автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Художественное воплощение философской проблематики в творчестве Тимура Пулатова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественное воплощение философской проблематики в творчестве Тимура Пулатова"

Y\ о

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА И ОРДЕНА ТРУДОВОГО

КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени В.И.ЛЕНИНА

Специализированный Совет К 053.01.19

На правах рукописи

АЛИМОВА Ольга Хатамовна

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ФИЛОСОФСКОЙ ПРОБЛЕМАТИКИ В ТВОРЧЕСТВЕ ТИМУРА ПУЛАТОВА

Специальность 10.01.02 - литература народов СССР (советского периода)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 1993

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века Московского ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени Педагогического государственного университета имени В.И. Ленина.

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор В.В. АГЕНОСОВ

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник К.К. СУЛТАНОВ

кандидат филологических наук, старший научный сотрудник А.А. РЕВЯКИНА

Ведущая организация - Московский педагогический университет.

Защита диссертации состоится "_/_/_" °''-' I" / ' 1993 г. ъ - часов

I

на заседании специализированного созета по защите кандидатских диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук при Московском педагогическом государственном унизерситетс им. В.И. Л енина по адресу: 119435, Москва, Малая Пироговская ул., д. 1.,

ауд- "¿Ч-Ь

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ им. В.И. Ленина по адресу: г. Москва, ул. Малая Пироговская, дом 1.

Автореферат разослан " ' и'' ) 1993 г.

Ученый секретарь Специализированного совета

ж.

КАРАВАШКИН

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Философская проблематика занимает все большее место в творчестве писателей XX века. Вопрос о границах человеческих возможностей, о творческой реализации личности в мировом космосе важен для всех идейно-эстетических концепций начала XX века. Он решается не только литературой, но и философией и самой жизнью -катаклизмами,. революциями как проявлением творческой активности человека со всеми вытекающими из такого творчества последствиями.

Не менее важная проблема - взаимодействие сущности и сущего, человека и природы. Философские исследования XX века от Хейдеггера, Шестова, Бердяева до современных исследователей, таких как Как Дерри-да, пытаются установить законы взаимодействия творческой потенции человека с силами природы. Отсюда возникает вопрос о личности и возможных вариантах ее жизненного пути в космическом эсхатологическом мире.

Этот вопрос ватйн и для современного литературоведения. Проблема личности и ее творчества получает в каши дни новое звучание. Философские проблемы личности,взаимодействия ее с окружающими реалиями начинают'рассматриваться не только в социальном плане, но и как определенные духовные субстанции. Человек, мир, творец и человеческое творчество, его предельные границы и возможности - Еопросы, определяющие культуру всего XX века и необычайно актуальные сейчас.

ДЕЛИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Проза Тимура Пулатова - заметное'явление культуры нашего времени. Он - представитель этнического сообщества и в то же время является видным писателем "двуязычного поколения" (Нодар Думбадзе, Чингиз Айтматов, Василь Быков, Анатолий Ким). Нами анализируются национальные корни философской прозы писателя, а также традиции русской философской культуры, и ее воздействие на творчество и на этнос узбекского писателя. Во взаимодействии специфического национального и общечеловеческого, в их синтезе нам видится особый самобытный философский путь. Без решения взаимодействия различных культур, без попытки их приведения к общему знаменателю невозможно говорить о философских проблемах творчества.

■ НАУЧНАЯ НОВИЗНА ДИССЕРТАЦИИ. В работе впервые предпринимается попытка дать целостный анализ философской проблематики прозы Тимура Пу-

латова в контексте русской и мировой литературы. В научный оборот вводятся малоизвестные материалы о связи национального этноса с философскими традициями других культур.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА. Методологическую основу составляют фундаментальные труды отечественных и зарубежных культурологов и филологов, в первую очередь М.М. Бахтина и ¡0. II Лотмана, а также Ролана Барта и Жака Дерриду, сумевших объединить филологию с философией. На характер работы оказали влияние работы Б. М. Гаспарова и А. К Жолтовского. Учитывается опыт анализа отечественного философского романа, содержа-дайся в работах Е В. Агеносова, А. Г. Бочарова, К В. Бузник, А. А. Газизо-вой, Г. Д. Гачева, Н. А. Грозновой, Ч. Г. Гусейнова, Л. Ф.Ершова, В. А. Ковалева, К К Султанова и ряда других ученых.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ ДИССЕРТАЦИИ определяется возможностью использования ее материалов в лекционных курсах по истории литературы советского периода, в спецкурсах и спецсеминарах по проблемам взаимосвязи национальных литератур, по философской прозе.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Основные положения диссертации изложены в публикациях, указанных в конце автореферата, а также в докладах и сообщениях, сделанных автором работы на конференции молодых ученых и аспирантском объединении кафедры русской литературы XX века МПГУ им. В. И. Ленина (1991-1992 гг.) . По материалам диссертации прочитан спецкурс в Джизакском пединституте.

