автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Историософский текст русской революции в художественной литературе и публицистике ХХ века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Историософский текст русской революции в художественной литературе и публицистике ХХ века"

На правах рукописи

БРАЖНИКОВ Илья Леонидович

ИСТОРИОСОФСКИЙ ТЕКСТ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И ПУБЛИЦИСТИКЕ XX ВЕКА

Специальность 10.01.01 - русская литература 10.01.10 - журналистика

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

5 ДП? ?;:2

Москва 2011

005020136

Рябота выполнена на кафедре русской литературы и журналистики XX —XXI веков филологического факультета Московского педагогического государственного университета

Официальные оппоненты:

Иванова Евгения Викторовна

доктор филологических наук, Институт мировой литературы им. A.M. Горького РАН, ведущий научный сотрудник отдела теории литературы

Мнсонжников Борис Яковлевич

доктор филологических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет, заведующий кафедрой периодической печати факультета журналистики

Полякова Лариса Васильевна

доктор филологических наук, профессор, Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, профессор кафедры русской и зарубежной литературы Института филологии

Ведущая организация:

ФГОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Защита состоится 27 апреля 2012 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.15 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119 991, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд. 304

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119 991, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1. Автореферат разослан у/Щ, ^Сс^^^Л012 года.

И.о. учёного секретаря

диссертационного совета

Колядич Татьяна Михайловна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Степень изученности проблемы.

В ходе изучения истории русской литературы XX века мы сталкиваемся с задачей раскрытия феномена Революции, который получаст многостороннее освещение - с одной стороны, в историософской и социально-политической публицистике, с другой - в художественных текстах. В исследовательской практике и в преподавании эта проблема решается посредством обращения к историософским идеям, к философским источникам, которые могли оказать влияние на поэтов и писателей. Однако такой подход обнаруживает очевидные несовершенство и неполноту. В художественные тексты всегда включены историософские концепты, несводимые к отдельным «идеям», высказываемым в публицистике. С другой стороны, политические, философские, историографические тексты (в особенности касающиеся темы революции), как правило, наделены художественностью. Отсюда возникла необходимость выработать метод, который позволял бы преодолеть непродуктивное противопоставление историософии (философии истории) и художественной литературы, не разводить две эти области, но рассматривать их в общей плоскости. Эта задача соответствует актуальным разработкам в области теории истории и нарратологии, где практикуется выявление «метаисторического» и «металингвистического» уровня текстов, анализ «метаннарративов» и т. д.

Согласно устоявшемуся мнению, историософская проблематика впервые системно была представлена в «Философии истории» Г.Ф. Гегеля1. Не удивительно поэтому, что интерес к историософии приходит в Россию вместе с гегельянством в 30-е годы XIX столетия2. Одновременно с этим в творчестве русских поэтов - К.С. Аксакова, В.А. Жуковского, М.Ю. Лермонтова, A.C. Пушкина, Ф.И. Тютчева, A.C. Хомякова и некоторых других - появляются тексты, которые в настоящее время рядом исследователей определяется как «историософская поэзия».

В конце XIX - начале XX веков, когда на историко-филологических факультетах Петербургского и Московского университетов складываются научные школы, историософия становится одним из приоритетных направлений. Важно отметить, что московская школа историков формировалась вокруг университетских профессоров и на словесно-историческом факультете Московских высших женских курсов под руководством профессора В.И. Герье. Сам Владимир Иванович Герье известен не только как основатель этих курсов (ныне Московский педагогический государственный университет), но и как автор работ, непосредственно касающихся историософии3. Его ученик, известный историк Н.И. Кареев, автор книг по философии истории и историософской проблематике в русской литературе4, вспоминал, что научные вопросы профессор Герье «ставил широко, идейно, с философским уклоном»5. Такой подход был характерен и для коллеги В.И. Герье, профессора В.О. Ключевского, лектора по отечественной истории на Московских женских курсах с момента их основания6. Можно сказать, что традиции философского отношения к истории и историософского - к литературе были изначально заложены В.И. Герье, В.О.

1 «Гегель - творец первой, а может, и последней философии истории человечества на почве метафизики». // Герье В.И. Философия истории: от Августина до Гегеля. -М., 1915. - С. 166.

2Впервые термин «историософия» употреблен в докторской диссертации польского философа, левого гегельянца Августа Чешковского «Пролегомена к историософии» l/Cieakomb A. Prolegomena zur Histonoso-pllie. Berlin, 1833.

Герье В.И. Зодчие и подвижники Божьего царства. Блаженный Августин - М., 1910.

4Кареев Н.И. Философия истории в русской литературе. Изд. 2-е. - М„ 2011.

^Цыганков Д. А Профессор В.И. Герье и его ученики. -М., 2010.-С. 7.

6Ключевский 8.0. Лекции по русской истории, читанные на Высших женских курсах в Москве в 1872 - 1875 гт. -М, 1997.

Ключевским, их учениками (P.IO. Виппером, H.A. Кареевым, MC. Корелиным и др. -всеми профессорами «московской школы историков») в созданном их усилиями университете - МВЖК (2-й МГУ, МШИ им. В.И. Ленина, ныне - МПГУ).

Эти традиции после периода негласного «запрета» на исследование широкого круга проблем взаимодействия литературы и публицистики с историей и философией были возобновлены в конце 80-х - начале 90-х гг. XX века на кафедре советской литературы (ныне - кафедра русской литературы и журналистики XX-XXI веков МТ1ГУ). Именно в этот период историософскую проблематику русской литературы XX века на системной основе начала исследовать Л.А. Трубина' (ныне - заведующая кафедрой). Итогом стала докторская диссертация, защищенная в 2000 году8 Историософская доминанта художественной литературы и в настоящее время является одним из приоритетных направлений в работах исследователей кафедры9. В рамки данного научного направления вписывается и наша работа.

В качестве терминов при характеристике русской мысли понятия «историософия», «историософский», «историософический» активно использовались философами русской эмиграции . Традиционно историософию трактуют как целостную концепцию истории на основе определенного миропонимания". Однако, как мы увидим, это не единственно возможное определение. Его главный недостаток в том, что так понимаемая историософия ничем не отличается от философии истории. Действительно, в конце XIX -первой половине XX века термины «историософия» и «философия истории» употреблялись как синонимы. Н И. Кареев различал философию истории как систему представлений о движущих силах и смысле исторического процесса и историософию как «общее подготовление философии истории», «общие принципы философствования в истории»12. Современный философский словарь дает следующее определение: историософия - концепция философии истории, созданная как целостное постижение вариативности и преемственности конкретных исторических форм с точки зрения раскрытия в них универсального закона или метаисторического смысла13. Современный историк В.А. Кошелев называет историософию «особенной наукой». Он считает, что: «Историософия - это шггуитивное переживание судеб народов, эстетическое и этическое осмысление основ их исторического бытия, отыскание «корней» и прозрение будущей «судьбы»14. К.Г. Исупов также на-

7Трубит Л.А. Историософия Бориса Пильняка // Мат-лы науч. Сессии по итогам НИР МПГУ им В И Ленина за 1991 г. М„ 1992. - С. 88-89; Трубшш Л.А. Историософские тенденции в русской прозе 20-* годов XX века// Классика и современный литературный процесс: Тезисы докладов межвуз. науч.-практ. конф. - Орск,

*ТрубинаЛ.А. Историческое сознание в русской литературе первой трете XX века: типология и поэтика-дис.... д. фитол. наук. -М., 1999.

Историософия в русской литературе XX и XXI веков: традиции и новый взгляд // XI Шешуковские чтения - М., 2007.

Русская мысль «сплошь историософична, она постоянно обращена к вопросам о «смысле истории, конце истории».// Зенъковский В. В.История Русской философии. - Л., 1991. Т 1. Ч. 1. - С. 16; «Вся русская философия есть в сущности историософия <...> русские всегда размышляли об истории и над историей» // Мо-чульсаш К-Я. Гоголь. Соловьев. Достоевский. - М„ 1995. - С. 128; «Наша философия будет прежде всего философиеи истории, именно историософическая тема придает ей тоталитарный характер» к «Русская са-

w^T Ш1СЛЬ "Р05^™3« на проблеме историософической» // Бердяев H.A. Русская идея. - Харьков; М. 2000. — С. 34, 36. ' '

^БутаковЯА. Историософия. URL: http://www.pravaya.ru/goveni/392/2096

^Реев H.H. Моим критикам. Защита книги «Основные вопросы философии истории». - Варшава, 1884. -

"гутое Е.В. Историософия // Современный философский словарь / Под общей ред. Д: ф. н. профессора В Е 1998Р-с 'з702'С ЩД" ИСПР' " Д°П' ~ Л0НЧ0Я' ФРшш№Р™а-Майнс- Пар®*. Люксембург, Москва, Минск,

Ый1т-САшТ СтеПаН0В1И XoluKtm' жиз"ео писание в документах, рассуждениях и разысканиях..

стаивает на том, что историософия - это эстетическое переживание истории. С XIX в., пишет он, вдет эстетизация истории в русской мысли, эстетизация материи факта, события, процесса, эстетическая мотивация поступков и т.д." Р.Ф. Юсуфов дополняет эту мысль: «Эстетическое постижение истории принципиально нерационалистическое <...> оно вводит в историю экспрессию Откровения, выявляет интеллектуальные и духовные аспекты истории»1 В этом же ключе Н.В. Зайцева, автор фундаментального философского исследования, определяет историософию как метафизику истории: «Основным полем, на котором работает большинство историософов, являются некие глубинные структуры, своего рода архетипы нашего исторического понимания, можно сказать, что это своеобразная метафизика исторического разума» .

На взгляд автора диссертации, ключевой в этих определениях является приставка мета- со значением за-, через-, сквозь- в словах«мстаистория», «метафизика». Мы можем говорить об историософии только тогда, когда, во-первых, есть целостный взгляд на историю, понимание ее как целого. А такое понимание, во-вторых, неизбежно оказывается пограничным - выходящим за рамки как собственно исторической науки, так и философии. Поэтому при определении историософии закономерно возникают такие понятия, как мета-физика и мета-история.

В то же время Б. А. Успенский указывал на то, что «история по природе своей се-миотична в том смысле, что она предполагает определенную семиотизацшо действительности — превращение не-знака в знак, ие-истории в историю»18. Такой подход позволяет рассматривать историософию не только как метафизику, но и как семиотику истории. В этом случае суть историософии заключается в переводе событийного исторического опыта в знаковую систему, где этот опыт обретает смысл, получая эстетическое (художественное) завершение.

В XX веке в зарубежной науке, с одной стороны, продолжалось конструирование развернутых историософских систем (О. Шпенглер", А. Тойнби20, С. Хшпингган ), с другой - звучала и безапелляционная критика историософии, поскольку ведущими отраслями философско-исторического знания становятся критическая и аналитическая философия истории, «метаистория», или новая интеллектуальная история. Вместе с тем в рамках последнего направления происходит то, что можно было бы назвать «оправданием историософии», хотя в западной традиции этот термин неупотребителен. В книге X. Уайта «Метаистория»22 «историописание» уравнивается с литературными жанрами, и ведущими свойствами исторического рассказа («нарратива») становятся его характеристики как текста. Уайт показывает, что историческое описание всегда <орогюлогично», всегда «художественно». В 70-90-е годы отмечается интерес к теории нарратива (нарратологии) и со стороны литературоведения. В свете теории речевых жанров М.М. Бахтина и выдвинутого им понятия «металингвистика»23 возникает литературоведческий интерес к изучению научного религиозного, политического и других дискурсов. Складывается понимание, согласно которому «наррация не составляет специфики тех или иных литературных жанров, а нарратология не может быть сведена к поэтике. Предмет нарратологического познания

15Исупов КГ. Русская эстетика истории. - СПб., 1992. - С. 23.

16Юсуфов Р.Ф. Историческая наука и историософия литературы: (о науч. и эстет, постижении истории) //

История национальных литератур: перечитывая и переосмысливая. - М., 1996. - Вып. 2. - С. 32. "Зайцева Н.В. Историософия как метафизика истории: опыт эпистемологической рефлексии: дис. ... д. фи-лос. наук. - Самара, 2005. - С. 104.

Успенский Б.Л. Избранные труды, том 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. - М„ 1994. - С. 11.

19Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1-2. - М„ 1993.

20Тоинби А Дж. Постижение истории. - М., 2010.

21Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. - М., 2007.

ПУайт X. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. - Екатеринбург, 2002. Бахтин М.М. Собрание сочинений Т.5. Работы 1940-1960 гг. М., 1996. - С. 321 - 322.

-5-

может включать в себя любые - не только художественные и даже не только вербальные -знаковые комплексы» .

При метаисторическом и металингвистическом подходах разница между историографией и литературой оказывается жанрово-стилистической или дискурсивной. В гаком случае возможно рассмотреть их как части единого метатекста. Этот единый метатекст в реферируемой работе называется историософским текстом (ИТ). Введение этого понятия необходимо, чтобы связать воедино разножанровый и разнородный текстовой материал.

ИТ - это метаисторический текст, в котором «ещё не представленный» исторический опыт становится представленным (репрезентативным). В современной философии истории и феноменологии времени «непредставленный исторический опыт» соотносится с кантовской эстетической категорией возвышенного25. Категория возвышенного разрабатывается И. Кантом вслед за Э. Берком в работе «Критика способности суждения» (1790) и понимается как способность души переживать опыт сверхчувственного, мыслить его и получать эстетическое удовольствие от возможности возвышения над природой26. Ф.Р. Анкерсмит в 2005 г. применил понятие «возвышенный опыт» но отношению к истории, противопоставив его «языку историописания»: «То, как мы чувствуем прошлое, не менее', а, возможно, даже более важно, чем то, то мы о нем знаем»17 Таким образом, язык вторичен по отношению к опыту и никогда не может его полновесно выразить.

Это положение можно проиллюстрировать стихотворением «Я слышу ~ история и человечество...» Георгия Иванова 1930 года28. Стихотворение построено на противопоставлении почти невербализируемого опыта возвышенного («огромное, страшное, нежное») словам об «истории и человечестве», которые можно слышать или читать в книгах. Слова невыразительны, слишком общи. Напротив, опыт (из контекста ясно, что это исторический опыт) дан ярко, тропологично, как видение, усиленное анафорой: «И вижу...».

Автор диссертации утверждает, что в своем выражении «возвышенный исторический опыт» всегда тропологичен29. Например, одно из первых значимых событий русской истории - Крещение Руси - выражено в «Повести временных лет» рядом тропов. Тропы возникают при описании опыта послов князя Владимира, побывавших на греческой литургии: «И не знали мы — па небе или на земле: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом»30. Обращение к гиперболе в данном случае необходимо для указания на то, что «не знали», «не знаем, как рассказать». Опыт возвышенного, таким образом, не сразу и не полностью «конвертируется» в знание, он остаётся в сфере чувств, а вернее, сверхчувственного. «История как письмо» и «история как опыт» оказываются различными и едва ли не противоположными по значению. И если «история как письмо» - это прежде всего историографическая традиция, то «история как опыт» широко представлена именно в художественной литературе и публицистике - «естественной» для тропологии среде.

1990-е и 2000-е годы в России характеризуются возрастающим интересом и к историософской проблематике, и к проблеме взаимодействия историософии и литературы. Одним из первых в отечественном литературоведении историософское содержание художественных текстов начал раскрывать В.В. Кожинов в своей неоднократно переиздавав-

24

20оТ™С f НаРРатология к« аналитика повествовательного дискурса (Архиерей А.П.Чехова) - Тверь,

25

Кант ИI Критика способности суждения. -М., 1994. -С. 113 - 120, 130 - 141.

^Кант И. Указ. соч. - С. 134-135.

Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт. - М., 2007. - С. 32.

^Иванов Г.В. Собрание сочинений. В 3-х томах. Т. 1. Стихотворения. - М., 1993.-С. 262.

^Исследованию тропологии истории посвящена книга X. Уайта «Метаистория». Указ. соч. Библиотека литературы Древней Руси. Том I. - СПб., 2004. - С. 155. (Далее - БДЦР)

шейся монографии о Ф.И. Тютчеве (1978-1983)31 и в ряде работ 90-х годов, где шла речь об «историософии русской литературы»", об «историософских стихотворениях и статьях» Тютчева". Именно этим исследователем было введено такое понятия, как «поэтическая историософия»^4.

«Поэтическая историософия» как особое видение истории не тождественна понятию «историософская поэзия», которому Т.В. Николаева в своей диссертации даёт два определения: «философско-религиозное содержание стихотворений о Родине» и «правомерная часть развития русской литературы, объединяющая в себе лучшие черты философской и гражданской поэзии»35. Автор утверждает, что впервые вводит данный термин в научный оборот; это, как можно убедиться, не вполне корректно.

Помимо указанных терминов, за минувшее двадцатилетие в научной литературе появились такие понятия, как: художественная историософия36, историософский роман , историософский стиль38 и др. Л.А. Колобаева пишет о том, что «Мережковского по праву надо считать создателем в русской литературе исторического романа нового типа - романа философии истории, романа историософского»39. «Термин историософский роман появился в качестве жанровой номинации романов Мережковского и Солженицына»,- уточняет Т.И. Дропова40. Историософская поэзия Ф.И. Тютчева, а также проблемы русской историософии XIX века исследовались в трудах Б.Н. Тарасова41, закономерным итогом которых стало подготовленное им наиболее полное переиздание историософской публицистики поэта и дипломата в третьем томе Собрания сочинений . Актуальность этой публикации была такова, что вызвала серьезную научную полемику историософского характера на страницах журнала «Новый мир» .

Большинство исследователей склонны полагать, что связь с литературой придаст историософии особую специфику. Так, В В. Полонский считает, что «художественная историософия есть не просто философия истории, а прежде всего перевод дискретаого ряда философствования об истории на язык универсальных символов-мифологем» . Однако символы и мифологемы сами по себе являются аугаггичными способами постижения истории, художественный текст нельзя рассматривать как простой «перевод» философии на

Ъ{Кожинов В.В Тютчев. - М, 1988; Кожинаа В.В. Тютчев. - М„ 1994. И др.

32Кожиное В.В. История Руси и русского Слова. (Опыт беспристрастного исследования). - М„ 1999. - С. 99.

ПКожишш В В. Россия. Век ХХ-Й (1901-1939). История страны от 1901 года до «загадоиного» 1937 года. -М., 1999.-С. 9.

34«В зрелом творчестве Пушкина явлена вовсе не политика, а проникновенная поэтическая историософия».

// Кожаное В.В. Победы и беды России. - М., 2002. - С. 79.

^^Николаева Г.В. Историософская поэзия Тютчева в ко.ггексте развития русской поэзии XIX в.: дисс... канд. филол. наук. - Кострома, 2006. - С. 7.

ЛПоюнсшй В В. Историософская проза в русской литературе XX в.: динамика жанра на пути к синтетическим формам // Литература, культура и фольклор славянских народов : материалы конф., Москва, июнь 2002.-М.,2002,-С. 143-156.

г1Колобагва Л.А. Мережковский-романист // Известия АН СССР. Сер. ш. и яз. Т. 50. № 5. - М.. 1991. - С. 445 -453.

ПЗайцева Н.В. Указ. соч. - С. 100.

Колобаева Л.А. Указ. соч. - С. 452. ЮДронова Т.Н. Историософский роман в русской литературе XX века: от Мережковского до Солженицына II А И. Солженицын и русская культура. - Саратов, 1999. - С. 20.

41Тарасов Б.Н Куда движется история? - М„ 2002; Его же: Историософия Тютчева в современном коетек-сте. - М., 2006.

42Тютчев Ф.И. Полное собрание сочинений. Письма в 6-ти томах. Т.З. / Сост. Б.Н. Тарасов. - М„ 2003.

43 Бочаров С.Г. Тютчевская историософия: Россия, Европа и Революция. // Новый мир. - 2004. - №5. - С. 184 - 190; Тарасов Б.Н. Тютчевская историософия: Бог, человек и история, Россия, Европа, революция. II

Новый мир. - 2005. -№11. - С. 142 - 162.

^Полонский В.В. Указ. соч. - С. 145.

другой «язык». Л.А. Трубина в своей диссертации показала, что ни литература не может рассматриваться в качестве материала, иллюстрирующего ту или иную философско-историческую концепцию, ни историческое сознание не является «внешним» по отношению к литературе, «поскольку историческое событие и связанная с ним историософская рефлексия преломляются в художественной речи, становятся внутренним свойством текста, обретая форму художественного образа. Художественная философема истории развернута в тексте посредством приемов, присущих искусству: пространственно-временной организации, обрисовки характеров, способа повествования, мотивов, символики и т.д.»"5 Исходя из данного положения, Л.А. Трубина предложила концепцию различных типов исторического сознания: «С учетом взаимодействия факторов: историософской проблематики и стилевой доминанты произведений - выделяются художественные типы исторического сознания...» В литературе первой трети XX в. исследователем выделены три таких типа: эпический, символико-метафорический и мифологический.

Методологически обосновывая выдвигаемый им термин «поэтическая историософия», И.Ю. Виницкий оговаривает, что имеет в виду «не <... > исторические штудии и общественная позиция <...> но поэтическое видение современной истории как части всемирной...» При таком понимании, полагает исследователь, поэтическая семантика становится способом выражения историософских взглядов автора, и историософия поэта образует «сквозной» художественный текст, разворачивающийся во времени и реагирующий на исторические перемены. Фактически в этих положениях И.Ю. Виницкий уже подводит к феномену историософского текста (в рамках творчества одного поэта). Но ясно, что историософский текст не может быть предметом творческого воображения одного художника, даже самого значительного для определенной исторической эпохи: в его создании, как минимум, участвуют его современники - причём не только поэты, но и государственные деятели, философы, публицисты.

Суть выдвигаемой автором научной концепции состоит в следующем. Национальный исторический опыт и рефлексия над историей, проявляясь в различных письменных жанрах в течение столетий (в русской традиции это десять веков: Х1-ХХ1), образуют единый метаисторический (историософский) текст, со своими базовыми концептами, «вечными» сюжетами, устойчивыми топосами, хронотопами и семантикой. «Текст» вслед за М М. Бахтиным понимается как «высказывание, включенное в речевое общение (текстовую цепь) данной сферы. Текст как своеобразная монада, отражающая в себе все тексты (в пределе) данной смысловой сферы»48.

Русский ИТ возникает в XI веке как способ найти выражение ещё не представленному (не репрезентированному) историческому опыту. ИТ передает этот опыт и позволяет заново пережить его участнику коммуникации. Из сказанного следует, что ИТ никогда не является эстетически нейтральным. Он выразителен. ИТ выражает ещё не представленный «исторический опыт возвышенного», преодолевает невыразимость этого опыта с помощью художественных средств. ИТ не просто передает информацию о прошлом, об истории, а позволяет эстетически пережить эту историю - как прошлую, так и будущую. Таким образом, определяющим (атрибутивным) признаком историософского (ме-таисторического) текста является тропологизм (X. Уайт, Р Ф. Анкерсмит). Тропологизм -это не просто наличие в тексте тропов (что характерно для художественной литерэтуры в целом), но, в данном случае, выражение с помощью художественных образов - метафор, гипербол и других тропов - «возвышенного исторического опыта».

Трубина Л.А. Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века: типология Автореф. дисс.... д. фидол. н. - М., 1999. - С. 8.

Трубина Л.А. Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века: типология дисс. - С. 46.

47

^Винщкий И.Ю. Поэтическая историософия Жуковского: дисс. ... д. филол. н. - М., 2005. - С. 6. Бахтин И.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979. - С. 283.

Историософский текст - это произведение или ряд произведений в рамках национальной письменной традиции, в которых исторические события (уже произошедшие происходящие или только ожидаемые в будущем) образуют определенную знаковую систему «Семиотически отмеченные события, - пишет Б.А. Успенский, - заставляют увидеть историю, выстроить предшествующие события в исторический ряд <...> В дальнейшем могут происходить новые события, которые задают новое прочтение исторического опыта, его переосмысление. Таким образом прошлое переосмысляется с точки зре-

49

ния меняющегося настоящего» .

Это значит, прежде всего, что история коммуникативна. Поэтом)' историософский текст по определению, не завершен (в бахтанском понимании термина), он оперирует не застывшими догматизированными смыслами, но находится в состоянии непрерывного «диалога» - с теми или иными традициями, с научным разумом, с самой историей и теми силами, которые могут стоять за ней. Исторический процесс при историософском подходе может представать как коммуникация между социумом и индивидом, социумом и Богом, государством и исторической судьбой и т. п.; во всех этих случаях важно как осмысляются соответствующие события, какое значение им приписывается или с них «считывается»50. Таким образом, ни историческое сознание не является частью художественного, ни наоборот: но вместе и художественное, и историческое начала воплощаются в процессе реализации коммуникативных стратегий историософского текста.

Отсюда и вытекает задача исследовать основные параметры, категории, сюжеты и мотивы русского ИТ, как он начинает разворачиваться в самых первых известных литературных памятниках, вплоть до настоящего времени. ' Актуальность исследования обусловлена принципиальной «незавершенностью» ИТ в современной русской литературе и публицистике: ИТ продолжает развиваться; понятие ИТ может успешно применяться в анализе современной актуальной литературы -как «реалистической» («Раскол» В. Личутина, 2000, «Державный Государь Иван Третаи», 1997 «Господа и товарищи» A. Cere™, 2008, «Повесть об одной деревне» В. Белова, 2002) так и постмодернистской («Репетиции» В. Шарова, 1992, «День опричника», 2006 и «Метель» 2010 В. Сорокина) и др.; возросшим гуманитарным интересом к историософским вопросам к проблеме «смысла» и «конца истории»; проблеме взаимодействия художественного и исторического сознания, а также некоторой произвольностью в трактовках историософских тем в современной публицистике, что, на взгляд автора диссертации, свидетельствует о недостаточной научной разработанности как этих тем, так и о недостатках самого историософского публицистического стиля. Не ослабевает и общественный интерес к темам, связанным с русскими революциями 1905-1917 гг. и в целом к Революции как феномену. ___

Цель работы - исследовать историософский текст русской революции в художественной литературе и публицистике XX века.

Для достижения поставленной цели автором решаются следующие задачи:

— дать теоретическое определение понятая «историософский текст»;

— выделить специфические черты поэтики русского ИТ и определить его временные параметры;

— определить место концепта «революция» в русском ИТ;

— исследовать истоки ИТ русской революции в публицистике XI-XVII вв., поэзии художественной прозе и публицистике XV1II-XX вв.

' — систематически изложить основные историософские концепции, актуальные для русской литературы и публицистики XI-XX вв.;

49 Успенский Б.А. Указ. соч.-С. 14-15.

же. — С. 10.

— проанализировать эсхатологические тенденции в художественной литературе, публицистике и журналистике конца XIX - начала XX века;

— проанализировать историософский текст русской революции и выявить особенности его жанров;

выявить и подробно изложить скифский сюжет в художественной литературе и публицистике XVIII-XX вв.;

рассмотреть отдельные эсхатологические, апокалиптические, утопические мотивы и топосы, а также отдельные аспекты скифского сюжета в поэзии, художественной прозе и публицистике A.A. Блока, М.Л. Волошина, С.А. Есенина, М.А. Булгакова, Г.В. Иванова, В.Г. Распутина и др.

— проанализировать историософские метафоры и другие тропы, создающие образы истории и указывающие на «возвышенный исторический опыт» в художественной литературе и публицистике XI-XX вв.

Объектом исследования является историософский текст русской революции в художественной литературе и публицистике XX в.

Предметом исследования являются тропологизм русского ИТ и его временные измерения (коммуникативные стратегии) - эсхатологизм и утопизм в художественной литературе и публицистике XI-XX вв.: эсхатологическая топика в текстах древнерусской литературы; художественные модусы утопии в литературе и историософской публицистике XIX века; скифский сюжет в русском ИТ; историософские метафоры, сюжеты, мотивы в русской поэзии XIX-XX вв.; жанры историософского текста и различные модусы апока-липтики в литературе XX века.

Материал исследования - произведения русской художественной литературы и публицистики. Выбор произведений мотивирован их репрезентативностью в плане выявления различных аспектов ИТ. Из древнерусской литературы дая анализа ИТ привлекаются «Повесть временных лет», послания инока Филофея, «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже»; из русской литературы XVIII-XIX вв. анализируются «Письма Мело-дора и Филалета» Н.М. Карамзина, Философические письма П.Я. Чаадаева, незаконченная повесть A.C. Пушкина «История села Горюхина», историософская лирика A.C. Хомякова и К.С. Аксакова; выявляются и анализируются историософские сюжеты и эсхатологические мотивы в прозе и публицистике Ф.М. Достоевского, К.Н. Леонтьева, письмах и историософской поэзии B.C. Соловьёва; скифский сюжет рассматривается от момигга его возникновения в «Повести временных лет» через актуализацию в историографической прозе XVII-XVIII вв. (А.И. Лызлов, М.В. Ломоносов, В.К. Тредиаковский), на материале русской поэзии конца XVlII-середипы XIX века (Е.А. Баратынский, А.Ф. Воейков ИИ Дмитриев, Н.П. Гнедич, A.A. Григорьев, В В. Капнист, М.Ю. Лермонтов, A.A. Майков A.C. Пушкин, В.Г. Тепляков, A.A. Фет) и конца XIX-нервой трети XX вв. (К.Д. Бальмонт, A.A. Блок, В.Я. Брюсов, М.А. Волошин, С.А. Есенин, Вяч. И. Иванов, H.A. Клюев, ДС Мережковский). Особое внимание уделено альманаху «Скифы» (1917, 1918) и газепто-журналыгой полемике вокруг одноименного объединения в связи с различным историософским осмыслением революционных событий (альманах «Смена вех», журналы «Народоправство», «Наш путь», «Русская мысль», газеты «Воля народа» («Воля страны») «Знамя труда», «Общее дело», «Накануне» и др.). Историософский текст русской революции рассматривается на материале таких произведений, как «Апокалипсис нашего времени» В.В. Розанова (1917-1918), поэма «Двенадцать» A.A. Блока (1918), историософская поэзия и публицистика М.А. Волошина 1917-1924 гг. («Россия распятая», «Россия» цик-fL ,^Р0ССИИ>>' <<Усобица» из книги «Неопалимая Купина»), романы Е.И. Замятина («Мы», 1920) и Г.В. Иванова («Третий Рим», 1931) и повести М.А. Булгакова («Роковые яйца», 1924) и В.Г. Распутина («Прощание с Матерой», 1975). Особое место уделено журнальной полемике по историософии русской революции в современной периодике («Знамя», «Звезда», «Новый мир», «Полигический журнал» и др.).

Научную новизну работы определяет выбранный теоретический аспект исследования. Впервые вводится понятие историософского текста (ИТ), который обнаруживается в различных родах и жанрах художественной литературы и публицистики. Впервые производится целостное рассмотрение ИТ в русской литературе Х1-ХХ вв.и впервые подробно рассматривается скифский сюжет русской литературы, которому не было уделено достаточного внимания ни в отечественной, ни в зарубежной науке. Выявление ИТ позволяет рассматривать в едином контексте произведения разных жанров, связям между которыми ранее не уделялось достаточного внимания. Новизна работы подтверждена авторским решением ряда историософских проблем, имеющих важное социально-политическое и социокультурное значение.

Методологическая основа и конкретная методика исследования обусловлены его междисциплинарным характером. В системном анализе литературных произведений учтен контекст литературоведческого, исторического, социально-философского, культурологического и теологического знания. В методологическом отношении исследование опирается на труды В.В. Кожинова, который рассматривал всю русскую историю как «историю Слова» , разработал и применил метод «филологической критики» историографических источников и методологический подход к событиям Революции глазами «из прошлого»52 и Л.А. Трубиной, которая ввела в литературоведческий оборот категорию «историческое сознание»" и разработала подход к художественному тексту с учетом взаимодействия двух факторов - историософской проблематики и стилевой доминшггы произведений Кроме этого, выдвигаемое автором понятие «историософского текста» соотнесено с понятиями «семиотика истории» у Б.Л. Успенского, «мстаистория» у X. Уайта и «возвышенный исторический опыт» Ф.Р. Апкерсмота. Частично привлечены работы по истории и теории культуры М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, В.И. Тюпы, О М. Фрсйдснберг. В работе с древнерусскими источниками привлекались новейшие исследования И.Н. Данилевского ИВ. Дергачевой, А.Ю. Карпова, Н.В. Синицыной, А.Л. Юрганова. Социально-философское понимание Модерна (Современности), утопии и антиутопии разработано в работах 3. Баумана, Ж. Бодрияра, П. Бурдье, С. Жижека, М. Фуко.

Основные положен ия, выносимые на защиту:

1 Историософский текст (ИТ) - это коммуникативная система, знаками в которой предстают исторические события. Эта система складывается или выстраивается на основе исторических событий, которые наделяются (сами по себе или в сочетании с другими) особыми значениями, понятными тем, кто осуществляет коммуникацию.

Историософский текст - это тропологическое выражение возвышенного исторического опыта. Поэтому художественные и публицистические жанры - наиболее органичная форма для историософского содержания. Эпитет «художественная» по отношении к понятию «историософия» представляется избыточным: историософскии текст художественен - тропологичен - по определению. Художественность ИТ может получать различное эмоционально-эстетическое завершение - героико-патетическое, трагическое, сатирическое, ироническое и т.д. Поэтому правомерно говорить о различной художественной модальности (В.И. Тюпа54), в которой предстаёт «экспрессия Откровения» (Р.Ф. Юсуфов), или, точнее сказать, сверхчувственный опыт исторического.

2 Русская культура у самых истоков своих обнаруживает историософскую мысль, историософский текст - задолго до возникновения истории как науки и построения

„„„„„„ ___________________-С. 17.

"Трубша Л.А. Русский человек на «сквозняке истории». Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века: Типология. Поэтика. - М., 1999.

54,Любое произведение искусства характеризуется тем или иным модусом художественности». Эти модусы представляют собой «дифференциацию типов эстетического завершения». // Тшпа ВЖ Художественный дискурс: (Введение в теорию литературы). - Тверь, 2002. - С. 36.

«больших» историософских систем. Русская литература Х1-ХХ вв. историософична В качестве временных измерений русского ИТ автором заявлены эсхатологизм и утопизм Эсхатологизм и утопизм в различные исторические эпохи задают коммуникативные стратегии ИТ и тем самым, фактически, формируют его сюжеты, т.е. являются сюжетообра-зующими. Эсхатологизм в данном контексте - различные стратегии представления истории как радикального изменения, преображения человека, народов, мира и вселенной в целом, «конца истории», всеобщей смерти и воскресения. Эсхатологизм отнюдь не тождественен апокалиптике - дискурсу «конца истории». Эсхатологическая стратегия в русском ИТ обязательно включает в себя семантику спасения, воскресения. ИТ в данном отношении соотносим с тем, что в последние годы принято называть Пасхальным текстом55

Начиная с Нового времени в рамках ИТ получаст развитие другая стратегия- утопит. Утопизм как измерение и стратегия ИТ отличается от утопии и «антиутопии» как жанров, в которых далеко не обязательно проявляется ИТ.

3. В русской культуре возникновение ИТ происходит одновременно с образованием государственности. «Русское влияние в южнославянских странах касалось исторической литературы < > Ни одна страна восточноевропейской литературной общности XI— XVI вв. не имела такой развитой исторической литературы, как Россия» (Д С Лихачев)56 Киевская Русь - это государство, имеющее историософское обоснование, таким оно осознается с самого начала в письменной традиции («Повесть временных лет», «Слово о Законе и Благодати»), Историософское обоснование в литературе и публицистике своего времени получают и Московское царство, и Российская империя, а после Октябрьской революции - Советское государство. Поэтому следует говорить об историософнзме всей национальной письменной традиции.

