автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Концепт "время" в кумыкской и русской языковых картинах мира

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепт "время" в кумыкской и русской языковых картинах мира"

На правах рукописи

СУЛТАНОВА Людмила Юрьевна

КОНЦЕПТ «ВРЕМЯ» В КУМЫКСКОЙ И РУССКОЙ ЯЗЫКОВЫХ КАРТИНАХ МИРА

10.02,02 - Язык» народов Российской Федерации ( тюркские языки); 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

з О ИЮЛ 2009

Махачкала - 2009

003474871

Диссертация выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Дагестанский государственный педагогический университет»

Научные руководители: доктор филологических наук профессор

Кадыраджиев Калсын Салахович, доктор филологических наук профессор Алиева Гюльнара Нюамовна

Официальные оппоненты:

доктор филологических тук профессор Гаджиахмедов Нурмагомед Эльдерхансвич (ГОУ ВПО «Дагестанский государственный университет») кандидат филологических наук профессор Геллер Элеонора Семеновна

(ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет») Ведущая организация -Дагестанский институт повышения квалификации педагогических кадров

, ОР

Защита состоится « ¿/ » 2009 г, в Уб час. на засе-

дании диссертационного совета Д 212.051.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» по адресу: 367003, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Ярагского, 57, ауд 140 (4-й этаж)

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет»

Автореферат выставлен на сайте ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» « » г. Адрес сайта: www.dgpu.ru

Автореферат разослан « 9 » ¿с^СШ-Л— 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук

Э. Н. Гаджиев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования обусловлена тем, что в кумыкском языкознании проблема темпоральности, способов выражения ее принципиальных качеств, традиционно увязывалась почти исключительно с фактором глагольного времени. Между тем явственно осознается а необходимость поиска и описания соответствующих способов и средств на лексико-семантическом уровне языка. Исключительно важным это становится в условиях современных достижений лингвистической науки, особенно - в рамках теории констант или так называемых концептов.

Выбор же в качестве объекта исследования концепта «время» обусловлен, прежде всего, следующими факторами: а) концепт времени относится к основополагающим концептам любой культуры и языка, наряду с концептом пространства, так как они являются двумя формами организации и существования материи и, с точки зрения лингвистики, культурологии, философии и других наук, представляют собой неисчерпаемый источник для исследования; б) сопоставительное изучение концепта «время» в разносистемных кумыкском и русском языках, его базисного слоя и интерпретационного поля з концептуально-семантическом, фразеосемантическом и паремиологическом аспектах до сих пор не являлось предметом отдельного исследования; в) концепт «время» в своем интерпретационном поле представляет большое количество языкового материала, который до сих пор не был подвергнут детальному анализу.

Предметом исследования стали семантическая структура концепта «время», фразеологические и паремические единицы времени как средства выражения концепта «время» в кумыкском и русском языках в их сопоставлении.

Степень изученности проблемы. Работы, посвященные изучению темпоральной лексики, охватывают значительное языковое пространство (имеется в виду количество вовлечённых в сферу исследования языков) и значительный промежуток времени. Материал, которым мы располагаем, позволяет сделать вывод о том, что темпоральная лексика в русском языке изучена в гораздо большей степени, чем в других языковых семьях.

Цель работы заключается в выявлении семантической структуры концепта «время» и рассмотрении способов его реализации в языковой системе, в частности, на фразеологическом и паремиологическом уровнях.

Для достижения данной цели решались следующие исследова-

тельские; задачи: а) изучить методологические основы исследования концептов и проанализировать развитие представлений о времени в современной лингвистике; б) определить семантическую структур)' концепта «время», основываясь на компонентном и дефиниционном анализе словотермина «время» в исследуемых языках, и выявить уровни данной структуры; в) вычленить корпус ФЕ с семантикой «время» в кумыкском и русском языках, изучить внутреннюю форму и источники образности ФЕ в сопоставляемых языках, определить на этом основании лингвокультурологические особенное™ фразеосемантического поля «время» для изучаемых языков; г) вычленить корпус паремий с семантикой «время» в кумыкском и русском языках, определить их лингвокультурологическую составляющую.

Фактическим материалом исследования являются словарные толкования словотермина «время», фразеологические и паремиологи-ческие единицы с семантикой «время», и примеры из литературных художественных произведений и электронных корпусов русского языка (Национальный корпус русского языка). Материалом исследования послужили также словари русского и кумыкского языков.

Многоаспектное рассмотрение вопроса обусловило выбор методов исследования: а) наблюдение, которое применялось для выявления существенных особенностей использования языковых единиц; б) сопоставительный (контрастивный) анализ, который позволил выделить важные аспекты языковых картин мира изучаемых языков; в) лингво-культурологический метод, который применялся для выявления связей между языком и культурой; г) контекстологический метод, который использовался для выявления связи между языковыми единицами и ситуативным и социальным контекстом их использования; д) метод концептуального анализа, предполагающий выяснение семантической структуры концепта; е) метод лексикографического анализа, направленный на развернутое представление лексического значения слова.

Теоретической базой настоящего исследования послужили положения, разрабатываемые в работах по изучению концептов - Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, С. А. Аскольдова, А. Вежбицкой, Г. Г. Волощенко, С. Г. Воркачева, В. Г. Зусмана, В. И. Карасика, Д.С.Лнхачева, 3. Д. Поповой, Г. Г. Слышкина, Ю. С. Степанова, И. А. Стернина, Р. М. Фрумкиной и др.; по фразеологии - Е. Ф. Арсентьевой, Л. К. Байрамовой, В. В. Виноградова, А. В. Кунина, В. Н.Телия, Н. М. Шанского, Р. М. Фрумкиной и др.; по лингвокультурологии - Н. Д. Арутюновой, В. И. Карасика, В. А. Масловой, Ю. С. Степанова, В. Н. Топорова, 3. К. Тарланова, 3. М. Дударевой и др.

Особое значение имели исследования по кумыкскому и дагестан-

ским языкам А. 3. Абдуллаевой, Н. Э. Гаджиахмедова, Н. X. Ольмесо-ва, А. Г. Гюльмагомедова, У. М. Батырмурзаевой, К. X. Даибовой, К. Р. Керимова, М. И. Магомедова, Д. С. Самедова, М. Д. Самедова, М.-Ш. А. Исаева и др.

Рабочая гипотеза исследования состоит в том, что семантический анализ темпоральной лексики, паремий и фразеологизмов о времени позволяет раскрыть содержание одного из наиболее значимых концептов, вербализнруемых средствами сопоставляемых языков, и выявить ассоциативные связи между ними.

Научная новизна работы определяется аспектами рассмотрения материала - концептуально-семантическим, фразеосемантическим и паремиологическим, а также изучением концепта посредством исследования отдельных семантических полей, являющихся языковой реализацией концепта, с привлечением фразеологического материала кумыкского и русского языков, который формирует интерпретационное поле концепта. Новым являются и принципы классификации лексико-семантических способов выражения категорий времени в обозначенных языках, самих темпоральных единиц. Естественно, такая классификация представляет собой факт системно-структурного осмысления способов выражения темпоральности самих темпоральных единиц (в лексике), их филолого-философской и лингво-культурологической природы. В научный оборот вводится системное семантическое описание групп лексики кумыкского языка, имеющих темпоральное значение, лексические средства темпоральности рассматриваются в плане контрастивного исследования русского и кумыкского языков с учетом лингвокультурологической специфики соответствующих лексем.

Методологической базой исследования послужило представление о культуре как сложном, многомерном образовании, включающем традиции, обычаи, представлена?, верования, нормы и образцы, разделяемые представителями национальной общности, а также символические средства их закрепления, среди которых самое важное место занимает естественный язык. Язык в работе рассматривается в соответствии с принципами историзма и системности.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в описании теоретических основ сопоставительного изучения концепта «время» в различных аспектах его языковой реализации, а также в определении фразеосемантического и паремического полей в качестве средства реализации концепта как ментальной единицы высокой степени абстракции в языке.

Практическая ценность диссертации заключается в том, что ее результаты могут быть использованы при составлении концептуария

изучаемых языков, в теории и практике лексикологии, фразеологии и паремиологии, ряд ее теоретических положений и выводов может использоваться в общих и специальных курсах по лингвокультурологии и этнолингвистике, по межкультурной коммуникации в университетах и педагогических колледжах.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Концепт «время» играет важную роль в системе языка и культуры, позволяя выявить как универсальные, так и уникальные особенности изучаемых языков. Национально-специфические черты характера русских и кумыков прослеживаются при реализации времени в высказывании по более конкретным семантическим линиям, структурирующим концепты и концептуальные пары.

2. Семантическая структура концепта «время» обусловлена всеми типами сем, составляющих значение данного концепта, является универсальной для сопоставляемых языков.

3. Репрезентацию времени в сопоставляемых языках можно конструировать в полевую модель - лексико-семантическое поле «время», которое представлено совокупностью единиц, связанных между собой семантической общностью и структурными отношениями. По своей структурно-семантической организации поле «время» претендует на статус макрополя и представлено рядом микрополей, или функционально-семантических зон, конституенты которых отражают разные ипостаси восприятия времени.

4. Для выражения темпоральной семантики в кумыкском и русском языках используются языковые средства, среди которых большое место занимает темпоральная лексика, фраземика и паремика. Представления о времени в разной форме отразились в семантике устойчивых выражений. Одни устойчивые выражения обозначают собственно время; основу других устойчивых оборотов составили наименования бытовых предметов и явлений, ассоциативно отражающих понятия о времени. Этнокультурная информация представлена в семантике фразеологизмов и паремий как эксплицитно (в денотативном аспекте значения), так и имплицитно (в коннотативном аспекте).

5. Языковая реализация семантической структуры концепта происходит при помощи семантических и других видов полей, в частности, лексического, фразеосемантического и паремиосемантического полей, что позволяет выявить национально-культурную специфику изучаемого универсального концепта. Сам концепт признается абстрактной ментальной единицей, существующей в коллективном и индивидуальном сознании и реализующейся в речевой деятельности.

6. Этнокультурное своеобразие темпоральной лексики и фразе-мики проявляется, прежде всего, на семантическом уровне и находит отражение в нетрадиционности и нестандартности образов, легших в основу наименований. Этнокультурным содержанием обладают те темпоральные единицы, в семантике которых нашли отражение особенности становления, развития и жизнедеятельности русских и кумыков.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на расширенном заседании кафедры дагестанских языков Дагестанского государственного педагогического университета, ряд положений диссертационного исследования освещались в докладах на научных сессиях профессорско-преподавательского состава ДГПУ, региональной научной конференции «Семантика языковых единиц разных уровней» (Махачкала, 2008) и международной научно-практической конференции «Теоретические и методические проблемы национально-русского двуязычия» (Махачкала, 2009). По теме диссертации опубликовано 8 статей.

Структура диссертации обусловлена кругом исследуемых вопросов и включает в себя введение, три главы, заключение, список использованной литературы. Каждая глава состоит из разделов и сопровождается выводами.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются цели к задачи, формулируются теоретическая и практическая ценность работы, указываются методы исследования и перечисляются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теоретические и методологические основы исследования» акцентируется внимание на мультидисципликарных подходах к исследованию сферы «время», на специфике когнитивного, лингвокультурологического и собственно лингвистического подходов к исследованию времени. Заявленная тема исследования предполагает также обращение к проблемам соотношения языка и культуры, языка и этнического видения мира. Обращение к национальной языковой картине мира позволяет выявить некоторые особенности языковой репрезентации понятия времени в культуре разных народов.

Опираясь на данные проанализированных научных источников, при описании содержания концепта «время» в качестве основополагающих мы приняли следующие положения: 1) система культурно-национального миропонимания передается из поколения в поколение с

помощью языковой картины мира, которая опосредована культурным знанием; 2) фундаментальную основу картины мира составляют концепты, которые понимаются как дискретная содержательная единица ментального лексикона, отражающая предметы и явления реального или идеального мира, хранимая в национальной памяти носителей языка в вербально обозначенном виде, служащая для передачи информации об окружающем мире, определяющая национальное своеобразие языковой картины мира; 3) язык признается самым простым способом формирования концептов и самым доступным средством их анализа; 4) репрезентантами концепта в языке выступают разноуровневые языковые средства (лексические, словообразовательные, стилистические, грамматические), а также средства прагматики, социокультурные, психологические и т.д.; 5) концептуальный анализ заключается в том, чтобы через изучение репрезентантов исследуемого концепта установить связь явления, стоящего за ним, со знаниями об окружающей действительности и определить содержание концепта как единицы ментального лексикона.

Каждый язык обладает индивидуальным набором лингвоспеци-фичных концептов, характеризующих образ мышления нации, ее способ видения мира. Система ключевых концептов конкретного языка образует национальную языковую картину мира или концептосферу. Обобщение точек зрения на концепт и его определение в лингвистике позволяет прийти к следующему заключению: концепт - это единица коллективного знания, которая имеет языковое выражение, отмеченное этнокультурной спецификой. Термин «концепт» многими учеными трактуется неоднозначно и его становление в лингвистике еще полностью не завершено. Концептосфера - это чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, понятий, фреймов, сценариев, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира.

На основании всего изложенного формулируется определение концепта, используемое в настоящей работе: концепт - многомерное ментальное образование, сформировавшееся или формирующееся в сознании языкового коллектива, отражающее осмысление этносом предметов, явлений реального или идеального мира, закрепленное в словесной форме.

Группа слов, обозначающих временные отрезки, очень многочисленна. История каждого из них своеобразна, но направление развития, заданное общей системой взаимных отношений слов, сходно: от конкретного к абстрактному, когда лексемы, являясь наименованиями ка-

кого-либо временного отрезка, могли заменять друг друга; затем произошла специализация значений слов.

Рассмотрение концепта «время» с точки зрения лингвокультуро-логии находится в русле современной науки о языке, которая активно изучает языковую картину мира. Сопоставление кумыкского и русского языков представляет несомненный интерес. В частности, кумыкский и русский языки принадлежат к разным культурным ареалам, русский - к европейской культуре, кумыкский - к восточной, которые, несмотря на различия между отдельными национальными картинами мира, все же обладает общностью. В этом смысле кумыкский язык в значительной степени отличается и от русского языка. В то же время он в последние 100 лет испытал очень сильное влияние русского языка. И в этом отношении стоящая за ним картина мира связана с русской культурой.

Национально-культурная специфика картины мира в кумыкском языке выявляется посредством совокупности концептообразующих аспектов. В качестве важнейших категорий, формирующих систему взглядов на мир, выступают пространственно-временные представления кумыков. Специфика в понимании национальной картины мира обусловлена типом хозяйствования, образом жизни кумыков, общественным укладом, природно-климатическими условиями и религией.

Время как категория модели мира имеет структуру, свойства, семиотический характер. Если языковое время - это способ представления временных понятий в языке с помощью разных языковых средств, то языковая модель времени структурирует научные и наивные представления о времени, выраженные в языке. Тарыкъсыз заманны йибер-ме «Не нужно зря терять время».

Определяли время также по движению солнца в течение суток. Например, когда летом был полдень, тень человека должна была быть длиной в два его собственных шага. Так определяли кумыки время полуденной молитвы.