СТРУКТУРА ДИССЕРТАЦИИ. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и приложения интервью с писателем. Основной текст составляют 162 машинописных страницы. Библиографический список включает _наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении определяются основные цели и задачи исследования, обосновывается актуальность и новизна подхода, раскрывается теоретическая основа работы, ее структура. Здесь же дан обзор литературовед-

гпЛпш пплптчлтг ог ипл п/мтппщчип Жи члпм.гл^ п тпотиллппа

I Ш.Л.-йЛШГППИЛ 1К-Ч. 11Г/V-'И'С.Г1(1.".' ф^ <>-117/41 а Ь 1Г1..1К

русских и советских писателей. Отреферированы наиболее острые материалы о творчестве Тимура Пулатова.

Во введении разрабатывается понятие о соотнесении этнического, национального характера и новоприобретенного как следствие двуязычия, что очень важно для такого писателя, как Тимур Пулатоз, еоплотивесго в своем творчестве философские мотивы сугубо национального узбекского этноса, безусловно сформированного в исламской традиции, а также мен-тальность клабсической русской литературы. Такой синкретизм приводит к неординарным философским взглядам и позиции, что несомненно сказывается на творческой системе писателя и конкретно на поэтике художественных произведений.

В первой главе ("Повести Т. Пулатова "Сторожевые башни", "Владения", "Морские кочевники". Проблематика, нравственно-эстетический идеал и герой. Связь с русской классической литературой") рассматривается в первую очередь философская атмосфера, оказывающая влияние на искусство. Хаос, поселившийся в мире, не мог не овладеть душами людей. Искусство и психология настойчиво фиксируют пребывание человека, если воспользоваться словами М. Бахтина, "в точке... несовпадения с самим собою, точки выхода его за пределы всего, что он есть как вещное бытие".1

•Только в XX веке стало возможным обращение к процессу человеческого саморазрушения, "истории пустой души", как всеохватной эпической теме. Вместе с тем, XX столетие - это не только время массированных расколов единого человечества, но и время его всевозрастающей взаимозависимости, всеобщей интеграции, объективной потребности в объединении интересов и целей. Культура и искусство, обладающие ми-росоздающей и мироорганизующей возможностью, призваны , невзирая на философ_ ские.,. религиозные, политческие и этнические разногласия, преодолеть дегуманизированный хаос. Творческим созданием культуры -художественным произведением - человеческий род осваивает вечность и бесконечность бытия как целостного мира и как единого, постоянно развивающегося смысла.

Автор "утонченной лирико-аллегорической" прозы Т. Пулатов одним из первых среди узбекских писателей стал насыщать свои произведения философскими мотивами, тем самым помогая читателю выявлять ценность жизни, ценность человека там, где бытие становится лицом к лицу с не-

1. Пахтан М.М. Проблематика поэтики Лостоевскзго. М. 1963. с.

л.' t r-ч тт • i f í'i.-.' TfTt.*< ttJ»,rp T-. itrtfim »» гттf m -« rr.t t r» »,-. vr* яллтмллии «MWAij л

оити^м. UüJobHhü часто звучит у писатели мысль о целостности ладей, о связи человечества и Вселенной; в числе "вечных проблем" художник выделят добро и зло, жизнь и смерть, любовь и ненависть.

Человек у Т. Пулатова начинает познавать и осознавать себя в связи с совокупностью всех общественных отношений . Разветвленность связей героев пулатовских повестей с миром осложняет их познание себя как субъектов в объективном мире. Здесь отчетливо выделяются главные черты: отношения с природой, с обществом, с самим собой. Пулатовский герой идет к познанию себя через познание природы.

Особые, присущие Пулатову формы философизации повествования обстоятельно выявлены А. Г.Бочаровым: субстанциональным (вечным) проблемам, поднимаемым художником (человек и природа, 'жизнь и смерть, счастье и долг), Пулатов находит адекватную форму сочетания условностей, "которая не нарушает зшзненные пропорции, не заменяет реальные фигуры эманацией, а как бы опрощает жизненный материал, чтобы подчеркнуть философскую мысль автора".1 Характерной чертой прозы Т. Пулатова критик также называет выбор героя и включение его в такой сюжет, который помогал бы выявить его идеологию в философические взгляды.

Развивая мысль Бочарова о лирико-аллегорической , утонченнофи-лософической прозе Пулатова, мы приходим к выводу, что развитие Пула-това-писателя идет в основном по двум, взаимосвязанным, но все же явно различным линиям: социально-философской повести (начиная со "Сторожевых башен", блестяще продолженных "Владениями" и "Вторым путешествием Каипа") и мифологическо-философского романа ("Черепаха Тра-ги" и противоречивая книга "Плавающая Евразия").

Обращение к калдой из этих линий имеет определенную закономерность, хотя объединено одной темой, волнующей писателя на протяжении всего его творчества: это ценности, имеющие общечеловеческое содержание, независимо от национальной принадлежности литературного героя, fía каждом этапе своего творчества Пулатов обращается к общечеловеческим ценностям с разных сторон, но всегда сначала с социально-бытовой, затем с философской позиции.

Повесть "Сторожевые башни" с ее мнимым, уходом от политических процессов, позволяет Пулатову сосредоточиться на микромире человека, выявить его относительную автономию и показать невозможность осуществления им своей человеческой сущности без сеязи с прошлым, без

1. vo'imn \А. "Свойство, а не жупел", Воптсч датературч, 1977, .$5.

нравственных ценностей человеческой культуры.

