автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: История русской онегинской строфы (на материале ХIХ - нач. ХХ в.)

Полный текст автореферата диссертации по теме "История русской онегинской строфы (на материале ХIХ - нач. ХХ в.)"

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА, ОРДЕНА ОКТЯБРЬСКОЙ РЗВСШЩИИ И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО 3 ИМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М.В.ЛОШОСША

Филологический факультет

На правах рукописи

ПОСГОУТЕНКО Кирилл Юрьевич

ЛСТОРИ&ЕУССКОЙ ¡ОНЕГИНСКОЕ СТРОЙ (на материале XIX - нач.XX в.)

(10.01.01 - русская литература )

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы филологического факультета Московского государственного университета им. Ы.В.Ломоносова.

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор A.A.Илюшин.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, главный научный сотрудник М.Л.Гаспаров', кандидат филологических наук, доц§нт Ж.А.Дозорец.

.. Диссертация направлена на внешний отзыв в Донецкий государственный университет'."'"

" //" |

Защита диссертации состоится " // " ' ^»¿уу^ 1992 г. на заседании специализированного совета Д 053.05.П. филологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова (117234, Москва, Ленинские горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов).

Автореферат разослан 26 августа 1992

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки филологического факультета.

Ученый секретарь специализированного совета ^^ ,

кандидат филологических наук А.М.Песков

В реферируемой диссертации анализируется так называемая онегинская Строева - уникальная форма, изобретенная А. С.Пушкиным специально для своего романа в стихах "Евгений Онегин". Литература о романе в стихах "Евгений Онегин" А. С. Пушкина огромна и многоаспектна; четырехстопный ямб, составляйся! метрическую основу "Онегина", изучен намного полнее и всестороннее других. Многие работы, заложившие основы современного стиховедения, написаны на материале пушкинского романа в стихах; наконец, непосредственно онегинской строфе посвящено Н01ялое количество ■ квалифицированных и дельных, а подчас - подлинно новаторских работ. нэ менее стиховая специфика онегинской строфы, ее влияние на выбор ритмических-, грамматических и сюжетных вариантов построения текста изучены недостаточно, хотя подступы к комплексному изучению строфы делались неоднократно.

Обращением к "Евгению Онегину" начал свой научный путь выдающийся русский филолог Б.В.Томашевский. В начале 1911 г. он решат принять участие в полемике вокруг недавно вышедпюй книги статей А.Белого "Символизм". Томашевский цроизвел собственные подсчеты по "Евгению Онегину", обнаружившие (в противо-полонность Белому-и Брюсову) тщательно продуманную концепцию, базировавшуюся на учете.как ритмических, так и словораздельных вариаций строки и содержавшую сравнение реального и т.н. теоретического ритма. Эти материалы впервые были изложены Тома-шезским в письме к В.Я.Брюсову, написанном,- очевидно, в конце 1910 г. - начале 1911 г. Через четыре года письмо было переработано в статью "Ритмика четырехстопного ямба по наблюдениям на стихом "Евгения Онегина" , ставшую образцовым для своего времени исследованием ритмики стихотворной строки. Ритмичес-

кая композиция онегинской строфы, однако, рассмотрению не подвергалась. Примерно в это же время в журнале "Аполлон" было опубликовано обширное исследование В.А.Чудовского "Несколько мыслей к возможному учению о стихе" (о примерным разбором стихосложения в I главе "Евгения Онегина")'.' Замечательные предвидения Чудовского не обошли стороной и синтаксический уровень -цельные строки, при полной ритмической и словораздельной эквивалентности, звучали для него иначе, нежели разорванные. Но и в этой статье возможности комплексного анализа строфического построения даже не бшга намечены.

Впервые композиционный анализ строфического построения был проделан Г.А.Шеягели: в-первом издании его "Трактата о русском стихе" содержался параграф "Огрофа как ритмическое целое". Исчислив употребительность ритмических форм в каждой из четырнадцати строк, Иенгели обнаружил, .что строка имеет прихотливый ритмический рельеф, бесследно сглаживающийся при усредненных подсчетах: "Общее числовое соотношение форм в "Онегине", как показывают процентные значения, ничем не отличается от приведенной выше Пушкинской нормы и ничтожно отличается от средней для рада поэтов нормы. Но в порядке строк употребительность испытывает значительные колебания". Для сравнения Шекгели цроиз-вел аналогичные подсчеты по "Тамбовской казначейше" и вновь обнаружил црихотливую дифференциацию строк в строфе, в основном повторявшую онегинские контуры. Так было открыто явление ритмической композиции онегинской строфы.

