автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале: имперская политика аккультурации и проблема сохранения этнической идентичности

Полный текст автореферата диссертации по теме "Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале: имперская политика аккультурации и проблема сохранения этнической идентичности"

На правах рукописи

ДЖУНДЖУЗОВ Степан Викторович

Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале: имперская политика аккультурации и проблема сохранения этнической идентичности (середина 30-х годов XVIII — первая четверть XX века)

Специальность 07.00.02 — Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

1п лег 7015

005561515

Оренбург 2015

005561515

Работа выполнена на кафедре истории России федерального государственного

бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Оренбургский государственный педагогический университет»

Научный консультант Любичанковский Сергей Валентинович,

доктор исторических наук, профессор

Официальные оппоненты: Кобзов Владимир Серафимович,

доктор исторических наук, профессор, филиал ВУНЦ ВВС «Военно-воздушная академия» (г. Челябинск), профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин

Очиров Уташ Борисович,

доктор исторических наук, доцент, Калмыцкий институт гуманитарных исследований РАН, ведущий научный сотрудник

Тихонов Андрей Константинович,

доктор исторических наук, профессор, Владимирский государственный университет имени • Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых, заведующий кафедрой истории, археологии и краеведения Гуманитарного института Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Самарский государственный

университет»

Защита состоится 20 ноября 2015 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.180.03 при ФГБОУ ВПО «Оренбургский государственный педагогический университет» по адресу: 460014, Оренбург, ул. Советская, 19 ауд. 333.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Оренбургский государственный педагогический университет» по адресу: 460014, Оренбург, ул. Советская, 19.

Текст автореферата и объявление о защите размещены на сайте ВАК РФ www.vak.ed.gov.ru 26 июня 2015 г. Автореферат разослан 06 августа 2014 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат исторических наук, доцент ' Е. А. Солонченко

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Аккультурация национальных меньшинств, сформировавшихся в результате миграций, как и сохранение их этнической и конфессиональной идентичности — феномен глобального, мирового значения1. Многообразие и многоликость этнических групп предполагают индивидуализацию подхода к их изучению. Формирование правового механизма взаимодействия с ними требует со стороны государства учета экономической ориентированности, исторических, конфессиональных, социальных и культурно-бытовых особенностей каждой из них. Поучительный опыт интеграции полиэтнического населения в общеимперский социум накоплен Россией в дореволюционный период. Уже сам факт ее двухсотлетнего существования как многонациональной, поликонфессиональной и поликультурной целостности может служить примером для большинства европейских государств, столкнувшихся с проблемами интеграции эмигрантских диаспор в исторически сложившуюся у них социокультурную среду. Национальная политика российских властей носила вариативный, часто ситуативный характер. Даже в рамках одного региона с разнородным этническим составом могли применяться различные стратегии выстраивания отношений. Одним из таких вариантов является политика российского правительства в отношении крещеньк калмыков, по его воле переселенных в Среднее Поволжье и на Южный Урал.

Актуализации этноисторических исследований способствует общественный интерес к истории народов России, особенно в национальных республиках и регионах с компактным проживанием крупных этнических групп. В частности, он проявляется в стремлении выйти за рамки национально-территориального образования и представить историю народа в единстве с его диаспорами, возникшими в силу сложных исторических коллизий: войн, добровольных и принудительных переселений.

Изучение российской имперской политики аккультурации инородческого населения восточных и юго-восточных окраин — перспективное и успешно развивающееся направление историографии. История крещеных калмыков, проживавших в XVIII — первой четверти XX века в Средневолжско-Уральском регионе, как неотъемлемая составляющая данного направления привлекает научной новизной и многоаспектностью подлежащих исследованию проблем. Осмысление названной проблематики позволяет глубже освоить отечественный исторический опыт управления и «удержания» в едином пространстве культурно гетерогенных территорий, выявить прикладные технологии властвования, позволившие Российской империи стабильно просуществовать несколько веков, а также учесть совершенные на этом пути ошибки и просчеты.

' В социологической теории «аккультурация» используется для описания как процесса контактов между различными культурами, так и результата подобных контактов. Как процесс аккультурация может заключаться либо в прямом социальном взаимодействии, либо в подверженности влиянию других культур через средства массовой коммуникации. Результатом такого контакта выступает либо адаптация, либо ассимиляция (Социологический словарь / Н. Аберкромби, С. Хилл М., 2000. С. 4).

Объектом исследования выступает этническая группа крещеных калмыков, проживавших в Среднем Поволжье и на Южном Урале в середине 30-х годов XVIII — первой четверти XX в.

Предметом исследования является проводившаяся в отношении крещеных калмыков указанного региона имперская политика аккультурации и проблема сохранения данным сообществом этнической идентичности в середине 30-х годов XVIII — первой четверти XX в.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1736 по 1926 г. При их определении в качестве ориентиров учитывались как датировка нормативных актов, так и фактические события, повлиявшие на принятие значимых правительственных решений или указывающие на завершение исследуемого процесса (верхняя дата). Для обоснования причинно-следственных связей проводятся экскурсы в предшествующие исторические периоды.

Выбор нижней границы временного диапазона обусловлен принятием правительственного решения о выводе крещеных калмыков из Волжского калмыцкого ханства и компактном поселении их на «внутренней окраине» Российской империи. Его законодательным воплощением следует считать Указ Коллегии иностранных дел от 5 июля 1736 г., согласно которому начальник Комиссии башкирских дел А. И. Румянцев должен был представить сведения о подходящей территории для поселения крещеных калмыков. Образование в 1920 г. на Нижней Волге, в прикаспийских степях, Автономной области калмыцкого трудового народа и переселение на ее территорию калмыков из других районов страны определили выбор верхней хронологической границы. В 1926 г. на постоянное жительство в Калмыцкую область из Оренбургской и Челябинской губерний была отправлена последняя партия оренбургских калмыков.

Избранные хронологические рамки включают почти весь имперский период российской истории и восемь лет советского, послереволюционного периода. С установлением Советской власти принципиально изменился подход к национальной политике. Образование национальных автономий — округов, областей, республик — противопоставлялось унитарности и русификаторским устремлениям имперского правления. Однако для изучаемой нами группы калмыков, как и для всего калмыцкого народа, настоящее расставание с империей произошло не в революционном 1917 г., а только в первой половине 1920-х гг., когда в низовьях Волги была образована Калмыцкая автономная область, в которую затем переселились калмыки из других регионов России, в том числе и с Южного Урала.

Территориальные рамки исследования. Процессы и события, описываемые в диссертационном исследовании, охватывают большое пространство Евразии. В восточной части пути миграции калмыков проходили от Западной Монголии и Китая (Джунгарии) до низовьев Волги и Дона. На западе в составе русской армии калмыки в XVIII — начале XX в. побывали во многих странах Европы. С конца 1730-х годов калмыцкие этнические поселения с казачьим военно-административным устройством были образованы сначала на Средней Волге, а затем западнее Оренбурга, возле реки Самары, в районе Новосергиевской и Сорочинской крепостей. Первое из них, Ставро-

польское, было преобразовано в Ставропольское калмыцкое войско. Второе калмыцкое поселение располагалось в Бузулукском уезде Оренбургской губернии. Проживавшие в нем калмыки состояли казаками Оренбургского казачьего войска. В связи с упразднением в 1842 г. Ставропольского войска ставропольские калмыки вошли в состав Оренбургского войска. Как и бузулукские калмыки, они были переведены на войсковую территорию в Новолинейный район (Верхнеуральский, Орский и Троицкий уезды Оренбургской губернии) и расселены среди русских казаков.

Целью исследования является анализ имперской политики аккультурации национальных меньшинств на примере истории этнической группы крещеных калмыков, которые в XVIII — первой четверти XX в. проживали в Среднем Поволжье и на Южном Урале, и выяснение в этом контексте факторов сохранения данной группой этнической идентичности в условиях инокультурного окружения.

Достижение поставленной цели потребовало решения ряда задач:

- выделить основные периоды имперской политики аккультурации по отношению к этнической группе крещеных калмыков;

- рассмотреть эволюцию административного устройства крещеных калмыков в процессе образования и развития Ставропольского калмыцкого войска;

-исследовать военную и пограничную службу ставропольских крещеных калмыков в аспекте их интеграции в российское общество;

- охарактеризовать землеустройство и землепользование ставропольских крещеных калмыков в контексте имперской политики аккультурации;

- проанализировать процесс вовлечения ставропольских крещеных калмыков в социокультурное пространство империи посредством внедрения школьного образования, медицинской службы и миссионерского воздействия Русской православной церкви;

- изучить причины и условия переселения и адаптации ставропольских калмыков на землях Оренбургского казачьего войска в 1840-х — 1890-х гг.;

- проанализировать результаты адаптации калмыков в Оренбургском казачьем войске к началу XX в.;

- выявить факторы, позволившие оренбургским калмыкам сохранить свою этническую идентичность в 1-й четверти XX в.

Методологическая, источниковая и историографическая основы исследования этнической группы крещеных калмыков Средневолжско-Урачьского региона рассмотрены в первой главе диссертации.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Имперская политика аккультурации, проводившаяся в отношении обособленной этнической группы крещеных калмыков в течение XVIII — первой четверти XX в., была направлена на их интеграцию в российское социокультурное пространство за счет достижения следующих целевых показателей: 1) православной христианизации, которая рассматривалась в качестве критерия духовной благонадежности; 2) эффективного использования военного потенциала крещеных калмыков; 3) приобщения их к оседлости и земледелию, которые позволили бы крещеным калмыкам содержать себя самим и исполнять воинскую повинность без до-

полнительных расходов со стороны государства. Учитывая изменения путей и способов достижения этих целей со временем, процесс двухвекового пребывания крещеных калмыков под прессом политики аккультурации может быть рассмотрен в качестве последовательной смены двух больших периодов. Первый период, который условно можно назвать ставропольским (1736—1842), был содержательно связан с образованием калмыцких этнических поселений с казачьим военно-административным устройством. Деятельность имперских властей была направлена главным образом на привлечение калмыков к несению военной службы и создание необходимых для этого условий. Основанием для выделения второго, Оренбургского, периода (1842—1920) послужило упразднение Ставропольского калмыцкого войска и переселение крещеных калмыков в станицы Оренбургского казачьего войска. На этом этапе власть фактически перестает учитывать этнокультурные особенности калмыков-казаков, а оседлость и земледелие становятся не просто желательным, а обязательным условием их адаптации к российскому социокультурному пространству. Отказ от этого подхода стал возможен только в 1920 г., а к 1926 г. оренбургские калмыки окончательно переселились в Калмыцкую автономную область.

2. Выбор административно-политических путей и способов имперского управления крещеными калмыками в XVIII — первой половине XIX в. определялся в контексте целенаправленной государственной политики хозяйственной колонизации территории Среднего, Нижнего Поволжья и Южного Урала. Продвижение здесь российских интересов осложнялось противодействием со стороны Волжского калмыцкого ханства. Прочную основу для распространения российского влияния правительство полагало обеспечить посредством крещения калмыцкой элиты. Когда стало очевидным, что наиболее влиятельным претендентом на ханский престол, способным привести калмыков к согласию, является приверженец буддизма, российские власти решили отступиться от своих первоначальных замыслов и вывести крещеных калмыков за пределы Волжского ханства. Поселенные на Средней Волге крещеные калмыки составили особую этническую группу — ставропольских калмыков. На начальном этапе (1736—1744) поселение крещеных калмыков имело монархическую форму правления и организационно-правовое устройство, копировавшее государственные порядки Волжского ханства. Переходу ко второму этапу (1745—1803) предшествовало пресечение династии Тайшиных и передача Ставропольского поселения в ведение оренбургского губернатора. На этом этапе существенно расширяется аккультурационное воздействие Империи на военно-административное устройство и систему общественных взаимоотношений крещеных калмыков. Поселение преобразуется в иррегулярное войско с коллегиальным правлением. Реформы последнего периода истории Ставропольского калмыцкого войска (1803—1842) были направлены на регламентацию исполнения калмыками военной повинности и комплектование тысячного полка Однако реализация Положения 1803 г. без учета реальных людских и материальных ресурсов, а также в условиях противоречий между военной и гражданской администрациями региона негативно сказывалась на развитии Ставропольского войска. В итоге в 1842 г. последовал указ о его упразднении,

ознаменовавший отказ от политики выстраивания специализированных административных структур, ориентированных на крещеных калмыков.

3. Главной повинностью крещеных калмыков была воинская казачья служба. До 1815 г. она выражалась не только в охране государственных границ и исполнении полицейских обязанностей внутри страны, но и в участии в войнах с Пруссией, Швецией и наполеоновской Францией. Длительное взаимодействие в боевых условиях с русскими солдатами и казаками, подчинение калмыцких контингентов армейским офицерам оказывали сильное аккультурационное влияние на мировоззрение калмыков. Однако впоследствии, в условиях дальнейшей модернизации русской армии, для властей становилась все более очевидной неэффективность сохранения Ставропольского калмыцкого полка как отдельного воинского подразделения. В 1830-е годы командиры Оренбургского корпуса стапи обращать внимание правительства на неудовлетворительный уровень военной подготовки служилых калмыков, отсутствие военного образования и боевого опыта у командного состава, а также на неукомплектованность Ставропольского калмыцкого полка. Отмеченные недостатки в итоге дали повод для расформирования как самого полка, так и всего Калмыцкого войска. После присоединения ставропольских калмыков к Оренбургскому войску вплоть до 1917 г. они исполняли воинскую повинность совместно и на общих основаниях с оренбургскими казаками. Это был важный шаг в развитии имперской политики аккультурации крещеных калмыков, направленный на их полное «оказачивание».

