автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Кимильский говор и его место в диалектной системе лезгинского языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Кимильский говор и его место в диалектной системе лезгинского языка"

На правахрукописи

Асалиев Джамалдин Асалиевич

КИМИЛЬСКИЙ ГОВОР И ЕГО МЕСТО В ДИАЛЕКТНОЙ СИСТЕМЕ ЛЕЗГИНСКОГО ЯЗЫКА

Специальность 10.02.02 — Языки народов Российской Федерации (лезгинский язык)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Махачкала - 2004

Работа выполнена в Дагестанском государственном университете.

Научный руководитель:

Гайдаров Р.И. — доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты:

Сулейманов Н.Д. — доктор филологических наук, профессор;

Бабаев В.А. — кандидат филологических наук

Ведущая организация:

Научно-исследовательский институт педагогики им. Тахо-Годи.

Защита состоится " " ММ/уТ^ 2004 г. в. /У.о&ъасов на заседании Диссертационного совета К. 212.053.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Дагестанском государственном университете по адресу: 367000, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Гад-жиева, 37.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Дагестанского государственного университета.

Автореферат разослан 2004 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент Ю Р. Г. Эльдарова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Диссертация посвящена описанию, характеристике и установлению места среди диалектных единиц лезгинского языка не исследованного до сих пор кимильского говора, который, находясь на территории Республики Азербайджан, с одной стороны, сохранил наиболее древние черты лезгинского языка, а с другой - подвергся сильному влиянию азербайджанского языка. Причем и то и другое резко выделяют его среди всех говоров как кубинского, так и ахтынского диалектов, не говоря об отличиях его от кюринского диалекта и литературного лезгинского языка. Без всестороннего описания кимильско-го говора нельзя было представить карту развития диалектной системы языка, особенно его фонетики и грамматического строя. В сказанном мы видим научную актуальность диссертации.

Научная новизна диссертации определяется, прежде всего тем, что всестороннему описанию и характеристике, установлению соцдемографических и даже географических параметров объект диссертации - кимильский говор - подвергается впервые. До сих пор об этой интересной в историко-сравнительном плане диалектной единице, которая заметно тронута явлением перехода носителей на общение на азербайджанском языке, мы имели всего лишь одну небольшую статью Ш.М. Саадиева "Из фонетики кимильского говора" [1961]. Новым следует считать и подход к описанию диалектной единицы со всех сторон, начиная с фонетического строя и кончая лексической системой говора, при этом используется метод двустороннего сопоставления говора с литературным лезгинским языком и с данными других говоров кубинского наречия, в которое входит и описываемый в диссертации кимильский говор.

Диссертационное исследование отличается еще и тем, что в нем собран весь лексический состав говора без какого-либо выбора. Подобного словаря говора в диалектологической литературе по лезгинскому языку нет ни по одному другому диалекту и говору.

Цели и задачи проведенного исследования обычные и характерны для подобного рода работ: выявить и научно верно описать особенности говора, по возможности найти им объяснение или же указать на их причины.

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА

С,Л«м| О»

зри?..

Кроме того, на всем протяжении изложения материала преследовалась цель установления значения фактов говора в истории развития языка в целом, определение на фактах места говора в этом процессе.

Значимость исследования в теоретическом и практическом плане заключается в том, что оно дополняет лезгинскую диалектологию новыми немаловажными, особенно в историческом плане, данными, позволяет правильно понять общие причины появления, закрепления или стирания диалектных особенностей. Материал работы пригоден и необходим при составлении лексикологических пособий, при создании истории лезгинского языка, а также при чтении университетских общих спецкурсов по данной проблематике. Особую услугу может оказать материал диссертации при создании этимологических пособий по лезгинскому и другим дагестанским языкам, особенно по языкам, входящим в лезгинскую подгруппу последних.

При "выполнении диссертации использовались описательный, сравнительно-сопоставительный и другие методы. Главными были приемы полевой лингвистики: запись на транскрип-ционно подготовленном алфавите речи говора, опрос информантов, наблюдение над спонтанной речью носителей в их диалогах между собой, на различного рода мероприятиях (свадьба, похороны, собрания и др.).

Все замеченные различия в речи кимильцев подвергались повторной проверке уже у других носителей. Записям подвергалась речь различных слоев носителей как по возрасту, так и по уровню образования и профессиональной деятельности.

Источниками при написании работы послужили исключительно собственные записи, а в качестве сопоставительного материала использовалась вся имеющаяся по диалектологии лезгинского языка специальная литература: монографии, научные статьи, авторефераты диссертаций, различного рода словари и др. пособия. Особенно значимую пользу автору оказали работы П.К. Услара, Л.И. Жиркова, У.А. Мейлановой, Р.И. Гайдарова, Б.Б. Талибова, Ш.М. Саадиева, А. Г. Гюльмагомедова, Н.А. Аб-дулжамалова, Ф.А. Ганиевой, А.А. Селимова, В.А Бабаева и др.

Материал диссертации прошел научную апробацию в выступлениях автора на научных конференциях и заседаниях

кафедры дагестанского языкознания, опубликованы в тематических сборниках и на страницах журнала в виде статей и тезисов.

На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:

1. В области звуко-фонемного состава:

1.1 Звуковой состав говора, в частности, его вокализм, богаче литературного языка и всех других исследованных говоров лезгинского языка - их в говоре девять: [а, и, Э, у, уь, Эь, оь, о, ы], из которых в лит. языке представлены только шесть: [а, и, э, у, уь, аь]. Причем в говоре все вышеназванные девять звуков являются самостоятельными фонемами. Причиной подобного развития фонемной системы говора является особо сильное многовековое влияние на речь кимильцев азербайджанского языка, использование характерных для последнего звуковых единиц не только в заимствованных лексемах, но и в собственных исконных словах, в различного рода их словоформах, как в именных, так и в глагольных образованиях, включая корневые морфемы этих единиц.

1.2. Огромную роль в данном процессе сыграли такие фонетические законы, как делабиализация и гармония гласных, которые распространяются или же охватывают не единичные факты, а целый ряд однородных реалий.

Так, например, в результате происшедшей делабиализации в консонантной системе говора полностью исчезли лабиализованные согласные являющиеся полноправными фонемами в лит. языке и в большинстве говоров других диалектов,

1.3. Данные о функциях и общей употребительности отдельных согласных в говоре фактологически подтверждают некоторые высказывания и предположения ученых по поводу происхождения, исконности и хронологии бытования в языке отдельных согласных фонем. Например, о фонеме <ф> (Е.А. Бока-рев, Р.И. Гайдаров).

2. В области морфологии.

2.1. Категория числа в говоре всегда формально выражена. Она охватывает наибольшее количество единиц языка (все три имени, местоимение и отглагольные образования: масдар и причастие) Суффиксом, выражающим множественность, является

сонорный -р, которому в зависимости от исхода лексемы, ее слоговой структуры и вокала, в отдельных случаях от происхождения могут сопутствовать фонестемы -й, -л, -б. Эти же элементы функционируют при образовании формы множ. числа и в азербайджанском языке, в котором они являются сопровождающими.

Указанное сходство, однако, не является результатом соседства и влияния азербайджанского языка, т.е. лезгино-азербайджанских контактов, оно имеет гораздо древнее происхождение и восходит к более раннему уровню развития дагестанских и тюркских языков.

Что же касается отдельных различий между формами множ. числа в самом лезгинском языке, они всегда однозначно объяснимы. Например, сонорный -й- используется для заполнения зияния между исходным вокалом основы, от которой образуется плюралис, и суффиксом множественности -ар: лампа ед. число - лаппа + й + ар мн. число; лепе "волна" един, число - лепе + й + ар множ. число. Фонестема -бу присутствует при образовании множ. числа от основ прилагательных и причастий и выражает как бы предикативность, а в формах числительного на -бур указывает парность или комплексность предметов.

Обе названные фонестемы (-й-, -бу-), видимо, восходят к показателям категории грамматического класса, которая сейчас в лезгинском языке перестала функционировать.

2.2. Существенной особенностью системы склонения ки-мильского говора следует считать, во-первых, отсутствие в нем, по сравнению с лит. языком, четырех падежей. А именно: местного II, исходного II, направительных I и II падежей, а также то, что в говоре функционирует направительный V падеж, который не представлен в лит. языке.

2.3. Бросается в глаза и такая особенность говора, как переход в падежных формах смычного звука [ж]. Направление данного соответствия следует дополнительно уточнить, так как подобная замена смычного [д] щелевым звонким [з] представлена и в других говорах и диалектах лезгинского языка, например, в ахтынском наречии и в лазинском говоре кубинского наречия. И поэтому первичность в данных формах [д] или [з] остается спорной.

2.4. С точки зрения истории не менее интересна и такая особенность склонения имен прилагательных в говоре: аффиксу -да (эргатив един, числа) в говоре соответствует -дра. Это не простое наращение его сонорным -р, а претерпевший ряд изменений аффикс эргатива -дара, который, обозначая падеж, указывал и на грамматический класс, и на число склоняемого слова. Подобное значение -дара сохранено в фийском диалекте ахтын-ского наречия.

2.5. Помимо отмеченных фонетических особенностей, говор имеет ряд других любопытных, но, на первый взгляд, не особенно существенных для истории языка расхождений с литературным языком.

Показательны, например, следующие факты: а) числительному "сорок" в диалекте соответствует буквально "два двадцать"; б) числительное пятьдесят кимильцы передают заимствованным из азербайджанского языка словом "аъли".

Обе эти лексемы дополняют факты, отмеченные о системе имен числительных и о системе счета в лезгинском языке предыдущими исследователями, в частности Р.М Шаумяном, М.А. Алипулатовым, Н.А. Абдулжамаловым.

2.6. Кимильцы заимствовали не только целые и самостоятельные слова, но также и некоторые слово- и формообразовательные аффиксы азербайджанского языка. Таков, например, суффикс -ицджи, образующий от основы количественного числительного соответствующие порядковые: биринджи "первый", от бир "один"; икинджи "второй" от ики "два" и т.д. В литер, лезгинском языке порядковые числительные образуются описательно - прибавлением к основе количественного числительного слова лагьай (причастие прошедшего времени от глагола лугьун "сказать".

Как видно из примеров, заимствуются не только аффикс -инджи, но так же и основа самого числительного.

2.7. Однако наиболее резкие отличия числительных говора проявляются в склонении порядковых числительных, при котором падежные флексии различаются в зависимости от одушевленности-неодушевленности предмета счета, что не свойственно азербайджанскому языку.

Склоняются порядковые числительные следующим образом:

а) когда исчисляются предметы:

Единственное число Множественное число

Им. биринджи "первый" биринджбыр "первые"

Эрг. биринджидра бириджибры

Род. биринджидран биринджибрын

Дат. биринджидраз биринджибрыз и т.д. б) ,когда исчисляются одушевленные:

Единственное число Множественное число

Им. биринджи биринджибыр

Эрг. биринджижи бириджибры

Род. биринджижиран биринджибрын

Дат. ,биринджийыз биринджибрыз и т.д.

2.8. При образовании наречий на исходе числительного отпадает согласный -д, а суффикс наречия -ра прибавляется к его основе без элемента -д. Данный факт — лишнее свидетельство того, что элементы -д, -б, -р в прошлом выполняли другие лексико-грамматические функции, которые они продолжают выполнять в близкородственном табасаранском, частично в агульском и др. лезгинских языках.

2.9. При выполнении атрибутивной функции указательные местоимения имеют на исходе согласный суффикс -н: ан "тот",

"более отдаленный (тот)"; "упомянутый" и

т.д., или же употребляются без исходного согласного: вине "тот верхний", "тот нижний", к которым может прибавляться

согласный -д: агьад "нижний", винед "верхний". Или же употребляются без исходного согласного: винс "тот верхний", агъа "тот нижний", к которым может прибавляться согласный - формант-д: агьад "нижний", винед "верхний".

