автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Индивидуальное и социальное измерение единства свобод

Текст диссертации на тему "Индивидуальное и социальное измерение единства свобод"

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ПО ВЫСШЕМУ ОБРАЗОВАНИЮ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ

на правах рукописи

МАСЛОВ Вадим Михайлович

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЕДИНСТВА СВОБОД

Специальность: 09.01.11. - социальная философия

Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук

Научный руководитель -доктор философских наук, профессор, действительный член Академии гуманитарных наук А. М. Бекарев

Н. НОВГОРОД 1999

СОДЕРЖАНИЕ:

ВВЕДЕНИЕ.............................................................................................................3

ГЛАВА 1. ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЕДИНСТВА

СВОБОД...................................................................................17

1Л. Монистические и плюралистические интерпретации

свободы: комплементарный подход..................................................18

1.2. Индивидуальное со-бытие свободы

как гармония с собой и миром...........................................................41

ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЕДИНСТВА

СВОБОД.................................................................................58

2.1. Внешняя граница свободы:

от преступления к наказанию...........................................................61

2.2. Компромисс и свобода...............................................................................81

2.3. Социальная свобода индивида:

гармонизация внутренних и внешних миров.................................99

ЗАКЛЮЧЕНИЕ..........................................................................................122

БИБЛИОГРАФИЯ.....................................................................................127

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Когда-то Г. Гегель писал, что "ни об

одной идее нельзя с таким правом сказать, что она неопределенна, неоднозначна, доступна величайшим недоразумениям и поэтому действительно им подвержена, как об идее свободы" [63,293]. Эта фраза была бы достойной дельфийского храма. Ведь и сейчас пишут, что "обширнейшая и разноязычная литература по проблемам свободы полна неясностей и противоречий, вызывает бесчисленное множество вопросов и возражений"[79,3]. Это не простая производная нашего трудного российского времени: итальянский философ Н.Аббаньяно отмечает то же самое [см.,1,147].

Недавнее согласие советских специалистов по принципиальным вопросам снимало существование антиномичных представлений о свободе, хотя, конечно, единства здесь не существовало. Выделялись три специфических программы в объяснении ее феномена [см., 32,36-42]. В первой - свобода рассматривалась в цепочке категориальных пар: необходимость и случайность, необходимость и свобода, свобода и ответственность (В.Е. Давидович, М.С. Каган, JI.B. Николаева, В.И. Бычко, Р.И. Косолапов, Э.Л. Баллер, А.Г. Масливченко, В.В. Голубенко, О.Г. Берзин, JT.H. Коган, Я.Ф. Аскин, Н.В. Пилипенко, JI.A. Друянов, В.В. Байлук, Б.И. Сюсюкалов, Н.И. Рубцов и др.). Во второй - исходным пунктом был основной вопрос философии. Здесь основные категории: материя и сознание, практика и познание, необходимость и свобода (Н.Я. Лойфман, Н.Д. Панцхава, Б.Я. Пахомов, М.Н. Руткевич, A.M. Кантор, H.A. Мещеряков). В третьей - свобода исследовалась в рамках категорий возможность-действительность на уровне социального бытия, где центральное место занимала проблема выбора, цели и смысла жизни (О.Я. Стечкин, А.Н. Бугреев, К.А. Свасьян, К.Н. Любутин, В.А. Ядов, В.В. Орлов, Т.М. Ярошевский, М.К. Мамардашвили, В.Ж. Келле, В.М. Межуев и др.). Конец 80-ых резко изменил ситуацию. A.B. Иванов, Б.А. Грушин, К.С. Гаджиев, А.Л.

Никифоров и др. критиковали понимание свободы как познанной необходимости. Незыблемое единство марксистского подхода к свободе дало трещину. Рубикон перейден. Сейчас количество трактовок свободы в России вряд ли уступает Западу.

