автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Коммуникативно-прагматическая структура высказываний в судебном диалоге

Полный текст автореферата диссертации по теме "Коммуникативно-прагматическая структура высказываний в судебном диалоге"

На правах рукописи

Андрющенко Сергей Валентинович

КОММУНИКАТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ВЫСКАЗЫВАНИЙ В СУДЕБНОМ ДИАЛОГЕ

(на материале английского языка) Специальность 10.02.04 - германские языки

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Белгород 2005

Работа выполнена на кафедре романо-германской филологии и методики преподавания Армавирского лингвистического университета

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Михайлов Леонид Михайлович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Прохорова Ольга Николаевна

кандидат филологических наук, доцент Донскова Ольга Анатольевна

Ведущая организация: Карачаево - Черкесский

государственный университет

Защита состоится «22» ноября 2005 г. в 12.30 на заседании диссертационного совета Д 212.0115.03 по присуждению ученой степени доктора филологических наук в Белгородском государственном университете по адресу: 308015, г. Белгород, ул. Победы, д. 85, ауд. 260.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Белгородского государственного университета.

Автореферат разослан «_»_2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

М. Ю. Казак

¿мое-У

тач

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое диссертационное исследование посвящено изучению коммуникативно-прагматической структуры высказываний и способов их вербализации в судебном диалоге.

Ввиду того, что исследование выполнено на материалах американского уголовного процесса, значительно отличающегося от уголовного процесса России, необходимо сделать вводные замечания о сущности и особенностях уголовного процесса США.

Своеобразие уголовного процесса обусловлено, прежде всего, федеративным устройством страны, поэтому наряду с федеральными законами в каждом штате имеется собственное уголовно-процессуальное законодательство. В связи с этим возникают весьма существенные различия правового регулирования федерального уголовного процесса и уголовного процесса штатов. Эти различия углубляются за счет многообразия решений тождественных вопросов в отдельных штатах.

В свете сказанного актуальность данной работы вполне очевидна. Отсутствие специальных исследований в современной коммуникативной лингвистике судебного диалога - одно из «белых пятен» в общей типологии диалогов, и необходимость восполнения этого пробела позволяет считать тему специального исследования весьма своевременной и актуальной.

Объектом исследования в предлагаемой диссертации является судебный диалог. Неофициальная диалогическая речь как форма общения достаточно хорошо изучена со стороны структурной, семантической и частично прагматической характеристик (Л. Чахоян, 1979, Л. Михайлов, 1986, В. Бузаров, 1988, Г. Заикин, 1988, М. Смирнова, 2003, Т. Курашкина, 2003, В. Пугач, 2002, Т. Зайцева, 1998), однако судебный диалог как диалог институционального типа еще не являлся предметом специального исследования, как в русистике, так и в германистике.

Между тем совершенно очевидно, что организация диалога в суде в силу его институционального, официального характера, особенностей и специфики участников судебного процесса (судьи, прокурора, адвоката, подсудимого, свидетелей защиты и обвинения) во многом отличается от других типов диалогов: неофициального (бытового), политического интервью, интервью с деятелями искусств, спортивного. Поэтому можно утверждать, что в общей типологии диалогов судебный диалог занимает особое место.

Многие исследователи (юристы: И. Резниченко, 1976, В.Кириллов, 1996; лингвисты: А. Ивакина, 2003, Е. Матвиенко, 1967) рассматривают диалогичность как основной признак судебной речи, ибо в судебном процессе речь каждого участника судебного разбирательства адресована, т. е. имеет своего адресата. Такое широкое понимание диалога и диалогичности было предложено выдающимся литературоведом и лингвистом М. М. Бахтиным Однако в рамках судебного процесса в своем явном виде реализуется и диалог в более узком понимании, а именно диалог-допрос, касается ли он подсудимого, подозреваемого, свидетеля защиты или обвинения. Этот реальный диалог ведется между лупитй и пгдгудимим, прпкурпрпм и подсудимым, между адвокатом и сви® т&^м 'й^НР^М^ёейфЬяь идет о подлин-

БИБЛИОТЕКА ^I С Пете

^^^^ * ^ »у»»V ^

*

ном диалоге, о котором говорил еще в 1923 г. Л. Якубинский, когда ведется обмен высказываниями и имеет место реплицирование). Этот естественный для судебного процесса диалог несколько иной, нежели бытовой или художественный диалог. Признаки, характеризующие судебный диалог, отличаются от свойств и черт неофициального диалога. Участники судебного процесса не обладают равным юридическим и социальным статусом. Сама процедура судебного процесса предписывает определенную последовательность следующих друг за другом функциональных типов высказываний. Например, вопросительные высказывания, играющие доминирующую роль в конституировании диалогического текста, обусловлены жанровыми характеристиками, регламентированы уголовно-процессуальным законом и приобретают в нем особую функциональную и стилистическую нагрузку. Они подчинены необходимости выяснить все обстоятельства дела, дать им правильную квалификацию, убедить участников процесса в справедливости позиции говорящего.

Хорошо известно, что в логике вопросно-ответная форма ведения диалога определяется процессуально-правовым алгоритмом, обуславливающим основные направления, важнейшие позиции и пределы судебного исследования по уголовным и гражданским делам (В. Кириллов, А. Старченко, 1996).

Адекватное определение судебного диалога, проявляющего свою сущность в двух подпунктах этой формы речи: 1) судебного диалога: допрос подсудимого; 2) судебного диалога: допрос свидетелей требует предварительного аналитического сопоставления параметров, признаков, конституирующих черт с другим наиболее естественным типом диалога. Согласно Л. В. Щербе, подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в неофициальном диалоге: «все изменения, которые проявляются» в монологической речи, куются и накапливаются в кузнице разговорной речи (Л. Щерба, 1974).

Обычно предлагается самая общая классификация, подразделяющая речь на шесть типов:

1) доклад;

2) сообщение или рассказ;

3) репортаж;

4) дискуссия официального характера;

5) бытовой разговор;

6) интервью.

Судебный же диалог, в отличие от неофициального (бытового) диалога, имеет официальный институциональный характер. В нем участники процесса неравноправны, тема судебного диалога (макротема) задана предварительно. Все это, естественно, ведет к спецификации судебного диалога, так как заданные параметры и диктумные или коммуникативно-прагматические структуры высказываний участников диалога значительно отличаются, как показывает дальнейшее исследование, от обычных реплик неофициального диалога.

Поэтому предметом исследования в данной диссертации являются закономерности и особенности организации коммуникативно-прагматической структуры высказываний в судебном диалоге, ибо только установление закономерностей и особенностей высказываний участников судебного процесса

позволит нам ответить на вопрос: что же представляет собой судебный диалог как тип институциональной речи со свойственными ей параметрами.

В данном диссертационном исследовании ставится цель - охарактеризовать судебный диалог, определить его параметры и закономерности кон-ституирования коммуникативно-прагматической структуры высказываний участников процесса коммуникации, а также его место в общей типологии диалогов (речи).

Соответственно задачами проведенного исследования являются:

• определение феномена «судебный диалог» как типа речи,

• выявление и описание реализуемых в данном типе речи коммуникативно-прагматических структур высказывания в речи' а) официальных лиц, б) неофициальных лиц,

• анализ корреляции специфики коммуникантов и проявляющихся в их речи коммуникативно-прагматических особенностей,

• выявление и характеристика сложных языковых знаков, восходящих к модели сложноподчиненного предложения или типам простых элементарных высказываний, свойственных исключительно судебному диалогу.

Методы исследования. Сформулированные цель и задачи исследования потребовали широкого использования контекстуального, структурно-интенционального, прагматического анализов, а также отдельных элементов лингвистического эксперимента (пробы на перемещение, элиминирование и субституцию).

Научная новизна работы заключается в том, что была впервые предпринята попытка определить сущность судебного диалога, установить закономерности его конституирования, а также определить специфику реализуемых в нем коммуникативно-прагматических структур, коррелирующих с понятиями «официальный коммуникант», неофициальный участник судебного процесса.

Выполненное исследование, можно надеяться, поможет восполнить пробел, связанный с неясностью статуса «судебного диалога» в общей типологии форм коммуникации.

Теоретическое значение проведенного исследования состоит в том, что оно уточняет и конкретизирует общую типологию диалогической коммуникации, определяя сущность и место судебного диалога в совокупности форм и типов речи. Проведенное исследование может явиться импульсом для дальнейших изысканий в области не только судебного диалога, но и других диалогических форм коммуникации.

Основные положения, выводы и материал диссертации имеют определенную практическую ценность. Полученные закономерности, связанные с выяснением сущности судебного диалога, дают возможность более глубоко осмыслить принципы и правила организации судебного диалога не только лингвистам, прагматикам, но и, что не менее важно, специалистам в области юриспруденции, поскольку, как справедливо подчеркивается в юридической литературе (Н. Ивакина, 2003), лингвистическая база судебного диалога все еще весьма слабо изучена. Кроме того, полученные результаты и закономерности с успехом могут быть использованы при обучении судеб-

ному диалогу и диалогической речи в целом студентов юридических факультетов вузов.

Материалом исследования послужили коммуникативные контексты, фрагменты аутентичных судебных диалогов, стенограммы-транскрипции четырех судебных процессов по уголовным делам, состоявшихся в США с 1951 по 1998 гг. Общий объем текстов, подвергнутых сплошному анализу, составил свыше 2000 страниц.

Теоретической базой исследования стали положения, разрабатываемые в следующих областях лингвистики и смежных науках:

• в общей теории коммуникации (П. Грайс, Р.Якобсон, JI. Михайлов, Г. Колшанский, Б. Городецкий, С. Сухих),

• в коммуникативной грамматике (В. Бузаров, И. Сусов, Г. Золотова, Е. Земская),

• в теории диалога (В. Девкин, Н. Арутюнова, Л. Михайлов, А. Балаян, JI. Чахоян, К.Филиппов),

• в теории речевых актов (Дж. Остин, Дж. Серль, Г. Почепцов, Г. Хельбиг),

• в юриспруденции (Д. Баранник, В. Басков, Т. Виноградова, Н. Ива-кина, П. Кудрявцев, И. Резниченко, Н. Шевченко).

Положения, выносимые на защиту:

1. Судебный диалог как тип и форма речи занимает особое место в общей типологии форм коммуникации, детерминированный спецификацией участников судебного процесса, заданностью темы и уголовно-процессуальным законом.

2. Судебному диалогу свойственна своя последовательность соотнесенных между собой и образующих когерентную совокупность функциональных типов коммуникативно-прагматических структур высказываний участников судебного процесса.

3. В функционально-стилистическом отношении судебный диалог представляет некий симбиоз официальной, публичной, узкопрофессиональной и разговорной, просторечной речи.

Апробация работы. Основные положения и результаты проведенного диссертационного исследования нашли отражение в ряде докладов и сообщений на заседаниях кафедры английской филологии Армавирского лингвистического университета, на ежегодных научных конференциях АЛУ (2003, 2004), на международной лингвистической конференции «Коммуникативная лингвистика: вчера, сегодня, завтра» (2005), а также на совместном заседании кафедр факультета «Лингвистика и межкультурная коммуникация» АЛУ (2005). По теме диссертации опубликованы 4 работы.

