автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Карамзин и карамзинизм в литературном сознании современников

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Комарда, Татьяна Геннадьевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕПУТАЦИЯ КАРАМЗИНА

Самонадеянный, невежественный, безнравственный Карамзин

Чувствительный сочинитель

Н.М. Карамзин и A.C. Шишков

Арзамасский лик Карамзина

Старец - демиург

ГЛАВА 2. ПОСЛЕДОВАТЕЛИ И ЭПИГОНЫ: ЖУРНАЛЫ КАРАМЗИНСКОГО

НАПРАВЛЕНИЯ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА

Патриот» Владимира Измайлова

Измайлов и Карамзин

Историческая утопия Измайлова

Чувствительный философ

Московский Меркурий» П. И. Макарова

Мода на чувствительность

Повести и путешествия

Макаров и Карамзин

Аглая» князя Петра Шаликова

Полезные безделки

Структура издания

Репутация «Аглаи»

По следам Карамзина

Российский музеум» В. Измайлова

Культурная география начала XIX века глазами В. Измайлова

Философ резвый

Бланэкевые чулки»: <<Дамский журнал» - издание князя Петра Шаликова

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Комарда, Татьяна Геннадьевна

В последние двадцать лет место Карамзина в литературной иерархии начала XIX ввека было переосмыслено; его роль в формировании русской национальной культуры вновь стала очевидна, а «История Государства Российского» выдержала несколько переизданий, уверенно конкурируя с фундаментальными историческими сочинениями более позднего времени. В научной среде интерес к Карамзину одинаково присущ филологам и историкам; две крупнейшие монографии о писателе, во многом определившие современные тенденции изучения его наследия, были созданы соответственно Ю. Лотманом1 и Н. Эйдельма-ном.2

Совершенно очевидно сегодня, что авторитет Карамзина был столь велик, что влияния писателя не могли избежать ни его литературные и идейные сторонники ни противники. Так или иначе тема литературных отношений между Карамзиным и его современниками затрагивалась в работах целого ряда исследователей: Н. К. Пиксанова3, М. А. Арзума-новой4, Н. Н. Петруниной5, Н. Д. Кочетковой6, Ф. 3. Кануновой7, О. Б. Кафановой8, Ю. М. Лотмана9, В. Э. Вацуро10, Б. А. Успенского11, В. М. Живова12, В. И. Кулешова13 и др.

Между тем, до сих пор не существует единого монографического исследования, в котором предпринималась бы попытка сопоставить различные интерпретации творческой деятельности Карамзина его современниками, изучить восприятие его писательского и человеческого облика на фоне сложной культурной динамики начала XIX века. Этой проблематике посвящена отдельная глава настоящей диссертации. В то же время, как нам кажется, речь должна идти также об уникальном явлении, возникшем благодаря писателю и непосредственно связанном с его

14 именем — карамзинизме.

Карамзинизм, под которым понимаются не только литературные заимствования и подражания эпигонов писателя, но и целый ряд бытовых и мировоззренческих стереотипов, воспринятых русской дворянской интеллигенцией начала XIX века, возник отчасти по аналогии с такими явлениями европейского Просвещения, как вольтерьянство или руссоизм15. С другой стороны - это уникальное состояние русской культуры, никогда впоследствии не возобновлявшееся.

Русская литература знала писателей более великих, чем Карамзин, знала более мощные таланты и более жгучие страницы. Но по воздействию на читателя своей эпохи Карамзин стоит в первом ряду, по влиянию на культуру времени, в котором он действовал, он выдержит сравнение с любыми, самыми блестящими именами»16

Вернувшись из-за границы, Карамзин немедленно стал одним из самых заметных и популярных сочинителей в России. За ним наблюдали, о нем распускали слухи, им восторгались, его осуждали - в общем, им интересовались.

Письма русского путешественника» и произведения, создававшиеся на протяжении последней декады XVIII столетия, прочитывались как своего рода программа, возводя в ранг культурных ценностей целый ряд поступков и состояний17. Каждодневная жизнь наполнялась смыслом и пафосом творческого созидания. На пересечении литературы и быта создавались особые поведенческие жанры.

Чувствительный философ - ролевая доминанта эстетики карамзи-низма. Этот тип героя заполнял собой все пространство сентиментальной повести рубежа веков, а также возрождающегося в начале XIX века жанра элегии. Более того, последователи Карамзина, наиболее яркими из которых были В. Измайлов и князь П. Шаликов, сознательно строили собственную жизнь по заданному трафарету. Бытовая ниша «чувствительного философа» предполагала богатый арсенал изобразительных средств. Основное психологическое состояние чувствительного философа - меланхолическая созерцательность, основная интонация его высказываний - жалобы и лирические медитации на тему тленности земного счастья. Зоной приложения этих эмоций оказывается изображение своих собственных страданий и страданий своих близких. Карамзин одним из первых создал прецедент литературного, публичного оплакивания смерти близкого друга («Цветок на гроб моего Агатона»). В дальнейшем тема смерти стала приоритетной темой новой литературы, а эпитафия, как ни парадоксально, - обязательным жанром альманахов и сборников карамзинского направления. Целые повести посвящались изображению смерти и оплакиванию одного из героев; предчувствие и тщательно разработанный сценарий собственной смерти, включающий скорбящих близких, посещающих могилу, или, наоборот, ее унылую запущенность - центральный мотив элегического творчества.

В конце концов такая беззастенчивость обнажения горя скомпрометировали и обесценили саму тему смерти. Поэтому, когда в середине 10-х годов нового столетия арзамасцы сделали похоронный ритуал центром своих пародийных представлений, это было в том числе вполне естественной реакцией на предшествующую эксплуатацию темы скорби и смерти.

Одним из новых, пограничных литературно-бытовых жанров в кон

1 8 це XVIII века становится прогулка или путешествие . Роль странника оказалась исключительно подходящей для воплощения всего потенциала сентиментализма. Не говоря уже о «Письмах русского путешественника», все произведения Карамзина этого периода имеют двухчастную структуру: собственно повествование все время «перебивается» изображением путешественника-наблюдателя, а описываемые события становятся лишь поводом для размышлений и сочувствия. С другой стороны, уже в произведениях самого Карамзина произошла очевидная семиоти-зация архитектурно-пространственного пейзажа, закрепившая за каждым типом такого пейзажа свою функцию. В зависимости от маршрута были возможны самые разные варианты прогулок. Например, руссои-стическая прогулка пролегала, как правило, по сельской местности и предполагала рассуждения о естественности и простоте деревенской жизни по сравнению с городской. Описания таких прогулок встречаются, например, в изданиях Измайлова.19

Для элегической прогулки важны сезонные признаки; чаще всего такие прогулки предпринимались весной или осенью. Путешественник созерцает увядание природы, усиливающее его собственное душевное увядание, или, наоборот, весеннее возрождение, контрастирующее с неминуемой смертью человека. Излюбленное место элегического героя -кладбище, развалины монастыря и т. д. Изображение таких странствий составляет ключевой мотив элегий начала XIX века начиная с хрестоматийных произведений Жуковского: «Сельское кладбище», «Вечер». Впоследствии они встречаются в элегиях М. Милонова («Уныние», 1811; «Падение листьев», 1812), Н. Гнедича («Осень», 1819), К. Батюшкова («На развалинах замка в Швеции», 1814).

Наконец, особый интерес представляют исторические прогулки, предпринимавшиеся и описанные писателем. Они содержали в себе попытки исторических реконструкций, эмоционального проникновения в прошлое. Такими прогулками увлекался впоследствии князь Шаликов. К

Путешествие к Троице» , «Прогулка в Архангельское» ).

Путешествие на рубеже XVIII - XIX веков было не просто возможностью времяпрепровождения, но и центральной описательной моделью. Образовывался целый ряд вполне разнообразных явлений, которые можно было рассматривать как своего рода путешествие: повествование (начало «Бедной Лизы»), мечта («Афинская жизнь»), воспоминания (Моя исповедь»), история. Но главным странствием была, конечно, жизнь. Герой элегий Карамзина часто странник по мироощущению, чувствующий зыбкость и иллюзорность окружающего мира, переживающий постоянную череду потерь и разочарований.

Как культурный концепт «путешествие» просуществовало довольно долго. Не случайно уже сходящий с литературной арены В. Измайлов в своем журнале «Российский музеум» опубликовал целую серию литературных очерков под псевдонимом «московский бродяга». В дальнейшем, Аглая, 1810, июль, с. 64 ' Дамский журнал, 1824, № 18 приобретая все более застывшие формы, этот жанр вступил в фазу своего саморазрушения и переместился на периферию литературного про

20 цесса . С другой стороны, жанр путешествия, перерождаясь, оказался в состоянии вместить в себя новое литературное содержание и использовался Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем и т. д.

Сформировавшееся культурное пространство, называемое карамзи-низмом, было исключительно многообразным. Так, в кредо карамзинистов входила непременная ориентация на женский вкус и культивирование, несмотря на постоянные декларации красот сельской жизни, особых форм культуры аристократической Франции, таких как салон и сопутствующие ему типы издания - альбомы и альманахи. Карамзин, по сути, был первым, кто стал издавать альманахи в России - аналоги французских «Almanachs des Muses». Все это вместе породило на короткое время еще один ролевой стереотип - образ щеголя-петиметра (таким Карамзин предстал перед своими соотечественниками, вернувшись из-за границы). Однако этот образ так и оставался на периферии культуры, пока ему на смену не пришел образ английского денди.

