Имена библейско-христианской традиции в русских народных говорах

Родионова, Инна Валерьевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Имена библейско-христианской традиции в русских народных говорах

Год: 2000
Автор научной работы: Родионова, Инна Валерьевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Екатеринбург
Код cпециальности ВАК: 10.02.01

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Имена библейско-христианской традиции в русских народных говорах'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Имена библейско-христианской традиции в русских народных говорах"

.мо ОД

На правах рукописи

РОДИОНОВА Инна Валерьевна

ИМЕНА БИБЛЕЙСКО-ХРИСТИАНСКОЙ ТРАДИЦИИ В РУССКИХ НАРОДНЫХ ГОВОРАХ

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Екатеринбург 2000

Работа выполнена на кафедре русского языка и общего языкознания Уральского государственного университета.

Научный руководитель доктор филологических наук, и.о. профессора

Березович E.J1.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Гридина Т.А. кандидат филологических наук Смирнов О.В.

Ведущая организация: Омский государственный университет

Защита состоится 4 декабря 2000 г. в_часов на заседании

диссертационного совета Д.063.78.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Уральском государственном университете им. A.M. Горького (620083, г. Екатеринбург, К-83, пр. Ленина, .51, комн. 248).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Уральского государственного университета.

Автореферат разослан «У» /¿¿У ^/>Л200Р г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук,

профессор /Л В В. Эйдинова

¿¿, /у/. а-^/О

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Ключевое место среди проблем, который попадают в поле зрения исследователей, ориентированных на изучение взаимосвязи языка и духовной культуры народа, занимает проблема отражения в языке идей и образов народной религии, в частности - образов библейско-хриетианской традиции. Несмотря на разнообразие подходов и многочисленность работ по «языковой библии» в отечественной лингвистике, некоторые аспекты обсуждаемой проблематики оказываются разработанными недостаточно: выявление особенностей трансформации библейской лексики в русской языковой среде осуществляется преимущественно на материале литературного языка (это вполне естественно, так как именно данная форма существования языка наиболее тесно связана с книжной традицией), а масштабное изучение фактов диалектной лексики и фразеологии, по сути, не производилось. В то же время этот языковой материал может дать представление о важнейшем фрагменте традиционной картины мира, отражающем содержание так называемого «народного православия» или «бытового христианства».

В настоящей работе осуществляется анализ особенностей функционирования в русских народных говорах комплекса номинативных единиц, восходящих к именам агенсов и л вкусов библейско-хриетианской традиции.

Выбор именно ономастических единиц из круга лексики, соотносимой с библейской традицией, объясняете» тем, что имя собственное (в силу их индивидуализирующей и консервативной семантики) оптимально реализует задачу быть знаком, аккумулирующим содержание традиции. Не случайно работа с ономастическим материалом привлекает внимание исследователей, ставящих перед собоиУгнолингвистические задачи (Н.И.Толстой, С.М. Толстая, В.Н. Топоров, А.Ф. Журавлев, М.Э. Рут, Е.Л. Березович, A.B. Юдин).

Актуальность предпринимаемого исследования обусловлена тем, что система вторичных номинаций на базе имен библейско-хриетианской традиции имеет высокую этнолингвистическую ценность, позволяя реконструировать фрагмент традиционной языковой картины мира, связанный с воплощением идей «бытового христианства».

Цель настоящей работы - осуществить комплексный анализ отагионимиче-ских дериватов в русских народных говорах, выявив специфику народных представлений об агенсах и локусах библейской традиции и закономерности трансформации образов прецедентного текста в такой сфере их экспликации, как русская народная языковая традиция.

Задачи данной работы таковы: 1) осуществить соотнесение ряда русских диалектных лексем и фразеологизмов, возникших в результате вторичной номинации, с именами библейско-христианской традиции, выделив тем самым набор ономасиологнчески релевантных библеизмов; 2) выработать принципы лексикографического описания отагионимических дериватов, нацеленного на решение этнолингвистических задач; 3) охарактеризовать особенности корреляции прецедентного содержания имен-культурных знаков и тех языковых моделей и структур, в которых оно реализуется; 4) выработать методику анализа, которая бы позволила рассмотреть отагионимический языковой факт как фено-

мен, существующий на стыке языка и культуры, сопрягающий в себе прецедентное, культурное содержание и языковое, системно-структурное: 5) рассмотреть совокупность отагионимических номинаций как единое целое, выявляя присущие данной совокупности общие особенности, в том числе те, за которыми обнаружились бы ее системные начала; 6) проанализировать каждое деривационное гнездо с точки зрения его индивидуальных особенностей, т.е. оценить его в плане состава, структуры, происхождения его составляющих.

Материал настоящей работы извлечен из диалектных словарей русского языка XIX и XX веков, а также из некоторых неопубликованных источников диалектной лексики - в частности, лексической картотеки Топонимической экспедиции Уральского государственного университета по территории Русского Севера (Архангельской и Вологодской области), которая хранится на кафедре русского языка и общего языкознания УрГУ, и картотеки Словаря русских народных говоров. Кроме того, для сбора материала были привлечены толковые словари, представляющие иные - помимо диалекта - формы существования русского языка: словари литературного языка, а также воровского арго. Факты, извлеченные из этих словарей, включались в работу выборочно - в том случае, если они определенным образом коррелируют с основным материалом, являются звеньями в реконструируемых линиях семантического развития.

Характеризуя материал, важно выделить основной принцип его отбора, при фронтальном просмотре диалектных словарей отбирались все лексические факты, которые могут быть генетически соотнесены с именованием агенса или ло-куса бибдсйско-христианской традиции. Так был сформирован набор ономасио-логически релевантных имен — т.е. тех, которые дают в системе русских народных говоров вторичные номинации. Среди наименований агенсов таковыми оказались следующие (приведем их в исходной «прецедентной» форме): Аарон, Авраам, Адам, апостол. Богородица (рожья мать, Мария), Георгий, Гог и ~Ма-гог, Енох, Иаред, Иисус Христос, Илья, Иоанн Креститель, Иов, Ирод, Иуда, Каин и Авель, Лазарь, Моисей, Николай, Ной, Павел, Петр, Пилат, Самсон, Соломон'. Среди наименований локусов выделяются: Вавилон, Иерихон, Иордан, Палестина, Сион, Содом и Гоморра. Отсутствие в этом перечне, например, «ожидаемых» Евы или Синая следует трактовать в связи с ономасиологической нерелевантностью этих имен, не дающих в лексике русских народных говоров вторичных номинаций.

В поле нашего внимания не попали те номинативные факты, которые, с одной стороны, связаны по происхождению с именами библейско-христианской традиции, а с другой, являются хрононимами (Никола Травный, Иван-купальник, Ильин день и т.п.) или производны от последних (ивановская сельдь, ильинские росы, никольское яровое и др.). Причина исключения этого обширного блока языковых фактов из корпуса материала, анализируемого в работе, заключается в том, что они не несут существенной информации собственно о персонажах на-

В данном перечне особняком стоит слово апостол: мы сочли возможным включить его в представленный выше проприальный ряд, поскольку за ним стоят конкретные фигуры апостолов - и характеристика коннотаций, связанных с именами Петр и Павел, была бы неполной без этого обобщающего наименования.

родной религии, поскольку возникли в результате срабатывания метонимической связи.

Методы исследования. Для решения задач, поставленных в работе, задей-ствутотся процедуры ономасиологического, идеографического анализа и семантической реконструкции; используются также приемы лексикографического описания. Кроме того, предпринимается попытка междисциплинарного подхода к материалу, предполагающая рассмотрение языковых фактов на фоне данных других культурных кодов.

Новизна исследования состоит в том, что в нем впервые осуществляется системный этнолингвистический анализ лексики русских народных говоров, восходящей к именам библейско-христианской традиции; предложена методика такого анализа. В научный оборот вводится новый диалектный материал, собранный в полевых условиях.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней выработана модель комплексного описания вторичных номинативных единиц, позволившая осуществить реконструкцию фрагмента русской народной языковой картины мира, где отражены идеи и образы «бытового христианства», а также выявить закономерности трансформации исходного образа, определяемые как когнитивными факторами, так и факторами языковой техники. Идеи и выводы, работы значимы для изучения идиоэтнической семантики языка, а также анализа взаимоотношений между языком и мифом как семиотическими системами.

Практическая значимость данной работы заключается в том, что ее материалы и выводы могут быть использованы в вузовских курсах «введение э языкознание», «общее языкознание», в спецкурсах по этнолингвистике, ономастике, ономасиологии, семасиологии, диалектной лексикологии. Выработанный автором способ лексикографического описания отагионимических дериватов библейско-христианской традиции в русских народных говорах может быть использован при составлении словарей этнолингвистической направленности.

Апробация работы. Основные выводы и положения исследования изложены автором в докладах на Международном совещании «Лингвистическая ретроспектива, современность и перспектива города и деревни» (Пермь, 1997), Международном симпозиуме «Традиционная культура финно-угров и соседних народов» (Петрозаводск, 1997), Международной (1998) и Всероссийской (2000) научной конференции «Язык. Система. Личность» (Екатеринбург), Третьем всероссийском научном совещании «Русская диалектная этимология» (Екатеринбург, 1999), межвузовской научной конференции «VII Кузнецовские чтения: Семантика слова, предложения и текста» (Екатеринбург, 1996), ежегодной региональной конференции «Актуальные проблемы лингвистики» (Екатеринбург, 1996,1997). По теме исследования опубликовано 11 научных работ.

Структура работы. Работа состоит из введения, 3 глав и заключения. Общий объем работы составляет 2 Г Гстраниц. из которых2^составляет основной текст.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Сигнификативная структура агионима, функционирующего во вторичных номинациях, включает в себя три компонента - текстовый, сакральный, экспрессивно-оценочный. Каждый из них способен приобретать приоритетный по

отношению к двум другим статус и эксплицироваться во вторичных номинативных единицах.

2. В составе комплекса отагионимических номинаций выделяется ядро — единицы, реализующие ключевые для этого комплекса номинативные принципы. Под такими принципами понимаются регулярно срабатывающие механизмы экспликации определенного типа прецедентного содержания имени во вторичных номинативных фактах, имеющих определенную формальную структуру и определенную идеографическую принадлежность.

3. Системные объединения единиц исследуемого номинативного комплекса (как группы фактов, созданных по выделенным номинативным принципам, так и деривационные гнезда) особым образом распределяются на оси «язык - миф» в зависимости от типа эксплицируемого прецедентного содержания и направленности его модификации и трансформации.

ОСНОВНОЕСОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во ВВЕДЕНИИ обосновывается актуальность избранной темы, характеризуются материал и принципы его отбора, формулируются цель и основные задачи исследования, описывается структура работы, оговаривается использование в работе ряда основных терминов.

В ПЕРВОЙ ГЛАВЕ {«Имена библейско-христианской традиции во вторичных языковых номинациях: методика исследования») излагается понимание автором сути специфики материала и задается соответствующий ракурс его исследования. Фиксируемые в русских народных говорах вторичные номинации, которые произошли от принадлежащих библейско-христианской традиции собственных имен, - это особый уровень экспликации определенных фрагментов народной религиозной каргины мира. Специфика его - по сравнению с текстовым (фольклорным), обрядовым и т.п. уровнями - заключается прежде всего в том, что именно он может быть особо показателен в плане закономерностей, характеризующих отношения «язык - миф». Выявить специфику этого уровня -значит выявить принципы корреляции прецедентного содержания имен-культурных знаков и тех языковых моделей и структур, е которые оно оформляется. Поэтому те номинации, которые могут быть примерами отбора, переакцентировки, трансформации компонентов канонических христианских текстов и других явлений, сопровождавших адаптацию новой традиции на народной почве, следует рассматривать с точки зрения воздействия не только культурных факторов (т.е. особенностей культуры-реципиента, ее отличия от книжной христианской традиции), но факторов языковых, которые, ввиду их многообразия, могут по-разному и в различной степени влиять на экспликацию «плана содержания» имени. Воздействие системы языка проявляется не только в таких очевидных явлениях, как, например, возникновение новых «непрецедентных» смыслов у имени вследствие паронимической аттракции; оно носит всеобъемлющий характер, поскольку язык задает набор определенных структурных и семантических моделей, таким образом регламентируя возможности реализации мифологического потенциала имени.

Избранный ракурс требует комплексного подхода к материалу - в том смысле, что анализ производной от библейского онима вторичной номинативной единицы должен включать в себя прежде всего реконструкцию смыслового - «прецедентного» - содержания имени, однако обязательно с учетом языковых факторов - в частности, денотативной отнесенности и формальной струюуры.

Таким образом, начальным, подготовительным этапом интерпретации стало классификационное описание исследуемого комплекса номинаций последовательно по трем аспектам - сигнификативному (семантическому), формально-структурному, денотативному.

1. Сигнификативный аспект. Каждая из исследуемых номинаций может быть рассмотрена с точки зрения репрезентации определенного этнокультурного содержания. Поскольку некий фрагмент этого содержания проявляет себя на языковом уровне (в лексической номинации), мы имеем основание определить его как сигнификат имени. Как показал анализ материала, сигнификат продуцирующих вторичные номинации библейских имен неоднороден, имеет определенную структуру, которая может включать в себя ряд составных компонентов, в частности — текстовый, сакральный, оценочный компоненты.

Под текстовым компонентом мы понимаем фрагменты народных представлений о персонажах-носителях имен или локусах - фрагменты, текстовые по природе, т.е. имеющие структуру синтагмы, где один элемент (эксплицированный в номинативной единице) потенциально связан с определенным нарративным рядом: например, представление о копье Егория, репрезентированное в фитониме егорьвво копье, возводится к истории о битве этого святого со змеем; употребление слова пшат по отношению к злому, жестокому человеку мотивировано актуализацией в сознании носителей языка сюжета о пленении, пытках и казни ХристС1 Основной формой верификации этого компонента является единица, которая была обозначена как мотив. Во-первых, это в известной степени искусственный конструкт, плод аналитического подхода; во-вторых, он имеет двоякую природу: с одной стороны, его можно определить как единицу ментального уровня, а именно - элемент мифа, который, имея потенциальную возможность эксплицироваться разными способами и в различных формах, получил в данном случае языковое выражение; с другой стороны, этот элемент может быть интерпретирован как компонент плана содержания (сигнификата) имени-культурного знака, т.е. как единица уровня языка, семантическая сущность. Информативными в плане реконструкции мотивов могут быть различные стороны номинативной единицы. Мотив может воплощаться во внутренней форме (ср., например, фитонкмы христопродавка -> мотив предательства Христа, адамова голова —> мотив головы Адама); в семантике (христовый 'добросердечный, милосердный' -» мотив доброты, милосердия; адам 'человек огромного роста' —> мотив великана); наконец, - в более развернутом виде — может сосредоточиваться в фактах мотивационной рефлексии диалекгоносителей (христов покров 'растение аконит': //раньше кто-то нападал на Христа, дак он под ним спасался!! —» мотив пленения Христа). Мотив - это свернутый вариант культурного текста, своего рода «этикетка», за которой для носителя данной культурной традиции стоит определенный нарративный фрагмент, и с этой точки зрения мотивы подразделяются на несколько типов в зависимости от того,

какой аспект образа высвечивается. Самой многочисленной является группа мотивов-деталей, к которой относятся случаи, когда в номинации эксплицируется какая-либо черта, связанная преимущественно с внешним обликом персонажа - с соматической сферой (ср. адамова борода, адамова кость, богороди-иына ручка) либо с предметно-атрибутивной (моисеев посох, петров крест, Иисуса Христа копье). Типичны номинации, в основе которых - представление о персонаже как о носителе определенного признака, качества (физического, психологического, социально-статусного и т.п.). что позволяет выделить группу мотивов-характеристик, которые так же, как и мотивы-детали, зачастую являются репрезентантами соотвегств>тощих нарративных фрагментов (адам-адамом, адамина "об огромного роста человеке", адамовы кости "ископаемые останки допотопных животных' —» мотив человека-великана: пилат "о жестоком человеке, мучителе' —» мотив жестокого мучителя). Мотивы-характеристики иногда включают в себя акциональный компонент; количество собственно же мотивов-акционалий, т.е. фактов экспликации представлений о каком-либо действии персонажа или действии, направленного на персонажа, очень невелико (Христос ночевал 'о хлебе со вздувшейся коркой'). Отдельную, не слишком многочисленную группу составляют мотивы-сюжеты, реализующиеся в номинациях, которые имеют в качестве мотивировок весьма обширные тексты повествовательного характера; ср. название растения аконит христозак-ройнииа, связанное в сознании носителей языковой традиции с «этиологической» легендой: //Христос когда спасался от погони, когда Иуда его продал, он спрятался под листьями этой травы, а евреи копьями эти листья протыкали, большой-большой лист, как разрезанный!7. В составе образов, имеющих наибольшую значимость в контексте традиции (Христос, Богоматерь), выделяются мотивы-символы; они не <;южетны по природе, а являются отражениями определенного ассоциативно-понятийного комплекса, связанного с именем (мотив праведности, богоугодного образа жизни в связи с образом Христа: христова рана 'скромная, терпеливая страдалица, добрая к ближним'; христовый 'добросердечный, милосердный'; нехрист 'несправедливый, бессердечный человек'; без христовой памяти 'без зазрения совести' и др.). В топонимической части материала достаточно четко прослеживается одна тенденция: прецедентное содержание топонима выражается мотивами событийного характера, т.е. имя связывается с произошедшим - по тексту - в данном локусе событием или сопровождающими его факторами (мотив шумящей, бесчинствующей толпы в семантической структуре имени Содом: содом 'шумная буйная толпа; крик, ругань, ссора' и т.п.; содомить(ся) 'поднимать шум, браниться, орать толпой, затевать ссору' и т.п.).

