автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Религиозно-мифологическое обоснование власти монарха в традиционной балийской культуре

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Погадаева, Полина Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИСТОЧНИКА.

§ 1. Жанр бабада. Композиционная структура «Бабад Булеленг».

§2. Особенности языка и стиля источника.

§3. Рукописи.

§4. Датировка источника. «Бабад Булеленг» в политическом контексте

ГЛАВА И. МИФ О ВЛАСТИ И ДИНАСТИЙНАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ.

§1. Генеалогия рода Булеленга.

§2. Образ матери.

§3. Культ предков.

§4. Нелегитимное правление и его признаки.

ГЛАВА III. АТРИБУТИКА ВЛАСТИ МОНАРХА.

§1. «Предметные» атрибуты.

§2. «Живые» атрибуты.

§3. Детерминативы монарха, включая титулы.'.

§4. «Вербальные» атрибуты.

ГЛАВА IV. ДЕЙСТВИЯ (ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННЫЕ АКЦИИ).

§ 1. Акции дарения-обмена апилака.

§2. Военные действия.

§3. Акции, отражающие автохтонные традиции.

ГЛАВА V. ЦЕНТРЫ И ПРОСТРАНСТВО ВЛАСТИ.

§1. Стольные центры.

§2. Топонимы.

§3. Временное пространство.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Погадаева, Полина Викторовна

Актуальность исследования

В изучении истории и культуры Индонезии остров Бали занимает особое место. Бали - единственный на территории Индонезии остров, почти не затронутый влиянием ислама. Здесь сохранилась в виде целостной системы адаптированная в местных условиях индуизированная культура, во многом восходящая к ранней (средневековой и предколониальной) государственности яванцев и балийцев.

Период ХУ-Х1Х вв. в истории Бали можно считать сравнительно слабо изученным: у балийских княжеств не было активных контактов с регионами мусульманского влияния, а голландской Ост-Индской компании (ОИК) не удалось проникнуть глубоко на территорию острова и существенно повлиять на ход социальных процессов. Таким образом, остров Бали остался в основном в стороне от таких исторических явлений, как ислами-зация и (до начала XX в.) колониальная экспансия европейских держав, деятельность которых воздействовала на общественные и культурные процессы во многих других областях Нусантары1.

Балийская позднесредневековая историческая традиция характеризуется появлением огромного числа произведений, претендующих на описание истории отдельных княжеств или всего острова с древнейших времен и до момента их написания. Эти литературно-исторические сочинения и составляют особый жанр бабадов - династийных хроник, излагающих события в хронологической последовательности, основной функцией которых, как правило, было доказать легитимность той или иной династии (и, соответственно, нелегитимность другой).

1 Нусантара — этим словом принято называть островной мир Юго-Восточной Азии. В приблизительном переводе означает «далекие острова».

Эти генеалогические произведения, очевидно, представляют огромный интерес с точки зрения исторического, литературного и лингвистического анализа, но их исследованию до сих пор уделялось недостаточно внимания.

Отчасти и по этой причине на фоне обилия публикаций, посвященных Бали, наблюдается явная нехватка работ, посвященных анализу историко-культурных процессов и особенностей балийской политической организации. Недостаток сведений затрудняет изучение современных социально-политических отношений. Данная работа, вводящая в научный оборот отечественного востоковедения один из важнейших источников по балийской истории, призвана в какой-то мере восполнить данную лакуну.

Предмет и объект изучения

Балийский феномен» во многом определяется экзотическим своеобразием и яркостью проявлений устойчивых культурно-этнических традиций балийцев, включая особые формы аграрной общины и социальных связей, традиции кастового и половозрастного деления, специфический комплекс балийско-индуистских верований хиндубали1 и мифологических представлений, наиболее архаичные и устойчивые черты в храмострои-тельстве, быту, ремеслах и т.д.

Вместе с тем самобытность балийцев определяется сочетанием многих исторически обусловленных факторов, в том числе влиянием религии хиндубали на балийскую государственность. Как и все «классические» государства Юго-Восточной Азии, Бали наследовал традиции индуистско

1 Ю.В. Маретин определяет балийский индуизм так: «Определение «балийский индуизм» позволяет, во-первых, отнести религию балийцев к определенной мировой религии (употребление понятия «мировой религии» в данном случае, на наш взгляд, достаточно спорно — П.П.), признаки которой представлены в данной религии наиболее отчетливо. Во-вторых, наличие определения, сформулированного таким образом, показывает специфику этого индуизма, его балийский характер, включая в первую очередь местные культы и верования, а также те немногие элементы буддизма, которые были синтезированы в единую балийскую религию» (Маретин 1967: 145). буддийской культуры. Вместе с тем сакрализация власти служила ее религиозно-идеологическому обоснованию.

С этим связана совокупность религиозно-мифологических представлений о власти и персоне монарха, которая в некоторых исследованиях обозначена как концепция монархической власти (далее КМВ). Существенно то, что традиционная КМВ характеризуется как определенная система представлений, которые культивируются и используются в качестве идеологического обоснования государственного порядка (Бандиленко 1998: 22).

В настоящее время вырабатывается теоретическая и системно-описательная база подхода к этому предмету и источникам информации о нем.

В данной работе мы попытались, используя определенный накопленный опыт исследования зарубежной и отечественной историографии, рассмотреть реалии, относящиеся к КМВ применительно к «балийскому феномену».

Характеристика источника

Источником сведений о монархической традиции на Бали, который мы используем в данной работе, является династийная хроника «Бабад Бу-леленг», написанная, как и большинство традиционных балийских текстов, на древнеяванском языке. Научное издание памятника осуществил П. Дж. Уорсли (Worsley 1972). Эта ценная публикация содержит транскрипцию текста, перевод на английский язык и снабжена лингвистическими, литературоведческими и историческими комментариями. Однако необходимо учитывать тот факт, что монография английского исследователя была написана до появления ряда фундаментальных лексикографических работ, таких как древнеяванско-индонезийский словарь JI. Мардиварсито (Mardivarsito 1978) и двухтомный древнеяванско-английский словарь П. Зутмел-дера ^ое1ти1с1ег 1982) (его переводное древнеяванско-индонезийское издание 2ое1тиМег 1995), использование которых, наряду с анализом контекста, позволяет нам в некоторых случаях уточнять или даже оспаривать перевод П. Дж. Уорсли.

В обширном предисловии П. Дж. Уорсли подчеркивает особенности жанра данного произведения как хроники-бабада и рассматривает памятник как своего рода документ, обосновывающий легитимность или нелегитимность правления монархов. Исследователь выделяет три критерия легитимности в «Бабад Булеленг»: происхождение или собственно генеалогия правителя, божественная «санкция» и оценка личности монарха и его правления1 (\Vorsley 1975). Это исключительно важное наблюдение, т.к. оно распространяется на характеристику религиозно-мифологического обоснования монархической власти в более широких исторических и географических границах.

