автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: И.В. Гете в восприятии А.П. Чехова и литературно-критический процесс 60-90-х годов XIX века

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Коваленко, Татьяна Вильямовна

Введение 2

Глава I. Гете в русской литературе и критике 60-90-х годов XIX века

§ 1. Общая характеристика переводов 21

§ 2. Анализ критических (отечественных и переводных) исследований 26

§ 3. Обзор художественной литературы 66

Глава II. Гете в творческом сознании Чехова

§1. Ранний период (конец 70-х - середина 80-х годов) 78

§2. Зрелый период (вторая половина 80-х — первая половина 90-х годов) 102

§3. Поздний период (вторая половина 90-х - начало 900-х годов) 144

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Коваленко, Татьяна Вильямовна

Изучение связей писателей, принадлежащих к разным национальным культурам, является важным направлением развития современного литературоведения. Сравнительно-исторический подход, с одной стороны, помогает определить своеобразие их собственной творческой манеры, с другой стороны, способствует установлению художественно-эстетических закономерностей мирового литературного процесса. Тема «А.П.Чехов и И.В.Гете» представляет в этом смысле особый интерес, поскольку в исследованиях, посвященных влиянию немецкого классика на русскую литературу, она практически не затрагивается. В монографии В.М.Жирмунского «Гете в русской литературе» (1936) о Чехове не сказано ни слова. В статье Н.Д.Старосельской с многообещающим названием «Русский Фауст» (1993) подробно рассматриваются только произведения А.С.Пушкина и Ф.М.Достоевского. М.И.Бент, рассуждая в монографии «Вертер, мученик мятежный» (1997) о "русских путях" гетевского героя, останавливается на творчестве А.И.Герцена. В сборнике «Гете в русской культуре XX века» (2001), который является «своеобразным продолжением классического труда В.М.Жирмунского», не раз упоминаются имена современников Чехова, но его творчество остается за границами исследования1. Подобная картина сложилась и в немецком литературоведении: авторы одних работ сознательно ограничивают свою задачу первой половиной XIX века , авторы других — от И.С.Тургенева, Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого сразу переходят к К.Д.Бальмонту, Д.С.Мережковскому и А.Белому3. Разработкой названной темы занимаются в основном отечественные и зарубежные ученые -"чеховеды", и не без успеха. Свидетельство тому - многочисленная, хотя и небольшая по объему (статьи и главы монографий) научная литература.

Первым критиком, который попытался провести параллели между творчеством Чехова и Гете, был Д.С.Мережковский. В статье «Старый вопрос по поводу нового таланта», опубликованной в 11-ом номере «Северного вестника» за 1888 год, он сравнивает героя рассказа «На пути» Лихарева и гетевского Фауста. По мнению современной исследовательницы Е.Толстой, эта статья сыграла важную роль в жизни Чехова. В монографии «Поэтика раздражения» (1994) Толстая прослеживает историю

1 Якушева В.Г. "Русский Гете" глазами минувшего века // Гете в русской культуре XX века. М., 2001. С. 6.

2 Rothe Н. Goethes Spuren im Beginn des russischen Realismus (1845-1860) // Goethe und die Welt der Slawen. Giessen, 1981; Keller W. Goethe und Rupiand - ein Bild aus Fragmenten // Russen und Rupiand aus deutscher Sicht 18. Jahrhundert: Aufklarung. MUnchen, 1987.

3 Gorlin M. Goethe in Rupiand (Teil 2) //Zeitschrift fiir slawische Philologie. Bd. 10. Leipzig, 1933; Schneeweis E. Goethe und Rupiand // Zeitschrift fllr Slawistik. Bd. 31. Berlin, 1986. № 5; Gronicka A. The Russian image of Goethe (Vol. 2: Goethe in Russian literature of the second half of the 19th century). Philadelphia, 1985. литературных и личных отношений Чехова и Мережковского сквозь призму восприятия обоими писателями творчества Гете4.

В 1958 году Л.П.Громов включает в свою монографию «Реализм А.П.Чехова второй половины 80-х годов» сопоставительный анализ трагедии Гете «Фауст» и повести Чехова «Скучная история», открывая тем самым новую литературоведческую традицию.

Громов обращает внимание на следующее обстоятельство: «большое количество высказываний о Гете сосредоточено в письмах Чехова того периода, когда созревал и развивался замысел «Скучной истории»»5. А это, по мнению исследователя, «дает право утверждать, что в числе литературных источников, близких автору «Скучной истории», был прежде всего «Фауст» Гете»6. Кроме того, полагает Громов, Чехов был знаком со статьей В.Г.Белинского «Славянский сборник Н.В.Савельева-Ростиславовича» (1845), в которой критик дает глубокую трактовку гетевской антитезы "Фауст - Вагнер". Именно поэтому чеховская характеристика прозектора Петра Игнатьевича в повести «Скучная история» совпадает отдельными образными выражениями с характеристикой Вагнера в статье Белинского. Например, у Белинского читаем: «Вагнер ограничен и, как говорится, недалек и пороха не выдумает. Вагнер в науке видит не науку, а свою мысль и свое самолюбие. Он. садится на науку, как на лошадь, зная вперед, куда привезет она его»7. Почти то же самое написано о прозекторе у Чехова: «это ломовой конь, или, как иначе говорят, ученый тупица. пороха он не выдумает» (7, 260-261). Близка была автору «Скучной истории», по мнению Громова, также мысль Белинского о том, что «человек, который посвящает себя науке, не только может, должен быть живым человеком»8. К такому же выводу приходит в повести Чехова профессор Николай Степанович: «во всех моих суждениях о науке, театре, литературе, учениках и во всех картинках, которые рисует мое воображение, даже самый искусный аналитик не найдет того, что называется общей идеей или богом живого человека. А коли нет этого, то, значит, нет и ничего» (7, 307). В то же время, замечает Громов, чеховский Фауст и чеховский Вагнер, «имея общие черты с героями Гете, содержат одновременно свои особенности, свои приметы, связанные с другой эпохой, другой национальной почвой»9.

Проблеме рецепции «Фауста» Гете в «Скучной истории» Чехова посвящена глава монографии В.Б.Катаева «Литературные связи Чехова» (1989). Катаев выделяет несколько

44 Подробнее статья Д.С.Мережковского и монография Е.Толстой рассматриваются во второй главе диссертации.

5 Громов Л.П. Реализм А.П.Чехова второй половины 80-х годов. Ростов-на-Дону, 1958. С. 173.

6 Там же.

7 Белинский В.Г. Славянский сборник Н.В.Савельева-Ростиславовича // Белинский В.Г. Поли. собр. соч.: в 12-ти т. Т. 9. М-Л., 1955. С. 182-183.

8 Там же.

9 Громов Л.П. Реализм А.П.Чехова второй половины 80-х годов. Ростов-на-Дону, 1958. С. 174-175. возможных аспектов сопоставления произведений. Во-первых, исходная ситуация: «Ученый, достигший вершин своей науки, пользующийся всеобщим почетом и признательностью, окруженный учениками и последователями, разочарован в прожитой жизни.»10. Во-вторых, конфигурация персонажей: «Фауст - его помощник Вагнер и Николай Степанович - прозектор Петр Игнатьевич. И тут и там томление духа героя, его святое недовольство собой и наукой оттеняется самодовольством и уверенностью ученого сухаря, педанта, ограниченного в своей вере во всесилие схоластики.»". В-третьих, отдельные сцены: «герой «Скучной истории» издевается над нерадивым студентом, Мефистофель в «Фаусте» - над чересчур ретивым и доверчивым»12. В-четвертых, характеристика героев Гете и Чехова: и Фауст, и Николай Степанович не ищут забвения своих духовных мук в религии. «Николай Степанович до конца сохраняет веру в науку -Фауст отвергает схоластическую науку во имя живой жизни, но оба они сосредоточены на земном. «Бог живого человека», о котором говорит Николай Степанович, и фаустовский «бог, обитающий в груди моей», - совсем не то, что Бог в «Смерти Ивана Ильича», которого зовет и обретает перед смертью толстовский герой»13.

В данном случае, замечает Катаев, не следует представлять позицию Чехова как позицию воинствующего атеиста: его отношение к религии было гораздо сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. В начале 90-х годов Чехов делает в своей записной книжке запись: «Между "есть бог" и "нет бога" лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-нибудь одну из этих двух крайностей.» (17, 33-34). По мнению Катаева, «это суждение есть тонкая и глубокая парафраза на тему из «Фауста» Гете»14. Речь идет об ответе Фауста на вопрос Маргариты, верит ли он в бога. Фауст говорит следующее: Кто, на поверку, Разум чей

Сказать осмелится: "Я верю"? Чье существо

Высокомерно скажет: "Я не верю"?15 Сравнивая Фауста и Николая Степановича, Катаев не случайно упоминает название повести Л.Н.Толстого. По его мнению, фаустовская тема в сознании Чехова конца 80-х годов соотносилась прежде всего с Толстым. Как известно, Чехов знал и ценил

10 Катаев В.Б. Скучная история: русский Фауст // Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. М., 1989. С. 87.

11 Там же. С. 87-88.

12 Там же. С. 88.

13 Там же. С. 94-95.

14 Там же. С. 96.

15 Гете И.В.Фауст (перевод Б.Л.Пастернака) //Гете И.В. Собр. соч.: в 10-ти т. Т. 2.М., 1976. С. 132. творчество великого русского писателя, однако ему не нравились те идеи, которые он проповедовал в своих художественных и публицистических произведениях конца 80-х начала 90-х годов. В своей повести, считает Катаев, «Чехов спорит с Толстым, который, как и герой «Скучной истории», в состоянии отчаяния и растерянности готов перечеркнуть всю свою прошлую замечательную деятельность. Чехов полемизирует с

Толстым, который отрицает не только несправедливые общественные и экономические

16 отношения, но и современную цивилизацию в целом, прежде всего современную науку» . Если гетевский Фауст готов отказаться от научных знаний вообще, то чеховский Николай Степанович «презирает лишь мишуру научных и общественных знаний и регалий, узость и педантизм в науке, но не науку»17.

И все же, по мнению Катаева, Николай Степанович - это "русский Фауст", и его национальные черты отражены уже в названии повести. История героя "скучная", потому

IЯ что скука - «обозначение строя жизни, которой живет он и окружающие его люди» . В русской литературе уже был Фауст скучающий - пушкинский Фауст (хотя Фаусту Гете это чувство тоже было знакомо). В чеховскую же эпоху скука стала болезнью целого поколения. Существует также другой, «смысловой аспект заглавия повести, и он подсказывается ее литературными связями»: то, что чувствует Николай Степанович, «в ^ ином, грандиозном масштабе было пережито Толстым, а еще раньше - гетевским

Фаустом, а еще несравненно раньше - героем и повествователем «Книги Екклезиаста»»19.

