автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Историография демографических проблем Испании раннего нового времени

Полный текст автореферата диссертации по теме "Историография демографических проблем Испании раннего нового времени"



На правах рукописи

ПРОКОПЕНКО Сергей Алексеевич

ИСТОРИОГРАФИЯ ДЕМОГРАФИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ ИСПАНИИ РАННЕГО НОВОГО

ВРЕМЕНИ

Специальность

07.00.09 - историография, источниковедение и методы исторического исследования

07.00.03 - всеобщая история (новая и новейшая история)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук

2 3 АПР 20

МОСКВА

2008

003467439

/

Работа выполнена на кафедре Новой и новейшей истории исторического факультета Московского педагогического государственного университета.

Научный консультант:

Доктор исторических наук, профессор Ланда Роберт Григорьевич Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук, профессор Малов Владимир Николаевич

Доктор исторических наук, профессор Зарецкий Юрий Петрович

Доктор исторических наук, профессор Николаева Ирина Юрьевна

Ведущая организация:

Московский городской педагогический университет

Защита состоится « 1 июня » 2009 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.09 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571, г. Москва, пр. Вернадского, д. 88,ауд.322.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета (119991, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1)

Автореферат разослан «_» 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного Ша-Нс^а, совета

Иванцова Н. Ф.

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования диссертации определяется следующими обстоятельствами. Во-первых, специализация научного познания и засилье эмпиризма в постмодернистском обличии в 1990-х гг. настоятельно ставят проблему исторического синтеза. Демография по своей природе является интегральной дисциплиной. Как верно отметил один из лидеров современных "Анналов" П. Шоню, "демография - это не только численность людей, пирамиды возрастов, краткосрочная и долгосрочная конъюнк-iypa, хотя, конечно, это, прежде вссго. Но демография охватывает жизнь, смерть, сексуальные отношения, любовь, производство нужное для жизни, передачу приобретенного, образование, память всякого рода, перепрограммирование рассудка. Демография является ключевым элементом для объяснения системы цивилизации".1 Во-вторых, несмотря на радикальные изменения современного мира связанные с формированием глобальной цивилизации, сохраняется значительная преемственность исторических эпох, вплоть до воспроизведения элементов цикличности. Это объясняется существованием устойчивых институтов и форм организации общества. Историческая демография, которая в немалой степени занимается биологической (физиологической) природой человека, рассматривает процессы именно "большой продолжительности". В-третьих, в связи с неравномерностью исторического развития сохраняет практический интерес сопоставление закономерностей функционирования традиционного типа воспроизводства населения прошлых эпох и демографических процессов современных "развивающихся" стран. В частности, продовольственная помощь Организации ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства независимым государствам Азии и Африки на время становления национальных экономик строилась с учётом неомальтузианских представлений о взаимовлиянии роста населения и бедности. В-четвёртых, актуальность диссертации определяется тем, что изучаемый хронологический период (XVI-XVII вв.) представляет собой переходную эпоху, как и сегодняшний этап в развитии человечества. Углубление знаний о закономерностях предшествующих переходных периодов позволяет понять особенности современной эпохи. В дополнение ко всему российское общество столкнулось сегодня с сильнейшим кризисом народонаселения, что усилило интерес к демографической проблематике, породило зачастую спекулятивные суждения о характере демографического перехода в нашей стране, некорректное сопоставление с другими современными обществами и историческими эпохами.

Объектом данного исследования являются испанская историческая

1 Chaunu P. Rétrohistoire. Racines et Jalons. Portraits et Galerie. - Paris: Ed. Economica, 1985. - P. 344.

демография и труды испанистов изучающих демографические проблемы Испании раннего Нового времени. В связи с этим диссертация представляет собой сочетание истории исторической науки (или "истории историографии", согласно терминологии западных историков) и историографического исследования конкретно-исторических сюжетов.

Предмет диссертации - процесс изучения и результаты изучения демографических процессов, эволюции демографических и социодемографических параметров испанского общества ХУ1-ХУП вв., механизма его гомеостазиса.

В исследовании ставятся следующие цели:

- Охарактеризовать становление и развитие исторической демографии в Испании в международном контексте как самостоятельной научной дисциплины;

- Проанализировать конкретно-исторические изыскания по теме движения народонаселения в Испании ХУ1-ХУИ вв., а также о демографических и социодемографических характеристиках испанского общества того времени.

Для реализации указанных целей сформулированы и решены следующие задачи:

1).Выявление этапов формирования ядра историко-демографической проблематики Испании раннего Нового времени и эволюции исторической демографии в Испании на протяжении ХУ1-ХХ вв.

2).Анализ особенностей испанских демографических источников XVI-XVII вв.

3).Реконструкция динамики населения Испании в раннее Новое время и сопоставление существующих точек зрения на механизм этой динамики и гомеостазиса в целом.

4).Описание черт "испанской демографической модели" и субмоделей, существовавших на территории Испании ХУ1-Х\Щ вв.

5).Характеристика подходов и результатов изучения взаимодействия демографических и социальных переменных на испанском материале раннего Нового времени.

В географическом смысле конкретно-историческая тематика исследования охватывает ядро испанской монархии (империи при Карле V): Кастильскую Корону (без Индий и европейских владений), а также большую часть Арагонской Короны (без Сицилии, Сардинии и Неаполитанского королевства). Территориально границы данного объекта практически совпадают с пределами современной Испании. Сам факт устойчивости этого ядра на протяжении столетий указывает на внутреннюю цельность изучаемого образования, хотя и населённого разными этносами.

Ограничение хронологических рамок конкретно-исторической проблематики Х\^-Х\П1 столетиями продиктовано цельностью периода как

переходной эпохи от средневековья к Новому времени.2 В социально-экономическом смысле это этап генезиса и становления капиталистических отношений, прерванный в силу ряда обстоятельств (т. н. обратимый вариант развития капитализма). В политическом плане - это этап консолидации испанского метанационального государства и государственности (абсолютизма). Большая часть этого периода приходится на время правления испанских Габсбургов (1516-1700), чьи династические интересы, представления об универсальных ценностях и задачах наложили заметный отпечаток на формы и содержание испанского "Нового государства". Генезис капитализма деформировал и усложнил социальные структуры (вплоть до фрагментации общества на некоторых фазах развития), изменил привычных уклад жизни сотен тысяч людей, стереотипы их поведения. Это в свою очередь отразилось на характеристиках демографических моделей. С точки зрения истории народонаселения данный период представляет собой лучше всего документированный для Западной Европы цельный отрезок эволюции воспроизводства населения традиционного типа. В указанный хронологический интервал вписались практически все фазы т. н. "неомалыузианского цикла" на территории Испании.

Степень изученности темы. Исследования отечественных специалистов в этой области могут быть сведены к двум неравнозначным группам. Это работы по исторической демографии общего характера, где затрагиваются проблемы всеобщей истории, и крайне немногочисленный перечень статей по демографической и социальной истории Испании.

Развитие исторической демографии в России повторяло траекторию эволюции дисциплины в Европе. В рамках позитивистского подхода на рубеже Х1Х-ХХ вв. в работах историков стала появляться информация о народонаселении. Но в советское время лидерство в области изучения проблем народонаселения прочно захватили демографы. Долгое время демографические проблемы также разрабатывали в рамках экономической науки, где уровень математической подготовки специалистов был выше, чем в какой-либо гуманитарной дисциплине. Представитель т. н. "этнической демографии" В. И. Козлов сформулировал суть претензий к историкам: 1).Сташчность и несистематичность использования демографической информации. 2).Излишне резкое разграничение с конца 1930-х гг. "общества" и "народонаселения" при изложении основ исторического материализма. 3).Сведение роли народонаселения в общественном развитии к второстепенному [в данном случае

2 Вместе с тем академик А. Домингес Ортис, много занимавшийся проблемами периодизации, не без основания отмечал методологическую сложность решения этой задачи для Испании. Например, с культурологической точки зрения можно говорить о гомогенности этапа датируемого примерно 1650-1750 гг. См.: Domínguez Ortiz A. La sociedad española en el siglo XVII. Vol. I. - Madrid: CSIC, 1963. - P. 6.

- С.П.] показателю - плотности населения.3 Игнорирование историками демографических проблем косвенно проявлялось в том, что включение (впрочем, традиционное) вопросов народонаселения в предмет дисциплины исторической географии не вызывало у них возражений.4

Ведущий вклад в дело формирования советских демографических школ, изучающих проблемы всеобщей истории внесли М. В. Птуха (1884-1961) и Б. Ц. Урланис (1906-1981). Они на основе опубликованной национальной статистики и данных зарубежных специалистов сумели набросать вехи развития европейского народонаселения. Особо отмечу монографию Урланиса "Войны и народонаселение Европы" (1960), которая представляет собой оригинальный

т*утштт т* мнпппл/тп иртппипгпяЛШЮ 13Л.1ЙГЛ ------1---J-------х-----Г~т-----

Усилиями демографов в 1960 гг. появились исследования по организации статистических служб в зарубежных странах, что было важным для понимания формирования источниковой базы исторической демографии.5 К сожалению, все эти работы охватывали позднее Новое время, поскольку авторы концентрировались на этапе возникновения национальной статистики,

В 1960-1970 гг. важную роль в пропаганде достижений зарубежной исторической демографии сыграли сотрудники "Отдела демографии" НИИ ЦСУ СССР. Отмечу также деятельность другого центра по изучению проблем народонаселения, который находился на экономическом факультете МГУ. Специалисты этих двух центров, в частности, сделали содержательный анализ современного состояния исторической демографии за рубежом. Так учёные "Отдела демографии" подготовили серию "Новое в зарубежной демографии", включающую полтора десятка тематических сборника. Значительное место в сборниках было отведено материалам по исторической демографии. Знакомство советских читателей с трудами ведущих зарубежных специалистов (Л. Анри, Дж. Хаджнала, П. Ласлетта, А. Сови6) позволило довольно быстро поднять уровень демографических и историко-демографических исследований в СССР. Важнейшим доводом в пользу обращения практической демографии к

3 Козлов В. И. Динамика численности народов. - М.: "Наука", 1969. - С. 8-9.

4 Яцунский В. К. Историческая география. История её возникновения и развития в Х1У-ХУШ веках.-М„ 1955.-С. 10.

5 См., напр.: Маслов П. Критический анализ буржуазных статистических публикаций. - М.: АН СССР, 1955. - 479 е.; Рябушкин Б. Т., Симчера В. М. Очерки международной статистики: Методология и организация. -М.: "Наука", 1981.-416 с.

Очерк изучения развития международно-признанной статистики в России дан С. И, Бруком и В. М. Кабузан в третьей главе второго раздела коллективного труда Историческая демография: проблемы, суждения, задачи / Отв. ред. Ю.А. Поляков. - М.: "Наука", 1989. - С. 120-132.

6 При транслитерации имен собственных использован, как правило, фонетический принцип. Исключение сделано в основном для географических названий. См.: Гиляревский Р. С., Старостин Б. А. Иностранные имена и названия в русском тексте. Справочник. - М.: "Высшая школа", 1985.-303 с.

исторической стал тезис Л. Анри о том, что статистика для лучшего прогнозирования должна обращаться не только к текущим данным, но и к предыдущим.7 Несколько позднее А. Г. Вишневский и И. С. Кон констатировали: "Опыт исследователей в разных странах свидетельствует: ни анализ сегодняшних, ни прогноз завтрашних демографических тенденций не может претендовать на научность, если нет ясного понимания их исторического генезиса, происходящие на наших глазах огромные демографические сдвиги не могут быть поняты и даже описаны без помощи серьезных и разносторонних сравнительно-исторических исследований".8

Из довольно многочисленных работ, которых можно отнести к жанру исторической демографии выделю за высокий теоретический уровень, логику использования категориального аппарата и стремление выйти за рамки догматического марксизма труды А. Г. Вишневского, В. И. Козлова, С. Н. Брука, Д. К. Шелестова. Особу подчеркну значимость монографии Вишневского "Демографическая революция".9 В ней для характеристики традиционного типа воспроизводства населения и т. н. второй демографической революции творчески переработаны идеи А. Ландри, достижения французских и английских демографов. Важное методологическое значение имеет содержательный анализ Вишневским механизма демографического "гомеостаза"10; характеристика понятий "структура смертности" и "структура рождаемости", сущности изменения этих структур при демографическом переходе; соотношение и механизм взаимодействия "брачного поведения", "полового поведения" и "репродуктивного поведения" с точки зрения влияния на рождаемость; уточнение границ понятий "демографический переход", "демографическая революция" и "демографический взрыв".

В 1970 гг. к исторической демографии начинают систематически обращаться историки. В 1974 г. в Таллинне состоялся первый Всесоюзный семинар по исторической демографии, на котором, в частности, констатировали факт признания самостоятельности дисциплины, как демографами, так и историками." В 1976 г. впервые в советской демографической литературе был опубликован специальный очерк об исторической демографии, авторы которого Г. Е. Ананьева и А. П. Судоплатов дали обобщённую характеристику этой

7 Анри Л. Проблемы современной демографии: наблюдение и язык II Изучение мнений о величине семьи / Под ред. А. Г. Волкова и Л. Е. Дарского. - М: "Статистика", 1971. - С. 119.

8 Вишневский А. Г., Кон И. С. Предисловие // Брачность, рождаемость, семья за три века I Отв. ред. А. Г. Вишневский и И. С. Кон. - М.: "Статистика", 1979. - С. 3.

9 Вишневский А. Г. Демографическая революция. -М.: "Статистика", 1976. -240 с.

10 Согласен с Ю. Л. Бессмертным в том, что правильнее говорить о "гомеостазисе" -homeostasis.

" Шелестов Д. К. Основные этапы развития исторической демографии II Историческая демография: проблемы, суждения, задачи / Отв. ред. Ю. А. Поляков. - М„ 1989. - С. 15-29. -С. 24.

