автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Коммуникативные стратегии в прозе С. Довлатова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Коммуникативные стратегии в прозе С. Довлатова"

На правах рукописи

Погосян Нелсон Владимирович

КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ В ПРОЗЕ С. ДОВЛАТОВА («РЕМЕСЛО», «НАШИ», «ЧЕМОДАН»)

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 2 НОЯ 2012

Москва - 2012

005055627

Работа выполнена в федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Московский педагогический государственный университет» на кафедре русской литературы и журналистики ХХ-ХХ1 вв. филологического факультета

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор Выгон Наталия Семеновна

Официальные оппоненты

Карпов Анатолий Сергеевич

доктор филологических наук, профессор, ГБОУ ВПО «Российский университет дружбы народов», филологический факультет, кафедра русской и зарубежной литературы, профессор кафедры

Воронцова-Маралнна Анна Альбертовна

кандидат филологических наук, доцент, филиал ФНБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет» в г. Железнодорожном, кафедра гуманитарных и социально-экономических дисциплин, заведующая кафедрой

Ведугцая организация

ФГБУН «Институт мировой литературы им. А.М.Горького РАН»

Защита диссертации состоится «13» декабря 2012 года в 16.00 я. на заседании диссертационного совета Д 212.154.15 при ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет» по адресу: 119991, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, стр. 1, ауд. 304.

С диссертацией можно ознакомиться, в библиотеке ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет» по адресу: 119991, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1., стр. 1.

Автореферат разослан « » ноября 2012 года.

И.о. учёного секретаря диссертационного совета

ШСо^/-7

Колядич Татьяна Михайловна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Творчество С.Довлатова пользуется заслуженной популярностью у читающей публики. Но если в 90-х гг. интерес к нему превосходил все ожидания, то сейчас характеризуется ровной глубокой любовью. Это обстоятельство способствует возможности объективного и всестороннего научного изучения наследия писателя. Неслучайно, что именно в «нулевых» годах, когда сенсационность «возвращения» С.Довлатова уступила место профессиональному вниманию исследователей к онтологической проблематике и философско-юмористическому мироощущению писателя, проза С.Довлатова оказалась в центре научных изысканий1.

Предметом исследования в работах о Довлатове становились фигура рассказчика2 и специфика повествования3, жанровые образования4 в прозе писателя, интертекстуальность5 и поэтика комического6. Исследователи единодушно отмечали подчеркнутую неангажированность письма Довлатова и сознательный отказ от позиции «учителя жизни». Но довлатовский, как и любой другой текст, имплицитно заключает в себе некую систему ценностей. Сам писатель признавался: «Я пытаюсь вызвать у читателя ощущение нормы»7, тогда как большинство писавших о нем отмечали абсурд как основополагающий концепт авторской позиции. Концепт «нормы» в современной картине мира, определяемой многими как «хаос», имеет философско-онтологическое значение «космос», «порядок», «здравый смысл»8.

В трудную минуту своей жизни Борис Алиханов («Зона») перебирает хлам в ящике конторского стола - до тех пор, пока не обнаруживает «гибкую коленкоровую тетрадь с наполовину вырванными листами» и карандаш. Вот тогда происходит чудо: «... Жизнь стала податливой. Ее можно было изменить

' См. напр.: Вознесенская О. Проза Сергея Довлатова: проблемы поэтики: Дис. ... канд. филол. наук. М, 2000; Воронцова-Маралина А. Проза Сергея Довлатова: поэтика цикла: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2004; Федотова Ю. Проза Сергея Довлатова: экзистенциальное сознание, поэтика абсурда: Дис. ... канд. филол. наук. Череповец 2006; Доброзракова Г. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова: Дис. ... канд. филол. наук. Самара, 2007; Ким Хен Чон Книга С. Довлатова «Наши» и традиции русского семейного романа: Дис. ... канд. филол. паук. СПб., 2009;

Анастасьев Н. «Слова - моя профессия»: О прозе С. Довлатова // Вопр. лит. 1995. №1. С. 3-22; АрьевА. История рассказчика // О Довлатове, Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь, 2001. С. 33-54; Сухих И. Довлатов: время, место, судьба. СПб. «Культ-информ-пресс», 1996.

3 Баринова Е. Метатекст в постмодернистском литературном нарративе (А. Битов, С. Довлатов, Е. Попов, Н. Байтов): Дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 2008.

^ Власова Ю. Жанровое своеобразие прозы С. Довлатова: Дис.... канд. филол. наук. М., 2001.

5 Зверев А. Записки случайного постояльца // Довлатов С. Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001. С. 354-375; Вейсман И. Ленинградский текст Сергея Довлатова: Дис.... кавд. филол. наук. Саратов, 2005.

6 Выгон Н. Современная русская философско-юмористическая проза: проблема генезиса и поэтики. Дис. ... док. филол. наук. Kl, 2000; Сальыон Л. Механизмы юмора. О творчестве Сергея Довлатова. - М.: Прогресс-Традиция, 2008; Орлова Н. Поэтика комического в прозе С. Довлатова: семиотические механизмы и фольклорная парадигма. Дис.... канд. филол. наук. Майкоп, 2010.

Довлатов С. Интервью, данное Джону Глэду // Беседы в изгнании. Русское литературное зарубежье. М.: «Книжная палата», 1991. С. 93.

! Пригожин И, Стснгсрс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: Пер. с англ. / Общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. л. Климонтовича и Ю. В. Сачкова. М., 1986; Ефанова Л.Г. Категориальная семантика нормы в значениях лексических единиц // Вестник Томского государственного университета. 2012. Серия «Филология». №1(17). С. 6.

движением карандаша с холодными твердыми гранями и рельефной надписью - «Орион» ... Мир стал живым и безопасным, как на холсте. Он приглядывался к надзирателю без гнева и укоризны. И казалось, чего-то ждал от него...»1. Этот фрагмент убедительно показывает связь принципов приятия мира, творчества и свободы, о которых Довлатов говорил своему читателю.

Немногие теоретические концепции второй половины XX века (например, констанцская школа рецептивной эстетики) изменили традиционное представление о взаимодействии писателя и читателя, соответствующее пушкинской формуле «Ты - царь: живи один». Начиная с 1970-х гг. теоретики констанцской школы Х.РЛусс, В.Изер и др. представляют обоснование и успешное применение в эстетической рефлексии важного для нашей работы тезиса о смыслопорождении художественного текста в результате диалогического взаимодействия в акте сотворчества опыта читателя и автора. Это определяет не только смысл, но и онтологический статус произведения -его историческое бытие в обществе. «Историческая изменчивость смысла и онтологического статуса произведения — закономерность художественного процесса», - утверждает Ю.Б.Борев2.

Актуальность кандидатской работы состоит в изучении сложного жанрово-стилевого механизма текстопорождения и смыслообразования, созданного писателем для реализации художественного замысла и максимально успешного контакта с читателем. Изучение прозы Довлатова в данном ракурсе позволит существенно дополнить имеющиеся представления об этико-эстетической позиции писателя, а обращение к специфике нарратива открывает прямой путь к новым аспектам интерпретации образа автора-повествователя/героя-рассказчика и системы персонажей, а также жанровых предпочтений писателя и композиционно-стилевых особенностей его прозы.

Как писал М.М.Бахтин, теоретически рассматривая проблему восприятия текста, начало которой в отечественной традиции восходит к В.Г.Белинскому, Л.Н.Толстому, Л.И.Белецкому3, «высказывание с самого начала строится с учетом возможных ответных реакций, ради которых оно, в сущности, и создается. Роль других, для которых строится высказывание, <...> исключительно велика»4.

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что: 1. проза С.Довлатова рассматривается с позиций теории коммуникации (неориторики), которая имеет целью «изучение недопонимания между людьми и поиск средств <...> к устранению потерь в процессе коммуникации»5; 2. в работе выявляются коммуникативные стратегии прозы Довлатова - система приемов, раскрывающих авторскую этико-эстетическую позицию и

Довлатов С. Зона II Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 1. С. 57.

2 Борев Ю.Б. Рецептивная эстетика. [Электронный ресурс], 2006. URL: http://studlib.ru/article/a-887.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 15.07.2010.

Белецкий А.И. Об одной из очередных задач историко-литературной науки (изучение истории читателя) // Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964.

* Бахтин М.М. Проблемы речевых жанров // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 290.

3 Richards I.A. The philosophy of rhetoric. London, 1936. P. 3.

вовлекающих читателя в активный рецептивный диалог сопереживания — сотворчества - понимания; 3. осуществляется анализ прозы С.Довлатова как сложной системы взаимодействия с читателем, которая охватывает мировоззрение писателя и все уровни поэтики, его воплотившие, - специфику образа героя-рассказчика и персонажей-повествователей, функции различных нарративных дискурсов1, механизм жанрообразования и др.

По утверждению М.М.Бахтина, «когда мы строим свою речь, нам всегда предносится целое нашего высказывания: и в форме определенной жанровой схемы и в форме индивидуального речевого замысла». Поэтому «форма авторства зависит от жанра высказывания. Жанр в свою очередь определяется предметом, целью и ситуацией высказывания»2.

Цель диссертационного исследования — охарактеризовать систему коммуникативных стратегий повествования (коммуникативные функции архетипа, мотивной структуры, конвергенция прото-нарративов анекдота, сказания, притчи и жизнеописания), с помощью которой писатель решает свою мировоззренческую задачу, актуализируя у читателя функцию сотворчества.

Для достижения цели необходимо решить следующие задачи:

- определить креативную3 позицию автора;

- показать, как в коммуникативных стратегиях повествования взаимодействуют пафос «приятия мира» и экзистенциальный трагизм мироощущения писателя;

- выделить коммуникативные функции хронотопа и мотивной структуры.

- охарактеризовать повествовательный дискурс прозы Довлатова как жанрообразующий фактор.

Объект диссертационного исследования - коммуникативность художественного текста, акт конвергенции авторского и читательского сознаний в точке «эстетически завершенного явления - героя» (М.М.Бахтин). Схождение креативного и рецептивного сознаний современный исследователь В.Тюпа признает одним из важнейших законов искусства, который характеризует его коммуникативную специфику4.

1 Дискурс, по определению Т. ван Дейка, - это коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушающим (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и прочих контекстах (Дейк вал Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. С. 95).

2 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 357-358.

3 Креативная (от лат. сгеайо - сотворение) позиция автора (термин В.И.Тюпы) включает в себя несколько важнейших функций: 1. Его творческая активность порождает художественный текст - виртуальную реальность воображенного художественного мира; 2. Креативная позиция писателя создает виртуальную фигуру Автора как органгаатора эстетической коммуникации, обладающего определенным этико-эстетическим идеалом; 3. Креативная позиция формирует определенную «форму авторства» - «речевую маску» производящего текст - и реализуется в креативной компетенции жанра; 4. Креативная позиция писателя -первочитателя собственного текста - сочетается с рецептивной: он изначально ориентируется (хотя по большей часта и бессознательно) на потенциальное читательское восприятие, которое должно будет восполнить знаковую реальность текста эстетической реальностью образного видения мира.

4 Тюпа В. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы) // Литературный текст; проблемы и методы исследования; (Приложите. Серия «Лекции в Твери). Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. С. 54-55.

Предметом диссертационного исследования являются коммуникативные стратегии художественной прозы С.Довлатова.

Коммуникативная стратегия - это «...часть коммуникативного поведения или коммуникативного взаимодействия, в которой серия различных вербальных и невербальных средств используется для достижения определенной коммуникативной цели»1.

В художественном дискурсе все содержательно — мировоззренческие и структурные элементы текста могут сознательно использоваться как коммуникативные стратегии: диалогизм художественного мышления, псевдодокументализм, стилистический минимализм, способы выражения авторской позиции, типы повествования, автор - повествователь, система персонажей, мотивная структура, хронотоп, жанр в дискурсивной художественной практике довлатовских текстов активизируют постоянный диалог с читателем, формируя рецепцию сопереживания — сотворчества — понимания.

Коммуникативные стратегии определяют некий законченный фрагмент произведения (все произведете) в соотношении и взаимодействии позиций: 1. Творческо-креативной (кто говорит) деятельности писателя/автора/рассказчика; 2. Референтной (предмет речи) и 3. Творческо-рецептивной (кому говорят) сторон общения2. . Мы рассматриваем коммуникативные стратегии повествования как фактор, воплотивший этико-эстетическую позицию писателя и сформировавший такие важные элементы поэтики, как взаимодействие автор-рассказчик-читатель, специфика нарратива и особенности жанра3.

Материал диссертационного исследования - книги4 Довлатова «Ремесло», «Наши» и «Чемодан». Эти произведения большой эпической формы предоставляют наиболее благоприятные возможности для исследования

1 Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации. Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. Рлектронный ресурс]. URL: httpjykachUne.narad.ru/ComraTheory/6/\VebComm6.htm. Доступ свободный._Название с экрана. Дата обращения: 15.09.2012.

2 Тюпа В. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы). Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. 80 с. (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение. Серия «Лекции в Твери). С. 34.

3 Авторская позиция - «...единое авторское представление о человеке в его взаимоотношениях с природой, обществом и историей, а также о типах человека - в связи с различиями рас, национальностей, сословий, профессий, темпераментов, характеров, социальных ролей, психологических установок и идеологических позиций". .)...» // Теоретическая поэтика: понятия и определения Хрестоматия для студентов филологических факультетов. Автор-составитель Н.Д.Тамарченко. [Электронный ресурс]. URL: http://www.bsu.iu/content/hec/Kr/hl.htxnl. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 15.02.12.

4 Обозначение книга используется как термин, поскольку художественная структура этих произведений Довлатова реализует романное содержание с использованием таких приемов поэтики, как фрагментарность, театрализация, смена рассказчиков и отдельные формы многих жанров. Теоретическое обоснование этого межжанрового образования находим у Н.Д.Тамарченко: «...Многочисленные переходные формы, особ, во времена сознательного смешения родов (жанров), исторически обусловленные преобразования принципов деления благодаря изменению структуры общества или новым средствам, своевольные обозначения поэтами или прогрессирующая дифференциация форм как категорий затрудняют упорядочение в определенные подвиды. Они не хотят быть ни внешним этикетом, ни воплощением некот. жанровой идеи, но каждое возникающее произведение реализует их или заново, или создает свои собственные роды (жанры.)...» // Теоретическая поэтика: понятия и определения Хрестоматия для студентов филологических факультетов. Автор-составитель Н.Д.Тамарченко. [Электронный ресурс]. URL: http://www.bsu.iu/content/hec/hr/hr.htnil. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 15.02.12.

идейно-художественных функций повествовательных стратегий (выражения авторской позиции, диалога с читателем, жанрообразующей, взаимодействия прото-нарративов жизнеописания, анекдота, сказания и притчи). Малая проза Довлатова создана в той же этико-эстетической системе, но рассказы, естественно, демонстрируют меньший спектр коммуникативных стратегий.

Теоретико-методологическая база диссертации состоит из трудов, посвященных коммуникативной природе литературы (М.М.Бахтин, Т. ван Дейк, Ю.М.Лотман, Л.Н.Толстой, В.И.Тюпа); исследований по теории нарратива и типологии повествовательных жанров (Р.Барт, Ж.Женетт, Ю.Кристева, В.Шмид); работ, рассматривающих разные проблемы творчества С.Довлатова (ААрьев, А.Воронцова-Маралина, Н.Выгон, А.Генис, А.Карпов, Л.Сальмон, И.Сухих, Э.Тышковска-Каспшак, Е.Янг).

Положения, выносимые на защиту:

1. Диалогизм как мировоззренческая позиция писателя и структурный принцип повествования выражаются в представлении множественности истин и равнодостойности персонажей в полилоге текста, что актуализирует у читателя рецептивную функцию сопереживания.

2. Этико-эстетическое своеобразие прозы Довлатова, в основе которой лежит коммуникативная стратегия анекдота, составляет взаимодействие ее со стратегиями притчи, сказания и жизнеописания.

3. Конвергируя коммуникативные стратегии, С. Довлатов добивается идеальной рецепции - сотворчества созидающей креативной деятельности автора и воспринимающей сотворческой деятельности читателя, что в итоге приводит адресата к пониманию, на которое ориентирована стратегия жизнеописания, преодолевающая ограниченность стратегий, соответственно, сказания, притчи и анекдота.

4. Посредством доминирующего анекдотического повествования создается окказиональная (случайностная), релятивистская, казусная картина мира, где функцией анекдотического персонажа оказывается самораскрытие его характера: инициативно-авантюрное поведение в окказионально-авантюрном мире. Эта стратегия создает увлекательность нарратива, но, что для позиции писателя значительно важнее, утверждает идею множественности равноправных истин.

5. Скрытое взаимодействие окказиональной картины мира анекдота с императивной картиной мира притчи, где персонажем в акте выбора осуществляется (или преступается) некий нравственный закон, лишает текст Довлатова морализаторской премудрости, поскольку читатель сам, в процессе креативной и рецептивной деятельности, осуществляет свой нравственный выбор.

6. Прецедентная (ритуальная) картина мира наиболее архаичного прото-жанра сказания с фатальным круговоротом бытия и предопределенной судьбой каждого - это риторика ролевого, обезличенного слова. Речевые компетенции говорящего — исполнителя передаваемого текста - и адресата,

обязанного сохранить его для передачи другим адресатам, могут показаться несовместимыми с довлатовскими коммуникативными стратегиями. Но наш анализ показал, что из эстетической коммуникации сказания писатель заимствует «хоровое слово» - древний аналог его полилога, и важнейший концепт памяти. Это важнейшие тактики, убеждающие читателя в реальности нормы.

7. Основной конфликт в прозе Довлатова базируется на тотальном непонимании (неуспешной коммуникации) в горящем мировом абсурде, тогда как цель писателя — вызвать у читателя ощущение «нормы». Конфликт реализуется в иерархических уровнях жанровой системы как «микроабсурд» (формально принимая вид байки, каламбура, остроты, оговорки, опечатки) — анекдот — рассказ — цикл рассказов - книга. Конфликт снимается юмористическим модусом художественности повествования — этико-эстетическим отношением писателя к извечному несовершенству мира. Таким путем включается рецептивная функция понимания и выбора у читателя.

8. Важнейшая коммуникативная тактика повествования С. Довлатова -семиотизация вещной реальности, на которую указывают фрагментарность и дискретность художественного пространства, его плотная насыщенность предметным миром (семаптика деталей, прием «каталога вещей»). Так утверждается норма (по Довлатову, вещный мир нормален, отношения людей к нему абсурдны).

Научно-практическая значимость диссертации заключается в возможности использования применяемой методики анализа (с позиций теории коммуникации) и полученных результатов исследования при изучении истории русской литературы конца XX века, а также курсов, посвященных творчеству С.Довлатова.

Апробация работы проходила на Всероссийской научной конференции «XV Шешуковские чтения» (2010), диссертация обсуждалась на аспирантском семинаре и заседании кафедры русской литературы и журналистики XX и XXI вв. МПГУ. Основные положения диссертации нашли отражение в 5 публикациях, 3 из которых вышли в журналах, рецензируемых ВАК РФ.

Структура и содержание работы определяются указанными целью, задачами и методологическими установками настоящего исследования. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав (в состав которых входит 8 параграфов), заключения и библиографического списка, включающего 374 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обоснованы актуальность и новизна работы, определены цели и задачи исследования, его теоретическая база и научно-практическая значимость; кроме того, прослеживается история исследования творчества С.Довлатова в научной среде.

