автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.02
диссертация на тему: Идейно-политические основания и механизмы политической консолидации современного российского общества

Полный текст автореферата диссертации по теме "Идейно-политические основания и механизмы политической консолидации современного российского общества"

На правах рукописи

ВЕЛИКАЯ НАТАЛИЯ МИХАЙЛОВНА

ИДЕЙНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ И МЕХАНИЗМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОНСОЛИДАЦИИ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

Специальность: 23 00 02 1 Политические институты, этнополитическая конфликтология,

национальные и политические процессы и технологии (политические науки)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора политических наук

САРАТОВ -2005

Работа выполнена в Саратовском государственном социально-экономическом университете

Официальные оппоненты:

Доктор философских наук, профессор, Член-корреспондент РАН Дмитриев Анатолий Васильевич

Доктор политических наук, профессор Фомин Олег Николаевич

Доктор политических наук, профессор Чернышов Алексей Геннадиевич

Ведущая организация:

Санкт-Петербургский государственный политехнический университет

Защита состоится Ц { февраля 2005 г. в 1 $ Часов на заседании диссертационного совета Д.212.241.01 при Саратовском государственном социально-экономическом университете по адресу: 410003, Саратов, ул. Радищева, 89, ауд.843

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Саратовского государственного социально-экономического университета по тому же адресу.

Автореферат разослан

/^января 2005 ]

Ученый секретарь диссертационного совета

Николаев А.Н.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ.

Актуальность темы исследования. Реальности и противоречия постсоветской трансформации российского общества, сопровождающиеся процессами дифференциации и дезинтеграции на всех уровнях общественной системы, потребности в устойчивом развитии политической системы диктуют необходимость изучения особенностей политической консолидации российского общества. Актуализирует изучение консолидации и многосоставной характер российского общества, связанный с различиями территориального, этнического, религиозного и социокультурного характера, затрудняющий интеграционный процессы.

Поиск механизмов консолидации остается сегодня одной из важнейших задач политической элиты. Не случайно в последнем послании Президента РФ к Федеральному Собранию РФ (май 2003) идея консолидации подавалась как главная инструментальная идея государства 1.

Необходимость формирования идеологии консолидации общества на сегодняшний день осознана и интеллектуальной элитой2, признавшей, что деидеологизац ия и разрушение идеологической структуры общества в постсоветский период, обусловленные необходимостью отказа от коммунистической идеологии, привели к тому, что руководство страны в начале 90-х годов отказалось и от государственной идеологии, результатом чего, во-первых, явилась размытая концепция реформирования общества, реализация которой привела к глубоким экономическим и политическим кризисам, а во-вторых, усилившийся разрыв между властью и обществом.

Консолидация по-разному понимается разными центрами власти. Так, большинство политических деятелей настаивают на консолидации, в т.ч. политической, по старым традиционным социально-классовым и идеологическим основаниям, что весьма проблематично в условиях деидеологизации общества и известной партофобии россиян. Кроме того, партии, как эффективные институты гражданского общества, как структуры, обеспечивающие вертикальную интеграцию общества, еще не сложились.

Власть, в полной мере осознавшая опасность дезинтеграционных процессов, в политической практике исходит из корпоративной идеологии укрепления государства в форме «вертикали власти» без учета актуальных интересов общества, которое продолжает дистанцироваться от власти, разрушая ткань политического пространства.

1 Послание Президента РФ Путана В.В. Федеральному Собранию РФ, 16 мая 2003 г. М., «Единая Россия», 2003. - С.З

2 Алексеева Т.А., Капустин Б Г., Пантин И К. Интегративная идеология. Круглый стол // Полис. 1997 - № 3.; Попов М.Ю. В поисках идеологии консолидации // Социс. 2004. № 10. С. 128-130.;

Между тем политическая консолидация в обществе трудно достижима в условиях глобального кризиса идентичности, который переживает сегодня российское общество. Он проходит на фоне идеологического хаоса, разрушения базовых духовно-нравственных основ социального бытия, снижения роли российской культуры в общероссийском и общемировом цивилизационном процессе. Во многом указанный кризис идентичности связан с несоответствием идеологических моделей реформ традиционным ценностям российской культуры, с отсутствием общенациональной идеологии, способной консолидировать социум в единое духовное пространство.

В современной России мы наблюдаем несовпадение между тенденциями политико-идеологического, политико-институционального и социально-экономического процессов. Инициатором всех реформ в России выступает государство, беря на вооружение те идеологические конструкты, которые в той или иной степени могут оправдать его действия. Пример тому - бесконечные реформы и в области экономики, и социальной политики, и в системе государственного управления (административная, федеративная и т.д.). А общество, пережив культурную травму (как столкновение исконных цивилизационных ценностей с новыми, навязанными извне3, находится по отношению к курсу реформ в догоняющем состоянии. При этом неуспех многих реформ в рамках рецидивирующей модернизации проявился в форме эффекта отторжения, т.к. ценностный мир большой массы индивидов, обладая качествами трансисторического характера, сталкиваясь с новациями, оказывается несовместимым с ними.

Все вышесказанное делает актуальным обращение автора диссертационного исследования к данной проблематике.

Степень научной разработанности. Несмотря на актуальность проблемы, она, являясь новым направлением исследований в отечественной науке, пока не нашла должного отражения в политологической литературе. Проблема консолидации опосредованно освещается в работах, посвященных текущему политико-идеологическому процессу, социально-политическим трансформациям российского социума, при этом акцент делается в основном на процессах дифференциации и дезинтеграции.

Публикации по теме охватывают несколько направлений.

Первая группа включает фундаментальные политологические и социологические публикации идейно-мировоззренческого, концептуального уровня, в которых поднимаются вопросы и решаются задачи, связанные с осмыслением перспектив дальнейшего общественного развития, что в существенной степени подпитывает политико-интеллектуальный, партийно-идеологический процесс в современных условиях. Это работы А.Абдель-

3 Штомика П. Социальное изменение как травма // Социологические исследования. 2001. № 1-2.

малека, О.Андерле, Р.Арона, А.С.Ахиезера, М.А.Батунского, Ф.Броделя, Ф.Бэгби, М.Вебера, Л.Н.Гумилева1, А.Я.Гуревича, Н.Я.Данилевского, Л.Дюмона, Б.С.Ерасова, В.Каболиса, Э.Калло, М.Мелко, С.Х.Насра, К.Райта, М.Ревона, Д.Ричардсона, Р.Робертсона, П.Сорокина, Б.С.Старостина, А.Тойнби,С.Хантингтона, О.Шпенглера, Ш.Эйзенштадта, Н.Элиаса, К.Ясперса4 и др. Отмеченные авторы выступают как сторонники либо цивилизационной, либо миросистемной теории. Важным достоинством их исследований является то, что' они дали системное изложение основных приоритетов общественного развития, предоставили обществу наиболее целостное видение перспектив его развития.

Следующую группу представляют работы, посвященные методологии изучения политических процессов и политических систем, изучению моделей и типов общественного развития применительно к транзитивным обществам (в т.ч. к российскому). Наиболее значимы среди них работы Э.Арато и Д.Коэна, Р.Даля, Ю.Качанова, Дж. Стура, А. Лейпхардта, Д.Ростсоу, Р. Рича и Д. Мангейма, А.Ю. Мельвиль, Е.Ю. Мелешкиной, Ф. Шмиттера, О. Донелла, Ч. Эндрейна5.

Процессам социально-политической интеграции и дифференциации российского общества в условиях малоэффективной экономики, дефективного федерализма, плебисцитарной демократии и в целом

4 Ахиезер А.С. Россия:критика исторического опыта. В 2-х тт. М., 1991; Валлерстайн И. Миросистемный анализ // Время мира. Вып 1. Итория макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001; Данилевский, Н.Л. Россия и Европа. М., 1991; Дюман Л. Homo hierarchicus: опыт описания системы каст. - М. , 2001; Ерасов Б.С. Цивилизации: Универсалии и самобытность - М., 2002; Мелко М. Природа цивилизации// Время мира. Вып. 2. Итория макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001.; Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. Пер, с англ. М.., 2004; Шпенглер О. Закат Европы; Очерки морфологии мировой истории: Пер. с нем. - М, 1998 -. -в 2 тт.; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., Республика, 1994.

5 Коэн Д.Л., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория: Пер. с англ. М. , 2003; Даль Р. О демократии. Пер. с англ. М, 2000; Качалов Ю.Л. Политическая топология: структурирование политической действительности. - М., 1995.; Лейпхард А. Демократия в многосоставных обществах. Сравнительное исследование. М, 1997; Стур Дж.Дж. Открывая демократию заново // Полис. 2003 - № 5-6; Ростоу Д. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. 1996. №; Мельвиль А.Ю. Демократические транзиты. Теоретико-методоло- гические и прикладные аспекты. М., 1999; Мелешкина Е.Ю. Политический процесс: Основные аспекты и способы анализа. М., 2001.; Мангейм Д.Б., Рич Р.К. Политология. Методы исследования. - М., 1997; O'Donnell G. Transitions, Continuities, and Paradoxes // Mainwaring S., O'Donnell G., Valenzuela A. Issues in Democratic Consolidation. Notre Dame: University ofNotre Dame Press, 1992. P. 17.; Карл Т.Л., Шмиттер Ф. Демократизация: концепты, постулаты, гипотезы (Размышления по поводу применимости транзитологической парадигмы при изучении посткоммунистических трансформаций) // Полис. 2004.- № 4.; Чарльз Ф. Э. Сравнительный анализ политических систем. Эффективность осуществления политического курса и социальные преобразования. Пер. с англ. М., 2000. '

мобилизационной общественной системы посвящены публикации российских ученых: Ю.Афанасьева, М.Восленского, Я.Гилинского, Л.Гордона, Л.Гудкова, В.Дорофеева, В.Долгова, Л. Дробижевой, М.Джиласа,

A.Дмитриева, А.Здравомыслова, Ю.Качанова, Ю.Левады, Э.Паина, Р.Рывкиной, П.Симуша, Е.Старикова, В.Староверова, Ж.Тощенко, О.Шкаратана, В.Шубкина и др., где проблемы социально-политической консолидации и интеграции общества поднимаются в связи с анализом общей эволюции социальной структуры и политической системы.

В отечественной литературе в качестве факторов трансформации (в т.ч. и консолидации) рассматриваются и социальные институты (такой анализ осуществлялся Г.Голосовым, В.Гельманом, А.Сунгуровым, Ю.Шевченко,

B.Лапаевой, Т.Шмачковой)7, и социальная структура общества (работы ЮАрутюняна, Л.Беляевой, З.Голенковой, Н.Ершовой, Т.Заславской, В.Радаева, МРуткевича, М.Шабановой, В.Ядова)8, и социокультурные феномены (исследования Н.Лапина, В.Лапкина, В.Пантина, К. Холодковского, В.Левашова )9.

Проблемам национально-культурной идентичности и отчасти анализу «русской идеи» посвящены монографии С. Кортунова, Н.Козина,

'Афанасьев Ю. Опасная Россия. Традиции самовластья сегодня. М., 2001;Восленский М. Номенклатура, господствующий класс Советского Союза. М., 1991; Гудков Л., Дубин Б. Идеология бесструктурности (интеллигенция и конец советской эпохи) // Знамя. 1994,- № П.; Джилас М. Лицо тоталитаризма. М, 1992. Здравомыслов А.Г. Социология российского кризиса: Ст. и докл. 90-х гг. М., 1999.; Левада ЮА. От мнений к пониманию. Социологические очерки, 1993-. М.,2000.; Стариков Е. Маргиналы и маргинальность в советском обществе//Рабочий класс и современный мир. 1989. - №; Тощенко Ж.Т.Парадоксальный человек. М, 2001; Паин Э.А. Этнонолитический маятник: цикличность этнополитических процессов в постсоветской России // ОНС. 2003. - № 5,6.

7 Гельман В.Я. Трансформация в России: политический режим и де- мократическая оппозиция. М., 1999.; Голосов Г.В. Измерение российских региональных избирательных систем // Полис. 2001. № 4.; Шмачкова. Теории коалиций и становление российской многопартийности // Полис. 1996. № 5.

8 Арутюнян Ю.В. Трансформация постсоветских наций. По материалам этносоциологических исследований. М., 2003.; Беляева Л.А. Социальная модернизация в России в конце XX века. М., 1997.; Заславская Т.И. Социальная траектория реформируемой России: деятельностно-структурная концепция. М., 2002.; Руткевич М.Н. Общество как система. Социологические очерки. СПб., 2001.; Шабанова М.А . Социология свободы : Трансформирующееся общество / М.: МОНФ, 2000.

' Холодковский К.Г. О корнях идейно-политической дифферениации российского общества / Человек в переходном обществе. Социологические и социально-психологические исследования. М., 1998.- С 79-81.; Лапкин В., Пантин В. Ценностные размежевания и социально-политическая дифференциация в России // МЭМО. 2000. №. Лапин НИ Пути России; социокультурные трансформации. - М.: 2000; Левашов В.К. Резервы социополитической консолидации российского общества// Вестник социологического центра РАГС. 2003. - № 6.

В.Акулинина, А.Ланченко, Х.Сабирова, В.Сагатовского, В.Щученко10, а также защищенные в последние годы диссертационные работы Пастухова В.Б., Крамника В.В., Петровой М.В., Матвеенко Е.И., Донченко Д.В., Буренко В.И., Романовой Н.В., Морозовой Е.А., Прилепского В.В. и др.

Среди работ по проблемам идеологии и институционализации политического процесса в современном российском обществе следует выделить таких авторов как М.В. Ильина, СИ. Барзилова, А.Г. Чернышова, В.Я. Гельмана, К.А. Сулимова, Е.В. Шестопал, О.В. Гаман-Голутвиной, Э.Д. Дагбаева, В.В. Лапкина, Б.В. Межуева, Н.В. Анохиной, А.А. Дегтярева, Б.Г. Капустина, О.В. Крыштановской, П.В. Попова, Л.А. Фадеевой, А.В. Дахина, И.Н. Кравченко, Я.А. Пляйса, М.В. Черникова, Ю.Г. Чернышова, И.Л. Морозова, Г.В. Дыльнова, Л.Н. Вдовиченко, С.К. Ознобинцева, А.Г. Уледова11идр.

Цель исследования - проанализировать роль политико-идеологических факторов и ментально-мировоззренческих оснований, их институционально-концептуальное содержание в социально-политической консолидации современного российского общества в проекции перспектив становления гражданского, информационного социума.

В зависимости от содержания цели формируются задачи исследования: рассмотреть характер и политические механизмы социальной консолидации и интеграции современного российского общества и их соотношение с механизмами его дифференциации и дезинтеграции;

исследовать ментально-идеологические основания социальной идентификации постсоветского социума;

проанализировать сущность социального единства и целостности общества в их обычном (гражданском) и измененном (мобилизационном) вариантах;

исследовать социальные и идейно-ментальные основания и резервы перехода общества от мобилизационного к гражданскому типу;

охарактеризовать политико-институциональную сущность ментально-идеологических факторов политической консолидации современного российского общества;

10Акулинин, Владимир Николаевич. Философия всеединства: От B.C. Соловьева к П.А. Флоренскому / Новосибирск, 1990.; Кортунов С. Россия: национальная идентичность на рубеже веков. М., 1997; Козин Н. Постижение России. Опыт историософского анализа. М, 2002; Сагатовский В.Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? СПб., 1994.

11 Ильин М.В. Идеальная модель политической модернизации и пределы ее применимости. М., 2000.; Кортунов С. Россия: национальная идентичность на рубеже веков. М., 1997; Капустин Б.Г. Идеология и политика в посткоммунистической России . М., 2000; Крыштановская О.В. Трансформация бизнес-элит России: 1998-2002 // Социс. 2002. № 8.; Пантин В.И. Циклы и волны модернизации как феномен социаль- ного развития. М, 1997.; Уледов А. К. Общественная психология и идеология М., 1985. Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. М., 2000.

выявить характер и структуру социальных субъектов современного политико-идеологического процесса в российском обществе;

рассмотреть роль традиционных слоев российского общества в политической консолидации населения;

проанализировать идейно-мировоззренческое влияние новых слоев (нового среднего класса, новых бедных, «новых русских») на социальное единство и политическую дифференциацию общества;

дать оценку роли и возможностей применения традиционных концептуальных систем («русской идеи», евразийства, либеральной, социалистической концепций) в политической интеграции российского социума;

выявить причины и механизмы социально-политической инерции и торможения при переходе от социалистической (коммунитарной) ментальности к посттоталитарному общественному сознанию;

Объект исследования - процесс социально-политической консолидации современного российского общества.

Предмет исследования - сущностные характеристики идейно-политических факторов и ментальных оснований в консолидации российского социума. Новизна работы:

разработано новое теоретико-методологическое обоснование источников формирования социально-политической консолидации изменяющегося общества;

впервые в качестве самостоятельного направления рассматривается роль политико-идеологических и ментально-мировоззренческих оснований в их единстве и через воспроизводство в определенных политических институтах в социально-политической консолидации современного российского общества;

разработана авторская концептуальная модель политической консолидации современного российского общества, учитывающая диалектику единства и взаимодействия процессов интеграции и дифференциации, которым придается исторически закономерное и позитивное содержание;

уточнено и расширено понятие политическая консолидация общества; выделены этапы политической консолидации (консолидация-адаптация, консолидация-идентификация, консолидация-трансформация);

по-новому охарактеризована роль идейно-ментальных оснований в консолидации общества, которые связываются с достижением социально-политических целей, сопряженных с практиками становления гражданского, информационного общества; оригинально представлены

институционализация и концептуализация общественной воли и общественного мнения как показатели жизнеспособности общественного организма;

при анализе особенностей уровневой ментальной идентификации российского социума, раскрывается разновекторность и противоречивость ментальных характеристик различных социальных групп, что является тормозящим фактором трансформаций;

впервые обоснована логика формирования социального единства и политической целостности современного российского общества через взаимодействие его социально-общностных и институциональных структур, социально-политического и социально-организационного уровней;

в авторской интерпретации сформулированы положения о соотношении социальных ожиданий, надежд на будущее населения и идеологии;

самостоятельно исследованы методологические и методические основы социально-политической консолидации российского общества в условиях структурной перестройки экономики;

обоснована необходимость новых форм консолидации социальных групп в региональных социумах, включающих взаимные обязательства политических партий, НКО, персоналов предприятий и органов власти.

Теоретико-методологическая основа работы. Методологическая база исследования представляет собой синтез методологии собственно политологической науки, связанной с анализом современных российских политических институтов и общественного процесса; социологической науки, чья методология позволяет осуществить анализ роли социальных субъектов в политической жизни; исторической науки, методология которой фиксирует поступательное развитие социально-политического процесса.

В диссертационном исследовании использована уровневая методология, охватывающая различные по своему масштабу и характеру общественные явления. Прежде всего речь идет о методологии глобального, цивилизационного плана, поскольку на ее основе производится сравнительный анализ трех состояний или моделей общественной трансформации: гражданского, переходного, мобилизационного типов. В частности, привлечены элементы миросистемной теории М. Мелко, С. Сандерсона, Т. Холла12, сравнительной теории цивилизаций В. Рудометофа и Р. Робертсона, И. Валлерстайна13. Через цивилизационные и миросистемные подходы прослеживается взаимосвязь общественных изменений в

12 См.: Melko M. World Systems Theory: Fanstian Delusion?//Comporative Civilization Review. 1994. №.P. 8-19.; Холл Т., Чейз-Данн К. Две, три, много миросистем / Время мира. Вып 1., Новосибирск, 2001; Рудометоф В., Робертсон Р. Глобализация, миросистемная теория и сравнительная теория цивилизаций / Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия.: Учеб. пособие для студентов вузов / Сост., ред. и вступ. ст. Б.С. Ерасов. М.: Аспект Пресс, 1999,

13 Валлерстайн И. Цивилизация, цивилизации и мировая система / Цивилизации. - Вып. 2. М: Наука, 1993; Валлерстайн И. Миросистемный анализ // Время мира. Вып 1. История макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001.

современном российском обществе и в других социально-политических системах. Это необходимо для определения точки отсчета в анализе российских политических процессов как составной части процессов глобализации.

Второй методологический уровень связан с определением, как действуют в российских условиях международные нормативы, методологические установки и ментальные стереотипы14. Здесь основное внимание уделяется возможностям и пределам адаптации зарубежной методологии к российским политическим реалиям. Большую ценность этот методологический уровень имеет для анализа различных идеологических концепций и их социальных носителей. Он позволяет оценить универсальный характер некоторых идейно-мировоззренческих постулатов, а также границы их использования в российских условиях.

Методологической основой анализа идентификационного потенциала российского социума стали: философско-антропологические теории и идеи отечественных философов, раскрывающие особенности русской культуры и бытия в ней человека и посвященных анализу содержания и специфики русской идеи (Н.Бердяева, С.Булгкова, В,Розанова, П.Струве, В. Иванова, В.Соловьева, И.Ильина, А.Лосева, Е.Трубецкого. Г.Федотова, П. Флоренского, С.Франка, К.Леонтьева).

Третий уровень методологических установок связан с использованием определенных принципов анализа по отдельным вопросам проблемы, таких как учет социального и экономического контекста политических действий; потребностей и интересов как детерминирующего фактора политики; исторической обусловленности политических явлений, политической идеологии как формы общественного сознания и т.п.15

Более частные методологические системы были использованы нами с точки зрения интерпретации ими некоторых базовых политологических категорий, таких как идеология, ментальность, свобода, мобилизационный социальный порядок, насилие, принуждение, информационный ресурс и капитал, информационное и гражданское общество1 .

Поскольку в работе речь идет как о процессах институциональных изменений, так и о политико-идеологических процессах, о ментальное™

14 См.: «Сопротивление материала». Международные нормативы на российской почве. Доклад независимой группы экспертов. М., 1999.

15 Элементы теории политики. Пер. с польского. Ростов-на-Дону, 1991.; Аксючиц В. Идеократия в России. М., 1995.; Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. В 2-х тт. М., 1991. Дюверже М. Политические партии. М: Академический проект, 2000.

16 Дмитриев А.В. Насилие: социально-политический анализ. М., 2000; Дюмон Л.. Генезис и расцвет экономической идеологии. М., 2000 ; Мангейм К. Идеология и утопия / Мангейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994; Троцкий Л. О нашей революции. СПб, 1993;.: Сорокин П. Современное состояние России/ Сорокин П. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994.

общества, считаем, что системная методология" должна дополняться методологией модерна18, которая фиксирует внимание на новых реалиях, связанных с новыми моментами и в потреблении, и в идеологическом процессе. Особенно значимым для нас является понятие «жизненного мира», развитого Франкфуртской школой социологов19, который понимается как сфера повседневного бытия человека и в своих символических структурах воссоздается через процессы культурного воспроизводства, социальной интеграции и социализации.

Считаем обоснованным применение и институционального, и системно-структурного, и конфликтологического, и социокультурного подходов к различным сторонам политического процесса консолидации .

Эмпирическая база исследования. Эмпирическую базу исследования составили данные социально-экономической и политической статистики об экономических и политических процессах в стране за период 1995-2003 гг.; результаты конкретно-социологических исследований, проводимых с участием автора: «Политическая культура российской провинции», проведенного Центром социологических исследований РГТУ под руководством автора в марте и сентябре 2003 г. (К - 680, 1600) в Саратовской области; «Информированность населения о политических партиях и политических лидерах фракций Государственной Думы ФС РФ», проведенного Центром социологических исследований РГТУ под руководством проф. Е.А.Гришиной в Москве, Тульской, Саратовской, Московской областях в апреле-мае 2003 г. (К -1800); Кафедры социологии и политологии Саратовского государственного технического университета под руководством профессора СИ. Барзилова в Саратовской, Тамбовской, Пензенской, Волгоградской областях по проблемам эффективности основных средств идеологической работы администраций субъектов федерации и местными организациями политических партий. (К - 2300); Исследования ИСЭП АПК РАН (1994-2000 гг.); «Развитие федерализма и МСУ» в Саратове и Санкт-Петербурге в 1999, 2000 гг. (К- 860,1300). Кроме этого, в работе использованы результаты некоторых исследований ФОМ, ВЦИОМ, ИКСИ РАН за 1996-2003 гг., Центра социальных исследований

17 Руткевич М.Н. Общество как система. Социологические очерки. СПб.:Алетейя, 2001.

18 См.: Турэн А. Возвращение человека действующего. М., 1998; Wiswede G. Soziologie. Verlag modende Industrie. Landsberg am Lech, 1991;

19 Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб., 2001.

20 Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики/Пер. с англ. М., 1997.; Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.; Козер Л. Функции социального конфликта.М., 2ОООДмитриев А.В. Социальный конфликт: общее и особенное. М, 2002.; Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. СПб., 2000.

«РОСС- XXI век» 2003 г., группы «Перспективы Поволжского регионализма» Московского общественного научного фонда 1999-2000 гг.

Положения, выносимые на защиту:

- Политическая консолидация достигается через взаимодействие процессов интеграции и дифференциации общества. Мы выделяем три основные этапа политической консолидации общества. Первый этап — адаптация, когда интеграция и дифференциация в изменении своего соотношения способствуют приспособлению к новым, изменившимся условиям среды. Второй этап - идентификация, когда индивиды начинают отождествлять себя с новыми реалиями, считать их социально ценными и значимыми. Третий этап - трансформация, когда интеграция-дифференциация меняют систему и ее функции.

- Современную политическую систему в России мы обозначаем как измененную или мобилизационную. Сущность мобилизационного или измененного порядка заключается в состоянии политической системы, в котором внешнее регулирование доминирует над саморегулированием.

- В современной России взаимодействие политико-идеологической, ментальной системы и политических институтов реализуется в первую очередь как консолидация-адаптация. Новые идеологии и ментальные установки воспринимаются каждым политическим институтом или социальной общностью дифференцировано, в зависимости от характера группового институционального интереса.

- Социально-экономическая дифференциация российского общества не соответствует его политико-идеологической дифференциации, что актуализирует идентификацию на основе политико-идеологических, ментально-мировоззренческих оснований. Идейно-ментальная идентификация представляет собой определенную систему и включает в себя ряд показателей: а) содержание ментальной идентификации; б) ее формы и уровни; в) символы идентификации; г) механизмы идентификации; д) принципы; е) социально-политические последствия идентификации. На стадии идентификации идеология и метальные стереотипы осваиваются, становятся частью социально-политической природы социальных субъектов (прежде всего новых социальных слоев).

В условиях преобладания негативной идентификации над позитивной, процессы политической дифференциации тяготеют к перерастанию в процессы дезинтеграции. Политические идентичности россиян носят неустойчивый, лабильный характер.

- Трансформация представляет собой наиболее сложный момент консолидации, когда коренным образом изменяется природа субъектов консолидации. Под явления трансформации попали «новые бедные», новые средние слои, административная элита, интеллигенция, которая частью перешла в элиту, частью маргинализировалась и частью сохранила

традиционные для себя качества. Этот процесс еще не завершен и находится в начальной стадии.

- Современное состояние российского общества позволяет говорить лишь о реализации первого этапа консолидации общества - консолидации-адаптации, связанной с массовым осознанием невозможности реставрации прежней социальной системы.

- Основные общественные группы в России сильно дифференцированы по качеству жизни, имеют разнонаправленные социокультурные интересы, что в совокупности с различными идейно-политическими и ментальными факторами способствует сохранению конфликтогенного характера современному российскому социуму.

- Организационно-политические, властно-волевые методы политической консолидации не дают пока положительных результатов, т.к. слабо координируются с потребностями общественного развития и интересами различных социальных групп общества.