Скучная история» Чехова и «Фауст» Гете» - так называется статья Н.Е.Разумовой, опубликованная в 17-ом номере сборника «Проблемы метода и жанра» (1991). По мнению исследовательницы, за главным героем «Скучной истории» Николаем Степановичем просматриваются «два слоя, два архетипа, генетически связанных друг с другом, - фаустовский и экклезиастовский»20. Во всех трех произведениях — «Экклезиаст», «Фауст», «Скучная история» - одинаков исходный пункт: герой достигает определенных высот премудрости и обнаруживает тщетность своих земных трудов. Результатом этого "прозрения" становятся горькие одинокие ночные бдения и пессимизм. Однако «Экклезиаст» и «Фауст» предлагают разные выходы из кризиса. В первом случае речь идет об отказе от мятежных устремлений человеческого духа во имя наслаждений простейшими радостями жизни, поскольку, «заключая в себе извечный закон бытия, человек самодостаточен и одинок; его индивидуальные устремления не имеют смысла,

16 Катаев В.Б. Скучная история: русский Фауст// Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. М., 1989. С. 90-91.

17 Там же. С. 91.

18 Там же. С. 92.

19 Там же. С. 93-94.

20 Разумова Н.Е. «Скучная история» Чехова и «Фауст» Гете // Проблемы метода и жанра. Вып. 17. Томск, ♦ 1991. С. 164. так как он обречен; ему остается принимать жизнь, как она есть»21. Во втором случае герой «демонстрирует поведение отдельной личности, которая духовно связана с человечеством, берет на себя груз его скорбей и забот и до конца деятельна во имя его»22. Духовная драма Николая Степановича, утверждает Разумова, «протекает как терпящая крах попытка одолеть экклезиастовскую модель мировосприятия фаустовской моделью» и проходит в своем развитии три этапа: «все углубляющийся пессимизм, порожденный болезнью и близостью смерти», который «разбивает весь мир на одинокое, страдающее "я" и чуждых, непонимающих и кажущихся понятными "других"»; «прорыв обобщающего мировосприятия героя» ("воробьиная ночь"); «равнодушие, подобное тому,

23 которое противопоставлено "Экклезиастом" гибельному пессимизму» .

Сравнивая «Фауста» и «Скучную историю», Разумова дополняет число возможных сюжетных перекличек. Так, по ее мнению, кроме "Фауста" и "Вагнера", здесь можно обнаружить "Мефистофеля" и "Гретхен". Черты Мефистофеля проступают в облике Михаила Федоровича: у него черные брови, которые резко контрастируют с седыми волосами; он наделен необыкновенными свойствами (может долго пить не пьянея); его характерной особенностью является едкая насмешливость, всеосуждающее злословие, сочетающееся со скепсисом и исключительной проницательностью. Роль Гретхен в повести исполняет Катя. В детстве ее отличает «необыкновенная доверчивость», да и позднее Николай Степанович получает от нее письма, в которых много «молодости, душевной чистоты, святой наивности», хотя они и пестрят ошибками - так же как и у Гретхен, «необразованность Кати служит приметой ее милой естественности» (7, 268, 271 Г. Похожи и их судьбы: разочарование в любимом человеке, смерть ребенка, презрение окружающих. В то же время, замечает Разумова, и Катя, и Михаил Федорович существенно отличаются от своих прототипов: «Катя, в отличие от Гретхен, не обретает очистительной гибели и влачит постылую жизнь.», а в характере Михаила Федоровича есть инородное начало — «что-то кроткое, молящееся, чистое» во взгляде, обращенном на Катю.» (7, 286)25.

Согласно другой, распространенной среди исследователей точке зрения, много общего существует между трагедией «Фауст», романом «Страдания юного Вертера» и комедией «Чайка».

Г.А.Бялый в монографии «Чехов и русский реализм» (1981) обращает внимание на сходство мистерии Треплева со второй частью «Фауста». По его мнению, пьеса Треплева

21 Там же. С. 164.

22 Там же.

23 Там же. С. 165.

24 Там же. С. 162.

25 Там же. С. 163. не просто написана в духе романтической символики, «ее идеи, образы и стиль восходят, скорее всего, к мистериям в духе Гете и Байрона, в которых действуют и произносят монологи персонифицированные философско-эстетические категории»26. Дело в том, пишет Бялый, что «вторая часть «Фауста» кончается торжественным апофеозом, мировой гармонией, победой вечной женственности над сатанинскими силами, мистерия Треплева завершается "гармонией прекрасной", победой мировой души (которая ведь тоже есть воплощение вечной женственности) над дьяволом, "началом материальных сил"»27. Кроме того, замечает исследователь, в произведении Гете «декламационное "действие" происходит на фоне горных ущелий, леса, пустынных скал, у его молодого последователя - на фоне озера, леса, восходящей луны»28.

Л.З.Трегубов и Ю.Р.Вагин в работе «Эстетика самоубийства»'(1993) отмечают родственные черты между Треплевым и Вертером: оба молоды, влюблены, несчастны и оба совершают самоубийство. Тем не менее, считают исследователи, трагическая судьба героев воспринимается по-разному. Кончина Вертера овеяна сентиментальной романтикой и выглядит как гармоничное завершение жизни. Треплев, напротив, умирает "буднично", и его смерть вызывает у читателя противоречивые чувства.

Более детально сравнивает Вертера и Треплева М.Шейкина в статье «На подступах к «Чайке» (Немецкие литературные и реальные источники пьесы)», опубликованной в сборнике «Молодые исследователи Чехова» (1996). Прежде всего, замечает Шейкина, героев Гете и Чехова объединяет социальное происхождение. В начале пьесы Треплев говорит о себе: «Кто я? Что я? Вышел из третьего курса университета по обстоятельствам, как говорится, от редакции не зависящим, никаких талантов, денег ни гроша, а по паспорту я - киевский мещанин» (13, 8-9). Вертер тоже не может похвастаться благородным происхождением, он - представитель среднего класса, бюргер. Еще один штрих биографии сближает героев: «они лишены отца, а с матерью не имеют духовной связи. Наиболее ярко этот мотив как бы изначального сиротства выступает в «Чайке»»29.

Сходство Треплева и Вертера, считает Шейкина, можно увидеть также в том, что по натуре они — поэты, и потому забвения своим горестям ищут в творчестве (один переводит Оссиана, другой создает мистерию о Мировой душе) и природе30.

Безусловно, общим моментом в судьбах героев является добровольный уход из жизни, и в этом смысле интересен эпизод из ранней биографии Чехова, на который

26 Бялый Г.А. Чехов и русский реализм. М., 1981. С. 78-79.

21 Там же. С. 79.

28 Там же.

29 Шейкина М. На подступах к «Чайке» (Немецкие литературные и реальные источники пьесы) // Молодые исследователи Чехова. М., 1996. С. 55.

30 Там же. С. 55-56. обращает внимание Шейнина. В одном из писем 1888 года Д.В.Григорович предлагает ему взять в качестве героя русского юношу, который совершает самоубийство по причинам, «гораздо важнее и глубже причин, заставивших Вертера наложить на себя руки»31. Размышляя над предложением Григоровича, Чехов приходит к выводу: «на

32 измучивший всех вопрос нужен и мучительно сильный ответ» . Этот ответ, по мнению Шейниной, он дает в рассказе «Володя» и пьесе «Чайка».

Однако не только самоубийство сближает заключительные сцены в произведениях Гете и Чехова. Общее, считает Шейкина, можно увидеть и в способе изображения этого события, и в его авторской оценке. С одной стороны, в конце романа Гете, так же, как и в последнем действии пьесы Чехова, природа оплакивает близящуюся гибель героя, с другой - строгий тон повествования в «Вертере» в чем-то совпадает с сухой и внешне беспристрастной репликой Дорна в финале «Чайки»33.

Кроме «Скучной истории» и «Чайки», особым вниманием исследователей в связи с "темой Гете" пользуется рассказ Чехова «Черный монах».

М.Л.Семанова в статье «Современное и вечное (Легендарные сюжеты и образы в произведениях Чехова)», опубликованной в сборнике «Чеховиана: статьи, публикации, эссе» (1996), анализирует следы легенды о Фаусте в сюжете «Черного монаха». По мнению исследовательницы, в образе главного героя рассказа — магистра философии Коврина - «угадываются черты духовной жизни Фауста, героя народной книги XVI в. «История о докторе Иоганне Фаусте» и созданных на основе народной легенды творений Гете, Марло, Лессинга и др.»34. С Фаустом, утверждает Семанова, чеховского героя роднит жажда познания истины и уверенность в высоком назначении человека. Его также мучают сомнения: можно ли обрести счастье в торжестве добра, справедливости, любви и в то же время довериться духу зла? Однако, замечает исследовательница, «в финале чеховского рассказа нет ни примирения противоречий, ни фаустовских упреков демону-искусителю.»35. Действительно, Коврин умирает, чувствуя одновременно вину перед близкими и радость от последней встречи с черным монахом.

Интересное сопоставление «Фауста» и «Черного монаха» предлагает в монографии «Чехов и его проза» (1966) Т.Виннер. Коврин, пишет исследователь, сравнивает себя с великими историческими личностями и, подобно Фаусту, думает о себе как о человеке,

31 Переписка А.П.Чехова: в 3-х т. Т. 1.М., 1996. С. 300.

32 Там же. С. 303.

33 Шейкина М. На подступах к «Чайке» (Немецкие литературные и реальные источники пьесы) // Молодые исследователи Чехова. М., 1996. С. 56.

34 Семанова M.J1. Современное и вечное (Легендарные сюжеты и образы в произведениях Чехова) // Чеховиана: статьи, публикации, эссе. М., 1996. С. 121.

35 Там же. С. 122. который стремится к все-знанию. Эта аналогия поддерживается очевидным сходством между черным монахом и Мефистофелем, а также между Таней, чья жизнь разрушена заблуждением (манией величия) Коврина, и гетевской Маргаритой. Тем не менее, утверждает Т.Виннер, сравнение Коврина с Фаустом вызывает (в сознании читателя) ироничное отношение к чеховскому герою, поскольку, в отличие от Фауста, Коврин -посредственный человек, который только маскируется под интеллектуального гиганта: такой же незначительный, как стадо, которое монах учил его презирать. Таким образом, аналогия «Фауста» и «Черного монаха» иронична, потому что Коврин не обладает величием Фауста, а черный монах не способен дать ответы на основные вопросы бытия и не обладает дерзкой силой Мефистофеля36.

Как справедливо замечает Катаев в статье «Чехов и мифология нового времени», опубликованной в 5-ом номере журнала «Филологические науки» за 1976 год, сопоставление «Черного монаха» с мифом нового времени, мифом о Фаусте, позволило Виннеру углубленно проанализировать философский аспект рассказа, однако ему не удалось избежать упущения. Дело в том, что черный монах у Чехова не мифический персонаж, а галлюцинация больного человека, и поэтому объективная оценка поведения Коврина затруднена. «В «Черном монахе», - пишет Катаев, - отчетливо звучит трагическая ирония Чехова, вновь рассказывающего историю об обыкновенном человеке, разбитом жизнью «на манер тысячепудового камня», и невозможно объяснить эту иронию лишь тем, что рассказ Чехова является «ослабленной версией мифа»»37.

Среди работ, посвященных изучению темы «А.П.Чехов и И.В.Гете», особенно следует отметить те, авторы которых пытаются дать общую характеристику отношения Чехова к Гете.