В лит. языке в данных формах обнаруживается формант -м: виним "верхний", агъам "нижний". По-видимому, прилагательное и наречие в прошлом различались не в той степени, как сейчас, и первичными из приведенных форм являются те, которые сходны с современными наречиями.

2.10. Говор полностью утратил форму глагола со значением повторяемости и возврата. Здесь главную роль сыграли контакты и сильное структурное воздействие азербайджанского

языка: атын в говоре имеет значение и литературного атун "приходить" и литературного хтун "приходить еще раз; вернуться, возвращаться". Данная особенность, т.е. отказ от префиксальных форм и превербов в говоре имеет достаточно широкое распространение, что связано с азербайджанским языком, которому чуждо левостороннее прибавление аффиксов.

В то же время в кимильском говоре сохранились классные показатели в составе некоторых глаголов, тогда как в литературном языке они утрачены:

гын "кипеть", йигын "дать", йын "делать", йуьгъуьн "бросать".

Показатель й- в этих словах не что иное, как показатель грамматического класса.

2.11. Для обозначения цели действия в говоре имеется абсолютно универсальная форма, образуемая прибавлением компонента -сад к корневой части или же основе глагола без показателя масдара -н: та-сад "оставить11 - лит. таз', ккатИа-сад "бить" - лит. гатаз; фи-сад "идти" - лит. физ\хуъ-сад "хранить" - лит. хуьз и др.

2.12. Образование формы прошедшего совершенного времени в говоре происходит двояко: а) как в лит. языке при помощи ' присоединения суффикса -а к основе масдара {тун "оставить" туна "оставил"); б) без присоединения -а {тун "оставить" и тун "оставил").

2.13. Другой существенной особенностью говора является исключительно своеобразное образование будущего времени прибавлением суффикса -ла к абсолютиву: къанИирла (лит. къа-чуда); кИихьирла (лит. кхьида).

Суффикс -ла в лит. языке употребляется только в деепричастиях и в составе наречий времени.

3. В областилексического состава.

3.1. Словарный состав говора характеризуется следующими особенностями:

а) наличие большого количества заимствований из азербайджанского языка, в том числе и таких единиц, которым в лезгинском языке имеются соответствующие эквиваленты;

б) Вместе с тем в говоре активно функционирует целый пласт исконно лезгинских слов, который в лит. языке давно и повсеместно вытеснен азербайджанизмами.

Среди названных имеются и такие единицы, которые по сравнению с литературными являются разнокорневыми, однако как для говора, так и для лит. языка являются исконными, относящимися к древней части лезгинской лексики.

в) Следует отметить, что не все слова являются прямыми заимствованиями, немало среди них калек с азербайджанских моделей..

4. Место кимилъского говора в диалектной системе языка.

1. Кимильский говор относится к кубинскому наречию, которое представляет собой одну из древних диалектных единиц лезгинского языка. Принадлежность говора к названному наречию определяется рядом грамматико-лексикологических особенностей:

а) по вопросу, который ставится к эргативному падежу, говор акающий. Ср.: ни? "кто?" (кюринское наречие и лит. язык); не? "кто" (ахтынское наречие); на? "кто?" (кубинское наречие).

б) по употреблению флексий -ди, -да или же -зи, -за в падежных формах имен, в флексиях будущего времени глагола, а также при образовании субстантивированных форм имен прилагательных и причастий кимильский говор следует отнести к диалектным единицам, предпочитающим фрикативные варианты названных суффиксов и флексий. Следовательно, он стоит ближе к диалектным единицам ахтынского типа, чем к кюринским. Однако фрикативизация флексий в говоре встречается в более широком круге парадигм словоизменения.

, в) По тому, каково место говора с точки зрения флектив-ности и агглютинации, он характеризуется прежде всего тем, что в нем процессами утраты флексий и упрощения словоизменения охвачены больше реалий, чем в говорах кюринского типа. Об этом свидетельствует сокращение в говоре количества падежей, утрата ряда левосторонних морфем, в частности, префиксов и превербов.

г) Кимильский говор сохраняет многие особенности, которые были свойственны архаичному состоянию лезгинского языка, что представляет большой интерес как для диахронических исследований, так и сопоставительных с другими языками не

только лезгинской группы языков, но и в общедагестанских исследованиях.

Объем и структура диссертации. Общий объем исследования вместе с приложениями - 190 страниц. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. К работе приложены: 1) тексты; 2) словник кимильского говора. Дается список использованной литературы.

Основное содержание работы

Во введении обоснован выбор темы, ее новизна и актуальность, научная и практическая значимость исследования. Здесь же определена цель и конкретные задачи, решаемые в диссертации, приводятся использованные методы и источники. Во введении также содержится критический обзор специальной литературы по диалектологии лезгинского языка, а также подробный анализ работ по кубинскому наречию, в которое входит исследованный в диссертации кимильский говор.

Первая глава "Фонетические особенности кимильского говора" посвящена описанию и характеристике звукового состава говора по сравнению с литературным языком и с другими говорами. Особо рассматриваются звукосоответствия между литературным языком и кимильским говором.

Система гласных. Гласных звуков в кимильском говоре девять: [а, и, э, у, уь, аь, оь, о, ы], из которых пять звуков: [а, и, э, у, уь] являются общими в исконно лезгинских словах говора и литературного языка. Помимо них, в говоре наличествуют звуки [о, оь, аь, ы], представленные только в отдельных говорах языка. Звуки [о, ы] функционируют и в других говорах. Однако самостоятельной фонемой из них в двух диалектных единицах (кимильский говор и ахтынский диалект) является только гласный [ы].

Гласные говора противопоставляются в основном по трем признакам: а) по участию в артикуляции губ; б) по участию языка; в) по подъему. Соответственно в говоре выделяются: губные: [у, уь, оь, о] и негубные: [а, и, э, аь, ы]; переднего ряда: [и, уь, э, аь] и заднегоряда: [а, у, о, оь, ы], верхнего подъема: [и, уь, у, ы]; среднего подъема: [э, о, оь] и нижнего подъема: [а, аь].

Помимо названных корреляций, отдельные гласные в говоре имеют также свои специфические особенности, связанные с употреблением звука в составе лексемы

1. Гласный переднего ряда [н] в говоре более устойчив, чем в литературном языке и в других диалектах, в говоре он почти не редуцируется.

2. Гласный [э] преимущественно употребляется в середине слова, а в начале и конце лексемы встречается весьма редко.

3. Звук [аь] в кимильском говоре утрачивает свой гортанный призвук, характерный для него в лит. языке, и в большинстве случаев соответствует лит. э: аьйаьр "красивый" (лит. ийэр ¡/ эйэр: кьаьзия "легкий" (лит. кьезил) и др.

4. Возникновение гласного [оь] в говоре обусловлено явлением делабиализации смежных согласных, т.е. он имеет собственно лезгинское происхождение. Это подтверждается еще и тем, что азербайджанский гласный [оь] (графически б) как в говоре, так и в лит. лезгинском языке, переходит в [уь]: оьлкИе "страна" (лезг. уьлкЬе)-, оьлум "смерть" (лезг. уьлуъм), оьмур "жизнь" и др.

Особенности гласных кимильского говора отражает следующая таблица:_

Система согласных

В консонантной системе говора представлены звонкие простые смычные [б, г, д]; щелевые звонкие: [в, з, ж, г, гъ, г1]; сонорные: [й, м, н, л, р]; глухие смычные: [п, т, к, кь]; глухие щелевые: [с, ф, ш, х, хь, х1]; смычно-гортанные простые: [п1, т1, к1, кь]; аффрикаты: [дж, ц, ч, ц1, ч1] - всего 36. Кроме перечисленных, в говоре имеются придыхательные (простые и аффрика-

ты): [пЬ, тЬ, кЬ, хъ, цЪ, чЬ]; лабиализованные: [кьв, кьв, кв, к!в, тв, т1в].

По сравнению с литературным языком, в говоре не представлены 10 лабиализованных согласных [гв, гъв, зв, кЪв, св, тЬв, цв, ц!, хв, хъв]. Однако в нем наличествует два согласных [г, г1, которые отсутствуют в литературном языке.

Состав и группировка согласных звуков кимильского говора отражены в таблице.

По способу образования

По месту обра- Смычные Спира ты Сонор ные

зования Простые аффрикаты

Звонкие Непридыхател Придыхательн Абруптивы Звонике Непридыхател Придыхательн Абруптивы Звонкие глухие Носовые плавные

Губные б п п п п 1 в Ф м

Перед Дентальные д т т т т! н

не-язы Денто-альвеол. д 3 И ц Ц Ц I 3 с я, Р

чны е Альвеолярные д ж ч ч ч ч! ж ш

Среднеязычные й

Заднеязычные г к к к к1 X ъ

Увулярные к ъ X ъ к ь г ъ X

Фарингальные ч г! х1

Ларингальные ъ г I ь

Особый параграф в диссертации посвящен подробному анализу и характеристике согласных с акустико-физиологи-ческой и функциональной точек зрения. В частности отмечаются следующие особенности согласных говора:

1. Согласный [б] в начале исконно лезгинских слов не встречается, что связано с особой функцией звука: он исторически являлся показателем грамматического класса.

2. Согласный [п], как и другие непридыхательные глухие [т, къ, ч, ц, к], в конце слов и слога не встречается.

3. Для говора характерно озвончение отдельных глухих согласных, особенно в заимствованных словах (даре "урок" лит. таре; йартк "наструг" лит. тИартИу; даьф "бубен" лит. тИафтИ и др.).

4. Согласный [гъ], кроме обычного употребления в составе звучаний слов, в говоре выполняет и грамматическую функцию -он является флексией исходных падежей: севрееогъ исходи. I от сев "медведь"; дейареагь исходи. I от дей "мать" и др.

Кроме того, фонема [гъ] в говоре имеет более широкое употребление, чем в лит. языке: гъаьшил "каша" лит. хешил; "уголь" лит. и др.

Грамматическую функцию падежного аффикса выполняет в говоре и согласный [ж], который соответствует лит. [д]: аьмижи (акт. п. от аьми "дядя"); гумажи (акт. п. от гум "дым") и др.

В обоих случаях (употребление щелевых [гъ] и [ж] в функции падежных окончаний), видимо, сказалось влияние азербайджанского языка.

Наиболее существенными различиями говора общего характера на фонетическом уровне следует считать:

а) меньшее, чем в лит. языке, количество согласных фонем;

б) сужение функций смычно-гортанных согласных;

в) озвончение глухих согласных.

Во второй главе "Морфологические особенности говора" описывается морфологический строй, отмечены особенности словоизменения всех знаменательных частей речи. В морфологии существительного рассматриваются особенности категории числа, падежа, даются образцы склонения.

Образование множ. ч. имен в говоре происходит в основном тем же способом, при помощи тех же аффиксов что и в литературном языке. Однако имеется ряд существенных особенностей:

а) в говоре сопровождающий суффикс мн. ч. -р гласный, в отличие от лит. языка, не находится в сингармонической связи с гласным основы слова и независимо от ряда образования ему может предшествовать гласный а: вир "озеро" - вирар; лиф "голубь" - лифар. В лит. языке мн. ч. подобных имен образуется иначе: вир - вирер; лиф - лифер.

Отсутствие ожидаемого перехода [а] в [э] (е) объясняется первичностью форм с гласным [а], который в говоре и сохранился.

Только в единичных случаях лит. [а] в говоре соответствует [э] (е), что объясняется изменением самой огласовки в лит. языке: ч1ил - ч1илер (говор) (ср. лит. ч1улар), ч1уьтИ "блоха" -ч1уьтер (ср. лит. ч1утар). Подобные случаи объясняются изменением огласовки этих слов в лит. языке, переходом передне-рядных [и, уь] в гласный заднего ряда [у].

Склонение. Из восемнадцати падежей лит. языка в говоре наличествуют пятнадцать, отсутствуют местный II, исходный II и направительный III падежи.