- Положительные сдвиги от политической пассивности массовых слоев населения к прямому, непосредственному участию его в политическом процессе могут быть достигнуты при: а) дальнейшем совершенствовании местного самоуправления в контексте влияния граждан на принимаемые решения;

б) уточнении распределения полномочий между различными уровнями власти; стабилизации федерализма;

в) идеологической и организационной поддержке инициатив местных (локальных) сообществ по позитивному воздействию как на условия своей жизнедеятельности, так и давления на бюрократию бизнеса и власти, допускающих нарушение их прав.

Практическая значимость исследования состоит в определенном приращении знаний в области современных полико-идеологических процессов, в разработке методологических принципов анализа процесса консолидации в современном российском обществе. Разработки автора призваны способствовать оптимизации идеологического процесса на государственном и на групповом уровнях. Результаты исследования могут быть использованы для чтения спецкурсов на социологических и политологических факультетах высших учебных заведений.

Апробация работы. Основные выводы и положения диссертационного исследования обсуждались на международных и всероссийских конференциях, круглых столах в США (Вайоминский университет, 1996), в Польше (Высшая школа гуманитарных наук в Пултусске, 2004), в Швеции (Гетеборгский университет), в Саратове (1996, 1997), в Санкт-Петербурге (СЗАГС, 1999, 2000, 2001), в Московском общественном научном фонде (1996, 2000), в Российском государственном гуманитарном университете (2001, 2002, 2003, 2004), в Уфе (2004 г.); Результаты исследования использовались в избирательном процессе в 3-х электоральных циклах, в т.ч.

аппаратом Государственной Думы РФ. Некоторые сюжеты диссертационного исследования были связаны с работой по грантам МОНФ и Колорадского университета (США).

Содержание диссертации нашло отражение в 20 публикациях, в т.ч. в 2-х монографиях, учебном пособии, учебно-методических комплексах. Диссертация в целом обсуждалась на заседании кафедры философии и политологии Саратовского государственного социально-экономического университета.

Структура работы. Цель и задачи диссертационной работы обусловили и внутреннюю логику ее построения. Диссертация состоит из введения, четырех глав, подразделяющихся на параграфы, заключения, 14 приложений, включающих в себя таблицы и схемы, списка литературы.

Основное содержание работы

Первая глава диссертационного исследования «Политическая консолидация и социальная интеграция общества как политологическая проблема» связана с рассмотрением теоретических и методологических аспектов изучения процесса политической консолидации российского общества. В первом параграфе раскрываются понятие и сущность политической консолидации и интеграции в их соотношении с социальной дифференциацией общества, обосновываются те методологические подходы, которые могут быть использованы при анализе данных явлений в современном российском обществе. В разделе показано, что в различных общественных науках эти категории несут различную смысловую и методологическую нагрузку в зависимости от того, из какой отрасли знания выросла та или иная современная общественная наука.

Если консолидация (в рамках научного коммунизма) мыслилась по принципу единения общества вокруг КПСС, то сейчас консолидация и интеграция часто рассматриваются как парные оппозиции категорий «дифференциация» и «дезинтеграция»; в ряде случаев консолидацию рассматривают в противопоставлении деградации, и в этом контексте (в теории систем) под консолидацией понимают упрочение, укрепление, сплачивание общества 21.

В западной политологии консолидация связывается с процессом демократизации обществ, где она рассматривается как определенный этап в процессе демократизации переходных обществ и как некая тенденция, состоящая в «усилении демократических институтов и демократической практики в каждой из стран, а также в укреплении межгосударственных связей в сообществе демократических наций». В рамках нашего исследования более продуктивен подход Ф.Шмиттера, который определяет суть процесса консолидации как выбор, ведущий к формированию свода

правил политической игры, в лучшем случае являющихся результатом

22

договоренностей на основе взаимного согласия .

В самом общем виде категории «политическая консолидация», «организация», «интеграция», «дифференциация» в своей совокупности составляют единое проблемное поле. «Интеграция» и «дифференциация» фиксируют изменения и тенденции; «организация» - тот или иной момент равновесия между ними. «Политическая консолидация» выступает частным вариантом интеграции, дифференциации и организации, который воплощается в осознанных, политически мотивированных и организованных действиях. Консолидация связана с унификацией мировоззренческих установок и норм политического поведения, это процесс трансформации эпизодических соглашений, половинчатых норм и случайных решений в отношения сотрудничества и конкуренции, усвоенные и добровольно принимаемыми теми лицами и группами, которые участвуют в политическом процессе.

Опираясь на мысли Л.Троцкого о мобилизационном, милитарном политическом сообществе23 и на идеи П.Сорокина о военно-социалистическом обществе24, мы определяем современную российскую общественно-политическую систему как систему мобилизационного типа, обладающую специфическими чертами, которых нет в западных обществах. Это нужно учитывать при классификации и идентификации современного российского социально-политического порядка, поскольку западные политологические квалификации не всегда адекватны российским условиям, где проблема социально-мобилизационных состояний рассматривается как сравнительно одноразовые действия по активизации определенных усилий25, либо через призму однопартийных систем, когда мобилизационныйпорядок характеризуется через функции авангардной партии26, либо общества, где политики борются за быстрое достижение фундаментальных изменений в обществе и управление ими. Современная российская система является мобилизационной в силу следующих причин: из-за крайней исчерпанности материальных, финансовых и социальных ресурсов в руках государства; из-за крайне ограниченного доверия общества к власти; из-за отсутствия у власти сколько-нибудь целостного видения выхода из кризиса; из-за низкой ответственности (правовой и моральной) власти и элиты перед обществом;

22 Шмиттер Ф. Размышление о гражданском обществе и консолидации демократии // Полис. 1996. № 5.

23 Троцкий Л. О нашей революции. СПб., 1993. С. 163.

24 Сорокин П. Современное состояние России. Статьи разных лет. М., С. 463.

25 Социологический энциклопедический словарь. На русском, английском, немецком, французском и чешском языках. Ред. - акад. Г.В.Осипов. М., 1998. С.185.

26 Кола Д. Политическая социология. М., 2001. - С. 179-180.

из-за низкого профессионального потенциала управленческих кадров; из-за разнообразных факторов риска (техногенные катастрофы, терроризм, высокий уровень преступности и других социальных девиаций и т.д.), чтр ведет к властным методам политической консолидации.

Во втором параграфе «Особенности политической консолидации в обществе переходного (мобилизационного) типа» переходный период рассматривается как определенное состояние социально-политических отношений, отличающихся большой подвижностью и эластичностью политических институтов, воспроизводством непрочности консолидации.

В зависимости от доминирующих функций системы, предлагается два основания для классификации переходных состояний - системно-целевое и системообразующее. Если цель четко сформулирована, под нее подведены определенные социально-экономические ресурсы, субъекты системы организованы и ориентированы на достижение цели, то такая переходная система может именоваться инновационной как стабильно устойчивая с устоявшимся целеполаганием. Если же цель является средней величиной, стихийно складывающейся из взаимодействующих между собой тенденций, то такая система может считаться консервативно-аутсайдерской, развитие становится неустойчивым, а стабильность либо временной, либо локальной.

1. Социальная структура нового типа в основном сформировалась на основе процессов распада прежней социально-экономической и политической системы и в своих социально-общностных качествах воспроизвела доминирование нисходящей мобильности над восходящей. Наиболее принципиальные изменения в социальной структуре -маргинализация, охватившая большинство страт постсоветского общества; дифференциация социальной структуры на наиболее и наименее обеспеченных, наметилась тенденция вымывания так называемого среднего класса в лице мелких и средних предпринимателей.

2.Среди факторов структурирования нового социального и политического пространства стал занимать основное место этнический, региональный фактор, что зачастую делит население на две неравномерные группы: русское население и группу малых этносов. Последние, в отличие от русских, более мобильны в создании организационно-государственных партийно-политических механизмов своей идентификации.

3. Наиболее динамично развивающейся группой в федеральном центре и в регионах оказалась административная элита, которая сложилась ранее бизнес-слоя. Политические процессы дифференциации шли впереди процессов экономической дифференциации. Политика стала доминирующим фактором в регулировании общественных отношений, в том числе в распределении собственности, в регулировании заработной платы, доходов. 4. Существенно влияет на менталитет субъектов социальной структуры, отсутствие системообразующего основания экономической консолидации; ментальная дифференциация строилась и строится не по линии осознания и

реализации своих интересов, а по отношению к экономической и социальной политике государства.

Новый политический порядок отличается отсутствием адекватных и гибких механизмов самоидентификации индивидов. Ни одна из общественных групп, более или менее многочисленных, не идентифицирует себя с общественной системой: ни богатые, ни бедные, ни тем более зарождающиеся средние слои. Все ощущают социальный дискомфорт и ограниченность экономических и политических возможностей. Идентификационные символы размыты, экономически немотивированны, социально анонимны. В этих условиях идентификационные параметры экономического характера уходят на второй план, а их замещают идентификационные символы в основном социокультурного, этнического или этноконфессионального плана.

В третьем разделе «Идейно-идентификационные параметры мобилизационного общества» показываются сущность процесса идентификации, ее механизмы, символы, которые в своей совокупности дают представление о российском обществе.

Обосновано несколько типов мобилизационных систем. Обычная мобилизационная система характерна для общества с малоэффективными социальными институтами и маргинальной социальной структурой общества, в основе которой лежат клановые отношения. Целевая мобилизационная система основана на социальном консенсусе, на взаимном согласии основных политических группировок и сознательном ограничении своих потребностей для мобилизации ресурсов и достижении общественно значимых целей в переходный период. Еще один тип: мобилизационная система, где переход сам по себе выступает целью, т.е. не определено, к какому итогу должно идти общество и каких показателей должно достигнуть.

Наша общественная система мыслилась как переходно-целевая, однако идея модернизации сама по себе не могла консолидировать общество, т.к процесс модернизации сопровождался не только постоянным ухудшением социально-экономической ситуации в стране и снижением уровня жизни, но и потерей интегрирующий ценностных ориентиров. При этом самоидентификация в условиях кризиса идентичности для многих идет по виртуальным воображаемым величинам27.

Идейно-ментальная идентификация представляет собой определенную систему и включает в себя ряд показателей: а) содержание ментальной идентификации; б) ее формы и уровни; в) символы идентификации; г) механизмы идентификации; д) принципы; е) социально-политические последствия идентификации.

27 См.: Способы адаптации населения к новой социально-экономической ситуации в России Вып. X. М., 1999. С. 63.

В силу слабой осознанности групповых интересов и неустойчивой идентификации с большими социальными группами, наблюдаемой в России, формы ментальной идентификации весьма ограничены: от девиации и делинквентности к массовой покорности и энтузиазму; от прямой агрессии до неограниченной лояльности.

В современном российском обществе наблюдается преимущественно негативный тип самоидентификации, когда символы строятся от противного, противоположного тому, что было ранее (до начала модернизации). Негативная идентификация находит выражение в ценностном расколе, столь характерном для российского общества. В социологических опросах разных исследовательских центров прослеживается размежевание между сторонниками рыночных реформ и приверженцами традиционных государственно-патерналистских начал в экономике и социальной жизни.

Социально-политические механизмы, являясь формой регулирования и саморегулирования, складываются на стыке взаимодействия четырех разноплановых явлений: социальной структуры общества, его политико-институциональной, идеологической структуры и ментальной структуры.

В зависимости от характера субординации социальной структуры, политических институтов, ментальности и идеологии формируются и типы политических идентификационных механизмов.

Первый тип - смешанный, в котором невозможно установить четкую субординацию его элементов. Новая система идентификации сопровождается здесь массовой маргинализацией, т.е. не появлением каких-то новых принципиальных моментов, а угасанием прежних темпов социального процесса. Сохранению и воспроизводству смешанного типа механизма идентификации способствует и кризис системы идентификации в целом.

Второй тип - это строго иерархизированный механизм идентификации соответствует социальной структуре рыночного или информационного типа и системе правового государства.

Третий тип - пограничный, в котором одни элементы имеют жесткую конструкцию и организацию, другие более или менее маргинальны. Обычно это режимы с маргинальной социальной структурой и жестко контролируемой идеологией и политической системой. Пограничный тип идентификации совмещает в себе и смешанный, и строго иерархизированный типы идентификации. Доминирование того или иного типа определяется как экономическими причинами, так и идеологическими факторами. В современной России доминирующим является смешанный тип идентификации, где остаются нестабильными политические, социально-стратификационные, гражданские идентификации, а смена идентичностей относительно крупных социальных групп становится нормой существования в социуме.

Во второй главе «Традиционные слои как субъекты политико-идеологической 1 идентификации и политической консолидации»

рассмотрены поведение и роли традиционных слоев в процессах политической консолидации общества.

На протяжении многих десятилетий изучение социально-классовой структуры общества осуществлялось в рамках парадигмы «два класса - один слой», где в основу был положен миф о ведущей роли рабочего класса, крестьянство рассматривалось как класс руководимый и догоняющий, а интеллигенция - как группа сочувствующих специалистов-технологов. Выдвижение на авансцену новых слоев, неустойчивость социальной структуры, отсутствие идеологического давления и общепринятых критериев стратификации предопределили многообразие моделей анализа современной социальной структуры российского общества.

В первом параграфе «Социальные приоритеты и политико-идентификационные символы индустриального рабочего класса» мы выявляем, что в ходе трансформаций рабочий класс, сбитый с толку идеологическими упражнениями партийной номенклатуры, в новых условиях оказался не готовым как к восприятию новых технологий, так и к идеологической рефлексии вообще. В пределах коммунистической ортодоксии миф о ведущей роли рабочего класса и о совершенствовании

социализма на своей собственной основе не удалось ни модифицировать, ни

28

заменить .

Для рабочего класса - главный идентификационный механизм -профсоюзные организации, которые как механизмы политической идентификации и консолидации рабочего класса, пока не работают. Российские профсоюзы построены не по профессиональному, а по отраслевому принципу. Любая отрасль производства по своему социальному составу дифференцирована на управляющий состав, на руководство среднего звена, на «синие воротнички», младший обслуживающий персонал. Такая схема организации отрасли (номенклатурно-сегментированная) весьма удобна для власти и для блокирования массовых профессиональных действий. Руководящий профсоюзный блок органически интегрирован в региональную и федеральную административную номенклатуру, и в партийную систему. Формально механизмов рабочей солидарности и консолидации вроде бы в избытке, но реальных результатов нет. Профсоюзы подчинены исполнительной власти, которая формирует и контролирует кадры профсоюзных лидеров, проводит политику заработной платы, формирует бюджет с учетом развития отраслей, контролирует финансовую и социальную политику и т.п. При массовой остановке производства забастовочное движение не имеет должного социального эффекта. Оно то активизируется, то переживает спад. Так в 1992 г. забастовки проходили на

28 В забвении рабочего класса большую роль сыграла и новая идеология, точнее та совокупность идей, которая свойственна антикоммунизму. Российская демократия пришла к власти под флагом антикоммунизма, различных антипролетарских фобий.

6273 предприятиях, в 1994 г. - на 514, в 1996 г. - на 8278, в 1997 г. - на 17007 предприятиях, в 2002 г. - на 80, в 2003 г. - на 69 предприятиях29.

Состоялось очередное огосударствление профсоюзов, функции «приводных ремней» сохранились с той лишь разницей, что они идут не от партии к массам, а от госаппарата к населению. Реальные функции профсоюзов: быть альтернативой левым движениям; стимулировать соглашательские тенденции в рабочем классе; способствовать сращиванию трех социальных групп: административной элиты, профсоюзной бюрократии, рабочей аристократии; блокировать попытки создания независимых от государства профсоюзов; поддерживать иллюзию рабочей солидарности.

Ситуация осложняется тем, что средний класс предпринимателей стал формироваться, в основном за счет крупных предпринимателей, между тем именно он является в гражданском обществе связующим звеном между рабочим классом и государством. Рабочие должны были стать работающими собственниками, но они стали в основной массе пауперами, т.е интеграции в общественную систему рабочего класса через владение им собственностью не произошло.

В маргинальном государстве область взаимных интересов охватывает государство и маргиналов. Государство опирается на маргиналов против крупных собственников, а те, в свою очередь, против государства. Маргиналы и государство заинтересованы друг в друге. Маргинальная модель взаимосвязи массовых слоев населения и государства строится на отчуждении30.

И хотя система трудовых отношений в правовом отношении более или менее прописана (предусмотрен механизм защиты наемных работников, начиная от судов и заканчивая забастовками), правовой регламент идет впереди реальной ситуации. Единственной инициативой снизу остается забастовка, причем в отличие от стран Запада, в РФ забастовки проводится не в целях повышения зарплаты, а в целях ее выплаты.

Схема социального партнерства, действующая ныне в России , не отражает потребностей рабочего класса и не может работать эффективно силу и своего структурно-организационного несовершенства. И работодатели, и государство в лице исполнительных органов власти часто не соблюдают взятые на себя обязательства, многие соглашения не

31

выполняются , что усиливает социальную напряженность и ту степень недоверия, которая присутствует во взаимоотношениях основных субъектов социального партнерства.

29 См.: Россия в цифрах. Официальное издание. М., 1998. С. 54; Официальный сайт Госкомстата.

30 Touraine A. La societe post-industrielle. P., 1969. P. 12.

31 См.: Михеев В.А. Основы социального партнерства: теория и политика. М.:Экзамен, 2001.-С.37.С.124.

Рабочий класс из главной производительной силы общества превратился в пауперов, поставленных на грань выживания, зависящих о государства или работодателя. Все это не может не провоцировать реваншистских настроений, и в определенном смысле консолидировать протестные действия. Среди рабочих более определенно выражена партийная идентификация с партиями коммунистического и леворадикального толка.

Автор делает вывод о том, что в России в настоящее время начинает складываться система социального партнерства и консенсуса, которую можно определить как систему взаимной компенсации на основе стратификационной модели общественного договора. Сущность компенсации - своеобразная замена недостающих звеньев хозяйственного механизма, на создание которого ориентировано общество, либо мобилизационными технологиям, связанными с ограничением потребностей общества, либо политическими мерами, связанными с ужесточением социальной, бюджетной, налоговой политики, либо с политическим изъятием и ограничением прав некоторых субъектов экономического и политического процесса.

Второй параграф «Традиционная крестьянская культура как носитель идентификационных символов современного сельского населения» влючает анализ особенностей социокультурной идентификации крестьянского социума и адаптационных стратегий современного сельского населения, 75,6% которого живет за чертой бедности32. Анализируя социальные характеристики крестьянства, можно сказать, что в СССР и России до конца 90-х годов колхозники и рабочие совхозов имели все признаки крестьянства, поскольку, будучи наемными работниками (как и другая довольно большая группа, не являющаяся крестьянами: учителя, культпросветработники, медицинские работники, администрация сельскохозяйственных предприятий), они не могли обеспечить свое выживание, не занимаясь личным подсобным хозяйством. Именно такая социальная структура села вступила в полосу социально-политических изменений. Несмотря на реорганизацию колхозов в акционерные общества, товарищества и кооперативы, наделение крестьян земельными участками и всемерное поощрение «фермеризации», большая часть работоспособного сельского населения по-прежнему и по своему социальному качеству, и по фактическому положению остаются наемными работниками.

Мы рассматриваем процессы реформирования сельского хозяйства в контексте функционирования и трансформации традиционной крестьянской культуры по ряду причин:

Во-первых, именно традиционная культура крестьянства оказала доминирующее влияния на ментальность русского этноса в целом. Именно

32 Карелова Г.Н. У бедности деревенское лицо // Российская газета. 28 октября 2003 г. С.4.

крестьянство представляет собой тот народный тип, который сильнее всего окрашивает тип национальный33 и позволяет некоторым исследователям характеризовать русский национальный характер как «нерыночный» 34.

Во-вторых, несмотря на развитие урбанистических процессов в нашем обществе, влияние традиционной культуры на поведение большинства наших сограждан очень велико, в т.ч. и в силу размытости границ между городом и деревней. В современной России каждый третий город имеет скорее сельский характер, сохраняя на индивидуальном уровне связи с сельской местностью, формируя свои агросообщества с приусадебным участком, скотом и т.д., что особенно важно в обществе риска, где стратегии выживания становятся определяющими для большинства населения.

В-третьих, традиционная крестьянская культура в значительной мере определяет инерционный потенциал сельского сообщества по сравнению с другими социальными группами, что также актуализирует ее изучение в рамках трансформирующегося социума. История неоднократно 1 демонстрировала нам, что новые ценности и социальные отношения в условиях экономического и социокультурного кризиса могут быть отвергнуты обществом ради возврата к старым традиционным ценностям, уравнительным, натурально-хозяйственным отношениям.

Обращаясь, при анализе ментальных особенностей крестьянства, к широкому кругу философской, исторической и этнографической литературы33, мы можем сказать, что национально-культурная традиция общины определялась отсутствием частной собственности на землю, неразвитостью трудовой этики, преобладанием коллективности, соборности над любыми проявлениями индивидуализма. «Раскрестьянивание» и усреднение крестьянского сообщества в годы советских реформации, способствовало усилению, разрастанию регрессивных черт соседско-общинной морали, что проявляется в конформизме, тенденции к ситуативному поведению, уклонении от работы, социальной агрессивности, отягощенности догмами и идеологическими штампами. Отчуждение

33 Федотов Г.П. Судьба нашей духовной культуры // Диалог. 1991. № 18. С.39.

34 Шаповалов В. О категориях культурно-исторического процесса в России // Свободная мысль . 1993. № 6; Смирнов П.И. Движение России к рыночной цивилизации и русский национальный характер // Вестник Ленинградского университета. 1991. Сер.6. вып.З.; Майминас Е.З. Этика труда и отечественная культура Материалы круглого стола // Вопросы философии. 1992. № 1.

35Гакстагаузен А.Н. Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. - М., 1870.; Соловьев B.C. Национальный вопрос в России/ Соч. в 2-х тт., Вып.1.Т.1. - М., 1989. ; Федотов Г.П. Судьба нашей духовной культуры // Диалог. 1991. - № 18.; Гамза А., Шанин Т. Карл Каутский и «аграрный вопрос»: Крестьяне и капитализм // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник, М., 1997. Крестьянская община европейской России. 19071914. М.: Наука, 1992.

тружеников от земли привело к утере хозяйской мотивации и самоценности труда; по нашим исследованиям число желающих взять землю в частную собственность не превышает 48%. Наделение колхозников земельными1 паями не смогло стимулировать пробуждения чувства собственника, т.к. использовать эту землю не всегда возможно. Собственность, богатство не входят с системы жизненных приоритетов сельских жителей, образ кулака-мироеда имеет трансисторический характер. Крестьяне, сумевшие создать и нашедшие источник поддержки крепкого семейного хозяйства, неохотно идут на наемную работу, тем более к фермеру.

Инерционность крестьянства отчетливо прослеживается и в политической сфере. При известной аполитичности и деидеологизированности, крестьянство устойчиво в своих симпатиях, и именно сельское и периферийное население сформировало в прошлых электоральных циклах «красный пояс», сохраняя гражданскую идентификацию с Советским Союзом.

В политико-идеологическом и мировоззренческом плане сельские жители представляют собой достаточно однородную группу, несмотря на выявившееся в последнее время социальное и имущественное расслоение. При этом государственная власть также, как и 100 лет назад, воспринимается в деревне как природный катаклизм, грозный, но редкий, к которому можно приспособиться. Зависимость же от местных властей (в вопросах газификации, электрификации, дорожного строительства, получения работы) при уже отмеченной аполитичности ведет к ориентации на местную власть или ту партию, которую местная власть поддерживает. Самоуправленческие начала в деревне также находятся в состоянии стагнации, в ряде субъектов федерации были вообще ликвидированы сельсоветы как органы МСУ, которые, кстати, регулировали и внехозяйственные отношения1; легитимация местного самоуправления продолжает наталкиваться на скрытое сопротивление государственных структур, или более крупных территориально муниципальных образований, не желающих делиться полномочиями и собственностью с местными сообществами. Все это углубляет отчуждения жителей от процесса управления и минимизирует

36

стремление к самоуправлению .

Процесс адаптации села к рынку пошел по пути консервации и воспроизводства тех отношений, которые сложились в начале переходного период — до середины 1990-х годов. Подавляющее большинство сельского населения вынуждено выбрало установку на "выживание", а не на развитие, в силу отсутствия позитивной перспективы для жизни на селе и занятости молодежи в сельском хозяйстве. Большинство сельских жителей (около 80%)

36 в этом смысле новый закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» так же не внушает оптимизма, поскольку предполагает дальнейшую унификацию системы МСУ и ее огосударствление.

не хотят, чтобы дети унаследовали их социальный статус и вообще занимались сельским хозяйством.

Главным образом стратегия выживания находит своей выражение в деятельности в рамках ЛПХ. Эту стратегию приняли не только те, кто был занят в аграрном секторе, но и те, кого традиционно называли сельской интеллигенцией. В целом пусть медленно, но смена социально-экономического уклада российской деревни идет. Понятие «колхозное крестьянство» уходит в историю, меняется и этос бытия: получают более широкое распространение представления людей о праве на автономность, прежде всего экономическую. Отношения в социуме по типу общности хотя и подорваны, но не исчезли, рыночный порядок в жизни села не является могильщиком сельского сообщества по типу общины. Наоборот, возникают новые формы солидарности в сельском социуме, предполагающие соединение добрососедских отношений с благотворительностью, совместные акции по благоустройству быта и т.п.

Постоянная жизнь в трудной ситуации выработала жизнестойкость российских крестьян, которая имеет трансисторический характер. Консерватизм крестьянства нельзя рассматривать как тормоз, помеху на пути возможных социальных и политических реформ. Он выступает и как средство стабильности, удержания общества от разрушения, как гарант устойчивости и самосохранения сообщества.

В третьем параграфе второй главы «Российская интеллигенция как субъект политико-идеологического процесса: особенности ее ментальности и идентификации» акцентируется внимание на то, что интеллигенция традиционно была профессионально связана с политико-идеологическим процессом в тех или иных формах. Не случайно в политологической литературе все перипетии и закономерности общественного процесса в российском обществе связываются с теоретико-мировоззренческими поисками интеллигенции.

Заметим, что до сих пор нет однозначного определения интеллигенции в отечественной литературе. Если социологи используют верифицируемые критерии при выделении интеллигенции (образование, характер труда, стиль жизни), то политологи и философы скорее склонны оперировать критериями этического и идеологического порядка, что порождает известную путаницу в интеллигентском дискурсивном пространстве. Наиболее продуктивной и полной нам видится типология критериев для выделения интеллигенции, предложенная Я. Щепаньским37; мы основываемся на формально-юридическом критерии и критерии на основе выделения социологических черт, понимая под интеллигенцией тот слой, который выполняет умственную работу, объединен деятельностью в определенных учреждениях и разделен

37 Szczepanxki J. Odmiany czasu terazniejszego. Waгszawa, 1971. - С. 93-94.

характерными границами, связанными с образом жизни и образом мысли, от других социальных групп.

Сегодня самоидентификация интеллигенции представляет собой яркий пример самоидентификации по виртуальным параметрам, т.к. в реальной социальной структуре ее место еще менее определенно, чем раньше. Экономическая ситуация такова, что доход не является значимым стратифицирующим фактором. С точки зрения реального уровня жизни население нашей страны выглядит более или менее гомогенно. Что касается тех подгрупп, которые входят в монострату интеллигенция, то межгрупповые различия по содержательным показателям не выявляют заметных расхождений. В этом плане интеллигенция, как и другие социальные группы в обществе, демонстрирует размежевания по мировоззренческим смысложизненным основаниям. Не случайно проходят в одни временные сроки конгрессы интеллигенции, где одни стоят на стороне власти, другие -на стороне коммунистической оппозиции.