4. Идея Русских как «новых людей» и Руси как царства «последних времет> есть основополагающая и фундаментальная предпосылка возникновения и развития историософского текста русской революции. Историософское осмысление феномена Революции начинается задолго до революционных событий в России XX века - прежде всего в работах русских мыслителей Ф.И. Тютчева и А.И. Герцена. К моменту начала этих ¿обышй Революция стала одним из ключевых топосов русского ИТ. Историософское прочтение социально-политических событий наделяет Революцию религиозными и метафизическими смыслами .

Русская Революция имела глубокие национальные корни, тянущиеся от церковного раскола XVII в. через историософские утопии XIX в. к апокалиптическому сознанию интеллигенции начала XX в., к идеологии «радикального историзма» - «скифстъу» а позднее «сменовеховству» и евразийству.

5. Анализ революционной и эсхатологической литературы XIX века выявляет глубокую взаимообусловленность идеи Революции и Откровения (Апокалипсиса) Революционное мироощущение прямо вытекает из эсхатологических переживаний конечности мира и неизбежности его преображения. Революцией движет пафос возвращения к изначальному, поэтому она всегда нуждается в образе, который, будучи реконструктивным и дает образец этого изначального. Дтя немецких реформаторов таким идеальным образцом стали первые христиане, для художников Возрождения - античное искусство, для фран-

^':аУЮв "¿Пгсшп.шж русской словесности. - М, 2004, Николаева С.Ю. Пасхальный текст в русской литературе XIX века: дне.... кавд. филол. н. - М., 2004.

^Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд. - М„ 1979.-С. 14

«Уже давно в Европе существуют только две действительные силы: Революция и Россия» И Тютчев Ф И «Гп^^ ! ™ <<р"0люция>> ВСЛ=Д за в в- Кожшювьш, считает необходимым в некоторых »Т? а в ПР0ПИСН0И 6уквЬ1' как эт° «елали * ™°<=й историософской ПОЭЗИИ и публицистике Ф И п,в„ Т П°СК0ЛЬКУ <феЧЬ "е 0 каких"либ°. "У«ь значительнейших, но всё же отдель-п™ К - Т <->' 3 ° ™ » конечном счёте целостной исторической ди-

~и^ ' СаМ0Г° НаЧЭЛа гаШеГ° ВеИ и д° " ВВ■ «Черносо-

тенцы» и Революция (загадочные страницы истории). М, 1998 - С 9

- 12-

цузских революционеров - политические формы Древнего Рима. Для русской культуры образом, задающим революционную реконструкцию действительности, стали скифы.

6. Скифский сюжет зарождается в XI веке («Повесть временных лет»), эволюционирует от героического мифа о «воинственном», «диком» северном «варваре» - скифе, формирующем концепт «русский характер» (русская поэзия конца XVIII - начала XIX века), к представлению о «духовном скифе» - «постороннем», «лишнем» человеке, скитальце (дворянская культура середины XIX века). Две линии скифства (дворянская культура и революциошюе народничество) соединяются и рождают «скифство» XX века.

7. В поэзии А.А. Блока и М.А. Волошина снимается противоречие между «миром-космосом» и «миром-историей» (Н.А. Бердяев). Специфика русской Революции, какой ее увидели Волошин и Блок, - это соединение «карнавальное™» с мессианско-эсхатологическим историзмом. Судьба для символистов почти синонимична истории, которая понимается ими (а перед ними - европейскими романтиками) как осуществление провиденциальных целей, замысла Творца. Ветер - это время, дыхание или дух истории, понимаемой в эсхатологической перспективе. Историософское понимание Революции у Волошина, Блока и Есенина - это принесение России в жертву во имя преображения мира.

8. В творчестве С.А. Есенина наиболее яркими признаками истории, её ключевыми метафорами являются разбой, бунт, мятеж. История у Есенина как природосообразна, так и противоположна природе: человек отличен от мира природы своей вовлеченностью в историю, способностью иметь некие замыслы, притом это зачастую замыслы обмана, мести, бунта, мятежа. Если история народа естественна и природосообразна, то история личности противоестественна, она вступает в конфликт с теплой «звериной» природой человека

9. Повесть В. Распутина «Прощание с Матёрой» является одним из завершающих произведений ИТ в русской литературе XX века и создана при взаимодействии двух модусов ИТ - трагического, связанного с эсхатологией, и идиллического модуса крестьянской утопии, ярко проявившийся в творчестве поэтов-новокрсстьян 10-20-х гг. XX века. Можно сказать, что эсхатология и утопия, трагедия и идиллия, история и миф, конечность и «вековечного» ведут своего рода «спор» па страницах распугинской повести. Исход этого спора, несмотря на трагическую предопределенность финала - исполнение «сроков», - неочевиден.

Структура диссертации обусловлена научной концепцией работы. Работа состоит из введения, трёх частей, включающих шестнадцать глав, каждая из которых содержит несколько разделов, заключения и Списка использованной литературы, включающего 430 наименований. Общий объем работы 480 стр.

Апробация работы состоялась на заседаниях кафедры русской литературы и журналистики ХХ-ХХ1 веков (2008-2011), на IX Пасхальных чтениях (2011), на XI и XV Щешуковских чтениях (2006, 2010), на «Международном конгрессе литературоведов. К 125-летию Е.И. Замятина» в Тамбове и Ельце (2009), на научно-богословской конференции «Москва — Третий Рим: формула единения и примирения»!! рамках XVI образовательных Рождественских чтений (2008), Международной научной конференции «Православие и мир: экклезиология — антропология — культура» (Киев, 2006), Международной богословской конференции «Эсхатологическое учение Церкви» (Москва, 2005), Международной научно-теоретической конференции «Православие и славянофильская традиция в русской религиозной философии» (Киев, 2004) и др.

Публицистический аспект представленной концепции был сформирован и апробирован в период работы автора диссертации в должности заместителя главного редактора «Политического журнала» (2007-2008) и заместителя главного редактора газеты «Россия» (2009-2010), что отражено в ряде журнальных и газетных публикаций.

Основные положения диссертации изложены в двух монографиях «Мифопоэтика поступка Ситуация ответа в художественном тексте» (М„ 2010) и «Русская литература Х1Х-ХХ вв • историософский текста (М„ 2011), в семи статьях, опубликованных в веду-

-13-

щих рецензируемых журналах, рекомендуемых ВАК РФ, а также в ряде статей, посвященных историософской и эсхатологической проблематике в художественных те'ксгах и публицистике, включая публикации в электронных изданиях («Интеллектуальная Россия»: wwvv.intelros.ru, «Центр Льва Гумилёва»: www.gumilev-center.ru, «Права народов Международное движение по защите прав народов»: www.peoples-rights.info, «Трибуна Общественной палаты РФ»: top.oprf.ru, «Русский Журнал»: www.russ.ru, Агентство Политических новостей: www.apn.ru, «Фёдор Достоевский»: dostoevskiy.niv.ru и др.)

Теоретическая значимость диссертации заключается в выдвижении концептуального понятия историософского текста, определения его атрибутов, коммуникативных стратегий и выявлении связи его с эстетической катсгорией«возвышенного»' в рассмотрении различных модусов художественности в историософском тексте; в определении и герменевтическом анализе скифского сюжета в русской литературе. Диссертация закладывает основы для продолжения работы в данном направлении.

Практическое значение работы заключается в том, что многие из анализируемых текстов включены в школьную программу и, как предполагается, должны закладывать базовые представления об истории, народе, религии, государственности России. Однако в практике преподавания зачастую происходит отрыв анализа поэтики этих произведений от аутентичного историософского содержания. Подход и тезаурус, выработанные в данном диссертационном исследовании, позволяют дать шггерпретации, адекватные задачам как современного образовательного, так и воспитательного процесса Материал диссертации может быть использован как в базовых и элективных курсах гуманитарных факультетов вузов, так и на занятиях в средней школе.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определяется теоретическая база и методология исследования Вводится понятие историософского текста (ИТ) и даётся его определение. Говорится о жан-ропорождающих функциях ИТ, его воплощениях в эсхатологии и утопии.

Автор утверждает, что задолго до возникновения истории как науки и больших историософских систем русская культура, у самых истоков своих, обнаруживает историософскую мысль, историософский текст. Предметом этой мысли, прежде всего, является «возвышенный исторический опыт».

До XIX столетия историософии, в строгом смысле слова, нет, но ИТ является составной частью богословской, философской, социально-политической и художественной литературы. ИТ изначально связан с космогоническим и эсхатологическим мифом а в средние века - с теологией, историографией и - особенно на Руси - с поэзией (былины героический эпос, исторические песни) и публицистикой. Историософский текст - это тропологическое выражение исторического опьгга возвышенного. В русской письменной традиции начиная с XI века ИТ тропологизируется эсхатологией, а с XVII в - утопией Иначе говоря, эсхатология, затем утопия, а на рубеже Х1Х-ХХ вв. эсхатология и угопия одновременно формируют понятия и топосы ИТ.

В части I «РУССКИЙ ИСТОРИОСОФСКИЙ ТЕКСТ И ЕГО КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ: ЭСХАТОЛОГЮМ И УТОПИЗМ» исследуются ключевые понятая русского ИТ с момента его возникновения: Русская земля, лето («временные лета»), новые люди, последние времена, последнее царство, с XVI века - Третий Рим Идея I усских как «новых людей» и Руси как царства «последних времен» есть основополагающая и фундаментальная предпосылка ИТ русской культуры. Возникающая в XVI веке концепция «Третьего Рима» подводит своеобразный итог развитию ИТ на Руси в предшествующий период, закрепляя за русским государством значение эсхатологического ЦарстВ данный период ведущую роль в развитии ИТ играют религиозные представления - в первую очередь, возникшие в православной традиции, но также и дохристианские

- 14-

В частности Ф И. Буслаев отмечал, что «Русь получила свой эпитет «святая» первоначально без всякого отношения к святости православия»"' . Вместе с тем, православие привносит в прежние понятия историософское содержание. На это обращал внимание В И Герье писавший, что «философия истории сложилась под сильным влияшкм религиозных верований», но «чтобы из размышлений о прошлом возникла философия истории нужны были два условия: единобожие, убеждение что мир управляется единой волей, и представление о всеобщей истории, т.е. духовном единстве человечества. Оба эти условия появились вместе с христианством»59. Современные исследования показали, что при справедливости первого утверждения, второе условие возникло лишь в Новое время, что и обусловило появление «философии истории» как таковой, а разговор о средневековой «философии истории» все же не вполне корректен.

После событий церковного Раскола XVII века единство русского ИТ становится проблематичным, оформляется разность историософских подходов, обозначается граница между различным пониманием истории в эсхатологической перспективе и ее нововременной угопизацией и идеологизацией. В апокалиптических легендах и сказаниях XVII века формируется идеализированный образ прошлого - «прежняя времена», которые противопоставляются настоящему, понимаемому в категориях труда, и будущему, которое начинает мыслиться утопически как освобождение от труда, что создаст предпосылки для появления в русском языке и русском ИТ поштт революция (начало XVIII в.).

В диссертации раскрывается особый семантический контекст слова «революция», которое по мысли автора, не несёт изначально социально-политической нагрузки, но задано евангельским текстом. Автор показывает, что революционное мироощущение может прямо вытекать из эсхатологических переживаний конечности мира и неизбежности его преображения. В латинском переводе Евангелия от Матфея Ангел, отвалив камень и открыв вход в гробницу Христа, совершает первую христианскую «революцию»: et ессе tcrrac motus factus est magnus angélus enim Domini descendit de caelo et accedens revolvit la-pidem et sedebat super eum (И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; Матф. 28 2) Как несложно убедиться, по отношению к отваливаемому камню здесь употребляется та же словоформа, что и в Лук. 4: 17, где Христос открывает книгу. Перед нами действие имеющее одновременно и революционную, и эсхатологическую смысловую динамику. В первом случае обыкновенное возвратное действие (привалениыи камень отваливается) получает дополнительные значения «освобождения», «открытая пути», «воскресения», во втором - уже намечаются значения«откровения», «явления» закладывается прообраз воскресения из мертвых и второго пришествия Христа. Таким образом, в определенном контексте и условиях революция может закономерно восприниматься как откровение, апокалипсис. Революционное мироощущение может прямо вытекать из эсхатологических переживаний конечности мира и неизбежности его преображения.

Именно такое восприятие будет характерно для Р.В. Иванова-Разумника, А.А. Блока, М.А. Волошина, Андрея Белого, С.А. Есенина и многих других писателен в конце

10-х - 1,а™^0с^оГисториософский текст русской революции начинается с произведений декабристов, сыгравших существенную роль в мифологизации и сакрализации этого понятия И здесь следует упомянуть, прежде всего, имя СИ. Муравьева-Апостола^ Его «Православный катехизис», написанный в целях подготовки восстания для солдат Черниговского полка, был ничем иным, как христианским (точнее, библеиским) обоснова шем революции: «В уме и душе Сергея Муравьева христианское сплавляется с ■

а вера - со свободой, образуя практически впервые в русской общественной мысли соци-

58Буслаев Ф.И. Русский богатырский эпос. Русский народный эпос. - Воронеж, 1987. - С. 44

59Гсрье В. И. Философия истории: от Августина до Гегеля. - С. 4.

-15-

альную и политическую проекцию христианских идей <...»>60 - отмечает современный комментатор катехизиса И.В. Карацуба. «Да будет нам один царь на Небесе и на земли Исус Христос» - пишет Муравьёв-Апостол в Воззвании к солдатам. Иначе говоря «правление Народное, основанное на законе Божием», интерпретируется им как апокалиптическое царство Исуса Христа. Отметим, кроме того, «старообрядческое» написание имени Христа в воззвании Муравьёва-Апостола к солдатам: его после некоторых колебаний выберет и Блок в поэме «Двенадцать».

Прот. Георгий Флоровский, отмечая апокалигггизм александровой эпохи пишет о романтическом хилиазме и «сократическом утопизме»61. В.И. Ленин, вслед за Ивановым-Разумником совершенно справедливо утверждает, что только Герцен является основоположником «'русского" социализма, "народничества"»62. То есть, декабристы, согласно Ленину, еще не были носителями специфически русских революционных идей. Действительно, декабристам хотелось подражать примерам из древнеримской и новейшей истории. Во-первых, Революция для них во многом мыслилась как реставрация идеализированных политических форм Римской республики. Во-вторых, они принимали за образец современные им национально-освободительные восстания в католических странах - Испании и Италии. В-третьих, под влиянием масонских идей, опи мыслили революцию в мистико-апокалиптическом ключе, как освобождение от рабства, проповеданное еще ан Павлом (Тал. 5: 1) и наступление «тысячелетнего царства праведников», ассоциировавшегося у них с республикой руссоистского типа под прямым управлением Исуса Христа Эта смыслы были в достаточной степени чужеродны русскому ИТ, в числе главных категорий которого в начале XIX века оставались «царь» и «царство». Александровская империя несмотря на весь модернизм, по-прежнему воспринималась в толще народа как «царство»' Ьунт прошв царства расценивался как антихристов и не мог иметь успеха.

Культура Просвещения, обладая своей утопической эсхатологией, создает новые тоиосы ИТ. Во-первых, возникает представление о едином человечестве, связанном единством истории, общей исторической судьбой, что приведет в XVIII веке к созданию первых историософских систем (Вико, Вольтер, Кант, в России - Карамзин). Государство самодержавие, державность - ведущие категории русского ИТ после Карамзина Относительно XVIII-XJX и частично XX вв. можно говорить о государстве как «концентаиро-ваном выражении духа истории» (Р.Ф. Юсуфов). С другой стороны, с XVII века значимыми категориями русского ИТ становятся бунт, мятеж. Н.М. Карамзин и ПЯ. Чаадаев привносят в русский ИТ и другие категории, уже устоявшиеся в европейской мысли эпохи Просвещения: «гражданское общество», «новый [мировой] порядок», «прогресс» «христианская цивилизация», «миссия». В частности, вселенская миссия России согласно Чаадаеву, заключается в создании исторического образца доя разрешения проблем социального порядка. Россия должна дать пример «великого апокалиптического синтеза/' -соединения всех людей в духе братства. Эта утопическая идея впоследствии окажется чрезвычайно важной дая развития русского ИТ в XIX и XX вв. Спустя столетие после победы социалистической революции Е.И. Замятин художественно воплотит этот проект в виде антиутопии Единого Государства. A.C. Пушкин принимает идею жертвенности идею служения России Европе, но трактует ее совершенно иначе: Россия жертвует благами просвещения, но остается самой собой, сохраняет свой национальный характер и тем самым оказывает великую услугу человечеству. Пушкин в своем известном утверждении-Госсия никогда ничего не имела общего с остальною Европою<... > история её требует

60

Карацуба катехизис»С.И. Муравьева-Апостола: комментарий //

URL: http://lCTotov.mfo/history/19/1820/1825kara.htm

^Флоровский, прот. Георгии. Пути русского богословия. - Мн_, 2006.-С. 130-131. ^ Ленин В.И. Полное собр. соч. Изд-е 5. Т. 21. - М., 1968. - С. 257. Чаадаев. П.Я. Статьи и письма. - М., 1939. - С. 146.

другой мысли, другой формулы64 - отказывается от универсальных шаблонов и просвещенческой идеи «единого человечества». В поисках этой формулы он создает небольшой прозаический отрывок «История села Горюхина», где обнаруживается иронический модус утопии - как просвещенческой, так и консервативной («ретроспективной»), озадачивающий несколько поколений исследователей, которые не могут дать однозначного ответа на вопрос, посмеялся ли Пушкин над русской историей или преследовал другие цели '.

' Славянофилы в русском ИТ привержены той же консервативной угопии («возврат к истокам»), но художественно воплощают ее в героико-патетической модальности. К. Аксаков - один из зачинателей жанра историософской поэзии, зарождающегося в лирике любомудров, в «поэзии мысли», истоки которой восходят к высокой оде XVIII века. Именно с оды начинается историософский жанр. Одическое начало будет сохраняться в историософской лирике вплоть до блоковских «Скифов». В оде как ораторском жанре Ю Н Тынянов выделял установку на убеждение в качестве доминанты . Эти установки мы находим в оде Ломоносова, Державина и далее у К. Аксакова, Тютчева, Хомякова, Языкова. Романтическая школа Жуковского создает жанр гражданской лирики, где одическое начало соединяется с элегическим. Для самого Жуковского историософская поэзия как жанр нехарактерна, у него впервые в русской лирике, мы находим поэтическую историософию, блестяще выявленную и проанализированную в работе И.Ю. Вшшцкого . Образцом историософской поэзии является «Клеветникам России» Пушкина (1830).

Именно Константину Аксакову принадлежат ставшие стереотипными положения славянофильской доктрины: так, 1845 г. написано стихотворение с программным названием «Возврат» в котором содержится призыв «домой», в Московскую Русь; стихотворение «Петру» содержит упрек преобразователю за насилие над русской жизнью и уверенность в том что русскому народу удастся повернуть ход истории от Петербурга снова к Москве. Аксаков разворачивает здесь в социально-исторической плоскости платоновскую диалектику бытия и иного, осложненную эсхатологичсско-историософской метафорикой. Родная земля Восток что вполне понятно, получает онтологический бытийный статус, это то, что есть; чуякя земля, Запад - это иное, то, чего нет, но что наделено некой колдовской силой пленять, совращать, искушать, толкать на предательство. Русь, как и положено всему бытийному, внезапно является как нечто потустороннее, как некое видение, встающее из тумана. Русь сама призывает к возвращению и поэтически сближена с зарей, с восходящим солнцем: Смотрите - мрак уж робко убегает, /На Западе земли лишь он растет- / Восток горит, день недалек, светает - /И скоро солнце красное взойдет! Ьсли в известном пушкинском послании «К Чаадаеву» (которому ритмически и стилистически близко аксаковское стихотворение) выражалась уверенность в том, что Россия встанет ото сна на заре, то здесь Россия уже прямо отождествлена с зарей, с Востоком, это уже шаг в сторону блоковской мифопоэтики (Россия - апокалиптическая Жена, облеченная в

С°Л"Це)Иеториософско-поэтическая лексика стихотворения «Петру» (1845) (народа волны грозно грянет, народа дух распустит крылья), своей героико-патетическои эмоциональной окрашенностью, безусловно, может восприниматься как революционная, ведь дело Петра названо здесь «неправдою», которая рано или поздно приведет к тому, что столица Империи - гнездо и памятник насилья - град рассыплется во прах. Последняя строка звучит прямо как апокалиптическое пророчество о гибели Петербурга, согласно преданию прозвучавшее ещё при закладке города от первой жены Петра Евдокии Лопухиной («Питербурху быть пусту»). Апокалиптический финал в рамках «Петербургского

ЫПушкин A.C. Пода. собр. соч. в 9 т. T.6. - М„ 1954. - С. 78.

65 Подробнее см. в монографии автора: «Мифопоэтика поступи. Ситуация ответа в художественном тексте».-М, 2010.-С. 90- 105.

66Тынянов ЮМ. Поэтика. История литературы. Кино. - №, 1977. - С . 230.

67Винщкий И.Ю. Указ. соч.

текста» уже известен по «Медному всаднику» h «Ревизору»69. Здесь апокалиптические мотивы смешаны с революционными - и едва ли случайно, что русский перевод Интернационала будет выполнен в этом же стихотворном размере.

Отметим, что героико-патетический модус консервативной утопии, проявившийся в этом стихотворении, вбирает в себя революционный сталь и открывает возможность последующего иронического и сатирического переосмысления этого антипетербургского мотива - в частности, у Г.В. Иванова в романе «Третий Рим».

В молодой редакции журнала «Москвитянин» в начале 50-х гг. выдвигается идеал культуры старомосковской и идея почвы как средоточия органических свойств народа его души. Для почвенников (в 1850-1860-е гг.) в целом характерен идиллический ModvcWT представленный в частности в ранних драмах Л.Н. Островского. Народность почва община - становятся ведущими топосами ИТ во второй половине XIX ъ. «Русская земля-почва, - пишет А. де Лазари, - символизирует высшую историософскую и нравственно-эстетическую ценность, а ее детерминшггой в истории и искусстве является народность Таким образом народность становится ведущей категорией в мировоззрении почвенников а их борьба за народность литературы есть одновременно борьба за почвенничество как единственное истинно русское народное мировоззрение, спасительное с историософской точки зрения для русского общества»70 Однако, почва оказывается категорией динамической, развивающейся во второй половине XIX в. в диапазоне от идиллического к трагическому. Поэтому для русских почвенников характерен интерес к Апокалипсису - не только у Ф.М. Достоевского, творчество которого в значительной мере содействует возрождению эсхатологических настроений во второй половине XIX века, но и у Л.Н. Майкова, создавшего поэтическое переложение Апокалипсиса (гл. 4—10), публикуемое в «Русском вестнике» одновременно с романом Достоевского «Идиот». Эсхатологией, как показывает автор диссертации, проникнута и философско-политическая публицистика К.Н Леонтьева который будто бы применяет к истории медицинский, биологический подход врача-патологоанатома. Однако, как отмечает С.Г. Бочаров, «в плане религиозного сознания патология смыкалась с эсхатологией, острым чувством исторического конца (курсив авт дисс.)» . Леонтьев ощущал подчиненность мирового процесса «космическому закону разложения». Т.е. разложение, гниение для Леонтьева - своего рода эсхатологические метафоры. Исходная точка здесь - «эсхатологизм, катастрофичность наличного плана бытия» .

Предчувствия катастроф - самое сильное место в рассудочной историософской поэзии Вл.С. Соловьева Это именно историософская поэзия, поскольку автор использует поэтическую форму для выражения готовой историософской концепции, разработанной в его философии и публицистике («Великий спор и христианская политика», 1883 «История и будущность теократии», 1887, «Враг с Востока», 1892, «Визангизм и Россвд» 1896 и др.) .

В диссертации показано, что зарождение революционного движения в России пракгачески синхронно возрождению эсхатологических настроений в российском обществе. Распространение утопических революционных идей проходит в начале XIX века в

^Топоров ЯЯ Петербург и «Петербурге™ текст русской литературы» (Введение в тему) // Топоров В H миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопозтического: Избранное. -М„ 1995. - С. 259-

69

п Об этом подробнее см. монографию автора «Мифопоэтика поступка... ». Указ. соч. - С. 197 - 236.

^Лазари Анджей де. В кругу Фёдора Достоевского. Почвенничество. - М„ 2004. - С. 75. ^ Бочаров С.Г Сюжеты русской литературы. - М., 1999. - С. 286.

Гоголев РА «Ангельский доктор» русской истории. Философия истории К.Н.Леонгьева: опыт реконструкции. - М, 2007. - С. 55.

^Соловьев B.C. Собр. соч. T. IV. - СПб, 1914. - С. 1-105, 214-582; T. V. - СПб., 1912. - С. 410-422; 513 -

атмосфере мистицизма, ставшего модным. Вновь возрождается апокалиптизм. Идеи революции идут вместе с идеями о светопреставления - данный вывод становится очевидным после подробного авторского обзора эсхатологической литературы, церковной и светской,

конца XIX- начала XX вв74.

Революционным апокалиптизмом в этот период были пронизаны не только настроения Соловьева и его последователей, это в целом характерно как дня всего русского символизма так и для его идейно-эстетических оппонентов и не связанных с символизмом художников - таких, как В В. Розанов, И.А. Шмелев, H.A. Клюев, С.А. Есенин, Г.В.

Иванов, МЛ. Булгаков и др. г,, „ Г1п

Часть II диссертации посвящена выявлению и описанию «СКИФСКШ и СЮЖЕТА В ИСТОРИОСОФСКОМ ТЕКСТЕ».

Стихотворение A.A. Блока «Скифы» не раз привлекало внимание исследователей, в том числе и с историософской точки зрения70. Однако весь скифский «пласт» русской интеллектуальной истории, имеющий длительное развитие, не поднимался. «Скифство» как литературное движение и шире «скифский сюжет» в русской культуре заслуживает самого пристального внимания, поскольку именно здссь наиболее тесно и показательно переплетались эсхатологические, национальные, социально-философские, освободапель-ные и революционные концепты русского ИТ. «Скифство» в XIX веке становится магистральным сюжетом русского ИТ. 76

Первым очерком скифского сюжета («вынужденно <...> не всеобъемлющим» , по признанию самого автора) стало исследование С.А. Небольсина . «Скифство» - это не только литературное объединение и идейно-эстетическое движение в России первой четверти XX века. Для того, чтобы это объединение состоялось и движение оформилось, скифство в русской культуре должно было развиваться в течение нескольких веков. Скифский сюжет - один m самых древних, истоки его можно найти уже в «Повести временных лет» (XI-XII вв). Причем для летописца «Скифия» - «Скуфь» является синонимичным обозначением «Русьской земли»: И бе множество их, седяху бопо Кугу и по Днепру ояи до моря, и суть городы ихь и до сего дне, да то ся зовяху от Грекъ Великая

скуфь's.

В Новое время господствовало представление о скифе как о «варваре», «дикаре», восходящее к античной традиции и обновленное в эпоху Возрождения - в частности Ф. Петраркой па что обратил внимание СЛ. Небольсин79. Это представление было усвоено европейским сознанием и отчетливо сформулировано в эпоху Просвещения. Полагая себя (приблизительно начиная с IX века) единственным наследником и правопреемником I ре-ко-Римской цивилизации, европейцы склонны были мифологизировать Восток: с одной стороны, там виделась угроза, с другой - источник всего таинственного и чудесного. При-

7''виноград Н. И. О конечны* судьбах мира и человека... - М, 1889: семи азийских церквах (Опыт разъяснения первых трех глав Апокалипсиса). -

«Бодрствуйте!» «Се гряду скоро!». Второе пришествие Спасителя в 1932-33 г. - СПб., 1906, Юначее ИЛ.

Тайны Царства Небесного. -СПб., 1910 идр.

75Глубина ЛА "Верю в Россию": [Историософские символы А.Блака и А.Белого] I Л.А.Трубина II Литература в школе - 2001,- №5. - С.19 - 25. Шанот ЕЯ. Блоковские «Скифы»: политические и вдеологические Гто™«Известия АН СССР: сер. лит. и яз. - .988. Т. 47. К 5. - С 421 -

еггор: о некоторых возможных источниках «Скифов» Блока.ШЬ: ЬНр://ргауауа.пЛоок/23/742. ФеЗопоГЛ. На поле Куликовом II Федотов ГЛ.Судьба и грЪхи Россш / юбранные статьи по философии русской исто-пии и культуры /-. В 2-х тг/- С,- Петербург., 1991. Т. 1. - С. 102 - 122 и др.

Небопъсин С.А. Пушкин и европейская традиция. - М., 1999. - С. 103. "Небольсин С.А. Пушкин и европейский миф о России как «Скифии» И Небольсин С.А. Пушкин и европеи-екая традиция. - С. 85 - 143.

78БЛДР. Т.1.-С. 70.

ПНеоолъсин С.А. Указ. соч. - С. 109 - 110.

чем восточная граница Европы была нечеткой80, что также отразилось в аптечных представлениях, где к востоку и северу от известных эллинам пределов располагались легсн-дарная Г иперборея и «скифы» как общее называние самых различных племен

Вольтер, описывая Россию XVIII в. в своей «Истории Карла XII» (1731) оперирует античными географическими названиями и этнонимами: Танаис, Поит Бориефсн Па-лус Меотис, скифы, сарматы, роксатаны и пр.81 Т.е. он смотрит на Россию сквозь античную оптику как на «Скифию». Русские допетровского периода для него - варварский народ, описанию дикости которого он посвящает несколько страниц своей книги Однако весьма показательна та трансформация, которую претерпевает скифский сюжет именно у Вольтера. В философской повести «Царевна Вавилонская» (1768) мы находим почти дословно повторяющееся описание дикой Скифии, в которой «не было городов а следовательно, и никаких изящных искусств. Кругом простирались лишь обширные степи и целые племена жили в палатках или повозках»82. Но это уже не аллегория России Впечатленный просвещенной императрицей Екатериной, Вольтер теперь выводит Россию под именем «Киммерии». «Империя киммерийцев», когда-то «ничем не отличавшаяся от Скифии, но с некоторых пор ставшая такой же цветущей, как государства, которые чванятся тем, что просвещают другие страны» 3.

Таким образом, «дикая», «варварская» Россия-Скифия возникает в эпоху Просвещения в результате переписывания античных источников. Наполеон Бонапарт видевший я паслсдник0м римских императоров и творивший новую Римскую империю вновь «у»ш» в русских скифов. В романс М.Н. Загоскина «Рославлев, или Русские в 1812 году» (1830) это узнавание описано так: «Он окинул быстрым взглядом все окружности Каменного моста и прошептал сквозь зубы: варвары! Скифы!»84 В изложении Е.В. Тар тс это произошло следующим образом: «Наполеон, когда ему доложили о первых пожарах не обратил на них особенного внимания, но когда 17 сентября утром он обошел Кремль и из окон дворца, куда бы ни посмотрел, видел бушующий огненный океан, то, по показаниям графа Сепора, доктора Метивье и целого ряда других свидетелей, император побледнел и долго молча смотрел на пожар, а потом произнес: «Какое страшное зрелище! Это они сами поджигают... Какая решимость! Какие люди! Это - скифы!»85 Современные исследователи отмечают, что Наполеон Бонапарт, читавший «Историю Карла XII» во время своего русского похода, сомневался в достоверности вольтеровского повествования - но этим сочинением, по всей видимости, и было подсказано то слово, которое вырвалось у императора при виде горящей Москвы.

Русские романтики-традиционалисты (термин Ю.М. Лотмана) совершают настоящую «скифскую революцию» в понятиях. Для них «дикий» перестает быть отрицательной категорией. Вслед за Руссо они романтизируют дикаря, полемизируя с карамзшшстским культом всего изящного и цивилизованно-ушнчениого.

В лирике Е.А. Баратынского, Н.П. Гнедича, A.A. Майкова, А.С.Пушкина, Л А Фета и других по,!*™ «скиф» почта всегда соответствует эпитет «дикий»; «дикость» понимается в романтическом ключе как «первобытность», «естественность», «молодость» способность остро и непосредственно чувствовать и переживать красоту. «Скифское» тесно переплетается с «классическим»; скиф способен к глубоким переживаниям, духовному

l\ïïe Гофф Жак. Рождение Европы. - СПб., 2008. - С. 22 - 24.

- CM?!». ÏÏÎr КаРЛЗ К°Р0ЛЯ ШЕеЦИИ " ПеТРЗ BeЛИX0Г0• России- * СПб'. '999.

Ф"МЛ !авилонскм- " Философские повести. Философские письма. Статьи га

Философского словаря». -M., 2004. -С. 3S3.

Там же. - С. 354.

¡¡^°гост" М.Н. Рославлев, или Русские в 1812 году. URL: http://az.lib.ru/z/zagoskin m „/text 0030 shtml Тарде E.B. Наполеон. - M., 1991, - С. 274.

преображению. Скифское всегда синонимично русскому. Русское выражается через

«скифское», европейское - через «римское».

Кроме того, у русских предромшгтиков и ромшггиков, переживших патриотическии подъем 1812 года, возникает историософское понимание народа, культивируемое далее как «западниками», так и «славянофилами», либералами и консерваторами, почвенниками народниками и революционерами-социалистами. Они представляют «народ, нацию как некоторую автономную и замкнутую в себе субстанцию, не разложимую механически на отдельных индивидов, а являющуюся как бы индивидом высшего порядка» .

Отсюда возникают литературные образы идеализированного народа. Это, прежде всего «цыганы» A.C. Пушкина и «козаки» Н.В. Гоголя. И те, и другие - «скифы»: ведут вольный кочевой образ жизни, не знают собственности, не признают законов цивилша-ции Казаки кроме того, сознают свою преемственность историческим скифам . Jra ставшие классическими образы не только передают этнографическую экзотику, но и выражают саму сущность народа, который предстаёт как «племя поющее и пляшущее». Народ близок природе и сохраняет обычаи старины, живёт всей полнотой сердечной жизни, в отличие от героя 20-40-х гг., испорченного Просвещением, погрязшего в страстях и эго-

изме

Одним го важных истоков скифского мифа в Х1Х-ХХ вв. стала романтическая концепция человека, воплотившаяся в образах героя-сюггальца и странника. К середине XIX века происходит сближение корней скиф и скит в общем романтическом контексте. Н стихотворении М.Ю. Лермотша «Родина» разыгрывается сюжет сближения кочующего, странствующего по русским просторам героя-скитальца с «поющим и пляшущим» наро-

дом.

Действительно, в 40-50-е гг. XIX в. скифский сюжет обретает «почвенность». Пережив в молодости увлечение европейской культурой, русские «почвенники» (Ф.М. Достоевский К И Леонтьев, A.A. Григорьев, A.A. Майков) попрощались с Европой «навсегда» и как пушкинский Белкин, совершили «возвращение домой», к почве. Но у них сохранялось тёплое отношение к «нашему недавнему прошедшему, к нашему европейскому, положим но все-таки искреннему и плодотворному разочарованию». Приводя эти слова из воспоминаний К.Н. Леонтьева об Ап. Григорьеве (1869), С.Г. Бочаров очень точно описывает идеологический конфликт между ортодоксальным славянофильством и новым почвенничеством' «Как и у почвенников из "Времени", его [Леонтьева - И.Б.] зарождавшееся столь лично-оригинальное почвенничество не отрекалось от европейского разочарования и плодов его прививки на русской почве - "Онегина", "Рудина" и других» .