4. Политика аккультурации крещеных катмыков предусматривала их переход к оседлому образу жизни и занятиям земледелием. В связи с этим изначально калмыки обеспечивались избыточными по сравнению с крестьянским населением земельными наделами, земледельческим инвентарем, вводилась общественная пашня, только по особому разрешению допускались поселения среди калмыков русских крестьян. После отставки в 1758 г. губернатора И. И. Неплюева последовательное административное воздействие на калмыков в сфере землеустройства и землепользования было свернуто. В результате основной доход калмыцкой семьи стал складываться из неконтролируемой сдачи в долгосрочную аренду войсковых земельных угодий, а поголовье скота резко сократилось. Низкая хозяйственная активность войсковых жителей и отсутствие стимулов к ее проявлению давали повод правительству к обоснованию экономической нецелесообразности дальнейшего сохранения Ставропольского войска как хозяйствующего субъекта. После присоединения к Оренбургскому войску в силу административного нажима и ограниченного 30-ю десятинами казачьего надела земледелие становится реальной основой калмыцкого хозяйства. Это было важным результатом имперской политики аккультурации в отношении крещеных калмыков.

5. Образование этноконфессиональной общности ставропольских крещеных калмыков произошло в результате целенаправленной миссионерской деятельности Русской православной церкви (миссии Н. Ленкеевича, А. Чуковского). Однако в целом православие оставапось для изучаемой этнической группы духовно чуждым вероучением, формачьная принадлежность к которому определялась главным обра-

зом материальными мотивами. По мере утверждения казачьих порядков и потери бывшей калмыцкой знатью былого могущества находившиеся на нелегальном положении буддийские священники становились не просто тайными духовными, но и народными лидерами ставропольских калмыков. Под их влиянием уже в XVIII в. сложился социальный феномен вероисповедной идентичности ставропольских крещеных калмыков, заключавшийся в тщательно скрываемой приверженности к тибетскому буддизму (ламаизму). Отчужденность от соседнего русского и «инородческого» населения способствовала укоренению этого феномена, создав мощную внутреннюю преграду для дальнейшего продвижения имперской политики аккультурации в отношении крещеных калмыков. Эта преграда не была преодолена даже после их расселения среди оренбургских казаков в середине XIX — 1-й четверти XX в.

6. Восприятию ставропольскими крещеными калмыками русской культуры должна была способствовать внедряемая в их среду система школьного образования, призванная воспитывать лояльных подданных. Получение образования, в первую очередь детьми знатного происхождения, стимулировалось возможностью последующего поступления на службу в Войсковую канцелярию. Владение русским языком и грамотой стало обязательным условием для замещения командных должностей. Однако для основной массы калмыцких детей школьное образование оставалось недоступным, и в этом заключался главный ограничитель развития имперской аккультурационной политики на данном направлении. Школу, а после ее закрытия уездное училище посещали в основном сыновья войсковых чиновников и тех немногих зажиточных калмыков, которые были в состоянии оплачивать содержание своих детей в Ставрополе в учебный период. В результате школьное образование не способствовало изменению этнической идентичности крещеных калмыков, а выполняло лишь прикладную функцию — обеспечивало Ставропольское войско усвоившими русскую грамоту чиновниками. После присоединения ставропольских калмыков к оренбургскому казачеству изучаемая этническая группа потеряла право на специализированные образовательные учреждения, что усилило потенциат аккультурационного воздействия на нее посредством широко внедряемого школьного образования казачьего образца.

7. Медицина как социальный институт поддержания телесного здоровья у ставропольских крещеных калмыков практиковалась как через народное целитель-ство сведущими буддийскими духовными лицами, так и назначенными правительством войсковыми лекарями — дипломированными специалистами, использовавшими методы европейской школы врачевания (для чего в Ставрополе были устроены госпиталь и аптека). Важным направлением аккультурационного воздействия являлось медицинское просвещение калмыков и их народных целителей: с этой целью на калмыцкий язык переводились соответствующие руководства и наставления. Несомненным достижением проводимых в области здравоохранения мероприятий служит зафиксированное к концу 1830-х гг. увеличение калмыков пожилых возрастов. Однако процесс вовлечения ставропольских калмыков в социокультурное пространство империи посредством внедрения медицинской службы в услови-

ях сохранения отдельного Калмыцкого войска не смог переломить ситуацию демографического спада, что заставило власть в начале 1840-х гг. поставить вопрос о необходимости более кардинального аккультурационного воздействия, которое было реализовано в середине XIX — 1-й четверти XX столетия в рамках Оренбургского казачьего войска.

8. К началу 40-х годов XIX в. для региональных и центральных властей стала очевидной нецелесообразность сохранения Ставропольского калмыцкого войска в качестве отдельного военно-административного образования. Малочисленность ставропольских крещеных калмыков, удаленность войсковой территории от пограничных линий, неукомплектованность Ставропольского калмыцкого полка, нерациональное хозяйственное использование войсковых земель, наметившийся демографический спад предопределили издание 24 мая 1842 г. указа о причислении ставропольских калмыков к оренбургскому казачеству. С этого времени начинается второй период имперской аккультурации крещеных калмыков, предусматривавший стирание их этнической обособленности и растворение в русскоязычной казачьей среде. В процессе проведенного в сжатые сроки переселения калмыки потеряли значительную часть перегоняемого скота. Сразу после распределения по станицам, не обладая к тому же необходимыми навыками, они были вынуждены немедленно заняться домостроительством и земледелием. В результате перевода в Оренбургскую губернию и расселения небольшими группами в станицах Новолинейного района совместно с русскими казаками бывшие ставропольские крещеные калмыки как представители особого национального войска лишились всех прежних привилегий. Их благосостояние, складывавшееся прежде из занятия скотоводством и денежных поступлений от сдаваемых в аренду земельных угодий, теперь обеспечивалось земледельческим трудом. Тяжелые физические нагрузки в периоды полевых работ, непривычные условия жизни в замкнутом пространстве казачьих подворий негативно отразились на здоровье первых калмыцких переселенцев и сокращении их численности до 15% от первоначального уровня. С точки зрения аккультурационного давления процесс переселения стал для крещеных калмыков беспрецедентным испытанием, потребовавшим ради выживания приспособления к стандартам жизни оренбургского казачьего сообщества.

9. Процесс хозяйственной и культурной адаптации калмыков в оренбургском казачьем сообществе завершился к началу XX в. К этому времени несколько замедлилось сокращение калмыцкого населения. Выросли поколения калмыков, получивших образование в станичных школах. Калмыцкая молодежь овладела навыками усгной и письменной русской речи. Казаки-калмыки назначались на ответственные войсковые должности. Сильное аккультурационное воздействие на оренбургских калмыков оказывало участие в общественной жизни казачьих станиц и совместная с русскими казаками военная служба. Вместе с тем оренбургские калмыки не утратили своей этнической самобытности. Они продолжали общаться между собой на калмыцком языке, крайне редко вступали в межэтнические браки, скрытно продолжали исповедовать буддизм (ламаизм), который их духовные лидеры использовали для обоснования присущей им идентичности.

10. В первой четверти XX в. оплотом духовного, национального и культурного единства для оренбургских калмыков служила законспирированная буддийская община. Хувараки были воплощением не только духовного (религиозно-нравственного), но и общественного лидерства. Их авторитет строился на сакральной вере рядовых калмыков, не посвященных в таинства культа, в сверхъестественные способности своих духовных наставников. Этнической и религиозной замкнутости оренбургских калмыков содействовали культурно-бытовая отчужденность от русских соседей и пренебрежение к организации среди них миссионерского просвещения со стороны Оренбургской епархии РПЦ. Длительная изоляция оренбургских казаков-калмыков от религиозных центров буддизма в России и за рубежом способствовала складыванию в их общине обособленной системы религиозного обучения и воспитания, основанной на начетничестве. Наличие у оренбургских калмыков тайной религиозной организации позволило им после принятия в 1905 г. Указа о веротерпимости развернуть движение за право на смену вероисповедания, а после февраля 1917 г. — за создание отдельного национального поселка. Объединение российских катмыков в общей автономии было осуществлено волевым решением Советского государства в 1920 г. Оно, несомненно, отвечало национальным интересам оренбургских калмыков. Однако с обретением новой родины стирались условия для поддержания их групповой идентичности, фиксировавшейся в инокультурной среде в категориях этничности и вероисповедания (оренбургские крещеные калмыки).

Научная новизна диссертации. Крупная научная проблема имперской аккультурации, являющаяся базовой для понимания внутренней сути Российской империи, впервые рассматривается в контексте политики по отношению к крещеным калмыкам. Работа является первым исследованием, в котором этническая группа крещеных калмыков, в XVIII — первой четверти XX в. проживавших в Среднем Поволжье и на Южном Урале, выступает в качестве самостоятельного объекта изучения.

Соискателем проанализированы характерные черты и особенности эволюции всех основных механизмов имперского аккультурационного воздействия на крещеных калмыков: от административно-политических и переселенческих до специфического землеустройства и землепользования, организации своеобразной системы школьного образования, медицинской службы и миссионерской деятельности Православной церкви. Тем самым на калмыцком примере выявлены прикладные технологии властвования, позволившие Российской империи стабильно просуществовать несколько веков, удерживая в едином пространстве культурно гетерогенные территории. В работе реконструирован колоссальный двухвековой социально-экономический и социокультурный эксперимент над целой этноконфессиональной группой, проанализированы причины его проведения, ход реализации и итоги. Проведенное исследование позволило через региональный материал выйти на существенно новые выводы по проблеме имперской политики аккультурации (ее характер, динамика, вектор развития).

На основании проведенного исследования сделан теоретический вывод о том, что для Империи актуальной являлась проблема не полной смены, а только определенной, хотя и весьма существенной трансформации «культурного кода» своих

«инородческих» подданных в сторону большей лояльности и большей приспособленности к внутрироссийским стандартам жизнеустройства. В 1920-х гг. Калмыцкая автономия получила в лице оренбургских калмыков грамотных в нескольких поколениях, привыкших к оседлости и земледельческому труду граждан, которые, оставаясь калмыками, не мыслили себя вне русского культурного пространства. Новизна исследования заключается в объяснении причин и обстоятельств сохранения оренбургскими калмыками этнической идентичности при одновременном существенном изменении их социокультурных характеристик в сторону сближения с русским миром. Для решения этой фундаментальной задачи были выявлены просчеты, допущенные имперскими властями в процессе проведения аккультурацион-ных мероприятий, показана роль религиозного фактора, традиционного народного самосознания и этнической обособленности калмыков в рамках существования в иноязычной, инокультурной казачьей среде.

Диссертационное исследование проведено на основе главным образом архивных документов, большинство из которых впервые введено в научный оборот.

Научно-практическая значимость исследования обусловлена возможностью и целесообразностью использования его результатов.

Теоретический и фактический материал, выводы диссертации вносят вклад в решение таких научных проблем, как содержание и эволюция отечественной эт-ноконфессиональной политики, способы сохранения этнической идентичности национальными меньшинствами Российской империи, а также в развитие научных направлений: социальная история, история российской государственности, история калмыцкого народа, история казачества, история Урало-Поволжского макрорегиона.

Позитивный и негативный опыт российской политики в имперский период в отношении национальных меньшинств, к числу которых относились крещеные калмыки, на современном этапе может учитываться при формировании концепции и правовых механизмов регулирования межнациональных отношений.

Результаты диссертационного исследования могут быть использованы при написании обобщающих работ по истории государственного регионального управления, военной, конфессиональной истории, истории школьного образования и здравоохранения в дореволюционной России. Они также могут быть применены в учебном процессе, в преподавании ряда самостоятельных и специальных учебных дисциплин и при разработке учебно-методических материалов историко-этно-графических, культурологических и краеведческих курсов.

Апробация работы. Основные положения диссертации раскрыты автором в 40 научных публикациях: двух монографиях, двух томах сборника документов и материалов и в 36 статьях, из которых 16 опубликованы в ведущих научных рецензируемых журналах, рекомендуемых ВАК. На монографии вышел ряд положительных рецензий. Исследовательский проект по теме диссертации был поддержан грантом Российского гуманитарного научного фонда и Правительства Оренбургской области1. По итогам соответствующего конкурса исследование автора по те-

1 Проект РГНФ 09-01-81101а,'у.

матике диссертации было удостоено диплома Лауреата премии Губернатора Оренбургской области в сфере науки и техники за 2011 год. Положения и выводы диссертации прошли апробацию на международных, всероссийских, региональных конференциях в Санкт-Петербурге, Оренбурге, Уфе, Челябинске, Элисте. Разработан и с 2012 г. читается спецкурс «Политика аккультурации этноконфессиональных меньшинств в Российской империи» для студентов исторического факультета Оренбургского государственного педагогического университета; в русле исследования разработана тематика курсовых, спецсеминарских и дипломных работ.