Первая глава диссертации «Рецептивная позиция читателя» включает в себя аналитический обзор рецепции С-Довлатова в отечественном литературоведении и критике и теоретическое обоснование изучения коммуникативной природы прозы С.Довлатова.

Постановка и решение проблемы «Коммуникативная природа прозы С.Довлатова» не может быть рассмотрена без анализа рецепции творчества писателя, начиная с конца 80-х гг., времени первых публикаций на родине. Именно тогда Сергей Довлатов становится по-настоящему массовым писателем.

С.Довлатов не просто «деконцептуализировал советскую власть» (А.Генис), но и сумел выработать свое отношение к происходящему. Заключается оно не в разоблачении и осуждении, а в приятии мира. Эта позиция, по-нашему мнению, наиболее отвечала «запросу времени» в постсоветский период, а потому и была востребована читающей аудиторией.

В повести «Зона» вор Гурин, вжившись в роль Ленина в тюремной постановке пьесы «Кремлевские звезды», «с важностью разгуливал по лагерю. Он научился выговаривать по-ленински: «Вегной догогой идете, товагищи гецидивисты»1. А вот Дзержинский, «рыцарь без страха и упрека», в исполнении зека Цурикова превращается... в рецидивиста. К этому «моменту истины» прилагается диалог между «Лениным» и охранником Алихановым:

«- Сколько же они народу передавили?

- Кто? - не понял я.

- Да эти барбосы... Ленин с Дзержинским. Рыцари без страха и укропа... Вот я, например, сел за кражу, Мотыль, допустим, палку кинул не туда. У Геши что-нибудь на уровне фарцовки... Ни одного, как видите, мокрого дела... А эти - Россию в крови потопши, и ничего»2.

В диалоге стилей, при схождении разных культурных кодов, не только рождается комический эффект, но и выявляется уникальное тождество мира: неожиданно сходятся суждения людей разной судьбы и образования.

В прозе Довлатова абсурдность бытия нейтрализуется смехом. Эта сверхзадача воплощалась не только на практике, но и четко осознавалась писателем. В интервью Д.Глэду он так характеризовал основную тему своего творчества: «Вызывать у читателя ощущение, что это нормально, - может быть, вот в этом заключается задача, которую я предварительно перед собой не ставил, но это и есть моя тема, тема, которую не я изобрел и не я один посвятил ей какие-то силы и время. Если нужны красивые и, в общем, точные и верные слова, то это попытка гармонизации мира»3.

Это подводит нас к выявлению основополагающей авторской задачи -обращение к норме с целью гармонизации мира. В рамки этой задачи

1 Довлатов С. Зона // Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 1. С. 176.

1 Там же. С. 174.

3 Довлатов С. Интервью, данное Джону Глэду // Беседы в изгнании. Русское литературное зарубежье. М.: «Книжная палата». 1991. С. 93.

укладываются многие характеристики поэтики Довлатова. В частности, специфика нарратива, жанра и юмористического модуса повествования.

Критика по поводу прозы Довлатова говорила об «отсутствии значительных образов» (В. Белоцерковцев), утверждала, что такую прозу можно писать «погонными километрами» (М. Веллер), увидела в нем «нормальную мелочность, отказ от больших страстей, неспособность прыгнуть выше головы» (Д. Быков) и покрыла славой «трубадура отточенных банальностей» (Л. Генис, П. Вайль). Не увидела она в прозе Довлатова, цитируя И.Бродского, «ни отсутствия претензии, ни трезвости взгляда на вещи, ни негромкой музыки здравого смысла»1, ни, что самое главное, абсолютно четкой авторской нравственной позиции и системы этических координат, выстраиваемой через антитезы.

В прозе Довлатова нет и намека на решение «проклятых вопросов». Но это не значит, что она грешит мелкотемьем. Творчество Довлатова прежде всего нравственно и обращает читателя к вечным человеческим ценностям. Конечно, любая его книга — это не учебник жизни, как поспешил заявить П.Вайль. Довлатов вовсе не «самый антидидактивный русский писатель», скорее — недидактивный. В ряд привычных властителей дум он встать не стремился, а чувство, которое рождает подлинная литература, мыслил следующим образом: «Когда вы читаете замечательную книгу, слушаете прекрасную музыку, разглядываете талантливую живопись, вы вдруг отрываетесь на мгновение и беззвучно произносите такие слова: «Боже, как глупо, пошло и лживо я живу! Как я беспечен, жесток и некрасив! Сегодня же, сейчас же начну жить иначе - достойно, благородно и умно...»2. Смеем предположить, именно такое чувство, религиозное в своей основе, Довлатов предполагал и ценил в своем читателе.

Увлекательно и смешно включить читателя в свои размышления о самых серьезных вопросах жизни, отечественной истории, бытия Довлатову позволяют коммуникативные стратегии повествования. Основы их исследования в русской традиции заложили А.Н.Веселовский, М.М.Бахтин, Ю.М.Лотман.

А.Н.Веселовский писал о процессе схождения в художественном тексте авторского и читательского сознаний, они родственно близки, они «существенно одно и то же, разница в интенсивности, производящей впечатление творчества. Все мы более или менее открыты суггестивности образов и впечатлений; поэт более чуток <...> апперцептирует их полнее; так он дополняет, раскрывает нам нас самих <...> увлекая нас на время в такое же единение с собою, в каком жил безличный поэт бессознательно-поэтической эпохи»3.

' Бродский И. О Сереже Довлатове // Последняя книга: рассказы, статьи. СПб.: Азбука-классика, 2001. С. 300.

2 Довлатов С. Блеск и нищета русской литературы // Речь без повода... или Колонки редактора. М.: Махаон, 2006. С. 235.

3 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., «Высшая школа», 1989. С. 72.

Как отмечали М. Бахтин и Ю. Лотман, читатель не пассивен и заинтересован в овладении авторской моделью мира. С ее помощью он надеется объяснить и тем самым победить деструктивные силы реальности. Но всякий раз рецепция представляет собой борьбу с художественным языком автора, в которой читатель может быть побежден. Идеальный вариант -конвергенция созидающей креативной деятельности автора и воспринимающей сотворческой деятельности читателя. Творчество Довлатова, по нашему убеждению, - наиболее успешный, если не единственный, - пример такой эстетической коммуникации в современной прозе.

Прозе С. Довлатова свойственна, по слову Ю. Лотмана, реляционная (метатекстуальная) структура - такая, в которой новое вступает в семантические отношения со старым. Так, «Зона» с письмами к издателю, «Ремесло» с включением микроновелл из «Соло на упдервуде», «Компромисс» с эпиграфами — фрагментами газетных публикаций периода «застоя» перед повествованием о связанных с ним подлинных событиях, — демонстрируют художественную значимость социокультурного фона.

В «Ремесле» в качестве эпиграфе представлена анекдотическая история из «Соло наундервуде»:

«Позвонил лте заведующий отделом критики Дудко:

- Товарищ Довлатов! Сережа! Что вы не звоните?! Почему не заходите?! Срочно пишите для нас рецензию! С вашей остротой. С вашей наблюдательностью. С присущим вам чувством юмора...

Захожу на следующий день в редакцию. Дудко мрачно спрашивает:

- Что вам, собственно, нужно?

- Да вот, рецензию собираюсь написать. Хотелось бы посоветоваться насчет темы.

- Вы что, критик?

- Нет. Не совсем...

- Почему же вы думаете, что рецензию может написать любой?

Я удивился, попрощался и вышел»'.

Как оказалось, их встречи проходили в одиннадцать часов, когда редактор мучился от похмелья, а звонил Дудко автору днем, уже «подлечившись», чем и объясняется комизм ситуации.

Комментирующая часть ограничивается двумя предложениями: « В общем, меня изредка публиковали. Хоть и не по специальности»2. Но она изменяет тональность забавной «копеечной» истории из редакционной жизни эпохи «застоя», заменяя безличность анекдотического героя персональной судьбой индивидуума (от анекдота - к жизнеописанию) и превращая комичный эпизод в одно из многочисленных препятствий на пути к литературе -единственному смыслу жизни.

' Довлатов Ремесло // Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 3. С. 167-168.

2 Там же. С. 169.

Для нас принципиально важна концепция фамильярных жанров М. Бахтина и то положение, где ученый в качестве ключевых элементов «серьезно-смехового» называет открытый автобиографизм и мемуарность. В качестве фамильярного вполне можно рассматривать и жанр анекдота, на котором зиждется проза Довлатова. Первая повесть «Зона» (1982) помещает в область фамильярного контакта катастрофический мир лагеря.

Этот принцип поэтики - доминанта творчества Довлатова. Не эстетизируя зло, только при помощи юмора Довлатов заставляет читателя видеть свободу и красоту жизни. Смех, исследуя человека и разоблачая несоответствие между возможностью и реализацией, вносит динамику и в образ героев Довлатова.

«Беседовали мы с Пановой.

- Конечно, - говорю, - я против антисемитизма. Но ключевые должности в русском государстве имеют право занимать русские люди.

- Это и есть антисемитизм, - сказала Вера Федоровна. - То, что вы говорите, - это и есть антисемитизм. Ключевые позиции в русском государстве должны занимать ДОСТОЙНЫЕ люди...»1

Короткий анекдот о том, как наполовину еврей Довлатов продемонстрировал мышление антисемита, рождается из парадокса: «классик отечественной литературы - Панова» спокойно объясняет ему позицию русской интеллигенции, сложившуюся еще до революции. Пристальное чтение покажет, как из текста смехового жанра прорастает жанр исповеди (здесь «псевдодокументалист» Довлатов точно воспроизводит эпизод из своей жизни, которого стыдится). Проблема и дискурс диалога очевидно связывают этот фрагмент со ставшими историческими приметами «разговорами на советских кухнях», что не может не привлечь читателя.

В творчестве Довлатова каждый рассказ заключает в себе возможность романа по той причине, что его проза — это разноголосое явление. В ней представлены и официальный стиль, и интеллектуальная беседа, и блатной жаргон, и обсценная лексика, и диссидентская риторика. Нарратор2 же предстает носителем современного русского литературного языка. Но диалогизм позиции и культура общения, создаваемая легкостью переключения кодов, позволяют ему без особых усилий вступать в акт коммуникации и с партийным функционером, и с вором-рецидивистом. И близость персонажей к

1 Довлатов С. Записные книжки//Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 2. С. 372.

«В западном литературоведении принято называть адресанта фиктивной нарраторской коммуникации нарратором (лат., англ., польск. narrator, фр. narrateur, исп., порт, narrador; иг. narralore). В русском литературоведении употребляются два различных термина — «повествователь» и «рассказчик». Их различие определяется по-разному: то по грамматической форме или, вернее, по критерию идентичности или неиденгичносги повествующей и повествуемой инстанции: «повествователь» излагает события «от третьего лица», «рассказчик» - «от первого», то по мере выявлепности: «повествователь» - «носитель речи, не выявленный, не названный, растворенный в тексте», «рассказчик» — <даоситель речи, открыто организующий своей личностью весь текст». Наррататор - внутретвда адрес повествования, виртуальный собеседник повествователя (нарратора), имманентный произведению / Шмид В. Нарратология. [Электронный ресурс]. URL: http://www.bsu.ni/content/hec/hr/hr.htmI. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 15.02.12.

идеологическому центру рассказа определяется не их социальным положением, а близостью к нравственной шкале автора.

Непосредственную связь эгико-эстетических и коммуникативных задач писателя позволяют проанализировать работы Т. ван Дейка, который вводит понятие «стратегии текста» и определяет дискурс как «коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушающим в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и прочих контекстах»1, и В.И.Тюпы, разработавшего теорию исторического развития жанров в зависимости от преобладающего в данной культуре типа коммуникации. В качестве типовых ученый рассматривает стратегии исторически продуктивных прото-художественных жанров: 1) мифологическое сказание; 2) притча; 3) анекдот; 4) жизнеописание.

На наш взгляд, этико-эстетическое своеобразие прозы Довлатова, в основе которой лежит анекдот, составляет схождение этой стратегии с тремя остальными. Например, в «Чемодане» анекдот разрушает дидактичность притчи, но под напором последней теряет свою легковесность.

В то же время разноречие Довлатова в конечном счете апеллирует не к знанию сказания, не к убеждению притчи и не к мнению анекдота, а к пониманию, которое манифестирует стратегия жизнеописания. Конечно, это понимание неполное и состоит из со-бытия смыслов, но все же гораздо более объективное, чем некоторая безапелляционная истина, субъективное убеждение и субъективное же мнение. Если в притче происходит оперирование готовыми смыслами, а в анекдоте заложены потенциальные значения, актуализация которых находится в компетенции адресата, то жизнеописание предполагает солидарность рецептивного сознания по отношению к авторской интенции.

Вторая глава диссертации «Креативная позиция С.Довлатова» посвящена анализу этико-эстетических принципов прозы писателя (приятие мира, демократизм, диалогизм) и проблеме единства экзистенциального трагизма и философско-юмористического мироощущения. Основное внимание уделяется реализации этих позиций в коммуникативных функциях хронотопа и мотивной структуры.

Диалогизм рассматривается как этико-эстетическая доминанта прозы Довлатова. Сам по себе диалог в прозе писателя является не только даныо устно-разговорной стихии, но и выполняет множество других функций. Но СДовлатова прежде всего интересуют случаи отклонения от нормы, случаи неуспешной коммуникации. Кроме речевой (невозможность «разговора глухих» в силу разности используемых дискурсов) выделяется и мировоззренческая причина - невозможность достижения полного взаимопонимания между людьми. Однако, несмотря на общую «деформированность диалогических феноменов» (А.Неминущий), стратегия диалогизма обоснованна: недостижимость понимания компенсируется

1 Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. С. 95.

13

удовлетворением самой потребности в общении, а речевой конфликт в диалоге оборачивается созданием читательского речевого комфорта.

Довлатов взыщет «другости» (М.Бахтин) в том числе и для самоидентификации, для чего окружает себя «системой зеркал». В «Ремесле» в качестве двойников-антиподов выступают Губин, «выдумщик, плут и сочинитель» и безымянный сотрудник «Костра», который умерил свой талант и оставил живую творческую среду; в «Наших», семейной анекдотической саге с очевидной жанровой отсылкой к Ветхому Завету, Довлатов демонстрирует общечеловеческие черты своих разноплеменных предков, наследование родовых черт характера, но одновременно - и индивидуальные отличие на всех уровнях, от физического облика до идеологических убеждений; в «Чемодане» действует тот же принцип «другости» - сходство через различие. «Зеркала» героя - швед Артур Торнстрем, фарцовщик Фред Колесников, рядовой Вадим Чурилин и друг детства Андрей Черкасов. Ставя своего героя на одну доску с персонажами и добиваясь тем самым эффекта реальности происходящего, писатель возвращает голос не только своему герою, но и другим. В отличие от «хорового сознания» прото-жанра сказания, у Довлатова звучат индивидуальные голоса «других» - равных, но разных.

Диалогизм, полностью пронизывая художественное мышление Довлатова, выступает в качестве «структурного каркаса» (МЛиповецкий), организующего художественный материал. Несмотря на это обстоятельство, проза Довлатова обнаруживает тенденцию к «умолчанию», то есть ничего не говорит эксплицитно о «конечных истинах». В ней нет даже открыто заявленной авторской позиции. Чаще всего она проявляется имплицитно, что задействует рецептивную функцию сопереживания и сотворчества читателя, который в процессе креативной и рецептивной деятельности осуществляет свой нравственный выбор. Довлатов постоянно помнит о существовании этой читательской инстанции, забегая вперед, намекая на события, которые произойдут в дальнейшем.

Мысль о трагичности существования, близкая экзистенциальной идее об обреченности человека на поражение, находит отражение в прозе Довлатова. Называя себя хроническим неудачником, он сознавал свой удел как крест судьбы. Но он обладает не только даром плохой жизни, но и даром сострадания. Именно это позволяет достичь реализации важнейшей цели творчества писателя - изжить или ослабить трагизм существования, - которая, несомненно, выражает авторское экзистенциальное мироощущение.

Осознание бесцельности человеческого существования, по А.Шопенгауэру, - высшая степень познания сущего. Придя к этому пониманию, индивид становится созерцателем. Эта установка прослеживается в прозе Довлатова. Осознав, что противодействие ничего не изменит в вечной сущности вещей, нарратор стремится к восстановлению утраченной нормы и реабилитирует вечные ценности. Но созерцающий не есть пассивный наблюдатель. Довлатов-рассказчик сохраняет активность приятия мира и интерес к человеку, то есть коммуникативность как жизненную позицию.

Подобный взгляд, исключая внешнюю активность, позволяет сосредоточить усилия на внутренней жизни.

С.Довлатов обычно помещает своих героев в пограничную ситуацию. Таковыми оказывается эмиграция, лагерь и смерть. Находясь в «бытие-между», человек испытывает тревогу, источник которой - осознание бессмысленности существования и неизбежности возвращения в небытие. Но лишь этот «экзистенциальный страх» и способен вывести человека в мир подлинного существования. Нечто подобное и происходит с дядей Ароном из «Наших», который прозревает бессмысленность своих убеждений лишь перед лицом смерти.

Как осознание себя человеком свободным предполагает несвободу, так и смирение предполагает равнодушие. Поэтому Довлатов-рассказчик мечтает о человеческом равнодушии и задается вопросом, сможет ли он добиться этого. В этом отношении диалогизм Довлатова оппонирует монологизму экзистенциализма и стремится найти «бытие-между». В диалогическом общении и возникает понимание с согласием: мир человека - единственная реальность, которую можно противопоставить катастрофическим сущностям столетия.

Творчество Довлатова соединяет экзистенциальную мысль о трагизме существования со стремлением к гармонии, осознанием невозможности ее добиться и заменой ее на «выстраданный оптимизм».

В точном соответствии с постулатом М.Бахтина, у С.Довлатова «вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопа»1. «Вещное» пространство у Довлатова характеризует то бескорыстное внимание к вещи, которая, по В.Топорову, напрямую свидетельствует о преодолении «вещного» уровня и о прорыве в сферу духа. Такой прием (через «нечто» выводить в «ничто») свойственен Довлатову. Так, быт семьи в «Наших» отражает историю государства, а за каждой вещыо в «Чемодане» стоит «драматическая, смешная или нелепая история».

Фрагментарность и дискретность — свойства художественного пространства как плотно насыщенного предметным миром — показывают важнейшую стратегию повествования Довлатова — семиотизацию вещной реальности: обыденные реалии у Довлатова служат входом в онтологическую проблематику.

Довлатов-рассказчик сознает, что «вещный» уровень не исчерпывает суть вещи и что она включена и в иную сферу - духовного. Только поэтому, характеризуя вещи из чемодана, нарратор и указывает на их незначительность: куртка на искусственном меху, шапка из фальшивого котика, туфли завернуты в бумагу. Но Довлатов лишает вещи не ценности, а самоценности. То, что с сугубо утилитарной точки зрения представляется сколько-нибудь ценным (приличный двубортный костюм, номенклатурные полуботинки),

1 Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М, 1975. С. 406.

обесценивается этически; и, напротив, в «непрактичных» вещах обнаруживается подлинная ценность (куртка Фернана Леже). В этом и проявляется стратегия преодоления «вещного» уровня.