области знаний.12 С обзором состояния дел в зарубежной исторической демографии Нового времени и в советской историографии выступили таллиннский историк X. Пали, В. В. Самаркин.11 Появляются обобщающие труды о школе "Анналов", в которых также рассматриваются достижения французских историков в области исторической демографии.14 В 1983-1986 гг. на бюро Отделения истории АН СССР дважды рассматривали вопрос развития исторической демографии в стране. Решением бюро в 1984 г. была создана Комиссия по исторической демографии. В 1985 г. она на правах секции вошла в Научный совет по исторической демографии и исторической географии. В том же году Совет и Комиссия участвовали в обсуждении историко-демографических проблем в Институте всеобщей истории.15 Однако не стоит переоценивать масштабы исследований в сфере зарубежной истории. Характерно, что в третьем томе "Истории Европы" - труде ставшем рубежным для советской историографии - демографии раннего Нового времени было отведено только две страницы.16

Наибольшую активность в этот период среди всеобщников-демографов проявлял медиевист 10. Л. Бессмертный. Разработка проблематики исторической демографии была начата им в рамках аграрных лекционных курсов, прочитанных в Горьком в первой половине 1970 гг.7 В 1975 г. и 1978 г. он опубликовал первые небольшие работы по нашей тематике (сначала рецензия и реферат монографий). Его первые статьи вышли в 1980 г., последняя датирована 1996 г. Анализ научных трудов Бессмертного (31 работа собственно по исторической демографии) показывает, что пик занятий этой проблематикой пришёлся на 1984-1994 гг. Как свидетельствует траектория эволюции его научных интересов, историческая демография оказалась полустанком на пути следования от социальной истории в узком смысле этого слова к исторической антропологии. Опора, по понятным причинам, на нарративные,

12 Ананьева Г. Е., Судоплатов А. П. Историческая демография // Система знаний о народонаселении / Под ред. И. Д. Валентен. - М.: "Статистика", 1976. - С. 225-237.

13 См., напр.: Палли X. Некоторые характеристики развития семьи в странах Западной Европы XVII-XIX веков (по материалам зарубежных исследований) // Брачность, рождаемость, семья за три века / Отв. ред. А. Г. Вишневский и И. С. Кон. - М.: "Статистика", 1979. - С. 169-182. - Библ.: 181-182 е.; Самаркин В. В. Историческая демография западноевропейского средневековья // Вопросы истории. - 1977. - № 2. - С. С. 186-192.

14 См.: Соколова М. Н. Современная французская историография. - М.: "Наука", 1979; Афанасьев Ю. Н. Историзм против эклектики. - М.: "Мысль", 1980.

15 Шелестов Д. К. Основные этапы развития исторической демографии. - С. 27-28.

16 История Европы. Т. 3. От средневековья к новому времени (конец XV- первая половина XVII в.) / Отв. ред. Л. Т. Мильская и В. И. Рутенбург. - М.: "Наука", 1993. - С. 31-32.

17 Колосов Н. при участии Бессмертной О. Юрий Львович Бессмертный и "новая историческая наука" в России // Homo Historicus. К 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного / Отв. ред. А. О. Чубарьян. - В двух книгах. - М.: "Наука", 2003. - Кн. I. - С. 122-160.-С. 140.

генеалогические, просопографические и нормативные источники, данные антропонимики подталкивали историка к усиленному изучению представлений и повседневной практики. В то же время, как отметил Ж. Ле Гофф, редкое использование современными западными специалистами этих документов придало исследованиям Бессмертного научную оригинальность и значимость.18 В результате в центре демографических занятий учёного оказалось взаимодействие ментальных установок ("демографических представлений"), "демографического поведения" и их внешних результирующих проявлений в средневековой Франции. Можно согласиться со специалистами в том, что наиболее важным в теоретическом смысле было введение Ю. Бессмертным в научный оборот понятия "вид воспроизводства населения" как составной части более общей категории - "исторического типа воспроизводства населения".19 Период ранней Новой истории охарактеризован им на основе историографических источников. Тем не менее, учитывая лидирующие позиции французской исторической демографии, анализ развития этой дисциплины Бессмертным и достижений зарубежных исследователей в области конкретно-исторического изучения народонаселения раннего Нового времени придаёт значительную ценность наблюдениям историка.

Испания была вне зоны внимания советских демографов. Испанскую фактуру можно встретить в работах некоторых исследователей (X. Палли, В. И. Козлов, С. Н. Брук, В. М. Кабузан), но лишь как второстепенный иллюстративный материал. Это объяснялось как периферийным положением страны, так и отсутствием должной лингвистической подготовки наших специалистов. Характерно, что по истории Испании привлекалась, как правило, франко- и англоязычная литература. Перечень исследований по исторической демографии Испании в Новое время исчерпывается обзорной статьей испаниста-новиста В. В. Кулешовой "Испания" в "Демографическом словаре"20 с крайне лапидарными сведениями и рефератом медиевиста С. Д. Червонова трёх статей аргентинцев из центра К. Санчеса Альборноса по проблемам исторической демографии средневековой Испании.21

Сведения о численности населения страны в XVI в., почерпнутые в трудах X. Руиса Алмансы (1943), можно найти в содержательных статьях Э. Э.

18 Ле Гофф Ж. Средневековье Юрия Бессмертного // Homo Historicus. - Кн. I. - С. 164.

19 Рецензия М. Б. Денисенко на книгу: Ю.Л. Бессмертный. Жизнь и смерть в средние века. Очерки демографической истории Франции // Вопросы истории. - 1994. - № 3. - С. 187.

и Демографический энциклопедический словарь / Гл. ред. Д. И. Валентей. - М.: "Советская энциклопедия", 1985.-С. 157-158.

21 Червонов С.Д. Первые исследования по демографии испанского средневековья (Обзор) II Демография западно-европейского средневековья в современной зарубежной историографии. К XVI Международному конгрессу исторических наук (Штутгарт, август 1985). Реферативный сборник / Отв. ред. Ю. JI. Бессмертный, А. Л. Ястребицкая. - М., 1984. - С. 151-167.

Литавриной, посвященных социально-экономическим проблемам страны в эпоху испанского "Золотого века",22 в ряде обобщающих и специализированных исследований.23 Большее освещение получила история этно-религиозных меньшинств в Испании. О евреях, в связи с их преследованиями Инквизицией, писали в разное время историки С. Г. Лозинский,24 А. Е. Кудрявцев,25 И. Р. Григулевич,26 филолог 3. И. Плавскин.27 Работа последнего написана на основе фондов библиотеки известного американского испаниста Р. Ли с использованием новой информации о численности иудеев в конце XV в. Этно-историю морисков, с привлечением демографического материала изучал видный арабист Р. Г. Ланда. Он, в частности, привёл данные французских испанистов о численности морисков на момент высылки, о количестве депортированных и географии диаспоры.28 Наконец, нужно упомянуть исследования в области социальной истории (второго сословия) В.А. Ведюшкина - лучшего современного специалиста прошлого Испании XVI в.29

Для западной историографии в целом, и испанской в частности, характерна недооценка значимости анализа историографического процесса. Это замечание касается и исторической демографии. В результате в мировой испанистике нет специальных исследований о развитии исторической демографии в Испании. Такой ситуации способствует и представление о позднем времени конституирования этой дисциплины. Мы располагаем на сегодня только региональными работами (по Каталонии монография А. Симона-и-Тарреса,30 статья по Наварре А. Гарсиа-Санса Маркотеги ') или

п См., напр.: Литаврина Э. Э. Некоторые проблемы генезиса капитализма в испанской деревнеXVI в.//Проблемы испанской истории. 1975.-М.: Наука, 1975.-С. 156-157.

23 См., напр.: Абрамсон М. Л., Сказкин С. Д., Штейн А. Л. Испания в XVI - первой половине XVII в. // Всемирная история. T.IV / Отв. ред. M. М. Смирин. - М„ 1958. - С. 247-277; Свет Я. М. Севильская западня. - М.: "Молодая гвардия", 1969. - 304 с.

24 Лозинский С. Г. Социальные корни антисемитизма в средние века и в новое время. - М.: "Атеист", 1929.-С. 103-119.

25 Кудрявцев А. Е. Испания в средние века.-Ленинград: ОГИЗ, 1937.-250 с.

26 Григулевич И. Р. Инквизиция. - 2-е изд., испр. - М.: "Политиздат", 1976. - 463 с.

27 Плавскин 3. И. Испанская Инквизиция: палачи и жертвы. Исторические очерки. - С-Пб.: Дмитрий Буланин, 2000. - 197 с.

28 Ланда Р. Г. В стране Аль-Андзлус через тысячу лет. - М.: "Наука", 1993. - 180 е.; Landa R. G. Le rôle économique et social des morisques en Espagne // Mélanges Louis Cardaillac / Zaghouan (Tunisie), 1995. - P. 395-409; Он же. Мориски в Магрибе. // Вопросы истории. - 1997. - № 3. -С. 51-59.

29 См., напр.: Ведюшкин В. А. Испания // История Европы. Т. 3. От средневековья к новому времени (конец XV- первая половина XVII в.) / Отв. ред. Л. Т. Мильская и В. И. Ругенбург. -М.: "Наука", 1993. - С. 98-106; Он же. Кастильское дворянство XVI в. и "чистота крови" // Элиты и этнос средневековья / Отв. ред. А. А. Сванидзе. - М.: ИВИ РАН, 1995. -С. 163-169.

30 Simón i Tarres A. Aproximació al Pensament Demográfic a Catalunya. - Barcelona: Curial, 1995. -171 p.

исследованиями проблемного характера. Из трудов последнего типа особо отмечу информативный обзор Д.-С. Реера и А. В. Лобо об испанских источниках по исторической демографии;32 по историографии морисков монографию М. А. де Баньеса Ибарро,33 а также статьи о т. н. второй христианской колонизации Гранадского королевства И. Ариаса де Сааведра,4 Р. Г. Пейнадо Сантаэльа35 и М. Баррьоса Агилера.36

Теоретической основой исследования является марксистско-ориентированная философия истории. Вслед за Ф. Броделем автор в праве повторить: "Мы все, нравится это нам или нет, испытали влияние марксистского способа мышления".37 Речь идет не просто об элементарной научной добросовестности, а о том, что Е. М. Кожокин назвал проблемой преемственности научной традиции, вставшей перед российскими гуманитариями. При этом, в соответствии с девизом-императивом самого Маркса "De omnibus dubitandum", марксизм понимается как открытая и развивающаяся система, самокритично и творчески перерабатывающая достижения современной гуманитарной мысли и проверяющая правоту выводов практикой. Это тем более важно ввиду того, что ортодоксальному марксизму была свойственна переоценка социального начала в человеке в ущерб биологическому. Подобная ошибка, помимо методологических установок, определялась также недостаточным развитием биологии и психологии того времени.

В основные дискурсы современной марксистско-ориентированной философии истории входят представление о стадиальности исторического процесса; такие категории как общественно-экономическая формация (социально-исторический организм - социор), социально-экономический уклад (в трактовке А. И. Левковского). Наиболее плодотворно эвристические возможности данных понятий в 1960-1980 гг. разрабатывали марксисты и

" García-Sanz Marcotegui A. El estado de la cuestión de la demografía histórica en Navarra desde el siglo XVI hasta el presente // Demografía histórica en España / Eds. V. Pérez Moreda y D.-S. Reher. -Madrid, 1988.-P. 324-338.

32 Reher D.-S., Lobo A. V. con la colaboración de García Sestafe J. V. Fuentes de información demográfica en España. - Madrid: Centro de investigaciones sociológicas, 1995. - 111 p.

33 Bañes Ibarro M. A. de. Los moriscos en el pensamiento histórico. Historiografía de un grupo marginado. - Madrid: Eds. Cátedra, SA, 1983. - 166 p.

34 Arias de Saavedra, 1. Granada en el siglo XVI. Panorama de la historiografía reciente /1. Arias de Saavedra // Hispania. - 1990. - # 176.-P. 1259-1283.

35 Peinado Santaella R. G. La repoblación del Reini de Granada. Estado de la cuestión y perspectivas de la investigación // La reconquista de los reinos hispánicos. - Zaragoza, 1991. - P. 173-344.

36 Barrios Aguilera, M. Sobre los moriscos del Reino de Granada y el fin del "País Islámico". Preguntas y propuestas de estudio // Actas Simposio Internacional de Mudejarismo. Mudejares y moriscos. Cambios sociales y culturales. - Teruel, 2004. - P. 401 -436.

37 Braudel F. Expansion of Europe and the "longue durée" // Expansion and Reaction / Ed. by H. L. Wessling. - Leiden, 1978. - P. 26.

неомарксисты Италии, Франции и Испании. Важным прорывом в преодолении догматического марксизма, который господствовал в советском обществоведении, стали работы В. Ф. Семенова38 и В. П. Илюшечкина.39 В частности, четырехстадиальная теория прошлого человечества синолога В. П. Илюшечкина (как и теория У. Ростоу) достаточно хорошо соотносится с демографическими макромоделями или с историческими типами воспроизводства населения. К сожалению, ускользнули от нашей широкой научной общественности глубокие размышления (пусть и в рамках ортодоксального марксизма) Н. А. Чистозвонова о "трансстадиальных аспектах генезиса капитализма".40

Основными результатами ревизии как ортодоксального, так и догматического марксизмов стали отрицание формационно-классового редукционизма, отказ от универсальности категории "формация", предложение о характеристике обществ в переходные эпохи как "многоукладных", т. е. без чёткой формационной принадлежности.41 Немаловажное влияние на такую эволюцию оказал пересмотр взглядов на природу процессов неравновесных систем, отказ от представления о "точных науках" как номотетичных, а, следовательно, переосмысление общего и особенного в методологических процедурах хуманитарных и естественных наук.42 Лучшие образцы конкретно-исторической реализации этих положений представлены в трудах видного французского испаниста П. Виляра, академика Ф. Мартина Руиса, нынешнего председателя Испанской ассоциации экономической истории Дж. Фонтаны Ласаро.