Структура диссертации выстроена с учетом хронологии представленных материалов и логики их изложения. Она состоит из введения, пяти глав, заключения, списка сокращений, списка использованных источников и литературы, приложений.

Основное содержание работы

Во введении обоснована актуальность темы, определены объект и предмет исследования, его хронологические и территориальные рамки, даны определения базовых терминов, указаны цель и задачи исследования, его научная новизна и практическая значимость, отражена апробация работы, сформулированы основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Исследовательская программа и методы ее осуществления» посвящена раскрытию историографии проблемы, доказательству возможности решения поставленных задач на имеющемся корпусе источников, изложению теоретико-методологических основ исследования.

Параграф 1.1 «Методологическая основа и методы реализации исследования». В качестве методологической основы работы выступает концепция «Новой истории империи», в рамках которой имперский дискурс получает новое мировоззренческое наполнение, когда исторический процесс, вне зависимости от изучаемой локальной проблематики, представляется как взаимодействие имперских властей и местных сообществ. Тем самым преодолевается узость представления об истории как дисциплине, нацеленной главным образом на изучение центра, власти и государства1. В отечественной историографии концепт империи стал активно разрабатываться в конце XX в. как попытка переосмысления державного прошлого. Большое влияние на формирование концепции оказали работы А. Каппелера2. Два последних десятилетия отмечены появлением трудов, где Российская империя предстает в качестве гетерогенной, многонациональной, поликультурной целостности, в виде динамичной, внутренне напряженной, сложной организации3.

' Миллер А. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М.,2008. С. 6.

2 Kappeler, Andreas. Russland als Vielvölkerreich: Entstehung, Geschichte, Zerfall. München : С. H. Beck, 1992. Рус. перевод: Калпелер А. Россия — многонациональная империя: Возникновение, история распад. М., 2000.

' Новая имперская история постсоветского пространства : сб. ст. / под ред. И. В. Герасимова, С. В. Глебова. Л. П. Каплуновского, М Б Могильнер, Jl. М. Семёнова Казань, 2004. (Б-ка журнала «Ab

В диссертации затрагиваются такие значимые для имперского дискурса вопросы, как административное управление инородческими сообществами, их аккультурация путем привлечения к военной службе, религиозно-нравственного просвещения, внедрения школьного образования, здравоохранения, перенимания хозяйственного опыта и обстоятельства, способствовавшие сохранению малочисленными национальными меньшинствами этнической идентичности.

Подбор и использование общенаучных (историзм, объективность, системность), собственно исторических (историко-сравнительный, историко-генетиче-ский, исторической непрерывности и др.) и специальных, заимствованных из других научных областей подходов и методов, непосредственно связанных с объектом и предметом исследования, обеспечили решение поставленных задач.

Исторический подход основывается на положении о том, что исследование изучаемого объекта, в нашем случае — этнической группы крещеных калмыков, обуславливает необходимость выявления предпосылок его возникновения (политических, социальных, экономических, конфессиональных), обоснования критериев периодизации и соответственно этапов его развития, определения состояния источ-никовой базы для реализации поставленной цели и задач.

Объективность познания обеспечивается всесторонним изучением этнической группы крещеных калмыков и влияния на нее имперской политики аккультурации посредством погружения в реальную обстановку изучаемого периода, без модернизации прошлого.

Системный подход дал возможность рассмотреть историю исследуемой этнической группы крещеных калмыков в контексте общеимперского исторического процесса, учесть ее внешние и внутренние связи, представить как саморегулирующуюся систему и одновременно как объект, подверженный внешнему воздействию.

Историко-сравнительный метод позволил сравнить интеграционные и адаптационные процессы вхождения крещеных калмыков в имперское пространство в различные периоды времени по ряду показателей. В ходе изложения отдельных сюжетов проведено сравнение положения крещеных калмыков с другими акторами (казаками, крестьянами, некрещеными калмыками), например, в порядке прохождения казачьей службы, обеспечения сельхозугодиями, скотом и т. д.

Imperio»); Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет : антология / сост. П. Верт, П. С. Кабытов, А. И. Миллер. М., 2005; Ремнев А. В. Имперский вектор истории России: Азиатский вектор. Проблемы исследования и преподавания // Вестн. Омск, ун-та. 2007. № 4. С. 6—22; Миллер А. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М, 2008; Феномен идентичности в современном гуманитарном знании: к 70-летию академика

B. А. Тишкова / сост. М. Н Губогло, Н. А. Дубова. М, 2010, Чегырова Л. Б. Из истории калмыков: о начале империи и ее осмыслении /У Евразийский мир: ценности, константы, самоорганизация У под ред. Ю. В. Попкова Новосибирск, 2010. С. 292—352 Леонтьева О. Б. Национальная и конфессиональная политика Российской империи в современной историографии /7 Вестн. Самар. гос. ун-та. 2012. № 8/2 (99).

C. 27—46; «Обретение родины»: общество и власть в Среднем Поволжье (вторая половина XVI — начало XX в.). Ч. 2. Заселение региона и этнодемографическая ситуация : монография У под ред. П. С. Кабытова, Э Л. Дубмана, О. Б. Леонтьевой. Самара, 2014.

Историко-генетический метод реализован путем последовательного раскрытия изменений в организации военно-административного аппарата Ставропольского войска, количественном и кадровом составе войсковых чиновников, во взаимодействии с правительственными и губернскими учреждениями, их должностными лицами, в исполнении исходящих от них властных распоряжений.

Метод критического анализа исторических источников применялся для определения степени достоверности и репрезентативности документального материала с учетом времени и обстоятельств появления источника. Пристальное внимание при определении достоверности источников уделялось идейным установкам их составителей.

Применение метода исторической непрерывности продиктовано необходимостью использования аналогичных источников, относящихся к разным хронологическим отрезкам. Большинство используемых в исследовании источников отображает огромное количество мелких фактов, деталей. Через их сопоставление, выстраивание в логическую цепь происходит понимание глубинной сути событий, актором которых выступали крещеные калмыки.

Необходимость анализа большого количества нормативно-правовых актов обусловила применение методов историко-правовых исследований. Формально-правовой (формально-юридический) метод помогает производить формально-юридический анализ событий и фактов, имеющих правовое значение, которые могут быть истолкованы при помощи юридических терминов, конструкций и логики. Сравнительно-юридический метод дает возможность сравнивать нормативные акты, относящиеся к одной сфере правового регулирования, но к разным хронологическим периодам. Сравнительный подход позволяет установить преемственность, изменения и новации в имперской политике в отношении инородцев.

Для пространственной привязки изучаемого объекта использовался метод ис-торико-географических реконструкций. На основе информации, содержащейся в документальных источниках, и ее сопоставления с географическими картами XVIII—XIX вв. уточнялись территориальные границы выделенных калмыкам земельных владений, местоположение населенных пунктов. Данный метод помогает уяснить особенности хозяйственного уклада калмыцких поселений.

Отдельные вопросы диссертационного исследования рассматриваются на основе анализа количественных показателей. Они позволяют избежать абстрактного понимания сложных исторических явлений, обеспечивают статистически выверенную доказательную базу и, следовательно, способствуют конкретизации и научности исследования.

Для математической обработки статистического материала применялись приемы вычисления средних значений и процентов. Простота приемов и оперирование небольшими цифровыми величинами не снижают значения и ценности достигнутых результатов. Через их выстраивание была получена математически выверенная картина изменений ряда важных показателей, связанных с численным составом, социальным, экономическим и культурным развитием крещеных калмыков.

Перечисленные выше методы взаимно дополняют друг друга и компенсируют свойственные каждому из них ограничения познавательных возможностей. Их подбор и комплексное использование определялись разнообразием вопросов, относящихся к различным направлениям историографии, без анализа которых не представляется возможным изучение истории этнической группы.

В параграфе 1.2 «Крещеные ка.шыки Средневолжско-Уральского региона в историографии» содержится историографический обзор исследований, затрагивающих историю крещеных капмыков. Крещеные калмыки-казаки, проживавшие в Среднем Поволжье и на Южном Урале, до последнего времени не являлись объектом специального монографического исследования. Как правило, связанные с ними события представлены в трудах, посвященных истории городов, губерний, войн, казачества, религиозных конфессий или отдельных личностей. В анализе историографии проблемы выделяются три основных периода: дореволюционный (до октября 1917 г.), советский (до 1992 г.) и современный российский.

Труды дореволюционных авторов следует рассматривать не только как историко-литературное наследие, но и как источниковый материал. Многие из них были написаны «по горячим следам» современниками описываемых событий; кроме того, часть использованных при их написании архивных документов по разным причинам была утрачена. Им были присущи абсолютное доверие к официальным документам, признание авторитета предшественников, а также почти полное отсутствие анализа и критики привлекаемых источников. Однако уже в дореволюционный период определились основные направления исследования истории крещеных калмыков Средневолжско-Уральского региона.

Основоположником в изучении поселений крещеных калмыков в Оренбургской губернии, как, впрочем, и всей ранней оренбургской истории, по праву считается П. И. Рычков. В изданной в 1762 г. «Топографии Оренбургской...» он останавливается на вопросах христианизации калмыцкого населения как обязательного условия, дававшего право на жительство при Оренбургской и Ставропольской крепостях, описывает образ жизни, промыслы и занятия крещеных калмыков.

Во второй половине XVIII — первой половине XIX в. сведения о Ставропольском калмыцком войске публиковались в трудах побывавших на Средней Волге участников научных экспедиций и чиновников: И. Георги, П. С. Палласа, И. И. Лепехина, Н. Нефедьева1. Записки ученых-путешественников относятся к концу 60-х — началу 70-х гг. XVIII столетия и имеют важное этнографическое значение. Исследователи попытались передать в деталях как личные впечатления об увиденном, так и свидетельства местных должностных лиц. Для историков эти сочинения интересны прежде всего замечаниями о переменах в хозяйстве и образе жизни крещеных калмыков после их поселения на Средней Волге. Н. Нефедьев, посетивший

1 Георги И Описание всех обитающих в Российском государстве народов. Ч. 4. СПб., 1799, Пал-лас П. Путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч. 2. СПб., 1809, Лепехин И. И. Полное собрание ученых путешествий по России. Т. 3. СПб., 1821, Нефедьев Н. Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте Н. Нефедьевым. СПб , 1834.

Ставрополь по служебным делам в 1818 г., стремился придать своему труду исто-рико-этнографический характер, но недостаток источников, компенсированный авторским мнением, привел его к неверному изложению некоторых событий. В образе жизни местных калмыков он не нашел особых отличий, но засвидетельствовал факт раздачи принадлежавших им земель в картомное (арендное) содержание'.

Историческое краеведение получает развитие в Оренбурге в последней трети XIX века. Интерес к оренбургской старине подстегивает образовавшаяся в 1887 г. Оренбургская ученая архивная комиссия. В ряде работ нашли отражение сюжеты, связанные с проживающими в крае калмыками2. Наиболее подробное их описание содержат книги оренбургского войскового старшины Ф. М. Старикова «Откуда взялись казаки: исторический очерк» (1884) и «Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска» (1891). Автор первым затронул особенности религиозного мировоззрения оренбургских калмыков, которые, по его наблюдениям, «и поныне придерживаются двоеверия: наружно — христианства и тайно — буддизма»3.

В конце 1890-х годов в Казани была издана монография В. Н. Витевского «И. И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г.». Неплюев, по мнению исследователя, заботился, чтобы калмыки «не наружно, а внутренне соединились с русским народом и с непритворным уважением приняли религиозные основы его жизни и быта»4. Определенную долю ответственности за то, что многие начинания Неплюева так и остались незавершенными, автор возлагает на его преемников — губернаторов А. Р. Давыдова и И. А. Рейнсдорпа5.

К концу дореволюционного периода в изучении интересующей нас группы калмыков наметилась определенная специализация: появляются труды, освещающие участие капмыков в войнах, и работы, повествующие о миссионерской деятельности РПЦ.

Первым подробным исследованием истории Ставропольского калмыцкого полка стала книга Г. Н. Прозрителева (1912). Из-за отсутствия достоверных сведений о месте поселения ставропольских крещеных калмыков автор ошибочно полагал, что свое название полк получил в честь Ставрополя на Кавказе6. Несмотря на это недоразумение, труд Г. Н. Прозрителева имеет важное историографическое значение. На документальной основе в нем описывается участие калмыков Ставропольского войска в Отечественной войне 1812 г. и в заграничных походах, приводятся статистические данные о штатном составе полка, боевых отличиях и поне-

' Нефедьев Н. Указ. соч. С. 50—52, 56—57.

гАлекторов А. История Оренбургской губернии. Оренбург, 1883; Севастьянове. Н. История учреждения Оренбургского казачьего войска по начертаниям войсковой печати // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1899. Вып. 5; Авдеев П. И. Историческая записка об Оренбургском казачьем войске.. Оренбург, 1904.

3 Стариков Ф. М. Откуда взялись казаки. Оренбург, 1884. С. 184.