Некоторые идеи Шенгели развивались в обширной статье его друга и литературного соратника Л.П.Гроссмана "Онегинская строфа", писавшейся тогда же - в начало двадцатых годов и, очевид-

но, там же - в Одессе. В заключительных разделах этой статьи (на наш взгляд, наиболее доказательных и убедительных) приводятся многочисленные ритмпко-синтаксические приемы Пушкина, неотделимые от онегинской строфики: разнообразные анафорические ряды, параллелизмы и автоцитаты. Не разрешив до конца ни одну из проблем, связанных с-онегинской строфой, статья Л.П.Гроссмана определила круг вопросов и - в значительной степени - подходов к изучению строфы в последующие десятилетня.

Следующее обобщающее исследование о строфе "Евгения Онегина" - статья Г.0.Винокура "Слово и стих в "Евгении Онегине" -появилось на свет почти четверть века спустя. Статья содержит •множество тонких и-точных наблюдений над повествовательной-структурой романа, меткие функциональные характеристики составных частей четырнадцатистишия. Не ограничивалсь обобщающими формулировками и списками примеров. Винокур попытался оцреде-лить соотношение метрических и синтаксических границ между сегментами строфы. Предложенная им методика, далекая, по нашему мнению, от совершенства, позволила, однако, подкрепить доселе интуитивную гипотезу о четкой внутренней стратификации онегинского четырнадцатистишия, а такяе охарактеризовать ключевую роль первого - наиболее автономного и заметного - катрена в строфе. Работа Винокура оказалась, по существу, последней, исследующей онегинскую строфу в ее целостности. Дальнейшие исследования, цроведенннэ М.А.Красноперовой, МЛ.Гаспаровнм, Дх.Т. Шоу, Д. С.Вортом, А.А.Истинны?.!, В. С.Баевским, Н. С.Поспеловы!,!, М.Ю.Лотманом, касались либо рифменных, либо ритмических нюансов построения строфы.

Ноль настоящей работы - исследование структурных- и функци-

ональных особенностей онегинской строфы в "Евгении Онегине" и

\

других произведениях, написанных данной строфической формой.

В связи с поставленной целью необходимо было решить следующие задачи:

1) создать компьютерную базу данных, включающую в себя ритмаческие характеристики "Евгения Онегина" и других исследуемых произведений;

2) произвести пунктуационное и рифменное обследование этих текстов, а также сравнительного материала.

Актуальность исследования определяется тем, что взаимодействие строфического построения с системой ритмических, рифменных и грамматических показателей стиха не подвергалась сколь-нибудь существенному изучению.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые цредпринят анализ эволюции конкретной строфической форлы в контексте развития русской поэзии XIX - начала XX века.

Теоретическое значение работы. В диссертации показано, что ритмическая, рифменная и синтаксическая композиция строфы не имманентны друг другу, а представляют собой целостную систему, состоящую из иерархически организованных подсистем.

Практическое значение диссертации состоит в возможности использования ее выводов при чтении лекций и спецкурсов по истории русского стиха.

Достоверность выводов диссертации обеспечивается привлечением сравнительного материала (нестрофического четырехстопного ямба), а таете значительным суммарным объемом текстового массива (около 14000 строк).

Адробадия работы. Работа докладывалась на пятых Тынянов-

ских чтениях (Резекне, 1990) и на научной конференция "Методология и методика историко-литературного исследования" (Рига, 1990). ■

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав ("Поэтическое словоупотребление в онегинской строфе"; "Онегинская строфа и варианты построения сюжета"; "Стиховая специфика онегинской строфы"), заключения и списка литературы.

Основные принципы художественного построения "Евгения Онегина" неоднократно описывались исследователями его творчества -как на образно-метафорическом, так и на конкретно-поэтическом уровне. "Евгению Онегину" присуща принципиальная гетерогенность стиховой материи - слова, фразы, синтаксические конструкции, теш, сшеты etc. на каждом шагу образуй? оппозиции существенное/второстепенное, создаваемые путей непосредственного повторения одних тематических комплексов и затушевывания других. Важнейшая роль многочисленных (на разных художественных уровня) повторов (Ю.М.Никишов), на наш взгляд, не может быть преувеличена - она образует основу онегинского текста. Строфическая организация, разумеется, играет в процессе "семантического намагничивания слова" (В.В.Виноградов) далеко не последнюю роль.

