автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Категория времени в русской поэзии конца XVIII - начала XIX веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Категория времени в русской поэзии конца XVIII - начала XIX веков"

На правах рукописи

Алексеева Оксана Витальевна

Категория времени в русской поэзии конца XVIII - начала XIX веков

Специальность 10.01.01 - русская литература

автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

□ОЗ177615

Санкт-Петербург 2007

003177615

Работа выполнена на кафедре русской литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена»

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор ЛЯПИНА Лариса Евгеньевна

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор КОЧЕТКОВА Наталья Дмитриевна

кандидат филологических наук, доцент ГРИГОРЬЕВА Елена Николаевна

Ведущая организация-

Череповецкий государственный университет

Защита состоится*?¿Декабря 2007 г. в /^на заседании диссертационного совета Д 212 199.07 по присуждению ученой степени доктора наук в Российском государственном университете им А.И Герцена по адресу: 199053, г Санкт-Петербург, В.О., 1 линия, д. 52, ауд

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке РГПУим А И Герцена по адресу 191186, г Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, д 48,корп 5 р

Автореферат разослан * ноября 2007 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент

Н.Н. Кякшто

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования Время, как категория онтологического характера, имеет неоспоримое значение в понимании человеком мира и в отражении этого мира в искусстве. В русской культуре периодом стремительного роста интереса к феномену времени оказался конец XVIII -начало XIX веков, при этом сферой, в пределах которой поле напряжения вокруг категории времени достигло наибольшей силы, оказалась художественная словесность и, в частности, поэзия

Бытование категории времени в литературе обозначенного периода неоднократно становилось предметом научного внимания, но практически все исследователи, выходящие к осмыслению особенностей поэтического преломления представлений о времени, в большей или меньшей степени ограничиваются частными рассуждениями в рамках анализа творчества того или иного автора Научных работ обобщающего характера, посвященных изучению эволюции осмысления категории времени в лирике XVIII - XIX вв , до сих пор не существует Актуальность исследования заключается, таким образом, в соединении интереса к категории времени в рамках отдельных художественных систем с общеэпохальными процессами и закономерностями это помогает обеспечить системное изучение феномена времени. По причине переходного характера культурной ситуации представленной эпохи сравнительное изучение многообразия и единства представлений о времени в историко-литературном ракурсе на материале русской лирики конца XVIII -начала XIX веков, представляется особенно насущной

Степень разработанности проблемы Проблема бытования категории времени в сознании и поэтических текстах русских писателей конца XVIII -начала XIX веков неизменно привлекает к себе внимание исследователей (Г А Гуковский, Г.П Макогоненко, И Ю Фоменко, А В Западов, Б А. Успенский, Б.Ф Егоров, В.Н. Топоров, А В Михайлов, Ю В Стенник, В.Э. Вацуро, А А. Фаустов, В А Грехнёв и др) Но рассуждения исследователей о времени в творчестве того или иного поэта имеют, скорее, характер попутных замечаний, чем целенаправленного изучения, и потому проблема функционирования и эволюции категории времени в лирике обозначенного периода остается открытой

Объектом диссертационного исследования является русская поэзия конца XVIII - начала XIX веков

Материалом для работы послужил корпус одических текстов, представленный, прежде всего, опытами М В Ломоносова, А П Сумарокова, М М. Хераскова, а также лирическое наследие писателей конца XVIII - первой трети XIX века

Предметом исследования выступает категория времени, функционирующая в творчестве поэтов обозначенного периода

Целью представленной работы является исследование специфики и эволюции поэтического переживания категории времени в русской литературе конца XVIII - первой трети XIX века

В задачи работы входит

1 Охарактеризовать роль и место категории времени в русском бытовом и художественном сознании конца XVIII - начала XIX веков

2 Выявить жанровые границы, в пределах которых категория времени получила наиболее продуктивное развитие

3 Определить особенности реализации темы времени авторами, в художественном творчестве которых категория времени заняла одну из ключевых позиций

4 Проанализировать совокупность мотивов и образов, связанных с разрабатывавшейся в поэзии конца XVIII - начала XIX века темой времени

5 Установить внутреннюю логику, динамику и перспективы дальнейшего развития темы времени как в рамках отдельных художественных систем, так и в поэзии изучаемого периода в целом

Методологическую основу исследования составили идеи историко-культурного и структурно-функционального подходов Поэтическое преломление категории времени рассматривается как в контексте поэтической системы того или иного автора, так и на общем фоне культурной ситуации изучаемой эпохи, в соответствии с принципами исторической поэтики

Научная новизна работы определяется тем, что творчество поэтов конца XVIII - начала XIX века впервые было подвергнуто сопоставительному анализу в русле единой проблематики - специфики поэтического функционирования категории времени. Это позволило составить представление о единой многосоставной картине процесса освоения категории времени в поэзии обозначенного периода Уточняется и расширяется сложившееся в научной литературе представление об основополагающих категориях русской элегической культуры обозначенного периода В отношении творчества И М Долгорукого проблема художественного времени поставлена и системно разработана впервые

Выносимые на защиту положения

- поэтические представления о времени в русской литературе второй половины XVIII - начала XIX века отражают динамику самовосприятия и мироощущения представителей данной эпохи,

- оформившаяся к середине XVIII столетия идея причинно-следственной связи, лежащей в основе исторического прогресса, а также превалирование всеобщего над единичным (государственного над приватным - в идеологической сфере, жанрового начала - над индивидуально-авторским - в рамках эстетической системы) обусловило развитие представлений о времени как объективном факторе истории в рамках жанра, находящегося «на службе» у государства - в торжественной оде,

- в результате динамики ценностных приоритетов эпохи (от явлений государственной значимости - к ценности частного, единичного) поэты-сентименталисты создают подчеркнуто «маленькую» философию времени,

- в творчестве Г Р Державина, выразившем основные линии поэтического развития XVIII века, категория времени приобретает универсальный характер;

- в жанре элегии (одной из основных поэтических форм, выражавшей

мироощущение культурно-исторической ситуации начала XIX века) оформляются представления о времени отдельных авторов (в частности, В А Жуковского, Е А Баратынского),

- альтернативные пути развития представлений о времени связаны с отталкиванием от элегического переживания времени, с деметафоризацией элегических мотивов, «оформлявших» тему времени в рамках элегической системы (творчество И.М Долгорукого, П А. Вяземского),

-ПА Вяземский оказался первым в истории русской литературы поэтом, чье переживание времени претерпело ряд существенных изменений, в результате чего в творчестве писателя отразились не статичные представления о времени, а их эволюция, динамика.

Теоретическая значимость Произведённый в ходе исследования анализ текстов художественного и документального характера (эпистолярное наследие писателей, а также свойственная концу XVIII — XIX векам культура ведения дневниковых записей) позволил проследить характер и особенности функционирования и исторической эволюции представлений о категории времени в сознании поэтов конца XVIII - первой половины XIX веков Анализ поэтических текстов писателей первой половины XIX века позволил уточнить и расширить представление об основополагающих категориях русской элегической культуры обозначенного периода.

Практическая значимость исследования. Результаты исследования поэтических текстов, а также эпистолярного и дневникового наследия писателей конца XVIII - первой половины XIX века, с целью выявления особенностей бытования категории времени, могут быть учтены при изучении особенностей русской культурно-исторической атмосферы и литературной ситуации обозначенного периода, а также при изучении как поэтического, так и прозаического творчества писателей, в сознании которых категория времени оказалась одной из центральных, смыслопорождающих категорий

Рекомендации по использованию полученных результатов. Материалы и результаты диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке лекционных курсов, практических занятий, спецсеминаров и спецкурсов по истории русской литературы XVIII — XIX вв

Апробация работы Основные положения диссертации изложены в ряде докладов на всероссийских научных конференциях («Герценовских чтениях») в РГПУ им А И Герцена (2005, 2006 гг), на Батюшковских чтениях (г Вологда, 28 - 30 мая 2007 г.), на конференции «Проблемы и перспективы изучения русской литературы XVIII века» (22 октября 2006 г ), на заседании Сектора литературы XVIII века ИР ЛИ РАН (Пушкинский дом) (2007)

Объем и структура диссертации Диссертация содержит 223 страницы и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, насчитывающей 165 наименований.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ Введение

Во введении к работе время представлено как «определяющая категория человеческого сознания» (А Я Гуревич) Дается обзор литературы по теме, определяется тематика работы и ее методология Намечаются пути решения поставленных задач

Глава I. Эволюция восприятия времени в русской поэзии второй половины XVIII века 1.1. Одическое переживание времени.

Основная идея параграфа заключается в тезисе о формировании жанровой концепции исторического движения времени в рамках торжественной оды Особая темпоральная континуальность оды объяснялась в научной литературе, во-первых, спецификой предмета одического внимания (ода создается в ответ на событие государственного значения) и, во-вторых - жанровыми образами поэта, произносящего свои слова от лица всей нации, и верховного правителя, олицетворяющего собою судьбу всей страны Эти черты указывают на то, что время в оде проявляется только в его объективно-исторической ипостаси Третьим фактором, сыгравшим важную роль в формировании жанровой концепции времени, стала непосредственная зависимость одических мотивов и образов от особенностей идеологической политики адресатов произведения

Стержневой темой торжественных од, созданных в период с конца 1730-х -начала 1740-х гг вплоть до конца XVIII века, стала порожденная правительственной политикой Елизаветы Петровны и Екатерины II тема продолжения прерванных начинаний петровской эпохи Это проявляется в образах заката солнца (тьмы/ночи), символизирующего смерть Петра и эпоху междуцарствия, и восхода солнца (утреннего рассвета), обозначающего приход к власти каждой из императриц, в мотивах продолжения, восстановления, возвращения утраченного прошлого, итоговости настоящего по отношению к прошлому, в настойчиво повторяемых мотивах родства (кровного - в случае Елизаветы, Петра III, и идейного - в случае Екатерины II) правителей с Петром Первым Обозначенные образы и мотивы, с одной стороны, продуцировали идею преемственности правительственных эпох, сознательного (наследования настоящего прошлому, что позволяет говорить о проявлении в торжественной оде «исторического сознания», выстраивающего события в единый причинно-следственный ряд (Б А Успенский) С другой стороны, использование солярной символики для обозначения восшествия на престол новой императрицы проводило в жизнь идею особого развития истории, аналитики которой сознательно исключали из истории развития страны целые правительственные эпохи, заявляя о наличии в ней лишь двух пар следовавших непосредственно друг за другом правителей - Петра и его дочери, а затем Елизаветы и Екатерины (либо - в идеальном для Екатерины варианте - одной пары правителей, чья последовательность и в какой-то степени провиденциальная преемственность удачно подчеркивалась порядковыми числительными Первый (Петр) и Вторая (Екатерина))

Вместе с тем в одах намеренно подчеркивается идея связи эпох Это проявляется в стремлении авторов расширить границы единичного временного промежутка, находящегося в центре их внимания, во включении в единичное событие различных временных пластов Это находит выражение в мотиве абсолютного первоначала и в метафорическом образе Петра Первого как иервооснователя российской действительности. Петру отводится роль зачинателя (именно Петр, а не Михаил, позиционируется как основатель династии Романовых) и Творца, он изображается как Создатель Петербурга и всей Российской империи Кроме того, действительность настоящего изображается поэтами как своеобразное «эхо», модифицированное повторение петровских времен По наблюдению Б А Успенского, «соотнесение событий с каким-то первоначальным, исходным состоянием, которое как бы никогда не исчезает - в том смысле, что его эманация продолжает ощущаться во всякое время», является признаком работы «космологического сознания»

Вместе с тем ода хотя и проявляет черты восприятия времени как «эманации» первоначала на последующие века, все же основывается на идее ответственности настоящего перед будущим - как в социальном, так и в метафизическом плане Таким образом, ода сумела создать обусловленную жанровыми особенностями и обоими типами исторического сознания, совмещёнными в сознании ее создателей, концепцию развития истории.

1.2. «Маленькая философия» времени в творчестве поэтов-сентименталистов Конец XVIII века русской культуры можно охарактеризовать как период свершения аксиологической революции1 начиная с 1780-х гт престиж государственного служения вытесняется в сознании людей мыслью о значимости частного человека, о ценности свободы человеческой личности от государственных предписаний Новое восприятие действительности сопровождалось изменившимся восприятием времени, нашедшем отражение в поэзии писателей-сентименталистов (МН Муравьева, НМ Карамзина, ИИ Дмитриева, отчасти - Ю А Нелединского-Мелецкого и М В Милонова)

Эволюция самоощущения и мировосприятия (в том числе и восприятия времени) поэтов конца XVIII века четко прослеживается на примере анализа изменения их отношения к истории Так, М Н Муравьев - «более или менее» учитель всех литераторов 1790-х, а в особенности 1800-х годов - отказывается от создания торжественных од («Ода седьмая», «Ода десятая Весна»), переключая внимание с истории «народов < > проходящих постепенно различные возрасты и состояния» на историю частной жизни — «маловажных приключений, которые приключились с каким-нибудь частным человеком и обществом » В сентименталистском изображении историческое время теряет одическую объективность' точные факты уступают место писательскому воображению (М Н Муравьев «К Феоне», И И Дмитриев «К Волге»), описание далеких эпох совмещается с рассказом о жизни конкретного человека (НМ Карамзин «Волга») Историческое прошлое интересно для сентименталистов тем, что его можно пропустить сквозь свой внутренний мир,

вообразить прошлое и эмоционально пережить процесс своего воображения Историческое время, таким образом, элегизируется, а сами поэты вплотную подходят к созданию исторической элегии, яркие образцы которой впервые появятся в творчестве К Н. Батюшкова и Е А. Баратынского.

