автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Изобразительное искусство Северо-Западной Азии в эпоху бронзы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Изобразительное искусство Северо-Западной Азии в эпоху бронзы"

ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ АЗИИ В ЭПОХУ БРОНЗЫ (Иконография стилей и взаимодействие традиций)

07.00.06 археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Новосибирск 2005

Работа выполнена на кафедре археологии, этнографии и источниковедения Алтайского государственного университета

Научный консультант: Доктор исторических наук, профессор

Кирюшин Юрий Федорович

Официальные оппоненты: Доктор исторических наук, профессор

Савинов Дмитрий Глебович

Доктор исторических наук, профессор Худяков Юлий Сергеевич

Доктор исторических наук, профессор Шер Яков Абрамович

Ведущая организация: Томский государственный университет

Защита состоится 11 мая 2005 г. в 10 час. на заседании диссертационного совета Д 003.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте археологии и этнографии СО РАН. (630090, г. Новосибирск-90, проспект акад. Лаврентьева, 17)

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института археологии и этнографии СО РАН

Автореферат разослан "8" апреля 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук

СВ. Маркин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. В настоящее время накоплен колоссальный источ-никовый фонд исследованных памятников и предметно-вещевых комплексов, характеризующих изобразительное творчество культур Северо-Западной Азии в эпоху бронзы. Анализу этих материалов посвящены сотни статей и целый ряд монографических исследований. Но, как правило, их тематические рамки, объективно ограничены либо локализованной территорией, либо мотивировано обособленным предметом исследования: наскальные изображения, изделия из бронзы, каменная скульптура и мелкая пластика, орнаментальный комплекс и т.д. Применительно к самой объемной теме настоящей работы, исследование обобщающего характера было опубликовано более двадцати лет назад [Шер, 1980]. Для таких динамично развивающихся отраслей научного знания как археология и петроглифика, это весьма значительный срок, за который взгляды и оценки менялись неоднократно. Так, за два последних десятилетия появился ряд монографий М.А. Дэвлет, В.Ф. Капелько, В.Д. Кубарева, Н.В. Леонтьева, А.И. Мартынова, А.Н. Марьяшева, В.И. Молодина, Э.А. Новгородовой, В.А. Новоженова, Е.В. Переводчиковой, Б.Н. Пяткина, З.С. Самашева, А-П. Франкфора, Д. Цээвэн-доржа, Я.А. Шера, Э. Якобсон и др., посвященных разным проблемам и различным источникам по истории изобразительного искусства Северо-Западной Азии и сопредельных регионов в эпохи энеолита, бронзы и раннего железного века.

Тем самым были созданы объективные предпосылки для комплексного исследования изобразительного искусства населения Северо-Западной Азии в эпоху бронзы. Уровень осмысления проблематики и объем накопленных материалов составили фундамент анализа содержания и динамики изобразительных традиций в контексте генезиса археологических культур. Кроме того, актуальность представленной в работе темы обусловлена апробацией единого арсенала методов исследования, применимых к самым различным формам и видам изобразительного искусства древних культур.

Актуальность проблематики, рассматриваемой в тематических разделах диссертации, обусловлена необходимостью решения следующих вопросов:

• установление культурно-хронологической принадлежности иконографических комплексов наскальных изображений эпохи бронзы в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии;

• иконографическая характеристика и разграничение стилистических особенностей елунинских и сейминско-турбинских художественных бронз, других, связываемых с ними, произведений изобразительного искусства и выявление культурно-исторических эпицентров и субстратов данного феномена;

• исследование процессов взаимодействия и преемственности различных изобразительных традиций;

• выявление истоков и конкретно-исторических механизмов формирования и трансформации известных изобразительных стилей;

• интерпретация культурно-исторических ситуаций обусловленных взаимодействием культурных и изобразительных традиций населения эпохи энеолита и бронзы Центральной и Северо-Западной Азии.

Цель и задачи исследования. Главная цель диссертационной работы состоит в выявлении культурно-исторического содержания и закономерностей развития изобразительных традиций Северо-Западной Азии в эпоху бронзы.

В соответствии с поставленной целью были определены следующие основные задачи работы:

1. Иконографическая характеристика основных (опорных) сюжетно-стилистических групп изображений, представленных памятниками наскального искусства эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

2. Выделение основных изобразительных традиций наскального искусства в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии и установление их относительной и абсолютной хронологии.

3. Дифференциация комплекса елунинских и сейминско-турбинских художественных бронз в соответствии с морфологическими и иконографическими особенностями изделий.

4. Характеристика основных тенденций и направлений стилизации (трансформации) сейминско-турбинского "изобразительного канона".

5. Типологическая классификация орнамента сейминско-турбинских кельтов.

6. Анализ генезиса и особенностей трансформации изобразительных традиций и статуарных комплексов эпохи бронзы в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии.

7. Обоснование типов культурных традиций и характеристика культурно-исторических ландшафтов ареала.

Территориальные и хронологические рамки исследования. В географической литературе, как правило, применяется деление азиатского континента на крупные части. Например, "Северная Азия", включающая Сибирь и крайний северо-восток материка, или "Центральная Азия", включающая Тибетское нагорье, Джунгарию, Кашгарию, Внутреннюю Монголию и собственно территорию МНР. Аналогичным образом в состав "Средней Азии" включаются Туранская низменность, Памир и Тянь-Шань [БСЭ, 1970, т.1, с. 282]. Существуют и более дробные деления азиатского континента, например: "страны Юго-Восточной Азии", "народы Северо-Восточной Азии", "фауна Юго-Западной Азии" и др. Я.А. Шер справедливо отмечал несовпадение физико-географического и культурно-исторического членения азиатских территорий и регионов. Кроме того, существует разница между нашим истолкованием и англоязычным определением некоторых азиатских территорий: "Средней Азии (включая Казахстан) в англоязычной литературе соответствует понятие Central Asia, а Центральной Азии -Innermost Asia" [Шер, 1980, с.14]. Центральная область рассматриваемого ареала в специальной литературе обозначена целой серией наименований: "юг Западной Сибири", "Южная Сибирь", "Обь-Енисейское междуречье", "СевероЗападный Саяно-Алтай", "страна гор Южной Сибири" и т.д. Иначе говоря, речь идет об одном и том же ареале, разграничивающим (и соединяющим) центральную и северо-западную области азиатского континента. Очерченный регион это зона контактов двух отличных миров эпохи бронзы: центрально-азиатского культурно-исторического очага и периферии пояса степных (лесостепных) культур собственно Северо-Западной Азии, с участием таежного населения юга Западной Сибири. В.В. Бобров сформулировал тезис о контактной зоне верхнеобского и среднеенисейского очагов древних культур [Бобров, 1992, с. 37,39], а все пространство между Обью и Енисеем рассматривается как порубежье Цен-тральноазиатской и Евразийской металлургических провинций [Бобров, Кузьминых, Тенейшвили, 1997]. Помимо перечисленных, рассматриваемая террито-

рия охватывает районы Ачинско-Мариинской лесостепи, Кузнецкой котловины, Томского и Новосибирского Приобья, Барабы, Восточного, Центрального, Северного и Северо-Западного Казахстана, Среднего Прииртышья и Тоболо-Ишимского междуречья, вплоть до Южного Зауралья. Но, географические рубежи не всегда совпадают с ареалом распространения изобразительных и культурных традиций. Например, ареал сейминско-турбинских бронз шире очерченной территории, а памятники наскального искусства занимают более компактный регион.

Для указанного ареала известны серии не скореллированных между собой калиброванных дат по 14 С полученные для ряда археологических памятников. Кроме того, продолжается процесс систематизации радиоуглеродных датировок древностей упомянутых металлургических провинций. Однако единой шкалы калиброванных датировок для контактной зоны и Центральноазиатской металлургической провинции пока не существует. При обоснованном стремлении к удревнению энеолитических, раннебронзовых и других комплексов ареала, хронологическая корректировка должна коснуться не одной и даже не двух-трех, а всей свиты культур в составе указанных металлургических провинций. Поэтому, до получения группой под руководством Е.Н. Черных [Черных, Авилова, Орловская, 2000; Черных, Авилова, Орловская, Кузьминых, 2002; Черных, Орловская, 2004; Черных, Орловская, 2004 а; и др.] результатов систематизации калиброванных дат археологических комплексов контактной зоны и Цен-тральноазиатской металлургической провинции, концептуальные культурно-хронологические построения представляются обоснованными только в рамках традиционной хронологии. В подобной "системе координат" выстроена хронологическая колонка изобразительных традиций наскального искусства эпохи бронзы Северо-Западной Азии, а равно связываемых с данными петроглифическими комплексами, материалов археологических культур. Но, при характеристике елу-нинских и сейминско-турбинских бронз учитывались и калиброванные датировки, являющиеся главным аргументом в пользу их удревнения. Это мотивировано как вышеупомянутыми тенденциями, так и основополагающим значением сей-минско-турбинской хронологии для всего массива североазиатских культур во II тыс. до н.э.

Источники исследования. В диссертации рассматриваются практически все известные формы изобразительного творчества культур эпохи бронзы Северо-Западной, а также Центральной Азии и некоторых других регионов. К их числу относятся: орнаментальная графика, художественное литье, монументальная скульптура и мелкая пластика, наскальные изображения, а также полих-ромные росписи и рисунки на плитах и стелах, нонфигуративные статуарные сооружения и некоторые специфические формы бронзовых украшений. Другой представительной частью источникового фонда стали находки функционально или непосредственно не относящиеся к предметам изобразительного искусства, но либо все-таки являющиеся таковыми, либо способствующие установлению хронологии последних.

Самые представительные категории источников составляют материалы более трех десятков петроглифических местонахождений из районов Верхнего и Среднего Енисея, Горного Алтая, Нижнего Притомья, а также монгольских, анга-ро-ленских, казахстанских, уральских и некоторых других памятников наскального искусства. В работе представлена коллекция сейминско-турбинских и саму-сьско-кижировских кельтов, в количестве более 150 экземпляров.

В диссертации использованы источники, материалы, сведения и отдельные результаты из публикаций, архивов, полевых отчетов и археологических коллекций, накапливавшиеся трудами нескольких поколений исследователей древностей эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии.

Методология и методы исследования. Обоснованию методологической базы и методики исследования посвящен специальный раздел диссертационной работы. Арсенал методических приемов, в основном соответствует традиционному перечню методов анализа археологических источников. Но основной акцент был сделан на формально-типологическом и структурно-генетическом методах исследования. Их главным содержанием, стало использование идеи Е.Н. Черных о "конечном типологическом разряде" при типологической классификации орнамента сейминско-турбинских и самусьско-кижировских кельтов, а также концепция "изобразительного инварианта" Я.А. Шера. Истолкование последней, существенно отличается от первоначальной трактовки, что способствовало авторской интерпретации ряда памятников (предметов) изобразительного искусства эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

Научная новизна диссертационного исследования, заключается в анализе содержания и динамики изобразительных традиций в контексте генезиса археологических культур. По совокупности результатов необходимо отметить следующие итоги исследования:

• осуществлен комплексный анализ пяти основных изобразительных традиций наскального искусства Северо-Западной Азии, выделены составляющие их сюжетно-стилистические группы изображений, с обоснованием относительной и абсолютной хронологии петроглифов;

• обосновано иконографическое единство среднеенисейских и алтайских петроглифов "минусинской" традиции древнейшего стилистического горизонта эпохи палеометалла;

• произведена морфологическая и иконографическая дифференциация елу-нинских и сейминско-турбинских бронз, обосновано стилистическое разграничение елунинских и сейминско-турбинских изображений;

• установлено влияние конструктивно-технологических стереотипов Ирано-Афганской металлургической провинции на формирование системы Центральноази-атской провинции и морфологические особенности елунинской металлопластики;

• определены иконографические критерии параллелей композициям сеймин-ско-турбинских кинжалов и аргументирована их сопоставимость с проявлениями "окуневской" изобразительной традиции;

• систематизированы "постсейминско-турбинские" формы изображений и определены признаки различных направлений стилизации, а также натурализации сейминско-турбинского "изобразительного канона";

• дана характеристика постсейминского оружейного комплекса (кинжалы), и обоснованы версии его происхождения, хронология и сопряженность с серией наскальных изображений;

• предложена новая схема типологической классификации орнамента сей-минско-турбинских и самусьско-кижировских кельтов;

• дана интерпретация особенностей раннего этапа генезиса статуарной традиции в ареале взаимодействия культур эпохи бронзы Центральной и СевероЗападной Азии;

• обоснованы выводы, характеризующие преемственность и взаимодействие культурных и изобразительных традиций Северо-Западной Азии, в частности: о генетической связи петроглифов разливской стилистической группы и самусьской традиции; о заимствовании андроновской орнаментальной схемы населением лугавской культуры; о транскультурных изобразительных анаграммах транспортного средства сейминско-турбинского времени; о юго-восточном компоненте в самусьском культурогенезе; об особенностях генезиса и трансформациях статуарной традиции в андроновское время и позднебронзовую эпоху и т.д.;

• выделены основные типы культурных традиций в ареале взаимодействия населения эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии;

• обоснована коммуникационная модель культурно-исторических ландшафтов и дана их содержательная характеристика, применительно к ареалу взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии в эпоху бронзы.

Практическая ценность работы. Результаты исследования могут быть использованы археологами, историками, культурологами и искусствоведами при написании общих и частных работ, затрагивающих проблемы истории изобразительного искусства, вопросы культурогенеза, происхождения и эволюции изобразительных стилей, иконографических особенностей и хронологии изобразительных комплексов культур Центральной и Северо-Западной Азии. Выводы, тематические сводки и обобщения автора могут использоваться при подготовке учебных пособий, научно-популярных изданий, лекционных и специальных курсов для студентов высшей школы.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации представлялись в докладах на международных, всероссийских и региональных конференциях, проводившихся в гг. Новосибирске, Екатеринбурге, Омске, Томске, Кемерово, Иркутске и Барнауле, а также в обсуждениях на кафедре археологии Кемеровского государственного университета, кафедре археологии, этнографии и источниковедения Алтайского государственного университета, в Кузбасской лаборатории археологии и этнографии ИАиЭ СО РАН и КемГУ, на секторе бронзы и железа ИАиЭ СО РАН. Значительная часть положений

и выводов диссертации опубликованы в монографиях автора "Петроглифы Висящего Камня и хронология томских писаниц" (Кемерово, 1993, 12, 65 п.л.) и "Изобразительные традиции эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии" (Новосибирск, 2001,21,4 п.л.), а также в тридцати других печатных работах.

Структура диссертационной работы. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех разделов, включающих десять глав разбитых на параграфы, заключения, библиографического списка литературы и сокращений, а также иллюстративного приложения.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ РАЗДЕЛ I. МЕТОДОЛОГИЯ И МЕТОД.

Глава 1. Изобразительная традиция, культурно-исторический ландшафт и инвариантность стиля.

1.1. Проблемы методологии: изобразительная традиция в культурно-историческом ландшафте, инвариантность и категория "стиля".

Под нормативным институтом "традиции" обычно понимается комплекс исторически сложившихся и передаваемых из поколения в поколение идей, взглядов, вкусов, обычаев, порядков, правил поведения и т.д. Способность к самовоспроизводству является необходимым условием бытования любой традиции, а изобразительной в особенности. Изобразительные традиции, как правило, транскультурны. Так, традиция скифо-сибирского "звериного стиля" охватывает огромный и разнородный этнокультурный массив. Справедливо это и в отношении сейминско-турбинских художественных бронз, с которыми связывают обширный пласт наскальных изображений. Изоморфизм системообразующих признаков, присущий подобным массивам культур передан в серии расхожих определений: "лесостепная бронза", "традиции таежного населения", "свита степных культур" и т.д. В сущности, это попытка терминологического обобщения структурных элементов доминирующего культурно-исторического ландшафта. За термином "культурно-исторический ландшафт" закрепилось значение охранной зоны, с комплексами раритетов и режимом защитной консервации. В данном контексте это словосочетание отличает иной смысл. Культурно-исторический ландшафт представляется коммуникативной системой взаимодействующих куль-

турных популяций (групп), взаимосвязанных в пределах исторически данной территории и в течение времени их сосуществования. Указанные взаимодействия отражаются на облике изобразительных традиций присущих каждому культурно-историческому ландшафту.

О принадлежности изобразительных комплексов к определенной традиции возможно судить по наличию у них инвариантных признаков -неизменяющихся иконографических индикаторов, сохраняющихся и устойчиво повторяющихся даже при преобразовании образов, сюжетов и композиций [Ка-менецкий, Маршак, Шер, 1975, с.62-71; Шер, 1980, с. 28-32 и др.]. Но выявление инвариантов стиля связано не столько с устойчивой совстречаемостью иконографических приемов, сколько с осмыслением "способов их сочетания" [Шапиро, 1988, с. 389]. Стиль как универсальный индикатор одинаково отличает объединяемые им изображения оттого, что предполагалось изобразить. Это "угол преломления" объективной реальности, направление ее преобразования искусством [Каган, 1991, с. 175]. В одних случаях наблюдается элементарное отношение детерминации: если есть "а", то обязательно последует "б", "в" и т.д. Зачастую со "способом сочетания" ассоциируется довлеющее начало доминантного признака. Своеобразным "способом сочетания" отличаются изобразительные композиции, сконструированные по принципу анаграмм. Согласно Ф. де Сос-сюру, в древних индоевропейских поэтических текстах слова в стихах организованы вокруг имени восхваляемого божества, занимающего ключевые метрические позиции. Слова могут или целиком служить звуковыми намеками на это имя, или заключать слоги, входящие в его состав. Гимн Ригведы строится вокруг ключевого слова - имени бога. Поэт может играть падежами этого имени, располагая их определённым образом и употребляя в каждом стихе, а может, не называя прямо имени бога и расчленив его на отдельные звуки или слоги, повторять их в соседних словах, создавая звуковые намеки на него [Елизаренкова, 1989, с. 518, 519; Елизаренкова, 1993, с.5]. При конструктивном тождестве между звукозаписью поэтических текстов и архаичной иконографической системой, указанный принцип усматривается в определенных группах изображений.

Исследование структуры стилей связано с проблемой элементарных сти-леобразующих компонентов, неизменных при любых преобразованиях. Систематизировать указанные стилистические критерии призван изобразительный инва-

риант. Статистическая оценка качества инвариантности граничит с таксоном "тип", обобщающим более или менее "типичные" явления [Лосев, 1995, с. 129]. Для объективной оценки степени и природы подобной обобщенности оптимален "конечный типологический разряд" (КТР): группировка сходных по своей форме предметов, являющаяся в системе классификации основной, конечной и неделимой [Черных, 1970, с. 52]. Принцип КТР использован при иерархическом структурировании стилистической инвариантности и положен в основу сравнительной модели изобразительной традиции: устойчивые элементы изображения (КТР) -иконографический инвариант (прототип) - стилистический инвариант (ядро типа) - сюжетно-стилистическая группа (ядро и периферия типа) - изобразительная традиция (популяция типов).

1.2. Проблема метода: инвариантный анализ изобразительных стилей. Концепция "изобразительного инварианта" была привнесена в отечественную петроглифику Я.А. Шером, предложившим применить принцип инвариантности в стилистическом анализе наскальных изображений [Каменецкий, Маршак, Шер, 1975, с.62-71; Шер, 1980, с.28-32 и др.]. Изображение состоит из содержательных и выразительных элементов, представляя собой единство того, что изображено (бык, лошадь, олень и т.д.), и как изображено (в стиле мадлен, в геометрическом стиле, в скифо-сибирском зверином стиле и т.д.). Инвариантные элементы плана выражения выполняют функцию стилистически значимых признаков изображения. Неизменное сохранение и устойчивое повторение этих признаков в различных образах может свидетельствовать о наличии определенной изобразительной, а, зачастую, и культурной традиции. В процессе применения данного метода обнаружились неизбежные противоречия и проблемы. Это потребовало внесения корректив в методологию и метод инвариантного анализа памятников (предметов) изобразительного искусства [Ковтун, 1993, с. 25-26; Ковтун, 2001, с. б]. Первое отличие от концепции Я.А. Шера в том, что решающие признаки инвариантности - устойчивость и неизменность, объективны только при сохранении неизменного сочетания, нескольких устойчивых элементов изображения [Ковтун, 2003, с. 18-19]. Единичные признаки, даже в серии содержательно различных образов, ничего не доказывают, и ничего не опровергают. Важен способ их сочетания, совпадение которого в представительной серии различных изображений составит иконографическую "транскрипцию стиля" - стилистический инвариант. Под "способом сочетания" подразумевается "смысло-

вая" связка, характеризующая изобразительное искусство как вторичную моделирующую систему, выстроенную по типу языка [Лотман, 2000, с.22]. Нет "смысловой" связки - нет сочетания; нет сочетания - нет инварианта.

Инвариант это не только неизменная величина, проявляющаяся на фоне различных преобразований, но и сумма инвариантных преобразований формирующих эти неизменные величины: "стандартные блоки", инвариантные элементы изображения, изобразительные инварианты и т.п. Следовательно, неизменная совокупность устойчивых преобразований, также представляет собой, своего рода - "динамичный" инвариант. Это второе принципиальное отличие от концепции изобразительного инварианта. На основе устойчивых изобразительных вариаций одних стилей, формируются неизменные, канонические элементы изображений других стилей. Не связанная каноническими ограничениями область изобразительных вариаций представляется потенциальным носителем зарождающихся стилистических форм.

Итак, структура изобразительного комплекса включает две группы инвариантных элементов. Первая, олицетворяет иконографический канон, образованный неизменными сочетаниями устойчивых изобразительных элементов. Эта инвариантная группа связана только с данным изобразительным стилем, и его закат совпадает с ее финалом. Вторая группа представлена совокупностью изобразительных вариаций, демонстрирующих диапазон возможных отклонений от канонической нормы. Это, либо инвариантный остаток, унаследованный от генетически предшествующего стилистического канона, либо устойчивая совокупность "атипичных" изобразительных вариаций, неизменность которых дает начало генерации нового стиля. Так, инвариантность изобразительного канона становится залогом сохранения стилистического своеобразия, а инвариантность изобразительных вариаций - необходимым условием становления производных стилистических форм.

Соотношение плана содержания и плана выражения остается самой дискуссионной областью инвариантного анализа. За инвариантным преобразованием плана выражения (стиль), просматривается кардинальное видоизменение плана содержания (образ). Инвариантность плана выражения проявляется в сочетаниях кардинальных элементов, олицетворяющих смысловую сущность изображений. Такие инвариантные сочетания составляют иконографический код,

передающий генеральную идею плана содержания изобразительного "контекста". Этим элементам сопутствуют иные, названные ординарными. Их наличие или отсутствие не влечет появления или исчезновения других элементов, они спорадически изменчивы и не образуют инвариантных сочетаний, олицетворяя индивидуальность художественного "почерка", "второстепенную" или узко специализированную информацию об изображенном объекте. В этом третье, принципиальное отличие от концепции изобразительного инварианта Я. А. Шера. Средства выражения смыслового значения изображения проявляются в неизменности сочетания устойчивых иконографических элементов. Инвариантность кардинальных элементов, визуально воспринимаемая как воспроизводство стиля, в сущности, символизирует воспроизведенный смысл. Их соотношение напоминает взаимосвязь мифа с ритуалом. Воспроизводство кардинальных элементов стиля сопоставимо с ритуальным актом, многократно передающим главное в содержании мифа. Так инвариантность смысла из жанра устного повествования переносилась в область изобразительной практики, предопределяя иконографический "контекст". Поэтому, стилистическим критерием, возможно руководствоваться характеризуя мировоззренческое единство одной культурной традиции, и определяя ее отличие от другой.

РАЗДЕЛ П. ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫЕ ТРАДИЦИИ НАСКАЛЬНОГО ИСКУССТВА СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ АЗИИ В ЭПОХУ БРОНЗЫ.

Глава 1. Сюжетно-стилистические группы изображений: иконографический канон и стилистические вариации.

1.1. "Минусинская" изобразительная традиция-древнейший стилистический горизонт эпохи палеометалла. По мнению автора, этот иконографически единый комплекс состоит из среднеенисейских петроглифов "минусинской" традиции [Н.Л. Подольский, Я.А. Шер, и др.] и наскальных изображений Горного Алтая (включая Монгольский Алтай): Калбак-Таш, Кучерла I, a также Узунгур, Куюс, валун с оз. Музды-Булак, Цагаан-Салаа IV, Бага-Ойгур И (?), из долины р. Урсул и др. Горно-алтайские изображения представляются более гомогенным комплексом с меньшей амплитудой иконографических вариаций, грациализацией форм, и вытянутыми, гипертрофированными шеями зоо-

морфных образов. Среднеенисейские петроглифы отличает орнаментация корпуса животных поперечными полосами, зачастую подчеркивающими особенности анатомического строения. В.И. Молодин связывает появление рисунков рассматриваемого облика на Кучерле I с афанасьевским слоем кучерлинского культового комплекса [Молодин, 1996, с. 180]. Но вариабельность форм, присущая "минусинскому" стандарту, свидетельствует о культурно-хронологической неоднородности поклонников данного изобразительного канона.

Горно-алтайской серии "минусинских" изображений (Калбак-Таш) в отличии от среднеенисейских сопутствуют схематичные антропоморфные персонажи. Подобные (но не аналогичные) рисунки известны и в Монголии (р. Чулуут. и др.). Отдельные зооморфные изображения (быки) с р. Чулуут также напоминают "минусинский" стандарт. По-видимому перечисленные изобразительные формы участвовали в иконографическом синтезе, приведшем к генерации антропоморфных персонажей каракольского типа и каракольско-джойской ("раннеангарской") группы зооморфных изображений.

1.2. "Ангарская" изобразительная традиция. Включает четыре основных стилистических группы изображений.

Каракольско-джойская стилистическая группа. Эталоном являются рисунки на плитах каракольских захоронений и петроглифы Сосновки Джойской. Отличается преувеличенно массивным абрисом передней части корпуса, шеи и морды животного. Это наиболее ранние рисунки данной традиции, сочетающие черты "ангарского" и "минусинского" стилей. Гипертрофия отдельных деталей каракольско-джойских изображений, позволяет считать этот стандарт резонансным сейминско-турбинской линии развития стиля.

Томская стилистическая группа. Объединяет, в основном, нижнетомские и серию среднеенисейских изображений. Отличается геометризацией форм (прежде всего корпуса) "ангарских" изображений. Известны две основных вариации зооморфных персонажей: с "горбом" и без "горба". Кроме того, выделяется серия со "ступнеобразной" конфигурацией корпуса животных, с чертами "вторичного" геометризма (контррельеф, подшлифовка и др.). Томская группа олицетворяет стилизацию "ангарского" канона, на заключительном этапе бытования данной традиции.