Принципиальная неоднородность "Евгения Онегина" порождена тем, что он аккумулирует в себе (в сжатом и специфически отпрепарированном виде) все многообразие русской словесности предшествующего и современного Пушкину периода: "Смысловая перспектива пушкинского стиля в "Евгении Онегине" не только уходила' в будущее, открывая новый период национальной русской литературы и языка, но и была предельно раздвинута в глубь црош-

лой истории литературных стилей и вширь современной Пушкину литературно-языковой жизни двадцатых годов" (В.В.Виноградов). По словам Ю.М.Лотыана, "цитаты и реминисценции составляют одни из структурообразующих элементов самой ткани романа в стихах Пушкина". В этой ситуации, по нашему убеждению, "Евгений Онегин", играет роль слоеного фильтра, про пускающего через себя один поэтические формулы и специфически преобразующего другие. Примером наиболее слабой модификации смысла может являться совокупность ритмико-синтаксических клише с ключевым словом идеал, изученная еще В.В.Влноградовым. Как можно заметить, слово идеал имеет у Пушкина фиксированную - финальную позицию в строке. В строфе оно также тяготеет к нижней части, лишь однажды поднимаясь выше "экватора" - седьмой строки. Тем самым создаются благоприятные предпосылки для образования ритмических,, синтаксических и даже лексических клише.

Тем не менее ничего подобного в "Евгении Онегине" (да и в других пушкинских текстах) не обнаруживается - можно заметить лишь забавную паронимическую перекличку (И леву гор. мой идеал// И гордой девы идеал). Семантические потенции слова, превращав- . щие его в романтический штамп, казались Пушкину исчерпанными и подлежащими или осмеянию ("На шдном' слове идеал //Тихонько Ленский задремал") или - напоследок - нарочито провокационно^-осмыслений, взрывамцему изнутри романтический пласт повествования ("Мой идеал теперь - хозяйка,//Мои желания - покой,//Да щей горшок, да сайбольшой). В последнем случае семантика слова'иде-ал видоизменяется не только напрашивающейся глетаморфозой значения (дева хозяйка), но и позицией в строке.

Иной, более интересный пример можно найлэдааъ со словом •

кабинет, также весьма заметным в "Евгении Онегине".

Предпосылки для образования клише аналогичны тем, что существовали для слова идеал - слово прочно обосновалось в конце строки. Но то, что в более широком контексте пушкинского четырехстопного ямба дается лишь как один из возможных вариантов (двухсловная схема определяемое - определение), в "Евгении Онегине" становится почти формулой, синекдохическн отсылающей к главному герою: полная омонимия двух употребленных в "Онегине" словосочетаний ("И в молчаливом кабинете") - тому подтверждение. Слово, не имевшее до "Онегина" четкого смыслового ореола, закрепляется в нем и синтаксически и семантически (лейтмотив уединения, поддержанный соответствующим лексическим клише).

Возможен, наконец, и третий вариант, представленный в тексте "Евгения Онегина" словом след. уже привлекавшим внимание исследователей пушкинского романа в стихах (П.И.Бициллн). Вне "Евгения Онегина" конструкция с финальной позицией этого слова в строке составляют меньше половины примеров. Напротив, в "Евгении Онегине" наблюдается показательное единообразие. Для нас существенно то, что слово след находится в конечной позиции не только строки, но я строфы: ез 14 словоупотреблений 12 приходятся на нижнюю часть строфы, а 6 - на последнее двустишие. Как и в других рассмотренных случаях, из спектра предшествующих "Онегину" семантических окрасок выбирается лишь тема печального воспоминания (в некоторых - наиболее тяготениях к формальности - случаях смысл становится еще более определенны;.! тяготея к мифологеме женских ножек (Как на лугах ваш легкий след; По их пленительным следам; По вашим узеньким следам; Bu не оставили следов). Замыкая строку (или подготавливая её замыкание), ми-

фологема следа создает особое настроение, периодически повторяющееся в романе. Этому способствует и стабильность рифменных связей - среди рифмующихся пар несомненно выделяется след /нет (5 раз), за ним следует след/лет (3 раза), и лишь однажды, нарушая ожидания, появляется след/пистолет. Другие, традиционные для Пушкина рифмы (след/бед. след/цвет, след/свет. след/ поэт) не употребляются в "Евгении Онегине" ни разу.

Идеальный пример для наблюдения за функционированием ключевого слова в тексте "Евгения Онегина" цредставляют собой имена персонажей: не употребляемые (или почти не употребляемые) в других стихотворных произведениях Душкина, они нз отягощены (ели почти не отягощены) грузом предшествующих смысловых напластований - "семантическое намагничивание слова" начинается црактически с нуля. Чрезвычайно показательным является в этой ситуации употребление в "Евгении Онегине" имени главного героя.

Как известно, имя Евгений встречается у Пушкина и в "{¡годном всаднике". Нетрудно, однако заметить, что предпочтения в этих текстах различны: в "Медном всаднике" имя главного героя тяготеет к началу и середине строки (9 из II словоупотреблений), а в "Евгении Онегине" - к концу строки (32 и 40 словоупотреблений). Как показывает нияеследующая таблица, имя главного героя тяготеет не только к концу строки, но и к началу строфы.

