автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Консервативное крыло общества "Арзамас"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Майофис, Мария Львовна

Письмы к Н.И. Гнедичу и к Г. Капнисту были читаны в разных временах в Беседе Любителей Российского слова. Но я решился составить из них небольшую книжку, дабы каждый любитель Словесности мог обнять одним взглядом все документы в пользу Экзаметра и его защитителей.

Прежде чем брать перо в руки, я предчувствовал раздражение многих наших литераторов на пагубные сии истины; не менее того <так!> я решился писать, будучи единственно побужденный чувством изящных красот нашего языка и желанием сочувствовать к распространению правил классического вкуса к древней Словесности. Буря не миновала возобновителей экзаметра.

Л. 193 Некоторые почтенные и своими талантами полезные литеоб. раторы приступили к защитникам нынешнего нашего Стопос-ложения; не говоря уже о том что они нашли разряд стихотворцев, потревоженных в готических пределах их искусства, ополчился на заступников Экзаметра.

Однако ж сие грозное ополчение против нас основано, кажется, на недоразумении: многие полагают, что мы хотим переодеть всю нашу поэзию в формы древнего стихосложения. Мы отнюдь о сем не помышляли. Экзаметр преимущественно приливу. }д4 чен для перевода древних, и если б строгие наши противники согласились вникнуть в предлагаемые мысли, то б они увидели, что все мои парадоксы заключаются в следующем правиле: "Переводи Экзаметры Экзаметрами, Стансу Стансою, Александрийский стих Александрийским Стихом".

Конечно, я должен признать, что, к несчастью, сомневаюсь в превосходных успехах нашей словесности, что по моему чувству, Лирическая Поэзия не ограничивается ямбом, а эпическая Л. 194 рифмою, что я даже дерзаю думать, что можно писать гладкими об. стихами и не быть поэтом; говорить о литературе и не быть еще литератором, наконец, что мое ухо то грубо, что я предпочитаю простую гармонию Греческих Стихов всем высокопарным варя-го-росским произведениям. Я чувствую в полной мере, сколько сия Эресь должна быть противна большинству наших авторов. Могут ли они не восстать против дерзнувших усомниться в их талантах, и бросить дерзкой взгляд в самое их святилище?

Я надеялся сперва их тем обезоружить, что не будучи сам Л. 195 поэт>они снисходительнее судить будут о моих наблюдениях, но я ошибся. Genus irritabile satum . Привыкшие читать оды куплетами , а эпопею рифмами, с негодованием слышали, что Омир и Пиндар следовали другим метрическим правилам. К великому стыду нашей словесн<ости> мы видали творца Илиады, поруганного и осмеянного, где же?

Но среда собрания всех здешних литераторов

Est-ce chez les Hurons, chez les Topinamboux? . - Non, c'est au Louvre, en pleine Academie. Bouleau3.

Теперь каждый из них полагает себя в праве доказывать, что стихосложение Омира ему не приятно. Мы никаких других суждений об Экзаметрах не слышали, как только следующее: "Его трудно читать - он заключает слишком много слогов. - Он Л. 195 мне не по душе - им Тредиаковский писал и пр." об. Вот едва не все ли ученые доводы против Экзаметра! Но здесь дело идет не об том, что нравится ли Экзаметр или нет; Он существует, им писали Омир и Виргилий, он одобрен тысячелетием; следственно судить о его достоинствах есть только показывать свое собственное невежество.

Мнение Слепых о солнце весьма маловажно; но не слепой может иметь понятие о его существе. Все дело заключается в вопросе, что можно ли удобно перенесть в наш язык превосходные красоты древнего стихосложения?

Но посреди всех сих бурь нашей Словесности мы имели Л. 196 неописанное удовольствие видеть многих наших молодых поэтов и литераторов, тронутых ясностью доказательств и воспламененных примером Г. Гнедича. Им предстоит освободить нас от цепей поверхностных познаний, и водворить в русском языке тот строгой вкус, то живое подражание Древним, без которых он никогда не будет в состоянии сравниться с другими европейскими языками. Не время ли нам мыслить ясно, твердо и сильно, и писать как небольшое число наших образцовых писателей? Не Л 196 вРемя ли соделать прозу, которой у нас нет, на собственном ге-^ нии основанную? Обогащая наш язык сохранять его характер; трудиться над древними и любить новую литературу Европы, одним словом почитать отечественным все высокое, прекрасное, чье б оно ни было; и увериться наконец что слава языка народного столь же священна, как и слава оружия и добродетели?

Но я увлекаюсь великостью предмета - обращаясь опять к

Экзаметру, я долгом почитаю сказать молодым питомцам Муз, решившим идти строптивою стезею классического образования, что теория вкуса должна быть извлекаема из самих подлинников. Писать экзаметры прежде, нежели знать в чем он состоит, Л. 197 есть предприятие бесполезное. Знание древней метрики ныне возвышается достоянием положительной науки. Большие исследователи трудились над нею. Она требует не только философских понятий, но и общего знакомства с памятниками древней поэзии. Кто ее духом напитается, тот легко поймет связь формы с мыслью. Но каждая теория покажется темной тому, кто не углубится в изучение предметов. Используя теорию Экз<аметра> в письмах к Г. Капнисту, я мог лишь представить главные черты оного. Тонкостям метрики следует учиться в творениях древних поэтов, и в теориях новейших наблюдателей, особенно в Германии и Англии явившихся.

Изучение древних не дает, конечно, таланта человеку, родившемуся без дарований; но и посредственный писатель сделается менее посредственным, если он будет наблюдать логическую Л /97 связь мыслей, ясность в выборе слов, приличность картине, чис-тоту и правильность слога. А всему сему учат преимущественно древние.

Наше предприятие было бы свыше сил, если б мы хотели смелою рукою расторгнуть все узы, в которых заключена наша словесность, и посредством которых она дремлет в долговременном ее ребячестве. Мы чувствуем необходимость, но вместе и бесчисленные трудности сего великого дела. Но да успокоятся Противники Экзаметра!

Пусть они с своей стороны позволят нам говорить о таких предметах, о которых они не в состоянии судить, потому что они

Л. 198 им никогда не учились ] [ Мы не коснемся до их трофеев. Пусть они мечтают быть лириками потому только, что написали столько од, все на один покрой и с равным вдохновением! Пусть они воображают, что красноречие состоит в наборе славянских слов, а Гений в бессмысленном бреду. Пусть они произносят приговоры о литературе, без малейшего понятия о предметах, без искры вкуса, без любви к прямому таланту!] Защищая свой Готический Парнас, [противники Экзаметра и всех новых форм в нашей поэзии] они показывают явной страх, что лишась ямбов и рифмы, не лишиться вместе всех своих пиитических вымыслов, [что вынуждены писать на удачу и много чему учиться долго и выступать редко на поприще] Они не без вероятности увидят, что прошел золотой век нашей словесности. Они [конечно, между собою признают] чувствуют, что с разнообразием общим понятий готовится им медлительная пагуба, что горизонт нашей литературы начинает уже покрываться тучами, несущими верную гибель старообразному зданию их [ямбического] Стихотворства.

Лучшие наши писатели чувствовали давно уже недостаток поэтических форм в нашем языке. Дмитриев и Карамзин первые писали дактилем и без рифм. Кто из любителей Поэзии не знает наизусть:

Гремит! Благоговей, сын персти!

Страшно в могиле хладной и темной5.

Жуковский писал неправильными экзаметрами, из ямбов и анапестов составленных6 <так!>. Несколько еще поэтов изыскивали способа обогатить нашу поэзию новыми формами; но совершеннейшая и вместе самая трудная из сих форм, экзаметр, не был до сих пор с успехом употребляем.

Мы с сердечным почтением видели, как Певец Фелицы, в Л. 199 Маститой и Лаврами овеянной старости, услышав в первый раз опыт г. Гнедича, восхищался красотою сего размера. Мы не забудем, с каким участием он тогда мыслил и говорил о сем предмете. Пример и похвала таковых мужей заставляет совершенно забыть всех Мевиев и Бавиев7. ополчившихся на вкус и здравой рассудок. Я по крайней мере надеюсь, что если остается какое-либо препятствие в ведении экзаметра в наше стихосложение, то не будет тому виною необходимость оканчивать каждой стих на спондей.

Я также уверен, что предмет сих писем, по своей отвлеченности, займет, может быть, небольшое число читателей. Ласкать господствующим в словесности предрассудкам есть способ самой верной и легкой к достижению многих сподвижников; сражаться с понятиями, пустившими глубокие корни по всему поприщу нашей словесности, есть предприятие, которое единственно может быть внушено живым чувством изящного и пламенной любовью к истине. Если же провозглашение сих истин может произвесть хотя наималейшую пользу, то я вместе с Горацием, с радостью удовольствоваться буду небольшим числом читателей. Сотиепйв раимБ 1ес1:ог1Ьи$8.

1 Печатается по черновому автографу: ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 122. Л. 193— 199. В большинстве случаев орфография и пунктуация приведены в соответствие с современными нормами; намеренно сохранены написания с прописных букв существительных, обозначающих абстрактные понятия. Текст, зачеркнутый в рукописи, приведен в квадратных скобках.

2 Гораций. Послания, П, 2, ст. 102. В пер. Н.С. Гинцбурга: "Много терплю, чтоб смягчить раздражительных племя поэтов , / Если пишу я стихи и ловлю одобренье народа".

3 Boileau J. Epigramme sur ce qu'on avait lu a l'Académie contre Homère et contre Vergile. В оригинале: Est-ce chez les Hurons, chez les Topinamboux?.

- C'est à Paris. - C'est donc dans l'hôpital des fous? - Non, c'est au Louvre, en pleine Académie.

4 Первая строка стихотворения И.И. Дмитриева "Размышление по случаю грома" (1795). Впервые: Приятное и полезное препровождение времени. 1795. Ч. 8 под заглавием "На случай грома (подражание германскому поэту Г. Гете)".

5 Первая строка стихотворения Н.М. Карамзина "Кладбище" (1792). Впервые: Московский журнал. 1792. Ч. 7 под заглавием "Могила". Вольный перевод стихотворения немецкого поэта Л. Козегартена "Ужасы и прелести могилы".

6 Уваров имеет в виду стихотворение Жуковского "Овсяный кисель" (1816, перевод идиллии Гебеля).

7 Бавий (Bavius) и Мевий ~ бездарные римские стихотворцы, критики Горация и Вергилия. в Гораций. Сатиры, I, 10, ст. 74.

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Майофис, Мария Львовна

Литературное общество "Арзамас" (1815-1818) - в отечественной филологической науке одно из наиболее изученных историко-литературных явлений пушкинской эпохи. В рамках истории литературных сообществ XIX - начала XX в. оно представлено богатейшим (особенно в сравнении с другими литературными институциями) материалом.

Арзамас" всегда представлял и представляет до сих пор загадку для исследователей, во-первых, потому что подвергся мифологизации и в воспоминаниях участников, и в литературно-критических статьях, и в научных трудах последних полутора столетий, а во-вторых, потому что сохранившийся комплекс источников по его истории заведомо неполон.