Тутальская стилистическая группа. Выделяется оригинальной манерой исполнения рисунков Тутальской и Томской писаниц. Отличается сочетанием грациализации очертаний фигуры с гипертрофией отдельных частей корпуса животного (в основном шеи и морды). Оригинальная форма придавалась морде зверя: "клювовидные" или вытянуто-изогнутые конфигурации напоминают изображения с оленных камней, мелкую пластику и наскальные изображения этого периода, а орнамент тутальских изображений находит параллели в материалах эпохи раннего железа.

Генезис перечисленных серий обусловлен влиянием эпохальных импульсов изобразительных новаций и культурных традиций. Для каракольско-джойской группы это "сейминско-турбинский" стандарт, а для томской и тутальской - "геометрический" и предскифский (или раннескифский). "Классическая" среднеенисейская группа, вероятно, оформилась в соприкосновении с одним из иконографических канонов "окуневского времени", на базе карако-льско-джойского.

1.3. "Окуневская" изобразительная традиция. Отличается сериями весьма неоднородных сюжетно-стилистических комплексов.

Старшая тувино-алтайская стилистическая группа. Представлена изображениями стоящих грузных быков и гораздо реже ирреальными антропоморфными образами (М.А. Дэвлет, В.И. Молодин, А.П. Погожева). Композиции структурированы по вертикали. Отмечены случаи барельефного (Озерное) или контррельефного (Тува) исполнения изображений. Зафиксированы многочисленные вариации и "отклонения" от канонической формы. По ряду признаков сопоставима с разливской и черновской группами. В первом случае очевидна гра-циализация, а во втором, примитивизация параметров старшей тувино-алтайской серии.

Разливско-черновская стилистическая группа. Оформилась при участии старшей тувино-алтайской группы, на Среднем Енисее. Отличается совмещением черт, разливской и черновской линий развития. Характерный индикатор этого канона - "дополнительная" линия с "ноздрей" ("петлей"?) в абрисе морды разливско-черновских быков Черновой VIII, Знаменского менгира, Уйбата V, Оглахтов и др., "стилизованная" на разливских экземплярах под "петлю". О финале разливско-черновского стандарта можно судить по стратиграфии Зна-

менского изваяния, где его перекрывают собственно разливские рисунки. Вероятно, окончательно разливско-черновский субстрат растворился в рамках и под влиянием "ангарской" традиции.

Разливская стилистическая группа. Разливские композиции, как правило, моносюжетны. В редких случаях "поджарым" быкам сопутствуют: повозка, штандарты, и вписанные стилизованные личины. Фигуры расположены горизонтальными фризами, где одиночные рисунки животных, скомпонованы по мыслимой вертикальной оси. Известно около двух десятков их местонахождений: Знаменка, р. Есь, Уйбат-Хулган, Аскиз, Хызыл-тас (хае) у Черного озера, Бырганов V, Пора-Тигей (?), Оглахты (?), Разлив X, Сулекская писаница, оз. Беле, Черновая XI, Бояры I, с. Троицкое, с. Табат, Нижняя Тёя, Кызласский чаатас, р. Абакан и ДР.

Тепсейская стилистическая группа. Названа по петроглифам горы Теп-сей. Аналогичные изображения известны в Усть-Тубе I, по погребальным плитам из с. Полтаков, Хара-Хаи и Варчи I (северный берег). Тепсейская группа напоминает варчинскую и сопоставима с разливской, а также с самусьскими рисунками. Это своего рода предварчинский комплекс, и финал разливской линии развития. Помимо Среднего Енисея тепсейский стандарт охватывал районы Тувы, Горного Алтая, Нижнего Притомья и т.д.Целый пласт подобных рисунков составляет пред-варчинский "иконографический горизонт" Северо-Западной, Центральной и Средней Азии.

1.4. Варчинская изобразительная традиция. Отличается обширным ареалом простирающимся от Монголии до Средней Азии. Петроглифы СевероЗападной Азии представлены среднеенисейскими, горноалтайскими, нижнетомскими и казахстанскими местонахождениями.

Силуэтная стилистическая группа. Известны на Суханихе и Бычихе, в могильниках Варча I и II, Бырганов, у с. Полтаков, на пора-тигейских плоскостях и др. Несколько подобных зооморфных изображений зафиксировано в Нижнем Притомье, а также на еловской керамике из Томского Приобья. Рисунки выполнены не прочерченными линиями, а геометризованным силуэтом, иногда с характерной выгнутостью спины и морды животного, а также с гипертрофированно вытянутой шеей.

Линейная стилистическая группа. Конфигурация зооморфных изображений напоминает четырех-пятизубчатый "гребень", а хвост, как бы "отброшен" под прямым углом. Сюжеты и образы, идентичны предыдущей группе: зооморфные изображения, колесницы, антропоморфные персонажи, в т.ч. лучники и всадники. Совпадают и районы локализации, а также отдельные местонахождения рисунков обеих групп.

1.5. "Геометрическая" изобразительная традиция. Ключевым признаком изображений этой традиции являются прямоугольные (подквадратные) очертания корпуса зооморфных и иных персонажей.

Оглахтинско-томская стилистическая группа. Основа группы выделена Я.А. Шером по материалам Оглахты III. Сейчас известна целая серия рисунков собственно "геометрической" традиции северо-западного Саяно-Алтая, включая и его крайнюю северо-западную периферию: Нижнее Притомье, Томское При-обье вплоть до бассейна р. Васюган. Похожие формы зафиксированы в Восточном Казахстане и более южных районах. Аналоги этим изображениям запечатлены на лугавской (карасук-лугавской) и позднебронзовой керамике поселения Малгет в Васюганье.

Младшая тувино-алтайская стилистическая группа. Представляется средоточием некоторых иконографических особенностей, присущих старшей тувино-алтайской группе, но с геометризацией, гипертрофией и примитивизацией форм своего "прототипа". Помимо зооморфных образов, включает специфических антропоморфных персонажей, часть которых известна как хвостатые существа в грибовидных головных уборах. Оригинальны изображения женских образов с похожими грибовидными прическами и в "прозрачной" одежде.

Бычихская стилистическая группа. В бычихской модели угадывается геометризованный разливско-черновский, а главное, собственно черновский субстраты. Не исключено влияние "ангарского" канона. Основные персонажи: лоси, лошади, быки и, вероятно, хищники. Окончательному синтезу бычихского изобразительного стандарта способствовала варчинская традиция. Финальный этап - это петроглифы самой горы Бычихи, где стилизация "под геометризм" нередко затрудняет видовую идентификацию зооморфных образов.

Глава 2. Стратиграфия и корреляция комплексов: вопросы относительной хронологии наскальных изображений

Стратиграфия является одним из объективных индикаторов относительной хронологии петроглифических комплексов. Поэтому формулировка ряда исходных посылок базировалась на фактах перекрывания одних рисунков другими. Так, четыре нижнетомских палимпсеста позволили констатировать перекрывание "ангарскими" лосями личин самусьского типа. На Среднем Енисее "ангарские" лоси перекрывают быков с рогами "окуневского" типа. В Горном Алтае "ангарские" лоси перекрыты антропоморфными персонажами близкими нижнетомским и, вероятно, самусьским. Это объясняется ранним появлением каракольско-джойского стандарта в составе "ангарской" традиции. О времени финала "ангарского" канона свидетельствует нижнетомский и среднеенисейский палимпсесты, где ангарские лоси перекрывают геометризованные изображения, в том числе и младшей тувино-алтайской группы.Похожая ситуация зафиксирована в Калбак-Таше: геометризованный лось с чертами оглахтинско-томской и собственно томской группы перекрывает изображение козла в "геометрическом" стиле.

Рассматривая случаи вторичного использования среднеенисейских стел и менгиров были выделены три группы позднейших зооморфных рисунков: 1) изображения "поджарых" быков (коров, волов) типа рисунков с Разлива X; 2) изображения быков (коров, волов) типа рисунков с Черновой VIII или синкретичные раз-ливско-черновские; 3) изображения, выполненные в стиле, близком варчинскому, а также геометризованные. Разливские изображения диссонируют с композициями изваяний, тогда как разливско-черновские и черновские включаются в композиционный контекст. В последнем случае, следует указать и на сравнительно поздний возраст ряда самих статуарных сооружений. Кроме того, учитывались случаи нахождения плит с "окуневскими" изображениями в андроновских могильниках Устье-Бири, Соленоозерная I и Сухое Озеро I. Рисунки сопоставимые с разливско-черновской серией обнаружены в захоронениях с цистовыми конструкциями, что указывает на позднеандроновский период как допустимый верхний предел существования указанного изобразительного канона. В свою очередь, находки варчин-ских изображений на плитах из погребений (Варча I и II, Карасук I, Аскиз, Хара-хая, Дальняя Чея, Тунчух, М. Есь) свидетельствуют об их сопряженности с культурными традициями карасукской эпохи.

Глава 3. Проблемы и особенности абсолютной датировки наскальных изображений.

3.1. Каракольско-джойская стилистическая группа. Это самая ранняя фуппа в составе массива петроглифов "ангарской" традиции. Ее нижняя дата предваряет время сооружения погребений могильника Каракол. В.И. Молодин датирует данный комплекс двумя первыми третями II тыс.до н.э. [Молодин, 1993, с. 16]. Элементы сейминско-турбинской изобразительной традиции, способ передачи глубины композиции, каракольские палимпсесты, и стратиграфическая ситуация Оглахты I, указывают на XVII-XIV вв. до н.э. для всей каракольско-джойской серии, включая "переходные" экземпляры. Собственно каракольско-джойский стандарт, вероятно, существовал менее продолжительное время.

3.2. "Классическая" стилистическая группа. По нижнетомским (Верхняя Новоромановская писаница) и среднеенисейским (Усть-Туба II, Оглахты I, Шалаболино, и др.) нижняя дата подобных изображений относится к последней четверти II тыс. до н.э. Верхняя дата "классической" группы совпадает с поздне-карасукской эпохой и укладывается в X-IX вв. до н.э.

3.3. Томская стилистическая группа. К последней четверти II тыс. до н.э. можно отнести костяную фигурку лося из Еловского поселения, стилистически идентичную ряду "ангарских" изображений томской группы. Другие основания подобной датировки связаны с особенностями вышеупомянутого комплекса с Верхней Новоромановской писаницы, изображениями "самусьских" личин "вписанных" в абрисы нижнетомских лосей и присутствием в еловской орнаментике элементов варчинского стиля. На Среднем Енисее томский стандарт бытовал параллельно с изображениями "классической" группы "ангарской" традиции, что подтверждается планиграфически [Пяткин, 1980, с. 37, табл. 8], а также неоднократно перекрывает их с участием варчинского субстрата. Изображения томской группы бытовали до раннего железного века. Это подтверждается кулайскими бронзами и рисунками на керамике, стереотипными орнаментальными схемами и соответствующими петроглифами Новоромановского комплекса. По элементам техники контррельефа и подшлифовке деталей отдельные рисунки сопоставимы с оленными камнями монголо-забайкальского типа IX - VII вв. до н.э.

3.4. Тутальская стилистическая группа. Хронологически определяющим представляется наличие элементов, выполненных в "зверином стиле" олен-ных камней монголо-забайкальского типа. Это гипертрофированно вытянутая шея животных, грацильная "клювовидная" вытянуто-изогнутая морда, треугольный выступ на месте лопаток, диагональное расположение вертикально скомпонованных изображений и орнаментальные схемы. Комплексный характер кара-сукских влияний (металлические изделия, антропология, орнамент на ирмен-ской керамике) и серия камней-обелисков из могильников Журавлево IV, Танай-7 и Камень I, контекстуально созвучны тутальским изображениям, указывая на рубеж М-! тыс. до н.э. первые века I тыс. до н.э.

3.5. Старшая тувино-алтайская стилистическая группа. Нижняя дата этих рисунков определяется по серии фигурных каменных жезлов. Наиболее возрастными представляются тувинские экземпляры, выполненные в технике абрисного контррельефа, а верхнюю хронологическую нишу занимают рисунки с акцентированным крупом. В абсолютных датах это XVI-XIM вв. до н.э. Верхнюю хронологическую границу этой группы венчает оформление разливско-черновской серии. Это указывает на "постсейминско-турбинский" период, т.е. XIV - XIII вв. до н.э. Сопутствующие рисункам быков антропоморфные (в т.ч. и парциальные) образы, напоминающие элементы самусьских рисунков на скалах и керамике, подтверждают обоснованность этой даты.

3.6. Разливско-черновская стилистическая группа. Нижняя дата раз-ливско-черновских рисунков определяется по серии палимпсестов, в которых они последовательно перекрыты "окуневскими" личинами, разливскими, затем черновскими образами и, наконец, варчинскими петроглифами: Пора-Тигей, Пьяный Камень, Знаменский менгир, Бырганов и др. Следует констатировать синхронность этой группы погребениям Черновой VIII и позднему комплексу Уйбата V. Верхнюю дату разливско-черновской серии обозначили плиты с изображениями, переиспользованные в андроновских захоронениях Соленоозерной I. Но финал разливско-черновского стандарта мог состояться и гораздо раньше времени сооружения соленоозерских цист.

3.7. Разливская стилистическая группа. Нижний рубеж этой группы определяется по "постсейминско-турбинскому" воплощению идеи глубины композиции. На этот же период указывает стратиграфия Знаменки и разливско-

самусьские параллели. О продолжительности бытования разливского канона позволяют судить параллели с подвесками-колокольчиками из карасукских, еловских и лугавских погребений. Обоснованность этого сопоставления получила две диаметрально противоположные оценки [Молодин, 2004, с. 59; Савинов, 2004, с. 248-249]. Но если ориентироваться на весь ряд параллелей, время разливского канона укладывается между XIV-XIM вв. до н.э. и началом I тыс. до н.э.

3.8. Черновская стилистическая группа. О поздней дате группы свидетельствуют палимпсесты, в которых черновские изображения перекрывают "окуневские" личины (Пора-Тигей, р. Аскиз и др.). Аскизская личина напоминает самусьские и вероятно синхронна самусьским древностям, т.е. не ранее XIV в. до н.э., как нижний рубеж перекрывающих ее "хищников" разливской группы. О верхней дате черновского типа можно судить по материалам Черновой VIII, где чер-новское изображение перекрыто схематичной личиной, аналогичной личине с плиты, переиспользованной в андроновской могиле Сухого озера I, что указыва-етна финал II начало I тыс. до н.э.

3.9. Тепсейская стилистическая группа. На время появления и существования подобных петроглифов указывают композиция с р. Быстрой, объединившая рисунки тепсейского облика, антропоморфные персонажи из репертуара "окуневской" традиции и знаковую символику карасукской эпохи и сходство деталей тепсейских рисунков и изображений на еловской и самусьской керамике. Конкретизация хронологии тепсейского стандарта возможна по сериям горноалтайских, тувинских, восточноказахстанских, нижнетомских и других параллелей в совокупности обозначивших собою предварчинский хронологический (иконографический) горизонт. Учитывая "чересполосицу" тепсейских и варчинских рисунков, бытование первых целесообразно ограничить IX - VIII вв. до н.э.

3.10. Силуэтная стилистическая группа. Находки плите варчинскими изображениями силуэтной группы в карасукских захоронениях Варчи I и II показывают, что данный иконографический стандарт сформировался до сооружения этих погребений. Плита с подобным рисунком найдена на поселении Торгажак, датированного X-IX вв. до н.э. [Савинов, 1993, с. 69; Савинов, 1996]. Учитывая фигуративные параллели из могильников Тарлактын и Черновая VIII, генерацию силуэтных изображений варчинской традиции можно отнести к финалу II тыс. до н.э., а период бытования ограничить тагарским временем.

3.11. Линейная стилистическая группа. Такие рисунки известны с плит, найденных в карасукских захоронениях, что подтверждает их более ранний возраст по отношению к моменту сооружения данных погребений. Симптоматична аналогия и с рисунком на сосуде еловской культуры. В целом, перечисленные выше хронологические индикаторы сохраняют свою актуальность и для линейной группы варчинских изображений.

3.12. Оглахтинско-томская стилистическая группа. Нижняя дата определяется по палимпсесту с Верхней Новоромановской писаницы и параллелями с поселений Малгет, Тух-Сигат IV, а также из могильника ЕК-П. В совокупности это позволяет ограничить данный хронологический рубеж последней четвертью II тыс. до н.э. Для среднеенисейских рисунков симптоматична аналогия с рисунком козла на "неолитоидном" лугавском (карасук-лугавском) сосуде из могильника Абакан-мост. Учитывая изображения на керамике поселения Кижи-рово, верхняя дата оглахтинско-томского канона укладывается в пределах \-VII вв. до н.э.

3.13. Младшая тувино-алтайская стилистическая группа. На время существования данного изобразительного канона указывает палимпсест из Усть-Тубы II, где "ангарский" лось перекрывает быка младшей тувино-алтайской группы. Кроме того, рассматриваемым изображениям сопутствуют антропоморфные персонажи в грибовидных головных уборах. Появление последних связано с "по-стсейминско-турбинским" периодом, а их орнаментально стилизованные параллели (Сапогово I, Абрамово-М, Торгажак) указывают на рубеж II-! тыс. до.н.э.

3.14. Бычихская стилистическая группа. Композиция из одноименного памятника демонстрирует "чересполосицу" силуэтных варчинских и бычих-ских рисунков. Варчинские изображения нанесены позднее и как бы "втиснуты" в свободное пространство между бычихскими фигурами. Нижняя дата бычихских петроглифов просматривается в сопоставлении с более ранними и синхронными традициями, оказавшими влияние на иконографию первых. Известно "переходное" изображение из "окуневской композиции" шалаболинского комплекса и рисунки Пьяного Камня, пропорционально близкие бычихским, которые либо перекрыты т.н. "окуневскими личинами", либо планиграфически одновременны им.

РАЗДЕЛ III. СЕЙМИНСКО-ТУРБИНСКАЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯ.

Глава 1. Иконография и морфология сейминско-турбинских бронз: навершия "княжеских" ножей и кинжалов.

1.1. Алтайские изделия: соотношение елунинских и сейминско-турбинских бронз. На елунинском и усть-мутинском ножах изображена голова лошади отличающаяся от всей сейминско-турбинской металлопластики, а равно от каменных зооморфных изображений и петроглифов, относимых к одноименной изобразительной традиции.

Иконография и технология: технологический ракурс. Алтайской металлопластике присущи элементы "плоского", а точнее сказать "плоскостного" литья, с игнорированием принципов моделировки трехмерных объемов, характерных для скульптурных изобразительных форм. Низкобарельефные алтайские навершия отливались одномоментно с клинком и рукоятью в общей литейной форме.

В свою очередь, у ножей из Ростовки, Сеймы и Турбино II отдельно от клинка отливалась если не вся рукоять, то, как минимум, ее фигуративное навершие. Следовательно, к стилистическим отличиям этих изделий от ножей из Елунино I и У сть-Муты добавляются различия в технологии изготовления.

Иконография и технология: иконографический ракурс. Особенности алтайских изделий, отличающие их от наверший "княжеских" ножей и кинжалов, отнесенных к конгломерату сейминско-турбинских древностей, сводятся к следующим признакам:

• "плоскостная" - псевдоскульптурная моделировка фигурок наверший;

• одномоментная отливка клинка, рукояти и навершия в общей литейной форме;

• эксклюзивность профильной проекции изображения;

• связь право- и левосторонней ориентации персонажа с различными типами орнаментальной схемы на рукояти;

• синкретичность парной или близнечной символики образа;

• совмещение декоративного компонента и утилитарной функции в фигурном навершии рукояти;

• сочетание парциальности с грацильностью изображенного объекта;

• радиальная конфигурация елунинской фигурки.

Стилистика алтайских изделий отражает "постфигуративную11 стадию процесса трансформации изобразительных форм. Теоретически, алтайской иконографической модели предшествуют, как минимум, два "этапа" стилизации: от "целого", к его семантически значимой "части"; и, от "части", к ее абстрактному "подобию". Это не означает "примитивизма" алтайских находок сравнительно с прочими ножами и кинжалами "княжеского" ранга. Скорее наоборот. Аллегорическое абстрагирование, фигуративно-знаковый синтез и утонченная стилизация, наблюдаемые в елунинском и усть-мутинском изделиях, олицетворяют более изощренную иконографическую систему художественного обобщения. Именно такие, стилистически инвариантные индикаторы, символизируют мировоззренческое единство одной культурной традиции и указывают на ее отличие от другой.

Металлургический компонент: тонкостенное литье и "ребра жесткости". Сопряженность елунинских древностей с истоками сейминско-турбинской металлургии обоснована лишь отчасти. Происхождение идеи "ребра жесткости" возможно ассоциировать с елунинским комплексом, а технологию тонкостенного литья, скорее всего, нет. На территории Алтая эти бронзолитейные новации, давшие начало сейминско-турбинской металлургии, не связаны общими местонахождениями. В погребальных памятниках зафиксированы, главным образом, изделия с выгнутообушковым и двутавровым "ребром жесткости", а находки сделанные вне комплексов, в основном, представлены втульчатыми образцами сейминско-турбинского тонкостенного литья.

Морфологический компонент: "плоскостное" литье и древнейшая металлопластика Северной и Центральной Азии. По унаследованным алтайскими изделиями оригинальным параметрическим и иконографическим признакам реконструируются, как минимум, две основные линии параллелей: восточная (Усть-Уда, Улан-Хада, фигурные "ножевидные" жезлы, петроглифы старшей тувино-алтайской группы) и юго-западная (прорезные медно-бронзовые

печати Ирано-Афганской металлургической провинции). Узкая номенклатура и низкое качество собственно елунинских "пластинчатых" бронз не соответствуют уровню металлургии необходимому для самодостаточного технологического прорыва. Следовательно, изобретение приемов изготовления первых в истории Северной и Центральной Азии отлитых в металле изображений одушевленных персонажей состоялось не без внешнего импульса. Генерацию технологии литья тонкостенных орудий и оружия со "слепой" втулкой теоретически возможно соотнести с азиатской зоной Евразийской металлургической провинции. Но, "уплощенные" формы ажурной металлопластики не находят в очерченном ареале никаких истоков, обнаруживая соответствия только на северной периферии другой провинции Ирано-Афганской.

1.2. Парциальные навершия и изображения на рукоятях пластинчатых кинжалов. Выделение этой группы представлено в типологии Е.Н. Черных и СВ. Кузьминых. В сочетании с иным зооморфным образом, на сей-минско-турбинских изделиях змеи фигурируют только дважды: на кинжалах из Сеймы, и вероятно, из под Перми. Неразделимость этой иконографической связки составляет основу интерпретации сюжета одновременно являясь и критерием отбора адекватных параллелей: изваяние Устьбюрьского чаатаса, Ербинский менгир, Сулекская писаница, Мохов-6 и т.п. Реминисценции "окуневской" изобразительной традиции усматриваются в изобразительном оформлении не только сей-минского, но также галичского, а возможно и пермского кинжалов. Лейтмотивом галичской композиции является изобразительная аллитерация образа змеи. Сущность подобного приема передана в определении "двойная хищность", предложенном СВ. Студзицкой для "фантастического хищника" с Сулекской писаницы. Билатеральная композиция пермского кинжала "перевернута" и изображения змеек выглядят как продолжение ("язык", "жало") пары ирреальных существ составивших навершие данного изделия.

1.3. Выгнутообушковые ножи с фигуративным навершием и критерии идентификации протоформ. К фигуративному типу сейминско-турбинских наверший безоговорочно возможно отнести только скульптурные группы на ножах из Ростовки, Сеймы и Турбино 11.

"Шествие животных": проблема происхождения, иконография и технология. Архитектоника скульптурных композиций и отдельные иконогра-

фические элементы изображений находят параллели на навершиях бактрийско-маргианских и иранских булавок: манера передачи задних ног, сочетание профильного и фронтального ракурсов и т.д. Однако, очевиден и стилистический контраст. Сейминско-турбинские скульптурки диспропорциональны и вне зависимости от конкретики образа, все они отличаются изобразительной гипертрофией головы и (или) шеи персонажей. Неясной остается и происхождение темы "шествия животных", возможно как-то связанной с горно-алтайскими (Озерное) или собственно уральскими зооморфными орнаментами на энеолитической и более поздней керамике.

Скульптурная группа из Ростовки остается единственным безусловным звеном, связующим анималистическую линию сейминско-турбинского искусства с антропоморфной скульптурой также относимой к данному изобразительному комплексу. Симптоматичен контраст между позами лыжника и лошади. Согласно сейминско-турбинскому композиционному канону второе скульптурное изображение неизменно соответствовало видовой принадлежности образа первой фигурки. Указанная закономерность прослеживается на выгнутообушковых ножах с фигуративными композициями из Сеймы, Турбино II и Джумбы, на кинжалах с парциальными навершиями из Галичского клада и из-под Перми, а при определенной интерпретации даже на двуединых гиппоморфных изображениях из Елунино I и Усть-Муты. Но из-за недостаточности места в замысел ростовкин-ской композиции были внесены коррективы, приведшие к появлению столь неординарной композиции.

Глава 2. "Статуарная" традиция в сейминско-турбинском искусстве и "постсейминско-турбинский" изобразительный комплекс.

2.1. "Статуарная" традиция, как натурализация образов сеймин-ско-турбинского искусства. К портативным проявлениям "статуарной" традиции сейминско-турбинской эпохи возможно отнести пять выделенных групп каменных жезлов с головами архара, барана, лошади, медведя, а также "ихтио-морфные" или "серпентоморфные" изделия. Сравнение изображений лошади с выраженной "челкой" на жезлах с петроглифами и металлопластикой эпохи

поздней бронзы, свидетельствует, что, чем длиннее, объемнее и вычурнее "челка" лошади, тем вероятнее более поздний возраст самого изображения.

Проявления сейминско-турбинской "статуарной" традиции не ограничиваются портативными формами, а С.Г. Кляшторный и Д.Г. Савинов предполагают включенность каменных изваяний Нарийн-Хурумта в орбиту процессов распространения сейминско-турбинской изобразительной традиции. Форма головного убора двух указанных изваяний позволила дифференцировать серию антропоморфных персонажей Центральной и Северо-Западной Азии. Локализация изображений в шапочках с округлым или полусферическим верхом связана с центральными и южными областями сейминско-турбинского ареала, а местонахождения изваяний, металлопластики и наскальных изображений антропоморфов в головном уборе с горизонтально-уплощенным верхом, в основном, ограничиваются западной и восточной перифериями сейминско-турбинской эйкумены.

