автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Художественный мир русской народной новеллистики Сибири

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественный мир русской народной новеллистики Сибири"

РГб

бОЛтский научный центр со ран

институт общественных наук

На правах рукописи

СОБОЛЕВА Нина Васильевна

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР РУССКОЙ НАРОДНОЙ НОВЕЛЛИСТИКИ СИБИРИ

Жанры, типология, локальные традиции, культурный контекст

Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук в форме научного доклада

Специальность 10.01.09 - фольклористика

Улан-Удэ -1993

Работа выполнена в отделе литературоведения, фольклористики и искусствоведения Бурятского института общественных наук Сибирского отделения Российской Академии наук

О ф и ц и а ль вые оппоненты:

Доктор филологических наук, проф. В.М.Гацак Доктор филологических наук, проф. С.Ш.Чагдуров Доктор филологических наук, проф. Е.И.Шастина

Ведущая организация - :)мскяй государственный педагогический институт.

Защита состоится 23 ноября 1993 года в часов

на заседании Специализированного совета ДР 200.99.9Э по защите на соискание ученой степени доктора филологических наук при Бурятском институте общественных наук СО РАН

С диссертацией в форме научного доклада мозно ознакомиться в библиотеке Бурятского научного центра СО РАН ¿З-ОоЧЬ (г. Улан-Удэ, ул. М.Саз:ьяновой. 6).

Диссертация хазе слана "_" „__ 1993 г.

Ученый секретарь

Специализированного совета ( / ЛС-'"

качд. аилол. наук -Г '" Н.З.Соболева

1. Краткая характэрастпка работ, са ооасвэ ко^орыг вапод-вев доклад

2. КдасссфакадЕЯ а оцредояеяЕЭ нанроз, эходяэшс з понятно "варсдяая аовелллотгка"

Часть I. Народная.....яотеяляомка я К7льтат>яна._тишгоия Сябярч

1. Связь о рукописной я квшшоЗ культурой

2. Связь с традициями "саэхового юра"

1. Статный состав я ого сссбвнвосте

2. Переходные фсркц

3. Сгстоыа образов з основная пдоЗсзл Еаправхоянссп.

4. Талантлншз. аспояпятояп: худозэствеввыэ црдзьа и сталь

5. Развятго традщзн во вромван

6. Сказка-притча

Часть Ш. Аяокдотэтесвяз сказки я встаяго к нпя ботаи

1. Сатзргко-аяокдотачаскиэ сказки в -1глзкг9 к яги кадри (аяокдоти, небылица, шутка) как чаочъ бытовой культура народа

2. Нзпоторыэ композиционные в поэтзко-стидЕстгггаскпо саобзнноста авокдотячесгшх сказок, сказок-вебылнц

3. Соврокэнгагэ пспоянитолп: индивидуальность зудозэс?-взняого стиля на фоиэ коллоктпвяо2 традиции

4. Овсотнячьи аявддота

Часть 1У, Типология а локальш.'о тшдипня

1. Отдвльвнэ соверновэликерусскяв глотины г Сытошх сказках Восточной- Сзблра

2. Народная иозэдластзга Русского Устья (Нияшя йоди-гирка) - дополнительные наблпдезия

адкшнепяв

Настоящий доклад написан яа основа анализа сказочной традиции Сибири при работе автора над плановыми сборниками "Русские народные.сатирические сказки Сибири" (Новосибирск, 1981.17 п.я.), "Русскгэ народные бытовые сказки Сибири" '(Новосибирск, 1985.- I? л.л.), "Русские сказки Сибири и Дальнего Востока: легендарные, бытовыеп из серии "Памятники фольклора народов Сибир;: и Дальнего Востока" (Новосибирск, 19931.- 23 п.л.), монографией "Типология в локальная специфика русских сатирических сказок Сибири* (Новосибирск, 1584.- II и.т.), статьями "Обрядовые реминисценции в русской бытовой сатирической сказке Сибири (на примере сшета "Гость Терентий")9//Сб. "Сибирский фольклор".- Новосибирск, 1980.- С. 102-114; "К характеристике сюжетного состава русских сказок низовьев Индигирки"//Сб.

• "Локальные особенности русского фольклора Сибири".- Новосибирск, 1985.- С. 55-62 и др.

Источниковедческой, базой в эдиционной и е с с л ед свате льск ой практике автора являются научно достоверные текста бытовых сказок и других яанров народной новеллистики Сибири - не только рагэе опубликованные, в том чяояа в дореволюционных редких изданиях, но и хранящиеся в государственных архивах Москвы, Санкт-Петербурга, сибирских городов, в архивах высших учебных заведений Сибири и Дальнего Востока, а также записанные авторе;.? е ее коллегами из сектора русского фольклора Бурятского института общественных на к СО РАН во многих районах Сибири и Дальнего Востока. Результатом целенаправленной работы по сосредоточению текстов явилась их систематика, частично представленная в "Указателе сшетоз" сатирических сказок вооточносла- \ вянского каселаяня Сибири, опубликованном в Приложении к монография (с. 132-169).

Систематика текстов по локальным районам обширного сибирского региона в синхронном л диахронном планах дала возможность не только увидеть сюжетный'состав как отдельных районов, так а региона в целом, но л наметить его особенности и местные, локальные черта в жизни исследуемых канров, что позволило в монографии говорить и с типологии в сказкотворчестве ьосточкых сяатзян и автохтонных народов сибирского.края.

Безусловно, такая работа была бы невозмонна без тох запн-

о

сой, наблэдепий з публикаций, которые были осуществлены Г.Н.Потаниным, ЦЛ.2амцарано, А.А..Макаренко, А.А.Савельевым, М.В.Кра-сноженовой, М.К.Азадовским, Г.С.Виноградовым, Г.У.Зргиссм, Г.М.Василевич, К.А.Копераинскпм, А.В.Гуревичек, Л.Е.Элиасовым, В.А.Василенко, Т.Г.ЛооновоЗ, Е.И.Шастпяой и мзогкмя другими учеными а собирателями фольклора Сибяра.

Во всех опубликованных автором работах довольно большое место занимает разговор о поэтика, например об исторической поэтике сюжета "Гость ТереатиЗ" или о поэтика реалистического гротеска 2 гротескного парсдиротанкл з битовых сатяряческгх сказках. В последней по вреиеяя подготовке к изданию вступительной статье к тому бытовых я легзядарн^ сказов нз сорпя "Памятники фольклора народов Сабари а ДальЕгзго Востока" автор уделяет достаточное вниглнзе собственно новзялнсичзсхпм сказкам, их генезису, композиции, переходные формам и типологии, о чем мояяо прочесть а в иастсяшан докладе. Здесь т продолзея анализ поэтических особенностей з стилистика сатярикс-анэкдо-тичэскнх сказок и близких к вт жанровых форм.

Следует подчеркнуть, что в состав опубликованных. сборников кроме бытовых сказок входят сказкй-^хегенды, сказки-притча, отдельные волшебные сказка, трансшоршро^у, знэся з бытошэ, небылицы, шутха, анекдоты. Зступктельныэ статьи и примечания в аях представляет повествовательную традицию Сибири но только как сказочную, но а с учэтса перечисленных выгзг жанров, гфишкавдих так или иначе к бытовым сказкам. Поскольку таксе широкое и системное рассмотрение русской (восточнославянской) народней новеллистики Сибири осуществлено впервые, автор смэвт видеть э зтсм новизну и актуальность всей проделанной работы. Ее практнчесвая значимость подтвэращается выходок в свет ока-• г-очнхлс сборников, лвляищйХСй результатом зэ только бибтаогра-фттескш: я архивных разысканий, но и непосредственных наблюдений автора за завой фольял трглял-ьЗ во время мяогочзе- -лечаых экспедиций по Спбяпл.. Тэггсты оказсх -используются в преподавательской практике, например 7 сказок аз кнлг, подготовленных автором, зклачепа в учебное дособяэ, ладаядсэ Красноярским /2йзарсятэг-ом (с®*.: 2.£;3асалвев. Русстег сказка Сибарг,-Кргснсярск. 136'' С. 76-91).

X Т X

В русской сказочной прозе рядом с красочно-торжественны-.т волшебными повествованиями и короткими, во очень древними в своей основе сказками о животных соседствует г даже как бы контрастирует своеобразная народная новеллистика. Прежде всего это так называемые бытовые сказки1. К ним тяготеют некоторые волшебные сказки,о животных, сказки-легенды, отмеченные сатирической направленностью, сказки-притчи, сказки-небылицы, анекдоты, юмористические охотничьи рассказы. Определение "бытовые сказки" подразумевает именно сказки. Определение "народная новеллистика" вклотает более широкий объем понятий, связанных с народным художественным сшетным рассказом новеллистического плана: от волшебной сказки, трансформировавшейся в новеллистическую, :,о охотничьего анекдота - тоже маленькой новеллы. Таким образом, одно другому не противоречит, но отражает реальное положение - многообразие стабильных и переходных жанровых форм в живой устной повествовательной традиции, представляющих рассказ-новеллу серьезного или сатирико-юмористи-ческого содержания, одно- или многоэпизодного по составу.

Сказки живут в народе как приятное, веселое и одновременно, как правило, мудрое, поучающее развлечение, доставляющее огромное эстетическое наслаждение и рассказчикам, и слушателям. Отличительной чертой сказка как жанра, почитаемого и лхъ битого народш, является превалирующая в ней эстетическая, ху-догзетБ®ЕВ2я доизнаЕта - вымысел, фантастика, образность. Для

* Терзая •бэтовв®", объединяющий авантюрно-новеллистичес-в сагхргао-ано^юотчэсзез сказки, является в настоящее Ерзая орасярос^раЕбящс: в стзчествзнноС исследовательской язтерагде {рабога Б.Я.ГЬсшш, 5-й.Крзщова« З.В.Померанцевой, Н.В.ШзвЕЕСва, З.П.АяЕЕНЕа, В.Е.Тус8Езг К.П.КабазЕ2ЕКова, М.А. £аВ2яово2, Н.М.Водаранковгй в ввогвх других) в защюплвв в справочной издания - "Сравнительной указателе сюжетов. Восточнославянская .сказка" (Ж., 1979.- С. 15.- Далее сокращенно СУС). Деление битовых сказок на сказки новеллистические в анекдотические сделано ват не только согласно СУС, но и на основами авторитетного ьшэеия тех учета, которое работала с шЕДувароднаа сказочная материалом (см.: 40, с. 336).

сказок характерен развитый .нжет н диалог и, следовательно, представляющаяся исполнителям возможность проявить себя в искусстве повествования, розыгрыша диалога, в искусстве 'владения красочным, образным елевом. Эти черты нашлл наиболее яркое воплощение в классической форме русских сказок - сказках волшебных, в которых фантастичность, художественная образность, красота словесного оформления достигли своего наивысшего выражения.

В устной народной прозе наряду со сказками волшебными исключительно широкое распространение получили сказки бытовые. "Чудеса" в бытовых сказках совершатся с помощью ловкости, хитрости л обмана. В них типизация явлений действительности осуществляется с целью реалистического, а не возвышенно-фантастического отображения кизни, как это имеет место в сказках волшебных (35, с. 256; 80, с. 248-249). Больной интерес для любителей бытовых сказок (как исполнителей, так и слушателей) представляет их смеховое - имсристическое и сатирическое содержание: острые ситуации, в которые попадают герои, занимательность сшетов, возможность сатирической сбрасовки социальных антиподов народа - царя, знатного велькоЕЛ» барина, попа, купца, богатого мужика, а также человеческой глупости, жадности, кестокости и других пороков.

„Бытовые (новеллистические и анекдотические)-сказки, как г другие формы устной Еародной новеллы, до сиг пор рассказываются русскими, украинцами я белорусами Сибири и Дальнего Востока в представляют, по свидетельству 2сех собирателей, хязую и активно функционируодую разновидность сказочног'о жанра.-Подобная' Еизнестойкость бытовых сказок имеет несколько объяснений, главным из которых является близость их -содержания к ?ыту и реальной жизни народа. Занесенные в Сибирь в течоние 2Л-ХХ зв., енн наряду с другими ааярами фольклора получили здесь благо-пряятную почву для широкого распространения. Они записывалась и до. сих пор бытуют в.разных районах.н "уголках" как Западней, гак и Восточной Сибири, на Сеноро-Воотоко Сибври,"ва Дальнем Востоке и представлена Емзначя таких замечательных мастеров их ззполнеягя, как Наталия Осиповна Винокурова в Федор Иванович ^кеауэнтозяз Иркутской обйастз, Егор Еваяозяч Сороковякоз-Ма-гзй и Ддатрий Савельевич Асланов лз Бурятя?, Екатерака Иояовла Чячпева я ВасплЕЁ Иванович Вахрушев аз Красзоярского края,

Михаил Федорович Литвиненко в Анна Григорьевна Соломенникова из Приморского края и многих других.

Часть I. Народная новеллистика и цгу^^ина трятпт^

Щщв

Первые свидетельства о бытовании в Сибири сатирико-анек-дотических в новеллистических сказок, произведений демократической сатиры дошли до нас еще из мятежного ХУЛ зека - времени активного заселения и освоения края2. Связаны они с правительственными и церковными указами, направленным на борьбу против скоморохов и их искусства. 'Именно в ХУЛ веке "скоморошество было вытеснено на окраины - на европейский Север, на Урал, в Сибирь и т.д., гае постепенно исчезло" (72, с. 316). Скоморохи входили в ватаги гулящих лвдей, проходивших нередко через всю Сибирь до "Даурской стороны" и оседавших по пути и на местах или возвращавшихся на Урал, ближе к России (32, с. 304-312; 49, с. 20). Причастность скоморохов к смеховому миру неоспорима; есть основания предполагать, что они играли определенную роль в распространении как эпической поэзии Сибири, та!, и разнообразных словесных смеховых форм, в том числе произведений демократической сатиры, в создании которых на Руси в ХУ1-ХУП вв. они участвовали (2, с. 116; 6, с. 15; 48, с. 19, 33-42; 82, с. 528-529).

. ,» В Сибири с ТШ вплоть до ZX века имели хождение как рукописные, так и устные Bapi- «ты таких древнерусских сатирических повестей, как ''Шемякин суд", "О куре и лисице", "Ерш Ершович", "О Фоме и Epeww" (17* с. 12; 54, с. 363). Их, например, читали е рукописной книге, созданной не позднее 1768 года, сибирские „ купцы, казаки. "Интересно не только то, что подобные произведения проникали в Сибирь,-'пишет Е.К.Ромодановская,- но и то, что они имели распространение в наиболее демо1фатическо8 среде: Бассиан взял рукопись у столяра, читал ее мастеровым" (85, с. 250-251). Такое чтение вслух, безусловно, способствовало переходу произведений из -рукописной традиции в устную/ несмотря на то, что .чтение сатирических сборников сарого наказывалось - иеромонах Бассиан получил сто ударов плетьми. Одна-

2 4

Истории собирания, публикации и изучения русских народных сказок Сибири см.: Русские сказки Сибири: волшебные л 6 еивотных (иs серии"Паьктияки фольклора народов Сибири г Дальнего Востока").- Новосибирск, 1993.

а

ко "произведения эти на только читались, но а переписывались: якутский посадский человек Иван Лебеткин "читал и списывал ер-шев суд" (85, с. 251).

В 1911-16 гг. з Енисейской губернии на р. Ангаре в с. Ярки А.А.Савельев записал от деревенского парня Николая Безруких "Сказку про Ерша" (ГЛМ, инв. й 4, текст Я 47). Сказка о Ерше -литературного происхождения, она была создана в демократической среде (скорее всего посадской) как сатира на судебные тяя-бы (47, о. ИЗ, 115, 234). Сибирский вариант сказки имеет указание на бытование в казачьей среде. Как она попала на Ангару - устным путем или через рукописную книгу, не ясно. Но в ней ощутимы следы скоморошьего "присутствия": выражение "московские гости", употребленное в ироническом смысле (гости, которые "взяли сору по горсти"), включенное в яркую по стилю скоморошьего балагурства концовку сказки, представляется но случайным. Именно здесь же, на севере Красноярского края, в с. Казачинс-ком а 1836 г. А.А.Макаренко записал сказку "О попе и его работнике Миколке" (41, й 8; СУС 1539 "Шут"), в которой выражб-но отношение к работнику Миколке но просто как к сказочному шуту, а как к реальному профессионально-'¡у развлекателю - он просит у попа рысаков, чтобы "поехать в Меесту шутки шутить".

В сказках могли оттскитъея передававшиеся рз уст в уста б схожая сказочном сюжете действительные исторические факты. Еще в 20-х гг. ХУЛ л. из Москеы правительство направило в Енисейский уезд (на средний Енисей) партии ссыльных, которых сажали на пашню в качестве "государевых крестьян". Сада же в 1639-1643 гг., а затем в 1645-1650 гг. и позже 6нли сосланы московские стрельцы, которые уже в 1654 г. -были инициаторами асбета "на Русь". Стрельцы были сосланы за незаконную продажу табака и вина, а другие ссыяьнкв из Россия квалифицировались йбарсклм Приказом "изменниками", "ворамп", "разбойниками", "татями", "оунтсЕПиками", реди которых могли быть и скоморохи. Есе эти лщи не сразу оседали на сибирской земле, мечта о возвращении, как зздгм, их постоянно тревожила (0, с. 7985, 37-30, 99 г: др.}. В Енисейске ссыльные и гулящие леди вэр-боззяяоь дчя исходов я?. Байлгл я далее ьа Всоток, уходили-про-г-зкшдлтъ ссбслл дальше за Севаро-Зооток - на Яеяу в Индигирку, но многие ссели и рассредоточились по селениям к?. '-¡^егзх

з?^. Аягаг^ я иг прятоког, у^одллл на Алтай. В ранних задпеях,-

сюжета "Шут", сделанных не только на Ангаре, но и на Лене, в Тунке, на Алтае, на северо-западе Сибири, просматривается подобное же характерное отношение к сказочному герою. На северо-западе Сибири,'з районе северного Урала, скоморохи оставили следы своего пребывания как в названиях старожильческих сел, так и непосредственно в устно-поэтической традиции, в том числе сказочной (28, с. 114—117; 67, J* 85, 397).

