Ирония в политическом дискурсе

Веселова, Наталья Вячеславовна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Ирония в политическом дискурсе

Год: 2003
Автор научной работы: Веселова, Наталья Вячеславовна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Нижний Новгород
Код cпециальности ВАК: 10.02.04

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Ирония в политическом дискурсе'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Ирония в политическом дискурсе"

На правах рукописи

ВЕСЕЛОВА Наталья Вячеславовна ИРОНИЯ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ

Специальность: 10.02.04 - Германские языки

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Н.Новгород - 2003

Работа выполнена в Нижегородском государственном лингвистическом университете им. Н.А. Добролюбова

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Ретунская Марина Серафимовна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Артемова Анна Федоровна кандидат филологических наук, доцент Ильина Светлана Юрьевна

Ведущая организация: Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского

Защита состоится 14 января 2004 г. в 14-00 на заседании диссертационного совета К 212.163.01 в Нижегородском государственном лингвистическом университете им. H.A. Добролюбова по адресу Н. Новогород, ул. Минина,

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Нижегородского государственного лингвистического университета им. H.A. Добролюбова.

31-а.

Автореферат разослан /О OCJCQJfQJU__¿¿ЮЗ

& дата

Ученый секретарь диссертационного совета

Денисова В.В.

Ш 409

Реферируемая работа посвящена исследованию сущности иронии как дискурсивного феномена, реализуемого в рамках современного политического дискурса,рассматриваемого как структурная часть сложной системы «культура современности», для всех сфер которой (не исключая политику) характерно наличие определенного «коэффициента иронии».

Несмотря на значительное количество работ, в которых в той или иной мере освещаются разные аспекты иронии (Ю.Б. Борев, В.М. Пивоев, И. Паси, В.О. Пигулевский, Л.И. Болдина, Г.Л. Прокофьев, В. Пропп, Ф. Боулен, Ч. Глисберг, К. Брукс, Д. Спербер, Д. Вилсон, Т. Кейн, Г. Кларк, Р. Танака), специфика и функционирование иронии как факта политического дискурса, являющегося одновременно и идеологическим процессом, и лингвистическим феноменом, изучены далеко не полностью. Очевидна необходимость выработки теоретического основания, которое позволяет сопрячь культурно-историческую «память», наличествующую в понятии иронии, идеальный и материальный выраженные аспекты в области иронологии, лингвистические и экстралингвистические формы поровдения иронического смысла.

Актуальность данной диссертации обусловлена углубленным анализом иронии в свете проблем оценочности, экспрессивности, авторизации политического дискурса. Данное исследование ведется в русле исследования языка в его функционировании в широком культурологическом контексте.

Научная новизна исследования заключается в том, что ирония в политическом дискурсе рассматривается не как частное явление, а как конкретная реализация значимого концепта культуры современности, обладающего лингристической, культурно-исторической и психологической составляющими. Изучение политического дискурса как составной части системы «культура» позволило рассмотреть текст аналитической статьи не как изолированный, либо вписанный в узкий ситуативный контекст, но как сложный медиа-текст, взятый в событийном аспекте в совокупности лингвистических, прагматических и социо-культурных факторов.

Объектом исследования является феномен иронии в сфере политической коммуникации.

Предметом исследования выступает дискурсивная реализация концепта иронии во взаимосвязи лингвистического и идеологического аспектов в американском и британском политическом дискурсах.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что ее материал призван способствовать дальнейшей разработке новых теоретических подходов в иронологии, а также уточнению категориально понятийного аппарата в области описания политического дискурса.

Цель диссертации заключается в исследовании реализации иронии в семиосфере политического дискурса с учетом лингвокультурной специфики (американской и британской). Цель работы конкретизируется в следующих задачах:

3 РОС. иУ "ОНА,'1ЬН\Я ■г

и1 "

- выявить особенности иронии в свете лингвокультурологического подхода, позволяющего интегрировать разные аспекты иронии в синтетическое единство и установить статус иронии в системе "культура современности";

- определить специфику современного политического дискурса в его языковом и функциональном аспектах и описать механизм функционирования иронии в политическом дискурсе как части системы "культура";

- охарактеризовать жанровые особенности аналитической статьи как актуальной формы в современном политическом дискурсе;

- выявить лингвистическую и идеологическую составляющие концепта иронии на дискурсивном уровне и исследовать процесс иронизации политического дискурса как проявление общих установок постмодернистского сознания.

Материалом исследования послужили аналитические статьи из авторитетных источников информации американской (The New York Times, Financial Times, Harper's Magazine) и британской (The Guardian, The Observer) прессы за период 2001-2003 гг. Достоверность и объективность результатов исследования обеспечиваются большим количеством проанализированных разноплановых примеров из разных изданий, а также консультациями с носителями языка. Для детального анализа, в качестве наиболее репрезентативных, было выбрано 64 аналитических статьи общим объемом текста 230 страниц.

Специфика предмета исследования обусловила комплексность использованных в работе методов. В исследовании использовались метод дискурс-анализа, изучающий структуру и единицы дискурса, метод компонентного анализа, выявляющий семантические признаки языковых единиц и устанавливающий типы их взаимодействий, метод оппозиции и комбинаторики, метод контекстуального и стилистического анализов. Исследование ориентировано на комплексный подход к политическим текстам, в рамках которого медиа-дискурс изучается в нескольких аспектах: языковом, функциональном, социокультурологическом.

Теоретико-методологическая база исследования.

В области изучения специфики иронического смысла исследование опирается на работы С. Кьеркегора, А.Ф. Лосева, X. Ортеги-и-Гасета, В.Я. Проппа, Л. Хатчеон.

Часть исследования, в которой разрабатывается определение иронии как культурологического концепта, строится с учетом теоретических положений, выдвинутых в работах А. Вежбицкой, Т.А. ван. Дейка, Ю.С. Степанова. Семиотический аспект исследования опирается на труды Ю.М. Лотмана, Р. Барта.

Изучение специфики политического дискурса проводится с учетом теоретических оснований, разработанных в рамках французской школы "анализа дискурса" (P. Seriot, J. Autier-Revuz, J.-J. Courtine, M. Pecheux, P.

Henry, R. Robin), а также в работах отечественных исследователей (Н.Д. Арутюновой, С.И. Виноградова, Е.И. Шейгал).

Среди работ, посвященных изучению частных вопросов политического дискурса и медиа-текста, привлекались современные исследования А.Н. Баранова, Ю.Н. Караулова, С.И. Виноградова, В.Г. Костомарова, С.И. Сметаниной,

В основу данного исследования положена следующая гипотеза: Ирония является интертекстуальным по своей природе феноменом, в основе которого лежит диалог как точка пересечения различных смыслов, высказываний, текстов, дискурсов.

Проведенное исследование позволило вынести на защиту следующие положения:

1. Ирония рассматривается как культурологический концепт, с лингвистической, психологической, культурно-исторической составляющими. Смысловым ядром иронии является семангическая неоднозначность, возникающая в результате интертекстуальной "игры" с различными кодами и языками («чужой» и «своей» речи).

2. Ирония как дискурсивная форма является одновременно и идеологическим процессом, и лингвистическим феноменом.

3. Интертекстуальность, диалогизм как квинтэссенция концепта иронии, функционируют на разных уровнях политического дискурса. Вопрос о языковых средствах выражения иронии следует определить как вопрос о лингвистических формах ин гертекстуальности, порождающих иронический смысл.

4. Концепт иронии и политический дискурс функционируют в сложной системе «культура» и вне ее адекватно описаны быть не могут.

5. Ирония в политическом дискурсе представляет собой модель современного мировосприятия политических реалий как семантически неоднозначных, интертекстуальных, культурно-обусловленных компонентов постмодернистской мультимедийной картины мира.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования его выводов и фактического материала при разработке лекционных курсов по языкознанию, социолингвистике, лингвокультурологии, стилистике, журналистике, политологии, а также при написании курсовых и дипломных работ.

Апробация работы. Основные аспекты проблематики диссертации получили отражение в статьях, тезисах выступлений. Центральные положения исследования были изложены на заседаниях кафедры английской филологии ИГЛУ им. H.A. Добролюбова, на конференциях (7-ой и 8-ой Нижегородских сессиях молодых ученых «Голубая Ока», международной научной конференции «Лингвистические основы межкультурной коммуникации»).

Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, включающей 177 наименований (из них 40 на иностранном языке), списка источников, послуживших материалом для анализа, примечаний и иллюстративных приложений.

Во введении обосновываются выбор объекта и предмета исследования, выдвигается гипотеза, формулируются цель и задачи диссертации, раскрываются научная новизна и актуальность, теоретическая и практическая значимость, указываются материал, методы, теоретическая база исследования, сообщается об апробации работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Ирония как «ключевое слово» культуры современности» дается общая характеристика различных концепций иронии и ее выводов в философско-эстетическом, социо-культурном, лингвистическом аспектах, описывается эволюция понятия иронии, рассматривается специфика иронии в рамках системы "культура современности", разрабатывается определение иронии как культурологического концепта.

Процессы деофицализации, авторизации современного политического дискурса тесно связаны с общей тенденцией современной постмодернистской культуры к иронизации и игре. Субъект иронии не столько отображает окружающую его действительность, вскрывая в ней определенные недостатки, сколько играет с действительностью, деконструирует ее, обнажая присущую ей диалектичность. Концепт иронии наиболее ярко актуализируется в периоды ориентации культурно-исторического сознания на субъективность, осознавшую себя как обладающую правом отрицать окружающую объективную данность, вскрывая ее парадоксальный, антиномический характер.

Эта парадоксальная двойственность, двусмысленность концепта иронии прослеживается и на языковом уровне при его реализации в вербальной форме. Семантика иронического слова тяготеет к контрастной двуплановости. Лингвистическая составляющая концепта иронии тяготеет к контрасту, позволяющему сопрячь «далековатые идеи» Категории двойственности, парадокса, субъективизма, игры, релятивизма, синтеза, контраста включены в семантическую структуру концепта иронии, определяемого в данной работе следующим образом: общая модель миросозерцания в рамках которой внесубъективная действительность упраздняется, заменяясь субъективной игрой различными культурными и языковыми кодами, позволяющей вскрыть парадоксальный характер окружающей действительности. В рамках современной культуры постмодернизма смысл явления иронии расширяется.

В этой системе традиционные определения иронии как способа критического отражения действительности, позволяющего "глубже вскрыть" истину, не актуально. В постмодернистской культурологической модели, в рамках которой и функционирует современный политический дискурс, оппозиции реальность - иллюзия, объективность - субъективность, серьезное

- смешное, отрицательное - положительное нивелируются, а само понятие истины начинает осознаваться как относительное, предельно усложненное, фактически невыразимое.

Концепт иронии и политический дискурс, определяемый как политическая коммуникация, включающая любые речевые образования, субъект, адресат или содержание которых относятся к сфере политики, -функционируют в сложной системе "культура современности". Такие процессы, характерные для современного медиа-пространства, как авторизация политического дискурса, избавление от стереотипных клише газетно-публицистического стиля, усиления модуса художественности документального текста, активизация иронии, тенденция к расширению границ политического текста, установка на интертекстуальность и диалог являются реализацией постмодернистского культурологического сознания с его ориентацией на релятивизм, игру, плюрализм, полистилистику форм. Концепт иронии в политическом дискурсе представляет собой модель современного мировосприятия политических реалий как семантически неоднозначных, интертекстуальных, культурно-обусловленных компонентов постмодернистской мультимедийной картины мира. Ирония как дискурсивная форма характеризуется интертекстуальной игрой, возникающей в результате семантического (либо семантико-стилистаческого) взаимодействия «чужой» и «своей речи», порождающего смысловую неоднозначность, двойственность.

Иронический взгляд на политическую действительность предполагает осознание неоднозначности, диалектичности политических процессов. Политическая статья, интерпретирующая события через призму иронии, является мощным фактором формирования общественного мнения и ориентирует читателя на активное переосмысление политических событий, на отказ от политического конформизма. Амбивалентность иронии заключается в том, что позиция ирониста предполагает некое остранение от описываемых объектов, но, с другой стороны, именно через это остранение, позволяющее читателю обрести определенную дистанцированность и независимость, происходит его приобщение к политике как активного, свободно выбирающего субъекта.