2.2. Стилизация сейминско-турбинского "изобразительного канона".

Для первого, из двух основных способов стилизации сейминско-турбинского "изобразительного канона" показателен пример серег с раструбом и парными . фигурками лошадей из могильников Мыншункур и Чесноково I. В первом случае, это геометризация корпуса, ног, гривы и ее "слияние" с высоко поставленным ухом. Во втором, стилизация проявляется в утрате существенных аксессуаров (грива) и схематизации корпуса, шеи и ног лошади. Чесноковско-мыншункурская манера стилизации характерна и для парциальных фигурок лошадей (голова и шея животного), отлитых на втулке наконечника копья из Дже-тыгара, а также для петроглифических комплексов Восточного Казахстана и сопредельных территорий. Кроме того, очевидно сходство (Чесноково 1,Джеты-гар) с наскальными рисунками варчинской традиции, и петроглифами предвар-чинского "иконографического горизонта" Центральной и Северо-Западной Азии.

Иную манеру стилизации исходной сейминско-турбинской формы демонстрирует каменная фигурка лошади с поселения Саранин II. Этот и другие примеры подобного рода олицетворяют манеру вычурного "подражания" сейминско-турбинским канонам с игнорированием реальных пропорций и анатомических деталей персонажей, "примитивизацией" морфологии образов и заметным огрублением скульптурных форм. Началом этой линии стилизации следует считать зооморфное изображение на втулке копья из-под Омска, и скульптурную

группу передающую сцену "противостояния" на ноже из Джумбы. Аналогичный способ стилизации характерен для зооморфных наверший одного из кинжалов Второго Каракольского клада и Шемонаихи. В свою очередь, скульптурка на кинжале из Курчума и зооморфные фигурки прочих кинжалов Второго Каракольско-го клада больше напоминают редуцированную стилистику чесноковских изображений.

2.3. Постсейминский тип кинжалов в контактной зоне Евразийской и Цен-тральноазиатской металлургических провинций. Трансформация сеймин-ско-турбинской традиции металлообработки способствовала генерации постсей-минских ("постсейминско-турбинских") форм бронзовых изделий в азиатской зоне Евразийской металлургической провинции. Один из результатов этого процесса представлен серией кинжалов, обнаруженных на территории Семиречья, бывшей Енисейской губернии, Алтая, Восточного Казахстана и Барабы. Появление подобных изделий олицетворяет вторую, следующую за сейминско-турбинской, фазу интеграции морфологических и технологических стандартов, входящих в Евразийскую и Центральноазиатскую провинции металлообрабатывающих центров и горно-металлургических очагов. В местонахождении Бага Ойгур II (Монгольский Алтай) зафиксировано наскальное изображение антропоморфного персонажа в грибовидном головном уборе, на полусогнутых ногах, держащего в вытянутой правой (?) руке кинжал, обращенный клинком вниз. Конфигурация, параметры и пропорции данного изображения обнаруживают очевидные соответствия с рассматриваемым постсейминским типом кинжалов. В первую очередь, это относится к широколезвийным кинжалам из погребений Сопки II, а также к их алтайским аналогам. Местонахождение Бага Ойгур II граничит с меридионально локализованным ареалом данных кинжалов: от Енисея и Барабы, через Алтай и Восточный Казахстан, в направлении предгорий Тянь-Шаня и районов Семиречья. В охватываемой этой территорией контактной зоне Евразийской и Центральноазиатской металлургических провинций состоялось формирование не только новых типов бронзовых изделий, но и своеобразной изобразительной традиции "постсейминско-турбинской" эпохи: поселение Саранин II, Мыншун-кур, Чесноково I, Курчум, Шемонаиха, Второй Каракольский клад и др. С этим же эпицентром связана одновременная генерация и ряда "постсейминско-турбинских" традиций наскального искусства Центральной и Северо-Западной

Азии. Одним из персонажей данного иконографического комплекса являлись и антропоморфы на полусогнутых ногах в грибовидных головных уборах. Возможно, истоки этого образа, как предполагает Ю.Ф. Кирюшин, связаны с собственно сейминско-турбинским искусством. Но, пока нет каких-либо бесспорных критериев идентификации столь раннего пласта подобных изображений.

Глава 3. Орнамент сейминско-турбинских и самусьско-кижировских кельтов

Источниковый фонд типологической классификации составляет 151 учтенный экземпляр, из которых 119 собственно кельты и 32 формы для их изготовления. Весь комплекс дифференцирован на тридцать пять конечных типологических разрядов. Сопоставление орнаментации на кельтах с декоративным оформлением других категорий сейминско-турбинского инвентаря, свидетельствует о парадоксальном преобладании отличий над сходствами. Только три изделия: ножи из Елунино1, Ростовки и Усть-Муты, демонстрируют принципиальное тождество украшающего их декора, двум орнаментальным мотивам, представленным на сейминско-турбинских кельтах. Это может свидетельствовать о неоднородном составе и различных истоках сейминско-турбинских древностей. Во всяком случае, по орнаментальным совпадениям вышеперечисленные находки близки всего десяти кельтам. Истоки орнаментации сейминско-турбинских кельтов могут отражать материалы культур энеолита ранней (развитой) бронзы Северо-Западной Азии и более западных регионов. Среди приведенных сопоставлений небезынтересными представляются орнаментальные параллели на керамике памятников петровско-синташтинского типа, афанасьевских, кротовских и окуневских, а также входящих в состав ката-комбной культурно-исторической общности. Особо следует отметить намечающееся (?) сходство между орнаментальными схемами сейминско-турбинских кельтов и декором на керамике и фалангах парнокопытных из ботайского энео-литического комплекса.

Приведенный перечень сравнительно широких культурно-хронологических параллелей свидетельствуют о многокомпонентном, даже сегментарном формировании традиции сейминско-турбинской орнаментации, сложившейся на основе изобразительных комплексов неоднородных энеолитичес-ких и раннебронзовых культур Северо-Западной Азии и сопредельных регионов.

РАЗДЕЛ IV. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ И ГЕНЕЗИС ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ТРАДИЦИЙ В КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОМ ЛАНДШАФТЕ.

Глава 1. Изобразительная перспектива и глубина композиции в искусстве культур эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

В истории изобразительного искусства перспективным отклонениям уделялось достаточно много внимания. Исследования природы таких изобразительных искажений выявили ряд любопытных закономерностей. Поэтому, аналогичный подход к изобразительному искусству культур Северо-Западной Азии в эпоху бронзы также оправдан, как метод поиска возможных иконографических универсалий. В частности определенный эпохальный рубеж в генезисе геометрической орнаментации олицетворяет появление позитив-негативных конструкций, а разграничение этих преобразований на сознательные и "естественные" связывает данные метаморфозы с отличными культурными ситуациями. Рассматривая этот феномен как стремление к обособлению фона (заднего плана) было выделено два вида позитив-негативных орнаментов. В первом случае необходимый эффект достигался путем заполнения (штриховки) поля в контуре позитива, а во втором штриховалось пустующее пространство, т.е. фон. Первый способ не может считаться позитив-негативным, так как выделялся не задний (негативный), а собственно передний (позитивный) план. Второй прием связан с андро-новскими орнаментальными схемами восточной части ареала, декором саму-сьско-кижировских кельтов и т.д. Именно такую манеру орнаментации можно по аналогии с техникой нанесения петроглифов именовать "орнаментальным конт-ррельефом11 [Ковтун, 2001, с. 108-114]. Воплощение идеи изобразительной перспективы и акцентированная глубина композиции усматриваются и в материалах памятников наскального искусства северо-западного Саяно-Алтая. Предлагаемая группировка зооморфных изображений с "акцентированным" крупом призвана отразить основные вехи этого феномена. Всего было выделено двенадцать основных групп: I - старшая тувино-алтайская серия; II разливско-черновские и собственно черновские рисунки; III разливские изображения; IV каракольско-джойские петроглифы; V поздние "ангарские" экземпляры; VI "ангарские" близкие томской группе; VII "ангарские" из Нижнего Притомья; VIII стилизованные

позднебронзовые образцы со Среднего Енисея; IX бычихская серия и ее аналоги; X оглахтинско-томские; XI младшая тувино-алтайская группа; XII эпоха раннего железа. Один из примеров подобного рода связан со скульптурками кинжала из Галичского клада и "жезлом" из Черновой VIII. Близкая тема передана по-разному, в соответствии с господствующим "стилем эпохи". На черновском "жезле" фигуры не связаны плоскостью. Свойственная "глубинным композициям" динамика ощущается в перспективе развития сюжета. Скульптурная группа рукояти и навершия галичского клинка, напротив, демонстрирует статичную самодостаточность композиции. Но не любой ракурс дает одинаковое восприятие. Попытка выделения фона на галичском изделии выразилась в использовании "принципа матрешки", а неопределенность содержательной перспективы сцены свидетельствует о зачаточном состоянии этой художественной идеи.

Глава 2. Взаимодействие и преемственность изобразительных традиций эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

2.1. Генезис и трансформации псевдостатуарных форм. Начало статуарной традиции эпохи бронзы в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии в определенном смысле было положено изготовлением "скипетровидной" скульптуры. Подобные изделия сопоставимы и с собственно статуарными памятниками. Так, у "идола" из позднебольшемысского комплекса поселения Танай-4А обнаруживаются черты сходства с рядом среднеенисейских менгиров. Из их числа наиболее интересно сочетание наклона шеи "вперед-вниз" с прямым взглядом "из-под лобья". Сочетанием этих приемов моделировался анфас "головы, втянутой в плечи". Аналогичной манерой передачи "головы втянутой в плечи" антропоморфных персонажей отличаются менгиры, относимые к ямной культурно-исторической общности, а также некоторые образцы каменной скульптуры сейминско-турбинской эпохи и изображения окуневского времени. Позднейшую трансформацию указанного приема демонстрируют "оку-невские" стелы, где имитация наклона шеи и взгляда "из-под лобья" достигалась "всаживанием" головы в плечи так, что абрис последних достигал уровня рта или даже ноздрей. Подобное подражание скульптуре на плоскости, способствовало достижению эффекта глубины композиции на плоскостном изображении.

Дальнейший генезис статуарной традиции эпохи бронзы в Центральной и Северо-Западной Азии, сопровождался рядом любопытных эпифеноменов "по-

бочных" или сопутствующих явлений данного процесса. В частности, предложены версии интерпретации "статуарных" суррогатов создававшихся самусьским, ирменским и карасук-лугавским населением Томского Приобья, Кузнецкой и среднеенисейских котловин.

2.2. Изобразительные анаграммы и транскультурные параллели.

Техника анаграммирования усматривается в различных изобразительных традициях. В качестве примера анаграммирования показательны три известных находки: кельт из Ростовки, композиция на плитке из Уйбата V и нож из Елунино I. На данных изделиях присутствует общий семиотический код, переданный инвариантным сочетанием пяти кардинальных элементов: 1) треугольные фигуры; 2) ромбические фигуры; 3) косой диагональный крест; 4) стилизованный полукруг; 5) образ тяглового животного. Совокупностью перечисленных составляющих конструируется изобразительная анаграмма транспортного средства сейминско-турбинскойэпохи.

О взаимодействии изобразительных традиций можно судить не только по ярким аналогиям и уникальным примерам. Так, еловский комплекс укладывается в определение: "одна культура три традиции", а именно, - постандроновский орнаментальный "геометризм"; реалистичная зооморфная пластика с кругом "по-зднеангарских" параллелей; и зооморфные орнаментальные этюды в варчин-ском стиле.

Симптоматична и субстратность самусьского изобразительного комплекса. Касаясь проблемы происхождения антропоморфных образов Самусь IV, отметим, что персонажи "с руками на поясе" находят параллели в материалах сеймин-ско-турбинского круга памятников, а изображения "с руками воздетыми к верху", нет. Обращаясь к юго-восточному направлению самусьского культурогене-за, следует указать на рисунки из различных местонахождений Монгольского Алтая, названные "рогатыми существами - протошаманками" [Кубарев, 2001, с. 67]. Очевидно их сходство с некоторыми самусьскими антропоморфами, обусловленное инвариантностью ряда кардинальных иконографических признаков. Полисубстратная картина с элементами юго-восточных влияний наблюдается и при определении иконографических истоков самусьской каменной скульптуры.

2.3. Особенности андроновского изобразительного и статуарного комплексов. Сейчас можно говорить о шести находках фигуративных изобра-

жений, связанных с позднеандроновскими (андроноидными?) комплексами: Мыншункур, Чесноково I, Каракудук II, Тамгалы И, Боровянка XVII (?), Самара. Но при детальном анализе фактов, якобы свидетельствовавших о сопряженности фигуративных изображений с собственно андроновскими комплексами, бесспорных подтверждений этому не находится. Это свидетельствует об аниконизме изобразительной традиции андроновских сообществ. Сочетание "парадного" геометрического орнамента с нонфигуративной статуарной традицией представляется еще одной закономерностью андроновского изобразительного императива. Сравнительно с бегазы-дандыбаевскими или ирменскими андроновские статуарные сооружения это не над-, а исключительно внутримогильные конструкции, призванные не демонстрировать, а скорее скрывать от непосвященных вложенные в них ритуальную функцию и сакральный смысл, - "коммуникативная ось" для общения мертвых и живых (?), как предполагают Д.Г. Савинов и В.В. Бобров [Савинов, Бобров, 1995, с. 88]. Поэтому говорить о преемственности этих традиций достаточно сложно. Вместе с тем, андроновскую изобразительную (орнаментальную) традицию наследовал не только андроноидный культурный массив. Так, элементы позднеандроновской ("андроноидной") изобразительной традиции сосуществуют (?) в рамках лугавской культуры с изображениями, близкими оглахтинско-томской группе "геометрической" традиции.

Глава 3. Изобразительные традиции и культурно-исторические ландшафты Северо-Западной Азии в эпоху бронзы.

3.1. Типы взаимодействующих культурных традиций. Конкретно-исторические ситуации, складывавшиеся в Северо-Западной Азии во второй трети И - начале I тыс. до н.э., позволяют говорить о трех основных типах "поведенческих" реакций, выработанных соприкасавшимися культурными популяциями. Первый тип подобной ответной реакции олицетворяют "культуры-антитезы": кротовская и окуневская, не принявшие практически никаких новаций андроновских мигрантов, в том числе и изобразительных. В данном культурно-историческом ландшафте самусьский комплекс занимал нишу "культур-эпигонов". Это второй тип реакции популяций на соприкосновение с инокультур-ным массивом, характеризующий "пластичную" природу культурной группы ориентированной не на конфронтацию, а на взаимодействие, заимствование передовых новаций и утилитарный контакт. Особые качества показательны для

третьего типа контактирующих культурных традиций - "культур-фантомов". Подобным наименованием передан смысл ситуации, в которой из двух искомых участников предполагаемого контакта эмпирически выявлен только один. Характерным примером "культуры-фантома" является общность культур валико-вой керамики (КВК) эпохи поздней бронзы евразийских степей, диагностирующая систему культурных, экономических и идеологических связей между степными и лесостепными культурами Евразии [Черных, 1983, с. 97]. Появление транскультурных "фантомов" знаменует и предваряет крупные эпохальные изменения в жизни охваченных этим феноменом культур. Культурные сообщества как бы апробируются на предстоящую этнокультурную консолидацию, по степени и территориальным масштабам превосходящую предшествовавшие общности. В этом смысле "культуры-фантомы" - это своеобразный "тест" и первый этап начавшегося процесса одновременно. Функциональный аспект явления заключается в объединяющем начале, свойственном любому транскультурному "фантому". Позитивная реакция культурно-исторического ландшафта на появившиеся импульсы к интеграции традиций и восприятие популяциями предложенных новшеств, означали готовность "почвы" для очередного исторического скачка.

3.2. Изобразительные традиции в культурно-исторических ландшафтах. Наиболее отчетливо прослеживаются культурно-исторические ландшафты, сложившиеся на рубеже Центральной и Северо-Западной Азии:

• в первой-второй четвертях Птыс. до н.э.;

• в середине - первых веках второй половины II тыс. до н.э.;

• на исходе II тыс. до н.э.;

• на рубеже II-! - в начале I тыс. до н.э.

Первый связан с петроглифами "минусинской" традиции, каракольско-джойской группой "ангарских" изображений, старшей тувино-алтайской серией, а на заключительной стадии и с сейминско-турбинским комплексом. Содержание второго составило оформление "окуневской" (разливско-черновская, разлив-ская и черновская группы), "ангарской" ("классическая" и томская (?) группы) и самусьской изобразительных традиций, а также финал "каракольского изобразительного комплекса" и появление нонфигуративного искусства андроновцев. Основной приметой третьего культурно-исторического ландшафта стало форми-

рование "переходного периода" обозначенного как предварчинский "иконографический горизонт". Последний культурно-исторический ландшафт сложился в эпоху радикальных коллизий, более известной как "карасукская", и отличавшейся кардинальной трансформацией изобразительных стилей, или "иконографической революцией" в масштабах рассмотренного макрорегиона.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Предметом исследования стали особенности генезиса и трансформации изобразительных традиций эпохи бронзы в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии. Поэтому направленность работы предполагала выявление содержания, динамики и закономерностей развития изобразительных традиций в контексте генезиса археологических культур. При этом учитывались факторы взаимовлияния различных культурных массивов. Методологически обобщенным итогом указанных наблюдений стала предложенная концепция культурно-исторического ландшафта.

Иконографический анализ памятников наскального искусства позволил выделить основные изобразительные традиции региона: "минусинскую", "ангарскую", "окуневскую", варчинскую и "геометрическую", которые в свою очередь были дифференцированы на сюжетно-стилистические группы изображений, получившие аргументированную хронологическую, а в ряде случаев и культурную атрибуцию.

Исследование комплекса елунинских и сейминско-турбинских бронз способствовало обоснованию морфологических и стилистических отличий данных изделий. Особенность елунинских древностей составивших одноименную, раннюю фазу становления Центральноазиатской металлургической провинции подчеркнута сравнением с конструктивно-технологическими стереотипами другой провинции Ирано-Афганской. Судя по всему, стандарты последней все-таки оказали влияние на становление системы Центральноазиатской провинции и морфологические особенности елунинской металлопластики. Происхождение собственно сейминско-турбинских бронз, по-видимому, отличает особый культурно-исторический контекст, хотя т.н. "южный" компонент в составе этого комплекса также весьма вероятен. Вместе с тем, посредством обоснования иконгра-фических критериев, была аргументирована сопоставимость парциальных

наверший сейминско-турбинских кинжалов с проявлениями "окуневской" изобразительной традиции. Кроме того, были выделены и две основные линии трансформации сейминско-турбинского "изобразительного канона", а типологическая классификация орнамента сейминско-турбинских и самусьско-кижировских кельтов иллюстрирует многокомпонентную природу самого феномена.

Для "постсейминско-турбинского" периода характерно появление постсейминских "княжеских" кинжалов, а также стилизованных и геометризованных форм, сопряженных с эпицентрами своеобразной изобразительной традиции данной эпохи. Причем, феномен геометризации изображений, скорее всего, обусловлен стадиальным влиянием андроновского искусства и андроновской орнаментальной традиции.

Финал позднебронзовой эпохи в центральной и северо-западной областях азиатского континента ознаменовался распространением иконографических новаций, запечатленных в петроглифических комплексах этих регионов. Появляются принципиально новые сюжеты и образы. Но главное кардинально трансформируется стиль изображений. Иконографической предтечей этой изобразительной традиции (или варчинского стиля, канона, манеры и т.п.) следует считать оригинальные петроглифические комплексы эпохи поздней бронзы Среднего Енисея, Тувы, Горного Алтая, Нижнего Притомья и Восточного Казахстана, а также Монголии и Средней Азии. В совокупности они образуют предварчинский "иконографический горизонт".

Одним из теоретических итогов работы является обоснование типов взаимодействующих культурных традиций. Исследование этой проблемы обусловлено неоднозначным истолкованием процессов культурогенеза и существующими различиями в трактовке культурно-исторических ситуаций применительно к данному периоду и ареалу. Предложенное автором решение, основано на сопроти-вопоставлении традиций взаимодействовавших культур эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии.

Список опубликованных работ автора по теме диссертации: Монографии:

1. Петроглифы Висящего Камня и хронология томских писаниц. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1993. -137 с.

2. Изобразительные традиции эпохи бронзы Центральной и СевероЗападной Азии,- Новосибирск: Изд-во ИАЭтСО РАН, 2001.-184 с.

Статьи в изданиях рекомендованных ВАК:

3. Иконографический инвариант (историография и методология) // Вестник НГУ. Серия: история, философия. Т.2. Вып. 3: Археология и этнография / Новосибирский государственный университет. Новосибирск, 2003. С. 16-23.

4. Инвариантный анализ изобразительных стилей. // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2005. №1(21) С. 40-50.

Статьи:

5. Об ориентировке умерших в андроновских (федоровских) погребениях. // Молодые ученые Кузбасса 70-летию образования ВЛКСМ. - Кемерово: Изд-во КемГУ, 1988. С.84-86.

6. Культурная специфика андроновских памятников Кузнецкой котловины // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. - Барнаул: Изд. ИИФиФ; АГУ, 1988. - С. 78-81 (в соавторстве с Михайловым Ю.И.).

7. Проблемы андроновской эпохи Южного Казахстана // Палеоэтнология Сибири. - Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1990. С. 47-48.

8.0 верхнем хронологическом пределе существования андроновских (федоровских) памятников в Западной Сибири // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 69-71.

9. Аварийные раскопки ирменских курганов близ с. Шабаново. // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. - Барнаул, 1992. С. 11-17. (в соавторстве с Илюшиным A.M.)

10. Андроновские кинжалы из Джамбульского музея. // Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока. Барнаул: Изд-во АГУ, 1994. С. 44-47.

11. Андроновские погребения Урского могильника из раскопок Ф.И. Александрова (К открытию первого андроновского памятника в Кузнецкой котловине) // Методология и историография археологии Сибири. Кемерово: Куз-бассвузиздат, 1994. С. 122-134.

12. Композиция андроновского орнамента // Международная конференция по первобытному искусству. - Кемерово: Изд-во САИПИ, Никалс, 1998. С. 65-66.

13. Особенности андроновской экспансии на юге Западной Сибири // Сибирь в панораме тысячелетий (Материалы международного симпозиума). Новосибирск: Изд-во ИАЭтСО РАН, 1998. T.I. С. 246-253.

14. Андроновская орнаментальная традиция в декоре лугавской посуды // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭтСО РАН, 1998. -Т. IV С. 191-196. (в соавторстве с Бобровым В.В.).

15. Композиционные структуры в декоративном оформлении андронов-ской посуды // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1998. - Т. IV. С. 253-257. (в соавторстве с Михайловым Ю.И.).

16. Хронология кинжалов срубно-андроновскоготипа с выделенным перекрестием // Краеведение Сибири. История и современные проблемы. - Кемерово: Изд-во "Фирма Полиграф", 1999. С. 17-19.

17. Хронология андроновских браслетов с конусовидными спиралями // Археология, этнография, и музейное дело. - Кемерово: Изд-во Никалс, 1999. С. 21-26.

18. Андроновский могильник Кожа-Бала // Археология, этнография и музейное дело. - Кемерово: Изд-во Никалс, 1999. С. 27-31.

19. Андроновские сосуды с подквадратным устьем // Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. - Вып. XI. С. 118-120.

20. Андроновский изобразительный императив// Международная конференция по первобытному искусству. Труды. - Кемерово: САИПИ, Изд-во Никалс, 2000.-Т. II. С. 17-19.

21. Изобразительные анаграммы транспортного средства сейминско-турбинской эпохи // Пятые исторические чтения памяти Михаила Петровича Гряз-кова: Материалы всероссийской научной конференции (Омск, 19-20 октября 2000г.). - Омск: Изд-во ОМГУ, 2000. С. 62-63.

22. Гравировки на плитах из андроновского могильника Сухое озеро I // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Новосибирск: Изд-во ИАЭтСО РАН, 2000. Т. VI. С. 231 -236. (в соавторстве с Бобровым В.В.)

23. Андроновские погребения с западного берега озера Танай // Пространство культуры в археолого-этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории: Мат-лы XII Зап.-Сиб. арх.-этногр. конф.: - Томск.: Изд-во Том. ун-та, 2001. С. 35-36. (в соавторстве с Горяевым B.C.)

24. Предварчинский "иконографический горизонт" эпохи поздней бронзы Центральной и Северо-Западной Азии // Интеграция археологических и этнографических исследований. - Нальчик-Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001. С. 62-64.

25. Могильник Танай-12 и культурно-хронологические особенности андроновской статуарной и изобразительной традиции // Историко-культурное наследие Северной Азии. - Барнаул: Изд-во АГУ, 2001. С. 53-63. (в соавторстве с Горяевым B.C.)

26. Стилизация и натурализация сейминско-турбинского "иконографического канона" (проблема интерпретации "неостилей") // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2001. -Т. VII. С. 309-315.

27. Искусство и ремесло: к проблеме нефигуративного характера андро-новского изобразительного творчества // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2001. -Т. VII. С. 316-321. (в соавторстве с Михайловым Ю.И.)

28. Валики "донгальского типа" в керамических комплексах эпохи поздней бронзы Среднего Енисея, Адтая и Казахстана // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. - Барнаул: Изд-во "Азбука", 2001. - Вып. XII. С. 214-217.

29. Самое северное в Азии наскальное изображение колесницы // Вестник САИПИ. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2001. - Вып.4. С. 21 -24.

30. Иконографические особенности комплекса сейминско-турбинских бронз // Первобытная археология. Человек и искусство.- Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2002. С. 156-162. (в соавторстве с Бобровым В.В.)

31. Иконография танайских "стержней-жезлов" // Северная Азия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. С. 67-73.

32. Изображение младенца с кинжалом (постсейминский тип кинжалов в контактной зоне Евразийской и Центральноазиатской металлургических провинций) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий.-Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2004. Т.Х., часть I. С. 277285.

Подписано в печать 07.04.2005 г. Формат 60x84x16 Усл. печ. л. 2,5. Тираж 100 экз. Заказ № 147

Отпечатано ООО "Компания ЮНИТИ" 650099, г. Кемерово, ул. Н. Островского, 15/107 т: (3842) 365435, 361424, 366938, т/ф: (3842) 366938

I i i i

2 2 АПР 2005NJ^'I У

Mi-vi ^

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Ковтун, Игорь Вячеславович

ВВЕДЕНИЕ

Раздел I. МЕТОДОЛОГИЯ И МЕТОД.

Глава 1. Изобразительная традиция, культурно-исторический ландшафт и инвариантность стиля.

