автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: История русской патерикографии

Полный текст автореферата диссертации по теме "История русской патерикографии"

На правах рукописи

Ольшевская Лидия Альфонсовна

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ПАТЕРИКОГРАФИИ (КИЕВО-ПЕЧЕРСКИЙ И ВОЛОКОЛАМСКИЙ ПАТЕРИКИ)

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва - 2003

Работа выполнена на кафедре мировой литературы филологического факультета Государственного института русского языка им. А.С.Пушкина

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук ГРЕБЕНЮК ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ

доктор филологических наук КИРИЛЛИН ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ

доктор филологических наук, профессор НИКОЛА МАРИЯ ИВАНОВНА

Ведущая организация - Московский городской педагогический университет

Защита состоится " ¿С-уС+с*^ 2003 г. в часов на заседании Диссертационного Совета Д 212.154.02 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992 Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд._

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан " ^ " 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Общая характеристика диссертации

Современная наука не располагает монографическим исследованием истории одного из самых характерных для литературы средневековья жанров, каким является патерик. Создание подобного труда - дело будущего, которое по силам только "ученой дружине", но начинать его надо сейчас и с малого - изучения отдельных памятников, отдельных звеньев в развитии жанра.

Историю русской литературы "отечников" открывает патерик Киево-Печерского монастыря, памятник редкой судьбы. По степени распространения ни один русский патерик не мог соперничать с Киево-Печерским: число только выявленных редакций памятника приближается к десяти, а количество списков измеряется сотнями. Киево-Печерский патерик привлекал к себе внимание не одного поколения ученых самого разного профиля: историков, литературоведов, лингвистов, искусствоведов, философов, - разрушая многогранностью своего идейно-художественного содержания профессиональную замкнутость филологии.

С течением времени характер исследовательского интереса к Печерскому патерику существенно изменился. В XIX • начале XX в. в изучении памятника лидировало текстологическое направление. Работы ученых (А.М.Кубарева, М.А.Викторовой, А.А.Шахматова, Д .И .Абрамовича) были посвящены выявлению списков и редакций памятника, установлению авторства и времени создания произведений, входящих в патериковый свод. В результате этого появились первые издания Патерика, благодаря которым он был введен в широкий научный оборот и стал обязательным элементом учебных пособий по древнерусской литературе. Интересы историков, обращавшихся к памятнику, в основном были сосредоточены на определении источников произведения, на объяснении "разночтений" между летописными и патершсовыми свидетельствами (работы Б.А.Рыбакова, В.А.Кучкина, А.Г.Кузьмина и др.). Однако анализ исторических реалий требует учета художественной специфики и истории текста Патерика. Самое молодое и перспективное направление в изучении памятника - исследование его как литературного явления. Проблеме жанрового своеобразия Патрика были посвящены работы В.Кускова и Ф.Бубнера, о символике чисел в произведениях Симона и Поликарпа писал В.Кириллин, о демонологии патериковых рассказов - Т.Волкова, о специфике конфликта между монастырем и князьями - А.Ранчин. Современная наука остро нуждается в монографическом исследовании поэтики Киево-Печерского патерика, основой и гарантом успеха которого должно выступить прогрессирующее и объективно опережающее этот процесс текстолого-источниковедческое изучение памятника.

Если исследование Киево-Печерского патерика имеет давнюю и прочную традицию в огёОДЗПЦВДоД и зарубежной медиевистике, то

%

научное освоение Волоколамского патерика только начинается. Это объясняется тем, что, в отличие от Киево-Печерского, его судьба сложилась трагически: памятник был открыт лишь в 1851 г.; его авторская редакция, известная в одном списке, погибла во время боев под Москвой в 1941 г. и нуждается в реконструкции. С этиологической точки зрения Волоколамский патерик изучался А.П.Кадлубовским и Г.П.Федотовым, как историческим источником им оперировали А .Д.Седельников и А.А.Зимин, первые опыты литературоведческого исследования памятника принадлежат Р.ПДмитриевой и Я.С.Лурье, однако до сих пор анализ Патерика не выходит за рамки проблемно-тематического, ведется на основе текста поздней редакции.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена прежде всего тем, что усилившийся интерес к проблемам поэтики жанра требует по возможности точного представления об истории возникновения русских патериков и "движении" их текста.

Диссертация выполнена в русле традиции, которая сложилась в отечественной медиевистике. Учитывая господство "жанрового мышления" в искусстве средневековья, ориентированном на "канон", ученые, как правило, обращались к исследованию отдельных форм древнерусской литературы, например, жанров хождения, видения, воинской повести, причем в настоящее время актуализировалось изучение жанровой специфики произведений компилятивного, сводного характера: хронографов, торжественников, синодиков и др. В этом ряду находится и патерик - один из устойчивых типов агиографических сборников.

Актуальность диссертации во многом объясняется растущим интересом современной науки к проблеме "литература и христианство". Жития святых, которые функционировали и в составе патериковых сводов, - самая значительная часть христианской литературы. С течением времени усиливается внимание ученых к этому мощному жанровому пласту литературы Древней Руси, особенно к произведениям, связанным с православной аскетикой. Знаменательно, что в центре фундаментального исследования В.Н.Топорова "Святость и святые в русской духовной культуре"(М., 1995-1998. Т. 1-Й) находятся жития Феодосия Печерского и Сергия Радонежского, игуменов двух крупнейших и авторитетнейших русских монастырей. Киево-Печерский патерик - промежуточное звено в движении отечественной агиографии от XI к XIV в. - показателен для диагностики процесса, который переживает русская святость: ансамблевый характер произведения позволил запечатлеть разные, часто неоднонаправленные токи в духовной жизни народа.

Патерики - сборники, включавшие сочинения, созданные в разное время, разными авторами, в разных русских "уделах", и поэтому вобравшие в себя традиции разных школ агиографии, представляют собой самый благодатный, хотя и трудоемкий материал для синхронического и диахронического изучения древнерусской

житийной литературы. Сложность изучения русских патериков заключается в большом объеме сборников, первичное освоение которых возможно лишь на уровне их структуры. Трудности возникают и по причине особой "подвижности" состава и расположения материала, что объясняется открытым характером патерика как жанра и спецификой редакторской работы над текстом в средние века. Кроме того, произведения, входившие в патериковые своды, часто имели либо параллельную традицию бытования ("Повести отца Пафнутия" функционировали в составе Волоколамского патерика и Жития Пафнутия Боровского), либо несколько редакционных водов (Житие Феодосия Печерского), что затрудняет их анализ. Понятно, почему патериковая литература -наименее исследованная область русской агиографии.

Предназначенные прежде всего для монастырского обихода, келейного чтения древнерусские "отечники" не сразу обрели читателей и почитателей в светской феде, войдя в круг книг для "душеполезного чтения". Долгое время они под разным углом зрения изучались историками литературы и историками церкви. На современном этапе ощущается потребность в обобщении накопленного опыта и консолидации сил. Дух "соборности", который должен возобладать в отечественной науке, не допустит отставания российской славистики от зарубежной в изучении патериковой литературы средневековья.

Новизна исследования заключается в осуществлении комплексного изучения Киево-Печерского и Волоколамского патериков, которое объединяет элементы текстологического, источниковедческого и историко-литературного анализа.

После работ А.А.Шахматова и Д.И.Абрамовича, отличавшихся обстоятельностью и глубиной подхода к решению проблем, связанных с историей Киево-Печерского патерика, памятник редко становился предметом специального текстологического изучения, при этом обычно оно не выходило за рамки одной редакции (для Р.Попа это Феодосьевская редакция, для Е.Конявской - Арсеньевская) или одного периода (для Ю.Исиченко это преимущественно XVII в.). Возросшее почти вдвое количество списков Патерика, выявленных в архивохранилищах к настоящему времени, потребовало возвращения к исходным позициям в исследовании памятника, к уточнению и пересмотру отдельных звеньев в истории его текста, выработке целостной картины формирования и бытования произведения в литературе Древней Руси. В диссертации впервые прослежен процесс становления и редактирования Волоколамского патерикового свода, восстановлены биографии создателей памятника. В результате сравнения патериков Киево-Печерского и Иосифо-Волоколамского монастырей определены причины и основные направления эволюции жанра. Таким образом заложен фундамент изучения истории русской патерикографии от ее истоков и зарождения через период расцвета до кризисного состояния и поиска путей обновления формы.

А

Предметом диссертационного исследования является патерик как жанровый феномен средневековой культуры, причем основное внимание уделяется начальному периоду его развития на русской литературной почве. История жанра прослежена от 20-30-х годов XIII в., когда складывалось ядро Киево-Печерского патерика, до 40-60-х годов XVI столетия, когда шел процесс формирования и редактирования Волоколамского патерикового свода. Выходы за эти хронологические рамки объясняются тем, что произведения, вошедшие в патериковые сборники, создавались и до XIII, и после XVI в. Обращение к изучению редакций Киево-Печерского патерика XVII столетия позволило доказать "живость" жанровой традиции в период позднего средневековья, выявить основные тенденция в ее развитии.

Главная цель работы - на материале истории текста Киево-Печерского и Волоколамского патериков проследить эволюцию жанра "отечника" в древнерусской литературе. Данная цель обусловила необходимость постановки и решения следующих задач:

во-первых, определить жанровую специфику патерика и его положение в системе жанров литературы Древней Руси;

во-вторых, выявить национальные особенности русских патериков;

в-третьих, выделить и охарактеризовать узловые моменты в истории Киево-Печерского и Волоколамского патериков;

в-четвертых, восстановить биографии писателей, причастных к созданию и редактированию ранних памятников русской патерикографии;

в-пятых, очертить круг основных источников древнерусских "отечников" и определить характер их использования;

в-шестых, сопоставив Волоколамский патерик с Римским и Киево-Печерским, установить особенности литературной преемственности на уровне жанра, отдельных тем и образов;

в-седьмых, наметить перспективные линии изучения русской патериковой литературы.

Источниковедческая база диссертации объемна и разнообразна, что является залогом всестороннего и объективного исследования. Первоисточники - списки Киево-Печерского и Волоколамского патериков, хранящиеся в центральных и областных архивах страны и ближнего зарубежья: ГИМ, РГБ, РГАДА, РНБ, ИРЛИ, библиотеках Академий наук России, Украины и Литвы, архивах и краеведческих музеях Нижегородской, Ярославской, Тверской и других областей. В круг источников исследования вошли произведения русской и зарубежной литературы, так или иначе связанные с историей Печерского и Волоколамского патериков (Повесть временных лет, переводные "отечники", публицистические сочинения Иосифа Волоцкого и др.), а также целый корпус документальных памятников (монастырские уставы и синодики, разрядные и кормовые книги, судные списки и пр.). Изучение русской патерикографии стало

возможным только благодаря труду нескольких поколений архивистов, текстологов, палеографов. В диссертации были использованы статьи и монографии историков, в том числе и историков церкви, исследователей русского языка и литературы, философии и искусства средневековья.

Методология и методика исследования. В диссертации осуществляется широкий культурологический подход к проблеме истоков и развития русской патерикографии ХШ-ХУ1 вв., при котором литературная традиция предстает как часть общекультурной традиции, как духовный опыт народа, направленный на удержание и умножение нравственных ценностей. Отдельные памятники русской литературы "отечников" рассматриваются и как художественное целое, и как единица жанровой системы.

В диссертации были использованы разные методы работы с текстом: историко-генетический позволил проследить историю становления жанра "патерика" в русской литературе; сравнительно-исторический помог проявить черты его национальной специфики; типолого-текстологический способствовал выделению основного состава патериковых сборников, воссозданию сложного процесса эволюции их содержания и формы; благодаря историко-функциональному изучению были выявлены новые смысловые грани, появившиеся в патериках в связи с ростом самосознания творческой личности, развитием литературно-эстетических функций средневекового текста, объяснены причины изменений читательского состава "отечников" от раннего к позднему средневековью.

Определяя методологию и методику исследования, мы опирались на авторитетные работы в области философии, эстетики и поэтики средневекового искусства, созданные В.В.Бычковым, С.С.Аверинцевым, А.Я.Гуревичем, М.М.Бахтиным, Д.С.Лихачевым, Н.И.Прокофьевым, В.В.Кусковым и другими учеными.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Патерик - это устойчивый тип агиографического сборника, включающий произведения о святых определенной местности. Будучи жанром ансамблевого характера, как летопись или хронограф, патерик запечатлел историю не государства или правящей династии, а историю христианской святости. В отличие от Миней и Прологов расположение патериковых "слов" не зависело от годичного церковного цикла. Динамичность жанра, бытовавшего на периферии агиографии, поэтому в меньшей степени испытавшего давление житийного канона, привела к тому, что патерик стал "народной книгой" и вышел за границы культуры средневековья.

2. Жанр патерика имел широкий ареал хождения и многовековую историю развития, прежде чем попал на Русь. Если переводная патерикография формировалась на стыке традиций житийной и путевой литературы, обогащаясь за счет опыта античной романистики и апофегматики, то русская, вырастая из монастырского

предания, вступала в творческие контакты прежде всего с жанрами летописания и ораторской прозы.

3. Киево-Печерский патерик, возникший из двух эпистолярно-агиографических циклов произведений Симона и Поликарпа, позволяет выявить элементы индивидуально-авторского начала в "списании" житий печерских святых. Вся деятельность Симона, церковно-политическая и литературная, была направлена на укрепление позиций Владимиро-Суздальского княжества как достойного преемника Киевской Руси, на защиту идеи "соборности" русского и всего христианского мира перед угрозой нашествия кочевников. Поликарп - конфликтная, выламывающаяся из рамок социального, конфессионального и литературного этикета личность. Продолжая труд Симона, он больше ориентировался на традиции Нестора и способствовал превращению Патерика в "агиографическую летопись" Киево-Печерского монастыря. Обращаясь к одним и тем же литературным формам и источникам, авторы Печерского патерика по-разному их использовали: если Послание Симона - поучение, то Послание Поликарпа - посвящение; учитель обращается к летописным данным с целью документировать житийное повествование, его ученик - для того, чтобы противопоставить официальной версии монастырскую легенду.

4. Симон и Поликарп, не найдя среди современников личности, равнозначной Феодосию Печерскому, создали патерик, где основы монашеского общежития, заложенные Феодосием, проверяются временем, даются в исторической перспективе, как путь обретений и утрат. По отношению к Киево-Печерскому патерику справедливее говорить не о процессе оскудения русской святости, а об усложнении и национальной корректировке этого понятия. Авторы Патерика находились в поиске идеала, который бы вырастал из синтеза духовного наследия Антония и Феодосия и был укоренен в народном сознании, допускавшем существование "святых грешников".

5. Редакционная работа над Киево-Печерским патериком проходит через все временное пространство древнерусской литературы. Х1-ХШ вв. связаны с процессом литературной обработки монастырского эпоса и создания сборника. Благодаря труду книжников XIV в. Патерик уцелел в годы монголо-татарского ига и в XVI столетии резко расширил сферу своего хождения, обретя статус общерусского литературного раритета. На XV и XVII вв. приходятся два пика редакторской работы над памятником, вызванные ростом национально-освободительной борьбы русского и украинского народов.

6. В украинских редакциях Киево-Печерского патерика XVII в. барочное, "экспериментальное" начало начинает преобладать над средневековым, "охранительным". Патерик превращается в энциклопедическую книгу по истории Киевской Руси, древние жития

печерских святых перекраиваются, на их основе создаются новые произведения, памятник обретает черты барочной поэтики, усиливается его полемическое звучание. Московские книжники, напротив, стремятся сохранить древний вид Патерика, их работа над текстом идет в недрах минейных сводов, причем ее центр из Москвы (XVI в.) перемещается в Троице-Сергиеву лавру (XVII в.), которая становится духовной преемницей Киево-Печерского монастыря.

7. От XIII к XVII в. состав Киево-Печерского патерика и порядок следования в нем "слов" существенно изменились. "Ядерная" конструкция сборника была наращена за счет произведений, близких к сочинениям Симона и Поликарпа тематически или жанрово. Борьба различных принципов группировки "слов" внутри патерикового свода завершилась циклизацией материала согласно его авторской принадлежности, а в авторских циклах - торжеством агиографического метода. Это привело к жанровой унификации патериковых рассказов и их сближению с формой классического жития, что было актуально в связи с готовившейся канонизацией печерских святых.

8. История создания и редактирования Волоколамского патерика не выходит за рамки XVI в. в силу ряда причин: во-первых, потому что монастырь Иосифа Волоцкого к XVII столетию уступил лидерство в духовной жизни страны Троице-Сергиевой лавре; во-вторых, Патерик Досифея Топоркова прославлял святых одной школы русского монашества, что изначально ограничило сферу его распространения. Малочисленность списков памятника во многом объясняется одиозностью личности Иосифа Волоцкого, канонизация которого затянулась почти на столетие. В иосифлянской среде произведение не имело большого резонанса, потому что его автор был далек от позиции "воинствующей церкви". Кроме того, складывавшийся на памяти создателя Патерика монастырский эпос еще не обрел ореола чудесного, существовал в виде воспоминаний учеников о волоцких старцах.

9. Появившаяся в 60-е годы XVI в. редакция Волоколамского патерика Вассиана Кошки сигнализировала о кризисе жанра, ослаблении его агиографического характера из-за обильного включения произведений иной формы, прежде всего публицистических сочинений писателей-иосифлян.

10. В круг актуальных проблем изучения русских патериков входят вопросы текстолого-атрибуционного порядка, ответы на которые помогут проследить процесс создания памятников, разграничить в тексте авторское и редакторское; вопросы литературной преемственности, а также вопросы, связанные с взаимодействием исторического, легендарного и агиографического начал в патериковых рассказах.

