автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Комплекс древних и средневековых памятников Ингальская долина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Комплекс древних и средневековых памятников Ингальская долина"

На правах рукописи

ВОЛКОВ Евгений Николаевич

КОМПЛЕКС ДРЕВНИХ И СРЕДНЕВЕКОВЫХ ПАМЯТНИКОВ ИНГАЛЬСКАЯ ДОЛИНА: (хронология культур, принципы взаимодействия человека и окружающей среды в контексте тематики изучения археологических микрорайонов)

Специальность 07.00.06 - Археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Кемерово 2005

Работа выполнена в Институте проблем освоения Севера СО РАН

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор Матвеев Александр Васильевич

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Зиняков Николай Максимович

кандидат исторических наук, доцент Тихонов Сергей Семенович

Ведущая организация: Омский государственный университет

Защита диссертации состоится «ЛЛ, » декабря 2005 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.088.04 по присуждению степени доктора исторических наук при Кемеровском государственном университете по адресу: 650043, Кемерово, ул. Красная, 6, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кемеровского государственного университета.

Автореферат разослан » ноября 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

кандидат исторических наук, профессор З.П. Галаганов

2ШШ

Л&УЛ^ Общая характеристика работы

Настоящая работа посвящена всестороннему изучению комплекса древних и средневековых памятников «Ингальская долина», расположенного в междуречье Тобола и Исети.

Актуальность темы исследования определяется рядом обстоятельств. Во-первых, несмотря на активную разработку тематики в последние годы, не выработано четкой методики изучения археологических микрорайонов. Во-вторых, при хорошей степени изученности Ингальской долины, остается нерешенным блок вопросов, связанный с проблемами хронологии и особенностями этнокультурной ситуации, сложившейся здесь в эпохи неолита, энеолита. Данное положение относится и к сопредельным районам Зауралья и Западной Сибири, отличающихся сходной историко-культурной обстановкой. Решение проблемы может быть осуществлено на материалах отдельного археологического комплекса, в данном случае Ингальской долины, и, при должном уровне коррекции, спроецировано на сопредельные территории. В-третьих, признается, что становление, развитие и прекращение существования археологических культур, во многом, определялось динамикой изменения климата и окружающей среды. Однако не всегда удается рассмотреть данную проблему с надлежащим уровнем полноты. Ингальская долина, в этом отношении, является исключением из правил. Здесь накоплен и проанализирован значительный фонд палеогеографических источников, позволяющих реконструировать динамику изменения ландшафтно-климатических условий на протяжении неолита - раннего железного века. Введены в научный оборот репрезентативные палеозоологические коллекции, характеризующие хозяйство древнего и средневекового населения долины. Получена широкая колонка радиоуглеродных датировок. Составлена геоморфологическая карта комплекса. Полученные результаты, при соблюдении комплексного подхода, позволяют реконструировать объективную картину взаимоотношения человека и природной среды на различных этапах истории долины. В-четвертых, остаются не полностью раскрытыми вопросы методологического характера, связанные с: соотношением понятий археологический микрорайон и экологическая ниша, аспектами территориально-археологического районирования и др.

Цель работы состоит в раскрытии роли археологических микрорайонов (комплексов), на примере Ингальской долины, во всестороннем, комплексном изучении культур древности и средневековья.

Задачи исследования включают 1) характеристику археологи-

ческих культур Ингальской доли;

раскидавшихся я чпохи неолита -

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕК. С, О»

НБЛИОТЕКА. I

газдДО

■ I |>| ——шт.вт Ф

средневековья; 2) описание современных ландшафтных, геоморфологических и климатических характеристик Тоболо-Исетья; 3) построение объективной хронологической шкалы древностей долины; 4) реконструкцию экономики культур Тоболо-Исетского междуречья; 5) выявление на базе данных палинологии, археологии, геоморфологии основных закономерностей изменения ландшафтов и климата долины в эпохи древности и средневековья; 6) определение общих и индивидуальных принципов адаптации носителей археологических культур к изменяющимся природным условиям Тоболо-Исетья; 7) разработку новых понятий и терминов, отвечающих за принципы территориально-археологического моделирования археологических микрорайонов (комплексов).

Территориальные рамки исследования ограничены территорией Ингальской долины - около 1500 км2. В административном отношении она приурочена к Исетскому, Заводоуковскому, Ялуторовскому и Упоровскому районам Тюменской области. Комплекс расположен в 75 км к югу от Тюмени, в междуречье Тобола и Исети. В физико-географическом отношении Тоболо-Исетье приурочено к северной части лесостепи Зауралья. Палеогеографические исследования свидетельствуют, что в прошлом, ландшафтно-климатические характеристики комплекса варьировали от северо-лесостепных, до южного варианта лесостепи.

Хронологические рамки работы ограничены эпохами мезолита - средневековья. Самым древним объектом междуречья является ранний строительный горизонт памятника Остров-2, датированный рубежом VIII - VII тыс. до н.э. Самые поздние комплексы, представлены юдинскими и бакальскими древностями, существовали до XV в. н.э.

Источниковый фонд диссертации составили археологические1, палинологические2, палеозоологические3 и иные материалы, накопленные за десять лет комплексного изучения Ингальской долины. В работе широко использовались данные, полученные в 60-х - начале 90-х гг. XX вв., когда долина, как особый археологический комплекс еще не была выделена. Вкладом соискателя в источниковую базу работы стали материалы раскопок и разведок последних 10 лет. В осо-

1 Выражаю признательность A.B. и Н.П. Матвеевым, О.М. Аношко, Т.Н. Бахаревой, С.Н. Берлиной, П.А. Ведерникову, Т.С. Измер, О.Ю. Зиминой, B.C. Кондратьеву, С.Н. Цембалюк за возможность использования археологических материалов, в том числе неопубликованных.

2 Благодарю Н.Е. Рябогину и С.Н. Иванова.

3 Коллекции памятников обработаны П.А. Косинцевым и A.C. Поклонцевым.

бую группу источников следует выделить картографические и отчетные материалы.

Методология работы базируется: а) на всеобщей теории познания, включающей принципы системного анализа, предполагающего подход к объектам исследования, как к системной целостности и, изучению последних и их элементов во всей полноте взаимосвязей; б) диалектического подхода, обеспечивающего изучение явлений и процессов в развитии; в) использование принципов дедукции и индукции, позволяющих рассматривать изучаемые процессы от общего к частному и наоборот; г) широкое использование экологического подхода при анализе данных эпох древности и средневековья.

Методика исследования включает как традиционные для археологии методы изучения источников, так и заимствованные из арсенала точных и естественных наук: а) методы сравнительно-типологического и статистического анализа, позволяющие произвести корректное сопоставление керамики и инвентаря изучаемых памятников; б) ареальный метод, основанный на археологическом картографировании, позволяющий выявить не только общие особенности расположения археологических памятников, но и решать вопросы, связанные с их относительной хронологией; в) данные анализа спорово-пыльцевых спектров (палинологический метод), являющейся самой эффективной формой реконструкции ландшафтно-климатических особенностей прошлого; г) результаты, полученные при применении палеозоологического метода, который является базовым для реконструкции хозяйственной модели археологических культур; д) данные, полученные при применении геоморфологического метода, основанного на специфике локализации археологических объектов на местности и их вписанности в окружающий ландшафт; е) нововведением является метод корреляционных сопоставлений [Волков, Рябогина, 2003], позволяющий избежать ошибок и неточностей, накапливающихся в процессе независимого применения рассмотренных методик.

Апробация основных положений диссертации произведена на ряде всероссийских и региональных конференций, проходивших в г. Тюмени и Омске. Основные результаты исследования изложены в коллективной монографии и в тридцати пяти статьях. Диссертация прошла обсуждение на заседании гуманитарного отдела Института проблем освоения Севера СО РАН и диссертационного совета Кемеровского государственного университета.

Структура работы подчинена решению ее цели и основных задач и состоит из введения, четырех глав, заключения, списков литературы и сокращений, а также иллюстративного приложения.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении показана актуальность темы диссертации, определены цель, задачи, территориальные и хронологические рамки работы, охарактеризованы источники, методология и методика исследования, новизна и практическая ценность научного сочинения.

Глава 1. Общая характеристика Ингальской долины

В главе рассматриваются общие сведения о комплексе археологических памятников «Ингальская долина»: история изучения, физико-географическая и археологическая характеристика.

Раздел «История изучения древностей Ингальской долины» имеет историографический характер. Первые сведения о древностях Тоболо-Исетского междуречья относятся к 60-м гг. XVII вв. и, связаны с грабительской деятельностью «бугровщиков». До первой четверти XVIII в. ограбление курганов имело неконтролируемый характер. Представители местной власти проявляли корыстный интерес, снаряжая отряды кладоискателей, обговаривая себе часть добычи. В результате, большинство курганных усыпальниц ограблено, а большинство ценных экспонатов утеряно, либо уничтожено. Едва ли не единственным свидетельством о сокровищах из «бугров» является книга голландского коллекционера Н. Витсена «Noord en Oost Tartarye». Центральная государственная власть проявляла эпизодический интерес к деятельности «бугровщиков». Положение начинает меняться лишь в начале XVIII в.

Следующий этап изучения Сибирских древностей начинается в первой четверти XVIII в. Он связан с деятельностью участников академических экспедиций (Д.Г. Мессершмидта, Г.Ф. Миллера, П.С. Палласа и др.), которые, однако, ограничивались описанием грандиозных курганных некрополей. Поселения и городища в поле зрения исследователей, как правило, не попадали.

Изучение Ингальской долины возобновляется в 60-е гг. XIX в. Данный этап связан с деятельностью краеведов (H.A. Абрамова, И.Я. Словцова и др.). В результате появляются сводки старых, известных еще участникам академических экспедиций курганных некрополей, а также вводятся в оборот новые сведения о могильниках и городищах.

Возобновление изысканий в 1959 г., связано с деятельностью М.П. Кожина. В 60-х - середине 90-х гг. XX в. здесь работали экспедиции Уральского университета, Института истории и археологии УрО АН СССР, Института археологии РАН, Тюменского университета, Тюменского краеведческого музея, Института проблем освоения Севера СО РАН. Результатом данного этапа является исследование

раскопками нескольких десятков разновременных и разнокультурных памятников, а также выявление сотен новых объектов.

Выявленные в середине 1990-х гг. естественные рубежи Ин-гальской долины, позволили воспринять, памятники расположенные здесь, в рамках единого археологического комплекса. Данный факт обусловил необходимость проведения междисциплинарных исследований. В это время здесь работали экспедиции Института проблем освоения Севера СО РАН и Тюменского университета, Уральского университета и Института истории и археологии УрО РАН. Активное участие в изучении древностей долины принимали палинологи, ар-хеозоологи, биологи, геоморфологи, почвоведы и специалисты других естественнонаучных направлений.

Раздел «Физико-географическая характеристика Ингаль-ской долины» посвящен описанию геоморфологических, климатических и ландшафтных условий Тоболо-Исетья. Ингальская долина на гипсометрических картах выглядит как «впадина», окруженная высокими террасами Тобола и Исети. В плане она имеет трапециевидную форму. Протяженность долины по оси запад - восток варьирует в пределах 20 - 45 км, по направлению север - юг достигает 55 км. В ландшафтном отношении долина приурочена к кромке северной лесостепи. Основными водными артериями являются реки Тобол и Исеть, сливающиеся в северо-восточной части комплекса. В Ингальской долине отмечено несколько гипсометрических объектов, представленных: поймой, первой надпойменной террасой и ее останцами, второй и третьей террасовыми поверхностями. В рамках комплекса рассматривается и уступ четвертой надпойменной террасы, локализованный в его северо-западной части. Ландшафтная ситуация отличается контрастными условиями. В высокой пойме, на основной части второй надпойменной террасы и на площади ряда других объектов господствуют открытые остепненные пространства. Таежная растительность, представленная смешанными лесами, в основном, произрастает в северной, южной и западной частях междуречья. Редколесные березовые колки и осветленные березовые леса отмечаются в центральной части долины.

Раздел «Археологические памятники Ингальской долины»

посвящен проблемам культурной и хронологической атрибуции археологических объектов, а также их современной ландшафтной и геоморфологической приуроченности. В Тоболо-Исетье учтено 543 памятника, представленных поселениями, городищами, курганными и грунтовыми могильниками, ритуальным комплексом. К эпохе мезолита относится один памятник. С эпохой неолита связано 37 памятников, относящихся к полуденским, боборыкинским, кошкинским и со-

сновоостровским, древностям. С энеолитическим временем связано 54 памятника, представленные лыбаевскими и андреевскими комплексами. В начале бронзового века здесь функционировали ташковские комплексы и имбиряйские поселения. Культуры андроновской бронзы представлены алакульскими, федоровскими и черкаскульскими памятниками. В позднем бронзовом веке в долине функционировали пахомовские и бархатовские поселения. Переходное время от бронзового века к железному в Тоболо-Исетском междуречье изучено слабо. Из восьми поселений, четыре отнесены к иткульской культуре. Остальные не имеют четкой культурной интерпретации. Не исключено, что они относятся к гамаюнским, либо красноозерским древностям. В эпоху раннего железного века было возведено 145 поселений и городищ, оставленных носителями баитовской, гороховской и саргатской культур. К раннему железному веку относится большинство из 173 курганных могильников и одиночных курганов. С эпохой средневековья связано строительство 23 памятников, относящихся к бакальской и юдинской культурам.

Поселения неолита, энеолита и начального этапа бронзового века, как правило, локализованы на первой надпойменной террасе и ее останцах, современное ландшафтное своеобразие которых характеризуется преобладанием лесной растительности. Аналогичную систему демонстрируют памятники переходного времени от бронзового века к железному. Большинство андроновских объектов расположено на отметках высокой поймы. Современное ландшафтное окружение данных участков представленно остепненными пространствами и березовыми колками. Поселения позднего бронзового, раннего железного веков и эпохи средневековья возводились в контрастных ландшафтных и геоморфологических условиях - в пойме, останцах первой надпойменной террасы, второй террасовой поверхности и уступе четвертой надпойменной террасы. Наряду с объектами, находящимися на открытых участках, значительное число памятников приурочено к смешанным лесам и березово-осиновым колкам. Засвидетельствован факт зависимости размеров курганов от их ландшафтного окружения. Крупные насыпи диаметром свыше 20 м, локализованы на открытых пространствах, либо в березово-осиновых колках. Объекты диаметром более 30 м возводились исключительно на луговых участках. Погребальные памятники, расположенные в смешанных лесах, отличаются незначительными размерами. Их диаметр редко превышает 12 м.

Глава 2. Культурно-хронологические комплексы Ингальской долины

Настоящая глава посвящена проблемам абсолютной и относительной хронологии археологических культур Ингальской долины.

В разделе «Ингальская долина в эпохи каменного и медно-каменного веков» рассматриваются проблемы хронологии культур данных периодов. В мезолите в Тоболо-Исетье был возведен один комплекс (ранний строительный горизонт памятника Остров-2). По особенностям материала и по аналогии с другими известными объектами этого времени юга Тюменской области он датирован VIII - VII тыс. до н.э.

В отсутствие раннего хронологического звена эпохи неолита (козловские древности) начало освоения Тоболо-Исетья следует соотносить с кошкинской культурой, период бытования которой логично ограничить первой третью - серединой VII тыс. до н.э. - концом V -началом IV тыс. до н.э. Следующим этапом освоения долины является сосновоостровский. В пользу данного предположения свидетельствуют: совместное залегание гребенчатой и кошкинской посуды на памятниках сопредельных территорий, что подкреплено ранней радиоуглеродной датировкой и наличием суперстратных кошкинско-сосновоостровских комплексов (Оськино Болото). Наиболее вероятным периодом бытования сосновоостровских древностей является начало - середина V тыс. до н.э. - конец IV тыс. до н.э. Боборыкин-ские древности, как показывают материалы Ингальской долины и сопредельных территорий, на определенных этапах сосуществовали с кошкинскими и сосновоостровскими. В то же время, фиксируются случаи более раннего стратиграфического залегания кошкинских артефактов. Наиболее вероятным периодом развития культуры является первая треть - середина V тыс. до н.э. - последняя треть IV тыс. до н.э. Полуденские древности Тоболо-Исетья изучены слабо. Материалы сопредельных территорий позволяют принять, как наиболее вероятный, вариант их синхронного функционирования с боборыкински-ми.

В эпоху энеолита в Ингальской долине проживали лыбаевские и андреевские племена. Лыбаевский тип памятников был выделен по материалам Тоболо-Исетья недавно [Волков, 2002]. В керамическом комплексе выделяется три типа посуды. Первый орнаментирован при помощи короткого гребенчатого штампа и, близок, однако, не тождественен шапкульской посуде. Вторая группа сосудов декорирована длинным, узким гребенчатым штампом. Наибольшие аналогии она обнаруживает в материалах гребенчатой «липчинки» (моршининский тип посуды). Основным отличием является слабая репрезентативность геометрических элементов орнамента. Третий тип посуды, орнаментированный в отступающе-накольчатом стиле, близок материалам ложношнуровой «липчинки». Отличия заключаются в слабом использовании сложногеометрических элементов декора, значительной доле

посуды с неполным, либо разреженным заполнением орнаментального пространства и практическом отсутствии техники ложного шнура. О культурном единстве и единовременном бытовании данных групп посуды свидетельствуют: постоянное их нахождение в однотипных стратиграфических условиях, в том числе в закрытых и полузакрытых комплексах; отсутствие памятников, иллюстрирующих независимое бытование данных типов керамики; наличие посуды, сочетающей различные декоративные стандарты. Материал позволяет разделить период существования лыбаевских древностей на два этапа: ранний и поздний. К первому относятся материалы могильника Бузан-3 и поселения Сазык-9. Для них характерно: а) преобладание «короткогребен-чатой» керамики (до 80%); б) широкое распространение отпечатков «жучкового» штампа (до 25%); в) использование рамчатого (до 8%) и уголка гребенчатого (до 13,5%) штампов; г) преобладание каменных орудий из качественного сырья; д) доминирование изделий на пластинах и пластинчатых отщепах; е) господство углубленных полуземлянок, возведение которых требовало значительных трудозатрат. С данным этапом неплохо согласуются радиоуглеродные датировки, полученные для могильника Бузан-3 -5140 + 60 л.н. и для поселения Сазык-9 — 5100 + 60 л.н. К памятникам позднего этапа отнесены поселения: Двухоерное-1, Нижнеингальское-3, Остров-2а и др. Для них характерно: а) уменьшение доли посуды, украшенной в «короткогре-бенчатой» манере (не более 40%); б) равное соотношение керамики, декорированной в гребенчатой и отступающе-накольчатой манерах; в) прекращение использования «жучков» и рамчатого штампа; в) в каменной индустрии пластинчатая техника уступает место отщеповой и плитчатой; г) происходит существенное сокращение изделий из камня, фиксируемых на памятниках; д) на смену полуземлянкам приходят слабоуглубленные, незначительные по площади постройки. Наиболее логичной датировкой раннелыбаевского этапа является интервал с последней четверти IV тыс. до н.э. по первую треть III тыс. до н.э. Второй этап данной линии развития следует датировать первой третью III тыс. до н.э. - последней третью III тыс. до н.э. Материалы То-боло-Исетского междуречья позволяют говорить о синхронном развитии позднелыбаевских и андреевских древностей. На памятниках этого времени появляется посуда, сочетающая лыбаевские и андреевские черты.

В разделе «Бронзовый век» рассматриваются вопросы хронологии начального этапа эпохи бронзы, андроновских и позднебронзо-вых памятников Ингальской долины.