1.1. Проблемы методологии: изобразительная традиция в культурно-историческом ландшафте, инвариантность и категория «стиля».

1.2. Проблема метода: инвариантный анализ изобразительных стилей.

РазделН. ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫЕ ТРАДИЦИИ НАСКАЛЬНОГО ИСКУССТВА СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ АЗИИ В ЭПОХУ

БРОНЗЫ.

Глава 1. Сюжетно - стилистические группы изображений: иконографический канон и стилистические вариации.

1.1. «Минусинская» изобразительная традиция - древнейший стилистический горизонт эпохи палеометалла.

1.2. «Ангарская» изобразительная традиция.

1.3. «Окуневская» изобразительная традиция

1.4. Варчинская изобразительная традиция.

1.5. «Геометрическая» изобразительная традиция.

Глава 2. Стратиграфия и корреляция комплексов: вопросы относительной хронологии наскальных изображений

Глава 3. Проблемы и особенности абсолютной датировки наскальных изображений.

3.1. Каракольско-джойская стилистическая группа.

3.2. «Классическая» стилистическая группа.

3.3. Томская стилистическая группа.

3.4. Тутальская стилистическая группа.

3.5. Старшая тувино-алтайская стилистическая группа.

3.6. Разливско-черновская стилистическая группа.

3.7. Разливская стилистическая группа.

3.8. Черновская стилистическая группа.

3.9. Тепсейская стилистическая группа.

3.10. Силуэтная стилистическая группа.

3.11. Линейная стилистическая группа.

3.12. Оглахтинско-томская стилистическая группа.

3.13. Младшая тувино-алтайская стилистическая группа.

3.14. Бычихская стилистическая группа.

Раздел III. СЕЙМИНСКО-ТУРБИНСКАЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНАЯ

ТРАДИЦИЯ.

Глава 1. Иконография и морфология сейминско-турбинских бронз: навершия «княжеских» ножей и кинжалов.

1.1. Алтайские изделия: соотношение елунинских и сейминско-турбинских бронз.

1.2. Парциальные навершия и изображения на рукоятях пластинчатых кинжалов.

1.3. Выгнутообушковые ножи с фигуративным навершием и критерии идентификации протоформ.

Глава 2. «Статуарная» традиция в сейминско-турбинском искусстве и «постсейминско-турбинский» изобразительный комплекс.

2.1. «Статуарная» традиция, как натурализация образов сейминско-турбинского искусства.

2.2. Стилизация сейминско-турбинского «изобразительного канона».

2.3. Постсейминский тип кинжалов в контактной зоне Евразийской и Центральноазиатской металлургических провинций.

Глава 3. Орнамент сейминско-турбинских и самусьскокижировских кельтов.

Раздел IV. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ И ГЕНЕЗИС ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ТРАДИЦИЙ В КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОМ

ЛАНДШАФТЕ.

Глава 1. Изобразительная перспектива и глубина композиции в искусстве культур эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

Глава 2. Взаимодействие и преемственность изобразительных традиций эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

2.1. Генезис и трансформации псевдостатуарных форм.

2.2. Изобразительные анаграммы и транскультурные параллели.

2.3. Особенности андроновского изобразительного и статуарного комплексов.;.

Глава 3. Изобразительные традиции и культурно-исторические ландшафты Северо-Западной Азии в эпоху бронзы.

3.1. Типы взаимодействующих культурных традиций.

3.2. Изобразительные традиции в культурно-исторических ландшафтах.

ЗАКЛЮЧНИЕ

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Ковтун, Игорь Вячеславович

Изучение древних памятников изобразительного искусства в контексте сопряженного с ними культурно-исторического массива подтверждает правоту мысли А. Дж. Тойнби о том, что «.при попытках определить границы какой-либо цивилизации в каком-либо из измерений - пространственном или временном - мы неизменно приходим к выводу, что эстетический критерий оказывается самым верным и тонким.» [Тойнби, 1991,с.289].

Не случайно два последних десятилетия отмечены значительным ростом исследовательского интереса к памятникам изобразительного искусства эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии. Благодаря общим усилиям российских и ряда зарубежных археологов сейчас наблюдается информационный и аналитически скачок в разработке тематических направлений, связанных с исследованием изобразительной деятельности и художественного наследия культур эпохи бронзы указанного макрорегиона.

Одним из позитивных итогов этого процесса следует признать тот факт, что памятники и отдельные предметы изобразительного искусства утрачивают статус самодостаточной, «замкнутой» отрасли исторического знания и наряду с другими историческими источниками органично включаются в реконструируемый культурно-исторический контекст.

Именно такому ракурсу анализа отдано предпочтение в настоящей работе, посвященной иконографическому и культурно-историческому исследованию наиболее значимых памятников и предметов изобразительного искусства культур эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

Актуальность темы. В настоящее время накоплен колоссальный ис-точниковый фонд исследованных памятников и предметно-вещевых комплексов, характеризующих изобразительное творчество культур СевероЗападной Азии в эпоху бронзы. Анализу этих материалов посвящены сотни статей и целый ряд специальных монографических исследований. Вместе с тем, тематические рамки последних, как правило, объективно ограничены либо локализованной территорией, либо мотивировано обособленным предметом исследования: наскальные изображения, изделия из бронзы, каменная скульптура и мелкая пластика, орнаментальный комплекс и т.д.

Применительно к самой объемной теме настоящей работы, исследование обобщающего характера было опубликовано более двадцати лет назад [Шер, 1980]. Для таких динамично развивающихся отраслей научного знания как археология и петроглифика, это весьма значительный срок, за который взгляды и оценки менялись неоднократно. Так, за два последних десятилетия появился ряд монографий М.А. Дэвлет, В.Ф. Капелько, В.Д. Кубарева, Н.В. Леонтьева, А.И. Мартынова, А.Н. Марьяшева, В.И. Молодина, Э.А. Новгоро-довой, В.А. Новоженова, Е.В. Переводчиковой, Б.Н. Пяткина, З.С. Самашева, А-П. Франкфора, Д. Цээвэндоржа, Я.А. Шера, Э. Якобсон и др., посвященных разным проблемам и различным источникам по истории изобразительного искусства Северо-Западной Азии и сопредельных регионов в эпохи энеолита, бронзы и раннего железного века.

Тем самым были созданы объективные предпосылки для комплексного обобщения большинства видов археологических источников, характеризующих результаты изобразительной деятельности населения Северо-Западной Азии в эпоху бронзы. Уровень осмысления проблематики и объем накопленных материалов составили фундамент исследовательского подхода, предполагающего анализ содержания и динамики изобразительных традиций в контексте генезиса археологических культур.

Кроме того, актуальность представленной в работе темы обусловлена апробацией единого арсенала методов исследования, применимых к самым различным проявлениям изобразительного творчества древних культур. В диссертационном исследовании указанный подход реализован обоснованием принципов и применением метода инвариантного анализа различных форм и видов изобразительного искусства.

Актуальность проблематики, рассматриваемой в тематических разделах диссертации, сопряжена с назревшей необходимостью решения следующих вопросов:

• установление культурно-хронологической принадлежности иконографических комплексов наскальных изображений эпохи бронзы в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии;

• иконографическая характеристика и разграничение стилистических особенностей елунинских и сейминско-турбинских художественных бронз, других, связываемых с ними, произведений изобразительного искусства и выявление культурно-исторических эпицентров и субстратов данного феномена;

• исследование процессов взаимодействия и преемственности различных изобразительных традиций;

• выявление истоков и конкретно-исторических механизмов формирования и трансформации известных изобразительных стилей;

• интерпретация культурно-исторических ситуаций обусловленных взаимодействием культурных и изобразительных традиций населения эпохи энеолита и бронзы Центральной и Северо-Западной Азии.

Цель и задачи исследования. Главная цель диссертационной работы состоит в выявлении культурно-исторического содержания и закономерностей развития изобразительных традиций Северо-Западной Азии в эпоху бронзы.

В соответствии с поставленной целью были определены следующие основные задачи работы:

1. Иконографическая характеристика основных (опорных) сюжетно-стилистических групп изображений, представленных памятниками наскального искусства эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

2. Выделение основных изобразительных традиций наскального искусства в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии и установление их относительной и абсолютной хронологии.

3. Дифференциация комплекса елунинских и сейминско-турбинских художественных бронз в соответствии с морфологическими и иконографическими особенностями изделий.

4. Характеристика основных тенденций и направлений стилизации (трансформации) сейминско-турбинского «изобразительного канона».

5. Типологическая классификация орнамента сейминско-турбинских кельтов.

6. Анализ генезиса и особенностей трансформации изобразительных традиций и статуарных комплексов эпохи бронзы в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии.

7. Обоснование типов культурных традиций и характеристика культурно-исторических ландшафтов ареала.

Территориальные и хронологические рамки исследования. В географической литературе, как правило, применяется деление азиатского континента на крупные части. Например, «Северная Азия», включающая Сибирь и крайний северо-восток материка, или - «Центральная Азия», включающая Тибетское нагорье, Джунгарию, Кашгарию, Внутреннюю Монголию и собственно территорию МНР. Аналогичным образом в состав «Средней Азии» включаются Туранская низменность, Памир и Тянь-Шань [БСЭ, 1970, т.1, с. 282]. Вместе с тем существуют устойчивые определения, подразумевающие и более дробное деление азиатского континента, например: «страны Юго-Восточной Азии», «народы Северо-Восточной Азии», «фауна Юго-Западной Азии» и др. Обращая внимание на отсутствие единства в употреблении подобных понятий, Я.А. Шер справедливо отмечал несовпадение физико-географического и культурно-исторического членения азиатских территорий и регионов. Кроме того, существует разница между нашим истолкованием и англоязычным определением некоторых азиатских территорий: «Средней Азии (включая Казахстан) в англоязычной литературе соответствует понятие Central Asia, а Центральной Азии - Innermost Asia» [Шер, 1980, с.14]. Думается, при необходимости перечень аналогичных разночтений нетрудно продолжить. Причем, ряд общепринятых наименований отдельных областей азиатского континента окажется связанным не с физико-географическими характеристиками территории, а скорее с исторической и даже с историографической традицией: «Малая Азия», «Передняя Азия» и т.д.

Сознавая определенные сложности, обусловленные вышеперечисленными причинами, целесообразно принять за «точку отсчета» общепринятую систему географических координат и реалии культурно-исторических ситуаций, применительно к рассматриваемым месту и времени. Если абстрагироваться от условностей физико-географической терминологии, становится очевидным, что центральная область рассматриваемого ареала в специальной литературе обозначена целой серией наименований: «юг Западной Сибири», «Южная Сибирь», «Обь-Енисейское междуречье», «Северо-Западный Саяно-Алтай», «страна гор Южной Сибири» и т.д. Иначе говоря, речь идет об одном и том же ареале, включающем территории, разграничивающие (и соединяющие) центральную и северо-западную области азиатского континента. По сути, это динамичный и территориально пространный «рубеж», контактная зона Центральной и Северо-Западной Азии.

Применительно к рассматриваемому хронологическому периоду - эпохе бронзы, очерченный регион - это область контактов культурных популяций двух отличных миров: центрально-азиатского культурно-исторического очага и периферии пояса степных (лесостепных) культур собственно СевероЗападной Азии. В этом социокультурном взаимодействии принимали участие и группы таежного населения юга Западной Сибири.

Идея о подобном территориальном и культурно-историческом «размежевании» не нова. Так В.В. Бобров на материалах эпохи бронзы Кузнецко

Салаирской горной области сформулировал тезис о контактной зоне верхнеобского и среднеенисейского очагов древних культур [Бобров, 1992, с. 37, 39]. Есть и другие исследования, в которых все пространство между Обью и Енисеем рассматривается как порубежье центрально-азиатской и евразийской металлургических провинций [Бобров, Кузьминых, Тенейшвили, 1997]. Сейчас масштаб этой проблематики необходимо скорректировать соразмерно вкладу культур эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии в исторические судьбы, как самого макрорегиона, так и сопредельных территорий.

Где заканчивается Центральная и начинается Северо-Западная Азия? С географической точки зрения, юго-восточная «граница» последней должна проходить в районах Монгольского Алтая. Однако, Я.А. Шер справедливо относит к числу центрально-азиатских памятники наскального искусства Верхнего и даже Среднего Енисея, имея в виду сходство культурно-исторических и изобразительных традиций всего Саяно-Алтайского массива, включая и его северо-западную периферию.

Также сложно «совместить» географическую и культурно-историческую периферию Северо-Западной Азии на западной и северной оконечностях ареала. Географически вся эта территория охватывает, помимо вышеперечисленных, районы Ачинско-Мариинской лесостепи, Кузнецкой котловины, Томского и Новосибирского Приобья, Барабы, Восточного, Центрального, Северного и Северо-Западного Казахстана, Среднего Прииртышья и Тоболо-Ишимского междуречья, вплоть до Южного Зауралья. Однако и в данном случае географические рубежи не всегда совпадают с ареалом распространения изобразительных и культурных традиций. Например, ареал сейминско-турбинских бронз шире очерченной территории, а памятники наскального искусства охватывают более компактный регион.

Значительная часть, рассматриваемого в диссертации ареала, приходится на контактную зону Евразийской и Центральноазиатской металлургических провинций. Для указанной территории известны серии не скореллированных между собой калиброванных дат по 14 С полученные для ряда археологических памятников. Кроме того, продолжается процесс систематизации радиоуглеродных датировок древностей упомянутых металлургических провинций. Однако единой шкалы калиброванных датировок для контактной зоны и Центральноазиатской металлургической провинции пока не существует. Тем не менее, ряд авторов находят возможным использовать имеющиеся разрозненные калиброванные даты не только для уточнения хронологии отдельных памятников, но и в качестве основания масштабных культурно-исторических обобщений. При обоснованном стремлении к удревнению эне-олитических, раннебронзовых и других комплексов ареала, хронологическая корректировка должна коснуться не одной и даже не двух-трех, а всей свиты культур в составе указанных металлургических провинций. Поэтому, до получения группой под руководством Е.Н. Черных [Черных, Авилова, Орловская, 2000; Черных, Авилова, Орловская, Кузьминых, 2002; Черных, Орловская, 2004; Черных, Орловская, 2004 а; и др.] обобщенных результатов систематизации калиброванных дат археологических комплексов контактной зоны и Центральноазиатской металлургической провинции, концептуальные культурно-хронологические построения представляются обоснованными только в существующих рамках традиционной хронологии. В подобной «системе координат» выстроена предлагаемая автором хронологическая колонка изобразительных традиций наскального искусства эпохи бронзы Северо-Западной Азии, а равно связываемых с данными петроглифическими комплексами, материалов известных археологических культур. Вместе с тем, при характеристике елунинских и сейминско-турбинских бронз были использованы и введенные в научный оборот калиброванные датировки, являющиеся главным аргументом в пользу их удревнения. Необходимость привлечения этих данных мотивирована как вышеупомянутыми тенденциями, так и основополагающим значением сейминско-турбинской хронологии для всего массива североазиатских культур во II тыс. до н.э.

Источники исследования. В основу работы положены несколько категорий археологических источников. В диссертации рассматриваются практически все известные формы изобразительного творчества культур эпохи бронзы Северо-Западной, а также Центральной Азии и некоторых других регионов. К их числу относятся: орнаментальная графика, художественное литье, монументальная скульптура и мелкая пластика, наскальные изображения, а также полихромные росписи и рисунки на плитах и стелах, нонфигу-ративные статуарные сооружения и некоторые специфические формы бронзовых украшений.

Другой представительной частью источникового фонда стали находки функционально или непосредственно не относящиеся к предметам изобразительного искусства, но либо все-таки являющиеся таковыми, либо способствующие установлению хронологии последних. Зачастую, как в случае с комплексом сейминско-турбинских ножей, кинжалов и кельтов (включая са-мусьско-кижировские формы) эти аспекты удачно пересекались. Кроме того, к числу подобных материалов следует отнести датированные образцы са-мусьской, андроновской, гребенчато-ямочной, еловской, ирменской и другой керамики, а также андроновские браслеты с конусовидными спиралями на окончаниях, кинжалы постсейминского и срубно-андроновского типов, вы-гнутообушковые карасукские, бронзовые серьги со скульптурками лошадок и т.д.

Количественно самые представительные категории источников составляют материалы более трех десятков петроглифических местонахождений из районов Верхнего и Среднего Енисея, Горного Алтая, Нижнего Притомья, а также монгольских, ангаро-ленских, казахстанских, уральских и некоторых других памятников наскального искусства.

Как уже отмечалось, в работе представлена коллекция сейминско-турбинских и самусьско-кижировских кельтов, общее количество которых, включая литейные формы, составляет более 150 иллюстративно зафиксированных экземпляров.

Личным вкладом автора в источниковую базу диссертации является открытие, исследование и публикация трех ранее неизвестных местонахождений наскальных изображений в Нижнем Притомье, а также участие в раскопках крупнейшего ирменского могильника Журавлево-IV, в котором впервые были обнаружены каменные статуарные сооружения данной культуры.

В процессе изучения материалов и работы над диссертацией автор ознакомился с археологическими коллекциями и полевыми отчетами, хранящимися в институтах, университетах, археологических лабораториях и различных музеях гг. Москвы, Новосибирска, Барнаула, Кемерово, Алматы, Караганды, Джамбула.

Таким образом, представленный корпус археологических источников, использованных в настоящей диссертационной работе, накапливался десятилетиями, трудами нескольких поколений исследователей древностей эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии.

В диссертации использованы источники, материалы, сведения и отдельные результаты из публикаций, архивов, полевых отчетов и археологических коллекций, следующих исследователей: Аванесова Н.А., Алексеев В.П., Антонова Е.В., Аскаров А., Бадер О.Н., Балков Е.В.Баранес А.П., Бари-нова Е.С., Бельтикова Т.В., Бернштам А.Н., Бобомуллоев С., Бобров В.В., Бойко Т.А., Боковенко Н.А., Борзунов В.А., Бородаев В.Б., Бородкин Ю.М., Бородовский А.П., Боталов С.Г., Ботанина И.М., Бочкарев B.C., Брындина Ю.А. Бухонина Т.А., Вадецкая Э.Б., Вельфлин Г., Вершинина С.В., Викторов В.П., Винокурова Е.И., Власов В.Г., Волков В.В., Гамкрелидзе Т.В., Гарскова И.М., Генинг В.В., Генинг В.Ф., Ги Э., Глушков И.Г., Горяев B.C., Готлиб А.И., Гришин А.Е., Гришин Ю.С., Громов А.В., Грушин С.П., Грязнов М.П., Гультов С.Б., Гумилев JI.H., Дегтярева А.Д., Дейч Б.А., Деревянко А.П., Демин М.А., Днепров С.А., Дройзен И., Дульзон А.П., Дэвлет М.А., Елизаренкова Т.Я., Ермолаева А.С., Есин Ю.Н., Жегин Л.Ф., Журба Т.А., Завитухина М.П., Зайберт В.Ф., Зах В.А., Зданович Д.Г., Зданович Г.Б., Зданович С .Я., Зотова С.В., Зяблин Л.П., Иванов В.В., Иванов Г.Е., Иванчук В.В., Игольни-кова Л.Г., Изместьева Т.Ф., Илюшин A.M., Кабанов Ю.Ф., Каган М.С., Каме-нецкий И.С., Кашина Т.И., Киреев С.М., Кирюшин Ю.Ф., Киселев С.В., Клейн Л.С., Клюкин Г.А., Ковалев А.А., Ковалева В.Т., Кожин П.М., Колон-цов С.В., Комарова М.Н., Ковалевский С.А., Колбин Г.В., Кокшенев В.В., Кондратенко А.П., Корочкова О.Н., Косарев М.Ф., Костюков В.П., Котельни-кова И.А., Кравцов В.М., Кубарев В.Д., Кудрявцев П.И., Кузнецов П.Ф., Кузьмина Е.Е., Кузьминых С.В., Кунгуров А.Л., Курочкин Г.Н., Кущ Г.А., Лазаретов И.П., Леви-Строс К., Леонтьев К.Н., Леонтьев Н.В., Леонтьев С.Н., Липский А.Н., Ломтева А.А., Лотман Ю.М., Лузин С.Ю., Лысенко Ю.А., Ма-зин А.И., Максименков Г.А., Максимова А.Г., Малов Л.В., Малолетко A.M., Малютина Т.С., Мандельштам A.M., Манштейн А.К., Маргулан А.Х., Марков С.В., Мартынов А.И., Мартынюк О.И., Маршак В.Б., Марьяшев А.Н., Матвеев А.В., Матющенко В.И., Мерц В.К., Миклашевич Е.А., Мириманов В.Б., Михайлов Ю.И., Молодин В.И., Молчанов В.И., Мошкова М.Г., Мыльников В.П., Мыльникова Л.Н., Новгородова Э.А., Новиков А.В., Новоженов В.А., Нащокин Н.В., Окладников А.П., Окладникова Е.А., Оразбаев A.M., Орловская Л.Б., Парцингер Г., Паульс Е.Д., Петрин В.Т., Плешаков А.А., Погодин Л.И., Подольский М.Л., Подольский Н.Л., Полеводов А.В., Полосьмак Н.В., Потемкина Т.М., Пяткин Б.Н., Папин Д.В., Позднякова О.А., Раевский Д.С., Ракитов А.И., Раушенбах Б.В., Рахимов С.А., Ревзин Г.И., Резников Л.О., Розин В.М., Рогожинский А.Г., Русакова И.Д., Савинов Д.Г., Савицкий П.Н., Сальников К.В., Самашев З.С., Сарианиди В.И., Семенов В.А., Семенов Л.Ф., Сепир Э., Сериков Ю.Б., Сидоров Е.А., Ситников С.М., Славнин В.Д., Соболев В.И., Советова О.С., Соссюр Ф., Софейков О.В., Старцева Л.М., Степанова Н.Ф., Стефанов В.И., Стефанов B.C., Стефанова Н.К., Столяр А.Д., Стоянов В.Е., Студзицкая С.В., Сулейменов М.Г., Сунчугашев Я.И., Татаринцева Н.С., Тейяр де Шарден П., Теплоухов С.А., Тишкин А.А., Тихонов В.Г., Ткачев А.А., Ткачев В.В., Ткачева Н.А., Тойнби А. Дж., Топоров В.Н., Троицкая Т.Н., Трифанов В.А., Труфанов А.Я., Труфанова Ж.И., Удодов B.C., Уманский А.П., Ураев Р.А., Успенский Б.А., Федоров-Давыдов Г.А., Филиппова Е.Е., Флоренский П., Фол А., Формозов А.А., Франк Д.А., Франкфор А-П., Хаврин С.В., Хара-Даван Э., Хлобыстина М.Д., Хороших П.П., Хабдулина М.К., Цапко Ю.Г., Цээвэндорж Д., Чебакова Т.Н., Чемякин Ю.П., Чемякина М.А, Ченских О.А., Черемисин Д.В., Чернецов В.Н., Черников С.С., Черных Е.Н., Чикишева Т.А., Чиндин А.Ю., Членова H.JL, Шалагин А.Г., Шамшин А.Б., Шатов А.Г., Шер Я.А., Шмидт А.В., Якобсон Э. и др.

Кроме того, при подготовке текста работы были использованы полученные устные консультации В.В. Боброва, Ю.Ф. Кирюшина, С.В. Кузьминых, А.А. Тишкина и Д.В. Черемисина, которым автор искренне признателен за оказанное содействие.

Методология и методы исследования. Обоснованию методологической базы и методики исследования посвящен специальный раздел диссертационной работы. Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что общий методологический базис работы составили отдельные положения JI.H. Гумилева, К. Леви-Строса, К.Н. Леонтьева, П.Н. Савицкого, О. Шпенглера, К. Ясперса, а также ряд концептуальных выводов В.В. Боброва, Г. Вельфлина, В.В. Иванова, М.С. Кагана, Д. Кларка, Л.С. Клейна, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, В.Б. Мириманова, Ю.И. Михайлова, Д.Г. Савинова, Ф. де Соссюра, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского, Е.Н. Черных, Я.А. Шера и некоторых других исследователей.

Арсенал методических приемов, использованных в работе, в основном соответствует традиционному перечню методов анализа археологических источников. Однако основной акцент был сделан на формально-типологическом и структурно-генетическом методах исследования. Их главным содержанием, применительно к цели и задачам настоящей работы, стало использование идеи Е.Н. Черных о «конечном типологическом разряде» при типологической классификации орнамента сейминско-турбинских и самусь-ско-кижировских кельтов, а также концепция «изобразительного инварианта» Я.А. Шера. Истолкование последней, существенно отличается от первоначальной трактовки автора. Содержательное переосмысление этой концепции способствовало использованию собственной интерпретации «иконографического инварианта» при анализе памятников (предметов) изобразительного искусства эпохи бронзы Северо-Западной Азии.

Научная новизна настоящего диссертационного исследования, связана с реализацией трех кардинальных принципов, лежащих в основе работы: единство метода анализа изобразительных стилей, обобщение материалов, характеризующих изобразительную деятельность древних культур, и транскультурный ракурс исследовательского подхода.

Это позволило автору сделать обобщающие выводы и предложить ряд гипотез, ввести в научный оборот новые определения и раскрыть закономерности некоторых процессов культурогенеза, предложить авторскую трактовку инвариантности художественного стиля и применить к анализу изобразительных комплексов собственный метод иконографической классификации.

По совокупности полученных результатов особо следует отметить следующие итоги исследования:

• осуществлен комплексный анализ пяти основных изобразительных традиций наскального искусства Северо-Западной Азии, выделены составляющие их сюжетно-стилистические группы изображений, с обоснованием относительной и абсолютной хронологии петроглифов;

• обосновано иконографическое единство среднеенисейских и алтайских петроглифов «минусинской» традиции - древнейшего стилистического горизонта эпохи палеометалла; произведена морфологическая и иконографическая дифференциация елу-нинских и сейминско-турбинских бронз, обосновано стилистическое разграничение елунинских и сейминско-турбинских изображений; установлено влияние конструктивно-технологических стереотипов Ирано-Афганской металлургической провинции на формирование системы Цен-тральноазиатской провинции и морфологические особенности елунинской металлопластики; определены иконографические критерии параллелей композициям сейминско-турбинских кинжалов и аргументирована их сопоставимость с проявлениями «окуневской» изобразительной традиции; систематизированы «постсейминско-турбинские» формы изображений и определены признаки различных направлений стилизации, а также натурализации сейминско-турбинского «изобразительного канона»; дана характеристика постсейминского оружейного комплекса (кинжалы), и обоснованы версии его происхождения, хронология и сопряженность с серией наскальных изображений; предложена новая схема типологической классификации орнамента сей-минско-турбинских и самусьско-кижировских кельтов; дана интерпретация особенностей раннего этапа генезиса статуарной традиции в ареале взаимодействия культур эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии; обоснованы выводы, характеризующие преемственность и взаимодействие культурных и изобразительных традиций Северо-Западной Азии, в частности: о генетической связи петроглифов разливской стилистической группы и самусьской традиции; о заимствовании андроновской орнаментальной схемы населением лугавской культуры; о транскультурных изобразительных анаграммах транспортного средства сейминско-турбинского времени; о юго-восточном компоненте в самусьском культурогенезе; об особенностях генезиса и трансформациях статуарной традиции в андро-новское время и позднебронзовую эпоху и т.д.;

• выделены основные типы культурных традиций в ареале взаимодействия населения эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии;

• обоснована коммуникационная модель культурно-исторических ландшафтов и дана их содержательная характеристика, применительно к ареалу взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии в эпоху бронзы.