Описание и исследование этого общества началось в 1850-е гг. с мемуаров участников "Арзамаса" и первых биографий A.C. Пушкина1. Тогда и была заложена та традиция изучения "Арзамаса", которой мы обязаны основным массивом материалов по арзамасской истории, и постановкой вопроса об особой роли "Арзамаса" в истории литературы начала XIX века. Эта авторитетная, существующая и по сей день традиция представлена именами П.В. Анненкова и JI.H. Майкова, Е.А. Сидорова и И.А. Бычкова, П.И. Бартенева и М.Н. Лонгинова, Б.В. Томашевского и Л.Я. Гинзбург, М.И. Гиллельсона и В.Э. Вацуро. Ей мы обязаны лучшими, до сих пор непревзойденными образцами историко-литературных исследований. В числе этих работ, составляющих золотой фонд отечественной гуманитарной науки, -

1 См.: <Уваров СО. Осьмоеянваря 1851 года //Современник. 1851. T. XXVI. №3. Отд. VI. С. 1-6. A.B. <Уваров С. С. > Литературные воспоминания // Современник. 1851. №6. Отд. II. С. 37-42. Стурдза A.C. Беседа любителей русского слова и Арзамасе царствование Александра I//Москвитянин. 1851. №21. Кн. 1. Отд. 1.С. 3-22. Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1891-1893 (фрагмент об "Арзамасе" создавался в 1847-49 гг.). Тургенев Н.И. Россия и русские. (La Russie et les Russes.) Paris, 1847. Дмитриев M A. Мелочи из запаса моей памяти Н Москвитянин. 1853. №23. 1854. №1,2, б, 12, 16. Анненков П.В. Материалы для биографии A.C. Пушкина. СПб., 1855. Анненков П.В. Пушкин в Александровскую эпоху. СПб., 1874 (книга создавалась в начале 1850-х гг.). монографии М.И. Гиллельсона, статьи и заметки В.Э. Вацуро, комментарии к изданию арзамасских текстов в двухтомнике 1994 г. Однако нельзя не увидеть в этой традиции, в самом выборе арзамасских литераторов в качестве объектов историко-литературных штудий форму позиционирования ученых по отношению к современной им политике, идеологии и науке. Исследователи "Арзамаса" (как в советское время, так и в дореволюционную эпоху) естественным образом видели и себя, и своих героев представителями единой традиции российской интеллигенции, воспринимали критический пафос и шутливую форму арзамасских выступлений, направленных против реакционной идеологии, абсурдных теорий и мертвых текстов, как образец достойной гражданской и культурной позиции.

Все исследования, созданные в рамках описанной выше традиции, основывались на априорном убеждении их авторов в том, что "Арзамас" был временем предварительного формирования целей, идеалов, литературных и общественно-политических взглядов его участников, и одновременно наследием 1810-х гг., полученным и усвоенным A.C. Пушкиным, вошедшим в общество на последнем этапе его существования, иными словами - "преддверием пушкинской эпохи". Характерно, что именно это словосочетание стало заглавием вступительной статьи В.Э. Вацуро к двухтомному собранию документов по арзамасской истории2.

Изучение "Арзамаса" осмыслялось как одна из отраслей пушкиноведения и, несомненно, было ею. Может быть, по аналогии с Лицеем, а возможно, в силу особой популярности поэтической эпохи 1820-х-1830-х гг., за которой закрепилось устойчивое название "пушкинской", роль "Арзамаса" стала определяться в связи с созданием в это время единого дружеского круга писателей, центром которого, безусловно, виделся Пушкин. "Пушкинская" перспектива надолго за

2 Вацуро В.Э. В преддверии пушкинской эпохи // Арзамас. Сборник: в 2 кн. М., 1994. (далее ~ Арзамас). Кн. I. С. 5--27. дала исследовательские подходы и критерии отбора источников в воссоздании арзамасской истории.

Лейтмотивом многих работ, посвященных "Арзамасу", стало положение об отсутствии в обществе четкой эстетической программы, групповой идеологии, конкретных целей деятельности, политических установок, а потому его сущность определялась расплывчатыми и отчасти мифологизирующими терминами "благие намерения" и "вольнолюбивый дух". Приведем несколько характерных цитат: <.„> эти сведения, по необходимости, довольно скудны, а пополнять их трудно, ибо Арзамас не имел собственно никакой определенной формы. Это было общество молодых людей (из которых некоторые достигли впоследствии высших степеней государственной службы), связанных между собой одним живым чувством любви к родному языку, литературе, истории и собиравшихся вокруг Карамзина, которого они признавали путеводителем и вождем своим. <.> Чем разнообразнее была цель общества, тем менее последовательности было в его занятиях" (С.С. Уваров. Литературные воспоминания. 1851)3.

Арзамас" не имел собственно никакой, ни эстетической, ни политической теории, чем и отличался от своего соперника "Беседы любителей русского словаре.> Вместо обдуманной программы, он обладал только живыми инстинктами свободы, стремлениями к образованию и крепкими надеждами на общечеловеческую, европейскую науку» (П.В. Анненков. Пушкин в Алексадровскую эпоху. 1874. <1855>)4.

Чем более накопляется сведений об этом приятельском литературном кружке, тем очевиднее выясняется слабое его действие на умственное движение своего времени. <.> случайное происхождение этого литературного братства и отсутствие всякой определенной цели при его основании, а затем еще более случайное и бесцельное расши

3 Арзамас. Кн. 1. С. 37.

4 Анненков П.В. Пушкин в Александровскую эпоху. СПб., 1874. С. 112. рение его состава, были коренными причинами незначительной деятельности кружка и его скорого распадения. <. > в нашей литературе не осталось следов совокупной деятельности арзамасцев в этом <кри-тическом. ~ М.М> направлении; они собирались что-то делать, но ничего не сделали сообща; а что сделано некоторыми из них порознь, того нельзя ставить в общую заслугу всему кружку" (Л.Н. Майков. 1887)5.

Что касается общественно-политических взглядов, выразителем которых был "Арзамас", то о них можно говорить лишь совершенно условно" (Е.А. Сидоров. 1901)6.

Итак, можно утверждать, что не существовало единой литературной платформы "Арзамаса" " (М.И. Гиллельсон. 1974)7.

В работах М.И. Гиллельсона и В.Э. Вацуро был впервые поставлен вопрос о "положительной" программе "Арзамаса" (в отличие от "критического", пародийного направления деятельности общества): "<.> кажется мало убедительным <.> мнение о том, что положительная работа "Арзамаса", "по-видимому была весьма ограниченной" <далее следует ссылка на работу Б.С. Мейлаха. ~ М.М.>.<.> Полагая, что деятельность "Арзамаса" не ограничивается шутливыми протоколами, при ее изучении следует сосредоточить внимание на истинном существе арзамасских связей в период между 1810 и 1825 гг. <.> шутовской церемониал был лишь частью « и отнюдь не самой существенной - деятельности арзамасского братства"8. Отказавшись видеть в "Арзамасе" лишь форму сатиры на современную ему литературу, М.И. Гиллельсон и В.Э. Вацуро определяют основной смысловой стержень общества, его идею в терминах "культ дружбы" и "нравственное братство". Эти категории, тесно связанные с историческим и экзистенциальным опытом сталинского времени и эпохи "застоя", по

5 Майков Л.Н. К.Н. Батюшков, его жизнь и сочинения. СПб., 1887. С. 243-244.

6 Сидоров Е.А. Литературное общество "Арзамас" // Журнал министерства народного просвещения. 1901. №6/7. С. 88.

7 Гиллельсон М.И. Молодой Пушкин и "арзамасское братство". Л.: Наука, 1974. С. 103.

8 Гиллельсон М.И. П.А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л.: Наука, 1969. С. 27-28. нимаются учеными прежде всего как способ и форма консолидации небольшой группы интеллектуалов во враждебном идеологическом окружении:

Культ дружбы резко обособлял арзамасцев от средних представителей дворянской культуры <.> Парадоксально, но неоспоримо — олигархическая замкнутость арзамасцев была не аристократическим высокомерием, а, наоборот, явлением прогрессивным: она ограждала просветительский островок "Арзамаса" от бурного прибоя дворянской реакции"9. "Нравственное братство скрепляло "ядро", "сердцевину" общества, того, как любил говорить Жуковский, великого "вместе", которое было пронесено сквозь превратности исторических и индивидуальных судеб"10.

При выявлении и экспликации "положительной" программы "Арзамаса" М.И. Гиллельсон и В.Э. Вацуро столкнулись с серьезными противоречиями, которые было трудно разрешить и объяснить. Так, В.Э. Вацуро констатировал, что после распада "Беседы" арзамасцы стали искать "иные формы деятельности" и с воодушевлением восприняли в 1817 г. идеи реформирования общества в соответствии с требованиями современной политической, социальной и культурной ситуации. Однако вопреки этому утверждению уже на следующей странице исследователь назвал главную, по его мнению, причину распада "Арзамаса", повторяя выражение В.А. Жуковского ~ "мы разучились смеяться" 11.

Проблемы интерпретации арзамасского наследия и обнаружившиеся смысловые "лакуны" стали неизбежным следствием избранной исследовательской оптики, определявшейся запечатленными в заглавиях монографий М.И. Гиллельсона понятиями "арзамасское братство" и "пушкинский круг писателей". Упомянутая выше "пушкинская перспектива" была основным препятствием в создании целостной картины деятельности общества, отсекала важнейшие тексты и

9 Гиллельсон М.И. Молодой Пушкин и "арзамасское братство". С. 102.

10 Вацуро В.Э. В преддверии пушкинской эпохи. С. 5.

11 Вацуро В.Э. В преддверии пушкинской эпохи. С. 23--24. эпизоды истории "Арзамаса", а главное - фактически вывела за рамки исследований нескольких важных его участников. Была установлена, как казалось тогда, бесспорная иерархия значимости каждого из членов общества: "Во главе пушкинского круга писателей находились ар-замасцы Пушкин, Жуковский и Вяземский; менее заметную роль играли арзамасцы Денис Давыдов, Дашков и Александр Тургенев"12. И в дальнейших исследованиях "Арзамас" оказался подменен понятием "арзамасского братства": "История этой культурной общности, собственно говоря, и есть история "арзамасского братства", включавшего Батюшкова, Жуковского» Вяземского, А. Тургенева, Д. Давыдова, молодого Пушкина"13. Эта иерархия и список членов "братства", основанные на литературной ситуации второй половины 1820-х гг., были почти безоговорочно перенесены на литературные отношения второй половины 1810-х.

В выстроенном М.И. Гиллельсоном ряду значимых и менее значимых участников "Арзамаса" не нашлось места для таких его членов, как С.С. Уваров и Д.Н. Блудов. Исключение их из сферы историко-литературных интересов, равно как констатация "менее заметной роли" Д.В. Дашкова, связаны, конечно, не столько с арзамасским периодом их биографии, сколько с их деятельностью в 1830-е гг. как глав ключевых министерств николаевского правительства. Начиная с работ Б.В. Томашевского их участие в "Арзамасе" трактовалось как досадное препятствие к преобразованию его в радикальную политическую организацию. По мнению большинства исследователей, такое преобразование было неизбежно после вступления в общество в 1817 г. деятелей декабристского круга - Михаила Орлова, Николая Тургенева и Никиты Муравьева: "И в самом деле, какое единство, какой союз мог быть в обществе, где встречались М. Орлов, Н. Тургенев, Н. Муравьев с Уваровым, Блудовым, Кавелиным, Севереным и др. Не в

12 Гиллельсон М.И. От "арзамасского братства" к пушкинскому кругу писателей. Л., Наука, 1977. С. 12.

13 Вацуро В.Э. В преддверии пушкинской эпохи. С. 6. такой среде можно было думать об издании политического журнала":14

Об истинном значении фигур Блудова и Уварова свидетельствуют сохранившиеся арзамасские документы - в их домах прошло большинство арзамасских заседаний, именно их прочили на роль издателей будущего арзамасского журнала.

Пушкинская перспектива" породила ряд противоречий в интерпретации ключевых событий истории "Арзамаса". Интересно, что за полтора века ни в одной работе об "Арзамасе" не был четко сформулирован главный вопрос: если, согласно Б.В. Томашевскому, Уваров, Блудов и Северин были такими "ретроградами", в союзе с которыми нельзя было и думать ни о каких политических инициативах, то для чего будущие декабристы дружно вступили в "Арзамас" в начале 1817г.?