Стимулируя те или иные формы мироощущения и поведения, ка-рамзинизм выдвигал на первый план приоритетные понятия и сферы деятельности. Так, для Макарова главным в творчестве Карамзина была его языковая реформа и общий пафос модернизации русской культуры, ее сближения с европейской; поэтому он демонстративно делает «точкой зрения» своего журнала обзор французских мод, ставший обязательной рубрикой «Московского Меркурия». Измайлов, с другой стороны, усвоил роль просветителя и стал автором нескольких образовательных проектов в России: его первый журнал «Патриот» был журналом воспитания, а впоследствии им был открыт пансион для мальчиков. Шаликов -один из самых наивных последователей Карамзина - так до конца жизни и оставался чувствительным философом, дамским угодником, нежным другом, не умея преодолеть своей юношеской позы. Практическим результатом такой идентичности была его филантропическая деятельность. Сначала он вел благотворительную рубрику в журнале Измайлова, а затем в своем собственном «Дамском журнале».

Итак, к началу XIX века сформировалась «аксиоматика» карамзи-низма, предполагавшая максимальное пересечение литературного и реального пространств. В литературе это означало выдвижение на первый план определенных жанров и тем, в первую очередь - прозаических повести и путешествия, стихотворной элегии, эпитафии, надгробного плача. В жизни - биографии реальных людей складывались по законам сентиментального повествования. Карамзинизм наделял особым смыслом те или иные места: кладбище21, монастырь, исторические памятники, те или иные поступки: самоубийство , благотворительность, сентиментально-образовательные прогулки, прежде лишь изредка обращавшие на себя внимание литераторов и не обладавшие стабильным культурным статусом.

Восходящие к Карамзину и его последователям круг тем и жанров, виды изданий, интерес к истории, уровень отношений с монархом, политические убеждения и т. д. так или иначе формировали интеллектуальную атмосферу первой четверти XIX века.

В то же время, совершенно очевидно, что весь комплекс понятий, образующих явление «карамзинизм», не восходит автоматически к деятельности самого писателя, наоборот, творческие высказывания и интенции последнего нередко деформировались в устах его эпигонов и последователей.

В данной работе мы предпринимаем попытку исследовать разные уровни «присутствия» Карамзина в контексте своей эпохи. Отдельное внимание уделено формированию собственно литературной репутации Карамзина. Своей задачей мы видели хронологически выстроенный анализ восприятия личности и творческой деятельности писателя его старшими и младшими современниками. Естественно, любая репутация складывается из взаимодействия разных факторов, влияющих на оценку события или человека его современниками. Именно эти отдельные эпизоды, своего рода культурные сюжеты оказываются в нашем случае предметом реконструкции и изучения: самонадеянный, невежественный, безнравственный Карамзин; чувствительный сочинитель; Карамзин и Шишков (история и содержание литературной полемики); Арзамасский лик Карамзина.

Само понятие литературной репутации, введенное в научный оборот Иваном Розановым,23 предполагает не просто изучение всего корпуса высказываний и воспоминаний о том или ином литературном деятеле, но анализ некоторой культурной динамики, связанной с его творчеством. Розанов сформулировал общую схему усвоения нового имени или художественного направления литературной системой, выделив в ней три основных фазы: притяжение - инерция - отталкивание. Естественно, эта общая формула становится более дифференцированной в процессе конкретного анализа. Притяжение может выражаться не только в почитании и эпигонстве, но в резкой критике и поиске альтернативных эстетических возможностей. Стадия инерции протекает с различной длительностью на разных уровнях литературной иерархии. Тогда как то или иное литературное явление давно уже стало «вчерашним днем» в рамках «высокой» литературы, оно может продолжать свое существование в сферах литературной вторичности. Отталкивание, в свою очередь, может выражаться в бунтарском отречении, молчании или благодарном наследовании.

Понятие «литературной, или авторской репутации» возникает уже в словаре современников Карамзина. О неадекватно высокой литературной репутации Ломоносова и Хераскова рассуждает Пушкин в письме к А. А. Бестужеву24, сочетание авторская репутация встречается и в «Дам

25 ском журнале» Шаликова . Позднее тема литературной репутации Кукольника возникает в «Литературных воспоминаниях» И. И. Панаева.26

В двадцатом веке в близком нам понимании термин «литературная

27 28 репутация» используется в работах Ю. М. Лотмана , В. Э. Вацуро , М. Г. Альтшуллера29, О. А. Проскурина30 и др.

Литературная репутация Карамзина складывалась исключительно драматично. Наряду с восторженным поклонением первых читателей, воспринимавших все, что делает писатель, как своего рода критерий абсолютного вкуса, литературной талантливости, человеческой отзывчивости, Карамзин на протяжении всей своей творческой карьеры слышал раздраженные, язвительные, насмешливые, озабоченные реплики своих литературных и идейных оппонентов. С самых первых публичных выступлений юного автора, вернувшегося из-за границы, объявились яростные враги его творческих начинаний, представлявшие его самонадеянным, безнравственным и невежественным выскочкой. Первый этап критики развивается на протяжении всех 90-х. гг. XVIII столетия и достигает своей кульминации в издевательском послании «К другу стихотворцу» П. И. Голенищева-Кутузова.

Следующий «Карамзинский» эпизод литературных взаимоотношений между сочинителями начала XIX века связан, естественно, с именем А. С. Шишкова, его лингвистической и культурной программой и идейными сторонниками его учения.

Наконец, на закате жизни, будучи признанным мэтром литературы и истории, Карамзин пережил еще одну чрезвычайно резкую волну недовольств в свой адрес. На этот раз критика исходила от декабристов и касалась, в основном, политических убеждений писателя.

Исследовательское внимание к проблеме взаимоотношений, полемик и конфликтов, сотрясавших литературную общественность рубежа XVIII -XIX веков, как правило, концентрировалось в процессе разрешения более общих теоретических вопросов. Так, раздражение, которое вызывала деятельность Карамзина в писательской среде на протяжении последней декады XVIII века изучается обычно в рамках проблемы «Карамзин и масонство». Эта тема стала предметом научного интереса уже

31 в XIX веке. Ей посвящены работы Н. С. Тихонравова , М. Н. Лонгино-ва32, С. Ешевского33, дополненные в нашем столетии исключительно ценными материалами, опубликованными Я. Л. Барсковым34, и трудами

Г. А. Гуковского35, Г. П. Макогоненко36, Н. Д. Кочетковой37, М. А. Ар-зумановой38, П. Н. Беркова39, Л. Г. Кислягиной40, В. И. Сахарова41.

Особый интерес представляют статьи и монография Ю. М. Лотма-на42, в которых исследователь подробно останавливается на истории пребывания Карамзина в кругу Новикова и приводит возможные причины последовавшего затем разрыва между писателем и масонами. С точки зрения Лотмана, вернувшийся из-за границы Карамзин сознательно эпатировал своих недавних друзей, стараясь освободиться от их опеки и продемонстрировать окружающим свою творческую и интеллектуальную независимость. Это, в свою очередь, спровоцировало известную реплику А. М. Кутузова об Обезьяне Попугаеве.43 Соглашаясь с выводами Ю. М. Лотмана, мы лишь считаем возможным и необходимым расширить представление о масштабе и содержании реакции раздражения и недоумения, сопутствовавшей первым послезаграничным выступлениям Карамзина. О том, что подобная реакция не была напрямую связана с принадлежностью к масонам, свидетельствуют воспоминания А. Т. Болотова44, передающие впечатления общего шока, пережитого московской интеллигенцией в результате появления повести «Остров Борн-гольм» и преднамеренно необычного поведения ее автора. Поражала степень вседозволенности, демонстрируемая писателем, что смутило даже Державина45.

Выступления Голенищева-Кутузова и воспоследовавшие затем его доносы на Карамзина не были, поэтому, литературной реализацией их личных контактов. Как и в случае с Шишковым уже современники пытались разрешить это недоразумение.46 Обвинения в безнравственности и невежественности, подчас противоречащие друг другу и совершенно не соответствующие действительности (достаточно вспомнить литературные выступления Крылова и Голенищева-Кутузова), свидетельствуют не просто о расхождении в литературных вкусах, но о процессе глобальной культурной ломки. Попытку объяснить причины этого культурного перехода мы предпринимаем в первой главе настоящей работы.

Литературный скандал, вызванный книгами А. С. Шишкова и породивший длительное противостояние двух непримиримых партий, многократно привлекал внимание филологов. Он занимает прочное место в работах по истории русского литературного языка С. Шевырева47, Я. К. Грота48, Ю. Н. Тынянова49, В. В. Виноградова50, Г. О. Винокура51, В. Д. Левина52, Ю. М. Лотмана53, А. И. Соболевского54, Б. А. Успенского55, В. М. Живова56, О. А. Проскурина37.

С другой стороны, полемика шишковистов и карамзинистов всегда оказывалась в поле зрения ученых в связи с изучением наследия Арзамасцев: работы А. Десницкого58, Р. В.Иезуитовой59, М. И. Гиллельсона60, О. А. Проскурина61.

