автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства

Полный текст автореферата диссертации по теме "Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства"

Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

На правах рукописи

Азнабаев Булат Ахмерович

Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая полошша XVI - первая треть XVIII ве.)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва-2006

Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

На правах рукописи

Азнабаев Булат Ахмерович

Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI - первая треть ХУШ вв.)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва-2006

Работа выполнена на кафедре истории России до начала Х/Х века Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова

Официальные оппоненты: Юркнн Игорь Николаевич,.

доктор исторических наук

Истомина Энесса Георгиевна, доктор исторических наук

Касимов Салават Фитратович, доктор исторических наук

Ведущая организация:

Башкирский государственный педагогический университет

Защита диссертации состоится

2006 г. в

ч. на заседании диссертационного совета Д. 501.001.72. по отечественной истории, всеобщей истории, историографии, источниковедению и методам исследования при Московском государственном университете им. М_ В. Ломоносова по адресу: 119899, Москва, Воробьевы горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке МГУ (1-й корпус гуманитарных факультетов)

Автореферат разослан.

2006 года

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук профессор

Н. М. Мещерякова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Актуальность темы диссертации. Проблема интеграции кочевых народов в административную структуру Российского государства до сего времени остается одним из малоисследованных вопросов отечественной историографии. Башкиры были первыми кочевниками, включенными в состав государства в качестве особого сословия. В XVI в. царское правительство столкнулось в Башкирии с социальными отношениями, которые не позволяли использовать традиционные методы управления посредством инкорпорации наиболее лояльной части местной элиты в состав служилого сословия России. Башкирская кочевая знать не владела землей отдельно от общинных структур, в XVI -XVII вв. ее власть не зависела от российского правительства. К тому же башкиры занимали пограничные территории страны, что создавало реальную угрозу их откочевки. Поиск наиболее целесообразной формы управления башкирами занял не менее двух столетий. Российское правительство на протяжении XVI — первой трети XVIII вв. применило несколько вариантов решения башкирской проблемы: от полного невмешательства в дела родоплеменного самоуправления с сохранением самостоятельной военной организации (конец XVI - первая половина XVII вв.) до прямого военного принуждения (начало XVIII вв.). И только в конце 30-х гг. XVIII в. были сформулированы оптимальные принципы управления регионом, устранявшие главные причины башкирских восстаний. В результате военных и административных преобразований были созданы условия для превращения края из пограничной территории с особым законодательным статусом во внутреннюю область государства.

Процесс интеграции, под которым мы понимаем социальную адаптацию, т. е. приспособление традиционных институтов башкирского общества к государственной структуре Российского государства, предполагал решение трех задач: во-первых, создания зависимой от правительства низовой администрации из башкир; во-вторых, подчинения организации племенного ополчения непосредственно местному военному командованию; в-третьих, приведения вотчинного права башкир в соответствие с российским законодательством о частном землевладении.

Целью диссертации является исследование методов и аппарата интеграции Башкирии в административную структуру России. Достижение данной цели предусматривает решение следующих основных задач.

Необходимо рассмотреть социально-экономическое и политическое развитие башкирского общества в XVI - XVIII вв. Это позволит понять, в

какой мере российские власти учитывали особые условия Башкирии при выборе методов управления.

Требуется выявить внешние и внутренние политические факторы развития Российского государства, повлиявшие на изменение общего курса управления Башкирией на протяжении XVI — первой трети XVIII вв.

Следует всесторонне изучить аппарат управления Башкирией, т. е. структуру и деятельность центральных и местных учреждений, осуществлявших процесс интеграции края в систему российской государственности.

Методологическая основа исследования. В теоретическом отношении самой сложной является проблема социально-экономического развития башкирского общества XVI — XVIII вв. Данный вопрос непосредственно связан с научной дискуссией о теории «кочевого феодализма». Эта теория легла в основу концепции, согласно которой присоединение башкирских племен к Российскому государству имело характер утверждения отношений феодального вассалитета между башкирской феодальной верхушкой и царским правительством. Н. В. Устюгов писал: «В то время, когда башкиры входили в состав Русского государства, они еще не вышли из стадии феодальной раздробленности. Феодал периода феодальной раздробленности — вольный слуга, может выбирать себе государя по своему усмотрению. Во главе башкир, когда они решали вопрос о подданстве, стояли феодалы, они и придали этому подданству такую политическую форму, которая была им понятна и привычна. Башкирские феодалы рас-матривали свое подданство как свободный вассалитет»1. Тезис Н. В. Ус-тюгова нашел свое отражение во всех исследованиях, посвященных истории Башкирии XVI — XVIII вв.2 Однако приложение теории «кочевого феодализма» к проблеме интеграции Башкирии в административную структуру Российского государства привело исследователей к теоретическим противоречиям, которые нельзя разрешить в контексте категорий феодальной формации. Наиболее слабым звеном в их концепции был вопрос о классовой природе башкирской кочевой знати. Стало очевидно, что процедура присоединения Башкирии к России не сводилась лишь к установлению системы отношений личной зависимости башкирских феодалов от царя. Об этом говорит длительность и драматичность включения башкирских племен в социальную структуру Российского государства. Полтора столетия с середины XVII в. край потрясали восстания, мас-

1 Устюгов И. В. Башкирское восстание 1737 -1739 гг. М-Л., 1950. С. 127.

2 УсмановЛ. Н. Добровольное присоединение Башкирии к Русскому государству. Уфа, 1982. С. 67; Кузеев Р. Г. Происхождение башкирского народа. М., 1974. С. 112.

штабность которых не позволяет видеть в них лишь проявление сепаратистских устремлений башкирских феодалов.

В диссертационном исследовании впервые предпринята попытка рассмотреть процесс присоединения Башкирии к Русскому государства в соответствии с методологическими выводами Г. Е. Маркова, С, Ю. Семенова, Н. Н. Крадина, отрицающими господство феодальных отношений в кочевых и полукочевых обществах. Г. Е. Марков указывает, что для кочевников свойственен самостоятельный способ производства1. По мнению С. Ю. Семенова, кочевые общества не принадлежали ни к одной из известных общественно-экономических формаций. Он относит их к переходному предклассовому периоду, лежащему между первобытнообщинным и классовым обществом . При этом диссертант считает необоснованным приложение теории «кочевого феодализма» в к башкирскому обществу XVI — XVII вв. При объяснении противоречий теории «кочевого феодализма», как правило, ключевая роль отводится первобытнообщинным пережиткам, которые якобы маскировали феодальную эксплуатацию патриархальными формами родовой взаимопомощи. Изучение структуры башкирских родоплеменных образований и господствующих форм собственности на скот и пастбища позволит выяснить, в какой мере экономические и социальные отношения способствовали сохранению институтов родового общества.

Научная новизна работы не ограничивается спецификой методологического подхода к исследованию проблемы. Характер присоединения Башкирии к Русскому государству был обусловлен предшествующим правовым статусом Башкирии в структуре Золотой Орды и Ногайской державы. В диссертации впервые изучены государственно-правовые отношения, существовавшие в Башкирии в золотоордынский период. Таким образом, удалось уточнить, какие условия подданства башкир были сформулированы по инициативе российской стороны, а какие — восприняты российским правительством от предшествующих золотоордынских и ногайских государственных порядков.

Важнейшим вопросом включения Башкирии в административную структуру Российского государства являлось финансово-хозяйственное управление краем. В работе впервые сопоставляются расходы по управлению Башкирией, которое несло российское правительство, с общим

1 Марков Г. Е. Кочевники Азии: хозяйственная и общественная структура скотоводческих народов Азии в эпоху возникновения, расцвета и заката кочевничества. Дисс... докт. ист. наук. М., 1966. С. 237.

2 Семенов С. Ю. Кочевничество и некоторые общие проблемы теории хозяйства и общества// Советская этнография. ] 982. № 2. С, 32.

доходом, получаемым государством с данного региона в XVII - начале XVIII вв. Эти расчеты дали возможность выяснить, насколько было оправдано с экономической точки зрения принятие башкир в российское подданство.

Наиболее радикальные изменения в методах управления Башкирией произошли в период преобразований начала XVIII в. Изучение истории проведения военных и административных реформ в Башкирии показывает особое отношение правительства Петра 1 к национальным регионам, прежде имевшим существенные отличия в управлении и законодательстве.

Исследование системы управления Башкирией дает возможности для уточнения представлений о том, в какой мере деятельность местных административных учреждений корректировала законодательные решения царского правительства. Служилые и приказные люди Уфимского уезда при осуществлении правительственных мероприятий, зачастую руководствовались собственными интересами, понять которые можно только исследовав социальный состав и службу местных дворян, иноземцев и стрельцов.

Рассмотрение намеченных вопросов позволяет выявить такие особенности развития российской государственности в XVI — первой трети XVIII вв., как характер подданства кочевых и полукочевых народов, роль в XVI - XVII вв. Московского государства на бывшем государственно-политическом пространстве Золотой Орды, статус башкир в сословной системе Русского государства, земельное законодательство России и вотчинное право башкир, инкорпорация элиты нерусских народов в служилое сословие России.

Степень изученности проблемы. Данная проблема не была предметом специального исследования. Историки либо разрабатывали вопрос о характере и условиях присоединения Башкирии к Русскому государству, либо посвящали свои работы изучению управления краем в период XVII — XVIII вв. При подобном подходе рассмотреть степень преемственности принципов и методов управления Башкирией на протяжении XVI — XVIII вв. не представляется возможным.

Специфика исследования избранной нами темы заключается в том, что первоначально ею занимались не историки, а представители местной администрации. В 1744 г. П. И. Рычков закончил отчет о деятельности Оренбургской экспедиции, который лег в основу его книги об истории

Оренбургской губернии1. В исторической литературе много внимания уделено формированию исследовательских методов ГГ. И. Рычкова. Однако он был в первую очередь высокопоставленным чиновником Оренбургской губернии, и его идеи администратора-практика представляют не меньший интерес для изучения управленческого мышления местных служащих. В контексте темы диссертационного исследования важное значение имеют сведения П. И. Рычкова о ногайском владычестве в Башкирии, строительстве Уфы и набегах сибирских царевичей. Именно он впервые в отечественной историографии ввел в научный оборот башкирские родословные росписи (шежере), а также материалы семейных архивов некоторых старейших дворянских фамилий Уфы.

В 30 — 50-е гг. XIX в. были изданы труды чиновника по особым поручениям при оренбургском военном губернаторе И. В. Жуковского, оренбургских гражданских губернаторов И. Л. Дебу и Я. В. Ханыкова, преподавателя уфимской семинарии В. М. Черемшанского2. Написанные по инициативе и при поддержке губернской администрации, они явно уступают по широте и разнообразию источниковой базы трудам П. И. Рычко-ва3 . Во многом из-за энциклопедического масштаба работ П. И. Рычкова в конце XVIII — начале XIX вв. заметно снижается интерес исследователей к Оренбургскому краю и его истории. Руководитель академической экспедиции первой половины 70-х гг. XVIII в. И. И. Лепехин признавал, что в Оренбургской губернии П. И. Рычковым было обследовано и описано многое из того, что интересовало петербургских ученых4.

1 Рынков П. И. История Оренбургская по учреждении Оренбургской губернии. Уфа, 2001. С. 12.

г Жуковский И. В. Краткое обозрение достопамятных событий Оренбургского края, расположенных хронологически с 1246 по 1832 год, чиновником, состоящим при Оренбургском Военном губернаторе по особым поручениям И. Жуковским. СПб., 1832; Дебу И. Л. Топографическое и статистическое описание Оренбургской губернии в нынешнем ее состоянии. М., 1837; Ханыков Я. В. Географическое обозрение Оренбургского края // Материалы для статистики Российской империи, издаваемые с высочайшего соизволения при статистическом отделении Совета Министров внутренних дел. СПб., 1839. Отд. II; Черемшанский В. М. Описание Оренбургской губернии в хозяйственном, статистическом, этнографическом и промышленном отношениях. Уфа, 1859.

3 Рынков П. И. Ответы на экономические вопросы, касающиеся до земледелия, по разности провинций и по возможности изъясненные, в рассуждении Оренбургской губернии // Труды Вольного экономического общества. Ч. 7. СПб., 1767; Он же. Топография Оренбургской губернии. Уфа, 1999; Он же. История Оренбургская по учреждении Оренбургской губернии и др.

4 Лепехин И. И. Записки путешествия академика Лепехина // Полное собрание ученых путешествий по России. СПб., 1822. Ч. 3. С. 218.

В 60 - 80-е гг. XIX в. происходило активное проникновение России в Казахстан и Среднюю Азию. Многие исследователи рассматривали завоевание Хивы и Бухары как продолжение колонизационного процесса восточных земель, начатого после падения Казани. Профессора Н. Н. Фирсов, Г. В. Перетяткович, С. В. Ешевский рассматривали расширение юго-восточных владений России с позиций интересов народной колонизации. В своей диссертации, защищенной в Казанском университете, Н. Н. Фирсов впервые в отечественной историографии определил особенности правового положения башкирского населения в XVII — XVIII вв.1 Выделив беспрецедентные привилегии башкир, Н. Н. Фирсов указывал на то, что они были обусловлены не добровольностью присоединения, а противоречивостью позиции российского правительства в вопросе управления Башкирией. Он доказывал, что вотчинное право — главная привилегия башкир - являлось основным препятствием для включения Башкирии в систему общероссийского законодательства и управления. При этом антироссийские выступления башкир в XVIII в. имели, по его мнению, исключительно религиозную основу.

С позиций естественного процесса колонизационного продвижения русского народа рассматривал присоединение Башкирии к России профессор одесского университета Г. И. Перетяткович, полагавший, что этот факт позитивно отразился на хозяйственном и экономическом положении нерусских народов2. Он, как и Н. Н. Фирсов, отрицал возможность интеграции кочевых народов в административную структуру Российского государства без разрушения их кочевого быта.

В отличие от Г. И. Перетятковича, профессор русской истории Московского и Казанского университетов С. В. Ешевский утверждал, что с начала своего исторического пути русский народ мирным путем проникал на землю местных племен; правительство лишь закрепляло те территориальные рубежи, которые были достигнуты народной колонизацией3. С. В. Ешевский обратил внимание на то, что нередко дворцовые села на юго-восточной окраине страны возникали раньше укрепленных центров. Он подчеркивал и выдающуюся роль монастырской колонизации в российском освоении территории Южного Урала.

1 Фирсов Н. Н. Инородческое население прежнего Казанского царства в новой России до 1762 года и колонизация закамских земель. Казань, 1869.

2 Перетяткович Г. И. Поволжье в XVII и начале XVIII века: Очерк из истории колонизации края. Одесса, 1882.

3 Ешевский С. В. Колонизация северо-восточных окраин России // Вестник Европы. СПб., 1866. Т. I. С. 48-57.