Отмечу также приоритет К. Маркса в осознании значимости учёта

38 См., напр.: Семенов Ю. И. Категория «социальный организм» и eä значение для исторической науки // Вопросы истории. - 1966. - № 8. - С. 88-106; Он же. Теория общественно-экономических формаций и всемирная история // Теория общественно-экономической формации. - М., 1978. - С. 126-164; Он же. Философия истории. - М.: "Современные тетради", 2003. - 775 с.

39 См.: Илюшечкин В. П. Рентный способ эксплуатации в добуржуазных обществах древности, средневековья и нового времени. - М., 1971. - 68 е.; Он же. Общее и особенное в развитии добуржуазных классовых обществ (к постановке проблемы применительно к древнему и средневековому Китаю) // Социальная и социально-экономическая история Китая / Под ред. В. П. Илюшечкина. - М.: "Наука", 1979. - С. 5-24.

40 См.: Чистозвонов Н. А. Генезис капитализма: проблемы методологии. - М.: "Наука", 1985. - 300 с.

41 Левковский А. И. Социальная структура развивающихся стран. - М., 1968. - С. 12-16. См. подр.: Прокопенко С. А. О хронологии генезиса капитализма в Испании: методологические и историографические аспекты проблемы // Латинская Америка в исторической ретроспективе XVI-XIX вв. - М., 1994. - С. 128-141.

42 См., напр.: Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из Хаоса. Новый диалог человека с природой. - М., 1986.-С. 14-16,28-29.

аксиологического фактора ("идеологического подтекста"43). Развитие этого подхода, обогащенного неокантианской традицией интериоризации исторического исследования,44 процедурой триангуляции (особенно т. н. внутриметодологической и межметодологической)45 нужно рассматривать в качестве необходимого условия для историографического анализа.

Основными методологическими принципами диссертационного исследования являются диалектичность, историзм и системность.

Диалектический подход применительно к эпистемологии означает отрицание чистой онтологии и чистой гносеологии. Отсюда анализ гносеологических проблем осуществляется в единстве с проблемами социального бытия и как предметно-практическая деятельность. При этом "дилемма Риккерта" игнорируется, а формально-логическое изучение языка науки не рассматривается в качестве гносеологической задачи. Значимость диалектики, думаю, возрастает ещё больше в связи с тем, что современное понимание самой научности и принципов научности трансформировалось в спор-оппозицию между "количественниками" и "качественниками" о границах применения количественных и качественных методов при проведении научных исследований.

Кажется спорным мнение о том, что идеология историзма в нашей профессиональной среде уже как полстолетия перестала быть господствующей.46 Историзм, требующий учета исторического контекста при изучении человека, его мышления и общественных институтов, остается краеугольным камнем историков.47 Не случайно попытки ряда антропологов

43 Уайт X. Метаистория. Историческое воображение в Европе XIX века. - Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002. - С. 27, 60.

44 См., напр.: Колосов Н. Е. Как думают историки. - М,: "Новое литературное обозрение", 2001.-326 с.

45 См., напр.: Качкин A.B. К методологии социальных наук // Левинтовские чтения. Выпуск первый / Отв. ред. С. А. Прокопенко. - Ульяновск, 2006. - 15-23.

46 Олейников А. Исторический опыт - новый предмет теоретических исследований // Ношо Historicus. К 80-летию со дня рождения Ю. Л. Бессмертного / Отв. ред. А. О. Чубарьян. -Первая книга. - М.: "Наука", 2003. - С. 305.

" Автор отдает отчёт о сложности проблемы. С одной стороны, постоянные атаки на

историзм (Б. Кроче, М. Хайдеггер, Л. Витгенштейн, "первоначальный" М. Фуко, в определенной мере современный т. н. "медиевализм") отражают реальную сложность познавательной практики, в т. ч. существование противоречия между когнитивными и идеологическими функциями исследователя. Это хорошо видно сейчас на примере "нового лингвистического поворота" ("вербальной фикции" по X. Уайту) и увлечения проблемами дискурсов самого исследователя. С другой стороны, за ритуальными расшаркиваниями в адрес принципа историзма зачастую скрывается незнание, и даже нежелание знать аргументы оппонентов. В материалах X МКИН (Рим, 1955) мне встретилась дискуссия уругвайского историка К. М. Рамоса и главы советской делегации А. М. Панкратовой о природе интерпретации историзма марксистами. Рамос упрекнул советских историков в незнании идей Б. Кроче. Академик Панкратова согласилась с этим и от имени отечественного

исследовать культурные явления вне конкретных временных рамок оказались несостоятельными.4 Это тем более важно, что именно из антропологии посредством механизма трансляции в историческую науку в XX столетии проникли семиотико-структуралъные конструкты и многие концепции.

Принцип системности реализуется трояко.49 Во-первых, демографические характеристики (смертность, рождаемость, плодовитость, уровень брачности) рассматриваются в качестве компонентов единого целого, известного как тип ("модель", "режим") демографического воспроизводства. Во-вторых, в отличие от представителей до сих пор присутствующего в нашей демографической науки "стационарного" подхода, декларирующих то, что миграции не входят в предмет данной дисциплины,50 я рассматриваю народонаселение Испании как динамичное образование. Поэтому значительное место в исследовании отведено миграциям. В-третьих, сами демографические модели выступают как подсистемы единого целого - общества. Потому в диссертации прослеживаются важные аспекты взаимодействия демографических переменных с социальными, экономическими и ментальными факторами.

В диссертационном исследовании были применены следующие общенаучные методы31: традуктивный, индуктивный, дедуктивный, анализ, синтез, описание, измерение, статический, динамический. Среди конкретно-исторических методов" выделю историко-генетический, историко-

профессонального сообщества пообещала исправить ситуацию. Прошло более сорока лет, вышел новый учебник по философии, но с такими ошибками, которые явно говорят о знакомстве авторов с трудами Б. Кроче по вторичным источникам. См.: Attî de X Congresso Internazionale. Roma, 4-11 settiembre 1955. - Roma, 1957. - P. 91-92; История философии: Запад-Россия-Восток. Кн. 4. Философия XX в. // Н. В.Мотрошилова, А. М.Руткевич. - М.: Греко-Латинский кабинет, 1999. - 446 с. - С. 188.

^ См.: Крёбер А. Л. Избранное: Природа культуры. - М.: РОССПЭН, 2004. - С. 10-11 ; Леви-Строс К. Место антропологии среди социальных наук и проблемы, возникающие при её преподавании. - М.: "Наука", 1983. - С. 305-339.

4 Наиболее серьёзный вызов системному взгляду на средневековое общество сегодня брошен, думается, рядом американских и французских медиевистов, настаивающих на изолированности отдельных социальных феноменов. См., напр.: 10. Л, Бессмертный. Другое средневековье, другая история средневекового рыцарства (материалы к лекции) // Homo Historicus. Первая книга. - М.: "Наука", 2003. - 797 с. - С. 77. Хотя, на мой взгляд, речь идет об усложнении системы (о метасистеме) или, по меньшей мере, об увеличении числа этих систем, что, конечно же, не опровергает системный подход.

50 См., напр.: Борисов В. А. Демография. M.: Nota Bene, 2003. - 339 с. - С. 14-15.

51 Классификация И. Д. Ковальченко и А. Е. Шикло. См.: Сборник материалов по истории исторической науки в СССР / Отв. ред. И. Д. Ковальченко. - М.: "Высшая школа", 1985. - С. 8.

52 Широкое гносеологическим обоснование этих методов сделал А. И. Уваров. См.: Уваров А. И. Гносеологический анализ теории в исторической науке. - Калинин, 1973. - гл. V.

сравнительный, историко-типологический53 и историко-системный. В нашей стране исследованием возможностей системно-структурального анализа занимались с 1960 гг. разработчики "Общей теории систем". Однако в обширной библиографии посвящённой эвристическим возможностям метода в частных науках, работ об истории и для истории практически не было. Поскольку системный метод (правильнее называть его интегрально-аналитическим) допускал и требовал применения квантитивных методов исследования для выявления количественных параметров соответствующих качественных черт, постольку наибольшее внимание к нему проявили адепты клиометрии. Лучше всего соотношение категорий "система" и "структура", системный и структуральный анализ раскрыт, полагаю, в работах И. Д. Ковальченко.54 Для моего исследования также полезными оказались, в частности, процедура исследования такой структуры как "город"55 и "этносоциальная общность".56 Из-за значительной административно-налоговой специфики Испанской монархии, да и самой Кастильской короны, что серьёзнейшим образом сказалось на формировании источников, были использованы элементы стадиально-регионального метода (А. Н. Чистозвонов рассматривал его как разновидность историко-сравнительного). В связи с дефицитом цензов XVII столетия и более качественным характером переписей населения позднего Нового времени был применен историко-ретроспективный метод и некоторые количественные методы.

Источниковая база диссертации диктовалась предметом исследования, пониманием необходимости выборочной перепроверки историографического материала конкретно-историческими источниками, а также доступностью самих источников. Основная информация собрана в библиотеках Москвы, Ленинграда, Мадрида, Алькала де Энарес, Севильи. Также использованы возможности МБА, Метена и МгапеГа. Значимость последних особенно возросла в связи с катастрофическим сокращением поступлений в страну зарубежной научной литературы в постперестроечный период и изменением режима доступа к электронным базам данных.

Для ориентации в специализированной литературе "докомпьютерного"

53 Т. Шидер считает историко-типологический и историко-сравнительный методы разновидностями сравнительного метода. См.: Шидер Т. Возможности и границы сравнительных методов в исторических науках // Философия и методология истории / Ред. И. С. Кон. - М: "Прогресс", 1977. - С. 143-167.

54 Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М.: "Наука", 1984. - С. 159-191. Наиболее подробно вопросы применения системного метода в истории рассмотрены А. И. Ракитовым. См.: Ракитов А. И. Историческое познание. - М.: "Политиздат", 1982. - Гл. 2.

55 Лапшин В. А. К структуре понятия "город" И Категории исторических наук I Отв. ред. В. Н. Боряз. - М.: "Наука", 1988. - С. 115-127; Миронов Б. Н. Русский город в 1740 - 1860-е годы.-Л.: "Наука", 1990.-271, [1] с.

56 Caro Baraja J. Inquisición, brujería y criptojudaismo. - Barcelona, 1974. - 292 p.

периода использован библиографический справочник Historical Abstracts. Bibliography of the World's Historical Literature - ABC - Clio Information services (California) с частичной перепроверкой no Indice histórico español (2 vols, Barcelona: Teide, 1955, 1957), Libro español (1965, 1975) и Bibliographie internationale de la Démographie historique (1982). При отборе журнальных статей использовался метод сплошной выборки до конца 1980-х гг. (для профильных журналов по настоящее время), а в последующий период - электронные поисковые системы общего характера57 и специализированных центров.

Изученные конкретно-исторические источники можно свести к следующим группам:

1 ).Опубликованные цензы и переписи.

2).Опубликованные антологии законов, а также трактаты и извлечения из трактатов интеллектуалов (в т. ч. "арбитристов", "проектистов" и "моралистов") XVI-XVIII вв.

3).Факсимильные публикации словарей Нового времени.

Историографические источники включают в себя:

1).Справочные издания.

2).Интернет- и Интранет-ресурсы специализированных международных и испанских центров демографической истории, экономической истории, архивов и университетов.

3).Монографические и коллективные исследования, статьи из сборников и журналов отечественных авторов.

4).Рукописи (диссертации) российских специалистов.

5).Переводные монографические исследования и статьи зарубежных авторов.

6).Исследования на семи современных иностранных языках (кастильском, французском, английском, каталанском, итальянском, португальском, немецком). В т. ч. материалы Международных конгрессов исторических наук; Международных конгрессов по экономической истории; публикации конгрессов и конференций, проведённых под эгидой Международной комиссии по исторической демографии, Испанской ассоциации исторической демографии, Испанской ассоциации экономической истории, различных университетов и исследовательских центров, а также монографии и статьи из 53 журналов и ежегодных периодических изданий.

Научная новизна исследования. Данная диссертация является

57 Из новейших статей с характеристикой сайтов по истории см.: Rubio Liniers М. С. Fuentes bibliográficas para la historia en internet. Estado de la cuestión // Hispania. - 2006. - # 1 (222). - P. 142-153.

58 Особо выделю сайт Лаборатории исторической демографии Льежского университета -Режим доступа: www.ulg.ac.be/hiecosoc/bidh/fr/aboutfr.shtml. а также сайт Ассоциации исторической демографии Испании (ADEH), через который можно зайти на сайты подобных ассоциаций других стран. - Режим доступа: http://www.ucm.es/info/adeh

комплексной работой на стыке исторической демографии, демографии, социальной истории, палеомедицины. Это первое в российской испанистике специальное исследование, посвященное истории испанской исторической демографии на примере анализа конкретно-демографических проблем Испании раннего Нового времени. Выявлена периодизация и дана характеристика этапов становления и эволюции исторической демографии с XVI в. по настоящее время; систематизированы представления об особенностях демографического развития Испании ХУТ-ХЛШ вв. через категории "гомеостазис" и "демографические модели/субмодели", а также с помощью социально-дифференцированного анализа демографического поведения. Кроме того, анализ развития испанской исторической демографии в контексте мировой испанистики позволил обобщить закономерности развития зарубежной исторической демографии за последние пятнадцать лет применительно к конкретно-исторической проблематике Европы раннего Нового времени.

Научная значимость диссертации состоит в том, что представленные материалы позволяют понять закономерности эволюции демографической мысли и исторической демографии Испании, а также современного этапа развития зарубежной исторической демографии. Знание демографической истории Испании - крупнейшей европейской страны раннего Нового времени, обогащает наши представления о диалектике взаимодействия социального и биологического, о закономерностях перехода от феодализма к капитализму, о специфических чертах присущих той эпохе.

