автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.03
диссертация на тему: Исторический метод в экономической социологии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Исторический метод в экономической социологии"

На правах рукописи

ДЖАБАЕВА ТАХМИНА ЧАРАГАНОВНА

СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА И ЗЕМЕЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ДАГЕСТАНЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

Специальность 07.00.02 - «Отечественная история»

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Махачкала - 2006

Диссертация выполнена на кафедре историографии и источниковедения исторического факультета Дагестанского государственного университета.

Научный руководитель - доктор исторических наук,

профессор Гасанов Магомед Магомедович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Умахаиов Магомед-Салам Курбанович;

доктор исторических наук, профессор Шигабудинов Джамалудин Магомедович.

Ведущая организация - Ставропольский государственный

университет.

/7

Защита состоится «^у» Л 2006 г. в /часов на

заседании диссертационного Совета К. 212^053.05. по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук при Дагестанском государственном университете по адресу: г. Махачкала, ул. Д. Кор-кмасова, 8, исторический факультет ДГУ, ауд. 68.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Дагестанского государственного университета (ул. Батырая, 1).

Автореферат разослан ^М^/Л*^ 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

кандидат исторических наук ^олохина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Насыщенная многими важными событиями история России XIX столетия располагает к размышлениям. Крушение различных политических порядков вынуждает при поисках ориентации на будущее оглядываться назад, в прошлое. Пристальное внимание к эволюции политического и социального устройства несомненно должно помочь и в поисках наиболее оптимальной модели современного общества. Сегодня в обществе, прежде всего в научных кругах, в законодательных и управленческих структурах власти идет острая дискуссия по вопросу государственного устройства России.

В выборе эффективных методов государственного управления мы обращаемся к отечественному опыту. В свою очередь, обращение к прошлому России не только обогащает знаниями, но и дает ценный материал для осмысления современности.

Преодоление кризисных явлений, построение нового общества в значительной степени определяются самобытной традицией, коллективной ментальностью и исторической памятью народов. Многонациональный состав населения Российского государства, уникальное разнообразие социально-экономических, культурных, экологических и других условий жизни, связанных как с обширностью территории страны, так и с самобытным историческим путем развития народов на обширном евразийском пространстве.

Актуальность настоящего исследования определяется необходимостью объективного анализа процесса общественно-экономического развития и сословно-поземельных отношений у народов Дагестана перед окончательным вхождением его в состав Российской империи. Опирающееся на достоверную источниковую базу глубокое и объективное освещение истории социально-экономического развития, изменений в социальной структуре, а также характеристика многообразных форм земельной собственности в Дагестане в первой половине XIX века представляет научно-практический интерес, способствовавший прогрессу региона в современных условиях с учетом исторически-сложившихся традиций его народов.

Современная этнополитическая, социальная обстановка на Северном Кавказе характеризуется множеством проблем, крайне противоречивыми идеологическими и мировоззренческими процессами. Населяющие Северный Кавказ народы в большинстве своем переходят от исторической инерции к стадии пассионарности, что вызывает повышенный интерес к истории данного региона.

Предмет, цели и задачи диссертационного исследования исходят из его научной актуальности и практической значимости.

Предметом исследования автором были избраны основные направления общественно-экономического развития Дагестана в первой половине XIX века. Это были годы, когда после покорения Закавказья царское правительство приступило к осуществлению целенаправленной политики утверждения своей власти в Дагестане. Вместе с тем это были годы драматических событий в истории борьбы народов Дагестана; многогранной деятельности в области социально-экономического, общественно-политического и культурного развития. В этой связи хронологические рамки исследования охватывают годы наибольшего обострения внутри- и внешнеполитических факторов в истории Дагестана, определивших пути дальнейшего его развития. Это был период, когда происходила активная колонизация Северо-Восточного Кавказа. Но в то же время в ходе исследования проблемы нам приходилось рассматривать вопросы, история которых выходит за хронологические рамки исследования.

Основная цель диссертационного исследования определяется его актуальностью и научной значимостью, обусловленной общественно-политической и практической потребностью освещения этого весьма насыщенного крупными историческими событиями периода. Объективно проанализировав основные проблемы социально-экономического развития Дагестана в первой половине XIX века, автор показал функциональные особенности устройства сословно-поземельных отношений у горских народов Дагестана к моменту его юридического вхождения в состав России, направление деятельности царской военной администрации по аграрному вопросу, выявил специфику социальной структуры и поземельных отношений в первой половине XIX века, осветил как негативные, так и позитивные аспекты политики российских властей в Дагестане.

Для достижения поставленной цели автор ставит перед собой следующие задачи:

- охарактеризовать общую общественно-экономическую обстановку в Дагестане в первой половине XIX века;

- рассмотреть специфические причины и особенности проявления земельно-правовых отношений у народов Дагестана в первой половине XIX века;

- проанализировать особенности социальной структуры Дагестана в первой половине XIX века;

- определить основные направления аграрной политики царизма в Дагестане;

- исследовать социальную и земельно-правовую политику имама Шамиля в имамате и подчеркнуть ее значение.

Конкретизация указанных задач предусматривает анализ сословно-поземельных отношений сложившихся в крае, исследование вопросов со-

циального развития, характеристику видов землевладения и землепользования, определение места дагестанской сельской общины в системе общественных отношений.

Научная новизна диссертации. В диссертации на основе анализа и обобщения исторических материалов и работ отечественных авторов предпринята попытка комплексного рассмотрения особенностей поземельных отношений и социальной структуры в Дагестане в первой половине XIX века, включая изменения, произошедшие в социальной струюу-ре и в формах земельной собственности в имамате Шамиля.

В работе рассматриваются дискуссионные вопросы об основах экономики различных регионов многоукладного и многонационального края, о структуре земельных отношений и связанной с ним социальной надстройки.

При этом автор более детально рассматривает ряд таких малоизученных вопросов, как соотношение национальных (дагестанских) и имперских (российских) интересов, соотношение объективных и субъективных факторов в аграрной и социальной политике Шамиля в имамате и царизма в Дагестане в первой половине XIX века.

Научная значимость определяется и самой многоаспектной постановкой проблемы, анализом сущности и специфики экономического и социального развития Дагестана в период вхождения в состав Российского государства.

В основе концепции диссертации как способа понимания и трактовки процесса развития Дагестана лежит историзм в оценке исторического прошлого, объективная интерпретация исторических фактов и событий на основе анализа широкого круга разнохарактерного достоверного материала.

Историография проблемы. Исследование отдельных аспектов истории развития Дагестана в XIX веке широко и в то же время противоречиво и неоднозначно отражено в отечественной (дворянско-монархической, разночинской, либеральной, советской, постсоветской, современной) и зарубежной историографии.

Уже в середине XVIII века в России начала складываться школа российского кавказоведения, составной частью которой стала история Дагестана. На первых порах ее представители занимались в основном военно-исторической и этнографической проблематикой, тогда именно вопросы этого плана были актуальны для российского общества.

Анализ научной литературы по данному вопросу показывает не только сложность самого объекта изучения, но и широту спектра изучаемых проблем в развитии народов Дагестана в первой половине XIX века.

После образования Дагестанской области в 1860 г. было начато формирование ее правового поля. Большую работу проделали русские ученые, должностные лица военной администрации по сбору и публикации обычно-правовых норм дагестанских народов в XIX веке. Крупнейшими исследователями дагестанского обычного права были А. В. Комаров1, Ф. И. Леонтович2, М. М. Ковалевский3, И. Я. Сандригайло4. Значительный материал по исследованию обычного права Дагестана содержится в работах Б. К. Далгата.5

Из работ дореволюционных авторов, представителей официально-монархического направления определенный интерес вызывает шеститомная работа Н. Дубровина «История войны и владычества русских на Кавказе».6 Этот труд написан на серьезной источниковой базе и поныне сохраняет свою актуальность для историографии. Автор всячески подчеркивает цивилизаторскую роль царизма по отношению к Кавказу, стараясь обелить колониальную политику самодержавия, формы и методы ее проявления. Такого же мнения придерживался и другой военный историк — Р. А. Фадеев7, который в своей работе «Шестьдесят лет Кавказской войны» характеризовал горцев как людей, которым «чужды понятия об отечестве, о всяком общественном интересе, о первых обязанностях граждан...».

К этому же направлению можно отнести труды и других военных историков и представителей царской администрации: В. Потто, Д. У. Романовского, А. Л. Зиссермана, В.Н. Иваненко и др.8

Так, полковник Д. У. Романовский предлагал насильственные методы вытеснения горцев с равнины для заселения их казаками. Истории гражданского управления и наместничества на Кавказе посвящена монография В. Н. Иваненко. В ней подробно освещен вопрос организации Да-

1 Комаров А. В. Адаты и судопроизводство по ним // ССКГ. Вып. 1. - Тифлис, 1868.

2 Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев // Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. 1,2. - Одесса, 1882-1883.

3 Ковалевский М. М. Современный обычай и древний закон. - М., 1886; Его же. Закон и обычай на Кавказе: В 2 т. - М., 1890.

4 Сандригайло И. Я. Адаты Дагестанской области и Закатальского округа. - М., 1899.

5 Далгат Б. К. Обычное право и родовой строй народов Дагестана // Рук. фонд ИИАЭ, ф. 1, оп. 1, д. 1584. л. 12; Материалы по обычному праву даргинцев // Из истории права народов Дагестана. (Мат. и док.) / Сост. А. С. Омаров. - Махачкала, 1968.

6 Дубровин 11. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. - СПб., 1886.

7 Фадеев Р. А. Шестьдесят лет Кавказской войны. - Тифлис, 1890. - С. 13.

* Потто В. Кавказская война. — Ставрополь, 1993-1994. — Т. 1-5; Его же. Два века терского казачества. - Владикавказ, 1912. - Т. 1, 2; Романовский Д. У. Генерал-фельдмаршал кн. Александр Иванович Барятинский и Кавказская война. — СПб, 1881; Зиссерман А. Л. Двадцать пять лет на Кавказе (1842-1868). - СПб, 1879; Иваненко В. Н. Гражданское управление Закавказьем от присоединения Грузии до наместничества великого князя Михаила Николаевича. - Тифлис, 1902. 6

гестанской области, который изложен в духе официального кавказоведения.

Важная информация по исследуемому в диссертации периоду содержится в трудах Е. И. Козубского. Он прожил в Дагестане более 30 лет и, будучи секретарем Дагестанского статистического комитета, имел доступ к фактическому материалу. Под его редакцией были изданы содержательные «Обзоры Дагестанской области», «Дагестанские сборники», «Памятная книжка Дагестанской области» и др. Наиболее значительные его исторические труды также посвящены Дагестану1.

Значительные сведения по исследуемой теме содержатся в работе С. Эсадзе2 «Историческая записка об управлении Кавказом», написанная им на основе архивных документов и личных наблюдений. Автор рассматривает общественное устройство горских народов Северного Кавказа и показывает, как с утверждением здесь России происходит организация их управления. Этот труд подробно повествует о судебной и административной реформе в Дагестане.

В пореформенный период сложилось либерально-буржуазное направление русской историографии. Не противопоставляя себя самодержавию и отрицая революционные методы воздействия на него, буржуазные историки негативно относились к крепостному праву и его пережиткам, выступали за проведение более продуманной политики в национальных окраинах России и против насильственных методов подавления антиколониальной борьбы горцев.

Именно в это время появились работы, критикующие действия властей по отношению к коренному населению, раскрывающие причины тяжелого положения горцев. Примером либеральных воззрений в русской историографии Кавказа может служить работа Г. А. Евреинова3. Подвергая критике национальную политику царизма, он отмечал, что сохранение и укрепление государства должно строиться на продуманной и гибкой национальной политике. В работах А. Гассиева4 подвергнута критике аграрная политика царизма на Кавказе. Он подчеркивал «крайне низкий уровень развития сельского хозяйства у горцев Дагестана, нужду в земле», необходимость «жить покупным хлебом».

Земельно-правовые отношения в Дагестане в XIX веке были крайне сложными. Феодальная собственность на землю была распространена неравномерно. Сложным и взаимопереплетенным вопросам землевладения и

1 Козубский Е.И. История города Дербента. — Темир-Хан-Шура, 1906; Его же. История Дагестанского конного полка. - Темир-Хан-Шура, 1909.

2 Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом. - Тифлис, 1907 — Т. 1.

3 Евреинов Г. А. Национальные вопросы на инородческих окраинах России. - СПб, 1908.

4 Гассиев А. Земельно-экономическое положение туземцев и казаков на Северном Кавказе. -Владикавказ, 1909.

землепользования в Дагестане посвящены работы Гидулянова П. В.,1 Тульчинского Н. П.2, Гаврилова П.3 В них содержится обширный фактический материал и делается попытка объяснить причины укрепления фео-дально-бекского землевладения и землепользования.

Описанию социально-экономического положения Дагестана в XIX веке посвящены труды ученых и представителей царской администрации, посетивших Дагестан в составе научных экспедиций или специально командированных местной администрацией для изучения области4. В большинстве их трудов общественно-экономические отношения в Дагестане представлялись более архаичными, чем были на самом деле, горская экономическая система показана примитивной, отсутствует анализ фактических и статистических материалов, Дагестан не рассматривается как часть единого общероссийского экономического пространства.

В целом российская буржуазная историография объективно не была противницей колониальной политики царизма на Кавказе, а выступала только против ее крайних проявлений.

Во второй половине XIX века было обращено внимание на выявление литературных произведений местных авторов. Произведения Мухаммеда Тахира5, Гасана-Эфенди Алкадари6 позволяют дополнить исследования русских авторов о социально-экономическом положении, а также о движении горцев Дагестана оригинальным фактическим материалом.

Важное значение для нас имеют труды представителей дореволюционной дагестанской интеллигенции. Они позволяют рассмотреть процессы, происходившие внутри дагестанского общества. Это работы А. Ома-

1 Гидулянов П. В. Сословно-поземельный вопрос и раятская зависимость в Дагестане // Этнографическое обозрение. 1901.

2 Тульчинский Н. П. Поземельная собственность и общественное землепользование на Кумыкской плоскости // Терский сборник. Вып. б. - Владикавказ, 1903.

3 Гаврилов П. Устройство поземельного быта горских племен Северного Кавказа // ССКГ -Тифлис, 1869. Вып. 2.

4 Вейденбаум Е. Путеводитель по Кавказу. - Тифлис, 1888; Кривенко В. С. По Дагестану. — Тифлис, 1888; Семенов С. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. Кумыки. - СПб, 1895. Князь Х.-Ъ. (Хамзаев). Кое-что о кумыках II Кавказ. 1865. № 68, 70; Воронов Н. Из путешествия по Дагестану // ССКГ. Т. 1, 3. — Тифлис, 1870; Владимир Вилльер де Лиль-Адам. Две недели в Даргинском округе. Путевые заметки // ССКГ. Т. 8; Щербачев А. П. Описание Мехтулинского ханства, Койсубулинских владений и ханства Аварского. Около 1830 г. - С. 293 // История, география и этнография Дагестана в 18-19 вв. Архивные материалы. / Под ред. М. О. Косвена, X. Хашаева. - М., 1958; Львов Н. Домашняя и семейная жизнь дагестанских горцев Аварского племени // ССКГ. Т. 3. - Тифлис, 1870; Березин И. Н. Путешествие по Дагестану и Закавказью. - СПб., 1850; Гмелин С. Г. Путешествие по России. Ч. 3, пол. 1. -СПб., 1785; ит. п.

5 Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахи о дагестанских войнах в период Шамиля / Пер. с арабского А. М. Барабанова; Предисловие акад. И. Ю. Крачковского. - М. - Л., 1941.

6 Алкадари Г.-Э. Асари Дагестан. - Махачкала, 1929. 8

рова, Г.-М. Амирова, Д. Б. Бутаева1, в которых даются сведения о народном образовании, об условиях жизни горцев, о личностях правителей и степени их власти, об обычаях, обрядах и праздниках населения Дагестана.

Дореволюционная отечественная историография ввела в научный оборот большой фактический материал разнопланового характера: экономические и этнографические обзоры, документы военных ведомств, путевые заметки разных авторов и их личные наблюдения, документы властных и административных структур. Являясь самостоятельными историческими источниками, эти произведения отражают колониальную точку зрения по отношению к местному населению.

Ценность исследований дореволюционного периода определяется тем, что большая часть их написана современниками и очевидцами событий, и они сохраняют дух того времени, поэтому при изучении истории Дагестана значимость их очевидна. Труды российских историков и этнографов до настоящего времени представляют не только библиографическую, но и научную и историческую ценность.

В послереволюционной историографии те или иные акценты в постановке вопросов развития Дагестана в составе России рассматривались исходя из господствующей в указанный период идеологии и колебались от полного отрицания положительной роли России как «тюрьмы народов» до чрезмерного возвеличивания ее роли и утверждения «добровольности» вхождения народов Кавказа в состав России.

До 30 — 40-х годов преобладала начатая в трудах М. Н. Покровского теория отрицания прогрессивных последствий присоединения национальных окраин к России, сопровождавшаяся критикой колониальной политики самодержавия2. В эти же годы появились первые труды советских историков, посвященные национально-освободительному движению в Дагестане.

В конце 40-х — начале 50-х годов XX в. в советской историографии постоянно подчеркивалась прогрессивная сторона вхождения окраин в состав России и преувеличивались результаты их развития в составе Российского государства. Колониальная политика России на Кавказе затушевывалась или замалчивалась. Национально-освободительные движения на окраинах империи были объявлены реакционными, инспирированными извне и националистическими. Только после научной сессии в Махачкале

1 Омаров А. Воспоминания муталима // ССКГ. - Тифлис, 1869. Вып. 2; Амиров Г.-М. Среди горцев Северного Дагестана// ССКГ. - Тифлис, 1873. Вып. 3; Бутаев Д. Б. Грамотность в горах Дагестана// Этнографическое обозрение. 1901. № 1.

Покровский М. Н. Завоевание Кавказа. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. - М., 1923.

и совещания историков в Москве в 1956 г. вопросы истории Дагестана XIX века стали рассматриваться с более объективных позиций.

В 50 — 60-е годы учеными-историками Дагестана и Москвы были изданы фундаментальные исследования по истории Дагестана и Северного Кавказа. Значительным вкладом в исследовании проблем диссертации явились работы Магомедова Р. М.\ Фадеева А. В.2, Хашаева Х.-М. О.3, Гаджиевой С. Ш.4, Рамазанова X. X.5, Гаджиева В. Г.6, Смирнова Н. А.7, где четко определен уровень социально-экономического развития Дагестана в период и накануне его присоединения к России. В трудах отмеченных дагестанских историков общественный строй Дагестана характеризуется как феодальный (равнинный и нагорный Дагестан) с некоторыми пережитками родового строя (высокогорный Дагестан). Также даются ценные материалы по управлению Дагестаном в первой половине XIX века и после поражения движения горцев под руководством Шамиля, отмечается объективно-прогрессивное значение присоединения Дагестана к России.