Фигура монарха и его государство оказываются в смысловом центре, а миф о власти является лейтмотивом содержания данного бабада. Вместе с тем надо отметить, что «Бабад Булеленг» не дает развернутые или компактные описания «идеального» образа монарха. Последний складывается из разносторонних аспектов содержания самого повествования, включающего множество «указаний» на это. Можно предположить, что при использовании сравнительного эпиграфического и этнографического материала данный памятник позволит проследить важные особенности, отражающие как местные (австронезийские), так и общерегиональные черты концепции власти.

1 С.С. Кузнецова, анализируя яванские хроники ХУП-ХУШ вв., выделяет три аналогичных критерия легитимности применительно к яванским представлениям о достижении власти: 1 - «предназначенность», т.е. мотив избранничества; 2 - возможность соответствовать избранничеству; 3 - генеалогическая связь с непрерывной линией владык всей Явы и родственные отношения с миром духов (Кузнецова 1984: 134).

Цели и задачи исследования

В нашу задачу входило выделение в тексте источника конкретной совокупности реалий и понятий (признаков), относящихся к представлениям о монархической власти, и последующая их структуризация. Было выделено порядка 200 случаев употребления (наблюдений) таких признаков, так или иначе связанных с идеей власти и характеристикой правителя.

При вычленении и отборе признаков мы руководствовались имеющейся схемой структурного описания монархической концепции в ранних государствах Нусантары, разрабатываемой при опоре на яванский материал (Бандиленко 1998). Такой подход предусматривает четыре основных направления, в границах которых представляется власть монарха в контексте местной традиции:

• миф о власти и династийная генеалогия;

• атрибутика власти;

• действия (целенаправленные акции);

• центры и пространство власти.

Это не противоречит сформулированной П. Дж. Уорсли традиционной модели критериев легитимности, наоборот, попытка исследования всей предполагаемой суммы реалий КМВ, содержащейся в источнике, включая и генеалогические мотивы, позволяет, на наш взгляд, не только конкретизировать составные части легитимирующей формулы, но и показать в более широком плане и вместе с тем детально, каким образом выражается в отдельной хронике-бабаде целая сложная система представлений о монархе. Она воплощена, как можно полагать, и на уровне храмострои-тельства, и в иконографии, и в эпиграфических документах, и определяет всевозможные формы и содержательные аспекты ритуальной жизни, официальной документации и церемониала.

Изучение этих феноменов в их взаимосвязи с письменными памятниками представляется некой сверхзадачей. Мы лишь стремились в предварительном плане обозначить важнейшее из традиционного набора реалий, определяющих образ монарха и его власти на Бали.

Историография

В настоящее время нельзя представить себе разработку проблем традиционной культуры и общества балийцев без результатов исследований многих ученых-индонезистов, которые имеют длительный опыт полевых работ и источниковедческих наблюдений1. Наибольший вклад в рассмотрение этой проблемы внесли голландские ученые, весьма различные по сферам своих интересов.

В первую очередь следует упомянуть исследователей конца XIX -начала XX в. Ф.А. Лифринка (1853-1927) и Х.Н. ван дер Тюка (18241894), занимавшихся проблемами социального устройства, сельского хозяйства и лексикографией.

Из голландских ученых начала XX в. выделяются этнограф В.Э. Корн (1892-1969), являющийся крупным авторитетом в области адатного права и общинных традиций балийцев, а также известный историк Р. Го-рис (1898-1965) - автор работ по теологии, культам, традиционной медицине, - и X. Хойкас, занимавшийся исследованием литературы, языка и религии.

Из более поздних авторов известны такие, как Я.Л. Свелленгребел (1909-1984) - автор трудов по храмам и духовенству на Бали, занимавшийся также переводами на балийский язык текстов Библии; Х.И. Градер,

1 В монографии Д. Стюарт-Фокса по бапийской библиографии 1920-90-х гг. представлено более 9 ООО работ (Stuart-Fox 1992). С уверенностью можно сказать, что в настоящее время их уже более 10 ООО. который исследовал общинно-храмовое хозяйство, аграрные отношения на острове; Х.Я. Франкен, описавший некоторые важные обряды балийцев1.

Но круг ученых-ориенталистов, посвятивших себя исследованиям о. Бали и других островов Нусантары, не ограничивается голландцами, для которых научная работа часто была связана с интересами гражданской колониальной службы или миссионерской деятельности.

Ведущим этнографом, занимавшимся Бали, можно по праву считать мексиканца Мигеля Коваррубиаса ; среди английских и американских исследователей социальной и обрядовой жизни балийского общества необл ходимо отметить Г. Бейтсона, М. Мид, К. Макфи и др.; среди немецких ученых известны П. Вирц - этнограф, изучавший погребальные ритуалы и рисовые культы, У. Шпис - музыкант, художник, интересовавшийся ба-лийской драмой, а также историки и искусствоведы Г. Краус и К. Вит.

Интерес ученых к изучению традиционных сторон жизни балийцев не увядает и в настоящее время. Неоспоримый вклад в исследования Бали вносят как видные голландские индонезисты (Х.С. Нордхолт, Х.И.Р. Хинз-лер)4, так и американские авторы (К. Герц, X. Герц, Д. Бун, Ф.Б. Эйсеман-мл., Р. Прингли и др.)5, британские (Марк и Энн Хобарт, С.О. Робсон и у 7 Я др.) , австралийские (П. Уорсли) , шведские (И. Ердин) и исследователи из других европейских стран.

С середины XX в. стали заявлять о себе и ученые из самой Индонезии, среди них: экономист и исследователь проблем сельского хозяйства И Густи Где Рака, специалист по адатному праву Мох. Куску, а также редак

1 Статьи этих голландских исследователей составили сборник "Bali: Studies in Life, Thought and Ritual"

Bali 1984). 1 Covarrubias 1937.

3 Bateson, Mead 1942; McPhee 1936, 1966.

4 Nordholt 1996; Hinzlerl976, 1998.

5 Geertz 1980; Boon 1977; Eiseman 2000; Pringle 2004.

6 Hobart 1978; Robson 1931.

7 Worsley 1972, 1975.

8 Gerdin 1981. торы текстов и авторы переводов И Густи Где Сугрива и И Ваян Симпен, лингвист И Густи Нгурах Багус, литературовед и культуролог И Густи Пу-ту Пхалгунади1.

Естественно, нельзя оставить без внимания работы российских авторов, таких как Г.Г. Бандиленко (1946-2002), JI.M. Демин, С.А. Маретина, Ю.В. Маретин (1931-1990), Б.Б. Парникель (1934-2004), Н.П. Чукина (1941-1996)2.