Оценочный компонент входит в план содержания большинства исследуемых библейских имен, представляя собой воплощенную в языковых структурах рефлексию носителей традиции над событиями и персонажами текста. Наиболее ярко он проявляет себя в тех случаях, когда образ персонажа имеет в контексте традиции четкую отнесенность к положительному или отрицательному полюсам (Христос, Богородица Иуда, Ирод, Пилат и т.п.): христовушка ласковое обращение 'милый, дорогой, хороший': иуда 'двуличный, коварный, ехидный человек; жадный, скупой человек, скряга".

Сакральный компонент особенно проявляет себя в случаях, когда соотнесенность агионима с Сиблеиско-христианскон традицией носит обобщенный характер и выражается не в актуализации текстового фрагмента, а в восприятии имени в качестве одного из знаков сакральной сферы. Доминантную роль сакрального компонента следует констатировать прежде всего в номинациях предметов, которые могут иметь в народной традиции связь с сакрально-мифологической сферой (растения, ритуальные предметы). Актуализацией сакрального компонента обусловлены, например, фитонимы типа адамова трава, адамов корень, адамиха, адом. ~ ,

2. Структурный аспект представлен классификацией исследуемых номинаций с точки зрения их формальной структуры. Выделены следующие типы: 1. Имя в исходной форме: а) основная форма {адом, Христос); б) уменьшительная, увеличительная формы (адамище, христосик). 2. Цельнооформленные отыменные дериваты: а) существительные (адамовка, христовник); б) прилагательные (христовый, расхристанный); в) глаголы (прихристоситься, христатъ). 3. Лек-ссмы-композиты {христопродавка, христарадничать). 4. Раздельнооформлен-ные устойчивые сочетания: а) атрибутивные (адамова голова, христова рана); б) предикативные (как Христос в лапотках прошелся, Христа под пятку замять); в) разноструктурные с адвсрбиатьным значением (из-под адама, на Христе христом).

3. Денотативный аспект предполагает идентификацию исследуемых номинативных единиц в плане их идеографической принадлежности. Отагиони-мические номинации представлены в следующих идеограммах: I. Человек: 1) физическая сфера; 2) психологическая сфера; 3) социальная сфера. II. Действия (человека), ситуации. III. Коммуникация: 1) речевые действия; 2) продукты речевых действий. IV. Хозяйство и быт. V. Мифологические представления и обрядовая деятельность. VI. Природа: 1) метеоявлеиия и их последствия; 2) астральные объекты; 3) географические объекты: 4) (¡¡лора; 5) фауна. VII. Общие свойства тел и веществ: 1) форма; 2) качество; 3) количество; 4) время.

Дальнейший анализ материала строился на основе следующих положений. Из трех аспектов приоритетный статус признается за сигнификативным аспектом, поскольку применительно к изучаемому номинативному комплексу именно сигнификат является той сферой в структуре языкового знака, где скрещиваются внеязыковое и языковое, где неязыковое культурное (мифологическое, прецедентное и т.п.) содержание обретает лингвистический статус, превращаясь в элемент языковой семантики. Денотативный аспект тоже пограничен по своей сути: денотат обнаруживает осуществляющееся на языковом уровне соприкосновение сферы действительности и сферы мифа, поскольку здесь отражено маркирование изначально сакральными именами определенных сфер действительности. Формальный аспект - сугубо лингвистический; касаясь только формаль-

2 Не исключен и даже вероятен факт, что за этими номинациями тоже стоит некий текст, включающий и библейские реминисценции; однако для его дешифровки необходимо обращение к другим культурным кодам, поскольку только языковых данных здесь недостаточно. Оставаясь на языковом уровне, можно лишь констатировать, что такого рода номинирование есть маркировка предметов действительности как элементов, имеющих какую-либо связь с сакрально-мифологической сферой.

ной структуры исследуемых единиц, он является наиболее «одноплановым» относительно несомой им информации. Вследствие этих особенностей показалось целесообразным объединить аспекты и анализировать материал не поочередно в каждом из них, а комплексно, оценивая каждый номинативный факт сразу в совокупности трёх аспектов, т.е. как сочетание определенного мотивированного прецедентным текстом смыслового компонента (А) с определенной формальной структурой (В) в рамках определенной сферы действительности (С). Именно такой интсгративный подход позволяет увидеть лексическую единицу в необходимом для поставленных целей,исследования ракурсе - на пересечении сфер «миф - язык - действительность».

Во ВТОРОЙ ГЛАВЕ («Комплекс отагионимических номинаций как система. Номинативный принцип») осуществляется анализ совокупности отагионимических номинаций, направленный на выявление ее системных ососбенностей.

В основе подхода к материалу нежит комплексный анализ номинативных единиц по трем основным ее составляющим (сигнификат, формальная оболочка, денотат); данная оценка осуществляется с опорой на представленные в предыдущей главе классификации. I !еобходимая интеграция трех аспектов реализуется путем «типизирования»: каждый номинативный факт описывается по схеме «тип прецедентного мотива - тип структуры - тип идеограммы». Например, номинация адамова голова 'растение мордовник' соответствует схеме «мотив-деталь (соматическая) - атрибутивное сочетание - природа: флора: травянистые растения»; языковой факт иуда 'жадный, скупой человек' имеет структуру «мотив-характеристика (внутренних качеств) - имя в исходной форме - человек: внутренние характерологические качества».

В ходе такого анализа обнаруживаются несколько схем, реализующихся в рамках изучаемого номинативного комплекса наиболее часто и регулярно. При ближайшем рассмотрении эти схемы сводятся к 4 типам' (последний имеет 3 разновидности):

I. «МОТИВ-ДЕТАЛЬ (соматическая / предметно-атрибутивная) - АТРИБУТИВНОЕ СОЧЕТАНИЕ - ПРИРОДА: ФЛОРА: ТРАВЯНИСТЫЕ РАСТЕНИЯ / ПРИРОДА: АСТРАЛЬНЫЕ ОБЪЕКТЫ / ОБРЯДОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: ПРЕДМЕТЫ-КОМПОНЕНТЫ ОБРЯДА». Например: иванова кровь, христова лопотинка 'растение зверобой'; Моисеев Палец 'созвездие Большая Медведица'; Петров Крест 'созвездие Ориона'; миколина бородка 'в дожинальном обряде: пучок несжатых колосьев, оставляемых в поле'; христова рубашка 'последний сноп, в который перед связыванием вкладывают два впоследствии скрещивающихся снопа'.

II. «МОТИВ-ХАРАКТЕРИСТИКА - ИМЯ В ИСХОДНОЙ ФОРМЕ / ЦЕЛЬ-НООФОРМЛЕННЫЕ ДЕРИВАТЫ - ЧЕЛОВЕК: ЕГО КАЧЕСТВА (физические / психологические I социально-статусные)». Например: адамина, адамище 'о человеке огромного роста'; христовый 'добросердечный, милосердный человек'; июда 'жадный, скупой человек'; лазарь 'нищий, живущий подаянием'.

III. «ОЦЕНОЧНЫЙ КОМПОНЕНТ - ИМЯ В ИСХОДНОЙ ФОРМЕ / ЦЕЛЬНООФОРМЛЕННЫЕ ДЕРИВАТЫ - ЧЕЛОВЕК: ЕГО КАЧЕСТВА». На-

пример: христовый, христоеушка 'ласковое обращение к людям и животным": иуда, каин 'бранное выражение'.

1Уа. «САКРАЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТ - АТРИБУТИВНОЕ СОЧЕТАНИЕ -ПРИРОДА: ФЛОРА: ТРАВЯНИСТЫЕ РАСТЕНИЯ». Например: адамов корень 'растение горичник': богородицкая трава 'растение тимьян ползучий'.

1Уб. «САКРАЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТ - ЦЕЛЬНООФОРМЛЕННЫЕ ДЕРИВАТЫ - ПРИРОДА: ФЛОРА: ТРАВЯНИСТЫЕ РАСТЕНИЯ». Например: ада-мовка 'ландыш': богородка 'растениетимьян ползучий'.

Г/в. «САКРАЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТ - ИМЯ В ИСХОДНОЙ ФОРМЕ -ПРИРОДА: ФЛОРА: ТРАВЯНИСТЫЕ РАСТЕНИЯ». Например: адом 'лекарственное растение (горичник?)'; богородица 'растениетимьян ползучий'.

Различия между данными схемами не исчерпываются только различием в их составе и сочетаниях компонентов, но носят глубинный, сущностный характер: каждая из схем отображает действующий в рамках исследуемого номинативного комплекса механизм экспликации прецедентного содержания па языковом уровне, т.е. механизм, преобразующий некий смысловой фрагмент (прецедентный текст, мифологему и т.п.) в номинативный факт, лексему. Данный механизм назван номинативным принципом.

Эти общие схемы-принципы позволяют увидеть, как осуществляется в рамках исследуемого номинативного комплекса взаимодействие мифа и языка: при безусловной взаимозависимости содержания (фрагмента прецедентного текста) и формы (воплощающей его лексической единицы) обусловливающая роль,' на наш взгляд, принадлежит в большей степени языку. Языковая система посредством действующих в ней законов (способы номинации, закономерности семантического развития и т. п.) задает определенные рамки, ограничивая для мифологического содержания возможности его экспликации. Миф, впрочем, тоже может проявлять себя достаточно ярко. Иногда он нарушает, прорывает эти рамки - прежде всего в случаях, когда фрагмент прецедентного текста обладает особой устойчивостью и значимостью в контексте культурной традиции. Кроме того, отагионимические номинации - вследствие мифологичности и са-кральности своего источника -находятся как бы в зоне пересечения языкового и мифологического сознания; это значит, что на их возникновение оказывали влияние не только законы языка, но и особенности мифологического восприятия действительности носителями языка, выражающиеся, в частности, в мифологизации определенных ее сфер.

Если смотреть на совокупность отагионимических дериватов как на систему, то номинации, имеющие в своей основе данные принципы, следует, очевидно, считать ее центром, ядром, а сами принципы-схемы - ее базовыми, «каркасными» структурами. Две части исследуемого комплекса номинаций - отантро-понимическая и отгопонимическая - в этом отношении неравноправны: все принципы выделены на материале первой группы и в полной мере релевантны именно для нее. Гнезда, производные от имен библейских локусов, индивидуальны в плане линий формально-семантического развития и оцениваются нами как своего рода периферия системы.

В главе представлено поочередное рассмотрение выделенных принципов: приводятся в полном составе реализующие их номинативные факты и осущест-

вляется интерпретация, которая касается в первую очередь проблемы мотивированности номинаций. Мотивированность реконструируется с учетом двух ее аспектов: а) как обусловленность номинативного факта актуализацией определенного компонента прецедентного содержания имени: б) как обусловленность номинативного факта определенными свойствами объекта номинации.

Предпринимающаяся в рамках данного подхода систематизация материала имеет в качестве основной моделирующей структуры ось «язык - миф» и выражается в соотнесении с данной шкалой как номинаций (вернее, их групп) внутри каждого принципа, так и самих принципов - наиболее крупных системных объединений исследуемого номинативного комплекса.

Остановимся подробнее ш принципе I . Прецедентный мотив здесь эксплицируется во внешней форме номинативных единиц. Абсолютное численное преимущество принадлежит фитонимам, - так что доминантность принципа следует констатировать в первую очередь для этой группы номинаций. Объединение их с названиями астральных объектов и обрядовых предметов обусловливается не только идентичностью структуры, но и случаями совпадения представления об эксплицируемой детали (ср., например, языковой факт нико-лина бородка в качестве названия растений и обозначения реалии дожинального обряда; петров крест в функции названия различных растений и созвездий). Такого рода пересечения позволяют рассматривать факты трех идеографических групп как в определенной степени целостное объединение.

Мотивированность от прецедента имеет здесь две разновидности. Во-первых, прецедент проявляет себя собственно в словосочетании, безотносительно к тому, с какой реалией связывается данное словосочетание в том или ином номинативном факте. Например, появление сочетания адамово ребро обусловлено присутствием в сознании носителей языка текста о сотворении Евы из ребра Адама; денотативный же компонент этой номинации (растение горичник) не является «участником» текста, т.е. не будет играть никакой роли, если мы попытаемся восстановить текст, перевести его из свернутого состояния в нарративное. Во-вторых, мотивированность от прецедента может захватывать и денотат; в этом смысле показательна, например, языковая единица христовы онучи, обозначающая обрядовые блины, оставляемые крестьянами после пиршества в день Вознесения в леске — «Христу на онучи»; здесь, в числе прочего, эксплицируется один из самых ярких в «народной Библии» текст о Христе-страннике, и денотат непосредственно связывается с мифологическим субъектом: Христос-странник наденет подаренные «онучи» и в них отправится на небо. Первая разновидность рассматриваемой мотивированности доминирует; вторая весьма редка

Мотивированность от денотата также вариативна. Субстантивный компонент можно объяснить,, во-первых, тем, что денотат имеет сходство по внешнему виду с той реалией, чье название представляет субстантив: например, у растения мордовник, называемого адамова голова, цветок в виде круглой шишечки. Во-вторых, между названием и объектом номинации может устанавливаться связь по принципу симпатической магии (similis simili): растение получает имя егорьево копье, т.к. является лекарством «от колотья», а адамова голова — от

головной боли, головокружений^ Что касается .отыменного члена сочетания, то можно выделить два случая его денотативной обусловленности, которая, однако, оказывается специфической, не выводящей на текст как таковой. Во-первых, такая мотивированность предполагается в случаях, когда реалия приобретает в сознании носителя языка аксиологический или сакрачьный смысл (что вполне закономерно для народного восприятия целебных растений, относящихся к небесной сфере явлений и тем более ритуальных предметов). Механизм мотивированности прост: аксиологически значимое или сакральное маркируется посредством агионима; однако при этом происходит выход за рамки собственно «текстовости», нарративности: здесь актуализируется не столько конкретный текст о конкретном персонаже, сколько сакральные коннотации — фон, который, вероятно, в той или иной степени присущ каждому из попавших в круг данного исследования агионимов (особенно именам «положительных» персонажей), и с этой точки зрения отыменные компоненты в плане соотнесенности с прецедентом здесь как бы синонимичны. Второй случай такого рода мотивированности релевантен только для фитонимов и заключается в том, что отыменной компонент функционирует как хрононим, когда мотивировочным признаком является, например, факт совпадения времени цветения растения с каким-либо праздником в честь святого (день Ивана Купалы, Петров день и т.п.) или обычай собирать это растение в праздник. В данном случае выбор имени концептуален, однако по отношению к денотату оно употребляется здесь всего лишь в смысле временного указателя, а не как экешшкатор прецедентного текста.

Кроме того, в связи с номинациями этого принципа можно говорить о системной мотивированности, когда возникновение определенной языковой единицы обусловлено наличием в составе группы подобных же фактов и наведено этими фактами. Например, номинации типа егорьево копье «прецедентно мотивированы» широко известным в русской народной традиции текстом о поражении Георгием Победоносцем змея, причем представление о копье и белом коне как непременных атрибутах святого прочно вошло в народный ментальный образ Георгия, подтверждения чему можно найти в фольклорных текстах. Об устойчивости идеи «егорьева копья» свидетельствует и наш материал: посредством этого сочетания номинируется 15 различных растений. При этом одно из растений - вероника длиннолистная - имеет на другой территории вариант названия же копье Иисуса Христа. В библейском тексте мотив копья присутствует в эпизоде распятия Христа: воин «копьем пронзил Ему ребра» [Иоанна 19: 34]; в общем-то, очевидно, что мотив не слишком яркий (особенно по сравнению с мотивом копья Егория). Предположительно, название могло появиться по аналогии, в качестве варианта общеизвестной и распространенной «формулы» егорьево копье. Такой вариант может быть допустим по той причине, что оба имени воспринимаются носителями языка как знаки, отчасти идентичные по своей отнесенности к сакральной сфере. Эта идентичность, обусловливая номинацию, превалирует над привязкой имени к сюжету, способствуя ее деактуали-зации в сознании носителей языка.

л Впрочем, не исключено, что зависимость здесь обратная, и эти факты скорее демонстрируют более позднюю языковую рефлексию, чем раскрывают изначальные могтвы номинации.

Тенденцию te «формальности» вообще можно считать характерной чертой рассматриваемого принципа номинации и, соответственно, фактором, оказывающим значительное влияние на возникновение таких языковых единиц. Суть тенденции в том, что ориентация номинатора на стереотип, уже известное клише препятствует появлению оригинальных образных номинаций. Одно из проявлений тенденции можно усмотреть в не отличающемся большой численностью и разнообразием «наборе» субстантивных компонентов, когда одно сочетание используется многократно и не в одной сфере: например, сочетанием петров/петровский крест названо порядка 20 растений и 5 астральных объектов.