В эпоху начального этапа бронзового века в Тоболо-Исетье развивались ташковские древности и памятники Имбиряйского типа,

выделенные по материалам разведок. Имбиряйские древности продолжают андреевскую линию развития. Отдельные особенности декоративного и морфологического стандарта, однако, отличаются от андреевских. К ним следует отнести: а) плоскодонность посуды; б) наличие «текстильной» керамики; в) ямочный, а не ямочно-гребенчатый декоративный стандарт; г) фиксация посуды с неполной, либо разреженной орнаментальной схемой. Нижняя хронологическая граница начального этапа бронзового века определенная в процессе изучения энеолитических древностей, может быть датирована рубежом XXII -XXI вв. до н.э. Материалы Ингальской долины и сопредельных территорий позволяют датировать финал ташковских древностей первой половиной XVIII в. до н.э. Вывод сделан на основании радиоуглеродных датировок и доказанном факте сосуществования ташковских и раннеалакульских (чистолебяжских) древностей. Следов ташковско-алакульского взаимодействия, начиная с камышинского этапа, не прослеживается. Недостаточность материалов, маркирующих развитие имбиряйских комплексов, позволяет принять, как наиболее вероятную, гипотезу, что они прекратили существование синхронно с таш-ковскими.

Культуры андроновской бронзы представлены алакульскими, федоровскими и черкаскульскими древностями. Материалы Ингальской долины иллюстрируют последовательное функционирование данных культур. Вывод подкреплен радиокарбонными датировками и результатами применения ареального метода, согласно которому синхронное функционирование разнокультурных древностей приводит к появлению инокультурных материалов на изучаемых памятниках и посуды, сочетающей черты различных орнаментальных традиций. Таких комплексов в Тоболо-Исетском междуречье нет. Алакульское время может быть датировано с начала II тыс. до н.э. по начало XVI в. до н.э. Следующий этап - федоровский, датирован с середины XVI в. до н.э. по конец XIV, либо начало XIII в. до н.э. Черкаскульский этап, согласно имеющимся материалам, датируется от начала XIII в. до н.э. по последнюю четверть XI в. до н.э.

Рассмотрение хронологии культур, традиционно датируемых поздним бронзовым веком - пахомовской и бархатовской, позволило поставить вопрос об удревнении пахомовских древностей. Материалы Ингальской долины иллюстрируют постоянную встречаемость черка-скульских материалов на пахомовских памятниках и наоборот. Керамика сопоставимая с пахомовской, известна на федоровском поселении Черемуховый куст. Таким образом, данный период истории следует датировать с финала XV - середины XIV вв. до н.э. по конец XI в. до н.э.

Следует согласиться с мнением A.B. Матвеева, что в формировании бархатовской культуры приняли участие два компонента -черкаскульский и пахомовский. Нижняя хронологическая граница этой линии развития может быть определена с последней четверти XI в. до н.э., что неплохо согласуется с имеющимися радиоуглеродными датировками. Не противоречит материалам и гипотеза о хронологической дифференциации культуры на два этапа - ранний (щетковский) и поздний - красногорский [Матвеев, Аношко, 2001]. Верхняя хронологическая граница щетковских древностей и начало функционирования памятников красногорского этапа маркирована серией датировок с Красногорского городища и, определена временем не ранее первой половины IX в. до н.э. Важно, что крестовая керамика, сопоставимая с гамаюнской и красноозерской, отмечается в отложениях как ранне-, так и позднебархатовских объектов. Иткульских материалов в коллекциях бархатовских объектов не прослеживается. Учитывая традиционные датировки гамаюнских и иткульских древностей и нижнюю границу раннего железного века лесостепного Притоболья - VII в. до н.э., прекращение бархатовской линии развития может быть определено последней четвертью - концом VIII в. до н.э.

Раздел «Культуры раннего железного века и средневековья» посвящен проблемам абсолютной и относительной хронологии культур, существовавших на протяжении переходного периода от бронзового века к железному, в эпохи раннего железного века и средневековья.

«Чистых» гамаюнских, либо красноозерских памятников в Ин-гальской долине не выявлено. Однако, устойчивая встречаемость крестовой керамики на бархатовских памятниках, позволяет прогнозировать обнаружение данных объектов. Учитывая данный факт, а также присутствие гамаюнской посуды на баитовских поселениях, период функционирования культуры следует соотносить от последней четверти XI по VII вв. до н.э. Радиоуглеродные датировки и данные относительной хронологии, позволяют ограничить период функционирования иткульских древностей концом VIII - началом VII вв. до н.э. - концом V - серединой IV вв. до н.э.

В эпоху раннего железного века в Тоболо-Исетском междуречье функционировали памятники баитовской, гороховской и саргат-ской культур. Имеющиеся материалы позволяют связать формирование баитовских древностей с бархатовской культурой. Начальный этап баитовских древностей логично датировать с начала, либо с первой четверти VII в. до н.э. Учитывая, что данная линия развития прекращает существование с появлением в Зауралье саргатских племен, финал культуры должен датироваться концом V - началом IV в. до

н.э.

У нас нет сомнений в традиционной датировке нижней хронологической границы гороховской культуры - конец VII - начало VI вв. до н.э. Археологический материал иллюстрирует, что гороховские популяции в Зауралье прекратили существование не позднее начала II в. до н.э.

При рассмотрении хронологии саргатских древностей логично согласиться со схемой Н.П. Матвеевой, согласно которой период функционирования данной линии делится на три этапа: раннесаргат-ский - V - начало III вв. до н.э.; среднесаргатский - вторая половина III в. до н.э. - II в. до н.э.; позднесаргатский - III - V вв. н.э.

При анализе хронологического положения культур раннего железного века, нельзя обойти вопрос относительно кашинских древностей. Отсутствие «чистых» однослойных памятников, на наш взгляд, снимает вопрос о самостоятельном функционировании данной линии. Учитывая, что кашинская керамика фиксируется в составе саргатских, либо гороховских комплексов, логично предполагать, что кашинские популяции проживали в саргатском социуме на правах зависимого населения, возможно, домашнего рабства.

Эпоха средневековья является одним из наиболее слабо изученных периодов Тоболо-Исетья. Имеющиеся материалы позволяют поставить вопрос о пересмотре традиционной точки зрения на датировку нижней хронологической границы бакальских древностей. В пользу этого свидетельствует радиокарбонная датировка с Коловского городища, укладывающаяся в VI в. н.э. В случае подтверждения гипотезы удастся заполнить лакуну, образовавшуюся между культурами раннего железного века - V в. н.э. и древностями развитого средневековья - IX в. н.э. Для пересмотра верхней хронологической границы бакальской культуры XV в. н.э., пока нет оснований. Не исключено, что удревнение бакальских памятников, повлечет пересмотр хронологии юдинских древностей, датируемых с X в н.э. Учитывая совместное залегание бакальских и юдинских артефактов на ряде памятников, данная гипотеза не лишена оснований. Имеющиеся материалы не позволяют поставить вопрос о пересмотре верхней хронологической границе юдинских древностей - XIII в. н.э.

Глава 3. Природа и человек: основные факторы взаимодействия

Глава посвящена выявлению закономерностей в процессе взаимодействия древних и средневековых популяций Тоболо-Исетского междуречья с окружающей средой.

В разделе «Принципы адаптации населения каменного и меднокаменного веков к природным условиям Ингальской доли-

ны» рассматриваются критерии освоения Тоболо-Исетья носителями археологических культур данного периода.

Ландшафтные условия неолита, по данным спорово-пыльцевого анализа и коррелирующих данных, реконструируются как лесостепные. Среди древесной растительности преобладала береза, в составе травянистых сообществ доминировали сложноцветные. Общее число памятников - 37, существовавших на протяжении четырех тысяч лет, свидетельствует о слабой заселенности территории. Экономика культур базировалась на присваивающих отраслях. Об этом свидетельствует археологический инвентарь, представленный орудиями, охоты и обработки трофеев, а также приуроченность поселений к лесным массивам, богатым дикой фауной. Судя по имеющимся данным, развитие рыболовства не получило широкого развития. Полагаем, что при развитии данного промысла долина была в состоянии прокормить большее количество населения.

Домостроительная традиция культур Тоболо-Исетья предполагала возведение небольших по площади поселков. Количество жилищ не превышало 7-8 единиц. Постройки углублены - на 0,4 - 0,6 м. Их площадь варьирует в пределах 40 - 100 м2. Строительство подобных сооружений требовало значительных трудозатрат. Культурные отложения имеют контрастную окраску, но насыщенность слоя археологическим материалом незначительна. Логично говорить, что неолитическое население обладало значительной подвижностью, что хорошо согласуется с традиционными представлениями о хозяйстве охотников. Следовательно, приемлема гипотеза, согласно которой, конкретная группа имела несколько поселений (2 - 3), на площади которых проводила отрезки календарного года. Среди них должны были существовать объекты, функционировавшие в холодное и теплое время года4. Значительные трудозатраты, требующие возведение жилищ, предполагают их достаточно долгое использование.

Несколько иные формы взаимодействия с окружающей средой выработали носители энеолитических культур Тоболо-Исетья. Климатические условия эпохи, не являлись однородными. Начальный этап меднокаменного века совпал с гумидизацией климата. Ландшафтные условия сохраняли лесостепной колорит. Они были представлены чередованием березовых лесов и разнотравных лугов.

Общее количество памятников - 54, значительно превышает число объектов предшествующего периода. Хозяйство лыбаевских коллективов основывалось на охоте, при подчиненной роли рыболов-

4 К поселениям, функционировавшим в теплое время года, следует относить Двух-озерное-1, жилища которого не имели очагов.

ства. В пользу этого факта свидетельствует приуроченность поселков к плотным сомкнутым лесам, богатым запасами дикой фауной, набор каменных орудий, отражающих охотничью специализацию, минимальная представленность орудий рыбного промысла. Специализация андреевских групп, напротив, основывалась на рыболовстве. Специфика расположения поселков отражает их зависимость не столько от ландшафтных условий, сколько от конкретных гидрологических объектов. Локализация андреевских поселений косвенным образом свидетельствует в пользу развития озерного и запорного рыболовства. Еще одним репером рыбного промысла являются репрезентативные серии глиняных грузил. Полагаем, что несовпадение основных параметров системы жизнеобеспечения предопределило относительно мирное сосуществование лыбаевских и андреевских коллективов в Тоболо-Исетском междуречье.

На протяжении начального отрезка энеолитической эпохи лы-баевские популяции возводили хорошо углубленные полуземлянки, строительство которых требовало значительных трудозатрат. Аналогичную картину демонстрируют и близкие им по возрасту шапкуль-ские памятники, функционировавшие на сопредельных территориях. Культурный слой, как правило, имеет контрастную окраску и достаточную насыщенность материалом. Логично говорить, что раннеэнео-литическое население повторяло принципы освоения подконтрольных территорий, выработанные в предшествующий период. В последствии стратегия освоения Тоболо-Исетья претерпевает изменения. Жилища представлены небольшими по площади постройками (25 - 30 м2), имеющими слабоуглубленные котлованы - 0,20 - 0,25 м. Аналогичными параметрами характеризуются синхронные постройки сопредельных территорий. Культурные напластования имеют слабую окраску и незначительную насыщенность слоя артефактами. Возведение подобных сооружений требовало минимальных трудозатрат. Памятники располагаются скоплениями, сконцентрированными на площади лесных пространств. Вероятно, стратегия освоения подконтрольных площадей, основывалась на высокой мобильности населения, обусловленной критериями присваивающего хозяйства. Нельзя исключать, что отдельная община имела базовое, долговременное поселение, где проводила зимний период. Летние промыслы осуществлялись на базе нескольких летних стоянок, функционировавших не более 1 -2 лет. Затем, поселение забрасывалось. Повышение мобильности населения является главным фактором увеличения количества памятников по сравнению с эпохой неолита. Некоторый рост населения долины в эпоху энеолита может быть объяснен активным внедрением рыболовства, позволившим получить дополнительные источники био-

массы.

В разделе «Основные принципы взаимодействия человека и природной среды в бронзовом веке», рассматриваются особенности эксплуатации Ингальской долины на протяжении данного хронологического отрезка.

Результаты анализов спорово-пыльцевых спектров иллюстрируют, что к началу бронзового века ландшафты Тоболо-Исетского междуречья приобрели облик, сопоставимый с южным вариантом лесостепи.

Ташковские и имбиряйские коллективы, предложили принципы эксплуатации подконтрольных территорий, сходные со спецификой предшествующего периода. Пять из восьми ташковских поселений расположены на террасе р. Ук, в условиях господства смешанных лесов, на участке площадью 6-7 км2. Большинство памятников представлено значительными, в том числе круглоплановыми, поселениями. На остальной части комплекса (1500 км2) выявлено всего три объекта. Подобная локализация поселков объясняется особенностями этнокультурной ситуации. Соседями ташковских общин являлось ала-кульское население, мигрировавшее в Среднее Зауралье. Наиболее благоприятными местами для ведения скотоводческого хозяйства мигрантов являлись обширные пойменные угодья, где сконцентрированы основные памятники культуры. Сосуществование ташковских и алакульских коллективов в рамках одного участка неминуемо вылилось бы в военное столкновение.

Косвенные данные показывают, что полного «остепнения» Ингальской долины в рассматриваемое время не произошло. Об этом свидетельствуют палеозоологические коллекции ташковских памятников, иллюстрирующие охотничий уклад. Основными трофеями являлись обитатели лесостепи и тайги. Следовательно, логично предположение, что терраса р. Ук, принадлежащая к интерзональной полосе распространения смешанных лесов, и в бронзовом веке была покрыта древесной растительностью, возможно, с преобладанием осветленных березовых массивов. Подобные условия, благоприятствовали присваивающему хозяйству ташковских популяций, но являлись малопривлекательными для скотоводов-алакульцев. Не исключено, что несовпадение хозяйственных ареалов ташковских и алакульских групп сгладили проблему их сосуществования. Укрупнение ташковских поселений, по сравнению с памятниками предшествующего времени, вероятно, объясняется сложностью военной обстановки, так как достойный отпор врагу мог происходить только от сплоченных, многочисленных групп. В то же время, отложения ташковских поселков слабоокрашены. Они отличаются незначительной насыщенностью

слоя артефактами.

Несколько иную стратегию, в рамках господства присваивающей экономики, предложили имбиряйские коллективы. Основной формой развития экономики являлось рыболовство, о чем свидетельствует гидрологическая приуроченность поселений и репрезентативные серии грузил. Хозяйство рыболовов подразумевало меньшую зависимость выбора места для строительства поселений от ландшафтных условий территории, испытывая зависимость от гидрологической сети.

Противоположную стратегию освоения долины предложили носители алакульской культуры. Миграция скотоводов-алакульцев на территорию северной лесостепи была возможной лишь при существенном остепнении территории, что подтверждается результатами анализов спорово-пыльцевых спектров. Большинство поселений приурочено к пойменным угодьям. Состав стада домашних животных алакульцев Ингальской долины отличается от классического. Основным несовпадением является высокая доля лошади (свыше 25 %), в то время как на сопредельных территориях этот показатель не превышает 10 - 13 %. Определенные отличия наблюдаются и в домостроительстве. Площадь жилищ поселения Ук-3 составляет в среднем 35 м2. Аналогичные постройки исследованы на Нижнеингальском-3 поселении. Жилища сопредельных территорий более значительны по площади. Количество алакульских поселений - 3, значительно уступает числу памятников предшествующих хронологических периодов. Культурный слой алакульских памятников имеет контрастную окраску и высокую насыщенность материалом, что свидетельствует об их долговременном функционировании. Специфика расположения поселков - точечная, со значительным удалением объектов друг от друга, не находит аналогий в материалах более раннего времени. Подобный принцип локализации обуславливается скотоводческой доминантой культуры и кризисным существованием ее носителей. Последний факт обусловлен функционированием памятников междуречья на ойкумене андроновского мира, немногочисленностью населения, и ино-культурным окружением, сконцентрированным на северных границах алакульского ареала. Данные причины обусловили отличия материальной культуры алакульских памятников междуречья от классических. Недостаток населения, не позволял осуществлять эффективного контроля над обширными угодьями, но стимулировал новые способы освоения территории, основанные на более высоком уровне мобильности. В результате, наравне с долговременными поселками, функционировавшими в холодное время года (Нижнеингальское-3?), появляется сеть сезонных поселений (Ук-3), на которых часть общины

проводила теплый сезон. С алакульским временем связаны революционные изменения в металлообработке. Археологический материал не исключает возможности знакомства алакульцев Тоболо-Исетья с азами земледелия.

Сходную стратегию освоения Ингальской долины предложили носители федоровской культуры. Палинологические данные свидетельствуют, что развитие федоровских древностей происходило в аридных условиях, на фоне дальнейшего остепнения территории. Хозяйство федоровских общин основывалась на скотоводстве. В стаде доминировал крупный рогатый скот. Домостроительство характеризуется преобладанием значительных по площади жилищ, приспособленных для зимнего содержания скота. Картографирование федоровских памятников иллюстрирует их точечное, удаленное расположение друг от друга. В то же время, на территории поселков проживали многочисленные коллективы. По данным В.А. Заха, население памятника Черемуховый Куст могло составлять 110 - 120 человек. Нельзя исключать возможности знакомства носителей культуры с основами земледелия.

Финальным этапом развития андроновских культур Ингальской долины стал черкаскульский. Природные условия этого времени, как иллюстрируют палеогеографические данные, изменились в сторону стабилизации режима увлажнения и увеличения лесных ландшафтов. Хозяйство культуры базировалось на мясомолочном скотоводстве. По материалам поселения Ольховка, расположенного у западной границы долины, доказан факт знакомства черкаскульцев с азами животноводства. Особенности расселения черкаскульских племен определяются точечным, удаленным принципом локализации поселений, что характерно для андроновских древностей междуречья в целом. Поселения представлены значительными по площади объектами, на которых возводились постройки, приспособленные для зимнего содержания. Культурный слой памятников имеет насыщенную окраску и высокую плотность артефактов, что свидетельствует об их долговременном существовании. Большинство поселков приурочено к ос-тепненным пространствам. Вероятно, что черкаскульские древности функционировали в условиях сложной военной обстановки, что было обусловлено сосуществованием с населением пахомовской культуры. Данный факт подтверждается строительством первого укрепленного поселения в междуречье - пахомовского городища Ак-Паш. Однако масштабной конфронтации, видимо, не произошло, так как фортификации на остальных известных памятниках отсутствуют. Не исключено, что залогом относительно мирного сосуществования разнокультурных коллективов являлось несовпадение их территориальных

ареалов. Большинство черкаскульских памятников локализовано в пойме р. Тобол. Пахомовские общины, осваивали северную и центральную части долины. Не исключено, что данная картина отражает вытеснение черкаскульских общин пахомовскими.

Иные принципы адаптации к природным условиям Тоболо-Исетья демонстрируют материалы пахомовских древностей. Совместное бытование пахомовских и черкаскульских объектов предполагает тождественность ландшафтно-климатических характеристик долины, в которых развивались данные культуры. Анализы остеологических коллекций показывают, что в экономике пахомовских древностей, наряду с производящими отраслями, значительная роль принадлежала охоте (20 - 25%). Рыболовство диагностируется по гидрологической приуроченности поселений и археологического материала: грузила и гарпуны. Состав стада домашних животных пахомовского поселения Ново-Шадрио-7 отличался от андроновского, иллюстрируя равное соотношение лошади и крупного рогатого скота, при относительно малом количестве коз и овец. В домостроительстве отмечается уменьшение площади жилищ. Культурный слой большинства памятников не отличается контрастной окрашенностью и насыщенностью артефактами. Часть поселков, как правило, значительных по площади, приурочена к луговым пространствам, либо березовым колкам. Остальные комплексы, меньшие по размерам, локализованы в смешанных лесах, либо на их пограничье. Не исключено, что поселки, расположенные на открытых пространствах являлись долговременными, связанными с развитием производящих отраслей экономики. «Лесные» памятники, функционировавшие непродолжительное время, могут быть связанными с развитием присваивающего хозяйства. Общее количество памятников - 13, свидетельствует не только об увеличении населения по сравнению с предшествующим периодом, но и возросшей мобильности коллективов, связанной с присваивающим компонентом системы жизнеобеспечения.

