймацад; То«

4 '

-.» V- t

- основные понятия и категории в творческой лаборатории Н. Самурова и М. Каиди отличаются ярко выраженной нравственно-философской направленностью: человек и общество, природа и общество, суть человека, его поиски своего места в мире, смысла жизни;

- взаимодействие двух культур, языков и идейно-эстетических традиций вывело Н. Самурова и М. Каиди на качественно новые рубежи создания образов с духовно-эстетическими и нравственными ценностями, богатым внутренним миром, что и определило высокую художественность их произведений.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась в отделе литературы Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы ДНЦ РАН. Основные её положения отражены в статьях, тезисах, опубликованных в научных сборниках.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Основное содержание работы изложено во введении, двух главах и заключении.

Во введении обосновывается выбор темы исследования, ее актуальность, оценена степень изученности проблемы, сформулированы цели и задачи диссертации, научная новизна и теоретическая значимость.

В первой главе диссертации - «Идейно-художественное своеобразие творчества Н.Самурова» - глубоко и всесторонне исследуется проблема творческой индивидуальности, изучаются взаимосвязи художника с развитием многонациональной литературы, с теми или иными тенденциями в общелитературном процессе. Объектом анализа служат повести «Звездный день», «Ахтынская крепость», а также рассказы, наиболее полно освещающие как недавнее прошлое Дагестана, так и страницы далекой истории.

§1.Повесть «Звёздный день»

Исследование повести «Звездный день» (1976) позволяет придти к выводу, что ее содержание, в известной мере, традицион-

но и сводится прежде всего к тому, что движение эпохи, её конфликтная суть рассмотрены через женские судьбы, наиболее отчетливо выражающие смысл ломки старых и зарождения новых отношений.

Уже в самом названии повести заложена некая проблем-ность, даже антитетичность, сопровождающая читателя до заключительных строк произведения. В этом соединении «вещей несовместных» - дня и ночи - яркое отражение перипетий жизни, «тогда» и «сейчас», прошлого и настоящего.

Н. Самуров исследует судьбы двух женщин из разных эпох. Тема раскрывается в историческом движении от подавленности, робости, одиночества, бесправия женщины в прошлом к осознанию ею своего достоинства как человека и представителя общества. На основе образов Зайнаб и Хабибат автор сумел передать особенности столкновения двух миров - старого и нового. Хабибат - представитель уходящей эпохи сильных личностей, героев, когда незыблемыми казались вековые традиции, именно тогда такие женщины вызывали восхищение, всеобщее уважение. Новая эпоха по-иному рассматривает кодекс чести, здесь новые идеалы и кумиры. Противостояние своего, близкого, родного мира - миру новых ценностей завершается трагически. Хабибат умирает, платя смертью за свое несоответствие этому миру. Смерть здесь, видимо, утверждает последнее слово за новым миром, молодым поколением.

Образ молодого строителя Уздана - творческая удача Н. Са-мурова. Писатель показывает его в делах, во взаимоотношениях с коллективом, в решении сложных повседневных колхозных дел. Судьбою Уздана автор даёт ответ на извечный философский вопрос о месте человека в жизни, утверждает подлинным героем времени человека, для которого труд стал творческим процессом, духовно возвышающим и обогащающим его.

Большая роль в понимании характеров героев отводится в повести бытовым зарисовкам и описаниям обычаев. Они становятся органическим элементом повествования, позволяющим раскрыть и характеры персонажей и в целом своеобразие народного уклада жизни и психологии. Так, Н. Самуров воспроизводит все элементы обряда встречи весны, служащего новому строю.

Проблема этнографизма, или «местного колорита», достигается особой манерой бытописательства. Этнографизмы воспроиз-

водят жизнь людей: это элементы национального наряда: чёрная бурка, тёплые гамаши; национальные блюда: лаваш, шурпа, брынза, айран; домашняя утварь: латунный таз, медный кувшин и т.д.

В произведении большую роль играют образные сравнения, которые отражают национально-специфические представления и ассоциации и поддерживают доминирующую стилевую линию повествования: «разъяренной кошкой набросилась» (30)', «Ты кто? Собака, привязанная к платку» (30), «Эй, вы, курочки-петушки! Взбесились без мужей» (30). Повесть изобилует наиболее частыми в разговорной речи поговорками: «Когда ноги крепкие, то и голова не качается на плечах» (15), «Горе - не горе, а в праздники надо быть вместе со всеми» (8), «Здоровье и благополучие семьи из коровьего вымени капает» (13).

Н. Самуров отдает предпочтение достаточно подробному описанию жизни лезгинского народа. Писатель тонко чувствовал наличие в селе острых нравственных и психологических противоречий. При соединении разбросанных по всему тексту отдельных штрихов, раскрывающих характер и особенности менталитета, мы имеем психологический портрет народа, в котором глубоко засели старые обычаи, нормы морали.

Заметное место в повести отводится пейзажу, часто выступающему с психологической функцией. Пейзаж служит средством создания особой атмосферы, настраивающей читателя на определённую эмоциональную волну. Символична и звезда, появившаяся днём. «Небо было безоблачным, темно-синим, звезда то появлялась, то исчезала, будто неслась по волнам безбрежного океана.... Говорят, кто видел её, будут счастливы» (67). Именно эта звезда сблизила Зайнаб и Уздана, соединила их души, «будто невидимая волшебная птица простёрла над ними лёгкие, тёплые крылья» (67). На примере этих пейзажных зарисовок автор подводит к пониманию того, что в процессе сближения с природой меняется сам человек, становится чище, мудрее, мужественнее, что природа - это нечто независимое, живущее по своим мудрым законам. В них наиболее ёмко и глубоко отразилась первозданная близость человека к природе, взаимообусловленность их существования.

1 Самуров Н. Г. Звездный день: Повесть и рассказы,- Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1983. Далее ссылки на это издание.

Художественное своеобразие прозы Н.Самурова в значительной степени обусловлено живой фольклорной традицией. В структуру повести «Звездный день» вплетаются мотивы горского фольклора - пословицы, поговорки и строки народных песен. Следует отметить, что традиционные фольклорные формы теряют свою специфику в контексте индивидуального творчества, наполняются новым идейно-художественным смыслом, выражая духовный мир героев.

§2. Повесть «Ахтынская крепость»

В художественно-документальной повести Н. Самурова «Ахтынская крепость» (2002) воссоздаётся одна из малоизвестных страниц истории Дагестана - осада Ахтынской крепости во время восстания горцев против царизма под предводительством имама Шамиля. Широкая панорама события разворачивается через психологию и поступки реальных исторических лиц: царя Николая I, коменданта Ахтынской крепости Ф.Ф. Рота, поэта, ученого, философа Мирзаали аль-Ахты и др. В повести контраст становится основным художественным принципом видения действительности и её изображения: автор сталкивает два лагеря, два разных мира различного государственно-социального устройства: мир имамата во главе с имамом Шамилём и мир царизма с Николаем I.

Борьба двух миров служит постижению человеческих характеров, проникновению в их психологию. Целый же ряд образов: ученого Мирзаали, юного Ади, прапорщика Алисултана и других горцев, а также русских солдат и офицеров - это как бы дальнейшее развитие этих двух миров, в которых мы видим максимальное воплощение контрастного восприятия действительности. В этом принципе контраста переданы и образы героев повести - Шамиля, Мирзаали и Николая I.

Сны, образующие сюжетные центры, играют особую идейно-художественную роль в повествовании. В повести задействованы три центра: сон Шамиля, сон Мирзаали и, наконец, сон Нины Рот, дочери коменданта Ахтынской крепости; четвёртый - сон Николая - не описывается, а потому и не расшифровывается. В снах в сгущённом, спрессованном виде, в обобщённой форме даны результаты раздумий художника над тревожными вопросами жизни и

бытия, попытка выйти за пределы рационального, закреплённого опытом познания мира, постижение возможности исследования человеческого сознания и подсознания.

Проникая в самые потаённые уголки человеческой души, писатель искусно использует сновидения как способ раскрытия реального мира. В этом плане весьма характерен сон Шамиля, отличающийся необыкновенной выпуклостью, яркостью и чрезвычайным сходством с действительностью. По содержанию сна, его ожидают препятствия, невозможность добиться желаемого и плачевный исход - он будет побит, и многие из поддержавших его окажутся погибшими. Кровь во сне намекает на кровь реальную в грядущих событиях. Это сон-предупреждение. За всем этим уже отчётливо видится не только самонаказание человека с обострённой совестью, но и постижение объективных причин, приведших его в столь тревожное состояние. Вместе с тем этот сон не только служит продолжением изображаемой художником яви, но самостоятельно и по-своему развивает основную идею повести.

Символом пространственной глубины, обусловленной проникновением в диалектику времени, обладающего не только прошлым и настоящим, но и перспективой будущею, является сон Мирзаали. Возможно, Мирзаали - единственный в повести, кто по-настоящему понимает всю сложность происходящих событий, никого не оправдывая и не осуждая.

Сон Мирзаали по значимости, глубине, прочувствованности является, по-видимому, глобальным по обращённости к мирозданию, к слову Божьему. Из этой семантики сна-«воды», «звёздного неба», «тайны» вырастает «бездна», из игры волн которой складываются картины будущего.

В случае с Шамилём кризисный сон, носящий характер видений, откровений, пророчеств и испытаний, на наш взгляд, символизирует идею борьбы и социальной миссии. Сон Мирзаали, тоже по существу кризисный, являет собой идею борьбы и нравственной миссии, результаты которой, возможно, и менее заметны, но не менее значимы по своей «включённости» в мир человеческих отношений и ценностей. Как видим, язык сновидений Мирзаали и Шамиля различается по кризисному состоянию сна-прозрения (у Мирзаали) и сна-мучения (у Шамиля). Однако семантика сна выявляет их безусловное типологическое сходство, которое, в свою очередь,

объясняет близость героев, находящихся в неустанном поиске смысла жизни, реальной деятельности.