В современной историографии наиболее интересным представляется комплекс работ голландских ученых "Bali: Studies in Life, Thought and Ritual" (Bali 1984). Ученые, представленные в данной монографии, весьма различны по сферам своих исследовательских интересов, но их статьи в совокупности дают целостное представление о наиболее традиционных сторонах жизни балийцев. Это, например, разделы Р. Гориса о религиозном характере деревенского сообщества, храмовых системах и религиозных праздниках, положении кузнецов. Не менее интересны главы Х.И. Градера о государственных храмах Менгви и ирригационной системы района Джембрана. В.Э. Корн подробно описал так называемую «деревенскую республику» Тенганан Пегерингсинган. По-своему интересно обширное введение Я. Свелленгребела.

В данном контексте необходимо упомянуть статью Г.Г. Бандиленко «Изучение традиционной балийской культуры в зарубежной историографии» (Бандиленко 1986). Эта работа представляет собой подробный и глубокий критический обзор выше названного сборника, а также некоторых монографий общего характера.

Разносторонний и конкретный характер исследований, представленных в этом сборнике, а также в других работах авторов этой монографии,

1 Raka 1955; Sugriwa 1975; Simpen 1958; Bagus 1991; Phalgunadi 1995,2000,2002.

2 Бандиленко 1986; Демин 1964; Маретина 1974; Маретин 1967; Парникель 1967; Чукина 1971, 1972. способствовали дальнейшему изучению культуры, идеологии и истории острова, предпринятых учеными в конце прошлого и начале этого века.

В изучении политической культуры балийских государств большой интерес представляет концепция Клиффорда Герца, нашедшая свое отображение в книге "Negara: the Theatre-State in XIXth Century Bali" (Geertz 1980).

Основываясь на собственных полевых исследованиях и используя работы других ученых, он предпринял попытку охарактеризовать традиционные религиозные и социальные основы индонезийской цивилизации через анализ политики и идеологии балийских государств XIX в. По мнению К. Герца, балийский феномен состоит в том, что этот остров остался в стороне от таких исторических явлений, как исламизация и до начала XX в. колониальная экспансия, радикально повлиявших на социальное устройство и культурные традиции других регионов Нусантары.

Концепция «государства-театра» основана на двух принципах. Во-первых, это миф о так называемом «идеальном центре» (двор и столица), который являются микрокосмом и воплощением политического порядка. Во-вторых, это миграционная мифологема о происхождении правящего класса.

Социальной основой «государства-театра» является общественное неравенство и значение статуса, т.е. ранговая структура (Geertz 1980: 13). Если представить это образно, то эта схема выглядит так: монархи - это главные актеры, священнослужители - режиссеры, а крестьяне - второстепенные персонажи, работники сцены и зрители.

Также интересна точка зрения К. Герца по вопросам о структуре и идеологии верховной власти, а именно: система иерархических отношений между балийскими княжествами в период с XVI в. (эпоха Маджапахита) до XIX-XX вв., генеалогическая история династий, борьбы княжеств за верховную власть и т.д. Обращают на себя внимание и базисные структуры (например, отношения общины и государства, общественная организация, родовые связи), нашедшие отражение в книге К. Герца.

Многие ученые, анализируя политическую культуру Бали, обращаются к концепции «государства-театра», хотя в последнее время эта модель стала объектом критики. Представляют интерес работы Л.-Г. Тайвана «Балийская община как образ индуизированного государства» (в сб. Традиционный мир Юго-Восточной Азии) и «Восточная мистерия. Полития в религиозном сознании индонезийцев» (Тайван 1991, Тайван 2001). Это, пожалуй, один из первых российских авторов, представивший свою трактовку концепции К. Герца.

X. Схелте Нордхолт специально посвятил одну из своих статей "Negara: theatre state?" (Nordholt 1981) книге К. Герца, где отмечает, что этот автор отделяет понятия «театр», власть, государство и правительство друг от друга, т.е. они оказываются разнородными явлениями. X. Нордхолт считает, что вышеназванная концепция не отражает собственные традиционные представления балийцев об их политическом устройстве, а является лишь итогом теоретизирования К. Герца, который рассматривает всю индонезийскую цивилизацию через призму балийских государств XIX в., хотя в этот период под влиянием колониальной экспансии фактически уже нарушились связи между традиционным общинным звеном и структурой верховной власти. К. Герц видит балийское общество как нечто статичное и неизменное и не обращает внимания на имевшие место конфликты и проявление насилия - то есть реально существовавшую систему отношений господства и подчинения.

X. Нордхолт в своей книге "The Spell of Power (a history of Balinese politics 1650-1940)" (Nordholt 1996) подчеркивает, что К. Герц проводит слишком близкую параллель между небесным миропорядком и государственно-политической системой, причем последняя сильно идеализирована. Голландский исследователь задает вопрос, не слишком ли королевская элита и простой народ у К. Герца далеки друг от друга - они как будто живут в двух разных мирах. Происхождение власти, которая поддерживает существование государства-театра, тоже не совсем понятно: как она организуется и кто ее контролирует? (Nordholt 1996: 6-7). Об этом писал и Р. Уолтере в своей работе "Signs of the Times; Clifford Geertz and Historians " (Wolters 1980).

Нельзя не согласиться с мнением Г.Г. Бандиленко, что в монографии К. Герца «нам видится скорее новая заполненная лакуна в политической истории Бали и еще один ракурс предмета в приближении к его системному познанию» (Бандиленко 1986: 186).

Д.С. Лэнсинг - американский этнолог, проводивший полевые исследования на Бали в 70-х — начале 80-х гг. — обращается к концепции «государства-театра» в своей монографии "The Three Worlds of Bali" (Lansing 1983). Автор рассматривает балийскую цивилизацию в контексте храмовой системы, которая выступает как структурообразующее начало в истории балийской культуры и общества. Д. Лэнсинг анализирует мысль К. Герца о том, что характер балийской государственности порождает постоянное, непрерывное соперничество правителей между собой за создание «идеального» государства. Это соперничество отражается в мифах, ритуалах, искусстве и архитектуре. Как и все «классические» государства Юго-Восточной Азии, Бали находился под влиянием индуистско-буддийской традиции, а именно сакрализация власти была религиозно-идеологическим обоснованием власти.

Д. Лэнсинг рассматривает балийскую цивилизацию не с точки зрения ее атрибутов (высокая плотность населения, архитектура, письменные источники и т.д.), а с точки зрения ее внутренней структуры: сложной организации систем или институтов, связывавшей все регионы между собой. Она выполняет различные функции: политические, экономические, социальные и т.п. Причем, отмечается, что на Бали развитие этих институтов не вело к образованию городов, как на Западе, а способствовало созданию разбросанных по всему острову храмовых комплексов, которые контролируют все сферы жизни балийского общества от ирригации до политики (Lansing 1983: 6).