Время переживается не только эмоционально, но и интеллектуально в поэтическом творчестве сентименталистов разрабатывается своеобразная философия времени, в соответствии с которой временность (то есть подверженность тварного мира времени, его конечность) провозглашается универсальным свойством мироздания (Н.М Карамзин «Волга») Время как онтологическая категория становится самостоятельным предметом поэтического осмысления Апеллируя к европейскому опыту восприятия времени (выраженные в «Ночных мыслях» Юнга идеи разнонаправленности движения времени и человека, неспособности человека к правильному употреблению времени, безусловной ценности времени, не имеющего денежного эквивалента), Муравьев постулирует время как текучий экзистенциал человеческой жизни И если в письмах и дневниковых записях он выстраивает, в духе масонского жизнестроительства, программу ценностного отношения к времени, максимального заполнения каждого мгновения жизни, то в поэтических опытах он стремится осмыслить основные черты и свойства времени Ими стали: обратимость движения времени в жизни природы и невозвратность времени в жизни человека (Ода, Ода десятая Весна), высокий темп его движения («Время», Ода 1776, «Эпистола к его превосходительству И П Тургеневу»), надличностность (то есть независимость движения времени от волюнтативных устремлений человека (Ода вторая) Основное же свойство времени, на котором неустанно фиксируется внимание Муравьева, есть непрерывность, текучесть его движения («Время») Чувство текущего времени повлияло на восприятие поэтом жизни, характеризуемой им как «скоротечная» и обозначаемой через слово «житие», подразумевающее жизнь в ее непрерывном течении

Особое место в поэзии сентименталистов занял мотив мгновения Первым в свое творчество этот мотив ввел М Н Муравьёв его герой «ловит» редкие или незаметные для «нечувствительной» души мгновения, эмоционально переживает каждое из них («Товарищи, наставники, друзья», «Роща», «Прискорбие стихотворца», «В горящей юности...») Бесконечное разнообразие мгновений жизни, ранее в русской лирике никем не фиксировавшихся и не переживавшихся, позволило Муравьеву в какой-то степени заполнить те лакуны в потоке времени, которые неизбежно создаются дискретностью человеческого восприятия действительности В отличие от Муравьева, Н.М Карамзин обращает внимание не столько на каждое/любое мгновение, сколько на те из них, которые способны, своей содержательно-эмоциональной интенсивностью, даровать человеку чувство счастья («К Алине», «Веселый час») Ценностное сопоставление мига с длительностью жизни позволяет Карамзину отдать предпочтение первому, так как миг в состоянии компенсировать собою вялую бессодержательность существования Кроме того, Карамзина оказался «предвозвестником» импрессионистического

переживания времени декларируя зависимость ценности жизни от появляющегося с возрастом чувства истечения отведенного человеку времени, поэт называет зрелые годы «счастливейшим временем жизни» («О счастливейшем времени жизни») чувство утраты времени на закате жизни заставляет человека ценить и замечать каждый её миг

Сентименталисты первыми в русской поэзии акцентировали внимание на проблеме возрастов. Маркированными в их творчестве оказались старость и юность/молодость Особенностью переживания возрастов героями сентиментистских поэтов является повышенная эмоциональность Юность вызывает у героя чувство радости (Н М Карамзин «Послание к Дмитриеву», ИИ Дмитриев «К младенцу», «Послание к НМ. Карамзину»), утрата молодости сопровождается жалобами на болезненность «опыта», вытесняющего собою детскую беспечность (ИИ Дмитриев «К младенцу», «Послание к НМ Карамзину»). Вместе с тем поэтов занимает не столько психология возраста, сколько происходящие во времени модификации человеческой души, страх постепенного и потому незаметного огрубления «чувствительной» души, единственной причиной которого являются прожитые человеком годы (М.Н. Муравьёв «Письмо К***», «Черта, как молния...»).

В свете программного заявления Карамзина об отражении творца в его творениях, тема прожитых лет представляется концептуально значимой для выявления, во-первых, душевного возраста героя сентименталистской поэзии, и, во-вторых - его представления о взаимодействии человека с временем Соотношение героя поэтов-сентименталистов с временем есть двунаправленный процесс- с одной стороны, время оказывает воздействие на характер человека (НМ Карамзин «Отставка»), с другой стороны - сам человек, своими имагинативными способностями и повышенной впечатлительностью, в какой-то степени возвышается над темпоральной эмпирикой. Так, расставание с прошлым воспринимается героем как утрата всего того, что составляло содержание его душевной жизни (Н М Карамзин «На разлуку с Петровым») - но вместе с тем поэт видит возможность обретения прошлого посредством его повторного эмпатийного переживания Будущее, хоть и таит в себе элемент неизвестности, подчиняется фантазии поэта, способного представить себе желаемое, возможное - как уже свершившееся (И И Дмитриев «Отъезд», М В. Милонов «К сестре моей»)

Отличительной особенностью сентименталистского отношения к времени является легкость его восприятия и ироничность по отношению к нему В творчестве Карамзина это выражается в образе героя, ассоциирующегося у читателя с бабочкой (мотыльком) - столь легко тот переносит жизненные и душевные трудности из настоящего в область прошедшего и, не драматизируя своего душевного состояния, не загадывая на будущее и не сетуя об утраченном, живёт настоящим («Отставка», «К самому себе»). Для всех поэтов-сентименталистов свойственно стремление преобразовать время из безликой отчужденной силы, с которой нужно научиться как-то справляться, в соратника Это стремление заставляет их обращаться к времени, высказывать ему свои просьбы (Муравьев «В горящей юности », Нелединский-Мелецкий

«Свидетели тоски моей», Дмитриев «Отъезд» и др) и назидательные наставления. Ярким примером попытки установления диалога с временем как с силой, должной однажды прекратить свое течение и оборвать жизнь человека, служит «Договор со смертью» (М.В Милонов), герой которого не только просит смерть отложить свой приход, но и предъявляет претензии к ее поведению и внешнему виду. Полушутливая интонация «договора со смертью» таит в себе, с одной стороны, страх смерти, который герой пытается скрыть панибратской речью, а с другой стороны - критику сложившейся к XIX веку традиции осмысления смерти и представления о времени как таковом

Неоспоримым вкладом сентименталистов в «текст времени» русской литературы можно назвать введение ими «этико-морального начала в пространство темы времени» (В Н Топоров) поэты, особенно М Н Муравьёв, не только окрашивают мгновения в эмоциональные тона, но и придают им оттенки своего душевно-этического состояния, наполняют его собственным духовным содержанием в каждый момент (Муравьёв «Время»).

1.3. Универсализм времени в поэтическом наследии Г.Р. Державина

Отличительной особенностью подхода Державина к восприятию и переживанию времени является всеохватность, универсальность его взгляда Если в одической традиции внимание обращалось лишь на объективно-историческое время, а в творчестве поэтов-сентименталистов продуцировалось переживание «малого» времени «малым» человеком, то Державин не различает «высокого» и «низкого» регистра времени, изображая время в восприятии людей различных сословий, возрастов и повседневных интересов Так, в «Осени во время осады Очакова» он соединяет, во-первых, ранее существовавшие раздельно традиции- пейзажное воссоздание времени года и батальную тему с ее вниманием к историческим событиям. Во-вторых, восприятие и переживание осени происходит в сознании нескольких людей автора, ожидающего наступления «урожайной поры» в собственном творчестве, крестьянина, видящего в осени период сбора урожаев, воина, игнорирующего в своих поступках цикличные изменения природы, и героини с условным именем Пленира, ожидающей завершения войны и устремленной исключительно в будущее. Таким образом, переживание исторического времени в творчестве Державина опирается как на события государственного значения, так и на индивидуальные особенности причастных свершающемуся событию людей

Особый подход Державина к изображению исторических событий накладывает отпечаток на его концепцию исторического времени В представлении поэта, содержание истории зависимо не от волевых усилий человека, но от его личностных качеств В отличие от классической торжественной оды, авторы которой обращались к верховным властителям прошлого, позиционируемым в качестве образцовых, идеальных правителей, Державин, во-первых, обращается к «неканоничным» историческим фигурам и, во-вторых, тяготеет к широким обобщениям, и потому персонажи истории в его одах есть именные «маркеры» различных свойств человеческой натуры

(«На панихиду Людовика XVI», «На новый год») Таким образом, в отличие от творцов торжественной оды, поэт интересуется не столько событийной, сколько этической стороной исторического процесса («На коварство французского возмущения») и тем самым модифицирует одический подход к изображению истории. Если в классической оде соединялось ощущение движения времени с представлением об эманации прошлого на последующие века, то в интерпретации Державина историческое время мыслится как многочисленные повторения прецедентов прошлого Чувства движения истории, развития исторического времени у него нет в восприятии поэта время лишено динамики и мыслится как количественное накопление феноменов этического порядка

Одно из ключевых мест в поэзии Державина занимает образ современной ему эпохи Как и в случае с оценкой исторических фактов, поэт интересуется в настоящем не столько самими событиями и/или людьми, сколько этической стороной проблемы Портрет современного «мурзы» выстраивается на приеме саморазоблачения героя, признающегося в нарушении им распорядка дня, в упразднении будней («Фелица») Повседневная же жизнь страны, на характер которой оказывает определенное воздействие «мурза», описывается Державиным как разгульный праздник, которому автор намеренно придает черты карнавального маскарада («На счастие») Вместе с тем безудержный государственный разгул в трактовке Державина предстает не народной, идущей изнутри человеческого существа потребностью, а искусственным состоянием Причиной, обусловившей пандемию карнавального веселья, поэт называет поклонение людей счастью, развивая представление об оном как о сакрализованном, обожествленном стараниями людей воплощении их суетных устремлений Соотнося «счастие» с катящимся колесом фортуны, Державин развивает мотив неуспокоенности, вынужденного бега людей в погоне за счастьем («На счастие», «Горелки») Самовольное нарушение человеком законов времени, игра с ним, обернулись своей противоположностью и привели к тому, что карнавальная модификация времени - «счастие» -подчинила себе человека и превратила его в объект собственной игры

Альтернативой ненасытности, побуждающей человека гнаться за счастьем, Державин считает чувство внутренней самодостаточности и предлагает иное понимание счастья, заключающееся в освобождении человека от его социальной роли и в восприятии им себя в своей самости Это видится поэту возможным лишь при состоянии внутренней уравновешенности, которое он называет «спокойствие» Наиболее полное «спокойствие» (в организации личного времени, в душевном состоянии) раскрыто в библейском подтексте стихотворения «Евгению Жизнь Званская», где указывается на размеренность жизни как на праведное заполнение времени и подробно воссоздается один день из жизни поэта При этом Державин описывает не конкретный день, а то, как обыкновенно его день проходит День не вычленен из потока жизни поэта, а является одним из череды предыдущих Погруженность поэта в прошлое и размышления о будущем, переживание им настоящего как части потока жизни, его стремление вместить в один день все виды занятий, наполняющие собою

жизнь поэта в его имении - все это лишает описываемый день строгой приуроченности к какому-либо определенному времени, превращая его в малую частицу бытия Бытийное чувство поэта наиболее ощутимо в характере его восприятия действительности Державин не просто зарисовывает окружающий его мир, но впитывает, вбирает его в себя в щедром богатстве его проявлений - одоральном, визуальном, звуковом Включаясь в жизнь мироздания, Державин «благодарно смотрит на щедроты бытия» (С С Аверинцев) и даже в малом отрезке времени способен увидеть скрытое от суетного взгляда бытие жизни, в его материальной и духовной полноте

Причастный основам бытия, Державин позволяет себе щедрый жест: устраивая маленький праздник, он «дарит» своим друзьям день из собственной жизни («Друзьям моим я посвящаю,/ Друзьям и красоте сей день») Вместе с тем любое празднество (не зависимо от того, есть ли это семейный/дружеский праздник, объединяющий близких людей, или карнавальное празднество «мурзы») видится ему амбивалентным по своей сути, так как готово в любой момент обернуться собственной противоположностью (ср • метаморфоза обеденного стола в «На смерть князя Мещерского») Смерть, таким образом, видится Державину инверсией пира жизни, её оборотной стороной Осознавая неотвратимость смерти, Державин принимает предложенный еще Горацием выход из физической кончины в бессмертие через поэтическое слово С простительным ему желанием поторжествовать над своими противниками, Державин удовлетворенно отмечает привилегированность своего положения по сравнению с недругами («На смерть графини Румянцовой»), уповает на «содействие» воспетой им императрицы, память о которой (и, следовательно, о причастных ей людях) несомненно останется в веках («Видение Мурзы»), и, в равной степени, надеется на дарованную ему привилегию владения поэтическим словом («Памятник») Тем самым, не отказываясь от статуса «мурзы» (вельможи), помещика или даже частного человека, Державин нашел ту ипостась, которая позволила ему «завершить», объять все созданные им поэтические образы в одном лице и преодолеть убивающее время

Глава II. Элегическое восприятие категории времени в русской лирике XIX века 2.1. Общая характеристика литературной ситуации

Рубеж XVIII - XIX веков явился для русской культуры той эпохой, в пределах которой переход хронологического порядка оказался усложнен переходом более крупного, культурологического характера Самоощущение и мировосприятие поколения поэтов, пришедших на смену литературным мэтрам XVIII столетия, оказалось пронизано мощным личностным началом Личность начала восприниматься как «точка в мире, от которой отсчитываются все мировые смыслы» (А.В Михайлов). И отличительной особенностью мировосприятия этой личности стало глубинное чувство конфликта, противоречия между идеальным представлением о мире/мироздании и реальным положением вещей, между стремлением к счастью и его недостижимостью

«Центральной и "эмблематичной" для всей культуры начала столетия» (А А Фаустов) формой выражения нового мироощущения стал жанр элегии, объединивший обращавшихся к нему писателей в элегическую школу как в некое творческое содружество поэтов-единомышленников Жанрообразующим элементом элегии начала XIX века стала ситуация утраты - счастья, надежд на будущее, ранних юношеских идеалов и т.п При этом переживание утраты неизменно проецируется авторами на однонаправленный вектор движущегося времени Остро испытываемое поэтами чувство течения времени как основополагающего экзистенциального закона, эксплицирующего нестабильность и изменчивость мироздания, привело к тому, что лирика 1800-х - 1820-х годов оказалась предельно времяцентричной В отличие от поэтов XVIII столетия, чувствовавших себя лишь объектом приложения воздействия времени, поэты нового поколения ощущают себя внутри временного потока Соответственно, если в центре внимания их предшественников стояла проблема утраты какого-либо явления/состояния по причине движения времени, то сами они переживают, как правило, чувство утраты во времени