Но в целом в духовной сфере огромный интеллектуальный, нравственный капитал интеллигенции перестал быть востребованным. Потерю престижа, выражающуюся в своей невостребованности, незанятости, невозможности отдаться любимым занятиям ощущает большинство их38. Резко сократились гуманитарные контакты и технические средства воздействия интеллигенции на общество.

Необходимо отметить как свершившийся факт самоликвидацию «интеллектуализма» советского общества. Страна вошла в эпоху общества потребления, и процесс этот закономерен, тем более что начался не сегодня. Не случайно и в общественном мнении, и научном сообществе «непрагматичное» мышление квалифицируется как «болтовня», отвлекающая ресурсы от более насущных проблем.

Интеллигенция в силу целого ряда исторических причин была маргинальна на стыке двух органических основ русского общества: государства и населения. Временами она пыталась идентифицировать себя с властью, временами интеллигенция дружно шла в народ, идентифицировалась с ним. В некоторых случаях интеллигенция замыкалась в себе, осмысливая опыт «хождения» то в народ, то во власть. В настоящее время интеллигенции, с точки зрения ее традиционной политической активности, нет ни в народе, ни во власти.

При этом интеллигенция во многом остается рабом своих мифов (и об оппозиционности интеллигенции, о ее особом предназначении и мессианском характере), продолжат считать себя носителем особой социальной функции и продолжает претендовать на особое место в политической системе и участии во власти. Однако романтизм и идеализм

38 Мирская Е.З. Профессиональное самочувствие российских академических ученых // Вестник РГНФ, 2003, № 1, с.211.

интеллигенции, ее преданность своей идее в политике часто оборачиваются прожектерством и доктринерством, идеологической нетерпимостью к инакомыслию и стремлением реализовать свою идейную программу.

В то же время мы не разделяем идею об исчезновении интеллигенции, а говорим о ее деформации как общественной группы. Она может трансформироваться, маргинализоваться в силу своей невостребованности, составить основу новых классов - политической элиты, бюрократии, но, прежде всего новых бедных. Ее социальная анонимность обусловлена во многом тем, что основным социальным богатством стали деньги, а не образование и знание. Интеллигенты как носители идеи мессианства уходят, но интеллектуалы остаются, и их опыт, знания в больших или меньших масштабах будут востребован и властью, и обществом.

В последнем параграфе «Российская элита в системе политико-идеологических координат» в качестве самостоятельной проблемы исследуется влияние на общество в идейно-политическом, культурно-ценностном и ментальном аспектах наиболее «социально продвинутых», экономически и политически лидирующих общностей.

Анализ показывает, что массовые слои российского общества тяготеют и эволюционируют в сторону коммунитарной, а элита - к либеральной ментальности. Что сопровождается формальной институциализацией демократических норм и практик, а в реальности оборачивается квазидемократией и квази-рынком, которые отторгаются общественным сознанием.

Политическая и административная элиты в настоящее время представляют собой достаточно интегрированную общность, которая непосредственно связана с политическим и идеологическим процессом. В отличие от большинства демократических стран, в российском идеологическом процессе особенно активно себя заявляет административная элита. С одной стороны, здесь преследуется общезначимая цель - внедрение в общественное сознание консенсусных, в отличие от радикальных, мировоззренческих стереотипов, «стягивание» общества идеологическими средствами. Другая цель - групповая - состоит в том, чтобы обеспечить свое господство и претензии на него идеологическими средствами. Таким образом, идеологический процесс, возглавляемый и курируемый элитой, решает одновременно три задачи: идеологическое обеспечение социального консенсуса, идеологическое обеспечения функционирования элиты и ее ведущей роли.

До недавнего времени элита была слабо интегрирована в партийную систему. Сейчас же осуществляется попытка соединить, отождествить элиту и партию. Социальная и политическая организация элиты мыслится через организацию «Единой России», в лице которой конструируется партия-государство, с которым современная российская элита пытается идентифицироваться. Все признаки партии-государства таковы:

тождественность политической организации элиты ее партийной принадлежности, совпадение социальных объектов того и другого;

отсутствие партийной доктрины и ее прямая замена претензией на власть;

сохранение политического и социального статуса нынешнего состава элиты, что характерно только для тоталитарного государства;

внутрипартийная иерархизация по государственно-бюрократическому принципу;

практическое слияние «Единой России» с администрацией Президента

РФ;

копирование в партийном строительстве государственной структуры;

признание партийным лидером Президента РФ;

придание партийной дисциплине характера государственной дисциплины;

совмещение партийной работы и государственной деятельности.

Что касается ментальных особенностей региональных административно-политических элит, следует отметить их федералистское мышление. Федерализм в политическом сознании представляет собой одни из векторов преобразований советской политической культуры в последние 10 лет: в национальный республиках он принимает национальные формы, в русскоязычных регионах Юга России базируется на казачьем факторе, в других российских регионах основой выступают экономические и социальные условия.

Административно-политическая элита с большой степенью эффективности использует властный ресурс контроля и влияния за другими элитными (бизнес-элита, военно-силовые структуры) и субэлитными группами (интеллектуалы, духовенство, информационная и культурная субэлиты). Процесс слияния политической и бизнес-элиты сделал доминирующей схемой рекрутации элитного слоя взаимозамещение представителей бизнес-элит и политико-административных элит. Бизнес-элита зависела и продолжает зависеть от государства, во многом ее успех был связан с теми привилегиями, которые она имела от власти. Чрезмерное ее влияние на политику вызвало ряд охранительных шагов власти. Если с 1995 по 1998 роль олигархов в политике неуклонно возрастала, то с 1998 г. начался обратный процесс, что обществу ничего нового не приносит, т.к. в руководстве политическими и экономическими процессами политическая элита действует административно-властными методами, направленными не на приращение новых возможностей, а на перераспределение имеющихся ресурсов. Граждане страны по-прежнему отчуждены от процессов принятия политических решений.

Сама элита в идейно-мировоззренческом отношении консолидирована весьма неэффективно. Здесь эксплуатируются либо традиционные идеи, либо набор лозунгов и трафаретов о необходимости единства, процветания,

прогресса, с чем никто не спорит в силу их общеприменимого характера. Разногласия внутри партийных элит связаны не столько с идеологическими разногласиями, а с неудовлетворенностью определенных претензий на власть и лидерство. Все это не способствует росту доверия власти со стороны общества, ведет к расколу между элитными и внеэлитными группами и затрудняет консолидацию власти и общества.

Третья глава диссертации «Новые социальные слои как субъекты политико-идеологического консенсуса и формирования рыночной ментальности» посвящена анализу роли новых социальных слоев в процессе консолидации общества.

Проблема среднего класса, которая рассматривается в первом параграфе, актуализировалась в последнее время потому, что обществу нужна социальная и политическая точка отсчета, от которой можно было оценивать новые изменения в социальной структуре и политической системе. Большинство современных политологов и социологов склонны оценивать средние слои как опору стабильности и демократии, и всю слабость демократических устоев связывают либо с отсутствием, либо со слабостью

39

их .

Вместе с тем следует учитывать, что средние слои при определенных условиях создают и неустойчивую экономическую и политическую ситуацию. Средние слои являются той социальной средой, в которой интенсивно происходит социальная дифференциация на богатых и бедных.

Среди ученых нет единства в определении среднего класса40. При использовании различных критериев численность среднего класса в России колеблется от 35% до 70%41. Так, Ю. Левада около двух третей опрошенного им населения относит к некой «середине», которая себя таковой осознает42, тяготеет к некой условной срединности, демонстрируя известное желание не выделяться, быть как все. Однако это далеко не средний класс с его существенными атрибутами. В этом смысле нам представляется более правильным говорить о средних, промежуточных слоях.

Слабость средних слоев, как возможной основы среднего класса, заключается в следующем:

возникновение их на базе разукрупнения крупных распределительных механизмов, также контролируемых государством, что обусловило мелкооптовую частную торговлю хаотического порядка;

39 См: Средние слои в социальной структуре общества М., 1996. С. 216.

40 Радаев В.В. Социальная стратификация или как подходить к проблемам социального расслоения // Российский экономический журнал. 1994. №11.- С.87-88.

41 Воейков М.И. Средний класс: Походы к исследованию // Политая. 2000. № 1. - С.92.

42Левада ЮА. От мнений к пониманию. Социологические очерки, 1993-. М.: Московская школа политических исследований, 2000. - С. 303.

низкий удельный вес среднего слоя в производстве, что ограничивает его социальные контакты с рабочим классом, с менеджерами, технологиями и культурой крупных производств;

верхушечный характер насаждения и продвижения мелкого и среднего бизнеса без достаточного его правового обеспечения;

вынужденный характер занятияО мелким бизнесом из-за соображений прожить, а не продвинуться в средний или крупный бизнес.

отсутствие связи и каналов рекрутации между крупным, средним и мелким бизнесом, что оттесняет последние на обочину экономической жизни.

Среднее положение чревато эклектикой мировоззрения, противоречивостью социального статуса, склонностями к самым неожиданным компромиссам. Сама политологическая квалификация ее поверхностна, зависит от того, как покажут и проявят себя правые и левые. Поскольку нынешние левые и правые к власти весьма лояльны, середина эфемерна. Д. Ольшанский не случайно подчеркивает, «именно «средние слои» в критических, острых ситуациях в особенности, являются наименее стабильной и устойчивой, в наибольшей степени «размываемой» социальной

~ 43

средой» ..

Политический центр и средние слои - явления совершенно различного порядка. Так называемые центристские партии появились у нас из-за стремления правительства и администрации президента играть по всему политическому полю, ограничив тем самым политическое пространство для леворадикальных партий. Политический центр в большей степени поддерживает партийная и государственная номенклатура провинции, умело манипулирующая общественным мнением.

Социальный центр - это та социальная группа собственников и субъектов власти, которая воспроизводит одновременно социальную ценность собственности и власти, а также их раздельное существование. Он несет основные налоговые тяготы и нуждается в защите как от политических и экономических магнатов, так и от маргиналов.

В функциях среднего класса как социального центра важен и другой момент. Это сохранение института частной собственности, ментальности собственника. П. Струве, например, считал главной бедой России то, что в ней был раздавлен дух собственника. «Институт собственности» был беззащитен с двух сторон: от него духовно отреклась интеллигенция, и к нему не пришли народные массы.

Будущему мощному среднему классу нужна прочная социальная база, основанная на собственности, но пока собственность мелких и средних предпринимателей находится в шатком положении. По сведениям официальной статистики, рост предприятий в сфере малого и среднего

43 Ольшанский Д.В. Массовые настроения в политике. М., 1995. С. 172.

44 Струве П.Б. Россия//Русская философия собственности. СПб, 1993. С. 262.

бизнеса осуществляется очень медленными темпами: количество ор ганизаций, занятых в сфере малого бизнеса, на начало 1996 года составило 877,3 тыс.45, а в 2000 г.- 890,6 тыс.46, т.е. за пять лет не произошло существенного увеличения их численности. Типичная фигура среднего класса - торговец-посредник, «челночник», предприниматель в сфере обслуживания47.

В условиях, когда все ресурсы уже приватизированы, источником богатства может стать знание, информация и новые технологии 48. Диссертант считает, что реальные перемены в мобилизационном режиме могут наступить при создании определенных экспериментальных зон, модифицирующих информационные технологии и пытающихся осуществить в этом направлении прорыв. Слагаемыми успеха для вновь формирующегося среднего класса станут собственность - знание - инициатива.

Во втором параграфе третьей главы ««Новые бедные» в структуре идейно-политической дифференциации» рассматривается процесс пауперизации и люмпенизации населения как итог непродуманной политики властей, и как следствие, негативное отношение к курсу проводимых реформ со стороны беднейших слоев населения.

«Новыми бедными» мы называем маргинальную часть населения в экономически активном возрасте потому, что труд у нас перестал быть мерилом социальной дифференциации общества. Трансформация ввела в действие совершенно иные механизмы социального отбора. Усилился фактор случайности. Бедность уже не во всем зависит от личного участия или неучастия в трудовом процессе. Под бедностью обычно понимается «характеристика экономического положения индивида или группы, при котором они не могут сами оплатить стоимость необходимых блап> 49. Большинство трудящихся (рабочих, наемных работников, наряду с бюджетниками, работниками других сфер народного хозяйства вне зависимости от образования) в альтернативу богатым «новым русским» можно назвать «новыми бедными», депривированными не только в

45 См.: Малый бизнес в России. Информационно-аналитический справочник. Серия «Бизнес Тезаурус» (аналитические справочники для российского бизнеса). М, КОНЭСКО, 1998 г.;

4 См.: Поповская Е В. Опыт проведения обследования малых предприятий в Госкомстате России // Вопросы статистики, 2000. №.

47 В общем количестве предприятий и организаций малого и среднего бизнеса наибольший удельный вес составляют предприятия торговли и общественного питания -свыше 48 %, промышленности - 8,6 %, строительства! - 8,5 %, науки и научного обслуживания -6,2 %.

48 Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Знание, богатство и сила на пороге XX века. М., 2002. С. 287.

49 Социологический энциклопедический словарь. С. 28.

материальном плане, но и во многих других отношениях, в том числе униженных морально.

Бедные - это социальная категория неадаптированных, но имеющих свои культурно-ценностные и политико-идеологические установки, способные в той или иной мере раскачивать общество. Чем беднее живет народ, тем больше влияние уравнительно-коммунистических идей, тем вероятнее новый передел собственности и политического влияния. Бедные слои при любых условиях будут источником политической нестабильности и социального радикализма.

По аналогии с теоремами П. Сорокина о соотношении голода и идеологии5 нами сформулированы теоремы о соотношении социальных ожиданий, надежд на будущее и идеологии: 1. Если идеологическая концепция не затрагивает повседневных нужд человека, не дает объяснения наиболее оптимальных путей повышения жизненного статуса и уровня жизни, то она не является органической частью менталитета, а рассматривается в основном как внешнеполитический идеологический фон. 2. Отсутствие зримых перспектив на будущее актуализирует те идеологии, которые обещают хоть небольшие изменения, но сейчас или в ближайшем будущем и отодвигают на второй план масштабные идеологии, идеологии партийной организации, претендующих на глобальное видение внутриполитических и внешнеполитических проблем. 3. Наибольший успех имеют те идеологии, которые отводят приоритет трудовым отношениям в трансформации общества, личному вкладу и успеху. В меньшей степени имеют влияние идеологии государственного патернализма и всеобщего перераспределения.

Существуют определенные пороговые состояния бедности, выше которых бедность революционизирует, повышает активность и социальную солидарность. Ниже них бедность обусловливает угнетенное психологическое состояние, социальную апатию, отсутствие интереса к политическим событиям, что мы сегодня и наблюдаем. В любом случае, примитивная дифференциация населения, становление двух сегментов при значительном численном перевесе низшего бедного слоя препятствует формированию групповых интересов и консолидации их в различные политические институты и общности.

Третий параграф «Новые русские» как политический феномен: особенности идентификации и ментальности» связывает особенности становления слоя «новых русских» с их ментальными характеристиками.

Причины и проявления процесса обретения собственности «новыми русскими», связь их с государством и партийно-государственной элитой достаточное освещена в современной литературе, посвященной бизнес-

50 Сорокин П. Голод и идеология общества. Указ. соч. С. 367-394.

элитам51. Отметим лишь, что по своим социальным характеристикам «новые русские» ближе всего находятся к «new class» М.Джиласа52, т.е. классу бюрократии и партийной номенклатуры. «Новые русские» стали наследниками старой номенклатуры и успешно осуществили реконверсию бюрократического капитала в экономический капитал.

Конструирование социальной базы демократического общества и рыночной экономики включает в себя и конструирование представлений о классе собственников как о легитимном классе. Несмотря на то, что средства массовой информации, лидеры общественного мнения, на заре перестройки были ориентированы на формирование позитивного образа частной собственности и собственников, в общественном сознании он быстро наполнился негативным содержанием. Представления о «новых русских» являются в основном следствием институционального и социокультурного шока, который до конца не осмыслен обществом и который был вызван глобальными трансформационными изменениями. Институциональный шок - следствие инсталляции формальных институтов, адаптация к которым требует полного изменения ценностных оснований социальной деятельности, а социокультурный - вбрасыванием ценностей, радикально отличных от тех, на которые общество ориентировалось прежде33.

Социальная дифференциация на новых основаниях совершилась в очень короткие сроки и является достаточно глубокой, поскольку разделила общество на «новых бедных», средний класс и очень богатых людей, которых назвали «новыми русскими». Сегодня Россия занимает одно из первых мест в мире по. показателям социального неравенства (индекс Джинни порядка 50%) и является страной с постоянно беднеющим населением. По данным Всемирного банка 40% наших соотечественников живет за чертой бедности, т.е. тратит на себя в день менее двух долларов.

Феномен «новых русских» актуализируется не только потому, что в их руках сосредоточены основные средства производства и полезные ископаемые, но и потому, что теперь по-новому воспринимаются многие социальные ценности. «Философия денег», исповедуемая «новыми русскими», сместила эти ценности, подменила многие привычные для нас понятия и, прежде всего, морально-этического характера; они создали совершенно новый тип социальных и политических ценностей, новую ментальность и новые социальные ориентиры, а также способы их достижения.

51 Крыштановская О.В. Трансформация бизнес-элит России: 1998-2002 // Социс. 2002. №8.;

52 Djilas M. The new class. London, 1957.

53 См.: Pro et Contra. Три века отечественных реформ. Т.4. №. С. 15.

Другая особенность «новых русских» в том, что они создали совершенно тупиковую ситуацию в развитии экономики, государства и общественного согласия. Получив важные экономические выгоды, «новые русские» не оказались новой силой, способной рефлексировать важные государственные идеи. Богатство и просвещение оказались по разные стороны социальной дифференциации, которая воспроизвела разделение между крупной собственностью, с одной стороны, и культурой и государством, с другой стороны.

«Новые русские» не только в целом не поняли и не приняли природу государства как политического института, но и явно недооценили его консенсусные функции. От этого во многом у них не получился диалог с обществом. Причем попытки достигнуть согласия с обществом свелись к чисто юридическим процедурам. Стремление «новых русских» идентифицировать себя на противопоставлении власти и собственности привела к искажению или утрированному восприятию многих базовых социально-экономических и политических понятий. С одной стороны, власть и собственность рассматривались как антиподы; с другой стороны, власть представлялась в нужных ситуациях как наиболее универсальное средство решения экономических и социальных вопросов.

Основной интерес «новых русских» пока связан не с развитием производства, созданием новых рабочих мест, а с перераспределением собственности. Отсюда - массовое стремление бизнес-слоя непосредственно участвовать в политике, быть членами Федерального собрания, правительства, наконец, заседать в местных представительных органах. «Они «идут в политику» не потому, что хотят удовлетворить те или иные потребности «высшего порядка», а из озабоченности сохранить и приумножить удачно приватизированную собственность.

«Новые русские» являются экономически господствующей социальной средой, которая не выдвинула каких-то оригинальных, национально адаптированных форм перехода к рыночным отношениям и информационным технологиям. Отчетливо обнажаются две особенности ментальности «новых русских»: а) понимание прогресса по зарубежному опыту; б) понимание собственного общества в основном как технологической матрицы в проведении крупномасштабного социального эксперимента.

Понятие рынка интерпретировалось таким образом, что под него можно было подвести любую экономическую технологию власти. В рамках усеченного и направленного смысла допускается и дозированная критика режима, но она встроена в общую концепцию и механизм идеологического давления на массы.

Вместе с тем, благодаря «новым русским», монетаристская ментальность стала характерна для всех слоев общества. Всё имеет финансовый эквивалент: от стоимости депутатской должности до изменения

свидетельских показаний. Этот менталитет воспроизводится весьма своеобразно в социальной среде: массовая бедность в свою очередь актуализирует идеи социального равенства в форме равенства имущественного.

Поиск межгруппового согласия - одна из настоятельных потребностей современного российского общества, особенно когда речь идет о согласии между элитными и внеэлитными группами.

Четвертая глава «Концептуальные идейно-политические основания социальной дифференциации и политической консолидации общества» в авторской интерпретации рассматриваются важнейшие идеологические концепции консолидации.

В первом параграфе характеризуются основные положения «русской идеи» как фактора социальной идентификации и консолидации общества. Разрушение советской государственности и проблемы государственного строительства в изменяющейся России вновь поставили на повестку дня вопрос о некой объединяющей идее, какой виделась в первую очередь «русская идея»54, которая могла бы консолидировать общество. Не приемля ни либерализма, ни коммунизма в старом виде, предлагалось, в частности, взамен государственно-бюрократическому социализму и рыночно-потребительскому капитализму - новое триединство общенациональной идеи: Духовность, Народовластие, Державность55.

В связи с этим считаем необходимым заметить, что «русская идея» не просто является определенной идеологической системой или символом социокультурной идентичности русского этноса. Она включает разноплановые концептуальные построения об идее и социально-исторической миссии русского этноса: сущности определения русского государства, его роли и отношений с другими социальными и политическими институтами. «Русская идея» вне имперского своего опосредования представляет в основном филологический интерес. Поэтому она и сейчас положительно воспринимается в среде русской интеллигенции и довольно прохладно - в других ее слоях.

В «русской идее» сравнительно ограничена либеральная составляющая. «Идея» трудно вписывается в идеологический процесс, а идеологии, как известно, опираются на социальную дифференциацию общества, на интересы не социума в целом, с чем обычно ассоциируется «идея», а на интересы различных общественных групп, нередко противостоящих друг другу. Тем не

54 См., например: Россия в поисках идеи. Анализ прессы. Рабочие материалы. Вып. 1. М., 1997. С.28-35; Троицкий Е.Одно другим наполняется // Российская газета. 16.01.97; Стреляный А. Идея на «Свободе»//Российская газета. 26.10.96.

55 Осипов Г.В. Россия: национальная идея, социальные интересы и приоритеты». М.:Фонд содействия развитию социальных и политических наук. 1997, С. 161.

менее элементы «русской идеи» так или иначе всплывают в современных идеологических построениях.

Необходимо заметить, что интеллигенция и сторонники «русской идеи» существовали в общем дискурсивном пространстве. Если интеллигентский дискурс поначалу развивался в постоянной критике власти, то «Русская идея» - это скорее критика интеллигенции, она есть кредо наиболее просвещенной, образованной части общества, по своему понимающей интересы общества, государства и нации; просвещенной, но отторгнутой государством как интеллектуальный и моральный лидер.

Однако малые этносы, понимая свою экономическую и политическую зависимость от русского, титульного этноса, пытаются придать «русской идее» не столь ортодоксальный характер, продвигая, к примеру, идеи евразийства. Евразийство в настоящее время есть «русская идея» связанная с включением в имперский или постимперский контекст некоторых азиатских этносов. Это один из вариантов адаптации «русской идеи».

Современную «русскую национальную идею» ее сторонники пытаются формировать под существующую реальность, включая в нее как элементы высокой философско-политологической рефлексии, так и положения обычных партийных программ. Авторы новой «концепции» полагают, что «предлагаемые идеи могут стать содержательной основой общественного согласия и явиться консолидирующим началом для политических сил, имеющих демократическую ориентацию и принимающих рамку права»56. Заявка и надежда весьма сомнительны, так как «Русская идея» изначально с демократией непосредственно не связана.

Сегодня отсутствует единство в понимании объединяющих основ для общенациональной идеологии. Одни ученые предлагают в основу ее положить экологическое сознание, другие - традиционные духовные ценности, третьи - государственность и патриотизм, четвертые - религиозное

57 т,

сознание . В качестве альтернативы «русской идеи» и недостижимой общенациональной идеологии, предлагалась также так называемая интегративная идеология, задача которой, по мысли авторов, — выработать механизм, позволяющий обеспечить согласование позиций и интересов "несогласных". В дискурсе о новой идеологии в России нет и трудно достичь согласия. Данные социологических исследований свидетельствуют, что ни одна идея (ни идея национального возрождения, ни идеи сильной России, ни идея возврата к социалистическим принципам, ни строительства свободной

56 русская идея: демократическое развитие России. М., 1996. С. 9.

57 Андреев Э.М., Кузнецова А.В. Культура патриотизма и консолидация общества. М.:ИСПИ РАН, 2004.; Демин В.М. Современная интеллигенция и русская национальная идея. М,Омск, 2003.; Попов М.Ю. В поисках идеологии консолидации // Социс. 2004. № 10. С. 128-129.

экономики) в России не воспринимается большинством так, чтобы претендовать на роль общенациональной идеологии58.

Таким образом, современные попытки оживить «русскую идею» как современную идеологию, видимо, не имеют перспектив на успех, поскольку во-первых, модернизация «идеи» есть уход от нее в сторону осовремененных мировоззренческих штампов, проблем и категорий, а во-вторых, серьезным препятствием является глубокий раскол и общества, и интеллигенции.

Во втором параграфе «Актуальные и маргинальные идеологии как символ и механизмы политической идентификации общества» рассматриваются идеологии с точки зрения реализации ее базовых функций (познавательной, программно-целевой, оценочной, футурологической, интегрирующей, защитной, социально-организующей и мобилизующая функция), независимо от классового характера. В зависимости от того, в каком объеме те или иные идеологии выполняют указанные функции, их можно разделить на актуальные и маргинальные.

Актуальные реализуют отмеченные функции почти в полном объеме, маргинальные - лишь частично. Актуальная идеология имеет в обществе достаточно многочисленную социальную базу, чей интерес концептуализируется. Ее специфика - связь с политическим движением, которое по тем или иным причинам не устраивает существующий социальный порядок. Актуальная идеология, особенно в транзитивным системах, претендует на целостное видение социального переустройства общества и стремится к осуществлению этого переустройства. В связи с этим, актуальные партии - это партии, вписавшиеся в социальную структуру общества, имеющие в обществе социальную и интеллектуальную опору.

Маргинальная идеология может быть идеологией становящейся или уходящей. Для России характерны и те, и другие. К маргинальным идеологиям относятся многие традиционные российские идеологии, но не нашедшие себя в новых условиях. Для них характерно отсутствие социальной базы, неадаптированность к социальным условиям, кружковый характер организации, слабое интеллектуальное обеспечение. Маргинальные партии возникли в начале процесса демократизации на самой различной основе: по аналогии с зарубежными государствами, по аналогии с дореволюционной Россией; на базе диссидентских организаций. К маргинальным идеологиям можно отнести идеологии политического центра, если их вообще можно назвать идеологиями, хотя они и подкреплены сильным политическим влиянием. Через имперско-коммунистическую идеологию мы имеем человека массового; через либеральную идеологию -человека нетипического; через центристскую идеологию мы не можем вычислить политический тип человека.

58 Исследование: Россияне о судьбах России в XX веке и своих надеждах на XXI век (ИКСИ РАН);. N - 2054. Выборка - Всероссийская репрезентативная.

Актуальными в настоящее время, по нашему мнению, являются две идеологии и соответственно, две партии - коммунистическая и либеральная. Именно они воплощают два взаимоисключающих, казалось бы, но дополняющих друг друга в реальности, процесса - массовое обнищание большинства населения и обогащение незначительной его части. Естественно, за нищим населением стоят коммунисты, за богатым -либералы. Коммунисты выступают под лозунгом социального равенства и социальной справедливости, либералы - под лозунгом свободы и прав человека. Коммунисты распространяют свои принципы на все население, либералы - только на богатое. Левые силы активно эксплуатируют патриотические и национальные лозунги. Либералы, наоборот, разводят проблемы демократии и патриотизма, весьма осторожны в вопросах религии.

