автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Инвективные обозначения человека как лингвокультурный феномен

Полный текст автореферата диссертации по теме "Инвективные обозначения человека как лингвокультурный феномен"

На правахрукописи

ПОЗОЛОТИ Н Андрей Юрьевич

ИНВЕКТИВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА КАК ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН (на материале немецкого языка)

10.02.19 — теория языка

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Волгоград — 2005

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Волгоградский государственный педагогический университет».

Научный руководитель — доктор филологических наук,

профессор Николай Алексеевич Красавский.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Сергей Григорьевич Воркачев;

кандидат филологических наук, доцентЕлена Федоровна Болдарева.

Ведущая организация — Волгоградский государственный

университет.

Защита состоится 30 июня 2005 г. в 12 час. на заседании диссертационного совета Д 212.027.01 в Волгоградском государственном педагогическом университете по адресу: 400131, г. Волгоград, пр. им. В.И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан « 2Р"»

мая 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Н.Н. Остринская

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая работа посвящена анализу семантики инвективных обозначений человека как вербализованного воплощения иерархии ценностей немецкого социума в отношении антропоморфных характеристик. Работа выполнена в русле лингвокультурологических исследований.

Объектом изучения являются инвективы немецкого языка. Предметом диссертационной работы выступают значения инвективных семем, сформировавшиеся в немецком языке посредством метафоры и метонимии.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена следующими моментами. Во-первых, в науке до сих пор окончательно не определен лингвистический статус понятия «инвектива». Во-вторых, немецкие инвективы не исследованы как целостное системное языковое образование, в частности, нет обобщающих работ, исследовавших способы и средства их формирования, а также происхождение. В-третьих, работ, посвященных лингвокультурологическому описанию инвектив, в особенности немецких, в российском языкознании недостаточно. Их изучение важно не только для лингвистики, но и для смежных с ней наук — прежде всего для культурологии, этнографии, психологии и социологии. В-четвертых, значимость изучения инвективной лексики объясняется тем, что ее анализ позволяет выявить ценностные ориентиры того или иного социума, специфику менталитета носителей определенной культуры.

Гипотеза исследования заключается в том, что в инвективной лексике находят отражение наиболее нетерпимые недостатки характера человека с позиции системы ценностей носителей немецкого языка и культуры, а также его поступки, осуждаемые социумом. При этом мы предполагаем, что в основу инвектив будут положены различного рода метафорические и метонимические переносы с уже существующих наименований объектов мира на номинации человека, его аксиологические характеристики. Данное предположение мы выдвигаем с учетом того, что часто оценочные значения слов апеллируют к образам, неразрывно связанным, как известно, с метафорой. Мы полагаем, что инвективами окажутся охвачены прежде всего такие понятийные сферы мира, как социальный статус и пол человека.

Основная цель нашей работы — описать немецкую инвективную лексику как системное языковое образование с лингвокультурологи-ческих позиций.

Для реализации поставленной цели необходимо решение следующих задач: 1) составить перечень инвектив, образованных посредством вторичной номинации; установить их удельный вес в немецком бранном лексиконе; 2) установить основные типы метафор, лингвистически объективирующих немецкие инвективы; 3) составить тематическую и семантическую классификации инвективных обозначений человека в немецком языке; 4) определить лингвокультуроло-гическую значимость социального статуса, пола, возраста человека для формирования инвективной понятийной сферы; 5) выявить базисные понятийные сферы инвективизации в немецкой лингвокуль-туре; 6) выяснить происхождение немецких базисных инвектив.

Материалом исследования послужили словари немецких ругательств — Н. Pfeiffer «Das grope Schimpfwörterbuch», J. Muller «Schülerschimpfwörterbuch» и электронный словарь ругательств, размещенный на сайте www.kuh.at. Из этих источников нами был отобран для анализа такой тип ругательств, как инвективы. Общее количество последних составило 1330 единиц.

В диссертации нашли применение как общие методы—дедуктив-ный, индуктивный, сравнительно-исторический, интроспективный, так и ряд частных методических процедур и приемов — номинативный анализ, компонентный анализ, этимологический анализ, сплошная выборка и количественный подсчет.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в отечественной лингвистике предложено лингвокультурологическое описание инвектив немецкого языка; выявлены и системно описаны их основные способы и средства формирования; теоретически разведены понятия «бранная лексика», «ругательство» и «инвектива».

Теоретическая значимость работы заключается в том, что определены языковые (стилистические) критерии инвектив, обозначающих человека; выявлены семантические трансформации слов, ведущие к образованию в немецком языке инвективных семем; установлены базисные понятийные сферы инвективизации в немецкой лингвокуль-туре.

Практическая ценность выполненного исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при чтении вузовских курсов по общему языкознанию, стилистике немецкого языка, лексикологии, лингвокультурологии и межкультурной коммуникации, а также при чтении элективного курса «Экспрессивная лексика современного немецкого языка».

Теоретической базой диссертации послужили работы российских и зарубежных лингвистов-аксиологов (Н.Д. Арутюнова, Е.В. Бабаева, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Н.А. Красавский, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов, Н.Л. Шамне, А.Д. Шмелев, J. Dolnik, W. Zillig и др.) и эмотиологов (Ю.А. Бельчиков, В.И. Жельвис, В.Н. Телия, В.И. Шаховский, D. Supper, L. Jager, S. Plum, B. Volek, H. Vester и др.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. В лингвоаксиологической картине мира значительное место занимает эмотивная лексика, в особенности инвективы. В силу своей эмоционально-экспрессивной семантики инвективы, выражающие в экстремальной форме оценочные суждения о человеке, четко иллюстрируют систему ценностей того/иного лингвокультурного сообщества. В инвективной лексике находит отражение иерархия ценностей социума.

2. Социальный статус и тендерная принадлежность человека — это базисные понятийные сферы семиотического пространства языка, определяющие специфику формирования и функционирования инвективной лексики. Аксиологические характеристики человека, эксплицированные инвективами, определяются, главным образом, его социальным статусом и полом.

3. Базисными семантическими признаками, формирующими значения немецких инвектив, являются «интеллект» (глупость), «характер» (болтливость, злобность и др.), «внешность» (нечистоплотность, физические недостатки) человека. Актуализация этих признаков зависит, главным образом, от рода занятий человека и его пола. К периферийным семантическим признакам инвектив относятся «расовая и национальная принадлежность», «вероисповедание», «место рождения (сельская местность)», «партийная принадлежность».

4. Метафора является доминантным способом образования инвектив, что обусловлено наличием в ее структуре образно-ценностного компонента. К наиболее продуктивным относятся зооморфная и натурморфная метафоры, это детерминировано высокой ассоциативной плотностью зоонимов и ряда психологически релевантных материальных объектов мира в немецкой лингвокультуре.

5. Появление новых инвективных семем формируется преимущественно за счет расширения значений лексических единиц, существующих уже длительное время в немецком языке. Сужение лексических

значений слов как способ образования новых семем не характерно для формирования инвективного фонда немецкого языка.

Апробация работы. Результаты исследования получили апробацию на Международной научной конференции «Социальные варианты языка» (Нижний Новгород, 2003 г.); Всероссийской научной конференции «Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты» (Москва — Пенза, 2002 г.); региональной научной конференции «Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения» (Волгоград, 2003 г.); региональных конференциях молодых исследователей Волгоградской области (Волгоград, 2002,

2003 гг.); ежегодных научных конференциях преподавателей Волгоградского государственного педагогического университета (2003,

2004 гг.); ежегодных научных конференциях преподавателей Волгоградского социально-педагогического колледжа (2003, 2004 гг.); на заседаниях научно-исследовательских лабораторий «Язык и личность» и «Аксиологическая лингвистика» в Волгоградском государ-сгвенном педагогическом университете. По материалам диссертации опубликовано 9 работ общим объемом 2,7 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, посвященных соответственно описанию лингвистического статуса инвектив, в целом ругательств (Schimpfen, Fluchen, Verfluchen), исследованию семем с инвективным значением с точки зрения их тематического распределения, деривации и их этимологии, а также заключения, библиографии, списка лексикографических источников и приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определяются объект и предмет исследования, обосновывается его актуальность, формулируются гипотеза, цель и задачи работы, указаны методы исследования, объясняются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, приводятся положения, выносимые на защиту, излагаются сведения об апробации и структуре работы.

В первой главе «Лингвистический статус инвектив» обсуждаются вопросы места ругательств и, в частности, инвектив в языке и культуре, определяются их основные функции, выявляются критерии разграничения ругательств и инвектив.

Ругательства как и их разновидность — инвективы—до недавнего времени редко становились объектом специального системного изучения как за рубежом, так и в России. В нашей стране этот пласт лексики прежде всего в силу идеологических причин длительное время оставался вне поля зрения ученых. Между тем эта лексика представляет собой значительный интерес для ученых-гуманитариев (в особенности для лингвокультурологов), поскольку в ней фиксируются ценностные представления социума об общественной и коммуникативной деятельности индивида, эксплицируется их иерархия в том/ином лингвокультурном сообществе. Именно в инвективах находит свое развернутое воплощение оценка поступков человека, черт его характера и привычек.

Как лингвокультурный феномен ругательства в настоящее время начинают привлекать внимание психо- и социолингвистов, лингво-гендерологов и лингвокультурологов.

Психолингвистами ругательства определяются как вербальное оружие, имеющее целью нанести моральный удар индивиду-оппоненту. Ученые ставят задачу определить природу и основные признаки вербальной агрессии, выявить психологические причины употребления ругательств, установить взаимосвязь между физической и вербальной агрессией, а также определить взаимоотношение интенций инвектанта и реакций объекта оскорбления (см.: Aman 1996; Harald 2000).

Социолингвисты рассматривают ругательства как определенные социальные маркеры, характерные для того или иного социолекта. Ругательства представляют инвентарь лексических средств, доступный в принципе всем носителям языка. Однако в выборе различные социальные группы отдают предпочтение средствам бранного общения. Ругательства выступают как своеобразный социальный маркер, отличающий «своих» от «чужих» (Жельвис 1999; Frank, Ней 2001).

Лингвокультурологи занимаются установлением национальной специфики употребления ругательств, рассматривают их как знаки культуры — вербальные табу, представляющие собой древние магические формулы, или своеобразные явления «антикультуры», находящие свое выражение в фольклоре и быту (Жельвис 2001; Кон 1999; Claire 2000; Scholz 1999; Schröder 2000).

Лингвогендерологи исследуют ругательства как важнейшие характеристики речи представителей того или иного пола (Стернин

1999, 2000) и как средство оценки социального поведения мужчин и женщин (Красавский 2002).

Значительный интерес к исследованию ругательств проявляют и ученые, работающие в сфере юридической лингвистики (Леонтьев, Базылев, Бельчиков, Сорокин 1997), что продиктовано необходимостью решения ряда задач прикладного характера: в законодательных текстах нет четкого определения понятия оскорбления, оскорбительности, ненормативности и неприличности, соответственно, возникают большие проблемы при установлении степени вины инвектанта. Отсюда следует необходимость установления критериев оскорбительных интенций коммуникантов и оскорбительности ненормативных средств (Жельвис 2000).

Ругательства стабильно существуют в языке, поскольку выполняют важные для коммуникации психолого-социальные функции — средство снятия психологического напряжения, понижения социального статуса оппонента, установления контакта между равными участниками общения, дружеского подбадривания, установления положительного контакта через поношение третьего лица, средство самоподбадривания и самоуничижения (Жельвис 2000).

Изучение специальной литературы показывает'(Жельвис 2000; Frank, Ней 2001), что ругательства представляют собой современные виды вербальных табу. В большинстве национальных культур история наиболее оскорбительных ругательств связана со священным восприятием сексуальных действий человека. Постепенный переход священных понятий в низменные сопровождался инвективизацией языка и культуры. В результате священное и сниженное начала прочно объединяются в ругательстве. Развитие такого объединения происходит по схеме «святое — священное — опасное — нечистое — непристойное».

Обзор филологических работ позволяет выявить группы критериев ругательств: парадигматические—к ругательствам относят слова, за которыми в языковом узусе закреплен признак нецензурности (Claire 2000); семантические — ругательствами называют слова, обозначающие в грубой форме сексуальные действия, половые органы и фекалии (Жельвис 2000); культурологические—к ругательствам причисляют слова-табу, обозначающие сакральные понятия (Claire 2000). Таким образом, ругательство — это языковая единица, сфера употребления которой ограничена культурными нормами.