Сон Нины Рот, как один из «сно-значимых» текстов, также получил статус «текста в тексте», выразительность, завершенность притчи, воплощающей философию автора-художника.

Образ Нины, впервые представленный в Смольном институте, получающий в дальнейшем всё более чёткие индивидуальные очертания, складывается во множестве эпизодов, постепенно обретая многогранную психологическую характеристику. Она являет собой необыкновенно цельную натуру, исполненную чарующего внутреннего обаяния. Сон её, отражающий напряжённый поиск смысла бытия, жажду добра, красоты и любви, включающий в себя значение чистоты, вечности, бессмертия и неизменности, неслучайно расшифровывается «знатоком человеческих душ», философом, толкователем снов Мирзаали: «Твой сон, Нина, предсказывает войну, горе и страдания. Но затем ... возле тебя, Нина, объявится тот, кому ты предназначена в жёны свыше, и он должен спасти тебя» (53).'

В системе образов повести особую значимость приобретают две ключевые фигуры - Шамиль и Мирзаали, отражающие две кардинально противоположные идеологические установки, концепции будущего Дагестана и перспектив его отношений с Россией.

Мирзаали демонстрирует взгляд просветителя, учёного, связывающего прогресс с Россией. Концепция же Шамиля - это взгляд религиозного деятеля, для которого судьба Дагестана, будущее имамата видится вне России, в тесном контакте с её южными соседями.

В художественном преображении жизненного материала о Шамиле Н.Самуров был верен фактам, ни в коей мере не умаляя решительности, собранности, силы характера имама, раскрывая значение его деятельности, веру в победу, готовность отдать все свои силы и опыт для достижения поставленной цели. Самуров чувствует, что современная литература нуждается не в идеальном герое, а в художественно-познавательной устремлённости, в иссле-

1 Самуров Н.Г. Ахтынская крепость: Художественно-документальная повесть.- Махачкала: ГУП «Даг. Кн. изд-во», 2002. Далее ссылки на это издание.

довательском начале, в реализме художественного исследования человека и действительности, в их сложности и противоречивости. Он пытается дать ответ на вопросы: Шамиль - сильная личность, способная сплотить вокруг себя многие народы, или человек, преследующий свои личные интересы?

Надо отметить, что, определяя роль и значение национально-освободительного движения, автор осторожен в комментариях и оценках. Он обозначает вопросы, предполагаемые ответы, но не категоричен в своих ремарках.

Мирзаали - притягательная личность, несущая в себе высокий свет и мощный импульс духовности, - не мог не привлечь много достойных людей - учеников и последователей. Его отличал дар ясного слова, проникающего в душу слушающего; речь выразительна, лаконична, каждая фраза приобретает форму законченного афоризма. Здесь он открывается человеком удивительно цельным и гармоничным, многосторонне одарённым, открытым для восприятия всего нового и передового. А главное - совестливым и благородным в своих помыслах. Он не мог, имея достаток, жить в своё удовольствие в то время, когда рядом текла жизнь, полная лишений и невзгод. Именно совестливость и высокая нравственность подвигли его на жизнь, полную лишений и риска.

Особую роль в повествовании играет Ади, молодой лезгин, образ которого больше показан через поступки, чем посредством авторской характеристики. Писатель передаёт внутреннюю сложность его переживаний, в основном дающихся через диалоги.

Возможно, образ Ади остался бы только эпизодическим, если бы не его любовь к Нине Рот. Его поступки приобретают особый смысл и становятся понятными читателю в контексте чувств, испытываемых героем к Нине.

Отношение Ади к Нине даёт возможность глубже проникнуть в мир его души. Показательно, что Нина, догадываясь о тех чувствах, которые испытывает к ней юноша, подтверждение этому получает слишком поздно, уже после гибели Ади. И платок, бережно хранимый героем у сердца, для Нины означает то же, что платок, записка, забытая программа художественной выставки для княгини Веры Николаевны из повести А.И. Куприна «Гранатовый браслет» - свидетельство любви без надежд, сладких, печальных, трогательных воспоминаний, глубины чувств, невысказанных признаний,

невыговоренных слов. Сближает эти две повести «очистительная стихия переживаний». Торжество духовной силы и власти чувства, проявляющееся в стихии музыки в повести «Гранатовый браслет», выражается в стихии природы в «Лхтынской крепости». Драматическая струя повести Н.Самурова обусловлена этой недосказанностью, незавершённостью отношений между молодыми людьми, глубоким сожалением Нины о невозможности выразить слова искренней признательности, а возможно и любви к человеку, так многим для неё пожертвовавшим. «И любовь стала первоисточником мира и его властелином, но все пути её покрыты цветами и кровью, цветами и кровью» (К. Гамсун). «Цветы и кровь» в повести «Ах-тынская крепость» сплелись в одном, заключительном эпизоде прощания, когда «знак» любви (платок) одновременно сообщал о «затаённой» любви и в то же время, пробитый пулей, окроплённый кровью, говорил о смерти.

Алисултан - избранник Нины - очень земной. Мирские дела его интересуют прежде всего. Он не выступает как патриот, как герой, живущий заботой о родине. Любовь Нины должна была быть наградой за добрые деяния, героизм, мужество. Однако по ходу повествования выясняется, что Алисултан её любви не заслуживает. И любовь Нины становится «не заслуженной» страданиями, расставаниями, а полученной в дар.

Писатель поднимает проблему войны и мира, причем рассуждают о войне простые горцы и русские солдаты, па плечи которых ложатся все ужасы трагедии. Красной нитью через всю повесть проходит мысль, что простому горцу и русскому солдату не нужна война. Выявляются и новые аспекты правды о Кавказской войне: здесь и пафос героического сопротивления и самопожертвования, и незаметный, будничный трагизм и героизм, и анализ психологии.

Многочисленностью и многообразием действующих лиц обусловлено лексическое и фразеологическое богатство произведения. В текст вкраплены слова местного (лезгинского) социально-бытового обихода («чауш», «захматчи», «шаламар» и т.д.). Автор также прибегает к искажённым формам русского литературного языка для передачи инонациональных и простонародных речевых особенностей: «не нада хади», «мнуга ружа», «харуш» и т.д. Мастерски воспроизводятся образная лексика, фразеология, синтаксис народного просторечия: «убивай делает», «дружба делать», «кала

пропал будет», «яйлах охранять свой» и т.д. В тексте часто встречаются народные поговорки и пословицы: «Сирота - дерево без корней» (117), «Ты сам виноват во всём, что происходит с тобой в жизни!» (армянская поговорка, 168), «Бедный любит родину, а богатый - деньги» (127), «Геройство - дело бедных» (127), «Сто бед -один ответ» (107).

Много примеров мастерства, с которым Самуров даёт речевую характеристику персонажей, акцентирует смысловое содержание реплик и диалогов, фиксируя манеру произношения горцев, отмечая голос, выражение лица.

При несомненных достоинствах повести Самурова следует отметить ряд недостатков, которые, впрочем, на взгляд автора могут иметь своё логическое обоснование. Так, как представляется, образ поэта-философа Мирзаали всё же не получил в повести достаточно глубокого осмысления, не раскрыта его роль при осаде Ах-тынской крепости, не показано его пребывание в плену у Шамиля как время наиболее значимых идеологических столкновений, период создания целого цикла произведений в жанре «шаква» (жалоб).

Конец повести оставляет ощущение незавершённости, недосказанности, отсутствия логического (ожидаемого) конца. Финал повести мог приобрести другой, более широкий радиус осмысления, благодаря смещению акцентов: не гибель Ади и отъезд Нины из Ахтов, а судьба народа, проживающего на этой многострадальной земле, его перспективы (ведь до конца войны остаётся ещё 11 лет!).

Именно философу, ученому Мирзаали можно было доверить завершение повести, позволив от частного эпизода осады перейти к глубокому философскому осмыслению событий Кавказской войны и в целом судьбы народа. Дело философа - в просветлении умов, в создании нового мировоззрения, в возрождении народа, нации. Однако нравственная миссия учёного, философа выглядит незавершённой в контексте произведения.

Таким образом, художественная реализация принципа историзма выразилась в повести «Ахтынская крепость», во-первых, в умелом соотношении документализма и творческого вымысла, которые приумножили обобщающую силу произведения, его идейно-художественную емкость; во-вторых, в углубленном психологизме. Появление такого произведения было вызвано необходимостью

осмысления исторического прошлого народа с позиций сегодняшнего дня. Историзм мышления дал возможность автору осветить многообразие проблем бытия в философском, идеологическом и нравственном аспектах, понять смысл исторического развития народа.

§ 3. Рассказы

Названия произведений Н. Самурова выражают хронологическую парадигму, устремлённую в прошлое (повести «Ахтынская крепость», «Звёздный день», рассказы «Той весны не будет», «Одна жизнь», «После лунной ночи», «Когда получите письмо» и др.). Возможно, в этом интерес к прошлому, к традициям, обычаям своего народа. В то же время обращение к прошлому, корням даёт возможность понять суть происходящего сегодня. То, что вчера виделось как некая потенциальная возможность, сегодня - реализовавшийся факт. Настоящее же не всегда устраивает художника. Попытка разобраться в проблемах (прежде всего нравственных) дня сегодняшнего и определяет неустанный поиск истины в прошлом своего народа.