Структура работы. Диссертация объемом 156 страниц состоит из введения, двух исследовательских глав, завершающихся выводами, заключения, библиографического списка.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении (с. 4-18) обосновывается актуальность темы исследования, формулируются цель и задачи диссертационного исследования, определяются объект, предмет и материал анализа, дается характеристика рабо-

ты с точки зрения ее новизны, теоретического и практического значения, излагаются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Коммуникативно-прагматическая структура высказываний монопредикативного характера в судебном диалоге» (с. 19-65) предпринята попытка определить место судебного диалога в общей типологии диалогических форм коммуникации, охарактеризованы участники судебного диалога: допрашивающее лицо (судья, прокурор, адвокат), а также подсудимый, представленный в четырех судебных процессах разными людьми, совершившими преступное деяние.

Здесь же дан подробный анализ особенностей высказываний ведущих судебный допрос официальных лиц, реализующих свои высказывания на основе модели простого предложения, особенности реагирования и реагирующих высказываний.

В разделе «Инициирующие высказывания - неместоименные вопросы и реакции» (с. 33-45) рассматриваются специфические вопросительные высказывания называемые неместоименными вопросами.

Предметом судебной речи является то деяние, за которое подсудимый привлекается к уголовной ответственности. Материал - обстоятельства, связанные с конкретным происшествием, факты, доказательства. Судебная речь несет слушателям определенную информацию. Судебная речь не несет новых, не известных суду фактов, в ней уже известная из судебного следствия информация рассматривается с точки зрения обвинения и защиты, поэтому в судебном диалоге, который ведется между прокурором и адвокатом, с одной стороны, и подсудимым, свидетелями, с другой, происходит функциональный отбор языковых этапов, в частности вопросительных высказываний, обладающих своей функциональной спецификой - выражение новой информации, подтверждение в суде имеющейся у участников процесса информации. Отсюда и обилие в судебной речи прокурора, адвоката, судьи так называемых неместоименных вопросов.

К классу неместоименных вопросов относятся, как известно: 1) собственно неместоименный вопрос; 2) полувопрос (удостоверительный — tag-question); 3) альтернативный вопрос (Михайлов, 1986, 1994, Девкин, 1965, Хельбиг, 1977).

Сущность этого типа вопросов состоит в том, что в качестве «вопросительного» слова здесь может функционировать почти любой компонент высказывания. Коммуникативный центр, определяемый говорящим в конкретной коммуникативной ситуации, выделяется ударением.

Неместоименный вопрос имеет не только отчетливо выраженную функциональную, но и структурно-прагматическую специфику. Интеррога-тивность оформлена здесь определенным словорасположением (препозиция изменяемой формы глагола) и интонацией (восходящая мелодия).

Неместоименный вопрос как тип речевого акта возникает у спрашивающего в определенной коммуникативной ситуации, когда он не вполне уверен, может ли какой-то признак (действие) быть соотнесен с его носителем.

Задача реагирующего (а в суде) - подсудимого, свидетеля, потерпевшего - либо подтвердить эту возможность соотнесения действия с носите-

лем, либо опровергнуть. В языковом отношении это чаще всего делается с помощью стандартных индикаторов - yes, по.

Рассмотрим закономерности функционирования в судебном диалоге неместоименных вопросов с препозицией глагола и соотнесенных с ними реакций. В целях экономии места изложения мы обозначаем вопрос судьи, прокурора, адвоката - «ИВ» - инициирующее высказывание, «РВ» - реагирующее высказывание.

!. ИВ: Did the man follow you all the way to the car?

PB: Yes.

2. ИВ: Was there anyone there other than Charlie?

PB: Not that I know of.

3. ИВ: Did you in fact drive around the brick?

PB: Yes, I did.

4. ИВ: Was Mr. Manson continuing to give you directions?

PB: Yes? He was.

5. ИВ: Did either Clem or Sadie say anything to Mr. Manson at this point?

PB: No? not that I know of.

6. ИВ: Is it on the crime, Mr. Manson?

PB: Yes, sir, It is.

7. ИВ: Do you recall that?

PB: Yes.

8. ИВ: Did you continue to play tennis?

PB: Yes, I did.

9. ИВ: Did other officers also play tennis?

PB: 1) There was only one.

2) There was only one officer that used to play with, yes, that I recall.

3) There was only one officer.

10. ИВ: Was that photograph shown to you?

PB: No, it was not.

Как показывают микродиалоги, инициация и реакция в большинстве случаев представляют собой коммуникативные шаги (Л. М. Михайлов).

Случаи (1, 7) показывают, что подсудимый и свидетель подтверждают совершенные действия (follow, recall) с помощью простых индикаторов коммуникации, т. е. что обсуждаемое действие может быть приписано агенсу.

По-другому оформляется реакция в коммуникативных контекстах (3, 4, 6, 8, 10). Здесь в реакции наряду с yes, по вербализуется эллиптическая группа, состоящая из агенса и вспомогательного глагола.

Так, в случае (3) свидетель не только в общем виде подтверждает факт вождения до определенного пространства, но и сам факт-действия, вербализуя I did, где did замещает позицию полнозначного drove.

Подобный способ оформления реакции часто встречается при функционировании неместоименных вопросов с препозицией глагола.

В коммуникативных контекстах (2, 5) дается не просто отрицание No возникшей связи, соотнесения какого-то агенса с действием-признаком, но и «расшифровка» позиции реагирующего, оформленной в форме эллиптической структуры - клише.

Ср.: No, not that I know of —► No, It is not that I know of

В коммуникативном контексте (9) характер вопроса имплицирует множество агенсов (other), поэтому реагирующий вынужден дифференцировать, выделять одного из офицеров полиции, игравшего в теннис. Эта реакция явно выдает эмоциональную взволнованность свидетеля - офицера, который этот факт подтверждает путем трехкратного дублирования с некоторой вариацией одного и того же высказывания.

Отметим, что в общем количестве реализаций и функционирования в судебном диалоге неместоименный вопрос занимает лишь 14% среди других типов неместоименного вопросительного речевого акта.

Доминирующее же положение здесь занимают так называемые удо-стоверительные вопросы, называемые также полувопросами (Почепцов, 1979).

Полувопрос имеет как минимум две функции - ослабленную интерактивную и эксплицированную модальную. Как подчеркивает Л. Михайлов, удостоверительные вопросы представляют собой результат транспозиции декларатива. Эта транспозиция связана с приобретением другой интенции, совершается с помощью интонации и синтаксического перемещения спрягаемой глагольной формы и ряда удостоверительных формул. Причем, как показывает материал анализа, совокупность и система функционирования последних значительно отличается в коммуникативно-прагматической структуре высказывания в судебном диалоге, по сравнению с другими типами диалогической коммуникации.

По характеру своего конституирования они могут быть разбиты на несколько групп: 1) высказывания, содержащие неместоименные вопросы без сопровождения удостоверительных формул; 2) вопросительные высказывания, завершающиеся удостоверительными формулами; 3) неместоименные вопросительные конструкции, имеющие удостоверительные формулы, встречающиеся, реализуемые только в судебном диалоге.

Обратимся к анализу первого коммуникативного типа - удостовери-тельного вопроса.

1. ИВ: Charlie Manson gave him a gun?

PB: Yes.

2. ИВ: You want to explain that?

PB: Yes.

3. ИВ: So the line was open than three to four minutes?

PB: Yes.

4. ИВ: That was Januaiy 1st?

PB: Yes.

5. ИВ: You were an LAPD officer?

PB: Yes, I was.

Английские грамматики в качестве индикаторов удостоверительной вопросительности приводят, как правило, структуры типа question-tag и дают следующие рекомендации:

"You form a question-tag by using the same auxiliary verb or form of be as in the statement, followed by a personal pronoun. The pronoun refers to the subject of the statement: You are never been to Benidorm, have you? David's school is quite nice, isn't it?" (Collins Cobuild usage, 2003:564).

Речевая действительность судебного диалога и коммуникативно-прагматические структуры удостоверительности, однако, настолько разнообразны, что эта сфера коммуникации заслуживает более детального и тщательного представления анализируемых структур.

Материал Интернет-сайта (www.law.umkc.edu) позволил выявить несколько групп так называемые question-tags, которые в своем соотнесении с реакцией образуют когерентное единство. Рассмотрим их более подробно.

Первую группу образуют релевантные для всех типов диалогов удо-стоверительные вопросы, в которых глаголы-сказуемые занимают срединную позицию, а дополнительным индикатором функции удостоверительности являются сочетания, состоящие из номинации агенса и вспомогательного глагола: have you? isn't it? и т. д.

1. ИВ: Well, you heard your - the typing in there, didn't you?

PB: Yes, right.

2. ИВ: You have no way of knowing that, do you?

PB: Only what I heard.

3. ИВ: You've had a drinking problem, haven't you?

PB: In the past 9 have.

4. ИВ: The Swelling over her right eye, that isn't how she usually looked, is it?

PB: No, it is not.

5. ИВ: He didn't grab anybody during these events, did he?

PB: No, sir, he did not.

ИВ: He didn't kick anybody during these events, did he?

PB: No, sir, he did not.

6. ИВ: You were shocked, weren't you?

PB: I was not shocked, no.

Особенности функционирования удостоверительных вопросов первой группы состоят в следующем: если та часть пропозиции, в которой дается утверждение факта, события, т. е. соотнесение агенса и признака-действия подается как положительное, то этот вопрос завершается отрицательной удостоверительной формулой. Допрашиваемый может подтвердить этот факт как состоявшийся (1), где, кроме коммуникативного индикатора, дается номинация части клише - right, в случае (2) допрашиваемый подтверждает эту связь лишь с особой оговоркой, уточняя еще раз свою позицию по этому вопросу.

Иллюстрация (3) показывает, что допрашиваемое лицо лишь частично подтверждает предположение-утверждение ведущего допрос, ограничивая событие-факт во времени (in the past).

В коммуникативных же контекстах (4, 5, 6) свидетель не подтверждает утверждение допрашивающего, давая отрицательный ответ, т. е. отрицая возможность положительной связи между агенсом и действием, признаком.

Следующая большая группа удостоверительных вопросов по характеру конституирования свойственна лишь судебному диалогу. Если основная утвердительно-предполагаемая часть вопросительного высказывания строится в соответствии со стандартом, то удостоверительная часть представлена формулами, которые в других типах диалогов практически не встречаются.

Речь идет об удостоверительных формулах:

Is that correct?

Is that right?

Is that true?

1. ИВ (Prosecutor): This is still an aggressive position in your mind, is that correct?

PB (Witness): Yes, according to your spectrum it is, yes.

2. ИВ: You indicated that a female being beaten at location could be heard over the telephone, is that right?

PB: Yes.

3. ИВ: You hear certain things, is that right?

PB: Right.

4. ИВ: But you've lied a few times, is that true?

PB: Yeah, I'd say.

5. ИВ: The conversation with Mr. Simpson was eating you up, is that your statement?

PB: That's correct.

Анализ показывает, что в приведенных коммуникативных контекстах в качестве удостоверительных формул выступают: 1) is that correct; 2) is that right; 3) is that true; 4) is that your statement.