Возникновение политических интересов в "Арзамасе" приурочивалось ко времени обсуждения проектов журнала и вступления в общество М. Орлова, Н. Тургенева и Н. Муравьева (конец 1816 - начало 1817 г.); предыстория же "Арзамаса", равно как и первый период его деятельности, вписывались только в литературный контекст эпохи, сообщество мыслилось как закономерное явление в истории борьбы карамзинизма и литературного архаизма. Но при этом масштаб и значимость фигур, составивших "арзамасское братство", не позволил ни одному из исследователей ограничить поле деятельности общества исключительно антишишковскими выступлениями. Итог многолетнего изучения "Арзамаса" - двухтомное собрание источников по его ис-тори№-не разрешило назревших противоречий. Становится все более необходимым расширение исследовательской оптики, более пристальное внимание к тем фигурам и эпизодам в истории "Арзамаса", которые не были охвачены "пушкинской перспективой" и не подпадали под определение "арзамасского братства". Этим требованием обусловлены постановка темы данной диссертационной работы: "консер

Томашевский Б.В. Пушкин. Т. 1. Л., 1990. С. 128. вативный "Арзамас"" для нас ~ это прежде всего те члены общества, которые не подпадают под введенные М.И. Гиллельсоном понятия "арзамасское братство" и "пушкинский круг писателей", в 1830-е гг. — министры николаевского правительства. Термин "консервативный" употребляется нами не столько для характеристики мировоззрения отдельных участников "Арзамаса", сколько для определения их позиции по отношению к государственной власти. Консерватизм в данном контексте противопоставлен не либерализму (анализ показывает, что идеи С.С. Уварова, Д.Н. Блудова и Д.В. Дашкова находились в русле либеральных тенденций эпохи), а радикализму той части литературного сообщества, которая впоследствии готова была встать в оппозицию правительству Александра I (Н. Муравьев, М. Орлов, Н. Тургенев, П. Вяземский).

Политические установки "правого" и "левого" крыла "Арзамаса" действительно различались; на характер этого различия очень точно в свое время указал Д.Д. Благой: "И причина последовавшего раскола заключалась вовсе не в том, что старые арзамасцы не хотели переходить от литературы к политике, а в том, что политика политике рознь, политические же взгляды и намерения Блудова, Уварова, Жуковского, Вигеля и др. оказались в резком несоответствии с политическими тенденциями трех новых членов "Арзамаса". Мало того, несоответствие это обнаружилось значительно позднее"15. Расхождение "правой", "консервативной" и "левой", "радикально-оппозиционной" части общества было замечено и эксплицировано Н.И. Тургеневым в одной из его дневниковых записей:

12 н<оября>. 1816 г. Вчера был я при заседании Арзамаса. 1|и слова о добрых намерениях сего общества. После заседания говорил я с Карамз<иным>, Блудовым и другими о положении России и о всем

5 Благой Д.Д. Социально-политическое лицо "Арзамаса" // Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933. С, 15. В своей интерпретации деятельности "Арзамаса", его политических целей и интересов Д.Д. Благой далеко отходит от традиционной концепции этого литературного сообщества. Симптоматично, что эта статья появилась именно в период увлечения Благого социологическими методами в литературоведении. том, о чем я говорю всего охотнее. Они говорят, что любят то же, что и я люблю. Но я этой любви не верю. Что любишь, того и желать надобно. Они же желают цели, но не желают средств. Все отлагают - на время; но время, как я уже давно заметил, принося с собою доброе, приносит вместе и злое. Вопрос в том: должно ли то быть, что желательно? ~ Должно. Есть ли теперь удобный случай для произведения чего-нибудь в действо? — Есть; ибо такого правительства или, лучше сказать, правителя долго России не дождаться. « Итак, из сего следует, что надобно делать — "дерзайте убо, дерзайте, людие Божии'1."16

Нельзя сказать, что "пушкинская перспектива" в освоении арзамасского наследия была тотальной. Иная, менее представительная и обширная традиция изучения "Арзамаса" сложилась в рамках исторической науки. Ее появление было обусловлено переоценкой во второй половине 1920-1930-х гг. царствования Александра I. Вопреки заявлениям официальной советской историографии некоторые ученые осмеливались утверждать, что конституционные инициативы императора в 1810-х гг. не были пустыми обещаниями и средством поддержать собственный авторитет в Европе, а имели под собой реальные основания и шанс быть осуществленными. Проводниками этих конституционных проектов и единомышленниками Александра были названы статс-секретарь по иностранным делам граф Иоанн Антонович Капо-дистрия и его молодые коллеги — те самые члены "Арзамаса", которым Б.В. Томашевский отказал в каких бы то ни было серьезных политических намерениях. В 1936 г., в предисловии к публикуемым им письмам Н.И. Тургенева к брату Сергею, А.Н. Шебунин дал развернутую характеристику политической ориентации и программы "Арзамаса" - она заключала в себе иной, нежели в филологических трудах, ряд имен, иначе были расставлены акценты:

При анализе состава "Арзамаса" поражает прежде всего обилие в его среде дипломатов. "Природный арзамасец" Каподистрия имел среди активных членов общества своих ближайших сотрудников:

16 Арзамас. Кн. 1. С. 377.

Блудова, Дашкова, Полетику и Северина. Уваров был попечителем учебного округа, но вместе с тем и активным сотрудником близкой к министру иностранных дел газеты "Conservateur Impartial" <.> Близость арзамасцев к правительственным кругам несомненна. Бросается в глаза несомненное внимание к ним правительства. <.> Став сотрудником гр. Каподистрии, Блудов всецело сочувствовал его политическим взглядам и был проводником их во время своей службы в русском посольстве в Лондоне (1818-1820). Мало того, с падением Каподистрии в 1822 г. Блудов перешел на службу в министерство внутренних дел. Д.В. Дашков тоже активно проводил в жизнь систему Каподистрии на ответственном посту советника константинопольского посольства и также переменил службу с падением своего начальника"!7.

Во внутри- и внешнеполитической ситуации второй половины 1810-х гг., как она обрисована в работах А.Н. Шебунина18, Каподист-рия и его ближайшие сотрудники занимают ключевые места на российской и европейской политической сцене. Обойденные вниманием филологической традиции арзамасоведения члены "Арзамаса" - Уваров, Блудов, Дашков, Полетика и Северищхогласно терминологии Шебунина, являются "тористами", т.е. сторонниками конституционной монархии с незначительным ограничением власти суверена и "умеренной свободой". "Арзамас", таким образом, становится у Шебунина не оппозиционной, а проправительственной организацией, участники которой разделяли политические устремления императора, воплощая их и в собственной служебной деятельности, и в литературных сочинениях. Приводя высказывание Каподистрии о том, что Россия должна "теперь полагаться только на себя и обнаруживать свое понимание "духа века" на внутренней политике", Шебунин продолжает: "Ив полном согласии с этим Россия поддерживала "дух века" и

17 Шебунин А.Н. Братья Тургеневы и дворянское общество Александровской эпохи // Декабрист Н.И. Тургенев. Письма к брату С.И. Тургеневу. М.; Л., 1936. С. 31,

35. общественное мнение" во Франции против ультрароялистов, в Германии — против Австрии, в Италии против нее же, на Балканах против Турции. Целью этой политики был союз с Францией и подготовка к борьбе за Константинополь и освобождение греков и турецких славян. А во внутренней политике система, руководившаяся самим императором, намечала сложный путь через личную диктатуру государя и постепенное освобождение от давления дворянской общественности к "законно-свободным" учреждениям, к "умеренному монархическому либерализму! октроированной хартии, к половинчатому конституционализму, понятому как прием монархического управления. Религиозные принципы, мистицизм, библейские общества были орудием этой политики. Религиозная поэзия Жуковского, горячо поддерживавшего в "Певце в Кремле" официальные лозунги системы, несомненно, требовала поощрений и под держки. "Тористам" было близко по духу сочетание идей твердой власти и "умеренной свободы". <.> Если к сказанному добавить, что арзамасцы очень почитали, выражаясь словами Жуковского, "вещего Штейна породой германца, душой арзамасца", этого государственного деятеля с консервативными, аристократическими принципами и умеренной полубуржуазной реформаторской программой, то политическая их физиономия будет совершенно ясна"19.

В своей неопубликованной работе "Вокруг Священного Союза" Шебунин уточнил и конкретизировал политический портрет "Арзамаса". "Тористы и мистики были как будто в союзе. Созданное при негласной поддержке Каподистрии литературное общество "Арзамас" в большинстве состояло из молодых "тористов", близких к мистической идеологии. А поэт Арзамаса Жуковский в тон Священному Сою

18 См. также: Шебунин А.Н. Европейская контрреволюция в первой половине XIX века. Л.: Сеятель, 1925. "Там же. С. 38,39. зу громил "яркий дух войны", звал царей в "один отцов совет" и обещал всей земле соединение в "единый град нетленный"^0.

Концепция А.Н. Шебунина, по сей день остающаяся "последним словом" по проблеме политической ориентации "Арзамаса", несомненно, должна быть учтена при анализе арзамасских материалов и определяет многие интерпретационные линии нашего исследования. Данное Шебуниным определение политических взглядов молодых сотрудников Каподистрии - участников "Арзамаса" ("тористы "раскрывает второе значение термина "консервативный" в заглавии нашей работы: консерватизм в английском политическом контексте, в рамках оппозиции тори (сторонников усиления верховной власти и сохранения конституционных свобод) и вигов (противников усиления верховной власти). Английским же контекстом был подсказан выбор названия для еженедельника Министерства иностранных дел, который на протяжении нескольких лет редактировал Уваров, ~ "Conservateur Impartial" ("Беспристрастный консерватор").

Идеи Шебунина были развиты в 1970-1980-е гг. московским историком В.Г. Сироткиным в серии его статей, посвященных публицистике и общественному мнению 1810-х гг. Сироткин сделал ряд ценных наблюдений, которые, будучи экстраполированы в историко-литературную сферу, могли бы существенно дополнить и скорректировать представление об "Арзамасе" и общественно-политической ориентации его членов. Так, например, в статье, посвященной проектам И. Каподистрии, Сироткин приводит примечательную цитату из брошюры С.С. Уварова 1814 г. "Император Всероссийский и Бонапарте": "Россия есть главная движущая сила преобразования Европы <.>, ибо она первая начнет созидать новое социальное здание на религиозной и монархической основе"21 и обращает внимание на вид

20 Шебунин А.Н. Вокруг Священного Союза //ОР РНБ. Ф. 849. Ед. хр. 109. Л. 199 об.

21 Сироткин В.Г. Борьба в лагере консервативного русского дворянства по вопросам внешней политики после войны 1812 г. и отставка И. Каподистрии в 1822 г. // Проблемы международных отношений и освободительных движений. М., 1975. С. 3-47. См. также его статьи: Русская пресса первой четверти XIX века на нноную роль Уварова в пропагандистской кампании, проводившейся в русской и зарубежной прессе во время войны 1812 г. и заграничных походов русской армии. Между тем значение как этой кампании, так и вообще внутриполитической ситуации указанной эпохи мало учитывалось при изучении идеологии "Арзамаса".

В.Г. Сироткину удалось реконструировать глобальный политический проект И.А. Каподистрии, в создании и реализации которого, несомненно, должны были принимать участие С.С. Уваров, Д.Н. Блу-дов, Д.В. Дашков, Д.П. Северин, П.И. Полетика. Вне контекста этого проекта представление о "положительной" политической и культурной программе "Арзамаса" будет заведомо неполным. Мы получаем возможность иначе интерпретировать такие важные эпизоды истории "Арзамаса", как проект журнала, отъезд за границу некоторых членов общества и последующий его распад и, наконец, вступление в него будущих декабристов. Этот проект дал начало многим гипотезам, выдвинутым в нашей работе.