Скоморошество было наиболее ярким выражением еще недавно широко существовавшего явления, пронизывавшего мироощущение и жизнь всех слоев древнерусского, общества от царя до юродивого,-это то, что названо сейчас "древнерусским смехом", "смеховым миром", "средневековым смехом" (15, 45, с. 358-368; 56; 57).

. Следы этого неповторимого явления на сибирской почве в его живом воплощении в связи с интересом к сказочному жанру успела пронаблюдать к зафиксировать уроженка г. Иркутска, писательница и фольклористка Е.А.Авдеева. В 1848 г. она писала: "Многие из старых людей были мастера прибавлять ко всякой речи какую-нибудь приговорку или прибаутку... Это было обычаем или принадлежностью всех разговорчивых веселых стариков. Но между ними бывали исключительные сказочники и баюны, которые хотя 'сами не выдумывали то, что рассказывали,, но умели повторять старое со множеством шуток, прибауток, вставных выражений, и при том с какой-то веселоотью, и с удальством, которым . развесэляли и заставляли хохотать слушателей. Вступлением к рассказам их была не одна известная присказка "На море на Ски-яне, на острове на Буяне" и проч. Таких црисказок было множество, и каждый даровитый рассказчик придумывал что-нибудь свое, или прибавляя что-нибудь новое к старому. Вот начало вступления: "Поместье у меня болг'ое, заведенье знатное: деревня на семи кирпичах построена, рогатого окота петух да курица, а медной дос:,.ы крест да пуговица..." (Далее приводится по памяти полный текст присказки-небылицы.- Н.С.). Такую бостолковгщ-ну продолжал расо:сазчлк покуда ума хватало, а слушатели без умолку смеялись яечаянностям рассказа его, которому придавал, сы выражение тоном, понижением и повышением голоса, а кстати и движениями. Затем начиналась самая сказка... Сеязь излагаемых прокошествий била не главное: главное бнло искусство рассказчика".

Свидетельства Е.А.Аед^зеой чрезвычайно ценны, особенно' в свете современных представлений о древнерусской "смеховом мире". Зти редкие наблздензя важны для уяснения современного состояния сказочной традиции, которое на будет правильно понято без представлений об историко-культурном контексте, истоках л идей-но-худоаественном наследии в области сатирико-анекдотической и авантюрно-новеллистической сказки. Именно поэтому приводим их дальше: "Я слыхала удивительных в своем роде мастеров этого дела в Иркутске. Б доме моих родителей был ночной сторож или караульщик, как там называют: это был, можно сказать, необыкновенный рассказчик... Злу было тогда лет 70... Когда вечером, надев на себя охабень или тулуп, он с длинною дубиною выходил на свою ночную стражу, вокруг него собирались все свободные в доме люди и упрашивали рассказать что-нибудь. Долго он отделыг-вался от них шутками и прибаутками и наконец за хороший них табаку начинал непрерывный рассказ. Окружавшие его готовы были слушать его хогь всю ночь... Главный интерес его рассказа был в манере рассказывать. (Далее приводятся прибаутки и текст сказки на сюжет 1548,"Солдат варит суп (кащу) из топора".-Н.С.). К этому црибавяялось несколько нравоучений, в русском духе сказанных, и такая вставка только разнообразила сановной рассказ. Разумеется, Тереитьпч говорил гораздо острее, выразительнее, по-русски, нежели я сумела передать его слова... Те-рентьичя встречаются уже редко, а что до сих пор напечатано, то не дает понятия об истинном рассказе русской сказки..." (I, с. 125-138).

Как ухе частично показано выше, видную роль в ХУП в. в устном распространении произведений демократической сатиры в Сибири играли рукописные сборники. Влияние рукописной, а затем и печатной книги на устную сказочную традицию сибиряков в ХЛ1-Ш1 вв. охватывало яе только сатирическое направление в народ-ней сказочной прозе, оно было значительно пире. Вопрос о роли ьниги я грамотности в сказочном творчестве русских сибирякоь был в свое Еремя поставлен М.К.Азадовским (4).

В настоящее время выяснено исключительно большое влияние древнерусских повестей о Бруэцвпке, об Аполлоне Тярском, о Бо-зэ и других на формирование и бытование фольклорной традиции зч русском Устье на Индигирке, а также в творчестве сыской сказочницы А.С.Кокелякиной (22, 23). Один из первых русских романсз

- "Повесть о Франце ле Венециане" "имел широкую рук спи сну в традицию в ХУШ в. в Сибири, например, в Красноярске и Енисейске: "ее с упоением читали местные грамотой, в основном купцы и ш шане, расписывавшиеся на чистых листах" (12, с. 130). Фолькло ризированный вариант повэстя записан на юге Красноярского кра з 1926 г. и ранээ (94, й II). Она перенималась устным путем и от бродяг-поеленцев, о чем поэтся в их песне: Тут приходят к нагл старые И ребята молодые Слушать Франца-Венцояна, Про Бову и Еруслана; • Проводить ночь с наш рады, Хотя пот течет с нех градом. Сибиряк развесит губы "На полке в бараньей субе... (58, с. 441).

Записаны в Сибири в устном исполнении древнерусские по-гести о Бове (50, с. 118-119 и др.; в 1985 г. сделаны записи фрагментов из сказки о Бове в с. йрхнно Кекемсксго района Кра поягского края -. БЩ, инв. В 3495, л. 213-216), о Евстафии Паакеде, а также кнвгная рыцарская повесть о Петре Златых Клх чах (50,* НГПИ, л. 91-96). Рукописный вариант Повести (иле Романа) о эарной любви Петра и йагалонв появился во Франции в" и ь. у создан он Онл ва основе восточного сказочного сшета, занесенного на кг Франция о время 2фестознх походов в ХП в. Б кясгсчаслаяЕых списках и переводах повесть распространялась по всей Европе. ВРоссее она проникла через посредство'немецких к поаьокЕх пэревод^и. -в первой половине ХУЛ в. Сохранились редкие зашсн устного исполнения, по сути - всего одна в Белор:-сни. йазнзо позтсиу публикация стой повести-сказки в на ¡наш ссбааь'ид имеет бо^ызув нозяость.

Б сказке "Про Пэтро и ¿¡агелояу" (С7С 891^ Петр и Шгила ла/МагналэыБ), записанной Е.А.Каргапояоввы в 1950 г. от Ф.Г. Варфолоиоега; 82 лат, в с. Завьялове Тогучинского р-на Еовосг барской обл., Франция заьяаеяа Англией, неаполитанская принцесса - испанской.. Под влиянием русских волшебных сказок о бе гатырях гяостраияЕв щ-епа деда и отца героя <например, Вольфганг - см.г 50, с. 275 е далее) заманзны на русское сказочное Боспояив и нроничное Ицвалцн ("простой-человек, как мы•теперича" - по словам Ф.Г.Варфоломэева), рыцарский турнир заменен

I съгзд ¡Зогатарой, рыцарское копье - па лука г отрвлн, при-)рскяй лес - на сибирскую тайгу. Из средневековых атрибутов сказке осталась эмблема героя - Серебряные Ключа ("Убрал дло серебряными клячами"), как а з немецкой народной книга; )Епадает таюке имя героя а героина (81). Веаь сгоет язлоявн гблрскям спазочником пэ а авазтэряо-лябовэсгт клше, а скороо пршглгченчэско-детактпвксм. О сказочник® Н.А.Каргаполсв со-5щил: "Ценил авантюрно-новеллистические оказкп. Героические шьео. К сатирическим относился пак к забава: сообщал между шисье новеллистических рада отдыха... Неграмотен, Многие <азки ему читали, он запоминал (хвастал, что мсгот пэроска-1ть "1001 ночь"), но рассказывает по-своему. К сояаленюо, уда-эсь записать от него всего 6 сказок".

Возможно, Ф.Г.Варфоломеев усвоил сюжот повести из лубсч-зй книжки, написанной на основе немецкой народной книга. Про-зсс усвоения с ХТП'э. русскими сказочниками рукописных повес-эй о Бовэ—иоролэвнчэ, Вруслано Лазарепачв, Соломоне, Детро я агелонэ и др. совпадал с общей демократляадаоЗ русской а^урн а характеризовался так: "Судьба этик, лсвестой з русской атаратура свидетельствует не только о наполнения литоратурно-э произведения народно-аоэтпяэскимя особавясстямн, не только стрзыленяи писателей к созданию сшотних, зовнмателытах по-зстзованяй, отвечающих на волновакшз. читателя вопроса зре-энн, но и еще об одном характерном для литературу лШ века здании. Явление это - пароход литературного произведения я стяув традяцтт), а аногда я возвращение его из уст народа об-^ атно в рукописный оборнян4 (13, с. 67). И датао здесь же: ...а сами подвиги рыцарей перекликались с подвигами богаты-ей русского героического эпоса", что вполне совпадает с нагзг-г наблюдениями, гь-ловепныйк више.

Подобные усткне повоотг а болэо короткие ясваллистичес-И9 сказки а анекдоты, именуемые в русской рукописной тради-

ята^ьянокюг тврмхясх фацацпя, а значительней степени обя-аяы своя./! широким распространением з Европейской части ?оо-

а затем я в Сибири, пер&гсдным (чаща всего о польского) боргисам.. яозгля и сборникам фасзцай (Зо, 37, 45, с. 269-384). як вст-гИ; (лрогзе скапоччкэ ц аяекдстячесзко сшзты пэрехсди-а прегде воагс яа- Уедасзу я в Бзлорусяз, а зат.-м г ь ?сссзз. а только устные гутем. Первый сбсрягк фацзцзй зал перззвдэн

-. - о.

о польского на русский язык (и почти одновременно на украинский) в 1680 году.

Рукописные сборники фацеций в течение ХУП и особенно ХУ111 вэ. "бродили" по Руои, читали их и сибирские почитатели. Как сообщает Е.Д.Кукушкина, "обыватели переписывали их и в середине и в конце ХУШ века, а читали и того дольше. 26 апреля 1751г. сделал помету на книге фацеций "сибирской правинциальной канцелярии канцелярист" Филипп Васильевич Попов" (51,' с. 192).

В рукописных сборниках были широко представлены сюжеты и темы характерные для устной восточнославянской сказки и анекдота. Заимствованные из народной фольклорной традиции, они вновь переходили в народную сказку (36, с. 140; 37). Как пишет последователь средневековой народней культуры А.Я.Гуревич, "ряд канров средновековой литературы и фольклор как бы переливались друг в друга, находясь в постоянном взаимодействии" (34, с. '23).

Таким образом, восточнославянский сказочный фонд, особенно по устной новелле и анекдоту, состоит не только из самобытных сюжетов, но и в очень большой степени из так называемых . "бродячих", "перехожих" мировых сюжетов^, пересекавших в древности и в средние века границы между континентами, государствами и народами устным путеь, п с помощью рукописной, а затем печатной книги - как светской, так и духовной (34, с. 48, 89, 162 и др.).

Час-ць П. Новеллистические сказки Сибири к близкие к ним Формы

Всё тематическое и евкетное разнообразие и богатство восточнославянского схазочного фонда отложилось в сказочном творчестве сибиряков. В.Я.Проь^, выделил следующие тематические группы бытоЕых сказок: I. сказки переходного типа от волшебных к новэл-иясткческим, 2. о мудрых девушках', 3. об испытании ген, 4/-о ловких к удачливых отгадчиках, 5. о ловких ворах,

сг разбойниках,'7. о хозяине и работнике, 8. о .топах, 9. о глупцах; 10. о злых женах, II. о гаутат, 12. сказки литературного происхождения, 13. моралистические сказки (80, гл, 1У).

• -А

';:•" *. Именно поэтому, согласно. мнэага. В.И.Сизраоьа; бнтозые :оаазкй гэяэедота нэ длдкан. браться в расчет дгя аоосозддная , "Оболенского.фодзькроршго теистического Фонда" (98, с. 7К

то

Boo отз сгпэтао-тсказотосзгз груша craaca с^югел э русском спбпроксу' катэрЕагэ«.

Bv~ot"o cz-'лгкп русски, о, такзэ' .укгллздэв п белорусов Ся-биря, несмотря г.2 наличие огд-элышх лекалам чорт, в цела! характеризуется коя по сеезтно^у составу, так а пс стилевому з образнслу оформлению пх полной соотнзсонйосткэ о общерусской • (восточнославянской) сказочной традиций ч явяяатся ее неотъемлемой частью. ■

отаочаяось, что бнтоете е::азпз но овсгм ядойно-худо-аоствешшм особенностям в фуагадр.ональнсйу пагнзтгоако подразделяются на аваятярно-повэляистйческав а еатярггао-акокдотичес-гао. Однако следует яавть'в.взду, что в сигу прямого фояьк-* лору закона идеологического я ганровогс сзиясэтазка (7, о. 25j 61, с. 81-83), четкое отделение одной рзгуозздноста сказочного нгнрз от другой не всегда возможно - есть сказки переходного тана от золдгэб.шх к новеллистическим, о? новеллистических к анекдотячэсккм и наоборот; есть переходное -аяровые фср».э от яегеалы к сказке, от быявчки д сказке; есть сказкл, укзследо-шзазо мотива в сталь псторпческвх преданий; есть сказкя-прпт-4Z п сказкн-пебыялцы. Всо эта переходные фсгчн тса~ внутрягла--ро2;.;э, так и uazgs яэнра:лл сказочной и нееячзочной npo?:j «очно встретить - сгбярспс*,? собрания.

Переходный гад от вояпэбяк к яор^-л.^аЕггэскли представляй?, например, сюжеты 854 Золотей коз о я "С депвгаш все вез-когао", 945 Ах Баддак Борпсьевяч, 933 Енстзфзй Пяакзда я гг;з ;пг.тиз, вэделеппыэ В.Я.Проппом в оссбугэ группу. Оотаногим-сл ка сибирских галгеях двух овжзтов: 854 я i?33. v • '■

"Сказка про золотого козязка" (СУС 654 - о егкзтэ с.ч;:' 67-, т„ с. 434) гавпеага а 1970 г» в г, НэрчнЕзко Чатекско! otociu с? С.ТЛекащява, 75 лз?. (Ззййсь ЛД!,Сварздого2, й.В.Соболевой - ЕШ, езв. fs 3252", п. 5, л. 0S-S3). Эта еапвсь для Сгбаря уникальна, ^эотвэтстзуо? воезззевэ еггэта в 2осх9?ш8ояазяйско3 трздвшзя-- э С5ГС отгшеЕЗ взэго два русских л дса украгяскЕг'гзгршгса. В отятею» от гдтзег ззТуескй* га-итак сказог" АЛ,А§еяае:&3£2 (67, 3, о. 323*^9) геяет— С.ТЛо£йв*5лзз тожо сеотззтогзуо? агеттгзуу та/у «о СУС - -гго-d.u ярозарауть в гщрзезэ, сояп* цртгзггш а отлягогэ золотого воагепа, в гасогкаэ яз;:жкпз tsasr, йкг-ч-ебб^яшга А.Я;-ЛфавасБэгз. СзблрзглО езргая© щщо'.'ззгкез ссногатэяьзо

работадную в деталях сюжетную схеку. Здесь С.Т,Чэкашкин, как и в других своих когол листэтескнх сказках, окончательно не отходит от канонов волшбной сказки и создает истинно сказочное повествование, в котором чудеснгш моменты (например, образы трех старух и святого старца - добрых советчиков или воздушный таинственный замок, где под страхом смерти отливает золотого козлика) оплетаются с сугубо реалистическими мотивами, эпизодами и аанровыьш сценками. Сказку на этот сигает моано рассказать по-разному. В примечаниях в сборнике А.Н.Афанасьева (Т. Е М., 1940, с. 482) читаем: "Типичная солдатская сказка... Сказки этого типа изобилуют непристойными моментами..." В совершен но ином ключе исполнил ее С.Т.Чекашкип. Он наполнил еб чудесными мотивами не только потому, что он ее так воспринял или ему это вообще свойственно, но, думается, я.потому, что он тон ко почувствовал художественную природу casaта, а именно то, что данный новаллистический сюзэт представляет переходный тип от волшебного к новеллистическому. Ьзять хотя бы образ царевны, которую некто не ыщел,- ото типичный мотив волшебных сказок, во золотой козлгш - всего лишь шска, и "волшебство", совершаемое с его псйощкэ, yso не волшебство, а авантюра солдата-пройдохи. Новелявстйчэзкая природа ошета осознается сказочником и в конца сказки, когда он не хочет "приговаривать" (исполнять сказочную формулу), а БаБЭрзает" ее прЕблжонно к жиёни: "Тут ys, конечно, свадьбу суграли-взыгралп. Пир такой богатый был па вэсь «Ер. Но щигго.Еарязать, конечно, уж не будем. После этого пира, когда ясееля несколько вреая, время у его хватало, зьоздзл а тот горок, стйшгоддрлл stj девку, старик у вол в пешзру золотого коззлаа, a hosqm с стариа отбеаго-дарил, -варяулея. И яазс вот докгкесг до pssosszga ses у царя, Прихвостниксм ук Бобче-то. Еог на егса п козчел**.

Как уш? указывалось, "сшггт о Евстгфш Слакде - srrepa.-турного пролеховдзння (71, раздел'"Повесть ой Отгоне цосавэ римском4; IOS, с. 72). В русской литэш^урней ^радшш сааат распространялся в фор^о лубочных изданий, что способствовало его переходу в фольклор, в в фог^е еетиЗ/ жодеезж в" состав церковных агио1фЭ'|зчоскях~сСС'С£'.:.:.:ов, откуда он таккз уходил-е устаувг трздаща), Саоткдажсзао" "этому "-в первой-случав сшзт ■пересказывался как №obstcioíís: холЕэбно-ясведдиотнческая сказка, а зо втором - как религиозная легенда. Отголоски второй

ррактовки находим в сибирской saneen I88S г. о берегов Ангары (старообрядческая деревня Пралукг» Еогучансксго р-на Красноярского края). Рассказчица Т.И.Попова, 73 лет, подчеркивала "мы уральские, с Урала" я., видимо, на зе„"зчан;!Э собирателей об этой сказке ответила: "Это что было, быль бала, когда-то была, кака-то когда быль была эта. В "Четьях", в талях книгах, в пх сглзок нету, это сказка другие, а это быль, токо балл. Вот такие житья". (Записали А.Г.Игумноэ, И.Г.Карасева, З.Л.Кляус.-ЕНЦ, инв. !г 3503, п. 2, л. I77-I8I).