Наиболее последовательно и аргументированно это удалось сделать В.Илиеву в статье «Гете у Чехова (Жажда деятельности)», опубликованной в 5-ом номере журнала «Sravnitelno literaturoznanie» за 1985 год. В начале статьи Илиев дает краткий обзор монографии В.М.Жирмунского «Гете в русской литературе» и обращает внимание на отсутствие в ней чеховской темы. Свою задачу он видит в том, чтобы ответить на вопрос: каково было отношение Чехова к Гете и существовало ли оно вообще? В качестве материала исследования Илиев берет упоминания о Гете в 30-томном собрании сочинений Чехова, правда, оговаривается при этом, что некоторые из них дают мало информации для решения главного вопроса. К таким упоминаниям он, в частности, относит шуточные обращения "Эгмонт" - "Альба" в переписке Чехова и И.Л.Леонтьева-Щеглова в период с

36 Winner Т. "The Black Monk" // Winner Т. Chekhov and His Prose. New York, 1966. P. 116-119.

Катаев В.Б. Чехов и мифология нового времени // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1976. №5. С. 73. декабря 1887 по май 1888 года. Далее Илиев подробно описывает гетевские аллюзии и реминисценции в произведениях Чехова, начиная с пьесы «Безотцовщина» и заканчивая рассказом «В усадьбе». В заключительной части статьи он рассматривает экклезиастический мотив в творчестве Чехова и соотносит его с «Фаустом» Гете. Анализируя высказывания Чехова в письмах и записных книжках, а также рассказы «Огни», «Степь», «Невеста», драму «Три сестры», исследователь приходит к выводу, что главным мотивом чеховского творчества является мотив труда. Именно труд, по мнению Илиева, Чехов противопоставляет бездеятельности и скуке русского человека, а также соломоновой тоске по вечной мудрости. Лучшие герои Чехова, замечает Илиев, как и он сам, стремятся к деятельности: только благодаря ей они могут обрести счастье и смысл жизни. Подобное решение важнейшей проблемы человеческого существования

1 о предлагает и Гете в трагедии «Фауст» .

Мотив труда в пьесах Чехова «Три сестры» и «Вишневый сад» рассматривает Р.Манн в статье «Остановившиеся часы: Чехов и Гете», опубликованной во 2-ом номере журнала «Germano-Slavica» за 1988 год.

Манн обращает внимание на нереализованный Чеховым замысел драмы о царе Соломоне и высказывает предположение, что она (так, как ее задумал Чехов) должна была быть совершенно "фаустианской". Чехов, по мнению исследователя, безусловно, видел параллель к Фаусту в Соломоне: правитель и строитель Фауст достигает "мнимого", призрачного счастья - царь Соломон, несмотря на великие деяния, испытывает в конце жизни тоску и разочарование.

В пьесе Чехова «Три сестры», замечает Манн, основной тоже является проблема человеческого счастья. Философские рассуждения на эту тему — любимое занятие Вершинина и Тузенбаха. Оба уверены в том, что трудиться во имя будущего — обязанность современного человека, однако Вершинин считает индивидуальное счастье в настоящем обманом, недостижимой мечтой, Тузенбах настаивает на обратном и говорит, что он счастлив. По мнению Манна, Вершинин и Тузенбах - наиболее ярко очерченные "фаустианские персонажи". На эту связь Чехов намекает второстепенными деталями: Вершинин жил раньше в Москве на Немецкой улице; его полоумная жена, склонная к самоубийству, напоминает Гретхен; Тузенбах по происхождению немец, на что указывает его фамилия; кроме того, счастье Тузенбаха, как и счастье слепого Фауста, оказывается призрачным.

Особую роль в произведениях Чехова и Гете, считает Манн, играет символическая деталь - сломанные, остановившиеся часы. В драме Чехова китайские часы разбивает

38 Илиев В. Гьоте у Чехов (Тъга по труда) // Sravnitelno literaturoznanie. Sofia, 1985. Kn. 6. С. 51-69.

10

Чебутыкин. Когда-то они принадлежали матери сестер, в которую он был безнадежно влюблен. Свой поступок Чебутыкин комментирует следующим образом: «Может быть нам только кажется, что мы существуем, а на самом деле нас нет. никто ничего не знает. Что смотрите? У Наташи романчик с Протопоповым, а вы не видите.» (13, 162). В трагедии Гете часы упоминаются в сцене договора Фауста и Мефистофеля: Едва я миг отдельный возвеличу, Вскричав: «Мгновение, повремени!» -• Все кончено, и я твоя добыча, И мне спасенья нет из западни. Тогда вступает в силу наша сделка, Тогда ты волен, - я закабален. Тогда пусть станет часовая стрелка, По мне раздастся похоронный звон.39 В конце жизни герой произносит заветные слова, предавшись мечтам о "новом мире", и — ошибается. Слепой Фауст не знает, что лемуры вместо водоотводного канала роют ему могилу. Кроме того, жертвой его "созидательной деятельности" становится пожилая чета, Филемон и Бавкида. По мнению Манна, сцена пожара и образы слуг Ферапонта и Анфисы в пьесе Чехова - прямая аналогия к трагедии Гете.

Таким образом, мотив труда в пьесе Чехова «Три сестры» Манн воспринимает в контексте антиутопических идей. Он называет также другие произведения русской литературы, в которых они нашли свое воплощение: «Бесы» Ф.М.Достоевского, «Мы» Е.И.Замятина, «Мастер и Маргарита» М.А.Булгакова. Их следы, считает исследователь, можно обнаружить и в пьесе Чехова «Вишневый сад»: план купца Лопахина по переустройству имения напоминает о разрушительной деятельности Фауста, а образ старого слуги Фирса, забытого своими хозяевами, - о судьбе Филемона и Бавкиды40.

Рассуждая об отношении Чехова к Гете, к интересному заключению приходит В.Бруфорд в статье «Гете и Чехов - либеральные гуманисты», опубликованной в 1957 году в сборнике «Gestaltung, Umgestaltung».

По мнению исследователя, на Чехова повлияло не столько творчество Гете, сколько идейное движение, к которому оно относилось и которое было неотъемлемой частью русской культуры XIX века. Свидетельство тому - общие черты в мировоззрении писателей. Прежде всего Бруфорд отмечает характерное для Гете и Чехова сочетание литературного гения с интересом к естественным наукам - которое, безусловно, нашло

39 Гете И.В. Фауст (перевод Б.Л.Пастернака)//Гете И.В. Собр. соч.: в 10-ти т. Т. 2. М., 1976. С. 61. В статье Манна цитируется английский перевод.

40 Mann R. The Breaking Clock: Chekhov and Goethe // Germano-Slavica (6). 1988. № 2. P. 83-90.

11 отражение и в их творчестве: оба стремились показывать в своих произведениях жизнь такой, какая она есть, хотя и не "списывали прямо с природы". Кроме того, считает Бруфорд, у Гете (в большей степени) и у Чехова (в меньшей степени) прослеживается связь с Античностью. В частности, и тот, и другой никогда не забывали о хрупкости красоты. Сходство, утверждает исследователь, обнаруживают также религиозные и этические взгляды писателей. Оба с недоверием относились к христианским догматам, а в человеке ценили внутреннюю свободу, способность к состраданию, искренность и самоуважение. При этом стремление к возвышенному в их душе сочеталось с ироничным отношением к жизни. По мнению Бруфорда, характерной особенностью произведений Гете - писателя «эпохи патриархального абсолютизма» — было изображение экономических, социальных и политических условий Германии как богом данных и неизменных. В произведениях же Чехова царская Россия никогда не выглядела идиллически. Однако, замечает исследователь, это различие не следует преувеличивать, поскольку и тот, и другой, вне всякого сомнения, были по натуре "свободными художниками"41.

Определить особенности отношения Чехова к Гете на разных этапах творчества — такую задачу поставил перед собой К.Йеггле в статье «А.П.Чехов и И.В.Гете», опубликованной в уже упомянутом сборнике «Чехов и Германия».

В начале статьи Йеггле говорит о популярности трагедии Гете «Фауст» в России во второй половине XIX века и о ее влиянии на литературу. В частности, он отмечает тему «Фауста» в произведениях И.С.Тургенева и высказывает предположение, что «подход Тургенева к Гете оказал определенное воздействие и на Чехова»42. Судя по известным биографическим материалам, утверждает далее Йеггле, Чехов познакомился с творчеством Гете еще во время учебы в гимназии, а в зрелые годы его интерес к немецкому писателю значительно усилился. Так, по ранним произведениям Чехова «разбросаны антропонимы Гете, Фауст, Маргарита: Гете как "классик" в одном ряду с Шопенгауэром, Шекспиром, Шиллером; Гете как "великий человек", "великий поэт", "великая историческая личность", в отличие от обычного человека; Фауст как "бунтарь" и "индивидуалист"; Маргарита как "воплощение красоты"»43. К концу 80-х годов, отмечает Йеггле, появляются признаки, указывающие на более глубокое увлечение Чехова творчеством Гете. Речь идет об упоминаниях Гете в рассказах «Страхи», «Хорошие люди», повести «Скучная история», а также в чеховской переписке. В конце статьи Йеггле

41 Bruford W.H. Goethe and Chekhov as Liberal Humanists // Gestaltung, Umgestaltung. Festschrift zum 75. Geburtstag von Hermann August Korff. Leipzig, 1957. P. 118-28.

42 Йеггле К. А.П.Чехов и И.В.Гете // Чехов и Германия. М., 1996. С. 33.

43 Там же. обращается к письму Чехова А.С.Суворину от 15 мая 1889 года, в котором он «защищает равноценность и в то же время независимость друг от друга науки и искусства на примере Гете»44. Это высказывание Чехова, по мнению Йеггле, - «наилучший ответ на вопрос, какое значение для него имел веймарский классик; оно дает возможность почувствовать, что для Чехова естественник и поэт Гете, стремящийся и в жизни и при создании художественных произведений применять научные методы, был воплощением гармоничного союза науки и искусства»45.

Итак, несмотря на отсутствие темы «А.П.Чехов и И.В.Гете» в крупных научных трудах, посвященных литературным связям Гете и русских писателей, можно с уверенностью говорить о том, что она уже давно привлекает внимание как отечественных, так и зарубежных специалистов. На сегодняшний день существует немалое количество работ, в которых рассматриваются ее различные аспекты: в одних — проводится сравнительный анализ художественных произведений, в других - дается общая характеристика отношения Чехова к Гете на разных этапах творчества.

В то же время на общем фоне изучения русской гетеаны тема «А.П.Чехов и И.В.Гете» носит периферийный характер. Одна из причин сложившейся ситуации — недостаток фактического материала. Дело в том, что исследователи чаще всего ориентируются на упоминания Гете в 30-томном собрании сочинений Чехова, причем только на те, которые приводятся в именном указателе. На самом деле, их гораздо больше. Кроме того, свое внимание они в основном сосредотачивают на периоде с конца 80-х до середины 90-х годов, тогда как интерес к Гете Чехов проявляет на протяжении всей жизни.