Предвозвестником элегической эпохи, выразившей мироощущение новой формации писателей, стало творчество НМ. Карамзина второй половины 1790-х - 1800-х годов («Мелодор к Филалету», «Филалет к Мелодору», «Мелодор и Филалет. Разговор о счастье», «Меланхолия») В «Меланхолии» оказались намечены основные черты будущей элегии чувство меланхолии и устремлённость страдающей души к прошлому, благодаря чему герой оказывается как бы на пересечении настоящего, доставляющего ему страдания, и прошлого, к которому он стремится и в пределах которого видит оставленное счастье

В отличие от Карамзина, элегические поэты начала столетия не столько обращают внимание на промежуточность своего времянахождения, сколько пытаются выявить ту его часть, в малых пределах которой они могли (бы) чувствовать себя счастливыми Поэты сегментируют поток своей жизни на прошлое, настоящее и будущее и воспринимают их как аксиологически неравные фрагменты безусловное предпочтение отлается прошлому Более того, настоящее и будущее поэты стремятся перевести в план прошедшего, рассматривая их как потенциальное, будущее прошлое Формой выражения обращенности в прошлое стали прямые высказывания (в письмах и дневниковых записях) и мотив воспоминания - в элегиях Сопутствующими ему мотивами, составившими собою тематический и эмоциональный каркас элегии, стали мотив опыта и мотив утраты молодости Не новые сами по себе, эти мотивы претерпели существенные модификации по сравнению с тем смыслом, который вкладывали в них поэты XVIII века Мотив опыта, ранее позиционировавшийся в качестве приобретаемых человеком знаний о жизни, у элегиков становится знаком разочарования героя, его душевного страдания, причиняемого бескомпромиссным знанием неприкрытой правды жизни (В А Жуковский «Тургеневу», Е А Баратынский «К Креницыну» и др ) Кроме того, опыт воспринимается поэтами как преждевременная утрата Таким образом, опыт становится причиной расхождения физического и душевного возрастов

героя элегии1 осознавая свою физическую молодость, он не чувствует себя молодым (А.С Пушкин «Опять я ваш », Кайсаров «Моя надежда», Жуковский «Песня» 1820 и проч.) В свою очередь, молодость, как и старость, являются в элегии «не возрастным, но философско-этическим определением» (В Э Вацуро) Молодость в словоупотреблении элегического героя есть гармония возраста с состоянием души - доверчивой открытостью жизни, наполненностью предвосхищающими ожиданиями и надеждами на счастливое будущее В свою очередь, утрата молодости в элегическом лексиконе есть поэтическая метафора, обозначающая не столько взросление или старение, сколько расстройство душевной организации героя.

2.2. Поэтическое оформление чувства времени в творчестве В.А.

Жуковского

Глубинное своеобразие художественных исканий Жуковского кроется в тесной связи, взаимопроникновении его творчества с жизненными принципами Это означает необходимость обращения не только к поэтическим высказываниям, но и к дневникам и письмам. Дневниковые записи Жуковского демонстрируют присущее ему чувство целостности времени В отличие от поэтов элегической школы, стремившихся вычленить из потока времени отдельный его фрагмент, обращаемое поэтом внимание и к прошлому, и к настоящему, и к будущему имеет целью не сегментацию времени, а, напротив, создание целостной картины темпоральной протяженности. Собирая воедино все компоненты времени, Жуковский обретает, как он сам его называет, «чувство бытия» («Тургеневу »). Чувство сопричастности бытию зиждется на мистической вере Жуковского в существование «там» - магической области счастья («Путешественник», «Желание», «Тургеневу » и др) Стремление поэта к недостижимому в земной реальности «там» трактуется в работах исследователей как желание обрести тот «особый мир, где человеческая душа обретает всю полноту бытия» (Р.В Иезуитова) Именно душа («сердце»), как средостение бытовой и бытийной сущности человека, есть воспринимающий и переживающий субъект лирического творчества Жуковского («Весеннее чувство», «Песня» 1818, «Невыразимое» и др) «Душецентризм», позиционировавшийся самим Жуковским в качестве основы собственного мироощущения, оказал сильнейшее влияние на его переживание времени.

Центральная для элегии 1800-х годов мысль о всеуничтожающем движении времени для Жуковского оказывается неактуальной, дарованное душе поэта чувство сопричастности бытию, не подвластному материальному исчезновению, помогает ему преодолеть законы времени Не зависимо от того, обращается ли поэт к личному прошлому («Вечер») или к прошлому всего человечества («Славянка»), оно «воскресает» в его воображении Переживая чудо воскрешения исчезнувшей действительности, герой Жуковского испытывает чувство одновременности существования исчезнувшего прошлого, существующего настоящего и не явленного эмпиричному взгляду будущего -

и тем самым на краткий миг прозревает сокровенную сущность бытия -вечную жизнь всего сущего, его безначальность и бесконечность

Особое значение в своем восприятии тайн бытия Жуковский отводит мгновению В отличие от Муравьева, видевшего главную ценность мига в превращении дискретной жизни в связное «житие», Жуковский ценит те мгновения, в которых происходит пересечение физической и метафизической реальности, и воспринимает их как редкие интервалы времени, в пределах которых человеку даруется возможность оторваться от земного существования и почувствовать скрытое от внешнего взгляда бытийное начало жизни («К мимопролетевшему знакомому гению», «Лалла Рук»).

В отличие от элегиков, предпочитающих действительности настоящего либо прошлое, «свободное от непосредственных впечатлений, которые зависимы от сиюминутных обстоятельств существующей действительности», либо будущее, столь же «прекрасное, ибо оно < . > неподвластно суетливой повседневности» (С.Е Шаталов), Жуковский видит в обеих частях темпорального потока не столько пристанище от сковывающей действительности, сколько обязательные части темпоральной парадигмы, составляющие для человека основу его бытийности Так, предпринимавшиеся в период с 1809 по 1813 годы попытки обратиться к наслаждению настоящим, к гедонистическим попыткам сконцентрировать всю жизненную энергию на едином миге («К А Н Арбеневой», «К Делию», «К самому себе», «Тургеневу. » и др ) в последующей рефлексии были оценены самим поэтом как паллиативное средство разрешения проблемы («Но все это одно прибежище Я уцепился за него, как утопающий за доску»).

Столь же неоднозначно воспринимается и отказ от будущего и замыкание себя в прошлом Открытость будущему, надежда на него воспринимается Жуковским как счастье «неопытной» души («Мечты», «Тургеневу »), причастной манящей к себе «дали» бытия В свою очередь, утрата надежд на будущее, приводящая к бескомпромиссной обращенности в прошлое, чревата оскудением бытия - пространства, жизненно необходимого для человеческой души Приобретший «опыт» человек не просто разочаровывается в былых идеалах или утрачивает чувство «тайны» жизни, но лишается чувства жизни как таковой, воспринимая действительность как умерщвленное, «анатомированное» бытие («К А.Н Арбеневой», «Ответ кн Вяземскому»), а самого себя - как человека, чья душа «задохнулась» от недостатка бытия («Песня» 1820)

Постоянно пребывая в действительности настоящего, Жуковский стремится сохранить в своей душе пространство будущего (в виде надежды) и прошлого - в способности воспоминать и помнить, противопоставляя нивелирующей силе времени животворящую силу памяти («Воспоминание»)

2.3. Анакреонтическая поэзия К.Н. Батюшкова как способ

противостояния времени

Из всех поэтов первой трети XIX века КН Батюшков выделяется наиболее острым чувством времени и предельно болезненным переживанием

собственной незащищенности перед ним. Вместе с тем постоянно высказываемые в письмах и мелькающие в ряде прозаических произведений жалобы на «свинцовую» тяжесть времени, на ощущение преждевременности собственного старения оказались запретной темой по отношению к его поэтическим опытам За исключением расхожих, ставших формульными в лирике начала XIX века высказываний о скоротечности и губительности времени («Мечта», «Мои пенаты», «Источник»), можно утверждать, что в поэтическом наследии Батюшкова нет ни индивидуально-авторских дефиниций времени, ни суждений о его сути, ни оценочных высказываний в его адрес Вместе с тем Батюшков-лирик отнюдь не индифферентен по отношению к времени Более того, тема времени в его раннем творчестве тесно связана с мотивом счастья («[Н И Гнедичу]»), а интонация любого поэтического высказывания о времени выражается в рамках анакреонтической (а не элегической) лирики и потому далека от жалоб его писем и дневников.

Феномен несовпадения и даже резкого расхождения эстетического и биографического переживания времени может быть объяснен стремлением поэта скрыться «от трагического мира и трагических вопросов» (О А Проскурин) бытия (соотношение человека и судьбы/времени, утрата и невозможность возвращения счастья, преждевременное старение души и проч.), составлявших одну из коренных проблем в мироощущении Батюшкова, в условный мир анакреонтического наслаждения Формой ухода от действительности и ее «трагических вопросов» стала созданная поэтом в начале его жизненного и творческого пути «маленькая философия» счастливой жизни она позволяла находиться вне пределов досягаемости действительности, прельщающейся призрачным блеском «славы» и захлестываемой корыстностью и честолюбием («Мечта», «Послание к НИ Гнедичу», «Совет друзьям») Иллюзиям обманчивой «славы», манящей за собою толпы честолюбцев, Батюшков противопоставляет «мечты», неистощимость, подчеркнутая простота и даже наивность которых («Мечта», «Послание к НИ Гнедичу») позволяет сравнить героя Батюшкова с впечатлительным ребенком (ср также непосредственные высказывания поэта «Мы сказки любим все, мы — дети, но большие», «Я умею наслаждаться,/ Как ребенок, всем играть,/ И счастлив1 »)

Второй облик лирического героя Батюшкова - юноша-эпикуреец Сходный с героем анакреонтической поэзии, наслаждающимся жизнью и собственной молодостью, герой Батюшкова вместе с тем в корне отличен от него Собирая вокруг себя друзей и давая им «наставления» о том, что краткие дни юности нужно прожить как можно более интенсивно, герой не только не верит в возможность остановки мгновения счастья (просьба ко времени остановиться отдана «нежной Эрате»), но и - вопреки канонам анакреонтики - вспоминает о губительной силе времени посреди праздника жизни и разворачивает мысль о собственной смерти («Совет друзьям»). Если анакреонтическое веселье обостряло наслаждение кратким мгновением бытия в ответ на страх смерти, то Батюшков оказался не в силах заглушить в себе память о смерти. Чувственно воспринимая мир в его материальной данности, герой опасается смерти

именно потому, что она лишит его радости физического контакта с окружающей действительностью. Не в состоянии что-либо противопоставить собственной кончине, Батюшков, в соответствии с сенсуалистским учением об ощущениях как основе восприятия материального мира, утешается мыслью о прекращении существования физической реальности в момент собственной смерти и, тем самым, перестает волноваться об истечении отведенного ему времени Находясь в центре настоящего, не оглядываясь на утраченное прошлое и не испытывая тайного трепета перед будущим, Батюшков сумел преодолеть в своей поэзии мучавший его страх времени и смерти.

2.4. Соотношение человека и времени в лирике Е.А. Баратынского

Проблема соотношения времени и человека является одной из центральных в творчестве Е А Баратынского Вошедший в литературу в период максимального расцвета элегического жанра, Баратынский выполнил в лирике первой половины XIX века роль поэта, подведшего итоги предшествовавшей линии развития темы времени и осмыслившего на глубинном уровне проблему воздействия времени на человека. Пользовавшийся столь традиционными для элегии мотивами и темами, как преждевременное старение души, лишь отчасти компенсируемое опытом, утрата надежды на будущее, разуверение в юношеских идеалах, воспоминание как спасительное/утешительное обращение к прошлому и проч, поэт придал им новое звучание, составившее ему славу блистательного элегика пушкинской поры

Главной чертой интонации Баратынского, проявившейся уже в его ранних поэтических опытах и отличившей его от современных поэтов элегического направления, стала, во-первых, «аристократическая сдержанность» в выражении собственных чувств, не допускающая надрывных сетований о себе, и, во-вторых - некоторая отстраненность от самого себя, способность взглянуть на ситуацию и на себя не изнутри, а со стороны («К Креницыну») Позиция, выбранная Баратынским для своего лирического героя, характеризует мироощущение поэта он чувствует себя сторонним наблюдателем, не принимающим участия в проходящей рядом с ним (или мимо него) жизни («Весна») и подвергающим ее бескомпромиссному анализу

Опираясь на опыт своих предшественников, Баратынский не вводит в свое творчество новые образы и мотивы, но задает читателю новый ракурс взгляда на привычные элегические ситуации В числе таковых следует назвать образ «.полудороги» Отсылающий к посланию Жуковского («Тургеневу...»), испытывавшего внутреннюю неуверенность от осознания внезапной прерванности жизненного пути и дезориентированности во времени и пространстве собственной жизни, мотив незавершенного пути в употреблении Баратынского служит для обозначения самоустранения поэта от жизни, трезвого осознания невозможности дальнейшего движения к счастью («Желанье счастия в меня вдохнули боги»)

Столь же новое звучание в трактовке Баратынского приобрела проблема соотношения человека (человечества) и времени. В элегии «Финляндия», восходящей в тематическом и стилевом отношении к исторической элегии

Батюшкова «На развалинах замка в Швеции», Баратынский переводит центр смысловой тяжести с размышления о вечности, поглощающей всё временное, на рассуждение о характере эволюции человечества Замечая граничащее с поруганием историческое беспамятство потомков, духовный разрыв поколений и духовное вырождение, измельчание людей от поколения в поколение, поэт выходит к созданию своеобразной концепции исторического развития человечества, в основе которой лежит представление о времени, убивающем все живое и оказывающем атрофирующее воздействие на (историческую) память человечества, как о законе мироздания.