Практическая значимость результатов исследования заключается в возможности их использования в общих курсах по истории русской средневековой литературы, текстологии и источниковедению, в специальных курсах, посвященных проблемам теории и истории русской агиографии. Результаты исследования могут быть востребованы при подготовке к изданию литературных памятников Х1-ХУ11 вв., прежде всего житий святых и патериков.

Апробация основных положений исследования была проведена через освещение рассматриваемых диссертантом проблем в научных работах, опубликованных с 1979 по 2003 г., в том числе в книге "Древнерусские патерики (Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик)" (М.: "Наука", 1999). С ходом и результатами исследования автор диссертации неоднократно знакомил научную общественность, выступая на конференциях и симпозиумах, проходивших в 1980-1990-х гг. в России и за рубежом (Москва, Иваново, Познань, Брно). Материалы исследования публиковались в научных периодических изданиях ("Филологические науки") и сборниках научных трудов: "Литература Древней Руси" (МГПИ им. В.И.Ленина), "Герменевтика древнерусской литературы" (ИМЛИ им. А.М.Горького), "Труды Отдела древнерусской литературы" (ИРЛИ); нашли отражение в работах учебно-методического характера ("Литература Древней Руси и XVIII век: Учебное пособие. М.: "Новая школа", 1996 и др.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, основного корпуса, куда входит пять глав, заключения и приложения.

Основное содержание диссертации

Во вводной части рассматривается история изучения Киево-Печерского и Волоколамского патериков, обосновываются актуальность и закономерность обращения к теме русской патерикографии, определяются типы источников, общие принципы и конкретные приемы работы с ними.

Первая глава диссертации "Патерик в системе жанров литературы Древней Руси" посвящена теоретическому осмыслению проблемы патерика как особой литературной формы. В ней выявляются константные признаки жанра и те, что определяют его "национальное лицо".

В разделе 1.1 "Вопросы теории и истории жанра" дается определение патерика как отдельной разновидности агиографической литературы. Патерики, или "отечники", - сборники произведений о жизни святых определенной местности: монастыря, города, страны, целого региона. Патерики относятся к "учительной" литературе, прямо не связанной с церковной богослужебной практикой.

Патерик - жанр объединяющего характера - мог включать произведения разных форм (послания и поучения, сказания и легенды, собственно жития святых и их патериковые варианты) при доминировании агиографических. Произведения, входящие в состав патерика, имели тематическую общность (были связаны с историей

монашества) и единую целевую направленность (прославляя "храброе духа", пропагандировали христианский идеал поведения человека). Связь между отдельными "словами" могла осуществляться на уровне главенствующего в сборнике композиционного приема ("беседа", "переписка", "хождение", "азбука"); произведения могли группироваться в зависимости от их авторской принадлежности, времени и места жизни героев, источника сведений о святых.

Патерик, дробя исторический ряд событий на отдельные сюжеты и темы, с одной стороны, дехронологизировал историю. С другой стороны, духовная жизнь разных стран и народов выступала в литературе "отечников" как единый временной поток: в повседневности монастырского быта, в экстремальности условий пустынножительства проступали черты вечного, наднационального бытия. Хронология патерикового повествования относительна, так как не имеет единой точки отсчета. Время в патерике то стянуто и сгущено, то рождает иллюзию длительности, протяженности. Течение времени зависит от жанровой природы каждого "слагаемого" патерикового сборника и от способа подачи материала (констатирующего или изобразительного). Время в пятериковых рассказах, вслед за В.Н.Топоровым, можно определить как "слабометричное" и "событийное". Если для классически полного жития святого основной единицей времени выступает день, то применительно к патерику характерно укрупнение единицы времени (год, который складывается из месяцев и дней) и усиление мотива приблизительности, обобщенности временных координат повествования из-за эпической природы текста. Действие в патерике обычно происходит "нЬкогда", "во едину оть нощей", "по мнозЬхъ лЬтехъ" и т.п. Когда же в тексте появляются точные количественные указания ("три лЬта", "сорок дней"), то они, как правило, имеют религиозно-символическую подоснову.

Изображение героя в патерике предполагало его перемещение по "вертикали" духовных ценностей при сужении житейского пространства, где "воин Христов" совершал свой подвиг, до границ монастыря, кельи, пещерки. С другой стороны, на уровне макроструктуры в патерике действует тенденция к разомкнутости повествования в пространстве и во времени, чему в немалой степени способствует открытость формы и отсутствие строгой нормативности. Разнородный материал патерикового сборника с трудом подвергался регламентации. Временные границы повествования в патерике обычно ограничивались тем, что могла удержать память нескольких поколений монахов; пространственные - возможностью человека обойти города и страны, монастыри и пустыни, собирая предания и легенды о знаменитых христианских подвижниках.

В отличие от Миней и Прологов организация житийного материала в патерике не подчинялась строгому хронологическому принципу и не зависела от церковного календаря. В жанровой системе

-(О

патериковое житие, как литературная обработка монастырского эпоса, занимало пограничную область между сказанием и собственно житием. Эволюция патершсовых житий, когда после редакторской правки они включались в своды минейного типа как собственно житийные произведения, делает несостоятельной попытку некоторых ученых вывести эту форму за границы агиографии.

В патериковом житии нет полного и последовательного описания жизни святого от рождения до посмертных чудес. В центре повествования - один или несколько наиболее ярких, эпически выразительных эпизодов из жизни подвижника; остальные известия о нем автор в сжатом виде помещал в начале или в конце рассказа. Герой патерика - "малый" святой, поэтому источник сведений о нем скуден. Это давало простор для возникновения биографических гипотез романного толка, приводило к беллетризации повествования. Герой патерикового жития изображался как воплощение одной черты-доминанты, особого дара или христианской добродетели, что подчеркивалось наличием в монашеском именослове эпитетов-прозвищ: Матфей Прозорливец, Агапит Лечец, Евстратий Постник. Образы второго плана в патерике имели, как правило, собирательный характер, воплощая черты определенного социального, конфессионального, нравственного типа. Некий "епарх" или "нищий", "неправедный судья" или обиженная им "вдова", "монах" или "белец", "христианин" или "варвар", "праведник" или "грешник", -все они были вовлечены в орбиту действия главного героя, были нацелены на раскрытие его образа.

Создатель канонического жития всячески подчеркивал огромную дистанцию между святым и людьми, не достигшими святости, в то время как "списатель" патерикового жития опрощал героя, приближал его к народному идеалу святости. Среди героев патерика много раскаявшихся грешников, ставших монахами, и иноков, подверженных страстям и соблазнам "мира", что вносит в повествование элементы занимательности, остросюжетности. Изображение теневых сторон монашеского общежития происходило не столько по неосмотрительности агиографа, сколько от его замысла воспитывать читателя и на идеальных примерах, и "от противного".

Принцип парности в построении образной системы отдельного патерикового жития и патерика как сборника, в отличие от канонической одногеройности собственно жития, связан с главной для литературы "отечников" темой - духовной преемственности (учитель -ученик, автор - читатель). Мотив наставничества, приобщения к истории и культуре "старчества" лежит в основе создания патериковых сводов. Для Синайского патерика - это совместное хождение по монастырям христианского Востока Иоанна Мосха и Софрония; для Римского - беседы папы Григория с "любопытствующим" дьяконом Петром; для Киево-Печерского -

-н

забота о спасении души монаха Поликарпа, проявленная его духовным отцом, владимиро-суздальским епископом Симоном.

Наличие сходных сюжетов и мотивов в патериковых житиях возникало потому, что "старцы" строили свою жизнь, подражая героям Священного Писания. Авторы патериков проявляли изобретательность в варьировании чудес, имевших общую библейскую основу: воина, занесшего над головой монаха меч, то поглощала разверзнувшаяся земля, то он застывал, вызывая ужас окружающих, или не мог убить старца, так как тот становился невидимым. Сюжеты, характерные для средневековья, соединялись с античными: любовная или приключенческая предыстория монаха сращивалась с описанием его аскетических подвигов. Появление "общих мест" в рассказах патериков свидетельствовало о самоопределении жанра.

Патериковое житие - малый жанр агиографии, поэтому оно отличается предельным лаконизмом и в сюжетно-композиционном, и в словесно-стилистическом планах. Ограниченность и шаблонность эпитетики, повторяющиеся сравнения христианских подвижников с пророком Илией, многострадальным Иовом, прекрасным Иосифом, редкость и "прозрачность" аллегорий, когда, например, святые уподобляются небесным светилам, а "списатель" их житий трудолюбивой пчеле, - вот характерные приметы поэтики патериковых житий. Стиль патерика, далекий от "красноглаголания" и "плетения словес", принято сравнивать со скромной, одноцветной, простой покроем мантией черноризца. По справедливому замечанию С.С.Аверинцева, в немногословности патерикового рассказа отразился контраст между античной образованностью, которая культивировала слово, и аскетической духовностью средневековья, культивирующей молчание.

Патериковые жития опираются на народное предание, монастырский эпос. Фольклорной традиции они обязаны искусством остросюжетного рассказа с использованием эффекта неожиданности, элементами эпического стиля в изображении житийных героев, развитой диалогической формой повествования. Жанр, где слились воедино традиции фольклора и литературы, выдержал испытание временем и из периферийной, второстепенной отрасли официальной агиографии стал базисным пластом "низовой" культуры, истинно "народной книгой" средневековья.

Раздел 1.2 посвящен проблеме национального своеобразия русской патерикографии. Жанр патерика имел длительную историю и широкое распространение в литературах христианского мира до того, как стал развиваться в литературе Древней Руси, поэтому так трудно выделить "свое" и "чужое", оригинальное и заимствованное в русских "отечниках". Каждый памятник, созданный в этой форме, обладал специфическими чертами: Египетский, поэтизируя крайние степени аскезы, отличался особым интересом к демонологическим видениям,

-(Я,

Римский - детальной разработкой эсхатологической темы, Синайский - обилием "слов", напоминающих любовно-приключенческий роман.

Свои национальные особенности имеют и русские патерики. Русская патерикография формировалась на стыке фольклора и литературы, традиций агиографии, летописания и ораторской прозы. В ней были ослаблены начала, идущие от средневековой литературы хождений и античной романистики. Она не сразу обратилась к темам и мотивам, типичным для переводных патериков, например, не воспевала трогательную дружбу человека и животного, ибо ранняя монастырская культура на Руси была урбанистической; долгое время оставалась равнодушной к теме загробной участи праведников и грешников, ибо потребность в эсхатологии удовлетворялась за счет переводных апокрифов. Русские патерики создавались как "агиографические летописи" монастырей, потому больше дорожили историческими и бытовыми реалиями. Конфликты, лежавшие в основе патериковых житий, были связаны с противостоянием святого врагам Русской земли, княжескому произволу, негативным явлениям монастырского общежития.

Активное взаимодействие двух жанровых начал агиографического и летописного - является самой яркой национальной приметой русской патерикографии. По мнению Д.С.Лихачева, летописание в период своего зарождения имело патериковый вид (Сказание о первоначальном распространении христианства на Руси). Печерская летопись - один из источников Повести временных лет - содержала патериковое по форме Слово о первых черноризцах печерских, которое уже в XIII в. вошло в состав Киево-Печерского патерика. Летописный материал легко внедрялся в Патерик на всех стадиях редакторской работы над ним. В прямой зависимости от поэтики летописания находился принцип хронологической последовательности в изложении событий монастырской истории, который стал ведущим в редакционной практике Кассиана, "уставника печерского", при переработке памятника в 1462 г. Размытость границ между летописным и агиографическим повествованием сохранят русские патерики последующих эпох; эта черта войдет в "генетический код" жанра. Соблюдение временной последовательности в изложении истории русского иосифлянства - один из главных принципов работы над Волоколамским патериком для Досифея Топоркова, причастного и к составлению Русского хронографа

В отличие от русских патериков, формировавшихся как "агиографические летописи", переводные "отечники" создавались как "агиографические хождения". Мотив хождения по святым местам помогал связать воедино предельно разнородный материал, выстроить сборник, расположив "главы" в определенной последовательности. Следствием этого являлись другие особенности переводной патерикографии: многообразие типов житийных героев,

широта охвата событий, сильное светское начало, внимание к географическому и этнографическому материалу, наличие ярких пейзажных и портретных зарисовок.

Равнение на переводную традицию "отечников" с течением времени в русской литературе не ослабело, но изменило свой характер и направленность. Если в XIII в. древнерусские агиографы опирались в своей работе в основном на художественный опыт составителей Скитского и Синайского патериков, то в XVI в. автор Волоколамского патерика активно использует в качестве жанрового образца и источника, помимо Синайского, Римский патерик. Большая зависимость Волоколамского патерика от переводной литературы "отечников" сказалась в усилении светского беллетристического начала, в обращении к эсхатологической теме.

Следование переводной патериковой традиции не исключало строгого отбора материала, его вдейно-тематической и жанрово-стилевой корректировки, даже полемики с источником. Русская патерикография, верная средневековой эстетике аскетизма, культивировала мотивы "наготы" и "немощности", контрастные построения типа: материальная нищета - духовное богатство, внешнее безобразие - внутренняя красота, земные страдания - райское блаженство, - однако не акцентировала внимания на страдании героя как физиологическом акте, избегала натуралистических подробностей, что было характерно для византийской агиографии.

В русских патериках уход героя в монастырь - не бегство от суеты мира, а способ активного воздействия на течение и характер земной жизни. В тесной связи с мирским обществом Г.П.Федотов видел главный завет Феодосия Печерского русскому монашеству. Не случайно дар исцелять недужных печерские и волоцкие монахи распространяли не только на братию, но и на мирян. Они поучали "разбойников" и "татей", давали уроки высокой нравственности князьям, приходили на помощь народу во время "хлебного" и "соляного" голода, укрепляли в христианской вере пленников. Менталитету русского святого чуждо стремление отгородиться от "мира" так, чтобы обет не выходить за порог келии помешал помочь ребенку, попавшему в беду. Русский тип святости основан на мотиве жертвенной любви к ближнему, готовности разделить общую для всего народа судьбу, поэтому подвиг мученический в русских патериках осмысляется как подвиг национально-патриотический (жития Никона Печерского, Никандра Литовского и др.).

По свидетельству Киево-Печерского патерика, затворничество и юродство в монастыре Феодосия не поощрялись: избравший "житие крайнее" Исакий, образ которого открывает галерею русских юродивых, за "пакости" игумену, братии и мирянам был бит и изгнан из монастыря; печерские затворники Иоанн и Никита попали под власть "бесовских желаний", земной любви и жажды знаний. В отличие от Г.П.Федотова мы считаем, что рассказы о затворниках в

-¡А

Патерике являют скорее побочную, чем основную линию в развитии русского монашества. Главное в жизни русского старчества - бедность, смирение и труд, причем труд - это и работа на "ниве собственной души", и участие в монастырских делах, и забота о тех, кто остался в "миру". Трудничество - та пуповина, которая связывает святого при всей инаковости его личности и исключительности судьбы с жизнью народа, ради которого он, в сущности, и совершает свой подвиг.

Как и переводные патерики, русские представляли собою жанры-ансамбли, структура которых отличалась сложностью и подвижностью. В Киево-Печерском патерике организующим началом выступает прием "переписки", тогда как в Синайском патерике - это условная форма "хождения", в Римском - "беседы". Авторам Киево-Печерского и Волоколамского патериков удалось избежать излишне дробной архитектоники переводных "отечников", организовав повествование вокруг двух идейных центров, находящихся в преемственной связи и одновременно в противостоянии. Антоньевский и феодосьевский циклы в Киево-Печерском патерике, пафнутьевский и иосифовский в Волоколамском связаны с выбором пути развития русского монашества, правда, в первом памятнике этот принцип организации текста структурно не выражен, в отличие от последнего, где циклизация произведений проведена и на композиционном уровне.

В переводных патерюсовых сборниках количество "слов" исчисляется многими десятками и сотнями, в то время как в русских патериках оно не превышает трех-четырех десятков. За этим количественным различием скрывается качественное, связанное с внутрижанровой спецификой патериков. Для русских "отечников" не характерно включение бессюжетных "слов" и назидательных изречений, зато в их составе много произведений, по форме тяготеющих к каноническому жизнеописанию святого (Слово о Святоше, князе Черниговском), или являющихся крупными агиографическими сочинениями (жития Феодосия Печерского, Пафнутия Боровского, Макария Калязинского, Надгробное слово Иосифу Волоцкому).

История развития русской патерикографии также имеет черты национальной самобытности. Русские патерики, отчасти в силу своей пролетописной природы, не получили такого огромного идейно-художественного резонанса в литературах христианского мира, как переводные. Пространственно-географические рамки повествования древних русских патериков в основном ограничивались пределами одного монастыря; временные границы были тоже сужены и приближены к настоящему: часто авторы патериковых "слов" являлись "самовидцами" или современниками описываемых событий и лиц, что способствовало развитию мемуарно-автобиографического начала. Начиная с Волоколамского патерика в истории жанра проявляется тенденция к преодолению замкнутости повествования в рамках монастырского агиографического эпоса. Труд Досифея

Топоркова уже можно рассматривать как Патерик иосифлянской школы монашества, в среде которой вынашивается идея создания общерусского агиографического свода, намеченная в десятом "слове" Духовной грамоты Иосифа Волоцкого и реализованная в Великих минеях четиих митрополита Макария. В ХУ1Н-Х1Х вв. в русской церковной литературе возникают многочисленные патерики монастырей, городов, епархий. Жанр продолжает жить и развиваться, однако сфера его функционирования ограничена "душеполезным чтением" верующих людей, выведена за пределы научного интереса историков литературы. О непрерывности жанровой традиции свидетельствует Урало-Сибирский патерик (1991), созданный в среде старообрядцев, радеющих о сохранении самобытных черт русской святости и отечественной культуры.