Д. Лэнсинг усматривает основу представлений о жизненном цикле у балийцев в реализации ритуально-культовой функции, которая направлена на обеспечение равновесного существования Срединного мира. Организующим центром бытия является пура (храмовый комплекс). Отождествление Срединного мира с миром людей способствовало тому, что храмы стали контролировать все больше сфер общественной жизни. Организация жизни происходит путем формирования стереотипов сознания при помощи мифа, храмовых праздников, традиционного кукольного театра ваянг, чтения древних текстов и т. д.

История изучения хроник-бабадов

Бабады как особый жанр генеалогических повествований всегда оставались в кругу интересов и исследований западных ученых. Многие годы они рассматривались лишь как «примитивная» историография, по-своему напоминая западным читателям средневековые европейские хроники. Бабады стали своего рода вторичными историческими источниками, к которым обращались ученые, когда в западных архивах не хватало информации. Такого подхода, например, придерживался голландский историк X. И. де Гра-аф в своих работах по яванской истории1. В то время как он делал упор на «правдивые» части текста с целью найти достоверные факты, другой иссле

1 См. например Graaf 1956, 1965. дователь, профессор Лейденского Университета, К.Х. Берг1 уверял, что эти повествования состоят из мифов - он рассматривал эти мифы как магические акты, которые обладают внутренней логикой и служат определенным политическим целям. Именно поэтому его подход был назван мифолого-магическим (Кузнецова 1984: 24-25).

С 70-х гг. XX в. подход «полной достоверности» встретился с натиском, когда возник более сложный спор по бабадам и связанным с ними текстам. Неожиданно историческая сфера - а наряду с ней и антропологическая - была завоевана новыми идеями литературной теории. Бабад больше не рассматривался как несовершенный архивный документ, а анализировался в первую очередь как «текст».

Первым, кто стал активно поддерживать этот подход, был Питер Уорсли. Он не только издал и перевел «Бабад Булеленг» в соответствии с лучшими филологическими стандартами Лейдена, но также представил новый анализ, где основной упор делался на литературную структуру текста. А. Тэу так выразил идею нового подхода: «Повествование имеет свою собственную логику, обладает внутренней необходимостью, генерирующей силой, установленной законами текста как такового» (Teeuw 1976: 16). Другими словами, не история, а литературная традиция по большей части устанавливает последовательность повествования.

Другим последователем этого литературного подхода был Гейс Костер, занимавшийся анализом малайских шаиров о войне между Макасса-ром и голландцами в 1668-1669 гг. Он вместе с X. Майером в статье "А Medicine of sweetmeats: On the Power of Malay Narrative" (Köster 1985) вводит понятие «референтной информации» (referential information), которая скрыта за литературными условностями и часто кажется сомнительной,

1 См. например Berg 1938, 1961, 1965. однако есть смысл ее исследовать, чтобы обнаружить историческую информацию о природе и «менталитете» малайской политической культуры.

Другой ученый, Э. Викерс, утверждает, что балийские тексты можно классифицировать в соответствии с их внутренними особенностями (содержанием). Он выделяет три жанра — какавин, бабад и гагуритан - «которые представляют разные подходы к рассмотрению социальных акций, морального существования и природы чувств и эмоций» (Vickers 1986: 18).

Сам Х.С. Нордхолт называет бабады политическими документами, которые «создают порядок» (Nordholt 1992: 32). Р. Рубинштейн исследовала именно религиозные предписания, встречающиеся в «Бабад Брахмана» (Rubinstein 1991). А X. Криз и X. Хинзлер1 пришли к выводу, что на сегодняшний день основная функция бабада сводится к почитанию предков.

Таким образом, очевидно, что бабады - это сложные и разнообразные тексты, которым трудно дать простое определение, их нельзя четко отнести к какому-либо одному жанру - историческому, литературному или религиозному. Изучая тексты, важно понять ход мыслей, логику балийцев, а также способы исполнения бабада. По словам X. Нордхолта, «бабад - ничто, пока его не исполняют». Эти тексты приобретают особый смысл, когда поются в храмах, читаются в кругу семьи или исполняются в театре топенг (танец с масками).

К сожалению, среди российских исследователей мало кто вплотную занимался изучением специфического жанра хроник-бабадов, основное внимание уделялось «Негаракертагаме/Дешаварнане» и «Параратону» -яванским средневековым памятникам. Это, прежде всего, статьи Г.Г. Бан-диленко, JT.M. Демина, монография А.К. Шауба .

1 Подробнее см. Creese 1990, Hinzler 1976 и Hinzler 1986.

2 Бандиленко 1973; Демин 1971; Шауб 1992.

Отдельно стоит отметить работы Д.В. Деопика1 с использованием количественных методов критического анализа источников по Юго-Восточной Азии.

Пожалуй, наиболее подробно анализ средневековых хроник (в том числе и на основе статистических методов) представлен в книге С.С. Кузнецовой «Яванские хроники XVII-XVIII вв. как источник по истории Индонезии» (Кузнецова 1984). Это исследование содержит подробную историографию по изучению хроник-бабадов, идейно-композиционный анализ памятника, автор рассматривает специфику жанра бабада, его структуру, гетерогенность и каноничность исторического описания. Также представляет интерес статья С.С. Кузнецовой, посвященная древнейшей рукописи «Бабад Матарам» в британских коллекциях (Kouznetsova 2002).

Огромный вклад в изучение балийских литературных памятников внесли исследователи Комитета по транслитерации лонтаров и переводческим проектам из Центра переводов лонтаров (The Committee for Lontar Transliteration and Translation Projects, Center for Lontar Study Services), созданного при филологическом факультете Университета Удаяна (Бали). Среди них переводчики с балийского и древнеяванского языков И Ньоман Суарка, И Ваян Сукерса, И Кетут Джирная и др., а также переводчики со знанием английского языка И Геде Будиаса, И Ваян Ресен, И Ньоман Удаяна и др.

Нельзя оставить без внимания деятельность специального государственного Отдела по образованию и культуре Бали (Dinas Pendidikan dan Kebudayaan), на базе которого также работает группа переводчиков и исследователей балийских лонтаров. Среди них И Ваян Варна, Ида Багус Геде Мурдха, И Ньоман Суджана и др. Некоторые сделанные ими переводы находятся в свободном доступе для читателей (например, см. сайт

1 Деопик 1972,1977а, 1977b; Деопик, Кулланда 1981. www.babadbali.com). В том числе нами был обнаружен перевод «Бабад Бу-леленг» на индонезийский язык1, который был использован при переводе данного источника на русский язык.