Созданные по данному принципу атрибутивные сочетания признаются нами системным объединением в составе отагионимических номинаций; выделяется его парадигматическая структура, включающая четыре уровня: 1) группы номинаций с одинаковым субстантивным компонентом; 2) группы номинаций, возводимые к одному агиониму; 3) группы номинаций, реализующие одну идеограмму; 4) конкретные номинации. В соответствии с данной структурой осуществляется подача материала. Интерпретация также строится «от общего к частному»: рассматривается сочетание определенного агионима с определенным субстантивом и реконструируется лежащий в его основе прецедентный текст (выявляется мотивированность от прецедента); затем производится анализ конкретных реализации сочетания (номинативных фактов) с учетом, во-первых, их идеографической отнесенности, во-вторых, свойств и признаков денотата (выявляется мотивированность от денотата). Приведем в качестве примера одну из рубрик.

СЛЁЗЫ.

АДАМ. Растения. Адамовы слёзы. Лесное растение (какое?). Цветок-от склонятца, дак из его капелюгики падают, как есь адамовы слёзы. Слёзы Адама. Растение Cypripedium Calceolus, венерин башмачок. Слёзы Адама я слыхала, знать-то, от женских болезней.

Прецедентным текстом в данном случае следует считать отразившийся в апокрифах мотив плача Адама по поводу грехопадения и изгнания из рая. В одном из случаев из источника можно почерпнуть, что, помимо лекарственных качеств, на актуализацию мотива оказали влияние особенности внешнего вида растения.

БОГОРОДИЦА. Ритуальные предметы. Слезки Богородицы. Четки из камешков, собранных в долине Иордана, которые приносили паломники. Растения. Богородицыны слёзки. 1. Растение Coix lacrima L. 2. Растение Brisa media.

Данный мотив возводится к теме оплакивания Богородицей распятого Христа, получившей заметный отклик в славянской народной традиции.

Номинации растений в денотативном аспекте обусловлены спецификой внешних (а также, возможно, функциональных) свойств растений. Отметим, что рассматриваемую подгруппу также можно расширить за счет включения номинаций, атрибутивный компонент которых эксплицирует отнесенность к Богу: боговы слёзки 'гвоздика картузианская'; 'травянистое растение с многочисленными мелкими листьями и цветочками (какое?); употр. в народ, медицине'; 'травянистое растение (какое?)': 1/богоеы слёзки стебелёчки таки, а на них меленько-меленько всё переливаются, тряётсяН; Низ её венки плели к иконкам//;

Ибоговы-то слёзки как капельки//', богоеы/божечкипы слёзки 'растение Brisa media; употр. в народ, медицине' к мн. др. Привязка реализуемого в данных номинациях образа к прецедентному тексту (например, теме страданий—смерти-оплакивания Христа) не исключена, но и не бесспорна; очевиднее в данном случае факт «сакрализации» денотата, осуществленной (и поддерживаемой) носителями языка вследствие наличия у растений выдающихся качеств, к коим были отнесены как целебные свойства, так и особый внешний вид.

Что касается номинации четок, то здесь прецедентная обусловленность в какой-то степени релевантна не только для словосочетания, но и для его соотне-ненности с денотатом: по законам ритуально-мифологического конструирования действительности, характерного для ритуала паломничества на Святую Землю, камешки из долины Иордана могли непосредственно соотноситься со слезами Богородицы.

ИОВ. Растения. Иовы / Иова слёзы. Растение Coix Lacrima L.

В плане «прецедентной» мотивированности данная номинация является реминисценцией библейского сюжета об «Иове многострадальном». Денотативная мотивированность-такая же, как в предыдущих случаях.

Завершается рассмотрение особенностей реализации данного принципа изложением некоторых выводов касательно участия в номинативном, процессе фактора культурной традиции. Его роль выражается в том, что номинирование основывается на заимствовании из культурного фонда готовых единиц, которые различаются по степени своей «оптированное™», оформленности и-точнее - по уровню структуры культурной традиции, к которому их следует отнести. Созданные по рассматриваемому принципу номинации можно представить последовательно расположенными на оси «язык - прецедентный текст -миф».

1. Один ее крайний полюс (языковой)- это те факты, где в качестве номинативной единицы используется сочетание, уже приобретшее в языке статус фра-?еологизма; самый яркий и, пожалуй, единственный пример здесь - фитонимы соломонова печать. Ближайшим и непосредственным «прецедентом» является фразеосочетание в первичном значении ('нечто недоступное, таинственное, непонятное'), поэтому актуализация прецедентного текста здесь наименьшая, а степень клишированности сочетания наивысшая. На этом уровне выхода за границы языковой сферы практически не происходит. Со стороны традиции (в данном случае - культурно-языковой) это пример жесткой заданности формы при практически нулевом текстовом «сопровождении» (содержании).

2. Следующей на оси будет группа, где в функции вторичных номинативных единиц выступают устойчивые сочетания, являющиеся языковыми клише (на данный статус указывает, например, их присутствие в той же или подобной форме в фольклорных текстах, а также достаточно широкая распространенность на исследуемом уровне). Таковы, на наш взгляд, номинации адамова голова, егорьево копье. Этот уровень представляется промежуточным между языковой сферой и сферой прецедентных текстов (мифологичской). Устойчивость словосочетаний обусловлена здесь закрепленностью за ним определенного текстового фрагмента (адамова голова —> представление о черепе Адама как основании Голгофы, мотивы грехопадения, смерти, искупления и т.п.; егорьево копье —>

текст о поражении св. Георгием змея). Номинации, созданные на базе клише, являют собой пример достаточно строгой заданности со стороны традиции, причем задается и форма (собственно словосочетание), и содержание (стоящий за словосочетанием прецедентный текст). Промежуточное положение данного уровня обнаруживает себя в том, что имеющие место «нарушения регламента» (т.е. искажения) могут осуществляться двумя способами: по линии формально-языковой (адамова голова —> абанова, адамова голова) и по линии содержательно-прецедентной (перенос егорьево копьё —> христово копьё).

3. Третий тип реализации фактора культурной традиции является уже целиком текстовым и заключается в «предоставлении» со стороны традиции обладающих в ее рамках значительной устойчивостью конкретных образов или сюжетов. На этом уровне мы имеем самую многочисленную группу номинаций. Влияние традиции здесь носит менее жесткий, чем в предыдущих случаях, характер, так как прецедент присутствует в содержательной (сигнификативной) сфере в виде смысловых коннотаций словосочетания, само же словосочетание создается номинатором с необходимым для номинативной ситуации варьированием (образ Христа-странника —> номинации христов посох, христовы онучи, христова подстилка).

4. На «мифологическом» полюсе окажутся номинации, где традиция являет себя в наиболее «свободной» форме - как тема, которую номинатор развивает в необходимом для номинативной ситуации направлении (ср. название растения аконит христов покров {покрой и т.п.), где евангельский сюжет о пленении Христа «адаптируется» для интерпретации признаков объекта номинации: //Раньше кто-то нападал на Христа, дак он под ним спасался, а жиды его истыкали, дак он неровной)!/. Эта ипостась культурной традиции занимает промежуточное положение между уровнем прецедентных текстов и уровнем мифологических универсалий. Мифологической универсалией, на наш взгляд, можно считать прецедентный сюжет или образ, который - прежде всего вследствие своей особой значимости в контексте традиции - приобрел максимально обобщенный вид, когда деактуализируются создающие текст конкретные детали и остается некий каркас, «заголовок», в свою очередь становящийся основой для порождения различных фольклорно-мифологических текстов-вариаций.

В подобном ключе анализируются остальные номинативные принципы.

Ось «язык - миф», в соответствии с которой оценивался состав каждого из принципов, может быть применена и для соотнесения друг с другом их самих, что и осуществляется в конце главы. Место на середине оси занимают принципы, где агионим проявляет себя как прецедентное имя, т.е. является носителем определенного текстового фрагмента (сюжета, образа, представления), который и эксплицируется в номинациях. Таковы принципы I и частично II. От центра . расходятся два противонаправленных вектора - в сторону апеллятивацин ашонима, когда в сигнификате имени место текстовых коннотаций занимает конкретная языковая семантика; здесь осуществляется либо процесс дальнейшей формально-семантической деривации - уже в отрыве от прецедента (частично II принцип), либо актуализация экспрессивно-оценочного компонента (принцип III). Другая тенденция также связана с редукцией текстового компонента, но выражается не в конкретизации значения, а в его генерализации, когда

агиопим начинает восприниматься просто как nomen sacrum - знак сакральной сферы, не соотносящийся с конкретным персонажем и текстом (принцип 5V).

В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ («Агиоиим и его деривационное гнездо: проблелю трансформации прецедентного содержания имени на уровне вторичных языковых номинаций») представлено лексикографическое описание имеющегося в работе материала и осуществлено изучение каждого из выделенных в работе деривационных гнезд с точки зрения его индивидуальных особенностей - состава, структуры, происхождения отдельных элементов. Кроме того, в данной главе выделяются закономерности трансформации концептуального содержания прецедентного имени при функционировании в системе говора.

Основная проблема, которая решается в процессе анализа материала, заключается прежде всего в том, чтобы оценить каждое гнездо с точки зрения содержания, которое эксплицируется посредством дериватов-вторичных номинаций, и выявить присущую каждому гнезду специфику экспликации и трансформации прецедентного текста. Результаты такого анализа позволяют сделать выводы относительно статуса имени в языковой традиции (па уровне языковых номинаций), - статуса, который определяется на основании двух критериев: 1) степень «мифологичности» («тскстовости») / «языковости» агионима; 2) степень освоенности языковым узусом. В соответствии с данными критериями рассматриваемые деривационные гнезда можно - с определенной долей условности - разделить на несколько типов.

1. Гнезда, являющиеся преимущественно «текстовыми» по своему содержанию, где агионим проявляет себя прежде всего как прецедентное имя. Их дериваты эксплицируют фрагменты прецедентных текстов, связанных с персонажем-носителем имени, причем это содержание может быть достаточно легко реконструируемо исследователем и, скорее всего, являлось актуальным для носителей той языковой традиции, в которой данные номинаций возникли. Среди гнезд этого типа можно выделить:

а) поликомпонентные; они характеризуются наличием целого ряда прецедентных мотивов. Мотивы могут либо объединяться в один макромотив (образ Христа-странника, представленный в нашем материале мотивами обуви, хождения, ночевки, или сюжет о пленении, истязаниях и казни Иисуса Христа, выраженный тоже целым рядом разнообразных фрагментов), либо высвечивать различные сюжеты и детали, связанные с данным персонажем (мотивы старины, потопа, великана, головы в структуре ментального образа Адама). Наиболее яркими примерами таких гнезд являются гнезда, образованные от имен Иисус Христос и Адам. Такая поликомпонентность их образов на уровне вторичных языковых номинаций является, очевидно, отражением особой значимости, популярности данных персонажей в народной традиции. Сами деривационные гнезда этого типа также характеризуются многочисленностью своих составляющих и охватом ряда идеографических сфер, что позволяет говорить об освоенности и «привычности» данных имен для носителей языка - освоенности, которая, однако, не сопровождается отрывом агионима от исходного образа и утратой им статуса мифологического имени;

б) монокомпонентные; в отличие от значительно экспансированных в языковую среду гнезд предыдущего типа они строятся на одном прецедентном мотиве, который эксплицируется, как правило, в рамках одной идеограммы посредством небольшого числа дериватов. В качестве примеров можно привести гнезда имен Аарон (мотив бороды, идеограмма «Растения»), Моисей (мотив путника-проводника; идеограмма «Астральные объекты»). Иуда (мотив предателя-корыстолюбца; идеограмма «Качества человека»),

2. Гнезда, ядром которых являются дериваты, где агионим выступает как носитель неких общесакральных смыслов (потеп sacrum). Номинации распространяются в основном в сферы, которые могут выполнять роль мифологических кодов (обрядовый, растительный, энтомологический). Здесь знание прецедента само по себе не дает возможности определить мотив номинации, оно перестает быть аналогичным «обычному» знанию, когда дискретизация ментального пространства производится путем выделения характерных для какого-либо денотата признаков, атрибутов, действий и т.п. В данном случае дискретизация ментального пространства, связанного с мифом, вообще не осуществляется, оно отражается в названиях в виде «сакральной коннотации», которую можно в самом общем виде определить как связь с сакрально-мифологической сферой: чудодейственные свойства растений объясняются их соотнесенностью с мелио-ративно оцениваемыми персонажами народной религии — Богородицей (Марией), Николаем Угодником, св. Петром и т.п. Доминирование мифологического начала подчеркивается повышенной семиотичностью этой серии названий: мотив номинации расшифровывается в том случае, если все факты приведенного выше ряда будут соотнесены друг с другом; такое соотнесение продуктивнее, чем обращение к внеязыковой действительности. Примеры гнезд, где преобладают такие номинации, дают в нашем материале имена Мария, Петр, Николай.

3. «Языковые» г незда, где агионим предстает, по сути, в функции апелля-тивной единицы. В этих случаях мы имеем обширную и разветвленную систему семантических и формально-семантических дериватов; в ней можно выявить исходный вариант, возводимый к определенному прецедентному фрагменту, однако дальнейшие деривационные процессы здесь обусловливаются другими факторами - факторами языковыми по своей природе. Среди них наибольший интерес представляет явления аттракции и морфо-семантического поля, когда некоторые производные в составе деривационной парадигмы возникают вследствие ее пересечения с сегментами других гнезд; это наблюдается в связи с парадигмами производных от имен Иаред (пересечение с деривационными гнездами слов ад, аспид), Лазарь (сближение с производными корня лаз-), Вавилон (сближение с дериватами корня вил-: вилять, извилина и т.п.), Палестина (сближение со словами поле, лепестина, пластина). Развитие значений может также иметь в своей основе механизм метонимии, самым ярким примером действия которого является гнездо от топонима Иордан.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ обобщаются результаты исследования и намечаются перспективы разработки заявленной проблематики.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Родионова, Инна Валерьевна

Введение.

1.0. Имена бнблейско-христианской традиции во вторичных языковых номинациях: методика исследования.

1.1. Подготовительный этап исследования: отагионимический номинативный факт как языковой знак.

1.1.1. Сигнификативный аспект. Семантическая структура агио-нима.

1.1.1.1. Текстовый компонент в семантической структуре агионима.

1.1.1.2. Оценочный компонент в семантической структуре агионима.

1.1.1.3. Сакральный компонент в семантической структуре агионима.

1.1.2. Структурный аспект. Формальные типы отагионимических дериватов.

1.1.3. Денотативный аспект. Идеографические группы отагионимических дериватов.

1.2. Основной этап исследования: комплекс отагионимических номинаций как система. Интерпретационные модели.

2.0. Комплекс отагионимических номинаций как система. Номинативный принцип.

2.1. Номинативные принципы, актуализирующие текстовые мотивы прецедентного содержания имени.

2.1.1. Актуализация прецедентного содержания в виде мотива-детали.

2.1.2. Актуализация прецедентного содержания в виде мотива-характеристики.

2.1.3. Трансформация текстового компонента в экспрессивно-оценочный.

2.2. Номинативный принцип, актуализирующий сакральный фон агио-нимов.

2.3. Номинативные принципы в соотнесении с биномом «язык - миф».

3.0. Агионим и его деривационное гнездо. Проблема трансформации прецедентного содержания имени.

3.1. Аарон.

3.2. Авраам.

3.3. Адам.

3.4. Апостол.

3.5. Богородица, Божья мать; Мария.

3.6. Георгий, Юрий.

3.7. Гог и Магог.

3.8. Енох.

3.9. Иаред.

3.10. Иисус Христос.

3.11. Илья.

3.12. Иоанн Креститель.

3.13. Иов.

3.14. Ирод.

3.15. Иуда.

3.16. Каин и Авель.

3.17. Лазарь.

3.18. Моисей.

3.19. Николай.

3.20. Ной.

3.21. Павел.

3.22. Петр.

3.23. Пилат.

3.24. Самсон.

3.25. Соломон.

3.26. Вавилон.

3.27. Иерихон.

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Родионова, Инна Валерьевна

В кругу современных лингвистических дисциплин с «антропологический» ориентацией одну из важнейших ролей играет этнолингвистика - «раздел языкознания или — шире — направление в языкознании, ориентирующее исследователя на рассмотрение соотношения и связи языка и духовной культуры, языка и народного менталитета, языка и народного творчества, их взаимозависимости и разных видов их корреспонденции» [Толстой 1995, 27]. Нацеленность этой дисциплины на изучение духовной культуры народа в зеркале языка определяет комплексный характер этнолингвистических исследований: языковой код народной традиции неразрывно связан с фольклорным, обрядовым и т.п. Естественно, что ключевое место среди проблем, попадающих в поле зрения этнолингвистики, занимает проблема отражения в языке идей и образов народной религии, в частности - образов библейско-христианской традиции.