Лингвокультурологяческий подход при описании временных лексем позволяет дать довольно полное описание различных областей действительности, соотносимых с понятием время (природные явления, деятельность человека, исторические реалии и др.), позволяет учесть особенности картины мира носителей языка, хотя, поскольку поле - явление языковое, структурирование поля времени проводится и с привлечением чисто лингвистических критериев, что вносит в описание некоторую непоследовательность.

Во второй главе «Концепт «время» в темпоральной лексике кумыкского и русского языков» рассматриваются основные, ключе-

вые лексемы лексико-семантического поля времени в кумыкском и русском языках.

В первом параграфе даны общие классификационные характеристики темпоральной лексики сопоставляемых языков. Темпоральные существительные могут быть сгруппированы по тематическому признаку: 1) метрические отрезки: асру//век, йыл//год, ай//месяц, жу-ма/'/неделя, сутка//сутки, сагъатНчас, минута/минута, се-кунд//секунда; 3) этапы различных циклов: язбаш//весна, гюз//осень, къыш//зима, яз//лето; эртен//утро, гюн//день, ахшам//вечер, гече//ночь; яшлыкъ//детство, кьартлыкъ//старость; 4) счет внутри цикла: гтни-гюн//понедельник, таттгюн//вторник, арбагюн//среда и т. д., январь, февраль, март и т. д.

Прилагательные и глаголы обозначают признаки предметов (и явлений) или их действий, связанные с временем, характеризующие процесс: гюзгюН осенний, тезги//'давнишний; гече кьалма//ночевать, аапапашма// медлить, багиламаЛначинать, битдирме//закончить и т. д. В сопоставляемых языках нет сколько-нибудь ясно очерченной группы глаголов, обозначающих временные понятия. Однако можно говорить об особой семантической микросистеме временных прилагательных типа гечегиПночной, гюндюзгю!¡дневной. Данная микросистема прилагательных больше представлена в русском языке. Так, в кумыкском языке нет прилагательных префиксально-суффиксального образования типа минута — поминутный.

Темпоральные наречия, соответственно, дают временную характеристику действию: тез//рано, геч//поздно, бир 6ирде//иногда, гьар заман//всегда, тюнегюн//вчера, язбагида//весной.

В лексико-семантичесхое поле, образованное существительными с временным значением, обычно включаются такие группы: цикличная группа названий времен года (первоначально общего названия «год» не было); цикличная группа названий частей суток (общего понятия «сутки» также не было); обозначения определенных промежутков (отрезков) времени; обозначение неопределенных промежутков (отрезков) времени; группа названий месяцев и дней недели.

Во втором параграфе говорится, что представление о цикличности времени, о завершенности цикла, о повторяемости цикла связано с природой, с деятельностью солнца. Так, замкнутый годовой круг и круг суточный - исключительно природные явления. Деление суток на две части: на день и ночь - тоже природное явление, лишь зафиксированное в сознании и, соответственно, в языке.

2.2.1. Йыл//год. Русское слово год, по мнению Г. В. Звездовой, в группе основных временных концептов «играло весьма актуальную

роль, если иметь в виду взаимоотношения временных лексем между собой, а также формирование временной языковой системы в целом» [Звездова 1996: 78]. Его кумыкским аналогом является слово йып.

Словари кумыкского языка фиксируют те же значения в семантической структуре слова йыл, опустив лишь последнее, связанное с указанием на возраст, для которого в кумыкском языке существует отдельное обозначение яш (чакь) «возраст».

В кумыкском языке нет параллелей таким астрономическим понятиям, как звездный год, лунный год, високосный год.

Понятия григорианский год и юлианский год, характерные для летосчисления в русской языковой системе, не отмечены в словарях кумыкского языка, но зато кумыкские словари включают специфичную для исламской религии точку отсчета времени хижри йылы (русск. хиджра) - летосчисление, которое начинается со дня переселения Мухаммеда из Мекки в Медину.

Если русская форма годы легко сочетается с г лаголами интенсивного действия (годы летят, бегут, мчатся), то для кумыкского йыллар характерны только сочетания типа йыллар агъа (букв, «годы текут») и йыллар гете (букв, «годы проходят»).

Отметим отсутствие в кумыкском языке словосочетаний, адекватных русским выиграть год и сэкономить год. Заметим, что с этими глаголами не образует словосочетаний ни одна из рассмотренных нами темпоральных единиц кумыкского языка.

2.2.2. Времена года. Проведенный сопоставительный анализ одной из лексических групп, обозначающих циклическое время, показывает общность первоначального деления годового круга на два больших сезона в русской и кумыкской языковой картине мира, что согласуется с подобным представлением у многих древних народов. Следуя принципу контраетивности, отметим наличие специфических особенностей, обнаруженных нами при анализе концептов-наименований времен года: а) отличительной особенностью кумыкского языка является наличие в нем системы двойных обозначений времен года: къыш//къышлыкъ, яз//язлыкъ и т.д., употребление которых определяется отсутствием//присутствием деятельности человека в указанный период, что вполне вписывается в заявленное нами утверждение о существовании в кумыкской языковой картине мира двух моделей времени; б) в целом можно отметить, что обозначение времен года и их промежутков в кумыкском и русском языках выявляют аграрный характер народного календаря.

2.2.3. Ай//месяц. Лексема мссяц связана с измерением времени по видимым изменениям фаз луны. В лексической системе русского языка

сосуществуют два обозначения для этого небесного тела, спутника Земли - луна и месяц. От последней лексемы на основании метонимического переноса и возникла рассматриваемая нами единица исчисления времени, при этом следует отметить, что толковые словари русского языка актуализируют именно это - исторически вторичное - значение, ср.: 1. Единица исчисления времени, равная одной двенадцатой части года. 2. Диск луны или его часть [Ожегов 1989: 281].

Интересно, что такое же положение наблюдается и в лексической системе кумыкского языка, где не отмечаются различия между пуной и месяцем, и оба понятия обозначаются лексемой ай.

Словарь кумыкского языка в толковании слова ай приводит 3 лексико-семантических варианта (ЛСВ). Первый ЛСВ актуализирует обозначение ближайшего небесного тела, вращающегося вокруг Земли, второй ЛСВ свидетельствует о принятом обозначении этого небесного тела в виде серпа (оно используется в мусульманской символике), последний ЛСВ указывает на обозначении лексемой ай единицы измерения времени, равной 1/12 части года.

Таким образом, мы отмечаем несовпадение семантической структуры ключевых слов сопоставляемых концептов: 2 ЛСВ в русском языке и 3 - в кумыкском, один из которых является по отношению к системе русского языка лакунарным, так как представляет собой обозначение мусульманской символики.

Названия месяцев лунного года заимствованы из арабского языка: магьаррам. сапар, ражап, шаъбан, рамазан, шаввал и др. Названия эти исконно были тесно связаны с особенностями жизни древних арабов. В настоящее время в общеупотребительном языке память о названиях месяцев по лунному календарю сохранилась в кумыкских антропонимах: Магьаррам, Ражап, Шагьбан, Рамазан, Зулхижа и др. Лунный календарь и ныне используется, сохранившись в качестве времяисчисления в сфере религии.

Устаревшие названия месяцев, заимствованные в своё время из арабского языка, заменены в кумыкском языке на современные. Современный кумыкский календарь использует названия месяцев, заимствованные из русского языка: январь, февраль, март, апрель и т.д., восходящие, в свою очередь, к латинской календарной терминологии.

2.2.4. Жума//Неделя. В этом параграфе мы рассматриваем структурные и функциональные особенности единицы темпорального лексикона жумаНнеделя, представленной в кумыкском и русском языках и являющейся одним из ключевых слов-обозначений времени, а также наименования дней недели, располагающиеся на периферии концептуальной сферы «время».

Культуры народов характеризуются различными основаниями, легшими в основу наименования дней недели. Главным днем мусульманской недели считается жума (пятница). Кумыкское жумагюн является сложным словом, состоящим из заимствования жума из арабского языка, означающего день коллективного совершения молитвы и собственно тюркского гюи «день».

Однако и само понимание промежутка времени, обозначаемого словами неделя в русском и жума в кумыкском языках, не является тождественным. По замечанию А. Д. Шмелева, в современном употреблении слово неделя преимущественно означает «рабочую неделю» - ср. Приходите на неделе (скорее всего не в субботу или в воскресенье) или даже Маю вам недели, так вы еще и в выходные звоните. Тем самым семантическое развитие слова неделя - от обозначения выходного в пределах семидневки к обозначению рабочих дней, т.е. всех дней семидневки за вычетом этого самого выходного, - оказалось чревато энантиосемией, которая, впрочем, «является обычным делом, когда речь идет о времени» [Шмелев 2002: 51]. В кумыкском языке подобное употребление не отмечено.

2.2.5. Сугки и части суток. В. В. Колесов отмечает, что день столь сильно отличается от ночи, что «связать их вместе, дать им общее название люди смогли не сразу. Поэтому слово сутки у нас появляется только лишь к концу XV! в.» [Колесов 1994: 44]. То же обстоятельство отмечается и по поводу тюркских языков: «Для названия суток нет общего понятия, что вполне закономерно: объединить день и ночь в один цикл является в какой-то мере астрономической абстракцией» [СИГТЯ 2001: 77].

Анализируемые лексемы совпадают но своей семантической структуре,

2.2.5.1. Эртен//Утро. В сопоставляемых языках представлена бинарная темпоральная оппозиция лексемами утроНэртен - вечер//гече. Словарные толкования указанных лексем, являющихся ключевыми словами-репрезентантами соответствующих концептов, в обоих языках совпадают: эртен/Уутро «часть суток, начало дня». Однако в кумыкском языке нет выражения, соответствующего русскому все (целое) утро. Анализ подобных словосочетаний приводит нас к выводу, что в представлении носителей русского языка все четыре отрезка суточного времени являются самодостаточными. Каждый из отрезкой связан с определенным видом человеческой деятельности, с определенной степенью его активности, о чем свидетельствует наличие в русском языке фраз, обозначающих занятие чем-либо в течение длительного промежутка в рамках суточного деления времени: заниматься чем-либо це-

лое (все) утро, целый (весь) день, целый (весь) вечер), целую (всю) ночь [Дударева 2005: 296].

Указанные языковые явления подтверждают факт выделения в сознании человека, прежде всего, дневного и ночного периода в пределах суток. Для дневного и ночного периодов суток в кумыкском языке возможно использование со словом сав (савлай) «целый (весь)»: сав гечени узагъында «всю ночь», сав гюн «весь день». Вычленение утра и вечера произошло гораздо позже, причем утренний период как переход от сна к дневной деятельности занимает гораздо меньше времени, чем вечерний -- период после окончания работы до отхода ко сну, что и объясняет определенные трудности языкового выражения утреннего времени как целостного периода в сознании носителей кумыкского языка.

2.2.5.2. Ахшам//Вечер. Толковый словарь русского языка отмечает наличие двух лексико-семантических вариантов в семантической структуре слова вечер: 1) часть суток перед наступлением ночи, следующая после окончания дня; 2) общественное собрание в это время [Ожегов 1991: 64]. Второе значение, как мы видим, собственно темпоральным не является, в кумыкском языке оно передается лексемой жыйын «собрание» и нередко русским заимствованием вечер.

В связи с восприятием такого космического явления, как утро, связанного с восходом солнца, было бы не плохо отметить такое сочетание в русском языке как доброе утро, которое фактически отражает очень древние эвфемизмы, восходящие к индоевропейской эпохе.

В кумыкском языке «доброе утро» обозначается выражением танг яхшы болсун!

Концептив вечер в кумыкском языке представлен словом ахшам.

Эксплицитно выраженный интенциональный элемент «добро» констатирующего и поздравительного значения отличает фразы, дифференцированные признаком «часть суток» в обоих языках: Танг яхшы болсун! Геч яхшы болсун! Доброе утро; Добрый вечер, Вечер добрый. Типологические различия сопоставляемых языков сводятся к следующему: кумыкский язык не допускает обратного порядка слов в рассматриваемых выражениях.

В русском языке в расширителях вышеописанных фраз конкретизируются день недели (доброе субботнее//воскресное утро), место, характеристика адресата (Добрый день тому, кто в этом дому). В кумыкском языке приветствие такого количества вариаций, связанных с конкретизацией дня недели и недобрым положением дел, не имеет.

В языке, речевом поведении, устойчивых формулах общения отложился богатый народный опыт, неповторимость обычаев, образа жизни, условий быта каждого народа. Доброе утро! Добрый день! Добрый вечер! — эти выражения являются эквивалентами приветствия Здравствуй (-те). В отличие от более широкой по значению формулы Здравствуй (-те) эти выражения ограничены временем употребления. Использование этих выражений в некоторых случаях бывает особенно удобным, если здоровающемуся надо обратиться к собеседнику не на «ты» и не на «Вы» [Формановская 1989: 121].

В кумыкском литературном языке также используются приветствия, связанные с обозначением времени суток: Танг яхшы бол суп! -Доброе утро! Гюн яхшы болсун! - Добрый день: Г?ч яхшы болсун! -Добрый вечер; Гечегиз яхшы болсун! - Доброй ночи! Более широкой по значению формулой приветствия в кумыкском языке является Сапам алейкум (заимстовавние из арабского языка «мир вам»), которое можно использовать в любое время суток.

Прощание вечером, на ночь, непосредственно перед сном в обеих коммуникациях осуществляется в пожелании Гечегиз яхшы болсун!//Спокойной ночи! Доброй ночи!

При сходстве коммуникативного поведения русских и кумыков в ситуации приветствия выделяются некоторые различия, которые кратко можно сформулировать следующим образом: русские приветствия отличаются большей экспрессивностью.

2.2.5.3. Гюн//День, гече//ночь. Основной единицей измерения времени от ранних этапов развития человеческой культуры по настоящее время считается день, которому в кумыкском языке соответствует гюн. День задает ассоциацию жизненным циклам, являясь слепком жизни бытия во временном преломлении. День может быть ках счастливый, так и несчастливый. В обоих языках концептив гече - ночь обозначает часть суток от захода до восхода солнца, промежуток между вечером и утром. В русском языке встречается ночь и как время года. Например, Полярная ночь - часть года за Полярным кругом, когда солнце не поднимается над горизонтом.

Группа слов с указанием суточного деления объединяется в обоих языках по общему объекту номинации, выделяемому по наблюдаемым явлениям природы: восходу и заходу солнца, наличию или отсутствию солнечного освещения.

Анализируемый класс темпоральных обозначений включает в себя два подкласса: а) названия основных частей суток: эртенПутро; гюнИдень; ахшамНвечер; гечеНночь; б) названия частей суток по положению солнца: танг!/рассвет; тюш//полдень; гечорта//полночь; мар-

кача//сумврки и др.

Из всего корпуса существительных с временным значением день занимает особое положение. Во-первых, это слово наряду с другими лексемами (минута, час, месяц, год и т.д.) обозначает линейное время, а, во-вторых, в составе бинарного противопоставления день - ночь представляет собой элемент цикличной картины мира.

Время в сознании носителей кумыкского языка характеризуется плавным, равномерным движением, и по этой причине дни в кумыкской языковой картине мира не могут бежать или лететь, дни проходят — гюнлер г'¿те.