Сюжетсобраэующим принципом "Сторожевых башен" является движение мысли автора от конкретных событий к философским обобщениям: сторожевые башни - сторож-человек. Взаимосвязь бытия и сознания, внешнего и внутреннего макро- и микромира составляет философское содержание повести. Для человека, проработавшего в замке караульным тридцать лет, не существует иного образа жизни, "чем каждый час спускаться ениз на доклад,...' никого и ничего не замечая".' Здесь необходимо провести параллель меаду'"Замком" Кафки и замком "Сторожевых башен". Замок у Кафки - враг, враг жестокий, коварный,неумолимый. Но Кафка не борется против замка, он сражается за признание замком, за счастье жить, как все здесь живут: безразлично, анонимно, по-конформистски. Однако, в романе внутреннее бессилие человека является ни чем иным, как преломленным отражением истинного места и роли "маленького человека". Решение всех проблем бытия все чаще переносится во внутрь человеческого сознания; препятствия на пути к добру и свободе приобретают характер этических и биологических преград. Эта же коллизия присутствует в повести Т. Пулатова, но получает и несколько иной характер.

В понимании Пулатова замок - мифологема, воплощающая в себе пересечение старой и новой жизни. И, как всякая мифологема, замок амбивалентен. В нем есть прямо противоположный смысл, как есть он и в сравнении "братья - сторожевые башни". И в каждом герое сохраняется амбивалентное состояние: с одной стороны долг сторожить колонню (что, без сомнения, является метафорой), с другой - веление самой жизни.

Текст построен таким образом, что в каждом персонаже повести, в каждой фразе - два угла зрения: один изнутри, с точки зрения тех, кто привык к этой жизни, второй - авторский, разоблачительный (взрывающий первый) и одновременно обнадеживающий, дающий право на надежду. Совмещение этих ракурсов порождает гротеск.

Однако, амбивалентное противостояние не нарушено, два угла зрения идут параллельно друг другу, не пересекаясь, пока писатель не делает важного сюжетного хода. Стражники узнают о побеге преступников из колонии и организуют- погоню, и эта погоня перерастает в символ, знак, где погоня равна побегу, так как и стражники, и беглецы не :<на-ют дороги. Положение преледователей и преследуемых равное: одни отчаянно убегают, другие отчаянно пытаются их догнать.

Все формы социальных отношений, публичного и интимного поведения героев имеют, как показывает автор, своим истоком прошлое. Но если до 1. Пула тон Т. Собп.слч. в 2 т. - Ташкент, 1991, с. В да лт. почием сгчик'л на ото лацчнле.

колошш, до жизни в замке они были наполнены живым содержанием, то теперь выродились в стереотипы, пустые социальные роли, которые персонажи повести и принимает по большей части за подлинную сбою сущность.' В стремлении опереться на существующий микропорядок, который предоставляет ему готовое место среди других, готовую роль, но вместе с тем, лишает его творческой свободы.

Погоня, как экспрессионистский мотив, дает начало эволюции преломления моральных принципов "Стражников". С одной стороны, в них присутствует представитель государственности, официоза, с другой -просто человек.

<1«нал получает значение неубежденного перехода через предел, за которым стихия во всей ее самобытности и непредсказуемости долота проявить себя и 'в истории, и в отдельном человеке.

Очень сложно и неординарно происходит после жизни в замке восприятие окружающего мира. Но герои стремятся постигнуть вопросы гармонии: человек и природа, духовное и Физическое начало, прошлое и настоящее, настояше и будущее. И образ замка становится для главного героя напоминанием о корнях человека, о самоценности и сложности каждого периода в развитии человека.

Более того, герой возвращается строить мост, а значит, по-новому пройти весь оставшийся жизненный путь радостей, горестей и мучений. Он приходит к простой толстовской истине: совершенствование мира посредством обращения к самому себе, ради увеличения любви друг к другу.

Повесть "Сторожевые башни" во многом была пробной в условно-аллегорическом и социально-философском планах. Внимание писателя сосредоточилось на тех нравственно-философских концепциях, которые составил;: порвоначальнрое миросозерцание героев.

.'ялоссфил лизни героя определяется твердым желанием видеть в каждом поступке человека противоборство нравственных законов и реальных обстоятельств жизни, в сохранении и передаче нравственных ценностей от поколения к поколению - смысл человеческой жизни. Следование этому закону ыднвает в человеке уважение к себе, к своему прошлому, настоящему и оудуцему. И это не прсто констатация известной истины, а глубокая уСежл-'нность писателя, его вера в то, что каждый должен осознавать свою причастность ко всему человеческому роду.

Н:.г;!д--'Н!!ый в "Сторожевых баанях" синтез реальных картин и отвле-

ченных понятий получил дальнейшее развитие в повести "Владения" (1974).

Многообразие и многоголосие образов - вот этический и эстети -ческий идеал Пулатова. Повесть отличается напряженностью и глубиной философских исканий. На основе мифологгическо-фолькдсрного материала художник создает современное произведение, приобретая возможность в период застоя и отсутствия гласности говорить иносказательно, на языке, поддающемся расшифровке. Национально-самобытная повесть Т. Пулатова связана с общими процессами, происходящими в современное литературе, с необходимостью осмыслить сложность бытия XX века, и как следствие'этого, в ней проявляется усиление мифологического начала. Сам выбор метафоры заключается в том, что.вся история нашей государственности, ее жестокие изломы и зигзаги - все это есть жизнь птицы, коршуна.

