автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Итальянский субстрат в творчестве Марины Цветаевой

Полный текст автореферата диссертации по теме "Итальянский субстрат в творчестве Марины Цветаевой"

На правах рукописи

Быстрова Татьяна Александровна

ИТАЛЬЯНСКИЙ СУБСТРАТ В ТВОРЧЕСТВЕ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ

Специальность 10.01.01 — Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2006

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы Российского государственного гуманитарного университета.

Научный руководитель:

Доктор филологических наук, профессор Магомедова Дина Махмудовна Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Семенова Нина Васильевна кандидат филологических наук Лхапкин Денис Николаевич

Ведущая организация:

Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина

Защита состоится 26 октября 2006 года в_часов на заседании диссертационного совета Д. 212.198.04 в Российском государственном гуманитарном университете по адресу: 125993, Москва, ГСП-3, Миусская пл., д.6

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета

Автореферат разослан «_» сентября 2006 года

Ученый секретарь

диссертационного совета о рПс,

кандидат филологических наук ^ ' ^ В.Я. Малкина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования и степень ее научной разработки. Актуальность выбранной темы исследования обусловлена несколькими факторами: малой разработанностью проблемы «Цветаева и мировая культура», в рамках которой находится данное исследование, недостаточной изученностью цветаевского творчества с точки зрения его взаимодействия с итальянской культурой, а также отсутствием работ, в которых бы четко формулировались цветаевские представления о той или иной стране, культура которой сыграла заметную роль как в жизни, так и в творчестве поэта.

Исследование находится на пересечении нескольких проблем: с одной стороны, оно пребывает в рамках цветаевоведения, с другой стороны, касается темы русско-итальянских связей. Оба направления являются развивающимися и перспективными в современном литературоведении. Попытки их объединения отчетливо прослеживаются в работах Н.П. Комоло-вой. В статье «Марина Цветаева в кругу «друзей Италии»' автор рассматривает близкое окружение Цветаевой, анализируя тему и значение Италии в творчестве поэтов и писателей цветаевского круга, вовлеченных в русско-итальянские культурные отношения.

В статье «Марина Цветаева и Андрей Белый (К истории итальянского путешествия Марины Цветаевой)»2 уделяется внимание биографической составляющей цветаевской Италии: прослежена итальянская часть маршрута свадебного путешествия Цветаевой и Эфрона. Исследовательница сопоставляет маршрут Эфронов (1912 г.) с маршрутом Андрея Белого

' Комолова Н.П. Марина Цветаева в кругу «друзей Италии» // «Все в груди слилось и спелось». Пятая международная научно-тематическая конференция. М., 1998. С. 9-28.

1 Комолова Н.П. Марина Цветаева и Андрей Белый (К истории итальянского путешест-

вия Марины Цветаевой) // Борисоглебье Марины Цветаевой. Шестая международная научно-тематическая конференция. М., 1999. С. 52-62.

и Аси Тургеневой (1910 г.) и приходит к выводу, что путешествие Цветаевой по Сицилии было построено в соответствии с путешествием Белого, однако не имело того же философского и культурологического характера. Так, Белый хотел пройти путем Эмпедокла и увидеть Италию глазами Гете, а также разобраться в своих отношениях с Тургеневой. Цветаева хотела повторить маршрут Тургеневой, которой была увлечена, и не задумывалась об «открытии» Италии.

В статье «Италийские сполохи» Марины Цветаевой3 Н. П. Комолова предприняла попытку обозначить те произведения Цветаевой, в которых, по мнению автора, присутствует тема Италии. Однако это удалось лишь частично: некоторые произведения все же остались за рамками статьи, те же, которые отражены в статье, не были проанализированы достаточно подробно, чтобы можно было восстановить целостный образ цветаевской Италии.

В последней редакции статьи4, значительно видоизмененной, исследовательница собрала большую часть цветаевских упоминаний об Италии, объединив биографические сведения с выдержками из тех стихотворений Цветаевой, в которых встречаются итальянские образы. К сожалению, ряд фактов и несколько итальянских персонажей ускользнули от внимания исследовательницы. Так, например, в статье не уделяется должного внимания ни пьесам о Казанове, ни цветаевскому образу Микеланджело, не упомянут ряд важных для Цветаевой источников итальянских образов.

Восстановлению образа цветаевской Италии на основе биографического материала посвящена статья А. Докукиной5. Исследовательница вос-

3 Комолова Н.П. «Италийские сполохи» Марины Цветаевой // Проблемы итальянской истории. М., 1993. С. 122-143.

4 Комолова Н.П. «Италийские сполохи» Марины Цветаевой // Комолова Н.П. Италия в русской культуре Серебряного века. М., 2005. С. 216-246.

Докукина А. «Нерви мое дорогое» // Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая международная научно-тематическая конференция. М., 1999. С. 58-64.

крешает образ цветаевского Нерви, опираясь на автобиографическую прозу М. Цветаевой и воспоминания сестер поэта.

В противоположность Н.П. Комоловой большую работу по анализу цветаевской пьесы о Казанове «Приключение» осуществил М. Мейкин в работе «Марина Цветаева: Поэтика усвоения»6. Мейкин проанализировал «Приключение» с точки зрения близости текста Цветаевой к источнику -«Мемуарам» Казаковы, однако представление образа цветаевской Италии не входило в задачу автора. За границами этого исследования осталась другая пьеса о Казанове - «Феникс». Наблюдения исследователя относительно «Приключения» также грешат некоторыми неточностями, свидетельствующими о том, что Мейкин еще не был знаком с рядом документов, ставших доступными после открытия цветаевского архива в 2000-м году.

Образа Италии у Цветаевой касалась также Т. Малова в статье «Седой венецианский лев» — Locus et nomen в творчестве Марины Цветаевой7. Исследовательница отмечает, что пространственные представления Цветаевой, как правило, персонифицированы. «Так, имя Байрона связывается с Англией, Канта и Гете - с Германией, Дон-Жуана и Кармен - с Испанией и т.д.»8.

С пространственным образом цветаевской Италии Малова связывает имена Леонардо да Винчи, Верди, Ариосто, Тассо, Гоцци, Гольдони и Ка-зановы. Разбирая образ Казановы Малова приходит к выводу, что сюжет пьесы «Приключение» и характер ее центрального персонажа «определяются не местом действия, а мифологией «вечного образа» Казановы»9. Сюжетные изменения «Приключения» исследовательница связывает со

6 Мейкин М. Марина Цветаева: Поэтика усвоения. М., 1997.

7 Малова Т. «Седой венецианский лев» - Locus et nomen в творчестве Марины Цветаевой // Борисоглебье Марины Цветаевой. Шестая международная научно-тематическая конференция. М„ 1999. С. 247-252.

8 Там же. С. 247.

9 Там же. С. 248.

стремлением Цветаевой развить эту линию и показать в Казанове жизнь сердца и «отсутствие души».

Анализу образов героев цветаевских пьес о Казанове «Приключение» и «Феникс» посвящены также работы Р. Войтеховича. В статье «История и миф в ранней драматургии М. Цветаевой»10 прослежен общий ме-тасюжет цветаевских пьес 1918 — 1919 года. Окончательные результаты наблюдений Р. Войтеховича представлены в докторской диссертации «Психея в творчестве М.Цветаевой: Эволюция образа и сюжета»". Женские героини пьес о Казанове, Генриетта и Франциска, представлены исследователем как «Музы» или «Психеи» Казановы - Генриетта является «душой» героя, при этом представлен подробный анализ ее образа, в то время как Франциска — своеобразный «двойник» Генриетты.

Весьма ценные наблюдения на тему автобиографичности цветаевских пьес сделала И. Шевеленко. В монографии «Литературный путь Цветаевой»12 исследовательница поставила вопрос о том, почему Цветаева в 1918-1919 гг. обратилась в своем творчестве к XVIII веку. Она отметила, что Цветаеву, в отличие от современников, не увлекали соположения идеологического характера (французская революция -русская революция). Поэта занимали проблемы легкомыслия и глубокомыслия, «неуловимость и невнятность грозных предвестий грядущего»13, «трагедия уничтожения и исчезновения с исторической сцены определенных человеческих типов, людей того культурно-психологического склада, который определил целую эпоху, будь то

10 Войтехович Р. История н миф в ранней драматургии Цветаевой. Studia russica helsingiensia et tartuensia VIII, История и историософия в литературном преломлении. Тарту, 2002. С. 252-268.

11 Войтехович Р. Психея в творчестве М. Цветаевой: Эволюция образа и сюжета. Диссертация на соискание ученой степени доктора философии. Тарту, 2005.

12 Шевеленко И. Литературный путь Цветаевой. Идеология-поэтика-идентичность автора в контексте эпохи. М., 2002.

13 Там же. С. 155.

Просвещения или Модернизм»14. Цветаева ассоциирует дорогих ей людей и себя самоё с «породой» ХУШ-го века, сущность которого — «жизнь» и «молодость», а также достойная встреча со смертью. XVIII век становится для Цветаевой как метафорой дореволюционной России, так и воображаемой реальностью дореволюционной Франции, а все вместе -неким Золотым веком, за гранью которого жизнь для людей, принадлежащих его эпохе - бессмысленна. В истории XVIII века Цветаева находит своих «партнеров» или двойников, создавая свою автомифологию принадлежности «породе» XVIII века.

Анализ научной литературы по теме диссертации показывает, что ни в одной из работ не ставится задачей рассмотрение именно образа Италии у Цветаевой, важные наблюдения по теме нашего исследования зачастую носят обрывочный характер.

Актуальность работы связана с необходимостью целостного и подробного рассмотрения образа цветаевской Италии. В ней впервые анализируются все тексты поэта, в которых упоминается Италия, представители итальянской культуры, итальянские персонажи. Особое место в исследовании занимает анализ круга чтения Цветаевой с целью выявления возможных влияний, сказавшихся при формировании образа цветаевской Италии. Кроме того, устанавливается взаимосвязь творчества Цветаевой с так называемым русским «итальянским текстом».

Т. В. Цивьян справедливо заметила, что, несмотря на отсутствие работ, где были бы зафиксированы «грамматика», каталог сюжетов, мотивов, а также лексические характеристики «итальянского текста», такой текст существует, узнаваем и постоянно обновляется. Речь идет о тексте Италии, увиденной иноземцами, в данном случае, русскими. Текст этот развивался,

14 Там же. С. 156.

по сути, в одном направлении: ощущение Италии как идеального места, своеобразного земного рая, и в то же время близкого и своего мира15.

Это ощущение было особенно обостренным в период Серебряного века. Если в конце XIX века «родиной русской души» был Рим, с которым связывались все стремления русских путешественников, в начале ХХ-го века центром притяжения оказалась Венеция. Ее образ-клише закреплялся, характеризуясь как постоянным повторением одних и тех же выработанных признаков, так и обязательным внесением нового. На материале стихотворений поэтов Серебряного века (в особенности исследовательница выделяет таких авторов, как М. Кузмин, О. Мандельштам, А. Ахматова) Т.В. Цивьян составила поэтический мини-словарь, вобравший в себя основные признаки Венеции.

При анализе ряда эпизодов пьесы «Феникс» мы убеждаемся, что цветаевское восприятие Венеции весьма схоже со «штампами» начала века. Так, при описании Венеции используются стандартные поэтические единицы (рыбаки, черный, слюда, зеркало), присутствует «самоназвание» места (Адриатика), однако есть и одна особенность: цветаевская Венеция оказывается неотделима от Казановы, являющейся ее воплощением.

Таким образом, Цветаева оказывается в кругу авторов-создателей русского «итальянского текста», что еще не было отмечено исследователями.

Источники исследования. В работе подвергаются анализу несколько видов текстов. В первую очередь, это стихотворения, драматические произведения, письма, дневники, записные книжки М.И. Цветаевой, в которых затронута итальянская тема, а также воспоминания членов семьи Цветаевых и современников поэта. Помимо этого был выявлен ряд значимых для Цветаевой произведений русских и зарубежных авторов, которые затрагивают проблематику русско-итальянских литературных связей или в

15 Цивьян Т. Семиотические путешествия. СПб, 2001. С. 32.

которых предстает образ Италии. В частности, роман «Коринна, или Италия» Ж. де Сталь, «Мемуары» Казановы, «Образы Италии» П. Муратова и другие. Тексты, привлекаемые в качестве материала для анализа и иллюстрации наших положений, фигурируют в художественном наследии Цветаевой, прямо или косвенно оказали влияние на формирование ее творческой личности или создание тех или иных произведений.

Произведения Цветаевой цитируются по наиболее полному изданию:

Цветаева, М.И. Собрание сочинений : в 7 т. - М. : Эллис Лак, ] 9941995.

Цели и задачи исследования.

В диссертации поставлены следующие задачи:

• Уточнение фактов биографии поэта, из которых можно почерпнуть сведения о впечатлениях поэта об Италии, итальянском характере и отдельных представителях итальянской культуры;

• Анализ произведений, заведомо важных для Цветаевой, уточнение и расширение круга авторов и персонажей, оказавших влияние на восприятие поэтом Италии;

• Анализ собственно цветаевских текстов, в которых фигурируют итальянские авторы, персонажи, или же упоминается Италия и их сопоставление с выявленными источниками.

Основной целью исследования является реконструкция целостного образа цветаевской Италии в контексте включенности поэта в русско-итальянский диалог.

Научная новизна исследования определяется тем, что оно представляет собой первую попытку комплексного описания образа Италии в жизни и творчестве Цветаевой. Собраны воедино все биографические данные. Впервые проанализирован круг чтения Цветаевой, связанный с итальянскими образами ее творчества. Выявлены тексты, повлиявшие на восприятие поэтом Италии. Подробно проанализированы цветаевские тексты,

в которых присутствуют упоминания об Италии и итальянцах, итальянские образы и персонажи.

Методологические и теоретические основы исследования. В виду разнообразия исследуемого материала, мы использовали несколько методологических стратегий. Рассматриваемые в работе цветаевские тексты можно разделить на две группы. В первом случае (например, «Приключение», «Феникс») мы располагаем конкретными свидетельствами, как правило, записями самой Цветаевой, об источниках, которые были использованы при написании того или иного произведения. В другом случае мы основываемся на собственных предположениях, к которым пришли путем анализа цветаевского текста и его сопоставления с возможным источником.

При анализе первой группы текстов исследование базируется на компаративистском подходе. Задача работы заключается в сопоставлении текста-источника с цветаевским текстом и выявление, с одной стороны, заимствований, а с другой стороны, цветаевской трансформации этих мотивов. Примером такого подхода, зародившегося в отечественном литературоведении в трудах А.Н. Веселовского16 и развитого в ставших классическими работах В.М. Жирмунского17, М.П. Алексеева'8 и Н.И. Конрада19 в цветаевоведении можно назвать работы М. Мейкина и А. Смит30.

Что касается второй группы текстов, то здесь уместно говорить о скрытых контекстах и подтекстах (например, «Пленный дух», ряд стихотворений). В подобных случаях используется интертекстуальный подход,

16 См.: Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 2004.

11 Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Л„ 1979.

18 Алексеев М.Л. Сравнительное литературоведение. Л., 1983.

" Конрад Н.И. Проблемы современного сравнительного литературоведения // Конрад Н.И. Избранные труды. Литература и театр. М., 1978.

20 Мейкин М. Марина Цветаева: Поэтика усвоения. М., 1997; Смит А. Песнь Пересмешника: Пушкин в творчестве Марины Цветаевой. М., 1998.

