автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Концептосфера "человек телесный" в языке русского, немецкого и английского песенного фольклора

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концептосфера "человек телесный" в языке русского, немецкого и английского песенного фольклора"

На правах рукописи

н

Завалишина Кристина Геннадьевна

КОНЦЕПТОСФЕРА «ЧЕЛОВЕК ТЕЛЕСНЫЙ» В ЯЗЫКЕ РУССКОГО, НЕМЕЦКОГО И АНГЛИЙСКОГО ПЕСЕННОГО ФОЛЬКЛОРА

Специальности: 10.02.01-русский язык 10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ, диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Курск - 2005

Работа выполнена на кафедре русского языка Курского государственного университета

Научный руководитель -

Официальные оппоненты

заслуженный деятель науки РФ, доктор филологических наук, профессор

Хроленко Александр Тимофеевич

доктор филологических наук, профессор Кошарная Светлана Алексеевна

кандидат филологических наук, доцент Тимко Наталья Валерьевна

Ведущая организация -

Воронежский государственный педагогический университет

Защита состоится «20» октября 2005 г. в 10 часов на заседании регионального диссертационного совета КМ 212.104.03 при Курском государственном университете по адресу: 305000, Курск, ул. Радищева, 33.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Курского государственного университета.

Автореферат разослан « сентября 2005 г.

Ученый секретарь регионального диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

И. С. Климас

4ЯМ

«Цветущая сложность» культур в условиях современной жизни сопрягается с цивилизационпым процессом глобализации экономической жизни, сопровождаемой унификацией, стандартизацией культуры, её «вестернизацией». Культуры вынуждены активно сталкиваться, пересекаться, контактировать и конфликтовать. Возникает проблема сохранения этнической идентичности и культурной самодостаточности, поэтому в реальной жизни и в гуманитарных науках становится актуальной кросскультурная проблематика. Это относится к наукам о языке и народной культуре - к феноменам коллективистским и анонимным, способным дать важные свидетельства о человеке, этносе и культуре.

Несколько десятилетий назад на пересечении наук о языке и фольклоре сложилась лингвофольклористика, в недрах которой в наши дни формируется новое направление - кросскультурная лингвофольклористика, которая предполагает сравнение языка фольклора двух и более этносов с целью выявить культурные смыслы, аккумулированные в языковых единицах и структурах. Мы понимаем кросскультурный анализ как инструмент выявления культурных предпочтений этноса и через них специфических черт ментальности путём сопоставления традиционных культур, осуществляемого на уровне вербализованных концептов и концептосфер.

Среди концептосфер повышенный интерес вызывает концептосфера «человек телесный», что согласуется с господствующей идеей антропоцентризма. Отношение к телу является одной из важнейших ценностных ориентации любой культуры. «Тело - не простая физическая, природная датпюсть, а сложный социальный конструкт» (И. Кон). Человек как единство телесного, психического и духовного - благодатный объект кросскультурных исследований.

Концептосфера «человек телесный» не обойдена вниманием лингвистов, исследующих языковую концептуализацию человеческого тела в целом, его частей, органов и действий, совершаемых ими или над ними. В работах языковедов исследуются семантика и функция соматизмов, которые привлекательны тем, что частотны и являются компонентами значительной части устойчивых сочетаний слов и фразеологизмов, а само изучение соматизмов связано с рядом интересных лингвистических проблем (Ю.Д. Апресян, Е.В. Урысон, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелёв, Г. Е. Крейдлин, А. Летучий, Л. Иорданская, A.B. Попова, О.М. Воевудская и др.).

Поскольку в фольклорных текстах соматизмы используются широко, лингвофольклористы пройти мимо них не могли. В работах С.Е. Никитиной, O.A. Петренко, O.A. Карамышевой, И.С. Климас и Р.И. Климаса и др. отдельные соматизмы описаны. Сложились предпосылки системного кросскультурпо-го исследования соматической лексики в традиционной культуре.

Учитывая место и роль «телесной парадигмы культуры» в современном мире, отмечая недостаточную изученность семантики и функции соматизмов в фольклорных текстах, а также принимая во внимание эвристические возможности кросскультурной лингвофольклористики, объектом своего исследования мы избираем народно-песенные тексты русского, немецкого и английского этносов, а предметом - концептосферу «челове " иную сома-

з

тизмами. Выбор соматической лексики в качестве предмета исследования обусловлен значимостью кластера «человек» в фольклорной картине мира, высокой степенью частотности соматизмов, своеобразием функционально-семантических свойств лексем, номинирующих человеческое тело, недостаточной изученностью «телесного кода» в культурных традициях, необходимостью выявления ментальных установок, мировидения этноса для выявления национального и всеобщего в культурной архетипике.

Актуальность работы предопределена неразработанностью многих вопросов антропологической лингвистики, связанных с человеческим фактором в языке; необходимостью более детального кросскультурного изучения русского, немецкого и английского песенного фольклора; перспективностью изучения этнического в языке фольклора, выявления специфики и механизмов отображения концептов в языковой картине мира в русском, немецком, английском народно-песенном творчестве; стремлением совершенствовать методику лексикографического описания народно-поэтической лексики; возможностью совершенствовать методологию кросскультурной лингвофольклористики.

Научная новизна предлагаемого диссертационного исследования видится в изучении этнического менталитета русских, немцев и англичан лингвофольк-лористическими методами; в постижении культурного самосознания через языковые единицы и способы отображения концептов культуры; в своеобразии исследовательского подхода - системного сопоставления фрагмента фольклорной картины мира, репрезентированной кластером «человек телесный» на уровне концептов, вербализующих их лексем и синтагматических связей между лексемами; в использовании новых методик лексикографического характера.

Цель работы - выявить и описать этническое своеобразие лексики, представляющей тело человека в русском, немецком и английском устно-поэтическом творчестве. Данная цель определила следующие конкретные задачи:

• выявить лексические средства экспликации кластера «человек телесный» в русских, немецких и английских песенных текстах;

• лексикографически описать каждую выявленную лексему в форме словарной статьи;

• методом аппликации русских, немецких и английских словарных статей, описывающих лексемы, которые вербализуют один и тот же концепт, выявить этническое своеобразие семантической структуры лексем и их внутритекстовых связей;

• выявить закономерности, лежащие в основе этнолингвистических различий в языке фольклора трех сравниваемых этносов.

Базой эмхшрического материала послужила соматическая лексика, выявленная методом сплошной выборки из следующих авторшетных фольклорных собраний: Великорусские народные песни, изданные проф. А.И. Соболевским. - Тг.2-6. - СПб., 1895 -1897; Песни, собранные П.В. Киреевским. Новая серия. Выпуск II, часть I. - М., 1917; Deutsche Lieder. Texte und Melodien. Ausgewählt und Eingeleitet von Ernst Klüsen. - Leipzig, 1995; Sharp's Collection of English Folk Songs. Vol. I, П, - Lpiydon, 1974:

Для решения поставленных в работе задач использовались следующие методы исследования: описательный и кросскультурный методы, методика кластерного анализа, методика сжатия конкорданса, методика аппликации лексикографических «портретов» слова, предложенная курскими лингвофольклори-стами.

Словарные статьи, описывающие русские соматизмы, приводятся непосредственно в тексте сочинения, а статьи немецких и английских соматизмов представлены в приложении.

Используются элементы контрастивной лексикографии, разрабатываемой курскими лингвистами (М.А. Бобунова, А.Т. Хроленко).

Теоретическая значимость работы заключается в возможности использования ее результатов для совершенствования методологии концептуальных и кросскультурных исследований, для дальнейшего изучения фольклорно-языковой картины мира и семантики фольклорного слова. Материалы диссертации и выводы вводят в обиход научную информацию, которая может быть интересна теоретикам языка, лексикологам, лексикографам, культурологам, лингвофольклористам и другим специалистам, работающим над теоретическими проблемами антропологической лингвистики.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования его материалов в вузовских лекционных и практических курсах по русскому, английскому и немецкому языкам, по общему языкознанию, по культурологии, в спецкурсах и спецсеминарах по лингвострановедению, в дипломных и курсовых работах по языку русского, немецкого и английского фольклора.

Достоверность полученных результатов и обоснованность выводов достигается совокупностью следующих факторов: изучением теории вопроса на базе новейших публикаций; использованием комплекса современных методов, методик и приемов, включая и новейшие методики лексикографической презентации лексики и аппликации словарных статей; привлечением большого объема эмпирического материала, извлеченного методом сплошной выборки из авторитетных собраний русского, немецкого и английского фольклора, постоянной проверкой получаемых выводов на материале фольклора других жанров; многоаспектностью анализа фольклорного материала.

Апробация. Основные положения диссертационного исследования излагались в докладах и обсуждались на заседаниях семинара по лингвофольклори-стике при кафедре русского языка КГУ, представлены в материалах международной научно-практической конференции студентов и молодых преподавателей «Проблемы лингвистики и межкультурной коммуникации» (Белгород, 2001), Всероссийской научной конференции «Национальные картины мира: язык, литература, культура, образование» (Курск, 2003), международной конференции «Актуальные проблемы современного иноязычного образования» (26-29 апреля 2005 г., Курск). Соискатель участвовал в реализации двух проектов в рамках научной программы «Университеты России» - «Кросскультурная лингвофольклористика» (2004) и «Технология кросскультурных исследований» (2005) в качестве соавтора двух коллективных публикаций. Содержание работы

отражено в десяти статьях.

Структура работы определяется целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и приложений. Текст диссертационного сочинения изложен на 175 страницах рукописи.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность избранной темы, определяются объект, предмет, цель и задачи работы, характеризуются база фактического материала и методология исследования, оцениваются научная новизна, практическая и теоретическая значимость диссертации, дается определение основных понятий, которые используются в работе, излагается степень разработанности исследуемой проблемы.

В главе 1 «Кросскультурный анализ лексики, представляющей словесный портрет человека» рассматриваются концепты «лицо», «лоб», «глаза», «брови», «щека», «ухо», «нос», «рот», «губы», «зубы», «язык», «шея», «волосы», «кудри», «коса», «борода и усы».

Концепт «лицо» активно вербализуется в текстах русского, немецкого и английского песенного фольклора, причём удельный вес русской лексемы лицо в три раза выше, чем немецких лексем Gesicht и Angesicht, и в четыре раза выше, чем английского существительного face. Единственное определение к существительному лицо - постоянный эпитет белое (26 с/у из 61 возможного). Помимо эпитетосочетания белое лицо фиксируются и другие синтаксические конструкции типа лицо <быть> бело или лицо <быть> (ровно) белый снег (снежок). В них лицо <быть> не белее или не белее лицом белый цвет предстаёт как явление градуальное, а следовательно, подвижное. Белое - основание для сравнения, своеобразный эталон красоты. Динамизм цветовой характеристики предопределяет наличие финитных глаголов с «цветовым» корнем (белиться, румяниться, черниться). Лицо предстаёт как экран эмоционального переживания с характерными симптомами любовного чувства: Видно печаль и по ясным очам, Видно кручинушку и по белому лицу (Соб-3, № 10). Знаком любовной страсти выступает «жар». С существительным жар ассоциируются глаголы разгораться /разгореться, пылать [кровь] в лице, разгорать лицо. Симптомом любовного «жара» в русской народной лирике является румянец. «Жару» и его симптому - румянцу - противостоит «остуда» физическая или эмоциональная. Следствие «остуды» - утрата красоты и её атрибутов - белил и румян. Белилич-ки и румянчики - это не только косметические краски, но и естественный цвет лица, теряемый горюющей героиней песни. В текстах русских народных песен лицо входит в несколько ассоциативных рядов, среди которых наиболее устойчив ряд лицо ... сердце. Лицо выступает физической, видимой глазом ипостасью сердца.

В немецких и английских фольклорных текстах лексемы, вербализующие концепт «лицо», прилагательными определяются весьма редко. В немецких текстах это оценочные определения lieb 'милый', schön 'прекрасный', rauh 'грубый'. В английских песенных текстах все случаи - пример внешней оценки

б

физических достоинств лица: blooming 'цветущее' ugly 'безобразное', pretty 'хорошенькое, прекрасное'.

В рассматриваемом корпусе русских народных песен слово лоб фиксируется очень редко, а чело не отмечено вовсе. В немецких и английских песенных текстах Stirn 'лоб' и brow 'чело' представлены единично. Одна из возможных причин столь редкого внимания к этой детали головы и лица со стороны носителей фольклора - особенности концептуализации, ведь слово лоб первоначально обладало значениями 'череп' и 'голова'.