Особенно активны в судебной речи вопросы типа (1) и (2), функционирующие в диалогах во многих вариациях, причем как в вопросительных речевых актах, так и в реагирующих высказываниях.

Цель применения подобных штампов - клише удостоверительного характера - получение ясного, точного и прямого ответа на поставленные вопросы.

1. ИВ: You have a son, is that correct?

PB: Yes, we have a son, now six years old.

2. ИВ: You are the oldest of the sisters, is that correct?

PB: Yes, 9 am.

3. ИВ: That photograph depicts certain injuries to your sister, is that correct?

PB: Yes, it does.

4. ИВ: His upper body raised of the ground, is that correct?

PB:That's correct.

5. ИВ: You are a dog owner, is that correct?

PB: That's right.

6. ИВ: But that's the state of the medical evidence of Veronica today?

PB: That's correct.

7. ИВ: At the beginning of this piece you're introducing the name of a game, correct?

PB: Correct.

8. ИВ: You were having a discussion about the batterer's profile, is that correct?

PB: Correct.

В разделе первой главы «Местоименные вопросы как инициирующее высказывание» (с. 45-53) рассматривается функционирование в судебном диалоге местоименных вопросов, в которых в качестве вопросительного слова - «намеченной ремы» (JI. Михайлова) выступают местоименные вопросительные слова и наречия.

Приведем их полный список, как он представлен в системе языка, т. е. на парадигматическом уровне: how, when, where, why, who, whom, what, which, whose.

С помощью вопросительных слов с wh- ведется, на наш взгляд, поиск референтов ситуации, предстающих на пропозициональном уровне в качестве аргументов при предикативном слове, а на синтаксическом уровне являются актантами, которые в вопросительном высказывании очерчены в виде контуров вопросительности с wh-, а в реакции предстают в виде подлинной ремы. Формально говоря, они функционируют для представления намеченной ремы. Конечно, в рамках данной работы не могут быть представлены все особенности, связанные с функционированием местоименных вопросов, мы остановимся лишь на самых основных и типичных характеристиках их речевого поведения, т. е. их использования в судебном диалоге.

Судебное разбирательство по сущности дела всегда пытается ответить на вопросы: кто совершил преступление, что при этом было использовано, когда, где и почему произошло обсуждаемое преступление. Как показывает анализ материала, происходит отбор языковых этапов, соответствующих раскрытию преступления и вынесению справедливого судебного решения.

1. ИВ: And who was that man?

PB: It was Mr. Simpson.

2. ИВ: What caused you to call 911?

PB: Well, it was an evening approximately 10:30 or eleven o'clock at night. And I happened to look outside and saw a man outside of the sidewalk.

3. ИВ: Who led the way?

PB: Officer Riske.

3.1. ИВ: What happened then?

PB: I ordered him again to lay down, to get down.

4. ИВ: What's wrong with that?

PB: That is isolation, I wouldn't say there's something specifically wrong, other than that there starts to be a cumulative effect that something of a major nature went on....

5. ИВ: Offered you a place in Valachi? Who was they?

PB: F.B.I.

6. ИВ: And did you meet someone there?

PB. Yes

ИВ: Who?

PB: Defective Ron Phillips.

7. ИВ: What's that 8W110? What's that?

PB: That's Ron Phillips' call sign.

Обращает на себя внимание, что намеченные ремы с помощью who служат поискам предикатива (1, 5, 7): в одних случаях дается номинация имени, фамилии, в других (5) - обозначение функции в качестве предикатива.

В случае (3.1) с помощью сочетания what и диффузного глагола to happen ведется раскрытие характера действия (to order, to lay down).

В иллюстрациях (2, 3, 4) преследуется цель раскрыть содержание подлежащего: в обоих случаях здесь потребовался целый «монолог», состоящий из множества коммуникативных шагов.

В коммуникативном контексте (6) интенция вопросительного речевого акта - найти перцептив, т. е. получателя действия, в данном случае поиск ведется начальной формой вопросительного who(m) в эллиптической форме в составе диалогического единства, корреляция: who(m) - defective однозначно указывает, кого касается действие (meet).

Таким образом, вопросительные речевые акты, конструируемые с помощью who, what могут иметь множество функций, т. е. полифункциональны. Их конкретная интенция - поиском какого аргумента они служат - зависит от других конструктивных параметров конкретных высказываний. Наблюдения и анализ языкового материала показывают, что, кроме указанных вопросительных высказываний, в судебном диалоге очень активно употребляются вопросы, в состав которых входят when, where. Это те дейк-тические знаки, которые очерчивают темпоральные и локальные обстоятельства коммуникационной ситуации. В прагматике, как известно, их принято называть «темпоральным и локальным дейксисом», (Y. Jule, 1996, L. Меу, 2001, J. Meibauer, 2001), ибо именно они определяют временные и местные параметры коммуникативной ситуации (двух важнейших показателей преступления - где и когда оно произошло), поэтому в судебном разбирательстве они занимают большое место, соответственно, и судебный диалог адекватно отражает это обстоятельство.

Как показывают коммуникативные контексты, в которых употреблены «дейктические» прагматические структуры вопроса, последние широко функционируют в судебном диалоге, имея моносубъектно-предикативную форму.

Реакция же складывается в зависимости от данных коммуникативной ситуации, пресуппозиции допрашиваемых по-разному. В одних случаях (1, 4) - это эллиптические конструкции, прямо коррелирующие с намеченной ремой (where - in the news, where - in Arizona), в других контекстах реакции оформлены как полносоставные структуры (2), а в примере (3) реакция представлена придаточной частью сложноподчиненного высказывания, являющейся тоже своего рода эллиптическим образованием.

Темпоральный дейксис в судебном диалоге широко представлен еще двумя конструкциями вопросительного речевого акта.

1. ИВ: How long did that examination take place for?

PB: 20 to 30 minutes/

2. ИВ: And for how long did you watch the news?

PB: Well, about 15 or 20 minutes into of, I became of a barking sound and then probably stopped watching the news.

3. HB(prosecutor): Now, you were a police officer for how many years?

PB: 15 years.

4. ИВ: And what time did you get that call?

PB: At 1:05 in the morning.

5. ИВ: What time did you get there?

PB: 2:10 hours is when we signed into the officer that was running the

log.

Следующий раздел посвящен дву-и поликратной номинащи вопросительного речевого акта (с. 54-58).

В работе Г. Левина «Речевой акт вопроса: коммуникативные цели и пресуппозиции» (на материале русского языка) мы встречаем положение о том, что при желании получить информацию о разных аспектах ситуации говорящий обладает сложной коммуникативной целью. При этом следует различать два случая:

1. Комплексная коммуникативная цель, т. е. объединение двух или более коммуникативных целей частного вопроса. Причем один из воплощений данной коммуникативной цели может быть последовательность вопросительных высказываний (в нашем понимании вопросительных комплексов).

2. Комбинированная коммуникативная цель: говорящий хочет узнать (или получить подтверждение), имеет ли место некоторая ситуация, и в случае, если имеет, получить еще информацию о каком-либо ее аспекте. Одно из представлений - последовательность вопросительных высказываний, из которых второй вопрос задается лишь при положительном (отрицательном) ответе на первый.

Интересны функции и закономерности функционирования двукратной номинации, которые тоже употребляются в судебном диалоге, разумеется, в речи допрашивающего.

1. ИВ: Do you have remorse, Mr. Manson? Do you feel any remorse for the victims to whatsoever?

PB: Now, we've reached an impasse here, man. We're in pawn four, bishop 4 and seven. How do I finesse that? You say in your mind that I'm guilty of everything that you've got on paper.

2. ИВ: So what happened next? What happened after the defendant neatly folded his clothes?

PB: He began to ask me a couple question.

3. ИВ: What's wrong with it? Why is it wrong?

PB: Several things. First is there does not appear to have been any consideration from the cognitive development of the children. Second, there is no consideration of the relative brightness of the children and the relative fluency of the children, the sex of the children. They are all considered, at least by implication, as a homogeneous mass that you must treat the same way...

4. ИВ: What did you do? How did you avoid it?

PB: Either keep your hands in your pockets or keep your hands on your notebook and you don't touch anything.

5. ИВ: What's that 8W110? What's that?

PB: That's Ron Phillips' call sign.

Перейдем к рассмотрению эллиптической структуры высказываний в судебном диалоге (с. 58-65).

Как известно, эллиптическая структура высказывания в дискурсе является одним из релевантных признаков разговорной (в частности диалогиче-

ской) речи. Типы эллипсиса, его функции, условия эллиптозации структуры в существующей лингвистической литературе, касающейся особенно организации неофициального и художественного диалогов достаточно хорошо изучены (Л. Михайлов, 1986, 1994, 2003, В. Девкин, 1979, В. Бузаров, 1988, Б. Норманн, 1994, С Сухих, 1998). Условиями появления эллипса, как полагает Л. Михайлов (1986), являются синтаксический параллелизм, совпадение синтаксических моделей двух или более соотнесенных высказываний в дискурсе, образующих когерентное единство.

Эллиптической является структура, в которой не замещена позиция одного или нескольких компонентов высказывания языковыми знаками.

Одной из важнейших функций эллипса является выделение, номинация лишь коммуникативного центра высказывания, поскольку тематические уже были вербализованы в предотексте. Репрезентирующая и одновременно коммуникативная функция эллиптического компонента является весьма важной чертой организации диалогического дискурса.

Рассмотрим, как проявляет себя эллипсис в судебном диалоге, ибо никаких предварительных исследований и тем более обобщений, касающихся эллипсиса в судебном диалоге требует особого методологического подхода: 1) анализа эллипсиса в речи подсудимых, потерпевших и свидетелей; 2) характера организации высказываний в речи официальных лиц - судьи, прокурора, адвоката.

Следует с самого начала констатировать, что эллиптические структуры достаточно часто функционируют в речи обеих сторон - допрашивающего и допрашиваемого.

Обратимся к анализу эллиптических высказываний в речи допрашиваемых. Незамещенными могут быть позиции самых различных компонентов.

1. ИВ: Who is that?

РВ: Kato Kaelin.

ИВ: And after he answered the door, did someone speak to him?

PB: Yes. Detective Phillips.

2. ИВ: Who is that?

PB: Dennis Fung, a criminalist.

3. ИВ: Who were you with at that time?

PB: Detective Phillips, lieutenant Spangler, the commanding officer of west L.A. detectives.

4. ИВ: Was that closed?

PB: It was.

ИВ: The Ashford gate, was that closed?

PB: Yes, it was.

5. ИВ: And that was your personal observation, sir?

PB: Yes, it was.

Приведенные коммуникативные контексты показывают, что в реакциях допрашиваемых представлена лаконичная эллиптическая структура.

В следующем разделе главы рассматриваются полносоставные комму-никативно-прагматтеские структуры как отражение экспликативной тенденции (с. 65-70).

Считается, что развернутость «полных» ответов для диалогической речи является отклонением от норм структурирования диалогической речи (Г. Вейхман, 1963), возможное при особых условиях.