достаточно популярный в цветаевоведении21. Мы исходим из положения К. Тарановского о том, что все элементы произведения требуют выявления мотивации, которая «может лежать за пределами самого текста, прежде всего — в ином тексте»22. Таким образом, учитывая, что другой, мотивирующий, текст становится подтекстом анализируемого произведения, скрытая цитата рассматривается как разгадка непонятного текста. Подобно тому, как для Тарановского определение круга авторов, чьи тексты послужили «подтекстами» для Мандельштама, становится ключом к описанию мандельштамовской иерархии культурных ценностей и его модели мировой литературы, так и для нас выявление итальянских персонажей и авторов, писавших об Италии, оказавшихся актуальными для Цветаевой, означает восстановление культурного концепта «цветаевской Италии».

Практическое значение исследования. Практическая значимость исследования состоит в возможности применения его положений, выводов, результатов и методических оснований для дальнейшей разработки вопросов истории русской литературы, лекционных курсов, спецкурсов, посвященных литературе Серебряного века, творчеству Цветаевой, русско-итальянским связям русских поэтов и писателей, а также при издании и комментировании текстов М. Цветаевой.

Апробация результатов исследования. Положения диссертации были представлены в форме докладов на ряде конференций: X и XI Международных цветаевских конференциях в Москве (2002, 2003 гг.), II Международной цветаевской конференции, г. Череповец (2003 г.), на VI международной научной конференции молодых филологов, г. Таллин (2004 г.), а также на конференции «Россия-Италия в XX веке. Взаимное отражение: восприятие, идея, представление» г. Москва (2005 г.)

21 Напр., работы Р. Войтеховича, М. Боровиковой, Г. Дюсембаевой, Л. Каниса. 32 Тарановский К. О поэзии и поэтике. М., 2000. С. 404.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Структура диссертации. Диссертация состоит их введения, трех глав (в свою очередь, разбитых на разделы), заключения, списка использованных источников и литературы, а также приложения.

Во Введении дается обоснование актуальности темы, анализ разработанности затронутых проблем, сформулированы цели и задачи исследования, изложены методологические основы, описана структура работы.

Цветаевское восприятие Италии складывалось как благодаря личным контактам, напрямую, так и через культурных посредников. Среди повлиявших факторов можно отметить такие, как: личные впечатления (во время двух поездок в Италию), впечатления знакомых (например, путешествие Белого и Аси Тургеневой). Немаловажную роль играют также литературные источники, как русские, так и западно-европейские, которые, в свою очередь, можно разделить на исторические (мемуарные произведения, «Путешествия», романы о реальных лицах и реальных событиях)23, и на художественные (романы о реальных или несуществующих лицах, построенные на вымышленных событиях)34.

Таким образом, присутствие Италии в творчестве Цветаевой может быть прослежено на нескольких уровнях. Первый - это биографический уровень. Ему посвящена первая глава настоящего исследования, в которой мы анализируем биографические факты с точки зрения их преломления в мировосприятии и творчестве поэта. В разделе «Италия до Италии» на основе автобиографической прозы Цветаевой, рассматриваются представления поэта об Италии, сложившиеся до первой поездки в страну. Ис-

23 Например, «Итальянские впечатления» Розанова, «Путешествие по Италии» И.-В Гете, «Мемуары» Казановы, воспоминания князя де Линь, и т.п.

24 Как показывает анализ круга чтения Цветаевой, наибольшую роль для нее сыграли следующие произведения: «Воскресшие боги» Д.С. Мережковского, «Жозеф Бальзамо» Дюма, романы д'Аннуниио, «Коринна, или Италия» Жермены де Сталь и др.

точником первых впечатлений об итальянской культуре для сестер Цветаевых явилось увлечение Италией И.В. Цветаева. Его деятельность по созданию Музея Изящных искусств вовлекла и М. Цветаеву, так как она вела переписку отца.

Цветаева написала ряд прозаических очерков, в которых просматривается влияние деятельности отца на ее мировосприятие: «Музей Александра III», «Лавровый венок», «Открытие музея» (1933г.), а также четыре маленьких текста на французском языке, объединенных под названием «Mon реге et son Musee» («Отец и его музей», 1936 г.). При анализе этих произведений становится очевидно, что база для восприятия Италии закладывается у Цветаевой еще до посещения самой страны, до чтения литературы об Италии, и заключается в прикосновении к тем памятникам культуры, которые составляли интерес для И.В.Цветаева, а это, прежде всего, слепки со скульптур времени Римской империи. Цветаева постоянно слышит слова «Италия», «Рим», видит итальянских рабочих, трудящихся над строительством музея. Все эти впечатления не проходят бесследно, их отголоски остаются не только в автобиографической прозе, но и в стихотворениях, как, например, «Попытка ревности», где появляются «мраморы Каррары».

Отец был не единственным человеком, способствовавшим знакомству Цветаевой с Италией. После смерти матери старшим другом сестер Цветаевых становится Лидия Александровна Тамбурер, урожденная Гав-рино, знакомая поэта Эллиса. Свою юность Тамбурер провела в Риме, и, вероятно, могла рассказывать Цветаевой об Италии. В прозе поэта она упоминается то как «обрусевшая неаполитанка», «итальянка» («Лавровый венок», «Открытие музея»), то как «полуукраинка, полунеаполитанка» («Отец и его музей»). Ее красота представлена как «итальянская красота»: блеск огромных глаз (непременная характеристика страстной итальянской натуры для Цветаевой), смуглый терракотовый румянец. Акцентируются

также резкость жестов, искренность душевных порывов. Все это видится поэтом как проявление «итальянской» сущности Тамбурер: живой, открытой, страстной натуры.

В разделе «Детство. Год в Нерви» мы рассматриваем период первого пребывания Цветаевой в Италии (осень 1902 - весна 1903 гг.). Воспоминав ния о Нерви нашли свое отражение, прежде всего, в автобиографической прозе поэта («Дом у Старого Пимена», «О Германии» (из книги «Земные приметы»), а также в сводных тетрадях, записных книжках, письмах и некоторых ранних стихотворениях («На скалах», «Он был синеглазый и рыжий»).

Анастасия Цветаева в своих воспоминаниях выделяет Нерви как важнейший этап становления личности сестры. Сама Марина Цветаева неоднократно возвращается к своим детским впечатлениям, в которых Нерви становится своеобразной точкой отсчета: здесь кончается Муся (детское имя Цветаевой) и начинается Марина. В Нерви происходит цветаевское осознание себя. Не только игры, в которых можно проявить свою самостоятельность и почувствовать свободу, но и картины неизбежной и медленной смерти никогда не померкнут в ее памяти.

Глубокий след оставила в памяти Цветаевой смерть Нади Иловайской, с которой и стало ассоциироваться у Цветаевой Нерви. Надя является центральной героиней очерка «Дом у Старого Пимена». Цветаевские ассоциации Нади с цветами, повторяющиеся сравнения ее с розой, с цветком,: возникают из воспоминаний о нервийском празднике Bataille de fleurs (Битва цветов). Это последнее воспоминание Цветаевой о живой Наде, из которого и рождается ее образ. Надя на итальянском празднике цветов предстает богиней молодости, символом весны и цветения. Аллегория Весны, воплощенная в Наде, переплетясь с мотивом Италии, возникает у Цветаевой и в стихотворении 1920 г. «Знаю, умру на заре! На которой из

двух...». Н.П. Комолова связывает образ лирической героини этого стихотворения с образом картины Боттичелли «Весна»23.

Постоянное повторение вместе мотивов красоты и загадочной застывшей улыбки позволяют рассматривать портрет Нади Иловайской в творчестве Цветаевой как своеобразную аналогию Джоконды Леонардо да Винчи в литературе. Джоконда — один из тех немногих памятников итальянского искусства, которые были актуальны для Цветаевой. С одной стороны, улыбка Джоконды для нее является символом Абсолюта в искусстве, с другой стороны - символом тайны гения.

Упоминание Италии и «итальянского» у Цветаевой сопряжено с появлением «германского». Это касается как биографии, так и поэтики. Так, воспоминания о Нерви неразрывно связаны с немцем Рёвером (в очерке «О Германии»), Генрих Манн соседствует с Д'Аннунцио, а в записных книжках в одном ряду называются Гете, Ариосто, Леонардо и Данте. В письме к Рильке от 12. 05. 1926 г. Цветаева скажет о своих пьесах о Казанове: «И -не удивляйся - это написано моей германской, не французской душой»26. Такое постоянное соположение Германии и Италии можно связать с материнской и отцовской линиями в жизни поэта.

В своей прозе Цветаева, разыскивая в прошлом источники собственных зрелых установок, отмечает итальянский период своего детства. Из раннего опыта, полученного за время, проведенные в Италии, Цветаева выносит, в частности, увлечение идеей свободы в ее революционном варианте, которую активно развивает в 1908 г. в письмах к П. Юркевичу.

В разделе «М. Цветаева и С.Эфрон: итальянское путешествие 1912 г. в контексте эпохи» рассматривается свадебное путешествие четы Эфронов, включавшее в себя поездку на Сицилию. Основной целью путешествия являлся Палермо, в остальных городах (Милан, Рим) Эфроны проводят

25 Комолова Н.П. «Италийские сполохи» Марины Цветаевой // Комолова Н.П. Италия в русской культуре Серебряного века. М., 2005. С. 232.

Цветаева М.И. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 7. С. 61.

всего несколько часов. Также они заезжают в Нерви: Цветаева стремится познакомить Эфрона со знаковыми местами своего детства. В Сицилии пара посещает Монреале, Сиракузы, несколько городов они видят проездом.

В Х'Х веке поездка в Италию для обеспеченного русского человека (за исключением художников и музыкантов) стояла на третьем или даже на четвертом месте: чаще отправлялись в Париж, Германию (Берлин или Мюнхен), Вену, и лишь затем в Италию. В начале XX века ситуация изменилась: образ прекрасной южной страны, являющейся, кроме того, сокровищницей художественных ценностей, на фоне мрачной русской действительности оказался весьма притягателен для поколения Серебряного века.

Прежде всего, в Италию звало желание ознакомиться с образцами классического искусства, найти источник вдохновения, увидеть собственными глазами те места, где жили и творили великие люди прошлого. Те, кто сознательно и давно мечтали попасть в Италию, основательно готовились к поездке, намечали маршруты. Одним из основных пунктов подготовки было штудирование карт и изучение книг об Италии, в том числе записок европейских путешественников. Важнейшим источником в этом списке стали «Итальянское путешествие» Гете (1817 г.), «Путевые картины» Генриха Гейне (1826 г.), «Путешествие по Италии» И. Тэна (1866 г.). Для многих книга Гете явилась толчком для будущей поездки, в том числе и для Белого. Примечательно, что этим путем прошел и М. Волошин, один из самых близкий друзей Цветаевой. Его мечта о поездке в Италию приняла конкретные черты около 1900 года, когда в Берлине поэт начал усиленное изучение «Итальянского путешествия» Гете.

Однако Цветаева была далека от тех целей, которые ставили себе, стремясь в Италию, большинство из ее современников.

Цветаева оказалась чуть ли не единственным русским поэтом, который не оставил воспоминаний о своем путешествии в Италию. Ее впечатления о Сицилии восстановимы лишь благодаря более поздним отрывоч-

ным записям, в основном относящимся к 1923 году. Причиной обращения к своим воспоминаниям о Сицилии явилось тесное общение с Белым в Берлине зимой 1922 - 1923 гг. Скорее всего, тогда же Цветаева прочла его книгу «Путевые заметки», написанную по материалам дневника 1910 г.

Записи Белого о путешествии в Сицилию заставили Цветаеву обратиться к собственным воспоминаниям, так и не написанным, и помогли осознать, что значит для нее Сицилия. Она возвращается к уже найденным в 1914 и 1919 гг. «сицилийским ассоциациям»: сон, тускло-радужный цвет, запах апельсиновых цветов, вечная весна. Кроме того, воспоминания о Сицилии - это и возможность создания «автобиографического мифа» о счастье, которое было полным во время свадебного путешествия. Сицилия для Цветаевой к 1922-му году становится совершенным миром из сна, воспоминания о котором не стерлись, но угадываются лишь в намеках и символах. Миф этот остается неизменен и в более поздние годы.

В отличие от большинства поэтов и писателей (Мережковских, Брю-сова, Блока, Белого и др.), Цветаеву в ее поездке по Италии не заботили «глобальные проблемы», такие как судьба культуры и искусства, времени и цивилизации. Ее не занимали идеи о катастрофе культуры, будоражившие умы ее современников. Не искала она в поездке в Италию и открытий для обновления собственного творчества, как это произошло у многих, начиная с Гете и заканчивая Андреем Белым.

Поездка Цветаевой в Италию в 1912 г. имеет свою специфику: она превратилась в «частный сюжет» биографии, который так и остался частным сюжетом, не выйдя в «глобальную проблематику», не найдя заметного отражения в творчестве, но оставшийся светлым воспоминанием в душе поэта. Цветаеву влекли в Италию скорее личные привязанности, нежели желание прикоснуться к колыбели культуры. Причина этому - не только специфика цветаевского характера, но и атмосфера дома Цветаевых.

Знакомая с детства с произведениями и памятниками итальянской культуры и искусства, Цветаева искала в Италии не узнаваемое, а новое, поэтому в Италии ее поразила прежде всего природа. Материальная культура, от которой Цветаева всегда была далека, связалась у нее с умственным и духовным восприятием, в то время как природа требовала восприятия чувственного, то есть душевного. Этому способствовало и то ощущение счастья, предполагающее отсутствие всяких «умственных мыслей», с которым юные Эфроны проживали свои итальянские впечатления. Если для других поэтов и писателей Италия являлась своеобразной культурной категорией, в случае Цветаевой можно говорить о категории психологической, которая предполагала не философские и историко-культурные размышления, а наполненность чувственными переживаниями, погружение в природу. Это отчетливо прослеживается в том, что воспоминания об Италии у нее связаны именно с категориями ощущения: цвет («тускло-радужная»), запах (Fleur d'orange), и в них полностью отсутствует элемент философствования на тему итальянской культуры.

Биографические обстоятельства цветаевского путешествия в Италию обусловили отчасти и то культурное мировидение Италии, которое мы наблюдаем на рецептивном уровне при анализе круга ее чтения, которому посвящена Вторая глава реферируемого исследования.

В работе выделяются следующие аспекты:

1) Использование сюжетов, влияние стиля и идей какого-либо автора «итальянского» произведения на Цветаеву; 2) Наличие прямых и скрытых отсылок к «итальянским» текстам русских и западно-европейских авторов; 3) Упоминание о том или ином авторе или герое в стихотворениях, пьесах, прозе, письмах, записных книжках, дневниках.

При анализе произведений, которые играли не последнюю роль в цветаевском восприятии Италии, четко прослеживаются две линии: европейская и русская. При этом русские тексты: «Образы Италии» П. Мурато-

ва, «Путевые заметки» А. Белого, «Воскресшие боги» Д.С. Мережковского - это творения современников Цветаевой, в то время как европейские тексты не могут быть объединены по какому-то одному признаку. Это как тексты ХУШ-го и Х1Х-го веков, так и популярные и современные на тот момент романы Д'Аннунцио. При этом отметим, что отобранные нами европейские тексты были, вне сомнения, известны и современникам Цветаевой, однако не стали для них знаковыми при создании собственного «итальянского текста»27.