Согласно В.Г. Сироткину, к концу антинаполеоновской военной кампании Каподистрия разработаал план, согласно которому все европейские государства, подписавшие Акт Венского Конгресса, должны были в течение нескольких лет принять умеренные конституции, наподобие французской Хартии, а также внешнеполитические договоры, которые составили бы общеевропейскую конституцию. Кроме того, намечалось образование ряда небольших "буферных" государств, которым также должна была быть дарована конституция и независимость (в число таких государств включали Грецию, Польшу, Швейцарию, Бессарабию и др.). Эти государства должны были обеспечивать необходимый баланс сил между крупными европейскими державами. Александр I, по крайней мере в первое время, одобрял этот проект. Обсуждение его с другими монархами планировалось на Аахенском конгрессе (ноябрь 1818 г.) и было предварено дарованием конституции Польше (март 1818 г.). Однако после посещения юга странных языках как исторический источник // История СССР. 1976. №4. С. 77—

России (лето 1818г.) Александр убедился в неготовности России к принятию конституции и никакого обсуждения проекта Каподистрии на конгрессе не последовало22.

Непосредственная причастность арзамасцев (прежде всего С.С. Уварова, Д.Н. Блудова, Д.В. Дашкова, Д.П. Северина, Н.И. Тургенева, П.И. Полетики) к выработке и реализации концепции российской внешней политики позволяет указать, с одной стороны, на причины внимания к ним правительства, а с другой - на взаимосвязь и общие принципы их служебной и литературной деятельности.

Новый этап в истории международных отношений, открывшийся после подписания актов Венского конгресса и особенно Акта Священного Союза, по замыслу Александра I, должен был воплотить его самые заветные мечты о прекращении войн и воссоединении народов Европы, вне зависимости от их государственной и национальной принадлежности или вероисповедания, в единое братство, ведущую роль в котором будет играть Россия. Эту идеологию А.Н. Шебунин очень точно охарактеризовал как "христианский космополитизм с безусловным игнорированием не только национальных, но и вероисповедных различий"23. Для проведения в жизнь такой политики, предполагавшей и более тесные контакты со всеми европейскими дворами, и активную разработку именно дипломатических, а не военных стратегий, и массированную внешнеполитическую пропаганду, требовались европейски образованные государственные деятели, искренне разделявшие космополитические взгляды императора, способные влиять на российское и иностранное общественное мнение через отдельные издания или органы периодической печати. Последователи Карамзина, заявившие о себе к началу Отечественной войны не только на дипло

96.

22 См. об этом: Сироткин В.Г. Борьба в лагере консервативного русского дворянства по вопросам внешней политики после войны 1812 года и отставка И. Каподистрии в 1822 г. // Проблемы международных отношений и освободительных движений. М., 1975. С. 3--47. Об участии С.С. Уварова в проектах Каподистрии см. нашу статью: "Рыцари креста": расшифровка одной политической метафоры С.С. Уварова // Россия/Р.и881а. Культурные практики в идеологической перспективе. М.; Венеция, 1999. №3(11). С. 158--163. матическом поприще, но и на литературном (Уваров издал к тому времени своей "Проект Азиатской Академии" и "Опыт об Элевзин-ских мистериях", а Дашков несколько критических статей) должны были неминуемо привлечь к себе внимание правительства. Космополитическая идеология будущих арзамасцев оказалась полностью созвучной курсу российской внешней политики тех лет. С другой стороны, полемика "Арзамаса" с "Беседой любителей русского слова" может трактоваться именно как критика культурной программы, полностью противоречившей новой государственной идеологии. В таком случае даже дебаты на узко лингвистические или литературные темы приобретали отчетливую политическую окраску. Идея литературного и культурного космополитизма являлась, безусловно, центральной в т.н. "положительной" программе "Арзамаса" и разделялась всеми без исключения участниками общества, несмотря на их расхождения в некоторых вопросах литературы, религии и политики.

Описанный выше подход к изучению истории "Арзамаса", к сожалению, не оказал сколько-нибудь существенного влияния на филологическую традицию арзамасоведения и не нашел продолжения в работах историков, поскольку противоречил концепциям как официальной советской, так и к либеральной (Н.Я. Эйдельман, А.Г. Тарта-ковский) историографии. Между тем разрешение "противоречий" и заполнение "смысловых лакун" в концепциях "Арзамаса", созданных лучшими отечественными пушкинистами, возможно только при более последовательном обращении к историческому контексту эпохи. Но и предложенный историками подход имеет свои границы: он не объясняет литературную политику "Арзамаса" и его многообразное наследие - протоколы заседаний, эпиграммы, письма, "похвальные" речи.

23 Шебунин А.Н. Европейская контрреволюция. С. 79-80.

Дабы представить возможно более полную картину истории и деятельности "Арзамаса", необходимо признать, что он был в равной степени литературным и политическим обществом, а не формой рекреации высокопоставленных государственных чиновников и молодых просвещенных литераторов. Трудности в выявлении его "положительной" программы объясняются прежде всего тем, что эта программа была гораздо яснее эксплицирована представителями его "правого" , консервативного крыла, нежели известными поэтами и писателями (Батюшковым, Жуковским, B.JI. Пушкиным, A.C. Пушкиным, Д.В. Давыдовым). Анализ текстов арзамасских "политиков" (сотрудников Каподистрии), текстов, выходящих за рамки "пушкинской перспективы", если он не упускает из вида литературной борьбы той эпохи, показывает, что цель и задачи общества, формы групповой самоидентификации были обозначены не только в позднейших, часто намеренно искаженных свидетельствах, но и в декларациях 1810-х гг. Своеобразие позиции и взглядов членов "правого" крыла "Арзамаса" (впрочем, и некоторых представителей "левого", в том числе П.А. Вяземского) заключается в особом понимании соотношения и взаимодействия политики и литературы. Политика и литература были для них равно значимы как два необходимых и существенных направления развития цивилизации, тогда как для арзамасцев-литераторов {В.А. Жуковский, В.Л. Пушкин, Д.В. Давыдов, К.Н. Батюшков, A.C. Пушкин) литература представлялась более обособленной и важной сферой деятельности, а для арзамасцев "левого" крыла (будущих декабристов — Н.И. Тургенева, Н.М. Муравьева, М.Ф. Орлова) такой же обособленный статус получала политика. Потому исследователь "Арзамаса" по необходимости должен стать своего рода "медиатором", свободно перемещающимся между литературным и политическим "рядами" (по терминологии Ю.Н. Тынянова), подходить к объекту своего исследования и как историк, и как филолог. Особенно важно подчеркнуть, что ни один из этих рядов не может быть объявлен приоритетным, "основным" по отношению к другому.

Воссоздать историю и идеологию "Арзамаса" путем соположения и скрупулезного соотнесения литературного и исторического контекста - задача перспективная, но все же недостаточная. Равно активная литературная и политическая деятельность С.С. Уварова, Д.Н. Блудова, Д.В. Дашкова, других членов литературного сообщества в 1815-1818 гг. вызывает вопрос о причинах столь острого их интереса к этим двум сферам человеческой деятельности, о типе сознания, который порождает описанный выше способ поведения и самопрезентации в обществе и литературе.

Проблема "типа сознания", "стиля мышления", не ставившаяся всерьез в отношении не только участников "Арзамаса", но и других фигур в истории литературы начала XIX в., была успешно поставлена и разрешена немецкой социологической и исторической мыслью еще в первой половине XX века на историческом материале той же эпохи (1800--1820-е гг.). Речь идет о работе Карла Маннхейма по истории консервативной мысли и книге Фридриха Майнеке об эпохе реформ в Пруссии24. Конечно, наблюдения обоих исследователей над идеологией и образом мысли немецких интеллектуалов начала XIX в. не могут быть механически перенесены или просто скорректированы в отношении отечественных политиков и литераторов той же эпохи, хотя необходимо признать, что и в том, и в другом случае мы имеем дело с типологически близкими явлениями. Перед нами интеллектуалы, востребованные государственной властью в ситуации открытого военного и политического столкновения архаичного, бюрократизированного, аграрного государства с наполеоновской империей. Хронология прусских реформ, назначения на высокие посты и отставки лидеров реформистского движения иногда с точностью почти до месяца совпадает с динамикой внутренней политики Александровского царствования.

24 Маннхейм К. Консервативная мысль // Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 575-674. Meinecke Fr. Das Zeitalter der Deutschen Erhebung. Göttingen, 1957. Англ. пер.: Meinecke Fr. The Age of German Liberation. Berkeley; Los Angeles; L.: Univ. of California Press, 1977.

В работах Маннхейма и Майнеке нас интересуют не эти яркие параллели российского и немецкого материала, которые могут стать предметом отдельного исторического исследования, а тот угол зрения на проблему соотношения политики, общественной мысли и литературы, который был предложен в свое время немецкими учеными. Принципиальное значение для нашего исследования приобретает положение Маннхейма о взаимосвязи и взаимной обусловленности различных сфер человеческой деятельности, а соответственно, текстов и идеологических моделей, создаваемых внутри каждой из этих сфер. "Ошибкой было бы слишком заострять разницу между политикой и философией и признавать политическую мысль социально детерминированной в отличие от философии и других типов мышления. Такие различия между философией, политикой, литературой и т.д. существуют только в учебниках, а не в жизни; раз уж эти области принадлежат одному и тому же стилю мышления, они должны происходить из общего корня"25. Фр. Майнеке, в свою очередь, обратил внимание на принципиальную черту мироощущения немецких интеллектуалов, которая, несомненно, была характерна и для их российских современников: "<.> реформаторы хотели обладать государством и наполнить его собственной кровью <.>. Совершенствование государства для них было равно достижению личного счастья"26.

Есть еще одна важная параллель в истории немецких и российских интеллектуалов на государственной службе в 1800-1820-х гг. В культурной истории Германии и России прусские реформаторы и ар-замасцы принадлежали к поколению, непосредственно наследовавшему поколению писателей, изменивших облик и направление развития национальных литератур. В Германии это было поколение эпохи "бури и натиска", в России ~ поколение, облик которого определили Н.М. Карамзин, И.И. Дмитриев и М.Н. Муравьев. И в том, и в дру

15 Маннхейм К. Консервативная мысль. С. 582.

26 Meinecke Fr. The Age of German Liberation. Berkeley; Los Angeles; L.: Univ. of California Press, 1977. P. 46. гом случае мы имеем дело с ярко выраженной литературной ориентацией младшего поколения интеллектуалов-политиков.

Арзамас" составился из литераторов и молодых чиновников, находившихся в тесных дружеских отношениях с лидерами нового, образовавшегося в 1790-е гг., направления в истории русского языка и литературы, - Н.М. Карамзиным и И.И. Дмитриевым. Карамзинизм как тип мировоззрения, а не только литературная доктрина, может рассматриваться как связующее звено, общий источник литературной и политической активности "консервативных" арзамасцев. Важно отметить, что карамзинизм младшего поколения не только не сводился к заимствованию всех элементов мировоззрения самого Н.М. Карамзина (как мы знаем, и оно претерпело существенную эволюцию), но предполагал их переосмысление. Более того, даже у придерживавшихся близких политических и эстетических взглядов С.С. Уварова, Д.Н. Блудова и Д.В. Дашкова мы можем наблюдать различные типы наследования и трансформации идеологии Карамзина. Однако во всех типах политической и культурной идеологии младшего поколения, называвшего Карамзина своим учителем и кумиром, можно выделить одну общую категорию, которая, став центральной в мировоззрении каждого из чиновников-арзамасцев, в конкретных биографических обстоятельствах порождала в чем-то очень сходные, а в чем-то различные траектории литературной и политической деятельности.