Относительно неофициального диалога JI. Михайлов называет ряд условий и причин, почему реагирующее высказывание, вопреки принципу коммуникативной достаточности, содержит языковые замещения тех позиций, которые с точки зрения здравого смысла являются редундантными. К таким факторам JI. Михайлов относит: 1) раскрытие содержания характера действия; 2) раскрытие содержания причины действия; 3) реакцию на вопрос к предикативу; 4) эмфатическое выделение рематического компонента ДЕ; 5) отклонение синтаксической программы инициирующего высказывания, экспрессию речи.

Как обстоит дело с указанными факторами в английском судебном диалоге? Обратимся к коммуникативным контекстам.

1) ИВ: What is that?

РВ: It is the glove on Bundy.

2) ИВ: And where did you go at that point?

РВ: I went out to the patrol car that was parked in the alley and just sat with my partner.

3) ИВ: Where did he point to?

PB: He pointed to a picture towards the right side of his bed, which would be the west side of his bed. His bed was - the head was on the south wall and the foot was at the north end of the room...

С точки зрения организации рема-тематического членения во всех коммуникативных контекстах повторная номинация - it is, I went out, he pointed, кажется редундантной процедурой, ибо в неофициальном диалоге мы вполне могли бы себе представить следующие дискурсы:

1) ИВ: What is that?

РВ: The glove of Bundy.

2) ИВ: And where did you go at that point?

PB: To the patrol car...

3) ИВ: Where did he point to?

PB: To a picture towards...

Но критерии судебной речи - точность, правильность, ясность требуют, по-видимому (особенно в некоторых ситуациях, связанных с вещественными доказательствами, со следственным экспериментом в целом), повторной номинации и тех языковых этапов, которые были вербализованы в предтексте.

Во второй главе «Би-и-полипредикативные коммуникативно-прагматические структуры высказываний допрашивающих» (с. 73-141) проведен анализ судебного диалога: допрос свидетелей защиты и обвинения, а также подсудимых. Анализ текстов допросов судебного диалога показывает, что он обнаруживает некоторые особенности. Здесь выявлены и описаны коммуникативно-прагматические структуры моделей предложений сложного типа, высказываний, содержащих релевантные для коммуникативных ситуаций дейктические обозначения времени и места (причины) происшествия. В синтактико-структурном отношении эти высказывания представлены как полипредикативные структуры.

В разделе «К понятию би-и-полипредикативные высказывания» (с. 7375) на основе анализа материала представлены основные модели бипреди-кативных предложений.

Как показывает анализ структуры судебной речи, и прежде всего, коммуникативно-прагматические структуры высказываний допрашивающих, здесь широко реализуется система сложноподчиненного предложения. Особенно обращает на себя внимание тот факт, что допрашивающие охотно используют (в силу специфики судебной речи) бипредикативные и полипредикативные модели предложений для реализации своего замысла.

В германистике система сложного предложения достаточно хорошо изучена (Б. Ильиш, 1965, Л. Иофик, 1968, М. Блох, 1981, Н.Жилин, 1971), в частности, ритмико-интонационные средства, специальные служебные слова и частицы (корреляты), типологические отношения между «элементар-' ными» предложениями для цементирования сложноподчиненного высказы-

вания в речи.

В своей работе мы исходим из понимания СПП как сочленения, выведенного на синтаксический уровень двух или более пропозиций, в основе каждой из которых лежит предикатное слово со своими персональными, темпоральными, локативными и/или другими аргументами, поэтому на синтаксическом уровне каждая пропозиция, в зависимости от характера денотируемой ситуации и коммуникативной установки говорящего предстает в своем мор-фо-синтаксическом облике. Как показывает анализ аутентичного языкового материала, в судебной речи весьма активно реализуются бипредикативные модели СПП, т. е. структура, содержащая номинацию двух предикатных слов - глагольных лексем в личной (иногда неличной) форме для выражения необходимых для судебного разбирательства дейктических отношений, особенно персонального и темпорального дейксиса. При этом в функциональном отношении бипредикативные сложные высказывания представлены в интер-рогативной интенции, т. е. коммуникативно-прагматически имеют форму интеррогативного вопросительного высказывания.

В разделе «Полипредикативные вопросительные высказывания, функционирующие в качестве инициации в речи допрашивающих лиц» (с. 84-93) г рассматриваются типы данных высказываний, свойственных судебной речи.

Анализ позволил выделить два типа полипредикативных вопросительных высказываний (ПВВ):

1) ПВВ, строящиеся по образцу неместоименных вопросов и

2) ПВВ, конструируемые, как местоименные вопросы.

Перейдем к рассмотрению обоих типов полипредикативных вопросительных высказываний.

ПВВ неместоименного типа в большинстве случаев открываются структурно-личной формой глагола, входящего в состав главной части. Однако в нашем материале представлены и случаи, когда неместоименный вопрос конструируется как полувопрос.

Учитывая топологические характеристики, функциональную направленность придаточных частей (синтаксическую функцию), а также количе-

ство последних в коммуникативно-прагматической структуре ПВВ, все их множество мы можем разбить на несколько подгрупп.

Первый подтип ПВВ представлен неместоименными полипредикативными вопросительными высказывания типа:

Mr. Weinglass: Now, can you relate to the Court and jury what happened in court when you appeared at 10:00 A.M.?

The Witness: It was heard before Judge Lynch, которое состоит из главной части (Гл. ч) - can you relate the Court and jury, придаточной дополнительной (доп) - what happened in court, и темпоратива (t) - when you appeared at 10:00 A.M., то есть имеющее схему: Гл. ч + доп. + t. При этом реакция дана лишь на темпоральный дейксис - It was heard before Judge Lynch, то есть намеченной ремой ПВВ являлся темпоратив, введенный с помощью when.

Аналогичные коммуникативные контексты:

1. "Have you ever said that a man committed murder when he did not?"

"That goes back to Soledad. I didn't see him stab anybody"

2. "Now, if you can, please try to tell us what you were doing at 2:15, five minutes after you arrived at the crime scene"

"I believe I was listening to either Sergeant Rossi or Officer Riske explain what they had discovered"

"And did he point out the picture that he said moved when he heard that crashing sound or that thumping sound?"

"He pointed over towards the wall, made a gesture as he was talking ..."

По нашим данным, рассматриваемый тип ПВВ - наиболее распространен среди неместоименных полипредикативных высказываний.

Второй подтип ПВВ представлен высказываниями следующего характера:

"Is there anyone child you can recall now that was present when you played the 'naked movie star'?"

"No."

Здесь, как мы видим, схема высказывания следующая: Гл. ч + доп. + опр. +1.

Третий подтип имеет следующую схему: Гл. ч. + опр. + доп. +1

"And wasn't the essence of what you learned from him that he hadn't seen or heard about this 'naked movie star' game until he heard this song?"

"This chant?"

"Well, that's what he said in this segment."

Четвертый подтип состоит из главной части, темпорального дейксиса с when + доп:

"Have you ever testified, when there were no physical findings, that in your opinion there was no evidence of molestation?"

"I've never used that word..."

Дополнительная придаточная часть размещена в конце высказывания, где намеченной ремой является "molestation", что и подтверждает реакция допрашиваемого лица; содержащаяся в ней номинация "word" имеет прямую корреляцию с намеченной ремой molestation.

Пятый подтип конструируется следующим образом:

"The D.A., Watts, used you as a witness after he knew you lied."

"Yes, he did"

"He wrote a letter for you after you told him you lied to him?"

"Yes, he did"

Высказывание - вопрос состоит из [гл. ч - Не wrote a letter for you] + темпорального дейксиса [after you told him[t] + доп.] - you lied to him, вводимое без союза. Здесь, как показывает реакция допрашиваемого лица, оно восприняло как коммуникативный центр, номинацию действия в главной части [Не wrote —»he did].

Шестой подтип представлен высказываниями типа:

"Do you believe that when children are being asked about molestation and say nothing happened, that can be a truthful statement?" » "It is my belief that sometimes children will say that nothing happened be-

cause they have a great deal of difficulty talking about the issue, and I believe a history is sometimes difficult to obtain...."

Структура ПВВ показывает, что за главной частью [Do you believe] следует сразу два союза - that when - вводящие дополнительную придаточную часть и темпоратив, агенсом которых является children, а затем следует еще одна дополнительная часть, непосредственно соотнесенная с главной частью.

Следующий раздел озаглавлен «Судебный диалог: допрос подсудимого» (с. 93-115).

Из специальных исследований, касающихся судебной процедуры в целом, а не структурной и лингвистической организации именно диалога как непосредственно составляющей судебного разбирательства упомянем работу немецких исследователей Рут Леодольтер (R. Leodolter, 1975), Людгера Гоффманна (L. Hoffmann, 1984). Указанные авторы обсуждают структуру и последовательность судебного разбирательства, распределение ролей участников судебного процесса, предписанные и ограниченные процедурой судебного разбирательства. В частности, они касаются инициации диалога и особенно ограничения подсудимых в их речевых действиях.

Что касается англо-американских исследований в этой области, то нам t известны лишь две работы, косвенно относящиеся к судебному диалогу.

Сайке, Маца, Скотт, Лайман - представители этно-методологической школы Гарфинкеля, подобно немецким авторам больше интересуются не лингвистической организацией судебного диалога, а его местом в общей системе судебного диалога, хотя кое-где попытки соотнесения речевого поведения подсудимых с типичными формами правосудия и сделаны (Sykes, Matza, Scott, Lymann, 1968, p. 46-62).

У. Фриз (U. Fries, 1973) определяет судебную интеракцию следующим образом: "Es gibt Texte in denen eine Person andauernd Fragen stellt und die anderen Gesprachspartuer nicht viel mehr tun, als antworten" (Fries, 1973: 342).

Этот раздел нашей работы строится на лингвистическом анализе двух аутентичных источников, стенограмм-транскрипций. В качестве материала

послужил аутентичный диалог - стенограмма судебного разбирательства (общий объем 244 стр.), состоявшегося в штате Калифорния, США по делу условно-досрочного освобождения осужденного Ч. Менсона в апреле 1992 года. Дело слушалось на коллегии по тюремным делам, в присутствии председательствующего Кенига, заместителя районного прокурора Кея, адвоката осужденного и двух членов коллегии. Подсудимый, неоднократно судимый за различные деяния с детских лет, провел в целом семнадцать лет за решеткой. Обвиняется Менсон в причастности к убийствам, однако его вина судом по этим деяниям не была доказана. Вторым источником является стенограмма суда, проходившего в США по нашумевшему делу Юлиуса Розенберга, обвиненного в шпионаже в пользу СССР. Сплошному анализу подвергнута стенограмма суда объемом 70 страниц.

Специальный раздел главы «Судебный диалог - допрос подсудимого» (с. 93-115) содержит наблюдения, обобщения и выводы прежде всего по характеру реагирования подсудимого.

В зависимости от социального статуса допрашиваемого, как установлено, значительно отличается и их реакция-высказывания. С одной стороны, речевое поведение деклассированного элемента, неоднократно судимого Менсона, характеризуемое функционально-стилистически своим разнообразием и этически, проявляющиеся в прерывании судьи, задавании неразрешенных вопросов, в практических замечаниях в адрес членов суда, употребление просторечных и жаргонных слов в речи.