Во второй главе диссертации "История создания Киево-Печерского патерика" приводятся биографии авторов произведения, выясняется вопрос о причинах возникновения и характере "переписки" между владимиро-суздальским епископом Симоном и печерским монахом Поликарпом, решается проблема места и времени составления патерикового свода, выявляются основные источники Патерика и приметы авторского стиля в их использовании.

Возникновению в первой трети XIII в. сборника произведений об истории Киево-Печерского монастыря и его первых подвижниках предшествовал длительный процесс литературной обработки монастырского эпоса, который протекал преимущественно в формах агиографических (жития Антония и Феодосия Печерских) и летописных (Печерская летопись, на базе которой сформировалась имеющая общерусский характер Повесть временных лет).

Киево-Печерский монастырь не являлся самым древним на Руси, но стал первым по значению, ибо, по словам летописца, "мнози бо манастыри от цесарь и от бояръ и от богатьства поставлени, но не суть таци, каци суть поставлени слезами, пощеньемь, молитвою, бдЬниемь". Монастырь Антония и Феодосия Печерских воспитал целую плеяду русских просветителей, проповедников, писателей, художников, поэтому так велика его роль в распространении и умножении традиций христианской культуры. Выходцы из Киево-Печерского монастыря, ставшие игуменами, епископами и митрополитами русской церкви, рассеявшись по стране, способствовали росту культа Антония и Феодосия Печерских и основанной ими лавры. Знаменательно, что процесс создания Патерика, прославившего монастырь, выходит за его границы и начинается на северо-востоке Руси, куда с XII в. начинает смещаться центр русской государственности, а острую необходимость в памятнике подобного рода русские осознают накануне монголо-татарского нашествия.

Композиционный остов Киево-Печерского патерика образуют два цикла сочинений, близких по своей жанровой природе и

if I

структуре. Это авторские циклы произведений, где своду патериковых житий предпослана эпистолярная часть. Первый из них принадлежит владимиро-суздальскому епископу Симону.

В разделе 2.1 "Симон как автор Патерика и церковно-политический деятель конца XII - первой четверти XIII в." решаются следующие задачи, связанные с реконструкцией биографии писателя. Во-первых, выявляются и собираются воедино сведения о Симоне, рассредоточенные по летописным сводам; затем они подвергаются сравнению между собой и с данными Патерика, при этом объясняются причины обнаруженных в текстах расхождений. Во-вторых, на основе изучения первоисточников подвергаются критическому анализу существующие в научной литературе точки зрения о личности и творчестве Симона. В-третьих, с опорой на опыт предшественников в теме и новые данные о Симоне и его эпохе восстанавливаются недостающие звенья биографии автора Патерика.

Достоверно известно, что Симон был монахом Киево-Печерской лавры, позднее игуменом Рождественского монастыря во Владимире. Один из древнейших в России, созданный в 1191 г. Всеволодом III, владимирский Рождественский монастырь долгое время считался первым среди русских монастырей, достойным преемником Киево-Печерской лавры. Если Симон в Послании к Поликарпу "под красой Владимира" имел в виду созданный при его участии собор Рождества Богородицы (1192-1195), то, по всей вероятности, он был первым игуменом Рождественского монастыря и занимал этот пост более двух десятилетий - с 90-х годов XII в. до 1214 г., когда стал владимиро-суздальским епископом. В 1206 г. , по сообщению Лаврентьевской летописи, он "провожал" в монастырь тяжело больную супругу князя Всеволода Большое Гнездо. Симон был духовником великокняжеской семьи и, безусловно, оказывал влияние на политику Всеволода III. С ним обсуждали проблемы церковно-политического порядка дети Всеволода - Юрий и Верхуслава, для которых слово Симона имело силу нравственного закона.

Церковная карьера Симона (монах - игумен - епископ) находилась в прямой зависимости от судьбы древнейшей в России Ростовской епископии, которая была тесно связана с лаврой Антония и Феодосия еще со времен Леонтия Ростовского (XI в.), упоминаемого в Патерике среди знаменитых печерских постриженников. В 1216 г. Симон принимал участие в погребении ростовского епископа Пахомия, использовал в работе над Патериком материалы "старого Ростовского летописца". Однако Ростов стал для него олицетворением прошлого, а не будущего страны, связующим звеном между Киевской и Владимирской Русью, хотя сам Ростов не желал ограничивать свою историческую миссию выполнением только этой функции.

После поражения в Липицкой битве (1216) князь Юрий Всеволодич был вынужден уступить владимирский стол старшему брату Константину, правившему в Ростове. Симон, оставив

-It

епископию, последовал за княжеской семьей в Городец-Радилов. В 1217 г. он сопровождал Юрия Всеволодича в его поездке во Владимир для примирения с Константином, а затем переехал вместе с княжеским двором в Суздаль, доставшийся Юрию в удел. Думается, что не без влияния Симона между братьями был достигнут компромисс.* после Константина владимирский стол должен был отойти Юрию, а не сыновьям князя. Симон возвратился во Владимир только после смерти Константина (1218) и утверждения на великом княжении Юрия Всеволодича. Летописные источники зафиксировали участие Симона в отпевании Константина Всеволодича (1218) и в освящении церкви Богородицы в Рождественском монастыре Владимира (1219).

На 20-30-е годы XIII в., время епископства Симона и его преемника на этом посту Митрофана, приходится период своеобразного "суздальского возрождения", связанный с интенсивной строительной деятельностью. В 1225 г. Симон освящает церковь Рождества Богородицы в Суздале. По мысли Г.К.Вагнера, трехглавый собор служил воплощением идеи Троицы, символизировал политический союз трех братьев Всеволодичей (Юрия, Ярослава и Святослава), что удержало Владимиро-Суздальское княжество от распада вплоть до нашествия монголов. Украшению этого союза, безусловно, способствовала миротворческая деятельность епископа Симона, воплощенная и в слове, и в камне. По единодушному мнению искусствоведов, Симону принадлежал замысел создания знаменитых Златых врат суздальского Рождественского собора, хотя осуществился он только в 30-е годы XII в., после смерти епископа.

Последняя веха биографии Симона зафиксирована Лаврентьевской летописью: под 1226 г. в ней помещена заметка о том, что "месяца мая въ 22 день преставися блаженый и милостивый учителный епископ Симонъ Суждальскый и Володимерьскый". Появление эпитета "учительный" в краткой некроложной заметке не случайно. Симон - человек, причастный к "книжной премудрости", словесному искусству, ибо именно ему принадлежит инициатива литературной обработки монастырского эпоса и авторство произведений, ставших основой Киево-Печерского патерика: Слова о создании церкви Печерской, Послания к Поликарпу и девяти рассказов о печерских подвижниках (Онисифоре, Евстратии, Никоне, Кукше, Афанасии, Святоше, Еразме, Арефе, Тите и Евагрии).

Анализ исторических реалий позволяет установить, что произведения Симона были созданы в 1222-1226 гт., а это делает несостоятельной попытку отождествить автора Патерика с Симоном, получившим сан епископа в 1160 г. и умершим в 1172 г. Автор Патерика был погребен во владимирском Успенском соборе. В XVII в. в связи с подготовкой к канонизации святого, мощи другого Симона, погребенного в Печерской лавре, стали считать принадлежавшими владимиро-суздальскому епископу. Тогда же было составлено Житие преподобного Симона, читающееся в печатных редакциях Киево-

ча

Печерского патерика. Главный подвиг Симона мыслился неизвестным агиографом как труд литературный: "вся добродЬтели в Печерском святом монастырь на скрижалех сердца своего написа и навыче от житий преподобных отец, велию ревность имЬ и прочиим правоеЬрным на пользу жития святых отец тЬх писанием преподати".

Итак, Симон в восприятии современников - ключевая фигура в церковно-политической борьбе эпохи. Его деятельность как иерарха церкви и писателя была направлена на укрепление позиций Владимиро-Суздальского княжества в государственной и культурной жизни Руси, на освящение власти представителей рода Владимира Мономаха. Современник событий, описанных в "Слове о полку Игореве" и летописной "Повести о битве на Калке", Симон, словно предчувствуя грядущие беды Русской земли, обращается в своем творчестве к теме половецких набегов и страдания печерских монахов за веру, обличая внутренние нестроения, прославляет духовное единство и созидание.

Следующий раздел второй главы посвящен разграничению реально исторического и вымышленного в биографии Поликарпа -второго "описателя" Патерика". В отличие от истории жизни владимиро-суздальского епископа Симона, деятельность которого находилась в поле зрения русских летописцев, биография Поликарпа содержит больше гипотетических звеньев и мотивировок, ибо восстанавливается только на основе текста Киево-Печерского патерика. Введение в научный оборот новых данных о Поликарпе, его окружении и эпохе позволило подвергнуть пересмотру или корректировке некоторые широко бытующие версии биографии и творчества печерского монаха.

На основе сопоставления самосвидетельств автора Патерика с данными летописных источников установлено, что 1204-1211 гг. -ростово-суздальский период жизни Поликарпа. В Слове об Алимпии писатель упоминал, что был очевидцем разрушения в 1204 г. белокаменного Успенского собора в Ростове, откуда уцелевшая икона работы Алимпия была перенесена в одну из деревянных церквей города, пострадавшую от пожара 1211 г. Однако считать Ростов родиной Поликарпа нет достаточных оснований. Нет документальных свидетельств и в пользу другой версии о происхождении Поликарпа, выдвинутой Т.Н.Копреевой: она считала его южанином, одним из приближенных князя Ростислава Рюриковича и его жены Верхуславы. Не выдерживает критики предположение исследователя, что уход Верхуславы в монастырь после смерти мужа (1217/1218) заставил отказаться от светской жизни и влюбленного в нее мужчину, известного как инок Поликарп.

Из Послания Симона известно, что Поликарп одно время игуменствовал в Козмодемьянском монастыре и хотел "игуменити у Святаго Дмитриа". Как и Н.В.Понырко, мы убеждены в том, что речь здесь идет не о киевских, а о суздальских монастырях. В этом случае

становится понятной тесная связь между выходцами из Киево-Печерской лавры Симоном и Поликарпом, чьи жизненные пути пересеклись во Владимиро-Суздальской Руси. Реальным содержанием наполняются глухие упоминания в тексте Патерика о встречах и беседах Симона и Поликарпа, которых объединяли воспоминания о Печерском монастыре и интерес к его истории. Однако были обстоятельства, мешавшие их дружбе и сотрудничеству.

Поликарп мечтал о епископской кафедре и пользовался поддержкой владимирского князя Юрия Всеволодича и его сестры Верхуславы. Имея власть над Поликарпом, скорее всего, как духовный I учитель, а не старший в роде, Симон осуждал его "начинание

пустотное"- желание чести и славы, призывал к покаянию и смирению. Конфликт между Симоном и Поликарпом мог возникнуть после 1216 г., когда игумен Дмитровского монастыря Кирилл был поставлен на ростовскую епископию. Второе столкновение между ними произошло в 20-е годы XIII в., когда стали вакантными епископские кафедры Новгорода, Юрьева и Смоленска, и сам Симон, отягощенный старостью и болезнями, должен был подумать о помощнике и преемнике.

Возвращение Поликарпа в Киево-Печерский монастырь Т.Н.Копреева была склонна расценивать как меру, равносильную заточению, как наказание не столько за стремление к власти, сколько за "религиозное вольнодумство". Действительно, Поликарп -личность неординарная, талантливая, а инаковость во все эпохи встречала неприятие большинства, рождала конфликтные ситуации. Видимо, после 1225 г. у него осложнились отношения и с князем Юрием Всеволодичем, так как после смерти Симона (1226) не он стал новым владимиро-суздальским епископом. Понятно, почему для патериковых рассказов Поликарпа характерна тема княжеского самовластья и произвола, конфликт между представителями светской и духовной власти. Не следует исключать из причин, побудивших Поликарпа вернуться в Киев, тех, что связаны с литературным творчеством. Беседы с епископом Симоном о первоподвижниках Киево-Печерского монастыря могли "понудить" Поликарпа обратиться к работе с первоисточниками. Тогда его возвращение в лавру Антония и Феодосия Печерских следует расценивать или как результат окончательного выбора между карьерой церковного деятеля и "списателя" Патерика, или как стремление через литературное творчество достичь признания своего таланта в обществе и вернуть расположение князя. Последнее сближает Поликарпа с его не менее знаменитым современником Даниилом Заточником, для которого мудрость - главный критерий ценности человека, а талант писателя -верный путь к славе.

Связанный с Симоном узами "учительства-ученичества", - что характерно для истории произведений патерикового жанра, -Поликарп продолжил труд владимиро-суздальского епископа. Он

¿о

написал одиннадцать "слов" о печерских святых (Никите, Лаврентии, Агапите, Григории, Иоанне, Моисее, Прохоре, Марке, Феодоре и Василии, Спиридоне и Алимпии, Пимене) и адресовал их архимандриту Киево-Печерского монастыря Акиндину. которому, на наш взгляд, могла принадлежать инициатива составления Патерика в конце 30-х годов XIII в.: он понуждал Поликарпа к записи услышанных от Симона рассказов о печерских подвижниках; ему Поликарп посвятил свой литературный труд; именно Акиндин был больше других заинтересован в прославлении монастыря, игуменом которого являлся.

В разделе 2.3 "Источники патериковых рассказов о печерских святых и характер их освоения" рассматривается проблема взаимодействия устно-поэтического, летописного, агиографического и эпистолярного начал в Киево-Печерском патерике.

В научной литературе был и продолжает оставаться незыблемым тезис о том, что первоосновой сведений о печерских святых для Симона и Поликарпа служил монастырский эпос, родовые предания, народные легенды. Неизбежность обращения к фольклорной традиции была мотивирована тем, что героев Патерика от времени жизни его авторов отделяли десятки, а иногда и сотни лет. Симон был современником только печерских монахов Арефы, Тита и Евагрия, действие большей части его патериковых "слов" разворачивалось в конце XI - первой половине XII в. Постоянные ссылки на слова очевидцев легендарных событий, которыми была богата история монастыря, на истоки известий о чудесах первых печерских святых придавали рассказам Симона достоверность, документировали повествование. Часто на помощь писателю приходили монастырские реликвии, "материализованная память" о святых (власяница Святоши, иконы, окованные на деньги Еразма, и т.п.).

О начитанности и эрудиции Симона, о высокой степени книжной культуры писателя свидетельствуют многочисленные отсылки к письменным источникам. Почетное место в их ряду занимают первые русские летописные своды, часть из которых была утрачена, но может быть восстановлена, в том числе и на основе патериковых данных, не имеющих аналогов в сохранившемся летописном фонде. К Печерской летописи, послужившей основой Повести временных лет и отразившейся в древнем Ростовском летописном своде, ряд исследователей возводит сведения о варягах, с которыми Симон связал историю создания Успенского собора Киево-Печерского монастыря. По предположению Б.А.Рыбакова, автор Патерика мог пользоваться и Владимирским летописным сводом 1205/1206 гг. Сильная летописная традиция, оказавшая влияние на содержание, структуру и стиль рассказов Киево-Печерского патерика, по мнению ученого, не исключает личного участия Симона в развитии владимиро-суздальского летописания.

Широк диапазон исторических лиц и событий в сочинениях Симона. Мысль автора Патерика способна охватить многовековой событийный ряд - от 80-х годов X в.. когда в языческом Киеве приняли мученическую смерть первые христиане-варяги (983), до 20-х годов XIII в.. времени правления великого владимирского князя Юрия Всеволодича. Симон не замыкает повествования только рамками монастырской истории: он рассказывает о строительстве и росписи церкви Успения Богородицы (1073-1089), располагая киевскую святыню в центре движения "из Варяг в Греки". Церковь возводится по инициативе варяга Шимона. строят ее греческие мастера, в росписи к принимает участие печерский монах Алимпий.

Рассказ об исторических событиях Х-Х1И вв. у епископа Симона целенаправлен на выявление преемственной линии между князьями из рода Ярослава Мудрого. Сам Ярослав предстает как достойный продолжатель дела отца - Владимира I, крестившего Русь: с внуком Ярослава Владимиром Мономахом и его сыном Юрием Долгоруким Симон связывает движение русской государственности с киевского Юга на владимирский Север; Всеволод Большое Гнездо и его сын Юрий в изображении Симона - князья, деятельность которых способствовала возвышению Владимиро-Суздапьского княжества.

Историзм мышления Симона сказался на стиле его литературного творчества, в произведениях писателя часто встречаются выкладки документального порядка: перечень иерархов церкви, участвовавших в освящении Успенского собора; список епископов, которых, по мнению Верхуславы, мог сменить Поликарп; именослов знаменитых печерских постриженников.

Большая часть рассказов Поликарпа воскрешает события 10701110 гг., исключение из этого правила - Слово о Моисее Угрине, 1 действие которого разворачивается в первой трети XI в., однако

соотнесено с событиями более позднего времени: когда в 1060-е годы, после пострижения в монахи Варлаама и Ефрема, отношения между Антонием и князем Изяславом осложнились, в защиту основателя монастыря выступила княгиня - "ляховица", напомнившая мужу случившееся в Польше "великое зло" из-за того, что из страны "нЬкоеа ради вины изгнани быша черноризци".