Новое отношение сформировалось к мигу. В произведениях с эпикурестическим содержанием («К<рыло>ву», «Где ты, беспечный друг9 », отчасти - «Лагерь», «Приятель старый, ты не прав», «Живи смелей, товарищ мой) поэт не столько противопоставляет силе времени популярную философию мгновения, сколько снимает аксиологическое противопоставление длительного и малого временного промежутка и, вопреки анакреонтической традиции противопоставления «мига» счастливой жизни «годам» военных побед и «славы» в поколениях (ср., например, Батюшков «Веселый час», «К Г[неди]чу), утверждает миг как «великое благо и безотносительную ценность своего земного и духовного бытия» (Е Н Купреянова)

Новым словом в русской элегии стала поднятая Баратынским проблема своеволия времени, аннулирующего возможность свободного волеизъявления человека («Приятель строгий, ты не прав», «Пора покинуть, милый друг», «Так1 отставного шалуна. ») Анализируя свои переживания, герой Баратынского утверждает собственную непричастность к произошедшим в его душе изменениям и невозможность корректировки тех изменений, которые были внесены в душу человека не внешними событиями, а незаметным течением времени При этом поэт утверждает мысль о неизбежности экспансии времени на сферу человеческих взаимоотношений («Признание»), что снимает с отдельной личности, несмотря на ее сопротивление ситуации, ответственность за случившееся перед другими людьми Даже память -животворящая сила, помогавшая многим поэтам сохранять образ прошедшего в своей душе — не справляется, по мнению Баратынского, с силой времени На смену «памяти сердца», поддерживавшей героя Батюшкова («Мой гений»), у Баратынского приходит единственно оставшаяся ему «память рассудка», трезво осознающего полную «безжизненность» и потому бессилие воспоминаний Понимая невозможность ни возвращения в прошлое, ни воображаемого воскрешения прошлого (его «уже нет» - ср отношение к прошлому у Жуковского), герой Баратынского пребывает исключительно в настоящем, не пытаясь реанимировать «утомленную», «омертвевшую» в прошлом душу, и позиционируя случившееся с ним как проявление в своей личной жизни всеобщего закона неумолимого движения времени

«Разочарование» лирического героя Баратынского является не столько его реакцией на разрушение юношеских представлений о бытии, сколько переживанием неполноценности, ущербности самого мироустройства, в основе которого лежит закон «относительности, изменчивости всего «на

1В

изменчивой земле» В результате состояние героя Баратынского воспринимается не как автопортрет, а, напротив, как итог философского раздумья поэта о трагической судьбе современного ему человека Поэт мощного философского склада, «Баратынский < > возвёл личную скорбь до общего, философского значения», посредством чего «сделался элегическим поэтом современного человечества» (Н А Мельгунов).

Глава П1. Эволюция элегических представлений о времени в лирике И.М.

Долгорукого и П.А. Вяземского 3.1. Переживание времени в поэтическом наследии И.М. Долгорукого

Поэтический облик И М. Долгорукого, содержательное и интонационное наполнение его стихотворений создавались на пересечении таких особенностей, как занятая им маргинальная позиция чудака, намеренно не сливающего с окружающим обществом ни в бытовой, ни в литературной сфере, трезвый, прагматичный и во многом ироничный характер, отстранивший поэта от современных ему экзальтированных писателей, а также зрелый возраст, в котором он создал ряд стихотворений, явившихся своеобразным откликом на основные темы и мотивы элегического и - шире -романтического направления развития русской литературы начала XIX века

Характер введения Долгоруким в свои стихотворения темы возраста резко контрастирует как с романтической традицией метафорического соотношения возраста с состоянием души и сожаления героя об утрате юношеских лет (поэта занимает тема реального количества прожитых им лет, губительно сказывающихся в первую очередь не на «душе», а на физическом здоровье, и, кроме того, он не только не сожалеет о своей юности, но и не скрывает удовлетворения от собственного взросления), так и с творчеством авторов, обращавшихся в своих стихотворениях к теме зрелости/старости В отличие от П.И Голенищева-Кутузова, писавшего о проблеме возрастного поэтического бессилия (Эпистола I, Г Г С С) или от Г Р. Державина, показавшего, на примере образа пятидесятилетнего «мурзы», как и когда изменяет фортуна своим любимцам («На счастие»), Долгорукий воспринимал тему приближения к старости как самодостаточную, он просто писал о своем возрасте и тем самым ввел в контекст русской литературы необычный ракурс восприятия действительности - возрастной

Одной из центральных проблем, оказавшейся высвеченной благодаря долгому жизненному пути Долгорукого, оказался характер изменения, претерпеваемый человеком в процессе движения времени Используя элегическую ситуацию возвращения в места, связанные с какими-либо событиями прошлых лет и чувствуя несовпадение сиюминутных впечатлений с теми чувствами, которые он испытывал здесь ранее (ср В К Кюхельбекер «Царское село», Н.И Гнедич «Приютино», ПА Вяземский «Родительский дом», Е А Баратынский «Запустение», А.С Пушкин «Вновь я посетил . » и др), поэт обращается к прожитым им годам как к причине нового восприятия действительности не время, а возраст, позволяющий взглянуть на себя со стороны, сказываются на человеке Сравнивая себя в настоящем с собою в прошлом и отмечая понесенные им за долгие годы жизни утраты

(«Воспоминание в Рамзае», «П.П. Нарышкину»), Долгорукий, по существу, утвердительно ответил на один из центральных вопросов М.Н. Муравьева, беспокоившегося об очерствлении сердца, которое может произойти с человеком даже в небольшой временной промежуток («Письмо К***»).

Новое звучание Долгорукий придает понятию опыта Если у героя сентименталистской поэзии опыт ассоциировался с болезненным чувством утраты детской беззаботности и беспечности (ИИ. Дмитриев «К младенцу», Н.М. Карамзин «Послание к Дмитриеву»), а в речи элегического героя опыт коррелировал с мотивом старения и/или опустошения души, то в представлении Долгорукого ситуация приобретения опыта не пересекается с ситуацией утраты счастья Опытным, по мнению Долгорукого, можно назвать здравомыслящего, аутентичного действительности человека, не сетующего об обманчивой видимости действительности, а радующегося тому, что он легко отличает правду от замаскированной лжи («Незнакомой в Столице»)

Возраст позволил Долгорукому заметить социальные метаморфозы, произошедшие с обществом за несколько десятилетий' поэт вводит в стихотворения мотив нарушения современным обществом веками установленных норм - таких как нарушение естественного распорядка дня в светском обществе («Соседу»), привязанность экзальтированных людей к луне и в целом к ночной части суток («Хижина на Рпени»), неестественная для молодости угрюмость, хандра («Старинка») Помимо несовпадения рода занятий людей их возрасту и суточному времени, Долгорукий отмечает изменение аксиологических ориентиров нового поколения, лишившегося чувства ценности отдельной (и каждой) личности («Дружбе», «Соседу») В отличие от Голеншцева-Кутузова, ограничившегося констатацией манерной этикетности светского поведения, лишающего человека естественной теплоты в личных отношениях с другими людьми, Долгорукий показывает не просто разобщение людей и оскудение былого разнообразия человеческих типов и характеров («Соседу»), но и проводит демаркационную линию между поколениями, оказавшимися не в силах пользоваться единым языком.

Перевернутость вековых устоев жизни заставило Долгорукого почувствовать и представить мир столичного города (действительность которого и отражена в стихотворениях) как искажение былых норм и ценностей Не желая, на старости лет, участвовать в подобном карнавале, поэт ищет альтернативу современной жизни на лоне природы, в деревне («Соседу»), а само его творчество (с постоянно воскресающим образом прошлого, проговариванием былых норм, правил и обычаев), начинает восприниматься как своеобразная форма сохранения нравов и культуры той эпохи, представителем которой ощущает себя Долгорукий

Вместе с тем воскрешение и сохранение прошлого не превращается в цель жизни и творчества Долгорукого Временем, в котором должен жить человек, он без колебаний называет настоящее («Где ж лучше, как дома»), а основными компонентами счастья считает дом («Возвращение домой», «Где ж лучше, как дома»), заступившую место многочисленных любовных увлечений молодости радость общения с семьей («ПП Нарышкину», «Вечеринка в саду») и

сменивший бешеный напор юности покой («Ночная поездка») (показательно при этом, что А.С Пушкин, отозвавшийся о Долгоруком как о поэте, до конца «не оцененном», использовал в своем определении счастья («Из Пиндемонти») формулу, введённую в поэтический оборот именно Долгоруким)

Преломляя художественные традиции поэзии XVIII века (творчество Державина, Голенищева-Кутузова, поэтов-сентименталистов), живо и критично откликаясь на новые веяния литературы (романтизм) и культуры начала XIX века и не придерживаясь ни одной из них, Долгорукий, сам того не подозревая, выполнил связующую, медиальную функцию в русской литературе на ее переходном этапе

3.2. Рефлексия времени в поэтическом наследии ПЛ. Вяземского

Творчество П А Вяземского в рамках исследуемой темы вызывает интерес на основании фактора биографического характера- по причине длительности своего жизненного пути поэт проделал сложный и трудный путь духовной эволюции, начав с юношеской открытости и доверия к миру, радостного предвкушения будущего и закончив старческой усталостью от жизни и все большим погружением в прошлое Эволюция самоощущения и мировосприятия поэта сказалась на его отношении к времени В истории русской культуры Вяземский оказался первым поэтом, в сознании которого категория времени оказалась подверженной осмыслению на всех этапах его духовной эволюции и потому, вслед за меняющимся мироощущением автора, претерпела ряд существенных изменений

Поэтическая интонация молодого Вяземского, с его внутренней потребностью в упорядочивании действительности («К перу моему», «Устав столовой», «У нас и дважды два.. » и др ), с требованием своевременности и уместности как основным проявлением порядка (ср. «Не люблю не писать задним числом, ни думать задним умом, ни чувствовать задним чувством Всему свое время и место»), составила резкий контраст господствовавшему в 1810-е-1820-е годы всеобщей охваченности элегическим пристрастием к прошлому Раннее творчество Вяземского пронизывает мысль о необходимости соответствия человека собственному возрасту Его герой молод и не только не знаком с физической и душевной истощенностью героев элегии, но и видит в молодости кипучую пору человеческой жизни («К партизану-поэту», «Дорогою в Шамуни») Готовая вместить в себя все мироздание, молодость привлекательна для Вяземского тем, что молодой человек способен не замечать движения времени просто в силу своего возраста («К мнимой счастливице», «Первый снег»). Прошлое и будущее в понимании раннего Вяземского не столько означают элегизированную альтернативу настоящему, сколько, в своей совокупности, становятся формулой духовной свободы, так как позволяют человеку свободно перемещаться в любой отрезок времени и испытывать радости как воспоминания (прошлое), так и надежды, мечты (будущее) («Прощание с халатом»)

1830-е годы ознаменованы первыми изменениями в отношении Вяземского к трём компонентам временного потока Если в стихотворениях

раннего периода поэт свободно перемещался между прошлым, настоящим и будущим, то с конца 1820-х гг. в его лирику входит мотив центробежного движения от настоящего к прошлому и будущему, которые становятся для него местом спасения от реальной действительности («Море») Болезненное восприятие настоящего находит выражение в мотиве промежуточности -зыбким, не нашедшим точного названия состоянием души поэта, пребывающей между реальностью, из которой поэт пытается оценить происходящие внутри него процессы, и теми неопределенными местом и временем («иным бытием» - «Тоска»), к пределам которых устремлено все его существо («Дорожная дума», «Хандра») Новое значение мотив промежуточности приобретает в стихотворении «Самовар», в котором поэт воссоздает свое чувство «выпадения» из времени, жизни «впридачу», иллюзия которой возникает в момент на стыке между окончившимся проблемами сегодняшнего дня и не наступившей действительностью следующего утра

Конец 1830-х - начало 1840-х годов маркирован переносом внимания Вяземского на прошлое, сознательным проецированием своего внутреннего состояния на типично элегическое мироощущение, «я человек прошедшего, человек прошедший < > я сижу при элегии и даже при эпитафии» Найденные Вяземским формулы автохарактеристики, означающие привязанность к прошлому («человек прошедшего») и испытываемое поэтом чувство собственной неактуальности в настоящем («человек прошедший»), можно рассматривать как последовательные вехи в развитии его позднего мироощущения и самооценки Сознательное и частое обращение Вяземского к образу прошлого, ставшее особенно заметным с 1840-х годов, было спровоцировано событиями экстралитературного характера названные годы оказались первыми в череде смертей близких поэту людей. Память об ушедших, а также о культуре, носителями и создателями которой были эти люди, Вяземский стремится сохранить («вам памятно ль9 а я так помню все и всех») и, чувствуя ответственность живого перед умершими, донести её до сознания нового поколения Так, в стихотворении памяти ИИ Дмитриева («Дом Ивана Ивановича Дмитриева») воспоминание о нем перебивается рассказом о его воспоминаниях, о содержании его культурно-исторической памяти, в результате чего произведение превращается в воспоминание о целой эпохе, ярким представителем которой и был Дмитриев Содержательная ткань стихотворения не только наглядно демонстрирует то, как Вяземского «сносит» в прошлое, но и выявляет ту симпатию и сожаление, которые поэт испытывает к утраченной (умершей в лице Дмитриева) эпохе

Чувство привязанности Вяземского к прошлому выражается не только на уровне воспоминаний о близких ему людях, но и в целой серии произведений с общим духом порицания нравов нового времени Поэт отмечает коммерционализацию современников («Литературная исповедь», «Слово примирения»), их историческое беспамятство, граничащее с отречением от прошлого («Фрейберг») Если в раннем творчестве внимание Вяземского концентрировалось на недостатках людей, то с 1840-х годов он высказывается исключительно о нравах эпохи Это свидетельствует о том, что поэт начинает