Важнейшие вопросы развития сельского хозяйства и промышленности, вовлечения экономики Дагестана в общероссийскую экономическую систему рассмотрены в трудах А. Г. Мелешко , Г. Г. Османова9, X. X. Рамазанова 10.

Указанные труды являлись одними из первых глубоких и многоплановых исследований общественно-экономического и политического строя Дагестана изучаемого времени, они определили уровень и направление развития дагестанской историографии в последующие годы.

В 70 — 80-е годы проблема вхождения в состав России народов Северного Кавказа, в том числе и Дагестана, и развития их в составе Российской империи вновь получила дискуссионный характер, что было связано с принятой в некоторых республиках Северного Кавказа концепцией

'Магомедов Р. М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII -начале XIX вв.- Махачкала, 1957.

2 Фадеев А. В. Вовлечение Северного Кавказа в экономическую систему пореформенной России И История СССР. 1959. № 6.

3Хашаев Х.-М. О. Общественный строй Дагестана в XIX веке. — М., 1961.

"Гаджиева С. Ш. Кумыки. Историко-этнографическое исследование. - М., 1961.

3 Рамазанов X. X., Шихсаидов А. Р. Очерки истории Южного Дагестана. Материалы к истории народов Дагестана с древнейших времен до начала XX века. - Махачкала, 1964.

Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. - М., 1965.

'Смирнов Н. А. Полигика России на Кавказе в XVI - XIX веках. - М., 1968.

8 Мелешко А. Г. Развитие капиталистических отношений в сельском хозяйстве Дагестана в концеXIX-началеXXвв. Дисс...канд. ист. наук.- М., 1957.

9 Османов Г. Г. Социально-экономическое развитие дагестанского доколхозного аула. - М., 1965; Его же. Генезис капитализма в сельском хозяйстве Дагестана. - М., 1984.

10 Рамазанов X. X. Сельское хозяйство и промышленность Дагестана в пореформенный период. - М., 1972.

10

«добровольности» вхождения их народов в состав России, под которую стали готовить историческое обоснование1. Основой дискуссии оставались причины, характер и сущность движения горцев под руководством Шамиля.

В некоторых сочинениях, появившихся в 80-е годы, дается исключительно тенденциозная, неправильная оценка движению горцев, восхваляется колониальная политика царизма по отношению к народам национальных окраин. М. М. Блиев утверждал, что горцы воевали для получения добычи, обогащения, а не против гнета царизма. Его поддержали В. Б. Виноградов и С. Ц. Умаровг, а также В. Пикуль3. В июне 1989 г. на Всесоюзной конференции «Народно-освободительное движение горцев Дагестана и Чечни в 20-50 гг. XIX века» концепции отмеченных авторов были отвергнуты.

Тем не менее проблему борьбы горцев антиисторически, тенденциозно продолжает освещать М. М. Блиев, а также профессор В. В. Дегоев. В 1994 г. была издана их совместная работа «Кавказская война», а в 2001 г. в Москве издается монография В. В. Дегоева «Имам Шамиль: пророк, властитель, воин».

Освободительное движение кавказских горцев всегда привлекало внимание многих историков, общественных деятелей, писателей, поэтов, философов. В прошлом оно освещалось в трудах ученых: С. К. Бушуева4, Р. М. Магомедова5, В. Г. Гаджиева6, Г.-А. Д. Даниялова7, А. Д. Яндарова8, X. М. Ибрагимбейли®, X. X. Рамазанова10.

С конца 90-х гг. по настоящее время движению кавказских горцев, имамату Шамиля, а также аграрной политике царизма посвящены труды

1 Блиев М. М. Кавказская война: социальные истоки, сущность // История СССР. 1983. № 2.

1 Виноградов В. Б., Умаров С. Ц. Вместе к великой цели. - Грозный, 1983.

3 Пикуль В. Миниагпоры. - Л., 1983.

4 Бушуев С. К. Борьба горцев под руководством Шамиля. - М.-Л., 1939.

s Магомедов Р. М. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. - Махачкала, 1939; Его же. Восстание горцев в 1877 г. - Махачкала, 1940.

6 Гаджиев В. Г. Движение кавказских горцев под руководством Шамиля: Материалы сессии Дат. филиала АН СССР. 4-7 октября 1956 г. - Махачкала, 1957.

7 Даниялов Г.-А. Д. О движении горцев Дагестана и Чечни под руководством Шамиля. - Махачкала, 1966.

8 Яндаров А. Д. Суфизм и идеология национально-освободительных движений. - Алма-Ата, 1975.

9 Ибрагимбейли X. М. Некоторые вопросы истории народно-освободительной борьбы горцев Северо-Восточного Кавказа и передовая Россия (20 - 50-е годы XIX в.) // Дагестан в составе России: исторические корни дружбы народов России и Дагестана. Региональная научная конференция. - Махачкала, 1987.

10 Рамазанов X. X. Колониальная политика русского царизма на Северо-Восточном Кавказе как главная причина борьбы горцев за независимость // Народно-освободительное движение горцев Дагестана и Чечни в 20 - 50 гг. XIX в. Всесоюзная научная конференция. Тезисы докладов и сообщений. - Махачкала, 1989.

X. X. Рамазанова1, А. М. Халилова2, А. X. Рамазанова3, Р. М. Магомедо-ва4, М. Гаммера3, М. М. Гасанова6, Ю. У. Дадаева7.

В работе X. X. Рамазанова «Эпоха Шамиля» многие вопросы истории имамата изучаются не изолированно, а в тесной связи с синхронно с ним существовавшими дагестанскими феодальными владениями, которые находились непосредственно под административным управлением военного командования, что позволило глубже раскрыть прогрессивные и негативные стороны изучаемых вопросов. В книге впервые анализируются экономическое положение имамата, формы землевладения и землепользования, а также социальные реформы Шамиля.

В монографии М. М. Гасанова «Земельно-правовые отношения и аграрная политика царизма в Дагестане в XIX веке» рассмотрены вопросы поземельного устройства в Дагестане в XIX веке с учетом характеристики сословий и поземельных отношений в имамате Шамиля. Указанная работа позволяет составить более глубокое представление о характере и формах земельно-правовых отношений с момента вхождения Дагестана в состав Российского государства.

Хорошим пополнением дагестановедения и в целом кавказоведения стало новое двухтомное издание «История Дагестана с древнейших времен до наших дней» (М., 2004), где с учетом современных достижений исторической науки дается объективная картина многогранного, многомерного, сложного процесса поступательного развития Дагестана. Для нашей работы интересен первый том «Истории Дагестана», в котором рассматривается период с древнейших времен до XX в. Особое место в работе занимают вопросы российско-дагестанских отношений, присоединения Дагестана к России.

Богатый фактический материал по адатам горцев содержится в книгах проф. М.-С. А. Исмаилова «Адаты Бежтинского округа», «Адаты и

1 Рам азанов X. X., Рам азанов А. X. Шамиль. Исторический портрет. Махачкала, 1990. Рама-занов X. X. Эпоха Шамиля. - Махачкала, 2004.

2 Халилов А. М. Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля. - Махачкала, 1991; Его же. Шамиль и Кавказская война. - Махачкала, 1998.

3 Рамазанов А. X. Реформаторская деятельность великого имама Шамиля. - Махачкала, 1996; Его же. Россия и Дагестан XIX - начала XX века. Социально-экономическое взаимодействие. - Махачкала, 1998.

4 Магомедов Р. М. Два столетия с Шамилем. - Махачкала, 1997; Его же. История Дагестана. Очерки и документы.- Махачкала, 2004.

5 Гаммер М. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана. - М., 1998.

6 Гасанов М.М. Земельно-правовые отношения и аграрная политика царизма в Дагестане в XIX веке. - Махачкала, 2004.

7 Дадаев Ю. У. Государство Шамиля. Социально-экономическое положение, политико-правовая и военно-административная система управления. — Махачкала, 2006.

12

судопроизводство по ним»1. В «Адатах Бежтинского округа» представлены извлечения из работ Е. М. Шиллинга, И. И. Норденстама, Ф. И. Леон-товича, М. М. Ковалевского. Книга «Адаты и судопроизводство по ним» является единственной работой, целиком посвященной изучению адата и судопроизводству по адату. Автор приводит объемный материал, в том числе ведомости о динамике совершенных преступлений в Дагестане за определенный период.

В научно-теоретическом плане и с точки зрения непосредственного решения проблем настоящего исследования, определенный интерес представляют труды, касающиеся уровня социально-экономического развития в рамках отдельного сельского общества или отдельной народности в Дагестане.

Обществу Кубачи посвящены многочисленные труды Е. М. Шиллинга2, а также книга А. Г. Гусейнова «Кубачи и кубачинцы»3. Социально-экономическое и политическое развитие лезгинских обществ освещали Р. Г. Маршаев4, Г. М. Мусаев5, С. С. Агаширинова6. Проблемы экономического развития сельских обществ Западного Дагестана много лет исследовал Д. М. Магомедов7. В трудах Б. Г. Алиева, Ш. Ахмедова, М.-С. Ума-ханова8 рассматриваются проблемы развития даргинских обществ в XIX

1 Исмаилов М.-С. А. Адаты Бежтинского округа. - Махачкала, 2004; Его же. Адаты и судопроизводство по ним. - Махачкала, 2006.

2 Шиллинг Е. М. написал следующие работы: Дагестанские кустари. - Центральный музей народоведения. - М., 1926; Унцукуль // Народное творчество. 1937. № 5; Кубачи - Пятигорск, 1937; Орнаментальное искусство Дагестана // Народное творчество. — М., 1937. № 1; Мастера резца и наковальни // там же; Кубачинская серебряная доска с выгравированным текстом // Советская этнография. 1938. № 4,5; Кубачинцы и их культура // Историко-этнографические этюды. - М.-Л., 1949; Изобразительное искусство народов горного Дагестана // Доклады и сообщения исторического факультета МГУ. - М_, 1950.

3 Гусейнов А. Г. Кубачи и кубачинцы. - Махачкала, 2000.

4 Маршаев Р. Г. К вопросу о социальном строе Ахтыпаринского «вольного общества» в XVIII - XIX вв. И УЗ Института истории, языка и литературы Дат. ф. АН СССР. - Махачкала, - 1957. - Т. 3.

5 Мусаев Г. М. Социальный строй и политическое положение рутулов до присоединения к России // ВИЭД. Сборник научных сообщений. Вып. VI. - Махачкала, 1976.

6 Агаширинова С. С. Материальная культура лезгин XIX - нач. XX вв. - М., 1978.

' Магомедов Д. М. Земельные отношения у дидойцев в XVIII - нач. XIX века // ВИЭД. - Махачкала 1974. Вып. 5; Его же. Исторические сведения о дидойцах // ВИД. Вып. 2. - Махачкала, 1975; Его же. Социально-экономическое развитие союзов сельских общин Западного Дагестана в XVIII — нач. XIX в. // Развитие феодальных отношений в Дагестане. - Махачкала, 1980.

8 Алиев Б. Г., Ахмедов Ш., Умаханов М.-С. Из истории средневекового Дагестана. - Махачкала, 1970; Алиев Б. Г. Каба-Дарго в XVIII - XIX вв. (Очерк социально-политической истории). - Махачкала, 1972; Его же. Союзы сельских общин Дагестана в XVIII - первой половине XIX века. - Махачкала, 1999.

веке. Даргинцам также посвящена двухтомная монография Р. М. Магоме-дова1.

Отдельные вопросы нашего исследования получили частичное освещение в защищенных ранее кандидатских диссертациях по различным проблемам истории Дагестана XIX века2.

Источниковая база. В современных условиях нового политического и исторического мышления расширяются взгляды на истолкование и использование исторических источников.

В связи с неполной сохранностью архивных документальных материалов первой половины XIX века, их малочисленностью источниковая база диссертации была расширена за счет опубликованных источников в виде документальных материалов, сборников документов, отчетов, обзоров, календарей, памятных книжек официальных учреждений и организаций. Немаловажное значение имело пополнение источниковой базы некоторым количеством данных и материалов периодической печати (газет, журналов, обозрений, известий, вестников и т. п.), содержащих ценные сведения о политической, государственной, экономико-промышленной, общественной и культурной жизни России.

Особенно солидная группа документов, представляющих огромную ценность для диссертационного исследования, отложилась в архивных фондах. Их изучение и анализ дают возможность воссоздать особую картину взаимоотношений местных властей и различных социальных групп населения, осветить основные направления жизни и деятельности на местах.

Весьма содержательны документы и материалы Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД). Автором непосредственно или опосредованно были изучены и использованы различные источники фондов. Среди них фонды:

ф. 2 - Канцелярия военного губернатора Дагестанской области, город Темир-Хан-Шура.

1 Магомедов Р. М. Даргинцы в дагестанском историческом процессе: В 2 т. - Махачкала, 1999.

2 Магомедов Д. М. Социально-экономическое и политическое развитие Дидо в XVIII - нач. XIX вв. Дис. канд. ист. наук. - Махачкала, 1976; Асланов Д. А. Социально-экономическое и политическое развитие Кюринского ханства в XIX веке. Дис. канд. ист. наук. — Махачкала, 2000; Багавдова 3. Г. Кайтаг в XVIII - нач. XIX вв.: проблемы социально-экономического развития и административно-политического устройства: Дис. канд. ист. наук. — Махачкала, 2000; Умаханов Р. М. Мехтулинское ханство в XVIII — нач. XIX вв.: социально-экономическое развитие и политическое положение: Дис. кавд. ист. наук. — Махачкала, 2001; Айгунова А. Г. Кази-Кумухское ханство как государственное образование лаков. (Конец XVII - нач. XIX вв.): Автореф. дис. канд. ист. наук. - Махачкала, 2003; Ибрагимова Т. С. Экономическое развитие и земельно-правовые отношения Докузпаринского союза сельских общин в XVII - нач. XIX вв.: Дис. канд. ист. наук. - Махачкала, 2004.

14

ф. 21 — Дагестанский областной статистический комитет. Оп. 5: Посемейные списки жителей за 1864-1907 гг.

ф. 90 — Комиссия по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Дагестанской области. Город Темир-Хан-Шура.

ф. 105 — Кумыкский окружной отдел комиссии по правам личным и поземельным туземцев Терской области, укрепления Хасавюрт.

ф. 133 — Коллекция документов по истории движения горцев под руководством Шамиля.

ф. 150 — Комиссия по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Южного Дагестана, гор. Дербент Дагестанской области. 1869-1882 гг.

ф. 171 — Управление Андийского округа сел. Ботлих Дагестанской области.

ф. 318 — Дербентская комиссия для собирания сведений об имениях ханов и беков в уездах Кубинском и Дербентском.

В фондах ЦГА РД находятся официальные донесения, циркулярные письма, отчеты начальников округов и военных губернаторов, решения местных судов по земельно-правовым вопросам, грамоты русских царей о пожаловании земель царским чиновникам, офицерам и местной знати, а также материалы сословно-поземельных комиссий, проработавших в Дагестане более 60 лет. К примеру, в ф. 90, оп 1, д. 5 содержится доклад члена комиссии о сословно-поземельных отношениях, существующих в Южном Дагестане, с предложениями основных пунктов проекта «Положения о поземельном устройстве туземного населения Южного Дагестана». В ф. 105 содержатся дела о спорах из-за земли (оп. 2, д. 3,4,46), подтверждения на поземельное право (оп. 2, д. 29), сведения о зависимых сословиях (оп. 2, д. 99-а), о числе холопов в Кумыкском округе (оп. 1, д. 23-б). В ф. 171 (оп. 1, д. 1) содержатся рапорты и переписка о сборе платы за пастьбу скота на Дидоевских пастбищных горах.

Материалы из фондов ЦГА РД отличаются значительностью содержащейся в них информации и дают возможность осуществить анализ развития Дагестана в процессе включения его в состав Российской империи.

Источниковую базу диссертации также значительно расширили материалы Рукописного фонда ИИАЭ ДНЦ РАН. Среди них особо важное значение имеют: ф. 1 - Материалы по истории Дагестана досоветского периода; ф. 3 — Плановые работы по истории Дагестана досоветского периода; ф. 5 — Материал по археологии и этнографии; ф. 7 — Газетный материал.

Данные рукописного фонда содержат богатую информацию по ряду основных вопросов научного исследования. В частности, документы, освещающие земельные отношения в дореволюционном Дагестане, и об-

ширный документальный материал, дающий возможность исследовать социально-экономическое положение Дагестана того периода.

Из русских источников, изданных в XIX веке, содержащих материалы по теме диссертации, выделяются труды С. М. Броневского,1 А. А. Неверовского2, И. Н. Березина3 и П. Г. Буткова4. В сочинении С. М. Броневского «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе» дается описание географического положения владений Дагестана, их политического устройства, экономической жизни, отношений между различными сословиями. Написанный на базе многочисленных архивных и других материалов трехтомный труд академика Буткова насыщен ценнейшими сведениями дипломатического и военно-политического характера по истории Кавказа.

Широко использовались при написании диссертационной работы и опубликованные документы и документальные материалы, содержащиеся в сборниках законодательных актов; сборниках документов; статистических сборниках; Кавказском и Дагестанском календарях; периодической печати (газеты и журналы).

Особую ценность для диссертационного исследования имела газета «Кавказ», выходившая в Тифлисе с 1846 г. В ней публиковались материалы, знакомившие русское, европейское и местное население с условиями быта, жизни, с историей горцев, развитием и перспективами Кавказского края.

Из дореволюционных публикаций документальных источников наибольшая информация содержится в Актах, собранных Кавказской археографической комиссией (АКАК) в 12 томах. В каждом томе дана характеристика правления наместников, анализ их вклада в становление российской государственности на Кавказе. В актах помещено много документов, в которых приводится описание земель и народов Дагестана, анализируются принципы их управления, социальные и сословно-поземельные отношения. В диссертацию мы включили материалы из четырех томов АКАК: т. 2,3, б, 7.

Значительная информация по теме исследования содержится также в таких дореволюционных изданиях документов и материалов, как:

1 Броневский С. М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Ч. 1 - 2. -М., 1829; Его же. Исторические выписки о сношениях России с Персиею, Грузнею и вообще с горскими народами в Кавказе, обитающими со времен Ивана Васильевича доныне. (1810 г.) / Подгот. текста к изд., предисл., примеч., словарь малоизвестных слов, указ. И. К. Павловой. - СПб.: Центр Петерб. востоковедения, 1996. (Архив Российского востоковедения).

