автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: К проблеме возникновения древнеяванского государства

Полный текст автореферата диссертации по теме "К проблеме возникновения древнеяванского государства"

АКАДЕМИЯ НАУК СССР ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ИНСТИТУТ ВОСТОКОВВДЕШЯ

На правах рукописи 321(594)(091)

КУЛЛАНДА Сергей Всеволодович

К ПРОБЛЕМЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ДРЕВНЕЯВАНСКОГО ГОСУДАРСТВА Специальность 07.00.03 - Всеобщая^история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 1988

Диссертация выполнена в Институте востоковедения ■ АН СССР.

Научный руководитель - канд. ист. наук

ДЕОПИК Д.В.

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

АЛАЕВ Л.Б.

кандидат исторических наук БАЩЩЕНКО Г.Г.

Ведущая организация - Восточный факультет ЛГУ

Защита состоится " "_1988 г. на заседании Специализированного совета по историческим наукам (Д.003.01.01) Института востоковедения АН СССР.

(103777, Москва, ул.Еданова, 12).

С диссертацией ыоано ознакомиться в библиотеке Института востоковедения АН СССР.

Автореферат разослан 11 "_1988 г.

Ученый секретарь Специализированного^/¿/лр/ совета, кандидат исторических И.С.Клочков

©Институт востоковедения АН СССР, 1988 г.

Актуальность теш. Работа задумывалась как анализ генезиса государственности - перехода от первобытных институтов х протогосуда^ственным образованиям ("вождествам") и далее л государству на материале одного этноса - древнеяванского. Этот переход - важнейший рубеж в истории человечества, и изучение его конкретных проявлений представляет интерес как :амо по себе, так и для дальнейшей разработки теории- социального развития, строящейся обычно, ввиду отсутствия син-сронных образованию государства автохтонных письменных источников, на широком этнографическом материале. Однако при зсей продуктивности методики "этнографической реконструкции" зй свойственна и некоторая ограниченность: единственный спо-зоб адекватно описать первобытное общество по современным лам этнографическим данным заключается в том, чтобы выделить наиболее общие, типологически значимые черты, характеризующие любое общество на соответствующей стадии развития, этказавшись от рассмотрения особенностей, составляющих специфику того или иного социума. Кроме того, далеко не всегда исследователи едины во мнении относительно того, что считать наиболее типичными чертами и насколько они универсальны: так, крайние точки зрения на институт племени предельно откровенно выразил один из участников соответствующей дискуссии: Pried, cannot do viith the tribe, I cannot do without it'

I. Обычно говорят о переходе "от доклассового общества к классовому". Эта формулировка кажется неточной, поскольку на ранних этапах развития вторичной формации мы явно имеем цело с обществами, "где наблюдается социальное неравенство, но еще нет четко сложившихся классов" (С.Л. Утченко, И.М. Дьяконов. Социальная стратификация древнего общества, М., 1970, е.-4).

("Фрид не выносит племени, а я не могу без него обойтись").

Когда неясно, какие из зачастую взаимоисключающих концепций становления государства продуктивнее, именно исследо ваше конкретного общества методом "внутренней реконструкци способно'дать новую информацию, могущую служить аргументом в пользу той или иной гипотезы. Исторический анализ социаль ной эволюции, приведший к созданию институтов, ставших осно вой первых государственных структур, в рамках той или иной культуры (этноса) позволит по-новому взглянуть и на особенности социальной организации первобытного общества, способствующие переходу к новым общественным отношениям или замед лящие этот переход, на различные условия генезиса государства, а также на позднейшие потестарные институты, что немаловажно, в частности, для определения формационной принадлежности соответствующих обществ и для разработки теории исторического развития.

Основные задачи исследования непосредственно связаны с его методикой. Разумеется, ваяна была детализация наших представлений и о "дописьменной" цивилизации индонезийских народов, которой даке в специальных работах по древней и средневековой истории Индонезии уделяется мало внимания, и о раннесредневековых яванских государствах, с тем, чтобы яс нее представить себе и точку отсчета, и то, к чему пришли австронезийские народы в результате социальной и культурной эволюции. Вместе с тем, накопление фактического материала н являлось самоцелью: материал, сам по себе, не объясняет, ка ким образом и вследствие каких причин произошел переход к н вому типу общества. Например, индийское влияние, сыгравшее не последнюю роль в этом процессе, в трудах нескольких поко лений ученых рассматривалось столь подробно, что привлечь какие-либо новые факты, принципиально меняющие наши представления о нем, трудно, если не невозможно: необходимо преаде всего по-иному осмыслить уже известные данные.