Эта бинарная оппозиция неизбежна потому, что и правые, и левые идентифицируются по принципу отталкивания. Что хорошо правым, не воспринимается левыми. Такое возможно только в обществе жесткой социальной дифференциации, когда идеология напрямую зависит от материального положения.

И правый, и левый фланг политического спектра имеет определенное число сторонников. С одной стороны - это значительная группа, желающая восстановления советско-коммунистических порядков, С другой - меньшую по численности (но в силу иных материальных возможностей, весьма влиятельную) группа приверженцев сегодняшнего положения вещей. Преобладающая же часть населения не приемлет ни возврата к догорбачевским порядкам, ни квази-рыночных реформ. При этом одна часть группы делает акцент на неприемлемости возврата, другая — на недопустимости продолжения нынешних реформ в неизменном виде. Преимущественную часть электората, голосующего за партию власти и за оппозицию, составляют граждане, чьи установки различаются скорее в частностях, чем по существу. В целом же около 60% населения не идентифицируют себя с какой бы то ни было партией.

Анализ коммунистической идеологии как актуальной, степени ее влияния на современное общество, показывает, что в утопиях коммунизма есть много элементов, которые делают его жизнеустойчивым на долгие времена.

"Народный социализм" в послереволюционной России, а затем в Советском Союзе существенно отличался от официальной "марксистской идеологии" и менялся на разных этапах развития советского государства. Агрессивно-уравнительный характер он имел преимущественно в период революции и первые годы советской власти. В дальнейшем "народный социализм" приобрел иные культурные формы, впитал в себя традиционные общинные ценности российской цивилизации. Идея социализма стала обыденной доктриной выживания, комплексом распределительных представлений, норм взаимоотношений, правил личного поведения.

При этом огромное количество населения не разделяет в полной мере ни правых, ни левых идеологических конструктов. Ныне главная ценность общественной жизни большинства россиян - стабильность, порядок, законность, отсутствие кардинальных сдвигов, которыми грозят и правые, и левые. Партии власти привлекательны для российских граждан тем, что они ассоциируются с умеренным прагматизмом в государственном управлении, с усилением роли государства в экономической жизни, с определенными социальными гарантиями. Даже в своих названиях центристские партии избегают идеологической составляющей, останавливаясь на неопределенных и многозначных смыслах. В реальной политической практике центризм как креатура власти выражает и будет выражать интересы элитных групп общества, оставаясь сателлитом центральной власти.

В третьем параграфе «Российский федерализм как механизм политической консолидации власти» мы показываем, что особенно остро стоит проблема консолидации в многосоставном обществе, где, в силу глубоких социальных различий и политических противоречий, трудно поддерживать стабильный демократический порядок59.

В России сегментарные различия имеют языковую, этническую, религиозную, территориальную, идеологическую основу, что и определило в известном смысле уникальный и противоречивый характер российского федерализма, который, будучи наиболее адекватной формой государственного устройства для многосоставного общества, являлся определенным шагом вперед для России, всегда существовавшей в рамках жестко централизованной системы.

Консолидация в контексте государственного строительства является эффективным проектом разрешения и институциализации конфликтов между различными уровнями власти, интеграции различных уровней власти, на принципах федерализма и федеративной политики государства. Собственно федерализм как форма государственного устройства представляет собой способ согласования интересов регионов и центра.

В определенном смысле концепция и модель федерализма, которая на том или ином этапе реализовывалась в нашей стране, является показателем зрелости и ответственности политической элиты, степени ее консолидированности.

Отметим, что хотя консолидация власти и консолидация общества тесно взаимосвязаны, это разные процессы, причем в обществах нестабильных роль государства в процессе консолидации неизбежно возрастает. Это связано в первую очередь с задачами сохранения государства, достижения консенсуса в обществе, ибо консессуальные политические системы являются и системами легитимными.

59 Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах. Сравнительное исследование. Пер. с англ.: Аспект Пресс, 1997. С.35.

На первом этапе существования Россия пережила этап неконтролируемой суверенизации и республиканизации, к моменту принятия Конституции структура подлинно федеративных отношений не сложилась, политические силы, стоящие у власти, были разобщены, что компромиссный характер конституционной модели российского федерализма. Регионы на этом этапе стали не только носителями идей децентрализации, но и сепаратизма.

Развитие федерализма во многом определялось деятельностью и интересами федеральной и региональных политический элит, которые противостояли друг другу на первом этапе существования российского государства. Провинциальную и региональную элиту возмущала монополизация российских финансовых ресурсов центральной бюрократией,

центр не устраивала региональная вольница и нарушение федерального

60

законодательства .

Смещение центра политической и экономической жизни в регионы, усиление влияния региональных проблем на политическую и социальную ситуацию в стране подтолкнуло федеральный центр к проведению" административной реформы, главной целью которой стало ослабление регионального сепаратизма и централизация финансовых ресурсов. Изменение системы взаимоотношений центра и регионов проходило в несколько этапов. В 2000 г. были созданы федеральные округа, а позже Администрация Президента подготовила целый пакет нормативно-правовых актов, целями которых, как провозглашалось, было обеспечение «диктатуры закона», «восстановление в стране работающей властной вертикали»61. Эти документы предполагали новые правила формирования Совета Федерации ФС РФ, вводили механизм федерального вмешательства, позволяющий отстранять от должности высшее должностное лицо субъекта федерации, а региональным парламентам - распускать представительные органы местного самоуправления.

Принятых мер явно оказалось недостаточно и созданная комиссия по разграничению полномочий под руководством Дм. Козака разработала и внесла в 2003 г. в ГД два законопроекта62, которые должны решить проблему

60 Борьба с центростремительными 1 силами в регионах в тот период велась в виде развертывании кампании по борьбе с коррупцией, с нарушениями прав человека со стороны местных властей и т.д.

61 Закон «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ»; Федеральный закон «О порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания РФ» от 19 июля 2000 г.

62 "Об общих принципах организации местного самоуправления" и новую редакцию закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ"

распределения полномочий между различными уровнями власти, а в действительности централизуют законодательные полномочия и права межбюджетных отношений, регулятивные и контрольные функции.

И, наконец, пропрезидентское большинство в 2004 г. проголосовало за новый порядок выборов в Государственную Думу ФС РФ и новые принципы формирования исполнительной власти, в соответствии с которым главы регионов будут избираться по представлению президента областными законодательными собраниями.

Подавляющее большинство руководителей субъектов федерации и представителей административно-политической элиты поддержали инициативы президента, а оппозиция не смогла обеспечить каких-либо реальных протестных акций, что дает основания говорить о том, что консолидация власти в России уже состоялась, основной центр власти в России сегодня один, т.к. центростремительные тенденции, вызванные усилиями федерального центра привели к стабилизации российского федерализма, а изменения в избирательном законодательстве обеспечивают политической элите находящейся у власти, значительные преимущества, снижая шансы малочисленных партий, являющихся носителями немажоритарных идеологий. Идея централизации власти довольно популярна в российском обществе, а проблема федерализма сама по себе пока не актуальна для населения (скажем, самостоятельность регионов беспокоит только 1,3% россиян). Одним из необходимых условий совершенствования государственной системы нашим согражданам видится соблюдение политики подчинения местной власти - региону, а региона - центру. Поэтому и предложения президента об усилении вертикали власти встречают понимание и поддержку у большинства населения России.

Российский федерализм в любом случае был сформирован «сверху», что и предопределило его сложность, асимметричность и декоративность. Отсюда - и противоречивость восприятия идеи федерализма в общественном сознании. Для большинства россиян за термином «федерализм» практически ничего конкретного не стоит (каждый третий россиянин вообще не знаком с этим понятием). В отличии от большинства федеративных стран ( США, Канада, Швейцария, Бельгия, Германия), федерализм в России не стал базовой общественной ценностью , и тем более частью национальной идеи. Проблемы федерализма не входят в число приоритетных направлений деятельности структур гражданского общества.

В условиях консолидации власти местное сообщество, как носитель территориального самосознания, не смогло выступить одним из центров влияния и власти, стать одним из институтов гражданского общества. Естественное стремление местной и региональной политической элиты

63 Thomas R. D. Politics in States and Communities. 10th ed. Pientice Hall. Upper Saddle River, New Jersey, 2000. - p. 56-64,89-97,326-330.

остаться у руля, вписаться в новую «псевдо-демократическую» партийную реальность, не позволяет развиваться демократическим началам на местах. Слабость местного уровня власти ведет к тому, что огосударствление местного уровня власти воспринимается в общественном мнении как положительный сдвиг.

Закоренелая привычка перекладывать решение всех проблем на государство ведет к тому, что «демократии участия» как прямого, непосредственного участия рядовых граждан в политическом процессе, перераспределении ресурсов и властных полномочий, выражения их интересов перед лицом власти, в чистом виде в России не существует. Анализ результатов и региональных, и местных выборов последних 2 лет показывают, что на всех уровнях управления ныне лидирует «партия власти», которая в ходе успешного партстроительства практически слилась с региональной администрацией.

Эффективный федерализм как способ децентрализации власти при обеспечении общенациональных интересов, возможен только при условии существования сильных и развитых местных сообществ, различных институтов гражданского общества - от партий и общественных движений до различных краткосрочных групп по реализации определенных интересов.

Поскольку единственной возможностью сохранения территориальной целостности России является создание и развитие подлинного федерализма как способа эффективной децентрализации власти при обеспечении общенациональных интересов, то основной задачей на ближайший период и для власти, и для важнейших институтов гражданского общества могла бы стать работа по инкорпорации идеи федерализма в систему политических ценностей российских граждан, которым предстоит не только усвоить свои права, как жителей федеративного государства и членов местных сообщества, но и освоить эти права.

В заключении приводятся основные теоретические выводы и итоги диссертационного исследования, обобщаются его результаты. В Приложениях представлены таблицы, диаграммы, схемы, результаты базовых социологических исследований.

Основные результаты работы изложены в публикациях автора.

Публикации автора по теме диссертации.

Монографии.

Великая Н.М. Политическая консолидация российского общества в контексте его социальной трансформации. Санкт-Петербург, 2003. (6,25 п.л.)

Великая Н.М. Идейно-политические основы консолидации современного российского общества. Саратов.СГСЭУ, 2004. (11 п.л.)

Публикации в изданиях, утвержденных ВАК.

Великая Н.М. Основные тенденции политического участия российских граждан в системе местного самоуправления // Социс, 2003. - № 8. (0,8 п.л.)

Великая Н.М. Особенности политической консолидации центристских партий в третьем электоральном цикле // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2004. № 8. (1 п.л.)

Научные статьи, другие публикации.

Клопыжникова Н.М. О возможностях ценностного сдвига в российском обществе в условиях кризиса (статья) /Социально-экономические механизмы трансформации российского общества. Коллективная монография. - Саратов: ИСЭП АПК РАН, 1996.(1,0 п.л.)

Клопыжникова НМ. Российское крестьянство и перспективы аграрного реформирования // Свободная мысль, 1995. - № 5. (1 п.л.);

Клопыжникова Н.М. Влияние традиционной крестьянской культуры на становление рыночных отношений на селе/ Проблемы перехода России к рыночной экономике. Сб.работ авторов, получивших гранты МОНФ и Фонда Форда. М, 1996. (1,2 п.л.);

Клопыжникова Н.М. К вопросу о динамике мотивирующих структур сознания / Региональные агросистемы: экономика и социология. Ежегодник -Саратов, ИСЭП АПК РАН, 1995. (0.3);

Великая Н.М. Особенности становления системы местного самоуправления в РФ (сравнительный анализ моделей) / Перспективы самоуправления и самоорганизации в России. Сб. по итогам конкурса. М.: Московский общественный научный фонд, 2000.1 п.л.

Великая Н.М. Местное самоуправление в контексте основных теорий государства / Государственная служба и общество. Сборн. тезисов итоговой научно-методической конференции СЗАГС-2000.С-Петербург, СЗАГС, 2000. (0,4п.л.)

Великая Н.М. Политическое участие в системе МСУ/ Ежегодник СЗАГС. - СПБ.: СЗАГС, 2001 .(1 пл.)

Великая Н.М., Шишкин В.В. Региональное управление. Учебное пособие. Санкт-Петербург: СЗАГС, 2001. (6 п.л.)

Великая Н.М. Менеджериализм в системе местного самоуправления: общетеоретические аспекты // Философская и правовая мысль. Альманах. Вып 1. - С.-Петербург - Саратов. Изд-во «Стило», 2001 - № 1. (1 п.л.)

Великая Н.М. Мифологическое в сознании русской интеллигенции/ Жизненные стили и социальные практики интеллигенции: Сб. статей/Под ред. Ж. Тощенко. М.:РГГУ, 2002. (0,8 пл.)

Великая Н.М. Интеллигенция и власть / Материалы научно-практической конференции СЗАГС. СПб.:.СЗАГС, 2002. (0,3 п.л.)

Великая Н.М., Шишкин В.В. Проблемы и перспективы российского федерализма // Свободная мысль. 2002. - № 9 (1 п.л.)

Великая Н.М. Российская интеллигенция как субъект политико-идеологического процесса: особенности ее ментальное™ и идентификации / Интеллигенция в обществе риска. Сб.ст. по материалам научной конференции. М.: РГГУ, 2003. (1 п.л.)

Великая Н.М., Шишкин В.В. МСУ: Еще одна попытка реформы // Свободная мысль, 2003. - № 6. (1 п.л).

Великая Н.М. Изменение системы местного самоуправления в контексте административной реформы / Россия на пути реформ: федеральный и региональный аспекты. Сборн.статей в 2-х кн. под ред. Наумова СЮ. Кн.2. Саратов: ПАГС, 2003. (1,2 п.л.)

Великая Н.М. Возможности политической консолидации и деятельность центристских партий в третьем электоральном цикле // Человек и власть в современной России. Вып. 6. Саратов. Изд-во СГСЭИ, 2004. (0,5 П.Л.).

Великая Н.М. Политическая консолидация в России и место интеллигенции в современном политическом процессе / Гражданские позиции интеллигенции. Камо грядеши. Сб.ст. по материалам международной конференции. М.: РГГУ, 2004 (1 п.л.)

Великая Н.М. Закулисная повседневность Государственной Думы // Свободная мысль. 2004. - № 4. (1,0 п.л.)

Великая Н.М. Возможности консолидации власти и местного сообщества / Сборник материалов международной конференции «Демократия и местная власть». Уфа, 2004. (0,4 п.л.)

ВЕЛИКАЯ НАТАЛИЯ МИХАЙЛОВНА

Идейно-политические основания и механизмы политической консолидации современного российского общества

23.00.02- политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии

Автореферат

Диссертации на соискание ученой степени доктора политических наук

Авторерферат Подписано в печать Бумага типолгр. № 1 Печать офсетная Заказ № 7

Формат 60х 1/16 Гарнитура «Times» Уч.-издат. л. Тираж 120 экз

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора политических наук Великая, Наталия Михайловна

Введение

Глава 1. Политическая консолидация и социальная интеграция общества как политологическая проблема

§ 1. Понятие и сущность политической консолидации и социальной интеграции в их соотношении с политической организацией и дифференциацией общества

§ 2. Особенности политической консолидации в обществе переходного (мобилизационного) типа

§ 3. Идейно-идентификационные параметры мобилизационного общества

Глава П. Традиционные слои как субъекты политико-идеологической идентификации и политической консолидации

§ 1. Социальные приоритеты и политико-идентификационные символы индустриального рабочего класса

§ 2. Традиционная крестьянская культура как носитель идентификационных символов современного сельского населения

§ 3. Российская интеллигенция как субъект политико-идеологического процесса: особенности ее ментальности и идентификации

§ 4. Российская элита в системе политико-идеологических координат

Глава 3. Новые социальные слои как субъекты политикоидеологического консенсуса и формирования рыночной ментальности

§ 1. Средний класс как субъект политико-идейного процесса и носитель новой ментальности

§ 2. «Новые бедные» в структуре идейно-политической дифференциации

§ 3. «Новые русские» как политический феномен: особенности идентификации и ментальности

Глава 4. Концептуальные идейно-политические основания социальной консолидации и идентификации общества

§ 1. «Русская идея» как фактор и механизм социальной интеграции и идентификации общества

§ 2. Актуальные и маргинальные идеологии как символ и механизмы политической идентификации и дифференциации общества

§ 3. Российский федерализм как механизм политической консолидации власти

Введение диссертации2005 год, автореферат по политологии, Великая, Наталия Михайловна

Реальности и противоречия постсоветской трансформации российского общества, сопровождающиеся процессами дифференциации и дезинтеграции на всех уровнях общественной системы, потребности в устойчивом развитии политической системы, диктуют необходимость изучения особенностей политической консолидации российского общества. Актуализирует изучение консолидации и многосоставной характер российского общества, связанный с различиями территориального, этнического, религиозного и социокультурного характера, затрудняющий интеграционный процессы.

Поиск механизмов консолидации остается сегодня одной из важнейших задач политической элиты. Не случайно в одном из Посланий Президента РФ к Федеральному Собранию РФ (май 2003) идея консолидации подавалась как главная инструментальная идея государства1.

Необходимость формирования идеологии консолидации общества на сегодняшний день осознана и интеллектуальной элитой2, признавшей, что деидеологизация и разрушение идеологической структуры общества в постсоветский период, обусловленные необходимостью отказа от коммунистической идеологии, привели к тому, что руководство страны в начале 90-х годов отказалось и от государственной идеологии, результатом чего, во-первых, явилась размытая концепция реформирования общества, реализация которой привела к глубоким экономическим и политическим кризисам, а во-вторых, усилившийся разрыв между властью и обществом.

Консолидация по-разному понимается разными центрами власти. Так, большинство политических деятелей настаивают на консолидации, в т.ч. политической, по старым традиционным социально-классовым и идеологическим основаниям, что весьма проблематично в условиях

1 Послание Президента РФ Путина В.В. Федеральному Собранию РФ, 16 мая 2003 г. М., «Единая Россия», 2003.-С.З.

2 Алексеева Т.А., Капустин Б.Г., Паитин И.К. Интегративная идеология . Круглый стол // Полис. 1997 - № 3.; Попов М.Ю. В поисках идеологии консолидации // Социс. 2004. № 10. С. 128-130.; деидеологизации общества и известной партофобии россиян. Кроме того, партии, как структуры, обеспечивающие вертикальную интеграцию общества, по сути еще не сложились.

Власть, в полной мере осознавшая опасность дезинтеграционных процессов, в политической практике исходит из корпоративной идеологии укрепления государства без учета актуальных интересов общества, которое продолжает дистанцироваться от власти, разрушая ткань политического пространства.

Между тем политическая консолидация в обществе трудно достижима в условиях глобального кризиса идентичности, который переживает сегодня российское общество. Он проходит на фоне идеологического хаоса, разрушения базовых духовно-нравственных основ социального бытия, снижения роли российской культуры в общероссийском и общемировом цивилизационном процессе. Во многом указанный кризис идентичности связан с несоответствием идеологических моделей реформ традиционным ценностям российской культуры, мировоззренческим вакуумом, в котором общество находится, с отсутствием общенациональной идеологии, способной консолидировать социум в единое духовное пространство.

Необходимо отметить, что политико-идеологические факторы и ментальные основания современного российского политического процесса реализуют в своем единстве как общие, традиционные для нашего общества, функции, так и весьма специфические, обусловленные характером происходящих трансформационных изменений. Традиционно в этих функциях то, что они в своих качествах и проявлениях фиксировали как достижения, подъемы политического процесса, так и его негативное содержание. Чем напряженнее и объективнее был пульс политической модернизации и трансформации, тем интенсивнее протекал идеологический процесс, связанный с появлением новых политических доктрин и концепций и, наоборот, при ослаблении данного пульса идеологическая жизнь протекала менее интенсивно и содержательно. Вялотекущим политическим изменениям соответствовали и малосодержательные политические ментальные ассоциации.

Однако зависимость и взаимовлияние между политико-институциональными изменениями и ментально-идеологическими новациями не всегда были столь однозначными и прямолинейными. Политико-институциональный процесс по своей содержательности и напряженности не соответствовал ментальным и политико-идеологическим изменениям, причем это несоответствие складывалось - в ту или другую стороны. Либо практическая политика и политические технологии опережали их осмысление обществом, следовательно, налицо было отставание концептуально-идеологических, мировоззренческих основ политического процесса, либо идеологическая составляющая политического процесса развивалась более интенсивно и содержательно, находясь в органическом единстве со всем складом духовной и интеллектуальной жизни, чем с текущей внутренней и внешней политикой. Таких примеров можно привести множество и особенно применительно к кризисным социально-экономическим и политическим ситуациям. Пример тому, в частности, идеологическая ситуация в середине и второй половине XIX века, когда императорская Россия по своим экономическим и социально-политическим показателям находилась явно на обочине исторического. процесса и цивилизационного развития. Тем не менее, тот период был не только временем высокого развития в целом духовной культуры, но и временем широкого распространения как радикальных, так и охранительных политико-идеологических концепций, нередко носящих характер не только политической, но и чисто литературной утопии. На этот отрезок времени приходится знакомство формирующейся русской интеллигенции с леворадикальными западноевропейскими идеологическими системами.

Аналогичный пример из политической жизни начала XX века, когда на фоне кризиса власти в России, особенно обострившегося после поражения царского правительства в русско-японской войне, имели место масштабные попытки идейно осмыслить проблему власти в широком мировом контексте, сформировать политические доктрины глобального свойства, которые касались уже системной трансформации всего общественного порядка. Системность идеологического процесса проявлялась и по другим направлениям. Российский идеологический процесс был органически вписан в общероссийский политический контекст в своих различных модификациях: в леворадикальной, в консервативной, в национально-радикальной и т.д. В этих условиях идеологическое осмысление политических изменений унифицировалось на определенных методологических и мировоззренческих основаниях, обретало . свою внутреннюю логику и пропагандистскую направленность. Идеология во многом слилась с пропагандой и соответствовала по своей структуре социальной и партийной дифференциации общества. Начало XX века ознаменовалось в российском обществе одновременным оформлением идеологической структуры с ее ориентацией не только на отечественные традиции, но и на западный политический и интеллектуальный опыт; становлением политико-институциональной структуры представительно-монархического характера и социальной структуры аграрно-промышленного типа. Естественно, в этих условиях вполне вероятным было несовпадение между тенденциями политико-идеологического, политикоинституционального и социально-экономического процесса. Гипертрофированное содержание любой из этих тенденций было чревато существенными социальными катаклизмами.

Современное российское общество не представляет собой исключения, ситуация усугубляется еще и тем, что неорганичность общественной и политической жизни многократно усилилась, если иметь в виду не ее сравнение с советским тоталитарным прошлым, а с теми замыслами и установками, на которые ориентировалась в процессе демократизации правящая элита; с теми социальными процессами, которые совершаются в развитых демократиях и экономически эффективных общественных системах. Пример тому — бесконечные реформы системы государственного управления (административная, федеративная), которые сопровождаются постоянными изменениями избирательного законодательства. Инициатором всех реформ в России, как и в предыдущие исторические периоды, выступает государство, беря на вооружение те идеологические конструкты, которые в той или иной степени могут оправдать его действия. А общество, пережив культурную травму (как столкновение исконных цивилизационных ценностей с новыми, навязанными извне1), находится по отношению к курсу реформ в догоняющем состоянии. При этом неуспех многих реформ в рамках рецидивирующей модернизации проявился в форме эффекта отторжения, т.к. ценностный мир большой массы индивидов, обладая качествами транс исторического характера, сталкиваясь с новациями, оказывается несовместимым с ними.

Можно с существенной долей вероятности констатировать разбалансированность триады: социальная структура, политическая система и идеологическая система. Как нам представляется, именно данная триада в единстве и противоречивости своих элементов содержит наиболее важный и принципиальный материал по методологии исследования современных социально-политических процессов, политико-институциональной структуры общества. Ограничение триады каким-либо ее элементом обусловливает методологически некорректные и теоретически несостоятельные ситуации в анализе функций элементов политической системы, роли идеологической, ментально-мировоззренческой дифференциации общества в его социально-экономической и политической дифференциации.

Не имея апробированных методологических и теоретико-мировоззренческих установок, отечественная политическая наука часто подпитывается правовыми документами государства, программами

1 Штомпка П. Социальное изменение как травма //Социологические исследования. 2001. МЬ 1-2. политических партий и общественных движений. В данном случае любые политические представления и мировоззренческие стереотипы являются простым продуцированием на общественное сознание партийно-идеологических установок. Политическое сознание общества представляет собой отнюдь не естественный результат собственного опыта и интеллектуального поиска, а синтез политико-идеологических предпочтений и программных штампов различных партий.

Подобная теоретико-методологическая свобода приводит к довольно вольным интерпретациям современного российского политического процесса. Политическим центром, к примеру, у нас считается слепая приверженность тех или иных партий и тех или иных слоев населения правительственному курсу. «Центристские» партии в Госдуме вычисляются не как партии среднего класса или предпринимательских слоев населения, а по тому принципу и правилу, насколько последовательно они отстаивают социально-политический курс исполнительной власти. Тем самым характер и функции центристских партий оцениваются не по своему социальному основанию и общественной природе, а по степени лояльности или, наоборот, нелояльности, правительству и администрации Президента РФ. Консерваторами по такой же методологии у нас считаются именно те, кто в очередной раз «поднял Россию на дыбы», провел радикальный и тотальный передел собственности, более глобальный, чем это было при большевиках. Глобальный не только по масштабам, но и по социальным последствиям. Партии, пытавшиеся начать точку отсчета своего движения в гражданское общество с дооктябрьского времени и приучить к этому все общество, объявили себя консервативными, то есть опирающимися на исторические и национальные традиции российского этноса.

Подобная ситуация возможна, как нам представляется, по причине отрыва в анализе политико-институционального процесса от своего социального и экономического основания и политико-ментальных оснований. Критерием объективности в данном случае считается соответствие вновь полученных теоретических выводов зарубежным мировоззренческим стандартам. Отечественная политологическая методология представляется как частный вариант и адаптация европейских исследовательских методик применительно к современным российским условиям.

Политическая методология в определенном своем смысле есть манера или специфика мировосприятия, установившегося на основе особенностей национального образа жизни. Однако экспертная оценка отечественной методологии на основе ее соответствия зарубежным политологическим стереотипам является необходимой мерой любого объективного и непредвзятого анализа. Но этой второй, производный от первого, этап. В противном случае используемые методологические посылки теряют свою гносеологическую доброкачественность и познавательную ценность. Не случайно профессор В. Богатуров назвал адептов подобных исследовательских технологий «потерянным поколением переводчиков».

В данном отношении вполне перспективной может оказаться идея, высказанная Ю.С. Пивоваровым и А.И. Фурсовым. По их мнению, к универсальному объяснению исторического опыта всех цивилизаций, то есть объяснению его на одном и том же — единственном и общем - языке, можно попытаться подойти следующим способом: сначала необходимо найти собственную меру для той или иной исторической системы, понять ее с помощью терминов, отражающих ее опыт, ее реалии; затем попытаться установить корреляцию между понятиями, отражающими опыт различных исторических систем; затем шаг за шагом начать вырабатывать максимально общие понятия, по отношению к которым терминологические лексиконы отдельных цивилизаций будут частными случаями.1

Во многом этими соображениями обусловлен выбор темы, целей и задач исследования, а именно, необходимостью ввести в научный оборот

1 См.: Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. «Social Science» как универсализация уникального исторического опыта Запада, и что в этой ситуации делать нам, русским/ЯТолитическая Россия: предмет и методы изучения. Материалы международной интернет-конферешцш, проходившей 20.03-14.05.2001 на информационно-образовательном портале WWW. AUDITORIUM.RU. М., 2001. С. 23. такие теоретико-методологические установки, которые одновременно позволяли бы исследовать современный российский социально-политический процесс в единстве его социальных и ментальных мотиваций, механизмов и принципов функционирования.