«Лично-оригинальное почвенничество», воплотившееся в образах «лишних людей», было тем что впоследствии Иванов-Разумник назовёт «духовным скифством» которое, до известной степени, характерно для всех русских классических писателей. Скифскии сюжет, с его плодотворным «европейским разочарованием», с наибольшем наглядностью и убедительностью воплощается в личности и произведениях А.И. I ерцена и A.A. 1 ри-горьева Оба они именуют себя «скифами»: «Я, как настоящий скиф, с радостью вижу, как разваливается старый мир, и думаю, что наше призвание - «уего близко

кончину»89 - пишет Герцен Прудону. «Скиф и вандал, вовсе чуждый полигике, - пишет Григорьев от лица автобиографического персонажа в повести «Мое знакомство с Вид ным» (1845) - я покушался часто принудить себя прочесть хотя лист T.mes или "Presse" „о-увы' - оставался всегда при одном покушении; со мной сжилась как-то ненависть' к цивилизации, и в этом отношении учение Фурье пало мне глубоко на душу,

иЛтпман ЮМ. О русской литературе. Статьи и исследования (1958 - 1993). С-Петербург, 1997. - С. 286 -287.

%1 Багйасаров Р.В. За порогом: Статьи, очерки, эссс.-М., 2003. -С. 89.

ПБочаров С.Г. Леонтьев и Достоевский // Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. - М„ 1999. С. J«. 89Гем<ен А.И. Еылое и думы. Части 4-5. - M., 1958. - С. 420.

-21-

очень понятно поэтому, что я начинал скучать невыносимо...»90 Можно проследить как григорьевское определение «лишнего человека» (ошибочно приписываемое то В Г Бе-которое он в равной степени относил „е только к героям Пушкина, Лермонтову Гончарова, но и к самому себе", закрепило именно в его творчестве и биографии «скифское» (т.е. «скитальческое») значение. «Сктгающгшся софистом»

С60Я В автооио^аФическом Ра™ем произведении. «Мои литературные и нравственные скитальчества» " - название книги его воспоминаний

Раннее революционное христианство (у Герцена), козаки (у Гоголя), цыгане и бегущие от мещанства циеилюации, странствующие «лишние люди» (у Пушкина и Лермонтова) - «духовные скифы» - вот материал дая скифского сюжета в XIX веке. «Скифсгао» в

его «пре£иТВе ВИдаГИ <<Нерт°М>> ИТ РУССК0Г1 шгеРп>Ры. из главных движущ,«

тем чтГГЛ* В6Ка " Э"0Ха оживленных сп°Р°в "О скифской проблеме53. Это связано с тем, что «скифство» становится важнейшей историософемой, через которую выражается настрое.ше эпохи - дух «воли», ощущение приходящих в движение «народных масс» Ус-

г:Г°РИЧеСК0ГО даИЖеНИЯ- Ф И' ЕуСЛаев в Работе <<рУсский богатырский эпос»

2; Л ,ВаеТ;'"'И1ШС 00ЩИХ К0рпей У скифской и культур на примере

былины о Микуле Селяниновиче и пересказанного Геродотом скифского мифа о небесном

плуге . Н.С. Тихонравов обращает внимание па «мемуар Бергманна о скифах» (1863)

Причина, по которой он делает это - историческое заблуждение, видящее в имени Скифа

СГг'/аГаД0Чг°Г' Т° Л\ЭТ° племя, как считал немецкий ис-

торик Нибур (вслед за Байером и Ломоносовым, добавим мы), то ли «геты сарматы и поздние племена германские и славянские»« Последнюю точку зрения развив"

во~йеяГпИСТ°РИК т Ил0вайск"й 0882), писавший: «Главную массу Скифов восточной Европы составляли вероятно народы Славянские; но кроме них сюда входили

Литовцы.часть Германского племени, часть Чудского „ даже был элемент Кельтский тппп™ г ВЯИ0^ИТ0ВСКаЯ В!',делилась из огромного Скифского мира под именем 2ГВг?Р СКИХ- Вместе ° Гэта™ географическое имя Скифов»96 Важным ЙГСЗ ТТ" бШ А С Лап»°-Д—«й-, в семинаре у „его занимался Латышев (1893-1906^ " ^ ЗНа"ИЙ " Д°МЫСЛ°В 0 составил В.В.

„., ,.ЛЛИТ"РаГуР"0М отношении в э™ же время можно отметить определенное влияние а скифский сюжет идей Ф. Ницше. Так, пляска Скифа у Вяч. Иванова в стихотворении и цикла «Парижские эпиграммы» (1891) - это скорее «дионисийство», т. е. эллинство а от-

^ СИЫСЛе' Л А' Блок «Парижскими эпиграм-

шми» Иванова^ что можно рассматривать как указание на один из возможных источников его будущих «Скифов». МЛ. Волошин считал даже, что ивановские стихи «вернее опре-

Григорьев А. А. Сочинения в 2-х т. / T. I. Стихотворения, Позмь,; Проза. - M 1990 - С 283

Егоров Б. Ф. Художественная проза Ап. Григорьева. // Аполлон Григорьев. Воспоминания - M I98S ОТи

тсратуркые памятники АН СССР).-С. 350-351. "мшишга. м„ isss. (ли-

Т*ам же.

<J4

мСеменов-Зусер C..L Скифская проблема в отечественной науке. - Харьков, 1947. ^Буслаев Ф.И. Указ. соч. - С. 61 - 66.

^ Летописи русской литературы и древности, издавайте Николаем Тихонравовым. T. I. - М„ 1859. - С. 121

^Иловайский ДМ. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. М., 1882 -С 78 ^Маппо-ДаншевскийА.С. Скифские древности. -П6., 1887.

^Блок А А. Полное собрание сочинений и писеи в двадцати томах. T. V - M 1999 - С 477 189~б.Яа ll3BeC™ ДРеВНИХ ПИСа1елсй- г"ета;кта и латинских, о Скифии и Кавказе. Т. 1, 2. - СПб.,

деляют тенденцию и родословную "Скифов"»100, нежели вынесшая Блоком в эпиграф строфа В С Соловьёва. Действительно, есть прямая перекличка строк: Ваши веки - только годы и: Для вас века, для иас - единый час. Тем самым, по-видимому, Блок соглыиается с актуальным для Вяч. Иванова противопоставлением «временной» и «дряхлой» Европы «вечной» России-Скифии.

Первое обращение В.Я. Брюсова к скифскому сюжету («Скифы», 1899) навеяно посещением музея и представляет собой вживание в эстетику «первобытного». У Брюсова происходит «примеривание» современного героя к обстоятельствам жизни и «ценностям» первобытного народа, предъявлена попытка соответствия современного героя древней культуре При этом важно отметить, что скифское опознается как родное, кровное: Словно с детства я к битвам приучен! / Все в раздолье степей мне родное! Тем самым через раздолье степей обозначается общее пространство для древности и современности, скифский миф связывает прошлое и настоящее.

Во втором скифском стихотворении Брюсова (1916) это «мы» закрепляется, различия между л и мы отсутствует вовсе, что заявлено в самом заглавии, отсюда по-видимому, прямиком восходящее к «мы» блоковских «Скифов»: «Мы - Скифы», ¿дссь романтическое и идиллическое мироощущение соединяются в одно, что проявляется в выражениях: дикая воля, бранный разгул, пьяный пир: «Блеск, звон, крик, смех, налеты,— всё бытие » Всё вместе даёт образ неущербной, полноценной жизни, отсутствие жалости к чему бы то ни было и страха смерти. Присутствуют и «огненные» метафоры, маркированные революционной темой: Горя... зарницей. Конечно, это брюсовская альтернатива духовности современной ему эпохи. Но, пожалуй, самое интересное в этом стшотворении «блоковское» развитие традиционного скифского мотива холода, мороза: Лелеяли нас вьюги да мороз: / Нас холод влек в метельный вихрь событии .

Холод зцесь выступает как некая метафорическая предпосылка истории: он вовлекает в метельный вихрь событий - стремительных, таинственных, бурных, с неясным заранее результатом. Это прямая отсылка к поэзии Блока, ко второй книге его стихов, где метель, вьюга, вихрь - ключевые метафоры мистических событий в личной судьбе лирического героя Однако у самого Блока выражения метельный вихрь не встречается, что касается вихря, то в скифском сюжете эта метафора впервые возникает уже в элегии поэта пушкинского крута В.Г. Теплякова и непосредственно связана с «номадизмом». Скифскии конь который гулял в степи необозримой, назван там вихрь пустынь родных. Г.е. метафора вшря В скифском сюжете, с момента возникновения, соединяет в себс не только семантику «конского» и «степного», но т акже, та ещё более существенно, «родного». И веб это будет характерно как для блоковского историософского цикла «На .юле Куликовом», где, по словш П. Сувчинского, найден ключевой образ России и русской стихийной революции - степная кобылица, которая несётся вскачь'03, -так и для всего ИТ русской революции Существенно замечание С.А. Небольсина о том, что исторические скифы «предпочитали в скачке кобылиц (Блок с его «степной кобылицей» романтик и историк одновременно)»104 Метель, вино, хмель, вихрь, пир, творчество, пляска, сливаясь в единьш сложный художественный образ, образуют систему историософских метафор, помогающих осмысливать через «скифское» как национальную идентичность, историю, так и Революцию.

^Волошин МЛ Собрание сочинений. Т. 6. Кн. 2. Проза 1900-1927. Очерки, статьи, лекция, рецензии, наброски, планы. - М., 2008. - С. 34.

'^Брюсов В.Я. Собрание сочинений в семи томах. Т. I. Стихотворения. Поэмы., 1892 - 1909. -М„ 1973. -152.

тТам ж.е.-С. 248.

103Петр Сувчипский и его время. - М., 1999.-С. 141.

mНебольсин С.А. Указ. соч. - С. 106.

Наиоолее яркое воплощение «скифство» XIX-XX вв. получает в поэзии Сергея Александровича Есенина, однако, ни «скифский сюжет», ни «скифский период» применительно к его творчеству на сегодняшний день не получили достаточного освещения в научной литературе. При этом сама проблема осознается, и в готовящейся к выходу Есенинской энциклопедии должен появиться соответствующий раздел: «Проблема "Есенин как

предполагает освещение таких вопросов, как

«Скифский период» Есенина, по мнению O.E. Вороновой, имеет четкие хронологические рамки: «Теоретический манифест есенинского скифства - трактат «Ключи Марии», а художественное воплощение - революционно-романтический цикл поэм 1917-1919 гг., который некоторые исследователи называют "скифским циклом"»106. Жаль что исследовательница не уточняет, какие именно это исследователи и почему они даю'т такое на-

=11СТИТСЛЫЮ' ПерИ°Д С "а'Ша 1917 г" когда 8 тес"ом об,«="ии с Ивановым-Разумником Есенин осмысливает свою позицию как «скифскую» и работает над текстами

для альманаха «Скифы», и до имажинистского манифеста января 1919 г., можно с потным

™^ТаТЬ <<СКИфсИМ>> уворчеетве Есенина. Содержательные аспекты скифства

зями Лнгг , ТСЬМе А В' ^«^24.06.1917: «Мы ведь скифы, приявшие гла-

зами Андрея Рублева Византию и писания Козьмы Индикоплова с повернем наших бабок.

ТЛТ жтрех КИТаХ СТ01ГГ' а 01Ш ВСе Р°ма,щы' бРэт- западники, им нужна Америка, а нам в Жигулях песня да костер Стеньки Разина»107.

Однако элементы скифского сюжета мы можем видеть уже в ранней лирике Есени-

п™»™ М СббЯ ШШМа"Ие' 4X0 Часто дающийся там мотав исхода из дома непременно сопряжен с преступлением, грехом: чтобы покинуть дом, отделиться, необходимо некое страшное преступление, радикальное изменение социальной роли - нужно зя-

ИЛИ Ч0^ " в0Р0М: Я од"У™™У. "ежу, / Чт о я серд-

цем чист, / Но и я кого-нибудь зарежу / Под осенний свист (16). Или: Устал я ясить в

вороТ(29Г т°СКе греЧНевЫМ "р0ст0ра"' /Поки"У я™*»У »™>■ ' ЫдУ бродягою и У раннего Есенина присутствует архаическое понимание истории как «происшест-

ет ;:ГГНЛ:,ШЯ>>' К0ТТС ^"ксиРова"° 8 HaP°*,0M «ьис в выражении «попасть в историю». Но и у позднего Есенина разбой, бунт, мятеж являются ключевыми признаками

= Г°РИИ- П03гаМ1',ГЛаЕНЬ,иН героями Ешш,,а 8 11 становятся Пугачев и

Номах (анаграмма имени Махно).

Лирическая драма «Пугачев» (1921) занимает центральное место в скифском сюжете у Есенина Емельян Пугачев - настоящий скиф, обладающий всеми признаками и атрибу-

Г°СЯ В ЛЭТераТУре Х1Х'ХХ веков обР^ Он - «варвар», дикий, жестокий и вольный - «естественный человек». Многозначительна его первая реплика: Ох, как устал и как болит нога!.. (103) Здесь очень важна эта «животность» его ощущения голос его

IZZld 5ГТ С° СТОрОЖеМ (3'Я ЧаСТ") ГОВ°Р,ГГ о «бе: oj ведь я из простого рода /И сердцем такой же степной дикарь! /Яумею, на сутки и версты не тро-

.аясь,/Слушать бег ветра и твари шаг, /Оттого что в груди у меня, как в берлоге, /Во-

^7и1ШРе'ШШеМ тШ дуШ" О0б)- И Далее агл°Р продолжает сравнения со зверем, рифмуя «зверя» и пугачевскую «голову»: Братья, братья, ведь каждый зверь /Лю-

э—пс6!^/ У*™0"*™«*» ™Рческой эволюции Ее™» и их отражу » "Есе1И„ской

к^ГпосГ II,™"* Перспективы. Мши Мелсцунар. „ауч

конф., посвящ. 111-летию со дня ровд С.А.Есенина. - М. - Кояст. - Рязань 2007 - С 23

JZZ'nSti,"3''Г" ЕСеНИт " ЭВТОПОЦИЯ ка«ионал'"ой ВД" * художественно-философском

Р^Ти яр! 200Гс 22ИНа R РУССКа" »P«- : «-Р«- Меж^нар. Д. -

ra^í^^i^o^M^^HOMepa'cTpa^t. ~ ^ ^ ^алее всс "фоизведения С, Есенина цитируются но этому

бит шкуру свою и имя,.. / Тяжко, тяжко моей голове / Опушать себя чуждым инеем (108). В своеобразной «зооиерархии» поэмы Пугачев несколько раз сопоставлен с медведем O.E. Воронова отмечала в связи с анализом образа истории у Есенина: «Скрытую логику движения исторического потока он обнаруживает в единстве естественных и исторических факторов в судьбе родной страны, в при^одосообразности (курсив мой - И.Б.) и духосообразности исторического бытия народа» .

Но история как природособразна, так и в определенном отношении противоположна природе- человека от животного и растительного миров отличает вовлеченность в историю его способность иметь некие исторические замыслы, пригом это зачастую замыслы обмана, мести, бунта, мятежа. Если история народа естественна и природосообразиа, то история личности противоестественна, она вступает в конфликт с теплой зверинои природой человека: Трудно сердцу светильником мести / Освещать корявые чащи. / Знайте, в мёртвое имя влезть - / То же, что в гроб смердящий (108).

Замысел Пугачева принять «мертвое имя» императора Петра сравнивается с влезанием во гроб, со смертью. Но всё это необходимо, неизбежно. Иначе невозможно - и в этом исток трагического начала в истории и в человеке. Человек обречен на бытие в истории а значит, обречен на чужое имя и «смердящий гроб».

' Трагическая обреченность Пугачёва обнаруживается сразу - и в первой реплике, открывающей усталость и боль ещё ничего не совершившего героя. Обреченность замечает и первый собеседник Емельяиа - Сторож: Отчего, словно яблоко тяжелое, /Виснет с шеи твоя голова? (103) Пугачев в драме выполняет некий трагический долг перед людьми и историей. Хлопуша торжественно скандирует: Проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека! (108) В таком понимании Человека есть евангельский подтекст. Собственно, и Хлопуша рвётся видеть Пугачева, как стремились видеть Христа, прикоснуться к краю Его одежд. И нарочито «упрощенными» реминисценциями из Евангелия звучат слова Пугачева- А мне еще нигде вздремнуть не удалось (104). Ср.: И говорит ему Иисус: лисицы имеют норы и птицы небесные - гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову. (Мф. 8: 20) Особенность участи Сына Человеческого здесь, как и у Есенина, предстает в определенном противопоставлении животному миру. Комментируя это место Евангелия, Д. Штраус пишет: «Вот почему он не роптал на свою скитальческую жизнь при которой ему часто негде было и голову преклонить». Христос в этом высказывании'предстает «человеком, который получил от Бога высокие откровения, но все же слаб и ничтожен, и который должен безропотно терпеть всякие лишения и бедствия <...> Сыну человеческому негде голову свою преклонить; он пришел не для того, чгобы ему служили, а для того, чтобы служить другим; он будет предан в руки человеческие, примет страдания и смерть...»109. Так же предастся «в руки человеческие» и Пугачев в финале драмы. Бытие в истории предполагает бездомность и «бессонноста», скитальчество, страдания бедствия - вплоть до предательства и смерти.

Сравнение Пугачёва с Христом следует проводить, конечно, очень осторожно, понимая, что всё-таки здесь есть и различия, и они, возможно, более существенны, чем сближения. Во всяком случае, первый главный мотив Пугачёва, высказанный им самим в первой части - это защита обездоленных, крестьян-христиан. Словами Сторожа дана еще одна мотивировка действий Пугачёва - пожалуй, самая общая:Русь, Русь! И сколько их таких, / Как в решето просеивающих плоть, /Из края в край в твоих просторах шляется"> / Чей голос их зовет, /Вложив светильником им посох в пальцы? /Идут они, идут! Зеленый славя гул, /Купая тело в ветре и в пыли, /Кдк будто кто сослал их всех на каторгу/Вертеть ногами/Сей шар земли (104).

тВоронова O.E. Наследие Есенина... - С. 9.

109ШтраусД.Ф. Жизнь Иисуса. URL: huP://www.gumer.mfo/bogoSlov_Buks^eUg/Schtraus/10.php

-25-

Путь Пугачева осмыслен здесь как путь русского бродяги, «шляющегося» из края в край, вроде бы без всякой причины, но в действительности «кто-то» сослал человека на каторгу истории, и именно эти «каторжные» люди трудом своих ног (снова вспоминается первая реплика есенинского Пугачева: «...как болит нога!») и двигают историю - не вперед, но по кругу. Таким образом, можно выделить ещё два есенинских образа истории -кйторга и вращение земного шара.

Историю двигают разбойники, бродяги, воры - преступники. Это очень важная для автора мысль. Мы помним: Сшибаю кал,нем месяц... Бросаю, в небо свесясь, / Из голенища нож (24). И здесь Пугачев предлагает Сторожу: Вытащить из сапогов ножи / И вса-

£ 8 баРСКШ ТатКи (103)' И ЗЯеСЬ 0Н ста1ЮВИТСЯ тем, кто первьш бросил камень (1114)^ Пугачёв - разбойник, бродяга и вор, он возглавляет уже начавшийся мятеж В этом «скифское» этого образа, «скифское» понимание Революции, но в этом и евангельское Пугачев - «олагородный дикарь», защитник обездоленных. И он - евангельский разбойник, готовый в последний момент покаяться - разумеется, не перед властью, а перед товарищами. Совмещение в одном характере «святого» и «разбойничьего» не было изобретением Есенина. После Ф.М. Достоевского это становилось уже общим местом постсимво-листскои культуры, вернее, своеобразной рецепции народности внутри неб.

Мятеж, бунт, крестьянская война - это тот образ Революции, который дорог Есенину. Это, собственно, та Революция, которую он знал, которая была ему понятна «Пугачев оыл подступом к современному образу повстанца», - отмечает современный французский исследователь творчества Есенина М. Нике, полагающий, что в этот период Есенин близко стоял к политическому анархизму и что «буйственная струя» в его лирике - проявление его анархизма

Именно в рамках скифского сюжета в течение столетия был сформулирован национальный смысл и создан наиболее глубокий художестветшй образ Революции В ходе ей этот образ был быстро и намеренно забыт, а сами «политические скифы» - партия эсеров - репрессированы одними из первых'". Но именно скифскому сюжету, начавшемуся для России согласно Блоку, еще на Куликовом поле (а в действительности, как показывает автор работы, еще раньше), «суждено возвращение»112

в части 111 диссертации исследуется «ЖАНРОВОЙ АСПЕКТ ИСТОРИОСОФСКОГО ТЕКСТА РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ».

Автор диссертации показывает, как ИТ позволяет реализовывать различные повествовательные стратегии. Революция, без сомнения, является ключевым топосом русского И1 в XX веке. В В. Кожинов справедливо указывал: «История России в нашем столетии являет собой прежде всего историю Революции»113. Тесную связь Революции с историософской проблематикой и художественной литературы отмечала и Л . А. Трубина- «Особое значение в размышлениях писателей о смысле истории сыграла революция ставшая не только одним из самых значительных событий мировой истории XX в., но и смысловой доминантой русской культуры»114

С самых первых дней Октября 1917 г. (Февраль, по наблюдениям М.А. Волошина, оказался творчески бесплодным11) шёл не только политический, но и поэтический спор о смысле русской Революции, тесно связанный с теми историософскими концепциями которые определили путь развития русской мысли начиная с 10-х гг. XIX в. Октябрь 1917 года нес в себе связь с Расколом и с более отдаленными историческими эпохами- «Конец

Есенин и анархизм // Наследие Есенина и русская национальная идея... -С. 166. ^Леонтьев Я.В. «Скифы» русской революции. - М, 2007.

1 БлокА.А. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. -Т.Ш. - С. 911. Кожаное В.В. Россия век ХХ-й. - С. 7. Трубина Л.А. Дисс... - С. 8. Волошин М.А. Указ. соч. - С. 422.

Петербургской Империи, эпилог династии патриарха Филарета, моральное лицо трехсог-четнего Дома занимавшего престол, - все это темы, раскрьпые Революцией...» - писал М А Волошин в очерке «На весах поэзии», полностью опубликованном лишь в наше время (2008) ABB. Кожинов в середине 90-х гг. отмечал, что «для более глубокого и полного понимания того, что происходило в начале XX века, необходимо хоть в какой-то мере иметь в виду эти тысячелетние основы России, - дм чего следует обратиться <...> к "смыслу" русской истории, то есть, пользуясь давно существующим, но до последнего времени прочно забытым и, более того, "запрещенным" термином - к русской историософии» Впоследиее появился рЯд исследований, в которых анализируется историософский текст русской революции (без употребления самого термина, который вводится в реферируемой работе). Автор отмечает анализ исторических метафор А. Блока, А. Белого и Б Пильняка у Л.А. Трубиной'18, целый ряд исследований историософском поэзии М. Вотошина119 Широко исследуется историософский роман Д.С. Мережковского . Однако' пра^гчески не исследован роман Георгия Иванова «Третай Рим». НсяостатоЧ,,«) ис. следованы в плане раскрыта ИТ и повести МЛ. Булгакова «Роковые яйца» и В.Г. Распу-

типа «Поощаиие с Матёрой».

Историософское осмысление Революции начинается в жанрах «мистически, поэмы» и поэтического цикла. Поэма А. Блока «Двенадцать» - своего рода узел поэп.ческои историософии символ,,».* При этом, по мнению автора диссертации, Целостного рассмотрения поэтическая историософия Блока еще нигде не получила, несмотря на обширно литературу, посвящение ее отдельным моментам'2'. Так, например, ской литературе сложилось представление о «карнавальном» характере революции, изо-бр^ённой АА. Блоком в поэме «Двенадцать». Проблему присутствия иронии»^ -те впервые обозначил М М. Бахтин: «Ироничны эти двенадцать красногаардеицев. И о ш как бы иронически поданы<...> Вся ситуация эта подана у него иронически. Я бы сказал, и Хоистос у него чуть-чуть...»122 Тема была развита С Стрэтановским, указавшим на свя-точ ост.^р^уДук, в сознании двенадцати'", и Б.М. Гаспаровьш, утверя^о-щим что сюжет «Двенадцати» именно святочный карнавал: «Действие происход гг< > в Zu Святок Это обстоятельство более конкретно объясняет смысл появления в поэме Христа оно накладывает на всё происходащее в поэме отпечаток святочного карнавала ^Карнавал в поэме «Двенадцать» имеет, по мнению Б.М. Гаспарова, апокалиптичс-

'"кожиноа В.а. «Черносотенцы» и Революция. -С.182. тТру6инаЛ.А. Указ. соч

Груоина J1. А. У каз. соч.

119*Ъ„л mea Я Россия и Европа в историософской концепции М. А. Волошина И Европеискии альм. - 1999. М 2000 С106-121 Опарин Л.Г Книга М.А. Волошина «Путями Каина» в литературном контексте Гети"^ века И ториГофия и поэтика: ди, ... каВД. фатол. н. - Киров, 2005. Палата В.ПМози*

- № 2. - С. 1U 13. иутенши и , 44^47 Чагша В. В. К вопросу об ис-

//«Благословенны первые шап^> ж^ „евые проблем, русской литературы

X™°e;:T4.n-Tl5M22BZr:^ Судьба Ро^ии в поэзии А. Блока и М. Волошина : д», ...

Дй ^соображения мира у русских символистов : Д, дис ... Я филол. н. - СПб., 2004. Дроноеа Т.И. Историософский роман в РУ-—Р«И» - от Me ижковского до Солженицына Н А. И. Солженицын и русская культура. - Саратов, 1999 . - С. 20 27. Иф Е^ГЦр акту« журнальную полемику вокруг финала «Двенадцати»: Финал «Двенадаги» -взгляд ré 2000 года // Знамя. - 2000. - № 11. - С. 190-206.

122Беседы В.Д. Дувакина с М.М.Бахтиным. - М., 1996, - С. 93.

™CW—Zc. Поэт и революция (Опыт современного прочтения поэмы А. Блока Двенадцать ) // Звезда. -1991.-Nail.-С. 150.

ские коннотации и связан с жанром средневековой мистерии, этот карнавал - конец света И А PEcavZ4aeT °ДН0ВреМСНН0 °бн0ВЛение и осв°бождение, «веселое разруб Le ™' tt^ZT' 01P>HIM ТаК0Г° Х0Да 8 пргащипе- настаивает «а «книжном>>характере этого карнавала^4''00™ " «ДЕ"< «б™ и «тоталитарном» ха^ктеГе

потей „i!Ty ТеМ' бЛ0К08ских Две1,вдцэть н^ьзя понять как в отрыве отих социальных ролей, или масок, так и в отрыве от национальности, также понимаемой как роль Русски Революция - «мировая премьера»: для двенадцати красногвардейцев это pol в драме и^ тер™, которая разыгрывается на подмостках всего мира: Мы горе есем буржу1 /Мировой пожар раздуем /Мировой пожар в крови. /Господи, благослови! П2)™

Если первые две строчки прочитываются в некоем универ-социальном контексте где Двенадцать сознают себя частью мирового алтибуржуазпого братства, ш лед ис две явственно указывают именно „а национальные признаки: „меш.о русс^е пошш е

ио V Г, Т"^ ЯВЛЯГЯ ,ГОСИТеЛЯМИ 0ГНЯ - ИСКр б^его «»»РОВОГО пожар ; имен-

^ГосГлопоТГл, °ЛЬКУ "°"ЯТИе РУССК0ГО "ар0Да в "я на-

S l ! мессианскими значениями («народ-богоноссц» и др см

«Г^ v Ф РИ?УеМ0И Д"сссртации)' то совершенно естественно во главе русских люд™,

ZTloZZl^ НС 3аМеЧаðð ШИ)- КаК —— «ид™, его и во^глаГаноГ лов^Это одно из возможных объяснений финала «Двенадцати». На этот аспект мало кем

эмигрша'ю. Нжольский^ЧШ"' 0ДНИМ " ПеРВЫХ 0бр- — —

не X ~ ЭТ0' В П0н1шании автаРа Работы, апостолы Революции (а

Т рУсские * исполняющие свою мессианскую роль в ми-

пево1ТшГгпГРИИ- КраС"0ГВаРДеЙЦ^ МЭТросы и У^аемые з™ первых лег революции (потом исчезнувшие и вернувшиеся с помощью кинематографа) - это в самом

деле русские люди, надевшие особые маски - для того, чтобы играть роль в истории Г

шму ебеГиГпГ Час™й ™°век, обращенный вну^ь к са-

мому себе или своей семье, с точки зрения как символистской эстетики, так и народной

тб ТРИЧ6Н>> И "е М0ЖСТ ИГрт Р°ЛЬ В ИСтории' понимаем^ как соцГыюе ко^ективное дейслше, движение, шменение. Чтобы играть роль в истории он должен надеть маску (как и на войне, и вообще в социуме).

KnaaiJ„^Trm\ МаСК" (тадо,имш) представлены в цикле «Личины»138: Красногвардеец, Солдат, Матрос, Буржуй, Пролетарий, Спекулянт. Блок дополняет этот № «писатель-вития», старушка, поп, барыня. У Есенина такими «личинами» станут маски лирического героя: бродяга, «уличный поееса», бандит, хулиган Это иГенно таГ

это™г архсти™;!?тфшуры ~шски-и Рев——

это карнавал в истории . Здесь можно было бы уточнить: Революция - «карнавальное

сРГхГ;Гс'1РИТСЬ'° <<МССС11а"СК0П>> иД=и, постепенно входящей в нар'о дГГ нание с XIX века. Специфика русской Революции, какой ее увидел Блок, - это соединение

№нматея,пто^вМпССИаНСК0 ЭСХаТОЛОГИЧеСКИМ ,,CT0P,l3M0M- В^оэзии^лока!« Вотошина снимается противоречие между «миром-космосом» и «миром-историей» (НА Бердяев)

Революция предстает одновременно событием историческим и вселенским, Д

124

^Есаулов ИЛ Мистика в русской литературе советского периода. -Тверь 2002 -С 11-12

12 НшольскийЮ. Пророк, и Общее дело. - Париж, 1921. - №429. 19 сентября.

^Волошин М. Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения „ поэмы 1899 - 1926 - М 2003 - С 318 - 328

зти^Т^

щим основы мироздания; ее участниками, помимо людей, оказываются Богочеловек-Христос, Ангелы, Демоны, природные стихии; история предстаёт как грандиозная битва

между космическими силами, между Светом и Тьмой.

Сюжет и фабула поэмы «Двенадцать» не часто приковывают внимание исследователей. Исключение - работа Л.К. Долгополою, где он чётко описывает эту фабулу, называя её «романтической». По Долгополову, она включает три основных компонента, «появление Двенадцати, эпизод погони, во время которого и была убита героиня поэмы, и, наконец, появление в заключительной строфе Иисуса Христа...»130 Кроме того, ценным представляется наблюдение Л.А. Трубшюй о том, что сюжетную основу произведен.«, составляет мотив движения

Событие поэмы разворачивается одновременно в двух планах: плане конкретно-

историческом и плане мистико-символическом и мстаисторическом - ни один из этих планов не имеет преимущества перед другим, их соединение происходит в финале поэмы. Фактически перед нами две скрещивающиеся линии. Первая - основная - шествие Двенадцати - мимо символических фигур старого мира, возглавляемое в финале Исусом Христом Её можно обозначить как «метаисторическую» или «эпическую». Вторая, пересекающаяся с пей, - едущая на санях пара, своего рода «процессия», «свадебный кортеж». Эта линия в свою очередь, может быть обозначена как «любовная» или «лирическая». Пересечение двух сюжетных линий - шествия и «свадебной» процессии - приводит к столкновению и катастрофе, прерыванию одной из них. Однако, этот обрыв не отменяет важности второй линии, которую нельзя недооценивать в плане художественного целого.

Две пересекающиеся сюжетные линии, в результате чего одна прерывается, говори о том что они являлись «конкурирующими», оспаривали друг у друга семантику спасения присущую как свадьбе, так и шествию. Если в первом случае это «личное» спасение (потому и подчеркиваются индивидуальные чертъ. Катьки и Ваньки), то во втором печь идет об «общем», «коллективном» спасении, которое выражается образом Двенадцати «Личное» в деле революции как строительстве нового мира должно уступить место «общему», женское - мужскому. В этом смысл столкновения двух шествий.

Историософский инвариант отряда Двенадцати - блоковские «скифы». Катька -это «мертвая царевна», воскресающая во Христе. Ложные «женихи» её - Нетруха и Ванька _ губят ее Истинный её жених - Сам Христос, несущий в том числе и преображенную частицу Катьки: у неё «зубки блещут жемчугам» (13), Он движется «россыпью жемчужной» (20). Жемчуг - отчётливо русское в Катьке и блоковском Христе. Это самое драгоценное в России - символ русской красы.

Светлые (снежные и жемчужные) ризы Христа в финале поэмы, а также белые розы распустившиеся на терновом венце, несомненно указывают на семантику победы над смертью, семантику весны и воскресения. Блоку совершенно ясно, что поскольку сго «мистич^кий брак» ие удался и более невозможен, то смерть, жертва «обходима в дел строительства нового мира. Спасение России и мира достигается не через брак, а через жертву Старая Россия как старый мир должна быть принесена в жертву - это императив определенной традиции русской общественной мысли, начиная с Чаадаева

Мифопоэтический и ко.гтекстньш анализ «Двенадцати» и бдоковской лирики показывают, то смысл сюжета поэмы заключается в мистическом переходе Двснадцатиот старого мира к новому, от чёрного к светлому, от зимы к весне. Новый мир Л -

разом Исуса Христа, возглавляющего шествие-переход. Этот переход совершается Двенадцатью бессознательно: думая, что преследуют «врага», они на самом деле ведомы^Христом. Он вывода их из заколдованного круга - замкнутого мира, состояние которого обозначено как «ночь» (ср.: «Ночь, улица, фонарь, аптека»...). «Историософская рефлексия А.

131'Долговое Н.ТС Поэмы Блока и русская поэма конщ XIX - начала XX веков. - М. - Л., 1964,- С.Л56. тТру6ша Л.А. «Верю в Россию»: [Историософские символы А.Блоха и А.Белого1/ Л.А.Тру6ина II Литература в школе.- 2001№5. - С. 23.