В то же время преодоление не есть банальное отрицание, и зиждется оно на осознании своего долга перед вещью. Вещь оказывается важна лишь в приложении к человеку: не жизнь человека подчинена собиранию вещей, а вещи в течение жизни становятся дороги как память о прошедшем. Только в этом случае «Чемодан» - не каталог ненужных вещей, а набитый под завязку кладезь историй. Таким образом, вещь становится знаком и выражает отношение автора и героя к миру.

Воспевая природу маленьких вещей, С. Довлатов овеществляет художественный мир своей прозы, тем самым восстанавливая сплошную ткань бытия и реставрируя справедливость, которую «нарушает неизбежный авторский произвол» (А.Генис). Прием «каталога вещей» как попытка упорядочения хаоса, создание гармонии являются постоянными в творчестве С .До Платова, и сборник рассказов «Чемодан» - тому подтверждение.

Любая детально разработанная сцена (диалогизированная и недиалогизированная), как пишет Ж.Женетт, является фактором замедления, а описания — повествовательной паузы. Повторяемость (итеративность) же является одним из способов ускорения повествования. Довлатов весьма умело сочетает обе стратегии. Замедление времени у него сопровождается расширением пространства. И наоборот: ускорение времени влечет за собой сжатие пространства. Герой Довлатова на похоронах, где по поручению редакции должен произнести официальное прощание, неожиданно переходит к гамлетовской рефлексии о том, что таится за краем жизни. В этот момент хронотоп становится вечным и общечеловеческим.

Художественное пространство в прозе С. Довлатова представляет собой четкую систему координат: горизонталь «Россия - Запад» и вертикаль «ад -рай». При этом горизонталь неизменно осложняется временным уровнем «прошлое-настоящее». Так, герои произведений С. Довлатова всегда находятся в прошлом, в то время как автор - в настоящем. Ключевой особенностью художественного времени у С. Довлатова является его обратимость, что способствует приему ретроспекции. В заданной же вертикали «раем» (конечным пунктом) предстает Нью-Йорк, который оказывается и вовсе нехронотопичен (вне времени и пространства). В свою очередь, вертикаль осложняется уровнем «внешнее-внутреннее». Именно внутреннее пространство, где, собственно, разворачиваются основные события, и приобретает главенствующее значение.

Пространство у Довлатова - сплошь замкнутое. Взять хотя бы названия произведений: «Зона», «Заповедник», «Наши», «Чемодан», «Филиал». Это всегда часть, отделенная от целого. Замкнутым предстает и пространство литературы. Пожалуй, основное (по крайней мере - желанное) в прозе Довлатова. Но замкнутое пространство у Довлатова стремится к разомкнутости. Истоки этого свойства, на наш взгляд, стоит искать в довлатовском двоемирии.

В любом случае двоемирие позволяет со - и противопоставить два культурных мира. Например, в «Ремесле»: в Москве «деловыми людьми» называют себя жулики и аферисты, а в Америке бизнесмен - серьезная профессия.

Существенная черта в организации хронотопа у С. Довлатова -отдаленность времени и пространства автора от времени и пространства героя, создание эпической дистанции между ними. Подобное абстрагирование автора от героя служит залогом перехода от быта к бытию, что характеризуется стремлением нарратора к освобождению через осознание своего прошлого; к преодолению «маленького» пространства (пространства журналистики) и прорыв к «большому» пространству (пространству литературы), разомкнутому и бесконечному, то есть разрушение границ «бытовых» времени и пространства во имя прихода к многомерному времени художественного произведения: от бытового к бытийному.

Третья глава «Повествовательный дискурс как жаирообразующий фактор книг Довлатова» содержит анализ его произведений в аспекте теорий коммуникации и нарратологии. Исследуются взаимодействие прото-нарративов жизнеописания и анекдота в книге «Ремесло», синтез нарративных дискурсов сказания и анекдота в книге «Наши», функции нарративных дискурсов притчи и анекдота в формировании новой жанровой структуры книги «Чемодан».

«Ремесло» изобилует вводными жанрами. В качестве рукописей фигурирует цикл тюремных рассказов «Зона». Довлатов цитирует и записки из «Соло на ундервуде», в которых представлены анекдотически осмысленные портреты знакомых. Эти анекдоты семантически прикреплены к общему автобиографическому повествованию.

Документы в «Ремесле» фигурируют самые разные: анонс в ежемесячной программе Дома имени Маяковского, рецензии на рукописи из советских журналов (Соловьевой и Урбана, в частности), газетные публикации (заметка «Семь нот в тишине»), а также различная корреспонденция. Но эти документы, в том числе и письма, на самом деле сконструировал сам писатель: соблюдая формальные признаки, художественными средствами Довлатов создает документы.

Из этого разнородного материала, утверждающего достоверность рассказываемого, во-первых, возникает «творческая» биография, а во-вторых, выкристаллизовывается некая правда о жизни. Но эти вводные жанры, что важнее, позволяют ввести в повествование разноречие, которое, по М. Бахтину, и есть необходимая предпосылка романного жанра.

В «Ремесле» Довлатов ведет повествование, используя стратегию жизнеописания, вмещающую в себя опыт частного существования. За эти ограниченные пределы личного опыта жизнеописание выводит именно стратегия анекдота. Этот древнейший фольклорный жанр также представляет собой своеобразный сгусток жизненного опыта столь же частного существования, но уже — другого человека.

Довлатов приводит рецензии, содержащие высокую оценку его прозы, но завершающиеся всегда одинаково - публикации не подлежит. Непроизвольный

комизм ситуации в довлатовском кругу «непечатаемых гениев (И. Бродский, А. Найман, Е. Рейн) воспринимали так:

«Поговорили на эту тему. Один мой приятель сказал:

- Чем ты недоволен, если разобраться? Тебя не печатают? А Христа печатали?!..»1.

Несколько строчек анекдота, благодаря упоминанию имени Господа, обретают иконную композицию: у ног Спасителя стоят мученики идеологии, жизнеописание которых легко читается в контексте андеграудной литературы советского периода.

Таким образом, синтез стратегий анекдота и жизнеописания позволяет провести этическую оценку через, казалось бы, ни к чему не обязывающий сюжет.

Заглавие «Наши» подчеркивает не только кровные узы семьи, но и расширяет семантику: род — народ — человечество. Так реализуется коммуникативная стратегия привлечения любого читателя и актуализируется принцип «дом — мир». В результате осуществляется выход за пределы семьи, что и составляло изначальный замысел писателя.

«Наши» есть история, по Довлатову. Но этой истории предшествует миф, точно так же, как античной истории предшествует мифологический космос, в котором заложены основы последующего исторического существования. В соответствии с логикой развития человеческой культуры, после мифологического периода «Наших», который связан — структурно и стилистически — с Ветхим Заветом, появляются герои. «Титанами прошлого» предстают дед Исаак и дед Степан. Первый вызывает в памяти также литературные архетипы могучего Геракла и прожорливого Гаргантюа. Второй -Иакова, боровшегося с Богом.

В последующих исследованиях творчества С.Довлатова мы планируем глубокое изучение связи его произведений с архетипическими образами и героями, поскольку такие произведения, как «Наши», «Представление» (рассказ из «Зоны», часто публиковавшийся отдельно) очевидно связаны с мифопоэтикой. К уже названным ее чертам можно добавить мотив схождения в ад, сюжет о блудном сыне, притчу о талантах. Сейчас же можем только высказать предположение, что две первые главы «Наших» жанрово восходят к четвертой («сатировой») драме, признанном истоке приема травестии. Она обычно следовала за трагической трилогией, но показывала тот же самый миф уже в пародийно-травестирующем аспекте. «Ее историко-литературное значение связано главным образом с тем, что в ней в условной форме был осуществлен принцип соединения «высокого» и «низкого» планов изображения, развитые затем <.. .> в драматургии нового времени»2.

Это пародийное повествование направлено отнюдь не на разрушение, ибо пародирует не самих героев, а их героизацию. Так преодолевается

' Довлатов С. Ремесло // Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 3. С. 222.

Сатировская драма // Литературный энциклопедический словарь / Под общ. Ред. В.М.Кожевникова, П.А.Николаева. М.: Сов. Энциклопедия, 1987. С.371.

ограниченность заявленной стратегии сказания. Довлатов возвращает героям сказания идеологическую и языковую инициативность. Но инициативность эта носит анекдотический характер. Таинственное слово «Абанамат» соединяет в «Наших» поэтику заклинаний и реальную обыденность. Произносимое дедом Степаном в минуты сильнейших душевных катаклизмов, оно оказывается русским ругательством, известным каждому, и в очередной раз анекдотический сюжет соединяет бытовое и бытийное.

«Абсолютную эпическую дистанцию» С.Довлатов сокращает за счет юмора. Так становится возможен переход из «далевого плана» в зону непосредственного контакта. Изображая событие прошлого на одном уровне с собою и современниками (а значит - фамильяризуя отношения), С. Довлатов перешагивает из мира эпоса в мир романный. Иными словами, совершает тот радикальный переворот, о котором писал М. Бахтин в «Эпосе и романе». Повествователь в «Наших» создает романный хронотоп, постоянно меняя повествовательные инстанции, обладая возможностью рассказывать о мире отдаленного прошлого и современности, находясь при этом внутри сюжета как персонаж:

«Это таинственное слово буквально парализовало окружающих. Внушало им мистический ужас.

- АБАНАМАТI - восклицал дед.

И в доме наступаю полнейшая тишина.

Значения этого слова мать так и не уяснила. Я тоже долго не понимал, что это слово означает. А когда поступил в университет, то неожиданно догадался. Матери же объяснять не стал. Зачем?..»1

Нарратор в «Наших» не придерживается установленной авторской позиции сказания: человека, благоговеющего перед прошлым. Довлатов, соблюдая установку сказания (память), не брезгует и установкой анекдота (познание). При этом познанию подлежит не только прошлое, но и настоящее, тогда как не так давно считалось, что это прошлое - источник подлинной ценности, а современность не достойна изображения (лишь в низких жанрах).

«Наши» не просто расширяют мир абсолютного прошлого (за счет современности), но и поднимают современность на ценностный уровень прошлого. Вместе с тем и само прошлое дается без дистанции, на уровне сегодняшнего дня. Таким образом, в хронотопе возникает «вертикальное время», и для потомков создается образ мира в единстве.

В «Чемодане» онтологические вопросы (как мир устроен? что это за мир? каково мое место в этом мире?2) рассыпаны по страницам. Эта вопрошающая интонация и выводит рассказ на притчевый уровень. В мире притчи существует четкий дуализм добра и зла. По этой причине нравственный

1 Довлатов С. Наши // Рассказы из чемодана: Рассказы, повести. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 47.

2 Бытие, которое определяется как полнота и единство всех видов реальности, • предмет онтологии. Человек, как бытие, обладает свободой и волей. Его отношение к бытию и своему месту в нем всегда вызывало пристальное внимание философии и искусства. (Романенко Ю.М. Бытие и естество: Онтология и метафизика как типы философского знания. СПб., 2003).

закон либо осуществляется, либо преступается. Именно в этом и заключается морализаторская премудрость притчи. Напротив, анекдот снимает такую непосильную ответственность с плеч героя и перекладывает на волю случая.

Эти стратегии представляют собой различные способы понимания жизни: рекреативный (стратегия анекдота) в противовес нормативно-избирательному (стратегия притчи). Притча стремится достичь максимально плотного сближения нравственного опыта героя и читателя - по той причине, что убедительность слова притчи зиждется на со-переживании, тогда как анекдот культивирует эффект отчуждения и остраннения от персонажа.

Взаимодействие притчи и анекдота лишают события однозначной мотивировки. В каждом событии теперь просматривается как минимум два мотива: притчевый (императивный) и анекдотический (инициативный). Притча теряет дидактичность, в свою очередь, лишая анекдот привычной легковесности. Но наиболее принципиальное следствие конвергенции стратегий анекдота и притчи касается образа героя: персонаж притчи становится героем анекдота и наоборот.

Но ни анекдот, ни притча не знают становления мира (в притче он статичен, в анекдоте - хаотичен). Этот процесс запускается в жизнеописании, которое, таким образом, преодолевает ограниченность притчи и анекдота. Вся система событий выстраивается вокруг образа формирующегося человека, который, во-первых, обладает уникальным опытом (стихия анекдота), а во-вторых, выводится в бытийную сферу (стихия притчи).

Жизнеописание манифестирует двоякий жизненный опыт запечатлеваемый и запечатлевающий. В художественной структуре «Чемодана» неслиянно существуют образы повествующего нарратора и повествуемого автобиографического наррататора, которые отличаются жизненным багажом, духовным опытом и, следовательно, широтой анализирующего и обобщающего ретроспективного взгляда. Именно напряжение между этими двумя компонентами и сообщает многомерность и универсальность основополагающему образу художественного мира Довлатова — героя-повествователя.

«Чемодан» Довлатова построен так, что читатель неизбежно проецирует повествуемую ситуацию героя на свою жизнь, а подталкивает его к этому ситуация рассказывания, подмечающая малейшее душевное движение персонажа. В этом реализуются стратегии притчи (самоотождествление с неким человеком) и жизнеописания, которая заключается в отсутствии ценностной дистанции между автором и персонажем. Последняя стратегия также предполагает солидарность рецептивного сознания по отношению к авторской интенции.

Таким образом, стратегия притчи приводит к «философской сублимации» окказионального мироощущения, к постановке в недогматической форме (стратегия анекдота) «вечных» вопросов бытия и личного самоопределения (стихия жизнеописания).

В Заключении подводятся итоги исследования. В этой работе, мы попытались, во-первых, рассмотреть прозу С.Довлатова как становящийся диалог писателя и читателя, в котором фигура повествователя является, наравне с жанром и хронотопом, частью продуманного автором провоцирующего диалога с читателем, а во-вторых, на основе избранного коммуникативного подхода и теоретической базы (М.Бахтин, Т. ван Дейк, В.Тюпа и др.), стремились представить систему коммуникативных стратегий, с помощью которой С.Довлатов решал свою основную мировоззренческую задачу -обращение к норме как полюсу в оппозиции космос - хаос с целью гармонизации мира, - актуализируя при этом у читателя функцию сотворчества.

Опираясь на базовые коммуникативные стратегии, которые выделяет В.Тюпа, мы пришли к следующему выводу: этико-эстетическое своеобразие прозы С.Довлатова, в основе которой лежит стратегия анекдота, составляет конвергенция этой коммуникативной стратегии со стратегиями сказания, притчи и жизнеописания. От прото-жанров повествовательного характера, разнородных, а иногда и прямо противоположных по своим идейно-художественным задачам (например, анекдот и притча) С.Довлатов идет к синтетическому, сложному тексту, который может быть рассмотрен как пример эволюции романной структуры.

В ходе текстового анализа мы пришли к выводу, что скрытое взаимодействие окказиональной картины мира анекдота (доминирующего повествования у Довлатова, создающего увлекательность нарратива и утверждающего идею множественности равноправных истин) с императивной картиной мира притчи, где персонажем в акте выбора осуществляется (или преступается) некий нравственный закон, лишает текст С.Довлатова открыто явленной морализаторской премудрости, поскольку читатель сам, в процессе креативной и рецептивной деятельности, осуществляет свой нравственный выбор.

Наш анализ также показал, что из эстетической коммуникации сказания писатель заимствует «хоровое слово» - древний аналог его полилога - и важнейший концепт памяти. Это тактики направлены на то, чтобы убедить читателя в реальности нормы.

Именно в обращении к норме с целью гармонизации мира и заключается креативная позиция С.Довлатова. При этом в анекдотически абсурдном повествовании норма не представлена эксплицитно, но определена содержательно. Выявление нормы в произведениях писателя и оказывается заботой рецептивного сознания: за ним закрепляется выбор стратегии толкования (как абсурдного или как нормального), а значит, и позиции соучастника коммуникативного события (репродуктивная или проективная).

Необходимость и неизбежность выбора рецептивной позиции предопределяет диалогизм прозы С.Довлатова - как на уровне мировоззренческой позиции писателя, так и на уровне принципа повествования. Довлатовский диалогизм находит выражение в представлении множественности истин (позиция активного созерцателя) и равнодостойности

персонажей (демократическая позиция приятия мира) в полилоге текста (аналога древнего «хорового слова»), что и актуализирует у читателя, во-первых, рецептивную функцию сопереживания, а во-вторых, креативную функцию сотворчества.

Лишь совмещение этих двух функций в рецептивном сознании позволяет назвать читателя «концепированным» - таким, который поймет художественное своеобразие произведений С.Довлатова и увидит за фрагментарностью и дискретностью художественного пространства, его плотным предметным миром не абсурд бытия, а важнейшую авторскую коммуникативную тактику -семиотизацию вещной реальности, благодаря которой и осуществляется постоянный переход от быта к бытию. В противном случае невозможно понимание, к которому побуждает С.Довлатов, а именно: вещный мир нормален, абсурдны отношения к нему людей.

Конвергируя коммуникативные стратегии, С. Довлатов добивается идеальной рецепции - сотворчества созидающей креативной деятельности автора и воспринимающей деятельности читателя, что в итоге приводит адресата к пониманию, которое представляет стратегия жизнеописания, преодолевающая ограниченность идеологического комплекса стратегий, соответственно, сказания, притчи и анекдота.

Перспекггивы исследования. Обращение к творчеству Сергея Довлатова порождает потенциально перспективные темы для исследования. На основе проведенной библиографической и научно-исследовательской работы можно обозначить такое направление дальнейшего изучения, как коммуникативный анализ творчества современников Довлатова для установления специфики повествовательных стратегий у отдельных авторов и типологии коммуникативных стратегий в литературном процессе. На наш взгляд, необходимо продолжить исследование и в русле теории коммуникативных стратегий - в частности, изучение таких стратегий, как цитация и «чужая речь». Кроме того, крайне перспективным видится дальнейшее исследование прозы С.Довлатов в аспекте теоретических изысканий М. Бахтина, посвященных диалогизации и романизации малой романной формы.

Основные положения диссертационпого исследования пашли отражение в следующих публикациях автора:

1. Погосян Н.В. Приятие мира и диалогизм как этико-эстетические основы прозы С.Довлатова // Наука и школа. — 2012. - №3. -С. 79-82. — 0,5 п.л.

1. Погосян Н.В. Синтез нарративных дискурсов сказания и анекдота в книге «Наши» С. Довлатова // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. - 2012. - №3. - С. 112-116. - 0,6 п.л.

2. Погосян Н.В. Эстетическая коммуникация «автор-читатель» в книге «Чемодан» С. Довлатова // Преподаватель XXI век. - 2012. - №1. - С. 390-394.-0,3 п.л.

3. Погосян Н.В. Нарративная структура цикла С.Довлатова «Чемодан» // Писатель и время: формы диалога. Материалы XV Шешуковских чтений. - М.: МПГУ, Интеллект-Центр, 2010. - С. 174-179. - 0,3 п.л.

4. Погосян Н.В. «Космическая тема» в русской литературе XX век: автор-текст-читатель // Человек. Земля. Вселенная. Сборник учебно-методических материалов. - М.: МПГУ, 2010.- С. 68-81. - 0,6 п.л.

Подписало в печать: 07.11.2012

Заказ № 7799 Тираж -100 экз. Печать трафаретная. Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 www.autoreferat.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Погосян, Нелсон Владимирович

Введение.3

ГЛАВА I. Рецептивная позиция читателя

§1. Рецепция творчества С.Довлатова в отечественном литературоведении и критике.21

§2. Коммуникативная природа прозы С.Довлатова.35

ГЛАВА II. Креативная позиция С.Довлатова

§1. «Приятие мира», демократизм и диалогизм прозы Довлатова.53

§2. Экзистенциальный трагизм мироощущения писателя.66

§3. «От бытового к бытийному»: коммуникативные функции хронотопа и мотивной структуры.84

ГЛАВА III. Повествовательный дискурс как жанрообразующий фактор книг Довлатова.