Сюжет повести строится на основе движения философской мысли автора. Повесть о бытии'отдельного коршуна и развитии всего тварного мира предстает как единство драматичных противоречий. Одни и те же начала жизни (степь, ветер, солнце) заключают в себе несовместимые противоречия, но мир должен быть принят и понят весь, как он есть, чтобы не пропасть в темноте и не утратить единый образ его. Главней Функция мифа о коршуне в повести - это образное утверждение идеи наказания и искупления вины, тесно связанной с народной философией и, в то же время, с христианской этикой.

В повести мы видим единство всего живого, многообразного творения. Здесь нет хаотических бессознательных слепых образом. Происходит персонализация живых и неживых природных существ, что еще более подчеркивает мифологический характер повести. Но вместе с тем Т. Пулатов ставит'вопрос о Еечных ценностях, высшей воле, вследствие чего возникает иерархия природных созданий, в результате которой каждой веши есть свое место.

В диссертации утверждается, что отсутствие людей в повести не лишает ее нравственно-философской проблематики. Диссертант разделяет точку зрения доктора филологических наук К К. Султанова, писавшего о "Владениях" , что в них человек внешне как бы отсутствует, природа дается опять-таки внешне - без соотнесенности с ним. На самом деле -это, разумеется, не так: человек, безусловно, угадывается "за кадром" но "в кадре" его нет.''

Ук!уинение мифо-Философского аспекта нашло свое отражение на всех уровнях художественной организации текста: в проблематике, систем!.' образов. '-■¡чж-.'ТН'-)- композиционном построении.

Су чт'ип.1 (. ('¡пд'-нмя д'ля, Яат.т'пчтчм'!,-! Я7Я.-Я .-о.

Созданный писателем образ определил характер поставленных вопросов, позволил автору обратиться к осмыслению коренных проблем человеческого бытия. Проблема жизни и смерти организует нравственно-философское содержание повести. Добро и зло, историческая ответственность личности, поколений людей, человечества перед прошли,! и будущим, истинные ценности - предмет авторского художественного исследования.

Именно это отмечали в свое время К К. Султанов, сопоставляющий "Владения" с повестью Ричарда Баха "Чайка по имени Джонатан Ли-вингстон",1 и Л. Г. Бочаров, проводивший параллель между повестью Тимура' ПулатоЕа и романом I1. Г. Маркеса "Осень патриарха".2 Т. Пулатов мог бы вслед за автором "Сто лет одиночества" сказать, что его кредо "вывернуть действительность наизнанку, чтобы разглядеть, какова она с обратной стороны". Перед ' нами причудливый мир - гротескное обобщение фактов реальной действительности.

Однако не только гротескная фантазия родниу повесть Пулатова с романом Маркеса "Осень патриарха". На внутреннюю связь между ними указывает и преемственность некоторых сюжетных мотивов. Судьба Никанора Альвардо по-своему развивает и дополняет Судьбу коршуна, который стал кровавым диктатором на своей территории. Каждый из них, достигнув высшей власти, оказывается в плену у нее, обрекая себя на вечное оди-. ночество и страх потерять власть.

Сопоставление повести "Владения" с романом Маркеса "Осень патриарха" представляет серьезный материал для размышлений о единстве духовных ценностей, созданных, и хранимых людьми.

В повести открывается животное ощущение бытия с его большим, чем у человека, блаженством чувственной жизни, с отсутствием того разрыва и боли смертельного "я", которое, пожалуй, несет то, что является центральной идеей произведения: эволюционное стремление жизни к сознанию, духу, преображению и наличию мощных противоборствующих этому сил, действующих изнутри самой природы, животной и духовной одновременно, ее подверженность закону .вытеснения и борьбы и вместе открш-тсй в бесконечность духовного развития, способной к самовосховдени», образно решена в повести как соединение в каждом живом явлении звериной сущности с человеческим началом. По существу все персонажи этого произведения представляют как- человек в зверином облике: хитрый'и о'.'е;^ ^т^жный суслик, трудяги-скаробеи, старая никому не нужная.

1. !"','.';т'ню, ЧД. Вяглеикя луш. Л:1т.обозрение.-197в-'» 1.

2. Гл-:-,п->п Д.Г. Чговл-эдоиис яг-тгл Т.Пул1т->в "Вляпемчя". У. 1942.

обреченная на одиночество и смерть, летучая мышь, старуха-сплетница сова, властелин пустыни беркут, тихая и покорная самка коршуна. Этот оборотный лик, разумеется, не может определить человека целиком, высветить весь его характер, тут воплощается каждый раз некая неизменная животнострастная черта и влечение, тот потаенный, невидимый в обычной пристойной двуногой форме "крючочек", каким цепко держит человека его эволюционное звериное прошлое.

В повести своеобразно возрождается снмволико-морэлизаторская традиция восприятия животных, которая расцвела во П-Ш веках и получила достойное продолжение в 70-80 годах XX столетия. (Ч. Айтматов, В. Астафьев, О. Чиладэе, А.Ким, Н.Дум5адзе). ' .