Сходную стратегию освоения Ингальской долины предложили носители бархатовской культуры. Согласно палинологическим данным, рассматриваемый отрезок совпал с интервалом увлажнения и понижения годовых температур. Раннебархатовские (щетковские) комплексы и памятники красногорского этапа, функционировали в неодинаковых ландшафтно-климатических условиях. Гипотеза о гу-мидизации климата в позднебархатовский период, основанная на высоком гипсометрическом расположении городищ [Матвеев, Аношко, 2001], не является бесспорной. Строительство укрепленных поселений отражает неспокойную обстановку, сложившуюся на протяжении рассматриваемого времени. Вероятным противником бархатовских

общин могли являться северные группы - гамаюнские и красноозер-ские, материалы которых известны и на раннебархатовских объектах. Однако именно с красногорского этапа начинается активное проникновение северного населения в Тоболо-Исетское междуречье. Экономика гамаюнских и красноозерских общин базировалась на присваивающих отраслях. Следовательно, территория долины, в это время, благоприятствовала ведению промыслового хозяйства, что является индикатором гумидизации климата и увеличения доли лесных пространств. Хозяйство раннебархатовских групп, в целом, аналогично пахомовскому. Оно основано на комплексном укладе, сочетавшем производящие и присваивающие отрасли. В то же время, остеологические коллекции Красногорского и Коловского городищ иллюстрируют, преимущественно, производящий характер экономики. Не исключено, что данная картина объясняется «разведением» экономических интересов бархатовских и северных групп, обеспечивших их относительно стабильное сосуществование. В сложившихся условиях барха-товские общины, вероятно, осваивали открытые пространства, благоприятствующие развитию скотоводства. Носители «крестово-печатного» стереотипа эксплуатировали залесенные пространства, богатые промысловой фауной. Материалы Красногорского городища свидетельствуют о знакомстве его населения с земледелием. Домостроительная традиция предполагала как возведение больших построек - до 210 м2, так и относительно маленьких - 40 - 50 м2. Картографирование показывает, что бархатовские поселки возводились и на открытых пространствах, и в смешанных лесах, что указывает на высокую мобильность части бархатовских групп, обусловленную присваивающим элементом экономики.

В разделе «Основные принципы взаимодействия человека и природного окружения в раннем железном веке и средневековье» рассматриваются особенности адаптации населения данных эпох к природным условиям Ингальской долины.

В эпоху начального этапа раннего железного века, происходит стабилизация ландшафтно-климатических условий Тоболо-Исетья. С этим временем связано развитие березовых лесов на низких террасах.

За кратковременное существование баитовских древностей, ограниченных тремя веками, было возведено 30 поселений. Этот показатель превышает общее число пахомовских и бархатовских объектов, развивавшихся на протяжении более значительного интервала, что свидетельствует о существенном увеличении населения долины. Не исключено, что одним из факторов, повлиявших на рост численности населения, стало изменение климата. Стабилизация режима увлажнения способствовала более активной эксплуатации второй над-

пойменной террасы, обширные пространства которой в прошлом практически не использовались. Хозяйство баитовской культуры изучено слабо. Единственная остеологическая коллекция (поселение Ботники-1а), свидетельствует, что в стаде преобладали крупный рогатый скот и лошадь. Кости диких животных представлены слабо. Логично говорить о высокой подвижности баитовских групп и значительной роли в системе жизнеобеспечения культуры присваивающего хозяйства. Более половины поселений приурочено к смешанным лесам, богатым дикой фауной. Культурные отложения бедно окрашены и слабо насыщены материалом. Другой причиной, обусловившей высокую подвижность баитовских групп, могла являться сложная «военно-политическая» обстановка в регионе. Этому предположению не противоречит факт возведения городищ. Вероятным противником баитовских популяций могли являться иткульские, гороховские и сар-гатские племена. Учитывая, что экономика данных групп была сходной5, основной причиной противостояния могла являться борьба за пастбищные угодья. Зная, что баитовские древности прекращают существование с началом проникновения в Тоболо-Исетье саргатских групп, логично говорить, что пик фортификационного строительства пришелся на данный период. Следовательно, носители баитовского стереотипа смогли выработать принципы относительно мирного сосуществования с гороховскими и иткульскими племенами. Картографирование показывает, что иткульские памятники приурочены к площади лесных пространств. Следовательно, их экономика более остро, нежели баитовская, зависела от присваивающих отраслей. Одним из главных факторов относительно мирных взаимоотношений данных групп могло стать несовпадение экономических интересов, предполагающих различную стратегию освоения территории. Основной причиной «мирных» взаимоотношений с гороховскими племенами, вероятно, являлся фактор немногочисленности гороховского населения. Прекращение развития баитовских древностей обусловлено проникновением в Притоболье саргатских племен. В условиях совпадения основных характеристик хозяйства, ограниченности ресурсных возможностей региона и многочисленности населения, вопрос о мирном решении противоречий был невозможен.

Основной период раннего железного века Ингальской долины (V в. до н.э. - V в. н.э.) связан с развитием саргатских древностей. Данный интервал, согласно палинологическим данным, не представлял однородного климатического отрезка. На ранних этапах развития

5 Согласно данным П. А. Косинцева и В.И. Стефанова экономика лесостепных ит-кульских общин примерно на 80% базировалась на животноводстве [1989].

культуры отмечается потепление и повышение уровня увлажнения, сопряженное с распространением лесных ландшафтов. В начале атлантического периода фиксируется некоторое похолодание, прогрессирующее увлажнение и дальнейшее распространение лесных массивов. Согласно традиционной точке зрения экономика культуры базировалась на производящих отраслях экономики, связанных с животноводством. Данные, имеющиеся в нашем распоряжении, позволяют говорить о комплексной системе жизнеобеспечения общества, в которой значительная роль принадлежала присваивающим отраслям. Памятники, расположенные на открытых участках, отличаются значительными размерами. Культурный слой имеет контрастную окраску и высокую степень насыщенности артефактами. Именно данные объекты демонстрируют преобладание производящих форм хозяйства. Многочисленные поселки возводились и на территории смешанных лесов. Большинство из них отличается небольшими размерами и слабой окрашенностью слоя. Учитывая, что экономика населения, осваивавшего данные площади в прошлом, на 25 - 30 % базировалась на присваивающих отраслях, логично распространить этот принцип и на «лесные» поселки саргатских древностей. Не исключено, что расположение саргатских поселков косвенным образом свидетельствует о полиэтничной структуре общества [Корякова, 1988; Матвеева, 1998]. Объекты, приуроченные к открытым площадям, могут быть связаны с пришлым иранским компонентом. С ними территориально соотносятся большие курганные усыпальницы, в том числе «царские». Поселения, находящиеся в лесу, отражающие развитие промыслов, возможно, иллюстрируют стереотипы досаргатского населения, включенного в культурно-экономическую систему мигрантов. Рядом с этими памятниками локализованы незначительные курганы - диаметром от 5 до 15 м. Наряду с природными факторами большое влияние на развитие саргатского социума оказывали и социально-политические причины. Совокупное число городищ, возведенных за данный период, значительно превосходит показатель досаргатского времени. Несмотря на прекращение развития баитовских и иткульских древностей, возведение укрепленных поселений не прекращается. Вряд ли индикатором опасности являлись немногочисленные гороховские общины, которые в любое время могли быть уничтожены, что и подтвердили события III в. до н.э. Кроме того, в Ингальской долине не известно гороховских городищ. Решение проблемы, вероятно, кроется в синтезе внешних и внутренних причин. В литературе постулируется тезис, что носители культуры достигли уровня раннегосударственных образований [Матвеева, 1998]. Нельзя исключать, что наиболее крупные городища являлись центрами подобных «государств». Сложная обстановка, со-

провождавшая развитие саргатских древностей, могла быть обусловлена соперничеством отдельных «удельных княжеств».

Сходная система освоения Тоболо-Исетского междуречья была предложена носителями гороховского культурного стереотипа. Хозяйство культуры базировалось на животноводстве. Поселки располагались, как на открытых, так и на залесенных площадях, что позволяет предполагать достаточное развитие присваивающих промыслов в экономике. Единственным отличием в стратегии освоения долины гороховскими популяциями от саргатских, являлась их большая мобильность. В пользу этого свидетельствует отсутствие городищ и крупных поселений. Значительно число поселков приурочено к труднодоступным местам, что может объясняться сложными взаимоотношениями с саргатскими племенами. Малочисленность гороховских коллективов Тоболо-Исетского междуречья не позволяла им конкурировать с саргатскими племенами. Не исключено, что в результате был выработан «остаточный» принцип расселения, согласно которому гороховские популяции осваивали участки, в силу определенных причин не использовавшиеся саргатцами. Подобный принцип расселения нарушал социальные, политические и экономические интересы гороховских племен, однако, обеспечивал мирное сосуществование носителей различных культур. Зависимое положение гороховских коллективов могло проявляться в совместных походах с саргатцами, на правах союзников, либо «вассалов» и в решении междоусобных споров в саргатской среде.

Сходные принципы освоения Тоболо-Исетья были предложены носителями средневековых культур. Эпоха средневековья, согласно немногочисленным палинологическим данным, не являлась однородным ландшафтно-климатическим отрезком. В целом, отмечается преобладание лесостепных ландшафтов. Большинством исследователей признается комплексный уклад хозяйства бакальской культуры, основу экономики которой составляло коневодство. Остеологические материалы Коловского городища отражают возросшую роль охоты, документированную костями диких животных. Особенности вещевого инвентаря не исключают возможности знакомства носителей культуры с азами земледелия. Значительное развитие в хозяйстве получили: обработка кости, дерева, кожи, прядение и ткачество. Бакальские поселения возводились как на открытых, остепненных пространствах, так и на площади смешанных лесов.

Юдинские древности Тоболо-Исетья функционировали в сходных ландшафтно-климатических условиях. Результаты, полученные нами, позволяют говорить о близкой стратегии освоения долины с той, которую предложили бакальские племена. Для эпохи средневе-

ковья, в целом, характерно «вторичное» использование городищ, возведенных в предшествующие эпохи. Не исключено, что массовое строительство укрепленных поселений (Коловское, Криволукское, Медный Борок и др.), отражает непростые взаимоотношения носителей бакальских и юдинских древностей, обусловленные сходной экономической моделью их носителей. Также нельзя исключать возможности противостояния аборигенов Тоболо-Исетского междуречья с мигрантами, следы которых здесь, однако, в настоящее время не обнаружены.

Подводя итог развитию древних и средневековых культур Ин-гальской долины, отметим, что на протяжении нескольких тысяч лет, население, проживавшее здесь, выработало несколько самостоятельных путей освоения и эксплуатации подконтрольных территорий.

Первый, обусловленный критериями присваивающей экономики, может быть охарактеризован, как «лесной» или «таежный». Он нашел отражение в приуроченности поселений к смешанным лесам, высокой концентрации объектов на ограниченной территории и незначительном количестве населения, проживавшего на них. Подобную стратегию освоения Тоболо-Исетья практиковало население эпох неолита, энеолита и начального этапа бронзового века.

Особенностью эпохи неолита является долговременное функционирование поселков, использовавшихся на протяжении нескольких лет. Население не проживало в них постоянно, используя памятник в течение отрезка календарного года. Сезонность, определявшая систему эксплуатации подконтрольных площадей, позволяет охарактеризовать данный путь, как «лесной - календарный».

В эпоху энеолита отмечается снижение трудозатрат, связанное со строительством поселков и повышение мобильности населения. Объекты этого времени функционировали недолго - в течение одного двух сезонов. Подобная стратегия освоения территории может быть охарактеризована как «лесная - мобильная».

На протяжении начального этапа бронзового века отмечается незначительная корректировка рассмотренных схем. При сохранении высокой мобильности, происходит значительное укрупнение поселений, на площади которых могло проживать более 100 человек. Подобная стратегия была обусловлена непростой ситуацией в регионе, связанной с проникновением алакульских племен. Однако развитие ташковской культуры происходило по пути «лесного» экстенсивного развития, позволявшего использовать только часть ресурсных возможностей территории.

Второй путь эксплуатации долины, предложенный андронов-скими племенами, может быть охарактеризован, как «степной», пред-

полагавший рассеянность и удаленность поселений друг от друга, при их длительном функционировании и значительном количестве населения, проживавшем на их площади. Рассматриваемый путь, реализация которого стала возможной благодаря аридизации климата и «ос-тепнению» территории, использовал не все ресурсные возможности лесостепи, ограничиваясь открытыми участками, благоприятствующими ведению скотоводства.

Третий путь эксплуатации подконтрольных территорий, который может быть охарактеризован, как «лесостепной», был предложен носителями пахомовский культуры. Данная стратегия, как наиболее рациональная, была востребована в последующие отрезки истории. Хозяйство основывалось на комплексной экономике, в которой отрасли производящего хозяйства, являвшиеся определяющими, переплетались с присваивающими. Плотность распределения поселков на местности может быть охарактеризована, как средняя, при средних параметрах населения, проживавшего здесь. Наравне с долговременными поселениями, функционировавшими в течение длительного времени, отмечаются кратковременные стоянки, ориентированные на удовлетворение присваивающих отраслей экономики, наличие которых предопределило достаточно высокую мобильность населения. Данный путь развития в условиях лесостепи являлся наиболее прогрессивным и экономически оправданным, так как использовал всю возможную емкость природных условий Тоболо-Исетья.

Полученные результаты позволяют утверждать, что жизнеспособность конкретной археологической культуры, во многом, зависела от степени адаптации ее носителей к ландшафтно-климатическим условиям местности, изменение которых приводило к трансформации экономического уклада, в сторону наиболее рациональных и оправданных способов ведения хозяйства. Культуры, носители которых не сумели адаптироваться к новым условиям, неизбежно исчезали с исторической сцены.

Ограниченность ресурсных возможностей лесостепи предопределяла, как предельную численность населения, способного прокормиться здесь, так и количество культур, способных на относительно мирное сосуществование. Его залогом являлось «разведение» экономических интересов конкурирующих сторон. В условиях лесостепи невозможно спокойного, сбалансированного развития двух и более культур, система жизнеобеспечения которых построена на сходных принципах. В случае возникновения подобной ситуации происходит резкое обострение «военно-политической» ситуации, перерастающей в войну до полного уничтожения одного из противников. Исключением из правил являются ситуации, определяющиеся фактором ничтож-

ности населения, проживавшего здесь на протяжении определенных исторических отрезков.

Глава 4. Ингальская долина в контексте изучения археологических микрорайонов

Настоящая глава посвящена тематике изучения археологических микрорайонов, ставшей особенно актуальной в последнее время. В ней рассматриваются аспекты, связанные с изучением территориально-археологических и эколого-географических аспектов изучения проблемы.

В разделе «Современное состояние проблемы» рассматриваются вопросы, связанные с историей изучения данной тематики.

Понятие «археологический микрорайон» вошло в отечественную науку сравнительно недавно, во многом благодаря исследованиям В.И. Матющенко и группе омских ученых.

Интерес к изучению памятников, сконцентрированных в рамках компактной территории, восходит к деятельности С.А. Теплоухо-ва, изыскания, которого в окрестностях с. Батени позволили разработать периодизацию культур Минусинского края. Впоследствии это метод с успехом применялся М.П. Грязновым и рядом других исследователей. Данный подход позволяет рассматривать археологический микрорайон в качестве историко-культурной модели региона. Эта методика с успехом используется в настоящее время [Адамова, 1994; Бобров, 1994, Захожая, 1994; Котожеков, 1994; и др.], ее отличительной чертой является первостепенный интерес исследователей к историко-культурным процессам и отдельным памятникам археологии.

Особое направление составляют работы, связанные с изучением частных вопросов, основанные на широком использовании естественнонаучных методов. В них рассматривают проблемы взаимосвязи памятников с вмещающим их ландшафтом, особенности геоморфологического и геологического строения микрорайонов, реконструкция ландшафтно-климатических условий прошлого [Кожухарь, Сканда-ков, 1994; Матвеев, Зах, Ларин и др., 1994; Волков, 1998; Волков, Ря-богина, 1999].

Следующий блок образуют исследования, посвященные истории изучения археологических микрорайонов. Они освещают не только исторические проблемы тематики, но и историю идей, развитие и совершенствование методической базы [Жук, 1994; 1998].

Немногочисленный блок составляют исследования, в которых объектом изучения становится сам археологический микрорайон. На первый план выдвигаются познавательные категории, экологические аспекты и вопросы археологического районирования [Матющенко, 1994; 1998; 2001; 2003; Тихонов, 2001; Троицкая, Бородовский, 1994;

Буровский, 1998; Волков, 2003; и др.]. К настоящему времени сложилось несколько интерпретаций понятия археологический микрорайон. Довольно часто под этим термином подразумевается ограниченная территория, насыщенная памятниками археологии, имеющая геоморфологические и микроландшафтные границы. В.И. Матющенко понимал под данным термином «устойчивую систему, включающую два обязательных компонента: комплекс природных условий и сообщество людей».

В рамках изучения тематики освещаются проблемы территориально-археологического и хронологического районирования микрорайонов. Наиболее обстоятельная работа проделана В.И. Матющенко, которым введены категории: «археологический микрорайон рассеянный» (АМРр) и археологический микрорайон концентрированный (АМРк). АМРр отражает территориальный аспект проблемы. В его составе выделяются дробные составляющие: микрорайоны 3-го, 2-го и 1-го порядка. АМРк отражает хронологический компонент проблематики. К подобным объектам относятся многослойные памятники. Ученым также предложены термины культурно-территориального (КТК) и культурно-хронологического (КХК) комплексов. Первый отражает пространственную распространенность культурных признаков, второй - хронологическую колонку изучаемого микрорайона. Проблемы территориально-хронологического и хронологического районирования обсуждаются в работах ряда других исследователей [Бердникова и др., 1998; Троицкая, Бородовский, 1994].

В разделе «Территориально-археологическое районирование Ингальской долины» рассматриваются вопросы, связанные с выявлением территориальных таксонов археологических памятников Тоболо-Исетского междуречья.

Картографирование памятников Ингальской долины показывает, что они расположены скоплениями. Согласно точке зрения В.И. Матющенко, наиболее мелкие группы памятников могут рассматриваться как микрорайоны 1-ой степени рассеянности. Более крупные образования, включающие в состав несколько первичных таксонов, будут соответствовать микрорайонам 2-ой степени. Археологическим микрорайоном 3-ей степени можно считать всю Ингальскую долину. Терминология, использующая понятие в нескольких вариантах («кон-центрированность», «рассеянность», «историко-культурная модель региона» и др.) затрудняет применение данной идеи. В определение «микрорайон» заложен смысл ограниченного пространства, следовательно, применение термина к значительным площадям не совсем корректно. Объекты значительной площади, со сложной структурой,

логичнее называть комплексами6. Ингальская долина, как археологический комплекс, включает подразделения из разновременных памятников, между которыми отмечаются значительные пространственные разрывы. Результаты картографирования позволяют утверждать, что подобные кусты тяготеют к различным эколого-географическим объектам. Каждый из них насыщен разновременными памятниками, состоящими из нескольких концентрированных скоплений и, может рассматриваться с позиции археологического микрорайона 2-ой степени. Однако, значительные площади этих объектов, также, вступают в логическое противоречие с понятием «археологический микрорайон». Данные участки логичнее рассматривать как археологические районы, являющиеся составной частью комплекса, расположенные в однотипных эколого-географических условиях, имеющие выраженные микроландшафтные границы и, состоящие из нескольких мелких таксонов археологических памятников.