Концепт «глаза» в русской народной культуре вербализуется лексемами очи и глаза. Существительное глаза в лирических текстах используется в два раза чаще, чем его синоним очи (41 против 19). Сравнивая определения к лексемам Auge и eye с эпитетами к обоим русским синонимам глаз и око, можно увидеть, что орган зрения в лирике русских характеризуется как ясные (очи) -световая характеристика, цвет передаётся специальным сложным наименованием черноглазый. Цветовая характеристика глаз в немецком фольклоре гораздо шире. Это blau 'голубой', blau und klar 'голубой и ясный', braun 'карий', rot 'красный', schwarz 'чёрный', schwarzbraun 'тёмно-карий'. Цветовой диапазон характеристик глаз в английских фольклорных текстах уже: black 'чёрный', brown 'карий', coal-black 'чёрный, как уголь', dark 'тёмный', sloeblack 'чёрный, как тёрн'. Выступая индикатором внутреннего состояния героя, глаза могут lachen 'смеяться', можно Augen mit Scherz erfüllen 'наполнять глаза шуткой'; Hunger ist in die Augen gesetzt 'в глазах затаился голод'. В английских текстах наличествует выражение to take charge of eyes 'понять выражение глаз'. В английской народной лирике глаза могут to delight 'восхищать', to glitter like the bright stars by night 'сверкать, как яркие звезды ночью', to shine like stars 'сиять как звезды', to be like drops of dew 'быть как капли росы', to be the sun and the moon 'быть солнцем и луной', можно to have diamonds in each of eyes 'иметь алмазы (бриллианты) в каждом из глаз'. Глаза в немецком песенном фольклоре сравниваются с карбункулом: sein wie Karfunkelstein 'быть как карбункул', звездами: sein wie Sterne 'быть как звезды', по цвету - с ночью: sein wie die Nacht so schwarz 'быть темным, как ночь'.

С концептом «глаз» тесно связан концепт «бровь». В русской народной лирике брови только черные, что не соответствует антропологическому типу северного русского крестьянина или помора. Очевидно, что перед нами постоянный, «идеализирующий», эпитет, а не характеризующее определение. Атрибут черный нередко сопровождается прилагательным соболиный, явно содержащим сему 'высокая ценность'. Характеристика бровей - чёрные - может представать как в форме согласованного определения (признак постоянный), так и в форме предиката (признак устанавливаемый). Очевиден формульный антонимизм лицо белое // брови чёрные. В подавляющем большинстве случаев брови в пределах узкого контекста ассоциируются с другими соматизмами -лицо, щеки, глаза, очи, уста. В описании «пригожей» героини ассоциативный ряд обычно сокращается до пары соматизмов - брови и глаза. Брови предстают доминирующим элементом представления о типично русской красоте: Брови-го у нёй черна соболя, И очи у ней ясна сокола (Гильф. 2, № 123, 138). Устой-

чивое эпитетосочетание чёрные брови предопределило наличие в песенных текстах прилагательного чернобровый, причём и этот эпитет встречается чаще, чем само существительное брови (38 против 27). Для этого эпитета тендерных ограничений нет. Чернобровым может быть не только женский, но и мужской персонаж. Чернобровы и символические замены персонажа - соловей, сухота. Ни в английской, ни в немецкой народной лирической песне брови даже не упоминаются - классический пример лингвокультурной лакуны. Примером лакуны для русской и немецкой песни может служить «веко», которое единично фиксируется в тексте английской песни - eyelid - и служит эквивалентом eye.

Одной из доминирующих лексем, репрезентирующих портретное описание человека, является щека. В немецком песенном фольклоре концепту «щека» соответствуют лсксемы Wange 'щека', Backe 'щека' и Rosenwangen 'розовые щеки'. Наиболее частотен соматизм cheek 'щека' в английском песенном фольклоре. Признаком привлекательности и здоровья у всех трёх этносов считаются щеки всевозможных оттенков красног о цвета: алый, румяный; rosenrot, rosy, rot; red rosy, cherry. В немецком устно-народном творчестве щеки единично сопровождаются эпитетом jugendfrisch 'молодо-свежий'. Если в английских песенных текстах речь идет о безжизненном теле, употребляются эпитеты cold 'холодный' и cold clay 'холодный, как глина'. В английских песенных текстах наличествуют синтагматические связи лексемы cheek с существительными: bright with cherry, cherry cheek 'невеста с вишневыми, вишневыми щеками', cherry on cheeks 'вишни на щеках', with a smile in her cheeks 'с улыбкой на щеках'. В песенном фольклоре всех трёх этносов соматизм «щека» сопровождается сравнительными оборотами. В русских песнях это: будто розаны росою скрошены; в саду аленький цветок; да ровно аленький цветок. В английской народной традиции это: <to be> like cherries '<быть> как вишни', <to be> like roses '<быть> как розы', <to blush> like roses '<зардеться> как маков цвет'. В русских текстах щека управляется глаголами: <ударить> в щеку, бить по щекам, оплести в (во всю) щеку, течь по щекам [слезы], ударить по щеке, целовать в щеки. В немецких и английских текстах щеки - предмет любования, восторга, поклонения. Можно prahlen mit den Wangen 'хвалиться щеками', их можно streicheln 'гладить', to view 'осматривать'. Прежде всего их можно целовать - küssen, to kiss. Щеки (cheeks) в английском фольклорном этническом портрете - очень важный элемент внешности.

В русских народных песнях, равно как и в былинах, лексема подбородок отсутствует. В немецких песнях Kinn 'подбородок' зафиксирован один раз в перечислении других соматизмов: Nas, Kinn und Kehl [Kl., 35] 'Hoc, подбородок и горло'. В английских песнях лексема chin встретилась десять раз. В нескольких случаях она определяется прилагательным rosy 'румяный'. Связана она с другими соматизмами: cheeks and chin 'щеки и подбородок', with nose above chin 'с носом над подбородком'. Управляется существительное chin глаголами to view 'оценивать, рассматривать', to kiss 'целовать'.

В русских текстах слово ухо практически отсутствует (всего один пример) В немецких и английских песнях этот концепт к числу частотных тоже едва ли

g

можно отнести, а в тех случаях, когда он используется, эстетических задач не решает, разве что в немецкой песне будут отмечены маленькие ушки.

Хотя нос является важной частью лица, в русском эпическом и лирическом фольклоре эта деталь практически не упоминается. В немецких песнях Nas 'нос' фиксируется в ряду с другими соматизмами. Это существительное отмечено в описании ситуации расправы с нечистой силой. Из шести словоупотреблений английского существительного nose два связаны с ситуацией кровавой драки. Остальные примеры - to stand awray 'быть кривым', to follow 'следовать', to grow out of nose 'расти из носа' - тоже обнаруживают отрицательную коннотацию.

Лексема рот в русских песенных текстах отмечена единично. Она используется в описании ситуаций, когда персонаж ест или пьёт, и на этом сосредоточено всё внимание. В немецких песнях концепт «рот» вербализуется лексемами Mund 'рот', Maul 'рот, груб.', Schelmenmund 'задорный рот', Rosenmund 'розовый рот'. Отметим, что по всем синтагматическим признакам концептуальное содержание лексемы Mund аналогично русской лексеме уста: это и рот, и губы. Чаще всего у Mund актуализируется значение 'тубы', в связи с чем специализированная лексема Lippe 'губы' низкочастотна. О том, что немецкое слово Mund называет прежде всего губы, свидетельствует атрибутивный ряд: bleich 'бледные', göttlich 'божественные', lieblich 'красивые', rosafarben 'розовые', rot 'красные', verliebt 'влюбленные'. В английской фольклорной традиции лексема mouth низкочастотна. Ряд зависимого и управляющих глаголов указывает на сниженный характер оценки персонажа: <to be> from ear to ear '<быть> от уха до уха'; to open 'открывать рот', to put in/to 'положить в рот', to spout into 'литься в рот'. Какие-либо синтагматические связи существительного mouth с прилагательными отсутствуют.

В русском песенном фольклоре лексема губы относится к числу редких. В проанализированных текстах отмечено всего два словоупотребления. Немецкая лексема Lippe 'губа' частотностью тоже не отличается. В английских же песенных текстах lips 'губы' - достаточно частотная лексема: 27 словоупотреблений для соматизма в фольклорной песне - это весьма высокий показатель. Почти во всех случаях существительное lips определяется прилагательными, которые можно классифицировать по группам: (а) цветовая характеристика (red ruby 'красные рубиновые', ruby 'рубиновые', lily-white 'белые как лилия'); (б) тепловые ощущения: (cold 'холодные', cold clay 'холодные, как глина', lily cold 'холодные, как лилия'); (в) вкусовые ощущения: sweet 'сладкие'; (г) оценка: (dear 'дорогие'); (д) комплекс признаков: pale cold 'бледные холодные', pretty ruby 'красивые рубиновые', sweet rosy 'сладкие румяные'. Lips определяется с помощью существительных: baby's cold lips 'холодные губы ребенка', lips of ту own sailor 'губы моего морячка'. В английских песенных текстах lips с определениями - знак жизни и смерти. В первом случае губы дорогие, ярко-рубиновые, румяные, сладкие, во втором - холодные, белые, синие. С мертвыми тубами устойчиво ассоциируются лилия и глина.

Лексема уста выделяется расплывчатой концептуализацией, поскольку обозначает рот и губы как некоторую целостность. В русских народных песнях

она используется редко и концептуальное содержание её ближе к семантике существительного губы.

Лексика, называющая зубы, в фольклорных текстах используется крайне редко. В корпусе русских песен фиксируется всего пять словоупотреблений. О зубах вспоминают, когда их уже нет. Непривлекательный портрет персонажа создаётся и с помощью однокоренного прилагательного редкозубая. Упоминаются зубы и в ситуации удушения старого и нелюбимого мужа. В немецком и английском песенном фольклоре лексемы Zahn 'зуб' и tooth 'зуб' тоже редки. Словарные статьи фиксируют три словоупотребления в немецких и одно в английских текстах. Однако в немецкой и английской лирике, в отличие от русской, зубы могут быть украшающим элементом портрета. При описании молодой, привлекательной девушки ее зубы сравниваются по белизне со слоновой костью: <seiri> Elfenbein '<быть> слоновой костью', <to he> white as ivory '<быть> белым, как слоновая кость'.

В русских лирических песнях существительное язык используется единично, в частности в описании ситуации удушения нелюбимого мужа. В немецких и английских песенных текстах концепт «язык» относительно актуален, хотя вербализующие его лексемы Zunge и tongue к числу доминирующих слов соматической лексики не относятся. Лексемы эти в фольклоре многозначны. В большинстве словоупотреблений реализуется значение 'речь, способность говорить'. И в этом значении существительное сопровождается соответствующими прилагательными. В английских текстах: deluded 'вводящий в заблуждение^\ flattering 'льстивый',pleasing 'угодливый'. В немецких песнях фиксируется постоянный эпитет falsch 'лживый'.

Слово шея в русских песенных текстах низкочастотно. Элементом портрета его считать нельзя, поскольку оно является компонентом идиом броситься на шею и дать по шее. В пяти словоупотреблениях из семи шея определяется как белая. В английской песенной традиции шея - актуальный элемент портрета. У женщин она характеризуется как обнаженная, прекрасная, оттененная волосами, украшенная платком. Для английского портрета мужчины шея столь же актуальна.

В традиционной культуре этносов волосы являются необходимым элементом различных обрядов - от свадебных до похоронных, - а также составляют часть этнического портрета. Слово волосы в северорусских текстах встретилось всего два раза, а в южнорусских - один. Этот феномен объясняется тем, что концепх «волосы» в русской традиционной культуре вербализуется двумя другими существительными - кудри и коса. Что же касается немецкого и английского фольклора, то здесь дело обстоит иначе. Наиболее часто волосы (hair) упоминаются в английских народных песнях, в немецких же песенных текстах слово Haar (Härl, Härlein) встречается реже. Цветовая характеристика волос в традиционной культуре трёх этносов дифференцирована. В двух из трёх русских словоупотреблений использовано прилагательное русый. В немецких песнях цветовая палитра волос разнообразна, поскольку из 25 словоупотреблений в 19 лексема Haar характеризуется прилагательными, причем 17 из 19 - прилагательные колоративные. В английских песенных текстах hair определяется

прилагательными с морфемой 'чёрный': coal-black 'черный, как уголь', curly-black 'чёрный кудрявый'. Аналогичные эпитеты мы найдём и в немецких текстах - kohlschwarz 'черный, как уголь' и schwarzlockig 'черный кудрявый'. Общими для немецких и английских текстов являются эпитеты со значением 'тёмно-каштановый'. Только в немецких песенных текстах отмечены колора-тивные определения с морфемой 'золотистый' -golden 'золотой', goldfarb kraus 'золотистого цвета кудрявый', goldfarbig 'золотистого цвета'. В немецких песнях отмечены также blond 'белокурый', blondgelockt 'белокурый', braun 'каштановый', gelb 'желтый', kirschenschwarz 'темно-вишневый', rot 'рыжий'. Соот-t носительны немецкие и английские эпитеты, определяющие характер волос

'курчавые' - kraus и curled, 'вьющиеся' - lockig и curly.