фиксировать разницу между собою и новым поколением, и утрачивает представление о себе как о носителе современной, творящейся здесь и сейчас культуры Вяземский начинает соответствовать определению «человек прошедший». Помимо разграничения поколений посредством местоимений мы (старое поколение) - они (новое поколение) («Старое поколение»), поэт подчеркивает собственную чужеродность в современной эпохе («Старое поколение», «Графу Д Н Блудову», «Послание к Дмитрию Петровичу Северину», «Своей повадкой неусыпной») По мере удаления от оставшихся в прошлом друзей и близких, Вяземский чувствует нарастающее в нем чувство духовной осиротелости, при этом жизненное, личностное одиночество усугубляется творческим («Старое поколение», «Я пережил», «Тропинка», «П А Плещееву и Ф И. Тютчеву») В отличие от Долгорукого, предвидевшего возможность подобного самоощущения у человека, пережившего свою эпоху («Жизнь»), но сумевшего обрести душевное равновесие в собственной семье, Вяземский, вросший в культуру пушкинской и даже предпушкинской поры и воспринимавший соратников по перу как некое духовное братство, почувствовал себя после смерти близких ему людей инородным телом в новой эпохе (ср • «кунсткамерный гиппопотам» в качестве автохарактеристики)

1850-е - 1870-е гг объединены в творчестве Вяземского темой старости Преклонный возраст сказался на восприятии поэтом прошлого, настоящего и будущего Точкой притяжения для позднего Вяземского становится прошедшее, внимание к которому объясняется не только естественной для старости склонностью к воспоминаниям, но и следствием появившегося у поэта страха перед будущим («На прощание», «Осень», «Поздравить ли мне вас9.») Особое место в его поздней лирике занимает мотив привычки Привычка понимается поэтом как повторяющаяся изо дня в день жизнь («Привычка»). Спасающая от непредсказуемости будущего и, казалось бы, защищающая от страшащей неизвестности, привычка, вместе с тем, воспринимается поэтом далеко не однозначно Выстраивая жизнь по однажды и навсегда заданным правилам, Вяземский не столько отсекает будущее, сколько превращает настоящее, прошлое и будущее и индифферентный временной субстрат, создающий представление о жизни как о бессмысленном воспроизведении одного и того же дня («К лагунам», «Графу Модесту Андреевичу Корфу») Перифрастично цитируя пушкинское высказывание о заменяющей счастье привычке, Вяземский видит в привычке не основу/закон повседневной жизни, а сознательное и подчас вынужденное коснение в настоящем и прошлом, уберегающее от непредсказуемости будущего, и как компенсаторный механизм, дарующее человеку стабильное спокойствие в обмен на возможность чувствовать себя счастливым

Позднее мироощущение Вяземского сопоставимо с мироощущением поэтов-элегиков - с той разницей, что типично элегические мотивы (увядание тела и души, призывание героем смерти и/или его преждевременная смерть, усталость от жизни, разочаровывающий опыт) в подаче Вяземского подвергаются деметафоризации и выступают в качестве прямого обозначения испытываемых им чувств Так, метафора страдающего от болезней тела и

страждущей от тайной печали души, формировавшая в элегической системе координат образ несчастного, подверженного ударам жестокого рока юноши, в творчестве Вяземского приобретает конкретный смысл Мотив «болезни и печали», использовавшийся как образное обозначение преждевременного старения (ср. Баратынский «К Креницыну»), в употреблении Вяземского лишен литературной условности и является прямым обозначением его старческих недугов («Эпитафия себе заживо») Метафорический мотив неузнавания самого себя, выражавшийся Баратынским через высказывание о себе в форме третьего лица, у Вяземского звучит как непосредственная констатация расхождения старости с молодостью (ср/ «Поздняя старость имеет право говорить о себе в третьем лице Старик в собственных глазах уже не я, а он») В стихотворениях последнего десятилетия жизни Вяземского приём самоостранения используется им как средство для обозначения собственной (прижизненной) смерти, поэт расстается с самим собою и включает в длинный ряд написанных им «поминок» и эпитафий «поминки» и «Эпитафию» самому себе («Эпитафия себе заживо», «Ц И С. в Ливадию»)

Заключение

В заключении подводятся итоги исследования, содержащие следующие выводы и перспективы

- Основной сферой художественной реализации представлений о времени в русской культуре второй половины XVIII - первой трети XIX века стала поэзия, при этом поэтическое осмысление категории времени превратилось во всеохватный процесс прямо или косвенно в него оказались включены все поэты обозначенного периода, в результате чего был создан общий, многосоставный - и внутренне неоднородный - «текст времени»

- Внутренним механизмом построения «текста времени» стало формирование системы образов и мотивов, связанных с различными аспектами категории времени Самыми общими мотивами, которые можно найти практически у каждого писателя обозначенного периода, стали мотивы возраста (в диапазоне от детства до старости), перехода в новую возрастную категорию, движения времени (его направление и темп), соотношения человека с временем (постижение его законов, их приятие или борьба с ними) и с эпохой (совпадение или расхождение с ней), мотив и образ смерти, образ прошлого и будущего, противопоставленные действительности настоящего, а также наполненный философским звучанием образ вечности

- Отличительной особенностью категории времени, нашедшей свое поэтическое преломление в творчестве писателей конца XVIII - начала XIX века, стал ее принципиально проблемный характер каждый поэт в своем творчестве стремится разрешить какую-либо конфликтную ситуацию, определяющую характер его переживания времени

- Занявшее не одно десятилетие, становление темы времени в рассматриваемый период выработало ряд закономерностей, определивших собою динамику данного процесса В числе таковых следует назвать увеличение роли индивидуального начала в разработке темы времени, изменение качества восприятия времени (по сравнению со своими

предшественниками, поэты XIX века, особенно второй его половины, более аналитичны и рассудочны, кроме того, им приходится учитывать накопленный их предшественниками опыт обращения с категорией времени и либо соглашаться, либо спорить с ним); совершение поэтами ценностной рокировки внутри временного процесса если в конце XVIII - начале XIX веков в центре внимания находились, в основном, настоящее и прошлое, то в XIX (а затем и в XX) веке центр тяжести перемещается на будущее

Список публикаций

1 Алексеева О В «Поэт времени» (образ времени в поэтическом наследии МН Муравьева)//Вестник молодых ученых. Санкт-Петербург 2005 № 4 (Филологические науки 2005 №2) С 46-52 (1,5 пл)

2 Алексеева О В Одическое переживание категории времени в русской поэзии второй половины XIX века // Известия Российского государственного педагогического университета им А И Герцена Санкт-Петербург 2006 № 5 (23) С 11-16 (0,5 пл)

3 Алексеева О В «Не время мило » (Время в поэтическом представлении Н.М. Карамзина) // История литературы как филологическая проблема Сборник научных статей - СПб. 2006 С 49-61. (0,9 п л )

Подписано в печать 0-/ 11 2007т Формат 60x84/16 Печ л ^,-£"Тираж 100 экз Заказ № ^ 8 6 ОНУТ филологического ф-та СПбГУ С-Петербург, Университетская наб , д 11

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Алексеева, Оксана Витальевна

Введение.

Глава 1. Эволюция восприятия времени в русской поэзии второй половины XVIII века

1.1. Одическое переживание времени.

1.2. "Маленькая философия" времени в творчестве поэтов-сентименталистов.

1.3. Универсализм времени в поэтическом творчестве

Г.Р. Державина.

Глава 2. Элегическое преломление категории времени в русской лирике начала XIX века

2.1. Общая характеристика литературной ситуации.

2.2. Поэтическое оформление чувства времени в творчестве В.А. Жуковского.

2.3. Анакреонтическая поэзия К.Н. Батюшкова как способ противостояния времени.

2.4. Соотношение человека и времени в лирике Е.А. Баратынского.

Глава 3. Эволюция элегических представлений о времени в лирике И.М. Долгорукого и П.А. Вяземского

3.1. Переживание времени в поэтическом наследии

И.М. Долгорукого.

3.2. Рефлексия времени в поэтическом наследии

П.А.Вяземского.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Алексеева, Оксана Витальевна

Категория времени имеет неоспоримое значение в понимании человеком мира и в отражении этого мира в искусстве1. По замечанию Д.С. Лихачёва, мир воспринимается человеком через время и во времени . Выступая наряду с «пространством, причиной, измерением, числом <.> судьбой и свободой» з определяющей категорией человеческого сознания» , время являлось и является неизменным объектом внимания философских4, научных5, художественных и повседневно-бытовых дискурсивных практик, конституируя представления человека о бытии и формируя «смысловое поле человеческого мировосприятия»6.

Одной из тенденций современной научной рефлексии является рассмотрение бытования категории времени в её исторической динамике. По замечанию А .Я. Гуревича, представления любого человека о времени обусловлены мироощущением его эпохи: «временные и пространственные понятия (человека - O.A.) всегда определены той культурой, к которой он принадлежит»7. Следовательно, при воссоздании образа времени в сознании

1 Лихачёв Д.С. Поэтика художественного времени // Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. - СПб., 2001. С. 5.

2 Там же. С. 5.

3 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. - М., 1972. С. 84.

4 Являющееся одной из центральных онтологических категорий, время оказывалось объектом пристального внимания на протяжении всей истории философской мысли. К осмыслению времени так или иначе выходили философы античности (Платон, Аристотель, Плотин), средневековья (Аврелий Августин, Боэций, Фома Аквинский, Ансельм Кентерберийский и др.), Нового времени (Р. Декарт, Б. Спиноза, Лейбниц - XVII век, Д. Локк, Д. Юм, И. Кант, Фихте - XVIII век, Шеллинг, Гегель - XIX век; А. Бергсон, В. Дильтей, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Г. Гадамер - XX век).

5 Таковы, к примеру, исследования: Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. — М., 1985, Рейхенбах Г.: Направление времени. - М., 1962, УитроуДж. Естественная философия времени. - М., 1964, Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. - М., 1969, Трубников H.H. Время человеческого бытия. - М., 1987. Семиотический аспект изучения времени представлен работами Успенский Б.А. История и семиотика. Восприятие времени как семиотическая проблема // Успенский Б.А. Этюды о русской истории. -СПб., 2002, Успенский Б.А.: Восприятие истории в Древней Руси и доктрина «Москва - третий Рим» // Успенский Б.А. Этюды о русской истории., Успенский Б.А.: Historia sub spesie semioticae // Успенский Б.А. Этюды о русской истории., Лотман Ю.М. Идея исторического развития в русской культуре конца XVIII -начала XIX века // Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX века (XVIII век, сб. 13). - Л., 1981. Повышенное внимание проблеме времени уделено в современной лингвистике: см., например: Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). - М., 1994; Морковкин В.В. Опыт идеографического описания лексики (анализ слов со значением времени в русском языке). - М., 1997; Логический анализ языка: Язык и время. - М., 1997; Логический анализ языка: семантика начала и конца. - М., 2002.

6 Гайденко ПЛ. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в европейской философии и науке. - М., 2006. С. 5.

1 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. С. 84. отдельного человека должна учитываться та эпоха, представителем которой он является. В свою очередь, совокупность высказываний о времени различных авторов, относящихся к одному культурно-историческому периоду, может создать целостный «образ времени» любой эпохи. Зависимость представлений о времени и от индивидуальных особенностей пишущего человека, и от общего умонастроения эпохи обусловила двоякий путь его изучения: исследователи либо обращаются к представлениям о времени в рамках той или иной культуры, апеллируя к создававшимся в интересующий их период репрезентативным текстам (каковыми являются не только произведения художественной литературы, но и публицистические, научные, философские изыскания, а также жизнь окололитературного «быта»), либо изучают особенности восприятия и переживания времени в творчестве отдельного писателя. При этом синтетический подход к изучению эстетического преломления переживания времени используется, в основном, в исследованиях произведений, созданных в наиболее отдалённые от нас эпохи — в период развития словесного искусства от Древней Руси (если говорить об изучении представлений о времени в рамках русской культуры) вплоть до XVIII столетия. В качестве основополагающих научных работ о здесь следует назвать «Поэтику художественного времени» Д.С. Лихачёва , а также работы A.M. Панченко («Русская культура в канун петровских реформ»9), В.Н. Топорова («К теме времени в русской поэзии XVIII века (избранные страницы)»)10, A.B. Михайлова («Судьба классического наследия на рубеже XVIII - XIX веков»)11. Воссоздание же образа времени в творчестве конкретных писателей оказалось наиболее продуктивным на материале литературной жизни XIX - XX веков.

8 Под общим заглавием автор объединил ряд статей, посвященных осмыслению проблемы времени в устной и письменной культуре Древней Руси и Нового и Новейшего времени. См.: Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. С. 5 - 129.

9 Панченко A.M. Я эмигрировал в Древнюю Русь. Россия: история и культура. - СПб., 2005. С. 81 - 330.

10 Топоров В.Н. Из истории русской литературы. Т. 2: Русская литература второй половины XVIII века: Исследования, материалы, публикации. M.H. Муравьёв: Введение в творческое наследие. Кн. II. - М., 2003. С. 373-424.

11 Михайлов A.B. Судьба классического наследия на рубеже XVIII - XIX веков // Классика и современность. -М., 1991. С. 149-164.