Кроме того, сам процесс генезиса государства практичес ки в любом регионе в принципе плохо документирован: все име ющиеся сведения довольно отрывочны, расплывчаты, сложно раз граничить прямые и косвенные данные - во-первых, потому, чт прямых данных ч полном смысле слова нет, во-вторых, потому, что без косвенных свидетельств при разработке этой темы

обойтись невозможно. Количество же косвенных данных таково, что нет возможности следовать обычному при исследовании лучше обеспеченных источниками периодов и проблем правилу привлечения всех известных фактов, имеющих отношение к делу.

Таким образом, необходимо было выработать методику, которая позволила бы не механически сопоставлять данные различных областей знания (прежде всего реконструированцую праязыковую лексику, материалы письменных источников и этногра~ фии, но извлекать из их комплексного рассмотрения новую информацию. Для этого пришлось усовершенствовать традиционную процедуру реконструкции праязыковых этимонов, введя в нее.-уже на самом раннем этапе достижения смежных областей, прежде всего истории и этнографии. Простое сопоставление результатов этих дисциплин не может считаться решением проблемы, поскольку в этом случае остаются в силе свойственные каждой из методик ограничения: нет четких критериев того, какие институты следует считать более архаичными или универсальными, при применении самых изощренных лингвистических приемов реконструируются лишь три этимона, связанных с потестатными отношениями, и т.д. Предлагаемый в диссертации подход позволяет, как представляется, взглянуть на исследуемые процессы под нетрадиционным углом зрения и тем способствует разрешению ключевых вопросов: I) Какие характерные черты первобытные австронезийские социумы разделяли с прочими первобытными обществами, и в чем заключались их особенности? Благодаря чему стало возможным сравнительно быстрое развитие части австронезийских народов на рубеже новой эры? 3) Почему заимствование опыта иной культуры стало необходимым условием перехода к новому типу общества? 4) Что обеспечило ощутимую, несмотря на очевидность эволюции, традиционность и архаичность структуры средневековых государств австронезийских народов?

Научная новизна диссертации заключается в том, что прежде такого рода синтетические исследования на австронезийском

I. Этимон - реконструируемая на основе реально засвидетельствованных семантически сопоставимых и обнаруживающих между «собой .регулярные фонетические соответствия слов родственных языков гипотетическая праформа, предположительно существовавшая в праязыке данной семьи или подгруппы.

материале не проводились (хотя задача исследовать генезис гс сударственности у австронезийских народов и ставилась), причем дело тут было, как правило, отнюдь не в некомпетентное« историков-индонезистов и не в отсутствии у них интереса к смежным наукам (в частности, крупнейший историк-эпиграфист Х.Керн (1833-191?) был одновременно выдающимся знатоком австронезийских языков). Видимо, "правила игры" не допускали объединения в рамках одного исследования на равных правах приемов, свойственных различным областям знания, пусть даже исследователь в равной мере владел каждой из соответствующие методик. В лучшем случае сравнительные лингвистические и этнографические материалы привлекались для истолкования темных мест в средневековых документах (например, мальгашские языке вые параллели для объяснения фактов древнемалайского языка е работах Г.Феррана; данные южносулавесийской этнографии для интерпретации сведений древнеяванских письменных источников в трудах Р.Нг.Пурбочароко и В.Стеттерхейма).

Практическая значимость работы. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в обобщающих работах по истории Юго-Восточной Азии и Индонезии, при написании работ по общей этнографии и этногенезу австронезийских народов, в сравнительно-историческом изучении австронезийских языков, при чтении соответствующих университетских курсов. Разработа ная методика может оказаться полезной при исследовании "до-письменной" истории различных обществ.

Предварительное обсуждение диссертации состоялось на за седании отдела древнего Востока Института востоковедения АН СССР. Отдельные положения диссертации излагались и обсуждались на различных научных конференциях. По теме исследования опубликовано более десяти научных работ.

Методологической основой диссертации послужила историко материалистическая теория возникновения государства.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор темы, дается характера

тика основных категорий источников, намечается методический подход, формулируются задачи исследования.