Испания - одна из первых стран, где произошла ранняя консолидация спорадически возникающих (и исчезающих) элементов капитализма в относительно устойчивую подсистему. Существуют различные вариации объяснения этого феномена в рамках неоклассических, ортодоксально-марксистских, неомарксистских и др. парадигм. Огромный эмпирический материал, введённый в научный оборот после работ выдающегося американского испаниста Э. Дж. Гамильтона, настоятельно требует переосмысления имеющихся концепций. В частности, необходимо посмотреть с учётом историко-демографического материала на саму проблему "системообразующего фактора" в генезисе капитализма, уровни, иерархию, степень, формы взаимодействия таких агрегатных переменных как народонаселение, внешняя торговля, внутренняя торговля, производство и проч.

Практическая значимость исследования. Материалы и выводы диссертации необходимы для понимания закономерностей современного развития исторической демографии в Западной Европе, которая по уровню и масштабам явно опережает отечественную. Речь идёт, прежде всего, о характеристике теоретических установок и методологических подходов, разработке специальных методик, которые, несмотря на особенности источников, применимы для изучения российской истории. Анализ конкретно-историографических проблем полезен для осмысления закономерностей

эволюции исторической демографии, её места в системе гуманитарных дисциплин, развития испанской исторической науки и испанистики. Конкретно-исторический материал можно использовать для уточнения представлений об истории населения Испании и Западной Европы в раннее Новое время, об истории Испании XVI-XVII вв. в целом, а значит для сравнительно-исторического анализа прошлого Европы. Результаты проведённого исследования применимы для написания учебников и при чтении историографических, а также страноведческих курсов по истории Испании, романских и латиноамериканских стран.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в монографии, статьях и тезисах общим объемом около 30 у. п. л. Результаты исследования освещались в докладах и сообщениях на I Международной конференции историков-клиометристов (Донецк, 1991), Всесоюзной конференции "К 500-летию открытия Америки" (Москва, 1992), Международной научно-практической конференции "Россия, Восток, Запад" (Владимир, 1997), II Международной конференции испанистов (Москва, 1999), Всероссийской конференции "Проблемы изучения военной истории" (Самара, 2005), II и III Всероссийских конференций по исторической демографии (Сыктывкар, 2005 и 2007), VII Конгрессе этнографов и антропологов России (Саранск, 2007).

Структура диссертации. Диссертация объёмом 526 страниц состоит из "Введения", 4 глав, "Заключения", "Списка использованных источников" (более 600) и двух приложений.

"Приложение I" включает в себя краткую характеристику территориально-административного устройства Кастильской короны и епископального деления Испании, а также 2 карты. Приложение II содержит перечень использованных журналов и периодических изданий (56). В диссертации 11 таблиц и 9 рисунков (3 графика, 6 диаграмм).

Основное содержание диссертации.

Первая глава "Институциональные основы исторической демографии" состоит из 2 параграфов. В первом параграфе "Основные этапы развития исторической демографии в Испании" рассмотрены вопросы о времени конституирования исторической демографии как науки, формировании ядра историко-демографической проблематики раннего Нового времени, становления и развития исторической демографии в Испании.

Автор относит себя к группе учёных (В. И. Козлов, Д. К. Шелестов, В. Перес Мореда, Д.-С. Peep, А. Симбн-и-Таррес и др.), которые считают, что историческая демография стала складываться как наука до т. н. "историографической революции" середины XX века. В основе противоположной позиции лежит, как думается, неверная абсолютизация институционального критерия или качественного изменения связки методы -источники, а, в конечном счете, отступление от требований историзма в

понимании "научности".

Вместе с тем следует различать процессы формирования ядра историко-демографической проблематики, становления демографии и исторической демографии как самостоятельных наук. В логическом смысле эти три процесса должны быть представлены в указанной хронологической последовательности, но исторически они взаимопереплетались. В соответствии с представлениями о значимости проблем народонаселения, характера использованных источников и методик, а также состава специалистов в истории испанской историко-демографической мысли и исторической демографии выделено четыре этапа развития и дана характеристика этих этапов.

Первый этап связан с творчеством интеллектуалов XVT-XVII вв.: т. н. арбитристов-экономистов, теологов, педагогов, правоведов и специалистов в области генеалогии. В этот период формируется мнение о сущности т. н. "испанского декаданса" как демографического кризиса (П. Фернандес Наваретге), предпринимаются попытки определения причин этого кризиса и способы выхода из него. Для этой цели эпизодически привлекаются приходские книги (С. де Монкада), некоторые цензы (Ф. Мартинес де ла Мата).

Второй этап развития испанской историко-демографической мысли охватывает XVIII-XIX вв., когда среди элит испанского общества распространяются идеи рационализма, а государство начинает проявлять систематический интерес к демографической информации. Тогда же формируется демография как наука. Наиболее значимый результат данного периода - публикация Т. Гонсалеса Эрнандеса (1829) уцелевших цензов за 1528-1536,1541, 1569, 1587, 1591,1616,1625,1646-1647 гг., которые содержали богатую информацию о народонаселении. Отмечу также частично реализованный проект подготовки "Историко-географического словаря Испании" на рубеже XVIII-XIX вв.. В многочисленных статьях об отдельных посёлках и в сводных статьях единственной опубликованной региональной части двухтомного «Словаря» по Стране Басков и Наварре дана дисперсионная информация о численности домовладений, иногда количестве жителей с конца XIV по XVIII вв. Это позволило в будущем выявить тенденции демографической динамики и помочь в определении величины (коэффициента) семьи/домохозяйства. Интерес представляют также генеалогические сведения местных королевских династий и аристократических линажей.

Третий этап развития испанской исторической демографии датируется примерно концом XIX в. - серединой XX в. Хотя ведущую роль в эти годы продолжали играть статистики и демографы, всё больший интерес к историко-демографическим сюжетам начинают проявлять историки. В конце XIX столетия появились качественные образцы "археологической медицины" (С. Банус, позднее Г. Мараньон), фундаментальные труды по генеалогии Ф. Фернандеса де Бетенкурта. В 1930 гг. X. Руис Алманса вновь, после М. Колмейро, вводит в научный оборот "ценз Т. Гонсалеса". Тем не менее, в эти

годы историческая демография оставалась в тени демографии, а главный исследовательский потенциал в этой сфере был сосредоточен на кафедрах географии.

Четвёртый - современный - этап в развитии испанской исторической демографии начинается с середины XX в.5 Благотворное воздействие на её эволюцию оказали методологические установки и наработки французских "Анналов", а затем "Кембриджской группы истории населения и социальной структуры". Главными пропагандистами "Анналов" в Испании стали представители "школы Висенса Вивеса", а позднее галисийские историки группировавшиеся вокруг А. Эйраса Роэля. Рост популярности, начиная с 1970-х гг., методик учёных "Кембриджской группы" был связан с поворотом к построению динамичных демографических моделей и использованию сложных вариантов ретроспективного анализа.

В 1960-1970 гг. дисциплина развивалась в тесных контактах с экономической историей. В 1990-е гг. стремление понять мотивы демографического поведения стимулировало сближение исторической демографии с социальной историей и антропологией/этнологией. В 1982 г. была создана "Испанская ассоциация исторической демографии" (АЕДИ), что стало мощным стимулом для дальнейшего развития исторической демографии в стране. Официальными печатными органами ассоциации являются журнал Revista de Demografía Histórica (в прошлом Boletín de la Asociación de Demografía Histórica) и бюллетень текущих событий Noticias ADEH.

В настоящее время историческая демография является одной из самых динамичных отраслей исторического знания в Испании. В результате испанская историческая демография во многом преодолела разрыв с передовыми национальными историографическими подразделениями. Это можно объяснить следующими важнейшими обстоятельствами. Во-первых, испанская демография имеет за спиной многие поколения эрудитов, демографов, географов, экономистов, историков, которые разрабатывали отдельные аспекты истории народонаселения, искали подходы к объяснению закономерностей его движения. Во-вторых, как это ни парадоксально, но сегодняшние успехи исторической демографии связаны с её долгим игнорированием официозной наукой. Постоянный интерес консервативной историографии к эпохе имперского величия Испании и засилье традиционалистов в новистике в первые

и Можно говорить о продолжение этого гомогенного этапа вплоть до настоящего времени. Хотя в последнее время всё больше примет завершения данного периода. Наиболее зримое проявление этого - статья П.-А. Розенталя, в которой автор предлагает программу трансформации исторической демографии для создания новой "социальной и политической историй населения". Однако его вывод о кризисе послевоенной исторической демографии в связи с выполнением задач кажется преждевременным. См.: Rosental Р.-А. Pour une histoire politique des populations // Annales HSS. - 2006. - # 1. - P. 7-9.

десятилетия франкизма вынудили прогрессивно мыслящих историков сосредоточиться на разработке «целинных» сюжетов и проблем. В-третьих, благотворно сказалось многоканальное и многоуровневое влияние передовых зарубежных школ, специализировавшихся в области исторической демографии. В результате научная молодёжь Испании, восприимчивая к новому, смогла быстро усвоить новаторские подходы и наработки. В-четвёртых, плодотворной работе современных испанских историков способствует разнообразная и обильная документация - одна из лучших для Европы раннего Нового времени.

Второй параграф "Основные источники" содержит характеристику "прямых" (приходские книги, цензы/переписи, региональные цензы - т. н. падронес) и "косвенных" источников по исторической демографии. Классифицированы виды приходских книг, подробно рассмотрены особенности основных приходских актов (книги крещений, браков и усопших). В параграфе проанализированы особенности цензов (включая разные списки) Кастильской и Арагонской корон в период с конца XV до середины XVIII вв., а также переписей ХУШ-Х1Х вв. Рассмотрены результаты публикации и перспективы сканирования первичных материалов, как цензов, так и переписей.

С точки зрения хронологии начала регистрации и сохранности приходские книги Кастильской короны уступают в Европе только английским. Однако кастильские цензы XVI и XVII столетий (семь и пять соответственно) по качеству и частоте проведения не имеют аналогов в этой части света. Указанные источники, особенно Кастильской короны, население которой превышало 80% от всего населения Испании, создают прочную основу для изысканий историков-демографов и дают основание прогнозировать возрастание роли испанистики в мировой исторической демографии Нового времени.

Вторая глава "Демографические характеристики Испании ХУ1-ХУН вв." состоит из двух параграфов. Первый параграф "Динамика народонаселения" посвящен описанию движения населения Кастильской и Арагонской корон. Динамика населения реконструирована методом ретроспекции. Для этого предварительно критически проанализированы данные цензов, переписей и конкретно-исторических работ, а также рассмотрена проблема т. н. коэффициента двора (базовой фискально-хозяйственной единицы) в связи с практикой проведения цензов по подворному принципу. Методологической основой решения последней задачи (во многом технической) стала дискуссия о структуре семьи/домашнего хозяйства. Главные усилия исследователей коэффициента двора были направлены на перепроверку данных взаимодополняющих источников (приходских книг, падронес и цензов). Можно выделить следующие подходы к определению среднедушевой величины фискальной единицы: поиск среднеарифметической (М. Колмейро, Ф. Бусгело); выявление локальных и региональных типов семей (А. Фове-Шамо, Р. Уолл, Ф. Чакон Хименес). Один из важнейших итогов изысканий последних лет в этой

области - снижение среднестатистической численности двора/семьи с 5-5,5 человек до 3-4. Работы испанистов (особо отмечу исследовательскую группу в Мурсии во главе с Ф. Чаконом Хименес) показали доминирование в ту эпоху нуклеарных семей, что подтверждает ситуацию, ранее обнаруженную в Англии и во Франции. В то же время нужно иметь в виду пространственную и временную вариативность композиции и численности семьи/хозяйства в соответствии с региональными, этно-культурными особенностями и с логикой развития самой семьи.

В целом движение населения в Испании той эпохи описывается в рамках теории неомальтузианского цикла. Изыскания Ф. Руиса Мартина, А. Молине-Бертран и многих других позволили воссоздать к началу 1980-х годов общепринятую (с некоторыми нюансами) картину движения населения Кастильской короны. Важнейший вклад в исследование демографической конъюнктуры Арагонской короны внесли представители "школы Висенса Вивеса" (X. Надаль Ольер, X. Регла Кампистол), французские испанисты П. Виляр и Б. Венсан.

Максимальные значения численности населения Испании для раннего Нового времени составили примерно 7,2 млн. человек в 1591 г. (в т. ч. Кастильская корона около 6,09 млн.). Восходящая фаза демографического цикла в Кастильской короне датируется примерно 1520-1590 гг. С точки зрения динамики роста можно выделить 4 зоны: северо-западная (Галисия, Кантабрия, часть Леона); Старая Кастилия (включая часть Леона); Новая Кастилия и Андалусия. По показателям абсолютного роста лидировали Новая Кастилия (до 1580-х гг.) и северо-запад. Это предопределило повышение удельного значения Новой Кастилии на протяжении XVI столетия в населении Кастильской Короны. XVI век для Арагонской короны также был позитивным, хотя темпы демографического роста были ниже кастильских. По самому Арагону выборки показывают, что пик крестин здесь пришёлся на 1590-1600-е гг. В Каталонии демографический подъём был настолько медленным (с ясно выраженной стагнацией в первую половину столетия), что восстановление после средневекового кризиса произошло только примерно к 1570 г. В Королевстве Валенсия рост населения наблюдался до конца 1580-х гг.