Причиной подобного распределения подходов к создававшемуся в литературе образу времени стала историческая эволюция человеческого самоощущения и мировосприятия. Рубеж XVIII - XIX веков в истории русской (и европейской) культуры оказался периодом «смены языка культуры», причём «на таком глубоком уровне, что её можно рассмотреть как переход к новым основным понятиям, категориям культуры»12. Если древнее видение мира, характеризуемое научной литературой в образе некоей «вертикали», на полярных концах которой находились Бог и человек, вечность и суетное, преходящее время земного человеческого существования, практически лишено чувства времени как основного фактора

1 Ч истории существования человека и, в целом, мироздания, то в XVIII - XIX веках ситуация претерпевает коренные изменения. По наблюдениям исследователей, уже в канун петровских реформ довление вечности над суетой земного времени, отличавшее древнерусское мироощущение, начало ослабевать, вытесняясь усиливающейся самостоятельностью человека по отношению к времени. В первую очередь это проявилось в изменившемся к XVII веку восприятии истории: «если прежде история определяла судьбу человека, то в канун петровских реформ человек предъявил свои права на историю, попытался овладеть ею»14. Последовавшие вскоре петровские преобразования, дискредитировавшие исконную религиозность русского сознания, и новейшие европейские достижения в области науки, открывшие идею генетического, эволюционного развития мироздания и опровергнувшие метафизическую концепцию бытия15, привели к значительным изменениям

12 Там же. С. 151.

13 По замечанию Д.С. Лихачёва, «время для древнерусского автора не было явлением сознания человека» (Лихачёв Д.С. Историческая поэтика. С. 42). В странах средневековой Европы, как и в Древней Руси, время воспринималось, во-первых, в соотношении с Богом (время находится во власти Бога) и, во-вторых, в цикличных возобновлениях природы (времена года и суточные повторения). Измерение времени, таким образом, производилось в соответствии либо с расписанием богослужений, отмечаемым звоном церковного колокола, либо с природными цикловращениями. Потребность в точной фиксации времени начала ощущаться с XII - XIII века. См. об этом подробнее: Ле Гофф Ж. Другое средневековье. - Екатеринбург, 2002. С. 36 - 57.

14 Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ // Панченко A.M. Я эмигрировал в Древнюю Русь. С. 136.

15 A.B. Михайлов связывает эволюционную теорию с открытием 4. Дарвина, но возводит начало её функционирования к 1832 году: «до 1832 года <.> насчитывают чуть ли не 130 сугубо частных попыток 5 представлений о времени в сознании представителей XVIII столетия. Время приобрело новую характеристику - подвижность. Идея развития стала «девизом рождавшейся новой философии не только истории, но и жизни»16.

Чувство движения времени как закона существования мироздания, а также позитивистская идея причинно-следственной связи, пронизывающей внешне разрозненные события и соединяющей их в единый поток жизни, ярко проявились в оформившейся в XVIII веке «философии истории», в основу которой была положена «идея прогресса в истории и единство

17 исторического процесса» . В течение XVIII столетия в России появляются исторические труды М.В. Ломоносова, В.Н. Татищева, М.М. Щербатова,

И.Н. Болтина, И.И. Голикова, Ф.О. Туманского, М.Н. Муравьёва и «тысяч - 18 различных людей» , не имевших прямого отношения к развитию и функционированию исторических дисциплин. Столь всеобщий «интерес русских людей к истории родины, к прошлому русского народа» был обусловлен не только необходимостью «концентрации <.> многовекового опыта» страны19, но и зарождением качественно нового взгляда на историю: уже для Муравьёва важным становится не столько собрать и зафиксировать факты, сколько произвести «философское осмысление исторического мыслить развитие животного мира эволюционно». Но именно «этим годом можно условно обозначить конец прежней естественной истории <.> для которой "истории" в привычном нам смысле не существовало» {Михайлов A.B. Судьба классического наследия. С. 152-153). В свою очередь, М.В. Разумовская, по изучении становления естественно-научной мысли XVIII века, делает выводы о более раннем времени возникновения эволюционной теории, связывая её зарождение с научной деятельностью Бюффона. «Если Карл Линней в своей «Системе природы» (1735) дал естественную классификацию объектов природы для объяснения принципов её строения» (Разумовская М.В. Бюффон-писатель. - СПб., 1997. С. 6), то эволюционные идеи «красноречивого соперника его графа Бюффона» (Муравьёв М.Н. Опыт истории, письмен и нравоучения. - СПб., 1796. С. 33) привели к тому, что после него «стало невозможно ограничиваться при изучении многочисленных и многообразных явлений природы одним описанием <.> надо было в настоящем искать прошлое и объяснять это небольшое настоящее как результат вековой деятельности <.> прошлого» (Разумовская М.В. Бюффон-писатель. С. 7). С деятельностью Бюффона исследователь связывает и проникновение идеи развития в геологию и космологию, разрушившую библейскую идею развития творения в шесть дней и объясняя развитие Земли на основании строгих закономерностей.

16 Макогоненко Г.П. Из истории формирования историзма в русской литературе // Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX века (XVIII век. Сб. 13). - Л., 1981. С. 10.

17 Там же. С. 7.

18 Пештич С.Л. Русская историография XVIII века: В 3 ч. Ч. 3. - Л., 1971. С. 77.

19 Макогоненко Г.П. Из истории формирования историзма. С. 8. прошлого России»20. По замечанию И.Ю. Фоменко, «в отличие от русских историографов Муравьёв не интересовался источниками, вообще не ставил себе задачи собирания фактического материала, он пытался на фактической основе, уже собранной русскими историографами, построить картину общего хода развития русской истории»21, то есть сформировать концепцию исторического развития страны.

В сложившейся к середине XVIII века культурной ситуации особый интерес представляет литературное творчество писателей, формирующих - с большей или меньшей степенью самостоятельности - собственную картину мира в рамках художественных произведений. Особую роль в выражении мировоззренческих представлений занимает категория времени, нашедшая индивидуальное преломление и переживание в рамках творчества каждого писателя. Формой выражения новой (в сравнении с древнерусскими представлениями) концепции развития времени стал, в первую очередь, жанр торжественной оды, оказавшийся носителем историософских представлений эпохи. Прочная соотнесённость поэтических высказываний об историческом прошлом с одическим жанром вызвала к жизни наблюдения над характером жанрового представления о времени в работах A.B. Западова , КЗ. Сермана23, Н.Ю. Алексеевой. Особое внимание проблеме оформления представлений о развитии истории в рамках торжественной оды уделил Ю.В.

25

Стенник, отметивший повышенную историософскую насыщенность жанра . Наблюдения исследователей над жанровым, а не над авторским видением времени обусловлены характером материала: классицистской подчинённостью темы строго определённому жанрово-стилевому оформлению, предписанному законами нормативной поэтики.

20 Фоменко И.Ю. Исторические взгляды М.Н. Муравьёва // Проблемы историзма в русской литературе. КонецXVIII-началоXIX века(XVIII век. Сб. 13). -Л., 1981. С. 169.

21 См. подробнее: Фоменко И.Ю. Исторические взгляды М.Н. Муравьёва. С. 168-169.

22 См. главу «Утверждение оды» в работе, посвященной анализу творчества M.B. Ломоносова (Западов A.B. Поэты XVIII века (М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин). - М., 1979)

23 Серман ИЗ. Поэтический стиль Ломоносова. - М.; Л., 1966.

24 Алексеева Н.Ю. Русская ода: Развитие одической формы в XVII - XIX веках. - СПб., 2005.

25 Стенник Ю.В. К вопросу об историософских аспектах лирики Г.Р. Державина // Чудовский сборник. Материалы Всероссийской конференции «Чудовские чтения» 7-8 июня 2000 г. - Великий Новгород. 2001.

В отличие от авторов Древней Руси, творивших (в большинстве) анонимно, и от писателей-классицистов, неповторимая индивидуальность которых находилась в подчинении культуре готового, «заданного» слова, писатели XIX века и последующих эпох начинают ценить не соответствие художественного произведения норме, образцу, а способность выразить своё переживание занимающих их проблем. Соответственно, видение времени и способы отражения его в литературных текстах обоих типов культур, условно разделяемых рубежом XVIII - XIX веков, существенно разнятся.

26

Превратившееся из «объективного факта» в «форму восприятия мира» , время начинает становиться предметом сознательного художественного осмысления. Личное переживание времени, подбираемые лично для себя способы выражения этого переживания привели к тому, что каждый писатель начал создавать свой, «авторский» образ времени. Поэтому, хотя изучение жанровых особенностей видения времени из литературоведения и не ушло (к

27 жанровому образу времени в поэзии обращались В.Э. Вацуро , В.А.

28 29 30 31

Грехнёв , H.H. Зубков , C.B. Савинков, A.A. Фаустов , В.Н. Топоров и др.), оно перекрывается значительным количеством научных работ, авторы которых обращаются к исследованию индивидуальных особенностей переживания времени в творчестве того или иного писателя.

Итак, конец XVIII - начало XIX века оказался переломным периодом в развитии русской культуры. Пришедшийся на эту эпоху переход от старого, традиционного типа мировосприятия к новому нашёл своё отражение в изменении отношения к одной из основополагающих категорий культуры - к категории времени. В словесном искусстве в этот период передовой формой

26 Гуковский Г.А. Очерки русской литературы XVIII века. - Л., 1938. С. 283.

27 Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». - СПб., 2002.

28 Грехнёв В.А. Мир пушкинской лирики. - Нижний Новгород. 1994.

29 Зубков H.H. Поэзия Батюшкова: Эволюция поэтической системы и её прижизненные книжные манифестации. Автореферат на соискание степени канд. филол. наук. - М., 1996.

30 Савинков C.B., Фаустов A.A. Элегия и вопрос об авторском «бытии» в околопушкинской культуре// Жизнь и судьба малых литературных жанров. Материалы межвузовской научной конференции. - Иваново, 7 - 10 февраля, 1995 г.-Иваново, 1996.

31 Топоров В.Н. Младой певец и быстротечное время. // Russian Poetics. Columbus, 1983. С. 409 - 438; Топоров В.Н. Тексты времени, века-жизни // Топоров В.Н. Из истории русской литературы. С. 349 - 436; Топоров В.Н. Ветхий дом и дикий сад: образ утраченного счастья (страничка из истории русской поэзии) // Облик слова. Сборник статей. - М., 1997. С. 290 - 318. выражения меняющегося переживания времени оказалась поэзия как род литературы, уже по своему складу предрасположенный к (практически) мгновенному отражению изменений в умонастроении и мироощущении эпохи. Именно в поэтических (а не в эпических или драматических) жанрах были зафиксированы представления о времени писателями классицизма, сентиментализма и романтизма - не зависимо от того, было ли это рассуждение об объективном времени истории, или поэтическое оформление глубоко личного переживания времени в творчестве писателей XIX и XX веков.

Но, несмотря на особую роль поэзии в выражении кардинально меняющихся представлений о времени на рубеже XVIII - XIX веков, научных работ обобщающего характера, посвященных изучению эволюции восприятия категории времени в лирике обозначенного периода, до сих пор не существует. Проблема переживания времени в поэзии была заявлена Б. Ф.

32

Егоровым в статье «Категория времени в русской поэзии XIX века» и В.Н.

33

Топоровым , обратившимся к массиву поэтических текстов всего XVIII столетия, в которых содержится упоминание о времени. В целом же мы имеем разрозненные и немногочисленные суждения и замечания исследователей о бытовании категории времени в русской литературе конца XVIII - начала XIX века. Поэтому представляется актуальным соединение интереса к категории времени в рамках отдельных художественных систем с общеэпохальными процессами и закономерностями: это могло бы обеспечить системное изучение феномена времени. Особенно насущным в сложившейся ситуации становится сравнительное изучение многообразия и единства представлений о времени в историко-эволюционном ракурсе на материале русской лирики конца XVIII - первой половины XIX века.

Целью представленной работы является исследование специфики и эволюции поэтического переживания категории времени в русской

32 Егоров Б. Ф. Категория времени в русской поэзии XIX века // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве.-Л., 1974. С. 160- 172.

33 Топоров В.Н. К теме времени в русской поэзии XVIII века (избранные страницы) // Топоров В.Н. Из истории русской литературы. С. 373 - 425. литературе конца XVIII - первой трети XIX века.

В задачи работы входит:

1. Охарактеризовать роль и место категории времени в русском бытовом и художественном сознании конца XVIII — начала XIX века.

2. Выявить жанровые границы, в пределах которых категория времени получила наиболее продуктивное развитие.

3. Определить особенности реализации темы времени авторами, в художественном творчестве которых категория времени заняла одну из ключевых позиций.

4. Проанализировать совокупность мотивов и образов, связанных с разрабатывавшейся в поэзии конца XVIII - начала XIX века темой времени.

5. Установить внутреннюю логику, динамику и перспективы дальнейшего развития темы времени как в рамках отдельных художественных систем, так и в поэзии изучаемого периода в целом.

Характер эволюции мировосприятия поэтов обусловил структуру исследования. Работа состоит из введения, основной части и заключения. Основная часть включает в себя три главы. В первой главе («Эволюция восприятия времени в русской поэзии второй половины XVIII века») рассматривается одическое переживание времени, а также постепенный переход от государственной концепции времени к видению времени частным человеком. Завершается первая глава параграфом, посвящённым отражению восприятия времени в творчестве Г.Р. Державина - поэта, во многом переосмыслившего традиционные представления о времени. Вторая глава («Элегическое преломление категории времени в русской лирике начала XIX века»), посвящена преломлению категории времени в творчестве поэтов эпохи господства поэтики индивидуально-авторского типа. Новое переживание времени раскрывается на материале одного из ведущих жанров поэтической системы начала XIX столетия - элегии. Последующая судьба элегического видения времени, варианты его поэтического переосмысления рассмотрены на примере поэтического творчества И.М. Долгорукого и П.А.

Вяземского в третьей главе диссертации. В заключении очерчен общий ход развития представлений о времени в поэзии конца XVIII - второй половины XIX века и намечены пути его дальнейшей эволюции.

Объектом диссертационного исследования является русская поэзия конца XVIII - начала XIX веков. Материалом для работы послужил корпус одических текстов, представленный, в основном, опытами М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, М.М. Хераскова, а также лирическое наследие писателей конца XVIII (М.Н. Муравьёв, Н.М. Карамзин, И.И. Дмитриев, Ю.А. Нелединский-Мелецкий) и первой трети XIX века (В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, М.В. Милонов, И.М. Долгорукий, Е.А. Баратынский, П.А. Вяземский). Предметом исследования выступает категория времени, функционирующая в творчестве поэтов обозначенного периода.