'Витевский В. Н. И И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г Казань 1897. Т. 2. С. 608

'Там же.С.610—612,616.

6 Прозрителев Г. Н Военное прошлое наших калмыков. Ставрополь, 1912. С. 95—96.

сенных потерях. В том же году в Пятигорске отдельной книгой был издан очерк представителя калмыцкой национальной интеллигенции Е. Ч. Чонова «Калмыки в русской армии XVII, XVIII вв. и 1812 год». В книге излагается история участия кат мы ко в в походах и войнах, которые Россия вела с XVII по XIX в. Автор доказал, что в полку служили крещеные калмыки из Ставропольского войска.

Изучением регионального аспекта истории РПЦ и ее деятельности среди «инородцев» Оренбургского края занимались Н. Чернавский и иеромонах Гурий (А. И. Степанов). Ими были затронуты вопросы христианизации калмыков и деятельности организованных в местах их поселения православных миссий1.

Методологической основой для советских историков, специализировавшихся на национальной проблематике, служило представление о царской России как о «тюрьме народов». Поощрялось изучение антикрепостнического, национального движения народов России и участия национальных формирований в войнах России против завоевателей. В советской историографии калмыцкая проблематика начала целенаправленно изучаться с 1960-х гг., после восстановления КАССР.

В 60—70-х гг. XX в. вопросами участия калмыков в крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева, а также в войнах России против внешних врагов в XVIII—XIX вв. плодотворно занимался Т. И. Беликов2. Как составную часть российского казачества оренбургских и ставропольских калмыков описывал К. П. Шовунов3. Гордость за казачье прошлое калмыцкого народа автор сочетал с неприязнью к «великодержавной колониальной политике самодержавия». Причины поселений калмыков в разных районах страны историк объяснял стремлением «Русского правительства использовать крещеных, а позднее и некрещеных калмыков как дешевую военную силу в охране государственных границ и непосредственно в войнах России»4.

Наиболее плодотворным в плане изучения истории крещеных калмыков Среднего Поволжья и Южного Урала стал современный период отечественной историографии. Он характеризуется повышенным интересом к истории российской провинции, истории национальных меньшинств, конфессиональной политике Российской империи. К настоящему времени обозначились регионы приоритетного

1 Чернавский Н. Оренбургская епархия в прошлом ее и настоящем // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1900. Вып. 1; Гурий (А. П. Степанов) Первая православная миссия калмыков и ее историческая жизнь // Православный собеседник. 1914. № 2—4; Его же. Забытая жатва. Миссионерская деятельность среди приволжских калмыков // Православный собеседник. 1915. № 1С .3—49.

2 Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины. (XVII — начало XIX в.). Элиста, 1965; Его же. Участие калмыков в крестьянской войне под руководством Е. И Пугачева. Элиста, 1971; Его же. Ф. И. Дербетев — сподвижник Е. И. Пугачева. Элиста, 1978.

' Шовунов К. П. Ставропольское калмыцкое войско // Актуальные вопросы ленинской национальной политики партии : сб. науч. тр. Элиста, 1974. С. 230—246, Его же. Калмыки в составе Российского казачества (вторая половина XVII — XIX в.). Элиста, 1992.

4 Шовунов К. П. Ставропольское калмыцкое войско. С. 230.

изучения калмыцкой проблематики — Калмыкия (Элиста), Среднее Поволжье (Самара, Тольятти), Южный Урал (Оренбург, Уфа, Челябинск). Исследователями проведена большая работа по поиску и введению в научный оборот новых архивных материалов, существенно усовершенствовалась методология, расширилась и сама исследовательская тематика.

Так, в контексте исследования деятельности Оренбургской экспедиции (комиссии), направленной на присоединение Заволжья к России, вопрос образования поселения крещеных калмыков на Средней Волге и основание Ставрополя рассматривается в работе Ю. Н. Смирнова. Автор обратил внимание, что среди «инородцев», оседавших в 30-е годы XVIII в. на Самарской линии, находились и калмыки-буддисты1. Подводя итоги мероприятий правительства в отношении крещеных ставропольских калмыков, автор монографии «Иррегулярные войска Оренбургского края» (2008) В. А. Кузнецов пришел к выводу, что они не привели к существенному улучшению условий жизни рядовых калмыков, однако отметил приобщение калмыцкого населения Ставропольского уезда к более высокой культуре русского народа под влиянием тесных контактов с русскими крестьянами.

В XXI в. возобновилось прервавшееся в советский период изучение миссионерской деятельности РПЦ в районах компактного проживания калмыков. Более чем двухвековая история христианизации калмыков рассматривается в монографии К. В. Орловой. Исследуется влияние христианизации на быт, культуру, просвещение, мировоззрение крещеных калмыков, прослеживается эволюция методов и форм миссионерской деятельности2. Организации миссионерской деятельности РПЦ среди калмыков Оренбургской епархии посвящена статья Е. М. Есиковой. Приведенные в ней сведения указывают, что переход калмыков из православия в буддизм был распространенным явлением3.

Одной из наиболее востребованных тем в историографии калмыцкого народа остается участие калмыцких полков в Отечественной войне 1812 г. и в заграничных походах. Данной проблемой занимаются С. Е. Калинин, В. А. Кузнецов, Р. Н. Рахимов и др.4 К двухсотлетию Отечественной войны 1812 г. была приурочена фундаментальная монография К. Н. Максимова и У. Б. Очирова «Калмыки в наполеоновских войнах». Раздел об участии ставропольских калмыков в наполеоновских войнах написан У. Б. Очировым. Важной методологической новацией исследователя стало использование послужных списков Ставропольского полка и сопоставле-

' Смирнов Ю. Н. Оренбургская экспедиция (комиссия) и присоединение Заволжья к России в 30— 40-е гг. XVIII века. Самара, 1997.

2 Орлова К. В. История христианизации калмыков середина XVII — начало XX в. M, 2006.

Есикова Е. М. Миссионерская деятельность Русской православной церкви среди калмыков Оренбургской епархии (1859—1917 годы) // Весгаик Челяб. гос. ун-та История, вып. 34.2009. № 28 (166) С. 134—141

' Калинин С. Е. Ставропольское калмыцкое войско. 1737—1842 гг. На правах рукописи [Электронный ресурс]. М„ 2007. URL: http://orenkazak.ru/smi-kalmin002-04.html; Кузнецов В. А Иррегулярные войска Оренбургского края. Самара ; Челябинск, 2008; Рахимов Р. Н. Ставропольские калмыки «в наполеоновских войнах 1807—1814 гг. И Веста. Ленингр. roc ун-та им. А. С. Пушкина 2014 № 2 (т 4) С 65—72

ние содержащейся в них информации с другими источниками и публикациями предшественников. На их основе была составлена общая характеристика командного состава полка1.

Таким образом, изучение истории крещеных калмыков, проживавших в Среднем Поволжье и на Южном Урале, сосредоточилось на трех основных направлениях: военно-административном устройстве Ставропольского войска, участии ставропольских калмыков в крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева и в войнах России с внешними врагами, а также на деятельности РПЦ по их христианизации. Попутно и весьма поверхностно рассматриваются вопросы хозяйственной жизни калмыцкого населения, развития школьного образования, социальные изменения внутри калмыцкого общества. Практически не затронутыми остаются проблемы развития медицинской службы в Ставропольском войске, распространения буддизма-ламаизма среди оренбургских калмыков и их борьбы за конфессиональную и национальную консолидацию в составе Оренбургского казачьего войска. Имперская политика аккультурации в отношении крещеных калмыков не рассматривалась до сих пор как целостный исторический феномен.

Параграф 1.3 «Характеристика источниковой базы» посвящен анализу источников, на основе которых проводилось диссертационное исследование. По происхождению, содержанию, ведомственной принадлежности исследованные источники распределены по шести группам: 1) законодательные акты: высочайшие именные указы, утвержденные царскими указами нормативные и иные акты центральных органов государственной власти: Сената, Синода, коллегий, министерств, центральных органов власти Временного правительства, декреты и постановления ВЦИК; 2) подзаконные нормативные акты: положения, предписания, приказы, циркуляры, ордера, инструкции, исходившие от центральных и местных органов государственного управления и их должностных лиц по управлению крещеными калмыками; 3) делопроизводственная документация: отчеты, донесения, доклады, справки, запросы, резолюции, постановления, исходящие от губернских и уездных органов власти, органов управления Оренбургского и Ставропольского войск, судебных учреждений. К этой же группе относится большинство документов военного ведомства и учреждений РПЦ; 4) материалы официальной статистики; 5) документы личного происхождения: дневниковые записи, письма, мемуары; 6) материалы периодической печати.

В работе использованы как опубликованные, так и неопубликованные архивные материалы 10 центральных и региональных архивов. В каждом из них сосредоточены фонды, содержащие сведения, относящиеся к определенному периоду истории исследуемой группы крещеных калмыков. Исключение составляет Государственный архив Оренбургской области (ГАОО), в фондах которого отложились документы за весь исследуемый период.

Массив документов, охватывающих XVIII в., представлен семью архивами. В шести из них: Российском государственном архиве древних актов (РГАДА),

1 Максимов К. Н., Очиров У. Б. Калмыки в наполеоновских войнах Элиста, 2014,

Российском государственном историческом архиве (РГИА), ГАОО, Государственном архиве Ульяновской области (ГАУО), Национальном архиве Республики Калмыкия (НАРК), Центральном государственном архиве Самарской области (ЦГАСО) — имеются источники, в которых отражены образование оренбургского и ставропольского поселений крещеных калмыков, переход от единоличного наследственного управления ставропольскими калмыками к казачьим порядкам, сложившееся на их основе военно-административное устройство, а также наблюдавшиеся в Ставропольском войске процессы хозяйственного, социального и культурного развития. Основное значение для изучения военного прошлого Ставропольского войска имеют фонды Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА). В них содержится информация о военной подготовке ставропольских калмыков, привлечении их к пограничной службе и участии Ставропольского калмыцкого полка в войнах России с Пруссией, Швецией и наполеоновской Францией.

Сведения о крещеных калмыках, датируемые второй половиной XIX в., практически исчезают со страниц официальных документов. Властные ведомства перестают их выделять из массы оренбургского казачества. В поле зрения властей оренбургские калмыки вновь попадают после издания в 1905 г. Указа об укреплении начал веротерпимости, когда они целыми поселковыми обществами стали возбуждать ходатайства о разрешении перехода из православия в буддизм-ламаизм. Сведения, относящиеся к двум последним десятилетиям пребывания калмыков в Оренбургском казачьем войске, отложились в фондах ГАОО, Архива востоковедов института восточных рукописей РАН (АВ ИВР РАН) и РГИА. Отрывочные известия о переселении оренбургских калмыков в первой половине 1920-х гг. в Калмыцкую автономную область отразились в некоторых документах фонда Центрального исполнительного комитета Калмыцкой области и ее представителя при Президиуме ВЦИК РСФСР, хранящегося в НАРК.

Ряд документальных источников, задействованных в исследовании, публиковались в официальных и неофициальных изданиях дореволюционной России. В их число входят законодательные и иные нормативные акты, материалы официальной статистики, источники личного происхождения.

Некоторые законодательные акты (указы Сената, Коллегии иностранных дел, Синода) опубликованы в «Полном собрании законов Российской империи». На рубеже XIX—XX вв. казачьими офицерами, членами Оренбургской ученой архивной комиссии (ОУАК) Н. К. Бухариным, С. Н. Севастьяновым, Н. Г. Лобовым, Д. В. Плотниковым, М. Л. Юдиным и другими была проведена большая работа по подготовке к публикации «Материалов по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска». 12 выпусков этого издания заключают в себе как авторские исследования отдельных проблем, так и выписки из архивных документов,

в которых упоминаются калмыки'. Документальные свидетельства, повествующие об участии крещеных калмыков в знаменательных событиях российской истории, представлены в тематических сборниках документов, посвященных начальной истории Оренбургского края2, крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева3, военной истории4.

Сбором и публикацией статистических материалов в XIX — начале XX в. занимались сотрудники образованного в 1835 г. Оренбургского губернского статистического комитета. Информация, представленная в статистических сборниках, позволяет проследить динамику численности калмыцкого населения в Оренбургской губернии, его территориальное распределение по уездам и округам Оренбургского войска с указанием деления по половому признаку5. По тем же критериям сведения о калмыках представлены в статистических сборниках первых лет Советской власти6. Наиболее полные и разнообразные статистические данные о калмыках, проживавших в Оренбургской губернии, содержат материалы первой всеобщей переписи населения России 1897 г.7

Источники личного происхождения представляют собой мемуарно-дневниковую литературу, произведения которой по большей части указаны в предыдущем, историографическом, разделе. Труды дореволюционных авторов, как ученых-путешественников, так и историков-краеведов, одновременно являются и историческими исследованиями, и запечатленными на бумаге свидетельствами очевидцев. Наряду с экскурсами в минувшие эпохи они содержат этнические описания народов, проживавших в Поволжье и на Южном Урале. В последнем случае исследователи Оренбургского края, от П. И. Рычкова до членов ОУАК, делятся своими наблюдениями о внешнем виде, обычаях, особенностях быта, занятиях и других сторонах жизни крещеных калмыков. К указанной группе источников можно также отнести печатные труды столичных чиновников, в силу служебных обязанностей занимавшихся производством по калмыцким делам либо осведомленных о принимаемых по ним решениях8.