Общие правила образования падежных форм в говоре такие же, как в лит. языке: именительный падеж служит основой эргатива и местного I, от эргатива образуются дательный, родительный и местные I, III, IV, V падежи, от основ местных падежей при помощи флексии гъ образуются все четыре исходных падежа и три направительных (с флексиями л, в, к). Однако инвентарь образования падежных форм в говоре существенно отличается от лит. языка. Во-первых, не совпадают сами флексии основных падежей; во-вторых, каждая флексия имеет свои варианты; в-третьих, в говоре более последовательно соблюдаются законы сингармонизма; наконец, присоединение падежных формантов, как правило, сопровождается разного рода чередованиями. Так, например, при образовании дательного падежа от основы эргатива щелевой [ж] переходит в сонорный [й], одновременно с этим гласный [и] переходит в[ ы].

В диссертации даны образцы парадигм склонения разных по звучанию, структуре и семантике слов в обоих числах.

Имя прилагательное

1. Качественные прилагательные в говоре подразделяются, как и в остальных говорах, на простые и производные.

Простые прилагательные: Пары "красный", йиргьи "длинный", къацы "зеленый", къули "плоский", к1иви "крепкий", ламы "влажный" и т.д.

Производные качественные прилагательные, как и в языке в целом, образуются от существительных с помощью суффиксов азербайджанского языка -ли (лы), -сыз: абыр "приличие" > абыр-лы "приличный"; абырсыз "неприличный", аьсил "основной" > аьсилли "благородный", аьсилсиз "неблагородный", баджарыгъ-ли "способный", баджарыгъсыз "неспособный" и т.д.

2. Кроме того, качественные прилагательные, образованные от основ имен прилагательных и наречий суффиксом -ан: вилдиккан "прежний", гилан "нынешний", гъак1ан "простой", дехъненан "давешний", чинебан "тайный" в говоре распадаются на фонестемы: еиликЬ-сНА исх. пад. гил-кки-ти, гъак1-аь, т1икненки. Однако единственное качественное прилагательное чуьнуьх "тайный" в литературном языке по звучанию совпадает с формой повелительного наклонения глагола: чуьнуьх "укради".

3. Вместо суффикса -у, который образует качественные имена прилагательные от основ имен существительных, в говоре употребляется -ы:

гфырьг "кислый" ср. лит. Ц^УРУ

Пары "красный" й ару

кьафы "зеленый" къацку

Итак, суффикс -у литературного языка в говоре делабиализуется и переходит в ы.

4. Вместо суффикса -ун в говоре встречаются либо -ын, либо же -ин:

йисин "шерстяной" ср. лит. сун

5. Суффикс, образующий относительные прилагательные -гьан в кимильском говоре, как и ахтынском диалекте, отсутствует.

Относительные прилагательные пагакьан "завтрашний" в говоре распадается на пукагъ "завтра", -маз, -ан суффиксы. Другое прилагательное с суффиксом -гьан сифтегъан "начальный" в говоре употребляется без -гьан, но с прибавлением суффикса -ки: сифтаъки.

6. При образовании превосходной степени в кимильском говоре, в отличие от литературного языка, чаще всего употребляются слова лапп пара "очень много": Лanh пара късан кНар хьан "Превосходно получилось", букв, "очень много хорошо получилось" и др.

Склонение имен прилагательных в говоре отличается одной существенной особенностью, которая не встречается ни в одном другом говоре и в лит. языке: во флексии эргатива в говоре появляется сонорный [р], который сохраняется в структуре всех остальных 13 падежей:

Весьма интересные с точки зрения истории языка особенности имеет система числительного говора:

а) простые и сложные числительные имеют в говоре отличное от лит.. языка произношение: рыгыд (6), ийрид (7), ч1уьд (9), ц1ыд (10), ц1ысад (11), ц1икьуд (14), цЫвад (15), цЫрыгыд (16), ц1имуъжуьд (18), ц1ич!уъд (19);

б) своеобразна словообразовательная структура отдельных числительных: кьвекьад (40) (букв, "два д в а д ц а таьщи 5 0) (заимствован из азерб. языка) в лит. языке яхц1урни ц1уд "сорок и десять".

в) при склонении согласный аффикса -д- переходит в щелевой -ж-, а в дательном падеже - в сонорный -й-;

г) порядковые числительные говор заимствовал из азербайджанского языка (биринжи "первый", икинжи "второй");

д) своеобразна форма множ. числа: биринджибур "первые", шинджибур "вторые" и т.д., данная форма может склоняться.

При склонении именит, пад. прибавляются соответствующие падежные флексии: биринджибуру, биринджибуруз, би-ринджибурун, биринджибурук и т.д.

В системе местоимений говор особых отличий не имеет,

его своеобразие сводится к различиям в звучаниях:

Ким. .

Лиг.

зун за зин зав

Ким.

вын

вына

ви

вов

Лит. вун

Им. п, зын , Эрг. ' За

ву (на)

Род. Зы , Места. I зов

ви

вав ит.д

Отметим еще следующую особенность говора: формы родительного падежа личных местоимений одновременно употребляются в качестве притяжательных и склоняются по падежам по образцу имен прилагательных: чИид "наш", эргатив - чНидра, родительн. - дательн. - и т.д.

В диссертации подробно описаны отличия всех разрядов местоимений и даны образцы их склонения.

Система глагола. Глагол в кимильском говоре имеет ряд интересных особенностей, которые с морфологической точки зрения отличают говор не только от лит. языка, но также и от других диалектных единиц лезгинского языка. Например;

1. В ряде глаголов сохранились префиксальные классные показатели, в частности показатель -й-: йырц!ын - ц1урун (лит.) "таять", йыкъын - кьун, (лит.) "держать", йин - авун (лит.) "делать" и др.

2. В говоре зафиксирован оригинальный способ выражения цели высказывания. Для этого к основе глагола присоединяется морфема -сад, которому в лит. языке соответствует суффикс -з: тИасад "оставить" (лит. т/газ); кЬатЬасад "бить" (гатИ-аз); фисад "идти" (лит. физ); йакъасад "держать" (лит. кьаз), кьачЪасад "брать" (лит. къачИуз); сщукьисад "сидеть" (лит. ацукъиз) и т.д. Происхождение морфемы -сад еще не установлено.

3. Форма прошедшего совершенного времени в кимильском говоре формально совпадает с масдаром, т.е. одна и та же форма служит как формой прошедшего совершенного времени, так и формой масдара: тЬын "вложить" и "вложил"; акун "видеть" и "видел"; хъуьн "смеяться" и хъуьн "смеялся"; зырзын "дрожит" и зырзын "дрожал" и др.

Однако в некоторых глаголах прошедшее совершенное отличается от масдара изменением гласного в основе, ср.: хьан (прош. соверш.) - хьын "быть" масдар; афан "сеял" - шфын "се-

ять"; кан "сжег" - кын "сжечь"; кЬихъан "писал" - кЬыхъын "писать" и др.

4. Настоящее II, образуемое в лит. языке присоединением к основе глагола недостаточного глагола ста "есть еще", в говоре не употребляется. А показатель абсолютива -з заменяется согласным р, к которому затем прибавляете^ суффикс -ла: къачИиз "брать" - къачЫрла "буду брать, возьму", кИихъиз "писать" - кИ-ихьирла "напишу, буду писать"; къарагьиз "вставать" - кьарагь-ирла "встану" и др.

Нарение. В говоре представлены наречия следующих разрядов:

а) образа действия; б) времени: в) места; г) причины; д) наречия меры и степени.

Образуются наречия в основном суффиксально, но имеются наречия, в составе которых морфемы не выделяются: къе "сегодня", накъ "вчера", 1{1и "в этом году". Суффиксами наречий

являются: -лагь, -сад, -ба, -дат, -кИыи.

Суффикс -лагъ соответствует лит. -ла, который образует

наречия времени (фейила "когда пошли"), суффиксы -сод, -дат и ккын являются специфическими кимильскими, в лит. языке и в др. говорах они не представлены:

а) аффикс -лагъ: кЪачИалагъ - кичкла (лит.) "со страху";

б) суффикс -датН: гуджлувдатЬ - гужлужакИаз (лит.) "сильно";

в) суффикс -кИын: нисенкНын - нисинхъай (лит.) "в полдень".

Третья глава "Особенности лексической системы ки-мильского говора" посвящена анализу словарного состава анализируемого говора.

В говоре представлены следующие группы слов:

1. Слова, совпадающие по звучанию и семантике с соответствующими лексемами лит. языка: акьудун "вытаскивать", офар "пирог", вад "пять", вакИ "свинья", ван "голос", вах "сестра", вац! "река", векь "трава, сено", ЬегсИ "курица", викЪ "ярмо", вша "сто", гъил "рука", гъуд "кулак", гъуьр "мука", йаб "ухо", Над "вода", къваи "камень", к!араб "кость" и др. Таких лексем в диссертации зафиксировано достаточно большое количество.

2. Слова, в звучаниях которых в результате фонетических процессов произошли расхождения с лит. языком: йикь "пот" (лит. гьекь); йапсщ1ил "уховертка" (лит. йапат1ул)\ т1егъ "помет" (лит. т1екъ); чыра "иной, другой, чужой" (лит. чара) и др. Подобных лексем немного. ' ; • ■•

, 3. В лексике говора большое количество азербайджаниз-мов, часть которых в лит. лезгинском не употребляется: ахыр "кормушка, стойло" (лит. ш!ун); бибик "гребень" (лит. жгьа); гуьгаьм "терн" (лит. къукъеа); диндих "клюв" (лит. к1уф) и др. • < 4. Особую группу составляют слова, которые, будучи исконными, имеют в говоре соответствия. Это так называемые лексические диалектизмы: еарар "мята" (лит. пИурнияр); гьулов "палас" (лит.рух); зарзар "окрошка" (лит. кИанбар); къал "груша" (лиг. чуьхер); рку "лес" (лит. там) и др. В прилагаемом к диссертации словаре говора подобных слов больше 200.

4. Группа простых слов лит. языка в говоре имеет дву-словные описательные соответствия: дул паб "вдова" (лит. хен-деда); ири. чаъкуьч "молот", лит. к1аш); качран бала "котенок" (лит. шенп1и); кьуьрен бала "зайчонок" (лит. utanla); ламран бала "осленок" (лит. шарк ■ 1унт1); ч!ихи к1урт "тулуп" (лит. каеал) идр. -

В заключении подводятся основные итоги проведенного диссертационного исследования, делаются краткие обобщающие выводы, определяется отношение данного говора к другим диалектным единицам языка, выявляются признаки устойчивости и изменчивости языковых элементов говора в условиях влияния иносистемного азербайджанского языка.

Основные положения диссертационной работы отражены в следующих публикациях:

1. О некоторых особенностях кимильского говора лезгинского языка // Литературно-художественный и общественно-политический альманах " Дуствал". N 3, 1973. С. 78-80 (на лезг.).

, 2. О говоре селения Кимиль // Литературно-художественный и общественно-политический альманах • "Дуствал".

1975, N3. С. 91-92 (на лезг.).

3. О кубинском фольклоре // Литературно-художественный и 4 общественно-политический альманах "Дуствал".

1976, N 3. G. 102-106 (на лезгинском языке).

4. Кубинские лезгины и их речь // Литературно-художественный и общественно-политический альманах "Дуст-вал". Махачкала. 1979, N1. С. 75-79 (налезг.).

5. Фонетические особенности кимильского говора кубинского диалекта лезгинского языка // Актуальные проблемы языка и литературы. Выпуск 9. Махачкала, 2002. С. 93-95.

Бумага офсетная. Формат 60x84 1/16. Гарнитура «Таймо. Тираж 100 экз. Размножено на дупликаторе ПБОЮЛ «Бисултанова»

Ч 3 659

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Асалиев, Джамалдин Асалиевич

ВВЕДЕНИЕ.4

Квалификационная характеристика диссертации.

Общие сведения о кимильском говоре.

4' Социально-демографические сведения о кимильцах.

Из истории изучения лезгинских говоров Азербайджана.