Став легендой, по сути, еще при жизни обоих ее участников, история взаимоотношений Карамзина и Шишкова и по сей день осмысляется, в основном, в терминах непримиримости и противостояния. Между тем, очевидно, что речь идет о классическом биографическом мифе. Даже в своих известных книгах 1803-1804 гг. («Рассуждение о старом и новом слоге», «Прибавление к рассуждению о старом и новом слоге») автор очень осторожно говорит о Карамзине, выражая при этом свое уважению к его таланту и деятельности. В дальнейшем же, когда Шишков и Карамзин жили в Царском Селе, отношения между ними и вовсе приняли дружеский характер62. Попытке разоблачить сложившийся литературный стереотип посвящена работа P. Garde "Siskov et Karamzin: deux ennemis?"63

Проблема «Карамзин и Шишков» интересна нам в первую очередь своим принципиальным содержанием: взаимоотталкиванием двух моделей культурного развития России, формированием национальной идентичности. В этом смысле мы исходим из научных представлений, сложившихся в работах Ю. М. Лотмана64, Б. А. Успенского65, В. М. Живова66, А. Л. Зорина67.

Дискредитация Карамзина проходила особенно успешно в рамках пародийной репрезентации писателя. Эта выигрышная тактика привлекала литераторов самых разных направлений и художественной ориентации, поэтому резкость и содержание пародий широко варьировалось: от безобидных эпитафий - эпиграмм на смерть «Бедной Лизы» до принципиальных выступлений участников Дружеского литературного общества и пьес Шаховского. Общей работы, посвященной всем пародиям на Карамзина, до сих пор не существует. Однако отдельные тексты были учтены и исследованы в подробных монографиях и статьях М. И.Сухомлинова68, В. М. Истрина69, В. П. Сомова, Ю. М. Лотмана70, посвященных истории Дружеского литературного общества и пародиям на

71 сентиментализм, и в сборниках «Эпиграммы и сатиры» , «Русская эпи

72 грамма второй половины XVII - начала XX вв.»

И все же критические оценки, раздававшиеся в адрес Карамзина на протяжении всей его жизни, лишь отражали исключительную роль, которую ему довелось сыграть в культуре начала XIX века. О небывалом авторитете Карамзина, державшемся на протяжении почти полувека, свидетельствуют литературные произведения и воспоминания его со

73 74 75 временников: И. И. Дмитриева , Ф. Ф. Вигеля , Н. Греча", В. А. Жу

7Г 77 78 79 ковского , В. Л. Пушкина , М. А. Дмитриева , П. А. Вяземского , Ф. Н. Глинки80, К. С. Сербиновича81, А. С. Стурдзы82, А. И. Тургенева83, А.

84 85

А. Бестужева , А. С. Пушкина .

Очевидно, что критические и панегирические отклики находились между собой в отношениях определенной симметрии, взаимообусловли-вая друг друга. Принципиальные убеждения, озвученные в полной мере Шишковым, и ответная деятельность арзамасцев по сути были одним из этапов реализации спора «древних» и «новых» в контексте русской национальной культуры нового типа. Оба лагеря исходили из преобразовательской деятельности Карамзина, воспринимая ее зеркально противоположным образом.

Сохраняя невозмутимое молчание, писатель, тем не менее, неизбежным образом оказывался центральным объектом культурной рефлексии, какую бы форму она ни принимала: будь то риторика пародии, монументальной критики или благоговейного обожания, доходящего до канонизации.

В работе также предпринимается попытка монографического анализа изданий карамзинского направления. Режим журнала, с большой наглядностью демонстрирующий весь репертуар установок, пристрастий, культурных стереотипов и навыков издателя, позволяет проследить постепенный процесс изменения логики литературных оценок, обновление культурного языка, перераспределение приоритетных зон и понятий и т. д. Материалом для исследования послужили издания, предпринятые в первую четверть XIX века наиболее яркими последователями и эпигонами Карамзина: «Московский Меркурий» П. И. Макарова (1803), «Патриот» (1804) и «Российский музеум» (1815) В. В. Измайлова, «Аглая» (1808-1812) и «Дамский журнал» (1823- 1833) П. Шаликова.

Литературная продукция последователей и эпигонов всегда оказывается благодатным материалом для изучения «поперечного среза» культуры. «Московский Меркурий» П. Макарова - одно из лучших изданий своего времени, несомненно принадлежало к литературному «мэйнстриму» эпохи. Аллюзии на Карамзина здесь - всего лишь значимый указатель выбора культурной позиции. «Дамский журнал» князя Шаликова, с другой стороны, вряд ли найдет своего читателя в том же самом кругу. Можно гипотетически предположить, что адресатами этого издания станут провинциальные барышни, не обремененные значительным литературным образованием.

Между тем, если «разобрать» оба издания на составные части, то налицо удивительное их сходство. Тот же самый жанровый состав: сентиментальная повесть, путешествие, эпитафия, то же значимое выделение рубрики, посвященной обзору мод, переросшей, правда, у Шаликова свою идеологическую стадию и ориентированной на обычное информирование читательниц относительно того, что и как следует носить. Однако разница между журналами Макарова и Шаликова в двадцать лет -фактор, который невозможно игнорировать. Литературная система меняется медленно, постепенно вытесняя доведенные до автоматизма формы на периферию культурного пространства, выдвигая на их место новые, более актуальные. Отжившие свой век мотивы, жанры и т. д. попадают в поле притяжения массовой культуры и еще долгое время циркулируют в этой новой среде, пополняя дамские альбомы и условный поэтический язык провинциальных стихоплетов.

В. Измайлов занимает как бы промежуточное место между первым и вторым состояниями. Симптоматично, что именно на страницах его «Российского музеума» появляются произведения юных лицеистов, в том числе первые опубликованные стихи Пушкина.

Специальных исследований, посвященных «вторичной» литературной продукции, стилистике подражания, журналистской деятельности эпигонов Карамзина, не существует. Тем не менее, исключительную важность для нас представляют работы, написанные на смежные темы или посвященные теоретическим вопросам, подобным тем, что интересуют нас.

При общей незначительности сведений, касающихся П. Макарова, В. Измайлова и П. Шаликова, особую ценность приобретают статьи В.

86 87 88 89

В. Пухова , Е. Н. Дрыжаковой , С. В. Уваровой , Л. П. Лобановой , Н. И. Михайловой90, описывающие основные моменты биографии и творческой деятельности литераторов.

Среди исследований, посвященных русской журналистике первой четверти XIX века и описанию отдельных периодических изданий, для нас имели существенное значение работы А. Г. Максимова91, М. Лем-ке92, В. В. Гиппиуса93, Н. И. Мордовченко94, А. И. Комарова95, П. Н. Бер-кова96, Р. В. Иезуитовой97, В. Э. Вацуро98, В. И. Кулешова99, В. Г. Березиной100, А. И. Рейтблата101.

Учитывая, однако, что специфическим интересом в нашем случае оказывается не история развития журналистики или критики в собственном смысле слова, а, скорее, процесс формирования, стереопизации и преодоления культурных ресурсов на разных уровнях их проявления, невозможно было обойтись без работ Л. Я. Гинзбург , Ю. М. Лотма-на103, В. Э. Вацуро104, А. Ф. Строева105, посвященных сквозному анализу тех или иных форм художественного мышления или отдельным примерам семиотизации бытовых и литературных норм.

Сентиментализм оказался исключительно пригодным и разработанным материалом для тиражирования не только в литературе, но и в жизни. Лидия Гинзбург блестяще проследила сентиментальный подтекст в нормах поведения, принятого среди членов семьи Бакуниных в 40 -е. годы, в так называемой премухинской (по имени усадьбы Бакуниных)

106 идиллии .

Изображения окончательно выродившейся сентиментальной безвкусицы можно встретить еще в романах Достоевского и Тургенева.

Журналы и альманахи начала XIX века позволяют наблюдать механизм трансляции смысла от более профессиональной литературы - к менее и ситуацию параллельного сосуществования разных культурных эпох в одном и том же обществе в один и тот же период времени.

Отдельной темой диссертации стало исследование интертекстуальных связей между произведениями Карамзина и сочинениями его современников.

Сложившиеся в начале XIX века литературная поэтика и техника письма предполагали, как известно, высокий процент цитат, реминисценций, аллюзий на широко известные и авторитетные тексты эпохи. В этой связи мы попытались выделить карамзинский пласт мотивов, поэтически устойчивых формул, метрико-тематических форм в текстах последователей писателя. Глава состоит из трех разделов, первый из которых посвящен прозаическим текстам Карамзина и «Марьиной роще» Жуковского, второй - становлению элегических мотивов в творчестве Карамзина и их последующей филиации в элегиях начала XIX века и третий - возникновению и развитию архитектурных топосов в произведениях Карамзина, впоследствии воспринятых литературной поэтикой нового поколения писателей.

История взаимоотношений Карамзина и Жуковского - тема, которая неоднократно оказывалась предметом научного интереса. Достаточ

1П7 1П8 но вспомнить работы К.- К. Зейдлица , А. Н. Веселовского , И. И. Семенко109, Р. В. Иезуитовой110, Н. Н. Петруниной111, Р. 3. Кануновой"2, Н. Д. Кочетковой113, В. Уханова114, А. С. Янушкевича115. Гораздо реже исследователи останавливались на влиянии, которое оказал Карамзин, или его тексты, непосредственно на формирование поэтики Жуковского.