Отдельную группу источников составляют материалы периодической печати, увидевшие свет в рассматриваемый период. В дореволюционных газетах и журна-

' Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1903—1915. Вып. 1—12.

2 Материалы по истории России: сборник указов и других документов, касающихся управления и устройства Оренбургского края 1735 и 1736 годы / сост. А. И. Добромыслов. Т. 2. Оренбург, 1900.

'Пугачевщина. Т. 2: из следственных материалов и официальной переписки. М ; Л., 1929; Пугачевщина. Т. 3: из архива Пугачева. М. ; Л., 1931, Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. М., 1975.

4 Калмыки в Отечественной войне 1812 года: сб. документов / под ред. Б. С. Санджиева. Элиста, 1964.

5 Материалы по статистике, истории и этнографии Оренбургской губернии. Вып. 1. Оренбург, 1877. С. 126—127; Материалы по статистике, истории и этнографии Оренбургской губернии. Вып. 2. Оренбург, 1889. С. 30—31.

6 Статистический сборник Челябинской губернии за 1920—1923 гг. / РСФСР Гос. стат. Челяб. губ. Стат. бюро. Челябинск, 1923. С. 48—49.

7 Первая всеобщая перепись населения Российской империи за 1897 г. Т. 28: Оренб. губ. СПб., 1904.

8 Бакунин В. М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступков их ханов и владельцев. Сочинение 1761 года. Элиста, 1995; Корф М. А. Записки М., 2003. С 111—116.

лах печатались отчеты Оренбургского епархиального комитета, исторические очерки, а также статьи и заметки из населенных пунктов, в которых проживали оренбургские калмыки.

Представленный обзор указывает на наличие необходимого и достаточного набора источников, позволяющего решить поставленные задачи. Изначальным критерием отбора служила содержащаяся в них информация о крещеных калмыках. Затем в процессе сопостааления и анализа представленных в них сведений делался вывод о полноте и достоверности задействованного в исследовании источникового материала. Автором был проработан значительный массив архивных документов, многие из которых впервые вводятся в научный оборот. Изыскания в центральных и ведомственных архивах, привлечение опубликованных материалов официальной статистики, дневниковой и мемуарной литературы, а также сведений из периодической печати обеспечили информационную базу для проведения обобщающего исследования, охватывающего двухвековую историю крещеных калмыков.

Глава вторая «Административное устройство и военная служба калмыков Ставропольского калмыцкого войска в XVIII — начале 40-х годов XIX в.» содержит анализ правительственных мероприятий, направленных на организацию властных структур по управлению волжскими крещеными калмыками, а также условий и порядка привлечения их как представителей военного сословия к исполнению воинской повинности.

Параграф 2.1 «Российская политика христианизации калмыков в Волжском калмыцком ханстве. Образование Ставропольского калмыцкого войска» представляет обстоятельства, способствовавшие формированию этноконфессиональной группы крещеных калмыков, их переселению в Среднее Поволжье, становлению у них системы административного устройства и управления.

Образование калмыцких поселений в Среднем Поволжье и на Южном Урале, как и само появление крещеных калмыков-казаков, стало возможным в результате сближения двигавшихся навстречу друг другу цивилизаций — европейской в лице Московского царства и кочевой азиатской, представленной последней крупной волной переселенцев — ойратами, или калмыками, — выходцами из Западной Монголии (Джунгарии). Начальной датой добровольного вхождения калмыков в состав Русского государства по праву считается 1609 г., когда в крепостном сибирском городке Таре 50-тысячная группировка торгоутских калмыков во главе с тайшей Хо-Урлюком принесла присягу на подданство России. Позднее их примеру последовали представители других калмыцких сообществ: дербетов, хошоутов и тех же торгоу-тов. Миграция калмыков на Запад завершилась в 30—90-е гг. XVII в. их расселением в степных просторах по берегам Яика (Урала), Волги (от Астрахани до Самары) и в Придонье. На этой территории образовалось Волжское калмыцкое ханство.

Возникновение этнической группы крещеных калмыков явилось результатом использования Российским правительством одной из политических стратегий для умиротворения правящей элиты Волжского калмыцкого ханства и устаноаления над ним российского протектората Изначально, в конце XVII — начале XVIII в., крещение калмыков происходило в результате их непосредственных контактов с русским

населением, когда калмыки волею обстоятельств попадали в пределы России. Во второй четверти XVIII в. крещению калмыков стал придаваться политический характер. В соответствии с выработанной Русским правительством стратегией упор делайся на христианизацию представителей высшей калмыцкой знати, которым отводилась роль «агентов имперского влияния» в Калмыцком ханстве. В 1724 г. в Петербурге под именем Петра Тайшина был окрещен внук калмыцкого хана Аюки. Для распространения православного христианства непосредственно в Калмыцком ханстве в 1725 г. при улусе Тайшина была учреждена постоянная православная миссия под руководством иеромонаха Никодима (Ленкеевича).

Правительственные круги в отличие от церкви не испытывали особой заинтересованности в увеличении численности православных неофитов из простонародья. Поэтому, когда стало очевидным, что наиболее влиятельным претендентом на ханский престол, способным привести калмыков к согласию, является приверженец буддизма, имперские власти решили отступиться от своих первоначальных замыслов и вывести крещеных калмыков из пределов Волжского ханства. В 1736 г., по сведениям Коллегии иностранных дел, в низовьях Волги проживало не менее 5,5 тыс. крещеных калмыков, из которых к новому месту жительства в 1737 г. прибыли 2104 человека. В дальнейшем их численность увеличивалась за счет новых калмыцких переселенцев.

На начальном этапе (1737—1744 гг.) поселение крещеных катмыков в Среднем Поволжье имело монархическую форму правления и организационно-правовое устройство, копировавшее государственные порядки Волжского ханства. На основании Высочайшей грамоты в 1737 г. все крещеные калмыки переходили под управление вдовы П. Тайшина княгини Анны. На луговой стороне Волги, напротив Жигулевских гор, в урочище Кунья Воложка для пребывания княгини и калмыцкой знати была построена крепость Ставрополь. В ее окрестностях по берегам матых рек разместились калмыцкие улусы. О высокой степени автономии нового поселения свидетельствовала его передача в ведение Коллегии иностранных дел. В то же время Империя стремилась максимально ограничить связи крещеных калмыков с их некрещеными единородцами и через учреждение должности ставропольского коменданта устанавливала за ними тотальный контроль.

Переходу ко второму этапу (1745—1803 гг.) предшествовало пресечение династии Тайшиных и передача Ставропольского поселения в ведение оренбургского губернатора. Его отправная дата ознаменовалась принятием составленного губернатором И. И. Неплюевым сенатского указа «О правилах содержания и управления Ставропольской крепости и поселенных при оной калмыков». Поселение крещеных калмыков получило национально-казачье устройство, а с 1756 г. официальное название — Ставропольское калмыцкое войско. В управлении ставропольскими калмыками гармонично сочетались единоначалие и коллегиачьность. Первое было представлено властными полномочиями ставропольского коменданта, второе — Калмыцким судом. Изменился правовой статус рядовых калмыков. Их приравняли к казакам, освободив тем самым от феодальной зависимости. За представителями

владельческих и зайсангских семейств сохранялось право на замещение вакантных войсковых должностей. Но и для них продвижение по служебной лестнице производилось с учетом выслуги и заслуг.

В 1745 г. численность ставропольских калмыков составляла 4283 человека. Их поселение делилось на 8 рот. На должности ротмистров назначались владельцы или зайсанги, которые по своим правам и обязанностям приравнивались к казачьим старшинам. Кроме ротмистра в штат каждой роты входили по одному хорунжему и одному есаулу. За каждой ротой закреплялась определенная территория, на которой размещались входившие в ролу улусы.

Таким образом, к середине XVIII в. существенно расширяется основанное на христианизации аккульлурационное воздействие Империи на военно-административное устройство и систему общественных взаимоотношений крещеных калмыков.

В параграфе 2.2 «Социальные процессы и структурирование управления в Ставропольском калмыцком войске во второй половине XVIII в.» анализируется влияние административных преобразований на социальные отношения в Ставропольском войске в указанный период.

К концу XVIII в. Ставропольское калмыцкое войско представляло собой устойчивое национально-казачье образование, при этом сохранившее некоторые автономные права и привилегии, дарованные ему в период формирования. Во второй половине 50-х и в 60-е гг. население Войска существенно пополнилось за счет перешедших в русское подданство и принявших православие джунгарских калмыков и к 1768 г. достигло 8127 жителей. Для размещения джунгарцев были учреждены три роты.

Колоссальный урон демографическому развитию и хозяйственному состоянию ставропольских калмыков нанесло восстание Е. Пугачева (1773—1774 гг.). По стечению обстоятельств поселение крещеных калмыков оказалось в эпицентре ка-зацко-крестьянского мятежа. По сведениям Ставропольской канцелярии, число «бунтующих калмык» составляло более 5 тысяч. В итоге численность ставропольских калмыков сократилась на треть и к 1780 г. составила 5854 человека. Возвратившимся в ставропольское ведомство калмыкам приходилось практически заново обустраивать разоренные в период безвластия хозяйства.

Стремление правительства Екатерины II к установлению единообразия в системе административно-территориального управления после подавления пугачевского восстания выразилось в прямом подчинении в 1780 г. Калмыцкого войска оренбургскому военному губернатору, а не как раньше — ставропольскому коменданту. По аналогии с другими войсками Оренбургского корпуса Калмыцкий суд переименовывался в Канцелярию, а войсковой судья — в атамана. С введением в 1798 г. в Оренбургском корпусе кантонной системы Ставропольское войско составило отдельный, 5-й кантон «без перемены числа рот».

Значительные изменения в социальных отношениях произошли у калмыков после обретения казачьего статуса. Исчезла почти рабская зависимость простолюдинов от феодальной знати. В 70-е годы рядовые калмыки начали активно выдвигаться на командные должности. В 1781 г. они составили около 37% от общего

числа войсковых чиновников. Демократизация не коснулась только высших должностей. В Войсковом суде по-прежнему заседали только отпрыски владельческих или зайсангских семейств. Однако уже все вакансии канцелярских служащих — толмачей, писцов, сторожей — были заняты рядовыми калмыками. Пеструю картину представлял ротный командный состав. Из 33 ротных старшин 12 были выходцами из простонародья. Они занимали более трети ротных должностей: 3 ротмистра, 6 есаулов, 3 хорунжих.

Негативными тенденциями исследуемого периода являлись: деградация традиционного для калмыков скотоводческого хозяйства в контексте так и не состоявшегося за полстолетия перехода к земледелию, невозможность за счет естественного воспроизводства (в силу низкой рождаемости) поддерживать устойчивый демографический баланс, а также исчезновение источников пополнения Войска извне.

В параграфе 2.3 «Поиск путей совершенствования управления ставропольскими крещеными калмыками в условиях демографического спада первой половины XIX в.» изучаются изменения в административном управлении Ставропольского войска, связанные с формированием из служилых калмыков Ставропольского тысячного полка, проекты мероприятий, направленных на усовершенствование войскового устройства и преодоление сокращения численности калмыцкого населения.

Преобразования последнего периода истории Ставропольского калмыцкого войска (1803—1842 гг.) были в основном направлены на регламентацию исполнения калмыками военной повинности и комплектование тысячного полка. Реализация положения 1803 г. «Об устройстве Ставропольского калмыцкого войска» без учета людских и материальных ресурсов негативно сказывалась на уровне жизни войсковых жителей. Из-за низкой рождаемости существенно сократилась численность войскового населения. За неполные сорок лет — с 1803 по 1841 г. — состав мужского населения сократился на 964 человека (с 2648 до 1684). К середине 1830-х годов вследствие недостатка молодых призывников неукомплектованность Ставропольского полка достигала четверти определенного ему штатного состава. Деятельность Войсковой канцелярии осложняло подчинение Войска двум независимым друг от друга административно-территориальным ведомствам: по военной части — оренбургскому военному губернатору, по гражданской — административным учреждениям Симбирской губернии. И если военная власть проявляла заинтересованность в поддержании благосостояния калмыков, обремененных воинской повинностью, то гражданская администрация, как правило, поддерживала лиц, предъявлявших войсковому обществу имущественные претензии.

Закрепленная за Ставропольским войском привилегия выдвижения на вакантные должности исключительно войсковых калмыков в зависимости от знатности, выслуги и заслуг существенно сужала возможности защиты войсковых интересов. Для успешного ведения дел войсковым чиновникам не хватало образования, практических знаний и бюрократического авторитета. Мероприятия, разрабатывавшиеся в ведомстве оренбургского военного губернаторства (проекты Дебронольда и Мансурова), предполагали совершенствование военно-административного управ-

ления, хозяйственные преобразования по рациональному использованию войсковых земель и формированию войскового капитала, улучшению медицинского обслуживания войскового населения. Частично они начали реализовываться во второй половине 1830-х годов. Их итогом стало незначительное замедление демографического спада, но в целом преодолеть отрицательную динамику численности населения, особенно в подростковых возрастах, до расформирования Ставропольского войска так и не удалось.