Другая причина невнимания исследователей к названной теме касается специфики восприятия Чеховым творчества Гете. Как известно, он не знал немецкого языка - по крайней мере так хорошо, чтобы свободно читать художественные произведения. Тем не менее историю его знакомства с Гете можно "воссоздать". Для этого необходимо проанализировать переводы, а также художественную литературу, критические работы, театральные постановки, имеющие отношение к Гете, - все, что могло попасть в поле зрения Чехова и, соответственно, повлиять на его представление о немецком писателе.

Определенную сложность в изучении темы «А.П.Чехов и И.В.Гете» представляет также приписываемый Чехову "антитрадиционализм" - категорическое желание переосмыслить опыт литературных предшественников. Действительно, установка на активное новаторство была характерной чертой чеховского мировоззрения. Однако это не

44 Там же. С. 36.

45 Там же. С. 36-37. значит, что он отрицал значение культуры прошлого. Во всяком случае Чехов знал о том, что именно существующие в литературе универсалии определяют "право на бытие" художественных произведений в разные исторические эпохи. «Можно собрать в кучу все лучшее, созданное художниками во все века, - писал он А.С.Суворину в ноябре 1888 года, - и, пользуясь научным методом, уловить то общее, что делает их похожими друг на друга и что обуславливает их ценность. Это общее и будет законом. У произведений, которые зовутся бессмертными, общего очень много; если из каждого из них выкинуть это общее, то произведение утеряет свою цену и прелесть» (П. 3, 54). Чехов, безусловно, ориентировался в своем творчестве на достижения предшественников, и случай с Гете -не исключение.

Для того чтобы решить указанные выше проблемы и вывести изучение темы «А.П.Чехов и И.В.Гете» на новый качественный уровень, необходимо привлечь дополнительный фактический материл для анализа, опираясь на тексты, и рассмотреть литературные связи "контекстуально" — на фоне русской гетеаны 60-90-х годов XIX века.

Как справедливо отмечает В.Е.Хализев, «имманентное изучение» в литературоведении должно сопровождаться и подкрепляться «контекстуальным рассмотрением»: «Многоплановость контекста (или, точнее сказать, множественность контекстов) литературно-художественного творчества не всегда внятна самим писателям, но она безусловно важна для ученых. Чем шире и полнее учтены литературоведом связи произведения с предшествующими ему явлениями и фактами (как литературно-художественными, так и непосредственно-жизненными), тем больше "выигрывают" анализ и интерпретация»46. По мнению Хализева, существуют «ближайшие (наиболее конкретные и могущие быть более или менее четко констатированы) и удаленные (более общие и часто не обладающие определенностью) контексты литературных произведений»47. К первым относятся «творческая история произведения, запечатленная в черновиках и предварительных вариантах», «биография автора», «свойства его личности» и т.д.48 «Второго рода контексты - это явления социально-культурной жизни современности автора, а также "феномены большого исторического времени" (М.М.Бахтин), которым он причастен (сознательно или интуитивно)»49. К ним относятся «литературные традиции», «внехудожественный опыт прошлых поколений», «надысторические начала бытия» (архетипы) и т.д.50

46 Хализев В.Е. Теория литературы. М„ 2000. С. 291-92.

47 Там же. С. 291.

48 Там же.

49 Там же.

50 Там же. С. 291-92.

В случае, когда предметом исследования являются литературные связи, «имманентное изучение», по-видимому, должно быть направлено на "документальные" свидетельства этих связей, а «контекстуальное рассмотрение» - на возможные пути и причины их осуществления. Если речь идет о разных исторических эпохах, то прежде всего следует определить контексты творчества воспринимающего писателя: для того чтобы не преувеличить роль передающей стороны и объективно представить сущность литературного явления. При этом необходимо помнить, что восприятие может протекать "независимо" от воли писателя — если предшественник оказал серьезное влияние на литературный процесс. Ю.Б.Борев называет такой феномен «слабым художественным взаимодействием»: «Творчество крупного художника, не теряя самостоятельного художественного значения, растворяется в последующем художественном процессе. Создается своеобразное "гравитационное поле", в сферу действия которого в новую эпоху неизбежно попадает любой художник, отталкиваясь или притягиваясь, отрицая творческое кредо или продолжая традиции своего великого предшественника»51.

Цель настоящей работы заключается в том, чтобы проанализировать восприятие А.П.Чеховым личности и творчества И.В.Гете в контексте литературно-критического процесса 60-90-х годов XIX века. Она может быть достигнута при условии выполнения следующих задач:

- определить особенности восприятия Гете в русской литературе и критике 60-90-х годов XIX века;

- рассмотреть основные этапы восприятия личности и творчества Гете Чеховым;

- установить степень и характер влияния духовного и художественного наследия Гете на творческое сознание Чехова;

- выявить специфику восприятия Гете Чеховым в истории русской гетеаны 60-90-х годов XIX века.

Актуальность работы определяется возрастающим в настоящее время интересом к одному из важнейших направлений филологии - сравнительному литературоведению, а также возможностью дополнить историю литературных связей Гете и русских писателей XIX века новым именем.

Научная новизна работы обусловлена недостаточной изученностью темы. В ней впервые подробно рассматривается история восприятия Гете Чеховым. Для исследования привлекается новый материал, как имеющий непосредственное отношение к творческой

51 Борев Ю.Б. Художественные взаимодействия как внутренние связи литературного процесса//Теория литературы. Литературный процесс. М., 2001. С. 43-44. биографии Чехова, так и отображающий развитие литературно-критического процесса 6090-х годов XIX века.

Материалом исследования в работе является русская гетеана (переводы, критика, художественная литература) 60-90-х годов XIX века, а также письма и произведения Чехова, имеющие непосредственное отношение к Гете.

Методологической основой исследования послужили концепции разных ученых (М.М.Бахтина, В.Е.Хализева, Ю.Б.Борева), но определяющими явились теоретические положения, разработанные в русле сравнительно-исторического подхода к изучению литературы.

Согласно вышедшей в 2001 году в Москве «Литературной энциклопедии терминов и понятий», предметом изучения сравнительного литературоведения являются «сходства и различия, связи и взаимовлияния стран и народов мира»52. По мнению составителей опубликованной в том же году в Казани хрестоматии «Сравнительное и сопоставительное литературоведение», основной задачей сравнительного литературоведения следует считать «установление художественно-эстетических закономерностей, восходящих к общим источникам или обусловленных типологически сходными процессами: общественно-историческими, психологическим и др.»53.

Особое значение для компаративистики как научной дисциплины имеет определение специфики ее основного метода. Дело в том, что сравнение как прием исследования используется в различных науках; то же самое касается принципа историзма. Если посмотреть на проблему с точки зрения генезиса, то становится понятно, что применение первого стало возможным в результате появления и развития второго. На эту закономерность в свое время обратил внимание А.Н.Веселовский. Во вступительной лекции к курсу всеобщей литературы «О методе и задачах истории литературы как науки» (1870) он определил сущность сравнительного метода следующим образом: «он есть только развитие исторического, тот же исторический метод, только учащенный, повторенный в параллельных рядах, в видах достижения возможно полного обобщения.»54.

Впоследствии определение Веселовского неоднократно уточнялось. При этом речь иногда шла не столько о методе, сколько о методике компаративистики. Так, например, В.М.Жирмунский в статье «Эпическое творчество славянских народов и проблема сравнительного изучения эпоса» (1979) предложил различать несколько возможных для

52 Николюкин А.Н. Сравнительное литературоведение // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С. 1022.

33 Аминева В.Р. Предисловие // Сравнительное и сопоставительное литературоведение. Хрестоматия. Казань, 2001. С. 3.

34 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. С. 37.

16 сравнительно-исторического подхода аспектов исследования: «простое сопоставление литературных явлений, представляющее основу более углубленного сравнительно-исторического исследования»; «сравнение историко-типологическое, объясняющее сходство генетически между собой не связанных явлений сходными условиями общественного развития»; «сравнение историко-генетическое, рассматривающее сходные явления как результат их генетического родства и последующих исторически обусловленных расхождений»; «сравнение, устанавливающее генетические связи между явлениями на основе культурных взаимодействий, "влияний" или "заимствований", обусловленных исторической близостью данных народов и предпосылками их общественного развития»55.

Давая характеристику различным аспектам сравнительно-исторического исследования, Жирмунский в своей работе затрагивает еще две важные для компаративистики теоретические проблемы. Во-первых, он обозначает основные формы отношений национальных литератур. Более точно их можно определить как типологические аналогии (возникающие независимо друг от друга, на основе общности исторического развития) и контактные связи (предполагающие прямое воздействие одной литературы на другую).

Во-вторых, Жирмунский называет возможные способы отношений национальных литератур (иными словами, способы осуществления внутренних контактных связей): влияние и заимствование. Эти простые, на первый взгляд, понятия привлекали к себе внимание ученых еще в XIX веке. В частности, представители миграционной школы (в Германии - Т.Бенфей, Ф.Либрехт, в России - А.Н.Пыпин, В.Ф.Миллер, В.В.Стасов) разработали «теорию бродячих сюжетов», согласно которой сходство многих произведений различных (в том числе неродственных) народов объясняется прямым или косвенным заимствованием. Позднее ученые пришли к выводу, что в чистом виде эта теория существовать не может: необходимо учитывать исторический и национальный контекст. Так появилось учение о «встречных течениях» Веселовского, суть которого он изложил в работе «Разыскания в области русских духовных стихов» (1881). По мнению Веселовского, причиной фольклорных и литературных заимствований является типологический универсализм культурного развития народов. Кроме того, заимствование «предполагает в воспринимающем не пустое место, а встречные течения, сходное направление мышления, аналогические образы фантазии»56.

55 Жирмунский В.М. Эпическое творчество славянских народов и проблемы сравнительного изучения эпоса // Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад. Л., 1979. С. 194.

56 Веселовский А.Н. Разыскания в области русских духовных стихов. СПб., 1881. С. 115.

В XX веке учение Веселовского о «встречных течениях» получило дальнейшее развитие. Б.Г.Реизов в статье «Сравнительное изучение литератур» (1966), размышляя об особенностях влияния того или иного произведения на литературный процесс, замечает: «влияние предполагает переработку воспринимаемого в зависимости от надобностей воспринимающей среды»57.

Более четкое определение понятиям влияние и заимствование дает Ю.Б.Борев в коллективной монографии «Теория литературы. Литературный процесс» (2001): «Заимствование - перенесение элементов одной художественной системы (сюжетной схемы, обстоятельств, характеров героев, композиции) в другую. В этом случае в новом произведении различимы черты источника. Близко к заимствованию влияние, при котором художник использует некоторые стороны художественного опыта своего предшественника. Здесь не сохраняются стилистические свойства оригинала и художественное воздействие предстает в самом неожиданном проявлении.»58.

Несмотря на значительное количество исследований в области компаративистики, многие проблемы, связанные прежде всего с теорией сравнительно-исторического подхода, до сих пор остаются неразрешенными. Уже в конце 80-х XX века годов об отсутствии «ясно сформулированного, общего для всех метода» пишет М.Рот, об исконной, имманентно присущей компаративистскому методу, "теоретической слабости" - И.П.Ильин59. Следствием указанных затруднений становится обращение современной компаративистики к теоретическим разработкам других филологических дисциплин и направлений.