Потому существенной для дальнейшего изучения арзамасского наследия и в содержательном, и в методологическом аспекте является работа Ю.М. Лотмана и Б.А. Успенского "Споры о языке как факт русской культуры конца XVIII — начала XIX века"27 и выделение ими "именования" как системообразующей функции языка в сознании литераторов и политиков начала XIX в. "Государственная власть брала на себя функцию переделки языка", -- отмечают исследователи28. Очевидно, что уже только сама эта прерогатива обеспечивала взаимную гт Лотман Ю.М. Успенский Б.А. Споры о языке как факт русской культуры XVIII -- начала XIX века//Успенский Б.А. Избранные труды. М., 1996. Т. 2. С. 411-572.

Там же. С. 420. обусловленность и проницаемость литературного и политического "рядов". Идея совершенствования национального языка, лейтмотивом проходящая через сочинения арзамасцев, дает своеобразный (однако, не единственный) ключ для комплексного анализа их литературных и публицистических произведений, переводов, переписки и материалов служебной деятельности.

Диссертационное сочинение состоит из Введения, четырех глав, Заключения и Приложений. Масштаб и значение личности С.С. Уварова, его не оцененная до сих пор роль в организации арзамасского общества и создании исторической памяти о нем, место Уварова в истории Александровского и Николаевского царствований, его обширное литературное и публицистическое наследие предоставили нам возможность осветить и реконструировать несколько важных эпизодов его литературной и служебной деятельности и обусловили некоторую диспропорциональность работы, половину которой составляют "уваровские" главы. Первая посвящена доарзамасскому периоду его биографии (1812--1815), вторая -- времени его пребывания в "Арзамасе" (1815—1818). Третья и четвертая главы посвящены соответственно Д.Н. Блудову и Д.В. Дашкову. Если в случае Уварова наличествующие источники позволяли достаточно последовательно, иногда детально реконструировать его мировоззрение и проекты 1810-х гг., то в отношении Блудова и Дашкова приходилось работать в гораздо более "крупном масштабе" и ставить и решать более общие проблемы, что, в свою очередь, потребовало привлечь источники как до-, так и послеарзамасского периода. В главе, посвященной Блудову, мы попытались поставить и хотя бы предварительно разрешить проблему ка-рамзинизма в литературе и политике, трансформации идей Карамзина в сочинениях его учеников и последователей. Личность и творчество Д.В. Дашкова, практически полностью обойденные вниманием исследователей, потребовали иного типа реконструкции — нужно было продемонстрировать и объяснить его эстетическую эволюцию.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Консервативное крыло общества "Арзамас""

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертации были проанализированы литературные и общественно-политические взгляды членов консервативного крыла общества "Арзамас" Д.В. Дашкова, Д.Н. Блудова и С.С. Уварова. Основным предметом исследования послужили их опубликованные и хранящиеся по сей день в архивах сочинения - статьи, письма, стихотворения, дипломатические донесения, политические трактаты. Проведенный анализ и реконструкция некоторых важнейших замыслов и проектов Д.В. Дашкова, Д.Н. Блудова и С.С. Уварова, позволяют, с одной стороны, сделать предварительные выводы о их литературной и общественной позиции второй половины 1810-х гг., а с другой -обозначить проблемы, к постановке и разрешению которых подталкивает проанализированный в данной работе материал.

1. Изучение биографии и творчества С.С. Уварова, Д.Н. Блудова и Д.В. Дашкова, анализ их сочинений, реконструкция их нереализованных замыслов дает возможность выдвинуть и обосновать предположение о том, что "Арзамас" должен быть оценен не как преддверие какой бы то ни было эпохи или периода, а как самоценное и самостоятельное явление в истории отечественной литературы и общественной мысли. Его участники видели себя в центре политической и культурной жизни своего времени. Их мировоззрение было эволюционистским, но в эволюционной цепи они выделяли кульминационные точки, одна из которых, с их точки зрения, и приходилась на период существования "Арзамаса".

2. "Арзамас" был одновременно и политическим и литературным обществом. Политика вошла в него задолго до возникновения "левого" крыла (т.е. вступления Н. Тургенева, М. Орлова и Н. Муравьева). Д.Н. Блудов, Д.В. Дашков и С.С. Уваров — инициаторы и активные участники "Арзамаса" при самом возникновении общества руководствовались политическими целями и интересами. Кроме

того, на идеологию, практическую деятельность "Арзамаса" и его позиционирование по отношению к государственной власти и другим общественным силам постоянное влияние оказывали внутри- и внешнеполитические события 1815—1818 гг.: создание Священного Союза и его конгрессы, конституционные инициативы Александра I и пр. Эти политические интересы отразились и в широко известных арзамасских документах — протоколах некоторых заседаний, проекте журнала, сочинениях В.А. Жуковского 1814—1819 гг. ("Послание к императору Александру", "Певец в Кремле", "Послание к великой княгине Александре Федоровне", "Цвет завета" и др.). Потому для изучения "Арзамаса" требуется совместить филологический и исторический подход, рассмотреть деятельность общества в связи с политической и литературной борьбой той эпохи. Сочинения литераторов и публицистов арзамасского круга невозможно понять вне контекста религиозной, философской, политической, эстетической мысли конца XVIII - начала XIX века.

3. С.С. Уваров, Д.Н. Блудов и Д.В. Дашков по роду своей деятельности были связаны с российским внешнеполитическим ведомством, постоянно находились в курсе текущих дел и имели возможность оказывать влияние как на решение отдельных вопросов внешней политики, так и на мнение общества по поводу этих вопросов. Задачей С.С. Уварова как издателя еженедельника "Conservateur Impartial", Д.Н. Блудова — сперва как постоянного автора того же еженедельника, а затем как сотрудника дипломатической миссии в Лондоне, было создание в Европе благоприятное общественного мнения по отношению к России, иначе говоря — пророссийская пропаганда в отечественной и западной прессе. Эта деятельность Уварова и Блудова (равно как и миссия Дашкова в Константинополе в 1818—1820 гг.) оказывала порой непосредственное влияние на их концепции развития национальной литературы и культуры; внешнеполитические связи и конфликты порождали различные линии "притяжения" и "отталкивания" в отно-

шении других национальных культур: французской, английской, немецкой, древнегреческой, арабской, персидской и др.

Для того чтобы составить более полное представление о внеш-неполической позиции Дашкова, Блудова и Уварова, нужно проделать огромную работу по разбору и комментированию их эпистолярного и публицистического наследия. Отдельной и сложной эвристической задачей станет выявление английских публикаций Блудова, подробная реконструкция его политических и литературных занятий 1818-1820 гг. Требует проработки и детализации указание А.Н. Ше-бунина на близкие отношения "Арзамаса" с видными политическими деятелями 1810-х гг. — графом И.А. Каподистрией ("почетным арза-масцем") и бароном Штейном "("породой германцем, душой арзамас-цем"); надеемся, что первым шагом в этом направлении стало введение в оборот в настоящем исследовании некоторых фактов и источников. Необходимым подспорьем здесь должна стать публикация монографии А.Н. Шебунина "Вокруг Священного Союза" (ОР РНБ).

В связи с последующей деятельностью Дашкова, Блудова и Уварова в николаевском правительстве следует обратить внимание на еще одну, немаловажную деталь. Карьерный рост этих трех чиновников замедлился или вовсе остановился к началу 1820-х гг., после отставки Каподистрии и смены правительственного курса. Может быть, поэтому все трое возлагали на первых порах большие надежды на Николая I.

4. В формировании и деятельности "Арзамаса" большую роль сыграли филлэлинистические настроения и участие некоторых арза-масцев в оленинском кружке 1800 — начала 1810-х гг. Любопытно, что у разных членов общества эти настроения достигали пика в разное время --у Уварова, вероятно, в 1813—1815 гг., а у Дашкова --в 1820— 1825. Для того, чтобы представить более полную картину филэллини-стической мысли 1800 -1820-х гг. и понять, какое место занимало в ней общество "Арзамас", нужно проследить влияние Дашкова и Ува-

рова (равно как и Гнедича) на развитие этого направления в истории русской литературы и общественной мысли.

5. Помимо филэллинизма, существенной частью идеологии и эстетики "Арзамаса" было германофильство. И Дашков, и Уваров видели в Германии посредника между русской культурой и античностью, сочинения Гердера, Гете, немецких комментаторов Гомера изучались, обсуждались, а иногда и переводились в "Арзамасе". Работы немецких мыслителей стали источниками многих политических и историософских положений Уварова. Выдвинутая мадам де Сталь концепция германской расы была трансформирована и почти без изменений перенесена им на древних славян для доказательства их природной склонности к свободе и "уважения священных прав человечества". Словосочетание "германский дух" стало в 1817-1818 гг. в проарзамас-ской критике ключевым для описания современной литературы.

6. Для трех членов "Арзамаса", ставших объектами исследования в нашей работе, было характерно выдвижение Жуковского как "первого" и главного национального поэта, пропаганда его творчества, защита его от нападок литературных оппонентов (с этой целью и организовывался "Арзамас"), И Дашков, и Блудов, и Уваров в разное время пытались оказать художественное и идейное влияние на Жуковского, подспудно задать линию его будущего творчества. Все трое принимали участие в комментировании, редактировании и издании текстов Жуковского и даже вступали с ним в соавторство (комментарии Дашкова к "Певцу во стане русских воинов" и комментарии Блу-дова к балладе "Замок Смальгольм, или Иванов вечер"). В этой связи будет интересно рассмотреть сборник Жуковского "Для немногих" как книгу, адресованную одновременно дружескому арзамасскому и придворному кругу, если под "немногими" понимать именно арзамас-цев.

7. Дашков, Блудов и Уваров осуществляли активную литера-турно-критическую и публицистическую деятельность, целью которой было развитие и совершенствование национального языка. Перед ис-

следователями, таким образом, встает задача анализа полного корпуса арзамасской критики, в который необходимо теперь включить неизвестные ранее работы Блудова и Уварова. Необходимо также обратить внимание на важную проблему создания в "Арзамасе" собственного "пантеона", происходившую в 1816--1819 гг. апроприацию классиков у других литературных группировок (Озерова и Муравьева — у оленинского кружка, Державина - у "Беседы").

8. "Беседа" не была единственным литературным и политическим противником "Арзамаса", а деятельность общества не сводилась исключительно к "галиматье" и буффонаде. С одной стороны, у арзамасской сатиры были и другие объекты (например, кружок А.Н. Оленина и журнал "Сын Отечества"), с другой - на серьезную полемику его провоцировали идеи таких авторитетных авторов, как Жозеф де Местр или А.Ф. Мерзляков.

9. Очень важной в связи с деятельностью Блудова, Дашкова, Уварова и других членов арзамасского общества является проблема литературного и политического "карамзинизма". В каждом случае необходимо устанавливать, какие идеи Карамзина, какого периода его творчества брались за образец; как они трансформировались (это мы попытались показать на примере Д.Н. Блудова). Для всех без исключения арзамасцев принципиальной была фигура И.И. Дмитриева, представлявшая несколько иную, отличную от карамзинской, модель поведения, взаимоотношений с властью, определения своей роли в литературной борьбе и др. Следует также учитывать и другие "образцы" (для Блудова, вероятно, не менее важны были французские моралисты XVII в., а для Дашкова, как мы показали в гл. 4, -- римский сатирик Ювенал),

10. Для "Арзамаса" характерна была установка на элитарность и узкий круг читателей, сочетавшаяся со стремлением влиять на все образованное общество и сформировать в нем правильный вкус. В арзамасской идее элитарности можно попытаться рассмотреть истоки

"аристократической" позиции Пушкина второй половины 1820—1830-х гг.