Инвективу мы определяем как разновидность ругательства, обозначающего человека и имеющего стилистические пометы «Schimpfwort», «derb», «grob», «vulgar». Выбор этих маркеров в качестве критерия инвектив обусловлен их высокой стилистической оценочностью и нижним стилистическим регистром.

Вторая глава «Инвективные обозначения человека: семантический аспект» посвящена анализу семантики немецких инвектив, их семантической и тематической классификациям, выявлению лингвокуль-турной значимости экстралингвистических факторов (социального статуса, пола и т.п. человека), формирующих инвективную понятийную сферу.

Составление семантической и тематической классификаций инвектив позволяет выявить систему ценностей немецкого социума, увидеть иерархию человеческих недостатков и пороков, наиболее резко осуждаемых в немецком обществе. Выявление степени репрезентации лексико-семантических групп в инвективной сфере свидетельствует о том, насколько значимым представляется немцам тот/ иной недостаток, то/иное отклонение человека от норм социального поведения.

Анализ семантики немецких инвектив позволяет выделить следующие базисные лексико-семантические группы в исследуемой понятийной сфере:

— отрицательные черты характера человека (266 единиц); в частности, лживость (20), болтливость (20), упрямство (20), лень (10), ворчливость (8) и мн. др.;

— слабое интеллектуальное развитие человека (129 единиц);

— внешность человека (117 единиц).

Семантическая классификация немецких инвектив позволяет заключить, что в немецком социуме порицаются прежде всего такие черты характера человека, как лживость (Dreckmaul, Ohrenblaser), болтливость (Labersack, Schlabbermaul), упрямство (Starrkopf), лень (Faularsch), ворчливость (Brummkopf), жадность (Dreckfresser) и хвастливость (Grofifresse). Значительно меньше инвективных номинаций, осуждающих высокомерие (Geschwollkopf), жестокость (Bluthund), завистливость (Neidhund) человека.

Интеллектуальное развитие человека (глупость, тупоумие, неумение быстро думать) занимает второе место по степени лексической разработанности в инвективной понятийной сфере. Обвинение человека в слабо развитом интеллекте часто оказывается мотивирован-

ным. Так, в частности, можно выделить разные типы глупца, обозначения которых в ряде случаев мотивированы: 1) дурак-болтун — Quasselkopf, Seicher, Seichbock, 2) дурак-посмешище, шут—Narrenkopf, Possenreisser 3) тупица, медленно соображающий человек — Ochsenkopf, 4) простофиля, наивный, глуповатый человек — Depp, Trottel, 5) патологический дурак, идиот — Idiot, Gehirnamputierter, Wirrkopf, 6) неуклюжий в действиях дурак — Jackel, Kalbskopf, Rasselbock, 7) ленивый дурак — Dussel, 8) забывчивый, рассеянный дурак — Spatzenkopf.

Как можно видеть, в немецком языке в категорию глупцов попадают люди, обладающие, в том числе, и определенными качествами характера. В данном случае имеет место пересечение различных лек-сико-семантических групп инвективной сферы.

Внешность человека является также активным объектом инвек-тивизации. В немецком языке обнаруживается плотная инвективная номинация нечистоплотности человека, его неопрятного вида (47 единиц, напр., Warzenschwein, Stinktier, Lumpensack, Stinkmorchel) и параметрических отклонений его тела (22 единицы): чрезмерная худоба (Gackel) и полнота (Fettschwein, Quadratarsch), маленький рост (Vorgartenzwerg). Номинативную активность инвективного обозначения внешности мы объясняем известным культом чистоты в немецкой культуре. Его несоблюдение жестко осуждается в немецком обществе, что и обусловливает появление в языке множества инвектив в данной сфере.

Тематическая классификация инвектив строится в зависимости от таких характеристик человека, как его расовая, этническая, партийная, социальная принадлежность, место рождения, профессия, материальное положение, возраст и пол.

Мы выделяем следующие тематические группы инвектив:

1. Национальные, интраэтнические и расовые инвективы (23 единицы).

Материал показывает, что немецкий язык располагает инвектив-ными обозначениями для французов (Froschfresser), итальянцев (Makkaronifresser, Spaghettifresser), поляков (Polacke), турков (Scheisskanaker) и вьетнамцев (Fidschi). Выбор для инвективизации указанных народов обусловлен прежде всего историческими фактами: немцы в силу географической близости и постоянных контактов хорошо знают культуру, быт, традиции французов, итальянцев и поляков и, следовательно, их некоторые житейские слабости (напр.,

пристрастие в выборе блюд). Турки и вьетнамцы, эмигрировавшие, либо полулегально проживающие в Германии, имеют инвективные номинации по той причине, что в силу своей культуры не всегда вписываются в рамки немецких традиций, нравов и т.п.

Интраэтнические инвективы отражают отношения внутри немецкого социума, внутри одного государства. Инвективами обозначены, главным образом, швабы (Sauschwab), баварцы (Saubayer), прусы (Dreckprusse, Preufienschnauze). В 1990-е годы после объединения Германии появились инвективные номинации жителей восточной и западной частей этой страны — Scheißwessi, Scheißossi. Обнаружено также несколько расовых инвектив, напр.: Nigger (обозначение человека негритянского происхождения), Schlitzauge (обозначение представителей восточных народов (букв, узкоглазый), Boche (обозначение немцев французами), Hunne (обозначение немцев англичанами).

2. Инвективы, характеризующие человека с точки зрения партийной принадлежности (7 единиц).

С точки зрения партийной принадлежности, судя по нашему материалу, негативно оцениваются коммунисты (Kommunistenschwein), нацисты (Nazibonzen, Faschistensau) и либералы (Scheissliberaler). Небольшое количество инвектив данной тематики объясняется, по всей видимости, партийной толерантностью современного немецкого общества.

3. Профессиональные инвективы (32 единицы).

Профессиональная принадлежность часто выступает в качестве

пейоративной характеристики человека. Целый ряд инвектив немецкого языка обозначает профессии: Geißbock — инвективное наименование портного, Pißpottschwenker — санитара, медбрата, Scheißbulle, Bullenschwein — полицейского, Arschtrommler, Arschpauker — учителя, Aktenkacker, Tintenpisser, Kissenfurzer— служащего, Dreckbauer— мусорщика, Kackademiker — академика, Quacksalber, Blecharsch — врача, Federvieh—журналиста, Rampenschwein — актера, Pfeffersack— продавца, Schütze Arsch — солдата. Материал показывает, что инвективы не обязательно обозначают социально-непрестижные профессии. Это говорит, вероятно, с одной стороны, о разных источниках появления и разных социальных сферах употребления данных лексических единиц, а с другой — о профессиональных требованиях к специалистам (ср.: Blecharzt — стоматолог низкой квалификации).

4. Инвективы, характеризующие человека с точки зрения его принадлежности к социальной группе (27 единиц).

В инвективной сфере зафиксировано оценочное отношение немецкого общества к людям, нарушившим закон. Немцы относятся к ним с презрением, о чем свидетельствуют многочисленные инвективы, номинирующие различного рода преступников. В немецком языке, как правило, семантические различия, отражающие специфику конкретных нарушений закона, не являются значимыми, о чем свидетельствует диффузный характер семантики данного слоя лексики (Galgenaas, Galgenbruder, Galgenbraten, Galgenhund, Galgenschlingel, Galgenvogel).

5. Инвективы, указывающие на деревенское происхождение человека (23 единицы).

Еще одним социально-непривлекательным типом людей являются жители деревни (Bauemflegel, Bauernlümmel). В семантике данных инвектив закрепилось стереотипное отношение к жителям деревни как к грубым, невежественным, глупым или наивным людям без манер.

6. Инвективы, характеризующие человека с точки зрения его материального положения (6 единиц).

Инвективы могут характеризовать человека с точки зрения его экономического статуса. В немецком языке резкому осуждению подвергаются бедные и нищие (Nacktarsch, Blossarsch, Notnickel, Dreckbalg, Tippelbruder, Assi). Очевидно, в современном немецком обществе, экономически хорошо развитом, бедность человека считается пороком, заслуживает осуждения. Возможно, понятие бедности в немецком обществе синонимично лени, нежеланию много и эффективно трудиться.

7. Тендерные инвективы (411 единиц).

Тема тендерной принадлежности оказалась наиболее полно семантически разработанной в инвективной сфере немецкого языка. Результаты анализа показывают, что в женщинах неприемлемыми признаются недостатки внешности (10%) — нечистоплотность (Dreckschlampe), неряшливость, несимпатичность (Zahnraffel), полнота или худоба (Schneewittchen); распутство (Ник) (25%), а также злобный, сварливый характер (Нехе) (9%). Менее активно обозначены инвективами такие черты женского характера, как плаксивость, наивность и глупость (менее 5%). Важная аксиологическая характеристика женщины — это ее возраст. Осуждаются чудаковатые старухи, старые девы, а также плаксивые, дерзкие и наивные девушки.

Для немецких мужчин в наибольшей степени неприемлемыми, с точки зрения немецкой культуры, являются такие недостатки, как нечистоплотность (Dreckbartel) (9%) и глупость (August) (17%). С точки зрения возраста, молодые мужчины в большей степени становятся объектом инвективной номинации, чем старики. Противоположная тенденция наблюдается в женской гендерной группе, где признак старости оказывается более актуальным для инвективизации. Таким образом, немецкое языковое сообщество в большей степени критично к старым женщинам и молодым мужчинам. Актуальными мужскими пороками признаются болтливость, злобный характер и распутство. Менее актуальны мужская легкомысленность, чудаковатость, трусость, жестокость, упрямство, грубость, лживость и рассеянность.

8. Инвективы, характеризующие человека с точки зрения его возраста (15 единиц).

Особую группу немецких инвектив составляют обозначения детей. Осуждаемыми качествами маленьких людей признаются невоспитанность (Wechselbalg), дерзость (Rotzglocke) и нечистоплотность (Sauding). Однако в целом детская тематика находится на периферии инвективной сферы, что обусловлено этическими и моральными причинами.

Анализ инвектив позволяет нам заключить, что оценке подвергаются самые разнообразные сферы человеческого бытия. В немецких инвективах осуждаются недостатки характера человека, его поведение, внешность, привычки, слабый интеллект, эмоциональное состояние, возраст, образованность, опыт, моральные качества, а также расовая принадлежность, социальный статус, территориальное происхождение, профессия, религиозная и партийная принадлежность.

Семантика целого ряда инвектив, как показывает анализ, диф-фузна, что объясняется ее экспрессивно-оценочным характером. Инвективы с диффузной семантикой коммуникативно удобны для их использования в речи. Применение одной и той же инвективы позволяет обвинить партнера по общению в самых различных пороках. Так, например, распространенным немецким ругательством Arschloch можно назвать и глупого, и слабого, и подлого, и в целом неприятного человека.

Отдельно представлена группа так называемых общих инвектив, которую составляют слова типа «мерзавец, негодяй» (103 единицы). Их семантика является расплывчатой: мы не знаем, что именно сделали негодяй и гад, какие их качества и конкретные поступки до-

стойны осуждения, но знаем, что их действия нарушают нормы морали.

Семантика многих инвектив, однако, обладает таким качеством, как четкость. Здесь имеются в виду так называемые частные инвективы, в значении которых содержится указание на социально осуждаемые пороки человека (напр., словом Schweinebär однозначно порицается нечистоплотность человека).

В значении ряда инвектив отражены различные пороки и недостатки людей. Выделяются субъективные недостатки, присущие человеку в силу особенностей его внутреннего мира, и объективные недостатки, такие как принадлежность к определенной социальной группе, полу, возрастной группе, нации или расе.

Третья глава «Инвективные обозначения человека: деривационный аспект» посвящена рассмотрению семантических процессов, происходящих в инвективной лексике в настоящее время и имевших место в более ранние периоды развития немецкого языка, установлению основных типов метафор, лингвистически объективировавших немецкие инвективы, определению динамики развития инвективных значений, а также вскрытию основ происхождения инвективных смыслов.

Семантические процессы, происходящие в инвективной лексике, сводятся к модификации объема значения и переносам наименований. В основе большинства семантических изменений лежит перенос наименования, при котором референты не имеют общих существенных признаков. Разновидностями подобного переноса являются метафора и метонимия.