Общим для сопоставляемых языков является употребление ключевых слов день и гюн во сочетаниях с колоративными прилагательными. Так в русском языке мы наблюдаем оппозицию светлые дни -черные дни. В кумыкском языке не бытует выражение акъ гюн «белый (светлый) день», которое употребляется в значении «хорошая, счастливая жизнь», тогда как антонимичное кьара гюн «черный день» используется для обозначения трудного, тяжелого периода в жизни человека. В данном случае атрибутивные сочетания темные//светлые дни являются ярким примером того, как языковое сознание представляет абстрактную сущность жизни зримой.

Таким образом, можно констатировать, что слово день в русском языке занимает особое положение, являясь одновременно обозначением как цикличного, так и линейного времени. В кумыкской языковой картине мира слово гюн «день» входит в рамки созерцательной модели времени, что сочетается с его характеристикой как «времени внешнего пространства бытия, данного в непосредственном восприятии, неминуемого и общего для всех» [Яковлева 1998: 63].

2.2.5.4. Сагьат//Час. Семантическая структура лексем сагьат и час, представление я в толковых словарях, характеризуется почти полной идентичностью. Сагьат и час функционируют также как единицы суточного времени, начало отсчета которых ведется с момента наступления полудня или полуночи. В этом качестве они могут употребляться в сочетании с числительными и нередко конкретизируются именами прилагательными, образованными от названий частей суток: эртен -утро, гюндюз - днем, актам — вечером, гече - ночью, например: эртен сагьат еттиде «утром в семь часов», ахшам сагьат алтыда « в шесть часов вечера» и т.д.

В то же время структурная конгруэнтность лексем сагьат и час не говорит об их семантической эквивалентности, поскольку лексическая сочетаемость указанных единиц осуществляющих базовую вербализацию концептов, свидетельствует об отсутствии предполагаемого

тождества.

2.3. Обозначение коротких временных промежутков. В кумыкском языке в группу слов, выражающих семантику «короткий промежуток времени» входят лексемы мюгьлет и заимствованные из русского минут и секунд. Следует отметить отсутствие в кумыкском языке эквивалентов к лексемам миг и мгновение. Нет в кумыкском языке и однозначного соответствия русскому понятию момент. Лексема мгз-гил в группе слов, обозначающих короткий промежуток времени, занимает особое положение. Соотносимая с лексемами русского языка миг, мгновение, она является малоупотребительной, что говорит о нехарактерности единицы с подобным темпоральным значением для кумыкской языковой картины мира.

Таким образом, русские и кумыкские концепты, репрезентируемые ключевыми словами минута и минут, секунда и секунд можно считать эквивалентными, что объясняется заимствованным характером их в кумыкском языке из русского; б) отличительные моменты связаны, прежде всего, с характером внешнего определителя краткости и быстроты.

Третья глава «Концепт «время» во фразеологических и паре-миологическнх днницах кумыкского и русского языков» посвящена изученшо концепта «время» в фразеологических и паремиологиче-ских единицах кумыкского и русского языков

3.1. Концепт «время» в ФЕ кумыкского и русского языков. Образное отражение фрагментов действительности, связанных с восприятием времени, отличается от понятийного отражения, прежде всего, осязаемой «картинностью», наглядностью, в нем доминирует художественное восприятие, основанное чаще всего на зрительных образах и слуховых восприятиях. Зрительные и слуховые образы и ассоциации лежат в основе таких ФЕ как тавукъ чакъдан турма «вставать с петухами», танг намаздап турма «вставать с утренним намазом»

Ирреальное время выражают фразеологизмы: Аллагь билет къа-чан болагьанны «Бог знает когда, черт знает когда», къар явгъанда «когда пойдет снег», атом сав заманда «когда был жив мой отец». Эти ФЕ имеют ироническую коннотацию. Конкретно представленная ситуация, возникающая за счет буквального значения словесного комплекса-прототипа, вызывает недоумение, так как вступает в противоречие со знанием, что в действительности отец не родится и летом снег не пойдет.

На основании анализа представленного корпуса кумыкских фразеологизмов можно отметить, что пространство и время во фразеологизмах кумыкского языка являются ситуационными - они прикрепле-

ны к конкретным ситуациям, обстоятельствам, предмету, В архаических пословицах и поговорках, а также во фразеологизмах временной порядок определяется последовательностью эпизодов, с определенной границы или до определенной границы, что видно из следующих примеров: Николай заманда «в далекие-далекие времена», «со времен Николая»; атом девюрден берли «испокон веку», башындан аягъына ерли «с ног до головы», дюнья яралгьандан берли «со времен сотворения мира» и др.

Имя человека может давать обозначение эпохи, определенного времени, ср. При Петре 1, Ншолайны заманында «при царе Николае»; Горбачевну заманында. В кумыкском языке в подобных выражениях употребляется не форма ва>сьти, а слово заман, наличие которого в структуре этих выражений в отличие от русского языка является обязательным.

Во многих употреблениях в русском языке понятие «время» указывает на становление, существование и исчезновение: время покажет, время работает на... Выражение проверка временем, напротив, указывает на отсутствие изменения, а время врачует душу, залечивает раны выявляет значение устранения настоящего. Языковые данные показывают, что в кумыкском языке примерь; инструментального прочтения слова время отсутствуют. Из кумыкских словосочетаний, относящихся к этому разряду, можно, пожалуй, указать лишь на выражение заман г&рсетир//время покажет, которое могло появиться в результате калькирования с русского.

Поскольку любое действие, занятие протекает во времени, слово время способно обозначать определенное дело или занятие, которому и должно быть отведено данное время. В сопоставляемых языках выражения заман тарыкъ // надо время, заман етиш.мей // времени не хватает, заманы бар // есть еще время, о заманны алажакъ // это займет время, заман ¡папыа // найти время указывают не на само время, а на работу, которую необходимо выполнить.

В русском языке понятие времени может наполняться значением «имущество, владение», которое рассматривается как дериват предыдущего, ср., например, употребление слова время в поговорке Время -деньги. Подобный «крайний» случай перехода понятия времени в понятие обладания в кумыкском языке также не выражен.

Можно говорить о том, что исследование концепта «время» и его реализации на фразеологическом уровне позволяет сделать следующий вывод: абстрактные представления о времени в данных культурах совпадают, тогда как конкретные представления, обусловленные влиянием повседневной практики использования языка и формированием со-

ответствующих образов, являются национально-специфичными или уникальными.

3.2. Концепт «время» в кумыкской и русской паремиолопш.

Русский и кумыкский фрагменты пословично-поговорочной картины мира отражают некоторые «срезы» восприятия времени, сложившиеся в двух культурах, некоторую пословично-поговорочную «философию» времени, свойственную двум народам.

В большинстве своем пословицы и поговорки, входящие в группу пословиц и поговорок о времени, содержат следующие компоненты, относящиеся к семзнтическому полю время/ заман: время/заман, день/гюн, сегодня/бугюн, завтра/тангапа, вчера/пионе,'юн, ут-ром/эртен, обед/тюш, вечеромУахшам, ночыоУгече, часУсагьат, годУйыл, сейчасУбуссагьат, поздно/геч, рано/тез, днгм/гюндюз, месяц/ай, потом/соиг (речь идет только о лексических знаменательных единицах, грамматические и служебные лексические единицы не учитываются).

Неотъемлемой характеристикой времени является его движение, ход. Различным историческим периодам свойственно различное представление о ходе времени: цикличное, линейное, имеющее конечную точку, воспринимаемое через смену поколений, через смену времен года и пр. [Гуревич 1994: 43-165]. Когнитема «время идет/Узамаи гг-те» присутствует в большинстве пословиц и поговорок о времени - в пословицах и поговорках о прошлом и будущем, о непредсказуемости будущего, о необходимости использовать настоящий благоприятный момент и др. Она также образует отдельную группу пословиц и поговорок, являясь в них центральной, т. е. формирующей основу значения пословиц и поговорок: Заиаилар гетсе де, халкь гетмес (букв.: Бремя пройдет, народ не уйдет).

Наше внимание привлекло проявление национального своеобразия, когда мы рассмотрели функционирование в паремиях названий дней недели как проявление философской категории времени. После дождичка в четверг. В кумыкском языке оказывается достаточно распространенным использование лексической единицы жумагюн «няг-ница». Вероятно, это связано с тем, что пятница занимала особо важное место среди прочих дней недели, поскольку, с точки зрения мусульманских традиций, пятница - это день. И пятница не просто выделяется среди других дней недели, а противопоставляется им. Жумагюн гюнлеге ошамас Это явление еще Ш. Балли называл «мысленным противопоставлением» [Балли 1961: 192], а лексические единицы, участвующие в таком противопоставлении «подразумеваемыми антонимами» [Там же].

Концепт гече «ночь» в кумыкском языке может иметь положительный характер: Ср.: Гече юрюген эртен сююнер «утро вечера муд-реннее», Гече къыдыр, гюндюз ят, тамакюге бёркюн cam «ночью гуляй, днём отдыхай, за табак папаху продавай» (о бездельнике).

Проведенное исследование позволило предположить, что для паремий наиболее типичным является построение фразы в настоящем времени, которое как считают исследователи имеет ианхроничный (вневременной) характер, то есть основной грамматической формой времени в предложениях сентенционального характера является настоящее неопределенное [Николаева 1995: 319], которое реализует при этом «значение вневременной данности, вечной истины, что и придает таким предложениям, наряду с другими средствами генерализации, характер универсальности» [Козлова 1990: 66], например: А в вир гюн оьле, авчу гьар гюн «Охота умирает один день, а охотник - каждый день».

Исследование выражения временных значений в структуре сложного предложение показало наличие в русских паремиях следующих временных оппозиций: а) прошедшее - будущее: Что было, видели деды, что будет, увидят внуки; Раз солгал, а век веры не будет; Узнал сосед -узнает весь свет; б) прошедшее - настоящее: Прежде жши -не тужили, теперь живем - не ппачем, так ревем. Вероятно, это может быть интерпретировано как большая ориентированность русского менталитета по сравнению с кумыкским менталитетом, на результативность, «прошлый опыт» народа; ср. также Кто успел, mum и съел.

Более распространенной оказалась грамматическая оппозиция настоящее - будущее время, например, ср. Что посеешь, то и пожнешь.

В кумыкском языке представлен несколько иной тип временных отношений в структуре полипредикативных паремий. Типичным для кумыкского языка являются структуры с условным периодом: Суе ал-санг, ярлыдан ал «Если воду брать, бери у бедного»; Атанг аюв буса, сен арслан бол «Если твой отец медведь, ты будь тигром».

Характерно явное количественное преобладание среди пословиц с контрастивным отрицанием изречений с начальным не в русском языке и постпозитивным на -мае, -мес в кумыкском, что свидетельствует о реактивном (ответном) характере высказывания, его полемической заряженности. Уялагъан гишини юреги къара болмас (букв.: у стеснительного человека сердце черным не будет); Не гребень голову чешет, а время.

Что касается выражения количественных оппозиций в пословицах, то в них представлены не все термины данной группы, различна их активность в выражении количественного контраста. Например, нам

не встретились в противопоставлениях больших и малых промежутков времени слова сверхкраткого участка шкалы миг, мгновенье, а также слово месяц и некоторые другие, единичны оппозиции с участием слов минута, сутки. Минутну йиберсенг, сагьатны mac этерсен // Упустишь минуту - час потеряешь.

С группой пословиц и поговорок о будущем связана пословично-поговорочная группа о предсказуемости / непредсказуемости того, что произойдет, того, что ожидает человека в будущем, о его судьбе. Кумыки, как и русские, воспринимают все происходящее, несчастные случаи как неизбежные события, данные им от бога. Бог владеет высшей силой в судьбе человека. Поэтому говорят: Заманы гелгенде була-мукъгъа тиш сынар «Наступит время и на мамалыге зуб сломается»; Яздыр - гюздюр «Время покажет».

Особенно характерны для данной группы пословицы и поговорки о том, что нельзя заранее рассчитывать на будущее и строить определенные планы, не следует радоваться тому, что еще не произошло: Ге-линни бетин гелгенде гёрербиз «Невестку увидим, когда она прибудет»; Цыплят по осени считают.

Периоды жизни человека можно связывать с временами года. Весна - начато жизни, пробуждение чувств, лето связывается со спокойной повседневной жизнью, осень и зима - мрачный и пассивный образ жизни. Каждый сезон имеет свои специфические особенности и этим отличается от других: Язлыкъ ишни къышда башла «Летнюю работ}' зимой начинай». Март сувлу - апрель опту (букв.: март дождливый, апрель травяной).

Есть пословицы, где явное предпочтение отдается тому, кто оказывается раньше других во времени - в каком-то деле, в каком-то месте и т. д., или тому, что делается раньше. Эртен тез тургъан къ ой чу ну кьойлары эгиз къохчар. Кто рано встает, тому бог дает

Отдельную группу образуют пословицы и поговорки о спешке и промедлении, то есть о ритме жизни. Сабур тюбю сари алтын, уялыр алгъасагъан. Он оьлче - бир бич.

Итак, в кумыкских и русских пословицах и поговорках о времени провозглашается ценность настоящего, необходимость использовать настоящее время, прошлое воспринимается как безвозвратно утраченное, будущее - как не наступившее и поэтому не столь ценное.

В заключении излагаются основные выводы и перспективы исследования,

Анализ репрезентации одного и того же концепта позволил выявить национальную специфику русской и кумыкской языковых систем, которая проявилась в разных способах вербализации одного и то-

го же концепта; в степени подробности или обобщенности его репрезентации, в количестве и наборе лексем, фразеосочетаний, номинирующих концепт, в уровне абстракции, на котором концепт представлен в том или ином языке.

В основу моделей времени в кумыкской языковой картине мира положено отношение человека к явлениям и событиям, обозначаемым темпоральными единицами. Контрастность русских и кумыкских метафорических образов говорит о различиях в осмыслении категории времени представителями русского и кумыкского этносов. Время в русской ментальное™ - агрессор, но его можно заставить работать на себя. Оно движется с различной скоростью: идет, бежит, мчится, летит, — застазляя этим человека отстать от него (отстать от времени), но позволяет себя догнать (наверстать упущенное время). Кумыкская менгальностъ представляет время движущимся равномерно и размеренно (гегпип бара заманлар), оно «не агрессивно, но и не позволяв! человеку властвовать над ним, его нельзя ни выиграть, ни сэкономить» [Дударева 2005:329].

В кумыкском языке много заимствований из области арабо-персидской и русской темпоральной лексики. Заимствования особенно распространены в области религиозных темпоральных ориентиров, так как обычно религия довольно ревностно относится к тому слову, на котором выражаются ее идеи. В частности, этим можно объяснить наличие большого числа заимствований из арабского языка

Фразеосемантическое поле «время», повторяя универсальную семантическую структуру концепта, обладает индивидуальными, характерными для той или иной культуры, особенностями. Прежде всего, это проявляется при анализе коннотативного макрокомпонента значения ФЕ и источников их образности [Афанасьева 2007: 16]. Оценоч-ность ФЕ русского языка в некоторых случаях противопоставлена оце-ночности ФЕ кумыкского языка, принадлежащих к восточной культуре и транслирующих, соответственно, ценности, характерные для данной культуры.