2 Неверовский А. А. Краткий взгляд на северный и средний Дагестан в топографическом и статистическом отношениях. - СПб., 1847.

3 Березин И. Н. Путешествие по Дагестану и Закавказью. - СПб., 1850.

4 Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 гг. В 3 т. - СПб., 1869. 16

«Сборник сведений о кавказских горцах»1 и «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа»2.

Интересные документы по управлению Дагестаном, сведения о социально-экономических отношениях приводятся в сборниках «Материалы по истории Дагестана и Чечни»3, «История, география и этнография Дагестана в XVIII - XIX вв.»4.

В сборниках документов «Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20 - 50 гг. XIX века»3, а также «Народно-освободительная борьба Дагестана и Чечни под руководством Шамиля»6 на основании переписки, рапортов, предписаний царских генералов, раскрывается ход военных действий на Кавказе, а также освещаются вопросы внутреннего устройства имамата. В данных сборниках представлены документы, содержащие переведенную с арабского языка переписку Шамиля с его наибами, воззвания и обращения Шамиля и его наибов и кадиев к различным горским обществам и отдельным лицам.

В сборниках также представлены материалы, раскрывающие социально-экономическое положение горских народов накануне возникновения движения.

Из документальных публикаций советского времени особо отметим сборник «Феодальные отношения в Дагестане. XIX — начало XX вв.»7, содержащий сведения о феодальных и казенных повинностях, отбываемых горским населением и др.

Важная информация по теме диссертации была извлечена и из мемуарной литературы, ценность которой в том, что она дает сведения, не всегда отображающиеся в документальных материалах. При этом надо иметь в виду, что мемуаристы могли и не знать все подробности события, в котором они участвовали и о котором они писали, явно преувеличивая свою роль в нем. Использовалась нами лишь та мемуарная литература, которая, с одной стороны, подтверждалась другими источниками; с другой — дополняла и расширяла сведения других источников.

1 Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис, 1868. Вып. 1-10.

гСборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. - Тифлис, 1881-1915, Вып. 1-44.

3Материалы по истории Дагестана и Чечни. 1801-1839 гг. Под ред. С. Бушуева, Р. Магоме-дова. - Махачкала, 1940.

4 История, география и этнография Дагестана XVIII - XIX вв. Архивные материалы / Под ред. М. О. Косвена и Х.-М. О. Хашаева. - М., 1958.

5 Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20 - 50 гг. XIX века Сборник документов / Ред. Г.-А. Д. Даниялов. — Махачкала, 1959.

6 Народно-освободительная борьба Дагестана и Чечни под руководством имама Шамиля. Сборник документов / Сост. В. Г. Гаджиев, Ю. У. Дадаев, X. X. Рамазанов. - М., 2005.

7 Феодальные отношения в Дагестане. XIX - начало XX вв. Архивные материалы / Сост., предисл., примеч. Х-М. О. Хашаева - М., 1969.

Для диссертации несомненную ценность представляют мемуары Д. М. Шихалиева «Рассказ кумыка о кумыках», опубликованные в газете «Кавказ» (№ 42 за 1848 г.); воспоминания А. Омарова об учебе местных горцев и о народном образовании в Дагестане.

Важнейшим источником по истории Дагестана, как известно, являются адаты, к которым мы обращались при разборе общественно-экономических и политических отношений горских народов в начале XIX века. Адаты являлись в Дагестане основным источником права вплоть до установления Советской власти.

Для освещения данного вопроса были использованы «Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа»1, «Памятники обычного права Дагестана XVII - XIX вв.»2. В них опубликованы документы, позволяющие проследить регулировку внутренней общественно-политической жизни населения сельских обществ Дагестана.

Методологической и теоретической основой изучения и освещения узловых вопросов темы диссертации послужили основные принципы науки — объективности и историзма.

Принцип объективности рассматривает изучение и исследование проблемы с трех точек зрения: во-первых, изучения объективных закономерностей, определяющих процессы общественно-политического развития, поскольку закономерность — объективно существующая связь явлений общественной жизни, характеризующая поступательное развитие исторического процесса; во-вторых, опоры на факты в их истинном содержании, без подгонки под заранее созданные схемы; в-третьих, анализа каждого явления во всей многогранности и противоречивости, изучения всех фактов в их совокупности (положительных и отрицательных, идущих вразрез с нашими воззрениями или их подтверждающих).

Принцип историзма исходит из положения диалектической логики и предполагает рассмотрение фактов и событий в соответствии с конкретной исторической обстановкой, в их взаимной связи и обусловленности.

Разумное сочетание и комплексное использование преимущественных сторон этих методов дало возможность глубже осветить поставленную в диссертации проблему.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Научные выводы и конкретные исторические факты диссертации позволяют глубоко осознать и всесторонне оценить ту обстановку и те процессы, которые происходили в Дагестане перед и в процессе включения его в состав России. В этом смысле диссертация представляет собой цельное,

' Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. - Одесса, 1882. Ч. 2.

1 Памятники обычного права Дагестана XVII - XIX вв. // Архивные материалы. - М., 1965. 18

систематизированное, самостоятельное исследование и заполняет существующий пробел в истории развития Дагестана изучаемого периода.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в учебном процессе в вузах и школах по курсу истории Дагестана, а также могут послужить источником для дипломных исследований.

Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на совместном заседании кафедры истории России и кафедры историографии и источниковедения Дагестанского государственного университета. Основные положения диссертации докладывались на научных конференциях и отражены в восьми научных публикациях.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка сокращений и библиографического списка использованных источников и литературы. Общий объем диссертации — 181 страница.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснованы актуальность, научная новизна, хронологические рамки, определены методологические принципы изучения проблемы, обозначены цель и задачи исследования, его практическая значимость, анализируются источники и литература, дана структура работы.

Глава первая — «Общественно-экономическое развитие Дагестана в первой половине XIX века» посвящена характеристике общей общественно-экономической обстановки в регионе в первой половине XIX века.

В первой половине XIX в. уровень развития феодальных отношений у населения Дагестана не был одинаков. В одних владениях существовали развитые феодальные отношения, в других они переплетались с общинными формами и патриархальными пережитками.

К началу XIX века в Дагестане существовало около 20 феодальных владений и более чем 60 союзов сельских обществ.

В горной части Дагестана (Авария, Лакия, Даргиния, Кайтаг и Лез-гиния) преобладали феодальные отношения, переплетавшиеся с пережитками патриархально-родовых отношений, а на равнине Дагестана (владения кумыкских князей, шамхальство Тарковское, ханства Мехтулинское, Дербентское, Кюринское и равнинная часть Кайтагского уцмийства) - развитые феодальные отношения.

В равнинном, предгорном, горном Дагестане, исключая высокогорные его районы, земледелие преобладало над животноводством.

Уровню социально-экономического развития соответствовала техника ведения сельского хозяйства. В полеводческом хозяйстве народов Дагестана первое место занимало возделывание зерновых культур (пше-

ницы, ячменя, проса, кукурузы, риса). Кроме зерновых культур выращивались плоды, овощи, виноград, шафран, шелковица, лен, хлопок и марена.

Важной отраслью сельского хозяйства являлось животноводство, особенно овцеводство. Значительное число овец и некоторая часть поголовья других видов скота из горного Дагестана перегонялись на зимние пастбища, расположенные как в самой области, так и за ее пределами.

Ввиду ограниченности пахотных земель в горах и тяжелых условий для животноводства, доходы от этих отраслей не обеспечивали жизнь населения. В связи с этим большое распространение здесь получили кустарные промыслы, доходы от которых обеспечивали нужды крестьянского хозяйства.

Более того, существование с давних времен торговых связей с народами Закавказья, Северного Кавказа, с Кизляром и Астраханью (по морю и суше), ежегодный уход из Дагестана на заработки большого числа отходников, система отгонного животноводства сталкивали значительную часть населения Дагестана с народами, жившими в Закавказье и на Северном Кавказе. Все это говорит о том, что Дагестан был политически и экономически связан с соседними народами.

Глава вторая «Особенности земельно-правовых отношений и аграрная политика царизма в Дагестане», состоящая из четырех параграфов, посвящена освещению двух проблем: во-первых, анализу особенностей форм землевладения и землепользования, существовавших в Дагестане в первой половине XIX в., во-вторых, характеристике целей и задач царского правительства, проводившего аграрную политику в Дагестане в данный период.

Приведенные материалы по вопросу о земельно-правовых отношениях в Дагестане показывают, что дагестанские ханства и сельские общества являлись носителями различных видов земельной собственности.

Земельную собственность Дагестана в первой половине XIX в. можно подразделить на общественную, частную, феодальную, вакуфную.

Общественная собственность имела 4 формы: 1) собственность широкой группы обществ или феодальных политических единиц, что говорит о том, что традиции общества были еще живучи, и феодал не был так силен, чтобы не считаться с обществом и объявить его земли своей собственностью;

2) собственность союза сельских обществ принадлежала всем джа-маатам, составлявшим союз, и была его экономической основой. Этот вид собственности встречался у всех горцев Дагестана;

3) собственность отдельного сельского общества на земли данного селения была наиболее распространенным видом общественной собствен-

ности. Ее предметом могли быть все категории хозяйственно используемых земель: пахотные участки, сенокосы, пастбища, леса.

В равнинном Дагестане общественной собственностью большей частью были все вышеперечисленные категории, тогда как в предгорном и нагорном Дагестане пахотные земли и отчасти сенокосные угодья находились в индивидуальной собственности отдельных семей.

4) Собственность части сельского общества (тухум, тайп и им подобные группы) встречается в основном в горной части Дагестана.

Частная земельная собственность имела две основные формы: крупное феодальное землевладение и мелкие крестьянские мюльки.

На равнинной части Дагестана, где земли было много, пахотная земля, подвергавшаяся периодическому переделу, находилась в общественной собственности. В горной же части Дагестана подобные земли находились в частной собственности. Из этого следует, что в местах с суровыми горными условиями родовое пользование пахотной землей очень рано сменяется владением его отдельными дворами, а в распоряжении обществ остаются только невозделанные земли.

Особенностью феодальной собственности на землю являлось то, что в равнинных и предгорных районах преобладала крупная и мелкая наследственная собственность, прежде всего на пахотные земли и на зимние пастбища. В горных же районах преобладала крупная феодальная собственность на летние пастбищные земли, в то время как фонд пахотных земель, находящихся в собственности феодалов, был относительно невелик.

Главным источником крупных феодальных земельных владений являлся захват общественных и неосвоенных земель, а также земельные пожалования, которыми русское правительство часто одаривало феодалов за оказанные ему услуги.

В Дагестане также существовали вакуфные земли. Источником их образования были завещания, пожертвования со стороны верующих, которые передавали в собственность мечетей пахотные, сенокосные земли.

В силу того, что население Дагестана находилось на разных ступенях социально-экономического развития, земельно-правовые отношения отличались сложностью и в различных частях имели свои специфические особенности.

В рассматриваемый период царское правительство проводило аграрную политику в данном регионе, которая преследовала цель решения сразу нескольких задач. Первая заключалась в необходимости формирования казенного земельного фонда для наделения землею русских колонистов, потому аграрная политика проводилась наряду с переселенческой. В 1782 и 1784 гг. специальными манифестами оно приглашало всех желающих к «водворению на земли страны Кавказской». Отчасти царское правитель-

ство наделяло землей переселяемую с гор на равнины массу чеченского и дагестанского населения.

Аграрная политика служила также средством привлечения феодальных владетелей Дагестана к политическому сотрудничеству с царскими властями. Всячески стараясь укрепить крупное феодальное землевладение, царское правительство действовало в интересах господствующего меньшинства, на которое оно опиралось в своей завоевательной политике.

Важнейшей задачей рассматриваемой политики являлся захват земель для подрыва военной мощи горцев. Как полагали некоторые царские генералы, захватив «значительнейшие пастбища», можно было лишить горцев возможности разводить лошадей, что, в свою очередь, не позволяло бы им иметь достаточно сильную кавалерию для ведения военных операций. Политика захвата земельных ресурсов разрушала также и традиционные экономические связи жителей равнин с жителями горных районов Дагестана. С прекращением этих связей районы, охваченные антиколониальным движением, не могли удовлетворять себя необходимыми продуктами жизнеобеспечения и, следовательно, вести войну с царизмом.

Таким образом, аграрная политика рассматривалась царским правительством как важнейшее вспомогательное средство покорения горцев Северо-Восточного Кавказа.

Политика укрепления феодальной собственности по отношению к ханам последовательно проводилась до ликвидации ханств в Дагестане, т. е. до 60-х годов XIX в., а по отношению к бекам — до сер. 1913 г.

Глава третья «Социальная структура Дагестана в первой половине XIX в.» состоит из двух параграфов, в первом их которых анализируются особенности социальной структуры дагестанского общества. Во втором параграфе исследуется социальная и земельно-правовая политика в имамате Шамиля.

Социальная структура народов Дагестана в рассматриваемый период характеризовалась своей незавершенностью. Ввиду того, что процесс феодализации не был полностью завершен, феодально-иерархическая лестница существовала лишь в некоторых владениях равнинного и предгорного Дагестана. В горных же районах феодальные отношения находились на ранней стадии своего развития, и, следовательно, здесь не наблюдалось четкого разделения общества на классы.

К господствующему классу относились ханы, шамхалы, уцмии, майсумы, князья, беки, чанка-беки, сала-уздени. На вершине феодально-иерархической лестницы равнинного Дагестана стояли кумыкские князья и шамхал, а также хан мехтулинский. В горном Дагестане феодальными владетелями были ханы. На территории Кайтага — уцмий, в Таба-саране — майсум.

Феодальные владетели являлись главными собственниками земли, полновластными правителями. В их пользу поступали подати, налоги, штрафы. Феодальные владетели объявляли войну, заключали перемирие. За ними в иерархической лестнице следовали беки, как правило, близкие или дальние родственники первых. К господствующему классу относились также чанки — дети ханов и беков от неравных браков, духовенство и первостепенные уздени.

Положение ханов и беков в Дагестане не было одинаковым. Одни феодальные правители пользовались большей или меньшей свободой власти в своих владениях, другие оказывались сильно ограниченными в правах в силу общественных отношений и обычаев, господствовавших в их владениях. Общественное положение определялось, прежде всего, наличием в их распоряжении пахотных и пастбищных земель.

Наиболее многочисленной группой феодальных землевладельцев было сословие беков. Они были близкими или дальними родственниками шамхалов или ханов. Беки несли вассальную службу, собирали по требованию феодальных владетелей ополчение, командовали им во время похода. В своих уделах они поступали как полновластные хозяева.

Чанка-беками называли тех, чей род ведет к ханам, бекам, женившимся на женщинах простого сословия. Чанки также несли вассальную службу у ханов, шамхалов, уцмиев. Они не могли владеть землями по смерти отца (бека). В их распоряжении были земли, которые они получили по «назру» (дарственному акту).

На равнинной части Дагестана к феодальным сословиям относились карачи-беки и сала-уздени. Карачи-беки составляли древнюю прослойку феодальной знати. В рассматриваемый период их общественное положение понизилось, они испытывали экономическую и политическую зависимость от шамхалов и князей, но продолжали оставаться привилегированным сословием.

Прослойка сала-узденей образовалась благодаря издавна существовавшей практике пожалования князьями земель в условное (потомственное или временное) владение за службу.

До создания имамата близкую к сала-узденям ступень в феодальной иерархии Аварии занимали нуцалчи. Они были связаны происхождением с нуцалским домом, главой которого являлся аварский хан.

Привилегированное положение в дагестанском обществе занимало духовенство. Оно сосредотачивало в своих руках духовную, а в ряде мест (Табасаран, Акуша-Дарго и другие союзы сельских обществ) светскую и судебную власть.

Как и феодалы, крестьянство у горских народов делилось на ряд категорий, существенно отличавшихся друг от друга имущественным и пра-

вовым положением, степенью зависимости от господствующего класса, размерами и содержанием выполняемых в его пользу натуральных и трудовых повинностей.

Основную часть дагестанского крестьянства составляли уздени.

В нагорной части Дагестана узденство было более однородным по своему составу. Уздени были лично свободными и несли своему беку некоторые повинности (если жили в управляемых беками аулах) или не несли никаких повинностей (если жили в сельских обществах или аулах). Не получила особого развития и личная зависимость крестьянина от феодала.

Что же касается равнинной и предгорной части Дагестана, то здесь уздени делились на следующие категории: просто уздени (второстепенные уздени), или догерек-уздени (круглые уздени), и азат-уздени (вольноотпущенники). Догерек-уздени, не имея собственной земли, должны были работать на землях феодалов, платить им подати и нести в их пользу повинности. За ними признавалось право свободного перехода от одного феодала к другому, но это было связано с лишением узденя части имущества.

Феодалы не имели права наказывать своих узденей, но могли изгнать их со своей земли.

В категорию крепостных крестьян входили: чагары и раяты, а также проживающие в Нижнем Кайтаге — теркеменцы. Крепостные крестьяне находились в полной личной и поземельной зависимости от феодалов. Они не имели никаких прав на землю, им отведенную, и при отчуждении этой земли владельцем могли сохранить за собой лишь то имущество, которое было приобретено ими лично. Крепостные были лишены права перехода от одного феодала к другому, однако владелец не имел права продавать крепостного или выгонять его из селения.

Наиболее зависимой и угнетенной категорией в горском обществе являлись рабы. Владельцы могли продавать их, разлучать сына с матерью и брата с сестрой и даже убить. Рабы не имели права на брак. Они были лишены даже тех небольших прав, которыми пользовались крепостные крестьяне: не могли иметь ни имущества, ни семьи.

Эксплуатация рабов, первоначально носившая ярко выраженные патриархальные черты, со временем стала частью феодальных форм отношений. В первой половине XIX в. наделяясь землей и орудиями труда, рабы фактически стали эксплуатироваться феодальными методами. На этой основе происходило сближение форм эксплуатации рабов и крепостных крестьян, их правового и имущественного положения. Рабовладельческий уклад в форме домашнего рабовладения тесно переплетался с феодальными отношениями.

В связи с этим необходимо выделить, что по мере усиления процесса закабаления обедневших рядовых узденей феодальной верхушкой уменьшалась потребность в труде рабов. Владельцы предпочитали малопроизводительному труду рабов труд зависимых узденей. Ничем иным, как только этим обстоятельством, нельзя объяснить тот факт, что отдельные феодалы, по мере увеличения количества рабов, считая их содержание для себя тягостным, либо продавали их, либо размещали на своей земле отдельными селениями. Иначе говоря, они переводили рабов на положение крепостных. Однако общественно-экономическое положение таких крепостных мало чем отличалось от положения рабов.