Транскрипция и диакритические знаки.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Фонетические особенности. 27

Система гласных.

Система согласных.

Звукосоответствия.

Соответствия гласных.

Соответствия согласных.

Делабиализация.

Дезабруптивизация.

Абруптивизация.

Аффрикатизация.

Оглушение звонких.

Соответствие спирантов.

Наращение.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Асалиев, Джамалдин Асалиевич

Метатеза.81

Субституция (замещение) согласных.82

Эпентезы. 82

Нерегулярные соотвествия.83

ГЛАВА ВТОРАЯ. Морфологические особенности.84-117

Имя существительное.84

Образование формы множественного числа.84

Категория падежа.87

Особенности общего характера.89

Образцы склонения.91

Имя прилагательное.93

Имя числительное.95

Особенности системы местоимения.98

Йар ечие.116

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Особенности лексической системы. 118-123

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.124-130

Список использованной литературы. 131-146

Условные сокращения.147

Приложения.148-190

I. Тексты.148

Грамматический анализ текста "Джуновурарын суьруь".154

Н.Словник кимильского говора.158-190

ВВЕДЕНИЕ

Лезгинский язык один из крупных письменных языков Дагестана, имеющий многолетние литературные традиции.

Особое место занимает он и в географическом отношении. Находясь среди множества других больших и малых языков, он соприкасается с немалым количеством разносистемных языков, относящихся к кавказской, тюркской и индоевропейской семьям языков.

Данное обстоятельство, а также то, что вся известная история лезгин представляет вереницу исторических событий, способствовавших переходу территории лезгин из рук одних захватчиков и владетелей в руки других, многократно увеличивали всевозможные связи лезгин с нелезгиноговорящими.

Таким образом, лезгинский язык не мог развиваться однотипно, по одним и тем же законам и правилам. В нем естественно появились различного рода новшества, а отдельные из уже имевших место особенностей изменялись или же исчезали полностью. В целом язык стал своеобразным объединением говорящих на множестве говоров, диалектов и наречий. В поле зрения специалистов появились новые реалии, а именно диалектные факты и разновидности, изучение которых стало неотъемлемой частью лезгиноведения, особенно в тех исследованиях, которые анализируют исторические факты и причины тех или иных явлений, многие тайны которых кроются именно в диалектологии.

Однако, несмотря на немалый срок проведения подобных изысканий и исследований, еще остались неисследованными и почти незатронутыми многие говоры и даже целые диалекты лезгинского языка.

Предлагаемая вниманию читателя скромная работа посвящена описанию особенностей одного из неисследованных говоров лезгин, носители которых проживают на территории Азербайджанской республики, а именно кимильско-му говору, на котором говорят жители ряда крупных сел, имеющих одну историческую основу, образование которых шло путем отпочкования выселок, временных хозяйственных поселений в самостоятельные села, сохраняющиеся в лингвистическом отношении как общие особенности, характерные для речи всех кишлаков, так и отличающих нововеяния, связанные со всем, что произошло в их жизни и быту в новых условиях самостоятельного существования (см. ниже).

Как самостоятельный язык, заслуживающий научного изучения, лезгинский, как известно, давно привлек к себе внимание русских и даже зарубежных исследователей. Однако в лезгиноведении началом подлинно научного изучения лезгинского языка так же как и ряда других дагестанских языков считается время работы над ним П.К. Услара, который результаты трех- четырехлетней своей работы (1867-1871гг.) опубликовал в Тбилиси в 1896 г. в виде большой монографии под названием «Кюринский язык».

Упоминание здесь работы П.К. Услара «Кюринский язык» прежде других не просто дань памяти великого ученого: именно он, П.К. Услар, впервые указывает на существование в лезгинском языке трех (кюринский, ахтынский, кубинский) наречий и, что еще важнее, пытается установить их лингвистические взаимоотношения, отмечает ряд принципиальных особенностей ахтынского наречия в области фонетики и грамматического строя по отношению к кюринскому и в общих чертах характеризует близость кубинского наречия к описываемому им самим кюринскому и по этой причине как бы освобождает себя от доказательства контрольными примерами однотипности кюринского и кубинского наречий по отношению к ахтынскому.

Другим немаловажным обстоятельством, обязывающим нас называть первым имя П.К. Услара, является то, что зачинатель научного изучения лезгинского языка и его диалектов поместил в своей книге специально для сравнения один и тот же текст (сказка «Лиса и волк») сразу на двух (кюринском и ахтын-ском) диалектах. Названные усларовские записи стали для нас не только первыми по времени записями лезгинской речи, но также ценными документами, позволяющими установить как именно, в каких областях и в каком направлении наметился общий путь развития лезгинского языка за последние 1,5-2 века.

К настоящему времени мы имеем ряд признанных исследований по синтаксису (М.М. Гаджиев), по диалектологии (У.А. Мейланова), фразеологии (А.Г. Гюльмагомедов), по лексике и словообразованию (Р.И. Гайдаров), по лексикографии (М.М. Гаджиев, Б.Б. Талибов) и по другим областям лезгиноведе-ния. Учеными-лезгиноведами сделана большая работа по укреплению научных основ лезгинского литературного языка, по упорядочению его орфографических норм.

Следует отметить, что все, что делалось в области языка независимо от целей и задач различных авторов, все это делалось на основе, в тесной связи и главным образом опираясь на диалектные данные и особенности языка, именно они послужили благодатной средой и наиболее верной опорой для всех достижений в области дальнейшего изучения лезгинского языка.

Квалификационные сведения о диссертации

Как и всякая другая научная работа, диссертация имеет своей основной целью введение в научный обиход новых до сих пор неизвестных данных по объекту исследований, их научный анализ на основе того, чем располагает данная область науки.

Объектом диссертации является отдельно взятая диалектная единица, а именно кимильский говор лезгинского языка, по которому в диалектологических изысканиях по этому языку имеются лишь отдельные разрозненные сведения, как правило, без последовательного сравнения с другими подобными языковыми единицами, а также с нормами лезгинского литературного языка.

Целью исследования является не только выявление и систематизация расхождений, но и определение занимаемого им места и яруса в общей системе кубинского наречия и всего лезгинского языка в целом.

• Научная новизна работы помимо того, что она в подобном плане выполняется впервые, заключается еще и в том, что сам кимильский говор, который в предыдущих исследованиях сводился исключительно к речи одного селения Кимиль, мы рассматриваем как бы объединение особенностей речи трех селений, которая наряду с отличиями, сохранила много общего, первоначального, исторически ценного.

Основные тексты и иллюстративные примеры мы записывали еще в начале 70 г. прошлого века.

Однако их научная значимость нисколько не уменьшилась, а наоборот несколько увеличилась. Из-за произошедших в последние годы в связи с распадом Союза социодемографических изменений на территории Азербайджана, особенно в районах с лезгиноязычным населением, материал, собранный раньше, как нам кажется, более достоверно отражает специфику речи говора. Чем записи, произведенные сейчас, когда азербайджанское письмо перешло на латиницу, а общественное значение лезгинского языка и его функционирование ослабли, старое поколение носителей говора количественно уменьшилось.

Праюгнческая ценность исследования следует усмотреть в том, что оно значительно дополняет научные сведения о кубинском наречии, помогает более точно и обоснованно решить вопрос о диалектном дроблении лезгинского языка. Диссертация даст возможность уточнить ряд моментов преподавания курса лезгинской диалектологии в обоих дагестанских университетах и их филиалах (в том числе и в Баку), а также расширит языковую базу учебников и учебных пособий, по которым преподается лезгинский язык в общеобразовательной школе.

Теоретическая значимость диссертации прежде всего определяется тем, что она стирает еще одно белое пятно с диалектологической карты лезгинского языка и тем самым создает дополнительные условия для проведения дальнейших более глубоких исследований, в меру возможностей обогащает арсенал фактов и явлений, связанных с изучением истории дагестанских языков, с которыми они не один век контактировали в прошлом и продолжают взаимодействовать в настоящее время.

Методы сбора, обработки и анализа материала были обычно используемые в подобного рода работах: записи ответов на вопросы, наблюдения над речью в общественных местах, в процессе работы, чтение материалов в районной газете, в школьных стенгазетах; запись связных текстов из уст носителей говора; знакомство с письмами, получаемыми жителями из армии, прослушивание и запись фольклорных произведений: сказок, песен и др.; получение консультации по отдельным вопросам грамматического характера у учителей местных школ и др. При этом особое внимание при обработке и изложении обращалось на проверку отмеченных особенностей речи у других респондентов, возрастных групп носителей на версификацию всего нового и интересного с точки зрения выявления и фиксации особенностей говора.

Источниками привлекаемых и анализуемых материалов послужили полевые записи, все, что имеется в специальной литературе по кубинскому наречию, в частности по речи кимильцев, материал, содежащийся в разного рода словарях лезгинского языка и др.

Структура диссертации. Она содержит введение, три главы и краткое заключение. К ней приложены записи текстов и список литературы. Прилагается также словник кимильского говора, включающий 1379 слов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Кимильский говор и его место в диалектной системе лезгинского языка"

Результаты исследования понейских говоров автор опубликовал в виде монографии под названием "Гюнейский диалект - основа лезгинского литературного языка" [1970], которая стала своеобразным практическим пособием для учителей и работников средств массовой информации. Кроме того, данная работа У.А. Мейлановой послужила основополагающей для ведения дальнейших исследований по диалектам лезгинского языка.

В течение последующих 10-12 лет У.А. Мейланова продолжала исследовать диалекты и говоры. Так ею в эти годы описаны говоры, входящие в яркин-ский, курахский диалекты лезгинского языка. Вместе с тем она сопоставила результаты своих исследований с теми данными, которые имеются в публикациях других авторов (Гайдаров Р.И., Саадиев Ш.М., Гаджиев М.М., Гюльмагомедов А.Г. и др.), а также в работе П.К. Услара "Кюринский язык" [1896].

У.А. Мейланова первой из исследователей лезгинского языка сделала попытку установить географические границы лезгинских диалектных единиц, опубликовала первую диалектологическую карту лезгинского языка [1964].

Другой заслуживающей особой похвалы удачей У.А. Мейлановой является то, что она ввела в научный обход новый тип и соответствующий термин для обозначения отдельных диалектных единиц: смешанный говор, который до нее никто не употреблял. Это было не просто дальнейшим дроблением диалектологической системы языка, а сугубо научной необходимостью, потому что в течение последних десятилетий в жизни и в быте лезгинского народа произошли такие существенные изменения, что многие говоры, утратив свою самобытность, характерные им специфические черты, превратились в диалектологически оморфные субстанции. Унейзат Азизовна не только выделила, но и описала подобные говоры и явления. Таковы, например, говоры с. Касумкент, Магарам-кент, Гилияр и др. [1964].

Материалы смешанных говоров позволяют говорить, что при всей устойчивости и консерватизме языковых структур, они также подвержены изменениям и развитию, и главным в данном процессе является не только временной фактор или же длительность контактов, но также интенсивность их, участие в процессе широких слоев говорящих.

Для правильного понимания структуры и особенностей диалектной системы лезгинского языка, особенно для прослеживания ее истории в целом и отдельных фактов немалое значение имеют также многочисленные полемические высказывания У.А. Мейлановой о трудах других авторов и исследователей лезгинского языка.

Нельзя не остановиться и на других работах Р.И. Гайдарова и У.А. Мейлановой, в которых имеются важные сведения о кубинском наречии, в которое входит и исследуемый нами кимильский говор.