Изучение категории времени применительно к общему паремио-логическому фонду языков показало, что наиболее распространенным лексическим репрезентантом категории времени является лексическая единица заман/время, при этом могут выражаться понятия либо «своевременности», либо «времени, отводимого для чего-нибудь», либо «быстротечности». Во многих таких пословицах время атроморфно. Таким образом, при реализации противопоставления в паремиях часто противопоставляются определенные временные периоды, отражающие различные способы выражения идеи, прочно вошедшей в систему ми-

ровосприягия и мироощущений человека как лингвокультурные стереотипы.

Перспективным мы считаем подробное изучение в дальнейшем концептуальной сферы «время» в кумыкском языке в плане ее исторического развития с широким привлечением культурологического, этнографического и историко-этимологического материала, а также материалов других тюркских и славянских языков. Кроме того, нас привлекает идея исследования темпоральных концептов экспериментальными методами, относящимися к области психолингвистики.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях автора:

Статья, опубликованная в издании, включенном в перечень ВАК

РФ:

1. Концепт времени в кумыкском и английском языках: сравнительно-сопоставительный аспект // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. - Кострома, 2008. -ЛЬ 2. - С. 139-141

Статьи, опубликованные в других изданиях:

2. Лексемы со значением "время" в кумыкском языке // Вопросы тюркской филологии. Вып. 1. - Махачкала, 2007. - С.35-40

3. Теиморальиые фразеологизмы в кумыкском языке // Современные проблемы дагестанской филолог ии. Вып. 1. - Махачкала, 2007.-С.23-31.

4. Концепт утро и вечер в кумыкской и русской языковых картинах // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Вып. 4. - Махачкала, 2008. - С. 244-248'

5. К интерпретации концептосферы день/ночь в кумыкском и русском языках // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Вып. 4. - Махачкала, 2008. - С. 248-251.

6. Лексические способы выражения временной экстенции // Вопросы тюркологии. № 3. - Махачкала, 2008. - С. 27-30.

7. Особенности отражения категории времени в русской и кумыкской лингвокультурах // Семантика языковых единиц разных уровней. Материалы региональной конференции. - Махачкала, 2008. -С. 130-133.

8. Кумыкские пословицы и поговорки о времени // Теоретические и методические проблемы национально-русского двуязычия. Международная научно-практическая конференция. 27-28 мая 2009 г. - Махачкала, 2009. - С. 401-403

Формат 60x84 1/16. Бумага офсет 1. Печать ризографная. Гарнитура Тайме. Усл.п.л. 1,5 изд.л. 1,3 Заказ № 390-09. Тираж 100 экз. Отпечатано в тип ИП Тагиеза Р.Х. г. Махачкала, ул. Гамидова, 2 "СГЗ О !=> МАТ"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Султанова, Людмила Юрьевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.

1.1. Понятие языковой картины мира.

1.2. Концепт как лингвистическая и лингвокультурологическая категория.

1 1.31 ') 5 Понятие времени, его свойства, подходы к изучению темпоральности в языке.

Выводы по 1 главе.

ГЛАВА 2. КОНЦЕПТ «ВРЕМЯ» В ТЕМПОРАЛЬНОЙ ЛЕКСИКЕ КУМЫКСКОГО И РУССКОГО ЯЗЫКОВ.

2.1. Общие сведения о темпоральной лексике сопоставляемых языков.

2.2. Циклическое время в кумыкской и русской языковых картинах мира.

2.2.1. Йыл//Год.

2.2.2. Времена года.

2.2.3. Ай//Месяц.

2.2.4. Жума//Неделя.

2.2.5. Сутки и части суток.

2.2.5.1. Эртен//Утро.;.

2.2.5.2. Ахшам//Вечер.р.

2.2.5.3. Гюн//День, Гече//Ночь.

2.2.5.4. Сагьат//Час.

2.3. Обозначение коротких временных промежутков.

Выводы по 2 главе.

ГЛАВА 3. КОНЦЕПТ «ВРЕМЯ» В ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ И ПАРЕМИОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦАХ КУМЫКСКОГО И РУССКОГО

ЯЗЫКОВ.

3.1. Концепт «время» в фразеологических единицах кумыкского и русского языков.

3.2. Концепт «время» в кумыкской и русской паремиологии.

Выводы по 3 главе.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Султанова, Людмила Юрьевна

Исследование концептов в последнее время проводится на самом различном материале в пределах самых различных научных направлений. Актуализацией этнокультурной обусловленности отличается рассмотрение данного понятия в рамках лингвокультурологии, в связи с чем важным становится изучение концептов в сопоставительном аспекте [Воркачев 1995, 2002; Ляпин 1997; Карасик 1996, 2001; Карасик, Слышкин 2001; Красавский 2000; Крючкова 2005; Прохвачева 2000; Слышкин 1996, 2000; Степанов 1997 и др.].

Актуальность исследования обусловлена тем, что в кумыкском языкознании проблема темпоральности, способов выражения ее принципиальных качеств, традиционно увязывалась почти исключительно с фактором глагольного времени. Между тем явственно осознается актуальная необходимость поиска и описания соответствующих способов и средств на лексико-семантическом уровне языка. Исключительно важным это становится в условиях современных достижений лингвистической науки, особенно - в рамках теории констант или так называемых концептов, топосов.

Причиной такого пристального интереса к данному вопросу является, по-видимому, то обстоятельство, что информация, заключенная в концепте, чрезвычайно многогранна: она дает сведения об обозначаемом объекте со всех сторон, во всем многообразии его проявлений и связей с другими объектами. Несомненно, что наиболее полное раскрытие содержания концепта может обеспечить лишь сочетание различных методик, результаты которых дополняли бы друг друга. В связи с этим немаловажным оказывается вопрос эффективности тех конкретных методических приемов исследования концептов, которые предлагает современное языкознание.

Выбор темы диссертационного исследования определяется также недостаточной разработанностью теории изучения концептов и процедур их рассмотрения, необходимостью выявления аспектов реализации концептов в языке и отсутствием в тюркологии достаточного количества работ, посвященных сопоставительному изучению концептов в их языковых проекциях.

Выбор же в качестве объекта исследования концепта «время» обусловлен, прежде всего, следующими факторами: а) концепт времени относится к основополагающим концептам любой культуры и языка, наряду с концептом пространства, так как они являются двумя формами организации и существования материи и, с точки зрения лингвистики, культурологии, философии и других наук, представляют собой неисчерпаемый источник для исследования; б) сопоставительное изучение концепта «время» в разносистемных кумыкском и русском языках, его базисного слоя и интерпретационного поля в концептуально-семантическом, фразеосемантическом и паремиологическом аспектах до сих пор не являлось предметом отдельного исследования; в) концепт «время» в своем интерпретационном поле представляет большое количество языкового материала, который до сих пор не был подвергнут детальному анализу.

Изучение связи языка и культуры в настоящее время является одним из основных направлений современной лингвистики, что также подтверждает необходимость более тщательного изучения семантических процессов, выявляющих отношения носителей языка к тем или иным предметам, явлениям окружающей действительности.

Предметом исследования стали семантическая структура концепта «время», фразеосемантическое и паремиосемантические поля времени как средства выражения концепта «время» в кумыкском и русском языках в их сопоставлении.

Степень изученности проблемы. Работы, посвященные изучению темпоральной лексики, охватывают значительное языковое пространство (имеется в виду количество вовлеченных в сферу исследования языков) и значительный промежуток времени. Материал, которым мы располагаем, позволяет сделать вывод о том, что темпоральная лексика в русском языке изучена в гораздо большей степени, чем в других языковых семьях.

Вопросы взаимосвязи языка и культуры интересовали лингвистов, как в дореволюционные годы, так и в годы становления отечественного языкознания. Так, учёные (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, Ю.С. Степанов .и др.) считают, что полноценное познание культуры народа возможно только через язык. И в своих работах доказывают, что языковые данные играют решающую роль для понимания своеобразия культуры и менталитета народа. Культура формирует языковые категории и концепты [Маслова 2004: 27].

На основе идей взаимосвязи языка, культуры и мышления возникает наука - лингвокультурология, предпосылками развития которой явились труды В. Гумбольдта, Э. Сепира, A.A. Потебни и последующих исследователей до настоящего времени.

Согласно концепции Сепира-Уорфа, структура языка и системная семантика её единиц коррелируют со структурой мышления и способом познания внешнего мира у того или иного народа. Это значит, что язык может служить источником сведений о культуре народа, его мировидении. Сквозь призму языка прослеживаются особенности национального характера, этических и моральных установок и др. Это1 позволяет учёным подходить к языку, как к объекту, способному объяснить такой феномен, как культура, мышление и т.д.

Целью исследования Ю. С. Степанова является описание констант культуры в их диахронном аспекте. Н. Д. Арутюнова исследует термины культуры, извлечённые из текстов разных времён и народов. Эти учёные ведут свои исследования с точки зрения внешнего наблюдателя, а не реального носителя языка. В. Н. Телия и её ученики исследуют языковые сущности с позиции рефлексии носителя живого языка.

Таким образом, лингвокультурология изучает национальный язык и проявляющуюся в языковых категориях материальную и духовную культуры.

Языковая концептуализация как совокупность приёмов семантического представления плана содержания лексических единиц, очевидно, различна в разных культурах [Вежбицкая 1997: 238], однако одной лишь специфики способа семантического представления для- выделения концепта как лингвокультурологической категории, видимо, недостаточно: языковые и культурные особенности здесь в значительной мере случайны и не отражают национально-культурного (собственно этнического) своеобразия семантики, и далеко не все различия во внутренней форме отдельных лексических единиц должны осмысливаться как концептологически значимые [Добровольский 1997: 37]. Обращение к внутренней форме фразеологических единиц (образно-метафорической или символьной в своей основе) позволит, как представляется, выявить существенные межъязыковые различия, фиксирующие несовпадения в интерпретации определённых фрагментов действительности разными языковыми сообществами, причём, по-видимому, лишь некоторые из этих концептуальных различий окажутся культурно-значимыми [Там же: 42].

Если совокупность концептов как семантических единиц, отражающих культурную специфику мировосприятия носителей языка, образует концептуальную область, соотносимую с понятием ментальности как способа видения мира, то концепты, отмеченные этнической спецификой, входят в область, соотносимую с менталитетом как множеством когнитивных, эмотивных и поведенческих стереотипов нации [Добровольский 1997: 42; Телия 1996: 235].

Все расхождения языков и культур выявляются при их сопоставлении. Однако на уровне языковой картины мира эти различия не видны, и слова разных языков выглядят обманчиво эквивалентными. Все эти проблемы обнаруживаются только при сопоставительном изучении, по крайней мере, двух языков и, соответственно, культур [Гюльмагомедов 2004: 62-66].

Лингвистические исследования темпоральности характеризуются различными подходами к выбору объекта в зависимости от поставленной цели. В некоторых работах рассматривается функционально-семантическая категория темпоральности [Бондарко, Буланин 1967], анализируется грамматико-лексическое поле темпоральности [Гулыга, Шендельс 1969], исследуются элементы функционально-семантического поля темпоральности [Жалейко 1980, Резник 1988]. Лексическое и грамматическое выражение времени представлено в работе Е. Н. Широковой [1996].

Категория именной темпоральности описывается в работах М. В. Всеволодовой [1982], Г. В. Звездовой [1996].

Лексические средства выражения времени анализируются в работе Д. Г. Ищук [1995], только наречную темпоральность рассматривают Р. А. Семергей [1983], Ф. И. Панков [1996], Г. М. Зельдович [1999].

Категории синтаксического времени посвящена работа Т. Е. Шаповаловой [2000], фразеологические единицы со значением времени "стали предметом исследования С. В. Столбуновой [1985], русские пословицы и поговорки с пространственно-временными характеристиками избрал для анализа Кипсабит Кипкоэч Нгетунь [2002].

Различные языковые средства темпоральности рассматриваются и на материале других языков: английского [Бабушко 1998], немецкого [Волкова 1981, Терехова 2000], французского [Бутина 1996], португальского [Пеетерс 1997], белорусского [Евтухов 1981], бурятского [Дамбиева 1999].

К области сопоставительного исследования темпоральной лексики относятся работы И. В. Волянской [1973], И. Н. Георгиевой-Кириленко [1990], Н. В. Сороколетовой [2000], С. Н. Вековищевой [2000].

Этнокультурную специфику образа времени в сознании русских, казахов и англичан представляет в своем исследовании С. В. Дмитрюк [2001].

Рассмотрению вопросов, связанных с пространственно-временным синкретизмом, посвящена работа О. А. Радутной [1988].

Время как культурный концепт анализируется в работе 3. X. Бижевой [1999], концепт «время» в дискурсе современной публицистики становится предметом изучения Н. Б. Грушиной [2002].

В работе М. В. Пименовой «Душа и дух: Особенности концептуализации», подготовленной на материале русского и английского языков, одна из глав посвящена исследованию темпоральных признаков у концептов внутреннего мира [Пименова 2003].

Фрагменты языковой картины времени подвергнуты тщательному анализу в монографии Е. С. Яковлевой «Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия)» [Яковлева 1994].

Описание категории времени в языке русской поэзии нашло отражение в работе Е. А. Стальмаховой [1998], концепция времени в творчестве Б. Пастернака изучалась И. Н. Ивановой [2002].

Из других направлений можно отметить, например, исследование специфики речевого функционирования категории «время» в автобиографической прозе [Погодина 2002].

Отдельные фрагменты временных представлений башкирского этноязыкового сознания мы находим в работе Р. X. Хайруллиной, посвященной рассмотрению фразеологической картины мира. Говоря о том, что универсальные семантические категории языка реализуются и в значениях устойчивых оборотов, Р. X. Хайруллина приводит примеры закрепления в семантике русских и башкирских фразеологизмов таких характеристик времени как длительность, периодичность, завершенность [Хайруллина 1996: 11].

Отдельные фразеологические единицы башкирского языка с темпоральным значением рассматриваются в диссертационном исследовании 3. М. Раемгужиной «Языковая картина мира в башкирской фразеологии» [Уфа 2000].

Традиционные сопоставительные исследования русского и тюркских языков ориентированы на грамматику пассивного типа. Они характеризуются атомарным подходом к анализу языковых явлений и основаны на элементарном сравнении лежащих на поверхности фактов, которое сводится к констатации совпадения/несовпадения их содержания и оформления, что не дает целостной картины их живого употребления [Зайнуллин, Кильдибекова 1999: 16].

Важным при выборе темы послужило то обстоятельство, что концепт «время» справедливо называется одним из наиболее существенных для построения всей концептуальной системы [КСКТ 1996: 91], а сопоставительное межкультурное изучение темпоральности, несомненно, поможет лучше понять специфику русской и кумыкской ментальности.

Концепт «время» как лингвокультурологическая категория не был предметом специального исследования в кумыкском языкознании Кроме того, сопоставительный анализ кумыкской темпоральной лексики с другими языками входит в сферу теоретических и практических исследований.

Контрастивное описание темпоральной лексики, безусловно, позволяет выявить национальную специфику временных представлений и помогает лучше понять способы мировосприятия и его оценки разными этносами, в том числе русским и кумыкским, которые, с одной стороны, относятся к различным геополитическим культурам (европейской и восточной), а с другой — уже много веков контактируют, проживая на одной территории.

Цель работы заключается в выявлении семантической структуры концепта «время» и рассмотрении способов его реализации в языковой системе, в частности, на фразеологическом и паремиологическом уровнях.