Новизна работы

Данное исследование является первым опытом изучения балийского памятника в оригинале, что само по себе доказывает важность избранной темы. Более того, предлагается полный комментированный перевод источника с древнеяванского на русский язык. До сих пор в отечественной историографии не предпринималось попыток исследовать традиционную ба-лийскую культуру на материале оригинальных источников. Как правило, основное внимание уделялось яванским письменным памятникам, при анализе которых нередко использовались и балийские надписи.

Новизна работы также заключается в применении системного подхода к исследованию, включающего сочетание исторического, лингвистического, литературного, а также контент-анализа. В научный обиход вводятся новые источники и их переводы, кроме того, новейшие разработки зарубежных авторов, ранее не привлекавшиеся к исследованиям отечественной юваистики.

Практическая ценность работы

Результаты данного исследования, имеющего непосредственное отношение к практике вузовского преподавания, могут быть использованы при подготовке лекций, посвященных истории и культуре средневекового Бали, особенностям легитимации балийской монархической власти, а также для чтения курсов по литературе и источниковедению Индонезии. Бо

1 К сожалению, перевод хроники на индонезийский язык не содержит никаких комментариев и примечаний, и местами вызывает сомнение, но в целом он оказался очень полезным при анализе древнеяванского текста «Бабад Булеленг» (ссылка на перевод: www.babadbali.com/pustaka/babad/buleleng.him). лее того, материалы и выводы диссертации могут привлекаться при работе с другими средневековыми памятниками региона. Кроме того, данная диссертация может представлять интерес как первая попытка изучения ранее не поднимавшейся проблемы в российской историографии и может послужить отправной точкой для дальнейшей научной работы.

Апробация работы

Работа обсуждалась на кафедре истории стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии Института стран Азии и Африки при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова, а также в Институте Востоковедения РАН. Кроме того, по теме диссертации были сделаны выступления на Международной научной сессии «Филология стран Нусанта-ры (Индонезия, Малайзия, Филиппины, Восточный Тимор)», состоявшейся 24-25 апреля 2003 г. в Санкт-Петербурге и на III конференции молодых специалистов «Малайский мир: история, филология, культура», проходившей 29 июня 2004 г. в Москве.

Накопленный опыт позволил автору опубликовать статьи по Индонезии, в частности по истории и культуре о. Бали, в весьма авторитетных научных изданиях, в том числе в журнале «Восток (Oriens)». А также во многом на основе подготовленной диссертации был составлен спецкурс для 3-го курса студентов ИСАА при МГУ им. М.В. Ломоносова «История и культура средневекового Бали».

Структура работы

Диссертационная работа состоит из введения, пяти глав, заключения, приложений (с переводом хроники на русский язык), библиографического списка источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Религиозно-мифологическое обоснование власти монарха в традиционной балийской культуре"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Заключая анализ властных реалий, содержащихся в «Бабад Буле-ленг», хотелось бы подчеркнуть, что приведенные наблюдения — это своего рода частичный эскиз той концептуальной картины власти, которая может быть развернута благодаря использованию предлагаемого перевода и комментариев к нему.

Невозможно представить себе разработку представлений о власти в отдельно взятом регионе, точнее в таком уникальном в культурном плане «анклаве» как о. Бали, без привлечения оригинальных источников. Баба-ды в этом плане являются интересными и информативными произведениями, необходимость изучения которых очевидна для современной историографии. С помощью этих хроник представляется возможным восстановить не только событийную историю (которая в данном случае отходит на второй план исследования), но и, прежде всего, выявить представления о традиционной власти. Это достаточно важное замечание, так как хронологические рамки данного исследования охватывают период появления новых династий и возникновения самостоятельных княжеств в конце XVII в. вплоть до первых контактов с голландцами и начала захвата власти колонизаторами в конце XIX в.

Этот период не только исторически насыщен, но и знаменует собой изменение в сознании балийцев. С возникновением новых династийных линий, начинается формирование «новой» местной истории и, следовательно, историографии. В области культуры частичный разрыв с прежней традицией проявляется в отказе от использования балийского языка для создания высокой литературы и исторических хроник (хотя средневековые документы составлялись в основном на древнебалийском) и переходе на древнеяванский как литературный язык (любопытно, что при этом новояванский - видимо, в силу его отождествления с враждебно воспринимавшейся исламской традицией - на Бали никаким престижем не пользовался и не пользуется). Кроме того, в это время появляются новые политические образования, которые с теми или иными изменениями, сохранились и в наше время, представляя собой административные единицы современного Бали. Очевидно, что изучение и объяснение современных политических отношений невозможно без знания традиционных институтов, заложивших их основы.

В теоретическом плане понятие власти является основополагающим при рассмотрении процесса политогенеза. В настоящее время у исследователей нет единой точки зрения, как же описывать это понятие, точнее его проявление или «воплощение». Однозначно можно говорить о том, что следует избегать попыток наложения изучаемой традиционной системы на уже существующие теории и концепции, многие из которых, как правило, представляют собой «идеальные» схемы устройства социальных институтов. Важно помнить, что каждой культуре присущи свои специфические черты, которые в свою очередь определяют формирование политической культуры того или иного общества.

Хотелось бы подчеркнуть, что представления о власти в балийской культуре при многообразии своих элементов, тем не менее, имеют именно балийскую специфику. Исторически многие их этих элементов складывались под влиянием индийской цивилизации, другие - восходят к яванским реалиям, также прослеживаются параллели и с другими восточными традиционными культурами.

Применение «многосторонней» описательной модели монархической концепции, разрабатываемой на основе различных уровней проявления (феноменологии) образа монарха и его власти, позволяет реконструировать не сформулированную эксплицитно в изучаемом памятнике сложную систему представлений об идеальном монархе, его сакральных функциях и атрибутивном оформлении его власти, органично сочетающую в себе исконно балийские, индуистские и яванские элементы.

Легитимация и нелегитимация власти правителя тесно связана именно с его генеалогией, которая неотделима от культа предков - целостной религиозной системой, преобладавшей в свое время в изучаемом нами регионе. Кроме того, именно мифо-генетическая составляющая лежит в основе религиозно-идеологического обоснования государственности и так называемой «философии истории» балийцев, сложившейся под яванским влиянием после падения империи Маджапахит.