Кудри 'вьющиеся или завитые волосы' в русских народно-песенных тек-4 стах отличаются строгой гендерной определенностью. Они наличествуют исключительно у мужчин. В Словаре Даля подмечено: «В песнях кудри вообще волосы молодеческие» [Даль: 2: 211]. В большей части словоупотреблений существительное кудри определяется прилагательными, среди которых выделяется постоянный эпитет русые. Другие определения единичны. Кудри как субъект действия служат своеобразным знаком предельной степени мужской привлекательности благодаря присущему им свойству завиваться, причём завиваться особым образом. По состоянию кудрей можно судить о здоровье и психологическом состоянии мужчины. Способность кудрей завиваться объясняется не их природным свойством, а вмешательством женщины. Кудри как имя объекта действия чаще всего управляются глаголами завивать и чесать (расчесать).

Коса - вид женской прически, наделяемый брачной символикой. Она символизирует готовность девушки к браку. В народной лирике коса, как и кудри, определяется постоянным эпитетом русая. Существительное коса фиксируется как в ситуациях обрядовых, так и в ситуациях семейно-бытовых. К разряду обрядовых следует отнести несколько формул: расплести косу, разложить косу надвое, растрепать косоньку. Заплетание женских волос и собирание их в причёску есть знак сдерживания эротической энергии, знак воздержания, в то время как расплетание, распускание и расчёсывание символизирует высвобождение этой энергии (С.Н. Неклюдов). Уход за косой - важпый момент 4, психологической подготовки к замужеству. Отсюда устойчивая формула пле-

сти косу. В анализируемых нами немецких песнях лексема Zopf 'коса' отмечена всего один раз в ситуации «танцы». Поиск лексем plait и braid, называющих женскую косу, в собрании английской лирики С. Шарпа положительного результата не дал.

Борода в древности считалась символом силы, мудрости, волшебства, чудодейственной силы, плодородия. Однако в песенном фольклоре трех этносов борода теряет прежний мифологический, сакральный смысл и интерпретируется как предмет вполне профанный. Отметим, что борода, усы; Bart, beard, whiskers к числу частотных лексем не относятся, что свидетельствует о довольно скромном месте их в словесно-фольклорном портрете. Особенно не «повезло» усам. В русских текстах в пяти случаях из шести усы встретились в формуле, и только в связи с бородой. В немецких текстах усы тоже не упоми-

п

наются. В английской песне единично употреблено существительное whiskers 'бакенбарды'. Практически во всех случаях борода в русских текстах обнаруживает наличие отрицательной коннотации, которая особенно отчётлива в оппозиции реальный // идеальный муж: с бородой //молодой.

В главе 2 «Кросскультурный анализ лексики, представляющей тело человека» рассматриваются концепты «тело», «голова», «плечи», «грудь», «бок», «живот», «спина», «руки», «ноги», «сердце».

Концепт «тело» представлен в народно-песенной традиции русских, немцев и англичан с различной степенью частотности. Наибольший удельный вес его - в русской песне, в полтора раза ниже он в английской лирике, а в немецкой - ниже в четыре раза. В трёх фольклорных традициях актуализируется по-разному. В русской лирике он частотен, семиотически структурирован с акцентом на тендерный аспект. Лексема тело характеризуется постоянным эпитетом белое. Эпизодически используются определения девье и нежное в описании женского тела и определения молодецкое, безотецкое или мертвое, когда упоминается тело мужчины. В «женской» версии тело обозначает объект воздействия и управляется глаголами соответствующей семантики (плести плети на тело, прохлыстать по телу, просвистеть по телу, хлыснуть по телу). В «мужской» версии ряд управляющих глаголов шире. Тело можно раскидать, расклевать, мочить дождём, сушить солнцем, терзать зверями. К телу либо никто не приступает, либо к нему прилетают в образе птиц женщины семьи. Тело стремятся покрыть, схоронить, зарыть. Немецкая народно-песенная традиция к концепту «тело» обращается нечасто. Лексема Leih (12 с/у) определяется как schneeweiss 'белоснежное', frisch 'свежее', jung 'молодое'. Leib - непременный компонент описания идеала физической красоты. Концепт "тело" связан с понятием 'жизнь': Leib und Leben 'тело и жизнь', в немецкой фольклорной традиции Leib und Seele 'тело и душа' эпизодично упоминаются в ситуации, когда неразрывность ассоциируется с гармонией, хорошим состоянием персонажа. Атрибутивный ряд к существительному body 'тело' отличается от соответствующих русского и немецкого рядов: dead 'мертвое', fair 'прекрасное', little 'маленькое', nailed 'прибитое гвоздями',poor 'несчастное', shrinking 'усохшее'.

Концепт «голова» во всех трёх народно-песенных традициях актуализируется весьма активно, особетпю в русской лирике. Количество и характер эпитетов и определений зависит от значения лексемы голова. В прямом значении атрибуция оставляет 20 %, т.е. только в каждом пятом случае существительное голова определяется прилагательным. Доминирует постоянный эпитет буйная (17 из 176 с/у). В значении 'о человеке как носителе каких-л. свойств, качеств' степень атрибуции гораздо выше - 68,6 5 %. Постоянных эпитетов в этом ряду два - буйная и удалая. Если прилагательное буйная используется в случаях прямого и переносного значения рассматриваемой лексемы, то удалая во всех наших примерах - только в случаях с переносным значением. Во всех без исключения значениях лексемы голова фиксируются многочисленные случаи ди-минутивов головушка, головка и головонька. Концепт «голова» в немецкой народной лирике вербализуется существительными Kopf "голова' (11 с/у) и Haupt 'голова' (13 с/у). В анализируемых песеных текстах оба существительных прак-

тически однозначны и обозначают верхнюю часть тела человека. Ни Kopf, ни Haupt определений в форме прилагательных не имеют.

В английском корпусе песенных текстов концепт «голова» вербализуется существительным head, которое используется гораздо чаще, чем его немецкие эквиваленты. В отдельных случаях head определяется прилагательными fine 'прекраснаяpoor 'бедная',youthful 'молодая', weary 'уставшая'.

В картине мира плечо обнаруживает вариантность концептуализации. В русской народной лирике плечо относится к числу среднечастотных лексем. Плечо может предстать как одна из эротических зон. У девушки плечо разгорелось горячо (Соб-2, № 82). Это телесный аналог жара, который обычно проступает в лице героини песни. Какие-либо определения к существительному плечо в лирике отсутствуют. Субъективная оценка передаётся диминутивами плечики, плечишки и плечушки. В немецком песенном фольклоре лексемы Achsel 'плечо, подмышка', Schulter 'плечо' являются своеобразным знаком предела. В английской лирике «плечо» встречается чаще, чем в немецких, но реже, чем в русских текстах. Shoulder 'плечо' используется в пяти конструкциях с глаголами: to look over left shoulder; to hang over| down shoulder (hair); to cut head off shoulders; to throw round shoulder (blanket); to beat over shoulder. Как и back 'спина', shoulder связано с идеей переноса чего-либо. В целом плечи, как и спину, в русской традиции можно охарактеризовать как 'страдающие', в немецкой - как 'измеряющие' и в английской - как 'работающие'.

Концепт «грудь» актуализирован во всех трёх фольклорных традициях. Как субъект действия грудь связана с глаголами болеть, вздыматься, нагру-стеть, щемить, общая сема которых 'страдание', что даёт основание говорить о наличии в народно-поэтической лексеме грудь оттенка значения 'символ средоточия чувств, переживаний человека'. По народным представлениям, в груди локализуется душа, а потому в лирических песнях грудь представляется вместилищем эмоций и нравственных качеств человека. Грудь - место локализации сердца - органа чувств. Чтобы доказать свою искренность, героиня просит пороть, распороть свою грудь. По этой причине грудь в русской песне устойчиво ассоциируется с сердцем, что проявляется как в именных словосочетаниях типа сердце с грудью или грудь сердце, так и в ассоциативных рядах типа грудь .. сердце. Немецкая лексема Brust используется в двух значениях - 'грудь' и 'душа'. Brust имеет варианты - диминутивы - Brüstelein 'грудка' и Brüstlein 'грудка'. Если в русских песнях грудь может быть только белой, то в немецких атрибутивный ряд ширfrisch 'свежая', rund 'круглая', schneeweiss 'белоснежная', schön 'прекрасная', weiss 'белая'. Заметим, что этот ряд характеризует прежде всего женскую грудь. В русских и английских песнях такой тендерной выделенности мы не находим. Из трёх фольклорных традиций английская актуализирует концепт «грудь» чаще других. Концепт вербализуется тремя именами - breast, bosom и breast-bone. Существительное breastbone (breast-bone, breast bone) 'грудь, грудная кость' восемь раз встретилось исключительно в ситуации «Мария грудью кормит младенца Иисуса». Хотя толковые словари английского языка разводят breast и bosom с одним и тем же денотатом по стилистическому признаку - breast, например, нейтральное, a bosom стилистически

выделенное, - в фольклорных текстах они выступают как полные синонимы, используемые в одном микроконтексте.

В корпусе русских песенных текстов зафиксировано одиннадцать словоупотреблений лексемы бок. Как соматизм ('правая или левая часть туловища, тела') это слово употреблено всего четыре раза. В остальных случаях бок является компонентом фразеологизма или самостоятельным словом - наречием: Лежать на боку ''Прост. Ничего не делать, лентяйничать', По бокам кого-, чего-л. 'По обе стороны', Боком к кому-, чему-л. 'Вполоборота к кому-, чему-л.'. В немецких песнях наличие концепта «бок» не зафиксировано. В английских он вербализован существительным side 'бок'. Во всех случаях существительное side сочетается с глаголами <to be> by '<быть> на', to hang by 'висеть на', to let go bare 'разрешить идти пустым', to close by side 'прижаться'.

«Живот» относится к числу тех концептов, которые в одной из фольклорных традиций не вербализуются, а в других актуализируются весьма редко. В анализируемом корпусе русских народных песен существительное живот в значении 'часть тела у человека и животных' зафиксировано в 13 словоупотреблениях. В немецких песнях концепт «живот» не упоминается вовсе. В двух томах английских песен выявлено всего четыре словоупотребления существительного belly 'живот'. Лакунарность концепта, с одной стороны, и малочисленность, с другой, могут быть объяснены тем, что живот в трёх сопоставляемых фольклорных традициях символизации не подвергался, хотя в русской лирике, где частотность немного выше, намёк на движение в сторону символики заметить можно. В большинстве случаев в русских текстах живот сопрягается с существительными сердце: Сокрушила молодца, Живот-сердце до конца (Соб-3, № 468). В английских песенных текстах соответствующее существительное belly использовано четырежды, и во всех случаях речь идёт о чревоугодии или беременности.

Спина - одно из самых уязвимых мест человеческого организма, «болевая точка», а потому в языковой картине мира спина ассоциируется с чрезмерным трудом или же наказанием. Половина всех словоупотреблений существительного спина использована в диминутивной форме спинушка с «суффиксом сочувствия» (А. Вежбицкая). Глагольный ряд свидетельствует, что спина в русской народной песне - объект наказания и боли. Отрицательная коннотация ощутима и во фразеологизме гнуть спину 'кланяться'. В немецких песнях отмечено всего три словоупотребления существительного Buckel 'горб; спина'. Спина выступает как знак тяжкого труда, о чем свидетельствуют глаголы schwitzen 'потеть', tragen auf 'иосить на'. В английских текстах back 'спина' встречается гораздо чаще, чем в немецких, и примерно так же, как и в русских песнях, однако ситуации, в которых упоминается спина, отличны от ситуаций в русских тестах. Спина в английской фольклорной традиции видится с поклажей, а потому на неё кладут, на ней несут, с неё снимают. Таким образом, у русских спина ассоциируется с наказанием, у немцев - с тяжёлым трудом, у англичан - с поклажей.