Во второй главе «Способы иронизации структурных элементов аналитической статьи» определяется специфика жанра политической аналитической статьи, описываются механизмы реализации иронии, основанные на «языковой мозаичности», исследуются проявления интертекстуальности на лексико-фразеологическом уровне дискурса с учетом лингвокультурологической специфики иронии, анализируются различные типы заглавий как структурно-значимые элементы статьи, иррадиирующие иронический смысл на текст в целом.

В современном дискурсном политическом пространстве жанр политической аналитической статьи определяется как чрезвычайно значимый, ибо в функциональном отношении аналитическая статья является не столько способом донесения документальной информации, сколько медиа-

текстом, выполняющим интерпретационную функцию. Реальное событие или факт не просто отражаются в тексте аналитической статьи, но именно их включение в коммуникационную матрицу - событие - медиа-событие -медиа-текст превращает единичное событие в политическое, вписывая его в семиосферу политики и тем самым структурируя это событие.

Являясь элементом постмодернистской социо-культурной парадигмы, с ее акцентом на ироничном мировосприятии, современная аналитическая статья также тяготеет к иронии как способу осмысления политической реальности. Ориентация на интерпретирующую и оценочную функции в жанре аналитической статьи определяет характер заголовков, в которых должна наличествовать авторская эмоционально-оценочная установка Тенденция к иронизации политического дискурса отражается в увеличении числа заголовков с ироническим смыслом, среди которых выделяются следующие структурно-семиотические типы:

1. Заголовки, строящиеся на авторской языковой игре с фразеологическими единицами:

"Virginia voters will give the politician food for thought". Устойчивое выражение to give food for thought авторизуется при помощи ввода дополнительного компонента (politician), связывающего заглавие с политической проблематикой. Метафорический смысл заглавия контрастирует с прямим значением слова food в тексте статьи, в которой автор иронично рассуждает о влиянии на политику такого "неполитического" процесса как производство окорочков.

2. Заглавия, включающие метафорические к метонимические номинации, смысл которых раскрывается в тексте:

"In Britain, Tails Too Much for Putin". Метонимическое наименование официальной встречи на высшем уровне при помощи слова tails, обозначающего деталь официального костюма, порождает целый ассоциативный ряд. Образ человека, неуютно чувствующего себя в столь официальной одежде, как фрак, и выглядящего несколько комично в костюме с длинными фалдами можно определить как сложившийся комедийный стереотип, известный по множеству фильмов.

3. Заголовки, включающие семантически контрастные единицы:

"Grand plans and petty squabbles". В заглавии отразилась авторская

ирония по поводу контраста между политическим визионерством, характерным для дискуссии развернувшейся вокруг будущего Евросоюза, и закулисных игр относительно условий вступления в этот политический блок.

4. Заголовки, иронический смысл которых создается на базе контекстуальной полисемии:

"A fine Line". Омонимическая игра в заглавии подчеркивает авторскую иронию относительно противоречивости американской политики на Востоке. С одной стороны, fine в значении agreeable, fair характеризует улучшившиеся американо-индийские отношения, с другой стороны, fine в значении penalty, punishment придает заглавию противоположный смысл и характеризует политику Америки по отношению к Пакистану.

5. Заглавия, строящиеся на функционально-стилистическом "сдвиге", когда стилисгико-семантическая специфика заглавия не соответствует жанровой природе текста. В эту группу входят заглавия интригующего характера, напоминающие скорее заголовки художественных произведений. Иронический смысл в этом случае возникает в результате жанрового "несоответствия" дискурсивного контраста, который ощущается между "художественным" названием и текстом политической статьи.

"A leaf from Schroder's book". Это заглавие ассоциируется скорее с жанром автобиографических записок или с жанром детектива. В самой повествовательной ткани рассматриваемой статьи присутствуют элементы, характерные для шпионского детектива. Речь идет о том, что Социал-демократическая партия Германии, возглавленная Г. Шредером, умышленно позволила просочиться в прессу секретному документу по реформам Евросоюза с целью раздуть дебаты по этому актуальному вопросу. Авторское ироничное отношение к превращению процесса формирования политико-экономического европейского союза в политические игры с секретными документами и обсуждениями при закрытых дверях отразилось в выборе заголовка.

6. Двойные заглавия, иронический смысл которых возникает в результате сложных семантических взаимосвязей между первым и вторым элементами:

"Restauration: The Art of Eating Returns to Russia". В контексте данной статьи первый элемент заглавия restauration является ярким примером авторской языковой игры, в результате которой порождается иронический смысл Restauration - авторский оказионализм, графическая и семантическая амальгама лексем restaurant и restoration, в которой отразилось авторское ироническое отношение к политическим процессам обновления в России. С одной стороны, появление новых ресторанов в Москве, как символов нового стиля жизни и мышления, нельзя рассматривать как признаки истинного возрождения России. Однако, с другой стороны, внешние изменения быта рассматриваются автором как сигналы появления нового политического дискурса, в рамках которого, например, политические анекдоты советских времен уже не "работают", так как исчезла социо-политическая система их породившая: "In 1978, the humorists in the city [Moscow, -H.B.] were fond of circulating a true story about a Politburo member's daughter who, having corne down with food poisoning was greeted at the Kremlin hospital by her mother's reprimand: Ту s'ela shto-to v gorode? You've eaten something in the city, haven't you?"

Широкий ряд индивидуально-авторских заглавий доказывает значимость газетных заголовков в современном политическом дискурсе. Иронический подтекст названий создается при помощи различных приемов (метафорической номинации, лексических контрастов, контекстуальной полисемии, жанрового "несоответствия", аллюзий и цитирования, авторского преобразования фразеологизмов).

М-

Подход к иронии как к дискурсивному явлению с его взаимосвязью лингвистических и идеологических компонентов позволил выделить интертекстуальность и ди алогизм в качестве основных стратегий актуализации иронического смысла. Вопрос о языковых средствах выражения иронии формулируется как вопрос о языковых формах интертекстуальности.

Анализ способов порождения иронии в свете проблемы интертекстуальности позволил определить две группы приемов, используемых в аналитической политической статье для реализации концепта иронии и связанных с такими явлениями как "языковая" и «текстуальная мозаичность», интерстилевое тонирование и цитатное письмо, языковые и текстовые проявления интертекстуальности. Языковые проявления интертекстуальности обусловливаются наличием в тексте определенного функционального стиля элементов разных (вплоть до полярных) стилистических регистров, в результате чего порождаются контаминированные высказывания, расширяющие границы одного стиля. С точки зрения функциональной стилистики, «языковая мозаичность» есть актуализация полистилистических тенденций в текстах современной культуры. Текстовые проявления интертекстуальности предполагают переработку «чужого» текста - цитаты и повторное его использование в качестве средства номинации в авторском тексте. «Текстовая мозаичность» акцентирует полифункциональность цитаты, т.е. возможность использования «чужого» слова в другом тексте и дискурсе. Однако разграничение этих приемов является достаточно условным и с прагматической и с теоретической точек зрения.

К языковым проявлениям интертекстуальности («языковой мозаичности»\ как механизмам порождения иронического смысла в тексте политической статьи, относятся следующие приемы:

Прием стилистического контраста.

"British Foreign policy in the Balkans until then was to see all as bad

guys".

Интерстилевое тонирование является чрезвычайно распространенным приемом построения медиа-текста. Именно этот тип языковой игры придает тексту определенную долю современности и актуальности с точки зрения языковой формы. В открытости политического дискурса для элементов "чужого" стиля отразилась общая тенденция к стиранию границ между разными коммуникативными сферами и нивелировке различных типов речи.

Наличие в тексте политической статьи стилистического контраста, возникающего в результате использования стилевых элементов традиционно не характерных для прессы, является распространенным механизмом порождения иронических смыслов.

Прием лексико-семантического контраста, возникающего в результате введения в медиа-текст лексических групп тематически не связанных с политикой. В качестве лексико-фразеологических рядов,

используемых авторами аналитических статей с целью создания эффекта иронии, часто используются следующие группы:

1) элементы, связанные смысловой доминантой «шоу», «зрелище». (Например: political spectacle, play, applauded achievements, spectacular showman, performance, political image, showman, showmanship, a bunch of stooges). В этом случае объектом авторской иронии становится лицемерие, наигранность и театральность, стремление выдать желаемое за действительное в сфере политики.

"You need to be a showman to do the US ambassador's job properly";

"But he [Mr. Dobrynin] called this one a vintage performance - "one of the best from the point of atmospherics" (о встрече Буша и Путина в Москве).

2) лексемы, семантически связанные с понятием «азартная игра» (zero-sum game, useful card, extraordinary luck, higher stakes, gambling). Иронический подтекст выстраивается на контрасте между идеалом честного политика и сомнительными манипуляциями как атрибутом азартных игр.

"Foreign policy has been another useful card for Mr. Schroder to distract public opinion from'domestic gloom. He's had extraordinary luck".

3) Лексемы из семантического ряда «мода» часто используются в жанре аналитической статьи в случае иронического осмысления образа политика. Здесь в центре авторского внимания оказывается актуальная проблема современного политического сознания, связанная с такими понятиями, как image-making, public relations. Посредством использования лексем из этого семантического ряда, ироническую интерпретацию получает сам процесс создания внешнего образа-маски и внедрения его в массовое сознание.

"One of his [Mr. Portillo's] rivals warned against pashmina politics-referring to the fashion for cashmere and silk shawls as a fad that would soon go out of style".

Лексические элементы из семантического поля «одежда» могут выступать как иронические метафорические номинации политических групп и целых социумов:

'"The vigour with which Latvia's capital cast off its monochrome Soviet cloak and donned more European colours in its first decade of post-communist freedom is a point of pride for the city's inhabitants". Автор иронизирует по поводу эйфории, охватившей Латвию, готовящуюся войти в Евросоюз. Иронический подтекст позволяет подчеркнуть основную мысль статьи -объединению Европы должны предшествовать серьезные «подготовительные работы» в сфере политики и экономики.

4) Мощным ироническим зарядом обладает прием введения в текст политической статьи лексических единиц, логико-тематических входящих в семантическое поле «детство». В этом случае объектом авторской иронии часто становится политическая недальновидность и наивная самонадеянность.

"America has tired of its role as Europe's overeenerous uncle. The children are ungrateful and fractious... Britain which to my mind has treasured its «special

relationship)/ much as a teenager clings a favorite battered teddy bear, is to be flattered and ignored".

5) Особую группу составляют единицы, связанные с мифологическим дискурсом. Контраст, возникающий в результате сопоставления современных политических событий с мифологическими образами, придает текстам статей яркую оценочно-эдспрессивнуЮ модальность. Вкрапление в политический дискурс мифологем может: а) позволить автору выразить ироническое отношение к политическим химерам, выдаваемым за истинное; в) иронически подчеркнуть политическую неактуальность тех или иных мнений или событий, которые посредством мифологических аналогий начинают восприниматься как «преданья старины глубокой» с) высветить политическую мелочность, либо несостоятельность.

"It was a long march to the promised land" (речь идет о победе лейбористов на выборах в Британии).

"Young people who had read the canonical texts of Mao and Deng were as rare as phoenix feather and unicorn horns" (в статье говорится о молодом поколении Китая и его отношении к идеям коммунизма).

Образование иронического подтекста в аналитической статье при помощи определенных лексических элементов логико-тематически не характерных для политического дискурса, можно определить как случай дистантной когезии.

Прием порождения иронического смысла посредством ввода в политический дискурс лексико-фразеологических рядов из неполитических сфер тесно связан с повышенной метафоричностью современного медиа-гексга. Широкое использование метафорических номинаций в политической статье часто выступает как основание иронического смысла и является проявлением процесса авторизации и деофициализации политического дискурса.

"Mr. Schroder is a much more supple animal."

Метафорическая номинация политического деятеля supple political animal подчеркивает такие характеристики Г. Шредера, как умение вести тонкие политические игры, хитро обходить проблемы, которые могут помешать политической карьере. В данном случае метафора дополнена перифразом, так как supple animal является описательным выражением, заменяющим слово fox. С помощью метафоры автор иносказательно вводит мотив политической изворотливости, которая и становится объектом авторской иронии.