Особое внимание мы уделили атрибутивному аспекту феноменологии власти. С уверенностью можно говорить о том, что на Бали, как и на Яве, оружие в качестве царской наследственной регалии наделялось особой сакральной силой и являлось одним из неотъемлемых элементов монархической выделенности монарха. Наряду с ним подобной функциональной основой обладали и другие «предметные» и «живые» атрибуты. Кроме того, существовала разработанная сложная система детерминативов и титулатуры монарха, включая особый ряд лексем имени. При этом нередко точное значение этих лексем не совсем понятно и приходится обращаться к этимологическому анализу и контексту их употребления, который свидетельствует о происхождении многих из них от воинских ин-сигний, что немаловажно для анализа генезиса привилегированных сословий и царской власти на Яве и Бали.

При анализе «динамической» категории монархической власти выделенные нами действия носят традиционный характер. Это прежде всего акции дарения-обмена апщгаИа и тесно связанная с этим понятием церемония воронов, а также ритуализованные действа - массовое самоубийство арирШап и амок - объяснить смысл которых можно лишь с точки зрения этнопсихологии местного населения. Описание военных действий, которые играют важную роль в раскрытии образа монарха, подчинено схеме, разработанной при опоре на яванский материал.

Многие выделенные нами понятия, относящиеся к пространственным категориям, подразумевают совпадение значений «город», «резиденция», «дворец», а иногда и «государство, империя». Кроме того, описание основания государства и расширения его границ основывается на концепцию «священного круга земель» или мандалы, которая проходит через всю историю идеологии власти средневековых государств Нусантары, начиная с VII в. Особую группу пространственных понятий составляют топонимы, которыми богат текст «Бабад Булеленг».

Краткие родословия, которые перемежаются с основным текстом хроники», свидетельствует о тесной связи временных и пространственных категорий. Их характеризует не только описание генеалогических и брачных связей, но и указание на место пребывания или перемещение из одной области в другую того или иного потомка рода. Таким образом, очевидно, что в традиционной культуре осознание прошлого происходит в пространственных терминах и категориях, оно не воспринимается как временная цепочка следовавших одно за другим событий (в отличие от привычного нам теоретического сознания).

Анализ контекста и условий написания бабада, а также само его содержание свидетельствуют, что он явился своего рода политическим орудием - атрибутом, необходимым для легитимации власти. Таким образом, сам жанр хроники представляется одним из неотъемлемых аспектов феноменологии монархической власти наряду с выделенными нами реалиями.

Не менее интересными в общекультурном плане, хотя и второстепенными с точки зрения задач диссертации, представляются выводы о языковых особенностях изучаемого памятника: укорененность санскритской учености в балийской письменной традиции, функционирование древне- и среднеяванского языка в балийской книжной культуре (по сути, «Бабад Булеленг», как и другие синхронные памятники балийской культуры, можно лишь условно называть собственно балийскими, настолько сильна в них яванская составляющая) и т.п.

Список научной литературыПогадаева, Полина Викторовна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Бандиленко 1973 Бандиленко Г.Г. «Книга царей» - культурно-исторический памятник средневековой Индонезии. // Вестник Московского Университета. Серия 13. Востоковедение. 1973. № 1. С. 30-37.

2. Бандиленко 1982 Бандиленко Г.Г. Власть монарха в Сингасари и раннем Маджапахите (к анализу санскритских и яванских детерминативов) // Региональная и историческая адаптация культур в Юго-Восточной Азии. М., 1982. С. 33-51.

3. Бандиленко 1988 Бандиленко Г.Г. Семар // Мифы народов мира: Энциклопедия. Т. 2. 2-е изд. М.: Советская Энциклопедия, 1988. С. 424.

4. Бандиленко 1989 Бандиленко Г.Г. Изучение традиционной балий-ской культуры в зарубежной историографии // Народы Азии и Африки. 1989. №2. С. 176-189.

5. Бандиленко 1999 Бандиленко Г.Г. Атрибуты власти и монархическая концепция. К вопросу о регалиях и ритуализованных действах как фигурантах политической истории средневековой Нусантары // Малайско-индонезийские исследования. Выпуск XII. М., 1999. С. 5-22.

6. Бахтин 1975 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики // Бахтин М. М. Исследования разных лет. М., 1975.

7. Бимбаева 2004 Бимбаева A.B. Доиндуистские верования на древней Яве // Малайско-индонезийские исследования. Вып. XVI. 2004. С. 4667.

8. Бондаренко 2001 Бондаренко Д.М. Доимперский Бенин: формирование и эволюция системы социально-политических институтов. М., 2001.

9. БЭС 1997 Большой энциклопедический словарь. - 2-е изд., пере-раб. и доп. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.

10. Вигасин 1996 Вигасин А. Парибок А. Дхарма // Индуизм, Джайнизм, Сикхизм: Словарь / Под общ. ред. М.Ф. Альбедиль и A.M. Дубянско-го. М.: Республика, 1996. С. 180-182.

11. Гринцер 1987 Гринцер П.А. Бхима // Мифы народов мира: Энциклопедия. 2-е изд. М.: Советская Энциклопедия, 1987. Т. 1. С. 202.

12. Демин 1964 Демин Л.М. Остров Бали. М.: ГРВЛ, 1964.

13. Демин 1971 Демин Л.М. Яванская средневековая поэма «Негара-кертагама» и ее идеологическая направленность // Источниковедение и историография стран Юго-Восточной Азии. М., 1971. С. 56-71.

14. Деопик 1972 Деопик Д.В. Народная хронологическая традиция как исторический источник (по материалам средневековой Бирмы) // Математические методы в исторических исследованиях. М., 1972. С. 141-166.

15. Деопик 1977а Деопик Д.В. Опыт количественно анализа древней восточной летописи Чуньцю // Математические методы в историко-экономических и историко-культурных исследованиях. М., 1977. С. 144190.

16. История 1992 История Индонезии. / Учебник. Ч. 1. Г.Г. Бандилен-ко, Е.И. Гневушева, Д.В. Деопик, В.А. Цыганов. М.: Издательство Московского университета, 1992.

17. Краснодембская 1996 Краснодембская Н. Пашупати // Индуизм, Джайнизм, Сикхизм: Словарь / Под общ. ред. М.Ф. Альбедиль и A.M. Ду-бянского. М.: Республика, 1996. С. 327-328.

18. Кузнецова 1984 Кузнецова С.С. Яванские хроники XVII-XVIII вв. как источник по истории Индонезии. М.: Наука, 1984.

19. Кулланда 1992 Кулланда C.B. История древней Явы. М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1992.

20. Кулланда 2005 Кулланда C.B. Kahulunan - familia. Яванско-латинская параллель: Тез. докл. конференция «Ломоносовские чтения 2005. Секция востоковедение». М.: Издательство Московского университета, 2005. С. 76-77.

21. Маретина 1974 Маретина С.А. Индуистские храмы на о. Бали: Пятая научная конференция по истории, языкам и культуре ЮВА. Л., 1974.