Концепт «рука» - самый востребованный во всех трёх фольклорных традициях. В русском, немецком и английском языках концепт вербализуется по-

разному. То, что в русском языке считается оттенком значения и не имеет специального звукового оформления, в немецком и английском языке концептуализируется отдельно от Arm и arm и вербализуется специальными словами Hand и hand. Контексты дают основание считать, что русское фольклорное слово рука в большинстве случаев в своём значении ближе к немецкому и английскому слову Hand и hand. В 74 с/у из 80 использованы диминутивные формы ручка, рученька и ручушка. В английских текстах диминутивов нет, в немецких наличествуют редкие лексемы Händlein 'ручка' и Ärmlein 'ручка'. Сравним атрибутивные ряды к лексемам, называющим руку или часть её. Рука - белая, левая, нежная, правая, холодная-, Arm - blank 'блестящая; чистая (до блеска)', schmal 'тонкая', schneeweiss 'белоснежная'; Hand-gross 'большая', leicht 'легкая', lieb 'любимая', recht 'правая', schmal 'тонкая', schneeweiss 'белоснежная', sicher 'уверенная', stark 'сильная', weiss 'белая', weiss kalt 'белая холодная', voll 'щедрая', zitternd 'дрожащая'; Arm - open 'открытая', right 'правая'; Hand-bloody 'окровавленная', holy 'святая', lily-white 'лилейно-белая', milk-white 'молочно-белая', pretty little 'хорошенькая маленькая', right 'правая', upper 'верхняя (высшая)', white 'белая', writing 'пишущая'. Как видим, совпадает характеристика руки как белой. Однако есть различия и в этой характеристике. Для русских белая рука - это не столько цвет, сколько оценка. Для немцев и англичан цветовая доминанта под держивается наличием специфичных сложных прилагательных с внутренним сравнением типа schneeweiss 'белоснежный' или lily-white 'лилейно-белый' и milk-white 'молочно-белый'. Общим является также наличие «ориентирующих» характеристик - правая или левая рука. В целом веер определений руки в немецкой и английской лирике шире и разнообразнее. Рука как имя субъекта действия в русских текстах связано скорее не с действием, а состоянием. Обычно состояние - быть белыми - изменяется: руки болеют, грязнятся, мараются, опускаются, остаются без перстня, и только в редких случаях от радости они могут защелкать. Руки мараются не от грязной работы, а от отрицательных эмоций.

Концепт «нога» в фольклорной картине мира занимает заметное место, что обусловлено рядом функций данной части тела. В русском песенном фольклоре концепт «нога» вербализуется лексемами нога (63), колено (19); в немецкой народной традиции - Fuss 'нога (ступня)' (21), Bein 'нога' (8), Knie 'колено' (3), Kindesbeine 'детские ноги (детство)' (1); в английском народном творчестве - лексемами knee 'колено' (58), foot 'нога (ступня)' (45), leg 'нога' (16), heel 'пятка' (5), toe 4 'палец на ноге', lap 'колено (когда человек сидит)' (2), shin 'голень' (2). Фиксируемые в немецком и английском песенном фольклоре лексемы Bein и leg 'нога' по семантике и функции употребляются в значении 'опора', тогда как Fuss и foot 'нога (ступня)' в народных представлениях преимущественно ассоциируются с передвижением. В русских лирических песнях существительное нога, судя по синтагматическим связям, по семантике ближе к лексемам foot и Fuss. Атрибутивный ряд к соматизму включает несколько определений, среди которых доминирует постоянный эпитет резвые. Органично наличие «ориентирующего» определения правый. В немецких и английских песнях ноги характеризуются так: Bein - link 'левая'; Fuss - zart

'нежная'; Leg - active 'активная', bandy 'кривая', awn 'собственная'; Foot - lily-white 'лилейно-белая',pretty little 'хорошенькая маленькая', tender 'нежная'.

Тема «сердца» выступает как неотъемлемая часть общечеловеческой культуры. О важности данного концепта для русского национального менталитета свидетельствует высокая употребительность лексемы сердце (143). Она входит в число ста наиболее частотных слов различных сводов народных лирических песен. В немецких и английских песенных текстах лексемы Herz (201) и heart (251) 'сердце' являются тоже самыми частотными. В русском и немецком песенном творчестве в ряде случаев употреблялись диминутивные варианты: сердечко, сердечушко, сердеченъко, сердечико, Herzchen 'сердечко', Herzelein 'сердечко'. Постоянным песенным эпитетом к существительному сердце является прилагательное ретивое - 'пылкое, горячее'. Сердце - ключевое слово в словосочетаниях, выражающих "человеческие сущностные силы", нравственные качества - варварское, злое, tapfer 'смелое', valiant 'храброе', bang 'робкое', froh 'веселое', fröhlich 'радостное', treu 'верное', false 'лживое', very (very) 'настоящее'. В Англии у отважных людей hearts of oak 'сердца из дуба'. Чаще всего сердце выступает выразителем различных эмоций, причем отрицательные явно преобладают. Самый частотный глагол - надорваться, выражает крайнюю степень проявления горестных чувств. Другие субъектные глаголы: зазноблятъея, занывать, изныть, ныть, тужить, унывать, позябнуть, поиз-ныть, растосковаться, сокрушаться, страдать, щемить, empfinden 'чувствовать', sich kränken 'обижаться', in Kummer liegen 'печалиться', spüren 'чувствовать', to be in lesson of sorrow and woe 'испытывать горе и скорбь' -дают яркое представление о песенной функции анализируемого соматизма -синекдохи. В фольклорной традиции трех этносов "сердце" используется часто в эмоционально-оценочном значении при обращении или приложении для названия дорогого, любимого человека. Огромное количество образов, знаков, языковых штампов и общеязыковых фразеологизмов с лексемой сердце составляют весьма значительный пласт нашего интеллектуального обихода. Для русских лирических песен характерно включение существительного в состав поэтических приемов обращения, сравнения, параллелизма. В немецких и английских песенных текстах были выявлены фразеологические сочетания с лексемами, вербализующими анализируемый концепт. В фольклорной лирике сердце редко употребляется в чисто соматическом значении 'центральный орган кровообращения', гораздо чаще является своеобразной эмблемой любви, испытывает положительные (радость, веселье, ликование) и отрицательные (печаль, страдание, тоска) эмоции. В русской народно-песенной традиции негативные переживания доминируют, тогда как в немецкой и английской лирике персонажи подвержены разнообразным эмоциям в равной стеиени.

В заключении отражены основные результаты исследования.

Концептосфера «человек телесный» в русских, немецких и английских народно-песенных текстах в форме кластера вербализирующей её соматической лексики во всех трёх этнических традициях в фольклорной картине мира занимает заметное место.

Несмотря на типологическое тождество человеческого тела, фольклорные традиции трёх индоевропейских этносов обнаруживают не только сходство в семантической структуре и функционировании отдельных соматизмов, но и заметную асимметрию различного уровня.

Асимметрия концептуальная (языковая). Так, концепт «голова» в русском и английском языках вербализуется одним соматизмом голова и head, а в немецком - двумя: Kopf и Haupt. Русскому соматизму рука соответствуют Hand и Arm в немецком и hand и arm в английском языках, соматизму нога - Bein и Fuss, leg и foot в немецком и английском языках соответственно.

Асимметрия репертуарная (наличие-отсутствие единицы). Имеются в виду случаи лакунарности, отсутствия в сопоставляемых корпусах текстов вербализации того или иного концепта. В русских песенных текстах нет соответствий немецкому Glied 'конечность, сустав', английским joint 'сустав' и limb 'конечность', не упоминается подбородок. Исключительно в русских песнях есть брови, мизинец, ладоши и поясница, кудри и коса, в английских - heel 'пятка', toe 'палец на ноге', shin 'голень', thumb 'большой палец ру-шС, forefinger 'указательный палец', wrist 'запястье', waist 'талия'.

Асимметрия квантитативная, когда соматизмы, в трёх традициях вербализующие один и тот же концепт, существенно различаются в количественном отношении. Так, в русских текстах гораздо чаще, чем в английских, используется существительное живот, которое в немецких песнях не фиксируется вовсе. Очевидна закономерность: чем выше частотность соматизмов, в разных традициях вербализующих один и тот же концепт, тем меньше у них этнокультурных различий. Примером могут служить соматизмы, называющие руки, ноги и сердце. Низкая частотность тех или иных соматизмов в каждой из рассматриваемых фольклорных традиций почти всегда предопределяет их отрицательную коннотацию (например, щека у русских, нос, борода, усы - во всех трёх традициях) и т.д. Фольклорные традиции различаются наличием т.н. этнических доминант, когда на фоне лакун или низкой частотности в одной из культур концепт актуализирован, в результате чего в этническом портрете выступают «точки красоты» - брови и очи у русских, волосы на голове у немцев, щеки и губы у англичан.

Асимметрия культурная (наличие или отсутствие тех или иных культурных смыслов, аккумулированных в соматизмах) проявляется в таких признаках, как семиотизация, тендерная оппозиция, изменение характера атрибуции, формирование парности и т.д. Русская фольклорная традиция обнаруживает тенденцию к семиотизации, которая не просматривается на аналогичном материале немецких и английских песен. Суть фольклорной семиотизации видится в преодолении многообразия и сведбния его к бинарной оппозиции. Отсюда изменение характера атрибуции - сведёние атрибутивного ряда к постоянному эпитету. Семиотизм русских соматизмов проявляется в форме тендерных оппозиций: в русской народной лирике тендерное противопоставление обусловило частотное использование лексем кудри и коса, чего нет в немецком и английском фольклоре. На фоне биологической бинарности, свойственной

ряду частей человеческого тела (два глаза, два уха, две щеки, две руки, две нош и т.д.), проступает парность соматизмов, определяемая этнической культурой {руки/ноги, лицо/сердце, брови/очи и др. у русских, cheek/lips у англичан).

Интерес курских исследователей к семантике народно-поэтического слова, разработка основ фольклорной лексикологии и лексикографии, реализация проекта словаря языка русского фольклора, сопоставительный анализ языка фольклора разных народов обнаружили огромный лингвокультурологический потенциал лингвофольклористики. Оказывается, что в рамках лингвофолысло-ристических исследований возможны оригинальные подходы к решению таких фундаментальных вопросов, как этническая ментальность и культурная архети-пика. Выяснилось, что лингвофольклористика в состоянии предложить систему эффективных лингвокультуроведческих методик, пригодных не только для продуктивного анализа фольклорных текстов, но и для исследования нефольклорного дискурса. Становится очевидной сверхзадача лингвофольклористики -

выяснение через язык фольклора сущности этнической культуры.

-ф-

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Завалишина, К.Г. Волосы, коса и локон в устно-поэтической речи немецкого, английского и русского этносов / К.Г. Завалишина // Единство системного и функционального анализа языковых единиц. - Белгород: Изд-во БелГУ, 2001.-Вып. 5.-С. 330-334.

2. Завалишина, К.Г. Реализация концепта «глаза» в немецких народных песнях (на фоне русской и английской народной традиции) / К.Г. Завалишина // Проблемы лингвистики и межультурной коммуникации: Материалы международной научно-практической конференции студентов и молодых ученых. - Белгород: Изд-во БелГУ, 2001. - С. 82-85.

3. Завалишина, К.Г. Концепт «глаза» в пародно-песенной традиции русского, немецкого и английского этносов в лингвокультурологическом аспекте / К.Г. Завалишина // Лингвофольклористика. - Курск: Изд-во Курск, гос. унта, 2003. - Вып. 7. - С. 74-88.

4. Завалишина, К.Г. Сопоставительный анализ лексем, номинирующих концепт «волосы» в русском, немецком и английском песенном фольклоре / К.Г, Завалишина // Кубанские беседы. Лето 2003. - Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2003.-С. 38-52.

5. Завалишина, К.Г. Волосы как элемент портрета в русском, немецком и английском песенном фольклоре / К.Г. Завалишина // Картина мира и особенности её репрезентации: научные доклады конференции «Национальные картины мира: язык, литература, культура, образование» (21-24 апреля 2003 г., Курск). - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2003. - С. 149-153.

6. Завалишина, КГ. Концепт «лицо» в устно-поэтическом творчестве русского, немецкого и английского этносов / К.Г. Завалишина // INCIPIO = НАЧИНАЮ. - Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2003. - Вып. 1. - С. 54-62.

7. Завалишина, КГ Реализация концептов «рот», «губы», «язык», «зубы» в русском, немецком и английском песенном фольклоре / К.Г. Завалишина //

Сопоставительная лингвофольклористика. - Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2003. -Вып. 1.-С. 25-39.

8. Завалишина, КГ. Сопоставительная и кросскультурная лингвофольклористика / А.Т. Хроленко, М. А. Бобунова, К.Г. Завалишина // Вестник Воронежского университета. - 2004. - № 2. - С. 47-52.

9. Завалишина, К.Г. Лексика, обозначающая лицо в фольклоре трех этносов / А.Т. Хроленко, К.Г. Завалишина // Сопоставительная и кросскультурная лингвофольклористика'. - Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2005. - С. 55-64.

10.Завалишина, КГ. Некоторые части лица в кросскультурном аспекте / К.Г. Завалишина // Актуальные проблемы современного иноязычного образования: Матер, междунар. конф. (Курск, 26-29 апреля 2005г.) - Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2005. - С. 23-26.

РНБ Русский фонд

2006-4 12524

1"

, \

I

Лицензия на издательскую деятельность ^ '

ИД № 06248 от 12.11.2001 г.

Подписано в печать 6.09.2005 , '

Формат 60x84/16

Усл. печ. л. 1,3 I Тираж 100 экз. Заказ__!

I

Издательство Курского государственного университета 305000 г. Курск, ул. Радищева, 33

Отпечатано в лаборатории информационно-методического обеспечения

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Завалишина, Кристина Геннадьевна

ВВЕДЕНИЕ

1. Понятие о кросскультурной лингвофольклористике.