Методологическую основу исследования составили идеи историко-культурного и структурно-функционального подходов. Поэтическое преломление категории времени рассматривается как в контексте поэтической системы того или иного автора, так и на общем фоне культурной ситуации изучаемой эпохи, в соответствии с принципами исторической поэтики.

Научная новизна работы определяется тем, что творчество поэтов конца XVIII - начала XIX века впервые было подвергнуто сопоставительному анализу в русле единой проблематики - особенностям и художественному функционированию категории времени. Это позволило составить представление о единой многосоставной картине процесса освоения категории времени в поэзии этого периода. В отношении творчества И.М. Долгорукого проблема художественного времени была поставлена и системно разработана впервые.

Выносимые на защиту положения:

- поэтические представления о времени в русской литературе второй половины XVIII - начала XIX века отражают динамику самовосприятия и мироощущения представителей данной эпохи;

- оформившаяся к середине XVIII столетия идея причинно-следственной связи, лежащей в основе исторического прогресса, а также превалирование всеобщего над единичным (государственного над приватным - в идеологической сфере, жанрового начала - над индивидуально-авторским - в рамках эстетической системы) обусловило развитие представлений о времени как объективном факторе истории в рамках жанра, находящегося «на службе» у государства - в торжественной оде;

- в результате динамики ценностных приоритетов эпохи (от явлений государственной значимости - к ценности частного, единичного) поэты-сентименталисты создают подчёркнуто «маленькую» философию времени;

- в творчестве Г.Р. Державина, воплотившем, «как в фокусе» основные линии «поэтического развития XVIII века»34, категория времени приобретает универсальный характер;

- жанр элегии явился первой в начале XIX века поэтической формой, в рамках которой высказываемое авторами (В. А. Жуковским, Е.А. Баратынским и др.) глубоко личное переживание времени отразило умонастроение и мироощущение новой эпохи;

- альтернативные пути развития представлений о времени связаны с отталкиванием от элегического переживания времени, с деметафоризацией элегических мотивов, «оформлявших» тему времени в рамках элегической системы (творчество И.М. Долгорукого, П.А. Вяземского);

- П.А. Вяземский оказался первым в истории русской литературы поэтом, чьё переживание времени претерпело ряд существенных изменений, в результате чего в творчестве писателя отразились не статичные представления о времени, а их эволюция, динамика.

34 Макогоненко Г.П. Анакреонтика Державина и её место в поэзии начала XIX века // Г.Р. Державин Анакреонтические песни. - М., 1987. С. 295.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Категория времени в русской поэзии конца XVIII - начала XIX веков"

Заключение

Феномен экзистенциального порядка, время притягивает к себе внимание людей на протяжении всей истории человеческой мысли. Наиболее интенсивным осмысление сущности времени становится в переломные периоды истории. К числу таких периодов в русской культуре относится выросшее на петровских реформах XVIII столетие и, в особенности - конец XVIII - начало XIX веков.

Глубинные, сущностные смещения, происходившие в психологии и сознании людей обозначенного периода, оказали существенное влияние на характер переживания времени. Это нашло своё отражение в текстах художественного, философского и научного плана. Основной сферой художественной реализации представлений о времени в русской культуре второй половины XVIII века стала поэзия, при этом поэтическое осмысление и переживание категории времени превратилось во всеохватный процесс: прямо или косвенно в него оказались включены все поэты обозначенного периода, в результате чего был создан общий, многосоставный - и внутренне неоднородный «текст времени».

Внутренним механизмом построения данного «текста» стало формирование системы образов и мотивов, связанных с различными аспектами категории времени. Самыми общими мотивами, которые можно найти практически у каждого писателя обозначенного периода, стали мотивы возраста (в диапазоне от детства до старости), перехода в новую возрастную категорию, движения времени (его направление и темп), соотношения человека с временем (постижение его законов, их приятие или борьба с ними) и эпохой (совпадение или расхождение с ней), мотив и образ смертщ образ прошлого и будущего, противопоставленные действительности настоящего, а также наполненный философским звучанием образ вечности. Используя обозначенные мотивы и образы в своём творчестве, каждый писатель исходил из собственного, глубоко личного и неповторимого восприятия действительности, а потому устанавливал, в рамках своей поэтической системы, собственные связи и отношения между этими мотивами.

Отличительной особенностью категории времени, нашедшей своё поэтическое преломление в творчестве писателей конца XVIII - начала XIX века, стал её принципиально проблемный характер: каждый поэт в своём творчестве стремится разрешить какую-либо конфликтную ситуацию, определяющую характер его переживания времени. Так, одический текст, с одной стороны, артикулирует проблему ответственности настоящего перед будущим, тем самым устанавливая идею тесной связи, причинной обусловленности следующих друг за другом эпох, а с другой стороны -поднимает вопрос о степени самостоятельности и самодостаточности каждого исторического момента, находящегося в непосредственной зависимости от прошлого. Общим для всех поэтов-сентименталистов можно назвать противостояние «малого» человека, чувствующего беззащитность перед внешним миром, объективной силе движения времени. В основе поэзии Г. Р. Державина лежит конфликтное (так и не нашедшее окончательного разрешения) столкновение жажды жизни, его стремление к максимальной (физической, душевной) полноте собственного бытия - с неотступным страхом смерти. Элегическое мировосприятие предполагает переживание (трагедии) утраты, выносящей возможность гармонии и счастья за пределы настоящего - в область прошлого и/или (вечного) будущего. Ирония, пронизывающая большую часть произведений И.М. Долгорукого, есть не только проявление характера поэта, но и реакция на нарушение его современниками естественных (и потому неписаных) правил использования времени. Следовательно, центральной проблемой в творчестве Долгорукого (как и в ряде сатирических произведений Державина) следует назвать проблему нормы, правильного (естественного) распорядка отведённого человеку времени (как в рамках суточного цикла, так и в пределах всей жизни). Время как неразрешимая проблема было осознано П.А. Вяземским в результате обострившегося чувства собственной исторической и поэтической неактуальности. Если И.М. Долгорукий, прочно укоренившийся в XVIII столетии, сетовал о собственной старости и критиковал молодых современников, но всё же не чувствовал внутреннего дискомфорта, то критика Вяземского в адрес нового поколения вырастает на его осознании безвозвратной утраты старой эпохи.

Актуальность проблемы времени, глубоко личное переживание её каждым поэтом, и, соответственно, многообразие конфликтных ситуаций, связанных с разрешением темы времени, и художественных реализаций этого разрешения обеспечили многосоставный характер «текста времени» конца XVIII - начала XIX века. Занявшее не одно десятилетие, становление темы времени в обозначенный период выработало ряд закономерностей, определивших собою динамику данного процесса. В числе таковых следует назвать, во-первых, увеличение роли индивидуального начала в разработке темы времени: поэты XIX и XX веков ценят не соответствие заданным образцам, а уникальность позиции, занятой ими в отношении к времени. Первым (в хронологическом порядке) примером создания уникальной картины времени можно назвать поэтическую систему A.C. Пушкина, с одной стороны, сконцентрировавшего, за недолгий период поэтического ученичества, и переосмыслившего в своём творчестве открытия XVIII столетия, а с другой стороны, воплотившего в поэтическом слове новое видение времени. Во-вторых, меняется качество восприятия времени: по сравнению со своими предшественниками, поэты XIX века, особенно второй его половины, более аналитичны и рассудочны. Кроме того, им приходится (в какой-то степени) учитывать накопленный их предшественниками опыт обращения с категорией времени и либо соглашаться, либо спорить с ним. В-третьих, поэтами новой эпохи производится ценностная рокировка внутри временного процесса: если в конце XVIII - начале XIX века в центре внимания находились, в основном, настоящее и прошлое, то в XIX (а затем и XX) века центр тяжести перемещается на будущее.

Список научной литературыАлексеева, Оксана Витальевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Архив братьев Тургеневых. - СПб., 1911. Вып. 1. Дневники Николая Ивановича Тургенева за 1806 - 1811 гг. - СПб., 1911. - 512 е.; Вып. 6. Переписка Александра Ивановича Тургенева с кн. П.А. Вяземским. 1914- 1833.-СПб., 1921.-542.

2. Батюшков КН. Полное собрание стихотворений. М.; Л., 1964. - 354 с.

3. Батюшков КН. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Опыты в стихах и прозе. М., 1989.-510 с.

4. Боратынский Е.А. Полное собрание стихотворений. Л., 1989. - 464 с.

5. Боратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М., 1987. - 480 с.

6. Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. М., 1984. - 458 с.

7. Гнедич Н.И. Стихотворения. Л., 1956. - 851 с.

8. Дмитриев И.И. Полное собрание стихотворений. Л., 1967. - 502 с.

9. Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869. - 299 с.

10. Долгорукий И.М. Бытие моего сердца: В 4 т. — М., 1817.

11. Долгорукий И.М. Капище моего сердца, или Словарь всех тех лиц, с коими я был в разных отношениях в течение моей жизни. М., 1874.

12. Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. М., 1999-2004. Т. 1,2, 13, 14.

13. Из дневника Андрея Ивановича Тургенева // Восток Запад. Исследования. Переводы. Публикации. Вып. 4. - М., 1989. С. 100 - 139.

14. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1984. - 717 с.

15. Карамзин Н.М. Полное собрание стихотворений. М.; Л., 1966. - 424 с.

16. Карамзин Н.М. Сочинения: В 2 т. Л., 1984.

17. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений: В 11 т. Т. 8. Поэзия. Ораторская проза. Надписи. М.; Л., 1959. - 1279 с.

18. Майков В.И. Избранные произведения. М.; Д., 1966. - 502 с.

19. Муравьёв М.Н. Сборник записей по истории, философии, риторике, языкознанию, литературе 1780-е гг. // ОР РНБ. Ф. № 499, л. 33.

20. Муравьёв М.Н. Дщицы для записывания // Утренний свет. 1778. Ч 4. С. 368-378.

21. Муравьёв М.Н. Опыт истории, письмен и нравоучения. СПб., 1796. -152 с.

22. Муравьёв М.Н. Стихотворения. JL, 1983. - 388 с.

23. Нелединский-Мелецкий Ю.А. Сочинения. СПб. 1850. - 360 с.

24. Николев Н.П. Две оды на взятие победоносным российским воинством города Очакова 1788 года декабря 6 дня, сочиннныя перавя г. T.-м в царстве мёртвых, вторая отставным солдатом Моисеем Слепцовым. -СПб., 1789.

25. Нощные мысли и другие некоторые сочинения Г. Юнга, с английского на французский, а с французского а российский язык переведённые Т.Р.-СПб., 1780.

26. Остафьевский архив князей Вяземских: В 5 т. Т. 3. Переписка П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. 1824 1836. - СПб., 1899. - 364 е.; Т. 4. Переписка П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. 1837 - 1845. - СПб., 1899.-341 с.

27. Письма А. Тургенева к Жуковскому // Жуковский и русская культура. -Л., 1987. С. 350-431.

28. Письма к И.И. Дмитриеву Петра Андреевича Вяземского. М., 1868. -96 с.

29. Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866. - 727 с.

30. Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980. - 472 с.

31. Плач или Ночные мысли о жизни, смерти и бессмертии. СПб., 1799.

32. Поэмы Оссиана / Макферсон Дж. Л., 1983. - 589 с.

33. Сумароков А.П.\ Полное собрание всех соч. в стихах и прозе покойного. А. П. Сумарокова. Собраны и изданы Н. Новиковым: В 10 т.-М., 1781-1782.

34. Вяземский П.А. Полное собрание сочинений князя П.А. Вяземского: В 12 т.-СПб., 1878- 1896.

35. Муравьёв М.Н. Полное собрание сочинений М.Н. Муравьёва: В 3 ч. -СПб., 1820.

36. Поэты 1790-1810 годов.-Л., 1791.-912 с.

37. Поэты XVIII века: В 2 т. Л., 1972.

38. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 17 т. Т. 6. Евгений Онегин. М., 1937. - 700 е.; Т. 11. Критика и публицистика 1819 -1834.-М., 1949.-588 С.

39. Державин Г.Р. Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. СПб., 1868 - 1878.

40. Плетнёв П.А. Сочинения и переписка П.А. Плетнёва. Т. 1. СПб, 1885. -578 с.

41. Хемнщер И.И. Сочинения и письма Хемницера по подлинным его рукописям, с биографической статьёй и примечаниями Я. Грота. -СПб., 1873.-434 с.

42. Батюшков КН. Сочинения К.Н. Батюшкова: В 3 т. СПб., 1865 -1887.

43. Милонов М.В. Сочинения Милонова. СПб., 1849. - 183 с.

44. Княжнин Я.Б. Сочинения Якова Княжнина: В 5 т. СПб., 1817-1818.

45. Голенищев-Кутузов П.И. Стихотворения Павла Голенищева-Кутузова, тайного советника Российской Академии и Вольного экономического общества члена: В 4 ч. М., 1803 - 1810 г.

46. Сумароков А.П. Избранные произведения. Л., 1957. - 607 с.

47. Херасков М.М. Избранные произведения. Л., 1961. - 410 с.

48. Литературоведческие и критические работы

49. Аверинцев С. С. Поэзия Державина // Из истории русской культуры. Т. 4. (XVIII начало XIX века). - М., 2000. С. 763 - 779.

50. Алексеева Н.Ю. Русская ода. Развитие одической формы в XVII XVIII веках. - СПб., 2005. - 369 с.

51. Альми И.Л. Элегии Е.А. Баратынского 1819 1824 годов // Альми И.Л. О поэзии и прозе. - СПб., 2002. С. 133 - 155.

52. Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века. Борьба за наследие Петра.-М., 1986.-237 с.

53. Арьес Ф. Ребёнок и семейная жизнь при старом порядке. -Екатеринбург, 1999. 415 с.