В центре инвективной метафоры находится сравнение субъекта с неким предметом окружающего мира. При этом важно, чтобы данный предмет имел также отрицательную аксиологическую и эмоциональную характеристику. Предполагается, что существует определенная группа денотатов, которым в той или иной лингвокультуре приписываются какие-либо качества и оценки. Последние находятся в крайне отрицательной части шкалы, что приводит к активной ин-вективизации значения данных слов.

Мы выделяем следующие классы денотатов, лежащих в основе инвективных метафор: зоонимы (194 единицы, 37,5% всех инвектив-ных метафор) — Sau, соматизмы (26 единиц, 5,2%)—Affenfratze, предметы окружающего мира (164 единицы, 31,6%) — Dreck, мифологические персонажи (13 единиц, 2,5%) — Giftzwerg, растения (10 еди-

ниц, 2%) — Stinkmorchel, абстрактные понятия (3 единицы, 0,6%) — Nichts, чувство (1 единица, 0,2% всех метафор) — das Ekel, имена собственные (54 единицы, 10,3%) — Stinkfritz.

Приведенные выше количественные данные показывают, что среди инвективных метафор значительная роль принадлежит зоомор-физмам. Инвективами чаще всего становятся лексемы, обозначающие домашних животных. Большое количество инвективных значений возникло и развивалось в языке сельских жителей, в жизни которых домашние животные занимают значительное место.

Вторую по значимости группу инвективных метафор составляют слова, первоначально обозначавшие предметы окружающего мира. Как и в первом случае, среди них можно выделить несколько номинативных центров: «емкости» (20%), «части тела животных» (15,6%), «предметы посуды» (6%), «нечистоты» (5,8%), «одежда» (5,8%). Наибольшей словообразовательной и номинативной активностью обладают слова, обозначающие половые органы животных и нечистоты. Неприязненное отношение к половым органам и нечистотам объясняет использование их обозначений по отношению к человеку, вызывающему схожие эмоции. Количество натурморфных метафор приблизительно равно количеству зооморфных. Однако в последних выделяется значительно большее разнообразие групп денотатов. Следует отметить, что в большинстве своем денотаты представлены конкретными предметами, которые имеют непосредственное отношение к быту человека.

Группа флористических метафор в наименьшей степени представлена в инвективной лексике немецкого языка. Малая распространенность предметов флоры среди инвектив свидетельствует, вероятно, о небольшой эмоционально-психологической и утилитарной значимости их для данного языкового сообщества.

Инвективы, образованные от наименований мифологических персонажей, также немногочисленны. Для инвектив выбираются персонажи, которые ассоциированы с однозначно негативной оценкой в сознании носителей языка. Такими персонажами в немецкой культуре являются ведьма (die Нехе), дьявол (der Teufel), гном (der Zwerg), Цербер (der Höllenhund), домовой (der Wicht).

Следующая группа инвектив образована от абстрактных понятий «существо» и «нечто, ничто, пустое место» (метафоры abstracto). Она представлена всего 3 лексемами — die Kreatur (существо), das Nichts (ничто) и die Vollnull (полный ноль).

Инвективы, образованные от собственных имен, можно разделить на 2 основные группы: непроизводные имена собственные (August) и производные имена собственные, образованные от первых путем присоединения к ним табу-сем типа Dreck- (Dreckliese), Sau- (Saubartel), Schweine- (Schweinebartel). Переход имен собственных в разряд инвектив может быть объяснен рядом причин: во-первых, для образования инвектив данной группы используются в основном диминутивные образования, которые могут нести в себе негативные эмоционально-оценочные коннотации; во-вторых, существует ряд прецедентных имен, используемых в нарицательном значении для пейоративной характеристики человека.

Семантическая и тематическая классификации метафор и метонимий позволяют сделать вывод, что наиболее плотно инвективиро-ванными оказались такие качества человека, как глупость (17% всех переносных номинаций) и нечистоплотность (20%). Наиболее предосудительными качествами женщин признаются распутство (23% переносных номинаций данной группы) и недостатки внешности (17% метафор и метонимий данной группы). У мужчин осуждаются глупость (23% метафор и метонимий данной группы) и нечистоплотность (16% метафор и метонимий данной группы). Наиболее распространенными видами метафор, развивающими инвективы, являются зооморфная, натурморфная и антропонимическая.

В основе семантического переноса могут лежать реальные качества денотатов, сходство которых устанавливается в ходе этого переноса, а также приписываемые тем или иным денотатам качества или схожесть чувственных восприятий. При оценке характера, моральных и интеллектуальных качеств человека используются номинации, в кон-нотативную часть значения которых входят приписываемые денотату качества. При оценке внешности устанавливается реальное сходство объекта и человека. Общность чувственных восприятий чаще всего лежит в основе переноса значения при оценке морально-этических качеств и внешних недостатков человека.

Немецкие инвективные метонимии образованы по модели «часть—целое». Выделенные нами метонимии в большинстве случаев первоначально обозначали различные части человеческого тела. Для инвективного обозначения человека в немецком языке используются, как правило, номинации таких частей тела, как голова, рот, половые органы и лицо. Обозначения головы используются в большинстве случаев для характеристики интеллектуальных качеств че-

ловека (Blödkopf), половых органов — для номинации его сексуальной распущенности (Dreckfotze), рта — манеры говорения и черт характера, связанных с речевой деятельностью (болтливость, хвастливость) (Lügenmaul) и т.п.

Обозначения человеческих органов на основании связанных с ними представлений переносятся на наименования всего человека. При этом корреспондируют практически соседствующие понятийные сферы, что нельзя сказать об инвективных метафорах, где перенос наименования на номинации человека происходит из более удаленных семантических областей. В первом случае мы говорим о переносе на основании анатомической смежности, во втором — устанавливаемом сходстве внешнего представления или чувственного восприятия. Периферийную область инвективных метонимий составляют слова, которые в первичном значении номинируют предметы, имеющие отношение к человеку, но не являющиеся его частями тела.

Таким образом, можно выделить следующие модели метонимических переносов в инвективной лексике немецкого языка: анатомический перенос (DöskopJ), одежда — носящий ее человек (Filz), костыль — неспособный, слабый человек (Krücke), страна — представитель определенного народа (Fidschi).

Метафорический и метонимический переносы и дальнейшее развитие инвективных значений обнаруживают тенденцию к абстрагированию признаков от конкретных, внешних, присущих небольшому количеству людей к общим, внутренним недостаткам, которые могут быть соотнесены с максимальным количеством объектов номинации. Возникшее в результате расширения инвективное значение несет в себе оценку негативных черт характера или интеллекта человека, что являет собой более абстрактную ступень развития обозначения конкретных недостатков. Таким образом, этот процесс демонстрирует стремление инвективного значения к охвату максимального количества объектов номинации.

Важным способом образования инвективных семем является расширение значения, под которым подразумевается превращение конкретного понятия в более абстрактное. Инвективная лексика представляет собой набор табуированных номинаций человека с точки зрения его объективных или субъективных недостатков. Среди обозначений профессиональных, религиозных, территориальных обозначений людей есть инвективы, образованные посредством расширения значений (напр., Saubauer 1.крестьянин и 2.грубый, неотесанный

человек). Исходное значение должно обладать определенными негативно-оценочными характеристиками для перехода в разряд инвек-тивного. В случае с расширением значения слова наименование конкретного недостатка трансформируется в обозначение абстрактного качества: напр., номинации конкретных физических увечий человека— в наименования неприятного внешнего вида (Krüppel), обозначения психических болезней — в номинации глупости (Kretin), обозначения профессиональной, этнической, расовой принадлежности — в обозначения различных отрицательных характеристик, приписываемых представителям той или иной социальной группе (Mistbauer — 1.крестьянин и 2.грубый, необразованный человек).

Случаи сужения инвективного значения крайне редки (напр., Dreckmensch иНигепшетск).

Этимологический анализ инвективных обозначений человека сводится к установлению происхождения базисных основ большинства ругательств.

В качестве материала этимологического анализа мы избрали непроизводные инвективы, а также однокоренные ругательства, ставшие основой для образования подавляющего большинства существующих немецких ругательств. Подобного рода лексемы служат главным «строительным материалом» для образования инвектив. Установив истоки происхождения этих слов, можно проследить этапы развития инвективного значения.

В исследуемом материале они представлены 2 группами слов: 23 инвективными обозначениями людей (Flegel, Bastard, Dirne, Tölpel, Schelm) и 16 ругательствами с сексуальной, скатологической или обнажающей семантикой (Arsch,ficken, Folie, wichsen, bumsen, scheißen).

По времени возникновения инвективы являются более поздними образованиями, чем ругательства с сексуальной, скатологической или обнажающей семантикой. Время появления первых — средневерхне-немецкий период. Вторые представляют собой древние образования, берущие свои истоки от индоевропейских или общегерманских основ. Главным образом это касается номинаций половых органов и органов физиологического выделения (Folie, Arsch). Следует заметить, что многие инвективы невозможно этимологически реконструировать.

На наш взгляд, факт более позднего развития инвектив по сравнению с ругательствами объясняется более абстрактным характером

первых: они не только называют, но и оценивают объект с точки зрения идеальной картины мира.

Изначально инвективы обозначали либо предметы окружающего мира (метафорическая модель переноса) — Schelm восходит к scalmo — «труп, падаль», либо людей определенного социального статуса (расширение значения или симметрический сдвиг с пейора-тивизацией значения) — Tölpel-tölpel.-dorpel (крестьянин, житель сельской местности), либо конкретные характеристики человека (манера ходьбы), которые со временем переосмыслялись и начинали обозначать более абстрактные феномены, напр., недостатки человека (глупость), напр., Trottel от trotten, trotteln «неуклюже передвигаться», либо предметы, с которыми взаимодействовали люди и на этом основании переносились на наименования человека (метонимический перенос) — Flegel (крестьянин и грубый, невоспитанный человек) от flegil (молотильный инструмент).

Слова, изначально имевшие инвективные значения, представляли собой либо заимствования из других языков с сохранившейся или модифицированной пейоративной семантикой, напр.: Halunke от чешского holomek (молодой мужчина, обманщик), либо древние инвективы (напр., слово Ниге).

Современные ругательства, обозначающие нечистоты, половые органы и органы физиологического выделения, первоначально имели эти же значения уже в древневерхненемецком языке. Значения многих из них не мотивированы (напр.:Arsch, Fotze, Furz). В ряде случаев установлена взаимосвязь этих значений с индоевропейскими номинациями природных явлений, понятий разъединения/расщепления (напр., scheißen).

Номинации процессов оправления естественных потребностей организма и сексуальных действий мотивированы схожими по своему характеру действиями или звукоподражательным характером (напр.: bumsen, ficken). На этом основании можно высказать предположение, что метафорический перенос и звукоподражание являются наиболее древними способами образования новых семем. Этимологический анализ позволил установить относительно стабильный характер бранных значений; многие древние ругательства сохранили присущие им значения до наших дней.

Выдвинутая в нашем исследовании гипотеза об отражении в семантике инвектив наиболее нетерпимых качеств характера человека, его поступков, наиболее резко осуждаемых социумом, подтвердилась:

результаты проведенной работы позволяют утверждать, что семантика инвектив ориентирована на осуждение различных сторон человеческой личности, а данные о лексической разработанности семантических сфер и наличие вторичной номинации говорят о месте тех или иных пороков, недостатков человека в системе ценностей немецкого социума.

В заключении диссертации подводятся итоги выполненного исследования, намечается его перспектива, состоящая в изучении инвектив в реальной коммуникации. Материалом их изучения могут быть различные телешоу, чаты и другие жанры разговорного и публицистического стиля.

Основное содержание выполненной работы отражено в следующих публикациях автора:

1. Позолотин, А.Ю. Современная инвективная лексика: опыт семантической классификации / А.Ю. Позолотин // VI региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области: тез. докл. конф. Напр. «Филология». — Волгоград: Перемена, 2002. — С. 73—75(0,2 п.л.).

2. Позолотин, А.Ю. Метафорический перенос как способ образования инвективной лексики / А.Ю. Позолотин // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты: материалы Всерос. науч. конф. — М.; Пенза: Изд-во ПГПУ, 2002. — С. 43-44 (0,1 п.л.).

3. Позолотин, А.Ю. Метафора как источник эмотивных номинаций человека (на материале современного немецкого языка) / А. Ю. Позолотин, Н.А. Красавский // Реальность, язык и сознание: Междунар. межвуз. сб. науч. тр. — Тамбов: Изд-во ТГУ, 2002. — Вып. 2. — С. 230—238 (0,6 п.л.).