Блока, - справедливо отмечает Л.А. Трубина, - неотделима от поисков выхода из замкнутого круга и обращения в этой связи к теме о России»131. В самом шествии таким образом (даже при отсутствии ясной цели) заложена семантика спасения, победы над смертью

Но спасителями являются не Двенадцать. Спаситель - Христос. К нему как к Слаблю обращены „олитвы красногвардейцев: о победе революции («Господа, благослови!», 12), заупокойная о Катьке («Упокой, Господи, душу рабы твоея», 17) и собственно о спасении в ненастье - на этом сложном историческом перепутье («О пурга какая, Спасе...», 1») Христос появляется в ответ на последний призыв невольного убийцы До своего появления Он присутствует незримо в образе ветра, который является мстафориче-ишм обозначением духа времени, истории. Образ Христа имеет общее с образом жертвы - Катьки (жемчуг и кровь). Исус (написание имени подчеркнуто русское) и Катька - символическое выражение блоковской России (смерть, ставшая жизнью). Россия сошедшая со своих истинных путей, изменившая своему призванию, приносится в жертву чтобы мскреснугь усилиями Двенадцати (хотя и вопреки их представлениям и стремлениям) во

Поэма, несомненно, отражает следы борьбы Блока с «женственным» в себе и в окружающем его мире. С этим связаны и жестокость героев по отношению к Катьке («Лежи ты, падаль, на снегу», 15), и резкий обрыв «брачной» («любовной») сюжетной линии, и с этим же, конечно, связана и иенависть к «женственному призраку». Время представлялось поэту таким, в котором нельзя оставаться женственным - жшюстливым некрепким, слаоым. Но именно таким виделся в начале XX столетия Христос Таким его изображала религиозная (в том числе храмовая) живопись ХУШ-Х1Х вв. (сказывалось влияние католической традиции, длившееся не менее двух столетий. В качеств типичного примера можно ещё привели портретное описание Николая Эдуардовича, героя романа Валентина Светского «Антихрист» (1908): автор-повествователь, впервые встретив его, видит «лик Христа: худой, бледный почти прозрачный, он светился весь тихим радостным, убаюкивающим светом, мягкие черные кудри падали на плечи, а задумчивые но ясные глаза, такие лучистые, прямые, так и ласкали, гак и притягивали к себе Да! да именно Христос должен был быть таким...»'" Данный культурный феномен одним „з первых был отмечен ГЛ. Федотовым: «Этот бледный Христос, слишком очеловеченный слишком нежный, может раздражать людей консервативной церковной ориентации» 134 -писал он в 1927 году. ' '

ш Таким образом, когда Блок пишет «иногда с... > ненавижу этот женственный призрак» - он признается в ненависти, конечно, не к самому Христу, но к Его «женственности» - определение, которое из современников дерзнул /шъ лишь Розанов («Люди лунного света», «Апокалипсис нашего времени»), «Другой» («альтернатива» Христу из записной книжки А. Блока) может отностпъся, во-первых, к неизвестному Блоку герою народному вождю, который выведет Россию из тупика «страшного мира», или, возможно ко Лристу же - Другому Христу, мужественному, апокатипсическому. Всё это позволяет с большой долей вероятности предположить, что образ Христа у Блока опосредован поздним розановским, а у них обоих - культурным горизонтом эпохи.

Далее автор диссертации исследует антиутопию как жанр ИТ (на примере романа и Замятина «Мы»), Замятинская антиутопия оказывается близка розановской апокалип-тике. Автор полагает, что это происходит- в силу некоторой общности, которой утопия и эсхатология связаны в рамках ИТ.

1И-Г - „ . „

133 °ыш ^ИСС'"С'138-

^Свенцицкий Вал. «Антихрист». - СПб., 1908. - С. 27

* Федотов Г.П. Указ . соч. - С. 90.

Елок АЛ Дневник. - М., 1989. -С.260.

Затем исследуется сатирический модус художественной апокалиптики на примере повести М А Булгакова «Роковые яйца» и незавершенного романа Г.В. Иванова «Третии Рим» Историософские и эсхатологические мотивы в творчестве М.А. Булгакова достаточно много изучаются в связи с «Белой гвардией»1^. Но, с точки зрения эсхатологического измерения ИТ, является интересной задачей проследить эти мотивы там, где они скрыты неявны, носят заведомо «маргинальный» характер. Так, в повели «Роковые яйца» несомненно, присутствуют апокалиптические мотивы, но в то же время они поданы комически, с элементами пародийного и фельетонного жанров. Серьезная апокалиптическая доминанта в повести остается как предвестие будущих бед, которые рисуются Булгакову в фантастических образах гигантских пресмыкающихся.

Апокалиптические мотивы заявлены в повести с самого начала. После tjmro знакомства с главным героем читатель сразу узнаёт о случившейся «катастрофе» (45). Пародирование апокалиптических мотивов можно увидать в сообщении об остановке часов перечислении многочисленных голодных «смертей». Гибель «голых гадов» в начале повести в чем-то параллельна гибели людей в ее конце. Но если это «малый апокалипсис», описанный с течи, зрения героя, то происходящее в 1928 году - «большой апокалипсис», сопоставимый с событиями мировой войны. Описания Москвы в период ожидания нашествия гадов явно навеяны впечатлениями военных времен. Автор отмечает точность ассоциации Булгакова: в ¡часта диссертации указано, что битва за Москву в воину 1812 и 1941 ггвоспринималась как эсхатологическое сражение. Стойкость и мужество людей защищавших Москву, призыв генерала Багратиона, повторенный героями-панфиловцами, и многие другие факты и легенды, сложившиеся вокруг обороны столицы, несут все черта эсхэтолошчсского мифа - последнего сражения, которое дает последнее царство А.гти-™"одеону или Гитлеру). Автор полагает, что иная трактовка сюжета в рамках руемшго ИТ была бы просто немыслима Писатель иронически подчеркивает единство человеческого и животного мира, поскольку гибнут не только лягушки но и ;

«Переселился в лучший мир бессменный сторож института старик Влас, не входящий вScголых г J, Причина смерти его, впрочем, былатажс, что иу бедных гадов, и ее

Персиков определил сразу:

В^шо^чеси^Евангелиях зафиксировано слово Иисуса Христа о послед.«« временах (так паз. «матый апокалипсис»), где, в частности, сказано: Также услышите о Z~о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему но это еще не конец: ибо восстанет народ па народ, и царство на царапни оудунил*-ды ,WJ и землетрясения ,ю местам: всё же это - начало оолезпеи (Мф. 24.7-8). И

TZydym большие землетрясенгт но местш, и глады, и моры, и ужасные явления, и

^""^^Г^^'^скормнца«) - отчетливый признак приближающегося конца, согласно Слову Евангелия. Интересно художественное решение Булгаковым в опи-Ги —ений с неба», упомянутых в Евангелии от Луки. Эту роль -по™ пове ти газеты захватившие пространство небес для передачи информации и рекламы (здесь, несомненно, содержится некоторый футурологический пропюз): «3™гьш тел над крышей университета, на небе выскочили огненные слова Говорящая ™ и тотчас^олпа запрудила Моховую». «Я, - пробормотал он, с ненавистью ловя слова сне-

ба» (61).

ШЯюдшшоо» II «Алый мах» всадника из Алохашшсиса // Булгаков М.А. Белая гвардия : роман. -

«£ с 7б7т^о*МЧ Эсхатологи..ссКий мотив в произведенияхМ. Булгакова о граждазшкои

1998.-С. 265-2/8,1 отковм..!. Ап-амас 2004 -С 157-164. Тру&инаЛ.Л. Историческоесоз-

войне //Православие и русская литература- Арзамас, ¿um.

шние... : дисс. ~ С. 128 - 132. „чч-пмх

»'Текст цитируется по изданию: БлоковМ.А. Собрание сочинении в 5 тт. Т. 2. - М„ 1989. В круглых

скобках указан номер страницы.

Однако, «малый апокалипсис» не приводит ко всеобщему концу и даже npod.ec-

Пеп^пСИК0В' П°б0ЛеВ ВОСПМе™ем - л^ких, выздоравливает. Несмертельнм болезнь Персикова имеет параллель в книге Апокалипсиса, где об шгшхристе (Lepe ТовооГся что у него была как бы смертельная рана, но она исцелела (Отк Гз 3)

„ Сопоставление Персикова с апокалипсическим зверем (пародийное) будет дополем» новому сторожу Панкрату, в кабинете Персикова в разгар эксперимента начинает

ГГГеЗьГ ЧТ0Й' " СЯМ Ц"ТОЩИЙ Жаб

дат как «повелитель нечисти», своего рода Веельзевул. Демоническими чертами Узнаваемыми в перспективе работы над «Мастером и Маргаритой», в повести наделены помтю Персикова, еще иностранный шпион и Рокк. наделены, помтю

Это он7 RnnfinT," Р°КК архетапически Рассматриваться как сатана и антихрист «-Вг°г0браЖМ0' ™ 011 ™ напечет из этах яиц, - говорит приват-доце.гт Иванов - д... д... д...- заговорил Персиков злобно» (89). Заикание его здесь служит своего рода подсказкой, обозначая первую букву в таких словах, как- «демоны» и «ЛГ

мнение м^коТ П0ЭТВерЖДаСТСЯ И «< ^орщицы Рокка, Дуней, пересказывающей

..п.». rS А 31иете' Ллекса,,лр Семе"ов"". - сказала Дуга, улыбаясь, - мужики в Концовке говорили, что вы антихрист. Говорят, что ваши яйца дьявольские» (93)В назван™ упомян^ой деревни («Концовка») тоже явственен апока.-^шГс^^Го™"^'

™> и JT Ра3 P0KKaf0THece" с »тиристом, то Персиков как «повелитель нечисти» и первопричина всех бед может быть иронически уподоблен самому сатане - змию

™туюГнТ В КНИГ6 ^ГГ™ ДраК0Н « еил7и™ зверю-аншхристу (ОткЛЗ. 2) точно так же, как Персиков отдает свою власть над гадами в руки

" 0ТРСга °Т Р-фТазу ПоГя'

пп,„™ЛИТеРЭТУРНЫе источники пС>Р™ сверхъестественных змей также указывают на преимущественное внимание автора помести к эсхатологии. Помимо упомян^ого в тексте

Z ZZrm Р0МНа ГСрбСРТа УМЛСа <<Шща богов»- Вадимов М А Бул!

ТСТЙ 6спиариИ' " К0Т°Р°М' в можно найга описа-

ние аспиды - крылатой змеи. В особенности близко булгаковскому тексту описГ,"™!

СВСТ "а ДРУ^° ДеТМЬ- Иначе « обьяснимую - -лечение Рокка игрои на флейте: «Аспида есть змия крилатс, нос имеет птиче и два хобо-

КсГм^ТбьГ1 тУЗеШЮ » любит же Zcffi

cnInoZe » п2 Я 'П>'Х0Й-СущеСТ110 П1ев»ое» " комментирует современный ис-

вследсгаие гнева змеи ТТТ Ж"У Рокка именно

Гь Гпп\Г РРяГ р Не П0НРавилась игРа Рокка на флейте в жаркий летний день на пруду. Реалистическая мотивировка - для чего Рокку флейта во время купания и

оЗГ" ТП "а ФЛ£ЙГе 8 ПерИ0Д Р«боты „о в -ве нГ^

н ,! т" п > УеТ' ^ аНа№ВДа (°™е™м и « словом «аспида» -a-Z при-

нимает звуки «роковой» флейты за «трубный глас» и набрасывается „а жертву Во писа-

ГукГн^ГГГ' ССТЬ ^^ С °П— й змеи^сераста из

азбуковника XVII в.. «ина змия народитца из яйца, а яйцо что гусиное. И бывает дайною в

16 аршин,*, кожа не най что оу ящура, неймет её некоторое оружие желсзное< >а живет

Г"" " СК°таНУ И ЗВерЯ "" « «»S»'40 V Булгакова «Зм приблизительно в пятнадцать аршин и толщиной в человека, как пружина, выскочила

И8

13SБелова О.В. Славянский бестиарий. Словарь .шва..™ и символики. -М„ 1999, - С. 58 УЫ10?™1""1 Л-Л Категории русской средневековой культуры.-М„ 1998 -С 339 Белова О.В., указ. соч. - С. 141.

из лопухов» (98). Как видим, писатель лишь слегка преуменьшает размеры чудовища (на

аршин). ^ анакшща в ((Роковш яйцах»- это гибрид аспиды и керасты из средне-

вековых бестиариев, причём именно аспида символизировала антихриста, которого поражал воин-царь (впоследствии - св. Георгий) на гербе Москвы: «Аспид-кераст, хватавший коня за пятку олицетворял собой антихриста»141. Красная Армия при этом сравнивается в повести со змеёй Повесть пишется в тот самый период (октябрь 1924 года), когда меняется московский герб. Вместо святого воина Георгия Победоносца, поражающего копьем змея (упраздненного ещё в 1917 году), принимается герб, в цшггре которого - красная звезда По историософской логике булгаковского повествования, не звезда, а только святой воин-царь призван спасти Москву от гадов, поскольку именно ему дана власть поразить змия Москва, оставшаяся без символической защиты, не сможет справиться с воплотившимися демонами. Её спасает только неожиданно нагрянувший «морозный бог на машине» Финальная глава начинается следующими словами: «В ночь с 19-го на 20-е августа 1928 года упал неслыханный, никем из старожилов никогда ещё не отмеченный мороз... Только к концу третьих суток поняло население, что мороз спас столицу и те безграничные пространств а, которыми она владела ..»(114-115)

Данное авторское решение также вполне в логике русского ИТ: поскольку царь отнят защита Москвы, с точки зрения эсхатологии, может исходить только непосредственно' свыше Именно так и происходит в финале повести: «бог» не появляется, однако, на попразднетво Преображения ударяет мороз - ровно такой силы, чтобы погубить под Можайском всю размножившуюся нечисть. Произошедшее чудо получает авторское определение - «морозный бог». Учитывая явную соотнесенность наступления гадов на Москву с наполеоновским нашествием, становится очевидной и следующая параллель. В утраченной X главе «Евгения Онегина» есть такое четверостишие: Гиоза двенадцатого года / Настала - кто тут нам помог? / Остервенение парода, / Барклаи, зима иль Русскии бог? Иностранцы, пишущие о наших Отечественных войнах 1812 и 1941-45 гг., тоже часто ссылаются на «русского бога», или «генерала Зиму», который, якобы, и выгнал западных оккупантов из России. В «Роковых яйцах» Булгакова, по мотивам наполеоновского нашествия и как бы в предвосхищение событий 1941 г., тоже говорится об угрозе с Запада. И вновь как в 1812 и 1941 годах, наступление идёт по Смоленской и Можайской дороге Только наступает не армия людей, но сонмище, легион «бесов» - гигантских рептилии. Эту демонскую силу и останавливает «морозный бог», поскольку человеческих сил здесь

оказывается недостаточно. ,«„„„„

Историософема «Третий Рим» звучит в качестве заглавия романа Георгия Иванова - так же как и у М.А. Булгакова, с сильно выраженным сатирическим началом. 1 о-мап написанный на рубеже 20-30-х гг., осмысливает опыт последних предреволюционных лет. Название «Третий Рим» здесь - ирония, граничащая с сарказмом. Собственно, нигде в тексте самого романа это словосочетание не встречается. Следовательно, Иванов подразумевал контраст пафосной историософской «вывески» и несоответствующего, совершенно ничтожного содержимого. Именно неспособность соответствовать «высокой роли» с последующим «срыванием масок» выделяется В.И. Тюпой как главный отличительный признак сатирического модуса художественности

Для писателей русской эмиграции историософема «Третий Рим» представала в различной модальности - от сатирической до трагической. В 1953 году архимандрит Константин (Зайцев) вопрошал в самом начале своей статьи «Третий Рим»: «Стоит ли, однако, даже и вникать в эту пресловутую теорию «Третьего Рима»? не область ли то поверхност-

шЮргановА.Л. Указ. соч.-С. 67.

ШТюпа В И Художественность литературного произведения. Автореф. дисс. д.ф.н. - М„ 1990. - С. 1 ь-.

-33-

нои и предвзятой публицистики, обветшавшей в существе своем?»143 Для самого о Константна ответ очевиден: Третий Рим - единственно возможный взгляд православного человека на русскую историю. Но это не очевидно современникам архимандрита Всего в лишь три эпиз<т в которых сл~ —

Самый яркий из них - третий. Предатель Адам Адамович Штейер, сбежавший от князя, сидит в чайной и смотрит на портрет Царицы. Портрет выну, из рамы, остмась одна корона. Черные глаза Царицы глядят, как живые. Потом оказывается, что это две штыковые дыры. Этот образ содержит в себе некий художественный парадокс, обратный иронической логике ивановского «Третьего Рима». Все прочие образы и художественные концепты романа, начиная с заглавия, строятся по «петербургской» логике: красивый фа-

П^сгое' 1ШЧТ0Ж1гое' сеР°е> обыденное и т. п. несоответствующее содержимое. Таков «светлейший князь», таковы все «сливки» общества, таков «политический салон» такова «люоовь». В ситуации же с портретом логика прямо обратная: мертвое оживает' пустое оказывается содержательным. ' 3

От художественных произведений 10-30-х гг. автор диссертации обращается к 70-м годам двадцатого столетия. Эта временная лакуна связана с тем, что ИТ получив яркое воплощение в поэзии, новеллистике, драматургии первой трети XX века, постепенно на-'п"!!ГмЯГ0ТеТЬ К большим эпическим формам («Тихий Дон» М.А. Шолохова, 1925-1940 «Петр Первый», 1938 и «Хождение по мукам» А Н. Толстого, 1919-1941; «Жизнь Клима Самгина» М. 1 орького, 1925-1936), требующим особого рассмотрения. Дальнейшее развитие ИТ связано, прежде всего, с художественным осмыслением Второй мировой и Великой Отечественной войны, интенсивно продолжавшееся около четырех десятилетий (с начала 40-х до начата 80-х). Автор оговаривает, что этот чрезвычайно обширный материал вынужден оставить за рамками своего исследования.

Начиная с 40-х и особенно с 60-70-х гг., когда остро встала проблема исторической памяти, можно наблюдать постепенное возвращение в русскую литературу эсхатологической топики и историософского содержания. Эсхатологический мотив единства живых и ГГ^М0ЩН° МУЧИТ В СТИХ0ТВ0Ре,ши АТ- Твардовского «Я убит подо Ржевом . » f L" "°СЛе стшюиггся Распространённым в «деревенской» прозе («Братья и ссст-7 ,пР-7аГ°"а' 1959' привычное дело»В. Белова, 1966, «Пастух и пастушка» В Астафьева, 1971 и др.). ((В психологической ветви «деревенской npo3bD>, в творчестве Солженицына, Астафьева, Носова, Распутина, дм которых главным было приближение к сути национального характера, была представлена эсхатологическая топика как знак объем-

Zot^™ ГаРМ°НИИ "еЛ°ВеЧеСК0ГО " -Р-д-

Один из ведущих топосов русского ИТ - почва - становится ключевым в романе Л.М. Леонова «Русскии лес» (1953) и также естественно входит в прозу «деревенщиков» во многом наследующих традициям новокрестьянской литературы. Скифский сюжет «оседает» в исторических романах («Я пришёл дать вам волю», 1970 В. Шукшина и др) 1 осподстаующая в этот период в литературе нравственно-философская, психологическая и социальная проблематика оставляет ИТ в большинстве произведений слабо выраженным. Непосредственно историософским текстом русской революции начинает заниматься в /u-su-е гг. А.И. Солженицын (эпопея «Красное колесо», 1982-2009), а с конца 80-х гг наблюдается бурный рост интереса к историософской проблематике в художественной' научной литературе и публицистике, что также вынужденно остаётся за рамками реферируемого исследования.

^ Архимандрит Константин (Зайцев). Чудо русской истории. - М 2000 -С 215

Цветова П С. Эсхатологическая топика , русской традиционной 1фозе второй половши XX - начала XXI

5.. дис. ... д. филол. н. - Архангельск, 2011. - С. 201.

Для раскрытия аспектов проявления ИТ в художественной литературе второй половины XX в автор выбирает повесть В.Г. Распутина «Прощание с Матерой» (1976), поскольку это одно из первых произведений советской литературы, в котором достаточно полно представлены традиционные смыслы русского ИТ. Прежде всего, это повесть с четко выраженным эсхатологическим содержанием и в то же время несущая в себе некоторые черты утопии. Кроме того, мотив снаряжаемой в путь избы отсылает' к скифскому сюжету. Ключевую семантическую нагрузку здесь несет хронотоп острова, которому изначально присуща эсхатологическая семантика спасения, покоя, блаженства, счастья, бессмертия. Вместе с тем в Новое время остров переосмысливается в европейской культуре под влиянием господствующего в ней утопического хронотопа. Остров выступает теперь как место, обладающее тайной общественной гармонии, или открывающее возможность для некоей самореализации.

Остров Матера в повести - классический пример, образец хронотопа. Матера - это «мать сыра земля», русская почва в её архетипическом измерении и именовании. Но Матера соотносима и с Китежем. Город, ушедший на даю, - это вариант острова, находящегося за морсм-оксаном или омываемого «водами смерти». Старообрядцы («Китсжский летописец») переосмысливают сюжет ХШ в., в нем появляются дополнительные трагические ноты - Китеж ушёл на дно, как и вся Святая Русь, истинная традиция.

Эсхатологическая тема в повести заявлена с самого начала: «Непросто было поверить что так оно и будет на самом деле, та край света (курсив здесь и далее мой - И.Б.), которым пугали темный народ, теперь для деревни действительно близок. Но теперь оставалось последнее лето: осенью поднимется вода»145(211). Итак, автор заявляет, во-первых, действительность края света - в локальном, разумеется, масштабе, по благодаря островному хронотопу Матера приобретает характер универсума.

Мифопоэтическая соотнесённость острова Матёры с образом рая придает особую остроту столкновению двух повествовательных стратегий: эсхатологии «конечности» и утопии «нескончаемости» в последнее лето Матеры, причём само понятие «последнего лета» отсылает нас напрямую к истокам русского ИТ, «Повести временных лет», где «временные лета» («последние времена»), наряду с Русской землёй - ключевые категории, задающие эсхатологический контекст. Собственно, основной конфликт вечного/конечного или вечно повторяющегося, рядового/исключительного, из ряда вон выходящего - задай самой первой фразой: «И опять наступила весна, своя в своем нескончаемом ряду, но последняя для Матеры...» (208) Отсюда и берет начало «спор», о котором шла речь выше, что сильнее - нескончаемость ряда или всё-таки конец?

Эсхатология и утопия задают две разных стратегии преодоления смерти. В первом случае это - жертва. Современный исследователь эсхатологии определяет ее как «необходимость прохождения человеком и миром своей судьбы через собственную гибель для грядущего очищения и возрождения в новом облике»146. Во втором - это принципиальная «нескончаемость», бессмертие, «вековечность». Если первое характерно доя изображения героев повести («святых старух»), то второе для мифопоэтических символов - таких, как

царский лиетвень. „ .

Смерть и мертвые в повести присутствуют (прежде всего, в сознании Дарьи) в своем возрождающем и порождающем аспекте, близком к тому, что М.М. Бахтин описывал в терминах «народной смеховой культуры». Столкновение на кладбище, начиная с крика Богодула «Мер-ртвых гр-рабют! Самовар-р!» и «Хрссты рубят, тумбочки пилят!» (218219) - а также его аттестация приезжих как «чертей», носит очевидные признаки карна-

141'Распутин В.Г. Избранные произведения в 2-х т. Т. 2. Живи и помни. Прощание с Матёрой. Рассказы. -М., 1984. Далее вое ссылки на текст «Проща.шя с Матброй» на это издаше. В круглых скобках - номера

"Щ^рое Ф.И. Эсхатология: философско-религиозный анализ (исторический аспект): дисс.... канд. филос. н -Екатеринбург,2001.-С. 112.

валыгости, по Бахтину. Сценарий карнавала предписывает победу над смертью, и формально она достигается. Старики и старухи одолели на сей раз «нечистую сипу», прогнали её с острова и «до поздней ночи ползали по кладбищу, втыкали обратно кресты, устанавливали тумбочки» (224). Однако, ясно, что победа эта носит «ременный характер, она принадлежит как раз к последнему, а не «нескончаемому». Старики и старухи обречены, кладбище обречено, Матёра обречена. Их ритуальные действия поэтому в своей сути бес-смысленпо-трагичны. Однако, едва заметное, но все же уловимое возрождающее начало в смерти дает возможность метафизического спасения в финале повести.

«Сдвинуга»в сцене на кладбище граница между жизнью и смертью далее в монологе Дарьи закрепляется в смещённом положении. Однако мертвые оживают в повести не только во внутреннем мире главной героини. Матёра меняет обыденное представление о живом и мёртвом: мертвы не те, кто умерли, и живы не все, кто живет. Бытийное единство живых и умерших, закреплённое в памяти, противостоит небытию мнимо-живущих. «Седни думаю: а игь оне с меня спросют. Спросют: как допустила такое хальство, куды смотрела? На тебя, скажут, понадеялись, а ты? А мне и ответ держать нечем. Я ж тут была, на мне лежало доглядывать... Тятька говорел... живи, Дарья, покуль живется. Худо ли, хорошо - живи, на то тебе жить выпало. В горе, в зле будешь купаться, из сил выбьешься' к нам захочешь - нет, живи, шевелись, чтоб покрепче зацепить нас с белым светом, занозить в ем, что мы были... Мне бы поране собраться, я давно уж нетутошняя... я тамошняя, того свету» (230). В этом внутреннем монологе проговаривается традиционное понимание цели человеческой жизни - «доглядывание» за местом. Разумеется, это образ райского жития. Но Матёра именно такова. Это святое место, и его затопление, с точки зрения автора работы, правильнее будет истолковать не как изгнание (при изгнании ведь остаётся и место для возвращения), но как жертвоприношение. Изгнание из рая - это начало человеческой истории, а затопление Матеры - её конец. Вместе с Матерой готовы погибнуть не грешники (что позволило бы рассмотреть данный сюжет в контексте мифа о всемирном потопе), по праведники - распуганские «святые старухи» и юродивые - маль-чик-«немтырь» и Богодул. Их вероятная гибель может произойти не по мановению Божьей десницы, а от рук человеческих, что ещё больше утверждает в мысли о совершающемся жертвоприношении. В жертву приносятся лучшие, чистые - в данном случае, очищенные страданием и чувством исполненного долга души. В силу этого «Прощание с Матёрой» - повесть о жертвоприношении. Это «прощание» - с землёй, с избой, с кладбищем

- это подготовка к ритуалу и отчасти сам ритуал - древнейший обряд погребения, включающий в себя прощание как один из важнейших элементов. «Истинный человек выказывается едва ли не только в минуты прощания и страдания - он это и есть, его и запомните» (298), - звучит авторская речь.

Вместе с тем в описании Матёры проявляется идиллический модус утопии. Матёра

- остров, победивший беспокойно движущееся время. Наиболее зримым символом победы над временем - в том числе и над чужим - является бессмертный листвень, который, как не раз уже отмечали критики и исследователи, играет ключевую символическую роль в системе образов повести. Затопление острова, мотивированное модернизацией (строительство ГЭС), вытекает из модернизированного понимания времени. Это понимание даёт модернизаторам кажущуюся власть над историей, поскольку они действуют как бы от лица будущего, являются его «агентами». Однако парадокс в том, что участники поспешного движения вперёд не уверены в себе, в своих репах и поступках. В финале повести у них даже нет уверенности, что они доплывут до острова в туманной мгле. Собственно, финал по-распутински открыт: палачи Матёры Петруха, Воронцов и подчинившийся им Павел блуждают в тумане, а старухи, мальчик и Богодул то ли гак же плывут сквозь туман, то ли возносятся в небо вместе с богодуловским бараком. Во всяком случае, гул катера доносится до них «откуда-то, будто споднизу» (388). На символическом уровне ясно, что первые близки к гибели, а вторые - правда, не ясно как, но спасены.

Реальной же властью над временем обладает царский листвень», который сразу называется «царём» и «царским»: «Она возвышалась и возглавлялась среди всето остмьно-о как пастух возглавляется среди овечьего стада, которое разбрелось по пастбищу. Они напоминала пастуха, несущего древнюю сторожевую службу Но

лсоеве никто пускай пять раз грамотный, не решался; нет, это был он, царский лиспе»

так вечно мо^че и властно стоял он на бугре в полверсте от деревни, заметный почти

отовсюду и знаемый всеми» (352). Эти определения богаты историософскими смыслами, отовсюду и зт ^ дассертации, царский значит «самый большой». Во-

вторых, стоящий в центре. Царский значит - срединный В-третьих, символизирует Род с соответствующей символикой корней, ствола, ветвей, листьев. Здесь Гне про«« древо, ш царский листвснь, иначе говоря, есть основания говорить о цар-Годе Если сама Матёра очевидно женское начало, то листвень потому и «от,», что -мткское И если Матёра - Мать, то листвень - Отец. И если Матёра - Россия, то царскии листвень это царский род. Пресечённый, но не пресекшийся. Царский род всегда^симво-лизировался именно деревом. Иконографически это закреплено, прежде всего, в знамеш,-том «Древе Иессееве», изображенном на стене Успенского собора в Москве. И если так, ГсЛГая молнией верхушка дерева - как уничтоженная бурей революции царская семя «^змрхушки листвень присел и потратился, тто нет, не потерял своего могучего, ^тчГого в т стал, пожалуй, еще грозней, еще непобедимей. Неизвестно, с каких пор ж™о поверье, ™ как раз им, «царским лиственем", и кренится остров к речному дну, од-

гих продаведсний русской лтттергпуры XX века, запечатлевших историческии опыт наро-Гс—ся возможной, когда философские, богословские,

тичсские литературные тексты прочитываются как единыи текст. Необходимо введение по «с—ого междужанровому и метаисторическому, но тема™чески едишму -истооиософскому - содержанию. В своей работе автор приходит к выводу, что следует гов Го е- историософском тексте, И™*>»

культы и передающим совершенно особенный «возвышенный опыт истории». ' Основные способы развертьтвания ИТ во времени - это —тологизм и ™ Их же можно считать основными «повествовательными стратегиями» в ИТ. Это связано с те' Л ш до ХУП века ИТ не отделен от эсхатологии, которая является одним из ключевых учений" задшощтк христианскую картину мир, Только в XVII ^

Третьего Рима, возникает утопический дискурс и постепенно занимает господствующее Жжение в ИТ. В XVII -XIX веках ИТ развивается в целом под знаком утопии^в тоже время переживая два апокалиптических «бума» на рубеже столетий. ХУШ-Х1Х и XIX ХЛ Першй в сС^адочислептюсти и малоизвестное текстов прошёл да культуры почти бесследно, хотя именно тогда в русском ИТ возникает и наполняе

циально-политическими коннотациями понятие «революция». Второй порождает массо вую литературу и завершается собственно серией политических революций. ^ Магический потенциал понятия «историософский -кхт» позв^, с ди-нить источники разного рода и не только реконструировать феномен революции, но и об-нар^т его «дожую длительность» (1а 1оп8ие ¿шее: Ф. -

глубокую связь со всем историософским содержанием русской культуры ^ ^ тябпьской оеволюции многие современники видели не просто важное социально 1Р™7"бГие, происходило осмысление этот, собьг™

ской перспективе в рамках больших исторических периодов -трехсотлетнего (Петербург

^7Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капиталам, xv луш ». т. 1. Структуры новее-дневности: возможное и невозможное. - м., 2007. - с. хххш.

-37-

ОмГ™е р?сиГГР 0 (Тре™Й Рим)' ™сяч^ет-«го (в 1862 г. отмечалось

полугоратысячелетнего («Константинова эра» - православное революция, таким образом, имела глубокие нацио.шыше корни, тяну-

сГТяГ" ^^ ХУ" " ЧбРе3 истаРИОсофские ТО XIX в. к «народниче-™7« революционному апокалиптизму начала XX в., который был характерен

ГвГ и^ГТ™'ТЖ " ^ ШИР°КИХ <Шар°ДН1,Х ШСС»' Победа революции нГоста-РИ0ПС^СК0Г0 ТВ°РЧеСТВа' КОТ°РОе обнаРУж—* " «радикальном историзме» «скифства», а позднее в «сменовеховстве» и евразийстве. Революция - это апокалипсис

ИСТ0№ СМИСЛ Е0ТОР0ГО — " —Р-" - продолжает раз^-

нсй„,ихИпГп,::Гбе'Ш0СТ" СГ° эсхатологическое измерение являются одним из характер-опьГне Л' " Р^ой традиционной письменной культуры. Эсхатологически! черты зеТГ™ С0,"аНИС>>' а нспосРедствеш)0 в бытие - в кровь и плоть человека «Русской земли», они закрепились в самой природе этого человека и этой земли, в почве в характере в поведении, в быту. Эсхатологические черты стали неотъемлемой частью русского образа жизни и образа мысли. Руцкого

Восприятие исторических событий и людей под знаком эсхатологии будет хаоак-

сТсГнТб™ГКИХ ХХВ6Ка-таКИХ" А «о—Л БеГй,

пой ^ёпа-пи УУ " ДРУГИХ' МсТаНСТОрИЧССК1,й к произведениям отечественной литературы XX столетия оказался продуктивным и дал возможность осветить многие

«спорные», неясные и нерешенные вопросы в литературоведении - например о ге™с образа Исуса Христа в поэме А.А. Блока «Двенадцать», об образах истории у^А Есенину метаисторических корнях и трансформации «скифского сюжета» в русской культуре

СШуЛГпгГ!0™ П0КаЗМ',1Т0 ИТ' С 0ДН0Й СТОрОИи' 'Умствует как некая неизменная структура, проявляющаяся независимо от воспроизводящих ее авторов, а с другой - это

«живая» структура, изменяющаяся во времени под воздействием исторических событий

которые она осмысливает. ИТ несводим к жанру, поскольку проявляется в разный шах

нГ^ГитР0ДЖ- В °Ш0Ве исгоРических собь^~Г

ГппрХ Не 0Гра,шчен какой-та °Д"0Й к01|кретной историософией и конкретными философскими концепциями, но включает в себя разное содержание.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях: Монографии

1. Бражников ИЛ. Мифопоэтика поступка: ситуация ответа в художественном тексте. - М.: ООО «Лванглион», 2010. - 252 с. 15 пл.

2. Бражников ИЛ. Русская литература Х1Х-ХХ веков: историософский текст. М.: Прометей-МПГУ, 2011.-240 с. 15 пл.

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, определенных

ВАК РФ

этика 3ПП^7ТИЛ ЖН:Г " МЕрТВЫе- Этиологические мотивы „ мифопо-

№4 Г%п „.пТ"3 <<Пр°Щаш,е с М-"ёроЙ» // Преподаватель XXI век. - 2009. -с. 317 — 322.0,5 пл.

4. Ералсников ИЛ. Время, история и вековечность в повести В. Распутина «Прощание с Матёрой» //Литература в школе. -2010. -X. 3. - С. 21 -23.0,25 пТ

5. Бражников ИЛ. История одного села как извращение домой; смешное «Горохиио» и печальное «Горюхино» И Вестник РГГУ. - 2010. - №15 (58)/10. - С. 55 -63.0,5 п.л.

6. Бражников ИЛ. Чувство России. «Родина» М.Ю. Лермонтова // Литература в школе. - 2010. - №6. - С. 20 - 21.0,25 п.л.

7. Бражников ИЛ. «Скифский сюжет» в русской культуре II Вестник Нижегородского государственного университета. - 2011. - №4 (1). - С. 332 - 337.0,75 пл.

8 Бражников ИЛ. Ветер истории («стихийные» метафоры в поэме А. Блока «Двенадцать») // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. - 2011. - №3 (14). - С. 178 -183. 0,5 п.л.

9 Бражников ИЛ. Эсхатологическое измерение историософского текста // Религиоведение. - Благовещенск, 2011. - №4. - С. 98 -108.0,75 пл.

Статьи, опубликованные в материалах всесоюзных, всероссийских, международных

конференций

10 Бражников ИЛ Славянофильская община и консервативная Империя // Христианская мысль: научный, религиозный журнал Киевского Религиозно-философского

общества. - Киев 2005 -№2 -С. 107-117. 1 п.л.

11 Бражников ИЛ. Вселенская Церковь и глобализация антихриста // Эсхатологический сборник. - СПб., 2006. - С. 454 - 458. 0,5 п.л.