Столкновение мнений отличает рассказы «Братья», «Щенята», «Той весны не будет», «Один на один» и др. Художественные характеры, созданные Н.Самуровым, ярко демонстрируют важнейшие национальные свойства, пути исторического развития, вековые традиции, идейно-художественные завоевания. Образы, глубоко обобщающие различные стороны народной жизни, превратились в художественно-эстетическое отражение национальной психологии. Положительные характеры в произведениях писателя воплощают в себе духовный мир народа, несут в себе общечеловеческие, гуманистические черты. Эти нравственные качества раскрываются в нерасторжимых связях с реальной почвой, с обстоятельствами, в которых живут и действуют герои, с обычаями и традициями лезгинского народа, его образом мышления, этническими особенностями.

Национальное начало в прозе писателя выступает не только как тема и предмет художественного изображения, но и как взгляд художника на мир, как его мироощущение, которое он впитывает из родной национальной почвы. У Самурова наблюдается глубокое

проникновение в жизненный материал, освещение его как бы изнутри. Мир национальной жизни открыт в обилии знакомых автору подробностей и мелочей, составляющих основу подлинной художественности. Это и обусловило глубокое родство творческого опыта Н.Самурова с творчеством М.Каиди.

Таким образом, характерные черты художественной прозы Н. Самурова подсказаны стремлением к углублённому и критическому обзору исторического прошлого, уяснению места личности в общественных процессах. Причём обращение к прошлому неотделимо от внимания к нравственно-этическим проблемам.

Исследуя художественные особенности произведений Н.Самурова, можно заключить, что стиль писателя - это результат его эстетического отношения к миру. Такие диалектически взаимосвязанные особенности стиля, как идея, тема, характер, язык, свидетельствуют о том, что в его творчестве сферы художественно-мыслительного процесса раздвигаются, приобретая при этом более широкие и глубокие идейно-эстетические формы.

Во второй главе - «Художественные особенности прозы М.Каиди» - на примере творчества М. Каиди исследуется проблема поисков новых форм художественного изображения действительности и человека в дагестанской русскоязычной прозе, что отражается в стремлении осмыслить человеческие судьбы, национальные и духовные ценности.

§1. Повесть «След Шанияра»

Повесть «След Шанияра» посвящена одной из острых проблем, вставших перед дагестанским обществом в 50-60-х годах XX века, - переселению горцев на равнину.

В основе сюжетостроения повести М. Каиди даже не эпизод, не пограничная ситуация, а состояние тревожного ожидания вот-вот готового совершиться рокового события. Речь идёт о судьбе старой Халисы, которой предстоит прощаться с родной землёй. Художник ставит вопрос о возможностях и границах допустимого, о воле и своеволии человека. Он приглашает к размышлению «не над ближними выгодами и удобствами, а заставляет подумать над

дальними и, возможно, необратимыми последствиями некоторых недальновидных деяний»1.

Это повествование об эпохе, о судьбах горцев, в нём есть великолепный образ Времени, представленный в форме былого и настоящего. Первые строки, образно характеризующие величие природы аула Таббо, переданное глаголами настоящего времени: «гору окаймляет2 гряда невысоких пологих лесистых холмов», «лощина занята ореховым садом», «находится знаменитый таббинский Восточный ключ», «долина наполняется густым белым туманом», «туман пропитан ароматом, что гадают ореховые деревья»3, казалось бы, не предвещают трагической развязки событий. Однако картина, полная жизни, развития, сменяется описанием аула. Вместо домов уже «поросшие чертополохом, крапивой сплошные развалины с торчащими сиротливо печными трубами» (6). Ощущение небытия усиливается такими эпитетами, как «мёртвая тишина», «мёртвые дома», «угнетающая тишина». И даже солнце не в силах «вернуть жизнь в мёртвые дома».

Композиционная структура произведения М. Каиди и повести В. Распутина «Прощание с Матёрой», их образная система во многом схожи. Это может объясняться типологически сходными тенденциями в развитии разных литератур на определённом этапе, а также возможным влиянием одного художника слова на другого. Нельзя не согласиться с мнением В.Г. Белинского о том, что литературный обмен не подавляет самобытные творческие силы художника, а наоборот, способствует их проявлению и формированию.

Изображая реальность, М. Каиди обозначил её «второй» смысл. Равнодушие многих, в том числе и коренных жителей, к судьбе села, навсегда покидаемому очагу - символу жизни, ко всему, что остается на земле их предков - эта конкретная, зримая реальность рассматривается писателем как идея утрачиваемых людьми былых связей - общественных и природных. Эта идея, превращаясь в смысловой стержень повести, и вынесена в её заглавие. Че-

' Ершов Л.Ф. Память и нравственность // Нравственно-философские искания современной советской литературы. - Л., 1986. - Вып. 3. - С. 19.

2 Здесь и далее курсив наш.

3 Каиди М. След Шанияра: Повести и рассказы. - Махачкала, 1985. -С. 5. Далее ссылки на это издание.

ловек должен оставить свой след на земле, но как трудно это сделать.

На фоне развалин предстаёт образ старухи, символизирующий связь времён, - прошлого, настоящего и будущего. Автор пишет о дороге, которая ведёт вниз, уводит из аула. Эта незначитель-* ная деталь как бы намекает, что Таббо обречен на гибель. Мысль

старухи, как полусон раздумий и воспоминаний, беседует с приро-1. дой, т.е. уходит в те сферы, где возможен этот невероятный разго-

вор о прошлом и будущем, испытанном и предстоящем, впереди конец, закрытость или выход в беспредельность и облегчение от тягот жизни? В глазах её «застыли тоска и ожидание» (7). Сакля старухи расположена «над очень крутым обрывом». Крутой обрыв - как жизнь, обрывается. Дальше для Халисы дороги нет. На равнине у неё нет будущего. Она - как камни на могилах её предков. Здесь её начало и здесь должен быть её физический конец. Она последнее звено в бесконечной череде людей, живших в этом месте многие столетия.

Автор прибег к легенде как структурообразующему литературному приёму. Передаваемая через легенду история аула Таббо служит живым укором нашим современникам - потомкам охотника Шанияра, ценой собственной жизни спасшего родной аул от войска коварного Темурлана.

Писатель использует также цветовую гамму в качестве мощного фактора эмоционального и эстетического воздействия. Семантика и символика цвета нередко играют значительную роль, выражают ключевые идеи, понятия, образы. Так, чёрный цвет является доминирующим в повести. Это цвет траура, печали, скорби.

Халиса отождествляется автором с «почерневшим от времени куском камня» (7). Такое сравнение не случайно. Мотив камня на* шел своё выражение «в разработанной мусульманскими богословами атомистском учении, в своей крайней форме ставившем под сомнение наличие естественных законов природы, и в фаталистическом взгляде на человека, отрицавшем наличие у него свободы воли»1. Действительно, старуха безвольна в выборе своей судьбы,

1 Фролов Д.В. Семантика мотива камня в Коране // Семантика образа в литературах Востока: Сб. ст./ Сост. И.В. Стеблева. - М.: «Восточная литература» РАН, 1998.- С 118.

она одна из тех «не желающих расстаться с родными камнями», но вынужденная покинуть их.

Чёрный тон в портрете усиливается ещё такой деталью, как «коричневое лицо» (8), что свидетельствует о гибели телесной красоты старухи, и гибель эта находит самое выразительное воплощение в изменении цвета тела. Этот цвет - цвет увядания, высыхания, тления. Однако, как и во всём произведении, построенном на контрастах (былое - нынешнее, мёртвое - живое, бытие - небытие), и в цветовой палитре ощущается некоторое противопоставление. Общий тёмный облик героини приобретает порою яркие, светлые тона. Так, «под лунным светом тёмное лицо её обрело фосфоресцирующий отблеск...» (17); «Чёрный шутху (платок) её сполз на плечи, и над ним, точно снежный ком, белеет маленькая голова старухи. Жидкие, недлинные пряди у затылка, будто белые ленточки» (25). _

Белый цвет - «это своеобразная эмблема одного из главных достоинств женщины - её добродетели, целомудрия, в первую очередь супружеского»1. Белый цвет из-за своей близости с дневным светом, который прогоняет темноту ночи, стал символом жизни. Это символ чистоты, моральной невинности. «Фосфоресцирующий отсвет», исходящее от старухи сияние (нимб) как бы напоминает о божественности, святости этой женщины, верной своим предкам, их памяти.

М.Каиди ищет прекрасное в природе, которое дается в сопоставлении с миром людей. Мир природы описан как противоположный, контрастный мёртвой тишине заброшенного людьми аула. Например: «Молодой месяц сидит на Шалбуздаге и озорно улыбается. Снежная вершина горы свинцово отблескивает между серым мраком внизу (там, где люди. - A.M.), где растворяется основанием горы, и безбрежным чёрным покрывалом со светящимися прорехами сверху» (16).

Диссонансом этому звучат строки, дающие оценку миру людей, - эгоистичному, мелочному, суетливому: «Человек оставляет

1 Дубянский A.M. Семантика цвета в древнетамильской поэзии // Семантика образа в литературах Востока. - С. 62.

на земле лишь то, что ему нужно, что полезно. А остальное норовит истребить, уничтожить» (21).

Внутренний конфликт, который переживает героиня, наполнен поисками согласия с собственной душой, которая сродни природе. Конфликт внутренний перерастает в драму разного понимания жизни. С переездом старухи в новый посёлок, на равнину, начинается ещё одна коллизия, исполненная, возможно, ещё больше-I. го драматизма.

Следует обратить внимание и на использование автором этнонимов в качестве составляющих национально-самобытного фона, что характерно и для творчества Н.Самурова. При этом этническая неповторимость фона связывается с элементами быта, одежды: «медный кувшин», «чёрный шутху», «резиновые калоши», «диде», «шутул», «кари», «ярган» и др. Некоторые этнонимы несут в себе номинационную информацию. К ним относятся топонимы, антропонимы: «магал», «майдан», «Тропа джигитов», «Восточный ключ» и т.д.

