автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Конструкции простого предложения в ингушском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Конструкции простого предложения в ингушском языке"

На правах рукописи

БАРКИНХОЕВА ЗАРЕМА МАГОМЕТОВНА

/

КОНСТРУКЦИИ ПРОСТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ В ИНГУШСКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10.02.02.-Языки народов Российской Федерации (кавказские языки)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

МОСКВА 2006

Работа выполнена в Отделе кавказских языков Института языкознания РАН

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор

кандидат филологических наук

Алексеев Михаил Егорович

Шейхов Эивер Магомедалиевич Калинина Елена Юрьевна

Ведущая организация

Российский государственный гуманитарный университет

часов на заседании

Защита состоится «26» апреля 2006 года в_

диссертационного совета Д. 002.17.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Институте языкознания Российской Академии Наук по адресу: 125009, г. Москва, Б. Кисловский пер., 1\12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН

Автореферат разослан «_»

2006 года

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук

А. А. Чеченов

Хоо£А 662-0

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Одной из важнейших задач изучения кавказских языков является типологическое описание их синтаксического строя. При этом типология основных моделей предложения всегда занимала одно из ведущих мест в исследованиях по синтаксису языков различных типов, в т.ч. и кавказских.

Наличие множества таких конструкций (моделей) предложения является отличительной особенностью нахских языков. Так, в ингушском языке функционируют следующие конструкции (модели) простого предложения: номинативная, эргативная, дативная, генитивная и локативная.

Эргативная конструкция предложения по сравнению с остальными изучена наиболее полно. Ее исследованию было посвящено множество работ, в т. ч. и в нахском языкознании, среди которых прежде всего необходимо назвать специальные исследования Ю. Д. Дешериева [1946] и М. И. Чапанова [1962], которые ввели в обиход науки значительный фактический материал и предложили его теоретическое осмысление, что имеет особую научную ценность для решения вопроса о специфике эргативной конструкции предложения в ингушском языке. Целый ряд вопросов, связанных с функционированием конструкций (оборотов) простого предложения поднимался в монографиях по синтаксису чеченского и ингушского языков Н. Ф. Яковлева.

Хотя выделение эргативной конструкции простого предложения в кавказских языках, наряду с номинативной, считается в кавказоведении общепринятым, включение в этот ряд аффективной, генитивной и локативной конструкции до сих пор представляется не столь очевидным.

Исследуемой теме посвящена монография А. И. Халидова «Типологический синтаксис чеченского простого предложения» [2004]. Хотя он и отрицает самостоятельный статус аффективной, генитивной и локативной конструкций, в его работе выдвинут целый ряд новых для нахского языкознания положений.

Субъектно-объектные отношения имеют особое значение для синтаксиса, будучи принадлежностью коммуникативного уровня. Дело в том, что в основе этих отношений лежит семантика, которая при коммуникативном членении предложения выдвигается на первый план, в то время как членение по формально-грамматическим показателям в этом плане оказывается второстепенным.

Целью данной работы является последовательный анализ всех конструкций предложения, наличествующих в ингушсжом языке, в том числе опре-

деление правомерности их выделения в качестве самостоятельных моделей предложения.

Реализация этой цели потребовала от нас решения следующих конкретных задач:

1) описание основных особенностей анализируемых конструкций предложения в ингушском языке с точки зрения морфологии, синтаксиса и семантики;

2) лексико-грамматическая классификация глагольной лексики, лежащей в основе выделения в ингушском языке конструкции предложения;

3) критический обзор, выдвигающихся в научной литературе критериев определения подлежащего в ингушском языке и выделение их релевантности для определения подлежащего;

4) обоснование ведущей роли трансформационных критериев как индикатор «подлежащности» того или иного члена предложения. Научная новизна работы видится в том, что конструкции простого

предложения в ингушском языке до настоящего времени в полном объеме не исследовались, и их дифференциальные признаки до сих пор не были выявлены. Полный список трансформаций рассмотренных в данной диссертации в таком объеме не был рассмотрен и на материале других кавказских языков, хотя многие из них рассматривались в работах А.Е. Кибрика.

Таким образом, в диссертационной работе делается опора на использование трансформационного метода, при котором простое предложение предстоит как целый набор своих непосредственных реализаций в составе более сложных структур.

Сравнительный метод используется в работе постольку, поскольку специфика ингушского языка, а также эргативных языков в целом более явно может продемонстрирована на фоне языков иной типологии, в частности номинативной.

Теоретическая значимость нашей работы состоит в том, что ее результаты в определенной степени вносят вклад в изучение синтаксиса ингушского, а также кавказских языков в целом. Эти результаты могут быть использованы в типологическом изучении синтаксиса ингушского языка и родственных ему чеченского и бацбийского языков, а также в сопоставительном и типологическом исследовании других кавказских языков. В определенной степени наши материалы и выводы могут представлять интерес и для общего языкознания, в частности для теории синтаксиса.

4

1

Практическая значимость нашего исследования заключается в том, что она может стать основой составления базового вузовского учебника по синтаксису ингушского языка, тем более, что таковые, к сожалению, отсутствуют.

В качестве иллюстративного материала в работе использованы произведения ингушских писателей; в отдельных случаях приводятся примеры устной речи.

Апробация работы. Основные положения данной работы обсуждались в отделе ингушского языка научно-исследовательского института им. Ч. Ахриева. Результаты работы обсуждались также на заседаниях отдела кавказских языков Института языкознания РАН. По теме диссертации опубликовано несколько статей общим объемом около 2 пл.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, и списка научной литературы.

Основное содержание работы

Глава I «История изучения конструкций простого предложения в ингушском языке».

В истории изучения простого предложения в кавказских языках первопроходцами были П. К. Услар и А. М. Дирр, написавшие достаточно полные грамматики целого ряда кавказских языков.

В решение данной проблемы большой вклад внесли представители отечественной лингвистики: И.И. Мещанинов, C.JI. Быховская, A.A. Бокарев, A.C. Чикобава, Г.А. Климов, М.Е. Алексеев, А.Е. Кибрик, на материале нахских языков - Н.Ф. Яковлев, Ю.Д. Дешериев, М.И. Чапанов и др.

Н.Ф. Яковлев в монографиях по чеченскому и ингушскому языкам, несмотря на некоторые неточности, впервые в нахском языкознании дал наиболее полный список основных моделей предложения и обусловливающих их глаголов: непереходных, переходных и аффективных.

Всесторонне рассмотрены интересующие нас вопросы на материале дагестанских языков. В целом ряде работ предлагались определения понятия подлежащего, объекта и т. д. во многом типологически сходных с нахскими.

Одной из последних работ по исследуемой теме является монография А.И. Халидова «Типологический синтаксис чеченского простого предложения» [2004], в которой обосновывается самостоятельный статус номинативной и эргативной конструкций.

Само обилие конструкций предложения в иберийско-кавказских языках, отмечает он, не может не вызвать настороженного отношения у тех, кто привык или пытается анализировать языковые факты с точки зрения общих законов языка, которые могут специфически отражаться, преломляться и т. д. в конкретных языках. Отрицая самостоятельный статус аффективной, гени-тивной и локативной конструкций, А. И. Халидов пишет, что так называемые аффективные конструкции не представляют собой отдельных самостоятельных конструкций предложения, которые можно ставить в один ряд с эргатив-ной и номинативной. Тем не менее, их выделение как структурно-семантических разновидностей номинативно построенных предложений, характеризующихся особым характером смысловой и формальной связи актантов, видимо, оправдано [2004: С.98].

Важным моментом для решения поставленных вопросов на материале нахских языков являются положения общей теории синтаксиса, находящие свое преломление в конкретных отраслях языкознания, в том числе и в нахо-ведении. Так, значительный интерес представляет в этом отношении наблюдения Г.А. Климова: «...единая схема S — О — V является более или менее характерной для всех моделей предложения эргативной типологии: S — О' — V trans S — (О") — Vintrans S— О" — V affect S — О" — V pross [Климов 1973].

По мнению Э. Шейхова, выделяющего, основываясь на данных порядка слов, маргинальную левую позицию для имени субъекта, может быть во многом решена проблема подлежащего, в качестве которого следует выделять имя субъекта.

С точки зрения применяемых в работе Э. М. Шейхова методов интерес вызывает использование различных трансформаций для определения подлежащего. В частности трансформация в императив в лезгинском языке, в отличие от ингушского языка, указывает на подлежащный характер имени субъекта для аффективной конструкции, наряду с номинативной и эргативной. При этом Э. Шейхов подчеркивает неоднозначность показаний используемых в специальной литературе поверхностных критериев, в связи с чем на первый план, по его мнению, должны выдвигаться критерии иного уровня.

Во второй главе «Конструкции простого предложения в ингушском языке» дается анализ конструкций, наличествующих в ингушском языке. Так, здесь, наряду с номинативной и эргативной, функционируют также три конструкции предложения: аффективная, генитивная и локативная. 6

Конструкция, в которой качестве формы субъекта выступает именительный падеж, называется номинативной (абсолютной). Номинативные предложения, представленные в наших материалах, классифицируются на два типа по признаку переходности и непереходности.

В номинативной непереходной конструкции глагол согласуется с субъектом, а в переходно-номинативных конструкциях происходит двойное согласование глагола с его единственным обязательным актантом:

(1) Тахан сахилале zlemmaü Кайпа

Сегодня на рассвете Й-встать-ПРОШ Кайпа-ИМ

Сегодня Кайпа встала на рассвете

(2) Коа юкье даг!ар цТенош

Во дворе Д\Д-стоять-ПРОШ дом-МН-ИМ

Дома стояли посреди двора

В приведенных предложениях связь между подлежащим и сказуемым выражается классными показателями глаголов, показывающими классную отнесенность и число подлежащего, т. е. классные показатели непереходного глагола полностью зависят от класса и числа субъекта.