§1. Взаимодействие прото-нарративов жизнеописания и анекдота в книге

Ремесло».103

§2. Синтез нарративных дискурсов сказания и анекдота в книге

Наши».116

§3. Функции нарративных дискурсов притчи и анекдота в формировании новой жанровой структуры книги «Чемодан».133

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Погосян, Нелсон Владимирович

Творчество С.Довлатова пользуется заслуженной популярностью у читающей публики. Но если в 90-х гг. интерес к нему превосходил все ожидания, то сейчас характеризуется ровной глубокой любовью. Это обстоятельство способствует возможности объективного и всестороннего научного изучения наследия писателя. Неслучайно, что именно в «нулевых» годах, когда сенсационность «возвращения» уступила место профессиональному вниманию исследователей к онтологической проблематике и философско-юмористическому мироощущению писателя, проза С.Довлатова оказалась в центре научных изысканий. К настоящему времени сложился большой корпус трудов, посвященных проблемам его творчества (монографии, диссертации, научные статьи и др.).

В одной из первых таких работ О.Вознесенская1 проложила основные пути исследования. Она поставила вопрос о жанре произведений и рассмотрела проблемы поэтики. По крайней мере, последующие работы л развивали именно эти направления. Ю.Власова разрабатывала жанровое своеобразие, Ж.Мотыгина3 сделала акцент на проблемах поэтики, а К.Дочева4 сосредоточилась на идентификации личности героя.

В ином русле развивали свои исследования А.Воронцова-Маралина5 и И.Вейсман6. В первой работе подняты вопросы, связанные с процессом циклизации в прозе С.Довлатова. Во второй - освещены традиции петербургского текста в его ленинградском варианте. Эта диссертация стала

1 Вознесенская О. Проза Сергея Довлатова: проблемы поэтики: Дис. канд. филол. наук. М., 2000.

2 Власова Ю. Жанровое своеобразие прозы С. Довлатова: Дисканд. филол. наук. М., 2001.

3 Мотыгина Ж. С. Довлатов: творческая индивидуальность, эволюция поэтики: Дис. канд. филол. наук. Астрахань, 2001.

4 Дочева К. Идентификация личности героя в творчестве Сергея Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. Орел, 2004.

5 Воронцова-Маралина А. Проза Сергея Довлатова: поэтика цикла: Дис. . канд. филол. наук. М., 2004.

6 Вейсман И. Ленинградский текст Сергея Довлатова: Дисканд. филол. наук. Саратов, 2005. логическим следствием доминирования в критической литературе о С.Довлатове сравнительно-исторического анализа1.

Отдельного упоминания достойны междисциплинарные исследования. Так, М.Вашукова2 изучила особенности восприятия философско-юмористической прозы в школе (на примере произведений С.Довлатова и Ф.Искандера). Но большинство подобных работ касаются лингвистических аспектов (Т.Букирева3, И.Матвеева4) или просто используют тексты Довлатова в качестве иллюстрации тех или иных явлений в русском языке (В.Филатова5, Е.Богданова6, О.Бирюкова7). Из новейших изысканий в данной области стоит отметить труды Ю.Матвейкиной8 о местоимении и А.Добрычевой9 о парцелляции.

Из относительно недавних работ, непосредственно посвященных С.Довлатову, выделим исследование А.Плотниковой10, которая рассматривает прозу писателя в контексте русской литературы (А. Пушкин, А. Чехов, Д.

1 См. напр.: Карпов А. По течению: Читая повести Э. Лимонова и С. Довлатова // Литературная газета. М. 1989; Сухих И. Довлатов и Ерофеев: соседи по алфавиту // Довлатов С. Последняя книга. М., 2001; Елисеева Н. Довлатов и Слуцкий // Довлатов С. Последняя книга. М., 2001; Скибицкая Л. «Улыбка разума»: тип авторской эмоциональности в прозе А.П. Чехова и С.Довлатова // Русско-белорусское литературное взаимодействие. Брест, 2004.

2 Вашукова М. Особенности восприятия и анализа философско-юмористической прозы 60-90-х гг. XX века в 11 классе (на примере произведений С. Довлатова и Ф. Искандера): Дис. . канд. педаг. наук. М., 2005.

3 Букирева Т. Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С. Довлатова: Дис. канд. филол. наук. Краснодар, 2000.

4 Матвеева И. Культурный и образный язык писателя (на материале произведений Сергея Довлатова): Дис. . канд. филол. наук. Орел, 2004.

5 Филатова В. Авторизация предложения в художественном тексте (на материале творчества Сергея Довлатова): Дис. канд. филол. наук. Нижний Новгород, 2000.

6 Богданова Е. Лексические приметы дискурса власти и дискурса личности в произведениях С. Довлатова: Дисканд. филол. наук. СПб., 2001.

Бирюкова О. Семантико-прагматические функции и стилистические возможности частиц в художественном тексте (на материале прозы С. Довлатова): Дисканд. филол. наук. Владивосток,

2007.

8 Матвейкина Ю. Местоимения в языке современной прозы: функциональный аспект (на материале произведений В. Пелевина и С. Довлатова): Дис— канд. филол. наук. СПб., 201. .

Добрычева А. Парцелляция в прозе С. Довлатова: от предложения к тексту: Автореф. дис. канд. (|илол. наук. Владивосток, 2012.

Плотникова А. Традиции русской классической литературы в творчестве С.Д. Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. М., 2008.

Хармс, М. Зощенко и др.), а также кандидатские диссертации Ю.Федотовой1, которая анализирует экзистенциальное авторское сознание, прилагая к прозе Довлатова поэтику абсурда, и Г.Доброзраковой2, которая сопрягает творчество писателя с пушкинским мифотворчеством.

Ким Хен Чон3 на основе традиции семейного романа сопоставил книгу «Наши» Довлатова с конкретными произведениями («Анна Каренина» ЛТолстого, «Семья» Н.Федоровой и «Времена года» В.Пановой). А.Поливанов4 относит Довлатова к русской неподцензурной прозе и сближает писателя с Вен.Ерофеевым и Э.Лимоновым на основании автобиографичности их прозы. Е.Баринова5 считает Довлатова постмодернистом и рассматривает в ряду А.Битова, Е.Попова и Н.Байтова. Две последние работы восходят к докторскому исследованию О.Богдановой6.

Завершая обзор научных трудов о Довлатове, нужно непременно сказать также о двух других докторских исследованиях. Т.Кучина пишет о перволичных формах современного нарратива. В этой диссертации С.Довлатов (наряду с Вен.Ерофеевым и Э.Лимоновым) рассматривается как автор, выступающий под своим именем и ведущий рассказ от первого лица, но не настаивающий на достоверности повествуемого и оставляющий реципиенту о возможность выбора стратегии толкования. Н.Выгон классифицирует прозу Довлатова как репрезентацию юмористического модуса художественности и

1 Федотова Ю. Проза Сергея Довлатова: экзистенциальное сознание, поэтика абсурда: Дис. . канд. илол. наук. Череповец, 2006.

Доброзракова Г. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. Самара, 2007.

3 Ким Хен Чон Книга С. Довлатова «Наши» и традиции русского семейного романа: Дис. . канд. £>илол. наук. СПб., 2009.

Поливанов А. «Псевдодокументализм» в русской неподцензурной прозе: Дис. . канд. филол. наук. М., 2010.

5 Баринова Е. Метатекст в постмодернистском литературном нарративе (А. Битов, С. Довлатов, Е.

Попов, Н. Байтов): Дисканд. филол. наук. Новосибирск, 2008.

Богданова О. Постмодернизм и современный литературный процесс: Дис. . док. филол. наук.

СПб., 2003.

7 Кучина Т. Поэтика русской прозы конца XX - начала XXI в.: перволичные повествовательные ^ормы: Дис. док. филол. наук. Ярославль, 2008.

Выгон Н. Современная русская философско-юмористическая проза: проблема генезиса и поэтики: Дис. док. филол. наук. М., 2000. отводит ему ведущее место (наряду с Вен.Ерофеевым и Ф.Искандером) в современной русской философско-юмористической прозе. В скобках заметим, что этим исследованием, по сути, исчерпывается системный анализ поэтики комического у Довлатова. Попытки исправить ситуацию предприняты (если не

1 2 считать нескольких статей ) в монографии Л.Сальмон о механизмах юмора и в кандидатском исследовании Н.Орловой о фольклорной парадигме.

Довлатовская рецепция в зарубежной критике обычно ограничивалась прижизненными рецензиями в периодической печати4. Их литературоведческая ценность, прямо скажем, скромна. С одной стороны, манифестируются общие черты стиля. Как, например, в статье С.Лэрд:

Лаконизм, повествование в форме анекдота, умение сочинить историю щ совершенно незначительного происшествия»5. С другой - «абсурдное видение мира» и «автор, тема которого - хаос».

С.Довлатов в основном рассматривается через призму противостояния двух идеологических систем — коммунистическая в противовес капиталистической. Так, С.Рута называет образ Сталина доминирующим в

Наших». Упрощенное понимание довлатовской прозы демонстрирует и

У.Гудман. Критик настаивает на главенствующем характере алкогольной

1 См. напр.: Витковская Л., Гриппа С. Когнитивно-автоинтертекстуальная стилистика сатиры С. Довлатова // Стилистика и культура речи. Пятигорск, 2001. С. 217-226; Рымарь Н. Ирония и мимезис: к проблеме художественнго языка // Научные чтения в Самарском филиале Университета РАО. М., 2001. Вып. 1. С. 47-59; Алексеюк А. Ирония и ее особенности в творчестве Сергея Довлатова//Голоса молодых ученых. М., 2005. С. 55-63.

2 Сальмон JI. Механизмы юмора. О творчестве Сергея Довлатова. М., 2008.

3 Орлова Н. Поэтика комического в прозе С. Довлатова: семиотические механизмы и фольклорная парадигма: Дисканд. филол. наук. Майкоп, 2010.

4 См. напр.: Schmieder R. The Compromise //Library Journal. 09.01.83, vol. 108 Issue 15. P. 1720; Adams P.-L. The Compromise // Atlantic. Nov83, vol. 252 Issue 5. P. 147; Hirschberg W. R. Nashi // World Literature Today. Summer84, vol. 58 Issue 3. P. 436; Zirin M.F., Fletcher J. The Zone // Library Journal. 10.15.85, vol. 110 Issue 17. P. 101; Mozur J. Remeslo // World Literature Today. Spring86, vol. 60 Issue 2. P. 326; Decker R. Ours // Library Journal. 3.1.89, vol. 114 Issue 4. P. 75; Schmieder R. Ours: A Russian Family Album //New Yorker; 12.18.89, vol. 65 Issue 44. P. 114; Steinberg S. The suitcase //— Publishers Weekly. Apr.13, 1990. P. 54; Karriker A.H. The suitcase // Atlantic. Jun90, vol. 265 Issue 6. P. 120.

5 Лэрд С. Ненавязчивые истины // Звезда. №3. 1994. С. 204. тематики. Нечто подобное утверждает Ф.Уильямс: «Водка льется рекой на каждой странице книги, иногда - в самом буквальном смысле»1.

Наиболее верно восприняла комический дар писателя К.Кларк: она пишет об искрящемся юморе Довлатова, Д.Фине ставит в заслугу открытие юмора в адских условиях лагеря, Е.Хоффман подмечает обаяние произведений Довлатова, обусловленное образом автора-повествователя. Но и здесь не обходится без недопонимания. «Проза Довлатова <.> пронизана тяжелым чувством безнадежности. Улыбка замирает на устах читателя, не успев появиться»2.

В ряду проницательных довлатовских критиков особняком стоят П.Вайль и А.Генис, друзья и соратники Довлатова по еженедельной газете «Новый американец». В статье «Искусство автопортрета» они сумели верно определить модус комического у Довлатова, отвергая как иронию и сатиру, так и «черный юмор» в качестве основы довлатовского мироощущения: «Довлатов не ироничен. Ирония - бог и царь целого поколения русских литераторов - ему чужда в принципе, как противоположная юмору, как его суррогат. Ирония - смешное под маской серьезного, юмор - наоборот. Ирония - этикет, юмор - мировоззрение. Мировоззрение Довлатова по преимуществу юмористическое — то есть порожденное точностью взгляда и способностью адекватно передать свои впечатления на бумаге»3.

А.Карпов, называя С.Довлатова бытописателем, отмечает у него поразительную зоркость к деталям (у П.Вайля и А.Гениса — «точность взгляда»). Именно благодаря этому, собственно, в его прозе запечатлена абсурдность бытия, а вовсе не из-за стремления сокрушить неизбывную тягу к идеалу. «Людей, которых он изображал и к которым адресовался, писатель любил, сочувственно относится к тому, что в жизнь их так часто вторгаются

1 Уильяме Ф. Одна, но пагубная страсть // Последняя книга: рассказы, статьи. СПб., 2001. С. 575.

2 Гудман У. О книге С. Довлатова «Компромисс» // Звезда. 1994. №3. С. 200

3 Вайль П., Генис А. Искусство автопортрета // Звезда. 1994. №3. С. 179. нелепости, порожденные самой действительностью»1. Наряду с этим важно и другое замечание: жанр анекдота у Довлатова призван не только вызывать у читателя смех, но и подводить того к определенному выводу. «При внешней незамысловатости рассказы Довлатова утверждают чрезвычайно важную мысль о преимуществе общечеловеческих ценностей, свободы и раскрепощенности человека над господствующей официальной системой приоритетов, в которой социальные рамки, догмы, общепринятые рамки и клише не дают раскрыться человеческой индивидуальности, подавляя ее самоценность»2.

Сам Довлатов, будто предвидя колебания критики по мировоззренческой линии («Юмор - мировоззрение»), включил в «Записные книжки» эпизод, в котором рассказывает о прошедшей в Тбилиси конференции на тему «Оптимизм советской литературы». Только сошедшего с кафедры Наровчатова заваливает вопросами грузинский литературовед Кемоклидзе, который, получив на них - на все без исключения - утвердительные ответы, делает парадоксально точный вывод: «.Вот смотри. Джордж Байрон! Он был молодой, красивый, богатый и талантливый. И он был - пессимист! А ты

-1 старый, нищий, уродливый и бездарный! И ты - оптимист!»

В сфере западной научной мысли выделим работу Н.Пахомовой4, которая вписывает Довлатова в круг ленинградцев-шестидесятников (В.Уфлянд, Юродский, В.Губин) и на этом основании определяет маргиналъностъ (как литературную концепцию и как модель поведения) в качестве унифицирующей черты типологии характеров прозы писателя. Нельзя умолчать о монографии Е.Янг5, а также о двух главах в учебных

1 Карпов А. Свой среди своих // Карпов А. Избранные труды. Русская литература XX века. Страницы истории: В 2 т. М.: Изд-во РУДН, 2004. Т. 2. С. 387.

2 Там же. С. 386.

3 Довлатов С. Записные книжки // Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 2. С. 416. ------------------ ---

4 Pakhomova N. Marginal voices: Sergei Dovlatov and his characters in the context of the Leningrad literature of the 1960s and 70s. Montreal, 2001.

5 Young J. The Sergei Dovlatov and his narrative masks. Evanston, Illinois, 2009. пособиях Дж.Такер и К.Райан-Хейс1. Кроме того, С.Довлатов упоминал в переписке с И.Ефимовым (письмо от 23 мая 1979 года) о «неком Деннисоне», который написал о нем диплом.

И все же главными трудами о творчестве и жизни Довлатова (несмотря на наличие целого пласта монографий мемуарного плана2) остаются монографии И.Сухих3 и А.Гениса4. Книга И.Сухих «Довлатов: время, место, судьба», вышедшая в 1996 году, послужила началом научного изучения поэтики Сергея Довлатова. Вторая же книга, вышедшая в 1999 году, в строгом смысле этого слова монографией не является. Недаром сам автор определил жанр исследования как «филологический роман». Книга «Довлатов и окрестности», тем не менее, имела широкий резонанс и вызвала новый всплеск интереса к творчеству Довлатова.

Нечто подобное (но со скандальным оттенком) повторилось в 2001 году, когда в издательстве «Захаров» вышел «Эпистолярный роман», содержавший в себе многолетнюю переписку Довлатова с И.Ефимовым, давним знакомым по сообществу «Горожане» и издателем таких произведений писателя, как «Зона», «Заповедник» и «Чемодан»5. Скандалом сопровождался и выход книги о Довлатове в малой серии ЖЗЛ. В результате издание увидело свет в усеченном виде: без многих выдержек из сочинений и писем Довлатова, а также без фотографий, в том числе и на обложке.

1 Goscilo Н., Prokhorov A. Absurdity Normalized: Irony in Dovlatov's Ours // Against the Grain: parody, satire and intertextuality in Russian literature / edited by Janet Tucker. Bloomington, Indiana, 2002; Ryan-Hayes K. The Family Chronicle Revisited: Dovlatov's Ours // Contemporary Russian Satire: A Genre Study. Cambridge University Press, 2006.

2 См. напр.: Рейн E. Мне скучно без Довлатова. СПб., 1997; Пекуровская А. Когда случалось петь С.Д. и мне. СПб., 2001.; Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами: трагедия веселого человека. М., 2001; Штерн JI. Довлатов, добрый мой приятель. СПб., 2005.

3 Сухих И. Довлатов: время, место, судьба. СПб.: «Культ-информ-пресс», 1996.

4 Генис А. Довлатов и окрестности. М.: Вагриус, 1999.

5 См. напр.: Топоров В. Некрофилия, переходящая в некрофагию: Зачем Захарову и Ефимову понадобился Довлатов? // Независимая газета. 2001. 6 апр.; Иванова Н. Чужие письма читать рекомендуется // Знамя. 2001. № 5. С. 214-216; Иваницкая Е., Быков Д. Писали, не гуляли: Эпистолярный роман одного эпистолярного романа // Дружба народов. 2001. № 4. С. 199-206; Ольшанский Д. Довлатов - почтой: Издан «Эпистолярный роман Сергея Довлатова» // Семь дней. 2001. № 4. 10 янв.; Немзер JI. Нас мало, да и тех нет: Издана переписка Сергея Довлатова и Игоря Ефимова // Время новостей. 2001. № 13. 26 янв.;

Как следует из представленного обзора, феномен популярности Довлатова до сих пор мало изучен. Предметом исследования становились фигура рассказчика и специфика повествования в творчестве С.Довлатова, жанровые образования в прозе писателя, интертекстуальность и поэтика комического. Однако довлатовская «тайна смеющихся слов»1, за которыми скрыт, по нашему убеждению, экзистенциальный трагизм мироощущения писателя, ускользает из самых любящих рук - несмотря на то, что его творчество представляет собой редкий случай сочетания высокого онтологического статуса «писателя для читателей» и «писателя для критики».

Исследователи единодушно отмечают подчеркнутую неангажированность письма Довлатова и сознательный отказ от позиции «учителя жизни». Но довлатовский, как и любой другой текст, имплицитно заключает в себе некую систему ценностей. Свою цель С.Довлатов определял как попытку вызвать у читателя ощущение нормы, тогда как большинство писавших о нем отмечает абсурд как основополагающий концепт авторской позиции. Концепт «нормы» в современной картине мира, определяемой многими как «хаос», имеет философско-онтологическое значение «космос», «порядок», «здравый смысл»2.