Наряду с университетскими учеными изучением истории Башкирии XVI — XVIII вв. плодотворно занимались и местные исследователи. В последней четверти XIX в. возникла целая плеяда уфимских, казанских и оренбургских историков-краеведов. Предводитель уездного дворянства В. А. Новиков посвятил 300-летию основания Уфы работу об уфимском дворянстве1. Преподаватель уфимской гимназии В. А. Ефремов наг писал ряд статей по истории Уфимского края в XVI — XVII вв.2 Автор воспользовался архивными материалами, собранными по инициативе городских властей для издания фундаментального исследования по истории Уфы. Член Оренбургской ученой архивной комиссии священник Н. Н. Модестов обратился к истории Табынска, сыгравшего важную роль в деле промыслового освоения Уфимского уезда в XVII в.3 Н. В. Ремезов, занимавший должность землемера Уфимского по крестьянским делам присутствия, собрал обширный архивный материал для книги, посвященной земледельческой колонизации Башкирии XVI — XIX вв.4 В «Уфимских губернских ведомостях» за 1880 — 1882 гг. были опубликованы статьи историка-краеведа Р. Г. Игнатьева о начальниках Оренбургской экспедиции И. К Кирилове, В. Н. Татищеве и В. А. Урусове . Казанский историк В. Н. Витев-ский посвятил свою монографию первому губернатору Оренбургской губернии И. И. Неплюеву6.

Главным достоинством краеведческих исследований является введение в научный оборот новых видов архивных источников. В. А. Новиков всесторонне изучил материалы фондов Уфимского дворянского собрания, которые впоследствии, в 1919 г., были полностью утрачены. Эти материалы позволили выявить специфику административного управления Уфимским уездом в XVII в. В. А. Ефремов впервые опубликовал уфимские городовые списки. Анализ сведений уфимских десятен 1650 г. в комплексе с

1 Новиков Б. А. Сборник материалов для истории уфимского дворянства. Уфа, 1878.

2 Ефремов В. А. Из истории Уфимского края в XVI — XVII веках. В 3 т. Уфа, 1913.

3 Модестов //. II. Село Табынское и Вознесенская пустынь, Табынская икона Божией матери и крестный ход из села Табынского в г. Оренбург и другие места Оренбургской епархии // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии (далее - ОУАК). Вып. 31. Оренбург, 1914.

4 Ремезов Н. В. Землевладение в Уфимской губернии // Записки Императорского Русского географического общества Отделение статистики. Т. VI. СПб., 1889. С. 7 —134.

5 Игнатьев Р. Г. Иван Кирилович Кирилов, основатель Оренбургского края // Уфимские губернские ведомости. 1880. № 16, 18, 20, 23 - 25, 27, 28, 32 - 34; Он же. В. Н. Татищев, второй начальник Оренбургского края // Там же. 1881. № 4,6,7, 26 — 32,34 — 38, 40, 42,46, 47; Он же. Князь В. А. Урусов, третий начальник Оренбургского края // Там же. 1882. № 10,14,17,20,24,27,29 - 32.

6 Витевскгш В. Н. Нсплюев И. И. и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 года. Казань, 1889-1892. Вып. 1 - 3.

отказными и ввозными грамотами позволил автору решить ряд проблем формирования военного и административного аппарата г. Уфы в XVI -XVII вв. Н. Н. Модестов опубликовал фрагмент указа начала 80-х гг. XVI в., свидетельствовавший, что монастырская колонизация Башкирии началась одновременно с присоединением края к России. Н. В. Ремезо-вым был обнаружен документ из архива Уфимского дворянского собрания, в котором утверждалось, что еще в 1560-х гг. московское правительство направляло своих представителей в Башкирию для поиска места для города. Р. Г. Игнатьеву принадлежит первая публикация фрагментов уфимских летописей XVII - XVIII вв. Книга В. Н. Витевскош ввела в научный оборот текст наказа царя Алексея Михайловича уфимскому воеводе Ф. И. Сомову за 1664 г.

На основании данных башкирских шежере, .летописных и генеалогических данных В. А. Новиков показал добровольный характер присоединения башкир к России в середине XVI в. Он утверждал, что «...башкирцы приняли российское подданство после пятилетней войны московских воевод, присланных для усмирения народов, от Казанского ханства зависевших, под влиянием страха наведенного на инородцев царскими воеводами»1. Документальные материалы, приведенные В. А. Ефремовым, поставили под сомнение утверждение Н. Н. Фирсова об исключительно враждебном отношении башкирского населения к российским властям в 20 - 80-е гг. XVII в. В. А. Ефремов показал, что в первой половине XVII в. между башкирскими общинами и уфимской администрацией существовало военное и политическое сотрудничество, направленное на противодействие калмыцкому вторжению. Небольшая работа Н. Н. Моде-стова опровергла распространенное мнение о том, что первые русские поселения в Башкирии возникли под защитой крепостей. Н. В. Ремезовым было установлено, что строительству первого русского города в Башкирии предшествовали переговоры с местными племенами, продолжавшиеся на протяжении почти 20 лет.

На рубеже XIX — XX вв. объектом внимания исследователей оказываются вопросы, связанные с колонизацией Башкирии: русско-казахские отношения, башкирские восстания, история Оренбургской епархии, история яицкого казачества и др.2 В 20 - 50-е гг. XX в. в соответствии с общи-

1 Новиков В. А. Сборник материалов для истории уфимского дворянства. С. 32.

2 Крафт И. Принятие киргизами русского подданства // Известия Оренбургского отдела Русского географического общества (далее — РГО). Вып. 12. Оренбург, Добро-смыслов А. И. Тургайская область: Исторический очерк // Известия Оренбургского отдела РГО. Вып. 15. Оренбург, 1900; Он же. Башкирский бунт в 1735, 1736 и 1737 г. // ОУАК. Вып. XVIII. Оренбург, 1900; Дмитриев А. А. К истории Зауральской торговли: Башкирия при начале русской колонизации // Пермская старина: сборник историче-

ми принципами марксистской методологии в работах, посвященных истории Башкирии XVI - XVIII вв., решающее значение придавалось изучению башкирских восстаний и колониальной политики царизма в ущерб исследованию проблем интеграции и сотрудничества. Показательно, что до начала 60-х гг. XX вв. практически не было монографических исследований по истории Башкирии, в названии которых отсутствовало бы упоминание о башкирских восстаниях. Этой проблеме посвящены лишь работы А. П. Чулошникова, Н. В. Устюгова, В. И. Лебедева и Н. Ф. Демидовой1. Исследователи разделяли основные положения теории «кочевого феодализма», однако они по-разному интерпретировали процесс интеграции Башкирии п административную структуру Российского государства. А. П. Чулошников, отрицая добровольный характер присоединения Башкирии к России, отмечал, что основная часть Башкирии фактически была завоевана Россией в течение XVI — XVII вв. Н. В. Устюгов писал, что в уже в XVI столетии Башкирия переживала период феодальной раздробленности, поэтому вхождение Башкирии в состав России приобрело форму феодального вассалитета2. Н. Ф. Демидова указывала, что башкирскому феодализму XVII - XVIII вв. были присущи пережитки родовых отношений, в то время как русский феодализм в начале XVIII в. находился на ступени, предшествовавшей его разложению. Это противоречие, по ее мнению, не могло разрешиться прямым включением Башкирии в общую систему феодальных отношений, т. к. развитие феодальных отношений в Башкирии не только отставало от их развития на основной территории России, но и шло по своеобразному пути, не дававшему на данной стадии, т. е. в начале XVIII в., возможности для такой интеграции3.

Среди работ 30 — 50-х гг. XX в. особое место занимает фундаментальное исследование М. К. Любавского4. В специальной главе М. К. Любав-

Башкирия при начале русской колонизации // Пермская старина: сборник исторических, статистических материалов преимущественно о Пермском крае. Вып. VIII. Пермь, 1900; Чернавский Н. М. Оренбургская епархия в прошлом ея и настоящем. В 2 вып. // Труды ОУАК. Вып. УШ, X. Оренбург, 1900 -1902 и др.

1 Чулошников А. П. Феодальные отношения в Башкирии и башкирские восстания XVII -первой половины XVIII вв. // Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. 1. М.-Л., 1936. С. 5 — 87; Устюгов Н. В. Башкирское восстание 1662 — 1664 годов // Исторические записки. Т. 24. М.-Л., 1947. С 112 - 176; Он же. Башкирское восстание 1737 - 1739 годов. М., 1950; Лебедев В. И. Башкирское восстание 1705 - 1706 годов // Исторические записки Т. 1. М., 1937. С. 24 - 65; Демидова П. Ф. Башкирское восстание 1735 -1736 годов. Дисс... канд. ист. наук. М., 1955.

2 Устюгов Н. В. Башкирское восстание 1662 —1664 годов. С. 119.

3 Демидова Н. Ф. Башкирское восстание 1735 -1736 годов. Дисс... канд. ист. наук. С. 177.

4 Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен до XX в. М., 1996.

ский рассматривает колонизацию Башкирии в XVI — XVIII вв. не как завоевание или захват, а как процесс хозяйственного освоения территории населением из центральных районов страны. Историк подчеркивает, что для Российской империи военная экспансия как принцип присоединения территорий была нехарактерна. По его мненшо, основная часть территории Башкирии была колонизована путем освоения земель крестьянами-земледельцами, т. е. методом «народной колонизации»; инициаторами переселения в Башкирию выступали разные социальные группы; после того как первоначальное освоение земель произошло, государство, решая проблемы безопасности своих границ, продолжает начатую колонизацию, руководствуясь уже экономическими соображениями или политической целесообразностью. Тем не менее М. К. Любавский не разграничивал два принципиально различных процесса - демографическое заселение территории Башкирии и ее интеграцию в административную и правовую структуру государства. В процессе колонизации края происходило не только переселение земледельческого населения, но и приспособление традиционной социальной структуры башкирского общества к государственным порядкам России, поэтому рассмотрение колонизационных процессов только в ракурсе земледельческого освоения территории не позволяет объяснить специфику управления Башкирией и существование особого правового статуса башкирского общинного землевладения.

В 60 - 90-е гг. XX в. историки обратились к изучению вопросов социально-экономического развития башкирского общества XVI — XVIII вв. Н. Ф. Демидова опубликовала ряд статей, характеризующих систему управления Башкирией в XVII — первой трети XVIII вв.1 И. Г. Акмано-вым были исследованы изменения, произошедшие в системе государственных повинностей башкирского населения на протяжении XVI -XVIII вв.2 С. М. Васильев посвятил свою работу изучению форм землепользования пришлого населения Башкирии в конце XVII — начале XVIII вв.3 У. X. Рахматуллин занимался изучением вопросов, связанных

1Демидова Н. Ф. Социально-экономические отношения в Башкирии в первой четверти XVIII в. // Материалы научной сессии, посвященной 400-летию присоединения Башкирии к Русскому государству. Уфа, 1958; Она же. Землевладение и землепользование в Уфимском уезде в XVI - XVII вв. // Ежегодник по аграрной истории стран Восточной Европы. 1960, Минск, 1962. С. 12 — 128; Она же. Управление Башкирией и повинности населения Уфимской провинции в первой трети XVIII в. // Исторические записки. Т. 68. М., 1961. С. 45-72.

2 Акманов И. Г. Башкирия в составе Российского государства в XVII - первой половине XVIII вв. Свердловск, 1991.

3 Васильев С. М. К вопросу о землепользовании пришлого населен™ Башкирии в конце XVII — начале XVIII вв. // Материалы научной сессии, посвященной 400-летию присоединения Башкирии к Русскому государству. С. 98 - 121.

с земледельческой колонизацией территории Башкирии в XVII - XVIII вв.1 Ф. А. Шакурова впервые в отечественной историографии рассмотрела правовой статус башкирской поземельной общины2. В работе А. И. Акманова определяются основные этапы земельной политики царизма в Башкирии XVI — ХЕХ вв.3

Центральное место в исследованиях перечисленных авторов занимает проблема вотчинного права башкир, т. е. особого земельного законодательства, осуществлявшегося в Башкирии со времени присоединения к России до 1917 года. Вотчинное право не только предопределило уникальный сословный статус башкирского общинного землевладения, но и повлияло на все важнейшие социально-экономические и политические процессы в Башкирии.

Н. Ф. Демидова отмечает, что в XVI — XVII вв. Башкирия сохраняла особую систему управления и ряд привилегий для местного населения. Эта специфика была вызвана, согласно мнению историка, стремлением правительства переложить охрану границ края на башкирское племенное ополчение, т. е. в основу управления Башкирией в XVI — XVII вв. был положен принцип сохранения «самостоятельности внутрифеодального управления башкирских общин» и признания правительством вотчинного права башкир на землю.

С. М. Васильев отмечал, что наличие обширных земельных запасов, принадлежавших башкирской обхцине на основе вотчинного права, и сохранение самоуправления башкирской общины создавали благоприятные условия для притока в Башкирию нерусского населения.

И. Г. Акманов, признавая существование у башкир вотчинного права, указывал на ограниченность этого института: «Не только отдельный общинник, но и община не могла распоряжаться собственной землей. Община не могла ни продавать, ни сдавать в аренду на длительный срок свои владения» 4.

У. X. Рахматуллин, считая, что у башкир вотчинного права на землю в реальности никогда не существовало, призывал отказаться от употребления термина «башкирские земли» как методологически неверного. Более правомерным, с его точки зрения, является использование понятий «государственные земли», «великокняжеские земли», «казенные земли».

1 Рахматуллин У. X. Население Башкирии в XVII - XVIII вв. Вопросы формирования небашкирского населения М., 1988.

2 Шакурова Ф. А. Башкирская волость в середине XVIII - первой половине XIX вв. Уфа, 1992.

3 Акманов А. И. Земельная политика царского правительства в Башкирии. Уфа, 2000.

4 Там же. С. 47.

Иной позиции придерживается Ф. А. Шакурова. Сопоставив вотчинные права башкир с земельным статусом других сословий и народностей России, она пришла к выводу, что башкирские земли представляли собой исключительный вид вотчинного землевладения, который существовал в России де-факто и де-юре наряду с такими категориями владельческих земель, как дворцовые, помещичьи, казенные и т.д.

Как утверждает А. И. Акманов, российское правительство уже в XVI — XVII вв. защищало вотчинные права башкир только в тех случаях, когда эти права нарушались частными лицами или земледельческими общинами. При этом в XVI — начале XVII вв. были произведены масштабные изъятия башкирских земель под строительство крепостей и основание дворцовых волостей, т. е. правительство рассматривало башкирские вотчинные земли в качестве государственного резерва.

Таким образом, исследователи 60 - 90-х гг. XX в. пришли к выводу, что специфика интеграции Башкирии в административную структуру Российского государства предопределялась существованием особого земельного законодательства. Однако авторы не ставили перед собой задачи выяснить происхождение института вотчинного права башкир. Лишь Н. Ф. Демидовой отмечено, что оно сложилось у башкир задолго до принятия российского подданства.