Формы и способы проявления этностилевой интерференции могут быть разнообразными. Самым ярким её выражением является фольклор - как одна из форм реализации канонов национальной эстетики. В этом случае следует говорить как об использовании идиоматических выражений: «словно язык оса ужалила», «будто кнут больно хлестнул», «не мужчина, а чувал с мякиной», выражающих высокую степень напряжения, передающих мудрость векового опыта предков, так и об обращении к легенде, которую использует автор, чтобы усилить мысль о необходимости бережного отношения к корням, к основам народного, национального. Обращение к мифологическим структурам позволяет углубить философ-ско-нравственные начала повести.

§2. Повесть «Табор»

В повести «Табор» в драматическом столкновении характеров и судеб философско-нравственная идея смысла человеческого существования становится основным принципом художественного осмысления действительности.

Общий двор в повести - тот же табор, что и цыганский, со своими законами, своим микромиром, разнохарактерным, разноли-

ким. Шире - табор - это советское общество в миниатюре. Это коммуналки, общежитие, общепт. Для Каиди не важно, где находится этот двор: важна передача самой атмосферы, самой сути человеческих взаимоотношений. Поэтому писатель помещает своих героев в замкнутое пространство общего двора.

В повести отсутствуют элементы национальной (дагестанской) атрибутики (за исключением одного этнонима - «джигит»). Язык героев не выдаёт их национальной принадлежности. В книге нет ни одной даты, и трудно догадаться, в какое время, в каком году и где происходит действие. Писатель избегает хронологической точности, тем самым подчёркивая вечность проблем, о которых пишет; он судит эгоизм, жестокость, своеволие с общечеловеческих позиций, придавая самой проблеме внеисторический контекст.

Как известно, особое место в цыганском таборе занимал вожак. Он, глава семьи, рода, человек, своим опытом и возрастом снискавший уважение. Житейская мудрость хозяйки двора, Прасковьи Тихоновны, или Тихонны, направлена на созерцание, её рассуждения философичны. Особенно интересны размышления Тихонны о человеке: «У каждого плохого человека есть свои и положительные стороны, которые нужно уметь разглядеть. Порой дурными нам кажутся те, которые не похожи на нас, которых мы не понимаем»1 (45).

Дочь Тихонны, Кира, двадцати трёх лет, нигде не работает. Первый же посвящённый героине абзац содержит формулу её будущего поведения и те основные предпосылки, из которых развернётся драма: повесть начинается с новости, вложенной в уста шестилетнего Мишутки: «Василиса женится» (именно женится), а заканчивается подготовкой к свадьбе. Из уст маленького Мишутки срывается истина (причём звучащая достаточно настойчиво), выражающая действие, изначально противоречащее мягкому, доброму, уступчивому женскому началу. Если оно здесь и сохраняет женский статус, то проявляет себя при этом в некой захватнической, хищнической роли.

Жизненное кредо Тихонны - ждать и надеяться («Пусть наши сердца не покинут ожидание и надежда»), кредо Киры - действо-

1 КаидиМ. Табор//КаидиМ СледШанияра: Повести ирассказы-Махачкала, 1985.

вать. Она тоже ждала, но ждала своего часа, когда сможет нанести решающий удар. Это поистине «тигриное» терпение лишь подтверждает её внутреннее сходство с хищником, отмеченное писателем.

Требования Васи, старшего брата Киры, предоставить ему с женой комнату были решительными: скандал перерос в драку. Кира, заявляя: «Ну, хватит... эта музыка мне вконец осточертела. Пора с этим кончать» (54-55), предъявляет завещание своего деда, по которому всё недвижимое имущество, находящееся во дворе, а также денежный вклад в сберкассе в сумме двадцать семь тысяч рублей принадлежит ей, Аверьяновой Кире Герасимовне.

Музыка, как известно, затрагивает интимные струны человеческой души. Отношение к музыке у Киры и Тихонны (а следовательно, у Киры и табора) разное. Кира разгоняет гостей матери со словами: «распелись тут», а для Тихонны музыка (песня) - возможность вырваться за пределы двора, побывать, хотя бы мысленно, «в бескрайних просторах раздольной степи», ведь она «вот уже десять лет, как не выходит за калитку». Табор жил, пока звучала музыка. Положив конец музыке, Кира, тем самым, положила конец табору. Ведь табор без музыки - это не табор.

Табор, ведомый умным и умудрённым опытом человеком, должен был стать менее уязвимым перед лицом нужды, лишений, страданий, способным преодолеть все препятствия на пути. Для этого нужно немного. Прежде всего - непререкаемый авторитет и вера в вожака. Да, Тихонна пользовалась всеобщим уважением и почтением окружающих. Но вот собственная дочь, потеряв веру в вожака, а возможно, никогда её и не имея, забыв об уважении к старости, к традициям, придуманным не ею, как неистовый разрушитель старого, доброго, наивно-патриархального мира, оказалась главной причиной «гибели» табора.

Табор уходит, потому что покидает его настоящий вожак -Тихонна. На смену этому табору другой уже не придёт. Личность, человек с большой буквы способен быть его остовом, хранителем, связующим всех звеном. Без него - хранителя «кибиточно-шатрового» огня - нет и не может быть табора, который исчезает в раздольной степи. Герои повести расходятся, разъезжаются для новой жизни, быть может, в новом таборе, сохраняя память о том хорошем, что было в таборе прежнем.

Мир человеческих ценностей, табор уступает место другому миру, наполненному корыстью, завистью, злобой.

Табор для Тихонны - как вишнёвый сад для Раневской (имеется ввиду та горечь расставания, которую испытывают эти женщины). И в том, и в другом случае приходят те, кто сильнее, кто способен разрушить созданное. Если в пьесе А.П. Чехова звучит фраза: «Вся Россия наш сад», то повесть М. Каиди выдаёт следующее: «Все мы из табора».

§ 3. Рассказы

Каиди не призывает к подчинению всесильному времени и сложным загадкам бытия, а предлагает свой «рецепт»: это возможность соревноваться со временем в человеческой способности помнить и восстанавливать минувшее доброе начало. В рассказе «След памяти» автор признаёт: «Все-таки великая мудрость движет законами природы. Поистине гениален её закон естественного отбора! Отбор лучшего, достойного.... Во что бы превратилась наша земля, если бы порочное неизменно порождало порочное?».

В рассказе «Русланчик» поэт нарисовал портрет жестокой среды, окружающей «душевнобольного» Русланчика. Внутренний мир человека, его зависимость от внешнего социального и материального мира - главный определитель цельности личности - злой или добродетельной. Такой тип связи можно назвать логическим, зеркальным. В рассказе внешний мир проходит через душу и сознание героя, иногда во множестве проекций, граней, поворотов. Русланчик, пребывающий в мире детства, с душой ребёнка, даёт представление об обществе, и эта оценка дана в виде монолога, рассуждений героя.

Процесс вызревания и возмужания идейно-нравственных качеств личности становится сюжетным основанием рассказа «Беда». В произведении ясно видно, как различно действуют на человека постоянные, традиционные условия его жизни и обстоятельства, резко меняющиеся, неожиданные, события, отклоняющиеся от привычного течения, явления, стоящие на границе небытия и бытия, жизни и смерти. С первой же страницы мы втягиваемся во внутренне напряжённое, бескомпромиссное противоборство главной героини и лиц, её окружающих. Противоречия проглядываются в

характерах героев, в их нравственных позициях. Писатель скрывает свою назидательность, однако в рассказе ясно прослеживается его нравственная установка. Интенсивность и огромность пережитого обусловили новое восприятие жизни героиней. Человек не довольствуется тем, что есть, теми минутами радости и счастья, дарованными ему, он недоволен и, лишь познав действительное горе, понимает, насколько был счастлив до рокового момента.

Творчество М. Каиди во многом автобиографично. «Медицинская» тема наряду с «юридическим» элементом (законом) и психологией, образует некий симбиоз, представленный (в большей или меньшей степени) во многих его произведениях. Писатель видел «уродства» жизни, её изнанку. Он боролся не только со своим недугом, доказывая всем и самому себе, что способен выжить и физически и нравственно в гнетущей атмосфере людского бездушия. Он критиковал непрофессионализм врачей, их неумение (а часто и нежелание) лечить за просто так. «Медицинская» тема сквозит в повести «Врачеватели», рассказах «Продолжение», «Беда», «Заи-дат» и др.

К числу устойчивых смыслообразующих моделей творчества М. Каиди относится образ дома, который в творчестве писателя обозначает определённый тип художественного пространства. Образ дома - пристанища, людского жилья - углубляется и уточняется в поэтике М. Каиди. Это и дом детства, дом предков - посемейному обжитый, и дом, обретённый в счастливой семейной жизни, - символ устоявшегося домашнего быта. Герой Каиди находится в постоянном поиске дома, семейного крова. Созданный для жизни в семье, но оказавшийся выброшенным из неё, потерявший надежду «свить своё гнездо», он обречён на трагическую судьбу и неминуемую гибель.

Дом, ставший ареной неправедных действий, нравственных падений, становится символом гибели, разрушения. В нём теряет смысл всё человеческое, обезличивается добро и зло, истина и ложь, обессмысливается мир. Так, общий двор в повести «Табор», этот дом одновременно для всех и для каждого, испытав «внедрение» тяжёлой, губительной для живущих в общем доме силы, познав обман и несправедливость, оказался обречённым на разрушение и смерть.

Возможная потеря дома в повести «След Шанияра» обостряет внутреннее зрение, делает каждый миг бытия, существования «в доме» - заброшенном ауле - откровением, моментом истины, постижения глубинного смысла жизни. Трагическое мировосприятие старухи Халисы преображается в символическое откровение не только для испытавших драму утраты «дома», но и тех, кто в силу разных причин становится «лишним», бесполезным, скитальцем. Дом становится пограничной чертой между жизнью и существованием, между жизнью и смертью, между теми, кто остается жить, и теми, кто ушёл из жизни (они-то дом не предали - покоятся на сельском кладбище).