(3) Тахан сахилале zlemmae Тархан

Сегодня на рассвете В-встать-ПРОШ Тархан-ИМ

Сегодня Тархан встал на рассвете

Опровергая мнение о том, что номинативная конструкция эргатив-ньтх языков может быть только непереходной, отметим, что однозначно непереходными являются лишь номинативные конструкции с простым финитным глаголом:

(4) Боскар х1анз а Ыаверзанзар Якьубагахьа

Боскар-ИМ теперь В-повернуться-ПРОШ Якуб-JIOK

Боскар и теперь не повернулся к Якубу

В то же время номинативные конструкции с составным сказуемым могут быть представлены как непереходной, так и переходной разновидностями.

Непереходные номинативные конструкции, в свою очередь, подразделяются на три структурных типа:

а) непереходные номинативные конструкции с составным инфинитно-глагольным сказуемым (инф.+спрягаемый глагол):

(5) Махьмад m/ем mía ваха воалл

Магомед-ИМ на войну В-пойти-ИНФ В-собираться-БУДУЩ

Магомед собирается пойти на войну

б) с составным именным сказуемым (имя+вспомогательный глагол):

(6) Мурад спортсмен ва

Мурад-ИМ спортсмен-ЕД-ИМ В/Б-есть-ИМ

Мурад спортсмен

в) Непереходные номинативные конструкции с составным инфи-нитно-глагольным (деепричастие +глагол) сказуемым:

(7) Шаьнк тика mía водаш ва

Мальчик-ЕД-ИМ магазин-ЕД-РОД в (Поел) В/Б-идти-ДЕЕПР В\Б-есть-НАСТ

Мальчик идет в магазин

Среди переходных номинативных конструкций выделяются три структурных типа:

1.Переходные номинативные конструкции с инфинитно-глагольным сказуемым (деепр.+ вспомогательный глагол):

(8) Мадина каьхат яздеш йоалл

Мадина-ИМ письмо-ЕД-ИМ писать-ДЕЕПР Й-находиться-НАСТ

Мадина пишет письмо

2.Переходные номинативные конструкции с составным финитно-глагольным сказуемым (каузатив + вспомогательный глагол):

(9)Тухан кораш дайта воалл

Тухан-ИМ окно-МН-ИМ Д/Д- делать-КАУЗ В-собираться-НАСТ

Тухан собирается заставить сделать окна

3.Переходные номинативные конструкции с инфинитно-глагольным сказуемым (инфинитив+фазовый глагол):

(10) Довхан книжка язде йолаеннай

Довхан-ИМ книжка-ЕД-ИМ писать-ИНФ Й-начать-ПРОШ

Довхан начала писать книгу

Все эти разновидности представляют собой производные конструкции, которые могут быть сопоставлены с базовыми предложениями эргативной модели. Соответственно, основным фактором, формирующим этот тип номинативной конструкции, является не лексическая семантика глагола-сказуемого, а дополнительные модально-аспектуальные оттенки.

Эргативной принято называть конструкцию, в которой в роли субъекта выступает имя в эргативном падеже.

Как правило, эргативная конструкция включает переходный глагол-сказуемое и связанные с ним имя субъекта и объекта действия. При этом имя объекта ставится в именительном падеже, а имя субъекта - в эргативном.

(11) Аз дахьаргда хий

1ЕД-ЭРГ Д-принести-БУД вода-ИМ

Я принесу воды

Глагол, как известно, является основным выразителем сказуемого. Из предикативных признаков, характеризующих глагол-сказуемое эргативной конструкции, главным признаком, обусловливающим построение переходного предложения, служит переходная семантика. Переходная семантика ингушского глагола - это подобно самому глаголу исторически сложившийся предикативный признак, закрепившийся за определенной группой глаголов. Морфологически этот признак в глагольной форме не выражается, проявляясь лишь плане семантики. Ср.:

Непереходная конструкция:

(12) Вежарий ц1абахаб Брат-МН-ИМ В\Б-уехать-ПРОШ Братья уехали

Переходная конструкция:

(13) Бекьа хьабаьккхар цо

Бревно-ЕД-ИМ Б\Д-убрать-ПРОШ ЗЕД-ЭРГ

Он убрал бревно

В этих предложениях формально непереходный и переходный глагол-сказуемое ничем не отличаются друг от друга, дифференцируясь лишь своей семантикой.

Переходный глагол в ингушском языке всегда требует постановки подлежащего в эргативном падеже, если оно присутствует в предложении. Эр-гативное оформление получает имя, а не глагол, но грамматическая форма имени устанавливается глаголом. В полном построении переходного предложения выступают три его основных члена: подлежащее, прямое дополнение, сказуемое. Наличие глагола в предложении обязательно, в то время как именные члены могут опускаться, не изменяя содержание всей конструкции. В соответствии с этим в ингушском языке выделяются три типа эргативной конструкции.

Первый тип эргативной конструкции - это предложение, которое состоит из переходного глагола с именем субъекта в эргативном падеже и именем объекта в именительном (абсолютном). Например:

(14) Пелаш истола mía Iooemmady Ашата

Стакан-МН-ИМ стол-ЕД-РОД на (Поел) Д\Д-ставить- НАСТ Ашат-

ЭРГ

Ашат ставит стаканы на стол

Сюда же можно отнести эргативную конструкцию, в которой наличествует два объектных актанта, один из которых выполняет функцию прямого дополнения, а второй - косвенного дополнения. Ср.:

(15) Даьга д/аелар цо кружка

Отец-ЕД-ЛОК Й\Й-дать-ПРОШ ЗЕД-ЭРГ кружка-ЕД-ИМ Он отдал кружку отцу

(16) Мадинас еннай сона коч Мадина-ЭРГ Й\Й-подарить-ПРОШ 1ЕД-ДАТ платье-ЕД-ИМ

Мадина мне подарила платье

Второй тип эргативной конструкции - это безобъектная конструкция. Примеры такого рода конструкции приводятся Г.А. Климовым в качестве бинарных образований типа дарг. пит цас-Ьагга - Я решил, инг.капка ва-ёоаЬ-Мальчик дышит, капка яа!^ - Мальчик трудится [Г.А. Климов]. А.И. Халидов в связи с этим пишет, что нет необходимости трактовать эти построения как эргативные безобъектные конструкции, поскольку они являются результатом скорее неустойчивости орфографических норм, в одних случаях допускающих слитное написание, в других - раздельное. На первый взгляд, А.И. Халидов прав, но с другой - мы не можем с ним согласиться. В ингушском языке также есть подобные глаголы, но с установившимся слитным правописанием, образующие при этом эргативную безобъектную конструкцию. Искусственное обособление их компонентов приводит к образованию словосочетаний с другим значением или же вообще не имеющих значения. Вот некоторые из них: садаа «надоедать», сакьерда «веселиться», саготде «беспокоиться, грустить, тосковать» и т.д.). Например:

(17) Алихана саготдаьд Фатимай Алихан-ЭРГ надоедать-ПРОШ Фатима-РОД Алихан беспокоил Фатиму

Но нельзя сказать

(18) Алихана са Фатимай готдаьд*

Т.е. глагол саготде «беспокоить» в настоящее время является неразложимой единицей.

Рассмотрим глагол садаа «надоедать», который образован из двух основ: са «душа», даа «есть». Раздельное употребление этих основ в составе предложения приводит к буквальному сочетанию со значением «душу есть». Например:

(17) Мусас дуъ Айнай са *

Муса- ЭРГ Д\Ц-есть-НАСТ Айна-РОД душа-ЕД-ИМ Муса ест душу Айны

Имеются глаголы (садаха «дышать», кьахега, «трудиться» и т. д.), компоненты которых в определенном контексте могут употребляться раз-10

дельно. При этом их раздельное употребление не меняет общей семантики глагольного комплекса.

(18) Шаьнко садоах Мальчик-ЕД-ЭРГ дышать-НАСТ Мальчик дышит

(19) Шаьнк са хала доахаш вар

Мальчик-ЕД-ИМ душа-ЕД-ИМ трудно-НАР Д-рвать-ДЕЕПР В\Б-есть-ПРОШ

Мальчик дышал тяжело

Другая разновидность эргативной безобъектной конструкции — это предложения, в которых один из двух объектных актантов, а именно «прямое дополнение», отсутствует, объектом же является косвенное дополнение в дательном падеже. Например:

(20) Мамае йийттай сона Мама-ЕД-ЭРГ побить-ПРОШ 1ЕД-ДАТ Мама побила меня

(21) Аз яйтаргья шоана

1ЕД-ЭРГ Й-прислать-БУД 2МН-ДАТ Я пришлю вам

В предложении (21) отсутствующий объект восполняется показателем класса вещей, т.е. класса Й\Й. Следовательно, предложения типа (21) употребляются только в определенных контекстах, которые легко позволяют восстановить опущенный субъект. Ср.:

(22) Укх шера дукха г1амаг1а летай тха беша. Езий хьона? Аз яйтаргья шоана

В этом году у нас много абрикосов поспело. Хочешь? Я пришлю вам (абрикосы).

Очевидный эллиптический характер рассматриваемых построений не позволяет рассматривать их в качестве самостоятельной структурной разновидности безобъектной эргативной конструкции.

Третий тип эргативной конструкции - бессубъектная конструкция, т. е. конструкция с опущенным субъектом. Ср.:

(23) 1аж бу!