Практическая ценность работы. Результаты исследования могут быть использованы археологами, историками, культурологами и искусствоведами при написании общих и частных работ, затрагивающих проблемы истории изобразительного искусства, вопросы культурогенеза, истории происхождения и эволюции изобразительных стилей, иконографических особенностей и хронологии изобразительных комплексов культур Центральной и Северо-Западной Азии.

Выводы, тематические сводки и обобщения автора могут использоваться при подготовке учебных пособий, научно-популярных изданий, лекционных и специальных курсов для студентов высшей школы.

Методические инновации, апробированные в диссертации, могут быть применены при проведении тематически схожих изысканий аналитического характера.

Отдельные материалы и результаты исследования нашли отражение в ряде экспозиций Государственного музея-заповедника «Томская писаница», а также в научно-популярном фильме «Открытия на Томи», демонстрировавшимся областной ГТРК «Кузбасс».

В настоящее время авторская тема «Изобразительные традиции эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии» является составной частью исследовательской программы Института экологии человека СО РАН, по региональному заказу на проведение научных исследований, финансируемому Администрацией Кемеровской области.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации представлялись в докладах на международных, всероссийских и региональных конференциях, проводившихся в гг. Новосибирске, Екатеринбурге, Омске, Томске, Кемерово, Иркутске и Барнауле, а также в обсуждениях на кафедре археологии Кемеровского государственного университета, кафедре археологии, этнографии и источниковедения Алтайского государственного университета, в Кузбасской лаборатории археологии и этнографии ИАиЭ СО РАН и КемГУ, на секторе бронзы и железа ИАиЭ СО РАН.

Значительная часть положений и выводов диссертации опубликованы в монографиях автора «Петроглифы Висящего Камня и хронология томских писаниц» (Кемерово, 1993, 12, 65 п.л.) и «Изобразительные традиции эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии» (Новосибирск, 2001, 21,4 п.л.), а также в тридцати других печатных работах.

Структура диссертационной работы. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех разделов, включающих десять глав разбитых на параграфы, заключения, библиографического списка литературы и сокращений, а также иллюстративного приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Изобразительное искусство Северо-Западной Азии в эпоху бронзы"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование памятников и традиций изобразительного искусства Северо-Западной Азии занимает особое место в археологии эпохи бронзы данного макрорегиона. Значимость этой категории источников обусловлена их ролью в культурно-хронологической атрибуции различных комплексов, в выявлении имевших место контактов и взаимодействий культурных традиций, а также в реконструкции социальной организации и мировоззренческих предпочтений древних обществ.

Предметом исследования стали особенности генезиса и трансформации изобразительных традиций эпохи бронзы в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии. Как ракурс анализа культурной, изобразительная традиция охватывает систему процессов, связанных с художественной активностью социальных групп и индивидов. Поэтому направленность исследования предполагала выявление содержания, динамики и закономерностей развития изобразительных традиций в контексте генезиса археологических культур. При этом учитывались факторы взаимовлияния различных культурных массивов. Методологически обобщенным итогом указанных наблюдений стала предложенная концепция культурно-исторического ландшафта.

В этой части, проблематика работы сопряжена с тремя регионами Северо-Западной Азии: Средним (и отчасти Верхним) Енисеем, Горным Алтаем и северо-западом Кузнецкой котловины с прилегающими территориями Ба-рабы, Нижнего Притомья и Томского Приобья. Указанный географический треугольник, разграничивший центральную и северо-западную области азиатского континента, является остовом модели реконструируемых культурно-исторических ландшафтов. В пределах очерченной территории имели место взаимосвязанные культурно-генетические процессы, приведшие к исторически сопоставимым результатам.

Было обосновано существование четырех культурно-исторических ландшафтов, сложившихся в эпоху бронзы на рубеже Центральной и СевероЗападной Азии:

• в первой- второй четвертях II тыс. до н.э.;

• в середине - первых веках второй половины II тыс. до н.э.;

• на исходе II тыс. до н.э.;

• на рубеже II-I - начале I тыс. до н.э.

Иконографический анализ памятников наскального искусства позволил содержательно переосмыслить основные изобразительные традиции региона: «минусинскую», «ангарскую», «окуневскую», варчинскую и «геометрическую», которые были дифференцированы на сюжетно-стилистические группы изображений, получившие аргументированную хронологическую, а в ряде случаев и культурную атрибуцию.

В результате сравнительного анализа среднеенисейских и алтайских петроглифов «минусинской» традиции было обоснованно иконографическое единство указанных территориальных комплексов, составляющих древнейший стилистический горизонт эпохи палеометалла.

Исследование комплекса елунинских и сейминско-турбинских бронз способствовало обоснованию морфологических и стилистических отличий данных изделий. Особенность елунинских древностей составивших одноименную, раннюю фазу становления Центральноазиатской металлургической провинции подчеркнута сравнением с конструктивно-технологическими стереотипами другой провинции - Ирано-Афганской. Судя по всему, стандарты последней все-таки оказали влияние на становление системы Центральноазиатской провинции и морфологические особенности елунинской металлопла-стики. Происхождение собственно сейминско-турбинских бронз, по-видимому, отличает особый культурно-исторический контекст, хотя т.н. «южный» компонент в составе этого комплекса также весьма вероятен. Вместе с тем, посредством обоснования иконграфических критериев, была аргументирована сопоставимость парциальных наверший сейминско-турбинских кинжалов с проявлениями «окуневской» изобразительной традиции.

Кроме того, были выделены и две основные линии трансформации сейминско-турбинского «изобразительного канона», а типологическая классификация орнамента сейминско-турбинских и самусьско-кижировских кельтов иллюстрирует многокомпонентную природу самого феномена. Сравнительный анализ сейминско-турбинской иконографической модели с различными традициями наскального искусства позволил предполагать эпохальную сопряженность первого с петроглифами старшей тувино-алтайской группы «окуневской» изобразительной традиции и т.д. Помимо этого с данным периодом синхронизирован ранний «естественный» способ акцентировки заднего плана, передачи изобразительной перспективы и глубины композиции.

Более поздним «постсейминско-турбинским» формам были присущи иные способы воплощения указанной идеи: акцентировка задней части крупа животного, позитив-негативные орнаментальные схемы, определенные сочетания «плана» и «профиля», и т.д. Для этого периода характерно появление постсейминских «княжеских» кинжалов, а также стилизованных и геометризованных форм, сопряженных с эпицентрами своеобразной изобразительной традиции данной эпохи. Причем, феномен геометризации изображений, скорее всего, обусловлен стадиальным влиянием андроновского искусства и ан-дроновской орнаментальной традиции.

Оценивая процесс андроноизации по его результату, было предложено отличать ретроспективную (петровская, алакульская, кожумбердинская, ата-суская, амангельдинская и т.д.), раннюю (карасукская, еловская, быстровский и ордынский типы - по: А.В. Матвееву и В.А. Заху, корчажкинская, данды-баевско-саргаринская - по: В.В. Варфоломееву или бегазы-дандыбаевская, пахомовская, черкаскульская, федоровская и т.д.), позднюю или «вторичную», опосредованную (лугавско-ирменский и лугавско-андроновский комплексы) [Бобров, Ковтун, 1998, с.191-195], «переходный» торгажакский комплекс по Д.Г. Савинову, ингольский тип - по В.В. Боброву, ирменская, суз-гунская, бархатовская, лозвинская, алтымская и т.д. и реликтовую (например, орнамент обских угров) стадии феномена андроноидности.

Подобный, диахронный и транскультурный подход использовался и при анализе генезиса и трансформации статуарной традиции в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии: от малых форм псевдостатуарной и «скипетровидной» пластики и скульптуры до «сеймин-ско-турбинских» статуарных сооружений, андроновских нонфигуративных конструкций, и ирменских камней-обелисков.

Финал позднебронзовой эпохи в центральной и северо-западной областях азиатского континента ознаменовался стремительным распространением иконографических новаций, запечатленных в петроглифических комплексах этих регионов. Появляются принципиально новые сюжеты и образы. Но главное - кардинально трансформируется стиль изображений. Исключительная геометризованность возводится в императив изобразительной нормы, что позволяет говорить о своего рода «иконографической революции» свершившейся в масштабах рассматриваемой территории.

Условий, сопутствовавших (и способствовавших) сложению этого феномена было несколько. Одним из них является объективно необходимое наличие своего рода «переходного периода», когда в разных частях ареала проявляются первые признаки унификации изобразительных приемов. Подобный импульс, как бы апробирует различные культурные сообщества на их восприимчивость к вызревающим новациям, тем самым диагностируя готовность (или неготовность) почвы для начала следующей, основной фазы процесса.

Иконографической предтечей этой изобразительной традиции (или варчинского стиля, канона, манеры и т.п.) следует считать оригинальные петроглифические комплексы эпохи поздней бронзы Среднего Енисея, Тувы,

Горного Алтая, Нижнего Притомья и Восточного Казахстана. Воплощение схожего изобразительного стандарта демонстрируют и соответсвующие серии петроглифов Монголии и Средней Азии. В этом ряду наиболее близкими варчинским являются среднеенисейские рисунки тепсейской группы, что объяснимо, учитывая локализацию первых. Обращает на себя внимание и определенное сходство своеобразной группы джурамальских петроглифов Горного Алтая с изображениями мойнакского типа из Восточного Казахстана. Нижнетомские экземпляры, скорее всего, являются местным парафразом предварчинского стандарта, который сложился здесь на базе угасающего «ангарского» стиля.

Симптоматичным выглядит хронологическое совпадение этого переходного периода с распространением традиции валиковой орнаментации в Северо-Западной Азии. Другими словами, налицо исторически объективное хронологическое и отчасти территориальное сосуществование комплексов, составивших предварчинский «иконографический горизонт» с памятниками раннего этапа общности КВК, в ареале взаимодействия культур Центральной и Северо-Западной Азии.

Природа и скрытые механизмы разбираемого процесса рассматривались сквозь призму нескольких возможных оценок, в совокупности которых улавливается сущность феномена. Поэтому предложенная культурно-историческая интерпретация парадигмы «начала смены вех» базируется на собственно археологических источниках и данных петроглифики, объединенных алгоритмом искусствоведческого и культурологического подхода.

Еще одна проблема, результаты работы над которой, необходимо подытожить, связана с особенностями датирования. Основа этой, наиболее ответственной процедуры исследования, представлена несколькими взаимодополняющими блоками. В первую очередь, это комплекс традиционных, апробированных в литературе методологических принципов и практических методов используемых в процессе установления относительной и абсолютной хронологии археологических источников. Однако специфика датируемых древностей, в конечном итоге, привела автора к необходимости создания, своего рода, венчурной хронологии изобразительных стилей.

Одним из теоретических итогов работы является обоснование типов взаимодействующих культурных традиций Северо-Западной Азии в эпоху бронзы. Исследование этой проблемы обусловлено неоднозначным истолкованием процессов культурогенеза и существующими различиями в трактовке культурно-исторических ситуаций применительно к данному периоду и ареалу. Предложенное автором решение, основано на сопротивопоставлении традиций взаимодействовавших культур эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии.

Список научной литературыКовтун, Игорь Вячеславович, диссертация по теме "Археология"

1. Агапов С.А. О культурной принадлежности «топоров с гребнем» // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул: Изд-во ИИФиФ; АТУ, 1988. - С. 8586.

2. Азия. // БСЭ. М.: Советская энциклопедия, 1970. - Т.1. - С. 282-294

3. Акишев К.А. Происхождение «звериного» стиля в изобразительном искусстве саков // Маргулановские чтения. 1990. М: ИА АН РК, 1992. - Ч. I. - С. 4-9

4. Алексеев В.П. Становление человечества. М.: Политиздат, 1984 - 462е., ил.

5. Алехин Ю.П. Владимиров В.Н. Разведочные работы в Предгорном Алтае.//АО 1982 года.-М.: Наука, 1984.-С. 189-190.

6. Алкин С.В. Энтомологическая идентификация хуншаньских нефритов (постановка проблемы) // III годовая сессия ИАЭт СО РАН, ноябрь 1995. -Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 1995. С. 14-16.

7. Андроновская культура. Памятники западных районов. Вып.1. / Кузьмина Е.Е., Мошкова М.Т., Сорокин B.C., Стоколос B.C., Федорова-Давыдова Э.А. М.-Л.: Наука, 1966. - САИ. - В 3-2.- 64 е., 38 табл.

8. Антонова Е.В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии. М.: Гл. ред. вост. лит-ры изд-ва «Наука», 1984. - 262 с.

9. Антонова Е.В., Раевский Д.С. Рецензия: Я.А. Шер. Петроглифы Средней и Центральной Азии. М., Глав. ред. вост. лит-ры изд-ва «Наука», 1980, 328 е., библиогр. с. 290-311 // Народы Азии и Африки. 1981. - №4, - С. 230236;

10. Арсланова Ф.Х. Памятники андроновской культуры из Восточно-Казахстанской области. // СА 1973. - № 4. - С. 160-168.

11. Архар. // БСЭ. М.: Советская энциклопедия, 1970. - Т.2. - С. 280.

12. Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. / Ахинжанов С.М., Ермолаева А.С., Максимова А.Г., Самашев З.С., Таймагам-бетов Ж.К., Трифонов Ю.И. Алма-Ата: Наука, 1987. - 280 с.

13. Археологические памятники Тогучинского района Новосибирской области / Бобров В.В., Молодин В.И., Журба Т.А., Колонцов С.В., Кравцов В.М., Кравцов Ю.И., Соболев В.И. Новосибирск: НПЦ по сохр. ист.-культ. наел., 2000.- 100 с.

14. Аскаров А. Древнеземледельческая культура эпохи бронзы юга Узбекистана. Ташкент: Фан, 1977. - 232 е., 105 рис.

15. Бадер О.Н. Могильники турбинского типа, их возраст и связь с поселениями // АСГЭ. Сборник статей к 30- летию отдела истории первобытной культуры. JI: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1964. - Вып. 6 - С. 103-117.

16. Бадер О.Н. Древнейшие металлурги Приуралья М.: Наука, 1964 -176с.

17. Бадер О.Н. Бассейн Оки в эпоху бронзы. М.: Наука, 1970. - 176 с.

18. Бадер О.Н. Бронзовый нож из Сеймы с лошадьми на навершии // КСИА. Памятники эпохи неолита и бронзы. М.: Наука, 1971. - №127. - С. 98-103.

19. Бадер О.Н., Попова Т.Б. Поздняковская культура. // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.: Наука, 1987. - С. 131-135.

20. Баранес А.П., Косарев М.Ф., Славнин В.Д. Еловский археологический комплекс // Ученые записки. Вопросы археологии и этнографии Западной Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1966. - №60. - С. 58-70.

21. Баринова Е.С., Русакова И.Д. Новые петроглифы на Томи // Обозрение результатов полевых и лабораторных исследований археологов, этнографов и антропологов Сибири и Дальнего Востока в 1993 году. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1995 - С. 58-61.

22. Баухник И.И. Археологические находки с горы Арчекас. // Известия лаборатории археологических исследований. Кемерово: КемГПИ; п/о «Томь», 1970. - Вып. 2. - С. 49-53.

23. Бельтикова Г.В., Стоянов В.Е. Городище Думной горы место специализированного металлургического производства (Предварительное сообщение) // Древние поселения Урала и Западной Сибири. - Свердловск: УрГУ, 1984.-С. 130-144.

24. Берс Е.М. Из раскопок в Горном Алтае у устья р. Куюм // Материалы по истории Сибири. Древняя Сибирь. Бронзовый и железный век Сибири. -Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1974. Вып. 4. - С. 18-31.

25. Бобров В.В. Новый тип андроноидных памятников в Ачинско-Минусинской лесостепи // Древние памятники Северной Азии и их охранные раскопки. Новосибирск: Изд-во ИИФиФ СО АН СССР, 1988. - С. 5-23.

26. Бобров В.В. Кузнецко-Салаирская горная область в эпоху бронзы / Ав-тореф. дис. д-ра ист. наук. Новосибирск, 1992. - 41 с.

27. Бобров В.В. К проблеме вертикально установленных объектов в погребениях эпохи бронзы Сибири и Казахстана // Северная Азия от древности до средневековья. Тезисы конференции к 90-летию М.П. Грязнова. СПб.: ИИМК РАН, 1992. - С. 54-57.

28. Бобров В.В. Исследования поселения Танай-4А и некоторые проблемы западно-сибирской археологии // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1997. - T.III. - С. 138-143.

29. Бобров В.В. Общая характеристика раннего комплекса поселения Танай 4А // Проблемы неолита-энеолита юга Западной Сибири. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999.-С. 17-35.

30. Бобров В.В. Бронзовые изделия самусьско-сейминской эпохи из Кузнецкой котловины. // Археология, этнография и антропология Евразии. -2000.-№1.-С. 76-79.

31. Бобров В.В. Новые материалы поселений на озере Танай // АО 1999 года. М.: Наука, 2001. - С. 225-227.

32. Бобров В.В., Жаронкин В.Н. Новые материалы раннего комплекса поселения Танай-4А // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1999. -T.V.-C. 253-257.

33. Бобров В.В., Ковтун И.В. Андроновская орнаментальная традиция в декоре лугавской посуды // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1998.-Т. IV.-С. 191-196.

34. Бобров В.В., Ковтун И.В. Гравировки на плитах из андроновского могильника Сухое озеро I // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2000. - Т.VI. - С. 231-236.

35. Бобров В.В. Ковтун И.В. Иконографические особенности комплекса сейминско-турбинских бронз // Первобытная археология. Человек и искусство Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2002. - С. 156-162.

36. Бобров В.В., Кузьминых С.В., Тенейшвили Т.О. Древняя металлургия Среднего Енисея (лугавская культура). Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. -98 с.

37. Бобров В.В., Михайлов Ю.И. Андроновские памятники Обь-Чулымского междуречья. Кемерово: Деп. в ИНИОН, 26.06.89. № 38518, 1989.- 197 с.

38. Бобров В.В., Мыльникова Л.Н., Мыльников В.П. К вопросу об ирмен-ской культуре Кузнецкой котловины. // Аридная зона юга Западной Сибири в эпоху бронзы. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2004. - С. 4-34.

39. Бобров В.В., Мыльникова Л.Н., Горяев B.C. Новые исследования на могильнике Танай-7. // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1997.-T.III.-С. 144-149.

40. Бобров В.В., Чикишева Т.А., Михайлов Ю.И. Могильник эпохи поздней бронзы Журавлево-4. Новосибирск: ВО Наука, Сиб-я изд-я фирма, 1993 - 157с.

41. Богданов Е.С. Проблема происхождения образа хищника, свернувшегося в кольцо, в «Восточной провинции» скифского мира // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004. - №4 (20). - С. 50-56.

42. Богданов С.В. Эпоха меди степного Приуралья. Екатеринбург: УрО РАН, 2004.-285 с.

43. Боковенко Н.А. Бронзовые котлы эпохи ранних кочевников в азиатских степях // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха железа. Новосибирск: Изд-во Наука, Сиб. отд-е, 1981. - С. 42-52.

44. Боковенко Н.А. К вопросу о датировке некоторых енисейских изображений всадников // Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология. Новосибирск: Изд-во Наука, Сиб. отд-е, 1987. - С.75-80.

45. Боковенко Н.А., Сорокин П.И. Новые погребальные памятники на юге Хакассии. // Археологические изыскания. Южная Сибирь в древности. -СПб.: ИИМК РАН, 1995. № 24. - С. 76-84.

46. Бородаев В.Б. Новобинцевский клад // Антропоморфные изображения. Первобытное искусство: Новосибирск: Изд-во Наука, Сиб. отд-е, 1987. — С. 96-114.

47. Бородкин Ю.М. Произведения изобразительного искусства из неолитических погребений Васьковского могильника. // Известия лаборатории археологических исследований. Кемерово: КемГУ, 1976. - Вып. 7. - С. 99109.

48. Бочкарев B.C. К вопросу о хронологическом соотношении сейминского и турбинского могильников // Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск: Изд-во ДГУ, 1986.-С. 78-111.

49. Бочкарев B.C. Орнаментация сейминско-турбинских топоров-кельтов // Проблемы археологии. Памятники древнего и средневекового искусства. -СПб.: Изд-во С-Пб. ун-та, 1994. Вып. 3. - С. 92-102.

50. Брей У., Трамп Д. Археологический словарь. М.: Прогресс, 1990. -368 е.: ил.

51. Бутинов Н.А. Леви-Строс этнограф и философ // Леви-Строс К. Структурная антропология. Приложение. -М.: Наука, 1983. - С. 422-466.

52. Бухонина Т.А. Могильник эпохи бронзы Куропаткино II на р. Чаглинка // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Башк. ун-т, 1984. -С.44-58.

53. Вадецкая Э.Б. Древние идолы Енисея. Л.: Наука, Лен. отд-е, 1967.79 с.

54. Вадецкая Э.Б. О сходстве самусьских и окуневских антропоморфных изображений // СА. 1969. - № 1. - С. 270-274.

55. Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. -Л.: Наука, Лен. отд-е, 1986. 180 с.

56. Вадецкая Э.Б., Леонтьев Н.В., Максименков Г.А. Памятники окуневской культуры. Л., Изд-во Наука, Лен. отд-е, 1980. - 148 с.

57. Варенов А.В. «Карасукские» ножи и кинжалы из Восточного Туркестана: находки, аналогии, контакты, проблемы. // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1997. - T.III. - С. 170-175.

58. Варенов А.В. Южносибирские культуры эпохи ранней и поздней бронзы в Восточном Туркестане. // Гуманитарные науки в Сибири. 1998. - №3. -С. 60-72.

59. Варенов А.В. Новая культура эпохи бронзы из Северного Синьцзяна. // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999. - Вып. X. - С. 184-189.

60. Вельфлин Г. Основные понятия истории искусств. Проблема эволюции стиля в новом искусстве. СПб.: Мифрил, 1994. - XIX+427 е., ил.

61. Викторов В.П., Борзунов В.А. Городище эпохи бронзы у села Черно-озерье на Иртыше // ИИС. Томск: ТГУ, 1974. - Вып. 15. - С. 19-23.

62. Винник Д.Ф., Кузьмина Е.Е. Второй Каракольский клад Киргизии // КСИА. Археология Сибири, Средней Азии и Кавказа М.: Наука, 1981. -№167-С. 48-53.

63. Власов В.Г. Стили в искусстве: Словарь СПб: Лита, 1998. -т.1 - 672с.

64. Власов В.Г. Большой энциклопедический словарь изобразительного искусства. В 8 т. Т.1. - СПб.: Лита, 2000. - 864 е.: ил.

65. Волков В.В., Новгородова Э.А Оленные камни Ушкийн-Увэра (Монголия) // Первобытная археология Сибири. Л.: Изд-во Наука, Лен. отд-е, 1975. -С. 78-84.

66. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы: реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и пракуль-туры. Тбилиси: Изд-во Тбил. ун-та, 1984. - Т. I-II. -1328 с.

67. Генинг В.Ф., Ещенко Н.К. Могильник эпохи поздней бронзы Черно-озерье I // ИИС. Томск: ТГУ, 1973. - Вып. 5. - С. 53-64.

68. Генинг В.Ф., Стефанов В.И. Могильники андроновской культурной общности Ишимской лесостепи. // Древние погребения Обь-Иртышья. -Омск: Омск, ун-т, 1991. С. 52-60.

69. Глушков И.Г. Керамика самусьско сейменской эпохи Обь-Иртышья / Автореф. дис. канд. ист. наук. - Новосибирск, 1986. - 18 с.

70. Глушков И.Г. Иконографические особенности некоторых самусьских изображений человека // Антропоморфные изображения. Первобытное искусство Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1987. - С. 89-95.

71. Горюнова О.И. Древние могильники Прибайкалья (неолит бронзовый век). - Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2002. - 84 с.

72. Горюнова О.И., Вебер А.В. Комплекс с ажурной бляхой из погребения могильника бронзового века Курма XI (озеро Байкал) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2003. - № 4(16). - С. 110-115.

73. Готлиб А.И. Горные архитектурно-фортификационные сооружения окуневской эпохи в Хакассии // Окуневский сборник: Культура. Искусство. Антропология. СПб.: Петро-РИФ, 1997. - С. 134-151.

74. Гришин Ю.С. Металлические изделия Сибири эпохи энеолита и бронзы // САИ.-ВЗ-12,- М.: Наука, 1971.-88 е., 18 табл.

75. Грушин С.П. Культура населения эпохи ранней бронзы лесостепного Алтая. / Автореф. дис. канд. ист. наук. Барнаул, 2002. - 24 с.

76. Грушин С.П. Комплексы эпохи ранней бронзы Верхнего Приобья и проблема формирования сейминско-турбинских традиций северной Евразии // Шестые исторические чтения памяти М. П. Грязнова: Мат-лы всеросс. науч. конф. Омск: Омск. гос. ун-т, 2004. - С. 158-161.

77. Грушин С.П., Кокшенев В.В. Захоронение с антропоморфной скульптурой в Среднем Причумышье. // Аридная зона юга Западной Сибири в эпоху бронзы. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2004. - С. 35-48.

78. Грязнов М.П. История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка //МИА. M.-JL: Изд-во АН СССР, 1956. - № 48. - 228 с.

79. Грязнов М.П. К вопросу о культурах эпохи поздней бронзы в Сибири // КСИИМК. М.: Изд-во АН СССР, 1956. - Вып. 64. - С. 27-42.

80. Грязнов М.П. Писаница эпохи бронзы из д. Знаменки в Хакасии // КСИИМК. М.: Изд-во АН СССР, 1960. - № 80. - С. 85-89.