В поэтике «дома» Каиди, как видим, «проступает внутренний, опосредованный, завуалированный биографизм творчества, позволяющий в неисчерпаемом богатстве художественного мира и среди всевозможных толкований глубже проникнуть в авторский замысел...»1.

Повести и рассказы М. Каиди, как и Н.Самурова, представляют собой самостоятельный огромный мир, одной из примечательных особенностей которого является сопряжение прошлого и настоящего, показ текущей переменчивой действительности с необходимыми ссылками на ушедшие в прошлое события; постоянный и неустанный поиск смысла человеческого существования.

Исследование творчества Н.Самурова и М.Каиди доказывает: чем больше усложнялся внешний мир, тем явственней возникала потребность осмыслить эту возросшую сложность в основных понятиях и категориях: человек и общество, природа и общество, суть современного человека, его поиски своего места в мире, смысла жизни. Именно создание образов с высокими духовно-эстетическими и нравственными ценностями, с богатым внутренним миром и определило высокую художественность их произведений. Писатели сумели достаточно ярко обрисовать психологическую многомерность человеческой души, преломив изображаемые события через призму восприятия разных персонажей.

1 Краснокутский B.C. О некоторых символических мотивах в творчестве И.С. Тургенева // Вопросы историзма и реализма в русской литературе XIX - начала XX века. - JT.: Изд-во ЛГУ, 1985. - С. 150.

Изображение народных характеров, жизненно достоверных ситуаций, нравственных конфликтов, неустанный поиск моральных ценностей отличают творческое наследие Н. Самурова и М. Каиди.

Заключение подытоживает наблюдения и выводы автора, которые вытекают из анализируемых текстов.

Основные положения диссертации Мугутдинова A.M. отражены в следующих публикациях автора:

1. Мугутдинов A.M. Русскоязычное творчество - примета времени //Наука и молодежь: Сб.ст. молодых ученых и аспирантов по гуманитарным проблемам. Вып.П- Махачкала: ДНЦ РАН, 1998.- 0,2 п. л.

2. Мугутдинов A.M., Гаджимурадова Т.Э. Проблема «писатель и время» в контексте лезгинской русскоязычной повести //Языки и литература народов Кавказа: проблемы изучения и перспективы развития: Материалы региональной научной конференции- Карачаевск: КЧГПУ, 2001.- 0,5 п. л.

3. Мугутдинов A.M. К вопросу об идейно-художественном своеобразии повести Н.Самурова «Звездный день» //Наука и молодежь: Сб. ст. молодых ученых по гуманитарным проблемам - Махачкала: ИИАЭ, ИСЭИ ДНЦ РАН, 2002,- 0,2 п. л.

4. Мугутдинов A.M. К вопросу о художественной преемственности основных элементов сюжето- и образостроения в повести М. Каиди «След Шанияра» //Вестник молодых ученых Дагестана: Сб. ст. молодых ученых и аспирантов. №3- Махачкала: ДНЦ РАН, 2002,- 0,2 п. л.

5. Мугутдинов A.M. К вопросу о ретроспективности мышления художника (на материале повести М.Каиди «След Шанияра») //Вестник молодых ученых Дагестана: Сб. ст. молодых ученых и аспирантов. №3- Махачкала: ДНЦ РАН, 2002 - 0,2 п. л.

6. Мугутдинов A.M., Гаджимурадова Т.Э. Мирзаали аль-Ахты: Образ исторический и художественный (в контексте повести Н.Самурова «Ахтынская крепость») //Научное обозрение: Сб. ст. ассоциации молодых ученых Дагестана. Вып.1- Махачкала: Народы Дагестана, 2003.- 0,5 п. л.

7. Мугутдинов A.M., Гаджимурадова Т.Э. К вопросу о символической природе снов в повести Н.Самурова «Ахтынская кре-

пость» //Вестник молодых ученых Дагестана: Сб. ст. молодых ученых и аспирантов. №1-Махачкала: ДНЦ РАН, 2003.- 0,5 п. л.

8. Мугутдинов A.M., Гаджимурадова Т.Э. Функционально-семантический потенциал мотива сна в повести Н.Самурова «Ах-тынская крепость» //Вестник молодых ученых Дагестана: Филология, Педагогика, Разное: Сб. ст. молодых ученых и аспирантов.№2. - Махачкала: ДНЦ РАН, 2003,- 0,4 п. л.

9. Мугутдинов А.М., Гаджимурадова Т.Э. Образ дома как стилеобразующий мотив творчества Марлена Каиди //Наука и молодежь: Сб. ст. молодых ученых и аспирантов по гуманитарным проблемам. Вып.6.- Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, 2003. - 0,5 п. л.

10. Мугутдинов А.М., Гаджимурадова Т.Э. Образ табора как основной сюжетообразующий элемент повести Марлена Каиди «Табор» // Литературный процесс: кавказский контекст. Симпозиум IX. Материалы IV Международного конгресса «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». 21-24 сентября 2004 года - Пятигорск: ПГЛУ, 2004 - 0,5 п. л.

11. Мугутдинов А.М., Гаджимурадова Т.Э. К вопросу об основных смысловых доминантах повести М.Каиди «Табор» //Вестник кафедры литератур народов Дагестана и Востока ДГУ. Вып. 3-4- Махачкала, 2004 - 0,4 п.л.

12. Мугутдинов A.M., Хайбулаева Н.М. Мотив любви в повести Н.Самурова «Ахтынская крепость» //Алиевские чтения: научная сессия преподавателей и аспирантов университета /Материалы научной сессии - Карачаевск: КЧГУ, 2005.- 0,4 п. л.

# Формат 60x84. 1/16. Печать ризографная.

Бумага № 1. Гарнитура Тайме. Усл. п.л. 1,5.

Заказ № 447. Тираж 100 экз. ; _

Издательско-полиграфический центр ДГУ г. Махачкала, ул. Ярагского, 57

\

|1 1288

РНБ Русский фонд

2006-4 9243

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Мугутдинов, Арсен Мужаевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ИДЕЙНО-ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ПРОЗЫ

Н. С АМУРОВ А

§ 1. ПОВЕСТЬ «ЗВЁЗДНЫЙ ДЕНЬ».

§ 2. ПОВЕСТЬ «АХТЫНСКАЯ КРЕПОСТЬ».

§ 3. РАССКАЗЫ.

ГЛАВА 2. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРОЗЫ

М. КАИДИ

§ 1. ПОВЕСТЬ «СЛЕД ШАНИЯРА».

§ 2. ПОВЕСТЬ «ТАБОР».

§3. РАССКАЗЫ.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Мугутдинов, Арсен Мужаевич

Актуальность темы. В век научно-технического прогресса, широкого развития средств массовой информации, компьютеризации, «открытости» многонационального российского общества роль языка межнационального общения трудно переоценить. Дагестан, населенный разноязычными народами, не составляет исключения. Более того, здесь, как, наверное, нигде в России, ощущается вклад русского языка в дело взаимосближения наций, приобщения их к мировой культуре.

У истоков зарождения дагестанской русскоязычной литературы стояли Д.-М. Шихалиев, А.Чиркеевский, А. Омаров, М.-Э. Османов, Г.-М. Амиров, Г. Алкадари, С. Габиев, М. Казем-Бек, Б. Далгат, А. Тахо-Годи, Т. Бейбулатов и др.

Общению и сближению с русским народом придавал особое значение ученый, философ, просветитель Гасан Алкадари (1834-1910), испытавший «благотворное влияние передовой русской культуры.в годы пребывания в России <.> Примечательно, что о культурном уровне и запросах современного Дагестана Алкадари судит в своих трудах не с позиций шариата, а с точки зрения русской науки и культуры».1 В его книге «Асари Дагестан» встречаются следующие строки: «Хвала Аллаху, дошла теперь очередь до России, создался контроль над справедливостью в народе, для дагестанцев открылись двери к просвещению, и открылось поприще для честного мирного труда.». Однако, ратуя за приобщение горцев к русской цивилизации и культуре, Алкадари понимал, что не все в этом заимствовании приемлемо, и призывал усвоить только лучшее. «Изучение внешнего хорошего влияния, —

1 Гамзатов Г.Г. Алкадари и его наследие // Историко-литературное наследие Гасана Алкадари: Сб.ст-Махачкала, 1988.-С.7. •

2 Алкадари Г. Асари Дагестан,- Махачкала, 1994 - С. 32-33. писал он,- необходимо для преодоления культурно-нравственного отставания»1.

Самое активное участие в широко развернувшейся в 1920-е годы в Дагестане полемике о выборе языка межнационального общения принимал впоследствии директор Института национальных культур Гаджибек Гаджибеков (1902-1941). «В условиях многонационального Дагестана, - писал он, - при не разработанности почти всех языков, вопрос об овладении русским языком приобретает громадное значение <.> Тяга к русскому языку со стороны трудящихся масс Дагестана растет с каждым днем. Отсюда русскому Л языку у нас должно быть уделено максимум внимания» .

Современная русскоязычная проза в лезгинской литературе представлена именами С. Сфиева (повести «Перебитый панцирь», «Пароль "Седой Каспий"», «Нищие духом», «Двадцатитрёхлетний нарком»), А. Раджабова (повести «Семь Магомедов», «Хурджины Фундухбека», юмористические рассказы), Н. Самурова (повести «Звёздный день», «Ахтынская крепость», рассказы), М. Каиди (повести «След Шанияра», «Табор», «Семь подвигов абрека Бубы», «Премия», «Ситуация», «Врачеватели», рассказы) и др. В данном контексте следует назвать художественный очерк Сары Курбановой «Шаг за шагом» (1961, литературная запись К.Х. Акимова), рассказывающий о труде прядильщиц махачкалинской фабрики им. III Интернационала, рассказы сотрудника газеты «Дагестанская правда» М. Айдунбекова, фотокорреспондента «Лезги газет» Т.Магомедова, сборник юмористических рассказов Г. Сафаралиева «Иксипаз винодела» (1997). Даже это простое перечисление (отнюдь не полное) свидетельствует о том, что дагестанская русскоязычная литература занимает свою, достаточно обширную, нишу в литературном процессе. «И от этой реальности нельзя отмахнуться, с ней надо

•у считаться, её необходимо изучать и осмысливать» .