Политический процесс рассматривается нами как равнопорядковая (но не производная) величина в системе других социальных координат, наряду с экономикой, духовной жизнью, социальной сферой. В данном случае политико-институциональные изменения представляются одновременно и самодостаточными, и в равной степени детерминированными всеми уровнями и подсистемами общественных отношений. Одновременно эти изменения представляют собой системное явление двухуровневого плана: как элемент более общей, своего рода метасистемы, и как системно построенный процесс со своей внутренней структурой и логикой развития. Через влияние социальной структуры и национального менталитета на политический процесс устанавливаются пределы и возможности его демократической трансформации, выявляется, насколько он способен к саморазвитию на основе существующих экономических и политических реалий. Через влияние же самого процесса на политическую ментальность общества обнаруживаются индивидуализированные, политико-личностные возможности такой трансформации. Логика исследования в данном случае более или менее однозначна, идущая от роли и функций социальной структуры общества к политической системе и определяющая характер и закономерности развития этой системы. В этом случае субъектами политических изменений являются политические институты и социальные общности, и политическое пространство структурируется сразу по двум основаниям: социальному и собственно политическому. Ментальность и политическая идеология являются атрибутами политических субъектов или институтов и социальных общностей. Политико-идеологическим основаниям и ментальным составляющим политического процесса в этом случае придается либо вспомогательное, либо производное значение. Они не являются по своим социально-политическим качествам самодостаточными, а по функциям самостоятельными.

Мы же в своем исследовании пытаемся идти в обратном направлении, взяв за исходную политологическую квалификацию и категорию не социальную структуру, основанную на социально-экономической дифференциации, а политико-идеологическую структуру и ментальность общества, основанных на не только дифференциации политических ценностей и интересов, но и на их интеграции. Это диктуется не только потребностями развития самой политической науки, необходимостью совершенствования ее методологической базы, но и практическими проблемами дальнейшей демократизации российского общества.

Важно свести к определенному смысловому уровню и знаменателю все, что было прежде сказано о плюрализме политических интересов, о национальной и государственной идее, свободе политического участия, содержании государственной идеологии и т.п. Вторичный их характер практически в любом исследовании обнаруживался с полной очевидностью: они как бы происходили от плюрализма собственности, разделения власти, что по логике вещей должно приводить к свободе миропонимания.

Особое внимание в нашем исследовании занимает институт общественного мнения, который в своих ментальных и политико-идеологических мотивациях является важным элементом становления и функционирования гражданского общества. Общественное мнение является такой политической величиной и квалификацией, в которой органически, как нам представляется, сочетаются идеи и реалии гражданского и информационного общества. Если это мнение поставить на первый план политических исследований, то идея гражданского общества из своей в основном пропагандистской направленности и политической метафоричности превратится в систему практических ориентиров демократизации. Поэтому мы активно используем данные конкретных социологических исследований.

Поскольку речь в работе идет о взаимодействии различных явлений, возникает потребность обозначить это взаимодействие через триаду, в рамках которой фиксируется и воспроизводится переход этого взаимодействия на качественно новый уровень или, во всяком случае, обнаруживается более или менее непосредственная связь взаимодействующих сторон с более сложным явлением или процессом более высокого уровня. Такой триадой, по нашему мнению, является, если иметь в виду наше исследование: политико-идеологический процесс и характер менталыюсти общества; концептуализация и институциализация общественного мнения как основа гражданского общества и его связи с информационным обществом; политическая консолидация и интеграция социума.

Базовой величиной является концептуализация и интеграция общественного мнения как непосредственный механизм и элемент взаимосвязи гражданского и информационного общества. Такие же политические институты, как общественное самоуправление, политическая демократия, институт социально-политического представительства, разделение властей представляют собой суть механизмы или инструменты реализации общественной воли. Общественное мнение и воля являются той социально-политической тканью, посредством которой соединяются и приводятся в движение и самоуправление, и политическая демократия, и экономическая активность. Без общественной воли и общественного мнения эти институты являются элементами чисто процедурной, декоративной демократии, когда демократический процесс вроде бы совершается, а реальные результаты отсутствуют.

В рамках отмеченной триады исключается вариант наличия чего-либо первичного или чего-либо вторичного. При взаимодействии же двух элементов или процессов этого избежать невозможно, поскольку, чем ограниченнее число элементов, тем жестче и очевиднее их иерархия.

Рассмотрение взаимодействующих сторон через отмеченную выше триаду позволяет осуществить наиболее комплексное, многоуровневое исследование. Каждый из элементов триады может выступать одновременно и как условие, базовое явление во взаимодействии; и как элемент опосредования и дополнения, и как следствие данного взаимодействия; и как политический ориентир, цель политического процесса и т.п. В зависимости от этапа этого процесса, цель может либо изменяться, либо модифицироваться, но она по своему содержанию должна органически вписываться в определенный круг приоритетов. Должно присутствовать и учитываться определенное дерево целей, они должны быть системными, то есть, взаимообусловленными и взаимодополняющими, а также, с другой стороны, являться целями определенной конкретной социально-политической системы. Взаимодействие элементов отмеченной триады тем самым есть взаимодействие целей, их субординация и воплощение в социально-политических символах общественных приоритетов.

Суммируя вышесказанное, основная проблема нашего исследования заключается в анализе роли политико-идеологических, ментальных факторов, институциализированных в определенных формах или интегрированных в те или иные государственные или общественные институты, в политической консолидации современного российского общества. Однако не всякую консолидацию и интеграцию следует рассматривать как благо, а такую их разновидность, которая ведет к концептуализации и институционализации общественной воли и общественного мнения как основы единства гражданского и информационного общества. Тем самым взаимодействие идеологии и социального единства приобретает культурно-ценностный, содержательный характер, а не является способом идеологического давления власти, политической элиты на население с целью достижения выгодной или стабильности и умиротворения. Ведь стабильность при определенных условиях можно считать фактом стагнации общественной системы при нулевом ее возбуждении.1

Степень научной разработанности.

Несмотря на всю актуальность проблемы, она пока не нашла должного отражения в политологической литературе, для чего имеются как объективные, так и субъективные обстоятельства. Объективные связаны со сравнительной для отечественной политологии новизной этой темы, недостаточной развитостью самого политологического знания. Субъективные причины обусловлены, как нам представляется, в основном некритическим восприятием зарубежной политической методологии, которая сформирована в сравнительно благополучных социальных и интеллектуальных условиях и не во всем соответствует современному кризисному российскому социуму. На это накладывается довольно непростая интеллектуально-мировоззренческая и идейно-политическая ситуация, сложившаяся у нас к настоящему времени. Политическая наука некоторым образом срослась не с идеологией вообще, а именно с партийной идеологией. Как говорил И. Солоневич, людей объединяет государство, а партии разъединяют. В условиях тотальной партийно-идеологической дифференциации партийно-программные установки нередко подменяют методологические основания анализа, в том числе и процессов трансформации, интеграции и консолидации. Имеет смысл упомянуть работы, имеющие явно выраженную идеологическую направленность, которые сегодня можно разделить на три направления.3 К первому возможно отнести безраздельно царящую в слое правящей элиты апологетику классически капиталистического образа жизни, его социально-экономических оснований и системы ценностей. С точки зрения представителей данного направления все события, начиная с 1992 г., носят исключительно положительный характер, возвращая страну в лоно

1 Вучкович Д. Актуальная партия и маргинальная власть. Белград, 1991. С. 64 (на русс. яз.).

2 См.: Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 161.

3 См.: Карасев В.И. Формирование системы отсчета. М., 1991. С. 5. общемировой цивилизации»1. Отдельный авторы называют этот период ни больше, ни меньше как «Реформацией». Естественно, в данном случае присутствует весьма специфический взгляд о соотношении идеологии и социальной интеграции общества. В основном консолидирующая роль идеологии отвергается, поскольку всякая идеология дифференцирует население. Причем идеология признается необходимой только в партийном строительстве, а не на общегосударственном уровне. Или с идеологией отождествляются сакральные элементы общественного сознания, например, протестантская этика (М. Вебер. «Протестантская этика и дух капитализма»).

Второе направление отражает прямопротивоположное мировоззрение.2 Здесь признается консолидирующая роль идеологических факторов. Не случайно В. Аксючиц назвал Советское государство идеократией, то есть властью, основанной на идеологическом подавлении личности и общества. В данном случае роль идеологии признается в рамках руководящей роли политически господствующей партии. Правда, в последние годы левые говорят о необходимости доминирования не партийной, а государственной идеологии как идеологии и мировосприятия Я всего общества . При этом контуры и содержание такой идеологии мыслится в рамках идеи социальной справедливости и социального равенства, что в современном своем российском варианте плохо вписывается в структуру рынка и социальной конкуренции.

Третье, наименее теоретически разработанное, направление научных поисков - социал-демократия4, которое, исходя из лучших традиций русской интеллигенции, пытается найти третий, срединный путь

1 См.: Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М., 1995; Гайдар Е.Т. Экономика и власть. Политическая история экономической истории в России. М., 1995.; Шмелев Н. На переломе: перестройка экономики в СССР. М., 1989.; Янов А. Отделим овец от козлищ / Материалы Интернет-конференции «западничество и почвенничество. М., 2001. -С. 345-374.

2 См.: Зюганов Г.А. Октябрь и современность. М., 1997; Осипов Г.В. Россия: национальная идея. Социальные интересы и приоритеты. М., 1997.; Национальный манифест. Коллектив авторов. М., 1999.

3 Боков Х.Х . Российская идея и национальная идеология народов России. М.: 1996.; Черненко, А. Г. Общероссийская национальная идеология и развитие федерализма в России СПб.: С.-Петерб. ун-т; Алетейя, 1999.

4 См.: Дзарасов С.С. Российский путь: либерализм или социал-демократизм. М., 1994; Владиславлев А. Партии там, партии тут // Свободная мысль. 2003. - № 1.

России. Его сторонники не понимают, что он невозможен в силу тех оснований, которые заложены в социал-демократизме. Последний возможен не в условиях неустойчивости или противостояния, а характерен лишь для процесса эволюционных изменений в стабильном социально-экономическом поле общества. Собственно социал-демократическая интерпретация проблемы взаимодействия идеологии и социально-политического единства носит во многом умозрительный характер. Сама социал-демократия не может идентифицировать себя с определенными социальными слоями общества, то есть не может сформировать свою идеологию и политическую концепцию на основе интересов определенных общественных групп.

Проблема консолидации в различных ее аспектах, но опосредованно, в основном освещается в работах, посвященных текущему политико-идеологическому процессу, социально-политическим трансформациям российского социума, при этом акцент делается в основном на процессах дифференциации и дезинтеграции, а в качестве основания консолидации рассматриваются главным образом социальная структура общества.

Публикации по теме охватывают несколько направлении.

Первая группа включает политологические и социологические публикации идейно-мировоззренческого, концептуального уровня, в которых поднимаются вопросы и решаются задачи глобального порядка, связанные с осмыслением перспектив дальнейшего общественного развития, что в существенной степени подпитывает политико-интеллектуальный, партийно-идеологический процесс в современных условиях. Это работы Абдель-малека А., Андерле О., Арона Р., Ахиезера A.C., Батунского М.А., Броделя Ф., Бэгби Ф., Вебера М., Гилба К., Гумилева JI.H., Гуревича А .Я., Данилевского Н.Я., Дюмона JL, Ерасова Б.С., Каболиса В., Калло Э., Мелко М., Насра С.Х., Райта К., Ревона М., Ричардсона Д., Робертсона Р., Сорокина П., Старостина Б.С., Тойнби А., Хантингтона С., Шпенглера О.,

Эйзенштадта Ш., Элиаса Н., Ясперса К.1 и др. Отмеченные авторы выступают как сторонники либо цивилизационной, либо миросистемной теории. Для нас это не имеет принципиального значения. Главное, что они дали системное изложение основных приоритетов общественного развития, предоставили обществу наиболее целостное видение перспектив его развития, что стимулировало поиски на национально-государственном, партийно-программном уровнях. Одна из проблем, обсуждаемых в рамках миросистемной теории, связана с модернизацией т.н. «недоразвитых стран» — термин весьма показателен - и сводится к выяснению того, в какой степени они отстали на пути модернизации или же в какой степени это развитие л было искажено зависимостью от более развитых стран .

Вторую группу литературы представляют работы по моделям и типам общественного развития применительно к транзитивным обществам (в т.ч. к российскому), по методологии изучения политических процессов и политическим систем. Наиболее значимыми здесь нам видятся работы Э.Арато, Д.Коэна, Ю.Качанова, А. Лейпхардта, Мельвиль А.Ю. Мелешкиной Е.Ю., Д.Ростсоу, Р. Рича и Д. Мангейма, Дж. Стура, Ч. Ф. Эндрейна , а также исследования, связанные с изучением демократического

1 Ахиезер A.C. Россия:критика исторического опыта. В 2-х тт. | М. : Изд-во ФО СССР, 1991 ; Валлерстайн И. Миросистемный анализ // Время мира. Вып 1. Итория макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001. Гилб К. Спорные проблемы теории мировых систем и цивилизаций. 1997.; Гуревт А.Я. Категории средневековой культуры . 2-е изд.,неправ.и доп. - М. : Искусство, 1984. Дашиевский, НЛ. Россия и Европа / Николаи Яковлевич Данилевский ; сост. С. А. Вайгачев . - М. : Книга, 1991. ; Дюман Л. Homo hierarchicus: опыт описания системы каст. М.:Евразия, 2001.; Ерасов Б. С. Цивилизации : Универсалии и самобытность / Борис Сергеевич Ерасов ; Кол.авт. Рос. акад. наук, Ин-т востоковедения . - М.: Наука, 2002.; Мелко М. Природа цивилизации/ Время мира. Вып. 2. Итория макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001.; Рудометоф В., Робертсон Р. Глобализация, миросистемная теория и сравнительная теория цивилизаций / Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. Пос. М., 1999. Сандерсон С. Мегаистория и ее парадигма// Время мира. Вып. 1. История макросоциолопш в XX в., Новосибирск, 2001.; Хантингтон Сэмюэл П. Политический порядок в меняющихся обществах / Сэмюэл П. Хантингтон ; пер. с англ. В. Р. Рокитянский. - М.: Прогресс-Традиция, 2004.; Шпенглер О. Закат Европы : Очерки морфологии мировой истории: Пер. с нем. / Шпенглер, Освальд ; . - М. : Мысль, 1998 - . -в 2 тт.; Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. В 2-х тт. Перев.А.М.Руткевича. М.:УНИЗ KH, 2001.; Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.: Республика, 1994.

2 Сравнительное изучение цивилизаций. Хрестоматия. М., 2001. С. 527.

3 Коэн ,Д.Л., Арато Э.Граждапское общество и политическая теория: Пер. с англ. M. :Весь Мир, 2003.; Качанов Ю.Л. Политическая топология: структурирование политической действительности. - M.: Ad Marginem, 1995.; Лейпхард А. Демократия в многосоставных обществах. Сравшпельное исследование. M., 1997. СтурДж.Дж. транзита и демократизации1, где консолидация демократии рассматривается как определенный этап в процессе демократизации переходных обществ и как некая тенденция, которая противостоит тенденции количественного роста группы формальных демократических государств, состоящую в «усилении демократических институтов и демократической практики в каждой из стран, а также в укреплении межгосударственных связей в сообществе демократических наций»2.

Процессам социально-политической интеграции и дифференциации, консолидации социума в условиях малоэффективной экономики, дефективного федерализма, плебисцитарной демократии и в целом мобилизационной общественной системы посвящены публикации отечественных политологов и социологов: Астахова В.И., Афанасьева Ю.Н., Бунина И.М., Восленского М.С., Гилинского Я., Гимпельсона В., Гордона Л.А., Дорофеева В.И., Долгова В.М., Демидова А.И., Гудкова Л., Джиласа М., Заславской Т.И., Здравомыслова А. , Ильина В.И., Качанова ЮЛ., Левады Ю.А., Ленина В.И., Рыбкиной Р.В., Семенова B.C., Силласте Г.Г., Симуша П.И., Старикова E.H., Староверова В.И., Степаняна У.А., Тощенко Ж.Т., Шкаратана О.И., Шубкина В.Н. и др.3 Проблемы социально-политической консолидации и интеграции общества в этих работах

Открывая демократию заново \\ Полис. 2003 - № 5-6. Ростоу Д. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. 1996. №5. Мсльеиль А.Ю. Демократические транзиты. Теоретико-методологические и прикладные аспекты. М., 1999. Мелештна Е.Ю. Политический процесс: Основные аспекты и способы анализа. М.: Инфра-М., 2001.; Мангейм Д.Б., Рич Р.К. Политология. Методы исследования. - М.: Весь мир, 1997. Чарльз Ф. Эндрейн Сравнительный анализ политических систем. Эффективность осуществления полипгческого курса и социальные преобразования. Пер. с англ. М.: «Инфора-М», «Весь мир», 2000.

1 O'Donnell G. Transitions, Continuities, and Paradoxes // Mainwaring S., O'Donnell G., Valenzuela A. Issues in Démocratie Consolidation. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1992. P. 17-56.; Карл Т.Л., Шмиттер Ф. Демократизация: концепты, постулаты, гипотезы (Размышления по поводу применимости транзитологической парадигмы при изучении посткоммунистических трансформаций) // Полис. 2004.- № 4.

2 Шмиттер Ф. Размышление о гражданском обществе и консолидации демократии // Полис. 1996. - № 5.

3 Вослснский М. Номенклатура, господствующий класс Советского Союза. М., 1991; Гудков JI., Дубин Б. Идеология бесструктурности (интеллигенция и конец советской эпохи) // Знамя. - 1994. Л'а 11.; Здравомыслов А.Г. Социология российского кризиса: Ст. и докл. 90-х гг. М.:11аука, 1999.; Левада Ю.А. От мнений к пониманию. Социологические очерки, 1993-2000. М.: Московская школа политических исследований, 2000.; Стариков Е. Маргиналы и марпшалыюсть в советском обществе//Рабочий класс и современный мир. М., 1989. Ка4. С. 153; Тощенко Ж.Т.Парадоксальный человек. М.: 2001; Паин Э.А. Этнополитический маятник: цикличность этнополитических процессов в постсоветской России // OHC. -2003 - № 5,6. поднимаются в связи с анализом общей эволюции социальной структуры и политической системы. В данном направлении и контексте сформулирован целый ряд плодотворных суждений, равно применимых к различным типам общественного устройства. Правда, в публикациях советского периода присутствует и сугубо партийно-идеологический момент - постулирование тезиса о возрастающей роли рабочего класса и об укреплении социально-политического единства советского народа.

Что касается современных работ, то в них в качестве факторов трансформации (в т.ч. и интеграции, и консолидации) рассматриваются и социальные институты (такой анализ осуществлялся Г.Голосовым, В.Гельманом, А.Сунгуровым, Ю.Шевченко, В.Лапаевой, Т.Шмачковой1), и социальная структура общества (работы Арутюняна Ю.В., Беляевой JT.A., Голенковой З.Т., Ершовой Н.С., Заславской Т.И., Радаева В.В., Руткевича л

М.Н., Шабановой М.А., В.А.Ядова ), и социокультурные факторы, в т.ч. ценности (исследования Н.Лапина, В.Лапкина, В.Пантина, К.Г. л

Холодковского).

Проблемам национально-культурной идентичности и анализу русской идеи посвящены монографии С. Кортунова, Н.Козина, В.Н.Акулинина,

A.М.Панченко, Х.Ф. Сабирова, В.Н.Сагатовского, В.А.Щученко4 и диссертационные работы Пастухова В.Б., Крамника В.В., Петровой М.В., Матвеенко Е.И., Донченко Д.В., Буренко В.И., Романовой Н.В., Морозовой

1 Гельман В.Я. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция. М., 1999.; Голосов Г.В. Измерение российских региональных избирательных систем II Полис. - 2001 - № 4.; Шмачкова. Теории коалиций и становление российской многопартийности // Полис. - 1996. - Jfi 5.

2 Арутюнян Ю.В. Трансформация постсоветских наций. По материалам этносоциологлческих исследований. М.:11аука, 2003.; Беляева Л.А. Социальная модернизация в России в конце XX века. М., 1997.; Заславская Т.Н. Социальная траектория реформируемой России: деятелыюстно-структурная концепция. М.:Дело, 2002.; Руткевич М.Н. Общество как система. Социологические очерки. СПб.:Алетейя, 2001.; Шабанова М.А . Социология свободы : Трансформирующееся общество / М.: МОНФ, 2000.

3 Холодковский К.Г. О корнях идейно-политической дифферениации российского общества / Человек в переходном обществе. Социологические и социально-психологические исследования. М., 1998.- С 79-81.; Лапкин В., Пантин В. Ценностные размежевания и социально-политическая дифференциация в России // МЭМО. 2000. №4. Лапин Н.И. Пути России: социокультурные трансформации. - М.: 2000.

4 Акулинин, Владимир Николаевич . Философия всеединства : От B.C. Соловьева к П.А. Флоренскому / Новосибирск : Наука, Сиб. отд-ние, 1990.; Кортунов С. Россия: национальная идентичность на рубеже веков. М., 1997; Козин Н. Постижение России. Опыт историософского анализа. М.:Алгоритм, 2002. ; Сагатовский

B.Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? / СПб.: Петрополис, 1994.

Е.А., Прилепского B.B. и др., защищенные в последние годы. В них новая политическая идентичность рассматривается как результат воспроизводства и переплетения целого ряда тенденций и процессов, как следствие определенного взаимодействия политических, социальных и культурных факторов. Идентичность характеризуется как на социально-политическом, так и ментально-мировоззренческом уровнях.

Среди работ по проблемам идеологии, ментальности и институционализации политического процесса в современном российском обществе следует выделить публикации Ильина М.В., Пивоварова Ю.С., Фурсова А.И., Барзилова С.И., Чернышова А.Г., Гельмана В.Я., Кузьмина A.C., Патрушева A.C., Сулимова К.А., Шестопал Е.В., Гаман-Голутвиной О.В., Замятина Д.Н., Лапкина В.В., Межуева Б.В., Ковалева В.А., Крыштановской О.В., Попова П.В., Семигина Г.Ю., Фадеевой Л.А., Гололобова И.В., Дахина A.B., Кравченко И.Н., Пляйса Я.А., Чернышова Ю.Г., Морозова И.Л., Кортунова C.B., Дылыюва Г.В., Сергеева Г.М., Вдовиченко Л.Н., Ознобинцева С.К., Уледова А.Г.1 и др. В работах отмеченных авторов политический процесс рассматривается в различных своих модификациях и на разных уровнях.

Существенное внимание уделяется его институциональным проблемам, ментально-мировоззренческим и идейно-политическим основаниям. Этот процесс описывается как с точки зрения своего соответствия или несоответствия политическим изменениям в зарубежных странах, так и в плане своей преемственности от прежнего социально-политического порядка. Через преемственность устанавливается национальное своеобразие общественного порядка, а через соответствие международным нормам - его универсальное содержание и значение.

Ильин М.В. Идеальная модель политической модернизации и пределы ее применимости. М., 2000.; ; Капустин Б.Г. Идеология и политика в посткоммунистической России . М. : УРСС, 2000; Кортунов С. Россия: национальная идентичность на рубеже веков. М., 1997; Крыштановская O.B. Трансформация бизнес-элит России: 1998-2002 // Социс. 2002. № 8.; Лапкин В.В. Что и как изучать политологу в России/ Политическая Россия:предмет и методы изучения.Магериалы междунар. Интернет-конференции. М., 2001.; Пантин B.IL Циклы и волны модернизации как феномен социального развития. М., 1997.; Семигин Г.Ю. Политическая стабильность общества. М., '1997.Уледов А. К. Общественная психология и идеология М. : Мысль, 1985. Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. М.: МОНФ, 2000.

Исходя из актуальности проблемы, недостаточной ее артикулированности и изученности в современной политологической литературе, основную цель предпринимаемого исследования можно сформулировать следующим образом: проанализировать роль политико-идеологических факторов и ментально-мировоззренческих оснований, их институционально-концептуальное содержание в социально-политической консолидации современного российского общества в проекции перспектив становления гражданского, информационного социума.

В зависимости от содержания цели формируются задачи исследования: рассмотреть характер и политические механизмы социальной консолидации и интеграции современного российского общества и их соотношении с механизмами его дифференциации и дезинтеграции; проанализировать сущность социального единства и целостности общества в их обычном (гражданском) и измененном (тоталитарно-мобилизационном) вариантах; исследовать социальные и идейно-ментальные основания и резервы перехода общества от мобилизационного к гражданскому типу; охарактеризовать политико-институциональную сущность ментально-идеологических факторов политической интеграции (консолидации) современного российского общества; выявить характер и структуру социальных субъектов современного политико-идеологического процесса в российском обществе; рассмотреть роль традиционных слоев российского общества, в частности интеллигенции и управленческой элиты, в политической консолидации населения; на данной основе проанализировать идейно-мировоззренческое влияние новых слоев (нового среднего класса, новых бедных, «новых русских») на социальное единство и политическую дифференциацию общества; дать оценку роли и возможностей применения традиционных концептуальных систем («русской идеи», евразийства, либеральной, социалистической концепций) в политической интеграции российского социума; рассмотреть причины и механизмы социально-политической инерции и торможения при переходе от социалистической (коммунитарной) ментальности к посттоталитарному общественному сознанию; исследовать ментально-идеологические основания социальной идентификации постсоветского социума.

В соответствии с целью исследования и задачами его реализации определяется новизна работы:

- разработано новое теоретико-методологическое обоснование источников формирования социально-политической консолидации изменяющегося общества;

- впервые в качестве самостоятельного направления рассматривается роль политико-идеологических и ментально-мировоззренческих оснований в их единстве и через воспроизводство в определенных политических институтах в социально-политической консолидации современного российского общества;

- разработана авторская концептуальная модель политической консолидации современного российского общества, учитывающая диалектику единства и взаимодействия процессов интеграции и дифференциации, которым придается исторически закономерное и позитивное содержание;

- уточнено и расширено понятие политическая консолидация общества; выделены этапы политической консолидации (консолидация-адаптация, консолидация-идентификация, консолидация-трансформация);

- по-новому охарактеризована роль идейно-ментальных оснований в консолидации общества, которые связываются с достижением социально-политических целей, сопряженных с практиками становления гражданского, информационного общества; оригинально представлены институционализация и концептуализация общественной воли и общественного мнения как показатели жизнеспособности общественного организма;

- при анализе особенностей уровневой ментальной идентификации российского социума, раскрывается разновекторность и противоречивость ментальных характеристик различных социальных групп, что является тормозящим фактором трансформаций;

- впервые обоснована логика формирования социального единства и политической целостности современного российского общества через взаимодействие его социально-общностных и институциональных структур, социально-политического и социально-организационного уровней;

- в авторской интерпретации сформулированы положения о соотношении социальных ожиданий, надежд на будущее населения и идеологии;

- самостоятельно исследованы методологические и методические основы социально-политической консолидации российского общества в условиях структурной перестройки экономики;

- обоснована необходимость новых форм консолидации социальных групп в региональных социумах, включающих взаимные обязательства политических партий, НКО, персоналов предприятий и органов власти.