Р.И. Гайдаров первый из исследователей лезгинских диалектов получил специальную диалектологическую подготовку. В 1951-1954 годы, будучи аспирантом Дагестанского филиала АН СССР, под руководством Е.А. Бокарева и М.М. Гаджиева исследовал ахтынский диалект лезгинского языка и представил первую кандидатскую диссертацию по диалектологической тематике. В 1961 г. она издана отдельной книгой. Однако у Р.И. Гайдарова имеются и другие серьезные заслуги перед лезгинской диалектологией. Получив в 1955 году должность заведующего кафедрой дагестанских языков, Р.И. Гайдаров, не оставил свою аспирантскую специальность, наоборот, сделал все возможное для дальнейшего изучения диалектов лезгинского языка и особенно для становления диалектологии как научной, так и учебной дисциплины. В 1956-1957 учебном году по настоянию Р.И. Гайдарова впервые в учебный план русско-дагестанского отделения филфака Даггосуниверситета был введен курс диалектологии. Р.И. Гайдаров подготовил и издал учебную программу этого курса [1957].

В учебный план университета была включена также и обязательная диалектологическая практика для студентов. Названные обстоятельства сыграли существенную роль в дальнейшем развитии и становлении диалектологии как науки не только по лезгинскому языку, но и по другим языкам.

Начиная с 1958 года в ДГУ стали проводиться регулярные диалектологические экспедиции студентов IV курсов и преподавателей по сбору диалектных данных по самым отдаленным населенным пунктам, в том числе по лезгинским селам Азербайджана. С этого времени установились тесные контакты между учеными института ИЯЛ и учебных заведений. Ряд активных участников экспедиций был послан в аспирантуры городов Баку, Москва, Тбилиси, а в тематике их диссертационных работ исследование диалектов и говоров стало занимать значительное место. В их числе автор этих строк, который в качестве соискателя кафедры дагестанских языков (руководитель проф. Р.И. Гайдаров) также взял тему по диалектологии, а именно по малоисследованному кимильскому говору кубинского диалекта. В 1963 г. было издано первое вузовское учебное пособие по диалектологии лезгинского языка.

Данная работа подытожила все, что было сделано в области диалектологии лезгинского языка, вместе с тем на сугубо научных началах характеризовала все три наречия и шесть диалектов лезгинского языка, определила место каждого из них в диалектной системе языка, во многих случаях раскрывала причины особенностей, указывала действующие тенденции их развития. Пособие содержало также словарь из 1500 слов по всем диалектам и литературному языку, а также диалектологические тексты и некоторые таблицы словоизменения, в частности по фийскому диалекту ахтынского наречия.

Названное пособие, а также монография "Ахтынский диалект лезгинского языка" Р.И. Гайдарова сыграли определенную направляющую роль в дальнейших исследованиях в данной области.

Обстоятельному анализу говоры селений Лаза и Дуруджа Куткашенского района подверг А.Г. Гюльмагомедов. Речь с. Лаза по автору ближе к докузпа-ринским говорам, а речь с. Дуруджа — к ахтынским.

В лазинском говоре имеются гласные [о, оь]. По мнению А.Г. Гюльмаго-медова возникновению [о, оь] способствовала передача лабиализованности корневого согласного, смежному с ним гласным, ассимиляция гласных [а, е], губными согласными [в, м], и тесный контакт говора с азербайджанским языком [1966].

Говор отличается от литературного языка также отсутствием лабиализованных [гв, п1в, т1в, кв]. Г

В говоре встречаются аффиксы эргатива: -ы, -ды, -дуь, -ц1ы, -ыпы вместо литературного -а, -ди, -у, -уни.

Суффиксами исходных падежей в говоре выступают -аа, (-аь, аь), -агъ (-аьгъ). Количество падежей составляет 14.

Самым обстоятельным по охвату населенных пунктов и глубине анализа собранного диалектологического материала по кубинскому наречию, куда входит и описываемый нами его кимильский говор, является труд М.М. Гаджиева "Кубинский диалект лезгинского языка", изданный через много лет после кончины автора в книге "М.М. Гаджиев. Из лингвистического наследия", составленной А.Г. Гюльмагомедовым [1997]. t В работе М.М. Гаджиева описание только фонетических особенностей диалекта занимают более 50 страниц. Автор подробнейшим образом отмечает особенности звукового состава, все, имеющие место в диалекте, звуковые явления и процессы, особенности артикуляции и функционирования отдельных звуков, а также автор пытается на высоком профессиональном уровне и с использованием собственных обширных знаний по лезгинскому языку объяснить причины и кубинского диалекта. Именно работа М.М. Гаджиева послужила для нас образцом и путеводителем при анализе собранных нами кимильских материалов и при подготовке настоящей диссертационной работы. Не раз примеры, приводимые М.М. Гаджиевым, использовались нами при верификации отдель-Ф* ных собственных находок в говорах кимильских сел. Приложенные М.М. Гаджиевым к работе диалектологические тексты послужили для нас эталоном записи и перевода при подготовке текстовых материалов, прилагаемых к данной работе.

О М.М. Гаджиеве и его монографии "Кубинский диалект лезгинского языка" имеется подробнейшая статья проф. А.Г. Гюльмагомедова. Считаем не совсем уместной повторную характеристику труда М.М. Гаджиева здесь, скажу только, что она и у нас вызывает восхищение и полное согласие.

Интерес лезгиноведов к кубинскому диалекту, являющемуся многоговорным и находящемуся с одной стороны под влиянием азербайджанского языка, а с другой все больше приближающимся к литературным нормам самого лезгинского языка, не исчерпан и сейчас. Свидетельством этого является диссертация В.А. Бабаева по яргунскому говору кубинского диалекта, которая недавно успешно защищена [1997].

О яргунском говоре в специальной литературе до исследования его В.А. Бабаевым нет никаких сведений. Между тем, этот говор представляет немалый интерес. Он характеризуется как одна из древних диалектных единиц лезгинского языка, подвергшийся сильному иноязычному влиянию, но сохранивший множество древних реликтовых фактов и явлений, представляющих интерес для воссоздания истории развития лезгинского языка [Бабаев 1997].

Диссертация В.А. Бабаева содержит большое количество фактического материала, который помогает в решении вопросов взаимодействия разносис-темных языков в условиях, когда основные функции официального литературного языка для носителей говора выполняет другой, не родной для них язык.

Завершая обзор основных трудов по изучению говоров кубинского наречия, следует отметить:

1. П.К. Услар первым назвал кубинское наречие как самостоятельную диалектологическую единицу кюринского (лезгинского) языка и отметил его близость к собственно кюринскому наречию [1896]. Однако он не уточнил к какому именно диалекту кюринского наречия он близок.

2. А.Н. Генко назвал кубинское наречие промежуточным, но имеющим много точек соприкосновения с ахтынским диалектом [1929].

3. Гаджибек Гаджибеков поддерживал по данному вопросу мнение П.К. Услара и считал, что кубинский диалект близок к ахтынскому диалекту [1928].

4. М.М. Гаджиев, как было указано выше, считал кубинский диалект смешанным. По М.М. Гаджиеву рассматриваемый диалект объединяет три группы говоров, а именно: а) центральная или восточная группа, которая обнаруживает близость к кюринскому диалекту; б) западная группа говоров (говоры Кузунде-ре и западной части Кусарского района, которые близки к ахтынскому диалекту; в) в особый диалект М.М. Гаджиев выделяет речь жителей селений Кимиль, Куснет, Учпон.

Точку зрения М.М. Гаджиева по этому вопросу одобряет в своих "Очерках лезгинской диалектологии" и У.А. Мейланова [1964].

5. Р.И. Гайдаров считает речь говоров всех кубинских лезгин единым наречием, дилектное дробление наречия преждевременно, так как изучение кубинских говоров незавершено [1963].

6. С утверждением Р.И. Гайдарова солидарен и В.А. Бабаев, автор диссертации по яргунскому говору кубинского диалекта [1997]

Транскрипция и диакретические знаки

В основе транскрипции, использованной нами в предлагаемой работе, лежит современный лезгинский практический алфавит.

Нижеследующие буквы этого алфавита имеют полное соответствие в транскрипции: А, б, в, г, гь, гь, д, е, ж, з, и, й, к, къ, кь, к1, л, м, н, о, п, nl, р, с, т, ml, у, уь, ф, х, хъ, хъ, п, nl, ч, ч1, ш, щ, ъ, ы.

Однако те звуки, которые не имеют соответствующих букв в современном практическом алфавите, изображаются следующими знаками:

Ль - негубной гласный переднего ряда нижнего подъема.

Оь - губной гласный переднего ряда среднего подъема.

К, п, т. ц, ч- глухие непридыхательные смычные согласные.

Kh, nh, mh, цк, чЬ - глухие придыхательные смычные согласные.

Г- заднеязычный звонкий спирант. Дж - звонкая переднеязычная аффриката. XI - глухой фарингальный спирант (арабская гамза) Г1-звонкая фрикативная согласная фонема (арабский айн). Vk В работе использованы также следующие диакретические знаки. - обозначает соответствие звуков или слов. - указывает на направление перехода одного звука или слова в другой. \ - над слогом ударение, указывает, когда имеется расхождение с литературным языком. - указывает на назализованность гласного звука [у]. - - над буквой обозначает долготу соответствующего гласного [а].

Список информаторов.

1. Абасов Абдулуслим - 1920 г.р., агроном.

2. Амрахов Камал Алимирзе оглы - 1920 г.р., учитель из Верхнего Кимила.

3. Амирбеков Агамурад Сафар оглы - 1928 г.р., учитель из Верхнего Кимила.

4. Керимов Амирали Гаджиахмед оглы - 1901.р., пенсионер из Нижнего Кимила.

5. Мамедов Сабир Исмаил оглы — 1930г.р., учитель из Верхнего Кимила.

6. Мамедов Сийидали Бегали оглы - 1902г.р., пенсионер из Нижнего Кимила.

7. Бейдиева Оглангерек Асеф кызы - 1891 г.р., из Верхнего Кимила.

8. Амирбекова Джулейфа Орудж кызы - 1893г.р., из Верхнего Кимила.

Считаем своим долгом выразить благодарность всем указанным товарищам, оказавшим мне в той или иной мере помощь в сборе материалов.

ГЛАВА I

ФОНЕТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ 1.1. Система гласных

В кимильском говоре представлены гласные [а, и, э, у, уь, аь, оь, о, ы]. Звуки [а, и, э, у, уь] в говоре и литературном лезгинском языке являются общими для исконно лезгинских слов.

Кроме того, в кимильском говоре встречаются звуки [о, оь, аь, ы}, представленные только в отдельных говорах лезгинского языка. Звуки [о, ы] функционируют почти во всех говорах, но самостоятельной фонемой [ы] является в ахтынском диалекте [Гайдаров 1961] и кимильском говоре [Саадиев 1961: 83]. В кимильском говоре самостоятельными фонемами являются также [оь, аь].

Следует указать, что нефонемный [аь] лазинского говора [Гюльмагомедов 1963: 38], отсутствующий в фийском диалекте выступает самостоятельной фонемой в кимильском говоре, хотя состав гласных фонем кимильского говора близок к лазинскому говору, чем к какому-либо другому говору лезгинского языка.

Таким образом, общее количество самостоятельных гласных фонем в кимильском говоре составляет девять: [а, и, э, у, уь, аь, оь, ы, о].

Неогубленных гласных в кимильском говоре пять: [и, ы, э, аь, а].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе изложения материала, в частности при описании более или менее существенных отличий говора, мы обратили внимание читателя на то, каково отношение выявленной особенности к другим диалектным единицам языка, характерно ли данное отличие для других дагестанских языков, а также для соседствующего с кимильским говором иносистемного азербайджанского языка. Это помогало нам понять и объяснить причину рассматриваемого факта и явления.

Рассмотрим данные особенности.

1. В области звуко-фонемного состава:

1.1.Звуковой состав, в частности вокализм в кимильском говоре богаче, чем в литературном языке и во всех других исследованных говоров лезгинского языка: их в говоре девять: [а, и, э, у, уь, аь, оь, о, ы], из которых в лит. языке представлены только шесть: [а, и, э, у, уь, аь]. Причем в говоре все выше названые девять звуков являются самостоятельными фонемами. Причиной подобного развития фонемной системы говора является особо сильное многовековое влияние на речь кимильцев азербайджанского языка, использование характерных для последнего звуковых единиц не только в заимствованных лексемах, но также и собственных исконных словах, в различного рода их словоформах как в именных, так и в глагольных образованиях, включая и корневые морфемы этих единиц.