Археологические районы не являются мельчайшими таксономическими единицами археологического районирования. Подобные объекты, названные В.И. Матющенко микрорайонами 1-ой степени, отчетливо выделяются в Тоболо-Исетском междуречье. Структуры данных образований не отличаются единообразием и представлены несколькими вариациями. Данные скопления логично называть архео-топами,7под которыми мы понимаем самую дробную единицу территориальных группировок памятников, представленных исторически сложившейся совокупностью разновременных и разнокультурных объектов, расположенных в пределах компактной территории.

Относительно использования термина «археологический микрорайон», заметим, что он может быть сохранен, но вектор экстраполяции понятия должен быть значительно сужен. Его правомерно применять к объектам, обладающим простой структурой, в ранжировании которых отсутствуют надстроечные звенья - археологические районы и комплекс.

Раздел «Археологический микрорайон и экологическая ниша (к проблеме соотношения понятий)» посвящен всестороннему анализу понятия «экологическая ниша», неразрывно связанного с тематикой изучения археологических микрорайонов. При анализе термина пришлось отказаться от его использования по следующим причинам. Во-первых, материалы Ингальской долины иллюстрируют, что памятники возводились не только в благоприятных местах для жизнедеятельности сообществ людей, но и на территориях с неблаго-

6 От англ. Complex - сложный.

7 От греч. Archaios - древний и topos - место.

приятными природно-экологическими характеристиками. Во-вторых, экологическая ниша является биологическим понятием, не отражающим хозяйственные аспекты, характерные для взаимоотношений человека и природной среды. В сложившихся условиях оправданным является введение термина «хозяйственно-экологическая ниша», под которой мы понимаем комплекс природно-климатических условий, необходимый для поддержания традиционной системы жизнеобеспечения культуры. Хозяйственно-экологическую нишу нельзя рассматривать, как явление статического порядка, остающуюся неизменной на протяжении всего периода существования комплексов, археологических районов, археотопов. Неоднократные трансформации природных условий влекли изменения в стратегии хозяйственного освоения Ингальской долины. Таким образом, хронологическая колонка Тобо-ло-Исетского междуречья включает набор различных по характеристикам этапов, благоприятствующих той или иной хозяйственной деятельности. Следовательно, каждый хронологический этап освоения долины, предполагал использование видоизмененной хозяйственно-экологической ниши, отличной от той, которая характеризовала условия предшествующего времени.

Практика изучения Ингальской долины показывает, что здесь можно выделить, по крайней мере, два уровня хозяйственно-экологических ниш. Первый логично соотнести с конкретным поселенческим объектом. Границы ниши и археотопа, на площади которого расположен памятник, в большинстве случаев совпадать не будут. Размер хозяйственно-экологической ниши зависит от территории, включенной в экономическую систему поселка, границы которой, в зависимости от хозяйственной модели, могут существенно варьировать. Второй уровень хозяйственно-экологических ниш логично соотносить с конкретной археологической культурой. Так, нишей доанд-роновских коллективов Ингальской долины являлись залесенные территории, благоприятствующие охоте. Хозяйственно-экологической нишей носителей андроновских культур являлись остепненные территории, удовлетворяющие животноводческой модели. Следовательно, хозяйственно-экологической нишей населения конкретной археологической культуры следует считать обширную территорию, в рамках комплекса, вмещающую поселенческие памятники последней. Ее ландшафтно-экологические характеристики могут обладать единообразием в случае полного господства определенного типа хозяйства, так и совмещать различные характеристики при комплексной системе жизнеобеспечения носителей культуры.

Заключение

В итоговой части работы обобщены все ее основные положения. Отмечено выполнение цели и задач исследования.

Констатируется, что тематика изучения археологических микрорайонов вкшбчает два уровня - практический; и теоретический. Изучение первого, основанного на методике С.А. Теплоухова, с успе- ' хом позволяет решать не только задачи археологического плана, но и служить важным источником для реконструкции блока палеогеографических проблем и выявления закономерностей во взаимоотношениях человека и природной среды. Метод теоретического изучения археологических микрорайонов находится на этапе становления, вследствие чего, его информативность существенно уступает возможностям первого.

Основные положения, выносимые на защиту

1) Территория Ингальской долины осваивалась с эпохи мезолита (VII тыс. до н.э.) по эпоху средневековья (XV в. н.э.).

2) В процессе подготовки диссертации удалось обосновать выделение двух новых линий культурного развития - лыбаевской (эпоха энеолита) и имбиряйской (начальный этап бронзового века).

3) На основании палеогеографических и археологических данных выявлено три основных пути освоения Тоболо-Исетья в древности и средневековье. Первый, базирующийся на элементах присваивающего хозяйства — «лесной», характеризовал эпохи неолита — начального этапа бронзового века. Второй путь, предложенный носителями культур андроновской бронзы - «степной» был возможен благодаря широкому использованию достижений производящего хозяйства (животноводства). И, наконец, третья стратегия освоения Ингальской долины - «лесостепная», базировалась на комплексном экономическом укладе, сочетавшим производящие (животноводческие) и присваивающие отрасли. Данный путь развития, использовавший всю природную емкость лесостепи, характеризовал эпохи позднего бронзового века - средневековья.

4) Подтверждена высокая эффективность метода изучения археологических микрорайонов, с позиции историко-культурной модели региона.

5) Археологический микрорайон (комплекс) может рассматриваться и с позиции палеогеографической модели региона. '

6) Использование метода изучения археологических микрорайонов позволяет создать информативную модель, иллюстрирую- i щую особенности взаимоотношений человека и природной среды.

7) Обосновано введение в научный оборот новых терминов, отвечающих за принципы территориально-археологического райони-

рования сложносоставных объектов, последовательно включающих: комплекс - археологический район - археотоп.

8) Отказ от традиционно использующегося понятия «экологическая ниша», замененного термином «хозяйственно-экологическая ниша».

Основные положения диссертации изложены в 35 научных работах, основными из которых являются.

Монографии

1. Древности Ингальской долины. Новые памятники бронзового и раннего железного веков. Новосибирск: Наука, 2003. Вып.1. 174 с. (в соавторстве с Н.П. Матвеевой и Н.Е. Рябогиной).

Статьи и тезисы докладов

2. Энеолитический комплекс поселения Двухозерное-1 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. Вып. 4. С. 57-70.

3. Особенности ландшафтной приуроченности памятников саргатской культуры Тоболо-Исетского междуречья // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. Вып. 2. С. 109-112.

4. Эколого-экономический аспект в развитии энеолитических древностей Зауралья // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. Вып. 2. С. 112-114.

5. К методике реконструкций природной среды голоцена на материалах археологических памятников (На примере Тюменского Притоболья) // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. Вып. 2. С. 15-17 (в соавторстве с Н.Е. Рябогиной).

6. Особенности системы расселения ташковских племен Ингальской долины (ранний бронзовый век) //Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004. Вып. 5. С. 89-92.

7. Поселение Имбиряй-1 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004. Вып. 5. С. 32-37.

8. О путях освоения Ингальской долины в древности // Археологические микрорайоны Северной Евразии. Омск: Омский ун-т, 2004. С. 28-31.

»2*0 79

РНБ Русский фонд

2006-4 26920

Формат 60x90/16. Бумага офсетная. Гарнитура «Times New Roman». Объем 1,75 п.л. Печать РИЗО. Тираж 100 экз.

Отпечатано: Институт проблем освоения Севера СО РАН. 625026, г. Тюмень, ул. Малыгина 86, ИПОС СО РАН

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Волков, Евгений Николаевич

Введение

Глава 1. Общая характеристика Ингальской долины

1.1. История изучения древностей Ингальской долины

1.2. Физико-географическая характеристика Ингальской 25 долины

1.3. Археологические памятники Ингальской долины

Глава 2. Культурно-хронологические комплексы Ингальской 55 долины

2.1. Ингальская долина в эпохи каменного и меднокамен- 55 ного веков

2.2. Бронзовый век

2.3. Культуры раннего железного века и средневековья

Глава 3. Природа и человек: основные факторы взаимодействия

3.1. Принципы адаптации населения каменного и медно- 109 каменного веков к природным условиям Ингальской долины

3.2. Основные принципы взаимодействия человека и при- 129 родной среды в бронзовом веке

3.3. Основные принципы взаимодействия человека и при- 163 родного окружения в раннем железном веке и средневековье

Глава 4. Ингальская долина в контексте изучения археологиче- 187 ских микрорайонов

4.1. Современное состояние проблемы

4.2. Территориально-археологическое районирование Ин- 198 гальской долины

4.3. Археологический микрорайон и экологическая ниша 207 (к проблеме соотношения понятий)

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Волков, Евгений Николаевич

Предлагаемая работа посвящена всестороннему изучению комплекса древних и средневековых памятников «Ингальская долина», расположенного на площади Тоболо-Исетского междуречья, в 75 км к югу от г. Тюмени. В настоящее время Ингальская долина является одним из наиболее хорошо изученных комплексов Западной Сибири, не только с археологической, но и с палеогеографической точки зрения.

Тематика изучения археологических микрорайонов стала особенно актуальна в последнее время, хотя ее отдельные аспекты разрабатываются начиная с 20-х гг. XX в. В этой связи следует отметить работы С.А. Теплоухова в окрестностях с. Батени. В результате изучения памятников эпохи бронзы и раннего железного века исследователем была построена культурно-хронологическая колонка, впоследствии, верифицированная на древности рассматриваемых эпох всего Минусинского края [1927]. Начинания С.А. Теплоухова были продолжены М.П. Грязновым и другими участниками Красноярской археологической экспедиции. Важный вклад в изучение археологических микрорайонов внесли изыскания, проводимые в конце XX в. на Андреевском озере близ г. Тюмени и на Барсовой Горе в окрестностях г. Сургута [Чемякин, Зыков, 2004]. Результаты многолетних изучений Барсовой Горы нашли отражение в отдельной монографии [Там же]. Базой для нового витка изучения тематики археологических микрорайонов послужили изыскания коллектива омских ученых под руководством В.И. Матющенко, произведенные на площади Нижнетарского археологического микрорайона [2001]. Основным результатом детального исследования Нижнетарского микрорайона можно считать выработку новых методических приемов и принципов изучения тематики археологических микрорайонов. В результате объектом самостоятельного научного познания становятся не культуры и памятники, расположенные в пределах компактной ограниченной территории, а сам археологический микрорайон. Большое значение имеет факт, что благодаря работе омских исследователей существенно расширяется понятийно-терминологический аппарат археологии. Пристальное внимание начинает уделяться проблемам взаимоотношения человека и природной среды [Там же]. Вместе с тем, несмотря на активную разработку тематики, остаются нерешенными и неразработанными ряд важных проблем, как практического, так и методического плана. Именно последним обстоятельством определяются актуальность, новизна, цели и задачи предлагаемого исследования.

Актуальность темы исследования определяется рядом обстоятельств. Во-первых, несмотря на активную разработку проблем, связанных с изучением тематики археологических микрорайонов, наметившуюся в последние годы [Археологические микрорайоны., 1994; 1997; 1998; 2004], до настоящего времени не выработано четкой методики изучения рассматриваемых образований. Под методикой изучения археологических микрорайонов понимаются и принципы, заложенные С.А. Тепло-уховым [1927], позволяющие рассматривать археологический микрорайон с позиции историко-культурной модели региона [Бобров, 1994], и позиция, согласно которой объектом научного изучения становятся не конкретные памятники и культуры, а сам археологический комплекс [Ма-тющенко, 1994; 1998; 2004].

Во-вторых, несмотря на хорошую археологическую изученность Ингальской долины, до настоящего времени нерешенными остаются многие остродискуссионные вопросы, связанные с проблемами абсолютной и относительной хронологии и реконструкцией особенностей этнокультурной ситуации для культур, функционировавших здесь на протяжении эпох неолита - средневековья. Особенно актуальным высказанное положение является для культурных образований нео- и энеолитического времени, а также для культур средневекового периода. Высказанное положение в равной степени относится не только к древностям Ингальской долины, но и к сопредельным районам Зауралья и Западной Сибири. Решение существующих проблем, как показывает практика, может быть осуществлено на материалах отдельно взятого археологического комплекса и, в последствии, при соблюдении должного уровня коррекции, спроецировано на сопредельные территории.

В-третьих, становление, развитие и последующие прекращение существования археологических культур и самостоятельных линий развития, во многом определялась динамикой изменения климата и окружающей среды. Весомость последнего обстоятельства признается абсолютным большинством исследователей культур древности и средневековья. Однако, объективные трудности, связанные с отсутствием и слабой репрезентативностью данных палеогеографии, далеко не всегда позволяют решить существующую проблему с надлежащим уровнем полноты. Ин-гальская долина, в этом отношении, представляет исключение из правил. К настоящему времени накоплен и проанализирован значительный фонд данных палинологии, позволяющих реконструировать особенности изменения ландшафтов и климата Тоболо-Исетского междуречья на протяжении огромного хронологического отрезка: эпох неолита - раннего железного века [Рябогина, 2003]. Обработаны и введены в научный оборот коллекции фаунистического материала, характеризующего хозяйство древних и средневековых жителей долины (см. напр. [Матвеева, Аношко, 2002; Матвеева, Волков, Рябогина, 2003; и др.]). Получена репрезентативная колонка радиоуглеродных датировок, маркирующих развитие древних и средневековых культур (см. напр. [Матвеев, Зах, Волков, 1997; Матвеев, Волков, 1999; Рябогина, Матвеева, Орлова, 2001; Матвеева, Волков, Рябогина, 2003]). В процессе проведения изысканий составлена геоморфологическая карта Ингальской долины. Уникальность полученных данных, при соблюдении комплексного подхода, способствует реконструкции наиболее объективной картины, связанной с особенностями взаимоотношения человека и природной среды на различных этапах истории Тоболо-Исетского междуречья.

В-четвертых, несмотря на несомненные успехи в изучение тематики археологических микрорайонов, достигнутые в последнее время, по мнению автора работы, остается очень много нерешенных проблем, связанных с проблемой соотношения понятий археологический микрорайон и экологическая ниша, отсутствием необходимых терминов, отражающих аспекты территориально-археологического районирования сложносо-ставных археологических комплексов.

Цель предлагаемого исследования состоит в раскрытии роли археологических микрорайонов (комплексов), на примере Ингальской долины, для всестороннего изучения культур древности и средневековья, включая принципы взаимоотношения человека и природной среды.

Задачи исследования включают. 1) Характеристику археологических культур Ингальской долины, существовавших на протяжении эпох неолита - средневековья. 2) Описание современных ландшафтных, геоморфологических и климатических характеристик Тоболо-Исетского междуречья. 3) Построение сквозной хронологической шкалы древностей Ингальской долины, функционировавших на протяжении эпох неолита -средневековья. 4) Реконструкция экономических моделей древних и средневековых культур Ингальской долины. 5) Выявление, на основании данных палинологии, археозоологии, геоморфологии, основных закономерностей изменения ландшафтно-климатических характеристик местности на протяжении эпох неолита - средневековья. 6) Определение общих и индивидуальных принципов адаптации древнего и средневекового населения к изменяющимся ландшафтно-климатическим условиям Тоболо-Исетского междуречья. 7) Разработка понятий и терминов, применимых к территориально-археологическому и хронологическому моделированию археологических микрорайонов.

Территориальные рамки исследования ограничены территорией Ингальской долины, занимающей площадь около 1500 км . В административном отношении рассматриваемый участок находится на территории четырех районов юга Тюменской области - Исетского, Заводоуковского, Ялуторовского и Упоровского - в 75 км к югу от г. Тюмени. Ингальская долина приурочена к низменности, образованной руслами рек Тобола и Исети. В физико-географическом отношении территория Тоболо-Исетского междуречья приурочена к северной части Зауральской лесостепи и обладает контрастными ландшафтными характеристиками. По берегам рек Тобола и Исети фиксируются плотные смешанные леса, сопоставимые с растительностью таежного типа. На обширных пойменных пространствах и равнинных участках междуречья преобладают лесостепные ассоциации, представленные открытыми остепненными пространствами, а также осветленными березово-осиновыми лесами и колками. В пределах очерченного ареала выявлено около 600 памятников археологии, представленных поселениями, городищами, курганными и грунтовыми могильниками, святилищем, существовавшими на протяжении огромного хронологического периода — эпох мезолита - позднего средневековья. Результаты новейших палеогеографических исследований свидетельствуют, что на протяжении многотысячелетней истории Ингальской долины ее ландшафтно-ютиматические характеристики существенно изменялись, варьируя от современных северо-лесостепных - до условий южного варианта лесостепи (андроновская эпоха) [Рябогина, 2003].

Хронологические рамки работы ограничены эпохами мезолита -средневековья. Наиболее древний памятник Ингальской долины - стоянка Остров-2, датированная эпохой среднего каменного века [Волков, Дрябина, 2001], по нашим представлениям, функционировала, начиная с рубежа VIII - VII тыс. до н.э. Наиболее поздние, средневековые культурно-хронологические комплексы Ингальской долины - юдинские и ба-кальские древности, традиционно датируются по XV в н.э. включительно [см. напр. (Археологическое наследие., 1995)].

Источниковый фонд диссертации составили археологические1, палинологические2, палеозоологические и иные материалы, накопленные за десятилетие комплексного изучения Ингальской долины. Кроме того, в работе широко использовались материалы, накопленные при раскопках памятников Тоболо-Исетского междуречья в 60 — начале 90-х гг. XX в., т.е. в тот момент времени, когда Ингальская долина, как особый археологический комплекс еще не была выделена. Вкладом соискателя в источ-никовую базу работы послужили материалы, полученные за 10-летнюю историю изучения древностей Ингальской долины. Среди них следует выделить археологические коллекции, происходящие с памятников, исследованных раскопками (главным образом, относящиеся к нео- и энео-литическому времени) и, выявленных в процессе проведения разведок. В особую группу источников следует выделить картографические материалы (ландшафтную и геоморфологическую карты Тоболо-Исетского междуречья), широко использовавшихся в процессе проведения исследования. Еще одним источником выступают материалы отчетов по итогам проведения раскопок и разведок в разные годы производившихся на территории Ингальской долины.

Методология работы базируется на всеобщей теории познания, включающей в себя принципы - системного анализа, предполагающего подход к объектам исследования, как к системной целостности, и изучению последних и их элементов во всей полноте взаимосвязей; диалекти

1 Автор выражает искреннюю признательность А.В. и Н.П. Матвеевым, О.М. Аношко, Т.Н. Бахаревой, С.Н. Берлиной, П.А. Ведерникову, Т.С. Измер, О.Ю. Зиминой, B.C. Кондратьеву, С.Н. Цембалюк за возможность использования материалов раскопок и разведок, в том числе неопубликованных.

2 Сердечно благодарю Н.Е. Рябогину. ческого подхода, обеспечивающего рассмотрение изучаемых процессов и явлений в развитии; широкое использование принципов дедукции и индукции, обеспечивающих взгляд на изучаемые процессы от общего к частному и наоборот; использование экологического подхода к изучению эпох древности и средневековья.