Наибольшие споры вызывает вопрос о хронологии и масштабах демографического кризиса в Кастильской короне. Традиционно рубежом в демографической конъюнктуре Кастильской короны считается пандемия чумы 1596-1602 гг. По современным оценкам она унесла от 600 до 700 тысяч жизней (Б. Беннассар, В. Перес Мореда). Вместе с тем, применение различных ретроспективных методик и точечные выборки позволяют отодвинуть время начала фазы демографического надира в Кастильской короне на четверть столетия - т.е. в 1620-е гг. (А. Сане Гарсиа) или даже во вторую четверть XVII в. (Д.-С. Peep, М. Ливи Бачи). Подобное объясняется значительным естественным демографическим потенциалом восстановления путём

увеличения брачности за счёт сокращения целибата в рекреативных когортах и снижения возраста вступления в первый брак. Важную компенсаторную роль также играли повторные браки: они составляли 30% и выше от общего числа свадеб в этот период. Депрессия после кризиса второй четверти XVII в. продолжалась на большей части Кастильской короны до 1670-1680-х гг. Вместе с тем динамизм демонстрировали Галисия и Кантабрия (рост населения до конца столетия), Андалусия (примерно до 1679 г.) и Мадрид.

Пандемия 1596-1602 гг. Арагонскую корону почти не затронула. Для Валенсии, в меньшей степени для Арагона, рубежом стала депортация морисков 1609-1614/15 гг. Хотя в Валенсии с 1620 г. наблюдался рост рождаемости и населения (до 1726 г.), преодолеть катастрофические последствия изгнания морисков удалось только к концу XVII столетия. В Арагоне, как свидетельствует динамика крещений, кризис наблюдался в 1611-1635 гг. Затем до середины века был подъём, который сменился стагнацией в третью четверть XVII столетия и новым подъёмом с 1685 г. В Каталонии кризис разразился в 1620-е гг. и продлился до 1660 г. После этого начинается демографический рост, который продлился вплоть до начала Войны за испанское наследство.

20000 1B00Q 16000 14000 g 12uuu

5 loom 8000 6000 4000 2000 4

,-J.'-А

-I

1632 1 646 1 660 1 700 1717

St**?'

Лд-

♦.........Ряд2

-А- -Ряд1 -о. -РядЗ

н-1-1—I—I—(-

И-1-1-1—I—I-1-1-1-1-1—I-1

# # ^ л* л* л*

❖ >?> к» »?> График 1. Динамика населения Испании в 1492-1900 гг.

Ряд1 - по литературным данным с максимальным значением за 1591 г. (8,485 млн. ч.) Ряд2 - по литературным данным с минимальным значением за 1591 г. (7,88 млн. ч.) РядЗ - данные по цензам и вторичным источникам с коррекцией автора (7,2 млн. ч. в 1591 г.)

Анализ фаз кризиса и выхода из кризиса неомальтузианского цикла в Испании позволяет выделить следующие типы реакции на демографический кризис: классически-традиционный, традиционно-миграционный, социально-

реформаторский и модернизационный. При первом типе сокращение сельского населения со временем оборачивалось повышением предложения земли, сокращением спроса на продовольствие, стабилизацией денежно-финансовой ситуации. И на фоне улучшения экономической конъюнктуры уже вновь наблюдался рост числа браков за счёт сокращения светского и церковного целибата, снижения брачного возраста, повторных браков вдов и вдовцов. Как следствие, увеличивалась рождаемость, что при благоприятных условиях могло дать старт новому неомальтузианскому циклу. Типичным примером такой реакции была Старая Кастилия. Для зон второго типа, как правило, собственный рекреативный потенциал был недостаточен. Однако комплекс экономических и социо-культурных преимуществ (как реальных, так и мнимых) привлекал, особенно в промышленные центры и столицы, мигрантов из сельских округ или депрессивных регионов. Третий тип был связан с изменениями структуры собственности, хотя, по большому счету, и он не выводил за рамки традиционного общества. Суть его сводится к крестьянско-уравнительному разделу земли и созданию, таким образом, экономической основы демографического роста (Гранадское королевство после депортации местных морисков). Наконец, демографический рост за счёт модернизации аграрного производства (внедрение новых сельскохозяйственных культур и огораживание земли), интенсивного развития межрегиональной торговли наблюдался в Галисии, Кантабрии, Астурии, а также в Западной Андалусии.

Второй параграф "Описание демографической "модели" в Испании" посвящен истории теоретического осмысления закономерностей движения населения. Показано, что на современном этапе основной теорией для объяснения особенностей воспроизводства населения традиционного и переходного (к капитализму) обществ является неомальтузианство, а важнейшим методом генерализации выступает конкретно-историческая типология.

Параметры основных элементов демографического гомеостазиса Испании в раннее Новое время позволяют отнести его к т. н. "средиземноморской" или "южной" модели воспроизводства населения традиционного типа. Этой модели в отличие от северо-западной Европы были свойственны более ранний возраст вступления женщин в первый брак, ббльшая плодовитость/рождаемость и более высокая детская смертность. Ближе всего усреднённым общеиспанским показателям соответствовали Наварра и Астурия.

Для определения нормы смертности в испанистике обычно используют методику итальянцев М. Ливи Бача и М. дель Плата. Фундаментальный вклад в изучение смертности внёс В. Перес Мореда. Как свидетельствуют труды многочисленных специалистов, обычная или нормальная смертность составляла в Испании 35-40 промилле (самый низкий показатель для эпохи зафиксирован в Англии - от 22 до 29%о). В XVII столетии этот показатель несколько вырос, но был меньше, чем в последней четверти XVI или в XIX вв. Об основных

тенденциях эволюции обычной смертности наиболее наглядно свидетельствуют данные по центральной части территории Кастильской короны. Вопреки стереотипам показатели кризисного XVII в. здесь отнюдь не выбиваются из общего ряда. Особо подчеркну то, что эти области относились к самой депрессивной территории Испании.

Таблица 1. Средневзвешенный индекс смертности по 12 областям внутренней Испании в Новое время

период 15761600 16011625 16261650 16511675 16761700 17011725 17261750 17511775 17761800 18011825 18261850

индекс 827 515 583 392 456 438 519 ! 461 АС * 4J4 633 333

Источник: Pérez Moreda V. Las crisis de mortalidad en la España interior siglos XVI-XIX. - Madrid: Siglo XXI, S.A., 1980.

Наиболее высокой в Испании той эпохи была детско-юношеская обычная смертность, причём почти половина смертей приходилась на долю детей до 7 лет. Однако в противоположность мнению Э. Ригли, Р. Шэфилда и др., ведущим демографическим регулятором в Испании XVI в. являлась катастрофическая смертность (В. Перес Мореда, О. Осоньа). Этот показатель варьировался в диапазоне примерно 100-250 промилле. Во время пандемии чумы 1596-1602 гг. индекс смертности по Кастилии (кроме Сантандера) составил 317,3%о. В городе Сантандере из 3300 жителей скончались две с половиной тысячи. В результате общей высокой смертности ожидаемая средняя продолжительность жизни составляла 27-28 лет.

За 1950-1980-е гг. эволюционировали представления о структуре (причинах) катастрофической смертности: на смену теории продовольственных кризисов как первопричины катастрофической смертности пришло понимание того, что эпидемиологические кризисы смертности имеют не только экзогенный, но и эндогенный характер. В 1980-1990-е гг. специалисты детализировали представления об особенностях влияния на демографию конвенционных или карантинных болезней (тендерная, возрастная и региональная специфика), вклада той или иной болезни в общую картину смертности, причинах особой вирулентности эпохи. В это же время наметился пересмотр оценки роли общей смертности (в сторону понижения) в механизме гомеостазиса.

Вслед за французским историком Ж. Дюпакье, в настоящее время большинство испанистов считают, что брачность является главным параметром гомеостазиса традиционного типа (М. Ливи Бачи, В. Перес Мореда, Д.-С. Peep и др.). Представляется, однако, что значение брачности как главного регулятора динамики народонаселения проявлялось во время восходящей фазы неомальтузианского цикла, а также после кризисов смертности (как части

компенсаторного механизма). Обычная норма брачности в Испании XVI в. была интенсивной и составляла 12 промилле и выше. Возраст вступления в первый брак в Испании тяготел к показателям "средиземноморской" модели: от 22 до примерно 26 лет у мужчин и от 19 до 24 лет у женщин в обычные времена. Но фактически можно говорить (прежде всего, применительно к женщинам) о двух зонах брачности: северной (Галисия, Кантабрия, Страна басков, Наварра, Каталония) и южной. В первой зоне средний возраст вступления в первый брак был примерно на 2,5 года выше. Во многом это объяснялось различиями систем наследования (неравное и уравнительное соответственно), что влияло на брачное и репродуктивное поведение, а также на масштабы миграции, конкубината и целибата. В XVII столетии произошло повышение возраста брачности, особенно в городах, примерно на 1-2 года. Это объясняется кризисными явлениями в городах Кастильской короны вплоть до начала аграризации Испании. Вопреки сложившимся представлениям, доля окончательного целибата в XVI в. была невелика (Р. Роулэнд, В. Перес Мореда). Но она росла в первые сорок лет XVII столетия, и после короткого промежутка, с 1660 г. вновь стала увеличиваться. Перспективной для последующего исследования и более точного определения "фактической брачности" представляется оценка масштабов конкубината и степени соответствия социальной практики нормам канонического брака в испанском обществе.

Для определения норм рождаемости используются метод "карт семьи" и методы Принстонской группы. Как показывает пример Новой Кастилии, уровень рождаемости был высоким в конце XVI в. - до 40 промилле, но затем стал сокращаться (до 33 к 1640 г.). Довольно значительной была доля бастардов, особенно в городах (рекорд в Саламанке за 1580-1600 гг. - 25,3% от общего числа новорождённых). Как и везде в ту эпоху, рождаемости/зачатиям, как и смертности, была присуща сезонная цикличность. Брачная плодовитость в средиземноморских странах показывает обратно-пропорциональную зависимость от величины пропорции замужних женщин рекреативных когорт (Р. Роулэнд). Сравнительно с Португалией и Италией в Испании были более высокие показатели плодовитости. Хотя периоды между родами у испанских женщин составляли в среднем 20 и даже 24 месяца, это объяснялось, скорее всего, практикой длительного кормления детей грудью. Общий высокий индекс законнорожденных (0,653-0,844 - правда, данные за XVIII в.) делает маловероятным предположение о существовании сознательного ("физиологического") контроля зачатий во всех социальных группах. В центре и на юге Испании норма плодовитости колебалась в XVI в. в диапазоне от 3,1 до 13 детей на один брак или примерно в среднем 4,75-5 детей с небольшим снижением показателя в следующем столетии. Причиной сокращения общей плодовитости в этот период по сравнению с XVI и XVIII вв. стало ухудшение условий жизни и усиление религиозного ригоризма, что и выразилось в повышении возраста брачности, росте удельного веса повторных браков, а

также сокращении добрачных и внебрачных сексуальных отношений.

Значительные системные региональные колебания демографических характеристик заставили историков обратиться к эвристическим возможностям категории "демографическая модель". Особо популярны у специалистов т. н. содержательные модели, представляющие собой комбинации эндогенных и экзогенных параметров. Анализ идёт как по линии сопоставления общеиспанских показателей и "западной" макромодели, так и по линии выявления региональных моделей (субмоделей) в самой Испании. Наиболее плодотворно в этом направлении работают А. Эйрас Роэль, Р. Роулэнд, В. Перес Мореда, Ф. Чакон Хименес, Д.-С. Peep.

Для XVI-XVII вв. на территории страны можно выделить четыре основные субмодели (северная, центральная, андалусийская, каталонская) и три "переходные" или смешанные (астурийская, майоркская и валенсийская или левантийская).

Таблица 2. Основные демографические субмодели Испании XVI-XVII вв.

параметры "северная" "центральная" "андалусийская" "каталонская"

плодовитость относительно низкая высокая низкая относительно высокая

рождаемость высокая высокая низкая относительно высокая

смертность относительно небольшая высокая высокая относительно высокая

режим брачности гиперконтроль минимальный контроль

миграции сильная эмиграция преобладание эмиграции сильная иммиграция сильная иммиграция

плотность населения высокая низкая высокая средняя

В раннее Новое время в Испании ведущую роль играла центральная субмодель. По многим показателям она была наиболее близка к усреднённым общеиспанским параметрам. На другом полюсе находилась северная модель. В противоположность общепринятым взглядам А. Эйрас Роэль полагает, что существовавшие в Испании той эпохи модели отражали не глубинные долговременные сущностные региональные отличия, а являли собой фазы перехода от моделей традиционного типа воспроизводства населения (такие как "центральная") к моделям нового типа воспроизводства населения ("северная").

Для каталонской субмодели помимо черт отмеченных в таблице, нужно указать на большую долю молодых когорт. Это объяснялась низкой детско-юношеской смертностью и высокой иммиграцией. Переходная" астурийская субмодель сочетала черты северной и центральной. На материалах ценза Флоридобланки отмечается, что с северной её роднило относительно скромная

взрослая смертность, сложный состав семьи, практика контролируемых браков и наличие сильной мужской эмиграции. С центральной субмоделью Астурию сближали высокая детско-юношеская рождаемость и смертность, как следствие высокая доля молодого населения, короткая ожидаемая продолжительность жизни и отсутствие реального/формального старения, а также наличие потенциала сильного демографического роста. Майоркская субмодель характеризовалась низкой рождаемостью и плодовитостью, ещё более низкой смертностью, значительной ожидаемой продолжительностью жизни. Контроль за демографическим ростом достигался не за счёт регулирования брачности или миграции, а через механизм плодовитости. Особенностью валенсийской субмодели было сочетание высокой плодовитости со значительной детско-юношеской смертностью и сравнительно низкой смертностью взрослого населения. Как следствие, ожидаемая продолжительность жизни в регионе была выше, чем в центральной зоне. Однако роль миграционного компонента здесь плохо известна. Нуждается в осмысление и синтез специфических черт демографического поведения свойственных как "новым", так и "старым христианам".