Еще до того, как Цветаева сформулировала для себя, что ее Италия -это, прежде всего, ощущение природы, она подсознательно ищет этого у авторов, пишущих об Италии. В текстах, которые выбирает Цветаева, она не ищет чужих размышлений или обоснования культурно-исторических категорий. Для нее важнее произведения Д'Аннунцио и роман Жермены де Сталь, чем, например, «Путешествие в Италию» Гете. Д'Аннунцио во многом дает ей необходимое вчувствование в природу, столь ощутимое в романе «Девы скал», в то время как, говоря о де Сталь, Цветаева отмечает, что ее Коринна не чувствует природы.

Увлечение романами Д'Аннунцио носит у Цветаевой временный характер, в то время как к роману же де Сталь «Коринна, или Италия» Цветаева возвращается и в зрелом возрасте. Погибшая женщина-поэт, Коринна становится для нее в некотором роде воплощением собственной судьбы, автобиографической героиней, что явственно прослеживается в стихотворениях «Искательница приключений» (1920) и «А в следующий раз глухонемая» (1920).

Итальянские деятели Возрождения, связываемые другими авторами-современниками поэта с философствованием, культурой, интеллектуализ-

27 В данной работе мы не ставим своей задачей теоретическое обоснование факта наличия «итальянского текста» Цветаевой. С нашей точки зрения можно говорить об отдельных его элементах, «зачатках», но не о целостном и окончательно оформленном явлении.

мом и воплощающие собой величие Италии как страны, у Цветаевой оказались отдалены от собственных произведений и поданы не как имена, а, скорее, как именования, знаменующие собой эпоху. На великие произведения, по мысли Цветаевой, «наслоилось» слишком много чужих интерпретаций, ослабивших интерес поэта к их творениям.

При упоминании в собственном творчестве великих итальянцев, таких как Данте, Леонардо да Винчи, Савонарола, Микеланджело, их национальность для Цветаевой отходит на второй план. С помощью этих имен-символов Цветаева осмысляет тему Творца и творения, творческого поиска. На примере Данте она говорит о теме поэта и любви, Леонардо вызывает ее на размышления об абсолюте в искусстве, Савонарола и Микеланджело становятся символами творческого поиска и души поэта, сжегшего самого себя в процессе мучительного внутреннего горения.

Те же самые деятели Итальянского Возрождения, поданные в книге П. Муратова «Образы Италии» (1911 г.) именно как итальянцы, у Цветаевой теряют свою итальянскую составляющую и приобретают трансцендентально-метафизическое значение. Сопоставление очерка Цветаевой «Пленный дух» (1934 г.) с одноименной главой вышеупомянутой книги П. Муратова помогает установить, что Цветаева, несомненно, была знакома с данным произведением. Однако «Образы Италии» заинтересовали ее не с точки зрения описанных Муратовым итальянских памятников: отражение данного текста в цветаевском творчестве проявилось в развитии темы Творца и эпохи, которой ему приходится противостоять. Воплощением борьбы того и другого оказались для Цветаевой А. Белый и Микеланджело, сближенные между собой посредством метафоры «пленный дух».

Третья глава посвящена известному итальянскому авантюристу Джакомо Казакове. Неоднократные упоминания и частое возвращение к его образу указывают на особое место, которое занимает Казанова в жизни и творчестве Цветаевой. Этому герою посвящено наибольшее количество

текстов, по сравнению с другими итальянскими персонажами: Казанова является героем двух пьес и нескольких стихотворений, фигурирует в записных книжках, письмах, дневниковых записях.

Как и рассматриваемые нами в предыдущей главе итальянские персонажи, этот герой входит в жизнь Цветаевой благодаря чтению. Первая часть главы посвящена истории знакомства Цветаевой с «Мемуарами» Дж. Казаковы, вторая — анализу стихотворений и пьес о Казанове.

В восприятии Цветаевой «Мемуаров» Казановы наблюдается эволюция: от полного неприятия (1910 г.) до страстного увлечения (1918-1919 гг.). Отмеченные поэтом «два пронзительных места в Казанове»28 становятся источником сюжетов пьес «Приключение» и «Феникс».

У образа Казановы большая история не только в русской, но и в мировой литературе, поэтому нам важно понять специфику цветаевского взгляда на этого героя. Цветаева подходит к теме постепенно: написанию двух пьес предшествует ряд стихотворений, где упоминается Казанова. Анализ этих стихотворений показал, что первые отголоски прочтения «Мемуаров» появляются у Цветаевой в 1917 г., коннотация образа Казановы в этот период времени неизменно положительная, он появляется вместе с другими персонажами будущих пьес - Лозеном, Марией-Антуанетгой, а также с графом Калиостро.

Параллель, которую проводит Цветаева между Казановой и этим персонажем, позволяет нам рассмотреть его образ в последней части данной главы. Как и в случае с Казановой, источник, используемый Цветаевой при обращении к образу Калиостро, литературный - роман А. Дюма «Записки врача. Жозеф Бальзамо». Интерес к данному произведению препятствует Цветаевой создать собственный текст о Калиостро.

В стихотворении «Beau Tenebreux, а также в пьесе «Феникс» у Цветаевой возникает образ Венеции. Этот аспект практически не затрагивался

28 Цветаева М.И. Неизданное. Записные книжки. Т. 1. М., 2000. С. 150.

исследователями. Нам удалось обнаружить особенность цветаевской Венеции, заключающуюся в том, что почти во всех случаях ее упоминания, она оказывается неотрывна от образа Казановы29. При этом цветаевская Венеция сохраняет элементы повторения общего «русского итальянского текста»: помимо употребления традиционных поэтических единиц, Венеция также воспринимается и как идеальный таинственный мир, в который стремиться героиня «Феникса» Франциска с призывом «туда». Этот возглас оказывается в контексте русской ностальгии по Италии в целом, характерной, в частности, и для Цветаевой.

Цветаевой было свойственно создание собственного текста на базе чужого произведения. Сюжет чужого текста интерпретировался поэтом в контексте собственной биографии и через личный сюжет выводился в общезначимый план «вечных» тем. Например, таких, как недолговечность счастья, невозможность любви, одиночество поэта. С этой же целью Цветаева обратилась к «Мемуарам» Казановы.

При анализе «Мемуаров» нами был установлен ряд новых соответствий между «итальянским» сюжетом Казановы и автобиографическим сюжетом Цветаевой. Помимо этого, был обнаружен ряд упущений, сделанных комментаторами цветаевского «Приключения».

Так, например, Мейкин указывает на то, что Цветаева «пользовалась первым изданием (четырнадцатитомным)» «Мемуаров»30, основываясь на том, что эпизод встречи Казановы и Генриетты в данном издании помещен в IV томе, на который указывает Цветаева после списка действующих лиц «Приключения». Однако в сводных тетрадях Цветаевой (1931 г.) находим указания на другие издания: «Уезжает (замуж) Е.А. Извольская. Какие

29 Даже в стихотворении «Собрались льстецы и шеголи...», где «венецьянская гондола» возникает как достаточно традиционный образ «праздничной смерти», он невольно связывается с Казановой.

30 Мейкин М. Марина Цветаева: Поэтика усвоения. М„ 1997. С. 72. Имеется в виду издание: J. Casanova de Seingalt, Mémoires du Venitien J. Casanova de Seingalt. Extraits de ses manuscrits originaux, 14 vols. Paris, 1825-1829.

книги взять. Среди прочих - все 6 (или 8) томов Казановы — лучше восемь!»31

Обратим внимание на то, что для исследователя также остается неизвестной личность Генриетты, главной героини «Приключения», а ее образ представлен искаженно: как ветреной и непостоянной подруги. Однако Казакова не описывает ни одного события, из-за которого Генриетту можно было бы упрекнуть в неверности, напротив, он постоянно подчеркивает их взаимную преданность друг другу.

«Похоже, что название это («Приключение» - Т.Б.) и даже сам взгляд на героя Цветаева позаимствовала из замечательной книги Павла Муратова «Образы Италии»<...>», — считает И. Кудрова32. С нашей точки зрения, название пьесы подсказывает Цветаевой сам Казанова: столь часто играет он этим словом, рассказывая историю Генриетты, что оно сопровождает читателя уже невольной ассоциацией на всем протяжении их романа.

Генриетта, впервые представшая перед Казановой переодетой в мужское платье, в компании пожилого любовника, венгерского капитана, кажется поначалу искательницей приключений, авантюристкой. Это впечатление она производит и на своего спутника, в компании которого бежит от свекра из Рима. Ее побег капитан рассматривает как авантюру, в которую оказывается невольно втянут. Да и сам Казанова, после знакомства с Генриеттой, задумывает отбить ее у капитана и поначалу рассматривает

31 Цветаева М.И. Неизданное. Сводные тетради. М., 1997, С. 430. Нам известны следующие издания, которые, возможно, имела в виду Цветаева: 1 ) Casanova Giacomo. Mémoires de J. Casanova de Seingalt écrits par lui-meme suivis des fragments des mèmores du prince de Ligne. Nouv. Ed. Collationnèe sur l'édition original de Leiprick. T. 1 -8. Paris, Garnier, s.a.; 2) Mémoires de Jacques Casanova de Seingalt écrits par lui-meme, Bruxelles, 1881. T. 1-6; 3) Casanova Giacomo. Mémoires du venitien J. Casanova de Seingalt, extraits de ses manuscrits originaux. Publ. En allemagne par G. De Schutz. T. 1-6. Paris, Teumachon-Molin, 1826.

32 Кудрова И.В. Джакомо Казанова в «красной Москве» // Цветаева М.И. Конец Казановы. Спб., 2000. С. 18.

свой замысел как «приключение», на осуществление которого ему понадобилось бы три-четыре дня.

Капитан, в оригинале не говорящий по-французски и не могущий объясниться с Генриеттой ни словом, у Цветаевой выдает себя за ее дядю. Их любовные отношения в пьесе подробно не прописаны, они выражены лишь намеком. Никакого финального объяснения, подробно описанного в «Мемуарах», в «Приключении» также нет. Из короткого диалога Казановы с Капитаном с трудом можно восстановить историю отношений последнего с Генриеттой. В оригинале Казанова многократно размышляет о пожилом любовнике Генриетты, замечая, насколько они не подходящая пара, раздумывает о том, что он более подходит этой прекрасной незнакомке и строит планы, как объясниться с капитаном. Эти мучительные и длительные размышления находят отражение у Цветаевой во фразе «сон бессоннице не пара», Казанова готов получить право на Генриетту «казною или кровью», но старый Капитан «чтит любовь и юность» и отклоняется от дуэли, отказываясь также и от денег.

Цветаева также изменяет обстоятельства встречи и прощания главных героев: вместо прозаичного знакомства в гостинице, Генриетта проникает ночью в комнату к Казакове под видом гусара Анри. Заметим однако, что такое «знакомство» также подсказано «Мемуарами»: накануне того, как Генриетта соглашается стать любовницей Казановы, он видит сон, удивительно похожий на реальность, в котором прекрасная незнакомка пробирается к нему в комнату и проводит с ним ночь. Что касается расставания, то оно происходит не в Женеве, куда Казанова провожает Генриетту, а в неназванном итальянском городе, при этом Генриетта запрещает Казанове проводить ее и исчезает в лунном луче.

В третьей картине Цветаева заставляет горбуна, француза, испанца и других гостей влюбиться в Генриетту, что добавляет дополнительные нюансы к портрету героини. Это роковая женщина, которая затмевает всех

остальных своим присутствием. В этом образе появляются отголоски бло-ковской Незнакомки: Генриетта - таинственная пришелица с Луны, к которой тянутся все, но которая остается не узнанной.

Сцена узнавания Генриетты также изменена: в «Приключении» сразу после концертного вечера ей приносят письмо, которое она узнает, не читая, и по получении которого должна бежать и оставить Казанову, что создает вокруг образа героини дополнительную таинственность. В «Мемуарах» Генриетту узнает французский посол гораздо позже вечера с виолончелью, после этой встречи она пишет письмо родным и проводит с Казано-вой две недели в Милане.

Что касается деталей, в большинстве случаев Цветаева остается верна «Мемуарам», создавая, таким образом, иллюзию достоверности происходящего: большинство эпизодов, упомянутых Казановой, воссозданы в «Приключении».

Цветаева придает Генриетте автобиографические черты и связывает ее с образом души-Психеи. Прошлое и настоящее героини кутано тайной, она обладает двойной сущностью, представая то в виде Генриетты, то в виде гусара Анри, связана с Луной и имеет дар предвидения. Встреча Ка-зановы и Генриетты трактуется как та единственная встреча двух «платоновых половин», ради которой Казанова и прожил свою жизнь. Таким образом, Генриетта становится его парой в вечности.

Образ Казановы из «Приключения» полностью отвечает представлениям об этом герое как ветреном и непостоянном любовнике. В финале пьесы также обыгрывается эпизод из «Мемуаров», имевший место через тринадцать лет после описываемых в пьесе событий, однако дальнейшие встречи Казановы и Генриетты остаются за рамками произведения.

В сюжете пьесы «Феникс» автобиографический элемент проявился гораздо сильнее, чем в «Приключении». В образах Казановы-«аристократа духа» и князя де Линя - «аристократа крови» отчетливо прослеживаются

черты А. Стаховича. Тринадцатилетняя Франциска, влюбленная в семидесятипятилетнего Казанову - автобиографическая героиня, реализующая цветаевскую идею ученичества и преклонения перед благородной старостью. Название пьесы также могло быть подсказано самим Казановой: одно из его любовных писем к некой Х.С.У., носит название «Феникс».

Можно говорить о том, что в цветаевских пьесах о Казанове происходит соединение двух составляющих ее Италии: души и духа, чувственного и философского аспектов. Казанова воплощает в себе ум и дух, в то время как функция души доверена героиням.

В заключении подведены итоги исследования и описаны его результаты. Цветаева на свой лад, но все же является еще одним продолжателем «русского итальянского текста», характеризующегося «тоской по Италии», которая может еще шире трактоваться как «тоска по мировой культуре» в целом, и в котором Италия представлена как «земной элизиум».

Также намечены перспективы продолжения работы. Мы видим здесь несколько возможностей: с одной стороны, требуется более подробное изучение феномена «национальной культуры» в творчестве Цветаевой, в частности, немецкой и французской. Представляется целесообразным выделение соответствующих локусов, авторов и персонажей, анализ отобранных текстов, восстановление их контекстуальных и подтекстуальных связей с произведениями Цветаевой. С другой стороны, представляется возможным исследование рецепции цветаевских произведений в Италии, дополненное анализом переводов сочинений Цветаевой на итальянской язык.

Диссертация дополнена приложением, в котором приводится перевод тех мест из «Мемуаров» Казановы, которые оказались особенно важными при разборе пьес «Приключение» и «Феникс» и не знакомы большинству русских читателей. Отсутствие «Мемуаров» Казановы на русском

языке полностью, послужило причиной выполнения нами перевода тех мест, текст которых мы посчитали необходимым включить в нашу работу.

Перевод выполнен по следующему изданию: Casanova Giovanni Gia-como. Storia dells mia vita / G.G. Casanova. - A cura di Carlo Cordiè. - Roma : Casini, 1961-1963.-4 v.

Сверен по изданию: Casanova, Giacomo. Mémoires de J. Casanova de Seingalt écrits par lui-même suivis des fragments des mèmores du prince de Ligne / G. Casanova. - Nouv. Ed. Collationnèe sur l'édition original de Leiprick. - Paris : Garnier, s.a. - 8 v.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Быстрова, Т.А. Италия в восприятии М. Цветаевой и С. Эфрона // Век и вечность : Марина Цветаева и ее адресаты : сб. научных трудов. Вып. II. - Череповец : РИА «Порт-Апрель», 2004. - С. 161-169. (0, 3 п.л.)