До появления работ Р. Г. Кузеева, А. Н. Усманова, Н. А. Мажитова и В. В. Трепавлова в историографии отсутствовали исследования, посвященные периоду господства в Башкирии золотоордынских ханов и ногайских биев1. Р. Г. Кузеев обратил внимание на изменение расселения башкирских племен в конце XV — начале XVI вв., что было вызвано, по его мнению, вытеснением башкир с вотчинных земель в период ногайского владычества. На основании башкирских шежере А. Н. Усманов сделал вывод, что вотчинное право сложилось у башкир в период создания империи монголов. После присоединения Башкирии российское правительство не внесло изменений в порядок землевладения, сохранив за башкирами права вотчинников. Согласно исследованию Н. А. Мажитова и А. Н. Султановой, вотчинное право возникло у башкир в результате

1 Кузеев Р. Г. К этнографической истории башкир I — начала П тысячелетия нашей эры // Археология и этнография башкир. Уфа 1968. Том 1П; Он же. Происхождение башкирского народа; Он же. Историческая этнография башкирского народа. Уфа, 1978; Он же. Башкиры и ногайцы: этнографические взаимосвязи // Основные аспекты истори-ко-географического развития Ногайской Орды: Тезисы докладов. М., 1991; Он же. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенетический взгляд на историю. М., 1992; Усманов А. Н. Добровольное присоединение Башкирии к Русскому государству. Уфа, 1982; Мажитов Н. А., Султанова А. Н. История Башкортостана с древнейших времён до XVI века Уфа, 1994; Трепавпов В. В. Ногаи в Башкирии XV — XVII вв. Уфа, 1997; Он же. История Ногайской Орды. М., 2001 и др.

договора о союзе, который был заключен между вождями башкирских племен и правителями Монгольской империи.

Согласно утверждению В. В. Трепавлова, территория Башкирии не была разделена между улусами Ногайской Орды, а представляла особое наместничество, подати с которого поступали в обшую казну. Система ногайскою господства существенно отличалась от методов управления башкирами, применявшихся казанскими ханами.

В процессе исследования истории городов на территории Башкирии Р. Г. Буканова впервые в отечественной историографии рассмотрела вопрос о принадлежности земель, на которых были построены правительственные центры в XVI — XVII вв.1 Ею было установлено, что все русские укрепленные поселения в Башкирии были основаны на месте древних городов и ногайских ставок, поскольку на эти земли никто не мог предъявить владельческих прав.

Проблема интеграции Башкирии в состав Российского государства интересовала и зарубежных исследователей. Одним из первых, вопреки распространенной в западной историографии концепции, известный французский исследователь Р. Порталь отметил мирный характер присоединения Башкирии к России. Он считает, что отношения, установившиеся после присоединения Башкирии к России, носили договорной характер; нарушение договорных отношений российским правительством в XVII — первой трети XVIII вв. было обусловлено экономическими проблемами Российского государства2.

В отличие от Р. Порталя, американский исследователь А. Доннелли3 характеризует колониальную экспансию России исключительно как процесс постепенного увеличения её военного присутствия в Башкирии. По его мнению, присоединение Башкирии к России в 50-е гг. XVI в. имело характер формального признания российского подданства главами родоп-леменных образований; в процессе фактического подчинения башкиры отказались от русской власти, а русские начали завоевательные войны, которые длились более двух столетий. А. Доннелли рассматривает историю завоевания Россией Башкирии, Казахстана и Средней Азии как единый непрерывный процесс, в котором Башкирия сыграла роль опытного полигона, где были испытаны формы и методы колониальной экспансии русского империализма.

Подводя итог обзору литературы по теме, можно сделать следующие выводы.

1 Буканова Р. Г. Города-крепости юго-востока России в XVIII веке. Уфа, 1998.

2 Порталь Р. Башкирия в XVII - XVIII вв. Уфа, 2000.

3 Доннелли А. Завоевание Башкирии Россией 1552 - 1740: страницы истории империализма. Уфа, 1995.

Проблема интеграции Башкирии в административную структуру Российского государства является одним из наименее исследованных вопросов отечественной историографии. Это касается как социальной политики государства в отношении башкирского населения, так и деятельности административных учреждений. Существенные разногласия среди историков имеются в оценке земельной политики правительства, в определении роли местных учреждений в формировании методов управления краем.

В исторической литературе нет исследований, в которых политика России в отношении башкир рассматривалась бы как непрерывный процесс - с момента присоединения Башкирии в середине 50-х гг. XVI в. до начала коренных преобразований в управлении регионом в 30-е гг. XVIII в. Опубликованные работы не позволяют ответить на вопрос, насколько значительным было влияние золотоордынских и ногайских государственных порядков на политику, проводимую Россией в Башкирии в XVI - XVII вв.

Вопросы хозяйственного управления и податной политики правительства в Башкирии изучались лишь в плане выявления фактов злоупотреблений местных властей. Однако до сих пор отсутствуют конкретно-исторические исследования по вопросу об экономической целесообразности для России башкирского подданства.

Несмотря на значительное количество источников, исследователи не обращались к истории местного административного управления. В ряде работ отмечается лишь численность приказного и служилого населения Башкирии, однако его социально-экономическое положение и деятельность в сфере управления краем до сих пор не получили должного освещения в исторической литературе.

Источниковая база. Весь комплекс источников по теме подразделяется на законодательные акты, делопроизводственные документы, акты, источники личного происхождения и башкирские родословные росписи (шежере). В XVII в. башкирское население Уфимского уезда по основным вопросам управления не входило сферу действия общероссийского законодательства. Отношения между правительством и башкирами строились на основании жалованных грамот, в которых закреплялись взаимные права и обязанности. В инструкции 1728 г. уфимскому воеводе П. И. Бутурлину предписано в отношении башкир «поступать по данным от предков наших Великих Государей жалованным грамотам»1. Жалованные грамоты были вручены представителям башкирских племен в ходе принятия российского подданства. Тексты грамот хранились в Приказе Казанского дворца и Уфимской приказной избе. Однако почти все жалованные грамоты к моменту составления Полного собрания законов были утрачены. Вместе с тем с начала 20-х гг. XVIII в. правительство взяло курс на вос-

1 Полное собрание законов Российской империи (далее - ПСЗ). В 45 т. 1-е изд. СПб., 1830 - 1884. Т. VIII. № 5318. С. 69 - 70.

становление системы управления Башкирией, которая существовала до петровских преобразований. В 1721 - 1734 гг. публикуются законодательные акты, дающие возможность реконструировать некоторые положения жалованных грамот XVI — начала XVII вв. Именной указ 27 июля 1728 г., адресованный башкирам всех дорог и волостей, провозглашает, что возврат к прежнему порядку управления Уфимской провинцией был произведен по просьбам самих башкир — «выборных челобитчиков», «башкирцев Яркея Янчурина с товарищи» В законе говорится об отделении от Казанской губернии Уфимской провинции с последующей ее передачей в непосредственное ведение Сената. Кроме того, правительство восстановило право башкир обращаться с челобитными в Сенат. В сенатском указе 6 сентября 1732 г. «О поступании в содержании суда и расправы в Уфимской провинции между иноверцами» утверждается судопроизводство над башкирским населением, которое существовало до восстания 1704 - 1711 гг.2 Особую роль в утверждении правительством незыблемости вотчинного права башкирского населения сыграл сенатский указ 31 мая 1734 г.3 В нем сообщается о возвращении башкирам земельных угодий, которые были изъяты государством еще в середине XVII в. В данном указе было подтверждено право башкирского населения судиться в своих третейских судах. Сенатский указ 24 октября 1729 г. «О посылке сборщиков к башкирцам для ясачнаго сбора» утверждал порядок сбора ясачной подати «по древнему их башкирскому обыкновению» 4.

О радикальном изменении правительственной полигики в отношении Башкирии говорят указы, принятые в период организации и деятельности Оренбургской экспедиции. Проект обер-секретаря Сената И. К. Кирилова «Изъяснение о киргиз-кайсацкой и каракалпакской ордах» после высочайшей резолюции, последовавшей 1 мая 1734 г., приобрел силу именного указа . В соответствии с планами правительства, все вопросы управления Уфимской провинцией и башкирами должны были подчиняться аппарату экспедиции. В «Инструкции статскому советнику Ивану Кирилову, отправленному для постройки города при устье реки Орь» от 18 мая 1734 г. правительство заявило о прекращении практики взятия у башкир аманатов .11 февраля 1736 г. в условиях начавшегося башкирского восстания был утвержден указ, который представлял собой долгосрочную программу постепенной интеграции башкирского населения в систему российского законодательства и административного управления.

1 ПСЗ. Т. У1П. № 5318. С. 69 - 70.

2 Там же. №6174. С. 915.

3 Там же. Т. ГХ. № 6581. С. 335 - 342.

4 Там же. Т. VIII. № 5473. С. 232.

5 Там же. Т. IX. № 6576. С. 309 - 317.

6 Там же. № 6576. С. 323.

В отличие от законодательных актов, делопроизводственные материалы позволяют выявить изменения в системе административного управления Башкирией, происходившие в XVII — начале XVIII вв. Наибольший интерес представляют наказы и инструкции уфимским воеводам, дворцовым приказчикам, ясачным сборщикам и стрелецким начальникам. Единственный из сохранившихся текстов наказов уфимских воевод (наказ Ф. И. Сомову от 15 января 1664 г.) содержится в фонде дел Сената по Оренбургской губернии1. Сравнительный анализ этого документа и наказов казанским воеводам XVII в., опубликованных В. Д. Дмитриевым2, выявил отличие административных методов, применявшихся в отношении башкир, от управления татарским, чувашским и марийским населением. В материалах фонда Сената по Казанской губернии содержится полный текст инструкции 1728 г. уфимскому воеводе П. И. Бутурлину3. Кроме Сената, областью военного управления уфимских воевод ведала Военная коллегия, которая присылала в Уфу «особливые указы о состоянии оного полка». Эти указы вошли в состав дел Уфимской провинциальной канцелярии4. Наказы уфимским дворянам, назначенным воеводами Соло-варного городка, представляют интерес с точки зрения определения источников финансирования охраны Табынских промыслов . Для изучения управления дворцовыми волостями Уфимского уезда необходимо обратиться к наказам, которые давались приказчикам сел Каракулино, Пьяный Бор и Иваицово . Эти документы свидетельствуют о том, что по своим полномочиям должность дворцового приказчика Уфимского уезда приравнивалась к воеводской должности. В инструкции Сената уфимскому воеводе И. Бахметьеву от 11 октября 1719 г. перечислены все должности штата провинциальной администрации7. Организация станичной службы в Уфимском уезде в XVII — начале XVIII вв. рассмотрена на основании сведений наказов, которые давались уфимским станичным и заставным головам8. В этом комплексе документов сохранился лишь один полный текст — наказ уфимскому стрелецкому голове Д. А. Гладышеву от 1669 г.9 В материалах фондов Печатного приказа, Уфимской приказной избы и Сената нами, обнаружено более 370 выписей с указов, принятых по че-

1 РГАДД. Ф. 248. Оп. 3. Кн. 132. Л. 109- 131.

2 Дмитриев В. Д. Царские наказы казанских воеводам XVII века // История и культура Чувашской АССР. Вып. 3. Чебоксары, 1974. С. 325-367.

3 РГАДА. Ф. 248. Оп. 5. Кн. 261. Л. 344.

4 Там же. Ф. 452. Оп. 1. Д. 4. Л. 24 - 31.

5 Там же. Ф. 233. Кн. 179. Л. 243; Кн. 193. Л. 18.

6 Научный архив ИИЯЛ УНЦ РАН. Ф. 23 Оп. 1. Д 7. Л. 56; Новиков В. Л. Сборник материалов для истории уфимского дворянства. С. 284 — 286.

7 РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Кн. 98. С. 101 - 103.

8 Там же. Ф. 1173. Оп. 1 . Д. 565. Л. 7; Новиков В. А. Сборник материалов для истории уфимского дворянства. С. 294.

9 Научный архив ИИЯЛ УНЦ РАН. Ф. 23 Оп. 1. Д 12. Л. 16.

лобитным башкир. Появление большинства указов Приказа Казанского дворца было вызвано нарушением вотчинных прав башкирских общин. При получении челобитной от башкир Приказ Казанского дворца направлял уфимскому воеводе грамоту, на основании которой уфимский воевода обязывался «русских и служилых чинов крепко наказать». В свою очередь, уфимский воевода сам выдавал башкирам конкретных волостей, чьи права подверглись нарушению, воеводскую память как гарантию сохранения их прав.

Указы о подтверждении тарханских званий говорят о преимущественно наследственном характере этого звания. Отдельные указы о пожаловании тарханства позволили уточнить служебные обязанности тархан. Так, в конце XVII в. башкирские тарханы участвовали в регулярной станичной службе вместе с уфимскими служилыми людьми. Ряд указов Приказа Казанского дворца свидетельствует о сопротивлении башкир введению новых сборов. Некоторые указы были вызваны злоупотреблениями отдельных представителей низшей администрации — ясачных сборщиков, заставных голов, толмачей и дворцовых приказчиков. Большой интерес представляют указы начала XVIII в., свидетельствующие об изменении системы ясачного сбора в Уфимском уезде, когда все ясачные книги были переданы из Уфы в Казань, а ясак с башкир стали собирать приказные и служилые люди, присылаемые из Казани1.

Доношения в Сенат уфимского воеводы И. Бахметьева содержат сводные данные о денежном жаловании администрации и войск, расположенных в Уфимской провинции, источниках формирования денежных и хлебных окладов2. Эти материалы позволили проследить изменения, которые происходили в системах ясачных сборов и таможенных пошлин. Сопоставление информации росписей штатов Уфимской провинции с данными ведомостей о доходах Уфимской провинциальной канцелярии за первую четверть XVIII в. выявило серьезные проблемы в системе финансового управления Уфимской провинцией.

Доношения в Сенат главы Оренбургской экспедиции И. К. Кирилова представляют собой всестороннее описание состояния административного, судебного, финансового и военного управления Уфимской провинции первой трети XVIII в.3 Это финансовые ведомости, росписи жалования должностных лиц, послужные списки офицеров и чиновников, свидетельствующие о резком увеличении государственных затрат на управление Уфимской провинцией в связи с деятельностью Оренбургской экспедиции.

1 РГАДА-Ф-П73. Оп. 1. Д. 1361. Л.-2.

2 Там же. Ф. 248. Оп. 3. Кн. 103. Л. 347,367,401.

3 Там же. Ф. 248. Кн. 730. Л. 156-223; Оп. 3. Кн. 131. Л. 78-111, 145 - 163; Кн. 134. Л. 237 - 267; Кн. 135. Л. 181 -211, 310 - 345; Ки. 138. Л. 145, 167 - 178, 189; Кн. 1138. Л. 23-78, 156-164.

В комплексе материалов делопроизводства отдельную группу составляют документы фонда «Калмыцкие дела» Российского государственного архива древних актов'. Статейные списки участников уфимских посольств, направленных к калмыцким тайшам, демонстрируют личную заинтересованность уфимских служилых и приказных людей в нормализации отношений с калмыками. Переписка уфимских воевод с Посольским приказом и Приказом Казанского дворца говорит о том, что уфимская администрация в XVII в. получала основные сведения о состоянии дел в калмыцких улусах от башкирского населения. Статейные списки посольств конца 40 - начала 50-х гг. XVII в. подтверждают предположение о том, что вопреки соглашению с башкирами российское правительство в конце 50-х гг. XVII в. намеревалось уступить калмыцким тайшам Далаю и Урлюку часть башкирских вотчинных территорий на юго-западе Уфимского уезда. Весьма важными являются сведения об участии башкирских тарханов в посольствах к калмыцким тайшам. В калмыцких делах есть документы об объемах калмыцкой торговли в Уфе в XVII в., о попытках уфимских служилых людей использовать «посылки» для провоза своих товаров в степь и т. д. В целом материалы посольского делопроизводства свидетельствуют о том, что в первой половине XVII в. уфимская администрация обладала исключительными полномочиями во взаимоотношениях с калмыками.