Эксплуатация феодально-зависимых категорий крестьян все больше исключала возможность развития рабства, приводя одновременно к поглощению рабов этими категориями дагестанского общества. Источники свидетельствуют о том, что категории крепостных крестьян - чагары, раяты, азаты - образовались из бывших рабов, расселенных владельцами на своей земле.

Рабство не играло особой роли в системе производства. Большая часть рабов шла на продажу.

Приведенные материалы, касающиеся социальной и земельной политики в имамате, показывают, что Шамиль был сильнейшим реформатором.

В имамат входили земли Аварского ханства, множество союзов сельских общин горного Дагестана и почти вся Чечня, ряд обществ Ингушетии, некоторые аулы цоринцев и галгаев. Численность населения в имамате превышала 500 тысяч человек, территория составляла 900 км в окружности. Эти показатели менялись в зависимости от успехов и неудач в ходе войны.

Шамиль, как и предыдущие имамы, был противником светских феодалов. Однако он выступал лишь против тех феодалов, которые не принимали шариата и боролись на стороне русских. В Аварии почти все ханы и беки были уничтожены, их права и привилегии ликвидированы. Об этом свидетельствуют многочисленные документы.

Шамиль уничтожил сословные различия, существовавшие между узденями и феодалами, отнял у местных владельцев все их привилегии, сравнял их в правах с народом и уничтожил ханские и бекские звания на 25 лет. Все люди у Шамиля назывались узденями, что означало свободный и независимый.

Что касается чанка-беков, то отметим, что были уничтожены как сословие те чанки, которые происходили от брака хана или бека с простолюдинкой; те же чанки, которые происходили от брака чанка-бека с простолюдинкой, были сохранены и приравнены к узденям. Такие чанки спо-

койно проживали в имамате и не испытывали никаких притеснений.

Что касается духовенства, то оно сохранило свое почетное место в обществе, однако вакуфные доходы его были ограничены.

Рассматривая положение феодально-зависимых крестьян, мы пришли к выводу, что значительная часть Дагестана и Чечни стала зоной, свободной от феодально-зависимых отношений.

В имамате все феодально-зависимые категории крестьян были полностью освобождены, что выгодно отличало это государство от феодальных владений Северного Кавказа и крепостнической России. Шамиль объявлял свободными тех крестьян, которые до того принадлежали владетельной аристократии и узденям. В имамате не оставалось ни одной феодальной подати и повинности, тогда как во владениях феодалов их можно было насчитать до тридцати, не считая налогов в царскую казну.

Что касается рабов, то все три имама сразу и радикально облегчили экономическое и правовое положение тех рабов, которые принадлежали ханам, бекам, освободив их безвыкупно и приравняв их к остальному населению имамата.

Ликвидация рабства в истории имамата была важным прогрессивным шагом. Это редчайший случай в мировой истории XIX в., когда освобождение рабов произошло по инициативе государственной власти.

В целом в обществе имамата, с одной стороны, образовался тонкий слой новоиспеченной военно-чиновничьей знати, достаточно зажиточной, но имевшей внутренние ранговые различия, которые определяли размеры доходов. Остальная часть общества представляла собой социально однородную массу свободного узденства.

Таким образом, в имамате на социальной лестнице перестал существовать не только феодальный класс, но и класс феодально-зависимых крестьян. Шамиль уничтожил сословное неравенство, низвел беков до узденей, а крестьян и феодально-зависимых крестьян поднял до уровня узденей. В имамате все крестьяне имели одинаковый социально-политический статус.

Во внутренней политике имамата земельный вопрос занимал едва ли не центральное место. В формах землевладения и землепользования произошли довольно значительные изменения.

Еще до создания имамата на территории этого региона существовало несколько видов земельной собственности: общественная, индивидуально-частная, феодальная и вакуфная.

После создания имамата была ликвидирована ханско-бекская земельная собственность и претерпела преобразования вакуфная собственность на землю.

В имамате возникла особая форма земельной собственности — бай-

тулмал, главным источником которой стали бывшие ханско-бекские земли, перешедшие в собственность казны имамата. Все мечетские земли также перешли в государственную собственность. Таким образом, две из четырех форм земельной собственности в имамате исчезли. Было прервано также развитие царско-казенной формы земельной собственности. Наряду с указанными выше основными источниками формирования фонда байтулмалских земель были другие: земли изгнанников или бежавших из имамата и сотрудничавших с врагом, земли умерших, не имеющих наследников.

В казну имамата поступали и земли зажиточной аульской верхушки. Таким образом, за короткий срок байтулмалская собственность на землю стала довольно значительной.

В свою очередь, байтулмалская земля использовалась для поощрения отличившихся воинов и наибов, для строительства военных объектов. Значительные земельные участки предоставлялись не только мусульманам, которые добровольно переселялись в имамат, но и людям разных национальностей, а также бывшим российским военным. Байтулмалская земля отдавалась в аренду остронуждающимся аулам и отдельным лицам. Мечетские земли, переданные государству, по степени пользования делились на те, которые сдавались в аренду сельским жителям за арендную плату, и те, которые оставались в постоянном пользовании вакфодателя и его наследников с выплатой в мечеть части урожая. Сохранились земли-заповедники, на них нельзя было косить сено, рубить дрова, пасти скот.

Кроме байтулмалской формы земельной собственности, в имамате оставались еще общественная и мюльковая. Общественная собственность была распространена на пастбищные и лесные земли. Что касается мюль-ковой собственности, то крестьяне по-прежнему осуществляли по отношению к своим пахотным землям все права, вытекающие из права собственности.

Таким образом, в имамате был нанесен сильный удар по феодальным земельным отношениям, тогда как в других частях Дагестана феодальное землевладение даже расширялось, благодаря антикрестьянской политике русского царизма.

В заключении диссертации приводятся основные выводы, полученные в результате проведенного исследования.

Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в следующих публикациях:

1. Социальная структура Дагестана в первой половине XIX века // Труды молодых ученых. - Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2003. - С. 135-138.

2. К проблеме национальной государственности народов Дагестана // Наука и молодежь: Сборник статей молодых ученых и аспирантов по гуманитарным проблемам. Вып. 6. — Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, 2003. - С. 389-390

3. Духовенство Дагестана в XIX веке // Взаимодействие государства и религиозных объединений: современное состояние и перспективы; Материалы Северокавказской научно-практической конференции (15 октября 2003 г.). - Махачкала: Юпитер, 2004. - С. 751-755.

4. Частная собственность на землю в Дагестане в первой половине XIX века // Научное обозрение: Сборник статей Ассоциации молодых ученых Дагестана. - Махачкала, 2004. Вып. 3. - С. 49-50.

5. Формы общинного землевладения и землепользования в Дагестане в первой половине XIX века // Научное обозрение: Сборник статей Ассоциации молодых ученых Дагестана. - Махачкала, 2004. Вып. 3. - С. 51-53.

6. Феодальное землевладение и землепользование в Дагестане в первой половине XIX века // Научное обозрение: Сборник статей Ассоциации молодых ученых Дагестана. - Махачкала, 2004. Вып. 6. - С. 43-46.

7. Социальная структура Дагестана в первой половине XIX века // Вестник Поморского университета. Научный журнал. / Серия «Гуманитарные и социальные науки». — Архангельск, 2006. Вып. 6. — С. 5-9.

8. Сельское хозяйство Дагестана в первой половине XIX века // Основные проблемы, тенденции и перспективы устойчивого развития сельскохозяйственного производства; Материалы международной научно-практической конференции. Т. 2. — Махачкала, 2006. — С. 167-169.

Формат 60x84 1/16. Бумага офсет 1. Гарнитура Тайме. Усл.п.л. 1,5. Уч.изд.л. 1,5. Заказ № 134 - 06. Тираж 100 экз. Отпечатано в типографии «Формат» г. Махачкала, ул. Гамидова, 2

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Петров, Александр Викторович

Введение.

Глава 1. Социология и историческая наука. Методологические основы исторической социологии

§ 1. Вклад социологов и историков в формирование методологических основ историко-социологических исследований хозяйства.

§ 2. Вклад экономистов в создание методологии историкосоциологических исследований хозяйства.

Глава 2. От исследования динамики к постижению истории: функцио-налистская «социологическая история» и «новая» экономическая история.

§ 1. Функциональный анализ эволюции экономики и общества.

§ 2. Неоинституциональный анализ социально-исторического процесса.

Глава 3. Структуралистская историческая социология: исследования экономического развития и зависимости в системе современных обществ.

§ 1. Социально-исторический контекст формирования методологии парадигмы зависимости.

§ 2. Структурный институционализм и неомарксистский исторический структурализм: историко-социологические исследования экономического развития в условиях зависимости.

Глава 4. Структуралистская социальная история: изучение цивилизаций, миров-экономик и современной мировой системы

§ 1. Методологические основы и проблематика структуралистской социальной истории.

§ 2. Структурно-исторический подход к исследованию цивилизаций, миров-экономик и современной мировой системы.

Введение диссертации2005 год, автореферат по социологии, Петров, Александр Викторович

Актуальность темы. Экономическая социология, несмотря на несколько десятилетий своего существования в качестве академической дисциплины, — та отрасль социологических исследований, предмет и метод которой по-прежнему трудно однозначно определить. Точнее, попыток дать им определение так много, что уже требуются сложные классификации теоретико-методологических направлений, сторонники которых пытаются сформулировать «однозначные» определения. Как представляется, отчасти и этой потребностью вызваны многочисленные попытки исторического анализа теоретических идей и методологических основ экономической социологии, предпринятые в последние два десятилетия1. Таким

1 Веселов 10. В. Экономическая социология: история идей. СПб., 1995; Его же. Теория экономической социологии / Социология экономики и управления: Сб. статей. СПб., 1998. С. 6-19; Его же. История формирования и развития экономической социологии // Автореферат диссертации на соискание учен. ст. д. с. н. СПб., 1998; Радаев В. В. Экономическая социология: Курс лекций. М., 1997; Его же. Экономическая социология: учеб. пособие для вузов. М., 2005; Соколова Г. Н. Экономическая социология. Минск, 2000; Верховин В. И. В поисках предмета экономической социологии // Социологические исследования. 1998. № 1. С. 45-55; Верховин В. И., Зубков В. И. Экономическая социология: Монография. М., 2002; Hillmann К.-Н. Allgemeine Wirtschaftssoziologie: cine grundlegende Einfuhrung. Munchen, 1988; Mar-tinelli A., Smelser N. J. Economic sociology: historical threads and analytic issues / Mar-tinelli A., Smelser N. J. (eds.). Economy and Society: Overviews in Economic Sociology // Current Sociology. 1990. Vol. 38. Num. 2/3. P. 1-49; Swedberg R. Major Traditions of Economic Sociology // Annual Review of Sociology. Vol. 17. 1991. P. 251-276; Smelser N. J., Swedberg R. The Sociological Perspective on the Economy / Smelser N. J., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. Princeton, 1994. P. 3-26; Wirtschaftssoziologie / hrsg. von Gerd Reinhold. Munchen, 1997; Swedberg R., Granovetter M. Introduction to the Second Edition / Granovetter M., Swedberg R. (eds.). The Sociology of Economic Life. 2nd ed. Boulder, CO, 2001. P. 1-28; Guillen M. F., Collins R., England P., Marshall M. (eds.). The New Economic Sociology: Developments in an Emerging Field. New York, 2002. P. 1-60; Swedberg R. Principles of Ecoобразом складывается впечатление, что предмет и метод экономической социологии может быть определен, исключительно исходя из теоретико-методологических предпочтений исследователя, а также целей и задач конкретного исследования. Теоретико-методологические предпочтения складываются на основе существующих парадигм в том направлении социальных исследований, к которому себя относит ученый. Для социологии это такие парадигмы, как — исторический материализм, позитивизм, «понимающая» социология, структурно-функциональный анализ, феноменология; для экономической науки — классическая политэкономия, неоклассические экономические теории, теории рационального выбора, институ-циопализм и неоииституционализм. Объединяет указанные выше социологические парадигмы то, что экономика рассматривается их представителями как часть более широкой социальной системы , независимо от способа ее изучения и включения в структуру социальных отношений. Предмет экономической социологии в таком случае можно было бы определить как применение социальной методологии к исследованию экономических объектов"\ Парадигмы экономической пауки объединяет то, что при множестве отступлений от исходной модели экономических явлений, а также существующей в ее рамках критике ориентации исследователей па модель homo economicus, «все же сохраняется приверженность усредненному подходу к человеку, действия которого заданы сетыо безличных обменных или контрактных отношений», а социальные институты «выводятся из некой "натуры человека".»4. В таком случае, предметом экономической социологии может быть социальная детерминация поведения человека в сфере хозяйственных отношений5. nomic Sociology. Princeton, N.J., 2003. P. 1-52; Dobbin F. The Sociological View of the Economy / Dobbin F. (ed.). The New Economic Sociology: A Reader. Princeton, NJ,

2004. P. 1-48; Smelser N. J., Swedberg R. Introducing Economic Sociology / Smelser N. J., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. 2nd ed. Princeton, N.J.,

2005. P. 3-6.

2 Веселов IO. В. Экономическая социология. С. 7.

3 Веселов 10. В. Теория экономической социологии. С. 6.

4 Радаев В. В. Экономическая социология: учеб. пособие для вузов. М., 2005. С. 36.

5 Или, как определяет предмет экономической социологии В. В. Радаев "в духе М.

Определение сущности специально-научного метода экономической социологии — более сложная задача, чем определение предмета. Здесь появляется необходимость ответить на вопрос, что мы понимаем под методом экономической социологии. Если при его определении исходить из позитивистской интерпретации, то формирование единого метода экономической социологии невозможно. С точки зрения позитивизма метод трактуется как совокупность техник и приемов сбора, обработки и анализа эмпирической информации о социальной реальности. В каждой из названных выше парадигм в таком случае будет использоваться не один, а несколько методов в зависимости от объекта, предмета, целей и задач каждого конкретного исследования. Подобный подход к определению метода, безусловно, имеет право на существование. Однако, если экономическая социология является наукой, располагая своим специфическим объектом и предметом, то автоматически возникает проблема формирования «единого» метода, направленного на постижение специфического объекта и предмета. По следует особо подчеркнуть, что подобное «единство» не может быть достигнуто путем механического объединения методологических достижений различных парадигм экопомсоциологических исследований. Объединение необходимо и возможно только па основе формирования такого метода изучения социально-экономической реальности, который позволил бы разрешить противоречия и максимально избавиться от несовместимости ряда положений уже существующих методологических направлений, не отвергая знания, полученного в их рамках. Таким образом, метод рассматривается нами не просто как конкретная техника или прием или совокупность техник, приемов, применяемых для сбора, обработки, анализа эмпирической информации и моделирования социальной реальности. Метод — это прежде всего совокупность определенных установок, норм, правил, позиций, взглядов, методологических принципов, непосредственно воздействующих па выбор исследователем конкретных методик, техник, приемов исследования хозяйства и общества. А эти конкретные методики и техники могут быть созданы представителями различных направлений, порой ка

Вебера": "Экономическая социология изучает экономическое действие как форму социального действия". — Радаев В. В. Экономическая социология: Курс лекций. М., 1997. С. 53. жущихся абсолютно несовместимыми в общеметодологическом плане. Итак, исходя из сказанного выше, метод рассматривается нами как общая стратегия экономической социологии, которая призвана, в определенной мере, преодолеть аморфность целей, а также подходов к возможностям их достижения, задать вектор исследованиям конкретных социально-экономических явлений и процессов в данной отрасли социологии. Формирование подобной общей стратегии невозможно на пустом месте. Следовательно, актуальность приобретает не только и не столько формирование специально-научного метода экономической социологии, но и поиск уже существующих концепций, теоретико-методологических подходов, идей, которые могли бы стать основой для создания подобного метода как общей стратегии для экопомсоциологических исследований.

Именно исторический подход, необходимость которого никогда пе отрицал ни один исследователь взаимодействия экономики и общества, может стать основой для формирования «единого» метода экономической социологии. Исторической метод в экопомсоциологических исследованиях — это метод, который ориентирован прежде всего па выявление, моделирование и изучение генетических связей социальных и экономических явлений. Исторический метод — такой исследовательский путь, в рамках которого основу объяснения составляет исторический детерминизм, а историческая перспектива при изучении разнообразных аспектов взаимодействия экономики и общества является базовым методологическим принципом.

Но нужно ли говорить об отдельном «историческом» методе в экономической социологии, если пи один из представителей ее основных теоретико-методологических направлений никогда не отрицал (хотя бы в декларациях об исследовательских намерениях) необходимость изучения социально-экономических явлений в исторической перспективе? Во-первых, анализ существующих в социологии и экономической науке теоретико-методологических направлений, объяснительных конструкций и, главное, полученных на основе их использования результатов позволяет говорить о том, что в трудах многих исследователей историческая перспектива была лишь намерением. Причем намерением, по большей части, по тем или иным причинам не реализованным. Во-вторых, здесь пе предлагается рассматривать исторический метод как отдельный путь познания социальноэкономических явлений, существующий, например, наряду со структурно-функциональным анализом, феноменологией или неоипституциональным подходом и противостоящий им. В данном случае мы рассматриваем исторический метод как систему общих требований к исследованию, независимо от того, в рамках какого теоретико-методологического направления оно проводится. И главное из этих методологических требований — рассмотрение социально-экономических структур и явлений в исторической перспективе.

Таким образом тема, избранная для диссертационного исследования, является актуальной и в теоретико-методологическом, и в практическом плане. Актуальность темы определяется как необходимостью создания общей концепции исторического метода для формирующегося направления отечественной социологии — экономической социологии, так и поиском концептуальных теоретико-методологических основ для построения этого метода.

Степень разработанности темы. Решение задачи создания исторического метода в экономической социологии напрямую связано с важнейшей философско-гпосеологической проблемой — проблемой историзма. Па протяжении XIX-XX вв. многие исследователи, труды которых теперь относят к сфере экономической социологии (даже если они сами никогда не заявляли о принадлежности к данному направлению социальных исследований), предлагали разные, порой, весьма своеобразные пути «решения» проблемы историзма в исследованиях экономики и общества. Все эти «решения», безусловно, заслуживают самого пристального внимания специалистов, особенно занимающихся историей экономической социологии. Но целыо нашего исследования является попытка выявления теоретико-методологических идей, которые могли бы стать реальной основой для формирования исторического метода в экономической социологии и продвинуть специалистов дальше по пути решения проблемы историзма, к построению моделей, адекватно отражающих динамику все усложняющейся социальной реальности XXI в.