Для разработки теш привлекаются различные категории источников: лингвистические (реконструированная праязыковая культурная лексика), исторические (средневековые письменные документы, чаще всего эпиграфика), этнографические и археологические данные. В каждом отдельном случае интерпретация материала представляет специфические трудности, которые необходимо учитывать во избежание грубых ошибок. Это заставляет ввести в работу описания характерных особенностей основных категорий источников и обосновать принципы извлечения из них исторической информации.

Использование в работе большого количества лингвистических фактов заслуживает специального комментария." Этот источник, как и любой другой, требует критического подхода: в частности, ранние заимствования могут подвергаться тем же фонетическим преобразованиям, что и исконные слова, и это затрудняет их распознавание. Для частичного преодоления этой трудности автором диссертации были предложены некоторые дополнительные фонетические соответствия, позволяющие в ряде случаев отделить исконную лексику от заимствований внутри австронезийской семьи. Для распознавания заимствований из языков (или праязыков) других семей австронезийский лексический материал сравнивался с реконструкциями других праязыков. Реконструируемая культурная лексика подразделяется в работе на три хроногеографических слоя: I) Наиболее древняя, праавстро-неэийская лексика (приблизительно У-первая половина 1У тыс. до н.э.), т.е. этимоны, фонетически и семантически закономерные производные которых засвидетельствованы в языках по крайней мере двух из трех географических ветвей австронезийской семьи: западной (об этом понятии см. ниже), восточной (океанийские языки) и северной (австронезийские языки Тайваня)

I. В настоящее время большинство ученых считает, что праавст-ронезийский распался вначале на тайваньский и малайско-поли-незийский (к которому восходят все австронезийские языки за пределами Тайваня) праязыки (вариант - праавстронезийский распался на четыре равнозначных подразделения, ареал трех из которых ограничен пределами Тайваня). Соответственно, строго

5

2) Западноавстронезийский слой лексики, реконструируемый на основе лексики западнодакронезийских языков лалау и чаморро, австронезийских языков Филиппин и Западной Индонезии, Индокитая и Мадагаскара; 3)'Западноиндонезийский, включающий этимоны, реконструированные на материале австронезийских языков Западной Индонезии, Индокитая и Мадагаскара.

Тем самым создается возможность проследить неравномерность возникновения различных пластов культурных терминов, бесспорно связанную с возникновением и/или развитием соответствующих реалий Стак, например, большинство мореходных терминов возникло в праавстронезийскую, а основная часть лек сики, связанной, скажем, с ремеслом - в последующие эпохи). А поскольку культурная лексика представляет собой не набор отдельных слов, а систему, внутри которой существуют ее подсистемы, дающие представление о целых понятийных сферах (и, следовательно, о различных областях материальной и духовной культуры), становится возможным восстановить и основные черты праавстронезийской цивилизации (конечно, с известными ого ворками: так, некоторые разделы праязыковой культурной лексики могут и не поддаваться адекватной реконструкции ввиду табуирования и последующей утраты рефлексов соответствующих архетипов в языках-потомках), и закономерности эволюции ее основных ответвлений.

Если при анализе реконструируемой лексики мы смотрим как бы "сверху" и нам открывается лишь общий план, понятия без указаний на то, какие именно реальные отношения за ними скрываются, то картина, которую рисует основной письменный источник - эпиграфика - также неполна, хотя и по-своему. Подробно в надписях описывается только один, правда, очень важный, аспект общественной жизни: отношения сельской общины с государством. О структуре как государства, так и общи-

говоря, праавстронезийскими могут считаться лишь те этимоны, при реконструкции которых был использован материал тайваньских языков. Однако в данной работе, посвященной в основном проблеме формирования государственности, излишняя детализация при описании более раннего периода повредила бы изложению. Поэтому в работе условно считаются праавстронезийскими и малайско-полинезийские этимоны.

ны, о ремесле и торговле не сообщается почти ничего. Конечно, имеющиеся'на этот счет косвенные данные ценны хотя бы потому, что, по понятным причинам, не подвергались (или подвергались в меньшей степени, чем сведения, составляющие основное содержание надписи) намеренной фальсификации. Все же ограниченность материала и в. этом случае весьма ощутима. Тем не менее, изучение эпиграфики может дать материал не только для непосредственных исторических выводов, но и для лингвистических реконструкций: сравнение средневековой литературной, средневековой эпиграфической и современной лексики позволяет реконструировать некоторые этимоны, невосстановимые на синхронном современном уровне даже при привлечении данных литературного древнего языка, а для ранее реконструированных праязыковых этимонов выявляет неожиданную широту семантических полей. Поиски непротиворечивого объяснения этого феномена, в свою очередь, стимулируют обращение к смежным областям знания, прежде всего к этнографии.