2. Быстрова, Т.А. Марина Цветаева и Габриэле Д'Аннунцио // Марина Цветаева. Эпоха, культура, судьба : десятая цветаевская международная конференция. - М. : Дом-музей Марины Цветаевой, 2003. - С. 194203. (0, 4 п.л.)

3. Быстрова, Т.А. Марина Цветаева и Микеланджело // Марина Цветаева. «Чужбина, родина моя!» : Эмигрантский период жизни и творчества Марины Цветаевой : одиннадцатая цветаевская международная конференция. - М. : Дом-музей Марины Цветаевой, 2004. - С. 203-212. (0, 4 п.л.)

4. Быстрова, Т.А. Еще раз о Казанове Марины Цветаевой // Studia slavica V : сборник научных трудов молодых филологов. - Таллин : Таллинский педагогический университет, 2005.-С. 18-29. (0, 5 п.л.)

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Быстрова, Татьяна Александровна

Введение.

Глава 1. Италия в биографии Цветаевой.

Италия до Италии.

Детство: год в Нерви.

М. Цветаева и С. Эфрон: итальянское путешествие 1912-го года в контексте эпохи.

Глава 2. Литературный образ Италии (круг чтения Марины Цветаевой).

Письма юной Марины Цветаевой П.Юркевичу. в контексте чтения романов Габриеле Д'Аннунцио.

Цветаева и роман Ж, де Сталь «Коринна, или Италия».

Леонардо да Винчи и Савонарола в жизни и творчестве Цветаевой (читая Мережковского).

Два «Пленных духа»: Марина Цветаева и Микеланджело.

Цветаева и Данте.

Глава 3. Джакомо Казанова в жизни и творчестве Марины Цветаевой.

История моей жизни».

Романтика».

Приключение».

Феникс».

Казанова и Калиостро.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Быстрова, Татьяна Александровна

В настоящее время цветаевоведение является одним из насыщенных и ' активно развивающихся направлений русской филологии. Уже десять лет прошло со времени издания собрания сочинений в семи томах1, изданы сводные тетради, записные книжки и недостающая переписка как Цветаевой, так и членов ее семьи, воспоминания о ней и критика современников2.

Ежегодно проходит несколько конференций, посвященных творчеству Цветаевой, публикуются новые монографии, большое количество статей, защищаются диссертации, как в России, так и за рубежом .

1 Цветаева М.И. Собрание сочинений в 7 тт. М., 1994-1995. Далее ссылки на это издание даются в тексте с тома и страницы.

2 Список основных изданий: Неизданное. Сводные тетради. М., 1997. Далее ссылки на это издание даются в тексте как HCT; Неизданное. Семья, история в письмах. М., 1999. Далее: НСИП; Неизданное. Записные книжки. Т.1. М., 2000; Т. 2. М., 2001. Далее: 3K с указанием тома и страницы; Письма к К. Родзевичу. Ульяновск, 2001, Марина Цветаева в воспоминаниях современников в 3 тт. М., 2002; Марина Цветаева в критике современников в 2 тт. М., 2003; Письма к Наталье Гайдукевич. М., 2003; Марина Цветаева - Николай Грон-ский. Несколько ударов сердца. М., 2003; Марина Цветаева - Борис Пастернак. Души начинают видеть. М., 2004; Георгий Эфрон. Дневники в 2 тт. M., 2004; Марина Цветаева - Вадим Руднев. Надеюсь - сговоримся легко. М., 2005.

3 Неполный список книг и авторефератов диссертаций: Войтехович Р. Психея в творчестве M. Цветаевой: Эволюция образа и сюжета. Диссертация на соискание ученой степени доктора философии. Тарту 2005; Ельницкая С. Поэтический мир Цветаевой: Конфликт лирического героя и действительности. Wien, 1990. Далее ссылки на это издание даются как : Ельницкая: 1990; Зубова Л. В. Потенциальные свойства языка в поэтической речи М. Цветаевой: (Семантический аспект). Л., 1987; Зубова Л. В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л., 1989; Зубова Л. В. Словотворчество в поэзии Марины Цветаевой: Проблемы интерпретации окказионального словообразования. СПб., 1995; Зубова Л. В. Язык поэзии Марины Цветаевой: (Фонетика, словообразование, фразеология). СПб., 1999; Клинг О. А. Поэтический мир Марины Цветаевой. M., 2001; Коркина Е. Б. Поэмы Марины Цветаевой: (Единство лирического сюжета): Автореф. канд. дис. Л., 1990; Лаврова С. Ю. Художественно-лингвистическая парадигма идиостиля Марины Цветаевой: Автореф. докт. дис. М., 2000; Лютова С. Н. Марина Цветаева и Максимилиан Волошин: Эстетика смысло-образования. М., 2004; Малкова Ю. В. Своеобразие мифологизма в творчестве М. И. Цветаевой 20-х годов: («После России» — «Молодец» — «Федра»): Автореф. канд. дис. СПб., 2000; Маслова М. И. Мотив родства в творчестве Марины Цветаевой. Орел, 2001; Мейкин М. Марина Цветаева: Поэтика усвоения. М., 1997; Остова Н. О. Творчество М. И. Цветаевой в контексте культурной мифологии Серебряного века. Киров, 2000; Пешкова Г. Т. Поэтика лирического цикла в творчестве Марины Цветаевой: Автореф. канд. дис. М., 1994; Смит А. Песнь пересмешника: Пушкин в творчестве Марины Цветаевой. М., 1998; Сомова Е. В. Личность поэта, природа и назначение поэтического творчества в художественной концепции М. И. Цветаевой: Автореф. канд. дис. М., 1997; Суни Т. Композиция «Крысолова» и мифологизм М. Цветаевой / Диссертация на соискание ученой степени доктора философии. Хельсинки, 1996; Таубман Д. «Живя стихами.»: Лирический дневник Марины Цветаевой. М., 2000; Титова Е. В. Преображенный быт: Опыт историко-литературного комментария десяти поэм М. Цветаевой. Вологда, 2000; Цветкова М. В. «Эксцентричный русский гений.» (Поэзия Марины Цветаевой в зеркале перевода). М.; Нижний Новгород, 2003; Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. М., 2003; Шевеленко И. Литературный путь Цветаевой: Идеология— поэтика — идентичность автора в контексте эпохи. М., 2002; Faryno J. Мифологизм и теологизм Цветаевой («Магдалина» — «Царь-девица» — «Переулочки»), Wien, 1985; Karlinsky S. Marina Tsvetaeva: The Woman, her World and her Poetry. Cambridge, 1985; Majmieskutow А. Провода под лирическим током (Цикл Марины Цветаевой «Провода»). Bydgoszcs, 1992.

Среди научных работ одно из ведущих мест принадлежит исследованиям языка поэта4. Остаются актуальными и биографические исследования5. Активно исследуется поэтика, мифопоэтика и фольклорные архетипы6. Все больше внимания уделяется исследованию интертекстуальности в творчестве т

Цветаевой. Рассматриваются религиозные, философские и мистико

4 В частности см.: вышеупомянутые работы Л. В. Зубовой, а также: Ляпон М. В. Семантика парадокса // Марина Цветаева: Личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Восьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция. М., 2001. С. 255-263; Ляпон М. В. К. Г. Юнг — М. Цветаева: воображаемый диалог // Век и вечность. Марина Цветаева и поэты XX века. Вып. 1. Череповец, 2002. С. 4-15; Ревзина О. Г. Из наблюдений над семантической структурой «Поэмы конца» М. Цветаевой. Труды по знаковым системам. Вып. 9. Тарту, 1977. С. 62-84; Ревзина О. Г. Структура поэтического текста как доминирующий фактор в раскрытии его семантики // Marina Cvetaeva. Studien und Materialien. Wien, 1981. C. 49-65; Ревзина О. Г. Горизонты Марины Цветаевой // Здесь и теперь. 1992. № 2. С. 98-116; Ревзина О. Г. «Поэма воздуха» как художественный текст и как интертекст // «Поэма воздуха» Марины Цветаевой: Вторая международная научно-тематическая конференция. М., 1994. С. 54-69; Ревзина О. Г. Марина Цветаева // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Опыты описания идиостилей. М., 1995. С. 305-362; Ревзина О. Г. Самосознание Цветаевой в борисоглебский период: Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция. М., 1999. С. 103-109; Северская О. И. Паронимическая аттракция в поэтическом языке М. Цветаевой // Проблемы структурной лингвистики. 1984: Сб. науч. трудов. М., 1988. С. 212-223; Седых Г. И. Звук и смысл: О функциях фонем в поэтическом тексте: (На примере анализа стихотворения М. Цветаевой «Психея») // Науч. доклады высш. шк. Филологические науки. 1973. № 1. С. 41-50.

5 См., напр.: Саакянц А. А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. М., 1997. Далее как: Саакянц, 1997; Саакянц А. А. Твой миг, твой день, твой век. М., 2002; Кудрова И. Путь комет: Жизнь Марины Цветаевой. СПб., 2002.

6 См., напр.: Боровикова М. К вопросу о реконструкции брюсовского мифа М. Цветаевой (на материале эссе «Герой труда» // Русская филология, 9. Тарту, 1998. С. 171-180; Боровикова М. Андрей Белый в «Пленном духе» М. Цветаевой // Русская филология. 10. Тарту, 1999. С. 105-112; Боровикова М. Цветаева и Ахматова: вокруг последнего стихотворения Марины Цветаевой // Блоковский сборник XVI. Александр Блок и русская литература первой половины XX века. Тарту, 2003. С. 142-156; Войтехович: 2002; Войтехович Р. С. Психея в творчестве Цветаевой борисоглебского периода // Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция. М., 1999. С. 202-209; Войтехович Р. С. К постановке проблемы «Цветаева и Гераклит» // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение IV. Новая серия. Тарту, 2001. С. 236-246; Войтехович Р. С. Три заметки на тему «Цветаева и Волошин» // Марина Цветаева: Личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Восьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция. М., 2001. С. 144-157; Войтехович Р. С. Цветаева как Elementargeist // «Чужбина, родина моя!»: Эмигрантский период жизни и творчества Марины Цветаевой: Одиннадцатая цветаевская международная научно-тематическая конференция. М., 2004. С. 366-388; ГаспаровМ. От поэтики быта к поэтике слова // Марина Цветаева. Статьи и тексты. Wiener Slawistischer Almanach Sbd. 32. Wien, 1992. С 5-16; Гаспаров M. Л. «Поэма Воздуха» Марины Цветаевой // Гаспаров М. Л. Избранные труды: В 3 т. Т. 2: О стихах. М., 1997. С. 168-186; Ельницкая С. И. Статьи о Марине Цветаевой. М., 2004; Коркина Е. Б. Лирический сюжет в фольклорных поэмах Марины Цветаевой // Русская литература. 1987. № 4. С. 161-168; Кудрова И. После России: В 2 т. Т. 2. М., 1997; Ронен О. Часы ученичества Марины Цветаевой // Новое литературное обозрение. 1992. № 1. С. 177-190; Тихомирова Е. В. Орфей и Эвридика Цветаевой в литературном контексте // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. Вып. 3. Иваново, 1998. С. 104-113; Шевеленко И. Символистские архетипы в цветаевском самосознании // Марина Цветаева: Песнь жизни. Un chant de vie: Marina Tsv^taeva / Actes du colloque international de Г University Paris IV, 19-25 Octobre 1992. Paris, 1996. C. 332-340; FarynoJ. К вопросу о соотношении ритма и семантики в поэтических текстах (Пушкин — Евтушенко — Цветаева) // Studia Rossica Poznaniensia. 1971. No. 2. С. 16-26.

7 Кроме упомянутого выше, см. также: КиперманЖ. «Пророк» Пушкина и «Сивилла» Цветаевой: (Элементы «поэтической теологии и мифологии») // Вопросы литературы. М., 1992. № 3. С. 94-114; ЛонгоА. П. Марина Цветаева и Каролина Павлова // Марина Цветаева: Личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Восьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция. М., 2001. С. 114-126; Мусатов В. Лирика Осипа Мандельштама. Киев, 2000; Стрельникова Н. Д. М. Цветаева и В. Нилендер, переводчик Гераклита // Русская литература. 1992. № 1. С. 160-170. оккультные особенности цветаевской картины мира8. Существуют также работы психологического и психоаналитического направления.

Тема диссертации - «Итальянский субстрат в творчестве Марины Цветаевой» может рассматриваться как один из аспектов сразу нескольких более широких проблем. С одной стороны, она затрагивает проблематику «Цветаева и европейская культура». С другой стороны, мы непосредственно касаемся такой темы как «русские писатели и Италия», проблемы русско-итальянского культурного диалога и так называемого «итальянского текста» русской культуры. Кроме того, затрагивается проблема рецепции Цветаевой чужих произведений.

В рамках первой проблемы на сегодняшний день наиболее полно представлена тема «Цветаева и Чехия».9 В статьях, собранных в чешских сборниках, можно выделить несколько направлений: 1) Русская эмиграция в Чехии в 1920-е гг.10, 2) произведения Цветаевой чешского периода11, 3) материалы Цветаевой в чешских архивах12, 4) переводы произведений Цветаевой на чешский язык13.

Сходным образом развивается исследование темы «Цветаева и Франция». Так, в одноименном сборнике14 представлены разделы: «тематические анализы» (произведения периода эмиграции)15, «новое и неизданное»16, «Ма

8 См., в частности: Кузнецова Т. Цветаева и Штейнер: Поэт в свете антропософии. М., 1996; Лебедева М. С. Стихотворный цикл М. Цветаевой «Иоанн» // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сб. науч. трудов. Вып. 2. Иваново, 1996. С. 143-144; Шток У. Цветаева как мыслитель (М. Цветаева и Ф. Ницше) // Марина Цветаева: Личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Восьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция. М., 2001. С. 93-100.

9 Марина Цветаева и Чехословакия. Прага, 1993; Дни Марины Цветаевой. Вшеноры, 2000. Прага, 2002; Марина Цветаева в Чехии. Путеводитель по местам пребывания в 1922 - 1925 годах. Без года. Также было организовано несколько выставок: «Цветаева и Чехия» г. Вшеноры, 2000г.; «Чехия Марины Цветаевой» г. Санкт-Петербург, 2001 г.; «Прага Марины Цветаевой», г. Екатеринбург 2003 г.

10 См., статьи Е. Чирикова, Т. Полуэктовой,

11 Статьи О. Hasty, Г. Петковой

12 Статьи Г. Ванечковой, Й. Вацека

13 Статьи А. Моравковой, Л. Белошевской, Е. Толкачевой.

14 Марина Цветаева и Франция. Новое и неизданное. M., 2002. О цветаевской Франции см. также: Клю-кин Ю. Цветаевский Париж // Марина Цветаева. Песнь жизни. Un chant de vie: Marina Tsv&aeva / Actes du colloque international de l'Universitd Paris IV. Paris, 1996. C. 77 - 102.

15 Статьи С. Ельницкой, Ш. Креспель, Л. Зубовой, В, Лосской, Л. Мнухина, А. Асланян.

16 Статьи 3. Атрохиной, Л. Шур, Л. Цибарт, Е. Пастернака. рина Цветаева и ее культурное и литературное окружение»17, «Переводы

1Я

Цветаевой на французский язык» .