С другой стороны, речевое поведение интеллигентного Ю. Розенберга, охарактеризовано в основном стандартными репликами, способствующими динамике судебного диалога.

В разделе «Судебный диалог - допрос свидетелей» (с. 115-128) излагаются результаты предварительных наблюдений анализа судебного диалога, в котором участвует допрашивающее лицо и свидетели. Следовательно, диалог ведется с одной стороны, официальным лицом - судьей, прокурором, адвокатом, и, с другой стороны, - свидетели, чей социальный статус и специфика как коммуниканта бывает настолько различным, что это непосредственно сказывается на характере языкового конструирования диалога (выбор нормативных, просторечных лексем, а так же совокупности синтаксических конструкций). Все это ведет, естественно, к тому, что лингвисты вынуждены иногда характеризовать такого рода судебную речь (диалог) как сложное функционально-стилистическое образование, в котором представлены признаки и средства различных функциональных стилей - от публицистического до разговорно-просторечного (Шевченко, 1984, Баранник, 1970).

Установление истины по делу, содействие формированию убеждения судей, воспитательное воздействие на присутствующих в зале суда граждан требует определенного и целенаправленного отбора языковых единиц, подбора синтаксических конструкций - вопросительных высказываний, адекватно отражающих установку говорящих, допрашивающих и свидетелей.

Анализ аутентичной стенограммы-текста-диалога показывает, что в данном типе диалога происходит весьма специфический отбор вопросительных конструкций, которые могут бьггь сведены к двум группам.

Вопросительные высказывания в судебной речи регламентированы условно-процессуальным законом и приобретают в ней особую функциональную и стилистическую нагрузку. Они подчинены необходимости выяснить все обстоятельства дела и дать им правильную классификацию.

В соответствии с этим при анализе диалога-стенограммы заседания суда обращает на себя внимание то обстоятельство, что доминируют два типа вопросительных конструкций: 1) информационные вопросы и 2) удостоверительные. Первые употребляются в диалоге тогда, когда допрашивающий не имеет соответствующей информации и хочет ее получить. Вторые же употребляются, когда допрашивающее лицо владеет информацией, но хочет услышать ее подтверждения со стороны свидетеля.

В Заключении подведены некоторые важные итоги, касающиеся анализируемого объекта исследования.

Определение лингвистического статуса судебного диалога в общей системе форм речи представляет собой сложную задачу, решению которой, т. е. попытке приблизиться к созданию грамматики судебного диалога, была посвящена данная диссертационная работа.

Как позволил установить анализ языкового материала - аутентичных судебных текстов в их транскрипции, институциальность судебного диалога накладывает определенные ограничения на речевые роли участников судебного процесса, определяя заранее их статусное речевое поведение.

Исследование показало, что судебный диалог, преимущественно вопросно-ответный, инициируется вопросительными высказываниями, часть которых функционально и в конструктивном отношении употребляется только в судебном диалоге. Судебный диалог характеризуется особой типологией удостоверительных вопросов, что предопределяется пресуппозицией судьи, которая к началу допроса получила совершенно четкие контуры. Задача судебного диалога - лишь подтвердить эту пресуппозицию, либо дополнить ее.

Анализ позволил выявить интересную закономерность: ведение допроса подсудимого осуществляется преимущественно на основе монопредикативного вопросительного удостоверительного высказывания. Типология удостоверительных вопросов в судебном диалоге включает две группы:

Первую группу образуют релевантные для всех типов диалогов удостоверительные вопросы, в которых глаголы-сказуемые занимают определенную позицию, а дополнительным индикатором удостоверительности являются сочетания, состоящие из агенса и вспомогательного глагола: have you? Isn't it? и т. д.

Вторую группу образуют удостоверительные вопросы, которые по характеру конституирования свойственны лишь судебному диалогу.

Если основная утвердительно-предполагаемая часть вопросительного высказывания строится в соответствии со стандартами, то удостоверитель-ная часть представлена формулами, которые в других типах диалогов практически не встречаются. Речь идет об удостоверительных формулах:

1. Is that correct?

2. Is that right?

3. Is that true?

Цель применения подобных штампов (клише) удостоверительного характера - получения ясного, точного и прямого ответа на поставленные вопросы. Удостоверительная формула может быть употреблена в полностью вербализованной форме или частично вербализована. Эллиптический способ может быть представлен как в инициирующем, так и реагирующем высказывании.

Установлено, что допрашивающее лицо нередко прибегает к двукратной номинации вопросительных речевых актов, что способствует достижению коммуникативного эффекта на основе такого способа тематизации речевого акта спрашивания.

Анализ судебных текстов позволяет утверждать, что в судебном диалоге достаточно часто функционируют эллиптические структуры в речи обеих сторон - допрашивающего и допрашиваемого, что сближает эту форму речи с другими типами диалогов. Установлено, что в отличие от неофициального и художественного диалогов, судебный диалог чаще использует полносоставные коммуникативные прагматические структуры-реакции.

Вербализация позиций всех компонентов высказывания, т. е. повторение в реакции тематических компонентов инициирующего высказывания в судебном диалоге не связаны с эмфазой или эмоционализацией структуры высказывания.

Диссертационная работа позволяет констатировать, что в судебном диалоге функционируют особые синтаксические построения-вопросы, строящиеся на би-и-полипредикативной основе.

Сущность синтаксических конструкций-вопросов состоит в том, что поиск одного из актантов или дейксиса ведется при вербализации другого дейктического указателя ситуации, в которой имело место действие.

Нами установлена типология би-и-полипредикативных вопросов, употребляющихся преимущественно при ведении допроса свидетелей защиты или обвинения.

Особой оценки в диссертации потребовали два типа диалога-вопроса в рамках общего судебного диалога. Изучены и описаны особенности конструирования:

1) диалога - допроса подсудимого;

2) диалога - допроса свидетелей.

Их различие предопределено и тем, что у подсудимых свой статус в суде, а свидетели играют в судебном разбирательстве свою роль. Как показало исследование, в судебном диалоге значительную роль играют метаопе-раторы, метавысказывания. В работе дана классификация метаоператоров как регуляторов судебного диалога, описаны их функции в организации этого институционального диалога.

Выполненное диссертационное исследование никоим образом не претендует на исчерпывающее решение всех проблем, связанных с исследованием судебного диалога Предложенная в нем методика анализа, полученные результаты, как нам представляется, открывают перспективы для проведения ряда новых дополнительных исследований не только на материале английского языка, но и других языков.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Андрющенко, С. В. Допрос подсудимого / С.ВАндрющенко // Вестник МГОУ - Вып. 4, - Москва, 2004. - С. 34-38.

2. Андрющенко С. В. Допрос свидетелей / Образование. Наука. Творчество: Сборник научных трудов. - Выпуск 5. - Армавир-Нальчик, 2004. -С. 61-65.

3. Андрющенко, С. В. Судебный диалог. Инициирующие высказывания - неместоименные вопросы и реакции: Сборник научно-методических работ профессорско-преподавательского состава АЛУ - Армавир, 2005. -С.12-19.

4. Андрющенко, С. В. Судебный диалог / Коммуникативная лингвистика: вчера, сегодня, завтра: Сборник материалов международной научной конференции. - Армавир, 2005 - С. 25-30.

Подписано в печать 20.10 2005. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная Печать трафаретная Гарнитура «Тайме». Тираж 100 экз Заказ №_

Отпечатано в редакционно-издательском центре Армавирского лингвистического университета 352901, г Армавир, ул Кирова, 22-24

РНБ Русский фонд

200М

18874

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Андрющенко, Сергей Валентинович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Коммуникативно-прагматическая структура высказываний монопредикативного характера в судебном диалоге.

1.1. Типология диалогов как форм речи. Судебный диалог.

1. 2. Представление участников судебного процесса.

1. 3. Инициирующие высказывания - неместоименные вопросы и реакции.

1. 4. Местоименные вопросы как инициирующее высказывание.

1. 5. Дву- и поликратная номинация вопросительного речевого акта.

1. 6. Эллиптическая структура высказывания в судебном диалоге.

1. 7. Полносоставные коммуникативно-прагматические структуры как отражение экспликативной тенденции.

Выводы по Главе 1.

ГЛАВА II. Би-и-полипредикативные коммуникативно-прагматические структуры высказываний допрашивающих.

2. 1. К понятию «би-и-полипредикативные высказывания».

2. 2. Бипредикативные«коммуникативно-прагматические вопросительные высказывания с темпоральным дейксисом.

2. 3. Бипредикативные интеррогативные высказывания с агенсом — субъектом и объектом.

2. 4. Полипредикативные вопросительные высказывания, функционирующие в качестве инициации в речи допрашивающих лиц.

2. 5. Судебный диалог: допрос подсудимого.

2. 6. Судебный диалог: допрос свидетелей.

2. 7. Метаоператоры как регуляторы судебного диалога.

Выводы по Главе II.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Андрющенко, Сергей Валентинович

Предметом исследования в предлагаемой диссертации является судебный диалог. Неофициальная диалогическая речь как форма общения достаточно хорошо изучена со стороны структурной, семантической и частично прагматической характеристик (см. напр. Л. Чахоян, 1979, Л. Михайлов, 1986, В. Бузаров, 1988, Г. Заикин, 1988, М. Смирнова, 2003, Т. Курашкина, 2003, В. Пугач, 2002, Т. Зайцева, 1998, и др.).

Однако судебный диалог как диалог институционального типа еще не являлся предметом специального исследования, как в русистике, так и в геру манистике.

Между тем совершенно очевидно, что организация диалога в суде в силу его институционального, официального характера, особенностей и специфики участников судебного процесса - судьи, прокурора, адвоката, подсудимого, свидетелей защиты и обвинения во многом отличается от других типов диалогов - неофициального (бытового), политического интервью, интервью с * деятелями искусств, спортивного и других типов речи. Поэтому можно смело утверждать, что в общей типологии диалогов судебный диалог занимает особое место.

Отметим с другой стороны, что судебная речь как жанр ораторского искусства, т.е. речи судьи, прокурора, адвоката, имеющие монологическую форму, хорошо изучена еще в Древней Греции и Риме, но то, как судья, прокурор, адвокат ведут диалог с другими участниками процесса - подсудимы-^ ми, свидетелями защиты и обвинения, в этом вопросе лингвисты еще не оказали большой практической и теоретической помощи юристам.