Использование в работе данных этнографии также сопряжено с определенными трудностями, связанными с отсутствием единства и в трактовке теоретических проблем, и в интерпретации конкретного этнографического материала по различным обществам. От сюда следует, что обращение к той или иной теории оправдано в том случае, если оно вытекает из анализа конкретно-исторического материала, а не принимается как аксиома, под которую затем подбираются факты.

Вспомогательная роль археологических материалов объясняется тем, что, несмотря на явный прогресс юговосточноази-атской археологии, вряд ли можно в обозримом будущем рассчитывать на революцию во взглядах на социальные институты древних и раннесредневековых обществ в результате археологических открытий (что произошло, скажем, в европейской медиевистике) .

Единственной возможностью преодолеть ограниченность каждого из видов источников и попытаться построить адекватную картину генезиса государства у австронезийских народов является проведение комплексного лингво-историко-этнографическо-го исследования. При этом с помощью методов сравнительно-исторического языкознания устанавливается примерный фонетический облик праязыкового этимона и его предполагаемое значение

7

(как правило, в минимальном контексте). Привлечение исторических выводов позволяет очертить круг употребления рефлексов данного этимона и их контекстные интерпретации, в т.ч. возникавшие в разные эпохи, т.е., видимо, стадиально обусловленные: например, устанавливается, что в древнеяванском в качестве потестарных терминов функционировали лексемы, в современном яванском языке осмысляющиеся исключительно как термины родства.

Это обстоятельство, само по себе достаточно значимое для характеристики обозначаемых соответствующими словами социальных институтов, можно было бы объяснить развитием у терминов родства производного значения титула или должности, но по ряду причин в данном случае это не кажется вероятным. Систематизация же лингвистических (реконструкция примерной формы и значения праязыкового этимона), исторических (функционирование в средневековом обществе рефлексов данного этимона и как терминов родства, и как названий должностей или титулов) и этнографических (теория половозрастного деления ранних обществ) данных позволяет предложить, как кажется, более адекватное и внутренне непротиворечивое объяснение отмеченным историческим фактам. Рассматриваемый этимон, рефлексы которого могли осмысляться и как термины родства, и как показатели принадлежности к некровнородственным общностям, реконструируется в значении "член некоего половозрастного группирования". Это, в свою очередь, позволяет прийти к небезынтересным выводам о закономерностях становления и эволюции общественного строя австронезийцев.

Предлагаемая методика семантической реконструкции затрагивает и такую, казалось бы, незыблемую прерогативу сравнительно-исторического языкознания как определение фонетического облика реконструируемых этимонов. Причина этого кроется, видимо, помимо всего прочего и в психологии и установках исследователя. "Чистый" компаративист, сопоставляя фонетически близкие, но семантически, казалось бы, едва ли сопоставимые слова, может быть, неосознанно старается подчеркнуть их (мнимые?) фонетические различия и возвести их тем самым к различным архетипам (именно так поступал замечательный компаративис 0. Демпвольф, возводивший, в частности, к различным архетипам тагальские слова вг! - "собственность" и пеайу! - "молитва", 8

фонетически, бесспорно, восходящие к одной праформе). Компаративист-историк находит возможность свести эти значения воедино, что заставляет его искать (и находить) возможности элиминации фонетических различий между гнездами как обусловленных заимствованиями (как в описанном выше случае) и т.д., воссоздавая тем самым единый праязыковой этимон.

Из сказанного следует, что предлагаемый подход требует рассмотрения лексики, прежде всего социальной терминологии, по возможности со времени ее возникновения и, следовательно, влечет за собой расширение хронологических рамок рассматриваемой в работе эпохи. Заглавие диссертации тем самым оказывается несколько уже ее содержания.

