автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Изобразительные памятники и эпическая традиция

Полный текст автореферата диссертации по теме "Изобразительные памятники и эпическая традиция"

ЕРМОЛЕНКО Любовь Николаевна

На правах рукописи

ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫЕ ПАМЯТНИКИ И ЭПИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ (по материалам культуры древних и средневековых кочевников Евразии)

Специальность 07.00.06 - Археология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Кемерово-2006

Работа выполнена на кафедре археологии ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор

Шер Яков Абрамович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Чиндина Людмила Александровна

доктор исторических наук Дэвлет Екатерина Георгиевна

доктор исторических наук Михайлов Юрий Иннокентьевич

Ведущая организация: Государственный Эрмитаж

Защита состоится « 9 » 2006 г. на заседании диссер-

тационного совета Д 212.088.04 потащите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет» (650043, г. Кемерово, ул. Красная, 6).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кемеровского государственного университета.

Автореферат разослан « & » £? 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук

¿Г

3. П. Галаганов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность. В истории древних и средневековых кочевников значительное место занимали периоды военной активности, сопровождавшиеся формированием воинской элиты и сложением ее субкультуры, идеологическая сфера которой включала в себя специфические ритуалы и культы, героический эпос, а также искусство. В русле оформившегося в современной археологической науке направления - военной археологии, изучающего «материальные древности, связанные с военным делом, и иные следы былой военной активности» (Массой, 1998), преимущественно разрабатываются такие проблемы военной кочевнической археологии, как развитие вооружения и, отчасти, тактики (Е. В. Черненко, Ю. С. Худяков, М. В. Горелик, В. В. Горбунов и др.)- Наименее изученным аспектом остается идеологический, хотя опыт такого рода исследований имеется. К ним относятся попытки анализа археологических данных в свете сведений нарративных источников о культе божества, покровительствующего войне, культе оружия, военных ритуалах, предпринятые на скифском материале и, в значительной степени, на основе произведений искусства (С. С. Бессонова, В. А. Ильинская, А. Ю. Алексеев, М. В. Русяева и др.). С привлечением изобразительных памятников других древних, а также средневековых номадов изучаются явления сакрализации и героизации войны в кочевых социумах (П. Н. Шульц, В. С. Ольховский, К. В. Юматов и др.).

Изобразительные памятники - особая категория археологических источников, художественная природа и образный язык которых требуют применения подходов, позволяющих проникнуть в смысл изображенного. Интерпретация изобразительных памятников древности невозможна без обращения к мировоззрению их создателей. Сказанное в полной мере относится к памятникам искусства номадов, в которых безусловно нашла отражение идеология героических эпох, и, в частности, героический (героико-эпический) идеал.

Героический эпос, появившийся у разных народов в период разложения первобытнообщинных отношений (в нем обнаруживаются «пласты», уходящие в эпоху бронзы), был компонентом культуры древних и средневековых кочевников. Героика эпоса, воспевающего богатыря-воина и его борьбу с врагами, соответствовала духу «героических» эпох. Влияние героического эпоса на искусство кочевников древности и средневековья отмечают многие ученые (Б. Н. Граков, М. П. Грязнов, М. И. Артамонов, В. П. Дарке-вич, Р. С. Липец, С. И. Вайнштейн, С. А. Яценко, Г. Г. Король и др.). Авторы склонны определять содержание сцен, персонажами которых являются воины, в общем как эпическое, или соотносить с эпизодами отдельных эпических текстов, стремясь найти буквальные соответствия. При этом исследователи либо ограничиваются кругом произведений эпической традиции, родственной по языку историческим номадам, либо обращаются к эпосу современных народов, населяющих данную территорию. Интерпретируемый изобразительный материал одновременно рассматривается как сви-

детельство бытования в древности тех компонентов современного эпоса, с которыми производится сравнение.

Существующий подход, имеющий целью выявление единичных эпико-изобразительных соответствий, не предполагает сопоставления обеих ветвей искусства (визуальной и вербальной) как художественно-образных систем. Для этого требуется типологическое исследование и изобразительного, и эпического материала. Иными словами, с одной стороны, должны быть проанализированы памятники искусства военно-героической тематики, с другой - произведения героического эпоса. Сравнительно-типологический подход в современном эпосоведении позволяет выявить и констатировать существование совокупности общераспространенных мотивов и сюжетов в разноязычной и разностадиальной эпике. Именно такие мотивы и сюжеты, значимые для характеристики образа эпического богатыря и его деятельности, могли получить зримое воплощение в разновременных и разнокультурных памятниках искусства. Возможность бытования определенных эпических мотивов (а также эпических формул, метафор, эпитетов) в ту или иную эпоху может быть подтверждена аналогиями из синхронных письменных источников. Таким образом, актуальность данного исследования заключается в необходимости разработки комплексного метода изучения археологических изобразительных памятников на основе сравнительного анализа трех самостоятельных групп источников: археологических (изобразительных), фольклорных (эпических) и письменных (исторических) с привлечением данных искусствознания, психологии и этологии.

Шль данной работы состоит в исследовании изобразительных памятников древних и средневековых кочевников евразийских степей как объекта проявления эпической традиции.

Для реализации этой цели необходимо было выполнить следующие

задачи:

- оценить достижения и обозначить проблемы в применении метода эпи-ко-изобразительных аналогий;

- определить типологически общие признаки в композиции и сюжетах разновременных и разнокультурных изобразительных памятников, характеризующихся военно-героической тематикой;

- выявить в разноязычных и разностадиальных эпосах универсальные мотивы и сюжеты, которые могли иметь типологически сходное выражение в разновременных и разнокультурных изобразительных памятниках;

- найти в письменных источниках аналогии эпическим мотивам, под тверждающие их существование в конкретные исторические эпохи;

- выявить в археологических изобразительных памятниках древних и средневековых кочевников соответствия эпическим универсалиям и интерпре тировать содержание изображений на основе эпической традиции.

Территориальные и хронологические рамки исследования. Исследование базируется на изобразительном материале, происходящем в основном из археологических памятников кочевников степей Евразии скифского, гун-

но-сарматского времени и средневековья (VII в. до н.э. - XIV в. н.э.). Т.е. хронологические рамки работы охватывают периоды становления, развития и расцвета номадизма. Для сравнения привлекаются памятники искусства с сопредельных территорий.

Методы исследования. Выбор методов исследования обусловлен характером изучаемых источников. При анализе и интерпретации изобразительных памятников использовались описание, сравнительно-типологический, семиотический методы, этологический подход, а также метод аналогий.

Метод (эпико-изобразительных) аналогий предполагает соотнесение изобразительных мотивов и сюжетов памятников разных эпох с общераспространенными эпическими мотивами и сюжетами. Суть этологи-ческого подхода в том, что запечатленные в произведениях древнего и традиционного искусства мимика, позы и жесты персонажей рассматриваются как признаки (внешнего) проявления эмоций.

Памятники героического эпоса изучались с помощью сравнительно-типологического метода, позволившего выявить общераспространенные мотивы и сюжеты в героической эпике различных народов. Сравнительно-исторический метод использовался для выявления в письменных источниках соответствий эпическому материалу, что позволило подтвердить бытование в общественном сознании конкретных исторических эпох категорий, идентичных эпическим.

Терминология. К героическому эпосу в строгом смысле слова, согласно развернутому определению В. Я. Проппа (1999), относятся фольклорные произведения, характеризующиеся стихотворной формой и предназначенные для исполнения в музыкальном сопровождении. В них рисуется идеальная действительность и идеальные герои-воины (богатыри), основным содержанием деятельности которых является (вооруженная) борьба и победа. Близость к устной традиции обнаруживают литературные памятники герои-ко-эпического содержания. Различаются героические эпосы трех стадиальных типов: архаические, классические (развитые) и поздние. В качестве синонимов понятия «героический эпос» в работе употребляются термины эпос, эпика и эпическая традиция.

Термином героическая эпоха обозначается период военно-потестарных структур, характеризующийся общественной значимостью героических идеалов, которые осмысляются в категориях эпического сознания и в совокупности образуют героическую идеологию. Эпическое сознание, служащее источником эпосотворчества, является также условием существования эпической среды.

В отношении эпического материала наиболее часто применяются такие термины, как мотив и сюжет. Эпический сюжет, как связное повествование, слагается из мотивов. Эпитеты и метафоры являются средствами эпической образности.

При анализе изобразительного материала используются термины образ (персонаж) и сцена, в которой персонажи связаны между собой действи-

ем. Строение образа в монументальной скульптуре, структура отдельной сцены, а также взаимосвязь сцен в декорации одного предмета определяется термином композиция, а содержание образа, сцены или комбинации сцен -термином сюжет. Подробности сюжета обозначались как мотивы. Аналогии с эпическими мотивами и сюжетами проводились на уровне содержания изобразительного памятника.

Источники. Основными источниками являются археологические изобразительные памятники древних и средневековых кочевников евразийских степей, в которых представлена военно-героическая тематика. Это изображения сцен с участием вооруженных персонажей, образы воинов в декоративном искусстве и монументальной скульптуре, а также воспроизводящий военные мотивы декор предметов, которые принадлежат к воинской субкультуре (доспехи, оружие, пояс и конское убранство). Наряду с изобразительными памятниками - изделиями номадов, в работе рассматриваются произведения иноземных мастеров, созданные по заказу кочевников. Предполагается, что в произведениях иноземных мастеров, сделанных на заказ, потребители должны были не только узнавать «своих» героев (например, по этнографическим реалиям), но и знакомый сюжет. Сравнение памятников кочевнического искусства разных эпох представляется допустимым ввиду существования ряда общих черт (способ производства, милитаризованность общества и т. д.), присущих социумам древних и средневековых кочевников, которые позволяют исследователям обсуждать феномен номадизма (Крадин, 2001 и др.). Памятники декоративного искусства и скифские изваяния изучались преимущественно по опубликованным графическим воспроизведениям, некоторые древнетюркские изваяния исследовались автором in situ (на территории Казахстана и Юго-Западной Тувы). В подтверждение сходного наглядного выражения общераспространенных эпических мотивов и сюжетов приводятся типологически подобные материалы из искусства соседних с кочевниками цивилизаций - Фракии, Согда, Ирана, Китая и т. д. Всего проанализировано свыше 700 предметов искусства.

Эпические источники представлены разностадиальными эпосами (архаическими, а также развитыми). Использовались переводы на русский язык эпосов, опубликованных в отдельных академических изданиях и сериях «Эпос народов СССР» и «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока», а также перевод на английский записанной в XIX в. части киргизской эпопеи «Манас». В соответствии с языковой характеристикой древних и средневековых кочевников степей Евразии основное внимание уделено анализу ираноязычной (нартский эпос, таджикский народный эпос), а также тюр-ко- и Монголоязычной (якутские олонхо, калмыцкий, бурятский, алтай-ский, хакасский, казахский, киргизский, туркменский героические эпосы, алтайские, тувинские, шорские героические сказания) устным эпическим традициям. Наряду с фольклорными произведениями рассматривалась также древняя и средневековая литературная эпика («Махабхарата», «Шахнаме», «Си-рат Антара»), зафиксировавшая эпические мотивы и сюжеты, бытовавшие во

время создания той или иной литературной версии. «Ригведа» - собрание священных гимнов древних индоариев - привлекалась ради поисков истоков некоторых эпических мотивов.

Письменные источники, использованные в работе, включают памятники самих кочевников, а также труды иноземных авторов, содержащие исторические сведения о кочевниках. Анализировались тексты источников, переведенные на русский и немецкий языки. К кочевническому наследию принадлежат древнетюркские надписи - памятники орхонской и енисейской письменности VIII - XII вв. (пер. М. Е. Малова), а также памятник монгольской литературы XIII в. «Сокровенное сказание» (пер. С. А. Козина). По поводу орхоно-ени-сейских текстов исследователи указывают, что в них обнаруживаются «черты эпической поэтики» (Трояков, 1983). «Сокровенное сказание», будучи произведением исторического жанра, относится также кжанру эпической литературы вследствие тесной связи с фольклором (Неклюдов, 1984).

Группа письменных источников иноземного происхождения более многочисленна. К ней относятся сочинения античных греческих и римских авторов V в. до н.э. - IV в. н.э. (Геродот, Публий Овидий Назон, Плутарх, Евсевий Иероним, Аммиан Марцеллин и т.д. в переводах В. В. Латышева, И. А. Шитовой, Ю. А. Кулаковского, А. И. Сони и др.). В этих трудах содержатся исторические сведения о восточноевропейских кочевниках (скифах, сарматах, гуннах) и иных воинственных варварах. Наиболее богата интересующими нас данными книга IV «Истории» Геродота (V в. до н.э.). Д. С. Раевский (1985) считал, что источником некоторых сообщений Геродота о скифах был скифский эпос. Сообщения о центральноазиатских кочевниках (хунну, тюрках, уйгурах и пр.) сосредоточены главным образом в китайских исторических трудах и хрониках I в. до н.э. - XI в. н.э. («Ши цзи» Сыма Цяня, «Ханьшу», «Вэйшу», «Чжоушу», «Суйшу», «Таншу» и др., в переводах Н. Я. Бичурина, Н. В. Кюнера, Лю Маоцая, Р. В. Вяткина, В. С. Таскина). Материал о военных нравах номадов обнаружен в сочинениях персо-арабоязычных авторов - ал-Джахиза (IX в.) в переводе А. М. Мандельштама и Рашид-ад-дина (XIV в.) в переводе О. И. Смирновой. По поводу «Сборника летописей» Рашид-ад-дина С. Ю. Неклюдов (1984) указал на тесную связь этого произведения с фольклором. Происхождение сведений о кочевниках в источниках анализируемой группы различное: впечатления очевидцев, рассказы информаторов, предшествующие и современные сочинения. Естественно, что характеристика мировоззрения кочевников дается сквозь призму сознания иноземцев, также имеют место оценочные стереотипы. Тем не менее, есть основания полагать, что героическая идеология соседних с кочевниками социумов имела сходные черты с кочевнической. Это сходство объясняется общностью эпического сознания.

Новизна диссертации заключается в следующем:

1) изобразительные памятники и эпическая традиция впервые сопостав лены исходя из сходства систем художественной образности, присущих изобразительному и фольклорному творчеству;

2) в изобразительных памятниках древних и средневековых кочевников евразийских степей обнаружено влияние эпической традиции, проявившееся в отображении универсальных сюжетообразующих эпических мотивов (борьбы, охоты, пира) и более частных общераспространенных мотивов, значимых для характеристики эпического богатыря, его коня и оружия (мотивы гнева (ярости), "кровожадности", "борьбы-терзания", телесного трофея, тождества противников, "войска", добычи и др.). а также метафор (батально-пиршественные, батально-охотничьи, телесно-оружейные и др.) и эпитетов (в особенности звериных).

3) в процессе сопоставления изобразительной и эпической традиций су щественное развитие получил метод эпико-изобразительных аналогий, впервые примененный М. П. Грязновым;

4) разработан метод эпико-исторических соответствий, позволяющий установить время бытования тех или иных эпических компонентов на основании их отражения в исторических письменных источниках.

Практическая значимость работы. Предложенный в работе подход, а также выявленные на обширном эпическом материале универсальные эпические мотивы и сюжеты, существование которых засвидетельствовано в определенные эпохи письменными источниками, могут быть использованы при анализе других видов археологических изобразительных памятников, таких как петроглифы, а также вновь найденных памятников рассмотренных категорий. Изучение форм художественного выражения героической идеологии, предпринятое в диссертации, значимо для исследования истоков и эволюции феномена героизации войны. Анализ воинского идеала героических эпох, ассоциированного с эмоцией гнева (ярости), важен для познания исторических и аналогичных современных форм проявления агрессии. Материал, изложенный в диссертационном исследовании, может быть использован для спецкурсов по археологии, истории искусства, полемологии, истории военной идеологии, культурологии.

Апробация работы. Основные положения работы были отражены в 37 публикациях (монографии, статьи и тезисы), апробированы на научных конференциях различного уровня, проходивших в России и за рубежом, в том числе таких как «Маргулановские чтения» (Алма-Ата, 1990); PIAC (Permanent International Altaistic Conference), 36,h Meeting (Алматы, 1993); 3-я Международная научная конференция «Россия и Восток: проблемы взаимодействия» (Челябинск, 1995), 2-й Международный коллоквиум по проблемам древнетюркского искусства и письменности (II Milletier arasi gokturk anit ve yazitlari kollokyumu) (Стамбул, 2000), рабочий форум (пленум) исследовательской межуниверситетской группы «Интеграция и дифференциация» (SFB «Integration und Differenz», Universität Halle-Wittenberg - Universität Leipzig) (Галле, 2002), международных конференциях, посвященных 100-летию со дня рождения М. П. Грязнова (Санкт-Петербург, 2002) и 100-летию со дня рождения С. В. Киселева (Минусинск, 2005), а также на заседаниях кафедры археологии КемГУ и сектора бронзового и железного веков Института археологии СО РАН.

Структура исследования: работа состоит из введения, восьми глав, заключения и приложения. Первая глава посвящена историографии проблемы сравнительного изучения изобразительных и эпических памятников. Во второй главе охарактеризованы изобразительные источники. Другие главы, имеющие общую структуру, посвящены анализу конкретных эпических мотивов, их исторических и изобразительных соответствий. В приложении собран изобразительный материал, иллюстрирующий основные положения работы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, формулируются цель и задачи, определяются хронологические и территориальные рамки исследования, характеризуются методы изучения и источники, указывается практическая значимость работы и ее научная новизна.

Глава 1. Историография проблемы интерпретации изобразительных памятников кочевников Евразии на основе данных героического эпоса

В археологической литературе неоднократно предпринимались попытки толкования изобразительных памятников древних и средневековых кочевников с позиции отображения в них эпизодов, мотивов и сюжетов героического эпоса. Впервые предположение о том, что в памятниках искусства скифов и сарматов отразились эпические сюжеты, было высказано в конце 40-х гг. прошлого века Б. Н. Граковым (1950). Спустя десятилетие М. П. Грязнов (1961) интерпретировал содержание изобразительных памятников разных эпох на основе мотивов и эпизодов разноязычных эпосов современных кочевых народов. М. И. Артамонов (1961), а впоследствии Е. Е. Кузьмина (1983) критически отозвались о типологическом по сути подходе М. П. Грязнова. Они противопоставили грязновскому подходу принцип сопоставления изобразительных памятников и эпоса при условии языкового единства их создателей. Большинство современных исследователей придерживаются принципа сравнения однокультурных или принадлежащих к генетически близким культурам изобразительных археологических памятников с одноязычной эпикой (Даркевич, 1974; Яценко, 1992, 1996, 2000; Котов, 1999; Король, 2005 и др.). При этом авторы вольно или невольно затрагивают проблему изобразительных и эпических универсалий.

Использование в современных археологических исследованиях метода эпико-изобразительных аналогий, объективной предпосылкой которого является бытование эпической традиции в культурах многих древних народов, сталкивается с рядом сложностей. Так, несмотря на почти полувековую историю существования данного метода процедура сопоставления изобразительного и эпического материала до сих пор детально не разработана. Несовершенство существующего подхода, в частности, обнаруживают попытки выявления единичных изобразительно-эпических соответствий, которые

могут оказаться случайными совпадениями, или детального сравнения сюжетов древних изобразительных памятников с эпизодами зафиксированных в недавнем прошлом эпических произведений. Не выработаны критерии и рамки применения метода эпико-изобразительных аналогий. В связи с этим исследователи, практикующие изучение произведений искусства на основе эпоса, не единодушны в эпической атрибуции сюжетов многофигурных композиций с участием воинских персонажей. Кроме того, наряду с эпическими в литературе существуют альтернативные объяснения содержания изобразительных памятников древних и средневековых номадов на основе религиозно-мифологических представлений (Раевский, 1977, 1985; Королькова, 2002) и обрядовой практики (Фонякова, 2001). Ряд исследователей трактует изображения как иллюстрации исторических событий и реального быта (Ба-гаутдинов, 1998).

Таким образом, анализ истории и современного состояния применения метода эпико-изобразительных аналогий убеждаете необходимости дальнейшей его разработки. Представляется, что совершенствование метода должно осуществляться в направлении, намеченном М. П. Грязновым. Фактическое признание многими исследователями бытования в искусстве древних и средневековых кочевников «сквозных» мотивов (например, мотивов борьбы, охоты) делает оправданным подход М. П. Грязнова, опиравшегося на разнокультурный и разновременный изобразительный материал. С другой стороны, подход Грязнова, который сравнивал изобразительные и эпические произведения разноязычных народов, получил методологическое обоснование благодаря утвердившемуся в филологии сравнительно-типологическому методу. Этот метод обусловил правомерность сопоставления разноязычных и разностадиальных эпосов. На наш взгляд, сравнительно-типологический метод дает возможность не только констатировать универсальность упомянутых эпических мотивов, запечатленных в изобразительных археологических памятниках, но и выделить совокупность других архаических мотивов (ярости, "кровожадности", "борьбы-терзания", тождества противников и др.), связанных с образами эпического богатыря, который совершал свои подвиги в состоянии гнева, богатырского коня и оружия. В искусстве героических эпох такие мотивы могли найти отражение в сценах батального характера или сценах с участием воинов, в иконографии воинских изваяний, а также в изображениях, связанных с доспехами, оружием и конским убранством. Данные категории археологических памятников декоративного и монументального искусства, являющихся наследием древних и средневековых кочевников, анализируются в главе 2 с целью выявления типологически общих черт в их структуре, сюжетах и мотивах.

Глава 2. Военно-героическая тематика в изобразительных памятниках древних и средневековых кочевников

В главе рассмотрены памятники декоративного и монументального (скульптура) искусства, созданные как кочевническими, так и иноземными

мастерами. Анализу подверглись изображения, сохранность которых позволяет судить об их деталях и композиции.

2.1. Батальные сцены в произведениях декоративного искусства

Искусство Скифии. Батальные сцены, в которых действуют воины-скифы, встречаются на художественных изделиях преимущественно из больших скифских курганов IV в. до н.э. Это такие предметы, как колпачок из Курджип-ского кургана, конус из Передериевой Могилы, обкладка горита и гребень из кургана Солоха, пластина из Гермесова кургана. Анализ материала позволил автору выявить двоичную и троичную структуру сцен и композиций, а также установить, что на всех рассмотренных предметах изображено противостояние одноэтничных персонажей - скифов. По нашему мнению, на курд-жипском колпачке и передериевском конусе изображены воины, соперничающие из-за трофея, а на солохинском гребне воспроизведена сцена нападения двух пеших воинов на всадника. Позы обоих пеших воинов на гребне совершенно одинаковы, и с какой бы стороны гребень не рассматривался, изменяется лишь позиция центральной конной фигуры. К зрителю всегда обращен лицом пеший воин слева, которому в греческой иконографии обычно отводится роль победителя. Троичная структура сцен борьбы тем самым как бы редуцируется в двоичную. Это наше предположение подтверждается композицией зооморфного фриза гребня - троичной в целом и двоичной в ее симметричных частях. Сочетание двухфигурной и трехфигурной сцен демонстрирует композиция на обкладке горита из Солохи. Здесь же обнаруживается параллелизм двухфигурной и трехфигурной батальных сцен, двухфигурной сцены противостояния животных и трехфигурной сцены терзания. На курджипском колпачке и передериевском конусе батальные сцены, имеющие троичную структуру, повторяются дважды так же, как сцены героической охоты на сосуде из Солохи. Кроме того, на солохинском сосуде трехфигур-ные сцены охоты сочетаются с двухфигурными сценами противостояния животных.

Структурированность рассмотренных изображений, по всей видимости, имела мировоззренческую основу: Д. С. Раевский (1985) уподоблял двоичные и троичные композиции в греко-скифских произведениях искусства кос-мограмме. Наряду с этим, отмеченные нами факты параллелизма разносю-жетных сцен (война, охота, схватка/противостояние животных, терзание) могут свидетельствовать об их смысловом единстве: все они так или иначе воплощают идею смертоносной борьбы.

Памятники сарматской эпохи. Рассмотрены композиции на гривне из Кобяковского могильника (I - нач. II в. н.э.) и сосуде из Косики (I в. н. э.). Анализ изображений позволил констатировать сохранение таких традиций искусства скифской эпохи, как троичное или двоичное строение композиций, одноэтничность или тождество противников. На наш взгляд, в батальных сценах на кобяковской гривне изображено сражение двух пеших зооантропо-морфных персонажей с таким же всадником, оседлавшим дракона.

В декоре рассмотренных изделий сочетаются батальные и пиршественные мотивы (образ пирующего воина в центре кобяковской гривны, изображение на косикском сосуде поединка и героической охоты). Сосуд из Косики демонстрирует не только параллелизм, но и тождество батальных и охотничьих сцен, проявляющееся в позе и атрибутах одерживающих верх персонажей, показанных слева. Кроме того, очевидно соответствие образов противника-поединщика, терпящего поражение, и зверя - объекта охоты.

Памятники эпохи средневековья. Проанализированы изображения на парных пластинах из могильника Суттуу-Булак (VII - VIII вв.), сцены, содержащиеся в четырех медальонах сосуда из Надь-Сент-Миклош (IX в.?). Батальная сцена на длинной суттуу-булакской пластине сочетается с изображенной на короткой пластине сценой пира мужского и женского персонажей. Мы полагаем, что позы участников батальной сцены характеризуются зеркальностью, а сами противники, по всей видимости одноэтничны. Последнее предположение основано на идентичности доспехов противостоящих партий; кроме того обнаруживаются черты сходства во внешнем виде пирующего мужчины и воинов обеих групп. Сцены с медальонов надь-сент-миклошского сосуда, на наш взгляд, являют связь мотивов баталии (возвращение с трофеями), охоты и терзания с мотивом пира, поскольку украшают драгоценный (пиршественный) сосуд. Сцена похищения женщины чудовищным орлом, по всей видимости, образует единое сюжетное целое с содержанием перечисленных сцен.