Особенностью другого сибирского варианта, записанного Е.И.Шастиной з ISS7 г. от талантливого сказочлпка А.А.Дэряги-па, 85 лет, в с. Качуг Иркутской обл. (107, Д 31), является отход от обычной для разработок"легенда об Евстафли Плакиде релнгпозночлэралнзуадей окраскп, для нее ао характерен а лубочный стиль, к которому близки ззвзстяеэ варианта (см. об этом: 107, с. 416). Сказка преподносится сказочникам как еол-шабпо-новеллистачзский расс:;аз о чудесном происшествии пли необычней суттьбо героина, что доказываемся aro стремлением, как от^очает Е.И.Шастина, "осмыслить чудесную событийность через современность" (107, с. .416): "молодой гсоуддрь тсяеграфироват", красавэда "нпгде но опубликована", "иракец ьз'ДЕмался к ей па двенадцатый этаа блокса", царь шпззт "ззязязпгэ з Верховный Совет" и т.д. "Чудесна«! событийность" оскысяепа сказочником и "приземлена", более того - локализована таете путем подключения в псвестзовазпо его представлений схоткака-скбпряка о трудностях таежного быта, одинокого блуждания по тзйго: занезен-зая з "папроходнмув тайгу™ мать "отогревала дехей у. грудп, равным корггзяа травам и корням, а иногда м дерззгшний огонь зажигала". ...

Во всех вариантах этой оказая-легенда сохраняются стабильные "волшебные" зшгзедн сюкота (s примеру, воспитание льеяцэй' зторого сына), которно делая? эту сказку-яэгелду сказкой переходного типа от волшебной к'новеяянстнческой. То, что было заложено в CK3S6T в глубокой древности, сохранено до напнх дней з намята зарода во ыяогса благодаря Tcsiy, что устная традвдня постоянно подпитывалась рукописной а кннгнг.й культурой4.

4 В I9S8 г. з с. Баразов^а ^;еиаогорского р-ва Алтайского края автор записала от Е.П.Боброзсной, 79 де-г, другу и яревнхго

Сажаты 854 и 238» о которых ода речь, по природе своей переходного типа от волшебных, легендарных к сказочно-новеллистическим. Многве исслодоватеяи волшебной сказка отмечают трансформацию волшебных сказок в бытовые новеллистические, з устные повести с волшебными элементами, которым современные сказочники пытаются найти реальны^ мотивировки и объяснения (105,. с. 26-28 и др.). Даже.такой всесильный персонаж волшебной сказки или сказки-легенды как Смерть в совремэнной трактовке в русской сказке, записанной в 1937 г» в Иркутской области, становится обыкновенным кумом, который выступает посредником, просящим Бога продлить жизнь хитрому мужику, при этом Бог уступает, му-яяк оказывается победителем. Это волшобный сюжет 332 Смерть куца. .С ним корреспондирует легендарный сюжет 756 В Кумова кровать (Разбойник Мздей),. подвергнутый анализу Н.П.Андреевым (см. публикацию В.М.Гацака - 102, с. 230-243). Выдвинутый Н.П.Андреевым тезис о "группах родственных ceeötob", о необходимости изучать сшеты "по группам, а на в одиночку" (102, с. 242), пришелся здесь как веяьая кстати. В данном случав речь илот о перероздонии сюгета в каста дни - превращении его из волиэбного ы легендарного в нозглллстичоскнй. ■

Сказка начинается как типичная христианская легенда или легендарная сказка: вдет бедгггк по дороге в поисках кума ("Кто першй попадется встречу, того буду звать в кумовья"), навстречу ему Бог и Нзкслай-угодялк. Далзз муквк мотивирует свой по-. 2ск кума: "У ыекя киша ресслз сина. Богатый ко мне не кдет, а бедного я сам не ;ссчу егсть, потому что я сан бедный". Сказочница при этом KC-KVÄntBHös: "Ему надо богатого, а бэдного-то ему какой толк сьахь". Бог л НякслаЙ-угоднзк предлагает зыб-

Еятпйную гхзгенду-новзялу - "Об Алексее - Божьем человека", которую рассказчица качала так: "Бот расскажу вам о святых ая- ' тайских. Отец, глаъь, cjh сдан. .¡I сын один... так они его «а-лыэть, так калеють..." (БЩ,. инв. й 3520). Воамогно, эта лэ-генда-новеяла яеярсгся отголоском бнтованпя на Алтае духовного стиха об Алексао - Бозхем человеке. Известно, что этот сю-"бт в еддо духовного'стиха е 1860 г. записал в Бараауле С.И.Гу-ляов (АГО, р. 62, оп. I, 33, л. 8-II). Знает духовные стлхя и Е.Л.Боброьская (см.: 91, с. 136-197). .

рать кого-нибудь из них. На вопрос мужика, кто они, отвечают: "Я Бог", "А я Миколай-угодник". - "Дак идите оба к черту! Вы богатому так все посылаете: и.счастье, и богатство. А мня бедному все ничего на даете",- последовал ответ. "Бог на хохла рассердился, посылает на его Смерть". Далее по сюжету мужик общается со Смертью. (Запасала Т.И.Жукова от З.Д.Савицкой, 57 лет, д. Карпово Усть-Кутского р-на Иркутской области.- ГПБ, ф. 1006, ед.хр. 366,' л. 50-52).

• Резкие критические реплики бедняка в адрес Бога и Николая-угодника выводят сказку из разряда христианской легенды и "задают тон" всему позествованшо - мужик заставил Смерть помочь ому разбогатеть, а затем, чтобы спастись от Смерти, соорудил себе "такую кровать, чтобы была на винтах, на пружинах. Когда ■ Смерть подойдет к голове, я повернусь к ней ногами". Смерть ходила каждый день - "уморить хохла не'могла", вынувдена была просить Бога продлить ему жизнь. "Господь сказал: "Прибавь ему еще двадцать пять лет. За его хитрость, чго он нас всех перехитрил".

Примечательно, что адская "кумова кровать" в легендарном сюжете выглядела так: "... а кумовч кровгсь-квэрху носками шилья наставлено, а на этих на носках, на шильях, человек и • вертится. А под низом огонь горит... От того огня за три поприща синец-камень тает". (39, с. 248. Легенда записана в начале XX в. Б.М.Бдемским в Тотемском уезде Вологодской губ.)." Конец легенды таков: "Так оба и спаслись. Мальчик ушел в монастырь и стал Богу молиться".

Показательна на просто формальная трансформация .оюжетз, а его идейная перекодировка, что отражает иной уровень крестьянского сознания, перерождение крестьянской "модели мира" и" как следствие - перерождение сюжетных моделей-типов в фольклорном художественном сознании. Десакрализация сюжета, "облика" и функций "кумовой кровати" ясно демонстрирует тот прсцеоо, который определяется как "переход от мифологизирующей поэтики к поэтико демифологизированной" (31; с. 3).

• Бытовке новеллистические сказки (СУС 850-999) вчитаются -образованием болзе поздним в сравнении со оказкамя волшебными,, судя по тому иллинию; какое оказала-волшебная сказка на происхождение нек'оторлх мотивов, сюжетов,- образов, композиция,'.художественных приемов я стилистических фигур новеллистических

сказок. Однако в сюжетном арсенале этой разновядаостп сказочного жанра имеются древние по происхождению формы, в которых проглядывает высокоразвитое, разработанное в веках искусство повествования. Например, сшет 882 Ах "Верная жена (женихи за прялкой)" в клишированной форме выглядит так: "муг уезжает в рубаш-ко, на которой в случае измены кены долккы появиться черные пятна; знакомых мужа, пытавшихся соблазнить ее, она запирает в подвале (з другом помещении) и заставляет работать <прясть)" (СУС). В сказках на этот .южет имеются три запоминающихся, опорных, семантически важных момента: знак - черное пятно на белой рубаже в случае измены жены; антагонисты-соперники главного героя по Еоле его жены проваливаются, летят в подвал (в подземелье); героиня заставляет мужчин прярть нить в подвале.

■ Сюжет основательно проанализирован С.Ю.Неклюдовым, хотя в его статье эта новеллистическая модификация сюжета не названа (68). Данная сюжетная ситуация, по мнению автора, характеризуется "ее глобальной распространенностью-в сказочно-эпическом фольклоре": в узбекском эпосе "Алпамыш", в монгольском и якутском эпосе, в бурятской сказке, в русской волшебной сказке (АТ 301), в русском эпосе, в русской новеллистической сказке (АТ 1353). "Ее истоки,- пишет С.Ю.Неклвдов,- убедительно возводятся к архаическим алтайско-тюркскик повествовательным традициям, входящим в свою очередь в ооширный фольклорны:" регион Центральной и Ккной Сибири" (68, с. 197). Во всех названных произведениях сюжетная ситуация имеет разные формы выражения, по основной смысл эпизода сводится к двум рядаы се:.;актическгх знаков, организующих эпизод. Первый ряд: подземная тюрьма -я:ла-ловушка - дне ада; второй ряд: хвост копя - коса девушки -аркан - волшебная веревка - чудесная неть. Здесь еажпо указать на глубокие корни сюжета в древности, широкое разностадиальное и разножанровое распространение - его в мировом фольклоре; в сом числз и в русской сказочной традиции Сибири (3 варианта, учтенных нами).

Другой пример. В восточнославянской сказочной традиции, особенно в русской, широко-распространена два"новеллистических сюжета, в чем-то однотипных: 881 "Оклеветанная жена" ("Про весь-белый свет"): "купеческий сын женится на царевне; ее пытаются соблазнить; муз-бьет жену и"лумает-; что убшг ее; вга? вылечивает ее п хочет завладеть ею; она убегает б мучекоь:

платъа; становится царем, велят вывэсзть свой портрет на видном месте; втиознгх обнаруживается и наказывается; царшт соединяется с мукзгл*; 882 А пСпор о верностя конд": "герой спорит с купцом с верности своей жены; тот обманом достает доказательство неверности (кольпо) и выигрывает пари; разоренный мук покидает родину, жена следует за ним в муноксм платье, изобличает клеветника, заставляет его вернуть незаконно присвоенное имущество; все разъясняется". (Учтено 3 сибирских варианта сюг.ета 881 и 12 - с юзе та 882). Такого же типа новеллистический сюгзт о Петре и Прекрасной Магелоне и некоторые другие: 883 А "Оклеветанная девушка"(17 сиб. вар.), 860 В* "Украденная жена" (7 сиб. вар).

Эти новеллистические сюжеты по структуре в содержанию сопоставимы с древнейшей в мировой культуре повествовательной формой, достигшей высокого развития в Древней Греции, а затем Риме и Византии,- греческим любовным романом. Его инвариантная схема такова: "Любовь прекрасной девушки и юноши, вспыхнув-пая внезапно с потрясающей силой, соединение их и вскоре наступивши разлука, поиски друг друга, испытания их взаимной верности и любви, мнимая смерть одного из них, путешествия по морю, кораблекрушения, штраты и разбойники всех мас.тей.., преследования, тврькн, побои, продажа и т.д. - и под конец счастливое соединение любящих друг с другом. Герои отличаются необыкновенной красотой и благородством и являются детьми знатных и богатых родителей" (II, с. 34-35). Греческий любовный роман в основе своей тлел сказочные фольклорные мотивы и сам в свою очередь был популярен среди широких слоев населения (II, с. 34). Через вззантийско-болгарскоэ посредничество он широко использовался в древнерусской беллетристика (109, с. 28-29,' 70-' 72 и др.) и с помощью рукописной книги и устным путем распространялся з сказочной традиции во'сточнославянского рэгаова. Как'ввдим, ого композиционная структура, стадиально болев ранняя, лэгля в*основу свжетоз многих восточнославянских'новеллистических сказок, в тем число пришэдпшх из рукописной тра-

диц0п.........................

" ' "Црзвадэнвый пример объясняет истока дровней композиционной схемы, существовавшей-в фольклора я* шгоьмвпяой-традиция средиземноморского культурного рэгаона ранее П-Швв; н.э. -- -(II, с. 35), а значительно позго поропэдяей в европейскую,, з

том числе славянскую культурные зоны. Подобные сюжеты имел в виду А.Н.Веселовский, когда говорил:•"Есть сюжеты новоявленные, подсказанные нарастающими опросами казня, выводящие но- -вые положения и бытовые типы, и есть сюжеты, отвечающие на ве-, конечные запросы мысли, не иссякалцпе в обороте человеческой историк" (25, с. 376).

о?и старинные новеллистические сюжеты не однотипны по структуре, а, значит, и по генезису. Если особенностью пост- * роения только что рассмотренного типа сюжетов является нанизывание цепи приключений героев, что позволяет легко контами-нпровать однотипные сюжеты или отдельные эпизоды, то другой тип композиции представляет собой подробное развертывание одного сюжета, возможно, имевшего в истоке какой-то рассказ -поначалу предание или легенду - об одном событии или явлении с завершенной и самодостаточной фабулой, не требующей подобного нанизывания. К таким сюжетам относятся, например, древний по происхождению .сюжет 905 Ах "Королева (царица) и жена сапожника" (4 сиб. вар.), 873 "Царь и купеческая дочь" (5 сиб. вар.), 952 "Солдат и царь" (10 сиб. вар.) и более поздний -992 "Купеческая дочь и дворник" (сказки: Н.О.Винокуровой "Купеческая дочь и кучер" - 24, Jí 17; И.Ф.Рукосуева "О Маш купеческой дочери" - ГШ, инв. J& 4, оп. 14, № 5).

Данная группа новеллистических сюжетов отвечает геы общим определениям новеллы, которые в свое время были даны Гёте - "неслыханное происшествие" и Августом Шлегелем - "замечательные происшествия, ... случающиеся за спиной бюргерских законов и предписаний и составляющие историю вне история" (62, с. 168169). И несмотря на то, что сюжеты сказочны:: ноб-эял целиком надуманы, фантасткчш, отзвуки каких-то действительных событий или впечатлений, "культурных перекиванзй" полоетли в осно- -ву их ту самодостаточную фабулу, которая сохраняется во множестве вариантов до наших дней. К примэру, сюжет 905 Ах о то;л, как менялись кастами королева (царица) и жена сапожника семантически восходит к описанному Д.Фрэзером древнему, широко распространенном у обряду замены царя рабом, умерщвлением раба и как 6а новым решением паря и представлениям об умирающем в воскресающем боге. (См. оЗ этом: Русские народные бытовые сказки. Сибири, с. 4-7).

Сюжета 873 "Царь и купеческая дочь" и 952 "Солдат и царь"

обычно имеют главным« действугоямя лицами Ивана Грозного а Пэт-ра Первого я содержа? мотивы исторических преданий, з них рассказывается о якобы кмаклих шото "проясЕзствйях" из их частной жизни. Одна из таких сибирских сказок на сюжет 873 называется как прэдаяие "Про Ивана Васильевича Грозного". Сказка на стаот 952 обычно сохраняет пологатэлъпсэ отноизниа народа п Петру Еэллкому, что характерно и для народных ирэданий. Образ сказочного Петра сформировался под_влиянием народных преданий о пом. Л.В.Дсмаяовский отаэтил: ''Не езльмокн и бодра, а простой чоловок, судя по преданиям, являлся Еорики я'яэязмон-ныу помостиков Пэтра во всех его делах п зс^зсягх; "Продстава-телл народа но раз спасали гшзяь даря, обзрогалп от боярских заговоров. В своза очеродь Петр глубоко взрал з стаз русского параш,"радоеялся уму и находчивостя проешх 'лкщай, а когда г • кадо нзручал их пэ беды" <38, с. 287). С ейрапкз такого монзр-ха народ сачзывал свод царзстскпэ иллэзаи. Сибирская сказочница Т.В".Еппфанцага, слнпзбеэя "историю" (сказку на сгоэт 952) -от-бабуикй, считает, что'"всо это правда", по продзагаат "пус-тлть оо под сказкой" (90, с. 330). Испо- .^тольнща сткхзйно • осознает эту воволлнсткчаскую сказку каг. ;:~';ор2чэскоо преданна. В г тем народном сугдепип тонко подаэчепо, что цикл сказок о Петра I, как"г об Ивана Грозном, прадотавляат промежуточную панровуп форму, тал"а но оторвавшуюся целиком от народных преданий. (Оа. об этом: 7, с. 25; 76, с. 26-35; 100, с. 257-268).- " • - •

Срздп новеллистических сказок есть оща одна группа сша-тов - «с составляют обычно сщЕтсэнизодшгэ с ярко" выраженной дддадтэтзекой устаиоЕПоЗ'сказяс-притчл,:>."Долью их"являэтся до-пазата/йстзо справэддивостз кодой-лпбо" кратче сформулированной этяческоЗ нормы путам развартывания эпизода, художественно

с

Фрагмент о сказко-притча з С/Тэдукща да?«е .фрагкэнты об отличил авантюрно-новеллистических сказок от сатяркко-анекдо-тячсс1шх я о моральво-нравстзенянх представлениях народа, отразившиеся а новеллистических схазяах, • ."ваяисгкз* созивстзо -с Н. А. Карг зподовым при подготовка к пз.гзнта тома: русских. Знтоеых п яэгондартп сказок яз серии "Шччтяшш фольклора народов Си-бзрз и Дальнего Всстопа".

убедительно подтвертдавщого оту норму. Одна из таких сказок-притч (С7С 980 А) представляет художественную трансформацию обрядовых действ Ссананиб на лубок" - см. :20,с.202) и корреспондирует с друг»! сказочным новеллистическим сюжетом - 981 "Почему перестали убивать стариков". Сюжет 980 А "Дедушка (бабушка) и внучек" был записан дважды от И.И.Парикина, 86 лет. (Записала Н.В.Соболева в 1986 и 1988 гг. в с. Барановка Змеи-ногорского р-на Алтайского края.- БНЦ, внв. й 3504, л. 50; инв. Ii 3520, л. 108). Интересно то, что первый вариант был рассказан в общем разговоре как притча к житейской ситуации: жить отдельно от детей "на своим-то дому лучше". В данном случае в контексте общей беседы сюжет был использован сказочни-, ком функционально абсолютно точно Еменно как притча: свезут в лес как того старл:а. В 1988 г. И.И.Парыкин исполнил сказку специально по просьбэ собирателя, поэтому сгдкэт принял завершенную форму: "Э-э, тогда ему в голову пало, выташшл и санки, и старика, в прквез назад". Такого ко типа сюает 982 "Камни в сундуке" (3 сиб. вар.), так кэ раскрывавший проблему взаимоотношений старого и молодого поколений.