"Не [Havel Czheck ex-president] was always a lone rider... He described the experience of being a kind of fairy tale king who learned what it was to take a hard fall to earth."

Метафора как яркий стилистический прием позволяет привлечь внимание читателя к сегменту текста. В данном случае метафора позволяет автору актуализировать ряд ассоциаций, работающих на создание иронического подтекста. A lonely rider - это герой-одиночка, романтическая фигура, как нельзя лучше подходящая на роль революционного вождя (Гавел

возглавлял революционное движение в Чехословакии). Но в современной политической ситуации, когда Czech Velvet Revolution осталась позади, эта "надмирность", политический утопизм оказываются нежелательными качествами политика. Слова Гавела являются ярким примером самоиронии, выраженной посредством метафоры. Метафорическая связь между образом сказочного короля и реальной личностью политика-утописта подчеркивает самоироничное осознание Гавелом своих политических ошибок.

К группе приемов "языковой мозаичности" относится также способ порождения иронического смысла, заключающийся в употреблении единиц, функционирующих как антонимы. Эти семантически контрастные пары являются своеобразными оксюморонами и встречаются как в контактной, так и в дистантной позициях.

"Lord Tebbit... pointedly described Mr. Portillo's rival Mr. Duncan Smith as a remarkably normal family man."

В данном случае автор иронизирует над несколько бледным имиджем лейбориста Д. Смита, единственной заслугой которого является "нормальность", "обычность" в высшей степени. Соположение антонимичных лексем remarkable и normal воспринимается как оксюморон. Семантическое поле лексемы remarkably (amazing, exceptional, extraordinary) контрастируег с понятием нормы, усредненности. Таким образом, типичность политического имиджа Д. Смита иронично трактуется как некая супернормальность, комичная в своей избыточности.

"She [M. Олифент, выдвигавшей кандидатуру на выборах во Флориде] has been there two and a half years and it doesn't seem to get better, it gets progressively worse"

Автор статьи иронизирует над неудавшейся политической карьерой Мириам Олифент, выдвигавшей свою кандидатуру на выборах во Флориде. Единственное, что удалось М. Олифент - это ухудшить предвыборную ситуацию, превратив ее в «хаос».

Соположение контекстуальных антонимов, порождающих иронический подтекст, часто используется в пределах одного предложения.

"Portly and disheveled, in contrast to the well-groomed Mr. Portillo, he [his political rival Mr. Clarke] is known as a combative, no-nonsense figure, professing "classical liberal views" В оппозиции disheveled vs well-groomed элемент с негативной коннотацией disheveled приобретает положительный смысл, становясь синонимом лексем combative, no-nonsense, в то время как прилагательное well-groomed начинает ассоциироваться с

эксцентричное 1ью. В статье автор иронизирует над процессом формирования массового политического образа политика, в ходе которого внешние атрибуты становятся внутренними характеристиками личности и фактами биографии.

Среди приемов образования иронического смысла в тексте аналитической статьи, основанных на принципе языковой мозаичности, также выделяется использование авторского окказионального слова ("beggar-mv-neighbor-policv. the not-so-secret police"').

В этих словосочетаниях авторская "языковая игра", неповторимость атрибутивных элементов, контрастируют со стереотипностью последующих (policy, police), которые в рамках политического дискурса могут быть определены как одни из наиболее употребимых.

Намеренное совмещение различных значений лексических единиц и усиление контекстуальной полисемии с целью создания ироничекого смысла также относится к группе приемов «языковой мозаичности».

"Once interested in an alliance with China against American power, he [Putin] is now interested in jumping aboard the unilateralist bandwagon" (1. фургон с оркестром; 2. сторона, одержавшая победу на выборах; to climb on the bandwagon - примкнуть к движению, имеющему шансы на успех).

Двойная семантика слова bandwagon используется как способ актуализации в тексте иронического мотива политического фиглярства и трюкачества. Контекстуальная полисемия лексемы усиливается включением ее в развернутую метафору jumping aboard the unilateralist bandwagon. Активизация принципа контекстуальной полисемии и тенденция к увеличению семантической неопределенности слова в тексте политической аналитической статьи связаны с общими процессами авторизации и усиления модуса художественности, креативности в современном политическом дискурсе.

Все вышеобозначенные приемы языковой мозаичности основаны на языковой интертекстуальности и широко используются в политическом дискурсе для создания иронического подтекста.

В третьей главе "Ирония в свете проблемы интертекста" на материале анализа обширною корпуса статей исследуются различные виды "текста в тексте" как способы порождения в политическом дискурсе иронии цитатного типа, описываются механизмы реализации иронии, основанные на «текстовой мозаичности», анализируется тенденция к «размыванию» границ между вербальными и невербальными текстами в рамках современного политического дискурса, определяются приемы комбинации фотографии, рисунка с текстом как дополнительные средства усиления иронического подтекста. Как проявление интертекстуальности «текстовая мозаичность» позволяет сопрячь в аналитической статье различные тексты, точки зрения, события, факты и посредством этих аналогий создать иронический подтекст.

В качестве интертекстуальных элементов (т.е. текста в тексте (Ю.М. Лотман), «чужих слов» (Михайлов), «прецедентных феноменов» (Красных)) могут выступать:

1. Цитаты («чужие» слова или целые фрагменты высказывания): "Mr. Bush speaks the language poorly «but with great confidence". Объектом авторской иронии является плохой испанский Буша, на котором президент тем не менее постоянно пытается говорить публично

- "For Mr.Bush to believe that a two-hour conversation could really give him an insight into the Russian leader's "soul" suggests an alarming naivety in the heart of the White House".

Иронический смысл комментария строится на авторской игре с цитатой из речи Буша: "I looked the man in the eye. I was able to get a sense of his soul". Приведя цитату из речи Буша, автор наполняет "чужое слово" новым смыслом, вводя в повествование устоявшиеся клише. Так, сочетание the Russian leader's soul актуализирует в тексте известный стереотип о загадочности русской души, а слово "глаз" ассоциируется в повествовании с образом "аппаратчика из КГБ, чья улыбка редко достигает глаз". ("Mr.Putin is the sort of man who doesn't give much away, an apparatchick by the mighty KGB, whose smile seldom reaches his eyes"). Таким образом, цитируемое слово повторяется в авторском тексте, превращаясь в своеобразный культурный символ. Авторское слово (eye, soul) семантически намного шире чем слово цитируемое - в результате этого контекстуального приращения смысла и возникает эффект иронии.

2. Реминисценции (напоминание фразы из другого текста):

"In this financial area, as in many others, the Windsors have not resolved the God-and-Caesar question of where accounting lines should fall" - сравнение полемики вокруг необходимости финансирования королевского двора с известным библейским сюжетом.

"But the danger is that the road to hell is paved with Mr. Koizumii's [Japanese prime minister] good intentions". Иронический подтекст возникает в результате использования реминисценции из древнего библейского текста в современном политическом дискурсе.

"President Bush is portrayed as a dolt on a stallion, emptying his six-shooter". Американский президент иронично изображается в образе ковбоя, который является ремисценцией из знакового для американской ментальности Голливудского вестерна.

В заглавии статьи "Dick Cheney's Song of America: Drafting a Plan for Global Dominance" фигурирует угадываемая цитата из контекста американской культуры- "Song of America" - известная песня американского барда демократии Уолта Уитмана. Объектом авторской иронии является современная модификация американской национальной идеи, связанной с образом Америки как самой демократичной страны.

3. Аллюзии (отсылки к определенному историко-культурному контексту через топонимы, имена собственные, даты, исторические события.

Президент Буш называется первым Американским президентом, заговорившем на испанском в Елисейском Дворце. «Необычное место для обращения к языку Сервантеса», - комментирует автор (For starters, Mr. Bush may have been the first American president to speak Spanish at Elysee Palace, an odd local to employ the language of Cervantes). Ироничное скрытое сравнение плохого испанского Буша и языка великого Сервантеса акцентирует основную оппозицию статьи - язык как сложный социо-культурный феномен и вульгаризованный язык как дешевый инструмент политических игр.

"So, did the staff members left behind have a party in the Roosvelt Room? Did they put on Bush masks and scare one another?" В тексте статьи посредством аллюзии создается эффект иронии места: кабинет Рузвельта, где

президентом принимались важнейшие политические решения, сегодня вполне может оказаться местом вечеринки забывших про свои обязанности служащих Белого Дома.

В заглавии "The White Man Unburdened" автор иронично обыгрывает старую британскую колониальную идею, которую Киплинг определял как «бремя белого человека» (the white man's burden). Объектом авторской иронии является внешняя политика Америки с ее явными тенденциями к колонизаторству, при отсутствии морального «бремени» и чувства ответственности перед порабощенными.

В Заключении подводятся итоги исследования. Интертекстуальность, диалогизм, как способы реализации концепта иронии, функционируют на разных уровнях политического дискурса. Особенность иронии в современном политическом дискурсе заключается в нивелировании какой-либо четкой, выраженной, узконаправленной специфики. В способах реализации концепта иронии в политическом дискурсе отражается магистральная тенденция современной культуры к стиранию границ между различными социо-культурными сферами, установка на плюрализм и универсальную слитность. На лингвистическом уровне эта тенденция проявляется в стилистической диффузности, усилении полисемии, активизации тропов и авторских окказионализмов, установке на семантическую неоднозначность. В результате реализации этих приемов текст аналитической статьи ■ приобретает некую условность, игровой характер. Установление неожиданных связей между явлениями из разных логических сфер, соположение альтернативных точек зрения и оценок, отказ от идеологического единомыслия и совмещение разных политических позиций и различных способов изложения в нарочито гетерогенной ткани текста, - в основе всех этих характеристик современного медиа-текста лежит ироническое отношение современного культурного сознания к происходящему, эксплицитно отразившееся в тенденции современного политического дискурса к различным видам языковой игры.

Основное содержание работы отражено в публикациях:

1. К вопросу о трактовке понятия иронии // Сборник научных трудов аспирантов НГЛУ им. H.A. Добролюбова «Аспирант»: Н. Новгород, 2003. - Вып. V, ч. I. - С. 98-107.

2. Ирония как культурологический концепт // Седьмая нижегородская сессия молодых ученых (гуманитарные науки). Материалы научной конференции 18-25 октября 2002 г. - Н. Новгород, 2002. - С. 161-163.

3. Специфика жанра политической аналитической статьи // Межвузовский сборник «Теория и практика лингвистического описания разговорной речи»: Н. Новгород, 2003. - Ч. II. - С.

4. «Языковая мозаичность» как способ порождения иронии в политическом дискурсе // Межвузовский сборник «Теория и практика лингвистического описания разговорной речи»: Н. Новгород, 2003. - Ч. Ii.-с. fS-Jtir.

)

Лицензия ПД № -18 - 0062 от 20 12.2000 Подписано в печать 05.11.2003 Печ. л. 1. Тираж 100 экз. Заказ

Типография Нижегородского лингвистического университета Добролюбова

603155, Н. Новгород, ул. Мичина, д 31-а

s. s

РНБ Русский фонд

2005-4 27007

L i

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Веселова, Наталья Вячеславовна

Введение.

Глава I. Ирония как "ключевое слово" культуры современности.

1. Ирония как филологическая проблема.

2. Ирония как культурологический концепт.

3. Иронический политический дискурс.

Глава И. Способы иронизации структурных элементов аналитической статьи

1. Специфика жанра политической аналитической статьи.

2. Ирония в заглавии политической статьи.

3. Реализация иронического смысла на лексико-фразеологическом уровне.

Глава III. Ирония в свете проблемы интертекста.

1. Актуализация иронического модуса посредством "текстовой мозаичности"

2. Иронические фотографии и рисунки как значимые составляющие политического дискурса.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Веселова, Наталья Вячеславовна

Данная работа посвящена исследованию сущности иронии как дискурсивного феномена, реализуемого в рамках современного политического дискурса, который рассматривается как структурная часть сложной системы "культура современности". Активизация в сфере СМИ (средств массовой информации) таких процессов как деофициализация, деидеологизация, авторизация политического дискурса обусловлена общими социо-культурными процессами, характерными для современного культурного сознания эпохи постмодернизма.