Отроки I 2 3 4 5 6 7 8 9 10 II 12 13 14

Количество словоупотреблений 16 I 5-7 3-15 I I 4 - -

Тяготение имени Евгения Онегина к началу строфы неоспоримо. Менее очевидным представляется его тяготение к строкам,

открывающим четверостишия - первой, пятой и девятой, планомерно убывающее от начала к концу строфы (16 - 7 - 5).

В отличие от имени главного героя, его йамилия чаще открывает строку, чем замыкает её (36 из 79 словоупотреблений). В тех не случаях, когда фамилия Онегин находится не в начале, а в середине строки, она занимает строго определенную позицию после второго слога ("Вот мой Онегин на свободе") - так построено 40 из 43 "серединных" конструкций). Шзиции, занимаемые словом Онегин, понуждают его к двум характерным конструкциям - с раздам переломом в середине ('Что я кой Онегин? Полусонный", - "Ну что ж. Онегин? ты зеваешь"; "А что я Онегин? Кстати братья!) и еще неожиданней - в начале ("К Онегину, -"Ну, дело, дело"; Онегину! О боне, боне!). Синтаксические, ритмические-и лексические соответствия в приведенных примерах очевидны; но они не становятся доминирующим клише: личность главного героя слишком многогранна, чтобы описываться столь единообразно. Распределение фамилии главного героя го строфе, отраженное в нижеследующей таблице, показывает, что тяготение к началу строфы го сравнению с именем заметно слабее - пятая строка, открывающая второе четверостишие, здесь успешно конкурирует с первой.

Отрока I 2 3 4 5 6 7 8 9 10 II 12 13 14

Количество

словоупот- 25 12 7 9 8 7 6 4 8 - - 2 4 8

реблений

В отличке от позиционно-нор:,гареванпого елзкл Татьяна его уизшшюбльвнй вариант оказнзается в этом отношении сугу-

бо нейтральным; имя Тани умеренно тяготеет к середине стихотворной строки.(19 из 40 словоупотреблений), при этом занимается позиция гоеле третьего слога ("Садится Таня у окна - 16 из 19 словоупотреблений). В строфическом пространстве имя Тани демонстрирует удаленность от крайних позиций:

Строка 2 2 3 4 5 6 7 8 9 10 II 12 13 14

Количество сло-

воупотреблений 5 4 5 - 4 4 2 3 4 I 2 3 - 2

Вновь, как и в случае с парой Евгений-Онегин функциональные характеристики двух типов номинации существенно отличаются: один из вариантов (Татьяна) чаще принимает наиболее крайние.,.--;. позиции в строке и строфе, другой (Таня), нацротив, удален в глубь строки и строфы. Тем не менее в данном случае количественные пропорции (Татьяна употребляется в два с лишним раза чаще, чем Таня) не позволяют провести аналогию с предыдущей парой: полное имя главной героини пушкинского романа в стихах берет на себя не только экешшкативную функцию обозначения теш, но и основную стиховую нагрузку; уменьшительный вариант вносит некоторое эмоционально-смысловое разнообразие, . но и только.

Кроме двух центральных персонажей "Евгения Онегина", в его тексте присутствует и третье заметное лицо - Владимир Ленский (Ленской). имя которого '-встречается на~страницах--романа весьма часто. В отличие от большинства других тлен в тексте "Евгения Онегина", фамилия Ленский прочно впаяна в ритмическую структуру строфы - из 39 случаев употреблены: 29 приходится на фиксированную позицию - почти 3 слога (Владимир Ленский

посетил). В строфе фамилия Ленский, напротив, недвусмысленно тяготеет к первой строке.

Отрока I 2 3 4 5 6 7 8 9 10 II 12 13 14

Количество сло-

воупотреблений 8 3 3 3 2 2 - 3 3 4 2 2 4 -

Разумеется, подобная ситуация благоприятна для образования клише - излюбленного онегинского типа: с анафорическим напоминанием началом предыдущей строфы ('Той бедный Ленской? изнывая"; "Мой бедный Ленской! за могилой" и менее привязанное к конкретным словоформам - с резким разрывом посередине строфы ("Ах, слушай, Ленской: да нельзя ль"; "Привычка, Ленской" - Но скучаешь"; За него Ленской; свет блеснул; "Повержен Ленской; страшно тени"; "К Татьяне Ленский; Харли-нову").