Даяе этот краткий и выборочный экскурс в историю происхождения и формирования структуры некоторых новеллистическая сказок приоткрывает разные ее истоки как в древнее, так и в исторически обозримое время - от обряда, шфа и волшебной ска-зкй до предания о каком-либо необычном'события уже не такого далекого прошлого.

Авантюрно-новеллистической по структуре может быть и сатирическая бытовал сказка. Гранью, кх раздеияшой,.является прямая установка сагярако-аяокдотичесаих окааск на обличение смехом оср.тиатпльн^к язланяй и пореопалой и отсутствие такой установки.в скагках яогэслпстичоекшс.. Хотл азсбрахйнао отрицательных иерссваЕей в оглелшом ездо характерно а дяя se;:, оо-зонная ех направленность иная, -йя идейяыя шфоаги явятся выражение а утварждеяяэ. гюгеаскнх вдеаяов вар ода, ввоаезшшэ героев -" Нссио/елой высокех моральны:: х^чеозщ (cu. об этом: 62, е.-174; 63, с. 13). С установлена^ «(шосяшезио-ведорватель-ной параллелг с вг^шж романом а ого уогвааз фермама, обра» зозавгадшея в культурзоЗ зоне зароццозея и рзоцромдешешш . грясшаяства в его морали, аодсба-гд эз^еокая- naapasseauss^ новеллистических езкгсов па щ-здо'¿¿Вйяется ушзт0йиао2, чт

более .в славянском праворлазнсй каре с ого затеями кшгосардия, добра, всепрощения, помощи ближнему а т.д. Разумеется, в сказке эти идои шлоли художественное вопяощенго, яо нельзя забивать об явлении идеологического сцнкротпзт, свойственного древним фольклорным ганрам, я о тргпсфорг'лциа реллгпозккс уставов в общегумаяистлческпе в белее позднпе времена.

Новеллистическая сказка шеоко сцзкпезэ? настойчивость, упорство, сказочную хйтрссть в прэолэяоипп препятствий, чаще всего сословного порядка, воспевает зер-гозть п чяетоту любви, осуждает жестокое отпетолко детей г, родителям, ценит доброту, ум. Причем делает это не з форме сухого иаз^дап.1Я, а через эмоционально окрашенное, художественно зпе~атая£пзе повествование, ибо для нее, как и для всех разковедасотей спазочного жанра, "характерно бсзусяопяое доминкропапио ?стстескоЗ функции" (101, с. 27).

Чатео выделяет сказка-новелла основной нравственный крл~ тзряй народа - отношение к труду. Народ-труженик неприязненно относятся к тем, кто но хочет трудиться пяв работает плохо, неумело. В деревоязящонпей сказке "Молевая кона" (93, .'5 285) читаем: "По всему сэлу разнесся слух, то Федооьзн сын женится за богачке, которая дура, яе умеет нг ..^сть, яз ткать, пе початка мотать". Еще определеннее эта зтэтзегая' иорш шра-5вна а сказке, записанной в 60-е года каезго века (85, К- 7): "В этом дсаэ тот вову тает, кто «зе носе?, то? ест, кто работав?7. Особенно аеараиврпю осививапзе £сза, ноуьовая трудать-са звучат в сатараческах сказках на эту тз-;су (86, & 21-30).

' В аоэзиистатасклх егштах ярко преявлгойь отрвцдтежьаов отзегч-зг.е гарода к стреяяйаг^ ахать богатство лзгбой ценой. Так, э зказквх о !&рво Богатом (СУС 330=461), аквзетс есвйэ-. чтегяыгз паровоз распрсет£-*аеЕ£з в Свбярз, парад гнегно осу» Д'^.з Иэрво, кичащегося сгогмя ссвфсаэдакг а юс сохранения адулзго па любуя гзстсвость.•

В сказочной традацаЕ Сабврз орвдг гергэя ггоавялпстзчес-иях ототеэ особенно лепуьарпз купец, содцат4- яо заябагээ бпмаа полоззт8Л55за пзреогагггц, оуд? по колгпсству зашей, яздяэтоя пудрал девуш» я вортая жда. Нове.^стачеокяэ сказки на эта еазатз составлял гяачэтеяьБую "деть "кпчекого рз-пэртуара" уиейрзлоа е^агительнаш Натагак Оозшоташ

Зяэокуро.е--2 (24). Сдало тэ тэрти, лок^до бчят? подпетая

М.К.Азадрвскаы в творчества H.О.Винокуровой,- пристрастие к бытовым деталям п картинам, тонкий психологизм, помогающие мотивировать поступки героев, раэвптыЁ диалог, отказ от сказочного канона в волшебных сказках являются в традиции рассказывания новеллистических сказок в Сибири не единичными, а отражают общее движение сказки к реалиачу и превращению ее в новеллу, устную повесть и своеобразный бытовой реалистический расйказ, хотя и не лишенный сказочности. Е.И.Шастина, продолжая и развивая наблюдения Н.К.Азадовского на'материале волшь J-ной сказки, делает прэдподоаенив о-том, что это можно объяснить частично в условиях Сибири "полной изоляцией сибирских деревень от большого мира и даже друг от друга ... каждая информация была ценной как источник, питающий человеческую любознательность", отсюда тяга к событийности, к захватывающим историям, фактам, рассказы о которых "завлекли" бы старожила. "Поэтому и сказка, дане фантастическая, в такого рода повествованиях как бы переводится в план еитойски авантюрного рассказа, дополнявдогося пикантными подробностями" (106, с. 19). С этим нельзя не согласиться как с частным "сибирским" наблюдением, но главным, безусловно, является общее движение жанра во времени и обусловленность ого влиянием художественного фольклорного сознания.

_ Сама новеллистическая сказка как сложная повествователь-вак структура (сдноггшзодная или ыяогоэпвзрдаая) "располагает" к наполнению ее сказочно;" кизненннм содержанием. Однако

при атом ее занимательность к привлекательность состоит в тс:.;, что б пай сохраняется свобода сказочного вымысла, имеющего здесь соБзрленно особый характер,- все романтические приключения в авалтар'з героев совзрсаятся з пределах земного пространства я врамонл. Если волшебная сказка относила повеотво- ' KÂHJîQ в "трццэсятое царство" и неопределеннее прошлое, то сю-кет скаэкп-новеллк составляет цепь хотя и необычных приключений героев, но в узнаваемой слушателями обстановке и в настоящем времени, что долаэт в рассказчиков, п слушателей соучастниками д аятивякла сопгреисишвщиыл Еабиэдателшы перипетий сказочных героев. В ис-гсгсрпх сказках вреьм s место действия £мзют локальнее прдуъсчсяпо: события совэрлазтся "в городе •Красноярском" (73, с. 331), свидетелем иожет выступать саа сказочник - "Зто когда я в Kocnse был на действительно! слуг-

бе...*' (88, с. 209). Интерес к новеллистическим сказкам определяется также симпатиями рассказчиков и слушателей к лросто-гзу, человечному, обыкновенному и "аившу" reposo, привлекательной героине, их сказочной и Еместе с тем такой жизненной судьбе - так сшет наполнялся кизненнымя наблюдениями и психологическими переживаниями самого рассказчика, его общественными и социальными идеалами, представлениями о прекрасном, этически приемлемом ила смешном, безобразном (см. об этом: 31, с. 242243). И чем богаче духовно современный сказочник, чем он наблюдательнее з пспхологзчоски тоньше, чзм он талантливее на -слово, чем лучше он владеет мастерством передачи сюжета - тем блине его сказка к устной новелле или даке повести, а иногда л к сатире. Пример тому творчество талантливого повествователя И.Ф.Рукосуова, эмоционального и экспрессивного Д.С.Асланова, мудрого и ироничного Е.И.Сороковикова-Магая, уникального по своему исполнительскому мастерству С.И.Скобелина, пристрастного' к авантюрным и детективным мотивам С.Т.Чекашкина, склонной к точной п емкой сатирической детали Е.И.Чичаевой - их творчество, за исключением И.Ф.Рукосуева, в лучпшх образцах хорошо знакомо сибирякам.

Традиционное з классической исследовательской литературе деление сказочников по манере исполнения на эпиков-- спокойных повествователей (при рассказывании болеэ6яых и богатырских сказок масторсйи.владеющих сказочной обрядностью) я балагуров-зэсстачакоз (3, с. 37; 21, о. ХХХШ-Ы; 95, с. Ш-ЕХШ) правомерно н для бытовых сказок. В основе этого деления, наметяв-иего полярные позиции, лежит пристрастие сказочников .к эпическому яяи сатдршю-юморпстичвскому кадру сказки, но в япзшг часто бывает так, что сказочники-эпяки являются прекрасным ' знатоками и исполнителями сатирлко-анекдотических сказок. Отмоченные выше характерные ппдизйдуальяые черты ксполнитэяьсноп .маяора таяантигЕЫх продстазнтэлей сказкп-нозэляы предполагают просто всого их мастерское впадение искусством поЕвстзозакия-, 3" основа "которого scorae лохит х'орозо разЕитяй croa?;- хотя-не только знанием "сшэта■оцродэллэтся талантливость-исполнения (ск'от'поп-зт'быть изяезон'охематзчно, сухо, яелнтзрэсяо). Боль-сую'р'оль з сю^э^'э ясгэляпоипсслях' сказга играет занимательная фабула, озлзанпая- ташэ -сего о" лябовшлн ко-тгазиями," прикязчо-нпямл а путосэокзкмп главки: ггрозв, пх сюрьбоЗ о. антагонис-

галц (ялдып, а зе %удо*дас1Ми), раскрывающая кх aetata к ю ас же время ремаитвчоекке в в'ооприятип слушателей идеально-сказочные поступки, нередко осложненные из всегда идеальны'.; поцздг.-нпс-м главного, герач. И эти?» новеллистические сказки отлпчакт-с-.я как от волшеоаых сказок, в которых все слишком отвлеченно, тал: я от анекдотических сказо*., не обладающих столь янтрагую-щей фабулой в не emcsxikx такого богатого набора разнотипных эпизодов (знакомства п любовь героев, разлука, кораблекруцо-, преследована и т.д.), вполне сопоставимых с моделями в ситуациями самой гаизнй. Все это ведет к тому, что аьантирно-' новзллйстическво сказки дополнительно к сановным эпизода;.: сх>-?эта, налагаемым приближенно к жкзни, наполняется бытовыми ганровыми сценками, как, например, у 4>.И.Рукосуева; опзоания-нк картин природы или внешности, костра герооЕ, деталей бита, тонкими психологическими наблюдениями, как у Н.О.Винокуровой; живыми, мастерски исполненными диалогам, как у Д.С.Асламоза; детективными коивнтамв, как у С.Т.Чекалквна; внутренней речью героя (что он "думает"), как у Е.К.Ссроковикова-Магач е;п И.Т.Загребневз. Все перечисленные особенности в той пл." яно£ степени присущ:: многим Еспольитаяяи новвллиеттчеекш:: скасок. Они же являются свидетельством трансформация сказки в нечто иное,' чем'канонизированный, традиционный, устоявшийся в фольклорном сознании сказочный жанр,- з устную новеллу ел;, даке более объемное произведение - устную повесть елв бытовой реалистический рассказ. Такое направлзние s развития я б ксяцс концов разрушений канонов сказки в наши дни является характерна не только для сказко^орчэстщ в Сабарв, но и в Европейской " части страны, для всей восточнославянской сказка в цело.-. (51!, с. 192-193; 77, ге. .У;.84, .с. .16-19 в др.)........

Часть Ш. Аяег-ло-тчч^окао сказяи Сибпгп ч Дяпкиа

к нсы сЬа р;-чг

Коли обратиться е анализу сатирико-анекдотвческой сказочной традиция Скбири в ее историческом развнтив к в современном хшвем бытования, то нетрудно замотать, ^то тенденции, связанные с древнерусским "смеховнм МЕрсы", о к о торю, шла речь выше, имеют подтверждение как в самоа материале, так е з наблюдешь учен ж. Когда М.К.Азадсвский постоянно подчеркивал ■ссискалта-тельное-влияние, которое оказывала российские бродяги-посолоп-цы на сказочную традэдта Сибири, он, конечно, не я^эл в вщху.

что кители старожилых сибирских сел на Лене, на Байкале или в Тукклнсной долине не имели определенных сложившихся и постоянно развивающихся культурных традиций, в частности коллективных локальных традиций в оказывании сказок. Сами сибирские старожилы - это тске недавние (если брать в историческом разрезе) поселенцы прежде Есего из северных губерний России, которые пришли к осоли на берзгах Лены, Ангары, Енисея, Нарыма и т.д. "не с пустым руками" в смысле фольклорного (и вообще культурного) багажа. И именно этот багаж явился тем основанием, на которое наслаивались пласт за пластом те культурные отложения, которые исходилч как ст проходящих бродяг-поселенцев, так и новых волн переселенцев, прибывших в Сибирь из центральны;: и южных губерний России, с Украины,и Белорусии в течение и э конце XIX века, особенно в Западную Сибирь и на дальний Восток- • И несмотря на то, что Сибирь явилась, настоящим котлом, в котором перемешалось я "переварилось" (речь пдзт о традиционной народной"культура) разновременное, разнонациональное, разноста-диальное, рззнообластное, благодаря труду ученых вычленяются локальные культурные очаги. Например, в традиции оказывания , сказок яа Верхней Лене называют истерически сложившиеся скази-тольские школы - "три крупных направления: винокуровскую ска-' зитэльскую школу, ангинскую сказительскую школу и школу бродячих сказочников" (105, с. 251).

Здась же М.К.Азадовским в 1915 г. выделана особая манера з рассказывании сказок, для которой характерно заметнее наличие как в рапертуаре, трактовке образов, так и при"исполнении, особенно когда речь идет о сказочниках мужчинах, острого сатд-рического,-комического и эротического элемента® М.К.Азадовский относил эту особенность за счет влияния рассказчиков ыз поселенцев и бродчг: еэязя сделать сказку развлекательное и тем сгмк.1"располокить к оебв хозяякй и заработать "ушу", они ста-' рались не только растянуть путем коптаминацыгсшет,- но и "придать сказка каковдн занятности, заборгстоотл, езтроуиия" • (5, с."82)." Таков'•влияние было е тазоэ-гселанпа прохожих"бродячих" с1н13очникоэ е:.:эло место, но, думается, что саки старожилы-сн-

■ ° Эта-черта прксуаа ттрн устном исполяешга сказок-ясвелл йе"только русской (аое?очнсояагяпско2), но каровой сказочной трздщрм (103. о, П).

биряки я без влияния прохожих сказочников могли в этой области саазкотворчеслза "но подвести".- эта часть фольклорного творчества развивалась в русла традиций средневекового сы«ха и демократической сатиры, особенно есдп учесть, что именно в Сибири затухало скоморошество- как наиболее яркое шракзнио этого направления древнерусской культуры. Судя по свидетельствам М.К.Азадозского, в 1915 г. на Верхней Лене эта особая манера исполнения была представлена з творчестве очень многих сказочников (99, с. 32-34). Об одном из них (А.П.Маяярово) М.К.Аза-довский записал так: "Его сказки по преимуществу - бытовае анекцотн. Смзтяишй вор, солдат-проныра, комическое положение, в которое попадает поп,- вот-главные теш его рассказов... Зго анекдоты - прелестны. Они ярки, еивн, остроумны».." (ГБЕ, ф. 542, к. 37, ед.хр. 14).

Это тип сказочника-балагура, сатирика, шораста, знатока короткой занимательной фабулы, хотя нередко сатирико-взлорис-тическим стилем и сюжетами прекрасно владели в сказочники-"пеки, например Е.И.Сороковиков-Магай, С.И.Скобелин, Д. С. Асланов,. Н.О.Винокурова п многие другие. Такой теп исполнителей к такая манера рассказывания была распространены по всей Си"';рЕ, так и во всем восточнославянском регионе, я чем раньше зафиксированы наблвдения и тексты, та.л они выразительнее.'Вот, например, что писал по этому повод' Г.С.Виноградов: "В связи с ¿ечьэ о музыкантах, певцах и сказочниках, хочется уло.-лянуть о "чудиках". Так называю« в некоторых местах Тункинскиго края балагуров, весельчаков, мастеров на"присказки, на вэсэлне песенка, прибаутки и каламбура.'Саи в народной праздничной н повседневной жизни играют газетную роль: они увеселю/г на празднестве гулянках, они помогают заползать досуг, они окраЕЕВзят згмаез. работу ъ избе; приглашают ва попрчдувкн (зеееанпе и яатние "старушечьи поевденки"), привлекая тем самый большое количество яиц на этот своеобразный вид "помочи". В"Хсбокэ - близ Талой, слывет - не без больших оснований - Иван Федорсвзз Со-роковиков, в Шимках - Нестор Иннокентьевич Зверев, в Тураве -Егор Изановяч Пежемскай... Чудики и балагуры - это одна аз очередных задач и благородная тема для этнографа" (26, с. 163170).

В письме к М.К.Азадовскому Г.С.Виноградов с присущим ему :-:.юром, говоря о сказочнике H.H.Зверева, приводит точную» на-

родную характеристику: "веселий, у пх настояпшя пиятры" (от 27.УП, 1926 г.- 55, с. 194). В числе чудиков-развлекателей назван отец сказочников - братьев СороксвикоБых Иван Федорович Сорокозякоз. Старший сын его я брат Е.И. Сороковпкова-'.'агая Иван Иванович Сороковпков был отнесен Ы.К.Азадовским именно к типу сказочников-балагуров, вэселпх з ттбг^гл участников дэре-вепекпх басвд (97, с. III).