12 Бражников ИЛ. Преображение как сюжетный архетип русской прозы (от волшебной сказки до Михаила Булгакова) // Христианская.мысль, научный, религиозный журнал Киевского Религиозно-философского общества. - Киев, 2007 - 2008. - JN-1 v. ь.

135 - 139. 1 ПБ^ажнтов ИЛ Православная геополитика на постсоветском пространстве II Информационные войны. Научно-практический междисциплинарный журнал Российской Академии Наук - М 2008. - № 4(8). - С. 46 - 54. 1 п.л.

Академии ИД Эсх^„ский комментарий к тексту антиутопии (роман

«Мы» как «Апокалипсис нашего времени») // Литературоведение на современ.юм этапс. Теория. История литературы. Творческие индивидуальности. Ma^ W^o. го конгресса литературоведов. К 125-летию Е.И.Зашггина. 5-8 октября 2009 г. - Тамбов,

2009. - С. 565~^^вПИЛл Революция как историософский текст (к вопросу о генезисе образа Исуса Христа в поэме А. Блока «Двенадцать») // Писатель и время: формы диалога Материалы XV Шешуковских чтений. - М., 2010. - С. 77 - 88.1 п.л.

Другие публикации

16. Бражников И.Л. Вну1ри и снаружи. Истинный миропорядок: в романе «Преступление и наказание» // Достоевский и мировая культура/Альманах. - М„ 2003. /о /.

С П 1 Бражников ИЛ. Историософия как литературная традиция (От «Третьего Рима» Георгия Иванова к православной Империи Павла Крусанова) II Волшебная Гора. Традиция. Религия. Культура. -М„ 2006. - № XII. - С. 455 - 477.1 п л.

18. Бражников И.Л. Конец красного сна // Трибуна русской мысли. - 2007. - №7.

-С. 179- 185.0,5 пл. _ -nn- V 7

19. Бражников И.Л. Февральский рубеж // Политически журнал. - 2007. - К- I

8 (150 - 151).-С. 4- 7. 0,5 п.л.

№ 13 - M (if™™-С 85 ^Р*™дентачнос™ Н Политический журнал. - 2007. -

21. Бражников И.Л., Бражникова Я.Г. Шанс завершения русского Модерна // Политический журнал. - 2007. - № 29 (172). - С. 90 - 93.0 5 п л модерна //

„741 JPC^Tc°e ИЖ БРатство КРемля " Политический журнал. - 2007 - №31

U ■ — (8— 61. U,5 П.Л.

l.mm,23. бражников И.Л. Исчерпанность острова и града (Реализованная утопия и открытый Апокалипсис) // Политический журнал. 2008 -№3(180) -С 72-75 0 5 п л

пита -¿LJu ИЛ'~ ЧеС"ОКОв АЖ ХРМ И И'ам- "ша1ГТИйские урокт/архиманд-

рита Тихона // Политический журнал. - 2008. - №3 (180). - С 122- 125 0 5нл

0 2 п л Ераж,шков Ил- чУДО в перьях // Россия. - 2008. - №1 (600). - 8 мая. - С. 22. МП 2г 7пВр^НпКс0В ИЛ- История одчого мифа//Политический журнал. -2008 -№10

(101). — L-. /и— /3.0,5п.л.

ческий^рн^"'пГ С ИМПеРСК°Й НаЧИИК°Й " П™"

----------1й-/и. и,^п.л.

лин Лве Моск^Гм V КаМ£ННаЛ ЛеТ0ПИСЬ "ев,«™ого тада (Рустам Рахматул-лин. Две Москвы, или Метафизика столицы) // Новый мир. - 2009. - №2. - С. 190 - 193. 0,3

Подписано в печать:

07.03.2012

Заказ № 6815 Тираж - 100 экз. Печать трафаретная. Типография «11-й ФОРМАТ» . ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 www.autoreferat.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Бражников, Илья Леонидович

ВВЕДЕНИЕ.

1. Постановка проблемы. Понятие «историософский текст».

2. Понятие «историософский текст русской революции» в художественной литературе и публицистике.

ЧАСТЬ I. РУССКИЙ ИСТОРИОСОФСКИЙ ТЕКСТ И ЕГО

КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ:.

ЭСХАТОЛОГИЯ И УТОПИЯ.

Глава 1. Эсхатологическая топика русского историософского текста.

1.1. «Новые люди» Русской земли и «последние времена».

1.2. Эсхатология Третьего Рима (послания инока Филофея).

Глава 2. Христианская апокалиптика и утопия Нового времени.

2.1. Хилиазм и утопизм как модусы эсхатологии.

2.2. Традиция и признаки Модерна в историософском тексте XVII века.

2.3. Пространство и время утопии в «Повести и взыскании о граде сокровенном Китеже».

Глава 3. Понятие «революция» в историософском тексте.

3.1. «Революция» и «Апокалипсис»: историческая морфология понятий.

3.2. Апокалиптизм александровской эпохи и зарождение революционного движения в России («Православный катехизис» С.И. Муравьёва-Апостола)

Глава 4. «Просвещенный эсхатологизм» конца XVIII-первой трети XIX вв.

4.1. Консервативная стратегия Н.М. Карамзина.

4.2. «Великий апокалиптический синтез»: утопия П.Я. Чаадаева.

4.3. Утопия православного просвещения Европы (В.Ф. Одоевский, И.В.

Киреевский, A.C. Хомяков).

Глава 5. Консервативная утопия и её модусы.

5.1. Иронический модус (историософема «возвращение домой» в повести A.C. Пушкина «История села Горюхина»).

5.2. Героико-патетический модус («Возврат к истокам» в историософской поэзии К.С. Аксакова).

5.3. Метафора почвы: от идиллического модуса к драматическому.

Глава 6. Истоки апокалиптизма рубежа XIX-XX веков.

6.1. Достоевский: «человек Апокалипсиса».

6.2. Государство и революция в историософском тексте второй половины XIX в.

6.3. Переводная богословская литература: хилиастические мотивы.

6.4. Утопическая апокалиптика Вл.С. Соловьёва и её источники.

6.5. Историософский поэтический цикл Вл. Соловьёва: литературные и внелитературные источники.

6.6. К.Н. Леонтьев: историософия как «патолого-эсхатология».

Итоги (часть I).

ЧАСТЬ II. СКИФСКИЙ СЮЖЕТ В ИСТОРИОСОФСКОМ ТЕКСТЕ.

Глава 7. Литературная группа «Скифы» (1916 - 1925) в перспективе скифского сюжета.

7.1. Понятие «скифства».

7.2. «Великая Скуфь» и «дикие скифы».

7.3. «Скифская война».

7.4. Скифы и «Русский характер» (Н.И. Гнедич, A.C. Пушкин).

Глава 8. Скифский сюжет и просвещенческие концепции «естественного человека» и «естественного народа».

8.1. Романтическая концепция народности.

8.2. Скифская идиллия (В.В. Капнист, В.Г. Тепляков).

8.3. «Скифство» и «номадизм»: Скифы, Цыгане и Казаки.

Глава 9. Скифство, скитальчество и почвенничество.

9.1. Романтический скиталец и скифы.

9.2. «Скифство» как «почвенничество» («Родина» М. Ю. Лермонтова).

9.3. Скифство и почвенничество (Ап. Майков и Ап. Григорьев).

9.4. Русский почвенный социализм А.И. Герцена.

Глава 10. «Скифы» XX века.

10.1. Скифский сюжет в научной литературе и публицистике второй половины XIX века.

10.2. Скифский сюжет в поэзии А. Фета, Д. Мережковского, Вяч. Иванова, К. Бальмонта и В. Брюсова.

10.3. Русские скифы A.A. Блока.

Глава 11. Скифский сюжет и скифский период в творчестве С.А. Есенина (1917-1923).

11.1. Романтические метафоры истории в ранней лирике Есенина (1914-16)

11.2. Утопический модус: Византия скифскими глазами (образы истории в «Ключах Марии»).

11.3. Трагический модус: лирическая драма «Пугачёв» (1921).

Итоги (часть II).

ЧАСТЬ III. ЖАНРОВЫЙ АСПЕКТ ИСТОРИОСОФСКОГО ТЕКСТА

РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.

Глава 12. Трагический модус: революционный апокалиптизм начала XX века

12.1. «Апокалипсис» как жанр в публицистике начала XX века.

12.2. Апокалиптическая публицистика декадентов.

12.3. Русская литература и русская революция.

12.4. Апокалипсис Василия Розанова.

Глава 13. «Мистическая поэма» как жанр историософского текста.

13.1. «Поэтическая историософия» и «историософская поэзия».

13.2. Образы истории в поэме A.A. Блока «Двенадцать» и стихотворении М.А. Волошина «Северовосток».

13.3. Семантика победы над смертью в сюжетной композиции поэмы «Двенадцать».

13.4. Генеалогия образа Исуса Христа в поэме «Двенадцать».

Глава 14. Драматический модус: антиутопия как жанр историософского текста.

14.1. Утопический хронотоп и апокалипсис «реализованной утопии».

14.2. Антиутопический Новый Иерусалим в романе «Мы».

14.3. Эсхатологический комментарий к тексту антиутопии («Апокалипсис нашего времени» и роман «Мы»).

Глава 15. Сатирический модус художественной апокалиптики («Роковые яйца М.А. Булгакова и «Третий Рим» Г.В. Иванова).

15.1. «Преображенский архетип» и Революция.

15.2. Сатира и апокалипсис в повести «Роковые яйца».

15.3. Бестиарий и азбуковник в тексте повести «Роковые яйца».

15.4. «Морозный бог» и Яблочный Спас.

15.5. «Третий Рим» и петербургский Содом в романе Г. Иванова.

Глава 16. Эсхатологический хронотоп в повести В,Г= Распутина «Прощание с Матёрой».

16.1. Эсхатология Матёры: живые и мёртвые.

16.2. Гибель Матёры: изгнание из рая или жертвоприношение?.

16.3. Эсхатологическое время повести «Прощание с Матёрой».

16.4. Образ царского лиственя: историософское измерение.

16.5. Утопический хронотоп и «конец истории».

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Бражников, Илья Леонидович

1. Постановка проблемы. Понятие «историософский текст»

В ходе изучения истории русской литературы XX века мы сталкиваемся с задачей раскрытия феномена Революции, который получает многостороннее освещение - с одной стороны, в историософской и социально-политической публицистике, с другой - в художественных текстах. В исследовательской практике и в преподавании эта проблема решается посредством обращения к историософским идеям, к философским источникам, которые могли оказать влияние на поэтов и писателей. Однако такой подход обнаруживает очевидные несовершенство и неполноту. В художественные тексты всегда включены историософские концепты, несводимые к отдельным «идеям», высказываемым в публицистике. С другой стороны, политические, философские, историографические тексты (в особенности касающиеся темы революции), как правило, наделены художественностью. Отсюда возникла необходимость выработать метод, который позволял бы преодолеть непродуктивное противопоставление историософии и художественной литературы, не разводить две эти области, но рассматривать их в общей плоскости. Эта задача соответствует актуальным разработкам в области теории истории и нарра-тологии, где практикуется выявление «метаисторического» и «металингвистического» уровня текстов, анализ «метаннарративов» и т. д.

Согласно устоявшемуся мнению, историософская проблематика впервые системно была представлена в «Философии истории» Г.Ф. Гегеля1. Не удивительно поэтому, что интерес к историософии приходит в Россию вместе с гегельянством в 30-е годы XIX столетия . Одновременно с этим в творчестве русских поэтов - К.С. Аксакова, В.А. Жуковского, М.Ю. Лермонтова, A.C. Пушкина, Ф.И. Тютчева, A.C. Хомякова и некоторых других — появляются тексты, которые в настоящее время рядом исследователей определяется как «историософская поэзия».

В конце XIX - начале XX веков, когда на историко-филологических факультетах Петербургского и Московского университетов складываются научные школы, историософия становится одним из приоритетных направлений. Важно отметить, что московская школа историков формировалась вокруг университетских профессоров и на словесно-историческом факультете Московских высших женских курсов под руководством профессора В.И. Ге-рье. Сам Владимир Иванович Герье известен не только как основатель этих курсов (ныне Московский педагогический государственный университет), но и как автор работ, непосредственно касающихся историософии3. Его ученик, известный историк Н.И. Кареев, автор книг по философии истории и историософской проблематике в русской литературе4, вспоминал, что научные вопросы профессор Герье «ставил широко, идейно, с философским уклоном»5. Такой подход был характерен и для коллеги В.И. Герье, профессора В.О. Ключевского, лектора по отечественной истории на Московских женских курсах с момента их основания6. Можно сказать, что традиции философского отношения к истории и историософского — к литературе были изначально заложены В.И. Герье, В.О. Ключевским, их учениками (Р.Ю. Виппером, H.A. Кареевым, М.С. Корелиным и др. - всеми профессорами «московской школы историков») в созданном их усилиями университете — МВЖК (2-й МГУ, МГПИ им. В.И. Ленина, ныне - МПГУ).

Эти традиции после периода негласного «запрета» на исследование широкого круга проблем взаимодействия литературы и публицистики с историей и философией были возобновлены в конце 80-х — начале 90-х гг. XX века на кафедре советской литературы (ныне - кафедра русской литературы и журналистики XX-XXI веков МПГУ). Именно в этот период историософскую проблематику русской литературы XX века на системной основе начала у исследовать Л.А. Трубина (ныне - заведующая кафедрой). Итогом стала о докторская диссертация, защищенная в 2000 году . Историософская доминанта художественной литературы и в настоящее время является одним из приоритетных направлений в работах исследователей кафедры9. В рамки данного научного направления вписывается и наша работа.

В качестве терминов при характеристике русской мысли понятия «историософия», «историософский», «историософический» активно использовались философами русской эмиграции10. Традиционно историософию трактуют как целостную концепцию истории на основе определенного миропонимания11. Однако, как мы увидим, это не единственно возможное определение. Его главный недостаток в том, что так понимаемая историософия ничем не отличается от философии истории. Действительно, в конце XIX — первой половине XX века термины «историософия» и «философия истории» употреблялись как синонимы. Н.И. Кареев различал философию истории как систему представлений о движущих силах и смысле исторического процесса и историософию как «общее подготовление философии истории», «общие принципы философствования в истории»12. Современный философский словарь даёт следующее определение: историософия — концепция философии истории, созданная как целостное постижение вариативности и преемственности конкретных исторических форм с точки зрения раскрытия в них универсального закона или метаисторического смысла13. Современный историк В.А. Кошелев называет историософию «особенной наукой». Он считает, что: «Историософия — это интуитивное переживание судеб народов, эстетическое и этическое осмысление основ их исторического бытия, отыскание «корней» и прозрение будущей «судьбы»14. К.Г. Исупов также настаивает на том, что историософия — это эстетическое переживание истории. С XIX в., пишет он, идет эстетизация истории в русской мысли, эстетизация материи факта, события, процесса, эстетическая мотивация поступков и т.д.15 Р.Ф. Юсуфов дополняет эту мысль: «Эстетическое постижение истории принципиально нерационалистическое <.> оно вводит в историю экспрессию Откровения, выявляет интеллектуальные и духовные аспекты истории»16. В этом же ключе Н.В. Зайцева, автор фундаментального философского исследования, определяет историософию как метафизику истории: «Основным полем, на котором работает большинство историософов, являются некие глубинные структуры, своего рода архетипы нашего исторического понимания, можно ска

17 зать, что это своеобразная метафизика исторического разума» .

На наш взгляд, ключевой в этих определениях является приставка мета- со значением за-, через-, сквозь- в словах «метаистория», «метафизика». Мы можем говорить об историософии только тогда, когда, во-первых, есть целостный взгляд на историю, понимание ее как целого. А такое понимание, во-вторых, неизбежно оказывается пограничным — выходящим за рамки как собственно исторической науки, так и философии. Поэтому при определении историософии закономерно возникают такие понятия, как мета-физика и мета-история.

В XX веке в науке, с одной стороны, продолжалось конструирование развернутых историософских систем (О. Шпенглер18, А. Тойнби19, С. Хантингтон20, в нашей стране — Л.Н. Гумилёв21), с другой - звучала и безапелляционная критика историософии, поскольку ведущими отраслями философ-ско-исторического знания становятся критическая и аналитическая философия истории, «метаистория», или «новая интеллектуальная история». Вот, например, вполне репрезентативное высказывание известного советского медиевиста А.Я. Гуревича: «Историософия любого толка глубоко дискредитирована, - полагал он, - и историческая наука перестает быть пленницей цель-нонатянутых априорных метафизических конструкций. Историки провозглашают Декларацию независимости своего ремесла» .

Между тем, это вовсе не означает, что сами историки полностью свободны от «априорных» историософских представлений, довлеющих им: «По-видимому, в каждом историческом описании реальности действительно существует нередуцируемый идеологический компонент» . Так или иначе, историк должен иметь представление о том, как движется история, кто или что является субъектом исторического процесса, что именно позволяет произойти тем или иным изменениям, которые обозначаются как исторические. Эти позиции в последнее время как раз и стали основной проблематикой так называемой «критической» истории. Хейден Уайт в своей книге «Метаисто-рия» (1973), ставшей интеллектуальным бестселлером в 70-е гг., выделяет следующие первичные вопросы, отвечать на которые обязан историк, чтобы «собрать историю»: «Это вопросы типа: что случится потом? Как это произошло? Почему это произошло таким, а не иным образом? Как всё это вышло в конце? Эти вопросы определяют повествовательные тактики, которые в конструировании своей истории должен использовать историк»24. Но эти вопросы, в свою очередь, определяются другими, вопросами более структурообразующего характера: «к чему это сводится? В чем смысл всего этого?» А это уже с необходимостью предполагает историософский подход.

Таким образом, историософия необходима. Игнорирование историками историософского знания может быть связано с тем, что, как считает Н.В. Зайцева: «Проблема смысла судьбы и назначения национальной истории» может не слишком волновать людей, которые живут в обществе с устойчивой национально-исторической традицией. Они, как правило, довольствуются непосредственным историческим сознанием и не нуждаются в историософском оправдании своего места в этом мире <.> Возможно поэтому у классиков английской и французской философии практически отсутствует тяга к историософским построениям, особенно национально ориентированным»25.

Пожалуй, можно согласиться с Зайцевой, которая видит в борьбе pro et contra историософии противостояние «романтически-консервативных» и лиЛ/" берально-экономических установок . Либеральная политическая философия и неоклассическая экономическая теория, основанные на отказе от какой бы то ни было метафизики, считаются общепризнанными в современных западных обществах и постепенно становятся всё более доминирующими, поэтому идейные подосновы для историософских построений все более сужаются. Однако, если вслед за X. Уайтом критически рассмотреть, как писалась история в Европе в течение последних двухсот лет, то придётся выделить, наряду с Либерализмом и Консерватизмом, Анархизм и Радикализм как основные

27 идеологические измерения исторического описания . «Чистое», «независимое», внеидеологическое историописание оказывается не более, чем иллюзией либерально настроенных историков и философов.

Мы полагаем, что «метаисторический» подход Хейдена Уайта вполне можно назвать «оправданием историософии», хотя в западной традиции этот термин неупотребителен. Понятие «метаистории» приближает к тому, что ниже мы определяем как историософский текст (ИТ), поскольку позволяет уравнять «историописание» с литературными жанрами, и тогда ведущими свойствами исторического рассказа («нарратива») становятся его характеристики как текста. Уайт показывает, что историческое описание всегда «тро-пологично», всегда «художественно»28.

Каждый автор (в особенности это относится к историографии XIX века) обладал своими установками и устойчивым набором предпочтений, что и позволяло ему так или иначе выстраивать исторический материал. Эти непро-говариваемые предпосылки, представления, «стратегии», принятые «по умолчанию» и составляют «метаисторический» уровень любого исторического текста. На этом уровне создается и используется архетипическая фабула, по которой и строится исторический текст в ту или иную эпоху. В основе этой фабулы, как считает X. Уайт, всегда лежат тропы - Ирония, Метафора, Метонимия или Синекдоха. Так, для просветителей характерны организующая Ирония и проистекающий от неё скептицизм, для романтиков - Метафора (например, метафора организма) и т.д.

При метаисторическом подходе разница между историографией и литературой оказывается жанрово-стилистической. Историографические сочинения и, с другой стороны, роман можно рассмотреть как разные жанры единого текста, задающие определенную стилистику.

Более того: развивая теоретический посыл X. Уайта, можно рассмотреть роман и эпопею XIX и XX вв. как синтетические жанры, возникающие уже на фоне историографической традиции и отражающие её. Календарное, хроникальное время в романе может быть связано как раз с историографической традицией. Художественный текст ничуть не уступает в историчности историографическому - напротив, он поверяет его на прочность и достоверность. Историософская концепция, воплощаясь убедительно или неубедительно в художественной реальности, проверяется таким образом. И художественный образ может возникать вопреки рациональной «историографической» логике.

Мы часто не можем понять, «о чем» нам сообщает в первую очередь тот или иной историографический источник, если не знаем историософского целого, точно так же, как отдельные мотивы в художественном произведении будут неясны без знания всего сюжета (а в ряде текстов XX века и метасю-жета). Отдельное событие мы понимаем сегодня исходя из представлений об «этапах», «эпохах», «периодах» и соответственно их последовательной смене. Нашему мышлению довлеют различные метанарративы, последовательная смена эпох — один из них. Он восходит к ведической космологии и эсхатологии (учение о кальпах30), а также представлениям о последовательной смене золотого, серебряного и бронзового, далее железного веков. Если обратиться к книге Бытия, то здесь очевидным «метаисторическим наррати-вом» будет эпизод изгнания из рая (Бытие, глава 3), приобретающий в последующей письменной традиции функцию сюжетного архетипа. В ряде библейских книг с наибольшей ясностью представлены ведущие историософские категории, действующие в историческом времени - «народ» и «языки».

Итак, смена эпох, сюжет «перехода» из одного состояния мира в другое с одной стороны и действия народа (народов) с другой — основа ИТ, вне которой исторические явления мира были бы непонятны, неописуемы и необъяснимы. Понимание, объяснение и описание истории требует от рассказчика, писателя или историка использования историософских «мета-нарративов», уходящих корнями в космологические и эсхатологические мифы. И, не имея представления о «большом» историософском рассказе или хотя бы о его основных признаках, структурообразующих основах, мы не были бы способны вообще связывать одно событие с другим.

В 70-90-е годы отмечается интерес к теории нарратива (нарратологии) и со стороны литературоведения. В свете теории речевых жанров М.М. Бахтина и выдвинутого им понятия «металингвистика»31 возникает литературоведческий интерес к изучению научного, религиозного, политического и других дискурсов. Складывается понимание, согласно которому «наррация не составляет специфики тех или иных литературных жанров, а нарратология не может быть сведена к поэтике. Предмет нарратологического познания может включать в себя любые - не только художественные и даже не только вербальные - знаковые комплексы» .

Таким образом, при метаисторическом и металингвистическом подходах разница между историографией и литературой оказывается жанрово-стилистической или дискурсивной. В таком случае возможно рассмотреть их как части единого метатекста. Этот единый метатекст в работе называется историософским текстом. Введение этого понятия необходимо, чтобы связать воедино разножанровый и разнородный текстовой материал.

Критика историософии исходит из положения о «навязывании» истории априорных мыслительных схем, между тем, важно отметить, что при историософском подходе опыт истории может выступать как некая первичная смыслоопределяющая предпосылка. Ход истории, несущий определенные смыслы, обладает способностью как подтверждать, так и опровергать отдельные историософские концепции, таким образом как раз и обнаруживая их «произвольность» и «априорность». Конечно, историософия - это всегда интерпретация, но это такая интерпретация, которая обязана считаться с историческими событиями, она не может их игнорировать и в конечном счете она определяется ими. Историософские концепции как утверждаются, так и опровергаются не только логическими аргументами. Именно событие, которое становится опытом, и ограничивает «произвол» историософской системы.

Но в этом случае историческое событие должно быть выражено знаком, тогда определенная система знаков образует текст. Такую систему мы будем называть в настоящей работе историософским текстом (ИТ). ИТ — это произведение или ряд произведений в рамках национальной письменной традиции, в которых исторические события (уже произошедшие, происходящие или только ожидаемые в будущем) образуют определенную знаковую систему. «История по природе своей семиотична в том смысле, что она предполагает определенную семиотизацию действительности — превращение незнака в знак, не-истории в историю» - отмечает Б.А. Успенский. Такой подход позволяет рассматривать историософию не только как метафизику, но и как семиотику истории. В этом случае суть ИТ заключается в переводе событийного исторического опыта в знаковую систему, где этот опыт обретает смысл, получая эстетическое (художественное) завершение. «Семиотически отмеченные события заставляют увидеть историю, выстроить предшествующие события в исторический ряд <.> В дальнейшем могут происходить новые события, которые задают новое прочтение исторического опыта, его переосмысление. Таким образом прошлое переосмысляется с точки зрения меняющегося настоящего»34.

Это значит, прежде всего, что история коммуникативна. Поэтому ИТ, по определению, не завершен (в бахтинском понимании термина), он оперирует не застывшими догматизированными смыслами, но находится в состоянии непрерывного «диалога» — с теми или иными традициями, с научным разумом, с самой историей и теми силами, которые могут стоять за ней. Исторический процесс при историософском подходе может представать как коммуникация между социумом и индивидом, социумом и Богом, государством и исторической судьбой и т. п.; во всех этих случаях важно, как осмысляются соответствующие события, какое значение им приписывается или с них «считывается».

Итак, ИТ - это метаисторический текст, в котором «ещё не представленный» исторический опыт становится представленным (репрезентативным). В современной философии истории и феноменологии времени «непредставленный исторический опыт» соотносится с кантовской эстетической категорией возвышенного. Категория возвышенного разрабатывается И. Кантом вслед за Э. Бёрком в работе «Критика способности суждения» (1790) и понимается первым как способность души переживать опыт сверхчувственного, мыслить его и получать от этого эстетическое удовольствие35. Ф.Р. Анкер-смит в наше время (2005)36 применил понятие «возвышенный опыт» по отношению к истории, противопоставив его языку историописания: «То, как мы чувствуем прошлое, не менее, а, возможно, даже более важно, чем то, что

37 мы о нём знаем» (Курсив - авт. - И.Б.). Опыт только отчасти «конвертируется» в знаки. Язык вторичен по отношению к опыту и никогда не может его полновесно выразить. Это положение можно проиллюстрировать стихотворением Георгия Иванова 1930 года (из книги «Розы»), которое состоит из двух смысловых частей (автором композиционно не выделенных):

I]

Я слышу — история и человечество, Я слышу — изгнание или отечество. Я в книгах читаю - добро, лицемерие, Надежда, отчаянье, вера, неверие.

II]

И вижу огромное, страшное, нежное, Насквозь ледяное, навек безнадежное. И вижу беспамятство или мучение, Где всё, навсегда, потеряло значение. И вижу, вне времени и расстояния, -Над бедной землей неземное сияние (39; 262).

Стихотворение построено на противопоставлении почти невербализи-руемого опыта возвышенного («огромное, страшное, нежное») словам об «истории и человечестве», которые можно слышать или читать в книгах. Слова невыразительны, слишком общи. Напротив, опыт (из контекста ясно, что это исторический опыт) дан ярко, тропологично, как видение, усиленное анафорой: «Ивижу.».

Анализ данного стихотворения XX века убеждает, что в своем выра

10 жении «возвышенный исторический опыт» всегда тропологичен . Но уже одно из первых значимых событий русской истории - Крещение Руси - выражено в «Повести временных лет» (XI век) рядом тропов. Тропы возникают при описании опыта послов князя Владимира, побывавших на греческой литургии: «И не знали мы — на небе или на земле: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом» (8; 155). Обращение к гиперболе в данном случае необходимо для указания на то, что «не знали», «не знаем, как рассказать». Опыт возвышенного, таким образом, не сразу и не полностью «конвертируется» в знание, он остаётся в сфере чувств, а вернее, сверхчувственного.

Из сказанного следует, что ИТ никогда не является эстетически нейтральным. Он выразителен. ИТ выражает ещё не представленный «исторический опыт возвышенного», преодолевает невыразимость этого опыта с помощью художественных средств. ИТ не просто передаёт информацию о прошлом, об истории, а позволяет эстетически пережить эту историю - как прошлую, так и будущую. Таким образом, определяющим (атрибутивным) признаком историософского (метаисторического) текста является трополо-гизм (X. Уайт, Р.Ф. Анкерсмит). Тропологизм — это не просто наличие в тексте тропов (что характерно для художественной литературы и публицистики в целом), но, в данном случае, выражение с помощью художественных образов - метафор, гипербол и других тропов - «возвышенного исторического опыта». Русский ИТ возникает в XI веке как способ найти выражение ещё не представленному (не репрезентированному) историческому опыту. ИТ передаёт этот опыт и позволяет заново пережить его участнику коммуникации.

История как письмо» и «история как опыт» оказываются различными и едва ли не противоположными по значению. И если «история как письмо» — это прежде всего историографическая традиция, то «история как опыт» широко представлена именно в художественной литературе и публицистике - «естественной» для тропологии среде.

Истоки ИТ исследователи находят в различных религиозных традициях мира. В этой связи говорится об историософии Авесты, иудейской, исламской историософии и т. д. Однако, в перечисленных случаях историософия является нераздельной частью космогонии или эсхатологии. Некоторые исследователи обнаруживают тип историософского мышления в позднеантич-ной философии39. В частности, у Полибия (201-120 до Р.Х.) можно встретить понимание истории как борьбы народов с судьбой - идею, которую можно принять за историософскую, поскольку и «народы», и «судьба», как мы отмечали выше, это основные историософские категории. Однако, важно помнить, что в этом случае судьба - божество. Поэтому здесь мы всё ещё остаёмся в пространстве мифологии. «Уже в самом начале своего сочинения автор говорит, что судьба свела все дела ойкумены к одной цели и что читателю необходимо познать способ ее действия (xóv %eipia|i,Óv xrjc, xÚxTI^ (Ъ 4, 1— 2) <.> Во всех случаях, - отмечает А .Я. Тыжов, - xú%r| выступает как некая полновластная правительница мира. Люди и целые государства не в силах изменить ее решений и могут лишь вверить себя ее воле»40. «Идея судьбы tuche, - отмечает Р.Дж. Коллингвуд, господствует в его [Полибия] представлении об истории и привносит с собой новый элемент детерминизма. С расширением исторического полотна, на котором историк рисует свои картины, сила, приписываемая личности, становится меньше»41.

Ряд исследователей убеждены в христианском происхождении историософии. Такие традиционные историографические источники, как средневеко

17 вые летописи и хроники часто содержат историософские замечания, обобщения, определения. Большая литература посвящена историософским воззрениям блаженного Августина (354-430), некоторые считают именно его «отцом» европейской философии истории. «Со времени Августина, провозгласившего "jam finis saeculi instat"42 в продолжение тысячи лет господствовало убеждение в близкой кончине мира»43 - заметил В.М. Истрин ещё в конце XIX столетия.

Действительно, в своем главном труде «О Граде Божием» Августин делает попытку представить всемирную историю как реализацию Божественного замысла о мире. Считается, что именно в этом сочинении впервые развиты идеи «линейного» исторического времени и морального прогресса: «Основы современного западного, линейного понимания времени, - пишет В.И. Карпец, - опирающегося первоначально на историю «избранного народа», а затем христианской Церкви, заложены еще в труде блаженного Августина «О Граде Божием» с его строгим, абсолютным разделением мира на град праведности и град земной, падший, под водительством Церкви (Римской) идущий вперед, к чаемому и желанному первому. В ходе последующей секуляризации «отсечение» неотмирности этого Небесного Града с неизбежностью рождает бесконечное линейное движение к ускользающему будущему»44. Основанием для подобных суждений служат, прежде всего, XV-XVIII книги «О Граде Божием», где Августин выделяет семь главных эпох для обоих Градов, рассматривая историю каждого отдельно: пять первых эпох -это период до рождения Христа, шестая — началась с рождения Христа и завершится вместе с концом истории и со Страшным Судом, где Град земной и Град Божий будут навсегда «отделены один от другого», и начнётся последняя, седьмая эпоха - «конец, которому не будет конца»45.

Однако, очевидно, что здесь мы имеем дело с определенной символизацией и рационализацией того, что в христианском учении называется Священной историей, которая неотделима от эсхатологии Церкви. Выделение семи эпох соответствует традиционной числовой символике и соответствует библейским 7 дням творения. Последний день отдыха Творца таким образом соответствует «покою будущего века» (св. Андрей Кесарийский46). А Лев Тихомиров47, к примеру, интерпретируя Апокалипсис Иоанна Богослова, писал о семи христианских эпохах от Первого до Второго пришествия. Вообще относительно «седморичности» исторических эпох существует обширная церковная и научная литература48, где исследуются определяющие для понимания исторического процесса концепты Средневековья — телеологизм и фи-нализм. «Телеологизм и эсхатологизм историософии указывают на её подобие и одновременно соревнование с религиозным способом познания мира»49 - отмечает Я.А. Бутаков. Тем не менее, говорить здесь об историософии преждевременно. Всё это именно эсхатология, ещё не собственно историософия. Однако, введение понятия ИТ даёт нам возможность в некоторых случаях рассматривать данные эсхатологические заключения как фрагменты историософского текста.

Фрагменты ИТ обнаруживаются исследователями также в богословских трудах таких христианских авторов, как Евсевий Кесарийский, блаженный Иероним, Иоахим Флорский, в хрониках Григория Турского, Исидора Се-вильского, Беды Достопочтенного, Оттона Фрейзингенского и др.

Начиная с Нового времени мы находим ИТ в философских и политических трактатах (таких, как, например, известный труд Дж. Вико «Основания новой науки об общей природе наций», 1725, или «Философия истории» Ф.М.А. Вольтера, 1765). Фрагменты ИТ обнаруживаются и в некоторых художественных произведениях Вольтера, его «философских повестях». Наконец, после Французской революции в конце XVIII века появляются собственно историософские системы. Но уже к концу XIX столетия эти системы подвергаются серьезной и во многом оправданной критике со стороны профессиональных историков.

Таким образом, до XIX столетия историософии, в строгом смысле слова, нет, но ИТ является составной частью богословской, философской, социально-политической и художественной литературы. Сферы, которые не принято связывать с историей, которые считаются «неисторичными» — такие, как философия, политология или теология - в действительности могут являться частью ИТ. ИТ не является отдельной областью философского знания об истории, не является разоблачением конечного смысла истории («телеологизм», «финализм»). ИТ изначально связан с космогоническим и эсхатологическим мифом, а в средние века - с теологией, историографией и — особенно на Руси - с поэзией (былины, исторические песни) и публицистикой.

Таким образом, понятие ИТ существенно шире как термина «историософия», так и тем более - «философия истории».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Историософский текст русской революции в художественной литературе и публицистике ХХ века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Полноценная интерпретация многих произведений русской литературы XX века, запечатлевших исторический опыт народа, становится возможной, когда философские, богословские, историографические, политические, литературные тексты прочитываются как единый текст. Поэтому было необходимо введение понятия, релевантного междужанровому и метаисторическому, но тематически единому - историософскому - содержанию. В своей работе мы пришли к выводу, что следует говорить о сквозном историософском тексте, пронизывающим всю историю русской культуры и передающим совершенно особенный «возвышенный опыт истории».