Отечественные интерпретации свободы сегодня группируются вокруг судьбы России и человечества. В первом случае основой для антиномичности выступает архетипическое для нас противостояние "славянофилов" и "западников". Часть теоретиков (М.Н. Михайлов, А.У. Агальдиев, Т.И. Краснопевцева, П.Е. Астафьев, В.П. Кожевников, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, В. Крупин, A.A. Козлов, Л.М.Лопатин и др.) обосновывают специфичность российского бытия свободы (соборность, общинность, духовность, аскетизм и т.д.) и критикуют "западную свободу". Либеральную модель свободы отстаивают Е.Т. Гайдар, A.B. Кива, Г.Х. Попов, С.Я. Матвеева, В.К. Кантор, А. Игнатов и др. Позиции, пытающиеся снять указанные крайности (А.Ф. Зотов, К.С. Гаджиев, Н.И. Лапин, Н.К. Пантин, Г.А. Тульчинский, Н.И. Цимбаев), не приводят к всеобщему согласию. Они скорее образуют третью партию в интерпретациях свобод.

Осмысление будущего человечества приводит к новым антиномиям. Часть специалистов (Л.А. Коган, Г.Д. Левин, М.Н. Кузьмин, Н.И. Лапин, И.Т. Ойзерман, B.C. Швырев, В.А. Иноземцев и др.) подчеркивают исключительную важность рациональной компоненты свободы. Другие, опираясь на синергетические представления о взаимосвязи всех познавательных способностей человека и противопоставляя рациональность творчеству, не согласны с этим (В.И. Толстых, A.C. Колесникова, К.С. Егоров, С.С. Шевелева, А.Л. Никифоров и др.). Утверждение первенства ratio тесно связано с обоснованием единства в общественной жизни, утверждения науки как наиболее совершенного современного знания, а следовательно, и основывающемся на этом монистическом представлении о свободе (П.П. Гайденко, Н.С. Автономова, Б.Н. Пружинин, A.A. Яковлев, Н.Ф. Реймерс, В.Ф.

Шупер и др.). Другие склоняются к плюралистическому пониманию свободы, более соответствующим современным постмодернистким веяниям (А. Л. Никифоров, В.Н. Порус, Т.И. Касавин, В.Г. Федотова и др.).

Насколько случайна эта ситуация? Свидетельствует ли она о ложности превеликого множества определений? Если есть смысл в утверждении многообразия подходов к свободе, равнозначно ли это позиции плюрализма? Есть ли реальное основание синтеза многообразных пониманий? Что же такое свобода? Множество вопросов составляют непростую проблему единства свобод. Она требует своего решения. Теоретическая мысль не терпит ситуации неопределенности, невзирая на принцип неопределенности.

Проблема свободы не только и не столько теоретическая проблема. Она укоренена в повседневности. В.Ф. Эрн подчеркивал: "проблема свободы - это бесспорно одна из самых спорных и сложных проблем. Когда ее берутся решать практически - льются потоки крови. Когда в нее углубляются теоретически - заходят в такие дебри умозрения, что становится трудно связать исходные пункты рассуждения с результатами" [328,157]. В современных индустриальных и постиндустриальных государствах свобода является фундаментальной ценностью (Д. Сорос "Советская система: к открытому обществу". М.1992.). Неясность ее толкования, оказывает прямое влияние на повседневную жизнь (теорема У. Томаса). Если не известно, что такое свобода, то ее каждый понимает в своей шкале ценностей (Р. Мертон). Вполне возможно предположить, что пермаментность "феномена преступления" для современных демократических государств и ее сегодняшний высокий уровень [см., 190], серьезнейший кризис в правовой сфере России[см.,182;214], сыгравший неблаговидную роль в кровавых конфликтах, как-то связан с ситуацией неопределенности свободы. Здесь же обнажается связь проблемы свободы с вопросами собственности, власти, социально-экономической нестабильностью. Свобода - это бремя, если нет ее противовеса. Если Левиафан не справится с ненавистной свободой, то будущее открытого общества непредсказуемо.

Требуемая адекватная реакция на ситуацию предполагает ее понимание. Ведь, как справедливо заметил В.И. Ленин, "кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя "наталкиваться" на эти общие вопросы" [168,368]. Открывающийся здесь серьезный и даже опасный практический пласт интересующей нас проблемы еще больше подчеркивает ее актуальность.