Материалы писцового делопроизводства XVII — начала XVIII вв. дают возможность рассмотреть основные направления земледельческой колонизации Уфимского уезда и выявить особенности поместного обеспечения служилого населения. В диссертации сведения переписной книги по Уфимскому уезду 1647 г.2 и Ландратской переписи Уфы 1718 г.3 исследовались в комплексе с данными «Отводной книги по Уфе» 1591 — 1629 гг.4 Сопоставление данных этих источников позволило определить изменения в помещичьем землевладении и численности крепостного населения Уфимского уезда XVII - начала XVIII вв.

Ввиду некоторой сложности состава переписной книги 1647 г. особо следует остановиться на ее характеристике. Она зафиксировала далеко не все поместные и дворцовые деревни Уфимского уезда5. В 1647 г. переписчики учитывали только те поместные дачи, владение которыми было подтверждено соответствующими грамотами о верстании на службу их

1 РГАДА. Ф. 119. Оп. 1 -2. Д. 4,6, 13 - 15,34,64, 84,163.

2 Там же. Ф.1209. Оп. 1. Кн. 6468.

3 Там же. Ф. 350. Оп. 1. Д. 440.

4 Текст «Отводной книги по Уфе (1591/92 —1629)» // Из истории феодализма и капитализма в Башкирии. Уфа, 1971. С. 245 - 298.

5 ЦГБ. Отдел рукописей. Ф. 346. Карт. 7. Д. 2 (а). Л. 98 (Любавский М. К. Русская помещичья и заводская колонизация Башкирии в XVII, XVIII и первой четверти XIX вв.: Свод и первоначальная обработка архивных материалов).

владельцев. В свою очередь, деревни и починки дворцовых крестьян фиксировались только в том случае, если земля была передана крестьянам по официальному отводу. Однако, если судить по «Отводной книге по Уфе» 1591 - 1629 гт. в Уфимском уезде в конце XVI - начале XVII вв. воеводы посылали отводчиков лишь спустя 5 — 10 лет после начала обработки наделов дворцовыми крестьянами. В результате мы имеем дело с источником, который не позволяет воссоздать полную картину служилого и дворцового землевладения. Ландратская перепись 1718 г. также содержит значительные пробелы в учете населенных пунктов Уфимской провинции. При этом, если отсутствие некоторых данных в переписи 1647 г. было вызвано объяснимыми причинами, то пропуск в Ландратской переписи 1718 г. целого района поместного землевладения ничем, кроме халатности переписчиков, объяснить невозможно.

Проверка достоверности информации необходима и при работе с таким источником, как фонд «Алфавит сказок Генерального двора»1. Этот комплекс документов образовался на основе сведений, поданных владельцами крепостных крестьян для поставки даточных людей в армию в 1699 - 1700 гг. Данные переписи существенно занижают реальное количество крестьянских дворов, состоявших за уфимскими помещиками в конце XVII в.

Отказные грамоты XVII в. по общепринятой классификации относятся к документам писцового делопроизводства, но значительная их часть является актами. В отличие от писцовых и переписных книг, отказные грамоты изучались и использовались в исследованиях довольно скудно. В нашем распоряжении имеется 417 отказных грамот из фондов «Спорные дела Генерального межевания»2 и «Уфимская приказная изба». Большинство отказных грамот Уфимского уезда воссоздает весьма подробную картину изменений в душевладении уфимских помещиков в результате бегства крестьян, их вывоза, пленения и гибели во время частых волнений в крае. В отношении Уфимского уезда отказные грамоты позволяют решить исключительно важный вопрос об источниках формирования земельного фонда под испомещение уфимских служилых людей. В ряде отказных книг отмечены факты припуска дворян в башкирские вотчины, указываются сроки аренды и размеры оброка.

Материалы фонда «Спорные дела Генерального межевания» в определенной мере позволяют восполнить утрату большинства отказных грамот, хранившихся в архиве Уфимской приказной избы. При проведении межевания в Оренбургской губернии в начале XIX в. чиновники межевой конторы столкнулись с крайне запутанным положением землевладения башкирских общин. Существовавшая в XVI - XVII вв. практика межева-

1 РГАДА. Ф. 1209. Кн. 661 - 664.

2 Там же. Ф. 1324. Оп. 1.

ния башкирских вотчинных угодий допускала фиксацию их границ по так называемым «урочищам», под которым подразумевались реки, лесные массивы, горы и т. д. В результате при межевании каждой башкирской дачи или дворянского имения, расположенного по соседству с башкирской землей, возникали споры, приводившие к предъявлению обеими сторонами документов, относящихся к XVII - началу XVIII вв. Владельцы земель не всегда имели при себе требуемые документы, поэтому активно разыскивали доказательства своих владельческих прав в местных архивах, многие помещики запрашивали копии в архивах центральных учреждений. Всего нами выявлено 236 копий с отказных грамот и притту-скных записей, не известных по другим фондам. Среди материалов фонда обнаружена единственная известная на сегодняшний день копия с жалованной грамоты 1557 г., которая была дана башкирам из племени гайна1.

Основная масса документов судебно-следственного делопроизводства появилась вследствие земельных конфликтов, вызванных нарушениями вотчинных прав башкирских общин. В состав судных дел входят челобитные, в которых представители обеих сторон отстаивали свои права на землю; отказные грамоты, копии с указов, выписки из ясачных и писцовых книг, наказы воевод, перечневые записи, записи обыскных речей и поручные списки. По этим источникам можно проследить, как менялось отношение администрации к вотчинному праву башкир, выявить основные методы захвата вотчинных угодий служилыми людьми и переселенцами из других уездов, охарактеризовать позицию ясачных башкир и различных категорий землевладельцев Уфимского уезда к земельному законодательству, изучить действие корпоративных связей внутри башкирского общества.

Для изучения экономических связей, промысловой и ростовщической деятельности населения Уфимской провинции первой трети XVIII в. необходимо обратиться к актам Уфимской провинциальной канцелярии2. Это 73 разрозненных книги, в которые занесено 3673 записи различных сделок. Данные материалы позволяют выяснить вопрос, в какой мере башкирское население Уфимской провинции было втянуто в финансово-экономическую деятельность русского города

Особую группу представляют источники личного происхождения. Это челобитные ясачных людей, тарханов, служилых и посадских людей, а также проекты и записки государственных деятелей 20 - 30-х гт. XVTII в., посвященные башкирскому вопросу. Коллективные челобитные башкир отдельных волостей и дорог указывают на факты отстранения от своих должностей отдельных представителей уфимской администрации.

1 РГАДА. Ф. 1324. Д. 18. Л. 5.

2 Там же. Ф. 615. On. 1.

Башкирские шежере представляют собой генеалогические записи башкирских племен и родов1. В их содержание входят тексты жалованных царских грамот, фрагменты ханских ярлыков, раздельные акты на земли и т. д. В период принятия российского подданства башкирские племена оформляли свои отношения с российским правительством в соответствии с их политическими представлениями о государственном подчинении. Только шежере позволяют рассмотреть отношение самих башкир к форме и условиям присоединения к России. Сопоставление содержащейся в данных источниках информации, имеющей отношение к XIII в. и XVI в., показывает, что башкиры подчеркивали принципиальное сходство между добровольным подчинением некоторых башкирских племен Чингисхану и добровольным присоединением Башкирии к России.

Таким образом, в своей совокупности источниковая база обеспечивает достижение цели и позволяет решить вопросы, поставленные в диссертационном исследовании.

Апробация диссертации. Положения диссертации в наиболее полном и завершенном виде опубликованы в двух монографиях и отражены в научных статьях автора за 1991 — 2006 гг. Кроме того, отдельные положения диссертации докладывались на международных и региональных научных конференциях и публиковались в виде тезисов научных докладов. Диссертация была обсуждена, получила высокую оценку и рекомендована к защите на кафедре истории России до начала XIX века Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация состоит из 3 разделов (6 глав), введения и заключения. Во введении раскрывается исследовательское значение темы, определяются цель и задачи работы, обосновываются хронологические рамки, характеризуются источнику и литература по теме.

В первом разделе «Социально-экономическое н политическое развитие Башкирии в XVI - первой трети XVIII вв.» рассматриваются основные проблемы истории принятия башкирами российского подданства.

В первой главе «Социально-экономическое развитие Башкирии в XVI — первой трети XVIII вв.» анализируются факторы, предопределившие особенности развития хозяйства башкир в XVI - XVIII вв.

К XV в. границы расселения башкир на юге проходили по рр. Лик и Киил, на западе — по р. Ик, а также низовьям Белой и верховьями Камы. В ногайский период (последняя четверть XV — первая половина XVI вв.) северная граница башкирского наместничества проходила по р. Уй, озе-

1 Башкирские шежере. Уфа, 1960.

рам Итуль, Синарское, Касли, Увильды, Кизилташ. В начале XVI в. на юге и востоке ареал обитания башкир был ограничен низовьями рр. Большой и Малый Узень и далее по среднему течению Яика и по его притоку Илеку, верховьям Ори к верховьям Тобола, западная граница проходила по р. Ик. Около трети площади Башкирии составляли леса и горы, не пригодные для ведения даже полукочевого хозяйства. Лишь в степных просторах Южного Зауралья и в самарских степях башкиры продолжали кочевать круглый год. Ограничению кочевых маршрутов способствовал и массовый приход в Башкирию в XII — XV вв. кипчакских племен, повлекший за собой рост плотности населения в данном регионе. С конца XVI в. с приходом в край ногаев башкирские племена вытесняются в районы, не пригодные для круглогодичного цикла кочевания. В Башкирии к концу XVI в. существовала предельная для кочевого хозяйства плотность населения. Дальнейшее увеличение численности населения было возможно только за счет жителей, занимавшихся лесными промыслами и земледелием. По мере сокращения ареала и времени кочевания хозяйство башкир становится все более комплексным, в нем большую роль начинают играть охота, бортничество и рыболовство. Однако полукочевое скотоводство могло быть вытеснено присваивающими типами хозяйства только в условиях более или менее развитых товарных отношений, когда продукты лесных промыслов, охоты и бортничества находили бы постоянный спрос, удовлетворяющий все потребности хозяйства. В условиях господства натуральных отношений бортничество или охота на пушного зверя не могли стать основным источником существования башкир. С этой задачей могло справиться лишь земледелие, по своей производительности превосходящее присваивающие виды хозяйства. Переход к оседлому земледельческому хозяйству завершается только тогда, когда земледелие становится основным способом добывания жизненных благ. Восточная! юго-восточная и юго-западная часть края (Ногайская и Сибирская дороги), где проживало до 70% всего башкирского населения, вплоть до середины XVIII в. оставались регионами слаборазвитого земледелия. Общепринятая схема, согласно которой оседлое земледельческое хозяйство формируется за счет обеднения скотоводов, представляется упрощенной. После башкирских восстаний восстановление хозяйства, как правило, происходило в направлении возобновления полукочевого скотоводства, но не перехода к землепашеству. В условиях природных и социальных потрясений полукочевое скотоводство башкир показало себя более жизнеспособным, нежели оседлое земледельческое хозяйство. Изучение развития земледелия среди башкир запада и северо-запада Башкирии показывает, что наибольшие размеры посевов имели не обедневшие скотоводы, а старшинская верхушка, т. е. наиболее богатая часть башкир.

Переход от одного вида производящего хозяйства к другому представляет собой коренную трансформацию как социально-экономических,

так и культурных основ жизни народа. Земледелие меняет характер причастности к основному средству производства — земле. Для кочевника земля была «собственным неорганическим существованием, условием производства и воспроизводства»1. При переходе к землепашеству земля приобретает качество отчуждаемой собственности, т. е. становится товаром. В этом случае перестраивается не только хозяйство, но и изменяются основополагающие категории народной культуры, к которым относится богатство, время, пространство, труд, собственность, свобода, право. В сознании башкира XVI — XVIII вв. земледелие и все, что было связано с ним, не вызывало уважения. Унизительность занятия земледелием усугублялась тем обстоятельством, что оно ассоциировалось с основным занятием башкирских припущенников, лишенных земли и ограниченных в сословных правах. Переход башкир к земледелию не был вызван закономерной эволюцией полукочевого хозяйства. Это был болезненный и вынужденный процесс, обусловленный резким сокращением пастбищ и целенаправленной политикой правительства. Для южных и восточных башкир, представлявших по численности основную часть коренного населения, полукочевое скотоводство продолжало оставаться главным типом хозяйства вплоть до начала XIX в.

Теория «кочевого феодализма» появилась в начальный период коллективизации, когда от историков потребовалось научное обоснование необходимости ликвидации эксплуататорских классов в обществах кочевых скотоводов Казахстана, Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока. В связи с тем, что проявления классовой борьбы у кочевников были не столь очевидны как в оседлых земледельческих цивилизациях, возникла необходимость идеологически доказать наличие в кочевом обществе резких социальных противоречий . Применение теории «кочевого феодализма» к изучению ряда ключевых событий башкирской истории XVII -XVIII вв. привело к логическим парадоксам, которые не могут быть объяснены с помощью категррий феодальной формации. Например, тезис о невозможности интеграции представителей башкирской кочевой знати в состав российского феодального сословия не имеет объяснения с точки зрения закономерностей феодальной формации. Н. Ф. Демидова и У. X. Рахматул-лин отметили это противоречие в своих исследованиях, однако не указали причину данного явления3. Нельзя не упомянуть и о неоднократном изменении трактовки причин башкирских восстаний. Отсутствие ясной позиции по этому вопросу было вызвано непониманием социальной структуры башкирского общества XVII —XVIII вв. и в первую очередь переносом модели классического феодализма на общество кочевников. Данную ме-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 46. Ч. 1. С. 478.

2 Марков Г. Е. Из истории изучения номадизма в отечественной литературе: вопросы теории // Восток. 1998. № 6. С. 111.

3 Демидова II. Ф. Башкирское восстание 1735 —1736 годов. Дисс... канд. ист. наук. С. 254.

тодологическую проблему попыталась разрешить Н. Ф. Демидова. Рассматривая причины башкирского восстания 1735 - 1740 гг., она сделала вывод, что башкиры находились на той ступени развития феодальных отношений, которые могут быть классифицированы как патриархально-феодальные. Столкновение двух ступеней феодализма - феодализма русского, стоявшего на ступени, предшествующей его разложению, и феодализма башкирского с сильными пережитками родовых отношений — не могло разрешиться прямым включением Башкирии в общую систему феодальных отношений. Н. Ф. Демидова отметила специфику развития социально-классовых отношений в Башкирии в первой трети XVIII в., которая, по ее мнению, не была следствием лишь стадиального отставания1. Другим важным положением исследования Н. Ф. Демидовой является указание на то, что башкирская кочевая знать первой трети XVIII в. не могла быть включена в состав феодального класса Российского государства, потому как башкирские феодалы не только не обеспечивали спокойствия в крае, но и сами выступали его нарушителями. «Слабость и неоформленность башкирского феодального класса, - писала Н. Ф. Демидова, — была обусловлена сильными пережитками родового строя и зачаточными формами внеэкономического принуждения. Это делало башкирских феодалов не достаточно сильными для противопоставления трудящимся массам, для твердого проведения всех мероприятий царского правительства. Именно поэтому в начале XVIII в. правительство начинает борьбу за ликвидацию класса башкирских феодалов, за превращение башкир в разряд государственных крестьян»2. Тагам образом, не отрицая принадлежности башкирской кочевой знати к классу феодалов, Н. Ф. Демидова указывает, что положение башкирской верхушки имело специфику, обусловленную сильными пережитками родовых отношений, которые выражались, во-первых, в сохранении структуры родового общества, а во-вторых, в маскировке феодальных отношений родовыми институтами.