Основные способы развертывания ИТ во времени - это эсхатологизм и утопизм. Их же можно считать основными «повествовательными стратегиями» в ИТ. Это связано с тем, что до XVII века ИТ не отделен от эсхатологии, которая является одним из ключевых учений, задающих христианскую картину мира. Только в XVII веке, с началом кризиса Третьего Рима, возникает утопический дискурс и постепенно занимает господствующее положение в русском ИТ. В XVII - XIX веках ИТ развивается в целом под знаком утопии, в то же время переживая два апокалиптических «бума» на рубеже столетий: ХУШ-Х1Х и Х1Х-ХХ. Первый в силу малочисленности и малоизвестности текстов прошёл для культуры почти бесследно, хотя именно тогда в русском ИТ возникает и наполняется специфическими социально-политическими коннотациями понятие «революция». Второй порождает массовую литературу и завершается собственно серией политических революций. Третий «бум», меньшей силы, имел место недавно, на рубеже второго и третьего тысячелетия (так наз. «миллениум»). Все эти факторы делают предмет настоящего исследования особенно актуальным.

Методологический потенциал понятия «историософский текст» позволил соединить источники разного рода и не только реконструировать фено

412 мен революции, но и обнаружить его «долгую длительность» (la longue duree: Ф. Бродель ) в русской истории, глубокую связь со всем историософским содержанием русской культуры XI-XX вв. В Октябрьской революции многие современники видели не просто важное социально-политическое событие, происходило осмысление этого события в широкой историософской перспективе, в рамках больших исторических периодов. Русская революция, таким образом, имела глубокие национальные корни, тянущиеся от церковного раскола XVII в. через историософские утопии XIX в. к «народничеству» и далее к революционному апокалиптизму начала XX в., который был характерен как для интеллигенции, так и для широких «народных масс». Победа революции не остановила историософского творчества, которое обнаруживается в «радикальном историзме» «скифства», а позднее в «сменовеховстве» и евразийстве. Революция — это апокалипсис (откровение) русской истории, смысл которого открыт и незавершён - продолжает разворачиваться в истории.

ИТ и в особенности его эсхатологическое измерение являются одним из характернейших признаков русской традиционной письменной культуры. Эсхатологические черты стали неотъемлемой частью русского образа жизни и образа мысли. Русская культура историософична.

Восприятие исторических событий и людей под знаком эсхатологии было характерно для многих русских писателей XX века - таких, как А. Блок, М. Волошин, А. Белый, С. Есенин, М. Булгаков и других. Метаисторический подход к произведениям отечественной литературы XX столетия оказался продуктивным и дал возможность осветить многие «спорные», неясные и нерешенные вопросы в литературоведении - например, о генезисе образа Исуса Христа в поэме A.A. Блока «Двенадцать», об образах истории у С.А. Есенина, о метаисторических корнях и трансформации «скифского сюжета» в русской культуре и др.

ИТ, получив яркое воплощение в поэзии, новеллистике, драматургии первой трети XX века, постепенно начинает тяготеть к большим эпическим формам («Тихий Дон» М.А. Шолохова, 1925-1940; «Пётр Первый», 1938 и «Хождение по мукам» А.Н. Толстого, 1919-1941; «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, 1925-1936), требующим особого рассмотрения. Дальнейшее развитие ИТ связано, прежде всего, с художественным осмыслением Второй мировой и Великой Отечественной войны, интенсивно продолжавшееся около четырех десятилетий (с начала 40-х до начала 80-х). Этот чрезвычайно обширный материал мы вынуждены были оставить за рамками своего исследования.

Господствующая в этот период в литературе нравственно-философская, психологическая и социальная проблематика оставляет ИТ в большинстве произведений слабо выраженным. Непосредственно историософским текстом русской революции начинает заниматься в 70-80-е гг. А.И. Солженицын (эпопея «Красное колесо», 1982-2009), а с конца 80-х гг. наблюдается бурный рост интереса к историософской проблематике в художественной, научной литературе и публицистике, что также вынужденно остаётся за рамками данного исследования. Это — материал для дальнейшей работы.

Нами было показано, что ИТ, с одной стороны, существует как некая неизменная структура, проявляющаяся независимо от воспроизводящих её авторов, а с другой - это «живая» структура, изменяющаяся во времени под воздействием исторических событий, которые она осмысливает. ИТ несводим к жанру, поскольку проявляется в разных жанрах и даже разных родах. В основе ИТ — переживание исторических событий, их эмоциональная оценка. ИТ не ограничен какой-то одной конкретной историософией и конкретными философскими концепциями, но включает в себя разное содержание. Наконец, ИТ «не завершен»: он продолжает развиваться; понятия «историософский текст», «скифский сюжет» могут успешно применяться в анализе современной русской художественной литературы и публицистики.

Список научной литературыБражников, Илья Леонидович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аксаков К.С. / Стихотворения Константина Сергеевича Аксакова. — М, 1909.-73 с.

2. Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. — СПб., Atheneum; Феникс, 1998.-736 с.

3. Аполлон Григорьев. Воспоминания. М., Наука, 1988. (Литературные памятники АН СССР). - 437 с.

4. Аполлон Григорьев. Стихотворения. Собрал и примечаниями снабдил Александр Блок. М., Прогресс-Плеяда, 2003. - 736 с.

5. Бальмонт К.Д. Избранное: Стихотворения; Переводы; Статьи. — М.: Худож. Лит., 1980. 742 с.

6. Баратынский Е.А. Полное собрание стихотворений. — Л.: Сов. пис., 1989.-464 с.

7. Батюшков К.Н. Сочинения в 2 т. М.: Худ. лит., 1989. - Т. 2. - 718 с.

8. Библиотека литературы Древней Руси СПб.: Наука, 2004. - Том 1. — 543 с.

9. Библиотека литературы Древней Руси. СПб.: Наука, 2005. - Том 5. -527 с.

10. Библиотека литературы Древней Руси. СПб.: Наука, 2005. - Том 6. -583 с.

11. Библиотека литературы Древней Руси СПб.: Наука, 2005. - Том 7. — 581 с.

12. Библиотека литературы Древней Руси СПб.: Наука, 2000. - Том 9. — 566 с.

13. Блок A.A. Дневник. -М.: Сов. Россия, 1989. 512 с.

14. Блок А.А. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. -М.: Наука, 1999. Т. V. - 564 с.

15. Брюсов В.Я. Собрание сочинений в семи томах. М.: Худож. лит., 1973. - Т. I. Стихотворения. Поэмы. 1892 - 1909. - 672 с.

16. Брюсов В.Я. Собрание сочинений в семи томах. М.: Худож. Лит., 1973. - Т. II. Стихотворения 1909 - 1917. - 496 с.

17. Булгаков М.А. Собрание сочинений в 5 тт. -М.: Худож. лит., 1989. -Т. 2. Дьяволиада; Роковые яйца; Собачье сердце; Рассказы; Фельетоны. 751 с.

18. Воейков А.Ф. К Отечеству // Поэты 1790-1810-х годов. Л., Сов. пис., 1971.-912 с.

19. Волошин М.А. Собрание сочинений / М.А. Волошин. М.: Эллис Лак, 2000, 2003. Т. 1. Стихотворения и поэмы 1899 - 1926. - 608 с.

20. Волошин М.А. Собрание сочинений. М.: Эллис Лак 2000, 2008. - Т. 6. Кн. 2. Проза 1900-1927. Очерки, статьи, лекции, рецензии, наброски, планы. - 1088 с.

21. Время. Журналъ литературный и политическш. Под ред. М. Досто-евскаго. Петербург!», 1861. - Томъ. VI. - № 11-12.

22. Время. Журналъ литературный и политическш. Под ред. М. Досто-евскаго. — Петербургъ, 1862. Томъ VII. — №1-2.

23. Время. Журналъ литературный и политическш. Под ред. М. Досто-евскаго. Петербургъ, 1862. - Томъ IX. - Апрель. № 4.

24. Время. Журнал литературный и политическш. Под ред. М. Достоев-скаго. Петербургъ, 1862. - Томъ X. - Май. № 5.

25. Геродот, История. В 9-ти книгах. М.: ОЛМО-ПРЕСС инвест, 2004. - 640 с.

26. Герцен А.И. Собрание сочинений в 30 томах. М.: АН СССР, 1954. — Том первый. Произведения 1829-1841 годов. - 575 с.

27. Герцен А.И. Собрание сочинений в 30 томах. М.: АН СССР, 1956. -Том восьмой. Былое и думы. 1852 - 1868. - 519 с.

28. Герцен А.И. Собрание сочинений в 30 томах. М.: АН СССР, 1956. -Том девятый. Былое и думы. 1852 - 1868. Часть IV. - 353 с.

29. Герцен А.И. Собрание сочинений в 30 томах. -М.: АН СССР, 1956. -Том десятый. Былое и думы. 1852 1868. Часть V. - М.: АН СССР, 1956.-535 с.

30. Гнедич Н. И. Стихотворения. Л.: Сов. пис., 1956. - 852 с.

31. Григорьев A.A. Апология почвенничества. М., 2008.

32. Григорьев A.A. Собрание сочинений в 2 т. М., 1990. - Т. 2. - 510 с.

33. Дмитриев И.И. Полное собрание стихотворений. Л.: Сов. пис., 1967.-502 с.

34. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. — Л.: изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1973. Т. 5. - 405 с.

35. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. — Л.: изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1984. Т. 26. - 512 с.

36. Есенин С.А. Сочинения. (К 100-летию со дня рождения Сергея Есенина 1895-1995)-М.: Современный писатель, 1994. -375 с.

37. Замятин Е.И. Избранные произведения. В 2 т. М.: Худож. лит., 1990.-Т. 2.-412 с.

38. Иванов В.И. Стихотворения. Поэмы. Трагедия. СПб: Академический проект, 1995. - Книга 1. - 480 с.

39. Иванов Г.В. Собрание сочинений. В 3-х томах. — М.: Согласие, 1993. — Т. 1. Стихотворения. 656 с.

40. Иванов Г.В. Собр. соч. В 3-х тт. М.: Согласие, 1993. - Т. 2. Проза. -480 с.

41. Кантемир А.Д. Собрание стихотворений. Л.: Сов. пис., 1956. — 546 с.

42. Капнист В.В. Избранные произведения. Л.: Сов. пис., 1973. — 615 с.

43. Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука, 1991. - 125 с.

44. Карамзин Н.М. Сочинения в 2 томах. Л.: Худож. лит., 1984. - Т. 2. Критика, публицистика. Главы из «Истории Государства Российского». - 456 с.

45. Катенин П.А. Избранные произведения. Л.: Совпис., 1965. - 743 с.

46. Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891). М.: Республика, 1996.-799 с.

47. Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений. М. — Л.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1948. - Т. 1. - 394 с.

48. Лызлов А. Скифская история. М., Изд-во «Наука», 1990. - 520 с.

49. Майков А.Н. Сочинения в двух томах. М.: Правда, 1984. - Том первый. — 575 с.

50. Майков А.Н. Сочинения в двух томах. -М.: Правда, 1984. Том второй. - 574 с.

51. Мережковский Д.С. Стихотворения и поэмы. — СПб.: Академический проект, 2000. 928 с.

52. Москвитянинъ. Учёно-литературный журналъ. 1852. - Т. 1. - № 4. Февраль. Кн. 2.

53. Одоевский В.Ф. Русские ночи. Л.: Наука, 1975. - 319 с.

54. Путь ко граду Китежу: князь Георгий Владимирский в историях, житиях, легендах. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - 232 с.

55. Пушкин A.C. Полное Собрание Сочинений. Изд-во Академии наук СССР, 1947. Т. 2 (1). - 608 с.

56. Пушкин A.C. Полное Собрание Сочинений. Изд-во Академии наук СССР, 1948. Т. 3 (1). - 636 с.

57. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений. Изд-во Академии наук СССР, 1948. Т. 8(1). Романы и повести. Путешествия. - 494 с.

58. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений. М.: АН СССР, 1937. -Том 13. Переписка 1815-1827. - 652 с.

59. Распутин В.Г. Избранные произведения в 2-х т. М.: Мол. гвардия, 1984. - Т. 2. Живи и помни. Прощание с Матёрой. Рассказы. - 446 с.

60. Розанов В.В. Собрание сочинений. Апокалипсис нашего времени / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. —М.: Республика, 2000. — 429 с.

61. Розанов В.В. Собрание сочинений. В темных религиозных лучах / Под общ. ред. А.Н. Николюкина.— М.: Республика, 1994.— 476 с.

62. Свенцицкий В.П. / Свенцицкий Вал. Антихрист (Записки странного человека). С.-Петербург, 1908.

63. Скифы. Сборник 1-й. Петроград, 1917. - 309 с.

64. Скифы. Сбрник 2-й. Петроград, 1918.-231 с.

65. Соловьев B.C. «Неподвижно лишь солнце любви.»: Стихотворения. Проза. Письма. Воспоминания современников. М.: Моск. рабочий, 1990.-445 с.

66. Соловьев B.C. Письма Владимира Сергеевича Соловьева (в 3 т.). Том I. / Соловьев Владимир Сергеевич ; под ред. Радлова Э. JI. СПб., 1908.

67. Соловьев B.C. / Письма Владимира Сергеевича Соловьева. Т. III. Под редакцией Э.Л. Радлова. С-Петербург, 1911.

68. Соловьев B.C. Собрание сочинений в 2 тт. / Общ. ред. и сост. A.B. Гулыги и А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 1990. - Т. 2. - 822 2. с. - (Фи-лос. наследие. Т. 111).

69. Тепляков В.Г. Третия фракийская элегия: «Обширный божий мир раскрылся предо мной.» // Поэты 1820-1830-х годов. Л.: Сов. пис., 1972.-Т. 1.-792 с.

70. Тютчев Ф.И. Полное собрание сочинений. Письма в 6-ти томах. / Сост. Б.Н. Тарасов. М.: Издательский Центр «Классика», 2003. - Т. 3.-528 с.

71. Фет A.A. Сочинения в 2-х т. M.: Худож. лит., 1982. - T. I. Стихотворения; Поэмы; Переводы. - 575 с. 72.Чаадаев П.Я. Статьи и письма / Сост., вступ. Статья и коммент. Б.Н. Тарасова. 2-е изд., доп. - М.: Современник, 1989. - 623 с.

72. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. -М.: Наука, 1991. (Памятники философской мысли). Т. 1.

73. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. М.: Наука, 1991. (Памятники философской мысли). — Т. 2.1. Литература

74. Агеносов В.В., Маймин Е.А., Хайруллин Р.З. Литература России. -М., 1995.

75. Аксаков К.С. Государство и народ. М., 2009.

76. Александр Блок: исследования и материалы. — Л., 1987.Александр Блок: pro et contra. СПб.: РХГИ, 2004.

77. Алексий, епископ Саратовский и Царицынский. Антихрист. М., 1914.

78. Андреев Е. Эсхатологические ожидания в христианской культуре X -XI вв. // URL: http://rusk.ru/st.php?idar=27704

79. Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт. М., 2007.

80. Анненский И. Ф. О современном лиризме // Иннокентий Анненский. Книги отражений. М.: Наука, 1979.

81. Антонов Михаил, диакон. Христос и революция. Миссионерское обозрение. - 1906. - № 4. - С. 586-598.

82. Артемьева Т.В. Русская историософия XVIII века. СПб., 1996.

83. Архангельский А.Н. Александр I. 2- е изд. -М., 2006.

84. Архиепископ Аверкий (Таушев). Апокалипсис в учении древнего Христианства. М., 2001.

85. Архимандрит Константин (Зайцев). Чудо русской истории. М., 2000.

86. Арьес Ф. Время истории. М., 2011.

87. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. — М., 1996.-Т. II.

88. Багдасаров Р.В. За порогом: Статьи, очерки, эссе. М., 2003.

89. Базанов П.Н. Издательство «Скифы» и издательская деятельность партии левых эсеров в Русском Зарубежье // Книга и мировая цивилизация. М., 2004. - Т. 2. - С. 179-182.

90. Байбурин А.К., Г.А. Левинтон. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: (Погребальный обряд). М.: Наука, 1990. - С. 64-99.

91. Барабанов Е.В. Русская идея в эсхатологической перспективе // Вопросы философии. 1990. - № 8. - С. 62-73.

92. Бауман 3. Текучая модерность: взгляд из 2011 года. URL: http://www.polit.ru/article/2011/05/06/bauman/ Дата обращения -06.05.2011.

93. Бауман 3. Текучая современность. СПб., 2008.

94. Бахтин М.М. Собрание сочинений. М., 1996. - Т. 5. Работы 19401960 гг.

95. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. 2-е изд. - М., 1990.

96. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. М., 1975.

97. Бейнинген Ф.К. «Бодрствуйте!» «Се гряду скоро!». Второе пришествие Спасителя в 1932-33 г. СПБ., 1906, вып. 1 и 2.

98. Бейнинген Ф.К. Как избавиться от постигших нас бедствий. Второе издание. С-Петербургъ б. г..

99. Белинский В.Г. Собр. соч. в 3-х т. М., 1948. - Том III. Статьи и рецензии 1843-1848.

100. Белова O.B. Славянский бестиарий. Словарь названий и символики.-М., 1999.

101. Белоус В.Г. «Скифское», или Трагедия «мировоззрительного отношения» к действительности // Звезда. 1991. - № 10. - С. 158-166.

102. Белоус В.Г. ВОЛЬФИЛА Петроградская вольная философская ассоциация. : 1919-1924 : [в 2 кн.] М, 2005. - Кн. 1 : Предыстория. Заседания.

103. Белоус В.Г. ВОЛЬФИЛА Петроградская вольная философская ассоциация. : 1919-1924 : [в 2 кн.] М, 2005. - Кн. 2 : Хроника. Портреты. - (Серия «Исследования по истории русской мысли» / под общ. ред. М. А. Колерова).

104. Белоус В.Г. ВОЛЬФИЛА, или Кризис культуры в зеркале общественного самосознания. СПб., 2007.

105. Белоус В. Духовное завещание Скифа // Звезда. 1996. - № 3. -С. 105-108.

106. Белый А. Воспоминания о Блоке. М., 1995.

107. Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. В 2 тт. М., 1994.-Т. 2.

108. Белый А. На рубеже двух столетий. Воспоминания. В 3-х кн. -М., 1989.-Кн. 1.

109. Белый А. Начало века. Воспоминания. В 3-х кн. М., 1990. - Кн. 2.

110. Белый А. Социал-демократия и религия. Из лекции, читанной в Париже. Перевал. - 1907. - № 5. - С. 23-25.

111. Белый А. Сочинения в 2-х т. М., 1990. - Т. I. Поэзия; Проза.

112. Беляев А.Д. О безбожии и антихристе. Части 1,2.- Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского Ставропигиального монастыря, 1996. Репринтное воспроизведение издания: Сергиев Посад, 1898. Ч. 2.

113. Бергер П.JI. Понимание Современности. // Социологические исследования. 1990. - № 7. - С. 127-133.

114. Бердяев H.A. Sub specie aeternitatis. СПб., 1907.

115. Бердяев H.A. Жозеф де Местр и масонство / Путь. 1926. - №4. Июнь-июль // Путь. Орган русской религиозной мысли. Книга 1. (I-VI). М., 1992.

116. Бердяев H.A. Русская идея. Харьков; М., 2000.

117. Бердяев H.A. Царство Духа и царство Кесаря. М.: Республика, 1995.

118. Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным. М., 1996.

119. Библейская энциклопедия в 4-х вып. Труд и издание Архимандрита Никифора. М., 1891. - Выпуск I.

120. Блаженный Августин. О Граде Божием. В двадцати двух книгах. Том IV. Книги 18-22. -М., 1994.

121. Блок A.A. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. -М.: Наука, 1997. Т. 3.

122. Блок без глянца. СПб., 2008.

123. Бобринская Е. Скифство в русской культуре начала XX века и скифская тема у русских футуристов // Искусствознание. 1998. — №1. - С. 445-467.

124. Бодрияр Ж. Прозрачность зла. М., 2000.

125. Борисов Н.С. Повседневная жизнь средневековой Руси накануне конца света: Россия в 1492 году от Рождества Христова, или в 7000 году от сотворения мира. М., 2004.

126. Бородин П.М. / Антихрист и признаки его пришествия по уч. Св. Писания и св. отцев Церкви. Изложение П.М. Бородина. М., Изд-е И.А.Морозова, 1889.

127. Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. М., 1999.

128. Бочаров С.Г. Тютчевская историософия: Россия, Европа и Революция. // Новый мир. 2004. - №5. - С. 184 - 190.

129. Бражников И.Л. Мифопоэтика поступка: ситуация ответа в художественном тексте. М., 2010.

130. Брандес Георг. Русские впечатления / Пер. с дат. Т.Чесноковой. -М., 2002.

131. Бреева Т.Н. Национальный миф в историософском романе Серебряного века // Русская словесность. 2006. - № 3. - С. 21-29.

132. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. М., 2007. - Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное.

133. Булгаков С.Н. На пиру богов. Pro и contra. Современные диалоги // Манифесты русского идеализма: Проблемы идеализма. Вехи. Из глубины. М., 2009.

134. Булгаков С.Н. Тихие думы. М., 1996.

135. Бунин И.А. Собрание сочинений. -М., 1987. Т. 1.

136. Буслаев Ф.И. Русский богатырский эпос. Русский народный эпос. -Воронеж, 1987.

137. Бутаков Я. А. Историософия. // URL: http://www.pravaya.ru/govern/392/2096 (дата обращения: 29.03.2011)

138. Быстров В.Н. Идея преображения мира у русских символистов : Д. Мережковский, А. Белый, А. Блок : дис. . д. филол. н. СПб., 2004.

139. Бычков A.B. Об «Исусе Христе» в поэме А. Блока «Двенадцать» // Гуманит. науки: пробл. и решения. СПб., 2006. - Вып. 4. - С. 283286.

140. Бычков A.B. Эсхатологические мотивы в стихотворении В. С. Соловьева «Панмонголизм» // Гуманитарные науки: проблемы и решения. СПб., 2006. - Вып. 4. - С. 279-283.

141. Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. М., 2006.

142. Величко B.JI. Владимир Соловьев. Жизнь и творения. Изд. 2-е. -СПб, 1904.

143. Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции H.A. Бердяева, С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, A.C. Изгоева, Б.А. Кистяковского, П.Б. Струве, C.JI. Франка. Репринтное издание 1909 г. -М, 1990.

144. Викторова К, Тархов А. История села Горюхина. // Знание сила. 1975.-№ 1.-С. 33-34.

145. Виницкий И.Ю. Поэтическая историософия Жуковского: дисс. д. филол. н. М, 2005.

146. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М, 1941.

147. Виноградов Н. / О конечных судьбах мира и человека Критико-экзегетическое и догматическое исследование Из-е второе испр и дополненное Н.Виноградова. М.: Университетская типография, 1889.

148. Владимиров И. «Алый мах» всадника из Апокалипсиса // Булгаков М. А. Белая гвардия : роман. М, 1998. - С. 265-278.

149. Вольтер Ф.-М.А. История Карла XII, короля Швеции и Петра Великого, императора России. СПб, 1999.

150. Вольтер Ф.-М.А. Философские повести. Философские письма. Статьи из Философского словаря». М, 2004.

151. Воронова О. Е. Сергей Есенин и русская духовная культура. Рязань: Узорочье, 2002.

152. Газизова A.A. Фольклорно-мифологические мотивы в прозе В. Распутина // От текста к контексту. Ишим; Омск, 1998. - С. 198-204.

153. Гайденко Пиама П. Вл. Соловьев и философия Серебряного Века. -М, 2001.

154. Гаспаров Б.М. Тема святочного карнавала в поэме А. Блока «Двенадцать» // Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. — М., 1994. С. 4-27.

155. Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999.

156. Герье В.И. Зодчие и Подвижники Божьяго Царства. Блаж. Августин.-М., 1910.

157. Герье В.И. Философия истории: от Августина до Гегеля. М., 1915.

158. Гиппиус З.Н. Живые лица. Воспоминания. — Тбилиси, 1991. -Книга II.

159. Глаголев Д.С. / Второе Великое путешествие святаго Апостола Павла с проповедью Евангелия». Соч. Д. Глаголева. 1893.

160. Гоголев P.A. «Ангельский доктор» русской истории. Философия истории К Н.Леонтьева: опыт реконструкции. — М., 2007.

161. Годлевский С.Ф. Всемирная последняя борьба (Краткая повесть об антихристе Владимира Соловьева и его предсказания о войне) С.Петербург, 1907.

162. Голованова Н.Б. Проблема влияния Запада на Россию в творчестве «скифов» // Русское православие как основа сохранения национальной идентичности. — Н. Новгород, 2007. С. 341—345.

163. Головчинер В.Е. Путь России в поэме А. Блока «Двенадцать»: (методика исслед. родовых доминант текста) // Вестн. Том. гос. пед. ун-та. Сер.: История. Филология. Томск, 1997. - Вып. 1. - С. 44-53.

164. Грибоедов A.C. Сочинения в стихах. Л., 1967.

165. Громов Д.В. Образ «эсхатологического нашествия» в восточнославянских поверьях в древности и современности // Этнографическое обозрение. 2004. - № 5. - С. 20-42.

166. Губин В.Д., Стрелков В.И. Власть истории. Очерки по истории философии истории. Курс лекций. -М., РГГУ: 2007.

167. Гукасова А.Г. Болдинский период в творчестве А.С.Пушкина. — М., 1973.

168. Гумилёв Л.Н. Древняя русь и Великая степь. М., 1993.

169. Гумилёв Л.Н. Струна истории. Лекции по этнологии. М., 2008.

170. Гуревич А.Я. Двоякая ответственность историка // Проблемы исторического познания: мат-лы междунар. Конф. 19-21 мая 1996. М., Наука.-С. 11-24.

171. Гуревич А.Я. Категории Средневековой культуры. М., 1972.

172. Гутов Е.В. Историософия // Современный философский словарь / Под общей ред. д. ф. н. профессора В.Е. Кемерова. 2-е изд., испр. и доп. - Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск / «Панпринт», 1998. - 1064 с. - С. 370-373.

173. Даль Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1-4.-М.: Рус. яз., 1981- 1982.-Т. 4: Р-У. 1982.

174. Данилевский И.Н. Повесть временных лет: Герменевтичекие основы изучения летописных текстов. М.: Аспект Пресс, 2004.

175. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2008.

176. Дергачева И.В. Эсхатологические представления в русской литературе Х1-Х1Х вв.: дисс. д. филол. н. М., 2004.

177. Добровольский Д.А. Эсхатологические мотивы в самоидентификации древнерусских летописцев Х1-ХП вв. // Вестник РГГУ. 2008. -№4/08.-С. 148-156.

178. Долгополов Л.К. Поэмы Блока и русская поэма конца XIX начала XX веков. - М. - Л., 1964.

179. Достоевский Ф.М. Политическое завещание: Сб. статей за 1861 — 1881 гг.-М., 2006.

180. Дронова Т.И. Историософский роман в русской литературе XX века: от Мережковского до Солженицына // А. И. Солженицын и русская культура. Саратов, 1999 . - С. 20-27.

181. Дьякова Е.А. Христианство и революция в миросозерцании «скифов» (1917-1919 гг.) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1991. - № 50. - С. 414^25.

182. Евсин И.В. Судьба и вера Сергея Есенина. Рязань, 2006.

183. Егоров Б.Ф. Художественная проза Ап. Григорьева. / Аполлон Григорьев. Воспоминания. М.: Наука, 1988. (Литературные памятники АН СССР).

184. Есаулов И.А. Мистика в русской литературе советского периода. Тверь, Твер. гос. ун-т, 2002.

185. Есаулов И.А. Пасхальность русской словесности. М., 2004.

186. Есенин академический : актуальные проблемы научного издания / Рос. акад. наук. Ин-т мировой лит. им. A.M. Горького ; ред.-сост. Скороходов, отв. ред. Ю. Л. Прокушев}. М., 1995. - (Новое о Есенине ; вып. 2).

187. Жданов A.A. Откровение Господа о семи азийских церквах (Опыт разъяснения первых трех глав Апокалипсиса) M., 1891.

188. Жижек С. Добро пожаловать в пустыню реального! — М., 2002.

189. Жильсон Э. Философия в средние века: От истоков патристики до конца XIV века. М., 2004.

190. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика. -СПб., 1996.

191. Зайцев Б. Собрание сочинений, т. 6, Мои современники: Воспоминания, портреты. Мемуарные повести. М., 1999.

192. Зайцева Н.В. Историософия как метафизика истории: опыт эпистемологической рефлексии : опыт эпистемологической рефлексии : дис. д. филос. наук. Самара, 2005.

193. Занковская Л.В. Творчество Сергея Есенина в контексте русской литературы двадцатых годов XX века. М., 2002.

194. Званцева Е.П. Сказочная традиция в "Истории села Горюхина" А.С.Пушкина. // Традиции и новаторство в художественной литературе. Горький, 1980.

195. Зеньковский Василий, прот. История русской философии. Л., 1991.-Т. 1-2.

196. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В двух томах. М., 2006.

197. Иванникова В.В. "История села Горюхина" А.С.Пушкина в контексте литературных и исторических интересов поэта 30-х годов. — Саратов, 1994.

198. Иванова Е.В. Александр Блок после Октября : идейное самоопределение и особенности творч. развития : дис. . д. филол. н.: — М., 1993.

199. Иванова Е.В. Блоковские «Скифы»: политические и идеологические источники // «Известия АН СССР: серия литературы и искусства». Т. 47. - № 5. - С. 421-430 .

200. Иванова Е.В. Загадочный финал «Двенадцати»: К 70-летию со дня смерти Александра Блока // Москва. 1991. -№ 8. - С. 191-196.

201. Иванов-Разумник : Личность. Творчество. Роль в культуре : сб. ст. по материалам конф. «Иванов-Разумник (1876-1946). Личность.

202. Творчество. Роль в культуре», Царское Село, 16-17 марта 1996 г. -СПб., 1996.

203. Иванов-Разумник. А.И.Герцен. 1870-1920. Петроград, 1920.

204. Иванов-Разумник. Вершины. Александр Блок. Андрей Белый. -Пг., 1923.

205. Иванов-Разумник. Испытание в грозе и буре // Наш путь. Литературно-политический журнал Революционного Социализма. — 1918. — № 1 (апрель).-С. 131-158.

206. Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. -М., 1882.

207. Иоанн Дамаскин, святитель. Точное изложение православной веры. — М., 1992.

208. Иоанн Златоуст, святитель / Полное собрате творенш святаго отца нашего 1оанна Златоуста. С.-Петербургъ, 1905. - Т. 11. Кн. 2.

209. Ипполит, епископ Римский. О христе и антихристе. СПб., 2008.

210. Историософия в русской литературе XX и XXI веков: традиции и новый взгляд / XI Шешуковские чтения ; Гос. образоват. учреждение высш. проф. образования «Моск. пед. гос. ун-т». М. : б. и., 2007.

211. Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературах. — М., 1897.

212. Исупов К.Г. Русская эстетика истории. СПб., 1992.

213. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и Царь Алексей Михайлович. -М., 1996. Том первый.

214. Карамзин: pro et contra. СПб., 2006.

215. Карацуба И.В. «Православный катехизис» С.И. Муравьева-Апостола: комментарий. // URL: http://krotov.info/history/! 9/1820/1825kara.htm

216. Кареев Н.И. Моим критикам. Защита книги «Основные вопросы философии истории». Варшава, 1884.

217. Кареев Н.И. Физиократы // Энциклопедический словарь. Изд. Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон. СПб, 1902. - T. XXXV а, полутом 70. -С.694-695.

218. Кареев Н.И. Философия истории в русской литературе. Изд. 2-е. — М, 2011.

219. Карпец В.И. Приближается время. Политический журналъ. — 2008.-№4(181)/ 10 марта.-С. 76-79.

220. Карпов А.Ю. Эсхатологические ожидания в Киевской Руси в конце XI начале XII в.: URL: http://old.portal-slovo.ru/download/history/Karp3.pdf (дата обращения - 26.02.2011).

221. Карякин Ю.Ф. Достоевский и Апокалипсис. М, 2009.

222. Кацис JI. Ф. Русская эсхатология и русская литература. М, 2000. - (Серия «Исследования по истории русской мысли» / под общ. ред. М. А. Колерова ; т. 5).

223. Ким Николай, священник Тысячелетнее Царство: экзегеза и история толкования XX главы Апокалипсиса. — СПб, 2003.

224. Кимелев Ю.А. Философия истории // Современная западная философия. Словарь. -М, 1998.

225. Киреевский И. В. Полное собр. соч. в двух томах. / под ред. М. Гершензона. -М, 1911.-T. I.

226. Киреевский И.В. Разум на пути к истине. М, 2002.

227. Климова М.Н. Между Власом и Кудеяром, или Еще раз о финале поэмы А. А. Блока «Двенадцать» // Трансформация и функционирование культурных моделей в русской литературе. Томск, 2005. — С. 96-103.

228. Ключевский В.О. Лекции по русской истории, читанные на Высших женских курсах в Москве в 1872-1875 гг. М, 1997.

229. Книга нарицаема Козьма Индикоплов / изд. Подг. B.C. Голыщен-ко, В.Ф. Дубровина. М., 1997.

230. Кожинов В.В. «Черносотенцы» и Революция (загадочные страницы истории). -М., 1998.

231. Кожинов В.В. История Руси и русского Слова. М., 1999.

232. Кожинов В.В. Победы и беды России. М., 2002.

233. Кожинов В.В. Россия. Век ХХ-й (1901-1939). История страны от 1901 года до «загадочного» 1937 года. (Опыт беспристрастного исследования). Серия «История России. Современный взгляд». — М., 1999.

234. Кожинов В.В. Тютчев. М., 1994.

235. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980.

236. Колобаева JI.A. Мережковский-романист // Известия АН СССР. Серия литературы и языка Т. 50. - № 5. - М., 1991. - С. 445-453.

237. Комолова Н. Россия и Европа в историософской концепции М. А. Волошина // Европейский альм. 1999. - М., 2000. - С. 106-121.

238. Концова Е.В. Своеобразие поэтического "Востока" в литературе серебряного века : К. Бальмонт, Н. Гумилев, В. Хлебников : дисс . к. филол. н. Воронеж, 2003.

239. Корецкая И.В. Финал «номадической» темы // Свободный взгляд на литературу. М., 2002. - С. 207-214.

240. Королёва С.Ю. Мифологическая универсалия «мирового древа»: функционирование знака/образа/символа в пространстве традиционной кульуры и художественного текста. Пермский ун-т., 2004.

241. Кошелев В.А. Алексей Степанович Хомяков, жизнеописание в документах, рассуждениях и разысканиях. М., 2000.

242. Крючков В. П. «Впереди Исус Христос»: «Двенадцать» А. Блока и «Чевенгур» А. Платонова // Русская литературная классика XX433века : В. Набоков, А. Платонов, JI. Леонов. Саратов, 2000. - С. 88100.

243. Кудинова Е.А. Христианские концепты, репрезентируемые в поэме А. Блока «Двенадцать» : дис. к. филол. н. Мичуринск, 2006.

244. Кузнецова О.В. Книга В.В. Розанова «Апокалипсис нашего времени» (1917-1918): хроника и трагедия // Изменяющаяся Россия -изменяющаяся литература: худож. опыт ХХ-начала XXI веков. Саратов, 2006. - С. 98-104.

245. Курбатов В.Я. Валентин Распутин: личность и творчество. М., 1992.

246. Кутузов Б.П. Ошибка русского царя: византийский соблазн. — М., 2008.

247. Кутузов Б.П. Тайная миссия патриарха Никона. М., 2008.

248. Лазари Анджей де. В кругу Фёдора Достоевского. Почвенничество. М.: Наука, 2004.

249. Латышев В.В. Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе. Т. 1, 2. СПб., 1893-1906.

250. Лев Диакон. История. М.: Наука, 1988.