Методика исследования включает как традиционные для археологии методы изучения источников, так и заимствованные из арсенала точных и естественных наук. В работе широко использовались методы сравнительно-типологического и статистического анализа, позволяющие производить корректное сопоставление керамики и инвентаря рассматриваемых археологических памятников. В процессе рассмотрения относительной хронологии археологических культур использовался ареальный метод, предполагающий, что синхронное проживание носителей различных линий развития в рамках одной территории, найдет отражение в материалах изучаемых памятников. Данная методика предполагает, что единовременные разнокультурные объекты будут содержать инокультурный материал, отражающий контакты и взаимодействие их населения. В процессе проведения исследований использовались данные, полученные в процессе применения палинологического (анализ спорово-пыльцевых спектров) метода. Палинологический метод является наиболее эффективной формой реконструкции палеоклимата и палеоландшафтов. Анализ палинологических данных позволяет воссоздать целостную картину изменения ландшафтно-климатических условий Тоболо-Исетского междуречья на протяжении огромного хронологического отрезка, от эпохи неолита, до средневекового времени. При подготовке диссертации активно использовались данные, полученные в процессе применения палеозоологического метода. Палеозоологический метод, в отсутствие письменных источников, является базовым для реконструкции хозяйственной модели носителей древних культур. Анализ коллекций остеологического материала, происходящего с разновременных и разнокультурных памятников, позволяет выявить хозяйственную специализацию и уточнить многие дискуссионные аспекты системы жизнеобеспечения древнего и средневекового населения. На страницах работы нашли отражение результаты, полученные при применение геоморфологического метода, основанного на специфике локализации археологических объектов на местности и их вписанности в окружающий ландшафт. Нововведением, использовавшимся при написании диссертации, можно считать метод корреляционных сопоставлений, позволяющий избежать ошибок и неточностей, неизбежно накапливающихся в процессе независимого применения друг от друга археологических, палинологических, палеозоологических и др. методик [Волков, Рябогина, 2004]. В результате критического сопоставления результатов, полученных при помощи нескольких самостоятельных научных методов, удастся не только избежать ошибочного трактования многих явлений и процессов, сопутствующих развитию древних культур Ингальской долины, но и полнее понять природу возникновения ошибок, неизбежно накапливающихся в процессе независимого применения рассматриваемых методик.

Научная новизна работы определяется рядом факторов. Во- первых, на страницах диссертации вводятся в научный оборот археологические материалы, позволяющие поставить вопрос о выделении новых культурных образований, развивавшихся в эпохи энеолита и начального этапа бронзового века. Во-вторых, системный анализ, базирующийся на результатах комплексных исследований, позволяет предложить новый вариант модели, иллюстрирующий принципы взаимоотношений древних и средневековых популяций Тоболо-Исетского междуречья друг с другом и окружающей средой. Результатом проделанной работы следует считать выделение нескольких путей освоения Ингальской долины, предложенных носителями нескольких археологических культур, существовавших на протяжении огромного исторического периода, начиная с эпохи энеолита и, заканчивая средневековым временем. В-третьих, в диссертации вводятся в научный оборот ряд новых понятий и терминов, отвечающих за территориально-археологическое районирование сложносоставных археологических объектов. Отметим, что результаты, полученные в процессе комплексного изучения Тоболо-Исетского междуречья, могут быть распространены и на сопредельные территории Зауралья и Западной Сибири, отличающиеся сходной историко-культурной ситуацией.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты, при должном уровне коррекции могут быть с успехом применены к сопредельным территориям Зауралья и Западной Сибири, позволяя решить многие остродискуссионные проблемы, связанные с хронологией древних и средневековых культур, принципами взаимоотношения их носителей друг с другом и окружающей средой. Результаты исследования могут быть востребованы при подготовке обобщающих работ по археологии Зауралья и Западной Сибири, использоваться для разработки лекционных курсов, предназначенных для студентов-историков.

Апробация основных положений диссертации произведена на ряде всероссийских и региональных конференций, проходивших в г. Тюмени и Омске. Основные результаты исследования изложены в коллективной монографии и в тридцати пяти статьях. Диссертация прошла обсуждение на заседании гуманитарного отдела Института проблем освоения Севера СО РАН и диссертационного совета Кемеровского государственного университета.

Структура работы подчинена решению ее цели и основных задач и состоит из введения, четырех глав, заключения, списков литературы и сокращений, а также иллюстративного приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Комплекс древних и средневековых памятников Ингальская долина"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Резюмируя вышеизложенное, отметим, что в процессе подготовки работы автору удалось решить поставленные цель и задачи исследования. Достижение конечной цели - выяснение роли комплексного изучения археологических комплексов (микрорайонов) в процессе научного познания, была достигнута посредством решения нескольких промежуточных задач.

Рассмотрение археологических культур, развивавшихся на территории Тоболо-Исетского междуречья, позволило установить, что процесс освоения долины уходит своими корнями в эпоху мезолита, с которой связанны ранние культурные отложения памятника Остров-2 [Волков, Дрябина, 2001]. Наиболее поздние археологизированные объекты относятся к эпохе средневековья и представлены материалами бакальских и юдинских древностей (см. напр. [Матвеев и др., 2002; Матвеева, Бахаре-ва, 2004]). Установлено, что культурно-исторический фон, наблюдаемый здесь на протяжении многотысячелетний истории освоения междуречья, был, в целом, тождественен тому, который характеризовал сопредельные районы Зауралья и Западной Сибири. Следовательно, всестороннее, полное изучение определенного хронологического периода Ингальское долины позволяет, при должном уровне коррекции, распространить полученные результаты на материалы сопредельных территорий. Таким образом, нами еще раз документально подтвержден тезис, что археологический комплекс (микрорайон) может рассматриваться как историко-культурная модель региона (см. напр. [Бобров, 1994]).

Исходя из тезиса о теснейшей взаимосвязи и прямой зависимости этнокультурных и этногенетических процессов в эпохи древности и средневековья от динамики изменения природной среды (см. напр. [Косарев, 1991]) и ландшафтно-геоморфологических характеристик местности, нами были подробно охарактеризованы рассматриваемые параметры Ингальской долины. Установлено, что в современности Тоболо-Исетское междуречье приурочено к северной границе лесостепи. Ландшафтные характеристики комплекса контрастны и включают как площади поросшие растительностью степного и лесостепного типов, так и участки, занятые лесными ассоциациями. Геоморфологическое строение Ингальской долины также отличается сложностью. Здесь отмечены выходы нескольких самостоятельных гипсометрических отметок, представленных поймой, первой надпойменной террасой и ее останцами, второй, третьей и четвертой надпойменными террасами. Установлено, что на площади междуречья выделяются несколько самостоятельных участков, отличающихся особенностями ландшафтно-геоморфологического строения. Среди них выделены левобережная и правобережная пойма р. Тобол. Последний из рассматриваемых объектов локализован к югу от г. Заводоуковска. Это узкие участки поверхности, вытянутые длинной полосой вдоль современного русла реки. Ландшафтный фон территории представлен открытыми, остепненными, заболоченными пространствами. Аналогичные условия характеризуют левобережную пойму р. Исеть.

Ко второму типу геоморфологических объектов относятся - междуречная пойма Тобола и Исети, правобережная пойма р. Исеть и правобережная пойма р. Тобол, расположенная к северу от г. Заводоуковска. В рассматриваемых частях Ингальской долины, на фоне регулярно затопляемых пойменных пространств, фиксируются многочисленные останце-вые образования. Гидрологическая сеть, помимо двух больших рек — Тобол и Исеть, представлена их притоками - р. Большая и Боровая Ингала, Абицер и др., а также многочисленными старицами. Ландшафтный фон территории представлен открытыми остепненными пространствами в пойме и плотными сомкнутыми лесами, произрастающими на останцах.

Самостоятельные выходы первой надпойменной террасы сохранились на левом берегу р. Исеть, на приустьевом участке р. Ук, а также на правобережье р. Тобол, в районе с. Комарово. Ландшафты, характеризующие левобережье р. Исеть и приустьевой участок р. Ук представлены смешанными лесными массивами. На левобережном выходе террасы в районе с. Комарово, преобладает лесостепной тип растительности.

Основная часть Ингальской долины расположена на площади второй надпойменной террасы, которая может быть разделена на несколько самостоятельных ландшафтно-геоморфологических участков. Первый из них расположен в северо-восточной части долины, в районе сел Лыбаево - Шиликуль. Ландшафтный фон территории характеризуется полным преобладанием лесной растительностью. Гидрологические особенности местности определяются локализацией здесь нескольких современных озерных котловин и стариц. Следующий участок рассматриваемой поверхности расположен в междуречье Большой и Боровой Ингалы. В ландшафтном отношении здесь преобладают открытые луговые пространства. Водоемы представлены руслами Большой и Боровой Ингалы. Третий участок второй террасовой поверхности представляет озерно-болотную равнину, на фоне которой отмечаются многочисленные возвышенные, дренированные участки - останцы третьей надпойменной террасы. Лесные пространства, отмеченные здесь немногочисленны и, как правило, приурочены к берегам озер и болотных массивов. И, наконец, последний из описываемых ландшафтно-геоморфологических участков второй надпойменной террасы расположен в урочище Боровлянский бор. Ландшафтный фон данного участка поверхности представлен плотным сомкнутым лесом, на фоне которого фиксируются многочисленные верховые болота, которые вместе с небольшой р. Нияп образуют гидрологическую сеть урочища.

Своеобразными ландшафтными и геоморфологическими характеристиками обладает третья надпойменная терраса, расположенная на западной границе Ингальской долины. Основным ландшафтным фоном описываемого объекта являются открытые остепненные пространства, на фоне которых отмечаются осветленные березово-осиновые перелески. Гидрологическая сеть рассматриваемого участка представлена верховыми болотами.

И, наконец, последней гипсометрический объект Ингальской долины - четвертая надпойменная терраса, расположен на уступе высокой четвертой надпойменной террасы, на северо-западной границе комплекса. Современный ландшафтный фон этой территории представлен открытыми луговыми пространствами, которые в настоящее время распахиваются. Водных объектов на рассматриваемой поверхности нет.

Следующая задача исследования была подчинена выявлению закономерностей и связей между размещением памятников археологии, вмещающего их ландшафта и геоморфологических условий местности. Нами установлено, что памятники эпохи неолита, преимущественно, приурочены к территории современных смешанных лесов, расположенных на останцах первой надпойменной террасы р. Тобол и Исеть, первых надпойменных террасах р. Исеть и У к. Как правило, рассматриваемые объекты находятся на берегах небольших рек и старичных водоемов. Расположение памятников эпохи энеолита, в целом, повторяет особенности локализации объектов предшествующего хронологического периода. Аналогичная приуроченность характеризует и особенности расположения поселенческих комплексов начального этапа бронзового века, оставленных носителями ташковского культурного стереотипа. Диаметрально противоположная картина реконструируется для поселенческих объектов эпохи андроновской бронзы - алакульская, федоровская и черкаскульская культуры. Абсолютное большинство поселений этого времени находится на низких гипсометрических отметках, локализованных в пойме рек Тобол и Исеть, ландшафтное своеобразие которых определяется господством луговых ассоциаций. Своеобразную ландшафтно-геоморфологическую приуроченность демонстрируют поселенческие объекты, оставленные носителями археологических культур, развивавшимся на протяжении эпох позднего бронзового века — средневековья. Памятники рассматриваемых периодов приурочены как к открытым ос-тепненным участкам, так и к территории современных плотных смешанных лесов. Отметим, что памятники позднего бронзового века (пахомов-ская и бархатовская культуры) располагались в контрастных гипсометрических условиях - отметки высокой поймы, останцы и уступы первой надпойменной террасы, четвертая террасовая поверхность. Аналогичная ситуация характеризует и распределение поселенческих объектов раннего железного века и средневековья. К сказанному следует лишь добавить, что, начиная с раннего железного века поселения начинают возводиться на остепненной части второй надпойменной террасы.

Констатация рассмотренных фактов требовала объяснения, которое, однако, не было возможным без построения объективной хронологической шкалы древностей Ингальской долины и реконструкции динамики изменения природной среды на протяжении эпох неолита - средневековья.

В процессе реконструкции объективной хронологической шкалы Ингальской долины нами были использованы как материалы, происходящие с площади Тоболо-Исетского междуречья, так и данные сопредельных территорий, характеризующие особенности материальной культуры и хронологии тех археологических культур, носители которых осваивали территорию Тоболо-Исетья. Привлечение материалов сопредельных территорий происходило в случае недостаточности данных относительно тех или иных культур развивавшихся в Ингальской долине.

Нами установлено, что наиболее древним культурно-хронологическим комплексом Тоболо-Исетского междуречья является ранний строительный горизонт памятника Остров-2 [Волков, Дрябина, 2001], датированный нами VIII - VII тыс. до н.э. Наиболее ранней неолитической культурой Ингальской долины, в настоящее время, может считаться кошкинская, период бытования которой ограничен нами серединой - первой третью VI - концом V тыс. до н.э. Следующим хроностра-тиграфическим этапом неолитического времени Ингальской долины, по нашему мнению, является сосновоостровский, датированный началом -серединой V тыс. до н.э. - последней третью IV тыс. до н.э. Близкими хронологическими рамками датированы боборыкинские древности, период функционирования которых, на наш взгляд, пришелся на последнюю треть V тыс. до н.э. - последнюю треть IV тыс. до н.э. Период бытования полуденских объектов Ингальской долины, по мнению автора работы, оказался синхронен боборыкинскому периоду истории.

Эпоха энеолита, как показывают материалы имеющиеся в нашем распоряжении, началась в лесостепном Притоболье в конце IV тыс. до н.э. Ранее нами было установлено, что здесь параллельно с хорошо известной науке андреевской культурой, развивались лыбаевские древности, выделенные по материалам Ингальской долины [Волков, 2002]. На страницах предлагаемого исследования нам удалось не только конкретизировать правомерность выделения лыбаевской линии развития, но и выделить два последовательных этапа ее эволюции - ранний и поздний. Основанием для хронологической дифференциации памятников лыбаевско-го типа послужили радиоуглеродные датировки и особенности материальной культуры исследованных объектов. Раннелыбаевский этап, по нашим данным, занимает хронологический интервал с последней четверти IV тыс. до н.э. по первую треть III тыс. до н.э. Памятники позднего этапа датированы нами интервалом с первой трети III тыс. до н.э. по последнюю четверть III тыс. до н.э. Период бытования андреевских древностей Ингальской долины ограничен в пределах первой трети III тыс. до н.э. - последней четверти III тыс. до н.э.

В эпоху начального этапа бронзового века в Тоболо-Исетском междуречье функционировали памятники, оставленные носителями ташковского культурного стереотипа. Нами был поставлен вопрос о возможности выделения новой линии развития, параллельной ташковской. Материалы, полученные при разведочном обследовании поселений Имбиряй-1 и Пономарево, свидетельствуют, что на протяжении рассматриваемого хронологического этапа в Тоболо-Исетье проживало население, украшавшее посуду в ямочно-текстильной манере [Волков, 2005]. Орнаментально-морфологические особенности керамики данных объектов позволяют с большой долей уверенности предполагать, что основную роль в становлении рассматриваемой линии развития сыграло население андреевской энеолитической культуры. Нижняя хронологическая граница бронзового века Ингальской долины была определена нами рубежом XXII - XXI вв. до н.э. С этого момента, по нашему мнению, начинается история ташковских и имбиряйских древностей. Ташковские памятники Тоболо-Исетского междуречья, как показывают данные археологии, завершился не позднее XVIII в до н.э. Период бытования имбиряйских комплексов, предварительно определен нами, теми же хронологическими рамками, что и ташковский.

В начале II тыс. до н.э. на территорию Ингальской долины проникают носители алакульской культуры, которые на раннем - чистолебяж-ском этапе развития [Матвеев, 1998; 2000], сосуществовали с ташковски-ми племенами. Последний факт доказывается материалами Тоболо-Исетья и сопредельных территорий и служит дополнительным аргументом в пользу гипотезы, высказанной А.В. Матвеевым [1995]. Финал развития алакульских древностей междуречья маркирован нами началом

XVI в. до н.э. Отметим, что материалы Ингальской долины однозначно свидетельствуют о последовательном существовании алакульских, федоровских и черкаскульских древностей [Матвеева, Волков, Матвеев, 2005]. Высказанное положение лишний раз свидетельствует в пользу ранее предложенной гипотезы [Матвеев, 2000]. Таким образом, период бытования федоровских комплексов Тоболо-Исетья был датирован нами хронологическим интервалом с середины XVI в. до н.э. по конец XIV - начало XIII вв. до н.э. Генетическим преемником федоровской линии развития явились племена черкаскульской культуры, осваивавшие территорию междуречья с начала XIII по середину XI вв. до н.э. Соседями черкаскульских общин Ингальской долины, как это наглядно иллюстрируют археологические материалы, являлись носители пахомовского культурного стереотипа. Нижняя хронологическая граница данной культуры предварительно датирована нами серединой XIV в. до н.э., что не исключает возможности синхронного развития раннепахомовских общин с населением позднефедоровских объектов. Финал пахомовских древностей, по нашему мнению, совпал с моментом прекращения черкаскульской линии развития и, следовательно, датируется серединой XI в. до н.э.

Следующим хроностратиграфическим этапом на территории Ингальской долины является период функционирования памятников барха-товского типа. Автор солидарен с точкой зрения А.В. Матвеева о двух-компонентности бархатовских комплексов, сформировавшихся при совместном участии населения пахомовской и черкаскульской культур [20006]. Мы также оглашаемся с концепцией о хронологической дифференциации бархатовских древностей на два последовательных этапа -ранний щетковский и поздний - красногорский [Матвеев, Аношко, 2001]. Материалы, происходящие с площади Ингальской долины, позволили нам датировать древности щетковского этапа интервалом с середины XI в. до н.э. по первую половину IX в. до н.э. Следовательно, возраст памятников красногорского этапа логично определять рамками с первой половины IX в. до н.э. по последнюю четверть - конец VIII в. до н.э.

Территория Тоболо-Исетского междуречья, как показывают археологические материалы, осваивалась носителями культур переходного времени от бронзового века к железному, представленные гамаюнскими и иткульскими древностями. Период бытования гамаюнских памятников в Тоболо-Исетье определен нами последней четвертью XI - серединой VII вв. до н.э. Иткульские памятники датированы концом VIII - началом VII - по конец V - середину IV вв. до н.э.

В эпоху раннего железного века Ингальскую долину населяли носители баитовской, гороховской и саргатской культур. Материалы Тоболо-Исетского междуречья показывают, что наиболее вероятным маркером нижней хронологической границы баитовских древностей является начало - первая четверть VII в. до н.э. Финал развития культуры сопряжен с началом проникновения в лесостепное Притоболья саргатских племен и, по всей вероятности, должен определяться V - началом IV в. до н.э. Ранние памятники гороховской культуры, по нашему мнению, должны датироваться, начиная с рубежа VII - VI вв. до н.э. Развитие гороховских древностей, в отличие от баитовских, не было прервано проникновением саргатских популяций. Рассматриваемая линия развития продолжает существовать вплоть до начала II в. до н.э. Основная часть истории раннего железного века Ингальской долины связана с жизнедеятельностью саргатских племен. Автор солидарен с точкой зрения Н.П. Матвеевой, наметившей в хронологии саргатских древностей три последовательных этапа - раннесаргатский (V — начало III вв. до н.э.), среднесар-гатский (вторая половина III в. до н.э. - II в. н.э.) и позднесаргатский (III - V вв. н.э.). С прекращением развития саргатских древностей эпоха раннего железного века Ингальской долины заканчивается.