2.2. Образ воина в монументальной скульптуре

Скифские каменные изваяния воинов. Скифская скульптура VII - III вв. до н.э. распространена в причерноморско-кавказском регионе. В данном разделе охарактеризованы скифские изваяния Причерноморья (Степной Скифии). По подсчетам автора, изображения человека с оружием (воина) составляют в Причерноморье около 86 % (31 экз.) всех целых или условно целых изваяний, воспроизводящих человеческую фигуру по пояс или полностью. Изваяния воинов создавались в Причерноморье в течение VI - IV вв. до н.э. (преимущественно в VI - V вв. до н.э.). В иконографии почти 2/3 изваяний с оружием имеется роговидный сосуд (ритон), изображенный то в правой, то (значительно реже) в левой руке. Нами отмечено, что положение рук на изваяниях с сосудом может быть таким же как на изваяниях без сосуда. Некоторые варианты положений рук скифских изваяний, по нашему мнению, идентичны жестам божеств или адорантов в искусстве Скифии. Так, позиция рук «встык» обнаруживает аналогию в изображении «богини» на навершии из Алек-сандропольского кургана. В произведениях торевтики сходным с изваяниями положением рук характеризуются предстоящие «богине» скифские персонажи с сосудом. На однотипных бляшках из Куль-Обы, Чертомлыка, Мор-двиновского и Мелитопольского курганов такой персонаж изображен пьющим из ритона. Не исключено, что все разновидности жестов скифских изваяний имеют ритуальное значение. Рассмотрев существующие толкования назначения скифских изваяний и смысла запечатленных в них образов, мы

пришли к выводу, что, за исключением П. Н. Шулыда (и, в известной мере, М. И. Артамонова, А. И. Мелюковой), исследователи специально не анализировали значение образа воина в скифской скульптуре. Почти остаются без внимания и сведения Геродота о роли сосуда в воинских ритуалах, которые позволили бы иначе толковать образ, воспроизведенный на изваяниях (Л. Н. Ермоленко, К. В. Юматов).

Образ воина в «сарматской» скульптуре. Каменные изваяния середины -второй половины I тыс. до н.э. на территории Урало-Казахстанских степей исследователи связывают с сарматскими или сарматоидными племенами. В «сарматской» скульптуре образ воина воплощен на изваяниях байтинского типа (IV - II вв. до н.э.) из святилищ Терен, Байте I, III, Карамунке (Арало-Каспийский регион). На наш взгляд, образ воина в «сарматской» скульптуре обнаруживает следующие черты сходства со скифскими изваяниями воинов: аналогичная позиция рук (14-й вариант жеста, по Ольховскому), акцентирование телесных признаков (кроме фаллоса), общие категории атрибутов (меч, горит, гривна). Существенным отличием изваяний байтинского типа, согласно В. С. Ольховскому (2005), является стандартизованность предметного репертуара и отсутствие сосуда.

Древнетюркские каменные изваяния с оружием. Древнетюркские изваяния (Vl/Vll - VIII/IX вв.) распространены в горно-степной зоне на огромной территории - от Западного Казахстана на западе до Монголии на востоке, от Южного Приуралья на севере до Тянь-Шаня на юге. Изваяния с оружием составляют значительную часть поясных и полнофигурных изображений человека с сосудом в одной руке. В разных регионах доля изваяний с оружием в массе полу- и полнофигурных изваяний различна. По подсчетам автора, в Горном Алтае их около 65 %, в Монгольском Алтае - 68 %, в среднеазиатско-казахстанском регионе около 60 %, в Туве примерно 36 %. По нашему мнению, оружие могло быть первоначально представлено в иконографии некоторых скульптур, относимых к категории безоружных, ввиду возможности раскрашивания и/или одевания средневековых кочевнических изваяний (Ермоленко, Курманкулов, 2002; Ермоленко, 2003). Сосуд на древнетюркских изваяниях, как правило, изображен в правой, поднятой к груди руке. Левая рука изваяния обычно показана опирающейся на клинковое оружие или на пояс, к которому оно привешено. Как установлено рядом исследователей, в том числе автором (Ермоленко, 2004), жест изваяний, сочетающий вознесение сосуда и прикосновение к оружию, имеет аналогии в средневековой культовой иконографии Центральной Азии. Изучением семантики древнетюркских изваяний занимались многие специалисты (Л. Р. Кызласов, А. Д. Грач, Я. А. Шер, В. Д. Кубарев, В. Е. Войтов, Л. Н. Ермоленко и др.). На наш взгляд, письменные данные (древнетюркские надписи, китайские хроники) наряду с иконографическими, позволяют рассматривать изваяния древних тюрков как реалии воинской субкультуры. Вместе с тем изваяния были атрибутами поминального ритуала, который должен был сохранять элементы традиционной обрядности.

Древнетюркские изваяния обнаруживают иконографическое сходство со скифскими, на что впервые обратил внимание Я. А. Шер (1966). Следует также отметить, что скифская и древнетюркская скульптура одинаково представлены поясными, (реже) полнофигурными, погрудными изваяниями и антропоморфными стелами. В скифской скульптуре Причерноморья большинство изваяний с оружием характеризуется положением рук, сходным с таковым в древнетюркской скульптуре. В отличие от скифской скульптуры в древ-нетюркской, за редчайшими исключениями, в образе воина не акцентируются телесные атрибуты. Представляется, что для изучения семантики как скифских, так и древнетюркских изваяний воинов важно выяснить смысл устойчивого положения обеих рук, обусловленного пиршественным (сосуд) и батальным (оружие) атрибутами, а также значение сочетания этих атрибутов.

Таким образом, значительная часть кочевнических изваяний скифской, сарматской и древнетюркской эпох воплощает образ воина. Если в декоративном искусстве из эпохи в эпоху сохраняются такие сюжетно связанные между собой мотивы, как баталия, (героическая) охота и пиршество-возлияние, то в скульптуре им соответствует батальная или батально-пиршественная атрибутика антропоморфного образа.

2.3. Военные мотивы в декоре оружия, доспехов, пояса и конского убранства

Среди изображений, украшающих оружие, доспехи и конское убранство из памятников причерноморских скифов имеются такие, в которых фигурируют нескифские персонажи. Судя по тому, что обнаружены повторяющиеся изображения и даже серии таких изображений, они пользовались спросом у скифских заказчиков. К ним относятся созданные греческими мастерами вещи, найденные в скифских памятниках IV в. до н.э.: однотипные золотые обкладки ножен акинаков (курганы Чертомлык, Восьмой Пятибратний, находка из окрестностей Никополя, хранящаяся в Музее Метрополитен (Нью-Йорк), серия золотых обкладок горитов (курганы Чертомлык, Ильинецкий, Мелитопольский, Восьмой Пятибратний, Карагодеуашх). Исследователи допускают, что вещи обоих видов связаны между собой (Раевский, 1980; Алексеев, Мурзин, Ролле, 1991). Е. В. Черненко(1981)подчеркивает ассоциацию с войной не только батальной сцены на ножнах акинаков, но и двухъярусной композиции на горитах чертомлыкского типа. Хотя на горитах этого типа нет сцен боя, но с особой тщательностью воспроизведены многочисленные предметы вооружения. Согласно Д. С. Раевскому (1980), на ножнах и горитах представлены изображения на тему Троянской войны, в частности, деяний Ахилла, которого скифы отождествляли с Колаксаем. По нашему мнению, не исключено, что греческие мастера, используя в декоре акинаков, горитов, сосудов античную иконографию эпических сюжетов, выполняли заказ на создание иллюстраций скифского эпоса.

В курганах скифов обнаружены предметы вооружения, в декоре которых прослеживаются традиции ближневосточного или переднеазиатского

искусства. Например, золотые обкладки ножен однотипных мечей из Мель-гуновского и Келермесского курганов (2-я пол. VII - нач. VI в. до н.э.). Композицию на обкладках ножен, на наш взгляд, можно уподобить многократно повторенной сцене охоты, в которой фантастический «охотник» преследует фантастического же «зверя» (зверей). Мотив охоты-преследования воспроизведен на рукояти ахеменидского меча (V в. до н.э.) из Чертомлыка.

Выяснилось, что местные мастера украшали оружие и конскую сбрую изображениями, в которых представлены антропоморфные персонажи или человеческая голова. Например, сцена охоты-преследования запечатлена на ажурной золотой пластине (1 -я четв. Ill в. до н.э.), служившей частью «головного» украшения парадной конской узды (погребение № 4 кургана 11 Рогачин-ского могильника близ с. Гюновка). Золотые бляхи с горита из кургана № 5 Архангельской слободы (IV - III вв. до н.э.) сделаны в виде пантеры, пожирающей мужскую голову.

Предметы вооружения, декорированные изображениями батальных сцен, в более поздних археологических памятниках кочевников неизвестны. Однако мотив головы использован в декоре навершия позднесарматского меча из могильника Лебедевка VI. Традиция изображать сцены охоты на деталях вооружения (накладка на лук из погребения конца VI - VII в. в Таш-Тюбе, обкладки колчанов из позднекочевнических погребений Восточной Европы 2-й пол. Xill - XIV в.) и конского убранства (украшения седельной луки из Ку-дыргэ (1-я пол. VI! в.), Копёнского чаатаса (2-я пол. VIII - 1-я пол. IX в.), Верх-нечирюртовского могильника (VII - нач. VIII в.) и др.) существовала у номадов средневековья.

В декоре конского убранства древних и средневековых кочевников представлен мотив головы антропоморфного существа. Речь идет о так называемых масках-личинах. Причерноморские скифы использовали в качестве сбруйных украшений изображения голов персонажей греческой мифологии (Геракла, Медузы, «силена»). В памятниках древних кочевников азиатских степей также обнаружены маски-личины, относящиеся к конскому убранству (Первый и Второй Пазырыкские курганы, V - IV вв. до н.э., Кугургунтас, нач. IV в. до н.э.).

Конская упряжь сарматской эпохи тоже включала изображения головы. По нашим подсчетам, на 20 % сарматских фаларов, опубликованных В. И. Мордвинцевой (Mordvinceva, 2001), воспроизведены головы. Такие фалары бытовали в III - I вв. до н.э. Изображались исключительно головы антропоморфных существ, в том числе Горгоны, а также львиные головы.

В памятниках гуннской эпохи сбруйные бляшки-личины представлены в инвентаре курганов второй половины V в. на территории Северного Причерноморья и Заволжья (могила VII в Новогригорьевке, курганы 17, 18 у г. Покров-ска, погребение у колхоза «Восход» близ Покровска, курган 4 у с. Владими-ровка). Традиция украшать сбрую изображениями человеческих голов прослеживается также в средневековье (подвески-личины тюхтятской культуры, сер. IX - X в.).

В декоре оружия и сбруи, происходящих из средневековых памятников, представлен мотив пира (сабля из кургана 145 могильника Зевакино в Прииртышье (X - XI вв.), конский начельник из погребения 5 могильника Андреевская щель (кон. XI - 1-я пол. XII в.) в Северо-Восточном Причерноморье).

Батальные, охотничьи сцены и изображения голов известны в украшении поясов (пряжки III — I вв. до н.э. из Сибирской коллекции Петра I, поясная пластина III - II вв. до н.э. из ГИМа (Москва), орлатские большие и малые пластины, пряжка из погребения кочевника-воина VI -VII вв. в Алма-Ате, бляшки и наконечник пояса 1-й пол. Хв. из Саркела). Н. А. Фонякова (2001) выявила распространение мотива героической охоты пешего лучника, стреляющего с колена, на наконечниках и пряжках средневековых поясов 2-й пол. VIII - X в., которые, по ее мнению, происходят из Хазарии. В украшении воинских поясов из кочевнических памятников встречены также оригинальные сюжеты (погребение 1 у с. Пороги (I в. н.э.), погребение воина-кочевника X в. в бассейне р. Ингул).

Таким образом, военно-героическая тематика представлена в произведениях декоративного искусства, обнаруженных в памятниках древних и средневековых кочевников, набором довольно типичных сюжетов. Прежде всего это батальные сцены, которые могли сочетаться со сценами охоты, пира, терзания/противостояния животных. Наиболее распространенным изобразительным мотивом в памятниках искусства кочевников разных эпох является мотив охоты. Мотивы баталии, охоты и терзания/противостояния иногда использовались в украшении драгоценных (пиршественных) сосудов. Сам сосуд в качестве атрибута воина зафиксирован как в памятниках декоративного искусства, так и в монументальной скульптуре скифов и древних тюрков. Мотивы баталии, охоты, (отделенной) головы, редко - пира ассоциируются с предметами вооружения, доспехов, поясов, конского убранства древних и средневековых кочевников. В декоре перечисленных атрибутов воина-всадника встречаются также специфические мотивы, как правило, имевшие ино-кулыурное происхождение. Хотя рассмотренные нами разновременные и разнокультурные изобразительные памятники характеризуются присущими им стилистическими и иными морфологическими особенностями, выявленное типологическое сходство изобразительных сюжетов и мотивов позволяет сопоставлять их с универсальными эпическими мотивами и сюжетами.

Глава 3. Мотив эпической ярости и его изобразительные соответствия

3.1. Феномен гнева (ярости) в героической эпике

Поведение эпического героя сопряжено прежде всего с яростью. Феномен эпического гнева впервые исследовал В. М. Гацак (1989), однако в филологических работах, за редкими исключениями (Л.Н. Арбачакова и др.), этому мотиву почти не уделяется внимания. В данном разделе проанализированы описания гнева (ярости), содержащиеся в разноязычных эпических

традициях, как в устных, так и в литературных произведениях - героическом эпосе тюркских и монгольских народов, нартском эпосе, «Шахнаме», арабском рыцарском романе «Сират Антара», «Махабхарате». В результате было установлено, что эпическая ярость (гнев) является неотъемлемым качеством эпического богатыря, богатырского коня и оружия. В архаических эпосах богатырская ярость внешне проявляется в чрезвычайном телесном напряжении. О ярости богатыря свидетельствуют такие признаки, как широко раскрытые или выпученные глаза, сведенные брови, вставшие дыбом волосы, крик и др. Силу аффекта ярости эпос передает «языком стихий» - бури (ветра), грозы, холода и, особенно, огня. «Стихийные» метафоры ярости связаны также с богатырскими атрибутами - конем, доспехами, оружием. Коню свойственны и телесные проявления ярости, аналогичные богатырским. Ярость не является качеством, присущим только "врагу", но равно свойственна обоим противникам - персонажам эпической борьбы. Данные из произведений развитой эпики - индийской, иранской и арабской позволяют констатировать значительное сходство в средствах описания эпической ярости с эпикой архаической, особенно что касается гримасы гнева и огненной метафоры эпической ярости.

3.2. Эпическая ярость, "смех" и "радость"

В эпосе разгневанный богатырь иногда смеется, испытывает чувство радости. Радостное возбуждение, сопровождающее акт кровопролития, вероятно, имеет физиологическую природу, но, как и другие аффекты, оно исторически семантизируется. Будучи соотнесенным с гневом (яростью), радостное возбуждение, наряду со смехом, по всей видимости, являлось составляющим феномена эпической воинской ярости.

3.3. Эпический мотив ярости в свете этологии и психологии

Данные отологических (К. Лоренц, I. E¡Ы-E¡besfeldt) и психологических (Э. Фромм, Л. Берковиц) исследований позволяют, на наш взгляд, констатировать реалистическую основу эпических описаний внешности гневающегося богатыря (со скидкой на гиперболизацию), психофизиологическую основу и универсальность эпических метафор богатырского гнева.

3.4. Аналогии эпическому мотиву ярости в письменных источниках

Явление воинского гнева (ярости) нашло отражение в древних и средневековых письменных источниках, в которых также обнаруживаются несомненные параллели эпической ярости. Аналогичные эпическим описания гнева варваров содержатся у античных авторов (Плутарх, Аммиан Марцеллин). Античные представления о внешнем проявлении гнева, наподобие эпического, наиболее полно охарактеризованы в трактате «О гневе» римского философа-стоика Луция Аннея Сенеки (I в. до н.э. -1 в. н.э.). Характеристики воинского гнева, перекликающиеся с эпическими, выявлены в древних и средневековых китайских источниках («Ши цзи» Сыма Цяня, «Чжоушу», «Суйшу» и

др.), а также в древнетюркских рунических текстах. То обстоятельство, что образ яростного воина в древних и средневековых письменных источниках в целом сходен с эпическим, может служить подтверждением древности и общераспространенности соответствующих эпических формул.

3.5. Изобразительные соответствия эпическому мотиву ярости

Выражение гнева в изобразительных памятниках по данным этологии. Изучением человеческой эмоциональной мимики и жестов занимается этология человека (humanethology) причем мимике уделяется большое внимание вследствие ее важнейшей роли в коммуникации. Этологи обратили внимание на то, что лица древних и традиционных скульптурных изображений апотропеического назначения выражают угрозу, которую демонстрируют сведенные брови, выпученные глаза, оскаленный рот и др. Воинственно-угрожающее, т. е. агрессивное поведение этологи связывают с эмоцией гнева (ярости). Этологический подход применяют некоторые зарубежные исследователи древнего искусства (I. Wunn, R. Nenova-Merdjanova).

Аналогии эпической гримасе гнева в декоративном искусстве. В искусстве Скифии иконография гнева свойственна изображениям Медузы и Геракла, найденным в памятниках IV - 111 вв. до н.э. Гримаса гнева, иногда содержащая улыбку, по всей видимости, запечатлена на «моделях голов», украшавших сбрую из Первого Пазырыкского кургана. Характерные признаки гнева отмечены на лице катафрактария, изображенного на сосуде из сарматского погребения у с. Косики, на лице сатира с навершия меча из позднесармат-ского погребения из могильника Лебедевка VI. В декоративном искусстве средневековых кочевников также нашел отражение мотив ярости. Об этом свидетельствует иконография бронзовых литых личин - изделий тюхтятской культуры. Выражение гнева воссоздано на масках, охранявших мемориальное сооружение Тоньюкука (VIII в.), на забралах шлемов из погребений кочевников восточноевропейских степей (XII в.). Элемент «маски гнева» в виде сведенных бровей был широко распространенной деталью («брови-наносник») воинских шлемов разных эпох и культур.

Соответствия эпическому проявлению гнева в древней и средневековой монументальной скульптуре. По нашему мнению, выражение гнева на лицах скифских и древнетюркских изваяний воинов передается главным образом такими иконографическими деталями, как Т-образная трактовка бровей и носа, большие глаза. Характерно, что элементы «иконографии гнева» встречаются также на изваяниях без оружия - поясных и погрудных. Не исключено, что такие скульптуры ассоциировались в древности с изображениями воинов, хотя бы на основании признаков гнева на их лицах. Совмещенный барельеф бровей и носа был распространен также в коропластике и торевтике средневекового Востока. В произведениях коропластики и торевтики Согда и Ирана слитный барельеф бровей и носа иногда сочетается с изображением больших глаз. Напротив, Т-образная стилизация бровей и носа не была характерна для искусства цивилизаций, соседствовавших с восточными тюр-

ками. Вместе с тем, нахмуренные, сведенные на переносице брови, в сочетании с выпученными глазами, обычны на лицах средневековых скульптурных и рисованных изображений воинов, воинствующих божеств и демонов из Китая, Японии, Кореи, а также в среднеазиатской живописи.

Таким образом, в памятниках кочевников выявлено множество изобразительных параллелей архаическому эпическому мотиву гнева (ярости). Элементы гримасы гнева воспроизведены на лицах некоторых каменных изваяний скифской и древнетюркской эпохи, личинах, «украшавших» доспехи воина-кочевника, его оружие, снаряжение боевого коня и др. При этом утрированное изображение ярости согласуется с гиперболическими описаниями проявления данного аффекта в эпосе. Признаком «иконографии гнева» может быть также улыбка. Эпическим соответствием этой детали является «радостная» метафора ярости, в основе которой лежит радостное возбуждение, охватывающее разгневанного воина в битве. «Личины», выражающие ярость, не только служили апотропеями ввиду отвращающего действия «маски» гнева, но символизировали собой яростную сущность тех предметов и существ, к которым относились (подобным образом гнев в эпосе является свойством различных богатырских атрибутов, прежде всего, коня и оружия). Изображенная на личинах и пр. гримаса гнева оказывала психологическое воздействие не только на противника, устрашая его, но и, по всей видимости, вдохновляла ярость воина - владельца такого художественного предмета. Распространение гримасы гнева в произведениях искусства, создаваемых или потребляемых кочевниками в периоды их военной активности, т.е. в «героические эпохи», могло быть обусловлено значимостью ярости в военной практике и идеологии. Ярость же является одной из основополагающих характеристик эпического богатыря и, соответственно, феноменом эпического сознания. По всей видимости, эпическое сознание и было тем фактором, который обеспечил длительное бытование «иконографии гнева» в искусстве кочевников.

[лава 4. "Кровожадность" каксвойство эпической ярости.

Аналогии мотиву "кровожадности" в изобразительных памятниках

4.1. "Кровожадность" богатыря и его оружия.

Божество кровожадности

В эпосе богатырь приходит в ярость для убийства врага, т.е. ради кровопролития. "Кровожадность" богатыря (героя или врага), богатырского оружия нередко выражается в эпосе посредством эпитета «кровожадный». В якутском.эпосе-олонхо сохранился образ божества кровожадности илбис. Наряду с антропоморфной ипостасью (илбис кыы(1а - дочь илбиса), илбис иногда выступает в орнитоморфном обличье. Кроме того илбис - воплощение кровожадности - ассоциируется с теми же стихиями, что и эпическая ярость. Нами установлено, что в эпосах некоторых других тюркских народов (казахов, алтайцев, киргизов) встречаются такие эпитеты оружия, как алмас.

алмыс, албарс, которые можно рассматривать как фонетические варианты илбис и, следовательно, как реликты древних представлений о духе (божестве) войны-кровожадности.

"Кровожадная" ярость эпического богатыря сравнима со звериной. Об отождествлении богатыря со зверем свидетельствуют перевоплощения богатыря (богатырского оружия, коня) в хищное или свирепое животное, описания звероподобной внешности богатыря (коня), звериные богатырские эпитеты и сравнения с животными. С другой стороны, ярость хищников (реальных или чудовищных) описывается в эпосе по аналогии с богатырским гневом.

"Кровожадность" вражеских богатырей нередко подчеркивается их «плотоядностью», однако это свойство не чуждо и «своим» богатырям. По всей видимости, в основе эпической «плотоядности» лежит архаическая метафора "смерти-еды". Неслучайно плотоядность наиболее присуща илбису. Герои олонхо - богатыри-айь/ь/, наряду с такими сущностными хтоническими признаками, как завуалированная плотоядность и свирепость, иногда обнаруживают некоторые черты внешнего сходства (страшный и даже чудовищный вид, уродство) с врагами-абаасы, на что обратил внимание В. И. Пухов (1962). Хтонические признаки проявляются также у героев других эпосов и произведений эпического жанра. На наш взгляд, за полярными (в этико-эстетическом смысле) образами "героя" и "врага" (герой/красота/добро и враг/уродство/зло) в эпосе кроются архаические, одинаково чудовищные образы "кровожадных" противников. Может быть, сходство архаических образов эпических противников объясняется их изначальным тождеством или, вернее, двуединством.

4.2. Аналогии эпическому мотиву "кровожадности" в письменных памятниках

В разновременных литературных источниках, принадлежащих соседям древних и средневековых кочевников и им самим, обнаруживаются аналогии эпическому мотиву "кровожадности" - от именования номадов «кровожадными» до использования эпических формул, как, например, в «Сокровенном сказании» монголов (XIII в.) и в «Сборнике летописей» Рашид-ад-дина (XIVв.).

4.3. Соответствия эпическому мотиву "кровожадной" ярости в изобразительных источниках

Антропоморфизированные изображения яростных хищников. Этологи отмечают, что человек имеет обыкновение наделять животных, по признакам их внешности, чертами человеческого характера. Кроме того, обнаруживаются внешне сходные проявления ярости у человека и животных. В скифском прикладном искусстве имеются изображения голов (морд) животных (зооморфных существ), стилизованных наподобие человеческой «маски гнева». При этом используются такие приемы как Т-образная фигура бровей и носа, большие глаза и т. д. Подобными признаками характеризуются изображения

на изделиях IV в. до н.э. - морды львов на ажурных пластинах из Толстой могилы, голова фантастического существа на конском налобнике из кургана № 1 ус. Волковцы и др. С. С. Бессонова (1977) предположила, что изображения таких львиных голов могли представлять собой звериную ипостась героя. Стилизованные изображения головы кошачьего хищника с элементами антропоморфности выявлены нами в искусстве древних кочевников Азии (курган Иссык, находка у с. Барскаун, курган 11 могильника Берел, Первый Пазы-рыкский курган). Изображения зверя с человеческими чертами обнаружены в памятниках сарматской эпохи (Фёдуловский клад, Кобяковский курган), они бытовали и у средневековых кочевников (мемориальный памятник Кюль-те-гина (VIII в.), курган 7 могильника «Олень-колодезь» (кон. XIII - нач. XIV в.). Человекоподобная стилизация морды разъяренного хищника встречается в других художественных традициях, например, в торевтике древнего и средневекового Востока. Использование «иконографии гнева» в антропоморфи-зированных изображениях хищников свидетельствует, на наш взгляд, о том, что кровожадная ярость хищника ассоциировалась с гневом человека и что человеческому (воинскому) гневу придавался кровожадный смысл. Антропо-морфизированный образ кошачьего хищника вполне мог быть изобразительным аналогом эпической звериной метафоры (или эпитета) героя. Исследователями (С. И. Вайнштейн, Р. С. Липец) уже высказывалось предположение о том, что разнообразным звериным эпитетам эпических героев соответствовали зооморфные образы в произведениях звериного стиля.