251. Ле Гофф Жак. Рождение Европы. СПб., 2008.

252. Леонтьев К.Н. Записки отшельника. М., 1992.

253. Ленин В.И. Полное соб. Соч. изд-е 5. -М., 1968. Т. 21.

254. Леонтьев Я.В. «Скифы» русской революции. М., 2007.

255. Леонтьев Я.В. Иванов-Разумник и «Скифы»: к вопр. об идентификации // Изменяющаяся Россия изменяющаяся литература: худож. опыт ХХ-нач. XXI веков. - Саратов, 2006. - С. 159-172.

256. Леонтьев Я.В. К истории взаимоотношений левого народничества и «Скифов» // Лица. М. ; СПб., 1996. - 7. - С. 446-469.

257. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижегородской губернии Ардатовского уезда с жинеописанием основателей ее: препо434добного Серафима и схимонахини Александры, урожд. А. С. Мельгу-новой. Сост. Архимандрит Серафим (Чичагов). H.H., 2004.

258. Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1987.

259. Лиотар Ж.-Ф. Переписать современность // Ступени. Философский журнал. СПб., 1994. - № 2(9). - С. 6-12.

260. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд. — М.: Наука, 1979.

261. Ломоносов М.В. Древняя российская история. Фрагменты (17541758) || МВЛ, ПСС, 689 с. том шестой. Труды по рус. истории, общ.-эконом. наукам и географии 1747-1765. Изд-во Академии наук СССР. -М, Л., 1952.

262. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев. От социально-исторического утопизма к апокалиптике // Контекст. 1992. - С. 150-191 .

263. Лотман Ю М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996.

264. Лотман Ю.М. О русской литературе. Статьи и исследования (1958 1993). С-Петербург, Искусство - СПБ, 1997.

265. Луков Вл. А. Предромантизм. М., Наука, 2006.

266. Лундберг Е.Г. Записки писателя. Берлин, 1922.

267. Ляхова Е.И. Куда идут двенадцать: (сатира и революция) // Дискурс. Новосибирск, 2000. - № 8/9. - С. 171-176.

268. Магомедова Д. «Я один. и разбитое зеркало.»: литературные маски Сергея Есенина (Статья вторая) Новый филологический вестник. 2006. № 1. http://ifi.rggu.ru/vestnik2006l7.html (дата обращения 26.02.2011).

269. Магун A.B. Отрицательная революция: к деконструкции политического субъекта. СПб., 2008.

270. Макарий (Оксиюк), митрополит. Эсхатологния св. Григория Нисского.-М., 1999.

271. Макарова И.А. Природа и история в поэме С. Есенина «Пугачев» // Жанрово-стилевые искания в литературе социалистического реализма. Л., 1988. - С. 27-42 .

272. Максимов Д.Е. Поэзия и проза Александра Блока. Л., 1981.

273. Малинин В.Н. / Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Историко-литературное исследование В. Малинина. — Киев, 1901.

274. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994.

275. Манн. Ю.В. Поэтика Гоголя. 2-е изд., доп. — М., 1988.

276. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд-е второе. М.: Изд-во политической литературы, 1964. - Т. 36.

277. Марченко А. «Я хочу видеть этого человека.» : попытка истолкования «образов двойного зрения» в поэме Есенина «Пугачев» // Вопросы литературы. 2006. - Вып. 6. - С. 121-139.

278. Машкина O.A. Эсхатологизм публицистической прозы 30-х годов: (М. Пришвин, А. Ремизов, Н. Клюев) // Вестн. Кемеров. гос. унта. Сер.: Журналистика. Кемерово, 2002. - № 3. - С. 141-147.

279. Маяковскиий В.В. Собрание сочинений в 6 т. — М., 1973. — Т. 5.

280. Мережковский Д., Гиппиус 3., Философов Д. Царь и революция. -М., 1999.

281. Мережковский Д.С. В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М., 1991.

282. Мережковский Д.С. Собрание сочинений. Грядущий Хам / Сост. И коммент. А.Н. Николюкина. М., 2004.

283. Минералова И.Г. Поэма Александра Блока «Двенадцать»: размышления к 130-летию поэта // Лучшая вузовская лекция. VII. Академическая филология. Литературоведение. Лингвистика. М., 2011. С. 117-134.

284. Минералова И.Г. Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма. М., 2003.

285. Мифологема "конца истории" в русском философско-художественном сознании 1910-1920-х годов (А. Платонов и Д. Мережковский) // «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. Выпуск 4. Юбилейный. — М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000.-С. 209-217.

286. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-тт. / Т. 1. А К. - М., 1991.

287. Монархия или республика? М., (Библиотека революции 1917 года «Свободная Россия»), 1917.

288. Мочульский К.В. Белый. Блок. Брюсов. М., 1997.

289. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1995.

290. Мусихин Г.И. Власть перед вызовом модернизации: сравнительный анализ российского и немецкого опыта конца XVIII-начала XX веков: дисс. . д. полит, н. М., 2004.

291. Наследие Есенина и русская национальная идея: современный взгляд : материалы Международной конференции. 30 сентября 3 октября, Москва, Константиново / редкол. О. Е. Воронова (отв. ред.) и др. ; Ряз. гос. пед. ун-т. - Рязань [и др.], 2005. - 569, 1. с.

292. Небольсин С.А. Пушкин и европейская традиция. — М., 1999.

293. Нейхардт A.A. Скифский рассказ Геродота в отечественной историографии. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1982.

294. Николаева Т.В. Историософская поэзия Тютчева в контексте развития русской поэзии XIX в. : дисс. к. фил. наук. — Кострома, 2006.437

295. Никольский H.A. Апокалипсис и обличаемое им лжепророчество. -М., 1879.

296. Никольский Ю. Пророк. // Общее дело. Париж, 1921. - № 429. 19 сентября.

297. Нилус С.А. Близ есть, при дверех. СПб., 1999.

298. Нилус С.А. Великое в малом. -М., 1999.

299. Ницше Ф. Сочинения в 2 т.- М., 1990. Т. 1.

300. Новгородская Первая летопись старшего и младшего извода. — М.; Л., 1950.

301. Оберлен К. // Пророк Даниил и Апокалипсис св. Иоанна. Сочинение Оберлена. Перевод протоиерея А. Романова. Тула, 1882.

302. Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. Р-н-Д., 1998.

303. Опарин П. Г. Книга М. А. Волошина «Путями Каина» в литературном контексте первой трети XX века: историософия и поэтика : дис. к. филол. н. Киров, 2005.

304. Опарин П. Г. Поэтика хронотопа в системе художественного воплощения философии истории М.А. Волошина в поэме-цикле «Путями Каина» // Сквозь границы. Киров, 2006. - Вып. 5. - С. 85-92.

305. Павел Флоренский и символисты: Опыты литературные. Статьи. Переписка. М., 2004.

306. Павлов Ю.М. Личность и история в поэме С. Есенина «Пугачев» // Культурная жизнь Юга России. Краснодар, 2002. - № 2. - С. 15-18.

307. Палама Григорий. Триады в защиту священно-безмолвствующих. Спб: Наука, 2004. (Сер. «Слово о сущем». Т. 51).

308. Панов А.Ю. Историософская концепция Е.И. Замятина в контексте теории евразийства и учения об этногенезе Л. Н. Гумилева // Та-тищевские чтения. Тольятти, 2006. - С. 200-203.

309. Пастернак Б.Л. Доктор Живаго: Роман. СПб., 2005.438

310. Пауткин A.A. Киевская летопись (Часть 1) // СЛОВО. Православный образовательный портал. URL: http://old.portal-slovo.ru/rus/philology/258/259/573/1497/$printall/ (дата обращения -26.02.2011).

311. Переяслов Н. Вьюжная тайна «Двенадцати» // Переяслов Н. В. Загадки литературы. Самара, 1996. - С. 28-32

312. Петров Ф.Н. Эсхатология: философско-религиозный анализ (исторический аспект): дисс. . к. филос. н. Екатеринбург, 2001.

313. Петр Сувчинский и его время. М., 1999.

314. Пинаев С.М. "Свидетели великого распада.": И. С Шмелев и М. А. Волошин // Русская литература XX века : итоги и перспективы изучения : сб. науч. тр. М., 2002. - С. 291-298.

315. Пинаев С.М. Нам ли весить замысел господний? Историософия М. Волошина // Родина. 1996. - № 2. - С. 10-15.

316. Плугин В.А. Мировоззрение Андрея Рублёва. М., 1974.

317. Победоносцев К.П. Сочинения. — СПб., Наука, 1996.

318. Помирчий P.E. / Иванов В.И. Стихотворения. Поэмы. Трагедия. Книга 2. СПб: Академический проект, 1995.

319. Потехин Ф.Ф. Об ожидаемом "светопреставлении" 25-го марта и предзнаменованиях скорого конца вообще. СПб., 1912.

320. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1996.

321. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977-1979. Т. 8. Автобиографическая и историческая проза. История Пугачева. Записки Моро де Бразе. — 1978.

322. Пушкин A.C. Письма к жене. Л.: Наука, 1986.

323. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений в 9 т. М, 1954. - Т. 6.

324. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений в 9 т. М, 1954. - Т. 9.

325. Пушкин A.C. Сочинения. Изд. Брокгауз-Ефрон. СПб, 1910. - Т. IV. Под ред. С.А. Венгерова.

326. Пьяных И.Ф. А. Блок и Е. Замятин: любовные сюжеты в «Двенадцати» и в романе «Мы» // Творческое наследие Евгения Замятина. Взгляд из сегодня. Книга IV. Тамбов, 1997. - С. 139-144.

327. Рахматуллин Р. Две Москвы, или Метафизика столицы. М, 2008.

328. Реале Дж, Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней.-СПб, 1997.-Т. 4.

329. Рикёр П. Время и рассказ. М, СПб, 1998. - Т. 1.

330. Розанов В.В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники: Н.Н Страхов. К.Н. Леонтьев. М, 2001.

331. Россия перед вторым пришествием (материалы к очерку Русской эсхатологии). Изд-е третье, испр. и расширенное. — М, 1998. Т. И.

332. Ротков М.Л. Эсхатологический мотив в произведениях М. Булгакова о гражданской войне // Православие и русская литература. Арзамас, 2004. - С. 157-164.

333. Русская историософия. Антология. М, 2006.

334. Русскш Хронографъ. Часть первая. Хронограф редакции 1512 года. / Полное собрате руссюхъ летописей. Изданное по Высочайшему повелению Императорскою Археографическою комиссиею. — Т. 22. — С.-Петербургъ, 1911.

335. Самоделова Е.А. Антропологическая поэтика С. А. Есенина : авторский «жизнетекст» на перекрестье культурных традиций. — М, 2006.

336. Самоделова Е.А. Историческая основа «Пугачева» С. А. Есенина // Начало. 1995. -№3.- С. 111-154.

337. Самоделова Е.А. Проблема историзма «Пугачева» С. А. Есенина // Проблемы эволюции русской литературы XX века. М., 1995. — Вып. 2.-С. 191-193.

338. Семёнова С.Г. Валентин Распутин. М., 1987.

339. Сигов В.К. Традиции русской классики в изображении народного характера и творчество В.Г. Распутина // О жанре и стиле советской литературы. Калинин, 1990. - с. 95 - 104.

340. Синицына Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV-XVI вв.). -М., 1998.

341. Сиповский В.В. К литературной истории "Истории села Горюхина" // Пушкин и его современники. Материалы и исследования. Вып. IV.-СПб. АН, 1906.

342. Смола О.П. «Черный вечер. Белый снег.» : творческая история и судьба поэмы А. Блока «Двенадцать» / Рос. акад. наук, Ин-т мир. лит. им. А. М. Горького. М., 1993.

343. Соколов Б. «Скифская» идеология // Свободная мысль. 2007. -№8.-С. 209-212.

344. Соколова Т. «В белом венчике из роз.»: о появлении в финале поэмы А. Блока «Двенадцать» образа Иисуса Христа // Радуга = Vikerkaar. Таллинн, 2003. - № 2. - С. 112-117.

345. Соловьев B.C. Собрание сочинений. С.-Петербург, б. г. - Т. V.

346. Соловьев Сергей, священник. Гонение на церковь // Накануне. 1918.-№6. Май.-С. 7.

347. Соловьев С.М. Владимир Соловьев: Жизнь и творческая эволюция.-М., 1997.

348. Сорокин Ю.А. Православные традиции в русском самодержавии XVI-XVII вв. // Исторический ежегодник. 1997. - С. 5-17. URL: http://www.omsu.omskreg.ru/histbookyarticles/yl997/a005/article.shtml Дата обращения - 26.02.2011.

349. Стратановский С. Поэт и революция (Опыт современного прочтения поэмы А. Блока "Двенадцать").— Звезда. 1991. - № 11. - С. 150-161.

350. Страхов H.H. Заметки о Пушкине и других поэтах. Киев, 1897.

351. Судьба Блока. По документам, воспоминаниям, письмам, заметкам, дневникам, статьям, и другим материалам. / Реконструкция книги 1930 г.-М., 2009.

352. Сухих И. Однажды была земля (1976. "Прощание с Матерой" В. Распутина) // Звезда. 2002. - №2.

353. Тарасов Б.Н. Историософия Тютчева в современном контексте. — М., 2006.

354. Тарасов Б.Н. Куда движется история? М., 2002.

355. Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание). -М., 1999.

356. Тарле Е.В. Наполеон. М.: Наука, 1991.

357. Тарле Е.В. Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год. М., 2009.

358. Тартаковский А.Г. Неразгаданный Барклай // Звезда. — 1993. — № 8.-С. 138-183.

359. Тихомиров JI.A. Апокалипсическое учение о судьбах и конце мира // Христианин. Сергиев Посад. - 1907. - № 9. - С. 70-105.442

360. Тихомиров J1.A. Религиозно-философские основы истории. М., 1997.

361. Тихомиров Л.А. Тени прошлого. М., 2000.

362. Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 2010.

363. Толкование на Апокалипсис св. Андрея, архиепископа Кесарий-ского.-М., 1999.

364. Толковый словарь русского языка. Том IV. Под редакцией Д.Н. Ушакова.-М., 2000.

365. Толстой А.Н. Хождение по мукам. - М., 2001.

366. Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. — М., 1990.

367. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995.

368. Топоров В.Н. Об "эктропическом пространстве поэзии (поэт и текст в их единстве) // От мифа к литературе. М., 1993.

369. Тредиаковский В. Сочинения. СПб., 1849. - Т. III.376. Три Рима.-М., 2001.

370. Трубина Л.А. "Верю в Россию": историософские символы А. Блока и А. Белого. // Литература в школе. 2001. - №5. - С. 19-25.

371. Трубина Л.А. Историософия Бориса Пильняка // Мат-лы науч. Сессии по итогам НИР МПГУ им. В.И.Ленина за 1991 г. М., 1992. -С. 88-89.

372. Трубина Л.А. Историософские тенденции в русской прозе 20-х годов XX века // Классика и современный литературный процесс: Тезисы докладов мкжвуз. науч.-практ. конф. Орск, 1992.

373. Трубина Л.А. Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века: типология и поэтика: дис. . д. филол. н. М., 1999.

374. Туниманов В. А. А.И. Герцен и русская общественно-литературная мысль XIX в. СПб.: Наука, 1994.

375. Тыжов А.Я. Полибий и его «всеобщая история» // Полибий. Всеобщая история. Пер. с греч. и комментарии Ф.Г. Мищенко. Том I. -СПб.: "Наука", "Ювента", 1994. — 496 с. — (Историческая библиотека). С. 5-33.

376. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.

377. Тюпа В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса (Архиерей А.П.Чехова) Тверь, 2001.

378. Тюпа В.И. Художественность литературного произведения: дисс. . д. ф. н.-М., 1990.

379. Тюпа В.И. Художественный дискурс: (Введение в теорию литературы). Тверь, ТГУ, 2002.

380. Уайт X. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002.

381. Успенский Б.А. Избранные труды, том 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994.

382. Ухтомский A.A. Доминанта. СПб., 2002.

383. Федотов Г.П. Судьба и грЪхи Россш / избранные статьи по философии русской истории и культуры /: В 2-х тт/ Составл., вступительная статья, примечания Бойкова В.Ф. С.- Петербург, 1991. - Т. 1.

384. Федотов Г.П. Судьба и грЪхи Россш / избранные статьи по философии русской истории и культуры /: В 2-х тт. С.- Петербург, 1991. -Т. 2.

385. Феофан Затворник, святитель. «Беседовательное толкование Второго Послания к Солунянам». — М., 2005.

386. Финал «Двенадцати» взгляд из 2000 года // Знамя. — 2000. — № 11.-С. 190-206.

387. Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. -Мн., 2006.

388. Франк С. JI. Русское мировоззрение. СПб., 1996.444

389. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.

390. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2007.

391. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Проблема человека в западной философии. -М., 1988.-С. 314-356.

392. Ходасевич В.Ф. Колеблемый треножник: Избранное. М., 1991.

393. Хомяков В.И. «И пришёл великий день гнева: (В. Распутин «Прощание с Матёрой») // Филологический ежегодник /Омск. Гос. Ун-т. Омск, 1998. - Вып. 1. - С. 40-43.

394. Христианство: Энциклопедический словарь: в 3 т. М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. - Т. 3. Т -Я.

395. Царева H.A. Русский символизм : основные принципы и историософия (на материалах творчества Дм. Мережковского, В. Брюсова и А. Белого) : монография. Владивосток, 2005.

396. Цветова Н.С. Эсхатологическая топика в русской традиционной прозе второй половины XX — начала XXI вв. : дис. д. филол. н. -Архангельск, 2011.

397. Цыганков Д.А. Профессор В.И. Герье и его ученики. М., 2010.

398. Чагина В. В. К вопросу об исторической концепции поэмы М. Волошина «Россия» // Жанрово-стилевые проблемы русской литературы XX века. Тверь, 1994. - С. 15-22.

399. Чагина В.В. Историософские и психологические аспекты концепции России в поэзии Максимилиана Волошина : дис. . к. филол. н. Тверь, 2002.

400. Чернина JI. Интерес к иудаизму и еврейской учености в ранней схоластике (Петр Альфонси и Петр Абеляр) URL: http://www.jcrelations.net/ru/?id=2531 Дата обращения 3.05.2011.

401. Черняев Н.И. Критические статьи и заметки о Пушкине. Харьков, 1900.-С. 531-535.

402. Четыркин А, свящ. / О конце мира (по учению слова Божия) составил священник А. Четыркин. -Вильна, 1900.

403. Что говорят ученые о Велесовой книге. СПб.: Наука, 2004.

404. Шестаков В.П. Эсхатология и утопия: Очерки руссской философии и культуры: Учеб. Пособие. -М, 1995.

405. Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. В 2-х т. М, 1983. -Т. 1.

406. Шпенглер О. Закат Европы. -М, 1993. Т. 1.

407. Штраус Д.Ф. Жизнь Иисуса. // URL: http://www.gumer.info/bogoslovBuks/Relig/Schtraus/10.php (дата обращения 02.02.2011).

408. Шубникова-Гусева Н.И. Поэмы Есенина : от «Пророка» до «Черного человека» : творческая история, судьба, контекст и интерпретация.-М, 2001.

409. Эвола Ю Люди и руины. Критика фашизма: взгляд справа / пер. с исп. В.В. Ванюшкиной. М, 2007.

410. Эсхатологический сборник / отв. ред. Д.А. Андреев, А. И. Не-клесса, Б.В. Прозоров. СПб, 2006. - (Серия «Миф. Религия. Культура»).

411. Эткинд А. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М, 1996.

412. Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция) — М, 1998.

413. Ювачёв И.П. Да будут все едино! Отдельный оттиск из журнала «Отдых христианина» 1911. - № 4 - г. СПб., 1911.

414. Ювачев И.П. Тайны Царства Небесного. Часть первая. Илл. Приложение к журналу «Отдых христианина» за 1910 год. С- Пб., 1910.

415. Юнусова Н.К. Образ Америки в поэме С. А. Есенина «Инония» // Русская литература и философия: постижение человека. Липецк, 2004. - Ч. 2. - С. 42—48.

416. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998.

417. Юсуфов Р.Ф. Историческая наука и историософия литературы: (о науч. и эстет, постижении истории) // История национальных литератур: перечитывая и переосмысливая. М., 1996. - Вып. 2. - С. 5—41.

418. Юшин П.Ф. Поэзия Есенина 1910-1923 годов. M., 1966.

419. Яковлев М.В. Судьба России в поэзии А. Блока и М. Волошина : дис. к. филол. наук. -М., 1995.

420. Ankersmit F.R. Sublime historical experience. Stanford University Press, 2005.

421. Arendt H. On Revolution. New York: Viking Press, 1965.

422. Derrida J. D'un ton apocaliptique adopte naguere en philosophie. -Paris, 1983.

423. ПРИНЯТЫЕ В РАБОТЕ СОКРАЩЕНИЯ И АББРЕВИАТУРЫ1. ИТ — историософский текст

424. ИТРР историософский текст русской революции ПВЛ — «Повесть временных лет» С-1 — Альманах «Скифы» №1 С-2 — Альманах «Скифы» №2

425. Историософия в русской литературе XX и XXI веков: традиции и новый взгляд // XI Шешуковские чтения. — М., 2007.

426. Гумилев JI.H. Древняя русь и Великая степь. М., 1993. — 781 с. Его же: От Руси до России: очерки этнической истории. — М., 1998. - 336 с. Его же: Струна истории. Лекции по этнологии. — М., 2008 — 608 с. И др.

427. Гуревич А.Я. Двоякая ответственность историка // Проблемы исторического познания: мат-лы меж-дунар. Конф. 19-21 мая 1996. М., Наука. С. 18.

428. Уайт X. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург, 2002. — С.41.24 Там же.-С. 27.

429. Зайцева. Указ. соч. С. 93.

430. Зайцева. Указ. соч. — С. 96.27 УайтХ. Указ. соч. С. 42.

431. Современный анализ концепции X. Уайта см.: Губим В.Д., Стрелков В.И. Власть истории. Очерки по истории философии истории. Курс лекций. М., 2007. — С. 313 - 316.

432. Гринцер П. Кальпа // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-пп/ Т. 1 .А-К М., Советская энциклопедия, 1991.671 с. С. 618.

433. ЪЛУспенский Б.А. Указ. соч. — С. 14-15.

434. Кант И. Критика способности суждения. М., 1994. - С. 113 - 120, 130 - 141.

435. Ankersmit F.R. Sublime historical experience. Stanford University Press, 2005.

436. Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт. — М., 2007. — С. 32.

437. Исследованию тропологии истории посвящена книга X. Уайта «Метаистория». Указ. соч.

438. Тыжов А.Я. Полибий и его «всеобщая история» // Полибий. Всеобщая история. Пер. с греч. и комментарии Ф.Г. Мищенко. СПб.: "Наука", "Ювента", 1994. - Том I. — 496 с. — (Историческая библиотека). С. 20.

439. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. -М.: "Наука", 1980. С. 36.

440. Теперь наступает конец мира (лат.)

441. Истприн В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературах. — М.: Универс. типограф, 1897. С. 336.

442. Карпец В.И. Приближается время. Политический журналъ. — 2008. -№ 4 (181) /10 марта С. 77.

443. Блаженный Августин. О Граде Божием. В двадцати двух книгах. — Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. М., 1994. - Том IV. Книги 18-22. - С. 95.

444. Толкование на Апокалипсис св. Андрея, архиепископа Кесарийского. — М.: Правило веры, 1999.1. С. 26.

445. Тютчев Ф.И. Полное собрание сочинений. Письма в 6-ти томах. T.3. / Сост. Б.Н. Тарасов. М.,2003.

446. Опарин П.Г. Книга M. А. Волошина "Путями Каина" в литературном контексте первой трети XX века: историософия и поэтика : историософия и поэтика : Дис. канд. филол. наук. Киров, 2005. - С. 152.

447. Что говорят ученые о Велесовой книге. СПб.: Наука, 2004. - 238 с.

448. Барабанов Е.В. Русская идея в эсхатологической перспективе. // Вопросы философии. 1990. — № 8.-С. 63.

449. Данилевский И.Н. Повесть временных лет: Герменевтичекие основы изучения летописных текстов. -М., 2004.-С. 193.

450. Дергачева И.В. Эсхатологические представления в русской литературе XI-XIX вв. Дисс. д. филол. н. -М., 2004.-С. 114-115.83 Там же, с. 115-116.

451. Карпов А.Ю. Эсхатологические ожидания в Киевской Руси в конце XI начале XII в. URL: http://old.portal-slovo.ru/download/history/Karp3.pdf Дата обращения - 4.04.2011.

452. См. Митрополит Макарий (Оксиюк). Эсхатология св. Григория Нисского. М.: Паломник: 1999.1. С. 64.

453. См. об этом: Юрганов A.JJ. Категории русской средневековой культуры. М.: МИРОС, 1998. — С. 307-308.

454. Плугин В А. Мировоззрение Андрея Рублёва. М., 1974. — С.35.

455. Сахаров В. Эсхатологические сочинения и сказания в древнерусской письменности и влияние их на народные духовные стихи. Тула, 1879. - С. 54-55.

456. Цит. по: Карпов А.Ю. Указ. соч.

457. Новгородская Первая летопись старшего и младшего извода. — М.; JL, 1950. — С. 103. 9j Данилевский И.Н Указ. соч. С. 267.94 Там же.-С. 238-241.

458. Добровольский Д. А Эсхатологические мотивы в самоидентификации древнерусских летописцев XI-XII вв. // Вестник РГГУ. 2008. - №4/08. - С. 152.

459. См. Данилевский И.Н., Пауткин A.A., Юрганов A.JI. указ. соч. и др.

460. См. Данилевский. Указ. соч. — С. 47-60.98 Карпов А.Ю. Указ. соч.

461. Пауткин А.А Киевская летопись (Часть 1) // СЛОВО. Православный образовательный портал. URL: http://old.portal-slovo.ru/rus/philology/258/259/573/1497/$printall/

462. Борисов Н.С. Повседневная жизнь средневековой Руси накануне конца света: Россия в 1492 году от Рождества Христова, или в 7000 году от сотворения мира. — М., Молодая гвардия, 2004. С. 19.

463. Памятники литературы Древней Руси: XIII век / Общ. ред. Л.А. Дмитриевой, Д.С. Лихачева. М., 1981. - С. 151 (Ссылка Д.В. Громова: Громов Д.В. Указ. соч.)

464. Там же. С. 169,217, 229, 261.103 Громов Д.В. Указ. соч.

465. Синицына Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV-XVI вв.). — М., 1998.-С. 183.105 Сахаров. Указ. соч. С. 5.

466. Свт. Иоанн Златоуст. Беседы на Второе Послание Святаго Апостола Павла к Фессалоникийцам. Беседа IV.

467. Книга нарицаема Козьма Индикоплов / изд. Подг. B.C. Голыщенко, В.Ф. Дубровина. М., 1997.1. С. 79.

468. Синицына. Указ. соч. С. 191-192.

469. См. Карпец В И Пророчества, которые взорвали Россию // Политический журналъ. 2008. - № 13190..

470. Беляев. Указ. соч. С. 531-533.

471. Здесь и далее цитируется по: Синицына. Указ. соч. С. 123.

472. См.: Федотов Г. П. Судьба и грЪхи Росс ¡и / избранные статьи по философии русской истории и культуры /: В 2-х тт. С.- Петербург, 1991. - Т. 2. - С. 66-67.

473. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. JL: изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1973. - Т. 5. - С. 46-47.126 Там же.-С. 12.

474. Кутузов Б.П. Тайная миссия патриарха Никона. — М., 2008. С. 163.

475. Три Рима. М., 2001. - С. 276.

476. Малинин В.Н. / Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Историко-литературное исследование В. Малинина. Киев, 1901.

477. Цит. по: Синицына. Указ. соч. С. 367.

478. Бражников И.Л. Православная геополитика на постсоветском пространстве //' Информационные войны. Научно-практический междисциплинарный журнал Российской Академии Наук. 2008. - № 4(8). -С. 46-54.

479. См. Священник Николай Ким. Тысячелетнее Царство: экзегеза и история толкования XX главы Апокалипсиса. Спб.: Алетейя, 2003. - 331 с. Далее — Тысячелетнее царство.134 Там же. С. 287-292.

480. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В двух томах. M.: Институт ДИ-ДИК, 2006. — С. 59.

481. Христианство: Энциклопедический словарь: в 3 т.: т. 3 Т Я. M.: Большая Российская энциклопедия, 1995.-С. 158.

482. Тысячелетнее царство. С. 293.138 «В Застольных Речах Лютер многократно выражает уверенность в близости кончины мира, говорит о предвестниках ея. приблизительно определяет время, когда настанет последний день мира». (Беляев. Указ. соч. С. 720).

483. Тысячелетнее царство. С. 294.140 Там же. С. 296.141 Там же. С. 296-297.

484. Утопический социализм: Хрестоматия. M.: Политиздат, 1982. - 512 с. Вечер в 2217 году. — М.: Прогресс, 1990. - 720 с. (Утопия и антиутопия XX века).

485. Бергер П.Л. Понимание Современности. // Социологические исследования. 1990. -№ 7. - С. 129.144 «la venue est toujours a venir» — Derrida J. D'un ton apocaliptique adopte naguere en philosophie. Paris, 1983.-P. 72.

486. Сорокин Ю.А. Православные традиции в русском самодержавии XVI-XVII вв. // Исторический ежегодник. 1997. - С. 5-17. URL: httpV/www.oinsu.ornskreg.ru/histbook/articles/y 1997/a005/article.shtml

487. См.: БражниковаЯ.Г. Диктатура подлинного, http://pravaya.ru/look/21329

488. См. Валъденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. М., 2006. - С. 295 - 298.

489. Лиотар Ж.-Ф. Переписать современность // Ступени. Философский журнал. 1994. -№ 2(9).

490. Бергер П.Л. Указ. соч. С. 128-131.

491. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и Царь Алексей Михайлович. Том первый. Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. М., 1996. - С. 1.151 Там же. С. 2-3.

492. Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Мн., 2006. - С. 70.

493. Прот. Г. Флоровский. Указ. соч. С. 71.

494. Зеньковский С.А. Указ. соч. С. 79.159 Там же.-С. 86.

495. Рахматуллин Р. Две Москвы, или Метафизика столицы. М.: ACT: Олимп, 2008. С. 348.161 Там же.-С. 347.162 Там же.-С. 192-193.

496. Магун A.B. Отрицательная революция: к деконструкции политического субъекта. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2008. С. 37.

497. Пушкин А. С. О дворянстве // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. — Л.: Наука. Ле-нингр. отд-ние, 1977-1979. — Т. 8. Автобиографическая и историческая проза. История Пугачева. Записки Моро де Бразе. 1978. - С. 104-105.

498. Аксаков КС. Государство и народ. М.: Институт русской цивилизации, 2009. - С. 323.

499. Магун. Указ. соч. С. 37-38.

500. Ленин В.И. Полное соб. соч. Изд-е 5. Т. 21. - М., 1968. - С. 261.

501. Прот. Г. Флоровский. Указ. соч. С. 137.

502. Карат^уба И.В. «Православный катехизис» С.И. Муравьева-Апостола: комментарий. //

503. URL: http://krotov.info/history/l9/1820/1825kara.htm

504. Прот. Г. Флоровский. Указ. соч. С. 130-131.174 Карацуба. Указ. соч.

505. Ленин В.И. Указ. соч. С. 257.

506. Бердяев H.A. Жозеф де Местр и масонство / Путь, №4. Июнь-июль 1926 // Путь. Орган русской религиозной мысли. Книга 1. (I-VI). М.: Информ-Прогресс, 1992. С. 527.

507. Лосев А.Ф. Из «Дополнений к «Диалектике мифа». Социализм и коммунизм. URL: http://lib.eparhia-saratov.ni/books/l 1 l/losev/losev5/4.html Дата обращения 30.04.2011.

508. Иванов-Разумник. А.И.Герцен. Петроград, 1920. - С. 7

509. Зайцева. Указ. соч. С. 100.

510. См. об этом: Артемьева Т.В. Русская историософия XVIII века Спб.: Изд-во С-Петерб. ун-та, 1996,- 112 с.

511. Лотман Ю.М. О русской литературе. С. - Петербург: «Искусство-СПБ», 1997. — С. 200.

512. Бахтин ММ. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. — 2-е изд. М.: Худож. Лит., 1990. - С. 112.

513. Лотман. Указ. соч. С. 200-201.187 Там же С. 201

514. Уайт. Указ. соч. С. 41-42.

515. Манхейм К. Идеология и утопия. // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. — 700 с.1. С. 198.196 Там же.-С. 105.

516. Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание). М., 1999. - С. 32 - 34.198 См. Тарасов. Указ. соч.

517. Зеньковский B.B. Т. 1. Ч. 1. С. 179.

518. См. Русская историософия. Антология. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2006.-С. 20.

519. См. Шпенглер О Закат Европы. Т. 1. М., 1993. - С. 577-578, 526.

520. Киреевский И. В. Полное собр. соч. в двух томах. / под ред. M. Гершензона. М., 1911. - Т. I. - С.274.203 Там же. Стр. 275.

521. Киреевский И.В. Разум на пути к истине. M., 2002. - С. 213.

522. Хомяков А С. По поводу Гумбольдта // Цит. по: Русская историософия. — С. 27.

523. Пушкин А С. Полн. собр. соч. в 9 т. M., 1954. - Т. 6. - С. 210-211.

524. Пушкин. Полн. собр. соч. в 9 т. М., 1955. - Т. 9. - С. 78.

525. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. М., 1988. - С. 197.209Гукасова А.Г. Болдинский период в творчестве А.С.Пушкина. М., 1973. — С. 221.

526. Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. М., 1990. - С. 116.

527. Сиповский В.В. К литературной истории "Истории села Горюхина". // Пушкин и его современники. Материалы и исследования. Вып. IV. СПб. АН., 1906. - С. 47.

528. Белинский В.Г. Собр. соч. в 3-х т.-M., 1948.-Том III. Статьи и рецензии 1843-1848. С. 428.

529. Страхов H.H. Заметки о Пушкине и других поэтах. Киев, 1897. - С. 27-31.

530. Сиповский находил два предмета осмеяния: 1) приемы писателей-историков и 2) предмет их исследования ничтожный, не заслуживающий внимания. См. Сиповский. Указ. соч.

531. Черняев Н.И. Критические статьи и заметки о Пушкине. Харьков, 1900. - С. 531-535.

532. Искоз А. (Долинин A.C.). История села Горюхина / под ред. С.А. Венгерова // A.C. Пушкин. Поли, собр. соч. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1910. Т. IV. С. 241.217 Там же. С. 246.

533. Званцева Е.П. Сказочная традиция в "Истории села Горюхина" А.С.Пушкина. // Традиции и новаторство в художественной литературе. — Горький, 1980. — С. 85.

534. Искоз. Указ. соч. С. 237,239.

535. Званцева. Указ. соч. — С. 84.221 Там же. С. 87.

536. Викторова К., Тархов А. История села Горюхина. // Знание сила. - 1975. - № 1. - С. 33-34. i2i Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М.: Гослитиздат, 1941. — С. 538.

537. Сиповский. Указ. соч. С. 4.

538. Венгеров С.А. Горюхино, а не Горохино // История села Горюхина / под ред. С.А. Венгерова // A.C. Пушкин. Полн. собр. соч. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1910. Т. IV. С. 226.

539. Гукасова. Указ. соч. С. 241.

540. Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. В 2-х т. Т.1. С. 283, 286-287.