Яблоко-ЕД-ИМ Б/Б-есть-НАСТ Яблоко ест

(24)Ц1енош деш латт

Дом-МН-ИМ Д\Д-делать(ДЕЕПР) стоять-НАСТ Дома строят

В предложениях (23) и (24) понятно, что существует некто, кто совершает соответствующее действие - «строит дом», и что восстанавливаемый опущенный субъект должен стоять в эргативном падеже.

Под аффективной моделью предложения следует понимать такую модель предложения, в которой роль субъекта выполняет имя в дательном падеже, в качестве сказуемого же выступают аффективные глаголы, глаголы чувственного восприятия. В ингушском языке насчитывается более двух десятков аффективных глаголов, образующих аффективную конструкцию. Имеются также аффективные по своей семантике глаголы, которые образуют не аффективную, а номинативную или эргативную конструкции (юсера «бояться», уйла е «думать» и др.).

В аффективной конструкции субъект воспринимается не как активный, каким является исполнитель действия или тот, кому оно принадлежит, а как пассивный. Субъект в этом строе предложения не действует, он воспринимает на себя действие, совершаемое независимо от него. Он ощущает на себе результаты того, что происходит вне его активной воли. Ср.:

(25) Еза сона 61аьсти, цун екар, хозал деза

Й-Любить-НАСТ 1ЕД-ДАТ весна-ЕД-ИМ ЗЕД-РОД звучание-ЕД-ИМ красота-ИМ Д-любить-НАСТ

Люблю я весну, её звучание, красоту люблю

(26) Сона дукха хезадлоаман ч1ожера наькъаш дувцаш....

1ЕД-ДАТ много Б\Д-слышать-ПРОШ гора-МН-КОСВ

ущельский-ИМ дорога-МН-ИМ Б\Д-говорить-ДЕЕПР

Я много слышал о дорогах в горном ущелье

Генитивные и локативные конструкции не только в ингушском языке, но и вообще в нахских языках, встречаются редко.

В параграфе 4 нами дана лексико-грамматическая классификация глаголов в ингушском языке. В ингушском языке, как и в других иберийско-кавказских языках, относящихся к языкам эргативного строя, принято выделять в качестве профилирующей классификацию глаголов и, соответственно, предложений на непереходные и переходные1. Эта классификация конкретизируется здесь в связи с основным делением глаголов на переходные, непереходные и аффективные, в результате чего здесь выделяются эргативная, номинативная (абсолютная) и дативная конструкции предложения.

' При разработке приводимой ниже классификации была использована классификация, предложенная в работе Г.А. Климова и М.Е. Алексеева "Типология кавказских языков" (М„ 1980). 12

Анализ лексического материла ингушского языка дает возможность выделить следующие лексико-грамматические группы глаголов:

Непереходные глаголы.

1. Глаголы, выражающие состояние (или изменение состояния), качество предмета или лица: къега "блестеть", совса "бродить", йокъале "сохнуть", дага "гореть", лалла "таять", деста "распухнуть", кхехка " кипеть" (в значении "варить" - переходный), Нов "гаснуть", ята "свернуться (о молоке)", матар-ваха "вянуть (букв, "становиться вялым")", шелдала "остывать" и т. д.

Данную группу составляют глаголы различной семантики: глаголы, обозначающие процессы (г1елдала "худеть", дага "гореть", лалла "таять"), глаголы, выражающие приобретение нового качества (аьрхТдала "стать тупым", деста "распухнуть") и т. д. В ингушском языке глаголы этой группы составляют большинство среди всех непереходных. Многие из них маркируются формантом непереходности - дала, восходящим к вспомогательному глаголу «быть, становиться»:

(27) Даьтта хьекхача санна кьегар жай

Масло-ЕД-ИМ мазать-ДЕЕПР как блестеть-ПРОШ амулет-ЕД-ИМ

[Д\Д]

Амулет блестел будто намазан маслом

2. Глаголы, выражающие месторасположение предмета и лица: латта "стоять", хьалъала "висеть", ала "лежать", eazJa "сидеть", керча "в значении валяться" и т. д. Глаголы этой группы немногочисленны.

(28) Баге айяьча латтар Ражип

Рот-ЕД-ИМ поднять-ДЕЕПР стоять-ПРОШ Ражип-ИМ

Ражип стоял, разинув рот

3. Глаголы, обозначающие движение: вада "бежать", лега "падать", такха "ползти", ага "качнуться", ада "бегать", zlamma "летать", аравада "выбежать", хьалг/атта "встать", ваха "идти", даха "течь о воде" и т.д. Глаголы, входящие в эту группу, многочисленны и разнообразны по своей семантике: сюда входят глаголы со значением приближения, сближения (хьат1ава "подойти" хьачува "войти"), со значением убытия (dlaeaxa "уйти", Ыавада "убежать", аравада "выбежать"), глаголы, характеризующие способ движения (zlamma "лететь", текха "ползти").

Значение некоторых глаголов этой группы может быть модифицировано с помощью префиксации (приставки día-, хьа-, юха-, lo-, ара- и др.):

араваха "выйти" - dlaeaxa "уйти" - юхаваха "вернуться";

dlaeada "убежать" - хьавада "прибежать" и т.д.

4. Глаголы, обозначающие занятия: ловза "играть", халхадала "танцевать", лувча "купаться", ле "ругаться" и да.

(29) Тхо дукха лайзар цига 1МН-ИМ много играть-ПРОШ там Мы много играли там

5. Глаголы, звучания: ц1овза "пищать", дека "звучать", шокьетта "свистеть", laxa "помычать, погудеть, порычать"

(30) Huí ц1айзар Дверь-ЕД-ИМ скрипеть-ПРОШ Дверь заскрипела

Переходные глаголы.

Переходными считаются глаголы, которые выражают действие, направленное на объект. Таким образом, в предложении с переходным глаголом всегда имеется или подразумевается прямое дополнение. Соответственно, предложения, в которых в качестве сказуемых употребляются переходные глаголы, относятся, к переходному типу. Среди переходных глаголов можно выделить следующие группы:

1. Глаголы, с общим значением "сделать", "создать" (каузировать существование): тилла "строить" (мост), тега "шить (пальто)" и т. д.

2. Глаголы, обозначающие различные деформации объекта, а также его целенаправленную обработку (трудовые процессы): дохде "ломать и т.д

3. Глаголы, обозначающие перемещение объекта, помещение его в какое-либо место, а также движение вообще: дига "везти", эгаде "треста", экха-де "выгнать", хъатЬовха "надеть", хьадерзаде "повернуть", хьалъолля "вешать", озаде "тянуть", хахка "гнать", текхаде "тащить", халъайде "поднять

4.Глаголы, выражающие каузацию изменения состояния предмета, придания ему нового качества: dloaxde "нагреть", докьаде "сушить" и т. д.

(31) Мохьмада барзкъаш т!оададаьдар

Мохмад-ЭРГ одежда-МН-ИМ[Д\Д] намочить-Д/Д-ПРОШ

Магомед намочил одежду

5. Глаголы типа "есть", "пить": Iyeiua "жевать", мала "пить", яа "есть", кьург бе "глотнуть (букв, "глоток делать")" и т. д. Глаголов этой группы в ингушском языке очень мало.

(32) Шийла хий мелар цо

Холодный-ИМ вода-ИМ пить-ПРОШ ЗЕД-ЭРГ

Он выпил холодную воду

6. Глаголы, обозначающие воздействие на поверхность предмета: етта "бить", Iomolade "давить", хьекха "мазать", басар хьакха "красить (букв, "краску мазать")", барт баккха "целовать (букв, "поцелуй сорвать")" и.т. д.

7. Глаголы, характеризующие "интеллектуальную" деятельность человека: веха "звать", dexa "просить", Jexaee "обманывать", диета "мерить", деша "читать", бакъде "оправдывать", кхетаде "понять"

8. Глаголы, обозначающие изменения принадлежности предмета: дала "дать", йохка "продать", эца "купить", хувца "обменять", лаца "поймать", так-ха " погасить долг", хьаэца "брать" и др.1

(33) Нани, сона ахна деннад

1ЕД-ДАТ деньги-ЕД-ИМ датъ-Д\Ц-ПРОШ

Мама, мне дали денег

9. Глаголы абстрактного значения (в т.ч. фазовые): доладе "начать", тоаде "наладить", д1ахохьо " продолжить", кхераде "испугать", лораде "беречь" и т. д.

(34) Ломма болх д1аболабелабергба аз Послезавтра работа-ЕД-ИМ начать-Б\Д-БУД 1ЕД-ЭРГ Послезавтра я начну работу В ингушском языке функционирует еще одна лексико-грамматическая группа - аффективные глаголы. Отличительной особенностью аффективных глаголов является оформление субъекта при них дательным падежом. Внутри аффективных глаголов можно выделить следующие подгруппы:

1. Глаголы чувственного восприятия: го "видеть", хаза "слышать", веза "любить", гоама хила "ненавидеть (букв, "криво быть")" и т. д.

2. Глаголы, характеризующие умственную деятельность человека: ха "знать", дагада "помнить", дицдала "забыть", дагадоха "вспомнить", хетале "мерещиться", мотта "казаться", дагадалла " беспокоиться". Сюда же можно отнести и глагол довза " быть знакомым", но отнесение это является условным.

Таким образом, глагольная лексика ингушского языка в своих структурно-семантических противопоставлениях следует нормам, характерным для нахско-дагестанских языков в целом.

В третьей главе «Критерия определения подлежащего в ингушском языке» демонстрируется возможность применения различных критериев для определения подлежащего в ингушском языке.

В языкознании на протяжении почти двухсотлетней истории изучения эргативной конструкции выдвигались различные критерии определения подлежащего. Первыми критериями, использовавшимся исследователями, явля-

лись сугубо поверхностные, нередко приводившие к противоречивым результатам: (а) падежная форма имени; (б) согласование глагола с именными членами. В работе обосновывается точка зрения, согласно которой наибольшей объяснительной силой обладают критерии порядка слов и трансформационный.