Мысль о связи политики и политического дискурса с широким социокультурным контекстом является чрезвычайно значимой для настоящего исследования, так как эта точка зрения позволяет рассмотреть иронию в политической статье как явление, вписанное в определенную культурную парадигму. В рамках современного культурного контекста ирония функционирует как мощный концептуальный смыслообразующий фактор, как общая модель миросозерцания, в силу чего анализ иронии лишь как частного риторического приема или частного смысла явно недостаточен. Вся культура XX-XXI веков "пронизана" иронией и осознает себя как ироничную. Наличие определенного "коэффициента иронии" характерно для всех сфер (не исключая политику) современной культуры, с ее, по определению X. Ортегити-Гасета, "иронической судьбой" и тяготением к идее синтеза, диалога и плюрализма [91].

В отечественной и зарубежной филологии существует обширный корпус работ в области иронологии. Предметом исследования неоднократно становились как идеальный аспект иронии, иронический смысл, так и материально выраженный аспект - языковые средства выражения иронии. Традиционно наметилось определенное разграничение понятий: ирония как особое мироощущение и ирония как стилистический прием. Новый системный подход к проблеме иронии ориентирован на преодоление этого разграничения и выработку интеграционной концепции иронии.

Традиционный лингвистический подход к проблеме иронии неизбежно переводит изучение специфики иронии в "инструментальную" проблематику языковых средств. Но в силу того, что в рамках данной работы ирония рассматривается не как сугубо лингвистическое, а дискурсивное явление, представляется правомерным сделать акцент на исследовании иронии как факта определенного дискурса, который является одновременно и идеологическим процессом, и лингвистическим феноменом (М. Паше).

Системный подход к проблеме иронии предполагает анализ этого дискурсивного феномена не как единичного, изолированного, частного, а как центрального модуса культурного интердискурса, вступающего во взаимодействие с различными уровнями системы "культура".

Очевидна необходимость выработки теоретического основания, которое позволило бы сопрячь культурно-историческую "память", наличествующую в понятии иронии, идеальный и материально выраженный аспекты этого явления, различные концепции в области иронологии, лингвистические и экстралингвистические формы порождения иронического смысла. В этой связи представляется правомерным обратиться к понятию концепта, которое позволяет интегрировать различные аспекты в области иронологии и рассмотреть иронию как системное гетерогенное явление, обладающее, тем не менее, определенным единым смысловым ядром.

Анализ иронии как культурологического концепта предполагает возможность рассмотрения этого феномена, с одной стороны, как универсального инварианта, с другой стороны, как реализуемого в определенных контекстах конкретного, единичного варианта. Интеграционный взгляд на иронию как на культурологический концепт подразумевает исследование различных составляющих (лингвистической, психологической, культурно-исторической) этого концепта как структурно-взаимосвязанных. Психологическая составляющая связана с позицией субъективизма рефлексирующего сознания, "дерзнувшего" противопоставить себя объективной данности. Культурно-историческая составляющая определяется "отпадением" субъекта иронии от современного ему исторического бытия как утратившего значимость. Лингвистическая составляющая концепта иронии тяготеет к контрасту, позволяющему на языковом уровне сопрячь "далековатые идеи" и реализовать смысловую двойственность иронии в языковых формах. Категории двойственности, парадокса, субъективизма, игры, релятивизма, синтеза, контраста входят в семантическую структуру концепта иронии.

Анализ специфики концепта иронии в политическом дискурсе требует определения прежде всего той социо-культурной системы, в рамках которой функционирует такой текст как политическая статья. Здесь необходимо отметить, что в данной работе политический дискурс и концепт иронии рассматриваются как составляющие единой системы "культура", а медиа-текст - как сложный объект, как часть единого культурного интертекста в его взаимосвязи с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными факторами. Изучение особенностей медиа-дискурса не может осуществляться вне исследования всей системы массовой коммуникации с ее ориентацией на массовую культуру.

Весьма актуальным для данного исследования явился вопрос о соотношении концепта иронии и различных идеологий. Ироническая интерпретация политического события, то есть его трансформация в медиа-событие, ироническую авторскую модель действительности, полученную в процессе журналистской деятельности, предполагает осознание неоднозначности, диалектичности политических процессов. Политическая статья, освещающая события и факты в ироническом ключе, ориентирует читателя на активное переосмысление политических реалий, на отказ от политического конформизма; из пассивного потребителя информации читатель превращается в активного интерпретатора.

Политическая статья посредством иронии начинает восприниматься как особым образом маркированный текст, принадлежащий семиотическому пространству современной постмодернистской культурной парадигмы. В этом смысле ирония в политическом дискурсе функционирует как маркер актуальности, культурологичности медиа-текста для современного сознания, как культурологический концепт, привносящий в текст многоуровневые интер-дискурсивные смыслы и ассоциации.

В современном политическом дискурсе субъект - создатель медиа-текста присутствует в статье не как безличностный "рупор", доносящий объективную информацию, а как личность со своей языковой индивидуальностью, предлагающая собственную интерпретацию политической действительности, как результат самостоятельного осмысления. реальности.' Тенденция к авторизации медиа-текста тесно связана с такими социо-культурными феноменами как плюрализм, демократия, свобода слова и реализуется в тематической открытости, ориентации на полистилистику, стремлении отойти от клише газетно-публицистического стиля.

В этой связи, очевидно, жанр аналитической статьи с характерными для него авторизацией повествования и превалированием интерпретационной функции над информационной может быть определен как актуальный жанр политического дискурса, функционирующего в системе постмодернистской культуры. Ироническая интерпретация политических реалий является характерным атрибутом аналитической статьи. Иронический взгляд как средство преодоления политических клише и масок, сопровождающих процесс политического имидж-мейкинга, функционирует и как механизм авторизации, растипизации политического дискурса.

В настоящей работе анализ различных способов реализации концепта иронии в политической аналитической статье проводится с ориентацией на стратегию интертекста, с условным разделением их на приемы языковой и текстовой интертекстуальности. Выбор этой стратегии обусловлен спецификой исследования, согласно которой ирония рассматривается как дискурсивный (а точнее интердискурсивный) феномен. Такой подход к иронии как к дискурсивному явлению с его взаимосвязью лингвистических и идеологических компонентов дает возможность по иному взглянуть на соотношение лингвистических и экстралингвистических факторов.

Интертекстуальность, диалогизм, семантическое напряжение между "своей речью" и "чужой речью", как квинтэссенция концепта иронии, функционируют на разных уровнях политического дискурса, а вопрос о языковых средствах выражения иронии следует обозначить как вопрос о лингвистических формах интертекстуальности, порождающих иронический смысл. В этой связи приемы реализации концепта иронии рассматриваются как способы "языковой мозаичности" и "текстовой мозаичности" (И.В.Арнольд), но и в том, и в другом случае речь идет не о языковых, а о дискурсивных уровнях. Анализ дискурса отличается от традиционного лингвистического подхода к языковым фактам "своим двойственным отношением'к языку", ибо, с одной стороны, дискурсное "соткано" из языка и невозможно избежать анализа текста на микрофункциональном уровне, но, с другой стороны, дискурсное - это не просто язык на сверхфразовом уровне (Р. Робен) [110].

Таким образом, в данном исследовании реализуется концепция, в свете которой ирония рассматривается как интердискурсивное явление, что в значительной мере позволяет упразднить известный "раскол" между "идеальным", смысловым и "материальным", языковым аспектами иронии, пересмотреть соотношение лингвистического и экстралингвистического компонентов в структуре концепта иронии, а также проанализировать феномен иронии в политическом дискурсе не как частное явление, а как конкретную реализацию одного из центральных концептов культуры современности. Это определяет новизну данной работы.

Актуальность диссертационного исследования. Лингвистика текста, дискурсивная социолингвистика, лингвокультурология являются активно развивающимися направлениями современной лингвистики. Предпринятое исследование носит системный характер, поэтому помимо лингвистических работ привлекались труды по философии, социологии, культурологии, что позволило адекватно описать политический дискурс. Актуальность исследования обусловлена возрастающей ролью политического дискурса в современном социо-культурном пространстве и недостаточной изученностью иронии как центрального смыслообразующего принципа постмодернистской культуры, функционирующего в такой подсистеме этой культуры как сфера политической коммуникации. В данном исследовании по-новому рассматриваются отдельные проблемы теории комического: соотношение видов комического, связь видов комического с культурно-историческим аспектом, вопрос о функционировании юмора, сатиры, иронии в различных социокультурных системах.

Значительный акцент сделан на изучении политического дискурса как составной части системы "культура", что позволило рассмотреть текст аналитической статьи не как изолированный, либо вписанный в узкий ситуативный контекст, но как сложный медиа-текст, взятый в событийном аспекте в совокупности лингвистических, экстралингвистических, прагматических, социокультурных факторов. Подобный подход представляется актуальным, ибо он позволяет провести системный анализ таких знаковых явлений современного социо-культурного пространства, как концепт иронии и семиосфера политики в их тесных взаимосвязях.

- охарактеризовать жанровые особенности аналитической статьи, как актуальной формы в современном политическом дискурсе;

- выявить факторы текстообразования актуальные для современного медиа-дискурса.

Объектом исследования является ирония в политическом дискурсе.

Материалом исследования послужили аналитические статьи из американской (The New York Times, Financial Times, Harper's Magazine) и британской (The Guardian, The Observer) прессы. Этот подход к выбору материала также обусловлен необходимостью представить статьи как из изданий "левого" толка (Harper's. Magazine, The Guardian, The Observer), известных своим ироническим уклоном, так и из менее тенденциозных газет (The New York Times, Financial Times), более сдержанных в иронической интерпретации событий.

Важными критериями отбора материала явились актуальность и злободневность описываемых политических реалий, а также время публикаций - анализируемые статьи изданы в период 2001-2003 гг. Достоверность и объективность результатов исследования обеспечиваются большим количеством проанализированных разноплановых примеров из разных авторитетных изданий, а также консультациями с носителями языка. В качестве наиболее репрезентативных, были выбраны 64 аналитические статьи для детального анализа.

Специфика предмета исследования обусловила комплексность использованных в работе методов. В исследовании использовались метод дискурс-анализа, изучающий структуру и единицы дискурса, метод компонентного анализа, выявляющий семантические признаки языковых единиц и устанавливающий типы их взаимодействий, метод оппозиции и комбинаторики, метод контекстуального и стилистического анализа. Исследование ориентировано на комплексный подход к политическим текстам, в рамках которого медиа-дискурс изучается в нескольких аспектах: языковом, функциональном, социокультурологическом.

Теоретико-методологическая база исследования. В области изучения специфики иронического смысла исследование опирается на работы С.Кьеркегора [71], А.Ф. Лосева [74, 75, 76], X. Ортеги-и Гасета [91], В.Я.Проппа [107], JL Хатчеон (L. Hutcheon) [159].

Часть исследования, в которой разрабатывается определение иронии как культурологического концепта, строится с учетом теоретических положений, выдвинутых в работах А. Вежбицкой [31], Т.А. ван. Дейка [44], Ю.С. Степанова [120, 121].

Анализ семиотики текстов, направленный на выявление способов организации текстовых элементов в единое целое, проводится с учетом процедур структурного анализа, разработанного в трудах Ю.М. Лотмана. В исследовании активно используются понятия, введенные Ю.М. Лотманом ("семиосфера", "текст в тексте", '*гекст как сложно построенный смысл") [131]. Семантический аспект исследования также опирается на труды Ю.С.Степанова [120, 121], Р.Барта [15, 16].

Важным теоретическим основанием данной работы является концепция интертекстуальности, разработанная в трудах Ю. Кристевой, Р.Барта, Ю.С.Степанова. По определению Ю.С.Степанова, понятие "интертекст" есть "точка прибытия" семиотики после ряда ее предшествующих достижений, зафиксированных в других ключевых терминах (семантика, прагматика, высказывание) [120, с. 36]. Схематически это теоретическое развитие отражается следующим образом: высказывание —* текст —* дискурс —* интертекст и иносфера

В этой связи значимой явилась концепция диалогизма М.М. Бахтина, положенная в основу • теории интертекстуальности, а также идея о социальной природе слова как "идеологического феномена". Анализ специфики явления иронии в рамках вышеобозначенного теоретического основания проводится в терминах дискурса и интертекста с опорой на понятия "языковой" и "текстовой мозаичности" (И.В. Арнольд) [7].