Можно ли утверждать, что башкиры в XVII — первой трети XVIII вв. сохранили структуру родового общества? Племена номадов пережили этап распада родовых отношений еще на стадии зарождения кочевничества. Действительное родство — родство по крови — имело практическое значение только в рамках семей и небольших кочевых общин. Но и здесь родственные связи нередко уступали место хозяйственным и иным практическим интересам. В основе кочевой организации находились хозяйственно самостоятельные большие семьи, имевшие в частной собственности скот. Безопасность отдельных кочевых семей была крайне уязвимой, поэтому отдельные семьи начинают объединяться в кочевые группы — общины, племенные подразделения и племена. К возникновению кочевых

' Демидова Н. Ф. Башкирское восстание 1735- 1736 годов. Дисс... канд. ист. наук. С. 212.

2 Тал» же. С. 198.

общин и кочевых подразделений приводила также и сегментация больших семей. Каждая общественная структура подвижных скотоводов — от кочевой общины до племени и союза племен — рассматривалась как следствие сегментации одной первоначальной семьи, что давало идеологическое обоснование общинно-племенной общности как генеалогического родства, единства происхождения. Таким образом, отдельные семьи кочевников испытывали потребность в объединении в кочевые группы, сохраняя при этом частную собственность на скот.

У башкир XVI — первой трети XVIII вв., как и других кочевых и полукочевых народов, родовые подразделения не являлись кровнородственными коллективами. Волость и ее подразделения аймаки и тюбы уже в XVII в. не представляли собой собрания родственников, и чужеродные элементы, часто не башкирского происхождения, проникали в род. В конце XVIII в. 173 родовых подразделения башкир (более 10%) были образованы калмыками, татарами, ногайцами, чувашами, мари и выходцами из Средней Азии. Всего же в формировании новых подразделений родов участвовали представители не менее 9 этносов. Несмотря на то что многие башкирские родоплеменные образования были основаны бывшими пленными или беглыми ясачными людьми, между башкирскими общинами никогда не существовало неравенства. Таким образом, башкирские роды и родовые подразделения не были родами в том понимании, которое применяется по отношению к первобытнообщинной формации. В каждом конкретном случае размеры родового подразделения (аймака) прямо зависели от размеров стада и особенностей местности кочевания. Если учесть, что в начале XVIII в. для ведения кочевого хозяйства одной башкирской семьи необходимо было иметь 20 — 30 голов лошадей, то все поголовье одного аймака должно было соответствовать целесообразной хозяйственной норме в 400 — 800 голов. С увеличением поголовья из аймака выделялась группа более близких в родственном отношении семей, которые составляли ядро нового родового подразделения. Однако в каждом случае составлялось шежере с новой генеалогией, доказывавшей родственные связи нового родового подразделения с другими башкирскими родами и родовыми подразделениями. Генеалогическое родство и генеалогические племенные структуры существовали и имели значение до тех пор, пока они служили идеологическим основанием для реальных политических, военных, хозяйственных и других связей.

Из кочевых групп семей, в свою очередь, формировались кочевые племена. В мирное время роль племенного объединения не была значительной. Племейные связи имели идеологическое значение, поскольку регулировали семейно-брачные отношения и правовые обычаи. Кроме того, именно в границах территории племени велось кочевание всех кочевых групп. И только в случае военной опасности племя становилось основой для военной организации. В Башкирии XVI — XVIII вв. с наступлени-

ем мирного времени или в условиях относительно безопасной территории башкиры предпочитали не зависеть от вождей племенных образований. Неслучайно, что первым следствием вхождения в состав России стало дробление племенной территории большинства крупных башкирских , племен. Таким образом, у кочевников не происходит эволюции родовой общины в соседскую. В кочевом обществе также не наблюдается процесс развития форм собственности на основные средства производства: скот и землю.

У башкир XVI - XVIII вв. господствовали две формы семьи: малая и большая неразделенная. Существование неразделенных семей было вызвано фискальными соображениями, поскольку малые семьи в составе неразделенной никогда не были объектом государственного тягла. Сложная неразделенная семья ни генетически, ни стадиально, ни терминологически не связана с большой патриархальной семьей эпохи распада родового строя. Следовательно, в башкирском обществе XVI — XVIII вв. отсутствовали объективные условия и предпосылки для сохранения отношений, присущих родовому строю. Формы семьи и частная собственность на скот не позволяют говорить о существовании патриархальных пережитков. Элементы первобытных родовых отношений в башкирском обществе XVI - XVIII вв. должны были иметь под собой реальные остаточные явления в производственных отношениях. Башкирские кочевые объединения (от родового подразделения до союза племен) являлись не коллективами родственников, а хозяйственными и политическими объединениями семей, нередко имеющих различное этническое происхождение. У кочевников политическое и хозяйственное объединение всегда принимало форму родственных союзов. В результате возникала потребность в создании генеалогий, сводящих всех членов рода, племени и даже кочевой империи к единому предку.

В источниках не отмечено, что башкирские старшины или тарханы определяли каждому роду или подразделению рода места его кочевок. Материалы Уфимской приказной избы и Печатного приказа изобилуют судебными разбирательствами, касающимися захватов бортных угодий, бобровых гонов, рыбных ловель и других промыслов. Однако нет ни одной челобитной башкир, в которой говорилось о присвоении кочевых угодий единоплеменниками или единородцами. Если у башкир и возникали конфликты относительно пастбищ, то они были связаны с захватом племенной или родовой территории представителями другого племени или рода. В пределах волостной (родовой) территории у башкир не существовало никаких ограничений в пользовании пастбищными угодьями. В XVIII в. все члены аймака или тюбы имели свою долю во владении общими землями. Это не был определенный участок земли, а только номинальное право каждого члена общины на определенную часть всей земли. Но реальный размер пая зависел от размера стада, принадлежащего кон-

кретному общиннику. Величина ясака каждого вотчинника зависела от величины пастбищных угодий, на которых пасся его скот. Таким образом, у башкир-кочевников отсутствовала необходимость в предварительном распределении пастбищных угодий внутри общины. Распоряжение пастбищными угодьями в рамках родовой территории, по сути, представляло собой систему явочного землепользования. Вместе с тем имевшихся в Башкирии в XVII - первой трети XVIII вв. пастбищных угодий было вполне достаточно для того, чтобы не обращать нужду беднейших слоев в пастбищах в формы феодальной зависимости.

Одним из важнейших признаков феодальных отношений является факт наличия у собственника средств производства известной власти над населением его имения. Однако само по себе обладание даже безграничной властью над непосредственным производителем еще не определяет способ производства. Для этого необходимо существование феодальной собственности на землю. К. Маркс вполне отчетливо сформулировал основной смысл феодальной земельной собственности: «Экономическим содержанием собственности является рента. Если мы понимаем феодальную собственность как экономические отношения двух классов, значит, она синонимична рентным отношениям»1. К. Маркс уточнил, что отдельная категория собственности существует лишь в праве, а не в экономике. Попытка определить собственность как «независимое отношение» ведет к «метафизической и юридической иллюзии»2. До сей поры не обнаружено ни одного свидетельства взимания ренты с башкирских общинников за пользование общинными пастбищами. К такому же выводу пришла и Н. Ф. Демидова: «Документы не позволяют судить о наличии каких-либо видов постоянной денежной ренты»3.

Территория Башкирии не вошла в состав ни одного из улусов Большой Орды, Иммунитет договорного положения башкир оказался настолько прочным, что не нарушался даже потомками Чингисхана. Верховным сюзереном башкирского народа выступил сам Чингисхан, который и являлся номинальным хозяином башкирских земель; башкирская дань выплачивалась непосредственно императорскому двору. Правители Монгольской империи предпочли передать земельные угодья на правах вотчинного права местным племенам, обусловив этот акт обязанностью выплачивать ясак. В соответствии с вотчинным правом были запрещены любые формы отчуждения башкирских земель. Общинник пользовался своим правом вотчинника только на территории своего рода или родового подразделения. Субъектом земельного владения являлся род (волость), с его исчезновением земля рода считалась выморочной.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 4. С. 170; Т. 26, Ч. 2. С. 170,327; Ч. 3, С. 415.

2 Там же. Т. 4. С. 168,318; Т. 16, С. 26; Т. 27. С. 406; Т. 42, С. 106.

ъ Демидова И. Ф. Башкирское восстание 1735 - 1736 годов. Дисс... канд. ист. наук. С. 237.

В Башкирии в XVII — XVIII вв. границы родовых территорий находились в постоянном движении. Башкирские роды, переименованные царской администрацией в волости, объединяли не определенные территории, а группы населения, принадлежащие к одним и тем же племенам. Этот принцип башкирского вотчинного права также является прямым наследием монгольского права. Формирование наиболее приемлемого административно-территориального деления Уфимской провинции начинается только во второй половине XVIII в. после создания военно-кантонной системы управления башкирами.

Башкирские роды (волости) XVII — первой трети XVIII вв. являлись не только земельными собственниками, но и военными структурами племенного ополчения. Припущенники, принятые в башкирское родовое подразделение в качестве равноправных членов, обязывались нести военную службу наравне с башкирами. Военная служба была важнейшим условием сохранения института вотчинного права башкир.

Российские власти не только сохранили вотчинное право, но и использовали этот институт для создания новых служилых организаций из небашкирского населения. В 1734 г. на землях в районе Закамских крепостей была создана так называемая Надыровская волость. Она обладала всеми без исключения вотчинными правами, но не являлась башкирской как по сословному, так и по этническому составу. Несмотря на то что новая волость была создана искусственно, распоряжениями глав Оренбургской экспедиции и Башкирской комиссии ее статус полностью соответствовал действующему вотчинному праву.

Башкирское вотчинное право XVI — первой трети XVIII вв. не имело правового прецедента в российском законодательстве, поскольку оно основывалось на традициях Монгольской империи и Золотой Орды. Признание российским правительством правового статуса башкирского землевладения привело к созданию особого сословия — башкир-вотчинников. На представителя любой этнической или сословной группы, принятого в одно из родоплеменных подразделений башкир, распространялись права и обязанности башкирского сословия.

Во второй главе «Политическое развитие Башкирии в XVI в.» исследуется процесс, характер и условия присоединения Башкирии к Русскому государству.

Окончательное утверждение Ногайской Орды в Башкирии следует отнести к концу 20-х гг. XVI в. Ногайское вторжение в Башкирию принципиально отличалось от монгольского нашествия XIII в.: пришли не военные отряды, а племенные организации со своим скотом и семьями. Но-гаи в конце XV в. представляли собой не конгломерат племен, а единый народ, нуждавшийся в обширных и безопасных кочевых угодьях Южного Урала. Башкирия стала особым наместничеством, территория которого не была разделана между улусами Ногайской Орды. Имея общие этнические

корни, исповедуя одну религию и будучи подчиненными одной политической власти, башкиры и ногаи занимали различное положение в политической и социальной структуре Ногайской Орды. Если ногаи не платили никаких податей, то все башкиры стали данниками ногайского бия. Это различие объяснялось не только хозяйственными особенностями, но и политическими причинами. Власть ногаев над башкирами была обусловлена географическим расположением Башкирии в границах Ногайской Орды. Основная территория расселения башкир фактически оказалась в окружении ногайских кочевий. Если башкиры и могли воспользоваться традиционным для кочевников правом отъезда, то только в северном направлении. Однако пермские земли не были приспособлены для полукочевого скотоводства. В этих условиях башкиры либо должны были подчиниться Ногайской Орде, либо оказать вооруженное сопротивление. Башкирские племена были вынуждены уступить лучшие пастбища и подчиниться Орде. Вторжение ногаев на территорию Южного Урала в последней четверти XV в. привело к нарушению сложившейся системы поземельных и социальных отношений, в основе которых лежало признание монгольскими правителями вотчинных прав башкирских родов и существование башкирских тарханов. Согласно В. В. Трепавлову, институт тар-хансггва не практиковался и не мог практиковаться в Ногайской Орде1. Тем не менее башкирские тарханы из племен, подвластных ногаям, нередко жаловались поместными землями на территории Казанского ханства. Одновременно они продолжали владеть своими вотчинными землями на территории Башкирии и платить ясак ногайским правителям. Оставшись на территории Казанского уезда после его присоединения к Московскому государству, эта категория. населения наряду с другими феодальными элементами была причислена к служилым татарам. Казанский хан не имел права отарханивать земли в Ногайской Орде, поэтому тархан-ские ярлыки башкирам давались только на земли в пределах Казанского ханства.

Во всех государственных образованиях, возникших на месте прежних улусов Золотой Орды, законными правителями считались только представители династии, по прямой линии восходящие к Чингисхану. Прави-тель-чингисид имел право инкорпорировать любые этнические и родоп-леменные группы в структуру своего государства. Создатели Ногайской Орды противопоставили правовой системе чингисидов старый родопле-менной принцип устройства кочевого общества, когда глава государства имел ту же этническую и племенную принадлежность, что и подчиненные ему кочевники. Основатели Ногайской Орды получили определенные преимущества, отказавшись от политико-правовой системы чингисидов. Во-первых, устранялись претензии со стороны многочисленных чингиси-

' Трепавпов В. В. Ногаи в Башкирии XV - XVII вв. С. 14.

дов на правящее положение в государстве. Во-вторых, ногаи получили возможность игнорировать порядки, утвержденные Чингисханом и его царствующими потомками. В Башкирии ногаи не считались с вотчинными правами местных племен и тарханными привилегиями, которые были пожалованы башкирам ханами.

В системе наследования престола была возрождена система лествич-ного права, известная еще древним тюркам. Путь к должности бия начинался с занятия поста наместника в Ногайской Башкирии. Вместе с тем политическая система Ногайской Орды таила в себе и серьезную угрозу для государства, поскольку легитимность правящей династии ногаев не имела международного признания. Идеологическое оправдание законности своей власти ногайские правители пытались создать путем сакрализации своего происхождения, однако новая генеалогия правящего дома не была признана даже их данниками-башкирами. Ногайская знать не имела никакого правового основания для подчинения себе башкирских племен. Номинально ногайские и башкирские бии как главы родоплеменных структур были равны. По этой причине ногаи прибегли к методам прямого принуждения, используя свое численное превосходство и географическое расположение своих улусов. Тем не менее система владычества Ногайской Орды над Башкирией была сформирована чингисидом Хакк-Назаром, казахским султаном, находившимся на воспитании у правителя Ногайской Орды. Ногаи были вынуждены прибегнуть к авторитету представителя общепризнанной династии для того, чтобы привести к повиновению башкир.