В первую очередь это касается концепции восприятия как активного творческого процесса, которая была разработана в 60-е годы XX века представителями рецептивной эстетики. Согласно этой концепции, «в сознании человека существуют структуры, предопределяющие характер его восприятия и тем самым активно модифицирующие его представления об объектах»60. По словам немецкой исследовательницы М.Моог-Грюневальд, «в отличие от "влияния", "рецепция" «подразумевает длительное, активно

57 Реизов Б.Г. Сравнительное изучение литератур // Вопросы методологии литературоведения. М.-Л., 1966. С. 215.

58 Борев Ю.Б. Художественные взаимодействия как внутренние связи литературного процесса // Теория литературы. Литературный процесс. М., 2001. С. 45.

59 Roth М. Selbstverstandnis der Komparativistik. Analytischer Versuch Qber die Programmatik der vergleihenden Literaturwissenschaft. Frankfurt-am-Mein, 1987. S. 150. - Цит. по: Тиме Г.А. О некоторых тенденциях современной компаративистики (теоретические и практические аспекты) // Россия, Запад, Восток: встречные течения. СПб., 1996; Ильин И.П. Современные концепции компаративистики и сравнительного изучения литератур. М., 1987. С. 12.

60 Цурганова Е.А. Рецептивная критика // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): энциклопедический справочник. М., 1999. С. 258. преобразующее восприятие, превращающее культурное наследие в неотъемлемую часть собственного духовного мира реципиента»61.

Интересные суждения по поводу художественного восприятия принадлежат также русским исследователям: «любое восприятие, — считает Б.Г.Реизов, - есть акт творчества»: «Воображение читателя "работает" над книгой, и эта работа является не столько искажением или исправлением, сколько творчеством»; «Читательское восприятие носит активный творческий характер, - утверждает М.М.Бахтин, - продолжая творчество писателя во времени, все более и более углубляя понимание смысла произведения.»; «произведение искусства, - замечает О.А.Кривцун, - дает реально каждому столько, сколько человек способен от него взять. Иными словами, произведение искусства всегда отвечает на те вопросы, которые ему задают»62.

Кроме концепции восприятия, в сравнительно-исторических исследованиях широко используется понятие интертекстуальность — прежде всего в его "умеренном" варианте63. Подобным образом подходят к нему немецкие исследователи, авторы сборника «Интертекстуальность: формы и функции» (1985) У.Бройх, М.Пфистер и Б.Шульте-Мидделих. Они видят свою задачу в том, чтобы, во-первых, выяснить функциональное значение литературной интертекстуальности и, во-вторых, определить ее конкретные формы64. Речь в данном случае идет о формах соотношения "своего" и "чужого" текста, в качестве которых могут выступать цитата (более или менее точное воспроизведение другого текста), аллюзия (отсылка к известному высказыванию, литературному произведению), реминисценция (неявная, косвенная отсылка к другому тексту)65. На эти же проблемы ориентировано сегодня большинство компаративистских исследований.

61 Moog-Grunewald М. Einfluss - und Rezepzions - Forschung // Vergleihende Literaturwissenschaft: Theorie und Praxis. Wiesbaden, 1981. S. 49-72. - Цит. по: Ильин И.П. Современные концепции компаративистики и сравнительного изучения литератур. М., 1987.

Представители рецептивной эстетики пользуются также термином "контекст". По мнению Ф.Водички, «произведение постигается не в результате анализа только его структуры, а в результате изучения того, как оно воспринимается, как соотносится с существующими в общественном сознании нормами и представлениями». — См. об этом: Там же. С. 53-54.

62 Реизов Б.Г. Сравнительное изучение литератур // Вопросы методологии литературоведения. M.-JL, 1966. С. 180, 209; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 268; Кривцун О.А. Психология художественного восприятия // Кривцун О.А. Эстетика. М., 2000. С. 340.

Классическая" трактовка интертекстуальности ориентирована на концепцию «смерти автора» Р.Барта, а также понятие «индивидуального текста, растворенного в явных или неявных цитатах», и читателя, цитатное сознание которого невозможно точно понять и объяснить. - См. об этом: Ильин И.П. Интертекстуальность // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): энциклопедический справочник. М., 1999. С. 204-210.

64 Intertextualitat: Formen, Funktionen, anglistische Fallstudien // Hrsg. von Broich U., Pfister M. Tubingen, 1985. -См. об этом: Ильин И.П. Современные концепции компаративистики и сравнительного изучения литератур. М., 1987. С. 39.

65 «Реминисценция может быть эксплицитной, рассчитанной на узнавание, или имплицитной, скрытой». -См.: Федорова Л.Г. Реминисценция //Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С. 870.

Важными для изучения литературных связей представляются также открытия, сделанные в области исторической поэтики. Как утверждает П.Н.Берков в работе «Проблемы исторического развития литератур» (1981), компаративисты в своих исследованиях должны всегда учитывать особенности той или иной исторической эпохи, поскольку литературный обмен по-разному протекает на разных этапах исторического развития человечества66.

Особое направление компаративистики - изучение так называемых "вечных образов". К ним относятся «литературные персонажи, получившие многократное воплощение в словесности разных стран и эпох, ставшие своеобразными "знаками" культуры: Прометей, Федра, Дон-Жуан, Гамлет, Дон-Кихот, Фауст и др.»67. Обращение к "вечным образам" предполагает воссоздание в произведении характерной сюжетной ситуации и наделение персонажа известными чертами (параллели могут быть прямыми и скрытыми). Задачей исследователя в данном случае является определение того нового, что внес автор в знакомый образ.

Итак, сравнительно-исторический подход к изучению литературы следует признать основным в данной работе. Однако главным в исследовании является историко-литературный аспект: прежде чем сравнивать творчество двух крупных писателей, необходимо сначала обозначить ключевые моменты их "отношений".

Работа строится по проблемно-хронологическому принципу, который предполагает по возможности всестороннее освещение темы исследования. Структура работы включает введение, две главы и заключение. В первой главе дается характеристика восприятия Гете в русской литературе и критике 60-90-х годов XIX века. Во второй главе рассматриваются основные этапы восприятия личности и творчества Гете Чеховым. На первый взгляд, каждая глава носит самостоятельный характер, однако между ними существует тесная связь. Выбор материала исследования в первой главе обусловлен предполагаемым или реальным отношением к нему Чехова: здесь анализируются переводы, с которыми он был или мог быть знаком; критические работы, которые были ему известны или в которых разбираются хорошо известные ему произведения, художественная литература, которую он читал или мог читать. Таким образом, первая глава воссоздает историко-литературный фон, на котором происходило знакомство Чехова с Гете, и одновременно служит комментарием ко второй главе, где подробно раскрывается сущность этого знакомства. В сносках второй главы даются отсылки к первой главе: с их помощью можно получить дополнительную информацию о восприятии Гете Чеховым.

66 Берков П.Н. Проблемы исторического развития литератур. Л., 1981. С. 58.

67 Зиновьева А.Ю. Вечные образы //Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С. 121.

20

Заключение научной работыдиссертация на тему "И.В. Гете в восприятии А.П. Чехова и литературно-критический процесс 60-90-х годов XIX века"

Заключение

Восприятие Гете в русском обществе XIX века представляет собой сложный и неравномерный процесс. Серьезные изменения он претерпевает в 50-60-е годы. По сравнению с первой половиной столетия — периодом активного знакомства с творчеством Гете, конструктивного усвоения его опыта, споров по поводу эстетических и философских взглядов, во второй половине происходит некоторый спад. Тем не менее в России он по-прежнему остается в числе наиболее популярных и почитаемых иностранных писателей. В это время издаются новые переводы его произведений, выходят первые на русском языке собрания сочинений, публикуется большое количество критических работ как зарубежных, так и отечественных авторов.

Обширная научная литература, опубликованная в 60-90-е годы в России, посвящена личности Гете. По поводу морального облика "великого немца" исследователи высказывают различные мнения. Одни убеждены в том, что Гете не обладал никаким сознанием нравственной справедливости, другие - что его холодность была результатом благородной самоуверенности и философского отношения к жизни, третьи — пытаются рассмотреть эту проблему как частный случай негативного отношения общества к "знаменитости". Рассуждая о политических взглядах Гете, исследователи в основном придерживаются точки зрения, характерной для первой половины XIX века, а именно — обвиняют его в гражданском индифферентизме. Впрочем, некоторые из них объясняют политическое равнодушие писателя особыми обстоятельствами: исторической обстановкой в Германии конца прошлого века и характерной чертой гетевского мировоззрения — верой в естественный прогресс. Более единодушны исследователи в оценке религиозных взглядов Гете. Чаще всего они пишут об отрицательном отношении писателя к религиозным догматам, влиянии на него философии Б.Спинозы и называют его "язычником" и "пантеистом". Анализируя эстетические воззрения Гете, исследователи замечают, что он всегда стремился к объективности, не признавал слепого подражания природе и был против того, чтобы искусство подчинялось нравственному закону. В работах о Гете 60-90-х годов присутствует также подробная характеристика его научной деятельности. Большинство исследователей обращает внимание на метод, которым Гете пользовался в своих изысканиях и который был основан на идее взаимной связи всех явлений в природе. Благодаря этому методу, по их мнению, он смог добиться значительных успехов в области ботаники и сравнительной анатомии животных. Освещение научной деятельности Гете и признание за ним права на важные для современной науки открытия, наряду с достижениями в области художественного творчества, подтверждают уже высказанное ранее писателями и критиками мнение об универсализме его натуры. Именно в 60-90-е годы XIX века в России окончательно складывается представление о Гете как о всесторонне развитой личности.

В то время как одни исследователи пытались воссоздать в своих работах облик Гете-человека, другие уделяли пристальное внимание изучению его художественного наследия. Особая роль при этом отводилась трагедии «Фауст». В большинстве случаев исследователи характеризуют ее как великое, хотя и не лишенное недостатков произведение. К числу последних они относят перегруженность второй части малопонятными символами и намеками, а также отсутствие в трагедии художественной целостности. В образе Фауста, по мнению большинства исследователей, Гете воплотил трагическое противоречие между стремлением человека к абсолютному и ограниченностью его природных и социальных возможностей. По поводу основной идеи трагедии исследователи высказывают различные суждения. Чаще всего они утверждают, что Гете показал в «Фаусте» эволюцию человеческого духа, но суть и обстоятельства этой эволюции понимают по-разному: одни рассматривают произведение Гете как "трагедию мысли", другие видят в нем "доктрину отречения". В оценке спутника Фауста мнения исследователей также расходятся. Согласно одной точке зрения, Мефистофель по своему характеру является антагонистом главного героя, а в отношении авторского замысла - его "двойником", согласно другой - Мефистофель, будучи лишен Гете демонических черт, представляет собой тип современного человека. Меньше разногласий вызывают у исследователей образы Маргариты и Вагнера. Как известно, в первую половину XIX века было принято восхищаться изображением в произведении Гете наивной и чистой женской души. Теперь в оценке Маргариты появляются критические интонации. Что касается Вагнера, то, по мнению большинства исследователей, это тип ученого-педанта, для которого научная деятельность - механический процесс приобретения знаний, далекий от жизни и чуждый важнейшим вопросам человеческого бытия.