4. Позолотин, А.Ю. Лингвистический статус инвективы / А.Ю. Позолотин // Социальные варианты языка — II: материалы Междунар. науч. конф. — Н. Новгород: Изд-во НГЛУ, 2003. — С. 110—111 (0,1 п.л.).

5. Позолотин, А.Ю. Ругательства как лингвистический феномен / А.Ю. Позолотин // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: сб. науч. тр. — Волгоград: Перемена, 2003. — С. 68—72 (0,4 п.л.).

6. Позолотин, А.Ю. Что такое инвектива? / А.Ю. Позолотин // VII региональная конференция молодых исследователей Волгоград-

ской области, г. Волгоград, 12—15 нояб. 2002 г.: тез. докл. Напр. «Филология». — Волгоград: Перемена, 2003. — С. 113 (0,1 п.л.).

7. Позолотин, А.Ю. Метонимический перенос как способ образования инвективной лексики /А.Ю. Позолотин // Антропологическая лингвистика: вопросы теории дискурса, переводоведения, стилистики, семантики и грамматики: сб. науч. тр. — Волгоград: Колледж,

2003. — Вып. 2. — С. 60—67 (0,6 п.л.).

8. Позолотин, А.Ю. Маркеры инвективной лексики в современном немецком языке / А.Ю. Позолотин // Единицы языка и их функционирование: межвуз. сб. науч. тр. — Саратов: Науч. книга, 2004. — Вып. 10. —С. 10—14 (0,4 п.л.).

9. Позолотин, А.Ю. Лингвистический статус ругательств и инвектив / А.Ю. Позолотин // VIII региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области, г. Волгоград, 11—14 нояб. 2003 г.: тез. докл. Напр. «Филология». — Волгоград: Перемена,

2004. — С. 13—15(0,2 п.л.).

ПОЗОЛОТИН Андрей Юрьевич

ИНВЕКТИВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА КАК ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

(на материале немецкого языка)

Автореферат

Подписано к печати 26.05.2005 г. Формат 60x84/16. Печать офс. Бум. офс. Гарнитура Times. Усл. печ. л. 1,2. Уч.-изд. л. 1,3. Тираж 100 экз. Заказ

ВГПУ. Издательство «Перемена» Типография издательства «Перемена» 400131, Волгоград, пр. им. В.И.Ленина, 27

/ ^ \

12 ИЮЛ 2005 V^W

Ч У

394

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Позолотин, Андрей Юрьевич

Введение.

Глава I. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ СТАТУС ИНВЕКТИВ.

1.1 Определение инвективы в современной лингвистике.

1.2 Место инвектив в системе культуры.

Выводы к главе I.

Глава II. ИНВЕКТИВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА: СЕМАНТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ.

2.1 Семантическая классификация немецких инвективных обозначений человека.

2.2 Тематическая классификация немецких инвективных обозначений человека.

Выводы к главе II.

Глава III ИНВЕКТИВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА: ДЕРИВАЦИОННЫЙ АСПЕКТ.

3.1. Метафорический перенос в немецкой инвективной лексике.

3.2. Метонимический перенос в немецкой инвективной лексике.

3.3. Расширение и сужение значения слов как способ формирования немецких инвектив.

3.4. Этимологическая характеристика немецких базисных инвектив. ц, Выводы к главе III.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Позолотин, Андрей Юрьевич

В современной отечественной филологии важное место занимают работы по эмотиологии (В.И. Шаховский, Л.Г. Бабенко, Н.А. Красавский, З.Е. Фомина и др.), что обусловлено психологической и в целом социокультурной ролью эмоций в жизни любого общества. Эмотиологию мы считаем одной из базисных парадигм бурно развивающейся сегодня в России аксиологической лингвистики (Е.В. Бабаева, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Е.И. Шейгал, Д.Н. Шмелев и мн. др.), поскольку основу категорий оценки, ценности и образности составляют эмоции.

Эмотиология как относительно самостоятельное, стремительно развивающееся ответвление аксиологической лингвистики обладает своим терминолого-понятийным аппаратом. Учеными определен, в частности, статус таких ее центральных терминов, как эмотив, эмотивная сема, экспрессив, эмотивный текст, эмотивная коммуникация, эмотивная доминанта текста (см.: В.И. Шаховский, Е.Ю. Мягкова, Н.С. Болотнова, И.В. Быдина, С.В. Ионова). Названные языковые феномены уже получили достаточно глубокое и полное освещение в эмотиологии. Сложнее обстоит дело с определением статуса инвективы, которая также относится к базисным понятиям эмотиологии.

Объектом нашего исследования являются инвективы (Schimpfen, Fluchen, Verfluchen) немецкого языка. Предметом диссертационной работы выступают значения инвективных семем, сформировавшиеся в немецком языке посредством метафоры и метонимии.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена следующими моментами.

Во-первых, в науке до сих пор окончательно не определен лингвистический статус понятия «инвектива».

Во-вторых, немецкие инвективы не исследованы как целостное системное языковое образование, в частности, нет обобщающих работ, исследовавших их способы, средства формирования и происхождение.

В-третьих, работ, посвященных лингвокультурологическому описанию инвектив, в особенности немецких, в российском языкознании явно недостаточно.

Их изучение важно не только для лингвистики, но и для смежных с ней наук — прежде всего для культурологии, этнографии, психологии и социологии.

В-четвертых, значимость изучения инвективной лексики объясняется также и тем, что ее анализ позволяет выявить ценностные ориентиры того или иного социума, специфику менталитета носителей определенной культуры.

Основную цель нашей работы мы формулируем следующим образом: описать немецкую инвективную лексику как системное языковое образование с лингвокультурологических позиций.

Для реализации поставленной цели необходимо решение следующих задач:

1) составить перечень инвектив, образованных посредством вторичной номинации; установить их удельный вес в немецком бранном лексиконе;

2) установить основные типы метафор, лингвистически объективирующие немецкие инвективы;

3) составить тематическую и семантическую классификации инвективных обозначений человека в немецком языке;

4) определить лингвокультурологическую значимость социального статуса, пола, возраста человека для формирования инвективной понятийной сферы;

5) выявить базисные понятийные сферы инвективизации в немецкой лингвокультуре;

6) выяснить происхождение немецких базисных инвектив.

Гипотеза исследования заключается в том, что в инвективной лексике находят отражение наиболее нетерпимые недостатки характера человека с позиции системы ценностей носителей немецкого языка и культуры, а также его поступки, наиболее резко осуждаемые социумом. При этом мы предполагаем, что в основу инвектив будут положены различного рода метафорические и метонимические переносы с уже существующих наименований объектов мира на номинации человека, его аксиологические характеристики. Данное предположение мы выдвигаем с учетом того, что часто оценочные значения слов апеллируют к образам, неразрывно связанным, как известно, с метафорой. Мы полагаем, что инвективами окажутся охвачены прежде всего такие понятийные сферы мира, как социальный статус и пол человека.

В диссертации нашли применение как общие методы - дедуктивный, индуктивный, сравнительно-исторический, интроспективный, так и ряд частных методических процедур и приемов — компонентный анализ, этимологический анализ, сплошная выборка и количественный подсчет.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в отечественной лингвистике предложено лингвокультурологическое описание инвектив немецкого языка; выявлены и системно описаны их основные способы и средства формирования; теоретически разведены понятия «бранная лексика», «ругательство» и «инвектива».

Теоретическая значимость работы заключается в том, что определены языковые (стилистические) критерии инвектив, обозначающих человека; выявлены семантические трансформации слов, ведущие к образованию в немецком языке инвективных семем; установлены базисные понятийные сферы инвективизации в немецкой лингвокультуре.

Практическая ценность выполненного исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при чтении вузовских курсов по стилистике немецкого языка, лексикологии, лингвокультурологии и межкультурной коммуникации, а также при чтении элективного курса «Экспрессивная лексика современного немецкого языка».

Методологической базой проведенного исследования является положение о диалектической взаимообусловленности, взаимосвязи языка, познания и культуры.

Теоретической базой диссертации послужили работы известных российских и зарубежных лингвистов-аксиологов (Н.Д. Арутюнова, Т.Н. Астафурова, А. Вежбицкая, В.И. Карасик, Ю.С. Степанов, H.JI. Шамне, Д.Н. Шмелев, J. Dolnik, W. Zillig и др.) и эмотиологов (Ю.А. Бельчиков, С.Г. Воркачев, В.И. Жельвис, В.Н. Телия, В.И. Шаховский, D. Supper, L. Jager, S. Plum, В. Volek, H. Vester и др.).

Материалом исследования явились словари немецких ругательств — Н. Pfeiffer «Das groBe Schimpfworterbuch», J. Muller «Schuler Schimpfworterbuch» и электронный словарь ругательств, размещенный на сайте www.kuh.at. Из этих источников нами был отобран для анализа такой тип ругательств, как инвективы. Общее количество последних составило 1330 единиц.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В лингвоаксиологической картине мира значительное место занимает эмотивная лексика, в особенности инвективы. В силу своей эмоционально-экспрессивной семантики инвективы, выражающие в экстремальной форме л оценочные суждения о человеке, четко иллюстрируют систему ценностей того/иного лингвокультурного сообщества. В инвективной лексике находит достаточно полное отражение иерархия ценностей социума.

2. Социальный статус человека и тендерная принадлежность человека - это базисные понятийные сферы семиотического пространства языка, определяющие специфику формирования и функционирования инвективной лексики. Аксиологические характеристики человека, эксплицированные инвективами, определяются, главным образом, его социальным статусом и полом.

3. Базисными семантическими признаками, формирующими значения немецких инвектив, являются «интеллект» (глупость), «характер» (болтливость, злобность и др.), «внешность» (нечистоплотность, физические недостатки) человека. Актуализация этих признаков зависит, главным образом, от рода занятий человека и его пола. К периферийным семантическим признакам инвектив относятся «расовая и национальная принадлежность», «вероисповедание», «место рождения (сельская местность)», «партийная принадлежность».

4. Метафора является доминантным способом образования инвектив, что обусловлено наличием в ее структуре образно-ценностного компонента. К наиболее продуктивным относятся зооморфная и натурморфная метафоры. Это детерминировано высокой ассоциативной плотностью зоонимов и ряда психологически релевантных материальных объектов мира в немецкой лингвокультуре.

5. Появление новых инвективных семем формируется преимущественно за счет расширения значений лексических единиц, существующих уже длительное время в немецком языке. Сужение лексических значений слов как способ образования новых семем не характерно для формирования инвективного фонда немецкого языка.

Апробация работы. Результаты исследования получили апробацию на международной научной конференции «Социальные варианты языка» (Нижний Новгород, 2003); на Всероссийской научной конференции «Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты (Москва - Пенза, 2002); на городской научной конференции «Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения» (Волгоград, 2003); на региональных конференциях молодых исследователей Волгоградской области (Волгоград, 2002, 2003), на ежегодных научных конференциях преподавателей Волгоградского государственного педагогического университета (2003, 2004); на ежегодных научных конференциях преподавателей Волгоградского социально-педагогического колледжа (2003, 2004); на заседаниях научно-исследовательских лабораторий «Язык и личность» и «Аксиологическая лингвистика» в Волгоградском государственном педагогическом университете. По материалам диссертации опубликовано 9 работ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, посвященных соответственно описанию лингвистического статуса инвектив, в целом ругательств (Schimpfen, Fluchen, Verfluchen), исследованию семем с инвективным значением и их этимологии, а также заключения, библиографии, списка лексикографических источников и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Инвективные обозначения человека как лингвокультурный феномен"

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ III

С точки зрения динамики изменений инвективной семантики актуальными являются процессы семантической деривации, которые сводятся к модификации значения - сужению и расширению и переносу наименования - метафоре и метонимии.

Для инвективных метафор свойственны характеристики ругательств — ненормативность, крайняя эмоциональность, табуированность, преимущественно устный характер, потенциальная агрессивность, с другой — особенности метафор -двуплановость, экспрессивность, оценочность, эмоциональность.

Инвективные метафоры используются для обозначения как человека в целом, так и групп людей. Наиболее осуждаемым немецким языковым сообществом качеством человека в сфере вторичной номинации также признается глупость, для группы в целом - моральный упадок и преступность.