Теоретико-методологическая основа работы. Методологическая база исследования сформирована таким образом, чтобы она позволяла в соответствии с предметом политической науки выявить и описать наиболее сложные сюжеты проблемы. Это в основном синтез методологии собственно политологической науки, связанной с анализом современных российских политических институтов и общественного процесса; социологической науки, чья методология позволяет осуществить анализ роли социальных субъектов в политической жизни; исторической науки, методология которой фиксирует поступательное развитие социально-политического процесса; социально-психологической науки, методологические установки которой позволяют установить внутреннюю, ценностную мотивацию политического поведения и т.п.

В данном случае не важно разделять методологию на собственно политологическую, социологическую или историческую, поскольку в анализе соприкасаются сюжеты различного научного профиля и уровня. Собственно, ни одна общественная наука не может претендовать на монополию на ту или иную методологическую школу. Все они в равной степени, будь то системная методология или методология постмодерна, одинаково успешно работают и в политологии, и в социологии, если речь не идет о каких-то узкоспециальных проблемах и социально-политических моделях.

В диссертационном исследовании использована уровневая методология или методология, охватывающая различные по своему масштабу, следовательно, характеру общественные явления. Прежде всего, речь идет о методологии глобального, цивилизационного плана, поскольку на ее основе производится сравнительный анализ трех состояний или моделей общественной трансформации: гражданского, переходного, мобилизационного типов. В частности, привлечены элементы миросистемной теории М. Мелко, С. Сандерсона, Т. Холла,1 сравнительной теории цивилизаций В. Рудометофа и Р. Робертсона, отчасти И. Валлерстайна2. Через цивилизационные и миросистемные подходы прослеживается взаимосвязь общественных изменений в современном российском обществе и в других социально-политических системах. Это

1 См.: Melko М. World Systems Theory: Fanstian DeIusion?//Comporative Civilization Review. 1994. №30. 3. 819.; Холл Т., Чейз-Данн К. Две, три, много миросистем / Время мира. Вып 1., Новосибирск, 2001.

2 Валлерстайн И. Миросистемный анализ // Время мира. Вып 1. История макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001. необходимо для определения точки отсчета в анализе российских политических процессов как составной части процессов глобализации.

Второй методологический уровень связан с определением, как действуют в российских условиях международные нормативы, методологические установки и ментальные стереотипы1. Здесь основное внимание уделяется возможностям и пределам адаптации зарубежной методологии к российским политическим реалиям. Особенно это относится к анализу европейской идеологии в российском политическом дискурсе и к ннституционализации политического процесса, субъектности общественного пространства. Большую ценность этот методологический уровень имеет для анализа различных идеологических концепций и их социальных носителей2. Он позволяет оценить универсальный характер некоторых идейно-мировоззренческих постулатов, а также границы их использования в российских условиях.

При анализе конфликтности российского социума и в экономической, и в политической сфере мы используем конфликтологическую парадигму , которая позволяет рассматривать социальные противоречия как реальную борьбу социальных субъектов, относительно самостоятельных и независимых в своих устремлениях, интересах и целях, определяемых особенностями их жизнедеятельности, их наличного социального бытия4.

Методологической основой анализа идентификационного потенциала российского социума стали: философско-антропологические теории и идеи отечественных философов, раскрывающие особенности русской культуры и бытия в ней человека и посвященных анализу содержания и специфики русской идеи (Н.Бердяева, С.Булгакова, В.Розанова, П.Струве, В. Иванова,

1 См.: «Сопротивление материала». Международные нормативы на российской почве. Доклад независимой группы экспертов. М., 1999.

2 Даль Р. О демократии. Пер. с англ. А.С.Богдановского. М.:Аспект пресс, 2000. Ильин М.В. Идеальная модель политической модернизации и пределы ее применимости. М., 2000.; Кин Дж. Демократия и гражданское общество \ пер с анг. М.: Прогресс-Традиция, 2001.; Чилкот Р. Теории сравнительной политологии. В поисках парадигмы. - М.: ИНФРА-M: Весь мир, 2001.;

3 Коузер Л. Функции социального конфликта. М.:11дея Пресс, 2000.; Дмитриев A.B., Кудрявцев В.Н., Кудрявцев C.B. Введение в общую теорию конфлифктов. М., 1993.

4 См. подробнее: Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования). М.:Эдиториал УРСС, 1999.-С. 37.

В.Соловьева, И.Ильина, А.Лосева, Е.Трубецкого. Г.Федотова, П.Флоренского, С.Франка, К.Леонтьева1).

Третий уровень методологических установок связан с использованием определенных принципов анализа по отдельным вопросам проблемы, таких как учет социального контекста политических действий; теоретико-политический анализ субъективного контекста политических действий на примере политических доктрин; анализ потребностей и интересов общностей как детерминирующего фактора политики; экономической ситуации как контекста политических действий; политической идеологии как формы общественного сознания и т.п.2

Более частные методологические системы были использованы нами с точки зрения интерпретации ими некоторых базовых политологических категорий, таких как идеология, ментальность, свобода (социальной, экономической, политической), мобилизационный социальный порядок, насилие, принуждение, информационный ресурс и капитал, информационное о и гражданское общество . В своих качествах данные определения несут существенную смысловую и методологическую нагрузку и являются важным смысловым элементом в различных политологических концепциях. Одно дело, скажем, понимание свободы или социальной справедливости в марксизме, совершенно другое дело в методологии постмодерна и т.п.

Поскольку в работе речь идет о политико-идеологических процессах,

0 ментальности общества, о его мировоззрении, следовательно, информационном ресурсе как факторе консолидации общественных групп, считаем, что системная методология4 должна быть дополнена

1 Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.; Булгаков С. Религия человекобожия в русской революции / Булгаков С.Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991; Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. Соловьев B.C. Чтения о богочеловечестве. /Соч. в 2-х т. T.2. Философская публицистика. М., 1999. ;Солоиевнч И. Дух народа / Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. МА.Маслин. в 2-х тт. М.:Респубдика. 1992. ; Трубецкой Н. О туранском элемента в русской культуре. Там же.; Федотов Г. Россия и свобода / Русская идея. Там же.; Франк С. Кумир культуры. Там же.

2 См.: Элементы теории политики (Пер. с польского). Ростов-на-Дону, 1991.; Аксючиц В. Идеократия в России. М., 1995.; Дюверже М. Политические партии. М.: Академический проект, 2000.

3 Дмитриев A.B. Насилие: социально-политический анализ. М.: РОССПЭН, 2000; Хабермас Ю. О субъекте истории. Краткие замечания по поводу ложных перспектив // Философия истории.- М., 1995.

4 Руткевич М.Н. Общество как система. Социологические очерки. СПб.:Алетейя, 2001. методологическими правилами, применимыми к информационному обществу или обществу постмодерна, точнее к тем его элементам, которые сформировались в современной России.

Постмодернистское общество или «активный социум» (А. Этукони) отличается от общества модерна и превосходит его по нескольким важнейшим параметрам: большая политическая активность и большие инвестиции в политическую деятельность; приоритет знаний, образования и научных исследований. В принятии решений, в управлении и в осуществлении контроля над деятельностью общества все большее значение приобретают информационные системы.

Идея и категориальный аппарат общества постмодерна или информационного общества позволяют уйти от восприятия политики, духовной жизни как феномена, находящегося в жесткой материальной, экономической зависимости, что неизбежно обрекает исследование на констатацию тех четырех гипотез П. Сорокина о зависимости идеологии от голода общества.1 Зависимость очень простая, возможно пригодная к началу 20-х гг. XX века: чем голоднее общество, тем оно больше склонно к радикализму, к революционному социал-демократизму. Теория постмодерна фиксирует внимание на новых реалиях, связанных с новыми моментами и в потреблении, и в идеологическом процессе. Особенно значимым для нас является понятие «жизненного мира», развитого Франкфуртской школой социологов , который понимается как сфера повседневного бытия человека и в своих символических структурах воссоздается через процессы культурного воспроизводства, социальной интеграции и социализации.

Таким образом, мы считаем обоснованным применение и институционального, и системно-структурного, и конфликтологического, и социокультурного подходов к различным сторонам политического процесса консолидации.

1 См.: Сорокин П. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994.

2 См. Гайда A.B., Вершинин С.Е., Шульц В.Л., Коммуникация и эмансипация: критика методологических основ социальной концепции Ю.Хабермаса. Свердловск, 1988. с.51.

Методологическая основа диссертационного исследования, наряду с его целью, актуальностью и задачами, предопределили тот круг политологической, социологической, исторической, социально-психологической научной литературы, на которую ориентировался автор.

Объект исследования - процесс социально-политической консолидации современного российского общества.

Предмет исследования — сущностные характеристики идейно-политических факторов и ментальных оснований в консолидации российского социума.

Эмпирическая база исследования. Эмпирическую базу исследования составили данные социально-экономической и политической статистики об экономических и политических процессах в стране и регионах за период 1995-2003 гг.

В работе использованы также результаты конкретно-социологических исследований:

1. «Политическая культура российской провинции», проведенного Центром социологических исследований РГГУ, под руководством автора в марте и сентябре 2003 г. (И - 680, 1600) в Саратовской области;

2. «Информированность населения о политических партиях и политических лидерах фракций Государственной Думы ФС РФ», проведенного Центром социологических исследований РГГУ под руководством проф. Гришиной Е.А. в Тульской, Московской областях при участии автора в апреле-мае 2003 г. (Ы - 1800);

3. Кафедры социологии и политологии Саратовского государственного технического университета под руководством профессора С.И. Барзилова в Саратовской, Тамбовской, Пензенской, Волгоградской областей по проблемам эффективности основных средств идеологической работы администрациями субъектов федерации и местными организациями политических партий. (Ы - 2300).

Был проведен вторичный анализ результатов некоторых исследований ФОМ за 1998- 2004 гг., Центра социального прогнозирования за 2000-2003 гг., ИКСИ РАН за 1996-2003 гг., опубликованных в разных источниках; Центра социальных исследований «РОСС- XXI век» «Общественно-политическая ситуация в Саратовской области весной 2003 г.» ( Руководитель - Санатин В.П. ); Института социально-экономических проблем агро-промышленного комплекса (ИСЭП АПК) РАН за 1996-2003 гг., часть которых проходила с участием автора; Исследовательской группы «Перспективы Поволжского регионализма» Московского общественного научного фонда; Института этнологии и антропологии РАН им. Миклухо-Маклая «Россияне: городские и сельские жители» под руководством член-корр. РАН Арутюняна Ю.В. в Московской и Саратовской области в 1996, 1998, 2000 гг.; исследований «Развитие федерализма и МСУ» в Саратове и Санкт-Петербурге в 1999, 2000 гг., проводимых с участием автора.

Положения, выносимые на защиту.

- Политическая консолидация достигается через взаимодействие процессов интеграции и дифференциации общества. Мы выделяем три основные этапа политической консолидации общества. Первый этап — адаптация, когда интеграция и дифференциация в изменении своего соотношения способствуют приспособлению к новым, изменившимся условиям среды. Второй этап - идентификация, когда индивиды начинают отождествлять себя с новыми реалиями, считать их социально ценными и значимыми. Третий этап - трансформация, когда интеграция-дифференциация меняют систему и ее функции.

- Современную политическую систему в Росси мы обозначаем как измененную или мобилизационную. Сущность мобилизационного или измененного порядка заключается в состоянии политической системы, в котором внешнее регулирование доминирует над саморегулированием.

- В современной России взаимодействие политико-идеологической, ментальной системы и политических институтов реализуется в первую очередь как консолидация-адаптация. Новые идеологии и ментальные установки воспринимаются каждым политическим институтом или социальной общностью дифференцировано, в зависимости от характера группового институционального интереса.

- Социально-экономическая дифференциация российского общества не соответствует его политико-идеологической дифференциации, что актуализирует идентификацию на основе политико-идеологических, ментально-мировоззренческих основаниях. Идейно-ментальная идентификация представляет собой определенную систему и включает в себя ряд показателей: а) содержание ментальной идентификации; б) ее формы и уровни; в) символы идентификации; г) механизмы идентификации; д) принципы; е) социально-политические последствия идентификации. На стадии идентификации идеология и метальные стереотипы осваиваются, становятся «своими» и являются частью социально-политической природы социальных субъектов (прежде всего новых социальных слоев).

- В условиях преобладания негативной идентификации над позитивной, процессы политической дифференциации тяготеют к перерастанию в процессы дезинтеграции. Политические идентичности россиян носят неустойчивый, лабильный характер.

- Трансформация представляет собой наиболее сложный момент консолидации, когда коренным образом изменяется природа субъектов консолидации. Под явления трансформации попали «новые бедные», новые средние слои, административная элита, интеллигенция, которая частью перешла в элиту, частью маргинализировалась и частью сохранила традиционные для себя качества. Этот процесс еще не завершен и находится в начальной стадии.

- Современное состояние российского общества позволяет говорить лишь о реализации первого этапа консолидации общества — консолидации-адаптации, связанной с массовым осознанием невозможности реставрации прежней социальной системы.

- Основные общественные группы в России сильно дифференцированы по качеству жизни, имеют разнонаправленные социокультурные интересы, что в совокупности с различными идейно-политическими и ментальными факторами способствует сохранению конфликтогенного характера современному российскому социуму.

- Организационно-политические, властно-волевые методы политической консолидации не дают пока положительных результатов, т.к. слабо координируются с потребностями общественного развития и интересами различных социальных групп общества.

- Положительные сдвиги от политической пассивности массовых слоев населения к прямому, непосредственному участию его в политическом процессе могут быть достигнуты при: а) дальнейшем совершенствовании местного самоуправления в контексте влияния граждан на принимаемые решения; б) уточнении распределения полномочий между различными уровнями власти; стабилизации федерализма; в) идеологической и организационной поддержке инициатив местных (локальных) сообществ по позитивному воздействию как на условия своей жизнедеятельности, так и давления на бюрократию бизнеса и власти, допускающих нарушение их прав.

Практическая значимость состоит в определенном приращении знаний в области современных политико-идеологических процессов, в разработке методологических принципов анализа процесса консолидации в современном российском обществе. Предлагаемая методика исследования и его результаты содействуют разработке нового подхода в политологии, предполагающего комплексное изучение процессов консолидации и интеграции общества. Результаты исследования призваны способствовать оптимизации идеологического процесса на государственном и на групповом уровнях. Материалы диссертационной работы могут быть использованы для чтения спецкурсов на социологических и политологических факультетах высших учебных заведений, при подготовке современных учебников и учебных пособий по политологии, конфликтологии, социологии политических процессов, политическим технологиям.

Апробация работы: Основные выводы и положения диссертационного исследования обсуждались на международных и всероссийских конференциях, круглых столах, в т.ч.:

Международная конференция «Проблемы российского федерализма». (США, Вайоминский университет, март, 1996 );

Международный круглый стол «Выживаемость России» (Москва. МОНФ, сентябрь, 1996.)

Всероссийская конференция «Государственная служба и общество» (Санкт-Петербург, СЗАГС, 2000);

Международная конференция «Российские общественные науки: новая перспектива» ( Москва, МОНФ, 2000 )

Всероссийская конференция «Совершенствование системы государственного и муниципального управления в РФ и ее регионах». (Санкт-Петербург, Северо-Западная академия государственной службы, 2001);

Международная конференция в Санкт-Петербурге «Перспективы и тенденции развития российского федерализма» (Санкт-Петербург, СевероЗападная академия государственной службы, 2001),

Международные конференции в РГТУ («Социальные практики и жизненные стили российской интеллигенции», 2002 г., «Интеллигенция в обществе риска», 2003 г.; «Гражданские позиции интеллигенции: Камо грядеши», 2004 г.).;

Международная конференции в Высшей школе гуманитарных наук в Пултуске (Польша) «Глобализм - локализация», 2004 г.;

Международная конференции «Демократия и местная власть» (Уфа,

2004 г.)

Результаты исследования использовались в избирательном процессе в трех электоральных циклах, в т.ч. аппаратом Государственной Думы РФ. Проблематика диссертационного исследования нашла отражение в работе по грантам Московского общественного научного фонда (МОНФ) и Колорадского Университета.

Диссертация в целом обсуждалась на кафедре философии и политологии Саратовского государственного социально-экономического университета.

Содержание диссертации нашло отражение более чем в 20 публикациях общим объемом до 40 п. л, в т.ч. в двух монографиях:

Великая Н.М. Политическая консолидация российского общества в контексте его социальной трансформации. Санкт-Петербург, 2003. (6,25 п.л.);

Великая Н.М. Идейно-политические основы консолидации современного российского общества. Саратов: СГСЭУ, 2004. (11 п.л.).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Идейно-политические основания и механизмы политической консолидации современного российского общества"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Социально-политическое развитие современного российского общества характеризуется существенным преобладанием процессов дифференциации над процессами социальной интеграции и политической консолидации. Это воспринимается не только на уровне политологических исследований, но и на уровне политической практики. Не случайно в период обострения политической ситуации или во время нарастания кризисов из уст политиков слышатся призывы к консолидации всех общественных движений и политических сил.

Несомненно, консолидация необходима, поскольку это связано как с задачами сохранения государства как политического института и инструмента социальных преобразований, так и с задачами интеграции и развития социума.

Естественно, от одного понимания необходимости политической интеграции и стабилизации желаемая ситуация не может сложиться. Существует в связи с этим потребность адекватного осмысления произошедшего раскола в обществе по самым различным основаниям: социально-экономическим, политическим, идейно-мировоззренческим и т.д. Это осмысление и поиск возможностей консолидации необходимо осуществлять не на основе политической доктрины какой-либо одной партии, что сейчас и делается целым рядом общественно-политических движений и партий, чем предлагается консолидация в основном в идейно-политическом аспекте и без учета сложившихся социально-экономических реалий.

Современная политическая система, имея известную автономность существования от экономики, тем не менее, является производной от социальной системы или социальной структуры. Какова социальная структура, такова и политическая система. Без стабилизации социально-экономической ситуации и социальной структуры невозможна и политическая консолидация. В противном случае она неизбежно носит верхушечный, бюрократический характер.

Таким образом, проблематика общественной консолидации, политического согласия находится в одном ряду с вопросами социальной интеграции и дифференциации. Как самостоятельная проблема она носит во многом упорядоченный характер, не опираясь на социально-экономическую составляющую.

В настоящее время доминирование социально-политической дифференциации над интеграцией чревато превращением дифференциации в дезинтеграцию, что вполне вероятно может достичь определенных пороговых явлений, за которыми невозможна политическая стабилизация.

Политический процесс в современном российском обществе совершается не в плане взаимодействия, взаимодополнения интеграции и дифференциации, но и с прибавлением дезинтеграции. Данная триада не имеет органического характера, поскольку воспроизводит в определенной степени явления распада единого политического пространства, рассогласования действий политических субъектов.

Наличие данной триады обусловливает складывание и воспроизводство общества чрезвычайного, мобилизационного типа, где наиболее универсальным средством регулирования социально-политических отношений является власть, которая зачастую не ограничивается определенной социально-экономической целесообразностью. Несущие политические конструкции этого общества связаны с закреплением господства какой-то одной общественно-политической группы, в частности, административной элиты и крупного бизнеса, в основном сосредоточенного в федеральном центре.

Эта ситуация требует концентрации и экономических ресурсов, и власти в руках отмеченной группы, отчуждения общества как субъекта социальных отношений от собственности и власти. Тем самым явления и понятия социальности сводятся в основном к вопросам социальной поддержки населения. Социальное сужается до уровня социальной политики власти в отношении малоимущего населения.

Такое сужение формирует и облегченные представления о политической консолидации социума. Она связывается в основном с выполнением обязательств власти и работодателей в обмен на политическую лояльность населения по поддержанию определенного минимально достаточного уровня. Это ситуация жесткого социального патронажа и клиентелизма, лишенная какой-либо экономической мотивации, следовательно, стимулов к предпринимательской деятельности.

В чрезвычайном типе социального порядка консолидация общества осуществляется путем разного рода мобилизаций, то есть проведением массовых кампаний по согласованию интересов власти и общества, по выстраиванию пирамиды власти, обусловленной поддержкой населения. В мобилизационных системах консолидация и интеграция осуществляется в основном пульсирующим способом, то есть чередованием спадов и подъемов мобилизации.

В период массовой политической апатии мобилизационные технологии носят в основном процедурно-ритуальный характер, не затрачивая каких-либо существенных аспектов функционирования власти и общества. Во время массового подъема активности используются технологии, усиливающие властное давление на социум, подчинение его тем социальным правилам, которые выгодны и спускаются вниз властью.

Однако данные технологии не рассчитаны на длительную перспективу и носят верхушечный характер, поскольку в них задействована в основном, если не исключительно, административная элита, профсоюзная бюрократия как представитель и выразитель интересов трудящейся массы и экономическая элита как представитель класса собственников.

В результате подобного взаимодействия устанавливаются границы ответственности каждой из сторон. В целом же согласие и консолидация такого типа подчинены интересам административной элиты, отнюдь не базовому элементу социальной системы. Результатом согласия является, в конечном счете, достижение общественной стабильности за счет увеличения социальной дистанции между трудом и капиталом, элитой и обществом.

Социальная дистанция является полем отчуждения общества от принятия и реализации политических решений. При наличии и воспроизводстве поля отчуждения складывается весьма парадоксальная ситуация, при которой основной социальной опорой финансового капитала и административной элиты являются маргинальные, наиболее малообеспеченные слои общества. В основу отношений власти и общества в этом случае закладывается принцип распределения ответственности и социальных благ.

Власть гарантирует маргиналам определенный социальный минимум, то есть дополнение к уже существующим социальным программам. Маргиналы же разделяют ответственность с властью за стабилизацию политической ситуации. Экономически активное население, как правило, остается за пределами данного процесса, поскольку осуществляет свою деятельность не на основе распределения и перераспределения социальных благ, а на базе внедрения в производственный процесс инновационных и информационных технологий, что находится вне контекста отчуждения общества от власти и собственности.

Данное население своей активностью способствует перемещению проблем отчуждения на периферию политического процесса. Однако социальное и политическое влияние данной группы не следует преувеличивать, поскольку по своему общественному весу она занимает изначальное место в трансформационных процессах.

Проблемы политической интеграции и консолидации современного российского общества накладываются на социально-стратификационные процессы перехода от традиционных слоев к новым социальным общностям и субъектам. Переход в своих социально-политических качествах неоднозначен и связан с единством и взаимодействием разнонаправленных тенденций.

Распад традиционных слоев связан не только с явлениями вполне естественной в данном случае дифференциации, но дезинтеграции социальной структуры, следовательно, и политической системы. Зачастую новые явления по своей сущности являются повторением и воспроизводством старых явлений и технологий. Сущность подменяется видимостью.

Социальная мимикрия в этих условиях довольно распространена. Она относится как к элитным, так и рядовым слоям общества. Традиционные слои частью распадаются и переходят в новые (по видимости) слои, частью адаптируются к новым условиям, сохраняя прежнюю социальную природу, а частью превращаются в маргинальные слои общества.

Традиционная социальная система в определенных своих компонентах модернизируется, а в определенных аспектах деградирует и вытесняется на обочину социально-политического процесса. Тем самым проблема политической консолидации накладывается на сочетание и взаимодействие нового и старого, традиционного и одновременно отжившего, маргинализированного.

Политическая стабилизация устанавливает в этом случае некое равновесное состояние, благоприятное для опережающего развития процессов становления социальной структуры нового типа над процессами распада прежней социальной системы.

При становлении социальной структуры и политической системы нового типа процессы социально-политической интеграции и дифференциации, взаимодействие между ними имеют весьма специфическое проявление по сравнению с периодами стабильного развития общества. Дифференциация вообще и объективно доминирует над интеграцией, поскольку воплощает развитие, изменение социальных отношений, разрыв традиционных и изживших себя взаимосвязей. Социально-политическая дифференциация определяет структурирование и становление новой субъектности политического пространства.

Происходит деление данного пространства на новые субъекты-носители новых производственно-экономических, социальных и политических отношений. На данный процесс, объективно детерминированный, не распространяется проблема стабильности общественных отношений, консолидации политических и социальных сил.

Дифференциация разрешается на двух уровнях: на уровне общественной системы в целом как разрыв новой системы с прежней системой и на уровне становления новых субъектов или отдельных субъектов новой системы. Одним словом, в первом случае система как бы порывает со своим прошлым, дистанцируется, дифференцируется от него. Во втором случае система, разрываясь, расчленяется на свои новые элементы.

Аналогичная ситуация складывается и в процессах интеграции, которые в условиях перехода, становления новой общественной системы запаздывают. Они также имеют двухуровневое проявление: как интеграция и стабилизация новой социально-политической системы, и как внутреннее упорядочение субъектов общественных отношений, их самоорганизация. Данная интеграция также напрямую не связана со стабилизацией общественных отношений, консолидацией социума. Все зависит от характера и принципов функционирования новой общественной системы. Политическое отчуждение ведет, в частности, к самоорганизации и самоидентификации одних социальных общностей за счет других.

В данном случае мы имеем дело с негативной самоорганизацией и самоидентификацией, основанной на принципах отталкивания, неприятия ценностей существования одних субъектов другими субъектами общественных отношений.

Социальный статус любой группы определяется не столько интеграционными свойствами, характерными для социальной структуры в целом, а свойствами, определяемыми социальной дифференциацией. Сущность групповой организации любой общности обычно описывается и воспринимается в основном по своим принципиальным параметрам по линии отличий от другой общественной группы: элиты от не элитарных слоев, среднего класса от самых богатых и самых бедных слоев населения.

Если так можно выразиться, это плоскостное, а не пространственно-многомерное, многоуровневое видение проблемы, когда в расчет берутся чисто количественные показатели или формальные, вторичные признаки: должность, величина доходов, близость к механизму распределения и перераспределения общественного богатства.

Этот подход обусловливает взгляд на социальную идентификацию как на воспроизводство и усвоение вторичных, пограничных признаков. Эти пограничные признаки по своей социальной сущности и социально-экономической и политической наполненности являются маргинальными и воспроизводят качества периферии или социальной обочины. Таким образом, социальная структура сцепляется, сохраняет целостность в основном через периферийные, маргинальные признаки социальных общностей, а дифференцируются по базовым их качествам, составляющих ядро этих общностей.

Негативная самоидентификация определяется данными качествами социальной структуры, когда интеграция определяется периферийными свойствами социальных общностей, а дифференциация их базовыми свойствами. При доминировании негативной самоидентификации формируется целая система идентификационных взаимосвязей и отношений. В систему попадают и включаются именно периферийные признаки, а свойства ядра перемещаются на периферию данной системы. Ядро, таким образом, поставлено в позицию периферии, а периферия имитирует свойства ядра.

При негативной самоидентификации основанием и ключевым элементом консолидации общества являются именно периферийные качества и признаки. Общество консолидируется на основе не базовых составляющих, не сущностных характеристик. Это обусловливает как неустойчивость социально-политической системы в целом, так и непрочность ее элементов и свойственных ей взаимосвязей. Данная непрочность стимулирует чисто административные методы в обеспечении социально-политического единства общества.

Так называемый административный ресурс включается в систему социального взаимодействия между общностями, накладывая дополнительный отпечаток на периферийный характер взаимодействия. Административный ресурс соприкасается не с ядром общностей, а с их маргинальными свойствами, тем самым стимулируя маргинальный характер и общностей, и системы их взаимодействия.

Соприкасаются и дополняют друг друга в данном случае, в общем-то, негативные обстоятельства: чисто административный подход в обеспечении социально-политической целостности общества и маргинальная среда, как основа его использования. Это одновременно сдерживает и переход социально-политической системы к новому качественному состоянию, и несовершенство идентификационных механизмов, их слабую и неэффективную интеграцию в экономические и социально-политические процессы. Все это работает на сохранение и воспроизводство мобилизационных социально-политических технологий и чрезвычайной ситуации в целом.