Изучение специфики политического дискурса проводится с учетом теоретических оснований, разработанных в рамках французской школы "анализа дискурса" (P. Seriot [117], J. Autier-Revuz [143], J.-J. Courtine [70], M. Pecheux [97], P. Henry [5], R. Robin [110]), а также в работах отечественных исследователей (Н.Д. Арутюновой [9, 10], С.И. Виноградова [32, 33], Е.И.Шейгал [132, 133]). Само обращение к понятию дискурса при изучении специфики политических текстов является удачным выбором теоретической базы, так как в своих истоках "анализ дискурса" связан со сферой политики и возник как способ "понять текстовые формы политических репрезентаций" (Ж.Ж. Куртин).

Анализ дискурса" определяет сферу политики через восприятие материальности речи, одновременно языковой и исторической. Таким образом, "анализ дискурса" позволил по-новому взглянуть как на то, что традиционно относилось к сфере "языкового", так и на то, что приписывалось к сфере "политического" и "исторического".

Здесь необходимо подчеркнуть, что школа "анализа дискурса" в значительной мере формировалась в тесном диалоге с концепцией М.М.Бахтина, согласно которой речевое взаимодействие, как основная реальность языка, есть социальное событие. Генетическая взаимосвязь различных теоретико-методологических позиций, используемых в данной работе, во многом позволяет избежать теоретического "хаоса" и терминологической неадекватности предмету исследования.

Среди работ, посвященных изучению конкретных частных вопросов политического дискурса, привлекались современные исследования А.Н.Баранова (1991) [13, 14], Ю.Н. Караулова (1987) [61], С.И. Виноградова (1996) [32, 33], В.Г. Костомарова (1999) [65], С.И. Сметаниной (2002) [119].

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что ее материал призван способствовать дальнейшей разработке новых теоретических подходов в иронологии, а также уточнению категориально-понятийного аппарата в области описания политического дискурса.

В основу данного исследования положена следующая гипотеза:

Ирония является .интертекстуальным по своей природе феноменом, в основе которого лежит диалог как точка пересечения различных смыслов, высказываний, текстов, дискурсов. Ирония есть синтез идеологического процесса и лингвистического явления, функционирующий в политическом дискурсе как механизм смыслопорождения и интерпретации политических реалий. Реализация иронии в политическом дискурсе имеет лингвокультурологическую специфику.

Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения:

1. Ирония рассматривается как культурологический концепт, с определенными лингвистической, психологической, культурно-исторической составляющими. Смысловым ядром иронии является семантическая неоднозначность, возникающая в результате интертекстуальной "игры" с различными кодами и языками ("чужой" и "своей" речи).

2. Ирония как дискурсивная форма является одновременно и идеологическим процессом^ лингвистическим феноменом.

3. Интертекстуальность, диалогизм, как квинтэссенция концепта иронии, функционируют на разных уровнях политического дискурса. Вопрос о языковых средствах выражения иронии следует определить^ как вопрос о лингвистических формах интертекстуальности, порождающих иронический смысл.

4. Концепт иронии и политический дискурс функционируют в сложной системе "культура" и вне ее адекватно описаны быть не могут.

5. Концепт иронии в политическом дискурсе представляет собой модель современного мировосприятия политических реалий как семантически неоднозначных, интертекстуальных, культурно-обусловленных компонентов постмодернистской мультимедийной картины мира.

Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, включающей 178 наименований (из них 40 на иностранном языке),' списка источников, послуживших материалом для анализа, примечаний и иллюстративных приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Ирония в политическом дискурсе"

Ирония цитатного и аллюзивного типа является значимой чертой современного политического дискурса. Различного вида цитаты, аллюзии, реминисценции представляют собой "тексты в тексте". Расширяя интертекстуальную рамку политической статьи, они могут функционировать как механизм реализации концепта иронии, который актуализируется в точке напряженного диалога "своего" и "чужого"."Текстовая мозаичность", как проявление интертекстуальности, позволяет сопрячь в аналитической статье различные точки зрения, события, факты и посредством этих аналогий создать иронический подтекст.Механизм интертекстуальных включений является центральным способом создания иронического смысла как интердискурсивного явления.Иронический подтекст порождается на стыке эксплицитных фрагментов текста и имплицитно связанных с ним ассоциаций.В качестве интертекстуальных элементов, актуализирующих иронический смысл, могут выступать цитаты ("чужие" слова или целые фрагменты высказывания), реминисценции (напоминание фразы из другого

текста), аллюзии (отсылки к определенному историко-культурному контексту через топонимы, имена собственные, значимые даты, известные исторические события). Наличие иронии цитатного типа во многом ощущается читателем благодаря различным видам повторов, которые позволяют за мозаичностью интертекстуального повествования увидеть семантические связи.Установка на интертекстуальность, характерная для современного политического дискурса, отразилась также в тенденции к "размыванию" границ между вербальными и невербальными текстами. В современном медиа-пространстве наблюдается значительное увеличение визуального ряда в периодических изданиях. Комбинации фотографии, рисунка с текстом являются мощным дополнительным средством усиления иронического подтекста публикации. 'Представляется правомерным говорить о видеоряде газетной полосы как о значимой составляющей политического дискурса, способной функционировать как механизм порождения иронического смысла. Таким образом, концепт иронии в аналитической статье зачастую реализуется при помощи .вербальных и невербальных кодов, а традиционная форма политической статьи модифицируется в трансязыковой "гибрид", в рамках которого различные по своей природе языки(вербальные и