Идеи активно-эволюционной космической мысли, только намеченные в данной повести, получили дальнейшее развитие в "Морских' кочевий» ках" (1972). * ' •

Как было показано выше, мифологизм современной прозы XX века проявляется и в усилении внимания к архетипам, которые лежат в основе ряда регулярно используемых в - ней образов. Эти образы могут носить как типологически общий, так и индивидуально-авторский характер, например, устийчивые образы времени-колеса, времени-воды, жизни (познания)-пути (плавания), жизни-реки, души-птицы, повторяющиеся в большинсте мифологических произведений, а также образы деревьев, связанные с мотивами самопознания и соотносящиеся с ними частные темы листвы, корней. Не менее важную роль в ряду архетипов играют образы рыб, змей, других животных и космические антиномии (так, например, противопоставление солнца луне, суши - воде).

Именно в прозе XX Бека несколько меняется Функция архетипов; восходящие к ним образы играют важную роль в семантической композиции произведения и структуре текста вообще. Получается, что каждый архетип создается упорядоченное смысловое поле образов. Их устойчивость, связанная с преобразованием издревле заданной формулы, сочетается в данной прозе с семантической множественностью'"я" повествователя и составляет существенную ее особенность.

Отсюда, думается, и вытекает попытка активизации роли среднего, обыденного, далеко не совершенного-героя,. зарождение в его духорном мире истоков сложнейших космических процессов, глк и осяовопол-чг^-щих для человечества в целом, так и особенных для каждого отдельного этноса

Поэтому не случайно появление в современной отечественной прозе дальнейшей субъективизации маленького человека. У Ч. Айтматова , В. Астафьева, В. Распутина именно простой человек является носителем мифологического сознания, но он напрямую связан с классическими архетипами (река, 'суша, ветер, животный мир).1 В той же системе координат располагается и композиция повести Тимура Пулатоьа "Морские кочевники".

В основу повести лег миф о Мировом Океане. Главный герой "Морских кочевников" Ойя-Аня , попав в течение Мирового Океана, пытается выбраться из него. .

Пространство океана, изгибаясь около границы мира, заставляет всякий предмет, появившийся здесь, двигаться по изгибу течения. А если этот предмет действительно хочет выйти за пределы течения, он должен измениться физически, чтобы ничто не мешало ему свободно передвигаться. Таким образом, жизнь человека рассмотрена с точки зрения ее свободы и необходимости. Герой пытается противопоставить себя данному порядку, но это невозможно, потому что течение, по художественной идее повести, - это сама жизнь. Каждая лодка несет свою ношу. Каждым проходит период своего первого перевоплощения, переходя из состояния человека в одно из трехчоенных мифологических схем вселенной, в зависимости от образа наземной жизни, образа мышления.

Ка поэтику произведения, без сомнения, оказали влияние китайские даосски.; легенды, • главной идеей которых является бесконечность пути познания, путь к тому, что в конечном счете представляет ничто. И в то же время это та бесконечность, которой мы можем достигнуть путем внутреннего самосовершенствования.

Именно такая проблема стоит перед главным героем Ойл-Лйя, который решил окончательно примириться со своим одиночным существованием. Тимур Пулатов в этой поьести впервые в своем творчестве использует прием, который в дальнейшем становится для него характерным. Это прием-превращение. Т».-м самым автооор преодолевает устойчивую иерархию, которая существовала в вышераэобранных нами повестях. Строгое разделение между человеком и животным разрушается. Природа принимает ' в себя человеческое существо, видоизменив его для того, чти'ш оно'могло постигнуть сущность бытия. Главный герой иреврчш«. -тся в рыоу. Перевоплощаясь в животное, он может продолжать n.'iiin но течению, но с новым ощущением: воспринимая Океан не как мууродмун.) ере

1. Подносное об отом у Р'.Гелетинского "Пяэтит f.":ifi" 'л. "чукч I !"?(>.

ду, а -как жестко структурированную необходимость, в рамках которой можно найти свободу. Именно это превращение выводит реалистический сюжет в русло мифолого-сказочного. В. Я Пропп писал, что там, где есть место "фантастическому видоизменению облика, там можно говорить о волшебной сказке... ".1 Образ, как бы он не был драматичен по своему содержанию, все же является нам в виде како-то устойчивости и неподвижности, так как само появление'образов обуславливает их.существование. характер и поведение.. Радость ощущения и познания-, предметного мира заключается в новизне этого ощущения и познания, в их неожиданности и необъяснимости. Пулатов попытался передать именно ту сладость мифологического мира в повести, которая коренится в становлении всякой жизненной и дате мысленной предметности. М. Улйдеггер определяет бытие как взаимную ответственность существования и сущности. Тимур Пулатов видоизменяет тело человека, вследствие чего изменяется и характер ответственности, так как, с одной стороны, выявляется новая личность, с другой - новая земная кора и небесный свод

Через мифолого-сказочный сюжет повести выступает, прежде всего, жажда человеческого разума объяснить конечное и бесконечное, проникнуть в сущность явлений, преодолев покров видимости. Здесь же человеческая судьба, представленная как частица, звено единой человеческой судьбы, и желание понять частную жизнь человека как проявление законов бнтия, переводит повествование в план мировоззренческий, бытийный.