1.2. Огромную роль в данном процессе сыграли такие фонетические законы как делабиализация и гармония гласных, которые распространяются или же охватывают не единичные факты, а целый ряд однородных реалий.

Так, например, в связи с делабиализацией в консонантной системе в говоре полностью исчезли лабиализованные согласные [гв, гъв, зв, кЬв, св, тЬв, хв, хъв, цв, цГв^ являющиеся полноправными фонемами в лит. языке и в большинстве говорах других диалектов.

1.3. Данные о функциях и общей употребительности отдельных согласных в говоре фактологически подтверждают некоторые высказывания и предположения ученых по поводу происхождения, исконности и хронологии бытования в языке отдельных согласных фонем. Например, о фонеме [ф] (Е.А. Бокарев, Р.И. Гайдаров).

2. В области морфологии

2.1. Категория числа в говоре всегда формально выражена. Она охватывает наибольшее количество единиц языка (все три имени, местоимение и отглагольные образования: масдар и причастие). Суффиксом, выражающим множественность является сонорный -р, которому в зависимости от исхода лексемы, ее слоговой структуры и вокала, в отдельных случаях от происхождения могут сопутствовать фонестемы -и, -л, -б. Эти же элементы функционируют при образовании формы множ. числа и в азербайджанском языке, в котором они также являются сопровождающими.

Указанное сходство, однако, не является результатом соседства и влияния азербайджанского языка, т.е. лезгино-азербайджанских контактов, оно имеет гораздо древнее происхождение и восходит к уровню развития дагестанских и тюркских языков.

Что же касается отдельных различий между формами множ. числа в самом лезгинском языке, они всегда однозначно объяснимы. Например, сонорный [й] используется для заполнения зияния между исходным вокалом основы, от которой образуется плюралис и суффиксом множественности -ар', лампа един, число > лампа + й+ар множ. число; лепе «волна» един, число > лепе +й+ар множ. число. Фонестема -бу присутствует при образовании множ. числа от основ прилагательных и причастий и выражает как бы предикативность, а формах числительного на -бур указывает парность или комплектность предметов.

Обе названные фонестемы (-й-; -бу-) видимо восходят к показателям категории грамматического класса, которая сейчас в лезгинском языке перестала функционировать.

2.2.Существенной особенностью системы склонения кимильского говора следует считать, во-первых, отсутствие в нем по сравнению с лит. языком четырех падежей. А именно: местного II, исходного II, направительных II и II падежей, а также то, что в говоре функционирует направительный V падеж, который не представлен в литературном, языке.

2.3. Бросается в глазах и такая особенность говора как переход в падежных формах смычного звука [д] в щелевой [ж]. Направление данного соответствия следует дополнительно уточнить, так как подобная замена смычного [д] щелевым звонким [з] представлена и в других говорах и диалектах лезгинского языка. Например, в ахтынском наречии и в лазинском говоре кубинского наречия и поэтому первичность в данных формах [д] или [з] пока остается спорный.

2.4. Не менее с точки зрения истории интересна и такая особенность склонения имен прилагательных в говоре. Аффиксу -да (эргатив един, числа) в говоре соответствует -дра. Это не простое наращение его сонорным -р, а претерпевший ряд изменений осколок аффикса эргатива -дара, который, обозначая падеж указывал и на грамматический класс, и на число склоняемого слова. Подобное значение -бара сохранил в фийском диалекте ахтынского наречия.

2.5.Помимо отмеченных фонетических особенностей говор имеет ряд других любопытных, но на первый взгляд, не особенно существенных для истории языка расхождений с литературным языком.

Показательны, например, следующие: а) числительному яхц1ур «сорок» в диалекте соответствует кьвекъад «буквально: два двадцать»; б) числительного пятьдесят кимильцы передают заимствованным из азердайджанского словом «аьли».

Обе эти лексемы дополняют факты, отмеченные о системе имен числительных и о системе счета в лезгинском языке предыдущими исследованиями, в частности P.M. Шаумяном, М.А. Алипулатовым, Н.А.Абдулжамаповым.

2.6. Кимильцы заимствовали не только целые и самостоятельные слова, но также и некоторые слово- и формообразовательные аффиксы азербайджанского языка. Таков, например, суффикс -инджи, образующий от основы количественного числительного соответствующие порядковые биринджи «первый» от бир «один»; икинджи «второй» от ики «два» и т.д. В литер, лезгинском порядковые числительные образуются описательно - прибавление к основе количественного числительного слова «лагьай» (причастие прошедшего времени от глагола «лугьун» (сказать).

Как видно из примеров, заимствуются не только аффикс -инджи, но также основу самого числительного. Здесь сказалось двуязычие кимильцев. Следовательно, и возможность выбора.

2.7. Однако наиболее резкие отличия числительных говора проявляются в склонении порядковых числительных при котором падежные флексии различаются в зависимости от одушевленности - неодушевленности предмета счета. См. образцы склонения выше.

2.8. Особо следует отметить и такой факт, что при образовании наречий на исходе числительного отпадает согласный -д, суффикс наречия -ра прибавляется его как числительное элемента -д. Данный факт лишнее свидетельство того. Что элементы -д,-б,-р в языке выполняли другие словообразовательно-грамматические функции, которые они продолжают выполнять в близко родственном табасаранском, частично в агульском и др. лезгинских языках.

2.9. Весьма интересный материал представлен в местоимениях говора: 1)при выполнении ими атрибутивной функции указательные местоимения имеют на исходе согласный суффикс -н (ан «тот», гъут1он «более отдаленный «тот»; гьак/агъан «упомятый» и т. д. , или же употребляются без исходного согласного: вине, «тот верхний», агъа «тот нижний», к которым может прибавляться согласный оформитель -д: агъад «нижний», вииед «верхний». В лит. языке в данных формах имеется багъан «упомятый» и т. д., или же употребляются без исходного согласного: вине, «тот верхний», агъа «тот нижний», к которым может прибавляться согласный оформитель -д: агъад «нижний», ви-нед «верхний». В лит. языке в данных формах имеется исходный -м: виним «верхний», ягъампоказывают, что прилагательное и наречие различались не в той степени как сейчас и что первичными из приведенных форм являются те, которые сходны с современными наречиями.

2.10. Говор полностью утратил форму глагола со значением повторяемости и возврата. Здесь главную роль сыграли контакты и сильное структурное воздействие азербайджанского языка: атынв говоре имеет значение и литературного алун «приходить» и литературного хтун «приходить еще раз; вернуться, возвращаться». Данная особенность, т.е. отказ от префиксальных форм и пре-вертов в говоре имеет достаточно широкое распространение, что опять таки связано с азербайджанским языком, которому чужд левосторонее прибавление аффиксов вообще.

В то же время в кимильском говоре сохранились окаменелые классные показатели в составе тех глаголов, которые в литературных эквивалентах их утратил: йырц!ын«таять», йыкъьш «кьун»; йыргын «кипеть»; йигын «дать»; йын «делать», йуьгъуьн «бросать». Санант [й] в этих словах не что иное, как окаменевший показатель грамматического класса.

2.11. Для обозначения цели действия в говоре имеется абсолютно универсальная форма, образуемая прибавлением компонента -сад к корневой части или же основе глагола без показателя масдара -н: та-сад «оставить» - лит. таз; nhamha-cad «бить» - лит. гатаз; фи-сад «идти» - лит. физ\ хуъ-сад «хранить» — лит. хуьз и др.

2.12. Образование формы прошедшего совершенного времени в говоре происходит двояко: а) как в литературном языке при помощи присоединения суффикса -а к основе масдара {тун «оставить» туна «оставил»; б) без присоединения -а {тун «оставить» и тун «оставил»).

2.13. Другой существенной особенностью говора является исключительно своеобразное образование будущего времени прибавлением суффикса -ла к аб-солютиву: къачкирла (лит. къачуда); кИихьирла (лит. кхьида).

Суффикс -ла в лит языке употребляется только в деепричастиях и в составе наречий времени.

3. В области лексического состава

3.1. Словарный состав говора характеризуется следующими особенностями: а) наличие большого количества заимствований из азербайджанского языка, в том числе и таких единиц, которым в лезгинском языке имеются соответствующие эквиваленты. б) Вместе с тем в говоре активно функционирует целый пласт исконно лезгинских слов, который в литературном языке давно и повсеместно вытеснен азербажанизмами.

Среди названных имеются и такие единицы, которые по сравнению с литературными являются разнокоренными, но и там, и там являются исконными, относящиеся к древней части лезгинской лексики. в) Следует отметить, что не все слова являются прямыми заимствованиями, немало среди них калькированные с азербайджанских моделей.

Место кимильского говора в диалектной системе языка

Кимильский говор относится к кубинскому наречию, которое представляет собой одну из древних диалектных единиц этолезгинского языка. Принадлежность говора к названному наречию определяется рядом грамматико-лексикологических особенностей: а) По вопросу, который ставится к эргативному падежу, говор акающий. Ср. ни? «кто?» (кюринское наречие и лит. язык); не? «кто?» ахтынское наречие; на? «кто?» кубинское наречие.

Б) По употреблению флексий -ди, -да или же -зи, -за в падежных формах имен, в флексиях будущего времени глагола, а также при образовании субстантивированных, форма имен прилагательных и причастий кимильский говор следует отнести к диалектным единицам, предпочитающим фрикативные варианты названных суффиксов и флексий, следовательно он стоит ближе к диалектным единицам ахтынского типа, чем к кюринским. Однако фрикатизация флексий в говоре отличается в более широком круге парадигм словоизменения. в) По тому, каково место говора с точки зрения развития флективности и агглютинации, он характеризуется прежде всего тем, что в нем процессами утраты флексий и упрощения словоизменения охвачены больше реалий, чем в говорах кюринского типа. Об этом свидетельствует сокращение количества падежей, утрата ряда левосторонних морфем, в частности префиксом и превертов.

Список научной литературыАсалиев, Джамалдин Асалиевич, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдужамалов Н.А. Финский диалект лезгинского языка (собственности консонантизма. Система глагола). Махачкала, Даучпедгиз, 1965.

2. Абдужамалов Н.А. Фийский диалект лезгинского языка. Афтореф. дисс. канд. филол. наук. Махачкала, 1966.

3. Абдулжамалов Н.А. Имя существительное в фийском диклекте // Сборник научных сообщений (Дагест. Гос. Ун-т). Филология. Махачкала, 1967. С. 123144.

4. Абдуллаев И.Ш. Введение в генетику дагестанских языков. Махачкала: ИПЦДГУ, 1999. 177 с.

5. Абдуллаев И.Х. Актуальные проблемы дагестанской теоретической лексикографии // Материалы международного симпозиума, посвященного 100-летию со дня рождения Арнольда Степановича Чикобава. Тбилиси: Картули эна, 1998. С. 124-125.

6. Абдулмуталибов Н.Ш. Отглагольные образования в лезгинском языке. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Махачкала, 1998.

7. Абдулмуталибов Н.Ш. Структурные типы сложных глаголов в лезгинском языке // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Выпуск 3. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2001. С. 14-29.

8. Алексеев М.Е. Консонантные показаетли косвенной основы имен в лезгинских языках // ЕИКЯ. Т. XI. Тбилиси, 1984. С. 270.

9. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. О генетической связи суффиксов каузатива и показателя множественногочисла имен в лезгинском языке // Категория числа в лезгинских языках. Махачкала, 1986. С. 107-113.

10. Алексеев М.Е. К реконструкции пралезгинских показателей косвенной основы на согласный // Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Сборник статей. Махачкала: ИИЯЛ Даг. ФАН СССР, 1987. С. 223-229.

11. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. О генетической связи суффикса каузатива и показателя множественного числа имени в лезгинском языке // Категория числа в дагестанских языках. Сборник статей. Махачкала, 1985. С. 107-112.

12. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М.: Наука, 1985.