Для достижения данной цели решались следующие исследовательские задачи: а) изучить методологические основы исследования концептов и проанализировать развитие представлений о времени в современной лингвистике; б) определить семантическую структуру концепта «время», основываясь на компонентном и дефиниционном анализе словотермина «время» в исследуемых языках, и выявить уровни данной структуры; в) вычленить корпус ФЕ с семантикой «время» в кумыкском и русском языках, изучить внутреннюю форму и источники образности ФЕ в сопоставляемых языках, определить на этом основании лингвокультурологические особенности фразеосемантического поля «время» для изучаемых языков; г) вычленить корпус паремий с семантикой «время» в кумыкском и русском языках, определить их лингвокультурологическую составляющую.

Фактическим материалом исследования являются словарные, толкования словотермина «время», фразеологические и паремиологические единицы с семантикой «время», и примеры из литературных художественных произведений и электронных корпусов русского языка (Национальный корпус русского языка). Фактический языковой материал анализа изучаемых языков насчитывает около 1200 лексических единиц. Кроме того, широко использованы словосочетания, почерпнутые из словарей. Материалом исследования послужили также словари русского и кумыкского языков.

Многоаспектное рассмотрение вопроса обусловило выбор методов исследования: а) наблюдение, которое применялось для выявления существенных особенностей использования языковых единиц; б) сопоставительный (контрастивный) анализ, который позволил выделить важные аспекты языковых картин мира изучаемых языков; в) лингвокультурологический метод, который применялся для выявления связей между языком и культурой; г) контекстологический метод, который использовался для выявления связи между языковыми единицами и ситуативным и социальным контекстом их использования; д) метод концептуального анализа, предполагающий выяснение семантической структуры концепта; е) метод лексикографического анализа, направленный на развернутое представление лексического значения слова.

Кроме того, для решения поставленных задач применяется описание, систематизация и интерпретация речевого материала, а также метод дедукции, позволяющий на основании интерпретации выявленных частных языковых фактов сделать обобщенные выводы.

Теоретической базой настоящего исследования послужили положения, разрабатываемые в работах по изучению концептов — Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, С. А. Аскольдова, А. Бежбицкой, Г. Г. Волощенко, С. Г.

Воркачева, В. Г. Зусмана, В. И. Карасика, Д.С.Лихачева, 3. Д. Поповой, Г. Г. Слышкина, Ю. С. Степанова, И. А. Стернина, Р. М. Фрумкиной и др.; по фразеологии - Е. Ф. Арсентьевой, Л. К. Байрамовой, В. В. Виноградова, А. В. Кунина, В. Н.Телия, Н. М. Шанского, Р. М. Фрумкиной и др.; по лингвокультурологии - Н. Д. Арутюновой, В. И. Карасика, В. А. Масловой, Ю. С. Степанова, В. Н. Топорова, 3. К. Тэрланова, 3. М. Дударевой и др.

Особое значение имели исследования по кумыкскому и дагестанским языкам А. А. Абдуллаевой, Н. Э. Гаджиахмедова, Н. X. Ольмесова, А. Г. Гюльмагомедова, У. М. Батырмурзаевой, К. X. Даибовой, К. Р. Керимова, М. И. Магомедова, Д. С. Самедова, М. Д. Самедова, М.-Ш. А. Исаева и др.

Рабочая гипотеза исследования состоит в том, что семантический анализ темпоральной лексики, паремий и фразеологизмов о времени позволяет раскрыть содержание одного из наиболее значимых концептов, вербализируемых средствами сопоставляемых языков, и выявить ассоциативные связи между ними.

Научная новизна работы определяется аспектами рассмотрения материала — концептуально-семантическим, фразео семантическим и паремиологическим, а также изучением концепта посредством исследования отдельных семантических полей, являющихся языковой реализацией концепта, с привлечением фразеологического материала кумыкского и русского языков, который формирует интерпретационное поле концепта. Новым являются и принципы классификации лексико-семантических способов выражения категорий времени в обозначенных языках, самих темпоральных единиц. Естественно, такая классификация представляет собой факт системно-структурного осмысления способов выражения темпоральности самих темпоральных единиц (в лексике), их филолого-философской и лингво-культурологической природы. В научный оборот вводится системное семантическое описание групп лексики кумыкского языка, имеющих темпоральное значение, лексические средства темпоральности рассматриваются в плане контрастивного исследования русского и кумыкского языков с учетом лингвокультурологической специфики соответствующих лексем.

В диссертации впервые проводится комплексный анализ ключевого культурного концепта время и языковых средств его репрезентации в двух с типологической точки зрения различных языках и лингвокультурах - в кумыкской и русской.

Методологической базой исследования послужило- представление о культуре как сложном, многомерном образовании, включающем традиции, обычаи, представления, верования, нормы и образцы, разделяемые представителями национальной общности, а также символические средства их закрепления, среди которых самое важное место занимает естественный язык. Язык в работе рассматривается в соответствии с принципами историзма и системности.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в описании теоретических основ сопоставительного изучения концепта «время» в различных аспектах его языковой реализации, а также в определении фразеосемантического и паремического полей в качестве средства реализации концепта как ментальной единицы высокой степени абстракции в языке.

Практическая ценность диссертации заключается в том, что ее результаты могут быть использованы при составлении концептуария изучаемых языков, в теории и практике лексикологии, фразеологии и паремиологии, ряд ее теоретических положений и выводов может использоваться в общих и специальных курсах по лингвокультурологии и этнолингвистике, по межкультурной коммуникации в университетах и педагогических колледжах.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Концепт «время» играет важную роль в системе языка и культуры, позволяя выявить как универсальные, так и уникальные особенности изучаемых языков. Национально-специфические черты характера русских и кумыков прослеживаются при реализации времени в высказывании по более конкретным: семантическим линиям, структурирующим концепты иконцептуальные пары.

2. Семантическая^ структура концепта «время» обусловлена всеми типами сем, составляющих значение: данного концепта, является универсальной для сопоставляемых языков.

3. Репрезентацию; времени; в сопоставляемых языках можно конструировать В; полевую модель - лексико-семантическое поле «время», которое представлено; совокупностью единиц, связанных между собой семантической общностью и структурными отношениями.- По своей структурно-семантической организации поле «время» претендует на статус макрополя; и представлено рядом микрополей; или функционально-семантических зон, конституенты . которых отражают разные ипостаси восприятия времени.

4. Для выражения темпоральной семантики в кумыкском и русском языках используются; языковые средства, среди: которых большое место • занимает темпоральная-лексика, фраземика и паремика. Представления о времени в разной форме * отразились в семантике устойчивых выражений. Одни устойчивые выражения обозначают собственно время; основу других устойчивых оборотов составили наименования бытовых предметов и явлений, ассоциативно отражающих, понятия о времени. Этнокультурная информация' представлена в семантике фразеологизмов и паремий; как эксплицитно (в денотативном/ аспекте значения); так и имплицитно (в коннотативном аспекте).

5. Языковая реализация семантической структуры концепта происходит при помощи семантических и других видов полей, в частности, лексического, фразеосемантического и паремиосемантического полей, что позволяет выявить национально-культурную специфику изучаемого универсального концепта. Сам концепт признается абстрактной ментальной единицей, существующей в коллективном и индивидуальном сознании и реализующейся в речевой деятельности.

6. Этнокультурное своеобразие темпоральной лексики и фраземики проявляется прежде всего на семантическом уровне и находит отражение в нетрадиционности и нестандартности образов, легших в основу наименований. Этнокультурным содержанием обладают те темпоральные единицы, в семантике которых нашли отражение особенности становления, развития и жизнедеятельности русских и кумыков.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на расширенном заседании кафедры дагестанских языков Дагестанского государственного педагогического университета, ряд положений диссертационного исследования освещались в докладах на научных сессиях профессорско-преподавательского! состава ДГПУ, региональной научной конференции «Семантика языковых единиц разных уровней» (Махачкала,

2008) и международной научно-практической конференции «Теоретические и методические проблемы национально-русского двуязычия» (Махачкала,

2009).

Содержание исследования отражено в 8 публикациях:

1. Лексемы со значением "время" в кумыкском языке // Вопросы тюркской филологии. Вып.1. - Махачкала, 2007. С.35^40

2. Темпоральные фразеологизмы в кумыкском языке // Современные проблемы дагестанской филологии. Вып. 1. - Махачкала, 2007. С.23—31.

3. Концепт утро и вечер в кумыкской и русской языковых картинах // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Вып. 4. - Махачкала, 2008. С. 244—248

4. К интерпретации концептосферы день/ночь в кумыкском и русском языках // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. 4. Махачкала, 2008. С. 248-251.

5. Лексические способы выражения временной экстенции // Вопросы тюркологии. № 3. — Махачкала, 2008.

6. Особенности отражения категории времени в русской и кумыкской лингвокультурах // Семантика языковых единиц разных уровней. Материалы региональной конференции - Махачкала, 2008. С. 130-133.

7. Категория времени в кумыкском и английском языках сравнительно—сопоставительный аспект // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. 2008. № 2. С.139-141

8. Кумыкские пословицы и поговорки о времени // Теоретические и методические проблемы национально-русского двуязычия. Международная научно-практическая конференция. 27-28 мая 2009 г. Махачкала, 2009. С. 401-403

Структура диссертации обусловлена кругом исследуемых вопросов и включает в себя введение, три главы, заключение, список использованной литературы и список справочной литературы. Каждая глава состоит из разделов и сопровождается выводами.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепт "время" в кумыкской и русской языковых картинах мира"

Выводы по Ш-й главе

Фразеосемантическое поле «время», повторяя универсальную семантическую структуру концепта, обладает индивидуальными, характерными для той или иной культуры, особенностями. Прежде всего, это проявляется при анализе коннотативного макрокомпонента значения ФЕ и источников их образности [Афанасьева 2007: 16]. Оценочность ФЕ русского языка в некоторых случаях противопоставлена оценочности ФЕ кумыкского языка, принадлежащих к восточной культуре и транслирующих, соответственно, ценности, характерные для данной культуры. Так, в ФСГ «быстро-медленно», покрывающей такую область денотативного значения, как характер протекания времени, в сопоставляемых языках преобладают ФЕ с отрицательной коннотацией, что свидетельствует о наличии в языковом-сознании отрицательной оценки медленного протекания времени: такъалыбакъа йимик//как черепаха, бир-бир баса туруп юрюме «идти медленно», аста /съсш/Люлегче на поворотах, созуп турма «тянуть» и т.д.

Анализ источников образности и экспрессивного* компонента коннотативного макрокомпонента функционально-семантической группы «структурная организация времени, представленной тремя функционально-семантическими полями - «прошлое», «настоящее», «будущее», позволяет сделать следующие выводы:

1. Время воспринимается носителями изучаемых языков как движение, о чем свидетельствует его сравнение с водой в русском языке время течет, указание на направленность движения. Представление о необратимости движения времени также отражено во фразеологическом фонде языка, однако время не является так строго необратимым, как на это указывают физики. Время в языковом сознании менее жестко направлено, языковое представление допускает возврат времени^ к определенной: точке. Поэтому говорить о тождественности научного и языкового представления о структуре времени нельзя [Афанасьева 2007: 17].

Фразеологический^ материал дает достаточный материал для утверждения; что прошлое в русском; языке характеризуется высокой степенью определенности; о чем свидетельствует наличие: в ФЕ компонента-атрибута прошлого - прах, пепел (рус. отряхнуть прах с ног своих, история (рус. история умалчивает), память (<освежить память, исчезнуть из памяти). Данные атрибуты представлены и в кумыкских ФЕ, связанных с временем: эсин тас этме «потерять память», эснегенде, эсге геле заманлар (букв; когда зеваешь, вспоминаешь времена).

Настоящее и будущее воспринимается сознанием говорящего как нечто неопределенное, зыбкое; расплывчатое: первое в силу кратковременности и изменчивости настоящего-момента (рус. халиф на час), второе как результат восприятия будущего как неизвестности; (ср. кум. бугюнню тангаласы да бар, рус: со дня на день (—неизвесткошутда),—когда Бог заш

Нам представляется, обоснованным предположить, что события прошлого всегда более обращены к сознанию человека, так как; уже являются в большей' или меньшей, степени, достоверными и осмысленными, тогда как события;, настоящего и будущего' отличаются большей неопределенностью. Именно- поэтому, на наш взгляд, языковое сознание человека, наделяет большей экспрессивностью уже знакомый ему материал, дает ему оценки, выражает свое положительное4 или; отрицательное отношение и, таким образом, образует больше; ФЕ с тем. или иным коннотативным, компонентом [Афанасьева 2007: 18].

При анализе ФЕ, составляющих функционально-семантическую группу «возраст», наиболее различными по выражаемым ими семантическим смыслам концепта «время» оказалась группа «старость». При упоминании о «пожилых людях», «стариках», «престарелых», «ветеранах» зачастую возникают, негативные коннотации. Для; русской культуры данное представление является достаточно типичным: «С некоторой долей условности можно утверждать, что . старость воспринималась, прежде всего, как период ожидания смерти и подготовки к ней» [Панченко 2007]. Это утверждение легко находит доказательный материал во фразеологии сопоставляемых языков: кум. гьакъылын тот басма «старческий склероз», кьарт бёрю «старый волк»; уъйренген бёрю «старый волк»; рус. выживать из ума «становиться забывчивым от старости»; еле дышать «стать ветхим, немощным».

С другой стороны, существует несколько обратное представление о старости: известны старцы - носители родового предания, сказители и мудрецы. В той или иной степени эта роль возлагалась на каждого состарившегося человека, причем основополагающее значение здесь играет именно возраст, а не индивидуальные заслуги человека: къарт бёрю // старый волк «человек, испытавший в жизни многие лишения, невзгоды и приобретший опыт, знания». В кумыкской культуре основу стереотипа старости составляет все то же представление об «изжитом веке» и приготовлении к смерти. Так, в русском языке имеются ФЕ, обозначающие принадлежность «временного континуума не отдельным людям, а социальному коллективу -. всему человечеству в целом» [Панченко 2007]: чужой век заедать, заживать. В кумыкском языке ФЕ, отражающие данное представление о старости, не выявлены.

Можно говорить о том, что исследование концепта «время» и его реализации на фразеологическом уровне позволяет сделать следующий вывод: абстрактные представления о времени в данных культурах совпадают, тогда как конкретные представления, обусловленные влиянием повседневной практики использования языка и формированием соответствующих образов, являются национально-специфичными или уникальными.

Список фразеологических единиц с темпоральной семантикой насчитывает около 300 единиц, выбранных из Фразеологического словаря русского языка под ред., А. И'. Молоткова и около 120 единиц кумыкского языка, извлеченных из «Кумыкско-русского и русско-кумыкского фразеологического Словаря» К. Даибовой.

Кроме того, в русском языке понятие времени может наполняться значением «имущество, владение», которое рассматривается как дериват предыдущего, ср., например, употребление слова время в поговорке Время -деньги. Подобный «крайний» случай перехода понятия времени в понятие обладания в кумыкском языке также не выражен.