И. Бродский дал своему эссе «О Сереже Довлатове» подзаголовок, взятый из творчества американского поэта Уоллеса Стивенса: «Мир уродлив, и люди грустны». По мнению поэта, эти слова можно поставить в качестве эпиграфа к полному собранию произведений Довлатова, который утверждал: «У меня все хорошо. Главная неприятность моей жизни - смерть Анны Карениной» , и доказал свою верность принципу приятия мира всеми своими произведениями.

1 Зощенко М. НЛэффи // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1972 год. Л.: «Наука», 1974. С.140.

2 Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: Пер. с англ. / Общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича и Ю. В. Сачкова. М., 1986; Ефанова Л.Г. Категориальная семантика нормы в значениях лексических единиц // Вестник Томского государственного университета, 2012. Серия «Филология», №1(17). С.6.

3 Довлатов С. Ремесло // Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 3. С. 243.

Высшая этико-эстетическая ценность художественного творчества позволяет Довлатову стоически переносить несовершенство мира: «.Мучаюсь от своей неуверенности. Изнемогаю от страха перед жизнью. А ведь это единственное, что дает мне надежду. Единственное, за что я должен благодарить судьбу. Потому что результат всего этого - литература»1.

В трудную минуту своей жизни Борис Алиханов («Зона») перебирает хлам в ящике конторского стола: хлебные корки, моток изоляционной ленты, пачка ванильных сухарей, мятые погоны с дырочками от эмблем, разбитые елочные игрушки - прозрачные метафоры душевного состояния. До тех пор пока не обнаруживает «гибкую коленкоровую тетрадь с наполовину вырванными листами» и карандаш. Вот тогда и происходит чудо: «. Жизнь стала податливой. Ее можно было изменить движением карандаша с холодными твердыми гранями и рельефной надписью — «Орион» . Мир стал живым и безопасным, как на холсте. Он приглядывался к надзирателю без л гнева и укоризны. И казалось, чего-то ждал от него.» . Этот фрагмент убедительно показывает связь принципа приятия мира, творчества и свободы,

0 которых Довлатов стремился сказать своему читателю.

Немногие теоретические концепции второй половины XX века (например, констанцская школа рецептивной эстетики) изменили традиционное представление о взаимодействии писателя и читателя, соответствующее пушкинской формуле «Ты - царь: живи один». Начиная с 1970-х гт. теоретики констанцской школы Х.Р.Яусс, В.Изер и др. представляют обоснование и успешное применение в эстетической рефлексии важного для нашей работы тезиса о смыслопорождении художественного текста в результате диалогического взаимодействия в акте сотворчества опыта читателя и автора. Это определяет не только смысл, но и онтологический статус произведения - его историческое бытие в обществе. «Историческая

1 Довлатов С. Записные книжки // Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 2. С.425.

2 Довлатов С. Зона // Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 1. С. 57. изменчивость смысла и онтологического статуса произведения — закономерность художественного процесса», - утверждает Ю.Б.Борев1.

Актуальность кандидатской работы состоит в изучении сложного жанрово-стилевого механизма текстопорождения и смыслообразования, созданного писателем для реализации художественного замысла и максимально успешного контакта с читателем. Изучение в данном ракурсе позволит существенно дополнить имеющиеся представления об этико-эстетической позиции писателя, открыто посвятившего свое творчество «обыкновенному человеку, простому и сложному, грустному и веселому, рассудительному и беспечному. Надеюсь, ты узнаешь себя, читатель?» Изучение специфики нарратива открывает прямой путь к новым аспектам интерпретации образа автора-повествователя/героя-рассказчика и системы персонажей, а также жанровых предпочтений писателя и композиционно-стилевых особенностей его прозы.

Как писал М.М.Бахтин, теоретически рассматривая проблему восприятия текста, начало которой в отечественной традиции восходит к В.Г.Белинскому, Л.Н.Толстому, А.И.Белецкому3, «высказывание с самого начала строится с учетом возможных ответных реакций, ради которых оно, в сущности, и создается. Роль других, для которых строится высказывание, <.> исключительно велика»4.

По мнению немецкого исследователя М.Наумана, который выражает принятую в современной гуманитаристике точку зрения, «.теория, согласно которой художественное самовыражение по природе своей монологично, основана на мистификации <.> оно представляет собой деятельность,

1 Борев Ю.Б. Рецептивная эстетика. [Электрон.ресурс], 2006. URL: http://studlib.ru/article/a-887.htrnl. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 15.07.2010.

2 Довлатов С. Марш одиноких // Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010. Т. 3. С. 20.

3 Белецкий А.И. Об одной из очередных задач историко-литературной науки~(изучение истории-читателя) // Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964.

4 Бахтин М.М. Проблемы речевых жанров // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С.290. которая уже благодаря своей цели (создание произведения) приобретает структуру, направленную на установление коммуникативных связей»1.

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что: 1. проза С.Довлатова рассматривается с позиций теории коммуникации (неориторики), которая имеет целью «изучение недопонимания между людьми и поиск средств <.> к устранению потерь в процессе коммуникации» ; 2. в работе выявляются коммуникативные стратегии прозы Довлатова - система приемов, раскрывающих авторскую этико-эстетическую позицию и вовлекающих читателя в активный рецептивный диалог сопереживания — сотворчества— понимания', 3. осуществляется анализ прозы С.Довлатова как сложной системы взаимодействия с читателем, которая охватывает мировоззрение писателя и все уровни поэтики, его воплотившие, - специфику образа героя-рассказчика и персонажей-повествователей, функции различных нарративных дискурсов , механизм жанрообразования и др.

Этот ракурс исследования (теория коммуникации или «неориторика»), в центре которого оказывается художественный дискурс как «коммуникативное событие» общения (Т. ван Дейк), является одной из самых продуктивных методологий современного литературоведения.

Акту художественного письма изначально свойственна неустранимая адресованность (В.Тюпа). По утверждению М.М.Бахтина, «когда мы строим свою речь, нам всегда предносится целое нашего высказывания: и в форме определенной жанровой схемы и в форме индивидуального речевого замысла». Поэтому «форма авторства зависит от жанра высказывания. Жанр, в свою очередь, определяется предметом, целью и ситуацией высказывания4.

1 Науман М. Введение в основные теоретические и методологические проблемы // Общество. Литература. Чтение. Восприятие литературы в теоретическом аспекте. М., 1978. С. 61.

2 Richards I.A. The philosophy of rhetoric. London, 1936. P. 3.

3 Дискурс, по определению Т. ван Дейка, - это коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушающим (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и прочих контекстах (Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. С. 95).

4 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 357-358.

Цель диссертационного исследования - охарактеризовать систему коммуникативных стратегий повествования (коммуникативные функции архетипа, мотивной структуры, конвергенция прото - нарративов анекдота, сказания, притчи и жизнеописания), с помощью которой писатель решает свою мировоззренческую задачу, актуализируя у читателя функцию сотворчества.

Для достижения цели необходимо решить следующие задачи:

- определить креативную позицию автора;

Креативная (от лат. сгеайо - сотворение) позиция автора (термин В.И.Тюпы) включает в себя несколько важнейших функций:

1. Его творческая активность порождает художественный текст -виртуальную реальность воображенного художественного мира;

2. Креативная позиция писателя создает виртуальную фигуру Автора как организатора эстетической коммуникации, обладающего определенным этико-эстетическим идеалом;

3. Креативная позиция формирует определенную «форму авторства» -«речевую маску» производящего текст - и реализуется в креативной компетенции жанра;

4. Креативная позиция писателя - первочитателя собственного текста -сочетается с рецептивной: он изначально ориентируется (хотя по большей части и бессознательно) на потенциальное читательское восприятие, которое должно будет восполнить знаковую реальность текста эстетической реальностью образного видения мира;

- показать, как в коммуникативных стратегиях повествования взаимодействуют пафос «приятия мира» и экзистенциальный трагизм мироощущения писателя;

- выделить коммуникативные функции хронотопа и мотивной структуры.

- охарактеризовать повествовательный дискурс прозы Довлатова как жанрообразующий фактор (взаимодействие прото - нарративов жизнеописания и анекдота в книге «Ремесло»; синтез нарративных дискурсов сказания и анекдота в книге «Наши»; функции нарративных дискурсов притчи и анекдота в формировании новой жанровой структуры книги «Чемодан»);

Объект диссертационного исследования - коммуникативность художественного текста, акт конвергенции авторского и читательского сознаний в точке «эстетически завершенного явления - героя» (М.М.Бахтин). Схождение креативного и рецептивного сознаний В.Тюпа признает одним из важнейших законов искусства, который характеризует коммуникативную его специфику1.

Предметом диссертационного исследования являются коммуникативные стратегии художественной прозы С.Довлатова.

Коммуникативная стратегия — это «.часть коммуникативного поведения или коммуникативного взаимодействия, в которой серия различных вербальных и невербальных средств используется для достижения определенной коммуникативной цели»2.

В художественном дискурсе все содержательно-формальные элементы текста могут сознательно использоваться как коммуникативные стратегии: диалогизм художественного мышления, псевдодокументализм, стилистический минимализм, способы выражения авторской позиции, типы повествования, автор — повествователь, персонажная сфера, мотивная структура, хронотоп, жанр в дискурсивной художественной практике довлатовских текстов активизируют постоянный диалог с читателем, формируя рецепцию сопереживания — сотворчества — понимания.

1 Тюпа В. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы) // Литературный текст: проблемы и методы исследования; (Приложение. Серия «Лекции в Твери). Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. С. 54-55. - - ---

2 Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации. Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. [Электронный ресурс]. URL: http://kachkine.narod.ru/CommTheory/6/WebComm6.htm. Доступ свободный.Название с экрана. Дата обращения: 15.09.12.

Коммуникативные стратегии определяют некий законченный фрагмент произведения (все произведение) в соотношении и взаимодействии позиций: 1. Творческо-креативной (кто говорит) деятельности писателя/автора/рассказчика; 2. Референтной (предмет речи) и 3. Творческо-рецептивной (кому говорят) сторон общения1.

Мы рассматриваем коммуникативные стратегии повествования как фактор, воплотивший этико-эстетическую позицию писателя и сформировавший такие важные элементы поэтики, как взаимодействие автор-рассказчик-читатель, специфика нарратива и особенности жанра.

Материал диссертационного исследования - книги Довлатова «Ремесло», «Наши» и «Чемодан». Эти произведения большой эпической формы предоставляют наиболее благоприятные возможности для исследования идейно-художественных функций повествовательных стратегий (выражения авторской позиции, диалога с читателем, жанрообразующей, взаимодействия прото - нарративов жизнеописания, анекдота, сказания и притчи). Малая проза Довлатова создана в той же этико-эстетической системе, но рассказы, естественно, демонстрируют меньший спектр коммуникативных стратегий.

1 Тюпа В. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы). Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. 80 с. (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение. Серия «Лекции в Твери). С. 34.

2 Обозначение книга используется как термин, поскольку художественная структура этих произведений Довлатова реализует романное содержание с использованием таких приемов поэтики, как фрагментарность, театрализация, смена рассказчиков и отдельные формы многих жанров. Теоретическое обоснование этого межжанрового образования находим у Н.Д.Тамарченко: «.Многочисленные переходные формы, особ, во времена сознательного смешения родов (жанров), исторически обусловленные преобразования принципов деления благодаря изменению структуры общества или новым средствам, своевольные обозначения поэтами или прогрессирующая дифференциация форм как категорий затрудняют упорядочение в определенные подвиды. Они не хотят быть ни внешним этикетом, ни воплощением некот. жанровой идеи, но каждое возникающее произведение реализует их или заново, или создает свои собственные роды (жанры.).» // Теоретическая поэтика: понятия и определения Хрестоматия для студентов филологических факультетов. Автор-составитель Н.Д.Тамарченко. [Электронный ресурс]. URL: http://www.bsu.ru/content/hec/hr/hr.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 15.02.12.

Теоретико-методологическая база диссертации состоит из трудов, посвященных коммуникативной природе литературы (М.М.Бахтин, Т. ван Дейк, Ю.М.Лотман, Л.Н.Толстой, В.И.Тюпа); исследований по теории нарратива и типологии повествовательных жанров (Р.Барт, Ж.Женетг, Ю.Кристева, В.Шмид); работ, рассматривающих разные проблемы творчества С.Довлатова (А.Арьев, А.Воронцова-Маралина, Н.Выгон, А.Генис, А.Карпов, Л.Сальмон, И.Сухих, Э.Тышковска-Каспшак, Е.Янг).

Истоки коммуникативного подхода к явлениям художественной литературы в мировой эстетике связывают с трактатом Л.Н. Толстого «Что такое искусство?» (1898), где писатель определяет его как способ духовного взаимодействия людей. Проблеме коммуникативной природы литературы в отечественном литературоведении уделяли внимание А.Н.Веселовский, М.М.Бахтин, Ю.М.Лотман, Н.Д.Тамарченко.

Наиболее полно эта концепция представлена в работах В.И.Тюпы, который в качестве типовых коммуникативных стратегий, каждая из которых реализуется в целом «пучке» литературных жанров, принадлежащих к различным родам литературы, рассматривает стратегии исторически продуктивных пра-художественных жанров: 1) мифологического сказания; 2) притчи; 3) анекдота; 4) жизнеописания. Предметно-смысловые конвенции, определяющие коммуникативную стратегию того или иного жанра, представляют собой традиционные для него концепты героя и картины мира и фиксируют тип рецепции участника эстетической коммуникации1.

Положения, выносимые на защиту:

1.Диалогизм как мировоззренческая позиция писателя и структурный принцип повествования выражаются в представлении множественности истин

1 Тюпа В. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы). Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. 80 с. (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение. Серия «Лекции в Твери). С. 34. и равнодостойности персонажей в полилоге текста, что актуализирует у читателя рецептивную функцию сопереживания.

2. Этико-эстетическое своеобразие прозы Довлатова, в основе которой лежит коммуникативная стратегия анекдота, составляет взаимодействие ее со стратегиями притчи, сказания и жизнеописания.

3. Конвергируя коммуникативные стратегии, С. Довлатов добивается идеальной рецепции - сотворчества созидающей креативной деятельности автора и воспринимающей сотворческой деятельности читателя, что в итоге приводит адресата к пониманию, которое представляет стратегия жизнеописания, преодолевающая ограниченность стратегий, соответственно, сказания, притчи и анекдота.

4. Посредством доминирующего анекдотического повествования создается окказиональная (случайностная), релятивистская, казусная картина мира, где функцией анекдотического персонажа оказывается самораскрытие его характера: инициативно-авантюрное поведение в окказионально-авантюрном мире. Эта стратегия создает увлекательность нарратива, но, что для позиции писателя значительно важнее, утверждает идею множественности равноправных истин.

5. Скрытое взаимодействие окказиональной картины мира анекдота с императивной картиной мира притчи, где персонажем в акте выбора осуществляется (или преступается) некий нравственный закон, лишает текст Довлатова морализаторской премудрости, поскольку читатель сам, в процессе креативной и рецептивной деятельности, осуществляет свой нравственный выбор.

6. Прецедентная (ритуальная) картина мира наиболее архаичного прото-жанра сказания с фатальным круговоротом бытия и предопределенной судьбой каждого - это риторика ролевого, обезличенного слова. Речевые компетенции говорящего — JIcпoлнитeля передаваемого текста -и адресата, обязанного сохранить его для передачи другим адресатам, мотуг показаться несовместимыми с довлатовскими коммуникативными стратегиями. Но наш анализ показал, что из эстетической коммуникации сказания писатель заимствует «хоровое слово» - древний аналог его полилога, и важнейший концепт памяти. Это важнейшие тактики, убеждающие читателя в реальности нормы.

7. Основной конфликт в прозе Довлатова базируется на тотальном непонимании (неуспешной коммуникации) в царящем мировом абсурде, тогда как цель писателя - вызвать у читателя ощущение «нормы». Конфликт реализуется в иерархических уровнях жанровой системы как «микроабсурд» (формально принимая вид байки, каламбура, остроты, оговорки, опечатки) -анекдот - рассказ - цикл рассказов - книга. Конфликт снимается юмористическим модусом художественности повествования — этико-эстетическим отношением писателя к извечному несовершенству мира. Таким путем включается рецептивная функция понимания и выбора у читателя.

8. Важнейшая коммуникативная тактика повествования С. Довлатова -семиотизация вещной реальности, на которую указывают фрагментарность и дискретность художественного пространства, его плотная насыщенность предметным миром (семантика деталей, прием «каталога вещей»). Так утверждается норма (по Довлатову, вещный мир нормален, отношения людей к нему абсурдны).

Научно-практическая значимость диссертации заключается в возможности использования примененной методики анализа (с позиций теории коммуникации) и полученных результатов исследования при изучении истории русской литературы конца XX века, а также курсов, посвященных творчеству С. Довлатова.

Апробация работы проходила на Всероссийской научной конференции «XV Шешуковские чтения» (2010), диссертация обсуждалась на аспирантском семинаре и заседании кафедры русской литературы и журналистики XX и XXI вв. МПГУ. Основные положения диссертации нашли отражение в 5 публикациях, 3 из которых вышли в журналах, рекомендованных ВАК РФ.

Структура и содержание работы определяются указанными целью, задачами и методологическими установками настоящего исследования. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав (в состав которых входит 8 параграфов), заключения и библиографического списка, включающего 374 наименования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Коммуникативные стратегии в прозе С. Довлатова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В отечественной культуре начала XX века мысль о коммуникативной природе художественного текста встречается неоднократно, как среди писателей (О.Мандельштам, Н.Гумилев и др.), так и среди ученых (М.Бахтин, А.Белецкий и др.).

О.Мандельштам в эссе «О собеседнике» видел разницу между литературой и поэзией в том, что первая обращена к конкретному слушателю, а вторая - к провиденциальному собеседнику. «Литератор обязан быть «выше», «превосходнее» общества. Поучение - нерв литературы. Поэтому для литератора необходим пьедестал. Другое дело поэзия. <. .> Быть выше своей эпохи, лучше своего общества для него (поэта - Н.П.) не обязательно»1.

В данной работе, посвященной прозе С.Довлатова, эксплицитно обходившегося без поучений, мы обратились к творческому взаимодействию автора-повествователя-читателя. К этой проблеме, одной из значимых для довлатовского творчества, исследователи обращались, говоря о природе довлатовского псевдоавтобиографизма и об избираемых нарративных масках.

Мы же пытались рассмотреть прозу С.Довлатова как становящийся диалог писателя и читателя, в котором фигура повествователя является, наравне с жанром и хронотопом, частью коммуникативной стратегии -системы приемов, раскрывающих авторскую этико-эстетическую позицию и вовлекающих читателя в активный рецептивный диалог сопереживания -сотворчества - понимания, - частью продуманного автором провоцирующего диалога с читателем.

На основе избранного коммуникативного подхода и теоретической базы (М.Бахтин, Т. ван Дейк, В.Тюпа и др.) мы стремились представить систему коммуникативных • стратегий, с помощью которой С.Довлатов решал свою основную мировоззренческую задачу (обращение к норме как полюсу в оппозиции космос — хаос с целью гармонизации мира), актуализируя при этом у читателя функцию сотворчества.