Сказочники-балагуры, развлекатели, острословы, сатирики г. шорасты встретилась на.'! в Т978 г. в Красноярском крае з в 1985 г. з Алтайская крае. Это Василий. Иванович Вахрушев и Иван Иванович Парыкин. Наиболее ярко выраженной личностью в этом плане является В.И.Вахрушев, И.И.Парыкин - более сдержан н эпичен, но сатирико-юморястические сказки знает и исполняет врапрасно. Ему как настоящему сказочнику-артисту обязательно Hysr:a аудлторзя, своеобразный "зрительный зал", который действует па яртготическуга, художественную натуру сказочника вдох-нсэллвщо. С этого и началась нащ беседа с ним осенью 1986 г. Во зрамя бесодн IIbih Иванович поделился весьма ценными воспо-мзнаирямя о народном балагурстве, о создании буквально "на гдагах" юмористических сюжетов, когда говорят "за словом в кар-»*ля по полэгет", "га словам в лавку не победит". Приводим его рассказ полностью; "Я когда на граядаяской был, а зэдь знаете коз это зов гсгорятоя-то... Ну еы вот счас пришли... Что мне говорит:», как это, к чему, что к чему это начинать. А во? ког-?Л со09рзсься кучкой-то явдей, тут один хоропо скажет, другой 8EQ лучш, а трэтяй еио лучша. Ну вот такая история бывает золь гто ооояаз. У пао гак so было. Собрались мы чт,- моим, разговариваем• Ну молода тада была, кто чо скажет: один скажет хорошо, а другой эао яучса. Во? одая и говорят: "Вот,- говори?,- з к-лЗЯ г,зпа - ксзяйка хорогая. Я,- говорит,- знслая эз гп^лцата ипъ руб.тай дсмсй, пороз год прзхо.^, сна такой сад рласэ», в eaity йруаш, зоэ, что хотозь, зверя, даке,- говора?,.- ü борщ? G8'is". Ну, Tys опята, еуевгся всо над т. Другой еляет - сщ гезо ч?о»?о падо*оказать. "А я,- говорит,-so» иеэ, у тпа пэва щ/то, У иэая рла -.огородница хорошая". » "Кая ргерсакта?" » "Ну, дап огороду насагала, у ей так-lu «азгэ, геоуяари&о борот, раоргапе® ясселаз, выбирает отту-де^а а sso,« гезззиэ,« шз г-т, пароход цэшшэт

Тртю.1? П 1-3ру?1', Ss? ГЛ?Ч0 2Ш5ГИ1 terra хорошо! Ну EOT, а

2У

полковник у нас был Резниченко, командир батареи. И вот он говорит: "Ребята,- а он тоже такой любопытный, так издалека стоит слушает, а любопытный был.- Бы,- говорит,- ребята, ъбь про гражданку говорите.- И хороший он был мужик, просто простой такой.- Вы бы что-нибудь вот про военное говорили быг". А он псайдой уж был, он ешо в ту войну юешл в четырнадцатом году, когда была Бойяа с немцем. "В* и раньше воевали. Вот как?" -'Ох, мы Еоевали и раньше здорово!" - это полковник говорит. "Ну как ке? Вот как воевали?" - Тл немец,- говорит,- просто шел колоннами на нас - идет, и лезет, и лезот, и лезет,- полковник говорит.- Ну и у нас снаряды все вышли, нечем стрелять стало".

И сидит тут маленький, Козинкин фамилия, "разведчик, солдатик маленький сидит. Он указал: "Вот такими солдатами,- говорит,- и та отстрелялись". И он отошел. Стали солдат- сарянать, нечем стрелять больше! Ну, тут все это'засмеялись. А оа такой находчивый этот Козинкин был, ведь вот люди какие есть! На ... крутанулся: "Эх, товарищ полковник, нет, еот у нас был бой дак бой! Это что у вас за бой! У нас так ке вот немец лезет, лезет просто колоннами. Мы били-били, били-били, били-били, ну все снаряды вышли, патронов для пулеметов пе стало, все, дашй мелких солдат заряжать. А меня,- говорит,- я ординарцем был, маня не дал командир батареи зарядить-то. Лак у меня была,- говорит,-собаченка маленъка, мы ео зарядили, она, как стрэлпм, на летит и брешет. И вот отстреляли, отбили". (Запись Н.В.Соболезой; БНЦ, инв. № 35Э4, л. 68-69).

7 ' г»

Русский солдат к уяе известному сюжету' добавил еще одан -стрельба из пушки по врах'у лающими собаками, а И.П.Паршшн запомнил и, возможно, не один раз рассказал традиционный и сочиненный эпизод, столь уместный в той обстановке,- сродш сибирских сказочников было немало фрозтошх ''развлекателей".

7 \

Образ заряяеяного в пушку п выстреленного человека (сказочника, врали) встречается в заключительных формулах украинских и белорусских сказок (69, с. 39-40). Возможно, что на прони-кковенке сюяета этой нэбылаць* в восточнославянскую сказку и его распространение в солдатской среде повлиял однотипный сюкст ("подлет на ядре"), из широко популярной немецкой народной книге о бароне Мюнхгаузене (19, с. 41).

Еасялпй Иванович Вахрушэв ез Красноярского края представляет тот тип народного сатирика, который особенно непрЕмярик к служителям культа. Для него попы, церковь, бог - глазнгю объекты сатирического осмеяния (см. о нем: 39, с. 29-30). Показательны в этом отношении сстросатяричоскгга сказка 'Э.К.А.:;са/лэн-това, Е.И.Чячаэвой, Г.О.Пазчзкко и жопа других. Многие из них записаны в наши дни, что объясняется традиционным негативным отношением старшего поколения сибиряков к церквз п ее слушателям. Сказочяика-эияки С.И.Скобеяня, Д.С.Аслгмоз, Е.И.Сорокоза-ков-Магай з своем критическом отношений к церковникам поднимаются до высот народного сатирического искусства - в ях звучат едкиз, саркастяческао нота, несмотря па то, что Д.С.Ле-яамов от слуанл трапвзпаксм в церкви, а сскья Ссроковнковах была религиозна - это ко ызгляо, однако, Maran зяо сь:еяться над зонами (см. об этш: 99, с. 43-45). В целом для сзбщ«ков всегда было характерно замзтнее отсутствие религиозного ппэтета ~ это отмечено многгмз этнографами, историками, исследователям; духовной "ультурн русского старожилого населения- Сгбирп. Таксе явление слогелось зсторпческя, ого селзр;*с с остатками язнчес-тва з рэяйггозном созваяиа сибиряков, с зааянеом раскола, широко бытовавшего в Сгтбпрп (39, с. 17-18, '54-65).

К цяклу аятнцэрзовгт сатирических сюзетоз пркшкаат и легендарные сказхя, записанные в Спбпрн. В них отношение народа к йяье-прорезу, Епкогаг-угоднпку и самоау богу зос1.чг аро-ПЕческсе я даг.е саркастическое. Отношэппв ка оалтпх к муагку -нсстокое и далеко не иплосордноэ - традиционно для всей средневековой Европы (34, с. 70, 78-85. 95 н др.). й евптао, п сам бег в этих сказках - келляэ себялюбивые эгоисты, лз способные снизойти до бед я горестаЗ простого человека. Кнторссзо, по народной трактовка, что если з дзгает Няголай-угоднпк мужику добро, то только из иалжого оаиожгЗз.т, чтоб« "насолзть" Ияьэ,-так нроничза z бэешжшдза рарозган сказка по отвлшокэ т. религиозным свята« s самому • богу, равнодушен а сачодовсл-^сиу. Такая приземленная трактовка образов святых обцохарактеркв для народного религиозного сознавая средневековья. В лэгэндаршк сказках твка социально.* несправедливости всегда звучит счэзь остро з связи с jasasjafl з и: сснозо антитезе« добра з зла, богатства я бедности - в c::6i:pc-œx гекстрх чуглзку-бедняку зеегдч противостоят поп z s;;лак- Сбляжеяае релггиознах легенд с быто-

бнш; сатщшесглив оказкзыа а образоъавве ¡кайра "сказск-лэ-гевд" - хараагарн^й •черта в сяоЕотгорчосгва русского народа (10, с. 18).

Подобно точу как сусосгаую? пароходные фора от легенд к бытоваа ксвзагаезачвекЕа а сатартеэскаа сказкам, от волшебных сказок к ноБашшеяггэсхаа имеется переходные фор^и от новеллис-ïireecKих сказок к сатЕргвт-анездотшюсквм8, которне сопоставима с eapoasflCKEJda фольклоршта л ааторздур.игая гаврама - фабльо t сшашкаш, иовзлляно, сатаричеокдаа ьевьлла.'.'л. Обретая «л-рактер аг^тогеного рассказа о ворах в раэбойниках идв авантюрного рассказа о похождениях лвбовни::св, онп s ïo же врэая выполняют сйтпрнко-рааобаачателйнув функцию наряду с развлекательной и-увеселатоаьной. Разобгачаемымп s ооиетеюми пороо-наяамн в них чаше всего бнваэт кгаосоввс враги народа - барин, поп, купец, богата?, мухак, царокай гевнаегр, сан *л т.д. Это сказки о ворах, с разбойниках, о йенах, о хЕгроуапвх гшцдХ, ставящих в тупик в ебцраюзж своих врагов о помощью мудрых вопросов н отватоя, кшя как "Се;.зиотка" (22 скб. вар.), "Гуси с Русл" (4 сиб. вар.), "Кудо, тратятся деньгв" (4 сиб. вар.), "Беспечальный монастырь" (ÏQ саб. вар.). Переходная грань от серьезного повествования к гаориотичеокому а сатарэтеокому в них часто бывает размытой, оаепшшой, a потому es нвЕивают то i: обо ляе с тлчо скп.лк сказша» то ойгврзчосшла, пмся в виду их ' близость к сатврвческему анекно?.'. По ссрукиуре ата сказки кмех/г промежуточный харакг^р Mssssy разввтой поааотвоватоягной мчогоэаязодной формой, баeskoIï к повэаае, в коротким одноэан-грдрии ааеддотзд, преслацудаза кошгезоггуа вгаз сакфкчсоку» цель s огскдае, нахфямер, от- <щн0авЕ30ДЯ0Й ^эр^гшогггееокой сказкя-црвт-ва. Эта ембвагшоояь фора по отдапуре п.еанкрзчао-кой нацравлеяаостЕ содор-^шая софзаяетсй s g6s;îx раэвовдаоо-ткх бытовых сказок, будь то oiasKB шштарно-аовзшто'ягееойав или сатцрико-анекдотлчвокЕе• Не бэякю она xapaireopaa дш во-слэднйх, б которых ргщввжйя э aoboaàiC-ïaqeoKSx ешш еияет-зо—повзствоьатвЕьная освоьа» а, спачст» п утппз-а ZùtijùQïi>'à повествовать, заменяемо« нокуоакем вередачн шорцонгеаокой в са'хиргческог-острога оадвдодаг, m ва^аои'ся и коровкой, но

ь Каш набяадзшй коррсопз2Щ2ру->г а кабадсвшш Б.М.Ма» летлвского (63, гл. I). •

занюатоямей ^абуге сш.ДЕадсге, нгра рагкссйразжас гротескных ферм.

В кс1ясзкзяи слоаянх, а по одпозетзодшос оатарззо-вавкда-тзчеоких сказо» пскяо различать как структуру ноЕвяягатхггзекзх сказок, так и структуру сказок с тавотных. ЯэррыЗ кгд астзгазп-цки представлю от как ба нзнпзавапгс на ехтотпвй еззрдавь разао-ткпвых по шорястичаскоку я сагарячосксглу содорчшггэ и ^гйсг-веян гяавзого порзоааяа ззязодов е ютлвов, что харгятэряо дде сказпз-яогэялы, Это егггйтп 1525 А "Ловкий нор" (20 сзб. взр;), 1533 пП1ут" (42 саб. вар.), 1535 "Дорогая коза" (25 с:>6. 2->рЛ, 1641 "Знахарь" (23 спб. -пр.) в др.

Другс2 аяя од-зевсй 'Еогзавзщпоявоа оггав сатгрйконзнек'Ю-т-гсоезях срйзок посходят к очень древнему тзпу построения «зр^ ратява-псзэстзэвакяа - куиузятнввки сказк?-«, среда которых ва-деляшон яретде всего сказки о животных; "Основной худсгествзн» кнй прзеи зтлх саазаз,- шпат В.Я.Пропп,- состоит э паксм-лзйо '*_чогог,ратнс:з певторзшщ одпах и тех яо дейотзий иле зезкзятов-; пока созгедная ■гагпч сбр?зсс1 цепь по порывается плн не расплетается ¿з обрачкта аерггдйо. Простейшим примере?,г ыоаз? слуазть русская сзазка "Росса" (79, с. 243). «¿ой-зхедя-т пе столько лн-пзйяоз Батгеавзязэ раззсядканс эаязодог», сиешхо "вшфучяга-внэ" одзоетшаг по доПо-гЕЕзаз оззешего- персонала зплэодов с -замонсЗ всего -яшь. одного 9;зй*ззта - субъекта зла объекта действия « На случайно лэ Фрзпцузспсл фяьжгоро н фохкгяерзоггта сни олрэдагжгся кш ^Бзттжзга гокдег скаого (73; е.-

243). Золп'В сзазкз "Тчретгк'* одш та друггл кштерззг олне-тяпзыр дейсташ заял» .ггтез з то з-св&гз к-а сэ- •

кет • 165-3 "НаСптаА- ядов" (15 осб. вар.) кзпяэтаа е&эк? действия, а сан субгезт (дзрезь) действует- одястггао: -аггтоотет одно п то не по «зтсау дзйгя-знв - говорят еэеииэд.- *&ксэ зшгас-тЕоганзо схема поогроанпя егтата прямезип-гшо из п -ктат- -нва, а' к явдяи зв случайно б русских сказках но' шрсезвяз жев-по к дурив - опо ссясставзмо ар^алч^'к стгпхгпг ся&р&^гт пародоз' об умнЕХ аяготнах - тотогаух »трестах п трггхггерах--и" глупса-челорзхе (53, с. 70-71). В стадиально Оояеэ яо^нзй ' русской сказке о дурзг- озз:глШгсась-во сольет• држзаткоя-позяцш сказок о жЕВ0да^г,-"Н0-я с^аз глупого-^одтаеза. нвй прянцвп аОвТрСйВ£55 ЛСЯХИСрЗВЕ^ ■ <№0?Ъ!ЗЫХ- ДОЙСТЕЙ — "ЯС— пользован я з других са'зрпко^окдотяче-и-цгс ^лазггк. л

х;е следует емзуь в виду, что саш действия главного героя в разных епнзодах могут быть различными, не по заложенному в них смыслу и цэлп - однотипными, например»обман в сюзэте 153Э "Шут" или в сшсте 1525 А "Ловкий вор". Таким образом,' обнаруживается дрэвпяя по происхозденЕЮ структурная первооснова для некоторых видов сатярнко-анекдотическях сказок, подчиняющаяся общим закопай сказочного жанра, когда однотипность персонажей по выполняемая ими функциям, описанная "на семантическом языке", помога-зт наметить характерные структурно-сыысло1яе а художественный признаки сказочного кайра в в этой ее разновидности (46, 78). Думается, что древняя структура кумулятивной сказки ила мифологического рассказа повлияла наряду с другими обстоятельствами па формирование композиционного прзкпипа ретардации - троекратного повторена, характерного для сказки и фольклора в целом.

Одной ез форм организации структуры сатиргао-авекдотичвс-ких сказок является диалог. ВооЬш диалог занимает большое место в передаче содарЕавня батовнх сказок. В новеллистических сказках он ксгет быть формульным, например,в сказке И.С.Рукосуев» "Про купоческого сыка ¡шана Ивановича ш про прекрасную ца-рэьпу Мацу" разговор старушки с Баней ("Не могу ли я тебе чем помочь? - Нет, Сауика, навряд ли га ша помогать чем. А рассказать к тзбо расскажу... - Ну дак во печалься, дитятко, я тебе могу поссб.Т;'ь") и бытовки, разговорным, наполненным низноенш н псЕгологвчоскз-'л содерзал^сл, раскрывающим характер героев. Примеров форельных - "сказочник" - диалогов, иеремекашихся с наформульпЕ-'ш е каздш текста агаяно опекать немало, причем сказочка формула г быто-ух сказках имеет иной чем в вошебнах сказках е^д - она упрощена, водуразрушэаа, сбюкэаг. с разговор-нон рачью. И 1;осг:о,тъку битовые сказкп тесно связаны с гдзой дей.отв21-окьностьа, чо диалогическая речь героев в нес играет вещую сшетсобразукдую роль. Но есть анеадотичэ'ские окаекп поляке:.; ика почти цели:;см построенные ка дкзлоге. Иногда это исходит сг испоявктвдя, взадещого искусством передачи язвой разговорной речи, артЕогпчесждп опособноогяаа в рагзгрнЕанш: диалога. Но очокь часто ь схсазке-анекдоуе плаяво это искусство и гезпт в основа псрадачл Еоьнгееокого в сатирического содержания сказки и, таким образец дцжог япяя&тез доаядруисяи струдту-росбра5?ЕЭД4 олеиептом расскссь, что ебяшгаот его о кошгееоки-Ка ецзнкеш - варсддоЁ другой а гэгтрс-а (92, с, 12, 18, 20, 60

Я Др.).

ОссбОО КЗСТО 040 ДП ППбГДОЛТЧСУКЗХ сказся РСЕГЗЖп* спг.зкз, построенное на пародЕ^лс:! ттаяогачпсасс.! л^еиадогпл гщ духовного зганял ~ эа-а траляши гаез? глубсзяз корзы а с;.:ксовсП культуре всей срэяазвзкозой Европа (15, о. 17-20 л др.; 34. с. 24 я др.). Псдобвиэ сгазкя з споапз о попах, сатярзчосаяэ молзтзн, стзхз на эту тг-7.7, зуточгнэ сбрядп п пзоза гаазсава в Спбпрз не од^хл (8?, й 47, 50-5С; с. 53, Е6. 107-103).