Категория подлежащего, к основным свойствам которого в языках номинативного строя относят именительный падеж и контроль согласования глагола-сказуемого наряду с определенными семантическими характеристиками1, в языках эргативного строя проявляет определенное своеобразие, в силу чего критерии падежной формы и согласования как бы вступают в противоречие с показаниями синтаксического уровня, которые в ряде работ предлагается считать диагностическими для определения подлежащего в эргативных языках.

Как показывает материалы диссертации, обычный порядок слов в предложении в ингушском языке следующий:

для непереходных предложений - Б-У для переходных предложений - в-О-У

Кроме того, в ингушском языке существуют следующие формы инверсии:

для непереходных предложении - У-8 для переходных предложений - У-в-О

О-У-Б Б-У-О

Подсчет употребления предложений с обычным порядком слов и с инверсией, позволяет сделать вывод о большем распространении в ингушском языке предложений с обычным порядком слов, нежели с инверсией.

Причиной применения трансформаций с целью определения подлежащего является допущение о том, что в трансформациях различного рода подлежащее, как «глубинная» синтаксическая категория проявляет себя одинаковым образом независимо от различных поверхностных реализаций. При этом другие члены предложения не обладают подобными свойствами подлежащего.

Ср. «Подлежащее (субъект) анг. Subjekt, фр. sujet, нем. Subjekt, исп. sujeto. Главный член двусоставного предложения, грамматически не зависимый от других членов предложения и указывающий на то, к чему относится информация, содержащаяся в сказуемом, т. е. слово или сочетание слов, обозначающее тот предмет мысли, по отношению к которому определяется и выделяется содержание высказывания, связанное с предикацией» (О.С. Ахманова. Словарь лингвистических терминов. М., 2004. - С.329). 16

Нами проанализированы различные трансформации с целью выявления их релевантности для определения подлежащего.

1. Применение трансформации императива основывается на допущении о том, что повелительное предложение - это обращение к референту, выражаемому в исходном предложении подлежащим.

Трансформация императива позволяет выявить два типа конструкции с субъектом в дативе: один тип конструкции (аффективная модель) при трансформации в императив требует постановки глагола в 2-ом лице (Вовза из -узнай его); второй тип безличные конструкции (безличная модель) глагола в желательное наклонение.

Дательный падеж субъекта в первом случае может считаться падежом подлежащего, во втором случае - падежом косвенного дополнения.

(35) Хьона из вовз

2ЕД-ДАТ ЗЕД-ИМ В\Б-знать-НАСТ Ты его знаешь

(36) Хьона дика да

2ЕД-ДАТ хорошо Д\Д-быть-НАСТ Тебе хорошо.

При идентичности, на первый взгляд, структур в предложениях (35) и (36), характерным признаком которых является дательный падеж субъекта, а также согласование глагола в предложении (35) с именем объекта и с «нулевым объектом» в предложении (36), семантика побудительности в них выражается различно. Для предложения (35) мы имеем структуру с императивом, который имеет «безличный» вариант или же вариант, оформленный личным показателем второго лица (единственного - 356 или множественного числа -35в):

(35а) Вовза из В/Б-узнать-ИМП ЗЕД-ИМ Узнай его (356) Вовзалахь из В/Б-Узнать-ИМП-2ЕД ЗЕД-ИМ Узнай его (35в) Вовзалаш из Узнать-ИМП-2МН ЗЕД-ИМ Узнайте его

Предложение (36) не может быть трансформировано аналогичным образом: соответствующая семантика здесь может быть передана только с помощью формы желательного наклонения (36а):

(36а) Дика хилда хьона

Хорошо Д\Д-быть-ЖЕЛАТ 2ЕД-ДАТ

Пусть тебе будет хорошо.

Основное различие между этими конструкциями заключаются в том, что в аффективной модели предложения, конструируемой по типу (35), имя субъекта является подлежащим, а в безличных, конструируемых по типу (36), - косвенным дополнением.

Для эргативной конструкции, равно как и номинативной (абсолютной) императивная трансформация указывает на подлежащный характер имени субъекта, в то время как по отношению к аффективной конструкции эта трансформация нейтральна (равным образом допускается обращение как к субъекту, так и к объекту).

2. В каузативной трансформации объект каузации (субъект исходного предложения) в ингушском языке выражается в зависимости от синтаксической конструкции исходного предложения формами именительного (непереходное предложение), дательного (аффективное предложение) и локативного (переходное предложение) падежей. Иными словами, именительный и дательный падежи остаются неизменными, в то время как эргатив исходного переходного предложения трансформируется в локатив.

(37) Бераша диктант яздаьд Дети-МН-ЭРГ диктант-ЕД пистать-ПРОШ Дети написали диктант

(37а) Хьехархочо берашка диктант яздайтар

Учитель-ЕД-ЭРГ ребенок-МН-ЛОК диктант-ЕД-ИМ Д-написать-КАУЗ-ПРОШ

Учитель заставил детей написать диктант

(38) Со вода 1ЕД-ИМ идги-НАСТ Я иду

(38а) Со вахийтавАликас

1ЕД-ИМ В/Д-отправить-КАУЗ-ПРОШ Алик-ЭРГЛ Меня отправил Алик

(39) Хьона дагадохаргда из

2ЕД-ДАТ вспомнить-БУД 1ЕД-ЭРГ это-ИМ

Ты вспомнишь это

(39а) Аз дагадохийтаргда хьона из

1ЕД-ЭРГ вспомнить-КАУЗ-БУД 2ЕД-ДАТ это-ИМ

Я тебя заставлю вспомнить это

На первый взгляд, это свидетельствует о том, что по отношению к аффективной конструкции каузативная трансформация не может служить индикатором подлежащности, поскольку оба актанта остаются в каузативном трансформе неизменными. По отношению к эргативу можно предположить, что его трансформация в локатив делает предпочтительным решение о под-лежашном характере имени объекта в именительном падеже, поскольку он, в отличие от эргатива, остается неизменным, чем сближается с «эталонным» подлежащим непереходного предложения.

Между тем, переход «эргатив —► локатив» может быть объяснен и тем, что в простом предложении невозможно одновременное функционирование двух эргативов, один из которых выступает в субъектной роли, а второй - одновременно в субъектной и объектной. Такое допущение, на наш взгляд, несколько снижает релевантность трансформации с каузативом.

3. В типологии еще одним критерием определения подлежащего является поведение того или иного члена предложения в сочинительных конструкциях.

Рассматривая возможность применения этого критерия к материалам ингушского языка, необходимо заметить, что, в отличие от русского языка, в ингушском языке предложения такого типа часто строятся не путем соединения равноправных предикатов, а путем преобразования одного из них, в зависимый предикат, что накладывает свой отпечаток и на закономерности «сочинительного» сокращения.

(40) Петроградера денз укхаза Кавказе кхаччалца дукха дайнад Хьаса-на, дукха хезад.

Петроград(НАР) сюда Кавказ-ЛОК доезжая-ДЕЕПР много видеть-Д-ПРОШ Хасан-ДАТ много слышать-Д-ПРОШ

От Петрограда до Кавказа Хасан многое видел, многое слышал

Заметим, что при тождественности лексем в главном и зависимом оборотах, сокращению подвергается лексема в зависимом обороте. Например:

(41) Хьат1авена, к1аьнко воша марх/авеллар

В\Б-подойти-ДЕЕПР мальчик-ЕД-ЭРГ брат-ЕД-ИМ В/Б-обнять-ПРОШ

Подойдя, мальчик обнял брата

Зависимое действие в данном примере однозначно соотносится с субъектом главного действия, но не с объектом.

В случае соотнесенности зависимого действия с объектом, зависимый глагол имеет форму причастия (причастный характер глагола выражается интонацией). Ср.:

(41а) Хьат/авена воша к1аьнко марх1авеллар

В\Б-подойти-ПРИЧ-ИМ брат-ЕД-ИМ мальчик-ЕД-ЭРГ

В/Б-обнять-ПРОШ

Подошедшего брата мальчик обнял

Аналогичную картину мы встречаем и при «сочинении» аффективных и номинативных построений.

Как показывает вышеизложенный материал, восстанавливаемый субъект деепричастия соотносится с субъектом главного члена. Деепричастие ориентировано на субъект действия, в случае перестановки слов оно переходит в причастие, т. е. зависит от порядка слов в предложении.

Иными словами во всех конструкциях деепричастие соотносится с именем субъекта главного предиката, что и объединяет их, как единый член предложения.

В целевых конструкциях при совпадении субъекта в обеих частях в инфинитивном обороте субъект опускается. Ср.:

(42) Со хьучувенав хьо Ыавига

1ЕД-ИМ В\Д-зайти- ГТРОШ 2ЕД-ИМ В/Д-уводить-ИНФ Я зашел тебя увезти

(43) Со хьучувенав хьо хаза

1ЕД-ИМ В\Д-зайти- ГТРОШ 2ЕД-ИМ слышать-ИНФ Я зашел тебя слышать

В предложениях (42, 43) субъект в первой части и субъект исходного предложения в инфинитивном обороте один и тот же. Вследствие этого, субъект в зависимом обороте опускается.