Марьина роща» и «Печальное происшествие, случившееся в начале 1809 году», о которых идет речь в данной части диссертации, - ранние прозаические тексты Жуковского, почти не привлекавшие внимания филологов. Упоминания о них, которые мы найдем в работах И. И. Се-менко116, Н. Д. Кочетковой117, Н. Н. Петруниной118 конечно не восполняют сложившейся лакуны. Как нам, кажется, удалось показать в диссертации, «Марьина роща» Жуковского - своего рода повесть-конструктор. Органично распадающаяся на три части, она в каждой из этих частей повторяет семантико-стилистический тип повествовательной манеры, сложившийся в прозе Карамзина. Мы имеем в виду сентиментальную повесть в собственном смысле слова, и текстом предшественником здесь оказывается «Бедная Лиза», готическую повесть типа «Острова Борнгольм» и, наконец, философско - мистические повествовательные тексты Карамзина, и в первую очередь - его сказку «Дремучий лес».

Карамзин и элегическая школа», отдельная часть работы, написана вслед за уже существующими исследованиями, посвященными русской элегии: Г. А. Гуковского119, С. Савченко120, В. Э. Вацуро121, В. А. Миль-чиной122, И. 3. Сермана123, В. Н. Топорова124, Л. Г. Фризмана125, К. Н.

1 УС 127 128 129

Григорьяна , О. А. Проскурина , П. Р. Заборова , А. Л. Зорина , А. С. Немзера130, Н. Н. Зубкова131, Кулешова В. И132

В большей части названных работ, ученые, что вполне понятно, останавливаются на периоде расцвета русской элегии начиная с элегий В. А. Жуковского и Ан. Тургенева. Основным направлением исследований является сопоставление русских элегий с их иноязычными образцами. Собственно поиск этих образцов, техника перевода, сравнительный анализ разных русских переводов одних и тех же западных текстов - приоритетные области интереса литературоведов.

Имя Карамзина, с другой стороны, в исследованиях подобного типа упоминается довольно редко. Наиболее ценной для нас в этой связи оказалась книга В. Э. Вацуро «Поэты пушкинской поры: элегическая школа». Первая часть монографии посвящена истории развития элегии в России. Автор останавливается и на некоторых произведениях Карамзина, рассматривая их как элегии переходного типа и признавая, что именно в творчестве писателя возрождается сам жанр элегии. В то же время до сих пор не ставилась задача провести последовательный анализ всего корпуса элегий и элегических мотивов в творчестве Карамзина. Практически никогда не учитывался, например, такой важный текст писателя, как «Цветок на гроб моего Агатона», который в жанровом отношении можно рассматривать, на наш взгляд, как элегический отрывок.

Наконец, еще один эпизод диссертации посвящен эволюции образного языка, связанной с творчеством Карамзина и отражающей изменения культурной ситуации. Катастрофическое развитие событий конца XVIII века, смена просветительского оптимизма на романтический изоляционизм, формировали определенный поэтический язык. В этой связи появление и эволюция архитектурных метафор в творчестве Карамзина, постепенное превращение их в руинические метафоры оказывается своего рода ключом к пониманию мироощущения эпохи в целом.

Итак, цель настоящей работы - выделить, описать и по возможности объяснить разные случаи обращения сочинителей рубежа веков и первой четверти XIX века к личности и творчеству Карамзина. Непосредственно оценочные отклики и высказывания, касающиеся писателя, как критические так и апологетические, составляют необходимую основу для понимания той роли, которую играл Карамзин в культуре своего времени. Карамзинизм, с другой стороны, представляет собой отдельную форму усвоения и постепенной вульгаризации наследия писателя. Наконец, очевидным представляется воздействие художественной системы Карамзина на литературное сознание его младших современников, что подтверждается большим количеством цитат, реминисценций и аллюзий на его тексты в произведениях сочинителей первой четверти XIX века.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Карамзин и карамзинизм в литературном сознании современников"

Заключение

Начиная с 90-х. годов XVIII столетия и вплоть до конца 20 годов следующего века, когда ушел из жизни сам Карамзин и прекратил свое существование начатый им «Вестник Европы», имя писателя оставалось актуальной культурной величиной. С ним ассоциировалось начало новой русской литературы, с ним же было связано присоединение России к европейскому образованному сообществу.

Прошло почти полвека с тех пор, как именно за приверженность французской культуре писателя обвиняли в невежестве и легкомысленности. В действительности, Карамзин и его последователи были представителями унаследованной от Просвещения культурной целостности, когда эстетические, философские, политические представления формируют единое мироощущение эпохи. В этом смысле русская культура начала XIX века оказалась связана с деятельностью Карамзина не только литературной, но и прочими своими гранями.

Литературная репутация Карамзина устанавливалась на фоне непрерывно продолжавшегося со времен Петра процесса «выравнивания» русской цивилизации по европейским образцам. Политическая и религиозная либерализация, новая концепция образования, языковая реформа и неизбежно сопутствующая им реакция со стороны более консервативной части общества составляли атмосферу рубежа веков.

Появление Карамзина, инициатора и популяризатора просветительских проектов в России, немедленно стало предметом пристального внимания, вызывая одновременно горячее сочувствие и категорическое неприятие, страстное раздражение со стороны по-разному ориентированных читателей. В течение четверти века отношение к Карамзину было знаком определенной культурной позиции и предметом ожесточенных споров. Складывались разные тенденции интерпретации или дискредитации его творчества. Литературный имидж писателя непрестанно менялся. Представления о недоученном щеголе, галломане и выскочке, нелепом, чувствительном юноше, ведущим себя к тому же чрезвычайно рискованно с точки зрения традиционной морали, сменились образом старца-летописца, демиурга русской истории, собеседника национального прошлого. Из объекта постоянных насмешек и пародирования Карамзин превратился в святыню Арзамасского братства. Из опасно настроенного, в глазах Державина, представителя либеральных взглядов - в консерватора и защитника крепостнического строя, как воспринимали писателя декабристы.

С другой стороны, во второй трети XIX века, когда репутация Карамзина приняла, наконец, застывшие, канонические очертания, уже трудно было поверить, что вошел он в литературу едва ли не как бунтарь, опрокидывающий привычную литературную этику. Интерес к психологическому эксперименту, пограничным состояниям, балансирующим на грани дозволенного, драматичным поворотам человеческой судьбы делал творческий пафос ранней прозы Карамзины сродни произведениям Достоевского. Начиная с Карамзина в русскую литературу проникли темы до тех пор немыслимые, как например, самоубийство, инцест, любовь девятилетнего мальчика и двадцатипятилетней женщины. Причем во всех случаях автор явным образом сочувствует своим героям.

Очевидно, что такое направление развития родной словесности наряду с откровенным религиозным релятивизмом писателя могло представляться и чудовищной этико-культурной аберрацией, занесенным из Франции злом, чуть не государственной опасностью. В результате, выступления литературных оппонентов Карамзина, которыми в разное время оказывались масоны или предшественники славянороссов, в большой степени сводились к дискредитации французской цивилизации как таковой. Что касается собственно стилистических пародий на писателя, то скорей их можно рассматривать как оружие борьбы, а не самостоятельную полемику, касающуюся возникших эстетических расхождений. Включившиеся в полемику арзамасцы строили свое смысловое пространство симметрично относительно лагеря староверов. Однако их не интересовала реальная языковая и политико-утопическая программа Шишкова, им важнее было создать прецедент культурной интриги, в которую были вовлечены не только профессиональные литераторы, но и самый широкий круг сочинителей и читателей. Они сделали из Карамзина настоящую икону и перевели спор «старых и новых» из ранга политических и языковых явлений в разряд литературно-бытовых мифов.

Возникновение карамзинизма или иными словами насыщенность культуры первой четверти XIX века мотивами и сюжетами творчества Карамзина, его высказываниями, повествовательной техникой и даже личным опытом, или тем, что за него принималось, очевидней всего проявилось в журналах карамзинского направления.

Журналистская деятельность П. И. Макарова, В. В. Измайлова, П. Шаликова, а также их сотрудников, в целом довольно точно отражает круг явлений, которые принято называть карамзинизмом. Показательным в данном случае оказывается жанровый и тематический репертуар карамзинистского журнала (философская повесть и путешествие, как правило, занимают в нем центральное место), круг имен (в частности, упоминание ключевых имен эпохи Просвещения - непременный атрибут последовательно карамзинской журналистики), наконец, определенный тип отношения к аудитории (имитация близких, даже дружеских отношений с читателем).

В то же время журнал такого типа, максимально ориентированный на тиражирование раз и навсегда заданных ценностей, неизбежно деградировал, превращаясь в герметически замкнутое, архаическое культурное явление.

П. Макаров, в большей степени, чем Карамзин, обладающий полемическим даром и страстью выступил в литературе в защиту языковой и культурной программы писателя. Ему удалось спровоцировать обширную полемику по ключевым философским и лингвистическим вопросам, расширить стилистический диапазон традиционных жанров сентиментализма, внести в моду на чувствительность дух интеллектуальной рефлексии и самоиронии.

В. Измайлов - один из самых последователей представителей ка-рамзинизма, просветитель-утопист, сделавший не только свое творчество, но и собственную жизнь воплощением определенной философии.