22. Маретин 1967 Маретин Ю.В. По поводу индийских влияний в ба-лийской культуре // Страны и народы Востока. 1967. Вып. 5. Индия - страна и народ. С. 129-149.

23. Мелетинский 1987 Мелетинский Е.М. Ворон // Мифы народов мира: Энциклопедия. 2-е изд. М.: Советская Энциклопедия, 1987. Т. 1. С. 245247.

24. Мялль 1988 Мялль Л.Э. Чакравартин // Мифы народов мира: Энциклопедия. Т. 2. 2-е изд. М.: Советская Энциклопедия, 1988. С. 624.

25. Новик 1988 Новик Е.С. Шаманская мифология // Мифы народов мира: Энциклопедия. Т. 2. 2-е изд. М.: Советская Энциклопедия, 1988. С. 638-639.

26. Оглоблин 2004 Оглоблин А.К. «К определению "среднеяванского" языка»: Выступление на заседании общества «Нусантара» в Москве 26 ноября 2004 г.

27. Парибок 1996а Парибок А. Гуна // Индуизм, Джайнизм, Сикхизм: Словарь / Под общ. ред. М.Ф. Альбедиль и A.M. Дубянского. М.: Республика, 1996. С. 154-155.

28. Парибок 1996b Парибок А. Раджас // Индуизм, Джайнизм, Сикхизм: Словарь / Под общ. ред. М.Ф. Альбедиль и A.M. Дубянского. М.: Республика, 1996. С. 349.

29. Парникель 1967 Парникель Б.Б. Некоторые вопросы балийской истории и культуры (по поводу одного издания) // Народы Азии и Африки. 1967. №2. С. 195-204.

30. Парникель 1980 Парникель Б.Б. Введение в литературную историю Нусантары IX-XIX вв. М.: Наука. ГРВЛ, 1980.

31. Погадаев 1998 Погадаев В.А. Агунг (1591-1645). Правитель яванского княжества Матарам; Крис - священное оружие Явы; На пиратском судне. // Исторический лексикон XVII в. М.: Знание, 1998. С. 20-26.

32. Погадаев 2005 Погадаев В.А. Художественная культура Юго-Восточной Азии. // Мировая художественная культура. В 2 т.: Учебное пособие./ Под ред. Б.А. Эренгросс. М.: Высшая школа, 2005. Т. 2. С. 231-246.

33. Романов 2003 — Романов В.Н. Историческое развитие культуры. Психолого-типологический аспект. М.: Издатель Савин С.А., 2003.

34. Словарь 1990 Большой индонезийско-русский словарь: В 2-х т. / Р.Н. Коригодский, О.Н. Кондрашкин, Б.И. Зиновьев, В.Н. Лощагин; Под ред. Р. Н. Коригодского. М.: Русский язык, 1990.

35. Тайван 1991 Тайван Л.-Г. Балийская община как образ индуизиро-ванного государства. // Традиционный мир Юго-Восточной Азии. Малая группа и социальная динамика. М.: Наука. ГРВЛ, 1991. С. 40-75.

36. Тайван 2001 Тайван Л.-Г. Восточная мистерия. Политая в религиозном сознании индонезийцев. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001.

37. Тесёлкин 1963 Тесёлкин A.C. Древнеяванский язык: (Кави). АН СССР. Институт народов Азии. (Языки зарубежного Востока и Африки). М.:ИВЛ, 1963.

38. Топоров 1988 Топоров В.Н. Юга // Мифы народов мира: Энциклопедия. Т. 2. 2-е изд. М.: Советская Энциклопедия, 1988. С. 676.

39. Троцевич 1996 Троцевич А.Ф. Миф и сюжетная проза Кореи. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1996.

40. Троцевич 2004 Троцевич А.Ф. История корейской традиционной литературы (до XX в.). СПб.: Издательство санкт-Петербургского университета, 2004.

41. Тюрин 1995 Тюрин В.А. Типология доколониального города Ну-сантары // Города-государства Нусантары и проблемы их развития (Ма-лайско-индонезийские исследования, IV). М., 1995. С. 6-12.

42. Чукина 1971 Чукина Н.П. Особенности художественного языка современной балийской живописи (по материалам ГМИНВ) // Сообщ. ГМИНВ. Вып. 4. 1971.

43. Чукина 1972 Чукина Н.П. Балийская мелкая пластика в собрании ГМИНВ // Сообщ. ГМИНВ. Вып. 5. 1972.

44. Шауб 1992 Шауб А.К. «Нагаракертагама» как источник по истории раннего Маджапахаита (1293-1365). М.: Наука. ГРВЛ, 1992.

45. Элиаде 1994 Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.

46. Эрман 1996а Эрман В. Индра // Индуизм, Джайнизм, Сикхизм: Словарь / Под общ. ред. М.Ф. Альбедиль и A.M. Дубянского. М.: Республика, 1996. С. 201-202.

47. Эрман 1996b Эрман В. Апсара // Индуизм, Джайнизм, Сикхизм: Словарь / Под общ. ред. М.Ф. Альбедиль и A.M. Дубянского. М.: Республика, 1996. С. 58-59.

48. Bali 1984 Bali: studies in life, thought and ritual. Dordrecht-Holland / Cinnaminson. U.S.A.: Foris Publications, 1984.

49. Eiseman 2000 Eiseman Fred В., Jr. Bali: Sekala and Niskala. Vol. I: Essays on religion, ritual and art. Periplus Editions, 2000.

50. Bateson, Mead 1942 Bateson J., Mead M. Balinese Character: A Photographic Analysis. N. Y., 1942.

51. Berg 1938 Berg C.C. Javaansche geschiedschrijving // Geschiedenis van Nederlandsch-Indie / ed. F.W. Stapel. Amsterdam: Joost van den Vondel. Deel. II. 1938. P. 5-148.

52. Berg 1961 Berg C.C. Javanese Historiography. A Synopsis of its Evolution // Historians of Southeast Asia / ed. D.G.E. Hall. London: Oxford University Press, 1961. P. 13-23.

53. Berg 1965 Berg C.C. The Javanese Picture of the Past // An Introduction to Indonesian Historiography/ ed. Soedjatmoko. Ithaca, 1965. P. 87-117.

54. Boon 1977 Boon J.A. The Anthropological Romance of Bali 15971972. Dynamic perspectives in marriage and caste, politics and religion. Cambridge, 1977.

55. Buku 2004 Buku panduan diorama Monumen Perjuangan Rakyat Bali. Dinas Kebudayaan Provinsi Bali. UPTD Monumen Perjuangan Rakyat Bali, 2004.