Кроме «Фауста», критика 60-90-х годов обращает особое внимание на роман «Страдания юного Вертера». По сравнению с первой половиной столетия, более сдержанной становится оценка главного героя. Исследователи не отрицают объективных причин случившейся с ним трагедии, однако считают нужным отметить слабые стороны его собственной натуры. Из других произведений Гете в работах чаще всего упоминаются романы «Годы учения Вильгельма Мейстера» и «Годы странствия Вильгельма Мейстера», правда, в основном исследователи довольствуются характеристикой главной идеи и отдельными замечаниями по поводу стиля.

Отличительной чертой критической литературы о Гете, опубликованной в России в конце XIX века, является особое отношение к его героям - прежде всего к Фаусту и

Вертеру - как к типам, "вечным образам". Новым направлением в изучении творчества Гете становится тема "«Фауст» и русская литература".

Таким образом, не только в первой, но и во второй половине XIX века Гете и его произведения находятся в центре внимания русскоязычной (отечественной и переводной) критики. Возможно, среди опубликованных в то время работ было мало оригинальных, однако добросовестное отношение исследователей к своему труду, обращение к историческому и философскому контексту, стремление к объективности в освещении спорных вопросов и ясности в изложении материала помогли систематизировать уже известную к этому времени информацию. Именно в 60-90-е годы XIX века были окончательно утверждены важнейшие направления русской науки о Гете и сформулированы основные положения, которые в дальнейшем приобрели характер аксиом и стали передаваться от одного автора к другому, все больше удаляясь от первоисточников.

Процесс восприятия Гете в русской литературе второй половины XIX века также носит неоднозначный характер. В 50-60-е годы писатели активно знакомятся с художественным наследием Гете: читают его произведения в подлиннике, переводят, пишут статьи. Серьезный интерес к немецкому классику находит безусловное отражение в их творчестве. В 70-90-е годы ситуация меняется. Пародийное, сатирическое начало и установка на "разоблачение", "обыгрывание", характерные для литературы этого времени, свидетельствуют о стремлении писателей переосмыслить опыт прошлых поколений, для которых Гете был кумиром. В произведениях, так или иначе "испытавших" влияние Гете, большое значение приобретает национальный контекст: в одних случаях предметом изображения становится восприятие Гете современниками, в других (журнальной сатире) - аллюзии и реминисценции из Гете используются для выражения отношения к негативным явлениям российской действительности, в третьих (беллетристике) — появляются отечественные варианты гетевских сюжетов.

История восприятия Гете Чеховым относится к 70-90-м годам XIX века и имеет свои особенности. Чехов не знал немецкого языка - во всяком случае настолько хорошо, чтобы читать Гете в оригинале, однако у него были другие возможности познакомиться с его творчеством: благодаря многочисленным переводам, обширной критической литературе, а также театральным постановкам того времени. Из произведений Гете Чехов, безусловно, читал трагедию «Фауст» (в переводе Н.Грекова и П.Вейнберга), роман «Страдания юного Вертера», поэму «Рейнеке-лис» (в переводе В.Лихачева), балладу «Лесной царь»; возможно, трагедию «Эгмонт» и роман «Годы учения Вильгельма Мейстера». Не исключено также его знакомство с романом «Избирательное сродство» и книгой «Письма об Италии». Что касается критической литературы, то Чехову было известно, по крайней мере, об одном исследовании, опубликованном в России в конце XIX века: «Опыт объяснения трагедии Гете «Фауст» С.А.Юрьева. Он был также знаком с дневником секретаря Гете «Разговоры Гете, собранные Эккерманом» (в переводе Д.В.Аверкиева), книгой «Гете. Его жизнь и избранные стихотворения», и - вероятно — с отрывками «Из моего дневника» Л.Берне или работой Г.Гейне «Людвиг Берне» (в переводе П.Вейнберга). Из театральных постановок по мотивам Гете Чехов, вне всякого сомнения, хорошо знал оперу Ш.Гуно «Фауст». Кроме того, он мог видеть на сцене оперетту Эрве «Фауст наизнанку», оперу Ж.Массне «Вертер» и драматический спектакль «Эгмонт».

В творчестве Чехова до середины 80-х годов Гете упоминается чаще всего в пародийном, сатирическом ключе: в одних произведениях комически изображается восприятие немецкого писателя современниками (<Безотцовщина>, «Осколки московской жизни»), в других - высмеиваются общественные пороки («Елка», «Современная Маргарита»). Однако в раннем творчестве Чехова существуют примеры и более серьезного отношения к Гете - когда аллюзии, реминисценции и цитаты выполняют функцию "коммуникативного посредника" между автором и читателем или являются результатом сознательной "интертекстуальной игры", расширяющей смысловое поле произведения («Ненужная победа», «Загадочная натура», «Драма на охоте»). В целом для молодого Чехова, как и для большинства образованных людей его поколения, Гете - это классик мировой литературы, наследие которого необходимо изучать и, по возможности, использовать - разумеется, с учетом опыта предшественников. Работая в это время над собственной творческой манерой, Чехов держится на расстоянии от "чужой", поэтому даже в тех случаях, когда его обращение к Гете носит серьезный характер, читатель может ошибиться с источником: литературные связи оказываются опосредованными произведениями русских и зарубежных писателей.

Начиная с середины 80-х годов, интерес Чехова к Гете значительно усиливается: об этом, в частности, свидетельствуют его письма, в которых появляются замечания и рассуждения на темы, связанные с жизнью и творчеством немецкого классика. Чехов внимательно изучает его художественное наследие, а также рецепции в мировой литературе. В это время окончательно складывается представление Чехова о личности Гете (он придерживается позиции, признающей за ним право на универсализм и всесторонность развития) и отношение к его творчеству (в котором он видит "открытую систему", изначально рассчитанную на вариативность прочтений). Некоторые образы, ситуации, философские идеи Гете Чехов использует в своих произведениях («Страхи»,

Хорошие люди», Скучная история», «Дуэль», «Рассказ неизвестного человека», «Черный монах», «Три года») - в соответствии с имеющимся у него эстетическим и жизненно-практическим опытом и художественными задачами.

После 1895 года процесс восприятия и осмысления Чеховым творчества Гете приобретает менее интенсивный и открытый характер. Упоминания немецкого классика встречаются в чеховской переписке тех лет, но реже, чем в предшествующие периоды. К тому же, их появление чаще всего обусловлено повседневными делами. В произведениях Чехова второй половины 90-х — первой половины 900-х годов нет аллюзий и эксплицитных реминисценций из Гете. Литературные ассоциации в отношении некоторых из них («Моя жизнь», «Чайка», «Три сестры», «Архиерей») могут быть следствием не контактных связей, а типологических аналогий. Тем не менее Гете по-прежнему остается для Чехова близким по духу писателем и человеком. Его влияние на творческое сознание Чехова продолжается, хотя и становится почти невидимым для читателя, поскольку осуществляется на глубоком, архетипическом уровне.

Таковы основные этапы восприятия Чеховым художественного и духовного наследия Гете. Интерес к нему Чехов проявляет на протяжении всей жизни, особенно во второй половине 80-х - первой половине 90-х годов. Вряд ли следует говорить о значительном влиянии Гете на Чехова-писателя: в отношении художественной практики они придерживались разных принципов. "Знакомство" с немецким классиком становится для Чехова одним из компонентов стимулирующего контекста литературного творчества и обнаруживается в его произведениях главным образом на уровне философских идей. Он помещает их в другой национально-исторический контекст, с учетом предшествующих и современных интерпретаций, но не столько полемизирует с ними, сколько дополняет: слишком близки были мировоззренческие установки Гете Чехову-человеку.

На сходство внутреннего мира Чехова с внутренним миром Гете обратили внимание уже его современники, имея в виду сочетание поэтических и научных интересов, уравновешенность и трезвость, доверие к естественному течению жизни и открытость мировой культуре. Показателен в этом смысле также тот факт, что многие замечания, сделанные критиками по поводу личности Гете, звучали и в адрес Чехова. Его обвиняли в политическом индифферентизме, упрекали в равнодушии и называли пантеистом. В мировоззрении Чехова и Гете, действительно, было много общего, и это общее послужило основой для литературных отношений.

Влияние духовного и художественного наследия Гете на творческое сознание Чехова, безусловно, носило сложный опосредованный характер. В каждом случае оно "перекрещивалось" с влиянием других известных писателей: Пушкина, Лермонтова,

Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Толстого и т.д. Кроме классики, большую роль в этом процессе сыграла журнальная сатира и беллетристика конца XIX века: как талантливый читатель Чехов умел находить в произведении ответы на те вопросы, которые его интересовали.

В целом, восприятие Чеховым личности и творчества Гете соответствует восприятию Гете в русской литературе и критике 60-90-х годов XIX века: он выражает скептическое отношение к обвинениям Гете в эгоизме и гражданском индифферентизме, признавая гениальность и универсализм его натуры; внимательно изучает трагедию «Фауст» и роман «Страдания юного Вертера», проявляя при этом интерес к философско-смысловой основе произведений и рассматривая Фауста и Вертера как общечеловеческие типы; иронически изображает восприятие Гете современниками и создает собственные модификации "вечных образов", действуя в соответствии с характерной для того времени тенденцией "дегероизации" и учитывая национальный контекст. На фоне русской гетеаны 60-90-х годов XIX века его отличает не только сложный характер (Гете для Чехова - лишь часть литературной традиции), но и сознательная установка реципиента: увидеть процесс "со стороны". В результате восприятие Гете, прежде всего на уровне расхожего мнения, становится предметом изображения в творчестве Чехова. Его отличительной чертой является ирония, провоцирующая сознание читателя на поиск новых смыслов в литературе и жизни.

Список научной литературыКоваленко, Татьяна Вильямовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30-ти томах. М., 1974-1983.

2. Гете И.В. Собрание сочинений в переводах русских писателей: в 10-ти т. СПб., 1878-1880.

3. Гете И.В. Собрание сочинений: в 10-ти т. М., 1975-1980.

4. Гете И.В. Лис Патрикеевич (пер. В.С.Лихачева). СПб., 1901.

5. Гете И.В. Фауст (пер. Н.Грекова). СПб., 1871.

6. Гете И.В. Фауст (пер. П.И.Вейнберга). СПб., 1902.

7. Амфитеатров А.В. Московский Фауст // Новое время. 1892. № 5776.

8. Гончаров И.А. Обломов // Гончаров И.А. Собр. соч.: в 8-ми т. Т. 4. М., 1953.

9. Гончаров И.А. Обрыв // Гончаров И.А. Собр. соч.: в 8-ми т. Т. 5. М., 1953. Ю.Достоевский Ф.М. Подросток // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30-ти т.1. Т. 13. Л., 1975.

10. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1876 год // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30-ти т. Т. 22. Л., 1981.

11. Достоевский Ф.М. Кроткая // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30-ти т. Т. 24. Л., 1982.

12. Достоевский Ф.М. Бесы // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30-ти т. Т. 10. Л., 1974.

13. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30-ти т. Т. 15. Л., 1976.

14. Лазаревич Л.К. Вертер (перевод с сербского) // Русский вестник. 1891. Т. 212, февраль.