54. Белинский В.Г. Литературные мечтания // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. Т. 1. Статьи и рецензии. Художественные произведения. 1829 1835. - М., 1953. С. 20 - 104.

55. Белинский В.Г. Русская литература в 1844 году // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. Т. 8.- М., 1955. С. 430 488.

56. Белинский В.Г. Статьи о Пушкине // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. Т. 7. Статьи и рецензии. 1843 г. Статьи о Пушкине. 1843- 1846.-М., 1955.

57. Благой Д.Д. Гаврила Романович Державин // Г.Р. Державин Стихотворения. Л., 1957. С. 5 - 74.

58. Булич H.H. Очерки по истории русской литературы и просвещения начала XIX в. Т. 2. СПб., 1912. - 712 с.

59. Вацуро В.Э. Баратынский Е.А. // История русской литературы: В 4 т. Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализму. Л., 1981. С. 380 -392.

60. Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». СПб, 2002.-240 с.

61. Веселовский А.Н. Поэзия чувства и сердечного воображения. Пг., 1918.-550 с.

62. Вигелъ Ф.Ф. Записки: В 2 кн. -М., 2003.

63. Виролайнен М.Н. Две чаши (мотив пира в дружеском послании 1810-х годов) // Виролайнен М.Н. Речь и молчание: Сюжеты и мифы русской словесности. СПб., 2005. С. 291 - 311.

64. Гшлельсон М.И. Пётр Андреевич Вяземский // Вяземский П.А. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1982. С. 5 - 36.

65. Гинзбург Л.Я. П.А, Вяземский // Вяземский П.А. Стихотворения. Л., 1986. С. 5-50.

66. Гоголь Н.В. В чём же наконец существо русской поэзии и в чём её особенности // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. Т.8. Статьи.-М., 1952.-816 с.

67. Грехнёв В.А. Мир пушкинской лирики. Нижний Новгород. 1994. -462 с.

68. Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. М., 1969. - 590 с.

69. Гуковский Г.А. Державин // Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. М., 2003. С. 336 - 366.

70. Гуковский Г.А. Очерки русской литературы и общественной мысли XVIII века.-Л., 1938.-316 с.

71. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. Саратов, 1946.

72. Гуковский Г.А. Русская поэзия XVIII века. JL, 1927. - 212 с.

73. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. - 350 с.

74. Дмитриев М.А. Князь Иван Михайлович Долгорукий и его сочинения. -М., 1851.-56 с.

75. Дурылин С. Русские писатели у Гёте в Веймаре // Литературное наследство. М., 1932. № 4 - 6. С. 83 - 504.

76. Егоров Б.Ф. Категория времени в русской поэзии XIX века // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974. С. 160 -172.

77. Ермакова-Битнер Г.В. И.М. Долгорукий // Поэты-сатирики конца

78. XVIII начала XIX века. - Л., 1959. С. 5 - 82.

79. Живов В.М., Успенский А.Б. Метаморфозы античного язычества в истории русской культуры XVII XVIII века // Из истории русской культуры. Т. 4. (XVIII - начало XIX века). -М., 2000. С. 449 - 535.

80. Живов В.М., Успенский Б.А. Царь и Бог // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С. 47 - 153.

81. Западов A.B. Поэты XVIII века. (М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин). -М., 1979.-312 с.

82. ЗейдлицК.К. Жизнь и поэзия В.А. Жуковского. СПб., 1883. - 259 с.

83. Зорин А. Кормя двуглавого орла. Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII первой трети

84. XIX века. М., 2004. - 416 с.

85. Зубков H.H. Поэзия Батюшкова: Эволюция поэтической системы и её прижизненные книжные манифестации. Автореферат на соискание степени канд. филол. наук. М., 1996. - 20 с.

86. Иезуитова Р.В. В.А. Жуковский // История русской литературы: В 4 т. Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализму. Л., 1981. С. 104 — 134.

87. Иезуитова Р. В. Поэзия 1800 1810-х гг. // История русской литературы: В 4 т. Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализму. -Л., 1981. С. 88- 103.

88. Киреевский И.В. Полное собрание сочинений: В 2 т. -М., 1911.

89. Клейн И. Пути культурного импорта: Труды по русской литературе XVIII века. М., 2005. - 576 с.

90. Корман Б. О. Кризис жанрового мышления и лирическая система (О поэзии М.Н. Муравьёва) // Корман Б.О. Практикум по изучению художественного произведения. Лирическая система. Учебное пособие. -Ижевск, 1978. С. 25-35.

91. Косиков Г. Последний гуманист, или Подвижная жизнь истины // Монтень М. Опыты. Избранные главы. М., 1991. С. 5 - 32.

92. Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма. СПб., 1994. -279 с.

93. Кочеткова Н.Д. Поэзия русского сентиментализма. Н.М. Карамзин. И.И. Дмитриев // История русской поэзии: В 2 т. Т. 1. Л., 1968. С. 163 -187.

94. Кошелев В.А. Своеобразие творческих взаимоотношений Жуковского и Батюшкова // Жуковский и литература конца XVIII начала XIX века. - М., 1988. С. 170-193.

95. Кошелев В.А. Четыре портрета из пушкинской плеяды. Псков, 1996. -118с.

96. Кулакова Л.И Очерки по истории русской эстетической мысли XVIII века. 1968.-343 с.51 .Кулакова Л.И. Поэзия М.Н. Муравьёва // Муравьёв М.Н. Стихотворения. Л., 1967. С. 5 - 49.

97. Купреянова E.H. Дмитриев и поэты карамзинской школы // История русской литературы. Т. 5 М.; Л., 1941. С. 121 - 143.

98. Купреянова E.H. Е.А. Баратынский // Баратынский Е.А. Полное собрание стихотворений. Л., 1957. С. 5 -40.

99. Кюхельбекер В.К. О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие // Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 453 - 459.

100. Кюхельбекер В.К. Разбор фон-дер-Борговых переводов русских стихотворений // Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. -Л., 1979. С. 492-497.

101. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995. -84 с.

102. Ле Гофф Ж. Другое средневековье: Время, труд и культура Запада. -Екатеринбург. 328 с.

103. Лебедева О.Б. История русской литературы XVIII века: Учебник. М., 2000.-415 с.

104. Левин Ю.Д. Английская поэзия и литература русского сентиментализма // От классицизма к романтизму. Л., 1970. С. 195 — 297.

105. Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе. Конец XVIII первая треть XIX века. - Л., 1980. - 206 с.

106. Лихачёв Д.С. Поэтика художественного времени // Лихачёв Д.С. Избранные работы: В 3 т. Т. 1. Развитие русской литературы. X XVII веков. Поэтика древнерусской литературы. - Л., 1987. С. 5 - 128.

107. Логический анализ языка: семантика начала и конца. М., 2002. - 646 с.

108. Логический анализ языка: Язык и время. М., 1997. - 351 с.

109. Ложкова Т.А. Система жанров в лирике декабристов. Екатеринбург, 2005.-415 с.

110. Лотман Ю.М. Идея исторического развития в русской культуре конца XVIII начала XIX века // Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX в. (XVIII век. Сб. 13). - СПб., 1981. С. 82 -90.

111. Лотман Ю.М. Литература начала XIX века // Поэты начала XIX века. («Библиотека поэта». Малая серия). Л., 1961. С. 5 - 112.

112. Лотман Ю.М. Поэзия Карамзина // Карамзин Н.М. Полное собрание стихотворений. М.; Л., 1966. С. 5 - 51.

113. Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. 1. Статьи по семиотике и топологии культуры. Таллинн, 1992. С. 248 - 268.

114. Лотман Ю.М. Русская поэзия 1800 1810 гг. // История русской поэзии: В 2 т. Т. 1.-Л., 1968 - 1969. С. 191-213.

115. Макогоненко Г.П. Анакреонтика Державина и её место в поэзии начала XIX века // Г.Р. Державин Анакреонтические песни. М., 1987. С. 251 -295.

116. Макогоненко Г.П. Из истории формирования историзма в русской литературе // Проблема историзма в литературе XVIII века. XVIII век. (XVIII века. Сб. 13). СПб., 1981. С. 3 - 65.

117. Михайлов A.B. Судьба классического наследия на рубеже XVIII XIX веков // Классика и современность. - М., 1991. С. 149-164.

118. Морковкин В.В. Опыт идеографического описания лексики (анализ слов со значением времени в русском языке). М., 1997. - 166 с.

119. Панова Л.Г. «Мир», «Пространство», «Время» в поэзии Осипа Мандельштама. М., 2003. - 808 с.

120. Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ // Панченко A.M. Я эмигрировал в Древнюю Русь. Россия: история и культура. СПб., 2005. С. 81 - 330.

121. Пештич С.Л. Русская историография XVIII века: В 3 ч. Л., 1971.

122. Повести о споре жизни со смертью. М.; Л., 1964. - 213 с.

123. Проскурин O.A. Батюшков и поэтическая школа Жуковского // Новые безделки. Сборник статей к 60-летию В.Э. Вацуро. -М., 1995 1996. С. 77-116.

124. Проскурина В.Ю. Мифы империи: Литература и власть в эпоху Екатерины II. М., 2006. - 328 с.

125. Разумовская М.В. Бюффон-писатель. (Французские естествоиспытатели XVIII в. и литература). СПб., 1997. - 156 с.

126. Рейхенбах Г. Направление времени. -М., 1962. 370 с.

127. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. М., 1985. - 344 с.

128. Розанов H.H. Русская лирика. От поэзии безличной — к исповеди сердца. Историко-литературные очерки: В 2 т. Т. 1. Пушкинская плеяда. Старшее поколение. М, 1914.-416 с.

129. Савинков С.В., Фаустов A.A. Элегия и вопрос об авторском «бытии» в «околопушкинской» культуре // Жизнь и судьба малых литературных жанров. Материалы межвузовской научной конференции. Иваново. 1996.

130. Семенко И.М. Поэты пушкинской поры. М., 1970. - 295 с.

131. Серман КЗ. Поэтический стиль Ломоносова. М.; Л., 1966. - 259 с.

132. Стенник Ю.В. Идея древней и новой России в литературе и общественно-исторической мысли XVIII начала XIX века. - СПб., 2004. - 275 с.

133. Стенник Ю.В. К вопросу об историософских аспектах лирики Г.Р. Державина // Чудовский сборник. Материалы Всероссийской конференции «Чудовские чтения» 7-8 июня 2000 г. Великий Новгород, 2001. С. 5 - 16.

134. Теория литературы: Учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений: В 2 т. Т. 2. Историческая поэтика. М., 2004. - 386 с.

135. Тойбин И.М. Тревожное слово (О поэзии Е.А. Баратынского). -Воронеж, 1988.- 196 с.

136. Томашевский Б.В. Пушкин. Кн. 1. 1813 1824. -М.; Л., 1956. - 743 с.

137. Топоров В.Н. Ветхий дом и дикий сад: образ утраченного счастья (страничка из истории русской поэзии) // Облик слова. Сборник статей. -М., 1997. С. 290-318.

138. Топоров В.Н. Младой певец и быстротечное время.// Russian Poetics. Columbus, 1983. С. 409-438.

139. Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. М., 1987. - 255 с.

140. Тынянов Ю.Н. Литературный факт // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 255 - 270.

141. УитроуДж. Естественная философия времени. М., 1964. - 431 с.

142. Успенский Б.А. Historia sub spesie semioticae // Этюды о русской истории. СПб., 2002. С. 77 - 88.

143. Успенский Б.А. Восприятие истории в Древней Руси и доктрина «Москва третий Рим» // Этюды о русской истории. - СПб., 2002. С. 89- 148.

144. Успенский Б.А. История и семиотика. Восприятие времени как семиотическая проблема // Успенский Б.А. Этюды о русской истории. -СПб, 2002. С. 9-76.

145. Успенский Б.А. Язык Державина // Из истории русской культуры. Т. 4 (XVIII начало XIX века). - М., 1996. С. 781 - 806.

146. Фаустов A.A. Переживание времени и кризис языка в литературе пушкинской поры // Филологические записки. 1996. Вып. 6. С. 6 38.

147. Фаустов A.A. Язык переживания русской литературы: На пути к середине XIX века. Воронеж, 1998. - 126 с.

148. Философские аспекты проблемы времени. Л., 1980. - 152 с.

149. Флоренский П.А. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М., 2000.

150. Флоровский Георгий Пути русского богословия. 2006.

151. Фоменко И.Ю. Исторические взгляды М.Н. Муравьёва // Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII начало XIX века (XVIII век. Сб. 13). - Л., 1981. С. 167 - 184.

152. Фризман Л.Г. Два века русской элегии // Русская элегия XVIII -начала XX века.-Л., 1991. С. 5-48.

153. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. -М., 1991.

154. Черниговский Д.Н. «Сатира «на лицо» в творчестве И.М. Долгорукова» // Анализ литературного произведения. Киров, 1995. С. 7-20.

155. Черниговский Д.Н. Типология жанровых форм стихотворной сатиры в творчестве И.М. Долгорукова. М., 1992.

156. ИЗ.Шаталов С.Е. Романтизм Жуковского // История романтизма в русской литературе: В 2 т. М., 1979. Т. 1. Возникновение и утверждение романтизма в русской литературе (1790 - 1825). С. 110 — 144.

157. Шаталов С.Е. Романтические веяния в русской литературе первого десятилетия XIX века // История романтизма в русской литературе: В 2 т. -М., 1979. Т. 1. Возникновение и утверждение романтизма в русской литературе (1790 1825). С. 88 - 110.

158. Эпштейн М.Н. Философия возможного. СПб., 2001. - 334 с.в.Яковлева E.C. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). — М., 1994. 343 с.

159. Янушкевич A.C. В мире Жуковского. -М., 2006. 524 с.

160. Янушкевич A.C. Лирика Жуковского // Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 1. Стихотворения 1797 — 1814 гг.-М., 1999. С. 405-418.