Правительство Ивана IV не имело единого подхода к утверждению подданства различных народов бывшего Казанского ханства. В каждом случае учитывался не только их прежний социальный статус, но и характер хозяйства и геополитическое положение. Подданство башкир также имело ряд специфических моментов. Во-первых, на их территории не был определен административный центр подчинения. Во-вторых, в отличие от других данников Казанского ханства, башкиры отправили посольства от каждого родоплеменного объединения и, соответственно, в каждом случае жалованная грамота выдавалась каждому роду отдельно. В-третьих, все новые подданные за исключением башкир получили указание царя «показать службу». В-четвертых, после принятия послов, все взрослое мужское население Казанского ханства было переписано. На башкир эта мера не распространялась. Все обязательства по выплате ясака и несению службы взяли на себя представители башкирских посольств, побывавшие в Казани и Москве. В отличие от других ясачных людей Казанского ханства башкир к присяге (шерти) не приводили. Большинство башкир обитало не в Казанском ханстве, а в Ногайской Орде, поэтому московские власти готовы были допустить беспрецедентные условия подданства, имевшие пропагандистский эффект для восточных башкир. Расчеты пра-

вительства Ивана IV вполне оправдались. Уже через год башкирские племена - данники Ногайской Орды последовали примеру казанских башкир. Башкиры Ногайского ханства не только получили все привилегии своих западных соседей, но и были пожалованы землями, оставленными ушедшими ногаями. Родоплеменные образования были утверждены во владении землями, которые не были предварительно измерены представителями царской администрации. Правительство лишь зафиксировало границы племенных территорий, на которые указывали сами башкиры. Вместе с тем башкирские племена Ногайской Орды вошли в состав России при лояльно настроенном к России правителе Орды Исмаиле. Формально ногайский бий Исмаил признал подданство России дважды - в 1554 г. и 1557 г. Однако башкиры - подданные Исмаила независимо от него в 1554 — 1557 гг. приняли российское подданство. Таким образом, российское правительство не признало прав Ногайской Орды на башкир и их земли. Иван IV не считал потомков Едигея легитимными властителями Башкирии. В своих отношениях с ногаями Москва руководствовалась политическими традициями Золотой Орды, согласно которым ногайские князья не могли претендовать на владения золотоордынских ханов. Русские цари, начиная с Ивана III, подчеркивали законность своих претензий на земли и население государств, возникших после распада Золотой Орды. Важнейшим этапом становления московской государственности стало покорение в 1550-е гг. Иваном IV Казани и Астрахани - исторических наследников Золотой Орды. Великий князь приобрел имперский статус, став отныне господином татарских «царств». С 1552 г. в дипломатической переписке правителей Крымского ханства и Ногайской Орды начинают практиковаться обращения «Белый царь», «Каган», «Белый хан» или «Западный хан». В традиции русского дипломатического этикета титулатура царя играла очень важное значение. Обращение «Белый царь», «Белый падишах» никогда не отвергалось российской стороной. Подобный титул носил правитель северо-западной области Монгольской империи — Белой (Золотой) Орды. Это обращение было признанием статуса московского государя в качестве наследника ханской власти Золотой Орды. Если присоединение Астраханского, Казанского и Сибирского ханств нашло свое отражение в полном титуле московских царей, то принятие в подданство Ногайской Орды никак не было отмечено. Следовательно, суверенный статус Ногайской Орды не был признан российским правительством. Передача башкирским родам ногайских кочевий означала восстановление прежнего порядка землевладения, основы которого были заложены монгольскими императорами и золотоордынскими ханами.

Возврат к золотоордынским принципам управления башкирами наметился и в социальных отношениях. Башкирам была гарантирована внутренняя автономия с сохранением самостоятельной военной организации и суда.

Особые условия подданства башкир были обусловлены и возможностью откочевки башкир с территории Южного Урала. Предотвратить уход башкир можно было только с помощью линии крепостей на границах их обитания, но для Российского государства второй половины XVI — XVII вв. эта мера была непосильной задачей. С другой стороны, правительство не имело возможности использовать в Башкирии методы управления, которые практиковались в Казанском ханстве. К примеру, социальная структура Казанского ханства принципиально не отличалась от сословного строя Московского государства: в обоих государствах существовали земельная собственность главы государства, поместный служилый класс, трудовое население, находившееся в разной степени зависимости от крупных землевладельцев. Российские правители охотно привлекали на русскую службу татарских служилых людей, используя поместную систему. В Башкирии русские власти столкнулись с совершенно иной структурой общества. Здесь не было самостоятельно существовавших владений крупных феодалов, не было и зависимого от них населения. Выяснилось, что владельцами земель здесь выступали не отдельные феодалы, а родоплеменные образования. Башкирские бии, князья, тарханы и мурзы не владели отдельными поместьями и крестьянами. До конца 30-х гг. XVIII в. башкирская родоплеменная знать ни материально, ни в административном отношении не зависела от русской администрации. В этих условиях правительство Ивана IV воспользовалось единственным известным ей вариантом установления подданства кочевых народов, т. е. системой управления, которую практиковали в отношении башкир правители Золотой Орды.

Признание правопреемственности власти Ивана IV над башкирами от золотоордынских ханов нашло свое подтверждение и в самой процедуре принятия башкирами российского подданства. Башкирские шежере содержат описание событий, предшествовавших признанию башкирами власти Чингисхана, и рассказ о добровольном принятии ими российского подданства. В обоих случаях имеют место одни и те же действия, символизирующие добровольность подчинения власти правителю Монгольской империи и московскому государю. Уже во время первых посольств башкир в Казань московская власть не только подтверждает тарханные ярлыки, полученные от казанских ханов, но и жалует в тарханы тех представителей башкирской знати, которые не обладали подобным титулом. Жаловать тарханство имели право только чингисиды, занимавшие ханский престол. Для самих башкир русский царь отнюдь не являлся новым сюзереном. Они воспринимали его в качестве законного преемника власти чингисидов. Ч. Гальперин указывает, что титулование Ивана IV «Белым царем» характерно только для ногайских и крымских дипломатических посланий. Однако подобная титулатура присутствует и в башкирских шежере. Шежере не предназначалось для обращения к верховному прави-

телю, по этой причине трудно заподозрить башкир в дипломатической лести.

В наибольшей степени традицию золотоордынского права отражает решение вопроса о землевладении башкирских общин. В процессе принятия башкирами русского подданства царское правительство не предусматривало создание на территории Башкирии дворцового или поместного землевладения. Однако представители башкирских посольств в Казани и Москве просили, чтобы царь выступил в роли верховного регулятора земельных отношений между башкирскими племенами. Определение границ владений своих поданных являлось трансформацией права главы кочевого государства по распределению пастбищ и указанию маршрутов кочевания. Утверждение вотчинных прав правительством Ивана IV рассматривалось башкирами как восстановление порядка землевладения, существовавшего до прихода ногаев.

Российское правительство взяло на себя и обязательство в будущем согласовывать с представителями башкир все принципиальные изменения в их положении. Вплоть до 30-х гг. XVIII в. башкиры имели право непосредственного обращения к верховной власти, что на практике реализо-вывалось в организации периодических башкирских посольств в Москву.

Во втором разделе «Управление Башкирией в конце XVI — первой трети XVII вв.» рассматриваются методы управления Башкирией с середины XVI - до конца 30-х гг. XVIII вв.

В третьей главе «Управление Башкирией в 70-е гг. XVI - 60-е гг. XVII вв.» дана характеристика особенностей административного управления Башкирией до начала первого башкирского восстания 1662 -1664 гг.

До середины XVII в. российское правительство стремилось использовать самые различные варианты утверждения своего присутствия в Башкирии. Наряду с исключительно военно-фискальным центром — Уфой российские власти создали укрепленный промысловый городок на Усолке по типу соликамских пригородов. Здесь промыслы и острог были совмещены с православной обителью, которая возникла задолго до заведения промыслов и возведения крепости. Бирский острог был построен по ходатайству и при участии дворцовых крестьян. На протяжении всего XVII в. ближайшим русским городом, куда уфимская администрация могла обратиться за военной помощью, оставалась Казань. Башкирия не вошла в единую систему пограничной службы, подчиненной Приказу Казанского дворца. По этой причине Уфимский уезд не был включен в систему оборонительных линий, строительство которых началось на Волге в 30-е гг. XVII в. На протяжении всего XVII в. Уфимский уезд оставался краем с ничтожным количеством земледельческого населения. Согласно переписной книге 1637 г., в Уфимском уезде все пришлое население, включая служилых людей, посадских, помещичьих и дворцовых крестьян, составляло всего 619 дворов. Главным препятствием на пути широкой крестьян-

ской колонизации Уфимского уезда было вотчинное право башкирского населения. В процессе принятия российского подданства посольства башкир добились земельных прав практически на всю территорию бывшего Ногайского наместничества. Границы башкирских волостей сомкнулись, не оставив пространства даже для крепостей и дворцового ведомства.

Российской администрации предстояло создать в Башкирии одновременно город и его земледельческую округу. Решению этой непростой задачи в наибольшей степени соответствовала прежний центр Ногайского наместничества - Уфа. Уфимский наместник владел территорией, которая позволяла не только испоместить служилых людей, но и поселить необходимое количество дворцовых крестьян. Строительству Уфы предшествовало соглашение между российской администрацией и башкирами о строго ограниченном земельном участке, который должен был быть отведен под город. Решение о строительстве административного центра в Башкирии было поставлено в зависимость от согласия всех родоплемен-ных образований, принимавших российское подданство. Однако значительная часть зауральских башкир до 30-х гг. XVII в. отказывалась принимать российское подданство и поддержала антирусские действия хана Кучума и его сыновей. В итоге территории этих башкирских родов первоначально даже не были включены в состав Уфимского уезда. Ясачный оклад, которым они были обложены после покорения, в несколько раз превосходил подати башкир Уфимского уезда. Здесь ясак исчислялся поголовно. В ясачный сбор официально были включены воеводские поминки. Зауральские башкиры до начала XVII в. не получили вотчинных прав на свои земельные владения, что позволило правительству развернуть здесь масштабное строительство крепостей и острогов. Сибирская администрация, в отличие от уфимских воевод, не делала никакого различия между башкирами и другими ясачными людьми. Неслучайно этноним «башкир» практически не встречается в официальной документации Сибирского приказа.

Земли башкир, добровольно принявших российское подданство, не подверглись административно-территориальному делению. Напротив, территория соседних Казанского й Сибирского ханств сразу после завоевания была разделена на несколько уездов, не имевших ничего общего с прежними административными границами.

Главной целью российского правительства в Башкирии было обеспечение безопасности своей юго-восточной границы. Однако, приступая к строительству Уфы, власти не предполагали иметь здесь значительные воинские силы. Уфа, построенная одновременно с Самарой, была самой маленькой крепостью в Поволжье. Уфимский острог строился под гарнизон в 250 - 350 человек. Формирование уфимской администрации началось в 1590 г., когда в Башкирию был направлен первый уфимский воевода М. А. Нагой. В этот период управление новым уездом носило исклю-

чительно военный характер. Уфимская приказная изба, возникшая и 1601 г., входила в непосредственные отношения с Москвой, минуя Казань. Уфимский гарнизон конца XVI — начала XVII вв. не предназначался для несения станичной службы на границах уезда. В Уфе отсутствовали конные стрельцы и казаки, составлявшие основу станичных разъездов. Таким образом, до начала 50-х годов XVII в. российская администрация в деле охраны границ Уфимского уезда полностью полагалась на сторожевые посты башкир, на которых ложилась ответственность за своевременное оповещение местных властей о военной ситуации в крае и за организацию пограничной стражи. Система взаимодействия представителей местной администрации с главами общин основывалась на принципе договорного характера башкирского подданства. Родовая знать повиновалась российским властям в той мере, в какой это соответствовало интересам их общин и не противоречило условиям подданства.

Вторжение калмыков в Башкирию в начале 20-х гг. XVII в. представляло собой крупномасштабную этническую миграцию. К концу 30-х гг. XVII в. калмыки беспрепятственно утвердились на лучших башкирских угодьях по долинам рр. Я и к, Орь, Илек, Кизил и Сакмара. Калмыцкие тайши провозгласили себя преемниками власти Ногайской Орды над башкирами. Российское правительство, в соответствии с условием подданства, стремилось защитить башкир и ногаев, но калмыки нанесли несколько поражений русским войскам. С начала 20-х гг. XVII в. до башкирского восстания 1662 г. все мероприятия местной администрации были подчинены одной задаче: не позволить калмыцким тайшам подчинить себе башкир. Значительная часть башкирских родов осталась верной российскому подданству. В середине 30-х гг. XVII в. началась башкиро-калмыцкая война, длившаяся вплоть до начала XVIII в.

Первоначально правительство стремилось дипломатическими средствами изолировать и ослабить наиболее могущественных калмыцких вождей, претендовавших на власть над башкирами. В 20-е гг. XVII в. Уфа стала главным центром русско-калмыцких контактов. Дипломатические отношения осложнялись тем, что в этот период у калмыков не было общепризнанного лидера. Однако активных военных действий уфимская администрация не предпринимала. После 1645 г. основные силы уфимского гарнизона не покидали город. В Башкирии складывалась довольно странная ситуация: башкиры — давние подданные царя самостоятельно вели войну против калмыков, но уфимские власти отстранились от участия в военных действиях. В то же время уфимские послы последовательно защищали башкир и оправдывали их нападения на калмыцкие кочевья тем, что калмыки занимали их вотчинные угодья. К концу 40-х гг. в долгой степной войне чаша весов явно стала клониться в сторону башкир. Эта новая ситуация вынудила калмыцкого лидера Дайчина в конце 1660 г. вновь обратиться к российским властям с предложением реального под-

данства. Калмыки обещали в подтверждение своей присяги начать военные действия против Крыма. В обмен на военную помощь калмыки добивались прекращения набегов башкир. Выполнение условий договора российской стороной неизбежно должно было привести к вмешательству в дела башкирского самоуправления. Сильное раздражение вызвали военно-административные меры по возвращению калмыкам скота и пленных, захваченных в ходе башкиро-калмыцкой войны. После казней организаторов набегов и изъятия «калмыцкого полона» башкиры решили, что царское правительство встало на сторону их исконных врагов. Вместе с тем сами калмыки продолжали нападать на башкирские волости в течение всей второй половины XVII в. Российское правительство не учитывало, что война между кочевниками не предполагает оборонительной тактики. В степной войне единственным сдерживающим фактором является страх перед ответным нападением. По этой причине-действия администрации были восприняты населением как незаслуженное наказание. Новое русско-калмыцкое соглашение нарушило вотчинные права башкир, калмыкам были переданы башкирские земли на юге уезда. Де-факто эта территория была занята калмыками задолго до присяги Дайчина, однако санкционированное российским правительством изъятие вотчинных владений лишало башкир права добиваться их возвращения.

До второй половины 50-х гг. XVII в. в представлении башкир образ русского царя был неразрывно связан с ролью защитника. Это в целом подтверждалось деятельностью уфимской администрации, выступавшей организатором борьбы с калмыками и ногайцами. Однако выполнение условий русско-калмыцкого соглашения заставили башкир изменить свое отношение к царскому правительству.