Многие исследователи (в том числе юристы: И. Резниченко, 1976, В. Кириллов, 1996, лингвисты: А. Ивакина, 2003, Е. Матвиенко, 1967) рассматривают диалогичность 'как основной признак судебной речи, ибо в судебном процессе речь каждого участника судебного разбирательства адресована, т.е. имеет своего адресата. Такое широкое понимание диалога и диалогичности было предложено еще выдающимся литературоведом и лингвистом 1М. М. Бахтиным (1986). Однако в рамках судебного процесса реализуется в своем явном виде и диалог в более узком понимании, а именно, диалог - вопрос, касается ли он подсудимого, подозреваемого, свидетеля защиты или обвинения. Этот натуральный диалог ведется между судьей и подсудимым, прокурором и подсудимым, между адвокатом и свидетелем и т.д., здесь речь идет о подлинном диалоге, о котором говорил еще в 1923 г. Л. Якубинский. В данном диалоге ведется обмен высказываниями, где имеет место реплицирова-ние. Но этот естественный для судебного процесса диалог несколько иной, чем бытовой или художественный диалог. Ведь признаки, характеризующие судебный диалог, отличаются от свойств и черт неофициального диалога. Участники судебного процесса не обладают равным юридическим и социальным статусом. Сама процедура судебного процесса предписывает определенную последовательность следующих друг за другом функциональных типов высказываний. Например, вопросительные высказывания, играющие доминирующую роль в конституировании диалогического текста, обусловлены жанровыми характеристиками, регламентированы уголовно - процессуальным законом и приобретают в нем особую, функциональную и стилистическую нагрузку. Они подчинены необходимости выяснить все обстоятельства дела, дать им правильную квалификацию, убедить участников процесса в правильности позиции говорящего.

Хорошо известно, что в логике вопросно-ответная форма ведения диалога определяется процессуально-правовым алгоритмом, определяющим основные направления, важнейшие позиции и пределы судебного исследования по уголовным и гражданским делам (В. Кириллов, 1996).

Адекватное определение судебного диалога, проявляющего свою сущность в двух подпунктах этой формы речи: 1) судебного диалога - допроса подсудимого и 2) судебного диалога - допрос свидетелей требует предварительного аналитического сопоставления параметров, признаков, конституирующих черт с другим наиболее естественным типом диалога. Согласно Л. В. Щербе (1974) «подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в неофициальном диалоге; все изменения, которые проявляются в монологической речи, куются и накопляются в кузнице разговорной речи» (Л. Щерба, 1974).

Отметим с сожалением, что типология диалогов разработана пока в лингвистической литературе недостаточно.

Обычно предлагается самая общая классификация, подразделяющая речь на шесть типов: 1) доклад, 2) сообщение или рассказ, 3) репортаж, 4) дискуссия официального характера, 5) бытовой разговор, 6) интервью.

Эта классификация выводится по следующим параметрам:

1) количество говорящих (один и более),

2) временная отнесенность того, о чем идет речь, и момента речи (синхронность, предшествование/следование и вневременность),

3) вплетенность элементов ситуации в текст (нулевая, слабая, сильная),

4) отношения коммуникантов (равноправие, главенство, подчиненность),

5) степень подготовленности (специально подготовленная, не подготовленная и речь профессионального оратора),

6) чередование высказываний (частое, редкое, нулевое),

7) заданность темы (дается заранее или нет),

8) развитие темы («описательное, ассоциативное, аргументированное»),

9) степень официальности (публичность, полуофициальность, неофициальность).

Судебный же диалог, в отличие от неофициального (бытового) диалога, имеет официальный, институциональный характер. В нем участники процесса неравноправны, тема судебного диалога (макротема) задана предварительно. Все это и многое другое, естественно, ведет к спецификации судебного диалога, так как заданные параметры и диктумные или коммуникативнопрагматические структуры высказываний участников диалога значительно отличаются, как показывает наше исследование, от обычных реплик неофициального диалога.

Поэтому объектом исследования в данной диссертации являются закономерности и особенности организации коммуникативно-прагматической структуры высказываний в судебном диалоге, ибо только установление закономерностей и особенностей высказываний участников судебного процесса позволит нам ответить на вопрос: что же представляет собой судебный диалог как тип институциональной речи со свойственными ей параметрами.

Ввиду того, что наше исследование выполнено на материалах американского уголовного процесса, значительно отличающегося от уголовного процесса России, нам представляется целесообразным сделать некоторые вводные замечания о сущности и особенностях уголовного процесса США.

Своеобразие уголовного процесса обусловлено, прежде всего, федеративным устройством страны. Поэтому наряду с федеральными законами в каждом штате имеется собственное уголовно-процессуальное законодательство. В связи с этим возникают весьма существенные различия правового регулирования федерального уголовного процесса и уголовного процесса штатов. Эти различия углубляются за счет многообразия решений тождественных вопросов в отдельных штатах.

Особое значение среди источников федерального уголовно-процессуального права занимают Конституция США 1787 г. и Билль о правах 1791 г., представляющий собой первые десять поправок к Конституции. Билль о правах формально закрепил либерально-демократические начала американского уголовного процесса. Наряду с Конституцией США, другими источниками федерального уголовно-процессуального права являются акты Конгресса США, правила уголовного судопроизводства, установленные Верховным Судом США и судебные прецеденты. Важное место среди актов Конгресса принадлежит отдельным законам, которые в настоящее время кодифицированы и включены в «Свод законов» США. Характерной особенностью современного законотворчества в области уголовного процесса в США является последовательное расширение института делегированного законодательства. Конгресс США делегировал Верховному суду право устанавливать правила уголовного судопроизводства, федерального закона. Так, Федеральные правила уголовного судопроизводства, принятые Верховным судом, включены в раздел 18 Свода законов США. Следует отметить, что собственные правила уголовного судопроизводства могут устанавливаться также нижестоящими федеральными судами. Эти правила действуют только в суде, их издавшем.

В своих основных чертах источники уголовно-процессуального права отдельных штатов соответствуют федеральной системе. Здесь на высшем иерархическом уровне располагаются акты легистратур штатов, далее следуют судебные прецеденты. В некоторых штатах уголовно-процессуальное законодательство кодифицировано.

В соответствии с действующими нормами права и существующими правовыми обычаями предварительное расследование уголовных дел в США осуществляют многие органы и должностные лица. Важнейшими среди них являются полиция и атторнетура. При этом необходимо отметить, что полицейские органы осуществляют предварительное расследование по подавляющему большинству уголовных дел в стране. Современная американская полицейская система является одной из самых децентрализованных в капиталистическом мире. Ее организация отличается высокой степенью сложности. Достаточно отметить, что в США действуют около 40 тыс. полицейских формирований. Строгие иерархические связи между ними во многих случаях отсутствуют, не обеспечивается и организационное единство по горизонтали.

Важная роль в в'озбуждении уголовного преследования и досудебном производстве принадлежит атторнейской службе. Федеральная атторнетура возглавляется Генеральным атторнеем США, которому на основе строгой централизации подчинены окружные атторнеи. Помимо этого, существует атторнейская служба штатов, не подчиненная федеральной системе. Объем полномочий у американского атторнея исключительно велик. Пользуясь так называемой дисперсионной властью, он может по собственному усмотрению решать вопрос о целесообразности или нецелесообразности уголовного преследования в отношении конкретных лиц. Влияние атторнея на ход дальнейшего рассмотрения дела весьма существенно.

Помимо указанных органов и должностных лиц производство досудебного расследования осуществляется также специальными следственными комиссиями (постоянными или временными), правительственными органами и коронерами (следователями, ведущими дела о насильственной либо скоропостижной смерти). В отдельных случаях, когда объективность расследования дела полицией или атторнеем вызывает сомнения, для осуществления предварительного расследования может быть сформировано так называемое большое жюри присяжных. Стадия предварительного расследования в случае достаточности доказательств завершается составлением обвинительного акта или процессуального документа, называемого "информация".

Предварительное производство в суде.

Важно отметить, что американский уголовный процесс, так же как и английский, знает два процессуальных порядка производства по делу: судопроизводство по обвинительному акту или информации и суммарное производство.

Разграничение между этими двумя процессуальными формами зависит от степени опасности конкретных видов преступлений. В связи с этим следует подчеркнуть, что стадия предварительного производства в суде имеет место только при рассмотрении уголовного дела по обвинительному акту или информации. Но и в этом'случае данная стадия носит факультативный характер, поскольку возбуждение производства в ней зависит от соответствующих ходатайств сторон и некоторых других обстоятельств. На стадии предварительного производства в суде дело рассматривается, как правило, судьей единолично. Обвинитель и защитник последовательно предъявляют собранные доказательства и приводят соответствующие аргументы. На их основе судья решает вопрос о привлечении к уголовной ответственности, избрании, изменении или санкционировании меры пресечения и ряд других вопросов. Важное место среди них занимает вопрос об освобождении под залог.

Предание суду.

В уголовном процессе США действуют два порядка предания суду обвиняемого: по решению атторнея и по решению большого жюри. В первом случае предание суду осуществляется на основе так называемой информации. Этот процессуальный документ составляется и утверждается атторнеем, после чего обвиняемый считается преданным суду.

Второй порядок предания суду более сложен. Он предполагает формирование большого жюри для рассмотрения, составленного атторнеем обвинительного акта. Заседания большого жюри проходят в условиях отсутствия гласности, при закрытых дверях. Необходимо отметить, что американская юридическая литература отводит большому жюри исключительно важную роль как органу общественности, осуществляющему контрольные функции в уголовном процессе, обеспечивающему законность и обоснованность предания суду американских граждан. Однако реальное значение этого органа отнюдь не столь велико. В этом нетрудно убедиться, если обратить внимание на то обстоятельство, что даже отклонение большим жюри обвинительного акта не исключает последующего судебного разбирательства в отношении данного обвиняемого. Для обеспечения этого результата атторнеи располагает рядом процессуальных возможностей. Основная из них заключается в использовании своего права решать вопрос о предании суду на основе составленной и утвержденной им же информации. В этом случае атторнею достаточно изменить обвинение на менее тяжкое и направить дело в суд, который обязан рассмотреть дело по существу, несмотря на отрицательное решение большого жюри по вопросу о наличии достаточных оснований для предания, обвиняемого суду. Процедура судебного разбирательства состоит из ряда последовательных процессуальных действий. К их числу относятся: объявление подсудимому содержания обвинительного акта или информации; выяснение отношения подсудимого к обвинению; формирование жюри присяжных заседателей; судебное следствие; прения сторон; вынесение вердикта присяжными заседателями; определение меры наказания и постановление приговора. Здесь следует обратить внимание на то обстоятельство, что признание подсудимым своей вины резко упрощает всю последующую судебную процедуру. В этом случае судебное следствие не производится, другие доказательства не исследуются, и судья единолично выносит приговор. Но и в том случае, когда процесс осуществляется с участием присяжных заседателей, разбирательство дела производится с отсутствием многих процессуальных гарантий. В частности, в судебных прениях последним выступает обвинитель, что явно не соответствует принципу обеспечения обвиняемому права на защиту, декларированному шестой поправкой к Конституции США. Правоотношения между судьей и присяжными заседателями по поводу вынесения последними вердикта о виновности весьма схожи с теми, которые имеют место в английском уголовном процессе. Судья имеет широкие полномочия для обеспечения угодного ему решения жюри. Так, он может признать вердикт недействительным и назначить новое судебное разбирательство. Тем самым и в этой стадии американского уголовного процесса роль общественности в лице присяжных заседателей в значительной степени нивелируется. Порядок определения меры наказания и вынесения приговора примерно соответствует порядку, действующему в уголовном процессе Англии. При этом, однако, надо учитывать, что отмеченное соответствие имеет лишь общий характер, имеются и определенные различия. Так,'в ряде штатов определение меры наказания осуществляется не единолично судьей, а с участием присяжных заседателей. Но практически это различие значения не имеет, поскольку участие присяжных выражается лишь в виде рекомендации судье, который имеет право в весьма широких пределах от нее отступать.