Сравнивая писательское мастерство Симона и Поликарпа, исследователи Патерика отдавали предпочтение печерскому монаху. "Бледность нравоучительных рассказов" Симона во многом объяснялась тем, что Симон создавал Патерик вдали от Киева. Он воспринимал себя хранителем, творцом и носителем монастырского фольклора. Эпическое бытование сглаживало противоречия реальной иноческой жизни, опускало детали, округляло или делало символически значимыми числа, давало право на вымысел и обобщение. Если задача Симона сводилась к литературной обработке монастырского эпоса в духе переводной патериковой традиции, то Поликарп стремился не просто зафиксировать устные рассказы

я г

учителя о печерских святых, но согласовать их историческую канву с летописными известиями, а подчас противопоставить официальной точке зрения летописца версию местного предания. Необычная роль писателя - исследователя и полемиста - сближала Поликарпа больше с Нестором, чем с Симоном. Об осознании Поликарпом высокой роли творческой личности, ценности литературного труда свидетельствует то, что в ряд знаменитых печерских подвижников он помещает, помимо прославленных епископов и игуменов Русской земли, летописца Нестора и творца канонов Григория.

Для создателей Патерика литературный труд - выражение их гражданской позиции, этико-эстетической программы; при этом усилия Симона направлены на утверждение официального идеала монашеской и светской жизни, а Поликарпа - на переосмысление его в духе евангельской традиции. Обрабатывая монастырский эпос, писатели отдают предпочтение разным типам подвижничества, разным типам конфликтов. Благодаря этому русская история Х1-ХШ вв. теряет свою однозначность и однонаправленность, обретает черты подлинного драматизма.

В комплекс общих для Симона и Поликарпа источников входили переводные патерики, принадлежавшие, по мнению В.Р.Федера, к золотому фонду Священного Предания, которое по авторитетности не уступало Священному Писанию. Авторы Киево-Печерского патерика, воприняв художественный опыт других национальных культур, выступили в роли прилежных и талантливых учеников. Переводные патерики послужили для них образцом агиографического повествования, источником сюжетов дидактического характера.

В диссертации определены причины возникновения "общих мест" в русских и переводных патериках, очерчен круг заимствований в сочинениях Симона и Поликарпа, установлен характер их использования и функции, которые они выполняют в Киево-Печерском патерике. Способ введения литературного источника в произведениях Симона может варьироваться в зависимости от его художественной специфики, степени известности, задач, стоявших перед автором. Как правило, обращение Симона к традиции переводной патерикографии возникает в дидактическом "прилоге" к рассказу о печерском подвижнике, поэтому может быть основано не только на сюжетной, но и на идейно-тематической близости произведений. Отсутствие прямых отсылок к литературе "отечников" в произведениях Поликарпа не означает, что древнерусский писатель в своей работе над Патериком не опирался на многовековую жанровую традицию. Если, по мнению ЕЛ.Конявской, патериковая форма сочинений Симона складывалась по мере их создания, то в творчестве Поликарпа она была изначально задана, поэтому не требовала постоянного равнения на образцы, ссылок на первоисточники.

гл

Симон, в отличие от Поликарпа, активно и открыто демонстрирует свою начитанность, профессионализм литературного труда, давая отсылки к Паренесису Ефрема Сирина, Лествице Иоанна Синаита, Слову об умилении души Евагрия Понтийского и др. Цитаты из сочинений отцов церкви и переводных патериков позволяли дать нравственный урок в афористической, веками отточенной форме. Как правило, они резюмировали размышления автора о греховности человеческой природы и о необходимости борьбы за чистоту души. Для творчества владимиро-суздальского епископа показателен сплав традиций переводной агиографии и литературы дидактического красноречия.

Послания, предваряющие агиографические циклы в Патерике, различаются по своей жанровой сути: Послание Симона к Поликарпу - это поучение, выполненное в форме письма, отправленного из Владимира в Киев, в то время как Послание Поликарпа к Акиндину -это предисловие-посвящение, малое по объему и комплиментарное по стилю, где излагается история создания патериковых рассказов и раскрывается авторский замысел. Первое Послание могло иметь самостоятельное бытование, второе вне Патерика не функционировало.

Высокая оценка потомками литературного труда Симона и Поликарпа во многом объясняется его ориентацией на национальную агиографическую традицию, сохраненную и приумноженную Киево-Печерским патериком. Жития основателей монастыря Антония и Феодосия Печерских, имевшие пропатериковый характер, послужили для Симона и Поликарпа источником сведений об истории лавры, печерских первоподвижниках, образцом агиографического стиля.

В диссертации рассматривается вопрос о времени создания житий Антония и Феодосия, объясняются причины ранней утраты первого из них и анализируются существующие в науке реконструкции памятника, выполненные А.А.Шахматовым и Ю.А.Артамоновым. Особое внимание уделяется проблеме жанрового своеобразия Жития Феодосия Печерсзсого, средник которого подобен патерику, ибо включает агиографические миниатюры об учениках и сподвижниках святого. Многие из героев второго ряда в произведении Нестора выступают в функции дублеров, эпических двойников святого, усиливая ту или иную черту, присущую Феодосию: непреклонность и силу характера (Варлаам), принципиальность в вопросах политики, церковной и светской (Никон), здоровый прагматизм хозяина и строителя монастыря (Стефан). Создание Нестором галереи колоритных образов из ближайшего окружения Феодосия должно было свидетельствовать о плодотворности процесса формирования "духовной элиты юной русской церкви" (Г.Подскальски). Жанровая близость создала условия для раннего вхождения Жития Феодосия в Киево-Печерский патерик и формирования на основе произведения

ЗА

Нестора жигийного цикла о сподвижниках Феодосия в печатных редакциях Патерика XVII в.

Характерно, что в патершсовых рассказах Симона культ печерских святых Антоши и Феодосия выступает е нерасчлененном виде, так как главная тема творчества владимиро-суздальского епископа - тема духовного родства и преемственности. Поликарп, неоднократно ссылаясь на Житие Антония Печерского, использовал этот источник творчески, подчас вступая в полемику с ним, например, в интерпретации темы затвора - крайней степени монашеской аскезы. Его рассказы о печерских святых ближе к "феодосиевоцентричной" установке произведений Нестора, агиографа и летописца.

Рассматривая характер преломления традиций Антония и Феодосия в Киево-Печерском патерике, исследователи (Г.П.Федотов, В.Н.Топоров) говорят о кризисе русской святости на рубеже ХП-ХШ вв., однако не учитывают специфики жанра. Патериковые жития часто предлагают урок нравственности "от противного", поэтому их герои изначально не очищены от греховного. Занимательность повествования требует острых коллизий, поэтому рядом с раскаявшимся грешником, "безмездником", человеком, победившим в себе гордыню, в Патерике обязательно будут показаны их антиподы. Герои Симона и Поликарпа уступают Феодосию в силе духа, размахе деятельности, не обладают присущими ему талантами и в стан "воинов Христовых" приходят своими особыми, часто непрямыми путями. 'Парадигма святости" в Патерике начинает усложняться и ее составляющие уже нельзя свести к одному знаменателю. Если уподобить Патерик иконе, то в ее среднике будут помещены "отцы русского монашества" - Антоний и Феодосий, а в клеймах - их духовное потомство, многочисленное и многоликое, где есть затворники и миссионеры, гробокопатели и иконописцы, монахи княжеского и крестьянского происхождения, русские и "иные языцы". Независимо от того, какой традиции придерживались печерские монахи, они, как Антоний и Феодосий, были устремлены к одной цели, делали одно дело. В ¿гом едином духовном порыве людей авторы Патерика видели залог гармонизации человека и общества.

Самая солидная по объему третья глава ("Основные этапы становления и развития Киево-Печерского пятерикового сводя") является текстологическим фундаментом исследования: в ней восстанавливается литературная история памятника, начиная с Основной редакции, возникшей не ранее 20-х годов XIII в., но не позднее 20-х годов XIV в., и кончая последними переработками Патерика, выполненными в XVII столетии представителями украинского барокко.

В разделе 3.1. рассматривается проблема реконструкции Основной редакции произведения. Киево-Печерский патерик принадлежит к уникальным явлениям древнерусской литературы. Процесс формирования, распространения и редактирования

памятника проходит через все временное пространство русского средневековья, что позволяет увидеть в движении текста отдельного произведения закономерности "роста" литературы Древней Руси, осознать ее неразрывную связь с историческими судьбами народа, творца и носителя духовной культуры.

Благодаря усилиям текстологов XIX - начала XX в. была выделена древняя основа памятника, куда входили произведения Симона (сказание об основании Успенского собора, Послание к Поликарпу и 9 рассказов о печерских подвижниках), сочинения Поликарпа (Послание к Акиндину и 11 патериковых житий святых), а также летописное Слово о первых черноризцах печерских, которое имело патериковую форму и, видимо, послужило литературным образцом для Симона и Поликарпа.

Если для А.А.Шахматова и Д.И.Абрамовича реконструкция Основной редакции Патерика - результат длительной и кропотливой работы по разысканию и изучению списков произведения, то для нас это - стартовая позиция, позволяющая проследить движение текста от редакции к редакции, выявив причины изменений в составе сборника и принципах расположения материала в нем.

Обнаруженная в РНБ рукопись из собрания ЮЛЛворского (№ 9), которая является копией со списка Патерика, выполненного в 1317 г. при князе Иване Даниловиче Калите и митрополите Петре, позволила доказать текстовую реальность и древность Основной редакции памятника, в чем сомневался ряд патериковедов.

Основная редакция Патерика не дошла до нас в своем "чистом" виде, без позднейших наслоений и дополнений, в качестве которых обычно выступают тексты, близкие в тематическом и жанровом отношении к сочинениям Симона и Поликарпа, к Слову о первых черноризцах печерских. Это Житие Феодосия Печерского и похвала святому, летописное сказание об основании монастыря. Добавочные статьи, связанные с историей Киево-Печерского монастыря, сначала существовали "около" Патерика на правах литературного "конвоя" и лишь позднее (в XV в.) вошли в состав Патерика, став его органическими частями. Причина подобного "обрастания" каркаса литературного памятника родственными ему по содержанию и форме текстами заключается в открытости структуры Патерика, коллективном характере создания свода, который, как и летописный, можно было и должно было продолжать.

В разделе 3.2 прослежена судьба памятника в ХП1-Х1У вв. Хотя списков Патерика от эпохи монголо-татарского нашествия до нас не дошло, мы с полным правом можем считать данный период в истории произведения "распространительным", в ином случае он не смог бы уцелеть в условиях военного времени и золотоордынского ига.

Развитие Печерского патергасового свода предстает как единство и борьба двух противоположных тенденций - стремления к идейно-художественной завершенности произведения и не ослабевающих со

г-6

временем попыток совершенствования его содержания и формы, о чем свидетельствует история Основной редакции Патрика. В архивохранилищах страны выявлено 29 списков Основной редакции памятника, 11 из которых не были известны исследователям XIX-начала XX в. Лишь три из них относятся к рубежу ХУ-ХУ1 вв., но процесс распространения памятника начался значительно раньше. Об этом мы можем судить по неоднородности "конвойного" состава Патерика в списках Основной редакции. Предложенная и обоснованная нами систематика списков редакции О учитывает различия в содержании и композиции памятника, находившегося в ХШ-ХГУ вв. в процессе развития. Два вида этой редакции выделяются в зависимости от того, где находятся дополнительные тексты: примыкают к Патерику в начале списка или расположены после основного состава произведения; последующая классификация строится с учетом содержания "конвоя" и порядка следования в нем дополнительных статей.

Третий раздел главы посвящен редакторской работе над текстом Патерика в XV в., которому принадлежит особое место в истории памятника: началом этого века датируется самый ранний из известных списков Патерика; на данный период приходится самая интенсивная работа по редактированию сборника, в результате чего появляются Феодосьевская, Арсеньевская и Кассиановские редакции произведения.

Феодосьевская редакция Киево-Печерского патерика, впервые названная так Макарием по имени ее редактора и переписчика, по мнению большинства исследователей, восходит к Основной. Изучение истории одного из патериковых житий - Слова о Евстратии Постнике - привело нас к заключению, что Феодосьевская редакция, видимо, представляет собой самостоятельную текстологическую линию, не зависимую от Арсеньевской и отличающуюся от Основной. К этой мысли в свое время склонялся Р.Поп, изучая второй по древности список Патерика и самый ранний список редакции Ф (РНБ. Софийское собр. № 1365). Однако мы не разделяем точку зрения ученого, который относил редакцию Ф к первой четверти XV в. (между 1406 и 1425 гг.) и считал ее переходным этапом между Арсеньевской и Кассиановскими редакциями.

Феодосьевскую редакцию Патерика, несмотря на древность, принято называть "одной из самых неудачных", где "все сбито и перепутано, как попало". Действительно, в списках Патерика редакции Ф, помимо собственно патериковых текстов, расположенных бессистемно, часто расчлененных на ряд эпизодов, читаются инородные произведения, чаще всего летописного и агиографического характера (сказание о крещении княгини Ольги, Житие Андрея Юродивого, отрывки из переводных патериков). Причем произведения '"конвойного" типа, вторгаясь в повествование о Печерском монастыре и его святых, разрушают композиционное

г-г

единство Патерика. Возможно, поэтому списки Печерского патерика редакции Ф немногочисленны, встречаются в основном в составе сборников. Скорее всего, первоначально это была выборка из Патерика, которая позднее получила закрепление и обрела права самостоятельной редакции. Ценность ее велика, так как она сохранила отрывок из Послания Симона, близкий к протографу этого сочинения.

Как И для Феодосьевской редакции, для Арсеньевской, самый ранний список которой, созданный по инициативе тверского епископа Арсения, датируется 1406 г., характерно стремление утвердить общерусское значение Киево-Печерского монастыря и созданного в его стенах Патерика. С этой целью тверской редактор памятника исключил из его состава эпистолярную часть, что позволило ослабить частное, субъективное начало в сочинениях Симона и Поликарпа. Житие Феодосия начинает открывать Патерик, существуя в нем на правах основного текста, что, возможно, было связано с минейным влиянием на содержание и структуру памятника. В диссертации на материале изучения 25 списков Патерика дается анализ и других особенностей редакции А: объясняется частое отсутствие "слов" об Алимпии, Исакии, Матфее, наличие изменений в порядке следования произведений в сборнике.

Как литературный сборник особого состава, имеющий свою "программу" изложения материала (оглавление), определенный принцип организации текстов внутри свода, а в редакциях 1460 и 1462 гг. традиционную концовку с указанием на место, время и причины появления труда Кассиана, печерского "крилошанина", а затем "уставника", памятник сложился к середине XV в. В Кассиановских редакциях Патерика окончательно оформляется "рамочная" структура сборника, поэтому в диссертации рассматривается процесс становления системы названий патериковых "слов", решается проблема их типологии.

Анализ 29 списков Кассиановской редакции 1460 г. позволяет сделать вывод: главным принципом расположения материала в сборнике становится тематический, который нарушало наличие ряда новых летописных заметок, приписанных в конце сборника (о внесении имени Феодосия в Синодик, о пострижении Николы Святоши, о видении и преставлении Нифонта Новгородского, о смерти Поликарпа, архимандрита Печерского монастыря), что вызвало потребность в дальнейшем редактировании Патерика. Значение редакции 1460 г. велико, так как на ее основе в ХУ1-ХУП вв. возникают многочисленные минейные версии Печерского патерика.

Ни одна из всех предшествующих редакций Киево-Печерского патерика не имела такого широкого распространения и не оказала такого большого влияния на формирование последующих редакций, как Кассиановская вторая (выявлено 58 списков). Руководствуясь хронологическим принципом расположения материала в сборнике, Кассиан помещает летописное известие о внесении имени Феодосия в

Синодик за "словом" и перенесении мощей святого, рассказ о Нифонте Новгородском до Послания Симона к Поликарпу, а Слово о первых черноршцах печерских за Похвалою Феодосию. В отдельных патериковых рассказах "выпрямлена" хронология повествования (Слово о Нифонте Новгородском); другие тексты дополнены новыми историческими реалиями (Слово, что ради прозвался монастырь Печерским). Кассиан выступает как редактор-исследователь, не только распространяющий Патерик за счет тематически родственного материала и преобразующий структуру сборника, но и "поверяющий" изложение отдельных событий в монастырской "агиографической летописи" по другим источникам. К Кассиановской второй редакции, где феодосьевский цикл произведений был расширен и стал одним из главных в Патерике, восходят все последующие переработки памятника: рукописные редакции Иосифа Тризны и Софрония, издания 1635 и 1661 гг.

Последний раздел третьей главы "Распространение и редактирование Печерекого патерика в ХМ-ХУП вв." посвящен судьбе памятника в период зрелого средневековья и переходную эпоху от средневековья к новому времени.

В XVI в. не было создано ни одной оригинальной переработки Патерика, однако именно на этот период приходится пик в распространении памятника и отбор среди его многочисленных редакций самой полной и совершенной в идейно-художественном отношении. Об этапном характере XVI столетия в истории памятника свидетельствуют статистические данные приведенной в диссертации таблицы, где известные к настоящему времени списки Печерского патерика распределяются по группам в зависимости от времени их создания и редакционной принадлежности. Степень популярности Киево-Печерского патерика можно поставить в зависимость от собирательного, обобщающего характера литературы XVI в., тяготевшей к монументальным формам. Повышенный интерес к начальному периоду русского монашества следует также рассмагривать в русле публицистических дебатов XVI в.: авторитет Антония и Феодосия Печерских, свидетельств Патерика был высок и бесспорен для всех враждующих религиозно-политических партий.