Способы выражения времени важны и для паремиологического фонда языка. Изучение категории времени применительно к общему паремиологическому фонду языков показало, что наиболее распространенным лексическим репрезентантом категории времени является лексическая единица заман/время, при этом могут выражаться понятия либо «своевременности», либо «времени, отводимого для чего-нибудь», либо «быстротечности». Во многих таких пословицах время антроморфно. В кумыкском языке представлен несколько иной тип временных отношений в структуре полипредикативных паремий. Типичным для кумыкского языка являются структуры с условным периодом.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ряд особенностей делают темпоральную лексику неординарным объектом исследования, требующим освещения ряда вопросов, связанных с определением места рассматриваемых лексических единиц в системе языковых средств, служащих для выражения понятия «времени», выяснения характера связи темпоральной лексики с внеязыковым миром, где время (вместе с пространством) представляет собою форму существования материи.

В результате духовной деятельности человека в обществе возникает целостный образ мира, так называемая «картина мира». Это — основная составляющая мировидения человека, она способствует тесной связи и единству знания и поведения людей в обществе. При этом справедливо считается, что национальная картина мира, так или иначе, отражается в национальном языке. Таким образом, наряду с общей картиной мира образуется «языковая картина». Причем, языковая картина мира практически определяет ориентацию человека в его ежедневном жизненном пространстве и времени [Роль 1988]. Что касается времени, то в сознании человека о нем сосуществуют два основных представления — время как повторяемость однотипных событий, «жизненных кругов» (циклическое время) и время как однонаправленное поступательное движение (линейное время) [Яковлева 1994: 97].

Временные отношения отражаются в семантике языковых единиц на грамматическом и лексическом уровнях. Наряду с известными грамматическими субкатегориями темпоральности, для закрепления в языке этих представлений формируются особые лексические средства, образующие лексико-семантические поля, указывающие на специфику осознания мира, на особенности ориентации того или иного народа во времени. Одним из важных полей темпоральности сопоставляемых языков является поле природной цикличности, которое отражает, соответственно субъективным представлениям общества, объективную цикличность природных явлений. Другими важными полями являются поле физиологической цикличности в жизни человека и поле циклической деятельности людей. Данные циклы времени рассматриваются, с одной стороны, в связи с суточным, а с другой -с годовым промежутком времени.

Задачей нашего сопоставительного исследования явилось описание языковой интерпретации концептуальной сферы «Время», которое основывается на выявлении наиболее характерных сходств и различий сравниваемых языковых структур как в функционально-содержательном, так и в формально-грамматическом аспектах.

Одна из главных особенностей контрастивной лингвистики видится нам в том, что она позволяет яснее определить особенности каждого из сопоставляемых языков, которые могут ускользать от внимания исследователя при одном лишь «внутреннем» изучении языка. При этом мы используем как односторонний подход, поскольку языковые средства выражения времени изучены в русском языке достаточно глубоко и всесторонне, а в кумыкском языке степень изученности этой проблемы является весьма слабой, так и двусторонний, который позволяет проводить сопоставление языков как от русского к кумыкскому, так и в обратном направлении.

Анализ репрезентации одного и того же концепта позволил выявить национальную специфику русской и кумыкской языковых систем, которая проявилась в разных способах вербализации одного и того же концепта; в степени подробности или обобщенности его репрезентации, в количестве и наборе лексем, фразеосочетаний, номинирующих концепт, в уровне абстракции, на котором концепт представлен в том или ином языке.

В русской языковой картине мира общепринятым считается выделение циклической (традиционной) и линейно-исторической моделей времени. В первой из них время представляется как последовательность повторяющихся однотипных событий, «жизненных кругов».

Доминантой этой модели является слово пора. Оно обладает особой временной семантикой, демонстрируя способность называть фазу космологического цикла», который многократно реализуется- в природе и жизни людей.

Вторая модель представляет время как однонаправленное, поступательное движение. Доминантой его является слово время.

В основу моделей времени в кумыкской языковой картине мира положено отношение человека к явлениям и событиям, обозначаемым темпоральными единицами.

Контрастность русских и кумыкских метафорических образов говорит о различиях в осмыслении категории времени представителями русского и кумыкского этносов. Время в русской ментальности - агрессор, но его можно заставить работать на себя. Оно движется с различной скоростью: идет, бежит, мчится, летит, — заставляя этим человека отстать от него (отстать от времени), но позволяет себя догнать (наверстать упущенное время). Кумыкская ментальность представляет время движущимся равномерно и размеренно (гетип бара заманлар), оно «не агрессивно, но и не позволяет человеку властвовать над ним, его нельзя ни* выиграть, ни сэкономить» [Дударева 2005: 329].

Временные обозначения в кумыкском языке характеризуются большей антропоморфностью, что проявляется, в частности, в том, что темпоральные обозначения включают в свой состав наименования частей тела. Так, слово баш «голова» употребляется для обозначения начала* в единицах измерения времени, ср.: йылны башында, айны башында (в начале года, в начале месяца; букв, «в голове года», «в голове месяца»). Слово ич «внутри» используется для обозначения временного промежутка в пределах какой-либо временной единицы, ср.: уьч сагьатны ичинде (за три часа; букв, «внутри трех часов») и т.д.

Возникающая у народа картина мира испытывает на себе, помимо других факторов, и воздействие национальной религии. Так, сопоставление концептов месяц//ай выявило неконгруэнтность их семантической структуры, связанную с наличием у кумыкского слова специфически национального значения: месяц используется в мусульманской символике. Символика, в свою очередь, связана с той частью национальной языковой картины мира, которая содержит информацию об устойчивых ассоциациях, вызываемых в языковом сознании некоторыми объектами окружающей действительности.

В кумыкском языке много заимствований из области арабо-персидской и русской темпоральной лексики. Заимствования особенно распространены в области религиозных темпоральных ориентиров, так как обычно религия довольно ревностно относится к тому слову, на котором выражаются ее идеи. В частности, этим можно объяснить наличие большого числа заимствований из арабского языка

Функционирование слов йыл «год», гюн «день» в некоторых пословицах и стандартных фразах, отсутствие слов, служащих для обозначения только коротких промежутков времени, позволяет говорить о замедленном (по сравнению с русским) «темпе жизни» кумыкского народа, что, несомненно, оказывает влияние и на языковые процессы.

Анализ языкового материала позволил нам продемонстрировать национальную специфику когнитивных сценариев год, неделя, сутки.

В целом, следует отметить, что в составе и функционировании концептов, составляющих фрагмент концептуальной сферы «время», наблюдается много общего, что закономерно объясняется одинаковой физической и астрономической основой темпоральных представлений. Основные различия сосредоточены на периферии, что обусловлено существенными различиями в культурно-историческом опыте русских и кумыков.

Таким образом, проведенный контрастивный анализ темпоральных концептов, репрезентированных языковыми средствами русского и кумыкского языков, обосновывает универсальность категории времени в когнитивных системах этих языков и достаточно четко выявляет национально-специфические особенности их семантического пространства.

Временная лексика в русском языке словообразовательно активна.

Многие слова со значением времени, будучи сами результатом семантических преобразований на базе лексем-общего содержания, обладают значительным потенциалом к семантическим трансформациям.

Сопоставительный анализ содержательной стороны полученных-единиц, проводимый по данным словарей, по изучению употребления слов в речи, позволяет выявить иерархию между отдельными словами, а также между группами слов; и эта иерархия в какой-то степени отражает временную структуру действительности, а также те этапы, которые имели» место при формировании категории времени.

В соответствии с двумя базовыми моделями времени в сопоставляемых языках можно выделить такие части темпоральной лексики: 1) существительные со*значением длительности времени (йыл//год, ай//месяц) и наречия со значением его повторяемости (кёп//часто, аз//редко, бир-бирде//иногда), слова, характеризующие протекание явления, процесс по длительности и продолжительности {жагышлнк//молодостъ, яй//лето, узакъ//долго), - безотносительное время; 2) разные части речи, обозначающие временную соотнесенность (прошлое—настоящее—будущее: тюнегюн//вчера, бугюн//сегодня, тангала//завтра), - относительное (релятивное) время. При этом единицы двух полей взаимосвязаны, что проявляется в процессе речевой актуализации.

Темпоральные существительные могут быть сгруппированы по тематическому признаку: 1) метрические отрезки: асру//век, йыл//год, ай//месяц, жума//неделя, сутка//сутки, сагъат//час, минут//минута, секунд//секунда', 3) этапы различных циклов: язбаш//весна, гюз//осенъ, къыш//знма, яз//лето; эртен//утро, гюн//денъ, ахшам//вечер, гече//ночъ; яшлыкъ//детство, къартлыкъ//старостъ; 4) счет внутри цикла: итнигюн/Монедельник, талатгюн//вторник, арбагюн//среда и т. д., январь, февраль, март и т. д.

Прилагательные и глаголы обозначают признаки предметов (и явлений) или их действий, связанные со временем, характеризующие процесс: гюзгюНосенний, тезги//давнишний; гече къаллш//ночевать, астапашма// медлить, баитама//начинать, битдирме/.'/закончить и т. д.

В сопоставляемых языках нет сколько-нибудь ясно очерченной группы глаголов, обозначающих временные понятия. Однако можно говорить об особой семантической микросистеме временных прилагательных типа гечегиНночной, гюндюзгюПдневной. Данная микросистема прилагательных больше представлена в русском языке. Так, в кумыкском языке нет прилагательных префиксально-суффиксального образования типа минута — поминутный.

Сопоставительное исследование концептов, репрезентируемых лексемами год и йыл, показало, что эти концепты имеют существенные различия, которые сводятся к следующему: а) анализ словарных дефиниций ключевых лексем показал различие в семном составе: в кумыкском языке отсутствует значение «возраст», для которого существует специальное обозначение - яш (чакъ); б) словосочетаниях русского и кумыкского языков ярко проявляется идея цикличности времени (сав йыл — круглый год).

Проведенный сопоставительный анализ лексем, обозначающих циклическое время, показывает общность первоначального деления годового круга на два больших сезона в русской и кумыкской языковой картине мира, что согласуется с подобным представлением у многих древних народов. Следуя принципу контрастивности, отметим наличие специфических особенностей, обнаруженных нами при анализе концептов-наименований времен года: а) отличительной особенностью кумыкского языка является наличие в нем системы двойных обозначений времен года: къыш//къыиллыкъ, яз//язлыкъ и т.д., употребление которых определяется отсутствием//присутствием деятельности человека в указанный период, что вполне вписывается в заявленное нами утверждение о существовании в кумыкской языковой картине мира двух моделей времени; б) в целом можно отметить, что обозначение времен года и их промежутков в кумыкском и русском языках выявляют аграрный характер народного календаря.

Основные отличия в функционировании указанных концептов связаны с календарным временем. У кумыков действуют светский и религиозный календари. Поскольку годовые циклы по этим календарям обладают различной длительностью, начало и окончание лунного месяца одного года не совпадает с началом и окончанием его в следующем году.

Современный кумыкский календарь использует названия месяцев, заимствованные из русского языка: январь, февраль, март, апрель и т.д., восходящие, в свою очередь, к латинской календарной терминологии. Однако следует заметить, что отдельные наименования месяцев лунного календаря, заимствованные из арабского языка, получили известность не только в религиозной сфере, но стали общеупотребительными. Так, большинству жителей республики, независимо от национальной принадлежности, знакомо наименование священного для мусульман месяца рамазан, во время которого все правоверные мусульмане держат пост (уразу).

Наименования знаков Зодиака в русской языковой системе относятся к концептам устойчивого характера, так как они стабильны и регулярно вербализуются, например, при составлении различного рода гороскопов. В кумыкской языковой картине мира подобные концепты относятся к разряду неустойчивых, поскольку, имея языковое выражение, они характеризуются нестабильностью и вербализуются крайне редко.

Сопоставление терминосистем обозначения недели и наименований дней недели демонстрирует, прежде всего, различие признаков, которые положены в основу номинации. Особенно это касается диалектных обозначений недели в кумыкском языке. Наименование главного дня мусульманской недели — пятницы — легло в основу нескольких названий, что свидетельствует о его ведущем положении в данной системе [Дударева 2005: 275]. Общим для кумыкского и русского языков является аксиологическая характеристика дней недели.

Неделя как обозначение временного отрезка относится к искусственным единицам измерения времени, вследствие чего она в большей степени является и единицей культурно обусловленной. Культурная* обусловленность является причиной несовпадения в православном и мусульманском календарях точки начала недельного промежутка времени. Православный календарь имеет недели двух типов: начинающиеся с воскресенья и начинающиеся с понедельника. В. мусульманском календаре неделя начинается с субботы и завершается пятницей. То есть мы можем говорить об, этнокультурной специфике сценариев, к которым относятся эти концепты [Дударева 2005: 276].

Группа слов с указанием суточного деления- объединяется в обоих языках по общему объекту номинации, выделяемому по наблюдаемым явлениям природы: восходу и заходу солнца, наличию или отсутствию солнечного освещения. Анализируемый класс темпоральных обозначений включает в себя два подкласса: а) названия основных частей суток: эртенНутро; гюнПденъ; ахшамПвечер; гечеПночъ; б) названия частей суток по положению солнца: танг//рассвет; тюш//полденъ; гечорта/Молночъ; маркача//сумерки и др.

Рассмотрение концептов час и сагъат привело нас к следующим выводам: а) указанные концепты совпадают в плане терминологической отнесенности; б) в структуре кумыкского концепта отсутствуют такие концептуально значимые характеристики, присущие русскому часу, как «духовность», «судьбозначимость», «неизбежность»; в) кумыкская паремиология не актуализирует указанный концепт, что исторически связано, на наш взгляд, с «равнодушием» к вербализации коротких промежутков времени.

Подводя итог рассмотрению фрагмента русской и кумыкской языковых картин мира, связанного с обозначением коротких промежутков времени, можно отметить следующее: а) русские и кумыкские концепты, репрезентируемые ключевыми словами минута и минут, секунда и секунд можно считать эквивалентными, что объясняется заимствованным характером их в кумыкском языке из русского; б) отличительные моменты связаны, прежде всего, с характером внешнего определителя краткости и быстроты. В русском языке он выражен в семантике глагола мигать, в кумыкском языке таких определителей насчитывается два: акт мигания и речевой акт.

Фразеосемантическое поле «время», повторяя универсальную семантическую структуру концепта, обладает индивидуальными, характерными для той или иной культуры, особенностями. Прежде всего, это проявляется при анализе коннотативного макрокомпонента значения ФЕ и источников их образности [Афанасьева 2007: 16]. Оценочность ФЕ русского языка в некоторых случаях противопоставлена оценочности ФЕ кумыкского языка, принадлежащих к восточной культуре и транслирующих, соответственно, ценности, характерные для данной культуры. Так, в функционально-семантической группе «быстро - медленно», покрывающей такую область денотативного значения, как характер протекания времени, в сопоставляемых языках преобладают ФЕ с отрицательной коннотацией, что свидетельствует о наличии в языковом сознании отрицательной оценки медленного протекания времени.

Следующее различие между русским и кумыкским языками наблюдается при определении времени через занятие. Поскольку любое занятие протекает во времени, то каждое слово, обозначающее процесс, может в русском языке метонимически указывать на временной промежуток, в течение которого этот процесс имеет место. Предлоги при таком существительном приобретают временное значение, ср. за столом и за обедом. Отсутствие в грамматической системе кумыкского языка предлогов не позволяет говорить о наличии в нем подобного перехода. В кумыкском языке метонимический перенос отсутствует, а временное значение достигается сочетанием слова, обозначающего процесс, с формой существительного вакъти — еакътиде, замам — заманда: тюш вакътиде «во время обеда», маркача вакътиде «ранним вечером», ииши вакътисинде «во время работы» и т.д.