Рассмотрение уголовных дел суммарной юрисдикции отличается предельной упрощенностью процессуальной формы. По существу, здесь отсутствуют не только стадия предварительного расследования, но и ряд судебных стадий (предварительное производство в суде, предание суду). Рассмотрение дела в порядке суммарного производства осуществляется преимущественно судьей единолично. Процессуальным основанием такого рассмотрения считается информация полиции или жалоба потерпевшего. В случае признания обвиняемым своей вины судья немедленно определяет меру наказания. При отрицательном отношении обвиняемого к предъявленному обвинению проводится некоторое подобие судебного разбирательства, но и в этом случае рассмотрение всего дела занимает, как правило, не более нескольких минут. Американское уголовно-процессуальное законодательство устанавливает значительные ограничения права апелляционного обжалования. Так, основанием для заявления апелляционной жалобы может служить, по общему правилу, лишь вопрос права: обжаловать приговор может лишь тот осужденный, который не признал свою вину в суде первой инстанции. Только "существенная ошибка" может повлечь отмену обвинительного приговора. К числу существенных ошибок судебная практика обычно относит нарушения процедуры формирования большого жюри и утверждения обвинительного акта, несоблюдение установленных правил подбора состава присяжных и нарушение основных условий, в которых должно происходить решение вопроса о виновности, неправильное принятие или исключение судом каких-либо фактов в качестве доказательств по делу, нарушения, допущенные судьей в его напутственном слове присяжным, и тому подобные ошибки, которые могут быть истолкованы как нарушающие основные процессуальные права подсудимого.

Завершая характеристику стадий уголовного процесса США, следует дать представление о весьма своеобразном процессуальном институте - так называемых сделках о признании. Смысл такого рода сделок выражается в поощряемом судом заключении между обвинением и защитой особого соглашения, по которому обвинитель обязуется переквалифицировать деяние на менее тяжкий состав, а обвиняемый - признать в нем свою виновность. Сделки о признании порождены самой конструкцией англо-саксонского уголовного процесса. Господствующая процессуальная доктрина исходит здесь из презумпции истинности признания обвиняемого в своей виновности. Как уже отмечалось, наличие признания практически предрешает вынесение обвинительного приговора. В связи с этим усилия обвинителя в уголовном процессе в значительной степени сосредоточиваются не на установлении истины, а на получении признания обвиняемого, достижение чего рассматривается как выигрыш процесса.

Правовая система США предусматривает два вида судебного процесса -гражданский <civil> и уголовный <criminal>. В обоих из них есть две стороны: истец <plaintif£> и ответчик <defendant> в гражданском деле, а в уголовном - обвинитель <plaintiff> от имени штата <the people against. > и подозреваемый <suspect>, который может быть арестован только при наличии соответствующего ордера <warrant>, и которому позднее большая коллегия присяжных <grand jury> должна предъявить обвинительное заключение <indictment>. Судопроизводство по уголовным делам предусматривает суд присяжных <trial jury, petit jury>, состоящий из 12 человек в делах федеральной юрисдикции (или, по крайней мере, 6 человек - по делам, находящимся в юрисдикции штатов). Решение о виновности <verdict> подозреваемого должно быть принято единогласно (решение Верховного суда 1972 допускает неединогласный вердикт коллегии присяжных для нескольких видов уголовных преступлений). После решения коллегии присяжных судья выносит приговор <sentence>. Обвиняемый имеет право на публичный суд, но может и отказаться от него; что же касается публики и прессы, то они не могут настаивать на публичности процесса, ибо шумиха в прессе вокруг него может отрицательно сказаться на объективности суда.

В свете сказанного актуальность выполненного исследования вполне очевидна. Отсутствие специальных исследований в современной коммуникативной лингвистике в области судебного диалога - «белое пятно» в типологии диалогов, и необходимость восполнения этого пробела позволяют считать тему специального исследования весьма своевременной и актуальной.

В данном диссертационном исследовании ставится цель - описать, «охарактеризовать» судебный диалог, определить его параметры и закономерности конституирования коммуникативно-прагматической структуры высказываний участников процесса коммуникации, а также его место в общей типологии диалогов (речи).

Соответственно задачами проведенного исследования являются:

• определение феномена «судебный диалог» как типа речи,

• выявление и описание реализуемых в данном типе речи коммуникативно-прагматических структур высказывания в речи: а) официальных лиц, б) неофициальных лиц,

• дать анализ корреляции спецификации коммуниканта и проявляющихся в его речи коммуникативно-прагматических особенностей,

• выявление и характеристика сложных языковых знаков, восходящих к модели сложноподчиненного предложения или типам простых (элементарных) высказываний, свойственных только судебному диалогу.

Методы исследования. Сформулированные цель и задачи исследования потребовали широкого использования контекстуального, структурно-интенционального, прагматического анализов, а также отдельных элементов лингвистического эксперимента (пробы на перемещение, элиминирование и субституцию).

Научная новизна работы заключается в том, что впервые в истории лингвистики предпринята попытка определить сущность судебного диалога, установить закономерности его конституирования, а также определить специфику реализуемых в нем коммуникативно-прагматических структур, коррелирующих с понятиями «официальный коммуникант», «неофициальный участник судебного процесса».

Выполненное исследование, можно надеяться, поможет восполнить пробел, связанный с неясностью статуса феномена «судебного диалога» в общей типологии форм коммуникации.

Теоретическое значение проведенного исследования состоит в том, что оно уточняет и конкретизирует общую типологию диалогической коммуникации, определяя сущность и место судебного диалога в совокупности форм и типов речи. Можно также выразить надежду, что проведенное нами исследование, методология работы могут явиться импульсом для дальнейших изысканий не только в области судебного диалога, но и других диалогических форм коммуникации. Основные положения, выводы и материал диссертации имеют определенную практическую ценность.

Полученные выводы о закономерностях, связанных с выяснением сущности судебного диалога, дают возможность более глубоко осмыслить принципы и правила организации судебного диалога не только лингвистам, но и, что не менее важно, юристам, специалистам в области юриспруденции, поскольку, как справедливо подчеркивается в юридической литературе (см., напр. Н. Ивакина, 2003) лингвистическая база судебного диалога все еще весьма слабо изучена. Кроме того, полученные результаты и закономерности с успехом могут быть использованы при обучении судебному диалогу и диалогической речи в целом студентов юридических факультетов вузов.

Материалом исследования послужили коммуникативные контексты, фрагменты аутентичных судебных диалогов, стенограммы-транскрипции четырех судебных процессов по уголовным делам, состоявшихся в США с 1951 по 1998 год. Общий объем текстов, подвергнутых сплошному анализу, составил свыше 515 страниц.

Теоретической базой исследования стали положения, разрабатываемые в следующих областях лингвистики и смежных науках:

• в общей теории коммуникации (П. Грайс, Р. Якобсон, JI. Михайлов, Г. Колшанский, Б. Городецкий, С. Сухих),

• в коммуникативной грамматике (В. Бузаров, Н. Голубева, И. Су-сов, J1. Михайлов, Г. Золотова, Е. Земская),

• в теории диалога (В. Девкин, Н. Арутюнова, J1. Михайлов, А. Ба-лоян, JI. Чахоян, К. Филиппов),

• в теории речевых актов (Дж. Остин, Дж. Серль, Г. Почепцов, Г. Хельбиг),

• в юриспруденции (Е. Вохрышева, Д. Баранник, В. Басков, Т. Виноградова, Н. Ивакина, П. Кудрявцев, И. Резниченко, Н. Шевченко).

Положения, выносимые на защиту:

1. Судебный диалог как тип и форма речи занимает особое место в общей типологии форм коммуникации, т. к. он (диалог) детерминирован спецификацией участников судебного процесса, заданностью темы и уголовно-процессуальным законом.

2. Судебному диалогу свойственна своя последовательность соотнесенных между собой и образующих когерентную совокупность функциональных типов коммуникативно-прагматических структур - высказываний участников судебного процесса.

3. В функционально-стилистическом отношении судебный диалог представляет некий симбиоз официальной, публичной, узкопрофессиональной и разговорной, просторечной речи.

4. В целях обеспечения исключительной ясности, участники судебного процесса: судья, прокурор, адвокат, - пользуются ясными, лаконичными, точно сформулированными высказываниями, поэтому в коммуникативном плане многие прагматические структуры не имеют аналогов в других типах диалогической коммуникации.

Цель и задачи исследования обусловили общую структуру диссертации, состоящей из Введения, двух глав, Заключения, а также Библиографии и Списка источников материала языкового анализа.

Во Введении определяется объект и предмет исследования, обосновывается его актуальность, формулируются цель и задачи работы, определяются методы исследования языкового материала и формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе предпринята попытка определить место судебного диалога в общей типологии диалогических форм коммуникации; охарактеризованы участники судебного диалога: допрашивающее лицо (судья, прокурор, адвокат), а также подсудимый, представленный в четырех судебных процессах разными людьми, совершившими преступное деяние.

Здесь же дан подробный анализ особенностей высказываний ведущих судебный допрос официальных лиц, реализующих свои высказывания на основе модели простого предложения, а также особенности реагирования и реагирующих высказываний.

Во второй главе проведен анализ судебного диалога: допрос свидетелей защиты и обвинения, а также подсудимых. Анализ текстов допросов судебного диалога показывает, что он обнаруживает некоторые специфические особенности. Выявлены и описаны коммуникативно-прагматические структуры моделей предложений сложного типа высказываний, содержащих релевантные для коммуникативных ситуаций дейктические обозначения времени и места (причины) происшествия. В синтактико-структурном отношении эти высказывания представлены как полипредикативные структуры.

В Заключении подведены некоторые важные итоги, касающиеся анализируемого объекта исследования. Библиография насчитывает 103 наименования.

Апробация работы.

Основные положения и выводы проведенного диссертационного исследования нашли отражение в ряде докладов и сообщений на заседаниях кафедры английской филологии Армавирского лингвистического университета, на ежегодных научных конференциях (2003, 2004) АЛУ, на международной лингвистической конференции «Коммуникативная лингвистика: вчера, сегодня, завтра» (июнь, 2005), а также на совместном заседании кафедр факультета «Лингвистика и межкультурная коммуникация» АЛУ (июнь, 2005). По теме диссертации опубликованы 4 работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Коммуникативно-прагматическая структура высказываний в судебном диалоге"

Выводы по Главе II

Установленные в результате анализа би- и полипредикативные коммуникативно-прагматические структуры инициации позволяют утверждать, что судебный диалог с подследственным и свидетелями ведется преимущественно на основе своих психологических релевантных структур, свойственных допросу подсудимого и допросу свидетелей.

Типология би- и полипредикативных конструкций допроса характеризует прежде всего судебный диалог со свидетелями. Именно здесь требуют своей идентификации семантические падежи, соответствующие дейктиче-ским характеристикам ситуации: что, кто, где, когда.

В судебном диалоге впервые установлена система би- и полипредикативных конструкций, имеющих рекуррентный характер, в зависимости от того, сочетания каких дейксисов требуется для точной идентификации той ситуации, которая имела место во время совершения преступления.