11. При характеристике мировоззрения различных членов "Арзамаса" нужно принимать во внимание сложность и неоднозначность понятий "карамзинизм", "консерватизм" (литературный и политический), "историзм", которые в каждом случае должны быть специально оговорены. Так, политический "консерватизм" Уварова не то же, что "консерватизм" А. Тургенева или Жуковского, а "карамзинизм" Блу-дова не тождественен "карамзинизму" Вяземского и т.д.

12. Для всех без исключения арзамасцев принципиально важна была категория "света" и "светскости". Она была доминантой мировоззрения и мироощущения Д.Н. Блудова, для С.С. Уварова стала непременным фактором в построении нового государства и общества, где политическая и идеологическая власть принадлежит посвященному кругу "немногих".

Новый подход к истории и наследию арзамасского общества, введение в оборот неизвестных сочинений и фактов - лишь первый шаг в переосмыслении истории литературы и общественной мысли 1810-х гг., деятельности и творчества каждого из авторов, ставших объектами настоящего исследования. Подобный анализ должен быть, на наш взгляд, осуществлен в отношении позднейших сочинений Уварова 1830-1840-х гг. и служебной деятельности Блудова 1830- 1860-х. Он был бы эффективен и применительно к таким участникам "Арзамаса", как Д.П. Северин, П.И. Полетика, А.И. Тургенев.

Список научной литературыМайофис, Мария Львовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. РГАДА. Ф. 1274. Оп. 1. Цц. хр. 1657. Л. 3.56 Арзамас. Кн. 1.С. 461.

2. Maistre Joseph de. Essai sur le principe générateur des constitutiones politiques et des autres institutiones humaines. Spb., 1814.M Op. cit, p. I, V, 22, 31,33.

3. РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Ед. хр. 2767. Л. 149--153.

4. Дашков в 1800 — начале 1810-х гг.Можно назвать две доминирующие и константные черты литературного сознания раннего Дашкова это, во-первых, крайняя ие-рархизированность, а во-вторых, приверженность идее "здравого

5. Нечто о журналах // Арзамас. Кн. 2. С. 72.

6. Das Journal von Tiefurt, hg. v.d. Eduard v.d. Hellen. Weimar, 1892 (Schriftenreihe der Goethe-Gesellschaft 7). S. 31.

7. Речь Кассандры // Арзамас. Кн. 1. С. 301.

8. Афонская гора. Отрывок из путешествия по Греции // Северные цветы на 1825 год. С. 161.

9. Русские поклонники в Иерусалиме. С. 7 . --72.

10. Кибальник С. А. Русская антологическая поэзия первой трети 19 века. Л.: Наука, 1990. С. 130.Дашков Д.В. Письмо Н.И. Гнедичу от 6 января 1825 года // ОР РНБ. Ф. 197. Оп. 1.№42. Л. Зоб.

11. Источники 1.1 Архивные

12. Блудов Д.Н. <Статья о "пользе письмен" Ответ Ж. де Местру> // РГАДА. Ф. 1274. Оп. 1. Ед. хр. 2766. Л. 59--60 об.

13. Блудов Д.Н. Мысли о истинных побуждениях Европы // РГАДА. Ф. 1274. Оп. 1. №2766. Л. 15--18.

14. Блудов Д.Н. Перевод "Письма к г. Фонтану из Рима" Фр. Р. Шатобриана // РГАДА. Ф. 1274 (Панины—Блудовы). Оп. 1. Ед. хр. 2766. Л. 9-14.

15. Блудов Д.Н. Письма A.A. Блудовой // РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Ед. хр. 1641.

16. Блудов Д.Н. Письмо С.И. Тургеневу от 20 мая 1819 г.// РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Ед. хр.1657. Л. 3 3 об.

17. Блудов Д.Н. сПовесть о вампире>. Фрагменты чернового автографа. // РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Ед. хр. 2767. Л. 143—144.

18. Блудов Д.Н. Постановление права естественного и права народного (перевод трактата Дж. Макинтоша "Discourse on the Law of Nature and Nations") // РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Ед. хр. 2766. Л. 2-8.

19. Блудов Д.Н. Примечания к балладе В.А. Жуковского "Замок Смальгольм, или Иванов Вечер" // РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Ед. хр. 2767. Л. 149-153.

20. Блудов Д.Н. Пьеса (2 действия) И ОР ИРЛИ. 21856\CLI6.10. Л. 1-6.

21. Блудов Д.Н. Статья 1812 г. (о "Беседе") // РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Ед. хр. 2766. Л. 65-66.

22. Дашков Д.В. Письма Н.И. Гнедичу // ОР РНБ. Ф. 197. Оп. 1.№42. Л. 1-8 об.

23. Дашков Д.В. Письмо Д.Н. Блудову (1816) // РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Ед. хр. 1955. Л. 1-2.

24. Дашков Д.В. Письмо неустановленному духовному лицу // ОР РНБ. Ф. 850 (С.П. Шевырева). On. 1. Ед. хр. 755.

25. Дашков Д.Д. Письмо П.И. Бартеневу // РГАЛИ. Ф. 46. On. 1. Ед. хр. 194. Л. 610,610 об.

26. Блудов Д.Н. Письма В.А. Жуковскому. Л. 1--28 И ОР ИРЛИ 27938/CLI69.

27. Оленин А.Н. <Об объеме и характере власти императора> Б.д. // ОР РНБ. Ф 542. On. 1. Ед. хр. 49. Л. 1.

28. Оленин А.Н. О Собрании Законов в Систематический Порядок // РНБ. Ф. 542. On. 1. Ед. хр. 50. Л. 1-5.

29. Оленин А.Н. Об истинном и естественном основании состава государственных конституций // ОР РНБ. Ф. 542. On. 1. Ед. хр. 51. Л. 1-3 об.

30. Оленин А.Н. Приобретение прав гражданских // ОР РНБ. Ф. 542. On. 1. Л. 1--2.

31. Оленин А.Н. Собрание разных происшествий, бывших в нынешней войне с французами. Мемуары // ОР РНБ. Ф. 542. Ед. хр. 11. Тетрадь 1—3.

32. Copie d'un Rapport du Conseiller d'Etat D. Daschkoff a Mr L'Envoyé Baron de Stroganoff, en date de St Jean d'Acre du 28 Septembre/10 Octobre 1820 // РГИА. Ф. 1630. On. 1. Ед. хр. 72. Л. 1-30.

33. Тургенев А.И. <Об "Истории государства Российского Н.М. Карамзина>, начало марта 1816 г., Петербург // ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 2. №2907. Л. 1.

34. Уваров С.С. <Предисловие к отдельному изданию "писем о гекзаметре"> И ОПИ ГИМ. Ф. 17. On. 1. Ед. хр. 122. Л. 193—199.

35. Уваров С.С. Письма барону Штейну //ОПИ ГИМ. Ф. 17. On. 1. Ед. хр. 86.

36. Уваров С.С. Черновик письма Александру 1(1815)// ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1.№ 122. Л. 168.

37. Шебунин А.Н. Вокруг Священного Союза // ОР РНБ. Ф. 849. Ед. хр. 109.

38. OuvarofF S.S. Mémoire sur les relations politiques de la Russie et de la Perse//ОПИ ГИМ. Ф. 17. On. 1.Ед.хр. 108.29. <Неизв.> Письмо к сэру Гору Узли о книге С.С. Уварова // ОПИ ГИМ. Ф. 17. On. 1. Ед. хр. 93. Л. 1-2.12 Опубликованные

39. A.B. <Уваров С.С.> Литературные воспоминания И Современник. 1851. №6. Отд. II. С. 37-42.

40. Акты Кавказской Археографической Комиссии. Т. 5. Тифлис, 1873. № 728,802,815,901,903,905.

41. Арзамасские документы // Арзамас: Сборник в 2 кн. M., 1994. Кн. 1. С. 261—443 (далее — Арзамас),

42. Афинаида. Из Византийской Истории. Из Zeit. f. d. У. // BE. 1817. №1. С. 61—67.

43. Батюшков К.Н. Письма к членам "Арзамаса" // Арзамас. Кн. 2. С. 352--367.

44. Блудов Д.Н. Видение в какой-то ограде // Арзамас. Кн. 2. С. 261— 265.

45. Блудов Д.Н. "Двенадцать спящих дев". Поэма Г. Жуковского // Арзамас. Т. 2. С. 97-100.

46. Блудов Д.Н. Вяземский П.А. Переписка 1816 г. // Гиллельсон М.И. П.А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л.: Наука. 1969. С. 365—378.

47. Блудов Д.Н. Письмо А.Д. Блудовой (январь 1831 г.) // Блудова А.Д. Записки // Русский архив. 1873. Кн. 2. №11. Стлб. 2057.

48. Блудов Д.Н. Примечания к балладе В.А. Жуковского "Замок Смальгольм, или Иванов Вечер" // Жуковский В.А. Стихотворения. Т. 3. СПб., 1824. С. 429-436.

49. Блудов Д.Н. Рассказ об арзамасском обществе, записанный Я.К. Гротом//Арзамас. Кн. 1. С. 128-129.

50. Блудов Д.Н. Украденная записная книжка// Арзамас. Кн. 2. С. 121--135.

51. Блудова А.Д. Воспоминания. СПб., 1888.

52. Всстник Европы. 1815. №1-24. 1816. №1-24. 1817. №1-24. 1818. №1—24.

53. Вигель Ф.Ф. Записки. / Под ред. С. Штрайха. Т. 1,2. М., 1928.

54. Вигель Ф.Ф. Записки. Ч. 1—6. М.: изд. Русского архива, 1891-1893.

55. Волконский С.Г. Записки. СПб., 1901.

56. Воейков А.Ф. Послание к С.С. Уварову // Арзамас. Кн. 2. С. 302-306.

57. Востоков А.Х. Опыт о русском стихосложении. СПб., 1817.

58. Вяземский П.А. К графу Чернышеву в деревню // Арзамас. Кн. 2. С. 314-315.

59. Вяземский П. А. Письма Д.В. Дашкову// Арзамас. Кн. 2. С. 416— 420.

60. Гер дер И. Г. О различных возрастах языка // Гердер И. Г. Избранные сочинения. M.; JI., 1959.

61. Гердер И.Г. Трактат о происхождении языка // Гердер И.Г. Избранные сочинения. М.; JI., 1959.

62. Гердер Иоганн Готфрид. Письма для поощрении гуманности. 1793—1797 //Трактаты о вечном мире. М., 1963. С. 203-212.

63. Геродот. История. М., 1872.

64. Гнедич Н.И. Замечания на Опыт о Русском стихосложении Г-на В. и нечто о прозодии древних // Вестник Европы. 1818. №10, 11.

65. Гнедич Н.И. Ответ С.С. Уварову //Арзамас. Кн. 2. С. 83-85.

66. Гнедич Н.И. Рассуждение о причинах, замедляющих успехи нашей словесности И Описание торжественного открытия Императорской публичной библиотеки, бывшего генваря 2 дня 1814 года. СПб.: в типографии Императорского театра, 1814.

67. Гнедич Н.И. Символ веры в Беседе при вступлении сотрудников // Арзамас. Кн. 1. С. 164-165.

68. Греч Н.И. Записки о моей жизни. M.; JI., 1930.

69. Дашков Д.В. Афонская гора. Отрывок из путешествия по Греции // Северные цветы на 1825 год. СПб., 1824.

70. Дашков Д.В. Венчание Шутовского // Арзамас. Кн. 1. С. 240-242.

71. Дашков Д.В. Донесение барону Строганову // Внешняя политика России. Т. 11. С. 402-405.

72. Дашков Д.В. Известие о греческих и латинских рукописях в Серальской библиотеке // Северные Цветы на 1825 год С. 162— 165.

73. Дашков Д.В. Нечто о журналах // Арзамас. Кн. 2. С. 69-78.

74. Дашков Д.В. О легчайшем способе возражать на критики // Арзамас. Кн. 2. С. 44-69.