В последние полтора десятилетия появилось значительное количество работ, посвященных особенностям бытования в русском языке лексических единиц, связанных по происхождению с библейским текстом: повышенный интерес к данной проблеме вызван не только ее объективной научной значимостью, но и обстоятельствами субъективного порядка, обусловленными изменением отношения государства и некоторой части общества к религии. Среди исследований такой тематики преобладают работы, выполненные на материале фразеологии и паремио-логии [Гвоздарев 1994; Гехт 1997; Гури 1993; Дубровина К.Н. 1995; Кочедыков 1996; Стебелькова 1996; Степанова 1998; Федуленкова 1997; Харазиньска 1996; Хлебда 1996; Хостай 1996; Шанский 1995а; Шихова 1996 и др.], реже внимание исследователей оказывается привлеченным к судьбе отдельных апеллятивных и проприальных единиц библейско-христианской традиции - например, имен Хам [Бугорская 1995], Адам [Мокиенко 1998], Содом [Некрасова 1977], слов аминь [Трофимкина 1998], ад [Ховрина 1998], рай [Трубачев 1997] и т.п. [см. также: Алексеев 1996; Березович 19986, 180-251; Березович, Родионова 1996; Кузнецова 1998; Оноприенко 1997; Шанский 19956]. Библейская терминология представляет собой редкий (и даже единственный в своем роде) пример параллельного функционирования в разных языках «культурной» лексики, восходящей к одному источнику, поэтому естественно появление исследований контрастивного характера, в которых осуществляется сопоставление русских и английских, французских и т.п. библеизмов [Бетехтина 1995; 1999; Гак 1997; Лилич, Мокиенко, Степанова 1993; Мокиенко 1998]. Об активной разработке указанной проблематики свидетельствует появление словарей библейской лексики и паремиологии в русском языке [Грановская 1995; Николаю к 1998; Раков 1999]. Параллельно исследованиям лингвистического характера - нередко пересекаясь и взаимодействуя с ними -осуществляется изучение библейских образов и сюжетов в фольклоре, древнерусской литературе - и шире - в народной культуре [Бадаланова 1997; 1998; Белова 1998; Библия в возрождении духовной культуры. 1995; Гриднева 1997; Дубровина С.Ю. 1995; Кабакова 1999; Лопушанская 1997; От Бытия к Исходу 1998; Пет-рухин 1997; Силина 1999; Толстая 1998; 1999; Усачева 1999; Юдин 1992 и др.].

Несмотря на разнообразие подходов и многочисленность работ по «языковой библии», некоторые аспекты обсуждаемой проблематики оказываются разработанными недостаточно: выявление особенностей трансформации библейской лексики в русской языковой среде осуществляется преимущественно на материале литературного языка (это вполне естественно, так как именно данная форма существования языка наиболее тесно связана с книжной традицией), а масштабное изучение фактов диалектной лексики и фразеологии, по сути, не производилось. В то же время этот языковой материал может дать представление о важнейшем фрагменте традиционной картины мира, отражающем содержание так называемого «народного православия» или «бытового христианства» (ср. употребление последнего термина в [Толстой 1996, 146]). Пытаясь определить специфику данного идеологического комплекса, ученые подчеркивают, с одной стороны, его диахрон-ную гетерогенность (ср. положения о двоеверии и даже троеверии на Руси1), а с

1 По мнению Н.И. и С.М. Толстых, «средневековая и «традиционная» духовная культура у славян состояла из трех генетически различных компонентов: 1) христианства, связанного с церковной догматикой, привнесенного извне из греческой Византии или латинского Рима, 2) язычества, унаследованного от праславянского периода, исконного для его носителей, 3) «антихристианства» (либо ахристианства), чаще всего опять-таки язычества, но неславянского происхождения, проникшего в славянскую народную среду вместе с христианством или иным . путем. . В принципе, к третьему элементу можно отнести многие черты скоморошества, некоторые особенности зимней колядной обрядности и карнавального цикла и даже юродства, которое своеобразно преломидругой, синхронную целостность2 и операциональную действенность в сознании носителя верований, не ощущавшего эту гетерогенную «слоистость» (подобно тому как для носителя языка психологически нереальна условность самого языка как знаковой системы). Внутри данной мировоззренческой системы действовали свои законы, обусловливающие переплавку новых элементов в соответствии со сложившимися в ней когнитивными доминантами.

Идеи и символы народного православия системно отражались в языке (а в отдельных своих фрагментах данный комплекс испытывал креативное воздействие языка), что позволяет использовать языковые факты для возможно более объективной реконструкции этого ментального образования. Языковые единицы, обозначающие персонажей и локусы, которые значимы для библейского текста, исходно принадлежат двум знаковым системам - системе прецедентного текста и системе языка, и это обстоятельство обусловливает их дальнейшую судьбу. Законы смыслопроизводства в языке определяют участие этих единиц во вторичных номинативных процессах, когда данный номинативный материал избирается для обозначения иных объектов действительности, не связанных с прецедентным текстом.

Отрыв от первоначальной «среды обитания» создает новый ракурс для наблюдений над содержанием исходного представления: сумма вторичных номинаций являет собой как бы вольный пересказ прецедентного текста, интересный именно тем, что рассказчик (в данном случае - коллектив носителей традиционной культуры) выделяет наиболее значимые для себя детали, по-своему расставляет акценты и выражает свое отношение к событиям и образам. Тем самым создается ономасиологический портрет персонажа или локуса, который может служить важным источником этнокультурной информации, ср.: «.почему именно ономасиологический портрет? Здесь уместно вспомнить об особой важности внутренней формы слова в ее потебнианском понимании для получения этнокультурлось на Руси, ставши поддиалектом «литературного», ортодоксального слоя культуры» [Толстой, Толстая 1978, 366-368]. Ср.: «. народное христианское мировоззрение, типичное для славян обеих конфессий - православной и католической, нельзя считать и называть двоеверием, поскольку оно цельно и представляет собой единую систему верований» [Толстой 1996, 146]. ной информации. Заложенный в названии признак предмета отражает наиболее устоявшееся в сознании носителя языка представление об объекте, причем не только сложившееся до названия, но и затверженное в сознании самим фактом бытования мотивированного слова. При этом факт наличия номинативной единицы в узусе ограждает от использования для получения этнокультурной информации разовых, индивидуально окрашенных словоупотреблений» [Березович, Рут 2000, 45]. Такой портрет, конечно, представляет собой лишь часть того совокупного образа, который может быть воссоздан при комплексном анализе изображений, задействующем данные различных культурных кодов, однако эту часть можно считать центральной - в силу упомянутой выше социальной значимости кодируемой информации.

Итак, в настоящей работе осуществляется анализ особенностей функционирования в русских народных говорах комплекса номинативных единиц, восходящих к именам библейско-христианской традиции.

Выбор именно ономастических единиц из круга лексики, соотносимой с библейской традицией, объясняется тем, что имя собственное (в силу их индивидуализирующей и консервативной семантики) оптимально реализует задачу быть знаком, аккумулирующим содержание традиции, или, в терминологии В.Н. Топорова, «способом сохранения традиции во времени» [Топоров 1979]. Не случайно работа с ономастическим материалом привлекает внимание исследователей, ставящих перед собой этнолингвистические задачи [см., например: Толстой, Толстая 1998; Топоров 1993; Журавлев А.Ф. 1995; Рут 1992; Березович 1998а6; 1999; Юдин 1997; 1998; 2000].

К вопросу о терминах. В последующем тексте работы наряду с терми-носочетанием имя библейско-христианской традиции будет использоваться термин агионим (и, соответственно, отагионимический дериват). Использование нами этого термина несколько расходится с той трактовкой, которая предложена в «Словаре русской ономастической терминологии» Н.В. Подольской, где агионим трактуется как 'имя святого' (например, святитель Николай, Илья Пророк, Симеон Столпник и др.) [Подольская 1988, 27]. Именования географических объектов сюда не включаются - но ср. термин агиотопоним 'топоним, образованный от любого агионима' (например, г. Санта-Роса, о. Святой Елены, г. Санкт-Петербург, Александро-Невская лавра и т.п.) [там же, 128]. Поскольку традиции использования термина агионим нельзя назвать устоявшимися, а его внутренняя форма допускает привязку как к «сакральной» антропонимии, так и к топонимии, мы сочли возможным несколько модифицировать значение термина, употребляя его по отношению к именам библейско-христианской традиции типа Адам, Пилат, Синай, Палестина и т.п.

Следует также отметить, что для обозначения фактов языка, подобных тем, которые стали объектом нашего исследования, Е.С. Отиным используются термины коннотативная ономастическая лексика и коннотативный топоним, ср.: «Коннотативные ономастические лексемы представляют собой промежуточное звено в бинарном противопоставлении nomina propria - nomina apellativa: в семантике таких имен, в отличие от испытавших апеллятивацию онома, еще не порвана связь с денотатами, сохраняется «топонимический (resp. антропонимиче-ский) фон» восприятия имени» [Отин 1980, 3]. Автор работает с языковыми единицами типа Ходынка, Камчатка, Миргород, Помпея, Соловки, употребляемыми в переносном значении; частично материал, анализируемый Е.С. Отиным, пересекается с нашим, поскольку к рассмотрению привлекаются имена Вавилон, Палестина и т.п. (однако эти пересечения незначительны, так как указанный исследователь использует факты книжной традиции, не привлекая данные диалектной лексики). Мы не задействуем термин коннотативный топоним (антропоним. и т.п.), так как коннотативным фоном может обладать не только производная от имени переносная лексема, но и имя в первичном, собственно ономастическом употреблении.

Актуальность предпринимаемого исследования обусловлена тем, что система вторичных номинаций на базе имен библейско-христианской традиции имеет высокую этнолингвистическую ценность, позволяя реконструировать фрагмент традиционной языковой картины мира, связанный с воплощением идей «бытового христианства».

Задачи данной работы таковы: ^ осуществить соотнесение ряда русских диалектных лексем и фразеологизмов, возникших в результате вторичной номинации, с именами библейско-христианской традиции, выделив тем самым набор ономасиологически релевантных библеизмов; выработать принципы лексикографического описания отагионимических дериватов, нацеленного на решение этнолингвистических задач; охарактеризовать особенности корреляции прецедентного содержания имен-культурных знаков и тех языковых моделей и структур, в которых оно реализуется; выработать методику анализа, которая бы позволила рассмотреть отагионими-ческий языковой факт как феномен, сопрягающий в себе прецедентное, культурное содержание и языковое, системно-структурное; проанализировать соотношение сфер «миф - язык - действительность»; ^ рассмотреть совокупность отагионимических номинаций как единое целое, выявляя присущие данной совокупности общие особенности, в том числе те, за которыми обнаружились бы ее системные начала; ^ проанализировать каждое деривационное гнездо с точки зрения его индивидуальных особенностей, т.е. оценить его в плане состава, структуры, происхождения его составляющих.

Материал настоящей работы был извлечен из диалектных словарей русского языка XIX и XX веков, а также из некоторых неопубликованных источников диалектной лексики - в частности, лексической картотеки Топонимической экспедиции Уральского государственного университета по территории Русского Севера (Архангельской и Вологодской области), которая хранится на кафедре русского языка и общего языкознания УрГУ (в настоящее время на базе этой картотеки создается обширный Словарь говоров Русского Севера) и картотеки Словаря русских народных говоров. Кроме того, для сбора материала были привлечены толковые словари, представляющие иные - помимо диалекта - формы существования русского языка: словари литературного языка, а также воровского арго. Факты, извлеченные из этих словарей, включались в работу выборочно - в том случае, если они определенным образом коррелируют с основным материалом, являются звеньями в реконструируемых линиях семантического развития.

Характеризуя материал, важно охарактеризовать основной принцип его отбора: при фронтальном просмотре диалектных словарей отбирались все лексические факты, которые могут быть генетически соотнесены с именованием агенса или локуса библейско-христианской традиции. Так был сформирован набор «ономасиологически релевантных» имен - т.е. тех, которые дают в системе русских народных говоров вторичные номинации. Среди наименований агенсов таковыми оказались следующие (приведем их в исходной «прецедентной» форме): Аарон, Авраам, Адам, апостол, Богородица (Божья мать, Мария), Георгий, Тог и Магог, Енох, Иаред, Иисус Христос, Илья, Иоанн Креститель, Иов, Ирод, Иуда, Каин и Авель, Лазарь, Моисей, Николай, Ной, Павел, Петр, Пилат, Самсон, Соломон. В данном перечне особняком стоит слово апостол: мы сочли возможным включить его в представленный выше проприальный ряд, поскольку за ним стоят конкретные фигуры апостолов - и характеристика коннотаций, связанных с именами Петр и Павел, была бы неполной без этого обобщающего наименования. Среди наименований л оку сов выделяются: Вавилон, Иерихон, Иордан, Палестина, Сион, Содом и Гоморра. Отсутствие в этом перечне, например, «ожидаемых» Евы или Синая следует трактовать в связи с ономасиологической нерелевантностью этих имен, не дающих в лексике русских народных говоров вторичных номинаций. В то же время в других языковых сферах или же других кодах традиционной культуры иногда появляются не отмеченные в нашем перечне имена - или, наоборот, возможно образование лакун: в топонимии, например, помимо вышеназванных, представлены вторичные названия Голгофа, Елеон, И еру-салим и Синай (но отсутствуют Гоморра и Иерихон) [Березович 1998а, 236-251], в фольклорной традиции нередко задействуется образ Евы, игнорируемый апел-лятивной лексикой, и т.п.

Следует отметить, что в поле нашего внимания не попали те номинативные факты, которые, с одной стороны, связаны по происхождению с именами библей-ско-христианской традиции, а с другой, являются хрононимами (Никола Травный, Иван Купальник, Ильин день и т.п.) или производны от последних (ивановская сельдь, ильинские росы, никольское яровое и др.). Причина исключения этого обширного блока языковых фактов из корпуса материала, анализируемого в работе, заключается в том, что они не несут существенной информации собственно о персонажах народной религии, поскольку возникли в результате срабатывания сугубо бытийной метонимической связи.

Методы исследования. Для решения задач, поставленных в работе, за-действуются процедуры ономасиологического, идеографического анализа и семантической реконструкции; используются также приемы лексикографического описания. Кроме того, предпринимается попытка междисциплинарного подхода к материалу, предполагающая рассмотрение языковых фактов на фоне других культурных кодов.

На защиту выносятся следующие положения:

2. В составе комплекса отагионимических номинаций выделяется ядро -единицы, реализующие ключевые для этого комплекса номинативные принципы. Под такими принципами понимаются регулярно срабатывающие механизмы экспликации определенного типа прецедентного содержания имени во вторичных номинативных фактах, имеющих определенную формальную структуру и определенную идеографическую принадлежность.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней выработана модель комплексного описания вторичных номинативных единиц, позволившая осуществить реконструкцию фрагмента русской народной языковой картины мира, где отражены идеи и образы «бытового христианства», а также выявить закономерности трансформации исходного образа, определяемые как когнитивными факторами, так и факторами языковой техники. Идеи и выводы работы значимы для изучения идиоэтнической семантики языка, а также анализа взаимоотношений между языком и мифом как семиотическими системами.

Практическая значимость данной работы заключается в том, что ее материалы и выводы могут быть использованы в вузовских курсах «введение в языкознание», «общее языкознание», в спецкурсах по этнолингвистике, ономастике, ономасиологии, семасиологии, диалектной лексикологии. Выработанный автором способ лексикографического описания отагионимических дериватов биб-лейско-христианской традиции в русских народных говорах может быть использован при составлении словарей этнолингвистической направленности.

13 конференции «Актуальные проблемы лингвистики» (Екатеринбург, 1996, 1997). По теме исследования опубликовано И научных работ.

Цель и задачи работы определили ее структуру.

Первая глава («Имена библейско-христианской традиции во вторичных языковых номинациях: методика исследования») посвящена обоснованию комплексной методики исследования вторичных номинативных единиц, основанной на сочетании трех аспектов - сигнификативного (включающего текстовый, сакральный, оценочный компоненты), формального, денотативного.

Во второй главе («Комплекс отагионимических номинаций как система. Номинативный принцип»') производится исследование всего комплекса номинаций как целостной сущности, в ходе которого выделяются свойственные этой номинативной группе признаки системности. Производится характеристика номинативных тенденций, организующих процесс номинации в рамках изучаемого комплекса отагионимических дериватов.

В третьей главе («Агионим и его деривационное гнездо: проблема трансформации прецедентного содержания имени на уровне вторичных языковых номинаций->) представлено лексикографическое описание имеющегося в работе материала и осуществлено изучение каждого из выделенных в работе деривационных гнезд с точки зрения его индивидуальных особенностей - состава, структуры, происхождения отдельных элементов. Кроме того, в данной главе выделяются закономерности трансформации концептуального содержания прецедентного имени при функционировании в системе говора.