Инвективные метафоры по-разному характеризуют представителей различных тендерных групп. Для женщин наиболее предосудительным качеством является распутность, для мужчины - глупость. Немецкие инвективы-метафоры в равной степени осуждают мужчин и женщин.

Наличие инвективных метафор с размытым денотативным содержанием свидетельствует об экспрессивно-оценочной направленности этого типа слов.

Наиболее распространенными видами метафоры, формирующими инвективную понятийную сферу, являются зооморфная, натурморфная и антропонимическая метафоры. В наименьшей степени здесь представлены метафора abstracto и синестетическая метафора. Следовательно, мы можем заключить, что с негативными характеристиками человека немцы ассоциируют в первую очередь животных или предметы, т.е. конкретные понятия, которые в инвективной лексике доминируют над абстрактными представлениями. В целом мы можем говорить об дескриптивном характере инвективной лексики, которая аппелирует к сенсорно воспринимаемым признакам объекта, что ограничивает использование в инвективной функции абстрактной лексики.

Различные типы метафор по-разному представлены в семантических сферах «пороки человека» и в тематических группах «мужчина», «женщина», «ребенок», «группа людей». Так, зооморфные метафоры, а также натурморфные, антропонимические, анатомические используются в большинстве случаев для характеристики черт характера человека, внешних и интеллектуальных качеств. В понятийной сфере «мужчина» обозначения животных чаще всего переносятся на наименования черт характера, внешних качеств, интеллект и моральные качества человека. Натурморфные метафоры также характерны для номинаций характера, однако в меньшей степени, чем зооморфизмы осуждают моральные недостатки. По отношению к женщине зооморфные метафоры используются для характеристики внешних качеств, а также морали; натурморфные метафоры в свою очередь оценивают здесь черты характера. Мифологические персонажи чаще становятся характеристиками женских качеств, чем мужских. Однако метафоры родства в большей степени характерны для оценки мужских качеств, нежели женских. Более активны в понятийной сфере «женщина» машинные метафоры, чем в сфере «мужчина». Для характеристики ребенка наиболее часто используется натурморфная метафора, зооморфизмы мало представлены в данной понятийной сфере. Для оценки группы людей наиболее характерны зооморфные метафоры, которые указывают в большинстве случаев на моральные пороки.

Взаимосвязь прямого и переносного значений метафор позволяет исследовать ассоциативно-образные представления немцев о мире. Как показал анализ языкового материала, в основе семантического переноса могут лежать реальные качества денотатов, сходство которых устанавливается в ходе этого переноса, а также приписываемые тем или иным денотатам качества или схожесть чувственных восприятий. При оценке характера, моральных и интеллектуальных качеств человека используются слова, в коннотативную часть значения которых входят приписываемые денотату качества. При оценке внешности устанавливается объективное сходство объекта и человека. Общность чувственных восприятий чаще всего лежит в основе переноса значения при оценке морально-этических качеств и внешних недостатков.

Инвективные метонимии немецкого языка образованы большей частью по модели «часть — целое». Для инвективного обозначения человека в немецком языке используются номинации таких частей тела, как голова, рот, половые органы, лицо, шея, живот, нос, волосы и глаза, причем предпочтение отдается первым четырем соматизмам.

В семантических сферах недостатки человека в большинстве случаев метонимиями осуждаются отрицательные черты характера, интеллектуальные качества и внешние недостатки. Менее актуальны здесь обозначения неприятной манеры говорения, моральных недостатков, указания на вредные привычки, непопулярные профессии и этнические и религиозные ругательства. Понятийная сфера женщина представлена большим разнообразием номинаций, чем сфера мужчина, что говорит о более строгом отношении немецкого социума к недостаткам женщины. Здесь осуждению подвергается в подавляющем большинстве случаев моральная распущенность, в то же время в сфере мужчина актуальны интеллектуальные недостатки. Понятийная сфера ребенок представлена наименьшим количеством номинаций, что говорит о неактуальности детских недостатков для немецких инвектив.

Анализ отношения вспомогательного и основного субъектов значения позволил установить мотивационную обоснованность метонимического переноса. Обозначения головы используются в большинстве случаев для характеристики интеллектуальных качеств, живота - вредных привычек, в частности обжорства, половых органов - половой распущенности, рта - манеры говорения и черт характера, связанных с речевой деятельностью (болтливость, хвастливость). Понятным также представляется использование обозначений половых органов для негативной оценки представителей того или иного пола, причем для обозначений той или иной тендерной группы используются соответствующие номинации половых органов. Лексемы, обозначающие женские половые органы, употребляются для инвективной характеристики женской распущенности; соответственно лексемы, представленные в «мужской» семантической сфере, обозначают интеллектуальные недостатки. В ряде значений данные номинации указывают на общую половую принадлежность человека.

Метафорический и метонимический переносы и дальнейшее развитие инвективных значений обнаруживают тенденцию к абстрагированию признаков от конкретных, внешних, присущих небольшому количеству людей к общим, внутренним недостаткам, которые могут быть соотнесены с максимальным количеством объектов номинации. Подобный процесс называется расширением значения слова. Этой модификации подвергаются конкретные инвективные значения, характеризующие человека с точки зрения его происхождения, состояния здоровья, профессиональной или этнической принадлежности. Модифицированное инвективное значение несет в себе оценку негативных черт характера или интеллекта, что является более абстрактной ступенью развития понятий. Случаи сужения инвективного значения эпизодичны. Они представляют собой примеры реализации инвективной стратегии обезличивания путем соотнесения конкретного субъекта с абстрактным понятием без конкретизации особенностей последнего.

В исторической ретроспективе процессы семантической деривации обнаруживают схожую тенденцию к абстрагированию инвективного значения. С точки зрения времени возникновения, инвективные значения более поздние образования, чем бранные. Номинации половых органов и органов физиологического выделения наиболее древние по происхождению, в большинстве своем они этимологически не реконструируемы. Инвективы большей своей частью первоначально таковыми не являлись. Изначально они обозначали либо предметы окружающего мира (метафорическая модель переноса), либо людей определенного социального статуса (расширение значения или симметрический сдвиг с пейоратизацией значения), либо конкретные характеристики человека (манера ходьбы), которые переосмыслялись в абстрактные недостатки (глупость), либо же предметы, с которыми взаимодействовали люди и на этом основании переносились на их обозначения (метонимический перенос). Слова, изначально имевшие инвективные значения, представляли собой либо заимствования из других языков с сохранившейся или модифицированной пейоративной семантикой, либо древние инвективные лексемы. Номинации процессов оправления естественных потребностей организма и сексуальных действий мотивированы схожими по своему характеру действиями или звукоподражательным характером номинации. На этом основании можно высказать предположение, что метафорический перенос и звукоподражание являются наиболее древними способами образования семем, модификации объема понятия характерны в немецком языке для более поздних значений.

Этимологический анализ позволил установить относительно стабильный характер бранных значений немецких слов. Многие древние ругательства сохранили присущие им значения до наших дней. Для семантической деривации в исторической плоскости рассмотрения характерна тенденция к абстрагированию конкретных недостатков внешности или поведения в качества, характерные для внутреннего мира человека. В целом имеет место тенденцию развития семантики инвектив по направлению к максимальному объему понятия.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Инвективная лексика - это средство осуществления вербальной агрессии. В настоящее время этот пласт лексики перемещается в центр внимания многих научных дисциплин, в том числе и филологического профиля, что говорит об актуальности проблематики инвектив для современного языкознания.

В рамках настоящего исследования различаются инвектива в широком смысле как средство вербальной агрессии, как любое потенциально оскорбительное слово и инвектива в узком смысле как некодифицированная номинация человека с точки зрения присущих ему недостатков. Мы придерживаемся второго подхода к толкованию этого лингвокультурного феномена.

Среди сниженной лексики следует отличать пейоративы, т.е. слова, выражающие отрицательную оценку, ругательства как табуированные языковые средства и инвективы как способ вербальной агрессии по отношению к человеку, осуществленный этими средствами.

Анализ теоретической литературы по инвектологии позволяет нам выделить следующие критерии ругательств: парадигматические, семантические и культурологические. Инвектива - есть разновидность ругательства, употребленного в качестве средства оскорбления. В языке инвективы представлены словами, имеющими стилистические маркеры «Schimpfwort», «derb», «grob», «vulgar» и обладающими преимущественно агрессивным характером употребления. На основании данных критериев из лексикографических источников немецкого языка нами было выявлено 1330 инвектив.

Инвективу отличает неприличный характер, результирующийся в ограничениях на употребление данного лексического средства в сфере официального общения или письменной речи, табуированность и оскорбительность.

Ругательства - это внутренне неоднородный лексический слой, состоящий как из табуированных нецензурных слов, так и из единиц литературного языка. Ругательства тесно соприкасаются с просторечием, арготизмами и междометными восклицаниями. С арготизмами их роднит общность некоторых функций. Однако количество функций у них разное. Просторечие и междометие могут иметь с ругательством общую форму выражения, однако просторечные слова в отличие от ругательств имеют малую степень эмоциональности и выполняет в речи преимущественно номинативную функцию.

Сферы употребления ругательств разнообразны. Можно признать за ругательствами такие прагматические функции, как существование последних в качестве средства снятия психологического напряжения, средства понижения социального статуса оппонента, средства установления контакта между равными участниками общения, средства дружеского подтрунивания или подбадривания, «дуэльного средства», способа установления положительного контакта через поношение третьего лица, пароля, средства самоподбадривания, самоуничижения (Жельвис 2000: 109-132).

Ругательства представляют собой современные виды вербальных табу. В большинстве национальных культур история наиболее резких ругательств прочно связана со священным восприятием сексуальных действий человека. Постепенный переход священных понятий в низменные сопровождался инвективизацией — снижением вокабуляра, выражающего эти понятия. В результате священное и сниженное начала прочно объединяются в ругательстве. Развитие такого объединения происходит по схеме «святое - священное - опасное — нечистое -непристойное».

Инвекгивная лексика представляет собой уникальный по своему семантическому наполнению лексический слой. Уникальность семантики инвектив заключается в их преимущественно коннотативной направленности. Заложенное в инвективной семантике несправедливое обвинение в общественно осуждаемых пороках унижает адресата, а факт нарушения словесного или тематического табу заставляет его чувствовать свою крайнюю неуместность, вызывая чувство оскорбления и стыда.

Инвекгивную лексику отличает диффузность ее значений, что обусловлено ее экспрессивно-оценочным характером. Среди инвектив есть множество таких, которые не имеют определенного значения и могут использоваться для обвинения в самых различных пороках, начиная от глупости и заканчивая нечистоплотностью.

Инвективы классифицируются нами в соответствии с осуждаемыми ими пороками. Возможно тематическое распределение инвектив в соответствии с базисными понятийными сферами: возраст, пол, социальный статус человека. Инвективы могут быть направлены как против одного человека, так и против целой группы людей.

Инвективы в своей семантике отражают ценностные представления носителей языка, в центре которых находится человек со всеми возможными достоинствами и недостатками. Для семантики инвектив характерна направленность на пороки людей. Выделяются объективные недостатки, присущие человеку в силу особенностей его внутреннего мира и субъективные недостатки, такие как принадлежность к определенной социальной группе, полу, возрастной группе, нации или расе. Семантика инвектив четко отражает систему ценностей лингвокультурного сообщества. Семантическая классификация немецких инвектив позволяет выявить основные группы человеческих пороков, осуждаемых в данном социуме, а данные об их лексической разработанности и наличие вторичной номинации позволяет установить степень актуальности недостатка в культурной среде. Таковыми в немецкой культуре являются недостатки интеллекта и внешности, а также всевозможные отрицательные черты характера и вредные привычки. Семантика инвектив отражает различные аспекты человеческих недостатков, набор которых специфичен для каждой культуры. Основой для инвективной характеристики личности становится также принадлежность последней к определенной этнической группе, расе, партии, профессиональной или социальной группе. В соответствии с этим проводится тематическая классификация инвективных обозначений человека. В тендерных группах наиболее осуждаемыми качествами женщин признаются недостатки внешности, распутство, злобный характер или престарелый возраст, для мужчин - недостатки внешности, глупость, юный возраст. В инвективной лексике немецкого языка представлены обозначения детей, оценивающие их с точки зрения недостатков характера. Однако в целом данная группа инвектив находится на периферии, что говорит о преимущественно «взрослой» направленности инвектив. Групповые инвективы в немецком языке носят преимущественно социальный характер. Основанием для негативной характеристики становятся как актуальные недостатки, вытекающие из принадлежности человека к социальной группе, так и субъективные характеристики, приписываемые носителями языка тому или иному социуму.