Иные трансформы имеем при совпадении субъекта с объектом: (42а) Со хьачувенав, 1а се Ыавугарг§рлаш

1ЕД-ИМ В\Д-зайти-ПРОШ 2ЕД-ЭРГ 1ЕД-ВОЗВР-ИМ В\Д-уводить-ДЕЕПР

Я зашел, чтобы ты меня увел

(43а) Со хьачувенав, хьона се хозаргволаш

1ЕД-ИМ В\Д-зайти-ПРОШ 2ЕД-ДАТ 1ЕД-ВОЗВР-ИМ В\Д-слышать-ДЕЕПР

Я зашел, чтобы ты меня услышал

Таким образом, в предложениях, где трансформ совпадает с объектом исходного предложения, субъект в оборотах не опускается, а трансформиру-

ется в местоимение. Исходное предложение в трансформе переходит не в инфинитивный, а в деепричастный оборот.

В этой трансформации номинативная, эргативная и аффективная конструкции ведут себя одинаково, что и дает право говорить о подлежащном характере имени субъекта.

5. В трансформации с фазовыми глаголами субъект фазового глагола, независимо от падежа исходной конструкции, принимает форму именительного падежа, с которым согласуется в классе фазовый глагол-сказуемое.

(44) Тимура илли хоз

Тимур-ДАТ песня-ЕД-ИМ слышать-НАСТ Тимур слышит песню (44а) Тимур илли хаза волавеннав *Илли доладеннад хаза Тимура песня-ЕД-ИМ слышать-НАСТ Тимур-ДАТ Тимур начал слышать песню (446) Тимур илли хозаш ва Тимур-ИМ песня-ЕД-ИМ слышать-НАСТ Тимур слышит песню

(45) Йо1о язду

девушка-ЕД-ЭРГ писать-НАСТ Девушка пишет (45а) Йо1язде йолаеннай *Йо1а яздала доладеннад

Девушка-ЕД-ИМ писать-ИНФ Й\Й-начать-ПРОШ Девушка начала писать (*Девушка-эрг начала писать)

Поскольку в трансформации с фазовыми глаголами субъект смыслового глагола занимает позицию субъекта глагола начинательного, что происходит во всех конструкциях предложения, эта трансформация является одним из аргументов в пользу того, что именно субъект в предложении является подлежащим, а не объект.

В заключении изложены результаты и выводы нашего исследования.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

1. Баркинхоева 3. М. Аффективная конструкция предложения в ингушском языке И Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 13. М., 2004.

2. Баркинхоева 3. М. Императив как индикатор подлежащего в ингушском простом предложении // Кавказский лингвистический орник. Вып. 16. М„ 2005.

3. Баркинхоева 3. М. Лексико-грамматическая классификация глаголов в ингушском языке // Кавказский лингвистический сборник. Вып. 17.М., 2006.

В печать 23.03.2006. Тираж 100 экз. Заказ №3125 НП ИПЦ «Андалус» 129090, г. Москва, Выползов пер., 7

GGZÙ

UÍ- 6 62 0

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Баркинхоева, Зарема Магометовна

Введение.2

Глава I. История изучения конструкций простого предложения в кавказских языка.10

ГлаваН. Конструкции простого предложения в ингушском языке.41

§1.Номинативная конструкция.47

§2.Эргативная конструкция.51

§3.Аффективная конструкция.63

§4.Генитивная и локативная конструкции.74

§5. Лексико-грамматические группы глаголов в ингушском языке.77

Глава III. Критерии определения подлежащего в ингушском языке.91

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Баркинхоева, Зарема Магометовна

Одной из важнейших задач изучения кавказских языков является типологическое описание их синтаксическогоя. При этом типология основных моделей предложения всегда занимала одно из ведущих мест в исследованиях по синтаксису языков различных типов, в т.ч. и кавказских.

В свое время Г. А. Климов отмечал, что в течение длительного времени изучение эративности велось на весьма ограниченном языковом материале. На начальном этапе исследования объектами внимания являлись очень немногие языки эргативного строя: классический тибетский, пушту, баскский, отдельные кавказские. Почти исключительный предмет рассмотрения при этом составляла эргативная конструкция предложения. Само понятие последней, долго не отграничивавшейся от некоторых параллельных ей в языках эргативного строя моделей предложения (особенно - от аффективной), формировалось в науке лишь постепенно1. Между тем и материал кавказских языков изучен неравномерно. Как представляется, в частности, далеко не все синтаксические явления ингушского языка, способные в той или иной степени повлиять на характеристику основных моделей предложения, принимались во внимание исследователями нахских языков.

Между тем, как известно, наличие множества синтаксических конструкций (моделей) предложения является отличительной особенностью нахских языков. В частности, в ингушском языке с точки зрения падежного оформления имени субъекта обнаруживаются следующие конструкции (модели) простого предложения: номинативная, или абсолютная, эргативная, аффективная, или дативная, генитивная, локативная (последние две, впрочем, нередко выпадают из списка основных моделей простого

1 Климов Г. А. Очерк общей теории эргативности. М., 1973. - С. 9. предложения ингушского языка, см. например, очерк ингушского языка в коллективном труде «Языки мира» 2).

- номинативная конструкция:

1) Ч1ондарга оаз ялсмалара йоаг1а Скрипка-РОД звук-ЕД-ИМ рай-ЛОК Й/Й-идти-НАСТ Звуки скрипки идут из рая

- эргативная конструкция:

2)Дикача т1ехъено дог деладу, воча т1ехъено дог делхаду Хороший-КОСВ потомство-ЭРГ сердце-ЕД-ИМ Д-радовать-НАСТ

Плохой-КОСВ потомство-ЭРГ сердце-ЕД-ИМ Д-плакать-НАСТ Хорошее потомство сердце радует, от плохого потомства сердце плачет аффективная конструкция:

3) Нанна во1 веза, во1а ну скал деза

Мать-ЕД-ДАТ сын-ЕД-ИМ В-любить-НАСТ сын-ЕД-ДАТ невеста-ЕД-ИМ Д-любить-НАСТ Мать любит сына, сын любит невесту

- генитивная конструкция:

4) Цох сакхийра Дибай

ЗЕД-ВЕЩ почувствовать-ПРОШ Диба-РОД Диба почувствовала это локативная конструкция:

5) 1еха-м лургвац хьога из В-бмануть-ОТР-БУД 2ЕД-ЛОК ЗЕД-ИМ

2 Ср.: «Ингушский язык является эргативным с ярко выраженной тенденцией к номинативизации. Для него наиболее характерны синтаксические конструкции: эргативная, номинативная, аффективная» (Дешериев Ю. Д., Дешериева Т. И. Ингушский язык // Языки мира. Кавказские языки. М., 1999. - С. 195).

Ты не сможешь обмануть его

Эргативная конструкция предложения по сравнению с остальными изучена наиболее детально. Исследованию данной конструкции было посвящено множество работ, среди которых в первую очередь следует назвать монографии по теории эргативности И. И. Мещанинова3, Г. А. Климова4, специально посвященная особенностям функционирования эргативной конструкции в иберийско-кавказских языках работа А. С. Чикобава5, ряд сборников статей, обсуждающих различные аспекты

3 Заметим, что в своих исследованиях И. И. Мещанинов неоднократно рассматривал и материалы нахских языков. Ср., например: «Подлежащие в чеченском языке ставятся в разных падежах — активном, абсолютном и дательном, управляемых глаголами переходными, непереходными и чувствования: белхалоша заводехъ болх бо 'рабочие на заводе работу делают' (глагол семантики переходного действия, подлежащее белхало-ша 'рабочие' в активном падеже, глагол б-о получил от прямого дополнения показатель класса не-человека в ед. числе б-); белхалой заводе боълху 'рабочие на завод идут' (непереходный глагол, подлежащее в абсолютном падеже, глагол б-оълху имеет показатель 3-го лица мн. числа класса мужчин по сочетанию с подлежащим); ваша биэза вешан кечийрхой 'мы любим нашу молодежь' (глагол чувствования, подлежащее ваша 'мы' в дательном падеже, глагол б-иэза имеет тот же, что и в предыдущем примере, классный показатель, но полученный от прямого дополнения) (Мещанинов И.И. Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Л.: Наука, 1967. - С. 79; см. также Мещанинов И. И. Новое учение о языке. Л., 1936; Мещанинов И. И. Общее языкознание. Л., 1940; Мещанинов И. И. Структура предложения. М.;Л., 1963 и др.).

4 Климов Г. А. Указ. соч.

5 Чикобава А. С. Проблема эргативной конструкции в иберийско-кавказских языках // Эргативная конструкция предложения в языках различных типов, Л., 1967. этой проблемы6 и др.

В нахском языкознании целый ряд вопросов, связанных с функционированием конструкций (оборотов) простого предложения поднимался в монографиях по синтаксису ингушского и чеченского языков п *

Н. Ф. Яковлева . В этом ряду также необходимо назвать исследования Ю. Д. Дешериева8 и М. И. Папанова9, которые ввели в обиход науки фактический материал, содержащий теоретическое осмысление и имеющий особую научную ценность для решения вопроса эргативной конструкции предложения в ингушском языке.

Аффективной модели предложения посвящена кандидатская диссертация М. Е. Алексеева «Проблема аффективной конструкции предложения»10, в которой данная конструкция рассматривается в типологическом аспекте, не ограничиваясь материалом кавказских языков. В кавказоведении специальные работы, посвященные генитивной и локативной конструкциям, отсутствуют.

Хотя выделение эргативной конструкции простого предложения в кавказских языках, наряду с номинативной, считается в кавказоведении общепринятым, включение в этот ряд аффективной, генитивной и

6 Эргативная конструкция предложения. М., 1950; Эргативная конструкция предложения в языках различных типов, JL, 1967; Ergativity. New York: Academic Press. 1979; Studies in ergativity. Amsterdam; New York; Oxford; Tokyo, 1987.