Первое издание Измайлова «Патриот» - замечательный памятник начала 1800-х годов, проговаривающий мифологию времени. Будучи по своей прагматике журналом воспитания, «Патриот» сосредоточивает в себе статьи и материалы, определяющие программу, или целую философию жизни. В поисках идеальной системы образования Измайлов соединяет руссоистические представления о естественном человеке, воспитанном в спартанском духе, с философской утонченностью чувствительного современника. Обращенная в прошлое утопия Измайлова, отождествление средневековой Руси и античной Греции сближает его с представителем противоположного лагеря Шишковым. А Шишков, в свою очередь, несмотря на весь антифранцузский пафос своих выступлений, невольно следует концепции Руссо. Таким образом, если освободиться от однозначных стереотипов в представлениях об идеологическом раскладе начала XIX века, можно реконструировать реальные процессы, происходившие в недрах дворянского сознания предпушкинской эпохи.

Российский музеум» - второй журнал Измайлова - помимо исторического интереса, который он представляет для историков литературы в связи с первыми публикациями Пушкина и других лицеистов, оказался пространством реализации очередного культурного сдвига. Философ-ско-эстетическую концепцию сентиментализма, в центре которой неизменно оказывалась иерархическая оппозиция: чувствительный философ - старец, а главной жизненной и творческой задачей считался путь самосовершенствования, сменил в стихах поэтов - подростков парадоксальный образ «философа резвого» и представления о творчестве как игре, вымысле и наслаждении.

Наиболее популярную форму карамзинизма представляли издания Шаликова, в особенности его второй журнал «Аглая». Не ставя перед собой никаких философских, дидактических или политических задач, Шаликов видел смысл своего журнала в том, чтобы доставлять удовольствие самому широкому кругу читателей, преимущественно читательниц. Представляя собой промежуточную между альманахом и альбомом форму, издания Шаликова продолжали тиражировать повествовательную поэтику сентиментальной прозы, постепенно превращавшейся из высокой литературной моды в источник провинциальных бытовых, поведенческих стереотипов.

Литературная поэтика начала XIX века, как известно, обладала высокой степенью открытости и проницаемости. Это объясняет большой процент переводных текстов, скрытых и явных цитат, межтекстуальных связей, заимствованных сюжетов и образов, особенно это касается рубежа веков. Естественно, тексты Карамзина были долгое время одним из самых значительных художественных фондов своего времени. Некоторые случаи цитирования или реминисцирования произведений Карамзина, однако, до сих пор представлялись неочевидными.

В настоящей работе нам, как кажется, удалось выделить «карамзин-ский субстрат» в ранних повестях Жуковского.

Связь между повестью Жуковского «Марьина роща» и ранней прозой Карамзина очевидна и отмечалась неоднократно. Оказавшись на пересечении разных жанровых традиций и целых литературных направлений, «Марьина роща» обладает чрезвычайно сложной повествовательной фактурой, она как бы «собрана» из трех сюжетно-стилистических блоков, каждый из которых восходит к определенному типу повести в творчестве Карамзина («Бедная Лиза», «Остров Борнгольм», «Дремучий лес»). Обращаясь именно к этим произведениям Карамзина, Жуковский перестраивает ключевые мотивы прозы своего предшественника и учителя, соотнося их с некоторыми сюжетами собственной биографии и насыщая новым типом личного мировосприятия.

Мы также попытались воссоздать некоторые особенности становления русской элегии, ее наиболее характерные мотивы (странничество, смерть-пристань, жизнь-мечта, осень-весна и т. д.), метрико-семантические формы (4-стопный хорей, характерный для медитативной, эсхатологической элегии), восходящие к сочинениям Карамзина и усвоенные впоследствии русскими элегиками XIX века.

Наконец, еще один раздел работы посвящен изучению возникшего в конце столетия интереса к архитектурной топике. Литературная поэтика рубежа XVIII - XIX веков насыщается архитектурными метафорами и тяготеет к прочитыванию себя на метаязыке каменных развалин, что вполне отражает внутреннюю политическую и психологическую динамику эпохи. Сформировавшийся в текстах Карамзина поэтический язык на протяжении долгого времени оказываются адекватной формой художественной рефлексии.

Список научной литературыКомарда, Татьяна Геннадьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Авилова О. Пушкинская эпоха домашнего альбома // Декоративное искусство СССР, 1985. №6

2. Аксаков С. Воспоминания // Собр. соч., т.З, М., 1956

3. Алексеев М. П. Пушкин: Сравн.-ист. Исслед. Л., 1972

4. Альтшуллер М.Г. Неизвестный эпизод журнальной полемики нач. XIX века («Друг просвещения» и «Московский зритель») // Русская литература XVIII века и ее международные связи, Л. 1975 (XVIII век, сб. 10)20. Арзамас: в 2 т. М., 1994

5. Арзуманова М. А. Перевод английской рецензии на «Письма русского путешественника» из бумаг А. С. Шишкова // XVIII век, еб. 8, Л., 1969

6. Арзуманова М.А. Державин и Карамзин в литературном движении XVIII" нач. XIX века, // XVIII век, сб. 8, Л. 1969

7. Арзуманова М.А. Из истории литературно-общественной борьбы 90-х годов XVIII века // Вестник ЛГУ, 1965, сер. истории, языка и лит., вып. 4, № 20

8. Арзуманова М.А. Русский сентиментализм в критике 90-х. годов XVIII века // Русская литература XVIII. Эпоха классицизма. М.: Л., 1964

9. Архипова А. В. О русском предромантизме // Русская литература, 1978, № 1

10. Атарова К. Н. Лоренс Стерн и жанр путешествия в русской литературе конца XVIII века (На материале творчества Радищева и Карамзина) // Писатель и жизнь. Сборник историко-литературных, теоретических и критических статей. М„ 1978

11. Бакунин А. А. Сентиментальная элегия // Корнилов, Молодые годы Бакунина, М„ 1915

12. Баратынский Е. А. Стихотворения и поэмы. Л., 1958

13. Барсков Я. Л. Переписка московских масонов XVIII века (1780 -1792 гг.) Пг., 1915

14. Батюшков К. Н. Полное собрание стихотворений. Больш. сер. библ. Поэта. М.: Л., 1964

15. Батюшков К. Н. Сочинения в 3 тт., СПб., 1885-1887

16. Бегунов Ю. К. Русско-европейские связи эпохи предромантизма // На путях к романтизму, Л., 1984

17. Березина В. Г. Карамзин журналист // Проблемы журналистики, Л., 1973, вып. 1, 98

18. Берков П. Н. История русской журналистики XVIII века, М: Л., 1952

19. Берков П. Н. Насущные вопросы изучения общественной позиции Н.И. Новикова // XVIII век, сб. 11, Л., 1976

20. Берков П.Н. Развитие русской критики в XVIII веке // История русской критики, М.: Л., 1958, Т. 1

21. Берков П.Н. Об эстетике творчества и эстетике восприятия // Художественное восприятие. Л., 1971, сб. 1

22. Берков П.Н., Макогоненко Г.П. Жизнь и творчество Н.М. Карамзина // Карамзин Н.М. Избр. Соч. в 2 т., М.: Л., 1964-65.

23. Бершгейн Е.В. Повести Н. М. Карамзина из альманаха «Аглая»: поэтика и политика // Тезисы докладов по гуманитарным и естественным наукам студенческого научного общества. Русская филология. Апрель 1988, Тарту, 1989

24. Бестужев-Рюмин К. H. Карамзин как историк // Биографии и характеры (летописцы России). М., 1997

25. Болотов А. Т. Карамзин и две книги «Аглаи» // Н. В. Губерти. Историко-литературные и библиографические материалы. СПб. 1887

26. Булгарин Ф. В. Встреча с Карамзиным (Из литературных воспоминаний)// Альбом северных муз. Альманах на 1812 г. Пб., 1828

27. Булич H. Н. Очерки по истории русской литературы и просвещения с начала XIX в., 2-е изд. СПб., 1912

28. Вацуро В. Э. Дмитриев в литературных полемиках начала XIX века // XVIII век, Л., 1989, с.16.

29. Вацуро В. Э. Литературно-философская проблематика повести Карамзина «Остров Борнгольм» // XVIII век, 1969, сб. 8

30. Вацуро В. Э. Поэты пушкинской поры: «Элегическая школа». СПб., 1994

31. Вацуро В. Э., Гиллельсон М. И. Сквозь умственные плотины, М., 1986.

32. Вацуро В. Э. Пушкинские «литературные жесты» у М. Ю. Лермонтова // Русская речь, 1985, № 5, с. 17-21

33. Верещагина Е.И. Маргиналии и др. пометы декабриста H. М. Муравьева на «Письмах русского путешественника» в девятитомном изд. 1814 // Из коллекции редких книг и рукописей научн. библиот. моек университета, М., 1981

34. Веселовский А. Н. В. А. Жуковский. Поэзия чувства и сердечного воображения. СПб., 1904

35. Вигель Ф. Ф. Записки, М., 1928

36. Виницкий И. Ю. Русская меланхолическая школа конца XVIII нач. XIX вв. и В. А. Жуковский. Автореферат на . канд. Фил. наук, М., 1995

37. Виницкий И. Ю. «Невинное творенье» // Русская речь, 1994, № 2

38. Виницкий И. Ю. Утехи меланхолии. О. Лекманов. Опыты о Мандельштаме. Ученые записки московского культурологического лицея, М., 1997

39. Виницкий И. Ю. Нечто о привидениях. Истории о русской литературной мифологии XIX вв. Ученые записки московского культурологического лицея. М., 1998

40. Виноградов В.В. О стиле Карамзина и его развитии: (Исправления текста повестей) // Процессы формирования лексики русского языка от Кантемира до Карамзина, М.: Л., 1966