Параграф 2.4 «Военная и пограничная служба как способ интеграции калмыков в российское общество» посвящен вопросам использования в интересах Империи ратного потенциала крещеных калмыков.

Главной повинностью, вменяемой калмыкам Российским государством, была воинская (казачья) служба. Калмыки значительно усилили как численность, так и боеспособность Оренбургского нерегулярного корпуса. Первое документированное упоминание о привлечении ставропольских калмыков к военной службе относится к 1739 г. В составе правительственных войск они участвовали в операциях, направленных на подавление народных волнений в Башкирии. Правовое регулирование обязанностей ставропольских калмыков по несению военной службы начало формироваться с включения Ставропольского ведомства в состав Оренбургской губернии. Воинская повинность, требовавшая колоссальных материальных затрат, тяжелым бременем ложилась на каждую калмыцкую семью и общество в целом. Согласно пункту 9 Сенатского указа от 19 февраля 1745 г., служилые калмыки заблаговременно должны были приобрести традиционно используемое ими вооружение и боевых лошадей. В том же Указе были определены условия призыва и несения ставропольскими калмыками пограничной службы. Каждое лето для охраны Оренбургской пограничной линии от набегов кочевников они должны были выставлять 300 всадников.

С середины 50-х гг. XVIII в. и вплоть до завершения войн с наполеоновской Францией калмыки принимали участие во всех военных кампаниях России, в которых были задействованы войска Оренбургского нерегулярного корпуса. Кроме того, в разное время их привлекали к карательным операциям, направленным на подавление национальных и антикрепостнических выступлений. В 1755 г. пятисотенный отряд ставропольских калмыков использовался в подавлении башкирского восстания. Первое боевое крещение в войнах с иностранными противниками России ставропольские калмыки получили во время Прусской кампании в 1757— 1758 гг.

Увеличение войскового населения способствовало росту числа ежегодно призываемых на летнюю службу ставропольских калмыков. В 1769 и 1770 гг. на форпосты отправлялись уже по 1020 служилых калмыков. После пугачевского восстания их пограничный контингент был вновь сокращен до 500 человек. В конце XVIII в. отряды ставропольских калмыков участвовали в войне со Швецией (1788—1790 гг.), несли сторожевую службу в Прибалтике. Калмыки Ставропольского полка храбро сражались против наполеоновских войск в кампании 1807 г. под Тильзитом, в Отечественной войне 1812 г. и Заграничном походе 1813—

1814 гг. Длительное взаимодействие в боевых условиях с русскими солдатами и казаками, подчинение калмыцких контингентов армейским офицерам оказывали сильное аккультурационное влияние на мировоззрение калмыков. Из военных походов они возвращались в ореоле победителей врагов российского Отечества. После окончания наполеоновских войн ставропольские калмыки продолжапи нести пограничную службу и по требованию гражданских властей исполнять полицейские обязанности.

В 20—30-е годы XIX в. все более очевидной становилась невозможность несения калмыками военной повинности в полном объеме. Ставропольский полк испытывал недостаток в рядовых и командных кадрах. Им командовали плохо обученные, не имевшие боевого опыта офицеры. С удалением внешних границ Империи в глубь азиатских степей ежегодное отправление Войском пограничных нарядов становилось затратным и затруднительным.

Третья глава «Процесс аккультурации и социально-экономической адаптации крещеных калмыков в XVIII — начале 40-х годов XIX в.» посвящена изучению проблем имперского аккультурационного воздействия на материальную и духовную жизнь калмыцкого общества.

Параграф 3.1 «Землеустройство и землепользование как элемент политики аккультурации» раскрывает хозяйственную деятельность калмыков Ставропольского войска и планы правительства по ее преобразованию.

Приобщение крещеных калмыков к оседлому образу жизни и занятию земледелием, по мнению русских властей, должно было содействовать их экономической самостоятельности и усвоению крестьянской культуры. Уже на стадии образования поселения семьи калмыков обеспечивались обширными земельными угодьями и земледельческим инвентарем. Для их обучения при посредничестве гарнизонных солдат вводилась общественная распашка Последовательное административное воздействие на калмыков по приучению к крестьянскому труду прекратилось с отставкой в 1758 г. губернатора И. И. Неплюева. Быт ставропольских калмыков координировался под влиянием климата и экономической конъюнктуры. С ранней весны до поздней осени они продолжапи вести кочевую жизнь, а зимой укрывались от холода в деревянных избах. Также они приспособились заготавливать сено и строить зимние стойла для скота. С ростом крестьянского населения в Среднем Поволжье наметился дефицит земельных ресурсов. В Ставропольском войске, напротив, население сокращалось. В 1841 г. на одного калмыка в среднем приходилось более чем по 137 десятин земли, что почти в 4,5 раза превышало тридцатиде-сятинную казачью норму. Деструктивное воздействие на хозяйства ставропольских калмыков оказывала распространившаяся в начале XIX в. практика сдачи в долгосрочную аренду войсковых земель. В итоге калмыки не только отказались от земледелия, но и ввиду возникшего недостатка пастбищ сократили поголовье скота. Как следствие, в большинстве улусов прекратилось изготовление кумыса, а вместо войлока для строительства кибиток стало использоваться дерево. Вопреки установленным правилам под разными благовидными предлогами с конца XVIII в. от войсковой территории в пользу посторонних лиц, главным образом помещиков и их

крепостных крестьян, начали отторгаться земельные наделы, леса и удобные для рыболовства берега рек и озер. Во второй половине 1830-х гг. военной администрации В. А. Перовского за счет роста стоимости аренды и сокращения ее сроков удалось добиться значительного увеличения денежных поступлений как в войсковую казну, так и в доход самих калмыков. Однако нерациональное использование земельных угодий подводило правительственных чиновников к обоснованию необходимости выселения ставропольских калмыков с принадлежавшей им по праву войсковой территории.

В параграфе 3.2 «Миссионерская деятельность РПЦ и "буддийское инакомыслие " ставропольских крещеных калмыков» исследуются вопросы христианизации калмыков и факторы, способствовавшие сохранению у них буддийского исповедания. Этническая группа крещеных калмыков образовалась в результате целенаправленной миссионерской деятельности двух православных миссий. Первая (миссия Ленкеевича) занималась обращением катмыков в христианство непосредственно в Калмыцком ханстве. Вторая (миссия Чубовского) принимала в Ставро-поле-на-Волге уже крещеных калмыков и должна была заботиться об их просвещении и удовлетворении религиозных потребностей. Работа первой миссии была свернута из-за враждебного отношения к ней калмыцкой знати и буддийского духовенства, а также малочисленности способных к миссионерской деятельности священнослужителей. В результате большинство оставшихся в Ханстве новокрещеных калмыков вернулось к прежнему буддийскому вероисповеданию. Не отступились от буддизма и крещеные катмыки, переселившиеся на Среднюю Волгу. Православными христианами они становились из меркантильных соображений, прельщенные разного рода материальными благами и привилегиями. Отчужденность от соседнего русскоязычного и инородческого населения способствовала этнической консолидации ставропольских калмыков. Среди окрещенных калмыков встречались представители буддийского духовенства. Под их влиянием сложился социальный феномен вероисповедной идентичности ставропольских крещеных калмыков, заключавшийся в тщательно скрываемой приверженности тибетскому буддизму (ламаизму).

Параграф 3.3 «Школьное образование как воплощение идеи имперской аккультурации властной элиты: достижения и просчеты» раскрывает внедрение в Калмыцком войске школьного образования в качестве института аккультурации и подготовки грамотных войсковых чиновников. Со времени основания калмыцкого поселения от начальников Оренбургской экспедиции и самой калмыцкой княгини А. Тайшиной в Коллегию иностранных дел стали поступать представления об учреждении специализированной школы для обучения и воспитания в русских традициях калмыцкой молодежи. Сенатский указ об открытии школы был принят 6 июля 1741 г. Изначально она была рассчитана на 10 школьников. В 1744 г. губернатор И. И. Неплюев разрешил принимать в калмыцкую школу до 20—30 учеников, а в 1783 г. число учащихся было доведено до 50-ти. С раннего возраста под руководством русских учителей школьники осваивали навыки чтения и письма, изучали основы православия и простые арифметические действия. Получение образо-

вания, в первую очередь для детей знатного происхождения, стимулировалось возможностью поступления на службу в Войсковую канцелярию. Со временем владение русским языком и грамотой стало обязательным условием для замещения высших командных должностей. Согласно послужным спискам, на 1 января 1800 г. из 6 войсковых старшин читать и писать по-русски умели все 6, из 15 ротмистров — 14. Однако обучение грамоте нескольких десятков подростков не создавало условий для восприятия русской духовной и материальной культуры всей калмыцкой молодежью. Отлучаясь из дома, калмыцкие школьники не прерывали связей с родственниками и соседями. Как и их «необразованные» сверстники, получавшие образование калмыки продолжали ориентироваться на привитые с детства ценности народной культуры и буддийское вероучение. Следовательно, школьное образование не способствовало разрушению этнической идентичности крещеных калмыков. Оно лишь выполняло прикладную функцию — обеспечивало Ставропольское войско усвоившими русскую грамоту чиновниками.

Параграф 3.4 «Организация медицинской службы: народное целительство и внедрение европейских практик» содержит информацию о сложившейся у ставропольских калмыков системе здравоохранения. Создание медицинской службы в Ставропольском поселении было обусловлено военно-сословным статусом его жителей: крещеных калмыков и гарнизонных солдат. Бесплатная медицинская помощь гарантировалась всему войсковому населению. Войсковыми лекарями назначались лица, имевшие свидетельства о получении медицинского образования в высших учебных заведениях России или за рубежом. В круг их обязанностей входило освидетельствование калмыков призывных возрастов на предмет годности к строевой службе, надзор за соблюдением населением санитарных норм и правил гигиены, оспопрививание. Для проведения лечебных процедур в Ставрополе были устроены госпиталь и аптека. Открытие госпиталя состоялось в 1834 г. Рассчитан он был на 20 кроватей. Как правило, госпитализация проводилась в теплое время года и совпадала с полугодовым нарядом для ухода за больными нестроевых калмыков. Ежегодно лечение в госпитале получали от сорока до шестидесяти человек. За госпитальный сезон на одну кровать в среднем приходилось 2—3 пациента. Процент выздоравливавших составлял 65—77%, а в 1837 г. — даже 85,1%, умерших — 20—30%. На войсковых чиновников возлагалась обязанность надзора за соблюдением калмыками санитарных предписаний, направленных на предупреждение эпидемий и обеспечение благоприятной экологической обстановки. В организации войскового здравоохранения учитывалась и приверженность калмыков к народному врачеванию, основу которого составляла тибетская медицина. В целях повышения образовательного уровня народных целителей на калмыцкий язык переводились разные медицинские руководства и наставления. Совершенствование системы медицинского обслуживания и более строгие требования в области санитарии во второй половине тридцатых годов XIX в. содействовали замедлению темпов сокращения войскового населения. За пять лет — с 1836 по 1841 г. — численность отставных калмыков возросла на 102 человека (81,6%), тогда как число служилых за тот же период сократилось всего на семь человек. Заметный рост в те же

годы отмечался в женской части населения: с 1491 человека на 1 января 1835 г. до 1599 человек к 1 ноябрю 1841 г. (7,24%). Однако положительную динамику перечеркивает возросшее сокращение численности малолетков. С 1836 по 1841 г. их стало меньше на 161 человека — цифра, превышающая показатель роста числа отставных калмыков. Последний статистический показатель указывает на наличие таких негативных явлений, как низкая рождаемость и высокая детская смертность, что в случае сохранения Калмыцкого войска провоцировало новый глубокий демографический спад.

Четвертая глава «Консолидация крещеных калмыков в составе Оренбургского казачьего войска (середина XVIII — середина XIX в.)» посвящена анализу формирования этнической группы крещеных калмыков в Оренбургском казачьем войске со времени основания Оренбургской губернии до переселения ка-заков-капмыков в 1840—1850-е гг. в район Новой линии.

В параграфе 4.1 «Оказачивание и христианизация оренбургских калмыков (середина XVIII— первая половина XIX в.)» исследуются вопросы вхождения калмыков в состав Оренбургского войска, причины принятия ими христианства, а также земельное обеспечение, хозяйственная деятельность и порядок несения казачьей службы.