Опираясь на базовые коммуникативные стратегии, которые выделяет

B.Тюпа, мы пришли к следующему выводу: этико-эстетическое своеобразие прозы С.Довлатова, в основе которой лежит стратегия анекдота, составляет конвергенция этой коммуникативной стратегии со стратегиями сказания, притчи и жизнеописания. От прото-жанров повествовательного характера, разнородных, а иногда и прямо противоположных по своим жанровым целям (например, анекдот и притча) С.Довлатов идет к синтетическому, сложному тексту, который может быть рассмотрен как пример эволюции романной структуры.

Посредством доминирующего анекдотического повествования создается окказиональная (случайностная), релятивистская, казусная картина мира, где функцией анекдотического персонажа оказывается самораскрытие его характера: инициативно-авантюрное поведение в окказионально-авантюрном мире. Эта стратегия создает увлекательность нарратива, но, что для позиции писателя значительно важнее, утверждает идею множественности равноправных истин. .

Скрытое же взаимодействие окказиональной картины мира анекдота с императивной картиной мира притчи, где персонажем в акте выбора осуществляется (или преступается) некий нравственный закон, лишает текст

C.Довлатова открыто явленной морализаторской премудрости, поскольку читатель сам, в процессе креативной и рецептивной деятельности, осуществляет свой нравственный выбор.

Прецедентная (ритуальная) картина мира наиболее архаичного прото-жанра сказания с фатальным круговоротом бытия и предопределенной судьбой каждого - это риторика ролевого, обезличенного слова. Речевые компетенции говорящего — исполнителя передаваемого текста, и адресата, обязанного сохранить его для передачи другим адресатам, могут показаться несовместимыми с довлатовскими коммуникативными стратегиями. Но наш анализ показал, что из эстетической коммуникации сказания писатель заимствует «хоровое слово» - древний аналог его полилога, и важнейший концепт памяти. Это тактики направлены на то, чтобы убедить читателя в реальности нормы.

Именно в обращении к норме с целью гармонизации мира и заключается креативная позиция С.Довлатова. При этом в анекдотически абсурдном повествовании норма не представлена эксплицитно, но определена содержательно. Выявление нормы в произведениях писателя и оказывается заботой рецептивного сознания. Читатель, сталкиваясь в прозе С.Довлатова с абсурдом, предстает перед необходимостью нравственного выбора: за ним закрепляется выбор стратегии толкования мира (как абсурдного или как нормального), а значит, и позиции соучастника коммуникативного события (репродуктивная или проективная).

Диалогизм прозы С.Довлатова предопределяет необходимость и неизбежность выбора активной рецептивной позиции - как на уровне мироощущения писателя, так и на уровне принципа повествования. Довлатовский диалогизм находит выражение в представлении множественности истин (довлатовская позиция активного созерцателя) и равнодостойности персонажей (демократическая позиция приятия мира), в полилоге текста (аналога древнего «хорового слова»), что и актуализирует у читателя, во-первых, рецептивную функцию сопереживания, а во-вторых, креативную функцию сотворчества.

Лишь совмещение этих двух функций в рецептивном сознании позволяет назвать читателя «концепированным» - иными словами, таким, который поймет художественное своеобразие произведений С.Довлатова и увидит за фрагментарностью и дискретностью художественного пространства, его плотным предметным миром не абсурд бытия, а важнейшую авторскую коммуникативную тактику - семиотизацию вещной реальности, благодаря которой и осуществляется постоянный переход от быта к бытию. В противном случае невозможно понимание, к которому побуждает С.Довлатов, а именно: вещный мир нормален, абсурдны отношения к нему людей.

Основной конфликт в прозе Довлатова базируется на тотальном непонимании (неуспешной коммуникации) в царящем мировом абсурде, тогда как цель писателя — вызвать у читателя ощущение «нормы». Конфликт реализуется в иерархических уровнях жанровой системы как «микроабсурд» (формально принимая вид байки, каламбура, остроты, оговорки, опечатки) — анекдот - рассказ - цикл рассказов - книга. Конфликт снимается юмористическим модусом художественности повествования - этико-эстетическим отношением писателя к извечному несовершенству мира. Таким путем включается рецептивная функция понимания и выбора у читателя.

Конвергируя коммуникативные стратегии, С. Довлатов добивается идеальной рецепции - синтеза созидающей креативной деятельности автора и воспринимающей сотворческой деятельности читателя, что в итоге рекреативной и проективной деятельности приводит адресата к пониманию, которое представляет стратегия жизнеописания, преодолевающая ограниченность стратегий, соответственно, сказания, притчи и анекдота.

Перспективы исследования. Обращение к творчеству Сергея Довлатова порождает потенциально перспективные темы для исследования. На основе проведенной библиографической и научно-исследовательской работы можно обозначить такое направление дальнейшего изучения, как коммуникативный анализ творчества современников Довлатова для установления специфики повествовательных стратегий у отдельных авторов и типологии коммуникативных стратегий в литературном процессе. На наш взгляд, необходимо продолжить исследование и в русле теории коммуникативных стратегий. В частности, взять за основу изучения такие стратегии, как цитация и «чужая речь». Кроме того, крайне перспективным видится дальнейшее сопряжение прозы Довлатова с теоретическими изысканиями М. Бахтина - в том, что касается таких явлений, как диалогизация и романизация малой романной формы.

Список научной литературыПогосян, Нелсон Владимирович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Довлатов С. Два эссе // Звезда. 1993. - № 1. - С. 123-126.

2. Довлатов С. Жизнь и мнения. Избранная переписка. СПб.: ООО «Журнал «Звезда», 2011.-384 с.

3. Довлатов С. Из неопубликованного // Кн. обозрение. 1995. - № 30. - 25 июля.

4. Довлатов С. Кто такие Вайль и Генис? // Лит. газета. 1991.-№35.-4 сен.

5. Довлатов С. Литература в опасности это нормально: О проблемах литературы // Лит. газета. 1990. - № 33. - 15 авг.

6. Довлатов С. На анкету «ИЛ» отвечают писатели русского зарубежья // Иностр. литература. 1989. - № 3. - С. 246-247.

7. Довлатов С. Наши. СПб.: Азбука. Азбука-Аттикус, 2011. - 160 с.

8. Довлатов С. Последняя книга: Рассказы, статьи. СПб.: Азбука-классика, 2001.-608 с.

9. Довлатов С. Рассказы из чемодана: Рассказы, повести. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. - 448 с.

10. Довлатов С. Речь без повода. или Колонки редактора. М.: Махаон, 2006. - 432 с.

11. Довлатов С. Сквозь джунгли безумной, жизни. Письма к родным и друзьям. СПб., 2003. - 384 с.

12. Довлатов С. Собрание сочинений: В 3 т. М.: КоЛибри, 2010.

13. Довлатов С. Уроки чтения: Филологическая проза. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012.-384 с.

14. Малоизвестный Довлатов. Сборник. Художник Александр Флоренский. -СПб.: Журнал «Звезда», 1997. 512 с.

15. Сергей Довлатов Игорь Ефимов. Эпистолярный роман. - М.: Захаров, 2001.-464 с.

16. Абдуллаева 3. Между зоной и островом: О прозе С. Довлатова // Дружба народов. 1996. - №7. - С. 153-166.

17. Абдуллаева JI. Мифологизм и «карнавальность» в творчестве С. Довлатова (цикл «Наши») // Русский язык: уровни и аспекты изучения. М., 2005. - С. 343-347.

18. Агамалян Е. Человек, который смеялся // ОДовлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь: Другие Берега, 2001. - С. 55-63.

19. Агеева JI. Довлатов: ранние окрестности // Вопр. лит. 2003. - №5. - С. 235240.

20. Агеносов В.В. Советский философский роман. М., 1989. - 446 с.

21. Айхенвальд Ю. Похвала праздности. М., 1922. - 155 с.

22. Алексеюк А. Роман рассказчика (рассказы Сергея Довлатова) // Голоса молодых ученых. М., 2006. - Вып. 18. - С. 54-59.

23. Алексеюк А. Ирония и ее особенности в творчестве Сергея Довлатова // Голоса молодых ученых. М., 2005. - С. 55-63.

24. Алексеюк А. Специфика юмора в прозе С. Довлатова (повесть «Иностранка») // Голоса молодых ученых. М., 2005. - Вып. 17. - С. 64-73.

25. Аловерт Н. Нью-Йорк. Надписи и фотографии // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб.: АОЗТ «Журнал "Звезда"», 1997. - С. 496-502.

26. Амусин М. Эпистолярный роман о дружбе и недружбе // Нева. 2003. -№9.-С. 204-210.

27. Анастасьев Н. «Слова моя профессия»: О прозе С. Довлатова // Вопр. лит. - 1995. -№1.- С. 3-22.

28. Арьев А. История рассказчика // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь, 2001. - С. 33-54.

29. Арьев А. Наша маленькая жизнь. Вступительная статья // Довлатов С. Д. Собрание прозы в 3-х томах. Издание второе. СПб.: Лимбус Пресс, 1995. - С. 5-24.

30. Ачильдиев С. В поисках утраченного Довлатова // Невское время. 1994. -№162. - 25 авг.

31. Ащеулова И. Образ журналиста и журналистской практики в прозе Сергея Довлатова // Вестн. Кемеров. гос. ун-та. Сер.: Журналистика = Bull, of Kemerovo state univ. Ser. journalism. Кемерово, 2002. - №3. - С. 105-111.

32. Баденков А. Чубайс мне друг, но Довлатов приносит деньги // Лица. 1997. - №6. - С. 35-37.

33. Банникова Н. Сергей Довлатов заложник жанра? (к истории анекдота одного рассказчика) // Русская литература в мировом культурном и образовательном пространстве. СПб.: Изд. СПбГУ, 2008. - Т.2. - Ч. 2. - С. 150-157.

34. Баринова Е. Метатекст в постмодернистском литературном нарративе (А. Битов, С. Довлатов, Е. Попов, Н. Байтов): Дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2008. 248 с.

35. Барт Р. Избранные работы: Семиотика, Поэтика: Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. статья Г.К. Косикова. М., 1994. - 616 с.

36. Батчан А. «Новые американцы» в поисках Довлатова // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь: Другие Берега, 2001. - С. 72-75.

37. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965. 528 с.

38. Белецкий А. Об одной из очередных задач историко-литературной науки (изучение истории читателя) // Избранные труды по теории литературы. М., 1964.-С. 20-41.

39. Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского // Русская идея. Харьков: Фолио, 2000. - С. 243-245.

40. Бетаки В. Рецензия. // Русская мысль. 1993. - № 3923. - 3 апр.

41. Бирюкова О. Семантико-прагматические функции и стилистические возможности частиц в художественном тексте (на материале прозы С. Довлатова): Дис. . канд. филол. наук. Владивосток, 2007. 206 с.

42. Бобко Д. История рассказчика: Интервью с С.Довлатовым // Довлатов С. Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001. - С. 553-567.

43. Бобышев Д. Понять Довлатова трудно // Независимая газета. 1996. - №50. -16 марта.

44. Богданова Е. Лексические приметы дискурса власти и дискурса личности в произведениях С. Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. СПб., 2001. 163 с.

45. Богданова О. Постмодернизм и современный литературный процесс: Дис. . док. филол. наук. СПб., 2003. -481 с.

46. Боева Г. «Ленинградский текст» Сергея Довлатова // Формирование активной языковой личности в современных социокультурных условиях. -Материалы международ, научн.-практич. конференции. СПб., 2002. - С. 126130.

47. Бондаренко В. Плебейская проза С. Довлатова // Наш Современник. 1997. - №2. - С.257-270.

48. Бродский И. О Сереже Довлатове («Мир уродлив, и люди грустны») // Довлатов С. Д. Собрание прозы в 3-х томах. Издание второе. СПб.: Лимбус Пресс, 1995. - Т.З. - С. 355-362.

49. Будылин И.Т. Пушкинский заповедник в художественной литературе: Пушкинская тема в повестях К. Паустовского «Михайловские рощи» и С.Довлатова «Заповедник» // Русская мысль. 1993. № 3978. - С. 11; № 3979. -С. 11.

50. Букирева Т. Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С. Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. Краснодар, 2000. -145 с.

51. Вайль П. Без Довлатова // Звезда. 1994. - №3. - С. 162-165.

52. Вайль П., Генис А. Искусство автопортрета // Звезда. 1994. - №3. - С. 177180.

53. Вайль П. Формула любви // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб.: «Звезда», 1999. - С. 183-185.

54. Вашукова М. Особенности восприятия и анализа философско-юмористической прозы 60-90-х гг. XX века в 11 классе (на примере произведений С. Довлатова и Ф. Искандера): Дис. . канд. педаг. наук. М., 2005. 227 с.

55. Вейсман И. Ленинградский текст Сергея Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. Саратов, 2005. 211 с.

56. Власова Ю. Жанровое своеобразие прозы С. Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. М., 2001. 204 с.

57. Вознесенская О. Проза Сергея Довлатова: проблемы поэтики: Дис. . канд. филол. наук. М., 2000. 164 с.

58. Вольф С. Довлатову // Звезда. 1994. - № 3. - С. 128-130.

59. Вольф С. Чем я обязан Довлатову // Последняя книга. СПб., 2001. - С. 312-322.

60. Воронцова-Маралина А. Проза Сергея Довлатова: поэтика цикла: Дис. . канд. филол. наук. М., 2004. 196 с.

61. Воронцова-Маралина А. Цикл как основная жанровая форма в прозе Сергея Довлатова (на примере книги «Наши») // Проблемы эволюции русской литературы XX века. М.: МПГУ, 2001. - С. 42-44.

62. Выгон Н. Современная русская философско-юмористическая проза: проблема генезиса и поэтики: Дис. . док. филол. наук. М., 2000. -439 с.

63. Высевков П. Функции писем в структуре повести С. Довлатова «Зона» // Критика и семиотика. 2006. - Вып. 9. - С. 112-125.

64. Генис А. Довлатов и окрестности. М.: Вагриус, 1999. - 301 с.

65. Генис А. На уровне простоты // Малоизвестный Довлатов: Сборник. -СПб.: АОЗТ «Журнал "Звезда"», 1997. С. 465-474.

66. Глэд Д. Интервью с С.Довлатовым // Беседы в изгнании. Русское литературное зарубежье. М.: «Книжная палата», 1991. - С. 84-95.

67. Гнюсова И.Ф. Традиции семейного романа в творчестве Л.Н. Толстого // Материалы XIV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». М., 2007. - С. 328-331.

68. Горький М. Повести. Рассказы. Сказки. «На дне». Публицистика / Сост., вступ. ст., коммент. С.Ф.Дмитренко. М.: ОЛМА-Пресс, 2004. - 731 с.

69. Губин В. Наедине со светом // Последняя книга: рассказы, статьи. СПб.: Азбука-классика, 2001. - С. 341-353.

70. Гудман У. О книге С. Довлатова «Компромисс» // Звезда. 1994. - №3. - С. 200.

71. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация / Т.А. ван Дейк; сост. В.Петрова; под ред. В.Герасимова; вступ. ст. Ю.Караулова, В.Петрова. М.: Прогресс, 1989.-312 с.

72. Деррида Ж. Московские лекции 1990. - Свердловск: «Уральский рабочий», 1991. - 89 с.

73. Доброзракова Г. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. Самара, 2007. 187 с.

74. Добрычева А. Парцелляция в прозе С. Довлатова: от предложения к тексту: Автореф. дис. канд. филол. наук. Владивосток, 2012. 32 с.

75. Довлатовские чтения: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Уфа: Изд-в Филиала ГОУ ВПО «Московский государственный гуманитарный университет им. М.А. Шолохова», 2007. - 91 с.

76. Долгов К. От Киркегора до Камю. М., 1990. - 411 с.

77. Дочева К. Идентификация личности героя в творчестве Сергея Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. Орел, 2004. 197 с.

78. Дружников Ю. Летописец Брайтон-бич (Воспоминания о Сергее Довла-тове) // Новое русское слово. 1990. - 30 августа.

79. Дьякова Е. Смотритель фасадов: (О творчестве Довлатова) // Новая ежедневная газета. 1994. - № 85. - 11 мая.

80. Дюбуа Ж. Общая риторика. М., 1986. 392 с.

81. Ерофеев Вик. Дар органического беззлобия. Интервью с журналистом и писателем С.Довлатовым // Огонек. 1990. - № 24. - С. 28-29.

82. Ерофеев Вик. Русские цветы зла. М.: Изд-во «Подкова», 1997. - 504 с.

83. Ефимов И. Неповторимость любой ценой // Звезда. 1994. - № 3. - С. 155-156.

84. Ефимов И. Сергей Довлатов как зеркало Александра Гениса // Звезда. -2000. -№ 1.-С. 214-219.

85. Ефимов И. Сергей Довлатов как зеркало русского абсурда // Дружба народов. 2000. - №2. - С. 200-206.

86. Жолобова Ю.С. Возможные подходы к определению понятия метатекстуальности // Известия Алтайского государственного университета. -2012.-№2-1(74).-С. 131-133.

87. Заманская В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий. М.: Флинта: Наука, 2002. - 304 с.

88. Захариева И. Специфика метода Сергея Довлатова: Документальность и фикция // Аспекты формирования канона в русской литературе XX века. -София, 2008. 290 с.

89. Звезда. СПб., 1994. №3. Памяти Сергея Довлатова (Произведения С.Довлатова; Приятели о С.Довлатове; статьи и критика о Довлатове; Довлатов в зарубежной критике). 208 с.

90. Зверев А. Записки случайного постояльца // Довлатов С. Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001. С. 354-375.

91. Зверев А. Шаг от парадокса к трюизму // Стрелец. 1995. - №1. - С. 193200.

92. Зернова Р. Дачные соседи: Воспоминания о Сергее Довлатове // Русская мысль. 1997. - №4179. - С. 10; №4180. - С. 10.

93. Зощенко М. Н.Тэффи // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1972 год. Л.: «Наука», 1974. - С.140.

94. Иваницкая Е., Быков Д. Писали, не гуляли: Эпистолярный роман одного эпистолярного романа // Дружба народов. 2001. - № 4. - С. 199-206.

95. Иванова Н. Преодолевшие постмодернизм // Знамя. 1998. - №4. - С. 210-221.

96. Иванова Н. Чужие письма читать рекомендуется // Знамя. 2001. - № 5. -С. 214-216.

97. Иванова С. Нелишний человек // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь, 2001. - С. 90-93.

98. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм: от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. -255 с.

99. Имихелова С. «Зона» С. Довлатова и «Конармия» И. Бабеля: К проблеме романтического мышления в литературе XX века // Вестн. Бурят, ун-та. Сер. 6. Филология. Улан-Удэ, 1999. - Вып. 3. - С. 88-94.

100. Искандер Ф. Интервью, данное Мицуёси Нумано. Цит. по Нумано М. Мои встречи (и невстречи) с Сергеем Донатовичем // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб.: Звезда, 1999. - С. 224-231.

101. Казанский Н. Исповедь как литературный жанр // Вестник истории, литературы, искусства / РАН. Отд-ние ист.-филол. наук; гл. ред. Г.М.Бонгард-Левин. М.: Собрание, 2009. - Т. 6. - С. 74-77.

102. Казарина Т.В. Сергей Довлатов: писатель и реальность // Современная отечественная проза: учеб. пособие. Самара: Самар. гуманит. акад., 2004. - С. 217-234.

103. Каледин С. Встреча с Сергеем Довлатовым, Невстреча с Сергеем Довлатовым // Звезда. 1994. - №3. - С.168-171.

104. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Сумерки богов. М.: Политиздат, 1989. - С. 222-319.