До середины 60-х гг. XVII в. в Башкирии отсутствовали военно-административные центры, способные противостоять массовым выступлениям. По этой причине московское правительство не проводило широкомасштабных репрессий после завершения активных повстанческих действий башкир. Вместе с тем власти не предприняли каких-либо законодательных и административных преобразований в управлении, направленных на предотвращение восстаний в будущем. Более того, царское правительство заявило о выполнении главных требований восставших башкир. В жалованной грамоте царя Алексея Михайловича башкирам от 1664 г. были подтверждены все положения башкирского подданства. Необходимость компромиссного решения была обусловлена в первую очередь состоянием вооруженных сил России XVII в., которое не позволяло вести успешную наступательную борьбу с кочевниками, действующими на своей территории.

Сотрудничество российских властей и башкир в конце XVI — первой половине XVII вв. было основано на взаимном доверии. После восстания 1662 - 1664 гг. подобные отношения сменились общим враждебным на-

строем и подозрительностью к любым действиям российских властей. Со второй половины XVII в. на юго-востоке страны главным потенциальным противником российских властей становятся башкиры. С 1664 г. власти планируют в 4 раза увеличить численность служилого населения Уфимского уезда. Возводятся две новые крепости с постоянным стрелецким населением. В полтора раза возрастает численность гарнизонов крепостей Закамской черты, ограждавшей Среднее Поволжье от башкир. Увеличение военного присутствия без соответствующей перестройки административного управления свидетельствовало о пассивной позиции властей, не видевших в данный период эффективного решения башкирской проблемы.

В четвертой главе «Управление Уфимским уездом во второй половине XVII - первой трети XVIII вв.» исследуются мероприятия правительства по изменению ситуации, сложившейся в Башкирии после восстания 1662 —1664 гг.

До середины XVII в. пополнение уездной казны не являлась приоритетной целью уфимской администрации. Поступающие в Уфу доходы превышали все затраты, необходимые для содержания приказных служащих и военного населения уезда. Однако резкое увеличение правительственных войск после восстания 1662 - 1664 гг. заставило правительство заняться поиском дополнительных средств. В конце XVII - начале XVIII вв. только на хлебные оклады служилых людей требовалось более 10000 четвертей хлеба в год. Все крестьяне Уфимского уезда могли обеспечить не более десятой части этого количества, поэтому служилое население Уфимского уезда существовало благодаря привозному продовольствию. Проблема зависимости, населения Уфы от поставок зерна из Казанского уезда усугублялась и неблагополучным состоянием денежных сборов. С середины XVII в. к началу XVIII в. суммарные доходы уфимской казны выросли с 8658 руб. до 10566 руб. Однако в 80-е гг. XVII в. расходы на жалование служилым людям превысили все денежные поступления Уфимского уезда. На содержание войск, предназначенных для военного сдерживания башкир, требовалось более 12 тысяч рублей и такое же количество четвертей хлеба. С этого времени местная администрация попадает в финансовую зависимость от поступлений денежных средств из Приказа Казанского дворца. Сравнительная легкость башкирского ясака, а также выгодные условия аренды вотчинных земель вызвали массовый отток населения из поволжских уездов в Башкирию. Предотвратить бегство податного населения в Башкирию можно было только разместив войска по границам Уфимского уезда. Приказ Казанского дворца не имел для этого людских и материальных ресурсов. При существовавшем в XVII в. территориально-административном устройстве, податной политике и состоянии вооруженных сил правительство не имело возможности кардинально изменить систему управления Уфимским уездом.

В начале XVIII в. государство было вынуждено ужесточить податную политику в отношении привилегированных областей и народов. В 1701 г. казанские уездные власти получили в свое распоряжение все подати, собираемые с территории, находившейся в ведении Приказа Казанского дворца. Тогда же была ликвидирована система распределения денежных доходов Приказа Казанского дворца. Башкиры были лишены права непосредственно обращаться к главе государства. В начале XVIII в. российские власти впервые прибегли к целенаправленному провоцированию башкирского населения, чтобы использовать недовольство башкир для отмены податных привилегий. Этому способствовало и то, что управление податными сборами в этот период было максимально децентрализовано. Ижорская канцелярия, стоявшая за всеми действиями прибыльщиков, не несла прямой ответственности за последствия изменения правительственной политики в отношении башкирского населения. Факты пассивного сопротивления посланным в Башкирию прибыльщикам были использованы в качестве повода для применения военного принуждения, целью которого являлось получение с башкир военной контрибуции. Радикальное изменение основных принципов управления башкирами в начале XVIII в. стало возможным благодаря стечению нескольких обстоятельств.

Во-первых, правительство, находясь под впечатлением нарвской катастрофы, было вынуждено пойти на меры, которые позволяли в короткий срок увеличить государственные доходы. В начале XVIII в. происходит децентрализация управления некоторыми областями страны. Наибольшие права в определении податной политики получила администрация Казанского уезда. С 1701 г. казанские власти взяли на себя функции финансового и военного управления на всей территории ведомства Приказа Казанского дворца.

Во-вторых, Ижорская канцелярия, созданная в 1703 г. для поиска новых источников государственных доходов, в основном сосредоточила свою деятельность в Среднем и Нижнем Поволжье. Это учреждение было исключительно фискальным ведомством, руководство которого не делало никаких различий в податном положении нерусских народов. При этом подати и налоги, которые собирала канцелярия, не проходили по отчетной документации государства. В результате в начале XVIII в. были созданы условия, позволявшие правительству отказаться от обременительных для казны привилегий башкир. В 1705 г. у башкирских родов были изъяты и переданы в оброк «охочим» людям наиболее доходные вотчинные угодья башкир.

Отказу от прежнего законодательства, регулировавшего отношения между государством и башкирами, в значительной степени способствовала парадигма реформаторского мышления Петра I. Прежняя система управления башкирами опиралась на правовую традицию, российское

подданство башкир рассматривалось как существующее незыблемо «от дедов и прадедов». Власти соблюдали условия договора о подданстве башкир не только потому, что опасались вызвать волнения. Увеличение казенных поступлений не могло восполнить идеологической потери - разрушения представления о незыблемости государственного устройства, в котором башкирам была отведена особая роль. Правительство же Петра I допускало сохранение старых элементов в системе местного управления только в том случае, если это не препятствовало росту государственных доходов. Принцип государственной пользы становится определяющим в отношении правительства не только к сословиям, но и к отдельным народам. Башкиры были самым привилегированным и наименее отягощенным податями народом российского государства.

Вместе с тем, башкиры в начале XVIII в. обладали самостоятельной боеспособной организацией племенного ополчения. К тому же они занимали пограничную территорию, что позволяло им откочевывать за пределы досягаемости российских властей. В начале XVIII в. в правительстве полагали, что отряды башкир не смогут противостоять регулярной армии. Предполагалось, что одной акции военного устрашения весны 1705 г. будет достаточно для того, чтобы лишить башкир воли к сопротивлению. Более сложной для властей представлялась задача удержания башкир от откочевки. На юго-востоке российских вооруженных сил не было, но к началу XVIII в. у правительства сложились доверительные отношения с калмыцким тайшой Аюкой, который держал под контролем южные границы Башкирии. Однако в начале XVIII в. военно-политическая ситуация на юго-восточных рубежах России резко изменилась.

Малая Орда под давлением джунгар перешла Эмбу. Казахи прогнали калмыков за Яик, продвинувшись вплотную к южным пределам Башкирии. Аюку, лояльность которого была проверена в ходе подавления казачьих и башкирских восстаний, сменила казахская знать Младшего жуза, не имеющая никаких обязательств перед российским правительством. Таким образом, в ходе восстания 1704 — 1711 гг. башкиры обрели мощного и перспективного союзника в лице казахов и каракалпаков. С этого времени решение башкирской проблемы для России стало невозможно без подчинения казахов и каракалпаков. После неудачной экспедиции А. Беко-вича-Черкасского российское правительство воздерживалось от проведения активных военных акций в Средней Азии. Петр I небезосновательно полагал, что казахские правители вскоре сами могут обратиться к нему с просьбой о подданстве.

В январе 1733 г. из казахских степей возвратилась дипломатическая миссия А. И. Тевкелева, подтвердившая намерение хана Младшего жуза Абулхаира принять российское подданство. В Сенате начинается рассмотрение проектов по усилению позиций Российского государства на юго-восточной границе. До этого времени власти не предпринимали ни-

каких действий, направленных на восстановление прежнего положения в Башкирии. Более того, после восстания 1704 — 1711 гг. в действиях правительства наметился возврат к старой системе управления Башкирией. Выделение Уфимской провинции из состава Казанской губернии в непосредственное ведение Сената восстанавливало допетровскую структуру управления башкирами, которая не предусматривала промежуточных административных звеньев между Уфой и царским правительством. В 1728 г. власти заявили о возвращении к налоговой системе XVII в. Было заявлено об отмене всех новых сборов, в том числе и рекрутских, и полностью восстанавливался ясачный оклад 1631 г. Если для государства в целом возрождение некоторых элементов системы воеводского управления в 1726 — 1728 гг. было вызвано дороговизной содержания, ростом злоупотреблений и нехваткой управленческих кадров, то в отношении Башкирии возврат к старой системе управления был связан со стратегическими расчетами: принимать подданство казахов было невозможно без нормализации ситуации на юго-восточной границе. Восстановление прежних прав башкир позволяло не только успокоить пограничную территорию, но и использовать башкир в качестве дипломатических посредников в отношениях с казахами.

Неожиданно для правительства в июне 1735 г. по инициативе башкир Ногайской дороги началось восстание, длившееся с перерывами до 1740 г. 11 февраля 1736 г. был утвержден указ, который внес кардинальные изменения в систему управления башкирами. Глава Оренбургской экспедиции И. К. Кирилов предложил программу поэтапной интеграции башкирского населения в систему российского законодательства и управления. Основные положения указа реализовались правительством на протяжении всего XVIII в. и, следует отметить, достигли своей цели. С середины XVII в. башкиры находились в состоянии перманентной войны с Россией, когда вооруженные восстания следовали с периодичностью 15 — 20 лет. К началу XIX в. башкиры стали одним из наиболее лояльных народов и сыграли важную роль в присоединении к Российской империи Казахстана и Средней Азии.

Следует указать на то, что проект И. К. Кирилова начал реализовы-ваться в условиях самого жестокого в истории военного подавления башкирского восстания. В ходе репрессий 1735 — 1740 гг. физические потери башкирского населения составили от 12 до 14%. Однако основные положения указа 11 февраля 1736 г. не были подчинены репрессивным задачам. Более того, указ не отменял прав и привилегий, которые получили башкиры в период вхождения в состав Российского государства. Конфискация государством «бунтовшичьих» земель не противоречила принципам вотчинного права, в соответствии с которыми отказ от российского подданства означал потерю вотчинником всех земельных прав.

И. К. Кирилов внес в башкирское земельное законодательство нововведение, которое без преувеличения можно назвать выдающимся административным решением. По указу 11 февраля 1736 г. башкирам было разрешено продавать свои вотчинные земли местным дворянам, офицерам, мишарям и тептярям. Юридически эта мера не ограничивала, а напротив, поднимала правовой статус земельной собственности. Последствия этого решения трудно переоценить. Во-первых, была создана экономическая база для активной помещичьей, заводской и крестьянской колонизации Башкирии. В начале XIX в. за всеми помещиками и заводовла-дельцами Оренбургской губернии числилось около 6,5 млн. десятин земли, из них более 5 млн. (76%) было куплено у башкир. Во-вторых, распространение права продажи на башкирские земли вынуждало собственников активно вступать в отношения с русским населением и администрацией. Прежние редкие контакты башкир с представителями местной администрации сменились постоянными вызовами в Уфу старшин, свидетелей, самих вотчинников, их поверенных для урегулирования земельных споров, утверждения или отмены уже заключенных договоров. В-третьих, любой договор по продаже вотчинной земли считался законным только при условии согласия всех полноправных членов общины. По указу 1736 г. рядовой вотчинник и глава рода юридически оказались в равных условиях в праве распоряжения общинными землями. Таким образом, родовая знать лишалась главной роли в распоряжении вотчинными владениями. Однако И. К. Кирилов понимал, что заменить родовую знать можно только людьми, имеющими безусловный авторитет в общинах. Правительству нужны были люди, которые были бы зависимы от российской администрации, но при этом пользовались уважением сородичей. И. К Кирилов нашел выход в том, что отменил обычай наследования старшинской должности в пользу принципа выборности. Общины должны были предоставить трех кандидатов на старшинскую должность, из которых уфимская администрация производила назначение сроком на один год. Новые старшины принимали присягу и давали клятву на верность царю. Лояльность старшин администрации была введена в строгие рамки служебных обязанностей с периодической отчетностью и личной ответственностью за порядок в волостях. Выборность старшин на практике стала эффективным инструментом контроля за обстановкой внутри башкирских волостей. Впервые у российского правительства появились действенные административные механизмы управления башкирскими общинами.

Процесс отстранения родовой знати от власти начался одновременно со строительством Оренбургской пограничной линии. До возведения крепостей правительство было вынуждено считаться с самоуправлением башкирских общин, поскольку родовая знать выступала в качестве организатора пограничной службы. После появления на границе Башкирии регулярных частей военные функции глав родов и племен становились

излишними. Правительству оставалось только подчинить башкирское ополчение командованию Оренбургской линии. Решая вопрос отстранения родовой знати от реального управления общинами, И. К. Кирилов воспользовался традиционными для башкир институтом личной службы верховному правителю. Ему было известно, что у башкир наряду с родоп-леменной знатью всегда существовала служилая прослойка тарханов. Их привилегированное положение основывалось на факте личной службы царю, поэтому они не зависели от общинного самоуправления. Башкирский тархан находился за пределами башкирского сословия как в податном отношении, так и в земельных правах. Тем не менее эта служилая знать почиталась рядовыми общинниками не меньше родовых старейшин. В военных делах тарханы имели приоритет перед родовой знатью. И. К. Кирилову не пришлось создавать новую элиту, он воспользовался уже имеющейся в башкирском обществе сословной группой. Статус личной службы царю, который прежде являлся прерогативой тарханского звания, был распространен на башкирских старшин. Именно по этой причине реализация указа 11 февраля 1736 г. не привела к массовой обструкции выборов на эту должность. Внешне это преобразование выглядело как перенос принципов военного управления на гражданские дела, но это не противоречило традициям кочевого общества. Для общества кочевников резкое усиление власти служилой знати за счет родовой аристократии являлось закономерным явлением в эпоху крупномасштабных войн и особенно в условиях подчинения кочевым империям. Башкиры получили подобный исторический опыт в период зависимости от Золотой Орды. Милитаризация гражданского управления башкирами началась в условиях разгоравшегося военного конфликта между казахами и башкирами, который приобрел в 30 — 40-е гг. XVIII в. характер затяжной степной войны. Логическим завершением реформ, начатых в 1736 г., стал полный перевод башкир в военно-служилое сословие в 90-е гг. XVIII в.

В истории не много примеров успешной интеграции кочевых и полукочевых народов в административную и правовую систему оседлых государств. Как правило, этот процесс сопровождался насильственным принуждением к оседлости и нередко приводил к потере этнической самобытности. Политика России в отношении башкир на протяжении XVI -XVIII вв. продемонстрировала способность не разрушать, а учитывать и использовать в интересах государства особенности кочевого общества.

В третьем разделе «Роль уфимских служилых людей в управлении Башкирией в конце XVI — первой трети XVIII вв.» исследуется состав и деятельность представителей администрации Уфимского уезда с конца XVI в. до конца 30-х гг. XVIII в.