В погести есть и персонажи, которые не приняли зов природы, они не участвуют в течении Мирового Океана. В антиномии, вода - суша они прочно занимает позицию обитателей суши. Эти образы можно толковать как итог эволюции, точнее, деградации человеческого типа, возомни вшего себя царем природы. Тимур Пулатов постоянно сравнивает челсвет ка со зверем и приводит читателя к выводу: если человек не превращается плавно в частицу прроды, то природа выявляет в нем нелицеприятные. звериные качества Отсюда - постоянные летали, указывать на "нечеловеческое" состояние человека, а также их поступки, приводящие моральный кодекс к разрушению. В повести есть и элемент и гротеска, так, вчжен образ гориллы, своеобразного двойника Охо-Еохо, глариого обитателя острова. Обезьяна - ¡19 просто наваждение, это обо^^нннй художественный образ мира Она обладает гее ми негативными человеческими чертами: мелочность, певлость, безличность-, злобность и т.д.

1. Пвопл В. Г'орТолог:я стяни-«.гНяуп 1

2. х.1И"лггс". Гтг1гщ1 щ пп^сс.тп'чп'1

Образ обезьяны появляется в повести ближе к ее середине. Это закономерный итог полного распада личности человека, который утратил все связи с природой, с Океаном. Ситуация абсурда постепенно становится господствующей в художественном мире повести: человек и обезьяна попадают в' плен, в клетку, которую сами же и соорудили. Так природа жестоко посмеялась над теми, кто пытался противопоставить ей свой .искусственный мир.

•В этом произведении писатель пытался отобразить два различных состояния человека в мире: реальное (житель острова Охо-Бохо) и чаемое (человек-рыба Ойя-Айя). Идеальное человеческое состояние - это жизнь в согласии с природой. Но, соприкоснувшись с атмосферой нашего Еека, идеальное может утрачивать свою чистоту.

Но повесть не есть трагедия. Так как вся она опирается на приемы гротеска и пародии. Ойя-Айя - это перевернутая картинка с образа человека-амфибии из известного - романа А. Беляева. Есть и пародия на социалистические устои, мораль (жизнь на острове) и аллюзии на книги английских писателей Даниэля Дефо "Приключения Робинзона Крузо" и Уильяма Голдинга "Повелитель мух". Герой на острое целиком и полностью теряет в себе все человеческое, вырисовывается невозможность нравственного подлинного выбора в абсурдном, перевернутом мире, где грех граничит с невинностью, сила приводит к рабству. На этом этапе Тимур Пулатов видит единственное философское решение: уйти в Океан, уйти навсегда за -черту, "глубже которой все исчезает навсегда".

Во второй главе нашего и сследования ("Повесть "Второе путешествие Каипа": проблемы мироздания. Роман "Черепаха Тарази". Ядро конфликта: коллизия личного и социального. Проблемы, искания") мы рассматриваем.вопросы углубления мифологизма в творчестве Тимура Пу-латова. Предметом анализа становятся философская повесть "Второе путешествие Каипа" и роман "Черепаха Тарази", как ярчайший пример отечественного романа- мийа.

Необычайно важно, что. во "Втором путешествии Каипа" определился особый, тип героя-философа и его место в иерархии других персонажей. Отношение автора к герою во многом обусловило особенности структуры повествования. Старик Каип - первый пулатовский "выдвиженец", герой с обостренным чувством личности, ощущающий за собой свою культуру. Это первый критически мыслящий герой Пулатова, постоянно рефлексирующий и сомневающийся в мировых устоях. В повести много восточных аллюзий; Ми-Баба, Саади. Имя Каип - говорящее (гаип - по-узбекски "странник").

В целом повесть пронизана авторским ощущением прфоды, истоки

К9Т9Г«ГС» НУЛЮ Искать Б ТРШШШ6НМ ШРОПОНИШНШ!, узбеков. Если странник отбрасывает тщетность и суетность, а берет с собой преемственность поколений, преемственность людского добра, то он создает природный гармоничный мир внутри себя. Таким образом, Тимур Пула-тов разрешает дилемму, на которой была построена повесть "Морские кочевники": идеальное не может объединиться с материальным'. Но человек может быть посредником, если внутри себя он достигнет гармонии и миропонимания. Каип * своеобразный медиум, не умеющий устроить свою собственную частную судьбу, но при этом необычайно контактный по отношению к бьггию, пространству и времени.