В первой главе ("Материальная культура и экономика народов Западной Индонезии в дописьменный период") традиционным для сравнительно-исторического языкознания методом Wörter und Sachen с привлечением данных археологии и этнографии рассматривается история экономики и материальной культуры австронезийских народов на праавстронезийском, западноавстроне-зийском и западноиндонезийском этапах развития. В освещении этих проблем автор имел возможность опереться на труды нескольких поколений предшественников (первое научное описание дописьменной цивилизации народов Индонезии по лингвистическим данным содержится еще в работе Дж. Кроферда, увидевшей свет в 1825 году; в настоящее время эти вопросы разрабатывает прежде всего Р. Бласт). Накопленный ранее материал и проведенный автором диссертации анализ позволяют установить, что до распада своего единства древние австронезийцы были (пашенными?) земледельцами, выращивавшими на заливных а также суходольных полях рис и культивировавшими многие другие (ямс, таро, сахарный тростник, бананы, дыни, кокосовые и саговые пальмы, хлебные деревья, возможно, просо и тыквы и т. д.) культуры.

Животноводство, как и в большинстве современных австронезийских обществ, было развито относительно слабо, потребность в мясной пище удовлетворялась в основном за счет охоты. Зато большое развитие получило рыболовство и особенно мореплавание (такое изобретение австронезийцев как лодки с балансиром - прообраз современного катамарана - до сих пор не утратило своего значения).

В дальнейшем, в эпоху западноавстронезийского единства,! были внесены принципиальные технологические усовершенствова-1 ния в земледелие: появились собственно ирригационные соору,ке-1 ния (до этого практиковалось, очевидно, задерживание на поляг! дождевой воды и т.п.). Важнейшими нововведениями явились так-] же обработка металлов, развитие торговли и имущественных от- 1 ношений. Регулярными стали военные столкновения.

Все эти тенденции (совершенствование обработки земли и ирригации, ремесел, развитие имущественных отношений, военного дела) продолжали развиваться в наиболее существенную для анализа рассматриваемых в диссертации проблем западноин-донезийскую эпоху. Тем самым создавались экономические предпосылки производства прибавочного продукта и формирования потестарных институтов нового типа.

Параллельно развитию экономики эволюционировали общественные отношения, рассмотрению которых посвящена вторая глава ("Общественный строй и культура народов Западной Индоне-зиив дописьменный период").

Сопоставление реконструированной праязыковой лексики и данных письменных источников показывает, что в раннесредневе-ковом яванском обществе в качестве наименований некоторых должностей административной иерархии и титулов употреблялись слова, бывшие одновременно терминами родства. Этот феномен, не являющийся специфически яванским, но засвидетельствованный в разные эпохи у различных народов, можно в ряде случаев объяснить возникновением у термина родства вторичного по-тестарного значения ввиду неразработанности соответствующей терминологии (ср. древнерусское "ты отец, ты господин, ты брат..." и т.п. формулы, с которыми обращались друг к другу князья). Однако, как нетрудно заметить, в подобных случаях, как правило, термины родства употребляются в функции титулов только при обращении, то есть сами они титулами не являются, а лишь замещают последние в определенной ситуации: если нужно обозначить иерархию нескольких лиц при обращении их друг к другу, иначе говоря, термины родства употребляются как титулы в вокативной, но не в референтивной системе терминов.

Яванский материал демонстрирует здесь некоторые важные особенности. Прежде всего, в древнеяванском определенные термины родства и титулы совпадают по форме во всех возможных

ситуациях, т.е. определяют не относительное, а абсолютное общественное положение. Когда князь (гака), чей титул означает буквально "старший брат", именует старейшину общины (rama) "отцом", субординация никоим образом не нарушается (что было бы неизбежно, будь ситуация на Яве подобна древнерусской) : князь при всем желании не мог назвать старейшину общины иначе как "отцом", а тот мог назвать князя только "старшим братом" - других слов для обозначения титула "князь1, или дорлжности "старейшина" попросту не существовало (эта неоднозначность ощущалась и носителями древнеяванского литературного языка, и ее пытались избежать хотя бы на письме, записывая, вопреки этимологии, слово гЗта в значении "старейшина" с долгим, а в значении "отец" с кратким гласным в первом слоге). Примечательно и то, что между старейшинами и князем в административной иерархии стояли должностные лица, чье наименование образовано при помощи суффикса от термина родства, resp. обозначения старейшин. Таким образом, административный аппарат древнеяванского княжества адекватно описывался терминами родства, и никакими другими.