В пятой главе «Социальный состав н служба служилых людей Уфимского уезда конца XVI — первой трети XVIII вв.» характеризует-

ся сословная структура и виды административной и военной службы служилого населения.

Московское правительство определяло общие принципы управления Башкирией, однако административные решения воплощали в жизнь местные служилые и приказные люди. В XVII в. представители уездной администрации, слабо контролируемые как воеводским, так и московским начальством, нередко корректировали правительственные распоряжения исходя из собственных интересов.

Задачи военного характера не являлись приоритетными при формировании дворянского контингента в городах, подведомственных Приказу Казанского дворца. В 70-е гг. XVII в. в Уфе было верстано на службу 107 дворян и детей боярских, что составляло 8% от всего служилого населения Уфы. На должности воевод пригородов, дворцовых приказчиков, ясачных сборщиков, стрелецких голов и т.д. требовалось одновременно до 30 дворян. Эти службы предполагали распоряжение значительными денежными средствами. Как правило, на них назначались представители старых родов, записанные в высшее сословие не позднее середины XVI в. В 1637 г. представители этих фамилий составляли 70% всего дворянского списка Уфы. На протяжении всего XVII в. преимущественно аристократический состав уфимского дворянства сохранялся без изменений. Количество дворянских служилых окладов в Уфе было ограничено, и претендовать на них могли только выходцы из старых уфимских родов.

Полоцкие и смоленские шляхтичи, служилые иноземцы и новокрещены, формально считавшиеся служилыми людьми по отечеству, верстались в дворянский список лишь в исключительных случаях. Во второй половине XVII в. повсеместно наблюдается убыль городовых детей боярских в результате записи в рейтары, солдаты и казаки. Однако в Уфе ни один уфимский дворянин не был записан в полки нового строя, поскольку система административного и военного управления на местах не могла существовать без участия дворян. В конце XVII в. Приказ Казанского дворца был вынужден сохранять на подведомственной территории старую структуру войска, поскольку она в наибольшей степени соответствовала задачам управления.

Основным источником формирования дворянской корпорации в Уфе стали ближайшие города Среднего Поволжья Казань и Нижний Новгород. Со второй половины XVII столетия перевод дворян из других городов практически прекратился. Переселение дворян в Уфу носило в основном принудительный характер, однако доля ссыльных в составе служилого города была ничтожна. В отличие от новых корпораций южных и западных районов, складывание ядра дворянской корпорации Уфы не привело к проникновению в дворянский список выходцев из приборных служилых людей, тяглых и духовенства. В состав служилого города Уфы не вошли представители местной элиты нерусских народов. Недостаточность поме-

стного обеспечения, а также невысокий служилый статус объяснялись не происхождением, а особенностью ведомственного подчинения уфимских служилых людей Приказу Казанского дворца.

В XVII - первой трети XVIII вв. в Уфимском уезде служилые люди иноземного и новокрещенского списка контролировали промысловую и торговую деятельность. Служилые иноземцы и новокрещены намного опережали другие сословные группы по участию в ростовщических операциях. Они же занимали лидирующее место и по количеству денежных средств, потраченных на приобретение рабочих рук. На практике служилые люди показали себя неплохими предпринимателями: именно они строили мельницы, заводили солеваренные промыслы, варили пиво, шили одежду и т.д. В целом этой группе была свойственна высокая степень социальной мобильности. Более 86% слу-жилых иноземцев и новокрещен имели близких родственников среди посадских людей, пушкарей, толмачей, стрельцов, казаков, дворян и даже дворцовых крестьян. В XVII в. все усилия властей по созданию жизнеспособного посада в Уфе закончились неудачей. Не имея возможности использовать частную инициативу посадских людей, администрация была вынуждена привлекать для удовлетворения хозяйственных нужд города служилых людей. Эта мера оправдывала себя еще и потому, что многие хозяйственные и промысловые занятия в Уфе были убыточны. В отличие от дворян служилые иноземцы и новокрещены не нуждались в поместном обеспечении. Неопределенность социального статуса этих людей позволяла властям по мере необходимости переводить их в прибор, подьячие или записывать в посад. Служилые иноземцы и новокрещены, в отличие от приборных служилых людей, подвергались долговой ответственности как посадские люди. Если уфимские дворяне занимали ключевые военные и административные должности, то служилые иноземцы и новокрещены играли главную роль в хозяйственной жизни Уфы.

Шестая глава «Служба и хозяйство служилого населения Уфимского уезда XVII - первой трети XVIII вв.» посвящена изучению разновидностей военных и административных служб уфимцев и характеристике их поместного хозяйства.

Исследование участия дворян-уфимцев в многочисленных военных событиях, имевших место в XVII в. на территории Башкирии, позволяет утверждать, что их действия в боевой обстановке были достаточно эффективными. Несмотря на численное превосходство противника, уфимским служилым людям удавалось удержать все административные пункты уезда.

Задачу поддержания спокойствия в крае преследовала и сторожевая служба, организованная по типу станиц, т. е. по принципу конных патрулей и застав. В отличие от классического типа сторожевой службы уфимские станичники наряду с предупреждением набегов выполняли и неко-

торые административные задания: охрану и отправку в Уфу ясачных сборов, предотвращение нежелательной миграции населения и т.д.

Поскольку Приказ Казанского дворца осуществлял и некоторые внешнеполитические функции, то и уфимские служилые люди привлекались к дипломатической службе, отправляясь в калмыцкие и ногайские улусы, а позднее и в казахские степи. Как и военная служба, дипломатические посылки преследовали в основном одну цель - предотвращение набегов кочевников на Уфимский уезд.

Исключительно высокая компетенция Приказа Казанского дворца по многим вопросам управления сказалась и на широте полномочий местных административных должностей. В Уфимском уезде приказчики дворцовых сел, воеводы уфимских пригородов и дворяне, находившиеся на фискальной службе, обладали более значительными правами, нежели соответствующие должностные лица в других областях государства. В равной степени это относится к дворянам, бывшим на командных должностях в стрелецких войсках Уфы.

Причину упадка организации служилого города следует искать не только в увеличении разбросанности дворянского землевладения, но и в процессе, который происходил внутри самой системы такого города. Городовой корпорации дворянства были присущи совершенно особые формы военной и сословной организации, выработанные в соответствии с ее основной функцией — походной службой. Кризис этих форм, и прежде всего системы распределения служб, стал одним из главных факторов деградации служилой корпорации. В конце XVII в. наблюдается выделение из состава служилого города небольшого числа влиятельных семей, собравших в своих руках большую часть поместных земель. Представители этих родов вмешивались в распорядок службы с целью получения наиболее выгодных должностей.

В повседневной службе дворян роль корпоративных отношений была незначительна. Служилый город, в отличие от приборного войска, не знал круговой поруки. В то же время условия и характер службы чаще разъединяли, нежели объединяли дворян одного города. Служилый город XVI — XVII вв. являлся сложной организацией, в которой элементы внешнего воеводского управления и внутреннего корпоративного регулирования находились в неустойчивом равновесии. Только в период Смуты, когда вся система управления на местах оказалась разрушенной, служилые города выступили в качестве чрезвычайных органов местной власти. К середине XVII в. наблюдается ослабление корпоративных связей. Одна из главных причин неустойчивости дворянских корпораций заключалась в том, что служилый город объединял не уездных землевладельцев, а лишь людей, приписанных службой к определенному городу.

В первой половине XVII в. основным резервом поместного землевладения Уфимского уезда были угодья, оставшиеся после ухода из Башки-

рии ногаев. Однако ограниченность этого фонда привела к тому, что уже в середине XVII в. в Уфимском уезде практически прекратился отказ новых земель служилым людям. Вотчинное право башкир и политика Приказа Казанского дворца обусловили длительность существования практики закрытого уезда. Вплоть до начала XVIII в. в Уфимском уезде наблюдается совпадение места службы и землевладения. Если на юге страны практика закрытых городов уже в середине XVII в. была нарушена под давлением крупного столичного дворянства, то в Уфимском узде вплоть до начала 20-х гг. XVIII в. не было ни одного случая проникновения землевладельцев из центра страны. Это обстоятельство, а также истощение резервного фонда поместного землевладения стали причиной сохранения до конца XVII в. многих элементов условного характера поместного владения.

На протяжении всего XVII в. правительство более или менее твердо стояло на позиции защиты башкирского волостного землевладения от посягательств уфимских служилых людей. В дальнейшем незначительное увеличение поместного землевладения дворян происходило в основном за счет изъятия земель у служилых людей иноземного и новокрещенского списка, служилых татар и приборных служилых людей.

Главным препятствием для нормального развития поместного землевладения в Уфимском уезде было отсутствие возможности обеспечить хозяйство необходимым количеством рабочих рук. После нашествия калмыков и башкирского восстания 1662 — 1664 гг. крепостное население Уфимского уезда сократилось вследствие гибели, бегства и увода в плен почти в полтора раза. Собственные ресурсы служилых людей по восполнению этих потерь путем привлечения в поместное хозяйство представителей трудового населения края были крайне ограничены. В борьбе за рабочие руки поместное хозяйство неизбежно проигрывало дворцовому ведомству. В итоге на протяжении всего XVII в. в Уфимском уезде наблюдался бурный рост дворцовых волостей на фоне разрушающегося поместного хозяйства. Вместе с тем Приказ Казанского дворца не предпринимал никаких действий по улучшению положения дворянского хозяйства.

В заключении приводятся основные выводы исследования.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Работы, опубликованные в изданиях «Перечня научных изданий, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ»

1. Воинские правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса XVIII в. (по смотровым и формулярным спискам полков и батальонов Оренбургской губернии) // Вестник МГУ. История, Серия 8. 2004. № 1. — 1 п. л.

2. Степень родовитости первых уфимских дворян // Вестник Башкирского университета. 1996. № 2. — 0,5 п. л.

Монографии

1. Уфимское дворянство в конце XVI - первой трети XVIII вв. Уфа, 2000.-11,5 п. л.

2. Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI - первая треть XVIII вв.). Уфа, 2005. -12,3 п. л.

Статьи и материалы конференций

1. Из истории формирования уфимского дворянства XVI — XVII вв. // Социально-экономическое развитие и народные движения на Южном Урале и Среднем Поволжье. Уфа, 1990. - 0,5 п. л.

2. Уфимские служилые люди новокрещенского списка второй половины XVII - первой половины XVIII вв. // Первые Вапидовские чтения. Международная конференция. Ч. III. Уфа, 1992. - 0,2 п.л.

3. Первоначальный состав уфимского дворянств XVI - XVII вв. // Учитель Башкортостана. 1995. № 8. — 0,5 п. л.

4. Помещичья колонизация Уфимского уезда в XVI — XVII вв. // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Международная конференция. Челябинск, 1995. - 0,5 п. л*.

5. Социальная структура служилого населения Уфы в конце XVII века // Страницы минувшего. Уфа, 1995. — 0,5 п. л.

6. К вопросу об этническом составе уфимского дворянства конца XVI -первой половины XVII вв. // Культурное наследие славянских народов Башкортостана. Международная конференция. Уфа, 1996. - 0,2 п. л.

7. Торговля и предпринимательство в Уфимском уезде XVII века // Демократическая традиция в Европейской истории XIX - XX вв. Уфа,

1996.-0,2 п. л.

8. Кризис дворянского войска в конце XVII - XVIII вв. // Материалы научной конференции, посвященной 40-летию Башгосуниверситета. Уфа,

1997.-0,3 п. л.

9. Некоторые аспекты формирования рыночных связей в Уфимском уезде XVII в. // Политическая и социально-экономическая история Юж-

ного Урала в XVI - XX вв. Региональная научная конференция. Уфа, 1997.-0,3 п. л.

10. Самозванство в служилом городе Уфе XVII - начала XVIII вв. // Материалы научной конференции, посвященной 40-летшо Башгосунивер-ситета. Уфа, 1997. - 0,3 п. л.

11. Уфимское стрелецкое войско в XVI - XVII вв. // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Международная конференция. Омск, 1997. — 0,2 п. л.

12. Бюджет Уфы XVII века // Шонкар. 1999. № 5. - 0,5 п. л.

13. Военная реформа Петра I и уфимский гарнизон // Уфа: прошлое, настоящее и будущее. Республиканская конференция. Уфа, 1999. — 0,3 п. л.

14. Перепись 1647 года в Уфимском уезде // История Башкортостана по материалам всероссийских переписей. Республиканская конференция. Уфа, 1999.-0,3 п. л.

15. Актовые книги крепостных контор как источник по истории населения Уфы // Уникальные источники по истории Башкортостана. Материалы научно-практической конференции. Уфа, 2000. — 1 п. л.

16. История служилого населения Уфы XVII — первой половины XVIII вв. // Российское научное сообщество в XX в. Всероссийская научно-практическая конференция. М., 2000. — 1 п. л.

17. Источники по истории служилого населения Уфы XVII —XVIII вв. // Материалы научной конференции по научно-техническим. программам Министерства образования РБ. Уфа, 2000. — 1 п. л.

18. Правительственная политика в отношении крепостного населения на Южном Урале // Проблемы исторической демографии и исторической географии. Региональная научно-практическая конференция. Уфа, 2001. — 1 п. л.

19. Порталь Р. Башкирия в XVII — XVIII вв. // Уральский исторический вестник. 2001. №7.-1 п. л.

20. Роже Порталь о башкирской истории // Ватандаш. 2001. №3.-0,5 п. л.

21. Уникальный источник по истории уфимского дворянства// Археография Южного Урала: исторические источники и современные методы. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Уфа 2001.-1 п. л.

22. Уфимская администрация и башкиры в XVII - XIX вв. // Уроки и современные задачи национальной политики Российской Федерации Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Уфа, 2001 — 0,5 п. л.

23. Переход башкир к земледелию и смена культурного типа: к постановке проблемы // Межкультурный диалог на Евразийском пространстве. Международная конференция. Уфа, 2002. — 0,5 п. л.

24. Продовольственное обеспечение городов-крепостей Уфимского уезда XVII - начала XVIII вв. // Аграрное развитие и продовольственная безопасность России в XVIII - XX вв. Международная научная конференция. Оренбург, 2006. — 0,5 п. л.

Учебное пособие

1. Служилое население Башкортостана в XVI -XVIII вв. Уфа, 1996. -1 п. л.

Азнабаев Булат Ахмерович

Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI — первая треть XVIII вв.)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Издательская лицензия № 04495 от 12.02.06 . Подписано в печать 15.09.06. Бумага офсетная Формат 60x84/16. Гарнитура Times. Отпечатано на ризографе Усл. печ. л. 3,22. Уч.-изд. л. 3,28 Тираж 100 экз.

Отпечатано на оборудованиии , издательства «XXI век» 450076, РБ, а Уфа, ул. Кольцевая, 72

Текст диссертации на тему "Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства"

Азнабаев, Булат Ахмерович.

Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства [Электронный ресурс]: вторая половина XVI - первая треть XVIII вв. : дис. ... д-ра ист. наук: 07.00.02. - М. : РГБ, 2005. - (Из фондов Российской Государственной Библиотеки).

Полный текст:

http://diss.rsl.ru/diss/07/0366/070366017.pdf