105. Камянов В. Свободен от постоя // Новый мир. 1992. - №2. - С. 242-244.

106. КарабчиевскийЮ. Памяти Сергея Довлатова // Литературная газета. -1990. № 35. - 29 августа.

107. Каргашин И. Освобожденное слово: (Поэтика прозы Сергея Довлатова) // Литература «третьей волны». Самара, 1997. - С. 267-280.

108. Карпов А. Избранные труды. Русская литература XX века. Страницы истории: В 2 т. М.: Изд-во РУДН, 2004.

109. Карпов А. По течению: Читая повести Э. Лимонов и С. Довлатова // Литературная газета. 1989. - №4. - С. 51.

110. Карпов А. Свой среди своих: (О прозе Сергея Довлатова) // Рус. словесность. 1996. - №2. - С. 41-45.

111. Карпов А. Сергей Довлатов // Литература русского зарубежья (19201990): учеб. пособие / Под. общ. ред. А.И. Смирновой. М., 2006. - С. 531-543.

112. Карпов А. Сергей Довлатов, или Высокое искусство анекдота // Литературная учеба. 2003. - №6. - С. 131-141.

113. Кекелия А. Отголоски близнечных мифов в дискурсе произведения С. Довлатова «Зона» // Текст: Узоры ковра: Науч. метод, семинар «TEXTUS». -СПб.; Ставрополь, 1999. Вып. 4. Ч. 1. - С. 143-146.

114. Кекелия А. Парадоксы Довлатова // Текст как объект многоаспектного исследования. СПб., 1998. - Вып. 3. Ч. 2. - С. 118-122.

115. Ким Хен Чон Книга С.Д. Довлатов «Наши» и традиция семейного романа: Дис. . канд. филол. наук. СПб, 2009. 216 с.

116. Киссель М. Философская эволюция Сартра. Лениздат, 1977. - 238 с.

117. Ковалова А. Довлатов: История любви // Московский комсомолец. 1997. - 3 сент.

118. Ковалова А., Лурье Л. Довлатов. Серия: Главные герои. СПб. Амфора. ТИД Амфора, 2009. - 441с.

119. Кожевникова Н. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. -М.: Ин-т рус. яз. РАН, 1994. 237 с.

120. Корман Б. Избранные труды по теории и истории литературы. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1992. - 236 с.

121. Коробова Э. Мой сосед Довлатов // Петрополь. 2000. - № 9. - С. 184-204.

122. Косарева Т. «Вечный спутник российского литератора.»: Алкогольная тема в произведениях Сергея Довлатова // Литературный текст: проблемы и методы исследования. Тверь, 2002. - С. 109-116.

123. Косарева Т. Образ и место рассказчика в прозе Сергея Довлатова // Парадигмы. Тверь, 2003. - С. 205-212.

124. Кривулин В. Поэзия и анекдот // Звезда. 1994. - №3 - С.128-129.

125. Кронгауз М. Советский антисоветский юмор. О Довлатове // Моск. лингв, журн = Moscow ling. j. 1996. - №2. - С. 227-239.

126. КрыщукН. Василий Шукшин и Сергей Довлатов // Довлатов С. Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001. - С. 508-513.

127. Кудрявцев Ю. Философско-социологический анализ мировоззрения Ф.М. Достоевского: Автореф. дис. . док. философ, наук. Москва, 1977.

128. Кузнецов И. «Звезда» Довлатова // Литературная газета. 1994. - № 24. -15 июня.

129. Кузнецов И. Коммуникативная стратегия притчи в русской малой прозе XVII-XIX вв.: Дис. . канд. филол. наук. М., 2001. 246 с.

130. Кузнецова Е. Роль экспрессивных синтаксических конструкций в создании образа автора. (На материале произведений Сергея Довлатова) // Дергачевские чтения: Рус. лит.: нац. развитие и регион, особенности. -Екатеринбург, 2001. Ч. 2. - С. 157-160.

131. КуллэВ. Бессмертный вариант простого человека // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба: итоги первой междунар. конф. «Довлатовские чтения». СПб., 1999. - С. 237-247.

132. Курганов Е. Сергей Довлатов и линия анекдота в русской прозе // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба (Итоги Первой международной конференции «Довлатовские чтения»). СПб.: «Звезда», 1999. - С. 208-223.

133. Курицын В. Вести из филиала, или Дурацкая рецензия на прозу Сергея Довлатова//Лит. обозрение. 1990. - №12. - С. 41-42.

134. Курицын В. Человек человеку- табулараса // Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2000. - С. 235-239.

135. Кучина Т. Поэтика русской прозы конца XX начала XXI в.: перволичные повествовательные формы: Дис. . док. филол. наук. Ярославль, 2008.-344 с.

136. Кучина Т. Современный отечественный литературный процесс. И класс: учеб. пособие. М.: Дрофа, 2006. - 349 с.

137. Кучина Т. «Черновая партитура» биографии: Набоковский реминисцентный слой в прозе Сергея Довлатова //'Художественный текст и культура. Владимир, 2006. - С. 239-241.

138. Кушнарева Л. Притча как жанр // Язык. Этнос. Сознание = Language, ethnicity and the mind. Майкоп, 2003. - Т. 2. - С. 205-208.

139. Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. - 383 с.

140. Ланин Б. Проза русской эмиграции (третья волна): Пособие для преподавателей литературы. М.: Новая школа, 1997. - 208 с.

141. Лебедев А. Сергей Довлатов: Классический профиль // Русская мысль. -1996.-№4130.- 13-19 июня.

142. Лейдерман Н., Липовецкий М. Современная русская литература: 19501990-е годы: учеб. пособие: в 2 т. М.: Академия, 2003.

143. Лемхин М. Прощай, Сергей // Русская мысль. 1990. - № 3843. - 31 августа.

144. Липовецкий М. И разбитое зеркало (Повторяемость неповторимого у Довлатова) // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. - С. 266-276.

145. Липовецкий М. Учитесь, твари, как жить // Знамя. 1997. - № 5. - С. 199212.

146. Лосев А. История античной эстетики. Высокая классика. М.: Искусство, 1974.-383 с.

147. Лосев А. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. - 944 с.

148. Лосев Л. Русский писатель Сергей Довлатов // Довлатов С.Д. Собрание прозы в 3-х томах. Издание второе. СПб.: Лимбус Пресс, 1995. - Т. 3. - С. 363371.

149. Львова В. Как поссорились писатель Довлатов с издателем Ефимовым // Комсомольская правда. 2001. - № 30. - 17 фев.

150. Лэрд С. Ненавязчивые истины // Звезда. 1994. - №3. - С. 204.

151. Максимова Н. «Чужая речь» как коммуникативная стратегия: Дис. . док. филол. наук СПб., 2006. 354 с.

152. Малыгина Н. Тюремная повесть Сергея Довлатова // Русская словесность. 1996.-№5.-С. 57-62.

153. Манукова С. «Трудна дорога от правды к истине»: О структуре текста в «Компромиссе» Сергея Довлатова // Вестн. Ставропол. гос. пед. ун-та. Социально-гуманит. науки. Ставрополь, 1997. - Вып. 10. - С. 48-56.

154. Мартьянова И. «Небрежная» кинематографичность письма С. Довлатова // Киновек русского текста: парадокс литературной кинематографичное™. -СПб.: САГА, 2002.-С. 131-138.

155. Марченко А. Обратиться в печальное: О повести С. Довлатова «Иностранка» // Литературная газета. 1990. - № 20. - 16 мая.

156. Матвеева И. Культурный и образный язык писателя (на материале произведений Сергея Довлатова): Дис. . канд. филол. наук. Орел, 2004. 175 с.

157. Матвейкина Ю. Местоимения в языке современной прозы: функциональный аспект (на материале произведений В. Пелевина и С. Довлатова): Дис. канд. филол. наук. СПб., 2011. 229 с.

158. Махлин В. Второе сознание: Подступы к гуманитарной эпистемологии. -М.: Знак, 2009. 632 с.

159. Мечик-Бланк К. Из писем Сергея Довлатова к отцу // Жизнь и мнения. Избранная переписка. СПб.: Звезда, 2011. - С. 9-143.

160. Мечик-Бланк К. О названиях довлатовских книжек // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб.: «Звезда», 1999. - С. 285-290.

161. Мечик-Бланк К. «У тебя будет красное платье» // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь: Другие берега, 2001. - С. 169-175.

162. Мильчин А. Довлатов и его герой: Письма и рассказы прототипа // Вопр. лит. 2004. - Вып. 6. - С. 216-226.

163. Михайличенко Б. Вполне неторжественно: (К 60-летию со дня рождения писателя С. Довлатова) // Московские новости. 2001. - № 364. - 10 сент.

164. Моисеенко Ю. Деревня, где скучал Довлатов // Комсомольская правда. -2000. № 155. - 24 августа.

165. Мориц Ю. Рассказы из книги «Чемодан» // Октябрь. 1989. - №7. - С. 118119.

166. Мория А. Россия встречается с Америкой: слияние двух культур в произведениях Довлатова // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. -СПб., 1999.-С. 232-236.

167. Морозова Т. «Я бы его повесил», или Приложение к «Чемодану» // Лит. газета. 1994. - № 35. - 31 августа.

168. Мотрошилова Н. Философия Хайдеггера и современность. М., 1991. — 253 с.

169. Мотыгина Ж. С.Довлатов: творческая индивидуальность, эволюция поэтики: Дис. . канд. филол. наук. Астрахань, 2001. 175 с.

170. Мотыгина Ж. Творческая индивидуальность Сергея Довлатова: монография. Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет, 2006. - 125 с.

171. Найман А. Персонажи в поисках автора // Звезда. 1994. - №3. - С. 125128.

172. Науман М. Общество. Литература. Чтение. Восприятие литературы в теоретическом аспекте. М., 1978. - 293 с.

173. Немзер А. Поминальные беседы: О творчестве С. Довлатова // Сегодня. -1994.-№94.-21 мая.

174. Немзер Л. Нас мало, да и тех нет: Издана переписка Сергея Довлатова и Игоря Ефимова // Время новостей. 2001. - № 13.-26 янв.

175. Неминущий А. Поэтика и семантика «вербального зияния» в прозе С.Довлатова // Славянский мир и литература. Калининград, 2003. - С. 111120.

176. Нехорошев М. Веллер и Довлатов: битва героев и призраков // Нева. -1996,-№8.-С. 183-191.

177. Нечаев В. Довлатов и литературная ситуация в Питере конца 60-х и в 70-е годы // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба (Итоги Первой международной конференции «Довлатовские чтения»). СПб.: Звезда, 1999. -С. 150-157.

178. Николаева H. Трансформация жанра семейных записок XVIII-XIX вв. в «Семейной хронике» С.Т. Аксакова // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Новосибирск, 2004. - Вып. 6. - С. 64-82.

179. Николина H.A. Филологический анализ текста: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2003. - 256 с.

180. Новиков В. Астроумие // Довлатов С. Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001. - С. 540-544.

181. Новиков М. Цукаты в тексте. (Еще много-много раз о Довлатове) // Коммерсантъ. 1999. - № 73. - 29 апреля.

182. Новохацкая Н. Триптих // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. -Тверь, 2001.-С. 198-200.

183. Нумано М. Мои встречи (и невстречи) с Сергеем Донатовичем // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. - С. 224-231.

184. О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания / Сост. Е. Довлатова. -Тверь: «Другие берега», 2001. 224 с.

185. Ольшанский Д. Довлатов почтой: Издан «Эпистолярный роман Сергея Довлатова» // Семь дней. - 2001. - №4. - 10 января.

186. Орлова А., Шнеерсон М. Блеск и нищета «Нового Американца» // Вестник Online. 2002. № 11 (296). - 29 мая; № 12 (297). - 12 июня; №13 (298).- 26 июня; № 14 (299). 10 июля; № 15 (300). - 24 июля.

187. Орлова Н., Петренко А. Русская классическая литература в «Записных книжках» С. Довлатова // Научный вестник АИТОНК. Пятигорск, 2005. - № 2- С. 202-208.

188. Орлова Н., Петренко А. Семиотические и фольклорные модели смехового мира Сергея Довлатова.- Пятигорск, 2011. 168 с.

189. Орлова Н. Поэтика комического в прозе С. Довлатова: семиотические механизмы и фольклорная парадигма: Дис. . канд. филол. наук. Майкоп, 2010.-173 с.

190. Пальчикова А. Типы повествования и повествователь в произведении С.Довлатова «Зона. Записки надзирателя» // Филологические этюды. -Саратов, 2003. Вып. 6. - С. 306-310.

191. Панков А. Разгадка М. Бахтина. М.: «Информатик», 1995. - 256 с.

192. Парамонов Б. После филиала // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь: Другие берега, 2001. - С. 134-138.

193. Парамонов Б. Солженицын и Довлатов // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания Тверь: Другие берега, 2001. - С. 125-134.

194. Пахомова Н. Наш человек в «Нью-Йоркере» // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб.: Звезда, 1999. - С. 304-310.

195. Пекуровская А. Когда случалось петь С.Д. и мне. СПб.: Симпозиум, 2001.-432 с.

196. Перемышлев Е. Довлатов С. Записные книжки. // Октябрь. 1993. - №9. -С. 178-180.

197. Петербургский литератор. СПб., 1993. №1(7). Памяти Сергея Довлатова (Произведения С. Довлатова; письма; воспоминания и заметки). 8 с.

198. Петренко А. Знаковая «оболочка» персонажа в повести С. Довлатова «Компромисс» // Вестник Пятигорского гос. лингв, ун-та. Пятигорск: Изд-во ПГЛИ, 2003. - № 4. - С. 52-54.

199. Петренко А. Книга С. Довлатова «Наши»: смеховой вариант семейной хроники // Университетские чтения 2007. Пятигорск, 2007. - С. 143-148.

200. Петрополъ. СПб., 1994. №5. Памяти Сергея Довлатова (Произведения С. Довлатова; статьи и воспоминания и др.). 247 с.

201. Пирс Ч.С. Избранные философские произведения. М., 2000. - 448 с.

202. Плотникова А. Традиции русской классической литературы в творчестве С.Д. Довлатова: Дис. . канд. филол. наук. М., 2008. 237 с.

203. Подопригора М. Абсурд в творчестве Сергея Довлатова // Интеллигенция России: история и судьбы. Ставрополь, 1999. - С. 86-89.

204. Поливанов А. «Псевдодокументализм» в русской неподцензурной прозе: Дис. канд. филол. наук. М., 2010. -204 с.

205. Попов В. Довлатов (Жизнь замечательных людей: Малая серия; вып. 10). -М.: Молодая гвардия, 2010. 335 с.

206. Попов В. Две любви: Аксенов и Довлатов // Всемирное слово. 1995. -№9. - С. 23-24.

207. Попов В. Кровь единственные чернила // Звезда. - 1994. - №3. - С.141-144.

208. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: Пер. с англ. / Общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича и Ю. В. Сачкова. М., 1986. 432 с.

209. Ефанова Л.Г. Категориальная семантика нормы в значениях лексических единиц // Вестник Томского государственного университета, 2012. Серия «Филология». №1(17). - С. 5-13.

210. Пруссакова И. Вокруг да около Довлатова // Нева. 1995. - № 1. - С. 194198.

211. Пруссакова И. Рецензия на книгу С. Довлатова «Чемодан» // Нева. 1992. - №2. - С. 263.

212. П.С.П. Актеры, дяди, экзистенциалисты // Довлатов С. Последняя книга. -СПб.: Азбука классика, 2001. - С. 594.

213. Радзишевский В. Триумф без трагедии: Три дня на дружеской ноге с Сергеем Довлатовым // Литературная газета. 1998. - №18-19. - 13 мая.

214. Рассуждения о счастливой и достойной жизни (серия «Классическая философская мысль) / Сост. И.Л. Зеленкова. Минск: Харвест, 1999. - 608 с.

215. Рейн Е. Мне скучно без Довлатова. СПб., 1997. - 296 с.

216. Рейн Е. Несколько слов вдогонку // Звезда. 1994. - № 3. - С. 123-126.

217. Рейн Е. Что отдал твое: О Сергее Довлатове // Столица. 1993. - № 32. - С. 59.

218. Рейснер Ю. Улыбка разума: (О выходе в свет книги С. Довлатова «Записные книжки») // Московская правда. 2002. - № 12. - 22 января.

219. Ремизова М. Компромисс с абсурдом: Довлатов как идеальный объект для любви // Независимая газета. 1994. - № 123.-2 июля.

220. Рогов О. Фотография на картоне // Волга. 1993. - №1. - С. 155-158.

221. Роднянская И. Художественное время и художественное пространство // Литературный энциклопедический словарь / Под общ. Ред. В.М.Кожевникова, П.А.Николаева. М.: Сов. Энциклопедия, 1987. - С. 487-489.

222. Рождественская О. Феномен постдовлатовского текста // Филологические штудии. Иваново, 2005. - Вып. 9. - С. 145-154.

223. Розенберг К. О компромиссе и коррупции // Довлатов С. Последняя книга.- СПб.: Азбука-классика, 2001. С. 578-581.

224. Ройтблат Б. Ноктюрн. (Памяти Сергея Довлатова) // Новое русское слово.- 1998. 22-23 августа.

225. Романенко Ю.М. Бытие и естество: Онтология и метафизика как типы философского знания. СПб., 2003. 779 с.

226. Ронкин В. Аналитичность идиостиля Сергея Довлатова // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб.: Звезда, 1999. - С. 291-303.

227. Рохлин Б. Кто отражается в зеркале (Заметка и два маленьких отступления) // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб.: «Звезда», 1999.-С. 164-168.

228. Рохлин Б. Памяти Сергея Довлатова // Звезда. 1994. - №3. - С. 132-133.

229. Рымарь Н. Ирония и мимезис: к проблеме художественнго языка // Научные чтения в Самарском филиале Университета РАО. М., 2001. - Вып. 1.- С. 47-59.

230. Сакун Е. Каламбур в языке С.Довлатова // Филология журналистика'97. -Красноярск, 1998. - Вып. 3. - С. 62-63.

231. Сальмон Л. Механизмы юмора. О творчестве Сергея Довлатова. М.: Прогресс-Традиция, 2008. - 256 с.

232. Сальмон Л. Наименее советский город России: хронотоп довлатовских рассказов // Звезда. 2000. - № 9. - С. 151-155.

233. Сальмон Л. Необычное в обыденном // Вестн. Моск. ун-та. Лингвистика и межкульт, коммуникация. М., 1999. - № 4. - С. 59-75.

234. Сарнов В. «Театр абсурда» Сергея Довлатова // Довлатов С. Избранное. СПб.: Азбука-классика, 2004. С. 5-38.

235. Сартр Ж.-П. Тошнота. СПб.: Азбука Терра, 1997. - 255 с.

236. Сафронова Л. Постмодернистский текст: поэтика манипуляции. СПб.: ИД «Петрополис», 2009. - 212 с.

237. Семененко А. Л.Пейпс как зеркало советской действительности, или О методе С. Довлатова // Русская филология. Тарту, 1999. - № 10. - С. 137-142.

238. Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. Итоги Первой международной конференции «Довлатовские чтения» (Городская культурао

239. Петербурга Нью-Йорка 1970-1990-х годов). - СПб.: АОЗТ «Журнал «Звезда», 1999.-320 с.