Таким образом, на самом общем уровне нам удалось проследить процесс создания "образа - эмоции, образа - идеи путем одинаковых или родственных слов-символов" (П.И.Бицилли). Онегинская строфа при этом играет, как видно, далеко не последнюю роль. Начало или конец строфы, обладание очевидной семантической неравнозначностью, дополняют внутристрочную детерминацию семантического пространства, уточняя значение того или иного словосочетания. Многочисленнее реминисценции из "Евгения Онегина", в произведениях, как современных ему, так и наследующих онегинскую традицию, убеждают в том, что наиболее продуктивным для тиражирования подражательных клише является последнее двусткпие строфа, нередко содержащее самостоятельные афористически - отточзннкэ высказывания. Отдельные,

наиболее протяженные цепочки реминисценций и цитат намечены в экскурсах.

Далее изложение переходит к ритмической композиции онегинской строфы.

Для ритмического анализа нами были взяты достаточно крупные произведения, написанные онегинской строфой. Кроме 'Евгения Онегина", были обследованы также "Тамбовская казначейша" М.Ю.Лермонтова, "Евгений Вельский" М. Отаховича, "Судьба лучшего человека" А.Лякидэ, "Младенчество" В.И.Иванова и, наконец, "Рояль Леандра" И. Северянина. Дефектные и астрофические фрагменты, вошедшие в некоторые из этих произведений, из рассмотрения исключались.

• Наиболее развернутую статистическую панораму можно было бы получить, рассчитав для каждой из строк онегинской строфы ритмический профиль. Однако в этом случае, как показывают предварительные выборки, да получили бы чрезвычайно дробную картину, требупцую дальнейшей переработки. Примером подобного улучшения имевшейся статистической информации макет служить статья М.Л.Гаспарова: из известной стиховедам таблицы Г.А.Шен-гели по ритмической конфигурации "Евгения Онегина" он составил суммарные показатели средней ударности для каждой из .строк. Пользуясь методикой Гаспарова, ш использовали для той же цели данные Шенгели по "Тамбовской казначейше", остальные результаты были голучены нами самостоятельно.

Результаты исследования (Табл.. I) показывают, что в целом давняя гипотеза В.АЛудовского подтвердилась: первая строка в строфе имеет, как правило, существенно более высокий показатель ударности, чем все остальные. Что же касается схемы

M if*

M CO

M n M 1-1

M

о

m oi it to m h

со со со со со со со со со СО со со со со

1-4 го f—t w м ÍO м м н го о M M со

en го со со СО го 45 о -о СО -о Ol to

со со со

о о со со

t—I О СО СО Н-1 1—I

ф о) и œ œ (л

сосососососососо

8 в'

H ы M ti) со ^ О M

cocototo, tocotocococococotoco

OÍOMMOfcUto ^НВмййНИ

СЛ M M со сл íw í- Í.. О U

сососососо. сососососососососо

ымгогогогдгосогогомсо]ксо СООСОСЛсО^СЛННСЛ-О^СОСОО

сосососососососососососососо

со гого^омгомсогогосоы^.. оэ-Зспго оэгого^огооннсом

сосососососососососососососо

lOÎOÇOÇOlOtOfOOCOCOlOÎOfOCn cocûoloi^.cd-'sita.ïocooaicoo

сосососососососососососососо M H » í. M M ы

о го -5 со to го со

ы м А м л л. »

N Ш Ф í^ H H M

сосососососососо сосососососо

То "го M го .о 'to м О н m м н ц i»

ocn-ooH-icr>to-o>t*nMo>oi-<!

tri

ритмического выделения каждого четверостишия, отмеченной Гаспа-ровым, то она оказалась по силам лишь современникам Пушкина -Лермонтову и Воскресенскому. Начавшийся в середине ХП века период "оскудения строфики" (М.Л.Гаспаров) расстроил тонкие механизмы внутристрофной ритмической корреляции. Дольше сохраняли устойчивость синтаксические каноны строфы, о которых пойдет речь в следующем разделе.

Далее анализируется пунктуация онегинской строфы.

В известной статье "Строфика Пушкина" Б.В.Томашевокий предложил оригинальную методику анализа внутренней структуры онегинской строфы с опорой на пунктуацию. По поводу собственных подсчетов по "Евгению Онегину", проверенных и уточненных нами в настоящей работе, Б.В.Томашевский писал:"Цифры получены следующим образом. Каждая пауза оценивается отметкой: 0 - отсутствие; I - пауза, соответствующая запятой; 2 - пауза, соответствующая двоеточию или точке с запятой; 3 - пауза, соответствующая точке. Суша отметок оценивалась в процентах к тому случаю, если бы все паузы были максимальны, т.е. если бы все стихи кончались точками....4

Из большого числа текстов, написанных онегинской строфой, были выбраны достаточно крупные произведения, дающие статистически достоверную информацию. Это - в порядке расположения в таблице - "Евгений Онегин" и "Езерский': А.С.Цушкина, "Тамбовская казначейш" М. Ю.Лермонтова, "Евгений Вельский" М.И.Вос-- кресенского, "Былое" М. Сгаховича, "Судьба лучшего человека" А.Лякидэ, "Евгений Онегин нашего времени" Д.Д.Минаева (использовалось последнее прижизненное издан;« 1877 года), "Младенчество" Вяч.И.ИванОЕа, "Письмо..." И.А.Волошина и, наконец,

"Рояль Леандра" Игоря Северянина. Им предпосланы соответствующие данные по одической строфе (М.В.Ломоносов).