"Черепаха Тарази" являет собой яркий-образец мифологизиройан-_ ной прозы. Миф используется автором в тексте на уровне включения отдельных мифологем (оборотничество - танассух). и путем травестирова-ния древних мифологических сюжетов (миф о Прометее), или включения героев в традиционные архетипические ситуации (сюжеты фольклорной сказки), и как средство структурной организации текста (мифологическая организация времени и пространства). По-видимому, это как.раз тот случай, на который указывает в своей "Поэтике мифа" Е. Мели-тинский, когда 6н пишет о том, что зачастую "сознательная установка на отражение действительности и познавательный эффект, не ^исключает использования вместе с традиционной жанровой Формой трудноотклеивае-мых от этой формы элементов мышления".1

Все разноуровневые элементы мифологии направлены в романе на постановку и разрешение экзистенциальных проблем человечества. Л это, в свою очередь, приводит к тому, что писатель не замыкается в узкие рамки национального сознания. Представляя вниманию читателя свсб версию разрешения вечных проблем, Тимур Пулатов мастерски использует опыт, накопленный зарубежными писателями. В противопоставлении хаос - цивилизация важную роль играет господин Песок. Здесь ' представляется уместным вспомнить известный роман Кобо Лбэ "Нениша в песках". Наступление песков в романе японского писателя также служит воплощением хаоса, надвинувшегося йа ■обреченные селения. Но этому хаосу человек может противостоять, заплатив за право подобного противостся-ния огромную страшную цену: потерей свободы и смысла существования. Более того; герои Кобо Лбэ преодолевают свое-одиночество, стчу*л:" ние, сознавая; что подлинный смысл человеческого существовать

1. л'едст'.!нг":1:* К. Ппптат кя Гч.-М. :1Чука.-1?7(?,-С.

состоит в борьбе с неминуемым его концом, поддержании общими силами шаткого равновесия мелду творением и распадом. На фоне философии японского романа легко просматривается своеобразие произведения Пу-латова. Трагедия, намеченная Кобо Абэ, у Т. Пулатова превращается в балаган, так как персона.«! в большинстве своем бездейственны, и печать распада уже лежит на их лицах и судьбах.

Не исключено, что Т. Пулатов не избежал в изображении простанства влияния импрессионизма и интуитивизма. В этом отношении достаточно сравнить метамордоаы пространства в бурлеске главного героя Тарази "Хвала лени" с весьма схожими пространственными трансформациями в первой главе романа Марсели- Пруста "По направлению к Свану"Л И у М. Пруста, и у Т. Пулатова происходит один и тот же процесс: пространство реорганизуется в соответствии с законами субъективного его восприятия персонажем.

Ключевую роль в сюжете и философской концепции романа играет ханассух - превращение одного из героев романа, судьи Бессаза, в гигантскую черепаху. Использование Тимуром Пулатовым мифологемы обо-ротничеетва приводит к мысли о взаимодействии "Черепахи Тарази" с текстом новеллы 4ранца Кафки "Превращение". Если у Кафки само превращение Грегора Замзе остается немотивированным, то у Тимура Пулатова танасеух Еессаза получает в структуре романа развернутую мотивировку на нескольких уровнях. Постижение этой мотивировки и способствует раскрытию нравственно-философской проблематики романа. Любопытно использован миф о Прометее. В романе "Черепаха Тарази" прикованный к скале мертв. Сцены расследования приводят к аналогии с другим произведением Франца Кафки - романом "Процесс". К. , также как и Бессаз, не использует открывшуюся возможность уйти от суда. Оба героя ощущают свою роковую связанность с судом. Суд в романе Ф. Кафки - это и воплощение высшей справедливости, и выражение нравственного закона, который каждый сам создает для себя, и тот вид, который имеет сознание обреченного человека внешний, враждебный мир. Эта неоднозначность присуща и образу суда у Пулатова.

По отношению к мифологической ситуации Бессаз, приехавший в дере вню, претендует на роль освободителя Прометея и Геракла, однако, убивая орла, терзающего печень Прометея, судья не может освободить титана. 'Мифологическая модель, не срабатывает, и герою приходится примерить на себя роль Зевса, роль судьи. Но всякий суд в романе одновременно становится карой для осуждающего.

1. Пруст Марсель. По направлению к Свану.-К',, Хул.лит.-1973.-0.1 ?.

И под действием соли герой заболевает болезнью, которая выражается в окостенении оргнанизма. В работе показывается, что образ соли восходит еще к Ветхозаветной традиции: в соляной столб превращается жена библейского Лота. Причем в некоторых апокрифах ее превращение мотивируется иначе, чем в Святом писании: ее настигает божественна:! карэ за то, что она не желала делиться солью с гостями. Нетрудно предположить, что в своем романе Т*Пулатов использует Ветхозаветный миф во всей полноте его значения. Здесь самолюбование Бессаза, его слепота, не желание подчиниться божественной воле, его неиспользованный шанс повести себя достойно перед лицом божественного суда. Этот миф является одним из источников идеи всеобщего круговорота в 'романе.

Танассух становится в романе следствием вырождения-рода, - которое связано с неизбежностью естественного круговорота. Круговорот этот непременно несет с собой гибель, но в то же время, в нем заклю-. чен залог спасения последующих родов. В этом отношении можно выявить аллюзии с романом Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества". Прежде всего, обращает на себя внимание встречающийся и в том, и в другом произведении, мотив хвостатого ребенка. У Маркеса этот случай становится результатом инцеста, который, ходя и кладет начало существования нового рода Буэндиа, подлежит каре,'а у Тимура Йулатова это явление распада цивилизации на одном из ее микроуровней.