Возможные изобразительные аналогии орнитоморфному образу божества кровопролития. Божество кровопролития илбис, образ которого в якутском фольклоре слабо персонифицирован, иногда выступает в (более древнем ?) орнитоморфном либо антропоморфном воплощении. В этой связи представляют интерес сцены борьбы и поединков, где имеется птица - бляхи IV - I вв. до н.э. из Ордоса, рисунок с реликвария, найденного близ с. Маяки (IX - 1-я пол. X в.). В этих сценах птица вполне могла олицетворять божество кровопролития, принявшее сторону одного из поединщиков.

Отражение в изобразительных памятниках представления о тождестве эпических противников. Иллюстрации мотиву тождества противников обнаружены нами в разнокультурных и разновременных памятниках. Это сцены борьбы (сражений, вооруженного противостояния), в которых участвуют одинаковые персонажи (курджипский колпачок, ордосские бляхи со сценой борьбы, кобяковская гривнаидр.). Модификацией данного мотива, по нашему мнению, является «одноэтничность» противников (конус из Передериевой могилы, гребень из Солохи, сосуд из Косики, пластина из Суттуу-Булака и др.).

Таким образом, изобразительные соответствия выделенному нами архаическому эпическому мотиву "кровожадности" ("кровожадной" ярости) представлены бытовавшими в разные эпохи зооантропоморфными и антро-позооморфными образами, сочетающими черты хищника (чаще - кошачьего) и человека. Данные изображения также составляют аналогию богатырским «звериным» эпитетам в эпосе. Не исключено, что с орнитоморфным воп-

лощением божества (духа) кровожадности, подобного илбису якутских олон-хо, ассоциировалась птица, фигурирующая в некоторых сценах борьбы или поединка (гунно-сарматская эпоха, средневековье).

Глава 5. "Женщина", "ярость® и "кровожадность" в эпосе и в изображениях

5.1. Эпические женские образы

В героическом эпосе женщина может играть роль персонажа ("богатырка") или мотива ("невеста") эпической борьбы, а также одного из мотивов войны ("добыча"). Образы "богатырки", "невесты" и "женщины-добычи" являются разностадиальными. Если образ "богатырки" был производным эпического сознания, то образ "женщины-добычи" возник под влиянием формирующейся военной идеологии. Образ эпической воительницы претерпел изменения под влиянием патриархальной морали. Богатырка в развитом эпосе часто оказывается слабее богатыря или поддается ему. В эпосе тюркских и монгольских народов она нередко выступает под маской богатыря, как сестра, временно перевоплотившаяся в умершего брата; иногда под маской воительницы кроется богатырь, который рождается и до поры до времени живет в женском обличье, или богатырка возрождается в облике богатыря. Однако нам представляется, что в архаическом эпосе "богатырка" есть метафора двуединого образа "противников" точно так же, как "богатырь" ("герой" или "враг"). Поэтому "богатырка" тождественна "богатырю" и, подобно ему, чудовищна и свирепа. Так же как "богатырь" противоборствует "богатырю", "богатырка" может противостоять в борьбе "богатырю" или "богатырке". В подобии образов богатыря и богатырки, нередко действующей в мужском обличье, также проявляется эпический мотив тождества противников.

5.2. Аналогии женским эпическим образам в письменных и изобразительных источниках

Параллели эпическим женским образам в письменных источниках. Сведения о женщинах-воительницах, подобных эпическим богатыркам, в литературных памятниках редки. Значительно чаще письменные источники сообщают о женщине как добыче или награде.

Изобразительные соответствия женским эпическим образам. Женские персонажи крайне редко изображались в батальных сценах и их атрибуция спорна (коцкий ковш, шиловские пластины). Сложность идентификации женских персонажей в батальных сценах может быть следствием тождества эпических образов богатыря и богатырки, внешнего уподобления воительницы мужчине-воину. То же, видимо, практиковалось и в военном быту, что подтверждается находкой уникального погребения девушки-воина из кургана 1 могильника Ак-Алаха1. Стадиально более поздний образ богатырской "невесты" ("жены"), воплощавшей мотив эпической борьбы, также изображался нечасто (сцена отдыха всадников под деревом на бляхах из Сибирской кол-

лекции Петра I, короткая пластина из Суттуу-Булака, сосуд из Надь-Сент-Миклош).

Изображения женского воинственного божества. Возможность существования воинственной богини (Аргимпаса) у скифов обосновала С. С. Бессонова (1983). Для изображения этой богини в IV в. до н.э., по всей видимости, использовалась античная мифологическая иконография, как, например, иконография Афродиты насахновской пластине. По мнению исследовательницы, изображения Афины, найденные в скифских и синдо-меотских погребениях IV в. до н.э., ассоциировались с Аргимпасой, с нею могла отождествляться и змееногая богиня скифской мифологии. Характерен воинственный образ этой богини на золотой бляшке из Куль-Обы. На наш взгляд, не исключено, что с Афиной (вернее, с Аргимпасой) в искусстве Скифии могли ассоциироваться и изображения Медузы. Переплетение образов Афины и Горгоны демонстрирует, в частности, изображение Афины в обвитом змеями шлеме из Малой Близницы. В сарматскую эпоху Афина изображалась в батальных сценах (фалары из Фёдуловского клада и из Северского кургана).

Таким образом, в искусстве древних и средневековых кочевников женский персонаж почти не изображался в батальных сценах и с военными атрибутами, помимо образов, созданных на основе греческой (мифологической) иконографии. С помощью иконографии античного искусства скифы и сарматы могли изображать варварскую воинственную богиню, имевшую соответствие среди эпических образов. Отсутствие бесспорных изображений воительниц могло быть обусловлено как тождеством архаических эпических образов "богатыря" и "богатырки", так и патриархальной идеологией кочевых обществ в героические эпохи. Гораздо с большей уверенностью в изобразительном материале идентифицируется такой эпический женский образ как "невеста" ("жена").

Глава 6. Мотив борьбы в эпосе и изобразительных памятниках

6.1. Эпический поединок как "борьба-терзание"

Эпическая борьба происходит в виде поединка. Не только в архаических, но и в развитых эпосах вооруженный поединок нередко заканчивается рукопашной, которая, в свою очередь, завершается бросанием побежденного противника оземь. Нередко победитель растерзывает поверженного противника: разрывает надвое, отрывает голову. Тело врага богатырь может разъять как своими руками (ногами), так и оружием. Богатырский конь также способен растерзать врага, лишить его головы. Вражеская голова (или скальп, волосы), ухо, рука являются телесными трофеями. Примечательно, что эпический богатырь равно обращается с побежденным врагом и со сраженным зверем. Таким образом, в героическом эпосе (даже в развитом) сохранились следы архаического мотива "борьбы-терзания", с которым связан мотив телесного трофея. С другой стороны, мотив "борьбы-терзания" ассоциируется с мотивом "кровожадности".

По всей видимости, "борьба" являлась основным содержанием архаического эпоса. Можно допустить, что архаические "противники" представлялись как бы двуединым персонажем "борьбы" - зооморфным, антропоморфным (персонаж мужско-мужской = женско-женский = женско-мужской, где "богатырка" равна "богатырю") или чудовищным. "Борьба" была явленной сущностью такого двуединого персонажа и только в ней он проявлялся. "Борьба-терзание" по сути не равнялась "вражде" (а значит, в ней не было ни "героя", ни "врага", поскольку "супротивники" тождественны, т.е. одинаково "чудовищны", "свирепы" и пр.). Она не имела ни "начала", ни "конца" (а значит, в ней не было ни "победителя", ни "побежденного"). Это была "борьба", которую О. М. Фрейденберг (1997) квалифицировала как единственную категорию восприятия мира в сознании первобытных охотников, как мировоззренческую категорию, объемлющую акты брака-еды-смерти-рождения. Эпическое сознание, по-видимому, восходило к первобытно-охотничьему. Когда мировоззренческой доминантой в обществах с производящей экономикой становится «жертвоприношение», "борьба-терзание" ассоциируется с жертвоприношением и приобретает сакральный аспект.

6.2. Сакральные черты эпической борьбы

Сакральность эпической борьбы, в частности, проявляется в описании убийства врага по аналогии с жертвоприношением. Особенно явственно, по мнению санскритологов (см. С. Л. Невелева, Я. В. Васильков, 1998), битва уподобляется жертвоприношению в «Махабхарате». Однако черты жертвоприношения (ритуал, локус) могут быть присущи борьбе противников в эпосах тюркоязычных и ираноязычных народов. На наш взгляд, характер жертвоприношения имеет также расчленение тела врага, как-то: обезглавливание, скальпирование, снятие кожи и т. д.

6.3. Эпический мотив борьбы с точки зрения этологии

Эпическому приему рукопашной борьбы и ее завершению - бросанию противника на землю имеются соответствия в «естественном» человеческом поведении, наблюдаемые этологами (Е1Ы-Е1Ьез!е1Л, 1997).

6.4. Аналогии эпическому мотиву борьбы в письменных источниках

В разновременных письменных источниках приводятся данные о добыче вражеских голов и других телесных трофеев воинами кочевых и соседних с ними народов. Описания борьбы, близкие эпическим, содержатся в «Сборнике летописей» Рашид-ад-дина.

6.5. Изобразительные соответствия эпическому мотиву борьбы

В изобразительных памятниках нами выявлены аналогии архаическому эпическому мотиву "борьбы-терзания", ассоциированному с мотивом "кровожадности".

Изобразительные аналогии эпическому мотиву телесного трофея. В про-

изведениях искусства, в том числе связанных с древними и средневековыми кочевниками, отображен эпический мотив головы-трофея. Так, отделенная вражеская голова неоднократно изображалась в качестве воинской добычи (курджипский колпачок, рельеф из пос. Юбилейное I, фалар из Северского кургана, сосуд из Надь-Сент-Миклош и др.). Мотив отрубленной головы очевидно воспроизведен на сарматских фаларах с изображениями голов антропоморфных существ и стилизованных морд львов (Фёдулово, хутор Верхний, Васюрина гора, Балаклея, Ахтанизовская и др.). Отрубленную вражескую голову, по всей видимости, символизировали сбруйные украшения типа масок-личин, обнаруженных в инвентаре погребальных памятников древних и средневековых кочевников.

Ассоциация борьбы антропоморфных и зооморфных персонажей в изобразительных памятниках. Следует предположить, что искусство, в котором отразилось эпическое сознание, отождествляло, подобно эпосу, антропоморфных и зооморфных участников "борьбы". Зооморфные персонажи борьбы вполне могли представляться ипостасями антропоморфных противников, а сама борьба могла иметь батальный смысл. О том, что борьба зооморфных персонажей ассоциировалась в скифскую эпоху с борьбой антропоморфных противников, свидетельствуют факты дублирования батальных сцен сценами борьбы, терзания, противостояния животных (горит и гребень из Солохи). В соответствии с предположением Б. Н. Гракова (1959; 1969), зооморфный или чудовищный образ "героя" либо "врага", возможно, воплощен в таких сценах, как терзание хищником человеческой головы, сражение с чудовищами (пластина из Гаймановой Могилы, навершия из Слонов-ской Близницы, калаф из Большой Близницы), борьба Геракла со львом. В последующие эпохи эту ассоциацию демонстрируют зооантропоморфные персонажи батальных сцен (кобяковская гривна), сочетание батальных сцен или сцен борьбы со сценами героической охоты (косикский сосуд, коцкий ковш, шиловские пластины) и терзания (сосуд из Надь-Сент-Миклош), комбинация сцен охоты со сценами терзания (ковш из Кип).

К вопросу об отражении мотива борьбы-терзания в анималистическом искусстве древних кочевников. Мотив "борьбы" в анималистическом искусстве ранних кочевников воплощен в сценах борьбы, противостояния и терзания. Между тем, в скифском зверином стиле отдельные фигуры копытных представлены в «жертвенных» позах («на цыпочках», с подогнутыми ногами, соединенными или положенными одна на другую), с вывернутым крупом, аналогичных тем, которые бывают присущи этим животным в сценах терзания. Позы отдельно изображенных хищников также идентичны позам хищников в сценах терзания. Исходя из этого, изолированные образы звериного стиля могут рассматриваться как персонажи «разъятых» сцен терзания — сцен, являвших собой, согласно Д. С. Раевскому (1985), изобразительный эквивалент жертвоприношения. Следовательно, отдельные образы также олицетворяли собой "борьбу" и, одновременно, жертвоприношение. В этом случае свернувшийся в кольцо хищник мог являть собой двуединого персона-

жа нескончаемой "борьбы". Это наше предположение, возможно, подтверждается изображениями свернувшегося хищника, включающими фигурки других животных. Так, на бляшке из кургана Кулаковского (V в. до н.э.), в области лопаток свернувшегося в кольцо хищника находится фигурка копытного в позе с подогнутыми ногами.

Таким образом, выявленный нами в различных эпических традициях архаичный мотив "борьбы-терзания" имеет соответствия в искусстве древних и средневековых кочевников. В частности, он воплощен в изобразительном мотиве отделенной головы. Отсеченная голова, на лице которой нередко запечатлено выражение ярости, является трофеем в батальных сценах. Изображения голов (личин), украшавшие конскую сбрую, по всей видимости, ассоциировались с отсеченными вражескими головами и служили знаком доблести всадника. Наряду с этим, устрашающе-гневное выражение личин свидетельствует об их апотропеическом назначении. Аналогию батальным сценам с мотивом отделенной головы составляют сцены терзания хищником человеческой или звериной головы, бытовавших на протяжении многих столетий - от скифской эпохи до средневековья. В анималистическом искусстве кочевников мотив "борьбы-терзания" был представлен сценами борьбы, противостояния и терзания, а также отдельными образами животных, ассоциирующихся с терзающими и борющимися хищниками или терзаемыми копытными. Образы и сцены звериного стиля, символизирующие жертвоприношение, могли иметь не только батальный смысл, но и апотропеическую функцию.

Глава 7. Эпические атрибуты, связанные с ними ритуалы и их изобразительные аналогии

7.1. Оружейные атрибуты и ритуалы с оружием

Эпические атрибуты нередко используются в батальных ритуалах. В данном разделе, кроме ритуалов с оружием (действо втыкания оружия в землю или его вертикальной установки, клятва на оружии и др.), характеризуются такие батальные атрибуты как знамя, а также атрибуты воина-охотника (птица, собака). Особо рассмотрено магическое «оружие» - батальный ритуал джада. Очевидно, что джада вызывает природные явления, аналогичные природным (стихийным) олицетворениям эпической ярости-кровожадности: мороз или огонь, ветер, грозовые явления и пр. С другой стороны, эти явления символизируют в эпике битву как таковую.

7.2. Телесные атрибуты и телесно-оружейные метафоры

Оружейная метафористика в описании черт лица богатыря. Как установлено нами, в эпосах тюркских народов детали богатырской внешности иногда уподобляются оружию, что усиливает впечатление смертоносности-кровожадности богатырского гнева. Оружейная метафористика распространяется и на сравнения богатырей с хищными животными, и на характеристики

чудовищ, а также богатырских коней. Телесно-оружейные метафоры взаимосвязаны с мотивами "борьбы-терзания" и "кровожадности".

Волосы. Богатыри среднеазиатских эпосов перед битвой иногда завязывают узлом или заплетают свои волосы, а также гривы и хвосты коней. Подвязывание волос (человеческих и конских) символизировало их укорачивание (= акт, сообразный умерщвлению) и было вполне уместным в бою, где вершилась смерть. Лошадиный волос (грива и хвост) в эпосе имеют также смысл оружия. Оружию могут уподобляться хвосты чудовищ и волков. Невероятно огромные лопатки - значимый телесный атрибут могучего богатыря. Показателем богатырской мощи нередко являются другие эпические телесные атрибуты: шея, грудь, хребет-поясница. Последние представляются не только вместилищем физической, но и жизненной силы. Во внешнем виде врага иногда акцентируются половые органы. Редко упоминается стопа, причем в ассоциации с оружием.

7.3. Пиршественные атрибуты и батально-пиршественные метафоры

"Вино" и "кровь". Пиршественная метафористика кровопролития. Известно, что в героической эпике существует ассоциация воинского гнева - с опьянением, битвы - с пиром, крови - с напитком. Кроме того в эпосе встречаются описания (воинского) обычая питья вражеской крови («Махабхарата», нартский эпос балкарцев и карачаевцев, «Шахнаме»).

Чаша как эпический атрибут. В эпической атрибутике и символике чаша играет немаловажную роль. Прежде всего, она является аксессуаром эпического пира (Липец, 1984). Однако в героическом эпосе выявляется и специфическое батальное значение чаши (пиршественного напитка), заключающееся в ее связи с доблестью.

7.4. Соответствия эпическим атрибутам и ритуалам в письменных источниках

В письменных источниках содержатся данные о том, что война сопровождалась у древних и средневековых кочевников ритуалами. Знамя как культово-батальный атрибут в основном фигурирует в средневековых источниках, но впервые упоминается в связи с сарматами. В средневековых источниках о кочевниках Центральной Азии содержатся описания обряда джада и некоторых других военных ритуалов. В «Сборнике летописей» Рашид-ад-дина обнаруживаются аналогии эпическим телесным атрибутам. В разновременных письменных памятниках зафиксированы факты питья вражеской крови и ассоциация пьянящего напитка с доблестью.

7.5. Аналогии эпическим атрибутам и ритуалам в изобразительных памятниках

Изображения воткнутого в землю или поставленного оружия. Эпический мотив воткнутого в землю или поставленного оружия находит соответствия в

изобразительных памятниках Скифии IV в. до н.э. (курджипский колпачок, ритон из Карагодеуашха, сосуд из Куль-Обы, сосуд из Частых Курганов (курган № 3), в художественных изделиях эпохи средневековья (пряжка из погребения воина-кочевника в бассейне р. Ингул, бляшка из Верхнесалтовского могильника (сер. IX - сер. X в.).

Фаллический атрибут в изображениях, воинов. Согласно мнению этологов, изображение эрегированного фаллоса в древнем и традиционном искусстве выражает агрессию (Е1Ы-Е1Ье8Те1сИ, 1997). Характерно, что в иконографии скифских изваяний воинов фаллос изображается наряду с батальными атрибутами и/или гримасой гнева. Более того, телесному атрибуту - фаллосу здесь присущ батальный (оружейный) смысл ввиду отмеченного А. Ю. Алексеевым (1980) единообразия фаллоса и акинака. В скульптурных изображениях воинов древнетюркской эпохи наблюдается почти полное исчезновение мотива телесных атрибутов. Телесные атрибуты, в том числе мужские и особенно женские половые признаки воспроизведены на некоторых кыпчакских изваяниях. Между тем в иконографии кыпчакской скульптуры военные реалии отсутствуют. Телесность (не фаллизм) акцентирована также на половецких изваяниях, среди которых есть мужские фигуры с оружием.

Образ вооруженного персонажа с подчеркнутым фаллосом зафиксирован на петроглифах тагарской культуры, входящей в круг культур скифо-си-бирского мира. Персонажи с оружием, у которых акцентирован фаллос, встречаются в традиционной графике народов степной Евразии последующих эпох (граффити из Маяцкого поселения, IX - нач. X в. и др.).

Иллюстрацией «оружейного» смысла телесных атрибутов может служить прием зооморфных превращений в «зверином» стиле. Прием этот, в частности, реализуется в том, что морды, рога (гривы), ноги, хвосты животных иногда заканчиваются головками (клювами) хищных птиц (татуировки пазырыкских мумий, бляхи из Сибирской коллекции и т. д.), а лапы кошачьего хищника - миниатюрными фигурками этого хищника, при этом хвост кошачьего состоит из его фигурок (келермесская пантера). Тем самым в изображениях, также как в эпосе, подчеркивается разящая способность этих телесных атрибутов.

Батально-пиршественные мотивы в изобразительных источниках. На наш взгляд, данные мотивы отображены в иконографии скифских и древне-тюркских изваяний воинов, запечатленных в «пиршественной» позе, в комбинации сцен пира (возлияния) и битвы (обкладка ритона из Карагодеуахша, кобяков-ская гривна, суттуу-булакские пластины), в украшении драгоценных (пиршественных) сосудов батальными сценами и сценами героической охоты (сосуды из Косики и Надь-Сент-Микпош, ковш из Коцкого городка). Пиршественные сцены имеются в декоре оружия (обойма сабли из кургана 145 мог. Зевакино), конского снаряжения (начельник из погр. 5 мог. Андреевская щель). Мотив "еды", производным которого является мотив "пира", представлен также в зверином стиле - в сценах терзания.

Таким образом, в разностадиальных и разноязычных эпосах нами выяв-

лены телесно-оружейные и батально-пиршественные метафоры, ассоциированные с мотивами "борьбы-терзания" и "кровожадности", а также связанные с оружием ритуалы. В искусстве древних и средневековых кочевников обнаруживаются аналогии эпическим описаниям ритуального обращения с оружием. Телесно-оружейная метафористика, на наш взгляд, находит воплощение в свойственном звериному стилю скифской эпохи приеме зооморфных превращений. Соответствие акцентированию телесных атрибутов (лопатки, хребет и пр.) эпического богатыря можно усмотреть в иконографии скифских изваяний. Многообразное отображение в изобразительных памятниках номадов разных эпох получили эпические батально-пиршественные метафоры.

[лава 8. Эпические институты, нормы, идеалы.

Отображение некоторых мотивов развитого эпоса в искусстве

8.1. Богатырский образ жизни и его составляющие

Богатырская деятельность с развитием эпоса становится более разнообразной, образы противников эстетизируются и этизируются, поведение воителей регламентируется, вводится коллективный эпический персонаж (частично индивидуализированный) - "дружина" или неиндивидуализирован-ный, безликий - "войско", основной целью военных предприятий становится добыча материальных благ, но также и обретение нематериальных ценностей, служащих знаком воинского достоинства.

Занятия богатырей развитого эпоса. В противоположность богатырям-одиночкам архаических эпосов, занятия которых в основном сводились к борьбе, значимыми поступками богатырей развитых эпосов становятся сначала проявления молодечества способом убийства и хищения, а затем целью военных предприятий делается завоевание добычи. Мотив "добычи" ассоциирован в эпосе с мотивом "войска".

Роль охоты в эпосе. Пастушеское детство - время обучения богатырству - переживают герои эпосов различных народов. Однако жизнь богатырей в некоторых эпосах начинается не с пастушеского, а с охотничьего периода. Охота занимает важное место и в жизни взрослого богатыря, уже совершившего воинские подвиги. Эпические данные об охотничьем детстве богатыря и роли охоты в жизни богатыря архаического эпоса, на наш взгляд, позволяют допустить, что этот пласт героического эпоса возник еще в охотничьей среде. В развитом эпосе охота, как богатырское занятие, трансформируется в одно из важнейших проявлений богатырской доблести. Сообразно этому, охота в эпосе подобна битве, а битва сравнивается с охотой. Эпические сравнения охотящегося или сражающегося воина с хищником, охотящимся на диких животных, возможно, уходит корнями в архаичные охотничьи представления. В условиях пастушеского быта распространяются эпические формулы, в которых жертвой охотящегося хищника становятся домашние животные.

Следы «волчьих» союзов. Эпический образ волка, исследованный на материалах тюрко-монгольского эпоса Р. С. Липец (1981), по всей видимости, также связан с древним институтом волчьих мужских союзов. Сведения о них в эпосе крайне скупы («Манас», «Гёр-оглы»).

Атрибуты богатырского достоинства (доблесть, слава, имя). Доблесть упоминается в «Махабхарате» - древнейшем санскритском эпосе - в связи с убийством врага. С доблестью ассоциируется слава. Согласно А. И. Зайцеву (1986), слава - одна из древнейших эпических категорий. Исследователь реконструировал праиндоевропейский мотив «неисчезающей славы» как «центральный мотив героического эпоса, начиная с самых ранних его форм». Однако мотив славы не является исключительно индоевропейским феноменом; он обнаруживается также в эпосах некоторых тюркских и монгольских народов. Эпический подвиг вознаграждается как именем и славой, так и осязаемой наградой, добычей.

«Рыцарские» нормы. Усложнение богатырского образа жизни выразилось в регламентации батальной деятельности. Одной из норм, соблюдаемых эпическими героями, является предупреждение врага о своих намерениях. Посылая вызов врагу, богатыри уточняют время и место сражения. Вступая в битву, они провозглашают свое имя, предлагают противнику выбрать оружие, первым нанести удар и т.д.

8.2. Аналогии эпическим институтам, нормам, идеалам в письменных источниках

В письменных памятниках обнаруживаются соответствия рассмотренным выше героическим аспектам деятельности богатыря. Так, в источниках отмечается одинаковая важность войны и охоты в образе жизни древних и средневековых кочевников, сущность батальных предприятий воинственных варваров единодушно квалифицируется как грабеж, служивший способом обретения военной добычи. Средневековые авторы (Рашид-ад-дин, Руи Гонсалес де Клавихо) констатируют связь молодечества с практикой угона скота.

«Волчье» воинство. А. И. Иванчик (1988), исходя из данных античных авторов, предположил существование у скифов реликтов мужских союзов, члены которых уподобляли себя бешеным псам. Следы института волчьего воинства выявляются у тюрков-туцзюе на основании сведений китайских источников («Суйшу», «Таншу» и др.).