Однако возникает вопрос: почему история, несмотря па десятилетия (и даже столетия) усилий многих ученых — экономистов, социологов, антропологов, культурологов, — так и не стала главным предметом экономсоциологических исследований, а историзм — основным методологическим требованием (или скорее, принципом6) экономической социологии? Ответ на этот вопрос — в истории развития социологической и экономической мысли. В XIX в., когда были в основном сформированы основы этих двух наук об обществе, в философии безраздельно господствовал т. н. «органический» взгляд на общество, закрепившийся на многие десятилетия в социальных науках. Этот подход, в конечном итоге, повлиял на искусственное разделение проблематики всех социальных наук, на создание основного методологического требования социальных исследований — изучать общество (и все его системы, в том числе экономику) в статике и динамике. В социологии это разделение теоретически оформил О. Копт, предложив тогда еще новой молодой науке — социологии разделить предмет исследований на социальную статику и социальную динамику. Как отмечает Р. Арон, социальная статика у О. Конта предполагает анатомический анализ структуры общества «на конкретный момент» и анализ элементов, определяющих общественный консенсус, делающих из множества институтов единство. При этом социальная статика заставляет заниматься поиском универсальных элементов, интегрирующих любые общества, в ущерб изучению разнообразия исторических обществ. Социальная динамика служит изначально лишь для простого описания последовательных этапов развития, которые проходят разум, человек и общество. Причем описания пе в стиле историков, которые, как полагал Копт и позитивисты, лишь коллекционируют факты (или наблюдают за преемственностью учреждений). У Копта, справедливо подчеркивает Р. Арон, «динамика подчинена статике. Ведь понимание того, что есть история, начинается с постижения порядка любого общества. В начале анализа статика и динамика суть просто изучение, с одной стороны, сосуществования, а с другой — последовательности. В конце анализа они суть изучение порядка в отношениях между людьми и основного порядка в обществе, их изменения и развития».7 Таким образом, проблема историзма в социологии со времен О. Копта оказалась сведенной в основном

6 Например, П. Штомика определяет принцип историзма просто как необходимость обращения для понимания любого современного явления к его истокам и процессам, которые его породили. — Штомпка П. Социология социальных изменений. М„ 1996. С. 13.

7 Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1992. С. 110-111. к проблеме определения четкого соотношения социальной статики и социальной динамики в исследовании общества при фактически абсолютном приоритете интереса при решении этой проблемы к изучению статики в ущерб постижению динамики. И именно это сведение (или в некоторых случаях даже фактическое противопоставление статики и динамики) стало во второй половине XX в. одной из основных причин кризиса в объяснении социологами все усложняющейся социальной реальности.

Реакцией на прогрессирующий внеисторизм социальных исследований стали исторически ориентированные теории становления «современности» и историко-эмпирическая социология. К теоретикам, изучавшим «современность», опираясь на анализ исторических фактов, постоянно соотнося настоящее состояние общества с его прошлыми состояниями, можно отнести К. Маркса, В. Зомбарта, Э. Дюркгейма, Ф. Тенниса, Т. Парсопса. Основной целыо их социальных исследований был анализ современной им социально-экономической системы — «буржуазного» общества, «капитализма», общества «модерна», или «современного» общества. Несмотря па то, что анализ прошлого был для этих ученых вторичным по отношению к анализу структуры современного индустриального общества (Западной Европы и Северной Америки) и служил в основном средством для подтверждения адекватности созданных ими конструкций, объясняющих «современность», именно благодаря их усилиям в общественных науках возникло и начало укрепляться стремление к изучению социально-экономических явлений в исторической перспективе. Хотя следует отметить, что историзм присущ трудам и теоретическим конструкциям этих исследователей в разной степени.

Теоретические и методологические основы историко-эмпирической социолоо гии заложил М. Вебер . В рамках созданной его усилиями «понимающей» социологии он исследовал влияние социальных структур и институтов на механизмы социального поведения в различных сферах жизни — экономике, политике, культуре. «Каждая наука, изучающая духовные и социальные связи, — писал Вебер, — вседа

Подробнее см.: Тёрнквист Р. Историко-эмпирическая социология / Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992. С. 260-303. гда есть наука о человеческом поведении.»9 Однако в построении своих идеально-типических конструкций, объясняющих это влияние и эти механизмы, он не ограничивался простым поиском и моделированием причинно-следственных связей па основе общих, универсальных закономерностей. Вебер полагал, что адекватные объяснительные конструкции можно строить исключительно на основе конкретно-исторического материала, эмпирических фактов исторической науки. В «чистой» экономической теории, по его мнению, лишь создаются предпосылки, едва ли полностью достигаемые в реальности, но встречающиеся в том или ином приближении. Экономическая теория исходит из чисто экономических интересов и исключает влияние таких факторов, как политическая власть или иные внеэкономические ориентации индивидов. Однако, кроме построения идеально-типических конструкций и установления отдельных причинно-следственных связей, экономическая паука, по Веберу, должна решать и другие задачи. Экономическая наука должна изучать всю совокупность социальных явлений под углом зрения их обусловленности экономическими причинами, то есть с точки зрения влияния экономики на историю и общество. С другой стороны, ее задача — установить обусловленность экономических процессов и хозяйственных форм социальными явлениями в зависимости от различных их видов и стадий развития. И эту задачу, по мнению М. Ве-бера, должна решать история и социология хозяйства™. По его определению, история хозяйства «должна ближайшим образом исследовать смену различных видов разделения и соединения экономических функций во времени», при этом уделяя пристальное внимание изучению элементов внеэкономического порядка11, т. е. социальной истории. Его последователи — Ч. Р. Миллз, Р. Арон, Р. Бепдикс, Б. Мур, М. Крозье, К. Маппгсйм, Э. Шиллз — в своих социологических исследованиях в той или иной мере пытались и пытаются следовать в указанном Вебером методологическом направлении.

В российской социологии и исторической науке стремление к преодолению внеисторизма социальных исследований и построению адекватных историко

9 Вебер М. Избранные произведения. Пер. с нем. М., 1990. С. 592.

10 Там же. С. 598.

11 Вебер М. История хозяйства. Город / Пер. с нем. М., 2001. С. 21. социологических концепций развития хозяйства проявилось в трудах М. М. Ковалевского, В. Ф. Левицкого, И. М. Кулишера, П. Маслова, М. Ростовцева, Н. И. Ка-реева, а также И. В. Лучницкого, А. С. Трачевского, В. О. Ключевского, П. Г. Виноградова, П. Н. Милюкова, А. С. Лаппо-Данилевского, Д. М. Петрушевского. В советских общественных пауках интерес к методологическим изысканиям в указанном направлении проявляли в основном историки-экономисты М. Н. Покровский, Д. П. Маковский, С. Г. Струмилип, А. Л. Шапиро.

Но несмотря на усилия классиков социологии и их последователей, им так и не удалось предложить удовлетворительное решение проблемы историзма в социальных исследованиях, что и повлияло во второй половине XX в. па интенсификацию исследовательских усилий в направлении создания новых подходов к решению этой проблемы. Ряд ученых, в той или иной степени опираясь на наследие классиков исторического подхода в социологии, предложил собственные, весьма своеобразные, решения проблемы историзма, которые оказывают влияние на методологию экономсоциологических исследований и по сей день. Условно эти подходы к решению проблемы историзма в социологии и экономической социологии можно разделить на два направления — концепции девелопмеитаризма (или теории социального развития) и историческая социологт.

Представители девелониентаристских теории2 ориентируются па изучение социальных и экономических систем в статике, но при этом большое внимание уделяют исследованию социальной динамики с помощью различных моделей социального развития, построенных прежде всего на основе концепции рационалистически понимаемого прогресса. Как и классики исторического подхода к изучению общества, они по-прежнему анализируют «современность» и динамику факторов, структур и институтов, её сформировавшую. При этом основная цель изучения становления «современности» девелопмептаристами заключается в выявлении основных «параметров», повлиявших на успешное осуществление процесса «модернизации» в развитых индустриальных странах, и в разработке па этой основе «ре

12 В данном случае мы принимаем трактовку методологической сущности деве-лопментаристских теорий, данную, например П. Штомпкой. — Штомпка П. Указ. соч. С.15-16, 135-166. комендаций» для эффективной реализации модернизационных программ в развивающихся странах. Теоретико-методологические основы девелопментаристских концепций заложены в трудах, например, таких исследователей, как J1. Уайт, Дж. Стюард, Г. Ленски, М. Леви, Д. Лерпер, Ш. Эйзенштадт, У. Ростоу, Дж. К. Гэл-брейт, А. Туреп, Д. Бэлл, О. Тоффлер.

Историческая социология — такое направление в современных социальных исследованиях, представители которого пытаются преодолеть ограниченность искусственного разделения социологической проблематики на статику и динамику и его последствия. Задачу современных социологических и социально-экономических исследований они видят в построении таких моделей, которые отразили бы множество постоянно осуществляющихся процессов, изменяющих жизнь общества в целом и каждого его элемента, показали бы процессуальное™ социальной структуры, «погруженность» каждого социального института в пространство социальных отношений, трансформирующееся во множестве временных ритмов, в системе социального времени. Историческая социология сформирована усилиями многих ученых, которые в рамках социологии, исторической пауки, экономической теории предложили различные варианты преодоления статичности объяснительных конструкций «традиционных» социальных наук и решения проблемы историзма. Их усилия приближают пас к адекватному восприятию сложных взаимоотношений в системе современных обществ явно не сводимых, например, к вопросам о возможности или невозможности осуществления модерпизациоппых проектов в том или ином обществе.

Историческая социология пе является наукой с монолитной предметной областью и четко очерченными исследовательскими задачами. Историческая социология — намерение (или скорее, намерения) исследователей преодолеть предметную границу между социологией и историей, воздвигнутую развитием социальных паук в XIX - первой половине XX вв., границу явно искусственную и поэтому все больше мешающую решению огромного количества исследовательских проблем как теоретико-методологического, гак и прикладного характера, с которыми сталкиваются социологи, историки и экономисты. Проблематика исторической социологии сформировалась па основе требования преодолеть эту искусственную границу. Его в наиболее радикальной форме сформулировал Л. Гольдмап: «Социология может стать конкретной [наукой], только если она будет исторической».13

Историческая социология включает много исследовательских направлений и научных школ. Среди них наиболее значимыми для становления и развития исторического метода в экономической социологии являются: функционалистская «социологическая история», пеоинституциональная социально-экономическая история, или «новая» экономическая история, структуралистская социальная история, пео- и постмарксистская социальная история. Представителями этих направлений являются такие ученые, как: Т. Парсонс (прежде всего, труды последнего периода его научной карьеры), Н. Смелсер, Р. Мертоп, М. Олсон, Д. Порт, Дж. Ходжсон, Р. У. Фогель, П. Р. Маклеллапд, J1. Дэвис, С. Эпгерман, Дж. Тревельян, А. Стипчкомб, Ш. Тилли, Ф. Абраме, Н. Элиас, Э. Хобсбаум, К. Гирц, П. Бёрк, Ф. Бродель, Э. Лабрусс, Э. Jle Руа Ладюри, Ж. Jle Гофф, Ж. Дюби, И. Валлерстайн, А. Г. Франк, С. Амин, Р. Прсбиш, Ф. Э. Кардозо, Э. Фалетто.

В экономической науке также существует разделение предмета на экономическую статику и экономическую динамику, и проблема статичности моделей, создаваемых экономистами-теоретиками, тоже является одной из главных теоретико-методологических проблем. Как справедливо отмечает В. В. Радаев, «большинство экономистов остаются на принципиально внеисторических позициях. Никто особенно не возражает против того, чтобы учитывать факт развития. По многие вслед за К. Менгером считают это требование банальностью, полагая, что исторические формы и так даны нам сегодня в своем снятом виде».14 Тем не менее, даже в рамь Goldman L. Gesellschaftswissenschaften und Philosophie. Frankfurt am Main, 1971.

S. 19. Или, как доказывает в своей книге о возможностях взаимодействия исторической науки и социологии Ф. Абраме, большинство наиболее серьезных проблем, с которыми сталкиваются в своих исследованиях социологи, необходимо решать в историческом ключе. А мнимые различия между социологией и историей как академическими дисциплинами, па самом деле вовсе не стоят па пути таких решений. Abrams Ph. Historical Sociology. Somerset, 1982. P. IX, см. также Abrams Ph. History, Sociology, Historical Sociology // Past and Present. 1980. Num. 87. P. 3-5. Ту же мысль подтверждает и П. Бурке. — Burke P. Sociology and History. London, 1980.

14 Радаев В. В. Экономическая социология: учеб. пособие. С. 37. ках сугубо внеисторических парадигм экономической науки исследователи пе только не отрицают необходимость изучения динамики экономических явлений, структур, институтов, но и пытаются создавать собственные «чистые» теории экономической динамики. Например, А. Маршалл, благодаря усилиям которого окончательно оформилась неоклассическая экономическая парадигма, настаивал па том, что экономическая паука — это наука, изучающая динамику явлений. Конечно, «Меккой экономиста, — пишет ои в "Принципах экономической науки", — является, скорее, экономическая биология, нежели экономическая динамика. Но в действительности наше исследование целиком посвящено силам, порождающим движение, и основное внимание в нем сосредоточено не на статике, а на динами-ке».15

Рассуждая о предмете экономической пауки, Дж. Р. Хикс указывает, что экономической статикой следует называть раздел экономической теории, где предполагается, что исследователя пе беспокоит вопрос об указании времени, а экономической динамикой — раздел, в котором всякое количество должно быть отнесено к определенному времени16. Таким образом, предполагается, что в экономической пауке изучение статики не может происходить в ущерб изучению динамики (и уж тем более противопоставляться ему). Высоко оценивая намерения А. Маршалла b Маршалл А. Принципы экономической науки. Т. 1. М., 1993. С. 53. Здесь же он отмечает, что даже если экономическая наука и ориеитируется преимущественно на изучение статики, то "фрагментарные статические гипотезы используются в качестве временных вспомогательных инструментов для выработки динамических — или, скорее, биологических — концепций, по в центре экономической науки, даже когда речь идет только об ее основах, должны находиться живое действие и движение".

16 Хикс Дж. Р. Стоимость и капитал. М., 1993. С. 216. Поясняя эту идею, Хикс указывает па то, что, исследуя экономическую статику, мы полагаем, что предприниматель применяет столько-то и столько-то факторов производства, изготавливая с их помощью столько-то и столько-то продуктов. Исследуя экономическую динамику, мы задаемся вопросом, когда применяются эти факторы и когда завершается изготовление продукции. решить проблему изучения трансформации экономических явлений и настроить экономистов именно на ее постижение, Хикс предложил свою версию теории экономической динамики. При этом он в достаточно резкой форме выступил против категории «стационарного состояния», использование которой хоть и играет большую роль в экономической мысли, но, по его мнению, приводит только к уклонению от изучения истинного предмета экономической науки. «Стационарное состояние, — подчеркивает Хикс, — есть тот особый случай динамической системы, когда вкусы людей, уровень развития техники и количество ресурсов остаются неизменными во времени».17 Однако при создании собственной теории экономической динамики Дж. Р. Хикс всё же стремился к тому, чтобы, пе придавая модели экономики статичности, сохранить инструментарий статического анализа. Это позволило ему трактовать процесс изменений как процесс, состоящий из серии состояний временного равновесия, и позволяет, по его убеждению, применить анализ равновесия к динамическим процессам. Как и в социологии, в экономической науке подобное, весьма распространенное (до сих пор) убеждение приводит к наличию фундаментального противоречия между исследовательскими намерениями и ре

18 альным результатом изучения динамики .

17 Там же. С. 219. И далее он рассуждает: "Хотя во всех случаях следует признать, что в действительности экономика не бывает стационарной, сторонники теории стационарного состояния. изображали экономику так, будто она «стремится» к стационарности. Существование подобной тенденции более чем спорно (курсив мой. — А. П.)". — Там же. С. 222.

1S

Примечательно, что в заключении своего фундаментального труда "Стоимость и капитал" Дж. Р. Хикс сам подчеркивает существование этого противоречия: "Мы начали исследование динамической экономики с отказа от концепции стационарного состояния как аналитического инструмента. Мы отказались от нее, поскольку она представлялась нам не более чем специальным случаем, который не дает каких-либо возможностей для обобщений. В конце концов мы пришли к тому, что ставим под сомнение возможность трактовки стационарного [состояния] даже как специального случая, и к подозрению, что система экономических отношений, которую мы изучали, есть не более чем одна из форм прогрессирующей экономики".

Таким образом, в экономической теории экономическая динамика преимущественно рассматривается как совокупность моментов связанных с рациональным использованием, применением в производственном процессе факторов производства, т. е. как совокупность статичных равновесных состояний. А изменения в этих состояниях трактуются в основном как нарушения и восстановления равновесных состояний в определенные моменты времени и под влиянием разнообразных экономических обстоятельств. Следовательно, изучение экономической динамики предполагает лишь исследование конъюнктурных колебаний экономической системы и фактически исключает интерес к экономико-историческим процессам, развертывающимся в социальной среде. Не отрицая необходимости взаимодействия экономической науки с другими науками об обществе, экономисты преимущественно предпочитают оставаться в рамках статической экономической теории. Но любые попытки движения за ее пределы в сторону изучения экономической динамики и изучения влияния на нее социальных факторов обычно приводят к открытиям, важным для всех общественных наук.

Одним из направлений решения проблемы изучения экономической динамики в экономической пауке стало обращение к исследованию экономического развития и циклических процессов в экономике, а вместе с ними и к экономической истории. Несмотря па преимущественный интерес к изучению статики, «стационарных состояний», экономисты всегда уделяли много внимания экономической истории. Трудно назвать хоть один труд, написанный экономистами, где бы они в той или иной степени не пытались использовать факты экономической истории либо из «недавнего», либо из «далекого» прошлого для подтверждения своих гипотез о

1 н) п строении и функционировании «современной» экономики . Во второй половине

XX в. экономисты даже предприняли попытки построения теории экономической

20 истории . Но бесспорного успеха они достигли в изучении циклических процессов Там же. С. 422.

19 Еще А. Маршалл призывал экономистов обращать больше внимания на необходимость изучения истории экономики для эффективного анализа настоящего. См.:

Маршалл А. Указ. соч. Т. 3. С. 215-220.