невербальные) образуют новую семиотическую систему.Заключение Анализ концепта иронии в американском и британском политическом дискурсе позволил выявить специфику этих явлений в их взаимосвязи с учетом лингвокультурного аспекта, В современной культурной парадигме ирония функционирует как центральный смыслообразующий принцип мировосприятия, являясь культурологическим концептом с определенными лингвистической, психологической, культурно-исторической, составляющими.Культурологический концепт иронии определяется как общая модель миросозерцания, в рамках которой внесубъективная действительность упраздняется, заменяясь культурологической интертекстуальной "игрой" с различными кодами и языками.Являясь универсальным принципом постмодернистской культуры, ирония активно проявляется в дискурсах разного типа, особым образом маркируя тексты. Иронический модус заставляет воспринимать тот или иной текст как принадлежащий к современной социо-культурной среде и обладающий высокой степенью культурологичности и актуальности. Таким образом, текст политической статьи, в котором наличествует ироническая интерпретация, воспринимается как маркированный, вписанный в современный социо-культурный контекст с его особой чуткостью к иронии.Концепт иронии и политический дискурс функционируют в сложной системе «культура». Такие процессы, характерные для современного медиа пространства, как авторизация политического дискурса, избавление от стереотипных клише газетно-публицистического стиля, усиление игрового начала и модуса художественности текста, активизация иронии, тенденция к расширению границ политического текста, установка на интертекстуальность и диалог являются реализацией постмодернистского культурологического сознания с его ориентацией на релятивизм, игру, плюрализм, полистилистику форм. Концепт иронии в политическом дискурсе представляет собой модель современного мировосприятия политических реалий как семантически неоднозначных, интертекстуальных, культурно-обусловленных компонентов постмодернистской мультимедийной картины мира.Ирония как дискурсивная форма характеризуется интертекстуальной игрой, возникающей в результате семантического взаимодействия "чужой" и "своей речи". Как факт определенного дискурса, ирония является идеологическим процессом и лингвистическим феноменом одновременно. На всех уровнях текста политической статьи ирония реализуется именно как интертекстуальное явление, даже если речь идет о микрофункциональных уровнях текста.К языковым проявлениям интертекстуальности ("языковой мозаичности"), как механизмам порождения иронического смысла в тексте политической статьи, относятся следующие приемы: 1) использование традиционно не характерных для политического дискурса лексических групп, логико-тематически связанных с иными дискурсами (лексико фразеологические ряды, связанные с такими понятиями как "шоу", "перфоманс", "азартная игра", "мода", а также принадлежащие к дискурсам, далеким от сферы политики (детский дискурс, церковный дискурс, мифологический дискурс); 2) присутствие в тексте иностилевых элементов, обуславливающих стилистическое "напряжение", возникающее в результате соположения "своего" и. "чужого слова"; 3) использование метафорической номинации как основания иронического смысла и усиление авторского игрового модуса текста; 4) употребление антонимичных слов и словосочетаний, а также контекстуально противопоставленных элементов; 5) использование авторских окказионализмов; 6) актуализация полисемии слов и других единиц языка; 7) языковая игра, основанная на омонимии лексических единиц.В результате реализации этих приемов текст аналитической статьи приобретает некую условность, игровой характер, свойственный художественному повествованию. Установление неожиданных связей между явлениями из разных логических сфер, предложение альтернативных точек зрения и оценок, отказ от идеологического единомыслия, соположение разных политических позиций и разных способов изложения в нарочито гетерогенной ткани текста, - в основе всех этих характеристик современного медиа-текста лежит ироническое отношение к происходящему, эксплицитно отразившееся в тенденции современного политического дискурса к различным видам языковой игры.Тенденция к иронизации политического дискурса прослеживается также в увеличении числа заголовков с ироническим смыслом. Ирония заголовка настраивает читателя на восприятие иронического модуса статьи в целом, как бы "подсказывает" адресату оценочную интенцию автора. В ряде случаев авторская ирония лишь "мерцает" в тексте статьи, в то время как заголовок оказывается структурным элементом текста, в котором концентрируется иронический смысл.Иронический подтекст статьи в целом акцентируется в заглавиях разного типа. Среди наиболее распространенных моделей иронизации газетных заголовков можно выделить: 1) заглавия, строящиеся на обыгрывании фразеологических единиц; 2) заглавия метафорический смысл которых раскрывается в тексте; 3) заголовки, иронический смысл которых создается на базе контекстуальной активизации полисемии элементов, входящих в название; 4) заголовки, включающие в себя семантически контрастные языковые единицы; 5) заглавия, строящиеся на функционально стилистическом "сдвиге", иронический смысл которых порождается в результате жанрового "несоответствия" между "художественным" названием и "документальным" текстом; 6) двойные заглавия, иронический подтекст которых возникает в результате семантического напряжения между его элементами; 7) заглавия цитатного типа.Значимой чертой современного политического дискурса является ирония цитатного и аллюзивного типов. Различного вида цитаты, аллюзии, реминисценции, представляющие собой своеобразные "тексты в тексте", расширяют интертекстуальную рамку политической статьи и зачастую функционируют как механизмы реализации концепта иронии. В качестве интертекстуальных включений могут выступать "чужие" слова или целые фрагменты высказывания другого текста; отсылки к определенному историко-культурному контексту в форме топонимов, имен собственных, дат, известных исторических событий; намеки на прецедентные тексты."Текстовая мозаичность" как проявление интертекстуальности позволяет сопрячь по принципу монтажа различные точки зрения, исторические события и факты и посредством этих аналогий создать ироническую интерпретацию политических реалий.Установка на интертекстуальность современного политического дискурса отчетливо обозначилась в тенденции к стиранию границ между вербальными и невербальными текстами. Синтез фотографии, рисунка с текстами является дополнительным средством усиления иронического подтекста. Анализ принципов построения видеоряда газетной полосы обозначил определенные жанровые сдвиги. Зачастую современные изображения не попадают под определение карикатуры как изобразительного жанра, являющегося основной формой изобразительной сатиры, подвергающей резкому осмеянию какие-либо социальные и общественные явления. В ряде случаев, правомерно определить эти изображения как "иронический рисунок" и "ироническую фотографию". Исследование принципов комбинаторики различных элементов медиа-текста дает возможность предположить, что традиционная форма политической статьи видоизменяется в своеобразный трансязыковой "гибрид", в котором различные языки (вербальные и невербальные) образуют новую семиотическую систему, реализуемую в современном политическом дискурсе.Анализ способов порождения иронии в свете проблемы интертекстуальности позволил определить две группы приемов, используемых в аналитической политической статье для реализации концепта иронии и связанных с такими явлениями как "языковая" и текстуальная мозаичность", интерстилевое тонирование и цитатное письмо, языковые и текстовые проявления интертекстуальности. Однако разграничение этих приемов является достаточно условным и с прагматической, и с теоретической точки зрения.Интертекстуальность, диалогизм, как кв11нтэссенция концепта иронии, функционируют на разных уровнях политического дискурса. Даже при исследованиях микрофункциональных уровней текста политической статьи ирония реализуется именно как интертекстуальное явление, что продиктовано самой сутью иронии как культурологического синтеза.Особенность иронии в современном политическом дискурсе заключается в нивелировке какой-либо четко выраженной, узконаправленной специфики.Ирония в политическом дискурсе функционирует как интертекстуальное явление, в котором отразилась магистральная тенденция современной культуры к стиранию границ между различными социо-культурными сферами, установка на плюрализм и универсальную слитность.В свете дальнейшего изучения иронии представляется интересным и актуальным выявление и сравнение лингвокультурологической специфики реализации иронии в российском и других национальных политических дискурсах, анализ иронии в политических дискурсах разных идеологических систем, исследование механизмов реализации иронии в разных жанрах политического дискурса. Актуально также изучение соотношений вербальных и невербальных способов порождения иронического текста в политическом дискурсе.ПРИМЕЧАНИЯ Наличие термина "иронология" в современном филологическом дискурсе является симптоматичным и свидетельствует как о сложившихся традициях в области изучения иронии, так и чрезвычайной значимости этого явления в социо-культурной парадигме нашего времени. Так, Д. Мюкке позиционирует себя как "иронолога" (ironologist) [166]. Термин также употребляется СИ. Походня [105].В филологии существует несколько точек зрения на соотношение понятий "троп" и "фигура". И.В. Арнольд различает тропы (изобразительные) и фигуры речи (выразительные средства языка), отмечая, что тропы являются парадигматическими средствами, а фигуры - синтагматическими [8]. Эту точку зрения разделяет В. Е. Жаров [49]. В статье "Риторика" Ю.М. Лотман, напротив, употребляет понятия "риторические фигуры" и "тропы" как синонимичные [80]. Ю.М. Скребнев определяет тропы как "фигуры замещения", т.к. любой троп по сути является замещением (We shall call tropes figures of replacement. For every trope is really a replacement) [173] и причисляет иронию к так называемым фигурам качества (Figures of Quality).•^ Несомненно, Л. Хатчеон не первая отметила необходимость анализа иронии в ее связи с контекстом. Так, например, СИ. Потебня пишет о том, что во многих случаях рассмотрения иронии приходится "привлекать контексты, превышающие даже рамки абзаца" [104]. Таким образом, очевидно, что традиционно под контекстом понимается лингвистический либо экстралингвистический ситуативный контекст. В работе Л. Хатчеон понятие контекста используется в более широком смысле, не случайно исследовательница употребляет слово контекст во множественном числе, подчеркивая сложный, гетерогенный характер этого явления и говоря о тендерном, расовом, классовом, постколониальном, постструктуралистском, культурном, историческом контекстах [159]."* В диссертационной работе М.Р. Желтухиной дается детальная классификация критериев дифференциации видов комического. В исследовании выделяются эстетические, социальные, биопсихологические, лингвистические критерии, через призму которых автор описывает иронию наряду с другими видами комического (юмором, сатирой, сарказмом).Подобный многоаспектный анализ в определенном смысле также может быть обозначен как попытка комплексного подхода к проблеме иронии (и шире к проблеме комического вообще). С одной стороны, выработка детальной классификации позволяет М.Р. Желтухиной провести четкий и ясный анализ рассматриваемых ей явлений на конкретном материале. Но с другой стороны, подобное разграничение вышеобозначенных критериев приводит к тому, что социо-культурный и лингвистический аспекты иронии опять же оказываются разведены, а бытие не "преломляется" в слове, а как бы "приклеивается" к нему. Сама возможность четкой классификации таких субъективных явлений как "характер выражаемых эмоций", "перлокутивный эффект" (улыбка, насмешка, ухмылка, беспощадный смех, хохот и т.д.) [50, 56] представляется весьма неоднозначной. Очевидно, интеграционный системный подход к проблеме иронии лежит не в сфере разработки скрупулезного классификаторства.^ Понятие иронии в философии, эстетике и литературе античности, романтизма, а также в западноевропейской культуре конца 19 - начала 20 века рассматривается в кандидатской диссертации Л.И. Болдиной [27].Затрагиваются вопросы осмысления иронии в рамках определенных культурно-исторических эпох и в кандидатском диссертационном исследовании В.М. Пивоева [99].^ Понятие интертекстуальности было сформулировано в 60-е годы Ю. Кристевой как "вариант бахтинского диалогизма" [69]. Для современной филологии понятие интертекстуальности является чрезвычайно важным теоретико-методологическим ориентиром. Согласно концепции Ю. Кристевой, "открытие, впервые сделанное Бахтиным в области теории литературы: любой текст строится как мозаика цитации, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста. Тем самым, на место понятия интерсубъективности встает понятие интертекстуальности" [69]. Необходимость обращения к категории интертекстуальности при исследовании феномена иронии на уровне текста подчеркивается в кандидатской диссертации СИ, Походня [105]. Хотя не совсем понятно, почему вводя понятие интертекстуальности, автор в первую очередь связывает его с именем Счара (Schaar, 1978), не упоминая работы Ю. Кристевой "Бахтин,, слово, диалог и роман" (1967), явившейся эпохальным шагом для формирования концепции интертекста. СИ. Походня не всегда удается следовать заявленным теоретико-методологическим принципам, т.к. при анализе конкретного материала автор исследует скорее текстовый и ситуативный контекст, а не явление интертекстуальности.Представляется целесообразным в данной работе уделить особое внимание стратегии интертекста. Использование социокультурной концепции интертекстуальности, очевидно, плодотворно "работает" при изучении политического дискурса, связанного с культурой современности, ее ценностями,, языком, ' а также определенными социокультурными процессами.^ Одно из известнейших произведений Тингели - "Фонтан Стравинского", расположенный перед знаменитым центром Помпиду в Париже. Фонтан Стравинского - грандиозное, но очень забавное сооружение из вращающихся разноцветных конструкций. По замыслу автора, фонтан является комическим воплощением музыки великого композитора XX века И.Ф. Стравинского."Мы привыкли, - пишет Т. Тингели, - слишком серьезно смотреть на искусство. Нам непременно следовало бы ввести в наше восприятие некий коэффициент иронии" [66, с. 309].Примечательно, что архитектура самого центра может служить примером иронии в современном искусстве. Здесь иронизируются традиционные стереотипы образа здания. То, что обычно скрыто и выполняет чисто функциональную нагрузку, в здании центра акцентировано, вынесено на передний план и несет эстетический смысл; коммуникации центра Помпиду (традиционно воспринимающиеся как чисто техническая, скрытая от глаз система постройки) опоясывают фасад здания разноцветной паутиной. Таким образом, возникает парадоксальный эффект "перевертыша". Подобное конструктивное решение иронизирует сложившиеся стереотипные представления в области архитектуры.* СИ. Походня в ходе исследования языковых средств выражения иронии приходит к выводу о том, что реализация иронии в тексте "происходит при участии средств всех языковых уровней (от лексического через синтаксический к текстовому)", и, "даже пытаясь для целей анализа в каждом случае абстрагироваться от участия средств других языковых уровней в создании иронии, мы так и не можем достичь этого" [105]. Данное заключение СИ. Походня является весьма продуктивным при определении языкового уровня, на котором целесообразно проводить исследование иронии.^ Примечательно, что в статье, "пестрящей" собственными именами служащих, возраст указан только после имени Браина Браво.и факты", которое указывает на способ подачи материала: фактический материал преподносится через призму аргументов — логических доводов, служащих основанием доказательства, " Примечательно, что в советском политическом дискурсе жанр сатирического фельетона был весьма популярен, так как позволял подчеркнуть существование взаимоисключающих идеологий - "своей"

(пролетарско-коммунистической) и "чужой" (буржуазно-капиталистической).Анализируя специфику советского политического дискурса, Л.Э. Найдич отмечает: "Сама идея контраста была обязательной в такого рода текстах и подчеркивалась средствами кино и комментарием" [88].1 "У Здесь необходимо отметить определенное размывание оппозиций серьезное vs несерьезное, элитарное vs массовое, характерное для культуры постмодернизма. Растиражированная, тривиальная, невыразительная массовая культура явлйется своеобразным "источником" постмодерна."Ироническое отношение к ней позволяет эстетизировать ее как оригинальную, альтернативную, "другую" по отношению к классической культуре. Таким образом, обесценивание традиционных ценностей компенсируется эстетизацией неценного "мусора культуры", - замечает Н.Б. Маньковская [83]. Но в декларативной установке постмодернистской культуры на освоение и включение в свою сферу массовой культуры, несомненно, присутствует доля лукавства и игры. В гораздо большей степени это обращение к продуктам масскульта "является эстетизацией дешевки, доступной вовсе не простому человеку, а художнику с пресыщенным и утонченным* профессиональным вкусом" [83]. Не случайно значительная часть произведений поп-арта содержит иронический или откровенно сатирический подтекст [83]. В свете вышесказанного, очевидно, что многочисленные приемы бульварной прессы, проникшие на страницы "серьезных" газет, свидетельствуют не о снижении культурного и интеллектуального коэффициента последних, а говорят о своеобразном "ироническом модусе", распознать который может лишь достаточно интеллектуальный читатель. В противном же случае, читатель воспринимает эти эпатажные приемы буквально, не включаясь в ироническую игру, но и не чувствуя отчуждения, , так как не осознает наличие иронично интеллектуального аспекта в тексте, который видится ему "говорящим" на знакомом языке.'^ Проблема исчезновения реального человека и замена его "симулякром" массового сознания весьма актуальна для культуры постмодернизма.Наглядным примером такой трактовки образа знаменитости могут служить работы американского художника Э. Уорхола "Мэрилин" и "Элвис I и П".Так, на полотне "Мэрилин" изображается вполне реалистичный портрет Монро. Но лицо написано яркими светящимися красками, дается в давно привычном стереотипном ракурсе. "Сочетая прием многократного оттиска, Уорхол обнажает сущность рекламы, механизм ее гипнотического воздействия на сознание массового потребителя. Перед нами не реалистический портрет, а своего рода рекламный миф об актере, образ, создаваемый художником, не только не вскрывает неких незаметных при поверхностном взгляде глубин характера модели, но, напротив, полностью принимает сложившийся в массовой культуре образ-символ" [66].Несомненно, подобная "участь" растиражированного образа-мифа в современном информационном обществе характерна и для политиков. Не случайно, понятие image-making осознается сегодня как неотъемлемая часть политической карьеры. А чрезвычайный интерес массового читателя к всевозможным скандальным происшествиям из личной жизни политиков можно определить как попытку увидеть сквозь глянцевую "обертку" имиджа черты реального человека.'"* Понятие "гиперреальности" У. Эко и Ж. Бодрийар связывали с исчезновением реальности при господстве средств массовой коммуникации.Воплощением подобной эстетики исчезновения Ж. Бодрийар считает США -

"вечную пустыню" без подлинной истории и культуры [144]. Как пример антиутопического исчезновения реальности Ж. Бодрийар рассматривает войну в Персидском заливе, утратившую реальный характер и превратившуюся в информационный "симулякр", создаваемый как гиперреалистическое запугивание самой возможности реального [25].'^ "Во время конференции с канцлером Герхардом Шредером, президент пообещал советоваться с Германией и другими союзниками перед тем как начать действия против Ирака, подозреваемого в сокрытии оружия массового уничтожения. Но он далясно понять, что не намерен отступать, заявив: "Мы должны с этим разобраться".'^ "Ваша реакция на И сентября доказала, что те, кто опасался возникновения новой американской односторонней политики, были неправы"."Все чаще и чаще следование односторонним интересам оказывается недальновидным", сказал он, побуждая Буша "продолжить совместное движение по пути намеченному киотским протоколом"."Какова же насущная стратегическая проблема для соединенных Штатов, нации, которая принижает всех других с точки зрения "жесткой" (военной) и "мягкой" (культурно-экономической) власти? Проблема эта заключается в том, чтобы помешать остальному миру объединиться против номера 1. После объединения в 1871, Германия Бисмарка оказалась в похожей ситуации по отношению к Европе: более могущественная, чем какая-либо другая страна, которой тем не менее угрожает враждебный настрой всех остальных".'^ "Администрации Буша следовало бы подумать над тем, чтобы добавить к формуле Бисмарка немного опыта Франклина Рузвельта, Трумэна и Эйзенхауэра. Эта тройка была у власти в золотой век американской дипломатии. Они заботились об интересах Америки, заботясь об интересах других"."^ "Я действительно надеюсь прийти к вам домой на ужин", - словно речь идет о загородном барбекю по соседству, а не о визите в резиденцию Путина под Москвой".'^ "Полковник Баранец посоветовал москвичам, которые намеревались посмотреть это пошлое зрелище, не пытаться увидеть "Джорджа" внутри президентского лимузина с тонированными стеклами".., И прежде всего, "если вы стоите на тротуаре и чрезвычайно недовольны позицией США в отношении договора по разоружению, а мотоколонна Буша проезжает мимо, не грозите ему кулаком, не бросайте помидоры и, конечно же, не цельтесь в Буша с вашего балкона костылем или даже из игрушечного пистолета".^^ "Очень хорошо, парень запомнил четыре слова и играет в межконтинентальность",' - сказал мистер Буш о мистере Грегори. "Я впечатлен. Que bueno. Теперь я обучен двум языкам". Мистер Буш прибегнул к фразе на испанском "как великолепно", о чем на следующий день было написано во множестве статей".