Несмотря на наличие этих публикаций, затронутая в них проблематика изучена пока недостаточно. Работ, которые могли бы дать полное представление о цветаевском восприятии той или иной страны, ее национальных особенностей, ее значении в системе цветаевских ценностей и отражении в жизни и творчестве поэта, крайне мало19.

Исследования сосредоточены, с одной стороны, на уровне поиска нового материала, сбора биографических фактов и введения их в научный оборот. С другой стороны, предлагаются анализы произведений Цветаевой, написанные в эмиграции. Однако мы считаем, что такие работы не раскрывают тему «Цветаева и европейская культура». Анализируя тексты, авторы работ указывают (и то не всегда) лишь факт их создания заграницей. При этом исследователи не ставят вопрос о том, как историко-культурные особенности той или иной страны повлияли на поэтический мир и собственно мировосприятие Цветаевой.

Что касается второй упомянутой нами проблемы, она все чаще привлекает к себе внимание исследователей . В изучении темы «Цветаева и Италия» мы наблюдаем ситуацию, обусловленную тем фактом, что поэт не жила долгое время и не написала никаких произведений в этой стране. Исследова

17 Статьи Е. Толкачевой, А.Смит.

18 Статьи Л. Дени, Э. Анри.

19 Напр.: Стенина Н.А. Марина Цветаева и Чехия: роман душ // Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой: Двенадцатая международная научно-тематическая конференция. М., 2005. С. 475-485; Клю-кин Ю. Цветаевский Париж // Марина Цветаева: Песнь жизни. Un chant de vie: Marina Tsvdtaeva / Actes du colloque international de l'Universitd Paris IV. Paris, 1996. C. 77 - 102.

20 См., напр.: Италия и русская культура XV-XX вв. М., 2000; Меднис Н.Е. Венеция в русской литературе. Новосибирск, 1999; Кара-Мурза А.А. Знаменитые русские о Венеции; Знаменитые русские о Флоренции; Знаменитые русские о Риме. М., 2001; Образ Рима в русской литературе. Рим, Самара, 2001; Россия и Италия. Вып. 1 - 4. М., 1993 - 2000; Хождения во Флоренцию. Флоренция и флорентийцы в русской культуре. М., 2003. А также: L'Est europeo е L'ltalia: immagini е rapporti culturali: studi in onore di Pietro Cazzola, 1995; I russi e l'ltalia. A cura di V. Strada. MI, 1995; Viaggiatori e stranieri a Venezia. A cura di E. Kanceff e G. Boccazzi, 1987; Viaggiatori stranieri in Liguria. A cura di E. Kanceff, 1992; Passi, Passaggi, Passioni. Scrittori, poeti, artisti russi in Liguria nel corso di un secolo (1825-1925). A cura di A. Dolcukina-Bobel, С. M. Fiannacca, 2001; Turgenev e l'ltalia. A cura di A. Ivanov, 1987; Todeschini M.P. Russi in Italia dal Quatrocento al Novecento: bio-bibliografia descrittiva; 1997. тели концентрируются на немногочисленных биографических фактах21. Итальянская тема возникает также и при обращении к цветаевскому театру22.

М. Мейкин в работе «Марина Цветаева: Поэтика усвоения» проанализировал цветаевскую пьесу «Приключение» с точки зрения ее близости к источнику - «Мемуарам» Казановы, однако представление образа цветаевской Италии не входило в задачу автора.

Наиболее полно проблема влияния итальянской культуры на творчество Цветаевой рассмотрена в работах Н.П. Комоловой24. Автор исследует близкое окружение Цветаевой, анализируя тему и значение Италии в творчестве поэтов и писателей цветаевского круга, вовлеченных в русскос итальянские культурные отношения . Не остается без внимания биографический аспект26, наблюдаются также элементы поэтического анализа27. В заключительной версии статьи исследовательница собрала большую часть цветаевских упоминаний об Италии, объединив биографические сведения с выдержками из тех стихотворений Цветаевой, в которых встречаются итальянские образы. К сожалению, ряд фактов и несколько итальянских персонажей ускользнули от внимания исследователя. Кроме того, в статье не уделяется должного внимания пьесам о Казанове.

В противоположность Н.П. Комоловой Т. Малова сконцентрировалась исключительно на образе Казановы. В статье «Седой венецианский лев»

21 См., напр.: Докукина А. "Нерви мое дорогое" // Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая международная научно-тематическая конференция. М., 1999. С. 58 - 64. Далее: Докукина: 1999; Passi, Passaggi, Passioni. Scrittori, poeti, artisti russi in Liguria nel corso di un secolo (1825-1925). A cura di A.Dokukina-Bobel, С. M. Fiannacca, 2001. P. 90 - 109 Далее: Passi: 2001; Pessina-Longa H. Lettere da Bologna. Omaggio a Marina Cvetaeva e alia sua poesia. Bologna, 1988.

22 См., напр.: Литвиненко, H. РИПОСТ. Марина Цветаева (1892-1941) // Парадокс о драме: Перечитывая пьесы 1920-1930-х годов. М., 1993. С. 154-189; Малова Т. «Седой венецианский лев» - Locus et nomen в творчестве Марины Цветаевой // Борисоглебье Марины Цветаевой. Шестая международная научно-тематическая конференция. M., 1999. С. 247-255. Далее: Малова: 1999.

23 Мейкин М. Марина Цветаева: Поэтика усвоения. M., 1997. Далее: Мейкин: 1997.

24 Комолова Н.П. «Италийские сполохи» Марины Цветаевой // Комолова Н.П. Италия в русской культуре Серебряного века. М., 2005. С. 216-246. Далее: Комолова: 2005.

23 Комолова Н.П. Марина Цветаева в кругу «друзей Италии» // «Все в груди слилось и спелось». Пятая международная научно-тематическая конференция. M., 1998. С. 9-28.

2 Комолова Н.П. Марина Цветаева и Андрей Белый (К истории итальянского путешествия Марины Цветаевой) // Борисоглебье Марины Цветаевой. Шестая международная научно-тематическая конференция. M., 1999. С. 52-62.

27 Комолова Н.П. "Италийские сполохи" Марины Цветаевой // Проблемы итальянской истории. M., 1993. С. 122 - 143; Комолова Н.П. Итальянские мотивы в творчестве Пушкина и Цветаевой // А.С. Пушкин - М.И. Цветаева. Седьмая международная научно-тематическая конференция. M., 2000. С. 177-189.

Locus et nomen в творчестве Марины Цветаевой28 исследовательница наметила основные штрихи портрета цветаевского Казановы. Малова приходит к выводу, что сюжет пьесы «Приключение» и характер ее центрального персонажа «определяются не местом действия, а мифологией «вечного образа» Ка

29 зановы» . Сюжетные изменения «Приключения» исследовательница связывает со стремлением Цветаевой развить эту линию и показать в Казанове жизнь сердца и «отсутствие души».

Анализу образов героев цветаевских пьес о Казанове «Приключение» и «Феникс» посвящены также работы Р. Войтеховича. В статье «История и миф в ранней драматургии М. Цветаевой»30 прослежен общий метасюжет цветаевских пьес 1918 - 1919 года. Окончательные результаты наблюдений Р. Войтеховича представлены в докторской диссертации «Психея в творчестве М. Цветаевой: Эволюция образа и сюжета»31 . Женские героини пьес о Казанове, Генриетта и Франциска, представлены исследователем как «Музы» или «Психеи» Казановы - Генриетта является «душой» героя, при этом представлен подробный анализ ее образа, в то время как Франциска -своеобразный «двойник» Генриетты.

Весьма ценные наблюдения на тему автобиографичности цветаевских пьес сделала И. Шевеленко. В работе «Литературный путь Цветаевой» исследовательница поставила вопрос о том, почему Цветаева в 1918-1919 гг. обратилась в своем творчестве к XVIII веку. Она отметила, что Цветаеву, в отличие от современников, увлекали не соположения идеологического характера (французская революция - русская революция).- Ее занимали проблемы легкомыслия и глубокомыслия, «неуловимость и невнятность грозных предвестий грядущего»33, «трагедия уничтожения и исчезновения с

28 Малова Т. «Седой венецианский лев» - Locus et пошеп в творчестве Марины Цветаевой // Борисоглебье Марины Цветаевой. Шестая международная научно-тематическая конференция. М., 1999. С. 247-255.

29 Там же. С. 248.

30 Войтехович Р. История и миф в ранней драматургии Цветаевой. Studia russica helsingiensia et tartuensia VIII, История и историософия в литературном преломлении. Тарту, 2002. С. 252 - 268.

31 Войтехович: 2005.

32 Шевеленко И. Литературный путь Цветаевой. Идеология-поэтика-идентичность автора в контексте эпохи. M., 2002.

33 Указ. соч. С. 155. исторической сцены определенных человеческих типов, людей того культурно-психологического склада, который определил целую эпоху, будь то Просвещения или Модернизм»34. Цветаева ассоциирует дорогих ей людей и себя саму с «породой» XVIII-ro века, сущность которого - «жизнь» и «молодость», а также достойная встреча со смертью. XVIII век становится для Цветаевой как метафорой дореволюционной России, так и воображаемой реальностью дореволюционной Франции, а все вместе - неким Золотым веком, за гранью которого жизнь для людей, принадлежащих его эпохе -бессмысленна. В истории XVIII века Цветаева находит своих «партнеров» или двойников, создавая свою автомифологию принадлежности «породе» XVIII века.

Анализ научной литературы по теме диссертации показывает, что ни в одной из работ не ставится задачей рассмотрение именно образа Италии у Цветаевой, важные наблюдения по теме нашего исследования зачастую носят обрывочный характер.

Учитывая неосвещенные аспекты и возникающие трудности, мы ставим в своей работе следующие задачи:

• Уточнение фактов биографии поэта, из которых можно почерпнуть сведения о впечатлениях поэта об Италии, итальянском характере и отдельных представителях итальянской культуры.

• Анализ круга чтения Цветаевой, уточнение авторов и персонажей, оказавших влияние на восприятие поэтом Италии.

• Анализ собственно цветаевских текстов, в которых фигурируют итальянские авторы, персонажи, или же упоминается Италия.

• Представление целостного образа цветаевской Италии в контексте включенности поэта в русско-итальянский диалог.

Отметим сразу, что мы не касаемся римской темы у Цветаевой, так как ее Рим - это, прежде всего, Древний Рим. Его исследование было бы уместно

34 Там же, С. 156. в работе, посвященной Цветаевой и античной культуре, предполагающей свой круг текстов, сюжетов, имен и свою проблематику.

Методика исследования. Рассматриваемые в работе цветаевские тексты можно выделить в две группы. При анализе первой группы мы основываемся на конкретных свидетельствах об использовании того или иного источника при создании собственно цветаевского текста (например, «Приключение», «Феникс»). В подобных случаях исследование базируется на компаративистском подходе, ибо наша задача заключалась в сопоставлении текста-источника с цветаевским текстом и выявление с одной стороны заимствований, а с другой стороны, цветаевских привнесений и особенностей. Примером такого подхода, зародившегося в отечественном литературоведении в трудах А.Н. Веселовского35 и развитого в ставших классическими работах В.М. Жирмунского36, М.П. Алексеева37 и Н.И. Конрада38 в цветаевоведении можно назвать работы М. Мейкина и А. Смит39.

Что касается второй группы текстов, для которой уместно говорить о скрытых контекстах и подтекстах (например, «Пленный дух», ряд стихотворений), в подобных случаях используется интертекстуальный подход, достаточно популярный в цветаевоведении40. Мы исходим из положения К. Тара-новского о том, что все элементы произведения требуют выявления мотивации, которая «может лежать за пределами самого текста, прежде всего - в ином тексте»41. Таким образом, учитывая, что другой, мотивирующий, текст становится подтекстом анализируемого произведения, скрытая цитата рассматривается как разгадка непонятного текста. Подобно тому, как для Тара-новского определение круга авторов, чьи тексты послужили «подтекстами»

35 См.: Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

36 Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Л., 1979.

37 Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение. Л., 1983.

38 Конрад Н.И. Проблемы современного сравнительного литературоведения // Конрад Н.И. Избранные труды. Литература и театр. М., 1978.

39 Мейкин: 1997; Смит А. Песнь Пересмешника: Пушкин в творчестве Марины Цветаевой. M., 1998;

40 См., напр., работы Р. Войтеховича, М. Боровиковой, Г. Дюсембаевой, Г. Петковой, Л. Кациса.

41 Левинтон Г.А., Тименчик Р.Д. Книга К.Ф. Тарановского о поэзии Мандельштама // Тарановский К. О поэзии и поэтике. M., 2000. С. 404, для Мандельштама, стало ключом к описанию мандельштамовской иерархии культурных ценностей и его модели мировой литературы, так и для нас выявление итальянских персонажей и авторов, писавших об Италии, оказавшихся актуальными для Цветаевой, означает восстановление культурного концепта «цветаевской Италии».

Наше исследование построено на следующих источниках: стихотворения, драматические произведения, письма, дневники, записные книжки М. И. Цветаевой, воспоминания членов ее семьи и современников, а также произведения русских и зарубежных авторов, которые затрагивают проблематику русско-итальянских литературных связей или в которых предстает образ Италии. Тексты, привлекаемые в качестве материала для анализа и иллюстрации наших положений, фигурируют в творческом наследии Цветаевой, прямо или косвенно оказали влияние на формирование ее творческой личности или создание тех или иных произведений.

Под «итальянским» произведением мы имеем в виду актуальный для Цветаевой текст русского или западно-европейского автора об Италии, с упоминанием итальянских реалий, в которых фигурируют персонажи-итальянцы.

Цветаевское восприятие Италии складывалось как благодаря личным контактам, напрямую, так и через культурных посредников. Среди повлиявших факторов можно отметить такие, как: личные впечатления (во время двух поездок в Италию), впечатления знакомых (например, путешествие Белого и Аси Тургеневой). Немаловажную роль играют также литературные источники, как русские, так и западно-европейские, которые, в свою очередь, можно разделить на исторические (мемуарные произведения, «Путешествия», романы о реальных лицах и реальных событиях)42, и на художествен

42 Например, «Итальянские впечатления» Розанова, «Путешествие по Италии» Гете, «Мемуары» Казановы, воспоминания Князя де Линь, и т.п. ные (романы о реальных или несуществующих лицах, построенные на вымышленных событиях)43.

Структура работы. Присутствие Италии в творчестве Цветаевой может быть прослежено на нескольких уровнях. Первый - это биографический уровень. Ему посвящена первая глава настоящего исследования, в которой мы анализируем биографические факты с точки зрения их преломления в мировосприятии и творчестве поэта.

Второй уровень - рецептивный. Речь идет о круге чтения Цветаевой и использовании поэтом имен-символов, образов и мотивов итальянской культуры в собственном творчестве. Здесь мы выделяем следующие аспекты:

- Использование сюжетов, влияние стиля и идей какого-либо автора «итальянского» произведения на Цветаеву;

- Наличие прямых и скрытых отсылок к «итальянским» текстам русских и западно-европейских авторов;

- Упоминание того или иного автора или героя в стихотворениях, пьесах, прозе, письмах, записных книжках, дневниках.

Третья глава посвящена известному итальянскому авантюристу Джа-комо Казанове. Неоднократные упоминания и частое возвращение к его образу указывают на особое место, которое занимает Казанова в жизни и творчестве Цветаевой. Этому герою посвящено наибольшее количество текстов, по сравнению с другими итальянскими персонажами: Казанова является героем двух пьес и нескольких стихотворений, фигурирует в записных книжках, письмах, дневниковых записях.