С эпохой средневековья Тоболо-Исетского междуречья связан период функционирования бакальской и юдинской культур. Отметим, что данные, полученные при раскопках средневекового строительного горизонта Коловского городища, позволили поставить вопрос о пересмотре абсолютной хронологии бакальских древностей, датировавшихся до этого IX - XV вв. до н.э. Так, результаты радиокарбонного анализа отложений рассматриваемого времени предварительно позволяют удревнить нижнюю хронологическую границу культуры 675+35 г. до н.э. [Матвеев и др., 2002]. В случае дальнейшего подтверждения высказанной гипотезы будет заполнен огромный хронологический отрезок, протяженностью около четырех столетий, который до последнего времени являлся белым пятном как для лесостепного Притоболья, так и для сопредельных территорий. Отметим, что материалы Ингальской долины, в настоящее время, не дают оснований для пересмотра традиционной хронологии юдинских древностей, датируемых X - XIII вв. н.э.

Составление хронологической шкалы древностей Тоболо-Исетского междуречья предопределило решение следующей задачи предлагаемой работы - выявлению основных принципов взаимоотношения человека и природной среды применительно к каждому из рассмотренных хронологических периодов. Отметим, что динамика изменения ландшафтно-климатических особенностей Ингальской долины на протяжении эпох энеолита - раннего железного века реконструировалась по материалам нескольких разновременных и разнокультурных памятников археологии и природных разрезов [Волков, Рябогина, 1999; 2003; Матвеев, Рябогина., Семочкина, Ларин, 1999; Матвеева, Волков, Рябогина, 2003; Рябогина, 2000; Рябогина, Матвеева, Орлова, 2001; и др.]. В настоящее время палинологическая колонка Тоболо-Исетского междуречья, как по массовости проведенных анализов, так и по масштабам хронологического охвата может быть признана наиболее полной и подробной в

Западносибирском регионе. Тем не менее, данные археологии, палеозоологии и геоморфологии позволили нам дополнить и конкретизировать представления о динамике изменения окружающей среды на протяжении нескольких наиболее слабо изученных хронологических отрезков. Высказанный тезис наиболее применим к эпохам неолита, энеолита и начального этапа бронзового века. В целом, была подтверждена высказанная ранее точка зрения, что за многотысячелетнюю историю освоения долины ее ландшафтно-климатические условия существенно варьировали - от северолеостепных до южного варианта лесостепи [Матвеева, Волков, Рябогина, 2003].

Следующим шагом, направленным на реконструкцию принципов взаимодействия человека и природной среды стало археологическое картографирование, позволившее выявить особенности ландшафтно-геоморфологической приуроченности древних и средневековых памятников междуречья и особенности их пространственной локализации. Нами установлено, что поселенческие комплексы эпох неолита - начального этапа бронзового века, в основном, приурочены к территориям, поросшим плотными смешанными лесами. Объекты рассматриваемого времени располагаются в непосредственной близости друг друга достаточно плотными скоплениями. Особенность поселений нео -и энеолитического времени следует считать их небольшую площадь, незначительность населения, проживавшего на их территории и недолговременность функционирования этих комплексов. Поселки, оставленные носителями культур андроновской бронзы, напротив, приурочены к открытым, остепненным участкам, расположенным в поймах рек Тобола и Исети. Пространственные расстояния между данными памятниками достаточно велики. Общее их количество значительно уступает объектам предшествующих хронологических периодов. В то же время, многие из рассматриваемых памятников представлены большими, долговременными поселениями. Иную закономерность ландшафтной и пространственной приуроченности демонстрируют поселения позднего бронзового века - средневековья. Памятники рассматриваемого времени располагались как на площади открытых остепненных участков, так и на территории плотных смешанных лесов. Расстояния, отмеченные между «лесными» памятниками, как правило, незначительны. В то же время, объекты, находящиеся на открытых участках располагались в значительном удалении друг от друга. Удалось наметить еще одну закономерность, отражающую особенности памятников рассматриваемых эпох. Поселения, локализованные в лесных условиях, представляют незначительные по площади и недолговременные объекты. В то же время, памятники, приуроченные к луговым ландшафтам, как правило, представлены значительными стационарными поселениями.

Сопоставление пространственной локализации разновременных и разнокультурных памятников археологии с особенностями хозяйства населения, оставившего их, позволили нам выявить три основных пути освоения Ингальской долины на протяжении эпох древности — средневековья. Первый путь, основанный на принципах присваивающего хозяйства с доминирующей ролью охоты и рыболовства, был предложен населением эпохи энеолита и просуществовал с небольшими изменениями вплоть до начального этапа бронзового века. Ориентация хозяйства на присваивающие отрасли экономики, предопределило первоочередное освоение территорий, поросших плотными сомкнутыми лесами, являющихся наиболее богатыми частями долины дикой фауной. Прямая зависимость носителей культур рассматриваемого времени от количества популяций дикой фауны, предопределила высокую мобильность населения. Именно данным обстоятельством определяется «кучное» расположение поселений данных хронологических эпох в наиболее залесенных частях Тоболо-Исетья и незначительное количество населения, проживавшего на их площади. Такой путь освоения подконтрольных территорий был назван нами «лесным».

Второй путь освоения Ингальской долины был предложен носителями культур андроновской бронзы - алакульской, федоровской и черка-скульской. Ориентация хозяйства населения на животноводческую деятельность предопределило первоочередное освоение открытых остепнен-ных пространств, благоприятных для выпаса стадных животных, а существенная аридизация климата - возведение поселенческих комплексов на низких гипсометрических участках. Новый путь хозяйственного освоения территории междуречья предопределил значительное увеличение радиуса контролируемых угодий, что, в свою очередь, сказалось на необходимости возведения значительных по площади долговременных поселков. Рассматриваемый способ освоения подконтрольных площадей получил наименование - «степного животноводческого».

И, наконец, третий путь освоения Ингальской долины предложенный носителями андроноидной пахомовской культуры, просуществовал без значительных изменений до эпохи средневековья. Особенности экономических моделей культур рассматриваемого времени определялись господством многоотраслевого комплексного хозяйства при ведущей роли животноводства. Многокомпонентность экономической системы предопределила яркие, самобытные черты особенностей локализации памятников данных эпох. Производящая животноводческая составляющая хозяйства, предопределяла необходимость включения в обиход открытых луговых участков поверхности наиболее благоприятных для выпаса стадных животных. В то же время, большое значение присваивающих отраслей обусловило широкое освоение территорий, поросших смешанными лесами. Двухкомпонентность экономической модели отразилась и на особенностях поселенческих объектов, локализованных в различных ландшафтных условиях Тоболо-Исетья. Памятники, расположенные на открытых луговых площадях, как правило, представляют долговременные, значительные по количеству проживавшего населения объекты. В то же время, поселения находящиеся в лесных условиях, отличаются небольшими размерами и недолговременностью существования, что было обусловлено значительной мобильностью населения, оставившего их. Данные, имеющиеся в нашем распоряжении, позволяют говорить, что рассматриваемый путь являлся наиболее рациональным и экономичным, так как использовал всю природную емкость лесостепи.

Рассмотрение археологических палеогеографических аспектов изучения Ингальской долины позволило сделать следующие выводы. Во-первых, удалось подтвердить высокую эффективность метода изучения археологических микрорайонов с позиции рассмотрения последних, как историко-культурной модели региона. Во-вторых, археологический микрорайон (комплекс) может рассматриваться не только как историко-культурная, но и палеогеографическая модель региона. Результаты, полученные в процессе подобного исследования, также могут быть, при должном уровне коррекции, спроецированы на сопредельные территории. В-третьих, изучение данной тематики позволяет создать еще одну информативную модель, иллюстрирующие особенности взаимоотношения человека и природной среды на протяжении различных хронологических этапов истории изучаемой территории. Полученные результаты также с успехом могут быть апробированы на материалах сопредельных территорий.

Решение следующих задач исследования было подчинено теоретическому блоку существующей проблемы, ставших особенно актуальными в последние годы. Нами были рассмотрены проблемы территориально-археологического районирования археологических комплексов (микрорайонов) и вопросы соотношения микрорайона и экологической ниши. В процессе решения первой из данных задач установлено, что плотные скопления памятников археологии могут быть разбиты на два уровня. Первый из них представлен объектами, имеющими простую территориальную структуру, за которыми может быть сохранено наименование археологических микрорайонов. Второй, представлен сложными, многоуровневыми скоплениями, имеющими сложную структуру. Именно к ним следует относить Ингальскую долину. Сложная структура рассматриваемых объектов заставила отказаться от применения к ним термина «археологический микрорайон», побудив нас преступить к поискам более точных терминов, отражающих суть явления. В процессе решения задачи нами была предложена новая схема районирования подобных объектов, представленная тремя основными уровнями - археотоп - археологический район - комплекс.

Разработка проблемы, связанной с проблемами соотношений понятий «археологический микрорайон» (комплекс) и «экологическая ниша» заставила нас отказаться от использования последнего. Данный термин был заменен определением «хозяйственно-экологической ниши» гораздо более точно и корректно отражающим суть существующей проблемы. В рамках разработки задачи удалось наметить два основных уровня хозяйственно-экологических ниш, первый из которых соотносится с конкретным поселенческим объектом, а второй с носителями изучаемой археологической культуры. Было установлено, что размеры и особенности хозяйственно-экологических ниш напрямую зависят от экономической модели конкретной археологической культуры и регулируются ими.

Резюмируя вышеизложенное, отметим, что цель и задачи исследования выполнены полностью. В процессе решения существующих проблем нами были определены два уровня, на которых базируются современные разработки - практический и теоретический. Изучение первого из них позволило существенно дополнить спектр задач, которые могут быть решены на его основе. Нами наглядно проиллюстрирован тезис, что археологический комплекс (микрорайон) может рассматриваться не только с позиции историко-культурной модели региона, но и являть собой модель информативную принципов взаимоотношения человека и природной среды, позволяя ответить на многие остродискуссионные проблемы, связанные с установлением последовательности и причинно-следственных связей этнокультурных и этногенетических процессов в регионе. Археологический микрорайон (комплекс) может также являться и палеогеографической моделью региона, отражая динамику изменения ландшафтно-климатических особенностей местности.

Разработка теоретического блока исследований находится на этапе своего становления, вследствие чего, информативность данного метода научного познания и его результативность существенно уступают возможностям первого метода.

Список научной литературыВолков, Евгений Николаевич, диссертация по теме "Археология"

1. Абрамов Н.А. Курганы и городища в Тюменском, Ялуторовском и Курганском уездах Тобольской губернии // Известия Императорского Археологического общества, 1861. Т. 2. Вып. 4. С. 220-228.

2. Аванесова Н.А. Проблемы истории андроновского культурного единства (по металлическим изделиям). Автореферат диссертации кандидата исторических наук. Л.: ЛГУ, 1979. 26 с.

3. Адамова Н.Ю. Нелымский археологический микрорайон в бассейне р. Демьянка // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 5-6.

4. Алексашенко Н.А., Викторова В.Д. Неолитические жилища ЮАО-5 // Неолитические памятники Урала. Свердловск: УрО АН СССР, 1991. С. 161-183.

5. Аношко О.М., Костомаров В.М., Рыжкова Ю.В. Разведочные работы в Имбиряйском микрорайоне археологического комплекса Ингальская долина// Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский ун-т, 2003. С. 93-94.

6. Аношко О.М., Матвеев А.В. Поселение Заводоуковское-9 // Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский ун-т, 2002. С. 124-126.

7. Аношко О.М., Матвеев А.В., Костомаров В.М., Рыжкова Ю.В. Большой Имбиряй-10 новый памятник пахомовской культуры в Ингальской долине // Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский ун-т, 2003. С. 90-91.

8. Аношко О.М., Матвеев А.В., Рыжкова Ю.В. Исследование курганного могильника Улановка в Ингальской долине // Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский ун-т, 2003. С. 91-93.

9. Арефьев С.П., Муканова А.А. К характеристике природных условий Ингальской долины // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. С. 16-19.

10. Археологическое изучение микрорайонов: Итоги и перспективы. Воронеж: Воронежский ун-т, 1990.

11. Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. 102 с.

12. Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т., 1997. 208 с.

13. Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. 88 с.

14. Археологические микрорайоны Северной Евразии. Омск. Омский ун-т, 2004. 116 с.

15. Археологическое наследие Тюменской области. Новосибирск: Наука, 1995. 240 с.

16. Астапов А.П., Корчагин A.M., Миняйло J1.A. Основные черты геоморфологии сельскохозяйственной зоны Тюменской области // Природные ресурсы и размещение производительных сил Тюменского Приобья. Тюмень: Тюменский ун-т, 1980. С. 10-20.

17. Асташкин В.И., Асташкина О.В., Дрябина JI.A. Энеолитические комплексы поселения Велижаны-1 // Древняя и современная культура народов Западной Сибири. Тюмень: Тюменский ун-т, 1995. С. 29-38.

18. Багашев А.Н., Волков Е.Н. Новые материалы к археологической карте Гыданского полуострова // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. Вып. 4. С. 214-217.

19. Бахарева Т.Н., Кондратьев B.C. Результаты разведочных работ в низовьях реки Исети (Ялуторовский район) // Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский ун-т, 2003. С. 96-98.

20. Бельтикова Г.В. Иткульский очаг металлургии // Уральский исторический вестник. Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 2002. Вып. 8, С. 142-163.

21. Бельтикова Г.В., Борзунов В.А., Корякова JI.H. Некоторые проблемы археологии раннего железного века Зауралья и Западной Сибири // Вопросы археологии Урала. Свердловск: Уральский ун-т, 1991. Вып. 20. С. 102-114.

22. Бердникова Н.Е., Воробьева Г.А., Ощепкова Е.Б. Проблемы районирования геоархеологических территорий (на примере долины реки Белой, Байкальская Сибирь) // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 4-7.

23. Берлина С.В. Обследование комплекса памятников в Исетском районе (Онуфриевский борок) // Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский ун-т, 2003. С. 98-99.

24. Берлина С.В., Матвеева Н.П., Чикунова И.Ю. Новые исследования на Коловском городище // Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский унт, 2003. С. 99-100.

25. Бобров В.В. AMP и общие проблемы западносибирской археологии (на примере Танайского археологического микрорайона) // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 17-19.

26. Большаник П.В. Физико-географические условия и ландшафтная структура Тарского Прииртышья / Нижнетарский археологический микрорайон. Новосибирск: Наука, 2001. С. 51-78.

27. Большаник П.В., Жук А.В., Матющенко В.И., Татауров С.Ф., Та-таурова JI.B., Тихонов С.С., Толпеко И.В. Нижнетарский археологический микрорайон. Новосибирск: Наука, 2001. 256 с.

28. Борзунов В.А. Зауралье на рубеже бронзового и железного веков (гамаюнская культура). Екатеринбург: Уральский ун-т, 1992. 188 с.

29. Бортвин Н.Н. Доисторическое прошлое Курганского округа // Сборник материалов по изучению Курганского округа Уральской области. Курган, 1930. Вып. 1. С. 13-17.

30. Буровекий A.M. Методологические проблемы выделения археологических микрорайонов (AMP) // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 14-18.

31. Варанкин Н.В. Стоянка карьер-2 памятник эпохи неолита // Археологические исследования Севера Евразии. Свердловск: Уральский унт, 1982. С. 13- 17.

32. Васильев И.Б., Выборное А.А., Глущенко С.А. Поселение Ук-6 в Тюменском Притоболье // Исторические исследования. Самара: Самарский пед. ун-т, 1998. Вып. 2. С. 254-267.

33. Викторова В.Д. Население эпохи железа лесной полосы Среднего Зауралья (опыт систематизации археологических памятников): Автореферат диссертации кандидата исторических наук. Свердловск, 1969. 20 с.

34. Викторова В.Д., Зырянова С.Ю. Поселение боборыкинского типа на Андреевском озере ЮАО-5 // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург: Уральский ун-т, 2002. Вып. 24. С. 67-89.

35. Волков Е.Н. Археологический микрорайон Ингальская долина в Тоболо-Исетском междуречье // Природа и цивилизация. Реки и культуры. СПб.: Европейский дом, 1997. С. 139-142.

36. Волков Е.Н. Археологический микрорайон Ингальская долина: модель взаимодействия древних и средневековых этнических коллективов и окружающей среды // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 18-21.

37. Волков Е.Н. Археологический микрорайон Ингальская долина: особенности геоморфологического расположения поселений меднока-менного, бронзового и раннего железного веков // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999а. С. 105-106.

38. Волков Е.Н. К проблеме периодизации неолита Среднего Зауралья // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 19996. Вып. 2. С. 10-13.

39. Волков Е.Н. О некоторых особенностях развития «прочерченно-накольчатых» культур эпохи неолита // XIV Уральское археологическое совещание. Челябинск: УрО РАН, 1999в. С. 20-21.

40. Волков Е.Н. Раскопки поселения раннего железного века в Нижнем Приишимье // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2000а. Вып. 1. С. 37-41.

41. Волков Е.Н. Новый памятник баитовской культуры в Нижнем Приишимье // Пятые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск: Омский ун-т, 2000. С. 27-28.

42. Волков Е.Н. Боборыкинский комплекс поселения Двухозерное-1 // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001а. С. 12-25.

43. Волков Е.Н. Раскопки многослойного поселения Двухозерное-1 в Ингальской долине // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 20016. Вып. 2. С. 19-23.

44. Волков Е.Н. Археологические исследования в Казанском районе Тюменской области в 1998 1999 гг. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001 в. Вып. 3. С. 226-231.

45. Волков Е.Н. Энеолитический комплекс поселения Двухозерное-1 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. Вып. 4. С. 57-70.

46. Волков Е.Н. Особенности ландшафтной приуроченности памятников саргатской культуры Тоболо-Исетского междуречья // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003а. Вып. 2. С. 109-112.

47. Волков Е.Н. Эколого-экономический аспект в развитии энеолити-ческих древностей Зауралья // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 20036. Вып. 2. С. 112-114.

48. Волков Е.Н. Общая характеристика Ингальской долины / Древности Ингальской долины. Новые памятники бронзового и раннего железного веков. Новосибирск: Наука, 2003в. Вып. 1. С. 8-25.

49. Волков Е.Н. Особенности системы расселения ташковских племен Ингальской долины (ранний бронзовый век) // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004а. Вып. 5. С. 89-92.

50. Волков Е.Н. Поселение Имбиряй-1 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 20046. Вып. 5. С. 32-37.

51. Волков Е.Н. О путях освоения Ингальской долины в древности // Археологические микрорайоны Северной Евразии. Омск: Омский ун-т, 2004в. С. 28-31.

52. Волков Е.Н., Ведерников П.А. Материалы к археологической карте Ингальской долины // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. Вып. 3. С. 130-137.

53. Волков Е.Н., Дрябина JI.A. Культурно-хронологические комплексы памятника Остров-2 в Ингальской долине // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. С. 26-36.

54. Волков Е.Н., Измер Т.С., Кондратьев B.C. Разведочные работы 2002 г. в Ингальской долине // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004. Вып. 5. С. 195-200.

55. Волков Е.Н., Матвеева Н.П. Исследование комплексов каменного и меднокаменного веков в Ингальской долине // Вестник Тюменского государственного университета. Тюмень: Тюменский ун-т, 2001. №1, С. 8690.

56. Волков Е.Н., Рябогина Н.Е. Археолого-палеогеографические исследования на гриве Остров // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. С. 56-57.

57. Волков Е.Н., Рябогина Н.Е. К методике реконструкций природной среды голоцена на материалах археологических памятников (На примере Тюменского Притоболья) // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. Вып. 2. С. 15-17.