2. Концептосфера «человек телесный» в гуманитарном знании

3. Цель, задачи и методы исследования.

ГЛАВА I КРОССКУЛЬТУРНЫЙ АНАЛИЗ ЛЕКСИКИ,

ПРЕДСТАВЛЯЮЩЕЙ СЛОВЕСНЫЙ ПОРТРЕТ

ЧЕЛОВЕКА.

1.1. Лексика, обозначающая лицо и его части.

1.1.1. Концепт «лицо»

1.1.2. Концепт «лоб».

1.1.3. Концепт «глаза» и «брови».

1.1.4. Концепты «щеки» и «подбородок».

1.1.5. Концепты «уши» и «нос».

1.1.6. Концепты «рот», «уста», «губы», «зубы», «язык».

1.1.7. Концепт «шея».

1.2. Лексика, называющая волосы на голове и на лице.

1.2.1. Концепт «волосы».

1.2.2. Концепт «кудри».

1.2.3. Концепт «коса».

1.2.4. Концепты «борода» и «усы».

Выводы.

ГЛАВА 2 КРОССКУЛЬТУРНЫЙ АНАЛИЗ ЛЕКСИКИ,

ПРЕДСТАВЛЯЮЩЕЙ ТЕЛО ЧЕЛОВЕКА.

2.1. Концепт «тело».

2.2. Концепт «голова».

2.3. Концепт «плечи».

2.4. Концепт «грудь».

2.5. Концепт «бок».

2.6. Концепт «живот».

2.7. Концепт «спина».

2.8. Концепт «рука».

2.9. Концепт «нога».

2.10. Концепт «колено».

2.11. Концепт «сердце».

Выводы.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Завалишина, Кристина Геннадьевна

Каждый народ по-своему вступает в брак, рождает, болеет и умирает; по-своему лечится, трудится, хозяйствует и отдыхает; по-своему улыбается, шутит, смеется и радуется; по-своему ходит и пляшет; по-своему поёт и творит музыку; по-своему говорит, декламирует, острит и ораторствует; по-своему наблюдает, созерцает и творит живопись; по-своему исследует, познаёт, рассуждает и доказывает; по-своему нищенствует, благодарит и гостеприимствует; по-своему строит дома и храмы; по-своему молится и геройствует. У каждого народа свои особые чувства права и справедливости, иной характер, иная дисциплина, иное представление о нравственном • • идеале, иной семейный уклад. Словом, у каждого народа особый душевный уклад и духовно-творческий акт»

И.А. Ильин. О национальном воспитании)

1. Понятие о кросскультурной лингвофольклористике

Цветущая сложность» культур в условиях современной жизни сопрягается с цивилизационными процессами, например, с глобализацией экономической жизни, сопровождаемой унификацией, стандартизацией культуры, её «вестернизацией». Как никогда ранее культуры вынуждены активно сталкиваться, пересекаться, контактировать и конфликтовать. Глобализация неизбежно ставит перед носителями конкретных культур вопросы сохранения этнической идентичности и культурной самодостаточности. По этой причине в реальной жизни и в гуманитарных науках на передний план выходит кросс-культурная проблематика.

С полным правом считается, что самым надёжным показателем этнической идентичности является устное народное творчество. По этой причине интерес к языку фольклора, возникший в XIX столетии, не угасает. Более того, этот интерес расширяется и углубляется. В последней четверти XX века в отечественной филологической науке сложились три научные школы - воронежская, петрозаводская и курская, - исследующие вербальную сторону фольклорных текстов. В этом нет ничего случайного.

Выяснилось, что язык фольклора может дать важные свидетельства о человеке и этносе, поскольку и язык, и фольклор - феномены коллективистские и анонимные. Полагают, что «народное искусство» — это не очень точное обозначение целостной системы мировосприятия, универсальной картины мира, возникшей на стадии земледельческой культуры. Фольклор рисует мир, очищенный от превратностей и случайностей, таким, каким он должен быть. Фольклорная картина мира — «это особая фольклорная реальность, выраженная с помощью языка традиционного народного творчества» [Петренко 1996б: 15]. В устном творчестве хранится этнический эталон этноса - носителя фольклора. Устное народное творчество занимает важное место в культуре каждого народа, является одним из связующих компонентов этноса, важнейшим средством сохранения и передачи духовного наследия. Благодаря функциональной связи фольклора со всеми сторонами жизни человека, его культурой - как материальной, так и духовной он отражает образ мыслей и представлений, чувства и надежды народа и обладает значением «голоса народа» (И.Г. Гердер), т.е. выражения этнического своеобразия при многообразии культурного развития человечества.

Слово в фольклоре не просто языковая единица: в нём воплотилось восприятие и оценка нашими предками окружающего мира. Универсальность и культурная значимость слова в народной поэзии предопределяет многоас-пектность изучения его, поскольку сама «гносеология прошлых веков онтологична» [Колесов 1986: 10]. В итоге сформировалась научная область, в 1974 г. названная лингвофольклористикой [Хроленко 1974].

Центральное место в новой лингвокулыурологической дисциплине занимает сопоставительная лингвофольклористика, ориентированная на изучение одной народно-поэтической культуры. Объектами сопоставления становятся варианты текстов, разновидности текстов внутри жанра, сами жанры и т. п. Сопоставительная лингвофольклористика ищет общее и особенное фольклорных картин мира различных жанров; выявляет территориальную дифференцированность языка фольклора; прослеживает эволюцию лексикона каждого жанра и всего фольклора в целом. Цель сопоставительной лингвофольклористики - выявление общефольклорных, общежанровых, диалектных и идиолектных явлений. Итог - углублённое изучение вербальной составляющей конкретной фольклорной культуры [Хроленко и др. 2004].

В последнее время усилиями курских учёных начала оформляться новая ветвь лингвофольклористики — кросскультурная лингвофольклористика (термин принадлежит А.Т. Хроленко), которая предполагает сравнение фольклорно-языковых явлений, принадлежащих устному народному творчеству двух и более этносов. Цель кросс-культурной лингвофольклористики — выявление культурных смыслов, аккумулированных в отдельных лексемах, формулах, текстах и в корпусе текстов как атрибутов фольклорной картины мира и как проявлений этнической мен-тальности, поиск общего и специфичного в традиционной культуре этносов, углублённое исследование феномена этнической ментальности, разработка эффективного инструментария для выявления культурных смыслов в единицах языка. Кросскультурный подход предполагает сотрудничество антропологии, этнографии, лингвокультурологии и этнолингвистики.

Если сопоставительная лингвофольклористика выявляет своеобразие языка фольклора, то кросскультурная - специфику этнической культуры и явленной ею ментальности. Общее для двух ветвей лингвофольклористики -постижение феномена фольклорного слова во всём объёме его внутренних и внешних связей и отношений [Сопоставительная и кросскультурная лингво-фольклористика 2004].

Специального внимания требует терминологическое определение кросскулътурный. Это прилагательное входит в синонимический ряд определений межнациональный — межкультурный - интеркультурный — компаративный - транскультурный. В академических словарях русского языка оно отсутствует. Нет его в наиболее популярных энциклопедиях и справочниках, даже в словаре «Культурология» (Ростов-на-Дону, 1997). В то же время слово кросскультурный используется чрезвычайно широко. Обратившись к поисковой системе Яндекс 28.02.2005, мы обнаружили это прилагательное на 1023 сайтах в 7568 словоупотреблениях. Самые частотные словосочетания охватывают широкий круг определяемых существительных: [кросскулътурный] анализ, аспект, аспекты деловых отношений, взаимодействие, исследование, коммуникация, менеджмент, некомпетентность, образование, образовательная интеграция, особенности управленческой этики, проблемы в образовательном пространстве, компетенция и др. Будучи заимствованием (Cross-Cultural), лексема у большинства авторов сохраняет дефисное написание, однако онлайновый словарь русского языка предлагает бездефисную форму. Поисковая система портала «Русский язык» (www. Gramota. ru) показывает наличие исключительно формы кросскультурный со ссылкой: Русский орфографический словарь Российской академии наук. Отв. ред. В.В.Лопатин © Электр, версия «Грамота, ру», 2001-2002. (Поскольку изо-функциональность двух вариантов правописания прилагательного кросскулътурный и кросскулътурный несомненна, мы избираем слитное написание).

Отсутствие слова в толковых словарях осложняет определение его значения. Как понимают авторы используемое ими слово, можно видеть на примере аннотаций к публикациям. В книге Л. М. Симоновой и Л.Е. Стровского «Кросс-культурные взаимодействия в международном предпринимательстве» читаем: «В пособии отстаивается кросс-культурный подход к практике ведения международного бизнеса, анализируется воздействие национальной культуры на особенности международного предпринимательства, эффективность коммуникаций в международных экономических отношениях, а также определяются пути, с помощью которых можно получить знания о других бизнес-культурах и подготовить менеджеров к международному взаимодействию» [Симонова, Стровский 2003]. В другом документе сети Интернет сообщается: «Кросскультурная психология — изучение особенностей и проблем вживания людей в чуждые им изначально культурные среды». «Глоссарий, ру» в сети Интернет даёт следующее определение: «Метод кросс-культурного сравнения — метод выявления универсальных и специфических образцов поведения индивидов, социальных групп, организаций, институтов в контексте различных культур».

Популярность определения кросскультурный, на наш взгляд, обусловлена наличием в первой части слова - кросс — сем 'активность', 'контакт*. Кросскультурный в русской речи, по нашему мнению, означает ситуацию активного проявления культурной специфичности, будь то поведенческий контакт представителей различных национальностей (и, как следствие, различных культур) или теоретический анализ контактов языков и культур. Экспансия прилагательного кросскультурный ощущается и в теории языка. Даже традиционный сравнительно-исторический метод некоторые авторы (ссылаемся на Интернет) именуют методом кросскулыурным.

В нашем понимании кросскультурный анализ - это инструмент выявления культурных предпочтений этноса и через них специфических черт ментальности путём сопоставления традиционных культур, осуществляемого на уровне вербализованных концептов и концептосфер.

Научный аппарат кросскультурной лингвофольклористики включает в себя такие понятия, как культура, ментальность, концептуальная, языковая и фольклорная картины мира, концепт, концептосфера, вербализация концептов, кластер (субкластер) и др.

Если согласиться с определением культуры как мира смыслов, то оказывается, что кросскультурному анализу могут быть подвергнуты не только артефакты (всё рукотворное), социофакты (отношения людей) и ментифакты (интеллектуальные и эмоциональные действия), но и натурфакты (всё нерукотворное), разумеется, в той мере, в какой они включают культурные смыслы. Даже небо - классический пример независимого от человека натурфакта - не свободно от смыслообразующего взгляда человека. Как заметил один из авторов, небо, каким мы его видим, — вооруженным и невооруженным взглядом - это всегда разумное небо культуры. Из рассказов о небе древними культурами человек узнаёт о самих культурах больше, чем о звездах. Каждая культура имеет своё небо, а звездное небо выглядит так, будто имеет что сказать человеку.

Менталитет (ментальность), как и культуру, относят к числу трудно определимых. Словари дают предельно общие дефиниции -«образ мышления, общая духовная настроенность человека, группы» [ФЭС 1998: 263]; «образ мыслей, совокупность умственных навыков и духовных установок, присущих отдельному человеку или общественной группе» [НИЭ 2001: И: 163].

Анализ многочисленных работ по проблеме ментальности позволяет сложить следующее представление об этом феномене. Менталитет — это то, что нельзя увидеть, вывести в лабораторных исследованиях, что не под даётся прямому наблюдению и обнаруживается лишь косвенно, через слово, поступки, произведения культуры, через отношение к тем или иным явлениям, поведение в различных ситуациях [Павловская 2004: 116]. Ментальность глубже мышления, норм поведения и сферы чувств, она не структурирована и по сути представляет собой некую предрасположенность, внутреннюю готовность человека действовать определённым образом. Ментальность - это круг возможного для человека, сфера автоматических форм сознания и поведения.

Русский философ И.А. Ильин этническую ментальность («национальность») определял как «духовный уклад бессознательного»: «Национальность человека определяется не его произволом, а укладом его инстинкта и его творческого акта, укладом его бессознательного и, больше всего, укладом его бессознательной духовности. Покажи мне, как ты веруешь и молишься; как просыпаются у тебя доброта, геройство, чувство чести и долга; как ты поёшь, пляшешь и читаешь стихи; что ты называешь «знать» и «понимать», как ты любишь свою семью; кто твои любимые вожди, герои и пророки, — скажи мне всё это, а я скажу тебе, какой нации ты сын; и всё это зависит не от твоего сознательного произвола, а от духовного уклада твоего бессознательного» [Ильин 1998:241].