81. Грязнов М.П. Аржан. Царский курган раннескифского времени. JL: Наука, 1980.-62 с.

82. Грязнов М.П. Афанасьевская культура на Енисее. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1999. - 136 с.

83. Гумилев JI.H. География этноса в исторический период JL: Наука, 1990.-279 с.

84. Гумилев JI.H. Этногенез и биосфера Земли. 3-е изд., стереотипное. -JL: Гидрометеоиздат, 1990. - 528 с.

85. Даниленко Т.А. Костяной инвентарь поселения Ботай. // Энеолит и бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Изд-е Башк. унта, 1985.-С. 34-47.

86. Деревянко А.П., Молодин В.И. Относительная хронология и культурная принадлежность памятника Кучерла I (Горный Алтай) // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. -Барнаул: Изд-во АГУ, 1991. С. 3-7.

87. Деопик Д.В., Митяев П.Е. Методика анализа керамического декора. // Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье (история и культура). -М.: Изд-во «Наука», 1981. С. 122-150.

88. Долуханов П.М., Щетенко А.Я., Този М. Серия радиоуглеродных датировок наслоений эпохи бронзы на Намазгадепе // С А. 1985. - № 4. - С. 118124.

89. Дройзен И. История эллинизма. Ростов-на-Дону: Изд-во «Феникс», 1995.-Т. 3.-608 с.

90. Дэвлет М.А. Петроглифы Улуг-Хема. М.: Наука, 1976. - 119 с.

91. Дэвлет М.А. Большая Боярская писаница. М.: Изд-во «Наука», 1976. -19 с., XIX табл.

92. Дэвлет М.А. Бегущие звери на скалах горы Суханиха на Среднем Енисее. // КСИА. Памятники эпохи неолита и бронзы. М.: Наука, 1982. - № 169. -С. 53-60.

93. Дэвлет М.А. О семантике загадочных изображений на оленных камнях // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения) Кемерово: КемГУ, 1989. - Ч. II. - С. 66-68.

94. Дэвлет М.А. Изображение женщины и быка в искусстве петроглифов Саяно-Алтая // Проблемы археологии и этнографии Южной Сибири. Барнаул: Алт. гос. ун-т, 1990. - С. 34-41.

95. Дэвлет М.А. Листы каменной книги Улуг-Хема. Кызыл: Тувинское кн. изд-во, 1990.-120 с.

96. Дэвлет М.А. О сакрально-магических знаках на петроглифах и оленных камнях // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. М.: Наука; ИА АН СССР, 1990.-С. 237-238.

97. Дэвлет М.А. «Солнцеголовые» антропоморфные фигуры казахстанских петроглифов и их восточные параллели // Маргулановские чтения 1990. М.: ИА АН РК, 1992.-Ч. 1.-С. 209-212.

98. Дэвлет М.А. О наскальных изображениях быков в Туве. // Современные проблемы изучения петроглифов. Кемерово: Изд. КемГУ; Кем. поли-графком., 1993. - С. 74-87.

99. Дэвлет М.А. Палимпсесты древняя символика // Актуальные проблемы древней и средневековой истории Сибири. - Томск: Изд-во ТУСУРЭ, 1997.-С. 110-118.

100. Дэвлет М.А. Петроглифы на дне Саянского моря (гора Алды-Мозага). -М.: Памятники исторической мысли, 1998. 287 с.

101. Евдокимов В.В., Варфоломеев В.В. Эпоха бронзы Центрального и Северного Казахстана: Учеб. пособие. Караганда: Изд-во КарГУ, 2002. - 138с.

102. Елизаренкова Т.Я. «Ригведа» великое начало индийской литературы и культуры // Ригведа. Мандалы. I - IV. Приложения. - М: Наука, 1989. - С. 427-543.

103. Елизаренкова Т.Я. Язык и стиль ведийских риши. М: Наука, 1993.315 с.

104. Ермолаева А.С. Памятники переходного периода от эпохи бронзы к раннему железу // Археологические памятники в зоне затопления Шульбин-ской ГЭС. Алма-Ата: Наука, 1987. - С.64-94.

105. Есин Ю.Н. Об окуневской изобразительной традиции // Наскальное искусство Азии. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995. - Вып. 1. - С. 63-65.

106. Есин Ю.Н. Семантика декора на сосудах самусьской культуры. // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск: Изд. ГАГУ, 2001. - №7. - С. 39-54.

107. Есин Ю.Н. К вопросу о бронзолитейном производстве на поселении Самусь IV. // Вестник НГУ. Сер. История, филология. 2003. - Т.2. - Вып. 3: Археология и этнография. - С. 35-39.

108. Есин Ю.Н. Искусство самусьской культуры / Автореф. дис. канд. ист. наук. Новосибирск, 2004. - 22 с.

109. Жегин Л.Ф. Язык живописного произведения (Условность древнего искусства). М.: Изд-во «Искусство», 1970. - 125 е., 33 табл.

110. Заика А.Л. Антропоморфные личины в наскальном искусстве Нижней Ангары / Автореф. дис. канд. ист. наук. Барнаул, 2003. - 23 с.

111. Зайберт В.Ф. Поселение Ботай и задачи исследования энеолита Северного Казахстана // Энеолит и бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Изд-е Башк. ун-та, 1985. - С. 3-17.

112. Зайберт В.Ф. Энеолит Урало-Иртышского междуречья. Петропавловск: Наука, Респ. Каз-н, 1993. - 245 с.

113. Зах В.А. Эпоха бронзы Присалаирья.-Новосибирск: Наука, Сиб. пред-е РАН, 1997.- 132 с.

114. Здановнч Г.Б. Бронзовый век Урало-Казахстанских степей (основы периодизации). Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1988. - 184 с.

115. Зданович Г.Б., Мошинская В.И. Об антропоморфном изображении из Прииртышья. // Проблемы археологии Урала и Сибири. М.: Наука, 1973. -С. 199-202.

116. Зданович Г.Б., Плешаков А.А. Каменная скульптура эпохи бронзы из Притоболья // С А. 1981. - № 3. - С. 258-261.

117. Зотова С.В. О сибирских кельтах сейминско-турбинского типа // КСИА. М.: Наука, 1964. - Вып. 101. - С. 62-63.

118. Зяблин Л.П. Карасукский могильник Малые Копены-3. М.: Наука, 1977.- 141 с.

119. Иванов В.В. К Леви-Строс и структурная теория этнографии // Леви-Строс К. Структурная антропология. Приложение. М.: Наука, 1983. - С. 397-421.

120. Иванов Вяч. Вс. Близнечные мифы // Мифы народов мира М.: Советская энциклопедия, 1994. - Т. 1. - С. 174-176.

121. Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах // Типологические исследования по фольклору: Сборник статей памяти В.Я. Проппа. М.: Наука, 1975. - С. 44-76.

122. Иванов Т.Е. К вопросу об абсолютной и относительной хронологии памятников с валиковой керамикой степного Алтая // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул: Изд-во ИИФиФ; АТУ, 1988 - С 101-104.

123. Иванов Г.Е. Два поселения эпохи поздней бронзы в степном Алтае. // Культура народов евразийских степей в древности. Барнаул: Изд-во АГУ, 1993.-С. 132-146.

124. Илларионов С.В. Гносеологическая функция принципа инвариантности // Вопросы философии. 1968. - №12. - С. 89-95.

125. Илюшин A.M., Ковалевский С.А., Сулейменов М.Г. Аварийные раскопки курганов близ с. Сапогово. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1996. - 206 с.

126. Илюшин A.M., Ковтун И.В. Аварийные раскопки ирменских курганов близ с. Шабаново. // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул: АГУ, 1992. - С. 11-17.

127. Каган М.С. Система и структура. // Каган М.С. Системный подход и гуманитарное знание. Избранные статьи. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. - С. 30-48.

128. Кадырбаев М.К. Акмола памятник андроновской культуры. // Культура древних скотоводов и земледельцев Казахстана. - Алма-Ата: Изд-во «Наука», КазССР, 1969. - С. 91-106.

129. Кадырбаев М.К. Шестилетние работы на Атасу //Бронзовый век степной полосы Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Башк. ун-т, 1983. -С. 134-142.

130. Каменецкий И.С., Маршак Б.И., Шер Я.А. Анализ археологических источников (возможности формализованного подхода). М.: Наука, 1975. -174с.

131. Кашина Т.И. Петроглифы Лунных гор (О древнем искусстве кочевников-скотоводов Внутренней Монголии). // Пластика и рисунки древних культур (Первобытное искусство). Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1983. - С. 77-85.

132. Килуновская М.Е., Миклашевич Е.А., Попов В.А, Семенов Вл.А. Петроглифы на реке Чыргакы (Западная Тува). // Вестник САИПИ Кемерово: Изд-во САИПИ, Никалс, 1998. - Вып. 1 - С. 28-30.

133. Киреев С.М., Кудрявцев П.И. Новые находки эпохи бронзы из Горного Алтая // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул: Изд-во ИИФиФ; АГУ, 1988. -С. 164-168.

134. Киргинеков Э.Н. Окуневский курган около у. Мохов. // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. СПб.: Петро-РИФ, 1997. - С. 128-133.

135. Кирюшин Ю.Ф. Изображения птиц и животных на керамической посуде из южнотаежного Приобья. // Пластика и рисунки древних культур (Первобытное искусство). Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1983. - С. 112-116.

136. Кирюшин Ю.Ф. Итоги и перспективы изучения памятников неолита и бронзы Алтая // Проблемы древних культур Сибири Новосибирск: ИИФиФ СО АН СССР, 1985. - 46-53.

137. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит, ранняя и развитая бронза Верхнего и Среднего Приобья. / Автореф. дис. д-ра. ист. наук. Новосибирск, 1986. - 35с.

138. Кирюшин Ю.Ф. Новые могильники ранней бронзы на Верхней Оби // Археологические исследования на Алтае. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1987. -С. 100-125.

139. Кирюшин Ю.Ф. Каменная скульптура эпохи бронзы с Алтая. // Известия СО АН СССР. История, филология и философия. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1991. - Вып. 2. - С. 66-70.

140. Кирюшин Ю.Ф. Проблемы хронологии памятников энеолита и бронзы Южной Сибири. // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул: АГУ, 1991.- С. 43-47.

141. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит и ранняя бронза юга Западной Сибири. Барнаул: АГУ, 2002.-294 с.

142. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит и бронзовый век южно-таежной зоны Западной Сибири. Барнаул: АГУ, 2004. - 295 с.

143. Кирюшин Ю.Ф., Грушин С.П. К вопросу о соотношении елунинской и кротовской археологических культур. // Историко-культурное наследие Северной Азии. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2001. - С. 33-42.

144. Кирюшин Ю.Ф., Грушин С.П., Тишкин А.А. Погребальный обряд населения эпохи ранней бронзы Верхнего Приобья (по материалам грунтового могильника Телеутский Взвоз-1). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. - 333с.

145. Кирюшин Ю.Ф., Иванов Г.Е., Удодов B.C. Новые материалы эпохи поздней бронзы степного Алтая. // Археология и этнография Южной Сибири. Барнаул: АГУ, 1990. - С.104-128.

146. Кирюшин Ю.Ф., Иванов Г.Е. Новый сейминско-турбинский могильник Шипуново-V на Алтае. // Историко-культурное наследие Северной Азии. -Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2001. С. 43-52.

147. Кирюшин Ю.Ф., Клюкин Г.А. Памятники энеолита и бронзы юго-западного Алтая. // Алтай в эпоху камня и раннего металла. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1985. - С. 73-117.

148. Кирюшин Ю.Ф., Клюкин Г.А., Шмидт А.В. Раннебронзовый комплекс поселения Гульбище. // Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. — С. 53-58.

149. Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Степанова Н.Ф. Археология Нижне-тыткескенской пещеры-1. Барнаул: АГУ, 1995.- 150 с.

150. Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Тишкин А.А. Искусство населения лесостепного Алтая в эпоху ранней бронзы. // Гуманитарные науки в Сибири -2002.-№3-С. 16-20.

151. Кирюшин Ю.Ф., Малолетко A.M. Бронзовый век Васюганья. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1979. - 182 с.

152. Кирюшин Ю.Ф., Шамшин А.Б. Итоги археологического изучения памятников энеолита и бронзового века лесостепного и степного Алтая. // Алтайский сборник. Барнаул: Алт. краевед, асс., 1992. - Вып. XV. - С. 194-217.

153. Кирюшин Ю.Ф., Шамшин А.Б. Корчажкинская культура лесостепного Алтайского Приобья. // Археологические исследования на Алтае. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1987. -С. 137-158.

154. Кирюшин Ю.Ф., Шмидт А.В. Проблемы большемысской культуры в Верхнем Приобье. // Проблемы изучения древней и средневековой истории. -Барнаул: АГУ, 2001. С.28-39.

155. Кирюшин Ю.Ф., Шульга П.И. Андроновские погребения на реке Ча-рыш. // Известия Алтайского государственного университета. 1996. - № 2. -С. 33-38.

156. Кирюшин Ю.Ф., Шульга П.И. Андроновское погребение на реке Ча-рыш. // Обозрение результатов полевых и лабораторных исследований археологов и этнографов Сибири и Дальнего Востока в 1994 1996 гг. - Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 2000. - С. 26-30.

157. Киселев С.В. Андроновские памятники близ с. Усть-Ерба в Хакасии. // СЭ. 1935. - № 4-5. - С. 206-209.

158. Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. // МИА. M.-JL: Изд-во АН СССР, 1949. - № 9 - 364 с.

159. Кияшко А.В. Культурогенез на востоке катакомбного мира. Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 2002. - 268 е.: ил.

160. Клейн JI.C. Генераторы народов. // Материалы по истории Сибири. Древняя Сибирь. Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1974. - Вып. 4. - С. 126-134.

161. Клейн JI.C. Археологическая типология. JL: ЛФ ЦЭНДИСИ; Лен. науч.- иссл. арх. объед., 1991. - 448 с.

162. Ключников Т.А., Заика А.Л. Анималистические изображения поздней бронзы в наскальном искусстве Нижней Ангары. // Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. -С. 63-65.

163. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Святилище Нарийн Хурумта: Древние европеоиды в центре Азии. // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004. - № 3 (19). - С. 88-97.

164. Ковалев А.А. Могильник Верхний Аскиз I, курган 2. // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. СПб.: Петро-РИФ, 1997. - С. 80-112.

165. Ковалева В.Т., Цапко Ю.Г. Проблема эволюции художественного стиля и культуры населения лесной зоны Урала в каменном веке. // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1998. - Вып. 23. - С. 4-28.

166. Ковалева В.Т., Шилов С.Н. Праобраз Индры: об интерпретации антропоморфного изображения на сосуде. // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. - Вып. 24. - С. 119-126.

167. Ковтун И.В. Об ориентировке умерших в андроновских (федоровских) погребениях. // Молодые ученые Кузбасса 70-летию образования ВЛКСМ. -Кемерово: Изд-во КемГУ, 1988. С. 84-86.

168. Ковтун И.В. Проблемы андроновской эпохи Южного Казахстана. // Па-леоэтнология Сибири. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1990. - С. 47-48.

169. Ковтун И.В. О верхнем хронологическом пределе существования андроновских (федоровских) памятников в Западной Сибири. // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. -Барнаул: Изд-воАГУ, 1991. С. 69-71.

170. Ковтун И.В. Петроглифы Висящего Камня и хронология томских писаниц-Кемерово: Кузбассвузиздат, 1993. -140 с.

171. Ковтун И.В. Андроновские кинжалы из Джамбульского музея. // Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока. Барнаул: Изд-во АГУ, 1994.-С. 44-47.

172. Ковтун И.В. Андроновские погребения Урского могильника из раскопок Ф.И. Александрова (К открытию первого андроновского памятника в Кузнецкой котловине). // Методология и историография археологии Сибири. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994. - С. 122-134.

173. Ковтун И.В. Изобразительные традиции эпохи бронзы на юге Западной Сибири: (Нижнее Притомье и сопредельные регионы). / Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 1995. - 21 с.

174. Ковтун И.В. Композиция андроновского орнамента. // Международная конференция по первобытному искусству. Кемерово: Изд-во САИПИ, Ни-калс, 1998.-С. 65-66.

175. Ковтун И.В. Особенности андроновской экспансии на юге Западной Сибири // Сибирь в панораме тысячелетий (Материалы международного симпозиума). Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1998. - Т. I. - С. 246253.

176. Ковтун И.В. Хронология кинжалов срубно-андроновского типа с выделенным перекрестием. // Краеведение Сибири. История и современные проблемы. Кемерово: Изд-во «Фирма Полиграф», 1999. - С. 17-19.

177. Ковтун И.В. Хронология андроновских браслетов с конусовидными спиралями. // Археология, этнография, и музейное дело. Кемерово: Изд-во Никалс, 1999.-С. 21-26.

178. Ковтун И.В. Андроновский могильник Кожа-Бала. // Археология, этнография и музейное дело. Кемерово: Изд-во Никалс, 1999. — С. 27-31.

179. Ковтун И.В. Андроновские сосуды с подквадратным устьем. // Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000.-Вып. XI.-С. 118-120.

180. Ковтун И.В. Андроновский изобразительный императив. // Международная конференция по первобытному искусству. Труды. Кемерово: Изд-во САИПИ, Никалс, 2000. - Т. И. - С. 17-19.

181. Ковтун И.В. Изобразительные анаграммы транспортного средства сей-минско-турбинской эпохи. // Пятые исторические чтения памяти М.П. Гряз-нова: Материалы всероссийской научной конференции (Омск, 19-20 октября 2000г.). Омск: Изд-во ОМГУ, 2000. - С. 62-63.

182. Ковтун И.В. Предварчинский «иконографический горизонт» эпохи поздней бронзы Центральной и Северо-Западной Азии. // Интеграция археологических и этнографических исследований. Нальчик-Омск: Изд-во Ом-ГПУ, 2001.-С. 62-64.

183. Ковтун И.В. Изобразительные традиции эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии.- Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2001.-184 с.

184. Ковтун И.В. Валики «донгальского типа» в керамических комплексах эпохи поздней бронзы Среднего Енисея, Адтая и Казахстана. // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул: Изд-во «Азбука», 2001. - Вып. XII. - С. 214-217.

185. Ковтун И.В. Самое северное в Азии наскальное изображение колесницы. // Вестник САИПИ. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2001. - Вып.4. - С. 2124.

186. Ковтун И.В. Иконография танайских «стержней-жезлов». // Северная Азия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002.-С. 67-73.

187. Ковтун И.В. Иконографический инвариант (историография и методология). // Вестник НГУ. Сер. История, филология. 2003. - Т.2. - Вып. 3: Археология и этнография. - С. 16-23.

188. Ковтун И.В. Инвариантный анализ изобразительных стилей. // Археология, этнография и антропология Евразии. 2005. - № 1(21) - С. 40-50.

189. Ковтун И.В., Горяев B.C. Могильник Танай-12 и культурно-хронологические особенности андроновской статуарной и изобразительной традиции. // Историко-культурное наследие Северной Азии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2001.-С. 53-63.

190. Ковтун И.В., Михайлов Ю.И. Культурная специфика андроновских памятников Кузнецкой котловины. // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул: Изд-во ИИФиФ; АГУ, 1988. - С. 78-81.

191. Ковтун И.В., Михайлов Ю.И. Композиционные структуры в декоративном оформлении андроновской посуды. // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 1998. - Т. IV. - С. 253-257.

192. Кожин П.М. Сибирская фаланга эпохи бронзы. // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: ВО Наука, 1993. - С. 16-41.

193. Кокшаров С.Ф., Чемякин Ю.П. Памятник бронзового века в окрестностях д. Сайгатино. // Древние погребения Обь-Иртышья. — Омск: Омск, ун-т, 1991.-С. 43-52.

194. Количественные методы в исторических исследованиях. / Гарскова И.М., Изместьева Т.Ф., Малов JI.B. и др. М.: Высш. шк., 1984. - 384 е., ил.

195. Комарова М.Н. Погребения Окунева улуса (к вопросу о хронологическом разделении памятников андроновской культуры Минусинского края). // СА. 1947. - Вып. IX. - С. 47-60.

196. Комарова М.Н. Томский могильник, памятник истории древних племен лесной полосы Западной Сибири. // МИА. Материалы и исследования по археологии Сибири. т. I. - М.: Изд-во АН СССР, 1952. - № 24. - С. 7-50.

197. Комарова М.Н. Памятники андроновской культуры близ улуса Орак. // АСГЭ. Эпоха бронзы и раннего железа Сибири и Средней Азии. JL: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1961. - Вып. 3. - С. 32-73.

198. Комарова М.Н. Относительная хронология памятников андроновской культуры. // АСГЭ. Памятники эпохи бронзы и раннего железа Восточной Европы, Южной Сибири и Средней Азии. JI.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. -Вып. 5.-С. 50-75.

199. Комарова М.Н. Карасукские могильники близ улуса Орак. // Первобытная археология Сибири. JL: Наука, Лен. отд-е, 1975. - С. 85-94.

200. Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. / Грязнов М.П., Завитухина М.П., Комарова М.Н и др. Новосибирск: Наука, 1979.- 167 с.

201. Косарев М.Ф. О происхождении ирменской культуры. // Памятники каменного и бронзового веков Евразии. М.: Наука, 1964. -С. 169-175.

202. Косарев М.Ф. О культурах андроновского времени в Западной Сибири. // СА. 1965. - № 2. - С. 242-246.

203. Косарев М.Ф. Этнокультурные ареалы в Западной Сибири в бронзовом веке. // ИИС. Томск: ТГУ, 1973. -Вып.7. - С.65-77.

204. Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М.: «Наука», 1974. - 167 е., 49 рис.

205. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. М.: Наука, 1981.280 с.

206. Косарев М.Ф. Андроноидные культуры Зауралья и Западной Сибири. // Бронзовый век степной полосы Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Башк. ун-т, 1983. - С. 3-7.

207. Косарев М.Ф. Андроноидная культурная общность. // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.: Наука, 1987. - С. 282-287.

208. Косарев М.Ф. Первый период развитого бронзового века Западной Сибири (самусьско-сейминская эпоха). // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.: Наука, 1987. - С. 268-275.

209. Косарев М.Ф. Второй период развитого бронзового века Западной Сибири (андроновская эпоха). // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.: Наука, 1987. - С. 276-288.

210. Косарев М.Ф. Древняя история Западной Сибири: Человек и природная среда. -М.: Наука, 1991. 302 е.: илл.

211. Костюков В.П., Епимахов А.В., Нелин Д.В. Новый памятник средней бронзы в Южном Зауралье. // Древние индоиранские культуры в Волго-Уралье (II тыс. до н.э.). Самара: Изд-во СамГПУ, 1995. - С. 156-207.

212. Кубарев В.Д. Антропоморфные хвостатые существа алтайских гор. // Антропоморфные изображения. Первобытное искусство — Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1987-С. 150-169.

213. Кубарев В.Д. Древние росписи Каракола. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1988.- 173 с.

214. Кубарев В.Д. О происхождении и хронологии каракольской культуры Алтая. // Аборигены Сибири: проблемы изучения исчезающих языков и культур. Тез. межд. науч. конф. Археология. Этнография. Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 1995. - Т. II. - С. 23-27.

215. Кубарев В.Д. О петроглифах Кал гуты. // Наскальное искусство Азии. -Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. Вып. 2. - С. 88-97.

216. Кубарев В.Д. Древние росписи Озерного. Каракольская культура Алтая // Сибирь в панораме тысячелетий. (Материалы международного симпозиума). Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1998. - Т.1. - С. 277-289.

217. Кубарев В.Д. Анализ петроглифов и комментарии. // Jacobson Е., Kubarev V., Tseevendoij D. Repertoire des petroglyphes d'Asie Centrale. Fascicule №6: Mongolie du nord-ouest Tsagaan Salaa/Baga Oigor. Paris, 2001. -P. 60-83.

218. Кубарев В.Д. Исследование петроглифов Алтая в 2001 г. // Вестник САИПИ Кемерово: Изд-во САИПИ, Никалс, 2001. - Вып. 4. - С. 8-11.

219. Кубарев В.Д. Военные сюжеты и культ оружия в петроглифах Алтая. // Древности Алтая. Горно-Алтайск: ГАГУ, 2003. - №11. - С. 23-35.

220. Кубарев В.Д. Вооружение древних кочевников по петроглифам Алтая. // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004. - № 3 (19). - С. 65-81.

221. Кубарев В.Д., Ларин О.В., Суразаков А.С. Новый памятник караколь-ской культуры в с. Беш-Озек // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии Алтая (Материалы конференции). Горно-Алтайск: ГАГПИ; ГАНИИИЯиЛ, 1992. - С. 45-47.

222. Кубарев В.Д., Маточкин В.П. Петроглифы Алтая. Новосибирск: Наука, 1992.- 123 с.

223. Кубарев В.Д., Соенов В.М., Эбель А.В. О новых памятниках караколь-ской культуры в с. Озерном // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии Алтая (Материалы конференции). Горно-Алтайск: ГАГПИ; ГАНИИИЯиЛ, 1992. - С.49-51.

224. Кузнецов П.Ф. Образы коня в бронзовом веке и еще одна интерпретация ростовкинской композиции // Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. - С. 81-84.

225. Кузьмина Е.Е. Металлические изделия энеолита и бронзового века в Средней Азии // САИ. М.: Наука, 1966. - Вып. В4-9. - 150 с.

226. Кузьмина Е.Е. О «прочтении текста» изобразительных памятников искусства Евразийских степей скифского времени. Методика анализа памятников. // ВДИ. 1983. - №1. - С. 95-105.

227. Кузьмина Е.Е. Классификация и периодизация памятников андронов-ской культурной общности // Информационный бюллетень. Межд. асс-ии по изуч. культур Центр. Азии. М.: Глав. ред. изд. для зар. стран изд-ва «Наука», 1985. - Вып. 9. - С.24-45.

228. Кузьмина Е.Е. Культурная и этническая атрибуция пастушеских племен Казахстана и Средней Азии // ВДИ. 1988. - № 2. - С. 35-59

229. Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? Материальная культура племен андроновской общности и происхождение индоиранцев. М.: Рос. ин-т. культурологии РАН и МК РФ, 1994. - 464 с

230. Кузьмина Е.Е. Предыстория Великого шелкового пути: Контакты населения евразийских степей и Синьцзяна в эпоху бронзы // ВДИ. 1999. - № 2. -С. 163-176.

231. Кузьмина Е.Е. Первая волна миграции индоиранцев на юг // ВДИ. -2000.-№4.-С. 3-20.

232. Кузьмина Е.Е. Мифология и искусство скифов и бактрийцев: (Культурологические очерки). М.: Рос. ин-т культурологии, 2002. — 288 е.; 16 л. ил.