58. География Тюменской области. Свердловск: Средне-Уральское изд-во, 1972. 136 с.

59. Голодников К. О курганах Тобольской губернии. Тобольск, 1879. 8с.

60. Глушков И.Г. Культурно-хронологическая колонка памятников неолита и бронзового века Чилимского микрорайона // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 25-28.

61. Григорьев С.А. Проблема культурных трансформаций в Урало — Иртышском междуречье // Археология Волго Уральских степей. Челябинск: Челябинский ун-т, 1990. С. 26-41.

62. Грязнов М.П. Древняя история племен Верхней Оби по раскопкам у с. Большая Речка // М.: МИА, 1956. № 48.

63. Грязнов М.П., Завитухина М.П., Комарова М.Н. Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. Новосибирск: Наука, 1980.

64. Гумилев JI.H. География этноса в исторический период. JL: Наука, 1990. 280 с.

65. Гумилев JI.H. Древняя Русь и Великая Степь. М.: ACT, 2002. 848 с. Дашковский П.Е. Павловский археологический микрорайон // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 21-23.

66. Дмитриев П.А. Жертвенные камни Зауралья // КСИИМК, 1948. Вып. 19. С. 12-21.

67. Долу ханов П.М., Тимофеев В. И. Абсолютная хронология неолита Евразии (по данным радиоуглеродного метода) // Проблемы абсолютного датирования в археологии. М.: Наука, 1972.

68. Дрябина Л.А., Пархимович С.Ю. Поселение Гилево-8 // Неолитические памятники Урала. Свердловск: УрО АН СССР, 1991. С. 100-111.

69. Евдокимов В.В., Корочкова О.Н. Поселение Пахомовская Пристань // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. Тюмень: Тюменский ун-т., 1991. С. 50-63.

70. Жук А.В. Батени под лопатой С.А. Теплоухова: Археологический микрорайон? // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 29-33.

71. Жук А.В. Генезис идеи археологического микрорайона // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т., 1997. С. 43-75.

72. Завитухина М.П. Об одном архивном документе по истории Сибирской коллекции Петра I // СГЭ, 1974. Вып. 39. С. 34-36.

73. Завитухина М.П. Собрание М.П. Гагарина в 1917 г. в Сибирской коллекции Петра I // АСГЭ, 1977а. № 18. С. 41-51.

74. Завитухина М.П. К вопросу о времени и месте формирования Сибирской коллекции Петра I // Культура и искусство Петровского времени. Публикации и исследования. Л.: ГЭ, 19776. С.63-69.

75. Зайберт В.Ф. Энеолит Урало-Иртышского междуречья. Петропавловск: АН Республики Казахстан, 1993. 246 с.

76. Зах В.А. Боборыкинский комплекс поселения Юртобор-3 в Нижнем Притоболье // Древняя и современная культура народов Западной Сибири. Тюмень: Тюменский ун-т, 1995а. С. 12-28.

77. Зах В.А. Поселок древних скотоводов на Тоболе. Новосибирск: Наука, 19956. 96 с.

78. Зах В.А. Археологические исследования в Приишимье в 1997 г. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. Вып. 2. С. 146-150.

79. Зах В.А. Шапкульские комплексы и керамика с гребенчато-ямочным и крупнонакольчатым орнаментом из Нижнего Притоболья // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. Вып. 4. С. 26-36.

80. Зах В.А., Зотова С.В., Панфилов А.Н. Древние могильники на Андреевском озере близ Тюмени // Древние погребения Обь-Иртышья. Омск: Омский ун-т, 1991. С. 13-42.

81. Зах В.А., Матвеева Н.П. Поселение «8-й пункт» на Андреевском озере (о соотношении керамики с различными орнаментальными традициями в неолите Притоболья) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1997. Вып. 1. С. 3-8.

82. Зах В.А., Скочина С.Н. Поселение Мергень-3 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. Вып. 4. С. 37-56.

83. Зах В.А., Фомина Е.А. К вопросу о происхождении андреевской культуры // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. Вып. 2. С. 14-21.

84. Захожая Т.М. Взаимодействие культурных традиций в эпоху поздней бронзы (на примере Чилимского микрорайона) // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 34-35.

85. Зданович Г.Б. Бронзовый век Урало Казахстанских степей. Свердловск: Уральский ун-т, 1988. 184 с.

86. Здор М.Ю. Среда обитания, человек, археологический микрорайон // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. С.159-161.

87. Зимина О.Ю. Керамические комплексы городища Карагай-Аул-1 в Нижнем Притоболье // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. Вып. 4. С. 49-53.

88. Зубков B.C. Археологические микрорайоны и их роль в изучении культур палеометалла Хакасско-Минусинской котловины // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 3638.

89. Измер Т.С., Матвеев А.В. Исследование поселения Имбиряй-3 в Ингальской долине // Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский ун-т, 2002. С. 142-143.

90. Илюшин A.M. Средневековые поминально-погребальные комплексы в Касьминском археологическом микрорайоне // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 23-28.

91. Илюшин А.М., Сулейманов М.Г. Комплекс археологических памятников в долине реки Касьма // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 39-43.

92. Калиева С.С. Поселение Кожай-1. Алма-Ата: АН Республики Казахстан, 1988. 256 с.

93. Калиева С.С., Логвин В.Н. Скотоводы Тургая в третьем тысячелетии до нашей эры. Кустанай: АН Республики Казахстан, 1997. 180 с.

94. Кернер В.Ф. Поселение Исетское Правобережное // Неолитические памятники Урала. Свердловск: Институт истории и археологии УрО АН СССР, 1991.

95. Клейн Л.С. Археологическая типология. Л.: ЛФ ЦЭНДИСИ, 1991.448 с.

96. Ковалева В.Т. Ташковская культура раннего бронзового века Нижнего Притоболья // Материальная культура древнего населения Урала и западной Сибири. Свердловск: Уральский ун-т, 1988. С. 29-47.

97. Ковалева В.Т. Неолит Среднего Зауралья. Свердловск: Уральский ун-т, 1989. 80 с.

98. Ковалева В.Т. Энеолит Среднего Зауралья: Андреевская культура. Препринт. Екатеринбург: Уральский ун-т, 1995. 62 с.

99. Ковалева В.Т. Взаимодействие культур и этносов по материалам археологии: поселение Ташково-2. Екатеринбург: Уральский ун-т, 1997. 132 с.

100. Ковалева В.Т., Варанкин Н.В. О соотношении кошкинских и боборыкинских комплексов (по материалам поселения на берегу Андреевского озера у г. Тюмени) // СА, 1984. №1. 144-159.

101. Ковалева В.Т., Зырянова С.Ю. Неолитические культуры Среднего Зауралья: генезис, соотношение, взаимодействие // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. С. 46-56.

102. Ковалева В.Т., Рыжкова О.В., Шаманаев А.В. Ташковская культура: Поселение Андреевское озеро-13. Екатеринбург: Уральский ун-т, 2000. 160 с.

103. Ковалева В.Т., Устинова Е.А., Хлобыстин Л.П. Неолитическое поселение Сумпанья-4 в бассейне Конды // Древние поселения Урала и Западной Сибири. Свердловск: Уральский ун-т, 1984.

104. Ковалевский С.А. Касьминский археологический микрорайон (история изучения памятников эпохи бронзы) // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 31-33.

105. Кожин П.М. Новые материалы сарматского времени на юге Тюменской области // Памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени. М.: Наука, 1972. С. 79-86.

106. Кожухарь А.А., Скандаков И.Е. К вопросу о расположении памятников Тарского Прииртышья в связи с природными факторами // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 44-45.

107. Кондратьев B.C. Новые памятники на карте Ингальской долины // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004. Вып. 5. С. 204-206.

108. Корочкова О.Н., Стефанов В.И., Стефанова Н.К. Культуры бронзового века предтаежного Тоболо-Иртышья (по материалам работ УАЭ) // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург: Уральский ун-т, 1991. С. 7092.

109. Корякова JI.H. Ранний железный век Зауралья и Западной Сибири. Свердловск: Уральский ун-т, 1988. 240 с.

110. Корякова JI.H. Золотой век Зауральской лесостепи // Уральский исторический вестник. Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 1997. №4. С.76-101.

111. Корякова JI.H., Стефанов В.И., Стефанова Н.К. Проблемы методики исследования древних памятников и культурно-хронологическая стратиграфия поселения Ук-3. Препринт. Свердловск: Институт истории и археологии УрО АН СССР, 1991. 72 с.

112. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. М.: Наука, 1981.278 с.

113. Косарев М.Ф. Западная Сибирь в древности. М.: Наука, 1984. 244 с.

114. Косарев М.Ф. Древняя история Западной Сибири: Человек и природная среда. М.: Наука, 1991. 302 с.

115. Косинцев П.А. Особенности хозяйства восточного склона Урала в раннем железном веке // Проблемы урало-сибирской археологии. Свердловск: Уральский ун-т., 1986. С. 89-96.

116. Косинцев П.А. Охота и скотоводство у населения лесостепного Зауралья в эпоху бронзы // Становление и развитие производящего хозяйства на Урале. Свердловск: УрО АН СССР, 1989. С. 84-104.

117. Косинцев П.А. Хозяйство Ташковской культуры // XIV Уральское археологическое совещание. Челябинск: УрО РАН, 1999. С. 82-83.

118. Косинцев П.А., Бобковская Н.Е. Костные остатки с черкаскульского поселения Ольховка в Приисетье // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1997. Вып. 1. С. 127-132.

119. Котожеков К.Г. Паспортизирование археологических памятников и проблемы выявления AMP // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 46-50.

120. Краткий геологический словарь. М.: Недра, 1989. 176 с.

121. Кузьмина Е.Е. Археологическое обследование памятников Еленов-ского микрорайона андроновской культуры // КСИА , 1962. Вып. 88. С. 84-92.

122. Кузьмина Е.Е. Периодизация могильников Еленовского микрорайона андроновской культуры // Памятники каменного и бронзового веков Евразии. М.: Наука, 1964. С. 121-140.

123. Кузьмина Е.Е. Относительная хронология андроновских поселений Еленовского микрорайона // СА, 1965. № 4. С. 40-51.

124. Кузьмина Е.Е. Андроновская культурная общность (принципы выделения и установления хронологических этапов) // Культурный прогресс в эпоху бронзы и раннего железа. Ереван, 1982. С. 47-51.

125. Ларина Н.С., Матвеева Н.П. Некоторые данные о минеральном статусе костных тканей людей раннего железного века // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. С. 139-142.

126. Максименков Г.А. Андроновская культура на Енисее. Л.: Наука, 1978. 191 с.

127. Матвеев А.В. Работы Тюменской экспедиции // Археологические открытия 1984 года. М.: Наука, 1986. С. 190-191.

128. Матвеев А.В. Хронология бархатовского комплекса Красногорского городища // Проблемы поздней бронзы и перехода к эпохе железа на Урале и сопредельных территориях. Уфа: Башкирский ун-т, 1991, С. 6365.

129. Матвеев А.В. История изучения археологических памятников юга Тюменской области / Археологическое наследие Тюменской области. Новосибирск: Наука, 1995а. С. 7-16.

130. Матвеев А.В. Первые следы взаимодействия алакульских и ташковских племен Притоболья // Древняя и современная культура народов Западной Сибири. Тюмень: Тюменский ун-т, 19956. С. 48-52.

131. Матвеев А.В. Первые андроновцы в лесах Зауралья. Новосибирск: Наука, 1998.417 с.

132. Матвеев А.В. Зауралье в конце бронзового века и распад андронов-ского единства // Наука Тюмени на рубеже веков. Новосибирск: Наука, 1999а. С. 93-124.

133. Матвеев А.В. Новые данные о системе жизнеобеспечения черкаску льского населения Приисетья // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 19996. Вып. 2. С. 121-123.

134. Матвеев А.В. Лесостепное Зауралье во II начале I тыс. до н.э. Автореферат диссертации доктора исторических наук. Новосибирск, 2000а. 50 с.

135. Матвеев А.В. Поселение Щетково-2 первый стратифицированный комплекс эпохи бронзы в Ингальской долине (предварительное сообщение) // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 20006. Вып. 1. С. 23-24.

136. Матвеев А.В., Аношко О.М. К проблеме хронологической дифференциации бархатовских древностей // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. Вып. 2. С. 29-32.

137. Матвеев А.В., Аношко О.М., Измер Т.С. Исследование новых памятников бронзового века в Ингальской долине // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. Вып. 4. С. 28-32.

138. Матвеев А.В., Бурлина Т.В. Бархатовская керамика Красногорского городища // Древняя керамика Сибири: типология, технология, семантика. Новосибирск: Наука, 1990, С. 99-114.

139. Матвеев А.В., Волков Е.Н. Исследование нео- и энеолитических памятников в Ингальской долине в 1998 г. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. Вып. 2. С. 124125.

140. Матвеев А.В., Волков Е.Н., Ларин С.И., Адамов А.А., Зах В.А., Сладкова Л.Н. Разведочные работы в Ингальской долине // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1997. Вып. 1.С. 150-152.

141. Матвеев А.В., Дрябина Л.А., Матвеева Н.П., Дегтярева А.Д. Рекогносцировочные раскопки в Ингальской долине в 1995 г. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1997. Вып. 1.С. 153-155.

142. Матвеев А.В., Зах В.А., Волков Е.Н. Исследование энеолитическо-го могильника Бузан-3 в Ингальской долине // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1997. Вып. 1. С. 156158.

143. Матвеев А.В., Зах В.А., Ларин С.И., Дрябина Л.А., Матвеева Н.П. Археолого-палеогеографическое изучение комплекса доисторических памятников на оз. Мергень // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 59-63.

144. Матвеев А.В., Зах В.А., Ларин С.И., Дрябина Л.А., Матвеева Н.П. Доисторические культуры и палеогеография Мергенского археологического микрорайона // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1997. С. 76-114.

145. Матвеев А.В., Ларин С.И., Матвеева Н.П., Волков Е.Н. Комплекс памятников «Ингальская долина»: опыт ландшафтно-геоморфологического анализа археологического микрорайона // Словцовские чтения. Тюмень: ТОКМ, 1996. 126-128.

146. Матвеев А.В., Матвеева Н.П. Разведки и раскопки на среднем Тоболе // Археологические открытия 1981 года. М.: Наука, 1983. С. 215-216.

147. Матвеев А.В., Матвеева. Н.П. Исследования в междуречье Тобола и Исети // Археологические открытия 1982 года. М.: Наука, 1984. С. 219220.

148. Матвеев А.В., Матвеева. Н.П. Саргатский могильник у дер. Тютри-на (по раскопкам 1981 г.) // КСИА, 1985. Вып. 184. С. 69-76.

149. Матвеев А.В., Матвеева Н.П. Ювелирные изделия Тютринского могильника (к проблеме Сибирской коллекции Петра I) // Антропоморфные изображения. Новосибирск: Наука, 1987. С. 191-201.

150. Матвеев А.В., Матвеева Н.П. Бронзовый котел из Савиновского могильника (Среднее Притоболье) // СА, 1988. № 1. С. 241-244.

151. Матвеев А.В., Матвеева Н.П. Тютринский могильник // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. Тюмень: Тюменский ун-т, 1991. С. 104-139.

152. Матвеев А.В., Матвеева Н.П., Волков Е.Н., Рябогина Н.Е. Основные итоги первого десятилетия комплексного изучения Ингальской долины // Археологические микрорайоны Северной Евразии. Омск: Омский ун-т, 2004. С. 60-64.

153. Матвеев А.В, Матвеева Н.П., Зах Е.М. и др. Хрипуновский могильник: новые сведения о северных андроновцах // Западная Сибирь -Проблемы развития. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1994. С. 3-19.

154. Матвеев А.В., Матвеева Н.П., Крюкова Т.С. Новые памятники эпохи бронзы и раннего железного века в Ингальской долине (по итогам работ 1998 г.) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. Вып. 2. С. 126-135.

155. Матвеев А.В., Матвеева Н.П., Чикунова И.Ю., Аношко О.М., Измер Т.С. Археологические исследования в Ингальской долине // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. Вып. 3. С. 8-16.

156. Матвеев А.В., Чикунова И.Ю. Поселение Ботники-1в на Нижней Исети // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. Вып. 2. С. 44-50.

157. Матвеева Н.П. Работы Исетской экспедиции // Археологические открытия 1983 года. М.: Наука, 1985а. С. 224-225.

158. Матвеева Н.П. К вопросу о хронологии саргатских могильников Среднего Притоболья // Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным. Томск: Томский ун-т, 19856, с. 59-81.

159. Матвеева Н.П. Работы лесостепной экспедиции // Археологические открытия 1984 года. М.: Наука, 1986. С. 191-192.

160. Матвеева Н.П. Ранний железный век Среднего Притоболья: Автореферат диссертации кандидата исторических наук. Новосибирск: ИИ-ФиФ СО АН СССР, 1987. 21 с.

161. Матвеева Н.П. Начальный этап раннего железного века в тоболо-ишимской лесостепи // Западносибирская лесостепь на рубеже бронзового и железного веков. Тюмень: Тюменский ун-т, 1989. С. 77-103.

162. Матвеева Н.П. Саргатская культура на Среднем Тоболе. Новосибирск: Наука, 1993. 175 с.

163. Матвеева Н.П. Ранний железный век Приишимья. Новосибирск: Наука, 1994. 152 с.

164. Матвеева Н.П. Эпоха раннего железа / Археологическое наследие Тюменской области. Новосибирск: Наука, 1995. С. 177-191.

165. Матвеева Н.П. Система расселения племен раннего железного века западносибирской лесостепи // Культурное наследие Азиатской России: Материалы I Сибирско-Уральского исторического конгресса. Тобольск: Тобольский пед. ин-т, 1997. С. 64-65.

166. Матвеева Н.П. Социально-экономические структуры древнего населения Западной Сибири (ранний железный век лесостепной и подтаежной зон): Автореферат диссертации доктора исторических наук. Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 1998. 46 с.

167. Матвеева Н.П. Исследование саргатского могильника Старо-Лыбаево-4 в Ингальской долине // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2000а. Вып. 1. С. 28-32.

168. Матвеева Н.П. Социально-экономические структуры населения Западной Сибири в раннем железном веке. Новосибирск.: Наука, 20006. 399 с.

169. Матвеева Н.П. Расселение саргатских племен в Прииртышье // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. Вып. 2. С. 39-43.

170. Матвеева Н.П. Археологические памятники Ингальской долины / Древности Ингальской долины. Новые памятники бронзового и раннего железного веков. Новосибирск: Наука, 2003. С. 26-116.

171. Матвеева Н.П., Аношко О.М. Бархатовский комплекс Коловского городища // Вестник Тюменского государственного университета. Тюмень: Тюменский ун-т, 2002. № 2. С. 11-22.

172. Матвеева Н.П., Бахарева Т.Н. Раскопки Криволукского городища и проблема ареалов средневековых археологических культур в Притоболье // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004. Вып. 5. С. 93-98.

173. Матвеева Н.П., Волков Е.Н., Матвеев А.В. Изучение этнокультурных ареалов и материальной культуры энеолита и бронзового века в Зауралье // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2005. Вьпг. 6. С. 118-128.

174. Матвеева Н.П., Волков Е.Н., Рябогина Н.Е. Древности Ингальской долины. Новые памятники бронзового и раннего железного веков. Новосибирск: Наука, 2003. Вып.1. 174 с.

175. Матвеева Н.П., Ларина Н.С., Колиух О.А. Опыт реконструкции рациона питания людей раннего железного века по данным химического анализа костных тканей // Вестник Тюменского государственного университета. Тюмень: Тюменский ун-т, 2001. Вып.1. С. 91-97.