1 Алкадари Г. Асари Дагестан - С. 32-33.

2 Гаджибеков Г. Русский язык - в национальные школы Дагестана // Даг. правда-1934,- 2 дек.

3 Гамзатов Г.Г. Преодоление. Становление. Обновление. - Махачкала, 1986. - С. 414.

Творя на русском языке, писатели выражают посредством него прежде всего национальный мир народа, его многовековой опыт, в силу этого в их творчестве открываются национальные особенности видения мира.

Необходимо заметить, что в советской прозе середины 60-70-х годов XX века одной из ведущих стала проблема морально-этического и эстетического

• наследства уходящей деревни. В литературе этого периода происходит уточнение традиционного отношения к крестьянину, её характеризует глубинный интерес к старой деревне, к тому, что многие десятилетия и даже века было почвой, на которой вырастал, формировался национальный характер, культура, мораль.

Преимущественное внимание к внутреннему миру героя, а равно изображение событий сквозь призму его жизни, под индивидуальным, углом зрения, то есть субъективизация повествования, становятся наиболее заметными чертами прозы этого периода. Углубление психологизма предполагает близость автора к личности, осмысление её связей с историей,

• создание развёрнутого человеческого характера в различных измерениях: временном, философском, этическом и т.д.

В 70-80-е годы XX века заявили о себе талантливые дагестанские писатели Н.Самуров и М.Каиди. Их повести и рассказы, рассмотренные в плане определения художественного своеобразия, делают наглядными творческие обретения дагестанской русскоязычной прозы.

Значимыми представляются наблюдения над основными мотивами прозы Н. Самурова и М. Каиди.

На примере творчества Н. Самурова и М. Каиди исследуется проблема поисков новых форм художественного изображения действительности и

4 человека в дагестанской русскоязычной прозе, что отражается в стремлении осмыслить человеческие судьбы, национальные и духовные ценности, показать человека в тесной связи с окружающим миром. В связи с обращением писателей к духовному миру человека, представляется актуальным рассмотрение нравственных ценностей, проблем бытия, этических представлений и т.д.

Наблюдения над своеобразием художественного видения Н. Самурова и М. Каиди позволяют выстроить свойственную им мировоззренческую концепцию, в которой через повторы и инвективы осмысливаются те или иные стороны человеческого бытия и человеческой природы.

Так как обращение писателей к теме моральных и нравственных ценностей человеческого бытия не было оценено литературоведами, более того, не подвергалось анализу художественное богатство их произведений, - всё это обусловливает необходимость создания специальной монографической работы по творчеству данных писателей.

Повесть Н. Самурова «Звёздный день» синтезировала глубокий лиризм с острой сатирой. История любви доярки Зайнаб и строителя Уздана переплетается с критикой негативных явлений в колхозе: приписками, «выбиванием» стройматериалов, пережитками прошлого (многолетний траур по пьянице-мужу, запрет на продолжение учёбы, боязнь людской молвы и т.д.). Повесть увидела свет в застойный 1983 год. Однако система позволяла дозированную публикацию художественных произведений подобного характера.

В художественно-документальной повести «Ахтынская крепость» (2002) автор воссоздаёт одну из малоизвестных страниц истории Дагестана - осаду Ахтынской крепости во время Кавказской войны. Широкая панорама событий разворачивается через психологию и поступки реальных исторических лиц: императора Николая I, коменданта Ахтынской крепости Ф. Рота, лезгинского поэта, учёного, философа Мирзаали, легендарного Шамиля и др.

В творчестве М.Каиди явственно ощущается автобиографичность. Повесть «Табор» (1985) рассказывает о жизни писателя в общем дворе. В 1991 году опубликован сборник «Золотой кит», в котором резко критикуются людские пороки. Время дало автору карт-бланш для выражения своего отношения к происходящему в стране, следствием которого и явились взяточничество врачей, обращение ко всякого рода «целителям» (повесть «Врачеватели»), воровство, алчность, эгоизм (повесть «Ситуация»).

Личное «сливается с широким кругом человеческих отношений, мыслей, чувств. не переставая быть индивидуальными, события писательской биографии приобретают общее социально-эстетическое значение»1. Эти слова

• М. Храпченко о целом ряде произведений мировой литературы, в т.ч. и о романе «Как закалялась сталь» Н. Островского, вполне относимы к жизненному и творческому пути М. Каиди, который представляется нам дагестанским Островским. И пусть в его судьбе не было «борьбы за идею», с реальным врагом (противником), но была борьба с «тиранией жизни», с такими её жестокими проявлениями, как чёрствость, лицемерие, бездуховность.

При раскрытии художественного своеобразия прозы названных писателей мы исходим из того, что в литературе национально-специфическим является как ее содержательная сторона, так и изобразительно-выразительные средства и приемы. Главным критерием в определении художественного

• своеобразия произведений Н. Самурова и М. Каиди является глубочайшее проникновение их авторов в мир национальной жизни, изображение ее «изнутри», что особенно сказывается при воплощении горского характера. Национальное начало здесь выступает не только как тема и предмет художественного изображения, но и как взгляд художника на мир, как его мироощущение.

Объектом диссертационного исследования послужило творчество Наримана Самурова (повести «Звёздный день», «Ахтынская крепость», рассказы) и Марлена Каиди (повести «След Шанияра», «Табор», рассказы).

Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является изучение художественного своеобразия прозы Н. Самурова и М. Каиди.

Основные задачи, решаемые автором, следующие: 1) изучить стилистику и поэтику их произведений, определивших типологические особенности творчества; 2) раскрыть проблему художественной интерпретации

1 Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. - М., 1975. - С. 76. исторической действительности в прозе Н.Самурова и М. Каиди; 3) обозначить доминирующие мотивы, способы их реализации в произведениях писателей; 4) показать преемственность идей и средств поэтики в контексте литератур народов России.

Степень изученности темы. Проблемы дагестанской русскоязычной литературы рассмотрены в монографиях Ш.А.Мазанаева «Русскоязычная литература Дагестана», «Двуязычное художественное творчество в системе национальных литератур», однако творчество Н.Самурова и М.Каиди не становилось предметом специального монографического исследования. Единичные публикации не отражают художественного своеобразия их прозы.

Теоретической и методологической основой исследования послужили труды М.М. Бахтина, Л.Я. Гинзбург, В.Б. Шкловского и других теоретиков литературы, а также дагестанских литературоведов: Г.Г. Гашарова, А.Ю. Абдуллатипова, Ш.А. Мазанаева, С.Х. Ахмедова, К.Х. Акимова, Ф.И. Вагабовой, A.M. Вагидова и других. Выдвигаемые теоретические выводы обосновываются на конкретном литературно-художественном материале.

Основные методы исследования - культурно-исторический, сравнительно-типологический, а также аналитический, ориентированный на исследование внутренней организации художественного произведения.

Научная новизна проведённой работы в том, что она представляет собой первое исследование, ориентированное на изучение художественного своеобразия прозы Н.Самурова и М.Каиди, представителей дагестанской русскоязычной литературы, причём вводится в научный оборот целый пласт произведений названных авторов.

Теоретическое и практическое значение исследования. Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что она представляет собой определённый вклад в изучение вопроса о творчестве Н. Самурова и М. Каиди, а также их роли и месте в дагестанской прозе.

Практическое значение исследования в том, что основные положения и выводы могут найти применение в практике вузовского преподавания общих и специальных курсов по истории дагестанской литературы.

Положения, выносимые на защиту:

- творчество Н.Самурова и М.Каиди представляет собой знаменательное явление в истории дагестанской русскоязычной прозы. Уровнем художественного изображения, поставленных проблем созданное Н.Самуровым и М.Каиди заслуживает исследовательского внимания;

- основные понятия и категории в творческой лаборатории Н. Самурова и М. Каиди отличаются ярко выраженной нравственно-философской направленностью: человек и общество, природа и общество, суть человека, его поиски своего места в мире, смысла жизни;

- взаимодействие двух национальных культур, языков и идейно-эстетических традиций вывело Н.Самурова и М. Каиди на качественно новые рубежи создания образов с духовно-эстетическими и нравственными ценностями, богатым внутренним миром, что и определило высокую художественность их произведений. Испытав влияние традиций русской и национальной литератур, писатели смогли очень тонко и талантливо показать национальный мйр художественных образов.

Апробация диссертации. Диссертация обсуждалась в отделе литературы Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы ДНЦ РАН. Основные положения диссертационного исследования отражены в статьях, тезисах, опубликованных в научных сборниках.

Структура диссертации определена объектом исследования, состоянием разработки темы, целью и задачами диссертационной работы. Она состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественное своеобразие прозы Наримана Самурова и Марлена Каиди"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Произведения Н.Самурова и М.Каиди внесли достойный вклад в развитие дагестанской русскоязычной литературы. Стремление проникнуть в основы нравственного поведения личности, тяготение к решению философско-этических вопросов определяют содержание и структуру их произведений, в которых «богатство эстетического обеспечивается глубоким изображением человеческого в человеке, оптимистическим восприятием жизни, высоких идеалов людей»1.

Нравственный аспект в исследовании действительности, раскрытии характеров и обстоятельств, решении проблем «самоценности человеческой личности» (Г. Белая) - это те качества, которые отражают художественное своеобразие прозы Н.Самурова и М. Каиди.