7 Яковлев H. Ф. Синтаксис чеченского литературного языка. M.-JL, 1940; Яковлев Н. Ф. Синтаксис ингушского литературного языка. М., 2001. л

Дешериев Ю. Д. Активная (эргативная) конструкция предложения в бацбийском языке: Дис. . канд. филол. наук. М., 1946.

9 Папанов М. И. Эргативная конструкция предложения в нахских языках: Дис. .канд. филол. наук. Грозный, 1962.

10 Алексеев М. Е. Проблема аффективной конструкции предложения: Дис канд. . филол. наук. М., 1975. локативной конструкций некоторым исследователям до сих пор представляется не столь очевидным.

Так, например, А. И. Халидов в монографии «Типологический синтаксис чеченского простого предложения»11, во многом посвященной исследуемой в настоящей диссертации проблеме, выдвигая целый ряд новых для нахского языкознания положений, отрицает самостоятельный статус аффективной, генитивной и локативной конструкций.

Ведущую роль в формировании структуры простого предложения играют субъектно-объектные отношения, которые имеют особое значение

10 для синтаксиса в целом , будучи принадлежностью коммуникативного уровня. В основе этих отношений лежит семантика, которая при коммуникативном членении выдвигается на первый план, в то время как членение по формально-грамматическим показателям в этом отношении оказывается второстепенным.

В языках номинативного строя подлежащее выражается формой именительного падежа. В языках эргативного строя соответствующее этому подлежащему имя может быть выражено разными падежными формами. Именно это явилось предметом разногласий мнений многих ученых кавказоведов в вопросе о подлежащем в неноминативных конструкциях простого предложения в языках эргативного строя.

Целью настоящей работы является последовательное исследование

11 Халидов А. И. «Типологический синтаксис чеченского простого предложения». Нальчик, 2004.

12 Ср.: «Субъектно-объектные отношения являются одной из самых универсальных категорий языка, поскольку они связаны с выражением в языке универсальнейших категорий человеческой мысли» (Гецадзе И. О., Гайдарова Ф. А. О выражении субъектно-объектных отношений в иберийско-кавказских языках // Категории субъекта и объекта в языках различных типов. Л., 1982. - С. 154). всех конструкций предложения, наличествующих в ингушском языке: номинативной, эргативной, аффективной, генитивной и локативной для определения их синтаксического статуса.

Реализация этой цели потребовала от нас решения следующих задач:

1) описание основных особенностей анализируемых конструкций предложения в ингушском языке с точки зрения морфологии, синтаксиса и семантики;

2) лексико-грамматическая классификация глагольной лексики, лежащей в основе соответствующих конструкций предложения в ингушском языке;

3) критический обзор, выдвигающихся в научной литературе критериев определения подлежащего и установление их релевантности для определения подлежащего в ингушском языке;

4) обоснование ведущей роли трансформационных критериев как индикатора «подлежащности» того или иного члена предложения. Научная новизна работы видится в том, что конструкции простого предложения в ингушском языке до настоящего времени в полном объеме не исследовались, и их дифференциальные признаки до сих пор не были выявлены. Полный список критериев определения подлежащего, в т.ч. набор диагностических трансформаций, рассмотренных в настояшей диссертации, в таком объеме не был рассмотрен на материале других кавказских языков, хотя многие из них рассматривались в работах А. Е. Кибрика13, в частности трансформации рефлексивизации, сочинительного сокращения и некоторые другие.

Поскольку среди критериев определения подлежащего в

13 Кибрик А. Е.Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (Универсальное, типовое и специфическое в языке). М., 1992; Кибрик А. Е. Константы и переменные языка. СПб.: Алетейя, 2003. - С. 454-679 и др. диссертационной работе приоритет отдается различного рода трансформациям, среди приемов и методов исследования здесь делается опора на использование трансформационного метода, при котором простое предложение предстоит как целый набор своих непосредственных реализаций как самостоятельных, так и в составе более сложных структур.

Сопоставительный метод используется в работе постольку, поскольку специфика ингушского языка, а также эргативных языков в целом более явно может продемонстрирована на фоне языков иной типологии, в частности номинативной. Сопоставление позволяет также определить сущностные параметры тех или иных критериев: относятся ли они к поверхностному уровню и тем самым не могут считаться принадлежностью «глубинной структуры» предложения или же демонстрируют глубинные свойства предложения и его главных членов.

Теоретическая значимость нашей работы состоит в том, что ее результаты в определенной степени вносят вклад в изучение синтаксиса ингушского, а также кавказских языков в целом. Эти результаты могут быть использованы в типологическом изучении синтаксиса ингушского языка и родственных ему чеченского и бацбийского языков, а также в сопоставительном и типологическом исследовании других кавказских языков. В определенной степени наши материалы и выводы могут представлять интерес и для общего языкознания, в частности в теории синтаксиса.

Практическая значимость нашего исследования заключается в том, что она может стать основой составления базового вузовского учебника по синтаксису ингушского языка, тем более, что таковые, и сожалению, отсутствуют.

Материалом для работы послужили произведения современных ингушских писателей; с целью проверки выдвигаемых в ходе работы гипотез по поводу диагностичности тех или иных трансформаций приходилось опираться на данные устной речи, полученные в ходе работы с носителями ингушского языка, а также собственные языковые знания.

Апробация работы. Основные положения данной работы обсуждались на заседаниях отдела кавказских языков Института языкознания РАН. По теме диссертации опубликовано несколько статьей общим объемом около 2 п.л.

Структура работы. Работа включает введение, три главы, заключение и список литературы. В первой главе «История изучения вопроса» содержится обзор основной литературы по данному вопросу от ранних исследователей до настоящего времени.

Во второй главе описываются конструкции простого предложения в ингушском языке. Последовательно анализируя каждую конструкцию по отдельности, мы попытались определить сущность рассматриваемых понятий. Здесь также дана классификация глаголов по лексико-грамматическим группам.

В третьей главе рассматриваются различные критерии определения подлежащего, в т.ч. трансформации и порядок слов, которые обладают, на наш взгляд, большей объяснительной силой, чем падежное оформление именных членов предложения и согласование с ними глагола-сказуемого. Соответственно, в работе оценивается диагностичность различных трансформаций для определения подлежащего в ингушском языке. Рассматривается порядок слов во всех конструкциях, а также фиксируются случаи инверсии. Соответственно, в этой главе делается попытка ответа на вопрос, какой именной член является подлежащим в различных синтаксических конструкциях простого предложения в исследуемом языке.

В заключении подводятся итоги исследования и формулируются основные выводы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Конструкции простого предложения в ингушском языке"

Заключение

Проведенное исследование проблемы конструкций простого предложения в ингушском языке позволяет нам обобщить полученные нами результаты.

В решение данной темы большой вклад внесли представили отечественного кавказоведения: П. К. Услар, А. М. Дирр, И. И. Мещанинов, С. Л. Быховская, Н. Ф. Яковлев, А. А. Бокарев, А. С. Чикобава, Г. А. Климов, М. Е. Алексеев, Ю. Д. Дешериев, М. И. Чапанов, А. Е. Кибрик, Я. Г. Те-стелец и др.

Н. Ф. Яковлев в монографическом очерке синтаксиса ингушского языка впервые определил наиболее полный список конструкций (оборотов) простого предложения и состав глаголов, обусловливающих эти конструкции - непереходных, переходных и аффективных.

Для исследования проблемы на материале нахских языков полезными для нас оказались результаты аналогичных работ по синтаксису дагестанских языков. 3. Г. Абдуллаев, например, определял сущность понятия подлежащего, объекта и т. д. на материале даргинского языка, исходя из показаний личного согласования.

В ингушском языке, наряду с номинативной и эргативной, выделяются еще три конструкции предложения: аффективная, генитивная и локативная конструкции.

Конструкция, где в качестве субъекта выступает именительный падеж, называется номинативной. Номинативные предложения классифицируются на два типа по признаку переходности и непереходности. В номинативной конструкции глагол согласуется с субъектом, а в переходно-номинативных конструкциях происходит двойное согласование.

Эргативной принято называть конструкцию, в которой в роли субъекта выступает имя в эргативном падеже. Вопреки принятому мнению, в ингушском языке встречаются и непереходно-эргативные конструкции.

В ингушском языке выделяются три типа эргативной конструкции. Первый тип эргативной конструкции - это предложение, которое состоит из переходного глагола, имени субъкта в эргативном падеже и имени объекта в абсолютном падеже.

Второй тип эргативной конструкции - это безъобектная конструкция. Разновидностью эргативной безобъектной конструкции являются предложения, в которых один из объектных актантов, а именно «прямое дополнение», - отсутствует, объектом же является косвенное дополнение в дательном падеже.

Третий тип эргативной конструкции - бессубъектное предложение.

Под аффективной моделью предложения следует понимать такую модель предложения, в которой роль субъекта выполняет имя в дательном падеже, в качестве сказуемого же выступают аффективные глаголы, глаголы чувственного восприятия. В ингушском языке выделяются более двух десяток аффективных глаголов, образующих аффективную конструкцию. Однако есть и такие аффективные глаголы, которые не образуют эти конструкции. Это такие глаголы, как: кхера «бояться», у ила е «думать» и др., но они образуют номинативную и эргативную конструкции.

Генитивные и локативные конструкции встречаются редко не только в ингушском языке, но и вообще в нахских языках.

В языкознании существуют различные критерии определения подлежащего. Наибольшей объяснительной силой обладают критерии порядка слов и трансформационный.

Обычный порядок слов в предложении в ингушском языке следующий: для непереходных - 8-У для переходных - Б-О-У

В ингушском языке существуют следующие формы инверсии: для непереходных - У-Б для переходных - У-8-0

О-У-Б 8-У-О

Сделанный нами подсчет употребления предложений с обычным порядком слов и предложений с инверсией позволяет сделать следующий вывод: предложения с обычным порядком слов имеют большее распространение в ингушском языке, чем предложения с инверсией.