Третья глава "Миграционные процессы и их влияние на испанскую демографию" включает в себя 4 параграфа. В них рассмотрены миграции как элемент демографического гомеостазиса, а также с точки зрения проблемы т. н. "испанского декаданса". В т. ч. проанализированы процессы эмиграционные (в Западные Индии; ущерб от мобилизационных мероприятий) и иммиграционные (французская и португальская иммиграции), депортации этно-религиозных меньшинств (иудеев) и этно-культурных (морисков), а также внутренние перемещения.

Широкомасштабное изучение внутренних миграций в самой Испании началось только в 1990-е гг. Это было связано как с задачей создания динамичной модели гомеостазиса Испании раннего Нового времени, так и с современной фазой глобализации, когда в мире резко возрос интерес к миграциям всех типов. Интерес к данной проблематике подогрели и первые доказательства беспрецедентной мобильности испанского общества той эпохи. Например, в Кордобе и Севильи XVI - первой половины XVII вв. индекс региональной экзогамии составил соответственно 40 и 60%. Причины интенсивных миграций были, видимо, связаны в XVI в., главным образом, с излишним демографическим давлением на восходящей фазе "неомальтузианского" цикла, а в последующем столетии, с общей кризисной ситуацией переходной эпохи, отягощённой т. н. декадансом Испании.

В первом параграфе "Потери Испании" рассматриваются проблемы эмиграции в Западные Индии (Америку) и потери в военных операциях и в войнах. Изучение эмиграции в Западные Индии - старейший раздел истории миграций в испанистике. До сих пор существует историографический перекос в пользу изучения американской эмиграции из-за раннего включения испанцев в

колонизацию Нового Света и исключительной документированное™ этого процесса. Интерес к эмиграции усиливало и то обстоятельство, что она традиционно рассматривалась как одна из важнейших причин депопуляции Испании. Напротив, тема эмиграции в Северную Африку практически не разрабатывается.

Благодаря жёсткому контролю испанской администрации за сообщениями с Западными Индиями Испания сегодня располагает лучшими архивными фондами о колонизации (эмиграции) раннего Нового времени. Наибольшую ценность представляют т. н. королевские лицензии "Совета Индий" и т. н. информация о "чистоте крови". Однако в научный оборот они стали вводиться только в XX столетии. Современники, в частности арбитристы, предпочитали в оценке масштабов эмиграции оперировать непроверенными данными и завышать цифры (Ф. Наваретге). Эта традиция нашла поддержку в XIX в. у либералов и "рехенеристов" (больше известных у нас как представителей "поколения [18398 года"). Тем не менее, уже с XVI в. (X. Лопес де Веласко), проявляется тенденция корректировки «демонической» интерпретации эмиграции в судьбах страны. Но специальные работы по данной теме появились только на рубеже Х1Х-ХХ вв., а качественный прорыв в разработке проблематики произошёл во второй половине XX столетия.

После гражданской войны 1936-1939 гг. и реорганизации научных учреждений Академии лидером в изучении испанской эмиграции в Америку стала севильская Школа американистских исследований и мадридский Институт истории Америки "Гонсало Фернандеса де Овьедо". Изыскания научных групп К. Бермудеса Плата, П. Бойд-Бсвмана, супругов Шоню в 19401950 гг. заложили основы современного этапа изучения вопроса. В 1970-1980-е гг. работу, начатую К. Бермудесом Платом, по составлению «Каталога пассажиров в Индии» - т.е. списков эмигрантов XVI в. - завершила группа Л. Ромера Ируэла и М.К. Галбис Диес. В последние десятилетия XX в. удалось оценить масштабы нелегальной эмиграции (коррекция в сторону понижения), реэмиграции, иммиграции, социальный, профессиональный, гендерно-возрастной и региональный состав эмигрантов. Особо отмечу пересмотр масштабов нелегальной эмиграции. Сторонники такой ревизии (П. Шоню, М. Мёрнер, А. Якобе) оперируют технологическими расчётами (тоннаж кораблей, регламент судовождения, динамика переходов) и анализом списочных составов экипажей судов обслуживавших атлантический трафик. Вместе с тем, до сих пор из-за худшего состояния источниковой базы динамика эмиграции и состав эмигрантов в XVII в. (особенно второй половины) изучены слабо.

По современным оценкам, число эмигрировавших в Индии за два столетия составило не более полумиллиона человек. В соответствии с интенсивностью эмиграции швед Магнус Мёрнер выделил 5 этапов в этом процессе: 1506-1540; 1541-1560; 1561-1600; 1601-1625; 1626-1650 гг.. Однако эта единственная на сегодняшний день научно обоснованная периодизация эмиграции в Индии

распространения в испанистике не получила.

В XVI в. главную роль в подпитке заморской экспансии играли 7 южных и западных областей Кастилии. На долю Севильи, Уэльвы, Бадахоса, Касареса, Саламанки, Толедо и Вальядолида пришлось две трети эмигрантов. Города Севилья и Толедо, жители которых составляли менее 2 % населения страны, дали в XVI в. 22% всех заокеанских переселенцев. Даже с учётом транзитного характера части этой миграции, чётко выраженная локализация эмигрантов из регионов-доноров подтверждает то, что эмиграция во многом была результатом излишнего демографического давления (М. Родригес Канчо и А. Родригес Грахера по Эстремадуре). Рост, начиная со второй трети XVII столетия, удельного веса в эмиграции северных, благополучных в демографическом плане областей, подтверждает указанную закономерность. В то же время гендерно-возрастная специализация эмиграции, особенно в первой половине XVI в., могла существенно деформировать тендерные пропорции в рекреативных когортах ряда регионов и тем самым негативно повлиять на демографию в целом.

Модель эмиграции, существовавшая на протяжении большей части эпохи Габсбургов, отличалась от модели эпохи Бурбонов только господством эмигрантов из юго-западных регионов метрополии и жестким режимом в отношении иностранцев. При сравнении Испании с западноевропейскими странами видно, что структура и социо-экономическая организация эмиграции из Кастильской короны имели большое сходство с европейскими обществами Нового времени, вставшими на путь заморской колонизации позднее иберийских государств. Здесь и там фиксируется как обилие молодых холостяков, так и постепенный рост числа семейных переселенцев, существование иммиграции и реэмиграции, трудовой миграции. Похожи административные и законодательные механизмы переселения, а также формы рекрутирования колонистов (особенно в первой половине XVI в.). Вместе с тем, в Испанской Америке никогда не существовало "белого рабства", как в колониях Франции или Англии.

В долгосрочной перспективе наибольшее негативное воздействие на демографическую ситуацию в Испании оказала экспансионистская политика Габсбургов. Рост доходов Короны в XVI в. и создание системы государственного долга, ключевым элементом которой стали американские сокровища, позволили существенно увеличить вооружённые силы страны. Отношение личного состава армии и флота к населению в момент максимального роста вооружённых сил (Тридцатилетняя война) составило для Испании 4,9%. Это высокая цифра сравнительно с Нидерландами (2,6%), Швецией (около 2%), Англией (1,3%), особенно Францией (0,75%). Правда, большинство в вооружённых силах Испании составляли иностранные наёмники-католики. Общие невосполнимые потери от мобилизации в армию и на флот составили около 1 миллиона человек. Причём, видимо,

непосредственные боевые потери были меньше потерь от болезней.

И.А.А. Томпсон, Э. Мартинес Руис показали региональную специализацию в комплектовании испанских вооружённых сил. В армию значительную часть эпохи набирали рекрутов за счёт ядра Кастильской короны, отягощая тем самым положение Старой Кастилии и Леона, но кадры на флот черпали в Андалусии, а также в Галисии и Кантабрии - регионах излишнего демографического давления. Мобилизация в ряды вооружённых сил изымала из обычной жизни значительные контингента испанских мужчин. Потому с демографической точки зрения самое важное отрицательное последствие империализма Габсбургов - усугубление т, н. временных и окончательных тендерных диспропорций, а значит деформация брачного рынка, снижение плодовитости и рождаемости.

Т. н. принудительным миграциям посвящён второй параграф -"Депортации иудеев и морисков". Это одна из наиболее изученных и идеологизированных тем испанской истории. В фокусе споров на долгое время оказались вопросы причин, последствия депортаций и численность изгнанных в 1492 г. и в 1609-1614/15 гг. Апологетическая трактовка современников депортаций была подхвачена в XIX столетия традиционалистами, а потом консерваторами. Для них было свойственно приуменьшение численности депортированных. Либералы XIX в., осуждавшие депортации, в свою очередь, вслед за некоторыми современниками изгнаний, называли завышенные цифры.

Новый этап в изучении проблемы связан с усилиями испанистов близких к "Анналам" (Б. Венсан, А. Лапейр, Л. Кардайяк), а также с деятельностью X. Каро Барохи, А. Домингес-Ортиса, представителей "школы Висенса Вивеса" (X. Регла) и гранадской школы (М. Барриос Агилера), которые ввели в научный оборот новые источники и использовали передовые методики. Можно выделить два современных подхода к изучению данной проблематики. Представители первого рассматривают оба изгнания как явления одного ряда, которым были присущи сходные причины (Ф. Бродель, супруги Катлер, Д. Брамонс). Представители второго подхода - их большинство - анализируют каждую депортацию как самостоятельное явление. Те и другие акцентируют внимание на разных причинах депортации: религиозно-идеологических (X. Висенс Вивес, супруги Катлер), этно-культурных (Л. Кардайяк, X. Регла), политических и геополитических (X. Висенс Вивес, П. Виляр, X. Регла), демографических ("неомальтузианское давление" - Ф. Бродель, П. Виляр, И. Валлерстайн).

Если говорить только о демографических аспектах тематики, наиболее губительной в краткосрочной и среднесрочной перспективе была депортация морисков. Количественные аспекты потерь от изгнания морисков были довольно точно определены к 1970 гг. (А. Лапейр, А. Домингес Ортис, Б. Венсан, X. Регла, X. Надаль, позднее X. Салас Аусенс и др.). Число депортированных составило от 272 тысяч до 350 тысяч человек. Ситуация усугублялась компактным проживанием морисков. Больше всего пострадало

королевство Валенсия, а в Арагоне зона к югу от реки Эбро. Из-за источниковых лакун спорен вопрос о численности иудеев и евреев, проживавших на территории Испании. По современным оценкам (Л. Суарес Фернандес, М. А. Мотис Доладер, М. Фуэнсилса Гарсиа Касар, Г. Камен) из страны в 1492 г. было депортировано 40-50 тысяч иудеев.

Комплекс экономических, этно-культурных и демографических причин привёл к значительному притоку иностранцев на территорию страны. Эта тема рассматривается в третьем параграфе - "Иммиграционные процессы в Испании Габсбургов". Существенное положительное влияние на демографию Арагонской короны оказала долгосрочная французская иммиграция (около полумиллиона человек за два столетия). Пионерами современного этапа исследования этой проблемы являются представители "школы Висенса Вивеса" X. Надаль Ольер и Э. Жиральт Равентос. Им, и их многочисленным последователям, как в Испании, так и во Франции, удалось выяснить то, что данная иммиграция (преимущественно юношей и молодых мужчин) несколько выровняла тендерные диспропорции и увеличила брачность/рождаемость в Арагоне, Каталонии, в меньшей степени в Валенсии. Но миграция французов практически никак не повлияла на ситуацию в Кастильской короне. Она в силу своей природы также не смогла смягчить (исключая Арагон) негативные процессы "короткой продолжительности" - депортации этно-религиозных и этно-культурных меньшинств.

В изучении португальской иммиграции долгое время доминировала тема крещённых евреев - марранов (маранов), которая рассматривалась в комплексе с историей депортации испанских иудеев. В настоящее время усилиями краеведов и профессиональных историков удалось воссоздать общую картину миграций португальцев. Особенностью этих перемещений был значительный удельный вес краткосрочной (сезонной и маятниковой) миграции хозяйственного типа. Но и долгосрочная/окончательная эмиграция из Португалии, несоизмеримо менее значительная, чем из Франции, благодаря региональной специализации, позволила улучшить демографическую ситуацию в Эстремадуре и Западной Андалусии.

Начиная с 1980-х гг., специалисты приступили к систематическому изучению внутренних миграций в Европе. Этой теме посвящен четвёртый параграф - "Внутренние миграции". В Испании неоспоримые лидеры в исследовании внутренних перемещений - галисийские историки во главе с А. Эйрас Роэлем. Им удалось разработать методику анализа феномена с учётом дефицита специализированных источников (через индекс маскулинности -показатель удельного веса мужского населения в возрастных когортах), предложить типологию этих миграций.

Как понятно сегодня, важнейшую роль в миграционном поведении экономико-демографического характера играли брачная стратегия, обусловленная в основном неравной системой наследования и масштабами

конкубината/целибата в регионах-донорах, а также тип хозяйствования и экономическая конъюнктура, как в регионах-донорах, так и в регионах-реципиентах. Это хорошо видно по составу мигрантов и направлениям миграций. Главными регионами-донорами были северо-запад и север Испании. Но если горные и гористые районы севера являли собой пример относительной избыточности населения, прибрежные районы северо-запада устойчиво характеризовались высокой плотностью населения. Экономическая притягательность Новой Кастилии и Андалусии объяснялась, главным образом, ускоренной урбанизацией этих королевств и возможностями, связанными с колонизацией Западных Индий.

Наиболее сильное воздействие на демографическую ситуацию оказывала т. н. окончательная миграция. Доминирование среди мигрантов мужчин рекреативного возраста вело к нарушению тендерного равновесия. Если в XVI в. индекс маскулинности был выше для внешних миграций (эмиграции), то в XVII в. - уже для внутренних миграций. В результате в регионах-донорах ещё больше увеличивался возраст вступления в первый брак, усиливался вынужденный женский целибат, что подрывало местные рекреативные способности. Однако и миграции коротко-продолжительного типа уже негативно влияли на брачность, разрушая тендерные пропорции и усиливая женский целибат, ограничивали супружескую плодовитость, а в средне-срочной перспективе вели к старению населения. В результате, например, в Галисии, с одной стороны, женщины возглавляли от одной пятой до трети домашних хозяйств (часто на положении т. н. "живых вдов"), а с другой - 17% галисийских женщин никогда не выходили замуж. Краткосрочные (маятниковые) миграции воздействовали только на сезонную динамику браков и зачатий. В регионах-реципиентах в результате иммиграции происходило омоложение населения, росли показатели брачности и мужского целибата.