Как и рассматриваемые нами в предыдущей главе итальянские персонажи, этот герой входит в жизнь Цветаевой благодаря чтению. Первая часть главы посвящена истории знакомства Цветаевой с «Мемуарами» Дж. Казановы, вторая - анализу стихотворений и пьес о Казанове44.

43 Как-то: «Воскресшие Боги» Мережковского, «Жозеф Бальзамо» Дюма, романы Д'Аннунцио, «Коринна, или Италия» Жермены де Сталь и другие.

44 С 1916 по 1919 гг. Казанова постоянно упоминается в записных книжках Цветаевой. Она пытается понять характер героя, осмыслить основные этапы его судьбы. Результатом рефлексии над этим характером, цвета

У образа Казановы большая история не только в русской, но и в мировой литературе, поэтому нам важно понять специфику цветаевского взгляда на этого героя. Параллель, которую проводит Цветаева между Казановой и другим итальянским авантюристом, известным под именем графа Калиостро, позволяет нам рассмотреть его образ в последней части данной главы. Как и в случае с Казановой, источник, используемый Цветаевой при обращении к образу Калиостро, литературный - роман Дюма45.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования в целом и делаются выводы.

Диссертация дополнена приложением, в котором приводится перевод тех мест из «Мемуаров» Казановы, которые оказались особенно важными при разборе пьес «Приключение» и «Феникс» и не знакомы большинству русских читателей. Отсутствие «Мемуаров» Казановы на русском языке полностью, послужило причиной выполнения нами данного перевода, который мы посчитали необходимым включить в нашу работу.

Перевод выполнен по следующему изданию: Casanova Giovanni Gia-como. Storia della mia vita / G.G. Casanova. - A cura di Carlo Cordie. - Roma: Casini, 1961-1963.-4 v.

Сверен по изданию: Casanova, Giacomo. Memoires de J. Casanova de Seingalt ecrits par lui-meme suivis des fragments des memores du prince de Ligne / G. Casanova. - Nouv. Ed. Collationnee sur l'edition original de Leiprick. - Paris, Gamier, s.a. - 8 v.

Стихотворения, пьесы и драматические произведения Цветаевой цитируются по наиболее полному изданию: Цветаева М.И. Собрание сочинений в 7 тт. - М.: Эллис-Лак, 1994-1995. евской интерпретацией его становятся пьесы «Приключение» и «Феникс», а также несколько стихотворений. Замысел третьей пьесы, «Лео», остался неосуществленным.

45 См. IV, С. 168-169.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Итальянский субстрат в творчестве Марины Цветаевой"

Заключение

Значение итальянской культуры в жизни Цветаевой, как представляется, можно поставить на третье место после немецкого («германского» как говорила сама Цветаева) и французского влияния: итальянскую культуру она впитала с самого раннего детства и, несомненно, очень высоко ее оценивала. Восприятие Италии и итальянцев развивалось во многом под воздействием первых впечатлений об этой стране и ее культуре, полученных в результате приобщения к деятельности отца, Ивана Владимировича Цветаева, связанной с созданием Музея Изящных искусств, а также после первого посещения Италии в 1903 г.

Упоминание Италии и «итальянского» у Цветаевой часто сопряжено с появлением «германского». Это касается как биографии, так и поэтики. Так, воспоминания о Нерви неразрывно связаны с немцем Рёвером, во время второго путешествия в Италию Цветаева «открывает» для себя имя немецкого поэта Августа фон Платена, в юношеских письмах соседствуют имена Генриха Манна и Габриеле Д'Аннунцио, а в записных книжках и «Земных приметах» в одном ряду называются Гете, Ариосто, Леонардо и Данте. В письме к Рильке от 12. 05. 1926 г. Цветаева скажет о своих пьесах о Казанове: «И -не удивляйся - это написано моей германской, не французской душой» (VII, С. 61). Такое постоянное соположение Германии и Италии можно связать, как нам кажется с материнской и отцовской линиями в жизни поэта.

Пребывание Цветаевой в Нерви совпало с периодом становления ее характера и бурного развития внутреннего «я», что неоднократно отмечалось ею самой, ее родственниками и исследователями. Одновременно у Цветаевой появилась необходимость наблюдать за этим развитием, вследствие чего она начинает вести дневник. Она сталкивается с новыми эмоциями, ощущениями, людьми, «заражается» новыми идеями и очень быстро взрослеет. Вместе с тем, у нее оформляется ряд представлений, которые сохраняться на всю жизнь: смерть Нади Иловайской вселяет в нее уверенность в существование загробного мира и способности души «являться» живым, разговоры с немцем Ревером заставляют задуматься о душе и о долге, общение с революционерами-эмигрантами порождает увлечение романтическими революционными идеалами. Впечатлений об Италии как стране Цветаева из этой поездки практически не выносит. Она не рисует подробностей итальянского быта, климата, не дает нам описания жизни семьи Цветаевых в пансионе, как делают это в своих воспоминаниях ее сестры Валерия и Анастасия. Вспоминая Нерви, Марина Цветаева описывает не жизнь в Италии и не Италию, а жизнь собственной души и те эпизоды, которые дали толчок развитию какой-либо мысли, ощущения, чувства. О своем отношении к Италии она пишет в связи с другим путешествием, в котором, наконец, откроет для себя эту страну.

Поездка 1912-го года является для Цветаевой точкой отсчета для создания своеобразного личного мифа об Италии. Мы не можем говорить о том, каким образом воспринималась Италия Цветаевой непосредственно в процессе самого путешествия, так как рефлексия на эту тему относится к более позднему времени. Однако можно сразу зафиксировать тот факт, что в отличие от большинства поэтов и писателей (Мережковских, Брюсова, Блока, Белого и др.), Цветаеву в Италии не заботили идеи о катастрофе культуры или другие «глобальные проблемы», такие как судьба культуры и искусства, времени и цивилизации. Например, она видела разрушенную землетрясением Мессину, будоражившую умы других писателей, но это не вызвало отклика. Не искала Цветаева в поездке в Италию и открытий для обновления собственного творчества, как это произошло у многих, начиная с Гете и заканчивая Андреем Белым.

Толчком для необходимости осознания значения своего итальянского путешествия послужило для поэта общение с Андреем Белым в Берлине в 1922 г. Именно после бесед с Белым и чтения его книги «Путевые заметки», написанной на основе дневника 1910 г., у Цветаевой возникла необходимость сформулировать целостный образ «своей» Италии, что отчетливо проявилось в ее дневниковых записях. Цветаева вернулась к своим впечатлениям 1912 г. и увидела Италию (которая для поэта воплотилась в Сицилии) идеальным миром, миром из сна. Можно говорить об устойчивых ассоциациях Сицилии с весной, зеленью, небом, розово-радужным цветом, любовью.

Путешествие Цветаевой имеет свою специфику: оно превратилось в «частный сюжет» биографии, не выйдя в «глобальную проблематику». Цветаеву влекли в Италию скорее личные привязанности (желание повторить поездку Аси Тургеневой и Белого), нежели желание прикоснуться к колыбели культуры. Причина этому - не только специфика цветаевского характера, но и атмосфера дома Цветаевых. Знакомая с младенчества с произведениями и памятниками итальянской культуры и искусства, Цветаева искала в Италии не знакомое, а новое, поэтому в Италии ее поразила прежде всего природа.

Материальная культура, от которой Цветаева, в общем, всегда была далека, связалась у нее с умственным и духовным восприятием, в то время как природа требовала восприятия чувственного, то есть душевного. Этому способствовало и то ощущение счастья, предполагающее отсутствие всяких «умственных» мыслей, с которым юные Эфроны проживали свои итальянские впечатления. Если для других поэтов и писателей Италия являлась своеобразной культурной категорией, в случае Цветаевой можно говорить о категории психологической, которая предполагала не философские и историко-культурные размышления; а наполненность чувственными переживаниями, погружение в природу263. Это отчетливо прослеживается в том, что воспоминания об Италии у нее связаны именно с категориями ощущения: цвет («тускло-радужная»), запах (Fleur d'orange), и в них полностью отсутствует элемент философствования на тему итальянской культуры.

Несмотря на то, что Цветаева не написала книги своих впечатлений об Италии и ее воспоминания об этой стране крайне разрознены, тем не менее,

263 Чувство «природы» всегда было свойственно Цветаевой, что отчетливо проявилось как в лирике, так и в эпистолярном жанре. В этом смысле ее внимание, прежде всего, к природе Италии скорее не исключение, а закономерность. мы можем говорить о том, что путешествие в Италию в 1912 г. сыграло значительную роль в жизни Цветаевой и связывалось в ее сознании с наиболее счастливыми моментами жизни.

Биографические обстоятельства цветаевского путешествия в Италию обусловили отчасти и то другое мировидение Италии, которое мы наблюдаем на рецептивном уровне при анализе круга ее чтения.

Когда мы говорим о круге чтения, неизбежно возникает тема заимствования и влияний отобранных произведений на поэта. При анализе произведений, которые сыграли не последнюю роль в цветаевском восприятии Италии, четко прослеживаются две линии: европейская и русская. Выбор «знаковых» произведений происходит у Цветаевой хаотично, трудно выделить какой-то критерий отбора. Знаковым моментом является то, что в прочитанных текстах поэт не ищет чужих размышлений или обоснования культурно-исторических категорий, на первое место выходит сама атмосфера повествования, а также жизненное кредо героев произведения. Их высказывания, убеждения, переработанные, пропущенные сквозь цветаевское «я», находят отражения в творчестве Цветаевой. В некоторых случаях, как, например, с романом «Коринна, или Италия» или с «Мемуарами» Казановы, можно говорить о воспроизведении целого ряда сцен, ситуаций и сюжетов.

Пространственные представления Цветаевой, как правило, персонифицированы. «Так, имя Байрона связывается с Англией, Канта и Гете - с Германией, Дон-Жуана и Кармен - с Испанией и т.д.», - отмечает Т. Малова264. С пространственным образом цветаевской Италии, имеющей, по мысли исследовательницы, скорее не этногеографическое, а культурное значение, она связывает имена Леонардо да Винчи, Верди, Ариосто, Тассо, Гоцци, Гольдони и Казановы.

Однако выясняется, что для Цветаевой более важны имена Данте, Микеланджело, Савонаролы, чем упомянутые однажды или мельком пере

264 Малова: 1999. С. 247. численные авторы Возрождения, а о персонификации можно говорить только в случае с Казановой. Такие же итальянские деятели Возрождения, как Леонардо, Микеланджело, Рафаэль, связываемые другими авторами-современниками поэта с философствованием, культурой, интеллектуализмом и воплощающие собой величие Италии как страны, у Цветаевой отдалены от собственных произведений и поданы не как имена, а как именования-символы, знаменующие собой эпоху. На их произведения, по мысли Цветаевой, «наслоилось слишком много чужих интерпретаций, которые ослабили поэта интерес к их творениям.

При упоминании в собственном творчестве великих итальянцев, таких как Данте, Леонардо, Савонарола, Микеланджело, их национальность для Цветаевой отходит на второй план. Те же самые исторические личности, поданные в книге П. Муратова «Образы Италии» (1911 г.) именно как итальянцы, у Цветаевой теряют свою итальянскую составляющую и приобретают трансцендентально-метафизическое значение.

Сопоставление очерка Цветаевой «Пленный дух» (1934 г.) с одноименной главой книги П. Муратова помогает нам установить, что Цветаева, несомненно, была знакома с данным произведением. Однако «Образы Италии» заинтересовали ее не с точки зрения описанных Муратовым итальянских памятников: отражение данного текста в цветаевском творчестве проявилось в развитии темы Творца и эпохи, которой ему приходится противостоять. Воплощением борьбы того и другого оказались для Цветаевой А. Белый и Микеланджело, сближенные между собой посредством метафоры «пленный дух».

Еще раньше тема противостояния героя и времени была затронута поэтом в пьесе о Казанове «Феникс» (1919 г.).

Образ Казановы появляется в лирике Цветаевой почти одновременно с ранними пьесами (1918 г.). В стихотворении «Beau Tenebreux, а также в «Фениксе» у Цветаевой возникает образ Венеции. Особенность цветаевской Венеции заключается в том, что почти во всех случаях ее упоминания, она оказывается неотрывна от Казановы . При этом цветаевская Венеция сохраняет элементы повторения общего «русского итальянского текста»: помимо употребления традиционных поэтических единиц, Венеция также воспринимается и как идеальный таинственный мир, в который стремиться героиня «Феникса» Франциска с призывом «туда». Этот возглас оказывается в контексте русской ностальгии по Италии в целом, характерной, в частности, и для Цветаевой.

Цветаевой свойственно создание собственного текста на базе чужого произведения. Сюжет чужого текста интерпретируется поэтом в контексте собственной биографии и через личный сюжет выводится в общезначимый план «вечных» тем. Например, таких, как недолговечность счастья, невозможность любви, одиночество поэта. При анализе «Мемуаров» Казановы нами был установлен ряд соответствий между «итальянским» сюжетом Казановы и автобиографическим сюжетом Цветаевой.

В восприятии Цветаевой «Мемуаров» Казановы наблюдается эволюция: от полного неприятия (1910 г.) до страстного увлечения (1918-1919 гг.). Отмеченные поэтом при чтении «Мемуаров» Казановы «два пронзительных места» (ЗК1, С. 150-151), становятся источником сюжетов пьес «Приключение» и «Феникс».

При внешнем следовании основной линии повествования источника, в пьесе «Приключение» Цветаева изменяет обстоятельства встречи и прощания главных героев, смещает акценты в сцене узнавания Генриетты, а также отступает от достоверности в изображении характера героини. Когда же речь идет о деталях, в большинстве случаев Цветаева остается верна «Мемуарам», создавая, таким образом, иллюзию достоверности происходящего.

Генриетте придаются автобиографические черты и она связывается с образом души-Психеи. Ее прошлое и настоящее окутано тайной, она облада

265 Даже в стихотворении «Собрались льстецы и щеголи», где «венецьянская гондола» возникает как достаточно традиционный образ «праздничной смерти», он невольно связывается с Казановой. ет двойной сущностью, представая то в виде Генриетты, то в виде гусара Ан-ри, связана с Луной и имеет дар предвидения. Встреча Казановы и Генриетты трактуется как та единственная встреча двух «Платоновых половин», ради которой Казанова и прожил свою жизнь. Таким образом, Генриетта становится его парой в вечности.

Образ Казановы из «Приключения» полностью отвечает представлениям об этом герое как ветреном и непостоянном любовнике. В финале пьесы также обыгрывается эпизод из «Мемуаров», имевший место через тринадцать лет после описываемых в пьесе событий, однако дальнейшие встречи Казановы и Генриетты остаются за рамками произведения.

В сюжете пьесы «Феникс» автобиографический элемент проявился гораздо сильнее, чем в «Приключении». В образах Казановы-«аристократа духа» и Князя Де Линя - «аристократа крови» отчетливо прослеживаются черты А. Стаховича. Тринадцатилетняя Франциска, влюбленная в семидесятипятилетнего Казанову - автобиографическая героиня, реализующая цветаевскую идею ученичества и преклонения перед благородной старостью.

Название обеих пьес подсказано Цветаевой самим Казановой: свое знакомство с Генриеттой он не раз называет «Приключением», а одно из его любовных писем другой женщине, X.C.V., носит название «Феникс».