В XVI в. форма патерика, сложившаяся в Византии и унаследованная литературой Древней Руси, начинает подвергаться переосмыслению, в ней начинают видеть сборник сюжетно завышенных агиографических произведений, близких по типу к проложно-минейным статьям. Следствием этого процесса является включение Киево-Печерского патерика в состав Миней. В Великие минеи четии митрополита Макария он входит в Кассиановской редакции 1460 г. и чшается под 3 мая. днем памяти Феодосия Печерского. Позднее Киево-Печерский патерик станет неотъемлемой частью минейных сборников: Чудовских, Тулуповских и Милютинских, восходящих к традиции Макарьевских миней. На их

8.9

основе на рубеже ХУИ-ХУШ вв. возникнет минейный свод Димитрия Ростовского, им будет подражать Андрей Денисов, составляя минеи четии для старообрядцев Выговской пустыни.

Влияние миней на последующие редакции Патерика сказалось в том, что все произведения феодосьевского цикла начинают размещаться в начале сборника согласно требованиям месяцеслова. Знаменательно, что центром, где создаются минейные переработки Патерика в XVII в., становится Троице-Сергиева лавра, которая начинает восприниматься как национальная святыня, равновеликая монастырю Антония и Феодосия Печерских. В работе составителей минейных версий Патерика хорошо видно "охранительное" начало, варьирование текста памятника допускается лишь на уровне контаминации древних редакций.

Этому направлению противостоит "экспериментальное" начало в работе над Киево-Печерским патериком украинских книжников XVII в. "Патерикон" Сильвестра Коссова, изданный на польском языке в 1635 г., являет собой смелую попытку кардинальной "правки" авторитетного литературного текста: он получает религиозно-полемическое обрамление, насыщается летописными статьями о христианизации Руси и уточнениями хронологического порядка, украшается "цветами красноречия и хитрословия" в духе барочной поэтики. Составляющие сборник рассказы перекраиваются и перегруппировываются согласно хронологическому, а внутри него -согласно авторскому принципу. Идет жанровое "выравнивание" патериковых "слов", которые все больше сближаются с житиями проложно-минейного типа.

Рукописная редакция Киево-Печерского патерика Иосифа Тризны (1647-1656) обнаруживает тенденцию к диффузии летописного и агиографического жанров: исконно патериковые тексты перемежаются в сборнике с пространными выписками из летописных источников. Киево-Печерский патерик начинает перерастать в патерик Киевский и общерусский.

Новый этап работы над памятником в науке обычно связывался с именем игумена Гадяцкого монастыря Калистрата Холошевского, благодаря "старанию и иждивению" которого, "рукоделием же и трудолюбием" монаха Тарасия в 1657-1658 гг. была создана редакция Патерика, отличная от редакции Иосифа Тризны. В результате архивных разысканий было обнаружено, что состав и расположение текстов в данной переработке памятника аналогичны структуре сборника, созданного в Печерской лавре в 1655 г. "тщанием и иждивением многогрешного Софрония"(РГБ. Музейное собр. № 4706). Примечательно, что работа над редакцией С идет в Киево-Печерском монастыре в период игуменства Иосифа Тризны и, видимо, параллельно с той, которой руководит сам архимандрит. Это доказывает существование разных подходов к редактированию памятника в XVII в., наличие в монастыре литературно-эстетической и

религиозно-политической оппозиции игумену. Если Иосиф Тризна -мастер компромисса - ослабил полемическое начало в Патерике, то Софроний усилил антикатолическую направленность сборника. Софроний, в отличие от Иосифа Тризны, радел о чистоте жанра и не допустил вторжения нового летописного материала в патериковый свод. Он ограничил число новаций перегруппировкой "слов", делением значительных по объему произведений на составляющие и оформлением их согласно законам патерикового жанра.

В 1661 г. "по повелению и благословению" архимандрита Киево-Печерского монастыря Иннокентия Гизеля вышло второе издание Патерика, воспринявшее традиции польского издания 1635 г. и рукописной редакции Иосифа Тризны. Печерский патерик 1661 г. отличается продуманностью новых жанрово-стилевых решений. Композиция Патерика трехчастна, материал сборника четко делится на три цикла в зависимости от авторства произведений. Текст агиографических миниатюр восстанавливается до последовательного и полного рассказа о жизни святого от рождения до смерти. Трансформация патериковых "слов" в собственно жития -закономерный процесс, связанный с канонизацией печерских святых, которые в 1643 г. были причислены к местночтимым святым Киева. Редакторы Патерика усилили роль назидательно-риторического обрамления патериковых рассказов, "подновили слог" в угоду художественным вкусам эпохи барокко, скрыв за "плетением словес" недостаток фактического материала о жизни печерских святых. Борьба различных принципов группировки произведений внутри патерикового свода завершилась в редакции 1661 г. циклизацией материала согласно его авторской принадлежности, а внутри авторских циклов - торжеством биографического метода, что привело к жанровой унификации патериковых "слов".

Четвертая глава диссертации посвященя малоизвестному памятнику древнерусской агиографии - Волоколамскому патерику. Здесь содержится материал реконструированных на основе литературных и документальных источников биографий Досифея Топоркова и Вассиана Кошки, участвовавших в создании и редактировании памятника. Большое внимание уделяется выявлению причин и предпосылок формирования патерикового свода в монастыре Иосифа Волоцкого, объясняется факт малой распространенности памятника даже в иосифлянской среде.

Волоколамский патерик - сборник рассказов о жизни святых иосифлянской школы русского монашества, прежде всего произведений о самом Иосифе Волоцком, его учителе Пафнутии Боровском, их сподвижниках и учениках, а также сказаний, бытовавших в этой монашеской среде. Патерик создавался в первой половине XVI столетия и открывал ряд монументальных памятников эпохи, куда входили Великие минеи четии митрополита Макария, Степенная книга, Стоглав, Домострой.

В разделе 4.1 "Причины и предпосылки формирования пятерикового свода в монастыре Иосифа Волоцкого" доказывается, что обращение к жанру патерика писателей-иосифлян не было случайным. В условиях, когда Москва становится новым духовным центром Руси и всего православного мира, возникает потребность в активизации и централизации процесса канонизации "новых'-чудотворцев, возведения местных святых в ранг общерусских. Инициатор и последовательный проводник этой политики -Успенский монастырь, основанный Иосифом Волоцким и ставший средоточием литературной жизни страны в XVI в. Создание патерикового свода в Волоколамском монастыре способствовало усилению его роли в делах государственного, церковного и литературного строительства, по значению ставило в один ряд с Киево-Печерской лаврой, имевшей свой Патерик.

Благодаря жанровому универсализму патерик позволял решить целый комплекс вопросов внутрицерковного и общегосударственного масштаба в занимательной, доступной для широкой читательской аудитории форме. Рассказы Волоколамского патерика поражают разнообразием своей проблематики и жанровой природы. Сборник включал поучения и дидактические новеллы на тему "бесования женского", популярные в монашеской среде, агиографические легенды и летописные сказания, жития и рассказы-воспоминания о святых. В произведениях, вошедших в состав Патерика, обосновывался союз "царства" и "священства" в деле собирания русских земель вокруг Москвы, предпринимались попытки поднять нравственный авторитет церкви, защитить православие от суеверий и "ересей".

В разделе 4.2 "Досифей Топорков как автор и составитель Волоколамского патерика" прослежен творческий путь писателя от труда по переписке и оформлению книг через редактирование переводных "отечников" и работу над Русским хронографом к созданию итогового для него произведения, каким является Патерик.

Источниками сведений о Досифее стали пометы и записи на книгах, переписчиком или владельцем которых он был. Отдельные вехи жизни и творчества писателя восстанавливаются на основе автобиографических замечаний в произведениях Досифея (Надгробное слово Иосифу Волоцкому, Волоколамский патерик, предисловие и послесловие к Синайскому патерику редакции Досифея), по историческим реалиям в литературных и документальных памятниках его времени (Житие Иосифа Волоцкого, Летописчик Иосифа, Синодик Волоколамского монастыря, описи монастырского имущества и др.).

Досифей - сын Елеазара (в монашестве Евфимия) Санина, одного из братьев Иосифа Волоцкого. Будучи монахом Иосифо-Волоколамского монастыря, он вместе с братом Вассианом участвовал в росписи Успенского собора (1484-1486), помогая Дионисию и его

сыновьям Владимиру и Феодосию. Под влиянием Феодосия складывалось и развивалось мастерство Досифея как иконописца и миниатюриста. О художнической грани таланта Досифея можно судить по наличию в его литературных произведениях ряда портретных зарисовок, выполненных в стиле иконописного подлинника, в том числе словесных портретов Иосифа Волоцкого и его сподвижников. Эстетический принцип Досифея, писателя и художника, заключался в постижении гармонии между "внешним" и "внутренним" в человеке, в проповеди телесной красоты, одухотворенной "добрым нравом" героя.

Еще при жизни Иосифа Досифей "немощи ради" покинул Волоколамский монастырь и удалился, по мнению В.О.Ключевского, в Пафнутьево-Боровский, поскольку среди источников Патерика - то, что "сами видЬхом, бывшаа во обители отца Пафнутия". В начале XVI в. Досифей находился в московском Симоновом монастыре, где с 1502 по январь 1506 г. был архимандритом брат Иосифа Вассиан Санин. Если учесть, что приблизительно в это время Вассиан создает Житие Пафнутия Боровского, становится понятным наличие "общих мест" в Житии и Патерике. Возможно, "хождение" Досифея по монастырям иосифлянской ориентации было вызвано потребностями литературной работы над Патериком. Документально засвидетельствована связь Досифея Топоркова с тверским Савватиевым монастырем, куда он делает ряд богатых вкладов. Волоколамский патерик содержит рассказ о Савве, настоятеле тверского Саввина монастыря, а также записанное со слов Иосифа Житие Макария Калязинского. Таким образом, Патерик Досифея выходит за рамки Иосифо-Волоколамского монастыря и превращается в патерик иосифлянской школы монашества.

Благодаря работам А.Д.Седельникова, О.В.Творогова и Б.М.Клосса определена роль Досифея Топоркова в создании Хронографа 1512 г. Работа Досифея над Хронографом стала для писателя хорошей "школой": он в совершенстве овладел навыками поиска и литературной обработки исторического материала, рано обнаружил соразмерность своего таланта искусству монументальных форм. В 1528-152У гг. Досифей "по благословению и повелению" новгородского архиепископа Макария редактирует Синайский патерик, очищая слог перевода от "старых и иностраньскых пословиц", ошибок, возникших от "небрежения и неисправления преписающихъ". Влияние Хронографа и Синайского патерика привело к наличию в Волоколамском патерике двух введений, летописного и агиографического, торжеству хронологического принципа организации материала в сборнике и большей, чем в Киево-Печерском патерике, зависимости от традиции переводных "отечников ', прежде всего Синайского и Римского.

Надгробное слово Иосифу Волоцкому (ISIS) показательно для переходного периода в творчестве Досифея, когда он, наряду с

перепиской и редактированием книг, обращается к созданию оригинальных произведений, осваивает агиографическую форму и начинает проявлять интерес к изображению событий не только всемирной истории, но и русской современности.

В диссертации на основе анализа исторических реалий в тексте Волоколамского патерика решается спорный в науке вопрос о времени создания памятника. Возможно, что появление Патерика было приурочено к церковному собору 1547 г., на котором были канонизированы первые святые иосифлянского круга, однако наиболее интенсивный период работы над памятником, скорее всего, падает на 30-е годы, когда Досифей принимает деятельное участие в литературной и религиозно-политической борьбе эпохи, что придает патериковым рассказам публицистическую остроту.

Исследование содержания и структуры Патерика Досифея Топоркова ведется на основе выполненного П.М.Строевым описания автографа произведения из Иосифо-Волоколамского музейного собрания (№ 17/664). Композиция Патерика поражает своей логической стройностью: от исторических преданий, связанных с основанием города Волок-на-Ламе, автор переходит к рассказам об Иосифо-Волоколамском монастыре и его святых. Внутри двух агиографических циклов Патерика тоже существует удивительная гармония: крупные формы Жития Пафнутия Боровского и Надгробного слова Иосифу Волоцкому сменяют малые - краткие рассказы, записанные со слов святых их учениками.

В разделе 4.3 "Вассиан Кошка и его роль в редактировании памятника" восстанавливается круг сведений о древнерусском писателе, продолжившем труд Досифея Топоркова. Вассиан Кошка был постриженником Иосифо-Волоколамского монастыря, учеником старца Фотия, который приобщил его к книгописному делу и литературному творчеству. Быстрым было продвижение Вассиана по церковно-иерархической лестнице: в начале 30-х годов он исполнял обязанности келаря Волоколамского монастыря, а в 1549 г. упоминался как игумен тверского Вотмицкого монастыря. В 1563 I. Вассиан Кошка уходит "на покой" в монастырь Иосифа Волоцкого, где ведет Вкладную книгу, записывая туда дары братии и мирян. Он умер, видимо, весной 1568 г., так как в мае этого года в монастырской описи появилась заметка об оставшихся после него книгах.

В диссертации воспроизводится перечень рукописных книг, частично или полностью переписанных Вассианом Кошкой либо принадлежавших ему, дается подробное описание и анализ двух наиболее известных сборников Вассиана Кошки, связанных с историей Волоколамского патерика (РГБ. Музейное собр. № 1257 и ГИМ. Синодальное собр. № 927). Хотя Вассиана Кошку принято относить к менее значительным авторам, по сравнению с Досифеем Топорковым, составленные им сборники, по мнению Р.П.Дмитриевой, - самые характерные из четьих книг, созданных в среде иосифлян: в них входят

либо сочинения волоколамских старцев, либо произведения, им посвященные.

Многогранность таланта и энциклопедизм знаний Вассиана Кошки проявились в его работе над компилятивным словарным сводом "Толк неудобь познаваемым в писаниих речем", созданным на основе глоссариев предшествующих эпох и включающим сведения из разных областей знаний (истории, богословия, искусствоведения, литературы и др.). Публицистическое начало в творчестве Вассиана ярче всего проявилось в знаменитом Письме о нелюбках между кирилло-белозерскими и иосифо-волоцкими старцами.

В меньшей мере известно агиографическое творчество Вассиана Кошки, поэтому в диссертации подробно анализируются созданные им жития Фотия Волоцкого и Кассиана Босого. В обоих житиях, что характерно для иосифлянской литературной школы, подчеркивается знатное происхождение героев и их близость к представителям светской власти; акцентируется внимание на том, что Фотий и Кассиан выбрали путь суровой аскезы, "жестоких подвигов", с документальной точностью воспроизводятся их "келейные правила" с указанием на количество обязательных ежедневных поклонов и молитв, на время поста, число переписанных книг и т.п. Чудеса волоцких святых связаны с царившим в монастыре Иосифа культом Богородицы. Герои житий изображены в среде единомышленников, духовных наставников и последователей, повествование богато подробностями монастырского быта. Необычен жанрово-композиционный строй житий, которые представляют собой своды биографических материалов об авторитетных деятелях Иосифо-Волоколамского монастыря. Они строятся из "летописной записи" о кончине старца, его краткого жизнеописания, воспоминаний учеников о последних днях и чудесах учителя. Жития Кассиана Босого и Фотия Волоцкого близки к патериковой форме и в Синодальном сборнике Вассиана Кошки служат продолжением Волоколамского патерика.

Сопоставление состава Патерика Досифея Топоркова с текстом Синодального списка позволяет сделать вывод о том, что Вассианом Кошкой была создана новая редакция памятника, в которой первоначальный замысел Досифея был развит и укрупнен. Весь сборник Вассиана Кошки представляет собой патериковый ансамбль. Иосифлянское начало в сборнике усилено путем введения в него Жития Иосифа Волоцкого редакции Саввы Крутицкого и публицистических сочинений самого Иосифа. Идея духовной и литературной преемственности реагшзуется через включение в сборник произведений писателей-иосифлян разных поколений. В Патерике Вассиана можно выделить два больших цикла - Иосифов и Фотиев, связующим звеном между ними является Служба Иосифу Волоцкому, написанная старцем Фотием. Цикл произведений, посвященных Пафнутию Боровскому, предельно сокращен (нет жития святого) и выступает как часть Иосифова, повествуя об истоках иосифлянства.

Фотиев цикл мал по объему, но значителен по своему идейному звучанию. В него входят, кроме Службы Иосифу, Житие Фотия Волоцкого и его поучения. Своеобразным прологом ко второму циклу произведений является Житие Кассиана Босого, духовного ученика Иосифа и учителя Фотия. Главный акцент в сборнике Вассиана Кошки сделан на личности, жизни и деятельности Иосифа Волоцкого, что связано с подготовкой к канонизации святого. Здесь нет, как в Патерике Досифея, идеи равнозначности Пафнутия и Иосифа в истории русского монашества. Однако оба патериковых свода имеют и много общих черт: открытость жанровой структуры, мысль о преемственности в духовной жизни народа, культ наставничества-ученичества, рассмотрение монастырской истории как части общерусского процесса развития.