С ментальностью связана идея картины мира, под которой понимают синтетическое панорамное представление о конкретной действительности и о месте каждого конкретного человека в ней, «совокупность предметного содержания, которым обладает человек» (К. Ясперс). По определению В.И. Постоваловой, «картина мира» - это исходный, глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения этноса, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании её носителей и являющийся результатом всей духовной активности народа. Картина мира как субъективный образ реальности, будучи явлением идеальным, опредмечивается в знаковых системах, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них [Роль человеческого фактора. 1988: 21]. Картина мира - это не зеркальное отражение действительности, а её интерпретация, отсюда вариативность форм её существования. и

Ментальность и картину мира разграничивают по степени осознанности: картина мира - осознанное представление, а ментальность сознанием не рефлексируется. При этом о своеобразии менталитета судят по специфике картины мира [Хроленко 2004: 55]. Через картину мира ментальность связана с культурой. Картина мира носителей данного языка отражается структурой смыслов и определяется культурой и ментальностью эпохи, местом человека в социальном пространстве, его самоидентификацией в качестве «Я» и в качестве «мы» [Фрумкина 1999: 8].

Картина мира» - понятие родовое, видовыми понятиями которого можно считать картины концептуальную, научную, этническую, языковую, фольклорную и т.д.

Полагают, что концептуальная картина мира состоит из концептов и связей между ними. Концепт, в понимании воронежской научной школы, руководимой проф. З.Д. Поповой, - это глобальная мыслительная единица, представляющая собой квант знания [Попова, Стернин 1999]. Концепты различаются своим содержанием и классифицируются как (1) представление; (2) схема; (3) понятие; (4) фрейм; (5) сценарий; и (6) гештальт. Ю.С. Степанов определяет концепт как «сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт - это то, посредством чего человек <. .> сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на неё» [Степанов 1997: 40].

Концепты не существуют сами по себе, автономно. Они составляют общность, именуемую концептосферой, термином, который в научный обиход ввёл академик Д.С. Лихачёв. Концептосфера - это совокупность дискретных ментальных единиц, упорядоченных в сознании, представляющая собой информационную базу мышления (термин A.A. Залевской) [Язык и национальное сознание 2002: 22]. Концептосфера как система категоризованных, обработанных, стандартизированных концептов составляет содержание картины мира [Попова, Стернин 1999: 28; 2001: 67]. Между понятиями «концепт» и «концептосфера» могут возникнуть «омонимические» отношения. Например, «небо» может быть концептом ('видимое над Землёй воздушное пространство в форме свода, купола') и концептосферой, включающей в себя концепты «солнце», «луна», «облако», «восход» и т.д.

Поскольку концепты - сущности идеальные, они нуждаются в кодировке с целью закрепления в сознании человека. Средством кодирования в сознании выступают элементы универсального предметно-схемного кода (в понимании проф. Н.И. Жинкина). В свою очередь единицы универсального предметно-схемного кода предполагают вербализацию. Концептуальные признаки выявляются через семантику языка. Содержание тех или иных концептов отражается в значениях слов и идиом, в схемах предложений и в текстах. В итоге возникает языковая картина мира, которая соотносится с концептуальной картиной мира, но ей не тождественна. Хотя концепты чаще всего репрезентируются словами, вся совокупность речевых средств не передаёт всей смысловой структуры концепта, что обусловливает необходимость синонимии слова, текстов, совокупно раскрывающих содержимое концепта. Нетождественность семантики языковой единицы и содержания вербализуемого концепта - причина так называемых «мук слова», следствием которых является необходимость саморедактирования и редактирования, наличия черновиков и т.п.

Под языковой картиной мира понимают выработанное многовековым опытом народа и осуществляемое средствами языковых номинаций изображение всего существующего как целостного и многочастного мира, в своем строении и в осмысляемых языком связях своих частей представляющего, во-первых, человека, его материальную и духовную жизнедеятельность и, во-вторых, всё то, что его окружает: пространство и время, живую и неживую природу, область созданных человеком мифов и социум

Шведова 1999: 15]. По мнению Ю. Д. Апресяна, каждый естественный язык отражает определённый способ восприятия и организации («концептуализации») мира. Выражаемые в нём значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается всем носителям языка в качестве обязательной. Способы концептуализации действительности (взгляд на мир) отчасти универсальны, отчасти национально специфичны. Наивные представления системны [Апресян 1995]. Утверждается, что языковые картины мира являются производными национальных менталитетов [Корнилов 2003].

По мнению лингвистов, перспективным представляется изучение фольклорно-языковой картины мира, ведь древнейшие представления о мире зафиксированы, прежде всего, в фольклоре [Урысон 1998: 20]. «Фольклорный мир» стремится к полноте, замкнутости, устойчивости, и это обеспечивает сохранность в устно-поэтической речи той части лексики, которая утрачивается в обиходной речи. Выражение «фольклорная картина мира» («фольклорный мир») - это не поэтическая метафора, а научный термин, обозначающий определенную разновидность ментальности. «Фольклорная картина мира» — это «трансформированный мир действительности» [Путилов 1977: 4]. Постичь этот «трансформированный мир» предполагается путём сравнения различных «миров» средствами кросскультурной лингвофольклористики. В лингвофольклористических работах используется также понятие «фольклорно-языковой картины мира» [Черванева, Артёменко 2004].

Характеризуя структуру языковой картины мира, курские исследователи используют термин кластер, который от общепринятых терминов поле, группа, парадигма отличется принципиально. Если последние отражают факт системного характера языка, то кластер — это операционалистский термин, обозначающий «нарезку» любого множества по параметрам, задаваемым пользователем. Кластер - сегмент некоего информационного пространства (например, текста), выявляемый на том или ином основании. В фольклорной лексикографии кластер понимается как совокупность слов различной частеречной принадлежности, семантически и/или функционально связанных между собой, которые представляют тот или иной фрагмент фольклорной картины мира. Для курских лингвофольклористов кластерный принцип описания - это лексикографическое описание всех входящих в кластер слов с одновременным установлением актуальных связей каждой лексемы с другими словами, представляющими один фрагмент фольклорной картины мира [Бобунова 2004: 117-119]. Кластер может члениться на субкластеры.

Для кросскультурного анализа мы избираем концептосферу «человек телесный» как фрагмент фольклорной картины мира.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концептосфера "человек телесный" в языке русского, немецкого и английского песенного фольклора"

ВЫВОДЫ

Итак, кросскультурный анализ соматизмов, составляющих субкластер «тело» в русских, немецких и английских народно-песенных текстах, позволяет сделать следующие выводы.

Фольклорные традиции обнаруживают репертуарную асимметрию, проявляющуюся прежде всего в лакунах. Так, в анализированных немецких текстах отсутствуют концепты «бок» и «живот» и вербализующие их соматизмы.

Во всех трёх традициях наиболее частыми соматизмами субкластера «тело» являются существительные, вербализующие концепты «голова», «руки», «ноги» и «сердце». Их можно считать общефольклорными этническими доминантами. Редкими оказываются слова, называющие бок, спину или колени. Квантитативная асимметрия наблюдается в случае с концептом «тело», который чаще актуализируется в русских песенных текстах, реже - в английских и совсем редко в немецких. «Тело» - доминанта русского народно-песенного фольклора.

Культурная асимметрия обнаруживается в актуализации концептов «плечо» и «спина». Синтагматические связи соответствующих им соматиз-мов указывают на этнические различия в оценке этих частей тела. То же самое видится и в случае с концептом «живот», который занимает в русской фольклорно-языковой картине мира иное место, нежели в английской модели мира. К культурной асимметрии относятся примеры гендерности, которая обнаруживается у русского концепта «тело» и немецкого «грудь».

Этническое своеобразие реализации концептов ярче всего проступает на уровне синтагматики, прежде всего на уровне атрибуции: ряды эпитетов в разных традициях существенно различаются. Русские атрибутивные ряды стремятся к предельной редукции, к замене ряда единственным постоянным эпитетом, что объясняется тенденцией символизации и семиотизации русского концепта в рамках устно-поэтического творчества.

Сравнивая субкластеры «портрет человека» (глава 1) и «тело» (глава 2), видим закономерность: частотные концепты («руки», «ноги» и «сердце») отличаются меньшей асимметричностью, чем концепты менее актуализированные.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Завершая исследование концептосферы «человек телесный» в русских, немецких и английских народно-песенных текстах, можно констатировать, что эта концептосфера в форме кластера вербализирующей её соматической лексики во всех трёх этнических традициях в фольклорной картине мира занимает заметное место.

Очевидно и то, что в фольклоре, этом «творческом искажении жизни» (П. Скафтымов), каждая из трёх фольклорно-языковых картин мира обладает количественными и качественными различиями, несмотря на то, что человеческое тело на всех широтах Земли топологически и физиологически тождественно. Часть различий, как показывает словарь Л. Иорданской и С. Паперно, отразилась даже в структуре сопоставляемых языков. Можно говорить об асимметрии различного уровня.

Асимметрия концептуальная (языковая). Так, концепт «голова» в русском и английском языках вербализуется одним соматизмом голова и head, а в немецком - двумя: Kopf и Haupt. Русскому соматизму рука соответствуют Hand и Arm в немецком и hand и arm в английском языках, соматизму нога — Bein и Fuss, leg и foot в немецком и английском языках соответственно.

Асимметрия репертуарная (наличие / отсутствие единицы). Имеются в виду случаи лакунарности, отсутствия в сопоставляемых корпусах текстов вербализации того или иного концепта. В русских песенных текстах нет соответствий немецкому Glied 'конечность, сустав', английским joint 'сустав' и limb 'конечность', не упоминается подбородок. Исключительно в русских песнях есть брови, мизинец, ладоши и поясница, кудри и коса, в английских — heel 'пятка', toe 'палец на ноге', shin 'голень', thumb 'большой палец руки', forefinger 'указательный палец', wrist 'запястье', waist 'талия'.

Асимметрия квантитативная, когда соматизмы, в трёх традициях вербализующие один и тот же концепт, существенно различаются в количественном отношении. Так, в русских текстах гораздо чаще, чем в английских, используется существительное живот, которое в немецких песнях не фиксируется вовсе. Очевидна закономерность: чем выше частотность соматизмов, в разных традициях вербализующих один и тот же концепт, тем меньше у них этнокультурных различий. Примером могут служить соматизмы, называющие руки, ноги и сердце. Низкая частотность тех или иных соматизмов в каждой из рассматриваемых фольклорных традиций почти всегда предопределяет их отрицательную коннотацию (например, щека у русских, нос, борода, усы - во всех трёх традициях) и т.д. Фольклорные традиции различаются наличием т.н. этнических доминант, когда на фоне лакун или низкой частотности в одной из культур концепт актуализирован, в результате чего в этническом портрете замечаются «точки красоты» - брови и очи у русских, волосы на голове у немцев, щеки и губы у англичан. Можно говорить о репертуарно-квантитативной типологии соматизмов: (1) соматизмы, частотные во всех трёх традициях (тело, грудь, голова, лицо, глаза, руки, ноги, сердце); (2) соматизмы низкочастотные, т.е. использованные менее десяти раз (лоб, щека, бок, плечи, спина, колени); (3) соматизмы, отсутствующие в одной или двух из трёх традиций (подбородок - нет в русской песне, брови - нет в немецких и английских песнях, живот - не зафиксирован в немецких песнях, пятка, палец ноги, голень - отмечены только в английских текстах и т.д.).

Асимметрия культурная (наличие или отсутствие тех или иных культурных смыслов, аккумулированных в соматизмах) проявляется в таких признаках, как семиотизация, тендерная оппозиция, изменение характера атрибуции, формирование парности и т.д. Русская фольклорная традиция обнаруживает тенденцию к семиотизации, которая не просматривается на аналогичном материале немецких и английских песен.

Суть фольклорной семнотизации видится в преодолении многообразия и сведения его к бинарной оппозиции. Отсюда изменение характера атрибуции - сведение атрибутивного ряда к постоянному эпитету. Тенденция русской фольклорной традиции к семиотичности приводит к возникновению новых концептов, что обнаруживается, например, в случае с концептом коса. Будучи знаком готовности девушки к браку, коса эту знаковую функцию распространяет и на свой постоянный атрибут - ленту, которая, становясь тоже знаком, концептуализируется и вместе с концептом «коса» образует символьный комплекс - красоту, новый элемент исследуемой концептосферы. Семиотизм русских соматизмов проявляется в форме тендерных оппозиций: в русской народной лирике тендерное противопоставление обусловило частотное использование лексем кудри и коса, чего нет в немецком и английском фольклоре. На фоне биологической бинарности, свойственной ряду частей человеческого тела (два глаза, два уха, две щеки, две руки, две ноги и т.д.) проступает парность соматизмов, определяемая этнической культурой (руки/ноги, лицо/сердце, брови/очи и др. у русских, cheeks/lips у англичан).