Слава, геройская доблесть и геройское имя. Античные авторы подчеркивали, что у варварских народов доблесть и слава связывались с убийством врага. В древнетюркских текстах фигурируют понятия «слава» (cab) «доблесть» (erdcim) или «геройская доблесть» (er erdcim)», «геройское имя» или «геройское мужественное (доблестное) имя» (er at, er erdcim at). Герои древнетюркских надписей служат кагану и государству-элю, а слава, доблесть и геройское имя имеют государственный статус. Поскольку в китайских источ-

никах нами обнаружены упоминания о древнетюркском божестве войны, то можно также предположить, что перечисленные понятия входили в систему представлений, связанных с культом этого божества и были близки соответствующим эпическим категориям.

Приурочения и нормы. Возраст, с которым связывается возмужание героя в письменных источниках («Хоуханьшу», «Сборник летописей» Ра-шид-ад-дина), почти соответствует эпическому. В письменных памятниках зафиксированы сходные с эпическими «рыцарские» нормы.

8.3. Изображения "войска" — коллективного эпического персонажа

В данном разделе рассмотрены изобразительные аналогии эпическим мотивам и сюжетам, персонажем которых является "войско". Многофигурные батальные сцены изображаются в искусстве номадов, начиная со скифской эпохи (обкладка горита из Солохи, золотая пластина из коллекции Петра I). Коллективные сцены сражений и героической охоты воспроизведены на костяных поясных (?) пластинах из кургана 2 Орлатского могильника, которые исследователи связывают с кангюйскими или с хуннскими кочевниками. Предметом искусства, возможно, запечатлевшим доблестные деяния (баталия, охота) коллективного военного персонажа, являются гравировки на таштыкских дощечках. В композиции пластин из Шиловского кургана выделяются как группы (коллективный батальный персонаж), так и отдельные фигуры воинов. Битва двух групп противников изображена на большой пластине из могильника Суттуу-Булак. В средневековом среднеазиатском искусстве, оказавшем влияние на искусство тюркоязычных кочевников, также представлены многофигурные сцены охоты, сражения и воинского пира.

Таким образом, произведенный в главе анализ эпических письменных и изобразительных памятников свидетельствует о правомерности применения метода эпико-изобразительных аналогий для интерпретации многофигурных сцен с участием воинов. В подобных сценах можно видеть иллюстрацию эпическому мотиву "войска" - коллективного персонажа развитого эпоса. "Войско" как бы дублирует (и мультиплицирует) образ своего предводителя и является участником типичных богатырских занятий - битв, охоты, пиршеств. Ввиду распространенности в эпике разноязычных кочевников мотива охоты, сочетание сцен баталии и героической охоты не может связываться исключительно с изобразительными традициями ираноязычных народов, как полагают некоторые исследователи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В соответствии с поставленной целью изобразительные памятники древних и средневековых номадов Евразии были исследованы в работе с позиции отображения в них многовековой традиции героического эпоса. Реализация исследовательских задач позволила автору прийти к следующим основным выводам:

1) Метод эпико-изобразительных аналогий, используемый в археологических исследованиях, позволяет интерпретировать изобразительные памятники героических эпох на основе эпического материала и способствует реконструкции идеологии создателей и/или потребителей этих произведений искусства. Между тем, проблемы применения данного метода, допускающего случайные или различные, даже альтернативные толкования изображений, требуют дальнейшей его разработки как метода типологического, позволяющего сравнивать изобразительные памятники и эпос как художественно-образные системы.

2) Сравнительно-типологический анализ композиции и сюжетов изобразительных памятников показал, что в искусстве различных по языку кочевников в разные эпохи (скифскую, гунно-сарматскую, средневековье) были представлены общие мотивы поединков или коллективных сражений, воинской (героической) охоты, пира, а также мотив отделенной головы. Эти мотивы использовались в декоре предметов, относящихся к воинской субкультуре -оружия, доспехов, конского снаряжения и драгоценных (пиршественных) сосудов.

3) В результате сравнительно-типологического анализа разноязычных и разностадиальных эпосов выявлены универсальные мотивы поединка, охоты, пира, которые являются составляющими сюжета в разностадиальных эпосах, созданных народами различных языковых семей (индоевропейской, алтайской, афразийской) - кочевниками или оседлыми народами, родственными по языку или взаимодействовавшими с номадами. Наряду с сюжетообразующими мотивами, нами выделена совокупность взаимосвязанных архаических эпических мотивов, которые с развитием эпоса претерпевали изменение, проявлялись в эпическом повествовании имплицитно. Это мотивы гнева, "кровожадности" как свойств, одинаково присущих противоборствующим богатырям, их коням и оружию, представление об эпической борьбе как о терзании (мотив "борьбы-терзания") и следующее из общности качеств эпических противников заключение об их подобии (мотив тождества противников).

4) Выявленные в письменных источниках разных эпох соответствия эпи ческим мотивам, формулам и эпитетам позволили констатировать не только факт их бытования в общественном сознании той или иной эпохи, но и суще ствование эпической среды.

5) В археологических памятниках древних и средневековых кочевников обнаружены соответствия сюжетообразующим и частным эпическим мотивам, метафорам, эпитетам. Эпическое содержание батальных сцен и образов указывает на значительную роль эпического сознания в идеологии милитаризованных кочевых обществ. Отсюда следует, что воинский идеал номадов героических эпох был близок к эпическому.

6) Выявление одинаковых и «сквозных» эпических мотивов и сюжетов в разновременном искусстве разноязычных кочевников позволяет предполо-

жить типологическое сходство их идеологий в героические эпохи. Поскольку эпос был частью кочевнической культуры в рассматриваемые эпохи, то бытование у древних и средневековых номадов типологически идентичных эпи-ко-изобразительных традиций вполне закономерно. Кроме того, мы вправе считать, что мастерам-иноземцам не были чужды сюжеты, изображаемые для кочевников: эпические соответствия в литературных источниках оседлых соседей древних и средневековых номадов свидетельствуют о «живых связях» их письменной традиции с героическим эпосом.

Список научных работ по теме диссертации

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК

1. Ермоленко, Л. Н. Зеркало для героя // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2001. - N2 1 (5). - С. 84 - 90 (на русск. и англ.)

2. Ермоленко, Л. Н., Курманкулов Ж. К. Святилище на реке Жинишке и проблема первоначального вида кыпчакских изваяний // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2002. - № 3 (11). - С. 78 - 87 (на русск. и англ.).

Монография, раздел в монографии

3. Ермоленко, Л. Н. Средневековые каменные изваяния казахстанских степей (типология, семантика в аспекте военной идеологии и традиционного мировоззрения). - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН,2004. -132с.

4. Ермоленко, Л. Н. Древние тюрки. Кыпчакская эпоха//Восточная Сары-Арка. Каркаралинский регион в прошлом и настоящем / под ред. К. С. Апда-жуманова и А. 3. Бейсенова. - Алматы: Эверо, 2004. - Гл. 7: Эпоха средневековья. - С.227-232.

5. Ермоленко, Л. Н. Коне TypiKTep. Кыпшак fleyipi // Шыгыс Сарыарка. Каркаралы oh¡p¡híh откет мен 6yr¡h¡ / ред. К. С. Апдажуманов пен А. 3. Бейсе-нов. - Алматы: Эверо, 2004. - 7 тарау. Ортагасырлар. - С. 277 - 283.

Статьи и тезисы

6. Ермоленко, Л. Н., Гецова, Н. С, Курманкулов, Ж. К. Новый вид сооружений с изваяниями из Центрального Казахстана // Проблемы охраны археологических памятников Сибири (сборник научных трудов). - Новосибирск, 1985.-С. 137-161.

7. Ермоленко, Л. Н. Искусство каменной скульптуры кочевников предал-тайских степей (VI - VIII вв.) // Охрана и использование памятников истории горного дела и камнерезного искусства Алтайского края (Тез. докл. к конфе-реции). - Барнаул, 1986. - С. 108 - 109.

8. Ермоленко, Л. Н. Средневековые изваяния из Семипалатинского ис-торико-краеведческого музея // Ранний железный век и средневековье Урало-Иртышского междуречья. Межвузовский сборник. - Челябинск 1987. -С. 95 - 99.

9. Ермоленко, Л. Н. Средневековые каменные изваяния с верховьев р. Атасу // Вопросы периодизации археологических памятников Центрального Казахстана. - Караганда, 1987. - С. 102 - 108.

10. Ермоленко, Л. Н. К вопросу о канонической позе изваяний с сосудом в одной руке // Проблемы археологии степной Евразии. Тез. докл. - Кемерово, 1987.-Ч. II.-С. 186-188.

11. Ермоленко, Л. Н. О реалиях древнетюркских изваяний // Маргуланов-ские чтения (Сб. материалов конференции). —Алма-Ата, 1989. - С. 179-181.

12. Ермоленко, Л. Н. Древнетюркская оградка, изваяние, балбалы как культовый комплекс // Охрана и исследование памятников Алтая (тез. докл. и сообщений к конференции). - Барнаул, 1991. - С. 166 - 168.

13. Ермоленко, Л. Н. Средневековые антропоморфные изваяния Казахских степей. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. - Кемерово, 1991. - 22 с.

14. Ермоленко, Л. Н. Описание похорон у тукю в китайских хрониках и обычай установки изваяний // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий (по данным археологии). Материалы всероссийской конференции. - Омск, 1992. - 39 - 42.

15. Ермоленко, Л. Н., Смирнов, Д. А Структура базы данных по каменным изваяниям степей Азии // Компьютерные базы данных по истории Евразии в средние века. - М., 1992. - С. 36 - 38.

16. Ермоленко, Л. Н. О роли образа волка у древних тюрков // Маргула-новские чтения. 1990. Сб. материалов конференции. - М., 1992. - С. 183 -188.

17. Ермоленко, Л. Н. «Их витязей убив, я приготовил (себе) балбалов» // Вторые исторические чтения памяти М. П. Грязнова. - Омск, 1992. - Ч. II. -С. 42 - 44.

18. Ермоленко, Л. Н. О духе кровожадности древних (на материалах эпоса тюркоязычных народов) // Культуры древних народов степной Евразии и феномен протогородской цивилизации Южного Урала (материалы 3-й Международной конференции «Россия и Восток: проблемы взаимодействия»). -Челябинск, 1995. - Ч. V. - Кн. 2. - С. 22 - 29.

19. Ермоленко, Л. Н. К вопросу о картине мира древних тюрков (на материале изваяний и оградок) // Военное дело и средневековая археология Центральной Азии: Сб. статей. - Кемерово, 1995. - С. 186 - 198.

20. Ермоленко, Л. Н. Представления древних тюрков о войне //Altaica II. Сборник статей и материалов. - М.: Институт востоковедения РАН, 1998. -С. 46 - 66.

21. Ермоленко, Л. H. О ритуальных сосудах для сакральных напитков у древних кочевников (сосуды на поддоне) // Вопросы археологии Казахстана. Сборник научн. статей. - Алматы; Москва: Гылым, 1998. - Вып. 2. - С. 110116.

22. Ермоленко, Л. Н. «Брови его соединены...» (семантика художественного приема по археологическим и фольклорным источникам) // Словцов-ские чтения-98. Материалы к научно-практической конференции. - Тюмень, 1998.-С. 126-128.

23. Ермоленко, Л. Н. Еще раз о голове статуи Кюль-тегина // Междуна1 родная конференция по первобытному искусству. Тезисы докладов. - Кемерово, 1998. - С. 96 - 97.

24. Ермоленко, Л. Н. Древнетюркское изваяние с птицей из Восточного Казахстана //Археология, этнография и музейное дело. - Кемерово, 1999. -С. 86-91.

25. Ермоленко, Л. Н. Древнетюркские изваяния из музея КемГУ// Вестник САИПИ, 2000. - Вып. 2. - С. 22 - 24.

26. Ermolenko, L. Anthropomorphe Steinskulpturen der mittelalterlichen Nomaden in Eurasiens Steppen // Türk dili arastirmalari yillici-belleten 2000. -Ankara: Türk tarim kurumu basim evi, 2001. - S. 194 - 204.

27. Ермоленко, Л. H. Древнетюркские изваяния с сосудом в обеих руках // Первобытная археология. Человек и искусство. Сборник научных трудов, посвященный 70-летию со дня рождения Я. A. lilepa. - Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2002. - С. 188 -192.

28. Ермоленко, Л. Н. «Алмазный» клинок? (К вопросу о древнетюркском божестве войны) // Человек в пространстве древних культур. Материалы всероссийской научной конференции. - Челябинск: Музей-заповедник «Ар-каим», 2003. - С. 37 - 39.

29. Ермоленко, Л. Н. Могли ли раскрашиваться древнетюркские изваяния? // Степи Евразии в древности и средневековье. Материалы Международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Михаила Петровича Грязнова. Книга II. - СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. -С. 236 - 239.

30. Ермоленко, Л. Н. Об огненной природе эпической ярости //Археология Южной Сибири. Сб. научн. трудов, посвящен. 70-летию со дня рождения А. И. Мартынова. - Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2003. - С. 67 - 71.

31. Ермоленко, Л. Н. Батальная символика телесных эпических атрибутов в связи с изобразительными приемами искусства ранних кочевников // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии: Сб. научн. трудов. - Барнаул: Изд-во Алтайск. ун-та, 2004. - С. 445 - 449.

32. Ермоленко, Л. Н. Мотив воткнутого в землю оружия в героическом эпосе и изобразительных памятниках// Изобразительные памятники: стиль,

эпоха, композиции. - Санкт-Петербург: Исторический факультет СПбГУ, 2004. - С. 36 - 39.

33. Ермоленко, Л. Н. Фаллические образы и изображение признаков агрессии (гнева) в древнем искусстве //Археология Южной Сибири: идеи, методы, открытия. - Красноярск: РИО КГПУ им. В. П. Астафьева, 2005. -С. 149 - 151.

34. Ермоленко, Л. Н. Изображение одинаковых или одноэтничных противников в свете эпического мотива тождества «героя» и «врага» // Мир наскального искусства. Сб. докладов международной конференции. - М.: Институт археологии РАН, 2005. - С. 92 - 95.

35. Ермоленко, Л. Н. Эпический мотив «радостной» ярости и его изобразительные соответствия // Археология Южной Сибири. Вып. 23: Сб. научн. трудов, посвященный 60-летию со дня рождения В. В. Боброва. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. - С. 62 - 67.

36. Ермоленко, Л. Н., Курманкулов Ж. К., Баяр Д. Изображения древних тюрков с посохом //Археология Южной Сибири. Вып. 23: Сб. научн. трудов, посвященный 60-летию со дня рождения В. В. Боброва. - Кемерово-. Кузбассвузиздат, 2005. - С. 76 - 81.

37. Ермоленко, Л. Н. Отражение эпического мотива "кровожадности" в изобразительных памятниках // II Северный Археологический Конгресс. Тезисы докладов. - Екатеринбург; Ханты-Мансийск: Чароид, 2006. - С. 192 -193.

Подписано к печати 18.09.2006 г. Печать офсетная. Усл. печ. л. 2,3. Тираж 100 экз. Заказ № 144/708. Формат 60x84 Vis. Уч.-изд. л. 2,5.

Отпечатано в типографии издательства «Кузбассвузиздат». 650043, г. Кемерово, ул. Ермака, 7

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Ермоленко, Любовь Николаевна

Введение.

Глава 1. Историография проблемы интерпретации изобразительных памятников кочевников Евразии на основе данных героического эпоса.

Глава 2. Военно-героическая тематика в изобразительных памятниках древних и средневековых кочевников.

2.1. Батальные сцены в произведениях декоративного искусства.

2.2. Образ воина в монументальной скульптуре.

2.3. Военные мотивы в декоре оружия, доспехов, пояса и конского убранства.

Глава 3. Мотив эпической ярости и его изобразительные соответствия

3.1. Феномен гнева (ярости) в героической эпике.

3.2. Эпическая ярость, 'смех' и 'радость'.

3.3. Эпический мотив ярости в свете этологии и психологии.

3.4. Аналогии эпическому мотиву ярости в письменных источниках

3.5. Изобразительные соответствия эпическому мотиву ярости.

Глава 4. 'Кровожадность' как свойство эпической ярости. Аналогии мотиву 'кровожадности' в изобразительных памятниках.

4.1. 'Кровожадность' богатыря и его оружия. Божество кровожадности.

4.2. Аналогии эпическому мотиву 'кровожадности' в письменных памятниках.

4.3. Соответствия эпическому мотиву 'кровожадной' ярости в изобразительных источниках.

Глава 5. 'Женщина', 'ярость' и 'кровожадность' в эпосе и в изображениях.

5.1. Эпические женские образы.

5.2. Аналогии женским эпическим образам в письменных и изобразительных источниках.

Глава 6. Мотив борьбы в эпосе и изобразительных памятниках.

6.1. Эпический поединок как 'борьба-терзание'.

6.2. Сакральные черты эпической борьбы.

6.3. Эпический мотив борьбы с точки зрения этологии.

6.4. Аналогии эпическому мотиву борьбы в письменных источниках

6.5. Изобразительные соответствия эпическому мотиву борьбы.

Глава 7. Эпические атрибуты, связанные с ними ритуалы и их изобразительные аналогии.

7.1. Оружейные атрибуты и ритуалы с оружием.

7.2. Телесные атрибуты и телесно-оружейные метафоры.

7.3. Пиршественные атрибуты и батально-пиршественные метафоры.

7.4. Соответствия эпическим атрибутам и ритуалам в письменных источниках.

7.5. Аналогии эпическим атрибутам и ритуалам в изобразительных памятниках.

Глава 8. Эпические институты, нормы, идеалы. Отображение некоторых мотивов развитого эпоса в искусстве.

8.1. Богатырский образ жизни и его составляющие.

8.2. Аналогии эпическим институтам, нормам, идеалам в письменных источниках.

8.3. Изображения 'войска' - коллективного эпического персонажа.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Ермоленко, Любовь Николаевна

Актуальность. В истории древних и средневековых кочевников значительное место занимали периоды военной активности, сопровождавшиеся формированием воинской элиты и сложением ее субкультуры, идеологическая сфера которой включала в себя специфические ритуалы и культы, героический эпос, а также искусство. В русле оформившегося в современной археологической науке направления - военной археологии, изучающего «материальные древности, связанные с военным делом, и иные следы былой военной активности» (Массон, 1998), преимущественно разрабатываются такие проблемы военной кочевнической археологии, как развитие вооружения и, отчасти, тактики (Е.В. Черненко, Ю.С. Худяков, М.В. Горелик, В.В. Горбунов и др.). Наименее изученным аспектом военной археологии номадов остается идеологический, хотя опыт такого рода исследований имеется. К ним относятся попытки анализа археологических данных в свете сведений нарративных источников о культе божества, покровительствующего войне, культе оружия, военных ритуалах, предпринятые на скифском материале и, в значительной степени, на основе произведений искусства (С.С. Бессонова, ВА. Ильинская, А.Ю. Алексеев, М.В. Русяева и др.). С привлечением изобразительных памятников других древних, а также средневековых номадов изучаются явления сакрализации и героизации войны в кочевых социумах (П.Н. Шульц, B.C. Ольховский, К.В. Юматов и др.).

Изобразительные памятники - особая категория археологических источников, художественная природа и образный язык которых требуют применения подходов, позволяющих проникнуть в смысл изображенного. Интерпретация изобразительных памятников древности невозможна без обращения к мировоззрению их создателей. Сказанное в полной мере относится к памятникам искусства номадов, в которых нашла отражение идеология героических эпох, и, в частности, героический (героико-эпический) идеал.

Героический эпос, появившийся у разных народов в период разложения первобытнообщинных отношений (Мелетинский, 1963, с. 424; Гринцер, 1974, с. 298) - в нем обнаруживаются «пласты», уходящие в эпоху бронзы - был компонентом культуры древних и средневековых кочевников. Героика эпоса, воспевающего богатыря-воина и его борьбу с врагами, соответствовала духу «героических» эпох - периодов военной активности. Влияние героического эпоса на искусство кочевников древности и средневековья отмечают многие ученые (Б.Н. Граков, М.П. Грязнов, М.И. Артамонов, В.П. Даркевич, Р.С. Липец, С.И. Вайнштейн, С.А. Яценко, Г.Г. Король и др.). Авторы склонны определять содержание сцен, персонажами которых являются воины, в общем как эпическое, или соотносить с конкретными эпизодами отдельных эпических произведений, стремясь найти буквальные соответствия. При этом исследователи либо ограничиваются кругом произведений эпической традиции, родственной по языку историческим номадам, либо обращаются к эпосу современных народов, населяющих данную территорию. Интерпретируемый изобразительный материал одновременно рассматривается как свидетельство бытования в древности тех компонентов современного эпоса, с которыми проводятся аналогии.

Существующий подход, имеющий целью выявление единичных эпико-изобразительных соответствий, не предполагает сопоставления обеих ветвей искусства {визуальной и вербальной) как художественно-образных систем. Для этого требуется типологическое исследование и изобразительных, и эпических источников. Иными словами, с одной стороны, должны быть проанализированы памятники искусства, отобразившие военно-героическую тематику, с другой - произведения героического эпоса. Сравнительно-типологический подход в современном эпосоведении позволяет выявить и констатировать существование совокупности общераспространенных мотивов и сюжетов в разноязычной и разностадиальной эпике. Такие мотивы и сюжеты, значимые для характеристики образа эпического богатыря и его деятельности, могли получить зримое воплощение в разновременных и разнокультурных памятниках искусства. Возможность бытования определенных эпических мотивов в ту или иную эпоху может быть подтверждена аналогиями из синхронных письменных источников. Таким образом, актуальность данного исследования заключается в необходимости разработки комплексного метода изучения археологических изобразительных памятников на основе сравнительного анализа трех самостоятельных групп источников: археологических (изобразительных), фольклорных (эпических) и письменных (исторических) с привлечением данных искусствознания, психологии и этологии.

Цель данной работы состоит в исследовании изобразительных памятников древних и средневековых кочевников евразийских степей как объекта проявления эпической традиции.

Для реализации этой цели необходимо было выполнить следующие задачи:

- оценить достижения и обозначить проблемы применения метода эпико-изобразительных аналогий;

- определить типологически общие признаки в композиции и сюжетах разновременных и разнокультурных изобразительных памятников, в содержании которых отобразилась военно-героическая тематика;

- выявить в разноязычных и разностадиальных эпосах универсальные мотивы и сюжеты, которые могли иметь типологически сходное выражение в разновременных и разнокультурных изобразительных памятниках;

- найти в письменных источниках аналогии эпическим мотивам, подтверждающие их существование в конкретные исторические эпохи;

- выявить в археологических изобразительных памятниках древних и средневековых кочевников соответствия эпическим универсалиям и интерпретировать содержание изображений на основе эпической традиции.

Территориальные и хронологические рамки исследования. Исследование базируется на изобразительном материале, происходящем в основном из археологических памятников кочевников степей Евразии скифского, гунно-сарматского времени и средневековья (VII в. до н.э. - XIV в. н.э.). Т.е. хронологические рамки работы охватывают периоды становления, развития и расцвета номадизма. Для сравнения привлекаются памятники искусства с сопредельных территорий.

Методы исследования. Выбор методов исследования был обусловлен характером изучаемых источников. При анализе и интерпретации изобразительных памятников использовались описание, сравнительно-типологический, семиотический методы, этологический подход, а также метод аналогий.

В частности, семиотический метод анализа произведений изобразительного искусства с учетом зрительной позиции художника, учитывает специфику восприятия пространства в древности и средневековье (Раушенбах, 1975). При анализе древнего изображения, особенно предназначенного для одностороннего обзора, следует исходить из точки зрения «внутреннего зрителя», поскольку «Древний художник не мыслит себя вне изображения, но, напротив, помещает себя как бы внутрь изображаемой действительности: он изображает мир вокруг себя, а не с какой-то отчужденной позиции, он занимает, таким образом, внутреннюю по отношению к изображению позицию» (Успенский, 1995, с. 173). Ввиду этого «правое» и «левое» с точки зрения внутреннего зрителя для внешнего зрителя меняются местами, а для не учитывающего это обстоятельство исследователя меняются и семантические акценты. Д.С. Раевский (1985), а вслед за ним Ф.Р. Балонов (1994) с успехом применили данный метод при анализе изображений на пекторали из Толстой Могилы.

Другим «признаком внутренней (по отношению к изображению) позиции художника» являются формы зеркального изображения, «особенно характерные для архаического искусства» (Успенский, 1995, с. 255).

Суть этнологического подхода в том, что запечатленные в произведениях древнего и традиционного искусства мимика, позы и жесты персонажей рассматриваются как признаки (внешнего) проявления эмоций (см., например, Eibl-Eibesfeldt, 1997).

Метод (эпико-изобразительных) аналогий предполагает соотнесение изобразительных мотивов и сюжетов памятников разных эпох с общераспространенными эпическими мотивами и сюжетами.

Памятники героического эпоса изучались с помощью сравнительно-типологического метода, позволившего выявить типологически сходные мотивы и сюжеты в героической эпике различных народов. Метод развивается многими видными современными исследователями фольклора, в том числе П.А. Гринцером (1974), Б.Н. Путиловым (1988), В.М. Гацаком (1989) и др. Согласно П.А. Гринцеру, применение сравнительно-типологического (историко-типологического) метода оправдано тем, что «. сходство эпосов не ограничено и в основе своей не вызвано сходством каких-либо фрагментов их содержания, с каковыми и имела дело традиционная компаративистика, но объясняется некими общими свойствами строения их сюжетов, принципами и приемами композиции» (Гринцер, 1974, с. 177).

Сравнительно-исторический метод, конкретизированный в методе эпико-исторических аналогий использовался для выявления в письменных источниках соответствий эпическому материалу. О возможности отражения эпической традиции в письменной писал Б.Н. Путилов: «. эпический идеал и эпические нормы поведения . могут отозваться в действительности или в летописных описаниях» (Путилов, 1988, с. 120). Подобный анализ исторических источников, на наш взгляд, позволяет подтвердить бытование в общественном сознании категорий, идентичных эпическим. Только убедившись в возможности существования эпического мотива или сюжета в ту или иную историческую эпоху, можно предполагать его отражение в одновременных изобразительных памятниках.