1.0. ИМЕНА БИБЛЕЙСКО-ХРИСТИАНСКОЙ ТРАДИЦИИ ВО ВТОРИЧНЫХ ЯЗЫКОВЫХ НОМИНАЦИЯХ: МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Употребление собственных имен, прежде всего антропонимов, в качестве вторичных номинативных единиц с закрепленным за ними определенным значением - явление, весьма характерное для разговорной речи, особенно для диалектной традиции. Сходные механизмы деонимизации наблюдаются при функционировании антропонимов в паремиологических текстах. Попытки, направленные на осмысление данного явления, предпринимаются некоторыми учеными; при этом они либо носят характер лексикографичекского описания обширных массивов материала (при котором не ставится задача многосторонней его интерпретации) [Кондратьева 1983; Юдин 2000], либо касаются только отдельных, составляющих незначительную часть от общей массы, единиц или их групп, для которых можно выявить определенные мотивы или механизмы номинации, как то: реэтимологиза-ция собственного имени, анаграммирование, экспликация в свернутом виде древних мифологических текстов, фольклорные реминисценции и т.п. [Кондратьева 1982, Топоров 1979, 1987, Успенский 1982; Юдин 1998]. Исследования строятся в основном в рамках семиотического подхода и опираются на тезис об особой роли СИ как культурного знака - «конденсатора» и транслятора связанных с ним культурных текстов.

В русских народных говорах обнаруживается достаточно многочисленная группа вторичных номинативных единиц, образованных от библейских имен (антропонимов и топонимов), принадлежащих весьма значимым в контексте христианской традиции персонажам и локусам. Некоторые из этих фактов - преимущественно обрядовые термины - наряду с другими материалами привлекаются этно-лингвистами при осуществлении целостных реконструкций народных религиозно-мифологических представлений и верований [например, СД], однако комплексное самостоятельное исследование этих единиц не проводилось.

Заранее можно было предположить, что анализ «отбиблейских» номинаций с точки зрения отражения в них этнокультурного содержания окажется достаточно продуктивным. Действительно, здесь выявляются фрагменты народных представлений, связанных с образами библейской традиции, и на данном материале можно решать проблемы, касающиеся трансформации культурных текстов в процессе их адаптации в другой среде. Однако, реконструируемые на уровне вторичных языковых номинаций черты соответствующих ментальных образов в большинстве своем имеют соответствия и на других - текстовых - уровнях (паремии, легенды, заговоры, обрядовые тексты и пр.), где данные представления эксплицируются зачастую полнее и последовательнее. В связи с этим вторичные номинации могут быть оценены лишь как один из возможных каналов трансляции этнокультурной информации, играющий при реконструкциях скорее дополнительную роль - так что целесообразность их автономного рассмотрения может вызвать сомнение.

Данное исследование осуществлялось с установкой на безусловную необходимость самостоятельного рассмотрения вторичных языковых номинаций - прежде всего с точки зрения специфичности этого уровня экспликации этнокультурной информации (обоснования значимости такого подхода см. в [Березович 1998, 1416]).

Представляется, что особую роль данный уровень может сыграть в разрешении проблем, связанных с определением направленности происходившего в народной культурной среде отбора элементов усваиваемой библейско-христианской традиции и с выявлением в структуре образов доминантных, приобретших особую актуальность черт. При бытовании на номинативном уровне культурный текст подвергается максимальному сворачиванию; условием же сохранения мифологического компонента в таких неблагоприятных обстоятельствах1 должен быть, вероятно, доминантный статус этого компонента в контексте традиции в целом. Пользуясь терминологией Д.Б. Гудкова [Гудков 1999], можно оценить данные компоненты и их экспликацию на уровне вторичных номинативных единиц как результат действия «алгоритмов минимизации» преце

1 Ср. о мифологически мотивированных лексемах: «При переработке мифологических представлений язык устраняет ненужную сюжетность, которая мешает реализации коммуникативной функции языка, поскольку замкнутость мифа на сюжет заставляет постоянно возвращаться к прецедентному тексту, не позволяя соответствующей знаковой структуре интерпретировать действительность. По этой причине мотивированные мифом языковые единицы в процессе функционирования нередко существенно преобразуют исходное содержание: интерпретационная семантика языка трансформирует самодовлеющую семиотику мифа» [Березович 19986, с.17] дентных культурных текстов; эти алгоритмы, по мысли исследователя, имеют национально детерминированный характер и являются важнейшей «составляющей языкового сознания» [там же, 57].

Исследование Д.Б. Гудкова посвящено разработке теории прецедентного имени и, таким образом, близко по проблематике нашей работе. По мнению автора, отличительный признак прецедентного имени - широко известная в данном лингвокультурном сообществе связь с определенным текстом или ситуацией, которые, в минимизированном виде (дифференциальные признаки, атрибуты и оценка денотата, т.е. носителя имени) составляют сигнификат имени - представление, обладающее признаками устойчивости, эталонности в контексте данной культуры. Благодаря такой семантической структуре эти имена могут употребляться в метафорическом значении - для характеризации того или иного субъекта, приписывания ему признаков, входящих в сигнификат прецедентного имени. В нашем материале типичными иллюстрациями описываемой группы могут быть номинации пилат 'жестокий человек, мучитель'; лазаръ 'нищий; живущий подаянием попрошайка'; каин 'наглый сорванец, отчаянная голова' и т.п.

Однако в поле зрения Д.Б. Гудкова - примеры, принадлежащие литературной (литературно-публицистической, литературно-разговорной) традиции, и данный материал весьма однороден в плане словоупотребления и семантики: прецедентные имена-антропонимы чаще всего выступают в роли характеризующе-оценочных (иногда с яркой экспрессивной направленностью) номинаций человека. При этом данные единицы не включаются в процесс дальнейшей формально-семантической деривации, который мог бы сопровождаться такими явлениями, как отрыв единицы от этимона-прецедентного текста, утрата ею статуса собственного имени.

Что касается нашего материала, то библейские антропонимы и топонимы в диалектной традиции проявляют себя несколько иначе, и вышеприведенные выкладки релевантны только для части всего комплекса вторичных номинаций. Данный комплекс отличается значительной разнородностью и разнообразием его составляющих; эти качества можно констатировать, оценивая любой из основных параметров номинативных единиц. Так, для них характерны:

- разнообразие структурных номинативных моделей, из которых наиболее частотны адъективная (адамова голова, петров крест) и различные деривативные (суффиксальные субстантивы типа адамовщина, аредюка, содомятник; глагольные дериваты пилатить, отхристосить, содомитъся и др.);

- широкое распространение - особенно отантропонимических - номинаций в другие идеографические сферы (растения, животные, созвездия и др.);

- разнообразие линий семантической деривации, обширные парадигмы значений некоторых имен.

В общем-то, a priori можно утверждать, что библейским именам (во всяком случае, некоторым из них) в системе народной традиции принадлежит более масштабная роль, чем описанным Д.Б. Гудковым прецедентным именам - в современной национальной культуре. Перечисленные же особенности свидетельствуют о более широкой включенности ряда библейских антропонимов и топонимов в языковой узус. С одной стороны, это выражается в большей освоенности данных онома языковой системой; налицо процессы формально-семантической деривации, ведущие иногда к полной деонимизации. С другой стороны, следует констатировать поливариантность экспликаций стоящих за именами «сигнификативных комплексов», которые у разных онома имеют разную структуру; образы могут «высвечиваться» с нескольких сторон (внешние и внутренние характеристики, атрибуты, действия субъекта и т.п.); иногда же мифологические представления, обусловившие возникновение вторичной номинации, даже не могут быть поставлены в непосредственную связь с «прецедентным текстом».

Таким образом, фиксируемые в русских народных говорах вторичные номинации, которые произошли от принадлежащих библейско-христианской традиции собственных имен, - это особый уровень экспликации определенных фрагментов народной религиозной картины мира. Специфика его заключается прежде всего в том, что именно данный уровень может быть особо показателен в плане закономерностей, характеризующих отношения «язык - миф»; выявить специфику этого уровня означает для нас выявить принципы корреляции прецедентного содержания имен-культурных знаков и тех языковых моделей и структур, с помощью которых оно выражается. Поэтому те номинации, которые могут быть примерами отбора, переакцентировки, трансформации компонентов канонических христианских текстов и других явлений, сопровождавших адаптацию новой традиции на народной почве, следует рассматривать с точки зрения воздействия не только культурных факторов (т.е. особенностей культуры-реципиента, ее отличия от книжной христианской традиции), но факторов языковых, которые, ввиду их многообразия, могут по-разному и в различной степени влиять на экспликацию «плана содержания» имени. Воздействие системы языка проявляется не только в таких очевидных явлениях, как, например, возникновение новых «непрецедентных» смыслов у имени вследствие паронимиче-ской аттракции; оно носит более всеобъемлющий характер, поскольку язык задает набор определенных структурных и семантических моделей, таким образом регламентируя возможности реализации мифологического потенциала имени.

Означенный угол зрения требует выработки соответствующей методики анализа - методики, которая бы позволила рассмотреть отагионимический языковой факт именно как феномен, существующий на стыке языка и культуры, сопрягающий в себе прецедентное, культурное, с одной стороны, и языковое, системно-структурное, с другой.

Поиск адекватного поставленным целям способа исследования привел к вычленению двух ступеней анализа нашего материала.

Первая имеет статус подготовительного этапа. Исходя из того факта, что основной единицей исследуемого материала является производный от агионима лексический номинативный факт, показалось целесообразным подвергнуть его научному описанию в первую очередь именно как лексему, т.е. базовую единицу языка, имеющую экспонент (формальную оболочку) и десигнат (сигнификат и денотат). Соответственно, первым этапом интерпретации стал анализ всего номинативного комплекса последовательно по трем аспектам - сигнификативному, формальному, денотативному.

Более глубокий уровень интерпретации (а именно он, собственно, и реализуется в работе) связан с пониманием того, что существующий в народной традиции и являющийся производным от библейско-христианских онома комплекс номинаций есть своего рода система - со своими структурой и иерархией единиц, со специфическими закономерностями формирования и функционирования и т.п. Поэтому возникает необходимость в создании интерпретационных моделей, которые бы, базируясь на полученных на первой ступени данных, реализовывали бы более детальное аналитическое структурирование материала.

Далее следует более подробное описание указанных этапов исследования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Имена библейско-христианской традиции в русских народных говорах"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В работе были подвергнуты исследованию функционирующие в русских диалектах лексические единицы, которые являются производными от агионимов -имен персонажей и локусов библейско-христианской традиции. Таким образом, в поле зрения оказались дериваты от 26 антропонимов и 7 топонимов - всего порядка 780 номинативных фактов. Изучение этого материала производилось в этнолингвистическом аспекте, что предполагает анализ языковых данных через призму традиционной духовной культуры народа. В применении к настоящему исследованию этнолингвистический подход направлен на выявление особенностей языкового канала экспликации такого мировоззренческого комплекса, как «бытовое христианство».

Отагионимические номинации характеризуются прежде всего своим пограничным статусом: с одной стороны, они - феномен этнокультурный и могут рассматриваться как носители определенной мифологической и культурной информации; с другой стороны, эти единицы являются частью языковой системы и должны оцениваться с учетом определенных лингвистических факторов. В соответствии с этой спецификой материала были выработаны модели его интерпретации.

Первая модель базируется на предположении о системном характере комплекса отагионимических дериватов и нацелена на выявление определенных общих его черт. Структурирование и типологизация явились основой применявшейся в рамках этого подхода методики, направленной на обнаружение принципов корреляции прецедентного содержания имен-культурных знаков и тех языковых моделей и структур, в которые оно оформляется. Анализируемый номинативный материал свидетельствует о специфическом отборе и трансформации в народной языковой традиции компонентов канонических христианских текстов, при этом такие сдвиги нельзя объяснить только как результат воздействия культурных факторов (т.е. особенностей культуры-реципиента, ее отличия от книжной христианской традиции). Должны быть учтены также факторы языковые, которые, ввиду их многообразия, могут по-разному и в различной степени влиять на экспликацию «плана содержания» имени. Избранный ракурс потребовал комплексного подхода к материалу, который сочетает, с одной стороны, реконструкцию смыслового - «прецедентного» - содержания имени, с другой - анализ денотативной отнесенности производной от имени единицы, а также ее формальной структуры. Таким образом, в рамках данного подхода были созданы идеографическая, формально-структурная и сигнификативная классификации материала; при этом первые две строились на основе общепринятых в лингвистике принципов, а последняя была связана с выработкой определенных теоретических положений, касающихся плана содержания агионима, в качестве основных составляющих которого были признаны текстовый, сакральный и оценочный компоненты.

Текстовым компонентом в работе обозначены фрагменты народных представлений о персонажах-носителях имен или локусах - фрагменты, текстовые по природе, т.е. имеющие структуру синтагмы, где один элемент (эксплицированный в номинативной единице) потенциально связан с определенным нарративным рядом: например, представление о копье Егория, репрезентированное в фитониме егоръево копье, возводится к истории о битве этого святого со змеем; употребление слова пилат по отношению к злому, лсестокому человеку мотивировано актуализацией в сознании носителей языка сюжета о пленении, пытках и казни Христа. Основной формой верификации этого компонента является мотив, который может воплощаться во внутренней форме, семантике или фактах мотивационной рефлексии диалектоносителей; мотив представляет собой свернутый вариант культурного текста, за которым для носителя данной культурной традиции стоит определенный нарративный фрагмент (например: фитонимы христопродавка —» мотив предательства Христа, адамова голова -» мотив головы Адама; христовый 'добросердечный, милосердный' -» мотив доброты, милосердия Христа; адам 'человек огромного роста' -> мотив великана и т.п.).

Оценочный компонент представляет собой воплощенную в языковых структурах рефлексию носителей традиции над событиями и персонажами текста. Наиболее ярко он проявляет себя в тех случаях, когда образ персонажа имеет в контексте традиции четкую отнесенность к положительному или отрицательному полюсам (Христос, Богородица <-» Иуда, Ирод, Пилат и т.п.): христовушка ласковое обращение 'милый, дорогой, хороший'; иуда 'двуличный, коварный, ехидный человек; жадный, скупой человек, скряга'.

Сакральный компонент особенно проявляет себя в случаях, когда соотнесенность агионима с библейско-христианской традицией носит обобщенный характер и выражается не в актуализации текстового фрагмента, а в восприятии имени в качестве одного из знаков сакральной сферы. Доминантную роль сакрального компонента следует констатировать прежде всего в номинациях предметов, которые могут иметь в народной традиции связь с сакрально-мифологической сферой (растения, ритуальные предметы). Актуализацией сакрального компонента обусловлены, например, фитонимы типа адамова трава, адамов корень, адамиха, адам.

Далее классификационные типы были использованы для оценки каждого номинативного факта по «формульному» принципу, т.е. с точки зрения реализации в нем определенного типа содержания в сочетании с определенным типом формальной структуры и определенной идеограммой. Выявились наиболее частотные и регулярные сочетания (в количестве 4), которые были признаны доминантами исследуемого комплекса номинаций, основными структурами, отражающими генеральные тенденции номинативного процесса: I. «МОТИВ-ДЕТАЛЬ (соматическая / предметно-атрибутивная) - АТРИБУТИВНОЕ СОЧЕТАНИЕ -ПРИРОДА: ФЛОРА: ТРАВЯНИСТЫЕ РАСТЕНИЯ / ПРИРОДА: АСТРАЛЬНЫЕ ОБЪЕКТЫ / ОБРЯДОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: ПРЕДМЕТЫ-КОМПОНЕНТЫ ОБРЯДА»; II. «МОТИВ-ХАРАКТЕРИСТИКА - ИМЯ В ИСХОДНОЙ ФОРМЕ / ЦЕЛЬНООФОРМЛЕННЫЕ ДЕРИВАТЫ - ЧЕЛОВЕК: ЕГО КАЧЕСТВА (физические / психологические /' социально-статусные)»; III. «ОЦЕНОЧНЫЙ КОМПОНЕНТ - ИМЯ В ИСХОДНОЙ ФОРМЕ / ЦЕЛЬНООФОРМЛЕННЫЕ ДЕРИВАТЫ - ЧЕЛОВЕК: ЕГО КАЧЕСТВА»; 1Уа. «САКРАЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТ - АТРИБУТИВНОЕ СОЧЕТАНИЕ - ПРИРОДА: ФЛОРА: ТРАВЯНИСТЫЕ РАСТЕНИЯ»; 1Уб. «САКРАЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТ - ЦЕЛЬНООФОРМЛЕННЫЕ ДЕРИВАТЫ - ПРИРОДА: ФЛОРА: ТРАВЯНИСТЫЕ РАСТЕНИЯ»; 1Ув. «САКРАЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТ - ИМЯ

В ИСХОДНОЙ ФОРМЕ - ПРИРОДА: ФЛОРА: ТРАВЯНИСТЫЕ РАСТЕНИЯ».

Вторая интерпретационная модель, задействованная в настоящем исследовании, выполняет комплементарную функцию по отношению к первой, поскольку ориентирована на максимально полный охват материала и анализ всех номинативных фактов, в том числе тех, которые остались за рамками исследования по первой модели. Здесь в центре внимания находились деривационные гнезда агио-нимов. В ходе работы изучаемые гнезда подверглись лексикографическому описанию, на базе которого осуществлялось выявление закономерностей трансформации прецедентного содержания агионимов. Было обнаружено, что изучаемые гнезда можно условно разделить на три типа.