Список научной литературыВеселова, Наталья Вячеславовна, диссертация по теме "Германские языки"

1. Аверкина С. Н. Концепт "порядок" в немецкой культуре // Проблемы межкультурной коммуникации. Материалы международного семинара. Часть 1. Н. Новгород, 2000.

2. Автономов Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1971.

3. Акимов Э. Б. Проблема концепта-образа // Проблемы межкультурной коммуникации. Материалы международного семинара. Часть I, Н. Новгород, 2000.

4. Андреев JI. Г. Чем закончилась история второго тысячелетия. (Художественный синтез и постмодернизм) // Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000. М., 2001.

5. Анри П. Относительные конструкции как связующие элементы дискурса // Квадратура смысла: французская школа анализа дискурса. М., 1999.

6. Арнольд И. В. Нарушение сочетаемости на разных уровнях -лингвистический механизм комического эффекта // Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. М., 1979.

7. Арнольд И. В. Проблемы интертекстуальности // Вестник СПбГУ, Сер. 2, История, языкознание, литературоведение. Вып. 4, 1992.

8. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка. JL, 1973.

9. З.Баранов А. Н., Казакевич Е. Г. Парламентские дебаты: Традиции и новации // Советский политический язык: от ритуала к метафоре. М., 1991.М.Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М., 1991.

10. БартР. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М., 1989.

11. Барт Р. Лингвистика текста // Лингвистика текста: Новое в зарубежной лингвистике. 1978 - Вып. 8.

12. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965.

13. Бельчиков Ю. А. Взаимодействие функциональных разновидностей языка (контаминированные тексты) // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.

14. Бергсон А. Смех // Собр. соч.: В 6 т., Т. 5., СПб, 1914.

15. Берковский Н. Я. Лекции и статьи по зарубежной литературе. СПб., 2002.

16. Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Л., 1973.

17. Бисималиева М. К. О понятиях "текст" и "дискурс" // Филологические науки. 1999 - №2.

18. Блок А. Ирония // А. Блок. Собр. соч.: В 6 т., Т. 5., М., 1981.

19. Богданов В. В. Речевое общение: Прагматический и семиотический аспекты. ЛГУ, Л., 1990.

20. Бодрийяр Ж. Войны в заливе не было // Художественный журнал. 1994, №3.

21. Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2000.

22. Болдина Л. И. Ирония как вид комического. Дис. . канд. филол. наук. М., 1981.

23. Борев Ю. Б. Комическое. М., 1870.

24. Борев Ю. Б. Основные эстетические категории. М. 1960.

25. Борев Ю. Б. Трагическое и комическое и проблемы литературы. Дис. док. филол. наук. М., 1963.

26. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997.

27. Виноградов С. И. Нормативный и коммуникативно-прагматический аспекты культуры речи // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.

28. Виноградов С. И. Язык газеты в аспекте культуры речи // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.

29. Витгенштейн JI. Философские работы. Часть I. М., 1994.

30. Волошинов В. Н. Бахтин М. М. Марксизм и философия языка. Бахтин под маской. М., 1993.

31. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.

32. Вулис А. 3. В лаборатории смеха. М., 1966.

33. Вулис А. 3. Метаморфозы комического. М., 1976.

34. Гальперин И. Р. Очерки по стилистике английского языка. М., 1958.

35. Гаспаров М. J1. О русской поэзии. СПб., 2001.

36. Гегель Г. В. Ф. Эстетика: В 4-х т., Т. 2, М., 1971.

37. Гийому Ж., Мальлилье Д. О новых приемах интерпретации, или проблемы с точки зрения анализа дискурса // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999.

38. Голубков С. А. Мир сатирического произведения. Самара, 1991.

39. Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникации. М., 1989.

40. Дземидок Б. О. О комическом. М., 1974.

41. Деррида Ж. О грамматологии. М., 2000.

42. Дюшен И. Театр парадокса. Вступительная статья // Театр парадокса. М., 1991.

43. Ермоленко С. С. Язык тоталитаризма и тоталитаризм языка. Киев, 1995.

44. Жаров В. Е. Прагматический аспект стилистических средств выражения иронии в синтагматике (на материале фр. языка). Дис. . канд. филол. наук. Москва, 1997.

45. Зусман В. Г. Диалог и концепт в литературе. Н. Новгород, 2001.54.3усман В. Г. Концепт в межкультурной коммуникации // Проблемы межкулыурной коммуникации. Материалы международного семинара. Часть I. Н. Новгород, 2000.

46. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

47. Ильин И. П. Постмодернизм. Словарь терминов. М., 2001.

48. Карабан В. И. Пропаганда в свете теории речевых актов // Социальная лингвистика и общественная практика. Киев, 1988.

49. Карасев JI. В. Философия смеха. М., 1996.

50. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград, 1996.

51. Карасик В. И. Язык социального статуса. М., 1992.

52. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

53. Карпицкий Н. Ирония и диалектика // http://karpizky. freevellow. com/iron£d. htm

54. Кожина H. А. Заглавие художественного произведения: антология, функции, параметры типологии // Проблемы структурной лингвистики. М., 1984.

55. Костомаров В. Г. Русский язык на газетной полосе: Некоторые особенности языка современной газетной публицистики. М., 1971.

56. Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. СПб., 1999.

57. Краснова О. Б. Энциклопедия искусства XX века. М., 2002.

58. Красных В. В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность. М., 1998.

59. Красных В. В., Гудков Д. Б., Захаренко И. В. Багаева Д. В. Когнитивная база и прецедентные феномены в системе других единиц и в коммуникации // Вестник Московского Университета. Сер. 9. Филология. 1997, №3.

60. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // Вестник Московского Университета. Сер. .9. Филология. 1995, №1.

61. Куртин Ж-Ж. Шапка Клементиса (Заметки о памяти и забвении в политическом дискурсе) // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999.

62. Кьеркегор С. О. О понятии иронии // Логос. Философско-литературный журнал. -1993, №4.

63. Лаптева О. А. Стилистические приемы создания языковой иронии в современном газетном тексте // Поэтика, стилистика, язык и культура. Памяти Т. В. Винокур. М., 1996.

64. Лимарев Т. Ф. Ирония и средства ее реализации // Вербальные аспекты семантических архитектоник языка. Краснодар, 1998.

65. Лосев А. Ф. Диалектика художественной формы. М., 1980.

66. Лосев А. Ф. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития. В 2-х т., Т. 2, М., 1994.

67. Лосев А. Ф., Шестаков В. П. История эстетических категорий. М., 1965.

68. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек — Текст — Семиосфера- История. М., 1996.

69. Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992.

70. Лотман Ю. М. Проблемы сходства искусства и жизни в свете структурального подхода // Лотман Ю. М. Об искусстве. СПб., 1998.

71. Лотман Ю. М. Риторика//Лотман Ю. М. Об искусстве. СПб., 1998.

72. Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2001.

73. Лукьянов Б. Г. Комическое // В мире эстетике. М., 1988.

74. Маньковская Н. Б.Эстетика постмодернизма. СПб., 2000.

75. Микушевич В. Ирония Фридриха Ницше // http://www. anthropology. ru/4-93/ironia. htm

76. Михайлов А. В. Языки культуры. М., 1997.

77. Мукаржовский Я. Комическое // Я. Мукаржовский. Исследования по эстетике и теории искусства. М., 1994.

78. Наер В. Л. Продукционные стратегии текстовой реализации категорий комического // Стратегические стратегии текстообразования. Сб. науч. тр. Вып. 339 - М., МГЛУ, 1992.

79. Найдич Л. Э. След на песке: Очерки о русском языковом узусе. СПб., 1995.

80. Остин Дж. Слово как действие.// Слово как действие: Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. XVII. М., 1986.93.0тье-Ревю Ж. Эксплицитные формы неоднородности // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999.

81. Панарин А. С. Глобальное политическое прогнозирование. М., 2002.

82. Панина М. А. Комическое и языковые средства его выражения. Дис. . канд. филол. наук. Москва, 1996.

83. Паси И. Ирония // Актуальные проблемы эстетики. В 2 т., София, 1976.

84. Пашё М. Контент-анализ и теория дискурса // Квадратура смысла: французская школа анализа дискурса. М., 1999.

85. Пашё М., Фукс К. Общественная формация, язык, дискурс // Квадратура смысла: французская школа анализа дискурса. М., 1999.

86. Пивоев В. М. Ирония как эстетическая категория. Дис. . канд. философ, наук. Ленинград, 1981.

87. Пигулевский В. О. Эстетический смысл иронии в искусстве. Дис. . канд. философ, наук. Москва, 1992.

88. Полоцкой Э.- А. Внутренняя ирония в рассказах и повестях Чехова // Мастерство русских классиков. М., 1969.

89. Попова Е. А. Культурно-языковые характеристики политического дискурса: на материале газетных интервью. Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1995.

90. Поспелов Г. Н. Смех Гоголя // Николай Васильевич Гоголь. М., 1954.

91. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. М., 1990.

92. Походня С. И. Языковые средства выражения иронии в англоязычной художественной прозе (на материале английской и американской художественной литературы конца XIX-XX веков). Дис. . канд. филол. наук. Киев, 1984.

93. Прокофьев Г. JI. Ирония как прагматический компонент высказывания (на материале английского языка). Дис. . канд. филол. наук. Киев, 1988.

94. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1976.

95. Радаев А. М. Психолингвистическая теория смешного (комического) и анализ текста // Знаковые проблемы письменной коммуникации. Куйбышев, 1985.

96. Ретунская М. С. Английская аксиологическая лексика. Н. Новгород, 1996.

97. Робен Р. Анализ дискурса на стыке лингвистических и гуманитарных наук: вечное недоразумение // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999.

98. Ротри Р. Случайность, ирония, солидарность. М., 1996.

99. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М., 1997.

100. Салихова Н. К. К вопросу о лингвистической природе стилистического приема иронии // Вопросы романо-германской филологии: Сб. науч. тр. Вып. 93. МГПИИЯ, М., 1975.

101. Салихова Н. К. Языковая природа и функциональная характеристика стилистического приема иронии (на материале английской и американской литературы XVIII-XX вв. ). Дис. . канд. филол.-наук. Москва, 1976.

102. Салыгина Э. В. О соотношении и средствах языкового воплощения категорий оценки и комического в тексте англоязычного газетного фельетона // Стилистические стратегии текстообразования. Сб. науч. тр. Вып. 339, МГЛУ, М., 1992.