541. Топоров В.Н. От мифа к литературе. М., 1993. - С.31.

542. Григорьев. Указ. соч. С.72.

543. Иванникова В.В. "История села Горюхина" А.С.Пушкина в контексте литературных и исторических интересов поэта 30-х годов. — Саратов, 1994. С. 104-105.

544. Искоз А. Указ. соч. С. 238.

545. Пушкин A.C. Письма к жене. Л.: Наука, 1986. - С. 74.233 Страхов H.H. Указ. соч.

546. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. — М.: Наука, 1977. С. 214.

547. Иванникова. Указ. соч. С. 35-36.236 Там же.-С. 109.

548. Русская историософия. С. 19-46, 125-179.

549. Тынянов. Указ. соч. С. 230.239 Виницкий. Указ. соч.

550. Аксаков. Государство и народ. С. 315.

551. Кареев Н.И. Физиократы // Энциклопедический словарь. Изд. Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон. СПб., 1902. - T.XXXV а, полутом 70. - С. 694-695.

552. MycuxuH Г.И. Власть перед вызовом модернизации: сравнительный анализ российского и немецкого опыта конца XVIII-начала XX веков. Дисс. д. полит, н. М., 2004. - С. 210.

553. Страхов H.H. (Н. Косица). Пример апатии (Письмо в редакцию «Времени» по поводу статьи г. Антоновича «О почве». Современник, 1861, декабрь.

554. Бердяев H.A. Миросозерцание Достоевского // Бердяев H.A. Русская идея. — Харьков; М., 2000. — С.259.

555. Леонтьев КН. Записки отшельника. M. — Русская книга, 1992. — С. 385.

556. См.: Тюпа В.И. Нарратология как аналитика. С. 48-50.

557. Полонский. Указ. соч. С. 145-146.

558. Корякин Ю.Ф. Достоевский и Апокалипсис / Юрий Карякин. M.: Фолио, 2009. - 700, 4. с. С. 442-443. Курсив в цитате - авт.

559. Бердяев. Указ. соч. С. 259.

560. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 т. — Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1990. — Т. 7. Бесы. С . 706.

561. Достоевский Ф.М. Политическое завещание: Сб. статей за 1861 — 1881 гг. — M., 2006. — С. 420.

562. Подробнее см.: Бражников И.Л. Внутри и снаружи. Истинный миропорядок в романе «Преступление и наказание» // Достоевский и мировая культура. Альманах №17. М., 2003. С. 31-39. Его же: Мифопо-этика поступка. - С. 157-182.

563. Бердяев. Указ. соч. С. 259.

564. См. Россия перед вторым пришествием. С. 449-468.

565. Синицына. Указ. соч. С. 25.

566. Сет. Иоанн Златоуст / Полное собраше творешй святаго отца нашего 1оанна Златоуста. СПб., 1905.-Т. 11. Кн. 2.-С. 598.

567. Сет. Феофан Затворник. Беседовательное толкование Второго Послания к Солунянам. М., 2005. - С. 406-407.

568. См. Бердяев H.A. Русская идея. -М., 2007. С. 212,220.

569. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Избранные статьи по философии русской истории и культуры. Т. 1.-СП6., 1991.-С. 69.

570. Архиепископ Аверкий (Таушев). Апокалипсис в учении древнего Христианства. — М., 2001. — С. 39.

571. Никольский Н. Апокалипсис и обличаемое им лжепророчество. —М., 1879. — С. 1.267 Там же. С. 3.268 т1. Там же.

572. О конечных судьбах мира и человека Критико-экзегетическое и догматическое исследование Из-е второе испр и дополненное Н.Виноградова. — М., 1889. С. III.270 Там же. С. 2.271 Там же. С. 143

573. Глаголев Д.С. / Второе Великое путешествие святаго Апостола Павла с проповедью Евангелия». Соч. Д. Глаголева. 1893. С. 164.273 Там же. С. 165.274 Там же. — С. 162.

574. Жданов A.A. Откровение господа о семи азийских церквах (Опыт разъяснения первых трех глпаав Апокалипсиса) М., 1891.-306 с.

575. Истрин В. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературах. — М., 1897. С. 250.

576. Беляев. Указ. соч. С. 560.278 Там же. С. 578.

577. Антихрист и признаки его пришествия по уч. Св. Писания и св. отцев Церкви. Изложение П.М. Бородина. М., 1889. - С. 6.280 Там же.-С. И, 14,35.281 Там же.-С. 41.282 Там же.-С. 41-43.283 Там же.-С. 159

578. Виницкий. Указ. соч. С. 23-25.

579. Оберлен / Пророк Даниил и Апокалипсис св. Иоанна. Сочинение Оберлена. Перевод протоиерея А. Романова. Тула, 1882. - С. 379.286 Там же.-С. 375-377.287 Там же.-С. 414-420.288 Там же.-С. 406-410.289 Там же. С. VII.

580. Эткинд A.M. Хлыст (Секты, литература и революция) — М: Новое литературное обозрение, 1998. -С. 169.

581. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев. От социально-исторического утопизма к апокалиптике // Контекст. 1992.-С. 150-191.

582. Трубецкой E.H. Миросозерцание Соловьева. Т. I-II. -М., 1913.

583. Лосев. Владимир Соловьёв. С. 179.

584. Межуев Б.В. "Перемена в душевном настроении" Вл. Соловьева 1890-х годов в контексте его эсхатологических воззрений. // Эсхатологический сборник. СПб.: Алетейя, 2006. - С. 271.

585. Эткинд. Указ. соч. С. 170.

586. Мочульский. Указ. соч. С. 180.

587. Ср. замечание Тихомирова, чо Царство Божие Соловьев понимал хшиастически, в смысле земного царствия Христа, и, без сомнения, не представлял в ясных формах». (Тени прошлого, с. 602-603.)

588. Алексий, епископ Саратовский и Царицынский. Антихрист. M., 1914. - С. 27.

589. Котрелев Н.В. Эсхатология у Владимира Соловьева (К истории «Трех разговоров») // Эсхатологический сборник. С. 247-248.

590. См. О конце мира (по учению слова Божия) сост. Свящ. А. Четыркин. Вильна, 1900.

591. См. Соловьев С.М. Владимир Соловьев: Жизнь и творческая эволюция. M., 1997. - С. 331.

592. Подробнее см.: Трубецкой E.H. Указ. соч., Лосев А.Ф. Указ. соч.

593. Межуев. Указ. соч. С. 260-261.j04 Тихомиров Л.А. Тени прошлого. M.: Изд-во журнала «Москва, 2000. С. 603.

594. Межуев. Указ. соч. С. 268.

595. См.: Кто правее? Письма к Владимиру Сергеевичу Соловьеву // K.H. Леонтьев. Восток. С. 625677, 749-762.

596. Берберова Я. Курсив мой. URL: http://snegirev.ucoz.ru/index/ninaberberovakursivmoj/0-613 Дата обращения: 10.03.2011.

597. Тютчев. Полное собр. соч. Т. 2. - С. 168.

598. Учреждение Гаагского международного суда и др. См. Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. Р-н-Д., 1998. - С. 89 - 99.

599. Соловьев B.C. Собрание сочинений. — С.-Петербург, б. г. — Т. V. — С. 513.

600. Розанов В.В. Собрание соч. Литературные изгнанники: H.H. Страхов. K.H. Леонтьев. М., 2001.1. С. 364.

601. См. Истор1я Русско-Японской войны. В 6 т. СПб., 1907-1909.

602. Прот. Георгий Флоровский. Указ. соч. С. 300.

603. Леонтьев и Достоевский / Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. -М., 1999. С. 286.

604. Гоголев Р.А. «Ангельский доктор» русской истории. Философия истории К.Н.Леонтьева: опыт реконструкции. М.: АИРО-ХХ1, 2007. - С. 55.317 Соловьев. Т. 2. С. 418.

605. Прот. Г. Флоровский. Указ. соч. С. 299.

606. Христос говорит «Я есмь путь, истина и жизнь» и в Нём «спасение человеков». Так что противопоставление одного другому, некорректно.

607. Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции H.A. Бердяева, C.H. Булгакова, М.О. Гершензона, А.С. Изгоева, Б.А. Кистяковского, П.Б. Струве, С.Л. Франка. Репринтное издание 1909 г. - М.: Изд-во «Новости» (АПН), 1990. - 216 с.

608. Тихомиров. Религиозно-философские основы истории. См. выше.

609. Леонтьев Я.В. «Скифы» русской революции. — М., 2007.

610. Бобринская Е. Скифство в русской культуре начала XX века и скифская тема у русских футуристов // Искусствознание. М. — 1998. № 1. — С. 446.

611. Концова Е.В Своеобразие поэтического "Востока" в литературе серебряного века : К. Бальмонт, Н. Гумилев, В. Хлебников : дисс . к. филол. н. Воронеж, 2003. — С. 15-16.

612. Иванов-Разумник. Вершины. Александр Блок. Андрей Белый. Пг., изд-во «Колос». - 1923. — С.

613. Белоус В. Г. ВОЛЪФИЛА Петроградская вольная философская ассоциация.: 1919—1924 : [в 2 кн.] / В. Г. Белоус. М., 2005. - Кн. 1 : Предыстория. Заседания. - С. 447.

614. Белоус В.Г. Скифский манифест 1917 года // Белоус В. Г. ВОЛЪФИЛА. Кн. 1. С. 15. Далее -ВОЛЪФИЛА.336 Там же.-С. 18.337 Леонтьев Я.В. Указ. соч.

615. ВОЛЪФИЛА. Кн. 1. С. 25-26.339 ВОЛЪФИЛА. Кн. 1. С. 798.

616. См: комментарии к тому писем С.А. Есенина из новейшего Полного СОБР. соч.: URL: http://esenin.niv.ru/esenin/pisma/238.htm. Дата обращения 4.05.2011.

617. См., напр. Иванов-Разумник. Испытание в грозе и буре. // Наш путь. Литературно-политический журнал Революционного Социализма. 1918. - № 1 (апрель).-С. 131-158.

618. См. Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 161-162.

619. Герцен А.И. Былое и думы. Части 4-5. М.: ГИХЛ, 1958. - С. 420.

620. Магомедова Д. «Я один. и разбитое зеркало.»: литературные маски Сергея Есенина (Статья вторая) Новый филологический вестник. 2006. - № 1. URL: http://ifi.rggu.ru/vestnik2006l7.html

621. Иванов-Разумник. А.И. Герцен. С. 6.

622. Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 132.

623. Лев Диакон. История. М.: Наука, 1988. - С. 72, 79 - 82.

624. Небольсин С.А. Указ. соч. С. 109 - 110.349Ле Гофф Жак. Рождение Европы. СПб.: Александрия, 2008. — С. 22-24.350Вольтер Ф.-М.А. История Карла XII, короля Швеции и Петра Великого, императора России. СПб., 1999.-С. 29,30, 128, 168 и др.

625. Вольтер Ф.-М.А. Царевна Вавилонская. См. Вольтер. Философские повести. Философские письма. Статьи из Философского словаря». — М. : НФ «Пушкинская библиотека», ООО «Изд-во ACT», 2004. — С. 353.352 Там же. С. 354.

626. Ломоносов М.В. Древняя российская история. Фрагменты (1754-1758) || МВЛ, ПСС, 689 с. том шестой. Труды по рус. истории, общ.-эконом, наукам и географии 1747-1765. Изд-во Академии наук СССР, М., Л., 1952.-С. 199.354 Там же. С. 200.355 Там же.-С. 199.

627. Нейхардт A.A. Скифский рассказ Геродота в отечественной историографии. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1982.-С. 22.

628. Загоскин М.Н. Рославлев, или Русские в 1812 году // URL: http://az.lib.rU/z/zagoskinmn/text0030.shtml

629. Тарле Е В. Наполеон. М.: Наука, 1991. - С. 274.

630. В квадратных скобках: римская цифра порядковый номер книги Геродота, арабская - номер раздела.

631. Давыдов Д. В. Дневник партизанских действий 1812 года. — М.: Гослитиздат, 1941.-С. 61. 3 издания «Дневника» 1940, 1941 и 1942 гг. свидетельствуют о востребованности опыта «скифской» войны в самый трудный период Великой Отечественной.

632. Тартаковский А.Г. Неразгаданный Барклай // Звезда. 1993. - N° 8. - С. 144.

633. Архангельский. Указ. соч. С. 170.

634. ТарлеЕ.В. Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год. — М., 2009. С. 78.

635. Грибоедов A.C. Сочинения в стихах. — Л., 1967. С. 328.

636. В оригинале «французскими». Т.е. картофелем.

637. Вольтер. Царевна Вавилонская. С. 355.

638. Дьякова Е.А. Христианство и революция в миросозерцании «скифов» (1917-1919 гг.). // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1991. - № 50. - С. 415.

639. Луков Вл. А. Предромантизм. М.: Наука, 2006. - С. 169.

640. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. В 4-х тт.— СПб, 1997. — Т. 4.-С. 27.

641. Лазари. Указ. соч. С. 48-49.

642. Лотман Ю.М. О русской литературе. Статьи и исследования (1958 1993). С-Петербург, Искусство - СПБ, 1997. - С. 325. Далее - Лотман 1997.374 Там же. С. 230-232.375 Лазари. Указ. соч. С. 49.

643. См. Нейхардт. Указ. соч. С. 7; см. подробнее: Огинский А. Четвёртая книга Иродотовой истории, названная Мельпоменою. СПб., 1819.377 Лотман 1997. С. 286-287.378 Там же. С. 208.379 Там же. С. 208-209.380 Там же. С. 208.

644. Бобринская. Указ. соч. — С. 449.

645. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. Спб., 1996. - С. 608. Далее - Лотман 1996.

646. Багдасаров Р.В. За порогом: Статьи, очерки, эссе. M., 2003. - С. 89.

647. Ср.: «Свобода без порабощения, власть без наследования, война без пощады и желания выжить, разбой без корыстолюбия.» Багдасаров. Указ. соч. С. 114.385 Лотман 1996. С. 610-611.

648. Ср. у Блока: «Простим угрюмство — разве это // Сокрытый двигатель его?» (Блок A.A. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. — М.: Наука, 1997. — Т. 3. С. 57).

649. Даль Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1 4. - М.: Рус. яз., 1981 -1982.-Т. 4.P-V. 1982.-С. 197.388 т1. Там же.

650. См.: ТредиаковскийВ. Сочинения. Т. III.-СПб., 1849.-С. 30, 35.

651. Нейхардт. Указ. соч. С. 8.

652. Толковый словарь русского языка. Том IV. Под редакцией Д.Н. Ушакова. М.: ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство ACT», 2000. - С. 215.

653. Бочаров. Сюжеты русской литературы. — С. 346.393 Лотман 1996.-С. 610.

654. Ходасевич В.Ф. Колеблемы треножник: Избранное. — М. Советский писатель, 1991. — 688 с. — С. 65. Далее цитируется по этому изданию.

655. Бобринская Е. Указ. соч. С. 445-467.

656. Дьякова Е.А. Указ. соч. С. 414-425.

657. Белоус В Г «Скифское», или Трагедия «мировоззрительного отношения» к действительности // Звезда, 1991,-№ 10.-С. 158-166.

658. Туниманов В.А. А.И. Герцен и русская общественно-литературная мысль XIX в. СПб.: Наука, 1994.-С. 48.399 Там же.

659. Иванов-Разумник. А. И. Герцен. С. 57.

660. См. Семенов-Зусер С.А. Скифская проблема в отечественной науке. — Харьков, 1947.

661. Летописи русской литературы и древности, издаваемые Николаем Тихонравовым. Т. I. М., 1859. -С. 121-122.403Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. М., 1882. С. 78.

662. Буслаев Ф.И. Русский богатырский эпос. Русский народный эпос. — Воронеж, 1987.

663. Лanno-Данилевский A.C. Скифские древности. — Пб., 1887.

664. Латышев В.В. Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе. Т. 1,2. СПб., 1893-1906.

665. Бобринская. Указ. соч. С. 446-447.408 Там же.-С. 461.409 Там же. С. 447.

666. Георг Брандес. Русские впечатления / Пер. с дат. Т.Чесноковой. М., 2002. - 486 с. - (Перекресток культур). - С. 41.

667. Брандес. Указ. соч. С. 201.

668. Помирчий P.E. / Иванов В.И. Стихотворения. Поэмы. Трагедия. Книга 2. СПб: Академический проект, 1995.-С. 279.

669. Порывы и грани название первого раздела первой книги стихов Вяч. Иванова414Ницше Ф. Сочинения в 2 т.-М.: Мысль, 1990.-Т. 1. -С. 61-62.

670. Цитируется по изданию: Бальмонт К.Д. Избранное: Стихотворения; Переводы; Статьи. М.: Ху-дож. Лит., 1980. — 742 с. В скобках - номера страниц.

671. Белый А. Сочинения в 2-х т. -M.: Худож. Лит., 1990. Т. I. Поэзия; Проза. - С. 70.417Петр Сувчинский и его время. -М., 1999.-С. 141.418Небольсин. Указ. соч. С. 106.

672. Лундберг Е. Записки писателя. Берлин, 1922.-С. 139—140. Небольсин. Указ. соч.идр.

673. Слонимский А. Блок и Вл. Соловьев. // Об Александре Блоке. Пб.: Картонный домик, 1921; Иванова Е.В. Блоковские «Скифы»: политические и идеологические источники // «Известия АН СССР: сер. лит. и яз. 1988. Т. 47. № 5. - С. 421 -430 и др.

674. Воронова O.E. Сергей Есенин и русская духовная культура. Рязань, Узорочье, 2002. — С. 377.

675. Евсин И В. Судьба и вера Сергея Есенина. Рязань: «Зерна», 2006. - С. 98.

676. ЮшинП.Ф. Поэзия Есенина 1910-1923 годов.-M., 1966.-С. 246.431 Воронова 2002. -С. 375.

677. Анненский И. Ф. О современном лиризме // Иннокентий Анненский. Книги отражений. — М.: изд-во «Наука», 1979.-С. 358.

678. Воронова. Наследие Есенина. С. 22-23.

679. Воронова. Наследие Есенина. С. 9.4j8 Штраус Д.Ф. Жизнь Иисуса. URL: http://www.gumer.info/bogoslovBuks/Relig/Schtraus/10.php

680. Нике М. Есенин и анархизм // Наследие Есенина и русская национальная идея. С. 166.

681. КацисЛ.Ф. Русская эсхатология и русская литература. — M. 2000. — С. 12.

682. Цветова Н.С. Эсхатологическая топика в русской традиционной прозе второй половины XX — начала XXI вв. Автореферат дис. д. филол. н. — Архангельск, 2011. С. 17.443 Там же.

683. Ф.К. вам Бейнинген «Бодрствуйте!» «Се гряду скоро!». Второе пришествие Спасителя в 1932-33 г. -СПБ., 1906.-вып. 1 и 2.

684. Нилус С. Великое в малом. Близ есть при дверех и царство дьявола на земле: записки православного в 2 ч.. Сергиев Посад, тип. Св.-Тр. Сергиевой лавры, 1911-1912.

685. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижегородской губернии Ардатовского уезда с жи-неописанием основателей ее: преподобного Серафима и схимонахини Александры, урожд. А. С. Мельгуно-вой. Сост. Архимандрит Серафим (Чичагов). H.H., 2004. - С. 724.

686. Белый А. Воспоминания о Блоке. M., 1995. — С. 24.

687. Нилус С. Великое в малом. М., 1999. - С. 9.

688. См.: Величко В.Л. Владимир Соловьев. Жизнь и творения Изд. 2-е. СПб., 1904.

689. Нилус С. Близ есть, при дверех. СПб., 1999.

690. Федотов. Т. 1. — С. 95. В тексте опечатка «апокалиптической сеткой».

691. Эткинд А. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996. - С.30.

692. Бобринская. Указ. соч. С. 445.

693. Тихомиров Л.А. Апокалипсическое учение о судьбах и конце мира // Христианин. Сергиев Посад. - 1907. -№9.-70-105.

694. Белый А. Начало века. Воспоминания. В 3-х кн. Кн. 2. М., 1990. - С. 156.

695. Бейнинген Ф.К. Близость втораго пришествия Спасителя. С-Петербург, 1903. - 48 с. Склад издания у автора отставного полковника ФК Бейнмнгена СПБ, Екатерингофский пр., № 55.

696. Бейнинген Ф.К. Как избавиться от постигших нас бедствий. Второе издание. СПБ., 1906. - С. 3-4.

697. Багдасаров. Указ. соч. С. 141.

698. Борков И.В. «О времени второго пришествия Христова (против толкований Бейнингена и его последователей)». Казань, Центр. Типография, 1912. 90 с.462 Бейнинген. Указ. соч.

699. Ювачев И.П. Тайны Царства Небесного. Часть первая. Иллюстрированное приложение к журналу «Отдых христианина». С-Пб., 1910.-С. 185.464 Там же.-С. 185-186.

700. Годлевский С. Ф. Всемирная последняя борьба (Краткая повесть об антихристе Владимира Соловьева и его предсказания о войне. С.- Петербург, 1907. - С. 1.

701. См. Борисов. Указ. соч. С. 27 - 30. И др.

702. Ювачев. Указ. соч. С. 256.

703. Ювачев И.П. Да будут все едино! Отдельный оттиск из журнала «Отдых христианина» 1911. - № 4-г. СПб., 1911.-С. 8.469 Ювачев. Тайны. С. 232.4™ Алексий, епископ Саратовский и Царицынский. Указ. соч. С. 13.471 Там же.-С. 21.472 Там же. С. 20.

704. Потехин Ф.Ф. Об ожидаемм "светопреставлении" 25-го марта и предзнаменованиях ского конца вообще. СПб., 1912. - С. 3.474 Там же.-С. 13.475 Там же. С. 37.

705. Годлевский. Указ. соч. С. 12.477 Там же.-С. 16.

706. Барабанов. Указ. соч. С. 72.

707. Мережковский Д.С. Собрание сочинений. Грядущий Хам / Сост. И коммент. А.Н. Николюкина. М. -: Республика, 2004. С. 204.

708. Зеньковский В.В., прот. История русской философии. Книга 2. Часть 2. Л., 1991. — С. 56.

709. См. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика. СПб., 1996. - С. 205-207.482 Белый о Блоке. С. 29.483 Там же. С. 25.

710. Соловьев С.М. Указ. соч. С. 370.

711. Никольский. Указ. соч. С. 1.

712. Россия перед Вторым Пришествием. Т. II. С. 153.487 Белый о Блоке. С. 25.

713. Павел Флоренский и символисты: Опыты литературные. Статьи. Переписка. М., 2004. - С. 437.489 Там же. С. 436.

714. См.: Белый о Блоке. С. 27; Белый А. На рубеже двух столетий. Воспоминания. В 3-х кн. Кн. 1. М., 1989.-С. 452.491 Белый о Блоке. С. 23.

715. А. Белый. Критика. Эстетика. Теория символизма. В 2 тт. М., 1994. - Т. 2. - С. 109.

716. Ходасевич В.Ф. Указ. соч. С. 269-270.

717. МережковскийД.С. В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М., 1991. -С. 372.

718. Барабанов. Указ. соч. С. 72. А96Кожинов В В. Россия век ХХ-й. - С. 7.

719. Трубина. Историческое сознание. Дисс. — С. 8. шКожиновВВ. «Черносотенцы» и Революция. -С. 182.

720. Горький. Жизнь Клима Самгина

721. Монархия или республика? M., (Библиотека революции 1917 года «Свободная Россия»), 1917. -С. 22-24.501 Там же.-С. 3.

722. Ахматова А. Когда в тоске самоубийства. URL: http://ahmatova.ouc.ru/kogda-v-toske-samoubijstva.html Дата обращения 30.03.2011

723. Толстой А.Н. Хождение по мукам. M., 2001. - С. 16.

724. Бердяев H.A. Sub specie aeternitatis. СПб., 1907. - С. 360.

725. Д. Мережковский, 3 Гиппиус, Д. Философов. Царь и революция. — М., 1999. С. 60, 62. Далее — Царь и революция.

726. Царь и революция. — С. 59.

727. Херувимская песнь полностью звучит так: Иже Херувимы тайно образующе, и животворящей Троице трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. Яко да Царя всех подымем, Ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуиа (трижды).

728. Царь и Революция. С. 99, 102.509 Цитируем полностью:

729. Наш Царь Мукден, наш царь - Цусима, Наш Царь — кровавое пятно Зловонье пороха и дыма, В котором разуму — темно.

730. Наш царь —убожество слепое, Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел, Царь — висельник, тем низкий вдвое, Что обещал, но дать не смел.

731. Он трус, он чувствует с запинкой, Но будет, час расплаты ждет. Кто начал царствовать — Ходынкой, Тот кончит — встав на эшафот (5; 241).510 Белый о Блоке. С. 25.

732. См. Белый А. Социал-демократия и религия. Из лекции, читанной в Париже. — Перевал. 1907. — № 5.-С. 23-25.

733. С католицизмом из числа предсимволистов и символистов непосредственно связали свою судьбу Вл. Соловьев, С.М.Соловьев, Вяч. Иванов, Эллис, Ю. Балтрушайтис, Н.И. Петровская.

734. Минералова ИГ. Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма. — М., 2003. — С. 24.

735. Зеньковский В.В., прот. Указ. соч. Книга 2. Часть 2. — С. 56.

736. Соловьев В. С. Собр. соч. в 2 тт. Т. 2. С. 641.

737. Опарин. Указ. соч. С. 152.

738. См., напр., актуальную журнальную полемику вокруг финала «Двенадцати»: Финал «Двенадцати» взгляд из 2000 года // Знамя. - 2000. - № 11. - С. 190-206.

739. Есаулов И.А. Мистика в русской литературе советского периода. Тверь, 2002. С. 8.526 Есаулов. Там же.

740. Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным. M., 1996. - С. 93.52%Стратановский С. Поэт и революция (Опыт современного прочтения поэмы А. Блока "Двенадцать ").— Звезда. 1991. - № 11. - С. 150.

741. Гаспаров Б.М. Тема святочного карнавала в поэме А. Блока «Двенадцать» // Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М., 1994. - С. 4—27.5j0 Есаулов. Указ. соч. С. 11-12.

742. Никольский Ю. Пророк. // Общее дело. Париж, 1921. — № 429. 19 сентября.

743. Крючков В.П. «Впереди — Исус Христос»: «Двенадцать» А. Блока и «Чевенгур» А. Платонова // Русская литературная классика XX века : В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов. Саратов, 2000. - С. 89.

744. Бражников H.J1. Мифопоэтика поступка: ситуация ответа в художественном тексте. М., ООО «Аванглион», 2010.-С. 125-126.

745. Бердяев H.A. Царство Духа и царство Кесаря. — М., 1995. — С. 259.

746. Есаулов. Указ. соч. С. 8-9

747. Маяковский. Хорошо! И Маяковскиий В.В. Собрание сочинений в 6 т. М.: Правда, 1973. - С. 132133.

748. Быстрое В.Н. Идея преображения мира у русских символистов : Д. Мережковский, А. Белый, А. Блок: дис. д. филол. н. СПб., 2004. - С. 338.

749. Долгополов. Указ. соч. С. 159.

750. Быстров. Указ. соч. С. 340.

751. Кудинова Е.А. Христианские концепты, репрезентируемые в поэме А. Блока «Двенадцать» : дис. . к. филол. н. Мичуринск, 2006. - С. 109.542 Там же.-С. 100.

752. Библейская энциклопедия в 4-х вып. Труд и издание Архимандрита Никифора. Выпуск I. М., 1891.-С. 142-143.

753. Кудинова. Указ. соч. С. 103.

754. Трубина. Историческое сознание. Дисс. С. 138-139.

755. Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1987.-С. 3.

756. Кожинов. История Руси и русского Слова. С. 330-331, 337.

757. Опарин П. Г. Указ. соч. С. 158-159.549 Там же.-С. 160.

758. Зайцев Б. Собрание сочинений, т. 6. Мои современники: Воспоминания, портреты. Мемуарные повести. М. - «Русская книга», 1999. - С. 169.

759. Приводим этот отрывок полностью: Есть дух Истории безликий и глухой, Что действует помимо нашей воли, Что направлял топор и мысль Петра, Что вынудил мужицкую Россию

760. Долгополов. Указ. соч. С. 156.

761. Трубина Л.А. "Верю в Россию" С. 23.

762. Пьяных И Ф. А. Блок и Е. Замятин: любовные сюжеты в «Двенадцати» и в романе «Мы» // Творческое наследие Евгения Замятина. Взгляд из сегодня. Книга IV. — Тамбов, 1997. С. 139-140.

763. Ляхова Е.И. Куда идут двенадцать: (сатира и революция) // Дискурс. Новосибирск, 2000. -№ 8/9. -С. 171-176.

764. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. - С. 70.

765. См. напр.: Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. - С. 22-23 и др.

766. Эткинд А. Содом и Психея. С. 81.

767. Блок без глянца. Спб.: «Амфора», 2008. - С. 362.

768. Ювачёв. Да будут все. С. 8.563 Там же.-С. 10.

769. Тихомиров. Религиозно философские основы. С. 574.

770. Тихомиров. Апокалипсическое учение. С. 94-95.

771. Трубина. Историческое сознание. Дисс. С. 138.

772. Ляхова. Указ. соч.-С. 171.

773. В.И. Тюпа нашёл в поэме «Двенадцать» «сатирическое несоответствие низкой данности апостолов нового миропорядка их высокой сверхличной заданности». См. Тюпа. Нарратология. С. 41.569 Там же.-С. 174.

774. Иванова Е.В. Загадочный финал «Двенадцати» // Москва. 1991. - № 8. - С. 191.

775. Булгаков С.Н. На пиру богов. Pro и contra. Современные диалоги // Манифесты русского идеализма: Проблемы идеализма. Вехи. Из глубины. М.: Астрель, 2009. - С. 735.

776. Булгаков С.Н. Тихие думы. M., 1996. - С. 394.573 Царь и революция. С. 59.

777. Соловьев Сергей, священник. Гонение на церковь // Накануне. 1918. — № 6. Май. — С. 7.

778. Павел Флоренский и символисты. С. 601.576 Там же.-С. 658.

779. Сарычев В.А. Поэма А. Блока «Двенадцать». Проблема финала // Русская литература и эстетика конца XIX-начала XX в.: пробл. человека. Липецк, 1999. - 1. - С. 92-96.

780. Гайденко Пиама П. Вл. Соловьев и философия Серебряного Века. — М., 2001. — С. 351.579 Там же. С. 352.

781. Гиппиус З.Н. Мой лунный друг (О Блоке) // Гиппиус Зинаида Николаевна. Живые лица. Воспоминания. Книга II. Тбилиси, 1991. - С. 32.

782. Стратановский. Указ. соч. С. 156-157.

783. Ср.: Азъ пртдохъ во имя Отца моего, и не пр/емлете мене: аще инъ пртдетъ во имя свое, того пргемлете.

784. Иванова. Указ. соч. С. 195.

785. Минералова. Указ. соч. С. 131.585 Блок. T. V. - С. 337-338.

786. Судьба Блока. М., 2009. - С. 88, 91.

787. Гиппиус. Указ. соч. С. 28.

788. Нам,товарищ дорогой!(14; 16)

789. Стратановский, указ. соч. С. 159-160.

790. Свенцицкий. Указ. соч. С. 27.592 Федотов. Т. 1. С. 90.

791. Стратановский. Указ. соч. С. 158.

792. Антонов М, диакон. Христос и революция. Миссионерское обозрение. - 1906. - №4. - С. 586587.

793. Есаулов. Указ. соч. С. 15.

794. Трубина. "Верю в Россию". С. 23.

795. Бодрияр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000.

796. Жижек С. Добро пожаловать в пустыню реального! М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», 2002.

797. Бауман 3. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. - С. 34.

798. См. об этом, напр. Чернина Л. Интерес к иудаизму и еврейской учености в ранней схоластике (Петр Альфонси и Петр Абеляр). URL: http://www.jcrelations.net/.2931.0.html?L=3 (Дата обращения 11.04. 2011); Гумилёв JI. Струна истории. С. 593.

799. Шестаков. Указ. соч. С. 5.

800. Есаулов И.А. Пасхальность русской словесности. С. 12.608 Там же.-С. 41.

801. Григорий Палама. Триады в защиту священнобезмолвствующих. — М. 1996. Триада 2. Ответ 3. Гл. 20. С. 209.

802. Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры.— Москва, 1992. — Настоящее издание вопроизводит текст по 1-му тому "Полн. собр. творений" Св. Иоанна Дамаскина, 1913 года. Гл. 12.612Манн. Ю.В.Указ. соч.-С. 101-129.

803. Белова О.В. Славянский бестиарий. Словарь названий и символики. — M.: Индрик, 1999. — С. 58.

804. Юрганов. Указ. соч. С. 339.

805. Белова. Указ. соч. С. 141.616 Там же. С. 60.617 Там же. С. 67.618 Там же.

806. Юрганов. Указ. соч. С. 335-336.

807. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений. -M.: АН СССР, 1937. -Т. 6. Евгений Онегин. -С. 522.

808. Юрганов. Указ. соч. С. 343.622 Малинин. Указ. соч.62гТюпа В.И. Художественность литературного произведения. Автореф. дисс. д.ф.н. — M., 1990. — С.16.17.

809. Архимандрит Константин (Зайцев). Чудо русской истории. М., 2000. - С. 215.625 Там же. С. 229.

810. А ты все та же — яркий, вольный Угар огня и пестроты.

811. На куполах первопрестольной1. Все те же светлые кресты.1. И души русские все те же:1. Скудеют разом все слова

812. Перед одним, как ветер свежим,

813. Как солнце сладостным: Москва. (Москва, 1916)

814. Иванов Г. Москва. URL: http://lib.ru/RUSSLIT/IWANOWG/stihi.txt Дата обращения - 9.05.2011.

815. Мережковский. В тихом омуте. — С. 376.

816. Пастернак Б.Л. Доктор Живаго: Роман. Спб., 2005. - С. 110.

817. См.: Ольденбург. Указ. соч. — С. 515, 536-537. Боханов А.Н. Распутин. Анатомия мифа. — М., 2000. -С. 211-229.

818. Ольденбург. Указ соч. — С. 536.

819. Ср. в вопоминаниях В. Ходасевича замечание о Нине Петровской, одной из женщин-символов эпохи: «Это было более "переживанием покаяния", чем покаянием подлинным». Указ. соч. С. 272.

820. Арх. Константин. Указ. соч. С. 216.

821. Арх. Константин. Указ. соч. С. 236.634Цветова Н.С. Эсхатологическая топика в русской традиционной прозе второй половины XX начала XXI вв.: дис. д. филол. н. - Архангельск, 2011. -С. 201.

822. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1996.-T. II.-С. 131, 134.639 Там же.-С. 132.

823. Афанасьев. Указ. соч. С. 140.

824. См. Бахтин М.М Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. — М, 1990.

825. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме. // Проблема человека в западной философии. М., 1988. - С.338.1. См. Хомяков В. Указ. соч.

826. Королева С.Ю. Мифологическая универсалия «мирового древа»: функционирование знака/образа/символа в пространстве традиционной кульуры и художественного текста. Пермский ун-т., 2004.

827. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1996. — С. 360.

828. Ухтомский А.А. Доминанта. СПб.: Питер, 2002. — С. 342.

829. Гуревич А.Я. Категории Средневековой культуры. М., 1972. - С. 84.

830. Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Изд-е второе. М.: Изд-во политической литературы, 1964. Т. 36. - С.

831. Путь к граду Китежу. С. 179 - 180.