Проблема социально-политической консолидации современного российского общества связана с взаимодействием традиционных и новых слоев общества. От того, насколько налажены и отработаны между ними социальные контакты, зависит политическая стабильность.

Традиционные слои, в первую очередь рабочий класс, крестьянство и интеллигенция, не просто воспроизводят в своих функциях явления некоего социального архаизма и запаздывающего развития, но они и адаптируются к новым социально-экономическим и политическим условиям. Технология адаптации предполагает и воспроизводит не только изменение субъектов адаптации, но и самой среды, в рамках которой осуществляется адаптация. Если для традиционных слоев основную проблему составляет адаптация к новым условиям, то для новых социальных слоев не менее сложную проблему представляет приспособление к переходному состоянию общества.

Новые слои связаны с принципиально новым социальным порядком, возникающим на основе распада прежних общественных взаимосвязей. Однако новый социальный порядок носит черты незавершенности и несовершенства, поскольку он интегрирован в явления прежнего общественного устройства.

Таким образом, если для традиционных слоев основной проблемой является усвоение и приспособление к новому, то для новых слоев — это воспроизводство своих функций и социальной природы в условиях переходного состояния общества. Соединение явлений старого и нового в переходный период имеет как свое уровневое содержание (экономика, политика, культура), так и субъектно-общностный характер (старые и новые социальные слои).

Причем социальный взаимообмен предполагает не только однолинейное и безусловное вытеснение старого новым, но и усвоение социальных черт одних слоев другими общностями. Старое может мимикрировать под новое, а новое воспроизводится через традиционную, уходящую среду. Переплетение и взаимодополнение отмеченных обстоятельств влияет на взаимоотношения, взаимовлияние процессов дифференциации, интеграции и социально-политической консолидации общества. Дело в том, что основными сторонами и субъектами данных процессов являются традиционные и новые слои.

Социально-политическая консолидация общества проявляется в основном в субъектно-общностном отношении через три социальных явления: адаптацию, идентификацию и трансформацию. Адаптация представляет собой приспособление субъектов к формирующимся новым социально-экономическим и политическим обстоятельствам. Она же представляет и воспроизводит первичный, но не основной, уровень политической консолидации общества. Одни субъекты в данном случае принимают и приспосабливаются к деятельности других субъектов. Подчеркиваем, не к экономическим и политическим условиям жизнедеятельности, что представляет собой известные абстракции, а к воспроизводству этих условий в деятельности и функциях экономических и политических субъектов. Адаптация, если речь идет о глобальном уровне, о масштабах всего общества, есть исходный рубеж политической консолидации. Он более элементарен по своему содержанию и качествам по сравнению с другими уровнями консолидации и политической целостности общества.

Идентификация следует за адаптацией. Она представляет собой более сложную модель консолидации и целостности общества. В этих условиях индивиды и субъекты не просто приспосабливаются к новым реалиям, но отождествляют себя с ними, считают их социально ценными и общественно значимыми для себя. Однако на данном уровне процесс консолидации приобретает более многомерное проявление.

Идентификация может принимать негативное содержание, то есть осуществляться от противного, путем отталкивания одних субъектов от других. Социальное взаимодействие приобретает более сложный и противоречивый характер и интегрировано в систему переходного, кризисного состояния общества. Кризис в социально-политическом отношении есть преобладание негативной идентификации над позитивной идентификацией. Глубина кризиса определяется степенью преобладания. В этом случае процессы политической дифференциации имеют тенденцию к перерастанию в процессы дезинтеграции. В любом случае идентификации с большими социальными общностями у россиян нестабильны, и особенно незначительны политические идентичности, которые носят неустойчивый, лабильный характер.

Трансформация представляет собой наиболее сложный момент консолидации. Это ситуация, в которой коренным образом изменяется природа субъектов консолидации. Пример тому - судьба бывшей светской интеллигенции как традиционного среднего слоя, которая частью перешла в элиту, частью маргинализировалась и частью сохранила прежние, традиционные для себя качества, но воспроизводимые через новые социально-экономические и политические обстоятельства. Под явления трансформации попали «новые бедные», новые средние слои, аналога которым не было в прежнем советском обществе. Отдельный пример представляет собой так называемая административная элита, хотя и близкая по внешней форме к прежней номенклатуре, но весьма отличная от нее по содержанию.

В условиях трансформации политическая консолидация общества приобретает более сложный и запутанный характер, поскольку и кризис, и переход в новое качество достигает определенных пороговых величин. Особенно это заметно, когда нет какой-то альтернативности, множественности моделей выхода из кризиса, когда его практически невозможно преодолеть исключительно путем консолидации, общества.

Ситуация, когда основные общественные группы, как это имеет место в современном российском обществе, имеют разнонаправленные тенденции развития, приобретает конфликтогенный характер. Правда, может иметь место и целиком положительная трансформация, когда все социальные группы принимают одинаковые правила игры и действуют на основе общей модели поведения и реагирования на изменяющиеся условия.

Все отмеченные уровни политической консолидации проявляются не в изолированном виде, а вместе и в определенной степени дополняют друг друга, поскольку по отдельности свойственны социальной структуре общества. Они находятся, в зависимости от ситуации, и в противоречиях по отношению друг к другу и во взаимодополнении. В зависимости от своего качества они могут воспроизводить и явления консолидации, и качества дезинтеграции и деградации.

Мы рассматриваем роль политико-идеологических и ментальных оснований в политической консолидации современного российского общества в основном не через повышение идеологической нагрузки политики и унификации общественного настроения, придания ему государственно-организационных форм, а во многом через институционализацию и концептуализацию общественного мнения.

Институционализация и концептуализация общественного мнения, формирование механизмов его реализации и мировоззренческих ориентиров представляют собой наиболее концентрированное выражение взаимосвязи идейно-политического процесса, ментальных оснований общественной жизни и тенденций консолидации, интеграции общества и составляющих его социальных групп. В рамках концептуализации . и институционализации обнаруживают себя наиболее принципиальные и сложные сюжеты взаимодействия идеологии, ментальности общества и его политической консолидации.

Идеологической основой консолидации общества могут стать идеи безопасности и общественного порядка, социальной справедливости, патриотизма и согражданства — те паттерны, которые на сегодняшний день не вызывают отторжения и внутреннего сопротивления ни в одной социальной группе.

Политическая консолидация в федеративном полиэтническом государстве достижима только при создании единого дискурсивного пространства для всех сегментов общества, при инсталляции разнообразных практик политического участия, дальнейшего развития системы местного самоуправления в контексте расширения возможностей для различных групп интересов влиять на власть, а также при условии, что государство возьмет на себя роль не института унификации, а института интеграции различных социальных и этнических общностей.

Список научной литературыВеликая, Наталия Михайловна, диссертация по теме "Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии"

1. Законодательные акты и нормативные документы.

2. Конституция Российской Федерации. М., 1993.

3. Положение о Полномочном представителе Президента РФ в федеральном округе. Утверждено Указом Президента РФ от 13 мая 2000 г. № 849 // Российская газета.2000. 16 мая.

4. Послание Президента РФ Путина В.В. Федеральному Собранию РФ, 16 мая 2003 г. М., «Единая Россия», 2003.

5. Указ Президента РФ «Об основных положениях региональной политики в Российской Федерации» от 3 июня 1996 г. // Собрание законодательства РФ. 1996. № 23. Ст.2756.

6. Указ Президента РФ «Об основных направлениях реформы местного самоуправления в РФ» от 11 июня 1997 г. № 568 // Собрание законодательства РФ. 1997. № 52.

7. Указ Президента РФ «Об утверждении Основных положений государственной политики в области развития местного самоуправления в РФ» от 15 октября 1999 г. № 1370 // Собрание законодательства РФ. 1999. № 42.

8. Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 12 августа 1995 г. // Собрание законодательства РФ. 1995. №35.

9. Федеральный закон «О принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органов государственной власти субъектов РФ» от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ //Российская газета. 1999. 16 октября.

10. Федеральный Закон «О внесении изменений и дополнений в закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ»» от 19 июля 2000 г. // Собрание законодательства РФ. 2000. № 32. Ст.3338.

11. Федеральный закон «О порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания РФ» от 19 июля 2000 г. // Собрание законодательства РФ. 2000. № 32. Ст.3336.

12. Федеральный закон «О политических партиях» от 10 июля 2001 г.// Собрание законодательства РФ. 2001. № 29. Ст. 2950.

13. Федеральный закон «О внесении изменений и дополнений в ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ» от 20 июня 2003 г. // Собрание законодательства РФ. 2003. №31.

14. Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ» от 20 июня 2003 г. // Собрание Законодательства РФ. 2003. №31.

15. Федеральный закон «О внесении изменений и дополнений в ФЗ «О политических партиях» от 20 декабря 2004 г. // Российская газета. 24.12.04.

16. Авдеев Г.Ф. Философия информационной цивилизации. М., 1994.

17. Авксентьев Н. «Patriótica» / Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.гРеспублика. 1992. Т.1.

18. Авторханов А. Империя Кремля. Таллинн, 1990.

19. Агурский М. Современные общественно-политические системы и их перспективы // Из-под глыб. М., 1974.

20. Аксючиц В. Идеократия в России. М., 1995.

21. Акулинин В. Н. Философия всеединства: От В.С. Соловьева к П.А. Флоренскому / Владимир Николаевич Акулинин и Ред.Г.А.Антипов . -Новосибирск : Наука, Сиб. отд-ние, 1990.

22. Алданов М. Портреты. М., 1994.

23. Алексеева Т.А., Капустин Б.Г., Пантин И.К. Интегративная идеология . Круглый стол // Полис. 1997 № 3.

24. Амелин В.Н., Пинчук К.М. Социальные трансформации и формирование политического класса в России // Мир России . 2001 N 4.

25. Ю.Андреев А. Этническая революция и реконструкция постсоветского пространства // Общественные науки и современность. 1996. № 1. С. 105-114.

26. П.Антипин П.В. Виртуальные страты в условиях традиционализирующейся модернизации / Способы адаптации населения к новой социально-экономической ситуации в России. Вып. XI. М., 1999.С. 60-70.

27. Ануфриев Е., Лесная Л. Российский менталитет как социально-политический феномен // Социально-политический журнал. 1997. № 3.

28. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. Пер. с фр. М.: Текст, 1993.

29. Арутюнян Ю.В. Трансформация постсоветских наций. По материалам этносоциологических исследований. М.:Наука, 2003.

30. Аскоченко Т.У. Модели и принципы организации малых систем. Омск, 1997.

31. Асп Э. Введение в социологию. Пер. с фин. Под общ. Ред. А.О.Бороноева. СПб.:Алетейя, 2000.

32. Афанасьев М.Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России: курс лекций. М.: Институт практической психологии. Воронеж. МОДЭК, 1996.

33. Афанасьев М.Н. Клиентелизм и российская государственность. Изд. 2. М., 2000.

34. Афанасьев Ю. Опасная Россия. Традиции самовластья сегодня. М., 2001

35. Афанасьев Ю. Опасная Россия. Традиция самовластия сегодня. М., 2001.

36. Ахиезер A.C. Россия: критика исторического опыта. В 2-х тт. М. : Изд-во ФО СССР, 1991.

37. Ашин А.Г., Охотский Е.В. Курс элитологии. М.: Спортакадемпресс,1999.

38. Ашпн Г. К. Элитология в зеркале политической философии и политической социологии // Элитологические исследования. 1998. №1. С. 11.

39. Бабосов Е.М. Дифференциация и консолидация в процессе становления предпринимательства в переходном обществе // Общество и экономика. 2002. N12. - С. 103-112

40. Байрау Д. Интеллигенция и власть: советский опыт // Отечественная история. 1994. - № 2. - С. 122-135.;

41. Балабанова Е.С. Социально-экономическая зависимость и социальный паразитизм как формы адаптации к социально-экономическим условиям / Способы адаптации населения к новой социально-экономической ситуации в России. Вып IX. М., 1999.

42. Байрау Д. Интеллигенция и власть: советский опыт // Отечественная история. 1994. - № 2. - С.122-135.;

43. Барулин B.C. Российский человек в XX веке. Потери и обретения. СПб, 2000.

44. Бауман 3. Индивидуализированное общество / Пер. с англ. Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Логос, 2002.

45. Башилов Б. История русского масонства. М., 1992. С. 73.

46. Башкирова Е., Федоров Ю. Лабиринты посттоталитарного сознания//Рго et Contra. Преобразования в России: итоги десятилетия.2000. Т. 3.

47. Бек У. Общество риска: На пути к другому модерну. М., 2000

48. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности / Пер. с англ. Е.Д. Руткевич. М.: Academia-Центр, Медиум, 1955.

49. Бердяев Н. Самосознание. (Опыт философской автобиографии). М., 1991.

50. Бердяев Н. Философская истина и интеллигентская правда//Интеллигенция. Власть. Народ. М., 1993.

51. Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

52. Блох Э. Принцип надежды. Пер. Л. Лисюткиной / Утопия и утопическое сознание. Под ред. В.А. Чаликовой. М.: Прогресс, 1991.

53. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства или Конец социального. Екатеринбург, 2000.

54. Боков Х.Х. Российская идея и национальная идеология народов России. М.: 1996.

55. Брагин A.B. Русская интеллигенция: основная функция и перспектива / Интеллигенция России: уроки истории и современность. Тезисыдокладов межгосударственной научно-теоретической конференции. Иваново, 1994. С.35-36.;

56. Бродель Ф. История цивилизаций .М.: , 2003.

57. Бродель Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М.,1986.

58. Булгаков С. Религия человекобожия в русской революции / Булгаков С.Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991.

59. Бурдье П. Практический смысл / Пер. с фр.: А.Т. Бибиков, К.Д. Вознесенская, С.Н. Зенкин, Н.А. Шматко; Отв. ред. пер. и послесл.

60. H.А. Шматко. СПб.: Алетейя, 2001.

61. Бурдье П. Рынок символической продукции // Вопросы социологии, 1993, № 1-2.

62. Бурдье П. Социология политики. M.: Socio-Logos, 1993.

63. Бутенко А.П., Миронов А.В. Тоталитаризм и посттоталитарное общество // Социально-политический журнал. 1998. №2.

64. Вайнштейн Г. Рост авторитарных установок и политическое развитие современной России // Мировая экономика и международные отношения. 1995. №11.

65. Валлерстайн И. Цивилизация, цивилизации и мировая система // Цивилизации. Вып. 2. -М.: Наука, 1993.-С. 18-26.

66. Валлерстайн И. Миросистемный анализ // Время мира. Вып 1. История макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001.

67. Валлерстайн И. Политические дилеммы на рубеже тысячелетий Выступление на юбилейной конференции Института сравнительной политологии РАН, Москва, 13 мая 1996 г. // Политические исследования. 1996. - № 4. - С. 179 - 187.

68. Василенко И.А. Политические процессы на рубеже культур. М., 1998.

69. Вебер М. Политика как призвание и профессия. М. Вебер. Избран, произв. М., 1990.

70. Великая Н.М., Шишкин В.В. Проблемы и перспективы становления российского федерализма// Свободная мысль. 2002- № 10 .

71. Вечер в 2217 году. Русская литературная утопия. М., 1990.

72. Витте С.Ю. Избранные воспоминания 1849-1911 годов. М.:Мысль, 1991.

73. Вишневский А. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. — М.: Объединенное гуманитарное издательство, 1998.

74. Вишневский А.Г. Модернизация и контрмодернизация: чья возьмет? // ОНС 2004. - № 1.

75. Владиславлев А. Партии там, партии тут // Свободная мысль. 2003. №1.

76. Водолазов Г.Г. Общенациональная идеология как идеология большинства населения . Круглый стол // Полис. 1997. № 3.

77. Воейков М.И. Средний класс: Походы к исследованию // Полития. 2000. № 1.

78. Волков C.B. Интеллектуальный слой в советском обществе. М., 1999.;63 .Волков Ю.Г. В поисках новой идеологической парадигмы // Социально-гуманитарные знания . 2003. N 2. С. 80-100

79. Волков Ю.Г. Идеология. СПб-Ростов-на-Дону, 1996.

80. Воскресенский Г.А. Новые тенденции в политических и социальных процессах на Востоке: левые силы и массовые организации. — М.:Наука, 1991.-219 с.

81. Восленский М. Номенклатура, господствующий класс Советского Союза. М., 1991.

82. Вучкович Д. Актуальная партия и маргинальная власть. Белград, 1991.

83. Выборы в законодательные (представительные) органы государственной власти субъектов Российской Федерации 1995-1997: Электоральная статистика. М.: ЦИК РФ, 1998.

84. Гаджиев К.С. Политическая наука. М.: Сорос-Международные отношения, 1994.

85. Гайда A.B., Вершинин С.Е., Шульц B.JI, Коммуникация и эмансипация: критика методологических основ социальной концепции Ю.Хабермаса.Свердловск,1988.

86. Гайдар Е.Т. Экономика и власть. Политическая история экономической истории в России. М., 1995.

87. Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М., 1998.

88. Гакстагаузен А.Н. Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. M., 1870.

89. Гаман-Голутвина О.В. Взаимодействие политических и экономических элит в России: историечская ретроспектива и современное состояние. — В сб.:Россия в условиях трансформаций. М., ФРПЦ, 2001. Вып 10.

90. Гаман-Голутвина О.В. Эволюция системы партийно-политического представительства в России // Свободная мысль. 2004. № 9.

91. Гельман В .Я. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция. М., 1999.

92. Герасименко Г.А. Борьба крестьян против столыпинской политики. Саратов, 1985.

93. Гессен И. Годы изгнания: жизненный отсчет / Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.:Республика. 1992. Т.1.

94. Ги Эрме. Культура и демократия. Пер. с франц. М., 1994.

95. Гидденс Э. Постмодерн // Философская историческая антология. М., 1994.

96. Гидденс Э. Революция и общественные движения // Диалог. 1992. -№№6-7.

97. Гилб К. Спорные проблемы теории мировых систем и цивилизаций (1997) Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов / Сост., ред. и вступ. ст. Б.С. Ерасов. М.: Аспект Пресс, 1999.

98. Гладкий Ю.Н., Чистобаев А.И. Основы региональной политики. СПб, 1999.

99. Глобализация: за и против. М., 2000.

100. Город как социокультурная и территориальная система. Коллектив авторов. Нижний Новгород, 1999.

101. Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации: мифы и реальность. Социологический анализ М.:РОССПЭН, 2003.

102. Горшков М.К., Андреев A.JI., Фрухтман Я.Н., Вызов Л.Г., Кофанова E.H., Пахомова Е.И., Петухов В.В., Чепуренко А.Ю., Шереги Ф.Э. Отчет о исследовании «Экономическая элита России в зеркале общественного мнения». М.: ИКСИ РАН, 2004.

103. Государство, экономика, общество: аспекты взаимодействия. М., 2000.

104. Грачев Р. Интеллигенции больше нет //Звезда. — 1994. № 2. — С. 176184.;

105. Грунт З.А., Кертман Г.Л., Павлова Т.В., Патрушев C.B., Хлопан А.Д. Российская повседневность и политическая культура // Полис. 1996.-№ 4.

106. Гудименко Д.В. Политическая культура России //Политические исследования. 1994. №. 2.

107. Гудков Л., Дубин Б. Идеология бесструктурности (интеллигенция и конец советской эпохи) // Знамя. 1994. № 11. - С. 166-179.

108. Гузименко Д. Политическая культура России: преемственность эпох // Полис. 1994.- №2.

109. Гумилев Н. Древняя Русь и Великая Сталь. М., 2000.

110. Гуревич А. Л. Виртуальная культура и проблемы духовной жизни современного общества. М. : Компания Спутник+, 2004.

111. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры . 2-е изд.,неправ.и доп. М. : Искусство, 1984.

112. Даль Р. О демократии. Пер. с англ. А.С.Богдановского. М.:Аспект пресс, 2000.

113. Даль P.A. Полиархия, плюрализм и пространство. Антология мировой политической мысли. В 5-ти т. Т.2. Зарубежная политическая мысль XX века. -М., 1997.

114. Данилевский Н.Я. Россия и Европа / Сост. С. А. Вайгачев . М. : Книга, 1991.

115. Данилов В.П. Аграрная реформа и аграрная революция в России // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. Пер. с англ./. М.:Прогресс-Академия, 1992. -С.78-86.

116. Данилова E.H., Ядов В. А. Нестабильная социальная идентичность как норма современных обществ // Социс. 2004. À» 10.

117. Дарендорф Р. Дорога к себе: Демократия и ее проблемы в Восточной Европе // Вопросы философии. 1990. - № 9.

118. Дарендорф Р. От социального государства к цивилизованному сообществу // Полис. 1993. - №5.

119. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт: эссе о политике свободы. — Социальный конфликт: современные исследования. Реферативный сборник. М.:ИНИОН, ИС РАН, 1991.

120. Демин В.М. Современная интеллигенция и русская национальная идея. Москва-Омск: Русская правда, 2003.

121. Джарол Б.М., Ричард K.P. Политология. Методы исследования. М, 1997.107. . Джилас М. Лицо тоталитаризма. М.: Новости, 1992.

122. Джордж Т. Прогресс и бедность. М., 1992.

123. Дзарасов С.С. Российский путь: либерализм или социал-демократизм. М., 1994.

124. Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М., 1996.

125. Дилигенский Г.С. Дифференциация или фрагментация?// МЭМО.1999. № 9. С.65-70.

126. Дмитриев A.B. Насилие: социально-политический анализ. М.: РОССПЭН, 2000.

127. Дмитриев A.B. Социальный конфликт: общее и особенное. М.: Гардарики, 2002.;

128. Дмитриев A.B., Кудрявцев В.Н., Кудрявцев C.B. Введение в общую теорию конфликтов. М., 1993.

129. Добреньков В.И. Кравченко А.И. Социология. Т.З. Социальная структура и стратификация. М., 2000.

130. Добровольский К.Традиционная крестьянская культура/ Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. Пер. с анг./ М.:Прогресс-Академия, 1992. -С. 195-199.

131. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология. Социальная структура и стратификация. В 2-х тт. М., 1999.

132. Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология. Пер. с англ. — М.:Социально-политич. журн., 1994.

133. Дойгер И. Троцкий в изгнании. М., 1991.

134. Дробижева JI.M. Национализм, этническое самосознание и конфликты в трансформируемом обществе. Основные подходы к изучению. М., 1994.

135. Дробижева JT.M. Трансформационные процессы и решение этнонациональных проблем в российском обществе \\ Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветсткой России. М.: ИС РАН, 2003.-С. 7-22.

136. Дюверже М. Политические партии. — М.: Академический проект, 2000.

137. Дюмон, Луи . Homo hierarchicus : Опыт описания системы каст / Луи Дюмон . СПб. : Евразия, 2001. - 479 с.

138. Дюмон Л. Генезис и расцвет экономической идеологии / Луи Дюмон , М., 2000. 237 с.

139. ЕжовО.Н. «Онтология социального времени». Саратов, 2000.

140. Елизаров В. От авторитаризма к демократии: две модели // Pro et contra. 1998. №3.

141. Ерасов Б. С. Цивилизации : Универсалии и самобытность. М. : Наука, 2002.

142. Жеребин В.М., Романов А.Н. Уровень жизни населения. М., 2001;

143. Жуков Ю. Судьба реформы. 1985-1995. М., 1996;

144. Заславская Т.Н. Социальная траектория реформируемой России: деятельностно-структурная концепция. М.:Дело, 2002.;

145. Зимин А.И. Европоцентризм и русское национальное самосознание // Социологические исследования. 1996. № 2. С. 55-62.

146. Зиновьев А. Коммунизм как реальность. М., 1991.

147. Зюганов Г. А. Россия родина моя : Идеология гос. Патриотизма. 2-е изд., перераб. и доп. М. : Информпечать, 1996.

148. Иванов В.Н., Назаров ММ. Политическая менталыюсть: опыт и перспективы исследования // Социально-политический журнал. 1998. -№2.

149. Иванов-Разумник. В преддверии XX в. (Две революции)./ Иванов-Разумник. История русской общественной мысли. Т.З. М. Тера, Республика, 1997.

150. Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России./ Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.: Республика, 1992. Т.2.

151. Ильин И.А. Путь к очевидности. / Ильин И.А. Собр. соч. в 3-х тт. -М., 1991. Т.З.

152. Ильин М.В. Идеальная модель политической модернизации и пределы ее применимости. М., 2000.

153. Ильин М.В. Политическое самоопределение России // Pro et contra. 1999. Т. 4. №3.

154. Ильин М.В. Ритмы и масштабы перемен: О понятиях «процесс», «изменение» и «развитие» в политологии // Полис. 1993. № 2.

155. Ильин М.В. Умножение идеологий, или проблема «переводимости» политического сознания // Полис. 1997. № 4.

156. Инглехарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Полис. 1997. № 4.

157. Каганский B.JT. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.:Новое литературное обозрение, 2001.

158. Каменская Г.В., Родионов А.Н. Политические системы современности. М.: Онега, 1994.

159. Кантор В.К. Феномен русского европейца. М., 1999.

160. Капустин Б.Г. Идеология и политика в посткоммунистической России . М.: УРСС, 2000.

161. Кара-Мурза С. Евреи, диссиденты, еврокоммунизм. М., 2002.

162. Карасев В.И. Формирование системы отсчета. М., 1999;

163. Карл Т.JI., Шмиттер Ф. Демократизация: концепты, постулаты, гипотезы (Размышления по поводу применимости транзитологической парадигмы при изучении посткоммунистических трансформаций) // Полис. 2004.-№ 4.

164. Карлейль Т. Французская революция. История. М., 1991.

165. Карсавин Л.П. Границы истории. Исторический субъект и его момент/Малые сочинения. СПб. :Алетейя, 1991. С. 425.

166. Качанов Ю.Л. Политическая топология: структурирование политической действительности. M.: Ad Marginem, 1995.

167. Кин Дж. Демократия и гражданское общество \ пер с анг. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 400 с.

168. Кинсбурски А.В. Трансформация структуры российской политической элиты в оценках экспертов // Социс. 2003 - № 8.

169. Кириллов С. О судьбе «образованного» слоя в России // Новый мир. 1995. - № 8. - С.143-159

170. Кириллов С. О судьбе «образованного» слоя в России // Новый мир. 1995. - № 8. - С.143-159.

171. Кистяковский Б.А. Государство и личность//Русская философия собственности. СПб, 1993.

172. Ключевский В.О. Сочинения в 8 тт. Т. 1. М., 1956.

173. Клямкин И. Российская власть на рубеже тысячелетий//Рго et Contra.T. 1. №2ю Преобразования в России: итоги десятилетия. М., 1999.

174. Клямкин ИМ. Посткоммунистическая демократия и ее исторические особенности в России // Полис. 1993. № 2.

175. Козин Н. Постижение России. Опыт историософского анализа. (Серия: Национальный интерес) -М.:Алгоритм, 2002.

176. Козлов В.А. Российский посткоммунистический синдром: разрушение прошлого и кризис советской идентичности // ОНС. 2003 - № 4.

177. Кола Д. Политическая социология. М., 2001.

178. Колесников, А. В. Новая русская идеология: Хроника полит, мифов, 1999-2000. М.: ВШЭ, 2001.

179. Конституция Российской Федерации. М.: Юридическая литература, 1993.

180. Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования). М.:Эдиториал УРСС, 1999.

181. Корель Л.В. Социология адаптаций: этюды апологии. Новосибирск, 1997.