Особой формой внутренних миграций (принудительный тип) стало переселение гранадских морисков в связи с восстанием 1568-1570/1 гг. на земли Кастильской короны. Основные параметры динамики численности общины гранадских морисков в XVI в. и картину депортации позволили уточнить изыскания Ф. Руис Мартина, Б. Венсана и А. Лапейра. Суммарное число жителей Гранады на момент восстания равнялось примерно 275'ООО человек, из них морисков было около 150'000. После депортации примерно ста сорока тысяч "новых христиан" и их частичного возвращения, в Гранаде к 1591 г. проживало не более двадцати-двадцати пяти тысяч морисков. Таким образом, это переселение нанесло сильнейший удар по демографической ситуации в королевстве, дав основание Б. Венсану сконструировать модель "гранадского декаданса". Но изучение гранадскими историками в 1980-2000-е гг. стихийной реколонизации этой территории "старыми христианами" позволило локализовать демографический ущерб от данной депортации. Исследователи сделали вывод о том, что демографическая ситуация в Гранадском королевстве

1

выправилась в XVII столетии благодаря "старым христианам"- переселенцам из прилегающих регионов.

Миграционные процессы и их влияние отличались большим региональным разнообразием. Отток населения из районов с избыточными демографическими ресурсами являлся стихийной формой оптимизации распределения трудовых ресурсов. Но в Старой Кастилии, где с третьей четверти XVI в. наметилось ухудшение экономической конъюнктуры, вынужденная миграция в города (окончательная и транзитная) подорвала возможности местного рекреативного потенциала.

Четвертая глава "Социальная характеристика испанского общества" содержит два параграфа. Главные задачи главы сводятся к выяснению возможностей детализации и углубления представлений о параметрах демографических субмоделей и гомеостазиса благодаря социальному ракурсу исследования. В первом параграфе "Социо-демографическая характеристика основных групп общества" проанализированы подходы и результаты изучения структуры испанского социума, особенности демографического поведения клира, аристократии и дворянства, крестьян. Во втором параграфе "Город и городское население" рассмотрены основные группы городского населения и маргиналы.

В мировой испанистике существует дефицит специальных исследований по демографии отдельных социальных, социо-профессиональных, возрастных групп, истории семей. Т. н. "прагматический поворот", характерный для французской и итальянской историографии, в Испании прослеживается слабо. Попытки некоторых учёных изучить эволюции ментальных установок в эпоху Габсбургов, влиявших на демографическое поведение, тормозит трудоёмкость обработки источников.

Имеющиеся наработки позволяют сделать следующие выводы. Социальный статус испанца определялся в ту эпоху сословной принадлежностью, имущественным положением, этно-религиозными корнями, полом и причастностью к городскому или деревенскому миру. Однако важнейшей чертой испанского общества раннего Нового времени всё-таки была сословность (в понимании М. Блока). Или, как уточнил Б. Беннассар, кастильское общество осознавало себя как сословное и структурированное на три части. Но в Арагоне официально была закреплена четырёхчленная представительная система. Арагонским влиянием можно объяснить существование в ряде приграничных городов Кастилии XVI в. этого особого сословия - "горожане".

Наибольший вклад в дело изучения композиции и динамики клира внёс Ф. Руис Мартин (1960-70-е гг.), существенно скорректировав цифры "арбитристов" и просветителей в сторону уменьшения. Потому сегодня традиционная оценка влияния церковного целибата на демографическую ситуацию представляется преувеличенной. Из методик расчёта удельного веса клира в условиях

источниковых лакун наибольший интерес представляет метод предложенный М. Ламбером-Жоржем и Х.И. Руисом Родригесом (1993). Суть его основана на анализе распределения алькабал с дополнительным пересчётом лиц обладавших дворянскими дипломами (грамотами). Анализ по областям Испании позволяет говорить о сокращении численности клира в XVI в. по сравнению с предшествующим периодом, вероятно, из-за хорошей экономической конъюнктуры и об увеличении его численности с конца XVI в. и в последующем столетии. Во второй четверти XVI в. насчитывалось примерно 30 тысяч чёрного и белого духовенства, в конце XVI в. - более 85 тысяч и не менее 135 тысяч в конце XVII в. Регулярное духовенство составляло примерно треть от общего числа лиц духовного звания, священники - примерно 40-50%.

Количество монахов и монашек (равно послушников и послушниц) было почти одинаковым. Правда, тендерное равновесие здесь всё-таки кажущееся. Дело в том, что в женские монастыри отдавали дочерей, главным образом, представители привилегированных страт, а в мужские монастыри больше шли представители третьего сословия. Следовательно, можно говорить об усугублении половых диспропорций в обществе, возникших в результате специфичного поведения социальных групп. Хотя острота генедерных диспропорций в данном случае смягчалась преимущественным размещением женских монастырей в городах, а, как известно, испанское дворянство тяготело к городам. В результате можно предположить, что такая география женских монастырей в известной мере компенсировала региональные социо-демографические диспропорции, да и общий избыток женского населения в городах. В свою очередь мужские монастыри концентрировались на юге Испании - в регионе с избытком мужского населения.

Большее значение на депопуляцию могло оказывать белое духовенство (максимум 0,65% всего населения или с пересчётом на репродуктивное мужское население - до 3%.). Но не надо забывать о конкубинате священнослужителей с экономками, "племянницами" и проч. Анализ судебных процессов по поводу сексуальных преступлений (Р. Бараона) показал широкое распространение этого феномена среди клириков. Особо конкубинат священнослужителей преследовался во второй половине XVI в., хотя это скорее свидетельствовало не о размахе явления, а об усилении ригоризма под влиянием Контрреформации.

Для демографов не представляется значимой и роль военно-монашескими и военно-рыцарских орденов. Например, в 1625 г. в кастильских военно-монашеских орденах насчитывалось всего 1452 рыцаря (Дж. Эллиотт). Да и обет безбрачия, который давали рыцари, при Габсбургах во многом имел уже формальный характер. В орденах Монтеса и Сан Хуана он вообще не полагался.

Гетерогенный характер элит, трудности идентификации форм организации власти и стратификации в наибольшей степени проявляются применительно к "благородным" (X. А. Марабаль, X. Мартинес Милан, Э.

Сориа Месса, Р. Гарсиа Карсель, А. Домингес Ортис и др.). Для решения задач выяснения границ "благородного сословия" и групп внутри него в настоящее время активно используется просопографический метод (П. Молас), анализ таких специфичных институтов влияния как линажи и кланы (Ф. М. Бургос Эстебан, М.-К. Жербе). Но сегодня фактически отсутствуют работы о семейной стратегии грандов (25 титулов принадлежавших к 20 линажам) в раннее Новое время. Чуть лучше ситуация по демографической истории титулованной аристократии (53 семьи в 1506 г. и 100 в 1600 г.), по территориальной знати, а также по кабальеро и идальго (примерно 133 тысяч семей или 10% населения в 1591 г.).

Для представителей грандов и титулованной аристократии в XVI в. были характерны практическое отсутствие светского целибата, ранний возраст первого брака, значительное отступление от норм канонического брака в вопросах кровно-родственных связей и частоты браков, а также ориентация на достижение высокой легитимной плодовитости (и рождаемости). В то же время стремление предотвратить распыление титулов и родовой собственности детерминировало чрезвычайно высокий религиозный целибат. По мере ухудшения экономической ситуации в XVII в. и количественного роста аристократии в этой группе стал применяться регулятор, свойственный "западно-европейской" демографической макромодели: повышение возраста вступления в первый брак. Дворянство стремилось подражать титулованной аристократии в политике предотвращения дисперсии титулов и имущества. Этим объясняется высокая доля дворянок отдаваемых в монастыри. Вместе с тем для дворянства, в целом, был характерен более высокий уровень светского целибата. Главными резервуарами для "лишних" дворян являлись вооружённые силы и институты управления. Определённую роль в росте вынужденного безбрачия сыграла новая и специфическая модель дворянского брака, при которой супруги принадлежали к разным поколениям (муж из-за поздней социализации - к "поколению родителей"). Значительный разрыв брачного возраста повышал долю женщин обречённых на вынужденное безбрачие. Другим следствием позднего возраста вступления в брак мужчин стал рост числа внебрачных отношений со всеми вытекающими негативными последствиями. Распространённое среди аристократок и дворянок раннее прекращение кормления грудью увеличивало плодовитость и даже рождаемость в этих группах, но отрицательно сказывалось на показателях детской смертности. Таким образом, социальный ракурс анализа выявил главное отличие в демографическом поведении общественных групп в области брачной стратегии. Хотя, возможно, это впечатление - следствие особенностей источниковой базы.

Основной массив населения составляли сельские жители. По максимальным оценкам (X. Желабер, А. Молине-Бертран) в деревнях Кастильской короны в начале XVI в. проживало 60% населения. Но большую

часть столетия его удельный вес в Испании уменьшался. Из-за тяготения кастильского дворянства к городам, можно идентифицировать сельское население с крестьянством (с оговорками для севера). В то же время следует учитывать процессы протоиндустриализации и усложнение структуры хозяйства в крупных поселениях за счёт ремесла и торговли.

Изучение демографического поведения крестьян не имеет традиций и сопряжено с большими трудностями. Это предопределяет на сегодняшний день "макро-рассуждения" по проблеме, за которыми часто скрывается слабый уровень эмпирических знаний. Имеющаяся на сегодняшний день информация, позволяет утверждать, что брачная модель крестьянства отличалась небольшим возрастным разрывом между супругами. Отмечу, что такая модель характеризуется незначительным избытком холостяков. Демографическое поведение крестьян диктовалось условиями доступа к основному средству производства, В зонах мелкой земельной собственности (север, северо-запад, Каталония) существовал т. н, "крестьянский майорат" - система неравного доступа к земле. Она подкреплялась законодательно и обычаями, вплоть до невключения в общину новых хозяйств (семей) угрожавших существованию локального оптимума. Дополнительными стабилизаторами системы являлись хроническая миграция из этих регионов и институализация вынужденного целибата и/или конкубината (в зависимости, главным образом, от степени земельного голода). Характер заселения территории, климатические и хозяйственные особенности также могли влиять на те или иные параметры демографических систем с неравным типом наследования. В центре и на юге страны, где наряду с латифундизмом (Андалусия) существовали устойчивые районы крестьянской собственности, среди деревенского населения преобладали формы дистрибутивного типа наследования. Там доминировала неолокальная модель семьи, а высокая норма целибата и браки между родственниками (но не близкими) компенсировали негативные последствия для крестьянского хозяйства равной системы наследования.

В силу долгосрочных и среднесрочных факторов Андалусия и Новая Кастилия отличались высокой степенью урбанизации. Наиболее активно процесс урбанизации шёл в Кастильской короне в XVI в. (в Новой Кастилии горожане составляли около 25% населения в конце века, в Мурсии - до 40% и в Андалусии - около 60%). Правда, в XVII столетии начинается "аграризация" страны, что привело к сокращению доли городского населения. Мощная урбанизация наложила отпечаток на демографию, известный нам по другим странам. Самыми заметными чертами городской демографии были более высокая смертность (прежде всего, за счёт младенческо-детской), тендерные диспропорции, большая доля бастардов. Городским элитам была свойственна меньшая, чем для аристократии, социальная и этническая (у евреев -"конверсос") эндогамия.

В целом уровень исследований основных страт городского социума

оставляет желать лучшего. Намного большее внимание уделяется изучению маргинальных групп. Однако на сегодняшний день тема маргинальное™ и маргиналов представляет собой самодостаточный феномен. Демографические характеристики проявляются как побочный продукт исследования, и их изучение не носит системного характера. Исключение представляют собой этно-религиозные и этно-культурные меньшинства. Пионерами тематики на современном этапе стали этнограф и историк X. Каро Бароха, А. Домингес Ортис, французы А. Сикрофф, Л. Кордельяк и др.

Важнейшей характеристикой маргиналов была их асоциальность по отношению к легально- и общественно-признанным социальным группам. Главным индикатором маргинальное™ являлась эндогамия, в меньшей степени - статус вынужденного мигранта, в деревне - отсутствие жилища. К числу социальных маргиналов той эпохи можно отнести нищих, криминальные элементы, проституток. Вынужденный мигрант - порождение структурной бедности - балансировал на тонкой грани бедноста и маргинальное™. Не случайно, что проституция была городским явлением и непосредственно связана с феноменом миграции. В группу риска, особенно в деревенском мире, попадали одиночки. Одинокая женщина, ставшая матерью, рисковала стать изгоем даже в городе. Этам можно объяснить широкую практику отказа от ребёнка и сдачу его в "Сиротские дома". Важно, что эти дети не отвечали за грех родителей в юридическом и социальном смысле. Но высокая смертность в "Сиротских домах" из-за недостатка средств и ухода негатавно влияла на общие показатели детской городской смертности.

Кроме этих маргиналов существовали этнические и этно-культурные группы: цыгане, мориски, евреи и др. Асоциальность этнического толка играла более значимую роль, чем порождённая бедностью. Характерно, что в деревнях для обозначения маргиналов часто использовали маркер этаической инаковости, порой мифической (М. Вейзер). Из этнических групп самой закрытой были цыгане, затем следовали бедняки фламандцы, ирландцы, мориски. В несколько лучшем положении находились евреи. Рабы представляли собой смешанный тип маргинальное™. По вопросу расовой предубеждённое™ в испанском обществе единства у исследователей не наблюдается. Одни (И. Олтмэн, Р. Пайк) считают, что межрасовые половые связи были обычным явлением, и часто перерастали в смешанные браки. Большинство же исследователей не согласно с данным тезисом.