20

Напр.: Hicks J. A Theory of Economic History. Oxford, 1969. и экономической конъюнктуры. Огромный вклад в создание теории экономических циклов внесли такие исследователи, как Дж. Гобсоп, А. Шпитгоф, А. Афтальоп, К. Викселль, М. Тугап-Барановский, Ж. Лескюр, У. Митчелл, Дж. В. Кларк. Однако наибольшей популярностью в социальных науках пользуется теория Больших Циклов экономической конъюнктуры Н. Д. Кондратьева. Исследования Кондратьева представляют большой интерес не только потому, что он создал концепцию циклических колебаний в экономике, описав циклы конъюнктуры в 50-60 лет. В своих трудах он заострил саму проблему историзма в экономических исследованиях. Полагая, что «статическая теория бессильна выяснить изменения уровня [курсив Н. Д. Кондратьева. — А. П.] экономических элементов, а также механизм и па-правление их изменения»21, Кондратьев обратил внимание на необходимость создания не просто теории экономической динамики, но теории отражающей процес-суалыюсть изменения экономических явлений22. Причем его совершенно пе устраивал узкоэкопомический подход к решению этой задачи, и поэтому он приступил к построению «теоретической социальной экономики» па основе не столько анализа экономической динамики, сколько принципиально нового для экономической пауки метода «социально-экономической генетики».2^ Остается только сожалеть,

21 Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики: Предварительный эскиз. М., 1991. С. 15.

22 Определяя задачи экономической динамики, Кондратьев подчеркивает, что "для динамической точки зрения наиболее характерной будет концепция процесса изменений экономических элементов и их связей". — Кондратьев Н. Д. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. Избранные труды. М., 2002. С. 10.

23 Кондратьев Н. Д. Основные. С. 147, 273-339. Однако есть и иные интерпретации попыток построения Кондратьевым метода социально-экономической генетики. В. И. Маевский полагает, что понятие эволюционных процессов в экономике у Кондратьева восходит к понятиям термодинамики и скорее формирует основы для создания эволюционной концепции смены технологических укладов. Таким образом, важнейшим аспектом экономических исследований должно стать не только изучение связей между технологическими укладами и построение макротраектории экономической эволюции, но и внутренние механизмы возникновения и развития что ему так и не удалось по известным причинам реализовать это намерение. Тем не менее, его труды оказали существенное влияние па формирование исторического подхода в современных экоиомсоциологических исследованиях24.

В большей мере исторически ориентированный подход к изучению развития хозяйства удалось реализовать представителям немецкой исторической школы в политэкономии — В. Рошеру, Б. Гильдебранду, К. Кнису, Г. Шмоллеру, К. Бюхеру и В. Зомбарту, с трудами которых обычно принято связывать исторический метод в экономической науке, а также институциопализма — Т. Веблену, У. Митчеллу, Дж. Коммонсу и неоинституционализма — М. Олсоиу, Д. Норту, Дж. Ходжсопу. Огромное влияние на трансформацию проблематики исследований экономистов оказал историко-антропологический подход К. Поланьи25.

Непосредственно в экономической социологии, если ее истоки отнести к «эпохе Дюркгейма и Вебера», как практический, так и теоретико-методологический К интерес к истории проявился еще в исследованиях Ф. Симиана . Во второй половине XX в. активизировался процесс ипституционализации экономической социологии и она, наконец, была признана в качестве академической дисциплины. В этот технологических укладов, то есть механизмы, которые составляют генетический уровень экономической эволюции. — Маевский В. И. Кондратьевские Циклы, экономическая эволюция и экономическая генетика. М., 1994. С. 4-5, 19.

24 Например, И. Валлерстайн попытался использовать Большие Циклы конъюнктуры для изучения трансформационных процессов в рамках системы исторического капитализма, или капиталистического мира-экономики. См.: Wallerstein I. Коп-dratieff Up or Kondratieff Down? // Review. 1979. Vol. 2. №4. p. 663-673; Idem. Long Waves as Capitalist Process // Review. 1986. Vol. 7. №4. P. 559-575. ъ Polanyi K. The Great Transformation. N.Y., 1944; Idem. Dahomey and the Slave Trade: an analysis of an archaic economy. Seattle, 1966; Polanyi K., Arensberg Conrad

M., Pearson Harry W. Trade and Markets in Early Empires. Glencoe, IL, 1957.

26

Simiand F. Mtithode historique et science sociale // Revue de synthese historique. 1903. Vol. 6. P. 1-22, 129-157 (Historical Method and Social Sciense // Review. 1985. IX. 2. P. 163-213); Idem. La salaire, revolution sociale et la mounaie-essai de theorie experimental du salaire. P., 1932. период интерес к исторически ориентированным исследованиям спорадически возникал у экономсоциологов, но так и пе превратился в постоянное стремление к следованию принципу историзма в объяснении социальной реальности. Однако все же следует обратить внимание на усилия, предпринятые в данном направлении Н.

77

Смелсером, Ф. Э. Кардозо (чей вклад в развитие исторического метода в экономической социологии анализируется в диссертационном исследовании), а также А. Стипчкомбом, Р. Сведбергом и В. Зелизер28.

В начале XXI в. зарубежные представители экономической социологии уделяют внимание истории по-прежнему лишь в связи с необходимостью описания сложных процессов формирования и функционирования «современной» социально-экономической системы — «глобального капитализма», не стремясь к созданию сложных аналитических объяснительных конструкций на основе историко

29 генетического подхода . Некоторый интерес к проблематике социально

27 Smelser N. J. Social Change in the Industrial Revolution: An Application of Theory to the Lancashire Cotton Industry 1770-1840. L., 1959; Cardoso F. II. Empresario Industrial e Desenvolvimento Economico. Sao Paulo. 1964; Cardoso F. II., Faletto E. Dependencia у desarrollo en America Latina. Santiago de Chile, 1967.

28 Stinchcombe A. L. Theoretical Methods in Social History. N. Y., 1978; Idem. Economic Sociology. N. Y., 1983; Swedberg R. Economie Sociology: Past and Present // The Journal of the International Sociological Association. 1987. Vol. 35. № 1. P. 1-40; Idem. International Financial Networks and Institutions / Martinelli A., Smelser N. J. (eds.) Economy and Society: Overviews in Economic Sociology // Current Sociology. 1990. Vol 38. Num. 2/3. 259-321; Zclizer V. A. Morals and Markets: The Development of Life Insurance in the United States. New Brunswick, 1983 (1979); Idem. The Social Meaning of Money: Pin Money, Paychecks, Poor Relief, and Other Currencies. Princeton, N.J., 1997 (1994); Idem. Human Values and the Market: The Case of Life Insurance and Death in 19th-century America / Granovetter M., Swedberg R. (eds.). The Sociology of Economic Life. 2nd ed. Boulder, CO, 2001. P. 146-162.

29 Напр.: Джереффи Г. Международное хозяйство и экономическое развитие (перевод М.С. Добряковой) // Экономическая социология. Том 5, № 5, 2004. С. 3562. www.ecsoc.msses.ru; Dobbin F. Comparative and Historical Approaches to Ecoисторических исследований хозяйства среди отечественных экономсоциологов в основном вызван той же причиной — стремлением к описанию процессов становления и функционирования современной социально-экономической системы России30. Тем не менее, следует отметить, что ни в зарубежной, ни в отечественной экономической социологии до сих пор нет специальных теоретико-методологических исследований, направленных на поиск пути решения проблемы историзма и формирования исторического метода. Современная экономическая социология пока не располагает никаким специальным, исторически ориентированным направлением исследований изменений в экономике и обществе, пользуясь в основном результатами, полученными в рамках иных паук. Эти результаты, носящие во многом разрозненный и разнонаправленный характер, безусловно, нуждаются в интеграции и синтезе для получения нового знания, позволяющего сформировать на его базе междисциплинарный и комплексный подход к изучению взаимовлияния социальной среды и экономического развития, что также подтверждает актуальность предпринятого диссертационного исследования.

Таким образом, в современных общественных пауках, в частности в экономической науке и в социологии, присутствуют георегико-методологические направления, представители которых предлагают, на наш взгляд, весьма интересные идеи, связанные с решением проблемы историзма в исследованиях хозяйства и общества. Ближе всего подошли к решению этой проблемы и к построению моделей, отражающих процессуальпость структуры экономических и социальных отношений, представители интегрального интеллектуального течения в социальных науках — исторической социологии. Л поскольку в современной экономической социологии nomic Sociology / Smelser N. J., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. 2nd ed. Princeton, N. J., 2005. P. 6-48; Nee V., Swedberg R. (eds.). The Economic Sociology of Capitalism. Princeton, N. J., 2005. j0 Напр.: Гордон JI. А., Клопов Э. В. Потери и обретения в России девяностых: Ис-торико-социологические очерки экономического положения народного большинства. В 2-х т. М., 2000-2001; Барсукова С. 10. Неформальная экономика: экономико-социологический анализ. М., 2004. по-прежнему отсутствует сколько-нибудь целостное видение концептуальных основ и структуры исторического метода, то в данном исследовании предлагается опереться именно па теоретико-методологические достижения представителей исторической социологии.

Цель и задачи исследования. Основной целью диссертационного исследования является создание общей концепции исторического метода в экономической социологии па основе достижений существующих в социальных пауках теоретико-методологических направлений, входящих в такую интеллектуально-эпистемологическую традицию как историческая социология.

В ходе исследования предполагается решить следующие задачи:

1. Проанализировать основные методологические достижения представителей различных направлений исторической социологии связанные с решением проблемы историзма в изучении хозяйства и общества.

2. На основе анализа методологических основ исторической социологии сформулировать основные положения и требования, составляющие сущность общей концепции исторического метода в экопомсоциологических исследованиях.

3. Определить возможности практического применения основных положений и требований исторического метода для объяснения процессов социально-экономических изменений.

4. Рассмотреть возможности использования исторического метода для формирования новой интегральной отрасли экономической социологии — социологии экономических изменений.

Теоретико-методологические основы, основные принципы и границы исследования. Решая основные задачи исследования, мы исходим из нескольких методологических принципов:

Во-первых, как представляется, восполнить теоретико-методологический пробел в современном изучении трансформации экономики и общества, заключающийся в фактическом игнорировании принципа историзма, можег переориентация методологии экономической социологии на развитие исторических исследований. Поскольку такая переориентация не может осуществляться па пустом месте, важнейшим аспектом развития методологии экономической социологии должен стать синтез нового знания на основе существующих историко-социологических исследований.

Во-вторых, подобный синтез может быть осуществлен на основе формирования исторического метода в экономической социологии, который, не должен восприниматься как некий «особый путь» познания хозяйства и общества, а представляет собой систему общих требований к исследованию, независимо от того, в рамках какого теоретико-методологического направления (существующего в современной экономической социологии) оно проводится.

В-третьих, мы исходим из того, что статическо-динамический подход может быть преодолен в рамках уже существующих в экономической науке и социологии теорий и методов, обладающих методологическим потенциалом проведения исторически ориентированных исследований. Такими теоретико-методологическими направлениями, как это доказано в данном исследовании, являются функционали-стская «социологическая история», пеоинституциональная социально-экономическая история, или «новая» экономическая история, структуралистская социальная история, пео- и постмарксистская социальная история. Это важнейшие элементы той ашпипозитивистской интеллектуальной традиции (сложившейся в XX в.), которую мы назвали исторической социологией (традиции, включающей идеи не только социологов, занимающихся проблемами экономического развития, по и экономистов, изучающих историю трансформации институциональных условий экономического роста, а также историков, занимающихся проблемами трансформации хозяйства и общества).

В-четвертых, представители каждого из указанных направлений внесли свой вклад в создание исторического метода в экономсоциологических исследованиях. Их усилия объединяет стремление к постижению влияния глубинных социальных структур на формирование условий для деятельности в сфере хозяйственной жизни и социально-экономического развития.

В-пятых, проблема формирования исторического метода в экономической социологии состоит из ряда методологических вопросов и задач, носящих универсальный характер. Это такие вопросы и задачи, которые в определенной последовательности решает каждый ученый, представляющий ту или иную парадигму в экономсоциологических исследованиях. И от того, насколько удачны попытки их решения, зависит эвристическая ценность предлагаемой версии метода. К числу этих «вечных» методологических проблем следует отнести: проблему поиска и/или формирования социально-философской основы исторического взгляда на взаимодействие экономики и общества; проблему адекватности моделей реальным историческим процессам; проблему субстаптивности метода (или проблему онтологического обоснования метода); проблему преодоления антиномии деятелыюстпого и субстанциального подходов к изучению социальной реальности; проблему соотношения общего и частного, универсального и локального; проблему соотношения статики и динамики в исследовании (или проблему отражения процессуальное™ общества в объяснительных конструкциях), а также проблему соотношения случайного и закономерного в процессах социально-экономических изменений31. Безусловно, решение всех этих проблем важно на том или ином этапе формирования методологии и проведения исследования, но главной все же остается проблема выбора философской, или интеллектуальной, основы метода. Именно от этого выбора будет зависеть решение указанных выше методологических задач и, в конечном итоге, эвристическая ценность созданного метода.

Основные методологические принципы диссертационного исследования дополнены специфической логикой изложения материала. Концептуальный подход к изложению материала диссертационного исследования заключается в описании и анализе трансформации методологических основ изучения хозяйства и общества в направлении преодоления длительное время доминировавшего в экономической социологии статическо-динамического подхода к исследованию социально-экономических изменений и замены его историко-генетическим подходом, базирующимся па постижении структур длительной временной протяженности.

Методологической основой диссертации являются функциональный анализ Т. Парсопса, Н. Смелсера, неоипституциопальный анализ Д. Норта, М. Олсона, структуралистский институционализм Р. Пребиша, неомарксистский исторический

31 Подробнее вопрос о методе и основополагающих методологических проблемах в структуре социологии рассмотрен в труде профессора В. Я. Ельмеева «Социологический метод: теория, онтология, логика» (СПб., 1995). В данном диссертационном исследовании мы исходим, в частности, из его интерпретации основных методологических проблем социологии. структурализм Ф. Э. Кардозо, Э. Фалетго и Ж. Серра. Особое внимание уделено использованию возможностей методологии структуралистской социальной истории Ф. Броделя и И. Валлерстайпа.

В работе также использован опыт теоретических и методологических исследований, накопленный факультетом социологии Санкт-Петербургского государственного университета, в частности теоретико-методологические идеи Ю. В. Весе-лова, В. Я. Ельмеева, В. Г. Овсянникова.

Диссертационное исследование носит междисциплинарный характер. Оно проведено па стыке интересов социологии, экономической теории и исторической пауки.

Источниковая база исследования. В процессе проведения диссертационного исследования использованы работы как отечественных, так и зарубежных авторов на русском, английском, французском, немецком языках. Список литературы включает 158 источников, из них 71 па иностранных языках.

Научная новизна и результаты исследования заключаются в том, что в нем впервые разработана общая концепция исторического метода в экономической социологии на основе учета достижений существующих в социальных науках теоретико-методологических направлений, входящих в такую интеллектуально-эпистемологическую традицию, как историческая социология.

Научная новизна конкретизируется в следующих результатах:

1. Проанализированы основные методологические достижения представителей таких направлений исторической социологии, как функционалистская «социологическая история», неоипстигуциональная социально-экономическая история, или «новая» экономическая история, структуралистская социальная история, нео- и постмарксистская социальная история, связанные с решением проблемы историзма в изучении хозяйства и общества. При этом особое внимание уделено анализу процесса трансформации методологических основ изучения хозяйства и общества в направлении преодоления длительное время доминировавшего в экономической социологии статическо-дипамического подхода к исследованию социально-экономических изменений и замены его историко-генетическим подходом, базирующимся па постижении структур длительной временной протяженности.

2. На основе анализа методологических основ исторической социологии, как специфического антипозитивистского интеллектуального течения в социальных науках, разработаны положения и требования, составляющие сущность общей концепции исторического метода в экономсоциологических исследованиях. Сущность исторического метода в экономической социологии заключается, прежде всего, в том, что историческая перспектива при изучении разнообразных аспектов взаимодействия экономики и общества должна быть базовым методологическим принципом, а основу объяснения должен составлять исторический детерминизм.

3. Сформулировано основное положение исторического метода, которое заключается в реализации требования о необходимости и возможности формирования целостного взгляда па любую экономическую структуру и институт, воспринимаемый как часть социальной структуры, па основе «тотального» охвата всех сторон социальной жизни этой структуры или института с целыо создания «глобального» видения, получения картины «глобальной истории» социальных процессов и явлений, определяющих движение данной структуры или института. При этом требование «тотальности» заключается в необходимости отражения процес-суальпости социальной структуры, достигаемой в моделировании социальной реальности путем реализации идеи «исторического синтеза» на основе комплексного подхода и помещения социальной структуры в пространственно-временные рамки.

4. Определены возможности практического применения основных положений и требований исторического метода для объяснения процессов социально-экономических изменений. Эти возможности заключаются прежде всего в формировании нового взгляда на многие аспекты процесса социально-исторической трансформации экономических отношений, составляющие специфику трансформационного потенциала основных компонентов системы современных обществ.

5. Рассмотрены возможности использования исторического метода для формирования новой интегральной отрасли экономической социологии — социологии экономических изменений, чьим предметом может стать изучение процессов трансформации экономических систем, рассматриваемых в социально-историческом измерении, т. е. через призму трансформации структур длительной временной протяженности.