Приходится задуматься над тем, почему одни и те же слова становятся и терминами родства, и потестарными терминами. Очевидно, это положение восходит к эпохе, внутри которой общественное положение исчерпывающе описывалось одним понятием и, следовательно, одним словом. Такое возможно в том случае, если этим словом выражается принадлежность к некоей группе, каковая принадлежность и является единственным показателем общественного статуса. Видимо, именно так обстояло дело в праавстронезийском обществе (рассматриваемые.этимоны реконструируются на праавстронезийском уровне). Для ответа на вопрос о том, в обществе какого типа это возможно (и, соответственно, как следует реконструировать семантику архетипов), необходимо обратиться к этнографическим данным.

На основании сведений о функционировании в самых различных обществах, в том числе и австронезийских, наряду с другими общественными институтами половозрастных классов, а также общетипологических соображений о роли половозрастногр разделения труда в первобытном обществе этнографами был сделан вывод о том, что на ранних этапах развития этого общества генеалогическое родство, если оно и осознавалось, не иг-

рало существенной роли в системе социальных связей; важна была не общность происхождения, а общая принадлежность к одной половозрастной группе, т.е. действовал групповой принциг счета социального родства. Соответственно существовали, составляя часть общего поля социальных терминов первобытного общества - соционимов, по В.А. Попову - специальные термины, определявшие общественное положение групп индивидов. Именно эти соционимы с развитием общественных отношений, появлением собственности и, как следствие этого, индивидуального генеалогического счета родства, осмыслялись как термины родства или, реже, как обозначения должностей'''. Это положение нельзя назвать общепризнанным, но именно здесь австронезийский материал обладает уникальной, насколько можно судить, особенностью: мы сталкиваемся с функционированием одного и того же слова и в качестве термина родства, и как потестарного термина. Это позволяет достаточно определенно говорить о возникновении этих слов первоначально как соционимов, разделяющихся впоследствии на термины родства, с одной стороны, и титулы и должности, с другой, и является дополнительным аргументом в пользу теории о господстве на определенном этапе развития человеческого общества половозрастной организации.

На основании имеющихся данных трудно представить себе полную систему половозрастной стратификации праавстронезий-ского общества, но можно установить некоторые обозначения возрастных классов, их общественное положение и функции, чтс в свою очередь, дает представление о структуре праавстроне-зийского социума. В дальнейшем на основе половозрастной стратификации возникли потестарные институты (так, на основе праавстронезийского возрастного класса молодежи - *Вака -возник, благодаря хорошо засвидетельствованной на этнографическом материале связи вождя как в первую очередь военного предводителя с.молодежными (геер. воинскими) группированиям, древнеяванский институт князей - гака) и системы родства, что подтверждается не только анализом праязыковых

I. Конечно, некоторые термины родства возникают первоначально как слова детской речи. С другой стороны, слова детской речи или их производные могут осмысляться как соционимы.

этимонов, но и прямыми данными о наличии половозрастных группирований в средневековых и современных австронезийских обществах. Предпринятый в диссертации анализ австронезийского материала позволил также предложить нетрадиционные объяснения некоторых универсалий в системах терминов родства (например, связь наименований "деда по отцу", "дяди по матери" и "тестя").

Институтами, возникшими на основе половозрастного деления социума, структура праавстронезийского общества, однако, не исчерпывалась. В это же время существует, например, община, далее формируются представления о царской власти, о рабстве и знатности, различные культы (предков, священных регалий и т.п.), причем все эти институты и представления, претерпев определенную эволюцию, функционируют затем в развитых австронезийских обществах I тыс. н.э., знакомых с индийским социальным опытом. Как показано в диссертации, практически все сферы жизни средневековых яванских государств адекватно описывались через понятия, возникшие не позднее эпохи западноиндонезийской общности. К этому же или более ранним периодам восходят все основные социальные институты средневекового яванского общества.

Реализация предпосылок и условий генезиса австронезийской государственности, чему посвящена третья глава ("К проблеме генезиса яванской государственности"), сознательно рассматривается в работе на материале одного этноса - древ-неяванского, чья история наиболее полно документирована и предоставляет редкую возможность проследить преемственность культуры, экономики, социальных институтов и т.д. Однако генезис государства - не только преемственность, это еще и переворот в общественных отношениях, и для того, чтобы понять механизм этого переворота, необходимо было исследовать феномен восприятия народами Индонезии индийской культуры, ставший одним из решающих факторов генезиса ранних индонезийских государств.