Степень разработанности проблемы. Феномен различных трактовок свободы рождает антиномию монизма и плюрализма. С одной стороны, проблема единства свободы снимается при утверждении одного, истинного понимания свободы. Крайность и сущность данной позиции иллюстрируется творчеством Н. Бердяева. Знаменитый философ на первых страницах "Философии свободы" пишет, что "философия свободы не означает здесь исследование свободы как одной из проблем философии, свобода не означает здесь объекта. Философия свободы означает здесь - философия свободных, философия исходящая из свободы ... Путь этой книги исходит из свободы в самом начале, а не приходит к свободе лишь в конце" [35,11]. Сила уверенности теоретика в истинности своего понимания свободы автоматически снимает серьезность других взглядов. Дальнейшие критические

размышления/замечания в сторону отвергаемых теоретических и практических пониманий свободы (даже выполненные на высоком профессиональном уровне) фактически носят академический характер.

"Догматическое снятие" не редкость и особенно характерно для религиозных мыслителей. Но господствует здесь содержательно-дискурсивный подход. Реальность роскошного многообразия определений получает серьезное осмысление и снимается одним, истинным пониманием свободы. Это наиболее адекватно ситуации. Не случайно, что такие разные мыслители как, например, Г. Гегель и Ж. Делез шли этим путем. Другое дело - они не приходят к общему знаменателю. Не удивительно поэтому, что проблема единства свободы до сих пор актуальна в социальной философии. Антиномии в свободоведении [32,5-

18] не стали просто историей. Следовательно, актуально и потенциально данная позиция всегда предполагает противоположную точку зрения.

Раньше нормой для отечественной мысли было нахождения адекватного понимания свободы, и в этом смысле ее единственности (В.Е. Давидович, М.С. Каган, JI.B. Николаева, Р.И. Косолапов, Э.А. Баллер, О.Г. Берзин, Л.Г. Скворцов и др.). Сейчас скорее превалирует тенденция к "положительному", плюралистическому отражению единства свобод. Формально об этом можно говорить на основании существования различных интерпретаций свободы. Все, кто утверждает специфичность российского пути развития, фактически утверждают множественность в свободоведении. Очень близка к плюрализму "наиболее распространенная сегодня" [213,335] интерпретация свободы как возможности выбора. Ведь выбор у каждого разный. Данное понимание свободы является "царской дорогой" в оформлении антиномичной монистическому плюралистического представления о свободе и объяснении на этой основе проблемы единства свобод.

В сущности расхождения лежит отношение к уникальности человеческого бытия. Именно здесь, с точки зрения "плюралистической" тенденции, традиционные представления не только давали сбой, но и искажали существо дела. A.B. Иванов считает, что "редкая философско-идеологическая догма наносила обществу такой вред, чем абстрактно-единоообразное толкование свободы как познанной необходимости", поскольку из самого существа дела вытекает "идея плюрализма свобод" [114,100]. Отвечая на вопрос, почему в его определение свободы не входит традиционное представление о познанной необходимости, Б. Грушин отвечает, что, во-первых, "свобода человека может быть реализована и вне рамок познанной необходимости", во-вторых, "познанная необходимость тоже может быть навязана" [79,7]. Конечно, сторонники понимания свободы как познанной необходимости могут привести немало справедливых доводов в защиту

отстаиваемой ими позиции, но суть дела не в этом. Следует признать, что в подобной критике заложено немало справедливого.

Последние годы отмечены критическим отношением ко многим традиционно принимаемым за аксиому философским положениям. Среди них и утверждение, что человек находится в центре диалектико-материалистического видения мира. В середине и конце 80-х гг. это положение было подвергнуто серьезному сомнению [см., 127; 119;100 и др.]. В конце 90-х само сомнение становится бесспорным, словно декартова интеллектуальная интуиция. Важный аспект этой проблематики выражен в следующей форме: "деформация социальных оснований теоретического мышления ... особенно остро обнаружилось в сфере теории личности", где "индивидуальное рассматривалось как нечто случайное, как внесоциальное, как отклонение от "нормы", а социальное отождествлялось с типическим, устойчиво повторяющимся"[261,58; ср.,208,3-12]. Справедливость этих слов красноречиво подтверждает сравнение объема статей "индивидуальность", "индивид" (которые, как известно, служат для отражения феномена уникального бытия человека), с одной стороны, и статей, посвященных понятию "личность" (которое, как правило, в отечественной традиции было "зарезервировано" для отражения социально-типического), с другой стороны, в наших философских и психологических словарях.