Инвективами охвачены прежде всего такие базисные понятийные сферы, как социальный статус и пол человека. Возраст человека представлен инвективами в меньшей степени.

Анализ инвективных семем показал, что оценке подвергаются самые разнообразные сферы человеческого бытия. Базисными семантическими признаками, положенными в значения немецких инвектив, являются недостатки характера человека, его поведение, внешность, привычки, интеллект, эмоциональное состояние, возраст, образованность, опыт, моральные качества. Актуализация этих признаков зависит, главным образом, от рода занятий человека и его пола. Расовая принадлежность, вероисповедание, место рождения и партийная принадлежность являются периферийными семантическими признаками.

Семантические процессы, происходящие в инвективной лексике, сводятся к модификации объема значения и переносам наименований.

В сфере вторичных номинаций было выявлено аналогичное тематическое распределение инвектив. Метафора, как способ образования инвектив, является доминантой. Наиболее актуальными для значения инвективных метафор являются такие качества, как глупость и нечистоплотность. Наиболее предосудительными качествами женщин признаются распутство и недостатки внешности. У мужчин осуждаются глупость и нечистоплотность. Наиболее распространенными видами метафоры, развивающими инвективы, являются зооморфная, натурморфная и антропонимическая метафоры, что объясняется высокой ассоциативной плотностью зоонимов и ряда психологически релевантных материальных объектов мира в немецкой лингвокультуре. В наименьшей степени здесь представлены метафора abstracto и синестетическая метафора.

В основе семантического переноса могут лежать реальные качества денотатов, сходство которых устанавливается в ходе этого переноса, а также приписываемые тем или иным денотатам качества или схожесть чувственных восприятий. При оценке характера, моральных и интеллектуальных качеств человека используются номинации, в коннотативную часть значения которых входят приписываемые денотату качества. При оценке внешности устанавливается реальное сходство объекта и человека. Общность чувственных восприятий чаще всего лежит в основе переноса значения при оценке морально-этических качеств и внешних недостатков. Инвективные метонимии немецкого языка образованы большей частью по модели «часть-целое». Для инвективного обозначения человека в немецком языке используются номинации таких частей тела, как голова, рот, половые органы, лицо, шея, живот, нос, волосы и глаза, причем предпочтение отдается первым четырем видам денотатов. Обозначения головы используются в большинстве случаев для характеристики интеллектуальных качеств, живота - вредных привычек, в частности обжорства, половых органов - половой распущенности, рта - манеры говорения и черт характера, связанных с речевой деятельностью (болтливость, хвастливость). Понятным также представляется использование обозначений половых органов для негативной оценки представителей того или иного пола, причем для обозначений той или иной тендерной группы используются соответствующие номинации половых органов. Лексемы, обозначающие женские половые органы, употребляются для инвективной характеристики женской распущенности; соответственно лексемы, представленные в «мужской» семантической сфере, обозначают их интеллектуальные недостатки. В ряде значений данные номинации указывают на общую половую принадлежность человека.

Метафорический и метонимический перенос и дальнейшее развитие инвективных значений обнаруживают тенденцию к абстрагированию признаков от конкретных, внешних, присущих небольшому количеству людей к общим, внутренним недостаткам, которые могут быть соотнесены с максимальным количеством объектов номинации. Возникшее в результате расширения инвективное значение несет в себе оценку негативных черт характера или интеллекта, что является более абстрактной ступенью развития конкретных недостатков. Таким образом, этот процесс демонстрирует стремление инвективного значения к охвату максимального количества объектов номинации. Случаи сужения инвективного значения фрагментарны. Они представляют собой примеры реализации инвективной стратегии обезличивания путем соотнесения конкретного субъекта с абстрактным понятием без конкретизации особенностей последнего.

Этимологический анализ инвективных обозначений человека сводится к установлению происхождения базисных основ большинства ругательств. В исследуемом материале они представлены 2 группами слов: 23 инвективными обозначениями людей и 16 ругательствами с сексуальной, скатологической или обнажающей семантикой. <■

По времени возникновения инвективы являются более поздними образованиями, чем бранные слова. Время появления первых -средневерхненемецкий период. Вторые представляют собой древние образования, берущие свои истоки от индоевропейских или общегерманских основ. Главным образом это касается номинаций половых органов и органов выделения. Многие из данных лексем вообще не подлежат этимологической реконструкции. На наш взгляд, подобный факт объясняется более абстрактным характером инвективных номинаций: они не только называют, но и оценивают объект с точки зрения идеальной картины мира.

Инвективы изначально обозначали либо предметы окружающего мира (метафорическая модель переноса), либо людей определенного социального статуса (расширение значения или симметрический сдвиг с пейоратизацией значения), либо конкретные характеристики человека (манера ходьбы), которые переосмыслялись в абстрактные недостатки (глупость), либо предметы, с которыми взаимодействовали люди и на этом основании переносились на их обозначения (метонимический перенос). Слова, изначально имевшие инвективные значения, представляли собой либо заимствования из других языков с сохранившейся или модифицированной пейоративной семантикой, либо древние инвективные лексемы (как, например, слово Ниге).

Ругательства, обозначающие нечистоты, половые органы или органы физиологического выделения, изначально имели это значение в древневерхненемецком языке. Значение многих из них так и осталось немотивированным. В ряде случаев установлена взаимосвязь этих значений с индоевропейскими номинациями природных явлений, понятий разъединения/расщепления, человеческих частей тела (метафорическая модель). Номинации процессов оправления естественных потребностей организма и сексуальных действий мотивированы схожими по своему характеру действиями или звукоподражательным характером номинации. На этом основании можно высказать предположение, что метафорический перенос и звукоподражание являются наиболее древними способами образования семем, модификации объема понятия характерны в немецком языке для более поздних значений.

Этимологический анализ позволил установить относительно стабильный характер бранных значений, многие древние ругательства сохранили присущие им значения до наших дней.

Перспективу нашего дальнейшего исследования мы видим в изучении коммуникативного поведения инвектив в немецком языке. Целесообразным мы считаем проведение исследования, направленного на использование инвектив в реальной коммуникации. Материалом их изучения могут быть различные телешоу, чаты и другие жанры разговорного и публицистического стиля.

Список научной литературыПозолотин, Андрей Юрьевич, диссертация по теме "Теория языка"

1. Амарзая, Д. Использование сниженной лексики в современном русском политическом дискурсе / Д.Амарзая // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и в школе. Материалы 3-ей Всероссийской школы молодых лингвистов. -М. - Пенза, изд-во ПГПН, 1999. - С. 179-180.

2. Анисимова, А.Т. Коммуникативный конфликт: причины возникновения, пути разрешения / А.Т. Анисимова // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и в школе. Материалы 3-ей Всероссийской школы молодых лингвистов. М.Пенза, изд-во ПГПУ, 1999.-С. 137-139.

3. Апресян, Ю.Д. Лексическая семантика (синонимические средства языка) / Ю.Д.Апресян. М.: Наука, 1974. - 190 с .

4. Арапов, М.В. Жаргон / М.В. Арапов // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Сов. энцикл., 195. 90.-С.150.

5. Арапов, М.В. Сленг / М.В.Арапов // Лингвистический энциклопедический словарь.-М.: Сов. энцикл., 1990.-С.461.

6. Арутюнова, Н.Д. Вступительная статья / Н.Д.Арутюнова // Теория метафоры. -М: Прогресс, 1990. С. 6-14.

7. Арутюнова, Н.Д. Типы языковых значений. Оценка, событие, факт/ Н.Д.Арутюнова.-М.: Наука, 1988.-341 с.

8. Арутюнова, Н.Д. Метафора / Н.Д.Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. - С. 300-301.

9. Ю.Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д.Арутюнова. 2-е изд.-во, испр. -М.: Шк. «Языки русской культуры», 1999. - 120 с.

10. Астафурова, Т.Н. Прагмалингвистический аспект деловой коммуникации / Т.Н.Астафурова // Языковая личность: проблемы значения и смысла: сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1994.-С. 90-101.

11. Бабаева, Е.В. Культурно-языковые характеристики отношения к собственности (на материале немецкого и русского языков): автореф.дис. . канд.филол.наук/ Е.В.Бабаева Волгоград, 1997. - 22 с.

12. Бабенко, Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке / Л.Г.Бабенко. Свердловск: изд-во Урал, ун-та, 1989. - 320 с.

13. Барашкина, Е.А. Метафора как средство характеристики интеллектуальной деятельности человека/ Е.А.Барашкина // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики: тез. докл. конф. Екатеринбург: изд-во Урал. Ун-та, 1995. — С.55-56.

14. Бельчиков, Ю.А. Стилистика и культура речи / Ю.А.Бельчиков — М.: Изд-во УРАО, 2000.-160 с.

15. Бельчиков, Ю.А. Инвективная лексика в контексте некоторых тенденций в современной русской речевой коммуникации / Ю.А.Бельчиков // Филологические науки. 2002. - №4. - С.66 - 74.

16. Бельчиков, Ю.А. Проблема соотношения языка и культуры в русской филологической традиции / Ю.А.Бельчиков // Вестник Моск. ун-та. Серия 19-Лингвистика и межкультурная коммуникация. 1998. - №2. - С.95 - 107.

17. Бельчиков, Ю.А. Просторечие / Ю.А.Бельчиков // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. - С. 402.

18. Берстнев, Г.И. Самосознание в аспекте языка / Г.И.Берстнев // Вопросы языкознания. 2001. - №1. - С.60 - 84.

19. Блэк, М. Метафора /М.Блэк // Теория метафоры. М: Прогресс, 1990. - С. 153173.

20. Богуславский, В.М. Человек в зеркале русской культуры, литературы и языка / В.М.Богуславский. М.:Космополис, 1994. - 236 с.

21. Болотнова, Н.С. К вопросу о прагматике художественного текста: коммуникативные универсалии, соотносящиеся с максимой количества П. Грайса / Н.С.Болотнова // Язык и эмоции: сб. науч. тр. Волгоград, Перемена, 1995.-С. 169-177.

22. Брандт, Г.А. Природа женщины / Г.А.Брандт. Екатеринбург: изд-во Гуманитар, ун-т, 2000. - 176 с.

23. Бюлер, К. Теория языка. Репрезентативная функция / К. Бюлер. М.: Прогресс, 1993.- 140 с.

24. Быдина, И.В. Проблемы коммуникативно-прагматического анализа поэтического текста / И.В. Быдина// Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Серия «Филологические науки». № 1. — Волгоград: Перемена, 2002. С. 61-64.

25. Валгина, Н.С. Активные процессы в современном русском языке: учеб. пособие / Н.С.Валгина. М.: Логос, 2001. - 304 с.

26. Ватлецов, С.Г. Систематика зооморфной лексики и ее англо-русская эквивалентность: автореф. дис. . канд. филол. наук / С.Г.Ватлецов. — Волгоград, 2001. 24 с.

27. Вебер, М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания / М.Вебер // Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. С. 345 -415.

28. Вежбицкая, А. Русский язык / А.Вежбицкая // Язык, культура, познание. М.: Рус. словари, 1997. - С.33-88.

29. Вежбицкая, А. Семантические универсалии и описание языков / А.Вежбицкая. -М.:Языки русской культуры, 1999. 780 с.

30. Вендина, Т.И. Словообразовательные и «сокрытые смыслы» языка культуры / Т.И.Вендина // Вестник Моск. ун-та. Серия 19 Лингвистика и межкультурная коммуникация. - №2.- 2001. - С. 14-32.

31. Верещагин, Е.М., Костомаров, В. Г. Язык и культура. Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного / Е.М.Верещагин, В.Г.Костомаров. 4-е изд.-во, испр. и доп. - М.: Рус. яз., 1990. - 246 с.

32. Викторов, А.Л. Просторечье в русском и французском языках / А.Л.Викторов // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и в школе. 3-я Всероссийская школа молодых лингвистов. г.Пенза, 23-27 марта 1990: Материалы. М. — Пенза: изд.-во ПГПУ, 1999.-С. 41-42.

33. Виноградов, В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове) / В.В.Виноградов. -М.: Высшая школа, 1972. 615 с.

34. Водневский, Н. Ответы на вопросы / Н. Водневский // Вера и жизнь. 1985. -№2.-С. 104- 106,

35. Вольф, Е.М. Функциональная семантика оценки / Е.М.Вольф. М.: Наука, 1985.- 229 с.