В сводных тетрадях Цветаева характеризует Казанову следующим образом: «Блестящий ум, воображенье, горячая жизнь сердца - и полное отсутствие души» (НСТ, С. 215). Таким образом, можно говорить о том, что в цветаевских пьесах о Казанове происходит соединение двух составляющих ее Италии: души и духа, чувственного и философского аспектов. Казанова воплощает в себе ум и дух, в то время как функция души доверена героиням.

Образ Италии в пьесах Цветаевой искусственно моделируется и изменяется подобно образу Казановы, становясь сценой для его подвигов: это пространство жизни-карнавала, противопоставленное современной действительности.

Таким образом, «русский итальянский текст», представляющий Италию как «земной элизиум», оказывается пополнен еще одним автором. Цветаева, на свой лад, все же является очередным продолжателем вышеозначенного текста, с его характерной «тоской по Италии», которая может трактоваться шире как «тоска по мировой культуре» 266.

Говоря о перспективах дальнейшего исследования затронутых нами проблем, мы видим здесь несколько возможностей: с одной стороны, как мы уже отметили, требуется более подробное изучение феномена «национальной культуры» в творчестве Цветаевой, в частности, немецкой и французской. Представляется целесообразным выделение соответствующих локусов, авторов и персонажей, анализ отобранных текстов, восстановление их контекстуальных и подтекстуальных связей с произведениями Цветаевой. Что касается изученной нами проблемы, ее дальнейшее развитие было бы уместно с точки зрения рецепции произведений Цветаевой в Италии, анализа переводов ее сочинений на итальянской язык.

266 Тем самым, еще раз находит подтверждение идея T.B. Цивьян о том, что «образ Италии имманентен рус' скому культурно-художественному сознанию и вписывается в русскую картину мира, занимая в ней место рая» (Цивьян: 2002. С. 56).

Список научной литературыБыстрова, Татьяна Александровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Цветаева, М.И. Собрание сочинений: в 7 т. / М.И. Цветаева; подгот. текста и примеч. Л. Мнухин, А. Саакянц. М.: Эллис Лак, 1994-1995. - 7 т.

2. Цветаева, М.И. Стихотворения и поэмы: в 5 т. / М.И. Цветаева; сост., подгот. текста и примеч. А. Сумеркин. N.Y.: Russica Publishers, INC., 1980-1990. -5 т.

3. Цветаева, М.И. Избранные произведения / М.И. Цветаева; вступ. ст. В. Орлова; сост. подгот. текста и примеч. А. Эфрон и А. Саакянц. М.; Л.: Советский писатель, 1965. - 810 с. (Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.)

4. Цветаева, М.И. Книги стихов /М.И. Цветаева; сост., комм., вст. ст. Т.А. Горьковой. М.: Эллис-Лак, 2004. - 896 с.

5. Цветаева, М.И. Стихотворения и поэмы / М.И. Цветаева; вступ. ст., подгот. текста и примеч. Е. Б. Коркиной; Л.: Советский писатель, 1990. - 800 с. (Библиотека поэта. Большая серия. 3-е изд.)

6. Цветаева, М.И. Театр / М.И. Цветаева; вступ.ст. П. Антокольского; сост. и подгот. текста А.С. Эфрон и А.А. Саакянц. М.: Искусство, 1988 . - 381 с .

7. Цветаева, М.И. Неизданное. Сводные тетради / М.И. Цветаева. М.: Эллис Лак, 1997. - 640 с.

8. Цветаева, М.И. Неизданное. Семья, история в письмах / М.И. Цветаева. -М.: Эллис Лак, 1999. 592 с.

9. Цветаева, М.И. Неизданное. Записные книжки: в 2 т. / М.И. Цветаева; сост., подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и М.Г. Крутиковой. М.: Эллис Лак, 2000. - 2 т.

10. Цветаева, М.И. Письма к Наталье Гайдукевич / М.И. Цветаева. М.: Русский путь, 2003. - 146 с.

11. Белый, А. Путевые заметки. Т. 1. Сицилия и Тунис / А. Белый. М.; Берлин: Геликон, 1922. - 308 с.

12. Белый, А. Итальянские письма Андрея Белого / А. Белый // Archivio italo-russo II. A cura di Daniela Rizzi e Andrej Shishkin. Salerno, 2002. - C. 129 -141.

13. Блок, A.A. Собрание сочинений: В 8 т. / А.А. Блок; под общей ред.

14. B.Н.Орлова. М.; JL: Гослитиздат, 1963. - 8 т.

15. Волошин, М.А. Журнал путешествия или сколько стран можно увидать на полтораста рублей / М.А. Волошин; сост. З.Д. Давыдов и В.П. Купченко; примеч. З.Д. Давыдов и В.П. Купченко. М.: Книга, 1991. - 413 с.

16. Гете, И.В. Из «Итальянского путешествия» / И.В. Гете // Гете И. В. Собрание сочинений в 10 т., Т. 9. М.: Художественная литература, 1980. -С. 5 -243.

17. Д'Аннунцио, Г. Полное собрание сочинений: в 12 тт. / Г. Д'Аннунцио; пер. В. Корш. М.: Саблина, 1910. -12 т.

18. Данте Алигьери. Божественная комедия / Д. Алигьери. Лейпциг: Изд. М.О. Вольф, 1874- 1879.-3 т.

19. Де Линь, Ш. Aventuros / Ш. Де Линь // Казанова Дж. История моей жизни. М.: Моск. рабочий, 1990. - С. 655-657.

20. Де Сталь, Ж. Коринна, или Италия / Ж. Де Сталь. М.: Наука, 1969. -440 с.

21. Дюма, А. Записки врача. Жозеф Бальзамо / А. Дюма; пер. с фр.; предисл.

22. C.И. Бэлзы. М.: Прогресс, 1992. - 2 т.

23. Записки герцога Лозена / Лозен; пер. В. Магской. М.: Росмэн-Пресс, 2003. - 268 с.

24. Казанова, Д. Записки венецианца Казановы / Д. Казанова; пер. Д. Рябини-на // Русская старина, 1874. Т. 9. С. 532 - 561.

25. Казанова, Д. История моей жизни / Д. Казанова. М.: Моск. рабочий, 1990. -734 с.

26. Казанова, Д. Д. Мемуары / Д. Д. Казанова; вст. ст. Г.И. Ярхо; пер. М. Петровского, С. Шервинского. М.: Книга, 1991. - 302 с.

27. Казанова, Д. Д. Мемуары / Д. Д. Казанова; под ред. В.В. Чуйко, комм. Е. JI. Храмова. М.: Олимп, 1991. - 464 с.

28. Казанова, Д.Д. История моей жизни: Шарпийон и плачевные последствия знакомства с нею / Д.Д. Казанова // Новая юность, 2000. № 1. С. 104 - 136.

29. Манн, Г. Голос крови / Г. Манн; пер. М. Славинской и Р. Ландау. М.: Польза, б/г. - 282 с. - (Универсальная библиотека).

30. Манн Г. Полное собрание сочинений: в 8 тт. / Г. Манн; под ред. В. Гофмана и В.М. Фриче, вст. ст. В.М. Фриче. М.: В.М. Саблин, 1910. - 8 тт.

31. Марина Цветаева в воспоминаниях современников. Рождение поэта; Годы эмиграции; Возвращение на родину. М.: Аграф, 2002. - 3 т.

32. Марина Цветаева в критике современников. М.: Аграф, 2003. - 2 т.

33. Мережковский, Д.С. Полное собрание сочинений: в 15 тт. / Д.С. Мережковский. СПб.; М.: Тв-во М.О. Вольф, 1911 -1913. -15 т.

34. Мережковский Д.С. Леонардо Да Винчи. Воскресшие боги / Д.С. Мережковский. М.: РИПОЛ классик, 2005. - 768 с.

35. Розанов, В.В. Итальянские впечатления / В.В. Розанов // Розанов В.В. Среди художников. Вступ. ст. Николюкин А.Н.; общ. ред. Николюкин А.Н. -М.: Республика, 1994 . 494 с.

36. Цветаева, А.И. Воспоминания / А.И. Цветаева. М.: Изограф Изографус., 2002. - 878 с.

37. Цветаева, В.И. Записки / В.И. Цветаева. Культурный центр Дом-Музей Марины Цветаевой. Мемориальная квартира. Рукописный фонд. КП № 3191, часть 3. -111 с.

38. Источники на иностранных языках

39. Casanova, Giacomo. Memoires de J. Casanova de Seingalt ecrits par lui-meme suivis des fragments des memores du prince de Ligne / G. Casanova; Nouv. Ed. Collationnee sur Г edition original de Leiprick. Paris, Gamier, s.a. - 8 v.

40. Casanova, J. Memoires de Jacques Casanova de Seingalt ecrits par lui-meme/J. Casanova. Bruxelles, 1881. - 6 v.

41. Casanova, Giacomo. Memoires du venitien J. Casanova de Seingalt, extraits de ses manuscrits originaux / G.Casanova; Publ. En allemagne par G. De Schutz.-Paris, Teurnachon-Molin, 1826. 6 v.

42. Casanova, G. Historia della mia fuga dalle prigioni della Repubblica di Venezia dette "I Piombi" / G. Casanova; Trad, e prefazione di Salvatore Di Giacomo. Milano: Alfieri e Lacroix, 1911. - 298 p.

43. Casanova, G. II duello / G. Casanova; a cura di Elio Bartolini. Milano: Adelphi, 1987.- 173 p.

44. Casanova Giovanni Giacomo. Storia della mia vita / G.G. Casanova; a cura di Carlo Cordie. Roma: Casini, 1961-1963. - 4 v.

45. Исследовательская и критическая литература

46. Александр Блок и мировая культура. Великий Новгород: Новг. гос. ун-т, 2000.-418 с.

47. Антокольский, А. Театр Марины Цветаевой / А. Антокольский // Цветаева М.И. Театр. Сост. и подгот. текста А.С. Эфрон и А.А. Саакянц. М.: Искусство, 1988. - С. 5 - 22.

48. Багно, В. Русская поэзия «Серебряного века» и романский мир / В. Багно. СПб.: Гиперион, 2005. - 228 с.

49. Буркхардт, Я. Культура Италии в эпоху Возрождения / Я. Буркхардт; по-слесл. А.Е. Махов. М.: ИНТРАДА, 2001 . - 543 с.

50. Бердяев, Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. / Н.А. Бердяев // Бердяев, Н.А.; сост., вступ. ст. и примеч. Гальцева Р.А. М.: Искусство, 1994. - 542 с.

51. Быстрова, Т.А. Италия в восприятии М. Цветаевой и С. Эфрона / Т. А. Быстрова // Век и вечность: Марина Цветаева и ее адресаты: Сб. научных трудов Вып. II, Череповец: РИА «Порт-Апрель», 2004. С. 161 -169.

52. Быстрова, Т.А. Марина Цветаева и Габриэле Д'Аннунцио / Т. А. Быстрова // Марина Цветаева. Эпоха, культура, судьба. Десятая цветаевская международная конференция. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2003. - С. 194 -203.

53. Быстрова, Т.А. Еще раз о Казанове Марины Цветаевой / Т. А. Быстрова // Studia slavica V. Сборник научных трудов молодых филологов. Таллинн, Таллиннский педагогический университет, 2005. С. 18-29.

54. Ванечкова, Г., Ванечков, М. Марина Цветаева в Чехии. Путеводитель по местам пребывания в 1922 1925 годах / Г. Ванечкова, М. Ванечков; - Б.м., 1997. - 32 с.

55. Взаимодействие культур Востока и Запада / Отв. ред. Е.П. Челышев. М.: Наука, 1987. Вып. 1.- 198 с.

56. Взаимодействие культур Востока и Запада / Отв. ред. Е.П. Челышев. М.: Наука, 1991. Вып. 2. - 164 с.

57. Взаимодействие культур и литератур Востока и Запада / Под ред. П.А. Гринцера, И.Д. Никифоровой. М.: Наука, 1992. - Вып. 1-2.

58. Виллари, П. Савонарола и его время / П. Виллари. СПб.: Грядущий день, 1913.-2 т.

59. Войтехович, Р. С. История и миф в ранней драматургии М. Цветаевой (пьесы цикла «Романтика» 1918-1919 гг.) / Р.С. Войтехович // Studia Russica

60. Helsingiensia et Tartuensia, VIII: История и историософия в литературном преломлении. Тарту: TRU, 2002. - С. 252-267.

61. Войтехович, Р. Оккультные мотивы у Цветаевой / Р.С. Войтехович // Лотмановский сборник 3. М.: ОГИ, 2004. - С. 419 - 443.

62. Войтехович, Р. Психея в творчестве М. Цветаевой: Эволюция образа и сюжета. Диссертация на соискание ученой степени доктора философии / Р.С. Войтехович. Тарту: TRU, 2005. - 164 с.

63. Волошин, М. Лики творчества / М.А. Волошин; подгот. изд. В.А. Мануйлов. Л.: Наука, 1988. - 848 с.

64. Волынский, А. Жизнь Леонардо да Винчи. Гений в искусстве / А. Волынский. М.: Алгоритм, 1997. - 525 с.

65. Гардзонио, С. Статьи по русской поэзии и культуре XX века / С. Гардзо-нио. М.: Водолей Publishers, 2006. - 368 с.

66. Гаспаров, М. Избранные статьи / М. Гаспаров. М: НЛО, 1995. - 476 с.

67. Голенищев-Кутузов, И.Н. Творчество Данте и мировая культура / И.Н. Голенищев-Кутузов. М.: Наука, 1971. - 551 с.

68. Данте и всемирная литература / Под. ред. Н.И. Балашова. М.: Наука, 1967.-259 с.

69. Дантовские чтения. М.: Наука, 1968. - 232 с.

70. Дантовские чтения. М.: Наука, 1971. - 243 с.

71. Дни Марины Цветаевой. Вшеноры 2000. Новые результаты исследований. Прага: Narodni knihovna CR, 2002. - 338 с.

72. Докукина, А. "Нерви мое дорогое" / А. Докукина // Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая международная научно-тематическая конференция. Сб. докладов. М.: Дом-музей Цветаевой, 1999. - С. 58 - 64.

73. Дюсембаева, Г. Я отраженье вашего лица / Г. Дюсембаева // Graduate Essays on Slavic Languages and Literatures. Pittsburg, 1996. Vol. 9. - P. 48-56.

74. Ельницкая, С. Поэтический мир Цветаевой: Конфликт лирического героя и действительности / С. Ельницкая. Wiener slawistischer almanach, sbd. 30. -Wien, 1990. - 396 с.

75. Ельницкая, С. И. Статьи о Марине Цветаевой / С.И. Ельницкая. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2004. - 302 с.

76. Знаменитые авантюристы XVIII века. Киев: СП «Свенас», 1991. - 398 с.

77. Зубова, JI. В. Потенциальные свойства языка в поэтической речи М. Цветаевой: (Семантический аспект) / JI.B. Зубова. JL: Изд - во ЛГУ, 1987. - 263 с.

78. Зубова, Л. В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект / Л.В. Зубова. Л.: изд-во ЛГУ, 1989. - 262 с.

79. И.В. Цветаев создает музей. М.: Галарт, 1995. - 448 с.

80. Исупов, К.Г. Эстетика авантюрной жизни (о «Мемуарах» Дж. Казановы) / К.Г. Исупов // Метафизические исследования: альманах лаборатории метаф. иссл. при филос. факультете СПБГУ. 1997. Вып. 8 '/2 9 '/2 - 1999. - С. 119 -129.