Во-первых, выделяются гнезда, где агионим проявляет себя в большей степени как носитель определенного фрагмента прецедентного текста (прецедентное имя). Среди этих гнезд, в свою очередь, выделяются поликомпонентные, которые характеризуются наличием целого ряда прецедентных мотивов (например, образ Христа-странника представлен мотивами обуви, хождения, ночевки; а ментальный образ Адама - мотивами старины, потопа, великана, головы), и монокомпонентные, которые строятся на одном прецедентном мотиве, эксплицируемом, как правило, в рамках одной идеограммы посредством небольшого числа дериватов (Аарон: мотив бороды, идеограмма «Растения»; Моисей: мотив путника-проводника, идеограмма «Астральные объекты»).

Во-вторых, имеются гнезда, которые представлены номинациями, эксплицирующими главным образом общесакральные коннотации имени (nomen sacrum). Такие гнезда представлены языковыми единицами тех смысловых сфер, которые могут выполнять роль мифологических кодов - обрядового, растительного, энтомологического. Примеры гнезд, где преобладают такие номинации, дают в нашем материале имена Мария, Петр, Николай.

В-третьих, могут быть выделены гнезда, не имеющие четких «генетических» границ: активность различных внутриязыковых процессов, в которые вступают гетерогенные языковые факты, сегменты различных по происхождению гнезд, приводит к тому, что создаются обширные парадигмы формальносемантических дериватов, где агионим проявляет себя как деонимизированная единица. В этом плане показательно гнездо имени Иаред, испытавшее значительное влияние со стороны гнезд, образованных дериватами слов ад, ирод, аспид.

Большую теоретическую и методическую значимость в обоих подходах имели категории языкового и мифологического, которые мы представляли как противопоставленные друг другу и в соотношении с которыми оценивали и группировали исследуемый материал. В итоге было выявлено, что отагионимические номинации представляют собой комплекс с чертами системной организации, характеризующийся наличием ряда стержневых принципов, обусловливающих осуществление номинативных процессов в русле определенных направлений и моделей. Ядром комплекса являются «текстовые» номинации, где посредством агиони-ма эксплицируются фрагменты прецедентного текста о соответствующем персонаже или локусе. В рамках комплекса наблюдаются две разнонаправленные тенденции «десемантизации» прецедентного имени (т.е. деактуализации стоящего за агионимом прецедентного содержания): одна связана с деонимизацией и окончательным «оязыковлением» имени, другая - с переводом его с нарративного уровня на обобщенно-мифологический.

Рассматривая перспективы разработки заявленной проблематики, отметим, что данную тему можно продолжать в различных направлениях. Во-первых, перспективным представляется контрастивный аспект исследования, предполагающий сопоставление особенностей функционирования имен библейско-христианской традиции в различных кодах народной культуры: если в данном исследовании в центре нашего внимания был языковой код, то возможно сравнение полученных нами данных с результатами изучения фольклорного и обрядового кодов народной культуры. Заранее можно предполагать, что это сопоставление обнаружит как факты перекличек, перекодировок этнокультурной информации средствами различных кодов, так и ситуации асимметрии, несовпадения содержательных характеристик ментальных образов.

Во-вторых, для более полного описания народных представлений об агенсах и локусах народной религии целесообразным представляется привлечение к анализу дериватов от неономастических лексем {ад, рай, бог, ангел, сатана, дъя

224 вол и др.). Тем самым мы получим возможность проследить особенности бытования основной оппозиции народной религии, которая создается противопоставлением «святого» и «нечистого» полюсов (в ономастическом материале основная оппозиция практически не проявлена).

В-третьих, возможно расширение привлекаемых к анализу фактов из разных форм существования языка: в настоящем исследовании не учитывались (или учитывались эпизодически) номинативные единицы, функционирующие в рамках книжной традиции, которые могут дать иную концептуальную картину, чем диалектные материалы.

Дальнейшие исследования в указанных направлениях помогут более объемно представить особенности функционирования ядерного для традиционной духовной культуры ментального комплекса - народного христианства.

Список научной литературыРодионова, Инна Валерьевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Агапкина Т. А., Виноградова JI.H. Благопожелание: ритуал и текст //Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал. М., 1994. С. 168-208.

2. Акуленко В. В. Образы рая и ада как направления интенсификации художественной речи //Язык и культура. IV Междунар. конф.: Мат-лы. Киев, 1996. С. 166-168.

3. Алексеев A.A. Христианская терминология русского языка //Язык: история и современность. СПб., 1996. С. 81-87.

4. Алпатов C.B. Двоеверие или диглоссия: К проблеме жанровой дифференциации устной несказочной прозы //Филол. науки. 1994. № 4. С. 29-37.

5. Аникин В. П. Этнолингвистика в ее отношении к фольклористике и другим смежным наукам: (по поводу опорных идей книги Н.И. Толстого) //Науч. докл. филологического факультете МГУ. М., 1998. Вып. 2. С. 219-228.

6. Антонова В.И., Мнева И.Е. Каталог древнерусской живописи: Опыт исто-рико-художественной классификации. В 2 т. М., 1963. Т.1. 394 с. Т.2. 570 с.

7. Арутюнов С.А. Народные механизмы языковой традиции //Язык культура - этнос. М., 1994. С 5-13.

8. Бадаланова Ф. Каин и Авель в болгарском фольклоре //От Бытия к Исходу: Отражение библейских сюжетов в славянской и еврейской народной культуре. М., 1998. Вып. 2. С. 154-162.

9. Бадаланова Ф. Каин Окаянный //Живая старина. 1997. № 2. С. 43-45.

10. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре, структурно-семантический анализ восточных обрядов. СПб., 1993. 237 с.

11. Байбурин А.К., Левинтон Г.А. Код(ы) и обряд(ы) //Кодови словенских култура. Београд. 1998. Б. 3: Свадьба. С. 239-257.

12. Бартминьский Е., Небжеговская Ст. Языковая картина польского рая и ада // Славянские этюды. Сб. к юбилею С.М. Толстой. М.: Индрик, 1999. С. 58-69.

13. Белова О.В. Народное православие Полесья //Живая старина. 1994. № 3. С. 46-47.

14. Белова О.В. Бесы, демоны, люцыперы. //Живая старина. 1997. № 4. С.8.10.

15. Белова О. В. Легенды о Потопе в славянской и еврейской фольклорной традиции //От Бытия к Исходу. М., 1998. С. 163-181.

16. Белъчиков Ю.А. О культурном коннотативном компоненте лексики //Язык: система функционирования. М., 1988. С. 30-35.

17. Береговская Е.М. Клише в однофразовом тексте //Речевые и ментальные стереотипы в синхронии и диахронии: Тез. докл. /Ин-т славяноведения и балканистики РАН. М., 1995. С. 12-16.

18. Березович Е.Л. Две семантические реконструкции: I. Иван да Марья: к интерпретации образов севернорусского дожинального обряда, II. Вороного коня в поле не видать //Этимологические исследования. Екатеринбург, 1996. Вып. 6. С. 124-151.

19. Березович Е.Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте: Дис. .д-ра филол. наук /Урал. ун-т. Екатеринбург, 1998. 461 с. Березович 1998а.

20. Березович Е.Л. Топонимия Русского Севера: Этнолингвистические исследования. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1998. 338 с. Березович 19986.

21. Березович Е.Л. Этнолингвистическая проблематика в работах по ономастике (1987-1998) //Известия Уральского государственного университета. Екатеринбург, 1999. Гуманитарные науки. Вып. 2. С. 128-141.

22. Березович Е.Л. Этнолингвистика в современном языкознании: проблематика, статус, методы //Культурно-речевая ситуация в современной России: Вопросы теории и образовательных технологий. Тез. докл. Всерос. науч.-метод, конф. Екатеринбург, 2000. С. 12-14.

23. Березович Е.Л., Родионова И. В. Библейские «локативы» в народной языковой картине мира (на материале русской диалектной лексики и топонимии) //Ономастика и диалектная лексика. Екатеринбург, 1996. С. 21-35.

24. Березович Е.Л., Родионова И. В. Об асимметрии языковых и культурных стереотипов в свете проблемы ЯЗЫК И МИФ //Язык. Общество. Личность. Екатеринбург, 2000. С. 12-22.

25. Березович Е.Л., Рут М.Э. Ономасиологический портрет реалии как жанр лингвокультурологического описания //Известия Уральского университета. Екатеринбург, 2000 (в печати).

26. Бетехтина E.H. Фразеологизмы с библейскими именами (в русском и английском языках). СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. 172 с.

27. Библия и возрождение духовной культуры русского и других славянских народов. К 80-летию Русской / Северо-Западной Библейской комиссии (1915 -1995). СПб, ТОО ТК «Петрополис», 1995. 248 с.

28. Богач А., Чорненький Я. Имена собственные в польской фразеологии // Национально-культурный компонент в тексте и языке: Тез. докл. Между нар. науч. конф.(5-7 октября 1994 г.). В 2-ч. Минск, 1994. Ч. 2. С. 8-10.

29. Бугорская Н.В. Формирование и развитие лексического гнезда (на материале гнезда с библейским именем Хам) /Автореф. дис. .канд. филол. наук. М.: МГПУ, 1995. 17 с.

30. Быкова О. И. Этноконнотация в парадигме когнитивной лингвистики //Когнитивная лингвистика: Современное состояние и перспектива развития: Мат-лы Первой Междунар. школы-семинара по когнитивной лингвистике. Тамбов, 1998. Ч. 1. С. 30-31.

31. Валенг^ова М.М. Терминология хлебов в календарной обрядности чехов и словаков. Типы мотивации //Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики. Слово в контексте культуры. М., 1999. С. 99—122.

32. Варбот Ж. Ж. Морфо-семантическое поле лексемы в этимологическом словаре и возможности его реконструкции //Известия РАН. Сер. лит-ры и языка. 1995. Т. 54. № 4. С. 60-65.

33. Виноградов В .В. Историко-этимологические заметки. III. / /Этимология. 1965. М., 1967. С. 161-176.

34. Виноградова Л.Н. Демонологические основы архаической картины мира // Живая старина. 1996. № 1. С. 2-3.

35. Виноградова Л.Н. Материальные и бестелесные формы существования души //Славянские этюды. Сб. к юбилею С.М. Толстой. М., 1999. С. 141-160.

36. Воробьев В.В. Лингвокультурология: (теория и методы). М.: Изд-во РУДН, 1997. 332 с.

37. Воронина Т.А. Русский религиозный лубок //Живая старина. 1994. № 3. С. 6-12.

38. Всеволодова М.В. Семантическое пространство языка как отражение национальной языковой картины мира // Национально-культурный компонент в тексте и языке: Тез. докл. Междунар. науч. конф. (5-7 октября 1994 г.). В 2 ч. Минск, 1994. 4.1. С. 5-6.

39. Гак В.Г. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке: В сопоставлении с французскими библеизмами //Вопросы языкознания. 1997. № 5. С. 55-65.

40. Гвоздарев Ю.А. Библеизмы в русской фразеологии: (К истории освоения) /'/Эволюция лексико-фразеологического и грамматического строя русского языка. Магнитогорск, 1994. С. 26-34.

41. Герд A.C. Введение в этнолингвистику. СПб.: С.-Петерб. ун-т, 1995. 91 с.

42. Гехт. Е.Г. Структура фразеологизмов библейского происхождения //Язык и культура: Мат-лы Междунар. науч. конф. Барнаул, 1997. С. 28-34.

43. Гридина Т.А. Проблемы изучения народной этимологии. Свердловск: Свердл. пед. ин-т. 1989. 71 с.

44. Гриднева JJ. H. Христианство один из источников русского эпоса //Народная культура: Мат-лы IV науч.-практ. семинара Сибирского регионального центра по фольклору. Омск, 1997. С. 51-56.

45. Громыко М.М., Кузнецов C.B., Буганов A.B. Православие в русской народной культуре: направление исследований //Этнографическое обозрение. 1993. № 6. С. 60-68.

46. Гудавичюс А. Глубинный уровень отражения культуры в лексической семантики //Исследования по семантике. Сопоставительно-типологический аспект. Уфа, 1993. С. 16-23.

47. Гудков Д.Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентное™. М.: Изд-во МГУ. 1999. 149 с.

48. Гура A.B. Символика животных в славянской народной традиции. М.: Ин-дрик, 1997. 912 с.

49. Гури И. Библейские фразеологизмы в современном русском языке //lews and Slavs. St. Peterburg, 1993. Vol. I. C.120-131.

50. Гурская Ю.А. Ключевые имена национальных культур как свернутые диахронические национально-культурные тексты //Язык и культура: IV Междунар. конф.: Мат-лы. В 4 ч. Киев, 1996. Ч. 2. С. 53-59.

51. Гурская Ю.А. Культурогенные возможности лингвистического знака: ключевые имена в русском и белорусском языках /Автореф. дис. .канд. филол. наук. Минск, 1995. 22 с.

52. Димитрова С. Фразеологизмы с опорным словом Бог в русском и болгарском языках //Сьпоставително езикознание. София, 1997. Г. 22. № 1. С. 5-10.

53. Дубровина С.Ю. Библейские сюжеты в народных легендах о растениях //Живая старина. 1999. № 2. С. 8-9.

54. Желъвис В.И. Уроки Библии: заметки психолингвиста //Языковая личность: культурные концепты. Волгоград Архангельск, 1996. С. 201-204.

55. Живов В.М. Двоеверие и особый характер русской культурной истории //РЫ1о1оя1а Экуюа: К 70-летию ак. Н.И. Толстого. М., 1993. С. 50-59.

56. Журавлев А.Ф. Русская «микроэтнонимия» и языковое самосознание //Этническое и языковое самосознание: Мат-лы конф. М., 1995. С. 49-51.

57. Журавлев А. Ф. Древнеславянская фундаментальная аксиология в зеркале праславянской лексики //Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики. Слово в контексте культуры. М., 1999. С. 7-32.

58. Журавлев В.К. Культурно-исторический ареал //Язык и история. Проблемы лингвокультурной традиции: Тез. докл. М., 1982. С. 22-24.

59. Заботкина В. И. Динамический аспект культурного компонента слова '/Язык и история: Проблемы лингвокультурной традиции: Тез. докл. М., 1989. С. 24-26.

60. Загоровская О.В. Семантика диалектного слова. Сыктывкар: Изд-во Сыктывкар. ун-та, 1989. 60 с.

61. Захаров Б.Ф. Личные имена и прозвища в составе диалектных фразеологизмов //Ономастика Поволжья: Мат-лы II Поволж. конф. по ономастике. Горький, 1971. С. 95-98.

62. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М.: Наука, 1974. 341 с.

63. Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформация в мифологических и фольклорных текстах // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. С. 44-77.

64. Кабакова Г.И. Адам и Ева в легендах восточных славян //Живая старина. 1999. № 2. С. 2-4.

65. Карпов А.Н. Деонимизация: предмет, слово, значение, функция //Национально-культурный компонент в тексте и языке: Тез. докл. Междунар. науч. конф. (5-7 октября 1994 г.). В 2 ч. Минск, 1994. Ч. 2. С. 14-15.

66. Кирсанов Е.С. О влиянии православия на формирование специфики русской культуры //Культура Отечества: прошлое, настоящее, будущее. Томск, 1995. С. 10-16.

67. Коваль В.И. Восточнославянская этнофразеология как отражение «картины мира» // Национально-культурный компонент в тексте и языке: Тез. докл. Ме-ждунар. науч. конф. (5-7 октября 1994 г.). В 2 ч. Минск, 1994. Ч. 1. С. 30-32.

68. Ковшова М.Л. Концепт судьбы. Фольклор и фразеология //Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994. С. 137-142.

69. Ковшова М.Л. Культурно-национальная специфика фразеологических единиц (когнитивные аспекты) /Автореф. дис. .канд. филол. наук. Москва, 1996. 22 с.

70. Ковшова М.Л. Культурная интерпретация в процедурном изложении //Семантика языковых единиц: Докл. VI Междунар. конф. М., 1998. Т. 1. С. 264-266.

71. Колесов В. В. Ментальные характеристики русского слова в языке и в философской интуиции //Язык и этнический менталитет. Петрозаводск, 1995. С. 13-24.

72. Комлев Н.Г. О культурном компоненте лексического значения //Вестник МГУ. Филология. 1966. № 5. С. 15-24.

73. Кондратьева Т.Н. История фразеологизмов с собственными именами //Фразеология и синтаксис. Казань, 1982. С. 46-90.

74. Коновалова Н.И. Фитонимика говоров Среднего Урала в системно-функциональном аспекте: Дис. .канд. филол. наук. Екатеринбург, 1993. 200 с.

75. Кочедыков Л. Г. Библейская фразеология как объект лексикографического описания //Семантическая системность языковых единиц. Самара, 1996. С. 9499.

76. Криничная H.A. «Всем травам мати.» //Живая старина. 1997. № 1. С.32.33.

77. Кузнецов A.M. Национально-культурное своеобразие слова //Язык и культура: Сб. аналит. обзоров. М., 1987. С. 141-163.

78. Кузнецова И. В. Устойчивые сравнения религиозно-мифологической тематики //Семантика языковых единиц: Докл. VI Междунар. конф. М., 1998. Т. 1. С. 270-273.

79. Кузнецова М.А., Резникова A.C. Сказания о лекарственных растениях. М., 1992. 272 с.

80. Лазарева Е.И. Немецкие пословицы как объект фразеологии и лексикографии (коммуникативно-когнитивный аспект) /Автореф. дис. .канд. филол. наук. М., 1994. 26 с.