56. Chabot 1950 Chabot H.Th. Verwantschap, Stand en Sexe in Zuid-Celebes. Groningen/Djakarta: Wolters-Noordhoff, 1950.

57. Covarrubias 1937 Covarrubias M. Island of Bali. London-TorontoMelbourne-Sydney, Alfred Knopf, 1937.

58. Creese 1990 Creese H. Balinese Babad as Historical Sources: A Reinterpretation of the Fall of Gelgel // BKI. Deel 147, nos. 2-3. 1990. P. 236-260.

59. Ensiklopedi 1977 Ensiklopedi Umum. Penerbitan Yayasan Kanisius,1977.

60. Geertz 1980 Geertz C. Negara: the Theatre-State in XlXth Century Bali. Princeton: Princeton University Press, 1980.

61. Gerdin 1981 Gerdin I. The Balinese sidikara; Ancestors, kingship and rank//BKI. Deel 137. 1981.

62. Gesick 1983 Gesick L. Centers, Symbols, and Hierarchies; Essays on the Classical States of Southeast Asia. New Haven: Yale University, Southeast Asia Studies. Monograph Series 26., 1983.

63. Graaf 1956 Graaf H.J. de. De historische betrouwbaarheid der Javaan-sche overlevering // BKI. Deel 112. 1956. P. 55-73.

64. Graaf 1965 Graaf H.J. de. Later Javanese Sources and Historiography / An Introduction to Indonesian Historiography. N. Y., 1965.

65. Hanna 2004 Hanna Willard A. Bali Chronicles. A Lively Account of the Island's History from Early Times to the 1970s. Singapore: Periplus Editions, 2004.

66. Hinzler 1976 Hinzler H.I.R. The Balinese Babad // Profiles of Malay Culture; Historiography, Religion, and Politics / edited by Sartono Kartodirdjo. Jakarta: Ministry of Education and Culture, 1976. P. 39-52.

67. Hinzler 1998 Hinzler H.I.R. Balinese manuscripts and their uses; the preparation of Balinese manuscripts. / In McGlynn, M.H. (Ed.), Indonesian heritage, language and literature. Singapore: Archipelago Press, Didier Hillet. P. 2629.

68. Hobart 1978 Hobart M. The path of the soul; The legitimation of nature in Balinese concepts of space. London, 1978.

69. Hooykaas 1964 Hooykaas C. Agama Tirtha; five studies in Hindu-Balinese religion. Amsterdam: Noord-Hollandsche Uitgevers Maatschappij, 1964.

70. Humbolt 1836-39 Humbolt W. von. Über die Kawi-Sprache auf der Insel Java. Berlin, Königliche Akademie der Wissenschaften, 1836-1839.

71. Keris 1998 The Keris and other Malay weapons. The Malaysian Branch of the Royal Asiatic Society, 1998.

72. Kouznetsova 2002 Kouznetsova S. The oldest manuscript of Babad Mataram (BL MSS Jav. 36) in the context of Javanese babad manuscripts of the eighteenth century in British collections // Indonesia and the Malay World. 2002. Vol. 30, No. 86. P. 63-81.

73. McPhee 1966 McPhee C. Music in Bali. Yale Univ. Press, New Haven,1966.

74. Mardiwarsito 1978 Mardiwarsito L. Kamus Jawa Kuna (Kawi)-Indonesia. Ende-Flores, 1978.

75. Nordholt 1981 Nordholt H.S. Negara: a theatre state? // BKI. 1981. Deel 137. P. 470-476.

76. Nordholt 1992 Nordholt H.S. Origin, Descent, and Destruction: Text and Context in Balinese Representations of the Past // Indonesia. Perspectives on Bali. 1992. №54. P. 27-58.

77. Nordholt 1996 Nordholt H.S. The Spell of Power. A history of Balinese politics 1650-1940. Leiden: KITLV Press, 1996.

78. Phalgunadi 1995 Phalgunadi I Gusti Putu. The fundamental dictionary of Balinese language and culture: Balinese - English - Hindi. Centre for SEA Studies, 1995.

79. Phalgunadi 2000 Phalgunadi I Gusti Putu. The Indonesian Brahman-dapurna: Translation from the Original Classic Kawi Text. Sundeep Prakashan, 2000.

80. Phalgunadi 2002 Phalgunadi I Gusti Putu. Evolution of Indian Culture in Bali: from the Earliest Period to the Present Time. Sundeep Prakashan, 2002.

81. Pringle 2004 Pringle R. A short history of Bali, Indonesia's Hindu realm. Allen & Unwin, 2004.

82. Raka 1955 -Raka I. G. Gde. Monografi pulau Bali. Jakarta, 1955.

83. Robson 1931 Robson S.O. Wangbang Wideya; A Javanese panji romance. The Hague: Nijhoff, 1931.

84. Rubinstein 1991 Rubinstein R. The Brahmana According to Their Ba-bad // State and Society in Bali: Historical, Textual and Anthropological Approaches. / ed. By Hildred Geertz. Leiden: KITLV Press, 1991. P. 43-84.

85. Simpen 1958 Simpen I. Wayan Babad Mengwi. Denpasar, 1958.

86. Sugriwa 1975 Sugriwa I.G.B. Babad Blahbatuh. Denpasar: Balimas,1975.

87. Soeharto 1978 Soeharto M. Kamus Musik Indonesia. Jakarta: Penerbit PT Gramedia, 1978.

88. Stuart-Fox 1992 Stuart-Fox D. Bibliography of Bali: Publications from 1920 to 1990. Leiden: KITLV Press, 1992.

89. Tatu 1999 Tatu R. I Gusti Putu Jelantik's Babad Buleleng Placed within Historical Context // Explorations in South-East Asian Studies. Journal of the South-East Asian Studies Student Association. 1999. Vol. 3.

90. Teeuw 1976 Teeuw A. Some Remarks on the study of so-called Historical Texts in Indonesian languages // Profiles of Malay Culture / edited by Sar-tono Kartodirdjo. Jakarta: P & K, 1976. P. 3-26.

91. Wolters 1980 Wolters O.W. Signs of the Times; Clifford Geertz and Historians // Sosial Research 47. 1980. P. 537-556.

92. Worsley 1972 Worsley P.J. Babad Buleleng. A Balinese Dynastic Genealogy. The Hague: Martinus Nijhoff, 1972.

93. Zoetmulder 1982 Zoetmulder P.J. Old Javanese-English Dictionary, T. I-II. The Hague, 1982.

94. Zoetmulder 1995 Zoetmulder P.J. Kamus Jawa Kuna — Indonesia, 2 jil. / penerjemah Darusuprapta, Sumarti Suprayitna. Jakarta: Gramedia Pustaka Utama, 1995.1. Сведения из интернета:www.babadbali.comwww.baliaga.comwww.indonesianheritage.com