Калмыки начали селиться на Южном Урале с основания Оренбургской губернии. Не позднее первых месяцев 1745 г. зайсанги Цой-Берда и Лорой-Гецель обратились к губернатору И. И. Неплюеву за разрешением о поселении в верховьях Яи-ка пребывавшим в Яицком войске семидесяти калмыцким семьям. За право заниматься промыслами и торговлей они обязались нести пограничную казачью службу, не требуя государственного вспомоществования. В 1749 г. хан Дондук-Даши потребовал возвращения оренбургских калмыков в родовые улусы. Тогда, чтобы избежать депортации, о желании перейти в православие объявили 84 калмыка, кочевавших при Оренбургской и Чернореченской крепостях. С учетом крестившихся ранее 28 человек общая численность оренбургских крещеных калмыков составила 112 человек. Калмыцкое население Оренбургского края увеличивалось за счет переселенцев из низовьев Яика, а также калмыков, бежавших из казахского плена. В 1748 г. калмыки были зачислены в Оренбургский нерегулярный корпус. В декабре 1753 г. из них была сформирована отдельная рота со штатным расписанием и установленными окладами. К середине 60-х годов XVIII века в Оренбургском корпусе несли службу 200 калмыков, что составляло пятую часть его рядового состава. К концу столетия в штатном расписании корпуса числились уже две калмыцкие роты. 15 ноября 1818 г. по предписанию военного губернатора П. К. Эссена калмыки были исключены из казачьего полка и причислены к ближайшему от их поселения пятому кантону. С этого времени они выходили на пограничную службу на общих основаниях с казаками из соседних станиц.

Оренбургские калмыки в меньшей степени, чем их ставропольские единородны, были подвержены аккулыурационному воздействию. Воздействие Православной церкви на оренбургских калмыков было достаточно слабым в силу отсутствия в Оренбургском духовном правлении подготовленных к работе с ними миссионе-

ров и незнания русского языка самими калмыками. Их не принуждали к оседлости и занятию земледелием, а их детей — к обучению в русской школе. Выделенных им в 1757 г. в Бузулукском уезде земельных угодий было вполне достаточно для занятия скотоводством и связанными с ним традиционными каамыцкими промыслами. Благодаря компактному проживанию представители данной этнической группы общались на калмыцком языке, знали калмыцкую письменность, продолжали исповедовать буддизм (ламаизм) и чтить традиции предков. Начавшееся в 1841 г. переселение оренбургских (бузулукских) калмыков в Новолинейный район предполагало полное разрушение привычного жизненного уклада и утрату этнической обособленности, которая обеспечивалась компактным проживанием в отведенной местности.

Параграф 4.2 «Межведомственные тяжбы вокруг земель калмыцкой команды Оренбургского казачьего войска (30-е годы XIX века)» посвящен описанию споров между калмыками и самовольно занимавшими их земли крестьянами-переселенцами, переросших в межведомственный конфликт на высшем правительственном уровне.

Одной из причин перевода оренбургских казаков-калмыков на жительство в Новолинейный район стало поощряемое государством переселение на Южный Урал государственных крестьян из губерний Запада и Центра России. Из-за несогласованности и слабого контроля со стороны местной администрации новоселы нередко селились на землях, закрепленных за другими владельцами. На территории, отведенной Калмыцкой команде, крестьяне-переселенцы самовольно основали три деревни. Земельная тяжба между крестьянами и калмыками спровоцировала межведомственный конфликт на высшем правительственном уровне. Военное ведомство в лице оренбургского военного губернатора В. А. Перовского заботилось о сохранении войскового земельного фонда, за счет которого обеспечивалось исполнение казаками воинской повинности. Гражданское ведомство, предводительствуемое министрами финансов и государственных имуществ, рассматривало крестьянскую колонизацию в контексте мероприятий по хозяйственному освоению окраин и повышения землеобеспечения государственных крестьян. В результате максимально широкого толкования понятия «прочная оседлость» и отказа калмыкам в статусе вотчинных владельцев за казенными крестьянами было закреплено право поселения на калмыцких землях. Окончательно межведомственный спор разрешился с передачей казачьих земель внутренних кантонов в казенное ведение и выводом проживавших на них казаков.

В параграфе 4.3 «Присоединение ставропольских калмыков к оренбургскому войску — организация переселения» в контексте имперской политики аккультурации излагаются основания, правовая регламентация и сам процесс переселения калмыков в Новолинейный район территории Оренбургского войска в 1843— 1844 гг.

24 мая 1842 г. Николай I подписал Указ о присоединении Ставропольского калмыцкого войска к Оренбургскому казачьему войску. Переселением ставропольских калмыков на Южный Урал правительство пыталось решить сразу три задачи:

высвободить бывшие калмыцкие земли для пополнения государственного земельного фонда; усилить обороноспособность Новой пограничной линии; растворить крещеных калмыков в русскоязычной массе как решение проблемы их окончательной и быстрой аккультурации. Переселение калмыков проводилось в строгом соответствии с детально разработанным правительственным планом, заключенным в «Общих правилах переселения ставропольских калмык и белопахотных солдат». В Новолинейном районе они были расселены в тридцати двух поселках 4, 5, 6, 7 и 9-го полковых округов. По населенным пунктам калмыки распределялись совместно с бывшими белопахотными солдатами и казаками упраздненных внутренних кантонов, причем неукоснительно выполнялось требование численного преобладания последних. В отличие от предшествующих подобных узаконений, «Правила» не предусматривали адаптационного периода. Фактически сразу после переселения калмыки должны были заняться устройством домов и приступить к сельскохозяйственным работам. Во время перехода калмыки потеряли значительную часть своего скота, обещанные им в новом месте жительства дома построены не были, к тому же из-за отсутствия земледельческих навыков они не могли обеспечивать себя продовольствием. Можно сказать, что переселение ставропольских калмыков в Новолинейный район проводилось без должного учета их экономического потенциала и способностей к хозяйственному обустройству, а также возможности принимающей стороны им это обустройство обеспечить.

Пятая глава «Адаптация калмыков в южноуральских степях и проблема сохранения этнической идентичности (вторая половина XIX — первая четверть XX в.)» содержит анализ последнего (оренбургского) периода пребывания калмыков на Южном Урале.

В параграфе 5.1 «Интеграция калмыцких переселенцев в оренбургское казачье сообщество» исследуются вопросы социальной, экономической и культурной адаптации калмыков в инокультурной казачьей среде.

Просчеты, допущенные властями в период подготовки и проведения переселения, не замедлили негативно сказаться на экономическом и социальном положении крещеных калмыков. За семьдесят лет калмыцкое население Оренбургского войска сократилось более чем на две трети — с 3336 человек в 1843 г. (100%) до 1204 в 1897 г. (36,07%) и до 978 в 1915 г. (29,32%). Главной причиной, обусловившей катастрофическую убыль оренбургских калмыков, явилось бедственное положение основной массы калмыцкого населения, вызванное неурожаями, стесненными бытовыми условиями и изменениями в трудовой деятельности. Переход к оседлости и хлебопашеству диктовался как объективными условиями (ограниченный 30-десятинной нормой земельный надел, недостаток скота для полного удовлетворения продовольственных нужд, отсутствие необходимых для кочевья бесхозных угодий), так и административным принуждением.

К концу адаптационного периода, охватившего всю вторую половину XIX в., калмыки овладели навыками хозяйственного быта, присущего русским казакам. Они научились строить дома, выращивать хлеб и огородные культуры, а если заставляла нужда — заниматься отхожими промыслами. Благодаря начальному обра-

зованию, полученному молодыми поколениями в станичных школах, калмыки овладели русским языком и наряду с прочими оренбургскими казаками получили доступ к военным и гражданским должностям. Бюрократический прессинг и тяготы переходного периода не привели оренбургских калмыков к потере этнической идентичности. Они продолжали считать себя частью калмыцкого народа, общались на родном языке, редко вступали в межэтнические браки. Их духовной консолидации способствовало неуклонное соблюдение национальных традиций и обычаев, которое проявлялось в усиливавшемся влиянии буддизма.

Параграф 5.2 «Двоеверие и конфессиональная организация оренбургских калмыков-буддистов» на основании свидетельств современников раскрывает религиозную жизнь оренбургских калмыков.

Ядром духовного, национального и культурного единства для оренбургских калмыков служила законспирированная буддийская община. Калмыцкие религиозные общины формировались вокруг буддийских священников — хувараков (гецу-лей и гелюнгов), претендовавших на роль не только духовных, но и общественных лидеров. Хувараки определяли имена новорожденных, предсказывали их судьбы, занимались врачеванием, втайне от православных священников исполняли для мирян религиозные обряды и убеждали последних, что только через их заступничество можно сыскать расположение будд и бодхисатв. Авторитет местных хувараков был настолько велик, что не обладавшие религиозными знаниями калмыки готовы были следовать любым их указаниям. Годы, проведенные в изоляции от остального буддистского мира, самым негативным образом сказались на состоянии буддийского вероисповедания у оренбургских калмыков. Местные буддисты никогда не имели своих буддийских храмов. Они испытывали острую нужду в религиозной литературе и предметах культа. Подготовка духовенства осуществлялась в кустарных условиях полуграмотными жрецами-начетчиками, которые, беззастенчиво эксплуатируя невежество своих прихожан, наживали немалые состояния. Выходом из создавшегося положения могла быть только легализованная и признаваемая государством община оренбургских буддистов-ламаистов, обеспечивающая духовную и материальную поддержку своих членов. Однако без законодательного закрепления права крещеных калмыков на смену вероисповедания об удовлетворении их религиозных потребностей не могло быть и речи.

В параграфе J.J «Движение к религиозной и национальной консолидации оренбургских калмыков в период кризиса и разрушения имперской государственности (первая четверть XX в.)» в контексте этнической идентичности рассматривается общественная деятельность оренбургских калмыков, направленная на обретение религиозной и территориальной обособленности.

Указ о веротерпимости, изданный 17 апреля 1905 г., лишил Православную церковь государственного покровительства в деле подавления религиозного инакомыслия и обеспечил правовую базу для отпадения оренбургских калмыков от православия. Цели развернутого ими движения координировались сообразно политической обстановке, складывавшейся в стране и на Южном Урале. За двадцать лет — с 1906 по 1926 г. — они трижды корректировались: в 1905—1916 гг. калмы-

ки добивались официального разрешения на смену исповедания и предоставления их общинам правового статуса религиозной организации; в 1917—1919 гг. развернулось движение за создание отдельного национального поселка на территории Оренбургского войска и добровольное переселение туда всех калмыков-буддистов; в 1920—1926 гг., уже при Советской власти, была проведена кампания по переселению оренбургских калмыков в образованную на Нижней Волге Автономную область калмыцкого народа. Из трех указанных направлений полностью реализовалось лишь последнее. В позднеимперский период удостоверительные документы о переходе из православия в ламаизм были выданы лишь четверти оренбургских калмыков. Отсутствие правовой базы и противодействие Оренбургского епархиального комитета воспрепятствовали наделению их религиозных общин религиозно-административными функциями. Принятое летом 1917 г. правлением Оренбургского войска решение о создании калмыцкого поселка также не было приведено в исполнение, помешала гражданская война Переселение оренбургских калмыков в Автономную область со временем привело к потере их групповой идентичности и растворению в национальной массе калмыцкого народа.

В заключении подведены итоги исследования, представлены выводы по основным аспектам проблемы, которые в обобщенном виде сформулированы в виде основных положений, вынесенных на защиту, а также даны научно-практические рекомендации:

1. Государственная поддержка мероприятий по сохранению и возрождению этнокультурного наследия малых народов должна быть распространена и на этнические группы, которые в силу исторических процессов на протяжении длительного времени были оторваны от основной массы своего народа, как это было с волжскими и оренбургскими крещеными калмыками. Такой подход будет способствовать выравниванию внимания ко всем этноконфессиональным группам и противодействовать складыванию у них «комплекса национального меньшинства».

2. Совместно с представителями других этнических групп калмыки содействовали заселению и хозяйственному освоению территорий Среднего Поволжья и Южного Урала. По долгу исторической памяти этот факт должен стать достоянием общественности тех населенных пунктов, где прежде проживали калмыки. Увековечению памяти могут способствовать музейные экспозиции, барельефы, памятники и другие скульптурные изображения, посвященные калмыкам, отмеченным наградами за участие в войнах России с неприятелем.

3. Ведущую роль в сохранении исторической памяти об оренбургских крещеных калмыках должно играть Оренбургское казачье войско, казаками которого калмыки являлись на протяжении всего своего пребывания на оренбургской земле. Под эгидой оренбургского казачества могут быть организованы казачьи землячества в Республике Калмыкия и других местах компактного проживания калмыков, предки которых являлись оренбургскими казаками.

4. Опыт изучения истории крещеных калмыков, на протяжении двух веков проживавших в Среднем Поволжье и на Южном Урале, в перспективе может быть распространен и на другие калмыцкие этнические сообщества, имеющие поселения

за пределами Калмыкии в регионах России и за границей. Для координации исследовательской работы по данному направлению представляется целесообразным создание специализированного научного центра в составе одного из научно-исследовательских институтов РАН. Деятельность такого центра должна быть сосредоточена на проведении научных конференций, организации этнографических экспедиций, финансировании научных проектов, издании сборников документов и монографий.

Приложения представлены тремя объемными таблицами, содержащими сведения о численности мужского населения Ставропольского калмыцкого войска (1737—1834 гг.) и мужского населения Калмыцкой команды Оренбургского казачьего войска (1818—1836 гг.), а также реестр земель, сдававшихся калмыками Ставропольского войска в долгосрочную аренду.