81. Лапшина М.Н. Семантическая деривация в когнитивном аспекте (на мат-ле англ. языка). /Автореф. дис. .д-ра филол. наук. СПб., 1996. 32 с.

82. Латина О.В. Идиомы и экспрессивная функция языка //Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. М., 1991. С. 136-156.

83. Левин Ю.И. Об обсценных выражениях русского языка //Russian Linguistics, 1986. № 10. С. 61-72.

84. Левинтон Г.А. К мотиву гибели великанов //Всесоюз. симпоз. по вторичным моделирующим системам 1 (5). Тарту, 1974. С. 64-68.

85. Левкиевская Е.Е. Православие глазами современного русского крестьянина //Ученые записки Российского православного Университета ап. Иоанна Богослова. М., 1998. С. 90-110.

86. Левкиевская Е.Е. Мифологический персонаж: соотношение имени и образа //Славянские этюды. Сб. к юбилею С.М. Толстой. М., 1999. С. 243-257.

87. Лилич Г.А., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Библеизмы в русском, чешском и словацком языках //Вестник С.-Петерб. ун-та, 1993. Вып. 3. С. 51-59.

88. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка //Изв. РАН. Серия лит-ры и яз. Т. 52, № 1. С.3-9.

89. Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. 204 с.

90. Лозовская Н.В. Роль ключевых слов в формировании картины мира сказки //Язык и культура. IV Междунар. копф.:Мат-лы. В 4 ч. Киев, 1996. Ч. 2. С. 125-131.

91. Лопушанская С. П. Библеизмы в обрядовом свадебном казачьем тексте //Чтения в Волгогр. обл. об-ве краеведов. Волгоград, 1997. Год 8. С. 59-60.

92. Лотман Ю.М. Художественная природа русских народных картинок //Народная гравюра и фольклор в России 18-19 вв. К 150-летию со дня рождения Д.А. Ровинского: Мат-лы науч. конф. (1975). М., 1976. С. 247-267.

93. Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3-х т. Т.1. Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллинн: Александра, 1992. 480 с.

94. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры //Учен. зап. Тарт. ун-та. Тарту, 1971. Вып. 284. С. 144-166.

95. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура. //Труды по знаковым системам. Тарту, 1973. Вып. 6. С. 282-305.

96. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) //Успенский Б.А. Избранные труды. В 2 т. М., 1994. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. С. 219-253.

97. Лукьянова H.A. Экспрессивная лексика разговорного употребления. Новосибирск: Наука, 1986. 230 с.

98. М акридина М.А. Русская лексика со значением 'праздность' и 'трудолюбие' в этнолингвистическом аспекте /Дипл. раб. Екатеринбург, 1999.

99. Малоха М. Фразеологизмы с концептом «дерево» в зеркале народной культуры (на мат-ле восточнославянских и польского языков). Минск: Тэхна-лопя, 1998. 141 с.

100. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию. М.: Наследие, 1997. 207 с.

101. Матвеев А.К. Русская топонимия как источник сведений о древнем населении Севера // Проблемы русской лексикологии и лексикографии: Тез. докл. Межвуз. науч. конф. (13-15 октября 1998 г.). Вологда, 1998. С. 71-72.

102. Меркулова В.А. Народные названия болезней (На материале русского языка) //Этимология 1970. М.: Наука, 1972. С. 143-206.

103. Мильков В.В. Церковные, народные и античные представления об ином мире в их отношении к апокрифическому образу рая //Древняя Русь: пересечение традиций. М., 1997. С. 250-280.

104. Михаил 3. Этнолингвистические методы в изучении народной духовной культуры //Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней духовной славянской культуры: источники и методы. М., 1989. С. 174-191.

105. Мокиенко В. М. Адам в славянских языках //Число язык - текст. Минск: Белгосуниверситет, 1998. С. 284-293.

106. Мороз А.Б. «Боговы слезы» и «кукушкины слезки» //Живая старина. 1997. № 1. С.33.

107. Мурзин Л.Н. О лингвокультурологии, ее содержании и методах //Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996. С. 7-13.

108. Мурзин Л.Н. Язык, текст и культура //Человек текст - культура: Кол-лект. монография. Екатеринбург, 1994. С. 160-169.

109. Мурзин Л.Н. Язык и культура //Социолингвистические проблемы в разных регионах мира: Мат-лы междунар. конф. М., 1996. С. 306-310.

110. Мюллер Л. Библия для христианства на Руси: От крещения до 1240 г //Славяноведение. 1995. № 2. С. 3-11.

111. Национально-культурный компонент в тексте и языке: Тез. докл. Междунар. науч. конф. (5-7 октября 1994 г.). В 2 ч. Минск, 1994. 223 е., 159 с.

112. Некрасова Е.А. Содом содома - содома в говоре д. Деулино Рязанской области //'Диалектологические исследования по русскому языку. М., 1977. С. 247-250.

113. Некрылова А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища: Конец XVIII XX века. Л.: Искусство, 1988. 215 с.

114. Никитина С.Е. Об общих сюжетах в фольклоре и народном изобразительном искусстве //Народная гравюра и фольклор в России 18-19 вв. К 150-летию со дня рождения Д.А. Ровинского: Мат-лы науч. конф. (1975). М., 1976. С. 320350.

115. Никитина С.Е. О взаимоотношении устных и письменных форм в народной культуре //Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. М., 1989. С. 149-161.

116. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре //Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. С 117-123.

117. Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993.189 с.

118. Никитина С.Е. Концепт судьбы в русском народном сознании (на материале устнопоэтических текстов) //Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994. С. 130-136.

119. Никитина С.Е. Народная словесность и народное христианство //Живая старина. 1994. № 2. С. 8-12.

120. Никитина Т.Е. Проблемы изучения этнокультурной специфики фразеологии. Псков: ПГПИ, 1998. 208 с.

121. Николаева Н.С., Спасова Л.В. Культурный компонент в системе коннотаций слова //Язык и культура: I Межд. конф. Киев, 1992. С. 64~65.

122. Николаюк Н.Г. Библейское слово в нашей речи: Словарь-справочник. СПб., 1998. 447 с.

123. Новичкова Т.А. Русский демонологический словарь. СПб., 1998.

124. Оноприенко С. Библеизмы современного русского языка ,/Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Воронеж, 1997. 18 с.

125. От Бытия к Исходу. Отражение библейских сюжетов в славянской и еврейской народной культуре. М., 1998. Вып. 2. 290 с.

126. Отин Е.С. Материалы к словарю собственных имен, употребляемых в переносном значении / /Вопросы ономастики. Свердловск, 1980. Вып. 14. С. 3-13.

127. Павлова М.Р. Магические приговоры в ткачестве //Славянское и балканское языкознание. Вып. 12. Структура малых фольклорных текстов. М., 1993. С. 170-183.

128. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки (Заметки по общей теории клише). М.: Наука, 1970. 240 с.

129. Петренко O.A. Этнический менталитет и язык фольклора. Курск: Изд-во КГПУ, 1996. 118 с.

130. Петру хин В. Я. Древнерусское двоеверие: понятие и феномен //Славяноведение. 1996. № 1. С. 44-47.

131. Петру хин В. Я. Древо жизни. Библейский образ и славянский фольклор .//Живая старина. 1997. № 1. С. 8-9.

132. Плешакова В.В. Русские благопожелания (Опыт типологии и истории). /Автореф. .канд. филол. наук. М., 1997.

133. Подольская H.B. Словарь русской ономастической терминологии. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Наука, 1988. 192 с.

134. Подюков И.А. Народная фразеология в зеркале народной культуры. Учеб. нос. Пермь: ПГПК, 1990. 125 с.

135. Подюков И.А. Культурно-семиотические аспекты народной фразеологии. /Автореф. .дисс. д-ра филол. наук. СПб., 1997. 39 с.

136. Прохорова С.М. Культурный фон ключевых слов //Язык и культура: Вторая Мелсдунар. конф. Киев, 1993. Ч. I. С. 92-95.

137. Пушкарев Л.Н. Духовный мир русского крестьянина по пословицам XVII XVIII вв. М.: Наука, 1994. 192 с.

138. Раков Ю.А. Сокровища античной и библейской мудрости: Происхождение афоризмов и образных выражений. М., СПб., 1999.

139. Ровинский Д. Русские народные картинки. СПб., 1881. Кн. 3. Притчи и листы духовные.

140. Родионова И. В. Центральная субъектная оппозиция христианства в народной языковой картине мира: опыт верификации: (на материале русских народных говоров) //Ономастика и диалектная лексика. Екатеринбург, 1998. Вып. 2. С. 148-157.

141. Родионова И.В. К вопросу о методике реконструкции народного ментального образа Бога //Ономастика и диалектная лексика. Екатеринбург, 1999. Вып. 3. С. 214-223. Родионова 1999а.

142. Родионова И. В. К вопросу о трансформации библейско-христианской традиции в народной языковой картине мира //Язык. Система. Личность. Екатеринбург, 1999. С. 51-63. Родионова 19996.

143. Родионова И.В. Оппозиция «свой чужой» в структуре народного ментального образа Бога //Лингвистическая ретроспектива, современность и перспектива города и деревни. Мат-лы Междунар. науч. совещ. Пермь, 1999. С. 154— 160.

144. Рождественский Ю.В. Имя средство закрепления и систематизации фактов культуры //Научные доклады филол. фак-та МГУ. М., 1996. Вып. 1. С. 87-94.

145. Рут М.Э. Образная номинация в русском языке. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1992. 148 с.

146. Санникова О.В. Польская мифологическая лексика в структуре фольклорного текста //Славянский и балканский фольклор. Верования. Текст. Ритуал. М., 1994. С. 44-83.

147. Священное писание в народных пересказах. Записи в Тверск. обл. 1996 г. //Живая старина. 1999. № 2. С. 45-46.

148. Силина В. Б. Библейские образы и сюжеты в древнерусской литературе и в русской народной культуре / / Роль библейских переводов в развитии литературных языков и культуры славян. Тез. докл. Междунар. науч. конф. Москва, 1999. С. 55-57.

149. Сирот И.М. Русские пословицы библейского происхождения. Брюссель: «Жизнь с Богом», 1985.

150. Сказания русского народа, собранные И.П. Сахаровым: Сборник. М.: Ху-дож. лит., 1990.

151. Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал /Ин-т славяноведения и балканистики РАН. М.: Наука, 1994. 276 с.

152. Славянский и балканский фольклор: Реконструкция славянской духовной культуры: Источники и методы /Ин-т славяноведения и балканистики РАН. М.: Наука, 1989. 269 с.

153. Славянский и балканский фольклор'. Этнолингвистическое изучение Полесья /Ин-т славяноведения и балканистики РАН. М.: Индрик, 1995. 399 с.

154. Славянское и балканское языкознание: Проблемы лексикологии и семантики: Слово в контексте культуры /Ин-т славяноведения и балканистики РАН. М.: Индрик, 1999. 269 с.

155. Славянское и балканское языкознание: Структура малых фольклорных текстов /Ин-т славяноведения и балканистики РАН. М.: Индрик, 1993. 254 с.

156. Славянское и балканское языкознание: Язык в этнокультурном аспекте /Ин-т славяноведения и балканистики РАН. М.: Наука, 1984. 271 с.

157. Смирнова Т. В. Антропонимы как часть национально окрашенной лексики //Язык и культура. Учеб. пос. Уфа, 1995. С. 144-160.

158. Стебелъкова H.A. Лингвистические особенности устойчивых словосочетаний, восходящих к библейскому тексту //Концептуализация и когнитивное моделирование мира. М., 1996. С. 49-66.

159. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997. 824 с.

160. Степанова Л.И. Апостол Петр, или О границах фразеологических библе-измов //Славистический сборник: В честь 70-летия проф. П.А. Дмитириева. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998. С. 208-215.

161. Сумцов Н.Ф. Символика славянских обрядов. М.: Издат. фирма «Восточная литература» РАН, 1996. 295 с.

162. Телия В.Н. Номинативный состав языка как объект лингвокультурологии // Национально-культурный компонент в тексте и языке: Тез. докл. Междунар. науч. конф. (5-7 октября 1994 г.). В 2 ч. Минск, 1994. Ч. 1. С. 13-15.

163. Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лин-гвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. Ч. III. С. 214-270.

164. Тепляков И. Славянская фразеология как предмет контрастивного исследования // Язык. Культура. Взаимопонимание: Мат-лы Междунар. науч. конф. Львов, 1997. С. 233-237.

165. Терновская O.A. Божья коровка, или Ночь накануне Ивана Купалы (соотношения микро- и макроструктур) //Славянское и балканское языкознание: Структура малых фольклорных текстов. М., 1993. С. 41-59.

166. Тимко Оксана. Найменування рослин i тварин у roBopi бачьванських рус-наюв, мотивоваш власними 1менами //Слов'янська ономастика. 36. наук. пр.на честь 70-р1ччя д-ра фшол. наук, проф. П.П. Чучки. Ужгород, 1998. С. 194— 198.

167. Толстая С.М. Терминология обрядов h верований как источник реконструкции древней духовной культуры //Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской культуры: Источники и методы. М., 1989. С. 215-229.

168. Толстая С.М. Христианское и языческое в славянском народном календаре (к проблеме двоеверия) //Истоки русской культуры (Археология и лингвистика): Тез. докл. М., 1993. С. 66-68.

169. Толстая С.М. Этнолингвистика в Люблине //Славяноведение. 1993. № 3. С. 47-59.

170. Толстая С.М. «Глаголы судьбы» и их корреляты в языке культуры // Понятие судьбы в контексте разных культур М., 1994. С. 143-147.

171. Толстая С.М. Дефиниция в этнолингвистическом словаре //Словарь и культура. К столетию с начала публикации «Словаря болгарского языка» Н. Ге-рова: Мат-лы Междунар. науч.конф. (Москва, ноябрь 1995 г.). Москва, 1995. Вып. 1. С. 84-85.

172. Толстая С.М. Роль мифологических моделей в славянском этническом самосознании //Этническое и языковое самосознание: Мат-лы конф. (Москва, 1315 декабря 1995 г.). М., 1995. С. 150.

173. Толстая С.М. Стереотип в этнолингвистике //Речевые и ментальные стереотипы в синхронии и диахронии: Тез. докл. / Ин-т славяноведения и балканистики РАН. М., 1995. С. 124-127.

174. Толстая С.М. О нескольких ветхозаветных мотивах в славянской народной традиции //От Бытия к Исходу: Отражение библейских сюжетов в славянской и еврейской народной культуре. М., 1998. Вып. 2. С.21-37.

175. Толстая С.М. Из славянской фольклорной библии: Христос и самарянка / /Роль библейских переводов в развитии литературных языков и культуры славян. Тез. докл. Междунар. науч. конф. Москва, 1999. С. 64-67.

176. Толстой Н.И. Язычество и христианство Древней Руси //The Legacy of Saints Cyril and Methodius to Kiev and Moscow. Proceeding of the International

177. Congress of the Millennium of the Conversion of Rus' to Christianity. Thessaloniki, 1992. S. 341-348.

178. Толстой Н.И. Православие и народная культура //Живая старина. 1994. .№ 3. С.2.

179. Толстой Н.И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М.: Индрик, 1995. Раздел 1. Общие вопросы этнолингвистики. С. 15-62.

180. Толстой Н.И. Язычество древних славян //Очерки истории культуры славян. М., 1996. С. 145-160.

181. Толстой Н.И., Толстая С.М. К реконструкции древнеславянской духовной культуры (лингво-этнографический аспект) //Славянское языкознание. VIII Международный съезд славистов. М., 1978. С. 360-378.

182. Толстой Н.И., Толстая С.М. Этнолингвистика в современной славистике //Лингвистика на исходе XX века: Итоги и перспективы: Тез. Междунар. конф. М., 1995. Т.2. С. 188-189.

183. Толстой Н.И., Толстая С.М. Имя в контексте народной культуры //Проблемы славянского языкознания: Три доклада к XII Международному съезду славистов. М., 1998. С. 88-125.

184. Топоров В.Н. Об одном способе сохранения традиции во времени: имя собственное в мифопоэтическом аспекте //Проблемы славянской этнографии. Л., 1979. С. 141-1.54.

185. Топоров В.Н. Еще раз о балтийских и славянских названиях божьей коровки (Coccinella septempunctata) в перспективе основного мифа /,/Балто-славянские исследования. 1980. М., 1981. С. 274-300.

186. Топоров В.Н. Исследования анаграмматических структур (анализы) / /Исследования по структуре текста. М., 1987. С. 193-232.

187. Топоров В.Н. Имя как фактор культуры: (на злобу дня) //Исторические названия памятники культуры: Тез. докл. Всесоюз. науч. конф. М., 1989. С. 125-129.

188. Топоров В.Н. Праславянская культура в зеркале собственных имен: (элемент MIR) //История, культура, этнография и фольклор славянских народов: XI Междунар. съезд славистов. Докл. рос. делегации. М., 1993. С. 3-118.

189. Топоров В.Н. Святые и святость в русской духовной культуре. М.: «Гно-зис» Школа «Языки русской культуры», 1995. Т. I: Первый век христианства на Руси. 875 с.