Научно-теоретическое и практическое значение диссертации определяется необходимостью создания адекватной современности общей концепции исторического метода в экономической социологии, а также поиском основ для ее конструирования на базе достижений уже существующих в социальных науках теоретико-методологических направлений. Основные теоретические и методологические выводы и материалы, содержащиеся в работе, могут использоваться для дальнейших научных исследований по теории и методике экономической социологии, а также для изучения социальных закономерностей экономического развития, социально-экономических групп и структур, социального содержания и условий экономической деятельности, социального воспроизводства в экономическом процессе. Теоретические и методологические положения диссертации могут быть использо-вапы в практике преподавания специальных дисциплин: «Экономическая социология», «Социология экономического развития», «Социальная история хозяйства», «Социально-экономические проблемы развития современного общества» и других, связанных с экономсоциологическими исследованиями.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры экономической социологии факультета социологии Сапкт-Пегербургского государственного университета. Основные выводы и положения работы излагались в докладах на Первой Международной паучпо-практической конференции, организованной НИИКСИ и Советом молодых ученых СПбГУ (апрель 1997 г.), па Вторых Петербургских Кареевских чтениях по повистике (апрель 1997 г.), на заключительной конференции проекта Темпус (Тасис) (июнь 1997 г.), на Первом Всероссийском социологическом конгрессе «Общество и социология: новые реалии и новые идеи» (сентябрь 2000 г.), на международной научно-пракгической конференции «Таможня и бизнес» (апрель 2001 г.), на 13-ой международной конференции молодых ученых «Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы» (декабрь 2002 г.), па российско-китайской конференции «Сравнительный анализ проблем социально-экономического развития» (Пекин, КНР, ноябрь 2003 г.) и на международной конференции «Политическая реформа и социальная стабильность» (Нанкин, КНР, ноябрь 2004 г.). Основные положения диссертации использовались для разработки программ и чтения лекций по таким курсам, как «Социология» (для студентов экономических специальностей), «Социальная история хозяйства», «Экономическая история», «Социология экономического развития», «Теория социально-экономического развития», «Международная оргапизация труда» (для студентов обучающихся по специальности «Экономика труда», факультета социологии СПбГУ), «Социально-экономические проблемы развития современного общества» (для магистрантов обучающихся по направлению «Социология»), а также для подготовки и чтения курса «Экономическая социология» на факультете социологии СПбГУ. Содержание диссертации нашло отражение в ряде научных публикаций, двух монографиях, а также в учебных пособиях «Основы экономической социологии» (1998 г.) и «Экономическая социология» (2005 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, разбитых на параграфы, заключения, списка использованной литературы и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Исторический метод в экономической социологии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Экономическая социология в начале XXI в. является, пожалуй, наиболее динамично развивающейся отраслью социологии. Её постепенная институционализа-ция в течение последней трети XX в., превращение в академическую, университетскую дисциплину сопровождается образованием специфических методологических основ данной отрасли социологических исследований. Развивающаяся экономическая социология активно влияет на формирование специфической проблематики современных исследований хозяйства и общества, способствуя интеграции интересов и усилий специалистов различных направлений общественных паук, стремящихся к постижению «встросппости» хозяйственной жизни в многомерную систему социальных взаимодействий. Подобная интерпретация экономики как сферы деятельности, «растворенной» в социоинституционалыюм контексте, присущая современной экономической социологии, диктует необходимость развития новых направлений исследований, которые исходили бы уже не только и не столько из утверждения важности изучения взаимовлияния экономической и иных социальных подсистем (подобно представителям «старой» экономической социологии Т. Парсонса и Н. Смслссра), по и стремились к созданию новых объяснительных конструкций, адекватно отражающих «встроенпость» и «раствореппость» экономической деятельность в сети социальных отношений (подобно сторонникам «повой» экономической социологии X. Уайта и М. Грановеггера). «Повое» понимание предмета и исследовательской проблематики экономической социологии проявилось па рубеже XX - XXI вв. в повышенном интересе экономсоциологов к эконо-мико-аптропологическим исследованиям, к изучению неформальной экономики и занятости в домашнем хозяйстве, к исследованию экономического сознания и экономического поведения в современной социальной среде, к изучению интеллектуального (человеческого) капитала и т. п. Подобный повышенный интерес к «нетрадиционной» проблематике социально-экономических исследований, безусловно, должен принести свои плоды. Во всяком случае, он должен окончательно избавить экономистов и социологов, проводящих исследования на стыке интересов двух паук, от все еще присущего многим их объяснительным конструкциям позитивистского статическо-дииамического взгляда на основные методологические вопросы изучения социально-экономических процессов, от влияния прогрессистско-девелопментаристских концепций, с присущими им этноцентризмом, детерминизмом, редукционизмом. Однако, на наш взгляд, главное состоит в том, чтобы эти очередные «благие намерения» исследователей не вылились в открытое противостояние «старой» и «новой» экономической социологии, чтобы была обеспечена преемственность в использовании знаний, полученных в результате проведения экономсоциологических исследований (независимо от теоретико-методологических взглядов представителей разных исследовательских направлений) и чтобы современная экономическая социология не превратилась в беспорядочное нагромождение осколков из теорий, методов, концепций, моделей и результатов практических исследований.

Впрочем, чего действительно не достает современной экономической социологии (исследованиям, проводимым в рамках как «старой», так и «новой» парадигм) — это направления, которое бы занималось изучением социальных аспектов экономических изменений. Подобные исследования, на наш взгляд, являются наиболее перспективным путем развития экономической социологии. Пока проблематика изучения экономического развития по-прежнему входит преимущественно в сферу интересов экономистов, правда, существенно продвинувшихся в сторону исследований социоинституционалыюй среды экономических изменений благодаря неоинституциональпому подходу.

Современная экономическая социология но-прежнему нуждается в развитии социологии экономических изменений и создании метода, который позволил бы пе только выстроить всеобъемлющие конструкции, объясняющие причины и суть социальных проблем экономического роста, но и в принципе решить одну из основных проблем экономсоциологических исследований — проблему историзма, понимаемую как необходимость изучать социальные и экономические явления в исторической перспективе (независимо от конкретных исследовательских целей, задач и методологии). Интеграция достижений разрозненных исследований, проводимых в рамках разных теоретико-методологических направлений, которые обычно относят к экономической социологии, необходима и возможна только на основе исторического метода, позволяющего реализовать идею синтеза нового исторически ориентированного знания о взаимодействии хозяйства и общества, о «ногруженпости» системы экономических взаимодействий в сеть сложных социальных отношений. Эта сложность обусловлена социоинституционалыюй средой, которая возникла пе за один день или час. Процесс ее формирования насчитывает столетия и даже тысячелетия сложных структурных изменений, наличие которых, если и принимается во внимание в исследованиях хозяйства и общества, то до сих пор практически никак не отражается в объяснительных конструкциях, по-прежнему строящихся па основе методологии позитивистского статическо-динамического подхода. Подобная ситуация ведет к тому, что как в теоретико-методологических построениях, так и в практических исследованиях в экономической социологии и на сегодняшний день доминирует прогрессистско-девелопментаристский взгляд на социально-экономические изменения. Ориентация на девелопмептаристские объяснения изменений хозяйства и общества существенно ограничивает проблематику социологических исследований экономического развития, как, впрочем, и экономических исследований процессов социоинституционалыюй эволюции. Эта проблематика в основном ограничена вопросом возможности осуществления различных модерпизациоппых проектов в современных экономиках и обществах, воспринимаемого как универсальная тенденция к обновлению по пути прогресса и унификации. «За бортом» экономсоциологических исследований остается целый спектр проблем — от изучения социальных последствий экономического роста развитых стран до увеличения геоэкоиомических диспропорций (в производстве и потреблении), присущих системе современных обществ, и сопутствующих им социальных и экономических проблем, которые нуждаются не только в адекватном описании и объяснении, ио и выработке возможных путей их решения или хотя бы максимального снижения их негативного воздействия на развитие человека и общества.

На основе предпринятого в рамках диссертационного исследования анализа основных достижений теоретико-методологических направлений историко-социологических исследований хозяйства можно сформулировать предмет и общую структуру социологии экономических изменений. В наиболее общих чертах предметом социологии экономических изменений может стать изучение трансформации экономических систем, рассматриваемой в социально-исторической перспективе. Структура социологии экономических изменений определяется в соответствие с современными проблемами изучения трансформационных процессов в экономике и обществе различных стран, регионов и цивилизаций. Одним из основных направлений в структуре исследований в рамках социологии экономических изменений должно стать изучение социально-экономических последствий экономического роста индустриально развитых стран, главным из которых следует назвать увеличение геоэкономических диспропорций (в уровне производства и потребления между богатыми и бедными странами) в системе современных обществ. Другим важным направлением исследований должно стать изучение социально-экологических последствий расширения указанных центр-периферических диспропорций. Важным аспектом социологии экономических изменений должно стать изучение проблем влияния массовой культуры (как системы «универсальных» норм, ценностей и образцов потребления распространяющихся из индустриально развитых стран) на трансформационные процессы в системе норм, ценностей и жизненных стратегий населения стран периферии современной мировой системы. Еще одним направлением данной отрасли экопомсоциологических исследований должно стать изучение основных противоречий и социальных последствий тех процессов, которые принято именовать «экономической глобализацией». Но основным направлением исследований в рамках социологии экономических изменений должно стать изучение теоретико-методологических возможностей и создание основы для дальнейшего развития исторического подхода в экопомсоциологических исследованиях.

Таким образом восполнить явный пробел в современном изучении трансформации экономики и общества может переориентация методологии экономической социологии на развитие исторических исследований. Теоретико-методологическими направлениями, на основе которых возможно осуществить подобную переориентацию, как это доказано в данном диссертационном исследовании, являются фуикциопалистская «социологическая история», пеоииституцио-нальная социально-экономическая история, или «новая» экономическая история, структуралистская социальная история, нео- и постмарксистская социальная история. Представители каждого из указанных направлений внесли свой вклад в создание исторического метода в экопомсоциологических исследованиях. Их усилия объединяет стремление к постижению влияния глубинных социальных структур на формирование условий для деятельности в сфере хозяйственной жизни и социально-экономического развития.

Решая проблему историзма в рамках методологии функционального анализа, Т. Парсонс и II. Смелсер дали на основе функциональной теории социальных изменений своеобразную трактовку истории социальной эволюции. Функционалисты предложили рассматривать историю социальной эволюции как процесс, осуществляющийся на основе структурной дифференциации расширенного воспроизводства социальной системы и направленный на повышение ее адаптивной способности. Возрастание адаптивной способности Парсонс связал с влиянием глубинных внутрисистемных структурных изменений, которые привели к образованию «системы современных обществ». Таким образом, в русле фупкционалистской парадигмы можно сформулировать основное положение исторического метода в экономической социологии, связанное с требованием объяснения всех процессов и явлений в хозяйстве и обществе па основе внутрисистемных структурных изменений, составляющих сущность истории социальной эволюции. А II. Смслсср конкретизировал фупкционалистское объяснение истории исследованием эволюции социальных и экономических институтов па основе материалов социальпо-экономческой истории. Это позволяет сформулировать следующее важное положение исторического метода, которое связанно с требованием использования эксплицитных моделей в исследовании социально-экономических процессов. Наличие подобных моделей заставляет исследователей стремиться пе только к описанию, но и к объяснению социальных процессов и социальной истории, предотвращая «сползание» в анализе к интерпретациям ad hoc. Применение эксплицитных теоретических моделей также делает возможными системные сравнения и, главное, обеспечивает возможность создания социологической истории, необходимость развития которой провозгласил Н. Смелсер.

Неоипституционалисты, и прежде всего представители «новой» институциональной экономической истории Д. Норт и М. Олсон, смогли преодолеть одномерность неоклассического подхода, дополнив динамический подход историческим подходом. На базе методологии пеоипституциоиалыюго анализа можно сформулировать еще одно положение исторического метода в экономсоциологических исследованиях, которое заключается в необходимости изучения институциональных социально-исторических условий экономической динамики, экономического развития и роста. Достижением неоинституциональной экономической истории, на наш взгляд, стало то, что Норт и Олсоп смогли подтвердить возможность его реализации на основе прикладных исследований в сфере экономической истории. Они показали, что для успешного макроэкономического анализа факторов роста мало просто построить их адекватные динамические модели. Важно учитывать тот факт, что успешность комбинации факторов роста, прогресс производительности труда во многом зависят от накапливающихся в процессе институциональной эволюции противоречий и ограничений. Именно история этих институциональных ограничений и стала предметом неоинституциональпых исследований эволюции экономики и общества.

На основе анализа методологии структуралистского ипституциопализма Р. Пребиша можно сформулировать еще одно положение исторического метода, которое ориентирует экономсоциологические исследования на необходимость учета при анализе изменений хозяйства и общества геосоциальных диспропорций исторического прогресса, возникающих и воспроизводящихся вследствие влияния исторически обусловленных структурных особенностей динамики институциональных систем развитых и развивающихся стран. В силу социально-исторических обстоятельств институциональная система развитых стран позволяет им сохранять монополию на использование результатов научно-технического прогресса, в то время как институциональная система развивающихся регионов ориентирует действия групп в любых сферах социальной жизни преимущественно па стратегию борьбы за перераспределение скудного национального дохода, результатом которой является лишь укрепление и воспроизводство во времени отсталости, периферийпости и зависимости. Объясняя специфику периферийного развития особенностями логики коллективного действия в условиях зависимости, Пребиш сформулировал основные принципы динамики системы периферийного капитализма, существенно отличающегося от капиталистической системы индустриально развитых стран, вскрыл социальные и экономические законы воспроизводства периферийного капитализма и объяснил причины неудач различных модернизациопных профамм, построенных на основе западных упиверсалистско-девелопмептаристских концепций развития.

Методология неомарксистского исторического структурализма Ф. Э. Кардозо, Э. Фалетто и Ж. Серра изначально направлена на практическое решение проблем геосоциальных и геоэкономических диспропорций в системе современных обществ. Как и Пребиш, Кардозо и его сторонники считают ошибкой сведение объяснения причин устойчивости отсталости и зависимости исключительно к внешнему давлению, экспансии развитых стран. Представители неомарксистского исторического структурализма в своих исследованиях доказали, что формы зависимости многообразны и что это многообразие определяется социально-историческими особенностями зависимых стран и регионов. Таким образом, на основе анализа методологических достижений неомарксистского исторического структурализма Кардозо и его единомышленников можно дополнить положение исторического метода, сформулированное на базе изучения методологии структуралистского институционализма Р. Пребиша, положением о том, что возможности развития в условиях периферийной экономики и зависимости обусловлены потенциалом внутренней динамики основных факторов этого развития, а особенности динамики зависят от структурной социально-исторической специфики каждого конкретного общества. Специфика проявлений столкновения классовых интересов, особенности отношений между государством и производственной системой, сложные отношения внутри властной элиты, обусловленные историей развития данного общества, определяют структурные ограничения и возможности для его развития в условиях зависимости.

Однако, на наш взгляд, лишь в рамках структуралистской социальной истории, методология которой основывается на полном отказе от позитивистского ста-тическо-динамического подхода, удалось создать прочную основу для исторического метода в исследованиях социально-экономического развития и, тем самым, для становления постпозитивистского историко-генетического подхода в социальных пауках. Именно на основе анализа трудов представителей структуралистской социальной истории, прежде всего Ф. Броделя и И. Валлерстайпа, можно сформулировать основополагающее требование исторического метода в экономсоциологических исследованиях. Суть этого требования сводится к необходимости и возможности целостного взгляда на социальную структуру на основе «тотального» охвата всех сторон жизни общества с целью создания «глобального» видения, получения картины «глобальной истории» социальных процессов и явлений. Требование «тотальности» заключается в необходимости отражения процессуальности социальной структуры, достигаемой в моделировании социальной реальности путем реализации идеи «исторического синтеза» на основе комплексного подхода и помещения социальной структуры в пространственно-временные рамки. Центральным аспектом изучения хозяйства и общества с позиции теории и методологии социальной истории является человеческая деятельность, связанная с воспроизводством глубинных социальных структур длительной временной протяженности. А основной целыо структурно-исторических исследований в рамках методологии броделевско-валлерстайновского подхода является потенциал изменений тех или иных обществ, культур, цивилизаций, проявляющийся в специфических чертах их развития. Обращение к категории «материальная культура», отражающей диалектическое единство системы вещей и системы идей, структуры и деятельности, позволяет сформировать такой подход к исследованию социально-экономического развития, который, с одной стороны, обеспечивает наличие онтологической основы в объяснении процессов трансформации общества, а с другой стороны, в то же самое время избавляет исторический метод от присущего многим объяснительным конструкциям детерминизма и редукционизма. Использование матрицы мира-экономики позволяет представителям структуралистской социальной истории изучить па основе универсальной модели геосоциальиый аспект трансформации

287

Как справедливо отмечает, например, Т. Стоянович, многие исследователи, рассуждая о социальной истории Ф. Броделя, часто неверно интерпретируют термин '"глобальность", "глобальная история", приравнивая его к универсальной истории или же к истории в глобальном масштабе. "Глобальность" истории вовсе пе достигается путем анализа различных проблем в глобально-исторической перспективе или же рассмотрением этих проблем в спектре общемировых взаимосвязей. — Stoianovich Т. French Historical Method: The Annales Paradigme. Ithaka, London, 1976. P. 102. "Глобальность" означает воссоздание картины всей (или "тотальной") истории той или иной социальной структуры или института на основе стремления изучать частное, не теряя при этом из виду целое, и желания понять место и роль локального в общем социально-историческом контексте. структур хозяйства и общества, опираясь при этом на анализ локального, специфического в процессе их изменений.

Таковы базовые положения и требования исторического метода в экономической социологии, которые можно сформулировать па основе анализа основных направлений историко-социологических исследований. В заключение следует отметить, что исторический метод в экономической социологии — это не совокупность раз и навсегда данных постулатов или императивов, па основе которых можно предлагать «однозначные» решения указанных выше проблем. Исторический метод — это процесс постоянного поиска решений, на первый взгляд давно уже решенных методологических и практических проблем, процесс, эффективность развертывания которого зависит от постоянного интереса к поиску путей решения главной проблемы — проблемы историзма в экономсоциологических исследованиях.

Список научной литературыПетров, Александр Викторович, диссертация по теме "Экономическая социология и демография"

1. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М.: Изд. группа «Прогресс»— «Политика», 1992.

2. Афанасьев 10. Н. Историзм против эклектики. Французская историческая школа «Анналов» в современной буржуазной историографии. М.: Мысль, 1980.

3. Барсукова С. Ю. Неформальная экономика: экономико-социологический анализ. М.: ГУ-ВШЭ, 2004.

4. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1973.

5. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М.: Прогресс, 1986.

6. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв. Т. 2. Игры обмена. М.: Прогресс, 1988.

7. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIIIbb. Т. 3. Время мира. М.: Прогресс, 1992.

8. Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск: Полиграмма, 1993.

9. Бродель Ф. Что такое Франция? Т. 2.2. Люди и вещи. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1997.

10. Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II: В 3 ч. Ч. 2: Коллективные судьбы и универсальные сдвиги. М.: Языки славянской культуры, 2003.

11. Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II: В 3 ч. Ч. 3: События. Политика. Люди. М.: Языки славянской культуры, 2004.

12. Валлерстайн И. Россия и капиталистическая мир-экопомика, 1500-2010 // Свободная мысль. 1996. № 5. С. 30-42.

13. Валлерстайн И. Социальное изменение вечно? Ничто никогда пе изменяется? // Социологические исследования. 1997. № I. С. 8-21.

14. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. / Пер. с англ. II. М. Кудюкина. Под ред. Б. 10. Кагарлицкого. СПб.: Изд-во «Университетская книга», 2001.

15. Валлерстайн И. После либерализма: Пер. с англ. / Под ред. Б. 10. Кагарлицкого. М.: Едиториал УРСС, 2003.

16. Верховип В. И. В поисках предмета экономической социологии // Социологические исследования. 1998. № 1. С. 45-55.

17. Верховип В. И., Зубков В. И. Экономическая социология: Монография. М.: Изд-во Росс, ун-та дружбы народов, 2002.

18. Вебер М. Избранные произведения. Пер. с нем. М.: Прогресс, 1990.