Полученные данные (Табл. 2) показывают, что первое четверостишие, как и предполагалось наиболее автономно, вторая граница пролегла между вторым и третьим четверостишием. Логически уместным было бы особое выделение заключительного двустишия, на котором настаивал, в частности, Г.0.Винокур, но оно не подтверждается пунктуационными данными. Лермонтов наследует строфу в неизменном и даже слегка утрированном виде. Минаев, писавший свое переосмысление романа в стихах в непоэтичные семидесятые, начинает о весьма тщательного копирования структурных особенностей образца. Однако от главы к главе четкость внутренних подразделений исчезает, и в последней главе (естественно, оставшейся за пределами наших подсчетов) поэма становится астрофичной. Противоположную ситуацию можно наблюдать в "Младенчестве" В.Иванова. Первые тринадцать строф расхлябанностью напоминают последние главы из Минаева, но как только поэт вводит в текст имя пушкинской героини ("Мать у Большого Вознесенья // Сам-друг живет своим домком // С Татьяотшкой... Какую тень я // Кз мглы времен позвал тайком!), ситуация ощутимо меняется в сторону строгости и возрождения традиции. В начале XX века поэзия жила цригоминанием Пушкина, и поэма "Младенчество" с ее несхожими половинами - тому пример.

Заключительный раздел диссертации посвящен тасЬменкой композиции онегинской строфы.

История изучения пушкинских рифм включала в себя и смелые проекты (Ф.Е.Корщ, В.Е.Холшевников), и фундаментальные справочники (Дж.Т.Иоу), и, наконец, скрупулезные детальные исследо-

Ломо- БС Е тк ЕВ Б СИ 1-П ЕОНВ У 1-ХШ М П РЛ

носов Ш-1У Х1У-ХХХ ХХ1-ХХУП

I 23,2 21,9 17,7 23,5 29,1 35,3 14,0 34,5 48,7 20,6 28,5 15,7 18,5 49,0 32,5

2 46,8 46,5 33,3 54,5 50,5 45,5 47,3 47,6 42,0 47,6 42,9 45,1 63,0 51,0 52,3

3 22,1 24,2 20,0 19,7 16,5 41,4 15,3 28,6 15,6 38,1 19,0 9,8 27,8 54,9 29,5

4 71,4 67,9 53,3 85,6 57,6 72,1 46,7 88,1 62,6 52,4 31,0 64,7 61,1 52,9 76,9

5 30,6 38,5 35,5 39,4 37,3 34,6 36,1- 39,7 30,2 31,0 21,6 27,0 41,2 41,2 33,6

6 35/1 31,1 22,2 42,4 39,2 38,8 23,3 26,6 32,9 30,2 35,7 21,6 40.7 49,0 25,1

7 88,7 36,0' 53,3 28,8.: 36,5 53,1 43,3 31,3 44,9 36,5 16,6 23,5 42,6 35,3 39,9

8 34,9 52,3 53,3 78,8 59,5 69,4 42,0 66,3 42,7 36,5 27 Д 70,6 57,4 74,.5 51,0

9 21,1 36,0 20,0 37,9 37,5 44,2 30 34,6 37,5 31,7 40,5 25,5 18,5 41,2 34,2

10 ТОО 37,7 28,8 43,2 38,2 38,1 46 35,2 46,2 30,2 59,5 41,1 53,7 46,0 44,9

II 34,4. 33,3 35,6 39,2 37,4 35,3 23,6 •30,8 30,2 40,5 43,3 48,1 23,5 31,1

12 41,5 37,7 39,4 35,0 42,2 39,3 35,3 37,6 33,3 40,5 29,4 31,5 51,0 35,0

13 28,4 13,3 30,3 29,1 43,5 13,3 23; 6 41,0 19,0 11,9 31,8 46,3 35,3 34,4

14 98,7 100 96,2 92,9 93,2 100 95,5 85,5 90,5 100 96,1 100 94,1 97,5

вания (Д. С.Ворт). Однако роль рифмы в композиции онегинской строфы, насколько известно, не подвергалась изучению. Вместе с тем предложенные Д.С.Вортом методы рифменного анализа позволяют сделать некоторые шаги в этом направлении.