В пятой главе диссертации обозначен круг актуальных проблем, связанных с изучением русской патерикографии. Поскольку патерики -сборники произведений разных авторов, одним из наеущных вопросов медиевистики становится текстолого-атрибуционный аспект их исследования, чему посвящен раздел 5.1. Для восстановления авторской редакции Волоколамского патерика несомненный интерес представляет сборник Вассиана Кошки из Музейного собрания РГБ (№ 1257), включающий фрагменты, близкие по содержанию и форме к Волоколамскому патерику, но не вошедшие в состав Синодального сборника. В основе рассказов, отсутствующих во втором сборнике Вассиана Кошки, лежат чудеса наказания: "некоего мужа" за скотоложество, монахов за "совокупление с женою", пьянство и "самосмышление". Рассказ о "чуде страшном" предваряется ссылкой на источник информации, а завершается поучением на тему грехопадения. Среди информантов выступают Иосиф Волоцкий, Паисий Ярославов, Иона, духовник тверского епископа Акакия. И по теме (преступление и наказание), и по форме (краткие остросюжетные рассказы), и даже по стилю (наличие портретных зарисовок) эти "слова" близки к Волоколамскому патерику. Видимо, они, созданные Досифеем Топорковым, не попали в состав Синодального сборника Вассиана Кошки, потому что обличали пороки, присущие лицам духовного звания, а стратегическая задача Патерика - защита института монашества и укрепление позиций церкви.

Таким образом, сравнение Музейного и Синодального сборников Вассиана Кошки позволяет восстановить фрагменты Волоколамского патерика Досифея Топоркова, объяснить причины непопулярности его даже в иосифлянской среде, выявить общий характер редакторской работы над памятником в 60-е годы XVI в.

Так как создатели Волоколамского патерика равнялись на традиции и переводной, и оригинальной литературы "отечников", в разделе диссертации 5.2. поставлена проблема преемственности, которая решается, с одной стороны, на материале одной из самых характерных для средневековья эсхатологической темы, с другой

стороны - на примере образа князя Святоши, этиологического типа, присущего национальной житийной школе.

В разделе 5.2.1 "Эсхатологическая тема в Волоколамском патерике: оригинальное и заиствованное" доказывается, что интерес к потустороннему миру, загробной участи праведников и грешников характерен для русской общественной мысли ХУ-ХУ1 вв. Это было связано с потрясшей страну в 1427 г. эпидемией "черной смерти" (судя по описанию болезни в Волоколамском патерике, бубонной чумы), после которой на Руси "мало же и рЬдко остася людей". Актуализация эсхатологической темы происходила и в связи с ожиданием конца ' п света, ибо старая пасхалия была рассчитана только до 1492 г. Произведения на тему смерти, "последних времен" и Страшного суда начинают пользоваться особым читательским спросом, о чем можно судить по репертуару книг, которые вышли из скриптория Иосифо-Волоколамского монастыря. Обостренное внимание к проблемам эсхатологии стимулировалось развитием еретических движений, например, московско-новгородской ереси 70-х годов XV в., проникнувшей даже в великокняжескую среду. Еретики выражали сомнение в существовании загробной жизни и на этом основании отвергали главную функцию монашества - бьггь молитвенниками за умерших. Непримиримую позицию по отношению к "еретическому семени" заняли иосифляне. Не случайно в Волоколамском патерике тема смерти и загробной жизни - одна из центральных и идеологически окрашенных.

Цикл эсхатологических рассказов Волоколамского патерика близок к четвертой книге Диалогов "о жизни и чудесах отцов италийских и о бессмертии души" Григория Великого (590-604), известных в Древней Руси под названием Римского патерика. Русская <

интерпретация "хождения по раю и аду" далека от объемной и систематизированной, поражающей сюжетным многообразием и более мирской по характеру римской литературной версии. В Повестях отца Пафнутия путешествие некоей инокини по загробному миру не сопровождают мотивы вознесения на небо и сошествия во ад, от увиденного там не "каменеет от страха сердце". Рассказ сводится к трем картинам потустороннего мира. Первая и последняя контрастны, имеют яркую публицистическую направленность: в раю монахиня встретила Ивана Калиту и митрополита Петра, деятельность которых способствовала возвышению Москвы как нового духовного центра страны, в аду - литовского князя Витовта, ставшего олицетворением врага Русской земли. Рассматривая проблему загробной участи добродетельных иноверцев, русский автор нарушил типичное для христианской литературы антитетическое построение "рай - ад" и вне пределов "места мучного" поместил милосердного "агарянина", который выкупал из плена и отпускал на свободу "не точию человеки, но и птица". Убеждение древнерусского писателя, что "величество милостыни и неверным помогает", придает эсхатологической легенде

ъх

гуманистическое звучание. Защищая институт церкви от "вольнодумцев", русский писатель XVI в. не поместил в аду, в отличие от создателя Римского патерика, "лютого нравом" церковного строителя, "порабощенного телесными страстями" попа и т.п.

В научной литературе принято противопоставлять "легендарную" и "мемуарную" части Волоколамского патерика, однако тема смерти и загробного существования является общей для для них, подчеркивая идейно-художественное единство произведения. В отличие от легендарно-эсхатологических Повестей отца Пафнутия, рассказам Досифея Топоркова о "мнимой смерти" присущи элементы средневекового рационализма, трезвоаь взгляда на причины воскресения из мертвых тех, кто поражен молнией, опился "вином горющим", умер от угара. Эсхатологические мотивы характерны и для "летописной" части Волоколамского патерика, где среди действующих лиц выступают пророк Илия - предтеча Мессии и грядущего конца света, который, по преданию, будет встречать праведников у ворот рая, и другой небожитель - архангел Михаил, герой многих апокрифических сказаний. В Патерике отразилось народное представление о пророке Илии и архангеле Михаиле как небесных помощниках и заступниках Русской земли.

Следовательно, эсхатологическая тема пронизывает все текстовое пространство Патерика, ее нельзя поставить в зависимость от одного литературного источника, одной жанровой традиции, так как в освоении этой темы русские авторы проявили известную самостоятельность и оригинальность.

В разделе 5.2.2. "Образ князя Святоши в Киево-Печерском и Волоколамском патериках" проблема литературной преемственности рассматривается на уровне одного типа житийного героя, общего для русских "отечников" XIII и XVI вв. В Печерском патерике это князь Святослав Давидович, принявший в 1106 г. постриг и получивший монашеское имя Никола. В Волоколамском патерике это боярин Андрей Андреевич Голенин, вскоре после 1508 г. постригшийся в монахи под именем Арсений и ставший любимым учеником Иосифа.

Печерского и волоцкого Святош многое сближает, хотя в каждой из точек сопряжения их личностей и судеб присутствует, как правило, и момент расподобляющего характера, связанный с эволюцией образа. Во-первых, героев патериков роднит знатное происхождение: один из них принадлежал к действующей династии черниговских князей, второй являлся потомком удельных князей ростовских. И тот, и другой стали монахами в кризисное для Руси время, продемонстрировав тем самым отказ от дальнейшего участия в княжеских усобицах, в борьбе за политическую власть. Никола Святоша был современником начавшегося процесса утраты Киевом своей объединяющей функции даже на Юге, распада связей, затронувшего и княжеский род, и отдельную семью, поэтому художественная трактовка его образа связана с мотивом искупления

грехов. Духовное братство становится для князя выше кровного родства, однако в изображении Симона иноческий путь Святоши одинок и суров: герой показан вне общения с духовным наставником, его отношения с учеником конфликтны, примирение братьев происходит только после смерти Николы. Арсений Голенин - человек иной эпохи, времени торжества идеи централизации власти, укрепления русской государственности, поэтому идея единения, упрочения кровных и духовных связей между людьми пронизывает весь цикл произведений о волоцком Святоше.

Предыстория пострижения Святослава Давидовича остается за гранью агиографического рассказа и восстанавливается только на основе документальных свидетельств эпохи, в то время как в Слове об Арсении Святоше она занимает до половины текста и прочно вписана в историю семьи, где уже были князья-иноки. Судьба Андрея Андреевича Голенина не является исключением из правил: среди волоцких монахов много богатых и знатных в миру людей. Никола Святоша занимает особое положение в пантеоне русских святых: он выступает как родоначальник со временем умножившейся и окрепшей когорты князей-монахов. Культ его волоцкого последователя не вышел за границы местного поминания, тогда как киевский Святоша был причислен к лику общерусских святых.

Среди причин, побудивших А.А.Голенина "оставить миръ и сладкая его", - горечь утраты близких ему людей: из жизни будущего Святоши один за другим уходят отец, братья, мать. Патериковое житие Досифей Топорков обогащает элементами семейной хроники, родового предания, воспоминаний, вплоть до портретных зарисовок людей, некогда ему знакомых и близких духовно. Симона же от героя его "слова" отделяет значительный временной барьер: к моменту создания Жития Николы Святоши со времени смерти князя прошло более восьмидесяти лет, поэтому произведение владимиро-суздальского епископа создается со слов "печерских старцев", а недостаток сведений восполняется за счет агиографических топосов.

К "общим местам" в описании иноческой жизни Святош относятся упоминания о "худости ризной", изнурительно тяжелом труде на поварне, обязательном "рукоделии", которое включало и переписку книг. Святошам присуще монашеское смирение, однако для Арсения оно естественно и органично, а не является результатом долгой и напряженной внутренней борьбы. Его житие пронизано светом любви сначала к родителям, затем к "отцу Иосифу". И сам Арсений Святоша, имевший, по словам агиографа, речь "сладкую", лицо "светлое" и "веселое", пользовался неизменной любовью у окружавших его людей: волоцкая братия "зЬло пожалЬша" о кончине святого, как когда-то слуги боярина "многими слезами" оплакали его уход в монастырь. Таким образом, с течением времени идеал князя Святоши в русской литературе претерпевает опрощение и

гармонизацию, лишаясь элементов исключительности и духовного максимализма.

История одного из наиболее загадочных патериковых житий -Слова о Евстратии Печерском становится предметом исследования в разделе диссертации 5.3. Анализ текста, проведенный с учетом всех известных редакций Патерика, позволил показать сложность взаимодействия исторического, легендарного и агиографического начал в Слове, проследить рост художественного вымысла в произведении о печерском монахе, который попал в плен к половцам, был продан "жидовину" и принял мученическую смерть на кресте.

Текстологическое исследование привело к выводу, что Слово о Евстратии Постнике генетически связано со Словом о Никоне Сухом. Патериковое житие Евстратия было создано на основе рассказа о Конане Сухом и его брате Герасиме, печерских монахах, попавших в плен к половцам, причем, скорее всего, не в 1096 г., а гораздо раньше -в 1068 г., что, видимо, получило отражение в древнем Житии Антония Печерского, откуда эти сведения могли попасть в ранние списки Феодосьевской редакции Патерика (РГБ. Собр. Рогожского кладб. № 448, втор. пол. XV в.. л.93-96; РНБ. Собр. М.П.Погодина № 1024, XV в., л.252-254об.). Существовавшая на уровне вставной новеллы в Слове о Конане Сухом, корсунская легенда о распятом печерском монахе получила обработку в стиле греческих мартирологов, в ее состав вошли сцены мучения, прения и посмертных чудес святого Герасима Протостратора, позднее отождествленного с другим печерским святым Евстратием Постником. На заключительной стадии формирования Слова о Евстратии в текст были включены "поучение" святого и эпизод об эпархе, жестоко наказанном "греческим царем" за попустительство евреям-работорговцам. Результат вторичной литературной обработки сюжета - привлечение новых источников греческого и русского происхождения, а также изменения в именослове, соотнесенные с содержанием рассказов (Евстратий -"добрый воин", Никон - "побеждающий"), однако проведенные неполностью и непоследовательно. Итак, "слова" Симона о Евстратии и Никоне - позднейшая обработка сюжета о двух братьях-пленниках, возникшая в процессе взаимодействия корсунской легенды о распятом русском монахе и летописных известий о половецких набегах XI в., монастырского предания и агиографической традиции.

Сопоставление текста Слова о Евстратии в редакциях XV и XVII вв. позволило проследить, как жанр патерикового жития трансформируется в пространное агиографическое повествование, лишаясь "прелести простоты и вымысла". Редактор Патерика 1661 г. подчиняет символике имени героя весь поэтический строй произведения. Изображая "духовную брань" печерского монаха с иноверцами, он насыщает житийный текст лексикой и фразеологией, присущей воинской повести. Пленение Евстратия приурочено к набегу на Киев "злочестивого Боняка со множеством половцев"; усилен

мотив принуждения русских пленников посредством голода к принятию иудаизма. Принципиально новым является фрагмент о чудесном обретении мощей мученика в Печерском монастыре, что было необходимо для канонизации святого.

Исследование того, как складывался рассказ о Евстратии Постнике, имеет большое значение: оно позволяет не только раскрыть характер отношений между русскими и "иными языцами", но значительно расширить и существенно уточнить наше представление о взаимодействии редакций и списков Патерика, об источниках житий печерских святых и процессе их литературной обработки.

В заключительной части диссертации подводятся итоги исследования и намечаются перспективные линии в изучении русской патериковой литературы.

Диссертация имеет приложение, состоящее из библиографического раздела, текстолого-палеографического (таблицы писцовых, вкладных и владельческих записей в рукописных книгах, содержащих текст Киево-Печерского патерика) и справочно-информационного (списки использованных рукописей и принятых в работе сокращений).

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Монографии

1. Ольшевская Л.А. Древнерусские патерики: Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик. М.: "Наука", 1999 (сер. "Литературные памятники"). - 496 с. (36,6 пл.). В соавторстве с С.Н.Травниковым. Авторский вклад - 90 %.

Научные статьи, издания текстов и тезисы выступлений

2. Ольшевская Л.А. Эсхатологическая тема в Волоколамском патерике // Филологические науки. М., 2003. № 1. С.37-44. (0,5 пл.).

3. Ольшевская Л.А, Киево-Печерский патерик / Подготов. текста, перевод, коммент. // Библиотека литературы Древней Руси. СПб.: "Наука", 1997. Т. 4. С.296-490, 641-668. (17 пл.). В соавторстве с Л.А.Дмитриевым. Авторский вклад - 50 %.

4. Ольшевская Л.А. Волоколамский патерик / Подготов. текста, перевод, коммент. // Библиотека литературы Древней Руси. СПб.: "Наука", 2000. Т. 9. С.20-69,487-501. (4,5 пл.).

5. Ольшевская Л.А. Житие Иоанна Казанского // Герменевтика древнерусской литературы. М.: ИМЛИ РАН, "Наследие", 2000. Сб. 10. С.360-365 (0,3 пл.). В соавторстве с С.Н.Травниковым. Авторский вклад - 50 %.

6-8. Ольшевская Л.А. Патерик Киево-Печерский. Поликарп. Симон // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л.: "Наука", 1987. Вып. 1. С.308-313,370-373,392-396. (0,8 пл.).

9. Ольшевская Л.А. Кассиан И Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л.: "Наука", 1988. Вып. 2. 4.1. С.462-464. (0,2 пл.).

10. Ольшевская Л.А. Досифей Топорков (Опыт реконструкции биографии писателя на основе документальных и литературных источников ХУ-ХУ1 вв.) И Факт, домысел, вымысел в литературе. Иваново: Изд-во Иванов, ун-та, 1987. С.38-52. (0,8 пл.).

11. Ольшевская Л.А. Вассиан Кошка - волоцкий агиограф XVI века // Документальное и художественное в литературном произведении. Иваново: Изд-во Иванов, ун-та, 1994. С.133-148. (1 п.л.)

12. Ольшевская Л.А. К вопросу о жанровом своеобразии Киево-Печерского патерика // Литература Древней Руси.М.: МГПИ им.

B.ИЛенина, 1981. С.18-34. (1 пл.).

13. Ольшевская Л.А. Документальное и художественное начала в рассказах русских патериков (К проблеме взаимосвязи летописания и патерикографии Древней Руси) // Художественно-документальная литература ( история и теория). Иваново: Изд-во Иванов, ун-та, 1984.

C.3-13. (0,6 пл.).

14. Ольшевская Л.А. Исторический факт и художественный вымысел в рассказах об Андрее Голенине ( на материале агиографических произведений об Иосифе Волочком первой половины XVI в.) // Литература Древней Руси. М: МГПИ им.

B.И.Ленина, 1988. С.49-57. (0,5 пл.).

15. Ольшевская Л.А. Об источниковедческом аспекте изучения художественно-документальной литературы Древней Руси (Типолого-текстологическое исследование списков Арсеньевской редакции Киево-Печерского патерика) // О художественно-документальной литературе. Иваново: Изд-во Иванов, ун-та, 1979. С.65-81. (1 пл.).

16. Ольшевская Л.А. Археографический обзор списков Кассиановских редакций Киево-Печерского патерика // Литература Древней Руси. М.: МГПИ им. В.ИЛенина, 1986. С.48-62. (0,8 пл.).

17. Ольшевская Л.А. Археографический обзор списков Киево-Печерского патерика, хранящихся в государственном архиве Ярославской области и Ярославском областном краеведческом музее // Литература Древней Руси: МГПИ им. Ленина, М., 1983. С.18-25. (0,4 пл.).

18. Ольшевская Л.А. Кассиан//ТОДРЛ. Л.: "Наука", 1985. Т. XI,.

C.116-118. (0,2 пл.).

19-21. Ольшевская Л.А. Антоний Печерский. Арсений, епископ Тверской. Вассиан Кошка // Отечественная история: Энциклопедия. М.: "Большая Российская энциклопедия", 1994. Т. 1. С. 93,107,349. (0,3 пл.).

22-24. Ольшевская Л.А. Варлаам Печерский. Вассиан Топорков. Гизель Иннокентий // Отечественная история: Энциклопедия. М.: "Большая Российская энциклопедия", 1994. Т. 1. С.336,349-350,552-553. (0,3 пл.). В соавторстве с С.Н.Травниковым. Авторский вклад - 50 %.