182. Кортунов В.В. Философия денег. М., 1997.

183. Кортунов С. Россия: национальная идентичность на рубеже веков. М., 1997;

184. Коузер Л. Функции социального конфликта. М.:Идея Пресс, 2000

185. Коэн Д.Д., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория: Пер. с англ. М. : Весь Мир, 2003.

186. Крестьянская община европейской России. 1907-1914. М.:Наука, 1992.

187. Криворотов В. Русский путь//3намя. 1990. Август. № 8.

188. Крозье М. Основные тенденции современных сложных обществ // Социально-политический журнал. 1992. № 6-7

189. Крыштановская О. В. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту // Общественные науки и современность. 1995. № 1.

190. Крыштановская О.В. Бывшие. Тенденции нисходящей мобильности российской элиты // ОНС. 2003. № 5,6.

191. Крыштановская О.В. Трансформация бизнес-элит России: 19982002 // Социс. 2002. № 8.

192. Кублицкая Е.А., Кузнецова A.B. Москвичи об актуальных проблемах города. Приложение. Данные экспертных опросов в регионах России в 2003 г. М., 2003.

193. Кузнецова A.B. Патриотическая идея в российском обществе: генезис, состояние, тенденции. М., 2004.

194. Куколев И. В. Трансформация политических элит в России / / Общественные науки и современность. 1997.- №4.

195. Курашвили Б. Социализм как идея. М., 1998.

196. Кьеза Дж. Прощай, Россия. М., 1997. С. 163;

197. Лапин Н.И. Пути России: социокультурные трансформации. -М.: 2000.

198. Лапин Н.И. Ценности, группы интересов и трансформация российского общества // Социс. 1997.- № 3.

199. Лапкин В.В. Что и как изучать политологу в России/ Политическая Россия:предмет и методы изучения.Материалы междунар. Интернет-конференции. М., 2001.;

200. Лапкин В., Пантин В. Ценностные размежевания и социально-политическая дифференциация в России // МЭМО. 2000. №4.

201. Ласкин М. Утопия и утопическое мышление. М.: Республика, 1995.

202. Левада Ю. Динамика социального перелома: возможности анализа/ЛСоммунист. 1989. - №2.

203. Левада Ю.А. От мнений к пониманию. Социологические очерки, 1993-2000. М.:.: Московская школа политических исследований, 2000.

204. Левашов В.К. Резервы социополитической консолидации российского общества (XIX этап мониторинга «Как живешь, Россия?») /

205. Политические настроения в современном российском обществе. Вестник социологического центра РАГС. 2003. № 6.

206. Левашов В.К. Морально-политическая консолидация российского общества в условиях неолиберальных трансформаций // Социс. 2004. № 7.

207. Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах. Сравнительное исследование. Пер. С англ. М.:Аспект Пресс, 1997.

208. Ленин В.И. Государство и революция / Ленин В.И. ПСС 5-е изд. -Т.ЗЗ.

209. Ленин В.И. Очередные задачи советской власти / Ленин В.И. Собр. соч. Т.8. М., 1987.

210. Ленин В.И. Отношение социал-демократии к крестьянскому движению / Ленин В.И. ПСС. Т. 11. С. 215-224.

211. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии / Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. 5-е изд. - Т. 18. С. 7-384.

212. Ленинская программа по национальному вопросу. М., 1974.

213. Лившиц В. По ту сторону прекрасного. М., 1968. С. 364-368.

214. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. М., 1991.

215. Лотман М.Ю. Интеллигенция и свобода / Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. Сост. Б.А.Успенский. М.: О.Г.У. 1999.

216. Лоусон Т., Гэррод Дж. Социология. А -Я. Словарь-справочник. М., 2000.

217. Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества//Социо-Логос. Вып. 1. М.: Прогресс, 1991.

218. Майминас Е.З. Этика труда и отечественная культура. Материалы круглого стола // Вопросы философии. 1992. № 1.

219. Макаренко Б.И. Консолидация демократии: "детские болезни" постсоветских государств// Полития. 2002. N4. С. 5-18

220. Макаренко В.П. Политические идеологии. Ростов-на-Дону, 2002.

221. Малая В.Г. Интеллигенция России: самовоспитание и современность / Интеллигенция России: уроки истории и современность. Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции. Иваново, 1994. С. 247-253.;

222. Малое предпринимательство в России. 2003: статистический сборник. / Госкомстат России. М., 2003

223. Мангейм Д.Б., Рич Р.К. Политология. Методы исследования. М.: Весь мир, 1997.

224. Мангейм К. Идеология и утопия / Пер с нем. М.И.Левиной / Мангейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994.

225. Маргинальность в обществе и искусстве. СПб, 1995.

226. Медведев Н. Одна власть на двоих не делится // Российская газета. 1997.22 января.

227. Межуев В. Идеологический выбор и его последствия. По материалам семинара в Русском журнале от 8 мая 2002 г. // РЖ-сценарии // \v\v\v/russ.ru/politics/20020508-mesh.html.

228. Межуев В. Дух капитализма или служение общему делу / Западничество и национализм: возможен ли диалог? Материалы Интернет-конференции. М., 2002.

229. Мелешкина Е.Ю. Политические установки / Политическая социология и современная российская политика / Под ред. ГВ. Голосова, Е.Ю. Мелешкиной. СПб, 2000.

230. Мелешкина Е.Ю. Политический процесс: Основные аспекты и способы анализа. М.: Инфра-М., 2001.

231. Мелко М. Миросистемная теория: против и за /Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов / Сост., ред. и вступ. ст. Б.С. Ерасов. — М.: Аспект Пресс, 1999.

232. Мелко М. Природа цивилизации/ Время мира. Вып. 2. Итория макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001;

233. Мельвиль А.Ю. Демократические транзиты. Теоретико-методологические и прикладные аспекты. М., 1999.

234. Миллс Р. Властвующая элита. М., 1959.

235. Мирошок М.Т. Политическая наука в лицах. М., 2001.

236. Михельс Р. Социология политической партии в условиях демократии // Диалог. 1990. - №№1,3,5,7,9,11,13,15.

237. Мощелков E.H. Переходные процессы в России: опыт ретроспективно-кампаративного анализа социальной и политической динамики. М., 1996.

238. Муштаев И.К. Этнос, наука, государство. Йошкар-Ола, 1997.

239. Мэтыоз Д. Политика для народа. Граждане в поисках своего места в политике. М., 1995.

240. На изломах социальной структуры. М., 1987, 1999.

241. Назарбаев Н. Судьба и народ. Алма-Аты, 1993.

242. Накасоне Я. Политика и жизнь. М.: Прогресс, 1994.

243. Национальный манифест. Коллектив авторов. М., 1999.

244. Нестеров М. Откуда мы родом. М., 1999.;

245. Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Между городом и деревней / club.fom.ru

246. Никовская Л.И. Трансформация в России в контексте социального конфликта. В 2 чч. М., 2003.

247. Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. М., 1999.

248. Новгородцев П.И. Кризис социализма / Сочинения. М.: Раритет, 1995.

249. Новгородцев П.И. О путях и задачах русской интеллигенции. / Сочинения. М.:Раритет, 1995.

250. Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права. Сочинения. М.:Раритет, 1995.

251. Новиков А. «Берегитесь лжепророков» / Империя фарисеев. Социология и психология диктатуры. Саратов, 1994. С. 211-214.

252. Образ будущего в русской социально-экономической мысли конца XIX начала XX века. Избр. Произв. М.:Республика, 1994.

253. Общественное мнение 1999. М., 2000.

254. Одайник В. Психология политики. Политические и социальные идеи Карла Густава Юнга. СПб, 1996.

255. Ольшанский Д.В. Массовые настроения в политике. М., 1995.

256. Осипов Г.В. Россия: национальная идея, социальные интересы и приоритеты». М.:Фонд содействия развитию социальных и политических наук. М., 1997.

257. Охотский Е.В. Политическая элита и российская действительность. М., 1996.

258. Паин Э.А. Этнополитический маятник: цикличность этнополитических процессов в постсоветской России // ОНС. — 2003 -№ 5,6.

259. Пайпс Р. Россия при старом режиме. -М.: Независимая газета, 1993.

260. Пайпс Р. Русская революция. В 2-х т. М.: РОССПЭН, 1994.

261. Пайпс Р. Собственность и свобода. М.: Московская школа политических исследований, 2000.

262. Панарин А. Евразийский проект в глобальном миросистемном контексте//Российский обозреватель. 1995. №1.

263. Панарин А. Искушение глобализмом. М., 2002.

264. Пантин В.И. Циклы и волны модернизации как феномен социального развития. М., 1997.

265. Пантин В.И., Лапкин В.В. Трансформация национально-цивилизационной идентичности современного российского общества: проблемы и перспективы // ОНС. 2003 - № 1.

266. Пантин И. Посткоммунистическая демократия в России: основания и особенности // Вопросы философии. 1996. № 6.

267. Панченко А. Конституционная и тоталитарная тенденции в России: противоборство продолжается // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1997. №4.

268. Парсонс Т. Система современных обществ. Пер. с англ. Л.А.Седова. М.: Аспект Пресс, 1998.

269. Пискунов В. Россия вне России / Русская идея. Т. 1.256. Пляйс Я.А. Политология и актуальные проблемы политическойжизни современной России. М., 2002.

270. Подберезкин А. Русский путь: сделай шаг. М., 1998.

271. Поливаева Н.П. Политическое сознание россиян в 90-е годы: состояние и некоторые тенденции развития // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1997. №5.

272. Политика. Толковый словарь. Под ред. А. Маклайна. Русско-английский. М., 2001.

273. Политическая Россия: предмет и методы изучения. Мат. Межд. Интернет-конференции 20.03-14.05.01, размещенного на инф-образоват портале \v\v\v.AUDITORIUM.RU под. Ред. М.В.Ильина. М.:МОНФ, 2001.С. 140-145.

274. Политический процесс в России: современные тенденции и исторический контекст. М., 1995.

275. Поппер K.P. Открытое общество и его враги. М., 1992.

276. Постиндустриальный мир и Россия / отв. ред.: Владимир Георгиевич Хорос и В. А. Красильщиков ; Кол.авт. Рос. акад. наук. Ин-т мировой экономики и междунар. отношений . М. : УРСС, 2001. - 614 с. (С. 193)

277. Проблемы политического развития современной России в условиях «неконсолидированной» демократии. Материалы научной конференции. М., 1999.

278. Психология агрессивности. М., 1999.

279. Психология господства и подчинения. Минск, 1996.;

280. Психология масс. Самара, 1998.;

281. Пшизова С.Н. Демократия и политический рынок в сравнительной перспективе // Полис. 2000. № 3.

282. Радаев В.В. Социальная стратификация или как подходить к проблемам социального расслоения // Российский экономический журнал. 1994. №11.- С.87-88.

283. Растоу Д.А. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. 1996. № 5.

284. Редфилд Р. Малое сообщество. Крестьянское общество и культура. Издательство Чикагского университета, 1960 Реферат. // Отечественная история. 1994. №6.

285. Рид Р. О национальной гордости тевтонов//Литературная газета. 1995. 15 июня;

286. Рих А. Хозяйственная этика. М., 1996.

287. Рормодер Г. Пути либерализации в России//Полис. 1993. №1.

288. Рормодер Г. Пути либерализации в России//Полис. 1993. №1. С. 31.

289. Российский обозреватель. 1995. №1. С. 69.

290. Россия регионов: трансформация политических режимов. Общ. Ред. В.Гельман, С.Рыженков, М.Бри. М.:Весь мир, 2000.

291. Ростоу Д. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. 1996. №5.

292. Рудометоф В., Робертсон Р. Глобализация, миросистемная теория и сравнительная теория цивилизаций / Сравнительное изучениецивилизаций: Хрестоматия.: Учеб. пособие для студентов вузов / Сост., ред. и вступ. ст. Б.С. Ерасов. -М.: Аспект Пресс, 1999.

293. Рукавишников В., Халман JL, Эстер П. Политические культуры и социальные изменения. Международные сравнения. М.: Совпадение, 1998.

294. Русаков Н. Искушение дьявола. М., 1991

295. Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья. В 2 тт. М., 1989.

296. Русская идея: демократическое развитие России. М., 1996.

297. Руткевич М.Н. Общество как система. Социологические очерки. СПб.:Алетейя, 2001.;

298. Савицкий П. Евразийство/ Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.¡Республика. 1992. Т.1.

299. Сагатовский В. Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? / СПб. : Петрополис, 1994. 217 с. (Россия накануне XXI века ; Вып.2)

300. Саква Р. Режимная система и гражданское общество в России // Полис. 1997. №1. .

301. Сандерсон С. Мегаистория и ее парадигма// Время мира. Вып. 1. История макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001.

302. Сборник материалов в помощь лектору. М.гЕдиная Россия, 2003.

303. Семенова В. Плюрализм и консолидация — требование времени // Обозреватель. 2001. № 10 С. 19-21.

304. Семенова В.В. Дифференциация и консолидация поколений // Россия: трансформирующееся общество / Под ред. Ядова В.А. М., 2001.

305. Семигин Г.Ю. Политическая стабильность общества. М., 1997.

306. Семигин Г.Ю. Социальное партнерство. М., 1996.

307. Смирнов П.И. Движение России к рыночной цивилизации и русский национальный характер // Вестник Ленинградского университета. 1991. Сер.6. вып.З.

308. Современная социал-демократия. Теория и практика. Реферативный сборник. М.: ИНИОН РАН, 1993.

309. Соколов К.Б. Мифы об интеллигенции и историческая реальность / Русская интеллигенция. История и судьба. М.:Наука, 2000. С. 189196.

310. Солженицын А.И. Образованщина / Русская интеллигенция. История и судьба. М.-.Наука, 2000.

311. Соловьев В. Общий смысл искусства / Соловьев В. Соч. в 2-х т. Т. 2.

312. Соловьев B.C. Общий смысл искусства / Соловьев B.C. Соч. в 2-х томах. Т.1. Философская публицистика. М., 1989.

313. Соловьев B.C. Национальный вопрос в России / Соч. в 2-х тт., Вып. 1.Т. 1.-М., 1989.

314. Соловьев B.C. Чтения о богочеловечестве. /Соч. в 2-х т. Т.2. Философская публицистика. М., 1999.

315. Соловьев B.C. О трех типах философии / Соловьев В. Соч. в 2-х тт. Т.2. М., 1978.

316. Солоневич И. Дух народа / Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.:Республика. 1992.

317. Солоневич И. Народная монархия. М.:Слово, 1991.

318. Сорокин П. Современное состояние России/ Сорокин П. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994.

319. Социализм: теория и практика. Вып. ХШ. М., 1997.

320. Социологический энциклопедический словарь. На русском, английском, немецком, французском и чешском языках. Ред.-коорд. акад. РАН Г.В.Осипов. М., 1998.

321. Социология в России. Колл. Авторов МОНФ и РАН. Ин-т социологии. М.: На Воробьевых, 1996.

322. Средние слои в социальной структуре общества. М., 1996.

323. Стариков Е. Маргиналы и маргиналыюсть в советском обществе//Рабочий класс и современный мир. М., 1989. №4. С. 153;

324. Струве П.Б. Россия//Русская философия собственности. СПб, 1993.

325. Стур Дж.Дж. Открывая демократию заново \\ Полис. 2003 № 56.

326. Тайна Израиля. «Еврейский вопрос» в русской религиозной мысли конца XIX- первой половины XX вв. СПб, 1993.

327. Тихонова Н.Е. Мировоззренческие ценности и политический процесс в России // ОНС, 1996. № 4.

328. Тойнби А.Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991.

329. Тоффлер А. Третья волна. Минск, 1998;

330. Тоффлер О. Проблемы власти на пороге XXI века // Свободная мысль. 1992. - №2.

331. Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Знание, богатство и сила на пороге XXI века. М., 2002.

332. Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. М.: 2001;

333. Травин Д. Десятилетие российского рынка: от кризиса к кризису// Pro et Contra.T.l. №2ю Преобразования в России: итоги десятилетия. М., 1999.

334. Трансформация идентификационных структур в современной России. М., 2001;

335. Троцкий Л. О нашей революции. СПб, 1993.

336. Трубецкой Н. Путь Евразии / Русская интеллигенция и судьбы России. М., 1992.

337. Трубецкой Н. О туранском элементе в русской культуре / Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.:Республика. 1992. Т.2.

338. Турэн А. Возвращение человека действующего. М., 1998;

339. Уледов А.К. Общественная психология и идеология М. : Мысль, 1985.

340. Уткин А.И. Вызов Запада и ответ России. М.:РНФ, 1996.

341. Фарукшин М. Современный федерализм: российский и зарубежный опыт. Казань, 1998

342. Федотов Г. Россия и свобода / Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.:Республика. 1992. С.54-77.

343. Федотов Г.П. Судьба нашей духовной культуры // Диалог. 1991. -№ 18.

344. Флоровский Г. О патриотизме праведном и греховном / Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.: Республика. 1992. Т.1. С 78-94.

345. Фомин О.Н. Трудный путь к согласию: региональный опыт. Саратов, 2002.

346. Франк С. Кумир культуры / Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья Сб. ст. Сост. М.А.Маслин. в 2-х тт. М.¡Республика. 1992. Т.1.С. 158-164.

347. Хабермас 10. О субъекте истории. Краткие замечания по поводу ложных перспектив// Философия истории.-М., 1995.

348. Хайек Ф.В. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. -М, 1992.

349. Хантингтон, Сэмюэл П. Политический порядок в меняющихся обществах / Сэмюэл П. Хантингтон ; пер. с англ. В. Р. Рокитянский . М. : Прогресс-Традиция, 2004.

350. Хантингтон, Сэмюэл П. Третья волна : Демократизация в конце XX века: Пер. с англ. М.: РОССПЭН, 2003.

351. Харитонова О.Г. Генезис демократии (Попытка реконструкции логики транзитологических моделей) // Полис. 1995. № 5. С. 70—79.

352. Хлебников П. Борис Березовский крестный отец Кремля. М., 2001.

353. Холл Т., Чейз-Данн К. Две, три, много миросистем / Время мира. Вып 1., Новосибирск, 2001.

354. Холодковский К.Г. О корнях идейно-политической дифферениации российского общества / Человек в переходном обществе. Социологические и социально-психологические исследования. М., 1998.

355. Холмская М. Политический процесс и становление многопартийной системы // ОНС. 1996 - № 4.

356. Цыганков А.П. Между либеральной демократией и сползанием в авторитаризм: предварительные итоги политического развития России, 1991 — 1996 гг. // Социально-политический журнал. 1997. № 1

357. Цыганков А.П. Современные политические режимы: структура, типология, динамика. М.: Интерпракс, 1995.

358. Чарльз Ф. Эндрейн Сравнительный анализ политических систем. Эффективность осуществления политического курса и социальные преобразования. Пер. с англ. М.: «Инфора-М», «Весь мир», 2000.

359. Чередниченко В.А. Федерализм в общественном мнении россиян. М., 2002.

360. Черненко, А. Г. . Общероссийская национальная идеология и развитие федерализма в России. СПб.: С.-Петерб. ун-т ; Алетейя, 1999.

361. Чернышев А.Г. Диктатура в России: историко-психологические аспекты / Империя фарисеев. Социология и психология диктатуры. Саратов, 1994.

362. Чилкот Р. Теории сравнительной политологии. В поисках парадигмы. М.: ИНФРА-М: Весь мир, 2001.

363. Чубайс А. Миссия России в XXI веке // Независимая газета. 2003. 1 октября.

364. Шабанова М. Социология свободы: трансформирующееся общество. М., 2000.

365. Шанталов Б.П. Маргиналы и социализм // Рабочий класс и современный мир. М., 1990. №6.

366. Шаповалов В. О категориях культурно-исторического процесса в России // Свободная мысль . 1993. № 6;

367. Шафаревич И. Есть ли у России будущее? Публицистика. М., 1991.

368. Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. М.: МОНФ, 2000.

369. Шкода М.А. Ответственность государства. М., 1997.

370. Шмачкова. Теории коалиций и становление российской многопартийности // Полис. 1996. - Л« 5.

371. Шмиттер Ф. Размышление о гражданском обществе и консолидации демократии // Полис. 1996. № 5.

372. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории:. в 2 тт. Пер. с нем. М. : Мысль, 1998 .

373. ШпетГ.Г. Сочинения. М., 1989.

374. Шутов О.Ю. Типология политического процесса // Вестник Московского университета. Сер. 12. Социально-политические исследования. 1994 № 2.

375. Щербах А.Н. Коалиционная политика и дефрагментация партийной системы: сравнительный анализ (на примере Польши, России, Украины) // ОНС. 2003. - № 4.

376. Щербина Н.Г. Архаика в российской политической культуре // Полис. 1997. №5.

377. Эйзенштадт С. Революция и преобразование обществ: Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999.

378. Экономика в тени. М., 1999.

379. Экономические субъекты постсоветской России. Под ред. Бутенко И.А. Кол. Авт. МОНФ и РАН. М., 2001. .

380. Элиас Н. О процессе цивилизации: Социогенетические и психогенетические исследования. М. : Унив. кн. ; СПб. : Унив. кн., 2001.

381. Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы социальной идентификации личности // Мир России. 1995. № 3-4.

382. Яковенко И.А. Интеллигенция в поисках идеи. Критический анализ российской прессы /Рубежи. 1997. № 8-9.

383. Яковенко И.Г. Дезинтеграция Российской Федерации: сценарии и перспективы // Отечественные записки. 2002. № 6. С. 126-140.

384. Яковец Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. 2-е изд. М.:Экономика, 2003.

385. Янов А. Отделим овец от козлищ / Материалы Интернет-конференции «западничество и почвенничество. М., 2001. С. 345-374.

386. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994.

387. I. Литература на иностранных языках.

388. Abdel-Malek, А. 1990. Foundations and Fundamentalism. Реферат.-Народы Азии и Африки, М., 1990.

389. Abdel-Malek, A. La pensee politique arabe contemporaine. Paris, 1970.

390. Bauman Z. Globalization: The Human Consequences. Cambridge, 1998

391. Bodnar A., Szezepanski W. Jakie panstwo. Warszawa, 1981 ;

392. Drazkiewiez J. Interesy a struyture Spolezna. Warszawa, 1882;

393. Dunleavy P. and O'Leaiy B. Theories of the State. The politics of liberal democracy. The MACMILLAN PRESS LTD, 1987.

394. Gtllner Ernest Conditions of Liberty. Civil Sotiety and its Rivals//NY, L: Allen Lane, The Teiguin, 1994.

395. Melko M. World Systems Theory: Fanstian Delusion?//Comporative Civilization Review. 1994. №30. 3. 8-19.

396. Mossel Cl. Histoire d' une démocratie: Atehenes, Le Seul, 1971.

397. Reformulation: markets, policies, and identities in Central and Eastern Europe. W-w: IFiS PAN, 2000.1 l.Szaski J. Historia musly socjologiezni. Warszawa, 1981.

398. Szczepanxki J. Odmiany czasu terazniejszego. Warszawa, 1971. C. 93-94.

399. Touraine A. La société post-industrielle. P., 1969.

400. Thomas R. D. Politics in States and Communities. 10lh ed. Prentice Hall. Upper Saddle River, New Jersey, 2000. p. 56-64, 89-97, 326-330.

401. Transformative Paths in Central and Eastern Europe (Eds. R. Markowski,

402. E.Wnuk-Lipinski). W-w: ISP PAN, 2001. lö.Wiswede Gunter. Soziologie. Verlag modende Industrie. Landsberg am Lech, 1991; Liebring Karmela (toit) Maakanmuuttajat. Jaudeamus. Helsinki,1994.

403. Kiely R. Globalization, Post-Fordism and the Contemporary Context of Development // International Sociology. 1998, N1.

404. Robertson R., Lechner F. Modernization, Globalization and the Problem of Culture in the World-Systems Theory // Theory, Culture & Society. 1985, N3.

405. Robertson R. Globalization Theory and Civilization Analysis // Comparative Civilizations Review. 1987, Vol. 17.

406. Robertson R. Globalization: Social Theory and Global Culture. London, 1992.

407. Giddens A. The Consequences of Modernity. Stanford, 1990.

408. Robertson R. Glocalization: Time-Space and Homogeneity- Heterogeneity // Global Modernities. Ed. by M. Featherstone, S. Lash, R. Robertson. London,1995.

409. Robertson R. Globalization Theory 2000+: Major Problematics // Handbook of Social Theory. Ed. by G. Ritzer and B. Smart. London, 2001.1.. Диссертации, авторефераты.

410. Буренко В. И. Политическая власть как объект социального регулирования :: Автореф. дис. . д-ра полит, наук : 09.00.10/ Ин-т молодежи.- М., 2000.- 49 с.

411. Грабельных Т.И. Ментальность в закрытых социальных пространствах: Дис. . д-ра социол. наук : 22.00.04.- Иркутск, 2001.361 с

412. Гринкевич Л.С. Интегральная эффективность социально-экономического развития современного общества : Автореф. дис. . д-ра экон. наук : 08.00.01/ Том. гос. ун-т.- Томск, 2003.- 38 с.

413. Гусейнов Г.Ч. Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х годов : Автореф. дис. . д-ра культурологических наук : 24.00.01/ Рос. гос. гуманитар, ун-т.- М., 2002.- 35 с.

414. Демчук Н.В. Дифференциация характеристик облика предпринимателей как социального слоя в средствах массовой информации провинциального региона России : На прим. Кемер. обл. : Афтореф. дис. канд. социол. наук : 22.00.04.- Барнаул, 1998.-31 с.

415. Денисенко М. В. Роль этнических стереотипов в поиске русскими новой этнической идентичности в условиях постсоветской трансформации : Дис. канд. социол. наук : 22.00.01.- М.3 1999.- 272 с.

416. Донченко Д.В. Геополитическая составляющая "русской идеи" :: Дис. . канд. политол. наук : 23.00.02.- М., 2001.- 139 с.

417. Иманалиев К.К. Национальная идея как фактор политической консолидации общества переходного периода : : На примере России и Кыргызстана : Дис. . канд. политол. наук. : 23.00.02/ Рос. акад. гос. службы при Президенте РФ.- М., 2002.- 26 с.

418. Матвеенко Ю.И. Политическая модернизация как фактор консолидации современного российского общества :: Автореф. дис. . д-ра полит, наук : 23.00.02/ Рос. акад. гос. службы при Президенте РФ.-М., 2002.- 53 с.

419. Наумцев В.Н. История и идеология современного русского национально-патриотического движения :: Автореф. дис. . канд. ист. наук : 07.00.02/ Перм. гос. ун-т.- Пермь, 2002.- 23 с.

420. П.Петрова М.В. Парадигмы русской национальной идеи :: История и современность : Дис. д-ра политол. наук : 23.00.03.- М., 2000.- 376 с.

421. Подшибякина Т. А. Государственная бюрократия в системе политико-административного управления современной России: проблемы взаимодействия, тенденции развития :: Автореф. дис. . канд. полит, наук : 23.00.02.- Ростов-на-Дону, 1999.- 24 с.

422. З.Поликарпова Т. В. Взаимодействие регионов как фактор укрепления российской государственности :: Автореф. дис. . канд. социол. наук : 22.00.05.- Саратов, 2000.- 20 с.

423. М.Романов М.А. Принцип сильной государственности в системе политических приоритетов современной России :: Афтореф. дис. . канд. политол. наук : 23.00.02.- М., 2001.- 27 с.

424. Романова Н.В. Влияние политических процессов на национальный менталитет и консолидацию общества :: На материалах Республики Казахстан : Автореф. дис. . д-ра полит, наук : 23.00.02.- Алматы, 1999.- 56 с.