15. Леонтьев (Щеглов) И.Л. Миньона // Спутники Чехова. М., 1982.

16. Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени // Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч.: в 4-х т. Т. 4.М., 1976.

17. Львова А.Д. (Шидловская) Нина//Львова А.Д. Поэмы и песни. СПб., 1890.

18. М-в Л. Медведев Л.М. Современный Фауст (просят не смешивать с «Фаустом» Гете). Довольно драматическая поэма // Будильник. 1887. № 49.

19. Мартов Вл. Михайлов В.П. Современный Фауст // Вестник Европы. 1894. № 5.

20. Мементо мори. Ночь на Ивана Купала. Сцена из «Фауста» // Будильник. М., 1873. № 28, 29.

21. Мережковский Д.С. Пролог на небе (из «Фауста» Гете) // Русское обозрение. 1892. Т. 2. № 3.

22. Мережковский Д.С. Песнь Маргариты // Артист. 1893. № 30.

23. Нескажусь Петр Боборыкин П.Д. Невинные размышления начинающего. Фельетон //Библиотека для чтения. СПб., 1861. Т. 167.

24. Прутков Козьма Толстой А.К., бр. Жемчужниковы. Сродство мировых сил. Мистерия в XI явлениях // Полное собрание сочинений Козьмы Пруткова. СПб., 1885.

25. Пушкин А.С. Сцена из Фауста// Пушкин А.С. Сочинения: в 3-х т. Т. 1. М., 1971.

26. Салтыков-Щедрин М.Е. Приезд ревизора // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: в 20-ти т. Т. З.М., 1965. '

27. Случевский К.К. Фауст в новом пересказе // Случевский К.К. Соч.: в 6-ти т. Т. 5. СПб., 1898.

28. Толстой JI.H. Смерть Ивана Ильича // Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. Т. 26. М., 1936.

29. Тургенев И.С. Записки охотника // Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: в 28-ми т. Т. 4. М-Л., 1964.

30. Тургенев И.С. Ася //Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: в 28-ми т. Т. 7. М., 1964.

31. Ясинский И.И. Фауст // Ясинский И.И Полн. собр. повестей и рассказов. Кн. 3. СПб., 1888.

32. Александровский Г.В. О романе Гете «Страдания молодого Вертера». Киев, 1897.

33. Бальмонт К.Д. Избранник земли // Жизнь. 1899. Т. IX.

34. Бальмонт К.Д. Несколько слов о типе Фауста // Жизнь. 1899. Т. VII.

35. Бельшовский А. Гете: его жизнь и произведения. Т. 1. СПб., 1898.

36. Берне Л. Из моего дневника // Берне Л. Сочинения: в 2-х т. Т. 1. СПб., 1869.

37. Брандес Г. Литература XIX века в ее главных течениях. СПб., 1895.

38. Булгаков С. Иван Карамазов (в романе Достоевского «Братья Карамазовы») как философский тип (публичная лекция, читанная в Киеве 21 ноября 1901 года) // Вопросы философии и психологии. 1902. Кн. 1 (61), январь-февраль.

39. Булгаков Ф. Иов, Прометей и Фауст // Исторический вестник. 1884. Т. XVI.

40. Вейнберг П.И. Парк Лили (К истории любовных увлечений Гете) // Северный вестник. 1890. № 11.

41. Викторов П.П. Фауст и Мефистофель как основные типы в трагедии общественных настроений. М., 1901.

42. Висковатов П.А. О «Фаусте» Гете. СПб., 1895.

43. Волжский (Глинка А.С.) Торжествующий аморализм // Вопросы философии и психологии. 1902. Кн. 4 (64), сентябрь-октябрь.

44. Гете. Его жизнь и избранные стихотворения. СПб., 1889.

45. Геттнер Г. История всеобщей литературы XVIII века. Т. III. Кн. 3. М., 1875.

46. Головин К. Русский роман и русское общество. СПб., 1897.

47. Гольтхоф К. Воззрения Гете в области естествознания и их отношение к дарвинизму // Жизнь. 1899. Т. IX.

48. Гольцев В.А. Об искусстве. М., 1890.

49. Дюринг Е. Гете и представленный им лирический элемент поэзии // Дюринг Е. Великие люди в литературе. СПб., 1897.

50. Е.Н. «Фауст». Трагедия Гете. Часть первая. Перевод А.Фета // Русская мысль. 1882. №6.

51. Е.Н. «Фауст» Гете. Часть первая. Перевод П.В.Трунина // Русская мысль. 1882. № 12.

52. Елагин Ю. Крейцерова соната// Русский вестник. 1891. Т. 212, февраль.

53. Златовратский Н.Н. Скиталец // Златовратский Н.Н. Соч.: в 2-х т. Т. 2. М., 1891.

54. Иванов И. Гете как человек // Мир божий. 1893. №11.

55. Каррьер М. Гете и Шиллер // Каррьер М. Искусство в связи с общим развитием культуры и идеалы человечества: в 5-ти т. Т. 5. М., 1875.

56. Ковров А. Юбилей Гете // Жизнь. 1899. Т. IX.

57. Кожевников В.А. Философия чувства и веры в ее отношениях к рационализму XVIII века и к критической философии. М., 1897.

58. Котляревский Н.А. Мировая скорбь в конце прошлого и начале нашего века. СПб., 1898.

59. Ларош Г.А. О Фаусте в музыкальном изображении и о значении предмета в музыке вообще // Русское обозрение. 1896. № 1.

60. Луначарский А. Русский Фауст // Вопросы философии и психологии. 1902. Кн. 3 (63), май-июнь.

61. Льюис Дж.Г. Жизнь Гете: в 2-х ч. СПб., 1867.

62. Незеленов А.И. А.С.Пушкин в его поэзии (первый и второй периоды жизни и деятельности) // Записки историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета. Т. 10. СПб., 1882.

63. Овсянико-Куликовский Д.Н. Гений Гете // Овсянико-Куликовский Д.Н. Вопросы психологии творчества. СПб., 1902.

64. Овсянико-Куликовский Д.Н. Вера, героиня «Фауста» // Овсянико-Куликовский Д.Н. Этюды о творчестве И.С.Тургенева. СПб., 1904.

65. Паульсен Ф. Мефистофель // Шопенгауэр, Гамлет, Мефистофель. Киев, 1902.

66. Розенкранц инициалы не указаны. Гете в области изящных искусств // Гете И.В. Собрание сочинений в переводе русских писателей: в 8-ми т. Т. 1. СПб., 1892.

67. Скабичевский A.M. Наша современная беззаветность // Скабичевский A.M. Сочинения: в 2-х т. Т. 1. СПб., 1903.

68. Спасович В.Д. Дружба Шиллера и Гете // Спасович В.Д. Сочинения: в 10-ти т. Т. 8. СПб., 1896.

69. Стоюнин В. Исторические сочинения. Ч. 2. СПб., 1881.

70. Тургенев И.С. Гамлет и Дон Кихот // Русская критика эпохи Чернышевского и Добролюбова. М., 1989.

71. Автор рецензии не указан. «Фауст». Трагедия Гете. Часть первая. Перевод А.Фета С рисунками Энгельберта Зейбертца. Издание А.Ф.Маркса. СПб., 1989 // Русская мысль. 1889. №3.

72. Автор рецензии не указан. «Фауст», трагедия Гете. Перевод Н.Голованова. Издание А.А.Карцева. М., 1889 // Русская мысль. 1889. №11.

73. Фишер К. «Фауст» Гете: возникновение и состав поэмы. М., 1887.

74. Фришмут М.Я. Тип Фауста в мировой литературе // Фришмут М.Я. Критические очерки и статьи. СПб., 1902.

75. Холодковский Н.А. Вольфганг Гете. Его жизнь и литературная деятельность. СПб., 1891.

76. Чешихин В.Е. Гетевский Фауст как художественная натура // Наблюдатель. 1896. № 4, 5, 6.

77. Шахов А.А. Гете и его время (лекции по истории немецкой литературы XVIII века, читанные на Высших женских курсах в Москве в 1773-74 годах). СПб., 1891.

78. Шепелевич JI. «Фауст» Гете. СПб., 1900.

79. Шерр И. Шиллер и его время. М., 1875.

80. Эккерман И.П. Разговоры Гете, собранные Эккерманом: в 2-х ч. СПб., 1891.

81. Эмерсон Р.У. Гете или писатель // Эмерсон Р.У. Нравственная философия. Ч. 2. СПб., 1868.

82. Юрьев С.А. Опыт объяснения трагедии Гете «Фауст». М., 1886.

83. Аветисян В.А. Гете и проблема мировой литературы. Саратов, 1988.

84. Аникст А.А. Творческий путь Гете. М., 1986.

85. А.П.Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986.

86. А.П.Чехов о литературе. М., 1955.

87. Балашша И., Гал Д.Ш. Путеводитель по операм: в 4-х кн. М., 1993.

88. Балухатый С. Библиотека Чехова // Чехов и его среда. Л., 1930.

89. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

90. Белик А.П. О своеобразии нравственно-эстетической позиции А.П.Чехова // Вопросы философии. 1981. № 12.

91. Белинский В.Г. «Гамлет», драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета // Белинский В.Г. Собр. соч.: в 9-ти т. Т. 2. М., 1976.

92. Бент М.И. "Вертер, мученик мятежный." (биография одной книги). Челябинск, 1997.

93. Берков П.Н. Проблемы исторического развития литератур. Л., 1981.

94. Бойко М.Н. Самосознание искусства самосознание человека. Очерки русской эстетической мысли второй половины XIX века. М., 1997.

95. Бялый Г.А. Чехов //История русской литературы. Т. XI. М.-Л., 1956.

96. Бялый Г.А. Чехов и русский реализм. М., 1981.

97. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

98. Волгина Е.И. Эпические произведения Гете 1790-х годов. Куйбышев, 1981.

99. Вуколов Л. Роль пародии в раннем творчестве А.П.Чехова // Ученые записки государственного педагогического института им. В.И.Ленина. № 256. Очерки по истории русской литературы. Ч. III. М., 1967.

100. Вуколов Л.И. Чехов и газетный роман («Драма на охоте») // В творческой лаборатории Чехова. М., 1974.

101. Выгодский Л.С. Психология искусства. М., 1987.

102. Головачева А.Г. Классические сближения: Чехов Пушкин - Шекспир // Русская литература. 1998. №4. *

103. Грачева И.В. А.П.Чехов естественник и художник // О поэтике А.П.Чехова. Иркутск, 1993.

104. Гринцер П.А. Сравнительное литературоведение и историческая поэтика // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 49. 1990. № 2.

105. Громов Л.П. Реализм А.П.Чехова второй половины 80-х годов. Ростов-на-Дону, 1958.

106. Гроссман Л. Записные книжки Чехова // Записные книжки Чехова. М., 1927.

107. Гурвич И. Проза Чехова. М., 1970.

108. Данилевский Р.Ю. Пушкин и Гете: Сравнительное исследование. СПб., 1999.

109. Джексон P.JI. Время и путешествие: метафора всех времен // Чеховиана: Чехов в культуре XX века. М., 1993.