176. Матвеева Н.П., Ларина Н.С., Колиух О.А. Некоторые данные о рационе питания населения саргатской культуры западносибирской лесостепи // Степи Евразии в древности и средневековье. СПб.: ИИМК РАН,2002. Т. 2. С. 89-91.

177. Матвеева Н.П., Ларина Н.С., Билль К.В., Захарова Л.Е. Новые данные об особенностях питания саргатского населения Западной Сибири // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН,2003. Вып. 2. С. 143-147.

178. Матвеева Н.П., Матвеев А.В., Хренов В.Я. Исследования Нижне-Ингальского-1 курганного могильника // Актуальные проблемы сибирской археологии. Барнаул: Алтайский ун-т, 1996. С. 61-64.

179. Матвеева Н.П., Орлова Л.А., Чикунова И.Ю. Хронология саргатского комплекса Коловского городища // Хронология и стратиграфия археологических памятников голоцена Западной Сибири и сопредельных территорий. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. С. 88-95.

180. Матвеева Н.П., Чикунова И.Ю., Берлина С.В., Поклонцев А.С., Цембалюк С.И. Комплексные исследования Коловского городища // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004. Вып. 5. С. 84-88.

181. Матющенко В.И. Археологический микрорайон как познавательная категория // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 64-66.

182. Матющенко В.И. Археологический микрорайон в археологических исследованиях // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1997. С. 29-43.

183. Матющенко В.И. Культурно-хронологические и культурно-территориальные комплексы в AMP// Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 40-42.

184. Матющенко В.И. Экологический фактор функционирования археологического микрорайона (AMP) // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999а. С. 89-91.

185. Матющенко В.И. Один из путей углубленного исследования археологического материала и трансформации его в исторический источник // Гуманитарные науки в Сибири. Новосибирск: Наука, 19996. № 3. С.32-35.

186. Матющенко В.И. Осмысление идеи археологического микрорайона / Нижнетарский археологический микрорайон. Новосибирск: Наука, 2001.256 с.

187. Матющенко В.И. Экологические проблемы изучения археологических микрорайонов // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. Вып. 2. С. 148-150.

188. Матющенко В.И., Шерстобитова О.С. О методологических основаниях концепции археологического микрорайона // Археологические микрорайоны Северной Евразии. Омск: Омский ун-т, 2004. С. 64-65.

189. Матюшин Г.Н. Энеолит Южного Урала. М.: Наука, 1982. 328 с.

190. Миллер Г.Ф. История Сибири. M.-J1.:, 1937. Т.1. 607 с.

191. Могильников В.А. Некоторые аспекты хозяйства племен лесостепи Западной Сибири в раннем железном веке // Из истории Сибири. Томск: Томский ун-т, 1976. Вып. 21. С. 175-185.

192. Могильников В.А. Угры и самодийцы Урала и Западной Сибири // Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М.: Наука, 1987. С. 163-235.

193. Могильников В.А. Саргатская культура // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1992. С. 292-311.

194. Мол один В.И. Эпоха энеолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. Новосибирск: Наука, 1977. 174 с.

195. Мол один В.И. Плоскогорье Укок уникальный археологический микрорайон Южной Сибири // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 72-75.

196. Мол один В.И., Бобров В.В. Предисловие // Проблемы неолита -энеолита юга Западной Сибири. Кемерово: Кемеровский ун-т, 1999. С. 38.

197. Мошинская В.И., Чернецов В.Н. Городище Андрюшин Городок // КСИИМК, 1953. Вып. 51. С. 93-98.

198. Мошкова М.Г. Происхождение раннесарматской (прохоровской) культуры. М.: Наука, 1974. 52 с.

199. Нижнетарский археологический микрорайон. Новосибирск: Наука, 2001.256 с.

200. Никитин В.В. Каменный век Марийского края. Йошкар-Ола: Мар-НИИЯЛИ, 1996. 180 с.

201. Овчинникова Б.Б. О зауральских памятниках сылвенской этнокультурной области конца I начала II тысячелетия нашей эры // Ранний железный век и средневековье Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Челябинский ун-т, 1987. С. 133-143.

202. Овчинникова Б.Б. Старо-Лыбаевское поселение // Материальная культура древнего населения Урала и Западной Сибири. Свердловск: Уральский ун-т, 1988. С. 141-152.

203. Орлова Л.А. Голоцен Барабы. Новосибирск: Наука, 1990. 128 с.

204. Охрана природы: Справочник. М.: Агропромиздат, 1987. 272 с.

205. Паллас П.С. Путешествие по разным местам Российского государства. СПб., 1786. Ч. 2. Кн. 2. 571 с.

206. Пантелеева С.Е. Исследование распределения керамики в слое Павлинова городища // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. Вып. 2. С. 156-159.

207. Панфилов А.Н. Новый тип памятников раннего бронзового века в южно-таежном Тоболо-Иртышье // Западносибирская лесостепь на рубеже бронзового и железного веков. Тюмень: Тюменский ун-т, 1989. С. ISO-IS?.

208. Панфилов А.Н., Зах Е.М., Зах В.А. Боровлянка-2 памятник неолита и переходного от бронзы к железу времени в Нижнем Приишимье // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. Тюмень: Тюменский ун-т, 1991. С. 25-50.

209. Петренко А.Г. Первые животноводы Прикамья // Памятники древней истории Волго-Камья. Казань: Казанский ун-т, 1994. С. 39-48.

210. Потемкина Т.М. Бронзовый век лесостепного Притоболья. М.: Наука, 1985. 376 с.

211. Потемкина Т.М. Святилище-обсерватория новый тип памятника эпохи энеолита в Зауралье // Проблемы изучения духовной культуры древних обществ. Екатеринбург: Уральский ун-т, 1994. С. 85-90.

212. Потемкина Т.М. Проблема связей и смена культур населения Зауралья в эпоху бронзы (ранний и средний этапы) // РА, 1995. №1. С. 1427.

213. Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1888. Т.1. Вып. 1. 80 с. (Материалы по археологии России; № 3).

214. Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1891. Т.1. Вып. 2. 59 с. (Материалы по археологии России; № 5).

215. Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1894. Т.1. Вып. 3. 160 с. (Материалы по археологии России; № 15).

216. Руденко С.И. Сибирская коллекция Петра I. САИ, 1962. Вып. ДЗ -9.51 с.

217. Рябогина Н.Е. Палинологическая характеристика разреза Нижне-Ингальского-3 поселения в Ингальской долине // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2000. С. 1822.

218. Рябогина Н.Е. Природные условия Ингальской долины в бронзовом и раннем железном веках / Древности Ингальской долины. Новые памятники бронзового и раннего железного веков. Новосибирск: Наука, 2003. Вып. 1.С. 117-142.

219. Рябогина Н.Е., Ларин С.И., Семочкина Т.Г. Палеоэкологические условия обитания носителей доисторических культур Тюменского Притоболья (по данным спорово-пыльцевого анализа) // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. С. 61-63.

220. Рябогина Н.Е., Семочкина Т.Г., Иванов С.Н. Реконструкция условий обитания населения Нижнего Приисетья в позднем бронзовом и раннем железном веках // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. Вып. 2. С. 33-38.

221. Сальников К.В. Очерки древней истории Южного Урала. М.: Наука, 1967. 408 с.

222. Селезнева Н.С. Лесостепь: (Общая характеристика) // Физико-географическое районирование Тюменской области. М.: Московский унт, 1973. С. 144-173.

223. Семочкина Т.Г., Рябогина Н.Е. Палинологическая характеристика разреза кургана 15 Чистолебяжского могильника // Вестник археологии,антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. Вып. 2. С. 115-120.

224. Семочкина Т.Г., Рябогина Н.Е. Реконструкция палеорастительности в районе энеолитического могильника Бузан-3 (Ингальская долина) по палинологическим данным // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2000. С. 15-17.

225. Сергеев А.С. Поселение Заводоуковское-10 новый памятник бар-хатовской культуры лесостепного Притоболья // Проблемы бронзы и перехода к эпохе железа на Урале и сопредельных территориях. Уфа: Башкирский ун-т, 1991. С. 55-58

226. Словцов И.Я. Материалы о распределении курганов и городищ в Тобольской губернии // Известия Императорского Томского университета. Отд. А, 1890. Кн. 2. С. 76-97.

227. Солодовников А.Ю., Худякова Г.И. Отчий край земля Казанская. Тюмень: Тюменский ун-т, 1999. 173 с.

228. Старков В.Ф. Стоянка Шапкуль-1 и особенности энеолита в лесном Зауралье // Вопросы археологии Приобья. Тюмень: Тюменский ун-т, 1976. С. 38-48.

229. Старков В.Ф. Мезолит и неолит лесного Зауралья. М.: Наука, 1980.220 с.

230. Старков В.Д., Тюлькова JI.A. Геологическая история и минеральные богатства Тюменской Земли. Тюмень: ИПП «Тюмень», 1996. 193 с.

231. Стефанов В.И. Неолитическое поселение Дуванское-5 // Неолитические памятники Урала. Свердловск: УрО АН СССР, 1991. С. 144-160.

232. Стефанов В.И. Поселения алакульской культуры Южного Урала // Материалы по археологии и этнографии Южного Урала. Челябинск: Ар-каим, 1996. С. 43-63.

233. Стефанов В.И., Кокшаров С.Ф. Северное Зауралье накануне бронзового века // СА, 1990. №3.

234. Стефанов В.И., Корочкова О.Н. Поселения заключительного этапа бронзового века на р. Тобол // Древние поселения Урала и Западной Сибири. Свердловск: Уральский ун-т, 1984. С. 79-90.

235. Стефанов В.И., Корочкова О.Н. Андроновские древности Тюменского Притоболья. Екатеринбург: Уральский ун-т, 2000. 106 с.

236. Стефанова Н.К. Исток-4 неолитический памятник Тюменского Притоболья // Свердловск: Институт истории и археологии УрО АН СССР, 1991.

237. Стоянов В.Е. Носиловское-2 поселение // Вопросы археологии Урала. Свердловск: Уральский ун-т, 1975. Вып. 13. С. 115-138.

238. Стоянов В.Е. Классификация и периодизация западносибирских лесостепных памятников раннего железного века // Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск: Томский ун-т, 1970. С. 238-253.

239. Сумин В.А. Реконструкция природного окружения Крохалевского археологического микрорайона в древности и средневековье // Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. С. 7174.

240. Талицкая И.А. Материалы к археологической карте Нижнего и Среднего Приобья // МИА, 1953. № 35. С. 242-357.

241. Татаринцева Н.С. Керамика поселения Вишневка-1 в лесостепном Приишимье // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск: Башкирский ун-т, 1984. С. 104-113.

242. Теплоухов С.А. Древние погребения в Минусинском крае // Материалы по этнографии. JL: Гос. Рус. Музей, 1927. Т.З. Вып. 2. С. 57-112.

243. Теплоухов С.А. Опыт классификации бронзовых металлических культур Минусинского края // Материалы по этнографии. JL: Гос. Рус. Музей, 1929. Т.4. Вып. 2. С. 41-62.

244. Терещенко Р.А. Результаты споро-пыльцевого анализа / Поселение Кожай-1. Алма-Ата: АН Республики Казахстан, 1988. С. 233.

245. Тихонов С.С. Распространение археологических памятников поздней бронзы в Верхнем Приобье // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 88-89.

246. Тихонов С.С. О подходах к решению проблемы изучения археологических микрорайонов // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 62-63.

247. Тихонов С.С. Археологические микрорайоны: проблемы и решения / Нижнетарский археологический микрорайон. Новосибирск: Наука, 2001. С. 44-50.

248. Ткачев А.А. Поселение поздней бронзы Оськино Болото // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. Вып. 2. С. 24-28.

249. Ткачев А.А. Центральный Казахстан в эпоху бронзы. Тюмень: Нефтегазовый ун-т, 2002. Часть 2. 244 с.

250. Ткачев А.А., Волков Е.Н. Исследование раннего строительного горизонта поселения Оськино Болото // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. Вып. 3. С. 17-23.

251. Толпеко И.В. Изучение однокультурных памятников в аспекте исследования археологического микрорайона // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1998. С. 63-66.

252. Троицкая Т.Н., Бородовский А.П. Структура микрорайонирования археологических памятников на р. Уень в Новосибирском Приобье // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 92-96.

253. Усачева И.В. Мезолитическое местонахождение Звездный на южном берегу Андреевского озера // Ежегодник ТОКМ. Новосибирск: Наука, 1993. С. 170-182.

254. Усачева И.В. Сазык-9 сезонное поселение эпохи энеолита в Тобо-ло-Исетском междуречье // Хронология и стратиграфия археологических памятников голоцена Западной Сибири и сопредельных территорий. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. С. 103-113.

255. Хотинский Н.А. Голоцен Северной Евразии. М.: Наука, 1977, 199 с.

256. Цембалюк С.И. Разведочные работы в Ялуторовском районе // Словцовские чтения. Тюмень: Тюменский ун-т, 2003. С. 132-133.

257. Чаиркина Н.М. Зауральско Североказахстанская культурно-историческая область эпохи энеолита (проблемы энеолита Среднего Зауралья) // Уральский исторический вестник. Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 1997. Вып. 4. С. 26-39.

258. Чернецов В.Н. Древняя история Нижнего Приобья // МИА, 1953. № 35. С. 10-36.

259. Чернецов В.Н. Нижнее Приобье в I тыс. н.э. // МИА, 1957. №58. С. 136-245.

260. Чеха В.П. Геоархеологическое районирование палеолитических памятников Средней Сибири (бассейн Енисея) // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: Омский ун-т, 1994. С. 97-100.

261. Чикунова И.Ю. Пряслица Рафайловского селища как источник по изучению прядения у саргатцев // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. Вып. 4. С. 119-127.

262. Шамшин А.Б. Микрорайоны эпохи поздней бронзы в лесостепном Барнаульском Приобье и кулундинской степи // Археологические микрорайоны Северной Евразии. Омск: Омский ун-т, 2004. С. 101-108.

263. Шилов С.Н., Зырянова С.Ю., Шаманаев А.В. Комплекс боборыкинской культуры поселения Пикушка-1 // Вопросы археологии Урала: Екатеринбург, 2002. Вып. 24. С. 90-118.

264. Шорин А.Ф. Энеолит Урала и сопредельных территорий: проблемы культурогенеза. Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 1999. 182 с.

265. Шорин А.Ф. Первые предварительные итоги изучения Кокшаров-ского холма (по материалам раскопок в 1995, 1997-1999 гг.) // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. С. 162-169.

266. Аношко О.М. Разведочные исследования в Ялуторовском районе Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2002 г. // Тюмень, 2003. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

267. Аношко О.М. Отчет о полевых исследованиях в урочище Некрасова избушка Ялуторовского района Тюменской области в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив ИГИ ТюмГУ.

268. Бахарева Т.Н. Разведочные исследования в Ялуторовском районе. Отчет о полевых исследованиях в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

269. Белоногов Д.А. Разведочные исследования в урочище Ак-Паш в Упоровском районе Тюменской области в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив ИГИ ТюмГУ.

270. Берлина С.В. Разведочные работы в Исетском районе Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.262

271. Волков Е.Н. Разведки и раскопки на севере и юге Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2000 г. // Тюмень, 2001. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

272. Волков Е.Н. Отчет о разведках в Ямало-ненецком автономном округе и на юге Тюменской области в 2002 г. // Тюмень, 2003. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

273. Волков Е.Н. Отчет о разведках в Упоровском районе Тюменской области в 2003 г. (урочище Боровлянский бор) // Тюмень, 2004. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

274. Зимина О.Ю. Разведочные работы в Ишимском и Заводоуковском районах Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2000 г. // Тюмень, 2001. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

275. Измер Т.С. Разведочные работы в Заводоуковском районе Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2001 г. // Тюмень, 2002. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

276. Исаев Д.Н. Отчет о разведочных исследованиях по правобережью поймы р. Тобол Заводоуковского района Тюменской области в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив ИГИ ТюмГУ.

277. Кабов А.А. Разведочные исследования в Упоровском районе Тюменской области в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив ИГИ ТюмГУ.

278. Кондратьев B.C. Отчет о полевых исследованиях в 2003 г. Разведочные работы в Ялуторовском районе Тюменской области (северозападные окрестности с. Яр) // Тюмень, 2004. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

279. Матвеев А.В. Изучение археологического микрорайона Ингальская долина. Отчет о полевых исследованиях в 1995 г. // Тюмень, 1996. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

280. Матвеев А.В. Исследования могильника Бузан-3 в Ингальской долине. Отчет о полевых исследованиях в 1996 г. // Тюмень, 1997. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

281. Матвеев А.В. Исследования в Ингальской долине. Отчет о полевых исследованиях в 1998 г. // Тюмень, 1999. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

282. Матвеев А.В. Раскопки поселения Щетково-2 в Ингальской долине. Отчет о полевых исследованиях за 1999 г. // Тюмень, 2000. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

283. Матвеев А.В. Отчет о полевых исследованиях поселения Щетково-2 в Ингальской долине в 2000 г. // Тюмень, 2001. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

284. Матвеев А.В. Отчет об археологических исследованиях на территории Тюменской области в 2001 г. // Тюмень, 2002. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

285. Матвеев А.В. Отчет об археологических исследованиях в Ингальской долине в 2002 г. // Тюмень, 2003. Архив ИГИ ТюмГУ.

286. Матвеев А.В. Отчет об археологических исследованиях на территории Тюменской области в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив ИГИ ТюмГУ.

287. Сергеев А.С. Отчет об археологических: исследованиях в Тюменской и Свердловской областях за 1989 г. // Свердловск, 1990. Архив КА УрГУ, ф. II, д. 475.

288. Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях Исетского отряда Западносибирской археологической экспедиции ИПОС СО РАН в 1993 г. // Тюмень, 1994. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

289. Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях в Исетском и Заводоуковском районах Тюменской области в 1995 г. // Тюмень, 1996. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

290. Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях1998 г. в Заводоуковском районе Тюменской области // Тюмень, 1999. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

291. Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях1999 г. в Заводоуковском районе Тюменской области // Тюмень, 2000. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

292. Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях2000 г. в Заводоуковском и Исетском районах Тюменской области // Тюмень, 2001. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

293. Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях в Исетском и Нижнетавдинском районах Тюменской области в 2001 г. // Тюмень, 2002. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

294. Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях в Исетском и Нижнетавдинском районах Тюменской области в 2002 г. // Тюмень, 2003. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

295. Матвеева Н.П. Отчет о полевых исследованиях в Исетском и Ялуторовском районах Тюменской области в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

296. Рыжкова Ю.В. Разведочные исследования в Ялуторовском районе Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2003 г. // Тюмень, 2004. Архив ИГИ ТюмГУ.

297. Ткачев А.А. Археологические исследования на территории Ялуторовского и Абатского районов Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2000 г. // Тюмень, 2001. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

298. Ткачев А.А. Археологические исследования на территории Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2002 г. // Тюмень, 2003. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

299. Чикунова И.Ю. Отчет о полевых исследованиях 1999 г. Разведочные работы в Ялуторовском районе Тюменской области // Тюмень, 2000 г. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

300. Чикунова И.Ю. Разведочные работы в Ялуторовском и Исетском районах Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2000 г. // Тюмень, 2001. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.

301. Чикунова И.Ю. Отчет о полевых исследованиях 2003 г. Охранные раскопки Коловского-4 селища и разведочные работы в Исетском районе Тюменской области // Тюмень, 2004. Архив лаборатории археологии ИПОС СО РАН.