Тзполопизскг ст-.одннх о явлсга^з яуль?у;ч сред-

невековой Европа в сзазкк: насага себрри/л козне к/'этлть ке-чаяо. К прлмсру, в иврспеИскте зстсчяпкго. ¿;тязпгс ероцпоззко-вья обнаууазвайтсл вэпосрэдсгсанкне парагло&л агорой чг.отл к&орастнчэского сказочного сзяота 1164 *3.*а;' ззны в яио (Беяг.-йагор)", пзроко рас1поотракекпого в Слб»:рг. (13 ззб. вар.). Прямврп приведена А.Я.Гурэзилеа о цздт.у «охазать, чхо"далеко но зсэгда цзрзовнае автора расузт чертой в кретвох топах. Ого-даззековый децсз не чужд део£ствэн.чоотз а ... азвэои-зса прав-лекательростп"•<34, с. 222), что могшо сказать з о русспой ска?ко. Испсг1.зусл для срззквпяз текст ? п-зродачэ А,Я»Гуровз-ча: "Раз некой моглхгшэ-очень захотодозг» сагата, з сга оъвхн дрот ого, позабыв ссзпвтз шгзу крестнпм а ея тут

а® завладел черт. Взд эззваи аббат Езвятай з стал молиться сб оэ гсцззеязз. 1дта аббат появился яа огередэ, где билась а цензу льси« одэретгая, 'папугаяззй бесенок начал, "гак би агазда-2аяс5п, шзэтл&ся: что я талого сдэггаЯ? Что я сл.ела.т-то? Сдг.?л ообо га гшссэ салата; она прагка з сьвга цэкя". С гедовсл~ск ао'бат врпаазаз ему пезппуть восчастнуэ, а тотчас бео ратзрозаяса"(34, с. 292).

Прз сравнзпнн тзкетоз запаса 1915 ?. с берегов Лд?ар*л (ГБ1, ф. 542, я. 37, 14, л. 2-4) и запздноэзрозейокзх

сов-зртпэнно очэзадяо, "то в зупэческуз, графезуз я цзрокуз дочерей русской сказка "сабраясл" черт того со самого спста, котэрнй без зафхпезрован озгопе'екгмя зерзовагкамя на дзлез тнеячелэтзв раннтэ, с гей ягть разняхэй, ч?о з Западной Пиропе в с^.го это чудо варгкз, Смл скяояка зврить, хотя з пэ ?сз, а в русской сказка, сепотло дссфоразшйл«л, &та вара утрачена - чэрт "рагбятея на яоткпа кусотхз'*, я ^ло породязо зли:

кусэтзк 'Тополь сбразох-глась5*. Последаяя Фра-

за пз сьпелу сггсо.1тся з гггззта'д 81Г7ХХХК- «Чзрт депа?5 -¡?о-

рвяку" идя 828х "Святые к бог у черта в винокурне". Они записаны (по СУС) только на Украине" и в Бблорусви и скорее всего сочинены клирвкамп вви Еспсльзовалвсь еме с целью воученпя в церковных проповедях. '

Низшвглу слов западноевропейского духовенства принадлежала огрошзая роль в деле распространения в средние вепа амбивалентных (и внупшшк страх, в вызыЕашлх смех) «окатов, заимствованных очень часто у народа в обработанных с коралистячзскиыя в одновременно развлекательные целямв для использования в в^о-поведях в прЕвлеченвя в церковь пас-твы (34, с. 25-28 в др.). По-вздшмоыу, сами проповедника становились в устах народа персонажами этих рассказов, как в кэогех других, погтсгду наряду с влиянием других обстоятельств приуроченность большинства анек-дотЕческдх сшетов к образу попа стала столь закономерной, если говорить в целой о западно- я восточноевропейских фольклорных традиция::,- то же самое наблвдается н в Спбярв с учетом дойствпя указанных визе локальных вричин.

Широкий пласт народной смзховой культуры, представляемой здесь руссквыа снбарскзии сказками, анекдотами, небылицами, сутками, является наследием как западноевропейского (15, 34), так в русского средневековья (56, 57, 72) в более раннего времена,- наследием, претерпеЕпдм с тех пор значительные изменения и тем на иевее сохраввЕщшся в вое еще активно функциоип-рупдии з наел дне.

Так, сказка па с икот 1&0 С "Щуп в мешке в притворно больная лева (Гость Терентий)" аиает пряшз генетические параллели с весвей-скоморо'лвной "Про гостя Торентвша" вз сборника "Древние российские стихотворения, собранные Кирзе» Даниловым" (изд. 2-е,- М., 197 V'.- С. 15-19). В Свбирн записано, начиная с конца ХГК в. по 1982 т., одиннадцать вариантов сказки, большая часть из но: в старозвльчесЕЕх селах Томской области в на р. .Ангаре в Красноярском крае. Скорее зевго сказка с ее харак-терпела не только для восточнославянской, во в щровой тради-цаи песенкам (ср.: АТ 1330 С) послуивла "толякоы" для создания-во -времена позднего русского средневековья насмешшвой веонЕ-оксщорсЕзшг. Современной иодЕжикацней старинной сказки является не только азвзстннй гшегдот (39, с. 92), но в сказоч-ый ешэт 1405 З^ "Вылеченная асаа" (4 оаб. вар.). Интересен. .

- В Указателе сшзгов Лсрае-Тоивоова г тот ошет не отмечен.

процесс дЕЯЕанля худсгественной мысли при переосмыслении с;сго-та - это совершилось с помощью приема реализации метафоры: "лекарство", за которым посылала зена муга в первом свгете, "принесено" во второй стаете муаем в виде "порошков". Реализация метафоры позволяла сказке принять форму логического я сюжетного завершения. В первом случае муку помогали прохожий или скоморохи, во втором - доктор. В первом случае художественный эффект сосредоточен на "соломенном мешке" - музе и это связывает скпет с языческими представлениями и обрядами (99, с. 83-93); во втором сюжете этой связи уне нет, шор достигается сугубо фарсовыми приемами - получением и раздачей "порошков" - псбоев не только яене, но и доктору, что усиливает комический эффект. Переосмысление сюгета, вернее, домысливание его, осовременивание совершилось с помощью приема реализации метафоры, з основе которой ле&ит тот яе, что и з первом случае, принцип отражения дейстЕительностя в 6ытоеых сатирических сказках - реалистический гротеск - небольшое смещение от действительности ,з сторону фантастически невозможного - и художественная цель достигнута: в сказке создана ситуация, вызывающая смех, развлекающая слагателей и выполняющая попутно и отчасти функцию Боепитания аудитории путем сатирического осмеяния "больной" зены, Какой бы эпизод в любом сюжете мы ни рассмотрели с этой точки зрения, везде обнаруживается "работа" этого художественного принципа -гротескного реализма, по определению М.М.Бахтлна.

Гротескный реализм з бытовых сказках является худенестгез-нку выражением средневекового, гротескного миропонимания а то, что нашим современникам представляется чистым вымыслом, скас-коё, во времена не только раннего средневековья, ко п в белее позднее время внмнеяоц не представлялось. Утрата сакрального значения обусловила перетрансформацию гротеска йязни в гротеск гудсшзствзвяый. Например, гротеск как художественный прием использовал з сказке на сшвт 1842 "Похороны собаки (козла)" (3 оиб» вар.). Этот показательный гротескный сюзет возник на ь:а пустой почве: было время, когда средневековый автор соверпопно серьезно относился к крещецию ссбакя Ежолярамп (34, с. 305), Ш8ЕЗЗЦ7 К3029 ^ паапя, гак я судишзэ над аявояшмя считалось долез зор."лаззш,1. Л.Я.Гурэг;Н по с20дзс?лу поводу пясэт: Тро-23оя яззвсавг гэгкгпм до кэяого, профанирует сакральное л -б

" ^т*""? т» фтлп (34-, 0« 305)*

В сказка средневековый грохзск послукил сугубо сатирические далям я с поглсаью приема ретардации помог дооформяться caseту сказки в законченное целое. •

Большое место в системе художественно-изобразительных средств сатирико-анекдотических сказок занимает гротескное пародирование. Пародия народных сатирических сказок прямо на соотносима с литературной пародией,- в народной сатирико-комЕчас-кой традиции пародируется не конкретное произведение или автор, a saap или обряд, явление жизни, при этом используются лишь характерные признаки их формы и обаей направленности содержания с целью сатирико-комического снижения, при котором гротеск "делает своз дело". Чаще всего пародируются церковные обряды и их словесно-музыкальные формулы. Пародией на церковные заповеди являются сказки о корова, возвращенной "десятирицеюЧ СУС 1735; '.3 сиб. вар.), на исповеди и покаяния - сказки о рыжем попе (СУС 1805х; 5 сиб. вар.), на литургические песнопения - сказки о дьячка-вора(СУС 1831; 7 сиб. вар.). Своеобразный прием сатирического параллелизма использован в пародировании молитв и церковной службы в сказке о жадном попаvСУС 1739*1281; 9 сиб. вар.). Сказка записана в 1982 г. в с. Таргай Новокузнацкого р-на Кемеровской обл. от Г.Ф.Панченко, 67 лет (ШЛИ, JS 7). Исполнитель - настоящий мастер антипоповской сатиры: "святость" и жадность изображаются рядом, параллельно ("Благослови бог -а хорош ли пирог", "Живите дружно - а к киселю молоко нужно" и т.д.).

Пародией на срз£5эзв:-:овые представления о пебесне^. раа являются небылицы с "тем свата", о райскпх необитаемых островах на земле, гда водятел. иеобыкнозаяно бояьсаз звери, рыби, птицы, плоды (нобыярдн на ту хи тему см. тао - рассказ И.И, • Парикина, а таюсе: 33). Гротескное • пародеро^Ейв царковных обрядов и религиозных представлений связано с ех карзвшалайздявй и характерные явлением народней средневековой культурз - смешением высокого и низкого, что пашло сатирический отзвук s современных сказках о попах, сказках-небылицах г др. Реалистическому гротеску к гротескному пародированию поовящана 2-ая глаза монографии автора. ,

Конкретные приемы создания ко*тескоЁ образности и сатг-'ркчазкого обличения в сказнах п анекдот; мсгут быть егмкж разноо^раэнкмя. Эти приема бывают как традиционно иговвааишоя

и присущими самой природе жанра сатирических сказок л анекдотов, так п зависящими от индивидуальных склонностей и направленности таланта того или иного исполнителя. Художественным приемом, имманентно присушим канру, наряду с гротеском и пародированием является прием социальной антитезы. Ясно, что противопоставленность бедного мужика барину, попу, вельможе, богатому мужику-кулаку является ярким и четким, если говорить с занре в целом, отражением.законов социальной борьбы'в казни общества. , .

Прием социальной антитезы сложился в фольклоре исторически (ср.: 29, с. 286-306) и вместе с накоплением социального протеста я формированием сатирической направленности сказкп стал использоваться пире п острее, например, в переоформления старых уке известных сюнетов и создании по аналогии новых, белое современных по социальному содержанию. Так, сюжет небылицы 1920 С "Барин (царь) награждает за локь (неслыханный рассказ)" (5 спб. вар.) целиком базируется на социальном противопоставления и является образованием более поздним сравнительно с другими сюжетаыя небылиц. Известно, что яанр небылиц очень древний,- связан с культом предков, представлениями о мире мертвых и ритуальным смехом (79, с. 174-204;.101).

Есть стаеты, которым принцип социальной антитезы присущ азна'гально - от обряда, например, пироко распространенного в древности обряда замени царя рабсм, умерщвлением раба и как бн новым розданном царя-бога - этот сюжет обряда является конструктивным для сказочного сюяета 905 Ах "Королева (царица) и зэка сапоглшка". Сатирическое начало "залокено" во многих сказках, а не только л сатирических, и воплощается оно в сс-цяаяьно-еооязвяой яротязояоставлеяностя сказочных героев с глубокой дроЕлостл, например, а образа социально обездоленных мяадаэго брата-дурака, мнимого или истинного, и падчершщ-св-рока (60). В бытовых сатирических сказках этот ебщефольклор-пыД гакоя "развит до продела" я в некоторых сшетах принял ЧЗ'ЩЪ форму полома социальной ш'тятезн, применяемого в целях бОпЪшзго сатирэтоояого обличения я разоблачения угнетателей ЙЗрбДЭ, .

?шш кз црявуш сатврвадского осмаяввя является ирония, на э§б? ааеааб увеявяи 'сатирического ззутняя произведена

8Ш6*ОЙ ШЦ9 ¡ЩЗВЗЯУШШМ ОРЭДСТВОМ еояоянят0яя» Причем.

ироапай, порой доходящей до зяого сарказма, особенно успеияо пользуются в сатирических сказках сказочники-эпики; сказочни-коз-балагуров больше занимает чисто комедийная сторгпа изло-еэнкя, но 2 среди них, особенно по отношению к попш п барам, есть исполнителя, для которых злая ирония - излюбленное средство сатирического осмеяния, особенно когда ирония наряду с социальной антитезой как бы залокзна в самсм сюгете - это такие сюжеты, как 921 А "Куда тратятся деньги", 921 Fí: "Гуси с Руси", 1218хх "Лентяй с^дит на лебединых яйцах" и др. И все-таки ирония и сарказм достигают наибольшей выразительности, как индивидуальный авторский прием, при высоком социальном сознании сказочника, когда он мокет позволить себе этот емкий по сатирической семантике выпад благодаря его интеллектуальным потенциям, Еаправленныа на острое осмысление общественных отношений. Такова смелая, веселая и одновременно уничтояашщя ирония сказочника-эпика С.И.Скобеляна в эпизоде "герон-лвбов-ники в чемоданах" и в эпизоде саморазоблачения архиерея при встрече с женщиной (94, № 3; СУС 882 Ах + 1730). Так se тонко ироничен Е.И.Сороковнкод-Магай (3, т. П, Jé 39; СУС 922) с Е.И.Чичаева (9С, & 9; СУС 905 А2), что просматривается в экспрессивно окрашенной лексике ее сказки и в диалоге царицы с сапожником, о котором сказочница для большего сатирического эффекта делает ироническое "замечание в скобках": "».л гнусавый был".

Искусство передачи диалога такяе во многом зависит от таланта сказочника - его умения разыграть диалог, интонационно, тонко передать богатство оттенков содержания, сохранив при этом шор и общий смысл сншета; его актерских способностей, если он их проявляет, разыгрывая сказку но только аято-национно, но и кетами, ыимяой, движениями. Прекрасными мастерами диалога являются многие сказочники Сибири и Дальнего Востока. Слушать сказку большого мастера, владеющего народным сатирико-коыическим красноречием, актерскими способностями в передаче диалога и повествования в целого, доставляет огромное эмоционально-эстетическое наслаждение аудитор/я, где каждый человек воспринимает смыс/г сказки в зависимости от наодноз-начностя смысла сказки, а также в гависгмосги от яичных способностей, опыта, взглядов на зизнь, ценностных ориентаций са-иого слушателя. И тем но менее если сказка исполнена мастерс-

ки, обычно.восприятие ае .народным коллективом бывает однозначно - чаде всего одобрапо, хотя на обязательно всеми членами коллектива.

Все рассмотренные здесь худояостввнныв черты бытовых сказок одинаково присущи как русским сказкам Сибири, так и общерусским и восточнославянским в целом. Что se характерно сибирское (локальное, региоаальноо, областное, местное) иокно отметить в текстах налога собрания, крс:а уже рассмотренных выпэ особых условий .чх бытования?

Пути изучения региональных особенностей культуры русских сибиряков намечены в трудах фольклористов (назовем последние работы: 59, 64, 99, 105),а таксе историков а этнографов, занимающихся проблемами коллективных народных традиций - трудовых, проведения досуга, создания семьи, сохранэния в последующих поколениях памяти о прошлом я другими проблемами культуры народа (8, 16, 33, 66). Видный исследователь русской народной культуры Сибири H.H.Покровский в 1971 г. писал: "... как сбору, так и изучению фольклорных источников по истории русского населения Сибири в нашей исторической науке уделялось пока недостаточное взимание и проведение исследований в этой области -одна из серьезных задач будущего" (7Ь, 120). В работах историков появляются ценные, хотя и не нськэ для фольклористов исследовательские установки: "Признанно... за отдельными районами Сибири существенных особенностей, пороздаемых воздействием экологических, политических и экономических.условий, приводят к локализации исследовательского анализа" (65, с. 83. Курсзз нащ - Н.С.).

Цокольные особенности бытования русских сатирических сказок Сибири в общем и широком плане с учете:« типологии проанализированы нами ранее (99). Назрела насущная необходимость от общвх подходов снова перейти к узколокальным, как это делал М.К.Азадозский, во узе на основе строгого изучения данных по истории заселения района или края, с возможным учетом мест выхода перэселэнцез (такие данные по многим районам Сибири я последнее время опубликована в исторических исслодсзаяиях), анализом этнической, ссслсьло-социальясй д общекультурной ситуаций, а также с систамктдт представлением о фольклорной репертуаре, -насколько э-ro зазые*яо, с учзтегл зоех ганров, особенно по несказочной проза, чтобы можно было гздать их влиянгэ

на сказку и ее место в &тса узкодсхалз&ел репертуаре. Подобный подход (см.: 83) в изучения местной сказка затрудняется то», что собиратели, особенно студенты, не всегда ее могут зеявять н записать. К примзру, в статье, посвященной собиранию фольклора в 1977-1979 гг. в Богучанокоа в Кежеыском районах Красноярского края, читаем: "Не дали хороших результатов и поиски сказочников. £св собранные участниками экспедиции сказка (15 текстов) записаны в одного варианте" (70, с. 80). А в 1935-1986 гг. в тех ке местах записано более тридцати сказок, в основном волшебных, найдены яитероонейша исполнители - в Богу чанах Д.И.Мутовин, в Ярках - И.А.Лушшков и др. (ШЦ, енв. я 3495, 3503). Таким образом, только целенаправленная, по возаокности стационарная работа (53, с. 51), может привести к получению репрезентативных сведений о сказке - бытует (и в каком виде) пли не бытует (и не бытовал) этот аанр в данном районе.

В Сибири записаны ряд сшэтов, не татгх параллелей в восточнославянском материале. К уке отмеченным (99, Приложение, П) добавилась новые новеялистзческае п анекдотические сваеты, но, с другой стороны, я некоторым сшетам отыскались типологические параллели не только в восточнославянском материале. Среди сказок нааего собрания мокно выделить в этом плаве сюжеты охотничьих анекдотов и небылиц, которыэ раскрывают как вполне обьяснсмую сибирскую специфику, так и саособы заровдения и складывания художественного (вымывленного) и при этом сугубо местного, здесь возникшего сювета - именно поэтому таким сюжетам нет соответствий ни в СУС, ни в АТ, но тем они и интересны. Возмогло, сказка "Еели в Яр*:яне два брата" (БНЦ, ияв. № 3495, л. 205-207), сюает которой угэ закрепился в сказочной традиция, сформировалась пэ охотничьей небылицы (СУС 1225; 4 саб. вар.).