Лучше всего изучены демографические характеристаки "новых христиан": морисков и евреев. В том, что касается морисков, наиболее важным представляется пересмотр тезиса о их высокой плодовитости. Опережающий рост численноста морисков в XVI в., скорее всего, связан с более гармоничным половым балансом в общине и значит с ббльшей рождаемостью. Ассимиляция конверсос в противоположность морискам шла успешнее. Эндогамия среди евреев размывалась уже со второго поколения. Породнение с представителями

"старых христиан" (дворянами) шло путём выдачи дочерей (состояние за положение). Вместе с тем, давление на конверсос с последней трети XVI в. привело к усилению вынужденной эндогамии или вынужденного безбрачия в рядах этой группы. Влияние практики "Статутов о чистоте крови" на интенсивность миграций не вполне ясно.

В "Заключении" сформулированы основные выводы исследования:

1.В Испании конституирование демографии как научной дисциплины происходит в XVIII в., а исторической демографии в XIX столетии. На современном этапе испанская историческая демография тесно интегрирована в мировой историографический процесс и является одной из самых динамичных отраслей ' исторического знания в Испании. Наиболее активно междисциплинарный диалог ведётся с экономической историей, этнологией и социальной историей. Основной теорией для объяснения особенностей воспроизводства населения традиционного и переходного обществ является неомальтузианство, а важнейшим методом генерализации выступает конкретно-историческая типология.

2.С точки зрения времени начала регистрации и сохранности приходские книги Кастильской короны уступают в Европе только английским. В Арагонской короне наиболее представительны приходские акты Каталонии. Кастильские цензы XVI и XVII столетий (семь и пять соответственно) по качеству и частоте проведения не имеют аналогов в Европе раннего Нового времени. Из общих кастильских цензов XVI в. наиболее информативен и достоверен т. н. "ценз Гонсалеса" 1591 г., из региональных - ценз 1575-1578 гг. Из кастильских цензов XVII столетия наиболее интересны и достоверны фискальный ценз 1631 г. и рекрутский ценз 1693-1695 гг.

3.Движение населения Испании раннего Нового времени описывается в рамках т. н. "неомальтузианского цикла". Фаза роста охватывает большую часть XVI в. Проделанная работа позволила отодвинуть время полномасштабного демографического кризиса в Кастильской короне с рубежа столетий во вторую четверть XVII в. Главное объяснение коррекции традиционной датировки связано со значительным естественным демографическим потенциалом восстановления, реализованным после пандемии чумы 1596-1602 гг. Это произошло в результате увеличения брачности путём сокращения светского целибата в рекреативных когортах и снижения возраста вступления в первый брак, а также благодаря повторным бракам.

4.Анализ фаз демографического кризиса и выхода из него обнаружил четыре типа реакции на кризис: классически-традиционный, традиционно-миграционный, социально-реформаторский и модернизационный (с элементами капиталистической перестройки).

5.Изучение внутренних и внешних механизмов демографического равновесия (т. н. "гомеостазиса") по данным зарубежных испанистов позволило отнести Испанию XVI-XVII вв. к демографической модели

"средиземноморского" или "южного" типа. В свою очередь в рамках этой модели выявлено семь региональных демографических субмоделей, которые отличались нормой и возрастом брачности, величиной плодовитости, нормой смертности, а также прочими производными и взаимосвязанными параметрами.

6.Анализ демографических характеристик благородных и крестьян уточнил механизм роста численности населения и факторы депопуляции, но одновременно подчеркнул сложность выделения демографических моделей/субмоделей по региональному признаку. С одной стороны, наблюдалась тенденция к унификации демографических параметров разных регионов, что лучше всего заметно на городах Испании. С другой стороны, брачная стратегия аристократии и дворянства свидетельствует о существовании особых субмоделей демографического поведения в отдельных стратах.

7.В сельской Испании сложились два региональных типа социодемографического гомеостазиса. На севере страны ввиду малоземелья возник т. н. "крестьянский майорат" (т. е. система неравного наследования), что привело к хронической миграции из этих регионов молодёжи (особенно юношей) и институализации вынужденного целибата и/или конкубината (в зависимости, главным образом, от степени земельного голода). На юге и в центре Испании сложились устойчивые районы крестьянской собственности с преобладанием дистрибутивного типа наследования. Там доминировала неолокальная модель семьи (т.е. на базе заново созданного хозяйства), а высокая норма целибата и браки между родственниками (но не близкими) компенсировали негативные последствия для крестьянского хозяйства равной системы наследования. Основный прирост населения в обоих случаях обеспечивали зажиточные крестьяне и низшие слои благородных.

8.В долгосрочной перспективе наибольшее негативное воздействие на демографическую ситуацию в Испании оказала экспансионистская политика Габсбургов (невосполнимые потери около 1 миллиона человек), усугубив т. н. временные и окончательные тендерные диспропорции в Кастильской короне, а значит, деформировав брачный рынок, и как результат, понизив плодовитость и рождаемость. Реальное число эмигрантов в Западные Индии оказалось много ниже стереотипных оценок: за два столетия не более полумиллиона человек. При этом обнаружена ярко выраженная региональная специализация, позволяющая интерпретировать эмиграцию из юго-западных и северо-западных областей Испании как один из способов снижения "мальтузианского давления". Даже депортации иудеев и морисков (1492 г. и в 1609-1615 гг.) - т. н. принудительные миграции - из-за одномоментности изгнания в демографическом плане оказались губительнее, чем ущерб от эмиграции. Существенное положительное влияние на демографию Арагонской короны оказала долгосрочная французская иммиграция (около полумиллиона человек за два столетия), а на западные и южные области Кастильской короны -португальская иммиграция.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монография

1. Прокопенко, С, А. Население Испании в XVI-XVII вв.: Демографическая и социальная характеристика. Историографическое исследование / С. А. Прокопенко. - М.: Прометей, 2002. - 243 с. - Библ.: С. 221-242.15,25 п. л.

Публикации в ведущих научных рецензируемых журналах, рекомендуемых

ВАК

2. Прокопенко, С. А. Испанская эмиграция в Америку в эпоху Габсбургов (XVI-XVII вв.) / С. А. Прокопенко // Латинская Америка. - 2000. - № 8. - С. 109116.0,8 п. л.

3. Прокопенко, С. А. Неомальтузианский цикл в фазах роста и кризиса: пример Испании XVI-XVII вв. / С. А. Прокопенко // Новая и новейшая история. -2006.-№ 1.-С. 42-54. 1,4 п. л.

4. Прокопенко, С. А. Испания Габсбургов глазами демографов / С. А. Прокопенко // Новая и новейшая история. - 2007. - № б. - С. 37-50. 1,3 п. л.

5. Прокопенко, С. А. V. Vazquez de Prada. Felipe II y Francia (1559-1598). Política, Religión y Razón de Estado. Pamplona, 2004 / С. А. Прокопенко // Новая и новейшая история. - 2007. - Ks 1. - С. 52-54. 0,3 п. л.

6. Прокопенко С. А. Современная испанистика об особенностях брачного поведения "благородных" в Испании раннего Нового времени // С. А. Прокопенко // Преподавание истории в школе. - 2008. - № 4. - С. 26-30. 0,4 п. л.

7. Прокопенко С. А. Количественные аспекты депортации морисков: основные тенденции историографического анализа И С. А. Прокопенко // Преподавание истории в школе. - 2008.-№ 4. - С. 31-34.0,35 п. л.

8. Прокопенко С. А. Взаимосвязь поземельных отношений, систем наследования, семейных моделей и демографического поведения испанского крестьянства в эпоху Габсбургов // С. А. Прокопенко // Преподавание истории в школе. - 2008. - № 4. - С. 35-38. 0,35 п. л.

9. Прокопенко С. А. Оценки численности иудеев депортированных из Испании в 1492 г. / С. А. Прокопенко // Научные ведомости Белгородского государственного университета. История. Политология. Экономика. -Белгород. -2008. -№ 13 (53). - Вып. 7. - С. 29-34. -0,35 п. л.

Статьи и тезисы

10. Прокопенко, С. А. О численности населения Испании в XVI-XIX вв. / С. А. Прокопенко // Проблемы социально-экономического развития и внешней политики зарубежных стран в новое и новейшее время / отв. ред. Л. Б. Соколовская. - Чита, 1992. - С. 14-30.1 п. л.

11. Прокопенко, С. А. Современные подходы в изучении демографических моделей "малой Европы" раннего Нового времени / С. А. Прокопенко // Этнодемографические процессы на севере Евразии. Сб-к научных трудов. Выпуск 2. Часть 1 / гл. ред. Ю. А. Поляков. - Москва-Сыктывкар, 2005. - С. 1120. 0,75 п. л.

12. Прокопенко, С. А. Логика временного изменения параметров демографических моделей Западной Европы в воспроизводстве населения традиционного типа / С. А. Прокопенко // Левинтовские чтения. Выпуск первый / отв. ред. С. А. Прокопенко. - Ульяновск: УлГПУ, 2006. - С. 46-52.0,6 п. л.

13. Прокопенко, С. А. Обычная и катастрофическая смертность в Западной Европе в XVI-XVII веках / С. А. Прокопенко // Историческая демография / отв. ред. и сост. И. Л. Жеребцов. - Москва - Сыктывкар, 2007. - С. 33-38.0,75 п. л.

14. Прокопенко, С. А. Брак и брачная практика в Испании XVI-XVII вв. / С. А. Прокопенко // Левинтовские чтения. Выпуск второй / ред. С.А. Прокопенко, Ю. Н. Мельников, Л. Т. Сенаторова. - Ульяновск: УлГПУ, 2007. - С. 123-140.0,6 п. л.

15. Прокопенко, С. А. О хронологии генезиса капитализма в Испании: методологические и историографические аспекты проблемы / С. А. Прокопенко // Латинская Америка в исторической ретроспективе XVI-XIX вв. Материалы Всесоюзной конференции. Москва, 14-16 мая 1990 г. / отв. ред. С. А. Созина. -М„ 1994.-С. 128-141.0,8 п. л.

16. Прокопенко, С. А. Городской мир в Испании эпохи Габсбургов / С. А. Прокопенко // Проблемы преподавания и изучения истории зарубежных стран. Выпуск 1 /' отв. ред. И. Н. Селиванов. - Курск, 1999. - С. 66-81. 0,9 п. л.

17. Прокопенко, С. А. Иммиграционные процессы в Испании Габсбургов (XVI -XVII вв.) / С. А. Прокопенко // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. Выпуск IV / отв. ред. Г. Н. Киреев и др. - Москва, 1999. - С. 186-201. 0,9 п. л.

18. Прокопенко, С. А. Внутренние миграции в Испании XVI-XVII вв. / С. А. Прокопенко // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. Выпуск V / отв. ред. Г. Н. Киреев и др. - М„ 1999. - С. 152-161. 0,75 п. л.

19. Прокопенко, С. А. Мифы и реальности реколонизации Гранады / С. А. Прокопенко // Научные труды МПГУ. Серия: Социально-исторические науки. Сборник статей / отв. ред. В. Л. Матросов. - М.: Прометей, 2005. - С. 253-261. 0,6 п. л.

20. Прокопенко, С. А. Факторы военной гегемонии Испании в раннее Новое время / С. А. Прокопенко // Телескоп. Научный альманах. Специальный выпуск. Проблемы изучения военной истории (Всероссийская конференция, посвященная 60-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.) / гл. ред. О. М. Буранок. - Самара: Изд. "Научно-технический центр", 2005. - С. 76-82. 0,75 п. л.

21. Прокопенко, С. А. Тенденции анализа демографо-социальной структуры испанского клира раннего Нового времени / С. А. Прокопенко // Вестник Ульяновского государственного педагогического университета. 2006. Выпуск 2 / гл. ред. Л. Л. Каталымов. - Ульяновск: УлГПУ, 2006. - С. 138-143.0,75 п. л.

22. Прокопенко, С. А. Эволюция в положении кастильских и арагонских иудеев в XIII-XV вв. / С. А. Прокопенко // Вопросы изучения и преподавания всеобщей истории / научн. ред. Т. Б. Качкина. - Ульяновск, 2001. - С. 3-15,33-35. 0,8 п. л.

23. Прокопенко, С.А. О хронологии испанского декаданса / С. А. Прокопенко // Научные труды МПГУ им. В.И. Ленина. Серия: Социально-исторические науки / отв. ред. В. Г. Тюкавкин. - М., 1997. - С. 111-116. 0,4 п. л.

24. Прокопенко, С. А. К вопросу о численности населения Королевства Кастилии и Леона в XVII в. / С. А. Прокопенко // Международная научная конференция "Методология современных гуманитарных исследований: человек и компьютер". Сентябрь 26-28 '91 / отв. ред. Р. В. Манекин. - Донецк, 1991. -С.63-64. 0,1 п. л.

25. Прокопенко, С. А. Этно-конфессиональные отношения как фактор становления испанского национального самосознания / С. А. Прокопенко // Тезисы Международной научно-практической конференции "Россия, Восток и Запад: Традиции, взаимодействие, новации" / отв. ред. И. А. Новиков. -Владимир, 1997. - С. 131-133. 0,2 п. л.

26. Прокопенко, С. А. Брак в Испании раннего Нового времени / С. А. Прокопенко // VII Конгресс этнографов и антропологов России. Доклады и выступления. Саранск, 9-14 июля 2007 г. / ред. В. А. Тишков и др. - Саранск: НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовии, 2007. - С. 210. 0,05 п. л.

Подп. к печ. 29.01.2009 Объем 2.5 п.л. Заказ №. 16 Тир 100 экз. Типография МПГУ