Нам представляется перспективным комбинирование кросскультурного и сопоставительного анализа, правда, сопоставительный подход оказался возможным только в пределах русского фольклора, который, в отличие от немецкого и английского народного творчества, обладает не одним только песенным жанром (прозаические не в счет), но и жанром эпическим, а также балладным и причетью. В этом случае обнаруживаются различные «профили» национальной фольклорной картины мира, в том числе и профили фрагмента картины «человек телесный»

Интерес курских исследователей к семантике народно-поэтического слова, разработка основ фольклорной лексикологии и лексикографии, реализация проекта словаря языка русского фольклора, сопоставительный анализ языка фольклора разных народов обнаружили огромный лингвокультурологический потенциал лингвофольклористики. Оказывается, что в рамках лингвофольклористических исследований возможны оригинальные подходы к решению таких фундаментальных вопросов, как этническая ментальность и культурная архетипика. Выясняется, что лингвофольклористика в состоянии предложить систему эффективных лингвокультуроведческих методик, пригодных не только для продуктивного анализа фольклорных текстов, но и для исследования нефольклорного дискурса. Становится очевидной сверхзадача лингвофольклористики -выяснение через язык фольклора сущности этнической культуры.

Список научной литературыЗавалишина, Кристина Геннадьевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Адонъева, С. Рецензия. / С. Адоньева // Новое литературное обозрение. -2003. -№ 2 (№ 60). С. 369-371.

2. Александров, H.A. Космический феномен человека: человек в антропном мире / И.А. Александров. М.: АГАР, 1999. - 432с.

3. Апресян, Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания / Ю.Д. Апресян // Вопросы языкознания. 1995. - № 1. — С. 37-67.

4. Афанасьева, Л.А. Эпитет в частушках / Л.А. Афанасьева // Эпитет в русском народном творчестве. М.: Изд-во МГУ, 1980. - С. 93 - 103.

5. Бабошкин, M.JI. Ритуал кровопускания у древних майя. Проблемы интерпретации: психологическая защита, самореализация, социализация в мифологизированном мире / М.Л. Бабошкин // Мир психологии. 2003. — №3. — С. 148- 153.

6. Балла,О. Обнажённое тело в культурных пространствах / Ольга Балла // Знание сила. - 2004. - № 2. - С. 78-83.

7. Бинович, Л.Э. Немецко-русский фразеологический словарь / Л.Э. Бино-вич, H.H. Гришин / под ред. Р. Малиге-Клаппенбах и К. Агрикола. М.: Русский язык, 1975. - 656 с.

8. Бобунова, М.А. Глаза и очи / М.А. Бобунова // Фольклорная лексикография. Вып. 2. Курск, 1995.-С. 9-11.

9. Бобунова, М.А. Сердце в русском эпосе / М.А. Бобунова // Лингвофольклористика. Вып. I. Курск, 1999. - С. 27 - 29.

10. Бобунова, М.А. Словарь языка русского фольклора: лексика былинных текстов / М.А. Бобунова, А.Т. Хроленко. Курск: Изд-во ГУИПП «Курск», 2000.-Вып. 1.-112 с.

11. Бобунова, М. А. Комплекс методик лингвокультурологического анализа / М. А. Бобунова, И. С. Климас, С. П. Праведников, А. Т. Хроленко // Фундаментальные исследования в области гуманитарных наук. Екатеринбург, 2003.-С. 130—132.

12. Бобунова, М.А. Фольклорная лексикография: становление, теоретические и практические результаты, перспективы / М.А. Бобунова. Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2004. - 240 с.

13. Бобунова, М.А. Контрастивная лексикография: идеи и перспективы / М.А. Бобунова, А.Т. Хроленко // Welt in der Sprache = Мир в языке. Band 11. Landau: Verlag Empirische Pädagogik, 2005. - P. 316-326.

14. Богданов, H.H. Второе лицо. Заметки о дерматоглифике / H.H. Богданов // Человек. 2002. - № 5. - С. 129 - 144.

15. Богуславский, В.М. Словарь оценок внешности человека / В.М. Богуславский. М.: Космополис, 1994. - 335с.

16. Большой немецко-русский словарь: в 2 т. / сост. Е.И. Лепинг и др.; под рук. О.И. Москальской. М.: Русский язык, 1980.

17. Булыгина, Т.В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев М.: Школа "Языки русской культуры", 1997. - 574 с.

18. Бутовская, M.JI. Пешеход в эволюционной перспективе / М.Л. Бутовская, В.В. Левашева // Человек. 2004. - № 3. - С. 21-36.

19. Бутовская, М.Л. Язык тела: природа и культура (эволюционные и кросс-культурные основы невербальной коммуникации человека // М.Л. Бутовская. М.: Научный мир, 2004. 440 с.

20. Быковская, ИМ. Человек телесный в социокультурном пространстве и времени (очерки социальной и культурной антропологии) / И.М. Быховская. -М., 1997.-209с.

21. Быховская, И.М. Homo somaticus: аксиология человеческого тела / И.М. Быховская М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 208 с.

22. Вартбург, М. Сила и слабость аитропиого принципа / М. Вартбург // Знание сила. - 2004. - № 11. - С. 45-51.

23. Вежбицкая,А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицкая. М.: Русские словари, 1997. - 416 с.

24. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов / А. Вежбицкая / пер. с англ. А.Д. Шмелева М.: Языки славянской культуры, 2001.-288 с.

25. Вендина, Т.И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка / Т.И. Вендина. М.: Индрик, 2002. - 336 с.

26. Bupm, Бернхард. Всё о человеке, его характере и языке тела: наука понимать людей / Бернхард Вирт : пер. с нем. Н. Лебедевой. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2004.-352 с.

27. Воевудская, О.М. Фразеосочетания с компонентом ГЛАЗ в русском и английском языках / О.М. Воевудская //Язык и национальное сознание. Вып. 4. Воронеж, 2002. - С. 25-28.

28. Гаврюшин, Н.К. Сердце в христианской и индийской мистике / Н.К. Гаврюшин // Вопросы философии. 1990. - № 4. - С. 62 - 87.

29. Григорьева, С.А., Григорьев Н.В., Крейдлин Г.Е. Словарь языка русских жестов / С.А. Григорьева, Н.В. Григорьев, Г.Е. Крейдлин. Москва-Вена: Языки русской культуры; Венский славистический альманах, 2001. — 256 с.

30. Гуревич, П.С. Введение в философию / П.С. Гуревич. М.: Олимп, 1997.-397 с.

31. Дагурова, Д.В. Из истории слова сердце в русском языке XI — XVII вв. / Д.В. Дагурова // Филологические науки. 2000. - № 6. - С. 87 - 95.

32. Жаров, Л.В. Человеческая телесность: философский анализ / Л.В. Жаров Ростов н/Д, 1988. - 128 с.

33. Жаров, Л.В. Представление о детском теле в контексте культуры / Л.В. Жаров // Человек. 2003. - № 1. - С. 120-130; № 2. - 107-118.

34. Ильин, H.A. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России / И.А. Ильин // Ильин И.А. Статьи 1948-1954 годов: В 2-х томах. М, 1992. -Т. 1.

35. Ильин, И.А. О национальном воспитании / Иван Ильин. Путь к очевидности. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 1998. - С. 241-248.

36. Кабакова, Г.И. Антропология женского тела в славянской традиции / Г.И. Кабакова М.: Ладомир, 2002. - 335 с.

37. Карамышева, O.A. Кость в русских заговорах на фоне фольклорной традиции / O.A. Карамышева // Лингвофольклористика 3. Курск, 2000. - С. 56-61 (2000а).

38. Карамышева,O.A. Кровь и руда в текстах русских заговоров / O.A. Карамышева // Лингвофольклористика 3. Курск, 2000. - С. 61 - 65. (20006).

39. Карамышева, O.A. Соматизмы в текстах заговоров (на фоне фольклорной традиции) / O.A. Карамышева // Опыт сопоставительного анализа в лингвофольклористике. Курск, 2002. - 12-54.

40. Кизилова, М.В. Соматическая лексика в русской волшебной сказке / М.В. Кизилова // Научный поиск: сб. материалов конференции научного студенческого общества: Вып. 2 / под ред. Ю.Ф. Мелихова. Курск: Изд-во Курск, гос. пед. ун-та, 2001. - С. 61-62.

41. Климас, И.С. Реализация концепта «сердце» в фольклорной и нефольклорной лирике / И.С. Климас, Р.И. Климас // Лингвофольклористика: вып. I. -Курск, 1999.-С. 21-27.

42. Климас, Р.И. Соматическая лексика в поэзии И. Северянина / Р.И. Климас // Лингвофольклористика. Вып. 2. Курск, 2000. С. 41-45.

43. Колесов, В.В. Мир человека в слове Древней Руси / В.В. Колесов. — Л.: Изд-во ЛГУ. 1986.-311 с.

44. Кон, И.С. Битва за штаны: этикет, мода, политика, идеология / И.С. Кон // Человек. 2001. - № 5. - С. 63-78.

45. Константинова, С.К. Семантика олицетворения / С.К. Константинова. — Курск: Изд-во КГПУ, 1997. 112 с.

46. Константинова, С.К. Олицетворение в русской народной семейной песне / С.К. Константинова, O.A. Черникова // Кубанские научные беседы. Лето 2003. Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2003. - С. 3-20.

47. Корнилов, O.A. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов / O.A. Корнилов / 2-е изд., испр., доп. М.: ЧеРо, 2003. -349 с.

48. Констебл, Д. Бороды в истории: символы, моды, восприятие // Одиссей. Человек в истории. Картина мира в народном и ученом сознании. М.: Наука, 1994.-С. 165-181.

49. Косарев, А.Ф. Философия мифа: Мифология и ее эвристическая значимость: учебное пособие для вузов / А.Ф. Косарев М.: ПЕР СЕ; СПб.: Университетская книга, 2000. - 304 с.

50. Краткий словарь современных понятий и терминов. — М.: Республика, 2000. 670 с.

51. Крейдлин, Г.Е. Языковая концептуализация частей тела в русском языке (на примере плеч) / Г. Е. Крейдлин, А.Б. Летучий // Сокровенные смыслы:

52. Слово. Текст. Культура: Сб. статей в честь Н.Д. Арутюновой. М., 2004. -С. 128-136.

53. Крейдлин, Г.Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык / Г.Е. Крейдлин. М.: Новое литературное обозрение, 2004. - 584 с.

54. Кунин, A.B. Англо-русский фразеологический словарь: в 2-х т. / A.B. Кунин. М.: Советская энциклопедия, 1967. - Т. 2

55. Кутырев, В.А. От какого наследства мы не отказываемся / В .А. Кутырев // Человек. 2005. - № 1. - С. 33-48.

56. Лихачев, Д.С. Человек в литературе Древней Руси / Д.С. Лихачев. М.: Наука, 1970.-180 с.

57. Лихачёв, Д. С. Концептосфера русского языка / Д.С. Лихачёв // Известия АН. Серия языка и литературы. — 1993. Т. 52., № 1. - С. 3-9.

58. Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв: ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М.: Издательство «Индрик», 1999. — 424 с.

59. Лукьянов, А.Е. Становление философии на Востоке: Древний Китай и Индия: 2-е изд.; исправл. и дополн. М.: ИНСАН, РМФК, 1992. 208 с.

60. Мазалова, Н.Е. Человек в традиционных соматических представлениях русских / Н.Е. Мазалова СПб., 2001.-185 с.

61. Маковский, М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов / М.М. Маковский -М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1996(а). 416 с.

62. Маковский, М.М. Язык миф - культура. Символы жизни и жизнь символов / М.М. Маковский. - М.: ИРЯ РАН - 329 с.

63. Марков, Б.В. Философская антропология: очерки истории и теории / Б.В. Марков. СПб.: Лань, 1997. - 384 с.

64. Маркова, Е.М. Заметки об общеславянских соматических названиях / Е.М. Маркова // Русский язык в школе. 2005. - № 1. - С. 90-95.

65. Маслова, В.А. Связь языка и мифа / В.А. Маслова // Фразеология в контексте культуры. М.: "Языки русской культуры", 1999. - С. 159-163.

66. Маслова, В.А. Лингвокультурология: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В.А. Маслова М.: Издательский центр «Академия», 2001. - 208 с.

67. Мильдон, В.И. «Сказка ложь.» (вечно женственное на русской земле) / В .И. Мильдон // Вопросы философии. - 2001. - № 5. - С. 132 - 148.

68. Мифы народов мира. М.: Сов энциклопедия, 1980 Т.1. - С. 306-307.

69. Михель, Д.В. Воплощенный человек. Западная культура, медицинский контроль и тело / Д.В. Михель Саратов: Изд-во СГУ, 2000. - 204 с.

70. Михель, Д.В. Тело в западной культуре / Д.В. Михель Саратов: Науч. книга, 2000. - 168 с.

71. Мюллер, В.К. Англо-русский словарь / В.К. Мюллер. — М.: Русский язык, 1996.-844 с.

72. Нанси, Ж.-Д. Corpus / Ж.-Л. Нанси. М.: Ad Marginem, 1999. - 255 с.