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих

публикациях:

Монографии

1. Джунджузов С. В. Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале (середина 30-х годов XVIII — первая четверть XX века) / С. В. Джунджузов. Оренбург : ГБУ РЦРО, 2011.209 с. (12 п. л.).

2. Джунджузов С. В. Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале: имперские механизмы аккультурации и проблема сохранения этнической идентичности (середина 30-х годов XVIII — первая четверть XX века) / С. В. Джунджузов ; науч. ред. С. В. Люби-чанковский. Оренбург : Издат. центр ОГАУ, 2014.434 с. (25,2 п. л.)1.

Публикации в изданиях, рекомендуемых ВАК РФ

1. Джунджузов С. В. Наделение землей и землепользование казаков Ставропольского калмыцкого войска (середина XVIII века) / С. В. Джунджузов // Новый исторический вестник. 2010. № 4 (26). С. 29—45. (1 п. л.).

2. Джунджузов С. В. Участие Ставропольского калмыцкого полка в войнах с наполеоновской Францией: источники и историография / С. В. Джунджузов // Вестн. Калмыцкого ин-та гуманитарных исследований РАН. 2012. № 2. С. 33—36. (0,4 п. л.).

3. Джунджузов С. В. Организация медицинской службы в Ставропольском калмыцком войске (30-е годы XVIII века — начало 40-х годов XIX века) / С. В. Джунджузов II Вестн. Челяб. гос. ун-та. История. 2012. Вып. 51. № 16 (270). С. 12—17. (0,5 п. л.).

4. Джунджузов С. В. Школьное образование в Ставропольском калмыцком войске / С. В. Джунджузов // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2013. Т. 15,№ 1.С. 21—26. (0,6 п. л.).

5. Джунджузов С. В. Межведомственные тяжбы вокруг земель калмыцкой команды Оренбургского казачьего войска (30-е гг. XIX в.) / С. В. Джунджузов, С. В. Любичанков-ский //Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. 2013. Т. 4, № 2. С. 119—135. (1. п. л.).

1 Амелин В В. Монография Джунджузова Степана Викторовича «Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале: имперские механизмы аккультурации и проблема сохранения этнической идентичности (середина 30-х годов XVIII — первая четверть XX века» [Рецензия] // Этнопанорама. Оренбург, 2015. № 1-2 С 122—123; ПолторакС. Н. [Рецензия]//Клио 2015 №7. С. 232—233.

6.«...Законы Империи обеспечивают каждому подданному исповедание своей религии...». Документы Госархива Оренбургской области о стремлении калмыков Оренбургского казачьего войска к конфессионально-этнической самостоятельности 1906—1919 гг. / публ. С. В. Джунджузова//Отечественные архивы. 2013. № 4. С. 89—103. (0,8 п. л.).

7. Джунджузов С. В. «Пугачевское замешательство» и Ставропольское калмыцкое войско / С. В. Джунджузов // Вестн. Самар. гос. ун-та. 2013. № 2 (103). С. 49—52. (0,4 п. л.).

8. Джунджузов С. В. Динамика численности населения в Ставропольском калмыцком войске (1737—1842 годы)! С. В. Джунджузов // Веста. Калмыцкого ин-та гуманитарных исследований РАН. 2013. № 2. С. 13—19. (0,7 п. л.).

9. Джунджузов С. В. Миссионерское служение священника Иоанна Харитонова среди калмыков Оренбургской епархии (1914—1916 гг.) / С. В. Джунджузов // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2013. № 5. С. 58—63. (0,4 п. л.).

10. Джунджузов С. В. Легализация буддизма в Оренбургском казачьем войске (1906—1917 гг.) / С. В. Джунджузов // Научные ведомости Белгородского гос. ун-та. 2013. № 22 (165). С. 121—133. (0,6 п. л.).

11. Джунджузов С. В. Поселения крещеных калмыков в Среднем Поволжье и на Южном Урале (30-е гг. XVIII в. — 20-е гг. XX в.): архивное сопровождение темы и публикация источников / С. В. Джунджузов // Вестн. Ленингр. гос. vh-тэ им. А. С. Пушкина. 2014. Т. 4, № 1. С. 33—42. (0,6 п. л.).

12. Джунджузов С. В. Освещение истории крещеных калмыков Средневолжско-Уральского региона в дореволюционной историографии / С. В. Джунджузов // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов : Грамота, 2014. № 5 (43): в 3 ч. Ч. 2. С. 65—69. (0,4 п. л.).

13. Джунджузов С. В. Участие конных формирований калмыков в войнах России во второй половине XVIII века / С. В. Джунджузов // Вестн. Самар. гос. ун-та. 2014. Н° 1 (112). С. 41-47. (0,4 п. л.).

14. Джунджузов С. В. «Они люди степные и в вере еще не совершенные...». Оренбургский след в крещении калмыков / С. В. Джунджузов // Родина. 2014. № 10. С. 110— 112. (0,5 п. л.).

15. Джунджузов С. В. Охранная служба ставропольских крещеных калмыков (1739—1839 гг.) / С. В. Джунджузов // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. 2014. Т. 4, №4. С. 175—183.(0,45 п. л.).

16. Джунджузов С. В. Российская политика христианизации калмыков и ее влияние на общественные отношения в Волжском калмыцком ханстве (конец XVII — середина XVIII в.) / С. В. Джунджузов // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2014. Т. 16, № 3 (2). С. 359—363. (0,5 п. л.).

Сборники документов и материалов

1. Волжские Ставропольские калмыки: середина 30-х гг. XVIII в. — первая половина XIX в. Документы и материалы : в 4 т. Т. 1. Ставропольское калмыцкое войско в середине 30-х — 60-е гг. XVI11 в. / отв. ред. А. С. Ряжев; сост.: С. В. Джунджузов, А. В. Тепи-кин, Л. Б. Четырова. Ростов-на-Дону : Южный научный центр, 2011. 320 с. (18.6 п. л.)

2. Волжские Ставропольские калмыки: середина 30-х гг. XVIII в. — первая половина XIX в. Документы и материалы : в 4 т. Т. 3. Ставропольское калмыцкое войско в пер-

вой половине XIX в. / отв. ред. А. С. Ряжев; сост.: С. В. Джунджузов, У. Б. Очиров. А. В. Тепикин. Элиста : КИГИ РАН, 2012. 252 с. (16 п. л.)

Другие статьи и материалы конференций

1. Джунджузов С. В. Развитие школьного образования среди калмыков в Ставропольском и Оренбургском казачьих войсках / С. В. Джунджузов // Казачество России (XX в.) : материалы всерос. науч.-практ. конф. Оренбург : Агентство «Пресса», 2001. С. 84—88. (0,3 п. л.).

2. Джунджузов С. В. Калмыцкое поселение в Оренбурге в середине XVIII века в контексте военно-адмлнистративнон и этнорелигиозной политики России / С. В. Джунджузов // Евразийское ожерелье. Альманах общественного института народов Оренбуржья им. Мусы Джалиля. Оренбург : ОГПУ, 2002. Вып. 2. С. 19—31. (0,75 п. л.).

3. Джунджузов С. В. Калмыки Новолинейного района Оренбургского казачьего войска во второй половине XIX — начале XX века (динамика численности населения) / С. В. Джунджузов // Этническое взаимодействие на Южном Урале : регион, науч.-практ. конф. Челябинск, 2002. С. 156—160. (0,3 п. л.).

4. Джунджузов С. В. Движение к национально-конфессиональной консолидации среди оренбургских калмыков в период гражданской войны / С. В. Джунджузов // Теория и практика высшего образования: содержание, технологии, качество : материалы XXV науч.-практ. конф. Оренбург : ОГПУ, 2003. Ч. 3. С. 124—131. (0,5 п. л.).

5. Джунджузов С. В. Калмыки / С. В. Джунджузов // Этнокультурная мозаика Оренбуржья (научные статьи, очерки, статистика). 2-е изд. Оренбург : Юж. Урал, 2003. С. 159—162. (0,3 п. л.).

6. Джунджузов С. В. Конфессиональная организация оренбургских калмыков-ламаистов в начале XX века / С. В. Джунджузов // Евразийское ожерелье. Альманах общественного института народов Оренбуржья им. Мусы Джалиля. Оренбург : ОГПУ, 2004. Вып. 4. С. 99—124.(1,9 п. л.).

7. Джунджузов С. В. Переселение ставропольских крещеных калмыков в станицы и поселки Оренбургского казачьего войска: основания, организация и последствия / С. В. Джунджузов // Этнопанорама. Оренбург, 2004. № 1. С. 10—20. (0,7 п. л.).

8. Джунджузов С. В. Калмыцкая походная церковь Воскресения Христова / С. В. Джунджузов // Оренбургские епархиальные ведомости. 2005. № 6 (76). С. 22—23. (0,2 п. л.).

9. Джунджузов С. В. Буддизм в Оренбургском казачьем войске / С. В. Джунджузов // Гостиный двор. Альманах. Оренбург, 2006. № 19. С. 247—263. (1 п. л.).

10. Джунджузов С. В. Истоки «буддистского инакомыслия», или Почему оренбургские калмыки не стали христианами / С. В. Джунджузов // Буддизм ваджраяны в России: история и современность. СПб. : Unlimited Space, 2009. С. 321—331. (0,6 п. л.).

11. Джунджузов С. В. Оренбургские (бузулукские) калмыки в составе Оренбургского казачьего войска (вторая половина XVIII — XIX век) / С. В. Джунджузов // Единая Калмыкия в единой России: через века в будущее : материалы междунар. науч. конф., по-свящ. 400-летию добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства (г. Элиста, 12—18 сент., 2009 г.) : в 2 ч. Элиста : Джангар, 2009. Ч. 1. С. 149— 154. (0,4 п. л.).

12. Джунджузов С. В. Образование и административное устройство калмыцкого казачьего поселения на средней Волге (30—40-е годы XVIII в.) / С. В. Джунджузов // Каза-

чество России: прошлое и настоящее : сб. науч. статей. Ростов-на-Дону : ЮНЦ РАН, 2010. Вып. 3. С. 23—38.(1 п. л.).

13. Джунджузов С. В. Военная и пограничная служба калмыков ставропольского войска в середине и второй половине XVIII века / С. В. Джунджузов // Евразийское ожерелье. Альманах Общественного института истории народов Оренбуржья им. Мусы Джалиля. Оренбург : ОГПУ, 2010. Вып. 10. С. 18—34. (1 п. п.).

14. Джунджузов С. В. Ставрололь-на-Волге и ставропольское калмыцкое войско: исторический источниковедческий очерк / С. В. Джунджузов // Гуманитарная наука Юга России: международное и региональное взаимодействие : материалы междунар. науч. конф. (г. Элиста, 20—23 сент. 2011 г.). Элиста : КИГИ РАН, 2011. Ч. 1. С. 211—214. (0,4 п. л.).

15. Джунджузов С. В. Неосознанный выбор. Влияние пугачевского лихолетья на Ставропольское калмыцкое войско У С. В. Джунджузов II «Белые пятна» российской и мировой истории. 2011. № 1. С. 127—138. (0,6 п. л.).

16. Джунджузов С. В. Ставропольский тысячный калмыцкий полк: порядок формирования и прохождения службы в эпоху наполеоновских войн / С. В. Джунджузов // Участие народов России в Отечественной войне 1812 года : материалы всерос. науч. конф. (г. Элиста, 11—14 сент. 2012 г.). Элиста : КИГИ РАН, 2012. С. 36—44. (0,6 п. л.).

17. Джунджузов С. В. План губернатора В. А. Перовского по реализации использования калмыцких земель: осуществление и результаты (вторая половина 30-х годов XIX в.) / С. В. Джунджузов // Региональное управление и проблема эффективности в России (XVIII — начало XXI в.): сб. статей всерос. науч. конф. «Региональное управление и проблема эффективности в России (XVIII — начало XXI в.)». Оренбург : [б. и.], 2012. С. 393—396. (0,4 п. л.).

18. Джунджузов С. В. Ставропольский тысячный калмыцкий полк: порядок формирования и прохождения службы / С. В. Джунджузов // Народы Южного Урала на страже Родины : материалы всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 200-летию Отечественной войны 1812 г., 400-летию победы Народного ополчения К. Минина и Д. Пожарского, 1150-летию Российской государственности / под общ. ред. В. В. Амелина. Оренбург : Издат. центр ОГАУ, 2012. С. 33—41. (0,4 п. л.). .

19. Джунджузов С. В. Участие ставропольского калмыцкого полка в войнах с наполеоновской Францией: историографический и источниковедческий обзор / С. В. Джунджузов II Правопорядок: история теория практика. Челябинск, 2013. № 1 (1). С. 104—108. (0,4 п. л.).

20. Джунджузов С. В. Имперский концепт изучения российской истории / С. В. Джунджузов // Российская история в начале XXI века: опыт, проблемы, перспективы : сб. статей междунар. науч.-практ. конф. Оренбург : ОГПУ, 2014. С. 97—100. (0,4 п. л.).

Подписано в печать 18.06.2015 г. Усл. печ. л. 2,4. Тираж 150 экз. Заказ 40 ФГБОУ ВПО «Оренбургский государственный педагогический университет» 460014, г. Оренбург, ул. Советская, 19