Нельзя сказать, что "проблематика уникальности" отсутствовала вообще. Всесторонне рассматривалась детерминация индивида социальной системой (работы В.П. Тугаринова, А.Г. Масливченко, А.Н. Леонтьева и др.), взаимосвязь индивидуальной и социальной форм бытия (работы К.Н. Абульхановой-Славской, В.Е. Кемерова, И.Т. Фролова и др.). В рамках деятельностного подхода анализировались многие аспекты индивидуального бытия человека (работы Л.П.Буевой, Э.В.Ильенкова, М.С.Кагана, В.А. Лекторского, П.В. Мокроносова, Л.А. Зеленова, Э.Г. Юдина и др.) . При рассмотрении проблем человеческого общения (работы Г.С. Батищева, A.A.

Леонтьева, В.Ф. Ломова, A.A. Титаренко, М.С. Кагана и др.), анализа аксиологической проблематики, связанной с проблемами ценностей, смысла жизни (работы Л.М. Архангельскго, О.Г. Дробницкого, И.С. Кона, Л.А. Зеленова, Л.Н. Когана, М.К. Мамардашвили и др.) - проблема, касающаяся индивидуальности, занимала существенное место. Она также отчетливо присутствовала в рамках исследований по дифференциальной психологии (работы В.Н. Небылицына, Н.С. Лейтеса, В.М. Русалова, И.В. Равич-Щербо и др.), в социологических исследованиях (работы Л.А. Гордона, B.C. Семенова, М.П. Мчедлова, А.П. Бутенко, И.В. Бестужева-Лады, В.А. Ядова и др.). Но вся она была "встроена" в рамки известной социальной детерминации. Следовательно, существовала определенная мера, которая очерчивала круг проблем не подлежащих обсуждению. Это останавливало теоретический анализ перед определенными глубинами человеческой души, многочисленными фактами общественной и личной жизни, а главное, перед возможностью делать серьезные теоретические обобщения на данном материале. А это, конечно, сущностно искажало результаты анализа индивидуальности.

В данное время специфичность проблемы

уникальности/индивидуальности привлекает все большее внимание (см., Грибакин A.B. Методологические проблемы исследования жизненного пути индивида. Автореф. дис. ... д-ра ф. наук. Свердловск, 1988; Абульханова-Славская К.А. Стратегия жизни. М., 1991; Панфилов О.М. Ценностное сознание: основание субъективной философии. СПб., 1992; Мясникова Л.А. Основания индивидуального бытия: взаимосвязь имманентного и трансцендентного. Автореф.дис ... д-ра ф. наук. Екатеринбург, 1993, Рычкова Л.П. Личная судьба: выбирать или быть избранным//Духовность и культура. Духовность мироотношения: Матер. Всеросс. конф., Екатеринбург, 1993, и др.). Учет этой проблематики становится нормой конкретных исследований. "В последние годы в развитии различных отраслей и направлений психологической науки ... проявляется одна существенная тенденция. В самом

общем виде она состоит в стремлении исследовать человека в его истинных субъективных качествах, изучать возможности, процессы и условия самораскрытия человека на разных уровнях его субъективного бытия" [152,5]. Следовательно, обозначенная тенденция в отечественном свободоведении получает серьезное теоретическое основание. Но она как бы не стремится к очевидному и логическому завершению, к утверждению, что если люди уникальны, то и их интерпретации свободы "сугубо индивидуальны" [317,83]. В чем причина этого?

Обозначенная тенденция к всестороннему учету уникальности еще не воспринимается как норма. Следовательно, до сих пор распространены взгляды (опирающиеся на богатую критику таких философских течений как анархизм, философия жизни, экзистенциализм), когда подобное расценивается как крайний субъективизм, не ведущий к истине. Эти причины присутствуют и учет их необходим, но они привходящие. Есть два обстоятельства, которые ослабляют позицию плюрализма свобод на сущностном уровне.

Первое из них, теоретическое, заключается в том, что при переходе к "крайнему плюрализму" не сохраняется преемственность со старыми взглядами. Здесь не обозначается момент диалектического снятия проблемы, а скорее разрушение и конфронтация. Кроме того, как можно утверждать реальный плюрализм свобод, если монистические интерпретации свободы фактически изначально отвергаются? Уже Аристотель справедливо критиковал подобное [см.,15,144].

За известными теоретическими позывами есть более глубокие основания, которые составляют практические причины отто