103. Сахарный Н. Л. "Илиада": Разыскания в области смысла и стиля гомеровской поэмы. Архангельск, 1957.

104. Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. М., 1999.

105. Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2000.

106. Сметанина С. И. Медиа-текст в системе культуры. СПб., 2002.

107. Степанов Ю. С. "Интертекст", "интернет", "интерсубъект" (к основам сравнительной концептологии) // Известия Академических наук. Серия литературы и языка. Т. 60 -№1, 2001.

108. Степанов Ю. С. Язык и метод. К современной философии языка. М., 1998.

109. Стернин И. А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры // Этно-культурная специфика языкового сознания: Сб. статей. М., 1996.

110. Стриженко А. А. Язык и идеологическая борьба. Иркутск, 1988.

111. Сурова О. Ю. Человек в модернистской культуре // Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000. М., 2001.

112. Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М., 1986.

113. Томашевский Б. В. Поэтика. М., 1996.

114. Тремасова Г. Г. Языковые средства выражения сатирического смысла (на материале английской и американской художественной литературы и публицистики XX века). Дис. . канд. филол. наук. Москва., 1976.

115. Усманова А. И. Синтаксические средства выражения иронии в английской литературе XIX и XX вв. Дис. . канд. филол. наук. Москва, 1995.

116. Филлмор Ч Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. 1988 - Вып. XXII.

117. Фомичева Ж. Е. Интертекстуальность как средство воплощения иронии в современном английском романе. Дис. . канд. филол. наук. СПб., 1992.

118. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. СПб., 1994.

119. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. Дис. док. филол. наук. Волгоград, 2000.

120. Шейгал Е. И. Эвфемизм и ирония в политическом тексте // Филология Philologia. Краснодар, КубГУ, 1997 -№11.

121. Шишкина Т. А. Прагматика иронии // Логико-семантические и прагматические проблемы текста. Сб. науч. трудов КГПИ, Красноярск, 1990.

122. Шлегель Ф. Эстетика, Философия, Критика: В 2-х т., Т. 1, М., 1983.

123. Щербина А. А. Заметки о природе и техники иронии // Вопр. рус. литературы. Львов, 1971.

124. Щербина А. А. О двуплановости и противоположности смысла в иронии (на материале к поэтике комического) // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. 1972, №2.

125. Эпштейн М. От модернизма к постмодернизму: диалектика "гипер" в культуре XX века // Новое литературное обозрение. 1995, №6.

126. Alexander R. J. Aspects of Verbal Humour in English. Tubingen: Gunter Narr Verlag, 1997.

127. Alleman B. De 1'ironie en tant que principe //Poetique. 1978, N 36.

128. Amanti D. Ironic Language: Structuralistic Approach // Language and style. 1980. Vol. 13 N1.

129. Attardo S. Linguistic Theories of Humour. Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 1994. •

130. Autier Revuz J. Heterogeneite montree et heterogeneite constitutive: elements pour une approche de l'autre dans le discours. DRLAV, 1982, N26.

131. Baudrillard J. Amerique. Paris, 1986.

132. Baudrillard J. Le systeme des objets. Paris, 1982.

133. Baudrillard J. Les strategies fatales. Paris, 1985.

134. Berrendonner A. Elements de pragmatique linguistique. Paris: Minuity, 1982.

135. Blackwell M. J. Almqvist and Romantic Irony: The Aesthetics of Self-consciousness. Stockholm: Almquist, 1983.

136. Bolen F. E. Irony and Self-knowledge in the Creation of Tragedy -Salzburg: Univ. of Salzburg, 1973.

137. Bollobas E. Who's Afraid of Irony // Journal of Pragmatics 1981. Vol. 5 N4.

138. Brooks C. Irony as a Principle of Structure // Literary Opinion in America. New York, 1951.

139. Brown R. L. The Pragmatics of Verbal Irony // Language Use and the Uses of Language. Washington, 1980.

140. Chiaro D. The Language of Jokes: Analyzing Verbal Play. London, New York: Routlege, 1992.

141. Clark H., Gerrig R. On the Pretence Theory of Irony // Journal of Experimental Psychology: General, American, Psychological Association. Washington, 1984, N113.

142. Davies Ch. Jokes and their Relation to Society. Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 1998.

143. Eco U. The Comic and the Rule // Travels in Hyperreality. New York: Harcourt Brace, 1986.

144. Edelman M. Political Language: Words That Succeed and Policies that Fail. New York, 1977.

145. Glicksberg Ch. The Ironic Vision in Modern Literature. The Hague: NijhofF, 1969.

146. Hutcheon L. Irony's Edge: The theory and politics of irony. London — New York, 1994.

147. Hudson K. The Language of Modern Politics London, Basingstoke: Macmillan, 1978.

148. Kane Th., Suls J., Tedeschi J. Humour as a Tool of Social Interaction // It's a funny thing, humour. Oxford, 1977.

149. Kaufer D. S. Understanding Ironic Communication // Journal of Pragmatics. 1981, Vol. 5 N6.

150. Knox N. The Word "Irony" and its Context. Durhan (N. C):Duke Univ. Press, 1961.

151. Kress G., Hodge R. Language as Ideology. Routledge, 1979.

152. Long D. H., Graesser A. C. Wit and Humour in Discourse Processing // Discourse Processes II. 1988.

153. Muecke D. C. .The compass of Irony. Methuen and LTD, 1969.

154. Nathan D. O. Irony and the Artist's Intentions // British Journal of Aesthetics, 1982.

155. Pecheux M., Fuchs C. Mises au point et perspectives a propos de l'analyse automatique de discours. Langages, 1975. - N37.

156. Poyatos F. The many Voices of Laughter: A New Audible-Visual Paralinguistic Approach // Semiotica. Vol. 1/2. - Berlin; NY: Mouton de Gruyter, 1993.

157. Rockwell P. Lower, slower, louder: Vocal cues of Sarcasm // Journal of Psycholinguistic Research. Vol. 29 N 5, Sept. 2000.

158. Schofer P., Rice D. Metaphor, Metonymy and Synecdoche // Semiotica. 1977. Vol. 21, N1/2.

159. Schutz Ch. E. Cryptical Humor: the Subversive Message of Political Jokes// Humor: International Journal of Human Research. 1995. - Vol. 8, N1.

160. Skrebnev Y. M. Fundamentals of English Stylistics. M., 1994.

161. Sperber D., Wilson D. Les Ironies comme Mentions II Poetique. 1978 N36.

162. States В. O. Irony and Drama: A Poetics Ithaca; London: Cornell Univ. Press, 1971.

163. Tanaka R. The Concept of Irony: Theory and Practics // Journal of Literary Semantics. 1973, N2.

164. Weisgerber J. Satire and Irony as Means of Communication // Comparative Literature Studies. Vol. 10,23. - Urban, 1973.

165. Wodak R. Language, Power and Ideology: Studies in Political Discourse. Amsterdam: Benjamins Publ., 1989.Источники

166. Financial Times, 9 May, 2001. Blair Calls UK Election for June 7 / David White.

167. Financial Times, 9 May, 2001. Why Koizumi will Fail Japan / Martin Wolf.

168. Financial Times, 9 May, 2001. Missiles and Open Mind / Lowerence Freedman.

169. Financial Times, 10 May, 2001. Schroder Looks for New Topics of Conversation / Haig Simonian.

170. Financial Times, 10 May, 2001. "Urban" Blair has to Sway Rural Sceptics / David White.

171. Financial Times, 11 May, 2001. An Odd Lack of Common Sense / Philip Stephens.

172. Financial Times, 14 May, 2001. A Leaf from Schroder's Book / Quentio Peel.

173. Financial Times, 1 June, 2001. A Fine Line / Edward Luce, Stephen Fidler.

174. Financial Times, 1 June, 2001. Grand Plans and Petty Squabbles / William Wallace.

175. Financial Times, 1 June, 2001. Poll is High Stakes Game in the Regions of Tribal Loyalties / David White.

176. Financial Times, 1 June, 2001. Wahid's Sunset / Edward Luce, Stephen Fidler.

177. Financial Times, 1 June, 2001. Westminster's New Landscape / Philip Stephens.

178. Financial Times, 5 June, 2001. A New Kind of Leader for Japan / Giliian Tett, Alexandra Harney.

179. Financial Times, 14 June, 2001. A Question of Divine Discrimination / Patti Waldmeir.

180. Financial Times, 14 June, 2001. Destined to Co-operate / Jadier Solana.

181. Financial Times, 14 June, 2001. Former Disciple of Thatcher Wants to Lead Beaten Party / David White.

182. Financial Times, 15 June, 2001. Master of the Middle / Lionel Barber, Haig Simonian.

183. Financial Times, 15 June, 2001. State Targets Stronger Union with the West / Rafael Behr.

184. Financial Times, 15 June, 2001. Time for Europe to Grow Up / Philip Stephens.

185. Financial Times, 18 June, 2001. Pragmatic Putin Sees Advantages of US Engagement / Stephen Fidler.

186. Financial Times, 18 June, 2001. Virginia Voters will Give the Politician Food for Thought / Deborah McGregory.

187. Financial Times, 22 June, 2001. Blair Aide's Brother Mooted for US Post / Andrew Parker.

188. Financial Times, 25 June, 2001. A Fresh Look at Enlarging NATO / Quentin Peel.

189. Financial Times, 25 June, 2001. China Lets Yuppies Move in to the Home of Communism / Richard McGregor.

190. Financial Times, 27 June, 2001. Ex-minister Enlivens Race to be Leader of Opposition / David White.

191. The New York Times, 22 April, 2002. Vatican's Influence Is in Vision, Not Details / Melinda Henneberger.

192. The New York Times, 23 May, 2002. Bush Urges Germans to Back Tough Action Against Terrorism / Sanger E. David.

193. The New York Times, 25 May, 2002. As Summits Go, a Pinnacle of Good Will / Wines Michael.

194. The New York Times, 27 May, 2002. Not All Play while Boss is Far Away / Bumiller Elisabeth.

195. The New York Times, 28 May, 2002. Skipping Borders, Tripping Diction / David E. Sanger.

196. The New York Times, 29 May, 2002. Bismarck's Lesson's for Bush / Josef Joffe.

197. The New York Times, 29 May, 2002. NATO and Russia Shake Hands, but Will They Come Out Sparring? / Michael Wines.

198. The New York Times, 30 May, 2002. Self-Criticism and Its Risk / David Johnston.

199. The New York Times, 31 May, 2002. Ashcroft Permits F. В. I. to Monitor Internet and Public Activities / Nail A. Lewis.

200. The New York Times, 3 June, 2002. Bilingual So to Speak, but Halting / Elisabeth Bumiller.

201. The New York Times, 25 January, 2003. Exit Havel, to Mute Applause from Czechs / Richard Bernstein.

202. The New York Times, 25 January, 2003. Florida. Official Criticized Amid Familiar Election Chaos / Dana Canady.

203. The New York Times, 27 January, 2003. Blair Pays a Price at Home for Supporting Bush on Iraq / Warren Hoge.

204. The New York Times, 27 January, 2003. How Bush Can Avoid the Inspections Trap / Martin Indyk, Kenneth M. Pollack.

205. The New York Times, 27 January, 2003. The State of the Union and the Turn of a Phrase / Elisabeth Bumiller.

206. Harper's Magazine. May, 2002. Restauration: The Art of Eating Returns to Russia / Janes Landale.

207. Harper's Magazine. September, 2002. Le Divorce: Do Europe and America Have Irreconcilable Differences? Giles Whittel.

208. New York Review of Books. July 17, 2003. The White Man 4 Unburdened / Polly Newton.

209. The Guardian. June 28, 2003. The private Lady Archer / Mark Lawson.

210. The Guardian. July 5, 2003. Campbell's Fake Air of Fury. or Why the BBC Must Defeat No 10 / Simon Hoggart.

211. The Guardian. July 5, 2003. Main Bout: The Knight v the Sausage / Sophie Arie.

212. The Observer. June 22, 2003. Lying Game / Richard Ingram.

213. The Observer. June 30, 2003. Time to Pay your Way, Ma'am / Mary Riddel.

214. The Observer. July 6, 2003. The Truth will be as Elusive as Saddam / Andrew Ronn.