19. Вебер М. История хозяйства. Город / Пер. с нем. М.: «КАПОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2001.

20. Вебер М. Аграрная история Древнего мира / Пер. с нем. М.: «КАПОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2001.

21. Веблен Т. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984.

22. Веселов 10. В. Экономическая социология: история идей. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1995.

23. Веселов 10. В. Теория экономической социологии / Социология экономики и управления: Сб. статей / Под ред. J1. Т. Волчковой. СПб.: Изд-во С.-Пстерб. ун-та, 1998. С. 6-19.

24. Веселов Ю. В. История формирования и развития экономической социологии // Автореферат диссертации на соискание учен. ст. д. с. п. СПб., 1998.

25. Гордой Л. А., Клопов Э. В. Потери и обретения в России девяностых: Ис-торико-социологические очерки экономического положения народного большинства. В 2-х т. М.: Эдиториал УРСС, 2000-2001.

26. Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М.: «Ипдрик»,1993.

27. Давыдов В. М. Что такое «теория зависимости»? // Латинская Америка. 1985. №4, 9. С. 107-124,56-74.

28. Давыдов В. М., Бобровников А. В., Теперман В. А. Латинская Америка и современный финансово-экономический кризис // Латинская Америка. 1999. № 5-6. С. 11-33.

29. Далии В. М. Историки Франции XIX-XX вв. М.: Наука, 1981.

30. Джсрсффи Г. Международное хозяйство и экономическое развитие (перевод М. С. Добряковой) // Экономическая социология. Том 5, № 5, 2004. С. 3562. www.ecsoc.msses.ru

31. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М.: Канон,1995.

32. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М.: Канон, 1996.

33. Ельмеев В. Я. Социологический метод: теория, онтология, логика. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1995.

34. Жирнов О. А. Неолиберальные реформы в Латинской Америке: некоторые итоги и прогнозы па будущее (обзор) / Неолиберализм в Латинской Америке. Вып. 2. М.: РАН ИНИОН, 1995.

35. Жирнов О. А. Латинская Америка: состоялся ли экономический рост в условиях справедливости? (обзор) / Богатые и бедные в Латинской Америке: неолиберальные реформы и социальные проблемы. М.: РАН ИНИОН, 1996.

36. Историческая социология: опыт и перспективы // Социологические исследования. 2005. № 1.С. 41-53.

37. Кардозо Ф. Э. Социальные последствия глобализации // Латинская Америка. 1997. №5. С. 4-11.

38. Кардозо Ф. Э. Доводы президента // Латинская Америка. 1998. №. 2. С. 625.

39. Кардозо Ф. Э., Фалетто Э. Зависимость и развитие Латинской Америки. Опыт социологической интерпретации. М.: ИЛА РАН, 2002.

40. Кареев II. И. Основы русской социологии. СПб.: Изд. Ивана Лимбаха,1996.

41. Клочковский Л. Л. Национальные стратегии развития и экономическое будущее Латинской Америки // Латинская Америка. 2005. №1. С. 15-27.

42. Ковалевский М. М. Развитие народного хозяйства в Западной Европе. СПб., 1899.

43. Ковалевский М. М. Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства. Т. 1-III. М., 1898-1903.

44. Ковалевский М. М. Экономический строй России. М., 1900.

45. Ковалевский М. М. Социология. Т. I. Соч. в 2 т. / Под ред. А. О. Боропое-ва. СПб.: Алетейя, 1997.

46. Коваленко Л. В. Социальные реформы и борьба с бедностью: есть ли выход из кризиса? (обзор) / Богатые и бедные в Латинской Америке: неолиберальные реформы и социальные проблемы. М.: РАН ИНИОН, 1996.

47. Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики: Предварительный эскиз. М.: Наука, 1991.

48. Кондратьев Н. Д. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. Избранные труды. М.: Изд-во «Экономика», 2002.

49. Критика миросистемного подхода и концепции капитализма И. Валлерстайпа. Научно-аналитический обзор. / Авт. М. А. Чсшков. / Ред. Ю. И. Комар. М.: ИНИОН РАН, 1992.

50. Кузнецова Н. П. Экономический рост в историческом контексте. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996.

51. Маевский В. И. Кондратьевские Циклы, экономическая эволюция и экономическая генетика. М.: ИЭ РАН, 1994.

52. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта. М.: Изд-во политической литературы, 1987.

53. Маркс К. К критике политической экономии. М.: Изд-во политической литературы, 1990.

54. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. М.: Изд-во политической литературы, 1988.

55. Маршалл А. Принципы экономической пауки. В 3-х т. М.: Издательская группа «Прогресс», 1993.

56. Нестерепко А. Современное состояние и основные проблемы институционально-эволюционной теории // Вопросы экономики. 1997. № 3. С. 42-57.

57. Норт Д. Институты и экономический рост: историчсскос введение // Теория и история экономических и социальных институтов и систем. THESIS. 1993. Т. 1.С. 69-91.

58. Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа // Вопросы экономики. 1997. №3. С. 6-17.

59. Олсоп М. Возвышение и упадок пародов. Экономический рост, стагфляция, социальный склероз/Пер. с апгл. Новосибирск: ЭКОР, 1998.

60. Осмысливая мировой капитализм: (И. Валлерстайн и миросистемпый подход в современной западной литературе): Сб. статей. / Под ред. Хороса В. С., Чеш-кова М. А. М.: ООД ИМЭМО РАН, 1997.

61. Парсонс Т. Система современных обществ. / Пер. с англ. Л. А. Седовой и

62. А. Д. Ковалева. Под ред. М. С. Ковалевой. М.: Аспект Пресс, 1998.

63. Парсонс Т. Функциональная теория изменения / О структуре социального действия. М.: Академический проект, 2000.

64. Петрова А. А. К. Маркс и некоторые проблемы колониальной политики Испании в Америке в XVI XVIII вв. // Вестник ЛГУ. 1983. № 20. С. 30-36.

65. Петров А. В. Экономическая социология и социальная история Фернапа Броделя. СПб.: Астериои, 2004.

66. Полапьи К. Великая трансформация. Политические и экономические истоки нашего времени. М.: Алетейя, 2002.

67. Пребиш Р. Актуальные проблемы социально-экономического развития // Латинская Америка. 1977. № 6. С. 44-52.

68. Пребиш Р. Периферийный капитализм: Есть ли ему альтернатива? М.: ИЛА РАН, 1992.

69. Радаев В. В. Экономическая социология: Курс лекций. М.: Аспект Пресс,1997.

70. Радаев В. В. Экономическая социология: учеб. пособие для вузов. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005.

71. Романова 3. И. Латинская Америка в системе глобальной внешней торговли // Латинская Америка. 2004. № 4. С. 6-19.

72. Сангеш Т. Буржуазные и «новолевые» теории мирового капиталистического хозяйства. М.: Мысль, 1984.

73. Смелсер II. Дж. Социология экономической жизни / Американская социология: перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс, 1972.

74. Соколова М. II. Современная французская историография. Основные тенденции в объяснении исторического процесса. М.: Наука, 1979.

75. Соколова Г. Н. Экономическая социология. Минск: Вышэйшая школа, 2000.

76. Строганов А. И. Латинская Америка. Страницы истории XX века. М.: Еди-ториал УРСС, 2004.

77. Тёриквист Р. Историко-эмиирическая социология / Монсоп П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб.: Изд-во «Нотабене», 1992.

78. Уильямсон С. История клиометрики в США / Экономическая история.

79. Обозрение. Вып. 1. М.: Центр экономической истории МГУ, 1996. С. 75-107.

80. Хикс Дж. Р. Стоимость и капитал. М.: Издательская группа «Прогресс»,1993.

81. Черных А. И. Историческая социология па Западе (конец XX в.) // Социологические исследования. 2002. № 2. С. 87-92.

82. Шереметьев И. К. Латинская Америка: смена моделей развития (от госкапитализма к неолиберализму) (Обзор) / Неолиберализм в Латинской Америке. Выи. 2. М.: РАН ИНИОН, 1995.

83. Шереметьев И. К. Динамика развития региона в 90-е гг. // Латинская Америка. 1999. №5-6. С. 34-49.

84. Шестопал А. В. Миражи Эльдорадо в XX веке. Критические очерки буржуазной социологии в Латинской Америке. М.: Мысль, 1974.

85. Шестопал А. В. Леворадикальная социология в Латинской Америке. М.: Мысль, 1981.

86. Штомпка II. Социология социальных изменений / Пер. с англ. М.: Аспект Пресс, 1996.

87. Шумпетер И. Теория экономического развития. (Исследование предпринимательской прибыли, капитала, кредита, процента и цикла конъюнктуры). М.: Прогресс, 1982.

88. Шумпетер Й. История экономического анализа: В 3-х т. / Пер. с апгл. М.: Экономическая школа, 2001.

89. Ярошевский Б. Е. Теория периферийного капитализма. М.: Мысль, 1973.

90. Abrams Ph. History, Sociology, Historical Sociology// Past and Present. 1980. Num. 87. P. 3-16.

91. Abrams Ph. Historical Sociology. Somerset: Open Books, 1982.

92. Berr H. Geschichte und Geschichtsschrcibung. Moglichkciten, Aufgaben. Methoden. Texte von Voltaire bis zur Gegcnwart. Miinehen. 1966.

93. Braudel F. On History. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1980.

94. Braudel F. Geschichte der Sozialwissenschaft — Die "longue duree" // Wehler M.-U. (Hg.). Geschichte und Soziologie. Koln: Kiepenhcuer und Witsch, 1972.

95. Braudel F. Economie et socicte: reflexions d'un historien de la modernite // Economia e societa Nella Magna Grecia: atti del dodicesimo Convegno di Studi sulla

96. Magna Grecia, Taranto 8-14 ottobre 1972. Napoli, 1972. P. 9-17.

97. Braudel F. La grammaire des civilisations. P.: Arthaud-Flammarion, 1987.

98. Burke P. Sociology and History. London: Allen and Unwin, 1980.

99. Burke P. Offene Geschichte. Die Schule der "Annales". Berlin: Wagenbach,1991.

100. Dobbin F. The Sociological View of the Economy / Dobbin F. (ed.). The New Economic Sociology: A Reader. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 2004. P. 148.

101. Dobbin F. Comparative and Historical Approaches to Economic Sociology / Smelser N. J., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. 2nd ed. Princeton, N. J.: Princeton Univ. Press, 2005. P. 6-48.

102. Dosse F. L'histoire en miettes: Des "Annales" a la "nouvelle histoire". P.: Editions la Decouverte, 1987.

103. Dosse F. Geschichte des Strukturalismus. Band 2. Die Zeichen der Zeit, 19671991. Hamburg: Junius, 1997.

104. Erbe M. Zur neueren franzosischen Sozialgeschichtsforschung. (Die Gruppe um die "Annales"). Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1979.

105. Fourquet F. Un nouvel espace-temps / Lire Braudel. P.: Editions la Decouverte, 1988. P. 74-92.

106. Goldman L. Gesellschaftsvvissenschaften und Philosophic. Frankfurt am Main: Europaische Verlaganstalt, 1971.

107. Guillen M. F., Collins R., England P., Marshall M. (eds.). The New Economic Sociology: Developments in an Emerging Field. New York: Russell Sage Foundation, 2002.

108. Gurvitch G. Le concept de structure sociale // Cahiers internationaux de soci-ologie. 1955. Vol. XIX. P. 3-44.

109. Gurvich G. Sociologie et dialectique. P., 1962.

110. Gurvitch G. The spectrum of social time. Dordrecht, 1964.

111. Hamilton G. G. Civilizations and the Organization of Economies / Smelser N. J., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. Princeton: Princeton Univ. Press, 1994.

112. Hillmann K.-H. Allgemeine Wirtschaftssoziologie: eine grundlegende

113. Einfiihrung. Miinchen: Vahlen, 1988.

114. Hodgson G. M. Institutional economic theory: the old versus the new // Review of Political Economy. 1989. Vol. 1. Num. 3. P. 249-269.

115. Hopkins Т. K., Wallerstein I. Capitalism and the Incorporation of New Zones into the World-Economy // Review. 1987. Vol. X. Num. 5/6 (Supplement). P. 763-779.

116. Lane F. C. Economic Growth in Wallerstein's Social Systems // Comparative Studies in Society and History. 1976. Vol. 18. P. 517-532.

117. Lloyd Ch. The methodologies of Social History: a Critical Survey and Defense of Structurism // History and Theory. 1991. Vol. 30. P. 180-219.

118. Lloyd Ch. The Structures of History. Oxford: Blackwell, 1993.

119. Ludz R. Die Erben von Bloch und Febvre: Annales — Geschichtsschreibung und nouvelle histoire in Frankreich 1945-80. Stuttgart: Klett-Cotta, 1994.

120. Martinelli A., Smelser N. J. Economic sociology: historical threads and analytic issues / Martinelli A., Smelser N. J. (eds.) Economy and Society: Overviews in Economic Sociology // Current Sociology. 1990. Vol. 38. Num. 2/3. P. 1-49.

121. Marx K. Zur Kritik der politischen Okonomie / Marx K., Engels F. Werke. Bd. 13. Berlin: Dictz Verlag, 1961. S. 3-160.

122. McCloskcy D. N. The Achivments of the Cliometric School // The Journal of Economic History. 1978. Vol. XXXV1I1. Num. LP. 13-28.

123. Nee V., Swedberg R. (eds.). The Economic Sociology of Capitalism. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 2005.

124. North D. C. Economic History: Its Contribution to Economic Education, Research, and Policy // The American Economic Review. May 1965. Vol. LV. Num. 2. P. 86-91.

125. North D. C. Growth and Welfare in the American Past. A New Economic History. Englcwood Cliffs, N. J., 1966.

126. North D. C. Institutional Change and Economic Growth // The Journal of Economic History. March 1971. Vol. 31. Num. 1. P. 118-125.

127. North D. C. Markets and Other Allocation Systems in History: The Challenge of Karl Polanyi //The Journal of European Economic History. Spring 1977. Vol. 6. Num. LP. 703-716.

128. North D. Comment // The Journal of Economic History. 1978. Vol. XXXVIII.1. Num. l.P. 77-80.

129. North D. C. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.

130. North D. C. Institutions and Their Consequences for Economic Performance / Cook N. S., Levy M. (eds.). The Limits of Rationality. Chicago: The Univ. Of Chicago Press, 1990. P. 383-401.

131. North D. C. Institutions // Journal of Economic Perspectives. Winter 1991. Vol. 5. Num. l.P. 97-112.

132. Olson M. The Logic of Collective Action. Public Goods and the Theory of Groups. Cambridge: Harvard University Press, 1965.

133. Olson M. The Rise and Decline of Nations: Economic Growth, Stagflation, and Social Rigidities. New Haven, London: Yale University Press, 1982.

134. Simiand F. Methode historique et science sociale // Revue de synthese histori-que. 1903. Vol.6. P. 1-22, 129-157.

135. Simiand F. La salaire, revolution sociale et la mounaie-essai de theorie ex-perimentale du salaire. P., 1932

136. Smelser N. J. Social Change in the Industrial Revolution: An Application of Theory to the Lancashire Cotton Industry 1770-1840. L.: Routledge and Kegan Paul, 1959.

137. Smelser N. J. The Sociology of Economic Life. Berkeley: Alex Inkeles, 1963.

138. Smelser N. J. Sociological History: The Industrial Revolution and the British Working Class Family //Journal of Social History. 1967. № 1. P. 18-35.

139. Smelser N. J., Swedberg R. The Sociological Perspective on the Economy / Smelser N. J., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. Princerton: Princeton Univ. Press, 1994. P. 1-26.

140. Smelser N. J., Swedberg R. Introducing Economic Sociology / Smelser N. J., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. 2nd ed. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 2005. P. 3-6.

141. Stoianovich T. French Historical Method: The Annales Paradigme. Ithaka, London: Cornell Univ. Press, 1976.

142. Stinchcombe A. L. Theoretical Methods in Social History. N. Y.: Academic Press, 1978.

143. Stinchcombe A. L. Economic Sociology. N. Y.: Academic Press, 1983.

144. Swedberg R. Economic Sociology: Past and Present // The Journal of the International Sociological Association. 1987. Vol. 35. № 1. P. 1-40.

145. Swedberg R. International Financial Networks and Institutions / Martinelli A., Smelser N. J. (eds.) Economy and Society: Overviews in Economic Sociology // Current Sociology. 1990. Vol 38. Num. 2/3. 259-321.

146. Swedberg R. Major Traditions of Economic Sociology // Annual Review of Sociology. 1991. Vol. 17. P. 251-276.

147. Swedberg R. Principles of Economic Sociology. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 2003.

148. Swedberg R., Granovetter M. Introduction to the Second Edition / Granovetter M., Swedberg R. (eds.). The Sociology of Economic Life. 2nd ed. Boulder, CO: Westview Press, 2001. P. 1-28.

149. Tilly Ch. Big structures, Large processes, Huge comparisons. N. Y.: Russel Sage Fondation, 1984.

150. Une le9on d'histoire de Fernand Braudel. P.: Arthaud-Flammarion, 1986.

151. Wallerstein I. The Capitalist World-Economy. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1979.

152. Wallerstein I. Kondratieff Up or Kondratieff Down? // Review. 1979. Vol. 2. №4. P. 663-673.

153. Wallerstein I. Historical capitalism. London: Verso, 1983.

154. Wallerstein I. Long Waves as Capitalist Process // Review. 1986. Vol. 7. №4. P. 559-575.

155. Wallerstein I. Das moderne Weltsystem: kapitalistische Landwirtschaft und die Entstehung der europaischen Weltwirtschaft im 16. Jahrhundert. Frankfurt am Main: Syndikat, cop., 1986.

156. Wallerstein I. Unthinking Social Science The Limits of Ninteenth-Century Paradigmes. Cambridge: Polity Press, 1991.

157. Wallerstein I. The Heritage of Sociology, The Promise of Social Science // Current Sociology. 1999. Vol. 47(1). P. 1-41.

158. Wallerstein I. The Rise and Future Demise of the World Capitalist System: Concepts for Comparative Analysis / Robertson R., White К. E. (eds.). Globalization.

159. Critical Concepts in Sociology. Vol. I. Analytical Perspectives. London, N. Y.: Routledge, Taylor and Francis Group, 2003. P. 57-85.

160. Wirtschaftssoziologie / hrsg. von Gerd Reinhold. Munchen: Oldenbourg, 1997.

161. Zelizer V. A. Morals and Markets: The Development of Life Insurance in the United States. New Brunswick: Transaction Books, 1983.

162. Zelizer V. A. The Social Meaning of Money: Pin Money, Paychecks, Poor Relief, and Other Currencies. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1997.