233. Кузьминых С.В., Черных Е.Н. Сейминско-турбинская и самусьская ме-таллобработка: проблема соотношения // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул: Изд-во ИИФиФ; АГУ, 1988. - С. 71-74.

234. Кузьминых С.В., Черных Е.Н. К проблеме происхождения кельтов-лопаток // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул: Изд-во ИИФиФ; АГУ, 1988. -С. 74-76.

235. Кучера С. Китайская археология 1965-1974 гг.: Палеолит эпоха Инь. -М.: Наука, 1977.-162 с.

236. Кущ Г.А. Могильник Аир-Тау в Восточном Казахстане. // Маргуланов-ские чтения. Алма-Ата: ИИАиЭ АН Каз. ССР; ЦСООПИК Каз. ССР, 1989. -С. 227-228.

237. Кущ Г.А. Археологические исследования Восточно-Казахстанского ис-торико-краеведческого музея // Маргулановские чтения. Петропавловск: ИА НАН Казахстана, 1992. - С. 77-78.

238. Кызласов JI.P. Древнейшая Хакасия. М.: Изд-во Моск-го ун-та, 1986. -295 с.

239. Лазаретов И.П. Относительная хронология каменоложских памятников юга Хакассии // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул: Изд-во АГУ, 1991. - С. 105-107.

240. Лазаретов И.П. К вопросу о валиковой керамике Южной Сибири. // Охрана и изучение культурного наследия Алтая. — Барнаул: АГУ, 1993. Ч. 1. -С. 129-132.

241. Лазаретов И.П. К вопросу о компонентном составе окуневской культуры. // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул: Изд-во АГУ, 1994. - С. 52-53.

242. Лазаретов И.П. Изображения на плитах могильника Бырганов V (Хакасия). // Древнее искусство Азии. Петроглифы. Кемерово: КемГУ, 1995. -С. 57-59.

243. Лазаретов И.П. Окуневские могильники в долине реки Уйбат // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. СПб.: Петро-РИФ, 1997.-С. 19-64.

244. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Глав. ред. вост. лит-ры изд-ва «Наука», 1983. - 536 с.

245. Леви-Строс К. Предметная область антропологии. // Леви-Строс К. Путь масок. М.: Республика, 2000. - С. 358-383.

246. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Цветущая сложность. Избранные статьи. М.: Мол. гвардия, 1992. - С. 67-126.

247. Леонтьев Н.В. Изображения животных и птиц на плитах могильника Черновая VIII // Сибирь и ее соседи в древности. — Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1970.-С. 265-270.

248. Леонтьев Н.В. Антропоморфные изображения окуневской культуры: (Проблемы хронологии и семантики) // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в древности. Неолит и эпоха металла. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1978. - С. 88-118.

249. Леонтьев Н.В. Колесный транспорт эпохи бронзы на Енисее // Вопросы археологии Хакасии. Абакан, 1980. - С. 65-84.

250. Леонтьев Н.В. Отчет о полевых работах Минусинского музея в устье речки Бири в 1982 году. Минусинск, 1982. // Архив ИА АН СССР. - Р-1, 9087.

251. Леонтьев Н.В. Отчет о раскопках Минусинского музея на могильнике Устье-Бири в 1983 г. Минусинск 1984. // Архив ИА АН СССР. - Р-1, 10066.

252. Леонтьев Н.В. К вопросу о хронологии петроглифов Минусинской котловины эпохи энеолита и бронзы // Наскальное искусство Азии. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995. - Вып. 1. - С. 57-58.

253. Леонтьев Н.В. Стела с реки Аскиз: (Образ лучистого божества в оку-невском изобразительном искусстве). // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. СПб: Петро-РИФ, 1997. - С. 222-236.

254. Леонтьев Н.В. Новые окуневские стелы с речки Черновой. // Вестник С АИПИ. Кемерово: Никалс, 1998.-Вып. 1.-С. 15.

255. Леонтьев С.Н. Памятник окуневской культуры курган Черновая XI // Археология, этнография и антропология Евразии. 2001. - № 4(8). - С. 116123.

256. Леонтьев С.Н. К вопросу о сейминско-турбинской традиции на Среднем Енисее. // Степи Евразии в древности и средневековье. Мат-лы межд. науч. конф., поев. 100-летию со дня рождения М.П. Грязнова СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2002. - Кн. I. - С. 181-183.

257. Линь Юнь. Переоценка взаимосвязей между бронзовыми изделиями шанской культуры и северной зоны. // Китай в эпоху древности. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1990. - С. 29-45.

258. Линь Юнь. Некоторые итоги изучения ранних бронзовых изделий Китая. // Проблемы хронологии в археологии и истории. Барнаул: АГУ, 1991. -С. 76-83.

259. Липский А.Н. Раскопки древних погребений в Хакассии в 1946 году. // КСИИМК. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - Вып. XXV. - С. 75-86.

260. Липский А.Н. Карасукские погребения (1200-700 лет до н.э.) в г. Абакане // Краеведческий сборник. - Абакан: Хакас, кн. изд-во, 1956. - Вып. 1. -С. 93-157.

261. Ломтева А.А. К вопросу о хронологической и культурной принадлежности петроглифов Новоромановской писаницы // Современные проблемы исторического краеведения. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1993. - С. 18-21.

262. Лотман Ю.М. Проблема знака в искусстве (тезисы доклада) // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: «Искусство - СПБ», 2000. - С. 377-378.

263. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: «Искусство - СПБ», 2000. - С. 14-285.

264. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: «Искусство - СПБ», 2000. - С. 150390.

265. Мазин А.И. Петроглифы IV-III тыс. до н.э. таежной зоны Восточной Сибири и Дальнего Востока. // Известия лаборатории археологических исследований. Кемерово: КемГУ, 1976. - Вып. 7. - С. 110-130.

266. Мазниченко А.П. Бронзовый наконечник копья из кустанайского музея. // Энеолит и бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Башкир, ун-т, 1985.-С. 152-154.

267. Макаров Н.П., Мандрыка П.В. Каменное кольцо с рисунками из Восточного Саяна. // Наскальное искусство Азии. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995-С. 49-51.

268. Максименков Г.А. Окуневская культура в Южной Сибири. // МИА. Новое в советской археологии. М.: Наука, 1965. - №130. - С. 168-174.

269. Максименков Г.А. Современное состояние вопроса о периодизации эпохи бронзы Минусинской котловины. // Первобытная археология Сибири Л.: Наука, Лен. отд-е, 1975. С. 48-58.

270. Максименков Г.А. Андроновская культура на Енисее. Л.: Наука, Лен. отд-е, 1978.- 190 с.

271. Максименков Г.А. Могильник окуневской культуры у села Лебяжье// Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1981. - С. 91 -110.

272. Максименков Г.А., Исаева М.В. О работах Второго отряда Красноярской экспедиции. // АО 1972 года. М.: Наука, 1973. - С. 226-227.

273. Максимова А.Г. Эпоха бронзы Восточного Казахстана // Труды ИИАЭ АН КазССР. 1959.-Т.7.- С.86-161.

274. Максимова А.Г. Могильник эпохи бронзы в урочище Каракудук // Труды ИИАЭ АН КазССР -1961. Т. 12. - С. 61 -71.

275. Максимова А.Г., Ермолаева А.С. Памятники эпохи бронзы // Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. Алма-Ата: Наука, 1987. - С.24-63.

276. Малютина Т.С. Могильник Приплодный Лог I // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Башк. ун-т, 1984. — С. 68-79.

277. Малютина Т.С., Зданович Г.Б. Керамика укрепленного поселения Ар-каим. // Древняя керамика: проблемы и перспективы комплексного подхода. -Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 2003.-С. 99-131.

278. Малютина Т.С., Зданович Г.Б. Керамика Аркаима: опыт типологии. // РА. 2004. - №4. - С. 67-82.

279. Мандельштам A.M. Памятники эпохи бронзы в Южном Таджикистане // МИА. Л.: Наука, Лен. отд-е, 1968. - № 145. - 184 с.

280. Мандельштам A.M. Раскопки могильника Аймырлыг// Археологические открытия 1972 года. М.: Наука, 1973. - С. 228

281. Маргулан А.Х. Бегазы-дандыбаевская культура. Алма-Ата: Наука, Каз. ССР, 1979. -360с.

282. Мартынов А.И. Андроновская эпоха в Обь-Чулымском междуречье // Из истории Кузбасса. Кемерово: Кем. кн. изд-во, 1964 - С. 227-245.

283. Мартынов А.И. Карасукская эпоха в Обь-Чулымском междуречье // Сибирский археологический сборник. Новосибирск: Наука, 1966. - Вып. 2. -С. 164-182.

284. Мартынов А.И. Лесостепная тагарская культура. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1979.-208 с.

285. Мартынов А.И., Ломтева А.А. О хронологической и культурной принадлежности Новоромановских петроглифов // Современные проблемы изучения петроглифов. Кемерово: Изд. КемГУ; Кем. полиграфком., 1993. - С. 192-202.

286. Мартынов А.И., Покровская А.Ф., Русакова И.Д. Утраченные и вновь обнаруженные изображения «Томской писаницы» // Природа. — Кемерово: Кузбассвузиздат, 1998. Вып. 1. - С. 104-111.

287. Мартынов А.И., Марьяшев А.Н., Абетеков А.К. Наскальные изображения Саймалы-Таша. Алма-Ата: Тип. НИИНКИ, 1992. - 52 е., 132 рис., 29 фото.

288. Мартынюк О.И. Керамика поселения Ботай. // Энеолит и бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Изд-е Башк. ун-та, 1985. -С. 59-72.

289. Масимов И.С. Новые находки печатей эпохи бронзы с низовий Мурга-ба // СА. 1981. - №2 - С. 132-150.

290. Матвеев А.В. Ирменская культура в лесостепном Приобье. -Новосибирск: НГУ, 1993. 181 с.

291. Матвеев А.В. Первые андроновцы в лесах Зауралья. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е РАН, 1998. - 417 с.

292. Матющенко В.И. К вопросу о бронзовом веке в низовьях р. Томи. // СА.- 1959.-№4-С. 154-165.

293. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). Ч. 2: Самусьская культура. // ИИС. -Томск: Изд-во Том. ун-та, 1973. Вып. 10. - 210 с.

294. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). Ч. 3: Андроновская культура на Верхней Оби. // ИИС. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1973. - Вып. 11. - 118с.

295. Матющенко В.И. Некоторые новые материалы по самусьской культуре. // Проблемы археологии Урала и Сибири. М.: Наука, 1973. - С. 191-198.

296. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). 4.4: Еловско-ирменская культура // ИИС. Томск. Изд-во Том. ун-та. 1974. - Вып. 12. - 188 с.

297. Матющенко В.И. О южном компоненте в составе самусьской культуры // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М.: Наука, 1977. - С. 92-95.

298. Матющенко В.И. Самусьская культурная общность и ее окружение // Известия СО АН СССР. Серия истории, филологии и философии. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1988. - - № 3. - вып. 1. - С. 29-33.

299. Матющенко В.И. Самусьские материалы в составе еловского археологического комплекса. // Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. - С. 103-106.

300. Матющенко В.И., Игольникова Л.Г. Поселение Еловка памятник второго этапа бронзового века Средней Оби // Древняя Сибирь. Сибирский археологический сборник - Новосибирск, 1966. - Вып.2. - С. 183-195.

301. Матющенко В.И., Синицына Г.В. Могильник у деревни Ростовка вблизи Омска. Томск: ТГУ, 1988. - 136 с.

302. Матющенко В.И., Тихонов С.С. Еловская керамика юга Томской области // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. Тюмень: Тюм. гос. ун-т, 1991. - С. 73-86.

303. Миклашевич Е.А. Петроглифы эпохи поздней бронзы (Южная Сибирь и Средняя Азия) // Наскальное искусство Азии. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995.-Вып. 1.-С. 33-34.

304. Мириманов В.Б. Основные тенденции развития изобразительного искусства эпохи классообразования. (К ретроспективной реконструкции истории искусства народов тропической Африки) // Советское искусствоведение. 1979.-Вып. 1(1980).-С. 36-65.

305. Михайлов Ю.И. Орнамент андроновского керамического комплекса (Проблема анализа и интерпретации) / Дис. канд. ист. наук. Кемерово, 1990.- 146 с.

306. Михайлов Ю.И. Орнамент андроновского керамического комплекса (Проблема анализа и интерпретации) / Автореф. дис. канд. ист. наук. Кемерово, 1990. — 18 с.

307. Михайлов Ю.И. Особенности семантики образа змеи в культурных традициях древнего населения Западной Сибири // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 1997. - т. III. - С. 226-229.

308. Михайлов Ю.И. Мировоззрение древних обществ юга Западной Сибири (эпоха бронзы). Кемерово: Кузбассвузиздат, 2001. - 363 с.

309. Михайлов Ю.И. Песты и жезлы с зооморфными навершиями: проблемы хронологии и ритуальная символика // Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002 - С. 106109.

310. Молодин В.И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. -Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1977. 173 с.

311. Молодин В.И. К вопросу о соотношении кротовской и андроновской культур // Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1979. - С. 75-79.

312. Молодин В.И. Бараба в эпоху бронзы.-Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1985.-200 с.

313. Молодин В.И. Древнее искусство Западной Сибири (Обь-Иртышская лесостепь). Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1992. - 191 с.

314. Молодин В.И. Еще раз о датировке турочакских писаниц, (некоторые проблемы хронологии и культурной принадлежности петроглифов Южной

315. Сибири) // Культура древних народов Южной Сибири. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1993. - С. 4-25.

316. Молодин В.И. Новый вид бронзовых кинжалов в погребениях кротов-ской культуры // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. -Новосибирск: ВО Наука, 1993. С. 4-16.

317. Молодин В.И. Наскальные изображения афанасьевской культуры (к постановке проблемы) // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири: Мат-лы IV Год. итог. сес. ИАЭт СО РАН. Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 1996.-С. 178-181.

318. Молодин В.И. Неолитическое погребение на озере Иткуль и некоторые соображения по поводу погребальных комплексов данной эпохи в предгорьях и горах Алтая // Проблемы неолита-энеолита юга Западной Сибири. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. - С. 36-57.

319. Молодин В.И. Памятник Сопка-2 на реке Оми (культурно-хронологический анализ погребальных комплексов эпохи неолита и раннего металла) Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2001. - Т. 1. - 128 с.

320. Молодин В.И. Наскальное искусство Северной Азии: проблемы изучения.// Археология, этнография и антропология Евразии. -2004. №3(19) - С. 51-64.

321. Молодин В.И., Алкин С.В. Могильник Гумугоу (Синьцзян) в контексте афанасьевской проблемы. // Гуманитарные исследования: итоги последних лет. Новосибирск: НГУ, 1997. - С. 35-38.

322. Молодин В.И., Глушков И.Г. Самусьская культура в Верхнем Приобье. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1989. - 168 с.

323. Молодин В.И., Маточкин Е.П. Вторая Турочакская писаница Горного Алтая // Природа. 1992. -№ 8. - С. 80-83.

324. Молодин В.И., Нескоров А.В. О связях населения западносибирской лесостепи и Казахстана в эпоху поздней бронзы // Маргулановские чтения 1990. М.: ИА АН РК, 1992. - Ч. I. - С. 93-97.

325. Мол один В.И., Новиков А.В. Археологические памятники Венгеровского района Новосибирской области. Новосибирск: НПЦ по сохр. ист,-культ. наел., 1998. - 140 с.

326. Молодин В.И., Октябрьская И.В., Чемякина М.А. Образ медведя в пластике западносибирских аборигенов эпохи неолита и бронзы // Народы Сибири: история и культура. Медведь в древних и современных культурах Сибири. Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 2000. - С. 23-36.

327. Молодин В.И., Погожева А.П. Плита из Озерного (Горный Алтай) // СА. -1990. № 1.-С. 167-177.

328. Молодин В.И., Черемисин Д.В. Петроглифы эпохи бронзы плоскогорья Укок. // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1997. - T.III - С. 247-252.

329. Молодин В.И., Черемисин Д.В. Древнейшие наскальные изображения плоскогорья Укок. Новосибирск: Наука, Сиб. пред-е РАН, 1999. - 160 с.

330. Моргенштерн И.Ф. Психографология. М.: Изд-во асс. дух. ед. «Золотой век», 1994.-381 с.

331. Мошинская В.И. Городище и курганы Потчеваш (К вопросу о потче-вашской культуре). // МИА. Древняя история Нижнего Приобья. М.: Изд-во АН СССР, 1953. - № 35. - С. 189-220.

332. Мошинская В.И. Древняя скульптура Урала и Западной Сибири. М.: Изд-во «Наука», 1976. - 132 с.

333. Мыльникова JI.H., Чемякина М.А. Традиции и новации в гончарстве древних племен Барабы (по материалам поселенческого комплекса Омь-1). -Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2002. 200 с.

334. Нащокин Н.В. Отчет о полевых исследованиях Красноярского краевого музея летом 1966 года у дер. Соленоозерной Хак-ой. АО на Среднем Чулыме в пределах Бирилюсского и Болыиеулуйского районов. Красноярск, 1966. // Архив ИА АН СССР. - Р-1, 3743.

335. Новгородова Э.А. Центральная Азия и карасукская проблема. М.: «Наука», 1970. - 192 с.

336. Новгородова Э.А. Мир петроглифов Монголии. М.: Наука, Гл. ред. вост. лит., 1984. - 168 с.

337. Новгородова Э.А. Древняя Монголия. Некоторые проблемы хронологии и этнокультурной истории М: Наука, Гл. ред. вост. лит., 1989. - 383с.

338. Новиков А.В. Исследования на могильнике ирменской культуры Камень I. // Пространство культуры в археолого-этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001.-С. 62-64.

339. Новикова JI.A. Западные связи северопричерноморского очага металлообработки в эпоху поздней бронзы. // СА. 1976. - №3. - С. 25-57.

340. Новицкий Е.Ю. Монументальная скульптура древнейших земледельцев и скотоводов Северо-Западного Причерноморья. // Вестник одесского охранного археологического центра. Одесса: Отд. охр. пам. Упр. культ. Одесс. обл-ма, 1990. - Вып. И. - 181 с.

341. Новоженов В. А. Колесный транспорт эпохи бронзы Урало-Казахстанских степей (краткий обзор источников) // Вопросы археологии Центрального и Северного Казахстана. Караганда: Караганд. ун-т, 1989. -С. 110-122.

342. Новоженов В.А. Петроглифы долины реки Байконур // Современные проблемы изучения петроглифов. — Кемерово: Изд-во КемГУ; Кем. поли-графкомб., 1993.-С. 143-159.

343. Новоженов В.А. Наскальные изображения повозок Средней и Центральной Азии (к проблеме миграции населения степной Евразии в эпоху неолита и бронзы). Алматы: АиФ Казахстан. 1994. - 267 с.

344. Новоженов В.А. Петроглифы Сары-Арки. Алматы: ИА МОН РК, 2002. - 125 е., илл.

345. Окладников А.П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья Ч. III (глазков-ское время). // МИА. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1955.-№43.- 373 с.

346. Окладников А.П. Шишкинские писаницы памятник древней культуры Прибайкалья. - Иркутск: Ирк. кн. изд-во, 1959. - 210 с.

347. Окладников А.П. Петроглифы Ангары. М.-Л.: Наука, 1966. - 322 с.

348. Окладников А.П. Проблема связи между племенами Западной Сибири и Прибайкалья (на материалах петроглифов) в раннем бронзовом веке (тезисы) // ИИС. Томск: ТГУ, 1973. - Вып. 7. - С. 20-25.

349. Окладников А.П. Петроглифы Байкала памятники древней культуры народов Сибири. - Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1974. - 124 е., 41 табл.

350. Окладников А.П., Мартынов А.И. Сокровища томских писаниц. Наскальные рисунки эпохи неолита и бронзы. М.: Изд-во «Искусство», 1972. -255 е., 38 табл.

351. Окладников А.П. Петроглифы Верхней Лены. Л.: Изд-во «Наука», Лен. отд-е, 1977. - 323 с.

352. Окладников А.П., Молодин В.И. Турочакская писаница (Алтай, долина р. Бия) // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1978. - С. 11-21.

353. Окладникова Е.А. Петроглифы Куюса (долина р. Катуни, Алтай) // Археология Северной и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1975.-С. 122-129.

354. Окладникова Е.А. Загадочные личины Азии и Америки. Новосибирск: Наука, 1979. - 168 с.

355. Оразбаев A.M. Северный Казахстан в эпоху бронзы // Труды ИИАЭ АН КазССР. 1958. - Т.5. - С. 216-294.

356. Парцингер Г. Сейминско-турбинский феномен и формирование сибирского звериного стиля // Археология, этнография и антропология Евразии. -2000. -№ 1.-С. 66-75.

357. Паульс Е.Д. Два окуневских памятника на юге Хакасии // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. СПб.: Петро-РИФ, 1997. - С. 123-127.

358. Переводчикова Е.В. Язык звериных образов: Очерки искусства евразийских степей скифской эпохи. М.: Изд-ая фирма «Восточная литература» РАН, 1994.-206 е., ил.

359. Переводчикова Е.В., Раевский Д.С. Еще раз о назначении скифских на-верший // Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье (история и культура). М.: Глав. ред. вост. лит. изд-ва «Наука», 1981. - С. 42-52.

360. Первобытное искусство: проблема происхождения./ Бледнова Н.С., Вишняцкий Л.Б., Гольдшмидт Е.С., Дмитриева Т.Н., Шер Я.А. Кемерово: Никалс, 1998.-211 с.

361. Погодин Л.И., Полеводов А.В. «Шаманские» погребения могильника эпохи бронзы Боровянка-XVII в Среднем Прииртышье // Социально-демографические процессы на территории Сибири (древность и средневековье). Кемерово: КемГУ; ИАЭт СО РАН, 2003. - С. 56-60.

362. Погорелов В.И. Ямно-катакомбные погребения Среднего Дона // СА. -1989.-№2.- С. 108-126.

363. Подольский M.JI. Окуневские изваяния и оленные камни // Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1987.-С. 127-133.

364. Подольский H.J1. О принципах датирования наскальных изображений. По поводу книги А.А. Формозова «Очерки по первобытному искусству» // СА. 1973. - № 3. - С.265-275.

365. Полосьмак Н.В., Шумакова Е.В. Очерки семантики кулайского искусства. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1991. - 92 с.

366. Попов С.А., Смирнов К.Ф. Каменный молот-навершие из Оренбуржья// Проблемы археологии Урала и Сибири. М: Наука, 1973. - С. 203 - 207.

367. Посредников В.А., Цыб С.В. Афанасьевский могильник Нижний Тю-мечин-1. // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. — Барнаул: Барн. госпединст., 1992. С. 4-10.

368. Потемкина Т.М. Бронзовый век лесостепного Притоболья. М.: Наука, 1985.-376 с.

369. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2001.192с.

370. Пяткин Б.Н. Некоторые вопросы датировки петроглифов Южной Сибири // Археология Южной Сибири. Кемерово: Изд-во КемГУ, 1977. - Вып. 9.-С. 60-67.

371. Пяткин Б.Н. Ранние петроглифы Шалаболинских скал. // Археология Южной Сибири. Кемерово: Кем. полиграфкомб., 1980. - Вып. 11. - С. 2744.

372. Пяткин Б.Н. Повозка-колесница «скифский Арес» // Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. - Алма-Ата: Наука, 1987. - С. 113115.

373. Пяткин Б.Н., Курочкин Г.Н. Новое изображение зверя-божества окуневской культуры // Древнее искусство Азии. Петроглифы. Кемерово: Кем-ГУ, 1995.-С. 72-74.

374. Пяткин Б.Н., Мартынов А.И. Шалаболинские петроглифы. Красноярск: Изд-во Краен, ун-та, 1985. - 192 с.

375. Пяткин Б.Н., Миклашевич Е.А. О культурной принадлежности петроглифов эпохи бронзы // Проблемы археологии стенной Евразии: Тез. докл. конф. Кемерово: Изд-во КемГУ, 1987.-Ч. 1.-С. 128-130.

376. Пяткин Б.Н., Миклашевич Е.А. Сейминско-турбинская изобразительная традиция: пластика и петроглифы // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. М.: Наука, 1990. - С. 146-153.

377. Пяткин Б.Н., Советова О.С., Миклашевич Е.А. Петроглифы Оглахты V: (Публикация коллекции) // Древнее искусство Азии. Петроглифы. Кемерово: КемГУ, 1995. -С.86-108.

378. Ракитов А.И. Философские проблемы науки: Системный подход М.: «Мысль», 1977. - 270 с.

379. Раушенбах Б.В. Геометрия картины и зрительное восприятие. СПб.: Азбука - классика, 2001. - 320 с.

380. Рахимов С.А. Андроновская стоянка и могильник на р. Сыде (Красноярский край). // КСИА. Древности Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии. М.: Наука. - 1968. - Вып. 114. - С. 70-75.

381. Резников J1.0. Гносеологические вопросы семиотики. Д.: Изд-во ЛГУ, 1964.-304 с.

382. Рогожинский А.Е. Могильники эпохи бронзы урочища Тамгалы // История и археология Семиречья. Алматы: Фонд «Родничок», Фонд «XXI век», 1999. - вып. 1. - С. 7-42.

383. Рогожинский А.Е. Изобразительный ряд петроглифов эпохи бронзы святилища Тамгалы. // История и археология Семиречья. Алматы: Фонд «Родничок», Фонд «XXI век», 2001. - вып. 2. - С. 7-44.

384. Рогожинский А.Е., Аубекеров Б.Ж., Сала Р. Памятники Казахстана // Памятники наскального искусства Центральной Азии. Общественное участие, менеджмент, консервация, документация. Алматы: Респ. НИПИ ПМК МКК, - 2004. - С. 45-94.

385. Розин В.М. Введение в культурологию. М.: Межд. пед. акад., 1994.102 с.

386. Ртвеладзе Э.В. Бронзовый кинжал из южного Узбекистана (Вахшувар) // СА. 1981. - №1. - С. 285-286.

387. Русакова И.Д. Все ли мы знаем о Боярских писаницах? // Природа. -Кемерово: Кузбассвузиздат, 1998. Вып. 1. - С. 111-117.

388. Русакова И.Д. Петроглифический комплекс Бояры Абакано-Перевоз в Хакасии и его место в природно-историческом ландшафте / Дисс. канд. ист. наук. - Кемерово, 2001. — 261 с.

389. Русакова И.Д., Баринова Е.С. Новые петроглифы на Томи // Наскальное искусство Азии. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. - Вып. 2. - С. 64-77.