Во многих употреблениях в русском языке понятие «время» указывает на становление существование и исчезновение: время покажет, время работает на. Выражение проверка временем, напротив, указывает на отсутствие изменения, а время врачует душу, залечивает раны выявляет значение устранения настоящего. Языковые данные показывают, что в кумыкском языке примеры инструментального прочтения слова время отсутствуют.

Способы выражения времени важны и для паремиологического фонда языка. При отборе пословиц и поговорок, образующих группу пословиц и поговорок о времени, непросто провести разграничение между ними и пословицами, входящими в группу пословиц о судьбе, надежде, удаче, случае, терпении. Эти пословично-поговорочные группы очень тесно переплетены между собой, им свойственно взаимное проникновение. Поэтому выделение пословиц и поговорок в группу «время» весьма условно и относительно.

В большинстве своем пословицы и поговорки, входящие в группу пословиц и поговорок о времени, содержат следующие компоненты, относящиеся к семантическому полю время/заман: время/заман, денъ/гюн, сегодня/бугюн, завтра/тангала, вчера'тюнегюн, утром/эртен, обед/тюш, вечером/ахшам, ночъю/гече, час/сагъат, год/йыл, сейчас/буссагьат, поздно/геч, рано/тез, днем/гюндюз, месяц/ай, потом/сонг (речь идет только о лексических знаменательных единицах, грамматические и служебные лексические единицы не учитываются).

Изучение категории времени применительно к общему паремиологическому фонду языков показало, что наиболее распространенным лексическим репрезентантом категории времени является лексическая единица заман/время, при этом могут выражаться понятия либо «своевременности», либо «времени, отводимого для чего-нибудь», либо «быстротечности». Во многих таких пословицах время антроморфно. Таким образом, при реализации противопоставления в паремиях часто противопоставляются определенные временные периоды, отражающие различные способы выражения;, идеи; прочно вошедшей в систему мировосприятия и мироощущений человека как лингвокультурные стереотипы.

Проведенное исследование позволило предположить, что; для паремиШ наиболее типичным является построение; фразы в настоящем времени; которое как считают исследователи имеет панхроничный (вневременной) характер, то есть основной грамматической формой времени в предложениях сентеиционального характера; является настоящее неопределенное [Николаева 1995: 319], которое реализует при этом «значение вневременной данности; вечной; истины, что; и придает таким предложениям, наряду с другими средствами генерализации, характер универсальности» [Козлова 1990: 66]. По вполне понятным «причинам, не используются в количественных противопоставлениях названия дней недели и месяцев. Зато активно используется контраст видовых наименований: час, день/ночь, неделя, год- век.

Кумыкская паремиология актуализирует концепты времена: года, связывая их с темой; труда, еды; поскольку в жизни кумыка четко были противопоставлены относительно сытые осенний; и зимний периоды, и голодная весенняя пора.

В кумыкских и русских пословицах1 и поговорках; о времени провозглашается: ценность- настоящего, необходимость использовать настоящее время,, прошлое: воспринимается как; безвозвратно утраченное, будущее - как не наступившее и поэтому не столь.ценное.

На основании проведенного исследования мы пришли также к выводу, что категория.теМпоральности одна, однако средства выражения разнородны. Так, различия в отражении данной категории во фразеологии, главным образом, отражаются в разной частоте отсылок в Библию, в историю человечества, в мифы, в античный; мир. Кроме того, следует добавить, что существуют различия в степени лексической, консервативности языков. Так, кумыкский язык представляется нам как исключительно консервативный, а русский владеет фразеологией очень модернизированной, подбирающейся в условиях изменяющегося мира. Различия заключаются также в том, что каждый язык обращается к типичным для данной нации занятиям, к географическим условиям, к разнородности профессий, особых семейных отношений, господствующих патриархальных условий, явлений природы, своей истории и особой культуры. Кроме того, в лексической системе отражаются стереотипные достоинства и недостатки данных народов, чувство юмора, особенности национального характера, более или менее оптимистический подход к жизни, то есть факторы, определяющие дух народа.

В заключении следует подчеркнуть, что, несмотря на отмеченный выше универсальный характер категории темпоральности, на грамматическом и лексическом уровнях мы проследили особенности не только универсальной языковой картины мира в отношении восприятия времени, но и национальных картин мира носителей кумыкского и русского языков.

Перспективным направлением в изучении этой темы является привлечение материала других тюркских и славянских языков, что позволило бы продолжить изучение культурной специфики концептов.

Перспективным мы считаем подробное изучение в дальнейшем концептуальной сферы «время» в кумыкском языке в плане ее исторического развития с широким привлечением культурологического, этнографического и историко-этимологического материала. Кроме того, нас привлекает идея исследования темпоральных концептов экспериментальными методами, относящимися к области психолингвистики.

Список научной литературыСултанова, Людмила Юрьевна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдуллаева А. 3. Основы фразеологии кумыкского языка в сравнительном освещении. Махачкала, 2001. - 196 с.

2. Аверьянова Н. А. Функционально—семантическое поле длительности в русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Воронеж, 1996.-22 с.

3. Айсякаева А. А. Структура и семантика глагольных фразеологических единиц кумыкского языка: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Махачкала, 2009. - 24 с.

4. Акопян А. Ц. Проблемы исследования морфологических категорий глагольных фразеологизмов в сопоставительно-типологическом плане (на материале русского и армянского языков): Автореф. дис. .докт. филол. наук. -Тбилиси, 1987. -48 с.

5. Апресян Ю. Д. Избранные труды Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995.-472 с.

6. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. -М.: Наука, 1974.

7. Ардентов Б. П. Выражение времени в языке: Лекции по спецкурсу. -Кишинёв: Кишинев, гос. ун-т, 1975.

8. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. - 895 с.

9. Аскнн Я. Ф. Проблема времени: Ее философское истолкование. -М.: Мысль, 1966.-200 с.

10. Асколъдов С. А. Концепт и слово. // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста. М.: Academia, 1997. - С. 267—279.

11. Афанасьева О. В. Семантическая структура концепта «время» и ее отражение во фразеологических системах английского, испанского и русского языков: Автореф. дис. .канд. филол. наук. — Казань, 2007.

12. Ахметжанова 3. К. Сопоставительное исследование лексики тюркских (казахского, киргизского, узбекского) и русского языков (универбы и перифразы). Алма-Ата, 1981.

13. Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени: истоки, эволюция, перспективы. М., 1982.

14. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической системе языка. Воронеж, 1996.

15. Бакшеева О. О. Видо-временные системы и когнитивные сферы «пространство» и «время» // Текст: варианты интерпретации. Бийск: НИЦ БГПИ, 1998.-С. 104-110.

16. Белякова С. М. Диалектные наименования частей суток // 'Лингвистические аспекты речевой культуры. Тюмень, 2000. - С. 168-174.

17. Белякова С. М. Слово время в диалектном дискурсе // Славянские истоки словесности и культуры в Западной Сибири. — Тюмень, 2001. — Ч. 1. — С. 76 84.

18. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Новое в лингвистике. Вып. 4. — М.: Изд-во иностр. лит., 1965. — С. 434-449.

19. Бижева 3. X. Адыгская языковая картина мира. — Нальчик, 2000.

20. Бижева 3. X. Культурные концепты в адыгской языковой картине мира. Нальчик, 1999.

21. Бондарко А. В. Вид и время русского глагола: Пособие для студентов. — М.: Просвещение, 1971. — 238 с.

22. Бондарко А. В. Основы функциональной грамматики: Языковая интерпретация идеи времени. — СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1999. — 257 с.

23. Бондарко А. В. Функциональная грамматика. — Л., 1984. — 135с.

24. Брутян Г. А. Языковая картина мира и ее роль в познании // Методологические проблемы анализа языка. Ереван: Изд-во Ереванского ун-та, 1976—С. 57-64.

25. Будагов Р.I А. История слов в истории общества. — М.: Просвещение, 1971.-270 с.

26. Булыгина Т. В. Языковая концептуализация мира (на- материале русской грамматики). -М.: Языки рус. культуры, 1997.-576 с.

27. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Темпоральный дейксис. // Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. -М.: Наука, 1992. С. 236-242.

28. Бутина Е. В. Темпоральные устойчивые словосочетания в современном французском языке. Автореф. дис. .канд. филол. наук. — М., 1996.

29. Вайсгербер Й JI. Родной язык и формирование духа. — М.: Изд-во Московского гос. ун-та, 1993. 223 с.

30. Вайсгербер Й Л. Язык и философия// Вопросы языкознания, 1993.2

31. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. Пер. с англ. А. Д. Шмелёва; Под ред. Т. В. Булыгиной. М.: Яз. рус. культуры, 1999. - 777 с.

32. Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М., 2001.

33. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. — М.: Русские словари, 1996.-411 с.

34. Виноградов В. В. Исследования по русской грамматике: Избр. тр. — М.: Наука, 1975.- 559 с.

35. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). -М.: Высш. шк., 1986. 639 с.

36. Волкова Е. А. Функционирование наречий темпоральной семантики в современном,немецком языке. Автореф. дис. .канд. филол. наук. -Л., 1981.-24 с.

37. Волянская И. В. Лексико-семантические особенности существительных, обозначающих единицы измерения времени в английском и русском языках: Дис. канд. филол. наук. М., 1973. — 198 с.

38. Вопросы категорий времени и наклонения глагола в тюркскихязыках. Баку, 1968. - 230 с.

39. Воркачёв С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. - № 1. - С. 64-72.

40. Воробьев В. В. Лингвокультурология: (Теория и методы). — М.: Изд-во РУДН, 1997.-331 с.

41. Воротников Ю. Л. «Картина мира» и грамматика смыслов. // Этническое и языковое самосознание: Материалы конференции. — М., 1995. — С.27—28.

42. Всеволодова М. В. Способы выражения временных отношений в современном русском языке. М.: Изд-во МГУ, 1975. - 284 с.

43. Вялкина Л. В. Обозначение времен года в древнерусском языке // Исследования по словообразованию и лексикологии древнерусского языка. — М., 1969.-С. 200-213.

44. Гаджиахмедов Н. 3. Категория времени фразеологических единиц кумыкского языка // Вопросы общей и дагестанской фразеологии. Межвузовский сборник. — Махачкала, 1984.

45. Галиева Г. Р. Фразеологические единицы в зеркале грамматического строя языка (на материале русского, немецкого и башкирского языков). — Уфа — 2007

46. Геляева А. И. Человек в языковой картине мира. — Нальчик, 2002.

47. Глызина В. Е. Темпоральный признак в семантике имени существительного // Когнитивный анализ слова. — Иркутск, 2000. —С.48-69.

48. Головаха Е. И. Психологическое время личности. Киев: Наукова думка, 1984.-207 с.

49. Голубева Е. В. Национально-культурная специфика картины мирав калмыцком языке (на примере культурных концептов): Автореф. дис. .канд. филол. наук. — М., 2006

50. Горбатенко О. А. Ретроспективная и перспективная модели в определении момента времени суток: (языковая картина мира) // Речь. Речевая деятельность. Текст. Таганрог, 2000. - С. 31-33.

51. Горбатенко О. А. Система и функционирование лексем русского языка со значением единиц измерения времени в свете учения о языковой картине мира: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Таганрог, 2001. - 22 с.

52. Грамматика азербайджанского языка (фонетика, морфология, синтаксис). Баку, 1971. -413 с.

53. Грамматика алтайского языка. Составлена членами алтайской миссии. Казань, 1869. - 288 с.

54. Грамматика карачаево-балкарского языка. Фонетика, морфология, синтаксис. Под общей редакцией Н. А. Баскакова. Нальчик, 1976. - 570 с.

55. Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология. Под общей редакцией Н. А. Баскакова). Черкесск, 1973. - 320 с.

56. Грамматика современного башкирского литературного языка. -М., 1981.-495 с.

57. Грамматика современного якутского литературного языка. — М., 1982.-495 с.

58. Грамматика туркменского языка. 4.1. Фонетика и морфология. Под общей редакцией Н. А. Баскакова. Ашхабад, 1970. - 503 с.

59. Грамматика узбекского языка. Т. 1. Морфология. — Ташкент, 1975. -611 с.

60. Грушина Н. Б. Концепт «время» в дискурсе современных художественно-публицистических журналов: на материале журнала «Новый мир»: Автореф. дис. канд. филол. наук . СПб., 2002. - 16 с.

61. Гузев В. Г. Очерки по теории тюркского словоизменения: глагол (на материале староанатолийско-тюркского языка). — Л., 1990. — 164 с.

62. Гумбольдт В. О Язык и философия культуры. М.: Прогресс,1985.

63. Гумбольдт В. О. Избранные труды по языкознанию: Пер. с нем. / Под ред. Г.В. Рамишвили. М.: Прогресс, 2000. - 396 с.

64. Гумбольдт В. О. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. -М., 1984.-С. 156-180.

65. Даибова К. X. Фразеология кумыкского языка: Автореф. дис. .канд. филол. наук. -М., 1971.

66. Дешериееа Т. И. Лингвистический аспект категории времени в его отношении к физическому и философскому аспектам // Вопросы языкознания. 1975. - №2. - С. 111-118.

67. Джанмавов Ю. Д. Деепричастия в кумыкском литературном языке (сравнительно с другими тюркскими языками). М., 1967. - 328 с.

68. Дмитриев Н. К. Строй тюркских языков. М., 1962. - 608 с.

69. Дмитриев Н. К. Грамматика кумыкского языка. М.-Л., — 1940.205 с.

70. Долгах Н. Д. Теория семантического поля на современном этапе развития семасиологии // Филологические науки. 1973. - №1. - С. 35-93.

71. Жалейко Р. А. Перцептуальное время и его выражение в функционально-семантическом поле темпоральности: (На материале английского языка): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М., 1980. 22 с.

72. Зайпуллин М. В., Килъдибекова Т. А. Принципы сопоставительного функционально-когнитивного исследования русского и башкирского языков // Теория поля в современном языкознании. Уфа, 1999. - С. 16-17.

73. Зайнуллина Л. М. Лингвокогнитивные исследования адъективной лексики (на материале английского, башкирского, французского и немецкого языков). Уфа, 2003.

74. Звездова Г. В. Русская именная темпоральность в историческом и функциональном аспектах. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1996. - 144 с.

75. Золотова Г. А. Аспекты изучения категории глагольного времени.

76. Известия АН СССР. СЛЯ. 1975. - № 3. - С. 248-258.

77. Иванова Е. В. Пословичная концептуализация мира (на материале английских и русских пословиц): Дис. .докт. филол. наук. Санкт-Петербург, 2003.

78. Ищук Д. Г. Лексико-семантическое поле как выражение концептуальной модели времени в языке: Автореф. дис. .канд. филол. наук. -СПб., 1995.- 16 с.

79. Ищук Д. Г. Лексико-семантическое поле как выражение концептуальной модели времени в языке: (На русском и славянском материале): Дис. канд. филол. наук. СПб, 1995. - 227 с.

80. Кадыраджиев К С. Проблемы сравнительно-исторического изучения кумыкского и тюркских языков. — Махачкала, 1998. -367 с.