81. Италия и русская культура XV-XX вв. / Отв. ред. Н.П. Комолова. РАН Инст-т Всеобщей Истории. М.: Наука, 2000. - 260 с.

82. Италия и славянский мир: сов.-итал. симпозиум in honorem prof. Ettore Lo Gatto / Ред. H.M. Куренная и др. АН СССР. М.: Наука, 1990. - 123 с.

83. Каграманов, Ю.М. Мемуары авантюриста Дж. Казановы (зарисовки социальных типов) / Ю.М. Каграманов // Новая и новейшая история, 1973. № 5. С. 132- 142.

84. Кара-Мурза, А.А. Знаменитые русские. о Венеции / А. А. Кара-Мурза. -М.: Независимая газета, 2001. 383 с.

85. Кара-Мурза, А.А. Знаменитые русские о Риме / А. А. Кара-Мурза. М.: Независимая газета, 2001. - 468 с.

86. Кара-Мурза, А.А. Знаменитые русские о Флоренции / А. А. Кара-Мурза. -М.: Независимая газета, 2001 . 351 с.

87. Кертман, JI. JI. Душа, родившаяся где-то. Марина Цветаева и Кристин, дочь Лавранса / Л.Л. Керман. М.: Возвращение, 2000. - 175 с.

88. Клинг, О. А. Поэтический мир Марины Цветаевой / О.А. Клинг. М.: Изд-во МГУ, 2001.-112 с.

89. Клюкин, Ю. Цветаевский Париж / Ю. Клюкин // Марина Цветаева: Песнь жизни = Un chant de vie: Marina Tsvetaeva / Actes du colloque international de l'Universite Paris IV, 19-25 Octobre 1992. Paris, 1996. - C. 77 - 102.

90. Комолова, Н.П. Итальянские мотивы в творчестве Пушкина и Цветаевой / Н.П. Комолова // А.С. Пушкин М.И. Цветаева. Седьмая международная научно-тематическая конференция. Сб. докладов. - М., 2000. - С. 177-189.

91. Комолова, Н.П. "Италийские сполохи" Марины Цветаевой / Н.П. Комолова//Проблемы итальянской истории. М., 1993. - С. 122 - 143.

92. Комолова, Н.П. Марина Цветаева в кругу «друзей Италии» / Н.П. Комолова // «Все в груди слилось и спелось». Пятая международная научно-тематическая конференция. Сб. докладов. М., 1998. - С. 9 - 28.

93. Комолова, Н.П. Марина Цветаева и Андрей Белый (К истории итальянского путешествия Марины Цветаевой) / Н.П. Комолова // Борисоглебье Марины Цветаевой. Шестая международная научно-тематическая конференция. Сб. докладов. М., 1999. - С. 52 - 62.

94. Комолова, Н.П. Италия в русской культуре Серебряного века: времена и судьбы / Н.П. Комолова. М.: Наука, 2005. - 470 с.

95. Краснова, И.А. Город Флоренция в сознании Д. Савонаролы: идеал и действительность / И.А. Краснова // Возрождение: гуманизм, образование, искусство. Иваново, 1994. - С. 48 - 60.

96. Кудрова, И.В. Джакомо Казанова в "красной Москве" / И.В. Кудрова // Цветаева М.И. Конец Казановы. СПб.: Азбука, 2000. - С. 5 - 28.

97. Кудрова, И. Листья и корни / И.В. Кудрова. Звезда, 1976. № 4.

98. Кудрова, И.В. Почерк прозы / И.В. Кудрова // Кудрова И.В. Просторы Марины Цветаевой. СПб.: Вита Нова, 2003. - С. 228-246.

99. Кудрова, И.В. Путь комет / И.В. Кудрова. СПб.: Вита Нова, 2002. - 768 с.

100. Лавров, А.В. Этюды о Блоке / А.В. Лавров. СПб.: Ивана Лимбаха, 2000. -319 с.

101. Лютова, С. Н. Марина Цветаева и Максимилиан Волошин: Эстетика смыслообразования / С.Н. Лютова. М.: Дом-музей Цветаевой, 2004. - 192 с.

102. Магомедова, Д.М. Автобиографический миф в творчестве А. Блока / Д.М. Магомедова. М.: Мартин, 1997. - 221 с.

103. Малова, Т. «Седой венецианский лев» Locus et nomen в творчестве Марины Цветаевой / Т. Малова // Борисоглебье Марины Цветаевой. Шестая международная научно-тематическая конференция. Сб. докладов. - М.: Дом-музей Цветаевой, 1999. - С. 247 - 251.

104. Марина Цветаева и Франция. Новое и неизданное. Marina Tsvetaeva et la France. Nouveates et Inedits / Под ред. В. Лосской и Ж. де Пройар. М.: Русский Путь, 2002. - 268 с.

105. Марина Цветаева и Чехословакия. Прага: БРНО, 1993. - 190 с.

106. Меднис, Н.Е. Венеция в русской литературе / Н.Е. Меднис. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1999. - 392 с.

107. Мейкин, М.Марина Цветаева: Поэтика усвоения / М.Мейкин; пер. с англ. С. Зенкевича. М.: Дом-музей Цветаевой, 1997. - 310 с.

108. Минц З.Г. Военные астры / З.Г. Минц // Минц З.Г. Блок и русский символизм: Избранные труды: в 3 кн. Кн. 3: Поэтика русского символизма. -СПб: Искусство-СПб, 2004. С. 314-316.

109. Муратов, П. П. Герои и героини / П. П. Муратов. М.: Геликон, 1918. -165 с.

110. Муратов, П. П. Образы Италии / П. П. Муратов. М.: Терра, 1999. -592 с.

111. Морозова, Е. О несчастьях знаменитого любовника и авантюриста Казановы, постигших его в Англии / Е. Морозова // Новая юность, 2000. № 1, С. 92 103.

112. Образ Рима в русской литературе. Рим - Самара: Римский университет «La Sapienza», Самарский государственный педагогический университет, 2001.-222 с.

113. Осипова, Н. О. Творчество М. И. Цветаевой в контексте культурной мифологии Серебряного века / Н.О. Осипова. Киров: ВГПУ, 2000. - 272 с.

114. Осипова, Н.О. «Театральный текст» в системе художественного миро-видения М. Цветаевой / Н.О. Осипова // Литература в системе культуры. Вып. 1.-М.: Фон, 1997. С. 75-91.

115. Пасквинелли, А. Итальянская тема в стихах Мих. Кузмина: Италия как «театр памяти» /А. Пасквинелли // Россия и Италия. Встреча культур. Вып.4. -М.: Наука, 2000.-С. 178-190.

116. Петкова, Г. Данте Цветаева: архетипическая фигура водителя души / Г. Петкова // Пятая международная научно-тематическая конференция. Сб. докладов. - М.: Дом-музей Цветаевой, 1998. - С. 201-207.

117. Примочкина, Н. М. Горький и Павел Муратов: история литературных отношений / Н. Примочкина. Новое литературное обозрение, № 61. 2003. -С. 273-287.

118. Ревзина, О. Г. Марина Цветаева / О.Г. Ревзина // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Опыты описания идиостилей. М., 1995. - С. 305362.

119. Рейсер, С.А. Пушкин и «Мемуары» Казановы / С.А. Рейсер // Временник пушкинской комиссии на 1976 г. JL: Наука, 1979. - С. 125-130.

120. Роллан, Р. Жизнь Микеланджело / Р. Роллан. Калининград: ОГУП «Калининградское книжное издательство», ФГУИПП «Янтарный сказ», 2001. - 334 с.

121. Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама / О. Ронен. Спб.: «Гиперион», 2002.-238 С.

122. Россия и Европа в XIX-XX вв.: Проблема взаимовосприятия народов, социумов, культур. М.: ИРИ, 1996. - 227 с.

123. Россия и Италия. Вып. 1 / Отв. ред. Н.П. Комолова. М.: ИВИ, 1993. -456 с.

124. Россия и Италия: XX век. Вып. 3 / Отв. ред. Н.П. Комолова. М.: Наука, 1998 . - 372 с.

125. Россия и Италия: Встреча культур. Вып. 4 / Отв. ред. Н.П. Комолова. -М.: Наука, 2000. 360 с.

126. Россия и Италия. Русская эмиграция в Италии в XX веке. Вып. 5. М.: Наука, 2003.-335 с.

127. Саакянц, А. А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество / А.А. Саакянц. -М.: Эллис Лак, 1997.-816 с.

128. Сватонь, В. Романтизм в драматургии Марины Цветаевой / В. Сватонь // Марина Цветаева и Чехословакия. Прага: БРНО, 1993. - С. 159 - 170.

129. Серова, М.В. Об одном неучтенном "манифесте" акмеизма, или версия Ахматовой / М.В. Серова // Некалендарный XX век: Матер. Всероссийского семинара 19-21 мая 2000 года. Великий Новгород, 2000. - С. 72-84.

130. Силард, Jl. Герметика и герменевтика / Л. Силард. СПб.: Изд. Ивана Лимбаха, 2002. - 328 с.

131. Соллерс, Ф. Казанова Великолепный / Ф. Соллерс // Иностранная литература 2000, № 4. С. 212 - 259.

132. Сомова, Е. В. Личность поэта, природа и назначение поэтического творчества в художественной концепции М. И. Цветаевой: Автореф. канд. дис. / Е.В. Сомова. М.: б/и, 1997. - 23 с.

133. Стенина, Н.А. Марина Цветаева и Чехия: роман душ / И.А. Стенина // Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой: Двенадцатая международная научно-тематическая конференция. М.: Дом-Музей Цветаевой, 2005. - С. 475-485.

134. Строев, А. Записки великого соблазнителя: литература и жизнь / А. Строев // Казанова. История моей жизни. М.: Моск. рабочий, 1990. - С. 9 -26.

135. Строев, А. Старый Казанова: (о творчестве и судьбе итальянского писателя Джакомо Казановы (1725 1798) / А. Строев // Вопросы литературы. 1989№7.-с. 103-115.

136. Тарановский К. О Поэзии и поэтике / К. Тарановский. М.: Языки русской культуры, 2000. - 432 с.

137. Толстых, Г. Итальянская художественная литература в русской книге 1890 1917 гг. / Г. Толстых // Русско-итальянский архив. - Trento: ., 1997. -С. 99-113.

138. Хождения во Флоренцию. Флоренция и флорентийцы в русской культуре. Из века XIX в век XX / Под ред. Е.Гениевой и П. Баренбойма. М.: Ру-домино, 2003. - 655 с.

139. Цветкова, М. В. «Эксцентричный русский гений.» (Поэзия Марины Цветаевой в зеркале перевода) / М.В. Цветкова. М; Нижний Новгород: Вектор-Тис, 2003.-211 с.

140. Цивьян, Т. Семиотические путешествия / Т. Цивьян. СПб.: Изд. Ивана Лимбаха, 2002. - 248 с.

141. Черневич, М.Н. Жизнь и творчество Жермены де Сталь / М.Н. Черне-вич // Де Сталь Ж. де Коринна, или Италия. М.: Наука, 1969. - С. 387 -411.

142. Чиригин, Е.А. «Немецкий язык в произведениях Марины Цветаевой» / Е.А. Чиригин // На путях постижения Марины Цветаевой. Девятая международная научно-тематическая конференция. М.: Дом-музей Цветаевой, 2002. - С. 423 - 429.

143. Швейцер, В. Быт и бытие Марины Цветаевой / В. Швейцер. М.: Интерпринт, 1992. - 544 с.

144. Шевеленко, И. Литературный путь Цветаевой: Идеология поэтика -идентичность автора в контексте эпохи / И. Шевеленко. - М.: Новое литературное обозрение, 2002. - 464 с.

145. Щукина, M. Марина Цветаева и Беттина фон Арним (о пометах Цветаевой, сделанных на полях ее личной библиотеки) / М. Щукина // Вопросы литературы, № 4,1996. С. 307 - 313.

146. Эткинд Е. Там, внутри. О русской поэзии XX века / Е. Эткинд. СПб.: Максима, 1997.-568 с.

147. Ярхо Г.И. Предисловие / Г.И. Ярхо // Казанова Дж. Д. Мемуары. М.: Книга, 1991.-С. 5-22.

148. Исследования на иностранных языках

149. Ivanov A., Sull'incontro di Goethe e di Turgenev con l'ltalia / A. Ivanov // Turgenev e l'ltalia, a cura di Alessandro Ivanov. Geneve: Slatkine, 1987. -89 p.

150. L'Est europeo e L'ltalia: immagini e rapporti culturali: studi in onore di Pietro Cazzola / Raccolti da Emanuele Kanceff e Ljiljana Banjanin. Torino: Cirvi, Geneve: Slatkine, 1995. - 578 p.

151. Passi, Passaggi, Passioni. Scrittori, poeti, artisti russi in Liguria nel corso di un secolo (1825-1925) / A cura di A. Dokukina-Bobel, С. M. Fiannacca. -Genova: De Ferrari, 2001.- 195 p.

152. Pessina Longo Haisa. Lettere da Bologna. Le celebrazioni per ГVIII centenario dell'Universita di Bologna viste da Ivan Cvetaev / H. Pessina Longo // Omaggio a Marina Cvetaeva e alia sua poesia. n. 3, Bologna, 1988. 230 p.1. Справочные издания:

153. Библиография: Марина Цветаева = Bibliographie des ceuvres de Marina Tsvetaeva / Сост. Т. Гладкова, JI. Мнухин; вступ. В. Лосской. М.; Paris, 1993. - 778 с.

154. Брокгауз, Ф.А., Ефрон, И.А. Энциклопедический словарь в 86 т. / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон / Под ред. К. К. Арсеньева и Ф. Ф. Петрушевского. -СПб.: Семеновская Типо Литография И.А. Ефрона, 1890-1907 гг. 86 т.

155. Керлот Х.Э. Словарь символов / Х.Э. Керлот. М.: REFL-book, 1994. -608 с.

156. Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. М.: Советская энциклопедия, 1962-1972.-9 т.

157. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожинова и П. А. Николаева. М.: Советская энциклопедия, 1987. - 752 с.

158. Мэнли П. Холл. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровой символической философии / Мэнли П. Холл; пер. с англ. В. Целищева. М.: ACT; Астрель, 2004. - 480 с.

159. Руднев, В. Энциклопедический словарь культуры XX века / В. Руднев; -М.: Аграф, 2001.-608 с.

160. Словарь поэтического языка Марины Цветаевой: в 4 т. / Сост. И. Ю. Белякова, И. П. Оловянникова, О. Г. Ревзина. М.: Дом-Музей Цветаевой, 1996-2004.-4. т.

161. Словарь языка русской поэзии. Образный арсенал русской лирики конца XVIII начала XX века. - М.: ACT Астре ль Русские словари Транзиткни-га, 2004. - 668 с.

162. Словарь языка русской поэзии XX века / Сост., отв. ред. В.П. Григорьев и др., Т. I. М: Языки славянской культуры, 2001. - 896 с.

163. Словарь языка русской поэзии XX века / Сост., отв. ред. В.П. Григорьев и др., Т. II. М: Языки славянской культуры, 2003. - 800 с.

164. Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве / Дж. Холл; пер. А. Майкапара. М.: Крон-Пресс, 1999. - 656 с.1. Электронные ресурсы:

165. Быстрова, Т. Марина Цветаева и Италия: жизнь и творчество. Электронный ресурс.: Электрон. данные. Режим доступа: http://www.utoronto.ca/tsq/l7foystroval7. Данные соответствуют 02.09.2006.