13. Алексеев М.Е. К реконструкции общелезгинской системы гласных // Проблемы референции в языке и литературе. Тбилиси, 1987. С. 242-243.

14. Алексеев М.Е. Проблемы исторической грамматики лезгинского языка // Вопросы языкознания, 1991. № 2. С. 92-102.

15. Алексеев М.Е. К проблеме нахско-дагестанской лингвистической общности // Проблемы происхождения нахских народов / Материалы научной конференции, состоявшейся в Шатое в 1992 г. Махачкала, 1996. С. 141-142.

16. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М.: «Академия». 1997.

17. Алипулатов М.А. Имя числительное в языках лезгинской группы. Автореф. дисс. канд. филол.наук. Махачкала, 1965 г.

18. Алипулатов М.А. Категория грамматического класса в языках лезгинской группы. ЕИКЯ, 1974. Т.1.

19. Асалиев Ж.А. Лезги ч1алан хъимил нугъатдин са бязи къет1ен вилерикай // Дуствал. 1973, N3. Ч. 68-70 О некоторых особенностях кимильского говора.

20. Асалиев Ж.А. Хъимил нугъатдикай // Дуствал. 1975, N 3. Ч. 91-92 О кимильском говоре.

21. Асалиев Ж.А. Къубадин фольклордай // Дуствал. № 3. Ч. 102-106 Из кубинского фольклора.

22. Асалиев Ж.А. Фонетические особенности кимильского говора кубинского диалекта лезгинского языка // Актуальные проблемы языка и литературы. Выпуск 9. Махачкала, 2002. С. 93-95.

23. Бабаев В.А. Яргунский говор лезгинского языка. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Махачкала, 1998.

24. Бокарев Е.А. Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков, Махачкала, 1961.

25. Бокарев Е.А. Сравнительно-историческая фонетика восточно-кавказских языков. М.: Наука, 1981. 140 с.

26. Гаджибеков Г. О наречиях на алфавите лезгинского языка. Махачкала, 1923.

27. Гаджиев М.М. Русско-лезгинский словарь. Махачкала, Изд-во Да-гест. Филиала АН СССР, 1950.

28. Гаджиев М.М. Синтаксис лезгинского языка. Часть I. Простое предложение. Махачкала, Дагучпедгиз, 1954.

29. Гаджиев М.М. Синтаксис лезгинского языка. Часть II. Сложное предложение. Махачкала, 1963.

30. Гаджиев М.М. О некоторых особенностях аныхского говора лезгинского языка // Ученые записки Ин-та истории языка и лит-ры Дагест. Филиала АН СССР. Т. 2, 1957. С. 211-223.

31. Гаджиев М.М. Следы грамматических классов в лезгинском языке // Ученые записки Ин-та истории языка и лит-ры Дагестан, филиала АН СССР. Т. 5, 1958.

32. Гаджиев М.М. (Из лингвистического наследия) Кубинский диалект лезгинского языка. Махачкала, 1997. 214 с.

33. Гаджиев М.М., Гайдаров Р.И., Мейланова У.А. Орфографический словарь лезгинского языка. Махачкала: Дагучпедгиз, 2001. 244 с. (на лезг.)

34. Гайдаров Р.И. Ахтынский диалект лезгинского языка. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Махачкала, 1955.

35. Гайдаров Р.И. Лезги ч1ал. I пай. Фонетика, Графика ва орфография. Махачкала, 1959.

36. Гайдаров Р.И. Ахтынский диалект лезгинского языка. По данным села Ахты. Махачкала, Дагучпедгиз, 1961.

37. Гайдаров Р.И. Лезги ч1алан диалектология. (Лезги ч1алан учителар ва литфакдин студентар патал). Махачкала, Дагучпедгиз, 1963.

38. Гяйдаров Р.И. Лексика лезгинского языка. (Основные пути развития и обогащения). Махачкала, Дагучпедгиз, 1966.

39. Гайдаров Р.И., Алипулатов М.А. Лезги ч1ал. Педучилище патал учебник. Махачкала, Дагучпедгиз, 1975.

40. Гайдаров Р.И. Лексика лезгинского языка. Махачкала, Дагучпедгиз, 1977.

41. Гайдаров Р.И. О некоторых исторически значимых особенностях лезгинских диалектов в области склонения // ЕИКЯ. Т. XI. Тбилиси, 1984. С. 270-271.

42. Гайдаров Р.И. О некоторых исторически значимых особенностях диалектов в области склонения // Падежный состав и система склонения в лезгинских языках. Махачкала, 1987. С. 128-132.

43. Гайдаров Р.И. Звукосоответствия в табасарнаском и лезгинском языках // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Выпуск 3. Махачкала: ИПЦДГУ, 2001. С. 98-111.

44. Гайдаров Р.И. Хрестоматия фонетической литературы по лезгинскому языку Махачкала, ДГУ, 2002.

45. Ганиева Ф.А. Основные фонетические особенности джабинского диалекта лезгинского языка // Сборник статей по вопросам дагестанского и вейнахского языкознания. Махачкала, 1972. С. 208-235.

46. Ганиева Ф.А. Некоторые особенности падежной системы джабинского диалекта лезгинского языка // Сборник статей по вопросам дагестанского и вейнахского языкознания. Махачкала, 1972.

47. Ганиева Ф. Некоторые особенности лексики джабинского диалекта лезгинского языка // Первая научная конференция молодых ученых Даг. филиала АН СССР. Тезисы докладов. Махачкала, 1978.

48. Ганиева Ф.А. Джабинский диалект лезгинского языка. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Тбилиси, 1980. 23 с.

49. Ганиева Ф.А. Некоторые вопросы глагола джабинского диалекта лезгинского языка // Морфологическая структура дагестанских языков. Махачкала, 1981 С. 103-122.

50. Ганиева Ф.А. Терминология ковроделия в лезгинском языке и диалектах // Материалы 10 научной сессии по изучению системы и истории ибе-рийско-кавказских языков. Грозный, 1983.

51. Ганиева Ф.А. Система местоимения джабинского диалекта лезгинского языка // Местоимения в дагестанских яхыках. Махачкала, 1983.

52. Ганиева Ф.А. Названия мелкого рогатого скота в лезгинском языке (по данным реси. сел. Ахты) // Материалы научной сессии, плсвященной итогам экспедиционных исследований ИИЯЛ в 1982-1983 гг. Махачкала, 1984.

53. Ганиева Ф.А. Категория числа имен существительных в джабин-ском диалекте лезгинского языка // Категория числа в дагестанских языках. Махачкала, 1985.

54. Ганиева Ф.А. О некоторых особенностях причастий джабинского диалекта лезгинского языка // Материалы 12 региональной научной сессии по изучению системы и истории иберийско-кавказских языков. Черкесск, 1988.

55. Ганиева Ф.А. Словообразование глагола в ахтынском диалекте лезгинского языка // Материалы 13 региональной научной сессии по изучению системы и истории иберийско-кавказских языков. Махачкала, 1990.

56. Ганиева Ф.А. О некоторых способах выражения временных отношений в ахтынском диалекте лезгинского языка // Выражение временных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990. С. 87-92.

57. Ганиева Ф.А. К характеристике названий яблок и груш и их сортов в некоторых диалектных единицах лезгинского языка // Диалектологическое изучения дагестанских языков. Махачкала, 1992. С. 129-136.

58. Ганиева Ф.А. Категория наречия в мазинском диалекте лезгинского языка // Научная сессия, посвященная 75-летию Института ЯЛИ. Махачкала,1999.

59. Ганиева Ф.А. Особенности образования наречий времени в сму-гульском говоре лезгинского языка // Семантика языковых единиц разных уровней. Научно-практическая конференция ДГУ. Махачкала, 2000.

60. Ганиева Ф.А. Дентолабиализованные согласные в мазинском диалекте лезгинского языка // Региональная сессия по изучению истории и системы иберийско-кавказских языков. Майкоп, 2001.

61. Ганиева Ф.А. Смугульский говор лезгинского языка // Проблемы общего и дагестанского языкознания. Махачкала, 2003. С. 81-84.

62. Гасанова С.М. Очерки даргинской диалектологии.Махачкала, 1971

63. Генко А.Н. Материалы по лезгинской диалектологии. Кубинское наречие // Известия АН СССР, отделение гуманитарных наук, серия УП, 1929, №4. С. 317-342.

64. Гигинейшвнли Б.К. Сравнительная фонетика дагестанских языков. Тбилиси: Изд-во Тбилисск. Ун-та, 1977. 167 с.

65. Гудава Г.Е. Историко-сравнительный анализ консонантизма дидой-ских языков. Тбилиси, 1979.

66. Гюльмагомедов А.Г. Куткашенские говоры лезгинского языка. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Махачкала, 1966.

67. Гюльмагомедов А.Г. Къуткъашендин фольклордай // Дуствал, 1965, №2. Ч. 105-107.

68. Гюльмагомедов А.Г. Къуткъашедин лезгияр ва абурун ч1ал // Дуст-вал, 1966, №2. Ч. 112-118.

69. Гюльмагомедов А.Г. Об основных морфологических особенностях дуруджинского говора лезгинского языка // Сборник аспирантских работ. (Да-гест. Гос. Ун.-т). Гуманитарные науки. Вып. 2, Махачкала, 1966. С. 219-228.

70. Гюльмагомедов А.Г. Основные особенности лазинского говора лезгинского языка // Сборник научных сообщений (Дагест. Гос. Ун-т. Филология). Махачкала. 1967. С. 145-154.

71. Гюльмагомедов А.Г. О некоторых общих моментах изменения лабиализованных согласных в лезгинском и других дагестанских языках // Ежегодник иберийско-кавказского языкознания, 1974. Т. I. Тбилиси. С. 185-190. Рез. гр., англ.

72. Гюльмагомедов А.Г. Об изучении диалектов лезгинского языка на территории Азербайджанской ССР // Материалы научно-теоретической конференции молодых ученых (АН Азерб. ССР), 5-ая (серия обществ. Наук), часть I, 1967. С. 120-121.

73. Дешериев Ю.Д. Развитие младописьменных языков народов СССР. М., 1958.

74. Джейрапишвили Е.Ф. Лабиализованные согласные и их изменения в цахско-мухадском (-рутульском) и других языках лезгинской группы // ИКЯ. Т. XV. Тбилиси, 1966 (на груз, яз.) рез. рус. С. 360.

75. Джейрапишвили Е.Ф. Основные вопросы фонетики и морфологии цахского и мухадского (рутульского) языков. Автореф. дисс. докт. филол. наук. Тбилиси, 1966.

76. Жирков Л.И. Грамматика лезгинского языка. Махачкала: Даггосиз-дат, 1941.

77. Загиров В.М. Названия частей головы в языках лезгинской группы // Проблемы отраслевой лексики дагестанских языков: соматические термины. Сборник статей. Махачкала, 1986. С. 129-135.

78. Загиров В.М. Историческая лексикология языков лезгинской группы. Махачкала: Дагучпедгиз, 1987. 143 с.

79. Загиров В.М. Сравнительная лексикология языков лезгинской группы. Махачкала: Дагучпедгиз, 1996. 128 с.

80. Ибрагимов Г.Х. Фонетика цахурского языка. Махачкала, 1968.

81. Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык. Москва, 1978.

82. Ибрагимов Г.Х. Фарингализованные звуки в цахурском и рутульском языках. ЕИКЯ, 1974. Т.1.

83. Керимов К. Р. Контрастивная аспектология лезгинского и русского языков. Махачкала, 2002.

84. Кибрик А.Е., Кадзасов С.В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. М.: Изд-во МГУ, 1988. 226 с.

85. Кибрик А.Е., Кодзасое С.В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика. М., 1990. 364 с.

86. Климов Г.А., Талибов Б.Б. К вопросу о сравнительно-историческом изучении лезгинских языков // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Дагест. филиала АН СССР. Т. 13 (серия филологическая), 1964. С. 26-40.

87. Климов Г.А. Кавказские языки. М., 1965. 112 с.