36. Воркачев, С.Г., Кусов, Г.В. Концепт «оскорбление» и его этимологическая память // С.Г.Воркачев, Г.В.Кусов // Теоретическая и прикладная лингвистика. Язык и социальная среда: Межвуз. сб. науч. трудов. Вып. 2. Воронеж, 2000. -С. 90-102.

37. Воркачев, С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С.Г.Воркачев // Филологические науки. 2001. - №1. - С.64-72.

38. Воробьев, В.В. Лингвокультурология. Теория и методы. / В.В.Воробьев. М.: Изд-во Рос. ун-та Дружбы народов, 1997. - 231 с.

39. Вострякова, Н.А. Коннотативная семантика и прагматика номинативных единиц русского языка: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Н.А.Вострякова -Волгоград, 2000. 22 с.

40. Вострякова, Н.А. К вопросу о взаимодействии коннотации и прагматики / Н.А. Вострякова // Языковая личность: проблемы обозначения и понимания: тез. докл. науч. конф. г. Волгоград, 5-7 февраля, 1997. Волгоград: Перемена, 1997.- С.37-38.

41. Гак, В.Г. Семиотические основы сопоставления двух культур / В.Г.Гак // Вестник Моск. ун-та. Серия 19 Лингвистика и межкультурная коммуникация.- 1998.-№2.-С. 117-127.

42. Голев, Н.Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема / Н.Д.Голев // Юрислингвистика-2. Русский язык в его естественном и юридическом бытии: Межвуз. сб. науч. тр./Под. ред. Н. Д. Голева. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С.8-40.

43. Голуб, И.Б. Стилистика русского языка / И.Б.Голуб. М: Айрис Пресс Рольф, 2001.-448 с.

44. Гуревич, П.С. Загадки архаической культуры / З.Фрейд // Тотем и табу. М.: Олимп, 1998.-С.7-16.

45. Дагмар, Я. Стилистика перевода разговорных и просторечных выражений с русского языка на немецкий.: автореф. дис. . канд. филол. наук / Я. Дагмар -Волгоград, 2000. 22 с.

46. Девкин, В.Д. Немецкая разговорная речь. Синтаксис и лексика / В.Д.Девкин. -М.: Международные отношения, 1979. 255 с.

47. Думанова, Н.В. Этнокультурные эмотивные коннотации во французском и русском языках / Н.В.Думанова // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. Волгоград - Архангельск: РИО, 1996. - С. 176-183.

48. Емельянова, О.Н. Стилистическая помета как лексикографическое средство (на материале толковых словарей русского языка) / О.Н. Емельянова // Филологические науки. 2002. - №1. - С.71-75.

49. Жельвис, В.И. Эмотивный аспект речи. Психолингвистическая интерпретация речевого воздействия / В.И.Жельвис. — Ярославль: ЯПГИ им. К.Д. Ушинского, 1990.-81 с.

50. Жельвис, В.И. Стратегия и тактика брани: тендерный аспект проблемы / В.И.Жельвис // Тендер: язык, культура, коммуникация. М.: МГЛУ, 2001. - С. 180-187.

51. Жельвис, В.И. Об одном виде эвфемистической замены / В.И.Жельвис // Жанры речи: Сб.науч. ст. Саратов: Изд-во «Колледж», 1999. - С.281-286.

52. Жельвис, В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира / В.И.Жельвис. М.:Ладомир, 2001. - 349 с.

53. Жельвис, В.И. Слово и дело: юридический аспект сквернословия / В.И.Жельвис // Юрислингвистика-2. Русский язык в его естественном и юридическом бытии: межвуз. сб. науч. тр.; Под. ред. Н. Д. Голева. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С.8-40.

54. Жельвис, В.И. Вербальная дуэль: история и игровой компонент / В.И.Жельвис //Жанры речи: сб.науч.статей. Вып.З. Саратов: изд.-во ГосУНЦ «Колледж», 2002. - С.200-205.

55. Жуков, В.П. Экспрессивность / В.П.Жуков // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. - С.591.бО.Залевская, А.А. Слово в лексиконе человека. Психолингвистическое исследование / А.А.Залевская. Воронеж: изд.-во ВГУ, 1990. - 208с.

56. Ионова, С.В. Универсальное и культурно специфическое в воспроизведении текста / С.В.Ионова // Аксиологическая лингвистика: проблемы теории дискурса, стилистики, семантики и грамматики. — Волгоград: Колледж, 2002. -С. 80-85.

57. Каприянова, А.А. Функциональные особенности зооморфизмов (на материале фразеологии и паремиологии русского, английского, французского и новогреческого языков) : Автореф. дисс. . д-ра филол. наук / А.А.Каприянова. Краснодар, 1999. - 34 с.

58. Карасик, В.И. Язык социального статуса / В.И.Карасик. М.- Волгоград: Перемена; ИЯ РАН, 1992 - 330 с.

59. Караулов, Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка / Ю.Н.Караулов. М.: Наука, 1981. - 229 с.

60. Кобозева, И.М. Лингвистическая семантика: учебник / И.М.Кобозева. — М.: Эдиториал УРСС, 2000. 352с.

61. Кон, И.С. Сексуальная культура в России. Клубничка на березке / И.С.Кон. М.: ОГИ, 1997.-464 с.

62. Королева, О.П. Прагматика инвективного общения в англоязычном социуме (на материале британского ариала) : Автореф. дис. .канд. филол. наук / О.П.Королева. Нижний Новгород, 2002. - 22 с.

63. Красавский, Н.А. Лексика эмоций в эмотивном тексте / Н.А.Красавский // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики, г. Екатеринбург, 12 14 мая 1995 г.: тез. докл. конф. - Екатеринбург: изд-во Урал, ун-та , 1995. - С.66.

64. Красавский, Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: монография / Н.А.Красавский. Волгоград: Перемена, 2001. — 496 с.

65. Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В.В.Красных. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. -375с.

66. Крисанова, И.В. Полисемия и омонимия в восприятии разновозрастных носителей русского языка (теоретико-экспериментальное исследование) : Автореф. дисс. канд. филол. н. / И.В.Крисанова. Кемерово: изд-во КемГУ, 2003.-23 с.

67. Кудрявский, А.Ю., Куропаткин, Г.Д. Предисловие ко второму изданию / А.Ю. Кудрявский, Г.Д. Куропаткин Г.Д. // Англо-русский словарь табуированной лексики и эвфемизмов. Минск: Кузьма, 2001. - 384 с.

68. Кусов, Г.В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт: автореф. дис. .канд. филол. наук/ Г.В.Кусов. Волгоград, 2004. - 27 с.

69. Кустова, Г.И., Падучева Е.В. Словарь как лексическая база данных/ Г.И. Кустова, Е.В. Падучева // Вопр. языкознания. 1994. - №4 — С. 96 - 106.

70. Лаптева О. А. Разговорная речь / О.А. Лаптева // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. - С.407.

71. Лебедев, М.В. Стабильность языкового значения / М.ВЛебедев. М.: Едиториал УРСС, 1998. - 168 с.

72. Левин, Ю.И. Об обсценных выражениях русского языка. Избранные труды. Поэтика. Семиотика / Ю.И.Левин. М., 1998. - С.809-819.

73. Леонтьев, А.А., Базылев, В.Н., Бульчиков, Ю.А., Сорокин Ю.А. Понятие чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в тексах права и средств массовой информации / А.А.Леонтьев и др.. М.: Фонд защиты гласности, 1997. - 128 с.

74. Лук, А.Н. Эмоции и личность / А.Н.Лук. М.: Знание, 1982. - 176 с.

75. Макарчев, С.В. Словообразовательная структура и семантико-функциональные особенности диминутивных образований в английском и немецком языках: Автореф. дис. канд. филиол. наук / С.В.Макарчев. М., 1974. - 24 с.

76. Маковский, М.М. Язык Миф - Культура. Символы жизни и жизнь символов / М.М. Маковский. - М.: ИРЯ им. Виноградова РАН, 1996. - 329 с.

77. Маковский, М.М. Феномен табу в традициях и языке индоевропейцев. Сущность формы - развитие / М.М.Маковский. - М.: изд.-во Азбуковник, 2000. - 268 с.

78. Мамонтов, А.С. Язык и культура: сопоставительный аспект изучения / А.С. Мамонтов. М.: ИЯ РАН, 2000. - 187 с.

79. Маслова, Е.В. Структурно-семантические особенности субстантивной разговорно маркированной лексики / Е.В. Маслова // Контрастивные исследования лексики и фразеологии русского языка: сб. научных трудов. -Воронеж: изд-во ВГУ, 1996. - С.26-31.

80. Маслова, В.А. Введение в лингвокультурологию: учеб. пособие / В.А.Маслова. М.: Наследие, 1997. - 207 с.

81. Мечковская, Н.Б. Язык и религия. Лекции по филологии и истории религии / Н.Б.Мечковская. М.: Агентство»ФАИР», 1998.- 352 с.

82. Мокиенко, В.М. Русская бранная лексика: цензурное и нецензурное / В.М.Мокиенко // Русистика. Берлин. - 1994. - №1/2. - С.50-73.

83. Монич, Ю.В. Проблемы этимологии и семантика ритуализованных действий / Ю.В. Монич // Вопр.языкознания. 1998. - №1. - С.97-120.

84. Москвин, В.П. Русская метафора: семантическая, структурная, функциональная классификация: учебное пособие к спецкурсу по стилистике / В.П.Москвин. — Волгоград: Перемена, 1997. 92 с.

85. Москвин, В.П. Стилистика русского языка. Приемы и средства выразительной и образной речи (общая классификация): пособие для студентов / В.П.Москвин. — Волгоград: Учитель, 2000. 198 с.

86. Мостова, Л.А. Антропологическая традиция в исследовании культуры. Вместо введения / Л.А.Мостова //Антология исследований культуры. Интерпретация культуры. С.-Петербург: Университетская книга, 1997. - Т.1. - С.5-14.

87. Мурзин, Л.Н. Антропологическая ниша в языковой науке / Л.Н.Мурзин // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. г.Екатеринбург, 12 14 мая 1995 г.: тез. докл. конф. - Екатеринбург: изд-во Урал, ун-та, 1995. - С. 11-12.

88. Мягкова, Е.Ю. Эмоциональная нагрузка слова: опыт психолингвистического исследования / Е.Ю. Мягкова. Воронеж: изд-во ВГУ, 1990. - 160 с.

89. Никитин, М.В. Основы лингвистической теории значения / М.В.Никитин. М.: Высшая школа, 1988. - 165 с.

90. Нойманн, Э. Происхождение и развитие сознания / Э.Нойманн. М.: Рефл-бук, Ваклер, 1998. - 464 с.

91. Норман, Б.Ю. Об антропоморфности человеческого языка / Б.Ю.Норман // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. г.Екатеринбург, 12 14 мая 1995 г.: тез. докл. конф. - Екатеринбург: изд-во Урал, ун-та, 1995.- С.12-13.

92. Павловская, А.В. Этнические стереотипы в свете межкультурной коммуникации / А.В. Павловская // Вестник Моск. ун-та. Серия 19 -Лингвистика и межкультурная коммуникация. 1998. - №1 - С.94-105.

93. Панченко, Н.Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков) : автореф. дисс. канд. филол. наук / Н.Н.Панченко. Волгоград, 1999. - 24 с.

94. Пауэлл, Т., Пауэлл, Дж Психотренинг по методу Хосе Сильва / Т. Пауэлл, Дж. Пауэлл. СПб.: Питер, 1996. - 192 с.

95. Петрищева, Е.Ф. Стилистически окрашенная лексика русского языка / Е.Ф.Петрищева. М.: Наука, 1984. - 207 с.

96. Позолотин, А.Ю. Инвективы как средство экспликации концепта «болезнь» в немецком языке / А.Ю.Позолотин // Вестник СНО. №18. Серии «История», «Филология», «Культурология». Волгоград: Перемена, 2001. — С. 91-95.

97. Позолотин, А.Ю. Лингвистический статус инвективы / А.Ю.Позолотин // Социальные варианты языка И. Материалы междунар. науч. конф. - Нижний Новгород: изд-во НГЛУ, 2003. - С. 110-111.