110. Дневник Алексея Сергеевича Суворина. М., 2000.

111. Долженков П.Н. Чехов и позитивизм. М., 1998.

112. Жирмунский В.М. Гете в русской литературе. Л., 1982.

113. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад. Л., 1979.

114. Житомирская З.В. Иоганн Вольфганг Гете: библиографический указатель. М., 1972.

115. Заречнов В.А. Правда и красота (ведущие мотивы поздних рассказов А.П.Чехова) //Текст: варианты интерпретаций. Бийск, 1998.

116. Звонникова Л.А. Заколдованный круг. М., 1998.

117. Зелененко В.В. Таганрогская гимназия времен А.П.Чехова // А.П.Чехов: сборник статей и материалов. Ростов-на-Дону, 1959.

118. Зубарева Е.Ю. Этическое в художественном мире А.П.Чехова // Художественная литература в социокультурном контексте. М., 1997.

119. Измайлов А.А. Чехов. М., 1916.

120. Ильин И.П. Современные концепции компаративистики и сравнительного изучения литератур. М., 1987.

121. Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994.

122. Исханов Г.Д. «Фауст» Гуно // Гетевские чтения: 1993. М., 1994.

123. Ишимбаева Г.Г. Образ Фауста в немецкой литературе XVI XX веков. М., 2002.

124. Ишимбаева Г.Г. Русская фаустиана XX века. М., 2002.

125. Йеггле К. А.П.Чехов и И.В.Гете // Чехов и Германия. М., 1996.

126. Карабегова Е.В. Гете и "Молодая Германия" // Гетевские чтения: 1997. М., 1997.

127. Карельский А.В. От героя к человеку. М., 1990.

128. Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. М., 1989.

129. Катаев В.Б. Чехов и его литературное окружение // Спутники Чехова. М., 1982

130. Катаев В.Б. Чехов и мифология нового времени // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1976. № 5.

131. Катаев В.Б. Проза Чехова: Проблемы интерпретации. М., 1979.

132. Козлова С.М. Литературная "перспектива" в новой поэтике А.П.Чехова («Огни») // Проблемы межтекстовых связей. Барнаул, 1997.

133. Колобаева Jl.А. Факторы, формирующие личность в художественном мире А.П.Чехова // Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX веков. М., 1990.

134. Коростелев Н. Самая университетская повесть А.П.Чехова // Мелихово: альманах. Мелихово, 1999.

135. Кузичева А.П. Удивительная повесть («Моя жизнь») // В творческой лаборатории Чехова. М., 1974.

136. Кузнецова М.В. Творческая эволюция А.П. Чехова. Томск, 1978.

137. Кулиева Р.Г. Реализм Чехова и проблема импрессионизма. Баку, 1988.

138. Лакшин В.Я. Толстой и Чехов. М., 1975.

139. Левин Ю.Д. Русский Гамлет // Левин Ю.Д. Шекспир и русская литература XIX века. Л., 1988.

140. Летопись жизни и творчества А.П.Чехова. Т. 1. М., 2000.

141. Либрович С.Ф. Переводчик-маниак // Либрович С.Ф. На книжном посту. Пг.-М., 1916.

142. Л инков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. М., 1982.

143. Линков В.Я. Скептицизм и вера Чехова. М., 1995.

144. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Главный редактор и составитель А.Н.Николюкин. М., 2001.

145. Меве Е.Б. Медицина в творчестве и жизни А.П.Чехова. Киев, 1961.

146. Мотылева Т.Л. Толстой читает Гете // Толстой читает Гете. Тула, 1982.

147. Набоков В.В. Антон Чехов // Набоков В.В. Лекции по русской литературе. М., 1996.

148. Нусинов И.М. Вековые образы. М., 1937.

149. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова: в 2-х ч. М., 1972.

150. Переписка А.П.Чехова: в 3-х т. М., 1996.

151. Писарев Д.И. Идеализм Платона // Писарев Д.И. Сочинения: в 4-х т. Т. 1. М., 1955.

152. Полоцкая Э.А. «Три года». От романа к повести // В творческой лаборатории Чехова. М., 1974.

153. Полоцкая Э.А. А.П.Чехов. Движение художественной мысли. М., 1979.

154. Пруайяр Ж. де. Антон Чехов и Герберт Спенсер (Об истоках повести «Драма на охоте» и судьбе мотива грации в чеховском творчестве) // Чеховиана: Чехов и его окружение. М., 1990

155. Разумова Н.Е. «Скучная история» Чехова и «Фауст» Гете // Проблемы метода и жанра. Вып. 17. Томск, 1991.

156. Реизов Б.Г. Сравнительное изучение литератур // Вопросы методологии литературоведения. M.-JL, 1966.

157. Ремезов И.В. «Фауст»: либретто Ж.Барбье и М.Карре. М., 1935.

158. Родионова В.М. Нравственные и художественные искания А.П. Чехова 90-х — начала 900-х годов. М., 1994.

159. Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века. М., 2001.

160. Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. JI., 1973.

161. Салтыков-Щедрин М.Е. Уличная философия // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: в 20-ти т. Т. 9. М., 1970.

162. Сахарова Е.М. Страницы творческой истории «Рассказа неизвестного человека» // Чеховские чтения в Ялте. М., 1993.

163. Седегов В.Д. Чехов в восьмидесятые годы. Ростов, 1991.

164. Секачева Е.В. Проблема личности в "пародийных" произведениях А.П.Чехова 80-х годов // Творческий метод Чехова. Ростов-на-Дону, 1983.

165. Семанова M.JI. Повесть А.П. Чехова «Дуэль». Л., 1971.

166. Семанова МЛ. Чехов-художник. М.,1976.

167. Семанова МЛ. Современное и вечное (Легендарные сюжеты и образы в произведениях Чехова) // Чеховиана: статьи, публикации, эссе. М., 1996.

168. Сергеенко П.А. Воспоминания о Чехове // Литературные приложения к «Ниве». 1904. № 10.

169. Сергиевский И.С. Гете в русской критике // Литературное наследство. М., 1932. № 4-6.

170. Смирнов М.М. Герой и автор в «Скучной истории» // В творческой лаборатории Чехова. М., 1974.

171. Смола К.О. Чехов и Фридрих Шпильгаген. Между пародией и заимствованием // Смола О. Если слова болят. Смола К. О Чехове. М., 1998.

172. Смолкин М.Д. А.П.Чехов и его этическая подготовка к творчеству. Вильнюс, 1970.

173. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): энциклопедический справочник / Научные редакторы и составители: И.П.Ильин, Е.А.Цурганова. М., 1999.

174. Собенников А.С. Между "есть Бог" и "нет Бога". Иркутск, 1997.

175. Соболев Ю. Чехов. М., 1934.

176. Сравнительное и сопоставительное литературоведение. Хрестоматия. Казань, 2001.

177. Старосельская Н.Д. Русский Фауст II Вопросы философии. 1983. № 9.

178. Сухих И.Н. Проблемы поэтики Чехова. J1., 1987.

179. Теория литературы. Литературный процесс. М., 2001.

180. Тиме Г. А. О некоторых тенденциях современной компаративистики (теоретические и практические аспекты) // Россия, Запад, Восток: встречные течения. СПб., 1996.

181. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 2001.

182. Толстая Е. Поэтика раздражения. М., 1994.

183. Трегубов Л.З., Вагин Ю.Р. Эстетика самоубийства. Пермь, 1993.

184. Тураев С.В. Гете и формирование концепции мировой литературы. М., 1989.

185. Тынянов Ю.Н. О пародии // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.

186. Федюкова Н.Ф. Концепция человека в русской литературе начала XX века. Минск, 1982.

187. Фортунатов Н.М. Художественное мышление Чехова и проблема синтеза искусств XX века // Литературоведение и литературоведы. Коломна, 1996.

188. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2000.

189. Художественное восприятие. Основные термины и понятия (словарь-справочник) / Редактор-составитель М.В.Строганов. Тверь, 1991.

190. Чехов А.П.: Pro et contra (Творчество А.П.Чехова в русской мысли конца XIX -начала XX в.). СПб., 2002.

191. Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. № 2. М., 1996.

192. Чехов и Лев Толстой. М., 1980.

193. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М., 1971.

194. Шевякова Э.Н. «Вертер» Гете и поэтика французского "исповедального" романа // Проблемы взаимодействия литературных жанров и стилей в зарубежной литературе XIX XX веков. Калинин, 1990.

195. Шейкина М. На подступах к «Чайке» (Немецкие литературные и реальные источники пьесы)//Молодые исследователи Чехова. М., 1996.

196. Шеховцева Т.А. "Романические" повести А.П.Чехова (сюжет, конфликт, композиция) // Творческий метод Чехова. Ростов-на-Дону, 1983.

197. Шкловский В.Б. А.П.Чехов // Шкловский В.Б. Повести о прозе. М., 1966.

198. Шмид В. Чехов // Шмид В. Проза как поэзия. СПб, 1998.

199. Якушева В.Г. "Русский Гете" глазами минувшего века // Гете в русской культуре XX века. М., 2001.

200. Bruford W.H. Goethe and Chekhov as Liberal Humanists // Gestaltung, Umgestaltung. Festschrift zum 75. Geburtstag von Hermann August Korff. Leipzig, 1957.

201. Goethe-Bibliographi. Bd. 1-2. Heidelberg, 1965-1968.

202. Goethe-Bibliographi. Bd. 1-3. Munchen, 2000.

203. Gorlin M. Goethe in Rupland (Teil 2) // Zeitschrift fur slawische Philologie. Leipzig, 1933. Bd. 10.

204. Gronicka A. The Russian image of Goethe (Vol. 2: Goethe in Russian literature of the second half of the 19th century). Philadelphia, 1985.

205. Илиев В. Гьоте у Чехов (Тъга по труда) // Sravnitelno literaturosnanie. Sofia, 1985. Kn.6.

206. Kaiser В. Das Goethebild der russischen Literatur // Zu neuen Ufern. Essays tiber Goethe. Berlin, 1947.

207. Kaiser R. Uber Beziehungen der deutschen und russischen Literatur im 19. Jahrhundert. Berlin, 1948.

208. Keller W. Goethe und Rupland — ein Bild aus Fragmenten // Russen und Rupland aus deutscher Sicht 18. Jahrhundert: Aufklarung. Munchen, 1987.

209. Kindermann H. Das Goethebild des 20. Jahrhunderts. Darmstadt, 1966.

210. Mann R. The Breaking Clock: Chekhov and Goethe // Germano-Slavica VI. 1988. № 2.

211. Matl J. Goethe bei den Slaven // Jahrbiicher fur Kultur und Geschichte der Slaven. Breslau, 1932. Bd. 8.H. 1.

212. Rothe H. Goethes Spuren im Beginn des russischen Realismus (1845-1860) // Goethe und die Welt der Slawen. Giessen, 1981.

213. Schneeweis E. Goethe und Rupland // Zeitschrift fur Slawistik. Bd. 31. Berlin, 1986. №5.

214. Strich F. Goethes europaische Sendung: Rupland // Goethe und die Weltliteratur. Bern, 1957.

215. Winner T. "The Black Monk" // Winner T. Chekhov and His Prose. New York, 1966.