41. Виноградов В.В. Проблемы авторства и теория стилей, М., 1961

42. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII XIX вв. Изд. 2-е., М., 1938

43. Виноградов В. В. Язык Пушкина. Пушкин и история русского литературного языка. М.: Л., 1935

44. Винокур Г. О. Язык литературы и литературный язык. Контекст. 1982. М., 1983

45. Вяземский П. А. Полное собрание сочинений, тт. 1-12, СПб., 1878-1896

46. Вяземский П.А. Записные книжки (1813 1848), под редакцией В. С. Нечаевой, М„ 1963

47. Галахов А. Д. История русской словесности, т. 2, 1879

48. Галахов А. Д. Материалы для определения литературной деятельности Карамзина // Современник, 1853, тт. 37, 42, № 1,2

49. Гартман // Русский архив, 1863, вып. 2

50. Гаспаров М. JI. Очерк истории русского стиха, М. 1984

51. Гиллельсон М. И. Молодой Пушкин и арзамасское братство. Л., 1974

52. Гинзбург JI. Я. // О старом и новом Л., 1982

53. Гинзбург Л. Я. О лирике, М., 1997

54. Гинзбург Л. Я. О психологической прозе, М. 1999

55. Гиппиус В. В. Вестник Европы 1802-1830 гг. // Учен зап. ЛГУ, сер. филологических наук, вып. 3, 1939, № 46

56. Глебов И. Два наблюдателя европейской жизни (письма из-за границы Фонвизина и Карамзина) // Наблюдатель, 1898, № 6, с. 87.

57. Глинка С. Н. Записки, СПб., 1895

58. Глинка Ф.Н. Мои воспоминания о незабвенном Н.М. Карамзине // Известия отд. русского языка и словесности, 1903, т.VIII, № 2.

59. Голенищев-Кутузов П. И. Ода в честь моему другу // Иппокрена на 1799, ч. 4

60. Греч Н. И. Записки о моей жизни. М.: Л., 1930

61. Григорьева А.Д. Поэтическая фразеология конца XVIII нач. XIX вв. // Образование новой стилистики русского языка в пушкинскую эпоху, М. 1964.

62. Грог Я. К. Карамзин в истории русского литературного языка. Пересмотр вопроса о начале "нового слога" // Филологические розыскания, Спб., 2 отд. АН. 1873, с.112-122

63. Гуковский Г. А. Очерки по истории русской литературы и общественной мысли XVIII века, Л., 1938

64. Гуковский Г. А. Карамзин и сентиментализм // История русской литературы. т.5, М.: Л., 1941

65. Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики, М., 1995

66. Гуковский Г. А. Сиятельный злопыхатель XVIII столетия // XVIII век, сб. 14, Л., 1983

67. Гулыга А. В. Карамзин в системе русской культуры // Литература и искусство в системе культуры, М., 1988

68. Данилевский Р. Ю. Шиллер и становление русского романтизма // Ранние романтические веяния. Л., 1972

69. Дельвиг А. И. Мои воспоминания, тт. 1-4 (М. 1912-13), М.: Л., 1930

70. Державин Г. Р. Сочинения / С объяснениями, примечаниями Я. Грота, СПб., 1866, Т. 3, с. 363

71. Десницкий А. Из истории литературного общества в начале XIX века // На литературные темы, кн. 2, Л. 1936, с. 202-220

72. Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь. М., 1866

73. Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1854

74. Дрыжакова Е. Н. А. С. Пушкин и князь Шаликов // Новые безделки. Сб. статей к 60-летию В. Э. Вацуро. М„ 1995-1996

75. Ерофеева Н. Н. Память и памятник в концепциях XVIII века // Век Просвещения: Россия и Франция. М., 1989, с. 222-236

76. Ешевский С. В. Несколько дополнительных замечаний к статье «Новиков и Шварц» // Русский вестник, № 21

77. Жданов И. Н. Карамзин и Жуковский // Русская поэзия, СПб., 1901

78. Живов В. М. Государственный миф в эпоху Просвещения и его разрушение в России конца XVIII века // Век Просвещения: Россия и Франция. М. 1989. с. 141-165

79. Живов В.М. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996

80. Жирмунский В. М. Гете в русской литературе. Л., 1981

81. Жихарев С. П. Записки современника, тт. 1-2, М.: Л., 1934

82. Жуковский В. А. Дневники, СПб., 1903

83. Жуковский В. А. Печальное происшествие, случившееся в нач. 1809 г. // Вестник Европы, май 1809, № 9

84. Жуковский В. А. Письма В. А. Жуковского к А. И. Тургеневу, М., 1895

85. Жуковский В. А. Письма М. А. Мойер и Е. А. Протасовой, М., 1904

86. Жуковский В. А. Полное собрание сочинений под редакцией А. С. Архангельского, тт. 1-12, СПб., 1902

87. Жуковский В. А. Соч. в 4 т. М., 1980

88. Жуковский и русская культура, JL, 1987

89. Жуковский В А. Конспект по истории русской литературы // Жуковский В. А. Эстетика и критика, М., 1985

90. Заборов П. Р. «Ночные размышления» Юнга в ранних русских переводах // Русская литература XVIII века. Эпоха классицизма. М.: JL, 1964

91. Заборов П. Р. Шарль Мильвуа в русских переводах и подражаниях первой трети XIX века // Взаимосвязи русской и зарубежной литератур. JI., 1983

92. Заборов П.Р. Русская литература и Вольтер. XVIII первая четверть XIX века. Л., 1978

93. Западов А. В. Из истории "Беседы любителей русского слова" // Литературный архив, т. 1, М.: Л., АН СССР, 1938, с. 401-405

94. Западов А. В. Проблемы литературного сервилизма и дилентатизма ипоэтическая позиция Г.Р. Державина. // Итоги и проблемы изучения русской литературы XVIII века, Л., 1989.

95. Западов A.B. Н. М. Карамзин // Русская проза XVIII века, т. 2

96. Зейдлиц К.-К. Жизнь и поэзия Жуковского (1783-1 852). По неизданным источникам и личным воспоминаниям К. К. Зейдлица, СПб., 1883

97. Зорин А. Л. Ж.-Ж. Руссо и национальная утопия «старших архаистов» // НЛО, 1996, №20.

98. Зорин А. Л. Заметки о повести Н. М. Карамзина «Сиерра -Морена» // Культурологические проблемы теории русской литературы. Московский государственный университет, 1978

99. Зорин А. Л. К истории легенды о чувствительном Стерне // Вестник Московского университета, сер. 9: Филология, № 5. 1980

100. Зорин А. Л. О современном восприятии «Бедной Лизы» // Детская литература, 1985,№ 10

101. Зорин А. Л., Немзер А. С. Парадоксы чувствительности // Столетья не сотрут, М„ 1989

102. Зорин А. Л., Немзер А. С., Зубков Н. Свой подвиг совершив. .М., 1987

103. Зорин А. Новые аспекты старых проблем // Вопросы литературы, 1985, №7120121122123124125126127128129130131.132.133.134.135.

104. Иванчин Писарев Н.Д. Письмо к К.П. И. Ш - ву. // «Сын отечества», 1819, №42

105. Канунова Ф. 3. Вопросы мировоззрения и эстетики В. А. Жуковского. Томск, 1990

106. Канунова ф. 3. Из истории русской повести. Томск, 1967

107. Канунова Ф. 3. Карамзин и Стеры // Литература XVIII века и ее международные связи. М.: Л., 1975

108. Канунова Ф. 3. О философско-эстетических воззрениях В. А. Жуковского (по материалам библиографии) // Проблемы метода и жанра. Томск, 1983, № 10

109. Канунова Ф. 3. Повесть как литературный жанр (к формированию теории жанра в русской литературе первой трети XIX века) // Проблемы метода и жанра. Томск, 1976

110. Канунова Ф. 3. Эволюция сентиментализма Н. М. Карамзина. Моя исповедь // XVIII века, сб.7, М.: Л., 1966

111. Канунова Ф. 3., Янушкевич А. С. В. А. Жуковский читатель и критик А. С. Шишкова // Русская лит., 1975, № 4

112. Карамзин Н. М. Аглая, М., 1794 (2-е издание 1796)

113. Карамзин Н. М. Дмитриев И. И. Избранные стихотворения. Большая серия библиотеки поэта, Л., 1953

114. Карамзин Н. М. Записки старого московского жителя, М., 1986

115. Карамзин Н. М. Неизвестные произведения и переписка Карамзина, Спб., 1862

116. Карамзин Н. М. Письма к князю Вяземскому (1810- 1826), Спб., 1897

117. Карамзин Н. М. Письма русского путешественника, Л., 1984 (ЛП); сопровод. Статьи: Лотман Ю. М. , Успенский Б. А., ПРП и их место в развитии русской культуры, Марченко Н. А., История текста ПРП.

118. Карамзин Н. М. Полное собрание стихотворений, М. Л., 1966, Большая серия Библ. поэта.

119. Карамзин Н.М. Письма к Дмитриеву, Спб., 1866

120. Карамзин Н.М. Сочинения в 2-х тома, Л., 1984

121. Каченовский М.Т. «К господам издателям «Украинского вестника» // «Вестник Европы», 1818, № 7, с. 47

122. Кислягина Л. Г. Формирование общественно-политических взглядов Карамзина (1785 -1803), М., 1976

123. Ключевский В. О. Исторические портреты, М., 1991

124. Козлов В. П. «История государства российского» Карамзина в оценке современников, М., 1989.154155156157158159160161162163164.165.166.167.168.169.170.171.