98. Позолотин, А.Ю. Метафорический перенос как способ образования инвективной лексики / А.Ю.Позолотин // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты. Материалы Всеросс. науч. конф. М.: - Пенза: изд.-во ПГПУ, 2002. - С.43-44.

99. Покровская, Я.А. Отражение в языке агрессивных состояний человека (на материале англо- и русскоязычных художественных текстов): автореф. дис. . канд. филол. наук / Я.А.Покровская. Волгоград, 1998. - 25 с.

100. Потапов, В.В. Многоуровневая стратегия в лингвистической гендерологии / В.В.Потапов // Вопросы языкознания. 2002. - №1 - С.103-130.

101. Потебня, А.А. Мысль и язык / А.А.Потебня // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: антология. M.:Academia, 1997. - С.51-65.

102. Розен, Е.В. Немецкая лексика: история и современность / Е.В.Розен. М.: Высш.шк., 1991.-96 с.

103. Розина, Р.И. Категориальный сдвиг актантов в семантической деривации / Р.И. Розина // Вопросы языкознания. 2002. - №2 - С.3-15.

104. Рыкова, О.А. «Метафора-текст» как способ представления манипулятивной функции текста: автореф. дис. .канд. филол. наук / О.А.Рыкова. Курск, 2003. -24 с.

105. Саржина, О.В. Русская инвективная лексика в свете межъязыковой эквивалентности (по данным словарей) / О.В.Саржина // Речевое общение. Специализированный вестник. Вып. 4(12). — Красноярск: изд.-во КрГУ, 2002. -С.35-40.

106. Скляревская, Г.И. Метафора в системе языка / Г.И.Скляревская. — СПб: Наука, 1993.- 150 с.

107. Слюсарева, Н.А. Функции языка / Н.А.Слюсарева // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. - С.564.

108. Сорокин, Ю.А. Антропоцентризм vs. антропофилия: доводы в пользу второго понятия / Ю.А.Сорокин // Фразеология в контексте культуры. М.: ИЯ РАН, «Языки русской культуры», 1999. - С. 52-57.

109. Степанов, Ю.С. Слово / Ю.С Степанов // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: антология. М.: Academia, 1997. - С. 288-305.

110. Стернин, И.А. Проблема сквернословия / И.А.Стернин. Туапсе: ГУП «Туапсинская типография», 2000. — 30 с.

111. Стернин, И.А. Некоторые жанровые особенности мужского коммуникативного поведения / И.А. Стернин // Жанры речи: сб. науч. ст. -Саратов: изд-во «Колледж», 1999. С. 178-185.

112. Стернин, И.А.Социальные факторы и развитие современного русского языка / И.А.Стернин // Теоретическая и прикладная лингвистика: межвузовский сб. науч. тр. Вып.2. Язык и социальная среда. — Воронеж: изд.-во ВГТУ, 2000. -С.4-16.

113. Телия, В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / В.И.Телия. М.: Наука, 1986. - 143 с.

114. Телия, В.Н. О специфике отображения мира психики и знания в языке / В.Н. Телия // Сущность, развитие и функции языка. М.: Наука, 1987. - С. 65-74.

115. Телия, В.Н. Вторичная номинация и ее виды / В.Н.Телия // Языковая номинация. М.: Наука, 1977. - С. 129-222.

116. Телия, В.Н. Коннотация / В.Н.Телия // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. - С.236.

117. Трубачев, О.Н. Приемы семантической реконструкции / О.Н.Трубачев // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Теория лингвистической реконструкции. М.:Наука, 1988. - С. 197-222.

118. Трубачев, О.Н. Праславянское лексическое наследие и древнерусская лексика дописьменного периода / О.Н.Трубачев // Этимология. 1991-1993. -М.:Наука, 1994. С.3-23.

119. Успенский, Б.А. Избранные труды, Т.2. Язык и культура / Б.А.Успенский. -М.: Гнозис, 1994.-688 с.

120. Уфимцева, А.А. Лингвистическая сущность и аспекты номинации // Языковая номинация. Общие вопросы. М.: Наука, 1977. - С. 7-98.

121. Фомина, З.Е. Эмоционально-оценочая лексика в русском и немецком языках // Очерки по русско-немецкой контрастивной лингвистике (лексика, синтаксис): Сб. ст. Воронеж: изд.-во ВГУ, 1995. - С. 4-28.

122. Фрэзер, Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии / Дж. Фрэзер; пер: с англ. М.К.Рыклина. М.:Рефл-бук, Ваклер. - 1998.-781 с.

123. Фрейд, 3. Тотем и табу / З.Фрейд. М.: Олимп, 1998. - 253 с.

124. Харченко, В.К. Разграничение оценочное™, образности, экспрессии и эмоциональности в семантике слова / В.К.Харченко // Русский язык в школе. — 1976.- №3. -С. 66-71.

125. Черданцева, Т.З. Метафора и символ во фразеологических единицах / Т.З. Черданцева // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1998. — С. 7892.

126. Шамне, H.JI. Актуальные проблемы межкультурной коммуникации: уч. Пособие / Н.Л.Шамне. Волгоград: изд.-во ВолГУ, 1999 - 208 с.

127. Шахнарович, A.M. Арго / A.M. Шахнарович // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. - С.43.

128. Шаховский, В.И. Эмоциональные культурные концепты: параллели и контрасты / В.И.Шаховский // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. Волгоград - Архангельск: Перемена, 1996. - С. 80-96.

129. Шаховский, В.И. О лингвистике эмоций / В.И.Шаховский // Язык и эмоции: сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1995. - С. 3-15.

130. Шаховский, В.И. Эмоциональная картина мира и язык / В.И.Шаховский // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. г.Екатеринбург, 12-14 мая 1995: тез. докл. конф. Екатеринбург: изд-во Урал, ун-та, 1995.-С. 72-73.

131. Шаховский, В.И. Экспрессивность как норма функционирования языка / В.И.Шаховский // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и в школе. 3-я

132. Всероссийская школа молодых лингвистов, г. Пенза, 23-27 марта 1990: Материалы. М. - Пенза: изд.-во ПГПУ, 1999. - С.28-30.

133. Шаховский, В.И. Эмоции в деловом общении: учеб. пособие / В.И.Шаховский. Волгоград: Перемена, 1998. - 44 с.

134. Шаховский, В.И. Соотносится ли эмотивное значение слова с понятием? / В.И.Шаховский // Вопр. языкознания. 1987. - №5. - С. 47-58.

135. Шейгал, Е.И. Антропонимы-сленгизмы в языковой картине мира / Е.И.Шейгал // Языковая личность: проблемы значения и смысла: сб.науч.тр.-Волгоград: Перемена, 1994. С. 119-124.

136. Щербакова, Н.Т. Лексико-семантические группы русской экспрессивной лексики / Н.Т.Щербакова // Контрастивные исследования лексики и фразеологии русского языка: сб. науч. тр. — Воронеж: изд-во ВГУ, 1996. — С.54-63.

137. Шмелев, Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики / Д.Н. Шмелев. -М.: Наука, 1973.-278 с.

138. Черникова, И.В. Метафора и метонимия в аспекте современной неологии / И.В. Черникова // Филологические науки 2001. - №1. - С.82-90.

139. Aman, R. Nachwort: Psychologisch-sprachliche Einfuhrung in das Schimpfen / R.Aman // R.Bayerisch-osterreichisches Schimpfworterbuch. Munchen: Heinrich Hugendudel Verlag, 1996. - S. 235-266.

140. Bayer, K. Evolution: Kultur: Sprache: Eine Einfuhrung / K. Bayer. Bochum: Universitatsverlag Brockmeyer, 1994. - 168 s.

141. Claire, E. Dangerous English / E.Claire. Santa Rosa, 2000. - 200 p.

142. Davidson, D. What Metaphors mean / D. Davidson // Pragmatics. New-York -Oxford: Oxford University Press, 1991. - P. 495-506.

143. Dolnik, J. Das axiologische Konzept und die axiologischen Wortfelder / J.DoInik // Zeitschrift fur Slawistik, Bd.39. 1994. - №4. - S.504-513.

144. Frank, J., Heu, J. Malediktologie / J.Frank, J.Heu. Trier: Max Niemeyer Verlag, 2001.-23 s.

145. Heckhausen, H. Motivation und Handeln. 2 Aufl. / H. Heckhausen. Gottingen, Toronto, Hogrefe, 1989. - 130 s.

146. Heupel, C. Tabu und Kultur / C.Heupel. Berlin: Akademie Verlag, 1993. - S.239.

147. Hudson, R. A. Sociolinguistics. Lecturer in linguistics / R.A.Hudson. Cambridge - New York - Port Chester - Melbourne - Sydney: Cambridge University Press, 1991. -214 p.

148. Jager, L., Plum, S. Probleme der Beschreibung von Gefuhlswortern im allgemeinen einsprachigen Worterbuch / L.Jager, S.Plum // Worterbucher, Dictionaties. Ein internationales Handbuch zur Lexikographie. Bd.5. Berlin, 1989.1. S.849-855.

149. Jeggle, U. Alltag / U.Jeggle // Grundziige der Volkskunde. Darmstadt: Wissenschaffli che Buchgesellschaft, 1980. - S.80-126.

150. Kiener, F. Das Wort als Waffe: Zur Psychologie der verbalen Aggression / F.Kiener.- Gottingen: Vandenhock und Ruprecht, 1983. 304 s.

151. Linke, A., Nussbaumer, M., Portmann, P. Studienbuch Linguistik / A.Linke, M.Nussbaumer, P.Portmann. Tubingen: Max Niemeyer Verlag, 1996. - 360 s.

152. Pfeiffer, H. Vorwort / H.Pfeiffer // Das groBe Schimpfworterbuch. Miinchen: Wilhelm Heyne Verlag, 1996. - S.7-8.

153. Riesel, E. Der Stil der deutschen Alltagsrede / E.Riesel. M.: Высшая школа, 1964.-315 s.

154. Schroder, H. Tabu / H. Schroder //Beitrage zum Tabu. Tubingen: Niemeyer, 2000.-S. 160-184.

155. Seibicke, W. Nachwort / Herbert Pfeiffer // Das groBe Schimpfworterbuch. Miinchen: Wilhelm Heyne Verlag, 1996. S. 494-501.

156. Supper, D. Schimpfen auf schwabisch / D.Supper // Maledicta. 1981. - №3.- P. 99-101.щ* 173. Verster, H. Emotion, Gesellschaft und Kultur. Grundziige einer soziologischen

157. Theorie der Emotionen / H.Verster. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1991. - S.286.

158. Volek, В. Emotive signs in language and semantic functioning of derived nouns in Russian (Linguistic and literary studies in Eastern Europe 24) / B.Volek. -Amsterdam: Philadelphia, 1987. 120 p.

159. Winfried, U. Linguistische Grundbegriffe / U.Winfried. Stuttgart: Ferdinand Enke Verlag, 1992. - S. 118.

160. Zillig, W. Bewerten: Sprechakttypen der bewerten Rede. / W. Zillig. Tubingen: Max Niemeyer Verlag, 1982.-213 s.

161. СПИСОК ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ

162. Козлова, Т.В. Идеографический словарь русских фразеологизмов с названиями животных / Т.В. Козлова. М.: Дело и Сервис, 2001. - 208 с.

163. Малая энциклопедия. Дети флоры. Легенды и мифы о цветах: Зимний сад / под ред. Федосенко В.М. М.: Оникс 2001.- 160 с.

164. Ожегов, С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка/ С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова. М.: Азбуковник, 1995. - 944 с.

165. Bunding, К. Deutsches Wdrterbuch / K.Biinding. Chur/Schweiz: Isis Verlag, 1996. -1504 c.

166. Duden Deutsches Universalworterbuch / Duden. Mannheim - Wien — Zurich: Dudenverlag, 2001. - 1892 s.

167. Kluge, F. Etymologisches Worterbuch der deutschen Sprache / F.Kluge. Berlin -New York: Walter de Gruyter, 1999. - 921 s.

168. Muller, J. Das SchUler Schimpfworterbuch / J. Muller. Berlin: Verlag Michaela Naumann, 1997.-140 s.

169. Pfeiffer, H. Wilhelm Das groBe Schimpfworterbuch / H.W. Pfeiffer. Miinchen: Heyne Verlag, 1996. - 560 s.

170. Pfeifer, W. Etymologisches Worterbuch des Deutschen / W. Pfeiffer. Miinchen: Deutsche Taschenbuch Verlag, 1997. - 1667 s.