75. Дашков Д.В. Письма барону Дельвигу // Русский архив. 1891. Кн. 2. №7. С. 358-362.

76. Дашков Д.В. Письма Н.Ф. Грамматину // Библиографические записки. 1859. Т. 2. С. 257-263.

77. Дашков Д.В. Письмо к новейшему Аристофану // Арзамас. Кн. 1. С. 242-246.41 .Дашков Д.В. Перевод двух статей из Лагарпа, с примечаниями переводчика И Арзамас. Кн. 2. С. 11-44.

78. Дашков Д.В. Речь, читанная в Вольном обществе любителей словесности, наук и художеств 14 марта 1812г.// Арзамас. Кн. 1. С. 183-186.

79. Дашков Д.В. Русские поклонники в Иерусалиме. Отрывок из путешествия по Греции и Палестине, в 1820 году. Взято из книги: Северные цветы на 1826 год. <Отд. изд.>. СПб., 1826.

80. Дашков Д.В. Письмо Д.Н. Блудову, 15 октября 1813 г.// Отчет Императорской Публичной библиотеки за 1887 г. СПб., 1890. С. 222-223.

81. Декабрист Николай Тургенев. Письма к брату С.И. Тургеневу. М., 1936.

82. Диспозиция Суворова к сражению с Верховным Визирем 11го Сентября 1789 года//Русский вестник. 1824. Кн. 3. С. 68--71.

83. Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти // Москвитянин. 1853. №23. 1854. № 1,2,6,12,16.

84. Документы для истории дипломатических сношений России с западными державами европейскими. От заключения всеобщего мира в 1814, до конгресса в Вероне в 1822 году, изданные Министерством иностранных дел: В 2 т. СПб., 1823.

85. Жуковский В.А. Письма к членам "Арзамаса" // Арзамас. Кн. 2. С. 343-351.

86. Жуковский В.А. Письмо А.П. Киреевской //Уткинский сборник. М., 1904. С. 12-17.

87. Жуковский В.А. Предисловие к стихотворению "Красный карбункул" // Труды Общества любителей российской словесности при Московском Университете. 1817. Ч. IX. Кн. XIV.

88. Законы Арзамасского Общества безвестных людей // Арзамас. Кн. 1.С. 445-458.

89. Иванов Ф.Ф. Послание к А.ю Ф.у М.у // Амфион. 1815. №6. С. 94-99.

90. Кант Иммануил. К вечному миру // Кант И. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. С. 8-54.

91. Капнист В.В. Письмо к С.С. Уварову о экзаметре // Чтение в беседе любителей русского слова. Чт. 17. СПб., 1815. С. 18-42 или: Капнист В.В. Сочинения: в 2 т. М.; JI., 1960.

92. Карамзин Н.М. Анекдот II Вестник Европы. 1802. №22. С. 108-116.

93. Карамзин Н.М, Мысли об уединении Н Вестник Европы. 1802. №11. С. 227-233.

94. Карамзин Н.М. Отчего в России мало авторских талантов? // Карамзин Н.М. Сочинения. Т. 3. СПб., 1848. С. 210-216.

95. Карамзин H.M. Речь, произнесенная в торжественном собрании императорской Российской Академии // Карамзин Н.М. Избранные сочинения: в 2 т. Т. 2. С. 233-244.

96. Крылов И.А. Крестьянин и змея//Сын Отечества. 1813. №39. С. 38--39.

97. Кюхельбекер В.К. Coup d'oeil sur l'état actuel de la littérature russe // Conservateur Impartial. 1817. №77. Пер.: Взгляд на нынешнее состояние русской словесности//Вестник Европы. 1817. №17/18.

98. Львов П.Ю. Артамон Сергеевич Матвеев // Чтение в Беседе любителей русского слова. Чт. 16.

99. Материалы по истории арзамасского журнала // Арзамас. Кн. 1. С. 459-466.

100. Мерзляков А.Ф. Письмо из Сибири // Труды общества любителей российской словесности при Московском Университете. Ч. XI. М., 1818.

101. Местр Жозеф де. Рассуждения о Франции. М.: РОССПЭН, 1997.

102. Муравьев-Апостол И.М. Письма из Москвы в Нижний Новгород // Сын Отечества. 1813. №39,44. 1814. №35.

103. Обозрение нынешнего состояния английской литературы // Вестник Европы. 1818. № 9. С. 36--37.

104. Оленин А.Н. Опыт о костюме и оружии гладиаторов в сравнении греческого и римского ратника // его же, Археологические труды. Т. 2. СПб.,1882.

105. Оленин А.Н. Опыт о приделках к статуе Купидона, встягивающего тетиву на лук. СПб., 1815.

106. Оленин А.Н. Письмо к безымянному любителю о сочинении Real Museo Borbonico // его же, Археологические труды. Т. 2. СПб., 1882.

107. Остолопов Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии. Ч. 1. СПб.: В типографии Императорской Российской Академии, 1821.

108. Письма В.А. Жуковского к А.И. Тургеневу. М., 1895.

109. Письмо Н.В. Репнина к Г.А. Потемкину // Русский вестник. 1824. Кн. 1.С. 137-140.

110. Подлинное известие о взятии Измаила из бумаг кн. Потемкина Таврического И Русский вестник. 1824. Кн. 3. С. 61—68.

111. Поэты 1810-1820-х гг. Т. 1. JL: Библиотека поэта, большая серия, 1972.

112. Пушкин A.C. О причинах, замедливших ход нашей словесности // Пушкин A.C. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 7. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 18-19.

113. Российский Музеум, или Журнал европейских новостей, издаваемый Владимиром Измайловым. 1815. №1—12.

114. Руссо Ж.-Ж. Суждение о вечном мире // Трактаты о вечном мире. М., 1963.

115. Самсонов Д. Краткое рассуждение о русском стихосложении // Вестник Европы. 1817. №15/16.

116. Свиньин П. Описание Афонской или Святой горы // Сын Отечества. 1817. №2. С. 41-54. №4. С. 137-157.

117. Сен-Пьер Ш. И. де. Избранные места из проекта вечного мира (в изложении Ж.-Ж. Руссо) // Трактаты о вечном мире. М., 1963.

118. Соц В. Нечто против статьи под названием "Взгляд на нынешнее состояние русской словесности" // Вестник Европы. 1817. №23/24.

119. Сталь Ж. де. О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями. / Пер В. Мильчиной, А. Аникста. М.: Искусство, 1989.

120. Старинные воспоминания или Описание праздника, данного Екатерине II Львом Александровичем Нарышкиным 29 июля 1772 года в приморском его доме Левендале // Русский вестник. 1824. Кн. 4. С. I2--24.

121. Стемпковский Е. О местоположении древнего города Танаиса // Вестник Европы. 1824. №4. С. 212--220. № 21. С. 190-202.

122. Стурдза А.С. Беседа любителей русского слова и Арзамас в царствование Александра I // Москвитянин. 1851. №21. Кн. 1. Отд. 1.С. 3-22.

123. Тацит Корнелий. О происхождении германцев и местоположении Германии // Тацит Корнелий. Сочинения: В 2 т. Т. 1. СПб.: Наука, 1993.

124. Топографическое обозрение Аркадии // Сын Отечества. 1824. Ч. 92. С. 63-76.97. <Тургенев А.И.???> Письмо к издателям "Сына Отечества" // Сын Отечества. 1814. №23. С. 153-157.

125. Тургенев Н.И. Россия и русские. (La Russie et les Russes). Paris, 1847. См. новейшее изд.: Тургенев Н.И. Россия и русские. М.: ОГИ, 2001.

126. Уваров С.С. Ответ В.В. Капнисту на письмо его об экзаметре // Чтение в беседе любителей русского слова. Чт. 17. СПб., 1815. С. 47-66 или: Арзамас. Т. 2. М., 1994. С. 85-94.

127. Уваров С.С. Батюшков К.Н. О греческой антологии // Арзамас. Кн. 2. С. 100-115.

128. Уваров С.С. Император Всероссийский и Бонапарте. СПб., 1814.

129. Уваров С.С. О преподавании истории относительно к народному воспитанию. СПб., 1813.

130. Уваров С.С. "Опыты в стихах и прозе" г-на Батюшкова // Арзамас. Кн. 2. С. 94-97.

131. Уваров С.С. Письма В.А. Жуковскому // Русский архив. 1871. № 2. Стлб. 0157—0170.

132. Уваров С.С. Письма М.М. Сперанскому // Русская старина. 1902. Ноябрь.

133. Уваров С.С. Письмо А.Н. Оленину // Переписка А.Н. Оленина с разными лицами по поводу предпринятого Н.И. Гнедичем перевода Гомеровой "Илиады". СПб., 1877. С. 19—24.

134. Филимонов В. Послание Д.А. Остафьеву // Амфион. 1815. №10. С. 107-119.

135. Фихте Иоганн Готлиб. К вечному миру. Философский проект Иммануила Канта // Philosophischer Journal. Jena, 1796. Bd. IV. S. 81-82. Цит. по: Трактаты о вечном мире. М., 1963. С. 193-202.

136. Johann Gotfried Herder Werke: in 7 Bd. Bd. 3. S. 1353--1560.

137. Mackintosh J. A Discourse on the Law of Nature and Nations H Mackintosh J. The Miscellaneous Works. Philadelphia, 1846. P. 29.

138. Mackintosh J. Vindiciae Gallicae // Mackintosh J. The Miscellaneous Works. Philadelphia, 1846.

139. Maistre J. de. Essai sur le principe générateur des constitutions politiques et des autres institutiones humaines. SPb., 1814.

140. Memoirs of the Life of the Right Honourable Sir J. Mackintosh. / Ed. by his son R.J. Mackintosh. 2 vols. L,, 1835. Vol. 1,2.

141. Polidori J.W. The Vampire // Английская романтическая повесть. M.: Прогресс, 1980.

142. Rénault-Warin J.B. Esprit de Madame la baronne de Staël-Holstein. Paris, 1818. T. 1,2.

143. Sandow. Письмо Д.H. Блудову (1820) // OP ИРЛИ 21835\ CZI66. Л. 1.

144. Staël A.L. madame. D'Allemagne. Paris, 1814. V. 1,2.

145. Алексеев М.П. Пушкин и проблема "вечного мира" // Алексеев М.П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования. Л.: Наука, 1984. С. 174—220.

146. Анненков П.В. Материалы для биографии A.C. Пушкина. СПб., 1855.

147. Анненков П.В. Пушкин в Александровскую эпоху. СПб., 1874.

148. Барсуков Н. С.С. Уваров и адмирал Шишков // Русский архив. 1882. №6. С. 226-228.

149. Благой Д.Д. Социально-политическое лицо "Арзамаса" // Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933.

150. Вацуро В.Э. "Северные цветы": История альманаха Дельвига-Пушкина. М.: Наука, 1978.

151. Вацуро В.Э. В преддверии пушкинской эпохи // Арзамас. Сборник: в 2 кн. М„ 1994. Кн. 1. С. 5-27.

152. Вацуро В.Э. И.И. Дмитриев в литературных полемиках начала XIX века И Вацуро В.Э. Пушкинская пора. СПб., 2000. С. 9-56.

153. Вацуро В.Э. Русская идиллия в эпоху романтизма // Вацуро В.Э. Пушкинская пора. СПб.: Академический проект, 2000.

154. Виттекер Цинтия. Граф Сергей Семенович Уваров и его время. СПб.: Академический проект, 1999.

155. Гаспаров М.Л. Народный стих А. Востокова // Поэтика и стилистика русской литературы. Л., 1971.

156. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. М., 1984.

157. Гиллельсон М.И. Молодой Пушкин и "арзамасское братство". Л.: Наука, 1974.

158. Гиллельсон М.И. От "арзамасского братства" к пушкинскому кругу писателей. Л., Наука, 1977.