125. Комаров А. И. Журналы Н. М. Карамзина и его направления // Очерки по истории русской журналистики и критики, т. 1 XVIII век и первая половина XIX века, Л., 1950

126. Кочеткова Н. Д. Жуковский и Карамзин // Жуковский и русская культура. Л., 1987

127. Кочеткова Н. Д. Идейно-литературные позицци масонов 80-90-х гг. XVIII века и Н. М. Карамзин // Русская литература XVIII века: Эпоха классицизма. М.: Л., 1964 (XVIII век, сб. 6)

128. Кочеткова Н. Д. Карамзин и литература сентиментализма // Русская литература и фольклор (XI XVIII вв.), Л., 1970

129. Кочеткова Н. Д. Поэзия русского сентиментализма. Н. М. Карамзин и И. И. Дмитриев // История русской поэзии, Т. 1, Л., 1968.

130. Кочеткова Н. Д. Русский сентиментализм (Н.М. Карамзин и его окружение) // Русский романтизм. Л., 1978.

131. Кочеткова Н. Д. Чтение в жизни чувствительного героя // XVIII век, сб. 14, Л., 1983

132. Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма, СПб., 1994 Крестова Л. В. Повесть Карамзина «Сиерра-Морена» // XVIII век, сб. 7, М.: Л., 1966

133. Крылов И. Похвальная речь Ермалафиду // Санктпетербургский Меркурий, 1793,ч. 2, с.26-55

134. Кулешов В. И. История русской критики XVIII XIX вв., М., 1984 Кулешов В. И. История русской литературы XIX века, М., 1997 Кулешов В. И. Литературные связи России и Западной Европы в XIX века (первая половина), М., 1977

135. Куприянова Е. Е. Дмитриев и поэты карамзинской школы // История русской литературы, т. 5, М.:Л., 1941

136. Кучеров А. Я. Болотов критик // Литературное наследство, М., 1933, т. 9-10, с. 192

137. Кучеров А. Я. Сентиментальная повесть и литература путешествий // История русской литературы, М.: Л., 1941

138. Кучеров А. Я. Эстетические взгляды Карамзина // Литературная учеба, 1936, № 3

139. Лабзина А. Е. Воспоминания, 1758-1828, СПб., 1914

140. Левин В. Д. Очерк стилистики русского литературного языка конца XVIII начала XIX века (Лексика), M., 1964

141. Левин Ю. Д. Восприятие английской литературы в русской литературе. Л., 1990

142. Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия, СПб., 1904

143. Литературная критика 1800-1820-х. гг. M., 1980

144. Лонгинов M. Н. «Беседа любителей русского слова» // Современник, 1856, т. LVII, № 5, отд. 5, с. 6-18, также в кн. Л.: Сочинения, т. 1, М., Д. Э. Бухгейм, 1915, с. 33-46

145. Лонгинов M. Н. Еще шишковисты и карамзинисты. (1811-1816)// Современник, 1857, т. LXIII, № 5, отд V., с. 65-69; также в кн. Л.: Сочинения, т. 1. М., Д. Э. Бухгейм, 1915, с. 157-161

146. Лонгинов M. Н. Карамзинисты и славянофилы (1809-1817) // Современник, 1857, т. LXII, № 3, отд V., с. 68-91 ; также в кн. Л.: Сочинения, т. 1, M., Д. Э. Бухгейм, 1915, с. 134-139

147. Лонгинов M. Н. Карамзинисты и славянофилы // Современник, 1857, тт. 42, №3

148. Лонгинов M. Н. Новиков и московские мартинисты. M., 1867

149. Лонгинов M. Н. Новиков и Шварц // Русский вестник, 1857, № 9

150. Лотман М. Ю., Успенский Б. А. Споры о языке в нач. XIX века как факт русской культуры («Происшествие в царстве теней или судьбина российского языка» неизвестное соч. Семена Боброва) // Учен. Зап. Тарт. У нив., вып. 358, Т. 1975

151. Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах, Таллин, 1992

152. Лотман Ю.М. A.C. Кайсаров и литературно общественная борьба его времени // ТГУ, Учен. Зап., вып. 63, Т. 1958

153. Лотман Ю.М. Карамзин, Санкт-Петербург, 1997.

154. Лотман Ю.М., Успенский Б. А., «Письма русского путешественника» Карамзина и их место в развитии русской культуры // Карамзин Н.М. «Письма русского путешественника», Л., 1984

155. Макаров П. И. Московский Меркурий, 1803

156. Макаров П. И. Сочинения, М., 1817

157. Макаров. М. Н. Литературные воспоминания // «Отечественные записки», 1825,ч. XXIV, №67

158. Макогоненко Г. П. Литературная позиция Карамзина в XIX веке // Русская литература, 1962, №1

159. Макогоненко Г. П. Николай Новиков и русское просвещение XVIII века, М.: Л., 1951

160. Максимов А. Г. "Российский музеум" или журнал европейских новостей 1815// Sertum bibliologicum, СПб., 1922

161. Максимов А. Г. Описание периодических изданий XIX века: «Патриот», 1804, журнал воспитания, издаваемый В. Измайловым // Лит. Вестник, изд. русск. библиогр. Общества, т. XVIII, СПб., 1904

162. Марин С. «Здравия желает» // «Чтение в беседе любителей российского слова», 1811, № 3, с. 120.

163. Медведева И. Н. Записка Никиты Муравьева «Мысли об "Истории государства Российского"» // Литературное наследство, 1954. т. 59

164. Мейлах Б. С. "Арзамас" // История русской литературы, т. V, М.: Л., АН СССР, 1941, с. 327-333

165. Мейлах Б. С. А. С. Шишков и "Беседы любителей русского слова" // История русской литературы, т. V, М. Л., АН СССР, 1941, с. 183-197

166. Милонов М. В. Сочинения. СПб., 1849

167. Мильчина В. А. Французская элегия конца XVIII начала XIX в. // Французская элегия конца XVIII - начала XIX в. в переводах поэтов пушкинской поры. М., 1989

168. Михайлова Н. И. Карамзин-оратор // Николай Михайлович Карамзин. Юбилей 1991 года. Сборник научных трудов, М., 1992, с.38 45

169. Вацуро В. Э. Встреча (Из комментариев к мемуарам о Карамзине) // Николай Михайлович Карамзин. Юбилей 1991 года. Сборник научных трудов. М., 1992, с.111-126

170. Мордовченко Н. И. Русская критика первой четверти XIX века, М.: Л. 1959

171. Немировский И.В. Швейцарская тема в «Вестнике Европы» Н.М. Карамзина.

172. Итоги и проблемы изучения русской литературы XVIII века, Д., 1989.

173. Нечкина М. В. Декабрист Михаил Орлов критик «Истории Государства

174. Российского» Н. М. Карамзина // Литературное наследство, 1954, т. 59

175. Николаев С. И. Проблемы изучения малых стихотворных жанров (эпитафии)

176. Итоги и проблемы изучения русской литературы XVIII века, Л., 1989

177. Новиков В. И. «Арзамас» и судьбы масонской литературы // Масонство ирусская литература XVIII начала XIX вв. М., 2000, с. 164-179

178. Орлов П. А. Идейный смысл повести Н. М. Карамзина «Бедная Лиза» //

179. Ученые записки Рязанского педагогического института, 1955, № 10

180. Орлов П.А. «Бедная Лиза» Карамзина и сентиментальная повествовательнаялитература конца XVIII начала XIX века // Вестник МГУ, 1966, №6

181. Орлов П.А. «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина какпроизведение русской просветительской литературы XVIII века // Вестник1. МГУ, Филология, 1977, № 2

182. Осетров Е. И. Три жизни Карамзина, М., 1985

183. Панаев И. И. Литературные воспоминания. Л., 1928

184. Петина Л. И. Структурные особенности альбома пушкинской эпохи //

185. Проблемы типологии русской литературы. Труды по русской и славянскойфилологии. Ученые записки Тартуского государственного университета.1. Тарту, 1985

186. Пиксанов Н. К. «Бедная Анюта» Радищева и «Бедная Лиза» Карамзина //1. XVIII век, сб. 3,М., 1958

187. Письма русских писателей XVIII века, Л., 1980

188. Письмо от неизвестного // «Северный вестник», 1804, № 1, с. 17

189. Погодин Н. М. Из биографии Карамзина (1790-1804) // Вестник Европы,1866, т.2, с. 164

190. Погодин Н. М. Карамзин по его сочинениям, письмам и отзывам современников, Т. 1. М., 1866

191. Пономарев С. И. Материалы для библиографии литературы о Карамзине, Спб., 1883

192. Поэты 1790- 1810-х. гг., Л., 1971

193. Проскурин О. А. Батюшков и поэтическая школа Жуковского )Опыт переосмысления проблемы) // Новые безделки, сб. ст. к 60-летию в. Э. Вацуро, М, 1995-1996, с. 77

194. Проскурин О. А. Литературные скандалы пушкинской эпохи. М., 2000

195. Проскурин О. А. Поэзия Пушкина или подвижный палимпсест, М., 1999

196. Пушкин А. С. Письма под редакцией и с и примечаниями Б. Л. Модзалевского, М.: Л., 1926 (репринтное воспроизведение, 1989)

197. Пухов В. В. П. И. Шаликов и русские писатели его времени // Русская литература, 1973, № 2

198. Рейтблат А. И. «От Бовы к Бальмонту», М., 1996

199. Рейтблат А. И. Литературный альманах 1820-1830 х. гг. как социокультурная форма // Новые безделки. Сб. ст. к 60-летию В. Э. Вацуро, М. 1995-1996

200. Реморова Н. Б. В. А. Жуковский и немецкие просветители. Томск, 1989

201. Роболи Т. Литература «путешествий» // Русская проза. Сб. ст., Л., 1926

202. Рогов К. Ю. Портреты и карикатуры // Ново-Басманная., 19, М., 1990

203. Розанов И. Н. Литературные репутации, М., 1928

204. Розанов И. Н. Русская лирика. От поэзии безличной к исповеди сердца. М., 1914

205. Ростопчин Ф. В. Полное собрание сочинений, 1853

206. Русская сентиментальная повесть. Сост. Орлов П.А. МГУ. 1979238. Русская элегия, Л., 1991

207. Русская эпиграмма второй половины XVII нач. XX вв., Л., 1975

208. Русская эпиграмма, М., 1990

209. Русские Писатели, М., 1992-1999 (издание продолжается).