Другие не отмеченные в указателях епкеты охотничьих анекдотов касаются темы: как на медведя ходили. Вполне вероятно, что таксе повышенное выигание объясняется реликтовым, уге не осознаваемым в настоящее время отношением в медведю как к то-аеансму предку. Сазет: смелый брат схватил медведя га лапы, водил вокруг сссны; другой брат уходит домра, затем возвращается, смелый передает ему лапы медведя - записан в Тунке в 1925г. И.К.Азадовскигл и в 1972 г. Н.В.Соболевой в с. Тасоево Красноярского края, что говорит о ого расцространеннооти средп охотнд-ков. Рассказ точное можно отпасти к бывальщине, хотя в совре-

ттал всспряятил он. выглядят газ анекдот.

Ецэ одяя охсткячяй сгпет "Мят и тря соболя" ЯОЕЗСТВувТ о тем, как охотника спасла от медведя "аостеяьва собачонка" (записал в 1325 г, Ц.К.АзадсвсяяЙ от И.И.Сороксзгпогл в о. Малый Хобок Туякянского р-на Бурятии.- ГЕН, £>. 5^2, в. 38, эд.хр. 7, л. 85-86). Подобвне анекдотические рассказа, часто преподно-как быль, распространены в Тунко. К паи яэ отзеевтея анекдот З.И.Сороковикоза-Магая "Как охстяяк под медвежью икуру запивался" (97, Л 29), по смыслу соответствующий поговорке "делить шкуру неубитого медведя" (ср.: 74, с. 62-63). Бытуют в Бурятии и веселые охотничья шутки,- как например шутка "Ездил старик на охоту": "Ездил старик на охоту, но никого яе убял. Ееряулся домой, а старуха опрашивает: "Ну, как, старик?" -что, старая, спрашиваешь... Ведь коза на ногах, а птица на крылах, а рыба - так та на дно нырнет, кто ее там найдет. Стрелял, да промахнулся, с тел и домой вернулся". (Записана Екольникакн с. Тамар Кяхтинского р-на Бурятия в 1962 г. от Е.Я.Котогшова.- БНЦ, инв. Л 3270, л. 48). Особое место в охотничьем юмористическом эпосе занимает охотничьи небылицы, которых довольно много..

Больной интерес с точка зрения регионального, сибирского > представляет "Сказка о паспорте" (ЦГАЛИ, ф. 483, оп. I, ед.хр. 482, л. 4-6). Эта сказка преподносятся как быль а в ганровом отношения является слонныи образованней - я бняичкей (42.ГХ21 Колдун уводит (наводят) клопов, червей, тараканов), 2 легендой, и сказкой, как ее определял сан собиратель - молодой человек, для которого рассказанное - сказка, неправда, небыль. Образ центрального персонажа объединяет черты колдуна я сщяовремея-но святого - "божьего странничка". Таксе смешение представлений о чудодейственной еялэ святых было обичвш для средяавеко-зого сознания (34, с. 94-95, 108-109 и др.). К тому га примечательно, что этой чудесной я колдовской еялей наделяется прохожий бродяга, которого хозяин "в Тсе,гак ездя л, во всел селам везде искал. Ну да бродячего человека трудно найти" (сказка записана в 1928 г. з Парабельсвоа р-не Томской обя.). Тая в сказке отразилось распространенное в с тал г.- сябЕрсяои бато гпз-лэнла - бродягагнзстео, ксгввз пегерого ч2~о гн'.треч^птсч в вояиэбкпе скаггах (106. с. 17-20).

Часть 1У. Типология я локальные традиции Сибири

При отыскании параллелей к русским сибирский сюгетшл и мотивам, ве отмеченным в СУС и АТ, естественным было обращение к северновеликсрусской фольклорной традиции, ибо общеизвестно, что засоление Сибири началось из районов Русского Севера (9, с. 141-157). Тема эта обширна, коснемся только двух мотивов новеллистических сказок.

Превде всего следует отметить весьма схожие условия бытования эпических кадров на Русском Севере и в Сибири. Сибирские исследователи много раз отмечали при этом роль артельных занятий населения во время охоты, рыбной ловли, "постройки посуд". Те ке самые "располагапцие" для эпического творчества условия назыга-т применительно к Русскому Северу А.М.Астахова: "Одно из гла-ных мест, где на Севере обычно учились былинам,- это рыболовные и зверооойные промыслы с их артельной организацией. Роль промыслов в деле усвоения эпической традиции не раз отмечали сами сказители. Как'уже было указано выше, промыслы создавали обстановку, благоприятную для исполнения эпоса: были и вынужденные передышки в работе, которые, естественно, за отсутствием в прежнее время другого культурного времяпрепровождения, заполнялись оказыванием быллн и сказок, была аудитория, необходимая для мастера-сказителя. На промыслы сходились люди из разных мест Севера, здесь происходил поэтический обмен в области эпического творчества" (14, с. 239). *

Подобно тому как на Севере приглашали на промыслы сказителей-старинщиков (там же, с. 239-240), приглашали сказочник эв-посказателей "ца тони" и в Сибири. Свидетельств об этом до сих пор сохранилось немало. Известный байкальский сказочник А.А.Хлескин, 1888 г.ровд., рассказывал в 1971 г.: "С бригадой ходил, дак всо имя рассказывал сказки ети разны. Нагребут рыбы и поят-хордат, хоть месяц киви, только рассказывай. Молодежь собиралась сказку слутть... Сидит, сидит, его уже жена потерят" (ЬНЦ, инв. № 3272, п. 3, л. 30,- Записала Н.В. Соболева в, с. Бошарово Еаргузянского р-на Бурятии).

И если вспомнить, что возвращаясь в 1662 г. из даурской ссылки протопоп Авгакум встретил на берегу Байкала соболиную ватагу, т.е. артель, занимавшуюся преимущественно пушным промыслом, а в летнее время прошпдявщую рыбной ловлей и притом

з крупных масштабах, то навозмсото представить, что з артзяз той не рассказнЕаяя сказок, на полп песон, з том чпало эпзчос-ких, прянесапннх яз районов Русского Севера (НО, о. 15, 17, 25-27 и др.).

В состава аогэляистическпх сазэтов Сибири, ва отрзаоннщ в восточнославянском материала (по СУС), бал обнарувэа секот "Филап-воропей" (см.; 99, Прялоззнна, П, Я 21): "щюхоедё продает птицу-ворозея купцу (ганаралу); фялвн-вороЕэй разоблачает пеону я лзбошяка - дзрзя? пх за яапоказпоо место до прнхопа муза". Сюжет зафиксировал в основном в Восточной Сибири: а 1925 г. - в Т;/яко от Д.С.Асланова, 71 года; з 1942 г. - в Ус?ь-Ялс.:сксм. р-ь-е Иркутской обл. от З.А.Краводудкого, 52 лат; в 1269 г. - в Приморском крае от М.Ф.Литвинанко, 82 лот, украинца; в 1981 г. - з г." Патровск-Забайкальсксм от Д.И.Аддроа-22, 53 лот. СюЕат "расположился" вокруг Байкала: па сезарз, юге и востока, если гмэть з виду и исполнивших ого русских старогилов.

Образ птицы, попугая, на случаен: оп популярен в пэрсцд-ском фольклора э идентичном сюжета о разоблачении коварной нн, где попугай ^удоргшдаат" зону до приезда мугл, рассказывая ей каздуэ ночь (52 ночи) сказки, а затем разоблачает во парад мужем (43). Таким образом, з русском сибирском варианта еззат, так Вадим по схегсэ списания, "домыслен" в традициях "с?.:эхозого :ар2", "скоморогшьего смеха". Полагаем, что образ фзлява в этсм"вольном" русском сшате такге на случаен. Дало з том, что на Русскс": Севера, на Пннега, была популярна Оылз-ка-скоморошяыа "Ловля Издана" (18, В 200, 213; с. 776-777). С^азочшгЗ сгпз? о фллппо перэкляглется такна со сксморогппной и сказкой о госта Тзрс-птща - сбрядоЕые истоки сказки а паенк-сксморошяны рассмотрены в статэа автора об этом енпэтэ. В суц-ностп, это одяк п тот аа езгит с некстсрети вариациями. Если в обряда я пэеяе з "пэлкоэой мех" прятали сксмороха, в сказка - незадачливого г.-ту-а, то в данном случае сьзает "дегжеден" С2ца а в тем плане, что подданного "хилина" скоморохи "посадила" как обычно в клетку яяи ыепок и продали мудрую птзцу-зоро-нея обманутому ?луку. К тсЗ го группа сияетсв пргп.щкает з сюжетный тип 1735 "Дорога': кегз" - это уга бодав поздняя ксиш-фякацпч иотйва, -охуд з мэгоса оказнзавтея наодусоЕлааныЗ, по "говерлцзй" .••ттэр.езд - сухря кота. Тазггл обр-хгем, согласно

Н.П.Андрееву, это общая группа сзеэтов, возникшая, по вашего мяэнев, но без участия скоморохов ЕЛИ ех потоков, обосновавшихся где-то в артели на побережье Байкала яля Ангары. Нуано проварить, имеются ла отголоски "филиаа-воронея" - сказочного оши на Русском Севере в районе Пинэги или зто сугубо сибирская ворспя, являвшаяся русской параллелью восточного сшета о говорящем попугае,

В новеллистической сказке на сюжет 881 "Окловотангая ss-на" талантливого исполнителя с берегов Ангара И.Ф.Рукосуева, 83 лет, "Про купеческого сына Ивана Ивановича и щю прекрасную царевну Машу", записанной в 1910 г. А.А.Савельевым в д. Яркино Енисейского уезда Енисейской губ. (ныне Кекемский р-н Красноярского.; края), имеется эпизод о том, как героина "преследовала" троекратно доктор, "хохлы" и рыбаки. Пра анализе структуры сюжета эпизод о "хохлах" я рыбаке с сыном, не отмеченный в СУС и AT, был истолкован как нововведение самого И.Ф.Рукосуева. Но обращение к северной традиции дало положительные результаты - эпизод с рыбаками был обнаружен в сказке из Вологодской области, записанной так же в начале века (39, с. 238-241). Одесто "хохлов" тал пастухи (один пастух). Разумеется, необходимо более точное сравнение. Согласно СУС сюжет 881 бытует в основном на севере Европейской России -нужно сравнить все его варианта, чтобы выяснять сиб^скую специфику и индивидуальность трактовки И.Ф.Рукосуева.-Абсолютно ясно, что в его устах сказка превратилась в довольно объемную устную повесть, исполненную в несколько ииоз - более фривольном - стило.

Поскольку настоящее ксслэдованиз народной аогэллистнки представляет общую регЕональнуэ традицию Скбирп, останавливать внимание на узколсхальшж участках здесь нет необходимости (см.: 29, гл. I), за исключенкам одного очень своеобразного района Сибири - русских поселений в районе р. Индигирки, • локально замкнутых и изученных в полевых условиях в фольклорном отношения довольно основательно, что дает возможность высказать некоторые соображения о бытовых сказках дополнительно к уке имеющемся исследованиям (22, 23, 103, 106).

Совершенно особый сказочный мир существовал среди русских в этом районе Севэрс-Воетока Сибири. Местная сказочная трада-цйя, сложившаяся в условиях оторванности, изоляция и ивонацЕО-

нального окружения (103, о. 6, 333-339), характеризуется преобладавшем здесь сказок волшебных, фольклорпзацией дрзвнеруо-скпх повестей, почти полнш отсутствпеы бытовых сатирических сказок, за исключением скката "¡Цут", который претерпел влияние местного аборигенного фольклора (87, с. 16, 307-208; 99, с. 6870).

Однако некоторые авантюрно-новеллистические сюжеты здесь бытовали довольно активно, хотя отмечены они далеко не у всех исполнителэй. Наиболее совершенные образцы записаны от талантливого сказсчнпка Семена Петровича Киселева (1885-1947 гг.). Среди записанных сюхетн 882 А "Спор о верности нега", 875 "Дсчь-сеьшлетка", 926 0х "Сосватанные дети", 946 Ах "Балдаз Еорисьович", 956 В "Девушка и разбойники", 950 "Дядя я пягаяя-ннк", 951 В "Царь и вор", 1525 Д "Ловкпй вор" (сочетание трах последних скжетов - в сказке "Тать и Борма").

В сказках Русского Устья сохранились древнерусские образы и мотивы, занесенные сада в ХУЕ-ХУШ вв. и отражающие острые социальные противоречия (103, с. 20). Распространенной здесь темой "вших-беяЕых" отмечен образ Голя кабацкого (140, 12; СУС 882 А), прямо сопоставимого с образом голого я небогатого человека древнерусских сатирических произведений:. "Повесть о Горе Злочастии", "Азбука о голом и небогатом человэке" я др. (57, с. 53-57).

К самим ранндм записям русских сказок о воре Шибарзэ восходят некоторые мотивы и эпизода сказки "Тать п Еорма", еагш-санной в 1946 г. Н.А.Габшпевым от В.М.Чикачева, 57 лет (140, $ 54; СУС 1525 Д+950ь951 В). Что касается древнерусспсх черт, то огедуэт презло всего отметить "древность" самой контэшхна-цян сйжзгеэ 2 разработки некоторых мотивов. Это доказывается галзгзясм осшздагзс: моментов со "Сказкой о Шабарш"» захшсан-3011 а 1740 г, а лэшшэнкой из государственных бумаг Ш! века - »тасэрзакэ оудевпж елодэтрай (89, й 4). Контаминации сюгэ-2сз а сб(ж тезках ядзпюгш, са исключением тяпа 1737, заве-

"Одазпу о Шлйаркэ", Сошадам зав близка' по сигслу тиахкоька оячсжгж пс?:шог: ■' ••

Цтхж, уеддчэ голову, . Но ко? до яэ?о дойти - язл,

раакяма» пегая э болото Со. 45)» см та,белому (о, ££}£)•,

... сделал себс кнут в по бнчачь- .. . вг-чг дзревгночяу в •

все хяопгл и говорил: "Госу- ста;! вигу поколи давать. II

дарь~7арь, асмалуй, не я крал стал Еркгс«1|швать: "Но я

бака, батзЕса врал" (за что в бичка убывал, с шзэ татень-

Сыл аагнав из дсаа) (с. 42). ва взлел" (за это гыгналп

аз дома) (с. 201).

... нагнал тоз старуху, зашиб Старуху хлопнул а убил -

старуху (рога козла сверху лопатка задавала (лопатку

пологая) (с. 43). сверху положил) (с. 202).

П&барга свелся в пьяный лег ' Пали, гуляда - а ваа уяа-

опать... - в обрали ему пол- ли... Этот Тать учувотво-

голоев к волборсды; утром валов у всех вовереде ...

проснулся... по-:;,л пьяных аолголову взстрогал у

брвть полголсеы е полбороды всех и пол-ущ' вистрогал

(с. 44). (с. 203).

В основном соввадает ь° трутовка сюжета 951 В - подслушивание заговора министра е его уничтожение. Б запаси 1740 г. в этом сшате царь назван именем Грозного -- Ива;: Васильевич, в завасп 1945 г. этого вриурочивания к имена нет,

Как видим, в Русском Устье в памяти народа сохранился наиболее рашшй вараант устной версии сееэтв о царе и лсвксг-воре.

- Сопоставлю по многш мотивам с текстом Ш1 века а сказка "ПалкЕН-вор" (СУС 946 Ах; Запасал Н.А.Габипзв в 1946 г. от С.И.Шкулева, 57 лет.- ЯФ, анв. 1-1231, ф. 5, сп. 3, ед.хр. 779, л. 7-7об). В тексте аз сборника издания 1787 г. (89, Л 32) так кэ, как в в заплсях ез Русского Устья,Панфал едет добывать "коня оегдшогогс, кобеля борзого в соколе златокрылого", взбивает вооланкака,- захватывает добычу, занимает место сказочнвка в воколх у короля. Есть и другаз оовяадашис мотива, кааах вех,«н^враузр, в с!сазке вз сборника А.Н.Афанасьева (67, & 315). Тада: сбразеа, в езкязе руосаоустьЕВохЕХ сказочников сохранялась реашаоцвящш ХЩ в., дрошерусскяз ска-зсчнао ыохяеы.

Дрв всем локальнсш своеобразия русская аозалашстаза Ся-бври является составной я нестьештемой частьа общерусской (восточнославянской) народной культура, о чвш ярко свидетельству эт вравдо всего богатай, выразительно язык сказок.V

В текстах»сказок находим .такие пословицы а поговорки, как Собака собажу по лапе знат", "Востер, да не подточенный", "Гусь свинье не товарищ", "Руби дерево по себе", "На кола, ни двора" а др.- они отражают социальную направленность народных оценок в бытовых сказках, остроту социальных зопрооов в народной анз-ни.

Следует сказать также об исторической обусловленности наличия грубых слов и выражений, как и соответствующих им фарсо-•еых приемов изображения - это наследив средневекового гротескного миропонимания (15, 34). То же самое можно сказать о "галантности", переходящей иногда в мелодраматичность или даже некоторую вульгарность стиля отдельных сказок и анекдотов, что объясняется, по словам А.Я.Гурезича, парадоксом средневековой культуры - встречей в ней книжной и народной культуры, "верха" н "низа" в социальном плане. И поскольку многие сюяэты новеллистических сказок "пропущены'' сквозь рукописную и книжную культуру "верха", то становится ясным этот стчк - простонародного и "галантного"* рыцарского.

Кая видим, ключом к пониманию содержательной я художественной специфики народной новеллистика Слбяри является постоянное соотношение с традиционной (средневековой и ещэ более глубоких пластов) народной культурой, как русской и восточнославянской, так европейской а мировой.