Исследование творчества Н.Самурова выявляет позицию автора. Эта позиция - в противостоянии забвению, в стремлении всё восстановить, увековечить в памяти. Стихия памяти в прозе Самурова во многом прямо связана с художественной задачей показать жизнь такою, какой она была, без последующих напластований, поправок, умолчаний.

Названия произведений Н.Самурова выражают хронологическую парадигму, устремлённую в прошлое (повести «Ахтынская крепость», «Звёздный день», рассказы «Той весны не будет», «Одна жизнь», «После лунной ночи», «Когда получите письмо» и др.). Возможно, это интерес к прошлому, к традициям, обычаям своего народа. В то же время обращение к прошлому, корням даёт возможность понять суть происходящего сегодня. Столкновение мнений, противостояние человека и стихии отличает рассказы «Братья», «Щенята», «Той весны не будет», «Один на один» и др.

Художественные характеры, созданные Н.Самуровым, ярко демонстрируют важнейшие национальные свойства, пути исторического развития, вековые традиции, идейно-художественные завоевания. Образы, глубоко обоб

1 Анисимов Ш. Новая эпоха всемирной литературы. - М.: Наука, 1969. - С. 15. щающие различные стороны народной жизни, превратились в художественно-эстетическое отражение национальной психологии. Положительные характеры в произведениях писателя воплощают в себе духовный мир народа, несут в себе общечеловеческие, гуманистические черты. Эти нравственные качества раскрываются в нерасторжимых связях с реальной почвой, с обстоятельствами, в которых живут и действуют герои, с обычаями и традициями народа, его образом мышления, этническими особенностями.

Национальное начало в прозе писателя выступает не только как тема и предмет художественного изображения, но и как взгляд художника на мир, как его мироощущение, которое он впитывает из родной национальной почвы. У Самурова наблюдается глубокое проникновение в жизненный материал, освещение его как бы изнутри. Мир национальной жизни открыт в обилии знакомых автору подробностей и мелочей, составляющих основу подлинной художественности. Это и обусловило глубокое родство творческого опыта Н.Самурова с творчеством М.Каиди.

Художественное своеобразие прозы Н.Самурова в значительной степени обусловлено живой фольклорной традицией. В структуру повести «Звездный день» вплетаются мотивы горского фольклора — пословицы, поговорки и строки народных песен. Следует отметить, что традиционные фольклорные формы теряют свою специфику в контексте индивидуального творчества, наполняются новым идейно-художественным смыслом, выражая духовный мир героев.

Исследуя художественные особенности произведений Н.Самурова, можно заключить, что стиль писателя - это результат его эстетического отношения к миру. Такие диалектически взаимосвязанные особенности стиля, как идея, тема, характер, язык, свидетельствуют о том, что в его творчестве сферы художественно-мыслительного процесса раздвигаются, приобретая при этом более широкие и глубокие идейно-эстетические формы.

Художественная реализация принципа историзма выразилась в повести «Ахтынская крепость», во-первых, в умелом соотношении документализма и творческого вымысла, которые приумножили обобщающую силу произведения, его идейно-художественную емкость; во-вторых, в углубленном психологизме. Появление такого произведения было вызвано необходимостью осмысления исторического прошлого народа с позиций сегодняшнего дня. Историзм мышления дал возможность автору осветить многообразие проблем бытия в философском, идеологическом и нравственном аспектах, понять смысл исторического развития народа. В произведении восприятие художника зависит от динамики времени, и, обращаясь к знакомой теме, оно выявляет новые стороны прошлого, исторический облик которого проявляется многомернее и чётче. Выявляются и новые аспекты правды о Кавказской войне: здесь и пафос героического сопротивления и самопожертвования, и незаметный, будничный трагизм и героизм, и анализ психологии людей. Увеличивается диапазон и потенциал сострадания писателя, пишущего о войне. Это прочувствованное внимание помогает глубже, острее понять драму, переживаемую героями.

В художественном преображении жизненного материала об имаме Шамиле Самуров был верен фактам, не умаляя решительности, собранности, силы характера имама, раскрывая значение его деятельности, его веру в победу, его готовность отдать все свои силы и опыт для достижения поставленной цели.

Особая идейно-художественная роль в повествовании отведена снам, образующим сюжетные центры. В снах как бы в сгущённом, спрессованном виде, в обобщённой форме даны результат раздумий художника над тревожными вопросами жизни и бытия, попытка выйти за пределы рационального, закреплённого опытом познания мира, постижение возможности исследования человеческого сознания и подсознания.

Художник,'находящийся в неустанном поиске, сам задаётся вопросами, сомневается. Его произведения полифоничны, в них присутствуют разные, зачастую противоположные точки зрения. Именно в этом многоголосии и можно услышать истину или приблизиться к ней. Внешняя отстранённость автора от конфликтов, столкновений мнений, взглядов, суждений объясняется желанием приблизиться к объективному изображению.

В произведениях М. Каиди мы находим социальные меры бытия, определяющие нравственную «антропомерность» красоты жизни. Вечные, «онтологические» (судьба, смерть, любовь) темы присутствуют в любом произведении М. Каиди. Сильнее всех владела творческим сознанием писателя проблема «человек и время». Ею он передает положение человека в окружающем мире, среди тяготеющих над ним обстоятельств: и отношения человека с историей, социальной средой, и его отношения с вечным, независимо от него существующим бытием - всё это овеществлялось, конкретизировалось Каиди в художественном представлении о времени. В том как пишет Каиди зримо выражается обостренность восприятия писателем всякой боли, горести. Красота, доброта, сердечность, гармония. Это - основа мировосприятия писателя. Для Каиди-художника типичен не психологический анализ развития характера, а глубокая психологическая мотивировка уже сложившейся личности, изображающейся в сложной и своеобразной символико-психологической завершенности.

В повестях М. Каиди «След Шанияра», «Табор» в драматическом столкновении характеров и судеб философско-нравственная идея смысла человеческого существования становится основным принципом художественного осмысления действительности.

Исходным моментом действия, толчком, заставляющим раскручиваться сюжет, в повестях М. Каиди нередко является «ситуация решения». Необходимость принять решение побуждает героя размышлять, сопоставлять, анализировать. На первый план при этом выдвигаются, однако, не решение, не его прямое содержание, а обстоятельства, мотивы, предыстория, последствия, которые и проливают свет на характер героя, обнажают смысл его действий. Каиди испытывает героев в такой ситуации, в которой ярче и выпуклее обнажаются нравственные и психологические основы личности.

В рассказах М. Каиди «Заидат», «След памяти», «Беда», «Перелом» действие часто сосредоточено вокруг переломного момента в жизни героев, когда им приходится пересмотреть, переоценить, критически переосмыслить прожитое. Автор исследует идейно-нравственные истоки поведения и поступки героев, мотивы, которые движут ими. Так в центре повествования оказывается личность, для которой жизнь приобретает иные очертания.

Творчество М. Каиди во многом автобиографично. «Медицинская» тема, наряду с «юридическим» элементом (законом) и психологией, образует некий симбиоз, представленный (в большей или меньшей степени) во многих его произведениях (в повестях «Врачеватели», «Ситуация», в рассказах «Продолжение», «Беда», «Заидат», «Мягкий знак», «Золотой кит», «В зверинце» и др.).

К числу устойчивых смыслообразующих моделей творчества М. Каиди относится образ дома. Дом в творчестве Каиди выступает как символ душевного благополучия, спокойствия. Через многие его произведения («Табор», «След Шанияра», «Русланчик», «Золотой кит» и др.) проходит идея «дома», пристанища, очага, приюта.

Взаимодействие двух национальных культур, языков и идейно-эстетических традиций, обеспечившее рождение и развитие нового художественного сознания, вывело Н.Самурова и М. Каиди на качественно новые рубежи создания художественного образа. Именно создание реалистического образа с высокими духовно-эстетическими и нравственными ценностями, с внутренним миром и определило высокую художественность их произведений. Испытав влияние традиций русской и национальной литератур, писатели смогли очень тонко и талантливо показать национальный мир художественных образов. Творческий опыт Н.Самурова и М.Каиди показывает, что интеграция национальных культур ведет не к обезличиванию, не к утрате самобытности, а к обогащению, совершенствованию и росту литератур, раскрытию потенциальных возможностей, заложенных в каждом народе и привносимым им из его лучших национальных традиций, из духовного наследия прошлого, из исторического опыта, приобретенного в веках. Развитие эстетического сознания обусловливает смещение идейно-эстетических акцентов художественного воплощения конфликта в прозе русскоязычных писателей в сторону рассмотрения событий эпохи в тесном сопряжении их не только с психологической, но и духовной, этической сферой жизни героев. Социально-историческая детерминированность характеров и углубленное психологическое изображение героев, их чувств и мыслей становятся взаимообусловленными компонентами. Стремление осмыслить глубину и сложность связей личности с формирующей ее средой приводит авторов к созданию рассказов, в которых воспроизводится цельная, объемная картина эпохи. Они достаточно ярко сумели обрисовать психологическую многомерность человеческой души, преломив изображаемые события через призму восприятия разных персонажей.

Изображение народных характеров, жизненно достоверных ситуаций, нравственных конфликтов в общественной жизни, неустанный поиск моральных ценностей отличают творческое наследие Н. Самурова и М. Каиди.

Список научной литературыМугутдинов, Арсен Мужаевич, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. Абакарова Ф.О. Очерки даргинской советской литературы. - Махачкала: Дагкнигоиздат, 1984. - 286 с.

2. Абдуллатипов А.Ю. Эволюция творческого метода в кумыкской литературе: Учеб. пособие. Махачкала: ДГУ, 1979. - 57 с.

3. Абдуллатипов А.Ю. Формирование исторических форм реализма в кумыкской литературе XIX в.: Учеб. пособие. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 1981.-104 с.