Эта проблема рассматривается в диссертации на основе анализа индийских лексических заимствований (прежде всегч имеющих отношение к социальной сфере) в языках Индонезии. Поскольку заимствовалась почти исключительно санскритская лексика (заимствований из других индийских языков крайне ма-

ло), напрашивается вывод о том, что заимствование было обусловлено не экономическими и политическими контактами, а внутренними потребностями целенаправленно заимствовавших индонезийских обществ (в противном случае преобладали бы заимствования из живых языков, а не престижная санскритская лексика). Не менее, если не более, важна и другая особенность индийских заимствований: воспринимались не только понятия, ранее чуждые народам Малайского архипелага, но и слова, аналоги которых заведомо существовали в индонезийских языках, и чье заимствование, тем самым, кажется необязательным. Популярная теория, по которой автохтонные понятия и институты сменялись индийскими в силу несоответствия первых новым общественным отношениям, подобных случаев не объясняет, тем более, что, как показывается в работе, социальная структура взятого в качестве примера яванского средневекового общества исчерпывающе описывалась яванскими понятиями, восходившими к догосударственной эпохе, т.е. все основные элементы автохтонной социальной организации оказались действенны и в новых условиях. В диссертации "немотивированные" санскритские лексические заимствования в социальной сфере объясняются тем, что институты позднепервобытного, переходного к новой формации яванского общества, при всей своей относительной развитости и гибкости (о которых свидетельствует их успешное функционирование в дальнейшем в условиях развитого средневекового общества) были, даже на уровне обыденного сознания, связаны с традиционными родовыми и общинными (ср., например, полную идентичность позднейших титулов и терминов родства), что препятствовало становлению новой идеологии, разрыву прежних и формированию новых связей между общинами и надобщинными институтами. Для того, чтобы нарушить равновесие традиционной системы, необходимо было либо создавать новые институты, связанные прежде всего с гражданским обществом, либо переосмыслять функции и прерогативы традиционных. Толчком к соответствующей перестройке общественного сознания, одним из условий осуществления которой было формирование новых понятий, не вызывавших привычных ассоциаций и однозначно связанных с новыми отношениями, которые они призваны были оформить, и превращению (хотя и не полному и, как кажется, не всегда окончательному) первобытных институтов в

гражданские стало восприятие санскритской культуры. Здесь как нельзя кстати оказывались санскритские заимствования: даже если санскритским- словом именовалась традиционная должность, скажем, одного из старейшин общины, и функции ее исполнителя не претерпевали особых изменений, он воспринимался уже как носитель государственной власти. Иными словами, хотя новые общественные отношения и начали вызревать в недрах традиционного общества, для частичного разрыва прежних, патриархальных, и формирования новых, гражданских связей по-трбовалось заимствование элементов иной культуры, чуждой предшествующей традиции.

В четвертой главе ("Яванское общество конца I-нач. П тыс. н.э.") рассматривается общество, сложившееся под действием исследованных в предыдущих разделах процессов.. На основании собственных изысканий автора и исследований предшественников в главе дается общая характеристика социальной структуры, экономики, отдельных аспектов культуры. Для большей цельности диссертации в ней не рассматривается ряд вопросов, важных для истории Явы, но несущественных с точки зрения сформулированной темы (например, периодизация средневековой истории).

Как показало исследование, основой социальной структуры средневекового яванского общества была сельская община (wanúa - институт, истоки котрого берут начало в эпохе австронезийского единства. Его значение подчеркивалось тем, что каждый полноправный подданный государства, от крестьянина до высших сановников, был приписан к какой-либо общине.

Представители незешедельческих слоев и профессиональных групп - ремесленники, торговцы, музыканты и пр., объединявшиеся в яванских документах понятием mangilala drabya ha- "сборщики монаршего", т.е. те, кто в уплату за свою деятельность имели право на часть производимого общинами прибавочного продукта, общинниками не считались. Как и в большинстве традиционных обществ, их статус был ниже статуса земледельцев.

Верхний слой общинников - старейшины (rama), смыкаясь во многом с низшими государственными чиновниками (ramanta), основной задачей которых был сбор налогов, ведал внутриобщин-ной жизнью и представлял общины в сношениях с внешним миром.

Центральная власть вмешивалась в дела общины достаточно редко,- в тех случаях, когда на общину возлагались какие-либо дополнительные обязанности, в случае пересмотра ставки налога или предоставления иммунитета.