Значительное внимание в диссертации уделено вопросу определения подлежащего, который решается главным образом на основе показаний различного рода транформаций. Причиной применения трансформаций с целью определения подлежащего является допущение о том, что в трансформациях различного рода подлежащее, как «глубинная» синтаксическая категория проявляет себя одинаковым образом независимо от различных поверхностных реализаций. При этом другие члены предложения не обладают подобными свойствами подлежащего.

С целью определения подлежащего в диссертации применяются различные трансформации.

1. Трансформация в императив позволяет выявить два типа конструкций с субъектом в дативе: первый тип конструкции (аффективная модель) при трансформации в императив требует постановки глагола во 2-ом лице (Вовза из - узнай его); второй тип безличные конструкции (безличная модель) требует постановки глагола в желательное наклонение.

Дательный падеж субъекта в первом случае может считаться падежом подлежащего, во втором случае - падежом косвенного дополнения. Для эргативной конструкции, равно как и номинативной (абсолютной), императивная трансформация указывает на подлежащный характер имени субъекта, то по отношению к аффективной конструкции эта трансформация нейтральна.

2. В каузативной трансформации объект каузации (субъект исходного предложения) в ингушском языке выражается в зависимости от синтаксической конструкции исходного предложения формами именительного (непереходное предложение), дательного (аффективное предложение) и локативного (переходное предложение) падежей. Иными словами, именительный и дательный падежи остаются неизменными, в то время как эргатив исходного переходного предложения трансформируется в локатив.

На первый взгляд, это свидетельствует о том, что по отношению к аффективной конструкции каузативная трансформация не может служить индикатором подлежащности, поскольку оба актанта остаются в каузативе неизменными. По отношению к эргативу можно предположить, что его трансформация в локатив делает предпочтительным решение о подлежащном характере имени объекта в именительном падеже, поскольку он, в отличие от эргатива, остается неизменным, чем сближается с «эталонным» подлежащим непереходного предложения.

Между тем, переход «эргатив —» локатив» может быть объяснен и тем, что в простом предложении невозможно одновременное функционирование двух эргативов, один из которых выступает в субъектной роли, а второй -одновременно в субъектной и объектной. Такое допущение, на наш взгляд, несколько снижает релевантность трансформации с каузативом.

3. Трансформация с сочинительными сокращениями, в отличие от русского языка, в ингушском предложения такого типа часто строятся не путем соединения предиката, а путем преобразования одного из них, в зависимый предикат, что накладывает свой отпечаток и на закономерности «сочинительного» сокращения.

Как показал рассмотренный материал, восстанавливаемый субъект деепричастия соотносится с субъектом главного члена. Деепричастие ориентировано на субъект действия, в случае перестановки слов оно переходит в причастие, т. е. зависит от порядка слов в предложении.

Иными словами во всех конструкциях деепричастие соотносится с именем субъекта главного предиката, что и объединяет их, как единый член предложения.

4. В целевых конструкциях при совпадении субъекта в обеих частях в инфинитивном обороте субъект опускается.

В предложениях, где трансформ совпадает с объектом исходного предложения, субъект в оборотах не опускается, а превращается в местоимение. Инфинитивный оборот исходного предложения в трансформе переходит в деепричастный оборот.

В этой трансформации и номинативный, и эргативный, и аффективный конструкции ведут себя одинаково, что и дает право ставить их в один ряд.

5. В трансформации с фазовыми глаголами субъект смыслового глагола занимает позицию начинательного, что и происходит во всех конструкциях предложения. Соответственно, эта трансформация является одним из аргументов в пользу того, что именно субъект является в предложении подлежащим.

Таким образом, из изложенного вытекает следующий вывод: в номинативной, эргативной и аффективной конструкциях простого предложения в ингушском языке подлежащим является имя субъекта.

Список научной литературыБаркинхоева, Зарема Магометовна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдуллаев 3. Г Очерки по синтаксису даргинского языка. М.: Наука, 1971.-479.

2. Абдуллаев З.Г.Проблемы эргативности даргинского языка. М., 1986.

3. Абдуллаев 3. Г. К проблеме главных членов предложения в дагестанских языках // Актуальные проблемы дагестанско-нахского языкознания. Махачкала, 1986.-С.97-113.

4. Абдуллаев С. Н. Функция эргативного падежа в даргинском языке // Труды 1-ой научной сессии Дагестанской научно-исследовательской базы АН СССР. Махачкала, 1947.

5. Алексеев М. Е. Проблема аффективной конструкции предложения: Дисс. канд. филол. наук. М., 1975.

6. Алексеев М. Е. К типологической характеристике нахско-дагестанских языков // Лингвистическая типология. М., 1985.

7. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 2004. 569с.

8. Ахриева Р.И., Оздоева Ф.Г., Мальсагова Л. Д., Бекова П.Х. . Х1анзара г1алг1ай мотт. Грозный, 1972. -264с.

9. Белошапкова В.А., Земская Е.А., Милославский И.Г., Панов М.В. Современный русский язык. М., 1981.

10. Ю.Бокарев A.A. О «пассивном» характере аварского переходного глагола. Дис. канд. филол. наук. Л., 1934.

11. Бокарев А. А. Синтаксис аварского языка. М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1949. -277с.

12. Бокарев Е.А. Краткие сведения о языках Дагестана. Махачкала: Ин-т ИЯЛ, 1949.

13. Быховская С. Л. Объективный строй verba sentiendi // Язык и мышление. Т. VI-VII. М.;Л., 1936.

14. Н.Быховская С. Л. Пассивная конструкция в яфетических языках // Язык имышление. Т.2.-Л., 1934.

15. Быховекая С. Л. Особенности употребления переходного глагола в даргинском языке // Памяти академика Н. Мара. М., 1938. С.54-66.

16. Валгина Н. С. Синтаксис современного русского языка. М., 2000. -413с.

17. П.Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. Изд-е2.е. М.: Высшая школа, 1972. 614.

18. Гагиев И.И., Шехов Э.М. Непереходные глаголы в абхазо-адыгских и нахско-дагестанских языках (на материале абазинского и лезгинского языков) // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 7. М., 1999.С.35-43.

19. Гаджиев М. М. Синтаксис лезгинского языка. Ч I. Простое предложение. Махачкала, 1954. -196с.

20. Гецадзе И.О. К истории формирования эргативной конструкции в абхазском языке // Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Л.: «Наука», 1967

21. Гецадзе И.О. К вопросу о порядке слов в абхазо-адыгских языках // Тбилиси, 1982. Т.9.

22. Гецадзе И. О., Гайдарова Ф. А. О выражении субъектно-объектных отношений в иберийско-кавказских языках // Категории субъекта и объекта в языках различных типов. Л., 1982. С. 154-188.

23. Гишев Н.Т. Глаголы эргативной конструкции каузативного образования в адыгейском языке // ЕИКЯ. Тбилиси, 1977.Т.4.

24. Гухман М.М. Позиции подлежащего в языках различных типов // Члены предложения в языках различных типов. Л., 1972.

25. Дешериев Ю. Д. Активная (эргативная) конструкция предложения в бацбийском языке. Канд. дис. М., 1946.

26. Дешериев Ю. Д. Некоторые особенности эргативного строя предложения в бацбийском языке //Язык и мышление. Т. И. М.;Л., 1948. С.153-161.

27. Дешериев Ю. Д. Бацбийский язык. М.: Изд-во Академии наук СССР,1953.-384с.

28. Дешериев Ю. Д. Изучение иберийско-кавказких языков в современную эпоху // Известия ЧИНИИИЯЛ. Т. 1, вып 2.

29. Дешериев Ю. Д. Основные особенности нахских (вайнахских) языков // Известия ЧИНИИИЯЛ. Т.1, вып.2. Грозный, 1959. С.3-27.

30. Дешериев Ю. Д. Основные особенности эргативной конструкции в нахских языках // Вопросы грамматики. М.-Л., 1960. С.51-59.

31. Дешериев Ю. Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения исторического развития горских кавказских народов. Грозный, 1963. -555с.

32. Дешериев Ю. Д., Дешериева Т. И. Ингушский язык // Языки мира. Кавказские языки. М., 1999. С. 186-196.

33. Дешериева Т.И. Субъектно-объектные отношения в разноструктурных языках. М., 1985.

34. Дешериева Т. И. К вопросу об отношении эргативной конструкции предложения к номинативной, генетивной, дативной конструкциям // ВЯ, 1972, № 5. С.42-48.

35. Дирр А. М. Арчинский язык // Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа. Вып.39, отд.З. Тифлис, 1908.

36. Дирр A.M. Глагол в кавказских языках. // Эргативная конструкция предложения. М., 1950.

37. Дирр A.M. Ритульский язык //Сборник материалов для описания местностей племен Кавказа. Вып. 42.Тифлис, 1911.

38. Жирков Л. И. Об одной грамматической особенности даргинского языка // Родной и русский языки в школах Северного Кавказа. М., 1995.

39. Имнайшвили Д. С. К истории образования эргативного падежа в нахской группе языков // ИКЯ. Тбилиси, 1960.

40. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л.: Наука. ЛО, 1972.-216с.

41. Кацнельсон С. Д. К генезису номинативного предложения. Л., 1936.

42. Кацнельсон С. Д. К происхождению эргативной конструкции // Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Л., 1967.

43. Кибрик А.Е. Уникальны ли эргативные языки? (Об австралийско-камчатских типологических схождениях) // XIV Тихоокеанский научный конгресс. Хабаровск, 1979г.

44. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности. 17.Хиналугский язык. 18. Будухский язык. 19. Крызский язык. 20.Аварский язык / Проблемная группа по экспериментальной и прикладной лингвистике. Вып. 141. М., 1981.-54с.

45. Кибрик А. Е.Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (Универсальное, типовое и специфическое в языке). М., 1992.

46. Кибрик А.Е. Подлежащее и проблема универсальной модели языка // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1979а. Т. 38. №4.; переработ, вариант в Кибрик 1992.

47. Кибрик А. Е. Константы и переменные языка. СПб.: Алетейя, 2003. 719.

48. Кинэн Э. Л. К универсальному определению подлежащего // Новоев зарубежной лингвистике. Вып. 11. М., 1982.

49. Климов Г. А. К происхождению эргативной конструкции предложения // В Я. 1974, №1

50. Климов Г. А. К характеристике языков активного строя // ВЯ, №4, 1972.

51. Климов Г. А. Очерк общей теории эргативности. М.: Наука, 1973. -264с.

52. Климов Г. А., Алексеев М. Е. Типология кавказских языков. М.: Наука, 1980.-304с.

53. Крылова O.A., Хавронина С.А. Порядок слов в русском языке. М.: «Русский язык», 1976.

54. Козинский И.Ш. О категории "подлежащее" в русском языке // Ин-т РЯ АН СССР. Предв. публ. Проблемной группы эксп. и прикл. лингв. Вып.156. М., 1976.

55. Крылова O.A., Хавронина С.А. Порядок слов в русском языке. М.: «Русский язык», 1976.

56. Курбанов А.И. Способы выражения подлежащего в цахурском языке. -Ученые записки ИИЯЛ Даг. фил. АН СССР. Т. 18. 1968. С. 180-196.

57. Курбанов К. К. К проблеме членов предложения в табасаранском языке // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Вып. 6. Махачкала, 2005.

58. Куркиев A.C. Ингушско-русский словарь. Магас: Сердало, 2004. 543с.

59. Ли Ч.Н., Томпсон С.А. Подлежащее и топик: Новая типология языков // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 11. М., 1982.

60. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.-685с.

61. Магомедов М.И. Падежное кодирование субъекта и объекта в аварском языке // Дагестанский лингвистический сборник. М., 1995а. С.33-39.

62. Магомедов М.И. Дефиниция понятий "подлежащее" и "субъект" в аварском языке// Дагестанский лингвистический сборник. М., 19956. -С39-44.

63. Мальсагов 3. К. Ингушская грамматика. Владикавказ, 1925.

64. Марр Н.Я. Грамматика чанского (лазского) языка с хрестоматиею и словарём // Материалы по яфетическому языкознанию. Т.2. СПб., 1910.

65. Мельчук И. Еще раз к вопросу об эргативной конструкции // Вопросы языкознания. 1991, № 4.

66. Мещанинов И. И. Общее языкознание. Л., 1940.

67. Мещанинов И. И. Основные грамматические вопросы эргативного строя предложения // Эргативная конструкция предложения в языкахразличных типов. Л.: Наука, 1967. 248с.

68. Мещанинов И. И. Структура предложения. М.;Л., 1963.

69. Мещанинов И. И. Эргативный строй и его отношение к другим языковымструктурам // Язык и мышление. Т. 9. М.; Л., 1948.

70. Мещанинов И. И. Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Л.: Наука, 1967.

71. Мещанинов И. И. Новое учение о языке. Л., 1936.

72. Мещанинов И.И. Номинативное и эргативное предложения: Типологичское сопоставление структур. М.: Наука, 1984.

73. Муркелинский Г.Б. О глаголах переходных и непереходных в лакском языке. // ЕИКЯ. Тбилиси, 1977. Т.4.74.0марова С. Материалы к словарю дагестанской лингвистической терминологии. М., 1997. 87с.

74. Русская грамматика. Т. 1. М.: Наука, 1980. -783с.

75. Полинская М.С. Диффузные глаголы в синтаксисе эргативных языков. Дис. канд. фил. наук. Ин-т языкознания АН СССР, 1986.

76. Суник О.П. К вопросу о «неноминтивном» строе предложения // Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Л., 1967.

77. Татевосов С. Г. Антипассив как акциональный модификатор: данные годоберинского языка // Международный симпозиум «Типология аргументной структуры и синтаксических отношений». 11-14 мая 2004 г. Казань. Тезисы докладов. Казань, 2004. С.223-225.

78. Тестелец Я.Г., Толдова С.Ю. Рефлексивные местоимения в дагестанских языках и типология рефлексива // Вопросы языкознания. 1998. №4.

79. Тестелец Я. Г. Введение в общий синтаксис. М., 2001. -796с.

80. Топуриа Г.В. Эргатив самостоятельный и эргатив совмещающий, их функции в иберийско-кавказских языках // Вопросы синтаксического стороя иберийско-кавказских языков. Нальчик, 1977.

81. Тромбетти А. О теории пассивного характера глагола// Эргативнаяконструкция предложения. М., 1950.

82. Услар П.К. Аварский язык // Этнография Кавказа. Языкознание. III. Тифлис, 1889.

83. Услар П.К. Чеченский язык // Этнография Кавказа. Языкознание. II. Тифлис, 1888.

84. Успенский Б. А. Опыт трансформационного исследования синтаксической типологии // Исследования по структурной типологии. М., 1963.

85. Халидов А. И. Типологический синтаксис чеченского простого предложения. Нальчик, 2004.-304с.

86. Халидов А. И. Нахские языки в типологическом освещении. Нальчик, 2003.-268с.

87. Ханмагомедов Б. Г.-К. Очерки по синтаксису табасаранского языка. Махачкала, 1970. -220с.

88. Чапанов М.И. Эргативная конструкция предложения в нахских языках.

89. Дис. канд. филол. наук. Грозный, 1962. 90.Чикобава A.C. Исследование горских кавказских языков и наши задачи

90. Известия ЧИНИИИЯЛ.Т.7.-Тбилиси, 1942. 91.Чикобава A.C. Проблема эргативной конструкции в кавказских языках//Известия Института языка, истории и материальной культуры им.ак. Н.Я.Марра.Т.7.-Тбилиси, 1942.

91. Чикобава A.C. Проблема эргативной конструкции в иберийско-кавказских языках. // Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Л., 1967.

92. Чикобава A.C. Из истории образования эргативного (активного) падежа в аварском языке// Языки Дагестана. Труды института ИЯЛ Дагестана.1. Вып. 1. Махачкала, 1948.

93. Чикобава A.C. Субъект и объект в эргативной конструкции виберийско-кавказских языках // Филологические этюды. Языкознание.

94. Вып.2. Ростов-на-Дону, 1976.

95. Чрелашвилн К. 3. Синтаксические конструкции предложений в бацбийском языке // ЕИКЯ, 1987. Т. 14.

96. Шейхов Э. М. Проблема аффективной конструкции предложения влезгинсом языке // ЕИКЯ. Т. XIII. Тбилиси, 1986.

97. Шейхов Э.М. Сопоставительная грамматика лезгинского и русского языков. Морфология, синтаксис. М., 2004.

98. Шухардт Г. О пассивном характере переходного глагола в кавказских языках // Эргативная конструкция предложения. М., 1950.

99. Шухардт Г. Об активном и пассивном характере переходного глагола // Эргативная конструкция предложения. М., 1950.

100. Эльдарова Р. Г. «Лики» подлежащего в лакском языке // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Вып. 6. Махачкала, 2005.-С. 399-404.

101. Яковлев Н. Ф. Синтаксис ингушского литературного языка. М., 2001.-472с.

102. Яковлев Н. Ф. Синтаксис чеченского литературного языка. М.-Л., 1940.

103. Ярцева В. Н. Большой энциклопедический словарь. Языкознание. -М., 2000.-С. 688.

104. Chafe W.L. Semantically Based sketch of Onondagas // Suppl.To IJAL, part 2. V. 36, No 2, 1970.

105. Dirr A.M. Einführung in das Studium der kaukazischen Sprachen, Leipzig, 1928.

106. F.Plank (ed.), Ergativity. Towards a theory of grammatical relations. New York: Academic Press. 1979.

107. P. Dixon (ed.), Studies in ergativity. Amsterdam; New York; Oxford; Tokyo, 1987.

108. Divon T. The Time -Axis Phenomenon // Language, V. 49, 1973, No. 4.

109. Nichols J. Chechen // The Indigenous languages of the Caucasus. Vol. 4. Part 2. Delmar, New York: Caravan Books, 1994. P. 1-77.

110. Nichols J. Ingush // The Indigenous languages of the Caucasus. Vol. 4. Part 2. Delmar, New York: Caravan Books, 1994. P. 79-145.

111. Schiefner A. Versuch über die Tusch-Sprache oder die Khistische Mundart in Tuschetien. SPb., 1858. -160S.

112. Schiefner A. Kurze Charakteristik der Tuschsprache // Melanges Asiatiques, t. 11, livz. 4. SPb, 1855. -S. 402-426.

113. Schiefner A. Tschetschenische Studien. SPb., 1864. -72S1. ИСТОЧНИКИ

114. Дж. Албаков "Ингушетия, я тебя люблю"

115. Боков А.Х. Хержараш. Повести дувцараши. Грозный: Книга, 1991.

116. Ведзижев А."Остывший очаг"

117. Б.Зязиков "Девять дней из жизни героя"

118. Г. Гагиев, поэзия. Нальчик, 2004.

119. М.-С. А. Плиев «Трудный перевал». Грозный, 1990.

120. М.-С. А. Плиев «Чистота души». Грозный, 1988.

121. С.И. Чахкиев «Волчьи ночи». Грозный, 1986.