240. Сергей Довлатов: лицо, словесность, эпоха. Итоги Второй международной конференции «Довлатовские чтения» (Городская культура начала XXI века: итоги или перспективы?). СПб.: ООО «Журнал «Звезда», 2012. - 256 с.

241. Серебрякова Е. Тема эмиграции в прозе С. Довлатова и Л. Улицкой // Филол. зап. Воронеж, 2006. - Вып. 25. - С. 245-253.

242. Серман И. Гражданин двух миров // Звезда. 1994. -№ З.-С. 187-192.

243. Серман И. Театр Сергея Довлатова // Грани. 1985. - № 136. - С. 138-162.

244. Скибицкая Л. «Улыбка разума»: тип авторской эмоциональности в прозе А.П. Чехова и С.Довлатова // Русско-белорусское литературное взаимодействие. Брест, 2004. - Ч. 2. - С. 137-141.

245. Скоропанова И. Русская постмодернистская литература: учеб. Пособие. -М.: Флинта: Наука, 2002. 608 с.

246. Скрябина Т. От парадокса к трюизму, или Восстановление нормы // Литература. 2003. - №29. - 1-7 авг.

247. Скульская Е. Большой человек в маленьком городе // Довлатов С. Последняя книга. СПб., 2001. - С. 413-422.

248. Скульская Е. Перекрестная рифма (Письма Сергея Довлатова) // Звезда. -1994.-№3.-С. 144-153.

249. Скульская Е. Что будет после смерти? Неизвестный Довлатов // Московский комсомолец. 1992. - 9 июля. - С 4.

250. Смирнов И. Довлатов как рассказчик // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. - С. 197-200.

251. Смирнов И. Творчество до творчества // Звезда. 1994. - №3. - С. 121-122.

252. Смирнов-Охтин И. Бытовая история // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. - С. 158-163.

253. Смирнов-Охтин И. Сергей Довлатов петербуржец // Звезда. - 1994. - № 3.-С.134-137.

254. Современная русская литература (1990-е гг. начало XXI в.): Учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / В. Васильев, О. Воронина, С. Тимина и др. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Издательский центр «Академия», 2005. - 352 с.

255. Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами: трагедия веселого человека. М., 2001.-192 с.

256. Соловьев В. Соло на автоответчике // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь, 2001. - С. 201-213.

257. Соснора В. Сергей // Звезда. 1994. - № 3. - С. 137-138.

258. Степанов Е. По довлатовским местам в Нью-Йорке // Столица. 1992. -№37. - С. 54-57.

259. Степанян К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма // Звезда. 1992. - №9. - С. 175-187.

260. Сухих И. Голос. О ремесле писателя Д. // Звезда. 1994. - № 3. - С. 180187.

261. Сухих И. Довлатов и Ерофеев: соседи по алфавиту // Довлатов С. Последняя книга. СПб., 2001. - С. 545-550.

262. Сухих И. Зона: два ада и чужие голоса // Нева. 1996. - № 9. - С. 196-210.

263. Сухих И. Проблемы поэтики А.П. Чехова. Ленинград: Изд-во ЛГУ им. A.A. Жданова, 1987. - 181 с.

264. Сухих И. Сергей Довлатов: время, место и судьба. СПб.: РИЦ «Культ-информ-пресс», 1996. - 384 с.

265. Тамарченко Н. Русский классический роман XIX века. М.,1997. 202 с.

266. Тамм А. Сергей Довлатов эпохи пяти углов // Вышгород: Литературно-художественный общественно-публицистический журнал. Таллинн. 1997. -№6.-С. 99-110.

267. Теория литературы: В 2 т. / Н.Д.Тамарченко, В.И.Тюпа, С.Н.Бройтман. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. М.: Академия, 2004.

268. Терц А. Прогулки с Пушкиным. М.: Глобулус ЭНАС, 2005. - 112 с.

269. Ткачев А. Негромкая музыка здравого смысла // Московская правда. -2002. № 14. - 28 мая.

270. Толстой И. Сергей Довлатов глазами коллеги // Русская мысль. 1999. - С. 229-242.

271. Топоров В. Вещь в антропоцентрической перспективе // Aequinox. M.,1993. С. 70-94.

272. Топоров В. Дом, который построил Джек: О прозе Довлатова // Звезда.1994.-№3.-С. 174-176.

273. Топоров В. Некрофилия, переходящая в некрофагию: Зачем Захарову и Ефимову понадобился Довлатов? // Независимая газета. 2001. - 6 апреля.

274. Топоров В. Сергей Довлатов между байками и бессмертием // Смена. -1994. № 67. - 13 апреля.

275. Тудоровская Е. А. Путеводитель по «Заповеднику» // Звезда. 1994. -№ 3. - С. 193-199.

276. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. - 574 с.

277. Тышковска-Каспшак Э. Гармония таится на дне бутылки. Мотив алкоголя в творчестве Сергея Довлатова // Zmogus ir zodis: Literaturologija (mokslo darbai). Vilnius, 2005. - Т. 7. №2. - S. 67-72.

278. Тышковска-Каспшак Э. Интертекстуальная ирония в творчестве Сергея Довлатова // «Язык и культура». Киев, 2005. - Вып. 8. - Т. VI. - Ч. 1. - S. 192198.

279. Тышковска-Каспшак Э. Быт и бытие в прозе Сергея Довлатова // Бытийное в художественной литературе: материалы Международной научной Интернет-конференции (20-30 апреля 2007 г.). — Астрахань, 2007. С. 104-106.

280. Тышковска-Каспшак Э. Филиал России за океаном. Эмиграция в творчестве Сергея Довлатова // Wschód-Zachód. Dialog kultur. J^zyk rosyjski i literatura w perspektywie kulturowej. Slupsk, 2007. - Tom 1. - S. 158-163.

281. Тышковска-Каспшак Э. Жить вредно, от этого умирают. (Тема смерти в творчестве Сергея Довлатова) // «Язык и культура». Киев 2008. - Вып. 10. - Т. 5. - С. 203-208.

282. Тышковска-Каспшак Э. Образ «постороннего» в прозе С. Довлатова // Rossica Olomuniensia XLVI. Olomouc, 2008. - S. 549-556.

283. Тышковска-Каспшак Э. Homo absurdus. Герой прозы Сергея Довлатова // Literatura rosyjska XVIII-XXI wieku. Dialog idei i poetyk. Lódz, 2008. - S. 315321.

284. Тышковска-Каспшак Э. Страх смерти хуже самой смерти (Страх смерти в прозе Сергея Довлатова) // Автор как проблема теоретической и исторической поэтики. Гродно, 2008. - С. 361-366.

285. Тышковска-Каспшак Э. Человек обречен на свободу. Отголоски философии Жана-Поля Сартра в прозе Сергея Довлатова // Rossica Olomucensia XLIX. Olomouc, 2010. - S. 75-82.

286. Тюпа В. Двуязычие «Повестей Белкина»: анекдот и притча. -Гуманитарные науки в Сибири. Новосибирск, 1999. - № 4. - С. 8-13.

287. Тюпа В. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса: «Архиерей» А. П.Чехова. Тверь: Изд-во Твер. ун-та, 2001. - 58 с.

288. Тюпа В. Основания сравнительной риторики // Критика и семиотика. -2004. Вып. 7. - С. 66-87.

289. Тюпа В. Очерк современной нарратологии // Критика и семиотика. 2002. -Вып. 5.-С. 5-31.

290. Тюпа В. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы) // Литературный текст: проблемы и методы исследования; (Приложение. Серия «Лекции в Твери). Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. - 80 с.

291. Тюпа В. Художественность литературного произведения. Вопросы типологии. Красноярск : Изд-во Краснояр. ун-та, 1987. 224 с.

292. Тюпа В. Художественность чеховского рассказа. М., 1989. - 135 с.

293. Уильяме Ф. Одна, но пагубная страсть // Довлатов С. Последняя книга. -СПб.: Азбука-классика, 2001. С. 575-577.

294. Уолтон Д. Семейные анекдоты красноречиво передают ощущение современной России // Довлатов С. Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001.-С. 591-593.

295. Успенский Б.А. Поэтика композиции. М., 1970. - 224 с.

296. Уфлянд В. Мы простились, посмеиваясь // Звезда. 1994. - № 3. - С. 139-141.

297. Уфлянд В. Утром на «вы», вечером на «ты» // Довлатов. С.Д. Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001. - С. 431-446.

298. Федотова Ю. Проза Сергея Довлатова: экзистенциальное сознание, поэтика абсурда: Дис. . канд. филол. наук. Череповец, 2006. 178 с.

299. Филатова В. Авторизация предложения в художественном тексте (на материале творчества Сергея Довлатова): Дис. . канд. филол. наук. Нижний Новгород, 2000.- 194 с.

300. Фили Г. Мазл тов, Довлатов: русский эмигрант и его семья // Довлатов С. Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001. - С. 584-586.

301. Фельдман Д. Лирический анекдот, или Особенности жанра прозы С.Довлатова // Пирамида mAxima. - Обнинск (Калужск. обл.), 2003. - №1-2. -С. 60-65.

302. Фромм Э. Бегство от свободы. Минск.: Изд-во «Попурри», 1998. - 672 с.

303. Хаит В. Истоки музыки. О письмах Сергея Довлатова отцу из армии // Вопр. лит. 2002. - №3. - С. 271-283.

304. Хайдеггер М. Время и бытие // Разговор на проселочной дороге: Сборник. М.: Высш. шк., 1991.-С. 80-101.

305. Хорошилова Т. Колонки Довлатова // Российская газета. 2006. - № 99. - 8 сент.

306. Хоффман Е. Рассказы из России, с вежливой сдержанностью // Последняя книга. СПб.: Азбука-классика, 2001. - С. 587 - 590.

307. Хохлов А. Картина мира В. Аксенова и С. Довлатова // Вопр. филологии. -2006.-Вып. 12.-С. 175-185.

308. Цивьян Т. Вещи из «Чемодана» Сергея Довлатова и бывшая (?) советская модель мира // Russ. lit. Amsterdam, 1995. - Vol. 37. - N 4. - С. 647-658.

309. Чекалова С. «Лживая, безжалостная, неверная» «добрая, милая, славная». (С.Довлатов) // Новый мир. 1997. - № 4. - С. 220-224.

310. Черняк М. Современная русская литература (10-11 классы): учебно-методические материалы. М.: Эксмо, 2007. - 320 с.

311. Шафранская Э. Тема «Мертвого дома» в творчестве Сергея Довлатова: традиции и новаторство // Актуальные проблемы литературы: комментарий к XX веку: Материалы междунар. конф., Светлогорск, 25-28 сент. 2000 г. -Калининград, 2001. С. 126-135.

312. Шевченко Е. «Театрализованный реализм» С. Довлатова // Литература и театр: материалы Междунар. науч.-практ. конф., посвященной 90-летию со дня рождения Л.А. Финка. Самара, 2006. - С. 265-273.

313. Шкляринский А. Сто слепящих фотографий // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Тверь: Другие берега, 2001. - С. 214-222.

314. Шлиппенбах Н. И явил нам Довлатов Петра. // Звезда. 2003. - № 5. - С. 197-206.

315. Шмид В. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2003. - 312 с.

316. Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. М.: ACT, 2003. - 443 с.

317. Штерн Л. Довлатов, добрый мой приятель. СПб.: Азбука-классика, 2005. -352 с.

318. Штерн Л. Эта неаполитанская наружность // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб.: АОЗТ «Журнал "Звезда"», 1997. - С. 389-396.

319. Шуников В. «Я»-повествование в современной отечественной прозе: принципы организации и коммуникативные стратегии. Дис. . канд. филол. наук. М., 2006. 195 с.

320. Эпштейн М. De'but de siecle, или От пост к прото. Манифест нового века//Знамя. - 2001. - №5. - С. 180-198.

321. Янг Е. Нарративная структура «Зоны» // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба: Итоги первой междунар. конф. «Довлатовские чтения». -СПб., 1999.-С. 277-284.

322. Бахтин М. Из предыстории романного слова // Вопросы литературы и эстетики. — М., 1975. Электронный ресурс. URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/bahtinvoprosi. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

323. Бахтин М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. — М., 1979. Электронный ресурс. URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/bahtinestetika/05 .aspx. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

324. Бахтин М. Слово в романе // Вопросы литературы и эстетики. М., 1979. -Электронный ресурс. URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/bahtinvoprosi/. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

325. Бахтин М.М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. - Электронный ресурс. URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/bahtinvoprosi. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

326. Борев Ю.Б. Рецептивная эстетика. Электронный ресурс. URL: http://studlib.ru/article/a-887.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 15.07.2010.

327. Елисеев. Н. Человеческий голос // Новый мир. 1994. - №11. -Электронный ресурс. URL: http://magazines.russ.rU/novyimi/1994/l 1/eliseev.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 09.03.2012.

328. Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации. Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. Электронный ресурс. URL:http://kachkine.narod.ru/CommTheory/6/WebComm6.htm. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 15.09.12.

329. Курицын В. К ситуации постмодернизма // Русский литературный постмодернизм. Электронный ресурс. URL: http.7/www.guelman.ru/slava/postmod/l.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 09.03.2012.

330. Лейдерман Н., Липовецкий М. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме // Новый мир. 1993. - №7. - Электронный ресурс. URL: http://magazines.russ.ru/novyimi/1993/7/litkrit.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

331. Липовецкий М. Критика как прием // Новое литературное обозрение. -2000. №44. - Электронный ресурс. URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2000/44/lipovec.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 09.03.2012.

332. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике. Электронный ресурс. URL: http://www.gumer.info/biblioterBuks/Literat/lotler/index.php. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

333. Лотман Ю. Структура художественного текста. Электронный ресурс. URL:http://www.ngebooks.com/book71953chapterlStrukturakhudozhestvennogot eksta.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

334. Мандельштам О. О собеседниках // Выпрямительный вздох. Стихи, проза. — Ижевск: Изд-во «Удмуртия», 1990. Электронный ресурс. URL: http://www.visiology.fatal.ru/texts/mandelshtam.htm. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

335. Семкин А. Зощенко и Довлатов: О двух великих рассказчиках // Нева. -2008. №11. - Электронный ресурс. URL: http://magazines.russ.ru/neva/2008/ll/se7.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 09.03.2012.

336. Славникова О. Rendes-vous в конце миллениума // Новый мир. 2002. -№2. - Электронный ресурс. URL: http://magazines.russ.rU/novyimi/2002/2/slav.html. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 09.03.2012.

337. Тюпа В. Парадигмы художественности // Дискурс. №3-4. - 1997. -Электронный ресурс. URL: http://www.nsu.ru/education/virtual/discourse340.htm. Доступ свободный. Название с экрана. Дата обращения: 19.02.2012.

338. Adams P.-L. The Compromise //Atlantic. 1983. - Vol. 252. - Issue 5. - P. 147.

339. Brooke-Rose Chr. The dissolution of character in the novel // Reconstructing individualism: Autonomy, individuality, and the self in western thought. Stanford, 1986.-P. 184-196.

340. Cuddon J.A. A Dictionary of Literary Terms and Literary Theory. 3rd ed. -Oxford, 1991.-1052 p.

341. Decker R. Ours // Library Journal. 1989. - Vol. 114. - Issue 4. - P. 75.

342. Doubrovsky S. Autobiographie / vérité / psychanalyse // Doubrovsky S. Autobiographiques: de Corneille à Sartre. Paris: PUF, 1988. - P. 61-79.

343. Gillespie D. The booze and the blues: Laughter and the «real» world in the work of Sergei Dovlatov // Austral. Slavonic a. East Europ. studies. Melbourne, 2001. - Vol. 15. - №1/2. - P. 21-37.

344. Goscilo H., Prokhorov A. Absurdity Normalized: Irony in Dovlatov's Ours // Against the Grain: parody, satire and intertextuality in Russian literature / edited by Janet Tucker. Bloomington, Indiana, 2002. - P. 149-166.

345. Hirschberg W. R. Nashi // World Literature Today. 1984. - Vol. 58. - Issue 3. - P. 436.

346. Pakhomova N. Marginal voices: Sergei Dovlatov and his characters in the context of the Leningrad literature of the 1960s and 70s. Montreal, 2001. - 178 p.

347. Prokhorov A. The case for the implied author in the works of Sergei Dovlatov // Graduate essays on Slavic lang. a. lit. Pittsburgh, 1996. - Vol. 9. - P. 75-80.

348. Richards I.A. The philosophy of rhetoric. London, 1936. - 138 p.

349. Ryan-Hayes K. The Family Chronicle Revisited: Dovlatov's Ours // Contemporary Russian Satire: A Genre Study. Cambridge University Press, 2006. -P. 150-192.

350. Karriker A.H. The suitcase // Atlantic. 1990. - Vol. 265. - Issue 6. - P. 120.

351. Levin-Steinmann, A. Das Konzept 'svoboda' in den Erzahlungen S.Dovlatovs // Linguistische Beitrage zur Slavistik. Munchen, 1999. - S. 127-148.

352. Mozur J. Remeslo // World Literature Today. 1986. - Vol. 60. - Issue 2. - P. 326.

353. Soboleva O. «It is only Chekhov that one wants to be like». Chekhov and Dovlatov the art of a storyteller // Chekhov Special Issues in Two Volumes. - EIP Publications 11. Essays in Poetics 31, 2006. - Vol. II. Chekhov and Others. - P. 305318.

354. Tabachnikova O. Ot Chekhova k Dovlatovu: Proslavlenie bestsel'nosti, Ili Poetika, okazyvaiushchaiia soprotivlenie tiranii' 'From Chekhov to Dovlatov: 'Praising purposelessness, Or, Poetics that Resists Tyranny'. // Filosofiia A.P.

355. Chekhova The Philosophy of A. P. Chekhov. Irkutsk: ISU Publishers, 2008. - P. 238-256.

356. Tyszkowska-Kasprzak E. Humor, ironia, anegdota w «Skansenie» Siergieja Dowlatowa // Satyra w literaturach wschodnioslowianskich. IV. Bialystok, 2000. -S. 325-333.

357. Tyszkowska-Kasprzak E. «Po obu stronach fasady». Kultura i rozrywka epoki zastoju w tworczosci Siergieja Dowlatowa // Praca i rozrywka w zyciu, literaturze i sztukach przedstawiajqcych Slowian. Lodz, 2003. - S. 313-320.

358. Tyszkowska-Kasprzak E. Pisarz w zwierciadle ironii. «Niewidzialna ksi^zka» Siergieja Dowlatowa // Satyra w literaturach wschodnioslowianskich VI. -Bialystok, 2005. S. 224-232.

359. Tyszkowska-Kasprzak E. Pi^ta rubryka. Stereotypy «obcego» w prozie Siergieja Dowlatowa // Slavica Wratislaviensia CXXXV. 2006. - S. 107-119.

360. Schmieder R. Ours: A Russian Family Album //New Yorker. 1989. Vol. 65. -Issue44. - P. 114.

361. Schmieder R. The Compromise //Library Journal. 1983. - Vol. 108. - Issue 15.-P. 1720.

362. Steinberg S. The suitcase // Publishers Weekly. 1990 - Apr. 13. - P. 54.

363. Young J. Dovlatov's Reception of Salinger // Forum for Modern Language Studies. 2000. - Vol. 36. - №4. - P. 412-425.

364. Young J. The Sergei Dovlatov and his narrative masks. Evanston, Illinois, 2009.-271 p.

365. Zirin M.F., Fletcher J. The Zone // Library Journal. 1985. - Vol. 110. - Issue 17.-P. 101.