81. Капленко В. Н. Функционирование темпоральных существительных в поэтическом тексте: Автореф. дис. канд. филол. наук. — Екатеринбург, 1997. 20 с.

82. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке. // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград; Архангельск: Перемена, 1996. - 260 с.

83. Карасик В. И. Языковые концепты как измерения культуры: концепт времени в языке // Изучение и преподавание русского языка. — Волгоград, 2001. С. 100-116.

84. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987.-354 с.

85. Караулов Ю. Н. Языковое время и языковое пространство // Вестник МГУ. Сер. Филология. 1970. - №1. - С. 61-73.

86. Караулов Ю. //.Структура лексико-семантического поля // Науч. докл. Высш. шк. Сер. Филология. 1967. - №1. — С. 57- 69.

87. Кашароков Б. Т. Пословицы русского, немецкого и кабардино-черкесского языков как источник изучения культурно-языкового сознания: Дис .докт. филол. наук. — Краснодар, 2004.

88. Клименко А. П. Существительные со значением времени в современном русском языке: , Автореф. дис. .канд. филол. наук. — Минск, 1965.- 19 с.

89. Клименко А. 77. Существительные со значением времени в современном русском, языке: (Опыт психолингвистического описания одной семантической микросистемы): Автореф. дис. .канд. филол. наук. — Минск, 1965.- 19 с.

90. Когнитивная лингвистика: современное состояние и перспективы развития. Ч. II. Тамбов: Изд-во Тамбовск. ун-та, 1998. - 159 с.

91. Когнитивная семантика. Ч. 2. — Тамбов: Изд-во Тамбовск. ун-та, 2000.-261 с.

92. Когнитивная семантика. Ч. I. — Тамбов: Изд-во Тамбовск. ун-та, 2000.-243 с.

93. Коклянова А. А. Категория времени в современном узбекском языке. М., 1963.- 124 с.

94. Колшанскый Г. В. Объективная картина мира в познании и языке. — М., 1990.

95. Кононов А. Н. Грамматика современного турецкого литературного языка. М.-Л., 1956. - 569 с.

96. Кононов А. Н. Грамматика современного узбекского литературного языка. М.-Л., 1960. - 446 с.

97. Кормушин И. В. Системы времен глагола в алтайском языке. — М., 1984.-84 с.

98. Корнилов О. А. Языковые картины мира как отражение национальных менталитетов. М.: Изд-во МГУ, 1999. - 342 с.

99. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. — М., 1999.

100. Кравченко А. В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации. — Иркутск, 1996. — 159 с.

101. Кржижкова Е. Некоторые проблемы изучения категории временив современном русском языке // Вопросы языкознания. 1962-№3.-С. 17-27.

102. Кронгауз М. А. Время как семантическая категория имени // Вопросы кибернетики. Семиотические исследования. М.: Наука, 1989. -С. 4-18.

103. Кронгауз М. А. Структура времени и значение слов. // Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. М.: Наука, 1990. — С. 45-52.

104. Кубрякова Е. С. Части речи с когнитивной точки зрения. — М.,1997.

105. Кубрякова Е. С. Парадигмы научного знания в лингвистике и ее современный статус. // Известия РАН. СЛЯ. 1994. - № 2. - С. 3-15.

106. Кубрякова Е. С. Языковая картина мира как особый способ репрезентации образа мира в сознании человека // Вестник чувашского государственного педагогического университета имени И. Я. Яковлева, 2003.—№4 (38).-С. 2-12.

107. Ладо Р. Лингвистика поверх границ культур // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV: Контрастивная лингвистика. — М., 1989. — С. 3435.

108. Лебедева Г. И. Категория наклонения процессуальных фразеологизмов в современном русском языке. Автореф. дис. .канд. филол. наук. Челябинск, 1977.

109. Леонтович О. А. Время глазами русских и американцев: сопоставительный аспект // Языковая личность: проблемы креативной семантики. Волгоград, 2000. - С. 72-79.

110. Леонтьева Н. Н. Описание слов со значением времени // Машинный перевод и прикладная лингвистика. М., - 1964. — №8. - С. 3350.

111. Лисицына Т. А. Формирование системы обозначения часового времени в русском литературном языке 18 в. // Исследования по семантике: Межвуз. науч. сб. Уфа: Башк. ун-т, 1982. - С. 80 - 86.

112. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. СЛЯ. -1993 .-Т. 52.-№ 1.-С. 3-9.

113. Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Изд-во ИСБН, 1991.-203 с.

114. Логический анализ языка: Язык и время. М.: Индрик, 1997. — 351с.

115. Лой А. Н. Социально-историческое содержание категорий «Время» и «Пространство». — Киев: Наукова думка, 1978. — 135 с.

116. Макеева И. И. Год. День. Час. (происхождение названий) // Лики языка: К 45-летию науч. деятельности Е. А. Земской. М.: Наследие, 1998.-С. 237-250.

117. Маковский М. М. «Картина мира» и миры образов // Вопросы языкознания. 1992. - №6. - С.56-63.

118. Манакин В. Н. Сопоставительная лексикология. — Казань: Знание,2004.

119. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику. — М.: Флинта: Наука, 2007. 296 с.

120. Михеева Л. Н. Время в русской языковой картине мира. — Иваново: Изд-во «Иван. гос. ун-т», 2003. 252 с.

121. Моисеев А. И. Единицы времени и их выражение в современном русском языке. // Biuletyn fonographicny. Poznan. - 1973. - № 14. - С. 101106.

122. Моисеев А. И. Слова со значением времени в современном русском языке. // Слово в лексико—семантической системе языка. — Л.: Изд-во ЛГПИ, 1972.-С. 92-95.

123. Мокиенко В. М. Загадки русской фразеологии. — М.: Высшая школа, 1990. 159 с.

124. Молчанов Ю. Б. Проблема времени в современной науке. М.,1990.

125. Мордвинов А. Б. Формирование темпоральной семантики. //

126. Синтаксис текста. -М.: Наука, 1979. С. 214-225.

127. Морковкин В. В. Опыт идеографического описания лексики: (Анализ слов со значением времени в русском языке). — М.: Изд-во МГУ, 1977.-166 с.

128. Мусаев К. М. Грамматика караимского языка. Фонетика и морфология. М., 1969. - 344 с.

129. Насилов Д. М. Проблемы тюркской аспектологии. Акциональность. Л., 1989. - 207 с.

130. Никитин Е. П. Время бытия и время его познания // Время и бытие человека. М., 1993. - 163 с.

131. Никонов В. А. Наименование стран света // Этимология: Ежегодн. / АН СССР, Ин-т рус. яз. М.: Наука, 1986. - С. 162-167.

132. Норман Б. Членение суток в славянских языках: психо- и социокультурные аспекты. // Язык, сознание, культура, этнос: теория и прагматика. М., 1994. - С. 80-82.

133. Ольмесов Н. X. Сопоставительная грамматика кумыкского и русского языков. Махачкала: Дагучпедгиз. - 1982. - 84с.

134. Падучева Е. В. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.-464 с.

135. Панков Ф. И. Наречная темпоральность и ее речевые реализации: Автореф. дис. .канд. филол. наук. — М., 1996.

136. Полянский С. М. Языковая картина «позиционного» времени и категория таксиса // Отражение русской языковой картины мира в лексике и грамматике: Межвуз. сб. науч. тр. — Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1999. — С. 196-210.

137. Попова 3. Д., Стернин И. А. Интерпретационное поле национального концепта и методы его изучения // Культура общения и ее формирование. Воронеж, 2001. Вып. 8. С. 27-30.

138. Попова 3. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике.-Воронеж, 2001.

139. Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. Отв.ред. Б.А. Серебренников; АН СССР. Ин-т языкознания. М.: Наука, 1988. - 215 с.

140. Потаенко Н. А. Время в языке: Учебное пособие по спецкурсу. -Пятигорск: ПГЛУ, 1996. -238 с.

141. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. В 2 т. -М, 1958.

142. Рагаштейн А. Д. Сопоставительный анализ немецкой и русской фразеологии. М., 1980.

143. Рахжина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М., 2000.

144. Ройзензон Л. И. Лекции по общей и русской фразеологии // Учебное пособие. Самарканд, 1973.

145. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. — М.: Наука, 1988.-216 с.

146. Русская грамматика. Т.1. —М., 1980.— 783 с.

147. Рябова Н. Ю. Когнитивно-дискурсный подход к языку и проблемы временной референции // Лингвистика на исходе 20 в.: итоги и перспективы: Тезисы междунар. конф. М., 1995. - Т. 2. - С. 452 -454.

148. Семергей Р. А. Лексические показатели времени в современном русском языке (наречия и наречные выражения): Дис. канд. филол. наук. -Ашхабад, 1983.-234 с.

149. Семергей Р. А. Лексические показатели времени в современном русском языке: Автореф. дис. .канд. филол. наук. — Ашхабад, 1983. — 22 с.

150. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. -М.: Прогресс, 1993. 655 с.

151. Сергеева Е. В. Проблема интерпретации термина «концепт» в современной лингвистике // Русистика: лингвистическая парадигма конца 20 в.-СПб., 1999.-С. 126-130.

152. Серебренников Б. А., Кубрякова Е. С., Постовалова В. И. и др.

153. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988.150: Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 1988. -558 с.

154. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Языки рус. культуры, 1997. - 824 с.

155. Столбунова С. В. Фразеологические единицы со значением времени в современном русском языке. Автореф. дис. .канд. филол. наук. -Тула, 1985.

156. Стопочева—Мойер А. Ю. Время в контексте языка и культуры: минимальные единицы членения: Учебно-метод. пособие. — М.: Диалог -МГУ: МАКС Пресс, 2000. 51 с.

157. Сукаленко Н. И. Отражение обыденного сознания в образной языковой картине мира. Киев: Наукова думка, 1992. 164 с.

158. Султанмурадов А. М. Способы выражения аспектуальных значений в кумыкском' языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Махачкала, 1997. 21 с.

159. Тарасова Е. В. Время и темпоральность. — Харьков: Основа, 1992. 136 с.

160. Тарланов 3. К. Язык. Этнос. Время. Очерки по русскому* и общему и языкознанию. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводск, гос. ун-та, 1993. — 222с.

161. Тарланов 3. К. Этнический язык и этническое видение мира // Язык и этнический менталитет. — Петрозаводск, 1995. — С.5-12.

162. Тарланов 3. К. Язык и культура. — Петрозаводск, 1984.

163. Татарская грамматика. Т.21 Морфология. Казань: Татар, кн. изд-во. - 1993. - 396 с.

164. Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. Отв. ред. А.А.Уфимцева. -М.: Наука, 1986. 143 с.

165. Телия В. Н. Метафоризация и её роль в создании русской языковой картины мира // Роль человеческого* фактора в языке. Язык и картина мира.

166. Отв.ред. Б.А. Серебренников; АН СССР. Ин-т языкознания. М.: Наука, 1988.-215 с.

167. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Т. 2. Л.: Наука, 1990.-262 с.

168. Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. -М.,2000.

169. Тилъман Ю. Д. Культурные концепты в языковой картине мира (поэзия Ф. И. Тютчева). Автореф. дис. .канд. филол. наук. М., 1999.

170. Толстая С. М. Аксиология времени в славянской народной культуре // История и*культура. Тезисы. М., 1991. - С. 35-37.

171. Толстая С. М. К соотношению- христианского и народного календаря у славян: счёт и оценка дней недели // Языки культуры и проблемы переводимости. М.: Наука, 1987. - С. 154-169.

172. Топорова Т. В. Семантическая структура древнегерманской модели мира. -М.: Радикс, 1994. 190 с.

173. Трубников Н. Н. Время человеческого бытия. Отв. ред. В.А.Лекторский. -М.: Наука, 1987. -255 с.

174. Тураева 3. Я. Категория времени: Время грамматическое и время художественное: (На материале английского языка). М.: Высшая школа, 1979.-219 с.

175. Ураксин 3. Г. Фразеология башкирского языка. — М., 1975.

176. Успенский Б. А. История и. семиотика (восприятие времени как семиотическая проблема) // Этюды о русской истории. — СПб.: Азбука, 2002. С. 9 -77.

177. Уфимцева А. А. Лексическое значение. — М., 1986.

178. Уфимцева А. А. Теории «семантического поля» и возможности их применения при изучении словарного состава языка // Вопросы теории языка в современной и зарубежной лингвистике. М.: Изд-во АН СССР, 1961.- С. 30-64.

179. Фасмер М. Этимологический словарь: В 4т. / Под ред. Б.А.

180. Ларина.-М.: Прогресс, 1986-1987.

181. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. - 447 с.

182. Хайдеггер М. Время картины мира // Новая технократическая волна на Западе. М.: Наука, 1986.-С. 3-118.

183. Хайруллина Р. X Фразеологическая картина мира: от мировидения до миропонимания. Уфа, 2000.

184. Хангишиев Д. М. Кумыкский язык. Морфология. Магьачкъала,1995. 231 с (на кумыкском языке).

185. Широкова Е. Н. Категория времени в лексическом и грамматическом выражении: Дис. .канд. филол. наук. Н. Новгород, 1996. -192 с.

186. Широкова Е. Н. Категория времени в лексическом и грамматическом выражении: Автореф. дис. .канд. филол. наук. -Н.Новгород,1996.

187. Шмелёв Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики: (На материале рус. яз.). М.: Наука, 1973. - 280 с.

188. Щетт А. Г. Лексико-грамматическое поле времени в современном русском языке (время в поэтической речи). — Иркутск, 1974. -84 с.

189. Щербак А. М. Очерки сравнительной грамматики тюркских языков (глагол). Л., 1982. - 181 с.

190. Щербина В. Е. Концепт «время» во фразеологии немецкого и русского языков. Автореф. дис. .канд. филол. наук. — Уфа, 2006.

191. Юлдашев А. А. Аналитические формы глагола в тюркских языках. -М, 1965.-274 с.

192. Яковлева Е. С. Время и пора в оппозиции линейного и циклического времени // Логический анализ языка. Язык и время. М., 1991. -С. 45-51.

193. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. -344 с.1. СЛОВАРИ

194. Айтывлар ва аталар сёзлери. Сост. А. Абдурахманов. Махачкала,1983.

195. Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С. А. Кузнецова. СПб., 1998.

196. Даибова К. X. Краткий фразеологический словарь кумыкского языка. Махачкала, 1973.

197. Даибова К. X. Кумыкско-русский и русско-кумыкский фразеологический словарь. Махачкала. 1981.

198. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. -М., 1955.

199. Кумыкско-русский словарь / Под ред. 3.3. Бамматова. М., 1969.

200. Ожегов С. И. Словарь русского языка. / Под ред. Н. Ю. Шведовой.- М.: Русский язык, 1991.

201. Пословицы и поговорки народов Дагестана. Сост. А.Ф Назаревич.- Махачкала, 2006.

202. Пословицы русского народа: Сборник В. Даля. — М., 1957.

203. Русско-кумыкский словарь. Под ред. Б.Г. Бамматова. —М., 1999.

204. Словарь русского языка: В 4 т. М., 1981-1984 (MAC).

205. Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

206. Фразеологический словарь русского литературного языка конца 18-20 вв. / Под ред. А. И. Федорова. — М.:«Топикал», 1995.