Подводя итоги, отметим, что мн осеэтяли общие подходы и • только некоторые стороны з разрешения проблем художественной специфики народной новеллистика Сибири. Это.такие проблемы как своеобразие иоторяко-культурного контекста л на его фоне русской народной новеллистика Сибири - составной часта празднично-бытовой культуры народа; типологическая соотяосимость саяетов, структур, образной системы с общерусской и мировой фольклорной традицией с выделение;.? некоторых локальных п региональных черт; жанровая специфика и вгаимопзресечепие жан-рсз сказочной и нзсказочной прозы, их изменяемость в зависимости от движения сказочной традиция во времени; общежаярсвне поэтзко-стялястяческле особенности я индивидуальные средства и приемы устного новеллистического пли анекдотического повествования. Русская народная яовелластаха Сибирл во всех ее аан-ролых разновидностях представляет интерес для дал^неЗгего уг-/7 слеплого изучения а резвых аспектах я на разных уровнях.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Авдеева К. Воспоминания об Иркутске//Отэчественные записки, 1848, том 59, охд- УТИ.- С. 125-138.

2. Адрианова-Ператц В.П. 7 истоков русской сатиры//Рус-ская демократическая сатира ХУД века. Изд. 2-е доп. - М., "Наука", 1977.- С, 107-142.

3. Азадовский iví.K. Русская сказка. Избранные мастера. Т. 1-2.- Д.:"АгЫеличх." , IS32.

' 4. Азадовский Í.I.K. СказительстЕО и книга//Язык и литература, т. УС.- Д., 1932.- С..5-26.

5. Азадовский ¡J.K. Статьи и письма: Неизданное и забы-тЪе.- Новосибирск, Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1978.- 240 с.

6. Азадовский М.К. Эпическая традиция в Сибири/Вестник просвещения.- *1ита, 1921.- £ 5-7.- С. I-IS.

7. -Азбелев С.Н. Отношэьие предания» легенды и сказки к действительности (с точки зрения разграничения ханров)//Сла-вянский фольклор и историческая действительность.- М., "Наука", 1965. • С. 5-25.

• 8. Александров В.'А. Итоги и перспективы изучения материальной культуры русского населения Сгбири//Итоги и задачи изучения истории Сибири досоветского периода.- Новосибирск, "Наука, 1971.- С. 57-75.

9. Александров З.А. Русское население Сибири ХУЛ - нача- . •да ХУВ в. (Енисейский i^aSj.t У.. "Наука", 1964.- 299 с.

10.•Аникин В.П. Художественное творчество з уянрах нес-казсчной прозы. (К сбще2 доотансакы проблемы)//Русская карся-зм проза. Русский фольклор, Ж- Д.. •'Наука", IS72.- С. 6-IS.

11. Античны! ромав.- ti., "Лаута", ISS9.

12. Апсит Т.Н. Псвес^ь о Фраяцеле Венециане а ее читатэ-ян//Рукописная традиция В'Х-ЛХ зв. на востоке России.- Ново-" ояб^рск, "Наука", 1953.- С. 126-130.

13. Астахова Л.!'., Митрофанова В.В. Былины и их n^peci'x -зн в рукописях и изданиях Х7П-Х72 зз.//Былины в записях и пз-ргскпзах Д'П-ЦШ веков. Издание подготовили А.'«.Астахова, В.т:.:л1троеаясБ£, М.О.Скрипиль.- LI.-Л., I26G.- С. 7-75.

14.'Астахова А.М. Быдийы. Июгз и прсблеля изучения.-li.-Z., IS66.- 290 о. .

15. Бахтину.. Творчество Франсуа Рабле » народная куль-

тура Средневековья и Ренессанса.- М., "Худож. лит.", 1965.527 о.

15. Боленэб Ф.4. Взаимовлияние культуры русского и аборигенного населения Восточной Сибирп//Иззесткя Сибирского отделения АН СССР, Л 14. Серия истории, филологии и философии. Bin. 3.- Новосибирск, 1965.- С. 37-43.

17. Былины и песни Южной Сибири. Собрание С.И.Гуляева. Ред. В.И.Чичеров.- Новосибирск, ОГЙЗ, 1952.- 336 с.

18. Былины Севера. Том Л. Приолежье, Пинега z Поморье. Подготовка текста к комментарий А.'¿.Астаховой.- М.-Л., 1951.-е4б с.

19. Бюргер Г.А., Распе Р.Э. Удивительные путешествия на суше я на море, военные походы и веселые.приключения Барона Фон !&нхгаузена, о которых он обычно рассказывает за бутылкой в кругу своих друзей. Издание подготовил А.Н.Макаров.- М., "Наука", 1985. -

20. Бэлецкая H.H. О некоторых ритуальных явлениях лзычес-, кой погребальной обрядности (к анализу сообщения Ибн-Фадлана

о похоронах "русса")//История, культура, фольклор и этнография славянских народов. 71 Международный съезд славистов.-Прага, 1968.- Доклады советской делегапли.- М., "Наука", 1968,-С. 192-212. .

21. Великорусские сказки Пермской губернии. Сборник Д.К.Зеленина.- ПИР., 1914- (Записки Русского Географического общества, т. ПО,- 655 с.

22. Венедиктов Г.Л. Литература и культура. Сказки Русского Устья//Русская литература.- 1985,-# 2.- ü. I23-I4I.

23. Венедиктов Г.Л. Фольклорязация памятников древнерусской литературы в Русском Устье//Труды Отдела древнерусской литературы Института Русской литературы (Пулкинсяий' До:,;},

т. 40.-'Л., "Наука'; 1985.- С. 4Ö0-409".

24. Верхнелеяские сказкл. Сборник М.К.Азадовского'.-Иркутск, ОШЗ, 1938.- 216 с.

25. ВеСеловский А:Н. Историческая поэтика.- Л., Гсслят-лздат, 1940.- 364 с. -'' -

26. Виноградов Г.С. Отчет с работе з Тонкинском крае летом 1925 г.//Сибирская кивая старина, ныл..1(7).- Игкутск, 1926.- С. 168-170.

28. Власова З.И. Следы.творчества скоморохов б традк-

ционнои песенном фольклоре//Русская литература, 1985,- Л 2.-С. I13-127.

29. Гацак В.М. Метафорическая антитеза в сравнительно-историческом осрв1сении//Йстория, культура, этнография и фольклор славянских народов. УП Международный сьезд славистов.-Варнава, август 1973 г. Доклады советской делегации.- М., "Наука", 1973.- С. 286-306.

30. Гацак В.М. Сказочник и его текст. (К развитию экспериментального направления в фольклористикеУ/Проблемы фольклора.- М., "Наука", 1975.- С. 44-53:

31. Гацак В.М. Устная эпическая традиция во времени. Историческое исследование поэтики.- М., 1989.- 255 с. "

32. Гсрелов A.A. Кем был автор сборника "¿ревнив российские стихотворения"//Русский фольклор. Материалы и исследования. УЛ.- М.-Л., "Наука", 1962— С. 293-312.

33. Громыко М.М. Трудовые традиции русских Ерестьян Сибири (ХУШ - первой воловины XIX в.).- Новосибирск, "Наука", 1975.- 351 с.

• 34. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры.» М., "Искусство", 1981.- 359 с.

35. Гусев В.Е. Эстетика фольклора,- Л. "Наука", 1967.318 с.

36. Державина O.A. Переводная новелла на русской почве в'ХУП-ХУШ веках//Исследор-'ния и материалы во древнерусской литературе/- 3Ä., Изд-во АН СССР,_ 1961.- С. 133-147.

-37.' Державина O.A. Фацеции.- Переводная новелла в русской литературе ХУП века.- Ы., "Наука", 1962.- 190 с.

38. Донановский Л.В. Народное потаенное • творчествс//Рус-ская .литература ж фольклор. Х1-ХУЕ века.-Д., "Наука", 1970.-С. 248-335. ......-..... - - '

39. Живая старгна, 1912, т. 21, выв. 2-4.

40. Еирцунскяй В.М. К вопросу о международных сказочных сшетах//В.М.Еар1аунский. Сравнительное литэратуроЕеденЕе. Восток в Запад.-X, "Наука", 1979.- С. 336-343.

41. Записки Красноярского подотдела Восточно-Сибирского отдела Русского Географического общества по этнографии. Т. I, вып. I.-Красноярск, 1902.- 200 с.

- 42. Зиновьев В.П. Указатель сюеотов сибЕрсквх быличек..Е бывалыцин. (публикация Н.1.Новиковой, Г,Н.Зиновьевсй)//Локаль-

ныв особенности русского фольклора СиОярп.- Новосибирск, "Наука", 1985.- С. 62-76. '

• 43. Знйа ад-Дин Нахшаби. Книга Попугая (Тута-наме).-Перевод с персидского, подготовка к изданию, предисловие и примечания Д.Е.Бертельса. Изд. 2-е.- М.,1982,- 348 с.

45. История русской, литературы в 4-х томах. Том I.- Л., 1980.- 813 с.

46. Кербелпте Бронислава. Историческое развитие структур и семантики сказок (на материале татовских волшебных сказок).-Вильнюс, IS9I.- 381 с.

47. Ксстюхян Е.А. Типы и формы животного эпоса.- ГЛ., 1987.270 с. • .

' :48. Кошелев Я.?. Вопросы русского фольклора Сибири (дооктябрьский период).- Томск, Кзд-зо ТГУ, 1963.- 216 с.

4S. Кудрявцев i.A. Восстания крестьян, посадских я казаков Восточной Сибири в концй УШ века.- Иркутск, 1939.

50. Кузьмина В.Д. Рыцарский роман на Руси. Бова, Петр Златых Ключей.- У.V "Наука", 1964.- 344 с.

51. Кукушкина Е.Д. Переводная новелла в рукописных сборниках ХУИ в.//Русская литература ХУШ - начала XII века в общественно-культурном контексте.- I., "Наука", IS33.- С. 180192. .

52. Лазарев А.И. Сказки в горнозаводской среде Урала// Русская народная проза. Русский фольклор, ХШ.- .Т., "Наука", IS72.- С. 179-193.

53. Лазарев А.Л. Современное состояние йольклора Челябинской области//Полевые исследования. Русский фольклор, 2ХП.-X., "Наука", 1984.- С. 50-60. ' " - ■ ■■

54. Лапицкий"И.П. Демократическая, сат<*ра Х7П века и русское народное творчество (повесть "Шемякин суд")//Ученые записки Ленинградского гос. ун-та, 1954, % 173. Серия филологических наук, вып. " 20, с. 398-374. ...

55., Литературнее наследим Сибири. Тем пдрвый.- Новосибирск, Зап.-Спб. кн. нзд-во, 1269,- 395" с. ~ -

56. Лихачев Д.С..Панченко д;м. "Смеховой мир" Древней Руси.-Л.. "Наука", .1976.- 204 с.

57. Лигачез Д.С., Панченко A.M., Псяырко Н.В. См*?х в Дрезней Русп.- Я., "Наука", 1&2в.- 294"с.

56. 12аксимов Z. Сибирь а каторга. В трзх частях,. СПб.,

1671.- 388 с.

59. Матвеева Р.П. Собирание русского фольклора Сибири// Полевые исследования. Русский фольклор, ХШ.- Л., "Наука", 1984.- С. 61-67. '

60. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. Происхождение образа.- М., Изд-во восточной лит-ры, 1958,- 264 с.

61. Мелетинский Е.М. О генезисе и'путях дифференциации ' эпических'жанров//Русский фольклор. У.- М.-Л., "Наука", 1960.-С. 8I-IQI. ■■•-■.

62. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа.- М., 1986.- 320 с.

63. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы.- IL, 1990.- 271 с. -

64. Мельников М.Н. Региональное своеобразие фольклора сибиряков//Полевы'е исследования. Русский фольклор, XXII.- Л., "Наука",' 1984.-С. 68-76. -

г 65. Миненкс H.A. Генеалогия рурских поселенцев северозападных районов Сибири .(ХУШ - первая половина XIX в.)//Бах-рушинские чтения 1978 г.- Новосибирск, Изд-во ЖУ, 1978.-С. 83-92. ......

66. Минеяко H.A. Досуг и развлечения у русских крестьян Западной СибиривХУШ - первой половине XIX в.//Советская эт-, нография, 1979, & 6". -" С. 18-31........

67. Народные русские сказки А.Н.Афанасьева. В трех токах. Издание подготовили'Л.Г.Бараг,-Н.З.Новиков.- М.s 1985.

"68. Неклэдов С.Ю.- 0 функционально-семантической природа знака'в повествовательном'фсльклоре,//Семиотика и художественное творчество.-.У.,'I277;-С. I93-22S.

69.'Новиков Н;В. К художественной специфике восточнославянской, сказки -(начальные и заключительные формулы)//Отражеиие межэтнических'процессов'в устной прозе,- М., 1979.- С. 18-46.

' 70. Новоселова H.A. Собирание фольклора в Прлангарзе//Пс-• левые исследований. Русский фольклор,. 'ХХП.- ¿I., 1984.-С. 77-Sti. . '. - • • -----■■ -.■-'

VI; Орлов А:С." Переводные позести феодальной Руси я Московского государства XI-ХУП'вв-.-'Л.: 1934. '

72. Панчеш:о А.М. Литература "переходного веЕаи//Истопая русской литературы в 4-х томах. Тем .С,- Л.,"Наука", I9SJ.-

р 'оог.'^пп'

73. Пейзен Г. Этнографические очерки"Минусинского и Кав- ' ского округов Енисейской губернии. (Из путевого журнала 1857 г.) /Дивая'старина, 1903; вап. 3, с. 297-357...............

74. Пермяков Т.Д. От поговорки до сказки (заметки по обпей теории клише).- М., "Наука", I97Ô.- 240 с. • .....

75. Покровский Н.Н. О главных направлениях изучения источников по истории Сибири феодального периода в советском исто-чниковедеаии//йтоги и задачи изучения истории Сибири досоветского периода.- Новосибирск, 1971,- С. II2-I20.

76. Померанцева Э.В. К вопросу о термине "историческая "' сказка"//Славянский фольклор и историческая действительность.-1!.. 1965. ... . -...................

77. Померанцева Э.В. Судьбы русской сказки.- M., 1965.220 с. ....................' .......-

•78. Пропп Б.Л.. Морфология сказки. Изд. 2-е,-M., 1969.168 с. ' .......

79. Пропп В.Я. Фольклор и действительность.- M., 1976.325 с. • -

80. Пропп Ё.Я. Русская сказка.- Л., Изд-во ЛГУ, 1984.- 1 • 333 с. ' ...... ' , ' • -...........- ■■■'■

'■81. Прекрасная Магелона. Фортуиат. Тиль Уленшпигель; Издание подготовили Н.А.Москалева, Б.И.Цуришев, Р.В.Френкель.- М., "Наука", 1986.- 310 о; - " ' ..... '......

82. Путилов Б.Н. Сборник Кирш Данилова"и его место в■■ " русской фольклорисйке//Древние Российские стихотворения,—собранные Киршею Даниловым. Издание, подготовили А.П.Евгеньева и Б.Н.Путилов;- М.-Л., Изд-во АН СССР,.1958.- С."566-574.- ; -'.•" 83. Путилов Б.Н-. О региональном аспекте "изучения фольклорной 'культуры//Актуальные проблема сибирской фольклористики." Иркутск, 1991.- С. 19-30. ...... ---------

"84. Разумова И.А. Повествовательный стереотип в русской волшебной сказке.' Автореферат диссертации"Ба соискание ученой степени кандидата филологических-наук:- Минск"; Т984.

85. Рсмсдановская' в. К. Ô-крутн" чтения * Бибяряков' в- ХУП -ХУШ вв; В связи с"проблемой-изучания"'областных-литератур// — -Исследования по языку а фольклору. Вып. I.- Новосибирск, "Наука", 1965.-С. 223-254. ' -------. —• - -:-• ■ . ........

86. Русские народные бытовые сказки-'Сибири; Составление, вступительная статья, комментарии Н.В.Соболевой. Отз.. ред..

доктор филологически: наук К.П.Кабашняков.- Новосибирск, "Наука", 1985.- 254 с. ^ ....... •

87. Русские народные сатсрнческяе сказки Сибири. Составление, встуватедьная статья, комментарии Н.В.Соболевой. Отв. ред. доктор исторических наук Э.В.Померанцева.- Новосибирск, "Наука", 1981.- 285 с. •

88. Русские сказкп Восточной Сибири. Сборник А.Гуревича.-Иркутск, ОГИЗ, 1239.- 347 с.

89. Русские сказки в ранних записях в публи зциях (ХУ1-Х7Ш века). Вступительная статья, подготовка текста и комментарии Н.В.Новикова.- 1., "Наука", 1971.- 288 с. ~ "

90. Русские сказки Забайкалья. Подготовка текстов", составление, предисловие в примечания В.П.Зиновьева.- Иркутск, Вост.-Сиб. кн. изд., 1983.- 351 с.

'91. Русский фольклор Сибври. Элементы архитектоники.-Новосибирск,'Т9Э0. -

92. Савушкина Н.И. Русский народный театр.- , 1976.151 с.

93. Сборник великорусских сказок Архива Русского Географического общества. Ban. I-П. Издал A.M.йщшов. Пг., 1917,-(Записки Русского Географического общества по отделению этнографии. Том 54). * - •

; 94.- Сказки из-разных мест Сибири. Под ред. Ы.К.Азадовско-го»— Иркутск, 1928.- 172 с ...

95. Сказки я весни Белозерского края. Записали Борис в Юрий Соколова.- М; ,1915:-666 с. ' .....

96. Сказка"Красноярского края. Сборник М.В.Красногеновой.-Л., Гослитиздатj Г937,- 294 с. "

97. Сказвв'МаХ'ая -(Е:И.СорокоЕИков£). San. Л.Е.Эявасова я М.К.Азадовского. Под общ. ред. М.К.Азадовского.- Л., Гос^шт-вздат, 1940.- 337 с. ..........

9ö. Смирнов Ю.И. Направленность сравнЕтельннх'воследова-' ней вс фольклору//Славянскяй а. балканский фольклор.- М., 1981.. С. 5-12. ' .................... ' .....

"99. Соболева Н. В. Типология я локальная "специфика русских сатирических сказок Сибири.- Новосибирск, "Наука", 1934.-' 171 о

IGQ. Соколова В.К'.' О'некоторая теп£х встораческих предавай (в проблеме'ах нанровсгс своеобразия)//Исторкй, культура, фольклор и этнография славянских народов. 71 Мехкувародный