Описывая свою методику классификации рифм в "Евгении Онегине", Борт пишет:"Ш выделили три главные группы: Группа I, в которой тлеется полное грамматическое соответствие между членами рифмующейся лары (наука/скука, забавлять/поправлять п т.д.); Группа 2, в которой рифмующиеся партнеры, хотя и принадлежат к одной и той же. части речи, но проявляют различную степень грамматического несоответствия (тень/день. Евгений/ наслаждений, убогий/строгой И т.д.); Группа 3, в которой различны:- части речи (дым/голубым, воспевал/идеал, река/вдалоке и т.д.)". .Следуя этой классификации, ш осуществили анализ каждой из семи рифменных пар онегинского четырнадцатистишия. Рифмы, составляющие Группу I, мы, следуя традиции, обозначили как однородные (0); рифмы, составляющие Группу 2 - как промежуточные (П); рифмы/ составляющие Группу 3 - как неоднородные (Н). Материал исследования составили "Евгений Онегин" А. С.Пушкина, "Тамбовская казначейша" М.Ю.Лермонтова, "Евгений Вельский" М.И.Воскресенского, "Евгений Онегин нашего времени" Д.Д.Минаева (по наиболее полному прижизненному изданию 1877 г. с исключением глав, написанных астрофическим стихом), "Былое" М.Огаховича, "Судьба лучшего человека" А.Ляквдэ, "Младенчество" В.И.Иванова и, наконец, "Рояль Леандра" II.Северянина. Из достаточно большого числа произведений, написанных онегинской строфой, было отобрано несколько наиболее репрезентативных текстов, обладающих значительным объемом и относящихся к раз-

ным литературным эпохам. Результаты нашего исследования отражены в табл. 3. Они позволяют предположить, что в структуре онегинской строфы рифменным, оппозициям отводилась немалая роль. Так, повышенной грамматической точностью в "Евгении Онегине" отличаются рифмы I, 3 и 5, открывающие соответственно первое (Мой дядя самых честных правил...), второе (Его пример другим наука...) и третье (Какое низкое коварство...) четверостишия. Таким образом, обнаруживается третья система (или, точнее, подсистема) сегментаций строфы: начальные строки четверостиший оказываются не только синтаксически и ритмически, но и рифменно маркированными. При этом каждая рифма, замыкаясь в собственном четверостишии задает необходимые предпосылки для связности.

Нельзя, вместе с тем, не отметить, что в онегинской строфе оппозиция рифма, тяготеющая к грамматической точности/рифма. тяготеющая к грамматической неточности практически аналогична оппозиции женская риймзУмужская рифма. Таким образом, вопрос о рифменной семантике строфы в значительной степени может быть сведен к общесгкховому противопоставлению женских и мужских рифм. Данные таблицы 4 в значительной степени подтверждают это соображение.

Итоги нашего рассмотрения можно свести к следутацш'положениям:

1. Онэгянокая строфа - не просто прихотливая строфическая форма, периодически повторяющаяся в "Евгении Онегине", но существенный композиционный элемент пушкинского романа в стихах.

2. Онегинская строфа,-как было доказано ранее., обладает отчетливой внутренней структурой, состоящей из трех четверо-