Ничто не в силах в художественной системе романа преодолеть установленную свыше цикличность: ни попытки вернуть черепахе человеческий облик, ни подстроенный брак временно возрожденного человека с женщиной, за которым легко просматривается пародия ■ на зооантрспо-морфный брак, который нередко служит в различных мифологиях средством обновления рода. Закон творения и распада родовых циклов губителен для героеЕ романа, и в то же время он несет и непреходящие блага. Только конец человеческого.рода может до конца уничтожить то "человеческое", что служит главной причиной страданий героев романа. И здесь мы подходим к наиважнейшей проблеме, поднятой в романе - к проблеме диалектики человеческого и нечеловеческого начал ео Вселенной. Время пребывания в черепашьем обличил становится временем п<-о-жиданннх прозрений: любое активное-действие, будь то расслелогччн1-или попытки вернуть бывшему судье человеческий облик, или д??.тл',ь-ность, направленная на вовлечение в истинную веру, порождает с,бой цепную реакцию зла и насилия. Но в том-то и П'Ч'З.Ю+геалчгссть, и пг°-

лесть трактовки этой проблемы Тимуром Пулатовым, что писатель констатирует невозможность подобного бездействия для истинно челове-ческй натуры.

Важное место в романе занимает далектика живого и неживого. Неживая на первый взгляд пустыня противопоставлена в семантике романа полным движения жизни городам, но по мере того, как перед читателем раскрывается сложная философия "Черепахи Тарази", ДЕа полюса меняются 'местами. Пустыня, в которой оживают барханы, заброшенная мечеть, в которой и неживой природе удается постигнуть всеобщую мировую гармони», оказывается более живой, чем подземный мир городских могил-каземаюв. МертЕое живее, чем живое, ибо не разменивает свою жизнь на мелочное движение 1! вследствие этого обладает, подобно лирическому герою стихотворения "Выхожу один я на дорогу... ". двумя высшими ценностями - любовью и истинным, внутренним, полным бесмер-тн-„'М. Да и само превращение Бессаза представляется в сюжете романа не чем иным, как точным отражением лирического сюжета лермонтовского шедевра: сначала несовместимость "Я" и живого мира, затем уничтожение "Я" и идеально« возрождение в новом виде - внутренней полноты и органичности, подобной миру и поэтому способной вступить с этим миром в связь.

В третьей главе ("Роман "Плававшая Евразия": исламские источники. Пространство и время. Приемы гротеска") расматривается система художественных образов в одном из любопытнейших произведений Тимура Нулатова. Писатель вводит в сюжетную ткань своего произведения сложную систему персонажей-двойников, которые всеми своими действиями подтверждают или компрометируют заданные автором установки. Мифологическая организашш времени и пространства в романе дает Пулатову возможность спроецировать все происходящие события на определенные сакральные планы бытия. Построение пространства и времени выведено у писателя по конструкции наподобие романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита". Как и е знаменитой книге Булгакова, в "Плавающей Евразии" несколько пространственно-временных центров. Действие происходит в Москве, в некотором восточном городе Шахграде и в синкретическом пространстве, напоминающем кораническое священное писание. Отсюда все геро;1 несут как бы три функции. Так, главный герой является ученым Довлятовым из Москвы, он же Салих - специалист по землетрясениям из Шахграда, он же - Мухамед из Корана. То же самое происходит с остальными главными героями романа. .

Вое усилия героев "Плавающей Евразии", направленные ип гармони-

вацию, окультуривание пространства, обречены, ибо мцр находится в состоянии распада. Эсхатологизм нельзя преодолеть. Персонификация простого человека в пророка (подобный прием у Ч Айтматова в романе "Плаха") ни к чему не может привести, так как пророк не может быть услышан и понят народом. Выход один: прейти через смерть и возродиться. Тот же путь, по мнению Тимура Пулатова, должны пройти наши многострадальные Земля и общество', чтобы очиститься от скверны и восстать в новом качестве.

В заключении предпринятого на™ исследования формулируются некоторые выводы. Сюжетообразующую роль в произведении Пулатова играет распространенная идея мифа. Ее использование в разных- ипостасях способствует раскрытию философской проблематики творчества: проблемы смысла человеческого существования, неизбежного отчуждения личности в меняющемся (.rape, соотношение в этом мире сил гармонии и хаоса. ■ В? фоне подобной общефилософской п-роблематики писателю удается поставить ряд нравственных проблем, таких как проблема всеолбщей вины, проблема ответственности человека, вторгающегося своими действиями в судьбы своих ближних. <1илософские проблемы далеки от окончательного разрешения, так как произведения Пулатова строятся, как некие анфилады тайн и загадок: разрешенная, казалось бы, проблема тут же оборачивается своей противоположной стороной - и так до бесконечности.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Миф в реалистическом повествовании. (Роман Т. Пулатова "Ч^рс: паха Тарази"). //Сборник научных трудов аспирантов. - М. МГО'Н им. Ленина, 1991.- Объем 0,25 п. л.

2. Художестваенная функция мифа в отржении социальных . национал?.-них, общечеловеческих и вечных.проблем в романе Т. Пулатова "Черепаха Тарази". //.в сб. Актуальные вопросы современной филологии. Ташкент, "Фан", 1991.- объем 0,25 п. л.

В стремлении к бесконечности весь философский пафос ПулатогГа.

XXX

Подп. к псч. 22.06.93 Обмм 1 п. л. 3hK. 357 Ткр. 100

Типография МПГУ им. В.И. Ленина