Конфедерация нескольких общин составляла область, границы которой восходили к.ранее независимому княжеству. Во главе области-княжества стоял правитель (гака), представитель местной княжеской династии. Общины, входившие в княжество, объединял культ священных регалий-палладиумов (чаще всего это были камни или куски дерева необычной формы или свойств), названия которых часто отражались в названиях княжеств: так, название княжества Кайюванги в переводе означает "Душистое дерево", княжества Ватукура - "Черепаший камень".

Указанные обстоятельства, а также изучение феномена перемещения центра яванской государственности в описываемый период, позволили автору выдвинуть гипотезу об относительно слабой затронутости земледельческих общин не только элитарной "санскритизированной" культурой, но и самими отношениями с государственной властью. Видимо, целые районы могли безболезненно "выпадать" из сферы влияния центрального чиновничьего аппарата, чьи функции брали на себя традиционные местные правители. Разумеется, полного возвращения к прежнему состоянию при этом не происходило, но подобные факты вкупе с отмечавшейся традиционностью институтов, определявших структуру средневекового яванского общества, видимо, во многом объясняют достаточно медленные темпы его эволюции.

В "Заключении" подводятся итоги исследования и кратко излагаются основные выводы.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Взаимодействие географических и экономических факторов в развитии традиционного малайского общества. - В кн. "Карта, схема и число в этнической географии". М., 1975 (0,4 а.л.).

2. Социальный статус неземледельческих слоев населения в древнеяванском обществе (УШ-Х вв. н.э.). - В кн. - ИВ АН

СССР, Тезисы конференции аспирантов и молодых научных сотрудников, т. П, история, М., 1978, (0,2 а.л.)

3. Принадлежность к общине как социальный знак (на материале древней Явы) - "Обычаи и культурно-дифференцирующие традиции у народов мира", М., 1979 (0,5 а.л.)

4. Санскритская эпиграфика Явы (опыт количественного анализа) - "Санскрит и древнеиндийская культура", т. 2, М., 1979 (0,5 а.л.)

5. Простейшие признаки яванского эпиграфического массива УП-начала X вв. как источник по истории раннёсредневе-ковой Явы. - "Этническая история народов Восточной и Юго-Восточной Азии в древности и средние Еека". - М., 1981 (1,5 а.л., в соавт. с Д.В.Деопиком).

6. Некоторые аспекты отношений общины и государства на Яве (I тыс. н.э.) - "Региональная и историческая адаптация культур в Юго-Восточной Азии". М., 1982 (0,5 а.л.)

7. Рец. на: р.н. van JTaerssen, B.C.de Jongh. The economic and adminlatrativo history of early Indonesia. -"Народы Азии и Африки" (далее - НАА), I982i № I (0,5 а.л.)

8. Некоторые проблемы социального строя раннеяванских государств (по данным эпиграфики УШ-начала X вв.). - НАА, 1982, № 5, I а.л.

9. Экономические предпосылки формирования государственности в Индонезии (по лингвистическим материалам). -Вторая всесоюзная школа молодых востоковедов (Тбилиси, 1982 г.). Тезисы, т. I, ч. I (0,3 а.л.)

10. Рец. на: Й.С. vgn Setten van der Meer. Savmh cultivation in Ancient Java. - HAA, 1983, № 4 (0,5 а.л.)

11. Материальная культура и экономика народов Западной Индонезии в дописьменный период (по лингвистическим материалам) - НАА, 1983, № 5 (I а.л.)

12. К реконструкции культуры древних австронезийцев (история слова *qaci).- Третья всесоюзная школа молодых востоковедов (Звенигород, 1984 г.). Тезисы, т. I, М., 1984 (0,1 а.л.)

• 13. Древнеяванская надпись из Ленггинга (проблема датировки) - "Письменные памятники Востока. История, филология". Ежегодник 1977-78. М., 1985 (0,5 а.л.)

14. "Душистое дерево" и "Черепаший камень" (Древне-

яванские княжества. Историко-этнографический анализ). -Четвертая всесоюзная школа молодых востоковедов. Тезисы,

Подписано к печати 18.07.88 Объем 1,0 п.л. Печать офсетная Тираж 100 экз. Зак. 235

Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Наука" Главная редакция восточной литературы 103051, Москва К-51, Цветной бульвар, 21

т. I, М., 1986 (0,2 а.л.)

3-я типография ..здательства "Наука" 107143, Москва Б-143, Открытое шоссе, 28