Терминология. Необходимо оговорить содержание некоторых понятий, в том числе термина героический эпос. К героическому эпосу в строгом смысле слова, согласно развернутому определению В.Я. Проппа (1999, с. 6-12), относятся фольклорные произведения, характеризующиеся стихотворной формой и предназначенные для исполнения в музыкальном сопровождении. В них рисуется идеальная действительность и идеальные герои-воины (богатыри), основным содержанием деятельности которых является (вооруженная) борьба и победа. Близость к устной традиции обнаруживают литературные памятники героико-эпического содержания. Различаются героические эпосы трех стадиальных типов: архаические, классические (развитые) и поздние. В качестве синонимов понятия героический эпос в работе употребляются термины эпос, эпика и эпическая традиция.

Термином героическая эпоха обозначается период военно-потестарных структур1, характеризующийся общественной значимостью героических идеалов, которые осмысляются в категориях эпического сознания и в совокупности образуют героическую идеологию. Эпическое сознание, служащее источником эпосотворчества (Путилов, 1988, с. 10-11), является также условием существования эпической среды. Автор придерживается определения понятия эпическая среда, данного Б.Н. Путиловым: «Эпическая среда обладает способностью ощущать живые связи с эпосом (курсив мой - JI.E.), опираться на традиции эпического мира в своих суждениях, в общественной практике, в современной борьбе» (Там же, с. 17). К цитированному определению, в соответствии с темой нашего исследования, можно добавить: «и в искусстве».

В отношении эпического материала наиболее часто применяются такие термины, как мотив и сюжет. Эпический сюжет, как связное повествование, слагается из мотивов. Эпитеты и метафоры являются средствами эпической образности.

При анализе изобразительного материала используются термины образ (персонаж) и сцена, в которой персонажи связаны между собой действием. Строение образа в монументальной скульптуре, структура отдельной сцены, а также взаимосвязь сцен в декорации одного предмета определяется термином композиция, а содержание образа, сцены или комбинации сцен - термином сюжет. Подробности сюжета обозначались как мотивы. Аналогии с эпическими мотивами и сюжетами проводились на уровне содержания изобразительного памятника.

Источники. Основными источниками являются археологические изобразительные памятники древних и средневековых кочевников евразийских степей, в которых представлена военно-героическая тематика. Это изображения сцен с участием вооруженных персонажей, образы воинов в декоративном искусстве и монументальной скульптуре и, воспроизводящий военные мотивы, декор предметов, которые принадлежат к воинской субкультуре (доспехи, оружие, пояс и конское убранство). Наряду с изобразительными памятниками - изделиями номадов, в работе рассматриваются произведения иноземных мастеров, созданные по заказу кочевников. Предполагается, что в произведениях иноземных мастеров, сделанных на заказ, потребители должны были не только узнавать «своих» героев (например, по этнографическим реалиям); но и знакомый сюжет. Находки интересующих нас декоративных произведений довольно редки. Наибольшее количество памятников такого рода является культурным наследием европейских скифов. Из огромного корпуса наскальных рисунков, вследствие их специфики (схематизм, сложность определения границ композиции, наличие палимпсестов и подновлений), использовались отдельные изображения. Сравнение памятников кочевнического искусства

1 В рамках стадий вождества и раннего государства, в соответствии с распространенной в науке разных эпох представляется допустимым, ввиду существования ряда типологически сходных черт (способ производства, милитаризованность общества и т.д.), присущих социумам древних и средневековых кочевников, которые позволяют исследователям обсуждать феномен номадизма (Крадин, 2001, с. 248-250; Социальная., 2005, с. 8-9). Памятники декоративного искусства и скифские изваяния изучались преимущественно по опубликованным графическим воспроизведениям, некоторые древнетюркские изваяния исследовались автором in situ (на территории Казахстана и Юго-Западной Тувы). В подтверждение сходного наглядного выражения общераспространенных эпических мотивов и сюжетов приводятся типологически подобные материалы из искусства соседних с кочевниками цивилизаций - Фракии, Согда, Ирана, Китая и т.д. Всего проанализировано свыше 700 предметов искусства.

Эпические источники представлены разностадиальными героическими эпосами (архаическими, а также развитыми). Использовались переводы на русский язык эпосов, опубликованных в отдельных академических изданиях и сериях «Эпос народов СССР» и «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока», а также перевод на английский записанного в XIX в. отрывка из эпоса «Манас». В соответствии с языковой характеристикой древних и средневековых кочевников степей Евразии основное внимание уделено анализу ираноязычной (нартский эпос, таджикский народный эпос), а также тюрко- и моноголоязычной (якутские олонхо, калмыцкий, бурятский, алтайский, хакасский, казахский, киргизский, туркменский героические эпосы, алтайские, тувинские, шорские героические сказания) устным эпическим традициям. Устный эпос представляет собой сложное, развивающееся фольклорное явление, в котором перемешаны разновременные «пласты». Вместе с тем эпическое творчество характеризуется типологической общностью, а его развитие совершается по законам последовательности и неоэволюционистской схемой. преемственности (Путилов, 1988). Вследствие этого, сопоставление разностадиальных и разноязычных эпических текстов позволяет выявить в них и особенное, и общее, в частности, совокупность архаических мотивов, наследуемых развитыми формами эпики. Наряду с фольклорными произведениями, рассматривалась также древняя и средневековая литературная эпика, зафиксировавшая мотивы и сюжеты, бытовавшие во время создания той или иной литературной версии. «Махабхарату», в целом сложившуюся к V в., П.А. Гринцер считает первым санскритским эпосом (Гринцер, 1974, с. 116, 137). Иранская эпопея «Шахнаме» была создана в X в. поэтом Фирдоуси (Стариков, 1993, с. 459). По мнению И. Филыптинского, в основе арабской эпопеи «Сират Антара», отразившей жизнь доисламской Аравии, лежат героические родо-племенные сказания, которые приобрели форму рыцарских романов в X-XII вв. (Филыптинский, 1968, с. 30).

Письменные источники, использованные в работе, включают письменные памятники самих кочевников, а также труды иноземных авторов, содержащие исторические сведения о кочевниках. Анализировались тексты источников, переведенные на русский и немецкий языки. К кочевническому наследию принадлежат древнетюркские надписи - памятники орхонской и енисейской письменности VIII-XII вв. (пер. М.Е. Малова), а также памятник монгольской литературы XIII в. «Сокровенное сказание» (пер. С.А. Козина). По поводу орхоно-енисейских текстов исследователи указывают, что в них обнаруживаются «черты эпической поэтики» (Трояков, 1983, с. 79). «Сокровенное сказание», будучи произведением исторического жанра, относится также к жанру эпической литературы вследствие тесной связи с фольклором (Неклюдов, 1984, с. 238, 264).

Группа письменных источников иноземного происхождения более многочисленна. К ней относятся сочинения античных греческих и римских авторов V в. до н.э. - IV в. н.э. (Геродот, Публий Овидий Назон, Плутарх, Евсевий Иероним, Аммиан Марцеллин и т.д. в переводах В.В. Латышева, И.А.

Шишовой, Ю.А. Кулаковского, А.И. Сони и др.). В этих трудах содержатся исторические сведения о восточноевропейских кочевниках: скифах, сарматах, гуннах и иных воинственных варварах. Наиболее богата интересующими нас данными книга IV «Истории» Геродота (V в. до н.э.). Д.С. Раевский считал, что источником некоторых сообщений Геродота о скифах был скифский эпос (Раевский, 1985, с. 75). Сообщения о центральноазиатских кочевниках (хунну, тюрках, уйгурах и пр.) сосредоточены главным образом в китайских исторических трудах и хрониках I в. до н.э. - XI в. н.э. («Ши цзи» Сыма Цяня, «Ханьшу», «Вэйшу», «Чжоушу», «Суйшу», «Таншу» и др., в переводах Н.Я. Бичурина, Н.В. Кюнера, Лю Маоцая, Р.В. Вяткина, B.C. Таскина). Материал о военных нравах номадов обнаружен в сочинениях персо-арабоязычных авторов - ал-Джахиза (IX в.) в переводе A.M. Мандельштама и Рашид-ад-дина (XIV в.) в переводе О.И. Смирновой. По поводу «Сборника летописей» Рашид-ад-дина С.Ю. Неклюдов указывает, что это произведение «сохраняет тесную связь с фольклорной стихией» (Неклюдов, 1984, с. 234). Происхождение сведений о кочевниках в источниках анализируемой группы различное: впечатления очевидцев, рассказы информаторов, предшествующие и современные сочинения. Естественно, что характеристика мировоззрения кочевников дается сквозь призму сознания иноземцев, также имеют место оценочные стереотипы. Тем не менее, есть основания полагать, что героическая идеология соседних с кочевниками социумов имела сходные черты с кочевнической. Это сходство объясняется общностью эпического сознания.

Новизна диссертации заключается в следующем:

1) изобразительные памятники и эпическая традиция впервые сопоставлены исходя из единства системы художественных образов, присущих изобразительному и фольклорному творчеству;

2) в изобразительных памятниках древних и средневековых кочевников евразийских степей обнаружено влияние эпической традиции, проявившееся в отображении универсальных сюжетообразующих эпических мотивов (борьбы, охоты, пира) и более частных общераспространенных мотивов, значимых для характеристики эпического богатыря, его коня и оружия (мотивы гнева (ярости), 'кровожадности', 'борьбы-терзания', телесного трофея, тождества противников, 'войска', добычи и др.), а также метафор (батально-пиршественные, батально-охотничьи, телесно-оружейные и др.) и эпитетов (в особенности, звериных).

3) в процессе сопоставления изобразительной и эпической традиций существенное развитие получил метод эпико-изобразительных аналогий, впервые примененный М.П. Грязновым;

4) разработан метод эпико-исторических соответствий.

Практическая значимость работы. Предложенный в работе подход, а также выявленные на обширном эпическом материале общераспространенные эпические мотивы и сюжеты, существование которых засвидетельствовано в определенные эпохи письменными источниками, могут быть использованы при анализе других видов археологических изобразительных памятников таких, как петроглифы, а также вновь найденных памятников рассмотренных категорий. Изучение форм художественного выражения героической идеологии, предпринятое в диссертации, значимо для исследования истоков и эволюции феномена героизации войны. Анализ воинского идеала героических эпох, ассоциированного с эмоцией ярости, важен для познания исторических и аналогичных современных форм проявления агрессии. Материал, изложенный в диссертационном исследовании может быть использован для спецкурсов по археологии, истории искусства, полемологии (наука о войне), истории военной идеологии, культурологии.

Апробация работы. Основные положения работы были отражены в монографии, 20 статьях и тезисах, апробированы на научных конференциях различного уровня, проходивших в России и за рубежом, в том числе таких, как «Маргулановские чтения» (Алма-Ата, 1990); PIAC (Permanent International

Altaistic Conference), 36 л Meeting (Алматы, 1993); 3-я Международная научная конференция «Россия и Восток: проблемы взаимодействия» (Челябинск, 1995), 2-й Международный коллоквиум по проблемам древнетюркского искусства и письменности (II Milletler arasi gokturk anit ve yazitlari kollokyumu) (Стамбул, 2000), рабочий форум (пленум) исследовательской межуниверситетской группы «Интеграция и дифференциация» (SFB «Integration und Differenz», Universitat Halle-Wittenberg - Universitat Leipzig) (Галле, 2002), международных конференциях, посвященных 100-летию со дня рождения М.П. Грязнова (Санкт-Петербург, 2002), 100-летию со дня рождения С.В. Киселева (Минусинск, 2005), а также на заседаниях кафедры археологии КемГУ и сектора бронзового и железного веков Института археологии СО РАН.

Структура исследования: работа состоит из введения, восьми глав и заключения. Первая глава посвящена историографии проблемы сравнительного изучения изобразительных и эпических памятников. Во второй главе охарактеризованы изобразительные источники. Другие главы, имеющие общую структуру, посвящены анализу конкретных эпических мотивов, их исторических и изобразительных соответствий. В приложении собран изобразительный материал, иллюстрирующий основные положения работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Изобразительные памятники и эпическая традиция"

Заключение

Изображения батального характера, являющиеся культурным наследием древних и средневековых номадов евразийских степей, неизменно вызывают исследовательский интерес. Вышедшая в 1961 году статья М.П. Грязнова «Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири» положила начало применению метода эпико-изобразительных аналогий при изучении памятников кочевнического искусства. Подход М.П. Грязнова, по сути типологический, получил существенное развитие в настоящей работе и был применен к широкому кругу произведений декоративного искусства и монументальной скульптуры, созданных самими кочевниками или, по их заказу, иноземными мастерами. При этом изображения военно-героической тематики сопоставлялись с широко распространенными в разноязычной и разностадиальной героической эпике мотивами и сюжетами, которые были выявлены путем сравнительно-типологического анализа эпических произведений. Возможность бытования соответствующих мотивов и сюжетов в эпоху создания тех или иных изобразительных памятников подтверждалась эпико-историческими соответствиями - аналогиями эпическим формулам и мотивам, которые были обнаружены в письменных источниках, содержащих сведения о кочевниках, или принадлежащих им самим. Сравнение трех групп источников - изобразительных, эпических и письменных - позволило сделать следующие выводы.

В искусстве различных по языку кочевников в разные эпохи (скифскую, гунно-сарматскую, средневековье) были представлены сцены поединков или коллективных сражений, сцены воинской (героической) охоты, образы пирующих воинов или пиршественные сцены. Кроме того, существовала непрерывная традиция декорирования пиршественных сосудов изображениями батального и/или (героико-) охотничьего содержания. Перечисленные сцены и образы соответствуют эпическим мотивам борьбы, (богатырской) охоты, пира, которые являются составляющими сюжета в разностадиальных эпосах, созданных народами различных языковых семей (индоевропейской, алтайской, афразийской) - кочевниками или оседлыми народами, родственными по языку или взаимодействовавшими с номадами. Ввиду широкого распространения в эпосе мотива героической охоты, сцены подобного содержания (равно как комбинацию сцен баталии и охоты) нельзя признать принадлежащими исключительно к иранской фольклорной или изобразительной традиции, как полагают некоторые авторы. Тем более что, по мнению исследователей, охота играла важную роль в военной и мирной жизни кочевников, независимо от их языковой принадлежности.

Для объяснения смысла батальных сцен и образов оказалась значимой совокупность архаических эпических мотивов, которые с развитием эпоса претерпевали изменение, проявлялись в эпическом повествовании имплицитно. Это такие выделенные нами мотивы, как мотив гнева (вслед за В.М. Гацаком), 'кровожадности', как свойств, одинаково присущих противоборствующим богатырям, их коням и оружию, представление об эпической борьбе, как о терзании (мотив 'борьбы-терзания') и следующее из общности качеств эпических противников заключение об их подобии (мотив тождества противников).

В памятниках кочевников выявлено множество изобразительных параллелей архаическому эпическому мотиву гнева (ярости). Так, элементы гримасы гнева (сведенные на переносице брови, выпученные глаза и пр.) запечатлена на лицах каменных изваяний скифской и древнетюркской эпохи, личинах, «украшавших» доспехи воина-кочевника, его оружие, снаряжение боевого коня и др. При этом утрированное изображение ярости согласуется с гиперболическими описаниями проявления данного аффекта в эпосе. Признаком «иконографии гнева» может быть также улыбка. Эпическим соответствием этой детали является метафора «радостной» ярости, в основе которой лежит радостное возбуждение, охватывающее разгневанного воина в битве. «Личины», выражающие ярость, не только служили апотропеями ввиду отвращающего действия «маски» гнева, но символизировали собой яростную сущность тех предметов (и существ), к которым относились. Подобным образом гнев в эпосе является свойством различных богатырских атрибутов, прежде всего, коня и оружия. Изображенная на личинах и пр. гримаса гнева оказывала психологическое воздействие не только на противника, устрашая его, но и, по всей видимости, вдохновляла ярость воина - владельца такого художественного предмета.

Не менее распространены изобразительные соответствия архаическому эпическому мотиву 'кровожадности' ('кровожадной' ярости), например, бытовавшие в разные эпохи зооантропоморфные и антропозооморфные образы, сочетающие черты хищника (чаще - кошачьего) и человека. Данные изображения также составляют аналогию богатырским «звериным» эпитетам в эпосе. Если в якутских олонхо сохранился образ божества кровожадности -илбиса, то в эпосах некоторых других тюркоязычных народов обнаруживается мотив «алмазного» (алмас, алмыс, албарс - фонетические вариации слова илбис), т.е. кровожадного оружия, в котором можно усмотреть следы аналогичных представлений, бытовавших у этих народов в прошлом. Подобно илбису, такое божество могло представляться в орнитоморфной и антропоморфной (дева) ипостасях. Не исключено, что птица, фигурирующая в некоторых сценах борьбы или поединка (гунно-сарматская эпоха, средневековье) ассоциировалась с этим божеством. Богиню, покровительствующую войне, мог означать в скифском и сарматском искусстве женский персонаж, для воплощения которого обычно использовалась античная мифологическая иконография, например, Афины, Афродиты. Это божество бывает представлено в батальном контексте, с батальными атрибутами или в связи с воинами.

В произведениях искусства выявлены аналогии архаическому эпическому мотиву 'борьбы-терзания', связанному с мотивом 'кровожадности/. Мотив 'борьбы-терзания' представлен, например, в эпизодах поединков, завершающихся рукопашной и разрыванием поверженного противника. Иллюстрацией этого мотива, в частности, может быть комбинация батальных сцен и сцен героической охоты со сценами терзания в искусстве не только древних, но и средневековых кочевников. Ввиду существования мотивов 'кровожадности' и 'борьбы-терзания' очевидна значимость мотива телесных атрибутов богатыря и его коня (конечности, волосы и пр.), которые в развитых эпосах могут наделяться оружейным смыслом. Телесные признаки, например, акцентированы в иконографии скифских изваяний, причем здесь наблюдается изоморфизм телесного и оружейного атрибутов - фаллоса и акинака.

В связи с выявленными мотивами 'кровожадности' и 'борьбы-терзания' становятся понятными как эпическое уподобление богатыря зверю, борьбы богатырей - схватке свирепых животных, так и мотив тождества противников, завуалированный в развитых эпосах вследствие тенденции к эстетизации и этизации образов богатыря-'героя' и богатыря-'врага'. Иллюстрацией мотива тождества противников являются сцены борьбы и вооруженных поединков, в которых участвуют одинаковые персонажи. Этот же мотив, на наш взгляд, воплотился в изображениях батальных сцен с участием «одноэтничных» противников. Обсуждаемый мотив проявляется в эпосе не только в чертах сходства образов противоборствующих богатырей, но и в подобии образов богатыря и богатырки, нередко действующей в мужском обличьи. Этим обстоятельством и может объясняться почти полное отсутствие бесспорных изображений воительниц.

Представляется, что к мотивам 'борьбы-терзания' и 'кровожадности' генетически восходят эпический мотив телесного трофея, с одной стороны, и батально-пиршественная метафористика (уподобление крови - напитку, битвы - пиру и пр.), с другой. Аналоги мотива телесного трофея можно найти в искусстве номадов разных эпох: отделенная вражеская голова неоднократно изображалась в качестве воинской добычи. Что касается зримых воплощений батально-пиршественных метафор, то к ним относится иконография скифских и древнетюркских изваяний воинов, запечатленных в «пиршественной» позе. Подобную метафористику, по нашему мнению, отражают драгоценные (пиршественные) сосуды, украшенные изображениями сцен сражения и охоты воинов, оружие и предметы конской упряжи, декорированные сценами пира, а также факт сочетания в декорации некоторых предметов батальных и пиршественных сцен.

Наконец, в изобразительных памятниках древних и средневековых кочевников имеются соответствия эпическому мотиву 'войска'. Этот мотив в развитых эпосах связан с мотивом военной добычи. Коллективный персонаж 'войско' как бы дублирует (и мультиплицирует) образ своего предводителя и является участником типичных богатырских занятий - битв, охоты, пиршеств. Данное обстоятельство позволяет предположить эпическое содержание многофигурных батальных сцен, сцен коллективных воинских охот и пиров. Эпическому сознанию, в соответствии с принципом тождества эпических персонажей, свойственно уподоблять 'войско' богатырю, а коллективных противников друг другу. Вероятно этим объясняется сложность идентификации протагониста в многофигурных композициях.

В разноязычной героической эпике выделяется пласт представлений, связанных с регламентацией воинской деятельности и знаками воинского достоинства (доблесть, слава, имя). Не случайно Ф. Кардини, исследуя истоки рыцарства, высказывает «суждение о культурной тюрко-монгольско-ирано-германской общности, сложившейся в среде народов-всадников» (Кардини, 1987, с. 98). На наш взгляд, речь следует вести не о культурной общности, а о типологическом сходстве идеологий. Как справедливо отметил И. Хёйзинга: «В любой концепции архаического жизненного уклада на основе воинственной и благородной жизни племени вырастает идеал рыцарства и рыцарских нравов, будь то у греков, арабов, японцев или христиан Средневековья» (Хёйзинга, 1992, с. 80). Основой типологического сходства идеологий героических эпох (героических идеологий) так же, как известной степени «типологического единства в масштабах мирового эпического творчества» (Путилов, 1988, с. 9), по всей видимости, была общность эпического сознания. В условиях существования эпической среды эпическая традиция находила типологически подобное отражение в разнокультурных изобразительных и письменных памятниках. Поскольку эпос был частью кочевнической культуры в рассматриваемые эпохи (Крадин, 2001, с. 248-250; Кореняко, 2002, с. 162; и др.), то бытование у древних и средневековых номадов типологически идентичных эпико-изобразительных традиций вполне закономерно. Из этого вывода следуют два других: 1) эпическое содержание батальных сцен и образов в искусстве древних и средневековых номадов указывает на значительную роль героико-эпического идеала в идеологии кочевых обществ; 2) выявление одинаковых и «сквозных» эпических мотивов и сюжетов в разновременных изобразительных памятниках разноязыких кочевников позволяет предположить типологическое сходство их идеологий в героические эпохи.

Кроме того, мы вправе считать, что мастерам-иноземцам не были чужды сюжеты, изображаемые для кочевников. Эпические соответствия в литературных источниках оседлых соседей древних и средневековых номадов также свидетельствуют о «живых связях» их письменной традиции с героическим эпосом.

Список научной литературыЕрмоленко, Любовь Николаевна, диссертация по теме "Археология"

1. Абрамян, J1.A. Первобытный праздник и мифология. Ереван: Изд-во АН АрмССР, 1983. - 231 с.

2. Айдаркулов, К. О некоторых аспектах звериного стиля в эпосе «Семетей» // Скифо-сибирское культурно-историческое единство. Материалы I Всесоюзной археологической конференции. Кемерово: Кемеровский гос. ун-тет, 1980.-С. 263-271.

3. Акишев, К.А. Курган Иссык. Искусство саков Казахстана. М.: Искусство, 1978.- 131 е.: илл.

4. Аксенов, B.C. Редкий тип бляшек-амулетов из Верхнесалтовского катакомбного могильника // Культуры евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. (из истории костюма). Самара, 2001. - Т. 2. - С. 132-140.

5. Алексеев, А.Ю. О скифском Аресе // АСГЭ. 1980. - Вып. 21. - С. 39-47.

6. Алексеев, А.Ю. К идентификации погребений кургана Солоха // Тезисы докладов международной конференции «Проблемы скифо-сарматской археологии северного Причерноморья», посвященной 95-летию со дня рождения Б.Н. Гракова. Запорожье, 1994. - Ч. И. - С. 7-9.

7. Алексеев, А.Ю. К реконструкции одного утраченного предмета эллино-скифской торевтики V-IV вв. до н.э. // STRATUM + Петербургский археологический вестник. СПб.-Кишинев. - 1997. - С. 29-43.

8. Алексеев, А.Ю. Хронография Европейской Скифии VII-IV веков до н.э. -СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. 416 с.

9. Алексеев, А.Ю, Мурзин, В.Ю., Ролле, Р. Чертомлык. Скифский царский курган IV в. до н.э. Киев: Наукова думка, 1991. - 416 с.

10. Ю.Алексинский, Д.П. Еще раз о «героической наготе» // Исседон: альманах по древней истории и культуре. Екатеринбург, 2003. - Т. И. - С. 45 - 53.

11. Алтайские героические сказания «Очи-Бала». «Кан-Алтын». Новосибирск: Наука. Сиб. предприятие РАН, 1997. - 668 с. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока; Т. 15).

12. Ананьич, Е.Б. Сюжеты троянского цикла в вазовой живописи Южной Италии // Шлиман. Петербург. Троя. Каталог выставки. СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. - С. 156-179.

13. Анохин, А.В. Материалы по шаманству у алтайцев, собранные во время путешествий по Алтаю в 1910-1912 гг. по поручению Русского Комитета для изучения Средней и Восточной Азии. JL, 1924. - 252 с.

14. Алтын-Арыг. Хакасский героический эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1988. - 592 с. (Эпос народов СССР).

15. Аммиан Марцеллин. Римская история. СПб.: Алетейя, 1994. - 570 с.

16. Арбачакова, JI.H. Текстология шорского героического эпоса (На примере материалов Н.П. Дыренковой и А.И. Чудоякова). Новосибирск: Наука, 2001.- 160 с.

17. П.Артамонов, М.И. Антропоморфные божества в религии скифов // АСГЭ. -1961.-Вып. 2.-С. 57-87.

18. Артамонов, М. И. Сокровища саков. Аму-Дарьинский клад. Алтайские курганы. Минусинские бронзы. Сибирское золото. М.: Искусство, 1973. -280 е.: илл. (Памятники древнего искусства).