Специальный раздел главы - допрос подсудимого - содержит наблюдения, обобщения и выводы, прежде всего по характеру реагирования подсудимого - заключенного.

В зависимости от социального статуса допрашиваемого, как установлено, значительно отличаются и их реакции-высказывания. С одной стороны, речевое поведение деклассированного элемента, неоднократно судимого Менсона функционально-стилистически очень разнообразно и проявляется в прерывании судьи, задавании неразрешенных вопросов, высказывании практических замечаний в адрес членов суда, и употреблении просторечных и жаргонных слов.

С другой стороны, речевое поведение интеллигентного Ю.Розенберга охарактеризовано в основном стандартными репликами, способствующими динамике судебного диалога.

Анализ показаний свидетелей говорит о том, что среди 32 допрашиваемых представлены люди с самым различным социальным статусом, начиная с 12 летней ученицы школы, заканчивая государственными служащими, полицейскими. Их реакции-высказывания во многом схожи с конституента-ми неофициального диалога. Главное, что отличает коммуникативно-прагматическую структуру их высказывания от показаний подсудимых - это модальность. Во многих случаях свою позицию - уверенности, сомнения -свидетели защиты и обвинения демонстрируют, модализируя свое высказывание с помощью модальных слов и модальных перформативов.

Судебный диалог, как и другие типы диалога, как позволил установить анализ, регулируется метаоператорами. Метаоператоры выполняют в нем самые разные функции. Они позволяют участникам судебного процесса управлять общим ходом судебного разбирательства, устанавливать референ-циональные отношения, выявлять и идентифицировать смысл отдельных языковых единиц, употребляемых в диалоге, уточнять интенцию высказываний.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Определение лингвистического статуса судебного диалога в общей системе форм речи представляет собой чрезвычайно сложную задачу, решению которой, т.е. попытке приблизиться к созданию грамматики судебного диалога и была посвящена данная диссертационная работа.

Решение поставленных задач осложняется тем, что судебный диалог как форма речи, в отличие от неофициального, художественного диалогов, совершенно не подвергался исследованию как английскими, так и американскими языковедами.

Как позволил установить анализ репрезентативного языкового материала - аутентичных судебных текстов в их транскрипции, институциаль-ность судебного диалога накладывает определенные ограничения на речевые роли участников судебного процесса, определяя заранее их статусное речевое поведение. Для анализа судебного диалога потребовался адекватный набор методов - структурный, пропозициональный, семантический, контекстуальный, прагматический и элементы лингвистического эксперимента (проба на элиминирование, перемещение, замещение).

Исследование показало, что судебный диалог, преимущественно вопросно-ответный, инициируется вопросительными высказываниями, часть которых функционально и в конструктивном отношении употребляется только в судебном диалоге. Судебный диалог характеризуется особой типологией удостоверительных вопросов, что предопределяется пресуппозицией судьи, которая к началу допроса получает совершенно четкие контуры. Задача судебного диалога - подтвердить эту пресуппозицию, либо дополнить ее.

Анализ позволил выявить интересную закономерность: ведение допроса подсудимого осуществляется преимущественно на основе монопредика тивных вопросительных удостоверительных высказываний. Типология удостоверительных вопросов в судебном диалоге включает две группы.

Первую группу образуют релевантные для всех типов диалогов удо-стоверительные вопросы, в которых глаголы-сказуемые занимают определенную позицию, а дополнительным индикатором удостоверительности являются сочетания, состоящие из агенса и вспомогательного глагола: have you? Isn't it? и т. д.

Вторую группу образуют удостоверительные вопросы, которые по характеру конституирования свойственны лишь судебному диалогу.

Если основная - утвердительно-предполагаемая часть вопросительного высказывания строится в соответствии со стандартами, то удостоверительная часть представлена формулами, которые в других типах диалогов практически не встречаются. Речь идет об удостоверительные формулах:

1) Is that correct?

2) Is that right?

3) Is that true?

Цель применения подобных штампов-клише удостоверительного характера - получения ясного, точного и прямого ответа на поставленные вопросы. Удостоверительная формула может быть употреблена как в полностью вербализованной форме, так и частично вербализована - эллиптический способ представлен как в инициирующем, так и реагирующем высказывании. «

Исследованием установлено, что допрашивающее лицо нередко прибегает к двукратной номинации вопросительных речевых актов, что способствует достижению коммуникативного эффекта на основе такого способа тема-тизации речевого акта как «спрашивания».

Анализ судебных текстов позволяет утверждать, что в судебном диалоге достаточно часто функционируют эллиптические структуры в речи обеих сторон - допрашивающего и допрашиваемого, что сближает эту форму речи с другими типами диалогов. Установлено также, что в отличие от неофициального и художественного диалогов, судебный диалог чаще использует полносоставные коммуникативные прагматические структуры-реакции.

Вербализация позиций всех компонентов высказывания, т.е. повторение в реакции тематических компонентов инициирующего высказывания-вопроса в судебном диалоге не связаны с эмфазой или эмоционализацией структуры высказывания.

Диссертационная работа позволяет констатировать, что в судебном диалоге функционируют особые синтаксические построения - вопросы, строящиеся на би- и полипредикативной основе.

Сущность синтаксических конструкций-вопросов состоит в том, что поиск одного из актантов или дейксиса ведется при вербализации другого дейктического указателя ситуации, в которой имело место действие.

В диссертации установлена типология би- и полипредикативных вопросов, употребляющихся преимущественно при ведении допроса свидетелей защиты или обвинения.

Особой оценки в диссертации потребовали два типа диалога-допроса в рамках общего судебного диалога. Изучены и описаны особенности конструирования:

1) диалога-допроса подсудимого;

2) диалога-допроса свидетелей.

Их различие предопределено и тем, что у подсудимых свой статус в суде, а свидетели играют в судебном разбирательстве свою роль.

Поэтому предопределено доминирование в том или другом диалоге своих синтаксических построений интонации и соответствующих реакций. Как показывает материал исследования, в судебном диалоге значительную роль играют метаоператоры, метавысказывания. В работе дана классификация метаоператоров как регуляторов судебного диалога, описаны их функции в организации этого институциального диалога.

Выполненное диссертационное исследование никоим образом не претендует на исчерпывающее решение всех проблем, связанных с исследованием судебного диалога. Предложенная в нем методология и методы анализа, полученные результаты, как нам представляется, открывают перспективы для проведения ряда новых дополнительных исследований не только на материале английского, но и других языков.

Список научной литературыАндрющенко, Сергей Валентинович, диссертация по теме "Германские языки"

1. Адмони В. Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л. Наука, 1988.

2. Адмони В. Г. Введение в синтаксис современного немецкого языка. -М., 1995.

3. Арутюнова Н. Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике. // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка, 1973. № 1, С. 84 - 89.

4. Арутюнова Н. Д. Фактор адресата. // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка, 1981. Т. 40 - № 4.

5. Балаганина Л. Н. Многозвенные вопросительные комплексы в контекстах внутренней речи. www. utmn.ru/frgf/No.4/text 4.htm.

6. Балоян А. Р. Основные коммуникативные характеристики диалога. // Дис. канд. филол. наук. М., 1971.

7. Баранник Д. X. Устная монологическая речь, автореферат диссертации доктора филологических наук, Киев, 1970.

8. Бархударов Л. С. Структура простого предложения современного английского языка. М., ВШ, 1966.

9. Басков В. Речь прокурора в суде. Социалистическая законность, 1979, № 12.

10. Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М., Худ. лит-ра, 1986. -543 с.

11. Блох М. Я. Теоретические основы грамматики. М., ВШ, 2004.

12. Бузаров В. В. Некоторые аспекты взаимодействия грамматики говорящего и грамматики слушающего в английской диалогической речи. -Пятигорск, ПГПИИЯ, 1988 117 с.

13. Бузаров В. В. Основы синтаксиса английской разговорной речи. М., Кронпресс, 1998.

14. Бузаров В. В. Изучение диалогической коммуникации основная задача коммуникативной грамматики. Вестник Московского университета, Филология, 2002. № 1.-С. 148- 152.

15. Буренина Н. В. Эмоциональные конструкции английской диалогической речи (структурно-семантический и прагматический аспекты). Дис. канд. филол. наук. Саранск, 1989. - 168 с.

16. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описания языков. М., 1999. С. 54.

17. Вейхман Г. А. Синтаксические единства в современном английском языке. Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 1963.

18. Вейхман Г. А. Новое в грамматике современного английского языка. М., АСТ- Астрель, 2002.

19. Виноградова Т. Ю. Функционально-стилистические особенности публичной судебной речи. Воронеж, 1991.

20. Власенко Л. П. Многозвенные вопросы, выраженные вопросительными предложениями без вопросительного слова (на материале нем. яз). Структура и семантика сверхфразовых единиц в германских языках. Пятигорск, 1983.-С. 13-24.

21. Вохрышева Е. В. Коммуникативные стратегии диалогического взаимодействия в новоанглийском языке. Автореферат дис. д ра . филол. наук. СПб., 2001.43 с.

22. Глаголев Н. В. Языковая экономия и языковая избыточность в синтаксисе разговорной речи. Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 1967.

23. Голубева-Монаткина Н. И. Проблемы классификации вопросов и ответов в диалогической речи. Автореферат дис. д-ра. филол. наук. М., 1990. -37 с.

24. Городецкий Г. Ю. Компьютерная лингвистика: Моделирование языкового общения. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIV. Компьютерная лингвистика. М., Прогресс, 1989. С. 5 — 31.

25. Девкин В. Д. Метакоммуникация. Иностранные языки в школе. 1987. № 5. С. 31 -36.

26. Девкин В. Д. Немецкая разговорная речь. М., 1979.

27. Жилин И. М. Унифицированные типы словосочетаний в разных языках. Вопросы грамматического строя германских и романских языков. Краснодар, 1973, С. 189-200.

28. Заикин Г. С. Семантика и прагматика диалогического единства «общий вопрос-ответ» в современном английском языке. Автореферат дис. канд. филол. наук. Киев 1988. 18 с.

29. Зайцева Т. А. Инициирующие коммуникативные ходы (на материале английского языка). Дис. канд. филол. наук. Белгород, 1998.

30. Земская Е. А. Русская разговорная речь. М., 1983.

31. Золотова Г. А. О модальности предложения в русском языке. Филологические науки, 1962, № 4.

32. Ивакина Н. Н. Основы судебного красноречия М., Юрист, 2003. С. 383.

33. Ивакина Н. Н. Профессиональная речь юриста М., 1997 С. 250.

34. Ильиш Б. А. Строй современного английского языка. М., Просвещение 1965.

35. Иофик Л. Л. Сложные предложения в новоанглийском языке. Л., 1968.

36. Кириллов В. И. Логика. М., 1996. С. 305.

37. Колшанский Г. В. Коммуникативная функция структуры языка. М., Наука, 1984.- 174 с.

38. Колшанский Г. В. Лингво-коммуникативные аспекты речевого общения. Иностранные языки в школе, 1985, № 1.

39. Колшанский Г. В. О природе контекста. ВЯ. 1959, № 4. С. 47-50.

40. Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М., Наука, 1975. 231 с.41.