25-31. Ольшевская Л.А. Евфимий Турков. Иоанн IV, митрополит Киевский. Иосифляне. Иосифо-Волоколамскии патерик. Исакий

лг

Печерский. Кассиан Печерский. Киево-Печерский патерик // Отечественная история: Энциклопедия. М.: "Большая Российская энциклопедия", 1996. Т. 2. С.122,362,371-373,373-374,382-383,519,557-558. (1 пл.).

32-40. Ольшевская JI.A. Досифей Топорков. Ефрем. Иоанн I, митрополит Киевский. Иоанн И, митрополит Киевский. Иосиф Тризна. Иосиф Волоцкий. Кассиан Босой. Кирилл, епископ Ростовский. Климент Смолятич С.77,160-161,362,369,370-371,519-520,575,592. (0,7 п.л.). В соавторстве с С.Н.Травниковым. Авторский вклад - 50 %.

41. Ольшевская JI.A. Макарий, митрополит Московский и всея Руси // Москва: Энциклопедия. М-.: "Большая Российская энциклопедия", 1997. С.454. (0,1 пл.).

42-45. Ольшевская JI.A. Константин И, митрополит Киевский. Леонтий Ростовский. Макарий, митрополит Московский и всея Руси. Матфей, митрополит Киевский. // Отечественная история: Энциклопедия. М.: "Большая Российская энциклопедия", 2000. Т. 3. С.19,318-319,438-440,510. (0,4 пл.).

46-47. Ольшевская Л.А. Константин I, митрополит Киевский. Михаил I, митрополит Киевский // Отечественная история: Энциклопедия. М.: "Большая Российская энциклопедия", 2000. Т. 3. С. 19, 620. (0,2 пл.). В соавторстве с С.Н.Травниковым. Авторский вклад - 50 %.

48. Ольшевская Л.А. Патерик // Литература: Еженедельное приложение к газете "Первое сентября". № 19 (250) / май 1998. С.5-6. (0,5 пл.).

49. Ольшевская Л.А. Особенности художественного пространства и времени в русских патериках // Международный научный симпозиум ''Художественное время и пространство в русской литературе": Сб. тезисов. София, 1992. С.26-27. (0,1 пл.).

50. Ольшевская Л.А. Национальное своеобразие русской патерикографии // II Jomadas Andaluzas de eslavística: Resúmenes de ponencias y comunicaciones. Baeza, 1996. C.72-73. (0,1 п.л.)

ы

с

Í,

Подп. к печ. 14.03.2003 Объем 2.75 п.л. Заказ № 102 Тир. 100 Типография Mill У

РНБ Русский фонд

2005-4 28217

/

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Ольшевская, Лидия Альфонсовна

ВВЕДЕНИЕ. Историографический обзор литературы по теме диссертации, актуальность и новизна исследования, его цель и задачи, источники и принципы работы с ними.5

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ. Русские пятериковые своды XIII-XVI вв.: особенности формирования и эволюции.26

ГЛАВА I. Патерик в системе жанров литературы Древней Руси.26

1.1. Вопросы теории и истории жанра.:.26

1.2. Проблема национального своеобразия русской патерикографии.52

ГЛАВА II. История создания Киево-Печерского патерика.81

2.1. Симон как автор Патерика и церковно-политический деятель конца XII - первой четверти ХП1 в.!.84

2.2. Вымысел, домысел и исторический факт в биографии Поликарпа - второго списателя" Патерика.;.101

2.3. Основные источники патфиковых рассказов о печерских святых и характер их освоения.125v 2.3.1Г Взаимодействие устно-поэтического и летописного начал в

Патерике.125

2.3.2. Эпистолярно-агиогр^фическая основа сочинений Симона и

Поликарпа.159

ГЛАВА III. Основные этапы становления и развития Киево-Печерского патерика.214

3.1. Проблема реконструкции первоначальной редакции произведения.214

3.2. Судьба памятника в XIII-XIV вв.218

3.3. Редакторская работа над Патериком в XV столетии.Л.238-2S

3.3.1. Феодосьевская редакция.;.239

3.3.2. Арсеньевская редакция.243

3.3.3. Кассиановсзсие редакции 1460 и 1462 годов.260

3.4. Распространение и редактирование Печерского патерика в XVI-XVII вв.280

3.4.1. Минейные и проложные перфаботки памятника.284

3.4.2. "Патчрикон" Сильвестра Коссова 1635 года.298

3.4.3. Редакция Киево-Печерского патерика Иосифа Тризны.314

3.4.4. Рукописная редакция.памятника второй половины 50-х годов

XVII в.324

3.4.5. Издание Патерика Иннокентия Гизеля 1661 года.331

ГЛАВА IV. Волоколамский патерик: история памятника, его состав и идейная направленность.348

4.1. Причины и предпосылки формирования патерикового свода в монастыре Иосифа Волоцкого.348

4.2. Досифей Топорков как автор и составитель Волоколамского патерика.355

4.3. Вассиан Кошка и его роль в редактировании памятника.375

ГЛАВА V. Актуальные вопросы изучения русской патерикографии.396

5.1. Текстолого-атрибуционны# аспект исследования патерика Иосифо-Волоколамского монастыря.396

5.2. Проблема литературной преемственности.416

5.2.1. Эсхатологическая тема в Волоколамском патерике: оригинальное и заимствованное.416

5.2.2. Образ князя Святоши в Киево-Печерском и Волоколамском патериках.432

5.3. Историческое, легендарное и агиографическое в патериковом житии (на материале Слова о Евсхратии Печерском).;.463

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Ольшевская, Лидия Альфонсовна

Исторшо русской патерикографии открывает патерик Киево-Печерского монастыря, литературный памятник редкой судьбы. Первая попытка древнерусских писателей создать произведение в жанре "отечннка" оказалась успешной, вызвав в дальнейшем ряд переработок и подражаний. По степени распространения mi один русский патерик не мог соперничать с Киево-Печерским: число выявленных редакций памятника приближается к десяти, а количество списков измеряется сотнями. Киево-Печерский патерик привлекал к себе внимаиие не одного поколения ученых самого разного профиля: историков, литературоведов, лингвистов, этнографов, искусствоведов, философов, - разрушая многогранностью своего идейно-художественного содержания профессиональную замкнутость филологии.

С течением времени характер исследовательского интереса к Печерскому патерику существенно изменился. Ученые XIX в. в основном решали комплекс проблем, не выходящих за рамки текстологии. Их работы были посвящены описанию списков и редакций памятника, установлению авторства произведений, входящих в патергасовый ансамбль, решению вопроса о времени возникновения сборника и отдельных его "слагаемых", и таким образом создали прочную основу для дальнейших текстологических разысканий. Результат начального этапа изучения Печерского патерика - ряд изданий памятника, благодаря которым он был введен в широкий научный оборот и стал обязательным элементом учебных пособий по древнерусской литературе'.

Лагерь патериковедов-текстологов в XIX в. был самым многочисленным и представительным. Вопрос о расхождениях в составе и расположении "слов" в списках Патерика впервые был поставлен А.М.Кубаревым2. Имеющийся в распоряжении ученого рукописный материал позволил выделить четыре редакции I памятника: три рукописные (Арсеньевскую, "неизвестную", Кассиановскую 1462 г.) и печатную 1661 г.3. Позднее, вступив в полемику с Макарием (Булгаковым) о принципах выделения редакций Патерика, Кубарев обосновал краткость предложенной им классификации тем, что "если считать всякий встретившийся список, сколь ли мало отличный от прочих по внешнему виду или форме статей, за особую редакцию, то таких редакций найдется около 50-ти"4.

Действительно, типология списков на основе их внешних признаков, без учета идейно-художественных причин редактирования Патерика, грешит механистичностью и ведет к бесконечному умножению ряда переработок произведения. Слабость позиции, Кубарева-текстолога заключалась в том, что он отказывал выстроенной им схеме в детализации, рассматривал ее как нечто застывшее и замкнутое, недооценивал роли литературного "конвоя" в совершенствовании структуры и содержания Киево-Печерского патерика.

Следующий этап текстологической работы по изучению памятника связан с именем Макар ия (Булгакова). Определив три грани исследовательского интереса к

Патерику (церковный, исторический и литературный), Макарий видел свою миссию в том, чтобы заложить фундамент для дальнейшей работы над памятником во всех этих направлениях путем расширения и. предварительной систематизации известного ему рукописного материала. Выделив десять редакций Патерика и оставив этот ряд открытым, ученый предложил типологию редакций согласно хронологическому принципу: восходящие к XV в. (Арсецьёвская, Феодосьевская, Акакиевская и

Кассиановская), XVI в. ("безымянные") и XVII в. (Иосифа Тризны, печатная редакция 1661 г.). Классификацию списков Патерика Макарий ставил в зависимость более всего от количества статей, входящих в состав каждой рукописи", "потом от различного помещения и разделения статей, от перестановки самих частей их, наконец, от некоторых сокращений, вставок, вообще небольших изменений"5. < .

Уподобляясь летописцу - регистратору тех или иных явлений в истории, Макарий не сумел решить проблему движения текста памятника, установив взаимосвязь между его отдельными редакциями и списками, а также выявив причины очередной "правки" Патерика. Нечеткое разграничение таких понятий, как "список" и "редакция", привело к тому, что в группу "безымянных, неизвестно для кого и кем составленных"6 редакций XVI в. у Макария попали списки разновидностей Основной, Арсеньевской, Кассиановской первой редакций.

Каждую переработку памятника Макарий подверг оценке с позиций не столько художественной, сколько историко-церковной значимости и пришел к выводу: от редакции к редакции содержание и форма Патерика совершенствовались, и "никакая из известных редакции не может сравниться по достоинству с печатной"7, где биограф™ печерских святых даются в строгом соответствии с агиографическим каноном.

Исследуя Печерский патерик с текстологической точки зрения, Макар ий оперировал 28 списками, в то время как Кубареву было известно только 3 списка, -следовательно, ему удалось значительно расширить рукописную базу изучения Патерика. Заслугой ученого является и обоснование выделения новых редакций произведения, например, Феодосьевской, а главное - завершение подготовительного этапа на пути к восстановлению древнего ядра Патерика в результате дифференциации его статей на основной и дополнительный состав.

А.А.Шахматов, направивший свои обширные познания и недюжинные исследовательские способности на сравнительно-текстологическое изучение произведений древнерусской литературы, обратился к материалу Киево-Печерского I патерика с целью реконструкции утраченных памятников средневековья - Жития Антония Печерского и Печерской летописи8. Восстанавливая эти произведения на основе свидетельств Патерика, ученый сумел прояснить и отдельные вехи истории исходного для него текста. Тщательное изучение более чем 50 списков Патерика позволило А.А.Шахматову реконструировать древний вид памятника, проследить динамику редакционной работы над ним. Правда, не все звенья в схеме взаимоотношений редакций и списков Патерика, предложенной ученым, выдержали испытание временем и подтвердились в процессе дальнейшего научного поиска, в частности, э1о касается триады древнейших переработок, названных Шахматовым редакциями Ai, Б, В. Классификация редакций Печерского патерика после работ А.А.Шахматова подверглась уточнению (к примеру, типология списков редакции Б), расширению (включение редакций памятника XVII в.), а подчас "усечению" (редакции Г и Д автором диссертации рассматриваются как подтипы Основной). Кроме того, с течением времени растущий уровень текстологических исследований потребовал не только объяснения изменений в структуре Патерика простым влиянием списков и редакций друг на друга, но и осмысления закономерностей появления тех или иных переработок произведения как результата изменившихся исторических условий бытования памятника.

В начале XX столетия появился монументальный труд Д.И.Абрамовича, посвященный Киево-Печерскому патерику как историко-литературному памятнику9. Ученому удалось реабилитировать Патерик с точки зрения ценности его как исторического исто тайка, доказать необходимость изучения художественной специфики произведения, подвести итоги многолетней дискуссии об авторах Патерика и времени его создания. В диссертации Д.И.Абрамовича обобщался материал текстологического исследования произведения и одновременно осваивался новый рукописный пласт, без привлечения которого было бы невозможно научное издание Патерика, осуществленное ученым10. Систематика списков и редакций памятника, предложенная Д.И.Абрамовичем, была положена в основу данного исследования, получив дальнейшее развитие с учетом новых открытий в этой области.

После работ А.А.Шахматова и Д.И.Абрамовича, отличающихся обстоятельностью и глубиной подхода к решению проблем, связанных с историей Киево-Печерского патерика, памятник редко становился предметом специального текстологического изучения, которое обычно не выходило за рамки одной редакции для Р.Попа это Феодосьевская редакция, для Е.Конявской - Арсеньевская) или e * одного периода (для Ю.АИсиченко это XVII в.)". Возросшее почти вдвое количество списков Патерика, выявленных в архивохранилищах к настоящему времени, потребовало возвращения к исходным позициям в исследовании памятника, к уточнению и пересмотру отдельных звеньев в схеме движения состава и принципов • внутренней организации сборника, выстроенной нашими предшественниками. Хотя истории текста Киево-Печерского патерика был посвящен основной корпус работ, созданных в XIX-XX вв.12, однако и сейчас ощущается недостаточность и приблизительность знаний в этой области, а утверждение Р.Пиккио, что до сих пор в полной мере "еще не восстановлены этапы процесса, в результате которого первоначальное ядро. памятника было дополнено и превратилось в сборник"13, воспринимается как справедливый упрек, убеждающий в актуальности новой попытки ликвидировать существующий в медиевистике пробел.

Киево-Печерский патерик рано стал предметом научной дискуссии в кругу историков, среди которых было немало "скептиков", подвергавших сомнению достоверность свидетельств памятника касательно событий и лиц русской истории I

XI-XIII вв. Во многом это объясняется инерцией ' авторитетного мнения В.О.Ключевского о древнерусских житиях святых как историческом источнике. Изучив около 150 памятников отечественной агиографии, ученый пришел к неутешительному выводу о "небогатом историческом содержании" житий, которым, кроме того,' нельзя пользоваться без предварительной критики источника. Возможно, недооценка исторической значимости Киево-Печерского патерика была обусловлена и суровым приговором М.Д.Приселкова, обвинившего Поликарпа в модернизации исторического фона.

На защиту Патерика встал А.А.Шахматов, заявив, что сочинения Симона и Поликарпа могут служить "первостепенными историческими источниками для характеристики Киевской Руси XI и XII вв."14. Для советской исторической науки 30-50-х годов Печерский патерик являлся прежде всего "проводником общественно-политических идей феодального класса конца XI - начала XII вв.", и свою главную задачу она видела в том, чтобы "показать, как это произведение старшего периода истории русской литературы воспринималось сознанием следующих поколений читателей, как оно видоизменялось в новой исторической обстановке сообразно с t новыми общественными потребностями"15.

Сложившаяся в XIX-XX в. традиция рассматривать переписку Симона и Поликарпа как своеобразную "копилку" исторических реалий сохранилась до наших дней. Все историки, так или иначе обращавшиеся к эпохе Киевской Руси, использовали Патерик в качестве документального источника, однако не всегда учитывали художественную природу его исторических свидетельств1 б. Интересы ученых, как правило, были сосредоточены на определении круга источников произведения, на установлении и объяснении "разночтений" между летописными и I патериковыми сообщениями о событиях и лицах русской истории17.

Самым молодым и перспективным направлением в изучении Киево-Печерского патерика является исследование его как художественного феномена. К настоящему времени накоплен и нуждается в обобщении опыт литературоведческого анализа памятника. Проблеме жанрового своеобразия Патерика были посвящены работы В.Кускова, Ф.Бубнера, Л.Ольшевской, о символике чисел в произведешых Симона и Поликарпа писал В.М.Кириллин, художественную структуру и функции образа беса в патериковых рассказах исследовала Т.Ф.Волкова, специфика конфликта между печерскими монахами и князьями стала предметом изучения для А.М.Ранчина18. Современное литературоведение, осознав необходимость монографического исследования .поэтики Киево-Печерского патерика, находится в преддверии его создания. Прогрессирующее и объективно опережающее этот процесс текстолого-источниковедческое изучение памятника должно выступить основой и гарантом его успеха.

Если исследование Киево-Печерского патерика имеет давнюю и прочную традицию в- отечественной и зарубежной медиевистике, то научное освоение t

Волоколамского патерика еще только начинается. В истории изучения этого памятника, как и Киево-Печерского патерика, можно выделить три основные направления: текстологическое, историческое и литературоведческое, - и признать приоритет двух последних, в то время как первое оказалось совершенно не разработанным. Это объясняется тем, что, в отличие от Киево-Печерского, судьба Волоколамского патерика сложилась трагически: авторская редакция, известная в одном списке, утрачена и нуждается в реконструкции, а последующая переработка памятника привела к кризису жанра и не выдержала испытания временем.

Самым значительным вкладом в изучение Волоколамского патерика, открытого А.В.Горским в 185 J г., является исследование А.П.Кадлубовского, созданное на рубеже XIX-XX вв.19. Успех работы заключался в том, что в Патерике ученый увидел не столько источник материалов по истории монастыря святого Иосифа, сколько памятник духовной жизни становящегося Московского государства. За житийными схемами и шаблонами он сумел разглядеть борьбу различных направлений в развитии русской святости. Агиологическое исследование Волоколамского патерика в 20-30-е годы XX в., продолжаясь за рубежом (Г.П.Федотов), в России было вытеснено историческим, часто грешившим вульгарно-социологическим подходом к анализу художественного текста, о чем, например, свидетельствует статья Б.А.Рыбакова "Воинствующие церковники XVI века", опубликованная в журнале "Антирелигиозник"20. Однако именно историческому направлению в изучении Волоколамского патерика мы обязаны восстановлением отдельных периодов, источников и характера творчества его создателя - Досифея Топоркова (работы И.М.Смирнова и A.Д.Ceдeльникoвa)2,.