19. Археология Украинской ССР. Т. 1. Первобытная археология. Киев: Наукова думка, 1985. - 568 с.

20. Ауэзов, М. Путь Абая. Алма-Ата: Жазуши. - 1977. - Т. 2.- 591 с.

21. Афанасьев, Г.Е. Муравьевский клад (к проблеме оногуро-болшаро-хазарских миграций // СА. 1987. - № 1. - С. 193-202.

22. Афанасьева, В.К. Гильгамеш и Энкиду. Эпические образы в искусстве. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1979. - 219 е.: илл. (Культура народов Востока)

23. Багаутдинов, Р.С. Вопросы интерпретации резных изображений на шиловских костяных пластинах // Международная конференция по первобытному искусству. Тезисы докладов. Кемерово. 3-8 августа 1998. -Кемерово: Издание САИПИ, 1998. С. 85-86.

24. Багаутдинов, Р.С., Богачёв, А.В., Зубов, С. Э. Праболгары на Средней Волге (у истоков истории татар Волго-Камья). Самара, 1998. - 286 с.

25. Бартольд, В. Китаби-Коркуд // ЗВОИРАО. 1899. - Т. 12. - СПб. -1900. - С. 037-059.

26. Бартольд, В.В. К вопросу о погребальных обрядах турков и монголов // Сочинения. Т. IV. Работы по археологии, нумизматике, эпиграфике и этнографии. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1966. - С. 377-396.

27. Бартольд, В.В. Турция, ислам и христианство // Сочинения. Т. VI. Работы по истории ислама и Арабского халифата. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1966а.-С. 413-431.

28. Басилов, В.Н. Албасты // Историко-этнографические исследования по фольклору. Сб. статей памяти С.А. Токарева. М.: Издат. фирма «Восточная литература» РАН, 1994. - С. 49-76 (Исследования по фольклору и мифологии Востока)

29. Бауло, А.В. Серебряное блюдо с Малой Оби // Археология, этнография и антропология Евразии. 2000. - № 4(4). - С. 143-153.

30. Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. Изд-е 2-е. М.: Худ. л-ра, 1990. - 543 с.

31. Башкирский народный эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1977. - 519 с. (Эпос народов СССР).

32. Баяр, Д. Каменные изваяния Центральной Монголии (на монг.). -Улаанбаатар, 1997.- 148 с.

33. Баяр, Д., Эрдэнэбаатар Д. Каменные изваяния Монгольского Алтая (на монг.). Улаанбаатар, 1999. - Вып. 1.-166 с.

34. Безсонова, С.С. Зображення Афши за матер1алами ГПвшчного Причорномор'я // Археолопя. 1975. - № 17. - С. 23-38.

35. Безсонова, С.С. Образ собако-птаха у мистецтв1 ГПвшчного Причорномор'я сюфськоТ епохи // Археолопя. 1977. - №. 23. - С. 11-24.

36. Бейбутова, Р.А. К истории названий оружия киргизского воина в эпосе «Манас» // Военное дело и средневековая археология Центральной Азии. Сб. научн. трудов. Кемерово, 1995. - С. 125 - 137.

37. Беленицкий, A.M. Монументальное искусство Пенджикента. Живопись. Скульптура. М.: Искусство, 1973. - 68 е.: илл.

38. Беленицкий, A.M., Маршак Б.И., Распопова В.И., Исаков А.И. Раскопки древнего Пенджикента в 1976 г. // Археологические работы в Таджикистане. Душанбе: Дониш, 1976. - Вып. XVI. - С. 197-221.

39. Берковиц, JI. Агрессия: причины, последствия и контроль. СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2001. - 512 с. (Секреты психологии)

40. Бессонова, С.С. Религиозные представления скифов. Киев: Наукова думка, 1983.- 139 с.

41. Бессонова, С.С. О культе оружия у скифов // Вооружение скифов и сарматов. Киев: Наукова думка, 1984. - С. 3-21.

42. Бессонова, С.С. К вопросу о скифских каменных изваяниях в Крыму // Боспорский феномен: погребальные памятники и святилища. Материалы международной научн. конфер. СПб.: Изд-во Гос. Эрмита, 2002. - Ч. 2. - С. 98-104.

43. Бессонова, С.С., Раевський, Д.С. Золота пластина i3 Сахшвки // Археолопя. 1977.-№.21.-С. 39-50.

44. Биткеев, Н.Ц., Овалов, Э.Б. Калмыцкий героический эпос «Джангар» // Джангар. Калмыцкий героический эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1990. - С. 384-409.

45. Бичурин, Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. M.-JL: Изд-во АН СССР, 1950. - Т. I. -381 с.

46. Бичурин, Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950а. - Т. II. -335 с.

47. Бокий, Н.М., Плетнева, С.А. Захоронение воина-кочевника X в. в бассейне Ингула // СА. 1988. - № 2. - С. 99-115.

48. Боровков, А.К. Енисейские надписи на сосудах // Тюркологические исследования. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1963. - С. 190-196.

49. Бородай, Т.Ю. Луций Анней Сенека и его философская проза // Сенека Луций Анней. Философские трактаты / Пер. с лат., вступ., ст., коммент. Т.Ю. Бородай. СПб.: Алетейя, 2001. - С. 5-11. - (Античная библиотека. Античная философия).

50. Бородай, Ю.М. Эротика смерть - табу: трагедия человеческого сознания. -М.: «Русское феноменологическое общество» «Гнозис», 1996. - 413 с.

51. Бородовский, А.П. Плети и возможности их использования в системе вооружения племен скифского времени // Военное дело древнего населения Северной Азии. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1987. - С. 28-39.

52. Бородовский, А.П., Табарев, А.В. Скальпирование в Северной Америке и Западной Сибири по данным археологии // Археология, этнография и антропология Евразии. 2005. - № 1. - С. 87-96.

53. Булава, Л.А. К атрибуции золотого колпачка из Курджипского кургана // СА.- 1987.-№ 1.-С. 254-257.

54. Бурков, С.Б., Дударев, С.Л., Махортых, С.В. Погребение воина-дружинника у ст. Ассиновской // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху (материалы заседания «круглого стола» 22-24 декабря 1994 г. Санкт-Петербург). СПб., 1994. - С. 53-61.

55. Бурятский героический эпос «Аламжи Мэргэн молодой и его сестрица Агуй Гохон»/ Сост. М.И. Тулохонов. Новосибирск: Наука. Сиб. отд., 1991.-312 с. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока).

56. Вайнштейн, С.И. Мир кочевников центра Азии. М.: Наука, 1991. - 296 с.

57. Валиханов, Ч.Ч. Сочинения Чокана Чингисовича Валиханова под ред. Н.И. Веселовского // ЗИРГО по отделению этнографии. СПб, 1904. - Т. XXIX. -С. 1-531.

58. Валиханов, Ч.Ч. Тенкри (бог) // Собрание сочинений в пяти томах. Алма-Ата: Гл. ред. Каз. сов. энцикл., 1984. - Том 1. - С. 208-215.

59. Валиханов, Ч.Ч. Смерть Кукотай-хана и его поминки // Собрание сочинений в пяти томах. Алма-Ата: Гл. ред. Каз. сов. энцикл., 1985. - Том 2.-С. 90-100.

60. Валиханов, Ч.Ч. Очерки Джунгарии // Собрание сочинений в пяти томах. -Алма-Ата: Гл. ред. Каз. сов. энцикл., 1985а. Том 3. - С. 325-354.

61. Валиханов, Ч.Ч. Следы шаманства у киргизов // Собрание сочинений в пяти томах. Алма-Ата: Гл. ред. Каз. сов. энцикл., 19856. - Том 4. - С. 48-70.

62. Ванштейн, С.И. Мир кочевников Центральной Азии. М.: Наука, 1991. -296 с.

63. Васильков, Я.В. О центральных образах «Стрипарвы» // Махабхарата. Книга 10. Сауптикапарва. Книга 11. Стрипарва / Изд. подгот. C.JI. Невелева, Я.В. Васильков. М.: Янус-К, 1998. - С. 133-158.

64. Вербицкий, В.И. Алтайские инородцы. М., 1893 (репринта, издание, Горно-Алтайск: Ак-Чечек, 1993). - 270 с.

65. Веселовский, А.Н. Историческая поэтика / Вступит, ст. И.К. Горского; Сост., коммент. В.В. Мочаловой. М.: Высшая школа, 1989. - 406 с.

66. Войтов, В.Е. Древнетюркский пантеон и модель мироздания в культово-поминальных памятниках Монголии VI-VIII вв. М.: Гос. музей Востока,1996.- 152 с.

67. Гаврилова, А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. M.-JL: Наука, 1965. - 110 с.

68. Галанина, JI.K. Курджипский курган. JL: Искусство, 1980. - 128 с.

69. Галль, фон. X. Сцена поединка всадников на серебряной вазе из Косики (Истоки и восприятие одного иранского мотива в Южной России) // ВДИ.1997.-№2.-С. 174-198.

70. Гамкрелидзе, Т.В., Иванов, Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция праязыка и протокультуры. Тбилиси: Изд-во Тбил. ун-та, 1984. - Ч. II. - 1328 с.

71. Гацак, В.М. Устная эпическая традиция во времени. Историческое исследование поэтики. М.: Наука, 1989. - 256 с.

72. Гвахария, А.А. Слово о «Русуданиани» // Русуданиани. Пер. с груз. А.Н. Беставашвили. Предисл. и коммент. А.А. Гвахария. Изд. 2-е, испр. и доп. -М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1988. С. 5-24.

73. Гемуев, И.Н., Сагалаев, A.M., Соловьев, А.И. Легенды и были таежного края. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1989. - 176 с.

74. Гёр-оглы. Туркменский героический эпос. Вступит, статья Б.А. Каррыева. -М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1983. 805 с. (Эпос народов СССР).

75. Глебов, В.П. К дискуссии о хронологии среднесарматской культуры (ответ на рецензию А.В. Симоненко) // Донская археология. 2002. - № 3-4. - С. 131-140.

76. Глухарева, О.Н. Искусство Кореи с древнейших времен до конца XIX века. М.: Искусство, 1982. - 256 е.: илл.

77. Голдина, Р.Д., Волков, С.Р. Шлемы Тарасовского могильника // Уфимский археологический вестник. Уфа, 2002. - Вып. 2. - С. 98-123.

78. Головнёв, А.В. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. -Екатеринбург: УрО РАН, 1995. 607 с.

79. Гомер. Илиада. Пер. с древнегреч. Н. Гнедича. М.: Правда, 1985. - 432 с.

80. Горбунов, В.В. Тяжеловооруженная конница древних тюрок (по материалам наскальных рисунков Горного Алтая) // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1998. - С.: 102-128.

81. Горелик, М. В. Защитное вооружение степной зоны Евразии и примыкающих к ней территорий в 1 тыс. н.э. // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: ВО Наука, 1993. - С. 149-179.

82. Грантовский, Э.А. О некоторых материалах по общественному строю скифов // Кавказ и Средняя Азия в древности и средневековье (история и культура). М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1981.- С. 59 - 79.

83. Граков, Б.Н. Скифский Геракл (Доклад, прочитанный на заседании сектора скифо-сарматской археологии ИИМК 10 декабря 1949 г.) // КСИИМК. -1950. Вып. XXXIV. - С. 7-18.

84. Граков, Б.Н. Пережитки скифских религий и эпоса у сарматов // ВДИ. -1969.-№3.-С. 70-72.

85. Грач, А.Д. Древнетюркская каменная фигура из района Мунгу-Хайрхан-Ула (Юго-западная Тува) // КСИЭ. 1958. - Вып. XXX. - С. 152-158.

86. Грач, А.Д. Древнетюркские изваяния Тувы. М.: Изд-во вост. л-ры, 1961. -94 с.

87. Гринцер, П.А. Древнеиндийский эпос. Генезис и типология. М.: Наука. Гл. редакция вост. л-ры, 1974. - 419 с.

88. Гринцер, П.А. Сканда // Мифологический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 494.

89. Гроций, Г. О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права. Пер. с лат. A.JI. Саккетти. М.: Гос. издат. юрид. лит-ры, 1956. - 868 с.

90. Грязнов, М.П. Войлок с изображением борьбы мифических чудовищ из Пятого Пазырыкского кургана на Алтае // СГЭ. 1956. - Вып. 9. - С. 40-42.

91. Грязнов, М.П. Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири // АСГЭ. 1961. - Вып. 3. - С. 7-31.

92. Грязнов, М.П. Миниатюры таштыкской культуры (из работ Красноярской экспедиции 1968 г.) // АСГЭ. -1971. Вып. 13. - С. 94-106.

93. Грязнов, М.П. Таштыкская культура // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. Новосибирск: Наука. Сиб. отд., 1979. -С. 89-146.

94. ЮО.Гугуев, В.К. Кобяковский курган (К вопросу о восточных влияниях на культуру сарматов I в. н.э. начала II в. н.э.) // ВДИ. -1992. - № 4. - С. 116129.

95. Гуляев, В.И. Общие проблемы археологии Среднего Дона скифского времени // Археология Среднего Дона в скифскую эпоху. Труды Потуданской археологической экспедиции ИА РАН 1993-2000 гг. Сб. статей. М., 2001. - С. 18-52.

96. Ю2.Гуревич, А.Я. Смерть как проблема исторической антропологии: о новом направлении в зарубежной историографии // Одиссей. Человек в истории. -М.: Наука, 1989.-С. 114-135.

97. Гуругли. Таджикский народный эпос. Вступ. статья И.С. Брагинского. -М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1987. 701 с. (Эпос народов СССР).

98. Далгат, У.Б. Героический эпос чеченцев и ингушей. Исследование и тексты. М.: Наука, 1972. - 467 с.

99. Юб.Даниленко, В.Н. Из истории прикладного искусства средневекового Херсонеса // Византийская Таврика. Сб. научн. трудов (к XVIII конгрессу византистов). Киев: Наукова думка, 1991. - С. 46-64.

100. Даркевич, В.П. Ковш из Хазарии и тюркский героический эпос // КСИА. -1974.-Вып. 140.-С. 28-32.

101. Даркевич, В.П. Художественный металл Востока VIII-XIII вв. Произведения восточной торревтики на территории европейской части СССР и Зауралья. М.: Наука, 1976. - 197 с.

102. Ю9.Даутова, Р.А. Новые данные о средневековых памятниках Чечено-Ингушетии //АО 1979 года. М.: Наука, 1980. - С. 105-106.

103. ПО.Дворниченко, В.В., Федоров-Давыдов, Г.А. Сарматское погребение скептуха I в. н.э. у с. Косика Астраханской области // ВДИ. 1993. - № 3. - С. 141-179.

104. Джалилов, О. Дж. Курдский героический эпос «Златорукий хан» (Дымдым). М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1967. - 207 с.

105. И2.Джангар. Калмыцкий героический эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1990. - 475 с. (Эпос народов СССР).

106. ПЗ.Джонс-Блэй, К. Женщины и война в индоевропейском мире // СТРатум: СТРуктуры и катаСТРофы. Сборник символической индоевропейской истории. СПб.: Нестор. - 1997. - С. 67-72.

107. Джумабекова, Г.С. Опыт атрибуции фигурки конного лучника из Алматы // Вопросы археологии Казахстана. Вып. 2. Сборник научных статей. -Алматы-Москва: Гылым, 1998. С. 72-82.

108. Джумабекова, Г.С. О воинских культах ранних кочевников (по материалам сюжета бронзовой курильницы) // Военное искусство кочевников Центральной Азии и Казахстана (эпоха древности и средневековья). -Алматы, 1998а. С. 12-27.

109. Дмитриев, С.В. Тема отрубленной головы и политическая культура народов Центральной Азии // Стратум: структура и катастрофы. СПб, 1999. -№3.-212-220.

110. Доватур, А.И., Каллистов, Д.П., Шишова, И.А. Народы нашей страны в «Истории» Геродота. Тексты, перевод, комментарий. М: Наука., 1982. - 456 с.

111. Древнее золото Казахстана / Составитель К.А. Акишев. Алма-Ата: Онер, 1983.-264 с.

112. Дыренкова, Н.П. Шорский фольклор. M.-J1. .: Изд-во АН СССР, 1940. -448 с.

113. Дьяконова, Н.В. Материалы по культовой иконографии Центральной Азии домусульманского периода // ТГЭ. -1961. Т. 6. - С. 257-272.

114. Дюмезиль, Ж. Осетинский эпос и мифология. М.: Наука, 1976. - 276 с.

115. Дюмезиль Ж. Скифы и нарты. Сокр. пер. с франц. А.З. Алмазовой. Послесл. В.И. Абаева. М.: Наука. Гл. ред вост. л-ры, 1990. 229 с.123 .Евразия в скифскую эпоху: радиоуглеродная и археологическая хронология. СПб., 2005. - 290 е., 173 илл.

116. Елизаренкова, Т.Я. «Ригведа» великое начало индийской литературы и культуры // Ригведа. Мандалы I-IV. - М.: Наука, 1989. - С. 426-543.

117. Елизаренкова, Т.Я. Мир идей ариев Ригведы // Ригведа. Мандалы V-VIII. -М.: Наука, 1995. С. 452-486.

118. Ермоленко, JI.H., Гецова, Н.С., Курманкулов, Ж.К. Новый вид сооружений с изваяниями из Центрального Казахстана // Проблемы охраны археологических памятников Сибири (сборник научных трудов). -Новосибирск, 1985. С. 137-161.

119. Ермоленко, JI.H. О роли образа волка у древних тюрков // Маргулановские чтения. 1990 (сборник материалов конференции). М., 1992. - Ч. I. - С. 183188.

120. Ермоленко, JI.H. О семантике средневековых кочевнических святилищ со скрытыми в насыпях изваяниями // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в I-II тысячелетии н.э. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994. - С. 157-163.

121. Ермоленко, JI.H. О духе кровожадности древних (на материалах эпоса тюркоязычных народов) // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Материалы конференции. Челябинск: Челяб. гос. ун-т, 1995. - Ч. V., кн. 2. -С. 22-29.

122. О.Ермоленко, JI.H. К вопросу о картине мира древних тюрков (на материале изваяний и оградок) // Военное дело и средневековая археология Центральной Азии. Сб. статей. Кемерово, 1995а. - С. 186-198.

123. Ермоленко, JI.H. Представления древних тюрков о войне // Altaica И. Сб. статей и материалов. М.: ИВ РАН, 1998. - С. 46-66.

124. Ермоленко, JI.H. Древнетюркские изваяния из музея КемГУ // Вестник САИПИ. 2000. - Вып. 2. - С. 22-24.

125. Ермоленко, JI.H. Зеркало для героя // Археология, этнография и антропология Евразии. 2001. - № 1(5). - С.84-90.

126. Ермоленко, JI.H. Древнетюркские изваяния с сосудом в обеих руках // Первобытная археология. Человек и искусство. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2002. - С. 188-192.

127. Ермоленко, JI.H., Курманкулов, Ж.К. Святилище на реке Жинишке и проблема первоначального вида кыпчакских изваяний // Археология, этнография и антропология Евразии. 2002. - № 3(11). - С.78-87.

128. Ермоленко, JI.H. Феномен кыпчакских изваяний // «Тараз: мынжылдыктар жэне оркениеттер сухбаты». Тараз каласынын 2000 жылдыгына ариалган халыаралык гылымитеориялык конференциянын материалдары. Тараз: Тараз университет!, 2002. - С. 70-77.

129. Ермоленко, JI.H. Средневековые каменные изваяния казахстанских степей (типология, семантика в аспекте военной идеологии и традиционного мировоззрения). Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2004. - 132 с.

130. НО.Есин, Ю.Н. О некоторых проблемах интерпретации изображений эпохи бронзы Центральной и Северной Азии // Археология, этнография и антропология Евразии. 2005. - № 2. - С. 114-128.

131. Ефимов, К.Ю. Золотоордынские погребения из могильника «Олень-Колодезь» // Донская археология, 1999. № 3-4. - С. 93-108.

132. Жамбалова, С.Г. Традиционная охота бурят. Новосибирск: Наука, 1991. -175 с.

133. Жамцарано, Ц. Культ Чингиса в Ордосе из путешествия в Южную Монголию в 1910 г. // CAJ. Wiesbaden, 1961. - Vol. VI. - Nr. 3. - Nov. 1961. -Pp. 194-234.

134. Железчиков, Б.Ф., Порох, B.H. Позднесарматские мечи Лебедевки (опыт металлографического анализа) // Хронология памятников Южного Урала. -Уфа, 1993. С. 88-92.

135. Живопись древнего Пянджикента. М.: Изд-во АН СССР, 1954. - 250 е.: илл.

136. Жизнь и подвиги Антары. Сокращенный пер. с араб. И. Филыптинского и Б. Шидфар. Вступительная статья И. Филыптинского. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1968. - 455 с.

137. Жирмунский, В.М. Сказание об Алпамыше и богатырская сказка. М.: Изд-во «Восточная литература» 1960. - 336 с.

138. Жирмунский, В.М. Тюркский героический эпос. Л.: Наука Лен. отд., 1974. - 728 с.

139. Жук, А.В. Агриков меч (к проблеме протоархеологического сознания) // Историческое познание: традиции и новации. Тез. Международной теоретической конференции. Ижевск. - 1993. - Ч. I. - С. 66-69.

140. Жуковская, Н.Л. Монголы // Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл. М.: Наука, 1989. - С. 233-263.

141. Иванеско, А.Е. Вооружение нартов (на материале осетинских сказаний) // Донская археология. № 1. - 1998. - С. 92-95.

142. Иванчик, А.И. Воины-псы. Мужские союзы и скифские вторжения в Переднюю Азию // СЭ. 1988. - № 5. - С. 38-48.

143. Ильинская, В.А. Золотая пластина с изображениями скифов из коллекции Романовича // СА. 1978. - № 3. - С. 90-99.

144. Ильинская, В.А., Тереножкин, А.И. Скифия VII-IV вв. до н.э. Киев: Наукова Думка, 1983. - 379 с.

145. Исторические предания и рассказы якутов. В двух частях. Изд-е подготовил Г.У. Эргис. Под ред. А.А. Попова. M.-JI.: Изд-во АН СССР, 1960.-Часть 1.-322 с.

146. Йеттмар, К. Религии Гиндукуша. М.: Наука, 1986. - 524 с.

147. Казанцев, И. Описание киргиз-кайсак. СПб., 1867. - 231 с.

148. Кальянов, В.И. О воинском кодексе чести в Махабхарате // Махабхарата. Книга седьмая. Дронапарва или книга о Дроне. Пер. с санскрита и комментарии В.И. Кальянова. СПб.: Наука, 1993. - С. 491-509.

149. Камалов, А.К. Древние уйгуры. VIII-IX вв. Алматы: Издат. дом «Наш мир», 2001.-216 с.

150. Канторович, А.Р. Изображения на скифских навершиях из кургана Слоновская Близница (стилистика и семантика) // РА. 1998. - № 4. - С. 7888.

151. Кардини, Ф. Истоки средневекового рыцасрства. Сокращен, пер. с итал.

152. B.П. Гайдука. Вступит, статья В.И. Уколовой. Общ. ред. В.И. Уколовой и JI.A. Котельниковой. М.: Прогресс, 1987. - 384 е.: ил.

153. Кёйпер, Ф.Б.Я. Труды по ведийской мифологии. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1986. - 196 с.

154. Кирпичников, А.Н. Русские шлемы X-XIII вв. // СА. 1958. - № 4. - С. 4769.

155. Кирпичников, А.Н. Шлем XI в. из юго-западной Руси // С А. 1962. - № 2.1. C. 230-234.

156. Кисель, В.А. Ритуальные сосуды и напитки скифов // Степи Евразии в древности и средневековье. Материалы Международн. научн. конфер., посвященной 100-летию со дня рождения М.П. Грязнова. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. - Кн. И. - С. 57-63.

157. Клавихо, Руи Гонсалес де. Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403-1406). Пер. со староиспанского. М., Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1990.-211 с.

158. Кляшторный, С.Г. Храм, изваяние и стела в древнетюркских текстах (К интерпретации Ихе-Ханын-норской надписи) // ТС- 1974. -1978. С. 238255.

159. Кляшторный, С.Г. Образ кагана в орхонских памятниках // Folia orientalia. Krakow, 2000. Vol. XXXVI. - С 171-174.

160. Кляшторный, С.Г. Древние рунические надписи на Центральном Тянь-Шане // Изв. МОИ РК, HAH РК. Сер. обществ, наук. 2001. - № 1. - С. 83-87.

161. Кобланды-батыр. Казахский героический эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1975. - 446 с. (Эпос народов СССР).

162. Коников, Б.А. Раннесредневековый ковш из лесного Прииртышья // Известия Сибирского отделения АН СССР. Сер. истор., филос. и филолог. Вып. 1. Новосибирск, 1989. С. 43-51.

163. Ш.Кореняко, В.А. Искусство народов Центральной Азии и звериный стиль / В.А. Кореняко. М.: Восточная литература, 2002. - 327 е.: илл. - (Культура народов Востока: материалы и исслед.: Осн. в 1969 г.).

164. Косвен, М.О. Амазонки // СЭ. 1947. - № 2. - С. 33-59.

165. Котов, В.Г. Об одной археологической иллюстрации к башкирскому эпосу «Алдар и Зухра» // Stratum plus. 1999. - № 5. - С. 431-444.

166. Крадин, Н.Н. Империя хунну. Изд-е 2-е, переработ, и дополн. М.: Логос, 2001.-312 с.

167. Кубарев, В.Д. Древнетюркские изваяния Алтая. Новосибирск: Наука, 1984.-230 с.

168. Кубарев, В.Д., Черемисин, Д.В. Волк в искусстве и верованиях кочевников Центральной Азии // Традиционные верования и быт народов Сибири. XIX -начало XX в. Новосибирск: Наука, 1987. - С. 98-117.