210. Руссо Ж.-Ж., Трактаты, М., 1969

211. Савинков С. В., Фаустов А. А. «Четвертая фракийская элегия « В. Г. Теплякова и судьба «элегического» языка // Arbor Mundi, М., 2000, с. 67-73

212. Савинков С. В., Фаустов А. А. «Эпитафия себе заживо» и смерть элегической идеи // Вестник МГУ, сер. 9, 1997, № 4, с. 130

213. Савченко С. Элегия Ленского и французская элегия // Пушкин в мировой литературе, сб. ст. Л., 1926

214. Сакулина П. А. М. А. Протасова-Мойер по ее письмам // Изв. ОРЯС, 1907, № 1-2

215. Санкт-петербургский Меркурий, 1793, ч. 2, с. 26-55

216. Сахаров В. И. Н. М. Карамзин и вольные каменщики: историко-биографические аспекты // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. М., 2000, с. 144-156

217. Сахаров В. И. Русская масонская поэзия (к постановке проблемы) // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. М., 2000, с. 66 - 119

218. Семенко И. И. Жизнь и поэзия Жуковского, М., 1975

219. Сербинович К. С. Заметка об отношениях Н.М. Карамзина к А. Ф. Воейкову // Русская старина, 1872, № 1, с. 147-149.

220. Сербинович К. С. Воспоминания //Русская старина, 1874, № 10

221. Серман И. 3 «Мои пенаты» // Поэтический строй русской лирики. Л. 1973

222. Сиповский В. В. Н. М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника», СПб., 1899

223. Смирнова-Россет А. О. Дневник. Воспоминания/ Составил и подготовил С. В. Житомирский. М.: Наука. 1989

224. Соболевский А. И. История русского литературного языка. Л., 1980

225. Сомов В. П. Пародии на сентиментально-романтическую прозу XIX века (1800-1830) // Вопросы русской литературы, М. 1968

226. Строев А. Авантюристы Просвещения, М., 1998

227. Стурдза А. С. Воспоминания мои о Н. М. Карамзине // Московитянин, 1846, ч. V, №9-Ю

228. Сухомлинов М. И. А. С. Кайсаров и его литературные друзья // Известия ОРЯС. СПб., 1897, т. 2, кн. 1

229. Тихонравов Н. С. Четыре года из жизни Карамзина Сочинения, т. 3, ч. 1. Русская литература XVIII и XIX вв. 1852-1853

230. Томашевский Б.В. Эпиграммы Пушкина на Карамзина // Пушкин. Исследования и материалы, т. 1 , М.: Л., 1956

231. Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения, М., 1995

232. Топоров В. Н. «Сельское кладбище» Жуковского: К истокам русской поэзии // Russian Literature (North Holland Publishing Company) 1981. Vol. X., p. 242

233. Туманский В. И. Стихотворения (1817-1839). СПб., 1881

234. Тургенев А. И. Хроника русского. Дневники (1825-1826 гг.) под редакцией М. И. Гиллельсона, М.: Л., 1964

235. Тургенев А. Речь о русской литературе // Литературная критика 1800-1820.

236. Тынянов Ю. Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929

237. Тынянов Ю. Н. Литературный факт // Поэтика. История литературы. Кино. М„ 1977

238. Тынянов Ю. Н. Мнимая поэзия, М.:Л., 1931

239. Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники, М., 1969

240. Успенский Б. А. Избр. Труды, М., 1996

241. Успенский Б. А. История и семиотика. Восприятие времени как семиотическая проблема // Труды по знаковым системам, вып. XXII, Тарту, 1988

242. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI -XIX вв.) М., 1994

243. У ханов В. П. Карамзин и Жуковский как представители двух направлений в нашей отечественной литературе сентиментализма преромантизма. Кострома, 1888

244. Феофилакт Русанов. Рассуждение о плодах пришествия Христова на землю, относительно к пользам человеческих общежитий, М., 1806, с. 17

245. Фризман Л. Г. Жизнь лирического жанра: Русская элегия от Сумарокова до Некрасова, М., 1973

246. Фризман Л. Г.К истории русской элегии // Научные доклады высшей школы. Филологические науки, 1977, № 3

247. Царькова Т. С. Русская стихотворная эпитафия XIX XIX веков. СПб., 1999

248. Чулицкий В. М. Из писательских отношений 10-х. гг. // Известия ОРЯС, 1903, т. 9, № 3

249. Шаталов С. Е. В. А. Жуковский: Жизнь и творческий путь, М., 1983

250. Шаховской А. А. «Новый Стерн». СПб., 1805

251. Шевырев С. П. Взгляд на современную русскую литературу // Московитянин. 1842, ч. 2, №3

252. Шишков А.С. «Рассуждение о красноречии Священного Писания», Спб., 1811

253. Шишков А.С. Записки, мнения и переписка адмирала А. С. Шишкова. Берлин, 1870

254. Шишков А.С. Прибавление к сочинению, называемому «Рассуждение о старом и новом слоге языка российского», Спб., 1804

255. Шишков А.С. Рассуждение о старом и новом слоге. Спб., 1803

256. Шторм Г.П. Новое о Пушкине и Карамзине // Известия АН СССР, сер. Лит. Ин. яз. 1970. Т. 19, вып. 2, с. 150.

257. Эйдельман Н.Я. Карамзин и Пушкин. Из истории взаимоотношений // Эйдельман Н. Я. Статьи о Пушкине. М., 2000

258. Эйдельман Н. Я. Пушкин-Карамзин // Пушкин: из биографии и творчества 1826- 1837. М., 1987

259. Эйдельман Н.Я. Последний летописец, М., 1983.

260. Эйхенбаум Б. М. Карамзин // Эйхенбаум Б. М. Сквозь литературу, Л., 1924

261. Эйхенбаум Б. М. Литература и домашность // Там же, с. 82-86

262. Эйхенбаум Б. М. Литература и писатель // Там же, с. 59-81

263. Эйхенбаум Б. М. Литературный быт // Эйхенбаум Б. М. Мой временник, Л., 1929

264. Эпиграмма и сатира, сост. В. Орлов, М.: Л., 1931

265. Янушкевич А. С. Диалог И. В. Лопухина и H. М. Карамзина («Духовный рыцарь» и «Рыцарь нашего времени») // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. М., 2000, с. 156 - 164

266. Янушкевич А. С. Влияние сентиментализма на Жуковского-поэта // Жуковский и литература конца XVIII -начала XIX вв., М., 1988

267. Янушкевич А. С. Жуковский и масонство // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. М„ 2000, с. 179-193

268. Янушкевич А. С. Этапы и проблемы творческой эволюции Жуковского. Томск, 1985

269. Anderson R. В. N. M. Karamzin's prose: The teller in the taie; a study in narration technique, Houston, Texas, 1974

270. Black J. L. , N. Karamzin and Russian society in the nineteenth century, Toronto -Buffalo, 1975206

271. Cross A. G. Karamzin and England // The Slavonic and East European Review. December 1964. Vol. 43, № 100

272. Cross A. G. N. M. Karamzine and Barthelemy's "Voyage du jeune Anacharsis" // The modern Language Review. Vol. LXI. July 1966, № 3,

273. Essays on Karamzin, The Hague, 1975

274. Garde P. Siskov et Karamzin: deux ennemis? // Studia Slavica mediaevalia et humanistica Riccardo Picchio dicata, Roma 1986, vol. 1, p. 279

275. Gorbatov Irina. Formation du Concept de Sentimentalisme dans la Littérature Russe. L'influence de J.J. Rousseau sur T'oevre de N.M. Karamzine. New York, 1991

276. Hammarberg Gitta, Poor Lisa, poor Erast, lucky narrator // Slavic and East European Journal, 1987, № 3

277. Roland Mortier. La poetique des ruines en France. Geneve, 1974

278. Brissenden R. F. Virtue in distress. The novel of Sentiment. London, 1974

279. Baker E. A. The History of the English Novel. London, 1930

280. Rothe H. N. M. Karamzins europaische Reise: Der Beginn des russischen Romans. Ver. Gehlen, Bad Homburg v. D. H.; berlin; Zurich, 1968

281. David F. Ventura: The poetics Johnson's Epitaphs and Elegies and "On the death of Dr. Robert Levet" // Studies in Philology, 1988, vol. VXXX, №1