Позднее, благодаря фундаментальным исследованиям А.А.Зимина по истории t

Иосифо-Волоколамского монастыря и Р.П.Дмитриевой о литературной школе иосифлян22, были реконструированы биографии составителя Патерика и его редактора, а само произведение прочно вписано в контекст религиозно-политической и литературно-эстетической борьбы конца XV - XVI в. Литературоведческое освоение Волоколамского патерика, начатое А.Кадлубовским, было продолжено в отечественной медиевистике Я.Лурье, автором статьи о памятнике в "Истоках русской беллетристики" и "Словаре книжников и книжности Древней Руси"23, в зарубежной - болгарским исследователем И. Дуйчевым24. Однако до сих пор изучение второго по времени создания русского Патерика не выходит за рамки общего проблемно-тематического анализа текста.

Первоочередная задача истории русской патерикографии - комплексное I исследование конкретных памятников с учетом сделанного в этой области литературоведами и историками, текстологами и лингвистами, искусствоведами и философами! В результате станет возможным осуществление сопоставительного анализа патериков с целью выявления основных направлений и закономерностей эволюции этой литературной формы. Таким образом будет создана целостная картина истории жанра от его истоков и зарождения через период расцвета до кризисного состояния и поиска путей обновления формы.

Предметом диссертационного исследования является патерик как жанровый феномен средневековой культуры, причем основное внимание уделяется начальному периоду в его развитии на русской литературной почве. История жанра прослежена от 20-30-х годов XIII в., когда складывался остов Киево-Печерского патерика, до 4060-х годов XVI столетия, когда шел процесс формирования, а затем перестройки Волоколамского патерикового свода. Изучение редакционной работы над первыми русскими "отечниками" в XVI-XVII вв. необходимо для того, чтобы доказать "живость" жанровой традиции в период позднего средневековья, а также выявить основные направления ее эволюции на завершающем этапе истории древнерусской патерикографии, когда создаются патерики Псково-Печерского и Соловецкого монастырей. .

Актуальность диссертационного исследования обусловлена прежде всего тем, что усилившийся интерес к проблемам поэтики жанра требует не приблизительного, а по возможности точного представления об истории возникновения отдельных. памятников и "движении" их текста, поэтому источниковедческий и текстологический аспекты изучения древнерусских патериков продолжают оставаться основополагающими.

Особую актуальность работе придает то, что в последнее время, особенно в западной сла!вистике, где растет популярность поэтологического, функционального и имманентного методов исследования, возникает сомнение в целесообразности жанрового подхода" к изучению древнерусской литературы24. Диссертация выполнена в русле традиции, которая сложилась в отечественной медиевистике. Учитывая господство "жанрового мышления" в искусстве средневековья, ориентированном на "канон", "норму", "образец", "авторитет", российские ученые, как правило, обращаются к исследованию отдельных форм древнерусской литературы, например, жанров хождения, видения, воинской повести25, причем в настоящее время актуализировалось изучение жанровой специфики произведений компилятивного, сводного характера: хронографов, торжественников, синодиков и др.26. В этом ряду находится и тема дайной диссертационной работы, где i рассматривается один из устойчивых типов агиографических сборников - патерик.

Жанровый подход" к изучению древнерусской литературы, на наш взгляд, не исчерпал своих возможностей, однако раскрытие его внутреннего потенциала должно сопровождаться процессом обогащения и обновления за счет использования достижений других научных методов и методик27. Анализ поэтики жанра на примере отдельных произведений невозможно вести без учета истории его текста, и наоборот, изучая изменения в содержании и структуре патериковых сборников, необходимо помнить о специфике их жанровой природы. .

Актуальность диссертации во многом объясняется растущим интересом современной науки к проблеме "литература и христианство". Жития святых, которые функционировали и в составе патериковых сводов, - самая значительная часть христианской литературы, где наиболее отчетливо и последовательно проявились законы эстетики и поэтики средневекового искусства. С течением времени не ослабевает внимание исследователей к этому мощному жанровому I пласту литературы Древней Руси и особенно усиливается к произведениям, связанным с православной аскетикой. Очевидно стремление современных ученых перечитать и по-новому интерпретировать ставшие "хрестоматийными" памятники русской агиографии.

Классическим выражением древнерусской аскетической мысли" считает Киево-Печерский патерик автор книги "Христианство и богословская литература Киевской Руси" Г.Подскальскн28. "Единственным настоящим патериком северной Руси", запечатлевшим монашеский подвиг "крепкой дружины" святого Иосифа, называл Волоколамский патериковый свод крупнейший знаток агиологии

Г.П.Федотов29. Его работы, направленные на выявление специфики и эволюции древнерусской святости, не утратили своей научной ценности, ибо в них впервые была создана "целостная картина истории русских святых, которая не тонула в деталях и сочетала широкую историософскую перспективу с научной критикой"30. Идеи Г.П.Федотова в последнее время получили развитие в фундаментальном труде В.Н.Топорова "Святость и святые в русской духовной культуре"11, где в эпицентре исследования находятся две вершины русской святости - Феодосий Печерский и Сергий Радонежский. Киево-Печерский патерик - промежуточное звено в движении отечественной агиографии от XI к XIV в., обойден вниманием ученого, хотя для диагностики процесса, который переживает русский тип святости, это произведение показательно: ансамблевый характер Патерика позволяет запечатлеть разные, часто неоднонаправленные токи в духовной культуре народа, в выработке национальной концепции святости.

Интерес исследователей древнерусской литературы житий обычно сосредоточен на изучении одного памятника (Житие Александра Невского, Повесть о Петре и Феврошш Муромских) или цикла произведений (Борисо-Глебский I житийный цикл), творчества писателя (Нестор, Епифаний Премудрый, Димитрий Ростовский), той или иной школы агиографии (например, старообрядческой), житийной литературы отдельного региона (русского Севера, Дона, Сибири) или определенного исторического периода (Киевской Руси, XVII века)12. В российской медиевистике накоплен большой опыт изучения произведений определенного агиологического типа (жития святых женщин, князей, юродивых и пр.)31. Патерики -сборники, включавшие сочинения, созданные в разное время, разными авторами, в разных русских "уделах", и поэтому вобравшие в себя традиции разных школ агиографии, представляют собой самый благодатный, хотя и труднодоступный материал для синхронического и; диахронического изучения древнерусских житий святых.

Сложность изучения русских патериков заключается в большом объеме сборников, первичное освоение которых возможно лишь на уровне их структуры. Трудности возникают и по причине особой "подвижности" состава и расположения материала в сборнике, что объясняется открытым характером патерика как жанра и спецификой редакторской работы над текстом в средние века. Кроме того, произведения, входившие в патериковые своды} часто имели либо параллельную традицию бытования (Киево-Печерский патерик и Повесть временных лет;

Волоколамский патерик и Житие Пафнутия Боровского), либо несколько редакционных видов (Житие Феодосия Печерского), что затрудняет их анализ.

Становится понятным, почему патериковая литература - наименее исследованная область русской агиографии.

Предназначенные прежде всего для монастырского обихода, келейного чтения древнерусские "отечники" не сразу обрели читателей и почитателей в t светской среде, войдя в круг книг, предназначенных для "душеполезного чтения". I

Долгое время они изучались параллельно историками литературы (Д.И.Абрамович, И.П.Еремин, Я.СЛурье) и историками церкви (Макарий Булгаков, Марк Лозинский, Питирим Волоколамский)14. На современном этапе ощущается потребность объединения усилий, обобщения накопленного опыта и выработки дальнейшей программы действии, скоординированных и направленных к единой цели, поскольку разъять патериковые тексты на имеющее собственно литературное и сугубо церковное значение нельзя. t

Консолидация сил, дух "соборности", который рано или поздно должен возобладать в отечественной науке, не допустят наметившегося отставания российской славистики от зарубежной, которой принадлежит приоритет в изучении патерика как жанра средневековой литературы55. Настоящее исследование имеет прямое отношение к одной из самых "болевых точек" современной медиевистики, поднимая проблему заимствованного и оригинального в произведениях русской патерикографии. Без ответа на частный вопрос, правомерно ли рассматривать Киево-Печерский и Волоколамский патерики как "слепки" с переводных образцов этого жанра36, как памятники, где доминируют традиционные для агиографии сюжеты и мотивы37, нельзя решить общую проблему национального своеобразия русской литературы средневековья и нового времени38.

Основная цель работы - на примере истории текста Киево-Печерского и Волоколамского.патериков проследить процесс формирования и развития жанра "отечника" в древнерусской литературе. Данная цель обусловила необходимость постановки и решения следующих задач: во-первых, в ходе исследования надлежит определить жанровую специфику патерика и его положение в системе жанров литературы Древней Руси; во-вторых, поскольку жанр имел широкое хождение в мировой литературе I средневековья, предстоит выявить национальные особенности русских патериков; в-третьих, выделить и охарактеризовать узловые моменты в истории Киево-Печерского и Волоколамского патериков; в-четвертых, восстановить биографии писателей, причастных к созданию и редактированию ранних памятников русской патерикографии; в-пятых, очертить круг основных источников древнерусских "отечников" и I определить характер их использования; в-шестых, сопоставив Волоколамский патерик с Римским и Киево-Печерским, установить особенности литературной преемственности на уровне жанра, отдельных тем и образов; в-седьмых, наметить перспективные линии изучения русской патериковой литературы.

Источниковедческая база диссертации объемна и разнообразна, что, по нашему мнению, является залогом всестороннего и объективного исследования. I

Основные источники работы - списки Киево-Печерского и Волоколамского патериков, хранящиеся в центральных и областных архивах России и ближнего зарубежья: ГИМ, РГБ, РГАДА, БАН, РНБ, ИРЛИ, библиотеках Академий наук

Украины и Литвы, архивах и краеведческих музеях Нижегородской, Ярославской,

Тверской и других областей (см. Приложение. Указатель шифров использованных рукописей). Анализ более двухсот списков произведений позволил подготовить научное издание никогда не публиковавшейся Основной редакции Киево

Печерского патерика и Волоколамского патерика редакции Вассиана Кошки, причем текст последнего впервые включает фрагменты из утраченной редакции памятника Досифея Топоркова39. Для изучения истории русских патериков XIII и

XVI вв. привлекались публикации разных списков и редакций, осуществленные t нашими предшественниками в XIX-XX вв., часть из них была сверена при подготовке текста произведений для многотомной "Библиотеки литературы Древней Руси"40.

В состав источников диссертационного исследования вошли произведения русской и зарубежной литературы, так или иначе связанные с историей Киево-Печерского и Волоколамского патериков, например, публицистические произведения Феодосия Печерского и Иосифа Волоцкого, Повесть временных лет и Русский хронограф, переводные "отечники" (Скитский, Синайский, Римский) и Великие минеи четии митрополита Макар ия. Широк круг документальных источников, позволивших реконструировать биографии создателей и редакторов патериков, проследить судьбу отдельных списков памятника, а также установить соотношение исторического факта и художественного вымысла в произведениях (описи рукописей монастырских библиотек и судные списки, разрядные и кормовые книги, монастырские уставы и синодики и пр.).

Следующий пласт источников представлен работами ученых, на опыт которых опирался автор диссертации. Изучение русской патерикографии стало возможным только благодаря труду целой армии архивистов, текстологов, палеографов. В работе были использованы статьи и монографии историков, в том числе и историков церкви, исследователей русского языка и литературы, философии и искусства средневековья (см. Приложение. Библиографический раздел).

При анализе текста мы учитывали его историко-литературную и жанровую специфику, стремились с возможной точностью установить время и место создания, профессионально грамотно провести атрибуцию, определить литературное окружение и исторические условия бытования, проследить изменение от списка к I списку, от редакции к редакции и оценить результат этого "движения". Поскольку в фокусе исследования находились преимущественно агиографические тексты, мы старались соблюдать предельную осторожность в их толковании: несущие в себе * определенный "идеологический заряд", они не могли являться зеркальным отражением порождающего их социального контекста.

Методология и методика исследования. В диссертации осуществляется широкий культурологический подход к проблеме истоков и развития русской патерикографии XIII-XVI вв. В этом случае литературная традиция предстает как часть общекультурной традиции, как духовный опыт народа, направленный на удержание и умножение нравственных ценностей. Отдельные памятники русской литературы "отечников" рассматриваются и как художественное целое, и как единица жанровой системы. В работе реализуется ' принцип комплексного исследования древнерусских текстов, включающий в себя текстологический, источниковедческий и историко-литературный аспекты анализа.

В диссертации были использованы разные методы работы с текстом. Историко-генетический подход к литературному явлению позволил проследить историю жанра "патерика" от первых опытов древнерусских писателей по овладению этой формой в русле летописания и житии основателей монастыря до создания в стенах Киево-Печерской лавры первого оригинального сборника патерикового типа, который пережил монголо-татарское нашествие и стал особенно популярным в период собирания русских земель вокруг Москвы (XV в.) и борьбы украинского народа за независимость (XVII в.).

Историко-функциональное изучение Киево-Печерского патерика помогло рассмотреть это произведение в. исторической перспективе, выявив движение в составе и структуре сборника, в его жанрово-стилевой системе в зависимости от изменившихся исторических условий бытования Патерика и резкого расширения круга читателей, что привело к выведению памятника за рамки монашеского чтения и обретению им статуса "народной книги". Выявление в произведении новых смысловых граней было связано с ростом самосознания творческой личности, развитием литературно-эстетических функций средневекового текста.

Обращение к сравнительно-историческому исследованию было вызвано необходимостью сопоставления памятников . русской патерикографии с переводными "отечниками" для "проявления" черт национальной специфики жанра.

Тшолого-текстологический .метод анализа позволил выделить основное ядро t i патериковых. сборников, проследить сложный путь эволюции их содержания и формы. В диссертации отдельный памятник русской патерикографии рассматривается и на уровне одной редакционной модели, и как развивающаяся система, которая с течением времени претерпевает изменения в составе текстов и порядке их расположения. При горизонтальном срезе "генеалогического древа" памятника, в пределах одной редакции группировка списков ведется на основе их главных морфологических признаков: наличие того или иного текста, характер его переработки с учетом жанровых особенностей сборника, порядок следования статей патерика из его основного и резервного составов, следы влияния других списков и редакций и др. Подобное типологическое исследование, которое "охватывает лишь элементы структуры изучаемых списков", правомерно в текстологической практике "по отношению к произведениям с особо сложной и разнообразной композицией"41.

Поскольку списки и редакции патерика существовали не в изолированном друг от друга историческом пространстве, в диссертации выявляются прямые и опосредованные связи между ними, характерные для определенного периода в I развитии древнерусского общества и литературы. Материал исследования располагается согласно хронологическому принципу, а внутри разделов - согласно редакционным типам и их разновидностям, что акцентирует момент взаимодействия между различными текстовыми версиями одного памятника. Следуя одному из основополагающих принципов типолого-текстологического анализа, сформулированному и обоснованному Д.СЛихачевым, мы ставили перед собою цель - "увидеть за списками памятника, за его редакциями, вариантами и разночтениями конкретных людей, во всем разнообразии и разноликости", и особенно ценили "те изменения текста, в которых сказывается сознательная работа его творцов"42.

Определяя методологию и методику исследования, мы опирались на фундаментальные работы в области философии, эстетики и поэтики средневекового искусства, .созданные В.В.Бычковым, С.С.Аверинцевым, А.Я.Гуревичем, М.М.Бахтиным, Д.С. Лихачевым, Н.И.Прокофьевым, В.В.Кусковым, В.Н.Топоровым и др.41. При изучении истории русской патерикографии мы zs руководствовались принципом, сформулированным В.В.Кожиновым, - "старались исходить не из чисто умозрительного "идеала", который, если вдуматься, являет собой убогую, примитивную моральную пропись, совершенно неуместную при изучении драмы Истории"44, а видеть в том или ином явлении литературы диалектическое единство и борьбу противоположных социально-политических и литературно-эстетических установок, тем более что жанр патерика, при всей его "соборности", рано обрел на Руси "диалогичность" содержания и формы.

Диссертация имеет классическую трехчастную структуру: она состоит из введения, основного корпуса работы, куда входит пять глав, и заключения. Во

Заключение научной работыдиссертация на тему "История русской патерикографии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ОСНОВНЫЕ ИТОГИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

1 Ср.: Пиккио Р. Древнерусская литература. М., 2002. С. 104. Ученый утверждает, что "возникнув в эпоху вплотную приблизившегося окончательного крушения земли Русской под напором монголов, "Патерик" отразил замкнутость православной славянской культуры на самой себе, как бы в нарочитом ее противостоянии "миру", то есть славе кратковременных взлетов, военным поражениям, варварству и одержавшему верх язычеству".

2 Кириллин В.М. Символика чисел в литературе Древней Руси (XI-XVI века). СПб., 2000. С. 146-147. . I

3 Еще А.А.Шахматов указывал на Тверской сборник, где говорилось, что Моисей (брат Георгия Угрина) был захвачен в плен у г,Волыня, а затем кратко излагались вехи жизни святого с заключительной отсылкой: "о немъ же лежать повести въ Отечнице Печерьскомъ". Следовательно, существовала какая-то "распространенная" редакция Патерика, отличающаяся от известных, где Поликарп относит пленение Моисея к событиям киевского происхождения. См.: Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С.278-279.

4 Голенищев-Кутузов Я.Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972. С.206,224.

Ь\\