169. Кузнецов, В.А. Средневековые дольменнообразные склепы Верхнего Прикубанья // КСИА.-1961. Вып. 85. - С. 106-117.

170. Кузнецова, Т.М. Скифские ритуальные сосуды // КСИА. 1988. - Вып. 194. -С. 17-23.

171. Кузнецова, Т.М. Сосуды скифов в «Истории» Геродота // Археологические памятники раннего железного века Юга России. Сборник статей. М., 2004. - С. 93-116 (Материалы и исследования по археологии России).

172. Кузьмина, Е.Е. О прочтении текста изобразительных памятников искусства евразийских степей скифского времени. Методика анализа памятников // Мифология и искусство скифов и бактрийцев (Культурологические очерки). М., 2002. - С. 109-123.

173. Курманкулов, Ж. Погребение воина раннетюркского времени // Археологические исследования древнего и средневекового Казахстана. -Алма-Ата: Наука КазССР, 1980. С. 191-197.

174. Кушкумбаев, А.К. Об одной специфической стороне военного искусства кочевников Евразии // Военное искусство кочевников Центральной Азии и Казахстана (эпоха древности и средневековья). Алматы, 1998. - С. 4-11.

175. Кызласов, И.Jl. Материалы к ранней истории тюрков. I. Древнейшие свидетельства об армии // РА. 1996. - .№ 3. - С. 73-89.

176. Кызласов, Л.Р. О назначении древнетюркских каменных изваяний, изображающих людей // С А. 1964 - .№2. - С. 27-35.

177. Кызласов, Л.Р. История Тувы в средние века. М: Изд-во Моск. ун-та, 1969.-211 с.

178. Кызласов, Л. Р., Король, Г. Г. Декоративное искусство средневековых хакасов как исторический источник. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1990. -216 е.: илл.

179. Кыыс Дэбилийэ. Якутский героический эпос. Новосибирск: ВО Наука. Сиб. издат. фирма, 1993. - 330 с. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока).

180. Кычанов, Е.И. Чжурчжэни в XI в. (Материалы для этнографического исследования) // Сибирский археологический сборник. Новосибирск: Наука. Сиб. отд., 1966. - С. 269-281.

181. Кычанов, Е.И. Формы ранней государственности у народов Центральной Азии // Северная Азия и соседние территории в средние века. -Новосибирск: Наука. Сиб. отд., 1992. С. 44-67.

182. Кюнер, Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Изд-во вост. л-ры, 1961. - 392 с.

183. Ларичев, В.Е. Тагарский героический эпос в образах наскального искусства Северной Хакассии // Древние культуры Северо-Восточной Азии. Астроархеология. Палеоинформатика. Сб. научн. тр. Новосибирск, 2003. -С. 200-235.

184. Латышев, В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе // ВДИ. -1949.-№ 1(27).-С. 185-295.

185. Латышев, В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе // ВДИ. -1949а.-№3(29).-С. 205-308.

186. Латышев, В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе (окончание). Часть вторая. Латинские писатели // ВДИ. -19496. № 4(30). -С. 225-305.

187. Ю.Латышев, В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Дополнения // ВДИ. -1952. № 2. - С. 265-323.

188. Латышев, В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Выпуски 1 (XIX) и 2 и (XX). СПб.: Фарн, 1992. - 151 с.

189. Левшин, А.И. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей. Алматы: Санат, 1996. - 656 с.

190. Легранд, С. Загадочный золотой предмет из кургана Передериева Могила //РА. 1998.-№4.-С. 89-97.

191. Леус, П.М. О традиции почитания древнетюркских каменных изваяний в Туве // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики. Матер, тематич. научн. конфер. Санкт-Петербург, 14-17 ноября 2000 г. - СПб., 2000. - С. 225-229.

192. Лещенко, В.Ю. Использование серебра на Урале // Даркевич В.П. Художественный металл Востока VIII-XIII вв. Произведения восточной торевтики на территории европейской части СССР и Зауралья. М.: Наука, 1976.-С. 176-188.

193. Липец, Р.С. «Лицо волка благословенно.» (стадиальные изменения образа волка в тюрко-монгольском эпосе и генеалогических сказаниях) // СЭ. -1981.-№1.-С. 120-133.

194. Липец, Р.С. Проблема взаимосвязи тюрко-монгольского эпоса с изобразительным искусством кочевников Евразии (Труды советских археологов 40-50-х годов) // Очерки русской этнографии, фольклористики и антропологии. М.: Наука, 1982. Вып. IX. - С. 186-208.

195. Липец, Р.С. «Завоеванная женщина» в тюрко-монгольском эпосе // Фольклор и историческая этнография. М.: Наука, 1983. - С. 42-74.

196. Липец, Р.С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. М.: Наука, 1984. - 263 с.

197. Липец, Р.С. Модификация образа женщины-воительницы в тюрко-монгольском эпосе // Проблемы происхождения и этнической истории тюркских народов Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1987. - С. 90-101.

198. Литвинский, Б.А. Семантика древних верований и обрядов памирцев (1) // Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье (история и культура).^ М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1981. - С. 90-121.

199. Литвинский, Б.А. Бактрийцы на охоте // ЗВОРАО. Новая серия. СПб. -2002. - Т. I (XXVI). - С, 181-213.

200. Лоренц, К. Агрессия (так называемое зло). Пер. с нем. Г.Ф. Швейника. -М.: Издат. группа «Прогресс», «Универс», 1994. 272 с.

201. Лосев, А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. -525 с. (Мыслители XX века).

202. Лосев, А.Ф. Мифология греков и римлян. М.: Мысль, 1996. - 975 с.

203. Лотман, Ю.М. Об оппозиции «честь» «слава» в светских текстах киевского периода // Ю.М. Лотман Избранные статьи. - Таллин: Александра, 1993.-Том III.-С. 111-120.

204. Лукиан из Самосаты. Избранная проза. Пер. с древнегреч. М.: Правда, 1991.-720 с.

205. Луконин, В.Г. Искусство древнего Ирана. М.: Искусство, 1977. - 232 е.: илл.

206. Лызлов, А. Скифская история. М.: Наука, 1990. - 520 с.

207. Маадай-Кара. Алтайский героический эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1973. 674 с. (Эпос народов СССР).

208. Магомедов, М.Г. Костяные накладки седла из Верхнечирюртовского могильника// СА. 1975. - № 1. - С. 275-281.

209. Макарова, Т.И., Плетнева, С.А. Пояс знатного воина из Саркела // СА. -1983.- С. 62-77.

210. Малиновская, Н.В. Колчаны XIII-XIV вв. с костяными обкладками на территории евразийских степей // Города Поволжья в средние века. М. : Наука, 1974. - С. 132-175.

211. Малов, С.Е. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. M.-JL: Изд-во АН СССР, 1951. - 451 с.

212. Малов, С.Е. Енисейская письменность тюрков. Тексты и переводы. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952. - 116 с.

213. Малов, С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1959. - 111 с.

214. Малявкин, А.Г. Историческая география Центральной Азии (материалы и исследования). Новосибирск: Наука Сиб. отд., 1981. - 336 с.

215. Манас. Киргизский героический эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1984. - Кн. 1.- 544 с. (Эпос народов СССР).

216. Манас. Киргизский героический эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1988. - Кн. 2. - 688 с. (Эпос народов СССР).

217. Манас. Киргизский героический эпос. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1990. - Кн. 3. - 512 с. (Эпос народов СССР).

218. Мандельштам, A.M. Характеристика тюрок IX в. в «Послании Фатху б. Хакану» ал-Джахиза // ТИИАЭ. 1956. - Т. 1. - Археология. - С. 227-250.

219. Манцевич, А. К открытию царской гробницы в Македонии в 1977 году // СГЭ. 1979. - Вып. 44. - С. 49-51.

220. Манцевич, А.П. Курган Солоха. Л.: Искусство, 1987. - 143 с.

221. Маразов, И. Митология на траките. София: ИК Секор, 1994. - 239 с.

222. Марковин, В.И. Дагестан и юго-восточная Чечня в скифо-сарматское время // Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М.: Наука, 1989.- С. 282-291. (Археология СССР)

223. Маршак, Б.И. Боги, демоны и герои пенджикентской живописи // Итоги работ археологических экспедиций Государственного Эрмитажа. Сб. научн. трудов.-Л., 1989.-С. 115-127.

224. Маршак, Б.И. Воины в искусстве Согда и Центральной Азии // Северная Евразия от древности до средневековья. Тез. конфер. к 90-летию со дня рождения М.П. Грязнова. СПб., 1992. - С. 208-211.

225. Маршак, Б.И., Распопова, В.И. Война глазами согдийских художников // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. Матер. Междунар. конфер. 2-5 сентября 1998 г. СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. - С. 278-281.

226. Марьяшев, А.Н., Горячев, А.А. Наскальные изображения Семиречья. -Алматы: Изд-е ИА МН-АН РК, 1998. 206 с.251 .Марьяшев, А.И., Ермолаева, А.С., Мотов, Ю.А. Новые петроглифы урочища Тамгалы // Вестник АН Каз. ССР. 1979. - № 8. - С. 50-59.

227. Массон, В.М. Война как социальное явление и военная археология // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. Материалы Международной конференции. 2-5 сентября 1998 г. СПб.: Изд-е Гос. Эрмитажа, 1998. - С. 6-8.

228. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Предисловие, перевод и примечание B.C. Таскина. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1968. -Вып. I. -176 с.

229. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Предисловие, перевод и примечание B.C. Таскина. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1973. -Вып. II.- 170 с.

230. Материалы по истории кочевых народов в Китае III-V вв. Выпуск I. Сюнну. М.: Гл. ред. вост. л-ры, 1989. - 285 с.

231. Материалы по истории кочевых народов в Китае III-IV вв. В четырех выпусках. Вып. 3. Мужуны. Пер. с кит., предисл. и коммент. B.C. Таскина. -М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1992. 431 с.

232. Махабхарата. Книга третья. Лесная (Араньякапарва). Пер. с санскрита, предисловие и комментарий Я.В. Василькова и С.Л. Невелевой. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1987. -799 с.

233. Махабхарата. Книга седьмая. Дронапарва или книга о Дроне. Пер. с санскрита и комментарии В.И. Кальянова. СПб.: Наука, 1993. - 647.

234. Махабхарата. Книга восьмая. О Карне (Карнапарва). Пер. с санскрита, предисловие и комментарий Я.В. Василькова и С.Л. Невелевой. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1990. - 326 с.

235. Махабхарата. Книга 10. Сауптикапарва. Книга 11. Стрипарва/Изд. подгот. С.Л. Невелева, Я.В. Васильков. М.: Янус-К, 1998. - 235 е.: ил.

236. Мачинский Д.А. Пектораль из Толстой Могилы и великие женские божества Скифии // Культура Востока. Древность и раннее средневековье. Сборник статей. Л.: Аврора, 1978. - С. 131-150.

237. Мейер, К.А. Путешествие по джунгарской Киргизской степи // К.Ф. Ледебур, А.А. Бунге, К.А. Мейер. Путешествие по Алтайским горам и джунгарской Киргизской степи. Новосибирск: Наука, 1998. - С. 218-345.

238. Мелетинский, Е.М. Происхождение героического эпоса. Ранние формы и архаические памятники. М.: Изд-во вост. л-ры, 1963. - 462 с.

239. Мелетинский, Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. -М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1986. 320 с.

240. Мелюкова, А.И. Каменная фигура скифа-воина // КСИИМК. 1952. - Вып. XLVIII. - С. 125-128.

241. Менандр Византиец // Византийские историки. Пер. С. Дестуниса. СПб., 1860.-С. 313-470.

242. Мешкерис, В. А. Терракоты Самаркандского музея. Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. - 108 с. илл.

243. Мирошина, Т.В. Амазонки и савроматы // Памятники Евразии скифо-сарматской эпохи. М., 1995. - С. 4-10.

244. Мифы, предания, сказки хантов и манси. Перевод с хантыйского, мансийского, немецкого языков. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1990. - 568 с.

245. Мифы в искусстве старом и новом. Историко-художественная монография. (По Рене Менару). М.: Современник, 1995. - 271 с.

246. Михайлов, Ю.И. Семантика образов и композиций в таштыкской изобразительной традиции (опыт анализа тепсейских плакеток) // Древнее искусство Азии. Петроглифы. Кемерово. Кемеровский гос. ун-тет, 1995. -С. 17-21.

247. Младшая Эдда. Изд-е подготовили О.А.Смирницкая и М.И. Стеблин-Каменский. Л.: Наука. Лен. отд., 1970. - 254 с.

248. Могучий. Якутский героический эпос. «Могучий Эр Соготох». -Новосибирск: Наука. Сиб. издат. фирма РАН, 1996. 440 с. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока; Т. 10).

249. Морган, Л.Г. Лига ходеносауни, или ирокезов. Пер. с англ. Е.Э. Бломквист. Послесловие и примечания Н.Б. Тер-Акопяна. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1983. - 301 с.

250. Мордвинцева, В.И. Фалары с изображением Беллерофорнта из сарматского погребения у села Володарка в Западном Казахстане // РА. -1996.-№4.-С. 148-156.

251. Моруженко, А.О. Сюфський курган Передер1ева Могила // Археолопя. -1992.-№. 4.-С. 67-75.

252. Мотов, Ю.А. Героизация и обожествление вождей ранних кочевников Алтая (по материалам могильника Пазырык) // Военное искусство кочевников Центральной Азии и Казахстана (эпоха древности и средневековья). Сб. статей. Алматы, 1998. - С. 28-48.

253. Мотов, Ю.А. К интерпретации изображений на парных костяных пластинах из «Сибирской коллекции Петра I» // РА. 1999. - № 3. - С. 141148.

254. Мошинский, А.П. Пектораль из Толстой Могилы как символ царской власти // Донская археология. 2002. - № 1-2. - С. 84-88.

255. Мошкова, М.Г. Среднесарматская культура // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1989. - С. 177-191. (Археология СССР)

256. Мурзин, В.Ю., Черненко, Е.В. О средствах защиты боевого коня в скифское время // Скифия и Кавказ. Сб. научн. трудов. -Киев: Наукова думка, 1980.-С. 155-167.

257. Нарты. Эпос осетинского народа. Изд-е подготовили: В.И. Абаев, Н.Г. Джусоев, Р.А. Ивнев и Б.А. Калоев. М.: Изд-во Академии Наук, 1957. - 401 с.

258. Невелева, C.JI. Изучение древнеиндийского эпоса. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1991.-228 с.

259. Невелева, C.JI. О содержании «Сауптикапарвы» // Махабхарата. Книга 10. Сауптикапарва. Книга 11. Стрипарва /Изд. подгот. C.JI. Невелева, Я.В. Васильков. М.: Янус-К, 1998. - С. 109-132

260. Негматов, Н.Н. Исследования в Северном Таджикистане в 1971 г. // Археологические работы в Таджикистане. Душанбе: Дониш, 1975. - Вып. XI. - С. 142-168.

261. Неклюдов, С.Ю. Героический эпос монгольских народов. Устные и литературные традиции. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1984. - 310 с.

262. Неклюдов, С.Ю., Тумурцерен Ж. Монгольские сказания о Гесере. Новые записи. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1982. - 373 с.

263. Нефёдкин, А.К. Сцена боя на золотой обкладке ножен акинака из Чертомлыка и военная реформа Дария III: к вопросу об интерпретации изображения // Боспорское царство как историко-культурный феномен. Материалы научн. конфер. СПб., 1998. - С. 71-76.

264. Никифоров, Н.Я. Аносский сборник. Горно-Алтайск: Ак Чечек, 1995. -264 с.

265. Никоноров, В.П., Худяков, Ю.С. Изображения воинов из орлатского могильника // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 2. Горизонты Евразии. Новосибирск, 1999. - С. 141-154.

266. Новиков, А.В. Собаки в мировоззренческой практике древнего населения лесостепной и южно-таежной зоне Западной Сибири // Археология, этнография и антропология Евразии. 2001. - № 1(5). - С.72-83.

267. Нюргун Боотур Стремительный. Текст К.Г. Оросина. Редакция текста, перевод и комментарий Г.У. Эргиса. Богатырский эпос якутов. Якутск: Госиздат ЯАССР, 1947. - Вып. I. - 410 с.

268. Патканов, С. Тип остяцкого богатыря по остяцким былинам и героическим сказаниям. СПб., 1891. - 75 с.

269. ЗЮ.Переводчикова, Е.В. Язык звериных образов. Очерки искусства евразийских степей скифской эпохи. М.: «Восточная литература» РАН, 1994. - 206 с. (По следам древних цивилизаций)

270. Передольская, А.А. Оригинал или подделка? (По поводу луврского серебряного ритона) // СА. 1966. - № 1. - С. 42-50.

271. Перерва, Е.В. О скальпировании у сарматов (по материалам могильника Новый) // РА. 2005. - № 3. - С. 36-44.

272. Петенева, Г.П. Декоративное оформление рубяще-колющего оружия средневековых кочевников Прииртышья // История и археология Семиречья. Алматы, 2001. - Вып. 2. - С. 87-99.

273. Петрушевский, И.П. Рашид-ад-дин и его исторический труд // Рашид-ад-дин. Сборник летописей. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952. - Т. 1. - Кн. 1. - С. 7-38.

274. Плетнева, С.А. Половецкие каменные изваяния . САИ. - 1974. - Вып. Е4-2. - 200 е.: илл.

275. Плетнева, С.А. Печенеги, тори, половцы // Степи Евразии в эпоху средневековья. М.: Наука, 1981. - С. 213-222. (Археология СССР)

276. Плетнева, С.А. «Амазонки» как социально-политическое явление // Культура славян и Русь. Сборник к 90-летию академика Б.А. Рыбакова. М. - 1998.-С. 529-537.

277. Плетнева, С.А. Очерки хазарской археологии. Научн. редакция и послесловие В.Я. Петрухина. Москва - Иерусалим: Мосты культуры -Гешарим, 2000, 5760. - 239 е.: илл.

278. Плутарх. Избранные жизнеописания. В двух томах. М.: Правда, 1987. - Т. I. - 592 е.: илл.

279. Плутарх. Избранные жизнеописания. В двух томах. М.: Правда, 1987а. -Т. II. - 608 е.: илл.

280. Повесть временных лет. Подготовка текста, перевод и примечания Д.С. Лихачева // «Изборник». (Сборник произведений литературы Древней Руси). М.: Худ. л-ра, 1969. - С. 28-91.

281. Полидович, Ю.Б., Вольная, Г.Н. Образ зайца в скифском искусстве // Древности Евразии от ранней бронзы до раннего средневековья. Памяти Валерия Сергеевича Ольховского. Сб. статей. М.: Институт археологии РАН,2005.-С. 415-436.

282. Полосьмак, Н.В. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские курганы). -Новосибирск: ВО «Наука». Сиб. издат. фирма, 1994. 125 с.

283. Полосьмак, Н.В. Всадники Укока. Новосибирск: «ИНФОЛИО-пресс», 2001.-336 е.: ил.

284. Потапов, Л.П. О феодальной собственности на пастбища и кочевье у тувинцев (XVII начало XX в.) // Социальная история народов Азии. - М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1975. - С. 115-125.

285. Пропп, В.Я. Фольклор и действительность. Избранные статьи. М.: Наука, 1976. - 326 с.

286. Пропп, В.Я. Русский героический эпос. (Собрание трудов В.Я. Проппа). Комментирующая статья Н.А. Криничной. Составление, научная редакция, именной указатель С.П. Бушкевич. М.: Лабиринт, 1999. - 640 с.

287. Пропп, В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Научн. ред., текстологический комментарий И.В. Пешкова. М.: Лабиринт, 2002. -336 с.

288. Прохорова, Т.А., Гугуев, В.К. Богатое сарматское погребение в кургане 10 Кобяковского могильника // СА. 1992. - № 1. - С. 142-161.

289. Прохорова, Т.А. Некоторые аспекты идеологии сармато-алан (По материалам кургана 10 Кобяковского могильника) // ВДИ. 1994. - № 4. С. 174-182.

290. Пугаченкова, Г.А. Искусство Бактрии эпохи кушан. М.: Искусство, 1979. -248 е.: илл.

291. Пугаченкова, Г.А. К датировке и интерпретации трех предметов «восточного серебра» из коллекции Эрмитажа // Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье (история и культура). М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1981.-С. 53-63.

292. Пугаченкова, Г.А. Шедевры Средней Азии (Альбом / Сост. Н.К. Мусина). -Ташкент: Изд-во л-ры и иск-ва им. Гафура Гуляма, 1986. 224 е.: илл.

293. Пугаченкова, Г.А. Из художественной сокровищницы Среднего Востока. -Ташкент: Изд-во л-ры и иск-ва им. Гафура Гуляма, 1987. 224 е.: илл.

294. Пугаченкова, Г.А. Интерпретация одного из персонажей на биянайманском оссуарии // ИМКУ. Самарканд: Регистан, 1996. - Вып. 27. -С. 41-52.

295. Пугаченкова, Г.А., Ремпель, Л.И. Очерки искусства Средней Азии. Древность и средневековье. М.: Искусство, 1982. - 288 с.

296. Путилов, Б.Н. Героический эпос и действительность. Л.: Наука. Лен. отд-ние, 1988.-225 с.

297. Пухов, И.В. Якутский героический эпос олонхо. Основные образы. М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 256 с.

298. Пухов, И.В. Героический эпос тюрко-монгольских народов Сибири. Общность, сходства, различия // Типология народного эпоса. М.: Наука, 1975.-С. 12-63.

299. Пухов, И.В., Эргис, Г.У. Якутское олонхо // Строптивый Кулун Куллустуур. Якутское олонхо. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1985. - С. 544-578.

300. Радлов, В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Том первый. Гласные. -СПб., 1893. 968 с.

301. Раевский, Д.С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1977. - 215 с.

302. Раевский, Д.С. Эллинские боги в Скифии // ВДИ. 1980. - №1. - С. 49-71.

303. Раевский, ДС. Куль-обские лучники // СА. -1981. № 3. - С. 44-51.

304. Раушенбах, Б.В. Пространственные построения в древнерусской живописи. М.: Наука, 1975. - 184 с.

305. Рашид-ад-дин. Сборник летописей. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952. - Т. I. -Кн. 1.-221 с.

306. Рашид-ад-дин. Сборник летописей. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952а. - Т. I. -Кн. 2.-315 с.

307. Рашид-ад-дин. Сборник летописей. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - Т. II. - 248 с.

308. Ригведа. Мандалы I-IV. Издание подготовила Т.Я. Елизаренкова. М.: Наука, 1989. - 767 с.

309. Ригведа. Мандалы V-VIII. Издание подготовила Т.Я. Елизаренкова. М.: Наука, 1995. - 743 с.

310. Ригведа. Мандалы IX-X. Издание подготовила Т.Я. Елизаренкова. М.: Наука, 1999. - 559 с.

311. Ремарк, Эрих Мария. Возвращение // Избранные произведения в двух томах. Т.1. Кишинев: Литература Артистикэ, 1980. - С. 187-418.

312. Ремпель, Л.И. Искусство Среднего Востока. Избранные труды по истории и теории искусств. М.: Сов. художник, 1978. - 287 е.: илл.

313. Ростовцев, М.И. Срединная Азия, Россия, Китай и звериный стиль // IKY0IKA. Избранные работы академика М.И. Ростовцева. Петербургский археологический вестник. 1993. - № 5. - С. 57-75.

314. Руденко, С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.-Л.:Изд-во АН СССР, 1953. - 402 с.: илл.

315. Руденко, С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 359 е.: илл.

316. Руденко, С.И. Сибирская коллекция Петра I. САИ ДЗ-9. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962.-52 е.: илл.

317. Русакова, И.Д. К вопросу о мифологических представлениях ранних кочевников // Археология Южной Сибири. Сб. научн. трудов, посвященный 70-летию со дня рождения А.И. Мартынова. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2003. - С. 96-99.

318. Русско-киргизский словарь. Под. ред. К. Юдахина. М.: ОГИЗ Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1944. - 576 с.

319. Русуданиани. Пер. с груз. А.Н. Беставашвили. Предисл. и коммент. А.А. Гвахария. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1988. - 528 с.

320. Русяева, М.В. Зютавлення свщчень античних автор1в i3 зображеннями кочових ск1ф1в на пам'ятках торевтики // Археолопя. 1996. - №. 1. - С. 4054.

321. Русяева, М.В. 1нтерпретащя зображень на золотш пластиш з Сахшвки // Археолопя. 1997. №. 1. - С. 46-56.

322. Русяева, М.В. Вщтворення историчного переказу про битву старих i молодих сюф1в // Записки юторико-фшолопчного товариства Андр1я Бшецького. Кшв, 1997а. - Вып. I. - С. 55-62.

323. Русяева, М.В. Эллино-скифская торевтика в контексте развития монументального искусства Эллады конца V IV вв. до н.э. // Музейш читання. Матер1али М1жнародно1 науковоТ конференци. - Кшв, 1998. - С. 158-168.

324. Русяева, М.В. Образ Геракла на пам'ятках ювелирного мистецтва IV ст. до н.е. з ГНвшчного Причорномор'я // Музейш читання. Матер1али науковоУ конференцп. Грудень 2000 р. КиУв, 2001. - С. 53-62.

325. Русяева, М.В. Сцены братания скифов на произведениях торевтики // Боспор Киммерийский и Понт в период античности и средневековья. Материалы II Боспорских чтений. Керчь, 2001а. - С. 128-133.

326. Рябова, В.О., Черняков, 1.Г. Призначення та похождения великих золотих сюфських «ворварок» // Музейш читання. Матер1али науково'1 конференцп, грудень 2001 р. Кшв, 2002. - С. 41-60.