73. Неклюдов, С.Ю. О функционально-семантической природе знака в повествовательном фольклоре / С.Ю. Неклюдов // Семиотика и художественное творчество. — М.: Наука, 1977. С. 193-228.

74. Нерознак В.П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков: Межвуз. сб. науч. тр. Омск, 1988. С. 80 - 85.

75. Никитина, С.Е. Устная народная культура и языковое сознание / С.Е. Никитина. М.: Наука, 1991. - С. 125.

76. Никитина, С.Е. О тезаурусных портретах человека (на материале фольклорных текстов) / С.Е. Никитина // Scripta linguisticae applicatae. Проблемы прикладной лингвистики. Вып. 2 / отв. ред. Н.В. Васильева. — М.: «Азбуковник», 2004. 400с.

77. Павловская, A.B. Национальный характер в условиях глобализации: перспективы изучения / A.B. Павловская // Вестник МГУ. — Серия 19. 2004. -№1.-С. 108-118.

78. Петренко, O.A. Народно-поэтическая лексика в этническом аспекте (на материале русского и английского фольклора): диссертация . канд. филол. наук / O.A. Петренко Курск, 1996(a). - 158 с.

79. Петренко O.A. Этнический менталитет и язык фольклора / O.A. Петренко. Курск: Изд-во КГПУ, 1996(6). - 118 с.

80. Петренко, O.A. Этнический портрет в русской и английской народной лирике / O.A. Петренко // Опыт сопоставительного анализа в лингвофолькло-ристике. Курск, 2002. - С. 103-118.

81. Пешковский, A.M. Русский синтаксис в научном освещении / A.M. Пешковский. М.: ГУПИ, 1956. - 500 с.

82. Пиз, А. Язык телодвижений: Как читать мысли других людей по их жестам / А. Пиз : пер. с англ. Н. Новгород: Ай Кью, 1993. - 262 с.

83. Пименова, М.В. Этногерменевтика языковой наивной картины внутреннего мира человека / М.В. Пименова. Кемерово, 1999. - 262 с.

84. Плунгян, В.А. К описанию африканской «наивной картины мира» (локализация ощущений и понимание на языке догон) / В.А. Плунгян // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. С. 155-160.

85. Подорога В.А. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию / В.А. Подорога. M.: Ad Marginem, 1998. - 339 с.

86. Подосинов, A.B. Ex oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии / A.B. Подосинов М.: "Языки русской культуры", 1999.-720 с.

87. Попова, А.Р. Полисемант рука и реализация его лексико-фразеообразовательных возможностей в русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук / А.Р. Попова Орел, 2004. - 24 с.

88. Попова, З.Д. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях / З.Д. Попова, И.А. Стернин. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1999. - 30 с.

89. Попова З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д.Попова, И.А. Стернин. — Воронеж: Истоки, 2001. 192 с.

90. Попова З.Д. Стернин И.А. Язык и национальная картина мира / З.Д. Попова, И.А. Стернин. Воронеж, 2002. - 60 с.

91. Постовалова В.И. Лингвокультурология в свете антропологической парадигмы (к проблеме оснований и границ современной фразеологии) // Фразеология в контексте культуры. М.: "Языки русской культуры", 1999. -С. 25-33.

92. Путилов, Б.Н. Проблемы типологии этнографических связей фольклора / Б.Н. Путилов // Связи фольклора с древними представлениями и обрядами.-Л, 1977.- С. 3-15.

93. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988.-216 с.

94. Россманн, В.И. Дайте мне ступню Психеи. Этюд о походке / В.И. Россманн// Человек. -2004. -№2.- С. 123-132; № 3.-С. 106-114.

95. Руднев, В.А. Древо жизни: Об истоках народных и религиозных обрядов / В.А. Руднев. Л.: Лениздат, 1989. - 159 с.

96. Руднев, В.П. Тема ног в культуре / В.П. Руднев // Studia métrica et poética. Сборник статей памяти П.А. Руднева. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1999. - С. 309-322.

97. Савчук, В.В. Кровь и культура / В.В. Савчук. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1995.- 180 с.

98. Симонова, Л.М. Кросскультурные взаимодействия в международном предпринимательстве / Л.М. Симонова, Л.Е. Стровский- М.: ЮНИТИ, 2003. 847 с.

99. Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под ред. Н.И. Толстого. Т. 1: А - Г. - М.: Междунар. отношения, 1995. -584 с.

100. Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред. Н.И. Толстого. — Т. 2: Д К (Крошки) — М.: Междунар. отношения, 1999. - 704 с.

101. Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред. Н.И. Толстого. Т. 3. К (Круг) - П (Перепелка). — М.: Междунар. отношения, 2004. - 704 с.

102. Сопоставительная и кросскультурная лингвофольклористика: сборник научных статей. Курск: Изд-во КГУ, 2005. - 64 с.

103. Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю.С. Степанов. М.: Языки русской культуры, 1997. - 824 с.

104. Сухачев, В.Ю. Герметизм тел и герменевтика телесной практики / В.Ю. Сухачев // Метафизические исследования. Вып. 1. Понимание. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований при Философском факультете СПбГУ, 1997. С. 128- 137.

105. Сыромятникова, И. История прически / И. Сыромятникова — М.: Ри-пол Классик, 2005. 288 с.

106. Токарев, Г.В. Концепт как объект лингвокультурологии (на материале репрезентаций концепта «Труд» в русском языке): монография / Г.В. Токарев- Волгоград: Перемена, 2003. 233 с.

107. Толковый словарь русского языка. Под ред. Ушакова Д.Н. — М.: ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство ACT», 2000.

108. Урысон, Е.В. Душа, сердце и ум в языковой картине мира / Е.В. Урысон // Путь. Международный философский журнал. — 1994. — № 6. — С. 219 — 231.

109. Урысон, Е.В. Проблемы исследования языковой картины мира. Аналогия в семантике / Е.В. Урысон. — М.: Языки славянской культуры,. 2003. 224 с.

110. Урысон, Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» / Е.В. Урысон // Вопросы языкознания № 3 - 1995. - С. 3-16.

111. Урысон, Е.В. Языковая картина мира VS. Обиходные представления (модель восприятия в русском языке) / Е.В. Урысон // Вопросы языкознания.- 1998. №2. - С. 3-21.

112. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т. / Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / М. Фасмер : пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева: под ред. и с предисл. Б.А. Ларина. — 3-е изд., стер. — СПб.: Терра-Азбука, 1996.

113. Физиогномика и язык тела. М.: Изд-во ЭКСМО, 2001. - 592 с.

114. Фрейденберг, О.М. Миф и литература древности / О.М. Фрейденберг. -М.: Наука, 1978.-608с.

115. Фрумкина, P.M. Культурологическая семантика в ракурсе эпистемологии / P.M. Фрумкина // Известия АН. Серия литературы и языка. 1999. Т. 58, №1. С. 3-10.

116. Христианство. Энциклопедический словарь в 2-х т. М.: Большая Российская энциклопедия, 1993. 861 с.

117. Хроленко, А.Т. Что такое лингвофольклористика / А.Т. Хроленко // Русская речь. 1974. - № 1. - С. 36-41.

118. Хроленко, А.Т. Семантика фольклорного слова / А.Т. Хроленко Воронеж: Издательство ВГУ, 1992. - 140с.

119. Хроленко, А.Т. Опыт сопоставительного анализа в лингвофольклори-стике / А.Т. Хроленко, O.A. Петренко, O.A. Карамышева Курск: Изд-во Курск, гос. пед. ун-та, 2002. — 124 с.

120. Хроленко, А.Т. Сопоставительная и кросскультурная лингвофольклористика / А.Т. Хроленко, М.А. Бобунова, К.Г. Завалишина // Вестник Воронежского государственного университета. Серия. Гуманитарные науки. 2004. №2.-С. 47-52.

121. Хроленко, А. Т. Основы лингвокультурологии / А.Т. Хроленко. М.: Флинта; Наука, 2004. - 184 с.

122. Черванёва, В.А. Пространство и время в фольклорно-языковой картине мира (на материале эпических жанров): Монография / В.А. Черванёва, Е.Б. Артёменко. Воронеж: Изд-во В111 У, 2004. - 184 с.

123. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь русского языка. Т. III. М., 1994.

124. Чернышёва, М.И. Человек в древнерусских и византийских памятниках (лексикологический аспект) / М.И. Чернышёва // Славянское языкознание. XI Международный съезд славистов. Доклады российской делегации. М., 1998. -С. 569-591.

125. Чернышёва, М.И. Историко-лексикологичекое (тематическое) исследование: экспериментальный опыт на основе информационной технологии /

126. М.И. Чернышёва, Ю.Н. Филиппович // Вопросы языкознания. 1999. - № 1. -С. 56-83.

127. Шведова, Н.Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над «Русским синтаксическим словарем» / Н.Ю. Шведова // Вопросы языкознания. 1999. -№1. - С. 3-16.

128. Шуклин, В.В. Русский мифологический словарь / В.В. Шуклин. -Екатеринбург: Урал. Изд-во, 2001. 384 с.

129. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / сост. В. Андреева и др.. — М.: Локид; Миф, 2000. 576 с.

130. Этинген, JI.E. Как же вы устроены, господин Тело? / Л.Е. Этинген — М., 1997.-309 с.

131. Этинген, Л.Е. Волосы и ногти / Л.Е. Этинген // Человек. 2002. - №5. -С. 145-157.

132. Этинген Л.Е. Грудь / Л.Е. Этинген // Человек. 2002. - № 6. - С. 166-. 174.

133. Этинген, Л.Е. Орган зрения / Л.Е. Этинген // Человек. 2003. - №1. - С. 131-139. (2003а).

134. Этинген, Л.Е. Орган слуха / Л.Е. Этинген // Человек. 2003. - № 2. - С. 119-126.(20036).

135. Этинген, Л.Е. Система органов пищеварения / Л.Е. Этинген // Человек. — 2003. — № 5. — С. 134 146. (2003в).

136. Этинген Л.Е. Конечности / Л.Е. Этинген // Человек. — 2004. — № 4. -С. 167-179.

137. Юдин, A.B. Состав тела человека в русских заговорах / A.B. Юдин // Кодови словенских култура. Београд. 1999. - № 4. - С. 7 -31.

138. Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии. -Воронеж: Изд-во ВГУ, 2002. 314 с.

139. Baldwin, R. An interdisciplinary bibliography of body movement and body symbolism / R. Baldwin. — Chicago 1979. - 84 p.

140. A3>. Jordanskaja, L. A Russian-English Collocation Dictionary of the Human Body / L. Jordanskaja, S. Paperno. Columbus, Ohio: Slavica Publishers, Jnc., 1996. -418 p.

141. Fehler, M. Fragments for a history of the human body / M. Fehler., R Nad-daff, N. Tazi. New York: London: Zone; MIT Press. 1989. - 578 p.

142. Kluge, F. Etimologisches Wörterbuch der deutschen Sprache. Unter Mithilfe von Max Burgisser u. Bernd Gregor völlig neu bearb. Von Elmar Seebold. — 22. Aufl. Berlin; New York: de gruyter, 1989. - 826 S.

143. Kreitler, S. Meaning, culture and Communication / S. Kreitler, H. Kreitler II Cognitive aspects of language use. — Amsterdam etc., 1989. P. 221 - 238.

144. Lado, R. Linguistics across Cultures. University of Michigan Press, 1968: -141 p.

145. Leibniz,G. W. New essays on human understanding / G. W. Leibniz: Trans. Peter Remnant and Jonathan Bennet. Cambridge: Cambridge University Press, 1981 1709.-P. 326.

146. Littlewood, W.T. Language and Cultural Background / W.T. Littlewood // Zielsprache English, München, 1978. Nr. 1. - S. 20 - 22.

147. O' Connor M.C. Language, Culture and Mathematics: what does it take to make everybody count / M.C. O' Connor // Contemporary Psychology. Wash., 1991. - Vol. 36, №5. - P. 399 - 400.

148. Osgood, Ch. E. Cognitive dynamics in conduct of human affairs / Ch. E. Osgood // Language, meaning and culture. N.Y. etc. 1990. - P. 284 -311.

149. Osgood, Ch. E. Probing subjective culture / Ch. E. Osgood // Language, meaning and culture. N.Y. etc., 1990. - P. 235 - 269.

150. Ruthrof H. The body in language / H. Ruthrof. London: New York: Cas-sell, 2000. - 193 p.

151. Vlahos, O. Body, the ultimate symbol / O. Vlahos. New York: Lippincott, 1979.-271 p.

152. Wörter und Wendungen. Wörterbuch zum deutschen Sprachgebrauch. Herausgegeben von Dr. Agrícola E. Unter Mitwirkung von Herbert G. und Küfner R. Veb Bibliographisches Institut Leipzig. 1962.

153. Young, K. Bodylore / K.Young Knoxville: University of Tennessee Press, 1993.-261 p.