390. Савинов Д.Г. Осинкинский могильник эпохи бронзы на Северном Алтае // Первобытная археология Сибири. Д.: Наука, Лен. отд-е, 1975. - С. 94100.

391. Савинов Д.Г. Окуневские могилы на севере Хакасии // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1981.-С. 111-117.

392. Савинов Д.Г. Наскальные изображения в стиле оленных камней // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. М.: Наука, 1990. - С. 174-181.

393. Савинов Д.Г. Изображения эпохи бронзы на плитах из курганов юга Минусинской котловины // Современные проблемы изучения петроглифов. -Кемерово: КемГУ; Кем. полиграфком., 1993. С. 61-73.

394. Савинов Д.Г. Могильник Бертек-33 // Древние культуры Бертекской долины (Горный Алтай, плоскогорье Укок). Новосибирск: ВО Наука, Сиб. изд. фирма, 1994. - С. 39-49.

395. Савинов Д.Г. Афанасьевская культура // Древние культуры Бертекской долины. (Горный Алтай, плоскогорье Укок). Новосибирск: ВО Наука, Сиб. изд. фирма, 1994.-С. 130-135.

396. Савинов Д.Г. ПНН: новые материалы и наблюдения. // Южная Сибирь в древности. СПб.: ИИМК РАН, 1995. - №24. - С. 57-66.

397. Савинов Д.Г. Новые материалы по изображениям на каменных плитах юга Хакасии. // Древнее искусство Азии. Петроглифы. Кемерово: КемГУ, 1995.-С. 69-71.

398. Савинов Д.Г. Древние поселения Хакасии. Торгажак. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1996. - 112 с.

399. Савинов Д.Г. Антропоморфные изваяния из южной части Аскизской степи // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. СПб.: Петро-РИФ, 1997.-С. 213-221.

400. Савинов Д.Г. К вопросу о формировании окуневской изобразительной традиции // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. -СПб.: Петро-РИФ, 1997. С. 202-212.

401. Савинов Д.Г. Реалистические изображения лошадей скифского времени и сейминская изобразительная традиция // Исторический ежегодник. Специальный выпуск. Омск: Омск. гос. ун-т, 2000. - С. 179-187.

402. Савинов Д.Г. Ранние кочевники Верхнего Енисея (археологические культуры и культурогенез). СПб.: Изд-во С.-Пб. ун-та, 2002. - 204 с.

403. Савинов Д.Г. Торгажакские гальки (основные аспекты изучения, интерпретация). // Археология, этнография и антропология Евразии. 2003. -№2(14)- С. 48-70.

404. Савинов Д.Г. О стиле «тощих быков» в окуневской изобразительной традиции // Изобразительные памятники: стиль, эпоха, композиции. СПБ.: СПбГУ, 2004. - С. 246-254.

405. Савинов Д.Г., Бобров В.В. Титовский могильник (к вопросу о памятниках эпохи поздней бронзы на юге Западной Сибири) // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1978. - С. 47-62.

406. Савинов Д.Г., Бобров В.В. Титовский могильник эпохи поздней бронзы на реке Ине // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1981. - С. 122-135.

407. Савинов Д.Г., Бобров В.В. Устинкинский могильник. // Археология Южной Сибири. Кемерово: КемГУ, 1983. - С. 34-71.

408. Савинов Д.Г., Бобров В.В. Курганы андроновской культуры могильника Юрман-1 в Западной Сибири // Археологические вести. СПб.: ИИМК РАН, 1995.-№4.-С.83-90.

409. Сальников К.В. Андроновский курганный могильник у с. Федоровки Челябинской области // МИА. Археологические памятники Урала и Прикамья. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940. - № 1. - С. 58-68

410. Сальников К.В. Бронзовый век Южного Зауралья (андроновская культура) //МИА. Материалы и исследования по археологии Урала и Прикамья. Т. И. М.: Изд-во АН СССР, 1951.- №21.-С. 94-151.

411. Сальников К.В. Очерки древней истории Южного Урала. М.: Наука, 1967. - 408с.

412. Самашев З.С. Наскальные изображения Верхнего Прииртышья. Алма-Ата: Гылым, 1992. - 288 с.

413. Самашев З.С., Жумабекова Г. К вопросу о культурной атрибуции некоторых случайных находок из Казахстана. // Известия HAH РК. Серия общественных наук Алматы: Гылым. - 1993. - №5(191). - С. 23-33.

414. Сарианиди В.И. Бактрия в эпоху бронзы. // СА. 1974. - №4. - С. 49-71. Сарианиди В.И. Печати-амулеты мургабского стиля. // СА. - 1976. -№1. - С. 42-68.

415. Сарианиди В.И. Древние земледельцы Афганистана. М.: Наука, 1977. -171с.

416. Сарианиди В.И. Древнейшие топоры Афганистана. // СА. 1978. - №2. -С. 186-194.

417. Сарианиди В.И. Новый центр древневосточного искусства. // Археология Старого и Нового света. М.: Наука, 1982. - С. 68-88.

418. Сарианиди В.И. Месопотамия и Бактрия во II тыс. до н.э. // СА. 1986. - №2. - С. 34-46.

419. Сарианиди В. И. Сиро-хеттские божества в бактрийско-маргианском пантеоне. // СА. 1989. - №4. - С. 17-24.

420. Сарианиди В. И. Ахейская Греция и Центральная Азия (Вновь к постановке проблемы). // ВДИ. 1993. - №4 (207). - С. 137-149.

421. Сарианиди В. И., Терехова Н.Н., Черных Е.Н. О ранней металлургии и металлообработке древней Бактрии. // СА. 1977. - №2. - С. 35-42.

422. Семенов В.А Памятники эпохи бронзы в Туве. // КСИА. Археологические исследования на новостройках. М.: Наука, 1989. - №196. - С.

423. Семенов В.А Неолит и бронзовый век Тувы. СПб.: ЛНИАО, 1992.152 с.

424. Семенов В.А. Древнейшая миграция индоевропейцев на восток (к столетию открытия тохарских рукописей). // Петербургский археологический вестник. СПб.: 1993. - № 4. - С. 25-30.

425. Семенов В.А Окуневскне памятники Тувы и Минусинской котловины: (Сравнительная характеристика и хронология). // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. СПб. Петро-РИФ, 1997. - С. 152-160.

426. Сериков Ю.Б. Атрибуты шаманского культа // Международная конференция по первобытному искусству. Кемерово: Изд. САИПИ; Никалс, 2000. -Т.П. -С. 207-219.

427. Синташта: Археологические памятники арийских племен Урало-Казахстанских степей: в 2-х ч. 4.1. / Генинг В.Ф., Зданович Г.В., Генинг В.В. Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1992. - 408 е., 32 л. ил.

428. Славнин П.П. Каменный жезл с головкой коня. // КСИИМК. M.-J1.: Изд-во АН СССР, 1949. - Вып. XXV. - С. 125-126.

429. Смирнов К.Ф., Кузьмина Е.Е. Происхождение индоиранцев в свете новейших археологических открытий. М.: Наука, 1977. - 82 с.

430. Советова О.С. Петроглифы горы Тепсей. // Древнее искусство Азии. Петроглифы. Кемерово: КемГУ, 1995. - С. 33-54.

431. Соловьев А.И., Чибиряк В.Э. Бронзовый кельт самусьско-кижировского типа из Новосибирского Приобья. // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2001. - Т.VII. - С. 454-459.

432. Соловьев Б.С. Об абашевском компоненте Юринского могильника // Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. -Чебоксары: ЧГИГН, 2003 С. 188-192.

433. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. - 695 с.

434. Старцева JI.M. Керамика городища Кижирово. // Вопросы археологии и этнографии Западной Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1966. - №60. - С. 71-78.

435. Стефанов В.И. Забытая находка из Черноозерского могильника. // РА. -2004,-№4.-С. 114-118.

436. Стефанов В.И., Корочкова О.Н. Андроновские древности Тюменского Притоболья. Екатеринбург: Полиграфит, 2000. - 108 с.

437. Стефанов В.И., Стефанова Н.К. О соотношение кротовских и андро-новских комплексов. // Археология Вол го-Уральских степей. Челябинск: Челяб. ун-т, 1990. - С. 128-139.

438. Стефанов B.C., Днепров С.А, Корочкова О.Н. Курганы федоровского типа могильника Урефты I // СА. 1983. - № 1. - С. 155-166.

439. Столяр А.Д. Происхождение изобразительного искусства. М.: «Искусство», 1985.-298 с.

440. Студзицкая С.В. Искусство енисейских племен в эпоху неолита и ранней бронзы // Проблемы археологии Урала и Сибири. Сб.ст. поев, памяти В.Н. Чернецова. М.: Наука, 1973. - С. 183-190.

441. Студзицкая С.В. Изображение человека в искусстве древнего населения Урало-Западносибирского региона (эпоха бронзы). // Антропоморфные изображения. Первобытное искусство. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1987.-С. 73-88

442. Студзицкая С.В. Искусство Восточного Урала и Западной Сибири в эпоху бронзы. // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. -М.: Наука, 1987. С. 318-326.

443. Студзицкая С.В. Искусство Восточной Сибири в эпоху бронзы. // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.: Наука, 1987. - С. 344-350.

444. Студзицкая С.В. Тема космической охоты и образ фантастического зверя в изобразительных памятниках окуневской культуры. // Окуневский сборник: Культура. Искусство. Антропология. СПб.: Петро-РИФ, 1997. - С. 251-262.

445. Студзицкая С.В. Семантика культовых предметов из погребения шамана в могильнике Шумилиха. // Первобытная археология. Человек и искусство. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2002. - С. 141-146.

446. Студзицкая С.В., Кузьминых С.В. Галичский «клад»: (К проблеме становления шаманизма в бронзовом веке Северной Евразии) // Мировоззрение древнего населения Евразии. -М.: ИА РДН, 2001. С.123-165.

447. Сунчугашев Я.И. Петроглифы у Малого озера в Хакасии // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. М.: Наука, 1990. - С. 206-207.

448. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Наука, 1987. - 240 с.

449. Тихонов В.Г. Металлические изделия эпохи бронзы на Среднем Урале и Поволжье // МИА. М.: Изд-во АН СССР, 1960. - № 90. - С. 5-115.

450. Ткачев А.А. Центральный Казахстан в эпоху бронзы. Тюмень: ТюмГНГУ, 2002. - Ч. 1. - 289 с.

451. Ткачев А.А. Центральный Казахстан в эпоху бронзы. Тюмень: ТюмГНГУ, 2002. - 4.2. - 243 с.

452. Ткачев В.В. К проблеме происхождения петровской культуры // Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург: Печатный Дом «Димур», 1998.-Вып. 2.-С. 38-56.

453. Тойнби А. Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991. - 736 с.

454. Трифонов В.А. К абсолютной хронологии евро-азиатских культурных контактов в эпоху бронзы. // Археологические изыскания. Вып 37. - Радиоуглерод и археология. - №14 - Вып. 2. - СПб.: ИИМК РАН, 1997. - С. 94-97.

455. Троицкая Т.Н. Карасукская эпоха в Новосибирском Приобье. // Материалы по истории Сибири. Древняя Сибирь. Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1974. - Вып. 4. - С. 32-46.

456. Троицкая Т.Н., Дураков И.А., Савин А.Н. Самусьские бронзовые фигурки с поселения Крохалевка-13. // Археология, этнография и антропология Евразии. 2001.-№ 1(5)-С. 91-93.

457. Труфанов А.Я. Скульптура лошади из Среднего Прииртышья. // Пластика и рисунки древних- культур. (Первобытное искусство). Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1983. - С. 109-111.

458. Труфанова Ж.Н. Плоское ажурное литье кулайской культуры (стили-стико-иконографический анализ). / Автореф. дис. канд. ист. наук. Ижевск, 2003.-25 с.

459. Труфанова Ж.Н. Плоское ажурное литье кулайской культуры (стили-стико-иконографический анализ). / Дис. канд. ист. наук. Ижевск, 2003. -442 с.

460. Удодов B.C. О роли бегазы-дандыбаевского компонента в этнокультурных процессах эпохи поздней бронзы Западной Сибири. // Проблемы хронологии в археологии и истории. Барнаул: АГУ, 1991. - С. 84-92.

461. Уманский А.П. Находки эпохи бронзы из Верхнего Приобья. // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул: Барн. госпединст., 1992.-С. 18-27.

462. Ураев Р.А. Дополнение к «Археологическим памятникам Томской области» // ТТом ОКМ. Томск, 1956. - Т.5. - С. 317-328.

463. Ураев Р.А. Кривошеинский клад. // ТТом ОКМ. Томск, 1956. - Т.5. -С. 329-345.

464. Успенский Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы. // Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - С. 9-218.

465. Успенский Б.А. История и семиотика. Восприятие времени, как семиотическая проблема. // Успенский Б.А. Этюды о русской истории. СПб.: Азбука, 2002. - С. 9-76.

466. Федоров-Давыдов Г.А. Понятия «археологический тип» и «археологическая культура» в «Аналитической археологии» Дэвида Кларка. // СА. -1970.-№3,-С. 258-270.

467. Филиппова Е.Е. Изображения на плитах могильника Хара-Хая // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения). Кемерово: КемГУ, 1989. - 4.II. - С. 50-51.

468. Филиппова Е.Е. Погребальная колесница карасукского времени // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. М.: Наука; ИА АН СССР, 1990.-С. 166-168.

469. Филиппова Е.Е. Изображение ритуальной колесницы карасукской эпохи из могильника Хара Хая. // Северная Евразия от древности до средневековья. Тезисы конференции к 90-летию со дня рождения М.П. Грязнова. -СПб.: ИИМК РАН, 1992. С. 89-92.

470. Флоренский П.А. Анализ пространственности (и времени) в художественно изобразительных произведениях // Флоренский П.А. Статьи и исследования по истории и археологии. - М.: Мысль, 2000. - С. 81-289.

471. Формозов А.А. О наскальных изображениях эпохи камня и бронзы в Прибайкалье и на Енисее // СЭ. 1967. - № 3. - С. 68-82.

472. Формозов А.А. Новые книги о наскальных изображениях в СССР: (Обзор публикаций 1968 1972) // СА. - 1973. - № 3. - С. 257-265.

473. Формозов А.А. О некоторых задачах и спорных проблемах в исследовании памятников первобытного искусства // СА. — 1979. №3. - С. 5-15.

474. Франкфор А.П. Существовал ли Великий шелковый путь во II I тыс. до н.э. // Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. - Алма-Ата: Наука, КазССР, 1989. - С. 203-217.

475. Фролов Я.В. Новые случайные находки предметов вооружения из Восточного Казахстана. // Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. -Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1996. С. 91-94.

476. Хабдулина М.К., Плешаков А.А. Случайные находки кинжалов с При-ишимья. // Степная цивилизация Восточной Евразии. Т.1. Древние эпохи. -Астана: Изд-во «Култепн», 2003. - С. 216-218.

477. Хаврин С.В. Могильник Верхний Аскиз I, курган 1 // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. СПб.: Петро-РИФ, 1997. - С. 65-79.

478. Хара-Даван Э. Чингис-Хан как полководец и его наследие // Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII XIV вв. (2-е изд-е). - Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. - 196 с.

479. Хлобыстин Л.П. Бронзовый век Восточной Сибири. // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.: Наука, 1987. - С. 327-344.

480. Хлопин И.Н. Эпоха бронзы Юго-Западного Туркменистана СПб.: Петербургское Востоковедение, 2002. - 336 с.

481. Хороших П.П. Неолитический могильник на стадионе «Локомотив» в г. Иркутске // Древняя Сибирь. Сибирский археологический сборник. Новосибирск: «Наука», Сиб. отд-е, 1966. - Вып. 2. - С. 84-93.

482. Цапко Ю.Г. Феномен изобразительной деятельности населения лесной зоны Урала и Восточной Европы периода энеолита. // Межд. конф. по первобытному искусству. Кемерово: Изд. САИПИ; Никалс 2000. - т. II - С. 104111.

483. Чаиркина Н.М. Антропо- и зооморфные образы энеолитических комплексов Среднего Зауралья. // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1998. - Вып. 23. - С. 81-104.

484. Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1952. - 468 с.

485. Ченченкова О.П. О стилистическом единстве древней каменной скульптуры Западно-Сибирской лесостепи и сопредельных территорий. // Археология Сибири: историография и источники. Омск: ОмГУ, 1996. - С. 150-180.

486. Черемисин Д.В. Наскальные изображения Джурамала (Горный Алтай). // Древнее искусство Азии. Петроглифы. Кемерово: Никалс, 1995. - С. 7580.

487. Черемисин Д.В. Исследования петроглифов Южного Алтая в 1998 г. // Вестник САИПИ. Кемерово: Никалс, 1998. - Вып. 1. - С. 19-20.

488. Черемисин Д.В. Стиль оленных камней в петроглифах Алтая // Сибирь в панораме тысячелетий (Материалы международного симпозиума). Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 1998. -Т. 1. - С. 609-614.

489. Черемисин Д.В. Наскальная композиция с изображением колесницы и «танцоров» из Чаганки (Кара-Оюк), Алтай. // Археология, этнография и антропология Евразии. 2003. - № 4 (16). - С. 57-63.

490. Чернецов В.Н. Древняя история Нижнего Приобья. // МИА. М.: Изд-во АН СССР, 1953. - №35. - С. 7-71.

491. Чернецов В.Н. Наскальные изображения Урала. // САИ. М.: Наука, 1964. -В4-12. - 52 е., илл.

492. Чернецов В.Н. Наскальные изображения Урала. Ч. 2. // САИ. М.: Наука, 1971. - В4-12 (2). - 120 е., илл.

493. Черников С.С. Восточный Казахстан в эпоху бронзы. // МИА. M.-JL: Изд-во АН СССР, 1960. - № 88. - 272 с.

494. Черных Е.Н. Результаты изучения химического состава металла Бессарабского клада. // СА. 1965. - №1. - С. 270-272.

495. Черных Е.Н. Древнейшая металлургия Урала и Поволжья. М: Наука, 1970.- 180 с.

496. Черных Е.Н. Металлургические провинции и периодизация эпохи раннего металла на территории СССР. // СА. 1978. - №4 - С. 53-82.

497. Черных Е.Н. Проблема общности культур валиковой керамики в степях Евразии. // Бронзовый век степной полосы Урало-Иртышского междуречья. -Челябинск: Башк. ун-т, 1983. С. 81-99.

498. Черных Е.Н., Авилова Л.И., Орловская Л.Б. Металлургические провинции и радиоуглеродная хронология. М.: ИА РАН, 2000. - 30 с.

499. Черных Е.Н., Авилова Л.И., Орловская Л.Б., Кузьминых С.В. Металлургия в Циркумпонтийском ареале: от единства к распаду. // РА. 2002. -№1. - С. 5-23.

500. Черных Е.Н., Агапов С.А., Кузьминых С.В. Азиатская зона Евразийской металлургической провинции. // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. -Томск: Изд-во Том. ун-та, 1990. С. 34-37.

501. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Памятники сейминско-турбинского типа в Евразии. // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.: Наука, 1987.-С. 84-106.

502. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). М.: Наука, 1989. - 320 с.

503. Черных Е.Н., Орловская Л.Б. Радиоуглеродная хронология древнеям-ной общности и истоки курганных культур. // РА. — 2004. №1. - С. 84-99.

504. Черных Е.Н., Орловская Л.Б. Радиоуглеродная хронология катакомб-ной культурно-исторической общности (средний бронзовый век). // РА. -2004.-№2.-С. 15-29.

505. Черных Е.Н., Орловская Л.Б. Радиоуглеродная хронология энеолитиче-ских культур Юго-Восточной Европы: результаты и проблемы исследований. // РА. 2004. - №4. - С. 24-37.

506. Членова Н.Л. Хронология памятников карасукской эпохи. М.: Наука, 1972.-248 с.

507. Членова Н.Л. Карасукские кинжалы. М.: Наука, 1976. - 104 с.

508. Членова Н.Л. Есть ли сходство между окуневской и карасукской культурами? // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М.: Наука, 1977.-С. 96-112.

509. Членова Н.Л. Основы хронологии андроновских памятников федоровского типа. // Бронзовый век степной полосы Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Башк. ун-т, 1983, - С. 22-34.

510. Членова H.JI. Степь и лесостепь Западной и Средней Сибири в эпоху поздней бронзы и перехода к эпохе железа (Хронология памятников). / Автореф. дис. д-ра ист. наук. Новосибирск, 1990. - 37 с.

511. Членова H.JI. Памятники конца эпохи бронзы в Западной Сибири. М.: ИА РАН, 1994.- 170 с.

512. Членова H.JI. Роль миграций в сложении карасукской и ирменской культур Сибири. // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул: Изд-во АГУ, 1994. - С. 7577.

513. Членова H.JI. Минусинская котловина и Сибирь: контакты и изоляция// Сибирь в панораме тысячелетий (Материалы международного симпозиума). Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 1998. - Т. 1. - С. 670-683.

514. Членова Н.Л., Бобров В.В. Смешанные лугавско-ирменские памятники района Кузнецкого Алатау. // Проблемы археологии Евразии. М.: «Наука», 1991.-С. 143-180.

515. Чугунов К.В. Находка кинжала раннескифской эпохи из Юго-Западной Тувы. // Новые исследования археологов России и СНГ. — СПб.: ИИМК РАН, 1997.-С. 81-86.

516. Шапошникова О.Г., Фоменко В.Н., Довженко Н.Д. Ямная культурно-историческая область (южнобугский вариант). // САИ Киев: Наукова думка, 1986.-В1-3.- 160 с.

517. Шер Я.А. Петроглифы Средней и Центральной Азии. М.: Наука, 1980.-328 с.

518. Шер Я.А. К методике исследования геометрического орнамента на древних предметах. // Базы данных по истории Евразии в средние века. М.: Ин-т востоковед. РАН, 1997. - Вып. 3. - С. 61-71.

519. Шер Я.А. Петроглифы древнейший изобразительный фольклор. // Наскальное искусство Азии. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. - Вып 2. -С. 28-35.

520. Шилов С.Н., Зырянова С.Ю., Шаманаев А.В. Комплекс боборыкинской культуры поселения Пикушка I. // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. - Вып. 24. - С. 90-118.

521. Шорин А.Ф. Случайные находки сейминско-турбинских и сосново-мазинских бронз в Южном Зауралье. // Археология Прииртышья. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1980. - С. 52-56.

522. Шпенглер О. Закат Европы. Образ и действительность. Новосибирск: ВО Наука; Сиб. изд. фирма, 1993. - Т.1. - 592 с.

523. Шульга П.И. Раскопки афанасьевского кургана у с. Чепош // Охрана и изучение культурного наследия Алтая. Барнаул: АГУ, 1993. - ч.1. - С. 8689.

524. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. - 527с.

525. Baghestani, Susanna: Metallene Compartimentsiegel aus Ost-Iran, Zentral-asien und Nord-China / von Susanna Baghestani. Rahden/West.: Leidorf, 1997 (Archaoiogie in Iran und Turan; Bd. 1) Zugl.: Munchen, Univ., Diss., 1992. - XVI, 440 s., 123 Abb., 9Taf.

526. Bunker E.C. Ancient Art of Central Asia, Mongolia and Siberia // Ancient Bronzes Ceramics and Seals. 1981. P. 139-185.

527. Bobomuloev S. Ein bronzezeitliches Grad aus Zardca Chalifa bei Pentzikent (Zeravsan-Tal) // Archaologische Mitteilungen aus Iran und Turan. 1997. P. 121134.

528. Francfort H., Sher J. Repertoire des petroglyphes d'Asie centrale. Tome V.2 Fascicule №2: Siberie du sud 2 : Tepsej I-III, Ust'-Tuba I-VI (Russie, Khakassie) -Paris, 1995. 68 p.+LXXXIV., 93 pi.

529. Guy E. Contribution de la stylistique a 1'estimation chronologique des piquetages paleolitiques de la valee du Coa (Portugal) // L'art paleolithique a l'air libre. Le paysage modifie par l'image. Tautavel-Campome, Gaep & Geopre, 1999, P. 67-72.

530. Guy E. Des ecoles artistiques au Paleolithique? // La Recherche. La nais-sance de Fart; 2000, hors serie №4, P. 60-61.

531. Jacobson E., Kubarev V., Tseevendoij D. Repertoire des petroglyphes d'Asie Centrale. Fascicule №6: Mongolie du nord-ouest Tsagaan Salaa/Baga Oigor. -Paris, 2001., 481 p.

532. Кабиров Ж. Сармишсойнинг коя тошларидаги расмлар. / Тошкент: УзССР, «Фан», 1976. 113 с. (на узбекском языке). (Петроглифы Сармичсая).

533. Mar'jasev A. N. Petroglyphs of South Kazakhstan and Semirechye. Almaty, 1994.-84 p., 236 fig.

534. Martynov A.J., Mariachev A.N., Abetekov A.K. Gravures rupestres de Sai-maly-Tach. Alma-Ata, 1992. 57 p., 136 fig.

535. Moorey P.R.S. The Art of Ancient Iran // Ancient Bronzes Ceramics and Seals. 1981. P. 13-138.

536. Молодин В.И. Древнее искусство Западной Сибири. Juluesung Archaeological Research Series No. 7, 2002 (на корейском языке), 303 с.

537. Parzinger Н Sejma-Turbino und die Anfange des Sibirishen Tierstils // Eurasia Antiqua. Zeitschrift fur archaologie Eurasiens Berlin. Band 3. 1997. P. 223-247

538. Samasev Z, Zumabekova G Spatbronzezeitliche Waffen aus Kazachstan // Eurasia Antiqua. Zeitschrift fur archaologie Eurasiens Berlin. Band 2. 1996. P. 229-239

539. Sackett J.R. The meaning of style in archaeology: a general model // American antiquity. Vol. 42, No. 3, 1977. P. 369-379.

540. Studzitskaya S., Kuzminykh S. The galich treasure as a set of shaman articles. // Fennoscandia archaeologica XIX (2002). P. 13-35.

541. Sher J.A., etc. Repertoire des petroglyph d'Asie Centrale. Sibirie du sub I: Oglakhty I-III (Russie, Khakassie). Paris, 1994. - № 1. - 51 p. + XXXVIII., 54 pi., 9pl. ph.

542. Sher Y. On the sourses of the Scythic Animal Stile. // Arctic Antropology. Vol. 25. 1988. No. 2. P. 47-60.

543. Tashbayeva K., Khujanazarov M., Ranov V., Samashev Z. Petroglyphs of Central Asia. Bishkek, 2001. - 220 p.

544. Цэвээндорж Д. Монголын эртний урлагийн туух. Улаанбаатар, 1999.317с.