190. Трофимкина О.И. Библеизм ампнъ в славянских языках //Славистический сборник: В честь 70-летия проф. П.А. Дмитриева: СПб., 1998. С. 220-226.

191. Трубачев О.Н. Продолжение диалога //Этимология 1994-1996. М., 1997. С.20-26.

192. Трубачев О.Н. Рай / /Русская словесность. 1996. № 3. С. 7.

193. Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М.: Наука, 1991. 271 с.

194. Усачева В.В. Легенды и поверья о проклятых деревьях как отзвук библейских сюжетов //Роль библейских переводов в развитии литературных языков и культуры славян: Тез. докл. Междунар. науч. конф. Москва, 1999. С. 74-76.

195. Успенский Б.А. Влияние языка на религиозное сознание //Труды по знаковым системам. IV. Тарту, 1969. С. 159-168.

196. Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей: (реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского). М.: Наука, 1982. 245 с.

197. Успенский Б.А. Дуалистический характер русской средневековой культуры (на материале «Хождения за три моря» Аф. Никитина) //Успенский Б.А. Избранные труды. В 2-х т. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994. С. 254-297.

198. Успенский Б.А. Древнерусское богословие: проблема чувственного и духовного опыта (представления о рае в середине XIV в.) //Русистика. Славистика. Индоевропеистика. Сб. 60-летию A.A. Зализняка. М., 1996. С. 105-151.

199. Федуленкова Т.Н. Проблемы вариантности фразеологических единиц библейской этимологии //Язык и культура: Мат-лы Междунар. науч. конф. Барнаул, 1997. С. 161-163.

200. Феоктистова А. Б. Культурно значимая роль внутренней формы идиом с позиций когнитологии //Фразеология в контексте культуры. М., 1999. С. 174— 179.

201. Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 1999.336 с.

202. Фрумкина P.M. Концепт, категория, прототип //Лингвистическая и экстралингвистическая семантика: Сб. обзоров. М., 1992. С. 28-44.

203. Фрумкина P.M. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога //НТИ. Сер. 2. Информационные процессы и системы. № 3. 1992. С 19.

204. Харазинъска И. Библеизмы в русской фразеологии. /Автореф. дис. .канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1987.

205. Хлебда Б. Библия в языке язык в Библии /' / Frazeologia a religia. Opole, 1996. S. 142-143.

206. Ховрина Т.К. О семантической структуре слова ад и его производных в славянских говорах //Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования) 1996. СПб.: ИЛИ РАН, 1998. С. 43-47.

207. Хостай И. С. Фразеологизмы библейского происхождения как отражение концептуальной картины мира //Концептуализация и когнитивное моделирование мира. М., 1996. С. 56-66.

208. Худяков A.A. Концепт и значение / /Языковая личность: Культурные концепты. Волгоград-Архангельск, 1992. С. 97-103.

209. Цивъян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М.: Наука, 1990. 207 с.

210. Цивьян T.B. Человек и его судьба приговор в модели мира // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994. С. 122-129.

211. Чайкина Ю.И. Семантическая деривация и причины архаизации и выпадения прямого значения (на мат-ле диалектных экспрессивов) //Вопросы теории и истории языка. СПб., 1993. С. 187-192.

212. Чанышева 3.3. Культурный компонент в семантике языковых единиц //Вопросы семантики лексических единиц. Уфа, 1990. С. 50-55.

213. Черданцева Т.З. Идиоматика и культура: Постановка вопроса //Вопросы языкознания. 1996. № 1. С. 58-70.

214. Черепанова O.A. Культурный аспект в историческом изучении лексики русского языка //Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1995. № 3. С. 136-148.

215. Черепанова O.A. Мифологическая лексика Русского Севера. Л., 1983. 169с.

216. Черепанова O.A. Семантика диалектного слова в контексте традиционной народной культуры / / Актуальные проблемы изучения русских народных говоров: Мат-лы межвуз. науч. конф. Арзамас, 1996. С. 122-125.

217. Чернецов A.B. Двоеверие: мираж или реальность? //Живая старина. 1994. № 4. С, 16-20.

218. Черняева Е. Прекрасные вестники рая: Растения символы христианства //Наука и религия. 1994. № 12. С. 49-51.

219. Шанский Н.М. Евангельский текст и фразеология русского языка //Русский язык в школе. 1995. № 3-6. Шанский 1995а.

220. Шанский Н.М. Личные имена Евангелия в русском языке //Русский язык в школе. М., 1995. № 1. С. 45-51. Шанский 19956.

221. Шапошникова И. В. Системные диахронические изменения лексико-семантического кода английского языка в лингво-этническом аспекте. Иркутск: Иркут. гос. лингв, ун-т, 1999. 243 с.

222. Шестак Л. Языковая картина мира: лингвистический механизм лексико-фразеологической метафорики / /Язык. Культура. Взаимопонимание: Мат-лы Междунар. науч. конф. Львов, 1997. С. 68-74.

223. Шихова Т.М. К проблеме формирования интернациональных фразеологических единиц в русском языке (на м-ле фразеолог. библеизмов) //Проблемы культуры, языка и воспитания. Архангельск, 1996. Вып. 2. С. 66-71.

224. Этническое и языковое самосознание: Мат-лы конф. (Москва, 13-15 декабря 1995 г.). М., 1995. 172 с.

225. Юдин A.B. Христианский ономастикой в русских заговорах //Русское языкознание. Киев, 1992. Вып. 25. С. 130-137.

226. Юдин A.B. Ономастикон восточнославянских загадок. 2000. (В печати).

227. Язык и культура-. Сб. обзоров. М.: ИНИОН РАН, 1999. Вып. 2. 109 с.

228. Язык. Культура. Взаимопонимание: Мат-лы Междунар. науч. конф. Львов, 1997. 499 с.

229. Япрынцева Леся. Отражение ментальности русского народа во фразеологизмах с обязательным компонентом «имя собственное» //Язык. Культура. Взаимоотношения: Мат-лы междунар. конф. Львов: Львов, гос. ун-т, 1997. С. 136-139.

230. Tolstaja S.M. Tekst ustny w jçzyku i kulturze // Tekstasty. Texte oral. Materialy z miçdzynarodowej konferencji w UWCS w Lublinie 15-17 wrzesnia 1986. Wroclaw, 1989. S. 9-14.1. ИСТОЧНИКИ

231. Анненков1 ~ Анненков И.И. Простонародные названия растений. М.,

232. Анненков2 Анненков И.И. Ботанический словарь. СПб., 1978. АО С - Архангельский областной словарь. М., 1980 - (издание продолжается). Вып. 1-10.

233. Апокрифы 1992 Апокрифы древних христиан. СПБ., 1992. Апокрифы 1999 - Поэтические и гностические апокрифические тексты христианства. Новочеркасск: Сагу на, 1999.

234. Балдаев Балдаев Д.С. Словарь блатного воровского жаргона. В 2 т. М., 1997.

235. Богданов Богданов В.Н. Талицкий словарь (Диал. лексика русского старожильческого населения Талицкого сельск. совета Усть-Каменского р-на Горно-Алтайск. автономной обл.). Барнаул, 1981.

236. Брокгауз, Ефрон Брокгауз Ф., Ефрон И. Энциклопедический словарь. СПб., 1903-1905.

237. Б С Э Большая советская энциклопедия. В 51 т. М., 1949-1954. Б Э - Библейская энциклопедия. Репринт. М., 1990.

238. Вержбицкий Вержбицкий Т.И. Некоторые лекарственные растения, употребляемые простым народом Курской губ. //Живая старина. 1898. Вып. 34. С. 409-420.

239. Власова Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. СПб.,1995.

240. Грановская Грановская Л.М. Библейские имена. Словарь. Баку,1995.

241. Даль Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. М., 1955.

242. Даль. Пословицы. Пословицы русского народа: Сборник В. Даля: В 3 т. М., 1994.

243. Деул Словарь современного русского говора (д. Деулино Рязан. р-на Рязан. обл.). М., 1969.

244. Диттель Диттель. Сборник Рязанских областных слов //Живая старина. 1898. Вып. 2. С. 203-230.

245. ДО Дополнения к Опыту областного великорусского словаря. СПб.,1858.

246. Добровольский В.Н. Добровольский. Смоленский областной словарь. Смоленск, 1914.

247. Д С Р Г С О Словарь русских старожильческих говоров средней части бассейна р. Оби. Дополнение. Ч. 1-2. Томск, 1975.

248. Д С Р Г С У Словарь русских говоров Среднего Урала. Дополнение. Екатеринбург, 1996.

249. ДСРСГСП Словарь русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья: Дополнения. Омск, 1998. Вып. 1.

250. И О С Иркутский областной словарь. Вып. 1-2. Иркутск, 1973, 1974.

251. К Д Э И С Картотека диалектного этноидеографического словаря (г. Екатеринбург, Свердловский Областной Дом Фольклора).

252. Козловский Собрание русских воровских словарей. В 4 т. New York, 1983.

253. Кондратьева- Кондратьева Т.Н. Метаморфозы собственного имени: Опыт словаря. Казань, 1983.

254. Коновалова1 Коновалова Н.И. Фитинимика говоров Среднего Ура-лав системно-функциональном аспекте. Дне. .канд. филол. наук. Екатеринбург, 1993. Приложение (Словарь).

255. Коновалова 2 Коновалова Н.И. Словарь народных названий растений Урала. Екатеринбург, 2000.

256. Коринфски й Коринфский A.A. Народная Русь. Смоленск, 1995. Кошкарева - Кошкарева A.M. Материалы для областного словаря. Специальная лексика сев. районов Тюменской обл. В 4 т. Нижневартовск, 19921993.

257. КПОС (Никитина) Картотека Псковского областного словаря (материалы взяты из: Никитина Т.Г. Проблемы изучения этнокультурной специфики фразеологии. Псков, 1998).

258. Кравецкий Кравецкий А.Г. Опыт словаря литургических символов //Славяноведение. М., 1995. № 3. С. 97-104; № 4. С. 96-105; 1996. № 2. С. 87-97. 997. № 5. С. 108-112.

259. Куликовский Куликовский Г. Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб, 1898.

260. Майков Великорусские заклинания. Сост. Л.Н. Майков. СПб, 1994.

261. Макаров Макаров М.Н. Опыт русского простонародного словотол-ковника. М., 1846.

262. Максимов1- Максимов C.B. Крылатые слова. Ниж. Новгород, 1994.

263. Максимов2 Максимов C.B. Крестная сила. Нечистая сила. Неведомая сила: Трилогия. Кемерово, 1991. 349 с.

264. M анион Манион Я.Г. Названия растений в диалектных словарях (лексикографический аспект)/ Дипл. раб. В 2 т. Свердловск, 1990.

265. Матвеев Матвеев А.К. Материалы для словаря финио-угро-самодийских заимствований в говорах Русского севера / /Этимологические исследования. Вып. 6: Мат-лы I-II науч. совещ. по русской диалектной этимологии. Екатеринбург, 1996. С. 211-254.

266. Меркурьев Меркурьев И.С. Живая речь кольских поморов. Мурманск, 1979.

267. Михельсон Михельсон М.И. Русская мысль и речь: Свое и чужое: Опыт русской фразеологии: Сборник образных слов и иносказаний. В 2 т. М., 1994.

268. M H M Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2 т. 2-е изд. М., 1987.

269. НОС Новгородский областной словарь. В 12 вып. Новгород, 19921995.

270. H Р С Народные русские сказки А.Н. Афанасьева. В 3 т. М., 1986.

271. Опыт Опыт областного великорусского словаря. СПб., 1852.

272. ОСВГ Областной словарь вятских говоров. Киров, 1996 - (издание продолжается). Вып. 1-2.

273. Песков Обереги и заклинания русского народа. Сост. М.И. и A.M. Песковы. М., 1994.

274. П о д в ы с о ц к и й Подвысоцкий А.И. Словарь областного архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1885.

275. ПОС Псковский областной словарь с историческими данными. Л., -(издание продолжается). Вып. 1-7.

276. П П Э С Полный православный богословский энциклопедический словарь. В 2 т. Репринт, изд. 1997.

277. Преображенский Преображенский А. Этимологический словарь русского языка: В 2 т. М., 1959.

278. Расторгуев Расторгуев П.А. Словарь народных говоров Западной Брянщины. Минск, 1973.

279. СБГ Словарь брянских говоров. Л., 1976 - (издание продолжается). Вып. 1-5.

280. СВГ Словарь вологодских говоров. Вологда, 1983 - (издание продолжается). Вып. 1~6.

281. Свенцицкий Свенцицкий И. Опыт сравнительного словаря русских говоров (галицко-бойковский говор) //Живая старина. 1900. Вып. 1-2. С. 213— 229.

282. С Г С 3 Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья. Новосибирск, 1999.

283. С Г С о л Словарь говоров Соликамского района пермской области. Пермь, 1973.

284. СД Славянские древности: Этнолингвистический словарь. В 5 т. Т.1. М., 1995. Т. 2. М., 1999.

285. СМ- Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М., 1995. СО ВРЯ Аристова Т.С., Ковшова М.Л., Рысева Е.А., Телия В.Н., Черкасова И.Н. Образные выражения русского языка. Словарь-справочник. М., 1995.

286. СО Г Словарь орловских говоров. Вып. 1-4. Ярославль, 1989-1991. Вып. 5-8. Орел, 1992-1996.

287. С О С В Словарь образных слов и выражений народного говора. Томск,

288. СРГА Словарь русских говоров Алтая. Т. 1-4. Барнаул, 1993-1998. СРГБ - Манаенкова А.Ф. Словарь говоров Белоруссии: Ветк. говоры. Минск, 1989.

289. СРГК Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей. СПб., 1995 - (издание продолжается), Вып. 1-4.

290. С Р Г К у з Словарь русских говоров Кузбасса. Новосибирск, 1976. С Р Г М - Словарь русских говоров на территории Мордовской АССР. Саранск, 1978 - (издание продолжается). Вып. 1-3.

291. СРГНО Словарь русских говоров Новосибирской области. Новосибирск, 1979.

292. СРГП Словарь русских говоров Приамурья. М., 1983. СРГПрб - Словарь русских говоров Прибайкалья. Вып. 1-4. Иркутск, 1986-1989.

293. С Р Г С К Словарь русских говоров северных районов Красноярского края. Красноярск, 1992.

294. С Р Г С О Словарь русских старожильческих говоров Средней части бассейна р. Оби. В 3 т. Томск, 1964-1967.

295. СРГСУ Словарь русских говоров Среднего Урала. Свердловск, 19641988. Т.1-7.

296. С Р Д Г Словарь русских донских говоров. В 3 т. Ростов-на-Дону, 19751976.

297. С Р Д Г2 Словарь русских донских говоров. В 2 т. Т.1. Ростов-на-Дону,1991.

298. С Р К Н Словарь русского камчатского наречия. Хабаровск, 1977. СРНГ - Словарь русских народных говоров. М., Л. - (издание продолжается). Вып. 1-32.

299. С Р С Г С П Словарь русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья. В 3 вып. Томск, 1992-1993.

300. С РФ Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии. Историко-этимологический справочник. СПб., 1999. С РЯ - Словарь русского языка. М., 1981-1984. Т. 1-4.

301. С Р Я 1 1 -1 7 в в Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1975 - (издание продолжается). Вып. 1-23.

302. С Р Я 1 8 в Словарь русского языка XVIII в. Л., 1984 - (издание продолжается). Вып. 1-10.

303. С С Г Словарь смоленских говоров. Смоленск, 1974 - (издание продолжается). Вып. 1~5.

304. ССРЛЯ Словарь современного русского литературного языка. М., 1948-1975, Т.1-17.

305. ССРЛЯ2 Словарь современного русского литературного языка. 2-е изд. М., 1990 - (издание продолжается). Т.1-4.

306. Терновская Терновская O.A. Лексика, связанная с обрядами жатвенного цикла (Материалы к словарю) //Славянское и балканское языкознание. Карпато-восточнославянские параллели. Структура балканского текста. М., 1977. С. 77-131.

307. Фаем ер Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. М., 1964-1973.

308. ФСРЯ Фразеологический словарь русского языка. /Под ред. А.И. Молоткова. М., 1967.

309. ФСС Фразеологический словарь русских говоров Сибири. Новосибирск, 1983.

310. ФСС 7 2 Словарь фразеологизмов и иных устойчивых словосочетаний русских говоров Сибири. Новосибирск, 1972.

311. Черных Черных П.Я. историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2 т. М., 1994.

312. Шейн Шейн П.П. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. Том 2. СПб, 1893.

313. Э И С Востриков О.В. Традиционная культура Урала. Опыт этноидео-графического словаря русских говоров Свердловской области. Вып.1. Народный календарь. Екатеринбург, 2000.251

314. ЭССЯ Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. /Под ред. О.Н. Трубачева. М., 1974 - (издание продолжается). Вып. 1-25.

315. Яковлев Яковлев Г. Пословицы, поговорки, крылатые слова, приметы и поверья, собранные в слободе Сагунах Острогожского уезда, Воронеж, губ. //'Живая старина. 1906. Вып. 3. С. 131-142.

316. Я ОС Ярославский областной словарь. Ярославль, 1981-1991. Вып. 110.