Евгений Онегин

Тамбовская казна-чойша

Евгений Онегин нашего времени

Младенчество

О п . н 0 П 0 ! П I. 11 Н 0 ! п Н

I (ж) 48,9 29,4 21,7 48,1 23,1 28,8 38,8 32,9 29,1 42,8 42,8 14,3

2 См) 35,8 20,4 • 43,8 34,6 25,0 40,4 32,9 25,3 41,8 . 20,4 32,7 46,9

3 (ж) 53,3 24,8 21,9 41,5 20,8 37,7 35 > 5 34,1 30,3 53,1 30,6 16,3

4 (м) 32,3 20,5 47,2 41,5 13,2 45,3 35,4 21,5 43,1 34,7 26,5 38,8

5 (ж) 56,4 26,4 17,2 51,1 19,1 29,8 44,3 30,4 25,3 44,9 24,5 30,6

5 (м) 35,9 18,8 45,3 24,0 38,0 38,0. .30,4 20,2 49,4 40,8 26,6 32,6

7 (м) 31,8 21,5 .46,7 28,0 26,0 46,0 34,2 19,0 46,8 22,4 22,4 55,1

Рояль Леавдра Евгений Вельский Былое ■ Судьба лучшего

- человека

о п н 0 п н 0 ! "п ! н о ! тт ! 11 Н

I" (к)" 19,0 38,0 43,0 ' 51,0 29,0 20,0 41,2 25,5 33,3 26,5" "' 38,8 34,7

о (м) 15,7 37,2 47,1 45,0 12,0 43,0 49,0 17,7 33,3 30,6 16,3 53,1

3 (я) '30,6 38,0 31,4 45,0 21,0 34,0' '49,0" "¿0,5 25,5 38,8 18,4 42,8

4 (м) 23,1 33,1 43,8 • 30,0 16,0 54,0 33,0 24,0 38,0 20,4 49,0 30,6

5 (ж) 28,9 28,9 4 2,2 38,0 27,0 . 35,0 52,0 22,0 26,0 49,0 20,4 30,6

6 (м) 24,0 25,6 50,4 44,4 . 14,2 41,4 34,0 26,0 40,0 20,4 16,3 63,3

7 (м) 21,5 19,8 58,7 27,0 22,0 51,0 48,1 11,5 40,4 22,5 6,1 71,4

ю I

; Евгений | Онегин ! _ . —^ . ... Бахчисарайский фонтан, Граф { Тамбовская Демон Нулин, Полтава] казначейша Медный Всадник{ { ! Евгений Онегин; Нигилист, нашего времен^ Демон !

I 0 | п { Н 0 | П | Н I о | п | н |о|п | н 0 | П | Н 0 \ п | н

Е 52,9 26,9 20,2 61,1 20,3 18,6 46,9 21,0 32,1 43,4 29,6 27,0 39,2 32,5 28,3 41,6 29,0 29,4 М 34,0 20,3 45,7 29,5 22,4 48,1 32,0 25,6 42,4 36,2 17,9 45,9 33,2 21,5 45,3 32,5 24,0 43,5

I ! ! Младенчество 1 \ , ! ! !Роса оранже- ! Рояль Леандра !вого часа, ! Евгений (.Колокола со- ! . Вельский [бора чувств [ 1 } Былое ! Судьба лучшего ! человека 1 1

{о ;п | н 0 | ГЕ " | Н ¡0 \ П | Н | 0 | П { Н 0 | П ] Н ! 0 | п.| н

2 46,9 32,7 20,4 26,2 35,0 38,8 30,3 33,2 36,5 44,6 25,7 29,7 47,4 24,3 28^3 38,1 25,9 36,0

М 29,6 27,0 43,4 21,1 28,9 50,0 20,6 31,6 47,8 36,6 16,1 47,3 42,3 19,8 37,9 23,5 21,9 54,6

стиший и заключительного двустишия. Нам удалось выяснить, что четырехчастное деление строфы проявляется по крайней мере на трех уровнях - ритмическом (открывающая четверостишие строка полноударнее других), синтаксическом (между четверостишиями пролегают наиболее резкие пунктуационные границы) и рифменном (открывающая четверостишие рифма однороднее других). При этом целостность онегинской строфы обеспечивается внутренней иерархией ритшко-синтаксических отношений: первая строка обычно полноударнее всех остальных строк; а последняя заканчивается точной чаще любой другой строки. Таким образом, созданная А.С.Пушкиным строфа являет . собой целостное единство, пронизанное динамизирующими скрепами-оппозициями.

3. Еитмико-синтаксической градации в строфе соответствует семантическая. Об этом, в частности, свидетельствует особая -экспозиционная - роль первой строки, "притягивающей" к себе имена персонажей. Слова, тяготеющие к развитию заявленной в первом четверостишии темы, локализуются во втором катрене. Подытоживающие сентенциит.ая.ще^-Есего; располагаются, в--.заключительном двустишии..

4. Изучение функционирования онегинской строфы в различные периоды развития русской поэзии показало, что онегинская строфа пережила в своей истории как минимум три этапа: раннюю канонизацию в пушкинскую эпоху, постепенное одряхление в невосприимчивые к стиховой виртуозности иестидесятые-семидеся-тые годы девятнадцатого века и, в конце концов, заботливое воскрешение в неоклассицизме XX. века. При этом основные конструктивные элементы строфы (ритм, рифма, синтаксис) претерпевали согласованные изменения в соответствии с общими тенденциями развития русского стиха.

Основные положения и выводы диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Постоутенко К.Ю. "Вечерний звон":семантика ритма // Quincuagenario Alexandri Г1 »usi.nl oblata. М., 1989 .С. 19-22.

2. Постоутенко К.Ю.Пунктуация онегинской строфы (заметки на полях теории стиха Б.В.Томашевского) // Мзтодология и методика историко-литературного исследования. Тез.докл. конф. Рига, 1990. С. 41-46.

3. Постоутенко К.Ю. Анализ одного подтекста ("онегинский" пласт в "Блистательном Санкт-Петербурге" Николая Агнивцева) // Пятые тыняновские чтения. Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1990. С. 26—ои.