88. Климов Г.А. Очерк общей теории эргативности. М.: Наука. 1973.

89. Климов Г.А., Алексеев М.Е. Типология кавказских языков. М.: Наука, 1980.

90. Климов Г.А. Введение в кавказское языкознание. М.: Наука, 1986. 208 с.

91. Курбанов К.К. Грамматические классы слов табасаранского языка. Махачкала, 1995.

92. Магометов А.А. Табаранский язык (Исследование и тексты). Тбилиси, Изд-во «Мецниереба», 1965.

93. Магометов А.А. Агульский язык (Исследование и тексты). Тбилиси, Изд-во «Мецниереба», 1970.

94. Махмудова С.М. Морфология рутульского языка. Москва 2001.

95. Марр Н.Я. Яфетические языки // БСЭ-65, 1931 С. 827-849.

96. Мейланова У.А. Краткая характеристика гюнейского диалекта лезгинского языка // Ученые записки Ин-та истории языка и литературы Дагест. Филиала АН СССР. Т. 3, 1955. С. 213-243.

97. Мейланова У.А. Гилиярский смешанный говор и его место в системе лезгинских диалектов // Ученые записки Ин-та истории языка и литературы Дагест. Филиала АН СССР. Т.5, 1958. С. 248-263.

98. Мейланова У.А. Стальский говор лезгинского языка // Ученые записки Ин-та истории языка и литературы Дагест. Филиала АН СССР. Т. 6, 1959. С. 307-330.

99. Мейланова У.А. Морфологическая и синтаксическая характеристика падежей лезгинского языка. Махачкала, 1960.

100. Мейланова У.А. Очерки лезгинской диалектологии. М. Изд-во «Наука» 1964.

101. Мейланова У.А. К вопросу о категории грамматического класса в лезг. языке // Ученые записки Ин-та истории языка и литературы Дагест. Филиала АН СССР. Т. 10, 1962.

102. Мейланова У.А. Лезгинский язык // Языки народов СССР. Т. IV Иберийско-кавказские языки. М. 1967. С. 428-544.

103. Мейланова У.А. Гюнейский диалект основы лезгинского литературного языка. Махачкала, 1970. 133 с.

104. Мейланова У.А. Диалектологическое изучение дагестанских языков (итоги и перспективы) // Языки Дагестана, III, Махачкала, 1976.

105. Мейланова У.А., Талибов Б.Б. Закономерности лезгинской диалектологии и ее роль в истории лезгинского языка // Совещание по общим вопросам диалетологии и истории языка. Тезисы докладов. М., 1979.

106. Мейланова У.А. Основные вопросы разработки диалектологических словарей дагестанских языков // ЕИКЯ. Т. VI. Тбилиси, 1979. С. 247-257. Рез. гр., англ.

107. Мейланова У.А. К лингвистико-квалификационной характеристике кубинского наречия лезгинского языка // Материалы сессии, посвященной ито-гоам экспилиционных исследований ИЯЛ в 1980-1981 гг. Тезисы докладов. Махачкала, 1981. С. 57-58.

108. Мейланова У.А. Звуковые процессы в консонантной системе юго-западных говоров кубинского наречия лезгинского языка // Фонетическая система дагестанских языков. Махачкала, 1981. С. 13-26.

109. Мейланова У.А. Процессы нивелировки и деградации в современном кубинском наречии лезгинского языка // VIII Всесоюзное совещание по общим вопросам диалектологии и истории языка. Тезисы докладов. М., 1982.

110. Мейланова У.А. Место кубинского наречия в диалектной системе лезгинского языка // Srrachen Kaukasiens. ГДР, г. Йена, 1984. С. 56-68. (На немец. яз.)

111. Мейланова У.А. Гласный О в лезгинском литературном языке и диалектах // Тезисы докладов научной сессии, посвященной итогамэкспедици-онных исследований Института ИЯЛ в 1986-1987 гг. 27-28 апреля 1988 г. Махачкала: ДФ АН СССР, 1988.

112. Мейланова У.А. Лезгинские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990.С. 256.

113. Мейланова У.А. Лезгинский язык // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 256-257.

114. Мейланова У.А. Кузунский диалект кубинского наречия лезгинского языка // ЕИКЯ. Т. XVIII-XIX. Тбилиси, 1992. С. 236-268. Рез. груз., англ.

115. Мейланова У.А. К вопросу о критериях выделения диалектных единиц в дагестанских языках // Диалектологичекое изучение дагестанских языков. Сборник статей. Махачкала: ДНЦ ИЯЛИ, 1992. С. 5-9.

116. Мейланова У.А., Талибов Б.Б. Кубинское наречие как промежуточное звено в системе лезгинских диалектов // Диалектологичекое изучение дагестанских языков. Сборник статей. Махачкала: ДНЦ ИЯЛИ, 1992. С. 118-128.

117. Мейланова У.А. Лезгинский язык // Языки Российской Федерации и соседних государств. М.: Наука, 1997. Энциклопедия. Т. И. К-Р. С. 226-237.

118. Мейланова У.А., Шейхов Э.М. Лезгинский язык // Языки мира: Кавказские языки/ РАН, Ин-т языкознания/ Отв. ред. М.Е.Алексеев. М.: Academia, 1999. С. 373-385.

119. Микаилов Ш.И. Сравнительно-историческая фонетика аварских диалектов. Махачкала, 1958.

120. Микаилов Ш.И. Очерки аварской диалектологии. M.-JI., Изд-во АН СССР, 1959.

121. Мусаев М-С.М. Лексика даргинского языка. Махачкала, 1978.

122. Мусаев М.-С.М. Именное словоизменение даргинского языка (категория числа, синхронно-диахроническое описание). Махачкала: Дагучпедгиз, 1980. 110 с.

123. Мусаев М.-С.М. Систмеа глагольного словоизменения даргинского языка (синхронно-диахроническое описание). Махачкала: Дагучпедгиз, 1980. 50 с.

124. Муталов P.O. Ицаринский диалект даргинского языка. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Махачкала, 1992.

125. Муталов P.O. Глагол даргинского языка. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2002.219 с.

126. Общее языкознание. Методы лингвистических исследования. М., Изд-во «Наука», 1973.

127. Олъмесов Н.Х. Сравнительно-историческое исследование диалектной системы кумыкского языка. Автореф. дисс. докт. филол. наук. Казань. 1996.

128. Саадиев Ш.М. Лэзки дилиндэ исминлар ве лер шикилчирели Ьаггында // Дилчилик мечмуаси. Низами адына эдбиат ве дил Институтнин хэбэрлери. X чилд, Бакы, 1957. С. 193-197.

129. Саадиев Ш.М. Кимильский говор лезгинского языка. (Из фонетики) // Известия АН Азерб. ССР, серия обществ. Наук, 1961, №4. С. 83-96.

130. Саадиев М.Ш. Звукосоответствия в крызском и лезгинском языках // Материалы Первой сессии по сравнительно-историческому изучению иберийско-кавказских языков, Махачкала, 1969. С. 117-130.

131. Селимое А. А. Словарь ориентализмов лезгинского языка. Махачкала, 2001.

132. Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. М., 1971.

133. Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. Москва, 1975.

134. Сулейманов Н.Д. Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка. Махачкала, 1993.

135. Сулейманов Н.Д. Перспективы дагестанской компаративистики в области морфологии // Societas Caucasologica Europaca, 10 th International Colloquium. August 2-5. Univesity of Munich, 2000. P. 42-48.

136. Сулейманов Н.Д. Структура сложных имен существительных в вос-точнокавказских языках // Наука и молодежь. С. 235-239.

137. Сулейманов Н.Д. Словообразование и структура слова в восточно-лезгинских языках. Махачкала: ДНЦ РАН, 2000.

138. Талибов Б.Б., Гаджиев М.М. Лезгинско-русский словарь. Под ред. Р.И. Гайдарова. С приложением грамматического очерка лезгинского языка Та-либова Б.Б. М.: Сов. энциклопедия, 1966.

139. Талибов Б.Б. К вопросу о структуре именных и глагольных основ в лезгинских языках // Материалы I сессии по сравнительно-историческому изучению иберийско-кавказских языков. Махачкала, 1969. С. 80-99.

140. Талибов Б.Б., Гаджиев М.М. Лезгинско-русский словарь. М., Изд-во "Советская энциклопедия", 1966.

141. Талибов Б.Б. Сравнительная фонетика лезгинских языков. Академия наук СССР. Дагестанский филиал. Институт истории, языка и литературы им. Г. Цадасы. Изд-во "Наука" Москва 1980.

142. Талибов Б.Б. Консонантизм лезгинских языков. Автореф. дисс. докт. филол. наук. М., 1980. 33 с.

143. Топуриа Г.В. Основные морфологические категории лезгинского глагола (По данным кюринского и ахтынского диалектов). Тбилиси: Изд-во. АН Груз. ССР, 1959.

144. Топуриа Г.В. Основы грамматических категории лезгинского глагола. ЕИКЯ, 1974. Т.1.

145. Топуриа Г.В. Об одной закономерности в системе преруптивов лезгинского языка//ЕИКЯ. Т. I. Тбилиси, 1974. С. 180-184. Рез. груз., англ.

146. Топуриа Г.В. Фонетика дагестанских языков в типологическом освещении // Тезисы докладов всесоюзной научной конференции "Историко-лингвистические связи народов кавказа и проблемы языковых контактов". 2426 окт. 1989 г. Грозный, 1989. С. 47.

147. Топуриа Г.В. Морфология склонения в дагестанских языках. Тбилиси: Мецниереба, 1995. 191 с.

148. Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987.

149. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание. VI. Кюринский язык. Тифлис, 1896.

150. Хайдаков С.М. Очерки по лакской диалектологии. Москва, 1966.

151. Хайдаков С.М. Сравнительно-сопоставительный словарь дагестанских языков. М., 1973.

152. Хайдаков С.М. Система глагола в дагестанских языках (на материале аварского, арчинского и цахурского языков). М.: Изадетельство "Наука", 1975.271 с.

153. Ханмагомедов Б.Г-К. К истории образования эргатива в языках восточно-лезгинской подгруппы // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Дагест. филиала АН СССР. Т. 4. Махачкала, 1958. С. 305-320.

154. Хидиров B.C. Основные грамматические категории глагола в крыз-ском языке (в сравнении с соответствующими категориями в лезгинском и хи-налугском языках.) АКД. Баку, 1964. 20 с. (АН СССР Ин-т языкознания.)

155. Хидиров B.C. Сравнительный анализ категории грамматических классов в крызском, хиналугском и лезгинском языках // Учение записки Азербайджанского пединститута языков им. Ахундова, серия XII, Баку, 1967, № 4.

156. Чикобава А.С. Проблема языка как предмета языкознания. М. 1959.

157. Чикобава А.С. Введение в иберийско-кавказское языкознание. Общие принципы и основные положения. ЕИКЯ, Тбилиси, 1980. Т.7.

158. Шаумян P.M. Яфетические языки шахдагской «подгруппы» // Язык и мышление. Вып. 10, M.-JL, 1940.

159. Эльдарова Р.Г. Лакский глагол (Структура и семантика глагольного слова. Категории вида и залога. Вербоиды). Махачкала: ДГУ, 1993. 48 с.1. Условные сокращения

160. А) названия языков, диалектов и говоров:

161. Азерб. азербаджанский язык1. Араб. арабский язык1. Ахт. ахтынский диалект1. Ким. кимильский говор1. Куб. кубинское наречие1. Лаз. лазинский говор1. Перс. персидский язык.

162. Б) лингвистические термины1. Акт.п. активный падеж1. Гов. говор1. Диал. диалект1. Ед.ч. единственное число1. Им.п. именительный падеж1. Исх.п. исходный падеж1. Лит. литературный1. Мест.п. местный падеж1. Мн.ч. множетсвенное число

163. Повел. повелительное наклонение1. Прил. — прилагательное1. Сущ. существительное1. Эрг.п. эргативный падеж.