159. Гиллельсон М.И. П.А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л.: Наука, 1969.

160. Голубева О.Д. А.Н. Оленин. СПб., 1997.

161. Гросул Я.С. Автономия Бессарабии в составе России // Гросул Я.С. Труды по истории Молдавии. Кишинев, 1982.

162. Гросул Я.С. О конституционной политике России на Балканах // Вопросы истории. 1969. №8. С. 46—59.

163. Данилевский Р.Ю. Гер дер и сравнительное изучение литератур в России // Русская культура XVIII в. и западноевропейские литературы. Л.: Наука, 1980. С. 174-217.

164. Долгих Е.В. Д.Н. Блудов. М.А. Корф. К проблеме менталитета российской бюрократии первой половины XIX в. Автореферат дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.: МГУ, 1995.

165. Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. 6. СПб., 1872.

166. Дурылин С.Н. Г-жа де Сталь и ее русские отношения // Литературное наследство. Т. 33/34. М., 1939. С. 186—218.

167. Егунов А.Н. Гомер в русских переводах ХУШ--Х1Х вв. М.; Л., 1964.

168. Жуковская Т.Н. Дворянский либерализм в России первой четверти XIX в. Итоги и задачи изучения. Автореферат дисс. На соискание ученой степени к.и.н. СПб., 1992.

169. Заборов П.Р. Жермена де Сталь и русская литература первой трети XIX века // Ранние романтические веяния: Из истории международных связей русской литературы. Л., 1972.

170. Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII-- первой трети XIX века. М.: Новое литературное обозрение, 2001.

171. Исабаева Л.М. Общественно-политические взгляды С.С. Уварова в 1810-е гг. // Вестник МГУ. Серия История. 1990. №6.

172. Кибальник С.А. Русская антологическая поэзия первой трети XIX века. Л.: Наука, 1990.

173. Киселева Л.Н. Карамзинисты — творцы официальной идеологии (заметки о российском гимне) // Тыняновский сборник. Вып. 10. M., 1998. С. 24--39.

174. Ковалевский Е.П. Граф Блудов и его время. СПб., 1866/

175. Койтен A.A. Державинские переводы из Гердера и Геснера (по материалам архива Державина) // Новое литературное обозрение. №54 (2002).

176. Комаровский А. Главные моменты идеи мира в истории // Русская мысль. 1895. №6.

177. Корф М. Жизнь графа Сперанского. Т. 1. СПб., 1861.

178. Ланда С.С. Дух революционных преобразований. М.: Мысль, 1975.

179. Лодыженский А. Проекты вечного мира и их значение. М., 1880.

180. Лонгинов М.Н. Еще шишковисты и карамзинисты // Лонгинов М.Н. Сочинения. Т. 1. М., 1915. С. 157—161.

181. Лонгинов М.Н. Карамзинисты и славянофилы // Лонгинов М.Н. Сочинения. Т. 1. М., 1915. С. 213—219.

182. Лонгинов М.Н. Материалы для истории литературного общества «Арзамас» (1820)//Лонгинов М.Н. Сочинения. Т. 1. М., 1915. С. 111—115. С. 134—139.

183. Лотман Ю.М. Успенский Б.А. Споры о языке как факт русской культуры XVIII -- начала XIX века // Успенский Б.А. Избранные труды. M., 1996. Т. 2. С. 411-572.

184. Майков Л.Н. К.Н. Батюшков, его жизнь и сочинения. СПб., 1887.

185. Маннхейм К. Консервативная мысль // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 575-674.

186. Матяш С.А. Жуковский и русская стиховая культура XVIII -первой половины XIX в. // Жуковский и русская культура. Л.: Наука, 1987.

187. Матяш С.А. Метрика и строфика В.А. Жуковского // Русское стихосложение: Материалы по метрике и строфике русских поэтов. М., 1979. С. 14-96.

188. Матяш С.А. Стих Жуковского-лирика // Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 2. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 387--422.

189. Минаева Н.В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале XIX в. Саратов, 1982.

190. Мироненко С.В. Самодержавие и реформы: политическая борьба в России в начале XIX в. М.: Наука, 1989.

191. Нарочницкий А. Русские документальные публикации по вопросам внешней политики России и международных отношений нового времени, изданные до 1917 года // Исторический журнал. 1945. №1-2. С. 62—73.

192. Пиксанов Н.К. Арзамас // Энциклопедический словарь. Под ред. И.Е. Андреевского. СПб., 1890. Т. 2. С. 76—78.

193. Пресняков А.Е. Идеология Священного Союза Н Анналы. 1923. №3. С. 72—82.

194. Проскурин О.А1'Победитель всех Гекторов халдейских" // Вопросы литературы. 1987. №6.

195. Проскурин O.A. Литературные скандалы пушкинской эпохи. М.: ОГИ, 2000.

196. Пугачев В.В. К вопросу о политических взглядах С.С. Уварова в 1810-е гг. // Ученые записки Горьковского государственного университета. Серия истрико-филологическая. Вып. 72. Горький, 1964. С. 125-132.

197. Пыпин А.Н. Общественное движение в России при Александре I. СПб., 1900.

198. Рейтблат А.И. Литературный альманах 1820-х—1830-х гг. // Новые безделки: Сборник статей к 65-летию В.Э. Вацуро. М.: Новое литературное обозрение, 1995—1996.

199. Рогов К.Ю. Декабристы и "немцы" //Новое литературное обозрение. №26.

200. Сакулин П.Н. Литературные течения в алекандровскую эпоху // История русской литературы XIX в. / Ред. Д.Н. Овсянико-Куликовский. Т. 1. М., 1911. С. 80--102.

201. Сводный каталог сериальных изданий России (1801-1825). Т. 1. Журналы. А—В. СПб.: Российская национальная библиотека, 1997.

202. Серман И.З. Поэзия К.Н. Батюшкова // Ученые записки Ленинградского государственного университета. Серия "филология". Вып. 3. Л., 1939.

203. Сидоров Е.А. Литературное общество "Арзамас" // Журнал министерства народного просвещения. 1901. №6/7.

204. Сидоров Н.П. «Сын отечества» // Отечественная война и русское общество. Т. 5. М., 1912.

205. Сироткин В.Г. Борьба в лагере консервативного русского дворянства по вопросам внешней политики после войны 1812 г. и отставка И. Каподистрии в 1822 г. И Проблемы международных отношений и освободительных движений. М., 1975. С. 3-47.

206. Сироткин В.Г. Русская пресса первой четверти XIX века на иностранных языках как исторический источник // История СССР. 1976. №4. С. 77-96.

207. Степанов М. /Шебунин А.Н./ Жозеф де Местр в России // Литературное наследство. Т. 29/30.

208. Тимофеев Л. В кругу друзей и муз. Л., 1983.

209. Тодд У. Дружеское письмо как литературный жанр в пушкинскую эпоху. СПб.: Академический проект, 1994.

210. Томашевский Б.В. Пушкин. Т. 1,2. Л., 1990.

211. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929.

212. Халанский М. К истории возникновения «Арзамаса» // Мирный труд. 1902. №1.

213. Чиркова Е.А. Издание документов внешней политики XIX в. дипломатическим ведомством России в 1820-х годах // Археографический ежегодник. 1985. М., 1986. С. 217—221.

214. Чудинов А.В. Макинтош ~ защитник "галльских свобод" и кандидат в юрисконсульты русского императора // Великая французская революция и Россия. М., 1989.

215. Чудинов А.В. Размышления англичан о французской революции. Э. Берк, Дж. Макинтош, У. Годвин. М.: Памятники исторической мысли, 1996.

216. Шебунин А.Н. Братья Тургеневы и дворянское общество Александровской эпохи // Декабрист Н.И. Тургенев. Письма к брату С.И. Тургеневу. М.; JL, 1936.

217. Шебунин А.Н. Европейская контрреволюция в первой половине XIX века. JI.: Сеятель, 1925.

218. Шебунин А.Н. К истории борьбы по вопросу о продаже крестьян без земли // Архив истории труда в России. Пг., 1923. Вып. 6/7. С. 110—129.

219. Шпет Г.Г. Очерк развития русской философии. Пг., 1922.

220. Ященко А. Международный федерализм: Идея политической организации человечества в политических учениях до конца XVIII в. М., 1908.

221. Berlin I. Joseph de Maistre and the Origins of Fascism // Berlin I. The Crooked Timber of Humanity. N.Y., 1992. Русский перевод см. в изд.: Берлин И. Философия свободы: Европа. М.: Новое литературное обозрение, 2001.

222. Black J.L. Nichokas Karamzin and Russian Society in the Ninetinth Century: A Study in Russian Political and Historical Thought. Toronto, 1975.

223. Burgi Richard. A History of the Russain Hexamtetr. Connecticut, 1954.Bury J.B. The Idea of Progress: An Inquiry into its Origin and Growth.N.Y., 1932.

224. Flynn J. Tution and Social Class in the Russian Universities: S.S. Uvarov and "Reaction" in the Russia of Nicholas I // Slavic Review. 1976. #35 (June). P. 232-248/

225. Meinecke Fr. Das Zeitalter der Deutschen Erhebung. Göttingen, 1957. Англ. пер.: Meinecke Fr. The Age of German Liberation. Berkeley; Los Angeles; L.: Univ. of California Press, 1977.

226. Pertz G.H. Das Leben des Ministers Freiherrs von Stein. Bd. III. Berlin, 1851.

227. Pintner W. The Social Characteristics of the Early Mineteenth Century Russian Bureaucracy // Slavic Review. 1976. Vol. 29. №3.

228. Seeley J.R. Life and times of Stein: in 4 v. Leipzig, 1879.

229. Simon W.M. The failure of the Prussian Reform Movement, 1807— 1819. Cornell University Press, Ithaca; N.Y, 1955.

230. Souleyman E.V. The Vision of World Peace in Seventeenth and Eighteenth Century France. N.Y., 1936.

231. Vemadsky G. La Charte «institutionelle de Pempire russe de Гап 1820. Paris, 1933.

232. Webster C.K. The foreign policy of Castlereagh, 1812-1815. Britain and the Reconstruciton of Europe. L., 1831.

233. Wortman R. The Development of a Russian Legal Consciousness. Chicago, 1976.СОДЕРЖАНИЕВведениеГлава 1. С.С. Уваров до "Арзамаса"

234. Арзамасский период биографии Уварова. Постановка проблемы

235. Трактат о "вечном мире": внешнеполитическая программа Уварова

236. Кружок А.Н. Оленина и «Арзамас»

237. С.С. Уваров и Н.И. Гнедич в полемике о гекзаметре

238. Уваров и Оленин в полемике о русской конституции 1.6 "Восточный вопрос" в интерпретации Уварова и ОленинаГлава 2. Уваров в 1815-1818 гг.

239. Уваров в "Вестнике Европы" 1815-1818 гг.

240. Неизвестная статья Уварова 1818 г. и второй этап полемики о гекзаметре23 "Речь Президента Императорской Академии Наук": Уваров и мадам де СтальГлава 3. Карамзинист в политике и литературе: светская утопия Д.Н. Блудова

241. Арзамасский карамзинизм. Постановка проблемы

242. Формирование национального языка: декларации и практика33 Категория «света»

243. Политические воззрения Д.Н. Блудова

244. Блудов и литература английского романтизмаГлава 4. Эволюция эстетических воззрений Д.В. Дашкова 19841 Постановка проблемы 198

245. Дашков в 1800 начале 1810-х гг. 202 4.3. Дашков в «Арзамасе» 210

246. Критика мистицизма в письмах Дашкова 1816г. 217

247. Проза Дашкова 1820-х гт. «Афонская гора» 22046 «Русские поклонники в Иерусалиме» 233

248. Антологические эпиграммы Дашкова 243Заключение 253