4. Абдуллатипов А.Ю. Литература правды жизни. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1984. - 127 с.

5. Акбиев С.Х. Связь времен и дружба литератур. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1985.- 128 с.

6. Акимов К.Х. Лезгинская национальная проза: История развития жанровой системы. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1998. - 136 с.

7. Алексеев В.А. Русский советский очерк. Л.: Изд-во ЛГУ, 1980. - 120 с.

8. Анализ литературного произведения: Сб. ст. Л.: Наука, 1976. - 236 с.

9. Анализ художественного текста: Сб. ст. М.: Педагогика, 1975. - 119 с.

10. Антонов С.П. Я читаю рассказ. М.: Знание, 1966. - 46 с.

11. Апухтина В.А. Современная советская проза (60-е начало 70-х годов). -М.: Высш. шк„ 1977. - 176 с.

12. Ахмедов Д.Н. Светлая звезда Мирза Али аль-Ахты. Махачкала, 2002. -34 с.

13. З.Ахмедов С.Х. Социально-нравственные ориентиры дагестанской прозы. -Махачкала: Дагкнигоиздат, 1990. 150 с.

14. Ахмедов С.Х. Художественная проза народов Дагестана. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1996. - 280 с.

15. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Худ. лит., 1986. -541 с.

16. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. писатель, 1963. -363 с.

17. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. -444 с.

18. Белая Г.А. Художественный мир современной прозы. М.: Наука, 1983. -191 с.

19. Белинский В.Г. Эстетика и литературная критика: В 2 т. М.: Гослитиздат, 1959.

20. Богач Г.М. Горький и молдавский фольклор. Кишинёв: Картя Молдовянскэ, 1966. - 236 с.

21. Бочаров А.Г. Требовательная любовь. Концепция личности в современной советской прозе. М.: Худ. лит, 1977. - 368 с.

22. Бочаров А.Г. Бесконечность поиска. Художественные поиски современной советской прозы. -М.: Сов. писатель, 1982.-423 с.

23. Бровман Г.А. Проблемы и герои современной прозы. М.: Худ. лит., 1966. -311 с.

24. Вагабова Ф.И. Формирование лезгинской национальной литературы. -Махачкала: Дйгкнигоиздат, 1970. 252 с.

25. Вагидов A.M. Поиск продолжается: Сб. ст. Махачкала: Дагкнигоиздат, 2000.-464 с.

26. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М., 1959. - 653 с.

27. Виноградов В.В. О языке художественной прозы: Избранные труды. М.: Наука, 1980.-360 с.

28. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М.: Высш. шк., 1958. -С. 392-393.

29. Воздвиженский В. Простор трифоновской прозы // Вопр. литературы. -1986.-№ 1.-С. 249.

30. Вопросы теории литературы: Сб. ст. / Под ред. Л.И. Тимофеева. М.: Учпедгиз, 1950.-183 с.

31. Воробьева Н.Н. Характер в исторической перспективе: О герое современной литературы // Проблема историзма в русской советской литературе: 60-80-е гг.-М., 1986.-С. 189-231.

32. Воронов В.И. Художественная концепция: Из опыта советской прозы 60 -80-х гг. М.: Сов. писатель, 1984. - 382 с.

33. Гаджикулиев Б. В созвездии братских литератур. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1977. - 78 с.

34. Галанов Б. Живопись словом. Человек. Пейзаж. Вещь. М.: Сов. писатель, 1972.-184 с.

35. Гамзатов Г.Г. Дагестан: историко-литературный процесс. Вопросы истории, теории, методологии. Махачкала: Дагучпедгиз, 1990. - 312 с.

36. Гамзатов Г.Г. Преодоление. Становление. Обновление. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1986. - 458 с.

37. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М.: Сов. писатель, 1988. - 448 с.

38. Гашаров Г.Г. Лезгинская литература. История и современность. -Махачкала: Дагкнигоиздат, 1998. 472 с.

39. Герасименко А.П. Русский советский роман 60-80-х годов: Некоторые аспекты концепции человека. М.: Изд-во МГУ, 1989. -204 с.

40. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л.: Сов. писатель, 1979. - 222 с.

41. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л.: Худ. лит., 1977. - 443 с.

42. Горький М. Письма о литературе. М.: Сов. писатель, 1955. - 642 с.

43. Грачева И.В. О роли художественной детали в романе И.С. Тургенева «Отцы и дети» // Русская словесность. 2002. - № 1. - С. 30-35.

44. Григорян Ар. П. Проблемы художественного стиля. Ереван, 1966. - 389 с.

45. Грифцов Б.А. Психология писателя. — М.: Худ. лит., 1988. 462 с.

46. Гуляев Н. А. Теория литературы. М.: Высш. шк., 1977. - 278 с.

47. Гусейнов М. А. Картины эволюции кумыкской прозы 60-80-х годов. -Махачкала: Наука-Сервис, 1993. 164 с.

48. Гусейнов Ч. Этот живой феномен. М., 1988.

49. Жанры советской художественной прозы народов Дагестана: Сб. ст. -Махачкала, 1987. 133 с.

50. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977.-408 с.

51. Иванова Н.Д. Содержание и принципы филологического изучения пейзажа //Филол. науки. 1994. - № 5/6. - С. 76-83.

52. Имамкулиева З.И. Черты дагестанского советского романа //Вопросы дагестанской литературы. Махачкала, 1969. - С. 75-99.

53. История дагестанской советской литературы: В 2 т. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1967.

54. История национальных литератур. Перечитывая и переосмысливая. М.: Наследие, 1995. - Вып. I - 224 с.

55. Каиди М.А. След Шанияра: Повести и рассказы. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1985. - 96 с.

56. Каиди М.А. Золотой кит: Повести и рассказы. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1981.-272 с.

57. Кузнецов М.М. Советский роман. Пути и поиски. М.: Знание, 1980. -160 с.

58. Кузнецов Ф.Ф. За все в ответе. Нравственные искания в современной прозе и методология критики. М.: Сов. Россия, 1984. - 592 с.

59. Кузьмин А.И. Повесть как жанр литературы. М.: Знание, 1984. - 111 с.

60. Ломидзе Г.И. Чувство великой общности. Статьи о советской многонациональной литературе. М.: Сов. писатель, 1978. - 271 с.

61. Мазанаев Ш.А. Двуязычное художественное творчество в системе национальных литератур. М.: Юпитер, 1997. - 262 с.

62. Мазанаев Ш.А. Русскоязычная литература Дагестана: Проблемы национального и интернационального взаимодействия. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1984. - 132 с.

63. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М., 1976.

64. Надъярных Н.С. Время перечтений // Способность к диалогу. М.: Наука, 1993.-Ч. I.-С. 6-29.

65. Нация. Личность. Литература. М.: Наследие, 1996. — Вып. 1. - 256 с.

66. Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ. М.: Русский язык, 1988. -300 с.

67. Нуйкин А. Еще раз об идеальном герое (Современной художественной литературы) // Вопр. лит. 1986. - № 1. - С. 90-129.

68. Очерки дагестанской советской литературы. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1957.-407 с.

69. Панкеев И.А. Валентин Распутин: По страницам произведений. М.: Просвещение, 1990. - 144 с.

70. Пашаева Т.Н. .Зарождение и развитие лезгинской национальной прозы: Дис. . канд. филол. наук. Махачкала, 1985.

71. Пашаева Т.Н. Становление жанра повести в лезгинской литературе // Жанры советской художественной прозы народов Дагестана: Сб. ст. — Махачкала, 1987.-С. 65-75.

72. Поспелов Г.Н. Теория литературы: Учебник. М.: Высш. шк., 1978. - 351 с.

73. Принципы анализа литературного произведения: Сб. ст. / Под ред. П.А. Николаева. М.: Изд-во МГУ, 1984. - 200 с.

74. Распутин В.Г. Последний срок. Прощание с Матёрой: Повести и рассказы. -М.: Сов. писатель, 1985.-416 с.

75. Савельева В.В. Сны и циклы сновидений в произведениях Ф. Достоевского // Русская словесность. 2002. — № 7. - С. 24.

76. Самуров Н.Г. Ахтынская крепость: Художественно-документальная повесть. Махачкала: ГУП «Даг. кн. изд-во», 2002. - 224 с.

77. Самуров Н.Г. Звёздный день: Повесть и рассказы. — Махачкала: Дагкнигоиздат, 1983. 140 с.

78. Самуров Н.Г. Под высокой яблоней. Рассказы. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1977.-76 с.

79. Словарь литературоведческих терминов. М.: Просвещение, 1974. - 509 с.

80. Слонимский A.JI. Мастерство Пушкина М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1959. - 528 с.

81. Способность к диалогу. М.: Наследие, 1993. - Ч. 1. - 284 с.

82. Султанов К.Д. Певцы разных народов. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1971. -460 с.

83. Султанов К.Д. Этюды о литературах Дагестана. М.: Сов. писатель, 1978. -272 с.

84. Султанов К.К. По законам художественности. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1979.-128 с.

85. Султанов К.К. Преемственность и обновление: Современная проза народов Северного Кавказа и Дагестана. М.: Знание, 1985. - 64 с.

86. Тендитник Н.С. Валентин Распутин. Очерк жизни и творчества. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1987. - 232 с.

87. Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. М.: Сов. писатель, 1972. - 406 с.

88. Храпченко М.Б. Художественное творчество, действительность, человек. -М.: Сов. писатель, 1982.-416 с.

89. Шкловский В.Б. О теории прозы. М.: Сов. писатель, 1983. - 384 с.

90. Шкловский В.Б. Повести о прозе. Размышления и разборы: В 2 т. М.: Худ. лит., 1966.

91. Эпштейн М. О значении детали в структуре образа // Вопр. литературы. -1984.-№ 12.-С. 134-135.