327. Савинов, Д.Г. Изображение «висящего» оленя на ритоне из Келермеса // Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология. Новосибирск: Наука Сиб. отд-ние, 1987.-С. 112-117.

328. Савинов, Д.Г. Парадные седла с геральдическими изображениями животных // Археология Южной Сибири. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005.-Вып. 23.-С. 17-24.

329. Савостина, Е.А. К символике изображения лука на Боспоре // С А. 1983. -№ 4. - С. 45-56.

330. Савостина, Е.А. Античное поселение Юбилейное I на Тамани (предварительные итоги изучения) // СА. 1987. - № 1. - С. 58-71.

331. Самашев, 3., Мыльников, В.П. Деревообработка у древних скотоводов Казахского Алтая (материалы комплексного анализа деревянных предметов из кургана И могильника Берел). Алматы: ОФ «Берел», 2004. -312 с. (на англ., рус., яз.).

332. Самашев, 3., Григорьев, Ф., Жумабекова, Г. Древности Алматы. Алматы, 2005.- 184 с.

333. Санжеев, Г.Д. К этимологии киргизского богатырского эпитета «канкор» // Тюркологические исследования. Сб. статей, посвященный 80-летию академика К.К. Юдахина. Фрунзе: Илим, 1970. - С. 21-26.

334. Сенека Луций Анней. О гневе // Философские трактаты / Пер. с лат., вступ., ст., коммент. Т.Ю. Бородай. СПб.: Алетейя, 2001. - С. 103-179. -(Античная библиотека. Античная философия).

335. Симаков, Г.Н. Охота с ловчими птицами у народов Средней Азии и Казахстана (по собраниям МАЭ) // Памятники традиционно-бытовой культуры народов Средней Азии, Казахстана и Кавказа. Л: Наука, 1989. -С. 30-48. (СМАЭ. Т. 43 (XLIII).

336. Симаков, Г.Н. Соколиная охота и культ хищных птиц в Средней Азии (ритуальный и практический аспекты). СПб.: Петербургское Востоковедение, 1998. - 320 с.

337. Симоненко, А.В., Лобай, Б.И. Сарматы северо-западного Причерноморья в I в. н.э. (погребения знати у с. Пороги). Киев: Наукова думка, 1991. -111 с.

338. Сказки адыгских народов. Составление, вступительная статья и примечания А.И. Алиевой. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1978. - 406 с. (Сказки и мифы народов Востока).

339. Сказки и легенды горных таджиков. Сост., пер. с тадж. и коммент. А.З. Розенфельд и Н.П. Рычковой. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1990. - 238 с.

340. Скржинская, М.В. Скифия глазами эллинов. СПб.: Алетейя, 1998. - 297 с. (серия «Античная библиотека»)

341. Смирнов, А.П. Быт и нравы киргизов. СПб. - 1892. - 27 с.

342. Смирнов, А.П. К вопросу о матриархате у савроматов // Проблемы скифской археологии. М.: Наука, 1971. - С. 188-190.

343. Советова, О.С. К вопросу о вооружении тагарцев (по мотивам среднеенисейских петроглифов) // Проблемы археологических культур степей Ервазии. Кемерово, 1987. - С. 52-61.

344. Советова, О.С. К вопросу о «наготе» «тагарских человечков» // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Сборник научных трудов. Барнаул: Изд-во Алтайск. ун-та, 2004. - С. 432436.

345. Советова, О.С. Петроглифы татарской эпохи на Енисее (сюжеты и образы). Новосибирск: Изд-во Института археологии и этнографии СО РАН, 2005.- 140 с.

346. Сокровенное сказание монголов / Пер. на русск. С.А. Козина. Улан-Удэ: Бурятск. книжн. изд-во, 1990. - С. 5-148.

347. Соловьев, Вл. О смертной казни // Смертная казнь: за и против. М.: Юридич. л-ра, 1989. - С. 166-181.

348. Сомадева. Океан сказаний. Избранные повести и рассказы. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1982. - 526 с.

349. Социальная структура ранних кочевников Евразии: монография /Под. ред. Н.Н. Крадина. А.А. Тишкина, А.В. Харинского. Иркутск: Изд-во иркутского технического университета, 2005. - 312 с.

350. Ставиский, Б.Я. Искусство Средней Азии. Древний период. VI в. до н.э. -VIII в. н.э. М.: Искусство, 1974. - 256 е.: илл.

351. Степи Евразии в эпоху средневековья. М.: Наука, 1981. - 304 с. (Археология СССР)

352. Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1989. - 464 с. (Археология СССР)

353. Строптивый Кулун Куллустуур. Якутское олонхо. Пер. А.А. Попова и И.В. Пухова. М.: Наука. Гл. ред. вост. литературы, 1985. - 608 с.

354. Сыма Цянь. Исторические записки (Ши Цзи). Пер. с кит. и комментарий Р.В. Вяткина и B.C. Таскина под общей редакцией Р.В. Вяткина. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1975. - Том II. - 579 с.

355. Тайлор, Э.Б. Первобытная культура. М.: Изд-во полит, л-ры, 1989. - 573 с.

356. Техов, Б.В. Кобано-тлийская археологическая культура // Донская археология. 1999. - № 3-4. - С. 6-13.4Ю.Токтабай, А. Культ коня у казахов. Алматы: КазИздат - КТ, 2004. - 124 с.

357. Толеубаев, А.Т. Синкретизм казахской демонологии (на примере демона албасты) // Маргулановские чтения (Сборник материалов конференции). -Алма-Ата, 1989. С. 283-287.

358. Толстов, С.П. Пережитки тотемизма и дуальной организации у туркмен // ПИДО. 1935. - № 9-10. - С. 3-41.

359. Топоров, В.Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. Исследования по фольклору и мифологии Востока. М.: Наука, 1988. - С. 7-60.

360. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Человек. Общество / Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев A.M., Усманова М.С. -Новосибирск: Наука. Сиб. отд., 1989. 243 с.

361. Тревер, К.В., Луконин, В.Г. Сасанидское серебро. Собрание Государственного Эрмитажа. Художественная культура Ирана III-VIII веков. М.: Искусство, 1987. - 155 с. с илл.

362. Трейстер, М.Ю. Сарматская школа художественной торевтики (К открытию сервиза из Косики) // ВДИ. 1994. - № 1. - С. 172-203.

363. Тронов, В.Д. Материалы по антропологии и этнографии киргиз // ЗИРГО по отделению этнографии. СПб. - Т. XVII. - Вып. II. - С. 45-69.

364. Трофимова, А.А. Жизнь мифа в античном искусстве. Судьба Ахилла // Шлиман. Петербург. Троя. Каталог выставки. СПб. : Изд-во Гос. Эрмитажа, 1998. - С. 180-195.

365. Трояков, П.А. Аналогии героическому эпосу тюркоязычных народов в орхоно-енисейских памятниках // Фольклор и историческая этнография. -М.: Наука, 1983. С. 74-88.

366. Трояков, П. Героический эпос хакасов и проблемы изучения. Абакан, 1991.-326 с.

367. Туаллагов, А. А. Аланские знамена-драконы // Нижневолжский археологический вестник. Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та. - 2000. -Вып. 3. - С. 159-162.

368. Тувинские героические сказания / Сост. С.М. Орус-оол. Новосибирск: Наука. Сиб. издат.-полиграф. и книготорг, предприятие РАН, 1997. - 584 с. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока; т. 12)

369. Тынышпаев, М.Т. Ак-табан-шубрынды (Великие бедствия и великие победы казахов) // В.В. Бартольду. Ташкент. - 1927. - С. 57-68.

370. Успенский, Б.А. Семиотика искусства. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 360 с.

371. Федоров-Давыдов, Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1966. - 274 с.

372. Федоров-Давыдов, Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды. Очерки культуры и искусства народов Евразийских степей и золотоордынских городов. М.: Искусство, 1976. - 227 е.: илл.

373. Федоров, М.Н. Согдийская курильница конца VII начала VIII в. с городища Кошой-Коргон // РА. - 1993. - № 1. - С. 175-184.

374. Федоров-Давыдов, Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. М.: Изд-во Московского ун-та, 1966. - 274 с.

375. Фиалко, Е.Е. Гюновская пластина (к интерпретации изображения) // Боспорский феномен: погребальные памятники и святилища. Материалы научн. конфер. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2002. - Ч. 2. - С. 165-173.

376. Фирдоуси. Шахнаме. Том первый. От начала поэмы до сказания о Сохрабе. Изд-е подготовили Ц.Б. Бану-Лахути, А. Лахути, А.А. Стариков. 2-е изд-е, исправленное. М.: Издат. центр «Ладомир»-«Наука», 1993. - 675 с.

377. Фирдоуси. Шахнаме. Том второй. От сказания о Ростеме и Сохрабе до сказания о Ростеме и хакане Чина. Перевод Ц.Б. Бану-Лахути, комментарии А.А. Старикова. 2-е изд-е, исправленное. М.: Научно-издат. центр «Ладомир»-«Наука», 1994. - 643 с.

378. Фирдоуси. Шахнаме. Том третий. От сказания о битве Ростема с хаканом Чина до царствования Лохраспа. Перевод Ц.Б. Бану-Лахути. Комментарии А. Азера и Ц.Б. Бану-Лахути. 2-е изд-е, исправленное. М.: Издат. центр «Ладомир»-«Наука», 1994а. - 591 с.

379. Фирдоуси. Шахнаме. Том четвертый. От царствования Лохраспа до царствования Искандера. Перевод Ц.Б. Бану-Лахути. Комментарии В.Г.

380. Луконина. Редактор текста А. Азер. 2-е изд-е, исправленное. М.: Издат. центр «Ладомир»-«Наука», 19946. - 458 с.

381. Фирдоуси. Шахнаме. Том пятый. От начала царствования Искандера до начала царствования Йездгерда, сына Бехрама Гура. Перевод Ц.Б. Бану-Лахути и В.Г. Берзнева. М.: Наука, 1984. - 390 с.

382. Флеров, B.C. Маяцкий могильник // Маяцкое городище. Труды советско-болгаро-венгерской экспедиции. М.: Наука, 1984. - С. 142-199.

383. Флерова, В.Е. Граффити Хазарии. М.: Эдиториал УРСС, 1997. - 176 е.: илл.

384. Фольклор адыгов в записках и публикациях XIX начала XX века. -Нальчик, 1976. - 404 с.

385. Фонякова, Н.А. Изображение одного забытого обычая на хазарском сосуде из Коцкого городка // Донская археология. 2001. - № 3-4. - С. 67-71.

386. Фонякова, Н.А. Сюжетные изображения на сосудах и поясах из Хазарии второй половины VIII-X веков // Археология восточноевропейской лесостепи. Вып. 15: Средневековые древности евразийских степей. -Воронеж. Воронежск. гос. ун-тет, 2001а. С. 87-93.

387. Фонякова, Н.А. Интерпретация изображения на хазарском сосуде из Коцкого городка // Европа Азия: Проблемы этнокультурных контактов. К 300-летию Санкт-Петербурга. - СПб.: ООО «Изд-во «ЛЕМА», 2002. - С. 233240.

388. Фрай, Р. Наследие Ирана. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1971. - 468 е.: илл. (сер. «Культура народов Востока»)445 .Фрейденберг, О.М. Миф и литература древности. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1978. - 606 с.

389. Фрейденберг, О.М. Поэтика сюжета и жанра. Подготовка текста и общ. редакция Н.В. Брагинской. М.: Лабиринт, 1997. - 448 с.

390. Фромм, Э. Душа человека. М.: Республика, 1992. - 430 с. (Мыслители XX века).

391. Фромм, Э. Анатомия человеческой деструктивности. Минск: ООО «Попурри», 1999. - 624 с.

392. Хаджиева, Т.М. Нартский эпос балкарцев и карачаевцев // Нарты. Героический эпос балкарцев и карачаевцев. М.: Наука. Издат. фирма «Восточная литература», 1994. - С. 8-66.

393. Хазанов, A.M. Материнский род у сарматов // ВДИ. 1970. - № 2. - С. 138148.

394. Хайсиг, В. Исторические реалии монгольского героического эпоса // Информационный бюллетень МАИКЦА. М.: Наука, 1990. - Вып. 16. - С. 17-21.

395. Хакасский героический эпос «Ай-Хуучин» / Запись и подгот. текста, пер., вступ. ст., примеч. и коммент., прил. В.Е. Майногашевой. Новосибирск: Наука. Сиб. предприятие РАН, 1997. - 479 с. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока; Т. 16).

396. Хангалов, М.Н. Собрание сочинений. Улан-Удэ: Бурятск. кн. изд-во, 1958.-Т. 1.-543 с.

397. Хёйзинга, Й. Осень средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. М.: Наука, 1988. - 540 с.

398. Хёйзинга, Й. Homo ludens // Йохан Хёйзинга. Homo ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. / Общ. ред. и предисл. Г.М. Тавризян. М.: Издат. группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1992. - С. 5-240.

399. Худяков, Ю.С. Образ воина в таштыкском изобразительном искусстве // Семантика древних образов. Первобытное искусство. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1990. - С. 107-113.

400. Худяков, Ю.С., Табалдиев, К.Ш., Солтобаев, О.С. Новые находки предметов изобразительного искусства древних тюрок на Тянь-Шане // РА. -1997. -№3,- С. 142-147.

401. Цауне, А.В. Исследования городской крепостной стены в г. Риге // АО 1973 г. М.: Наука, 1974. - С. 409-411.

402. Цимщанов, В.В. Хвостати персонаж! мифолопп доби ранньоп бронзи // Археолопя. 2001. - №. 3. - С. 58-66.

403. Чадамба, З.Б., Васильев, Д.Д. Тюркские рунические надписи Уюк-Оорзак // Новейшие исследования по археологии Тувы и этногенез тувинцев. -Кызыл, 1980.-С. 131-152.

404. Чариков, А. А. Новые находки средневековых изваяний в Казахстане // С А. 1989. -№3. - С. 184-192.

405. Черемисин, Д.В. Результаты новейших исследований петроглифов древнетюркской эпохи на юго-востоке российского Алтая // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004. - № 1(17). - С. 39-50.

406. Черненко, Е.В. Скифский доспех. Киев: Наукова думка, 1968. - 191 с.

407. Черненко, Е.В. Оружие из Толстой могилы // Скифский мир. Киев: Наукова думка, 1975.-С. 152-173.

408. Черненко, Е.В. Древнейшие скифские парадные мечи (Мельгунов и Келермес) // Скифия и Кавказ. Сб. научн. трудов. Киев: Наукова думка, 1980.-С. 7-30.

409. Черненко, Е.В. Скифские лучники. Киев: Наукова думка, 1981. - 168 с.

410. Черных, П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Том IА Пантомима. - М.: Русский язык, 1994. - 622 с.

411. Чугунов, К.В., Парцингер, Г., Наглер, А. Золотые звери из долины царей. Открытия российско-германской археологической экспедиции в Туве. -СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2004. -16 с.

412. Чудояков, А.И. Этюды шорского эпоса. Кемерово: АО Кемеровск. кн. изд-во, 1995. 223 с.

413. Шауб, И.Ю. К вопросу о культе отрубленной человеческой головы у варваров Северного Причерноморья и Приазовья // Античная цивилизация и варварский мир в Подонье-Приазовье (Тезисы докладов к семинару). -Новочеркасск, 1987.-С. 16.

414. Шер, Я.А. Каменные изваяния Семиречья. M.-JL: Наука, 1966. - 138 с.

415. Шер, Я.А. Петроглифы Средней и Центральной Азии. М.: Наука. Гл. ред. вост. л-ры, 1980. - 328 е.: илл.

416. Шервашидзе, И.Н. Фрагмент общетюркской лексики. Заимствованный фонд // ВЯ. 1989. - № 2. - С. 54-92.

417. Шмидт, Ю. Очерк Киргизской степи к югу от Арало-Иртышского водораздела в Акмолинской области // ЗЗСОИРГО. Омск, 1894. - Кн. XVII. - Вып. II. - С. 1 - 149.

418. Шмидт, Ю. Очерк Киргизской степи к югу от Арало-Иртышского водораздела в Акмолинской области // ЗЗСОИРГО. Омск, 1894. - Кн. XVII. -Вып.II.-С. 1-149.

419. Шталь, И.В. Гомеровский эпос. Опыт тестологического анализа «Илиады». М.: Высшая школа, 1975. - 246 с.

420. Шульц, П.Н. Скифские изваяния // Художественная культура и археология античного мира. М.: Наука, 1976. - С. 218-231.

421. Щербак, A.M. Огуз-наме. Мухаббат-наме. Памятники древнеуйгурской и староузбекской письменности. М.: Изд-во вост. л-ры, 1959. - 171 с.

422. Эвенкийские героические сказания / Сост. А.Н. Мыреева. Новосибирск: Наука. Сиб. отд., 1990. - 392 с. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока).

423. Элиаде, М. Космос и история. М.: Прогресс, 1987. - 312 с.

424. Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «Ж», «Ж», «Й». М.: Наука, 1989. - 293 с.

425. Юматов, К.В. Отражение мотивов героического эпоса в археологических памятниках степей Евразии (на примере каменных изваяний). Автореф. дисс. кан. ист. наук. Кемерово, 1997. - 26 с.

426. Юматов, К.В. К вопросу о знаковой основе иконографии скифских изваяний // Международная конференция по первобытному искусству. Тезисы докладов. Кемерово. 3-8 августа 1998. Кемерово: Изд-е САИПИ, 1998.-С. 54-55.

427. Яценко, С.А. Антропоморфные изображения Сарматии // Alanica II. Аланы и Кавказ. Владикавказ, 1992. - С. 189-214

428. Яценко, С.А. О преемственности мифологических образов ранних и средневековых аланов // Проблемы этнографии осетин. Владикавказ, 1992а. - Вып. 2. - С. 64-80.

429. Яценко, С.А. Эпический сюжет ираноязычных кочевников в древностях степей Евразии // ВДИ. 2000. - № 4. - С. 86-104.

430. Antike Helme. Eine Ausstellung aus Anlafl des. XIII. Internationalen Kongresse fur Klassische Archaologie in Berlin. Verlag des Romisch-Germanischen Zentralmuseums Mainz, 1988. 60 S.

431. Brentjes, B. Der Tierstil in Eurasia. Leipzig: VEB E.A. Seemann Verlag, 1982.- 174 S.

432. Burkert, W. Homo Necans. Interpretationen altgriechischer Opferriten und Mythen. Religionsgeschichtliche Versuche und Vorarbeiten. Band XXXII. -Berlin-New York: Walter de Gruyter, 1972. 356 S.

433. Clauson, G. Turks amd Wolves // Studia Orientalia. Edidit societas orientalis pennica. 1964. - XXVIII. - 2. - Pp. 3-22.

434. Das Qiaoling. Mainz: Verlag des Romisch-germanischen Zentralmuseums in Komission bei Harrassowitz Verlag Wiesbaden, 2002. 188 S.

435. Der Thrakische Silberschatz aus Rogosen. Bulgarien. Katalog. Bonn Freiburg - Munchen-Hamburg, 1988. - 202 S.

436. Eibl-Eibesfeldt, I. Biologie des menschlichen Verhaltens. Grundrili der Humanethologie. 3. liberarbeitete Auflage. Weyarn: Seehsamer Verlag, 1997. -1118 S.

437. Esin, E. «And». The cup rites in Inner Asian and Turkish art // Forschungen zur Kunst Asiens. Istanbul: Baha Matbaasi, 1969. - Pp. 224-261.

438. Ewers, J.C. Blackfoot Raiding for Horses and Scalp // Law and Warfare. Studies in the Anthropology of Conflikt. Ed. by Paul Bohannan. Austin: University of Texas Press. - Pp. 327-344.

439. Fedorow-Dawydow, G.A. Die Goldene Horde und ihre Vorganger. Leipzig: Koehler u. Amelag, 1972. - 191 S.

440. Fong, M.H. Antecedents of Sui-Tang Burial Practices in Shaansi // Artibus Asiae. 1991. - Vol. LI. - Pp. 147-198. (Published by the Museum Rietberg Zurich in cooperation with the Arthur M. Sackler Gallery Smithsonian Institution, Washington).

441. Gold der Skythen aus der Leningrader Eremitage. Ausstellung der Staatlichen Antikensammlungen am Konigsplatz in Munchen 19. September bis 9. Dezember 1984. Munchen, 1984. 264 S.

442. Griinwedel, A. Altbuddistische Kultstatten in Chinesisch Turkistan. Berlin: Ort/Verlag Reimer, 1912. -370 S.

443. Hamel, van A.G. Odinn hanging on the three // Acta philologica Scandinavica. -1932.-Vol. 7.-Pp. 260-288.

444. Hampel, J. Der Goldfund Nagy-Szent-Miklos, sogenannter Schatz des Atilla. -Budapest, 1885. 190 S.

445. Hatto, A.T. The Memorial Feast for Kokotoy-khan (Kokotoydlin asi). A Kirghiz Epic Poem. Oxford University Press, 1977. - 283 p. (London Oriental Series -Volume 33).

446. Hatto, A.T. Zwei Beitrage zur olonxo-Forschung. I. Das olonxo und die benachbarten Uberlieferungen // Fragen der mongolischen Heldendichtung. Teil III (Asiatische Forschungen, Bd. 91) / Ed. W. Xeissig. Wiesbaden, 1985 (1983). -S. 446-491.

447. Haussig, H.W. Archaologie und Kunst der SeidenstraBe. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1992. - 329 S.

448. Hoddinott, R.F. The Tracians. New York: Thames und Hudson, 1981. - 192 p.

449. Le Coq, A. v. Chotscho. Facsimile-wiedergaben der wichtigeren Funde der ersten Koniglich Preussischen Expedition nach Turfan in Ost-Turkistan. -Akademische Druck-u. Verlaganstalt Graz-Austria, 1979. 23 S., 75 Bl. uberw. 111.

450. H.Lincoln, В. Homeric h)cca «Wolfish Rage» // Indogermanische Forschungen. Zeitschrift fiir Indogermanistik und allgemeine Sprachwissenschaft. Berlin -New York: Walter de Gruyter. - 1975. - B. 80. - S. 98-105.

451. Liu Mau-tsai. Die chinesische Nachrichten zur Geschichte der Ost-Turken (T'u-kue). Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1958. - B. I-II. - 831 S.

452. Lot-Falk, E. Le principe de l'ilbis et ses rapports avec la fureur meurtriere et le chamanisme // Sprache, Geschichte und Kultur der altaischen Volker. Protokollband der XII. Tagung der P.I.A.C. 1969 in Berlin. Berlin, 1974. - S. 363-374.

453. Marazow, I. Neue Deutungen thrakischer Denkmaler // Der thrakische Silberschatz aus Rogosen Bulgarien (Katalog der Ausstellung). 1988. S. 31-46.

454. Marazow, I., Kabakchieva, G., Lazov, G., Shalganova, T. Vassil Bojkov collection. Sofia: Thrace foundation, 2005. - 207 p.

455. Marschak, B. Silberschatze des Orients. Metallkunst des 3.-13. Jahrhunderts und ihre Kontinuitat. Leipzig: VEB E.A. Seemann Verlag, 1986. - 438 S.

456. Minns, E.H. Scythians and Greeks. Cambridge: University Press. - 720 p.

457. Mordvinceva, V. Sarmatische Phaleren. Rahden/Westf.: Leidorf, 2001. - 98 S.

458. Negmatov, N.N. Ustrushana, Fergana, Chach and Ilak // History of civilizations of Central Asia // The crossroads of civilizations A/D/ 250 to 750. Paris, 1996. -Pp. 259-280.

459. Paine, R.T., Soper, A. The art and architecture of Japan. Published by Pengium books. 1960.316 р.

460. Rasanen, M. Versuch eines etymologischen Worterbuchs der Turksprachen. -Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1969. 533 S.

461. Rolle, R. Haar- und Barttracht der Skyten // Gold der Steppe: Archaologie der Ukraine. Neumunster: Wachholtz, 1992. - S. 115-126.

462. Rudenko, S.L. Frozen Tombs of Siberia. The Pazyryk Burials of Iron-Age Horsemen. London: J.M. Dent& Sons LTD, 1970. - 340 p.531 .Schiltz, W. Die Skyten und andere Steppenvolker 8. Jahrhundert v. Chr. -Miinchen: Verlag C.H. Beck, 1994. 473 S.

463. Silkroad Gold and Silver in Japan. The Ancient Orient Museum. Oct.-Nov. II-1981.-71 p.

464. Sutherland, S. J. Sita and Draupadi: Aggressive Behavior and Female Role-Models in the Sanskrit Epics // Journal of the American Oriental Society. 1989. -Vol. 109 (Number 1). - January-March. - Pp. 63-79.

465. Vassilkov, Ya. The Mahabharata's typologucal definition reconsidered // Indo-Iranian Journal. 1995. - N 38. - Pp. 249-256.

466. Vryonis, Speros. Evidence on human sacrifice among the early Ottoman Turks // Journal of Asian History. -1971. Vol. 5. - N 2, - Pp. 140-146.

467. Webster, L. Archaeology and Beowulf// Beowulf. Cornwall: Blackwell, 1998. -Pp. 183-194.

468. Wikander, S. Der arische Mannerbund. Studien zur indo-iranischen Sprach- und Religionsgeschichte. Lund: Hakan Ohlssons Buchdruckerei, 1938. - 113 S.

469. Wunn, I. Religiose Symbole im Neolithikum ihre Entschlusselung und Bedeutung // Varia neolithica II. Berlin & Beran. Archaologische Fachliteratur Weissbach, 2002. - S. 35-54.

470. Zimmer, S. Tod und Sterben in Rgveda // Indo-Iranian Journal. 1985. - Vol. 28.-N3.-July.-S. 191-199.